Патриция Маккиллип 7 страница

Моргон негодующе фыркнул, потом заметил нечто в чистом взгляде девушки – подавленную улыбку, едва ли не смущение. В этот момент Лира странным образом напомнила ему о Тристан. Сердиться он перестал, но снова уселся на голую землю и возразил:

– У меня нет времени ехать в Херун.

– Тогда тебя...

– А если ты повезешь меня связанного в Город Короны, то об этом до самой весны будут рассказывать торговцы, а я сначала пожалуюсь Моргол, а потом – Высшему.

Лира нетерпеливо дернула подбородком:

– Я избранная стражница Моргол, и я должна выполнить свои обязанности. Ты поедешь – так или иначе.

– Нет.

– Лира, нам необходимо добраться до Исига до того, как настанет зима, – рассудительно проговорил Дет. – У нас нет времени на визиты, какими бы приятными они ни были.

Лира почтительно склонила голову:

– Я и не собираюсь задерживать тебя. Я даже и будить‑ то тебя не хотела. Но Моргол требует к себе князя Хеда. Я обязана...

– Твои обязанности не должны препятствовать почтительному отношению к землеправителям.

– Почтительное отношение или не почтительное, – вмешался Моргон, – но я никуда не поеду. Зачем ты распинаешься перед ней? Скажи ей внятно и твердо, что нам некогда. Тебя она послушает. Она еще ребенок, а нам некогда играть в ребячьи игры.

Лира посмотрела на Моргена безмятежным взором:

– Никто из тех, кто меня знает, не называет меня ребенком. Я сказала, что ты поедешь – так или иначе. Моргол желает задать тебе несколько вопросов насчет звезд у тебя на лице к насчет твоей арфы. Она ее видела и прежде. Я бы и раньше тебе все объяснила, но ты... Я просто вышла из себя, когда ты швырнул в меня камень.

Моргон посмотрел на нее снизу вверх.

– Где? – только и спросил он. – Где она видела эту арфу?

– Она тебе сама расскажет. А еще есть загадка, которую она велела мне загадать тебе, когда мы проедем через горы и болота и перед нами покажется Город Короны. Она говорит, что в этой загадке таится твое имя.

Кровь отхлынула от лица Моргона.

– Я еду, – сказал он.

Они скакали от рассвета до заката за Лирой через перевал в низких древних горах безлюдной, поскольку она была очень неудобной и трудной, дорогой и на следующую ночь остановились передохнуть уже по другую сторону гор. Моргон сидел у костра, закутавшись в плащ, наблюдая за прохладным туманным дыханием болот, раскинувшихся перед ними. Дет, пальцы которого, кажется, не ощущали холода, наигрывал какую‑ то старинную песенку без слов, отвлекая Моргона от мрачных мыслей, пока он не сдался и, отбросив тягостные думы, не стал просто слушать музыку. Когда арфа умолкла, он спросил:

– Что это ты играл? Такая красивая мелодия! Дет улыбнулся:

– Я так и не придумал ей названия.

С минуту он сидел молча, затем потянулся к футляру арфы. Лира, беззвучно появившись у костра, умоляюще сказала:

– Поиграй еще. Все тебя слушают. Это же песня, которую ты сочинил для Моргол.

Моргон с удивлением посмотрел на арфиста, а Дет подтвердил:

– Да.

Пальцы его легко ходили по струнам, сплетая новую мелодию. Лира сняла с плеча арфу Моргона и поставила ее рядом с ним.

Я еще вчера собиралась вернуть ее тебе.

Она села, протянув руки к огню. Отсвет костра бросал на ее лицо глубокие тени, и Моргон не отводил от Лиры глаз.

– Ты что, всегда подкарауливаешь проезжих землеправителей на границах Херуна, чтобы заманить их к себе?

– Вовсе я тебя не заманивала, – негодующе возразила Лира. – Ты сам захотел поехать. И еще... – продолжала она, пока он, онемев от возмущения, хватал ртом воздух. – Обычно я провожаю торговцев через болота. Гости из других стран редки, и не все знают, что сначала нужно дождаться меня, и их засасывает трясина. Либо же – в лучшем случае – они просто сбиваются с пути. Кроме того, я защищаю Моргол, когда она путешествует за пределами Херуна, и выполняю любые другие обязанности, которые она мне поручает. Я хорошо умею обращаться с кинжалом, с луком и копьем. Последний, встреченный мною и недооценивший мою ловкость, мертв.

– Ты его убила?

– Пришлось. Он вознамерился ограбить купцов, которые находились под моей защитой, а когда я его предупредила, он не обратил на меня внимания, что было с его стороны не умно. Он пытался убить одного из торговцев, так что я просто прикончила его.

– Почему же Моргол позволяет тебе странствовать без сопровождающих, если с тобой случаются такие происшествия?

– Я состою в ее стражниках и уж всяко могу сама о себе позаботиться. А ты – почему ты бродишь невооруженный, точно ребенок, по владениям Высшего?

– У меня есть арфа, – напомнил Моргон, но Лира только покачала головой:

– Далеко не всегда она может тебе помочь. Во внешних землях есть и другие противники, не только я: дикие люди, которые нападают на торговцев вопреки королевским законам, изгнанники. Ты обязательно должен вооружиться.

– Я земледелец, а не воин.

– Во владениях Высшего нет ни одного человека, который тронул бы Дета. Но ты...

– Очень любезно с твоей стороны, но можешь обо мне не беспокоиться.

Брови Лиры взлетели. Она дружески сказала:

– Я только пытаюсь поделиться с тобой опытом. Без сомнения, Дет о тебе позаботится, если возникнет какая‑ то неприятность.

Голос Дета раздался на фоне звучащей арфы:

– Князь Хеда вполне способен защитить себя сам. Хед – это страна, известная своей мирной жизнью, что часто трудно понять посторонним.

– Князь Хеда, – напомнила Лира, – теперь больше не на Хеде.

Моргон посмотрел на нее через костер:

– Животное не меняет шкуру или свои инстинкты, если оно перешло с одних земель на другие.

Лира обдумала этот аргумент и возразила:

– Я могла бы научить тебя метать копье. Это просто и может оказаться для тебя полезным... Ты тогда метко попал в меня камнем.

– Вот и славно, значит, мое оружие – камень. Копьем я еще убью кого‑ нибудь.

– Так оно ведь для этого и предназначено.

Моргон вздохнул:

– А ты подумай об этом с точки зрения земледельца. Ты же не станешь выкапывать стебли с корнем еще до того, как пшеница поспеет? Или рубить дерево, полное зеленых, молодых груш? Так зачем же укорачивать жизнь человека, который занят своим делом?

– Груши, – упорствовала Лира, – не убивают торговцев.

– Дело не в этом. Если ты отнимешь у человека его жизнь, у него не останется ничего. Ты можешь лишить его земли, принадлежащей ему, его ранга, мыслей, имени; но если ты забираешь у него жизнь – у него не остается ничего. Даже надежды.

Лира тихо слушала его, отблески пламени сверкали в ее темных глазах.

– А если выбор встал между твоей жизнью и его – что бы ты выбрал?

– Свою жизнь, разумеется, – сказал Моргон, потом немного поразмышлял и моргнул. – Я думаю... Она выдохнула:

– Это неразумно.

Моргон невольно улыбнулся:

– Пожалуй. Но если я когда‑ нибудь кого‑ то убью, как я скажу об этом Элиарду? Или Гриму Окленду?

– Кто такой Элиард? Кто такой Грим Окленд?

– Грим – это мой управляющий. Элиард – родной брат, мой земленаследник.

– О, так у тебя есть брат? Я всегда хотела иметь брата. Но у меня никого нет, кроме двоюродных да стражи – это вроде родных сестер, вроде семьи. А у тебя есть сестра?

– Есть. Ее зовут Тристан.

– Какая она?

– Ну, чуть помоложе тебя. Такая же темноволосая. Вообще немного на тебя похожа, вот разве что она мне так не досаждает.

К его удивлению, Лира расхохоталась:

– А я досаждаю, да? Я хотела бы знать, когда ты перестанешь на меня злиться. – Одним быстрым, гибким движением Лира вскочила на ноги. – Наверное, Моргол тоже будет недовольна мной, но я обычно невежлива с теми, кто меня удивляет так, как удивил ты.

– Откуда же Моргол узнает?

– Уж она‑ то узнает. – Лира поклонилась. – Спасибо тебе за игру, Дет. Спокойной ночи. Выезжаем на рассвете.

Она вышла из круга света и растаяла в ночи так тихо, что ни Моргон, ни Дет не расслышали ни единого ее шага. Моргон достал свое скатанное одеяло.

Туман с болот подступил вплотную к костру, ночь была холодная, словно кончик ножа. Моргон подкинул в костер еще веток и лег рядом с тлеющими углями. Неожиданно пришедшая ему в голову мысль заставила его издать невеселый смешок:

– Был бы я искусен в умении владеть оружием, я мог бы сегодня утром метнуть в нее не камень, а копье. А она еще хочет меня чему‑ то научить...

На следующее утро Моргон увидел Херун, небольшую страну, окруженную кольцом гор. Херунская долина была наполнена рассветом, словно хрустальная чаша светлым вином. Пал утренний туман, и путникам, глядевшим сквозь него, скалистые пики, возвышавшиеся вокруг, казались любопытными лицами. Низкие, поросшие травой равнины, земля, чавкающая под копытами лошадей, искривленные ветрами деревья появлялись и исчезали в спиралях тумана. Лира то и дело останавливалась и ждала, пока из клубов тумана не показывался какой‑ то одной ей ведомый дорожный знак, я только потом продолжала путь.

Моргон, привыкший к тому, что земля под ногами всегда твердая, не обращал внимания на дорогу, пока Лира не предостерегла его:

– Это херунские болота. Город лежит по другую сторону от них. Тропинка через болота – дар от Моргол, о ней знают немногие. Поэтому, если тебе нужно въехать или выехать из Херуна, поезжай на север, через горы, а не этим путем. Многие из тех, кто слишком торопился, пропали здесь бесследно.

Моргон с внезапно пробудившимся интересом посмотрел на землю, по которой ступала его лошадь:

– Я рад, что ты мне об этом сказала.

Постепенно туманы исчезли, открыв трепетавшее над сырой зеленой равниной голубое небо без единого облачка. Небольшие деревушки тяготели к возвышенностям, примостившись у подножья одиноких скалистых пиков, разбросанных тут и там по равнине. Дорога белыми извилинами пересекала ее из конца в конец. Впереди показалось каменное строение – широкое полукружье красных камней, которые, словно часовые, окружали черный овальный дом. По мере того как путники приближались к зданию, их взорам открывалась текущая с северных гор река, разрезающая равнину голубой лентой и бегущая к центру каменных строений.

– Город Короны, – объявила Лира. – Иногда его еще называют Город Кругов.

Она остановила лошадь и замерла на месте. Стража выстроилась позади нее.

Моргон устремил взор на город:

– Я слышал о нем. Что такое семь кругов Херуна и кто их построил? Ру, четвертый Моргол, при строительстве этого дома задумал сделать по кругу для каждой из восьми загадок, решения которых он хотел отыскать. Ему удалось это сделать семь раз. Когда же Ру отправился в путешествие, чтобы найти ответ к восьмой загадке, он погиб. И никто не знает, что это за загадка.

– Моргол знает, – ответила Лира.

При звуке ее голоса Моргон оторвался от созерцания города. Он почувствовал, как что‑ то в глубине его души дрогнуло.

А Лира продолжала говорить:

– Загадка, которая убила Ру, это та самая, которую я задам тебе сейчас от имени Моргол: кто такой Звездоносец и что связанное он развяжет?

У Моргона перехватило дыхание. Он тряхнул головой, губы его раскрылись, чтобы произнести слово, но он не мог произнести ни звука. Потом он внезапно так заорал на Лиру, что та вздрогнула:

– Нет!

Он рывком развернул лошадь, ударил ее пятками в бока, и она поскакала вперед. Травянистая равнина расплывалась в его глазах в сплошное размытое пятно. Моргон низко пригнулся и гнал лошадь к краю болот, за которыми высились далекие силуэты гор. Он не слышал стука копыт позади, пока какое‑ то мелькание сбоку не заставило его бросить взгляд в сторону.

Моргон сразу же отвернулся и продолжал погонять лошадь, земля дрожала под ее копытами, но всадник на черном коне не отставал от него, словно тень, не замедляя и не ускоряя скачки. Внезапно Моргон почувствовал, что его лошадь сбилась с ноги и замедлила бег, и только тогда Дет, перегнувшись, схватил лошадь Моргона за уздечку и заставил остановиться.

Дыхание Дета было учащенным, он с трудом смог произнести его имя:

– Моргон...

Моргон вырвал уздечку из его рук, резко осадил свою лошадь назад и сказал дрожащим голосом:

– Я еду домой. Не хочу во все это впутываться. Я имею право выбора.

Дет сделал рукой успокоительный жест:

– Да. Ты имеешь право выбора. Но ты никогда не попадешь на Хед, если будешь вслепую скакать по херунским болотам. Если ты хочешь обратно на Хед, я тебя отведу. Но, Моргон, сначала немного подумай. Тебя же учили думать. Я могу провести тебя через болота, но что ты станешь делать потом? Проедешь через Имрис? Или морем из Остерланда?

– Обогну Имрис и поеду в Лунголд – по Торговой дороге в Кэйтнард... Переоденусь купцом.

– А если ты каким‑ нибудь чудом и доберешься до Хеда, что потом? Будешь жить безымянным на этом острове всю оставшуюся жизнь?

– Ты не понимаешь! – Глаза Моргона бегали, точно у загнанного зверя. – Моя жизнь продумана за меня еще до того, как я родился... Продумана кем‑ то... Кем‑ то, кто предвидел мои поступки еще до того, как я понимал, что именно я хочу сделать. Как мог Ирт предвидеть мое существование сотни лет назад и сделать для меня арфу? Кто предвидел мою жизнь две тысячи лет тому назад так, чтобы загадать загадку о ней, загадку, которая погубила Моргола Ру? Меня втянули в какую‑ то аферу, смысла которой я не вижу и которой не могу управлять... Дали мне имя, которое я не хочу носить... Я имею право выбора! Я был рожден, чтобы править Хедом, и там мое место... Там мое имя и мое место!

– Моргон, ты можешь видеть себя князем Хеда, но есть другие люди, которые ищут ответы на те же самые вопросы, какие задаешь и ты, и они дадут тебе это имя – Звездоносец, и не будет для них покоя, пока ты не умрешь. Никогда они не позволят тебе мирно жить на Хеде. Они последуют за тобой и туда. Откроешь ли ты двери Хеда для Эриэл? Для тех, кто убил твоих отца и мать и пытался убить тебя? Пощадят ли они твоих земледельцев, твоего беззубого свинопаса? Если ты сейчас вернешься на Хед, смерть будет скакать позади тебя, рядом с тобой, и ты обнаружишь, что она ждет тебя за раскрытой дверью твоего дома.

– Тогда я не поеду на Хед.

На лице Моргона отразилась внутренняя борьба, он отвернулся от Дета, чтобы скрыть свои чувства.

– Я поеду в Кэйтнард, получу Черную Степень и буду учить...

– Учить чему? Загадкам, в которых ты не видишь смысла и которые для тебя всего лишь старинные сказки, сочиненные в сумерках у камина?

– Неправда!

– А как насчет Астрина? Хьюриу? Они ведь тоже связаны с загадкой твоей жизни, они нуждаются в твоем ясновидении, в твоей храбрости...

– Нет их у меня! Только не для этого. Смерть я, по крайней мере, видел, я могу на нее смотреть и называть ее по имени, но эта... Эта тропа, которая сейчас вырастает передо мной, – я не могу даже видеть ее! Я не знаю, кто я такой, для чего я рожден. На Хеде у меня хотя бы имя есть!

Дет подъехал ближе и положил руку на плечо Моргона:

– Для тебя есть имя и за пределами Хеда. Моргон, ты, кажется, вообще забыл, зачем существуют загадки, и ведешь себя как Сол из Исига, пойманный страхом между смертью и дверью, которая была закрыта на протяжении многих тысяч лет. Если у тебя нет веры в себя самого, научись тогда верить в то, что ты называешь правдой. Ты знаешь, что нужно делать. У тебя может не быть храбрости, веры, желания это делать, но тебе нельзя повернуть назад. За спиной у тебя нет никакого ответа. Ты боишься того, чего не можешь называть. Значит, смотри на это и находи для этого имя. Повернись лицом вперед и учись. Делай то, что должно быть сделано.

Ветры неслись по равнине, пригибая траву, и казалось, что по ней катятся серебристые волны. Стража Моргол замерла в отдалении.

Пальцы Моргона до боли вцепились в уздечку, он медленно поднял голову и произнес:

– Это не твое дело, арфист Высшего, давать мне подобные советы. Или ты говоришь со мной как человек, который по праву может носить Черное одеяние Мастера? Мастера Загадок в Кэйтнарде никогда меня не называли Звездоносцем. Они и не подозревали, что такое имя вообще существует. И все же ты его принимаешь, как будто бы только этого и ждал. С чего ты взял, что у меня есть надежда? Что ты такого видишь во мне, чего никто, кроме тебя, не видит?

Арфист неожиданно отвернулся от Моргона и не отвечал.

Моргон повысил голос:

– Я спрашиваю тебя вот о чем: кто был Ингрис из Остерланда и почему он умер?

Рука Дета дрогнула на плече Моргона. Лицо его приняло странное выражение, и через мгновение он ответил:

– Ингрис из Остерланда рассердил Хара, остерландского короля, когда тот однажды ночью появился у двери Ингриса в облике старика, а Ингрис отказался его впустить. Поэтому король‑ волк проклял его и предрек, что, если следующий незнакомец, который подойдет к двери Ингриса, не назовет своего имени, Ингрис умрет. И первый же незнакомец, который пришел после Хара, был... некто арфист. Этот арфист делал для Ингриса все, о чем тот просил: он пел песни, рассказывал истории, давал поиграть на своей арфе, поведал о своих скитаниях – все, но только имени своего не называл, сколько ни спрашивал его Ингрис. Он умолял, отчаянно умолял арфиста назвать себя. Но каждый раз, когда Ингрис спрашивал его об имени, арфист отвечал лишь одним словом, и слово это, насколько Ингрис мог расслышать, было – Смерть. И вот от страха перед Харом и от отчаяния из‑ за проклятия сердце его остановилось – и он умер.

Дет замолчал. По мере того как Моргон слушал, его лицо становилось все спокойнее, и наконец он сказал дрогнувшим голосом:

– Никогда я не думал... Ты же мог назвать Ингрису свое имя. Свое настоящее имя. Толкование такое: давай то, что просят у тебя другие, цена этого – жизнь.

– Моргон, было кое‑ что, чего я не мог дать Ингрису, и есть кое‑ что, чего я не могу дать сейчас тебе. Но клянусь: если ты закончишь это тяжелое путешествие к горе Эрленстар, я дам тебе все, что ты у меня попросишь. Я отдам тебе свою жизнь.

– Почему? – прошептал Моргон.

– Потому что ты носишь эти три звезды.

Моргон погрузился в молчание. Потом слегка тряхнул головой:

– У меня никогда не будет права просить тебя об этом.

– Это будет мой выбор. Подумал ли ты о том, что толкование относится и к тебе? Ты должен давать то, что другие у тебя требуют.

– А если я не могу?

– Тогда, подобно Имрису, ты умрешь.

Моргон опустил глаза. Он сидел в седле неподвижно, только ветер пел вокруг, словно струны арфы. Наконец Моргон тронул поводья, повернул лошадь и медленно поехал к стражницам, в молчании встретившим его возвращение. Затем они все продолжили путь к Городу Кругов.

Моргол из Херуна встретила их у своего порога. Она была высока ростом, ее закинутые за спину иссиня‑ черные волосы ниспадали на свободное одеяние из ткани цвета зеленых листьев. Ее странный дом из черного камня по форме действительно был похож на овал. Рядом с домом протекала река, и вода ее била из фонтанов в тенистом дворе, образуя небольшие пруды, в которых красными, зелеными и золотыми огоньками сверкали рыбки. Когда Дет спешился, Моргол подошла к нему и с улыбкой встала рядом. Глаза ее сияли.

– Я не собиралась тревожить тебя, – сказала Моргол. – Надеюсь, ты не очень сердишься.

Арфист улыбнулся ей в ответ. В его голосе зазвучали нотки, которых Моргон никогда прежде не слышал:

– Эл, ты же знала: вслед за князем Хеда я бы отправился куда угодно.

– Ну откуда же мне было это знать? У тебя всегда свой собственный путь. Но я рада, что тебе захотелось приехать сюда. Я мечтаю послушать твою игру.

Вместе с арфистом она приблизилась к Моргону. Моргол посмотрела на князя Хеда странным, обволакивающим взглядом и протянула ему руку:

– Я Элриародан, Моргол Херуна. Можешь называть меня Эл. Я очень рада твоему приезду.

Моргон поклонился ей, осознав внезапно, что стоит перед Эл и своей перепачканной дорожной одежде, растрепанный и грязный.

– Ты не дала мне выбора.

– Верно, – мягко согласилась она. – Не дала. Ты выглядишь очень усталым. Я почему‑ то считала, что ты старше, не то я подождала бы, чтобы сообщить тебе эту загадку самой, и не пугала бы тебя так. – Она повернулась, чтобы поздороваться с Лирой: – Спасибо, что привела ко мне князя Хеда. Но неужели так необходимо было швырять в него камнем?

При виде изумления Моргона в глазах Лиры мелькнула улыбка. Она серьезно объяснила:

– Мама, князь Хеда первый бросил в меня камень, вот я и вышла из себя. И еще – я говорила с ним... Ну, недостаточно дипломатично. Не думаю, что он на меня до сих пор сердится. Он, кажется, вовсе не воин.

– Нет, не воин, – согласилась Эл. – Но он очень меток, и, если бы он был вооружен, ты была бы уже мертва, что мне бы вовсе не понравилось. Люди Хеда не хватаются чуть что за оружие, что является, безусловно, похвальной сдержанностью. Было, вероятно, неумно являться на место их ночлега ночью, в темноте. Но ты привела их сюда невредимыми, и за это я тебя благодарю. Теперь поешь, дитя мое, и поспи.

Лира оставила их, а Моргол взяла Дета под локоть:

– Она выросла с тех пор, как ты с ней виделся в последний раз. Ты давно не посещал Херун. Входите же.

Эл ввела их в дом через деревянные двери, отделанные серебром. Внутри сводчатые коридоры петляли, кажется, без всякого плана из одной комнаты в другую; комнаты, обитые старинными гобеленами, уставленные неизвестными Моргону растениями, с мебелью из ценных пород деревьев, следовали одна за другой и казались не жилыми помещениями, а шкатулками с драгоценностями. Наконец Моргол остановилась в комнате, увешанной и устеленной коврами оранжевых и золотых тонов, и предложила гостям отдохнуть на неимоверно громадных диванах с множеством подушек. Затем она оставила их.

Моргон, раскинувшись на мягком ложе, застеленном покрывалом из овечьих шкур, закрыл глаза и, еле шевеля языком от усталости, сказал:

– Не помню, когда же я в последний раз ложился в кровать... Она что, и в мысли проникает?

– У Моргол есть дар ясновидения. Херун – маленькая, очень богатая страна. Морголы развили в себе этот дар еще с эпохи Заселения, когда армия Имриса напала с севера на Херун, зная о богатых местных рудниках. Херун окружен горами, здешние Морголы научились видеть сквозь них. Я думал, ты об это знаешь.

– Я не знал, что у них это так здорово получается. Она меня просто поразила.

Сказав это, Моргон уснул и даже не слышал, как некоторое время спустя явились слуги с их вещами и с подносами, полными изыcканных яств и вин.

Он проснулся через несколько часов и обнаружил, что Дет исчез. Моргон умылся и оделся в светлые одежды из оранжевой и золотистой ткани, которые прислала для него Моргол. Она подарила ему еще и кинжал из молочно‑ белого металла, в костяных ножнах, который он, впрочем, оставил лежать на месте.

Слуга провел его в обширное помещение с белыми стенами. Стражницы в ярких одеждах весело болтали друг с другом, сидя на подушках вокруг очага за низкими столиками, на которых стояли подносы с дымящейся едой. Дет, Лира и Моргол сидели за столом из белого отполированного камня, перед ними сверкали аметистом серебряные чаши и блюда. Моргол, одетая в серебряное платье, с аккуратно причесанными волосами, собранными в косы, улыбаясь, поманила Моргона к себе. Лира подвинулась, чтобы освободить для него место рядом с собой. Она положила ему на тарелку горячего пряного мяса, грибов и овощей, сыра, налила вина в серебряный бокал. Дет тихонько наигрывал на своей арфе. Моргон услышал, как он исполнил фразу из песни, которую когда‑ то сочинил для Моргол.

Эл посмотрела на Дета, как будто бы он назвал ее по имени, улыбнулась и сказала:

– Ты сегодня уже достаточно долго играл мне. Сядь же рядом со мной и поешь.

Дет положил инструмент и присоединился к Моргол. Он был одет в серебристо‑ белый наряд, схожий цветом с его волосами; на груди его висела цепочка из золота, украшенная крошечными огненно‑ белыми камнями.

Наблюдая за тем, как Моргол накладывает арфисту еду и наливает в бокал вино, Моргон внезапно догадался об их близости. Он настолько увлекся своими наблюдениями, что совсем забыл о том, где он и зачем, однако Лира напомнила:

– Твоя еда стынет. Так, значит, он тебе ничего не сказал?

– Что? Нет. – Моргон принялся за грибы. – По крайней мере словами. Я начал догадываться по этой песне. Не знаю, почему я удивился. Теперь понятно, почему он позволил тебе тащить нас в Херун.

Лира кивнула:

– Он хотел сюда, но выбор был, конечно, твой.

– Разве? Откуда же Моргол узнала то единственное, что могло заставить меня приехать в Херун? Лира улыбнулась:

– Ты же Мастер Загадок. Она сказала, что ты не устоишь перед той загадкой, подобно собаке, которая не может удержаться от погони за дичью.

– Откуда же она это знала?

– Когда Мэтом из Ана искал человека, который выиграл корону у Певена, его посланцы явились даже в Херун.

Поскольку Моргол любопытна, она взялась выяснить, кто это был.

– Но ведь почти никто об этом не знал – Дет, Руд из Ана, Мастера...

– И торговцы, которые везли тебя с Хеда в Кэйтнард. Моргол обладает талантом докапываться до истины.

– Да. Это точно.

Моргон чуть отодвинул от себя тарелки, на мгновение нахмурился и опустил глаза. Потом повернулся к Моргол, дождался паузы в ее разговоре с Детом и тогда только позвал:

– Эл...

Ее золотистые глаза обратились к Моргону. Он набрал в грудь побольше воздуха:

– Откуда ты узнала ту загадку, которую мне загадала? Она не числится ни в каких книгах Мастеров, а должна бы там быть.

– Разве должна, Моргон? Это ведь такая опасная загадка, что только одному человеку следует попытаться ее отгадать. Что стали бы с ней делать Мастера?

– Они бы нашли ответ. Ведь они только этим и занимаются. Загадки часто бывают опасными, но загадка без ответа может оказаться смертельно опасной.

– Верно – и тем больше причин, чтобы сохранять ее в секрете от посторонних.

– Нет, – возразил Моргон, – невежество ведет к смерти. Пожалуйста, скажи, где ты ее нашла? Мне... Мне пришлось приехать в Херун, чтобы узнать свое имя. Почему?

Она опустила глаза, пряча их от Моргона. Потом медленно заговорила:

– Я нашла эту загадку много лет назад в старинной книге, которую оставил Моргол Ру как отчет о своих странствиях. Книгу зту запечатал волшебным словом чародей Ифф с Непроизносимым именем, он в то время был на службе у Херуна. Я немало повозилась, открывая эту книгу. Ифф запер ее своим именем.

– И ты сумела его произнести?

– Да. Один старый мудрый ученый моего двора предположил, что имя Иффа надо спеть, и он много часов просидел со мной, пытаясь найти те ноты, которые соответствовали бы слогам имени Иффа. Наконец, по чистой случайности, я спела это имя в верной тональности, произнеся его правильно, и книга открылась. Когда Моргол в последний раз делал в ней записи, он оставил там загадку, которую собирался разгадать: загадку о Звездоносце. Он написал, что идет на гору Эрленстар. Данан нашел его труп и отправил из Исига домой. Ученый, который мне помогал, умер, а я – скорее инстинктивно, чем по велению разума, – держала загадку в тайне, не говорила о ней и старалась даже не вспоминать.

– Почему?

– Потому... Потому что она опасна. Потому что я слыхала от торговцев, что на Хеде подрастает ребенок с тремя звездами на лбу. Потому что я спрашивала одного Мастера в Кэйтнарде, что он знает о трех звездах, а он ответил мне, что никогда и ничего о них не слышал, а имя того Мастера было – Ом.

– Мастер Ом? – поразился Моргон. – Он же учил меня. Почему его ответ так на тебя подействовал?

– Это мелочь, но она вызвала у меня в голове целую вереницу мыслей... Я много думала и решила, что его имя вполне может быть сокращенным от херунского – Гистеслухлом.

Моргон недоумевающе воззрился на нее:

– Гистеслухлом. Тот, кто был основателем Лунголда, тот, чье учение состоит из десяти законов? Но он умер. Семьсот лет назад, когда волшебники исчезли из Лунголда.

– Возможно, – не стала спорить Эл. – Но так ли это?..

Моргол замолчала и погрузилась в свои мысли, потом встрепенулась и подняла на Моргона глаза:

– Я порчу тебе аппетит своими несуразными домыслами. Но, знаешь, тогда в Кейтнарде произошла одна странная штука, и я не перестаю этому удивляться. У меня неплохой дар ясновидения, а кроме того, я могу проникнуть в мысли любого человека в любой момент, хотя обычно не читаю мыслей тех, с кем разговариваю, – это отвлекает. Но когда я сидела и беседовала с Омом в библиотеке Мастеров, в какой‑ то момент он повернулся, чтобы найти на полке понадобившуюся ему книгу, и я машинально заглянула в его сознание, чтобы прочесть название. Но я не смогла ничего увидеть. Я могла видеть сквозь стены училища, сквозь скалу и могла заглянуть в глубины моря – но не могла проникнуть в мысли Ома.

Моргон проглотил кусок мяса, не почувствовав его вкуса.

– Ты хочешь сказать... – Его голос оборвался. – Что ты такое говоришь?

– Мне потребовалось много месяцев, чтобы сложить вместе разрозненные кусочки, ведь я, точно так же как и ты, всегда безоговорочно верила в честность Мастеров Кэйтнарда. А теперь, особенно после того как ты явился и я могу сопоставить эту загадку с твоим именем и лицом, я склоняюсь к мысли, что, вероятно, Мастер Ом и есть Гистеслухлом, основатель школы чародеев в Лунголде, и что это он и разрушил Лунголд.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒