Молчалин – Абдуллина

Фамусов №1 – Жельвис

Фамусов №2 – Лысаков

Чацкий №1 – Меньщиков

Чацкий №2 – Ковалёв

Софья №1 (параллельно суфлёр) – Юрина

Софья №2 – Стабредова

Лизанька №1 (параллельно суфлёр) – Мокина

Загорецкий – Зайцева

Молчалин – Абдуллина

Скалозуб – Халиков

Наталья Дмитриевна – Купряшкина

Платон Михайлович – Хаев

Репетилов – Минеева

Хлёстова – Осыко

Графиня-внучка (параллельно суфлёр) – Борисенко

Графиня-бабушка – Пертен

Князь Тугоуховский – Бутаков

Его княгиня – Захарова

Дочь №1 – Хакимова

Дочь №2 – Земцова

Дочь №3– Аргунов

Дочь №4(параллельно осведомляет всех «за кулисами») – Колмогоров

Петрушка – Дружинин

Гость N – Репин

Фотограф – Чипышева

Обстановка: свободное место в классе для «сцены», посередине класса стоит стул, на нём сидит Жельвис. Дружинин с большим календарём в руках стоит недалеко от него. Юрина и Мокина сидят на стульчиках в конце класса, не привлекая внимания, рядом на всякий случай расположены их слова.

Жельвис: Петрушка, вечно ты с обновкой,

С разодранным локтём. Достань-ка календарь;

Читай не так, как пономарь,

А с чувством, с толком, с расстановкой.

Андрей встаёт, подходит к Лёше и смотрит в календарь (с текстом). Входит Меньщиков.

Жельвис: А! Александр Андреич, просим,

Садитесь-ка.

Меньщиков: Вы заняты?

Андрей забирает у Дружинина календарь, говорит ему.

Жельвис: Поди.

Лёша уходит. Андрей садится и смотрит в календарь с умным видом, Серёжа иногда посматривает туда же (рядом с Жельвис стоит ещё один стул, на который садится Меньщиков).

Жельвис: Да, разные дела на память в книгу вносим,

Забудется, того гляди.

Меньщиков: Вы что-то не весёлы стали;

Скажите, отчего? Приезд не в пору мой?

Уж Софье Павловне какой

Не приключилось ли печали?

Жельвис: Тьфу, господи прости! Пять тысяч раз

Твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

То Софья Павловна больна.

Скажи, тебе понравилась она?

Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?

Меньщиков: А вам на что?

Жельвис: Меня не худо бы спроситься,

Ведь я ей несколько сродни;

По крайней мере искони

Отцом недаром называли.

Меньщиков: Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?

Жельвис: Сказал бы я, во-первых: не блажи,

Именьем, брат, не управляй оплошно,

А, главное, поди-тка послужи.

Андрей встаёт, чтобы повесить календарь на стену. Серёжа продолжает.

Меньщиков: Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Жельвис (вешая календарь, АККУРАТНО): Вот то-то, все вы гордецы!

Спросили бы, как делали отцы?

Юрина встаёт и подходит к стулу, на котором сидел Андрей, говорит Меньщикову. Жельвис всё это время как бы ни при делах, не оборачивается, а аккуратно вешает календарь на стену, теми словами, которыми надо.

Юрина: А дядя! Что твой князь? Что граф?

Сурьёзный взгляд, надменный нрав.

Когда же надо подслужиться,

И он сгибался вперегиб:

На куртаге ему случилось обступиться;

Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;

Старик заохал, голос хрипкой;

Был высочайшею пожалован улыбкой;

Изволили смеяться; как же он?

Привстал, оправился, хотел отдать поклон,

Упал вдругорядь – уж нарочно,

А хохот пуще, он и в третий так же точно.

А? Как по-вашему? По-нашему – смышлён.

Юля тихонько уходит обратно на своё место, Андрей садится напротив Серёжи.

Меньщиков: И точно, начал свет глупеть,

Сказать вы можете вздохнувши;

Как посравнить да посмотреть

Век нынешний и век минувший.

Лена плавно подходит к Серёже, в это время уже произнося свои слова.

Мокина: Свежо предание, а верится с трудом;

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

Как не в войне, а в мире брали лбом,

Стучали об пол не жалея!

Меньщиков: Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,

А тем, кто выше, лесть, как кружево, плели.

Мокина: Кого охота заберёт,

Хоть в раболепстве самом пылком,

Теперь, чтобы смешить народ,

Отважно жертвовать затылком?

Хоть есть охотники поподличать везде,

Да нынче смех страшит и держит стыд в узде;

Недаром жалуют их скупо государи.

Юрина (с места): Ах! Боже мой! Он карбонари!

Меньщиков: Нет, нынче свет уж не таков.

Жельвис: Опасный человек!

Меньщиков: Вольнее всякий дышит

И не торопится вписаться в полк шутов.

Жельвис: Что говорит! И говорит, как пишет!

Жельвис и Меньщиков встают и убирают стулья в стороны. Андрей, Серёжа и Лена выходят за дверь. Входит Халиков.

Юрина: Вы вечером к нам будете?

Халиков: Как рано?

Юрина: Пораньше; съедутся домашние друзья

Потанцевать под фортепьяно, -

Мы в трауре, так балу дать нельзя.

Халиков: Явлюсь, но к батюшке зайти я обещался,

Откланяюсь.

Юля и Ринат выходят. Заходит Ковалёв и отходит к концу класса.

Входят Бутаков, Дружинин, Репин. Андрей Б. стоит у доски.

Бутаков: Эй! Филька, Фомка, ну, ловчей!

Столы для карт, мел, щёток и свечей!

Лёша и Ваня суетятся, бегают от парты к парте, перебирают листочки. Андрей стучится всё в ту же дверь. Она приоткрывается, в класс немного заглядывает Лена.

Бутаков: Скажите барышне скорее, Лизавета:

Наталья Дмитревна, и с мужем, и к крыльцу

Ещё подъехала карета.

Мокина кивает, Дружинин и Репин убегают из класса. В открытую дверь осторожно проходит Купряшкина, Хаев и за ними в класс входят Захарова, Хакимова, Земцова, Аргунов, Колмогоров и Абдуллина. Ковалёв поклонился.

Захарова отводит Купряшкину немного в сторону, подальше от всех.

Захарова: Сс! – Кто это в углу, взошли мы, поклонился?

Купряшкина: Приезжий, Чацкий.

Захарова (отрывисто, выделяя каждый слог): От-став-ной?

Купряшкина: Да, путешествовал, недавно воротился.

Захарова: И хо-ло-стой?

Купряшкина: Да, не женат.

Захарова (кричит в сторону Бутакова): Князь, князь, сюда. – Живее.

Бутаков подходит к девочкам и подставляет к Маше ухо.

Бутаков: О-хм!

Захарова (стараясь говорить именно точно в это ухо):

К нам на вечер, в четверг, проси скорее

Натальи Дмитревны знакомого: вон он!

Показывает пальцем на Ковалёва, который стоит рядом с Хаевым.

Бутаков: И-хм!

Кивнул и пошёл в сторону парней.

Захарова: Вот то-то детки:

Им бал, а батюшка таскайся на поклон;

Танцовщики ужасно стали редки!..

Он камер-юнкер?

Купряшкина: Нет.

Захарова: Бо-гат?

Купряшкина: О, нет!

Захарова (в сторону Бутакова так громко, как только может): Князь! Князь! Назад!

Входит Зайцева (сразу идёт к Хаеву), Юрина и Халиков.

Зайцева: Платон Михайлыч…

Хаев: Прочь!

Поди ты к женщинам, лги им и их морочь;

Я правду об тебе порасскажу такую,

Что хуже всякой лжи. Вот, брат (Ковалёву), рекомендую!

При нём остерегись: переносить горазд,

И в карты не садись: продаст.

Зайцева: Оригинал! Брюзглив, а без малейшей злобы.

Ковалёв: И оскорбляться вам смешно бы.

Хаев: Ох, нет, братец! У нас ругают

Везде, а всюду принимают.

Все отходят на задний план из толпы немного выходит к доске Юля Юрина. В класс заходит Осыко. Халиков ставит стул, спинкой к двери, на него, в течение своих слов, садится Ира.

Осыко: Легко ли в шестьдесят пять лет

Тащиться мне к тебе, племянница?.. – Мученье!

Час битый ехала с Покровки, силы нет;

Ночь – светопреставленье!

Какая у меня арапка для услуг:

Курчавая! Горбом лопатки!

Сердитая! Все кошачьи ухватки!

Представь: их, как зверей, выводят напоказ…

Я слышала, там… город есть турецкий…

А знаешь ли, кто не припас? –

Антон Антоныч Загорецкий.

Зайцева выходит из толпы поближе к доске.

Осыко: Лгунишка он, картёжник, вор.

Ксюша пятится к выходу и исчезает.

Осыко: Я от него было и двери на запор;

Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье

В толпе слышно смех Ковалёва.

Ковалёв (Хаеву): Не поздоровится ему от эдаких похвал,

И Загорецкий сам не выдержал, пропал.

Осыко: Кто этот весельчак? Из звания какого?

Юрина: Вон этот? Чацкий.

Осыко: Ну? А что нашёл смешного?

Чему он рад? Какой тут смех?

Над старостью смеяться грех.

Из середины класса к Ире подходит Абдуллина, облокачивается о спинку стула.

Абдуллина: Ваш шпиц – прелестный шпиц, не более напёрстка;

Я гладил всё его: как шелковая шёрстка!

Осыко: Спасибо, мой родной.

Ира поднимается, Ринат ставит стул на место. Захарова и Купряшкина выходят. За ними Ковалёв, Юрина, Халиков, Хакимова, Земцова, Аргунов, Колмогоров. В этот момент незаметно проскальзывает Меньщиков, встаёт у доски, лицом к окну. Заходит Стабредова.

Меньщиков: Ну! Тучу разогнал…

Стабредова: Нельзя ль не продолжать?

Меньщиков: Чем вас я напугал?

За то, что он смягчил разгневанную гостью,

Хотел я похвалить.

Стабредова: А кончили бы злостью.

Серёжа уходит. За ним ещё и Осыко, Абдуллина, Хаев. Входят Репин, Минеева и Зайцева (сразу идёт в конец класса).

Стабредова: Ах! Этот человек всегда

Причиной мне ужасного расстройства!

Унизить рад, кольнуть; завистлив, горд и зол!

Репин: Вы в размышленьи.

Стабредова: Об Чацком.

Репин: Как его нашли по возвращеньи?

Стабредова: Он не в своём уме.

Репин: Ужли с ума сошёл?

Стабредова: Не то чтобы совсем…

Репин: Однако есть приметы?

Стабредова: Мне кажется.

Репин: Как можно, в эти леты!

Стабредова: Как быть!

Настя уходит в конец класса.

Репин: С ума сошёл!.. Ей кажется!.. Вот на!

Недаром? Стало быть… с чего б взяла она?

Ты слышал?

Минеева: Что?

Репин: Об Чацком?

Минеева: Что такое?

Репин: С ума сошёл!

Минеева: Пустое.

Репин: Не я сказал, другие говорят.

Минеева: А ты расславить это рад?

Репин: Пойду осведомлюсь; чай, кто-нибудь да знает.

Ваня уходит в конец класса.

Минеева: Верь болтуну!

Услышит вздор и тотчас повторяет!

Ты знаешь ли об Чацком?

Зайцева: Ну?

Минеева: С ума сошёл!

Зайцева: А, знаю, помню, слышал.

Как мне не знать? Примерный случай вышел;

Его в безумие упрятал дядя-плут…

Схватили, в жёлтый дом, и на цепь посадили.

Минеева: Помилуй, он сейчас здесь в комнате был, тут.

Зайцева: Так с цепи, стало быть, спустили.

Василиса уходит в конец класса. Заходит Борисенко.

Зайцева: Который Чацкий тут? – Известная фамилья.

С каким-то Чацким я когда-то был знаком. –

Вы слышали об нём?

Борисенко: Об ком?

Зайцева: Об Чацком, он сейчас здесь в комнате был.

Борисенко: Знаю.

Я говорила с ним.

Зайцева: Так я вас поздравляю:

Он сумасшедший…

Борисенко: Что?

Зайцева: Да, он сошёл с ума.

Борисенко: Представьте, я заметила сама;

И хоть пари держать, со мной в одно вы слово.

Ксюша уходит в конец класса. Заходит Пертен.

Борисенко: Аh! Grand’maman, вот чудеса! Вот ново!

Вы не слыхали здешних бед?

Послушайте. Вот прелести! Вот мило!..

Пертен: Мой труг, мне уши залошило;

Скаши покромче…

Борисенко: Время нет!

Показывает на Минееву.

Борисенко: Il vous dira toute l’histoire…

Пойду спрошу…

Настя уходит вглубь класса, Василиса подходит к Саше.

Пертен: Что? Что? Уж нет ли здесь пошара?

Минеева: Нет, Чацкий произвёл всю эту кутерьму.

Пертен: Как, Чацкого? Кто свёл в тюрьму?

Минеева: В горах изранен в лоб, сошёл с ума от раны.

Пертен: Что? К фармазонам в клоб? Пошёл он пусурманы?

Минеева: Её не вразумишь.

Василиса отходит в середину класса.

Пертен: Антон Антоныч! Ах!

И он пешит, все в страхе, впопыхах.

Князь, князь! Ох, этот князь, по палам, сам чуть тышит!

Князь, слышали? –

Бутаков: А-хм?

Пертен: Он ничего не слышит.

Хоть, мошет, видели, здесь полицмейстер пыл?

Бутаков: Э-хм?

Пертен: В тюрьму-та, князь, кто Чацкого схватил?

Бутаков: И-хм?

Пертен: Тесак ему да ранец,

В солтаты! Шутка ли! Переменил закон!

Бутаков: У-хм?

Пертен: Да!.. в пусурманах он!

Ах! Окаянный вольтерьянец!

Что? А? Глух, мой отец; достаньте свой рожок.

Ох! Глухота большой порок.

В класс входят все остальные учащиеся, кроме Меньщикова, и встают вкруг у доски.

Осыко: С ума сошёл! Прошу покорно!

Да невзначай! Да как проворно!

Ты, Софья, слышала?

Хаев: Кто первый разгласил?

Купряшкина: Ах, друг мой, все!

Хаев: Ну все, так верить поневоли;

А мне сомнительно.

Лысаков: О чём? О Чацком, что ли?

Чего сомнительно? Я первый, я открыл!

Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

Попробуй о властях – и нивесть что наскажет!

Что низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,

Хоть пред монаршим лицом,

Так назовёт он подлецом!..

Осыко: Туда же из смешливых;

Сказала что-то я – он начал хохотать.

Абдуллина: Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах.

Борисенко: Меня модисткою изволил величать!

Купряшкина: А мужу моему совет дал жить в деревне.

Зайцева: Безумный по всему.

Борисенко: Я видела из глаз.

Лысаков: По матери пошёл, по Анне Алексеевне;

Покойница с ума сходила восемь раз.

Осыко: На свете дивные бывают приключенья!

В его лета с ума спрыгнул!

Чай, пил не по летам.

Захарова: О! Верно…

Дружинин: Без сомненья.

Осыко: Шампанское стаканами тянул.

Купряшкина: Бутылками, и пребольшими.

Репин: Нет, бочками сороковыми.

Лысаков: Ну вот! Великая беда,

Что выпьет лишнее мужчина!

Ученье – вот чума, учёность – вот причина.

Халиков: Я вас обрадую: всеобщая молва,

Что есть проект насчёт лицеев, школ, гимназий;

Там будут лишь учить по-нашему: раз, два;

А книги сохранят так: для больших оказий.

Лысаков: Сергей Сергеич, нет! Уж коли зло пресечь:

Забрать все книги бы да сжечь.

Входит Меньщиков.

Купряшкина: Вот он.

Борисенко: Шш!

ВСЕ: Шш!

Серёжа выходит в середину класса, поворачивается ко всем лицом. Весь класс прямо прижался к стенке.

Осыко: Ну, как с безумных глаз

Затеет драться он, потребует к разделке!

Лысаков: О господи! Помилуй грешных нас!

Любезнейший! Ты не в своей тарелке.

С дороги нужен сон. Дай пульс… Ты нездоров.

Меньщиков: Да, мочи нет: мильон терзаний

Груди от дружеских тисков,

Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,

А пуще голове от всяких пустяков

Подходит к Стабредовой Насте.

Меньщиков: Душа здесь у меня каким-то горем сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой.

Нет! Недоволен я Москвой.

Осыко: Москва, вишь, виновата.

В классе остаются только Ксюша и Василиса, остальные уходят.

Зайцева: Как думаете вы об Чацком?

Минеева: Он не глуп.

Зайцева: А вы заметили, что он

В уме сурьёзно повреждён?

Минеева: Какая чепуха!

Зайцева: Об нём все этой веры.

Минеева: Враньё.

Зайцева: Спросите всех.

Минеева: Химеры!

Входят Бутаков, Захарова, Хакимова, Земцова, Аргунов, Колмогоров.

Зайцева: А кстати, вот князь Пётр Ильич,

Княгиня и с княжнами.

Минеева: Дичь.

Зайцева: Княжны, пожалуйте, скажите ваше мненье,

Безумный Чацкий или нет?

Колмогоров: Какое ж в этом есть сомненье?

Земцова: Про это знает целый свет.

Хакимова: Дрянские, Хворовы, Варлянские, Скачковы.

Земцова: Ах! Вести старые, кому они новы?

Аргунов: Кто сомневается?

Зайцева: Да вот не верит…

Все четверо (дочки), смотря на Ваню: ВЫ!

Хакимова: Мсьё Репетилов! Вы! Мсьё Репетилов! Что вы?

Захарова: Да как вы! Можно ль против всех!

Земцова: Да почему вы? Стыд и смех.

Все расходятся. В классе у доски встаёт Ковалёв, Борисенко идёт в конец класса.

Ковалёв: Так! Отрезвился я сполна,

Мечтанья с глаз долой – и спала пелена;

Борисенко: Теперь не худо б было сряду

На дочь и на отца,

И на любовника-глупца,

И на весь мир излить всю желчь и всю досаду.

Ковалёв: С кем был! Куда меня закинула судьба!

Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа,

В любви предателей, в вражде неутомимых,

Борисенко: Рассказчиков неукротимых,

Нескладных умников, лукавых простаков,

Старух зловещих, стариков,

Ковалёв: Дряхлеющих над выдумками, вздором, -

Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышит воздухом одним

И в нём рассудок уцелеет.

Вон из Москвы!

Борисенко: Сюда он больше не ездок.

Бежит, не оглянётся, пойдёт искать по свету,

Где оскорблённому есть чувству уголок!..

Ковалёв: Карету мне, карету!