(Памятная книжка и адрес-календарь, 1911 год)

В описи городского имущества 1860 года городская Дума сообщала: «Бульвар (именно так назывался наш парк тогда, Городской бульвар) устроен в английском вкусе, аллей и дорожек — 8; две беседки, одна из них восьмиугольная деревянная, под деревянной крышей. На всем бульваре 19 скамеек окрашенных зеленой краской. Деревянная терраса с четырьмя лавочками.

Бульвар, как и сейчас парк, служил для народных гуляний. Звучала полковая музыка, по вечерам бульвар освещался керосиновыми фонарями.

1878 год, Плац-парадная площадь и вход в городской парк, виден Троицкий собор.

В 1886 году парк заметно переустроили. Со Староторжской площади в парк был перенесен фонтан с фигурой лебедя, он был сооружен еще в 1807 году напротив Гостиного двора, первоначально служивший для разбора воды (открытие состоялось 16 августа, фонтан подарен городу калужским бургомистром купцом Михаилом Антоновичем Макаровым). В 1900 некий калужанин-путешественник привез из Италии скульптуру девочки под зонтиком, ей украсили фонтан в парке. В 1941 году девочка исчезла, о ее судьбе расскажем чуть позже…

Газета «Калужские губернские новости»:

«Были убраны кусты сирени, акации, бузины и на их месте появились маленькие деревца, расположенные в строгом порядке. Во всех частях сада (новое название парка — Городской сад) появились новые дорожки, одна из них, залитая асфальтом, предназначена для детских игр и танцев. Главная аллея значительно расширена. Небольшой павильон, служивший ранее буфетом, перенесен на другое место и получил назначение для продажи молока и прохладительных напитков. На самом гребне городского сада возникло легкое красивое здание, обрамленное верандой, с которой открывается чудесный вид на Оку и ближайшие живописные местности, этот павильон получил малопонятное прозвище „Кукушка“».

1889 год. Фонтан в парке, еще с первоначальной фигурой лебедя, «девочка с зонтиком» появится позже. За фонтаном виднеется ресторан «Кукушка».

Ресторан «Кукушка появился в 1888 году (еще один юбилей в этом году! ), представлял собой деревянное крытое железом здание, в котором был большой зал с колоннами, маленькая комната для провизии, буфет. Стеклянные рамы отделяли зал от террасы, окружавшей здание с трех сторон. В пристройке: кухня, коридор, комнаты для официантов, кладовка. Из ресторана было два выхода: со стороны северного фасада в сквер, а со стороны западного — к эстраде («ракушка»). Ресторан приносит доход в тысячу рублей в год. Летом заведение держит известный ресторатор Федоров (в простонародье «Данилыч»). В 1915 году «Данилыч» ввиду запрета на торговлю вином, просит городскую думу брать с него за аренду летнего ресторана не 1655 рублей, а 600. Дума ходатайство отклонила. В закрывшемся «летнике» Федорова устроен лазарет Калужского городского комитета N 17.

Примерно 1890. За фонтаном здание «Кукушки».

Давайте окунемся в атмосферу ресторана тех времен, приведем историю одного происшествия в «Кукушке», описанную Евгением Фридгельмом:

«Вечер 16 июня мало чем отличался от остальных, и ресторан «Кукушка», что в Городском саду, был заполнен едва ли на четверть: за одним столиком сидели офицер со статским, поодаль у входа — два прапорщика, ближе к стойке расположились граф Илья Львович Толстой и земский начальник Грузевич-Нечай. Здесь надо сказать, что сын великого писателя владел имением в селе Дубровка Калужского уезда, а жена его — Софья Николаевна — читала лекции в местном теософическом Обществе. Посетители «Кукушки» лениво потягивали выпивку и так же неторопливо вели беседы вполголоса. Хозяин заведения, купец Федоров, украдкой посматривал на часы, официанты откровенно зевали — близился второй час ночи, когда с шумом отодвинув ногой стул, поднялся один из прапорщиков.

«Наконец-то», — подумал владелец ресторана. Но офицер направился не к двери, как ожидалось, а к столику, за которым сидели его коллега прапорщик Рахманов (завсегдатай «Кукушки») и студент Коля Блистанов. Изрядно выпивший военный, цепляясь ножнами за стулья, вальяжно приблизился к ним и осведомился:

— Чего это, сударь, вы на меня ТАК смотрели? Верно, вы обо мне плохо думаете?

На что Рахманов, скорчив кислую мину, отмахнулся:

— Будет вам задираться, Парчевский. Ступайте отсюда. Не видите, что мешаете?

И как ни в чем не бывало продолжил прерванное обсуждение театральной премьеры. Задира кивнул в ответ и в нерешительности завис над столом. Федоров, учуяв настроение прапорщика и помня сплетни о дурацком его характере, перебазировался ближе к телефонному аппарату.

— Ну, что ж, — продолжал Парчевский. — Теперь пойду к Толстому.

Очутившись у нужного стола, скандалист уперся обеими руками в стол и стал внимательно разглядывать разговаривавших, которые старались не обращать на него никакого внимания.

— Вы вызывающе смотрели на наш стол, — применил Парчевский излюбленный прием.

Граф, не глядя на него, ответил, чеканя слова:

— Я вас, милостивый государь, не знаю и смотреть на вас ни вызывающе, ни иным каким образом не имею надобности. Оставьте нас, пожалуйста, — и, повернувшись к официанту, позвал его к столику.

Тем временем наученный горьким опытом Федоров уже снял трубку и попросил соединить с управлением уездного воинского начальника, дабы вызвать плац-адъютанта. А события, действительно, стали развиваться быстро. Прапорщик вынул из-за пояса перчатку и швырнул ее на колени Ильи Львовича. Толстой, не раздумывая, поднялся и двинул Парчевскому в челюсть. Тот, ловя руками опору, схватился за скатерть и, падая, потянул за собой весь недоеденный и недопитый графский ужин. С третьей попытки встав на ноги, забияка выхватил шашку. Граф ушел в оборону и поднял впереди себя стул. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не прапорщик Рахманов. Он спокойно подошел к сослуживцу сзади, отобрал оружие и вставил клинок обратно в ножны. Парчевский, тяжело дыша, оглядел обступивших его людей. Затем резко повернулся и направился к выходу. В дверях театрально задержался и произнес с героической дрожью в голосе:

— Я хоть завтра готов к вашим услугам! — щелкнул каблуками, потерял равновесие и выпал в темноту Городского сада.

Там его подхватили заботливые руки подоспевшего на шум городового».

Цитируем калужскую прессу 1897 года, окунаемся в атмосферу нашего парка 19-го века:

«Гуляния в нынешнем году устраиваются думой бесплатные по праздничным дням и платные по будничным дням, на первых обыкновенно наблюдается толпа пестрая „смесь одежд и лиц“, на вторых „хоть шаром покати“ и исключительно один сорт публики — служащая интеллигенция. Горят тусклые фонари. Гулящую публику можно разделить на пять категорий: 1-я — собственно „гулящая“ — молодежь обоего пола длинной вереницей попарно двигающаяся по главной и смежной с ней аллеям и усердно ухаживающая и флиртующая. 2-я — „сидящая“ — папеньки и маменьки, избравшие себе „место спокойное“ в цветниках и дышащая там свежим воздухом. 3-я — „обозревающая“ — так называемая „золотая молодежь“ — женишки из разных, длинными шпалерами стоящие у деревьев и пронизывающие насквозь лиц 1-й категории, оценивающие их и иногда изощряющие на них свое тяжеловесное остроумие. 4-я — „пьющая“ — лица всех возрастов, званий и состояний, проходящая по саду метеором и обретающая покой в „Кукушке“, и 5-я — лица, не вошедшие в первые или понемножку принадлежавшие к ним всем. ».

«Следует отметить оригинальный обычай — гулять почти исключительно по главной аллее (она 7 саж. ширины), так что в дни гуляний она сплошь бывает запружена публикой, которая размеренным шагом дефилирует безостановочно четырьмя течениями. Эти течения в кругу сада почти всегда бывают отделены живыми барьерами из мужчин и подростков, которые выстраиваются неподвижно шеренгами вдоль проходящей публики. Приезжающие удивляются такой толчее народа в ограниченном пространстве сада тем более, что другая прекрасная аллея около губернаторского дома совсем остается пустой и неосвещенной. Поет хор, играет духовой оркестр, который не произвел впечатление своей многочисленностью; играет граммофон, но плохо слышно. В боковой аллее с помощью волшебного фонаря демонстрируются туманные картинки, приводившие детей в восторг. Программа гуляний была бы удачной, если бы не конфетти и серпантин, которые доставляли публике не столько удовольствия, сколько неприятности».

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒