Один, два, три…. шесть… восемь, девять, семь!

Один, два, три…

шесть… восемь, девять, семь!

Скрипнула первая деревянная половица…потом вторая, и сразу третья. Чуть пискнул старый деревянный табурет у окна… Ивот опять ночная тишина, точно ангел, покрыла, обняла своим теплым, нежным крылом всё-всё вокруг четырёхлетнего мальчика с беленькими волосами…

Это мальчик Валера. «Сынок», -так зовёт его бабушка Катя и дед Иван, в гости к которым и приехали он и мама. Приехали они из города Курган, где жили вместе с папой Петей, в город Шумиху, в котором жили-были бабушка и дедушка. Приехав на первой электричке в Шумиху, в это раннее прохладненькое июньское утро они вбежали в маленький тогдаШумихинский вокзал, пробежали через него, мимовысокой, как пузатый великан, чугунной печки, летом, правда, холодной, выскочили на привокзальную площадь и быстренько посеменили вдоль железной дороги к улице Первомайская, на которой и стоял бабушкин-дедушкин домик с белой табличкой «10».

Домик был с маленьким палисадником, в котором росла высокая, сейчас цветущая и вся белая-белая, сладко и свежо пахнущаячерёмуха. К боку палисадника и своим бочком к воротам во двор стояла деревянная, старенькая, но прочная скамейка. На скамеечке этой могли сразу усесться и бабушка, и дедушка, и мама, и даже он, на краешке. Когда бабушка и дедушка сидели на этой скамейке, они глядели на улицу, которая, словно речка, прямо утекала вниз до самых железнодорожных рельсов. Перед рельсами улица-речка поворачивала налево и неслась рядом с ними, иметров через сто-сто пятьдесят она приносила ихк тому, маленькому тогда в те далёкие семидесятые годы двадцатого века, деревянному вокзалу с круглой чугунной печкой. Так летом, сидя на скамейке, они ждали своих гостей всегда, и в это раннее летнее утро они ждали и –дождалисьих…

Итак, этого мальчик зовут Валера. Проснувшись от мягкого серебряного света ночной луны, онлегко, «Индейцем! » - так про себя радостно прошептал мальчик, - перевалился через маму, которая спала на краешке кровати, невесомо спустился сначала на пальчики правой ножки, потом левой, постоял так тихонько-тихонечкона первой от кровати половице, прислушиваясь ко всему, что его окружало, опять прошептал про себя - спросил: «Не разбудил ли я маму и дедушку с бабушкой? » -они спали в соседней комнате, и, услышав ровное дыхание мамы, взлетающее и опускающееся тихое посвистывание бабушки и механическое тиканье тяжёлых настольных часов, только на одних цыпочках, боясь промочить босые свои ножки в этой лунной воде, подпрыгал к оконцу, рядом с которым стоял деревянный табурет, неслышно взобрался на чуть всё-таки пискнувший табурети всем личиком прилип к окну.

Он искал луну. «Вот она! » - улыбнувшись воскликнул он про себя, чтобы никто не услышал его и от этого не проснулся.

Там, высоко в небе, он увидел всю луну. Луну. «Озеро! »

Серебряный, такой теплый и ласковый, как руки мамы, свет луны-озера подарил мальчику всё, что он смог просветить собою: и краешек одеяла, которым укрывалась мама, и деревянные половицы в их комнате, и небольшой двор со всеми своими ямками, холмиками и лужицами, и чёрное небо, которое уже не было чёрным. Как только мальчик прилип к окну, этот свет просветили его своим нежным, волнующимся серебром. Свет луны был мерцающим серебряным озером - и там во дворе, и здесь на полу и на краешке маминого одеяла.

Глядя на луну-озеро, мальчик вспомнил рассказ мамы о луне. Мамарассказывала ему о луне в поезде под весёлое постукивание тяжёлых колёс их вагона: туку-тук, туку-тук, туку-тук. Они возвращались к себе домой на поезде от другой бабушки, бабушки Вари, и тоже не спали, а гляделив окно их купе на такую же луну-озеро. «Луна не имеет своего света, сынок. – Но она же светит, мама? – Да. Она принимает золотой свет невидимого ночью солнца и дарит его нам, но уже не золотым, а бело-желтым или белым, серебряным. – А понятно! Как зеркало, да, мама? – Да. Верно, сынок. Как зеркало».

Мальчик совсем-совсем забыл своё дневное, протянувшееся довечера горегорькое. И – вглядывался в луну своими мерцающими карими глазками, которые уже не были карими, а были серебряными. А утром вот что случилось с ним…

Утром мама убежалав гости к сестре Марии, к Маньше, как она её называла. Бабушка даже не успела обернуться к хлопнувшей входной двери, а мамы уже нет. «Девчонка ещё…» - подумалось ей, и в бабушкиносердце влилосьиразлилось по немутакое теплотёплое, какое может вот так, легко, пленить сердце всякого человека, как только подумает он о близком себе человеке- в тиши, с радостью и любовью. И, правда, маме было всего двадцать три года. Девчонка ещё. А потом дедушка ушёл на работу, на элеватор, который, считай, уж давно расположился у железной дороги, недалеко отжелезнодорожного вокзала. Вот Валера остался один. Бабушка не считается: она мало ходит, ножки у неё больные, всё сидит на кровати у оконца, вяжет носки, посматривает через свои старенькие, чуть покосившиеся очки то на него, Валеру, то на носки, то в оконце на двор. И в этот раз она, зевнув и перекрестив рот, говорит ему в теплоте сердца своего: «Сынок, иди погуляй, в огород сходи, яблочки посмотри. Только не срывай, они ещё зелёненькие». Валера весело выскочил на крыльцо и также резво, только пятки мелькали, влетел в огород. Огород был слева от дома, за высоким забором. Через калитку в заборе Валера влетел в этот огромный для него мир – огород! Слева в глубине росли яблони, перед ними лежали грядки, а справа росла картошка, подсолнухи. Мальчик подошёл к одной яблоне, самой высокой, и, задрав голову, стал искать яблочки, спрятавшиеся в листьях яблони, они были такие маленькие, что их можно было не заметить. Но мальчик долго вглядывался и поэтому заметил их, а заметив их, он воскликнул: «Яблочки! Какие они маленькие! »Потом он присел у грядки. «Муравейчик! Ещё один! Ой, сколько их тут! Куда они ползут? Домой, к сыночкам и дочкам своим», - и он стал расчищать тропинку, по которой быстро бежали чёрные, маленькие муравейчики. Расчистив тропинку, послушав жужжание шмеля, который даже испугал мальчика, появившись неожиданно из-за его спины, он вернулся к забору и стал рассматривать в нём досочки. «Какие они старенькие, потрескавшиеся, слабенькие! » - Мальчик ещёподумал, что в эту щелочку в заборе можно просунуть голову и попасть во двор. Вот как здорово: голова во дворе, а тело с ручками и ножками в огороде! И – получилось! Голова выглянула во двор, а всё тельце осталось сзади. В огороде! Перед глазами летали мухи, садились на нос, брови. Мальчик не мог их отогнать руками, поэтому вздёргивал головой, то мотал ею справа-налево, то вверх-вниз, как коричневый бычок, которого он видел на улице рядом с большой рыжей коровой. Пастушок, мальчишка лет четырнадцати, худой и длинный, точно дождевой червяк, в длинной рубахе и широких штанах, босиком, гнал их и других коров с их бычками на пастбище, как объяснила бабушка. Перед глазами мальчика пролетела настоящая большущая стрекоза-вертолёт. Видно, полетела к деткам, чтобы покормить их. По дворумедленно гуляли курицы, пили водицу из лужиц, поклёвывали зёрнышки и совершенно не боялись мальчика. Ведь он не мог за ними погнаться, как было всегда, когда он их видел. Он не мог их пойматьи тут же отпустить самую маленькую и самую трусливую из них, которая всегда сильно-пресильно билась в его руках и кричала уже не ко-ко-ко, а а-а-а-а! – как недорезанная, сказал дедушка в тот раз. «Вон та, рыжая! Она самая трусливая! »- воскликнул мальчик, увидев эту курицу, но ему оставалось только покрикивать в её сторону: «Коко-коооо! » Но и она, самая трусливая из куриц, нисколечко не боялась мальчика, а ему было очень обидно от этого, и только важнококорила: «Подумаешь, какая невидаль – голова в заборе! » Солнце уже припекало голову мальчика, щипалоего ушки. Мальчику захотелось вернуться к оставшимся в огороде ножкам, ручкам. Но не тут-то было. Обратно голова ну никак не возвращалась! Она просто не хотела. На помощь пришли ручки. Они упёрлись в забор рядом с шеей мальчика, но и они не помогли ему. Мальчик подумал, что надо успокоиться, как говорил папа, когда у Валеры что-то не получалось: «Успокойся и попробуй ещё раз. У тебя обязательно получится! » Надо попробовать ещё раз, сначала найти то место в щелке, через которое он и высунул голову во двор. Но место это куда-то пропало. Как быть, он не знал. Мальчик испугался, но пытался ещё раз успокоиться, искать и найти это место. «У тебя обязательно получится! » - слышал он слова папы. Вот мальчик тянет голову в огород. Но нет, не получается у него. А солнце уже ушло за голову, щиплет его плечики, спину, ножки. Но голове прохладно, хорошо. А вот если он так и останется в этом заборе – голова во дворе, а тельце с ручками и ножками в огороде? «Нет-нет-нет, - подумалось ему. – Бабушка дома, она обязательно поможет! » - И вот как-то само-собой крикнулось, сначала тихо, потом погромче: «Открой маленько! » Но бабушка не шла. Она что, не слышит? «Баба! Открой маленько! » Но бабушка не шла и всё тут! Он уже умолял – не кричал: «Открой маленечко! » Бабушки не было. Солнце уже не щиплет и не согревает ни ножки, ни ручки, ни тельце с шеей, и голова спряталась в тени забора. Мальчик подумал, что ему придётся ночевать так: голова будет спать во дворе, а всё остальное, мальчиковое, в огороде. Он стал успокаиваться, и - тут вошла мама. «Мама, открой маленько! » - крикнул он маме. Мама, всплеснула руками, тут же схватилагде-то лежавший на её пути молоточек и отбила одну досочку в заборе, и – мальчик почувствовал, что голова может соединиться со всем остальным, что она сразу и сделала. Вечером, когда вернулся дедушка с элеватора, они сидели в избе и пили из электрического самовара чай. Мама смеялась, рассказывая бабушке оботкрой маленько! Потом уже все смеялись, весело, легко и долго. И мальчик тоже смеялся, как будто это произошло не с ним, а с кем-то другим.

Но сейчас всё забыто, и в глазах мальчика луна-озеро и её волшебный серебряный свет.

Мальчик совсем-совсем не хотел спать. Он вглядывался в серебряное окно и в этом серебре он нашёл темный дальний угол у ворот. Кто-то там стоял. Кто? Кто же это? Валера кулачками протёр глазки и ещё внимательнее всмотрелся в него, в этот темный угол. Ой, он разглядел: в углу стоял медведь! Он стоял на задних лапах, высокий-высокий, худой от этого, и – не выходил на свет. Он точно спрятался от него, от мальчика. Но как он вошёл во двор? Перелез через забор? Через высокие, выше дедушки ворота? Это – медведь! Валера глядел на него и боялся моргнуть или закрыть глаза – вдруг медведь исчезнет! Валера смотрел и думал, что мама спит, вот как она дышит. Ему слышно, как она ровно дышит. Валера слез с тонко пискнувшего табурета, не боясь промочить свои босые ножки в лунной воде, встал на одни только носочки на последнюю половицу деревянного пола и облокотился об узкий подоконник оконца. «Теперь я не промочу ножки, только пальчики чуть-чуть». Сколько времени прошло, он не знал. Мальчику было 5 годиков, и он умел считать до десяти, но всегда, когда считал, он ошибался после цифры «6», он всегда перепутывал цифры «7», «8» и «9». Что цифра «10» последняя, он запомнил хорошо, но какая цифра идёт после «6» он всё время путал: то «8» назовёт, то «9», а то и «7». Валера считал и всё время возвращался к единице, и начинал снова: «Один, два, три…» - и так до «шести». Медведь никуда не уходил, он тоже смотрел, но не на Валеру, так мальчик понял. Утром он расскажет всем, что видел настоящего медведя. Да, как интересно в гостях у бабушки и дедушки!

Валера перестал считать, потому что после «6» он всё время останавливался и вспоминал, какая цифра дальше. Перестав считать, он почувствовал, что эта ночь никогда не кончится. Никогда! Вот мама спит, ровно дышит. Вот бабушка – то подсвистывает, то переворачивается на правый бок и её не слышно. «А деду не слышно».

Мальчик почувствовал, что серебряный свет превращается в другой. В молочный. Такой свет бывает только ранним утром. Неужели утро приходит? Медведь всё стоит там. Не уходит. Валера подумал, что, раз медведь не уходит сейчас, то и не уйдет, если Валера поспит немножечко. Вот утром он проснётся, и покажет медведя бабушке и дедушке, маме. Обязательно покажет. С этой мыслью Валера также на цыпочках, боясь замочить свои беленькие молочные ножки, допрыгал до кровати, легко, как индеец, перелез через маму и спрятался под их общим одеялом у самой стенки. Мама было проснулась, но, как только он замер, она опять задышала ровно и тихо. «Не проснулась», - Валера закрыл глаза и сразу же уснул.

Утром за чаем он рассказал бабе, что видел медведя. «Большого-пребольшого! Выше тебя, деда! »- Мальчику не поверили, и он подумал, что ему не поверили только потому, что сами не видели медведя. Бабушка даже заулыбалась. Но ничего, вот следующей ночью он обязательно её разбудит, и она сама увидит медведя. Вот-вот обязательно увидит медведя! Баба, улыбнувшись, согласилась с мальчиком. А он уже в солнечное утро вбежал, сначала во двор, подбежал к этому углу, который и сейчас был тёмным, но не таким, как ночью, медведя в нём не было. Потом через двери в воротах выбежал на улицу и побежал к колонке. О медведе уже забылось. Пока забылось. До следующей ночи. Приехали они к бабе надолго. На целых семь дней. И Валера засчитал: «Один, два, три… шесть… восемь, девять, семь! Как долго! Как здорово! » - крикнул он как здорово! не про себя, а на всю улицу!