ГЛАВА 1. ЛЕОПОЛЬД АНСЕЛЬМ ПЕРВЫЙ

ГЛАВА 1

А теперь давайте знакомиться. Меня зовут Юля Ветрова, и я ведьма. Мне всего двадцать лет, но некая писательница уже успела настрочить о моих приключениях целых две книжки – «Попробуй ее сжечь! » и «Злое колдовство». Писательница была не до конца объективной, не внимала моим советам и намекам, а потому я на время отправила ее отдыхать на Мальту. В образе очень красивой птички колибри. Надеюсь, с ней ничего не случится.

Разобравшись с писательницей, я решила сама попробовать написать о себе книгу. Все‑ таки я начинала как поэтесса, а значит, владение словом для меня – дело привычное.

Сама собой нашлась и тема для книги. Дело в том, что хотя я и москвичка, но в последнее время проживала в скромном, однако очень оккультно одаренном городе Щедром. Что значит «оккультно одаренном», спросите вы? Да все просто. В этом городе ведьм, оборотней, вампиров, умертвий и прочих специфических существ куда больше, чем обычных людей. Но сосуществуют они достаточно мирно…

В Щедром у меня обнаружилась тетя – Анна Николаевна Гюллинг. Моя тетя – ведьма, каких мало, и это благодаря ей я узнала, что тоже являюсь ведьмой, каких еще меньше. Может быть, я вообще являюсь уникальной ведьмой. У меня даже хвост не такой, как у всех ведьм. У всех чешуйчатый – а у меня мягкий такой, словно из замши или велюра.

Когда чувствуешь себя уникальной, можно много наделать таких вещей, о которых потом будешь сожалеть. Я не буду перечислять здесь все мелкие и крупные пакости, которые мне довелось совершить в городе Щедром, я лишь скажу, что постаралась, как могла, их исправить. Во всяком случае, щедровская мэрия больше не является аквариумом с рыбками. Все нормально. Я их расколдовала. Вот с колдуном Торчковым еще придется разбираться, но моя тетя сказала, что для этого у меня пока нет ни времени, ни достаточных сил.

Кстати, в предыдущем романе случилось так, что моя тетя взорвалась в собственной машине. Произошло это на моих глазах, и я не сомневалась, что тетя погибла, да еще по моей вине. Но потом выяснилось, что тетя жива. Она действительно великая ведьма, и ей удалось провидеть, что на нее будет совершено покушение. Тетя не стала мелочиться и создавать морока, тем более что она полагала, будто убийца сможет распознать, морок или человек садится в машину. Тетя сделала финт похитрее – она отправилась в свое прошлое и привезла оттуда себя вчерашнюю. Именно вчерашняя Анна Николаевна Гюллинг и погибла в машине, а настоящая, сегодняшняя, осталась жить. Как это не повредило ее теперешней жизни, не понимаю. Ведь должен же был случиться временной коллапс или что‑ то вроде того! Но когда я спросила об этом тетю, она только таинственно усмехнулась и сказала, что у продвинутых ведьм не бывает проблем с коллапсами.

После того как все относительно благополучно закончилось, моя тетя некоторое время совещалась по магическому кристаллу с Дарьей Белинской. Дарья Белинская – Госпожа Всех Ведьм, она живет в Толедо, в резиденции, известной как Дворец Ремесла. Дарья ждет ребенка, и ей становится сложновато одновременно управлять многочисленным племенем ведьм и готовиться стать матерью. Может, об этом она говорила моей тете? Не знаю, но, в общем, договорились они до того, что мы с тетей покинули город Щедрый и отправились в Толедо.

Дворец Ремесла, конечно, меня потряс. Однажды я уже была в нем, правда виртуально, но в реальности он оказался ничуть не хуже. А еще меня потрясло количество обучающихся во дворце ведьмовству девчонок. Они изучали левитацию и пирокинез, учились вызывать духов, варить зелья, разбираться в травах, понимать язык зверей и птиц. Многое из того, чего они еще и постичь не могли, уже было доступно мне. Но я не гордилась. Что ж поделать, если у меня природный талант.

Я думала, что просто погощу во дворце какое‑ то время, но оказалось, что у Дарьи Белинской и моей тети на меня имеются особые виды. Однажды, когда я гуляла во дворцовой оранжерее, Госпожа Ведьм прислала за мной посыльного гнома.

– Вас просят в Малый зал колдовства, – сказал гном почтительно.

Я не стала заставлять себя ждать и явилась незамедлительно. В Малом зале колдовства за накрытым столом сидели Госпожа Ведьм, ее супруг – Герцог Ремесла мессир Рупрехт и моя тетя Анна Николаевна Гюллинг. Перед мессиром Рупрехтом и моей тетей стояло по бокалу с вином и по тарелке с персиками. Сама Госпожа Ведьм довольствовалась стаканом воды и посыпанной сахаром клубникой.

– Входи, Юля, – приветливо кивнула мне Дарья Белинская. – Присаживайся.

Я села за стол. Тут же передо мной оказался бокал, но не с вином, а с соком (видимо, тетя откуда‑ то узнала, что алкоголь на меня плохо действует) и тарелка с кистью крупного, прозрачно‑ желтоватого винограда. Виноград я люблю. Но даже виноградом не усыпить мою бдительность. Я почувствовала, что разговор предстоит серьезный. Шерстинки на моем хвосте буквально встали дыбом.

– Юля, – заговорила Госпожа Ведьм, – мы с Анной Николаевной долго обсуждали твою судьбу.

«Без меня? » – хотела было спросить я, но благоразумно промолчала.

– Мы желаем тебе только добра, – продолжала Дарья. – Мы хотим, чтобы ты и дальше совершенствовалась как великая и могущественная ведьма и на поприще Ремесла затмила многих ведьм современности.

– Даже вас? – Вот тут сорвалось с языка, не удержалось.

– Даже меня, – кивнула Дарья.

– Ну, – протянула я, – вы хотите сказать, что я должна пройти какой‑ нибудь курс обучения во Дворце Ремесла, да?

– Нет, – тут подала голос моя тетушка. – Мы придумали кое‑ что поинтереснее. Ты когда‑ нибудь слышала о корпорации «Медиум»?

– Конечно нет, – сказала я и удивленно посмотрела на тетушку. Как будто она не знает таких простых вещей! Больше мне заняться нечем, как собирать слухи о каких‑ то корпорациях!

– Корпорация «Медиум» – опора ведьмовства, – сказала тетя.

– Да? И что она производит?

Тут в разговор вступила Дарья Белинская. И сказала с улыбкой:

– Корпорация «Медиум» производит ведьмовство. Все, что связано с Ремеслом прямо или косвенно. Ритуальную одежду, магические аксессуары и артефакты, средства передвижения…

– Метлы, что ли? – удивилась я.

– Метлы, произведенные корпорацией «Медиум», являются столь же престижными и раритетными, как произведенные в человеческом мире «бентли» и «роллс‑ ройсы». Кроме того, корпорация «Медиум» диктует всем ведьмам, что будет модно, популярно и актуально в очередном ведьмовском сезоне. Ни один приличный шабаш не обходится без продукции «Медиума». Единственное, чем не занимается корпорация, – это магическая фармакопея. Фармацевтическая фабрика «Панацея‑ Фарм», где производятся все необходимые для колдовства зелья, а также лицензированные волшебные лекарства, подчиняется Дворцу Ремесла.

– Круто, – сказала я.

– Однако мы сейчас говорим о корпорации «Медиум». Она тоже подчиняется Дворцу Ремесла, но у нее также есть и собственный президент. Юля, имя Мокрида Прайс тебе ни о чем не говорит?.

– Мокрида Прайс? Впервые слышу.

– Вот что значит необразованная ведьма, – неодобрительно покачала головой Дарья Белинская. – Даже я произношу это имя с почтением, хотя она вовсе не высшая ведьма. Но она президент «Медиума», и этим многое сказано. Мокрида держит на своих плечах всю корпорацию, она потрясающий руководитель, талантливый организатор, мастер своего дела…

– И самая стервозная леди из всех, кого я когда‑ либо встречал, – счел необходимым добавить мессир Рупрехт.

– Да, у Мокриды есть свои странности, – кивнула Дарья. – Но это потому, что она держит корпорацию железной рукой. А без этого там все развалилось бы.

– Простите, – робко подала голос я. – А какое отношение все это имеет ко мне?

– Видишь ли, Юля, – сказала Дарья, глотнув воды. – Мы с твоей тетей решили, что тебе надо некоторое время поработать, чтобы набраться того ведьмовского опыта, которого у тебя еще нет. Ты должна постигнуть многие и многие истины, прежде чем ступишь на новую ступень Ремесла. А ведь ты ступишь на эту ступень, не будешь же ты вечно прозябать в статусе провинциальной ведьмы!

– Кхм, – недовольно кашлянула Анна Николаевна. Ну конечно, она всю жизнь прожила в захолустном Щедром… Так что статус провинциальной ведьмы – камешек в ее огород.

– Анна Николаевна, я вас не имела в виду, – быстро поправилась Дарья. – Но вы согласны с тем, что Юле надо расти. Надо становиться умелой, опытной и готовой ко всему Ремесленницей.

– Да, – сказала моя тетя.

– И потому, Юля, – вновь обратилась ко мне Дарья Белинская, – мы решили, что самым лучшим опытом работы для тебя будет опыт работы в корпорации «Медиум».

Я с минуту переваривала эту информацию, а потом спросила:

– И в качестве кого я там буду работать?

– В качестве личного младшего секретаря Мокриды Прайс, – ликующе улыбнулась Дарья Белинская. – Ее прежняя младшая секретарша, Дафна, ушла на повышение, став менеджером в отделе артефактов, и тебе предоставляется прекрасная возможность…

– Миллионы ведьм отдали бы что угодно за такую работу, – вставил герцог Рупрехт. Мне показалось, что его голос звучит весьма иронично.

– …прекрасная возможность помогать такому великому человеку, как Мокрида, а также изнутри, что называется, наблюдать за тем, как происходит создание лучших колдовских аксессуаров, реализация самых волшебных идей и проектов. Ну разве не здорово?

– Вообще‑ то здорово, – осторожно сказала я. – Я еще нигде не работала. Наверное, мне действительно следует приобрести такой опыт. А как долго будет продолжаться моя работа?

– Не волнуйся, до пенсии ты на ней не засидишься, – сказала Дарья. – Все будет зависеть от тебя, от твоей активности и сообразительности. Как только ты наберешься опыта, перейдешь в категорию «руководящее звено».

– Серьезно?

– Да.

– Но ведь у меня даже нет высшего образования! Я имею в виду университет. Я его так и не закончу?

– Почему же, когда захочешь, выучишься в любом человеческом университете. Но поверь, Юля, те знания и опыт, которые ты получишь, работая на Мокриду Прайс, стоят даже диплома МГУ.

– Верю, – вздохнула я.

Хотя диплом МГУ мне бы тоже не помешал.

Так вот и получилось, что мы с тетей отправились в Оро. Это небольшой городок примерно в двухстах километрах от Толедо. Вообще‑ то раньше, как мне рассказали, этот городок был развалинами, малопривлекательными даже для туристов. Все дело в том, что место, на котором был выстроен Оро, обладает огромным магическим потенциалом. Неуправляемая магическая энергия за столетия постепенно разогнала всех жителей Оро, а затем пустой город начал стремительно ветшать. Но за последние пятьдесят лет магией пустого города заинтересовались толедские ведьмы. Они очень быстро поняли, что захолустный городишко как нельзя лучше подходит для всего того, что связано с ведьмовством. Так город ожил. Его отстроили заново, теперь уже с учетом того, что магической энергии тут – хоть связками носи. Оро не стал городом‑ курортом или городом‑ музеем, как, например, Толедо. Его постигла участь промышленного гиганта. Оро стал оплотом ведьмовской промышленности, с двумя такими производственными монстрами, как ведьмовская фармацевтическая фабрика «Панацея‑ Фарм» и корпорация «Медиум». Конечно, в городе было отделение Всемирного ведьмовского банка, биржа, два института повышения колдовской квалификации и некоторое число мелких предприятий – например, производство лицензированных дисков с записями песен для шабаша или что‑ то в этом духе. И, разумеется, в Оро был просто грандиозный рынок, где обслуживались оптом и в розницу покупатели, хоть как‑ то причастные к ведьмовству. Плюс к тому Оро экспортировал свою продукцию в другие страны. По взаимной договоренности, конечно.

Несмотря на то что Оро пришлось стать промышленным и донельзя деловым городком, выглядел он скорее как пригоршня мозаичных кубиков, брошенных озорной рукой ребенка. Здесь смешивались все мыслимые архитектурные стили: деловой центр соседствовал с уютной романтичной окраиной, и они подходили друг другу, как, допустим, роба пожарного и платье для коктейль‑ пати. За зданиями‑ монстрами, вылепленными из стекла, металлокерамики, пластика и бетона, прятались вполне респектабельные улицы, на которых среди газонов, клумб, бассейнов и прочих садовых ухищрений располагались изысканные коттеджи.

Один такой коттедж мы с тетей и сняли на то время, пока я буду работать на таинственную и всемогущую Мокриду Прайс. Коттедж оказался очень милый – двухэтажный, с небольшим садиком, бассейном, площадкой для мини‑ гольфа (хотя мы с тетей не умеем играть в гольф) и гаражом для метел. Надо сказать, что в Оро нет никакого другого транспорта, кроме как мётлы. Считается, что в таком маленьком, но густонаселенном и переполненном магией городке метлы – лучшее средство передвижения. Меньше аварий, пробок, несчастных случаев. Ну не знаю. Кому как.

В метлопрокате тетя выбрала себе солидную, с мощными прутьями метлу, а я остановилась на более легкой спортивной модели. Обзаведясь метлами, мы немедленно совершили экскурсию по Оро и его магазинам. Мы накупили в наш новый дом массу магических и немагических приятных мелочей вроде самоосвежающихся чайных полотенец, скатерти, на которой никогда не бывает пятен, и вешалок, которые всегда сохраняют одежду свежевыглаженной… Словом, в расходах мы не стеснялись – все благодаря Госпоже Ведьм Дарье Белинской, которая перед поездкой вручила тете платиновую кредитную карточку и велела ни в чем себе не отказывать. Правда, мне было немного обидно, что карточка досталась не мне, а тете, но, с другой стороны, я ведь ехала в Оро для того, чтобы получить работу, а следовательно, вместе с работой и заработную плату.

Два дня мы с тетей потратили на то, чтобы добиться полного совершенства в интерьере нашего коттеджа, а когда вся мебель, все диванные подушки и кухонные прихватки расположились в отведенных им нашей фантазией местах, наступило время для важных дел. А именно: я должна была составить собственное резюме для приема на работу.

Я взяла лист бумаги, ручку и уселась за журнальный столик перед камином. Камин не топился, потому что в Оро стояло жаркое, засушливое лето. Я несколько минут не очень умно пялилась в глубь камина, словно ожидая увидеть там зубную фею или гремлина. Никто не появился и не развлек меня, поэтому пришлось склониться над бумагой.

Резюме я переписывала пять раз. То мне казалось, что я – зарвавшаяся выскочка, то – серая, неспособная к творчеству и карьере мышь… Один раз я даже хотела позвать на помощь тетю – чтобы она посоветовала мне, как лучше составить резюме, но потом со стыдом подумала, что без тети я и шагу ступить не могу, а это уж совершенно не комильфо. Тем более что, пока я маялась с резюме, тетя поднялась наверх, в музыкальную комнату, и теперь оттуда доносились приглушенные звуки фортепиано. Тетя играла Скрябина. Видимо, тосковала по своей преподавательской деятельности в музыкальном училище города Щедрого.

Мне стало стыдно перед тетей, которая ради меня бросила привычный уклад жизни и переехала сюда, в не обозначенный ни на одной карте (так и есть! ) ведьмовской городишко. Поэтому я сосредоточилась и наконец‑ то выдала приемлемое резюме. Я надиктовала его магическому кристаллу, и тот переслал его на кристалл в офисе Мокриды Прайс. Надеюсь, завтра она выслушает мое резюме и решит, достойна ли я работать ее личной секретаршей… Хотелось бы, чтобы она поскорее приняла решение…

На следующее утро кристалл в нашем доме лучезарно засветился и наполнил все вокруг призывным звоном. Мы с тетей к этому моменту только встали и успели почистить зубы. Как были – в халатах, а тетя еще и в бигуди – мы бросились к волшебной сфере.

– У кристалла ведьма Анна Николаевна Гюллинг, – сказала тетя, стараясь придать голосу пущей солидности. – Кто вызывает?

– Добрый день и благословенны будьте, госпожа Гюллинг, – приятным девичьим голоском заговорил кристалл. – Я Флоренс Оливье, старший секретарь Мокриды Прайс. Вчера с вашего кристалла на кристалл в офис госпожи Прайс было отправлено резюме некой Юлии Ветровой.

– Это я, я! – подала я голос. – Благословенны будьте! Что там с моим резюме не так?

– С резюме все так, – ответила Флоренс Оливье (вот это имечко! ). – Вы приглашены Мокридой Прайс сегодня в полдень на собеседование. Ровно в полдень. Пожалуйста, не опаздывайте, Мокрида очень этого не любит. Постарайтесь сразу произвести на нее приятное впечатление. Подлетайте к офису «Медиума» без четверти двенадцать, поднимайтесь на тринадцатый этаж, а там я вас встречу и, если нужно, проинструктирую.

– Спасибо, Флоренс, а как я вас узнаю?

– Я узнаю вас, Юля, так что не беспокойтесь. До встречи.

И кристалл погас.

Мы с тетей поглядели друг на друга.

– Это значит, что меня принимают на работу? – спросила я.

– К чему строить версии? – вопросом на вопрос ответила тетушка. – Давай‑ ка лучше в темпе завтракай и собирайся. У тебя не так уж много времени.

Завтрак тетя приготовила легкий, да, впрочем, я и не смогла впихнуть в себя ничего серьезнее омлета – так разволновалась почему‑ то. Я буду работать у Мокриды Прайс! Миллионы ведьм отдали бы что угодно за такую работу. Или я не права?

ГЛАВА 2

Метла у меня все‑ таки оказалась то что надо – скоростная, маневренная, послушная. Я почти без приключений добралась до головного офиса корпорации «Медиум» (в предыдущие наши с тетей поездки по городу я хорошо запомнила дорогу к этому зданию). Правда, когда я спустилась, оказалось проблематично припарковать метлу. Кругом стояли знаки «Только для сотрудников» либо «Только для гостей», а я что‑ то не могла въехать, к какой именно категории отношусь. Заметив мои мыканья с метлой, ко мне от роскошных стеклянных дверей подошел охранник. Когда он подошел совсем близко, выяснилось, что он вервольф.

– Привет, – сказал он мне. – Какие‑ то проблемы?

– Да. – Я постаралась быть максимально благожелательной. – Я приглашена на собеседование к Мокриде Прайс, но не знаю, где парковать метлу…

– К Мокриде? Уж не ты ли будешь ее новенькая секретарша?

– Возможно, – вежливо улыбнулась я.

– Это здорово! – Охранник, похоже, искренне был за меня рад. – Ну, пока ты еще не сотрудница, так и быть, паркуй метлу на гостевой стороне.

Я оставила метлу на стоянке, получив взамен заговоренный жетон. Теперь мою красавицу никто даже не попытается угнать, а если все же и попытается, то у него отсохнут руки (во всяком случае, за это отвечал заговоренный жетон).

Охранник – его звали Келвин – проводил меня в огромный вестибюль. Здесь все было облицовано мрамором, кругом цвели экзотические растения и били фонтаны. Работали сразу три лифта, и кабина каждого из них представляла собой отделанную дубовыми панелями комнату. Роскошь и стиль начинались в «Медиуме» от самого порога.

Я вошла в один из лифтов, кожей чувствуя, как убого выгляжу по сравнению со здешним шиком. Для собеседования я оделась спокойно и неброско, как советовала мне тетя: расклешенная джинсовая юбка до лодыжек, белая шелковая блузка и босоножки на небольшом каблуке. И минимум косметики. А теперь мне казалось, что я должна была выглядеть по крайней мере как орхидея, чтобы произвести впечатление на таинственную Мокриду Прайс.

К тому же примерно на восьмом этаже в лифт вошли две такие красотки, что я просто онемела. Высокие, под метр девяносто, стройные как газели и одетые так, словно над этим потрудились как минимум два десятка кутюрье. Красотки с высоты своего роста поглядели на меня так, словно я была тараканом в супе. Это меня разозлило, и на тринадцатый этаж (красотки поехали выше) я явилась в настроении, когда уже хочется метать молнии и при этом все равно в кого.

– Юлия! – окликнули меня, пока я растерянно оглядывалась, в потрясении созерцая анфиладу стеклянных витрин и громадную надпись на стене – «Медиум». Это здесь мне предстоит работать? Шикарно! – Юлия!

Я оглянулась и увидела еще одну девушку, выглядевшую как мечта модельера. Она была одета в стильные босоножки, стильную блузку, стильную юбку – словом, во все то, чего сейчас не было на мне. Да уж, меня легко было узнать – по неотразимому шарму провинциальной дурочки, выбравшейся в большой город.

– Благословенны будьте, Юлия, – на русском языке с легким акцентом сказала девушка, подходя и протягивая руку. – Я Флоренс Оливье, старший секретарь Мокриды Прайс. Сейчас я вас немного проинструктирую, и вы пойдете на собеседование. Давайте присядем.

Мы сели в два кресла, которые явно не были сделаны на фабрике, а изваял их какой‑ нибудь безумный художник.

– Кстати, Флоренс, у вас прекрасный русский язык, – сказала я без желания подольститься. Просто она правда здорово шпарила на моем родном языке.

– Спасибо, Юля, – улыбнулась Флоренс. – Вообще‑ то в компании все говорят на английском, и я надеюсь, вы знаете его в достаточном объеме, чтобы поддерживать разговор.

С английским у меня никогда не было проблем.

– Проверьте, – сказала я на английском. – Как вам мое произношение?

– Выше всяких похвал! – улыбнулась Флоренс, и дальше разговор мы вели на языке Туманного Альбиона.

Что мне понравилось во Флоренс с первой минуты, так это умение располагать к себе. При своей сногсшибательной внешности Флоренс, казалось, была совершенно лишена надменности и, как бы это выразиться поточнее, кастовости. Рядом с Флоренс я ощутила, что и моя шелковая блузка имеет право на существование.

– Итак, начнем, – сказала Флоренс. – Прежде всего запомни раз и навсегда: никогда не называй Мокриду «госпожой», «мэм», «босс». Только по имени – Мокрида. Все остальные обращения к себе она не терпит или терпит, но от вышестоящих. Уловила?

– Уловила.

– Далее. Одежда, в которой ты пришла… Слишком просто. Конечно, для собеседования никто не наряжается в платье‑ коктейль, но вообще Мокрида терпеть не может простенько одетых.

– И что же мне делать?

– Секунду, дай подумаю. Сейчас вызову фею из отдела готовых моделей, она что‑ нибудь подберет.

Я увидела, как глаза Флоренс засветились золотистым огнем – это значит, она находилась на телепатической связи. Результат этой связи не замедлил сказаться – тут же явилась хрупкая, донельзя модно одетая феечка, обмерила меня, пискнула: «Все ясно» и повлекла меня и Флоренс за собой в комнату, сплошь увешанную разными нарядами.

– Это, кстати, продукция «Медиума», – заметила Флоренс. – Ткань магическая, производится только нашей корпорацией, пошив тоже наш.

– Колоссально, – только и выдохнула я.

Усилиями феечки и Флоренс мне подобрали платьице, увидев которое полопались бы от зависти мои московские приятельницы.

– Не слишком вычурно? – спросила я.

– Нет, – отрезала Флоренс. – В самый раз. Ты привыкнешь.

– Особенно пуговицы хороши, – сказала я.

– Тоже магические. Ручная работа. На них вручную руны наносили. Ладно, идем. У нас почти не осталось времени. Так, что еще тебе надо запомнить… Про кофе, нет это после. Да! Вот что! Будет спрашивать, как ты относишься к сексу с инкубами, скажи, что понимаешь его как свободный акт свободной личности. Запомнила?

– «…свободной личности». Запомнила! Флоренс, а я, на твой взгляд, подхожу?

– Подходишь, – улыбнулась Флоренс. – Ну, иди.

Часы как раз начали бить полдень, когда я переступила порог кабинета всемогущей Мокриды Прайс.

Она сидела в кресле, положив ноги на стол (безупречные ноги в безупречных туфлях) и листала журнал. И совершенно не замечала меня.

– Благословенны будьте, э‑ э, Мокрида, – дрожащим голоском дала я о себе знать.

Она оторвалась от журнала и глянула на меня поверх очков, которые делали ее острое лицо лицом инопланетянки.

– Я вам назначала? – спросила Мокрида высоким резким голосом.

– Да. Собеседование на должность младшего секретаря. В полдень.

– А уже полдень?

– Бой часов возвестил, что да.

– Что ж, вы пунктуальны, это приятно, это плюс. Так что вы умеете делать, милочка?

– Я умею насылать и сводить порчу, передвигать взглядом предметы, управлять погодой, превращать людей в животных и птиц и обратно, разбираюсь в травах, минералах и внутренностях животных…

– Все это замечательно, – перебила меня Мокрида. – А кофе вы варить умеете?

– Да. По‑ турецки, по‑ венски, капучино…

– Хорошо. Будете готовить мне кофе по‑ венски. А как вы относитесь к продукции «Медиума»?

Вот тут я влипла. Я ведь совершенно не была знакома с образцами этой продукции. Что сказать? И тут пришло озарение. Я же одета в платье от «Медиума»!

– Я считаю, что это стильно, – сказала я. – Стильно, современно и актуально.

– Хорошо, – раздумчиво произнесла Мокрида. – Какого уровня вы ведьма?

– Я… я не знаю.

Мокрида щелчком пальцев сотворила в воздухе яркую бабочку. Я поднатужилась и щелчком пальцев добавила к ней вторую – роскошного махаона.

– Уровень неплох. – Взгляд Мокриды заскользил по мне, чуть ли не прилипая. Еще бы! Я ее понимала: узнать, что в младших секретарях у тебя будет ходить весьма неслабая ведьма, – это что‑ нибудь да значит. – Но в вашей повседневной работе магия практически не понадобится. Как вас зовут?

– Юлия.

– Юлия, вы будете варить мне кофе, подавать ланч, фиксировать все звонки, которые поступят в мой офис, ну и так… кое‑ что по мелочам. Вы приняты.

– Благодарю, Мокрида.

– Не благодарите. Вы еще узнаете, что такое быть младшей секретаршей у Мокриды Прайс. Кстати, как вы относитесь к сексу с инкубами?

В моей голове раздался ощутимый щелчок: я пыталась вспомнить фразу, которую мне сказала Флоренс, и наконец вспомнила:

– Я отношусь к этому как к свободному акту свободной личности.

Мокрида еще более задумчиво посмотрела на меня и сказала:

– Ступайте. Можете приступать к своим обязанностям.

И снова углубилась в журнал, как будто меня здесь и не было.

Я вышла, и ко мне тут же подлетела Флоренс:

– Ну что?

– Она меня приняла. Сказала приступать к своим обязанностям.

– Бинго! Девочка, поздравляю, ты в штате «Медиума», а это очень много значит! Тебе предстоят интереснейшие знакомства, интереснейшая работа и вообще! Нет, это просто здорово! Ну а теперь идем, я покажу тебе комнату, где ты будешь готовить для Мокриды кофе, и вообще твое рабочее место.

Комната для варки кофе напоминала маленькое святилище. Здесь царил полумрак, стояли жаровни с дымящимися благовониями, на стенах висели загадочные композиции из сухих веток и листьев, а на полках выстроилось с дюжину турок и всяких чайников.

– Вот это да! – сказала я. – И все это для того, чтобы сварить примитивный кофе?

– Отнюдь не примитивный. Отнюдь, – сказала Флоренс. – На каком кофе она с тобой договорилась?

– На кофе по‑ венски.

– Это действительно несложно, вот твоей предшественнице приходилось готовить кофе по‑ арабски, там столько тонкостей… Вот смотри, кофемолка, ручная, потому что Мокрида не терпит кофе, смолотый на электрокофемолке. Зерна брать в этой коробке, не перепутай, потому что в других коробках они разной степени обжарки, а тебе нужны именно эти.

– Флоренс, я и не подозревала, что все это будет так сложно!

– Да, поэтому на должность младшего секретаря Мокриды не очень‑ то рвутся. Но поверь, что миллионы ведьм готовы отдать за эту работу что угодно! Итак, продолжаем. Турки.

– Что турки?

– Вот турки, в которых ты будешь варить кофе. Естественно, мне нет необходимости напоминать тебе, чтобы ты содержала их в чистоте. Далее. Вот в этом стеклянном шкафчике кофейный сервиз Мокриды. Это лиможский фарфор, поэтому будь с ним предельно аккуратна. Так. С кофе мы покончили. Теперь о чае.

– Но Мокрида ничего не говорила про чай!

– Иногда она заказывает чай. Преимущественно она пьет зеленый чай, по китайской церемонии.

– Святая Вальпурга!

– Все для чая ты найдешь в этом буфете. Да, там же внизу в кувшинах стоит вода, которую ты можешь использовать при варке кофе или чая. Простую водопроводную воду Мокрида не пьет и чует ее за версту, если ты вдруг задумаешь ее провести. Все понятно?

– Да, а откуда привозят воду для Мокриды?

– Из одного источника в окрестностях Толедо. Ну, думаю, с чаем и кофе мы покончили. Выходим. Вот тебе ключ от кофейной комнаты, смотри, не потеряй его!

– Флоренс, а ланч я тоже буду готовить?

– Нет, ланч ты будешь заказывать по телефону в ресторане «Виваче». Там уже знают вкус Мокриды и готовят все как надо. Так. Теперь познакомься собственно со своим рабочим местом.

Флоренс подвела меня к невеликих размеров закутку, отделенному стеклянной стеной от остальной приемной. В закутке умудрились поместиться встроенный стенной шкаф, стол, стул и стеллаж для папок с бумагами.

– Одно я понимаю точно, – сказала я, проскальзывая на свое рабочее место. – Здешняя секретарша должна быть очень стройной, чтобы тут поместиться.

– Ты права, – рассмеялась Флоренс. Сама она была фантастически, умопомрачительно стройной.

Я села за стол. Передо мной стоял обычный компьютер и два магических кристалла – один побольше, другой поменьше. Да, и еще телефон.

– Это все твои линии связи, – сообщила Флоренс. – Но запомни главное: маленький кристалл – исключительно для связи с Мокридой. Старайся не вызывать ее по пустякам, вообще не вызывать. Когда тебя будут просить соединить с Мокридой, переводи звонок на меня. Благо, я сижу почти рядом.

– Понятно, – сказала я. – А почему у тебя лицо такое напряженное?

– Потому что прошло уже более пяти минут, а Мокрица еще ни разу не позвонила. Это парадокс.

Но парадокс тут же был исправлен. На моем столе засветился кристалл, отвечающий за связь с Мокридой. Я активировала его.

– Офис Мокриды Прайс, – хорошо поставленным голосом сказала я и краем глаза заметила удовольствие на лице Флоренс.

– Юлия, это вы? – спросил резкий голосок Мокриды.

– Да, Мокрида.

– Приготовьте мне кофе и также выясните в отделе материалов, почему последняя партия туфель для эльфов сшита из лепестков шиповника, а не роз. К нам поступают рекламации.

– Хорошо, Мокрида. Я все сделаю.

Я посмотрела на Флоренс. Та приглашающе отвела руку:

– Вперед!

В кофейной комнате я быстренько затеяла кофеварение, помогая себе простыми заклятиями для того, чтоб ничего не выкипело, не подгорело и так далее. Когда кофе доваривался последние секунды, я вцепилась во Флоренс:

– Как связаться с отделом материалов?

– Вызвать по магическому кристаллу, естественно.

– Спасибо.

– Не за что.

Я активировала большой магический кристалл:

– Офис Мокриды Прайс вызывает отдел материалов.

– Отдел материалов слушает, – тут же в моем кристалле появился спокойный мужской голос.

– Благословенны будьте, я новая секретарша Мокриды Прайс, и она просила меня узнать, почему последняя партия туфель для эльфов сшита из лепестков шиповника.

– Потому что отдел поставки не удосужился заказать новую партию лепестков роз вовремя, – ответил мужской голос. – Я еще нужен?

– Нет, спасибо.

– Отключаюсь.

Я тоже отключилась, проскакала в кофейную комнату, с величайшей тщательностью налила кофе в чашку из драгоценного фарфора, поставила на поднос и направилась к дверям кабинета Мокриды.

– Вроде я все пока делаю правильно? – шепнула я Флоренс.

Та только улыбнулась.

Я вошла в кабинет:

– Ваш кофе, Мокрида.

– Очень мило, но я не буду его пить. Я передумала. Что с отделом материалов?

– Они сшили партию из лепестков шиповника потому, что отдел поставки не заказал вовремя новую партию лепестков роз.

– Понятно. Соедините меня с отделом поставки. Что такое? Вы не знаете, как это делается?

– Нет, нет, я знаю. – Я активировала кристалл Мокриды и вызвала отдел поставки.

– Вы свободны, – сказала мне Мокрида.

Я вышла из кабинета Мокриды с расстроенным лицом. Флоренс спросила:

– В чем дело?

– Кофе… Я так старалась, готовила свой первый кофе на первом рабочем месте. А она не стала его пить. Обидно.

– Мой тебе совет, Юля, – сказала Флоренс. – Никогда не обижайся на выкрутасы Мокриды. Иначе ты здесь просто не продержишься. Она очень своеобразная начальница.

– Понятно. И куда теперь девать этот кофе?

– Вылить и вымыть чашку. Я бы советовала тебе поторопиться. В любой момент Мокрида снова может тебя вызвать.

Я вняла совету Флоренс, быстро покончила с несчастным кофе, и тут же мой кристалл осветился вызовом.

– Да, Мокрида?

– Юлия, мне звонили из химчистки и сообщили, что платье готово. Поезжайте и заберите его. На обратном пути купите мне пончиков в шоколаде. Три штуки. Это все.

Когда кристалл потух, я посмотрела на Флоренс.

– Что? – спросила она.

– Разве в обязанности младшего секретаря входит поездка в химчистку за вещами и покупка пончиков? Я думала, что буду заниматься делопроизводством…

– Наивная девочка. Младший личный секретарь Мокриды Прайс занимается тем, что только взбредет в голову Мокриде Прайс. Захочет она, чтобы ты танцевала фламенко на столе ее кабинета – и будешь, приказ есть приказ.

– Но это глупо! Это… рабство какое‑ то.

– Это не рабство. Это Мокрида Прайс. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Я встала было из‑ за стола, но тут же села обратно.

– В чем дело? – спросила Флоренс.

– Я не знаю, где находится химчистка, в которую меня послала Мокрида. И где продаются ее любимые пончики в шоколаде, тоже не знаю.

– Расслабься, – успокоила меня Флоренс. – Химчистка «Стиль» находится на пересечении улиц Ла Бокка и Монтильядо. Мокрида сдает свои вещи только в эту химчистку. А пончики купишь в кафетерии «Золотой шоколад», что напротив нашего офиса. Только смотри, чтоб были свежие!

– Флоренс, и как ты все запоминаешь!

– Детка, я два года проработала у Мокриды младшим секретарем. Это что‑ нибудь да значит. Но поспеши, Мокрида не любит, когда ее приказы выполняются медленно.

Я вняла совету Флоренс и спустилась с тринадцатого этажа к своей верной метле.

До пересечения улиц Ла Бокка и Монтильядо путь оказался неблизкий, но я радовалась, что все‑ таки нашла эту клятую химчистку. Забрав упакованное в полиэтилен платье, я двинулась в обратный путь, размышляя над тем, что, после того как я возьму в кафетерии пончики, управлять помелом мне придется только коленями, а это рискованно.

Но рискованно не рискованно, а делать это пришлось. Держа в одной руке упаковку с платьем, в другой – коробку с пончиками, я еле приземлилась, вызвав восхищенное улюлюканье охранника. Причем приземлилась на площадке «Для сотрудников».

– Наняли? – крикнул мне охранник. – Поздравляю. Миллионы ведьм отдали бы что угодно за такую работу!

– Это точно, – мило улыбнулась я охраннику, в душе уже проклиная эту замечательную работу, которая сделала из меня девочку на посылках.

Когда я поднялась в офис, повесила платье Мокриды в специальный шкаф и отнесла ей пончики в кабинет, она затребовала чаю. Причем непременно зеленого. Как только я приготовила чай, она спросила меня, почему я не занимаюсь делом, и отправила составлять статистическую кривую по последним разработкам корпорации. В чем я, конечно, оказалась ни в зуб ногой, и снова мне пришла на помощь Флоренс. Я только‑ только начала вникать в ее пространные объяснения, как Мокрида снова вызвала меня и велела немедленно отправляться на пятый этаж, в редакцию журнала «Ле оккюльтист», чтобы узнать, как они посмели написать столь уничижительную статью о новых моделях наших магических кристаллов. Я со стоном посмотрела на Флоренс. Она пожала плечами. Мне ничего не оставалось делать, как отправиться в редакцию «Ле оккюльтист».

В редакции этого оккультного журнала сильно пахло благовониями, так что даже кружилась голова. Тамошняя секретарша, узнав, что я от Мокриды, сделала жуткое лицо и вызвала заместителя главного редактора.

– Вы, значит, новенькая? – спросил импозантный заместитель, бесцеремонно разглядывая меня.

– Да, я новенькая, и Мокрида просила меня узнать, на каком основании… – Далее я изложила суть своего визита.

– Мило, – сказал заместитель. – Передайте, что мы приносим Мокриде свои извинения, а в следующем журнале напечатаем опровержение.

– Это правда? – пытливо спросила я у импозантного мужчины, кляня себя за свой длинный язык.

– Конечно нет, но вам же надо успокоить вашу разъяренную начальницу, – засмеялся заместитель. – Поверьте, как только вы ей все это скажете, она через минуту все забудет.

– Вы так хорошо знаете Мокриду Прайс?

– Она для меня – открытая книга, – опять засмеялся заместитель. – Не смею больше задерживать.

В лифте, который возносил меня в родные пенаты, я подумала, что неплохо было бы что‑ нибудь перекусить. Я порядком проголодалась на этой нервной работе. Вот перескажу сейчас Мокриде ту байку, что наплел мне замглавреда журнала «Ле оккюльтист» и отпрошусь в какое‑ нибудь кафе пообедать.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Едва я выполняла одно задание, Мокрида, словно злая мачеха из «Золушки», нагружала меня следующим. Остаток рабочего дня я провела голодная и злая, и даже ободряющие взгляды Флоренс не поддержали меня. Флоренс, кстати, тоже не обедала. Я не понимала, на каком энтузиазме она держится. Может, все служащие Мокриды Прайс кодируются от еды и сознательно морят себя голодом.

В пять вечера Мокрида вышла из кабинета, забрала платье, висевшее в шкафу, и величаво кивнула нам с Флоренс:

– Вы свободны. Юлия, с завтрашнего дня вы приходите на работу к девяти. Флоренс, от вас я завтра жду программу интенсификации производства волшебных палочек. Это все.

И, пройдя сквозь закрытые двери, Мокрида растворилась в воздухе.

– Она всегда телепортируется, – пояснила Флоренс. – Не очень любит ездить на помеле, хотя у нее самая последняя модель. Ну что, по домам?

– Наконец‑ то, – еле выговорила я. Хотелось рухнуть на мягкий диван и проспать восемнадцать часов подряд. Но перед этим съесть хотя бы яблочный пирог.

Яблочный пирог маячил у меня перед глазами, пока я летела домой. Заведя метлу в гараж, я взбежала по ступенькам крыльца и крикнула:

– Тетя, я дома!

– Наконец‑ то, а я уж было начала волноваться, – сказала Анна Николаевна, появляясь из кухни. – Я испекла яблочный пирог. Но сначала будет обед.

– Тетя, вы совершенство! Я как раз мечтала о яблочном пироге всю дорогу домой. Я голодна, как сотня волков.

– Тогда мой руки и к столу. В процессе расскажешь мне, как прошел твой день.

Рассказывать я начала не раньше, чем смела суп‑ харчо, тушеную куриную грудку с жареным картофелем и овощной салат. И только когда наступило время чая и яблочного пирога, дала волю словам и эмоциям:

– Вот что я вам скажу, тетя. Это не работа для серьезной ведьмы. Я просто девочка на побегушках! – И я рассказала о химчистке, пончиках и замглавреда журнала «Ле оккюльтист». – Я ожидала совсем не такого!

– А чего ты ожидала? – спросила тетя.

– Ну, какой‑ нибудь серьезной работы. Составление расчетов, смет… Связи с общественностью. Химчистка – это что, связи с общественностью?!

– Смею тебя уверить, – сказала Анна Николаевна, – что всего этого у тебя будет еще предостаточно.

Я внимательно посмотрела на тетю:

– Вы что‑ то знаете!

– Есть немного, – скромно ответила тетя. – Должна же я знать человека, на которого будет работать моя племянница.

– Рассказывайте, не томите!

– Да рассказ‑ то мой будет скучен. Мокрида Прайс на самом деле не такая уж выдающаяся личность, какой ее рисуют таблоиды. Ты знаешь, по происхождению она украинка.

– Серьезно?!

– Да. Мокрида Пацюк – вот ее девичья фамилия. Она потомственная ведьма, из Заднепровского ковена ведьм. Прабабка ее в свое время была очень сильна. А с прапрабабки, как говорят, Гоголь писал свою знаменитую Панночку.

– Ого.

– Да. Но сама Мокрида оказалась не слишком талантливой ведьмой. Заговор, порча, травы, гадания – вот все ее приоритеты. А ей хотелось большего. Да ведь и всякой ведьме хочется большего.

– Мне не хочется.

– Ты просто вертишь хвостом и кокетничаешь. А кто в Щедром мэрию в рыбок превратил? Ну, что было, то прошло, не куксись. Итак, продолжаю про Мокриду. В восемнадцать лет она вышла замуж за одного ведьмака из Киева. Брак оказался неудачным, тем более что замуж Мокрида выходила по чистому расчету – думала, что муж поможет ей в продвижении карьеры. Прожив три года, супруги расстались. Мокрида не переставала посещать шабаши, как местные, так и международные. И вот на одном из таких шабашей она встретила свою воплощенную мечту. Он был (впрочем, и сейчас есть) инкубом, но это не остановило Мокриду. Инкуб обладал немалой властью и влиянием в самых высших сферах ведьмовского общества, и Мокрида вышла за него замуж.

– Так вот почему она задала мне вопрос, как я отношусь к сексу с инкубами! – вырвалось у меня. – Она хочет, чтобы ее подчиненные были полностью лояльны.

– Да, тем более ты знаешь, что к бракам с инкубами ведьмы относятся с некоторой долей презрения. У Мокрицы от инкуба родились дети: мальчик‑ человек и девочка‑ суккуб. А еще она взяла фамилию мужа – Прайс, чтобы избавиться от украинского происхождения.

– Тогда бы меняла и имя.

– Имя ей дано было по гадательной книге, означает высокую судьбу, и отказаться от него Мокрида никак не могла. Муж ввел Мокриду в самое высокое общество, и хотя ей не удалось стать Госпожой Ведьм, она стала не менее важным членом ведьмовского клана. Вместе с мужем они основали корпорацию «Медиум», и Мокрида стала ее президентом. А муж Мокриды – вице‑ президентом. Компания прибрала к рукам все ведьмовские производства, разрослась, и Мокрида стала тем, кем она есть сейчас – всесильной властительницей мегакомпании. А начиналось все в какой‑ то украинской деревне… Вот так‑ то, девочка моя.

– Все понятно, – сказала я. – Но откуда у Мокриды привычка гонять своих секретарей как Сидоровых коз?

– Уж это не знаю, – пожала плечами тетя.

ГЛАВА 3

«Снился мне сад в подвенечном уборе»… Нет уж, ничего подобного мне не снилось. Сады в подвенечном уборе снятся приличным девушкам, у которых нет хвоста длиной восемьдесят сантиметров. А такой девушке, как ваша покорная слуга, снится что‑ нибудь весьма и весьма неприятное.

Вот и мне тоже… снилось. Поначалу, когда я только добралась до подушки, я заснула абсолютно без сновидений – сказывалась усталость после очередного рабочего дня в офисе Мокриды Прайс. Я работала там уже больше недели… Так вот, работа выжимала из меня все соки, и на сновидения, видимо, просто не хватало фантазии. А тут что‑ то… прошибло.

Снилось мне, что я иду по странному коридору. Стены в нем выложены полированными обсидиановыми плитами, пол гранитный, а потолок… потолок почему‑ то из ткани, нависающей, как балдахин, складками, фестонами. Кое‑ где эта ткань, черная разумеется, наползает на стены, и получается странный эффект от сочетания темного бархата и полированного обсидиана. Коридор тянется долго и освещен вделанными в стену матовыми светильниками в форме капель. Я иду, мои шаги гулко отдаются в пустоте коридора, и поначалу я не чувствую страха. А потом мне становится жутко – от этого движения, от коридора, в котором абсолютно ничего не меняется, и единственное мое сопровождение – мое отражение в плитах обсидиана.

И вдруг коридор кончается. Я оказываюсь перед закрытыми дверями. И понимаю, что лучше бы мне их не открывать. А сама уже тяну руки к тяжелым бронзовым дверным кольцам.

Благодаря моим усилиям двери распахиваются, и я вижу огромный зал, круглый, с колоннами, вокруг которых полыхает‑ обвивается пламя. В середине зала стоит самое обычное офисное кресло, так не гармонирующее с прочей торжественностью и помпезностью.

Тот, кто сидит в кресле, повернут ко мне спиной. Я очень хочу, чтобы так продолжалось и дальше, но это же сон, а во сне желания спящего не учитываются. Кресло поворачивается, и я вижу того, кто сидит в нем.

Это Рэм Теден, статус‑ квотер Ложи Магистриан‑ магов, высший маг и первый враг всем ведьмам. Просто потому, что ведьмы и маги не ладят между собой. Находятся в состоянии перманентной холодной войны.

Это Рэм Теден, но во внешности его произошли разительные изменения. Он, как бы это сказать… обскелетился. Кожа просто обтягивает кости, костюм, когда‑ то роскошный, висит на нем как на пугале. И только глаза остались прежние – они сверкают как два сапфира, они притягивают и проклинают одновременно.

– А‑ а‑ а‑ а, – оскаливается он. Нехороший это оскал, ничем он не напоминает улыбку или хотя бы ухмылку. – Юля Ветрова. Ведьма Улиания. Какая честь для меня!

– Приветствую вас, статус‑ квотер. – Мой голос, кажется, звучит отдельно от меня. – Я не посмела бы обеспокоить вас, если бы не одно обстоятельство…

– Какое же это обстоятельство? – скрипит Рэм Теден.

– Ваши люди добровольно должны покинуть «Медиум». Тайно и добровольно. Только так нам удастся сохранить то шаткое положение, в котором сейчас находятся отношения между ведьмами и магами.

– А если нет?

– А если нет, я сама вычислю каждого вашего ставленника и буду к нему беспощадна, уж поверьте. Я знаю, что делают ваши люди в корпорации. Они разрушают ее. Подтачивают как термиты. А я не позволю корпорации рухнуть.

– Вы говорите так, будто облечены какой‑ то властью, – скалится Рэм Теден. – А между тем вы всего лишь ведьма, хотя и очень сильная ведьма. Уходите. Мой ответ – нет.

– Хорошо же! – кричу я и, воздев руки, посылаю в Рэма Тедена струи пламени, срывающиеся с пальцев. – Вы еще не знаете, какова моя сила!

– А ты не знаешь, какова – моя! – кричит этот скелет и, поднявшись с кресла, отбивает мое пламя. Я вижу, как в его иссохших ладонях формируются шаровые молнии, и готовлюсь их отбить. Они пролетают мимо моего лица, почти не задев меня.

– К чему это бесполезное сражение? – хитрит Рэм Теден. – Так мы можем биться до скончания века. Ведь мы почти равны по силе.

– Убери своих людей из «Медиума»!

– Это мне невыгодно.

– Иногда следует поступиться своей выгодой.

– Не в этом случае. «Медиум» скоро будет принадлежать магам, а не ведьмам. Оро станет городом магов.

– Этому не бывать!

– А как ты сможешь помешать, маленькая ведьма?

– Смогу… – говорю я и понимаю, что сон тускнеет, разваливается на куски, и я уже наяву говорю: – Смогу.

Раннее утро заглядывает мне в окно. Сон исчез, осев где‑ то в глубинах подсознания, оставив что‑ то вроде оскомины. Чтобы поскорее прогнать его, я иду в душ. Горячие струи и душистый гель окончательно смывают остатки сна. Когда я возвращаюсь к себе, из кухни выглядывает Анна Николаевна.

– Доброе утро, – говорю я.

– Доброе утро, ранняя ты пташка. Что вскочила? Могла бы еще часок поспать.

– Сон плохой видела. – С тетей я предельно откровенна.

Та сразу становится внимательной. Берет меня за руку и ведет на кухню.

– Рассказывай, что ты видела. Нет, постой, я тебе кофе налью.

Я рассказываю свой сон, прихлебывая ароматный горячий кофе. К кофе полагаются слоеные булочки с корицей, я и им отдаю должное, все равно на работе толком поесть не удастся.

Тетя слушает мой рассказ с непроницаемым лицом. А потом, выждав соответствующую приличиям паузу в разговоре, заявляет:

– Это очень странно.

– Что странно? Что мне приснился Рэм Теден?

– Именно. Ведь ты не знаешь последних новостей.

– А что за новости?

– Вся ОВС[1] только об этом и говорит. Рэм Теден вчера был убит на дуэли. Дуэль у него была с собственным подчиненным – командором Лакримозой. Тедену не повезло – они дрались на рапирах, и командор проколол его как жука.

– И вы в это верите? – скептически спросила я.

– Во что?

– В то, что Рэм Теден мертв. А если эта дуэль – только инсценировка?

– Девочка, ты все еще находишься под впечатлением своего сна. Поверь, Рэму Тедену незачем захватывать корпорацию «Медиум».

– Это мы с вами так думаем, а на самом деле…

– Корпорация «Медиум», конечно, важна для ведьм, но не настолько, чтобы за ней охотились маги. У них достаточно собственной магической недвижимости. И неизвестно, кто теперь всем этим будет управлять после гибели Рэма Тедена.

– Я не верю в то, что он погиб. Это какая‑ то индейская хитрость. Скоро мир Ремесла останется без Госпожи Ведьм – я имею в виду, когда Дарья родит, – и тогда маги нанесут свой удар.

– Мир Ремесла без Госпожи не останется, – загадочно сказала тетя и налила мне еще кофе. – Пей и не смотри на меня такими глазами.

– А кто будет Госпожой, пока Дарья, ну, это… займется ребенком?

– Все тебе скажи!

– Тетя! Вы покраснели! Уж не вам ли достанется такая честь?!

– Мне достанется честь воспитывать самую вредную и хвостатую из ведьм мира! – рассмеялась тетя. – Давай бросим эти пустые разговоры. Тебе пора собираться на работу.

– У меня в запасе почти двадцать минут.

– Потрать их на выбор туфель. Ты же сама говорила, что твоя начальница очень трепетно относится к тому, в какой обуви щеголяют ее сотрудники.

– Да уж. Бедные мои кроссовочки! Их я при ней ни в коем случае надеть не могу. Только модельные туфли и только от «Медиума». Ладно. Пойду рыться в коробках.

Поясню. С того момента, как меня официально зачислили в штат «Медиума», мой гардероб резко поменялся. В нем прочно заняли главенствующее место вещи от ведущих кутюрье «Медиума». Изящные платья, элегантные костюмы, пикантные блузки – все это теперь я должна была носить, чтобы соответствовать, как сказала Флоренс, «духу заведения». И обувь, конечно же обувь. В реальной жизни я отдавала предпочтение кроссовкам «Рибок» – с джинсами и топиком самое то. Но с теми образцами шика, которые заставляла меня носить моя профессия, из обуви полагались исключительно модельные туфли на таком каблуке, что я удивлялась, как еще не свернула себе на них шею. Пришлось добавить немного магии, чтобы безболезненно ходить (и даже бегать) на десятисантиметровых шпильках.

На сегодня я выбрала шелковое платье светло‑ салатового цвета с вышивкой и гипюровыми оборками, а к нему белые босоножки на высоченной платформе. Подкрасилась так, как меня учила Флоренс (вот кто истинное мое спасение! ), и, экипированная таким образом, сошла в кухню. Да, не удивляйтесь, к завтраку! Потому что, повторюсь, понимала – в течение дня мне вряд ли удастся перекусить, Мокрида опять замотает меня крупными и мелкими поручениями.

Мы с тетей позавтракали в относительном молчании. Еще раз обсуждать тему смерти Рэма Тедена тете, как видно, не хотелось, а я была не настолько бестактна, чтобы навязываться с разговорами.

– Будь осторожна, – сказала мне тетя, когда я выводила из гаража свое помело.

– Я всегда осторожна, тетя. Вы же знаете, как аккуратно я вожу помело.

– Я не про помело. Я вообще.

– Можно подумать, это вам приснился плохой сон, а не мне!

– Я сегодня вообще не спала, – сказала тетя, а у меня уже не было времени спросить «Почему? ». Я только чмокнула тетю в щеку, прошептала заклинание и взмыла в воздух.

Полет до места работы был, как всегда, нормальным. Пару минут постояла в пробке, поругалась с водителем грузовой метлы (он задел меня прутьями), построила глазки симпатичному парнишке на спортивном помеле последней модели… На работу прибыла вовремя, сразу ответила на вызов Мокриды, по ее требованию сварила ей кофе и принесла бутылку минеральной воды «Перье» (на сей раз кофе она не отвергла). Пообщалась с Флоренс, полистала каталог новой магической косметики… и тут – как всегда!

– Ю‑ ли‑ я, зайдите в кабинет, вы мне нужны.

Я вошла в кабинет своего босса, всем своим видом изображая готовность работать.

– Юлия, вчера в антикварном магазине Алехандро Лопеса я купила пудреницу восемнадцатого века. Поезжайте и привезите ее. Пусть упакуют в два слоя бумаги. И осторожнее, пожалуйста.

– Да, Мокрида.

Слава святой Вальпурге, я знала, где находится антикварный магазин, поэтому задание это было для меня несложным. Сказав Флоренс, куда отправляюсь, я спустилась к родному помелу и через минуту была в воздухе.

В антикварном магазине Алехандро Лопеса было прекрасно. Здесь в живописном беспорядке красовались такие вещицы, за которые настоящий коллекционер прозакладывал бы душу и фамильное поместье в придачу. Я забрала тщательно упакованную пудреницу и отправилась обратно, специально минуя самые оживленные трассы. В связи с чем, может, я и задержалась на четверть часа, но не думаю, что Мокрида снимет с меня за это голову.

Лифт был свободен. Я вошла и нажала кнопку тринадцатого этажа. В руке у меня покачивался фирменный пакет с пудреницей восемнадцатого века. Пока лифт ехал, я мысленно прокрутила у себя в голове простенькое заклинаньице, приносящее удачу…

Лифт остановился. Двери бесшумно разъехались в стороны. Я шагнула вперед, машинально сделала шагов пять и только тут заметила, что приехала не на свой этаж.

Во‑ первых, здесь было полутемно. Во‑ вторых, прямо передо мной расстилался коридор из моего сна: гранит под ногами, полированный обсидиан на стенах и бархатные драпировки на потолке. Сзади с легким шумом сомкнулись дверцы лифта, и было слышно, как он поехал. Я обернулась. Там, где должны были быть двери лифта, была гладкая стена с матовым светильником в форме капли.

Мне ничего не оставалось делать, как идти вперед. Прижимая к груди пакет с пудреницей как самое ценное, что у меня было, я медленно зашагала вперед. И порадовалась, что в этот раз надела туфли на платформе – в них я шла практически беззвучно.

Светильники встречались редко, и это чередование света и темноты держало нервы в постоянном напряжении. Нельзя сказать, что я боюсь темноты. Но незнакомая обстановка… Точнее, знакомая по сну!

Коридор закончился, как и в моем сне, дверями. Только во сне они были плотно закрыты, а в реальности – полуприкрыты, создавая щель, из которой вполне можно было сделать наблюдательный пункт.

Я на всякий случай прошептала заклинание невидимости – не помешает ведь, верно? – и прильнула к щели своим любопытствующим оком. И живот у меня скрутило от того ужаса, что я увидела.

С потолка спускалось множество разноцветных, ярких, пестрых лент, создавая ощущение карнавала. Только это ощущение проходило, когда становилось ясно, кто висел на этих лентах. Гниющие трупы разной степени разложения были прицеплены к ярким лентам, как марионетки к ниточкам кукловода. До меня донесся тошнотворный запах тления, и я постаралась сдерживать дыхание. Потом я заставила свой взгляд оторваться от трупов и увидеть… Увидеть что?

Круглый зал был уставлен креслами, роскошными, с шелком и позолотой. И в каждом кресле сидело по мертвецу. Это были ветхие скелеты, они скалились на мир, склонив набок головы, а из их пустых глазниц высыпалась труха. Это словно напоминало какое‑ то сборище, заседание, тайное собрание, на котором каждый из членов успел не только скончаться, но и истлеть.

Я перевела взгляд ниже и увидела зловещий перевернутый пентакль, начертанный на полу. В центре пентакля алтарь все из того же обсидиана. На алтаре стояли жертвенник и чаша, в жертвеннике курились какие‑ то травы. А еще на алтаре лежало тело. Человеческое тело. Тело ребенка! И он еще дышал!

Я вздрогнула, как будто сквозь меня пропустили электрический разряд. Но не тронулась с места. Я не смогу остановить злодейство, слишком сильная магия окружала алтарь, я это чувствовала. Но я могла быть свидетелем! Мне только нужно было увидеть того, кто затеял это кровавое дело.

И я увидела его. Высокая фигура в черном плаще, с лицом, скрытым маской. Он нараспев читал заклинания, от которых у меня волосы зашевелились на голове. Это была запрещенная магия! Магия вне закона! Магия, которую отвергали равно и маги и ведьмы! И вот нашелся тот, кто практикует ее!

Маг закончил читать заклинания и взял с алтаря длинный нож. При виде ножа его жертва издала длинный пронзительный крик.

– Слава дающему мне славу! – произнес маг и погрузил нож в тело своей жертвы. Крик оборвался. Я почувствовала дурноту. И поняла, что надо бежать, бежать немедленно, куда угодно, только подальше от этого жуткого места!

Я сделала шаг назад и услышала:

– Ни с места, ты, безмолвный и незримый свидетель! Я все равно почувствовал тебя.

Маг в маске, вытащив окровавленный нож из своей жертвы, направлялся к дверям, за которыми я пряталась. Я следила за ножом как завороженная. Маг поднял другую руку, и двери распахнулись в его сторону. Теперь я стояла перед ним, скрытая лишь своим заклятием невидимости.

– Бежать, бежать, бежать, – шептали мои губы, но я не могла сделать ни шагу.

– Сейчас я скажу заклятие, – маска, казалось, улыбалась, – и твоя невидимость спадет. И тогда я принесу своему Господину две жертвы.

Ну уж этого я никак допустить не могла!

– Ветер и вода, защитите меня! – проговорила я в полный голос, не таясь. И тут же на мага обрушился водный смерч. Он, видимо, не ожидал такого отпора и разнял руки, которыми до этого сплетал заклинание. Это секундное замешательство дало мне возможность бежать. Я развернулась и припустила по коридору со всей скоростью, на какую только была способна. А вслед мне уже с ревом неслось пламя, которое создал опомнившийся маг. Я бежала и видела перед собой стену. Куда деться, куда спрятаться? Телепортация?! Ох, она у меня всегда плохо получалась!

Но я все‑ таки провыла, а не пробормотала заклинание для телепортации и представила место, в которое хочу телепортироваться. Этим местом была приемная «Медиума». Я сделала шаг, чувствуя, как спину опаляет адское пламя…

…И вывалилась из ниоткуда прямо на свой рабочий стол!

Слава святой Вальпурге, ухитрившись ничего не свалить и не разбить!

И только Флоренс при виде меня издала серию нечленораздельных звуков, долженствующих означать изумление.

Я слезла со стола, проверила, цела ли антикварная пудреница, и обратила свой взор на Флоренс.

– Где ты была?! – воскликнула она.

– Антиквар. Пудреница, – односложно сообщила я.

– Это я понимаю, но на тебе же лица нет! И почему ты телепортировалась? Ты попала в аварию? У тебя угнали метлу? Юлечка, душенька, расскажи мне все.

– Воды, – пробормотала я.

Флоренс не пожалела для меня стакана «Перье». Я осушила стакан, осмысленно посмотрела на Флоренс и сказала:

– Сейчас я отнесу пудреницу Мокриде. А потом все тебе расскажу.

– Хорошо, – согласилась перепуганная моим видом Флоренс.

Я кое‑ как привела себя в порядок и вошла в кабинет начальницы.

– Мокрида, вот пудреница, за которой вы меня посылали.

Мокрида посмотрела на меня как на идиотку:

– Я не посылала вас ни за какой пудреницей.

– Как же… Антикварная… Магазин Алехандро Лопеса.

– Ах да, действительно. Поставьте на журнальный столик и ступайте работать.

Могла бы хоть спасибо сказать! Стерва. Я из‑ за ее пудреницы чуть жизни не лишилась.

Я вышла в приемную, и мы с Флоренс уселись рядом на диванчике.

– Ну, говори, что стряслось? – затеребила меня Флоренс.

– Нет, это лучше ты мне скажи, на каком этаже у нас практикуют человеческие жертвоприношения?

– Что?

– А вот что. Я в лифте, как всегда, нажала тринадцатую кнопку, а приехала не к нам на этаж, а в какое‑ то совсем другое место.

И я рассказала Флоренс о странном коридоре, об ужасном зале с развешанными мертвецами, о жертвоприношении.

– Что это было, Флоренс? Может быть, ты объяснишь мне? Ты ведь работаешь здесь гораздо дольше. Может, до тебя доходили какие‑ нибудь слухи или что‑ то в этом роде?

– Я даже и не знаю, что ответить на твой рассказ, – задумчиво посмотрела на меня Флоренс. – У нас в корпорации нет никакой запрещенной магии, и уж тем более тех, кто ее практикует. Юля, может быть, тебе все это привиделось?

– Флоренс, я не страдаю галлюцинациями, тем более такими… реалистичными. Послушай, возможно, это был какой‑ нибудь производственный этаж, недостроенный или типа того, про который все забыли, и там разместился маг‑ чернокнижник. Ведь может такое быть?

– Нет, – твердо сказала Флоренс. – Такого быть не может. Иди сюда, садись. Хочешь еще «Перье»?

– Нет, спасибо. Зачем ты усадила меня за свой компьютер?

– Затем, что в моем компьютере есть список всех этажей корпорации с их трехмерным графическим изображением. Сейчас мы просмотрим все этажи и выясним, есть ли на них то, что видела ты.

Флоренс кликнула мышкой и вызвала нужную программу.

– Всего в здании пятнадцать этажей, – сообщила она. – Просмотрим все подряд. Первый этаж.

Передо мной засветилась трехмерная картинка, по которой двигался курсор.

– Первый этаж – основной пост охраны, холл, киоски, кафетерий, тренажерный зал и бассейн. Кстати, ты не знала, что для сотрудников. «Медиума» работает тренажерный зал и бассейн?

– Я еще до кафетерия не добралась, – криво усмехнулась я.

Мы внимательно рассмотрели картинку. Нет, здесь ничего похожего на зал с мертвецами не было.

– Второй этаж, – объявила Флоренс. Картинка изменилась, поделившись на стройные аккуратные ряды маленьких кабинетиков. – Плановый отдел, бухгалтерия, отдел статистики, отдел кадров, все замаешься перечислять. Словом, сплошная бюрократия. Не похоже?

– Нет.

– Тогда третий этаж. – Флоренс, казалось, заразилась моим волнением, и в ее словах и действиях не было ничего наносного, фальшивого. Вообще Флоренс – замечательный человек, я от нее в восторге.

– Третий этаж, – вещала Флоренс. – Полностью занят отделом рекламы. На мониторе – снова стройные ряды кабинок. Самый скучный отдел, между прочим.

– Почему?

– Потому что работают там не люди, а призраки. Представляешь, призраки, создающие рекламу! Их призрачные мозги вечно навыворот, вот они иногда и создают такое… Хорошо, что это не попадает в таблоиды. Ладно, мы отвлеклись. Четвертый этаж. Самый бестолковый из всех.

– Почему?

– Потому что на нем размещена редакция газеты «Спирит», а это, скажу я тебе, такая газета. Не читай и даже селедку в нее не заворачивай! Скандальная желтая пресса, смакующая подробности личной жизни колдунов и ведьм. Там, кстати, и о тебе как‑ то была статейка.

– Статейка? Так ты эту газету читаешь?

– Ага. Но мне по штату положено, а ты вовсе не обязана. Я же делаю для Мокриды обзор прессы. Вот и приходится. Газета «Спирит» арендовала у корпорации целый этаж, но до сих пор не выплатила всю арендную плату. Так что вряд ли они будут заниматься черной магией и человеческими жертвоприношениями. Ну, с пятым этажом ты уже знакома – редакция журнала «Ле оккюльтист».

– Что ты скажешь о них?

– Они аренду уже выплатили, поэтому позволяют себе иногда в своем журнале поругивать «Медиум» и Мокриду. Но до жертвоприношений тут не доходит. Кстати, вот тебе развертка их этажа. Тут есть маленький зальчик.

– Нет, не то. Не похоже.

– Шестой этаж – производственно‑ технический отдел «Медиума». Седьмой этаж – пошивочный цех.

– Это здесь шьют модельные магические платья?

– Да, здесь. Это стихия нашего знаменитого кутюрье Леопольда Ансельма Первого.

– Первого – потому что есть еще и второй?

– Нет, первого, потому что никакого второго нет и быть не может. Лео у нас очень самодостаточен, эгоистичен и раним. Как всякий художник. Он, кстати, вампир. Как ты относишься к вампирам?

– Спокойно.

– А к Лео тебе придется относиться с восхищением, если судьба, конечно, сведет вас. Иначе он затаит на тебя черную злобу и объявит, что у него творческий кризис. А творческие кризисы Лео очень дорого обходятся корпорации.

– Хорошо, я поняла. Встречу кутюрье Леопольда Ансельма Первого – буду исходить восхищением.

– И правильно сделаешь. Восьмой этаж – цех магических кристаллов, девятый – цех перевозочных средств…

– Метел?

– Их самых. Десятый этаж – цех аксессуаров и артефактов. Самый опасный цех. Знаешь, как взрываются волшебные палочки? А магические чаши?! Если ее неправильно заклясть, она может перевести тебя в другое измерение и фиг выберешься! В этом цеху у нас работают самые продвинутые волшебницы.

– Только женщины?

– Конечно. Производственная магия не терпит мужских рук. Да и вообще магия – не мужское занятие. Моя сестра Джессика говорит, что мужчины занялись магией только потому, что их стал слишком донимать простатит.

Я засмеялась, а потом спросила:

– У тебя есть сестра?

– Да, Джессика. Мы с ней близнецы. Правда, она инвалид с детства и никуда не выходит из дому, но остроумия ей не занимать.

Я сочувственно покивала. Мне нравился наш разговор. Он как‑ то успокаивал. И я теперь все меньше верила в то, что видела зал, полный мертвецов. Однако Флоренс вернула меня к действительности.

– Одиннадцатый этаж – отдел прогнозов и ясновидения. Там сидят гадалка на гадалке. И куча экстрасенсов. Но прогнозы они выдают слабенькие. Просто среди этих ясновидцев много родственников Мокриды, вот она их и пристроила на тепленькие местечки. Но я тебе этого не говорила!

– Само собой.

– Двенадцатый этаж – отдел межрасовых контактов. Самый бесполезный этаж, по‑ моему. Сидят там всякие психологи, которым по должности положено улаживать конфликтные ситуации, ну скажем, между феей и вампиром, буде такая ситуация возникнет. На самом же деле все у нас улаживается на местах, к этим психологам никто не ходит.

– Может, поэтому их этаж занял чернокнижник?

Флоренс показала мне картинку этажа:

– Похоже на твой зал с мертвецами?

– Нет…

– Просто так, за здорово живешь, ни один чернокнижник и вообще маг появиться в «Медиуме» не может, – заметила Флоренс. – Охрана у нас не только на первом этаже. Специальные посты расставлены по периметру каждого этажа. К тому же над каждым этажом висит защитное заклинание, расплести которое не так уж легко. Переходим к тринадцатому этажу. Здесь все предельно ясно. Этаж занимает сама Мокрида Прайс и прочее руководство «Медиума». А еще на этом этаже сидит забавная девочка Юля и не понимает, откуда взялся несуществующий чернокнижник!

– Флоренс, он правда был!

– Тогда переходим к четырнадцатому этажу. Это конференц‑ зал, огромный, как озеро Эри. Там проходят все важные заседания и совещания корпорации, встречи на высшем уровне. Там принимают Госпожу Ведьм. Словом, роскошное место.

Я тем временем смотрела на картинку, соответствующую четырнадцатому этажу. Да, виртуальный конференц‑ зал был огромен, но он ничем не походил на тот зал, который мне довелось увидеть.

– Ну вот мы и добрались до конца, – бодро воскликнула меж тем Флоренс. – Пятнадцатый этаж. Храм.

– Храм?

– Да, храм Дианы, богини Луны. Место для ритуальных собраний, медитации и локальных корпоративных шабашей.

– Я думала, в «Медиуме» поклоняются святой Вальпурге.

– Разумеется. Но храм выстроен в честь праматери всех ведьм. Это более логично, не находишь?

– Ты права. И уж конечно к храму Дианы не подпустят какого‑ то чернокнижника.

– К храму не подпустят никакого мужчину, будь он бог, простой смертный или маг. Первоверховные жрицы строго блюдут святость места. Хоть у нас и современная корпорация, основана она на древних традициях, которые принято хранить. Что ж, вот и все. Мы прошли с тобой весь путь и не обнаружили ни зала с мертвецами, ни чернокнижника.

– И все‑ таки он был!

– Ну чем я могу тебе еще помочь?

– А если мы сядем в лифт и… и будем останавливаться на каждом этаже? Вдруг…

– Юлечка, ты головой подумала? Разве мы можем покинуть свои рабочие места? Нас в любой момент может вызвать Мокрида! И каково ей будет узнать, что обе ее секретарши катаются на лифте! Да она в дракона превратится!

– А она умеет? – восхищенно спросила я. Пара моих знакомых умели превращаться в драконов, и это было здорово.

– Нет, я фигурально выражаюсь, – сказала Флоренс. – Такова будет степень ее ярости. Она нас уволит моментально. Не знаю, как ты, а я держусь за свое рабочее место.

– Я тоже держусь. Но что же делать?

– Забудь обо всем, что видела, как страшный сон, и живи дальше. Вот тебе мой совет.

Флоренс как накликала – на моем столе засветился личный кристалл Мокриды.

– Благословенны будьте, Мокрида.

– Юлия, вы на месте. Это хорошо. Немедленно поезжайте к Лео и заберите у него последние эскизы ведьмовских плащей. Когда вернетесь, приготовите мне зеленый чай. Это все.

Кристалл потух. Я развела руками:

– Вот, я уже нагружена работой. Хотя мне ужасно не хочется снова идти в лифт. Вдруг он приедет куда‑ нибудь не туда?

– Сохраняй спокойствие, и все будет нормально, – напутствовала меня Флоренс.

Я вняла совету и поехала на седьмой этаж, предварительно оградив себя заклятием от всех темных сил.

Пошивочный цех гудел как потревоженный улей. Рядами стояли швейные машинки, как обычные, так и магические. Рулоны разнообразных тканей лежали на огромных раскроечных столах, тут и там в нелепых позах попадались манекены. И над всем этим шумом и гамом царил Джеймс Ласт, видимо, глава цеха был или была его большим поклонником (поклонницей).

Я подошла к швее, которая как раз оторвала взгляд от оверлока и подняла голову. Лицо ее было прекрасным, но утомленным, и я увидела, что это фея.

– Добрый день, – сказала я фее. – Где я могу найти господина Леопольда Ансельма Первого?

– Кабинет кутюрье в конце зала, – сказала фея. – Я могу проводить. Все равно у меня сейчас пятиминутный перерыв.

Она повела меня между рядов швейных машинок, мимо гладильных прессов, мимо манекенов и лекал, выглядевших как иероглифы.

Это действительно был кабинет. Дверь его была обшита позолоченной кожей, ручка инкрустирована стразами, а на сияющей (видимо, платиновой) табличке было выгравировано:

ЛЕОПОЛЬД АНСЕЛЬМ ПЕРВЫЙ

Я поблагодарила фею и деликатно постучала в кабинет. Стучать по позолоченной коже – дело малоэффективное, поэтому я нагло взяла и открыла дверь.

И застала великого кутюрье парящим в воздухе в каких‑ то голубых прозрачных тряпках.

– Извините, – сказала я и с интересом посмотрела на кутюрье. Был он симпатичным в общем‑ то мужчиной, если б не портили его сотни три длинных белобрысых косичек на голове.

– В чем дело? – визгливо закричал кутюрье, не опускаясь, впрочем, на землю. – Вы кто такая? Вы понимаете, что помешали творческому процессу?!!

Я плотно закрыла за собой дверь, отсекая шум пошивочного цеха.

– Благословенны будьте, и прошу меня извинить, – смиренно сказала я. – Я младший секретарь Мокриды Прайс, это она прислала меня.

– Зачем?! – простенал великий Лео и наконец соизволил опуститься на пол. Тут же он рухнул в огромное кресло, словно тощие волосатые ноги не держали его. – Зачем я вновь понадобился этой меднолобой женщине?!

Меднолобая женщина? Круто. Интересно, Мокрида знает, как ее называют ведущие специалисты отрасли?

– Она просила передать эскизы новых моделей плащей для ведьм, – сказала я и присовокупила от себя: – Если они, конечно, готовы.

– Готовы, – раздраженно отмахнулся Лео. – Вон, лежат на журнальном столике. Верхняя стопка. Двенадцать листов. Не перепутайте там ничего!

Я подошла к журнальному столику и стала отбирать эскизы. Невольно я залюбовалась тем, что набросал Леопольд Ансельм. Он действительно был художником и модельером от самой святой Вальпурги.

– Нравится? – неожиданно спросил меня Лео.

– Да, – совершенно искренне сказала я. – Это великолепно.

– Еще бы. Ну а теперь забирайте эскизы и проваливайте. И не смейте мне мешать!

Я поклонилась и, забрав эскизы, покинула кабинет великого кутюрье, понимая, что насчет его самодостаточности Флоренс была права.

В лифте я еще раз рассмотрела эскизы. Чудесно. Я бы сама не отказалась носить такие плащи, особенно отправляясь на какой‑ нибудь шабаш…

На лист капнуло, и в то же время мигнуло электричество. Я, и так взведенная до предела всякими сюрпризами, смахнула каплю с листа, свернула эскизы трубкой…

И следующая капля упала мне на ладонь.

И следующая.

Они были нежно‑ голубого цвета и слегка опалесцировали. Скоро они перестанут светиться.

Потому что остынут.

Потому что на мою ладонь капало не что иное, как кровь феи.

Это‑ то я уж знала наверняка, и никаких тут не было галлюцинаций.

Я посмотрела вверх. Там, где у лифта полагалось быть аварийному люку и светильникам, что‑ то темнело. Как в лучших традициях фильма «Молчание ягнят».

Я положила эскизы на пол и медленно поднялась к потолку, понимая, что, кажется, нарываюсь на очередное злоключение. Я превратила один свой палец в отвертку и вывинтила все шурупы люка. И сняла его.

И мне на руки упало тело. Той самой феи, что провожала меня до кабинета Лео.

А теперь она была мертва, и я знала причину ее смерти.

В ее горле торчал большой железный гвоздь.

Всем известно, что феи не выносят железа.

Вот так я и приехала на свой тринадцатый этаж – с мертвой феей на руках.

ГЛАВА 4

– Строение тела феи лишь внешне напоминает строение человеческого тела, – проговорила моя тетя, подливая мне чаю, заваренного на пятнадцати видах успокоительных трав. – Поэтому неудивительно, что с прекращением земного бытия тело феи переходит в иное состояние.

– Она растаяла! Просто растаяла!

– Именно. Феи на девяносто процентов состоят из воздуха. Поэтому, разлагаясь… Не морщись, Юленька! Итак, разлагаясь, они возвращаются в воздушное состояние.

Я сидела дома. В связи с недавними событиями в «Медиуме» мне позволили уйти пораньше. Ну, если честно, я немножко посимулировала обмороки и ахи к месту и не к месту. Потому я сейчас сидела с Анной Николаевной, пила чай, собственноручно ею приготовленный, и вела разговор на тему фей. Из музыкального центра лился дуэт для гитары и флейты allegro maestoso Maypo Джулиани, на коленях у меня сидела Мадлин, самая лучшая на свете кошка‑ ведьма, и позволяла чесать себя за ушком… На столе горели свечи в старинном канделябре, кондиционер прогнал вечную городскую жару… Словом, замечательна обстановка для того, чтобы поговорить об убийстве.

Нет, я забегаю вперед. Надо вам рассказать и о том, как я появилась на нашем тринадцатом этаже. Представьте: открываются двери лифта, и я вхожу в приемную с телом мертвой феи на руках (да, а в правом кулаке у меня еще зажаты эскизы Лео). Увидев меня и фею, Флоренс делает большие глаза. Они и так у нее немаленькие, а тут – ну просто озера.

– Что это? – шепотом спрашивает Флоренс.

– Вот это – эскизы Лео. Возьми их у меня, пожалуйста. Спасибо. А это, – я кладу на пол тело, – фея. Точнее, труп феи.

Флоренс не визжит, как на ее месте завизжала бы всякая порядочная секретарша при упоминании о трупе. Флоренс говорит мне потрясающую фразу:

– И зачем ты ее сюда притащила?

Я разеваю рот. Потом до меня доходит.

– Флоренс, ты думаешь, я сама ее убила?! Уверяю тебя, ты ошибаешься. Этот труп в прямом смысле слова свалился мне в лифте на голову. Его кто‑ то сбросил на крышу лифта.

Тут и до Флоренс доходит, что это все‑ таки убийство, а не корзинка с рассыпавшимся мусором.

– Святая Вальпурга, что же делать? – шепотом кричит Флоренс.

– Вызывать охрану, местную полицию, еще кого‑ нибудь, – говорю я. – Смотри, она уже становится полупрозрачной, она тает!

– Вот и пусть тает, – стиснув зубы, говорит Флоренс.

– Ты спятила? Это же преступление!

Я слишком громко это говорю. Из своего кабинета на мой крик появляется сама Мокрида Прайс.

– В чем дело? – Она смотрит на нас своими желтыми с вертикальным зрачком глазами. – Почему крики в приемной? Юлия, вы привезли эскизы Лео?

– Да, вот они. – Флоренс протягивает Мокриде эскизы. Та берет их с величавостью королевы. И с той же величавостью задает вопрос:

– Что тут у вас происходит?

Флоренс открывает было рот, но я предупреждаю ее:

– Флоренс, позволь мне. Видите ли, Мокрида, когда я с эскизами ехала обратно на лифте, мне на руки упало сверху несколько капель. Я поняла, что это кровь феи. Поднявшись к потолку, я открыла люк, и на меня выпало тело. Вот это тело.

И тут Мокрида задает вопрос, от которого у меня мурашки бегут по коже:

– И почему вы не оставили его там, в лифте?

Мне нечего ответить, а Мокрида продолжает:

– Вы везли важные эскизы. Вы могли их испортить. Не ваше дело – заниматься трупами каких‑ то фей!

– Но ведь произошло убийство! – возражаю я. – И неважно, кто убит, человек или фея. Убийца должен быть найден и наказан.

У Мокриды на миг вспыхивают глаза. И гаснут, будто подернутые желтым пеплом.

– Хорошо, – говорит она. – Флоренс, разберитесь с этим как старший секретарь. Юлия, на вашем месте я больше времени уделяла бы работе, а не всяческим авантюрам.

Нет, ну мило, а?!

Мокрида величественно удаляется в свой кабинет. А Флоренс, глядя на меня сердитыми глазами, вызывает охрану этажа и наряд полиции.

Охрана прибывает немедленно, полиция запаздывает. Видимо, в таком городке, как Оро, криминального мира не существует вовсе и полиция занимается тем, что культивирует новые сорта ромашек.

Я подумала, что полицейские все как один приедут одышливыми толстяками со скучными лицами. Но была приятно удивлена. Прибыло двое полицейских – мужчина и женщина, оба вервольфы. Стройные, подтянутые приятно посмотреть. Они прошли за желтую ленту, которой охрана облепила нашу приемную, и склонились над все более обретающим прозрачность трупом феи.

Женщина натянула перчатки и осторожно извлекла гвоздь из горла феи. Опустила его в пакет для улик. Сказала, как бы ни к кому не обращаясь:

– Если бы гвоздь вытащили раньше, распад тела не был бы столь стремительным.

– Кто обнаружил тело? – между тем задал вопрос мужчина‑ вервольф.

Я пересказала свою историю.

– Понятно, – кивнул полицейский. – Шейла, что ты можешь сказать?

– Убийца был правшой, высокого роста, бил, рассчитывая не столько на силу, сколько на везение. Ведь он пробил главную артерию, после чего фея неминуемо была обречена.

– А что… – влезла тут я со своими дурацкими вопросами. – Если ударить фею гвоздем, допустим, в коленку, она не умрет?

– Не умрет, – ответила Шейла. – Но останется инвалидом на всю жизнь. Железо действует на фей как яд. А вас почему это интересует?

– Меня интересует другое. Это убийство – случайность или будут еще и другие убийства?

– Хороший вопрос. Юлия – так, кажется, вас зовут? – вы хотите знать, не работает ли в «Медиуме» маньяк, который убивает фей?

– Да. Именно это я и хотела узнать.

– Полгода назад здесь случилось подобное несчастье. Фею обнаружили с железным гвоздем, загнанным глубоко в глаз.

– О святая Вальпурга, – только и сказала я.

– Но тогда этому делу не дали хода. Корпорация «Медиум» не любит афишировать неприятности. И вот снова – убитая фея. И сейчас мы не знаем, что делать.

– Как что? – удивилась я. – Дать делу ход.

Но полицейские смотрели не на меня. Они выразительно смотрели на Флоренс. А та не менее выразительным шепотом сказала:

– Все, что угодно, только не дайте этому делу выйти за пределы этой приемной.

– Мы можем договориться, – улыбнулась Шейла, скаля волчьи зубы.

И почему она показалась мне симпатичной на первый взгляд?

Полицейские пошептались с Флоренс и передали ей пакет с единственной уликой – гвоздем. А потом развернулись и ушли. Ушли! Оставив тело несчастной феи истаивать на полу!

– Флоренс, – вскипела я, когда полицейские покинули нас, – Флоренс, это подло!

– Что подло? – пробормотала Флоренс, стараясь избежать моего взгляда.

– Вот это! Замалчивание убийства! Наверняка в Оро есть общества фей, которым совсем не понравится информация о том, что их единокровных убивают!

– Черт бы тебя побрал, Юля! Иди в эти общества, донеси на «Медиум», дискредитируй компанию! А лучше уж сразу разори! Кто захочет связываться с концерном, в котором нарушаются права и свободы фей! Да еще как нарушаются! И благодаря твоей принципиальности мы вскоре окажемся на улице, и нас даже в дворники не возьмут!

– Но убийство…

– В конце концов, происходят они не так уж часто. Ну раз в полгода‑ год. У фей несчастных случаев на производстве и то бывает чаще. Эти дурочки вечно то суют пальцы под пресс, то ошпариваются утюгом… А что касается этой феи… Она растает, и никто о ней даже не вспомнит.

– Как? Неужели у нее нет семьи, подруг, коллег по работе, наконец?!

– Сразу ясно, что ты совсем не знаешь местных фей. Они одиночки. Прилетают из своей Голубой страны фей нищие, как церковные мыши. И главное для них найти работу, жилье, элементарную возможность не умереть с голода. Голубая страна фей – это красивая страна полной нищеты. А то, что феи питаются нектаром, – грустные сказки. Феи питались бы хлебом и молоком, только в Голубой стране их никто этим не обеспечивает. Так вот, это я к чему. Никто здесь не заметит пропажи одной феи. Тем более что их слишком много, они везде, на самых разных примитивных работах. У них есть профсоюз, да, но толку от этого профсоюза как от козла молока. Поэтому успокойся, не падай в обморок, не считай меня подлой тварью и вернись к своим занятиям.

Я посмотрела на тело несчастной, никому не нужной феи. Оно уже едва угадывалось на полу – так, какое‑ то голубоватое свечение. Флоренс аккуратно отцепила желтую липкую ленту, которой все заклеила охрана, и выбросила ее в корзину для мусора. Туда же полетел и пакет с единственной уликой – гвоздем.

– Мне плохо, – сказала я, все еще разглядывая силуэт феи. – Меня тошнит.

– Вот таблетка метоклопрамида, если хочешь, – предложила Флоренс. – Очень хорошо помогает от тошноты и укачивания. Мокрица иногда пользуется. И успокоительное. Все‑ таки ты здорово понервничала.

Ну всем они тут запаслись! Еще бы! Надо же себя как‑ то успокаивать при очередном убийстве феи. Интересно, а кто еще состоит на службе у Мокриды? Ах да, вампиры! Им никто не вбивает осиновый кол в грудь? Или вампиры, в отличие от фей, могут постоять за себя?

Я, наверное, была очень бледная и глаза у меня горели не по‑ хорошему. Потому что Флоренс поглядела на меня и сказала:

– Юля, лети‑ ка ты домой. Я за тебя доработаю. Не думаю, что ты в ближайшее время понадобишься Мокриде.

– Хорошо. Спасибо.

– И еще. Пожалуйста, не распространяйся об этом инциденте. Пусть все останется между нами.

– Само собой, – холодно ответила я.

Я распрощалась с Флоренс, по запасной лестнице спустилась на первый этаж (хватит с меня на сегодня лифтовых сюрпризов! ), прошла мимо ярких киосков, мимо коктейль‑ бара и вышла в холл. Здесь по‑ прежнему царил дух суеты и непреходящего восторга перед «Медиумом» и Мокридой Прайс. У фонтана газетчики брали интервью у какой‑ то заморенной, но очень надменной топ‑ модели.

– Знали бы вы, – пробормотала я. – Знали бы вы…

Меня почти у дверей тормознул охранник по имени Рауль; он был инкубом и, как все инкубы, прилипчивым и любопытным.

– Что, Рауль?

– Из‑ за чего сегодня полицию вызывали, Юля? И похоже, на ваш этаж.

– Да, на наш этаж…

– Так что случилось?

– Мокрида потеряла заколку для шарфа. Вот с такенным бриллиантом. Решила, что кража. Вызвала полицию, мы с Флоренс все перетрясли, и знаешь, где нашли заколку?

– Где?

– В банке с кофе! Вот как она туда попасть могла, ума не приложу.

– Чудеса. Это, наверное, офисные балуются.

– Точно, офисные. Когда‑ нибудь поймаю одного – мало ему не покажется.

Я думала, это все. Но у Рауля не был исчерпан запас любопытных вопросов.

– А что это ты раньше времени с работы уходишь? – спросил он у меня, когда я уже взялась за ручку двери.

– Тетя срочно вызвала по телефону. У моей тети слабое здоровье, – вдохновенно соврала я, скрестив за спиной пальцы.

– Тогда понятно. Ну, удачи тебе.

– Благословен будь, Рауль.

Наконец‑ то я была на свободе. Я прошла на стоянку «Для сотрудников», вывела свою метлу, сняла с нее заклятие, оседлала и рванула домой.

…И вот как получилось, что сейчас я сидела с тетей, пила успокоительный чай, слушала классическую музыку и нарушала просьбу Флоренс никому ничего не говорить об убийстве феи. Тетя, как и я, была возмущена тем, что расследованием убийства никто не занялся.

– Это закономерно, – сказала она. – Фей слишком много. Они летят в Оро, как мотыльки на горящую лампу. Им хочется стать самостоятельными, стать значимыми, разбогатеть, как‑ то заявить о себе. Но никто не ведет за ними наблюдения, даже профсоюз и иммиграционная служба на все смотрят сквозь пальцы. Так что я не удивлюсь, если убийство повторится.

– Я этому тоже не удивлюсь, – заключила я. – Но знаете что, тетя? Я постараюсь это убийство предотвратить.

– Каким образом? – насторожилась Анна Николаевна.

– С вашей помощью, тетя, – улыбнулась я и выложила на стол многострадальный пакет с гвоздем – орудием убийства.

Анна Николаевна сразу поняла, что это.

– Как тебе удалось его раздобыть? – только и спросила она.

– Маленькая ведьмовская хитрость, – усмехнулась я. – Флоренс кинула его в мусорную корзину, ну а я подсуетилась. Тетя, вы же сами учили меня карточным и прочим фокусам! Тут даже магии не нужно.

– Верю. Но для чего он тебе?

– Тетя, вы ведь непревзойденный аналитик. Вы считываете информацию даже с самого паршивого носителя!

– Есть такое дело, – согласилась тетя.

– Так вот мне и хотелось бы, чтобы вы проанализировали этот гвоздь. Всесторонне. Это поможет мне вычислить убийцу.

– Что?! Уж не собралась ли ты, моя дорогая племянница, заниматься розыском и поимкой убийцы?

– Собралась.

– Тебя что, Мокрида работой мало загружает?

– Нет, загружает по самую маковку.

– Тогда с какой стати ты решила заделаться частным детективом?

– Я совсем не хочу быть детективом, – сказала я. – Я ведьма, а из ведьм получаются плохие детективы. Тетя, поймите, мне просто жалко фей! Они никому не нужны, их безопасностью никто не занимается, всем на них наплевать. Так не должно быть! Феи тоже люди… то есть существа, достойные лучшей жизни и лучшего к себе отношения. Разве не так?

– Так, так… Но ты можешь подвергнуть и себя опасности. Думаешь, убийца фей остановится перед тем, чтобы убить человека?

– Тетя, я не человек, я ведьма. Уж как‑ нибудь справлюсь. Давайте займемся гвоздем.

– Ну хорошо.

Прежде чем вынуть гвоздь из пакета, тетя вымыла руки со специальным волшебным мылом, не оставляющим никаких отпечатков. Это мыло было авторской тетиной разработкой и не поступало в продажу. Иначе им точно воспользовались бы всякие преступные элементы. А это не входило в тетины планы.

Тетя вытащила гвоздь из пакета и поморщилась:

– Гвоздь брал вервольф!

– Да, один из полицейских. Тетя, ну и нюх у тебя!

– Тьфу, чтобы не сглазить. Итак, что мы можем сказать собственно о гвозде. Гвоздь железный, номер пять, произведен промышленным способом на метизном комбинате гномов Кухеля и Вебера. Куплен в магазине хозяйственных товаров Хуана ла Барка, что на улице Лагримас.

– Браво, тетя, браво! – воскликнула я.

– Теперь о хозяине гвоздя. Точнее, о хозяйке. Да, дорогая, этот гвоздь был куплен женщиной. Она высокая, стройная, правша, пользуется духами «Альгамбра» и кремом для рук «Велюровый особый». Губная помада – «Осенний бархат», она на удачу поцеловала гвоздь, прежде чем нанести удар. Возраст – до тридцати. Хотя… Возраст точно сказать не могу, потому что это ведьма. А ведьмы, как ты знаешь, умеют прятать свой физический возраст. Вот все, что я могу сказать о хозяйке гвоздя.

– То есть об убийце?

– Да, об убийце.

– Тогда моя задача упрощается! – победоносно воскликнула я. – Я должна среди сотрудников «Медиума» вычислить высокую стройную женщину до тридцати, пользующуюся духами «Альгамбра», губной помадой «Осенний бархат» и «Велюровым особым» кремом для рук. Правшу.

– Твоя задача не упрощается, а усложняется, – улыбнулась тетя. – Духи «Альгамбра» – самые модные в этом сезоне, и ими пользуюсь даже я, хотя их цитрусовые ноты мне не импонируют. Наверняка восемьдесят процентов сотрудниц «Медиума» пользуются теми же духами. А что касается роста и стройности… Юленька, да туда же как в армию отбирают! Я не видела сотрудниц корпорации ниже метра восьмидесяти и при этом все они тонки, как церковные свечи. Рост и худоба – визитные карточки служащих «Медиума», или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, тетя, – вздохнула я. – Что же тогда мне остается? То, что убийца правша? Придется нудно следить за всеми, отделяя левшей от правшей… Нет, этот путь не по мне. А что, если…

– Что? – спросила тетя.

– Пойти другим путем.

– То есть?

– Обратиться в хозяйственный магазин Хуана ла Барка, что на улице Лагримас. Наверняка хозяин запомнил высокую стройную…

– Брюнетку. Она к тому же брюнетка.

– Ола! Высокую стройную брюнетку, покупающую гвоздь номер пять.

– Не один гвоздь. Скорее уж пачку гвоздей.

– Да, верно, не будет же она перед каждым убийством бегать в магазин за гвоздями! Кстати, тетя, а на гвозде нет элементарных отпечатков пальцев?

– К сожалению, нет. Скорее всего, наша убийца была в перчатках. Кроме того, кровь фей имеет свойство разъедать органические жиры, из которых, собственно, состоят отпечатки пальцев. Так что в этом направлении копать бессмысленно. А вот что касается магазина…

– Да, вот насчет магазина.

– Это стоит попробовать. Гвоздь, можно так выразиться, свежий из недавно проданной партии. Наверняка хозяин что‑ нибудь да припомнит. Только вот что…

– Да, тетя…

– В хозяйственный магазин я тебя одну не пущу. Ради безопасности самого же магазина. Кроме того, удобнее спрашивать человека, когда он находится под гипнозом, а ты еще не умеешь вводить людей в гипнотический сон. Так что с тобой пойду я.

– Тетя, и охота вам беспокоиться.

– Охота. Во‑ первых, мне, как и тебе, жаль бедных фей. Они бесправны и всеми презираемы, хотя во многом недалеко ушли от ведьм. А во‑ вторых, дорогая племянница, я просто чахну от скуки в этом Оро. Пока ты работаешь в «Медиуме», я брожу по дому, готовлю еду, судачу о том о сем в ближайшей булочной, словом, веду самую примитивную жизнь. Я тоже хочу приключений! И в‑ третьих, должен же тебя кто‑ нибудь прикрывать!

– Аргументы весомые, – вынуждена была согласиться я. – Ну что, когда летим в магазин?

– Не раньше чем ты пообедаешь, – таков был ответ. – Ты совсем отощала на этой работе. Ксилофон какой‑ то, а не девушка.

– Хорошо, только пусть обед будет легким, а то меня метла не поднимет.

– Как скажешь. Приготовлю за четверть часа. И не мешайся мне под руками.

– Может, картошку почистить?

– Я знаю, как ты чистишь картошку. Поэтому лучше поднимись к себе в комнату и переоденься. Для поездки в магазин ты выглядишь слишком вызывающе.

Я потопала переодеваться. Тетя колдовала на кухне. Так прошло с полчаса, а потом тишину нашего коттеджа нарушил звонок в дверь.

– Я открою! – крикнула я тете и со второго этажа слевитировала к входной двери. Открыла. Передо мной стоял гном в форме службы рассылки.

– Тебе кого? – спросила я.

– Юлия Ветрова здесь проживает? – прогнусавил гном.

– Да. Тебе повезло дважды. Юлия Ветрова я и есть.

– Тебе посылка.

– Давай.

Гном протянул мне празднично упакованную коробку:

– Распишись вот здесь, в квитанции.

Я расписалась и закрыла дверь.

– Мне посылка, – сказала я тете, которая в этот момент выглянула из кухни.

– Погоди, не открывай, – строго предупредила Анна Николаевна, вытирая руки передником.

Я внесла посылку в прихожую и поставила на тумбочку.

– Она очень легкая, – сказала я. – Поэтому бомба в ней вряд ли может быть.

– Есть ментальные бомбы. Они ничего не весят, – в ответ продемонстрировала эрудицию тетя. – А вред от них похуже, чем от атомных.

– Но что же делать?

– Для начала пара простых заклятий, обезвреживающих саму коробку и то, что находится внутри. Отойди, Юленька.

Я отошла, предоставив действовать тете. В некоторых заклятиях ей просто нет равных.

Тетя развела в стороны руки и начала читать заклинание. Слова, мелодичные и почти непонятные мне, полились с ее языка. Посылку окружило сиреневатое свечение, затем оно исчезло.

– Ну, в какой‑ то мере я все обезопасила, – сказала тетя. – Можно открывать.

– Не волнуйтесь, тетя, я буду предельно осторожна.

Я развернула подарочную упаковку. Внутри оказалась деревянная коробка вроде тех, в которых продают сигары.

Но тут сигарами и не пахло.

Я открыла коробку и отшатнулась.

Внутри лежала отрубленная кисть феи, проколотая насквозь гвоздем. Кисть уже была полупрозрачной.

– Что такое? – сунулась тетя и тоже с аханьем отскочила.

– Здесь письмо, – преодолевая дурноту, сказала я. – Под рукой.

Стиснув зубы, я приподняла кисть. Под ней лежал конверт, слегка закапанный кровью феи. Я открыла конверт. Внутри лежала небольшая записка.

«Флоренс ничего не знает, а я видела, как ты украла гвоздь. Хочешь устроить охоту на меня? Попробуй, маленькая ведьма. С наилучшими пожеланиями».

Я прочла записку вслух, осторожно положила кисть феи на место. После чего посмотрела на тетю.

– Она знает, что я хочу вычислить ее, – сказала я тете.

– А разве такое знание тебя когда‑ нибудь останавливало? – спросила тетя.

Пискнула микроволновка – это был готов мой обед.

ГЛАВА 5

Все‑ таки мы с тетей в своей жизни слишком много прочитали детективов и триллеров. Иначе с чего бы мы взялись исследовать отрубленную руку феи прямо как Шерлок Холмс с доктором Ватсоном?

Тетя осторожно извлекла из руки гвоздь. Осмотрела его, не поленилась понюхать (меня слегка замутило). Обед был прочно и надолго забыт. Какие уж тут обеды, когда происходит такое!

– А гвоздик‑ то – явный собрат тому, первому, – сказала тетя, оставляя гвоздь висеть в воздухе. – Номер пять, железный, куплен в том же магазине.

– Прямая дорога нам с вами, тетя, идти в тот магазин.

– Погоди. Я бы хотела еще поработать с рукой. Но это не здесь. Не в столовой. Здесь все просматривается, и, возможно, за нами наблюдают. Возможно даже, что наблюдает сама убийца фей. Идем в кладовку.

Кладовка в нашем коттедже оказалась довольно тесной, но тетя заклинанием раздвинула пространство, и получилась вполне приемлемая комната, что важно – без окон.

Я на всякий случай навесила защитное заклятие на входную дверь, и мы с тетей, прихватив «артефакт», отправились в кладовку. Гвоздь (второй) поплыл за нами следом.

В кладовку, расширенную тетиным заклятием, следовало проникать не через дверь, а через заднюю стенку моего платяного шкафа. Тетя в очередной раз попеняла мне за беспорядок в шкафу, затем коснулась стенки шкафа. Та стала прозрачной и исчезла, а мы оказались в комнате, антуражем напоминающей обычную комнату колдуньи. Здесь был алтарь, затянутый бордовой парчой, жертвенник, горшочки с разными травами и настойками, ножи – ритуальный и пара обыкновенных кухонных, колдовская лента и прочая, прочая… Вот для чего пришлось раздвинуть пространство, в обычной комнате это все, пожалуй, не поместилось бы. На гадательном круглом столе стояло аж два магических кристалла. Один – обычный, для выхода в Общую Ведьмовскую Сеть и общения с подругами (тетя не прервала своих контактов с Бабой Зиной Мирный Атом), а другой – только для вызова лично Госпожи Ведьм Дарьи Белинской. Эта ментальная линия была строго засекречена, мы не должны были афишировать по всему Оро свое личное знакомство с Госпожой Ремесла. И правильно, чего трепаться‑ то?

Сейчас тете было не до кристаллов. Она возложила коробку с ее страшноватым содержимым на маленький столик, а затем недрогнувшей рукой взяла кисть феи. И принялась хладнокровно ее осматривать! У меня мурашки по спине, а она ничего!

– Что я могу сказать при поверхностном осмотре, – Раздумчиво сказала Анна Николаевна. – Хозяйка этой кисти еще совсем молода – ей не больше ста пятидесяти лет. Она работает швеей – ногти короткие, и подушечки пальцев исколоты – наверняка иглой. Да, кисть неизящная, эта фея не принадлежит ни к одному аристократическому роду. Да и вряд ли бы она стала швеей, если б принадлежала к аристократическому роду.

– Швеей?! Вы точно уверены, тетя?!

– Не на сто процентов, но… Многие факторы на это указывают. Например, вот эта зажившая царапина между большим и указательным пальцем. Она говорит о том, что наша фея частенько ранила руку острой кромочной тканью.

– Если это швея, – сказала я, – то наверняка из нашего пошивочного цеха. Тетя, где еще работают феи?

– Везде, буквально везде. Но швеи действительно связаны в основном с пошивочным цехом корпорации «Медиум».

– Вывод: убийца действительно работает в корпорации «Медиум». Мало того, убийца пользуется доверием у фей. Не думаю, что фея позволила бы незнакомому человеку или человеку, которому она не доверяет, заманить себя в ловушку и расстаться с рукой.

– Логично, – прищурилась тетя, внимательно разглядывая руку. Неожиданно она сказала: – Знаешь что?

– Что?

– Эта фея еще жива.

– Фея, у которой отрезали кисть?

– Да. Кисть полупрозрачна, но не более того. Это значит, что ее носитель, тело, до сих пор еще живо.

– И мы можем найти эту фею! И расспросить ее обо всем!

– Как мы ее найдем?

– Ну, это легко. Она придет на работу без кисти руки, это сразу станет заметно…

– Юля, боюсь, она не придет на работу. И вообще постарается не показываться никому на глаза, чтобы сохранить себе жизнь. Она насмерть запугана убийцей, а возможно, что… Возможно, что убийца держит ее у себя в плену. Возможно, он, точнее, она мучит фею и в этом находит удовлетворение своих извращенных наклонностей.

– Да что же это за человек такой, который так ненавидит фей?! – воскликнула я.

И тут тетя сказала:

– Можно выяснить со стопроцентной точностью, что это за человек. Юля, дай мне пинцет из хирургического набора.

– Все забываю спросить, тетя, а зачем вам хирургический набор?

– Лягушек резать. Мерси.

Анна Николаевна аккуратно извлекла из‑ под ногтя мертвой кисти какой‑ то крохотный полупрозрачный кусочек.

– Что это? – поморщилась я.

– Похоже на кусочек кожи. Видимо, в последний момент фея все‑ таки попыталась защититься и оцарапала свою губительницу. Сильно оцарапала. Но убийца, скорее всего, уже заживила царапины – светиться с такой уликой… Она не настолько глупа.

Тетя щелкнула пальцами, и в воздухе перед ней засветилась стеклянными боками маленькая пробирка. Тетя аккуратно опустила туда кусочек кожи, предположительно – кожи убийцы.

– Сама я не смогу определить хозяйку этого… фрагмента, – сказала тетя. – Но в Толедо, во Дворце Ремесла, есть лаборатория ДНК. Туда мы и пошлем наш образец.

– А как? – спросила я. – Обычная почта слишком тормозная, колдовская – слишком ненадежная…

– Портал, – кратко ответила тетя.

– Портал для такой мелочи?! Высадить кучу энергии…

– Это не мелочь, а возможно, прямое указание на убийцу. Как ты не понимаешь?

– Да, я что‑ то сразу не сообразила. Только надо кого‑ то предупредить во Дворце Ремесла, чтобы они эту пробирку приняли, не проворонили.

– Кого ж еще предупреждать, – сказала тетя, снимая покрывало с кристалла, связывающего ее с Дарьей Белинской.

Тетя возложила на кристалл руки. Тот засветился радужным светом, потом пискнул:

– Статус?

– Приоритетный.

– Степень секретности?

– Высшая.

– Выполняю.

Кристалл из радужного стал бирюзовым. Тетя сняла с него руки:

– Благословенны будьте, Госпожа Ведьм.

– Благословенны будьте, Анна Николаевна. Давно не было от вас вызова. Как устроились в Оро? Как Юлька?

– Благодарение святой Вальпурге, лично у нас все хорошо, госпожа. Было. До последнего момента.

Голос Дарьи Белинской сразу изменился:

– Что стряслось?

Анна Николаевна пересказала со всеми подробностями то, что случилось. И про убийство феи и про жуткую посылочку. Я, если надо было, встревала в разговор и поддакивала.

– Так, – сказала Дарья Белинская. – Не ожидала я такого. Придется мне отзывать вас из Оро и прятать во дворце. Потому что, сердцем чую, скоро этот убийца начнет охотиться не за феями, а за нашей Юлькой. Потому что Юлька везде сует свой нос.

– Совала и совать буду, – отрезала я. – Меня не устраивает положение дел с феями.

– Мы пошлем своих агентов в «Медиум», – сказала Дарья.

– Их вычислят и устранят или подкупят. Дарья, оставьте нас в Оро! Мы будем предельно осторожны.

– Верится с трудом.

– В конце концов, мы обе – ведьмы, поднаторевшие в охранной магии. Так что…

– Ладно. Пока уговорили. Но при любой опасности немедленно возвращайтесь в Толедо.

Мы с тетей переглянулись. Врать Госпоже Ведьм не хотелось, но пришлось.

– Обязательно, – сказали мы. – При первых же признаках опасности.

– Госпожа Ведьм, – перешла к главному моя тетя, – в наши руки попал образец кожи, который может принадлежать убийце. Мы хотим переправить его в дворцовую лабораторию ДНК. Порталом.

– Хорошо, – согласилась Дарья Белинская. – Половину строительства портала я беру на себя. И не спорьте, я знаю, как вам тяжело.

После полутора минут препирательств между тетей и Госпожой Ведьм портал все‑ таки был выстроен, и по нему отправилась во Дворец Ремесла наша скромная пробирка.

– Результат будет известен завтра, – сказала мне тетя и закрыла портал.

– Даже не верится, – призналась я, – что мы так быстро вычислим убийцу.

– И тем не менее. – Тетя положила злополучную кисть в коробку и оставила на алтаре. – Здесь на нее никто не посмеет посягнуть.

– Я буду плохо спать, – заявила я, – зная, что в нашем доме прописалась отрубленная конечность.

– Тренируй нервы, – ответствовала тетя. – Ведьма ты или не ведьма? Не дрожи хвостом. Кстати, возьми гвоздь, он нам еще пригодится. Ты не раздумала еще посетить магазин господина Хуана?

– А зачем? – удивилась я. – Завтра будет известен результат анализа ДНК убийцы.

– Ну и что, – сказала тетя. – Я бы на твоем месте не расслаблялась.

А по‑ моему, ей просто хочется приключений.

Мы осторожно выбрались из тетиной колдовской комнаты, прошли на кухню… И замерли растерянные.

Тарелки вылетели из буфета и дрейфовали в воздухе на разной высоте, периодически врезаясь в стену и лопаясь на кусочки с громким треском. Ящики посудных шкафчиков выдвигались и вдвигались с такой силой, что казалось, их разнесет в щепки. Вилки и ножи вылетели из своих ячеек и заплясали под потолком, периодически пикируя на стол. Скоро вся кухня заходила ходуном, в нее было страшно войти. Но моя тетушка недаром пользуется в городе Щедром славой самого смелого и хладнокровного человека. Она вошла в кухню, развела руки в стороны (одна из хищно настроенных вилок чуть было не впилась ей в большой палец) и начала читать заклинание против полтергейста, а в том, что это был именно полтергейст, тетя и я не сомневались. Заклинание подействовало – посуда и мебель унялись, хотя из тостера еще минут пятнадцать выскакивали обугленные гренки.

– Тетя, это она, – вздохнула я, беря веник и принимаясь выметать осколки. – Она, убийца. Она наслала на нас полтергейст. Иного развития событий я не вижу.

– Но дом охраняется защитными заклятиями, – слегка растерянно сказала тетя.

– Значит, она умеет их обходить.

– Мой дом уже не моя крепость? – возмутилась тетя. – Ну я этой дамочке покажу. Она узнает, кто такая Анна Гюллинг!

– Ох, тетя, – сказала я. – Еще неизвестно, кто кому покажет…

– Ты за меня?

– За вас, тетя, за вас.

– Тогда идем в скобяную лавку сеньора Хуана.

– А не слишком поздно для такого визита?

– В Оро все магазины работают допоздна. А некоторые даже круглосуточно. Не забывай, что нужно обслуживать вампиров и призраков.

– Призракам‑ то что может понадобиться в магазине? Масло для смазки цепей?

– А хотя бы. Нет, на самом деле призраки закупают в супермаркетах свечи, колокольчики, всякую бижутерию – они любят увешивать себя наподобие новогодних елок… А тебе идет.

– Что?!

Это я хотела сказать «Что?! ». А получилось другое:

– Ваф!

И дальше:

– Ваф‑ ваф‑ ваф! Вау‑ вау! Ва‑ ваф!

– Понимаю твое недоумение и даже негодование, – мягко сказала моя коварная тетя. – Но согласись, если бы ты появилась в магазине господина Хуана в своем истинном обличье, убийца (примем за аксиому то, что она за нами наблюдает) могла бы подозревать самое худшее и немедленно напасть на тебя.

– Ва‑ вау! Ваф‑ вау‑ ваф!

– Странно ты как‑ то лаешь. Ничего, привыкнешь со временем. Хотя быть тебе в этом образе недолго. Чем ты недовольна?

– Вау‑ вау‑ ваф!

– Почему я сделала тебя русской псовой борзой? На случай если нам придется удирать. Скорость у тебя будет просто запредельная.

– Вуф!

– Ты хочешь сказать, что убийца знает и меня в лицо и весь наш маскарад насмарку? Девочка, но я же еще не выжила из ума!

Тут моя тетя провела по своему телу руками и превратилась в долговязого, одетого в клетчатый костюм бородатого мужчину.

– Ну как? – спросила она хорошим баритональным басом.

– Bay! – пролаяла я. И добавила: – Ва‑ ваф‑ ва‑ ваф‑ ваф!

– Как мы покинем дом, когда за ним, возможно, ведется наблюдение? Все так же, из кладовой. Оттуда мы телепортируемся прямо в центр Оро, на площадь святой Вальпурги. А дома оставим мороков.

Тетя достала из хлебницы две плюшки, капнула на одну своей кровью, заставила меня проделать то же самое с другой плюшкой, и плюшки превратились в мороков, достаточно убедительных, чтобы сбить с толку даже самого умного убийцу.

– Так, теперь ставим защиту на весь дом, – пробормотала тетя.

– Вуф‑ вуф.

– Не насмехайся, я поставлю такую, что даже этому таинственному убийце она будет не по зубам. Я все‑ таки Анна Гюллинг, а не какая‑ то там топ‑ модель!

Это уж точно. Кем‑ кем, а топ‑ моделью моя тетя никогда не была. Ну разве что в ранней молодости…

Тетя (точнее, ее морок) старательно поставила защиту, мы вошли в кладовую, вступили в начерченный на полу магический круг…

Тишина.

Темнота.

Ветер треплет мою шерсть, и я ощущаю, как от меня пахнет псиной. Ужас!

…И вот мы уже на площади святой Вальпурги. Здесь малолюдно, в основном гуляют мамаши с колясками да редкие парочки пристраиваются пообниматься возле фонтанов. Иногда процессии молодых ведьм нарушают общее спокойствие тем, что приходят к памятнику святой Вальпурги и приносят у подножия жертвы. Магистрат Оро запретил приносить в жертву животных, поэтому лягушки и кроты счастливы, а в жертву приносятся цветы, свечи и сладости.

– Переходим на телепатическое общение, – заявила тетя. – Иначе нас могут неправильно понять.

Телепатия так телепатия, хотя я не понимаю, чего необычного в том, что человек разговаривает со своей собакой.

Мы прошли по улице Супримад, затем с перекрестка свернули на улицу Святого Сердца, а потом уж, пройдя ее до конца, оказались нос к носу с улицей Лагримас, где находился нужный нам магазин хозяйственных товаров сеньора Хуана ла Барки. Магазин мы нашли сразу. Скромный, но симпатичный, под старинной вывеской, с выставленными в окошках товарами.

«Веди себя, как положено приличной собаке», – протелепатировала мне тетя.

«А как это? » – протелепатировала в ответ я.

«Поменьше лай и не вздумай задирать лапу! »

«Но, тетя, я же не кобель! »

«Все равно. Предупреждение не помешает».

Мы вошли в магазин. Над дверью сентиментально звякнул колокольчик. Я огляделась. Магазин был небольшой, скорее лавка, чем магазин. Битком набит товарами, и казалось, что стоит тронуть хоть одну коробку или набор отверток, как хрупкие построения из различных товаров рухнут и погребут под собой хозяина.

Тот уже, кстати, спешил к нам, зазывно улыбаясь. Это был крепкий мужчина‑ человек (что удивительно в колдовском городе Оро) со смуглым лицом и такими же смуглыми, заросшими черными волосами руками. Глаза его напоминали маслины, а брови срослись на переносице. Из таких выходят хорошие вервольфы, но я чувствовала, что магией здесь и не пахнет.

– Чем могу служить? – спросил Хуан ла Барка у моего хозяина (тьфу, тети, тети! ).

– Мне нужны гвозди, – басом сказала тетя.

– Вам какие – мелкие, побольше?

– Побольше, чтобы скреплять стены.

– Для этого пользуются дюбелями… Вы уверены, что вам нужны именно гвозди?

– Да. Большие крепкие гвозди.

– Тогда вам подойдет пятый номер. Совсем недавно я получил партию, но они так быстро расходятся… Так, где же они у меня?

Господин Хуан пропал под прилавком. Его присутствие выдавал лишь периодический шум и погромыхивание, производимые различными видами товаров. Наконец господин Хуан появился из‑ под прилавка. В руке его была промасленная коробка с черными рунами на крышке.

– Вот они, – сказал господин Хуан. – Гвозди номер пять. Как ни странно, у меня осталась последняя коробка. Их стали хорошо разбирать.

Я тихо зарычала. Тетя немедленно задала вопрос самым что ни на есть равнодушным тоном:

– И кто же у вас покупает такие большие гвозди?

Господин Хуан почесал затылок и положил коробку на прилавок:

– Как ни странно, сударь, но эти гвозди у меня покупают все больше дамы. Да какие представительные!

– Что вы говорите?!

– Да! Одна дамочка купила на прошлой неделе несколько коробок. Я ее запомнил, потому что она расплатилась наличными.

– А в этом есть что‑ то особенное?

– Конечно. Все давно пользуются кредитной карточкой! Даже удивительно, чтоб у такой высокой представительной женщины не было карточки…

– А она блондинка или брюнетка, не припомните?

– Как же, помню, жгучая брюнетка. Я еще подумал: какие роскошные волосы!

– Понятно, – сказала тетя. – Интересно, зачем даме понадобилось столько гвоздей?

– Я тоже поинтересовался.

– И что же она ответила?

– Для ремонта, говорит. Я, говорит, женщина одинокая, мне самой приходится заботиться о благоустройстве своего жилища.

– Да, сейчас сезон ремонтов…

– Ваша правда, сударь. Но одна женщина у меня скупила столько гвоздей вовсе не для ремонта.

– А для чего же? – напряглась тетя.

Господин Хуан поманил к себе долговязого «мужчину» пальцем и прошептал тому на ухо:

– Она человек искусства! Ей эти гвозди нужны для скульптуры!

– Не может быть, – сказала тетя.

Я тоже не поверила. И тихо гавкнула.

– Какая у вас прекрасная собака! – обратил на меня внимание господин Хуан. – Неужто оборотень?

– Нет, просто собака, – сказала Анна Николаевна. – Редкая порода. Так мы забираем коробку? Я, кстати, тоже плачу наличными. Такая у меня причуда.

– Главное, чтобы мне не остаться внакладе, – лучезарно улыбнулся господин Хуан. И тут над дверью его магазина звякнул колокольчик, возвещая о том, что появился новый посетитель.

– Добрый вечер! – звонким, певучим голосом возвестил о себе посетитель.

Точнее, посетительница.

Мы обернулись, разглядывая ее, а господин Хуан буквально распростер руки в объятиях:

– Добро пожаловать, госпожа!

К прилавку стремительно, так, что у меня шерсть колыхнулась, подошла высокая стройная супербрюнетка в кожаных обтягивающих штанах, высоких сапогах и сногсшибательной свободной блузе. Полную прозрачность блузы несколько скрадывали кусочки горностаевого меха, нашитые. там и сям. Там и сям у брюнетки тоже все было очень внушительно. А возраст… Возраста она не имела, была молода и прекрасна. И очаровывала с первого взгляда.

– Какая прелестная собака! – воскликнула брюнетка и смело потрепала меня по голове.

У меня что‑ то перемкнуло в мозге. Я заскулила и потерлась мордой о ботфорт красавицы. Тетя с недоумением на меня посмотрела, полагая, очевидно, что это был какой‑ то мой тактический ход.

А не было никакого тактического хода! Я влюбилась! Честное слово! Я с первого взгляда влюбилась в эту богоподобную фигуру, в это облако волос, в слегка бледное лицо с чувственными губами и роскошными изумрудными глазами. Я сразу поверила в то, что это не убийца, не наша потенциальная «клиентка»!

Я еле подавила в себе желание упасть на спину, задрав все четыре лапы, и подставить незнакомке брюхо, чтоб она его почесала хотя бы носком своего ботфорта. Собрала остатки всего моего достоинства, так сказать.

Красавица между тем игриво оперлась о край прилавка господина Хуана. Тот покраснел (господин Хуан, а не прилавок) и стрельнул глазами по горностаю. Еще бы. Такой вид открывался…

– Что угодно госпоже? – подобострастно спросил господин Хуан.

– Как всегда, – просияла улыбкой та. – У меня закончились гвозди. На самом важном месте. Будьте добры коробку пятого номера. Пожалуйста.

Я шкурой ощутила, как напряглась тетя. Это раз.

Я увидела, как стремительно побледнел хозяин магазина. Это два.

И, по‑ моему, у меня блохи. Это три.

– Госпожа, – тихо и виновато заговорил Хуан, – прошу прошения, но буквально минуту назад я продал последнюю коробку гвоздей номер пять.

Красавица сложила губки разочарованным бантиком. А потом сказала:

– Дело всей моей жизни летит насмарку. Кому вы продали гвозди, Хуан?

– Вот этому почтенному господину.

– Вам?

Красавица в упор посмотрела на мою тетю, не забудьте, пребывавшую в мужском облике. Тетя слегка покраснела, но не отвела глаз.

– Сударь, – мягким контральто сказала красавица, – давайте познакомимся. Меня зовут Сибилла Тейт.

– А‑ арчибальд Шкловский, – неуверенно отрекомендовалась тетя.

С чего ей взбрело в голову присвоить себе такое жуткое имя и фамилию? Не иначе как у тети от вида красавицы тоже что‑ то в мозгах перемкнуло.

– Очень приятно, – сказала Сибилла Тейт и протянула руку «Арчибальду». «Арчибальд» неуверенно ее пожал.

– Вы русский? – меж тем задала новый вопрос Сибилла.

– Да, – сказал «Арчибальд».

Ну я не знаю, у кого тут быстрее едет крыша!

– Русский! Это прекрасно! Мне очень повезло! – восторженно воскликнула Сибилла.

– Простите…

– Я знаю, что русские отличаются милосердием к ближним и любовью к искусству, – затараторила Сибилла. – Вот моя визитная карточка.

«Арчибальд» взял плотную картонку с золотым обрезом. Чтоб я была в курсе, прочел ее вслух:

– «Сибилла Тейт, художник, скульптор».

– Да! Именно! – восклицала Сибилла. – Художник! Скульптор!

– Мне очень приятно, – сказал «Арчибальд», пряча карточку в карман брюк. – Но я не понимаю…

– Сейчас поймете, – отрезала Сибилла. – Я творю в стиле постмодерн, но я открыла новое направление в искусстве. Называется «душа предмета». Я беру разные предметы и создаю из них конструкции, показывающие эти предметы в новом, неожиданном свете. Последние три месяца я работаю с гвоздями. Я создаю свой новый шедевр, он называется «Полет». Это рабочее название. На его основу у меня ушло полторы тысячи гвоздей и пятьсот пробок от шампанского.

– А где вы взяли пробки от шампанского? – проявила разумную заинтересованность моя тетя.

– Один мой поклонник работает на заводе игристых вин. Но не это важно. Важно, что вчера в голову мне пришел новый замысел. И для реализации этого замысла мне нужны гвозди. Гвозди номер пять.

– Но я их уже купил, – попыталась посопротивляться моя тетя. – И даже заплатил наличными.

Лицо прекрасной художницы Сибиллы Тейт исказила гримаса горя.

– Что же мне делать? – воскликнула она, заламывая совершенные руки. – Мне так нужны эти гвозди!

– Я закажу на следующей неделе большую партию, – счел нужным встрять господин Хуан ла Барка.

– На следующей неделе! – всхлипнула Сибилла. – Когда мне нужно сейчас! Ах, у меня опять разовьется депрессия и начнется творческий кризис! Боже, что делать?! – И тут она пала перед моей тетушкой на колени. – Умоляю, уступите мне эти гвозди! Я заплачу за них двойную, нет, тройную цену!

Я залаяла. В моем лае явно слышалось возмущение тетушкиным скопидомством и восторг перед Сибиллой.

– Ах, встаньте с колен, – сказала тетушка. – Я джентльмен и не могу выносить страданий дамы, да еще такой очаровательной. Вот вам гвозди. Весь коробок. Дарю.

И она придвинула к Сибилле коробку с гвоздями.

– О мон дье, – сказала Сибилла и повисла у тетушки на шее. – Вы такой любезный мужчина, господин Шкловский!

Тетушка, покрасневшая и слегка помятая, еле выбралась из объятий Сибиллы и была награждена двумя завистливыми взглядами – моим и хозяина магазина.

– Теперь, когда все так отлично устроилось, – сказала Сибилла, пряча коробку с гвоздями в свою элегантную сумочку, – я должна вас чем‑ то отблагодарить. Позвольте мне пригласить вас, господин Шкловский, на чашечку кофе.

– С удовольствием, – не отказалась тетушка.

– А вашу прелестную собачку я угощу сахарной косточкой, – просюсюкала Сибилла прямо мне в морду.

Мерси.

Нет, и все равно она прекраснейшая женщина на свете!

Мы распрощались с владельцем магазина и вышли на улицу. Вечер был в самом своем прекрасном периоде – когда деловая жизнь города прекращается и начинается великолепное безделье. Я вспомнила, что так и не пообедала, а на ужин меня ждет сахарная кость. Может, удастся променять эту самую кость на парочку пирожных? Я тихо заскулила. Меня одновременно погладили по голове тетушка и Сибилла, их руки скрестились, и между руками проскочил некий флюид. Этого еще не хватало! Сибилла соблазняет мою тетушку?

Мы заняли метлотакси‑ лимузин и полетели домой к Сибилле. Она жила в шикарном особняке на набережной Морис. Прямо как и моя начальница!

Метлотакси домчало нас до нужного места за какие‑ то четверть часа. Правда, у меня за эти четверть часа успели заболеть все лапы, потому что цепляться лапами за помело – это, доложу я вам, дело гиблое. Тетя еле меня ссадила и сопроводила это замечанием насчет того, что я, мол, боюсь летать на метлах. Это я‑ то! Рр‑ р‑ гав!

Особняк госпожи Тейт тоже был выдержан в стиле постмодерн. Никаких тебе гаргулий на фронтонах, завитушек и узорных колонн. Все строго, стильно и очень современно.

Мы вошли в холл. Он был огромен. Похоже, его использовали не только как прихожую, но и как галерею некоторых скульптурных и живописных работ хозяйки дома. Работы эти впечатляли. Я загляделась на копию органа, созданную из разноцветных пивных банок, и пропустила появление еще одного актера на этой сценке жизни.

В холл вошел изысканно одетый худощавый мужчина в темном отглаженном костюме. Галактическую темноту его костюма разбавляло лишь белое пятнышко носового платка, уголком выглядывавшего из нагрудного кармана.

– Это мой дворецкий, – сказала Сибилла Тейт. – Его зовут Уолтер. Пожалуйста, проводи моих гостей в парадную столовую. Мы будем ужинать.

– Как скажете, госпожа, – поклонился Уолтер, а потом повернулся к нам: – Сударь, извольте следовать за мной. Надеюсь, ваша собака в должной мере воспитана.

Ррр‑ р!

Но это я мысленно, про себя.

Еще не хватало, чтобы про меня подумали, что я дурно воспитана. Я вам дворняжка, что ли?

Мы проследовали за Уолтером по целой сети коридоров в парадную столовую. Она была выдержана в американском стиле арт‑ деко, популярном в середине прошлого века. Гм, неплохо, неплохо. А что это за сооружение из баночек от сапожного крема? А, статуя Венеры Милосской. Да уж, нашей новой знакомице нельзя отказать в фантазии.

– Прошу, присаживайтесь, – предложил Уолтер, указывая на один из пристроившихся у стены ярко‑ оранжевых кожаных диванов. Я вас на минуту покину. Как только придет хозяйка, я буду подавать ужин. А сейчас не желает ли сударь выпить? Коньяк, бренди, виски?

– Нет, благодарю, для алкоголя слишком душно, – сказала тетя, стараясь не выйти из своего мужского образа.

– Я включу верхние вентиляторы, – пообещал Уолтер. – А теперь, с вашего позволения…

И он вышел. А через секунду мы услышали, как в двери щелкнул замок.

– Он нас запер! – приглушенно возмутилась моя тетя. – Что это значит?!

– Рр‑ р‑ ваф‑ ваф‑ ваф, – пролаяла я, давая понять, что, похоже, в этом доме нас собираются держать за пленников. Вот было у меня такое предчувствие, несмотря на то что Сибилла столь ослепительно хороша!

Вверху, под потолком, зашуршали лопасти вентиляторов. Уолтер сдержал слово. Становилось прохладней.

– Если я разозлюсь, – в пространство сказала тетя, – меня не удержат никакие замки и запоры.

– Рр‑ р‑ тяф, – утробно ворча, согласилась я.

Тетя встала с дивана и подошла к двери. Подергала ручку.

– Действительно заперто, – сказала она. – Неприятный факт.

Она уже было собиралась произнести универсальное заклятие, отпирающее всякие двери, как дверь открылась сама. В дверном проеме стояла Сибилла, переодевшаяся в платье‑ коктейль, а за ее спиной маячил Уолтер.

– Я прошу вас не волноваться, – сказала Сибилла. – Сейчас будем ужинать. Добро пожаловать в мой дом, ведьмы!

ГЛАВА 6

Мы сняли свои образы, которые не смогли обмануть Даже модернового скульптора Сибиллу Тейт, и встали в оборонную позицию – спина к спине, руки соединены, образуя защитную сферу. Глаза наши готовы были метать молнии, а уста – произносить заклятия повышенной боевой мощи.

Сибилла с минуту посмотрела на нас таких, а затем мелодично рассмеялась:

– Святая Вальпурга, похоже, я вас напугала! Я запишу это событие в свой дневник – мне еще не удавалось напугать ни одной ведьмы!

– Не лучшее время для шуток, – напряженным голосом сказала моя тетя. – Как вы нас вычислили?

– Кулон, – сказала Сибилла. – Антиведьмовской кулон, выпущенный фирмой «Медиум».

– Знаю такие, – со вздохом сказала я. – Их действительно выпускает «Медиум». Позволяет видеть ведьму сквозь любые образы и личины.

– Совершенно верно. Я еще в магазине господина Хуана поняла, что вы не те, за кого себя выдаете, – сказала Сибилла.

– В таком случае зачем мы вам понадобились? – резонно спросила тетя.

– Всему свое время, – ответила Сибилла. – Вы все узнаете, и, поверьте, я буду говорить вам правду и только правду. А пока мне хотелось бы знать ваши настоящие имена.

– Ведьмы не говорят первым встречным своих Истинных Имен, – сказала тетя, не размыкая защиты.

– О, я совсем не Истинные Имена имела в виду! – замахала руками Сибилла. – Меня интересуют имена, под которыми вы живете в Оро. Нам предстоит тесное общение, и поэтому…

– Нам предстоит тесное общение? – напряженно переспросила я. – Что это значит?

– О, ничего криминального и нарушающего принципы гуманности или ведьмовства! – заверила нас Сибилла. – Когда вы все узнаете, вы поймете, что я никакой не монстр. Итак…

– Анна Николаевна Гюллинг, – отрекомендовалась тетя.

– Юлия Ветрова, – отрекомендовалась я.

– Очень приятно, – улыбнулась художница. – Ну а я как была Сибиллой Тейт, так ею и осталась. Вы можете проверить: во мне нет ничего оккультного.

– Я это уже проверила, – кивнула тетя. – Вы просто человек.

– Я не просто человек, – гордо парировала Сибилла. – Я человек искусства! Но это к делу не относится. Мне очень приятно с вами познакомиться. Моя проницательность меня не подвела: вы русские и вы ведьмы. Потрясающее сочетание! Просто коктейль «Отвертка»!

– Мерси, – сказала тетя.

– Почему вы держитесь за руки? – меж тем спросила Сибилла.

– Мы создали защитное поле, – ответила тетя.

– О! Поверьте, в моем доме вам нечего бояться и не от кого защищаться. Во всяком случае, пока. Давайте лучше ужинать. Уолтер, вели подавать на стол.

Дворецкий, маячивший за спиной хозяйки все это время, подошел к стене и дернул за старинную сонетку. Где‑ то в глубинах дома раздался звон.

– Прошу к столу, присаживайтесь, – гостеприимно сказала Сибилла.

Мы с трудом расцепили руки, пошевелили затекшими кистями и сели в подставленные стулья с высокими гнутыми спинками. Тут же в столовой появились три служанки, мигом сервировавшие стол и уставившие его блюдами, достойными даже королевского ужина. Я, на службе у Мокриды забывшая, что такое нормальное питание, пришла в тихое восхищение. Нет, не зря я влюбилась в Сибиллу! Не зря!

– Вы тетя и племянница? – спросила Сибилла, когда всем положили творожный пудинг с орехом пекан.

– Совершенно верно, – ответила тетя.

– Что привело вас из России в Оро? В этот захолустный испанский городок? Простите мне мое любопытство, но, поверьте, это любопытство не причинит вам никакого вреда. Я вам не враг.

– Это утешает, – громко сказала я, принимаясь за пудинг. Божественно! К нему бы еще взбитых сливок! И клубники, клубники! Ведь что такое орех пекан? Орех и больше ничего. А клубника – это песня для исстрадавшегося желудка, каковым мой желудок (будь проклята Мокрида Прайс! ), несомненно, является.

– Юля, не встревай, твои реплики неуместны, – одернула меня тетя и послала мне взгляд, который я относила к разряду «предупредительных выстрелов».

– Хорошо, – сказала я с набитым ртом. – Не встреваю. Общайтесь себе, наплевав на ребенка.

Умею я, если надо, прикинуться беззащитным существом.

Но на этот раз мое притворство замечено и оценено не было. Только одна из служанок подала мне больше сливовой подливки. Ну и то хорошо.

Меж тем тетя и Сибилла затеяли беседу.

– Из России в Оро нас привело желание совершенства, – сказала тетя художнице, вызвав тем самым у не восторг: как же, совершенство – это так эстетично!

– В чем заключается для вас совершенство? – спросила Сибилла.

– В совершенстве применяемой нами ведьмовской силы, – ответила тетя. – Я, конечно, уже немолода для того, чтобы экспериментировать с собственным даром, но вот моя племянница… Мне хочется, чтобы ее ждало лучезарное будущее. Поэтому я нашла племяннице престижную работу в Оро. Она работает в корпорации «Медиум». Младшим секретарем у самой Мокрицы Прайс.

– О, это действительно заслуживающая восхищения работа, – сказала Сибилла. – Миллионы ведьм отдали бы что угодно, лишь бы оказаться на этой работе.

Сговорились. Все они сговорились. И Мокрида Прайс стоит во главе этого мирового заговора.

Подали ванильное мороженое, обильно посыпанное шоколадом и политое ликером. Я только вздохнула – прощай, моя фигура!

Тетя проглотила ложечку мороженого и произнесла:

– Сибилла, позвольте и мне задать вопрос.

– Конечно!

– Если вы уже в лавке господина ла Барки поняли, что перед вами носящие обличье ведьмы, зачем пригласили нас к себе в особняк?

– Что ж, коли так, – вздохнула Сибилла. – Придется перейти к главному. Мне очень нужны ведьмы. Одна, а лучше две. Нет, самое лучшее – три, но…

– Что, никто не соглашается? – тихо спросила тетя.

Сибилла поникла:

– Поначалу соглашались. Потом за большие деньги, а потом… и за деньги перестали. Наверное, вы с Юлией единственные ведьмы, которые…

– Которые не знакомы с вашей проблемой, – закончила за Сибиллу тетя. – Так?

– Да, – кивнула Сибилла, и мне стало ее жалко – такой потерянный у нее сделался вид.

– Так в чем ваша проблема? Я жду честного и откровенного ответа, – сказала тетя.

– Я ни в чем не солгу вам, – молитвенно сложила ладони Сибилла. – Моя проблема – это проблема моего дома.

– Привидение? – догадалась тетя.

– Призрак, – кивнула Сибилла.

– Сибилла, я вас не понимаю. Сейчас даже модно жить в домах с призраками, призраков риелторы специально заказывают по каталогу…

– Ах, – сказала Сибилла. – Мне все это известно. Призраков сейчас считают безобидными и нетребовательными вроде аквариумных рыбок! Но у меня совершенно другой случай!

– Ваш призрак доставляет вам слишком много хлопот?

– Не то слово!

– А чей это призрак, вы не удосужились узнать?

– Как же! – воскликнула Сибилла. – Я прекрасно это знаю. Это призрак моего бывшего мужа!

– Вот как?!

– Да. Но я должна вам хотя бы вкратце рассказать историю моего несчастного замужества. Сама я родилась и выросла в Англии, там же получила образование, начала делать свои первые опыты в искусстве и стала получать первые отзывы на свои работы. Тогда же я повстречалась со своим будущим мужем.

– Я не спрашиваю у вас его имени, потому что упоминание имени призрака активизирует его, – сказала тетя.

– Совершенно верно.

– Но потом я спрошу это имя. Когда это будет нужно.

– Разумеется. Итак, мы познакомились, и он произвел на меня большое впечатление, потому что работал критиком в отделе искусств одного очень солидного журнала.

– Понятно. И однажды он написал статью о вашем искусстве.

– Да. Статья не была хвалебной, скорее даже она была чересчур критичной, но мне она понравилась. Я написала автору ответ, благодаря за статью, он предложил встретиться… Так мы познакомились. Мой будущий муж был очень жестким критиком и строго относился ко всем тенденциям в современном искусстве. Он считал, что современное искусство прогнило, что оно агонизирует, создавая не шедевры, а лишь симулякры, удовлетворяющие низменные потребности толпы…

– Что создает? – переспросила тетя, чуть не подавившись мороженым.

– Симулякры, – за Сибиллу повторила я и решила проявить эрудицию. – Симулякр – это…

– Я знаю, что такое симулякр. – Тетя напомнила мне, что она все‑ таки профессор искусствоведения. – Сибилла, продолжайте.

– У моего мужа было немало оппонентов и просто недоброжелателей. Конечно, мало кому могли понравиться его высказывания по современному искусству. Признанных мастеров и гениев он громил так, будто они были неопытными новичками. Он никого не щадил. Для него не было авторитетов, кроме классиков, естественно. Микеланджело, Рубенс, Тициан, Роден – вот на кого призывал он оглядываться в творчестве. Он не понимал, что настоящее искусство творится безоглядно. И если Лукас Янецкий, написавший знаменитый триптих «Шедшие в ночи», руководствовался совершенно иными принципами, нежели Тициан, это не значит, что триптих Янецкого не имеет права на существование! Я объясняла это моему тогда еще жениху, но он был непоколебим. Слава богу, мои работы он хотя бы не разносил так, как работы Янецкого или Аннет Белльё.

– Нам эти имена ничего не говорят, – виновато развела руками тетушка.

– Просто вы не интересуетесь современным искусством, – отмахнулась Сибилла. – Но дело даже не в этом. В конце концов мы поженились, и этому не мог помешать ни характер моего мужа, ни мои эксперименты с муштабелем и рапидографом. После свадьбы мы переехали в Нью‑ Йорк, там муж быстро завоевал себе славу самого ядовитого критика и обозревателя, но эта слава принесла ему массу денег. Американцы любят, когда их ругают, да еще ругают вычурно и задорно, а именно так выступал в своих обзорах мой муж… Но потом… Потом все пошло насмарку. Муж стал из критика превращаться в истерика. Его аналитические статьи перерождались в пропитанный ядом бред, который отказывались печатать журналы. Мужу пришлось обратиться к психиатру, и тот поставил диагноз – параноидная шизофрения. Что ж, шизофрения – не СПИД, с нею люди живут.

– Ну это как сказать, – буркнула я. С психиатрами я вообще‑ то не очень дружила, потому что после известного «Щедровского дела» тетя настоятельно рекомендовала мне пройти курс обследования. Никаких психических отклонений у меня не выявили, а то, что я мэрию города Щедрого в аквариумных рыбок превратила, сочли закидонами переходного возраста.

Сибилла между тем продолжала:

– У нас с мужем было достаточно денег, чтобы ни он, ни я не работали в прямом смысле этого слова. Мои картины хорошо продавались, и этими деньгами я оплачивала пребывание мужа в дорогой частной психиатрической лечебнице. Он провел там полгода, но когда вышел, оказалось, что ему стало ничуть не лучше. И вот однажды… – Сибилла всхлипнула и заговорила тише: – Я всегда старалась прятать от мужа пузырьки с сильнодействующими лекарствами. Так советовали мне врачи. Дело в том, что в последнее время у мужа стали проявляться суицидальные наклонности. И вот однажды я не углядела… Он наглотался таблеток. Спасти его не удалось. В предсмертной записке он проклинал весь мир, который был так враждебен ему, и нашел теплые слова лишь для меня. Он написал, что мы никогда не расстанемся. Я тогда еще не понимала, что это он буквально‑ о‑ о‑ о…

Сибилла заплакала.

Моя тетя сказала ей в утешение:

– Итак, ваш муж‑ самоубийца стал неупокоенным и неотпетым по церковным обрядам призраком, который вас преследует?

– Да, – кивнула Сибилла. – Пытаясь сбежать от него, я сменила несколько стран и городов, но, какое бы жилище я ни выбирала, муж через некоторое время оказывался там. Нет, он не пугал меня, как, допустим, пугают классические, описанные в литературе призраки; он не занимался полтергейстом или пирокинезом, но и жить мне спокойно тоже не давал.

– А почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – поинтересовалась тетя.

– Ну… он же умер.

– Тем не менее призрак его существует, и существует весьма бойко. Впрочем, времена глаголов – это мелочи. Перед нами стоит действительно серьезная проблема. Продолжайте, Сибилла. Как же проявлял себя призрак вашего мужа? В какое время он чаще всего являлся вам?

– Чаще всего он являлся тогда, когда я занималась творчеством, – сказала несчастная художница. – Он смотрел, как я пытаюсь сотворить свои шедевры, и на лице его проступала то гримаса отвращения, то презрение, то насмешка. Муж считал, что все, что я создаю, недостойно называться произведением искусства. Один раз муж даже появился в галерее, где выставлялись мои работы…

– Ого! Высоки же у него эктоплазмические характеристики, – сказала тетя. – Обычно призраки не покидают стен привычного им жилища.

– Я занимаюсь творчеством обычно по ночам, когда и дворецкий и слуги спят, – продолжала Сибилла. – Поэтому вряд ли они имели несчастье наблюдать моего мужа. А мне… Ну как можно творить, когда в кресле перед тобой устроился призрак и корчит язвительные Рожи! Хорошо, хоть он ничего не говорит.

– Призраки не говорят только с простыми смертными, – сочла нужным прояснить вопрос Анна Николаевна. – С ведьмами они быстро становятся разговорчивыми.

– Такова моя судьба, – подвела черту под рассказом Сибилла. – Из‑ за призрака покойного мужа я нахожусь постоянно на грани истерики. У меня нет никакой личной жизни, мое творчество в кризисе. Умоляю: спасите меня!

– Что ж, спасать людей – дело благородное, – раздумчиво произнесла Анна Николаевна. – Но связываться с чужими призраками себе дороже.

– Тетя, – внесла свою лепту в разговор я. – Да ладно вам! Что мы, с призраком не разберемся?! Надо помочь человеку искусства.

– Спасибо, Юлия, – тепло сказала Сибилла и одарила меня дивным взглядом изумрудных глаз.

– Что ты поперек тетки в пекло, – проворчала Анна Николаевна и проглотила засахаренный ломтик дыни. – Нет, Сибилла, это невозможно.

– Сибилла, это возможно, – продолжала настаивать я. – Просто моя тетя любит, чтобы ее подольше поупрашивали.

– Я в отчаянном положении, – сказала Сибилла со слезами в голосе. – Мне не у кого больше просить помощи. Поэтому… Уолтер!

Дворецкий не замедлил явиться.

– Запри все двери и прикажи навесить на окна ставни. Наши гостьи останутся у нас ночевать.

– Да, госпожа.

– И принеси то, что лежит на серебряном подносе.

– Уже несу, госпожа.

– Сибилла, вы не понимаете, с кем имеете дело, – усмехнулась Анна Николаевна. – Если мы захотим, то пройдем и сквозь стены вашего особняка.

Вернулся Уолтер с серебряным подносом. На подносе лежал довольно убогого вида револьвер, Сибилла схватила этот музейный раритет и принялась поочередно целиться то в меня, то в тетю.

– Я не выпущу вас отсюда, пока вы не освободите меня от призрака! – таково было радикальное решение художницы.

Вид женщины, неумело потрясающей револьвером, вызывает сочувствие. Тетя сказала:

– Хорошо. Мы поможем вам. Но вы будете присутствовать при изгнании.

– Все, что угодно, – обрадовалась Сибилла и положила допотопный револьвер на поднос. – Унесите оружие, Уолтер.

– И спрячьте подальше на чердаке, – от себя добавила я.

– Да, госпожа, – был ответ дворецкого.

– Что ж, – сказала тетя, вытирая губы салфеткой и вставая из‑ за стола. – Идемте в вашу мастерскую, Сибилла. Вы ведь сами говорили, что там призрак появляется чаще всего.

– А можно, я доем мороженое? – невинным голосом осведомилась я.

– Юля, не жадничай, это испортит твою фигуру, – поучительным тоном сказала тетя. – Оставь мороженое, и идем спасать Сибиллу от призрака.

Вот всегда она так.

Мы гуськом по витой лестнице поднялись на третий этаж, который, как сказала Сибилла, полностью был занят под мастерскую. Все помещение было выдержано в японском стиле: раздвижные двери, татами на полу, подушки вместо стульев и строгие светильники с нарисованными на промасленной бумаге журавлями.

– Стильно, – не преминула похвалить я.

– Спасибо, – улыбнулась Сибилла. – Сейчас я покажу вам «Полет».

– Полет? – удивилась тетя.

– Да, мою новую скульптуру, ради которой я отобрала у вас последнюю коробку гвоздей. Кстати, а у вас дома не завалялась пара‑ тройка десятков пробок от шампанского?

– К сожалению, нет, – покачала головой тетя.

И тут мы увидели «Полет».

Да, это была впечатляющая техногенная катастрофа, переданная силами гвоздей и пробок от шампанского. Но сделано было мастерски, ничего не скажешь.

– Ну как? – трепетно спросила нас Сибилла.

– Потрясающе, – совершенно искренне ответили мы с тетей. Потом тетя подумала и добавила: – Вот эти гвозди, что справа…

– Это слева, тетя.

– Все равно. Так вот, они создают картину метафизического напряжения, сравнимого разве что с произведениями Пауло Коэльо.

– Ого, – только и сказала я. Пауло Коэльо был одним из любимых тетиных писателей, так что уж если она пошла на такое сравнение…

– Впрочем, Сибилла, мы здесь не за этим. Время близится к полуночи, а мы еще не готовы к встрече с призраком.

– Вам что‑ то нужно? – заволновалась Сибилла.

– Да, – кивнула тетя. – Кусок мела и свободное от татами пространство размером примерно два на два метра.

Мы с Сибиллой немедленно освободили от татами требуемое пространство. При этом руки наши раз или два соприкоснулись, и по коже у меня побежали мурашки. Все‑ таки Сибилла была прекрасна, и не надо забывать, что я в нее влюбилась.

Под татами обнаружился простой некрашеный дощатый пол, и тетю это почему‑ то неимоверно обрадовало.

– Мел, пожалуйста, – попросила она.

Сибилла порылась в коробках со своими принадлежностями для художества и нашла солидный кусок мела. Протянула его тетушке. Та с важным видом его приняла и сказала:

– Вы пока можете понаблюдать.

Ну мы и устранились.

Пока тетя вычерчивала магический круг и украшала его знаками сефиротов, я задавала Сибилле актуальные, прямо‑ таки животрепещущие вопросы:

– Сибилла, а вы каким шампунем голову моете? У вас такие волосы блестящие, просто удивительно!

– Юлия, я мою голову специальным травяным составом, который купила в лавке, торгующей продукцией «Панацеи‑ Фарм». Эта лавка находится на улице Святого Сердца. Хотите, как‑ нибудь вместе ее посетим.

– Ужасно хочу. Но у меня такое напряженное рабочее расписание! Мокрида Прайс держит меня просто в ежовых рукавицах. Сибилла, а у кого вы делали пирсинг?

– В квартале Азеведо феи держат хороший косметический салон. Я там и брови выщипываю. И кстати, все очень недорого.

– Ах, Сибилла, как я вам завидую! У вас масса времени, чтобы следить за собой! А я со своей работой…

– Юлия, да что вы! Вы прекрасно выглядите. Особенно меня восхищают ваши босоножки.

– Правда? А вот я их терпеть не могу. Моя любимая обувь – кроссовки «Рибок». Но положение в фирме обязывает, чтобы я носила на работу чертовы босоножки на высоченном каблуке.

– Вам идет. Не сомневайтесь.

– Сибилла, – сказала я, шалея от собственной наглости, – а давайте как‑ нибудь поужинаем вместе.

– Отличная идея. Я сообщу вам на магический кристалл, когда буду свободна. Забронируем столик в ресторане «Виваче», там отлично кормят…

– Это будет просто здорово.

– Девушки, я закончила, – сообщила тетя, прервав нашу замечательную беседу.

Мы напряглись.

– И что теперь? – спросила Сибилла.

– Юля, ко мне в круг, ты поможешь при ритуале.

– Я даже не знаю, что делать. Я никогда не связывалась с призраками.

– Ничего, сообразишь по ходу. В круг, я сказала!

Я нехотя покинула Сибиллу и вошла в круг. Едва я переступила меловую черту, как меня ощутимо качнуло.

– Тетя, – сказала я, – а вы всадили в этот круг немало энергии.

– А как еще прикажешь работать? – удивилась тетя. – Вполсилы? Девочка, ведьмы так не поступают Сибилла, а вы сядьте на подушки и расслабьтесь. От вас уже ничего не зависит.

– Хорошо, – просто сказала Сибилла и уселась на плоскую как блин подушку в позе лотоса. – А можно, я буду медитировать?

– Ну, если у вас получится… Предупреждаю, будет довольно шумно.

– Надеюсь, разрушений не будет? – обеспокоилась Сибилла.

– Не гарантирую, – ответила тетя.

Где‑ то далеко, на башне магистрата, часы начали бить полночь.

– Пора! – воскликнула тетя. – Сибилла, назовите имя вашего мужа!

– Игорь, – тихо сказала Сибилла.

– Игорь? – удивилась тетя. – Он что, русский?

– Нет, он поляк, – сказала Сибилла. – Странно… Он почему‑ то не появляется.

– Вы ошибаетесь, – усмехнулась тетя. – Я уже чувствую его приближение. Смотрите, знаки сефиротов начинают светиться. Призрак является в наш мир. Игорь, силами Великой Матери заклинаю тебя: явись и будь мирен!

В комнате ощутимо похолодало. Сибилла прервала медитацию и испуганными глазами смотрела на нас с тетей.

А потом все мы увидели Игоря.

Это был довольно симпатичный призрак. Все‑ таки за полного урода Сибилла, наверное, и не вышла бы замуж. у Игоря было вытянутое, как у лошади, лицо, большие навыкате глаза, сейчас светящиеся красным светом, нос с горбинкой, длинные светлые волосы… Облачен призрак был в прозаическую одежду: широкую клетчатую рубаху и потертые джинсы. При этом он был босиком. Ну, мало ли. Может, у призраков причуды такие.

Игорь обратил свой взор на Сибиллу, протянул к ней руки и вдруг услышал:

– Вонми, призрак, и обернись! Это я, ведьма Амидаль, вызвала тебя.

Призрак отвернулся от трепещущей Сибиллы и уставился своими красными гляделками на тетю. А потом отчаянно расчихался.

– Сильные эктоплазмические характеристики, – снова повторила тетя. – Он даже чихает. Какие остаточные рефлексы!

– Чихаю, да, – противным голосом сказал Игорь. – Нет бы пожелать доброго здоровья! Ох, черт!.. Я заговорил! Ура! Настал тот миг! Я верил, что когда‑ нибудь обрету способность говорить! Ну, Сибилла, теперь тебе конец – я тебя со свету сживу своими разговорами. И тогда мы оба будем призраками, ха‑ ха‑ ха!

Сибилла от этих слов побледнела, как тот самый мел, и из позы лотоса брякнулась в обморок. Но нам некогда было уделять ей внимание. Надо было обуздать распоясавшегося призрака, зачем нас, собственно, и пригласили.

– Призрак, Игорем именуемый, – возвысила голос тетя, – воззрись на меня и отныне признай меня своей повелительницей!

– С какой стати? – сверкнул глазами Игорь. – Вы, конечно, мадам, женщина симпатичная, даже поинтересней моей Сибиллы будете…

– Ах, – и Сибилла автоматически вышла из обморока. – Негодяй!

Игорь продолжал:

– Так вот, дама вы интересная и к тому же ведьма, но с какой стати вы набиваетесь в мои повелительницы? Я призрак со свободой совести, верований и политических взглядов. Каким жил, таким и умер и после смерти остался.

– Я не собираюсь касаться твоих политических взглядов, – металлическим голосом произнесла тетя. – Но взгляни на эти знаки.

Призрак внимательно всмотрелся в знаки сефиротов.

– Какое‑ то народное творчество, – наконец сказал он. – Ничего не понимаю.

– Это знаки сефиротов! – воскликнула тетушка. – Ты должен страшиться их и повиноваться тому, кто их написал. Во всяком случае, так написано в книге о призраках.

– Не верьте книгам! – расхохотался призрак. – Их пишут несовершенные люди, такие же бездарные, как все эти жалкие имитаторы Рубенса и Моне! Лучше скажите прямо, чего вы от меня хотите?

– Мы хотим, чтобы ты навсегда оставил в покое свою жену Сибиллу Тейт.

– С какой стати?

– Твое постоянное присутствие негативно влияет на ее жизнь.

– Ну и что? Это ее проблемы. Должна была головой думать, когда за меня замуж шла.

– Но она же не знала, что ты не оставишь ее и после своей смерти! Нельзя быть таким эгоистом!

– Почему?

– Что «почему»?

– Почему нельзя быть эгоистом? Я все отведенное мне время существую как эгоист, и ничего, не жалуюсь. Я уже, знаете ли, привык считать себя центром земли. Это очень позитивно влияет на уровень моего критического мышления. Кстати, послушайте‑ ка! Если я теперь говорить могу, то, может, могу и писать? Тогда я снова примусь за сочинение критических статей и буду размещать их в Интернете на персональном сайте…

– Игорь, только не это! – взмолилась Сибилла.

– Не волнуйся, дорогая, о твоем творчестве я писать не буду. Я уже давно отказал тебе в наличии хоть какого‑ нибудь таланта. Ты – вопиющая бездарность.

– Дрянь! – вскричала Сибилла. – И я тратила на тебя свои лучшие годы!

– А теперь я трачу на тебя свою эктоплазму, – сыронизировал Игорь. – Так что мы квиты.

– Игорь, – вмешалась Анна Николаевна, – я заклинаю тебя всеми именами ангелов небесных, дабы ты покинул свою жену и переселился в лимб, где призракам и место.

– В лимб? – переспросил Игорь. – Да там скука бессмертная. Ни одного объекта для критики. Нет, даже и не просите. Я останусь с Сибиллой и буду терзать ее.

– Ты же ее любил! – вырвалось у меня. Тетя посмотрела на меня с недовольством.

– Любил, ну и что? Кто‑ то из поэтов сказал, что чаще всего мы мучаем именно тех, кого любим. Так что все нормально.

– Я предлагаю сделку, – суровым голосом сказала тетя.

– Сделку?

– Именно.

– Что ж, это интересно, – сверкнул красными глазами Игорь. – И каковы же условия сделки?

– Вы навсегда покидаете Сибиллу и при этом переселяетесь… в какой‑ нибудь другой дом.

– Я так и знал, что вы мне это предложите! – захлопал в бесплотные ладоши Игорь. – Что ж, я готов пойти на такую сделку, но при условии.

– Каком условии? – спросила тетя.

– Я переселюсь не куда‑ нибудь, а в ваше жилище, достопочтенная ведьма.

– Что?

– Что?!

– Что???

– А чего же вы хотели, – глумливо улыбнулся Игорь. – Всегда приходится чем‑ то жертвовать, если делаешь доброе дело.

– Тебе‑ то откуда знать, призрак! – вскричала я. – Ты сроду добрых дел не делал!

– А я прочел в специальной литературе по этике. – Улыбка Игоря стала еще глумливей.

– Я должна подумать, – сказала тетя и нахмурилась.

– Подумайте, подумайте, – продолжал издеваться Игорь. – Я вам житья не дам. Я каждый ваш шаг критиковать буду! Каждый прыщик на лбу вот этой девчонки!

– Я тебе не девчонка, – огрызнулась я. – А великая ведьма!

– Ой, ой, испугался! Что ты мне сделаешь, великая ведьма? По закону об охране призраков ты не можешь обратить меня в первичную эктоплазму. Так что терпи.

– Я согласна, – мрачно изрекла тетя.

– Анна Николаевна, вы хорошо подумали? – Я испугалась за тетино душевное здоровье. Она у меня была альтруисткой, но не до такой же степени…

– Я все решила. Призрак, именуемый Игорем, я приглашаю тебя пребывать в моем жилище до тех пор…

– Пока мне там не надоест! – воскликнул Игорь.

– Что ж, ты сам это сказал, – чересчур спокойно заявила тетя. – Но даже если тебе и надоест пребывать в моем жилище, ты, покидая его, не вернешься в дом Сибиллы Тейт, а отправишься в лимб, где истинное место подобным тебе.

– Заметано! – сказал призрак.

– Что ж, в таком случае прощайся с Сибиллой, – сказала тетя. – До утра ты должен быть в моем доме, иначе нарушатся причинно‑ следственные связи сегодняшнего события.

– Совершенно верно. – Призрак снова улыбнулся, а я подумала, что отныне наша спокойная жизнь в коттедже закончилась. Мало мне Мокрицы Прайс на работе, теперь, приходя домой, я буду обнаруживать в шкафу или комоде этого бойкого призрака с огнем в очах и дырками на коленках джинсов. Святая Вальпурга, покровительница всех ведьм, ниспошли мне терпения! И заодно смирения, но в приемлемой дозе. А то все пешком по мне ходить будут.

Сибилла встала.

– Ну, прощай, Игорь, – сказала она с облегчением.

– Прощай, Сибиллочка, – оптимистично квакнул Игорь. Конечно, чего ему, переходит на другое место жительства, вот и все.

– Поспешим, – строго сказала тетя. – Сибилла, откройте в мастерской окно.

Сибилла бросилась открывать окно, между делом говоря:

– Я никогда, никогда не забуду вашей доброты, госпожа Гюллинг. Юля, надеюсь, мы еще увидемся… Мне так повезло, что я вас встретила.

– Да уж, – сказала я. – Это точно.

В распахнутое окно врывался свежий ночной воздух. Тетя шагнула из круга и, взлетев, ступила на широкий подоконник. В этот момент она была просто прекрасна. Я залюбовалась ею. Вот что значит настоящая ведьма!

– Юля, – негромко позвала меня Анна Николаевна. Я тоже шагнула из круга прямо в воздух и, бросив прощальный взгляд на Сибиллу Тейт, опустилась на подоконник.

– Игорь, – спокойным, но суровым тоном пригласила бесшабашного призрака тетя, – встаньте между нами. Мы возьмем вас за руки.

– О, как это романтично! – захихикал призрак. – Две условно симпатичные ведьмы под белы рученьки препроводят меня в новое жилище! Мило! Мило!

Ох и огребешь ты у меня, призрак, за «условно симпатичных». Ох, огребешь. Спать не буду, перерою все книги о призраках, а найду способ, как тебя сделать шелковым!

– Спасибо вам! – на прощанье крикнула Сибилла, и тут мы, взяв призрака за вялые ладони, шагнули в воздух ночи.

Как известно, призраки – это эктоплазма: малопонятная субстанция, остающаяся от человека, упорно цепляющегося за жизнь после смерти. Эктоплазму никто не ощущает, кроме медиумов и ведьм. Сейчас она ощущалась мной как холодная потная ладонь довольно противного призрака (не знаю, что ощущала Анна Николаевна, но не думаю, что что‑ нибудь приятное).

Втроем мы летели над засыпающим городом. Время после полуночи вовсе не означает, что Оро погружается в глубокий сон. На работу выходят многие вампиры и опять же призраки. На «Панацее‑ Фарм» начинается третья, замогильная смена, означающая, что к работе приступают умертвия. Именно им приходится делать самые опасные, связанные с сильнодействующими ядами лекарства. Кое‑ где светились тусклые огоньки свечей ведьм, собравшихся на шабаш… Словом, жизнь кипела, и не было до нас никому никакого дела.

Мы без приключений добрались до дома. Тетя протащила Игоря через защитное поле и произнесла официальную формулу, разрешающую этому призраку‑ греховоднику пребывать в нашем уютном (доселе) жилище.

Втроем мы добрели до кухни. Тетя попросила чаю с капелькой бренди для поправки здоровья. Я принялась готовить чай, а призрак вошел в стену, мотивируя это тем, что должен детально ознакомиться с жилищем. Надеюсь, он не станет греметь кастрюлями и не перепачкает кетчупом мои выходные платья…

Поставив перед тетей чашку чая, я уселась напротив, подперла ладонями щеки и воззрилась на свою наставницу долгим взглядом.

Тетя с видимым наслаждением отпила чаю, посмаковала его, а потом спросила:

– В чем дело?

– В вашей благотворительности, тетя. Вы не думаете, что она принесет вам много проблем?

– Ты про Сибиллу и призрака?

– Именно.

– Все будет хорошо, поверь мне.

– Тетя, я верю. Я бы и сама на вашем месте поступила бы точно так же. Кстати, вы не думали над тем, как этого призрака обуздать?

– Я все слышу! – донесся голос Игоря.

– Я над многим думала, Юля, – утомленно сказала Анна Николаевна. – И волнует меня сейчас не призрак…

– Я опять‑ таки все слышу! – квакнул Игорь где‑ то в промежутке между этажами. Но мы не обратили на него внимания.

– Что вас волнует, тетя? – спросила я и втихую налила себе полрюмки бренди.

Тетя отобрала у меня бренди и выпила сама. Погрозила пальцем. Понимаю, понимаю: алкоголь мой враг. А кто друг? Амитриптилин? [2] Но задуматься как следует над этим вопросом мне не дали. Тетя заговорила приглушенно и задумчиво:

– Как‑ то странно все получилось. Мы пошли в магазин господина ла Барки за гвоздями.

– И приобрели эти гвозди, – поддакнула я.

– Но нашей целью были не гвозди, а информация. Мы надеялись, что господин ла Барка вспомнит свою покупательницу – высокую, стройную брюнетку.

– И тут появилась Сибилла Тейт.

– И лишила нас гвоздей. А также – на некоторое время – мобильности и здравомыслия. Признайся, Юля, ты ведь в нее влюбилась.

– Да вы что, тетя?! Да чтобы я – в женщину… Ну допустим. И что такого? Это платоническая любовь, между прочим, и горе тому, кто подумает дурное!

– Я не про то. Я говорю о том, что Сибилла практически захватила нас, глупых и доверчивых, в плен. А если она и есть убийца?

– Какой убийца?

– Юля, у тебя в голове от жары перемкнуло. Проясни мозги. Мы что расследовать взялись? Убийство феи в корпорации «Медиум».

– Ой, и верно, – вспомнила я. Тут же перед моим мысленным взором встала отрубленная, да еще и проколотая гвоздем рука феи. – Но мы не продвинулись ни на шаг. Я не думаю, что Сибилла убийца.

– А почему?

– Она не работает в корпорации «Медиум».

– А откуда ты знаешь, что не работает?

– Она не сказала… И потом, я ее там не видела нигде.

– А много ты вообще видела в корпорации? Ты только и делаешь, что носишься по поручениям Мокриды Прайс, сама говорила. Ты даже не была в храме Великой Матери.

– Некогда мне.

– Вот‑ вот. А насчет того, что ты не видела Сибиллу… Так убийца и не станет себя афишировать.

– Нет, тетя, Сибилла не может быть убийцей фей. Ну не может, и все. Она какая‑ то слишком светлая, что ли. У нее такая аура.

– А ты тоже заметила! Да, аура у нее чистая, как у пятилетнего ребенка. Ни пятнышка. Но ауру всегда можно почистить.

– Сибилла не стала бы. У нее мышление другое, позитивное. Она вся в искусстве, в творчестве…

– Однако это не помешало ей распознать в нас ведьм и буквально захватить в плен.

– Она хотела решить свою проблему.

– И решила. За наш счет.

– Ну, уж это мы сами виноваты.

– Я все слышал! – Призрак выпал из потолка и уселся на буфете. Половина плеча у него при этом ушла в потолок. – Вы пытаетесь обвинить мою Сибиллочку в каком‑ то убийстве. Это не есть хорошо. Вы злые ведьмы. И коварные притом. Хочу я покидать ваше жилище!

– Что это ты с акцентом заговорил? – с улыбкой поинтересовалась Анна Николаевна.

– Наверное, на него дом так воздействует, – определила я.

– Игорь, успокойся, – сказала тетя. – Никто твою Сибиллу ни в чем не обвиняет.

– Точно есть сие? – подозрительно спросил призрак.

– Точно, – успокоила его тетя.

– Тогда идите смотреть‑ видеть, что обрел я в комнате под косым потолком!

– Это моя спальня!

– Идите смотреть, чтобы не говорить: «Это сделал злой Игорь»!

Мы немедленно поднялись в тетину спальню. Здесь все было без изменений…

Кроме одного.

На полу сидела полуживая фея, у которой была отрублена кисть.

ГЛАВА 7

– Ночь, похоже, все еще молода, – напряженным голосом сказала тетя, внимательно разглядывая сжавшийся на полу комок в каких‑ то легкомысленных тряпках. – Была бы она еще и нежна…

– Многого хотите, тетя, – ответствовала я. – Нежные ночи для нас закончились еще в докритическом возрасте.

– Это ты о чем?

– Потом поймете. Сейчас надо выяснить, каким образом в нашем жилище оказалось это несчастное существо. Сидите, сидите, не надо вставать!

Но фея и не вставала. Из положения сидя она простерлась перед нашими с тетей ногами и прерывающимся, сбивающимся на шепот голосом заговорила:

– Май умоляет вас о помощи! Май просит у вас защиты! Май стенает: не прогоняйте!

– Кто это – Май? – удивилась тетя.

– Я – Май, – обрубком руки указала себе на грудь несчастная феечка. Для этого ей пришлось чуть приподняться, и на какой‑ то миг мне удалось разглядеть ее лицо, скрытое за копной спутанных, свалявшихся волос. Это лицо, когда‑ то хорошенькое, сейчас было обезображено ужасом. – Спасите Май. Вы можете. Вы всесильны.

– Интересно, откуда у нее представления о нашей всесильности? – задумчиво произнесла Анна Николаевна.

– Сейчас важно не это. – Я склонилась над Май, взяла ее за плечи, приподняла. У меня было такое впечатление, что я взяла в руки брошенного побитого котенка. Да почти так оно и было! Феи – переходная ступень от животных к бесплотным духам, порождения стихий. – Май, как ты попала в наш дом?

– Именно. Хороший вопрос, Юля, – кивнула Анна Николаевна. – Учитывая защиту, которую я поставила…

– Меня привели сестры, – сказала фея.

– Сестры – это другие феи? – на всякий случай уточнила я.

– Да, – сказала несчастная и повторила: – Спасите Май. Спасите всех сестер!

– Так, о спасении всех сестер поговорим позже, – разрешила ситуацию тетя. – Сейчас, похоже, надо заняться спасением Май.

Феечка обвисла у меня в руках. Те, кто думает, что феи пахнут духами «Ив Роше», мягко сказать, заблуждаются. Некоторые феи пахнут помойными отбросами и грязны, как те самые отбросы.

– Она без сознания, – сказала я тете. – Такое впечатление, что ее держали в мусорной куче. Скажите, а фей моют?

– Моют, конечно. Феи – почти те же люди, и у них почти все как у людей.

– Тогда давайте приведем ее в сознание и искупаем. Запах жуткий.

– Это не я! – раздался голос Игоря. Ох, а про него мы и забыли.

– Верим, что не ты, Игорь, – сказала я терпеливо. – Не мешал бы ты нам в ближайшие сто двадцать часов, а?

– Как угодно, – обиделся призрак. – Если понадоблюсь, я буду на чердаке.

– Ага, давай.

Тетя меж тем сходила в свою тайную лабораторию и принесла оттуда склянку с желтой, на вид густой, как ликер, жидкостью.

– Что это, тетя? – поинтересовалась я.

– Состав из трав и масел: оливкового, базиликового… Там много всего. Все трижды заговоренное, дистиллированное, как положено. Помогает от голодных обмороков, придает силы. Сама пила, когда сидела на диете.

– Вы сидели на диете? – Я недоверчиво окинула взглядом стройную и подтянутую фигуру моей тетушки.

– Было дело, но сейчас не об этом.

Тетушка поднесла склянку к губам феи, приоткрыла ей рот и влила туда несколько капель своей волшебной жидкости. Капли подействовали как надо – щеки феи зарозовели, глаза открылись, она часто задышала.

– Еще глоточек, – умоляюще прошептала она.

– Конечно, – кивнула тетя.

Фея надолго присосалась к склянке. «Глоточком» тут и не пахло.

– Ей передозировка не грозит? – на всякий случай спросила я.

– Ничего страшного, эту жидкость можно употреблять в любых количествах. Это тебе не виски и не шампанское. Пускай наша феечка взбодрится. Нам бы, кстати, тоже не мешало. Чувствую, спать нам сегодня не придется.

– Да, тетя, вот это вы верно подметили.

Фея осушила почти треть склянки и заметно взбодрилась.

– Как хорошо! – сказала она.

– А теперь – в ванную, – приказным тоном потребовала я. – Иначе никаких разговоров о помощи!

– Май пойдет в ванную, – с робкой улыбкой сказала фея. – Май давно не мылась. Май стыдно.

– Ну вот, чтоб не было стыдно, и пойдем купаться Тетя, а вы подберите ей какую‑ нибудь одежку из моего гардероба. Похоже, мы с Май одного размера.

Пока я набирала в ванну воду и разводила пену с ароматом персика, Май сбросила с себя все лохмотья до единой ниточки. Похоже, она совершенно меня не стеснялась. Интересно, а феи вообще стеснительны? Какие у них чувства, у фей? Какие настроения, радости, печали? Я ведь ничего о них не знаю.

Кроме того, что кому‑ то нравится их убивать.

– Полезай в ванну, а я буду тебя отмывать, – сказала я, глядя на голое, замызганное и щуплое тельце.

– Да, госпожа. – Фея мышкой проскользнула в заполненную теплой ароматной пеной ванну.

В ванне она казалась еще меньше – девочкой лет восьми. Я взяла мягкую поролоновую губку в виде розового кролика, густо намылила ее и принялась аккуратно тереть фее спину и плечи. Феечка довольно мурлыкала, нет, честно, мурлыкала прямо как кошка! Я никогда не знала, что феи мурлычут! Велики дела твои, святая Вальпурга!

Потирая фее спину, я заметила два странных симметричных бугорка, находящихся чуть повыше лопаток. Бугорки были затянуты розовой свежей кожей.

– Что это? – спросила я у феи, аккуратно касаясь пальцем бугорка.

– Крылья. Были. В Голубой " стране были, а здесь отвалились. У всех фей так.

– Странно…

– Просто там, где люди, у фей отваливаются крылья. Негде и незачем летать. А можно мне шампунь?

Я дала Май шампунь, и она принялась ожесточенно мыть свои длинные спутанные волосы. Когда она их вымыла, из грязно‑ серых они оказались платиново‑ золотистыми. Где же все‑ таки скрывалась эта фея, раз ухитрилась так вываляться в грязи?

Наконец с мытьем было покончено. Я закутала фею в пестрый махровый халат, волосы она сама высушила ладонью – значит, и феям подвластно мелкое колдовство. Впрочем, как бы иначе они выжили?

– Ну вот, – сказала я ей. – Теперь ты похожа на человека.

– Май не человек, – немедленно пояснила она. – Май – фея.

– Ну, значит, похожа на фею. А теперь идем, нас моя тетя ждет не дождется, хочет выяснить, зачем мы понадобились народу фей.

Анна Николаевна ждала нас в своей тайной лаборатории, держа в руке печально известную коробку с отрубленной кистью. Едва мы вошли и фея Май увидела кисть, как из ее нечеловечески больших сине‑ хрустальных глаз полились слезы.

– Это твоя рука? – дрогнувшим голосом спросила фею тетя.

– Да, да! – часто закивала головой Май.

– Садись вот в это кресло, фея. Садись, не бойся. Я попробую пришить тебе руку.

– Тетя, это дело хирурга, а не колдуньи!

– А ты не встревай, я сама знаю, у кого какое дело. Лучше усади Май и подай мне вон из того шкафа коробку черного цвета.

– Здесь все коробки черного цвета…

– А ты подай ту, у которой на крышке наклеена фотография Арнольда Шварценеггера.

– А, понятно! Достаю… Тетя, на фотографии написано «Госпоже Гюллинг, с любовью, Арни»! Арни?! Какое отношение вы имеете к этому глобальному человеку?!

– Было дело, пересекались как‑ то, – туманно ответила тетя. – Давай коробку, не тяни.

Я отдала тете коробку. Она щелчком пальцев поманила к себе небольшой столик, вроде тех, какими пользуются фокусники, поставила на него коробку и открыла ее. Я немедленно сунула нос. Фу, проза жизни! В коробке оказались три катушки ниток и несколько ярко блестевших иголок, воткнутых в меховое брюхо какой‑ то непонятной зверушки.

– Зря ты изображаешь мировое презрение, – сказала тетя. – К твоему сведению, эти нитки спряла сама Великая Безымянная Ведьма. Нет на свете ничего прочнее и тоньше этих ниток.

– А‑ а… А иголки?

– Такими иглами шьют только ведьмы. Потому что они не из металла, а из солнечных лучей. Их и брать надо со специальным заклятием, а то сожжешь руку.

– Да будет вам!

– Юля, тебе придется мне поверить. Потому что тебе еще придется мне помогать.

– То есть как?

– Ты будешь держать кисть, пока я буду пришивать ее к запястью.

– Ай, я боюсь! Это же ужас!

– Ужас – это когда приличная, подающая большие надежды ведьма боится совершить обычное колдовство!

– Ничего себе обычное! Это не носок заштопать.

– Если ты предпочитаешь штопать носки, тогда уходи из ведьмовства. Успокой Май. Она нервничает.

– Май, успокойся, милая, – дрожащим голосом сказала я фее. – Сейчас мы с тетей сделаем тебе небольшую операцию. Больно не будет. Ведь не будет больно, Анна Николаевна?

– Не будет. Будет немного щекотно. Не бойся, Май. Если хочешь, можешь не смотреть сюда. Смотри в сторону и напевай какую‑ нибудь песенку.

Май повиновалась. Видимо, склонность к повиновению и терпению у фей в генетической памяти. Какие же несчастные они существа!

Май мурлыкала тихим измученным голоском какую‑ то песенку на старофейском языке, а тетя и я взялись за работу..

Оказалось, при должном колдовском подспорье (заклинания там и прочие ведьмовские штучки) ведьме можно поработать и хирургом. Примерно через полчаса отрубленная кисть была пришита к запястью, и шов сросся, будто его и не было. Затем тетя прочитала молитвы Великой Богине и святой Вальпурге, с тем чтобы они даровали умершему жизнь, и кисть ожила.

– Вот и все колдовство, – сказала тетя. И ватным тампоном вытерла свой взмокший лоб.

Май повернулась и посмотрела на свою возрожденную руку. Осторожно согнула кисть. Потом, ни слова не говоря, встала с кресла и опустилась на колени перед Анной Николаевной.

– Встань, встань, девочка, – строго сказала Анна Николаевна. – Я сделала для тебя то, что должна была сделать. Разве не за этим ты пришла ко мне?

Май поднялась с колен и покачала головой:

– Май благодарит, Май сердечно признательна, но Май пришла не за этим.

– А за чем же? – удивилась тетя.

И Май рассказала вот что.

На окраине Оро есть рабочий поселок, в котором живут только феи. Об этом поселке не знает ни профсоюз фей, ни полиция, ни тем более руководители корпораций, которые пачками принимают фей на работу, не спрашивая у них никаких документов. Да и какие могут быть документы у феи? И так понятно, что она эмигрировала со своей исторической родины, Голубой страны, в поисках лучшей доли. На границе между фейным и человеческим мирами феи теряют крылья, но обретают возможность пахать как проклятые по восемь – двенадцать часов в день, производя всевозможную колдовскую продукцию.

Поначалу феи не роптали. Их устраивало то, как с ними обходятся. В поселке есть какое‑ никакое жилье (в Голубой стране и того не сыщешь), налажена доставка нектара и прочих продуктов питания. Те из фей, кто разбирается в целительстве, становятся врачами для своих сестер. Те, кто хочет плодиться, плодятся, насколько я поняла, методом партеногенеза. У фей нет мужчин, да и женщинами их можно назвать с большой натяжкой. Больше всего они напоминают рабочих пчел в улье – прав никаких, обязанностей тьма. Да и вообще социальная система в этом поселке фей очень похожа на систему, по которой устраивается рой в улье. Есть одна королева или матка, которую начинают готовить к королевской миссии с детства, есть феи‑ работницы, есть феи‑ воспитательницы и фрейлины королевы, есть феи‑ охранницы. Кого нет, так это трутней; феи, как я уже сказала, в вопросе размножения целиком и полностью полагаются только на себя. Так вот, подобная жизнь ни у кого из фей не вызывала ропота. Множество из них работали на самых тяжелых производствах Оро, заработок же все феи складывали в одно общее казнохранилище, которое охранялось не меньше, чем королева фей (не путайте ее с шекспировской королевой Маб, ничего общего).

– Так в чем же дело? – спросила я Май, которая рассказывала все вышеприведенное довольно бессвязным образом. – Что вас беспокоит?

– У нас появился враг, – сказала Май.

– Ну, в жизни у всех когда‑ нибудь появляются враги, – философски заметила я.

– Этот враг особенный. – Май перешла на шепот. – Он в одном теле носит две души, и эти души стремятся погубить всех фей. Всех! Мы не знаем, в чем перед ним виноваты, но гнев его страшен, и остановить его невозможно.

– Понятно. И ты, Май, хочешь, чтобы вашего врага остановила я?

– Да.

– Замечательно. А почему?

– Потому что ты из «Медиума».

– А ваш враг тоже работает там?

– Сестры говорят, что да.

– Сестры говорят… А точно это известно?

– Неизвестно, – покачала головой Май. – Но мы знаем, что Апрель и Ласточка, которые работали в «Медиуме», были там же и убиты. И еще Люпин, Солнечный Луч, Шиповничек и Июль – тоже. Их зверски убили. Их просто растерзали.

– Тебе тоже досталось, – заметила я. – Расскажи, как ты сама встретилась с врагом. Ты ведь не работаешь в «Медиуме».

– Да, Май больше не работает швеей в «Медиуме», будь навеки проклято это место! Май развозит пиццу по домам людей.

– А феи едят пиццу? – для чего‑ то задала вопрос я.

Май фыркнула:

– Сестры не едят пиццу. Сестры едят искусственный Нектар, потому что настоящий им купить не по карману.

– Вот как, – протянула я. – Извини, Май, что прервала тебя. Продолжай.

– Однажды я привезла пиццу по адресу, как обычно Адрес был: улица Кабра Ночес, шестнадцать, строение «Е». Когда я позвонила в дверь и сказала, как говорю всегда: «Доставка пиццы! », дверь открылась и меня схватили сразу несколько рук. Пиццу уронили и затоптали. Тогда Май поняла, что крепко влипла. Май подумала, что попала на сборище сумасшедших ведьм‑ алхимичек, которые используют фей для того, чтобы испытывать на них свои новые лекарства.

– А что, действительно есть алхимички, которые испытывают на феях свои лекарства? – спросила я у тети.

– Я об этом слышу в первый раз, так же как и ты, – сказала тетя мрачно. – Я‑ то полагала, что Оро – вполне невинный во всех отношениях городок чистого колдовства…

– Госпожа заблуждается, – подняла палец залеченной руки Май. – Госпожа очень заблуждается!

Я проявила нетерпение:

– Тебя схватили, и что?

– И поволокли по длинному темному коридору. Я чувствовала запахи плесени и крови. Нечеловеческой крови.

– А чьей?

– Вервольфов, вампиров, фей…

– Потом?

– Потом меня втолкнули в комнату, освещенную одной тусклой лампочкой, и велели сидеть и ждать. Я ждала недолго. Свет в лампочке разгорелся, и стало светло как днем. Я изнывала от жажды, потому что феи, когда боятся, сильно хотят пить. Но никто не подал мне и капли воды. Май едва не потеряла сознание, и вот тут в комнату вошла женщина.

– Опиши ее, Май.

– Высокая, стройная, волосы чернее ночи, распущенные по плечам. Глаза – зеленые, как два светляка, и горят так же. Одета она была во все черное. У нее была веревка и плетка. Веревкой она привязала меня к стулу, а потом начала задавать вопросы. Если я не отвечала, она била меня плеткой по лицу.

– Какие вопросы она задавала тебе, Май?

– Она хотела знать, где мы прячем королеву и наши сокровища.

– А, понятно. Как же я сразу не догадалась.

Май укоризненно посмотрела на меня:

– Никто из смертных не должен знать, где скрывается королева фей и таятся сокровища фей. Это главные наши тайны.

– И ты, конечно, ничего не выдала?

– Май ничего не выдала, нет! Но потом женщина вышла, и через некоторое время вошел мужчина. Только он был не мужчина.

– То есть?!

– Запах от него был, как от ушедшей женщины. И хотя волосы у него были седые и короткие, а глаза сверкали желтым светом, Май поняла, что это один и тот же человек, меняющий личины и души. Он сказал: «Моя сестра ничего не добилась от тебя. Посмотрим, не заговоришь ли ты со мной». Май молчала. Тогда он достал шприц и сделал Май укол. Май стало так больно, будто ее сжигают на медленном огне! Май кричала, но ничего не сказала про королеву и сокровища. А потом… Потом боль прошла, и наступило время правды.

– Что значит – время правды?

– Невозможно было солгать либо что‑ то скрыть. Так и подмывало во всем признаться.

– Так тебе вкололи сыворотку правды! – догадалась я.

– Это было страшно. Май сдерживалась изо всех сил, чтобы не сказать великую тайну. Но все‑ таки…

– Ты проговорилась.

– Не совсем. Мои губы сказали только то, что королева фей работает в корпорации «Медиум».

– А это правда?!

– Нет, это неправда. Разве феи позволят своей королеве работать! Королева надежно спрятана, она плодит детей и хранит сокровища. Однажды, когда настанет срок, королева выйдет из своего убежища, и тогда все феи станут жить богато и счастливо. А пока мы должны трудиться.

– Я не совсем поняла: феи хотят завоевать Оро?

– Феи хотят завоевать весь мир, – с тихой гордостью отчеканила Май. – Тогда не будет войн и насилия, придет конец издевательствам над природой, и люди поймут, как надо жить.

– Опа, – высказалась я. – А до сих пор мы не понимали.

Май кивнула, подтверждая, что да, не понимали.

– Ладно, – сказала тетя. – Насчет экспансии фей поговорим после. Что ты еще сказала этому псевдомужчине, Май?

– Больше ничего. Он сильно избил меня, потом отвязал от стула и велел вышвырнуть меня за порог. Кто‑ то подхватил меня, снова долго волокли по коридору, а потом Май очнулась в городском парке одна‑ одинешенька.

– У меня есть версия, – после некоторого молчания заговорила я. – Фей в «Медиуме» начали убивать именно после того, как Май сказала, что королева там работает. Действовали методом случайной выборки: вдруг убитая да окажется королевой. Да, Май, ты подвела своих сестер под монастырь.

– Подо что? – удивилась Май.

– Неважно. Из‑ за твоих слов теперь гибнут твои сестры, это ты понимаешь?

– Да, – сказала Май. – Но лучше пусть гибнут они, чем королева.

– Ничего себе мораль.

– Это мораль роя, – тихо сказала тетя. – Матка неприкосновенна, рабочие пчелы не имеют значения.

– Именно так, – подтвердила Май.

– Теперь я не понимаю, чего ты хочешь от меня, – возмутилась я. – Чтобы я остановила убийцу?

– Да.

– Но ведь вам все равно, сколько фей будет убито! Вы же рой!

– Нам не все равно, – покачала головой Май. – Каждая сестра дорога другим сестрам и королеве. Когда умирает хоть одна фея, королева теряет каплю своей драгоценной крови.

– Ах вот оно что, – сказала я, – вот, оказывается, какая взаимосвязь. А как ты руку потеряла, Май? Тебя снова потащили на улицу Кабра Ночес?

– Нет. – Голос Май задрожал. – Тот же убийца в облике мужчины вошел в пиццерию, достал железный топор и отрубил мне руку. Все это было так быстро, что никто не успел даже «ах! » сказать.

– Понятно, – молвила тетя. – Непонятно только, чего ты от нас хочешь.

– Чтобы вы остановили убийцу.

– Почему именно мы? Нет других ведьм?

Май помолчала, потом тихо сказала:

– Потому что госпожа Юлия нас пожалела.

Вот так всегда. Язык мой – враг мой. Захотела заниматься расследованием таинственной смерти несчастной феечки – изволь!

Май между тем опустилась предо мной на колени:

– Госпожа Юлия, не оставляйте нас!

– Встань, – сердито сказала я. – С чего ты взяла, что я оставлю?

Май встала.

– Скажи, а убитые феи… Они имели какой‑ нибудь важный статус в вашей иерархии?

– Что? – непонимающе воззрилась на меня Май.

– Юля, ты забыла, – сказала тетя. – Важна только королева. Остальные – рой.

– А знаете что? – сказала я. – Я бы хотела увидеть этот рабочий поселок, в котором живут феи. Прямо сейчас.

– Май покажет! – радостно закивала фея.

– Ты соображаешь, который час? – забеспокоилась тетушка. – Даже если мы ненадолго и отлучимся в поселок фей, остаток бессонной ночи нам обеспечен. А завтра кое‑ кому на работу к Мокриде Прайс в офис.

– Ничего, выдержу, – заявила я. – Седлаем метлы. Фея, ты можешь летать на помеле?

– Могу, – немедленно отозвалась Май.

Но это она только так сказала…

Битый час мы в гараже учили Май правильно сидеть на древнем ведьмовском транспортном средстве. Тут ведь важно все: открен корпуса, поза, постановка рук. Это вам не просто – сел и полетел. Май корячилась над помелом, как ежик над арбузом. В конце концов, мы, чтобы не терять времени, посадили Май ко мне. Точнее, я посадила. Велела крепко держаться и не пищать. Ведь Май когда‑ то была крылатым существом. Значит, не должна бояться высоты, тряски и скорости.

Так мы и вылетели из тетиного гаража: впереди на помеле я и Май, следом – тетушка на своей супермодели, прутья которой были выкрашены в цвет «взбесившийся красный» (тетушка и тут была верна себе). Май взяла на себя обязанность показывать дорогу.

Стояла уже глубокая ночь. Никогда я не выходила или вылетала на улицы Оро в это замогильное время суток. Нет, все было спокойно, мы летели над домами на допустимой скорости, и воздушная дорога была свободна. Нам никто не повстречался на помеле или в ступе. Правда, пару раз мимо пролетали вампиры, размахивая полами своих плащей, как гигантскими крыльями летучей мыши. Мы на всякий случай пожелали им хорошей охоты.

По мере нашего полета менялся пейзаж внизу. Мы давно миновали фешенебельные районы Оро, промышленную зону и сейчас летели над небольшим, но довольно густым лесочком, искусственно посаженным на откосе холмов, на которых и был выстроен Оро.

За лесом мелькнуло озерцо, от которого поднимался мощный аромат сероводорода.

– Так вот куда сливаются все городские отходы, – догадалась я, мучительно стараясь не дышать. Тетушка на своем помеле неудержимо расчихалась.

– Да, – подтвердила мою догадку Май. – Это озеро смерти, озеро отходов. Когда‑ то оно было чистым и в нем водилась рыба. Теперь там водятся только уктуссы.

– Кто? – переспросила я, полагая, что ослышалась.

– Уктуссы, – повторила Май. – Мутанты и чудовища.

Словно подтверждая слова Май, озеро вдруг покрылось десятками яростно горящих зеленых, красных и желтых огоньков. Даже красиво на первый взгляд, если б я не понимала, что это глаза, внимательно и хищно глядящие на нас. На какое‑ то мгновение мои руки, сжимавшие черенок метлы, дрогнули, мне показалось, что я соскальзываю с помела прямо в жуткое озеро, и тут из воды высунулась голова одного из чудовищ. Даже в самом кошмарном сне не увидишь такого. Я почувствовала, что слабею.

– Осторожно, госпожа Юлия! – крикнула мне Май, разгоняя сумрак, который вдруг застлал мое сознание. – Они могут влиять на мысли людей! Закройтесь! Закройтесь!

А они ведь и правда влияли. Я уже слышала в голове шепот, мерзкий, как раздавленный червяк: «Падай к нам! Падай! Падай! » Наверное, то же испытала и тетя, потому что я услышала ее приглушенное оханье и тут же – град заклинаний и проклятий.

– Да не будет вам части со мною, проклятые! – крикнула тетя обитателям озера и развила на своем помеле крейсерскую скорость. Я незамедлительно последовала ее примеру, потому что голов на поверхности озера появлялось все больше и пасти они разевали все яростнее.

Наконец озеро мы миновали, но его вонь сопровождала нас еще с сотню метров. Теперь мы с тетей летели плечом к плечу, и я видела, как она бледна.

– Тетя, вы в порядке? – озаботилась я. – Может, мне немного повести вашу метлу?

– Нет, Юля, я справлюсь, – слабым голосом ответила Анна Николаевна, но по мере ее монолога голос креп. – Подумаешь, чудовища! Вот, помнится, была в нашем музыкальном училище контрольно‑ ревизионная проверка, вот это был ужас. На барабанах кожа лопалась от нервного напряжения.

– Тетя, это вы преувеличиваете, – улыбнулась я. Страх проходил, и за это я была тете благодарна.

– Я? Преувеличиваю? Ничуть! – картинно возмутилась тетя, и я поняла, что она тоже рада, что охвативший ее ужас прошел.

– Вам стало легче, – сказала фея. – Май это чувствует. Это хорошо.

– Еще бы не хорошо, – вставила я. – Ты бы хоть предупреждала насчет монстров. А то мы от неожиданности чуть под мышками не вспотели. А «Рексоной» мы забыли воспользоваться. Ты представляешь, какой бы сейчас висел в воздухе запах пота!

Тетя приглушенно рассмеялась, а фея промолчала – видимо, до нее не дошло. Ну что ж? Может, эти феи и не потеют… Все‑ таки они изначально благородные создания, порождения астрального Фохата, наравне с дхиан‑ коганами и младшими ангелами. Кажется, это я читала в книге о нечеловеческих сущностях…

– Предупреждаю, – спокойно сказала фея.

– Что?!

– Вы сказали, чтобы я вас предупреждала, если будут чудовища. Вот я и предупреждаю. Чудовища.

– Святая Вальпурга! Что еще за чудовища?! Над чем мы сейчас летим? Вонь опять неимоверная!

– Это Большая Городская Свалка. – Май будто выделила голосом эти слова.

– Экологов на них нет! – возмутилась тетя. – Никогда бы не подумала, что в Оро есть такая свалка!

– А это уже не Оро, – пояснила Май. – Это уже бесчеловечные места.

– Что значит «бесчеловечные»?

– Значит, что здесь не ступала нога человека.

– Так мы будем первыми людьми, которые…

– Разве вы люди? – удивилась фея. – Вы же ведьмы!

– Ах да, извини, Май, мы немножко забылись. Да, кстати, что ты там говорила о чудовищах?

– На свалке живут умруи, раксы и хлевуны, – доложила фея, раскрывая богатство местной фауны. Потом перешла на флору: – Есть еще грибы‑ убийцы и цветок‑ выползень.

– Замечательно! – нервно рассмеялась я. А свалка под нами все тянулась и тянулась. И, мельком взглянув вниз, я заметила в кучах наваленных отходов некое шевеление, а также шипение и шуршание. – Май, скажи, а кого нам больше всего следует бояться из всех тобой перечисленных?

– Цветка‑ выползня, – немедленно ответила Май. – Он может подниматься вверх на десятки метров и прыскает на жертву ядом. А потом утаскивает ее в свое логово.

– Набрать высоту! – резко скомандовала тетя. Да мне и не нужна была команда. У меня слишком хорошо развито воображение, и, представив себе, как некий цветок‑ выползень опрыскивает меня ядом, а потом утаскивает к себе в логово (но какое может быть логово у цветка?! ) вместе с Май, помелом и новыми трусиками от Гуччи, я просто пулей взмыла вверх, вцепившись в Май и помело так крепко, как только могла.

Мы вовремя поднялись. Со змеиным шипением в воздух, как раскрученное лассо, один за другим поднимались цветки‑ выползни. Они завыли, когда поняли, что до нас им не достать. А может быть, это завыли умруи или хлевуны, не знаю. Но вой стоял над свалкой такой, словно нам хотели проткнуть этими дикими звуками барабанные перепонки.

– Май, спасибо тебе, что предупредила, – сказала я искренне, когда мы наконец оставили свалку далеко позади (над нею, как ядерные грибы, качались головки цветков‑ выползней).

– Май рада услужить. Май должна привести вас в Забытый город фей целыми и невредимыми. Вы не переживайте. Теперь уже скоро. Вон за той рощей начнется Забытый город.

Рощу мы, слава святой Вальпурге, миновали в один прием и без приключений. А как только чахлые, выморочные, сливающиеся с темнотой березки остались позади, навстречу нашим метлам потянулись улочки и проулки, сверху напоминавшие ту же большую свалку. Пришлось включить ночное зрение, чтобы среди груд хлама разобрать домики, крытые остатками шифера и черепицы, а кое‑ где фанерой.

– Весь город такой? – спросила я у Май.

– Да, а что?

– Выглядит бедно.

– Мы не гонимся за личным богатством, – гордо сказала Май.

– Ах да. Весь мед собирает королева.

– Она хранительница сокровищ, – внесла ясность Май, чтобы я не путалась.

– Тетя, а вы что примолкли? – спросила я.

– Я, в отличие от тебя, не болтаю, а сканирую местную ауру.

– И что показывает сканирование?

– Здесь очень много магии. Защитной и просто фоновой. Феи не могут владеть таким количеством магии, значит…

– Значит, где‑ то тут имеется ведьма, – закончила я. – И ты, Май, зря притащила нас сюда. Сознавайся, зачем мы нужны?

– Май не солгала вам! – воскликнула феечка. – Нам очень нужна ваша помощь. У нас нет никакой ведьмы! Поверьте мне!

– Ладно, верим. Потом разберемся в этом вопросе. Ну что, Юля, ты увидела город фей? Можно брать курс обратно – на свалку и озеро?

– Нет, тетя. Я не увидела города. Что увидишь с высоты – одни крыши и улицы. Давайте‑ ка снижаться. Что это за улица, Май?

– Улица Разбитых Надежд, – сказала Май.

– Куда она ведет?

– Ко дворцу королевы. У нас все улицы ведут ко дворцу королевы. Но попасть во дворец нельзя. Феи‑ охранницы не пропустят.

– Ну это мы еще посмотрим, – гордо сказала я и взяла курс на снижение. За мной последовала и тетушка.

Наконец мы приземлились посреди улицы Разбитых Надежд. Я перевела метлу на нейтралку и огляделась. Святая Вальпурга! Такой нищеты я не видела нигде!

Феи жили в крохотных, построенных из всяческого подручного материала домиках. На строительство пошли картонные коробки, листы фанеры и пластика, доски и кирпичи. В кособоких стенах были кое‑ как прорезаны окошки. В некоторых окошках, несмотря на поздний час, горел свет.

– Почему феи не спят? – спросила я.

– Кто‑ то берет работу на дом, – ответила Май. – Кто‑ то ждет своих близких с работы. Идемте. Иначе мы привлечем внимание фей‑ охранниц.

– А что они нам сделают?

– Ужалят, – пробормотала тетя.

– Они вооружены, – сказала Май. – У них мечи, копья и луки со стрелами.

– Ого, – покачала я головой. – И кто же это вооружает фей?

– Мы покупаем оружие у гномов.

– А разве в Оро есть гномы?

– Не в Оро, а в скале Мучача Бланка. Это в нескольких десятках миль от Оро, – вместо Май ответила тетя. – Они действительно еще выпускают кое‑ какое оружие антикварного вида. Особенным успехом пользуются наговорные мечи. Но я не знала, что продукцией гномов воспользуются феи. Как все странно в этой жизни!

– Ничего странного, – нервно сказала Май. – Идемте же.

– Куда ты нас тащишь?

– Здесь есть круглосуточный кабачок. Называется «Легенда», – пояснила Май. – Там можно посидеть.

– Но я не собиралась сидеть, – воспротивилась было я. – Я собиралась осматривать город!

– Не получится, – сказала Май. – Идемте в кабачок.

И тут, к своему удивлению, я почувствовала голод.

– Идем, – согласилась я.

Кабачок оказался, пожалуй, единственным на улице зданием, не слепленным кое‑ как, а возведенным на кирпичном фундаменте и обшитым тесом. Над черной от копоти дверью была вывеска с надписью на старофейском языке, так что я не смогла ее прочесть.

Мы вошли в кабачок. По случаю глубокой ночи мы оказались единственными посетителями. Кабатчица – дебелая, с горбом фея смерила нас пристальным взглядом.

– Добрый вечер и благословенны будьте, – вежливо сказали мы с тетей.

– Кого это ты притащила, Май? – спросила у феи кабатчица, никак не реагируя на наши приветствия.

– Это ведьмы, Гортензия, – заискивающе сказала Май. – Они будут расследовать убийства наших сестер.

– А сюда их зачем принесло? Убивают‑ то в Оро, а не у нас. Зачем ты водишь чужих в Забытый город, Май?

– Они очень хотели взглянуть на наше поселение. – Голос Май по‑ прежнему был заискивающим. – Они сказали, что так им проще будет начать расследование.

Ну и фея нам попалась! Золото, а не фея!

– А‑ а, – протянула Гортензия. – Так вела бы их к себе. О! Смотрю, у тебя рука появилась! Чудеса!

– Вот эти ведьмы ее пришили, – сказала Май. – Я должна их чем‑ то отблагодарить.

– Верно, сестра. Феи не должны быть неблагодарными, как учит нас Великая Герцогиня.

– Что еще за Великая Герцогиня? – тихо пробормотала я. Никто не услышал.

– Теперь ты будешь служить у них, Май? – продолжала Гортензия. – Хорошо. Все лучше, чем прозябать на швейной фабрике.

– Э‑ э, мы это еще не до конца решили, – теперь уже забормотала тетя, но Май посмотрела на нее таким взглядом. – Хорошо, хорошо.

– Я накормлю вас оладьями, – в порыве душевной Щедрости сказала Гортензия. А мы уж было подумали, что она погонит нас тряпкой. – Только нектар у меня к оладьям искусственный. Натуральный закончился. Так что не обессудьте.

Мы заверили Гортензию, что всю свою сознательную жизнь мечтали вкусить ее оладий с искусственным нектаром.

Май усадила нас за деревянный стол, накрытый вязаной салфеткой. Вязка была красивая, тетя поинтересовалась, кто мастерица. Оказалось – Гортензия. Ей было приятно наше восхищение. Она принесла нам тарелку с горкой едва теплых оладий и вазочку, в которой находилось нечто, напоминающее патоку. Видимо, это и был пресловутый искусственный нектар.

Я, как наиболее голодная, скоренько прочла молитву святой Вальпурге и принялась за оладушек. К моему вящему удивлению, оладушек был вкусный. Гортензия умела готовить, в отличие, хм, от меня. Если вы попробуете мои оладьи, то поймете, что ничем от армированной резины они по вкусу и консистенции не отличаются.

Съевши третий оладь, оладий, в общем, оладушек, я решила попробовать искусственный нектар. Да, на вкус он оказался патока патокой, так что я деликатно отодвинула его в сторону Май. Пусть фея насыщается.

Тетя и тут блюла интересы своей фигуры. К оладьям она прикоснулась только из вежливости.

И вот, когда мы так сидели и слушали пространные рацеи Гортензии на тему того, что бы она сделала с убийцей фей, дверь в кабачок отворилась, и на сцене событий появились четыре феи. Это я потом поняла, что они все‑ таки феи, потому что никем иным они просто быть не могли. А поначалу я подумала, что это местная полиция решила проверить, все ли тихо в кабачке «Легенда», не швыряется ли кто‑ нибудь оладьями, не окунает ли голову соседа в тарелку с искусственным нектаром, тем самым переводя ценный продукт…

Я еще находилась в состоянии блаженной послеоладьевой расслабленности, а уж тетя наступила мне на ногу со словами:

– Юля, приди в себя.

Ну я и пришла. Сосредоточилась. И тут увидела, что на вошедших четырех дамах были боевые доспехи примерно средневековых времен. И вооружены дамы были неслабыми мечами.

– О, – протянула я, кляня себя за ядовитый язык. – А я и не знала, что феи играют в ролевые игры.

Никто моей шутки не понял и не оценил.

Одна из вошедших фей заговорила холодным чеканным голосом:

– Почтенные ведьмы и ты, сестра Май. Нам поручено препроводить вас в резиденцию Великой Герцогини.

– Как Великая Герцогиня узнала о нашем прибытии? – изумилась тетя.

– Великая Герцогиня знает все, – благоговейно прошептала Май.

– А если мы откажемся идти? – съехидничала я.

Охранницы не поняли шутки и выразительно положили ладони на рукояти своих мечей.

ГЛАВА 8

Нас долго вели путаницей улиц и переулков. Скоро мне стало казаться, что все дома и улицы абсолютно одинаковы и мы ходим по кругу. Эти злобные четыре охранницы, не вступающие в разговор, специально запутывают нас, чтобы мы потеряли контроль и впали в отчаяние. Так нет же! Не бывать тому! Ой, мама, я сейчас выть начну! Мимо этой хибары мы проходили восемь раз!!!

Но в тот момент, когда я уже собралась устроить истерику, все неожиданно кончилось. Нас вывели к высокому, можно сказать, особняку, сложенному из тесаного камня. Отчасти особняк напоминал средневековый замок, но только отчасти. Для замка это строение было мелковато, хотя бойницы и узкие стрельчатые окна были выведены очень старательно. Одно окно, почти на самом верху замка, светилось.

– Великая Герцогиня, – благоговейно проговорила одна из охранниц, указывая на окно.

– Будем рады с ней познакомиться, – деловито ляпнула я.

– Это не вы с ней будете знакомиться, а она – с вами, – сурово поправила меня другая охранница, а Май вообще притихла как мышка. По‑ моему, она даже дрожала.

Под конвоем мы вошли в особняк. В темном холле одиноко горела жалкая свечка, почти не разгоняя темноту, но в глубине комнаты угадывалась лестница (мое ночное зрение меня пока не подводило).

– Великая Герцогиня живет очень скромно, – прошептала мне на ухо Май. – Как и все мы.

– Я вижу, – пробормотала я. – Будем подниматься по лестнице?

Охранницы вместо ответа подтолкнули нас в спину.

– Как нелюбезно, – отметила я. – Тетя, держитесь за мою руку, иначе сломаете шею или еще что‑ нибудь не менее важное.

– Я тоже включила ночное зрение, – сообщила тетя. – Так что не волнуйся.

Мы поднялись по винтовой лестнице и оказались в довольно просторной комнате. Здесь свечей было больше, так что можно было разглядеть вытертый ковер под ногами и облезлые гобелены на стенах. Да, я понимаю, нищета везде нищета, но зачем так ею фраппировать? Можно было поставить фикусы в кадках, и бедность уже не так бросалась бы в глаза. Впрочем, может, у них и на фикусы средств нет.

Напротив узкого окна, наполовину прикрытого ветхой портьерой, стоял стол с массивными ножками. За столом восседали три дамы: одна в строгом деловом костюме, модном лет этак десять назад, другая – в пышном, с кринолином платье и кружевах, с которых при малейшем движении сыпалась позолота, а третья – в простенькой вязаной кофте с аккуратными заплатками на локтях рукавов, в длинной саржевой юбке и видавших виды туфлях. Приглядевшись, я поняла, что три женщины абсолютно одинаковы, что называется, с лица. Они одинаково не имели возраста, у всех лицо было красиво и величаво, а глаза – настоящие глаза феи! – смотрели мудро и внимательно.

– И какая же из них герцогиня? – спросила Анна Николаевна тихо.

Май услышала и ответила:

– Это вам и предстоит определить. Так проверяется мудрость наших гостей, то есть вас.

Тетя задумчиво приподняла бровь, а я… Я уже знала ответ! Он сложился в моей голове, как только я взглянула на руки трех одинаковых женщин. Но я не знала, имею ли право говорить раньше своей милой тетушки. Все‑ таки она старшая ведьма, как ни крути.

Но тетя не подвела. Она сделала глубокий реверанс и сказала:

– Приветствуем тебя, о Великая Герцогиня! Благословенна будь ты в своих трех ипостасях!

Женщины одновременно улыбнулись и кивнули.

– Вы поняли, – сказала та, что носила кринолин, – что мы трое – одно. Как вы поняли?

Анна Николаевна улыбнулась:

– От вас исходит единая энергия и единая аура. Так, племянница?

– Мм… вообще‑ то я определила это по рукам.

– А что руки?

Я решила повыкобениваться и сказала:

– Пусть это будет моя маленькая тайна.

– Хорошо, – пожала плечами моя тетя.

– Присаживайтесь, – сказала меж тем Великая Герцогиня. – Сейчас подадут вина и сладостей.

– Светлейшая, час поздний, и негоже нам тешиться вином, – заметила тетя. И как у неё получается так быстро переходить на старинный слог! Просто мастер! Надо будет взять несколько уроков.

– Это легкое вино фей, – настаивала Герцогиня. – Оно не пьянит, а лишь придает сил. Мы должны выпить за встречу и за дружбу.

– В таком случае, – тетя светски склонила голову, – мы покорные ваши слуги.

Феи‑ охранницы вышли, вместо них вошли феи в костюмах прислуги: вышитые корсажи, длинные пышные юбки, чепцы и передники. Прислужницы раздвинули стол, накрыли его нежно‑ голубой скатертью и с приличной скоростью начали носиться туда‑ сюда, доставляя на стол блюда со всяческими пирожными, марципанами и засахаренными фруктами. Впрочем, и простых фруктов было предостаточно. Как это они решили расщедриться при своей‑ то нищете. По принципу: раз пошло такое дело, режь последний огурец?! Впрочем, это меня не касается. Моя задача: не смотреть на пирожные. Особенно на те, с заварным кремом. Не смотреть. Не смотреть. Не смот…

– Угощайтесь, пожалуйста, – сказала Герцогиня. – Путь до Забытого города был неблизким и полным опасностей. А потому не будет ничего зазорного в том, если вы вознаградите себя поздним ужином. Садитесь за стол. Май, а ты что стоишь?

– Я не смею, Великая Герцогиня, – прошептала бедная феечка.

– Садись, садись на равных с людьми. Ты теперь почти сестра им. Они исцелили тебя, а ты открыла им наши тайны. Вы стали близки по духу.

Я села и продолжила тренировать волю – не смотреть на пирожное с заварным кремом. Иначе меня скоро помело не поднимет. Но Май, видно, почувствовала исходящие от меня флюиды подавляемого желания и, аккуратно взяв щипцами одно пирожное, положила его на мою тарелку.

– Попробуй, Юлия, – убедительно сказала она. – От еды фей не полнеют, только набираются сил.

– Спасибо, Май, – поблагодарила я.

Тут прислужницы принесли несколько кувшинов с вином. По комнате распространился невероятный аромат. Пахло ванилью, кардамоном, свежеразрезанным арбузом и чем‑ то еще неуловимо приятным. С кувшинами прислужницы принесли и кубки. Старинные, из черненого серебра, они были, наверное, настоящим сокровищем для фей. И точно, Герцогиня сказала:

– Этим кубкам более трехсот лет. Мы храним их и подаем лишь тем, кто нам дорог. Наполните же кубки вином!

Прислужницы наполнили наши кубки. Вино лилось густое как сливки и пахло умопомрачительно. Ну, об этом я уже говорила.

– Поднимем кубки, – сказала Герцогиня. – За эту встречу, предначертанную на Скрижалях Судьбы. Народ фей предчувствовал, что к ним грядет освобождение.

Мы выпили. Вкус у вина действительно был невероятный, и оно не пьянило, а лишь создавало легкую иллюзию того, что ты уже можешь летать без крыльев и общаться с духами напрямую. Я принялась за вожделенное пирожное, тетя вежливо отведала засахаренный персик.

Некоторое время за столом царило молчание, нарушаемое лишь позвякиванием посуды. Оказалось, что я способна умять далеко не одно пирожное, а Май, искусительница, все подкладывала мне их и подкладывала… Наконец пришел черед разговоров.

– Я слышала о вас, – сказала Герцогиня, – как о сильных ведьмах. О вас ходила как дурная, так и хорошая слава. Но феи – особый народ, они из всего делают собственное заключение. Теперь, когда вы исцелили Май, мы верим: вы нам поможете.

– Мы и сами хотим найти убийцу, который совершенно безнаказанно убивает и калечит фей, – сказала тетя. – Это противозаконно, это бесчеловечно, в конце Концов!

– Феи всегда стояли вне человеческих законов, – отчеканила Герцогиня. – Для людей феи были кем‑ то, кто ниже их по развитию.

– Так было не всегда! – воскликнула тетя.

– Да. Мы просто хотим вернуть себе то, что отняли у нас века.

– Это уже политика, – сказала тетя. – А ведьмы стараются не касаться политики.

– Да, я знаю, – кивнула Герцогиня. – Но мы и не просим вас заниматься политикой в пользу фей. Мы просим об одном: найдите убийцу и передайте его нам. Ибо от человеческих наказаний оно легко ускользнет…

– Почему вы говорите «оно»? – спросила тетя. – Ведь это «она».

– У этого существа множество лиц. Некоторые феи, которым посчастливилось выжить, говорят о нем вообще как о животном.

– Нам бы хотелось поговорить с этими феями, – начала я, но тетя меня прервала:

– Не сейчас. Ночь уже на исходе. Все нормальные феи спят. А тебе к тому же с утра на работу…

– Да, о работе, – подняла руку Герцогиня. – Как удачно то, что вы работаете в корпорации «Медиум», Юлия. Старайтесь больше наблюдать и замечать. Все феи, которые также работают в корпорации «Медиум», будут сотрудничать с вами. Но не забывайте: они напуганы. Они очень напуганы повторяющейся чередой смертей. Они летели из Голубой страны в Оро вовсе не за смертью. Они верили… нет, до сих пор верят в свою удачу и счастье. Помогите им сохранить эту веру, Юлия.

– Что ж, не только Юля будет заниматься расследованием, – быстро сказала тетя. – Я хоть и не работаю в корпорации, но у меня появилась одна идея. Я поселю под своей крышей несколько фей, например, трех. Буду заниматься с ними музыкой. И вообще дам объявление, что обучаю фей музыке, танцам и хорошим манерам. Убийца не сможет пройти мимо такого объявления и будет кружить у нашего дома. Единственная проблема – поставить хорошую защиту, чтобы убийца не ворвался в тот момент, когда мы не будем подготовлены к его встрече.

– А у вас проблемы с защитой? – спросила Герцогиня.

– Похоже, что да, – сказала тетя. – Получилось так, что защита, которую я ставила, несколько раз нарушалась. В последний раз – когда сестры‑ феи привели ко мне в дом Май. Я не знала, что феи способны так легко преодолевать магическую защиту типа «изюм».

– Придется нам открыть вам, Анна Николаевна, еще одну нашу тайну, – сказала Герцогиня. – Но обещайте, что не выдадите нас.

– Обещаю, если только это ничем не грозит Оро, – заверила тетя.

– Нет, поверьте, ни Оро, ни даже Толедо это ничем не грозит. А также Общей Ведьмовской Сети, – с легкой улыбкой сказала Герцогиня. – Давайте выпьем еще вина, и я отведу вас поглядеть еще на одну тайну фей.

Мы наполнили кубки и выпили. Вино фей сделало из меня пятнадцатилетнюю девочку. Понимая, что пятнадцатилетней девочкой выглядеть в царстве фей несолидно, я решила глубокомысленно помалкивать и ни в коем случае не хихикать. Иначе меня сразу раскусят и поймут, что никакая я не сильная ведьма, а простой несмышленыш.

Все поднялись из‑ за стола. Май будто случайно взяла меня под руку (она‑ то видела, что я пошатнулась). Великая Герцогиня кликнула охрану – не для того, чтоб охранять себя от нас, а для того, чтоб охранять нас. Мы слишком ценные гости, пояснила она.

В сопровождении четырех охранниц мы покинули замок Герцогини. Процессия наша выстроилась таким образом: впереди две охранницы в бронзовых латах и с факелами в руках, следом три ипостаси Великой Герцогини потом моя тетушка, наконец я с поддерживающей меня верной Май и две замыкающие охранницы. Хорошо, что улочки Забытого города были безлюдны, точнее, бесфейны, а то бы мы наверняка вызвали общее изумление. Особенно я. Мое ребячество проявлялось в том, что я постоянно меняла свет (именно свет, а не цвет! ) глаз. То сверкала золотым блеском, то мои глаза наливались пурпурным огнем, то изжелта‑ зеленой бледностью. Май смотрела на это безобразие и тихо испуганно ахала. А я успокаивала ее несвязными выражениями типа «фсенрмно» и «фсептём». И я ведь не пьяная была! Ну не пьяная же!

Мы прошли улицу, переулок и оказались в небольшом тупичке, заложенном ветхой кирпичной стеной. По правую сторону от стены кренился весьма симпатичный домик, выстроенный, как мне показалось, из бамбука. Над дверью висел красный китайский фонарик.

– Постучитесь, – велела Герцогиня одной из охранниц. – Только деликатно. А то знаю я вас, как вы грохаете…

У охранниц немедленно сделался вид несправедливо обиженных. Одна из них аккуратно постучала в фанерную дверь, на которой темнел непонятный завиток. Что‑ о? Протрезвись, Юля! Это не непонятный завиток, это иероглиф «добро пожаловать»! Дело, кажется, проясняется…

После того как охранница постучалась, с минуту было все тихо. Затем над нашими головами налился ярким светом шелковый фонарик с золотистой вышивкой.

Дверь отъехала в сторону. За ней… Да, я ожидала чего‑ то подобного. На это они все мастера.

Помещение изнутри было куда больше, чем снаружи. Оно освещалось цепочками золотистых фонариков, протянутых под потолком. Было светло как днем и пахло мандаринами.

Мы все, за исключением охранниц, вошли и заоглядывались по сторонам.

– Великий Ли Пин, явись нам! – воззвала Великая Герцогиня.

С потолка посыпались розовые лепестки.

– Волшебник! – благоговейно прошептала Май.

И тут в воздухе возник первый иероглиф. Был он алого цвета и приятно светился.

– Смиренный», – прочла я. – Это иероглиф «смиренный».

Иероглиф исчез. На его месте появился другой – голубой как небо.

– «Мастер», – сказала я, напрягая память и вспоминая уроки Чжуань‑ сюя. – «Мастер драконов».

Иероглиф растворился легкой дымкой. За ним появился следующий – цвета лаванды.

– «Стыдится» или «стесняется», – немедленно сказала я, потому что этот иероглиф был мне хорошо знаком. – У этого иероглифа двоякое значение. Примем за основу «стесняется».

И тут в воздухе начертался с легким шипением последний иероглиф. Был он серебряного цвета, и по нему пробегали радужные сполохи.

– «Небесные чиновницы», – прочла я. – Так переводится этот иероглиф. Но я знать не знаю, кто. такие эти «небесные чиновницы».

– Плохо ты изучала литературное наследие Китая, – с Упреком сказала тетя. – «Небесными чиновниками» называли богов, героев, а также высокоодаренных людей.

– Почтеннейшая совершенно права, – раздался из воздуха звонкий, чуть дребезжащий голос. – Да уподобятся ее мысли Источнику Восходящей Луны, а деяния – водопаду Хуангуошу!

– Я была как‑ то на водопаде Хуангуошу, – прошептала тетя. – Божественное зрелище.

– Учитель! – меж тем воззвала Герцогиня. – Явитесь нам, ибо мы пришли не соревноваться в гордыне, а просить вашего совета.

– Медведь пришел к ворону просить совета, – раздался все тот же дребезжащий голосок. – «Зачем тебе совет, ты и так слишком велик», – сказал ворон медведю.

– Учитель! – терпеливо сказала Герцогиня в третий раз. – Твои смиренные рабы просят тебя.

И тогда он возник из пустоты. Нет, это была не магия, это было что‑ то иное, чего я определить не могу. Он выглядел как согбенный годами старик и одновременно – как прекрасный сильный юноша и в тот же миг – как младенец со сверкающими мудростью глазами. В руках он держал палочки для гадания.

– Даос, – выдохнула я. – Настоящий даос. Святая Вальпурга, спаси и сохрани нас!

Старец (старческого в его обличье все же было больше) живо обернулся ко мне:

– Ты, юная и прекрасная, как принцесса провинции Гуйчжоу, зачем просишь свою святую о защите? Ты должна сама стать защитой. Не проси напиться, напои сама!

Наши глаза встретились, и мне показалось, что я нахожусь под тем самым Всевидящим оком. Хотя нет, чушь, конечно. Просто это даос. Монах, в совершенстве овладевший древними китайскими духовными практиками. Он может останавливать реки взглядом, словом воспламенять дерево, прикосновением пальца убивать или исцелять. Посох в его руке – это и разящий меч, и стило для написания древних иероглифов. Даос может летать по воздуху, но не так, как мы, ведьмы. Он может делать все, что делают маги, но при этом он не маг. Вот в чем чудо… Говорила я себе: съезди в Китай, поучись тому, как умные люди живут! Ну ничего, может быть, еще съезжу.

Если убийца фей не разделается и со мной тоже.

Взгляд даоса меж тем остановился на Анне Николаевне.

– Ты мудра, – сказал он ей. – Ты не ищешь то, что давно отыскала, а ведь именно этим занимается большинство людей.

– Учитель, – сказала Анна Николаевна, – это благодаря тебе феи вошли в мой дом?

– Да‑ а‑ а, – протянул даос.

– Но как ты сумел победить мое волшебство?

– Я нашел в нем слабую сторону, только и всего. Остерегайся, мудрая: если нашел я, найдут и другие.

– Как нам найти Потрошителя фей? – бухнула я.

Старец‑ юноша‑ дитя посмотрел на меня печальным взглядом.

– Найди себя и, найдя себя, найдешь врага своего.

– Понятно, – сникла я. Себя‑ то мне искать как раз и не очень хотелось. Самокопание – это такое дохлое занятие. Правда, некоторые его любят и проводят в нем всю жизнь. Но я не из таких.

Кстати, а из каких я?

Почему все думают, что я сумею найти этого убийцу? Послали бы в «Медиум» даоса; он живо там порядок наведет…

«Глупые мысли».

Я поняла, что это даос проник в мою голову, и немедленно ответила:

«Глупость – мое второе имя. Скажи, что мне делать? »

«Ищи себя».

«Трудно».

«Это единственный выход».

«Скажите, учитель, а не знаете ли вы некоего Чжуань‑ сюя по прозвищу Одинокий Дракон? »

«Знавал я род Сюев, но это было давно, еще когда петухи неслись, как куры. Что тебе до моих знаний. Удовлетворяешь праздное любопытство? Девица, тебе предстоит война, а ты еще не наточила меч».

«У меня нет меча».

«Есть».

«Где»?

«В твоей душе».

И даос отвернулся от меня, давая понять, что наш с ним разговор окончен.

– Постойте, учитель! – воззвала я. – Ответьте хотя бы на один вопрос: почему вы живете среди фей?

Даос повернулся. Его взгляд светился, как лезвие прекрасного кинжала.

– Мне нет места среди людей уже тысячу лет, – сказал он весело. – Я много видел: как рождаются и гибнут империи, как брат восстает на брата, как змея проглатывает собственный хвост… Теперь же я хочу простоты. Феи просты как бабочки тутового шелкопряда и трудолюбивы как ловцы жемчуга. Мне светло с ними, а им просто со мной. Если я устал от людей, кто обвинит меня в этой усталости?

– Но почему вы сами не спасете фей, коли так любите их? – спросила я. – Ведь вам легче было бы найти и покарать убийцу! Вы ведь практически всемогущи!

– Почему Майтрейя носит сандалии? Он ведь мог бы ходить босым! – вопросом на вопрос ответил хитрый Ли Пин. – Догадайся, отчего это.

– Возможно, я поняла. Ты не хочешь открывать себя. Но ради жизни фей можно было бы пожертвовать своим инкогнито.

– Что ты знаешь о жертвах, дитя? – спросил меня даос. – Ступайте. Разговор был утомительным.

И он начал растворяться в воздухе.

– Постойте! – крикнула я. – Вы не можете оставить нас вот так – без совета, без наставления!

– Наточи свой меч, дева, вот мой совет, – сказал даос. Его призрачная рука на миг коснулась моей, и я ощутила что‑ то круглое и плоское в ладони. Когда даос исчез, я рискнула взглянуть на ладонь. В ней лежала монета – такая, какие продают в экзотических салонах, выдавая за монеты счастья. Только на этой монете иероглифы были выведены красной краской.

– Талисман на удачу, – печально проговорила я. – Что ж, удача мне понадобится.

– Не огорчайся, – сказала мне Герцогиня. – Почтенный Ли Пин очень мудр, и если дарит кому‑ то что‑ то, то это обязательно пригодится в жизни.

– Надеюсь, – вздохнула я.

Моя тетушка то ли от потрясения встречи с даосом, то ли от усталости больше помалкивала.

Мы вышли из жилища Ли Пина, и Герцогиня сказала нам:

– Вы могли бы еще долго гостить в городе фей, вы желанные гостьи, но я знаю, что с рассветом к вам придут свои хлопоты и заботы. Пора попрощаться.

– Да, – улыбнулась я, вложив в свою улыбку всю отпущенную мне природой великосветскость, – к сожалению, я работаю в «Медиуме», а там не терпят опозданий.

– Пора лететь обратно, – лаконично заявила тетя.

Мы получили назад свои метлы, а заодно – немного искрящегося порошка, – который надо было развеять над свалкой и озером отходов, если оттуда полезет по наши души всякая нечисть. Феи готовили порошок сами – он был им необходим, чтобы пробираться на работу в Оро. Я спросила: а как же феи добираются, ведь крыльев у них нет, на метлах они не летают, неужели они знают какую‑ то тайную тропу? Оказывается, да, такая тропа, обегавшая свалку и озеро, имелась. Но идти по ней могли только феи, потому‑ то нас по ней не повели, предпочли воздушный путь.

Распрощавшись с Великой Герцогиней, мы – тетя и я – настроили свои метлы и вместе с Май отправились в обратный путь. На сей раз Май сидела с тетей. Мы взлетели повыше, до уровня облаков, чтобы не ощущать миазмов, источаемых местными свалками. И вот, когда я летела над облаками, серо‑ седыми, как мартовский снег, я увидела рассвет. И это настроило меня на поэтические вольности.

– Тетя, помните, как у Пастернака: «…Рассвет, как пылинки золы, последние звезды сметал с небосвода»? Вот и сейчас так.

– Я рада, что тебя потянуло на поэзию, – сказала тетя, – но все‑ таки будь внимательна. Мы летим не над лугом из одуванчиков.

Я не обратила внимания на прозаичность тети. Пусть ее! В моей голове складывались строчки стихотворения:

О крылья невесомой феи,

Потерянные в круговерти!

О чем я говорить умею?

Лишь о любви и лишь о смерти.

Последняя строка складывалась неудачно. Вообще я должна заметить, что отвыкла от писания стихов, а ведь раньше считала себя настоящей поэтессой. Не поэзия, а колдовство стало моей стихией, хотя ведь одно другому совсем не мешает…

– Тебе просто надо влюбиться, – сказала я самой себе. – Желательно безответно. И тогда стихов будет великое множество, хоть книжку печатай.

И тут я загрустила. Влюбиться! Сколько можно несерьезно и безответственно влюбляться! Нет, пора подумать о действительно высоком и серьезном чувстве. Я ведь не маленькая – двадцать лет уже. А настоящей любви так и не испытала. Так вся жизнь пройдет – в ворожбе да колдовстве, а любовь…

Я даже всхлипнула – до того стало себя, несчастную, жалко.

– В чем дело? – немедленно подала голос тетя со своего помела. – Я ослышалась, или ты, моя железная племянница, действительно всхлипнула?

– Вы не ослышались, и я не железная, – сказала я.

– О чем же ты, дева, всхлипываешь? О красоте рассвета?

– Нет, тетушка. О быстротечности моих лет и об отсутствии в них высокого и пламенного чувства, именуемого любовью.

– Ну, это ты сама виновата.

– Как это?!

– Виновата, виновата. Кто Данилу Крысолова продинамил, а потом и вовсе бортанул? Кто лешего Мишу обольстил неверными надеждами и исчез без всяких объяснений? А?

– Тетя, вы бы уж выбрали один литературный стиль для бесед? А то уши режет. Ладно. Что касается Данилы Крысолова, тут я, конечно, виновата. У меня в то время характер резался. Ну и расстались. Кстати, Крысолов быстро утешился. С вашей феей Катей, кстати, помните?

– Катя – хорошая девушка, – немедленно пришла на защиту феечки тетя.

– А я и не спорю. Просто у нас с Крысоловом было несерьезно. А с Мишкой… Ну он же леший! Был бы хоть домовым. И потом, тогда не до этого было. Не до романов.

– Да уж, – печально отозвалась тетя. – Но ты не всхлипывай. Думаю, в Оро или даже в Толедо мы тебе найдем подходящего жениха.

– Я не собираюсь замуж!

– Влюбишься и соберешься. Я, кстати, понемногу готовлю тебе приданое.

– Что, батистовые простыни и севрский фарфор?

– Почти… Святая Вальпурга, что это?!

– Где?! О демоны всех стихий!

Мы с тетей резко затормозили в воздухе. Я услышала, как Май завизжала, будто ее снова резали:

– Цветок‑ выползень!

Ярко‑ оранжево‑ багровая громадина, похожая чем‑ то на дирижабль, возникла в опасной близости от нас. Это был бутон, покачивающийся на мохнатом стволе, здорово напоминавшем дерево. Зрелище этого бутона, неожиданно поднявшегося среди белесых облаков, было одновременно жутким и завораживающим.

– Что делать? – крикнула я.

– Доставай волшебный порошок! – воскликнула тетя. – Ты же его брала. Брала?!

– Опс, – печально проговорила я, сунув руку в карман и обнаружив, что он вопиюще пуст. – Я забыла порошок в Забытом городе. Каламбур, хи‑ хи.

– Девчонка! – презрительно бросила мне тетя. – Ни в чем на тебя нельзя положиться.

– Цветок сейчас раскроется и плюнет! – прервала наши пререкания Май. – Если нет порошка, то надо улетать вверх. Скорее!

Тетя вняла совету феечки и резко рванула свое помело в почти недоступные метлам высоты. Сверху до меня донеслись обрывки ее крика:

– …ля! Что ты копаешь…

А я застыла на месте. Я снова встретила смерть лицом к лицу, и снова меня заворожила эта близость. Нет, я точно ненормальная, у меня нет никакого инстинкта самосохранения!

Но так хочется увидеть, как раскроется этот проклятый бутон!

И он словно услышал мое подсознательное желание. По лепесткам как будто пробежало пламя, так они вдруг засияли. И бутон начал раскрываться.

– Юля!!!

– Подождите! – крикнула я. – Я успею!

Бутон вел себя как принцесса на своем первом балу. Он раскрывался медленно, охорашиваясь и набираясь сил. И вдруг…

В какую‑ то долю секунды!..

Бутон раскрылся.

Полностью.

Он был прекрасен и грозен, как дракон. Внутри по его багрово‑ оранжевым мясистым лепесткам пролегли сверкающие золотые прожилки. Длинные тычинки пушились ядовито‑ розовым цветом. Казалось, они светятся в предутренней мгле. Да что «казалось», они действительно светились! А на вершине пестика формировалась капля такого яростно‑ желтого цвета, что я поняла – вот он, яд, который выплеснется мне в лицо и сожжет меня начисто. Внутри капли что‑ то клубилось, как будто варево в колдовском котелке.

– Ты хорош, – сказала я цветку, будто он мог меня понимать (кто знает, может, и понимал? ). – Да только я не хуже.

В следующее мгновение цветок плюнул.

Это мгновение оказалось бесконечно растянутым. Потому что я успела в это мгновение сделать кучу дел: завизжать, опомниться, поставить защитный экран и рвануть вверх, в спасительную высоту, туда, где, похоже, медленно сходила с ума от волнения моя дорогая тетушка. От резкого подъема из легких выжало весь воздух, и я почувствовала себя совершенно некомфортно. Но сердце пело: я опять побывала у самых когтей смерти, и ей не удалось меня зацепить!

Эх, все‑ таки смелая я ведьма.

И до ужаса глупая.

Цветы, растительный мир паршивый, и то умнее меня!

Упустив добычу, цветок‑ выползень издал разочарованный вой на пределе слышимости. Но этого воя было Достаточно, чтобы под облака поднялись десятки, нет, сотни мохнатых стеблей с бутонами самой безумной расцветки. Бутоны молниеносно раскрывались, и их пестики работали как огнеметы. Воздух наполнился кисловато‑ терпким, отвратительным запахом яда.

Я выскочила из облаков прямо возле тетушки. Та бесновалась:

– Где ты была?

– Цветами любовалась. Там теперь такая клумба…

– Идиотка! Берем выше!

Мы поднялись еще выше. Сюда цветки точно не могли доплюнуть, да и отравленный ядом воздух не проникал, стлался понизу. Феечке стало дурно, она вцепилась в помело изо всех сил и закрыла глаза.

– Как ты могла так беспечно рисковать жизнью! – крикнула Анна Николаевна.

– Простите, тетя.

– Я подумаю, – буркнула она. – Ладно, береги воздух.

Да, здесь, на этой высоте, недостаток кислорода явно ощущался. К тому же было жутко холодно. И опять кругом стояла ночь.

– Мы не можем висеть над этой свалкой до бесконечности, – сказала тетя, – надо лететь вперед.

– Кто будет прокладывать курс? – спросила я. – Наша феечка совсем плоха.

– Летим вперед, а там поглядим, – сказала тетя, и мы ринулись вперед.

Через несколько минут подобного интенсивного полета наши метлы задымились, показывая тем, что их технический ресурс на исходе. А мы задыхались от недостатка кислорода.

– Может, снизиться? – спросила я у тети. – Уж цветков‑ выползней мы точно миновали.

– Нет, снижаться рано, – сказала, прерывисто дыша, Анна Николаевна. – Неизвестно, что ждет нас внизу. Май! Май, очнись!

Фея открыла глаза и произнесла знаменитую фразу Пьеро из «Приключений Буратино»:

– Я еще жива, оказывается!

– Жива, жива, – постаралась я ободрить ее. – Цветки‑ выползни нас не достали. Но может достать что‑ нибудь еще, если ты не укажешь нам направление полета.

Фея блеснула глазами, окончательно пришла в себя и, оглядевшись по сторонам, заявила:

– Вы кружитесь на одном месте. Свалка заколдовала и притянула вас.

– З‑ замечательно! – воскликнула я. Перспектива скорой смерти от переохлаждения или позорной гибели на свалке меня равно не устраивала. Ну и тетю тоже, я полагаю.

– Май, куда нам лететь?!

– Погодите. – Фея потерла виски и указала пальчиком на гряду подозрительного цвета облаков: – Туда. Мы попадем на озеро.

– Май, а нет какой‑ нибудь более скоростной дороги? Чтобы миновать все эти свалки и озера. Покажи нам дорогу фей, мы полетим над нею.

– Нельзя, – сказала Май. – Дорога фей – это тайна. Я не могу ее вам раскрыть.

– Май, под угрозой наши жизни. Да и твоя жизнь тоже!

– Я не боюсь умирать, – сказала Май и заплакала.

Вот еще тоже… фаталистка.

– Хорошо, – с наивозможным терпением сказала я. – Тогда показывай дорогу тут.

Май кивнула и принялась выполнять обязанности лоцмана.

Мы были в каком‑ то полусне от недостатка кислорода, наши метлы раскалились, обещая нам скорое падение, но мы все равно летели! Кажется, это называется «на Честном слове и на одном крыле»?

– У меня уже черенок горит, – чересчур спокойным тоном сказала тетя.

– Мы миновали пригородные кварталы, – радостно сообщила Май. – Теперь можно снизиться.

– Спасибо тебе, Май, – с чувством сказала я. – А то мне приходится пятками лететь и держать равновесие.

– Это как? – удивилась Май.

– Хвост метлы сгорел, и теперь у меня вместо этого хвоста работает свой собственный. И пятки. А это, знаешь ли, не очень удобно.

Мы снизились, насколько возможно. Действительно, вскоре под нами замелькали знакомые улицы и переулки просыпающегося Оро.

– Хорошо, что мы не погибли на свалке, – оптимистично заявила я. – Все‑ таки такая потеря для ведьмовства…

– Тьфу на тебя! – рассердилась Анна Николаевна.

До нашего коттеджика мы добрались самыми малолюдными проулками. Как сказала тетя, защита была не повреждена. Значит, в наше отсутствие никто к коттеджу не приближался. Возможно, так оно и есть, но я что‑ то не очень верю в защитные способности тетиных заговоров. У меня самой с этой магией проблемы…

Наконец‑ то можно было слезть с метел, точнее, с того, что от них осталось. Тюнингу метлы явно не подлежали. Придется покупать новые.

Мы отволокли метлы в гараж и вошли дом. Рассвет уже золотил стены кухни. Хотелось есть и спать одновременно.

– Овсянку со сливками мне в постель, пожалуйста.

– Для начала приведи себя в порядок, – охладила мой пыл тетя. – Иди в душ, я за тобой.

– А меня тоже надо снова купать! – обрадованно воскликнула феечка.

– Ты пойдешь со мной, – заявила я ей.

Пока мы с феей отмокали под душем от всего пережитого, Анна Николаевна приготовила поздний ужин (или ранний завтрак? ). Поэтому, когда она ушла мыться, мы с Май, не дожидаясь ее возвращения, налегли на оладьи с вареньем и омлет.

– Моя тетя готовит просто божественно! – заявила я.

– Все равно это не нектар, – грустно констатировала Май.

– Попробовала я ваш нектар, – сказала я. – Жуть просто. Ты лучше омлет ешь. Он с тертым сыром, между прочим.

– Спасибо. Юля, а вы меня не выгоните?

– По‑ моему, мы уже решили, что ты живешь у нас. Во всяком случае, все то время, пока мы не отыщем убийцу. Интересно, сделали ли во Дворце Ремесла анализ его ДНК?

Тут из ванной в своем махровом полосатом халате вышла Анна Николаевна:

– Все разговоры об убийцах и прочих приключениях откладываются до завтрашнего вечера, до времени, когда ты, Юля, придешь с работы.

– О эта работа, – простонала я.

– Не стони, а лучше иди‑ ка спать, – посоветовала мне тетя. – У тебя осталась всего пара часов на сон, а потом я тебя разбужу, дабы ты трудилась на благо госпожи Мокриды Прайс и корпорации «Медиум».

– Провалилась бы эта корпорация, – с чувством сказала я.

– Не провалится, – утешила меня тетя. – Над ее противопроклятьевой защитой работали лучшие ведьмы Общей Ведьмовской Сети. Так что отправляйся в постель. Май, и ты тоже. Юля, проводи Май до гостевой комнаты, я ей там постелила. И не болтайте по пустякам, не тратьте времени.

Я исполнила все в точности – проводила Май до ее комнаты, сама поднялась в свою спальню и только было натянула одеяло, как услышала душераздирающий вопль Май. Что ж эти феи так орут!!! Банши по сравнению с ними – грудные дети.

Я слетела с кровати, путаясь в одеяле и пижаме. Еле попала ногами в тапки и запрыгала, чертыхаясь, к комнате феи, заготавливая на всякий случай заклинания развоплощения и шаровые молнии.

Когда я вбежала в комнату Май (а следом за мной тетя), выяснилось, что Май легла было спать, но тут ее испугал появившийся из стены призрак критика Игоря. Словом, сцена нарисовалась еще та: мы в дверях с шаровыми молниями в руках, Май визжит, зажмурившись, на кровати, а несколько смущенный проявлением такого внимания Игорь ехидно хихикает.

– Игорь, – сказала призраку Анна Николаевна, – приберег бы ты свою эктоплазму для более возвышенных дел.

– Да я ничего, я только пообщаться хотел. Вы уехали, оставили меня одного. Скучно.

– Ничего, поскучаешь. Мы ложимся спать. Постарайся в эти часы никого из нас не беспокоить, иначе твоей эктоплазме придется весьма и весьма худо.

– А вы меня не пугайте, – величественно сказал Игорь и ушел в стену.

– Тебя напугаешь, – пробормотала я.

Мы разошлись по комнатам, пожелав друг другу спокойного сна и совершенно на этот спокойный сон не надеясь.

ГЛАВА 9

– Юля, подъем.

– Еще минуточку…

– Я дам тебе эту минуточку, но что, если тебя примется искать Мокрида Прайс?

– О нет! Встаю.

Я села в постели. Святая Вальпурга, всего‑ то половина восьмого!

– Тетя, мне на работу к девяти.

– Да, но тебе еще нужно подобрать платье и обувь, сделать макияж, позавтракать и поймать метлорикшу.

– Метлорикшу?

– Да. Они возят быстрее и безопаснее, чем метлотакси. Не забывай, что твое собственное помело никуда не годится.

– Эх, если б я могла летать без помела!

– Этого пока не может ни одна ведьма.

– Это несправедливо.

– Хвостатик мой, справедливость – не для ведьм. Марш умываться.

Я постепенно пришла в себя, хотя продолжала завидовать Май – та‑ то еще спала сном праведницы. В ванной я посмотрела на себя в зеркало. Да, срочно нужен макияж, и немаленький. Я выволокла из‑ под кровати свою сумку с косметикой (все никак не доходили руки разложить косметику по полочкам в специальном трюмо) и принялась краситься. Одновременно с этим процессом я жевала ватрушку и запивала ее горячим кофе со сливками. Потом, покончив с макияжем и завтраком, я оделась в точности как манекенщица, которую я видела у нас в «Медиуме», даже туфли на каблуках не поленилась надеть.

Тетя увидела меня, сказала: «Блеск! » и устало благословила на грядущий трудовой подвиг. Она уже вызвала метлорикшу, тот ждал меня у парадного крыльца.

– Возвращайся целой и невредимой! – сказала мне тетя. – И не влипай ни в какие истории!

Я влипаю в истории? Да мне это совершенно не нужно, это истории сами меня находят. И сами в меня влипают. Хм.

Я села в плетеный возок, притороченный к метле рикши, и сказала:

– В корпорацию «Медиум», пожалуйста.

Оро проснулся. Его деловой центр, где как раз и находился «Медиум», кипел и гудел, как улей готовых к битве за свой мед пчел. Я как‑ то, еще в то время, когда жила в Щедром, попала на пасеку. Жутковатое зрелище, я все время боялась, что меня ужалят, хотя и сделала вокруг себя противопчелиный кокон. Так вот, там на пасеке население одного улья дралось за мед с налетевшими неизвестно откуда осами‑ воровками. Гул стоял неимоверный, в небе носились крошечные мохнатые пули, и каждая была готова отдать жизнь за мед своего роя, за безопасность матки и так далее…

А ведь жизнь фей так похожа на жизнь пчелиного улья. И появилась какая‑ то оса‑ убийца, которая ощущает свою безнаказанность. Ну ничего. Разберемся. Хватит думать о феях. Надо оставить эти размышления хотя бы на то время, пока у меня рабочий день. Да Мокрида и не даст мне размышлять. Стоит мне появиться в поле ее зрения, как она загрузит меня работой, бессмысленной и беспощадной. Говорят, нынешняя Госпожа Ведьм проходила стажировку в «Медиуме». Мне не верится. «Медиум» накладывает на ведьму такой отпечаток… Не смыть.

Метлорикша вез меня быстро и безо всякой тряски. Он ухитрялся лавировать между прочими метлами и искусно миновал пробки. Замечательно, конечно, но надо подумать о приобретении нового помела. Надо будет вечером забежать в помело‑ салон и что‑ нибудь присмотреть для себя и для тети. Тетя точно в помело‑ салон не пойдет. У нее наверняка после посещения городка фей развилась какая‑ нибудь депрессия или неврастения. И она ее лечит шоколадом и коньяком. Подумав про коньяк, я загрустила. Тетушка вознамерилась освободить меня от алкогольной зависимости и объявила «сухой закон». Теперь я не пила даже паршивого вермута. А иногда так хотелось зайти после работы в бар, заказать коктейль и, медленно потягивая его через соломинку, оглядывать полутемный зал в поисках какого‑ нибудь симпатичного паренька. С этим тоже нелады. Мне давно пора обзавестись бойфрендом, а лучше сразу возлюбленным, которого я буду любить глубоко и нежно, но не получается. Я работаю в корпорации, где полно мужчин вполне презентабельного возраста и вида, но мне некогда с ними знакомиться, потому что я младшая секретарша Мокриды Прайс. Это как клеймо, как тавро. Мужчины даже на мои ноги глядят лишь для того, чтобы убедиться – я в туфлях на высоком каблуке, своей униформе, а значит, во мне нет ничего индивидуального, всю индивидуальность выжгла Мокрида Прайс. Кто поинтересуется судьбой та сой девушки? Кто поверит, что у меня, несмотря на каблуки, богатый внутренний мир, что я люблю стихи Бориса Пастернака и Сесара Вальехо, что я могу часами говорить об импрессионистах или о разбегании галактик… Увы, это никому не нужно!

Ха, интересно, какое бы сделалось выражение лица у Мокриды, если бы я спросила ее, что она думает о позднем Клоде Моне. И я бы даже не боялась, что меня уволят. Впрочем, теперь мне никак нельзя покидать «Медиум». Там скрывается загадочный убийца фей, и мой долг – найти его и обезвредить.

Знаете, я вообще раньше, до корпорации и даже до поездки в Щедрый, много читала – хватало свободного времени. И как‑ то я прочла книгу Лорен Вайсбергер «Дьявол носит Prada». Тогда эта книга позабавила меня, не больше. А сейчас я понимаю, как много общего у меня с ее героиней – например, сволочная работа, сволочная начальница и высокие каблуки.

Правда, героине книги не приходилось расследовать Убийства и спасать свою жизнь от ядовитого цветка‑ выползня.

Это мне всегда так везет.

Рикша лихо опустился на стоянку «Для сотрудников», и я почувствовала, как у меня заныло под ложечкой – сейчас начнется рабочий день. Я вылезла из повозки, расплатилась с рикшей и, глянув на часы, заторопилась к входу в «Медиум». До официального начала моего рабочего дня оставалось чуть больше двадцати минут, и я решила заскочить в кафетерий на первом этаже – выпить кофе и сжевать хоть самое паршивое пирожное. Не волнуйтесь, я не растолстею. С такой жизнью, как у меня это просто невозможно.

В кафетерии было немноголюдно, две манекенщицы‑ вампирши сидели за столиком и пили виноградный сок, да еще девушки из отдела рекламы торопливо доедали салат с кальмарами.

Я заказала себе кофе по‑ турецки и слоеное пирожное «Майсена» с черничным вареньем. Я надеялась неспешно насладиться и кофе и пирожным, а уж потом сломя голову мчаться на тринадцатый этаж, в общество прекрасной Мокриды.

Я отпила глоток кофе и откусила кусочек пирожного. Восхитительно! Я прямо замедитировала над своим поздним завтраком, отключилась от всех внешних раздражителей, потому и пропустила момент, когда в кафетерии появился Он.

Я уплетала пирожное, а он подошел к стойке и заказал себе молочный коктейль. Сел за свободный столик напротив меня. И тут мои так некстати задремавшие чувства включились и наконец заработали на полную мощь.

Я чуть не откусила кусочек тонкой фарфоровой чашки и поперхнулась кофе. Господа, поймите меня! Передо мной сидело мужское воплощение истинного совершенства. Он был красив, но не слащавой красотой киношного героя‑ любовника. Если хотите, он был немного похож на Сергея Эфрона, мужа Марины Цветаевой. В молодости, конечно. Огромные, манящие глаза цвета темной‑ темной яшмы, гладкий высокий лоб, узкое лицо. полные, чуть надменно изогнутые губы. И все это я рассмотрела, маскируясь за чашкой кофе, и осмотром осталась крайне довольна. Волосы у него были длинные, заплетенные в нетугую косу. На небрежно выбившейся пряди мерцали стразы. Инкуб? Это они в основном отращивают волосы, чтобы не маяться при переходе из пола в пол. Но он не был похож на инкуба. Ну вот нисколечко! Я осторожно потянулась к нему ментальным сканером, чтобы считать ауру, и почувствовала, что он по происхождению человек.

А дальше разберемся.

Я откровенно любовалась его плечами, посадкой головы, одеждой. Простой джинсовый костюм сидел на нем, как мантия на короле. О, как он был изящен! И при этом совершенно естествен, занимаясь такой прозаической вещью, как поглощение молочного коктейля.

А что, если мне набраться смелости и подойти к нему? Сделать легкомысленное выражение лица и сказать что‑ нибудь типа: «Привет, ты не слышал сегодняшнюю сводку погоды? Хорошо, если б было солнечно, а то меня начальница просто загоняла по пустякам. То за тем ей лети, то за этим! Кто моя начальница? Мокрица Прайс. А меня зовут Юля, я стажируюсь здесь на должности младшего секретаря. А ты зачем пришел в „Медиум“ – на должность губителя женских сердец? »

Все это пронеслось у меня в голове совершенным вихрем. Естественно, я бы и слова не выдавила из вышеприведенной тирады. Перед ним я почувствовала себя пустой, маленькой, никчемной, ничтожной, а он был совершенством, идеалом, мечтой и тайной. Он словно вышел из небытия и мог туда же вернуться. И мне кажется, никто не заметил его. Только я, сумасшедшая ведьма Юля!

Он допил коктейль, отставил в сторону стакан и поднялся из‑ за столика. Для меня умерли все звуки, кроме звука двигаемого им стула. Он уходит. Для меня – может быть, навсегда. Может быть, он просто мимоходом зашел в наш кафетерий. Может быть, он мираж, чудо, огонь святого Эльма, осветивший на миг мою жизнь, а теперь исчезающий для того, чтобы где‑ то далеко светить другим. Милый, мне ничего от тебя не надо, просто возьми меня замуж, и я рожу тебе семерых сыновей, буду жить с тобой до скончания века и крахмалить воротнички твоих рубашек! Не уходи! Побудь со мною!

Все, привет. Я уже романсами начала думать. Докатилась.

Пока я мысленно ругала себя и мысленно же оправдывала, он ушел. Я некоторое время тупо пялилась на закрывшуюся за ним дверь, надеясь хоть мельком увидеть его еще раз, но он быстро затерялся в толпе вестибюля.

И тут меня осенило. Стакан! Я могу коснуться его там же, где касался он, и по оставленным ментальным следам определить…

А что я собираюсь определять?

То, что он прекрасен и я будто получила разряд электрошока? Это и так ясно. О святая Вальпурга, молящаяся за весь ведьмовской род, сделай так, чтобы смогла встретить его еще хоть раз!

Я, пошатываясь, встала из‑ за стола. Во мне бушевали самые противоречивые чувства. Но это лучше не описывать.

Как во сне я покинула кафетерий, вошла в лифт и поднялась на тринадцатый этаж. Тут, как всегда, было оживленно и суматошно – перед приходом на работу Мокриды Прайс все просто жилы рвали, чтобы их деятельность заметили и положительно оценили.

Я вошла в приемную, кинула на свой стол сумочку и украдкой помассировала ноги – от туфель на высоком каблуке они болели невыносимо. Когда я подняла голову, то увидела Флоренс – она как раз выходила из кабинета Мокриды с несколькими папками в руках.

– Благословенна будь, Флоренс, – сказала я, распрямляясь и потягиваясь. – Мокриды еще нет?

– Нет, но она прибудет с минуты на минуту. Привет, Юля. Как дела?

Этот вопрос Флоренс задала мне самым рассеянным тоном, и я поняла, что ее гложет какая‑ то проблема. В таком случае лучше дать человеку выговориться, а не болтать самому.

– У меня все нормально, – сказала я. – А ты как?

– Я? Да ничего… Вот Джессика заболела.

– Твоя сестра?

– Да.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– У нее пошли красные пятна по всему телу. И повысилась температура.

– Кошмар какой! И что говорят знахари? Надеюсь, ты уже показывала ее знахарю?

– Да, я вызвала на дом нашего семейного шамана… Дипломированного. Он сказал, что все это на нервной почве. Похоже, у Джессики депрессия. У нее вообще очень слабые нервы. Шаман совершил обряд изгнания злого духа, а заодно прописал сестре покой, нейролептики и антидепрессанты.

– Ну, тогда ты зря волнуешься.

– Ты не знаешь, как я люблю Джессику, Юля. Я ей всем обязана. Она сделала из меня настоящую личность.

– Я понимаю…

– Когда с Джессикой что‑ нибудь случается, я хожу сама не своя. А тут еще эта новая линия.

– Какая новая линия?

– Как? Ты не в курсе?

– Не в курсе чего?

– «Медиум» запускает новую поточную линию по производству магических кристаллов. Раньше это была штучная работа, а теперь… Все упростится. Кристаллы подешевеют, станут доступны любой ведьме. Обслуживать линию будут роботы – их специально смонтировали по проекту, одобренному в Толедо.

– А кто раньше занимался изготовлением кристаллов?

– Феи в основном.

– Значит, теперь они останутся без работы?

– Да, разумеется. Но, возможно, они еще подыщут себе работу. Феи должны сами о себе заботиться.

– Флоренс, а ты знаешь, что кто‑ то их убивает?

– Ну, я помню, как ты тут носилась с трупом феи на руках. Глупости. Никому феи не нужны. Если кто‑ то и убивает фей, так это сами феи.

– Нет, ты не понимаешь.

– Тихо! Капсула телепортации! Мокрида прибыла! Юля, быстро на свое рабочее место!

А я что – я сразу ретировалась за свой столик и сняла с него сумочку. Вместо нее приготовила пачку свежих журналов и бутылку воды «Перье».

Радужные волны, из которых состояла миндалевидная капсула телепортации, померкли, а затем и погасли совсем. И в приемную шагнула мой босс Мокрида Прайс.

– Благословенны будьте, Мокрида! – хором сказали мы.

Мокрида молча сняла свой ведьмовской плащ и швырнула мне его на стол. Она так делала каждый день вот уже в течение месяца. И я так же молча брала этот плащ, отряхивала от пыли, подновляла на нем руны и вешала в особый шкаф… Видимо, Мокрида считала моей обязанностью и уход за ее одеждой.

Я тихонько вздохнула. Флоренс услышала мой вздох и сделала страшные глаза.

Не поздоровавшись с нами, как обычно, Мокрида прошла в свой кабинет. Через минуту мой кристалл связи запикал и засветился.

– Да, Мокрида.

– Принесите мне воды и свежих журналов.

– Хорошо, Мокрида.

Я открыла бутылку «Перье», налила воду в стакан и поставила на поднос. Это я понесу в одной руке, напрягаясь и балансируя на каблуках, изображая этакого жонглера, этакую принцессу цирка, которой все на свете по плечу. А то, что в другой руке у меня будет тяжелая пачка глянцевых, так и норовящих выскользнуть и упасть журналов, только придает мне грации, обаяния и шарма.

Вот так я и вошла в кабинет босса – в бессчетный раз убеждаясь, что она стерва и эгоцентристка. Могла бы хоть «спасибо» сказать, когда я все разложила у нее на столе.

Ну нет, этого от нее не дождешься! Тем более что сегодня она была особенно хороша. Просто неотразима. На ней красовалось золотисто‑ бежевое платье с высоким корсажем и волнами расходящейся из‑ под корсажа юбкой. Весь корсаж был причудливо заткан стразами, и они сверкали на Мокриде, как слезы невинно умерщвленных работой личных секретарей.

Сделав все как надо, я застыла у двери, ожидая, что Мокрида меня или отпустит, или нагрузит каким‑ нибудь головоломным поручением. Но, казалось, она не замечала меня. Рассеянно попивая воду из бокала, Мокрида просматривала «Гламурное колдовство» и, похоже, была полностью поглощена изучением статей этого весьма недалекого журнальца.

В ожидании я переминалась с ноги на ногу, а модельные туфли жали невыносимо. Кроссовочки мои, кроссовочки! Как я о вас мечтаю! Я взмолилась святой Вальпурге, чтобы она вразумила Мокриду и помогла мне, и молитва моя незамедлительно была услышана. Мокрида оторвалась от «Гламурного колдовства» и уставилась на меня золотыми глазами с вертикальным зрачком.

– В чем дело? – спросила она. – Почему вы еще в Моем кабинете, Юлия?

И действительно, почему?! Оперативно работает святая Вальпурга. Ничего не скажешь.

– Я… я жду ваших распоряжений, Мокрида.

– На сегодня все текущие дела отменяются. Идите в приемную и готовьтесь. Скажите Флоренс, чтобы она забрала жертвы из холодильника. И поторопилась. Это все.

Шерстинки на моем хвосте встали дыбом. «Готовьтесь»?! К чему?! «Жертвы»?! Какие?! Да еще «из холодильника»! Тут поневоле подумаешь, что у моей ненаглядной Мокрицы не все в порядке с головой. Может, ей нужно уже не золотое шикарное платье надевать, а скромную смирительную рубашку? Может, моего босса уже ждут не дождутся в комнате с мягкими стенами два крепких санитара и у каждого в руке по шприцу с галоперидолом? А может, стоит вызвать магическую полицию? Слово «жертвы» наводит на нехорошие ассоциации, господа! Может, моя ненаглядная начальница – реинкарнация Джека Потрошителя и в холодильнике хранит куски трупов своих несчастных жертв, чтобы потом, любуясь ими, тайно удовлетворять свои маниакальные потребности?! Ужас, саспенс!

Я просто приклеилась к стене и не смела сделать ни шагу. Мне показалось, что под столом у Мокриды я вижу окровавленный топор.

Ее точеное лицо приняло самое недовольное выражение на свете. Никогда не встречала существа, так умеющего выражать свое недовольство.

– В чем дело? – холодно осведомилась Мокрица. – Почему вы еще здесь, Ю‑ ли‑ я?

Когда она произносит мое имя по слогам, все, жди шаровой молнии в лоб. Я пошатнулась и промямлила:

– Простите, уже иду.

Кое‑ как я выскочила за дверь, спотыкаясь на высоких каблуках. Доскакала, как хромая ворона, до своего рабочего стола и рухнула в вертящееся кресло (лучше бы уж оно не вертелось, у меня скоро будет расстройство вестибулярного аппарата! ). Флоренс меня не заметила – она увлеченно разговаривала с кем‑ то по своему магическому кристаллу на непонятном мне языке. Кстати, он был похож на греческий, но, возможно, я ошибаюсь и это не греческий, а армянский. Юля, Юля, опомнись, приди в себя и приведи мозги в порядок!

Я посчитала, что одна‑ две минуты ничего в судьбе Мокриды Прайс не решат, и дала Флоренс спокойно договорить. Сама же в это время совершила беспрецедентный акт бунта против засилья гламура в корпорации «Медиум»: скинула модельные туфли и надела вожделенные «рибоки». Плевать, как на это посмотрит Мокрида! Будет меня доставать, я на нее порчу наведу.

Флоренс меж тем вернула кристалл в ячейку астральной подзарядки и посмотрела на меня:

– Есть новые задания от Мокриды?

– Она сказала, что на сегодня все текущие дела можно забросить и следует готовиться к чему‑ то, только она не пояснила к чему. Тебе велено достать… мм… жертвы из холодильника. Вот. Что все это означает, я не могу знать. Может быть, ты просветишь меня, Флой?

Та прижала ладони к щекам. В глазах ее стояла паника.

– Святая Вальпурга, как я могла забыть! Но это из‑ за болезни Джессики, я совсем голову потеряла…

– Флой, объясни мне наконец!

– Сегодня День Благодарения!

– Шутишь?! День Благодарения отмечают американцы, и, по‑ моему, совсем не в это время.

– При чем здесь американцы?! Это День ведьмовского Благодарения. Чувствуешь разницу? В этот день ведьмы благодарят свою высшую покровительницу – Лунную богиню – за дарованное им Ремесло. И приносят жертвы, конечно.

– Человеческие?

– Юля, ты головой повредилась? Ведьмы никогда не приносили человеческие жертвы, это запрещено. Человеческие жертвы приносили и до сих пор приносят маги.

Слово «маги» Флоренс произнесла с нескрываемым отвращением.

– Идем со мной, – сказала Флоренс. – Ты мне поможешь.

И я пошла.

Оказывается, на нашем тринадцатом этаже есть немало интересных местечек и закоулков. И хотя я работаю на Мокриду уже порядочный срок, у меня все не хватало времени эти закоулки изучить. В одном из таких закоулков стоял огромный квадратный холодильник «Шарп» с блестящими хромированными ручками. В него можно было целиком засунуть небольшую корову, а еще он напоминал космический корабль типа «пепелац».

Интересно, какие жертвенные яства этот «пепелац» хранит?

Флоренс набрала на кодовом замке нужный шифр, и дверь холодильника с шипением отворилась. Нас обдало клубами морозного пара. Я на минуту почувствовала себя в Арктике. Брр‑ р!

– Вот они, – с некоторым благоговением в голосе сказала Флоренс и вытащила из холодильника‑ монстра большую коробку, украшенную бумажной розой.

– Держи, – протянула она мне коробку. – Смотри не урони, а то все расколется.

– Это что, елочные игрушки? – удивилась я.

– Сейчас увидишь, что это за игрушки.

Она захлопнула дверцу холодильника и забрала у меня коробку.

– Идем, – коротко сказала Флоренс.

В приемной мы распаковали сей таинственный артефакт. И что же?! Коробка оказалась доверху наполненной всякими шоколадными фигурками! Здесь были шоколадные зайчики и белочки, ежики с глазурью, медведики со взбитыми сливками на выпуклых носиках. Прелесть просто!

– Это и есть жертвы, которые предложат Лунной богине? – спросила я.

– Ну разумеется, – сказала Флоренс. – Времена, когда богине приносили в жертву настоящих животных, канули в прошлое. Мы, ведьмы, как никто заботимся о сохранении окружающей среды.

– Кстати, Флоренс, все хотела у тебя спросить: какого уровня ты ведьма?

Флоренс несколько растерянно улыбнулась:

– Я никогда не задумывалась над своим уровнем. Так колдую помаленьку. А что?

– Да так. Просто удивляюсь, откуда ты берешь силы терпеть Мокриду и работать на нее. Без волшебства здесь явно не обошлось.

Флоренс рассмеялась.

– Наверное, я слишком ленивый человек, чтобы лезть во всякие склоки, – сказала она. – Ладно, довольно разговоров.

Мы отнесли шоколадные жертвы в приемную. Мокрица из своего кабинета пока не появлялась.

– Церемония Благодарения начнется ровно в полдень. Но мы должны отправиться в храм Дианы раньше Мокриды, чтобы все там подготовить.

– Расставим по периметру храма шоколадных зайцев? Кстати, Флой, ты никогда не думала, что от шоколадных жертв у богини начнется аллергия?

– Юля, как ты можешь!!! Считай, что я тебя не слышала.

– Я просто пошутила.

– Ты пошутила, а богиня может прогневаться. И тогда Удача отвернется от «Медиума». Ты что, враг сама себе?

– Нет, себе я самый большой и бескорыстный друг, – рассмеялась я. – Флой, извини. Я действительно иногда болтаю глупости.

Помимо коробки с шоколадными «жертвами» нам пришлось прихватить из приемной четыре пачки алых свечей, рулон парчовой ткани и жертвенную чашу из чистого золота, увесистую, как кулак боксера.

Мы пришли к дверям храма без трех минут десять. У его резных дверей стояли две охранницы с копьями в руках. Облаченные во все белое, они производили потрясающее впечатление. Они молча открыли перед нами врата храма.

– Этот храм Дианы почти в точности копирует архитектуру храма Артемиды Эфесской, – шепотом сказала Флоренс. – Конечно, наш храм во много раз меньше, но он не менее прекрасен.

Я не могла с ней не согласиться. Этот храм словно выплыл из моих снов о самом прекрасном и несбыточном. Настенные росписи изображали сцены из жизни Артемиды‑ Дианы; резные колонны обвивали цветы, сделанные из золота и драгоценных камней. На занавесах и гобеленах были вытканы колдовские знаки и знаки зодиака. Но самым главным был конечно же алтарь. Он потрясал красотой и величием. Резной, инкрустированный рубинами, сапфирами и изумрудами алтарь, несмотря на свою массивность, словно бы парил над землей. Возможно, этот эффект достигался за счет водруженной на алтарь статуи Дианы. Вечная девственница и прекрасная охотница была изваяна настолько достоверно, что казалась живой. Казалось, мраморная грудь дышит, а подол короткой охотничьей туники развевается…

– Статую Дианы изваял великий скульптор, – шепотом продолжала меня просвещать Флоренс. – Но имя его, к несчастью, затерялось в веках.

– А разве это древняя статуя? Мне показалось, что она, как бы это выразиться поточнее, из современных материалов.

– Нет, этой статуе более пятисот лет. Раньше она стояла в пантеоне Дворца Ремесла, но когда была основана корпорация «Медиум» и отстроено это здание, тогдашние владычицы дворца подарили статую «Медиуму».

– Роскошный подарок.

– Да, потому что эта статуя чудотворная.

– То есть?

– Если искренне ей молиться, она оживает и исполняет любое твое желание:

– Серьезно?

– Серьезно.

– Нет, Флой, скажи, ты действительно веришь в существование Дианы, в оживающую статую?.. Мы же в двадцать первом веке живем, какие тут богини?!

– Не кощунствуй, Юля, – внезапно построжев, сказала Флоренс. – Не искушай мою веру. Я очень часто видела чудеса от этой статуи и получала просимое мной. Да и любой член Федерации язычников или Церкви Всех Миров скажет тебе, что богиня существует и помогает молящимся ей.

– Кошмар! В существование святой Вальпурги я еще могу поверить, да, жила такая. Но Диана? Это же миф.

– В мифах больше правды, чем ты думаешь. – Флоренс ухитрялась расстилать на алтаре парчу, возжигать на жертвеннике благовония и разговаривать со мной одновременно. Вот что значит настоящая секретарская выучка!

Мы достаточно оперативно подготовили все к предстоящему молению. Я уже хотела было направиться к выходу из храма, но Флой вопросом остановила меня:

– Ты куда?

– В приемную. Мы же все вроде бы сделали.

Флоренс всплеснула руками:

– Иногда я поражаюсь твоей наивности, Юля.

– А что такое?

– Мы должны участвовать в молении, так?

– Ну вроде. Хотя такой атеистке, как я, на молении делать нечего.

– Ты заблуждаешься и насчет атеизма, и насчет всего остального. Пока не пробило полдень, мы должны облачиться в ритуальные одежды.

– Это как?

– Идем, я покажу.

Флоренс подошла к стене, украшенной причудливой резьбой, и нажала на полураспустившийся бутон мраморной розы. Стена медленно отъехала в сторону, за ней открылся довольно длинный коридор, освещенный небольшими люстрами. Пол коридора устилала ковровая дорожка неприметной расцветки.

– Что это? – спросила я.

– Монастырь, – совершенно серьезно ответила Флоренс.

ГЛАВА 10

«Монастырь», – сказала Флоренс, и это вызвало у меня приступ нервного смеха. Я не переставала поражаться тому, что имеется в корпорации «Медиум». Интересно, может, корпорация владеет еще и международной космической станцией и (по мелочи) околоземным спутником? С них станется…

– Ты меня разыгрываешь, Флой? – улыбнулась я. – Только монастыря здесь и не хватало! Слушай, может, он мужской? Было бы интересно посмотреть на молоденьких монахов!

– Юля, ты неисправима. Идем. По дороге я тебе все объясню.

– А дорога будет долгой?

– Достаточной для того, чтобы развеять все твои возмутительные мысли.

– Вот даже как!

– Да уж.

Мы вошли в коридор. Флоренс нашла на стене коридора что‑ то напоминающее кнопку и нажала на нее. Стена за нашими спинами вернулась на место, отрезав нас от храма и всего мира. Я на миг испытала приступ клаустрофобии. Ну вот не люблю я лифты и длинные, уводящие в бесконечность коридоры! Еще со времени своей жизни в Щедром не люблю.

Конечно, Флоренс я не показала своей легкой паники. Ещё чего! Чтобы она сочла меня трусливой недалекой ведьмой, не способной ни на что простушкой! Я сумела уйти от цветка‑ выползня, сумею и здесь справиться. В конце концов, надо уметь держать свои страхи в узде.

– И где же твой монастырь? – спросила я Флоренс, стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал.

Мы уже отшагали с десяток метров, ничего в окружающем нас интерьере не менялось (полусумрак, ковер под ногами, кремовые стены коридора и простенькие люстры на потолке), и я подумала, что пора задать вопрос и получить объяснения.

– Монастырь находится здесь. Во всяком случае, сегодня.

– Как это понимать – «во всяком случае, сегодня»?

– Сейчас объясню. Во‑ первых, я расскажу тебе о самом монастыре. Кто знает, может, со временем ты захочешь примкнуть к рядам его священных дев.

– Ну этого точно не будет, я хочу замуж и кучу детей. Прости, что я тебя перебила. Я внимательно слушаю тебя, Флоренс.

– Итак, – начала моя напарница учительским тоном. – Монастырь Сестер святой Вальпурги был основан в тысяча восемьсот двадцать пятом году несколькими женщинами, у которых были необычайно сильны паранормальные способности. При этом ведьмами в истинном значении этого слова они не были. Эти женщины – история не сохранила для нас их имена – поклонялись не Единому Богу, которому весь мир привык присваивать мужское обличье, а Богине‑ Матери. По учению этих женщин именно Богиня‑ Мать заселила Землю‑ Гею растениями и животными. Богиня‑ Мать участвовала и в создании человека и даровала человеческой душе извечное стремление к прекрасному. Люди античности почитали Богиню‑ Мать в лице Артемиды, или Дианы, хотя уже тогда никто не постигал истинных основ культа. Когда же начались Средние века культ Богини‑ Матери, разумеется, был запрещен, а тех, кто был причастен хоть немного к этому культу, объявляли служителями дьявола. Точнее, служительницами. Ты ведь знаешь, чем знамениты Средние века.

– Массовым уничтожением ведьм, которые и ведьмами‑ то не были, и вечным страхом перед дьяволом.

– Верно. Тем, кто хранил верность Богине‑ Матери, пришлось скрываться и таить свою веру. Однако главное было сделано.

– Что именно?

– Верующие сохранили так называемые Свитки Богини‑ Матери, в которых излагалось учение со всеми его тайнами и культами. И за это Богиня‑ Мать помогла им.

Мы шагали по коридору, а он все не кончался и не менялся. Я начала подумывать, что без колдовства здесь не обошлось. Так расширить пространство можно только за счет весьма сильных заклинаний. Неужели я столкнулась с еще одной загадкой корпорации «Медиум»? Похоже, что так. А Флоренс продолжала:

– В эпоху Возрождения и Новое время, когда угроза быть истребленными уже не так нависала над ведьмами и другими почитательницами Богини‑ Матери, культ получил новое развитие и новых сторонников. Многие художники и поэты своими произведениями поклонялись вечной женственности прекрасной и мудрой богини.

– Ну да, – недоверчиво протянула я. – Почему же об этом ничего не известно сейчас?

– Потому что сторонники культа зашифровывали свое поклонение Богине‑ Матери от случайных и тем более враждебных глаз. Ты знаешь, что Шекспир, к примеру, был адептом культа Богини‑ Матери?

– В первый раз слышу. Нет, ты серьезно?

– Конечно, серьезно. Я читала об этом в одном исследовании, уже современном. Там говорится, что «Ромео и Джульетта» – это произведение, в котором Шекспир отразил единство мужского и женского начал в Космосе, единство Творца и Богини‑ Матери.

– То есть под образом Ромео подразумевается Бог, а под образом Джульетты…

– Да, ты верно мыслишь. Джульетта – это вечно юная и прекрасная Богиня‑ Мать.

– Но тогда почему же они погибают в конце трагедии?

– Юля, разве ты не знаешь, что губит богов? Людское неверие, людские грехи. Ромео и Джульетта погибли из‑ за людской ненависти. Как гибли почитатели богини во все века.

– А «Макбет»?

– Что «Макбет»?

– Как можно проанализировать «Макбета» с точки зрения существования Богини‑ Матери?

– Не знаю. Юлька, прекрати смеяться! Я ведь серьезно!

– Ладно, извини. Просто я родилась атеисткой.

– Ты родилась ведьмой, а ведьма и атеизм несовместимы. Пересмотри свою жизненную позицию, и тебе станет намного интереснее жить. Уж поверь.

– Поверю. Но где же твой монастырь?

– Сейчас, уже близко.

И действительно. Коридор вдруг вильнул куда‑ то в сторону, ковровая дорожка кончилась, да и вообще мраморный пол превратился в утоптанную проселочную дорогу. Стены пропали. Вместо них вокруг нас расстилался пейзаж – бесконечные, уходящие к горизонту поля, заросшие спелой пшеницей, и закатное солнце, посылающее миру прощальные лучи.

– Как это может быть? – шепотом спросила я у Флоренс.

– Для тех, кто верит, нет ничего невозможного.

– А это обязательно – верить в кого‑ то?

– Обязательно просто верить.

– Флоренс, это слишком философично.

– Перестань ерничать, Юля. Я говорю совершенно нормальные вещи. Надеюсь, ты считаешь меня нормальной?

– Да, конечно.

– Значит, и то, что я говорю, – нормально. Логично?

– Логично.

– Вот так‑ то. А мы почти пришли.

И действительно, пейзаж, включающий в себя бесконечные поля, изменился. Теперь мы шли по дну высохшей реки (во всяком случае, мне так показалось), под ногами хрустела галька, а справа и слева возвышались неприветливые серые утесы. Но кончились и они. И когда мы оказались на открытом месте, то первое, что я увидела, – старинный замок, сложенный из какого‑ то белого камня. Точнее, комплекс замков – они лепились друг к другу, как лепятся к скале ласточкины гнезда.

– Это и есть монастырь Сестер святой Вальпурги, – сказала Флоренс. – Поспешим, нас ждут.

Мы пошли быстрым шагом, но и тут я не удержалась от вопроса:

– Ты что‑ то говорила о том, что этот монастырь и вообще это пространство… несколько необычно.

– Да, верно, – выдохнула Флоренс. – Видишь ли, это все так называемое блуждающее пространство.

– То есть как это – блуждающее?

– Это пространство, лишенное координатной стабильности. Оно не возникло само по себе. Его создали те, кто умеет повелевать пространством и временем.

– Ведьмы?

– Точно. Блуждающее пространство и все, что в нем находится, не подчиняется обычным земным законам. Именно поэтому здесь и возник монастырь – как знак благодарности ведьм за дарованную им Силу.

– Но ведьмы и монастырь… Это несовместимо!

– Совместимо, когда объект культа один и тот же. Ведьмы почитают святую Вальпургу, монастырь носит ее имя. Ведьмы молятся Богине‑ Матери, или Лунной богине, то же и в монастыре…

– Но кто живет в монастыре?

– Монахини.

– Ведьмы?

– Необязательно. Просто женщины, посвятившие себя служению Богине‑ Матери. И к тому же не боящиеся блуждающего пространства.

– А что, его надо бояться?

– Да нет, к нему привыкаешь. Надо просто держать ухо востро, потому что неизвестно, куда и когда пространство будет блуждать.

– А, понятно.

– Ничего тебе не понятно, – усмехнулась Флоренс. – Ладно, разберешься по ходу дела.

У блуждающего пространства были свои парадоксы. Только что мы были от монастыря в доброй сотне метров, а в следующее мгновение Флоренс, взяв меня за руку, уже входила под арку распахнутых ворот монастыря.

– Я не успеваю удивляться, – сказала я Флоренс.

– И немудрено, – ответила моя напарница. – Я и сама всегда удивляюсь, когда попадаю сюда.

Нас ждали. Я поняла это, когда мы, миновав ворота, вышли на небольшую площадь, посреди которой стояла на постаменте статуя святой Вальпурги. Около статуи собралось, вероятно, все население монастыря. Это были красивые женщины, не имеющие возраста, облаченные в одинаковые длинные белые платья и с одинаково распущенными по плечам волосами. Я невольно позавидовала их волосам – надо же, ни у кого не секутся и не висят клочьями, как у вашей покорной слуги. Интересно, чем монахини моют голову? Уж точно не «Пантином»!

Из толпы монахинь вышла женщина, чьи волосы украшал тонкий золотой ободок.

– Это настоятельница, – шепнула мне Флоренс и склонилась перед настоятельницей в поклоне.

Я последовала ее примеру, успев, однако, разглядеть что у настоятельницы потрясающая фигура. Интересно, занятия на тренажерах тоже входят в программу монастырской жизни? Иначе откуда такая стройность?

– Благословенны будьте, – сказала нам настоятельница.

– Благословенна будь, светлая мать, – торжественно ответила Флоренс.

– Все готово для предстоящего моления, – сказала настоятельница. – Омойтесь в водах веры и облачитесь в одежды почитания.

Ой! Ну вот не люблю я такого высокого стиля! Сказала бы просто: сполосните носы, девочки, и надевайте наряды, которые мы для вас припасли. Я чуть не засмеялась, еле‑ еле удержалась. И заметила, как настоятельница окинула меня оч‑ чень изучающим взглядом.

Две молоденькие монахини – одна шатенка, другая брюнетка – вызвались проводить нас в комнату для омовения и переодеваний. Флоренс это явно было не впервой, а вот я все вертела головой, рассматривая то великолепные фрески, то архитектурные изыски, превратившие камень в затейливое кружево. Здания монастыря казались нереальными, уходили из фокуса, не давали на себе сконцентрироваться. Это и есть парадокс блуждающего пространства?

Нас привели в довольно просторную комнату с вполне современной прозаической душевой кабиной.

– Флоренс, – позвала я свою напарницу, – если мы будем плескаться под душем, то точно опоздаем на ритуал принесения в жертву шоколадных мишек.

– Не опоздаем, – бросила Флоренс и принялась раздеваться.

Она не испытывала передо мной никакого стеснения, а я… Понимаете, я стеснялась своего хвоста. На работе я старалась спрятать его под платьем (все равно кончик торчал), дома заправляла в джинсы… Я понимала, что глупо стесняться, у самой Флоренс тоже был хвост, а вот поди ж ты…

– Раздевайся, что стоишь, – заторопила меня Флоренс. – И иди в душевую.

– А надо?

– Надо.

Я вздохнула и отправилась в душевую кабину. Там я повернула вентиль, и на меня хлынул…

Яблочный сок!!!

Только этого мне не хватало! Буду вся липкая и противная!

Я с визгом выскочила из душевой кабины.

– Что такое?! – возмутилась Флоренс.

– Я не моюсь яблочным соком, – твердо заявила я. – С меня хватит. Я яблочный сок терпеть не могу. Посмотри, у меня все волосы слиплись.

– Какая же ты неженка, Юля! – бросила Флоренс и сама направилась к кабине. – Ладно, будем считать, что обряд омовения ты прошла. Вытирайся и переодевайся.

– Во что?!

Флоренс обернулась, щелкнула пальцами… Одна из стен отъехала в сторону, оказавшись элементарной дверцей шкафа‑ купе. В шкафу на плечиках висели два платья. Абсолютно и бесповоротно белых.

– Я не уверена, что здесь есть мой размер, – пробубнила я, но все‑ таки одно платье из шкафа достала.

Какой нежный шелк!

Как приятно он льнет к обиженному яблочным соком телу!

Надев ритуальное платье, я почувствовала, что со мной произошло нечто. Будто я уже была не Юля Ветрова, девушка без царя в голове, а строгая жрица Лунной богини. Жрица, ведающая тайны и таинства.

– Теперь я понимаю, почему для омовения здесь использовали яблочный сок! – воскликнула я, надеясь, что Флоренс услышит меня за шумом душа.

Флоренс услышала и крикнула в ответ:

– И зачем же?

– Яблоки… Яблоки – это плоды, обладающие магической силой. В это всегда верили ведьмы. А еще считалось, что яблоневые сады выращивали древние богини, самые почитаемые. В древних трактатах говорится, что яблоки – плод, дающий вечную жизнь. Верно?

– Верно. – Флоренс уже вышла из душевой кабины и принялась вытираться большим махровым полотенцем. – Игры с яблоками и гадания по яблокам были частью кельтско‑ друидского праздника урожая, который теперь отмечается как великий шабаш Самгейн. А яблочный сидр в Англии называли ведьмино пиво. Гадая по яблокам, можно узнать, кто станет твоим супругом, а еще яблоки считаются плодами, притягивающими любовь.

– Все это замечательно, но мыться яблочным соком… по меньшей мере странно.

– Юля, просто ты не придерживаешься старинных традиций.

– А ты придерживаешься?

– Стараюсь.

Флоренс надела на себя платье, такое же, как у меня. Распустила по плечам слегка влажные волосы, внимательно осмотрела себя в зеркало, потом кинула придирчивый взгляд на меня и наконец сказала:

– Идем.

Мы вышли из комнаты, и я увидела, что пространство изменилось. Раньше здесь не было этого зала, точно!

В полукруглом зале, освещенном большой люстрой, собралось, по‑ видимому, все население монастыря Сестер святой Вальпурги. Я жадно всматривалась в их лица, я видела перед собой удивительных женщин. Браку, мужчинам, детям и прочим радостям семейной жизни они предпочли служение Богине‑ Матери и святой Вальпурге. Я не понимала почему. Можно быть ведьмой и при этом матерью, можно быть ведьмой и при этом любящей женой, но быть ведьмой и монахиней?! А в том, что передо мной стоят великие ведьмы, я не сомневалась – слишком ощутима была сила, исходящая от них. Я поняла, что меня с моей сомнительной волшбой заткнет за пояс любая из насельниц монастыря.

– Радуйтесь, сестры! – сказала монахиням Флоренс и поклонилась.

– Радуйся, сестра! – хором ответили они Флоренс. Та ощутимо толкнула меня локтем в бок:

– Поприветствуй сестер!

– А… да… Радуйтесь, сестры!

– Радуйся, сестра! – сказали мне.

У каждой из монахинь в руках было по румяному яблоку и по свече желтого воска. Каждая была облачена в такой же, как на нас, шелковый балахон. Смотрелось это впечатляюще.

Нам с Флоренс тоже дали по яблоку (по‑ моему, это была воспетая Буниным антоновка) и по желтой свече. У меня слегка закружилась голова от переплетения ароматов яблок и свечного воска.

– Идемте, сестры, – сказала настоятельница. Теперь на ее голове красовалась лучистая диадема из янтаря. Я вспомнила, что в учении о магии камней янтарь считается камнем, помогающим женщинам во всех их делах, оберегающим от проклятия и дурного глаза… Я залюбовалась было диадемой, но тут Флоренс потянула меня за рукав:

– Идем. Пора примкнуть к шествию.

Монахини попарно выстроились в колонну. Возглавляла шествие настоятельница, мы шли за нею как гостьи, а там уже топали все остальные… Нет, ну что я за человек! Даже во время священной церемонии не перестаю ерничать и тайно подхихикивать! Надо исправляться, а то кто‑ нибудь обязательно нашлет на меня порчу.

Наша процессия вышла из монастыря, и я имела удовольствие снова ощутить на себе приколы блуждающего пространства. Не было никакой долгой дороги среди утесов и пшеничных полей. Не было никакого коридора! А была лестница, начинающаяся ниоткуда и приводящая…

…Прямо в храм Дианы, что в корпорации «Медиум»!

Чудеса.

Я не умею работать с пространством так, чтобы сминать его в гармошку. Тут нужна высшая волшба. Я ощутила легкий прилив зависти к тому, кто это сделал.

Итак, мы снова оказались в храме Дианы.

Нас уже ждали. Мокрида Прайс собственной персоной, облаченная в потрясающее шикарное платье, а также весь женский персонал «Медиума», исключая фей. Как небольшой вроде бы храм вместил всех желающих – непонятно. Не иначе как опять капризы пространства.

Начались взаимные приветствия и поклоны. Мы с Флоренс подошли к Мокриде, чтобы поклониться и получить от начальницы распоряжения, если таковые будут иметь место.

– Мы все подготовили, Мокрида, – заискивающе сказала Флоренс.

– Я вижу, – кратко бросила Мокрида. В руках у нее тоже было яблоко и свеча, но, похоже, держала она их без должного благоговения.

Да Мокрида атеистка!

Наверняка такая же, как я!

Плевать ей на древние ритуалы и культы.

Главное – ее собственная персона, вокруг которой вертится Вселенная.

Уф, я чуть не задохнулась от таких мыслей в адрес начальницы. Потом решила вести себя примерно и сердечно взмолилась Лунной богине, чтобы она не карала меня за скептицизм.

– Время начинать моление, – сказала настоятельница монастыря, подойдя к Мокриде. Та еле‑ еле согнула шею, изображая поклон.

И моление началось.

Настоятельница и несколько монахинь запели на латыни торжественный гимн, прославляющий Диану. У меня с латынью не очень, но основное я перевести смогла:

О Дева, Лунная богиня,

Приди к молящимся тебе!

Пошли нам благодать отныне

И милосердие к судьбе.

Тебя мы славим неустанно,

Тебе одной поем хвалы.

Богиня светлая, Диана,

Взгляни на нас с небесной мглы.

Пошли удачу и защиту,

В сердцах надежду оживи.

Дай силы нам служить открыто

Твоей сияющей любви.

Богиня светлая, Диана,

К тебе взываем от души.

На помощь слугам безымянным

Своею силой поспеши!

Там еще много было куплетов, в которых в основном перечислялись заслуги Богини‑ Матери перед человечеством, чередующиеся с куплетами, в которых имели место просьбы к Диане. Когда гимн наконец допели, пришло время жертвенного шоколада. На алтарь водрузили золотую чашу, окружив ее бесчисленным количеством горящих свечей. Настоятельница монастыря Сестер святой Вальпурги и сама Мокрида Прайс одновременно произнесли заклинание, суть и узор которого от меня почему‑ то ускользнули. Что ж, я ведь всего лишь младший секретарь, как ведьма я здесь не котируюсь… После заклинания пришли в движение шоколадные фигурки жертвенных животных – они поднялись в воздух и с легким шумом падали в золотую чашу. Выглядело это забавно. Потом я увидела, что чаша раскалилась, и воздух над нею дрожит как над хорошим костром. В чаше зашипело и забулькало – видимо, шоколад расплавился… Запахло какао…

А потом все стихло. И чаша, похоже, остыла. И я почувствовала каким‑ то седьмым чувством, что чаша пуста. Я взглянула на Флоренс. Та стояла, молитвенно сложив руки, закрыв глаза. Губы ее что‑ то шептали. Я не стала мешать человеку, погруженному в молитву. Я решила, что обо мне благополучно забыли и можно тихо слинять из храма. Например, в кафетерий. Вдруг там опять пьет молочный коктейль Мужчина Моей Мечты, или Три М? Но только я сделала неуверенный шаг в сторону, как Флоренс открыла глаза:

– Юля, ты куда?

– Да мне надо… – пробормотала я, слегка нервничая.

– Потерпи. – Флоренс истолковала мои слова однозначно. – Служба скоро закончится, к тому же уходить со службы – дурной тон.

Ну, коли так… Я набралась терпения и даже на всякий случай молитвенно сложила руки. Конечно, молиться мне не хотелось. Но опять‑ таки на всякий случай я попросила Лунную богиню быть поснисходительней к моим проказам и всяким жизненным заморочкам.

Я посмотрела на статую Дианы. На миг мне показалось, что она ожила и смотрит прямо на меня!

– Сгинь, пропади, – прошептала я, чтобы отогнать наваждение, но, вместо того чтобы пропасть, наваждение обросло новыми впечатляющими событиями. А именно: мраморная Диана обрела плоть и кровь, превратившись в очаровательную молодую женщину с черными как ночь глазами и задорной улыбкой яркогубого рта. Ожившая Диана грациозно спрыгнула с алтаря (туника взметнулась, открыв шикарные бедра) и подошла прямо ко мне. Я испуганно попятилась.

Она протянула руку и коснулась меня. Ее рука была живой и теплой…

– Богиня, – прошептала я.

– Чшш, – приложила она палец к губам. – На нас не должны обращать внимание. Хотя, конечно, я отвела глаза всем остальным, но… Я не очень хорошо ворожу. Ты очень забавная.

– Д‑ да?

– Да. Как тебя зовут? Я имею в виду Истинное Имя.

– Улиания.

– И имя забавное. Ты мне нравишься, Улиания. Ты единственная, кто не произнес ни слова молитвы.

– Ой.

– Ты очень искренна в своем неверии. И это мне тоже нравится. Искренность в людях – самое главное. Мне надоело выслушивать этих благочестивых зануд с их лицемерными молитвами. Так и хочется иногда метнуть в них молнию!

– Не надо…

– Да я знаю, что не надо, – я ведь добрая богиня. И я хочу сделать тебе подарок. Выполню любое твое желание. Проси!

Ну что я могла попросить?! Я привыкла всего добиваться сама. Разве только…

– Я бы хотела еще раз увидеть одного человека… Но я не знаю его имени, я видела его всего один раз…

– Представь его мысленно.

Я представила.

– Красивый юноша, – почему‑ то вздохнула богиня. – Ты увидишь его. И не раз. Правда, я не знаю, будешь ли ты от этого счастливей…

– Буду‑ буду! – Перспектива увидеть еще раз Три М так вдохновила меня, что кровь прилила к щекам. Но тут же меня обуяли сомнения – а вдруг богиня просто прикалывается?

– Я не лгу, когда обещаю что‑ нибудь, – строго сказала богиня. – Все‑ таки жаль, что в тебе так мало веры.

– Во мне ее совсем нет, – виновато сказала я.

– Есть, только дремлющая. Запомни, Улиания: вера есть у каждого.

– Где‑ то я уже это слышала…

– Неважно. – Богиня положила руки мне на плечи и легонько дунула мне в лицо со словами: – Ты увидишь того, о ком мечтаешь. И не далее как сегодня.

– Спасибо, – прошептала я.

Самое интересное, что и правда никто не заметил того, как богиня сошла с алтаря и принялась беседовать со мной. Даже всеведущая и вездесущая Мокрида Прайс была, казалось, полностью погружена в молитву и не замечала ничего вокруг.

– Мне пора, – сказала богиня. – Рада была познакомиться, Улиания.

– Я т‑ тоже.

– Надеюсь, мы еще встретимся. Ты заходи иногда в храм, без всяких там церемоний. Буду рада твоему обществу.

– Хорошо.

Богиня подмигнула мне и взлетела. Приземлилась она на алтарь, точнехонько на то место, где стояла. По ее телу прошли волны света, такого нестерпимого, что я зажмурилась. А когда я открыла глаза, видение исчезло. И каменная Диана смотрела не на меня, а в далекие небеса.

Меж тем моление окончилось. Но никто не расходился. Флоренс опять толкнула меня локтем (и что у нее за привычка?! ):

– Юля!!!

– Что?!

– Мне срочно нужна твоя помощь!

– Да, конечно, а что такое?

– Сейчас будет банкет. Мокрида всегда устраивает его, когда в «Медиуме» появляются монахини и проводится моление.

– Замечательно, а я здесь при чем?

– Ты и я, – мы должны проверить, все ли готово к банкету.

– Надеюсь, нам не придется играть роль официанток.

– Нет, конечно. Идем.

Мы тихо вышли из храма. Флоренс вызвала лифт, а я все еще приходила в себя после явления мне богини. Нет, я, конечно, понимаю, что для некоторых явление богини – зрелище довольно заурядное, но я к таковым не отношусь. Меня снедало волнение – богиня пообещала, что я увижу Три М, к тому же не раз. От одного этого переквалифицируешься из атеистки в истинно верующую!

Вместе с Флоренс мы спустились на тринадцатый этаж. Здесь, помимо резиденции благословенной Мокрицы, находился небольшой, человек на сто – сто пятьдесят, банкетный зал. Еще в лифте я уловила ароматы хорошей кухни, а теперь, когда мы направлялись к банкетному залу, эти ароматы вообще напрочь забили мне нос. Я вспомнила, что давно не ела.

– Флоренс, а когда мы все проверим… можно, я сбегаю в кафешку на первом этаже?

– Ты с ума сошла! Мы должны за всем приглядывать, особенно за официантами! – Тут Флоренс прочитала отчаяние на моем лице и смягчилась: – Что, так проголодалась?

– Смертельно, – сказала я.

– Ну ладно. – Флоренс позволила себе быть великодушной. – Так и быть. Иди в кафе, но на все про все я даю тебе сорок минут. А потом ты вернешься сюда и будешь со мной дежурить на банкете.

– Хорошо. Спасибо, Флой, я тебя не подведу!

– Поторопись.

Я бросилась к лифту.

В кабине было зеркало. Я придирчиво осмотрела в нем себя, и только тут до меня дошло, что я выряжена не в свой обычный прикид, а в ритуальное платье!

Ну точно, мое появление в кафетерии произведет настоящий фурор. А еще от меня пахнет яблочным соком. А если меня в таком виде узрит Три М? Он точно сочтет меня душевнобольной, пять минут как сбежавшей из психушки.

И почему мне не везет?

Словно подтверждая тезис о том, что мне глобально не везет, лифт встряхнулся, как пес, выходящий из воды, и застыл.

– Черт бы тебя побрал, – с ненавистью сказала я лифту. – Я так спешу, а ты застрял!

Я понажимала на кнопки – никакого результата. Прошло минут пять. Пять драгоценных минут, которые я трачу неизвестно на что!!! Я приложила ладонь к створкам лифта и прочитала отпирающее заклинание. Во всяком случае, оно должно сработать. И что бы я ни увидела по ту сторону дверей, оно будет всяко лучше, чем тупое сидение в кабине.

Двери разошлись неожиданно легко.

О, только не это!

Только не сейчас!

Но ничего не поделаешь. Судьба есть судьба.

Я снова попала на этаж, которого нет.

Меня встретил гранит и однообразные светильники. И я знала, что увижу в конце коридора.

Дверь, за которой зло.

Что и требовалось доказать. Жаль только, что со мной нет Флоренс. Она наконец поверила бы мне.

Вот что. Надо выйти из кабины. Пройти полуосвещенным коридором и упереться в жутковатые двери. Потом ухитриться незамеченной проникнуть сквозь эти двери. И вынести из Той Залы что‑ нибудь значительное. Характерное. Чтобы мне поверили. Чтобы я могла доказать, что несуществующее существует.

Забыв обо всем, я шагнула из лифта. Нет, вот чего я не забыла, так это набросить на себя невидимость. На всякий случай.

В коридоре было тихо и пустынно. Я кралась к Той Зале, как мышь к мышеловке.

…Двери оказались распахнутыми настежь. По зале гулял сквозняк, душный и дурной ветер с запахом белладонны. Я окинула взглядом залу. Она была пуста. С замиранием сердца я вошла туда, где царил ужас и хаос. Я успела осмотреть почти все, когда вдруг услышала голоса.

Голоса доносились из коридора.

Все, я пропала.

Заметят лифт и поймут, что на несуществующий этаж пожаловал незваный гость.

Я заметалась по зале в поисках укромного местечка и наконец примитивно спряталась за длинной бархатной портьерой. Портьера пахла пылью и прикрывала нишу в стене. Я аккуратно вдвинулась в нишу. И почувствовала, как кто‑ то положил мне руку на плечо!

Хорошо, что я не завизжала!

Это был обычный скелет, который я слегка потревожила. Он не собирался причинять мне зла, от него тоже пахло пылью и забвением. Успокоившись, я при помощи шпильки проковыряла в портьере дырочку и принялась наблюдать за залой.

Когда я пристальнее пригляделась к вошедшим в залу, сердце у меня захолодело.

Первым был все тот же кошмарный маг.

А вторым…

Вторым был Три М.

Мужчина Моей Мечты.

Богиня не ошиблась, предопределяя мне встречу с ним.

ГЛАВА 11

Они говорили на испанском.

Жаль, что я так и не удосужилась выучить этот язык.

Мерзавцы, я же ничегошеньки не понимаю!

А они наверняка говорят о чем‑ то важном, это отражается на их лицах. Через дырочку в портьере много не разглядишь, но я все равно ухитрилась увидеть, как значительно и подобострастно лицо старого мага. И какой вселенской гордыней пылает лицо Три М!

Или четыре М?

Мужчина Моей Мечты… Маг?!

Ну почему со мной всегда получается не как у людей?!

Почему судьба так ко мне пристрастна? Ведь могла бы она сделать Мужчину Моей Мечты, например, преподавателем санскрита. Или скромным собирателем оригами. Или, на худой конец, моряком недальнего плавания.

Так нет же!

Получай, Юля Ветрова, по полной программе!

Твой возлюбленный будет магом, и никем иным!

А это значит – будет, по сути, твоим заклятым врагом.

Потому что искони ведьмы и маги боролись за власть. Искони тихо ненавидели друг друга. Магические Монтекки и ведьмовские Капулетти с завидной регулярностью портили друг другу жизнь во все времена. Общеизвестно, что в Средние века охоту на ведьм начала вовсе не католическая церковь, а все те же маги, которым это было выгодно. Вечное противостояние женского и мужского. Инь и Ян, чувства и разум…

Эк меня занесло! Я тут за портьерой прячусь с риском для жизни, и вместо того, чтобы трястись от страха, ударилась в философию. Философия – это мое слабое место.

Как, впрочем, и мужчины с глазами цвета темной яшмы.

Я старательно затаила дыхание и продолжила наблюдение.

Старик и Три, нет, теперь уж Четыре М подошли к небольшому круглому столу, которого я не заметила в прошлое свое посещение этого жуткого места. Оригинальность этого столика заключалась в том, что он был полностью изготовлен из костей. Похоже, человеческих. В общем, несимпатичный был столик. Мне хотелось бы, чтобы мой возлюбленный не имел с этим столиком ничего общего.

Но нет. Маги встали друг против друга и переплели над столом руки. Четыре М делал это с заметной брезгливостью. Милый, зачем тебя понесло в маги? Лучше бы ты был бас‑ гитаристом в группе «Тиамат»!

Хорошая, кстати, группа.

Но сейчас не об этом.

Старший маг, точнее, старый маг произнес заклинание. Следом заклинание слетело с губ Четыре М. После чего над переплетенными руками появилась сверкающая сфера.

Они создали ментальный магический кристалл!

Но для чего? Обычных кристаллов мало?!

Я должна знать, о чем они говорят!

Или я не ведьма!

В бессильном бешенстве я отпрянула от портьеры, и стоявший сзади меня скелет напомнил о себе тихим хрустом ребер.

Скелет…

У скелета есть замечательный череп. А череп – это…

Давай, Юля, вспоминай, тебя же учили и этому!

Свершилось. Мои мысли заскакали с бешеной скоростью. Я просто физически ощутила, как раскаляется моя память. Мне еще рано страдать забывчивостью!

Череп, череп, черепок…

Череп обожествляемого человека хранили как предмет, по которому можно узнать о событиях в потустороннем мире. В скандинавских мифах череп умершего бога упоминается как небесный свод; скандинавы же приохотились делать пиршественные кубки из черепов своих врагов, веруя в то, что все знания, вся сила врагов через вино и череп перейдут к ним. Череп также символизировал смерть, потому алхимики на пузырьках с ядом ставили знак черепа и скрещенных костей.

Ого, сколько я знаю, оказывается! Мне можно лекции читать по древнему сакральному символизму. Всех потрясу и удивлю. При том условии, что я выберусь из этого зала живой и невредимой.

Мысли продолжали скакать в моей сакральной черепной коробке, и я вспомнила, что традиционно ведьмы использовали черепа в качестве накопителей самой различной информации. Черепа – это записные книжки ведьм, ноутбуки, если можно так выразиться. Обычно ведьмы пользовались черепами кошек или крыс. Информации в них помещалось немного. И, кажется, никто еще не использовал человеческий череп в качестве диктофона.

А вот я попробую.

Я аккуратно и почти бесшумно сняла череп с шейных позвонков. Не знаю, кому он принадлежал при жизни – женщине или мужчине, это сейчас не так важно. Важно то, что при должных заклинаниях череп запомнит, а потом точно воспроизведет то, что было произнесено в его присутствии.

– Визита интериора террэ ректификандо инвенис оккультэм лапидем! – прошептала я заклинание, активирующее, как бы это сказать, психофизические свойства черепа. Это было древнее заклинание алхимиков, увлеченных поисками философского камня: «Посети внутренности земли; через очищение найдешь спрятанный камень». Под камнем подразумевалось знание, информация. То, что сейчас так нужно было мне. Череп должен был запомнить каждое слово, сказанное магами. Пусть оно будет испанским или португальским, неважно. Я принесу череп домой (правда, я не знаю пока, выберусь ли живой из этого ужасного места, но это – малозначащая деталь), и там мы с тетей, проведя должный ритуал, заставим череп расколоться. В смысле воспроизвести подученную информацию на удобном для нас языке.

Конечно, вы скажете, что я затеяла слишком сложное колдовство. Зачем, мол, череп какой‑ то, если ты сама можешь впасть в транс и в таком состоянии запомнить все, что наговорят маги? И потом под гипнозом все рассказать? Специалисты! Может, вы и легко впадаете в транс. Может, вам впасть в транс так же легко, как мне выкурить полпачки «Вирджинии слимз» с ментолом (так, хватит о курении! ). Лично я впадаю в транс с трудом и неохотно. И выпадаю из него долго, как показывает опыт. Один или два раза я пробовала, как это называется у ведьм, «трансовать», окончилось это плачевно – тетя еле вывела меня из этого сумеречного состояния и потом долго отпаивала настоем мелиссы и шиповника.

Поэтому пусть мне послужит череп неизвестного. Или неизвестной. Ему ничего, а мне – полезные и, возможно, совершенно секретные сведения.

Несколькими заклинаниями я настроила череп на прием ментальной волны. И вовремя. Маги закончили свои непонятные манипуляции со сверкающей сферой, расцепили руки и отошли от жутковатого столика. И снова заговорили – быстро и нервно. Точнее, быстро и нервно говорил старик; Четыре М отвечал ему с некоторой медлительностью и даже вальяжностью. Он чувствовал себя аристократом от магии, этот Четыре М. И, святая Вальпурга, как же при этом он мне нравился! Если бы мы познакомились, я бы…

Юля, внимание! Не отвлекайся.

Я сосредоточилась на черепе. Он ощутимо потеплел в Моих ладонях. В глубине глазниц засветились едва заметные красные огоньки. Череп запоминал все, что говорили маги.

А говорили они достаточно долго. Я уже начала думать, что провела в этой нише со скелетом целую вечность. Меня наверняка уже хватилась Флоренс, наверняка она спустилась в кафетерий и, не обнаружив там моего присутствия, впала в ненормативную истерику. Но что же мне делать, если я опять влипла?

Кстати, надо подумать и о пути отступления. Хоть я и невидима, маги могут почувствовать (если уже не почувствовали) мое присутствие. Кроме того, мне придется вытаскивать отсюда злополучный череп. А его не сделаешь невидимым, не получится. Вывод: либо я сижу в нише до ближайшего армагеддона (и постепенно превращаюсь в еще один скелет), либо…

Нагло пру напролом.

Второе предпочтительнее. Тем более что чего‑ чего, а наглости мне не занимать. Скромная благовоспитанная девушка – это сказано явно не про меня.

Итак, приготовиться. Как только маги закончат беседу, я выстрою портал и окажусь на родном тринадцатом этаже.

Если, конечно, меня не успеют испепелить чем‑ нибудь вроде шаровых молний.

А может, мне повезет и я относительно безопасно миную этот страшный зал, возвращусь к лифту и…

И я поняла, что не могу сдвинуться с места!

Нет, не думайте, что меня кто‑ то околдовал. Маги – я это чувствовала – не знали про мое присутствие, они просто его не замечали, не ощущали, занятые своими непонятными разговорами. В ход пошла совсем иная магия – магия первой любви.

Мне хотелось смотреть и смотреть на Четыре М, любовно запоминать презрительный прищур его глаз, высокомерный изгиб бровей, пленительно тонкие, совсем неподходящие для мужчины пальцы…

Конечно, я преувеличила. Моей первой любовью был водитель машины, развозившей по магазинам кока‑ копу. Однажды он дал мне просто так бутылочку этого демократичного напитка, и я в него влюбилась. Не в напиток, в водителя. Помнится, мне было тогда года четыре или около того.

Потом я не раз влюблялась в школе – в одноклассников, учителей и даже в дворника, который подметал площадку перед нашей школой. Как оказалось, я вообще родилась очень влюбчивым ребенком, об этом мне однажды сказала бабушка. По каким‑ то одной ей ведомым приметам выходило, что влюбляться я буду всю жизнь примерно каждые два‑ три дня. Бабушка (что с нее взять? ) немного преувеличила. Разрыв между влюбленностями у меня составлял примерно неделю. Или две.

Но сейчас… Сейчас все было предельно серьезно. И в то же время безоглядно и безрассудно. Я понимала, что Четыре М, скорее всего, враг мне и всем ведьмам, что прибыл он в Оро не для того, чтобы пить молочные коктейли в кафетерии корпорации «Медиум». Разум твердил мне: «Юля, опомнись! », в то время как сердце… В общем, тут все ясно. Пропала я ни за грош.

Милый, но мне же надо уйти! Милый мой Четыре М, ты прекрасен, как герой рыцарских баллад, но я отлично понимаю, что если ты обнаружишь меня в этой потайной нише, то поступишь совсем не по‑ рыцарски. Я бы, конечно, с удовольствием приняла смерть из твоих аристократических рук, но вообще‑ то…

Вообще‑ то я очень хочу жить. И добраться до блаженной старости, в которой меня будут окружать внуки и правнуки…

Остановись, Юля. О внуках и правнуках – потом. Их у тебя точно не будет, если сейчас ты отсюда не выберешься.

Я прижала к груди череп и начала шептать заклятие необходимое для качественного построения портала. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Стоявший позади меня скелет взял и рассыпался. Причем сделал это с большим шумом. Я перепуганно вжалась в стену и присела на корточки, а череп положила на груду костей. Потому что понимала – этот шум не мог не привлечь внимание двух магов.

Хорошо, что я невидима.

Только продвинутых магов это вряд ли остановит.

– Я слышал шум, – по‑ английски сказал Четыре М.

– Я тоже. Это в нише, господин.

– Что там может быть?

– Сейчас проверим, господин.

Я сжалась в комочек. Они идут сюда. Святая Вальпурга, хоть бы они меня не почувствовали! Я ощутила, как покрываюсь холодным потом. Этого еще не хватало! Если от меня будет нести потом, меня не то что маги, вся корпорация «Медиум» обнаружит.

Поздно было думать и что‑ либо предпринимать, оставалось только скорчиться в позе эмбриона и молиться.

Что я и сделала. Наверное, святая Вальпурга трижды перевернулась в своем гробу от интенсивности моих молитв.

Чародеи подошли к нише и отдернули портьеру. Взору их предстала груда костей.

– Видите, господин, ничего страшного, – облегченно выдохнул старый маг. – Рассыпался скелет. У меня все руки не доходили его выбросить.

– Зачем же выбрасывать такие заслуженные кости, – чуть насмешливо сказал Четыре М. – Ими можно пользоваться при произнесении множества заклинаний. Вы, к примеру, знаете, что хороший портал можно построить без особого труда, если использовать любую кость от скелета. Особенно череп.

– Вы, господин, вероятно, часто строили порталы, – заискивающе сказал старик.

– Приходилось, – лаконично бросил Четыре М. – Ладно, идемте. Здесь нет ничего интересного.

И он задернул портьерой нишу, взметнув облачко пыли.

Я еле сдержалась, чтобы не чихнуть.

Слава тебе, святая Вальпурга! Они меня не заметили!

Но… Почему Четыре М упомянул о строительстве портала? Случайно? Или намеренно? Может быть, он меня все‑ таки почувствовал?

Ладно, сейчас не время размышлять. Я привстала, взяла череп и повторила заклинание. И сразу почувствовала за спиной тихий‑ тихий, как дыхание спящего ребенка, ветерок. Стена таяла, а на ее месте образовывался портал. Я так и провалилась в него – спиной вперед с ценным черепом в руках…

И оказалась в каком‑ то невероятно помпезном кабинете!

Я еле перевела дыхание и поняла, что занесло меня в кабинет великого вампира‑ кутюрье.

Тут можно было расслабиться и снять невидимость. Я помнила наставления тетушки о том, что невидимкой следует быть совсем недолго, иначе потеряешь силу, опустошишь весь свой магический арсенал и станешь легкой Добычей для врага.

А кто мой враг?

Четыре М?

Я подумаю об этом после. А сейчас мне для поддержания сил нужен хотя бы глоток портвейна.

В кабинете кутюрье я обнаружила встроенный в стену Мини‑ бар. Он был полон всякой выпивки. Я нашла бутылку бренди и отпила прямо из горлышка. И в этот момент – вот не было печали! – в кабинет вошел великий кутюрье Ансельм Первый.

Увидев меня стоящей возле мини‑ бара с черепом в одной руке и с бутылкой бренди – в другой, он взвизгнул Визг у кутюрье был пренеприятный, доложу я вам.

– Вы кто такая?! – визжал, распаляясь, кутюрье. – Как посмели проникнуть в мой кабинет? Отвечайте немедленно! Иначе, иначе… Иначе я просто не знаю, что с вами сделаю!

– Простите, ради святой Вальпурги, – смиренно ответила я и скоренько вернула бутылку с бренди на место. – Я ваша поклонница, маэстро. Одна из тысячи тысяч ваших поклонниц. Я умоляю вас дать мне автограф.

– Вы из‑ за автографа проникли в мой кабинет? – недоверчиво буркнул вампир. Ярость уходила из него, на ее место приходило обычное тщеславие. – Это, конечно, очень мило, но в следующий раз извольте ждать меня с той стороны двери.

– Конечно, маэстро. Еще раз простите. Я потеряла голову от ваших шедевров.

– Хм… Где мне расписаться?

– Вот, – я протянула череп, – на лбу, пожалуйста.

– Да вы оригиналка, деточка, – усмехнулся кутюрье, но взял со столика фломастер и лихо расписался на лбу черепа. – Если не секрет, почему именно на черепе?

– Бумага истлеет, – сказала я, – а кость будет храниться очень долго…

– Верно, верно… Ну ступайте. Мне надо работать.

– Спасибо вам, маэстро, – совершенно искренне сказала я и буквально испарилась из его кабинета.

С черепом в руках я быстро прошла через пошивочный цех, ловя на себе изумленные взгляды фей. Но это ничего, главное – никто не пытался меня остановить.

Я вышла из цеха и направилась было к лифту, но передумала. Вдруг он опять отвезет меня не туда, куда надо? Я не могу больше рисковать. При мне ценный череп!

Когда я, запыхавшись, поднялась по лестнице на тринадцатый этаж, моим глазам предстало печальное зрелище. А именно – Флоренс просто кипела от гнева.

– Где ты была? – набросилась она на меня. – Я жду, а тебя нет и нет! Мокрида нас уничтожит, если мы не появимся на банкете! Мокрида будет в ярости!

– Но ты дала мне сорок минут на то, чтобы подкрепиться…

– Да, но ты потратила на еду сорок две минуты! Нельзя быть такой непунктуальной!

– Прости, Флой.

– И потом, что это за череп?! Его тебе дали в кафетерии как добавку к десерту?!

– Флой, этот череп я нашла… Он очень важен. Я позже объясню. Ты, главное, не волнуйся. Сейчас я спрячу череп, и мы пойдем контролировать банкет. Хорошо?

– Хорошо, – буркнула Флоренс.

Я спрятала череп в корзину для мусора, стоявшую у меня под столом. Потом передумала (а если зайдет уборщица и выбросит мусор? ) и сунула череп в шкаф, где обычно хранились магические плащи Мокриды Прайс. Флоренс следила за моими манипуляциями округлившимися глазами. Ладно, я ей позже все объясню.

Мы чуть ли не бегом ринулись в банкетный зал, и оказалось, что прибыли мы туда вовремя. Столы были накрыты, гостьи сидели во главе с Мокридой, и наступал момент первого тоста. Мы заняли свои позиции наблюдателей и распорядительниц. Флоренс уверенным тоном отдавала распоряжения официантам, я тоже что‑ то пробормотала насчет сервировки. Впрочем, это было неважно. Меня не занимал банкет, меня не волновала Мокрида, провозглашающая первый тост. Я думала о Четыре М. О том, что он не почувствовал меня. Или все же почувствовал и предпочел спасти, дать мне возможность тихо исчезнуть из ужасной залы?

Кто ты, Четыре М?

Встретимся ли мы снова?

Я невыносимо этого хочу.

– Юля, приди в себя, – шепнула мне на ухо Флоренс. – Мокрида недовольно изогнула бровь, видишь!

– И что?

– Ей не нравится, как сложены салфетки. Вели официантам, чтобы они немедленно переложили салфетки. Вон старшая официантка.

Я подошла к старшей официантке и просветила ее насчет салфеток. Когда с этой немаловажной частью банкета было покончено, выяснилось, что Мокрида недовольна лобстерами, и понадобилось срочно менять лобстеров на омаров… Словом, банкет проходил как обычный рабочий день под эгидой Мокриды Прайс.

Все когда‑ нибудь кончается, закончился и этот банкет. Гостьи отбыли, официанты резво принялись убирать со столов, не гнушаясь при этом примитивной волшбой, а мы с Флоренс получили возможность проводить утомленную банкетом Мокрицу домой. Для этого пришлось вызывать метлолимузин – роскошный транспорт из красного дерева, бархата и парчи.

Наконец Мокрида отбыла. Мы с Флоренс посовещались и решили, что тоже имеем право на небольшой пир, хм, хотя бы на пару чашек кофе.

Флоренс сварила кофе, мы расположились на своих рабочих местах с максимальным удобством и пили обжигающий напиток, наслаждаясь относительным покоем. Вот уже четверть часа, как нас не вызывала Мокрида, а это здорово!

– Где ты все‑ таки пропадала целых сорок две минуты? – спросила Флоренс, наливая себе из кофейника вторую чашку.

– В кафетерии, – наивно солгала я.

– Не ври, – тут же проницательно сощурилась Флоренс. – Я несколько раз звонила в кафетерий, и мне сказали, что ты там даже не появлялась.

– Хорошо, – сдалась я. – Так и быть, скажу тебе правду, хотя ты мне и не поверишь.

– Итак…

– Итак, я снова была на несуществующем этаже.

– С подозрительным коридором, ужасным залом и омерзительным магом?

– Все так, кроме мага.

– Он не был омерзительным?

– Был, но все дело в том, что там было двое магов.

– О, количество магов на душу населения резко повышается!

– Флой, прекрати издеваться! Я серьезно. Второй маг был молодой, красивый, как Адонис, и… и…

– И кто‑ то кажется, неровно задышал к этому Адонису.

– Есть такое дело, – нервно засмеялась я. – От тебя ничего не скроешь. Но вот что интересно. Адониса я до этого утром видела в кафетерии – он пил молочный коктейль…

– Слабовато для мага. «Кровавая Мэри» – вот лучшее магическое пойло.

– Возможно, он просто с юных лет заботится о своем здоровье, – высказала я версию. – Флой, ну что ты смеешься?! Мне он действительно понравился. Теперь не знаю, что и делать.

– Выпить антипохмелин. Знаешь, есть такое зелье, его производит «Панацея‑ Фарм». Очень удобно. Выпиваешь – и лишаешься всяких иллюзий. Смотришь на Мир здравым взглядом нормального человека.

– Я не человек, я женщина. То есть девушка. То есть ведьма. Флоренс, ты меня запутала!

– Ладно, все, не буду тебя больше мучить. И молодого Мага оставим в покое. Хотя я уверена, что и он, и твой несуществующий этаж – просто мощные галлюцинации Кстати, от тебя пахнет бренди. Где приложилась, если не секрет?

– Не секрет. В кабинете нашего кутюрье.

– Ансельма Первого? С ума сойти! Туда‑ то как тебя занесло?

– Я выстроила портал, но не рассчитала с возвратной точкой. Поэтому попала не к нам в приемную, а в кабинет кутюрье. Кстати, у меня есть его автограф. Хочешь, покажу?

– Конечно!

Я подошла к шкафу и достала череп. На лобной кости красовался росчерк великого Ансельма.

– Ну как? – гордо поинтересовалась я. – Пришлось взять автограф, иначе кутюрье выцарапал бы мне глаза. Он был в ярости оттого, что кто‑ то распивает бренди в его кабинете. Хотя выпивки у него там просто тонны. Или декалитры.

– Симпатичный череп, – сказала меж тем Флоренс. – Где раздобыла?

– В том самом месте, в существование которого ты так упорно отказываешься верить. На несуществующем этаже.

– Да ладно тебе врать!

– Я не вру. Череп именно оттуда. Я прихватила его по двум причинам.

– Каким же?

– Во‑ первых, чтобы знать, что это место мне не мерещится. А во‑ вторых, череп сослужил мне кое‑ какую службу.

– А именно?

– На некоторое время стал диктофоном. Я подслушала разговор этих магов. Но что толку, если они разговаривали на испанском! Я и вспомнила, что на череп при должных заклинаниях можно записать любую информацию.

– Я этого не знала, – смутилась Флоренс.

– Просто ты мало практикуешься в ведьмовстве, – поддела я свою напарницу. – Поэтому и не знаешь всех хитростей, которые применяют ведьмы.

– И что же, ты записала на череп весь их разговор?

– Не весь. Только часть. До меня не сразу дошло, что можно использовать эту черепушку.

– А как можно снять с него информацию?

– А вот этого я не знаю, – честно призналась я. – Этому меня еще не обучали. Но зато это знает моя тетя. Она сумеет раскодировать любую вербальную информацию на любом носителе.

– Круто.

– Правда, тетя не знает испанского, и это меня беспокоит.

– Не беспокойся, – сказала Флоренс. – Испанский знаю я. В совершенстве. Я ведь давно живу в Оро.

– Флой, так значит, все получится?

– Что именно?

– Как ты не понимаешь! Сейчас мы поедем ко мне домой. Тетя заставит череп воспроизвести все, что он записал. А ты будешь переводить. И тогда мы узнаем, что замыслили эти маги. И, возможно, ты наконец убедишься в том, что несуществующий этаж не плод моего воображения.

– Согласна, – сказала Флоренс. – Кстати, наш рабочий день заканчивается через пять минут.

– Может, уйдем пораньше?

– Погоди, – замялась Флоренс. – Давай уж досидим. Вдруг Мокрида нас за чем‑ нибудь вызовет?

– Ты думаешь, после банкета она в силах обращаться с магическим кристаллом?

– Мокрида всегда в силах, – сказала Флоренс. – Иногда я поражаюсь выдержке и силе этой женщины. Она настоящая харизматическая личность.

– А на мой взгляд, так просто стерва.

– Юля, ты ее глобально не понимаешь. Кстати, пять минут истекли. Можно собираться домой.

– Мы сейчас летим к моей тете, не забывай.

– Да‑ да.

– Я хочу вызвать метлотакси. Не подскажешь номер единой службы?

– Тринадцать тридцать два. А что случилось с твоей метлой?

– Неудачно вписалась в поворот, – пошутила я, но Флоренс, кажется, поверила. Мне почему‑ то не хотелось рассказывать ей о путешествии в город фей. Нет, я доверяла Флоренс как себе, но все‑ таки… Тем более что, похоже, Флоренс к феям совершенно равнодушна.

Мы собрались очень быстро. Я закутала череп в один из многочисленных шарфов Мокриды. Думаю, она даже не заметит пропажи этой высокомодной тряпки. У нее таких тряпок было два шкафа‑ купе.

Метлотакси, рассчитанное на двух пассажиров, уже ожидало нас. Мы спустились на первый этаж и вышли в холл. Кафетерий уже не работал. А я так надеялась снова увидеть там за столиком Четыре М! Глупая надежда, правда?

Метлотакси домчало нас до дома с быстротой молнии. Поэтому я от души расщедрилась на чаевые.

– Вот здесь мы с тетей и живем, – указала я Флоренс на коттедж. – Кстати, ты не боишься призраков?

– А что?

– У нас один обитает. Он склочный и болтливый, но много себе не позволяет. Его зовут Игорь.

– Не волнуйся, призраков я не боюсь.

– Тогда идем.

ГЛАВА 12

Мы вошли в дом, чтобы стать свидетелями жуткого полтергейста. По коридору летала обувь, по лестнице, ведущей на второй этаж, маршировали тарелки, на кухню было не пройти из‑ за мечущихся по ней ножей и видок. Словом, паранормальный вечерок нам выдался.

Но самое невероятное!..

Моя спокойная, выдержанная тетушка стояла на кухне и бранилась как базарная торговка баклажанами. Типа того. У нее даже лицо покраснело. И еще. По всему дому разносился стойкий запах керосина.

– Тетя! – позвала я. – Что происходит?

Анна Николаевна не обратила внимания на мой вопрос. Да что вопрос, она и нас с Флоренс не заметила – до того в ней клокотала ярость. Она стояла стиснув кулаки и посылала ругательство за ругательством в наш невинный навесной потолок.

– Мерзавец! – вопила тетя. – Ты меня отравить хотел! А ну выходи! Я сейчас твою эктоплазму на пылинки разнесу! Выходи, я сказала!

Из потолка по пояс высунулся призрак Игорь. Вид у него был одновременно наглый и подобострастный. Как это могло получиться – не знаю, но это факт.

– Десять капель! – проорал призрак моей тете. – Я сказал, десять капель на кусочке сахара. Я не виноват, что вы вылили в сахарницу поллитра!

– Неправда! – потрясая дланью, заявила тетя. – Я все сделала, как ты сказал. Ехидна! Василиск! Так‑ то ты отплатил мне за гостеприимство!

– Я не виноват, не виноват! – замотал головой призрак. – Вы сами перепутали дозировку! И вообще, это средство не всем помогает. Я вас предупреждал о противопоказаниях! Беременным и кормящим матерям такие составы противопоказаны!

– Ах ты дрянь! – взвыла пожарной сиреной тетушка. – Я, по‑ твоему, беременна?! По‑ твоему, я – кормящая мать?!

– Кто вас знает, – отбрехался Игорь.

– Убью! – Тетушка послала в Игоря шаровую молнию.

Тот успел уклониться, так что молния влетела в один из плафонов. В плафоне с треском лопнула лампочка стеклянные брызги посыпались на пол. Тетя зашипела как змея, которой наступили на хвост.

– Я не виноват! – снова завопил Игорь. – Успокойтесь!

Я решила, что пришла пора моему радикальному вмешательству. Я подошла к тете и взяла ее за руку, одновременно с этим сделав мощный энергетический посыл, способствующий тому, чтобы тетя успокоилась и вела себя адекватно. Мое усилие не прошло даром – ярость в тетушкиных глазах сменилась выражением крайней досады. Анна Николаевна выдернула свою руку из моей руки и поймала пролетающую мимо серебряную соусницу. Поставила соусницу на стол. Глубоко вздохнула.

– Тетя, – воззвала я, – что здесь все‑ таки происходит?

– Ах, Юля, это ты. – Тетя словно впервые меня увидела. – Извини за беспорядок. Все из‑ за этого негодяя Игоря!

– Неправда! Я не негодяй!!! – крикнул с потолка Игорь. Он так и висел вниз головой, а руки скрестил на груди, подобно гордому лорду Байрону.

– Тетя…

– Я все объясню, – сказала Анна Николаевна. – Видишь ли, Юля, в последнее время я очень страдаю от перепадов артериального давления. То слишком низкое, то высокое, кошмар! До сей поры я пользовалась травами, а вот сегодня…

– Что?

– Сегодня мне стало совсем худо. Хотела уж было знахаря вызвать по кристаллу. Или шамана‑ гомеопата. И тут это чудовище, этот негодяй Игорь предложил мне опробовать один, как он сказал, старинный рецепт.

– И какой же?

– Керосин! – плачущим голосом воскликнула тетя. – Оказывается, керосин лечит от многих болезней и от давления тоже помогает.

– Помогает!

– Да заткнись ты, Игорь! И что, тетя, вы решили попробовать лечиться керосином? В виде примочек, надеюсь?

– Нет, – сказала тетя, – накапать на кусочек сахара и проглотить. Только этот призрачный прыщ не сказал мне точной дозировки.

– Сказал!

– Заткнись, Игорь!

– Согласна, я немного перестаралась, не рассчитала дозу. Как же мне было плохо, Юля! Я чуть не умерла от этого керосина с сахаром. Я теперь зареклась слушать всяких призраков!

– Тетя, надеюсь, вы уже промыли свой желудок.

– Конечно. Если бы нет, я бы сейчас с тобой уже не разговаривала. А все этот подлец подстроил!

– Не подстраивал я!

– А кто подстраивал? Не прикидывайся дурачком, Игорь. Ты хотел, чтобы я тоже стала призраком!

– Оно мне надо? Впрочем, я лучше буду молчать, вы мне все равно не поверите.

– А кто устроил полтергейст? – спросила я, отвлекаясь от темы лечения керосином.

– Игорь и устроил, – ответила тетя.

– А что мне было делать? – развел призрачными руками Игорь. – Я защищался, как мог. Мадам Гюллинг всерьез собиралась расщепить меня на субатомные частицы.

– И распылю! – буркнула тетя, но было видно, что гнев ее уже проходит. – Спускайся вниз и немедленно Наводи порядок.

– А шаровые молнии?

– Что шаровые молнии?

– Вы ими больше швыряться не будете? – осторожно поинтересовался Игорь.

Тетя рассмеялась и села на стул. Махнула рукой:

– Вальпурга с тобой, паразит. Не буду.

Игорь проголосил что‑ то оптимистическое и спрыгнул с потолка на пол. Тут он задирижировал руками, и постепенно все: посуда, обувь, постельное белье и садовый инвентарь отправились на свои законные места.

– Так‑ то лучше, – сказала тетя. – Юля, включи аромалампу. От этого керосина уже не продохнуть.

Я выполнила просьбу тети. Заодно сказала заклятие, очищающее воздух от вредных примесей и запахов. В комнате повеяло свежестью, Игорь мановением руки закрывал дверцы кухонных шкафов, так что, похоже, мир и благодать возвращались к нам в дом. Наконец‑ то я могла представить Флоренс тете. Что я и сделала.

– У нас сегодня гости, тетя. Знакомьтесь, – сказала я. – Тетя, это Флоренс, старший секретарь Мокриды.

– Я о вас наслышана, – улыбнулась тетя. – Юля многим обязана вам.

– Ну что вы! – расцвела Флоренс.

– Флоренс, это моя тетя Анна Николаевна.

– Флоренс, вы можете звать меня просто Энн, – сказала тетя. – И извините за полтергейст. И за Игоря.

– Как я поняла, Игорь ваш домашний призрак? – догадалась Флоренс.

– Да. Юля вам уже рассказала о нем?

– Нет еще.

– Извини, Флой, – сказала я. – Все времени не было, чтобы посвятить тебя в то, как мы обзавелись личным призраком.

– Флоренс, мы расскажем вам это за чашечкой чая, – любезно пообещала Анна Николаевна. – Надеюсь, вы не откажетесь от чая? У меня в холодильнике стоит лимонный торт. Сегодня испекла. Юля, почему у тебя такие большие глаза?

– Я никогда не подозревала в вас таких кулинарных способностей.

– Молчи, девчонка, что ты понимаешь! – гордо сказала тетя и принялась накрывать на стол.

– А где Май? – поинтересовалась я, когда мы все уселись за стол и поделили лимонный торт.

– Я попросила ее расклеить несколько объявлений об открытии Школы изящных искусств.

– Для фей?

– Конечно. Думаю, Май скоро придет. Флоренс, как вам песочное печенье?

– Выше всяких похвал. Это вы тоже сами пекли?

– Нет, купила в соседней кондитерской. Там очень хорошая выпечка. Юля, перестань ерзать на стуле, а то Флоренс подумает, будто у тебя глисты.

– Тетя! За столом и такие шуточки.

– Ах, извини. Игорь, исчезни.

– Что, мне на лимонный торт уж и посмотреть нельзя?

– Ну, святая Вальпурга с тобой, глазей. Только, по‑ моему, ты глазеешь не на торт, а на Флоренс.

– Флоренс очень красивая девушка.

– А я?!

– А у тебя, Юлька, нос не классический и волосы секутся. Так что ешь свой торт и молчи.

– Игорь, ты подлец. Вот погоди у меня, нарвешься на неприятности.

– Ухожу, ухожу.

…Покончив с чаем и лимонным тортом, мы решили, что теперь самое время заняться черепом. Я встала из‑ за стола, принесла из коридора сумку с черепом и аккуратно водрузила это бывшее вместилище разума на стол. Тетя недоуменно посмотрела на меня.

– Это еще что такое? – спросила она, изогнув правую бровь.

– Череп.

– Вижу, что не тостер. Зачем ты его приволокла в дом, золотко мое?

– Тетя, у этого черепа очень интересная история Во‑ первых, я обнаружила его в нише зала на этаже, которого нет.

– Юля, ты меня запутала. Какая ниша, какой зал, какой этаж? Ничего не понимаю.

– Объясняю. Помните, тетя, я говорила вам как‑ то, что на лифте попала на несуществующий в корпорации «Медиум» этаж. Я вообще склонна думать, что этот этаж находится в ином, чем здание корпорации, пространстве. И соединяет их только лифтовая шахта.

– Это уже становится интересным. И что, ты снова попала на этот этаж?

– Да. Я прошла его и попала в зал, довольно мрачно обставленный. Зал был пуст.

– А ты не боялась, что кто‑ нибудь внезапно появится и устроит тебе магическую выволочку?

– Я надела невидимость.

– Ох, девочка… Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты осторожнее оперировала с заклятиями невидимости. Они отнимают много сил, разве ты не помнишь?

– Помню, но что мне оставалось делать?

И я рассказала Анне Николаевне о том, как в зал вошли два мага – старый и молодой, как я спряталась в нишу за пыльной портьерой, как обнаружила в нише скелет… И зачем мне потребовался череп, я тоже рассказала. Смолчала только о том, что влюбилась по уши в Четыре М и оттого теперь жизнь моя полна скорбей и страданий. Но зачем тете об этом знать? Безответная любовь – не тема для разговоров. Вот череп – это да.

Тетя быстро сориентировалась в моем рассказе.

– Значит, говоришь, будем с черепа считывать информацию? Логично. Ты молодец, девочка, что устроила это.

– Мерси. А так как маги говорили на испанском, я привела Флоренс.

– Флоренс, вы знаете испанский?

– В совершенстве, Энн. Мы – я и моя сестра Джессика – родились в Толедо и лишь спустя много лет переехали в Оро.

– Вот как…

– Да. В Толедо мы не могли больше оставаться. Там погибли наши родители.

– Флоренс, милая, мне искренне жаль.

– Это дело прошлое. Они погибли в огне во время взрыва бытового газа. Слава святой Вальпурге, что у меня осталась Джессика.

– Да, близкий, родной человек – это так важно в нашем холодном мире… Флоренс, вы почаще приходите к нам. Попьем чаю или кофе, побеседуем о том о сем, как обыкновенные ведьмы. И Джессика тоже пусть приходит.

– Спасибо за приглашение, – растроганно сказала Флоренс тете. – Но Джессика не сможет приходить.

– Почему?

– Джессика – инвалид. Она прикована к постели вот уже несколько лет.

– Святая Вальпурга, это ужасно! Молодая девушка, в расцвете красоты, и такое… А как это случилось, что Джессика стала инвалидом?

– Она разбилась на мотоцикле. Повредила позвоночник, и вот… результат.

– Флоренс, не плачьте.

– Нет, нет, я не плачу. Я не смирилась с болезнью Джессики, я верю, что настанет день, когда она сможет встать с постели. Я обращалась и к знахарям, и к человеческим докторам, но пока все тщетно. Однако я не теряю надежды.

– В нашем доме вы будете всегда желанной гостьей, Флоренс.

– Спасибо, спасибо. Впрочем, мы отвлеклись. Я вижу, каким нетерпением горят глаза Юли.

– Да, – я выразительно погладила череп, – нам надо узнать, о чем говорили маги, и еще успеть выспаться. Иначе завтра перед Мокридой предстанут две сонные мухи.

– О, этого никак нельзя допустить, – слабо улыбнулась Флоренс.

Тетя встала из‑ за стола:

– Прошу в мою комнату теней.

Комнатой теней Анна Николаевна называла свой кабинет для колдовства и медитации. И тому и другому моя тетушка предавалась с равным пылом. Я, правда, до сих пор не могу понять, зачем продвинутой колдунье, каковой, несомненно, является моя милая тетушка, медитировать над каллиграфической прописью со стихами Ли Бо. Но тетя говорит, что это помогает ей пробудить энергию какого‑ то киноварного поля и выплавлять «пилюлю бессмертия». В общем, сплошная тарабарщина. А я за простое и толковое ведьмовство!

Анна Николаевна взяла череп со стола и несколько торжественно проследовала в комнату теней. Мы шли за нею.

Двери этой комнаты, куда я и то не всегда могла попасть, медленно распахнулись, едва тетя начертила на них магический знак.

Мы вошли. Сначала было темно, но после очередного заклинания в комнате зажглись десятки свечей и разноцветных масляных ламп. Электричество противопоказано хорошему колдовству, это всякий знает.

Мы миновали охранительные зоны пентакля и расположились вокруг небольшого гадательного столика, на который Анна Николаевна и водрузила злополучный череп.

– Юля, мне понадобится твоя помощь в распознавании и раскодировке информационных слоев, – сказала тетя.

– Но как? Я раньше этим никогда не занималась.

– Когда‑ нибудь надо начинать, – наставительно сказала тетя. – Ты должна быть ведьмой‑ универсалом.

– Святая Вальпурга!

– Анна Николаевна права, – вступила в разговор Флоренс. – Тебе, Юля, надо раскрыть свой творческий потенциал.

– Ну надо так надо.

Тетя взяла с полки большую медную чашу, напоминающую старинный таз для варки варенья. Затем она приказала мне принести из дальнего угла, где стояла этажерка с разными банками, пузырьками и флаконами, емкость с нежно светящейся жидкостью.

– Я называю это живой водой, – пояснила тетя мне и Флоренс. – Я составила ее из ингредиентов, описанных в старых алхимических трактатах. Она помогает в распознавании самой разной информации, особенно той, что хранится на мертвых носителях.

– Тетя, а битые дискеты в эту воду тоже можно опускать?

– Юля, не изображай из себя полного профана. Наливай‑ ка лучше воду в чашу, а я буду читать заклинания.

Так мы и сделали. Вода засветилась в чаше, а потом тетя опустила в эту воду череп. Правда, макушка черепа все равно оставалась сухой, мелковат был для него таз. Тогда тетя взяла флакон, в котором оставалось еще немного опалесцирующей жидкости, и щедро окропила ею макушку черепа.

И случилось чудо. Череп на глазах стал обрастать плотью. Вот в глазницах засветились глаза, поверх зубов выросли губы, и то, что было мертво, ожило. Нет, все‑ таки до тети мне в мастерстве далеко. Учиться еще и учиться!

Волосы на новоявленной голове не выросли. Значит, при жизни этот тип был лысым. А то, что это мужчина, было явственно видно. Потому что, как только у него появились глаза, он с видимым удовольствием оглядел стройную фигуру моей тети и прошамкал:

– Умопомрачительна…

Мы не поверили своим ушам. Череп произнес слово на чистейшем русском языке.

– Что он сказал? – занервничала Флоренс. – Я не поняла.

– Он сделал комплимент тете. На русском языке. Но как мог русский попасть в Оро?! Впрочем, тот зал, возможно, находится не в Оро. Возможно, он вообще нигде не находится.

Тетя ничем не выдала своего удивления, только перешла на русский язык в своих колдовских делах.

– Внимай мне, о голова, – торжественно заговорила тетя. – Твоя душа и разум были вызваны из загробной сени для того, чтобы…

– Да знаю, знаю, – ворчливо перебила тетю голова. – Небось опять попросите будущее предсказать.

– Нет, о голова. Скажи, кому ты принадлежала при жизни.

– Если я скажу, что Вольтеру, вы ведь не поверите, – хихикнула голова. – Но я не хуже Вольтера! Я потомственный дипломированный маг, целитель и ясновидец Евстахий Гордеев, Истинное Имя мне Синафлан. Так что вам от меня надо, если не предсказание? Говорите, покуда в моей черепушке мозг шевелится. Ох, как это здорово – снова ощутить себя хоть отчасти живым!

– Нам нужна твоя память, – сказала тетя. – Мы надеемся, что в ней ты хранишь нечто очень важное.

– Ну это как сказать, – закокетничала голова. – Ладно. Пробирайтесь в мою память. Я мешать не стану.

Голова закрыла глаза. Медитативными пассами тетя погрузила голову в транс, не забывая подливать ей на макушку «живую воду».

– Изреки! – приказала тетя.

И голова монотонным, лишенным признаков жизни голосом заговорила:

– Очень хорошо поднимает энергетику организма натирание тела упаренной уриной…

– Что? – спросила тетя.

– Что? – изумилась я.

– Что он говорит? – непонимающе воззрилась на лысую голову Флоренс.

А голова меж тем продолжала:

– Упаренная урина получается путем кипячения. Берете пол‑ литра урины, наливаете ее в эмалированную посуду и ставите на огонь. Доводите до кипения и ждете, пока не останется сто грамм. Вот это и будет упаренная урина, или мочегон. Растираете уриной свое тело. Соли, которые находятся в этой жидкости, являются мощными проводниками свободных электронов, которые имеются в окружающем нас воздухе…

– Кажется, я залезла на слишком глубокий слой его памяти, – озабоченно сказала тетя. – Урина, надо же! И этим он людей лечил?! Шарлатан!

– А мне нравится, – хихикнула я. – Простенько и со вкусом. Я сегодня же приготовлю упаренную урину и буду ею растираться…

– Юлька, прекрати!

– Тетя, тогда переместитесь в другой слой его памяти.

– Выполняю.

Тетя снова покропила голову живой водой, а потом изящно изогнула руку в воздухе.

– Скребок, – сказала она.

В руке ее материализовалась штучка, сильно напоминающая терку для пяток.

– Тетя, вы что, мозольный оператор? – не удержалась я.

Тетя наградила меня таким взглядом, что я сочла за лучшее извиниться и скромно потупить глазки.

Едва скребок коснулся головы, как та замолчала. Ее глаза смотрели умоляюще.

– Ему же больно! – воскликнула я, когда тетя аккуратно поскребла скребком макушку головы.

– А как ты хотела? – удивилась тетя. – Без боли ничего в этой жизни не бывает. – И навострилась скребнуть еще раз.

– Хватит! – не выдержала голова. – Я уже говорю. Целебные свойства драгоценных камней основаны на переносе их стабильной молекулярной структуры с проникновением в ткани на молекулярном уровне и обеспечении стабильности на биомолекулярном уровне там, где возникает симпатический резонанс…

– Очень интересно! – воскликнула тетя. – Где‑ то я уже слышала нечто подобное…

– Это цитата из моей книги «Лечение драгоценностями», – гордо ответила голова. – Вы это хотите от меня узнать?

– Нет! – Теперь уже я взорвалась от нетерпения. – Воспроизведи информацию, которую получил сегодня.

– Не было никакой информации, – заупрямилась голова. – И вообще я утомился.

– Я тебя расплавлю, – угрожающе зашипела я. – На биомолекулярном уровне, если ты не сделаешь того, о чем я тебе говорю.

– Хорошо, – сдалась голова. – Но вы должны мне пообещать…

– Что?! Ты нам еще условия выдвигаешь, черепушка несчастная?!

– Да, выдвигаю, – нагло ляпнула голова. – Потому что информация, о которой вы говорите, строго секретная. Я это сразу понял, когда ты, девчонка, настроила меня на запись.

– Я тебе не девчонка, а ведьма! Р‑ распылю!

– А вот и не распылишь, – показала голова длинный розовый язык. – Я всем вам нужен. Поэтому выслушайте мои условия.

– Хорошо, – напряженным голосом сказала тетя. – Чего же ты хочешь?

– Во‑ первых, вы меня оставите в том состоянии, в котором я сейчас пребываю. Не хочу больше быть безгласным черепом. Хочу участвовать в мировом синергетическом процессе!

– Каком процессе? – изумилась тетя.

– Синергетическом, – повторила голова..

– Понятно. Хорошо. Мы выполним твое пожелание. Что ты еще хочешь?

– Подыщите мне подругу. Мне будет скучно коротать дни на вашем колдовском столе.

– Ты хочешь, чтобы мы отрубили голову какой‑ нибудь женщине и поселили ее рядом с тобой?! Ты спятил!

– Зачем голову? – удивился бывший целитель и ясновидец. – Можно просто женщину. Красивую, как вот эта, к примеру.

И глаза головы остановились на Флоренс.

– Нет, я не могу просиживать с тобой целыми днями, – сказала Флоренс. – У меня напряженный рабочий график, так что извини.

– Я бы могла составить тебе компанию, – великодушно предложила я голове, но в ответ услышала уничтожающее:

– У тебя волосы жидкие и секутся. Бедра узкие – срамотень. И вообще ты вся какая‑ то склочная. Нет. Ты мне не подходишь.

Я открыла рот, чтобы сказать что‑ нибудь не менее любезное, но тут тетя подала идею:

– О голова, а общество феи тебе не подойдет?

– Феи красивые, – немедленно отреагировала голова. – Правда, недалекие, но это даже лучше. Фея подойдет. Она должна будет читать мне книги, делать массаж затылка и подливать питательный раствор…

– И лечить уриной, – пробормотала я, злясь на голову. Мало того что по нашему с тетей дому шастает вредоносный и болтливый призрак, так теперь еще в тетином кабинете вечно будет торчать эта голова. И почему рядом с нами нет никого из нормальных мужчин, а все какие‑ то недоделки?..

– Мы все исполним, – спокойно сказала Анна Николаевна. – Не беспокойся. А теперь… Дело за тобой.

– Хорошо, – сказала голова и закрыла глаза. А потом принялась монотонно говорить по‑ испански.

– Флоренс, переводи! – воскликнула я.

Но Флоренс можно было и не подталкивать. Как только в тишине комнаты прозвучали первые испанские слова, с ее губ уже сорвался перевод:

– «…ничего не нарушать, господин».

– «Я и не нарушу. Вы знаете, почтенный старец, что я исполнитель высших приказов, а не нарушитель».

Голос головы звучал то высоко, то глухо и низко, так создавалось впечатление имитации того диалога, который я услышала в несуществующем зале.

– «Мой господин, она слишком много берет на себя. Ее надо устранить. Она как бревно в глазу у всей ложи».

– «Разве я не понял? Вы и вызвали меня для того, чтобы я выслушивал по сто раз одно и то же, препочтеннейший старец? »

– «Господин, кроме вас, этого не сделает никто. Ее хорошо охраняют. Только вы умеете обойти любую охрану».

– «И только поэтому я вызван? Да вы знаете ли, сколько стоит одна моя минута? »

– «Мой господин, не гневайтесь. Она слишком опасна для ложи. Недавно она участвовала в ряде мероприятий, которые умаляют достоинство и сводят на нет усилия многих чародеев. Если вы не уничтожите ее, она уничтожит магов».

– «Хорошо. Вы убедили меня, мудрейший и совершеннейший. Но есть вопрос. Как вы хотите, чтобы она исчезла? На время или навсегда? »

– «Навсегда, господин. Ложа полностью доверяет вам. Вам должно быть лестно оправдать доверие ложи».

– «Мне глубоко безразлична ложа и тем более ее доверие. Я одинокий охотник».

– «Однако от денег вы не отказались! »

– «Деньги – это единственное, к чему я питаю непобедимую слабость. Впрочем, это не имеет отношения к делу. Что еще вы хотели мне сказать? »

– «Постарайтесь расправиться с ней поскорее. Тогда ложа удвоит ваш гонорар».

– «Звучит заманчиво, хотя я и не люблю, когда мне навязывают чью‑ то волю, даже будь это могущественная Ложа Магистриан‑ Магов. Впрочем, какое же у нее могущество, если ваши мастера вызвали именно меня для… операции».

– «Господин, ложа никогда не ошибается. И ссориться с ложей себе дороже».

– «Кто знает?! А может, мне стоит перейти на ее сторону? За раскрытие заговора пользующиеся ею заплатят столько, сколько и не снилось вашей ложе! »

– «Вы говорите невозможные вещи, господин. Должен ли я понимать это как отказ сотрудничать? »

– «Понимайте это как шутку, старая вы саламандра! Я еще хочу жить и, по возможности, дождаться внуков. Гадалка нагадала мне шестнадцать внуков и пять внучек, представляете! »

– «Господин большой шутник».

– «Надеюсь, вы успокоились? »

– «Совершенно».

– «Ну что ж. Вы можете не волноваться. Ваш заказ будет выполнен».

– «Я никогда не смел сомневаться в ваших способностях, о господин».

– «Сколько у меня времени на выполнение заказа? »

– «Немного, господин. Скоро Самгейн. Пусть она исчезнет во время праздника. Тогда никто не заподозрит магов. Повсюду будет слишком много гостей, все возможные каналы окажутся перегружены, и на возможные неполадки никто не обратит внимания. А когда внимание обратят, будет поздно. Не так ли? »

– «А если я прикончу ее после Самгейна? »

– «О нет, это невозможно, господин! Как говорили предки, промедление смерти подобно».

– «У предков есть еще одна забавная поговорка. Не знаете? »

– «Не знаю, господин».

– «Зачесалось у сиротки посередке. Ваша ложа напоминает мне именно такого сиротку».

– «Господин большой знаток фольклора».

– «Я знаток всего, почтеннейшая развалина. Так что случится после Самгейна? »

– «По нашим данным она собирается после Самгейна нанести очередной удар по ложе, этого нам не вынести. После гибели статус‑ квотера, светлейшего Рэма Тедена, ложа сильно ослабела. А она набирает силу. Доказательством моих слов может служить процветание ее корпорации. Прошу вас, господин, уничтожьте ее во время Самгейна».

– «Что ж, да будет так. Какова будет оплата моих услуг? »

– «Тринадцать бриллиантов, как и всегда».

– «Мало. Заказ слишком сложен, жертва – заметна. Пусть будут тринадцать бриллиантов и тринадцать сапфиров».

– «Господин, откуда мне взять столько сапфиров? Во имя святого Руфуса, будьте милосердны. Десять сапфиров».

– «Одиннадцать».

– «Хорошо, пусть будет одиннадцать! Только исполните все в точности, господин! »

– «Об этом можете не беспокоиться. В Канун Всех Святых она будет нема и лишена разума. Можно сказать, она будет мертвее всех мертвых».

– «Моя признательность вам, господин, не имеет гравии»‑

– «Нужна мне ваша признательность! Лучше позаботьтесь о сапфирах и бриллиантах».

– «Будет сделано, господин».

– «А теперь… Вы слышали шум? Там, за портьерой! »

– «Да, да, господин. Может быть, там спрятался шпион этой проклятой корпорации! »

– «Идем, посмотрим».

Голова замолчала, открыла глаза и тупо уставилась на нас. Флоренс замолчала тоже, но в ее глазах стоял ужас.

– Что? – воскликнула я. – Что было дальше?

Но голова молчала. А Флоренс в отчаянии заломила руки:

– Юля, грядет что‑ то ужасное!

– Это я уже поняла, – сказала я. – Выходит, на территории корпорации находится наемный убийца?

– Похоже, что так, – кивнула тетя.

ГЛАВА 13

– Нет, как мне это надоело! – воскликнула я. – Эти Наемные убийцы уже заполонили весь мир, стали героями книжных эпопей и телесериалов. Ну сколько можно!

– Это вечная тема, – философски заметила тетя. – Как и любовь. И с этим ничего не поделаешь. Помнишь, Юля, в Щедром за тобой тоже охотились?

– Еще бы не помнить! Охотились за мной, а чуть не Убили вас, тетушка.

– Ладно, это дело прошлое…

Флоренс во все глаза смотрела на нас. Потом хлопнула в ладоши, словно прогоняя наваждение.

– Вы что, не понимаете? – воскликнула она. – Хотят убить Мокриду Прайс!

Мы с тетей замолчали и несколько недоуменно воззрились на Флоренс.

– С чего ты взяла, что хотят убить именно Мокриду? – осторожно поинтересовалась я.

– А кого же еще? – воскликнула Флоренс. – Все сходится. Убийце не нужны мы – мелкие сошки. Много ли от нас проку? А Мокрида… О, Мокрида – не пешка, она королева! Ей подчиняется «Медиум», она входит в круг Советниц Госпожи Ведьм… И кстати, именно Мокрида в последнее время предлагала Госпоже Ведьм проекты, которые должны весьма ослабить влияние Ложи Магистриан‑ магов и вообще сделать так, чтобы в ложе наконец поняли: ведьмы – это сила, с которой им придется считаться.

– Никогда не думала, – сказала я, – что между ведьмами и магами установились такие отношения. Я всегда считала, что ворон ворону глаз не выклюет. Оказывается, выклюет, да еще как!

– Это именно так. Скажите, Энн, разве я не права?

– Вы правы, Флоренс, – сказала тетя. – Только одного я не могу понять.

– Чего именно? – спросила Флоренс.

– Каким образом этот наемный убийца ухитрится добраться до Мокриды. Ведь у нее такая охрана!

Лицо Флоренс вмиг побелело. Она закачалась и прижала указательные пальцы к вискам.

– Что, что с тобой? – закричала я, испугавшись, что Флоренс упадет в обморок.

– Ничего, это пройдет, – сказала Флоренс. Помолчала, потом добавила: – Вся драма состоит в том, что никакой охраны у Мокриды нет.

– Как?! – изумились я и тетя.

– Вот так. Мокрида шесть лет брала заочные уроки боевых искусств монастыря Шаолинь и поэтому считает, что может сама защитить себя. Я несколько раз настаивала на том, чтобы она обзавелась профессиональной и мошной охраной, но Мокрида отказывалась. И вот к чему это привело!

– Погодите, – сказала тетя Флоренс. – Но ведь убийства пока не случилось.

– Пока.

– Убийца нападет на нее в канун Самгейна. До Самгейна еще достаточно времени. И мы сможем, как я полагаю, вычислить этого убийцу и обезвредить его.

– Что‑ то многовато стало убийц, вы не находите? – нервно рассмеялась я. – Кто‑ то убивает фей, теперь киллер явился по душу Мокриды Прайс… Какая‑ то дурная бесконечность.

– Это не бесконечность, а реальная жизнь, – сурово сказала Флоренс. – Скажите Энн, можно заставить голову проговорить все это еще раз и сделать магнитофонную запись? С этой записью я бы немедленно отправилась к Мокриде.

– Флоренс, но сейчас слишком позднее время для визитов к начальству!

– Если маги считают, что промедление смерти подобно, то так же считаю и я. Мы не должны медлить. Возможно, убийца уже ходит вокруг дома Мокриды.

– Раньше Самгейна он ее все равно не убьет, ты же слышала.

– А вдруг он изменит свои планы? Нет, надо спешить!

– Флой, погоди, – попросила я и потерла пальцами виски. Что‑ то вертелось у меня на языке, какая‑ то версия… – Погоди. А скажи‑ ка мне, кто из высшего ведьмовского начальства, помимо Мокриды, предположительно собирается праздновать Самгейн в стенах корпопации? Не знаешь?

– В последние два года к нам на Самгейн прилетала сама Госпожа Ведьм. Возможно, и в этом году… Юля, что ты хочешь сказать?

Я потрясенно смотрела на нее:

– Флой, неужели ты не понимаешь…

– Убийца охотится вовсе не за Мокридой, – сказала за меня тетя. – Он появился здесь, чтобы во время праздничного шабаша уничтожить Госпожу Ведьм.

– Но нет никакой вероятности, что она прибудет в корпорацию! – воскликнула Флоренс.

– Ты противоречишь сама себе, Флой. Ты же уверена, что она будет. А еще больше в этом уверены те два ублюдка, чей разговор записала голова. Значит, они знают.

– Все равно, – качнула головой Флоренс. – Надо предупредить Мокриду. Возможно, она переговорит с Госпожой Ведьм и убедит ее не прилетать на Самгейн, а провести праздник во Дворце Ремесла. Ведь туда‑ то убийце ход заказан.

– Откуда мы знаем о возможностях этого убийцы, – печально проговорила тетя. – Нет, это мне совершенно не нравится. Что за подлость! Весь Самгейн будет осквернен.

– Разве дело только в празднике! – воскликнула я. – Дело в том, что маги опять берутся за свои боевые посохи. Быть может, они объявили новую охоту на ведьм?

– Это слишком, – отмахнулась от моей версии Флоренс. – Энн, у вас кристалл какой мощности?

– У меня «Знак Зари» последнего поколения.

– Это хорошо. Значит, я смогу по нему связаться с кристаллом Мокриды Прайс.

– Да хоть с губернатором Калифорнии!

– Нет, вот с ним не надо. Мне нужна Мокрида. Я должна ее предупредить.

Сказано – сделано. Тетя настроила свой кристалл, правда не сказав Флоренс о том, что он слегка тормозит после последнего волшебного апгрейда. Кристалл засветился привычным переливчатым светом. Неживой, механический голос из кристалла произнес:

– Работу начал, работу начал, работу…

– Ясно, – прервала его тетя. – Выполни соединение.

– Статус?

– Приоритетный, – за тетю сказала Флоренс.

– Принято. С кем желаете установить контакт?

– Мокрида Прайс.

Кристалл зашипел и захрюкал. У меня создалось впечатление, что он плюется.

– Контакт на рабочем или домашнем уровне? – закончив плеваться, поинтересовался кристалл.

– На работе Мокриду вряд ли можно найти, так что контакт домашний.

– Принято. Подождите до сигнала. Создаю поле, создаю поле.

– Какой‑ то кристалл тормознутый, – поморщилась Флоренс.

– Вообще‑ то он ничего, – слегка огрызнулась тетя. – Просто он привык, когда я с ним обращаюсь.

– Извините, Энн.

– Ничего, Флоренс.

– Поле создано, – пискнул кристалл. – Соединяю с Мокридой Прайс.

Волшебная сфера засветилась приятным голубоватым светом. Флоренс едва слышно вздохнула. Я поняла, что она ужасно волнуется – как же, потревожить покой самой Мокриды Прайс, ведь это немыслимо! Мало ли чем занимается Мокрида дома, да еще со своим личным инкубом!

В кристалле что‑ то щелкнуло, и зазвучал голос Мокриды:

– Я слушаю.

– Благословенны будьте, Мокрида, – взволнованно начала Флой, терзая в пальцах пачку носовых платков «Клинекс». – Я ваш старший секретарь Флоренс Оливье.

– В чем дело, Флоренс? – недовольно прозвучал голос Мокриды. – Говорите, да побыстрее.

– Мокрида, из достоверных источников мы – я и младший секретарь Юлия Ветрова – узнали о том, что на вас готовится покушение во время празднования Самгейна.

Когда Флой это говорила, ее лицо было белым, как мороженый пельмень. Неужели Флоренс до сих пор так уж трепещет перед бывшей украинской знахаркой? Да кто она такая, эта Мокрида Прайс, чтобы доводить людей до нервного истощения?! То, что она глава огромной корпорации, еще ничего не означает. Я, во всяком случае, так думаю.

В кристалле долго молчали. Затем голос Мокриды спросил:

– Вы это серьезно, Флоренс?

– Совершенно серьезно, Мокрида. На вас готовят покушение. На вас и на Госпожу Ведьм.

– И кто же собирается… покуситься? – Мне показалось, что в голосе Мокриды прозвучала ирония. Или я ошибаюсь? Таким женщинам, как Мокрида Прайс, неведом ни юмор, ни ирония, потому что воспринимают они мир через призму собственного величия. Мокрида – эгоцентристка, вот как.

– Это связано с магами, – меж тем отвечала Флоренс. – Юля подслушала их разговор.

– Где?

– Простите, Мокрида…

– Где она могла подслушать разговор магов? – скептически поинтересовалась Мокрида.

– На несуществующем этаже в здании корпорации, – ляпнула я и только после этого догадалась поприветствовать свою начальницу.

– Кто это? – надменно отозвалась она.

– Ваш младший секретарь Юлия Ветрова, – ответила я.

– Юлия, с вашим разумом все в порядке?

– Э‑ э‑ э, полагаю, что да.

– В таком случае соблаговолите объяснить мне, каким образом в здании корпорации объявился якобы несуществующий этаж?

– Мокрида, я… я не знаю. Я знаю только, что уже побывала на нем дважды.

– Звучит неубедительно. Кроме того, вы обязаны быть на своем рабочем месте, а не бегать по несуществующим этажам! Что еще вы можете мне сообщить?

– Мокрида, пожалуйста, позвольте поставить охранных демонов вокруг вашего дома и в кабинете! – умоляюще воскликнула Флоренс.

– Вы считаете, – поинтересовалась Мокрида, – что предполагаемого убийцу остановят охранные демоны?

– Я надеюсь на это, – кивнула кристаллу Флоренс, как будто Мокрида могла ее видеть.

– Вы несете чушь, – авторитетно заявила Мокрида. – Охранные системы корпорации и без того завалены работой. Вызывать демонов – это сплошное разорение. К тому же совершенно неизвестно, будет ли это покушение. Юлия, я вынуждена объявить вам строгий выговор за эти… фантазии.

– Это не фантазии, Мокрида! – воскликнула я.

Она возразила с невероятным апломбом:

– Убедите меня в этом.

– У меня есть доказательства! – продолжала хорохориться я, хотя по собственному опыту и по грустному взгляду тетушки понимала – Мокриду не убедить. Уж если эта меднолобая женщина во что‑ то уперлась своим медным лбом, так ее с места не своротишь.

– Ваши доказательства несостоятельны, – отрезала Мокрида. – С меня довольно. Завтра, как обычно, я надеюсь увидеть вас обеих на рабочих местах. Вам понятно?

– Понятно, – тоскливым хором провыли мы с Флоренс.

– И если вы еще раз заикнетесь о каком‑ либо покушении, я лишу вас премиальных к Самгейну, – пригрозила Мокрида.

– Мы больше не будем, – опять‑ таки хоровое жалобное пение.

Кристалл стал пасмурным – Мокрида отключилась.

Мы все долго молчали. Нарушила это виноватое молчание моя милейшая тетушка:

– Мне говорили о странностях Мокриды Прайс, но я не до конца верила этим разговорам. Теперь верю. У нее вместо мозгов бисер, по‑ моему.

– Прошу вас, не надо, – мягко сказала Флоренс. – Мокрида беспечна, как все великие люди. Мы все равно должны ее защитить.

– А Госпожа Ведьм? – спросила я. – Флой, ты забываешь, что, возможно, готовится покушение не только и не столько на Мокриду.

– Я не отвечаю за безопасность Госпожи Ведьм, – сказала Флоренс. – А Мокрида… Я должна о ней заботиться.

– Флоренс, ты просто святая, – начала я выходить из себя. – Мокрида издевается над тобой как хочет, а ты все терпишь.

– Я… я уважаю ее, – не сдавалась Флоренс.

– Как мастера своего дела – возможно, но как человека…

– Девочки, девочки, – остудила наш назревающий спор Анна Николаевна. – Давайте не будем забывать, зачем мы здесь собрались. Кости своей начальнице вы перемоете потом. А сейчас надо сообщить обо всем Госпоже Ведьм. И убедить ее праздновать Самгейн, не выходя из Дворца Ремесла.

– Это верно, тетя, – кивнула я. – Пусть госпожа Дарья не сердится на нас за столь поздний звонок. Подключай кристалл.

Кристалл, когда его настроила тетя, раскалился и грозил прожечь дыру в кружевной скатерти. Тетя вызывала и вызывала Госпожу Ведьм, но ответа не было. Только через пять минут, когда мы совсем отчаялись, из кристалла донесся хриплый кашель.

– Какого черта, – произнес в кристалле хриплый мужской голос.

– Госпожа Ведьм? – тактично осведомилась тетя.

И получила:

– Мой голос что, похож на голос Дарьи? Тысяча преисподних!

Я еле сдержала улыбку.

– Мессир Рупрехт? – удивилась тетя.

– Именно, – подтвердил мужской голос.

– Благословенны будьте, мессир! – сказала тетя. – Простите за беспокойство, но нам необходимо срочно переговорить с Госпожой Ведьм.

– Хм‑ м, а кто ее спрашивает с таким пылом?

– Анна Николаевна Гюллинг с племянницей и старшим секретарем Мокриды Прайс. Вы нас, верно, не помните…

– Отчего же, помню. – Голос Герцога Ведьм явно смягчился. – Однако при всем уважении к вам Дарья сейчас не может говорить по кристаллу.

– С Госпожой что‑ то случилось?! – перепуганно воскликнула тетя.

– Да, – ответил мессир Рупрехт. – Вы не волнуйтесь. Роды с ней случились. Сегодня вечером начались схватки, сильнее, чем обычно, и вот уже четыре часа, как Дарья рожает.

– Святая Вальпурга! – выдохнули мы. Эта радостная и волнующая весть была как глоток свежего воздуха в затхлом и полном плесени подвале.

– Вы не волнуйтесь, – повторил мессир Рупрехт. – По прогнозам астрологов всё должно пройти благополучно. Дарья – крепкая девочка.

И в подтверждение своих слов мессир чихнул.

– Что с вами, Герцог? – обеспокоилась тетя. – Вы простудились?

– Да, подхватил где‑ то ангину, – хмыкнул мессир Рупрехт. – Из‑ за этого меня к Дарье почти неделю не подпускают – боятся, что заражу. И сейчас вот сижу тут в кабинете, а возле моей жены крутятся с дюжину повитух, волшебниц и акушерок. Мне не позволили даже нос в родильную палату сунуть!

– Не огорчайтесь, Герцог, – взволнованно сказала тетя. Я увидела, как у нее на глазах выступили слезы. – Все будет хорошо.

– О, в этом я уверен, – засмеялся мессир Рупрехт. – Кстати, а по какому поводу вам нужна была Дарья?

– Простите, мессир. Мы чуть не забыли… Но стыдно вас беспокоить в такой волнительный день…

– Ничего, говорите. Мне надо как‑ то отвлечься, а то я от своих раздумий скоро начну проводку грызть.

– Хорошо, мессир.

– Хорошо, что проводку начну грызть?

– Нет, хорошо, что вы согласились нас выслушать.

– Я готов.

Анна Николаевна долго и подробно рассказывала Герцогу о беседе двух магов, о готовящемся покушении, о реакции Мокриды на предупреждение и прочее, прочее, прочее… Когда моя тетя закончила рассказ, Герцог проговорил:

– Храни нас святая Вальпурга! Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно, мессир.

– Я благодарен вам, – помолчав, сказал Герцог. – Но Дарье я об этом не скажу. Незачем ее тревожить в такой день. Охрана Дворца будет предупреждена. И разумеется, Дарья будет праздновать Самгейн в Толедо, а не в Оро.

– Радостно это слышать, мессир, – произнесла тетя. – Прошу вас, оберегайте Госпожу Ведьм.

– Я это и делаю, – сказал мессир Рупрехт. – Извините, ко мне пришли.

И он отключил связь.

Кристалл потускнел, а потом загорелся вновь.

– Кто это? – удивилась я.

– Сейчас узнаем. – Тетя сделала несколько пассов над кристаллом и воскликнула: – Изреки!

И кристалл противным женским голоском изрек:

– Примите кристалл‑ сообщение тарифной службы ОВС. Ваш баланс менее десяти ведьмобаксов. Информирование закончено.

И снова кристалл стал простым хрустальным шаром.

– Чтоб тебя… – ругнулась тетя. – С тех пор как ОВС ввела тарифы на пользование кристаллами, я себя чувствую какой‑ то нищенкой. Вечно помнить об этом балансе! Нуднятина!

– Ну, тетя, вы же привыкли со временем к мобильному телефону. А поначалу тоже чуть его не расплавили.

– Ладно, – засмеялась тетя. – Ничто нам не омрачит радостного ожидания. Госпожа Ведьм рожает! У нее будет удивительное дитя, я просто убеждена в этом. Идемте в столовую. Я угощу вас чем‑ нибудь покрепче чая, девочки.

И мы пошли.

Я соорудила за двадцать минут пару простеньких салатов, тетя достала откуда‑ то из закромов бутылку шампанского «Дом Периньон». Мы радостно взвыли. «Дом Периньон» был тем, что нам с Флоренс давно не хватало.

Когда бокалы были наполнены, тетушка провозгласила тост:

– За Госпожу Ведьм и за благополучные роды!

– Виват! – воскликнула я, а Флоренс улыбнулась удивительно светлой и ясной улыбкой.

Мы прикончили «Дом Периньон» за какие‑ то четверть часа. И тут я поняла, что и пьяной не стала, и трезвой меня уже не назовешь. Хотелось ликера или бренди. Или еще чего‑ нибудь покрепче. Но я понимала, что тетя воспрепятствует моей тяге к алкоголю. Еще в Щедром я так напивалась, что дым из ушей шел. Это, конечно, не прибавляло мне ни обаяния, ни шарма. Тетя права.

Но!!!

Имею я шанс отдохнуть?

Похоже, что не имею. Увы…

Потому что Флоренс смотрит на меня таким взглядом…

– Что случилось, Флой? – спросила я.

– Это хорошо, – сказала она.

– Что хорошо?

– Что Госпожи Ведьм не будет в Оро. Значит, мы должны сосредоточиться на сохранении безопасности Мокриды Прайс.

– Ох, опять ты об этом. Я уж расслабилась…

– Расслабляться некогда, – построжела Флоренс. – Юля, я предлагаю вот что. Сейчас мы с тобой возвращаемся в «Медиум» и…

– И?!

– И ставим на тринадцатом этаже охранных демонов.

– Флой, ты с ума сошла! Во‑ первых, ночь на дворе. Во‑ вторых, вызывать демонов – слишком долгое и нудное занятие. А в‑ третьих, Мокрида нас уволит, если учует хоть одного охранного демона.

– Не учует.

– Почему?

– Ты прекрасно это знаешь. Мокрида… Она не очень сильная ведьма.

– А, даже ты это признаешь! Я тебе сколько об этом говорила.

– Это неважно, у нее масса других способностей, поверь.

– Да, например, способность отравлять жизнь своим секретарям.

– Юля, прошу тебя.

– Ладно, все. Дай сосредоточиться. Сейчас я построю портал до «Медиума».

– Погоди, детка, – осадила меня тетя. – Ты что, всерьез собралась совершить ночной визит в корпорацию?

– Да, тетя. Иначе Флоренс просто изведется от беспокойства, вы же понимаете.

– Изведусь, – комично подтвердила Флоренс.

– Негодные девчонки, – проворчала тетя. – Лишили меня сна и покоя. Так и быть. Я сама сделаю портал. И отправлюсь с вами. Не спорить! Без такой опытной ведьмы, как я, вы просто не справитесь.

Вот так и получилось, что тетя, Флоренс и я оказались на тринадцатом этаже корпорации «Медиум» глубокой ночью, когда Госпожа Ведьм рожала, а Мокрида Прайс, полагаю, сладко спала в постели со своим инкубом.

– Осторожно, – прошептала Флоренс, когда мы вывалились из ментальной капсулы телепортации.

– А что такое?

– Здесь полным‑ полно датчиков движения и видеокамер. Не хотелось бы попасть на пленку и вызвать переполох.

– Понятно. А ты не знаешь, как все это хозяйство отключить?

– Знаю, но если отключу, появится охранник.

– Демон?

– Нет, человек.

– Так, девочки, – сказала тетя. – Где у вас тут кабинет Мокриды?

– Я вас проведу, – вызвалась Флоренс.

– А датчики движения?

– Невидимость, – сказала Флоренс.

– Невидимость отнимает много сил, – засопротивлялась тетя.

– Ничего, это только до кабинета Мокриды, – успокоила Флоренс, – в самом кабинете никакой сигнализации нет. Мокрида этого терпеть не может. Единственное что она позволила, – это кодовый замок. А я знаю код.

Мы стали невидимыми для всех охранных систем и прошли в кабинет Мокриды. Тут я содрогнулась и тихо охнула: в кресле моей начальницы сидела очень бледная но вполне заметная ее копия!

– Как это может быть? – шепотом спросила я у Флоренс.

– Ментальное эхо, – спокойно отреагировала та. – Мокрида не очень сильная ведьма, но что касается духовной силы… Тут ей просто равных нет. Поэтому после себя она периодически оставляет таких вот призраков. Не волнуйтесь, призрак не причинит нам вреда.

– А не полетит он докладывать Мокриде о том, что посреди ночи в ее кабинет ворвались две секретарши и одна высококвалифицированная ведьма?

– Нет, – ответила Флоренс. И сказала призраку: – Исчезни.

И призрак исчез.

Мы сбросили невидимость. Нам требовалось немало сил в предстоящие часы. Тетя огляделась. В неверном лунном свете, проникающем через панорамное незанавешенное окно, кабинет Мокриды выглядел как‑ то ирреально.

– Ладно, девочки, – потерла ладони тетя, и меж ее пальцев проскочили голубоватые разряды. – Где можно начертить пентакль?

Мы отогнули к стене ковролин, устилавший пол кабинета, тетя достала из своей дамской сумочки кусок волшебного наговорного угля и принялась вычерчивать стандартный пентакль, твердя заклинания. В какой‑ то момент мы с Флоренс взялись помогать. Когда пентакль был дочерчен и все заклинания сказаны, мы соединили руки над центром пентакля. От наших рук потянулись пять лучей – по одному на каждый венец пентакля.

– Призываю вас! – негромко воскликнула тетя. – Духи, подчиняющиеся людям, придите и выслушайте наш приказ! Духи, помогающие людям, придите и выслушайте наши просьбы! И да не будет среди вас ни одного врага!

Пол, заключенный в линии пентакля, стал прозрачен. Затем прозрачность превратилась в алое сияние, которое бурлило и переливалось, словно кипящая вода. Вскоре из этого сияния появилась голова первого охранного демона. Выглядел демон непрезентабельно. Впрочем, по‑ другому они и не выглядят.

– Заклинаю тебя, о дух преисподней, – торжественно сказала тетя. – Служи нам!

– Что угодно госпоже? – спросил демон, полностью выходя из пентакля.

Этот вопрос нам задали тринадцать раз. Тетя вызвала тринадцать демонов, как и полагалось. Они выстроились вдоль стены кабинета и терпеливо ждали, посверкивая алыми и желтыми глазами. Если честно, я их слегка боялась. А Флоренс и тетя – ничего, как будто это не демоны, а местные бойскауты.

– Слушайте меня, о чада Тьмы! – торжественно воззвала тетя. – Вот вам приказ. С этой минуты и до тех пор, покуда я не разрешу вам, вы будете повсюду сопровождать женщину по имени Мокрида Прайс. Окружайте ее, когда она бодрствует и когда спит, но ничем не выдавайте своего присутствия. Если кто‑ то, человек или нелюдь осмелится угрожать жизни Мокриды Прайс, вы должны будете уничтожить его. Теперь ступайте и бдите возле ее дома. Вот вам запах госпожи Мокриды, – тетя протянула демонам шарфик, который подала ей Флоренс. – Запомните этот запах!

– Мы выполним все, о госпожа, – хором протянули демоны и исчезли. Мы так поняли, что они уже в спальне нашей начальницы. У демонов очень высокая скорость.

– Вот и все, – устало сказала тетя. – Теперь ваша Мокрида в относительной безопасности.

– Слава святой Вальпурге! – воскликнула Флоренс.

– Слава‑ то слава, – скептически произнесла я. – Но теперь нам надо выбираться отсюда. Тетя, вы вымотались. Позвольте мне выстроить обратный портал.

– А ты не выстроишь его так, что мы попадем не в свой дом, а к черту на кулички? – вяло пошутила тетя.

– Не сомневайтесь в моих способностях! – гордо ответствовала я.

Я сумела всех нас объять заклинанием невидимости и, когда мы оказались вне досягаемости сигнализации, создала портал. Вокруг нас снова словно закружились шелковые полотна – это сминалось и скручивалось пространство, вбирая нас в себя.

Я все рассчитала точно – тетя зря во мне сомневалась. Мы попали не куда‑ нибудь, а в гостиную нашего милого коттеджа.

– Молодец, детка, – ласково сказала мне тетя. – Давайте выпьем коньяку. Это укрепит нас.

О, еще бы!

Я торопливо достала из буфета бутылочку «Хеннесси» и разлила по рюмкам.

– За удачу! – тихо провозгласили мы. Почему‑ то хотелось говорить шепотом. Наверное, потому, что теперь нас объединяло общее тайное дело.

После коньяка Флоренс распрощалась и села в метлотакси – я заблаговременно вызвала его по мобильному кристаллу.

– Юля, не забудь, – улыбнулась Флоренс. – Завтра в девять надо быть на работе!

– Разве такое забудешь, – улыбнулась и я. – Счастливо долететь!

Метлотакси умчалось.

– Спать совершенно не хочется, – искренне сказала я и посмотрела на тетю исполненным благих намерений взглядом. – Можно еще коньячку? В качестве снотворного?

– Можно, – смягчилась тетя. – Э‑ э, куда ты понесла бутылку?!

– В спальню. – Мой взор был невинней взора годовалого младенца.

– Юля, я тебя в жабу превращу, если ты будешь напиваться! Налей себе полрюмки, и хватит!

– Так и быть, – вздохнула я.

Я нацедила полрюмки коньяку и залпом выпила.

– Ты ведешь себя как заправская алкоголичка, – прокомментировала сей жест тетя. – Когда я только займусь твоим воспитанием!

– Ой, тетушка, ладно вам! Я вполне приличная ведьма, особенно благородно смотрюсь на фоне вампиров и некромантов…

– Иди спать, приличная ведьма, – рассмеялась тетя и убрала «Хеннесси» подальше.

– Спокойной ночи! – сказала я.

– Приятных сновидений, – отозвалась тетя. – Кстати, а где Май? Я полагала, что она уже вернулась…

Сон с меня как рукой сняло.

– Тетя, в котором часу вы отправили ее клеить объявления?

– Не помню… Но это было давно. За это время можно объявлениями трижды обклеить весь Оро.

– А если… – Мне не хотелось дальше говорить. Призрак убийцы фей вполне реально замаячил перед моими глазами. Я видела его руки, окрашенные голубой кровью феи, чувствовала запах этой крови, запах беды и безнадежности. Вот только лица призрака я не увидела.

– Будем надеяться на лучшее, – со вздохом произнесла тетя. – Ступай, ложись. Я подожду Май. Если она не придет, я по кристаллу объявлю ее в розыск.

– Я не лягу, – заявила я. – И даже коньяк пить не буду. Я хочу дождаться Май.

Ждать нам пришлось сравнительно недолго. Минут сорок или час. Но эти минуты показались нам такими невыносимыми! Мне представлялась бедная Май в руках убийцы, и от сознания собственной беспомощности хотелось взвыть.

Потом мы с тетей услышали, как кто‑ то тихо скребется в дверь. Мы вскочили и бросились в коридор.

Когда тетя отперла дверь, то увидела, что на пороге в луже голубой крови лежит Май. Фея еще была жива, она еле дышала.

– Помогите, – еле проговорила Май, и мы подхватили ее на руки.

– Эта ночь никогда не кончится, – прошептала я. На глаза наворачивались слезы. Май, такая красивая и такая беспомощная, жалкая, с изрезанной в клочья грудью и спиной, умирала у меня на руках.

– Май, это снова была она? Убийца?

– Да, – пролепетала Май. – Она встретила меня на мосту. На мосту Идальго.

– Тетя, сделайте что‑ нибудь! Она истекает кровью!

– Я попробую заговорить раны, – сказала тетя. – А ты вызови‑ ка знахаря. Мне одной не справиться.

Пока я вызывала дежурного знахаря по мобильному кристаллу, Май совсем ослабла. Она плакала, как ребенок:

– Я не хочу, не хочу умирать!

– Ты не умрешь, – попыталась успокоить фею тетя.

Но надежды на это было мало.

ГЛАВА 14

Под утро я забылась беспокойным сном возле постели Май.

Тетя и знахарь, оперативно прибывший по вызову, сделали все возможное, чтобы спасти фею. Фею, которая сможет опознать своего убийцу. Но дело даже не в этом. Май стала нам просто родной за короткое время. Эта тихая феечка олицетворяла семейный уют, мир и благоденствие – то, чего так не хватало мне и тете с нашими постоянными переездами и волнениями.

И – слава святой Вальпурге! – Май выжила. Конечно, ее обезобразили ужасные шрамы, и она лежала в постели, едва дыша, замотанная в бинты, но главное – жизнь не ушла от нее. Знахарь, похоже, не впервые лечил фею. Тетя так была ему благодарна, так растрогалась, что даже солидная сумма, которую потребовал знахарь за лечение, не стала для нее новым огорчением.

Когда мы поняли, что опасность миновала и Май будет жить, мы проводили знахаря и снова налили себе коньяку. Ночь действительно оказалась бесконечной и полной злоключений, и мы с тетей всерьез от этого устали.

Я отправила тетю спать, проверила замки на двери и подновила охранные заклятия. После чего допила прямо из бутылки остатки коньяка и отправилась караулить Май. Я понимала, что в эту ночь мне не заснуть.

И все‑ таки меня сморило. А коньяк навеял на меня такой сон!

Просто жуть какая‑ то, а не сон.

Нет, в принципе ничего ужасающего в этом сне не было. Снилось мне, что отдыхаю я на каком‑ то роскошном берегу большого озера с водопадом. Кругом потрясающая зелень – пальмы всякие, баньяны, лианы и прочая, прочая… Мне так хорошо, что и словами не высказать. Полная неги, я лежу среди высокой травы и любуюсь ослепительно голубым небом.

И тут мне на нос, как в сказке Пушкина, садится шмель.

И только пять секунд спустя я понимаю, что это не шмель, а колибри.

А еще минуту спустя я понимаю, что это за колибри.

Это писательница, на которой я опробовала мощное заклинание для превращения человека в птицу.

И тут меня начинает грызть совесть.

– Я вас сейчас расколдую, – говорю я несчастной колибри и произношу обратное заклинание.

Искры, дым, запах озона…

И передо мной сидит полненькая, длинноволосая и очень сердитая женщина лет этак тридцати пяти. На ней надето балахонистое платье крикливой расцветки, полдюжины ниток бус и кокетливая шляпка из соломки.

– Неужели! – грозя мне кулаком, кричит женщина. – Неужели я вас наконец нашла!!!

– Спокойно, – отвечаю я, отодвигаясь от кулака. – Не теряйте лица, Надежда. Вам оно еще пригодится.

– Юля, вы, вы… Вы хуже интернетовских критиков, которые раздраконивают мои романы! Как вы могли превратить меня в птицу!

– Ну как…

– Я имею в виду не заклинание, Юлия! Я имею в виду вашу вопиющую бестактность!

– То есть?

– То есть почему вы это превращение не согласовали со мной?! Я все‑ таки заинтересованное лицо!

– Ну разве вы Согласились бы… Я не понимаю, из‑ за чего вы так нервничаете. Надежда, вам, в отличие от прочих писателей, выпала счастливая возможность побыть птицей, да еще такой изящной, как колибри! Я поняла бы ваше возмущение, если б превратила вас в ворону, например. А так… Ну разве не волшебную жизнь вы вели в образе птички? Летай да пей нектар целыми днями! Не надо сочинять романы, думать о том, как они будут приняты издательством и читателями… И гонорары, кстати, тоже не нужны! Сколько сразу проблем отпадает. А помните, когда мы с вами встретились, вы жаловались на жуткую депрессию?! Скажите, сейчас у вас есть депрессия?

– В общем нет, но…

– Никаких «но», Надежда! Я могу вам авторитетно заявить, что за время пребывания в образе колибри вы приобрели здоровый цвет лица, прекрасную кожу и изящный тонкий нос. Разве не так?

– Так, – хмурится Надежда. – Но, если вы заметили, я так и не похудела. Этот нектар… Постоянный приток глюкозы и фруктозы… Не помогало даже то, что я целыми днями носилась как угорелая над цветами!

– У вас еще все впереди, – принялась я успокаивать злосчастную писательницу. – Разве вы не хотели бы снова стать птицей? Вспомните Катерину Кабанову из «Грозы» Островского! Вспомните: «Отчего люди не летают так, как птицы! » Вы, и только вы, Надежда, получили уникальный шанс отбросить все человеческие проблемы и стать вольной беспечной птахой. Ну посудите сами: нектар всегда под носом, климат тропический, кругом простор, свобода, восторг полета!

– А мой муж?!

– А что ваш муж?

– Вы думаете, он был в восторге от того, что я превратилась в птичку? Да он немедленно завел себе кого‑ то на стороне! Как я подозреваю.

– С мужем мы разберемся. А впрочем, Надежда, скажите по совести, нужен он вам, муж‑ то, если каждый самец колибри просто счастлив, когда вы обратите на него внимание! Признайтесь, Надежда, вы ведь, будучи колибри, наверняка заводили легкие интрижки с птицами своего вида?

– Почему только своего? – гордо удивляется писательница. – Как‑ то я крутилась под носом у павлина, и он был просто заворожен моим полетом и расцветкой перьев!

– Вот видите! Значит, я недаром превратила вас!

– Нет, я не сдам своих позиций! Юля, человек – это звучит гордо, как известно. А колибри? Колибри, как это звучит? И потом… У меня все‑ таки есть поклонники из числа читателей. Они ждут моих романов. А я, понимаете ли, попархиваю с цветка на цветок! Нехорошо. Бестактно.

– Надежда, да бросьте вы зудеть о писательстве. Таких писателей, как вы, миллион в периоде. Вам так хочется пополнять эти нестройные ряды? Тиражи у вас средненькие, популярность тоже… так себе.

– Юля, как вам не стыдно! Как вы можете говорить такие вещи!

– Могу. Кто ж вам еще правду скажет? Я имею в виду ваших персонажей. Я – единственный литературный герой, живущий в реальном мире. Я этим и пользуюсь.

– Я вижу, как вы пользуетесь! Наговорили мне гадостей…

Писательница всхлипывает. Мне даже во сне становится ее жалко. Я же вижу, какая она одинокая, неуверенная в себе, измученная вечной борьбой за тиражи и гонорары, страдающая от неврозов и перемен погоды…

– Надежда, я только хотела вам помочь. – Я говорю это искренне.

Писательница пуще заливается слезами.

– Надежда, я вовсе не злая ведьма. Я действительно хочу, чтобы вы были счастливы.

– Тогда оставьте меня в покое! – выкрикивает писательница.

– Что значит «оставить в покое»? Я по‑ человечески вам сочувствую, а вы предлагаете мне забыть о вас, так? Предлагаете позволить вам и дальше скатываться в пучину астено‑ депрессивного синдрома и при этом писать слабее и слабее? Почему вы не цените себя?

– Юля, я вас не понимаю.

– Тут и пятилетний ребенок все поймет! Я отправила вас в творческий отпуск, предоставила вам возможность взглянуть на мир иными глазами, прояснить сознание, очистить карму, раскрыть чакры.

– Ой, Юля, не надо про карму и про чакры.

– Но разве я не права? Вот если бы я Акунину или Чередниченко предложила пожить несколько месяцев в птичьем облике, да они бы… Они бы весь мир перевернули ради меня!

– Вы уверены?

– Абсолютно! Ни один писатель не упустил бы шанса помахать крыльями. А если брать менеджеров среднего звена или специалистов по логистике, то они бы просто в очередь выстраивались, чтобы я превратила их в стайку голубей!

– Вы… вы очень убедительны, Юля.

– Что есть, то есть, – скромно говорю я. – Ну что? Вы больше на меня не сердитесь?

Писательница улыбается и вытирает слезы бумажным платком.

– Мир?

– Мир.

– Кстати, теперь вы можете приниматься за очередной роман. Вы расколдованы. Более того, я могу сказать заклинание, которое лишит вас воспоминаний о жизни в птичьем виде. Хотите?

– Нет, не хочу. А знаете что, Юля?

– Что?

– Я тут подумала… Идей для нового романа у меня все равно нет. Кроме того, не хочется снова идти к психотерапевту и пить антидепрессанты. Превратите меня в птицу, Юля. Снова.

– Вот как?

– Да. Где‑ нибудь на год. Вы правы: надо менять обстановку и даже менять себя. И вы – мой единственный шанс.

– Мне приятно это слышать. Так что, опять в колибри?

– Нет, мне хотелось что‑ нибудь… посолиднее, что ли. Колибри так легко прихлопнуть. Я все время опасалась за свою жизнь.

– Хорошо, давайте рассмотрим варианты. Орлица вас устроит?

– Нет, ну не до такой же степени! Я хотела бы что‑ нибудь домашнее, уютное, спокойное. И классическое проверенное временем…

– Погодите, дайте подумать… О, тут даже и думать нечего! Хотите стать аистихой? Самый что ни на есть классический образ. Будете вить гнездо у кого‑ нибудь на крыше, приносить детей в капусту…

Надежда смеется:

– Да, аистиха подойдет. К тому же они такие стройные! Может быть, я наконец буду довольна своей фигурой!

– Вот‑ вот. Видите, сколько открывается заманчивых перспектив! Решаетесь?

– Решаюсь!

– Тогда… – Я произношу заклинание.

Снова искры, вспышка ослепительного света, треск, словно кто‑ то наступил на пакет с чипсами…

И передо мной стоит прелестная стройная аистиха.

– Счастливых полетов, – говорю я ей.

В ответ она благодарно теребит клювом мое плечо.

– Да ладно, не благодарите. Да ладно вам! Да оставьте вы мое плечо в покое!..

…И тут я понимаю, что сон закончился и меня за плечо теребит не кто иной, как моя тетя.

– Юля, просыпайся!

– О‑ о‑ о…

Сразу заболело все тело, будто его молотили цепами или пропускали через соковыжималку.

– Что случилось, тетя?

– Новый день случился. Тебе скоро на работу.

– О‑ о‑ оу…

– У тебя здорово получается вот это «оу». Но, может, ты перестанешь зевать, если я скажу тебе, что пришли вести из Дворца Ремесла?

Я выскочила из постели, как гренок из тостера, и закричала:

– Кто? Мальчик или девочка?

– Девочка, – радостно засмеялась тетя. – Родилась в шесть тридцать две по местному времени, вес четыре двести. Говорят, хорошенькая, как пасхальный херувимчик.

– А с госпожой Дарьей все нормально?

– Да, она родила безо всяких стимуляторов и чар. Чувствует себя просто отлично. Опять‑ таки, по сведениям из ОВС, Госпожа Ведьм после родов отдохнула всего два часа, а потом принялась качать пресс.

– Она с ума сошла!

– Да там, во Дворце, все обезумели от счастья. И я их понимаю.

– Нам обязательно надо отправить поздравления.

– Уже, – сообщила тетя. – Я отправила кристалл‑ каблограмму во Дворец. От тебя и от меня.

– Тетя, вы прелесть.

Я подошла к шкафу и достала из него махровый халат.

– Пойду в ванную и побыстрее на работу. Там наверняка все гудит от такой новости! Кстати, мне такой сон забавный приснился!

– О чем же?

– Будто я расколдовала писательницу Надежду Первухину, а потом опять заколдовала.

– Да уж, сон… Напомни мне как следует отругать тебя за то, что ты сделала с бедной писательницей… Не хочешь узнать, как Май?

– Хочу. Как Май?

– Гораздо лучше. Она выпила шесть чашек молока с сахаром и сейчас спокойно спит. Похоже, она вне опасности. Раны затягиваются с удивительной скоростью. Все‑ таки фея…

– Я ужасно рада!

– Это хорошо, только не шуми так. Повторяю: Май спит.

– Поняла, поняла. А что сегодня на завтрак?

– Печенье с ореховым маслом, гурьевская каша и крем‑ брюле.

– Тетя, с такими завтраками мне скоро придется не летать на помеле, а ходить пешочком.

– Не волнуйся. У тебя отличный углеводный обмен. Но довольно разговоров! Марш в ванную!

Я сделала не просто «марш», а «марш‑ марш» и даже «марш‑ марш‑ марш»! Настроение было самое праздничное, весь мир окрысился, то есть нет, окрасился самыми яркими красками. И даже тот факт, что мне придется идти на работу, а спала я перед этим пару часов от силы, не мог испортить мне настроения.

– Тетя, я хочу одеться празднично! – крикнула я из ванной.

– Кто же спорит… – появилась в дверях ванной тетя. Она выглядела просто ослепительно в своей косметической маске из свежих огурцов и клубники.

– Как вы думаете, мне надеть палевое платье или белое?

Тетя поправила огурцы, чтобы не сползали со щек.

– Я думаю, что палевое, – сказала тетя. – Ты в нем смотришься просто шикарно. Белое – это уж слишком свадьбой отдает…

– Как скажете. – Я выметнулась из ванной, предоставив тете возможность расстаться с кашицей из огурцов и клубники.

На завтрак у нас осталось совсем немного времени, но мы были в самом приподнятом настроении. Я заглянула в комнату, где лежала Май, увидела, что она по‑ прежнему сладко спит, и мысленно пожелала ей скорейшего выздоровления. Весь завтрак мы с тетей провели в остроумной, слегка бесшабашной беседе, и эта беседа крутилась вокруг Госпожи Ведьм и ее новорожденной дочки. Мы просто не могли думать ни о чем другом, честно!

– Юля, у меня для тебя сюрприз, – сказала тетя, когда мы покончили с завтраком.

– Что такое?

– Идем в гараж.

Мы отправились в гараж, и я увидела новехонькое помело, аккуратно висевшее в полуметре от земли. Черенок метлы был украшен разноцветными лентами и сатиновыми цветами.

– Ух ты! – сказала я. – Отличная метла! Только выглядит очень пестро. Когда вы успели купить ее, тетя?

Анна Николаевна усмехнулась:

– Пока ты спала, я сделала срочный заказ в гипермаркет ОВС, который, как известно, работает круглосуточно. Помело прислали через полчаса…

– Святая Вальпурга, вы, наверное, отдали за доставку больше денег, чем стоит сама метла!

– Ах, Юля, что такое деньги, когда хочется сделать приятное близкому человеку!

– Спасибо, тетя! Вы просто прелесть! – Я чмокнула тетю в щеку. – С меня подарок. По‑ моему, вы давно мечтали о бусах из красных кораллов…

– Юля, да ладно тебе! Потерпят бусы. А пока мы будем разговаривать, ты опоздаешь на работу. Пора тебе опробовать метлу.

– Хорошо.

Я распрощалась с тетушкой, обещая звонить, если что. Оседлала метлу и со скоростью снайперской пули вылетела из гаража.

Я неслась над проснувшимся городом, и настроение у меня было самое лучезарное. Все отлично, Юля! Все в жизни идет так, как надо. Беды исчезают, и на место им приходят радости – большие и маленькие. Может быть, то, что я скажу, трюизм, но я понимаю: жизнь – это праздник, который всегда с тобой.

Пока я летела, я несколько раз смотрела вниз, и вот что меня удивило: по улицам шествовали какие‑ то демонстрации – с флагами, украшенными гербом Госпожи Ведьм, цветами и огненными шарами, сиявшими как маленькие солнца. А когда я оказалась в центре города, то просто застряла в пробке – так как воздух был буквально забит ведьмами на метлах. Я огляделась: все, даже самые старые ведьмы, выглядели приодетыми и накрашенными. У многих в руках были букеты цветов или волшебных трав.

– Куда все летят? – поинтересовалась я у моложавой ведьмы в ярко‑ зеленом платье.

– В кумирни и храмы Лунной богини, – ответила та. – Разве вы не знаете, что Госпожа Ведьм родила наследника?

– О, конечно, знаю, – ответила я, широко улыбаясь. – Только вы, почтеннейшая, ошибаетесь. Госпожа Ведьм родила не наследника, а наследницу.

– Ох, – всплеснула одной рукой ведьма, второй продолжая держать черенок метлы. – Значит, в газете все напутано?

– Какой газете? – удивилась я.

– Срочный выпуск «Голоса ведьмовства». – Ведьма протянула мне слегка измятую газету. – Вот, первая полоса. Газета вышла сегодня ночью.

Я бегло просмотрела статью и поняла, что тот, кто ее писал, был совершенно не в курсе.

– Не доверяйте газетам, – сказала я, возвращая злополучный лист бумаги. – У меня сведения из первых уст: госпожа Дарья родила девочку.

– Мерси вам за информацию! – сказала ведьма. – Разрешите познакомиться. Я Урсула Канди, главный технолог второй линии «Панацея‑ Фарм», а вы?

– Я Юлия Ветрова, личный секретарь госпожи Мокриды Прайс. – Понятно, мне не хотелось говорить, что я «младший» секретарь.

– О, вы работаете на Мокриду? – восхитилась Урсула. – Я слышала, она просто съедает по секретарю на завтрак!

– Что‑ то вроде этого, – улыбнулась я. – Правда, меня пока еще не съели. Но съедят, если я опоздаю на работу. Предлагаю подняться повыше и включить разгон. Иначе мы простоим в пробке до седых волос.

– Вы летите, Юлия, а я не спешу. Все равно главное моление начнется не раньше полудня. Кстати, вот моя ментальная визитка. – Ведьма послала мне свой образ. – Буду рада, если вы как‑ нибудь свяжетесь со мной. Как только вас достанет Мокрида, направляйтесь ко мне, в «Панацее‑ Фарм» нужны талантливые ведьмы.

– Спасибо. Благословенны будьте, Урсула.

Я прошептала заклинание и рванулась ввысь. Здесь царил разреженный воздух и было холодновато. Зато почти никого на помеле!

Интересно, с чего Урсула Канди решила, что я талантливая ведьма?

Впрочем… Она ведь не ошиблась.

Да?

Я долетела до «Медиума» примерно за три минуты. Правда, у меня слегка растрепалась прическа и потекла тушь на левом глазу, но в остальном я была бодра, свежа и прекрасна, как майская рожа… то есть роза. Терпеть не Могу эти опечатки!

Когда я парковала метлу на стоянке «Для сотрудников», охранник – сегодня это был полувампир Силентий, довольно противный и вздорный тип, – так вот, он посмотрел на меня с таким удивлением, что я подумала, будто у меня платье надето наизнанку.

– Доброе утро, Силентий, – вежливо поздоровалась я. – Опять не спится?

Я знала, что Силентия как полувампира не обжигает солнце и он вполне может работать днем. Однако Силентия это злило – он хотел выглядеть настоящим вампиром, поэтому, по слухам, целыми днями спал в гробу, а по ночам ходил по круглосуточным супермаркетам, покупая генетически модифицированную кровь и плазму.

– Не спится, – ответил полувампир. – Заснешь тут с вами… Проходи, не задерживайся.

И я прошла сквозь запертые стеклянные двери.

Пока лифт поднимался на тринадцатый этаж, я успела поправить прическу и освежить макияж перед большим зеркалом, вмонтированным в стенку лифта. Кстати, к краям зеркала кто‑ то прикрепил несколько пионов. Они подвяли, но все равно нежно и сладковато пахли. Видимо, праздник добрался и до «Медиума» – вряд ли местные ведьмы не слышали о дочке Госпожи.

На тринадцатом я вышла, удивляясь неожиданной тишине в холле и коридорах. Мокрида приготовила для меня засаду? Я вроде не опоздала, слава святой Вальпурге. До начала рабочего дня у меня еще пять с половиной минут!

Я вошла в приемную и удивилась тому, что Флоренс нет на месте. Обычно она приходила на работу гораздо раньше меня и уже возилась с бумагами или компьютером. При этом в ее прекрасных глазах читалось осуждение в адрес такой нерадивой ведьмы, как я.

Я пожала плечами и села за свой рабочий стол. Тут же активировался кристалл внутренней связи:

– Вам оставлено сообщение.

– Воспроизвести, – приказала я.

Из кристалла зазвучал голос Флоренс – взволнованный и торопливый:

– Дорогая Юля, благословенна будь! Мокрида улетает в Толедо, чтобы поздравить Госпожу Ведьм, и берет с собой меня. В корпорации официально объявлен выходной, но у меня к тебе личная просьба. Пожалуйста, подежурь по нашему этажу и заодно принимай все звонки, какие будут поступать на кристаллы Мокриды и мои. Я понимаю, тебе обидно то, что в день отдыха тебе приходится работать, но я тебя очень прошу, как подруга подругу. Ладно?

Кристалл смолк.

Я сказала в пространство: «Ладно» – и вздохнула. Дежурство по этажу и прием звонков – вовсе не пыльная работенка, особенно когда за спиной не маячит Мокрида, но мне все‑ таки было слегка обидно. Ведь мы с тетей тоже могли улететь в Толедо на денек, чтобы присоединиться к празднованию во Дворце Ремесла. Наверняка там сейчас пир горой и собрались все ведьмы Великого Шабаша. А я тут как прикованная!

В отместку за такую несправедливость я сварила себе кофе – самый лучший, который только могла сварить, и достала из буфета несколько песочных пирожных в коробке с надписью «Юля, это тебе от меня. С праздником. Флоренс».

Я отперла кабинет Мокриды особым заклятием и вместе с кофе и пирожными расположилась за рабочим столом своей начальницы.

– Вот так‑ то, Мокрида, – сказала я в пространство. – Вы в Толедо, а я занимаю ваше кресло. Думаете, я не имею права его занимать? Еще как имею! Вы меня уже истерзали работой! И с человеческой точки зрения – да с любой точки зрения! – я давно должна была бы из младшего секретаря перерасти хотя бы в менеджера по оккультным вопросам.

Впрочем, мой запал быстро угас. Я допила кофе, доела пирожные и проверила все сообщения на автоответчиках кристаллов. Ничего важного не было, в основном Мокрицу поздравляли с радостным событием, хотя я не понимала: ее‑ то зачем поздравлять?! Не она ведь родила наследницу ведьмовского Ремесла! Наверняка звонили придворные льстецы и прихлебатели Мокриды, считающие ее кем‑ то вроде богини. Ха‑ ха!

Я на всякий случай обошла весь наш этаж, заглянула в кабинеты и залы. Везде меня встречала тишина и скука. Я деятельная ведьма, и вынужденное ничегонеделание выводит меня из себя. От скуки я принялась просматривать глянцевые журналы и поняла, что это еще скучней, чем просто сидеть сложа руки и считать мух.

И тут судьба мне улыбнулась. Я услышала шорох лифта, а потом тоненький звоночек, извещающий о том, что кто‑ то прибыл на наш этаж. Я выглянула в коридор. Двери лифта распахнулись, и я увидела фей из пошивочного цеха. Они вышли, настороженно оглядываясь.

Я вышла к ним:

– Привет! Вы не волнуйтесь, здесь кроме меня нет ни души.

– Ой! – запищали феи. – Простите! Мы совсем не ожидали, что тут кто‑ то будет…

– Вы меня не бойтесь, – сказала я им. – Я вас не выдам.

Тут одна феечка вышла вперед и внимательно поглядела на меня. А потом сказала:

– Сестры, нам действительно нечего опасаться. Это ведьма Юлия Ветрова, которая расследует преступления против фей и которая спасла нашу сестру Май.

– С Май, кстати, все в порядке, – вставила я.

– Слава небесам! – воскликнули феи.

– Так что вам нужно на этом этаже? – спросила я у фей.

– Нам просто хотелось посидеть в вашем знаменитом банкетном зале и выпить за здоровье Госпожи Ремесла. Вы к нам не присоединитесь, Юля?

– Выпить‑ то? Конечно, присоединюсь. С большой радостью, потому что уже помираю от скуки. А что у вас есть выпить?

Феи смутились, но потом осмелели.

– Самогон из нектара, – сказала одна. – Вот Лютеция, она здорово его гонит.

– И как, в голову шибает?

– А то, – сказали феи. – Слона с ног свалит.

– Отлично! – воскликнула я. – Тогда я звоню в кафетерий и заказываю закуску?..

Минут через двадцать мы все сидели в роскошном банкетном зале, разлив по бесценным фужерам нектарную самогонку и положив на тарелки севрского фарфора куски пиццы, пирожные и гамбургеры. Я провозгласила первый тост:

– За Госпожу Ремесла и ее прекрасную дочку!

– Ура! – нестройно воскликнули феи и махом опорожнили фужеры. Я тоже выпила. Самогон из нектара обладал ярко выраженным вкусом лимонных леденцов. Но пошел ничего. Уже после первого фужера я почувствовала небывалый душевный подъем. А после третьего мне захотелось петь.

Мы включили музыкальный центр с караоке и принялись петь старые ведьмовские и просто человеческие песни. Правда, в голове у меня закрутилось кое‑ что из Бориса Гребенщикова:

Не пей вина, Гертруда,

Пьянство не красит дам!

Видимо, это была моя совесть, которая хотела таким оригинальным образом привлечь к себе внимание. Но я заглушила укоры совести четвертым и пятым фужером. После пятого фужера я с тройкой фей стала играть в дартс на раздевание (доской для дротиков служил огромный гобелен с причудливым узором, а сами дротики прекрасно получились из столовых ножей). Когда я поняла что из одежды на мне осталось только нижнее белье, совесть пробудилась снова.

– Так, девочки, – сказала я разнежившимся феям. – Вы продолжайте гулянку, а я пойду проверю, нет ли новых сообщений на автоответчике.

Я, пошатываясь, оделась и, держась за стеночку, отправилась в приемную.

Кристаллы молчали. Я плюхнулась в кресло и закрыла глаза. Перед моим пьяным мысленным взором проносились фантастические картины. И одна – из самых фантастических – будто я и Четыре М стоим перед алтарем Лунной богини и уже собираемся дать друг другу клятву супружеской верности. Эх, почему я не ясновидящая, а только пьяновидящая?! Будь я пьяно… то есть ясновидящей, это видение могло бы оказаться реальностью. Атак…

Мне кажется, я задремала на какое‑ то время. Усталость давила на плечи многопудовым грузом. Мне даже приснился какой‑ то сумбурный сон, из которого я ничего не запомнила…

А потом в кармане моего платья загудел, как шмель, мобильный кристалл.

– У аппарата, – вяло сказала я, просыпаясь.

– Юля? Юля Ветрова, это ты?

– Ну…

– Ох, а я тебя по голосу не сразу узнала. Здравствуй, Юля!

– И вы благословенны будьте.

– Ты меня не узнаешь по голосу?

Сейчас по голосу я не узнала бы даже Френка Синатру.

– Узнаю, – солгала я, покачиваясь. – Как дела?

– Прекрасно! С тех пор как вы с тетей забрали у меня Игоря, я чувствую небывалый творческий подъем! И к тому же мои работы стали хорошо продаваться.

Ах, вот это кто! Сибилла Тейт собственной персоной. И чего ей от меня надо?

– Я рада за вас, Сибилла, – выговорила я, стараясь, чтобы язык не заплетался. – Искренне рада.

– Спасибо, милая девочка. Помнишь, мы как‑ то собирались поужинать вместе?

Я вспомнила. Платоническая влюбленность в красавицу художницу и все такое… Это было еще до появления в моей жизни Четыре М.

Но про Четыре М я Сибилле говорить не стала. Сказала только:

– Да, я все помню. Но сейчас день и…

– Я все понимаю. Ты на работе?

– Да.

– В такой‑ то праздник? Твое начальство просто жестоко.

– Ничего не поделаешь.

– А может, все‑ таки попробуешь?

– Что?

– Уйти с работы. Я тебя приглашаю. Я даю сегодня званый обед. Масса гостей, среди которых есть весьма интересные личности.

– Звучит интригующе.

– Юля, я очень хочу, чтобы ты пришла.

– Честно? Я тоже этого хочу.

– Тогда я буду тебя ждать.

ГЛАВА 15

Пришлось срочно вытрезвляться. Я налила себе стакан отфильтрованной (надо заботиться о своем здоровье! ) воды, прошептала над ней нужный заговор и выпила. После чего почувствовала себя трезвее всех трезвых. И теперь, на трезвую голову, стала соображать, чем мне грозит многочасовая отлучка с места работы.

Ну, допустим, меня уволят. Это, конечно, неприятно Дойдет до Дворца Ремесла, а у них там и без того сейчас немало проблем помимо меня.

– Юля, – сказала я себе. – Ты безответственная девушка.

Но так хочется в гости к Сибилле. Званый обед все‑ таки! Меня так редко приглашают на званые обеды. Если быть честной, то вообще не приглашают.

И я решилась. Я создала многочасового морока‑ копию и поместила его за своим рабочим столом. Приказала мороку раз в полчаса обходить весь этаж и в случае обнаружения чего‑ либо подозрительного звонить мне на кристалл. Морок получился вполне жизнеспособный, так что за него я не волновалась. Теперь следовало договориться с феями.

Я вернулась в банкетный зал. Феи приканчивали энную бутылку нектарного самогона и встретили меня приветственными криками:

– О, Юля! Скорей выпейте с нами!

– Девочки, – сказала я, – меня приглашает в гости одна очень хорошая моя подруга.

– Здорово! Мы тоже можем пойти?

– Э‑ э, думаю, что нет. Она пригласила меня одну.

– Ну и ладно, у нас еще полно самогона. А пиццу закажем.

– Отлично. – Я улыбнулась. – Но у меня к вам просьба: не превращайте этот банкетный зал в Бородинскую панораму.

– А что такое Бородинская панорама?

– Ну, в общем… Это неважно. Главное, соблюдайте чистоту и аккуратность. Договорились? Вместо себя я оставляю морока, так что душой я практически с вами.

Феи загомонили, признавая мой удивительный ведьмовской талант, и под этот гомон я покинула банкетный зал.

По пути на первый этаж придирчиво осмотрела себя во встроенном в стенку лифта зеркале. Палевое платье смотрелось на мне просто офигенно, если б не пара пятен на подоле. Где я их посадила? И когда? Наверное, когда играла в дартс на раздевание. Обидно. И в таком виде я пойду на званый обед? Не бывать тому!

Когда на табло лифта зажглась цифра семь, я нажала кнопку «стоп». Двери раскрылись, и я оказалась в пошивочном цехе.

По случаю праздника здесь было безлюдно и бесфейно. Само собой – почти все феи сейчас на тринадцатом этаже напиваются в стельку!

Я продефилировала по цеху. Осторожно, почти на цыпочках прокралась к кабинету Ансельма Первого. Подергала за ручку. Кабинет, естественно, был закрыт. Наверняка Ансельм Первый отправился в Толедо – разрабатывать эскизы гламурных пеленок для наследницы Ремесла.

Я сложила ладони лодочкой вокруг ручки и прошептала отпирающее заклинание. Сработало. Я услышала, как едва слышно щелкнул замок. Все просто.

Я приотворила дверь и проскользнула в кабинет. Мои чаяния меня не обманули – в кабинете стояло с полдюжины манекенов, и на каждом красовалось женское платье небывалого шарма. У меня даже дух захватило. Нет, что вы ни говорите, а вампиры умеют чувствовать красоту. Они настоящие эстеты!

Моя душа принялась разрываться между двумя платьями – светло‑ голубым и фиолетово‑ черным. Поколебавшись, я выбрала фиолетово‑ черное: с плоеными рукавами, с широкой и доходящей до середины икры юбкой‑ «солнцем», с вышивкой серебряным бисером и стразами.

Я стянула свое испорченное платье и надела фиолетово‑ черное. Новый наряд был слегка великоват мне в груди, но подходящим заклинанием я сделала так, что платье сидело на мне идеально.

Порывшись в громадном стенном шкафу, занимавшем почти всю южную стену кабинета, я нашла несколько коробок с обувью. Я открыла их все, надеясь, что хоть одна пара подойдет мне по тону и по размеру. Так и случилось. Черные туфли на шпильке, изукрашенные бусинками, пришлись как раз впору. Я осмотрела себя в зеркале стенного шкафа и осталась довольна осмотром Теперь я могла идти на званый обед.

Стараясь больше не терять ни минуты, я спустилась в холл первого этажа и быстро проскользнула мимо охранника, надеясь, что он меня не заметит. Не тут‑ то было!

– Юля? Ты куда с работы?

– Меня вызвали по делу, – сказала я, стараясь не краснеть. – Мокрида вызвала. Я должна срочно лететь.

– А кого ты оставила вместо себя? Или мне самому охранять ваш этаж?

– Нет, ни в коем случае! Я оставила вместо себя мобильного морока.

– Ладно. Тогда удачи. И не задерживайся надолго.

Я кивнула, вывела свою метлу со стоянки и, оседлав ее, взлетела. Охранник вяло помахал мне рукой. Я надеюсь, он не станет докладывать Мокриде о моем отсутствии.

Я держала путь к дому Сибиллы, попеременно оглядываясь по сторонам. В небе над Оро было все так же полно метел с гордо восседающими на них ведьмами. Праздник ширился и расцветал. Какая‑ то ведьмочка, по возрасту лет двенадцати, проносясь мимо меня, завистливым взором окинула мое платье и, гортанно прокричав что‑ то, стрельнула в меня россыпью огненных искр. Я предупреждающе вскинула руку – мне совсем не хотелось бы, чтобы мое платье превратилось в дуршлаг. Но, долетев до меня, искры превратились в разноцветные маргаритки. Как мило!

Обогнув кружными улицами несколько пробок и выслушав пару десятков комплиментов по поводу моего платья (а сама я что, ничего, выходит, не значу? ), я без особых приключений добралась до особняка Сибиллы. Приземлилась около ворот и позвонила.

На звон вышел Уолтер.

– Привет, Уолтер! – сказала я.

– Благословенны будьте, уважаемая Юлия, – церемонно ответствовал Уолтер. – Прошу пожаловать за мной. Вас давно и с нетерпением ждут.

– А куда мне деть метлу?

– Позвольте, я размещу ваш транспорт. – Уолтер деликатнейшим образом взял у меня из рук помело и кивком головы пригласил следовать за ним.

Где и когда Уолтер избавился от моего помела, я не заметила. Я слегка опьянела от предстоящей встречи с Сибиллой. Я так давно не выходила в свет! А по правде, вообще в нем не была, если, конечно, не считать выходом в свет посещение Дворца Ремесла. Словом, я дрожала и волновалась не меньше, чем Наташа Ростова на своем первом балу.

Уолтер довел меня до дверей, распахнул их неуловимым движением руки и, когда я вошла в огромную прихожую, провозгласил:

– Госпожа Юлия Ветрова!

Все‑ таки приятно, когда тебя так представляют.

Я немного замешкалась в прихожей. Честно сказать, слегка оробела. Там, впереди, гремела симфоническая музыка и стоял невообразимый шум, словно на фондовой бирже (хотя я ни разу не была на фондовой бирже). Уолтер посмотрел на меня и сказал:

– Пожалуйте в гостиную, госпожа.

Я глубоко вдохнула и зашагала вперед. Невероятное платье струилось и переливалось вокруг бедер, колени приятно холодил его тяжелый шелк. И чем ближе я подходила к гостиной, тем уверенней становились мои шаги и взгляды. И, наконец, я вошла, сравнивая себя с Золушкой, явившейся на бал позже всех, но зато в хрустальных туфельках.

В гостиной было невообразимо много народу. В прекрасных нарядах женщины, изысканно одетые мужчины – все они разговаривали, разбившись на группки попивали шампанское, смеялись, восхищались, сплетничали и славно проводили время. Я поискала глазами Сибиллу и увидела ее в роскошном пурпурном платье. Она приветственно замахала рукой и пошла мне навстречу. Я несмело махнула рукой в ответ.

– Юля, душа моя! – радостно воскликнула Сибилла, пожимая мне руку. – Я просто счастлива, что ты смогла прийти на мой званый обед. И что самое главное, ты пришла как раз вовремя. Я тебя сейчас всем представлю. Господа, господа!..

Сибилла так громко воскликнула, что все стихли и посмотрели на нее. Этого эффекта она и добивалась.

– Господа, прошу любить и жаловать. Это Юлия Ветрова, моя дорогая подруга!

Я сделала книксен под внимательными взглядами гостей. Хотя… Ведьмы вообще делают книксены? Ведьмы – это гордая раса. А впрочем, сейчас не до гордыни.

Сибилла щелчком пальцев подозвала к себе официанта и взяла с подноса бокал с шампанским. Протянула бокал и мне:

– Выпьем, дорогая Юлия! Выпьем за тебя!

Мы чокнулись и выпили. Гости уже перестали обращать на нас внимание. Похоже, все ждали, когда прозвучит сигнал к началу званого обеда.

– Как ты, Юля? – вполголоса спросила меня Сибилла, попивая шампанское.

– Хорошо, спасибо, – кивнула я.

– Надеюсь, у тебя не было проблем на работе? Ты отпросилась, чтобы прийти ко мне?

– Отпрашиваться не у кого. Мокрида вместе со старшей секретаршей улетела в Толедо поздравлять Госпожу Ведьм. Я оставила на работе морока вместо себя.

– Ты просто прелесть! Как тетя?

– Прекрасно. У нас в доме помимо Игоря теперь живет еще фея и говорящая голова. Так что тете некогда скучать.

– О! Кстати, как Игорь? Надеюсь, он не доставляет вам много хлопот?

– Он вздорен, как всякий призрак, но ведет себя мирно. Сибилла, мне кажется, он влюбился в тетушку.

– Все мужчины – непостоянные и ветреные существа. Юля, я хотела показать тебе свое последнее творение.

– Замечательно.

Сибилла взяла меня под руку, и мы поднялись в ее салон. Здесь на стенах красовались картины, в разные годы написанные Сибиллой. Скульптура из гвоздей и пробок от шампанского также стояла здесь. Но хозяйка подвела меня к стене, на которой висело интересное панно. В нем сочетались вещи совершенно несочетаемые вроде строительной каски и пуантов. Но смотрелось великолепно.

– Это просто здорово! Сибилла, вы гений!

Художница расцвела:

– Я рада, что тебе понравилось. Я собираюсь подарить это панно тебе.

– Правда? Я в восторге. И тетя тоже. Будет.

– Вот и отлично. А теперь идем в столовую. Надеюсь, мой обед тебе понравится не меньше, чем панно.

Прозвучал удар гонга. Все гости из зала просто ринулись в парадную столовую, словно век не обедали. Хотя, судя по дразнящим ароматам, доносившимся из‑ за приотворенных дверей столовой, ясно было, что на обед Сибилла потратилась неимоверно.

Все расселись согласно карточкам, лежавшим на салфетках. Моими соседями оказались пожилая, несколько чопорная леди, беспрерывно покачивающая головой, и пожилой же джентльмен во фраке, смахивающий на пингвина. Судя по карточкам, это были Джермена Уиллоби, вдова, и сэр Брайан Скотт, писатель. Родственник что ли? Надо будет спросить. После, мм, восхитительного черепахового супа.

Пока несли вторую перемену блюд, я внимательно «лорнировала» сэра Брайана, до тех пор, пока он, слегка покраснев, не сказал:

– Позвольте представиться. Брайан Скотт. Писатель.

– Очень приятно. Юлия Ветрова. Ведьма.

– Как?! Ведьма? Настоящая ведьма?

– Вполне настоящая.

– Восхитительно. Всегда мечтал познакомиться с настоящей ведьмой.

– А я – с настоящим писателем.

– Ну, я не такой уж знаменитый писатель. Вот мой далекий‑ далекий предок – сэр Вальтер Скотт – вот он был действительно писатель!

– Вы, наверное, к себе слишком строги, – светски улыбнулась я. – В каком жанре пишете, если не секрет?

– Мистический триллер. – Писатель, потомок родителя благородного рыцаря Айвенго и леди Ровены, вернул мне светскую улыбку. Улыбка у него получалась даже лучше, чем у меня.

– Право? – Я аккуратно, стараясь не задеть пожилую вдовицу, всплеснула руками. – Это восхитительно!

– Вы полагаете? – смутился сэр Брайан. – Ах, ваши слова бы да моему редактору в уши…

– Хотите, я наведу порчу на вашего редактора? – предложила я.

– Ну что вы! – всплеснул руками и писатель. У него это получилось не так красиво, как у меня. – Я не сомневаюсь в ваших паранормальных способностях, но все‑ таки не надо… У него семья, дети, домик в деревне…

– Ладно, пощажу его на первый раз, – свеликодушничала я. – А ваши книги продаются в Оро?

– Да, я видел в паре книжных магазинов…

– Обязательно куплю и прочту, – сказала я. – И надеюсь, мы еще встретимся, чтобы я смогла взять у вас автограф.

– Конечно, – расплылся в улыбке писатель.

Как мало нужно им, писателям, для того, чтобы они чувствовали себя счастливыми! Всего‑ то две‑ три минуты непоказного внимания. И они уже готовы раскрыться перед вами, как бутоны георгинов.

Принесли тушенное с овощами мясо и жаренную на вертеле дичь. Я увлеченно принялась грызть крылышко фазана, запивая его марочным вином. Писатель сказал, что ему вредно мясо, и ограничился скучным салатом и минеральной водичкой без газа. Поглощая салат, он, по‑ моему, так и не заметил, что пожилая вдовица, сидевшая рядом со мной, посылает ему самые нежные и многообещающие взгляды.

Сибилла провозглашала тосты, гости от нее не отставали, и вскоре я почувствовала, что необратимо пьянею. Это было даже хорошо – пьянеть второй раз за день. На что тогда праздники, если не напиваться? Интересно, что бы сказала Мокрида?!

Плевать на Мокриду и на весь «Медиум»! Я имею право на личную жизнь или нет?!

Я храбро выпила неизвестно какой по счету бокал вина и взглядом; полным неги, уставилась на писателя. Я чувствовала себя прекрасной гурией из райских садов Пророка. А что, знай наших! Писатель под прицелом моего взгляда поперхнулся салатом и завибрировал как электрическая мясорубка.

– Юлия, – выдавил он.

– Да? – скокетничала я.

– Юлия, – писатель потупил глазки, – можно нескромный вопрос?

– Разумеется.

– Вы пришли без мужа?

– Помилуйте! – подавила я смешок. – Я еще не замужем. Я сейчас озабочена исключительно карьерой и образованием.

Тут я, конечно, слукавила. Карьера и образование с некоторых пор потеряли для меня всякую привлекательность. Будем честными – я вообще несколько потерялась в жизненном пространстве, едва узрела воочию Четыре М. Но сэру Брайану об этом знать ни к чему. Верно?

А вот пококетничать для того, чтобы форму не терять, – это всегда пожалуйста. Тем более я в последнее время не избалована мужским обществом. Я вообще им не избалована.

Я послала сэру Брайану еще один взгляд нежащейся гурии и очень эротично отправила в рот трюфель. Сэр Брайан, как мне показалось, перестал дышать. Дожевав трюфель, я спросила:

– А можно мне нескромный вопрос?

– Д‑ да…

– А где ваша жена?

Писатель отпил минеральной водички.

– Видите ли, – сказал он грустно. – У меня нет жены. Я вообще не был женат.

– О, как это грустно! Такой видный мужчина…

– Вы полагаете?

– Еще бы! – Новый взгляд и кусочек маринованной спаржи.

– Юлия, вы слишком снисходительны ко мне. Не представлял, что ведьма может быть такой.

– Какой такой?

– Тонко чувствующей, сострадательной, прозорливой…

– О, вы напрасно делаете мне такие комплименты. Ведьма, которую вы описали, не имеет ко мне ни малейшего отношения.

– И все‑ таки я думаю, что прав.

– Ну пусть так. Вы будете заливное из рябчика?

– Нет. Я вообще‑ то придерживаюсь принципов вегетарианства.

А черепаховый суп ел!

– Как мило, – улыбнулась я, промакнув уголок рта салфеткой. – Тогда попробуйте спаржу. Божественный вкус.

Так, приятственно болтая с явно очарованным мною писателем, я пила вино бокал за бокалом, становилась все добрее к миру и отдельным представителям человечества. Я даже осмелилась предложить тарталетки с паштетом из зайца тихо свирепеющей вдовице. Она едва не испепелила меня взглядом за то, что я имела нахальство полностью завладеть вниманием сэра Брайана Скотта.

Обед закончился кофе и десертом. Ослепительная Сибилла пригласила всех гостей в музыкальную комнату, где квинтет виолончелистов намеревался ублажить нас музыкой восемнадцатого века. Сэр Брайан предупредительно подал мне руку, чтобы вести в салон, но я, очаровательно улыбнувшись (а не пьяно ухмыляясь! ), сказала, что мне надо припудрить носик. Сэр Брайан жалобно поглядел на меня:

– Но я вас еще увижу?

– Определенно, – сказала я и направилась в комнату отдыха.

Я и не знала, что особняк Сибиллы состоит из стольких комнат. Здесь немудрено затеряться!

Впрочем, может, оно и к лучшему. Я устала от этого дикого количества народа, от светскости и от каберне урожая 1965 года. Выйдя из туалетной, я направилась не в музыкальный салон, а на балкон, опоясывающий дом Сибиллы по всему второму этажу.

Балкон в доме художницы выполнял также функции оранжереи. Здесь в глиняных кадках дремали фикусы и финиковые пальмы, шелестела листьями монстера, красовались рододендрон и бугенвиллея, оплетающая своими ветвями решетку балкона. Было свежо, пахло травой и какими‑ то цветами. Я слегка поежилась, привыкая к температуре воздуха, после чего прилегла на стоявшую среди шпалерных роз софу. Я уже не боялась помять платье. Ничего страшного. Перед тем как вернуть эту прелесть на манекен, я произнесу над платьем отутюживающее заклинание. Правда, для заклинаний мне надо протрезветь хотя бы процентов на пятьдесят.

Я не заметила, как задремала. Мне снилась какая‑ то чепуха, из которой только дедушка Фрейд смог бы выцепить что‑ то путное. Я помнила, что нахожусь в гостях, что это неприлично – забываться пьяным сном на чужой софе, и вообще – мне пора на работу, ведь без меня там все развалится! Но, несмотря на это, я продолжала спать сном ветхозаветной праведницы.

Однако на самом интересном месте мой сон был нарушен довольно бесцеремонным образом.

– Ах, вот ты где! – услышала я в полусне это восклицание, и голос мне показался просто громовым.

Я сморщилась и стиснула ладонями виски. Мне показалось, что голова моя состоит из пазлов и сейчас просто разлетится по кафельному полу балкона.

– Не надо, – простонала я голосом умирающей.

– Что не надо? Юля, милочка, да ты напилась!

– Еще бы, – пробормотала я, выскальзывая из цепких объятий сна. – А в чем дело?

Открыв глаза, я поняла, что передо мной стоит Сибилла.

– Юля, приди в себя, – улыбаясь, сказала она. – Ты мне очень нужна в ближайшую четверть часа.

– Что, кого‑ то из гостей нужно сглазить или проклясть?

– Ты мелешь чепуху. Вот, выпей.

– Что это?

– Апельсиновый сок.

– О! Отлично.

Я выпила сок и встала с софы. Оглядела себя. Платье измялось самую малость. Мозги измялись больше. Все, надо бросать пить.

– Идем. – Сибилла взяла меня за руку. – Я хочу тебя кое с кем познакомить.

– Сибилла, я сейчас не в форме, да и не нужно это…

– Нужно, нужно. Выглядишь ты просто замечательно, только вот возьми мятные леденцы, чтоб не так пахло вином.

– О святая Вальпурга, это ужасно. Тетя будет на меня зла…

– Это потом. Сейчас я хочу, чтобы ты встретилась с одним моим дальним родственником. Он только что приехал.

– Зачем?

– Зачем приехал?

– Нет, зачем нас надо знакомить?

– Ну, мне кажется, у тебя на личном фронте глубокое затишье. Тебе не мешало бы отвлечься от работы. Так же как и ему. Он просто трудоголик. Учится, работает в трех фирмах, я не понимаю, как он все успевает.

– Уф, только трудоголика мне и не хватало.

– Юля, не куксись, он отличный парень. Он мой двоюродный племянник.

– Что ж, ему повезло. В смысле, что он твой племянник. Я бы тоже хотела стать твоей племянницей. Ты бы меня поила марочным совиньоном…

– Ах ты, пассивная алкоголичка!

– Почему пассивная? Вполне активная!

Сибилла стиснула мое плечо, когда мы стояли в дверях, ведущих с балкона в холл:

– Скажи какое‑ нибудь заклинание, чтобы протрезветь.

– Нельзя, – промямлила я. – Я уже сегодня использовала такое заклинание. А два раза в сутки одно и то же заклинание использовать нельзя, от этого сильно расходуется энергия, можно закатиться в такой обморок, что жуть. Уровень глюкозы в крови падает, начинается дефицит витамина В…

– Ты мне врешь?

– Нет, говорю правду. Ты думаешь, мне сейчас хорошо с больной головой и похмельным синдромом?

– Ладно, идем.

– Идем.

Сибилла крепко вцепилась в мой локоть, чтобы я не хлопнулась на пол. Мы прошли сквозь холл, где скучали, рассматривая картины, с полдюжины гостей. Сибилла вела меня к своей студии.

Здесь было тихо. Не гремела музыка, не слонялись гости. Я отчего‑ то оробела, но Сибилла по‑ прежнему не отпускала меня от себя.

В студии перед незаконченной картиной Сибиллы спиной к нам стоял какой‑ то высокий мужчина. Я мельком отметила, что он одет в черные джинсы и ярко‑ алую, просто режущую глаза рубашку. Пышные волосы разметались по плечам…

– Эгей! – воскликнула Сибилла, подводя меня к мужчине. – А вот и мы!

Он обернулся и встретился со мной взглядом. Я едва удержалась от того, чтобы не закричать одновременно от страха и восторга. Сами понимаете, такую реакцию мог вызвать только один мужчина. Он и стоял сейчас передо мной.

Четыре М.

– Знакомься, Юля, это Дон, мой двоюродный племянник. Дон, это Юля, моя замечательная подруга.

– Очень приятно, – склонил голову Дон, равнодушно скользнув глазами по моей фигуре.

– Мне тоже приятно. – Я говорила несколько в сторону, чтобы этот красавец не уловил, как сильно от меня пахнет вином.

– Надеюсь, вы не станете скучать в обществе друг друга, – разулыбалась Сибилла. – По‑ моему, вы отлично друг другу подходите.

– Разве? – подняла я брови, а Дон (ну и имечко) посмотрел на меня удивленно. Видимо, он считал, что его общество – просто сад наслаждений для любой женщины. Нет уж, голубчик, меня так просто не объегорить!

Чушь. Чепуха. Все теряет смысл и становится бесцветным, когда он рядом. Он словно вбирает в себя все цвета мира, все краски, ароматы и звуки. Он настоящий король.

А кто я?

– Ладно, я вас оставлю, – каверзно улыбнулась Сибилла. – Если захотите присоединиться к остальным гостям, то все мы будем в музыкальном салоне.

– Сибилла, – кошкой прошипела я, но она уже шла к выходу.

Хлопнула дверь. Мы стояли друг против друга в пустой студии. Я кусала губы, а он рассматривал меня, как энтомолог редкого жука. Тишина одеялом висла над нами и становилась невыносимой.

– Дон… – произнесла я. – Это как Дон‑ Жуан или дон Корлеоне?

Он посмотрел на меня взглядом энтомолога, понявшего, что жук перед ним – говорящий. Наконец соблаговолил ответить:

– Ни то и ни другое. Просто Дон.

– Милое имя. Главное, редкое.

Он не понял юмора. Видимо, никогда не смотрел «Иронию судьбы».

– Чем занимаетесь, Дон? Надеюсь, это не секрет государственной важности?

– Не секрет. Я студент. Учусь в Сорбонне.

– Ого. Впечатляет. В Оро приехали, чтобы повидать Сибиллу?

– Да. У меня выдалось несколько свободных дней, а тетя давно звала меня в гости…

– Приятно, когда человек помнит о родственных узах.

– Над этим не стоит шутить.

– Я и не шучу. У меня тоже есть тетя. Она мне очень дорога. Без нее я была бы просто сиротой.

– Я понимаю. Юлия, у вас странное имя. Дайте угадаю… Вы русская?

– Совершенно верно.

– Поразительно. Что вы делаете в этой испанской глуши? Учитесь на кого‑ нибудь?

– Нет. Работаю. Постигаю азы взрослой жизни. Двадцать лет как‑ никак. Почти старость.

– И где вы работаете?

– В корпорации «Медиум».

– О. – Энтомолог еще больше заинтересовался жуком, выяснив, что тот умеет ходить на задних лапках. – Я слышал о корпорации «Медиум».

Еще бы ты не слышал! Лицемер!

– Что вы слышали о «Медиуме»? Просто интересно.

– Ну то, что эта корпорация – оплот ведьмовства.

– Да, это так.

– Юлия, если не секрет…

– Да?

– Кем вы работаете?

– Должность у меня незначительная. – Я старалась за любезной улыбкой спрятать внезапно охватившую меня ярость. Я просто не могла видеть этих холодных изучающих глаз. И что самое ужасное, я понимала, что отныне мне довольно сложно будет жить без этого взгляда. Мерзавец! Как заворожил! Может, ты инкуб, голубчик? Хотя нет, непохоже. У инкубов запах не тот. Любая ведьма учует инкуба, даже если она в него…

Влюблена.

О святая Вальпурга, помоги мне, твоей глупой и слабой последовательнице!

– Не бывает незначительных должностей, – меж тем сказал Дон. Видимо, чтобы подбодрить меня. – Ну же, не секретничайте!

– Хорошо. – Я изобразила саму любезность. – Я младший секретарь президента корпорации.

– Секретарь Мокриды Прайс?

– Совершенно верно. О, я вижу, вы заинтересовались. Странно.

– Ничего странного нет. – Дон позволил себе улыбку. – Один из моих докладов на недавнем семинаре в Толедо был как раз посвящен Мокриде Прайс как руководителю, сочетающему в себе все тенденции нью‑ эйдж.

– Удивительно. Вы бывали в Толедо… Я до сих пор считала, что этот город – исключительно город ведьм.

– Так и есть.

– Выходит, Дон, вы – ведьма?

Еще одна прохладная, как мята, улыбка. Что со мной творится? От этой улыбки я просто растворяюсь в нирване. Хана моей карме. И чакрам тоже!

– Нет, разумеется, я не ведьма, – заверил меня Дон. – И даже не колдун. У меня нет никаких паранормальных способностей.

– Как печально!

– Ничего, я обхожусь. Я просто изучаю историю ведьмовства. Ведьмовство, колдовство, магия – темы моей книги.

– Вы пишете книгу?

– Да.

– Значит, вы не просто студент, вы еще и писатель. Как это, ведьмолог.

– Совершенно верно. Юлия, а можно нескромный вопрос?

Что‑ то сегодня мне много задают нескромных вопросов!

– Разумеется.

– Вы ведьма?

Я почему‑ то отвела глаза. Я хотела, чтоб этот разговор немедленно прекратился. Я открывалась все больше и больше, а он по‑ прежнему оставался закрытым в панцире собственного самодовольства. Ненавижу таких! Таких… красивых и хладнокровных. Таким хочется лгать.

– Нет, я не ведьма, – сказала я, глядя на белую ширму, расшитую черными драконами. Красивая ширма. – Я не ведьма и никогда ею не была.

– Как же вас взяли на работу в «Медиум»?

– Для того, чтоб быть секретарем Мокриды Прайс, необязательно владеть волшебной силой. Достаточно организованности и терпения. Они ценятся лучше.

– Мне кажется, вы что‑ то недоговариваете.

– Дон, а в чем дело? Я что, на исповеди? Вы не похожи на духовника. Да и я не смиренная исповедница.

– Похоже, вы рассердились.

– Похоже, что да. Я не люблю, когда мне задают слишком много вопросов.

– Я прошу извинения. – Он посмотрел на меня взглядом, который совершенно не отвечал произнесенным словам. Взгляд говорил: «Да мне плевать, что ты любишь и что не любишь, ничтожество женского пола! Кто ты есть по сравнению со мной! »

– Ничего, – сказала я. – Знаете, Дон…

– Да?

– Мне хочется послушать музыку. Пойду‑ ка я в музыкальный салон.

– Вам надоело мое общество, Юлия?

– Да, пожалуй, надоело, – сказала я, собирая остатки гордости.

– Я такой скучный собеседник?

– Не скучный. – Я улыбнулась, как улыбнулась бы змея. – Однообразный. Почему‑ то все мужчины в Оро спрашивают меня, не ведьма ли я, а еще – кем работаю. Это так скучно!

– Юлия, позвольте мне исправиться.

– Не позволю, – отрезала я и пошла к выходу. Краем глаза я отметила, что Дон не двинулся с места. Ну и святая Вальпурга с тобой!

Я задвинула за собой дверь так, как будто навсегда отрезала Дона и все, что с ним связано, от своей жизни. Мне понравилась собственная независимость и храбрость. Вот так и надо поступать с мужчиной, даже влюбившись в него! Свобода, личное пространство – вот что важнее всего!

…В музыкальном салоне я нашла Сибиллу, отозвала ее в сторонку и сказала твердо:

– Сибилла, мне пора.

– Как? – воскликнула Сибилла. – Тебе у меня не понравилось?

– Что вы, очень понравилось! Такой обед, такая музыка!

– Значит, тебе не понравился Дон, – проницательно прищурилась Сибилла. – Не понимаю, как такой парень мог не понравиться.

– Он задает слишком много вопросов. Кстати, Сибилла, можно вас попросить кое о чем?

– Разумеется.

– Пожалуйста, не говорите Дону, что я и моя тетя – ведьмы. Мне этого совсем не хочется. Лишнее любопытство ни к чему.

– Хорошо, как ты скажешь.

– Вам не трудно будет проводить меня? А то я заблужусь в этом огромном доме.

– Юля, я провожаю тебя с таким чувством, что не доставила тебе радости.

– Ой, Сибилла, да ерунда это все! У вас прекрасно. И Дон прекрасен тоже. Просто я слишком много выпила и ужасно устала. А ведь мне сейчас надо на работу!

– Очень жаль. Ну, идем.

Сибилла проводила меня до ворот, а Уолтер принес мне мою метлу. Я оседлала верное транспортное средство и кое‑ как взлетела, молясь святой Вальпурге о том, чтоб не свалиться.

На улице стало прохладнее, и меня зазнобило. Но, с другой стороны, прохлада освежила мои мозги и выветрила из них остатки хмеля. Так что на работу я возвращалась почти трезвая.

И почти не думающая о Доне.

ГЛАВА 16

Мое возвращение в «Медиум» не было никем отмечено. Почему‑ то у входа в здание не дежурил охранник. Странно.

Я припарковала метлу и вошла в холл. Пустынно и тихо, словно на кладбище. Куда все подевались? У меня нехорошо закололо в области сердца.

Жаль, что я не ясновидящая. То есть не совсем ясновидящая. Потому что, будь я ясновидящей, я могла бы предугадать…

– Что предугадать? – спросила я у своего отражения в лифте, пока ехала на тринадцатый этаж. – Что встречу Дона? Этого, пожалуй, никто не мог предугадать.

– Ты вела себя ужасно, – сказало мне отражение. – Почему ты ему солгала?

– А почему он солгал мне? – ответила вопросом я. – Студент Сорбонны, надо же! Гнусный убийца! Наемник! Он собирается прикончить Мокрицу Прайс и при этом улыбается, как… как праведник! Хотя Мокрицу прикончить – это, конечно, во многом благое дело…

Так, бормоча себе под нос оправдания, я поднялась на тринадцатый этаж. Здесь тоже царила тишина. Феи перепились?

Я заглянула в банкетный зал. Никого. И никаких следов недавнего пиршества. Что не может не радовать.

Я обошла весь этаж, убеждаясь, что все везде в полном порядке. После этого я достала свое палевое платье и переоделась. Заимствованный наряд я верну чуть позже, перед концом рабочего дня. Вряд ли вампир явится прямо сейчас и поднимет бучу из‑ за того, что кто‑ то воспользовался платьем с манекена.

Ступни ныли. Я сбросила туфли, в который раз приходя к выводу, что не создана для ношения обуви на шпильках. Мои верные «рибоки» ждали меня под столом. Я переобулась и почувствовала себя почти хорошо.

Прежде всего я заставила своего морока отчитаться за все то время, пока меня не было на рабочем месте.

– Звонков не поступало, – механическим голосом сказал морок. – В шестнадцать часов двадцать пять минут зарегистрировано… зарегистрировано… зарегистрировано…

– Что? – нетерпеливо спросила я у морока. – Что зарегистрировано?

Но морок вместо ответа вдруг запел на ломаном русском языке:

Не уходи, побудь со мною!

Здесь так отрадно, так светло…

– Заткнись! – рявкнула я на морока. – Что здесь произошло?

Но морок упрямо пел, отказываясь давать какие‑ либо объяснения. В конце концов пришлось его развеять.

Усевшись в кресло, я запустила компьютер, решив на всякий случай проверить электронную почту. Писем не было. Даже рассылки с анекдотами и те отсутствовали. Просто информационный голод какой‑ то!

Я тупо пялилась в монитор, пока на нем не заплясали снежинки скринсейвера. После этого я пришла в себя. Чтобы приободриться, я прошла в «кофейную» кладовую Мокриды и приготовила себе не помню какую по счету чашку за день. Так, потягивая кофе, я бродила по приемной, маясь от безделья. И тут мое внимание привлек мелодичный звон, доносившийся из кристалла на столе Флоренс. Я поставила чашку с недопитым кофе и активировала кристалл.

– В чем дело? – спросила я у кристалла, который звенел как ксилофон.

– Вам пришла открытка, вам пришла открытка. Открыть?

– Открывай, – лениво приказала я.

Кристалл засветился лимонным светом. У меня даже глаза заслезились. В глубине кристалла появилась крохотная звездочка, через мгновение ставшая объемным изображением. Изображение было самым незамысловатым: пара пушистых котят, держащих в лапах букетики незабудок. Я хихикнула. Кому в голову могло прийти послать Флоренс такую глупость?

– Воспроизвести сопроводительный текст? – спросил меня кристалл.

– Воспроизведи.

– «Дорогая Флоренс! Извини, что долго не писал тебе. Очень скучаю. Целую. Люблю. Надеюсь, что скоро мы будем вместе. Кстати, к этой открытке я прилагаю программу, которую ты давно просила. Пока».

Кристалл смолк.

– Это все? – спросила я у кристалла.

– Сеанс воспроизведения завершен. Прикажете повторить?

– Нет, не надо…

Что это за тайный ухажер Флой? Она мне никогда не говорила, что в ее жизни есть мужчина! Я уж грешным делом думала, что у Флой нетрадиционная ориентация…

Мне стало стыдно, как становится стыдно всякому порядочному человеку, ненароком влезшему в чужую приватную жизнь. Но одновременно мне было любопытно, кто этот поклонник Флоренс…

– Каков обратный адрес открытки? – спросила я у кристалла.

Кристалл слегка загудел, перерабатывая мой вопрос. Наконец он разродился:

– Открытка послана с кристалла служебной линии корпорации «Панацея‑ Фарм».

Ого! Как Флоренс с ее занятостью, с постоянным уходом за сестрой ухитрилась завести себе ухажера в «Панацее»? А работают ли там мужчины? Так, стоп, я опять скатываюсь к мыслям о нетрадиционной ориентации. Наверняка в корпорации есть представитель или представители нефеминизированной половины человечества. И один из них стал героем сердечной тайны Флоренс. Ладно, все, это меня не касается.

– Стереть открытку и программное вложение? – меж тем спросил меня кристалл.

– Оставить, – приказала я. – Сохранить как письмо в папке «Входящие».

– Выполнено.

– Дезактивируйся.

– Выполнено.

Кристалл погас.

И мне снова стало скучно.

Я кое‑ как додежурила до конца рабочего дня. Несколько раз спускалась в пошивочный цех – во‑ первых, чтобы вернуть платье в коллекцию Ансельма Первого, а во‑ вторых, посмотреть на пьяных фей. Это такое умилительное зрелище – все равно что пьяные бабочки. Феи пошивочного цеха собрались кружком посреди цеха и пели какие‑ то свои фейские песни. По кругу пустили бутылку с нектарным самогоном. Предлагали выпить и мне, но я честно отказалась. И без того голову ломило.

Я напоследок еще раз обошла весь этаж, заперла банкетный зал, потом наложила охранные заклятия на приемную и кабинет Мокриды и с чувством выполненного долга покинула «Медиум».

На вечерних улицах Оро по‑ прежнему было многолюдно, шумно и празднично. То там, то здесь вспыхивали фейерверки, гремели ведьмовские барабаны, на площадях танцевали вокруг костров… Словом, все праздновали день рождения дочки Госпожи Ведьм. Мне стало немного грустно: вот мой день рождения никто особенно не празднует. И я до сих пор не знаю, кем были мои родители, как шла их жизнь…

Не надо о грустном. Сегодня все было прекрасно, несмотря на то что я познакомилась с Четыре М, о чем и мечтать не могла. Кстати, надо будет рассказать обо всем тете.

Это я и сделала, едва добралась до нашего с тетушкой коттеджа. Когда я вошла в дом, меня встретила песня, которую выводили два женских голоса и два мужских:

Не слышны в саду даже шорохи –

Все здесь замерло до утра…

Мило. Квартет образовался из тети, Май, Игоря и головы. Пели они слаженно и душевно. Я пошла на голоса и обнаружила компанию на кухне. Тетя самозабвенно пела и заодно чистила картошку в мундире. Май рядом резала соленые огурцы для винегрета. Мужчины, как водится, бездельничали: Игорь наполовину торчал из буфета, а голова красовалась на принесенной из тетиного кабинета этажерке. Вид у головы был потрясающе самодовольный. Интересно, кого она мне напоминает?

– Всем привет! – сказала я, едва отзвучали «Подмосковные вечера». – Как дела?

– Привет, милая. – Тетя подставила мне щеку для поцелуя. – Как сегодняшний день?

– О, тетя, было столько всего… Сейчас расскажу. А никто не покормит усталого младшего секретаря?

– Май готовит винегрет по рецептам фей. На плите котлеты и отварной рис. Будешь?

Я поморщилась:

– Скоро у меня от фигуры ничего не останется. Дождусь винегрета. Тетя, почему вы так на меня смотрите?

Тетушка демонстративно повела носом:

– Скажи мне, что я ошибаюсь, но ставлю сто против одного, что ты сегодня пьяна как сапожник, милая племяннушка.

– Ну почему сразу пьяна? Просто слегка во хмелю.

– Ха‑ ха, – подал ехидную реплику Игорь. – Даже я, призрак, вижу, каковы последствия неумеренных возлияний, отразившиеся на лице этой несчастной!

– Игорь, ты говоришь просто безобразно, – отбрехалась я. – Не слушайте его, тетя! Я, можно сказать, почти трезва.

– Прекрати, – строго сказала тетя. – Я тебе сколько раз говорила не перебарщивать с алкоголем. Алкоголь портит твою ауру, племянница! Сознавайся, где и с кем ты нынче пила!

Я вздохнула:

– А может, сначала винегрет?

Май при моих словах демонстративно отложила нож в сторону и посмотрела на тетю.

Я сдалась:

– Хорошо, хорошо. Мокрида и Флоренс улетели в Толедо поздравлять Госпожу Ведьм, а я осталась одна. Потом мое глухое одиночество развеяли феи из пошивочного Цеха. У них было целое море нектарного самогона.

Май и тетя воззрились на меня с неподдельным ужасом:

– Ты пила самогон?

– Прошу подчеркнуть, что этот самогон был выгнан из нектара, – гордо сказала я. – Я от него почти и не запьянела, пока не выпила примерно полдюжины бутылок. Э‑ э, я же сказала «почти»! Не надо так на меня смотреть!

– Ужасно! – воскликнула тетя. – Я пригрела на своей груди потенциальную алкоголичку! Продолжай, несчастная!

Несчастная? Ну ладно.

– Мы славно повеселились с феями. Играли в дартс на раздевание, ну и все такое. Не волнуйся, тетя, гусаров мы не пригласили. Потом мне позвонила Сибилла.

– Кто?

– Сибилла Тейт, тетя. Неужто вы ее не помните?

– Моя Сибиллочка! – обрадованно потер призрачные руки Игорь. – Как она поживает?

– Без вас – прекрасно. Так вот, Сибилла пригласила меня к себе на званый обед.

– И ты не нашла причины, чтоб отказаться!

– А зачем мне отказываться? Меня не так часто приглашают на званые обеды! В общем, я себя вытрезвила заклинанием и полетела к Сибилле…

– Чтобы напиться вновь, – подытожила тетя.

– Я не хотела пить, честно! Но там все время провозглашали такие тосты, что просто грех было не опрокинуть бокальчик‑ другой.

– Юля, ты раньше времени сведешь меня в могилу. Выбирай: или я, или алкоголь!

– Тетя, ну не надо так! Позвольте мне подумать. Хотя бы годик‑ другой.

Тетя просто кипела от негодования:

– Юля, так жить нельзя! Ты молодая, подающая надежды ведьма и так себя ведешь! Это тебе совершенно не подходит!

– Тетя, хорошо, я обещаю вам не пить. Всю ближайшую неделю. Вам не интересно узнать, что было со мной дальше?

– Надеюсь, это не что‑ то ужасное, – пробормотала тетя, потихоньку остывая.

– Это как сказать. Для меня в этом моменте есть некая толика трансцендентного ужаса.

– Юля, не томи!

– Сибилла познакомила меня с мужчиной моей мечты. Его зовут Дон. И он тот самый убийца, который собирается прикончить Мокрицу Прайс!

– Святая Вальпурга, кошмар какой‑ то! Это тот самый человек, которого ты видела на несуществующем этаже?

– Да, это он. Но я не уверена в том, что Дон – человек. Нет, строение и аура у него человеческие, но ведет он себя… В общем, он стал проявлять ко мне внимание, как только узнал, что я работаю в «Медиуме». Наверняка он еще раз захочет встретиться со мной – для того чтоб поближе подобраться к Мокриде. Я, правда, не знаю, какого он уровня маг, но то, что он маг, – это совершенно точно. Он сказал, что учится в Сорбонне.

– Можно делать что угодно и при этом оставаться магом.

– Верно, Май. Я не сказала ему, что я ведьма.

– Почему? – спросила Анна Николаевна.

– Интуиция, тетя. Мне невесть отчего показалось, что этот Дон не очень улыбчиво относится к ведьмам. Будучи магом. Ой, любезные дамы и господа, дайте же мне наконец поесть винегрету и отпустите с миром на покаяние!

– Куда, в мужской монастырь, недостойная дщерь? – истерически возопил Игорь.

– Тетя, уберите от меня этого призрака‑ социопата! Я есть хочу! Я спать хочу! Мне на работу завтра, а этот паразит треплет мне нервы хуже, чем Мокрида Прайс!

– Игорь, уймись, – велела призраку тетя. – Не нервируй девочку. Девочка и без того пьяна, как дырявый зонтик.

– Тетя! Да что же это такое!

– Все, все. Помоги Май нарезать овощи, тогда и винегрет скорее попробуешь.

– Я бы не стала давать Юле нож или какой‑ либо острый предмет, – тут же предала меня бесстыдная фея.

– Ладно, Май. Не серди ребенка.

Я демонстративно села за стол и принялась чистить свеклу.

– Ты бы хоть переоделась, – посоветовала тетя. – Твое платье сейчас превратится в тряпье, которое ни одна химчистка не отчистит.

– Поздно, – сказала я, уронив кусок свеклы на подол. – Проживу я и без палевого платья.

В конце концов мы с Май общими усилиями приготовили винегрет, половину которого я почти тут же съела. Тетя посмотрела на меня как‑ то горестно‑ подозрительно, словно я провинилась во всех смертных грехах.

– Что? Что такое? – спросила я.

– Ничего особенного, – сказала тетя. – По‑ моему, ты еще пьяна.

– Ничего подобного! – возмутилась я. – Слушайте, а чаю мне кто‑ нибудь нальет?

– Хороша ты будешь и без чаю. – Тетя в буквальном смысле взяла меня за руку и вежливо, но настойчиво повела вверх, туда, где находится моя спальня.

– Проспись, Юля, – именно так прозвучал ее прощальный наказ.

Я толкнула дверь спальни и обиженно посмотрела на идеальный порядок, который здесь создала Май. Не фея, а чистый самородок.

Кстати!

За всеми этими событиями я как‑ то упустила из виду то, что, возможно, Потрошитель фей в настоящее время кружит возле нашего скромного дома.

Но думать об этом нет сил. Я стянула с себя платье, сняла верные «рибоки» и, даже не натянув пижамы, плюхнулась на кровать. В голове вспыхивали фейерверки, под закрытыми веками метались световые пятна. Неожиданно эти пятна сложились в лицо. Я знала это лицо – лицо моего возлюбленного убийцы.

– Дон, – прошептала я и провалилась в сон.

Снов мне не снилось – возможно, потому, что я их распугала своим перегаром. А потом… потом я услышала, нет, скорее ощутила каким‑ то шестым чувством…

Шаги.

Шаги в моей спальне.

Так мог бы двигаться призрак.

Я лежала, не открывая глаз, стараясь не сбить дыхание. Мне не хотелось, чтобы неожиданный гость понял, что я не сплю. Мне казалось, что, даже если я чуть‑ чуть приоткрою глаза, случится нечто ужасное. Мой самый страшный кошмар.

Может, это Игорь? Нет, вряд ли. Игорь движется не так изящно и грациозно. И странный запах, вроде запаха молодой травы после дождя…

Кто ты, кто ты?

Я замерла, сердце пропустило пару ударов – что‑ то вроде прохладной паутины коснулось моего лица.

О святая Вальпурга, за что мне такие напасти?!

Я не выдержала и открыла глаза.

Никого.

Тишина.

Мне что, все это показалось?!

Я включила лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. Свет лампы, желтый и золотистый, словно подсолнечное масло, прогнал темноту даже из самых дальних углов. Я была одна в своей спальне.

Но ведь кто‑ то был, это я знала точно!

Хмель давно выветрился из моей головы. Сейчас, глубокой ночью, я ощущала себя бодрой и вооруженной интуицией на все сто процентов. Что ж, есть один способ проверить, побывал ли в комнате незваный гость.

Я снова закрыла глаза и прошептала заклинание. С последними слогами заклинания под моими закрытыми веками вспыхнул зеленый свет – как в приборе ночного видения. Собственно, это заклинание и было рассчитано на то, чтобы ментальным зрением уловить чье‑ то присутствие, если оно имело место.

Я обвела взглядом из‑ под закрытых век комнату, разыскивая следы того, чьи шаги я слышала в кромешной тьме и полусне.

Нет. Ничего. Все чисто. Хотя…

Я встала с закрытыми глазами и на цыпочках приблизилась к странному расплывчатому зеленоватому пятну. Оно фосфоресцировало и казалось приветом из другой реальности. Я поднесла к нему пальцы, которые в неверном ментальном освещении сверкают как ярко‑ зеленые побеги лука.

– Объяви себя, – шепчу я новое заклятие. – Чья ты тень, чей отголосок, чей вздох?

Я касаюсь пятна, ожидая получить ответ. Но ничего не выходит. При соприкосновении с моими пальцами пятно просто исчезло, словно его никогда здесь и не было. Я вскрикнула от досады. И тут же услышала стук в дверь и голос тети:

– Юля, с тобой все в порядке?

Я проговорила обратное заклинание и открыла глаза. Комната совершенно не выглядела враждебной.

– Юля…

– Да, тетя!

Я распахнула дверь. Тетя, в отличие от меня, стояла в очаровательной шелковой пижаме, расшитой пионами. И укоризненно смотрела на меня:

– Ты даже не смыла косметику!

– Утром смою.

– Почему ты не спишь и бродишь по комнате?

– Мне показалось…

– Да?

– Мне показалось, что в моей комнате кто‑ то находится. Призрак или морок. Сначала я подумала, что это может быть Игорь, но теперь… теперь я понимаю, что ошибалась.

– Ты выяснила это с помощью ментального сканирования?

– Да. Обнаружила на стене некое пятно. Но когда прикоснулась к нему, оно исчезло. Тетя, не думайте, что я все еще пьяна. В комнате действительно кто‑ то был.

– Верю. – Тетя принюхалась. – Странный аромат. Трава после дождя…

– Вот! И вы уловили! Это все призрак.

– Надеюсь, что не твой новый дезодорант.

– Тетя, почему вы мне не верите?! Из‑ за нектарного самогона?

– В общем да. Ложись, Юля. Я посижу рядом с тобой, подежурю.

– Да зачем?

– На всякий случай.

Я легла. Тетя придвинула к моей кровати кресло‑ качалку и села. Взмахом руки погасила лампу:

– Спи, Юлечка. Тебе вставать рано.

– А вам?

– Ничего, переживу. Я могу отдохнуть и днем, пока ты будешь на работе.

Так я и заснула – держа в руке тетину руку, словно пятилетний ребенок, который боится, что ночью из его стенного шкафа вылезет злобный тролль.

Проснулась я, едва заверещал будильник. Тети не было, видимо, она ушла готовить завтрак. В окно светило Жаркое солнце Оро. Я потянулась и спрыгнула из кровати. Ночные подозрения и злоключения, казалось, не оставили на мне и следа – я чувствовала себя полной сил и веселого настроения. Правда, настроение чуть померкло, когда я увидела в зеркале свое лицо. Размазанная косметика, похмельный вид – ужас просто! Набросив халатик, я поспешила в ванную.

На лестнице меня поджидал Игорь. Увидел, какова я и противно заголосил:

– Вы только посмотрите на эту забубённую пьянчугу!

– Отстань, спиногрыз! А то развею. И не вздумай просочиться в ванную!

Тетя обнаружилась на кухне. Сказала мне «доброе утро», посмотрела на мое лицо, вздохнула и продолжила готовить сандвичи.

Я приняла душ, потом, сердито глядя на себя в зеркало, выяснила, что на лбу у меня высыпала целая стайка прыщиков. Гадость какая! У меня ведь их сроду не было!

Протерла кожу тетиным волшебным лосьоном‑ регенератором. Не помогло. Неужели это у меня от нектарного самогона?

Раздосадованная донельзя, я поднялась к себе, надела шелковый брючный костюм и туфли‑ лодочки. Потом спустилась в кухню.

– Тетя, вы посмотрите! – пожаловалась я, садясь за стол. – У меня на лбу целый батальон прыщей!

– Пить надо меньше! – тут же влез, точнее, вылез из буфета каверзный Игорь.

– Отвяжись!

Тетя внимательно осмотрела мои прыщики:

– Лосьоном протирала?

– А как же!

– И не помогло?

– Как видите.

– Странно.

– Тетя, что мне делать? Не могу же я появиться на работе этаким кошмариком!

– Погоди, я попробую заговорить их.

Пока тетя добросовестно заговаривала мои противные прыщи, я пила чай с медовым рогаликом и круассанами в шоколаде. На работу я практически опаздывала. Ужас!

После тетиного заговора мерзавцы на моем лбу побледнели и стали почти незаметными.

– Не рекомендую тебе сегодня наносить макияж, – сказала тетя.

– Я и не успеваю! Тетечка, вы просто золото! Все, я полетела.

И я действительно полетела.

Оро просыпался после праздника и возвращался к своим будням. Опять в небе над центром пробки, опять гомон на бирже, опять суета и деловитость большого разворошенного муравейника… У дверей «Медиума» меня остановил охранник, которого я до сего дня не видела.

– Вы куда? – сурово спросил охранник. Вид у него был такой, словно его не родили, а вырубили топором из какой‑ нибудь реликтовой секвойи.

– Я на работу! – не менее сурово отреагировала я. Мне вообще не нравилось, когда меня кто‑ нибудь останавливал, тем более тогда, когда я лишена какой‑ либо косметической привлекательности.

– В смысле?

Придурок.

– Я работаю в корпорации «Медиум»! – рявкнула я так, что задрожали стекла в окнах первого этажа. Но охранник остался спокоен, как надгробная плита.

– Ваше удостоверение, – мрачно потребовал он.

Я протянула удостоверение и прорычала:

– Еще раз задержите меня, я напущу на вас саму Мокриду Прайс!

– О как страшно. Проходите, госпожа Ветрува.

– Не Ветрува, а Вет‑ рО‑ ва!

– Я вас запомню.

– А я вас.

Замечательно начинается рабочий день.

Проскочив мимо злобно шипящего охранника, я прошла холл и в переполненном лифте поднялась на тринадцатый этаж. До начала рабочего дня оставалось не более семи минут. Кошмар какой‑ то! И когда я только научусь быть пунктуальной!

Выйдя из лифта, я столкнулась с Флоренс:

– О, Флой, привет! Ты уже приехала?

– Да, Юля, разумеется. И Мокрида тоже вернулась из Толедо. Поторопись. У тебя на столе свежая почта для нее.

– Но ты мне расскажешь, как все было в Толедо?

– Позже. А ты мне расскажешь, как работала в наше отсутствие.

Ой‑ ей‑ ей.

Я взяла свежую прессу и письма для Мокриды. Тихо прошмыгнула в ее суровый кабинет. Но Мокрида меня, казалось, не замечала. Она делала сложные пассы над своим суперкристаллом; тот в ответ светился то алым, то лиловым цветом.

– Доброе утро, Мокрида.

Никакой реакции.

Я положила журналы на стол – именно в той последовательности, в которой она предпочитает их рассматривать и читать.

– Будут какие‑ либо распоряжения, Мокрида?

Ноль эмоций.

Я слегка пожала плечами и покинула кабинет своей аутичной начальницы. В приемной меня ждала интересная беседа с Флоренс.

– Флой, так как дела в Толедо? – спросила я подругу, садясь за свой стол и запуская компьютер – мне предстояло разобраться с бухгалтерскими отчетами за последние две недели.

– О, все прекрасно! – мечтательно закатила глаза Флоренс. – Во Дворце Ремесла был потрясающий обед и бал. Столько гостей и среди них масса важных персон! У меня просто голова пошла кругом.

– Ну а ребенок? Дочка Госпожи Ведьм? Вы с Мокридой его видели?

– Что ты, разве это возможно! Ребенка никто не видел и не увидит до тех пор, пока ей не исполнится три месяца. Тогда ее введут в Ритуал. А сейчас ее любая ведьма может ненароком или нарочно сглазить.

– Ох, я об этом и не подумала…

– А у тебя здесь какие были события?

– Да никаких, – легко соврала я. – Сидела, раскладывала пасьянсы, от скуки маялась. Словом, дежурила по этажу.

– А почему ты сегодня без косметики?

– Прыщи. Высыпали, сволочи, на лбу, на самом видном месте. Тетя их заговорила, но я все равно решила, что макияж будет вреден. Кстати, Флоренс!

– Да?

– Тебе на кристалл вчера пришла открытка. Я поместила ее в папку «Входящие».

– Что за открытка?

– Не знаю, я же не читала сопроводительный текст. – Новая ложь далась мне так же легко, как и все предыдущие. – Я только открытку видела мельком…

– Сейчас посмотрим. – Флоренс активировала свой кристалл.

Я сделала вид, что вообще ни при чем.

– Странно…

– Что, Флоренс?

– Открытка послана с сервер‑ кристалла «Панацеи». Но у меня никого там нет. В смысле знакомых. Посмотрю вложение.

Над кристаллом Флой засветились вчерашние котята и незабудки. Потом пошел текст. Флоренс страшно удивилась и тексту, и тому, что его сопровождала какая‑ то программа.

– Я не знаю никого, кто мне прислал бы такую открытку!

– А программа? Что это за программа?

Флоренс пожала плечами:

– Тоже непонятно. Сейчас попробую открыть.

Флоренс произнесла отпирающее заклинание, снова прикоснулась к кристаллу. Потом растерянно взглянула на меня.

– Что, Флой?

– Здесь нет никакой программы. Открытка абсолютно чиста.

– Не понимаю.

– А я тем более.

И тут меня осенила страшная догадка.

– А если это кристалл‑ вирус?

– У меня стоит антивирусная программа. И потом, зачем посылать вирус на мой кристалл?

– Твой кристалл связан с кристаллами корпорации?

– Разумеется. Ты считаешь, что кто‑ то мог подослать вирус для того, чтобы он распространялся по всей сети кристаллов «Медиума»? Это нереально.

– Почему?

– Везде стоят защитные заговоры. Сломать их трудно.

– Но возможно?

– Мм… Возможно.

И тут в приемной резко заголосил кристалл внутренней связи. Мы аж подскочили на своих рабочих местах.

Из кристалла донесся резкий голос Мокриды:

– Флоренс, Юлия, немедленно ко мне в кабинет!

Да что стряслось?

Мы, словно балерины на пуантах, влетели в кабинет начальницы. Она стояла, нависая над столом всей своей точеной фигурой, и напоминала подавившуюся лягушкой цаплю.

– Что случилось? – воскликнули мы, замирая от страха.

– Мой кристалл взломан, – упавшим голосом сказала императрица, ой, то есть Мокрида. – И из него похищена очень важная информация.

– Как вы это узнали, Мокрида? – осмелилась спросить я.

Мокрида посмотрела на меня как на круглую дуру, а потом закричала:

– Юлия, это вы, все вы! Вы вчера дежурили, пока я и Флоренс летали в Толедо, а значит…

– Я ни в чем не виновата! – воскликнула я. – Я не покидала своего рабочего места…

Очередная ложь.

– Я дежурила, я заметила бы, если бы кто‑ то прорвался в ваш кристалл.

Мокрида кипела от гнева:

– Даю вам десять минут, Юлия, на то, чтобы вы выяснили, каким образом произошел взлом моего кристалла. Если вы не предоставите мне полного отчета о своих вчерашних поступках, вы уволены. Вон из кабинета. Флоренс, вас я попрошу остаться.

Черт!

Я вышла из кабинета Мокриды, ощущая, что меня окатили помоями. Я понимала, что ни под каким видом не должна сообщать Мокриде о вчерашнем разгуле. Святая Вальпурга, что же мне делать? Я не могу сказать, что дорожу этой работой, и если б Мокрида меня уволила, не заплакала бы. Но! Как на меня посмотрит Дарья Белинская, Госпожа Ведьм? Как на меня посмотрит тетушка?

Разочарованно.

И они непременно скажут: «Что же ты не оправдала наших надежд, Юленька?! Выходит, тебе нельзя доверить ничего, раз уж ты не справилась с такой несложной должностью, как должность младшего секретаря? »

Вот‑ вот. Так они и скажут. И мне будет стыдно.

Мне уже сейчас стыдно.

Лгать или исповедаться?

Я заныла словно от зубной боли и поднесла пальцы к вискам, будто у меня начиналась мигрень. В этот момент из кабинета вышла Флоренс. Она смотрела на меня с тревогой и страстным желанием помочь.

– Юля, – твердо сказала она. – Ты должна мне все рассказать. Потом мы вместе решим, как говорить об этом Мокриде. Мне ты можешь доверять, как себе.

– Флой, Флой, я не виновата! Флой, поверь мне.

– Поверю, если ты скажешь правду. Ты покидала вчера приемную?

Я выдавила:

– Да. Сначала мы пили с феями в банкетном зале, а потом я поехала ненадолго к одной моей знакомой.

– Кошмар! И ты оставила все без охраны?

– Нет, я сказала охранные заклятия! Я, я не помню… Наверное, не сказала. Вот черт! Флой, прости меня!

– При чем тут прощение! Юля, ты подвела всех.

– Я понимаю.

– Теперь надо как‑ то все исправить.

– Как?

– Надо узнать, кто мог войти в систему кристаллов «Медиума» и взломать ее.

– Флоренс, проследить это не получится. И потом, кристалл Мокриды обладает приоритетным статусом. В него не попасть через всю систему.

– Но можно попасть через наши кристаллы…

И тут мы обе догадались:

– Открытка!!!

Флоренс бросилась к своему кристаллу, лихорадочно активировала его, просмотрела папку «Входящие». Потом подняла на меня глаза:

– Ее нет.

– Кого?

– Чего! Открытки. Она испарилась. Растаяла. Исчезла. Как и программа, которая в нее была вложена. Мило. Очень мило.

– Но, Флоренс, открытка была послана с сервера «Панацеи». Значит, хакера надо искать там? Послушай, Флой!

– Что?

– А какого рода информация была похищена из кристалла Мокриды?

– Этого я не могу тебе сказать. Не потому, что не доверяю, а потому что не знаю. Это была совершенно конфиденциальная информация.

– Черт, черт, черт!

– Не поминай, и без того тошно. Юля, Юля, что же нам делать?

– Мне. Мне делать. Я разберусь, Флоренс. Я не хочу, чтобы за мои ошибки отвечала ты.

– Но как у тебя получится?..

– Авось, – криво улыбнулась я. – Благодаря нашему русскому «авось».

Но сама я терялась в догадках, как мне быть.

ГЛАВА 17

Я преодолела себя. Это, оказывается, не так‑ то легко, даже ведьме со способностями. Я рассказала Мокриде все. Про пьянку с феями, про званый обед у Сибиллы Тейт и отдельно – про Дона. Мокрида выслушала меня с непроницаемым, как крышка гроба, лицом. Когда я завершила свою исповедь и со страхом ждала приговора, то бишь увольнения, Мокрида покачала головой и сказала:

– Вы абсолютно безответственная ведьма, Юлия. На вас нельзя положиться. Вы просто гибель для любого бизнеса.

– Простите, Мокрида. Я не предполагала, что мои действия приведут к таким последствиям.

– Очень жаль, что вы этого не предполагали.

– Я уволена?

Мокрида пару минут помолчала, глядя в панорамное окно. А потом сказала:

– Нет. И не надейтесь.

– Но… Но ведь я… подвела вас.

– Будь в вашей карьере заинтересована только я, вы не остались бы в «Медиуме» и минуты. К тому же я послала бы через ОВС такую на вас характеристику, что вы не устроились бы даже уборщицей ни в одну мало‑ мальски приличную фирму!

– Почему же тогда вы…

Мокрида взмахом руки заставила меня умолкнуть:

– Вы можете благодарить свою счастливую звезду, Юлия. Похоже, судьба благоволит к вам. За вас ходатайствовала сама Госпожа Ведьм. Она просила, чтобы я не увольняла вас. Более того, она предложила мне предоставить вам достаточно обширные полномочия, превышающие полномочия обычного младшего секретаря.

– То есть? Я не понимаю. Госпожа Ведьм знала, что я… проколюсь?

– Именно. Вы забываете, что Госпожа Ведьм обладает особым даром ясновидения. Она предсказала мне, что в мое отсутствие вы совершите ряд неблаговидных поступков, могущих привести к краху «Медиума». Но! Также она предсказала и то, что вы, Юлия, будете способствовать выходу «Медиума» из грядущего финансового краха. Уж каким образом – этого я не знаю.

– Что же мне делать?

– Работайте. Как работали до этого. И знайте, что я слежу за вами и жду от вас действий, которые помогут корпорации, а не погубят ее. Ступайте в приемную, на свое рабочее место. И заодно приготовьте мне чай со зверобоем и мелиссой. У меня разыгрались нервы.

– Я… я все сделаю! Немедленно! Мокрида, спасибо вам! Вы не разочаруетесь во мне!

– Надеюсь.

– Я найду того мерзавца или мерзавцев, что взломали ваш кристалл! И еще я обещаю вам, что буду следить за вашей безопасностью.

– Насчет моей безопасности можете не волноваться. Госпожа Ведьм предсказала мне долгую и благополучную жизнь.

– Но как же? Я своими ушами слышала, как этот тип, Дон, договаривался с неким магом о том, что убьет вас в канун Самгейна!

– У меня нет причин не доверять предсказаниям Госпожи Ведьм, Юлия. Полагаю, у вас тоже.

– И тем не менее я прошу вас, Мокрида: будьте осторожны.

– Я постараюсь. Ступайте, Юлия.

– Одну минуту, Мокрида…

– Что еще?

– Я должна знать, какого рода информация была похищена из вашего кристалла.

– Зачем вам это? Информация конфиденциальна.

– Да, я понимаю, Мокрида. Но поймите меня и вы: зная, какого рода информацию похитили, я легче всего выйду на похитителей. Или похитителя.

– Логично. Ну что ж. Не буду от вас скрывать, тем более что со дня на день эта информация может быть обнародована.

– Вот видите!

– Украденная информация содержит сведения о разработке, изучении и внедрении в производство тормозина.

– Чего?

– Вы никогда не слышали о тормозине?

– Нет.

– Эксперименты по созданию этого вещества шли давно. Создать его задумали еще великие алхимики Средневековья, но тогда у них не было достаточной магической базы. И только в последние три года тормозин в его теперешнем состоянии был разработан совместными усилиями «Панацеи‑ Фарм» и «Медиума». Тормозин – биологически активная добавка. Она при постоянном приеме усиливает функции гипофиза, щитовидной железы и спинного мозга. Это ведет…

– К чему?!

– К тому, что в обычном человеке пробуждаются такие способности, как телекинез и психокинез, полилингвистика…

– Полилингвистика?!

– Знание языков птиц и зверей, а также языков духов.

– Святая Вальпурга! Значит, этот препарат делает из людей… ведьм?

– Со временем.

– Но зачем?

– Это глупый вопрос, Юлия. Вы полагаете, человечество устраивают болезни, немощность, высокая смертность, страх перед будущим? Всего этого не будет, если люди станут принимать тормозин.

– А почему именно тормозин, а не ускорин, к примеру?

– Этого я не знаю. Я не участвовала в разработке препарата, над ним занимались специалисты «Панацеи‑ Фарм». Они и придумали название. Что ж, Юлия, теперь вы удовлетворены полученной информацией?

– Мокрида, зачем вы так?

– Что?

– Зачем вы так со мной? Я понимаю, что провинилась, но я сумею искупить свою вину. И не надо смотреть на меня как на врага человечества. Прошу вас!..

– Я не смотрю на вас как на врага, Юлия. Госпожа Ведьм принимает участие в вашей судьбе. Ей для чего‑ то это нужно. А значит, нужно и мне.

– Верно. Ведь вы – некоронованная королева ведьмовства.

– Юлия, немедленно прекратите со мной разговаривать в таком тоне. Ступайте и приготовьте мне чай.

– Уже иду.

Я вышла из кабинета Мокриды в состоянии легкого наркотического опьянения. Хотя была трезва как пасхальный утенок.

– Ну что? – спросила меня Флоренс, делая огромные глаза.

– Меня оставили работать, – выдохнула я. – И сейчас я должна приготовить чай с травами.

– Юля, я так за тебя рада!

– Только не спрашивай меня ни о чем, ладно?

– Ладно. Тем более что я подслушивала, – призналась Флоренс. – В основном. Лихая ты девица!

– Флой, хоть ты не рви мне душу. Ты же моя подруга!

– Юля, я целиком на твоей стороне. И если тебе будет нужна моя помощь, я всегда рада тебе оказать ее.

– Спасибо, Флой. А где у нас лежит зверобой и мелисса?

…Я приготовила чай и отнесла его в кабинет Мокриды, получив от нее еще один холодно‑ высокомерный взор. Я была благодарна этой суровой бизнес‑ леди за то, что она не уволила меня, но и особой вины за собой тоже не чувствовала. В конце концов, даже президенты некоторых стран имеют свойство прокалываться и зарабатывать от страны импичмент. Что уж тогда брать с меня, простой российской ведьмы?!

Однако неожиданности на этот день не закончились. Когда мы с Флоренс обсуждали вероятности того, кто мог похитить сведения о тормозине, прозвенел звонок лифта, и в нашу приемную прошествовала (именно так! ) дородная дама в форме почтовой службы. Дама несла огромный букет.

– Посылка, – неожиданно тонким голосом сказала дама. – Для Юлии Ветровой. Есть здесь Юлия Ветрова?

– Это я, – сказала я, едва сдерживая вопль изумления. Букет был очень красив. Неужели это мне?

– Это вам, – подтвердила дама и вручила мне букет.

От такого бешеного количества оранжерейных роз у меня закружилась голова.

– А кто прислал? – спросила я слабым голосом.

– Обратного адреса нет. Инициалов и личного кода – тоже, – ответствовала дама. – Всего хорошего.

Дама ушла, но мы с Флоренс этого даже не заметили – все наше внимание было поглощено очаровательным букетом.

Флоренс деликатно понюхала одну из роз и грустно сказала:

– Везет тебе, Юля. Вот мне или Джессике никогда не завести поклонника, который дарил бы такие букеты.

– Да брось, Флой! Может, это вообще от моей тети. Может, она в магический кристалл наблюдала наш с Мокридой разговор, вот и обрадовалась тому, что меня не уволили.

– Ты думаешь? – хмыкнула Флоренс и достала из глубины букета потрясающую по красоте открытку.

– Ох, – сказала я. – Что‑ то мне нехорошо. Всякие предчувствия. Прочти, что в этой открытке, а, Флой!

Флоренс развернула открытку (что‑ то в последнее время на нас они просто сыплются) и прочла:

– «В память о нашей прекрасной встрече и с надеждой на новую». Без подписи.

– Нормально, – сказала я. – И с кем же я так встретилась, что теперь огребла такой букет? Стоп. Флой, я, кажется, знаю, кто это.

– Так кто?

– Дон. Больше просто быть некому. Вот сукин сын! решил каким‑ то убогим букетом завоевать мое непреклонное сердце! Так, в мусор этот букет!

– Юля, погоди, а может, это не Дон вовсе?

– А кто? С кем я еще «прекрасно» встретилась? Он, он, больше некому.

– Букет жалко.

– А мне себя жалко, Флой. Как меня угораздило влюбиться в этого самодовольного сноба да еще к тому же и наемного убийцу?! Я просто ненормальная, вот и все. Но я ему не позволю!

– Что не позволишь?

– А ничего не позволю! Думаешь, я не справлюсь с этой дурацкой влюбленностью? Справлюсь, и еще как! Мне сейчас не до любви. Мне надо спасать собственную карьеру и заодно спасать Мокриду!

– Юля, иногда я тебе удивляюсь. Как можно прожить без любви?

– Спокойно, – решительно ответила я.

Букет я отправила в мусор. Открытку тоже. Хотя сердце щемило просто ужасно. Но я была тверда. Никаких возлюбленных, пока не пройдет Самгейн и пока я не решу, что Мокрида в безопасности.

До конца рабочего дня происшествий не было. Я копалась в своем кристалле, пытаясь окольными путями выяснить, каким образом удалось взломать кристалл Мокриды, Флоренс распечатывала финансовые отчеты и бланки‑ заказы для пошивочного цеха… И тут мне позвонили. Не по кристаллу, по обычному телефону.

– Да?

– Юля, дорогая, это я.

– Привет, тетушка!

– Как дела?

– Нормально. Я пока еще не уволена. Работаю вот. А зачем вы звоните? Я же скоро приду с работы.

– Юля, видишь ли, у меня сегодня разыгрался аппетит на сладости. Не могла бы ты после работы заскочить в кондитерскую и купить к чаю шоколадных пирожных?

– Без проблем, тетя. А как же ваша фигура?

– Фигура это переживет. Ну что, я могу на тебя рассчитывать?

– Разумеется.

– Кстати, я была бы рада, если б ты сегодня после работы посетила только кондитерскую. И сразу домой. Никаких застолий с феями.

– Без проблем, – опять проговорила я.

– Вот и хорошо, – сказала тетушка и положила трубку.

Когда рабочий день закончился, я распрощалась с Мокридой и Флоренс и отправилась в шикарную кондитерскую на улице Оранжад. Там я выбрала дюжину отменных шоколадных пирожных, которые не стыдно было бы поставить и на королевский стол. С коробкой, перевязанной золотистой ленточкой, я уже садилась на помело, как вдруг меня окликнули:

– Благословенны будьте, Юлия!

Я оглянулась, и сердце у меня забухало где‑ то в районе горла. Потому что ко мне приближался не кто иной, как Дон. Сегодня он был затянут в костюм из черной джинсовой ткани и ослепительно голубую майку.

– Ах, это вы, Дон! Привет! – светски сказала я, стараясь не растерять последние остатки самолюбия.

– Рад вас видеть, Юлия.

– Серьезно?

– Вы уже закончили работать? Может, прогуляемся? Я специально взял в прокате помело. Правда, езжу на нем не очень хорошо…

– Ну так вы сначала потренируйтесь, прежде чем приглашать меня на прогулку. Я, видите ли, езжу очень быстро, подрезаю всех, правила нарушаю. Меня уже не штрафуют за превышение скорости, а вот вас – вполне могут.

– И тем не менее я рискну, – сказал Дон. Он коротко свистнул, и перед ним заплясало помело самой навороченной модели – с дистанционным управлением, кондиционером и си‑ ди‑ плеером.

– Оу, – сказала я. – А вы, похоже, разбираетесь в метлах.

– Стараюсь. Что ж, летим?

– Летим. Хотя скажу честно, я бы предпочла одиночество вашему обществу.

Дон промолчал. И лишь когда мы набрали порядочную высоту и скорость, спросил:

– А чем вам не нравится мое общество?

– Вам честно ответить или пощадить?

– Честно ответить.

– Видите ли, Дон… Мне как‑ то приснился вещий сон. А я очень большое значение придаю вещим снам. Так вот, мне снилось, что по душу моей начальницы послан некий убийца, который собирается прикончить ее в канун Самгейна.

– И…

– И этот убийца как две капли воды похож на вас.

– Значит, это вы прятались в нише тогда, да, Юля?

– Не понимаю, о чем вы.

– Прекрасно понимаете. Вы подслушали мой разговор с магом Альбином в Зале Смерти. И решили, что я – убийца. Ведь так?

– Я продолжаю настаивать на том, что не понимаю вас.

Дон выругался. На японском языке.

– Вынуждена покинуть вас, – сказала я холодно. – Мне не по пути с вами.

И тут он прорычал:

– Стоять!!!

Моя метла остановилась в воздухе как вкопанная. По инерции я чуть не соскочила с черенка, еле удержалась. Дон смотрел на меня пронзительным взглядом.

«А ведь он может убить меня. Прямо сейчас. И никто ему даже не успеет помешать. А из оружия у меня только коробка с пирожными».

– Ты дура, – сказал мне Дон. – Ты ничего не понимаешь!

Я молчала и собирала силы для защитного заклинания. Дон был опасен. Да, прекрасен и опасен. Чертов выродок!

– Я не убийца, – продолжал Дон, прищурив глаза. – Маг Альбин вызвал меня в Зал Смерти вовсе не для того, чтобы поручить убийство. Я не убиваю людей. Ведьм тем более. Я… делаю кое‑ что другое.

– Какое мне до этого дело?

– Ты прекрасно все понимаешь, дрянь ты этакая, – прорычал Дон. – Считаешь меня подлецом и мерзавцем?

– Оставьте меня в покое!

– И не надейся.

Он протянул руку и сгреб меня за шиворот, так, что я опять чуть не свалилась с метлы. Он явно хотел меня придушить, как беспомощного котенка. А еще я с ужасом поняла, что все заклинания разом улетучились из моей несчастной головы.

– Не трогай мм…

Вместо того чтобы скинуть меня на землю, он одной рукой стиснул мою шею, а другой рукой – талию. А потом, яростно сверля меня глазами, прижался губами к моим губам.

Святая Вальпурга!

Если где‑ нибудь существует классификация поцелуев, то этот поцелуй подпадал под определение «затяжной сумасшедший». Дон целовал меня так, будто хотел нацеловаться на всю оставшуюся жизнь. Его холодного, снобистского и самоуверенного выражения лица как не бывало. Меня трясло, или, возможно, мне передалась дрожь его потрясающего тела. Я понимала, я чувствовала – он жаждет меня так же сильно, как в пустыне жаждут воды. Я сходила с ума, я не могла…

– Прекрати! – шептала я, подставляя лицо под его поцелуи.

– Нет, – отвечал он и впивался горячими губами мне в шею.

Где‑ то на пороге сознания я зафиксировала то, что целуемся мы довольно долго – так что стали привлекать внимание пролетающего мимо народа. Этот народ (в основном женщины) принялся ободряюще аплодировать и посвистывать, глядя на нас, как на какое‑ то реалити‑ шоу.

– Пусти меня, – умоляла я шепотом.

– И не подумаю. – Его пальцы жгли мне плечи. – Полетели?

– Куда?

– Куда я скажу.

– Зачем?

– Ты все‑ таки непроходимая дура.

– Не смей меня оскорблять.

– Я констатирую факт. Все, летим.

Он вцепился в черенок моего помела и потянул меня за собой. Зрители выражали явное недовольство тем, что мы с крейсерской скоростью исчезли со сцены.

Дон увлек меня на окраину Оро. Здесь размещались парки и довольно дорогие гостиницы. У панорамного окна четвертого этажа гостиницы «Губадия» Дон притормозил. Стукнул по стеклу, и оно послушно уехало в стену. Мы влетели в гостиничный номер.

– Где мы?

– Я здесь живу.

Мы отбросили метлы к стене. Дон стал рвать с меня одежду.

– Прекрати, – отбивалась я, – я не хочу…

Он повалил меня на кровать:

– Хочешь.

Это было как сон… Сон, в котором перемешалась моя боль и его наслаждение, мое наслаждение и его боль. Он стискивал меня в объятиях так, словно боялся, что я вот‑ вот исчезну. Он прижимал лицо к моей груди и что‑ то шептал в упоении. Мы сходили с ума среди нашей скомканной одежды и разворошенной постели. Мы не были нежны друг с другом, а впрочем, то, что мы делали, возможно, было лишь одним из видов нежности…

Мне показалось, что прошла вечность. Я старалась восстановить дыхание и прийти в себя. Я попыталась сесть, но Дон обхватил меня рукой и прижал к себе.

– Ты сумасшедший, – сказала я ему.

– И что с того?

– Ты маньяк.

– С тобой по‑ другому нельзя.

– Откуда ты знаешь?

– Тебе не понравилось?

Он снова принялся целовать меня так, что в теле словно загудел костер, разбрасывая вокруг слепящие искры. Я сдалась на милость его поцелуев, на милость его объятий, но мне не давал покоя назойливый, как осенняя муха, вопрос:

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ты искал меня? Сегодня? Неужели только за этим?

– А разве этого мало? Скажи, ведь я твой первый мужчина?

– Да. А это важно?

– Для меня.

– Ах да. Ты лишил девственности ведьму…

– Ты говорила, что ты не ведьма!

– Я лгала. Ты тоже лгал о том, что студент Сорбонны.

– Я не лгал. Я действительно студент Сорбонны. – Он мягко коснулся губами моей груди. – А вот вы, сударыня, та еще пройдоха.

– Я не хотела, чтобы ты знал о моей ведьмовской натуре.

– Почему?

– Потому что… Потому что я действительно была там. В… Зале Смерти. Я слышала ваш разговор, я записала его на череп. Ты собираешься прикончить моего босса в канун Самгейна.

– Я повторяю: я не убийца.

– Тогда кто же ты?

– Этого я не могу тебе сказать.

– Не можешь? Прекрасно. Пусти меня.

– Не пущу.

– Хватит, мне это надоело. Я должна лететь.

– Я полечу с тобой.

– О, как мило. Собираешься познакомиться с моей тетушкой?

– У тебя есть тетушка?

– Да, а еще неупокоенный призрак, говорящая голова, фея и болтливая кошка. Целая семья.

– У меня никогда не было семьи. Только Сибилла. Но я редко с ней вижусь.

– Дон…

– Что?

– Мне действительно нужно лететь. Черт! Во что ты превратил мою одежду?! Это же лохмотья!

– Прекрасный повод никуда не улетать. Иди ко мне. Я научу тебя целоваться.

– А я не умею?!

– Ты целуешься, как школьница. Учись, пока я жив…

За окном уже стояли сумерки, когда я наконец оделась и взнуздала метлу.

– Я буду ждать тебя завтра на том же месте, в то же время, – пообещал Дон.

– Я запомню. Отпусти метлу.

– Пожалуйста. Пирожные ты оставляешь мне?

– Ах черт! Я и забыла про них… Я вообще обо всем забыла благодаря тебе, негодяю.

– Мне нравится, что ты называешь меня негодяем. Женщины, как правило, любят таких. Пирожные не отдам.

– Да ради бога. Все, Дон! Отпусти.

– Я увижу тебя завтра?

– Куда же я денусь…

– Если ты исчезнешь, я переверну всю корпорацию «Медиум» вверх дном. Лети, ведьма.

Я летела домой в сумерках, которые скрывали меня лучше, чем мой изорванный наряд. Было уже не до шоколадных пирожных. Я чувствовала, что слегка помешалась. Я не могла контролировать ситуацию, мое тело и разум просили одного – Дона, и это страшило меня больше всего.

Но почему я должна бояться? Потому что он убийца?

Но ведь он сказал…

Сказать можно что угодно. И сделать тоже.

Меня начали терзать сомнения. Он… поступил со мной так только потому, что я секретарша Мокриды? И возможно, благодаря мне он сумеет подобраться к ней вплотную? Глупо. Мокриду охраняют тринадцать демонов. Ей теперь и атомная бомба не страшна. Вероятно.

От размышлений и сомнений у меня разболелась голова. К тому же метла стала казаться самым неудобным видом транспорта, хотя раньше я и не представляла, как можно без нее обходиться.

Домой я прилетела незадолго до полуночи и первым делом наткнулась на укоризненно‑ взволнованный взор тетушки.

– Юля, милая, где ты была?!

– На меня напали. – И это было почти правдой! – Видишь, пришлось сопротивляться, вся одежда порвана. Коробку с пирожными отобрали, кошелек с мелочью…

– Кто это был?

– По‑ моему, тролли.

– Юля, троллей не существует!

– Ну не знаю. Эти выглядели истинными троллями. Тетя, я очень устала. Можно я сразу в ванную и спать?

Я заперлась в ванной, сбросила одежду и внимательно осмотрела себя в зеркале. Мне казалось, что от прикосновений Дона моя кожа должна гореть, как от кислоты. Но ничего, никаких ожогов.

– Дон, ты негодяй, – прошептала я и опустилась в ванную, наполненную лавандовой пеной.

Когда я привела себя в порядок, тетя не позволила мне идти спать.

– Я хочу знать, – твердо проговорила тетя, – где и с кем ты была.

– Я ни с кем не была, – неубедительно солгала я. – Говорю же, на меня напали.

– Эту сказочку прибереги для Мокриды Прайс. Идем‑ ка пить чай.

– Чай или вашу настойку правды?

– Чай, чай.

Я почувствовала жуткий голод. В самом деле, сколько энергии‑ то израсходовано.

Мы уселись пить чай. Тетя сверлила взглядом меня и булочки с миндальной начинкой.

– Тетя, – не выдержала я, – да успокойтесь вы! Все со мной в порядке.

– Юля, – умоляюще сложила руки Анна Николаевна, – скажи мне правду! Я ведь самый близкий тебе человек!

– Хорошо, – сдалась я. – Только обещайте, что вы не будете падать в обморок или хлестать меня по щекам. Ну или типа того…

– Юля… неужели…

– Да. Я. Была. С. Мужчиной. Мы занимались любовью как бешеные кролики.

– Юля, кто он?

– Его зовут Дон.

– Тот самый?!

– Да. Так получилось.

– О святая Вальпурга! – прошептала тетя, воздевая руки к небесам. – Спаси нас и помилуй! Юля, как ты могла?

– И так могла и сяк могла, – ответила я, прожевывая булочку с корицей.

– Прекрати свои шуточки! Это ужасно!

– Что ужасно? То, что я обрела сексуальный опыт вне брака? Тетушка, не будьте такой ретроградной!

– Дело не в опыте, – горько проговорила тетя. – В конце концов, это должно было когда‑ нибудь случиться. Ты красивая девушка, у тебя может быть масса поклонников…

– Но?

– Но! Отдаваться первому встречному…

– Тетя, сегодня я встретила его уже в третий раз. Так что все в порядке, он не первый встречный. Можно мне еще сливок?

Тетя безучастно пододвинула ко мне серебряный сливочник в виде коровы. Что‑ то мне этот сливочник напоминал… Впрочем, какая разница!

– Дело даже не в том, что ты его совсем не знаешь, – продолжила тетя. – Дело в том, что он отобрал у тебя Силу.

– То есть?

– У тебя была Сила девственной ведьмы. Такая сила почти непреодолима. За счет нее развивались все твои таланты. А теперь…

– Что?

– Теперь ты будешь обычной ведьмой. Не единственной, а одной из многих. Только и всего.

Во мне заныло больное честолюбие, но я подавила это нытье.

– Тетя, но вы же не считаете, что я должна была провести в девственницах всю свою жизнь?

– Нет, конечно. Но если бы твоим первым партнером был не Дон, а обычный человек, твоя Сила осталась бы при тебе.

– Тетя, возможно, Дон – все‑ таки обычный человек.

– В это я не верю. Он маг, это ощущается. Он оставил на тебе свою ауру. Это аура сильного мага.

– Но я почему‑ то ничего не почувствовала!

– Тебе было не до этого. Выпью‑ ка я ликера для успокоения нервов…

– Сливочный ликер?! Bay! Откуда? А мне?!

– Тебе вредно спиртное. Ты и так сейчас выглядишь как переевшая амфетаминов кошка.

– Мерси, дорогая тетушка.

Тетя налила себе ликера и выпила его залпом. Фу. Что за манеры…

– Кстати, – сказала тетя. – Я могу тебе сообщить в связи с этим ликером нечто важное.

– Что именно?

– У нас был гость.

– Серьезно? Тетя, и кого это вы без меня привечаете? Совсем от рук отбились!

– Юлька, прекрати немедленно! – (Я принялась обнимать и щекотать тетушку. ) – Я щекотки боюсь!

– Так кто?

– Сэр Брайан Скотт. Потомок великого писателя.

Я удивилась так, что села на свой стул:

– Что ему надо?

– А ты не получала сегодня букет?

– Букет? Было дело. Так это от него?

– Именно. Юля, я бы на твоем месте перестала завязывать случайные и бесполезные знакомства со всякими Донами. И лучше бы сосредоточилась на сэре Брайане.

– С чего это вдруг?

Тетя вздохнула:

– Сэр Брайан просит твоей руки.

ГЛАВА 18

Мир вокруг меня рушился. Нет, я прекрасно осознавала то, что мир незыблем и неколебим, все в нем подчинено причинно‑ следственным связям и движется по пути, ведомому одному Богу. Это свойство Большого Мира. Мой же – малый мир – трескался и рассыпался на кусочки, как разбитая старинная ваза. И я чувствовала это, и была бессильна что‑ либо сделать. Я не оправдывала возложенных на меня надежд. И, если честно, мне на это было глубоко начхать.

Мой день начинался так. Я вставала с постели под звон будильника, который Май заботливо и терпеливо подносила к моему уху. Май или тетушка (все зависело от того, кто из них был сурово настроен по отношению ко мне на данную минуту) говорили мне с укором: «Доброе утро! Юля, ты куда?! », после чего конвоировали меня в ванную. Там наглая голова, водруженная на стиральную машину, наблюдала за тем, как я моюсь. Я несколько раз противилась тому, чтобы голова торчала в ванной, но, после того как пару раз заснула прямо под душем, сдалась. Голова не давала мне рухнуть как подкошенной и спать, спать, спать.

Спать хотелось больше всего. А еще хотелось разбить все зеркала на свете, чтобы никогда больше не видеть своего лица. Лицо выдавало меня. Лицо предавало меня. Лицо давно сдалось на милость победителя. И победителем был Дон.

Выпив чашку кофе или стакан сока вместо нормального завтрака, я седлала метлу и летела в офис. Там меня ждала гора однообразных и утомительных дел. Я прислуживала Мокриде во время ее брифингов, распечатывала деловую переписку, принимала звонки, бегала за пончиками, варила кофе и еще пыталась сочетать в себе частного программного детектива и телохранителя. То и другое получалось плохо – я не могла толком думать о безопасности фирмы и лично Мокрицы, потому что сама давно была не в безопасности.

Каждый час на работе был для меня медленно тянувшейся пыткой. А тут еще Флоренс взяла небольшой отпуск, чтобы поухаживать за приболевшей сестрой. И мне не с кем было поделиться своими полубезумными и греховными мыслями.

Я думала о Доне. Только о нем. Я вспоминала его руки, его губы и едва не падала в обморок от подступавших к горлу рыданий. Из нормальной ведьмы я превратилась в сексуально озабоченную истеричку и, понимая это, ничего не могла с собой поделать. Я ждала конца рабочего дня. Как правило, к концу рабочего дня я выкидывала в мусор очередной букет роз или гербер, присланный деликатным и предельно незаметным сэром Брайаном. Пару раз сэр Брайан пытался встретить меня на выходе из корпорации и поговорить. Я отнекивалась и объясняла свое отнекиванье тем, что очень спешу помогать больной подруге. Сэр Брайан жалобно говорил что‑ то вроде: «Надеюсь, мы еще увидимся, Юлия», а я лгала, говоря: «Да, конечно». Я опять лгала. Вокруг меня уже выросла целая паутина лжи, и я беспомощно барахталась в этой паутине. Но что значили ложь и правда в контексте наших с Доном встреч?!

Итак, в шесть вечера я заканчивала работу и, в очередной раз пугнув своим видом сэра Брайана, седлала метлу и летела не домой, а на улицу Коса‑ дель‑ Map. Эта улица представляла собой практически непрерывную цепочку ресторанов – дорогих и попроще, кафе, забегаловок и пиццерий. Здесь отдыхали после трудового дня почти все ведьмы Оро. Надеюсь, никто из них не знал меня лично. Впрочем, обо мне уже носились сплетни в определенных ведьмовских кругах. Но и сплетни не могли разрушить ту раковину, в которой я решила укрыться от всего мира. Укрыться и успокоить свое истерзанное сердце, как ни выспренно это звучит.

У входа в китайский ресторан «Золотоглазый фазан» меня ждал Дон. Когда я видела этого мерзавца, мороз пробегал по коже, а сердце на миг прекращало работать. Дон сидел на открытой веранде «Фазана», курил или читал какую‑ нибудь книгу; его фигура и облик наверняка вызывали восторг у местных завсегдатаев, и, главное, Дон понимал, что он вызывает этот восторг. Потом он тушил сигарету или захлопывал книгу и, подняв глаза, наблюдал за тем, как я снижаюсь и опускаюсь на площадку перед рестораном.

– Привет, ведьма, – говорил мне Дон. – Проголодалась?

Вопрос звучал двусмысленно, и взгляд Дона был таким же – двусмысленным, текучим, ускользающим. Я говорила «да» и мы отправлялись внутрь ресторана. Заказывали утку по‑ пекински, или баоцзы, или лапшу с тушеными креветками – все равно. Я не чувствовала вкуса пищи и крепости вина, пока смотрела на Дона. А он – о, он наслаждался. Дон оказался настоящим знатоком китайской кухни, он, оказывается, несколько лет прожил в Гонконге. Правда, зачем он там жил, он не сказал, а я не спрашивала. Главным для меня было то, что сейчас Дон со мной, сейчас, в данный отрезок времени, он мой и больше ничей.

– Сколько у тебя было женщин до меня? – как‑ то спросила я его.

– Любимых – не было, остальные не имеют значения. Любимая – ты, – ответил он, и я захлебнулась счастьем.

Мы ужинали, вышколенные официанты с повадками Джета Ли изящно и улыбчиво обслуживали нас как постоянных клиентов. Дон заказывал себе водку из гаоляна, мне – крепкое персиковое вино, но пьянели мы исключительно оттого, что почти не отрываясь смотрели друг на друга.

– Как прошел твой день? – неизменно спрашивал Дон.

Я пожимала плечами:

– Обычно. Мокрида была, как всегда, капризна и цеплялась ко мне по мелочам. Ты же не хочешь, чтобы я рассказывала тебе, как варю кофе для босса?

– Уволь от этого, – смеялся Дон. – Тем более что кофе ты варить не умеешь.

Это заключение Дон вывел тогда, когда я подала ему в постель собственноручно сваренный кофе. Выпить он его выпил, но с тех пор не прекращал надо мной посмеиваться. И я позволяла ему это. Проще сказать, я позволяла ему все.

А он – он позволял мне любить его.

– А как ты? – спрашивала его я. – Что у тебя нового?

– Да вот перечитываю Камю. Ты читала Камю?

– Когда‑ то.

– Перечитай снова. Это не тот писатель, о котором можно забыть.

– Хорошо, я перечитаю. Дон, скажи: Камю – это все твое занятие на целый день?

Он улыбался:

– А почему нет? Я устроил себе каникулы. Впрочем, у меня есть еще одно занятие.

– Какое?

– Ждать тебя, девочка.

– Твоими стараниями вполне сформировавшаяся женщина.

– Согласен на поправку. Ты допила вино?

– Да.

– Полетели?

– Как скажешь.

Он расплачивался, оставляя щедрые чаевые восторженному официанту, и, взявшись за руки, мы выходили из ресторана. На площадке нас ждали метлы, мы усаживались на них, как две амазонки, и летели на улицу Сан‑ Антонио, где в одном из меблированных домов Дон снимал квартиру.

Эта квартира выглядела спартанской и уютной одновременно. Стены, оклеенные персикового цвета обоями, не украшали ни ковры, ни картины. Лишь в коридоре на стене висели, перекрещиваясь, две старинные рапиры. На кухне и в ванной имелся необходимый минимум предметов и техники; в спальне стояла огромная кровать, застеленная покрывалом из искусственного меха, две прикроватные тумбочки и платяной шкаф. В небольшой гостиной расположился кожаный диван и хрупкий стеклянный столик для кофе. Телевизора Дон не признавал. Впрочем, в спальне еще имелся музыкальный центр. Дон любил старый готический рок, а еще почему‑ то музыку Китаро, которая с готическим роком совершенно не сочеталась. Под Китаро мы отдыхали после любовных баталий на искусственном меху сумасшедшей кровати, затягивающей меня, как зыбучий песок. Я пристраивалась на плече возлюбленного и молчала.

– Почему ты молчишь, Юля?

– Я занята важным делом.

– А именно?

– Я слушаю, как бьется твое сердце.

– Как романтично! Может, заодно послушаешь, как у меня в животе перевариваются китайские пельмени?

– Ты циник.

– Так уж получилось.

– Дон…

– Да?

– Ты действительно…

– Что?

Я спотыкалась на каждом слове и теряла дар речи.

– Что, милая?

– Ты еще долго не уедешь из Оро?

– Ты же знаешь. Я тебе тысячу раз говорил.

– Хорошо, я послушаю в тысячу первый.

– Я не уеду, пока не выполню своего задания. Да и потом… Мне некуда спешить. А ты так хочешь от меня избавиться?

– Я не хочу от тебя избавляться. Но я хочу знать, что ждет нас в будущем.

– Давай сходим к гадалке или ясновидящей. Тебе сразу полегчает.

– Дон!

– Мм?

– То, что ты сейчас делаешь, в высшей степени безнравственно. Но мне приятно.

– Очень?

– Пожалуй что и очень. До‑ о‑ он! Ну подожди, пожалуйста, подожди! Скажи, ты ведь не убьешь ее?

– Кого я должен убить?

– Мою начальницу.

– Мокриду? С чего мне убивать ее? Разве только из‑ за того, что она держит тебя на этой многочасовой работе и не дает нам заниматься в высшей степени безнравственными делами. И хватит об этом.

– Дон!

– Да, мышонок?

– Если уж ты взялся это делать, то делай помедленнее. Я хочу растянуть удовольствие.

– Согласен. Кстати, почему ты не царапаешь мне спину?

– А нужно? Я могу, если это необходимо. Только скажи…

За окнами уже стоял поздний вечер, когда мы успокаивались и понимали, что на ближайшие часы насытились друг другом. Дон, обнаженный и прекрасный, как античная скульптура, шел на кухню за вином. Мы устраивались в гостиной на диване, пили мерло или каберне и молчали. С ним хорошо было молчать, а потом просто перебрасываться ничего не значащими фразами… И всем телом ощущать, как мы близки друг другу. Я словно цепенела от счастья, и тут меня принималась царапать совесть. Я понимала, что разделяю постель с магом, поразительно ловко маскирующимся магом, который намерен прикончить Мокриду Прайс и тем самым разрушить один из оплотов современного ведьмовства. От этих мыслей мне становилось плохо, я терялась и пила вино большими глотками, стараясь сокрушить те бастионы сомнений, которые воздвигались в моей душе. И страшней всего было то, что я почти не волновалась по поводу предполагаемого покушения на Мокриду (в конце концов, кто она такая? ), я переживала из‑ за того, что могу потерять Дона. Он уедет, сбежит, исчезнет, и я сойду с ума от горя. Сопьюсь, поднимусь на метле повыше и спрыгну с нее, чтобы разбиться насмерть; перережу себе вены, наглотаюсь снотворного…

Но перед Доном я старалась не терять лица и не показывать, как мне тяжело без него, как я зависима от его рук, губ и глаз. Я ставила бокал на столик и шла в спальню – одеваться.

– Останься, Юля, – неизменно говорил мне Дон.

– Ты же понимаешь, что я не могу, – говорила я, и Дон успокаивался. Тоже одевался, и мы летели гулять над крышами засыпающего города. Потом Дон провожал меня домой. Поцелуй на прощанье, шепот «До завтра», и вот уже Дон взмывает вверх на помеле, и я вижу его силуэт на фоне восходящей луны…

Я приходила в себя и чуть не выла от внезапного приступа одиночества. Стиснув в себе вопль, я отправлялась в гараж, ставила на тормоз метлу, потом шла в дом, как всегда ожидая, что на меня свалятся все штормы и цунами психологического порядка.

В доме меня встречало осуждающее молчание. Тетя демонстративно и подчеркнуто серьезно занималась сольфеджио с тремя приходящими ученицами‑ феечками, клюнувшими на объявление, обещавшее сделать из них благородных девиц. Май в это время, как правило, пребывала на кухне и готовила ужин. За ней мрачной тенью слонялся Игорь и постоянно мешал. Я говорила всем «здравствуйте», натыкалась на стену молчания и поднималась к себе наверх. Едва я заканчивала переодеваться, как в мою комнату тихой мышкой проскальзывала Май.

– Ю‑ у‑ ля, – смешно растягивала она мое имя. – Ю‑ у‑ ля, почему ты так поздно? Анна Николаевна волновалась.

– Тетя могла бы и не волноваться, она прекрасно знает, где и с кем я была.

– Ах, Юля, нельзя быть такой бессердечной!

– Май, я ничего бессердечного не делаю. У меня есть мужчина, я люблю его и собираюсь выйти за него замуж.

– Он сделал тебе предложение?

– Нет, но это и не нужно. Он любит меня, мне этого достаточно.

Май вздыхала. Она своим фейным умом не понимала, что такое человеческая любовь и страсть.

– Юля, идем выпьем чаю, – так обычно она завершала свой воспитательный разговор.

– Идем, – соглашалась я, поправляя поясок шелкового халата.

Мы вдвоем пили чай в непривычно тихой кухне. Даже Игорь в это время соскальзывал куда‑ то, не раздавал налево и направо своих уничтожающих реплик. Когда мы выпивали примерно по третьей чашке, тетя прощалась с ученицами и тоже приходила на кухню. Молча, не глядя на меня, она готовила себе чай и выпивала его с таким кислым видом, словно пила настойку хины.

Потом я шла спать в атмосфере тихого непонимания и неприятия, которая просто царила в доме. Я понимала, что тетя меня осуждает, и это рождало во мне протест. В конце концов, я уже не какая‑ то провинциальная девочка. Я люблю и любима. А все остальное – чепуха, совершеннейшая чепуха.

…Сегодняшний день мало чем отличался от череды всех предыдущих дней. Поначалу. Я принесла Мокриде почту, приготовила кофе, сделала распечатку самых важных звонков… А потом Мокрица вызвала меня к себе и заявила:

– Юлия, как вы объясните то, что производственная Книга Теней исчезла?

Поясняю: Книга Теней – это квинтэссенция опыта волшбы и чар всякой уважающей себя ведьмы. Это что‑ то вроде дневника, в который ведьма заносит все свои колдовские наработки, рецепты и заклинания. Производственная Книга Теней корпорации «Медиум» содержала в себе все рабочие заклятия, процессы вызова служебных демонов и прочее аналогичное. Формата ин‑ кварто, толщиной в три кирпича, с обложкой из телячьей кожи и медными застежками, Книга представляла собой весьма тяжеловесную штуку. Обычно по окончании каждого рабочего дня Мокрида лично забирала Книгу в свой особняк – слишком рискованно было оставлять ее в корпорации, особенно потому, что в секретарях пребывает безголовая и бестолковая Юлия Ветрова.

И вот новость – Книга Теней исчезла!

– Юлия…

– Да, Мокрида.

– Приложите все усилия для того, чтобы в ближайшие часы найти Книгу и положить ее мне на стол. Сделайте хоть что‑ нибудь полезное для корпорации.

– Слушаюсь, Мокрида.

Я так влюблена и так счастлива, что мелкие выпады Мокриды меня не задевают.

Я соединяюсь с кабинетом вампира‑ модельера Ансельма Первого.

– Мое почтение, мессир. – Вампир любит лесть, так что назвать его мессиром нелишне. – Это младший секретарь Мокриды Прайс.

– Я так и понял. Кто же еще осмелится тревожить меня во время творческого процесса! Что вам нужно, мучительница?

– Простите за беспокойство, мессир, но мне необходима главная Книга Теней. Она не у вас?

– Была у меня до вчерашнего вечера. А потом явилась ваша старшая секретарша и забрала ее, сославшись на производственные нужды.

– Как? Флоренс забрала Книгу и ничего не сказала Мокриде?!

– Уж это я не знаю. Разбирайтесь сами.

И вампир отключился. Вновь занялся творческим процессом.

Я, деликатно постучав, вошла в кабинет Мокриды.

– Да? – надменно спросила она.

– Мокрида, я выяснила, что Книгу взяла Флоренс.

– Но Флоренс в отпуске по уходу за больной сестрой.

– Это‑ то и странно. Мокрида, я пыталась дозвониться до Флоренс, но не отвечает ни ее телефон, ни кристалл. Может быть, мне следует съездить к ней домой?

– Странно, что такое простое и дельное решение пришло вам в голову, Юля. Вы меня просто поразили. Что вы стоите? Немедленно отправляйтесь к Флоренс домой и заберите Книгу! И передайте мисс Оливье, что я объявляю ей выговор.

– Слушаюсь, Мокрида.

Вот мило. Надо лететь почти на окраину Оро, там, в спальном районе, стоит коттеджик Флоренс и ее сестры Джессики. Впрочем, ничего. Это поможет мне развеяться и хоть на минуту не думать о Доне. А то так и свихнуться недолго.

Я летела, овеваемая прохладным ветерком середины октября. Октябрь в Оро – явление по‑ своему прекрасное и роскошное. Клены и гинкго одеты пурпуром и золотом, всюду доцветают астры, георгины и хризантемы, воздух прозрачен и свеж. Я просто наслаждалась красотой этого колдовского города, смотрела на него глазами влюбленной девушки и самой счастливой ведьмы на свете.

Все‑ таки хорошо, что я полетела к Флоренс. Я уже успела по ней соскучиться, да к тому же мне просто не с кем, кроме нее, обсудить свои отношения с Доном. Я хотела, чтобы у меня появилась наперсница сердечных тайн, и Флоренс для этой роли подходила просто идеально. Да, кстати, вот хороший повод познакомиться и с ее сестрой. Возможно, мы даже выпьем кофе с коньяком, словно заправские сплетницы. Коньяк нам уж точно не помешает.

Поэтому я завернула в большой супермаркет и приобрела там бутылку неплохого испанского коньяка, а заодно и коробку шоколадных конфет. Теперь можно напрашиваться в гости.

До дома Флоренс я добралась без приключений, даже метла ни разу не забарахлила. Коттедж моей подруги и коллеги выглядел очень изысканным и опрятным. Чувствовалось, что живут в нем люди хоть и небогатые, но сохранившие вкус и стиль.

Я приземлилась перед крыльцом, приставила к стене метлу и позвонила в дверь. Звонок раскатился задорной трелью в доме, но прошли четыре минуты, прежде чем я поняла, что никто мне, похоже, открывать не собирается. Я позвонила еще раз. Тот же результат. Толкнула дверь. Заперто.

И вот тут в моей душе начались волнения и размышления.

Если Флоренс нет дома, то Джессика должна быть наверняка. А если Джессика прикована к кровати и не может встать, чтобы открыть? А что, если с Флоренс что‑ то случилось – например, ее переехал автомобиль – и Джессика осталась дома одна, беспомощная, недоумевающая? Я просто воочию представила, как бедная Джессика, очень похожая на Флоренс, плачет в постели, переживая за сестру.

Впрочем, это все мои домыслы. Флоренс могла просто отлучиться в магазин или парикмахерскую. И придет через пять минут.

Нет. Я не могу ждать. Меня что‑ то беспокоит. Сильно.

Я прошептала заклятие, провела над замком ладонью и убедилась в том, что дверь открылась. У Флоренс на двери даже не было противомагическои защиты, из чего я поняла, что она просто святой человек.

Я вошла в дом. Коротенький узкий коридор вывел меня в гостиную, где под сенью широколистных пальм нежились диван и два кресла – пышные, словно сдобные булки. Полы были застелены ковролином, на стенах висели хорошие репродукции импрессионистов, в гостиной стоял большой плазменный телевизор, а рядом аквариум с рыбками. Рыбки спокойно, даже вяло шевелили плавниками, словно погрузились в спячку.

– Эй! – негромко позвала я. – Есть кто живой?

Ответом мне была тишина. Я вторглась в чужой дом в отсутствие хозяев? У меня голова есть?

Мне бы отступить, закрыть за собой дверь, но я понимала, что, возвратись я без Книги Теней, Мокрица меня съест как круассан. Поэтому я миновала гостиную и поднялась на второй этаж, где, по моему предположению, находились спальни. Так и было. Первая спальня явно принадлежала Флоренс – здесь все выглядело недорогим, но очень изысканным. Из этой спальни дверь вела в ванную, но там тоже наблюдалось полное безлюдье. Я открыла дверь второй спальни, заготовив фразу: «Привет, Джессика! Вы меня не знаете, но я подруга Флоренс». Однако спальня была пуста, и меня это почему‑ то поразило.

Ах вот оно что. В спальне стояло инвалидное кресло. Я подошла и увидела на кресле слой пыли. Такая же густая пушистая пыль оказалась на комоде, кровати, застеленной клетчатым пледом, на прикроватной тумбочке и ночнике. Я вдохнула запах этой комнаты и отчетливо поняла, что в ней никто никогда не жил. Эта комната была чем‑ то вроде мемориала.

– Джессика? – позвала я.

Ответом мне был шорох, раздавшийся в ванной.

Я вздрогнула. Поставила на комод бутылку коньяку и коробку конфет и на цыпочках прокралась к ванной. Мне показалось, что там прячется некое чудовище – вроде тех, что посещали нас во сне, когда мы еще были совсем детьми.

– Джессика, Флоренс, вы что, играете в прятки? – спросила я, распахнув дверь ванной и включив свет.

Никого.

Я пожала плечами и выключила свет. Повернулась, чтобы выйти…

И тут мой нос и рот запечатала тряпка, пропитанная каким‑ то отвратительно воняющим химикатом.

– Что за… – пробормотала я.

И отключилась.

ГЛАВА 19

Я очнулась оттого, что продрогла. Господи! Голова гудела, как медный колокол на Пасху, язык распух и еле ворочался во рту. Я попыталась пошевелить руками и ногами и поняла, что они связаны. Я огляделась. Прямо надо мной с потолка свисала голая лампочка на витом шнуре. Ее света едва хватало для того, чтобы рассеять тени, накопившиеся по углам этой комнаты. Точнее, не комнаты, а подвала. Да, это был настоящий подвал – с запахом плесени и разложения, с голыми бетонными стенами, занавешенными мохнатой от пыли паутиной. От каменного пола холод тек в мое тело. Святая Вальпурга, во что же я влипла?

– Флоренс, – тихо позвала я, удивляясь тому, что голос еще мне повинуется. – Флоренс, Джессика, где вы?

Из царства подвальных теней вышла девушка. Она была мне знакома, и в то же время лицо ее словно раздваивалось, текло, не имело стабильных черт.

– Флоренс?

– Заткнись! Заткнись и говори только тогда, когда я задам вопрос. Иначе я сделаю тебе очень больно. Ты знаешь, что это?

Девушка, похожая на Флоренс, демонстрирует мне волшебную палочку. Но это не волшебная палочка, это ментальный щуп, с помощью которого можно истерзать сознание человека так, что он будет просто умолять о смерти.

– Я знаю, что это, – шепчу я. – Но такие щупы разрешается применять только полицейским. Откуда он у тебя?

Девушка холодно говорит:

– Вопросы здесь задаю я, – и касается щупом моего лба.

Боже, какая боль! Она просто выворачивает меня наизнанку. Когда я откричалась, девушка спросила:

– Будешь еще задавать свои дурацкие вопросы?

– Нет. Ни в коем случае.

– Отлично. Надеюсь на твое благоразумие. Для начала позволь представиться: я – Флоренс‑ Джессика Оливье. Я сама себе сестра, наперсница и подруга. Я одна в двух лицах. Понятно?

– Не совсем. Нет, нет, все понятно! Пожалуйста, убери его от моего лица.

– Я сама решу, что мне делать. А теперь отвечай: какого черта ты появилась в моем доме?

– Меня послала Мокрица.

– Зачем?

– Ей понадобилась производственная Книга Теней.

– Откуда она узнала, что Книга у меня?

– Об этом сообщил кутюрье Ансельм Первый.

– Мерзкий вампиришка!

– Ну, возможно, и мерзкий…

– Заткнись! Ты сама виновата в том, что попала в мой дом. Я тебя не приглашала. Как ты посмела отпереть дверь?

– Я полагала, что ты на это не рассердишься. Я… я считала тебя своей подругой, Флоренс.

Девушка расхохоталась, от этого ее двойное, плывущее лицо исказила жуткая гримаса.

– Да какая ты мне подруга, идиотка! Тоже нашлась – в подруги напрашиваться. Конечно, ты во многом милая девушка, Юля, и работаешь неплохо, но теперь мне придется тебя убить. Потому что ты сунула нос не в свое дело.

– Я ничего не понимаю. Неужели ты убьешь меня только за это?

– Не задавай вопросов, не задавай! Не смей! Ох, какая мерзость эти черви.

– Черви?!

– Огромные, белесые, с желтыми глазами, с тысячью лапок. Черви, сороконожки, пауки – они лезут изо всех щелей. Это ты пустила их?!

– Не я! Флоренс, отпусти меня. Я ведь всего‑ навсего пришла за Книгой. Отдай мне ее, и я уйду и не выдам твоих тайн, какими бы они ни были.

– Ты ничего не понимаешь!

– Так расскажи мне.

– Что ж, пожалуй. Должна же я с кем‑ то поделиться своими самыми сокровенными победами и планами. Тем более что ты все равно умрешь.

– Да, да, обязательно умру. А можно мне сесть? Лежать холодно, я простыну. – Я попыталась сесть.

– Лежать! – рявкнула Флоренс, лицо ее исказилось, и она заговорила по‑ другому – глуховатым надтреснутым голосом:

– Флой, ее надо прикончить. Не рассказывай ничего про меня.

– Джесси, она не представляет опасности. Я и я все равно убьем ее. Так почему бы ей не узнать?

– Решай сама.

Флоренс‑ Джессика щелкнула пальцами. Из ниоткуда в подвале появилось кресло‑ качалка. Девушка с двойным лицом уселась в него и заговорила спокойным голосом:

– Что ж, Юля, пришла пора все узнать. Нас родилось двое у нашей матери, да падет на ее голову проклятие. Она была… была феей. Отвратительной, неопрятной, вечно бедной и вечно пьяной феей. Она забеременела от человека‑ мужчины, даже не зная его имени. И родились я – Флоренс, человек, и я – Джессика, фея.

Это было жутко – слушать два разных голоса из одних уст. Впрочем, это еще было не самое жуткое.

– Мать оставила меня‑ Джессику при себе, а меня‑ Флоренс отдала в приют. Я и я выросли, почти ничего не зная друг о друге. Но потом произошло чудо. Мать во всем призналась. Перед своей смертью.

– Я и я убили ее.

– Не убили, Джесс. Казнили. По справедливости и закону. Она была недостойной матерью, да падет проклятие на ее голову.

– Я права, Флой.

– Я права, Джесс. Я продолжаю. Когда мать умерла, я и я решили встретиться и объединиться. Трудно одному в этом жестоком мире. Мне и мне приходилось нелегко. Приходилось много работать, прилагать усилия, чтобы пробиться, сделать карьеру. Но я и я не сдавались. А еще я и я стали искать путь, который бы привел меня и меня к тому, чтоб я и я, человек и фея, слились в одно целое. Я и я попросили Королеву фей совершить надо мной и мной ритуал воссоединения. Но грязная шлюха, именуемая Королевой фей, не позволила мне и мне этого. Она сказала, что человек и фея не могут стать единым целым. И тогда я и я стали мстить. Мне и мне доставляло огромное удовольствие выпускать горячую кровь из тел проклятых фей.

– Так вот кто был Потрошителем фей, – прошептала я.

– Мне и мне удавалось все проделывать безнаказанно, я и я уже подбирались к самой Королеве фей, но тут в это дело вмешалась ты, Юля. Ты принялась искать убийцу. Я и я этого стерпеть не могли. Я и я решили скорее соединиться. Для этого и понадобилась Книга Теней. Теперь все сделано, и нет шагу назад. Сегодня ночью я и я убьем Королеву фей. Но сначала умрешь ты, Юля.

– Флоренс, Джессика, но я ведь не сделала вам ничего плохого.

– Ты пришла в дом. Ты разнюхала. Разведала. Открыла тайну. Цена за тайну – смерть. И довольно с тебя.

– Отпустите меня. Я буду молчать, обещаю.

– Нет! Как ты глупа, Юля Ветрова.

– Кончай с ней, Флой.

– Кончай с ней, Джесс.

– Ты следила за мной и мной, а я и я следили за тобой. Ты проиграла, Юля Ветрова.

Двуликое существо из самых кошмарных моих снов засучило рукава светлого платья (чтобы не запачкать) и вдруг резко упало на меня. Руки существа стиснули мое горло. Я захрипела и принялась вырываться. Я хотела прокричать заклятие, обездвиживающее противника, но не смогла, из горла раздался только придушенный вопль. Перед глазами заметались кровавые круги.

Неужели я сейчас умру?! Вот так, бесславно, безымянно, в каком‑ то поганом подвале?! И никто даже не вспомнит, что была на свете славная ведьма Юлия Ветрова?!

Святая Вальпурга, помоги мне!

Руки Флоренс‑ Джессики все плотнее смыкались на моей шее. Я предприняла новую, слабую попытку сбросить с себя двуликую тварь.

Бесполезно.

Святая Вальпурга, да где тебя черти носят? Когда нужна твоя помощь, ты смываешься! Разве святые так поступают?!

– Тетя, – прохрипела я и потеряла сознание.

Очнулась я посреди белоснежных кружевных простыней, которыми была застелена кровать. Кровать? Простыни? Я уже умерла, и это мои посмертные видения?

Нет, видимо, не умерла. Горло драло как железной щеткой, я дышала с хрипами и свистом. Но главное – дышала! Жила!

Надо мной склонилось удивительно знакомое и родное лицо.

– Те…тя, – прохрипела я.

– Слава святой Вальпурге! Ты жива и здорова, моя девочка.

– Где я?

– Пока в доме Флоренс. Но с минуты на минуту сюда прибудет полиция, а также знахари «Скорой помощи».

– Где она?

– Кто?

– Ф‑ ф‑ ф…

– Она осталась в подвале. Я не стала тревожить тело, оставила как есть. Мне еще придется писать объяснительную записку полиции, доказывать, что я применила насилие исключительно по закону.

– Не п‑ понимаю. Как в‑ вы здесь ок‑ казались?

– Видишь ли, Юленька. С тех пор, как ты стала встречаться с Доном, я навесила на тебя заклятие, которое давало мне возможность наблюдать за тобой, где бы ты ни находилась. Нет, не подглядывать, не криви лицо. Просто знать, что ты жива, что ты в безопасности. Сегодня заклятие сработало – я получила известие о том, что твоей жизни угрожают. Я немедленно выстроила портал и отправилась по указанному адресу. И увидела, как эта тварь душит тебя. Она не ожидала моего появления. Еще меньше она ожидала того, что я нападу на нее. А я напала. И победила.

За окнами раздались пронзительные завывания полицейских сирен.

– Она убивала… фей. Это она. Надо сообщить… королеве.

– Обязательно сообщим. А теперь лежи. Тебе вредно много разговаривать и волноваться.

В комнату уже входил знахарь «Скорой помощи».

С помощью выстроенного тетей портала меня отправили домой. Тут надо мной принялась хлопотать Май. Она была просто незаменимой феей, когда дело касалось всяких болезней, травм и ран. Май приготовила какой‑ то отвар. Я пила его и чувствовала, как силы возвращаются ко мне, а больное горло успокаивается. Я почувствовала себя лучше до такой степени, что встала с постели и отправилась в кабинет тети.

Тетушка изумилась, увидев меня:

– Юля, ты рехнулась! Тебе положено лежать и лечиться.

– Тетушка, мне уже гораздо лучше. Май вернула меня из царства мертвых. Точнее, вернули вы, а Май вам помогла.

– Это прекрасно – выслушивать комплименты, но я предпочла бы, чтобы ты соблюдала постельный режим.

– Я не могу.

– Почему?

– Я должна быть на работе. Я должна отвезти Мокриде Прайс Книгу Теней. Эта книга была у Флоренс.

– Ничего не получится, – развела руками тетя. – В доме Флоренс работает полицейская бригада. Все опечатано. К тому же, как я полагаю, Книга Теней – это важное вещественное доказательство.

– Мокрида меня уволит.

– А это уже не имеет значения.

– То есть? Я не понимаю вас, тетя. Миллионы ведьм отдали бы все за эту работу и прочее в том же духе… Я выслушала это тысячу раз! А теперь вы советуете мне начхать на Мокриду Прайс.

– Именно так.

– Но почему?

Тетя сдержанно просияла. Подошла к письменному столу, выдвинула ящик, достала бумажный свиток с болтающейся сургучной печатью. Меня кольнула непонятная тревога.

– Что это?

Тетя развернула свиток:

– Официальная доверенность.

– Не понимаю.

– Помолчи и послушай: «Я, Дарья Белинская, Госпожа Всех Ведьм и Повелительница Духов Поднебесных, доверяю Юлии Ветровой свой пост и соответствующие регалии сроком на три года. Доверенность обжалованию не подлежит. Подпись: Дарья Белинская».

Тетя замолчала. Молчала и я. Я не могла поверить…

– Это что же? – наконец выдавила я жалкую фразочку. – Это, выходит, я…

– Да, – кивнула головой тетя. – Ты – Госпожа Ведьм, Юлечка. Новая Госпожа Ведьм.

– Нет! – воскликнула я. – Не надо мне этого!

– Юля, не будь ребенком. Тебе доверили эту должность не потому, что она легкая и безопасная. Госпожа Ведьм знала, что может на тебя положиться.

– Положиться?! Да я безответственная, бестолковая и непутевая ведьма! Я занята только любовью! Я даже кофе не умею толком варить! Я не смогу справиться с этой должностью!

– Сможешь, дорогая, сможешь. К тому же я стану при тебе ведьмой‑ консультантом. Буду помогать во всем буквально. Можешь не волноваться. Да, и кстати!

– Что?!

– Тебе надо будет выйти замуж. У Госпожи Ведьм должен быть Герцог. Такова традиция.

– Тетя!

– Что?

– Я не могу в это поверить! Не могла госпожа Дарья назначить меня своей заместительницей.

– И тем не менее это так. Юленька, все было просчитано с самого начала. Дарья специально вызвала нас в Толедо и устроила тебя на работу к Мокриде Прайс. Это был твой испытательный полигон. А теперь испытания закончились. Ты зарекомендовала себя как отличная ведьма.

– Прекратите издеваться! Я ведь серьезно!

– И я серьезно. А теперь я накрою на стол. Сегодня у нас в честь новой Госпожи Ведьм будет настоящий банкет!

Банкет не банкет, но выпила я на славу. И с тем завалилась в койку, еще не осознавая, что завтра мне не надо будет вставать в девять часов и как угорелой мчаться в офис.

Я уже почти спала, как вдруг меня пронзила мысль: я же сегодня не встретилась с Доном! Сначала меня чуть не придушили, потом ошарашили новостью о моем назначении на высокий пост, и я даже не вспомнила о своем возлюбленном!

– Какая же ты все‑ таки дрянь, Юля Ветрова, – процедила я сквозь зубы и встала, чтобы одеться.

– Ты куда? – встревожилась тетя, когда я вышла в гостиную. – Ночь на дворе.

– Я должна, – сказала я. – Я хочу увидеть Дона. Он должен знать обо всем.

– Да кто он такой, чтобы все ему доверять?!

– Возможно, будущий Герцог Ведьмы, – улыбнулась я.

– Это исключено, – твердо сказала тетушка. – Дон маг, а между магами и ведьмами вечная конфронтация.

– А может быть, пора пересмотреть приоритеты? – Я продолжала улыбаться. – Не держите меня, тетя. Я все равно улечу к нему. Я не могу без него, а он не может без меня.

И я полетела к «Золотоглазому фазану».

Был поздний час, но рестораны и кафе оказались переполнены. Я спрыгнула с метлы у веранды «Фазана» и принялась оглядываться в поисках Дона. Сердце у меня упало – его не было. В растерянности я села за столик, и ко мне тут же подлетел официант:

– Что угодно прекрасной леди?

– Бокал персикового… сока, пожалуйста.

Пить вино мне что‑ то не хотелось.

Я сидела и терпеливо ждала Дона, потягивая персиковый сок. Но Дона не было. Когда часы на траттории «Папарацци» пробили четверть двенадцатого, я встала, расплатилась и оседлала метлу. На душе у меня было – словами не передать. Я – несчастная, разгневанная, недоумевающая – летела в район меблированных домов, надеясь, что Дон у себя в квартире.

Я долетела буквально за несколько минут. Снизилась над балконом квартиры Дона, поставила метлу в угол, где в кадке росли дикие гвоздики, и толкнула балконную дверь. Не заперто. Значит, он дома.

Я вошла в гостиную. Дон сидел там. На столике перед ним стоял подсвечник с двумя горящими свечами, полупустая бутылка вина и наполненный бокал. Дон даже не обернулся, хотя наверняка слышал, что я вошла.

Я тихо подошла к дивану и положила руку на плечо Дона.

– Здравствуй, – сказала я.

Он молчал.

Я села рядом и тоже замолчала, глядя на ровные лезвия свечного пламени. Я ждала. И мое ожидание было вознаграждено.

– Поздравляю, – сказал Дон.

– С чем?

– Не притворяйся. Новости в Оро разносятся быстро. Тебе доверили пост Госпожи Ведьм. Еще раз поздравляю.

– Таким похоронным голосом?

– Прикажешь мне веселиться?

– А у тебя есть повод для грусти?

– Есть. Я потерял свою девушку.

– Каким это образом?

– Она стала почти королевой, а я… я так и остался простым… человеком.

У меня открылись глаза. Я поняла, какой пожар уязвленного самолюбия бушует в сердце Дона. Он любил меня и мог продолжать любить только при условии того, что я останусь прежней ведьмочкой Юлей Ветровой, младшей секретаршей Мокриды Прайс. Дону была невыносима сама мысль о том, что я стану выше его по званию.

Но разве это так важно, когда любишь?

– Дон, – мягко сказала я, продолжая держать руку на его плече. – Для нас ничего не изменилось, понимаешь?

Он молчал, в глазах плясали отблески свечей. Мне показалось, что он плачет. Нет. Это только показалось.

– Дон, я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Всегда. В богатстве и бедности, в здоровье и болезни, пока смерть не разлучит нас.

– Ты делаешь мне предложение?

– А почему нет? Госпоже Ведьм нужен Герцог.

– Нет, – холодно сказал Дон и взял в руки бокал. Отпил вина, поставил бокал на стол.

– Ты не хочешь на мне жениться?

– Совершенно верно. – Теперь голос моего возлюбленного просто сочился ядом. – Если я буду жениться на каждой девушке, с которой переспал несколько раз, жизни не хватит. А я должен в этой жизни успеть многое.

– Дон, зачем ты так? Зачем ты делаешь мне больно?! Ты ведь любишь меня, я знаю.

– Люблю. Ну и что? Ты думаешь, я не смогу справиться с этой любовью? Ошибаешься, девочка. Вот у меня где эта любовь. – Дон яростно стиснул кулак.

У меня закружилась голова, все поплыло перед глазами, и я не заметила, как оказалась стоящей на коленях перед Доном.

– Пожалуйста, – просила я, – пожалуйста, не бросай меня. Ты ведь знаешь, я не смогу без тебя. Никак. Я люблю тебя, я все сделаю ради тебя. Я откажусь от этой чертовой должности: Я хочу быть с тобой. Я…

– Прекрати этот балаган, – отчеканил Дон. – Встань с колен. Не изображай из себя невинную святую и не делай из меня монстра. Пойми, с этой минуты мы больше не принадлежим друг другу. Все кончено. Мы должны расстаться.

– Но почему? – взвыла я.

– Мне жаль, что ты этого не понимаешь. Уходи. Уходи, пока я не вытолкал тебя!

– Я не уйду. Я не могу тебя потерять!

Он размахнулся и влепил мне пощечину:

– Уж после этого ты точно уйдешь!

– Дон! – Я поймала его руку и принялась ее целовать. – Дон, милый, не надо так. Все еще можно спасти…

– Убирайся вон! – В его глазах полыхнула холодная ярость. – Вон, шлюха!

Я разревелась. Дон поднял меня с колен, крепко взял за плечи и вывел в коридор. Открыл дверь:

– Все, хватит, убирайся!

Вытолкнул меня на лестничную площадку и захлопнул дверь. И тогда меня охватила такая ярость, что к горлу подступила тошнота, а в глазах замелькали зеленые круги. Я ударила по двери кулаком, и она запылала. Взвыли датчики пожарной безопасности, и под их пронзительный вой я прокричала:

– Будь проклят ты и семя твое отныне и во веки веков!

Это было самое страшное проклятие, которое я только знала.

Я не помню, как выбралась из этого дома, не помню, как добрела до площади Святой Вальпурги. Помело осталось у Дона, но это меня не волновало. Сердце превратилось в холодный кусок мрамора, и этот кусок давил на грудь и глаза, выдавливал злые слезы.

– Проклят! – шептала я как молитву. – Проклят! Проклят!

Я без сил рухнула на скамейку возле памятника святой Вальпурге. Ночь дышала мне в лицо нежным теплом, но мне было не до того. Я должна была что‑ то сделать с этим камнем внутри меня, я хотела снова научиться дышать, смеяться, просто ЖИТЬ!

Возле меня остановился полицейский на легком помеле.

– С вами все в порядке, девушка? – участливо поинтересовался он.

– Да, в полном. Просто что‑ то сердце прихватило…

– Постойте‑ ка! – ахнул полицейский. – Вы ведь ми‑ стресс Юлия Ветрова, будущая Госпожа Ведьм!

– Откуда вы знаете?

– Как же! Из вечернего выпуска новостей. Весь Оро об этом знает, только и судачат… Послушайте, мистресс… Мистресс! Вы плачете?

– Нет, рисую мелом на асфальте, – буркнула я и закатила такую истерику минут на десять, что даже статуе святой Вальпурги стало тошно.

Полицейский заволновался:

– Кто обидел вас?

– Никто! Никто! Послушайте, вы не могли бы одолжить мне метлу? Я бы полетела домой. Я… у меня нет сил!

– Милая вы моя, да я сам вас отвезу. Почту за честь служить будущей Госпоже Ремесла! Только скажите адрес.

Я сказала, сердобольный полицейский усадил меня впереди себя, и мы помчались. Благо улицы были почти безлюдны, никто не попадался нам навстречу.

Когда я ступила на крыльцо своего дома, меня опять охватила ярость. Наверное, от этой ярости у меня исказилось лицо, потому что полицейский посмотрел на меня испуганно.

– Все в порядке, – заверила я его. – Просто ногу отсидела. Спасибо вам, лейтенант. Я вас не забуду. Как ваше имя?

– Альберт Блинкинс, мистресс.

– Ждите повышения, лейтенант Блинкинс. Сегодня вы спасли мне жизнь.

Он просиял, откозырял и улетел. А я вошла в дом, стараясь при этом хоть немного смягчить мраморность моего сердца.

ГЛАВА 20

Я сумела сдержаться. Я не разревелась как маленькая. Видимо, все слезы закончились. На тревожный тетин вопрос я только махнула рукой и сказала:

– Я хочу спать. Только спать. Мне на работу завтра к девяти.

– Юля, что…

– Тетя, я вас очень люблю, но иногда мне нужно побыть одной.

Я поднялась в свою спальню. Посреди комнаты торчал Игорь, но, едва я взглянула на него, он поспешил ретироваться.

Я разделась и плюхнулась на постель. Тоска, Господи, какая тоска! Я ведь не заслужила, чтобы со мной вот так обошлась судьба. Впрочем, ей, судьбе, вернее.

В голову пришла крамольная мысль: все было бы гораздо проще, если б тетя не спасла меня от рук Флоренс‑ Джессики. Умереть, уснуть, сдаться…

Сдаться?! Чтобы я гнила в могиле, а он радовался жизни?! Не бывать тому! Я смогу жить, я смогу быть счастливой, я даже возьму и выйду замуж. И кандидатура подходящая есть – сэр Брайан Скотт. А что? Порядочный человек, деликатный, умный, к тому же писатель. Чем не жених?

Я думала, что не сомкну глаз сегодня ночью, но сама не заметила, как уснула. И приснилась мне прекрасная березовая роща, окутанная сладким туманом поздней весны. И в этой роще меня ждала аистиха.

– Вас только мне и не хватало, Надежда, – мрачно сказала я, глядя на аистиху.

Та что‑ то проклекотала в ответ. По тону нельзя было понять, злится она на меня или, наоборот, жалеет. Я щелкнула пальцами. Шум, дым, блеск разноцветных искр – и передо мной нарисовалась писательница, порядком похудевшая. Во всяком случае, платье висело на ней мешком.

– Благословенны будьте, Юля! – жизнерадостно воскликнула бывшая птица.

– И вы тоже не болейте, Надежда, – холодно кивнула я.

– Юленька, не смотрите на меня такими глазами. Я хочу вас поддержать.

– То есть?

– Я могу переиграть ту ситуацию, которая сложилась у вас с Доном. Я же понимаю, как вы несчастны.

– Каким образом у вас это получится?

– Я перепишу роман. И сделаю так, что Дон женится на вас, вы будете счастливы всю жизнь, проводя ее среди своих детей, а потом и внуков. И правнуков!

– Звучит заманчиво, но я этого не хочу. Настоящую жизнь не перепишешь как роман. Тут если уж разлука, то навсегда. Надежда, вам еще не надоело пребывать в образе птицы?

– Что вы, Юля, я счастлива! У меня семья, новая семья. Муж‑ аист, дети‑ аистята. Занимаемся разведением сортовых лягушек и тритонов. Сидя на лягушачьей диете, я сбросила вес, стала подвижной и спортивной!

– А романы?

– А что романы?

– Вы не грустите о том, что больше не пишете книг?

– Ну зачем свободной, независимой аистихе книги? Литература без меня не обеднеет, зато каких я лягушек вывожу! Кстати, хотите подарок?

– Какой? Жабу?

– Нет. Очень милая и славная лягушечка. Зовут Тихоня. Она совершенно ручная, понятливая и отлично поет. Просто невозможно ее съесть. Возьмите ее, Юля. Она скрасит вам жизнь.

– Спасибо. Что ж, лягушкой больше, лягушкой меньше…

Писательница снова превращается в аистиху и невесомо взмахивает крыльями. Улетает, а я смотрю ей вслед. Может быть, мне тоже стать птицей? И все забыть?

Размышляя над этим вопросом, я просыпаюсь. И первым делом вижу на прикроватной тумбочке небольшой круглый аквариум, до половины заполненный водой и водорослями. Из водорослей выглядывает хитрая и лукавая лягушачья мордаха.

– Привет, Тихоня, – обалдело говорю я лягушке.

Та квакает в ответ и выкарабкивается из водорослей, чтобы я имела возможность ее разглядеть получше. И впрямь очаровательное создание.

Так что же? Это был не сон?

– Тетя! – кричу я.

Анна Николаевна через минуту врывается ко мне в комнату, роняя бигуди:

– Что случилось?

Я молча указываю на лягушку.

– О святая Вальпурга, девочка, ты так меня напугала! Я уж было подумала, что тебе плохо или нечто в этом роде. А тут всего лишь лягушка!

– Но откуда она?!

– Ночью заходил сэр Брайан.

–?!?

– И принес эту лягушку. Тебе в подарок. Сказал, что это лягушка не простая, он купил ее в оккультном зоомагазине. Лягушка может исполнять маленькие желания. Скромные, так сказать. Сэр Брайан с присущей ему деликатностью осведомился о твоем здоровье и сказал, что надеется – эта лягушка развлечет тебя.

– Я и не знала, что сэр Брайан способен на столь экстраординарные поступки.

– Он влюблен в тебя по уши, вот и чудит. Его можно понять. Обратила бы ты, Юля, на него благосклонный взор. Вот уж настоящий мужчина – деликатный, вежливый, рассудительный.

– А что? И обращу! Передайте ему, тетя, что я буду рада с ним сегодня поужинать. Без далеко идущих последствий, конечно.

– Хорошо. Юля, а куда ты собираешься?

– На работу, конечно.

– Но ведь ты уже можешь не работать!

– Тетя, мне лучше пойти. Мне так… легче будет.

– Ладно. Хорошо. Только оденься поэффектнее. Теперь ты можешь себе многое позволить.

Я пренебрегла советом тетушки и надела обычный джинсовый костюм. Я все еще не могла поверить, что вот‑ вот стану Госпожой Ведьм.

Пока я летела до офиса, меня несколько раз останавливали патрульные на метлах – не из‑ за того, что превышаю скорость, а потому что узнавали меня. Скоро я уже чуть не стонала от бесконечной вереницы поздравлений. У меня разболелась голова, першило в горле так, словно я подхватила простуду, и вообще я испытывала сильное желание прикорнуть где‑ нибудь на скамеечке. Но уж раз решилась предстать пред светлые очи Мокриды Прайс, надо держаться.

В офисе меня, слава святой Вальпурге, не поджидали толпы «фанатов», выкрикивающих поздравления. Я поднялась на тринадцатый этаж безо всяких приключений. Прошла в приемную, грустно взглянула на столик, который теперь не будет занимать Флоренс, и заняла свое рабочее место. Через минуту прозвенел кристалл вызова.

– Здравствуйте, Мокрида.

– Юлия?

– Да, Мокрида. Чем могу помочь?

– Гм. Юлия, зайдите ко мне.

– Хорошо. Журналы взять?

– Да, пожалуй что и возьмите.

Я взяла пачку ежедневной прессы и вошла в кабинет Мокриды. Та ждала меня, стоя у своего роскошного стола. Сегодня на Мокриде был удивительной красоты темно‑ лиловый костюм с золотой окантовкой. Она смотрелась просто шикарно.

Я разложила журналы и воззрилась на босса, ожидая новых указаний. И тут Мокрида потрясла меня:

– Присядьте, Юлия.

Я села в кресло. Значит, и она знает. Интересно, что она теперь предпримет?

– Юлия, я уже слышала о том, что вы стали главной претенденткой на трон Госпожи Ремесла. Вам доверена высокая должность. Я хочу вас поздравить.

– Спасибо, Мокрида. Для меня это назначение было полной неожиданностью.

– А для меня – нет. Когда госпожа Дарья просила, чтобы я не увольняла вас, я поняла, что она видит именно вас продолжательницей Дела Ведьмовства. Что ж. Не могу не одобрить ее выбор.

– Но, Мокрида… Вы ведь говорили, что я безответственная и бестолковая ведьма…

– В чем‑ то да, а в чем‑ то у вас есть явные преимущества перед остальными ведьмами. Вы не так циничны и озлоблены, как многие из нас. Вы видите в мире светлую сторону. Вы даже не замечали, что у Флоренс есть странности.

– Да, если б я это поняла, я бы не подставилась ей так глупо.

– Что было, то было. Юлия, теперь вам осталось дождаться Самгейна. Именно в канун Самгейна будет осуществлена передача Власти. Впрочем, вы это знаете.

– Нет, Мокрида, я не знала этого, клянусь! Боже мой, какой кошмар!

– То есть?

– Мокрида, разве вы не помните? Я же вам говорила – в канун Самгейна на вас будет совершено покушение.

– Юлия, а я говорила вам, что оно провалится, мне нагадали долгую жизнь. Так что можете не волноваться из‑ за меня.

– И все‑ таки. Я знаю убийцу, Мокрида. Но мы пока не можем натравить на него полицию, он легко выйдет сухим из воды. Получается, что вы приманка. Я не могу быть спокойной, пока вы в опасности, Мокрида.

– Юлия, я благодарна вам за заботу. Это говорит о том, что вы гуманны и благородны. А теперь знаете что?

– Что?

– А давайте‑ ка выпьем!

Я не поверила своим ушам. Потом не поверила глазам, когда из стенного шкафа Мокрида достала бутылку бордо и бокалы.

– Юля, у вас такой изумленный вид…

– Мокрида, честное слово, я не ожидала…

Она поставила бокалы на стол и налила себе и мне вина. Подняла свой бокал:

– За вашу удачу, Юлия!

Мы чокнулись и выпили.

Бордо развязало мне язык. Я хихикнула:

– Мокрида, я даже не подозревала…

– Что? Что я могу быть не только стервой, но и нормальной женщиной? О, Юля, я же тоже играю свою особую роль в комедии под названием Жизнь. Мне, как президенту огромной корпорации, просто положено быть стервой и хорошей актрисой, но иногда это так надоедает. Вы мне сразу понравились, Юлия. Но не могла же я не выполнить просьбу госпожи Дарьи.

– Какую просьбу?

– Играть при вас строгую начальницу. А что, я неплохо играла. Сильно вы меня возненавидели, Юля?

Я улыбнулась:

– Не сильно. Чуть‑ чуть.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнула Мокрида. – Значит, я не переигрывала. Дарья Белинская имела на вас свои виды, и потому ваша работа здесь была тем пробным камнем, на котором оттачивалось ваше мастерство и умение ладить с людьми в любой ситуации. Вы выдержали это испытание. Еще по бокальчику?

– С удовольствием. Я хочу выпить за вас, Мокрида. Вы многому научили меня. И даже здорово, что вы были такой строгой и непреклонной стервой.

– По‑ другому в моем бизнесе просто нельзя. Ну, выпьем!

– Отличное бордо! Эх, не видит меня тетушка!

– А что тетушка?

– Она считает, что алкоголь и я – две вещи несовместные. Она проповедует трезвый образ жизни. Скажите, Мокрида…

– Что?

– А могу я доработать у вас в должности младшего секретаря? Хотя бы до Самгейна. Иначе мне просто будет некуда себя деть.

– Ну, если вы так настаиваете. Но хочу предупредить: когда вы выйдете из этого кабинета, я снова превращусь в холодную высокомерную стерву. И буду гонять вас до потери пульса.

– Ничего. Это мне поможет. Я хочу быть по уши загружена работой, иначе… Иначе просто умру от тоски.

– Юлия…

– Да, Мокрида.

– Не смейте плакать! Что бы с вами ни случилось, идите по жизни с высоко поднятой головой и торжествующей улыбкой. Вы сильнее своей тоски, вы сильнее своего горя. Вы – победитель.

– Мой возлюбленный бросил меня.

– А я недавно развелась с мужем, потому что он изменял мне с горничной. И что, заметно по мне, что я скорблю?

Я была поражена:

– Мокрида, вы – стальной человек!

– Я просто женщина, которая умеет думать. И делать выводы. Не будьте слабой, Юлия. Человечной – да. Отзывчивой – да. Но не слабой! А теперь ступайте и приготовьте мне кофе.

Я впервые за все время, прошедшее с момента разрыва с Доном, искренне улыбнулась:

– Будет исполнено, Мокрида!

Итак, я осталась в должности младшего секретаря и, надо сказать, до Самгейна провернула кучу дел. Во‑ первых, я нашла того типа, который взломал кристалл Мокриды и украл информацию по препарату тормозин. «Типом» оказалась одна ведьмочка с «Панацеи‑ Фарм», которая за большие деньги, полученные от Магистриан‑ магов, решилась на промышленное преступление. Ведьмочку, к моему удивлению, не уволили, а повысили в должности. Сделали специалистом по предупреждению промышленных преступлений, и теперь уже ей приходилось предупреждать все попытки Магистриан‑ магов проникнуть в кристаллы «Панацеи‑ Фарм» за тамошними секретами.

Во‑ вторых, мы с тетей снова посетили Королеву фей и рассказали о том, что Потрошителем была Флоренс‑ Джессика и теперь она не представляет для фей никакой опасности. Хорошо, что вся эта история не просочилась в оккультные газеты. Мне очень не хотелось, чтобы имя несчастной сумасшедшей, каковой и была Флоренс‑ Джессика, трепали по пустякам. И мы с тетей договорились молчать об этом.

А в‑ третьих, я стала невестой. Сэр Брайан так деликатно и настойчиво ухаживал за мной, а мне было так одиноко, что я как‑ то за очередным ужином просто приняла его предложение. Мы обручились, а свадьбу решили справить через два месяца после Самгейна. Сэр Брайан был счастлив, а я… Я просто удовлетворилась тем, что смогла сделать его счастливым. В конце концов, это тоже немало.

И вот наступил Самгейн. К этому времени я уже не работала у Мокриды, я вместе с тетей, Май, головой, Игорем и сэром Брайаном жила во Дворце Ремесла в Толедо.

Когда началась церемония передачи Власти и Ремесла, я поначалу жутко волновалась. Я должна была пройти через весь храм Богини и преклонить колена перед Дарьей Белинской, стоявшей у покрытого цветами алтаря. Когда я опустилась на колени и склонила голову, госпожа Дарья надела на меня диадему и мантию из пурпурного шелка. Затем вручила нож и волшебную палочку – символы Власти и Ремесла. Я встала с колен полноправной Госпожой Ведьм.

В храме, во Дворце Ремесла по этому поводу не смолкало ликование в течение нескольких дней. Я участвовала во всех торжественных мероприятиях, банкетах, балах, приемах и, если честно, здорово уставала. Мне ужасно хотелось тишины и уединения. К тому же госпожа Дарья еще нагружала меня всякими знаниями насчет того, что должна и чего не должна делать Госпожа Ремесла. Скучно мне не было. И в вихре дел, танцев, разговоров я почти не думала о Доне.

Однажды я дремала в розарии после очередного званого «ужаса». И мне приснилось, что Дон вышел из‑ за куста высоких шпалерных роз и подошел ко мне. Взял за руку. Опустился рядом на скамью.

Я вздрогнула и открыла глаза. Это был не сон. Дон сидел рядом и смотрел на меня с такой болью, что у меня защемило сердце.

– Дон… – прошептала я.

Он молча приник губами к моим губам. Я прижалась к нему так, словно боялась, что снова его потеряю. Я плакала и просила его остаться. Я клялась, что сложу с себя полномочия Госпожи Ведьм, если он того захочет. Но он молчал. Потом, через несколько долгих‑ долгих минут он отстранился от меня и, глядя куда‑ то в сторону, сказал:

– Прости меня.

– Ты ни в чем не виноват.

– Говорят, ты скоро выходишь замуж.

– Да, так положено. У Госпожи Ведьм должен быть Герцог. Но если ты решишь, что замуж мне не надо, я откажу сэру Брайану.

– Его зовут Брайан?

– Да. Он потомок писателя Вальтера Скотта.

– Что ж. Поздравляю.

– Дон!

– Что?

– Зачем ты так? Зачем ты так… снова? Скажи, ты хоть мгновение, хоть самую малость любил меня?

– Любил, – эхом отозвался он. Потом вздохнул и прошептал: – И теперь люблю.

Я потянулась к нему, но он отстранился:

– Я пришел не за этим.

– А за чем? – с обидой спросила я.

– Помнишь, ты считала, что я – наемный убийца, который должен прикончить Мокриду Прайс. Ты это так утверждала…

В груди у меня разлился холодок. Неужели?!

– Да, я убийца. Но я не убиваю людей, даже если они являются президентами мировых корпораций. Я убиваю носители информации.

Я молчала. Я не могла понять.

– Моим заданием было в канун Самгейна прикончить сервер‑ кристаллы ОВС. Я должен был обрушить эту Сеть так, чтобы ведьмы долго‑ долго пытались восстановить ее. А пока бы шло восстановление, я перекачал бы на кристаллы Ложи Магистриан‑ магов, той, что в Лондоне, всю самую ценную информацию. Но недавно я отказался выполнять это задание.

– Почему?

– Почему отказался? Из‑ за тебя. Ты стала Госпожой Ведьм, и мне не хотелось, чтобы твое правление омрачилось этим происшествием.

– Спасибо, Дон.

– Не за что. – Он горько улыбнулся. – Считай, это мой свадебный подарок.

Он поцеловал меня в щеку и исчез. Даже кусты роз не шелохнулись. А я… я даже не разрыдалась. Я вышла из розария и мирно брякнулась в обморок.

После обморока выяснилось, что у меня жуткий нервный срыв. Я бредила, рыдала, хохотала, наблюдала потрясающие галлюцинации и кошмары. Конечно, вести о моем здоровье были строго засекречены – всему ведьмовскому миру незачем было знать, что у Госпожи Ремесла не все в порядке с психикой. Меня лечили лучшие знахари Толедо. Они сумели поднять меня на ноги и к тому же создали для меня противосглазную защиту, чтобы никто не смел навести порчу.

Во время болезни за мной, как за ребенком, ухаживала тетушка и ее компания. Даже Игорь ухитрялся помогать – менял мне компрессы. Вот хоть и призрак, а сочувствие имеет. И конечно, у моей постели практически безотлучно дежурил сэр Брайан. Я не смогла его полюбить, но уважать научилась определенно.

Мы поженились в начале декабря. Был морозный, пронзительно ясный день, неглубокий снег хрустел под ногами, как кукурузные хлопья, когда мы вышли из храма Лунной богини, высшей покровительницы ведьмовского Ремесла. Венчала нас сама Дарья Белинская, которая на ту пору носила звание первожрицы. Обряд проходил красиво и торжественно. Тетушка сияла от счастья, мой муж тоже, Игорь и голова подпевали торжественным гимнам в нашу честь… И я поняла, что любящий человек, дорогие друзья, которые не предадут и всегда помогут, – этого для жизни более чем достаточно. В конце концов, я ведьма. А это значит, что мне известен секрет счастья.

Сэр Брайан предложил мне провести медовый месяц в Китае. Я согласилась, хотя воспоминание о «Золотоглазом фазане», ресторане, где сидели мы с Доном, больно оцарапало душу. Но это ничего. Это пройдет.

Госпожа Дарья благословила нас, и мы отправились в Китай. Разумеется, не одни. С нами ехала тетя, Май, еще те три феи, которых тетя на свою голову сделала музыкантшами, и Игорь. Говорящая голова осталась во Дворце Ремесла, она училась глубокому ясновидению.

Китай встретил нас дивным образом. Но об этом, о всех приключениях, что выпали нам на долю, надо писать отдельную книгу. А я и с этой намаялась. Нет, пожалуй, расколдую‑ ка я эту писательницу Надежду Первухину. Хватит ей в птичьем образе бездельничать. Пусть займется делом.

А я… Я надеваю спортивный костюм, кроссовки «рибок» и отправляюсь с сэром Брайаном на пробежку по улицам старого Пекина. Здоровый образ жизни – прежде всего.

Хотя иногда так хочется выпить нектарного самогона…

Тула, 2007

[1] ОВС – Общая Ведьмовская Сеть.

[2] Амитриптилин – популярный в России антидепрессант.

⇐ Предыдущая 12