ТЕНИ БЕЛОГО САДА. Хроники Ведьмаков

ТЕНИ БЕЛОГО САДА

Хроники Ведьмаков

Автор: Архангельский Фёдор

Фома сидел, как на иголках. Убийца чудовищ должен появиться с минуты на минуту, а в кармане нет ни гроша для оплаты его трудов... Что же делать несчастному деревенскому старосте, который вчера в азарте пропил и проиграл в карты всё золото, предназначавшееся наёмнику?

Раздался хруст ветвей, шелест тростника, и прямо из кустов появился невысокий мужчина. На нём была чёрная кожаная куртка, штаны, высокие перчатки и сапоги - всё было покрыто подобием змеиной чешуи. На шее болтался серебряный медальон в виде этого пресмыкающегося, которое свернулось в затейливый узор. За спиной появившегося было два превосходных клинка. По мертвенно бледной коже, множеству шрамов на лице и огненным кошачьим глазам с вертикальным зрачком можно было с уверенностью сказать, что это тот самый ведьмак. Длинные чёрные волосы были кое-как убраны за уши, тёмная борода заплетена в три косички. Убийца монстров был тощ, но крайне быстр и даже как-то резок в своих движениях. В руке у него был холщовый мешок, пропитанный тёмной кровью какого-то буро-рыжего оттенка, зелёной слизью и тиной. Ведьмак выглядел изрядно потрёпанным и усталым.

- Ну, вот как... Здравствуйте, милсдарь! - сказал Фома, натянуто улыбнувшись.

- И тебе привет, старик! - поклонился мутант. - Награда моя готова? Две сотни оренов, как договаривались!

- А вы... Страховидлу-то убили?

- Ясное дело, убил! Хочешь посмотреть? Изволь.

Одним движением руки убийца нечисти вытряхнул мешок, и на траву с клацаньем выкатилось то, от чего староста содрогнулся. Это была башка размером с очень большой арбуз, покрытая грязным зелёным панцирем, на котором кучками лежал речной песок и обрывки водорослей. В разные стороны торчали длинные, острые костяные шипы, далеко вперёд выступали жвала, покрытые не менее острыми зубами. Два чёрных глаза, затянутых плёнкой, придавали ещё более жуткий вид трофею.

- Святой Лебеда! Откуда ж такое родится, а? Что это за дрянь, мастер ведьмак?

- Жагница, старая особь. Действительно, несколько лодок уже потопила. Она, знаешь ли, удобно устроилась под корягами, в заводи, выставив клешни, - невозмутимо хмыкнул наёмник. - Я обычно за таких четыре-пять сотен беру. Жагница – редкостная тварь и очень особенная бестия. Но тут, так уж и быть, сойдёмся на двухстах оренах. Времена тяжёлые, я понимаю!

-Тут вот что, мастер... Денег... Их нет... Энто нехорошо, конечно... Но...

Ведьмак нахмурился, пнул голову ракообразного чудовища носком сапога, скрестил руки на груди.

- Это что же получается, старик? Ты меня надуть решил? Я терпеть этого не могу! Куда ты дел мою плату, которую вы всей деревней собирали? Ну? Куда?

- Я... это... того...

- Пропил? Сукин ты сын! Ты хоть понимаешь, как мне сейчас это золото необходимо! И как я теперь ваше захолустье покину? Bloede nordling!

Гневную речь охотника на бестий прервал громкий стук копыт и грохот доспехов. Из-за поворота выехало четверо всадников, все на тощих гнедых клячах. На троих были мятые доспехи, шлемы и синие стёганки - явно темерские солдаты. Четвёртый был одет в засаленный и залатанный кафтан василькового цвета, шаровары и стоптанные сапоги. Пунцовый нос, туманный взгляд, взъерошенные волосы с обилием перхоти, жёлтые зубы с бурыми дырками кариеса - всё выдавало в четвёртом всаднике неряху и алкоголика. К удивлению ведьмака, этот пьяница и был предводителем отряда. Всадники остановились на некотором расстоянии, пошептались о чём-то, спешились и окружили ведьмака, бряцая топориками и известными на весь Север темерскими кинжалами. Господин в кафтане, от которого за милю несло страшным перегаром, приблизился к мутанту и спросил:

- Ты... Ведьмак?

- Да, это я. С кем имею честь? - осторожно спросил убийца чудовищ.

- Игнатий Веррье, баронет на службе Его Величества Фольтеста, будь он трижды счастлив! - сиплым голосом представился дворянин. - Я... владелец деревни Белый Сад и некоторых окрестных... ик... угодий.

- Какая честь, баронет! Чем я могу быть вам полезен?

- Понимаешь, ведьмак... Тут на днях сын бортника пропал... Все винят тебя. Говорят, ты тут недавно появился...

- Я не трогал ничьих сыновей. Этой ночью я убивал жагницу для этого старейшины. Он меня, кстати, обманул. Сегодня же я собираюсь покинуть ваши владения и отправиться по своим делам! - кивнул ведьмак в сторону обманщика-старосты.

-Понимаю, понимаю... Но закон есть закон, уж прости. Ты поедешь со мной в замок, я тебя буду судить... А там посмотрим. А старосту я оштрафую на сумму двойной платы за заказ. Идёт? Сам сдашься, или тебя... принудить?

Мутант с унынием обвёл глазами солдат и пьянчугу-баронета. Этот ведьмак был из тех, кто всячески старается избежать кровопролития, а потому снял перевязь с мечами, ремень с кинжалом и широкий охотничий нож и вручил помещику. Алкоголик вздохнул с явным облегчением - он понимал, что если бы мутант захотел, он перебил бы весь отряд даже не вспотев.

- Чубатый, пёхом пойдёшь! - крикнул баронет одному из солдат. - Ведьмак рядом со мной на лошади поедет, подведи ему свою лошадь. Ну, тронулись!

Вскоре на поляне не осталось никого, кроме деревенского старосты. Ему должно было полегчать - озлобленного мутанта арестовали, смерть или побои ему не грозили. Но теперь Фому угнетал штраф в четыре сотни оренов и какое-то странное чувство... То было чувство вины и стыда перед обманутым ведьмаком.

***

Отряд приближался к песчаному холму, поросшему вековыми соснами. Солнце садилось, и их красные стволы отражали закат. На вершине холма стояло некрасивое укрепление из красно-бурого кирпича. Две башни с провалившимися черепичными крышами, прикрытыми ветками, кривые, имеющие многочисленные бреши крепостные стены, покосившиеся дубовые ворота, прохудившиеся сараи, грязная конюшня и несколько шатров. Меж башен высилась двухэтажная постройка с бойницами, покрытая копотью и дырами, которые были кое-как заколочены гнилыми досками – это был донжон, ядро запущенной фортификации.

- Мой дом и поместье, замок Амавет! – ухмыльнулся дворянин-алкоголик, лихо махнув рукой. – Погостишь тут немного, милсдарь ведьмак. Тебе понравится!

Конвой въехал в ворота, проследовал к конюшне. Ведьмак отметил, что по Амавету бродило около двадцати солдат в темерских стёганках и грязных доспехах и не более пятнадцати исхудалых крестьян, слуг. Солдаты баронета варили похлёбку, прогуливались по стенам, играли в карты или громко храпели на соломенных матрацах; крестьяне кое-как латали стены, выгребали помои и нечистоты из ям, носили воду. Пленник-мутант приковывал к себе взгляды до тех пор, пока его не спустили с коня и не завели в донжон.

Внутри воняло водкой, чесноком и дерьмом. Пол был испачкан, как и стены, всюду валялись пустые битые бутылки, кочерыжки, шелуха и обглоданные куриные кости. Ведьмак много где бывал и в разных условиях ему доводилось бить чудовищ – и на болотах, и в канализациях. Но в таком свинарнике, устроенном людьми, а тем более солдатами и дворянином, он был впервые. Убийцу нечисти по узкой кривой лестнице спустили в подземелье замка, вырытое прямо в песке холма. Сырые стены и потолок были укреплены прогнившими подпорками, всюду стояли ящики и бочки. Мутанта пихнули в одно из трёх подобий тюремных камер – в яму, прикрытую решёткой и заваленную мусором. Решётка со скрежетом закрылась, ключ щёлкнул в замке.

- Завтра я тебя завтра… ик… допрашивать и судить буду! – промычал Игнатий Веррье, глядя на пленника. – Сегодня, уж извини, у меня жуткое похмелье, сушняк… Извини. До завтра. Рябчик! Принеси ему чего-нить пожрать!

Один из стражников принёс ведьмаку чарку жутко воняющей сивухи и миску похлёбки, которая на самом деле была мутной водой с одной-единственной картофелиной. Затем все покинули подземелье, оставив пленника в полной темноте – ни факела, ни свечи. В общем-то, ведьмаку свет и не нуженбыл – его изменённые мутацией глаза прекрасно видели во мраке. Охотник на бестий сразу вылил сивуху под ноги, в кучу мусора, выловил пальцами картофелину и проглотил её, поморщившись – она была практически сырая. Прислонившись к песчаной стене, мутант сел поудобнее и принялся размышлять, обводя взглядом своё узилище.

«Север просто прекрасен. Неделю назад меня обвинили в наведении порчи на урожай, теперь вот в пропаже бортникова сына я замешан… Да ещё и староста с деньгами обманул! Холера, сколько же меня здесь продержат… Дрянь дело. Не оправдаюсь – повесить могут! Кто знает, что этому пропойце с бодуна в голову взбредёт…»

Ведьмака не впервые обвиняли в какой-либо необъяснимой беде. Гораздо проще свалить вину на бездомного чужака и пришельца, чем признать её за собой. Сын бортника вполне мог заблудиться в лесу, утонуть в реке или попасть в желудок той самой водной бабы, пока его папаша шлялся по корчмам и девкам. А обвинить можно приблуду-ведьмака – его никто не знает, он здесь недавно, и глаз у него дурной.

В подобных тяжёлых размышлениях убийца чудовищ провёл часа два. Неожиданно замок Амавет сотрясся до самого основания, со стен посыпался песок, ящики и бочки загремели и зашатались, решётки заходили ходуном. Медальон в виде змеи на шее ведьмака ритмично задрожал, позвякивая цепочкой – значит, рядом была достаточно сильная магия или чудовище. Заинтересованный мутант хмыкнул, встал и прижался к решётке, прислушиваясь к тому, что происходит в замке. Сверху слышались сдавленные крики и хрипы, грязная брань, грохот, звон, стук и не то плач, не то тяжкий стон, вой. Вдруг на лестнице послышались торопливые шаги, до пленника дошла сбивчивая, тревожная речь троих человек. Один из голосов явно принадлежал баронету Веррье.

- Барин, вы уверены? Это ж возьмак, убивец и мутант! Душегуб!

- Деток ворует, выродок! Мы сами как-нить сладим с этими…

- Закройте рты, болваны! Орех, Прыщавый и Рубик тоже хотели «сами справиться». И что? Червей кормят, недоумки! А у нас ведьмак в кои-то веки объявился. Ведьмак, сука! Профессионал! Пустите меня!

В подземелье с факелом ворвался владелец замка, за ним шло двое угрюмых здоровенных солдат. Своим опухшим от выпивки лицом дворянин прильнул к решётке, пальцами вцепился в куртку ведьмака и сиплым от ужаса голосом прошептал:

- Слухай, чудищ убийца… Есть для тебя работа. Работа для ведьмака, значится. Наш замок какая-то нечисть осаждает. Убьёшь её – я тебя оправдаю. Идёт?

Узник прищурился и кивнул. Барин трясущимися руками вставил ключ в замок, открыл его и с трудом поднял решётку. Ведьмак с ловкостью змеи выскочил из вонючей ямы, и ему тут же вручили его клинки, обоюдоострый кинжал и широкий охотничий нож. Обитатели замка не успели и глазом моргнуть, как всё оружие оказалось на ведьмаке, на своих местах.

- Веди! – коротко бросил мутант баронету.

Вскоре убийца чудовищ и пьяница-помещик оказались на крепостной стене, и профессионал смог в полной мере оценить ситуацию. За крепостными стенами и внутри самого Амавета то и дело вспыхивали бледно-зелёные огни, из которых появлялись бледные, тощие, бесплотные мертвецы в грязных ветхих рубищах – призраки. Они терзали солдат и прислугу, не обращая никакого внимания на удары мечей и арбалетные болты, кричали что-то невнятное и жуткое, от чего кровь стыла в жилах. Вместе с призраками в замке воцарился пронизывающий холод, нехарактерный для середины июня.

- Плохо дело… - нахмурился ведьмак. – Прикажи своим людям бежать туда, где больше света, пусть соберутся у очага или костра и не жалеют дров. Живо!

- Бегите к свету, оболтусы! К огню, если вам жизнь дорога! – проорал полностью протрезвевший от ужаса Игнатий Веррье.

Убийца монстров ловко спрыгнул со стены на землю, на ходу выхватил из эмалированных ножен серебряный меч, покрытый древними рунами и узорами. Нашёптывая что-то на неизвестном языке, охотник стал чертить остриём в воздухе затейливые знаки и фигуры, привлекающие внимание призраков. Людям удавалось вырваться и последовать команде баронета – убежать к огню, к спасительному свету. Духи тем временем окружили ведьмака плотным кольцом, стало ещё холоднее, ярче запылали зелёные огни в воздухе. Подняв душераздирающий вой, нежить разом кинулась на мутанта, желая разорвать его во что бы то ни стало. Ведьмак с нашёптывания перешёл на крик, сложил пальцы свободной руки в сложный Знак, и земля под ним заиграла фиолетовым пламенем, образовав широкий круг из светящихся рун. Все призраки, пересекавшие его, застывали на месте, их оплетала густая сеть пурпурных электрических разрядов. Во все стороны посыпались розовые искры, поднялся оглушительный вой, только в этот раз духи выли не от ярости, а от боли. Тут сверкающей молнией в дело и вступил серебряный ведьмачий меч – в умелых руках мастера он рубил чудовищ на части, превращая их в белёсую пыль. Три минуты спустя с монстрами было покончено – последний призрак взвился вверх, завизжал и рассыпался прахом. Рунический круг потух и растаял, будто его никогда и не было. Побледневший пуще прежнего ведьмак, обливаясь холодным потом, успел только вложить в ножны своё оружие и тут же рухнул на месте. Убедившись, что опасность миновала, обитатели Амавета во главе со своим барином кинулись к своему спасителю.

Прокричал петух, сосновый холм зашелестел, сосны закачались, и кирпичей некрасивой крепости коснулись лучи первой утренней зари.

***

Ведьмак очнулся в тесной душной комнате. Хоть она и пропахла водкой, на полу и стенах были разводы непонятного происхождения, а в углах свалены помои, здесь по крайней мере не было темно и сыро, стояла низкая кровать и какой-никакой стол с двумя старыми стульями. Вздохнув, размявшись, мутант ощупал себя и осмотрелся. Оружия при нём опять не было; на столе стояла миска жидкого, но ароматного рассольника, лежал кусок чёрствого чёрного хлеба, сильно пахла кружка с ржаной водкой. Охотник на чудовищ не нашёл ничего лучше, как обойти всю комнатушку, подёргать кольцо запертой двери и сесть за стол, взявшись за обед.

Дверь отворилась, внутрь вошёл Игнатий Веррье. Вид у него был ещё хуже, чем до этого – пола кафтана изорвана, воротник и рукава испачканы в белой пыли, на сапогах грязь и сосновые иглы. Зато баронет был трезв.

- Обедаешь, сударь ведьмак? Ну-ну, обедай. Ты заслужил эту жратву больше, чем весь мой сраный гарнизон. Угощаю! – улыбнулся помещик, усаживаясь напротив мутанта.

Убийца нечисти кивнул, поприветствовал дворянина и, не отрываясь от рассольника, произнёс:

- Хорош суп. Твои люди готовили?

- Куда там! Эльза варила. Огурцов и перловки не жалела, но всё равно, я гляжу, он жидковат получился. Прощения просим, в последнее время с крупой туго.

- Что за Эльза?

- Да есть у меня тут одна девка, её чуть призраки не утащили… У неё в деревне от отца корчма, она мне раз в неделю носит вареники и яблоки в карамели. Ух какие у неё вареники! Ты непременно должен попробовать, ведьмак.

- Ловлю на слове. Обязательно загляну к этой вашей Эльзе… Как только разберусь с тем, что у вас тут творится, - сказал охотник, вытирая тарелку куском хлеба и отправляя его в рот.

Игнатий Веррье посмотрел куда-то в пустоту, потом, задумчиво улыбнувшись, вымолвил:

- Знаешь, ведьмак, ты кучу людей этой ночью спас. И мою задницу в том числе. Этого я тебе не забуду. Можешь считать, что перед бортником я тебя уже оправдал. Как ты зовёшься-то?

- Кольгрим. Кольгрим из Турна, Школа Змеи, - ответил мутант, слегка поклонившись.

- Из Турна? Далеко же это! Нильфгаард, да?

- Именно. Я направляюсь в Назаир.

- Я бывал там до войны. Ладно, Кольгрим, спрашивай. Что ты хочешь знать по поводу призраков?

- Всё, - серьёзно ответил Змей. – Когда они начали нападать? Как далеко заходят? Возможно, вы знаете, что их держит?

- Это не первое нападение, господин! – жалобным тоном начал рассказывать баронет. – Призраки начали являться год-полтора тому назад. Раньше они как-то крутились на расстоянии, но вот в последние месяцы… Почти каждую ночь прут в мой замок, убивают людей, даже разрушают стены…

- Уже интересно! – кивнул Кольгрим. – Они явятся вновь, можете быть уверены. Я лишь отсрочил их возвращение. Обычно призраков что-то притягивает… Это может быть либо могущественное проклятие, либо страшное зло.

- Зло?

- Именно. Если ты и твои люди совершили что-нибудь невероятно мерзкое, убили кого-нибудь, кого переполняла злость или отчаяние, это могло послужить магнитом для призраков. Лучше если вы, баронет, сознаетесь сейчас – творилось в Амавете что-то подобное?

Помещик замахал руками, надул щёки и воскликнул:

- Да что ты! Никого мы здесь не убивали! Пару раз, может, крестьян для порядка порол вожжами… Но не до смерти, понимаешь? Значит, это проклятие?

- В таком случае – да, - нахмурился ведьмак. – Если ты не слукавил, барин, то проклятие наложил кто-то очень могущественный. Чародей, друид, жрец… В любом случае, мне надо осмотреться в окрестностях. Ты позволишь, барин?

- Конечно! – с облегчением и радостью сказал Веррье. – Бери любого из моих солдат в проводники и иди, куда вздумается. Только сними проклятие, мастер! Избавь от напасти, а то уж сил нет! Сколько староста тебе должен был?

- Две сотни оренов за жагницу.

- Ты получишь деньги и за водную бабу, и за призраков. Дам четыре… нет, шесть сотен оренов! Хоть поместье и в упадке, у меня кой-чего припрятано… Идёт?

- Ваша щедрость меня радует, баронет! – усмехнулся убийца нечисти. – По рукам. Я избавлю вас от призраков.

- Принесите мастеру оружие! – рявкнул дворянин за дверь. – А чего же ты водку не выпил, милсдарь? Я её из собственного жбана наливал!

- Предпочитаю лимонную наливку, - вежливо ответил ведьмак.

- А, ну раз так… Такого у меня не водится, уж прости. И, кстати, вот тебе совет, - Игнатий Веррье перешёл на шёпот, - вместо солдатни возьми в проводники Эльзу. Она тебе понравится. Да и ты в её глазах после этой ночи герой! Глядишь, и накормит тебя лучше, чем я… Ну, бывай, ведьмак! Жду тебя в любое время.

Кольгрим забрал свои мечи, кинжал и нож, раскланялся и вышел за дверь. Убедившись, что гость уже далеко, баронет тяжело вздохнул и пробурчал под нос:

- А ежели он докопается? Что тогда? Как паскудно… тьфу…

По лицу дворянина прошла мелкая дрожь, и он одним махом опустошил нетронутую ведьмаком кружку водки. Игнатий Веррье остался один на один с известной лишь ему тревогой.

***

Долго искать девушку по имени Эльза не пришлось – как только ведьмак вышел из грязного донжона, девица чуть ли не бросилась ему на шею, благодаря за спасение от призраков. Кольгрим из Турна принял её благодарности, и между убийцей бестий и дочерью корчмаря сразу установились очень тёплые отношения. Эльза была недурна собой, крайне жива и разговорчива, а потому в проводники и просто в спутники подходила как нельзя лучше. Вместе с девушкой Змей обошёл весь холм вокруг Амавета, тщательно исследуя его и одновременно слушая болтовню крестьянки. К сожалению, на холме ничего обнаружить не удалось – медальон на груди охотника даже не дрогнул. Пришлось отправляться в деревню Белый Сад, принадлежащую Игнатию Веррье, через лес и пшеничные поля.

В деревне Эльза сразу потащила своего спутника в корчму своего отца. Там Кольгрима накормили хвалёными варениками, которые на самом деле оказались не так уж плохи, пшённой кашей и сырниками. После этого завтрака мутант снова принялся за свою работу – вместе с Эльзой он бродил по деревне и её окрестностям, поглядывая на свой медальон.

- Скажи-ка, дорогая, а давно призраки Амавет осаждают? – спросил Кольгрим невзначай – на самом деле его мучали многочисленные сомнения и подозрения.

- Да год где-то будет, не больше, господин, - пожала плечами девушка. – И если б только Амавет! Так эти мертвецы ведь всю округу мучают. Ну ничего – теперь вы у нас есть. Не пропадём!

«Ага! – подумал Змей. – Со временем всё сходится. А по поводу нападений барин не договаривает… Значит, мучается не только замок, но и весь Белый Сад. Становится всё интереснее. По крайней мере, я не знаю ни одного проклятия, с помощью которого можно было бы наслать призраков на столь обширные земли и в таком количестве… Тёмное дело! »

- А ещё я хотел бы спросить… Барин ваш… Он плохо с вами обращается?

- тихо спросил ведьмак.

Эльза приблизилась к спутнику, огляделась по сторонам и прошептала:

- Да, не очень он нас любит… Мы едва концы с концами сводим, а он тратит все деньги на выпивку и дичь. Бьёт часто, когда пьян бывает…

Девушка вздохнула и приподняла рубашку на спине – кожа была покрыта тёмными следами давних ударов то ли вожжами, то ли кнутом.

- Это ужасно. Я поговорю с ним, - серьёзно сказал мутант. – А доходило дело до убийств или каких-нибудь зверств? Пытки? Казни? Страшные наказания?

- Нет, такого не было. Барин Игнатий нас порет, но всегда может остановиться – говорит, живые холопы полезнее, чем мёртвые.

- Попытайся что-нибудь вспомнить. Что-нибудь страшное, непонятное, необычное. Очень тебя прошу! Только так я смогу во всём разобраться и избавить вас от призраков! – с нарастающей тревогой в голосе попросил охотник на чудовищ.

Дочь корчмаря долго думала, переминалась с ноги на ногу, теребила тёмную косу. Наконец, она произнесла очень-очень тихо:

- У барина был сын, Флориан. Я ему носила печёную картошку и жареную свинину, уж очень он их любил. А однажды… Прошлым летом Флориан исчез, и с тех пор его никто не видел. Сам барин говорит, что отправил его в Вызиму, в университет.

- Я так понимаю, ты не очень-то в это веришь?

- Я конечно девушка деревенская, простая, но это не значит, что я глупая! – обиженно надула губы Эльза. – Сын барина был весёлый и сильный, ладный юноша, да только в голове у него была пустота, что в бочке из-под пива. Он читать-писать не умел, только охотился и на пирушках веселился. А тут – в университет. Я слышала, в университеты только самых умных пускают…

- Темнит ваш барин?

- Думаю, что да, милсдарь ведьмак. А может быть, я ошибаюсь… - вздохнула девушка.

- Мне кажется, что ты права. Спасибо, дорогая, - сказал Кольгрим из Турна. – Скажи… А вы с барским сыном… были близки? Извини, я, наверное, бестактен…

- Скажу честно, мастер, я пыталась понравиться Флориану. Если б барский сын влюбился… Я бы стала богатой, хорошо бы одевалась, переехала бы в замок, сама приказывала слугам и не готовила бы… Эх! – тоскливо вздохнула дочь корчмаря. – К сожалению, Флориан на меня не смотрел, как бы я ни строила глазки и ни виляла задом. Позор! Сама себя стыжусь. И вообще… он ни на одну из девушек не смотрел, следовательно…

- Что ты имеешь ввиду? – заинтересовался Змей.

- Не хочу говорить ничего неприятного, так что… М-м-м, извините, господин. Не могу я толковать о своих мыслях…

- Понимаю, Эльза. Ну и не будем об этом толковать. Ты и так уже очень много мне рассказала, сильно помогла. Скажи напоследок, а кто ещё может что-нибудь рассказать о Флориане? Кроме баронета и его людей, разумеется, - спросил убийца монстров.

- Есть ещё Мыслав… Он изгнан из деревни год назад. Они с Флорианом были лучшими друзьями, и до изгнания Мыслав служил ловчим в Амавете. Теперь он просто охотник, раз в неделю носит шкуры и мясо в нашу корчму. А мы даём ему кой-какие припасы, водку и табак. Вообще… Барин Игнатий запретил нам с ним общаться, но моему отцу Мыслава почему-то жалко…

- И где сейчас живёт изгнанник?

- Его хата там, на косогоре, за полем, - указала девушка рукой в сторону одного из пшеничных полей. – Осторожней с ним, господин! Вы мне… нравитесь… А Мыслав… год изгнания сделал его жестоким, грубым и нелюдимым.

- Не беспокойся, милая, я о себе позабочусь. Уверен, ваш охотник не опаснее скопища призраков! – улыбнулся Кольгрим. – А теперь мы должны расстаться. Я пойду к Мыславу, а ты возвращайся к отцу. Спасибо за завтрак, компанию и сведения, Эльза! Будь здорова.

Ведьмак на прощание поцеловал дочь корчмаря, стянул перчатку со своей руки и подарил девушке серебряное кольцо с руническим узором. Восхищённая крестьянка сбивчиво произнесла:

- Как… красиво… Вы ещё зайдёте ко мне, мастер?

- Я постараюсь. Ну, всё-всё, до встречи!

Эльза, трепеща от радости, направилась в сторону Белого Сада. Кольгрим же двинулся в противоположном направлении – к пшеничному полю, к косогору, к хате охотника Мыслава…

Хата изгнанника была сложена из сосновых брёвен, покрыта копотью и смолой. Крыша была устлана звериными шкурами – оленьими, медвежьими, волчьими… На распорке под окном висел выпотрошенный заяц – кровь стекала в ведёрко под ним. К счастью, хозяин был дома – пары сильных ударов в дверь хватило, чтобы она со скрипом отворилась.

- Чего тебе надо? Пшёл вон! Говорил же всем, чтоб не ходили сюда. Убирайся! – крикнул появившийся на пороге мужчина, сходу показав средний палец.

Это был тощий человек с жёлтым оттенком кожи и унылым выражением лица. Житель хаты носил дешёвую зелёную куртку, протёртые до дыр штаны и башмаки из сыромятной кожи, за спиной у него был кизиловый лук, а на поясе темерский кинжал. От него сильно пахло звериным жиром, шерстью, спиртом и паршивым табаком.

- Спокойно! – поднял руку в знак приветствия Змей. – Мы можем поговорить? Или ты собираешься на охоту?

- Ничего тебе не скажу, приблуда! – рявкнул изгнанник. – Ясно же сказал – выметайся!

- Мы друг друга не поняли, меня нанял местный баронет для того, чтобы избавиться от призраков… Мне нужно узнать больше о сыне барина, Флориане.

При этих словах охотник побагровел и собрался захлопнуть дверь, но ведьмак успел подставить сапог, вытянул вперёд левую руку и сложил пальцы в Знак Аксий. Глаза отшельника застлал туман, он обмяк и поник.

- Как же я не хотел этого делать… - простонал Кольгрим. – Ну да ладно. Отвечай на мои вопросы. Ты Мыслав, изгнанный из Белого Сада?

- Да, это я… - промямлил бывший ловчий, зачарованный Знаком.

- За что барин тебя изгнал? Что ты знаешь о Флориане?

- Я… любил мужчин. Флориан… тоже. Мы… были близки. Однажды конюший застал нас, и доложил Игнатию Веррье, отцу Флориана… Барин три дня держал меня в подземелье, потом назначил пятьдесят плетей и приказал не приближаться ни к Амавету, ни к деревне… А Флориан… Флориан…

- Что с ним? Отвечай! – сурово скомандовал мутант, заметив, что действие Аксия слабеет, и слова даются Мыславу с трудом.

- Флориан… с ним… он мёртв. Повесился на вожжах в сарае, когда узнал, что меня больше не увидит… С тех пор… призраки…

- Понятно, - кивнул убийца чудовищ. – Всё ещё хуже, чем я думал. Бывай, Мыслав. И забудь о нашем разговоре.

Кольгрим прислонил два пальца ко лбу изгнанника, прошептал что-то. Полыхнуло белое пламя, и охотник упал на пол своей хаты, громко храпя – Знак Сонм подействовал идеально, Мыслав проспит до завтрашнего утра. Ведьмак, прикрыв дверь, быстрым и решительным шагом направился в сторону Амавета, минуя Белый Сад. Его подташнивало – слишком много магии пришлось применить, а лицо было мрачнее знамён Нильфгаарда.

«Поглоти меня пламя! Почему баронет промолчал обо всём этом? О сыне с отклонениями? О самоубийстве? Это же и есть причина появления призраков! А ведь я подозревал, что он что-то недоговаривает…- размышлял Змей, снедаемый злостью. – Я целый день потратил на то, чтобы расхлебать кашу, заваренную Игнатием Веррье и хоть что-то узнать… Зато теперь барин на своей шкуре испытает, что такое ведьмачий гнев! »

***

Помещика мучила страшная жажда, голова трещала после попойки, и в ней мелькала лишь одна мысль: «Опохмелиться! Опохмелиться бы! Глоточек! ». Веррье рыскал по замку, точно голодная стрыга, разыскивая новую бутылку, в которой было бы хоть что-то. Поиски увенчались успехом – с громким ликующим возгласом баронет вытащил из-под шкафа нетронутую бутылку со сладким ривским хересом из черешен. «Откуда она у меня? Как вообще сохранилась? »- думал алкоголик, с редкостным наслаждением смачивая горло вином.

Раздался настойчивый стук в дверь – казалось, стучали не только обеими руками, но и ногами. Оторвавшись от своего восхитительного напитка, дворянин отворил дверь. За ней стоял ведьмак. Очень хмурый ведьмак. В руке он держал небольшое ведёрко с водой.

- О! Возьмак! – глупо хохотнул владелец Белого Сада. – С чем пришёл? Чудищу… кранты? Хошь выпить? У меня тут, знаешь, отменное, из чере…

Вдруг поток студёной воды облил баронета с ног до головы. Одежда потемнела от сырости, с головы в кои-то веки смылась перхоть. Однако Игнатий Веррье был вовсе не рад случившемуся –из груди вырвался изумлённый стон, бутылка с ривским хересом выскользнула из рук и звонко раскололась об пол.

- Ты… ты шо се позволяешь, долбошлёп? – выговорил наконец пьяница. – Совсем охренел? А ну иди сюда, щас я тебе твои змиевы зенки-то выдавлю!

Побагровевший от ярости баронет кинулся на Кольгрима, размахивая руками, словно огромная мельница своими лопастями на ветру. Змею не составило труда плавным движением уйти от нападающего и, развернувшись на месте, нанести несколько чувствительных ударов дворянину под рёбра. Пошатнувшись и сплюнув жёлто-розовой густой слюной, рассвирепевший помещик снова бросился в атаку, на этот раз подхватив с пола тупой темерский кинжал. Ведьмак отступил на шаг, ногами упёрся в пол и сложил пальцы в один из самых простых, но в то же время самых эффективных Знаков – в Аард. Волна кинетической энергии громыхнула и буквально перевернула всю комнату вверх дном – барин отлетел в противоположный конец комнаты, спиной разнеся шкаф в дребезги, кинжал вонзился в потолок, посыпались доски, ящики, бочки, зазвенели бутылки и банки… Убийца чудовищ приблизился к барину, под сапогами его хрустели осколки. Игнатий Веррье громко стонал, выбираясь из-под обломков и содержимого шкафа, утирал с лица кровь, прыснувшую из носа. Хмель из его головы как кувалдой выбило – это и нужно было мутанту.

- Твою ж мать… Ох, курва… Ты зачем меня так отделал, придурок? – прохрипел алкоголик, подняв воспалённые глаза на ведьмака.

- Да вот, знаешь, захотелось с трезвым баронетом поговорить… - хмыкнул Кольгрим, разглядывая свой сапог. – А за одно и счёты свести.

- Счёты? Какие ещё на хрен счёты?

Змей схватил побитого барина за шиворот и прижал к стене, глядя ему прямо в глаза, прошипел:

- А вот какие. Вместо того, чтобы вешать мне лапшу на уши, ты мог сразу посодействовать со мной, помочь разобраться с нечистью. Сказал бы – так мол и так, сын мой педик, повесился, с тех пор призраки. Я бы сэкономил целый день! А ты…

Барин вырвался из цепких пальцев мутанта, поправил свой драный и грязный васильковый кафтан, с горечью произнёс:

- И правду о вас говорят. Вы – ведьмаки - души не имеете! Сострадания в вас нет, чувства выжжены! Ну как я мог тебе об этом сказать? Как?

- Если честно, то мне и правда насрать на твои проблемы и горести, - охотно согласился Змей. – Но мне небезразличны призраки, что здесь свирепствуют. Редкий случай. Никакого проклятия нет, лишь зло. Хотя бы это должно было сподвигнуть на рассказ… Это в твоих же интересах!

Помещик покачал головой и снова сплюнул, отвернувшись:

- Ничего ты не понимаешь и никогда не поймёшь, чучело ты бесплодное. Ты не знаешь, что значит иметь сына-выродка, который срамил меня все эти годы, а потом и повесился в моём же замке! С тех пор не просыхаю. А я-то всё думал – что это мой Флориан на девок ладных не смотрит, а всё с этим ублюдочным ублюдком Мыславом сюсюкается… А оно вон как! Оказывается, не сиськи парню нравились, а… Тьфу, сука, говорить аж противно!

Как ни старался Кольгрим из Турна сохранять каменное выражение лица, но тут и его передёрнуло вместе с бароном. Справившись с нахлынувшим отвращением, ведьмак, наконец, сказал:

- Ладно, в конце концов всё открылось. А ещё я наверняка знаю, как избавиться от призраков.

- Да? И как же? – безучастно спросил Веррье. – Говори скорее, приблуда, не томи. Не момент сейчас.

- Понимаю, - кивнул мутант. – Итак, к Белому Саду скорее всего привязался покаянник.

- Кто это такой?

- Вернее будет спросить: что это такое? Мертвец и призрак, обладающий редким могуществом и силой. Он является духом умершего в горе и отчаянии человека. Призрак этот жаждет мести и обречён на вечные скитания. Покаянник не только больше и сильнее других призраков – он также умеет призывать иных духов в большом количестве, высасывать силу из живых людей, напускать туман и холод… И он полностью бесплотен. Я не смогу его убить даже при помощи своей магии, пока…

- Пока что? – спросил баронет, явно заинтересовавшись.

- Пока, как мне ни трудно говорить это тебе, не сожгу останки твоего сына…

- Это даже лучше! – насупился Игнатий Веррье. – Местный священник запретил хоронить Флориана в склепе, как знатных баронов, предыдущих владельцев Амавета и Белого Сада, потому что мой сын согрешил вдвойне – сначала мужеложство, потом самоубийство… Я похоронил его среди смердов, на обычном кладбище. А если ты сожжёшь его кости… Так будет правильнее. Не будет позора.

- У дворян странные представления о чести и позоре! – вздохнул Кольгрим, поправляя мечи на спине. –Ну да не мне судить. Где я смогу найти могилу твоего чада? Как мне её опознать и отличить от крестьянских могил?

- К северо-востоку от деревни есть погост, его легко заметить – обнесён оградой из камня. Там одна могила к другой тесно примыкает, а рядом есть склеп моего рода. Который, видно, на мне и прервётся…

- Не отвлекайся! – напомнил Змей.

- Так вот, одна могила особенная… У неё есть надгробие и плита, на которой выбито имя самоубийцы. У крестьян такого нет. Хоть это жрец разрешил сделать для Флориана…

- Благодарю. К вечеру не будет либо покаянника, либо меня… - почесал затылок Змей.

- И что тогда делать? –испуганно спросил пьяница.

- Боюсь, вы не долго продержитесь. Покаянник не успокоится никогда, даже если убьёт вас. Единственное, что могу посоветовать – окурить одежду можжевельником и как можно скорее покинуть Белый Сад. Обычно у таких духов ограниченный… ареал обитания. Понятно?

- Куда уж понятнее…

Убийца чудовищ направился к выходу, но у самой двери барин его окрикнул:

- Убей эту тварь, ведьмак. Не хочу больше вспоминать о сыне и об… этом. Золото своё получишь – восемьсот оренов, двести из которых тебе обещали за жагницу. И, кстати… оказалось, что сына бортника порвали утопцы.

- Что-то такое я и предполагал, – мрачно улыбнулся Кольгрим. – Если не вернусь… Передай Эльзе деньги за жагницу и привет от меня. Vafaill, Веррье!

Дверь неприятно скрипнула, и владелец Белого Сада вновь остался в одиночестве. А профессионал отправился на охоту.

***

Кладбище действительно было видно издалека – за рекой темнели камни ограды, образуя большой круг. Весь погост был усеян скромными холмиками, которые располагались весьма близко друг к другу. Здесь же была и приземистая каменная постройка с металлической дверью-решёткой, прохудившейся крышей и двумя нишами, в которых стояли покрытые пылью и мхом статуи Мелитэле. Постройка полностью заросла лозой и могильной травой, но Кольгрим сразу понял, что это и есть склеп владельцев Белого Сада, в котором не разрешили похоронить Флориана.

Ведьмак аккуратно ступал по кладбищу, стараясь не наступить на могилы и пытаясь отыскать место захоронения Флориана. Воображение рисовало многочисленные и красочные картины – тут погребён батрак, забитый плетью до смерти, здесь зарыта изнасилованная девушка, которую «случайно» убили солдаты, а там бок о бок лежат старики, что померли этой зимой от голода, потому как баронет изволил «собрать подать». Такой жальник был благодатной почвой и удобным логовом для покаянника и опасным местом для охотника – здесь могущественный дух мог постоянно подпитываться душами, что жаждут справедливости и отмщения, а также призывать огромное полчище призраков. Вновь и вновь, день за днём.

«Здесь я покаянника не одолею! – рассуждал убийца нечисти. –Надо увести его подальше от могил, но как?.. Ха-ха, понял! Будем биться в склепе! О, а вот, кстати, и могила мужеложца…»

Вытянутая гранитная плита, покрытая увядшими ромашками, васильками и маками и потухшими, почти догоревшими свечами. Надгробие с барельефом и выбитой надписью: «Флориан Веррье, сын Игнатия Веррье. Погиб на охоте». Скорее всего, эту ложь написали специально, чтобы прикрыть срам мужеложца и самоубийцы. Из могилы Веррье-младшего так и сочилась магия – медальон в виде змеи трясся и дёргался, постукивая по кожаной броне. Вдруг все свечи разом вспыхнули изумрудным пламенем, поднялся сильный ветер, кроны деревьев и трава закачались.

«Сейчас он меня не тронет. Но надо торопиться – солнце уже почти село… - думал мутант, хватая ржавую лопату, вогнанную в землю поблизости. – Ну-с, взглянем на барского сыночка…»

Долго копать не пришлось – могила грешника оказалось неглубокой. Несмотря на то, что Флориан повесился и был похоронен всего год назад, черви поработали на славу – от мужеложца мало что осталось. Кости, горсть праха, изъеденный череп – Кольгрим из Турна тщательно выгреб всё из ямы и пересыпал в холщовый мешок, в котором до этого покоилась башка жагницы. Не теряя ни секунды, он бросился к склепу, выхватил кинжал и принялся рубить густую поросль лозы. Обнажился проход – узкая каменная арка, которую прикрывала проржавевшая решётка. За решёткой не было ничего, кроме густого, вязкого, омерзительного мрака, тянуло гнилью и сыростью. Вздохнув, охотник на бестий вошёл, закрыл за собой дверь и наложил Знак Квен – оранжевый искрящийся купол прижал ржавый металл к арке с такой силой, что раздался скрежет. Столь мощный магический замок не позволит кому-либо проникнуть в склеп, пока будет вестись бой с покаянником.

Коридор, больше похожий на тоннель, уходил под землю. Ступеньки, скользкие от скопившейся воды, покрылись трещинами; на стенах и потолке во многих местах обвалилась плитка, буйно разрослась чёрная и серая плесень, бледные грибы, мох. Во тьме горело два уголька – глаза ведьмака Школы Змеи. Наконец, мутант спустился на самый глубокий уровень склепа и принялся разглядывать погружённое во мрак место для предстоящей схватки – небольшой зал с просевшим земляным сводом. Склеп был грязен, запущен, очень влажен. В углах разрослись всё те же бледные грибы и плесень, с потолка свисали корни и клочья густой липкой паутины. Под ногами чавкала глинистая вода, громко щёлкали мокрицы и шуршали черви, роющие землю. Три колонны, выщербленные временем, сыростью и сдавленные тяжестью свода, еле-еле удерживали почву над собой. Кольгрим заглянул в саркофаги дворян – насекомые, черви и влага не оставили ничего от прежних баронетов. Их призраков можно было не опасаться.

«Паскудное место. Надо поскорее кончать с этим и выбираться отсюда! » - промелькнула мысль в голове ведьмака.

Неожиданно сверху раздалось рычание, вой, гул и лязг металла. Склеп содрогнулся до основания, посыпалась пыль, земля, паутина… Одна из колонн со страшным грохотом рухнула, чуть не похоронив под собой истребителя призраков.

«Солнце село! Призраки хотят отбить останки Флориана… Но Квен им, к счастью, не пробить! »

Змей швырнул мешок с костями на пол и поджёг Знаком Игни. Сырость склепа не помешала останкам вспыхнуть ярким зелёным огнём, языки пламени взвились высоко вверх, облизав корни и свод. Рёв, гул и лязг стали просто оглушительными, всё заходило ходуном, пламя дёргалось, плясало, шипело. Ведьмак быстро распахнул потайной карман, выхватил флаконы с «Зельем Петри» для улучшения магических способностей и «Пургой» для увеличения скорости реакции и рефлексов. Проглотив ядовитые настойки, Кольгрим постоял какое-то время, отходя от горечи и жжения, вызванных эликсирами, а потом выпрямился и стал ждать, когда догорит то, что осталось от мужеложца и самоубийцы.

Мешок догорел, напоследок полыхнув особенно ярко. В склепе стало очень холодно, всё заволокло туманом, капающая с потолка вода превратилась в сосульки, а лужи на льду полностью промёрзли. В воздухе появились нечёткие силуэты, которые вскоре сложились в огромного двухметрового призрака. Лицо мертвеца было закрыто красной тканью, ниже бёдер колыхалось, как на ветру, грязное заштопанное полотнище, а в руке был погнутый ржавый меч, с которого сыпались зелёные и голубые искры. Именно от этого духа веяло страшным холодом. Медальон дёргался, как бешеный, натягивая цепочку.

- Ве… дьмак… Уходи! Прочь! – проскрипел покаянник. – Ну… жен… не… ты…

- Ты желаешь убить Игнатия Веррье, правильно? – спросил мутант. – Этого я не позволю, Флориан.

Призрак жутко завыл и полоснул своим оружием, но Змей успел увернуться от удара.

- ВЕРРЬЕ! МЕСТЬ!!! – хрипела нежить. – Нет… Флориана! Веррье виноват! Разлучил! У… бить. Наказать! А-А-А-А-А!!!

- Ты должен простить, дух. Покинь этот мир, упокойся навек! – выкрикнул убийца чудовищ.

Но покаянник и не думал исчезать. Новый удар призрачного клинка чуть не отрубил ведьмаку руку. Со свистом серебряный меч вылетел из ножен за спиной и через мгновение уже описывал дуги в руках своего хозяина.

«Кажется, барский сын повесился в страшном отчаянии и со жгучей злобой! – хмурился Кольгрим, обходя чудовище. – Ну что ж… Придётся изгнать его традиционным способом».

Мечи противников скрестились, во все стороны полетели изумрудные искры. Склеп наполнился дымом и звоном металла о металл. Покаянник постоянно исчезал и появлялся то тут, то там, нанося удары со всех сторон, пытаясь задеть ненавистного охотника. Ведьмака спасало лишь действие «Пурги» - ускоренная реакция и рефлексы позволяли в последний момент ускользать от оружия или отражать его рубящие и колющие удары.

Выждав подходящий момент, Змей наложил Ирден – призрак завыл, его сковала сеть фиолетовых молний. Дух Флориана, в отличие от обычных призраков, стал весьма эффективно освобождаться от магических оков. Кольгрим не стал ждать, пока монстр вырвется из ловушки – он пронзил покаянника насквозь двумя килограммами серебра и сидеритовой стали, а затем провернул клинок горизонтально, перерубив нежить пополам. Уши заложило от пронзительного вопля, склеп зашатался с новой силой, лютый мороз сковал всё вокруг. Из разрубленной груди духа вырвалось то, что держало его в этом мире – бирюзовый огонёк, называемый Сердцем Призрака. С чудовищным взрывом Сердце разлетелось на мириады осколков, покаянник растаял, будто его и не было. Последние две колонны рухнули, мутанта швырнуло о противоположную стену зала. Туда же полетел его меч, груда камней и земли, расколотая плита…

В склепе воцарилась мёртвая тишина, которая так подходила этому месту…

***

Кольгрим из Турна пришёл в себя. Он очнулся потому, что уже практически ничего не чувствовал, ноги были сведены холодом. Ведьмак еле-еле мог двигать руками. В голове всё перемешалось, нос и уши заложило.

«D’yeablarse… Что… Что произошло? Призрак… Покаянник… Вроде с ним справился…»

Насилу мутант восстановил ход событий, припомнил взрыв Сердца, который и устроил эти жуткие разрушения. Затем попытался согнуть ноги, встать – бесполезно. Тут убийца чудовищ понял, что живот его чем-то пробит. Хрустнув зубами от боли, Змей сунул пальцы в рану, схватился за то, что было внутри и вытянул наружу, порезавшись и чуть не потеряв сознание.

«Ха! Напоролся на собственный меч… - с горечью осознал ведьмак, рассматривая обломок серебряного клинка, почерневший от крови владельца. – Сдохнуть от такой… такой… мелочи! По своей глупости! Почему я забыл о высвобождении магии? Почему не прикрылся Квеном? »

Приступ ярости и отчаяния прошёл, Кольгрим безучастно смотрел на лужу крови под собой, которая успела подёрнуться льдом, потемнеть. По животу текло что-то тёплое – может быть кровь, может быть содержимое кишечника, а может быть и то, и другое – какая уж теперь разница? Охотник пошарил в потайном кармане – как он и ожидал, там были лишь осколки. Пузырьки с эликсирами, в том числе и с бесценной «Ласточкой», разбились при взрыве, и их содержимое вылилось на пол или впиталось в одежду. Спасения ждать неоткуда.

В глазах начинало темнеть, холод от ног поднялся к животу, к рукам, какой-то тошнотворной массой влился в грудь, горло, голову… Ведьмак в последний раз обвёл глазами склеп, роковое для него место – тоннель, выход на поверхность, был завален камнями, землёй, деревянными балками и осколками плит.

«Баронет хватится самое позднее – завтра или послезавтра. А я и часа не протяну… Спета песенка Кольгрима из Турна! Надеюсь, Лето, Ивар, Зеррит и Эган будут выливать за меня немного водки… Прямо как они и говорили – ни один ведьмак… в постели… ещё не умер…»

С помощью слабеющих рук Змей улёгся поудобнее, закрыл глаза и стал ждать смерти, которая не заставляла себя ждать. Стало холодно. Очень холодно.

Над Белым Садом взошло солнце, разогнав все сумрачные тени. С первой зарёй, как всегда, прокричал петух. Такой спокойной ночи и мирного рассвета деревня давно не встречала.

В который раз посвящаю моё произведение Д. Б. (по многим причинам), а также Илье К., чьи произведения не менее захватывающи!