ОСВОБОЖДЁННЫЙ

Посвящается тем,

кому посвящается

Г – Логика!

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Так, перед тем, как Вы прочитаете книгу, чья основная идея самому автору, то есть мне, не до конца понятна, давайте-ка кое что поясним: данная книга – не история про рабство, и это не антиутопия, в которой все люди являются рабами одной системы, не имея доступа к воле. В моей книге свобода означает немного другое значение.

Месть – не способ сделать жизнь лучше. Нет. Так будет только хуже, уж поверьте мне. Да, может месть и принесёт Вам моральное удовольствие, но не более. Как однажды сказал Джон Леннон (царство ему небесное) «Всё что тебе нужно – это любовь». Живите дружно, ребята!

Написав эту книгу я НЕ призываю Вас к экстремизму и совершать Вас такие действия, как те, что были описаны в ней. К тому же, НЕ вздумайте собирать те взрывоопасные предметы из книги! Это опасно для Вас (и, конечно же, для Ваших рук и лиц)!

Ещё я крайне благодарен моему близкому другу за то, что он вовремя отговорил меня от написания другой книги. Короче, перед тем, как написать «Освобождённого», я писал другую (название я ей так и не придумал, что хорошо). Сюжет такой: сознание парня отправляют в робота, потом он встречает искусственный интеллект и они по уши влюбляются друг в друга. Идея сама по себе бредовая, а если ещё учесть то, как я её писал, то из маленького кусочка грязи получается огромная коровья лепёшка, приправленная гусиными, куриными и бараньими фекалиями. Но тот замечательный парень меня отговорил от этой затеи, за что я говорю ему «Спасибо! ».

Глава 1

Я устраиваюсь на работу в офис, но не потому, что мне нужна эта работа, а потому что этого потребовали мои родители. Я бы мог стать программистом, создать собственный сайт или приложение и так заработать на этом денег. Или же я мог стать писателем и начать писать книги ещё тогда. Но моих родителей это не устраивало. По их мнению, нормальная работа – это та, из-за которой тебе приходится вставать в шесть утра, чтобы в семь сесть в машину, а в восемь быть где-то не дома. По их мнению, нормальная работа – это та, из-за которой тебе приходится общаться с людьми, с которыми ты не хочешь общаться. По их мнению, нормальная работа – это та, где ты зарабатываешь стресс, нервный срыв и совсем немного денег.

Но если ты работаешь дома, то ты выполняешь ненормальную работу. И им плевать, сколько денег ты заработаешь, сидя у себя дома. В любом случае, это ненормальная работа.

Я, вместе с Нуриком, сижу в баре. Он плачет. Его уволили с работы. Он уже выпил не один бокал виски. Я смотрю ему в лицо. Слёзы медленно сползают с его глаз к нему на щёки. Он посмотрел на меня. Внезапно он начал улыбаться. Потом смех начал исходить из его рта. Я спрашиваю, почему он начал смеяться. «Не знаю» отвечает он, и продолжает хохотать. Мне становится немного не по себе. Только что он рыдал, а теперь смеётся. Ладно, мне хотя бы не нужно его успокаивать тем, что он обязательно найдёт работу.

Его увольняли уже три раза. Это была четвёртая работа. Я говорил, что он непременно найдёт ещё одну работу, хотя слабо в это верил.

Мы с Нуриком знакомы с шести лет. Я сижу в песочнице. Он подходит ко мне, раскладывает перед собой свои игрушки и начинает играть. Он значительно больше меня. Он здоровается со мной. Я спрашиваю, сколько ему лет. Он говорит, шесть. Но мне было семь. Я ему поверил. Он сказал, что ест очень много каши. Так мы и познакомились.

А пока мы сидим в баре. Он смеётся, но не знает почему. Глаза его совсем опухли от слёз. Я недоуменно смотрю на него. Внезапно он падает на пол, хватается за живот и продолжает хохотать. Бармен просит нас оплатить счёт и покинуть заведение.

Теперь мы стоим на улице. Нурик всё ещё смеётся. Он не может стоять спокойно, поэтому он садится на землю, спиной опираясь на стену. Я прошу его встать, говорю, что уже поздно и ему пора домой, а он лишь кивает головой.

Внезапно он перестает смеяться. Я поворачиваюсь к нему, протягиваю ему руку. Он хватается за неё, я его поднимаю. Нурик обтряхивается. Я спрашиваю, почему он смеялся. Он говорит, что у него есть идея.

Есть идея.

- Интересно какая. - говорю я.

- Утром я тебе всё расскажу, а пока, можешь отвезти меня домой?

- Конечно, могу.

Я оставил его у подъезда. Он говорит, что сам сможет добраться до своей квартиры, и что ему не нужна моя помощь. Я проследил за тем, чтобы он включил свет на кухне своей квартиры. Потом я поехал домой.

И хоть мои родители и не знают место, где я работаю, и вообще, работаю ли я, я всё равно не работаю дома. Почему? Не знаю. Может, потому что слишком честный человек. Был слишком честным человеком.

Глава 2

В двенадцать часов дня мне звонит Нурик. Я беру трубку. Вокруг меня очень много бумаги, которая через год, максимум два, будет помещена в коробку с надписью «Макулатура». Если не туда, тогда в зелёный контейнер, на котором будет изображен знак переработки. Но всё равно мусор, который собирается в этом контейнере, будет просто выброшен на помойку, если его также не выбросят в коробку с надписью «Макулатура». Вот и выходит, либо ты гниешь на свалке, либо тебя сжигают. О переработке можешь и не мечтать.

- Алло, привет, это я. Я могу немного пожить у тебя?

- А что случилось с твоей квартирой?

- Мне нужны деньги, поэтому мне придётся её продать. Но не волнуйся, половину денег я отдам тебе, и, пока буду жить у тебя, обязательно буду искать работу.

Я задумался. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь жил со мной. Я привык жить один. Но с другой стороны, оставить друга в беде – плохой вариант.

- Да, конечно можешь.

- Отлично. Спасибо тебе. - он только собирался бросить трубку.

- И ещё…

- Да?

- Мне не нужны твои деньги. Тебе они нужнее.

- Уверен?

- Да.

И он бросил трубку.

Вечером я читал газету и увидел объявление на первой странице. Кто-то решил продать трёхкомнатную квартиру. Это же адрес и номер Нурика! - подумал я. И оказался прав.

Ещё он хотел продать всю свою мебель, кроме телевизора и кровати. «Так надо» сказал он мне потом.

Не знаю, как и где, но за неделю он сумел продать всё, что хотел. На следующее воскресенье он позвонил мне и попросил помочь ему занести ко мне в дом кровать, а телевизор подарил моим родителям.

С тех пор он жил со мной.

Глава 3

Я уставший пришёл вечером домой. Нурик сидел в гараже и что-то собирал. Я сходил на кухню и поел котлет, которые жарил за день до этого. Мне так хотелось просто полежать и никого не трогать, но вместо этого я спустился вниз, к Нурику.

В гараже, куда я никогда не завозил свою машину, что-то гудело. Я заглянул внутрь. Нурик был весь в пыли и грязи. Потом он посмотрел на меня. Я поздоровался. Он продолжил работу.

- Что это ты делаешь? - он посмотрел на меня.

- Петарды.

- Петарды? Зачем?

- Потом узнаешь.

- Ну уж нет, говори сейчас!

Он устало вздохнул. Потом посмотрел на меня и сел на стул. Взглянул на наручные часы. Он специально тянул время, и я знал это, но мне было страшно снова приказывать ему рассказать обо всём.

На нём были защитные очки, и когда он сел, он снял их левой рукой. Затем положил их на стол, рядом с кофемолкой. Я тогда не понимал, зачем ему нужна была кофемолка в гараже, если кофе рядом с ним не было. Он смотрел на меня. Я смотрел на него.

Я смотрю на себя, себя смотрит на я. Искра, буря, шизофрения.

- Те засранцы, что уволили меня, сделали это потому, что нашли мне замену. Они ЗАМЕНИЛИ меня, понимаешь? Теперь они должны заплатить за это. И не говори, что я плохо работал. Я всегда всё делал в сроки, никогда ни с кем не ругался, а потом меня просто выгнали с работы. Вот так эти жирдяи поступают со многими. С тобой они могут поступить также. Когда-нибудь придёт кто-нибудь помоложе, и займёт твоё место. Эти офисы выжимают из нас весь сок, а потом выбрасывают на свалку. Понимаешь?

Честно признаться, этот его план мести очень и очень глупый и бессмысленный. Его уволили вот уже с четвёртой работы, но не просто так. Он действительно плохо работал или нарушал правил тех заведений. Он курил в офисе, каждую пятницу приносил с собой выпивку, играл в игры на телефоне во время работы. Именно поэтому его и выгнали.

- В офисе ты зарабатываешь не деньги, а стресс, нервный срыв и депрессию. Я предлагаю тебе отвлечься от всего этого на время и как следует повеселиться.

- Нет! Я не стану этим заниматься! Ни за что! Это против закона! - он промолчал.

- Закон придумали эти депутаты, потому что боятся потерять свои деньги. Они боятся того, что мы, простой народ, их убьём и заберём их деньги.

Я сказал ему, чтобы он пошёл наверх, или я его вышвырну из дома. Он понимал, что я так не сделаю, но всё равно пошёл наверх. На следующее утро я сказал, что мне нужно расслабиться, отвлечься от всего, что меня окружает. Нурик заулыбался.

Мы спустились в гараж. Теперь он научит меня собирать петарды. Это будет весело. Это определённо будет весело.

- Сперва, - говорит он. - нам нужен порох. Знаешь, как его делать? - Я машу головой из стороны в сторону. - Для этого нужна селитра, сера и размельчённый уголь. - он кладёт рядом со мной два пакета. В одном калиевая селитра, в другом сера. Потом он сыпет уголь на листок бумаги. Потом он указал пальцем на селитру. - Эту штуку можешь называть калиевой селитрой, можешь называть калийной селитрой или нитратом калия, разницы нет.

Потом он добавил селитру и серу к углю.

- Селитру используют в качестве удобрения. Серу – для избавления от паразитов. Мы должны смешать селитру, уголь и серу в кофемолке. Но после этого кофемолку нельзя будет использовать для измельчения кофе. Понятно? - я киваю.

Он высыпал этот порошок в кофемолку, нажимает на кнопку и она начинает гудеть. Потом он выключил её, а там лежал серый порошок, вместе с серыми камнями.

- Это – наш порох. Но его нужно пропустить через сито. Нельзя оставлять эти камни. Понятно? - я киваю.

Нурик высыпал порох в сито, под которым лежала чаша. Потом он слегка ударил по ситу, и в нём остались только камни.

- Теперь, - говорит он, - мы должны связать несколько маленьких бомбочек вместе с помощью изоленты. Я всегда сматывал четыре, но сейчас мы можем связать больше, но я сомневаюсь в том, что места в петарде хватит. - он поднял четыре бомбочки, связал и бросил в втулку от фольги. Таких втулок у меня было много. - Потом мы засыпаем их порохом.

И он высыпал туда порох. Он высыпал очень много пороха.

- Теперь нужна заглушка. Вместо неё можно использовать наполнитель для кошачьего лотка. Нам нужен кизельгур. Его также называют диатомитом. По сути, диатомит – это тот же динамит, только без нитроглицерина. Мы его пропускаем через кофемолку, а потом через сито. - он сделал всё то, что сказал. - Это нужно, чтобы задержать на какое-то время взрыв. Так у нас будет время сбежать. - он высыпал наполнитель в трубку. - Теперь надо закрыть петарду картонным кругом, но перед этим вставить туда фитиль. Круг нужно примотать к основе. Изолентой. Если ты плохо её закроешь, всё содержимое вылезет наружу. Понятно? – я кивнул. - Другую сторону петарды нужно запечатать цементом. Иди разведи его, а я пока наделаю ещё больше петард.

Я вышел на улицу, и вернулся через пол часа с ведром, наполненным цементом.

Так мы сделали петарды, которыми потом взорвали туалет.

Глава 4

Он наполнил четверть шарика для тенниса порохом, потом вставил туда фитиль. Мои руки прикованы наручниками к трубе. Когда я спросил, откуда он добыл эти наручники, он ничего не ответил мне.

- Ты должен пообещать мне, что не будешь кричать. То, что сейчас я сделаю, будет очень болезненным. Каждый из тех, кто называет меня своим другом, должен пройти через этот обряд.

Тогда я сразу понял, к чему он ведёт.

- В твоей руке взорвётся петарда.

О нет, только не это. Господи, сделай так, чтобы этот недоумок одумался, умоляю!

Нурик засунул шарик в мою левую руку. Пот медленно стекает с моего лба.

- Зачем это?! - я чуть ли не кричу. Затем выбрасываю шарик на пол. В его зубах находится сигарета.

- Твою мать, ЭТО НУЖНО! ПОНЯТНО? Каждый должен ощутить настоящую боль, прежде чем причинять её другим! ТЫ ПОНЯЛ? - я киваю и сглатываю слюну. Сердце начинает биться сильнее.

Он обратно суёт мне в левую руку петарду, но на этот раз крепко её сжимает. Затем он начинает связывать её при помощи изоленты. Это нужно, чтобы я не выбросил петарду.

- Теперь, - говорит он, - нужно, чтобы ты расслабился. Если ты не перестанешь напрягаться, то боль будет сильнее. Понятно? - я киваю, но не понимаю, как можно расслабиться, когда в твоей руке вот-вот лопнет бомбочка.

Нурик достаёт сигарету изо рта, затем выдыхает струю дыма прямо на меня. Я отворачиваюсь. Какое-то время он смотрит на меня, а потом зажигает фитиль.

- У тебя есть двенадцать секунд перед тем, как эта штука лопнет.

Теперь одиннадцать.

Я начинаю судорожно дёргаться, хотя в голове звучат слова «Нужно, чтобы ты расслабился». У меня остаётся десять секунд. Правая рука прикована к другой трубе, так что, если бомба и взорвётся, то пострадает только одна рука.

Но эта новость не успокаивала.

Четверть фитиля сгорела. Скоро от моей кисти ничего не останется.

Я вспоминаю, как в детстве по телевизору показывали мальчика, у которого одна рука была перебинтована. Он сказал, что во всём виновата петарда, но на деле виноват был он.

Девять секунд.

Я считаю каждое мгновение. Нурик отошёл от меня на расстояние и занимается своими делами. Я прикован к трубам с петардой в левой руке, которая скоро взорвётся.

- ПОТУШИ ЕЁ! ПОТУШИ ЕЁ СЕЙЧАС ЖЕ! - кричу я, но он даже не посмотрел на меня.

Восемь секунд.

Я дую на фитиль, надеясь на то, что он потухнет. Говорят, что надежда умирает последней. Но не в этот раз. Сейчас она не просто умерла, её расстреляли, сожгли, облили водой и бросили в щёлочь, а потом обоссали и насрали на неё.

Семь секунд.

Я смирился с тем, что останусь без руки. Больше я не дёргался и последовал совету Нурика. Я расслабился.

Шесть секунд. Пять секунд. Четыре секунды.

Сердце стучит так, что я думаю, что оно вот-вот остановится.

Три!

Я смотрю на левую руку, внутри которой фитиль уже не видно.

Два!

Я отвожу взгляд в другую сторону.

Один!

Я сжимаю глаза, но руки мои расслаблены.

ВЗРЫВ!

Я чувствую, что моя рука свободна. Когда в твоей руке взрывается петарда, первые несколько секунд ты не чувствуешь боли. Я чувствую, как по моей руке что-то течет. Я начинаю сжимать её, но тут резкий приступ боли нахлынул на меня.

И я начинаю кричать.

Нурик смотрит на меня. Он улыбается, а я корчусь от боли и плачу. Я смотрю на руку и вижу, что на ней не хватает немного кожи. Оттуда течет кровь. Пальцы на месте. Большая часть кисти покраснела и покрылась ожогами.

- Браво! - выдаёт он. А я стою и плачу.

Он подходит ко мне и даёт пощечину.

- Соберись! Или ты не мужик?

- Я мужик, просто отпусти меня и дай воды! - быстро произношу я.

- Так! Сейчас ты перестаёшь реветь и сжимаешь ладонь в кулак! Или я тебя не отпущу.

- Хорошо, только пусти, я схожу за льдом!

- Ты можешь потереть льдом обожженное место, и тогда всё станет только хуже, а можешь просто облить его водой. Каждый из тех, кто зовёт меня своим другом, должен пройти через это.

- А ТЫ САМ ЧЕРЕЗ ЭТО ПРОХОДИЛ?! - я закричал и совсем забыл о тех шрамах, что всегда были на его руке, но о которых я боялся спрашивать. И тогда он показал мне их, и до меня дошло.

- Я уже говорил. Каждый из нас должен ощутить настоящую боль, прежде чем причинять её другим. - говорил он это медленно и хладнокровно. Я ничего не отвечаю, просто смотрю на него.

Потом я сжимаю ладонь в кулак.

Господи, как же это больно!

Он отпускает меня. Я падаю на землю. Пыль и гряз прилипла ко мне.

Глава 5

Я сижу в офисе. Ко мне подходит Алмагуль. Она такая толстая, что вызывает отвращение. Я работаю за компьютером. Она становится у моего стола и кладёт на него несколько листов бумаги.

- Вот. Это отчёт по прошлому клиенту.

Я перевожу на неё взгляд. Мешки под моими глазами стали слишком уж большими, но она не обращает на это внимание. Она знает о моей бессоннице.

Я говорю, что меня мучает бессонница, хотя на самом деле, я мучаю себя бессонницей. Каждый день я ложусь в три часа ночи и просыпаюсь в шесть. Это нужно было, чтобы быть всегда бодрым. Так я закалял себя. Так Нурик закалял себя. Так мы становились сильнее.

Я беру листы левой рукой. Она перебинтована. Тогда Алмагуль замечает бинты и спрашивает о них.

- Просто в ней петарда взорвалась. - отвечаю я с саркастическим тоном.

- Ха! Смешно. А если честно? - всегда, когда она докапывалась до меня, я злился, но сдерживался. Всегда сдерживался.

- Если честно, то я просто неудачно упал. - думаю, эти мои слова прозвучали, как «Отвали от меня».

В тот момент мне так хотелось, чтобы она просто ушла. Мне плевать куда, главное – чтобы ушла. Ушла и перестала спрашивать меня о моей личной жизни.

Алмагуль уходит, но перед уходом советует использовать «Феназепам», «Нозепам» или «Димедрол». Я остаюсь довольным.

Тогда мне позвонил Нурик и сказал, что через неделю мы посетим его первое место работы. Он сказал, что там мы взорвём туалеты. Он сказал, что именно для этого мы и делали эти петарды. Я улыбнулся.

Сперва он работал официантом в ресторане «Макпал». Его выгнали оттуда за то, что он подсыпал слабительное некоторым людям во время банкета. Тогда восемь человек обосрались пока бежали к туалету, и ещё пятеро прямо за столом.

До этого он подсыпал снотворное в пять бокалов вина. Но этого никто не заметил, все подумали, что люди, уснувшие за столом, просто устали. Нурик сам хотел покинуть эту работу. Он ненавидел администратора этого заведения, ненавидел многих рабочих в том заведении. Он ненавидел людей, которые обращались с ним, как с рабом во время банкетов. Поэтому он так и поступил.

По его словам, он подсыпал магнезию в их кружки с водой. Однажды он показывал мне этот порошок.

- Это, - говорит он, - магнезия. Сульфат натрия. Если его проглатывать, то он будет давать тебе такой же эффект, как и слабительное. По сути, это и есть слабительное, но его также используют и в спорте.

По его словам, там творилась полная анархия, когда первый человек, выпивший воду с сульфатом натрия, начал выделять фекалии. Им оказался Влас Олегов - тридцатилетний мужчина, страдающий от лишнего веса. В свои тридцать он выглядел на пятьдесят. Но он не хотел изменять свою внешность. Только после того, как Нурик заставил его обосраться при людях, только тогда он решил заняться спортом.

Но я уверен в том, что это того стоило.

Тут он не хотел отомстить. Он просто ненавидел это заведение. Просто ненавидел это заведение. НЕНАВИДЕЛ.

Перед тем, как уволить Нурика, директор ресторана избил его на парковке. Но об этом не узнал никто. А Нурик в это время смеялся. Его могут убить, а он ржёт. Нормальный он или нет? Может быть, нет, а может и да.

Он подробно описал их драку.

- Представь, - начинает он, - я стою на стоянке. Рядом со мной никого нет. Всего несколько часов назад судебное разбирательство закончилось. Я закуриваю. Тут я слышу чьи-то шаги, но не придаю этому значение. И вот тогда ПАМ! Кулак попадает в мою шею. Я отлетаю, оборачиваюсь, а там стоит тот засранец - Бабаев. Он весь потный и красный, а ещё злой. Сигарета падает на землю. Тогда он снова идёт на меня, я сжимаю ладони в кулак.

Вот он уже совсем рядом и его кулак летит мне прямо в живот, но я увернулся и врезал ему по щеке. Он улыбается. Потом я бью ему в нос. Оттуда хлынула кровь. Он падает. Вытирает кровь и поднимается, чтобы пнуть мне между ног. Но он попадает мне по ноге. Я хочу попасть ему локтём в грудь, но он схватывает мой локоть, отводит его в сторону и ударяет прямо в глаз. Я попятился, а он в это время бежит на меня, подпрыгивает и коленом бьёт в челюсть. Я падаю, он собирается меня запинать, но я резко встаю и бью ему в зубы, но он блокирует удар, и…

Он так рассказывал и рассказывал, а я просто сидел перед ним и слушал. В ту ночь он пришёл весь избитый ко мне и попросил войти. Я разрешил. Он попил чай, потом ушёл к себе домой.

Глава 6

Нурик сказал мне, чтобы я собрал нескольких людей, которым я могу доверять и которые согласятся помочь нам с тем, что мы собирались сделать. Но он сказал, чтобы они были холостяками и чтобы их не держал дома никто. Чтобы они были свободными. Я привёл четверых. Его ребят было девять. Итого нас было пятнадцать.

Следующим вечером у каждого из них была перебинтована левая рука.

Тем же вечером Нурик отвёл меня в сторону и показал мне пистолет. Я спросил, откуда он его взял. Он сказал, что пистолет достался от его отца. Тот же и передал моему другу двадцать коробков с патронами к нему.

А те ребята в это время собирали петарды по рецепту Нурика.

Потом, когда все ушли, мы поехали в какой-то заброшенный сарай. Нурик не сказал мне зачем мы туда едем. Там был пёс. Нурик покормил его. Пёс не кусался, и даже не рычал на меня. Он лезет ко мне и просит погладить его.

Потом Нурик протягивает мне топор.

- Зачем он мне? - спросил я.

- Это – второе испытание. Каждый из тех, кого мы собрали, должен зарубить по одной собаке. Если ты откажешься, - он замолчал на секунду. Потом он вытащил тот пистолет, - я тебя застрелю.

- Какого хрена?! - я кричу на него. Пёс всё бегает вокруг нас. - Я не стану его убивать!

- Тогда мне придётся тебя застрелить. - хладнокровно сказал он.

Я стиснул зубы. Моё сердце начало биться чаще. Мой взгляд, полный ненависти и злобы, уставлен прямо на него. Топор в руке я сжал сильнее. Я поворачиваюсь спиной к Нурику и лицом к псу. Теперь я должен зарубить его. Теперь я должен зарубить невинного пса.

Господи, за что это всё?! ЗА ЧТО????!!!!

Пёс теперь сидит и смотрит на меня. Я смотрю на него.

Я смотрю на себя, себя смотрит на я. Искря, буря, шизофрения.

Я поднимаю топор. Я поднимаю его медленно, потому что боюсь. Слышу, как сердце стучит. Теперь я боюсь ещё больше, чем когда в моей руке лежала петарда.

И вот топор над моей головой.

- Ну же, чего ты медлишь? - говорит Нурик.

- Отвали! - резко отвечаю я. Он молчит.

Потом я опускаю топор. Пёс всё ещё смотрит на меня, но на этот раз он высунул свой язык. Я поворачиваюсь к Нурику. Он смотрит на меня с прицеленным в грудь пистолетом.

- Нет, - прошептал я.

- Чего?

- Я не стану его убивать. Лучше застрели меня, но невинного пса рубить я не буду. - Он усмехнулся. - НУ ЖЕ! СТРЕЛЯЙ! - кричу я.

А он отводит пистолет в сторону и хлопает меня по плечу. Я не понимаю.

- Молодец! - говорит он. - Я знал, что ты не станешь этого делать.

- Что за чертовщина здесь творится?

- Если бы ты захотел его убить, если бы ты захотел убить моего пса, то я бы тебя застрелил. Это проверка. Тот, кто решит зарубить пса – умрёт. Таковы правила игры. Можешь положить топор, он тебе больше не нужен.

С самого утра следующего дня мы таким образом проверяли тех, кто достоин работать с нами, и тех, кто не достоин работать с нами.

Первым оказался Павел Юркин – мужчина сорока двух лет. У него не было жены. Родители его давно погибли. Домашних питомцев тоже нет. Какое-то время он был волонтёром фонда защиты животных, но потом переехал в другой город. Он прошёл проверку.

Второй был Алимжан Тойбазаров. Это был молодой парнишка двадцати лет. У него была девушка, но потом они расстались. Всё дело в его характере. Он был слишком активным, и постоянно делал то, чего делать не нужно. Лез туда, куда не нужно. Это и заставило их расстаться.

Честно сказать, он раздражал меня. Я очень надеялся на то, что он не пройдёт проверку. Что ж, мои надежды оправдались. Нурик попал ему прямо в голову и, по его выражению лица, было видно, что он не боялся, когда убивал того парня. Он ничего не боялся.

Третий – Лев Бородкин. Прошёл. Четвёртый – Хамит Досманов. Прошёл. Пятый – Рахат Бахтияров. Прошёл.

Константин и Владислав Захаровы – прошли. Никита Володин – прошёл.

Остальные четверо не прошли. Это были Адильхан Шоканов, Станислав Леонов, Михаил Громов, Аманжол Абзалов.

Трупы мы прятали в саду, что находился за сараем. Честно сказать, это было очень мерзко и страшно, но на третий раз привыкаешь. Отсутствие этих пятерых парней заметили бы только через две-три недели, если не позже, но никак не раньше. Они были весьма необщительными, поэтому их и не начали разыскивать сразу.

Так нас стало десять. Пятерых парней Нурик хладнокровно застрелил в старом сарае. Пятерых парней мы с Нуриком спрятали в саду за сараем. Теперь, каждый раз, когда я вспоминаю их, мне становится не по себе.

Они познали смерть. Они знают, есть ли жизнь после смерти. Они знают, есть ли на самом деле Бог или нет. Они знают…

Глава 7

В ту ночь кто-то услышал выстрелы.

На следующую ночь мы снова собрались вместе, чтобы собирать дымовые шашки. Для этого Нурик приказал каждому из нас купить восковые карандаши и немного сахара с селитрой. Это всё, что нужно, для изготовления дымовой шашки.

Один из тех парней подходит к нам и спрашивает, какого цвета карандаши брать. Нурик отвечает, что ему плевать. Говорит, что они могут взять карандаши своих любимых цветов, если такие есть. Говорит, что главное – чтобы они купили восковые карандаши и немного сахара с селитрой.

Мы снова собрались вместе в том сарае.

Нурик показывает нам, как делать дымовую шашку.

- Сперва, - говорит он, - нужно растопить карандаши. - Он высыпал четыре карандаша жёлтого цвета, которые принёс Хамит. Он расплавил их. - Потом, мы смешиваем селитру и сахар в пропорции пятьдесят на пятьдесят.

Я стою ближе всех к нему. Сейчас мы стоим так, будто находимся на каком-то кулинарном шоу, и нас учат готовить, а Нурик – и есть повар. Я стою ближе всех, потому что я его лучший друг.

Он помешивает расплавившийся воск. Если ты мало помешиваешь, тогда воск поджариться, затвердеет и твоя дымовая петарда испорчена.

Сейчас воск выглядит, как блевотина. Блевотина, которую какой-то идиот в этом идиотском мире решил поджарить на сковороде.

- После этого мы высыпаем нашу смесь в карандаши и получаем шашку. Нам осталось только вылить её в трубку. Понятно? - все кивают.

Двери закрыты только наполовину. Мы стоим перед Нуриком, варит восковые карандаши, а потом сыпет туда смесь нитрата калия и сахара. Кто-то подглядывает за нами. Этот кто-то придёт сюда и завтра, но этот его визит будет последним.

Я засыпаю в три часа ночи. Я просыпаюсь в шесть часов утра. Я бодр, я силён. Я должен быть бодрым, я должен быть сильным.

Когда ты сам мучаешь себя бессонницей, всё становится таким реальным, что ты просто не выдерживаешь этого. Поэтому тебе и хочется спать. Ты устаёшь от слишком реального мира. Ты не хочешь видеть слишком реальный мир. Каждому из нас нужна хотя бы маленькая доза абсурда и хаоса, чтобы не сойти с ума. Каждому из нас нужна хотя бы маленькая доза абсурда и хаоса, чтобы выжить.

Моим абсурдом и хаосом был Нурик.

Нурик видел того человека, который подглядывал за нами. Не знаю почему тот мужик сразу не вызвал полицию. Наверное, ему было интересно это всё, не знаю, плевать. Главное – что после третьего посещения он больше не появлялся.

Нурик видел его, но ничего не сделал. Он рассказал мне о нём позже. Ночью, когда мы шли домой.

Глава 8

Днём я сидел за своим столом. Мне двадцать пять, жизнь только началась, а я уже понимаю, какое будущее будет у меня. Я буду сидеть за этим столом, под глазами будут два огромных мешка, Мои волосы выпадут, зрение станет хуже некуда, а у меня не будет ни жены, ни детей.

Алмагуль смотрит на меня. Я делаю вид, что не замечаю этого. Я вру. Я всегда вру. Она волнуется за меня. Она испытывает ко мне симпатию. Быть может, она любит меня. Я не знаю.

В кабинет заходит молодая девушка. Такая красивая. Она кажется мне знакомой. Как только она заходит, она сразу же смотрит на меня. Она пялится на меня. Я пялюсь на неё.

Я смотрю на себя, себя смотрит на я. Искря, буря, шизофрения.

Её взгляд падает на табличку с моим именем. Она смотрит на неё. Секунда. Я начинаю думать, что совсем её не знаю. Вторая. Моя жизнь будет потрачена зря. Третья. Нет, моя жизнь уже потрачена зря.

Внезапно она начинает идти в мою сторону.

- Костя? - спрашивает она. - Это ты?

- Извините, - отвечаю я. - А кто Вы?

- Это я! Лена! Мы учились вместе в школе!

Я всё вспоминаю. Она – не знакомая мне незнакомка. Она – моя одноклассница, которая мне нравилась когда-то.

Моя левая рука по-прежнему перебинтована.

Лена начинает идти ко мне. Перед моим столом стоит стул, и она садится на него. Когда ей было пятнадцать она была такой красивой! А сейчас она ещё красивее.

Длинные светлые волосы, загорелая кожа, голубые глаза, веснушки на лице… Вот так вот она выглядит.

Нурик не был с ней знаком в то время.

- Как же давно мы с тобой не виделись! Как жизнь? - говорит она.

Всё отвратительно, - звучит мысль в голове, - мне и тридцати нет, а я уже знаю, как сдохну.

- Довольно, неплохо. А у тебя как?

- Ах, всё нормально.

Между нами нависает неловкое молчание. Алмагуль смотрит на нас через монитор. Бедная, жирная девчонка.

- Ну, есть жена, дети? - спрашивает она.

- Нет. Я двадцати пятилетний мальчишка. А что насчёт тебя?

- То же самое. Знаешь, мне какое-то время один парень нравился, а он оказался полным мудаком. Вот так оно бывает. Если ты девушка и тебе понравился какой-то парень, то, скорее всего он окажется говном. - она замолкла на какое-то время. - Ну, чем ты тут занимаешься?

- Эмм, работаю.

- А, ну да! Глупый вопрос.

- А чем ты занимаешься?

- Какое-то время я работала в ресторане. Я была официантом. Потом его временно закрыли из-за одного типа. Это и есть тот мудак, который мне нравился какое-то время. Слышал про то, что произошло в ресторане «Макпал»?

О нет.

- Один парень подсыпал снотворное в бокалы некоторым людям. Но все подумали, что те люди уснули из-за того, что слишком много выпили. Потом, на другом банкете…

Только не это.

- …он подсыпал в несколько бокалов слабительное. В результате этого пострадало шесть человек.

Пожалуйста, перестань…

- Этого парня зовут…

ЗАТКНИСЬ, УМОЛЯЮ!

- Я знаю, как его зовут. Я смотрел новости. Ужасный человек. - перебил её я.

Лена – ещё один клиент нашей компании. Но я смог отговорить её от кредита. Если бы она взяла ипотеку, то позже мне бы пришлось выслушивать её крики и ругательства по поводу того, что друзья всегда помогают, и что ей тяжело живётся.

Мы обменялись номерами. В тот вечер я представлял себе то, как мы вместе растим двоих детей: мальчика и девочку. Представлял себе счастливую совместную жизнь.

В тот же вечер мы снова собрались в сарае.

Это внедрилось в нашу повседневную рутину. С утра до вечера ты на работе, гнёшь себе спину и зарабатываешь депрессию со стрессом, а с вечера до утра следующего дня ты отдыхаешь в сарае вместе с другими мужчинами, похожих на тебя. Ты выпускаешь пар в сарае вместе с другими мужчинами, похожих на тебя.

Нурик приказал нам всем делать вид, будто мы чем-то занимаемся.

Это была засада. Засада для того, кто подглядывал за нами.

Один из тех мужчин стоял у двери, но так, что его не было видно снаружи.

И вот этот старик снова приперся к нам. И вот его схватили. И вот он сидит на старом кресле, привязанный к подлокотникам и к спинке. И вот мы смотрим на него, как на шпиона, которого рассекретили.

Я смотрел каждому в глаза и начал замечать, что у них появляются мешки.

Нурик закурил. Тонкая струйка дыма вытекла из его рта и растворилась в воздухе, подобно сахару в чае. Он выпустил ещё одну струю дыма прямо в лицо этому старику.

- Какого чёрта вы тут творите?! - закричал старик. - Немедленно отпустите, иначе я вызову полицию! - Нурик ухмыльнулся.

- А с чего Вы взяли, что у Вас это получится?

- Я слышал, как вы стреляли! Знаете, что будет, если окажется, что у вас нет прав на содержание оружия?

- А с чего Вы взяли, что у Вас это получится? - переспросил он.

- НЕМЕДЛЕННО ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!

- Не кричи, дед, соседей распугаешь! - сказал один из тех парней, а после этого громко рассмеялся.

- Молчать! - успокоил его Нурик. Тот сразу же замолк. Он склонился над стариком. - Сейчас ты успокаиваешься, и даёшь нам обещание, что ты не расскажешь ничего милиции. Понятно?

- Да кем ты себя возомнил, мать твою? - и он начал кричать. Нурик зарычал и дал старику пощечину.

- Успокойся, понял? Пообещай нам, что о нас никто не узнает, или мы разнесём твою башку. Выбирай.

- Пошёл ты нахрен!

- Понятно.

Он достаёт самодельную круглую петарду, сделанную из шарика для тенниса. Такую же петарду он взрывал в наших руках. Из неё торчит фитиль. Я испугался. Неужели он собирается разорвать старику пасть?

- Эй, успокойся. - говорю я. - Это уже перебор, я серьёзно.

Но он не отвечает. Он берёт скотч, отрезает его часть, проделывает в центре этой полоски дырку для фитиля. Потом он приказывает двум мужчинам раскрыть старику рот. Они пытаются это сделать, но у них это плохо получается. Тогда Нурик ударяет ногой в живот старику, и тот начинает кричать. Те двое задержали его рот в таком положении.

Он бросил туда петарду. Я напрягся сильнее.

- Постой, нет! Нет! НЕТ! - я толкаю его. Он смотрит на меня, шепчет на ухо «Не волнуйся. Он останется целым» и подмигивает. Я стою в недоумении.

Потом он приказал парням закрыть старику рот. Они сделали это. Тогда он налепил скотч на рот, просунув фитиль через то отверстие, которое он проделал.

Сигарета всё ещё у него во рту. Он достаёт её, снова пускает струю дыма в лицо нашего заложника. Он зажигает фитиль.

Старик начинает кричать с закрытым ртом. Сейчас он понимает, что может умереть. Он не понимает, что сейчас он станет свободным. Свободным от всего, что держит его в этом мире. Только после того, как душа наша покидает тело, только тогда мы становимся воистину свободными. Но до этого момента мы – рабы этого мира, этой системы, построенной этим идиотском миром для идиотов.

Нурик улыбается. Он бросает сигарету на пол, а потом тушит, наступив на неё.

- Смерть – единственное решение всех проблем разом, - говорит он. - У Вас есть ещё одиннадцать секунд.

Теперь десять.

На лбу старика собралось так много пота, что он начинает течь вниз, по вискам.

- Девять! - все кричат хором.

Он продолжает кричать с закрытым ртом и начинает дёргаться.

- Восемь!

- Пообещай нам, что ты никому не расскажешь о нас.

- Семь!

- Обещаешь?

- Шесть!

Старик начинает быстро кивать.

- Пять!

- Точно?

Он снова кивает.

- Четыре!

- Ну ладно.

- Три!

Нурик достаёт фитиль. В его руке он почти догорает. Он отбрасывает фитиль в сторону.

Взрыв не состоялся.

Мы освободили старика. В его рту всё ещё лежал шарик. Мы отклеили скотч, на котором осталось немного кожи с губ. Старик сразу же выплюнул шар. Он был в таком шоке, что побледнел и потерял дар речи.

- Так, вы, - он указал на группу парней. - Идите, проведите его до дома и сделайте так, чтобы он не мог выйти. Понятно? - они кивают.

Он знал, где живёт этот старик, и днём отключил электричество у него дома, поэтому старик не смог вызвать полицию. Парни ушли. Я подбегаю к Нурику, поворачиваю его к себе.

- Ты с ума сошёл?

- Я на него и не залезал!

- А если бы ты не успел? Его голову бы просто разнесло к хренам собачьим! Ладно с теми, кого ты застрелил. Они одинокие люди, их пропажу никто не заметит, но если бы этот умер? Об этом бы могла сразу узнать полиция, и всё! Нам крышка! - он засмеялся.

- Ты посмотри на шар внимательно.

Я посмотрел. Он был покрыт слюной.

- Что там?

- В том-то и дело, что в нём ничего! Если бы там был порох, он бы высыпался из той дыры, где был фитиль.

Он похлопал меня по плечу и вышел из сарая.

Глава 9

Он всегда носит с собой маленькие елочные шары, наполненные порохом, и у которых вместо верхушек с верёвочками были тонкие фитили. Такие фитили сокращали время взрыва до пяти секунд, а учитывая то, что шары были наполнены до краёв, взрыв происходил спустя пару-тройку секунд. Довольно хитрое изобретение. Маленькое и опасное.

Ещё он практически всегда в руке сжимал зажигалку.

Он покупал самые дешевые духи маленьких размеров и всегда носил их с собой. Такой человек как он, который носит с собой мини-взрывчатки, крайне опасен. Когда твой лучший друг – безумный тип, способный застрелить или поджарить кого угодно, поначалу кажется, что тебе боятся нечего бояться. Но только со временем ты понимаешь, что сильно ошибаешься.

Мы идём домой. Я начинаю слышать мяуканье, но не придаю этому особого значения. Мы всё идём и идём, а мяуканье всё нарастает. Мы заворачиваем, а там четверо парней хохочут. У одного из них в руках лежит кот, который и мяукал. Другой берёт бомбочку «Корсар-1», поджигает и подносит к лицу кота. Она взрывается, котёнок напуганный и оглушённый всё лежит. По его внешности видно, что он давно улетел из этой реальности, возможно он уже погиб, а мяуканье продолжается потому, что перед смертью он кричал, а после смерти не смог остановиться. Я читал, что есть некая мышечная память. Яркий её пример – судороги у рыб после смерти. Даже если рыбе отрубить голову, есть шанс того, что она начнёт дрыгаться, мешая Вам очистить её. Рыбы привыкают так дёргаться, поэтому они делают тоже самое после того, как обретают свободу.

Мне почти тридцать, а у меня всё ещё нет жены.

Нурик подходит к одному из них и бьёт со всей силы. Тот отлетает в сторону, на нас налетают оставшиеся трое. Я пинаю одного, Нурик уклоняется от удара, потом крепко обхватывает шею парня и начинает его душить. Последний прыгает на моего друга, успевает кулаком врезать ему в живот. Нурик достаёт одну баночку духов, размахивается и бросает в того парня. Вторую баночку он бросил в того, что отлетел самым первым. Рядом с нами канава, в которую я окунул одного парня. Потом я хватаю близлежащую железку и ударяю его по голове.

Экшен! ЭКШЕН!

Он подвёл двоих, у которых на лице были духи, поближе друг к другу, потом вытащил елочный шар, поджог фитиль бросил между ними. Всё это произошло за такой короткий срок, что они ничего не успели сделать. Последний же парень решил дать дёру.

Мы отвели котёнка к ветеринару. Мы запомнили лицо того гада.

Те трое оказались на грани смерти, но не погибли.

Котёнок выжил. Я передал его Лене и попросил её пообещать мне, что она позаботится о нём.

Глава 10

У нас остаётся один день.

Один день, и я умру.

Я беру выходной. Его я мог бы провести с Нуриком, обсудить завтрашний день. Но вместо этого, я предлагаю Лене прогуляться.

Моё любимое место в городе – обзорная точка. Оттуда видно весь город. Красивое место.

Мы поднимаемся по ступенькам. Мои ноги болят.

Мы сидим на камне и смотрим на город.

Перед тем, как она вышла, я сказал ей, чтобы она не воспринимала эту прогулку за свидание.

Теперь мы сидим на камне.

Пот стекает со лба. Ветер дует прямо в лицо, и мне становится холодно.

- Лена, - начинаю я. Сердце начинает биться также быстро, как и тогда, когда в моей руке взорвалась петарда.

- Да?

- Я хотел сказать, что испытываю к тебе определённую симпатию. - я краснею и горю от стыда, но продолжаю говорить. - Ещё со школы. Я не говорю, что не могу жить без тебя. Ты мне нравишься. Вот, что я хотел сказать. - она смотрит на меня. Я замечаю, что она стесняется, как и я, а может сильнее. - Да, я прекрасно понимаю, что урод, вроде меня, ни за что не понравится такой милой девушке, как ты. Я просто высказал то, что всегда хотел сказать.

Вот и всё. Теперь я начал понимать, что совершил самую ужасную ошибку во всей своей жизни.

Она молчит. Мне становится так неловко, что появляются мысли о суициде.

Я стою на стульчике. Вокруг моей шеи петля. Вся моя жизнь – сплошная петля. И сейчас я обрету свободу. Сколько времени мне потребуется на то, чтобы умереть от удушения? Четыре-пять минут? Господи, до чего же долго! При этом возможен перелом кадыка, что только сделает мои муки ещё ужаснее. Я не хочу умирать в муках.

Первая минута.

Стульчик падает. Мои ноги не достают до пола. Петля крепко сжала мою шею, но, к счастью, никаких повреждений не оставила. Я начинаю дёргаться. Это больно. Мне не хватает воздуха. Я дёргаюсь, но не достаю до пола.

Вторая минута.

Слёзы выступают из глаз. Пот стекает с лица. Кожа становится красной. Я весь становлюсь красным. Мне страшно. Единственное, чего я действительно боялся – умереть в муках.

Третья минута.

Глаза вылезают из орбит. Ещё чуть-чуть, и они вылетают, забрызгав пол кровью. Когда полиция придёт сюда, она подумает, что это убийство. А на самом деле это будет суицид, во время которого у меня случайным образом выпали глаза. Время тянется очень долго. В голове начинает играть любимая песня. Я больше не хочу умирать, не хочу быть свободным, я хочу жить!

В этом и заключается вся проблема самоубийц. Поначалу, они хотят умереть. Но как только видят и понимают, что вот-вот умрут, они отказываются от свободы и решают продолжить рабскую жизнь. Такие дела.

Четвёртая минута.

Судороги прекращаются. Звуки моего сердцебиения всё отдаляются, а любимая песня не перестаёт играть.

Некоторые перед смертью видят нечто вроде видений. Если ты религиозный человек, то, скорее всего, ты будешь видеть то, как летишь в рай или в ад. Атеисты же не видят перед смертью ничего. Для них – это простое явление. Смерть. Отказ от всего, что тебе предлагает этот мир, эта жизнь.

Но я сейчас не у себя дома, повешенный на тугой верёвке. Я сейчас только представляю то, как совершаю убийство самого себя.

Я лежу в ванной, наполненной водой. Вода горячая, но не обжигающая. В одной моей руке виски, в другой лезвие. Бутылка почти пуста. Я допиваю остаток алкоголя, потом бутылка падает на пол.

Я вытягиваю руку, подношу к ней лезвие. Сейчас я обрету свободу. Сейчас я перестану быть рабом. Сейчас…

Чувствую, как лезвие протыкает мою кожу, потом мои вены. Я вожу им сперва в лево, потом вправо. Это больно, но мне осталось немного. Кровь стекает с моих запястий, течёт по руке, к подмышкам, а оттуда она стекает в воду. Она становится красной. Через несколько минут вся ванна будет в крови.

Мою смерть никто не заметит. Все будут считать, что я пропал без вести, если моё отсутствие вообще кто-нибудь заметит. Я заперт в ванной, поэтому вонь, исходящую от моего трупа не сразу почувствуют, если почувствуют вообще.

Мы сидим. Я сгораю от стыда. Она перестаёт на меня смотреть, отводя взгляд на город. Внезапно её голова ложится на моё плечо. Стыд пропадает. Неловкость пропадает. Мы сидим молча.

Она меня обнимает. За всю свою жизнь я обнимался с девушками, которые не являются моими родственницами, всего два раза. ДВА РАЗА. Этот был третьим. Итого, за всю свою жизнь я обнимался с девушками, которые не являются моими родственницами, всего три раза. ТРИ РАЗА.

Завтра будет «день Д».

Завтра я умру.

Глава 11

Мы устроились официантами. Ещё до этого дня, просто я забыл это записать, ну ладно, не важно.

Вернее, не мы, а они.

Моя задача – заполнить унитаз керосином, когда кто-то из тех парней отключит воду, а потом бросить туда петарду и закрыть крышку. Потом должен произойти большой БУМ.

Нурик должен был «случайно» замарать кого-нибудь, чтобы тому пришлось идти в туалет, но там ведь буду я, а значит, когда я выйду и лопнет бочок, все подумают, что это сделал он.

Задача остальных – подсыпать немного слабительного в бокалы, а один из них должен был отключить воду.

И вот, я захожу в туалет. В руках у меня сумка. Внутри неё три смотанные вместе петарды и две бутылки с керосином. Я отправляю всем сообщение, что я внутри. Через несколько минут вода в унитазе начинает смываться. Это хорошо.

Я достаю бутылки с керосином и начинаю лить его в бочок. Когда петарды взорвутся, взрыв сломает бочок, и тогда загорится то, что я туда залил. Теперь я жду, когда начнёт дёргаться ручка двери.

Минута.

Вторая.

Стук! Я оборачиваюсь и слышу голос моего друга, который извиняется перед кем-то. Я понимаю, что пора. Теперь мне остаётся только достать нашу бомбу, поджечь, бросить в унитаз, закрыть его крышкой и бежать. У меня будет тринадцать секунд.

Время пошло.

Тринадцать! Я бегу к двери и открываю замок.

Двенадцать! Я выхожу, а туда входит какой-то старик. Нурика не видно.

Одиннадцать! Я киваю одному из парней и стремительно иду к выходу вместе с мои другом.

Десять! Мы уже на улице.

Девять! Мы бежим к машине.

Восемь! Как жаль, что мы не увидим взрыв.

Семь! Как жаль, что мы не услышим взрыв.

Шесть! Машину ведёт один из парней. Этот лысый, со смуглой кожей.

Пять! Осталось совсем немного.

Четыре! Скоро начнётся веселье.

Три! Да, детка.

Два! Совсем чуть-чуть…

Один!

Мы уже уехали.

Семь часов вечера. Мы сидим всей толпой в том сарае. Там стоит маленький телевизор, и мы смотрим новости. Сейчас будут говорить про нас. Сейчас будут говорить про наше творение. За экраном телика сидит девушка приятной внешности в красном пиджаке на синем фоне. Она говорила, что сегодня, в час дня в ресторане «Макпал» какой-то злоумышленник взорвал унитаз.

Они предположили, что это сделал тот мужчина, которого Нурик замарал. Взрыв был настолько сильным, что он отлетел в стену, сильно ударился головой и потерял сознание. Когда проснулся, потерял память.

Парни в сарае засмеялись. Да, мы заработали славу, хотя о нас никто не знает. Мы – обычные офисные работники, таксисты, строители, механики, мойщики автомобилей и повара, о существовании которых знают только наши родственники, коллеги и наши работодатели. А также мы – те, кто отжигает по полной, разрушая то, что надоело всем, и разрушаем мы всё скрытно.

А что произошло с теми ребятами, которым не повезло выпить напиток со слабительным, оооо!.. Думать об этом страшно!

Уже представляю, как какой-то жирный старик бежит в туалет, готовый вот-вот наложить огромную кучу в свои штаны. Вот он открывает дверь, а там всё в дыму, толчок разбит на мелкие кусочки и горит, а у стены лежит какой-то парень с кровью на голове. Забавное зрелище.

Я смотрю на часы. Мне пора идти. Мы с Леной должны были встретиться.

Вот я уже выхожу, сажусь в свой автомобиль и он двигается.

Гулять по вечернему городу с любимым человеком – прекрасно. Особенно, когда ты абсолютно спокоен, ведь недавно именно ты совершил то, что многие хотели сделать, но не могли.

Я тоже обрёл привычку носить с собой оружие, как мой друг. У меня были раскладной нож и электрошокер. Благо, в тот вечер использовать мне его не пришлось.

На краю города есть море. Мы подходим к нему. Оно такое красивое. На берегу стоит лавочка. Мы там сидим. Вокруг нас никого.

И внезапно я осознаю, что умер сегодня, когда поджигал петарду, чтобы бросить её в унитаз.

Глава 12

Я сижу у себя дома. На телефон приходит сообщение. Это Нурик. Он написал, чтобы я пришёл в сарай через пятнадцать минут, потому что там меня будет ждать сюрприз.

Я приезжаю. Один из парней стоит рядом с дверью и говорит, что скоро всё начнётся.

- Что начнётся? - спрашиваю я.

- Подождите, пожалуйста. Остальные приедут с минуты на минуту.

- Откуда? - он не отвечает. - Эй! Откуда приедут? Где Нурик? ЭЙ! - в ответ – тишина. Я поднимаю камень и бросаю его перед лицом того парня, но всё равно не получаю ответа. Он даже не моргнул. Его взгляд упирался куда-то вдаль. Складывалось ощущение, что когда-то там, куда он сейчас смотрит, были какие-то постройки, а может и сад, неважно, главное – что когда-то там, куда он сейчас смотрит, что-то стояло. Но он своим невозмутимым взглядом уничтожил всё это. Теперь там находится весьма плохая дорога, по которой проезжают ничего не подозревающие жители и гости нашего города.

К нам подъезжает машина. Старенький «Кадиллак» чёрного цвета с тонированными стёклами. Единственное, что в них можно было разглядеть, так это урода, смотрящего прямо на тебя. Этого выродка я видел каждый день, когда умывался в ванной. Он разговаривал со мной, он смотрел на меня, он повторял за мной. В какой-то момент мартышка поймёт, что там, в зеркале уродец – это она сама. Ну а пока – веселимся!

Со стороны багажника доносятся стуки, но никто не обращает на это внимания. Не знаю, что думал тот парень, который стоял рядом со мной (хотя, чего тут думать-то, а? Он знал о том, что там внутри), но лично я подумал, что там какие-то коробки. Нурик нередко привозил сюда коробки с различными препаратами и веществами для создания той или иной огнеопасной штуковины. Я к этому уже привык.

Передняя пассажирская (ха-ха, пасса ЖИР ская) дверь открывается, и оттуда выходит Нурик. Как всегда в своей фиолетовой рубашке и в чёрных брюках. Потом вышел водитель. Тот самый смуглый лысый мужик, что отвозил нас вчера из ресторана. Это был он.

- Хээй! Дружище! Как дела? - Нурик развёл руками, показывая то, что он собирается меня обнять.

- Какого дьявола тут происходит? Где ты был? О чём говорил вот этот имбицил? - я пальцем указал на того парня, но он не обратил на меня внимания. Я подумал, что он оглох, ведь мужчина вроде него услышав такие слова в его адрес явно не стал бы стоять сложа руки.

- А о чём он тебе говорил? - он опустил солнцезащитные очки на нос.

- О том, что скоро что-то начнётся. Что начнётся?

- А, об этом, сейчас увидишь.

Снова стук со стороны багажника. Нет, коробки не могли сами по себе удариться об стенку, тем более так громко.

- Что, что это за звук?

- Сейчас увидишь, - повторил он.

Он дал тем двум парням знак, чтобы он шли за ним. Мы подходим к багажнику. Лысый засовывает ключ, поворачивает им в правую сторону, и я замираю от того, что увидел.

Там лежал какой-то мужик. От него исходил ужасный смрад (он явно «пустил газ», пока лежал там, а может и вовсе опорожнился), его небритое и грязное лицо, покрытое морщинами и седыми волосами, вызывало отвращение. Рот был заклеен скотчем, руки и ноги связаны верёвкой. Мне снова стало страшно.

И мне вспомнилось второе испытание от Нурика – зарубить пса топором.

Он пытался громко кричать, но вместо крика до нас доносилось лишь мычание. Потом мужик начал дёргаться, пытаясь вырваться. Я ошарашено посмотрел на ту троицу. Избиение живодёров мне самому понравилось. Угрозы старику, чтобы тот прекратил за нами следить, я перетерпел. Попытка заставить меня зарубить живого пса, это было почти гранью. Взрыв туалета в ресторане и подсыпание в напитки слабительного, ладно, на это я сам согласился. Но воровать какого-то незнакомца, возможно, бездомного, средь бела дня – это уже перебор.

- Ты совсем охренел?! - я чуть ли не взревел. - Твою мать! Ты идиот, нет?

- Спокойно, он этого заслуживает. - успокоил меня он.

- Всё! Я вызываю полицию!

- Чтобы они схватили и тебя? Ты ведь тоже причастен к тому теракту, или нет? - я замер.

- Плевать мне на это! Я заслужил тюрьму! Нечего было в это вмешиваться!

- Но ты ведь даже не дослушал меня до конца, - он говорил ровно и спокойно. Это меня и пугало. Ещё меня пугало то, что я не смогу ему как-либо навредить, хотя мои руки так и чесались взять и вмазать ему как следует. И он понимал это.

Я развернулся и посмотрел на него. Уверен, моё выражение лица буквально говорило: «Ну давай, мудак, скажи что-нибудь, что меня остановит. ДАВАЙ ЖЕ! ».

- Что тебе нужно?

- Можешь не волноваться. Он этого заслужил.

- В смысле? - он засмеялся. - Успокойся! Это не смешно!

- Выводите его.

Они достали мужика, поставили на ноги. Он продолжал кричать с закрытым ртом и, честно сказать, мне стало его жалко. С виду он был простым бомжом, чья жизнь не имела абсолютно никакого смысла (хотя тут я буду откровенен: чья жизнь действительно имеет смысл? ).

Он медленно ковылял (его ноги были связаны, чего тебе от него было нужно? ) как медведь. И тут он снова закричал, попытался вырваться, развернулся и замахнулся на одного. Второй быстро схватил его за воротник и потянул на себя, будто заключенного. Первый быстро встал прямо за мужиком, чтобы никто не заметил нас. Тот, кого привезли – точно медведь, пойманный в лесу, просидевший в клетке и идущий в цирк.

Мы подходим к большим дверям сарая. Они распахнулись. Оттуда исходил жар и какой-то неприятный запах. Пятеро парней ходили у плит, заливали ёмкости водой, заполняли втулки от фольги какой-то жёлтой субстанцией… Шестой же парень стоял ходил между ними с листом тетрадью и говорил им, что нужно делать.

- Помешай, если не хочешь, чтобы твоё топливо подгорело! - сказал он одному. - А ты сахара по больше добавь! Или твоя ракета не взлетит!

Все посмотрели на нас и замерли. Они будто забыли о том, что у них что-то на газу жарится. Заметив Нурика, они все рванули к нему, чтобы поздороваться. Я стоял в недоумении.

Нурик спрашивает у того, что ходил с бумагой, всё ли готово. Парень отвечает, что всё готово.

- Готовьте стул, - говорит он. Несколько парней побежали на улицу, потом вернулись со стулом в руках, у которого на сиденье была небольшая дыра.

- Что это? - спрашиваю я. Мужик начинает дёргаться сильнее.

- Да заткнись уже ты! - выкрикивает один из тех, кто его держал и ударил по затылку кулаком. Потом он повернулся ко мне, - Это – ракетный стул. - радостно ответил на мой вопрос.

- Давайте, парни, организуйте всё. - сказал тот, у кого был лист.

Они быстро поставили странного рода установку прямо под дырой в стуле, потом установили мини ракеты, которые лежали на полках и сохли. На их концах находились острые иглы. Мужик пытался вырваться, двигался назад и вперёд, но всё тщетно. Мне даже показалось, что по его щекам текли слёзы.

Но вот он ударил головой лысого. Тот попятился назад, прикрыл ладонью место, куда его ударили. Мужик рухнул на пол, покрытый старыми досками. Он зашевелился, как червяк, потом перевернулся на живот. Второй парень попытался его схватить, но Нурик показал знак «Стоп». Он хотел посмотреть на то, что будет делать наш медведь, которому сейчас будут лететь ракеты в задницу.

Мужик попытался подняться, но связанные конечности не позволили ему это сделать. Ему удалось встать на колени и поползти. Полз он крайне медленно. И тут я услышал, как кто-то начал громко смеяться. От такой неожиданности я даже отпрыгнул. Это был Нурик. Он смеялся так громко, что, уверен, его смех был слышен на улице. Потом к нему начали подключаться и остальные. Меньше чем через четверть минуты все в помещении, кроме меня, смеялись во всё горло.

- Какого хрена тут творится?! - завопил я. Их смех резко прекратился. - Вы что, совсем тупые? Неужели вы не понимаете, что это, - я пальцем указал на ползущего медведя-мужика, - противозаконно? Вас всех посадят за решётку! - второй ладонью я обвёл всех присутствовавших.

- Эхх, садите его уже, - выдохнул Нурик.

Они посадили его на стул, потом привязали ноги к ножкам стула, а руки связали за его спинкой. Мой друг подошёл к мужику, засунул сигарету себе в рот, закурил. Схватился за край скотча на его рту и резким движением руки вырвал его.

- СУКИ, КАКОГО ХРЕНА ВЫ ДЕЛАЕТЕ, МАТЬ ТВОЮ?! Я ВСЕХ ВАС ЗАСУЖУ! БОГОМ КЛЯНУСЬ, ЗАСУ…- мужик орал, а потом Нурик дал ему пощечину.

- Заткнись, парень, - сказал он всё так же спокойным голосом. Он поднял глаза и опустил свой взгляд на парней. - Достаньте мне его документы. Живо.

Они начали выполнять указания, словно дети, которых взрослые заставляют работать. Причём взрослые эти сами не работают. Они лишь дают указания, а если ты не послушаешь их, то ты получишь свою порцию тумаков. Потому что взрослые – просто дети, которые выросли и, не зная что делать, решили завести детей. Теперь же они думают, что раз уж у них есть семья, ипотека, дом и работа, то они стали настоящими взрослыми, которые делают вид, что ничего не боятся и всегда смогут найти выход из любой ситуации, но когда нужно действовать, вот тогда начинается веселье. С Нуриком было то же самое.

Они достали бумажник из кармана его штанов. Грязных штанов. Честно сказать, я был удивлён, когда увидел его бумажник, ведь я думал, что он бомж. Но жизнь непредсказуема.

Нурик раскрыл его, посмотрел.

- Станислав Кукушкин, дата рождения: одиннадцатое ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Хм, - он вытащил удостоверение, развернул, потом продолжил смотреть в бумажник. Он достал какой-то лист. - Адрес: Улица Мира, дом номер тринадцать, квартира семьдесят два. Хм. - он посмотрел на Стаса, потом на бумагу, потом снова на Стаса. - Что ты ещё можешь рассказать, а, Станислав Кукушкин?

- Пошёл ты знаешь куда?! Я когда освобожусь, я тебе все кост…- ещё одна пощёчина. Он развернул листок и ухмыльнулся.

- Безработный. - Стас начал яростно пыхтеть. Нурик склонился над ним, потом потряс бумагой у носа мужика. - И при этом двое детей, ха!

- Тебе смешно, да?! ДА Я СЕЙЧАС КАК ВЫРВУСЬ И…

- Да я сейчас как вырвусь, ня-ня-ня-ня-ня-ня-ня-ня…- передразнил его один из парней, что стояли за спиной Станислава, и начал показывать говорящую руку, потом он засмеялся. Мужик продолжал пыхтеть.

- Ой, не сердись, маленькая бука. - сказал уже другой парень.

- Заткнитесь. - они замолкли. Нурик оглядел всех собравшихся, потом его взор опустился снова на мужика-медведя. - Так как ты кормил себя и свою семью, а, Станислав Кукушкин?

Он промолчал. Мой друг повторил вопрос, но не дождался ответа. Тогда он громко выдохнул, сказал, что тот – идиот, и бросил на землю всё то, что до этого держал в руках. Он начал расстегивать пуговицы на рубашке. Дойдя до середины, его рука опустилась под рубашку. Какое-то время он там копошился, но потом оттуда донёсся звук, который издаёт затвор пистолета. Этот щелчок был словно звонком в дверь, но при этом ты прекрасно понимал, что это - ни кто иной, как сама Смерть. Это и было самым страшным.

Нурик достал свой пистолет, приставил его ко лбу мужика на стуле. Капельки пота стекали с его лица. Он громко сглотнул.

- Да ты, уродец, не сможешь меня убить!

- Правда? С чего же ты взял?

- А с того, что у тебя, дебила, нет патрон!

Нурик молча направил дуло на пол и выпустил пулю. Громкий грохот эхом разнёсся по всему сараю, но не вышел за его пределы (в этом Вы можете не сомневаться, любые звуки внутри сарая не были слышны на улице, если всё было закрытым. Другое дело, если что-то осталось открытым).

Стас задёргался на стуле, да так, что чуть ли не упал, но его вовремя подхватил один из тех ребят. Пот с его лица начал стекать быстрее, я почуял едкий запах.

- Фу, ужас! Как так можно-то, а? - выкрикнул кто-то из впереди стоящих. Все начали зажимать носы или трясти ладонью перед ним.

Серые штаны на ногах мужика потемнели в области паха, потом потемнение опустилось и до ног. Многие начали смеяться. Нурик поднял руку с пистолетом вверх, согнув локоть.

- А я-то думал, что Вы взрослый человек, Станислав, и не будете ссаться в штаны от испуга.

Стас поседел. Его глаза расширились. Он закрыл их и начал что-то шептать себе под нос. Он молился.

- Я задал тебе вопрос: как ты кормил свою семью?

- Я…Я получал п-пособие. - сказал он дрожащим голосом сквозь слёзы.

- Пособие! - он развёл руками, затем снова оглядел всех присутствовавших. Потом опять приставил пистолет ко лбу мужика. - Ну и сколько ты так «зарабатывал? »

- Н-нем-много.

- Немного? А как же тогда тебе удалось отдавать всё необходимое своим детям? Ну-ка, говори правду.

- Пожалуйста, не убивайте мен-ня…

Когда одному человеку угрожает другой, он перестаёт говорить с тем на «Ты», даже если меньше чем минуту назад уверял его в том, что прикончит. Такие вот люди ублюдки. Трусы.

- Ты ведь получал достаточно денег, не так ли, Станислав?

- Д-да, достаточно.

- Тогда почему твои дети и ты выглядите, как бомжи? - он не ответил, потому что начал рыдать. Нурик вновь устало выдохнул и снова щёлкнул затвором. Мужик сразу собрался. - Короче, я знаю, что ты избиваешь своих детей и мучаешь их голодом. Ещё я знаю, что ты заставляешь их бродить по улицам и просить милостыню. - мужик закивал. - Я знаю, где ты живёшь. Я знаю, как выглядишь ты и твоя семья. Даже если ты сделаешь грёбаную пластическую операцию, я всё равно тебя узнаю, потому что таких мразот, как ты, я сразу определяю. Понятно?

- Да-да! Всё понятно!

- Отлично. Мне нравится, когда люди понимают всё с первого раза, правда, это не про тебя, но всё же. Я даю тебе ровно неделю. Если за это время внешний вид твоих детей не улучшится, то знай, я приду за тобой. И тогда тебе будет вдвойне хуже.

- Я в-всё п-понял-л.

- А, и ещё, не ты ли избил беззащитную собаку в прошлый четверг? Не ты ли запинал её, да так, что её еле спасли?

- Н-нет, я ни разу не калечил животных, к-клянусь!

- Ты врёшь.

- Я не вру!

- Нет, ты врёшь. И у меня есть этому доказательства. - он достал свой телефон, немного повозился с ним и включил какое-то видео. Там стоял Стас, а перед ним пробежала собака. Ему что-то в ней не понравилось, поэтому он схватил её за шкирку, и бросил в дерево. Потом пнул, и ещё раз ударил. Я больше не мог смотреть на это, и просто отвёл взгляд. Теперь я был полностью согласен с моим лучшим другом, и понял, что если бы он захотел убить Станислава, то я бы был с ним согласен.

Стас снова зарыдал.

- Мне не понравилось, что ты врёшь. Поэтому мы подожжём те мини ракеты, которые лежат у тебя под задницей. Знаешь, что будет, когда они взлетят? - тот покачал головой. - На их концах находятся острые лезвия от ножей. Ракеты взлетят, и лезвия вонзятся тебе прямо в пятую точку, а я уверяю тебя, это не самое приятное, что может быть в этом мире. Я просто отдам тебя на растерзание Богу. Если он захочет, то твой зад уцелеет. Если он решит, что ты заслужил ещё один шанс, то так тому и быть. - Стас начал рыдать сильнее.

- Вы ведь меня не убьёте?

- Ха! Убить, не убьём, а вот слова про ракеты и задницу - чистая правда. Честно сказать, я сам не знаю, взлетят они, или нет.

Парни поджигают одну ракету, и отходят в сторону. Мужик на стуле начинает кричать и дёргаться из стороны в сторону. Он попытался упасть со стулом, но и тут его вовремя подхватили. Теперь он просто кричит.

Я вижу, как он плачет. Я наслаждаюсь этим. Улыбка расползается по моему лицу. Я представляю, как мини ракеты взлетают и лезвия проделывают дыру в его жопе. Всё заливается кровью, а он кричит. Кричит, а мы смеёмся. Я возненавидел этого мужика.

Фитиль уже сгорел, но ракета не взлетела. Все уныло выдохнули. Станислав Кукушкин засиял в улыбке. Слёзы и пот оставили огромный след на его воротнике. Я подумал, что это Бог решил дать мужику очередной шанс, а это было частью плана.

- Оох! Какая досада! Ладно, выпускайте его, парни. Отвезите его обратно. - он подошёл к Стасу ближе. - Можешь и не думать о том, чтобы разболтаться полиции. У меня есть знакомые, работающие в департаменте, так что если ты им позвонишь, я об этом узнаю, и поверь мне, тебе не поздоровится. А теперь топай!

Глава 13

Я сижу вместе с Нуриком у себя дома. Мы смотрим телевизор. Он листает каналы, и случайно натыкается на кулинарное шоу. Они были очень популярными, когда мне было лет тринадцать. Сейчас же их смотрят только те, кому ну очень скучно.

Там стоит молодая девушка с рыжими волосами и фартуке. Рядом с ней находится мужчина с седыми волосами на затылке (на макушке волос не было) и также в фартуке.

- Лиза, а что мы будем готовить-то скажи. - говорит мужчина.

- Готовить мы будем сегодня корову по-индийски.

И Нурик начинает хохотать, да так, что, уверен, его смех услышать можно было с улицы. Я не понимал в чём дело, а спрашивать у него не хотел, потому что сомневался в том, что он сможет ответить.

И теперь я понимаю причину его смеха.

Днём я шёл на работу, думая, что пятница станет самым лучшим днём на этой неделе. Как оказалось, пятница стала лучшим днём за всю мою жизнь.

Я спокойно иду, представляя, как мы с Леной находимся на колесе обозрения. Карета, в которой мы сидим, медленно поднимается. Моё сердце начинает биться сильнее. Вот мы на самом верху. Тут холодно. Тут всегда холодно.

Я встаю с сиденья. Лена недоуменно смотрит на меня. «Лена, ты выйдешь за меня? » я сажусь на колено, протягиваю ей бархатную коробку, потом открываю её. Внутри лежит красивое кольцо. Она начинает краснеть, потом плачет, прикрыв рот ладонью. Потом она тихо шепчет «Да».

Да. Да, такие были мои фантазии. Жаль (или наоборот, хорошо), что это были только мечты.

И тут я вижу столб. Нет, столбы я и раньше видел, но на нём был лист бумаги. Я не могу объяснить, чем этот лист меня заинтересовал. Может быть тем, что фон был чёрным, а слова красными. Может быть тем, что я надеялся увидеть там объявление, в котором говорилось, что какой-то крупной кампании срочно требуются работники. Может быть тем…

СМЕРТЬ – ЭТО СВОБОДА

СМЕРТЬ – ЭТО СЧАСТЬЕ

ВОТ ПОЧЕМУ ЭТИ СЛОВА НАЧИНАЮТСЯ С ОДНОЙ БУКВЫ

Там были написаны эти три предложения. Дикое чувство дежавю. Где-то я это слышал. Точно! Это же Нурик мне говорил о том, что умерев мы обретаем свободу. Это же Нурик говорил, что, по сути своей, смерть – есть свобода.

Я каждую пятницу ходил пешком. Каждую пятницу я проходил огромное расстояние от дома до работы. Каждую пятницу я смотрел на этот столб, но до этого я не видел этот лист. Я понял, что его повесил либо сам Нурик, либо кто-то из парней в его группе.

Я подхожу к зданию, в котором работаю. На нём тоже висит чёрный лист с трёмя предложениями красного цвета. Ну ладно.

Я чувствую сильную усталость. За последние сутки я проспал целых семь часов, но всё равно чувствовал себя невероятно уставшим. Всё дело в сомнамбулизме. Он может появиться из-за недосыпа и сильного переутомления. Из-за того, что я хожу ночью, я устаю ещё сильнее, и сомнамбулизм развивается быстрее. Это просто замкнутый круг, у которого нет извилин и неровностей.

Я сплю, или бодрствую? Вот в чём главный вопрос. Я боялся заснуть во время работы. Но я ведь мог и спать, а мозг просто показывал бы мне сон, будто я не сплю. Так ведь? Мозг – хитрая штуковина.

Из моего окна можно заметить огромный плакат с надписью «У ЖЕНЩИН, СОВЕРШИВШИХ АБОРТ, ОРГАНИЗМ НАЧИНАЕТ ВЫДЕЛЯТЬ ЭСТРОГЕН. ОН СТИМУЛИРУЕТ РОСТ ГРУДИ! » и рядом картинка человеческого эмбриона. Аборт не влияет на эстроген. Нурик знал это, и поэтому повесил такой плакат, потому что хотел, чтобы женщины (в частности, молодые девушки) начали совершать аборты.

Я не понимал, вижу я этот плакат, или нет. Скорее всего, видел.

На край моего стола падает очередная стопка бумаг. Я должен прочитать каждый лист, поставить подпись везде, где нужно, ответить на некоторые вопросы, а потом отправить отчёты по очередному клиенту. На этих четырёх действиях складывалась вся моя работа. На этих четырёх действиях складывалась вся моя жизнь. Прочитать, подписать, ответить, отправить. Прочитать, подписать, ответить, отправить. Прочитать, подписать, ответить, отправить…

Временами (чаще всего во время работы) я представлял себе суицид. Я подставляю пистолет к нижней челюсти, при этом дуло направлено вверх. Но при этом я осознаю, что есть и шанс на то, чтобы выжить после выстрела.

Чтобы гарантированно умереть, пуля должна застрять в мозгу, или попасть в одно из двух мест: таламус или в мозговой ствол. Первый находится примерно в центре мозга. Он регулирует уровень сознания, процессов сна и бодрствования, концентрации внимания.

Второй же, ствол головного мозга, находится в затылочной части головы. Его функции крайне важны, а их немало. К примеру, благодаря ему мы дышим, решаем глобальные проблемы, чувствуем и так далее.

Если пуля не попадёт в эти два места, но при этом застрянет в голове, то я на вряд ли выживу. Но если пуля пройдёт насквозь, то тут уже будет легче остаться в живых. Поэтому я должен быть уверен в том, что пуля попадёт именно в эти места.

Я представляю, как засовываю пистолет себе в рот, и представляю себе на вкус металл. Отвратительно до омерзения. Интересно, из какого сплава его сделали? Железа? Стали? А может, и вовсе из титана?

Ладно, согласен. Титан – уже перебор. Пистолет, что я держал у себя в руках в своих мечтах, сделан из нержавеющей стали. Да, а ещё он покрыт серебром.

И вот мой воображаемый пистолет у меня во рту. Куда его направить? Наверное, лучше будет стрелять в мозговой ствол. Да, так и сделаю. Дуло направлено прямо в затылок, только с внутренней стороны. Я щёлкаю затвором, и делаю глубокий вдох. Это последний за всю мою жизнь. Перед глазами проносится вся жизнь. Каждая несбывшаяся мечта (а их так много, что об этом можно написать ещё одну книгу), каждый бессмысленный поступок, каждый миг моей бессмысленной жизни прямо передо мной. И сейчас всё оборвётся. Сейчас.

Я выдыхаю. Это последний за всю мою жизнь.

Теперь воздух, который до этого не имел запаха, казался мне блаженством. Более того, мне казалось, будто я его вижу. Слюна, которую до этого я глотал, не задумываясь, оказалась слащё любой газировки или сока. И теперь всё это пропадёт. Через какое-то мгновенье, которое окажется для меня вечностью, я умру. Пуля вылетит оттуда, откуда ничего не должно вылетать. Я умру, а вместе со мной умрёт и весь этот мир, потому что я его больше никогда не увижу.

И так, считаем: три… два… один…

БАХ!

И я просыпаюсь у себя за столом. Я не совершил самоубийство. Я не сижу у себя дома. Я не держу в руке пистолет из нержавеющей стали, с пулями в девять миллиметров в диаметре. Это был сон. Это просто был сон. Эх, а какой реальный!..

Временами я ловлю себя на мысли, что я – унылое говно. Жалкое испражнение жизни, которое появилось на свет вообще непонятно как. Да, именно так я себя и представляю.

Я засыпаю прямо перед экраном монитора. Я должен работать, но не могу, потому что слишком устал. Жизнь кажется очень странной штукой, когда люди твоего возраста мечтают о том, чтобы завести семью, найти хорошую работу (где нужно мало работать и при этом тебе будут много платить), и иметь дом на берегу озера, а ты мечтаешь о том, чтобы застрелиться.

Ко мне подходит Алмагуль. Она такая жирная, что когда начнётся пожар, на ней можно будет жарить котлеты. Она такая жирная, что если бы великаны существовали, они могли бы использовать её в качестве подсолнечного масла для приготовления яичницы. Она такая жирная, что…

Она кладёт на мой стол бумаги. Прочитать, подписать, ответить, отправить. Снова. Затем она спрашивает, как я себя чувствую. Я отвечаю, что всё в порядке.

- Точно?

- Да. - этот ответ оказался каким-то грубым, хотя до этого мне не раз говорили, что я самый вежливый работник во всём банке. Я сжимаю левую ладонь и ощущаю сильную боль. Мой глаз дёргается.

- Ну ладно, - грустно отвечает она и уходит. Я разжимаю ладонь. Через несколько секунд она снова подходит ко мне, - Ты пробовал пользоваться таблетками, которые я тебе рекомендовала?

- Да, - я – балабол.

В детстве у меня была собака. Мы с родителями жили в частном доме, поэтому собака жила на улице, во дворе. Каждый раз, когда она меня видела, она скулила. Ей не хватало внимания. Каждый раз, когда она скулила, я обещал ей, что скоро выйду, но так и не выходил.

Я – лжец.

Я сказал, что пил таблетки, которые мне посоветовала Алмагуль. «Феназепам», «Нозепам» и «Димедрол». Но я забыл об этих лекарствах почти сразу, после того, как она сказала о них. Я – балабол.

- Ну ладно, - теперь она точно ушла.

И я снова засыпаю. Прямо перед экраном. Первый шаг к реабилитации – осознание наличия проблемы. Что же, я понимаю, и я признаю, что у меня есть одна большая проблема: я даю слишком много обещаний, и выполняю далеко не все. Обещаю, что когда-нибудь я избавлюсь от этой привычки.

Ха-ха-ха-ха-ха-хах! Как же это смешно!

Я – лжец. Я – балабол. Я – пустозвон с прекрасным именем Костя.

И я просыпаюсь. Сколько же я спал? Каких-то семь минут. Этого достаточно, чтобы я успел… успел что?

Мне на телефон кто-то звонит. Я не знаю, кто это, ибо номера этого человека у меня нет. Я подумал, что это был очередной клиент.

- Алло, - говорю я, пытаясь добавить в свой голос как можно больше энтузиазма, хотя сам понимал, что голос мой был вялым.

- Через пять минут будет взрыв. Выходи на улицу сейчас. - говорит мне какой-то незнакомый голос.

- Что? - но трубку уже сбросили.

Я был слишком уставшим, чтобы у меня появилось хоть какое-то желание разобраться с этим. Это определённо был какой-нибудь телефонный хулиган, не более.

Помню, в восьмом классе я обещал учительнице по биологии, что напишу проект за лето. Под конец каникул мы встретились в супермаркете, но я сделал вид, будто не узнал её, потому что… потому что почему? Не знаю. Просто сделал вид, будто не узнал её. Может, я просто поленился, а может, не хотел, чтобы она спрашивала у меня, как проходят каникулы, и написал ли я свой проект. Но проект я так и не написал. Такие дела.

К нам заходит директор. Он полон энергии, и выглядит в десятки раз лучше меня. За это я ненавидел его. Никогда не понимал, почему некоторые люди ненавидят других, только потому, что вторые выглядят лучше. Я до сих пор не могу этого понять, хотя сам через это прошёл.

Грохот. Свет погас. Всё затряслось. Где-то что-то взорвалось.

Мы выбегаем в коридор. С подвала поднимается дым. Огромная, чёрная туча прямо в банке. Пожарная сигнализация. Система пожаротушения начинает поливать всё водой.

Взрыв произошёл в подвале, но там не было тех самых поливных фонтанчиков, для тушки огня. Забавно. Вода облила нас, облила всю технику, но не огонь. Забавно. Взрыв произвёл мой лучший друг. Забавно. Я до сих пор не бодр, хотя сейчас должен со всеми бежать к выходу. Забавно.

Позднее Нурик расскажет мне о том, как он набрал ещё одну группу парней, для нашего дела, среди которых были охранники нашего банка. Расскажет, как посреди ночи они завезли много-много металлических баллонов, наполненных метаном. А пока мы бежим на улицу. Все толпятся, кто-то кричит, кто-то толкается и пытается перепрыгнуть других. В экстренных ситуациях люди становятся хуже зверей. Многие животные бы сейчас вели себя предельно спокойно, но не люди. Эгоизм, не более. А я всё ещё хочу спать.

Мне на телефон снова кто-то звонит.

- Алло, - говорю я.

- Ну как тебе? Понравилось шоу?

- Нурик?

- Нет, блин, Костя! Что за дибильный вопрос?

- Это сделал ты?

- Ну а кто же ещё?

- Ты сумасшедший?!

- Ну а кто нет?

- Я!

- Все мы шизофреники. В том числе и ты.

- Я теперь безработный, мать твою! - кричу я в трубку.

- Знаешь, я тоже безработный. Но в отличии от тебя, я не горюю по этому поводу. В отличии от тебя, я сильный, - он начинает пыхтеть прямо в трубку, - Я сильный. Я взорвал подвал только для того, чтобы банк, в котором ты работаешь, закрылся. Я хотел, чтобы ты больше времени проводил с нами. Я сделал это, чтобы ты присутствовал на каждом нашем собрании. Я сделал это, чтобы посвятить тебя в нашу организацию. Господи, да это самый лучший день в твоей никчёмной жизни, мать твою! А ты? Ты ведь даже не поблагодарил…

Без комментариев. Это действительно был самый лучший день в моей жизни. Изо дня в день мы вкалываем на работах в различных фабриках и компаниях, чтобы заработать деньги. На эти деньги мы покупаем себе еду, одежду, мебель и многие предметы, для облегчения жизни и для украшения. Всё это дерьмо нам нужно, чтобы прожить ещё один бессмысленный день, в этой бессмысленной жизни.

В определённый момент каждый из нас задаётся вопросом, а зачем нам продолжать этим заниматься? Зачем мы должны гнуть свои спины в офисах, служебных помещениях и на кассах? Зачем нам продолжать свою жизнь?

Особо умные и сильные люди осознают всю свою бесполезность, и поэтому кончают жизнь самоубийством (тех, кто совершают суицид из-за неразделённой любви, я в счёт не беру, ибо они просто были обижены другими людьми). Если же ты умный, но слабый, то ты просто боишься смерти. Я тоже был таким, но потом всё изменилось. Тоже самое с сильными, но тупыми. Они просто не понимают (или не признают, хотя сами знают правду), что жизнь – бессмысленный круговорот всей грязи, что только смог собрать Бог. Но большая часть населения просто безмозглые размазни, и это нужно знать.