Дело по пунктам

Стессель вернулся домой, и там его ждал суд. Была опрошена масса свидетелей, каждый шаг генерала разобран и тщательно проанализирован. И закономерный приговор – смертная казнь. Правда, Николай II в конечном итоге амнистирует предателя и Стессель избегает заслуженного сурового наказания. Тем не менее никакой реабилитации бывший генерал все равно не получает и доживает свои дни изгнанный из армии, покрытый позором и окруженный презрением со стороны всей России и особенно портартурцев, которые до последнего геройски исполняли долг.

Фото: wikipedia. org

Такова господствующая в нашем обществе точка зрения. Дети знают, что крепость еще долго могла сражаться, а полковник Генерального штаба Романовский, участник обороны Порт-Артура, награжденный золотой саблей «За храбрость», почему-то оказывается слепцом, который фактически реабилитирует Стесселя. В самом деле, следственная комиссия, разбиравшая порт-артурское дело, нашла в действиях Стесселя признаки целого ряда преступлений, и обвинение состояло из множества пунктов. Однако на суде оно почти полностью развалилось, сжавшись до трех тезисов:

1. Сдал крепость японским войскам, не употребив всех средств к дальнейшей обороне.

2. Бездействие власти.

3. Маловажное нарушение служебных обязанностей.

Под «бездействием власти» подразумевалось следующее. В Порт-Артуре генерал-лейтенант Фок в насмешливом тоне критиковал действия неподчиненных ему лиц, а Стессель это не пресек. За это «бездействие власти» Стесселю потом дали месяц гауптвахты. Третий пункт назван маловажным самим же судом, так что его рассматривать не будем.

В спорах о Порт-Артуре я неоднократно замечал, как люди путали два разных документа: текст обвинения и итоговое решение суда. Обвинений выдвинуто очень много, но на суде Стесселя оправдали по абсолютному большинству пунктов. Причем к смертной казни Стесселя приговорили только за первый пункт – за преждевременную сдачу крепости.

Романовский утверждает, что Порт-Артур не мог больше держаться. Если он прав, Стессель невиновен, нет никакого предательства. Поэтому я и утверждаю, что Романовский фактически реабилитирует генерала и опровергает решение суда.

Но можно ли доверять единичному свидетельству, пусть даже и такого авторитетного человека, как Романовский, на тот момент полковника? А как быть со всеобщим осуждением и презрением, которое обрушили на Стесселя его бывшие подчиненные? Давайте разберемся.

Вот телеграмма Стесселю подполковника Вадина и штабс-капитана Соломонова: «В тяжелую минуту постигшего Вас испытания мы просим принять выражения нашего искреннего сочувствия и глубокого уважения. Пережив с Вами и славные дни Порт-Артура, и тяжелые дни суда, мы теперь с великой надеждой ждем последнего милостивого царского слова, и что бы ни было с Вами, мы никогда не забудем, насколько обязан гарнизон Вам, своему истинному вождю, под руководством и по указаниям которого мы исполнили в трудное время свой долг».

Телеграмма бывшего командира 15-го Восточно-Сибирского стрелкового полка генерал-майора Грязнова: «Пораженный до глубины души суровостью приговора, прошу принять выражение сердечного соболезнования в обрушившемся на Вас несчастии за общее дело, не теряя надежды, что любвеобильное сердце монарха оценит Ваше самопожертвование, а время оправдает и Вашу решительность».

Уже после суда над Стесселем комиссия при Главном управлении Генерального штаба, тщательно изучившая обстоятельства осады Порт-Артура, опубликовала заключение относительно положения крепости незадолго до капитуляции: «19 декабря японцы одержали крупный успех: на Западном фронте они овладели первой оборонительной линией. Линия обороны на Восточном фронте приняла положение, чрезвычайно неблагоприятное для обороны».

Ночь 20 декабря: «Взятие Большого Орлиного Гнезда поставило вторую оборонительную линию в такое положение, что держаться на ней было почти невозможно… вновь изменило положение линии Восточного фронта еще более к худшему… положение третьей оборонительной линии сделалось чрезвычайно тяжелым, так как теперь участки ее могли поражаться не только фронтальным, но и тыльным огнем».

Также комиссия установила, что к 20 декабря на позициях были 11, 5 тысячи человек, из них более половины болели цингой. Но несмотря на данные столь авторитетного источника, до сих пор в публицистике гуляет нелепая цифра – 23 тысячи защитников Порт-Артура. При этом армия генерала Ноги, осаждавшая Порт-Артур, насчитывала к 20 декабря порядка 70–80 тысяч человек.

При таких раскладах крепость никак не могла держаться существенно дольше. Очередной общий штурм превратился бы в бойню остатков русского гарнизона, а то и в резню мирного населения и раненых. В августе 1904 года японцы предупредили Стесселя, что не гарантируют жизнь населения города, если возьмут его во время штурма. Как же отреагировал командующий обороной?

Фото: ria. ru

«Приказ по войскам Квантунского укрепленного района. 4 августа 1904 года. № 496.

Славные защитники Артура!

Сегодня дерзкий враг через парламентера, майора Мооки, прислал письмо с предложением сдать крепость. Вы, разумеется, знаете, как могли ответить русские адмиралы и генералы, коим вверена часть России; предложение отвергнуто. Я уверен в вас, мои храбрые соратники, готовьтесь драться за Веру и своего обожаемого Царя. Ура! Бог всесильный поможет нам.

Генерал-лейтенант Стессель».

А как же быть с тем, что Порт-Артур сдался неожиданно для его защитников? Этот известный тезис также нуждается в проверке, и здесь нам помогут воспоминания портартурцев.

Военный инженер Лилье вел дневник, регулярно фиксируя происходившие события.

Вот запись от 21 октября 1904 года, то есть за два месяца до сдачи Порт-Артура: «... замечается полный упадок одушевления. Все, очевидно, пресытились испытанными впечатлениями всех ужасов войны».

22 ноября: «Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников... »

25 ноября: «Многие офицеры вполне сознают все отчаянность и безотрадность положения как самой крепости, так и ее защитников».

27 ноября: «Вообще положение крепости совершенно безнадежное. В городе поговаривают даже о ее сдаче».

Запись, сделанная Лилье 19 декабря, то есть в последний день сопротивления, отражает атмосферу отчаяния: «Настроение в гарнизоне самое подавленное. Теперь уже открыто раздается масса голосов о полной невозможности дальнейшей обороны крепости... »

Может быть, Лилье ошибается? Судит только по себе? Что ж, есть отрывок из воспоминания Холмогорова, священника из Порт-Артура: «День 19 декабря. Была пальба пушечная и ружейная, но не штурмовая. 20 декабря мы ждали решения своей судьбы и даже начали готовиться к смерти. Каково же было наше удивление, когда проснувшись утром 20-го, мы не слышали пушечной и ружейной пальбы совершенно. Недоумевая, что это значило, поспешил я в канцелярию полка и там узнал, что ген. -адъютант Стессель еще с вечера начал с японцами переговоры о сдаче Порт-Артура.

Как отнесся к этому гарнизон крепости? Что касается знакомого мне офицерского кружка и защитников позиций правого фланга, мнения которых я имел случай узнать, то все они отнеслись к этому, как к логическому и неизбежному концу безнадежно потерянного дела. Желания держаться дальше не высказывал никто – ни нижние чины, ни офицеры».

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒