Сергей Есенин.

Алый мрак в небесной черни

Начертил пожаром грань.

Я пришел к твоей вечерне,

Полевая глухомань.

Нелегка моя кошница,

Но глаза синее дня.

Знаю, мать-земля черница,

Все мы тесная родня.

Разошлись мы в даль и шири

Под лазоревым крылом.

Но сзовет нас из псалтыри

Заревой заре псалом.

И придем мы по равнинам

К правде сошьего креста

Светом книги голубиной

Напоить свои уста.

----------------------------------------------------------------------------------------------------

В том краю, где желтая крапиваИ сухой плетень, Приютились к вербам сиротливоИзбы деревень. Там в полях, за синей гущей лога, В зелени озер, Пролегла песчаная дорогаДо сибирских гор. Затерялась Русь в Мордве и Чуди, Нипочем ей страх. И идут по той дороге люди, Люди в кандалах. Все они убийцы или воры, Как судил им рок. Полюбил я грустные их взорыС впадинами щек. Много зла от радости в убийцах, Их сердца просты, Но кривятся в почернелых лицахГолубые рты. Я одну мечту, скрывая, нежу, Что я сердцем чист. Но и я кого-нибудь зарежуПод осенний свист. И меня по ветряному свею, По тому ль песку, Поведут с веревкою на шееПолюбить тоску. И когда с улыбкой мимоходомРаспрямлю я грудь, Языком залижет непогодаПрожитой мой путь.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------

Пахнет рыхлыми драченами; У порога в дежке квас, Над печурками точенымиТараканы лезут в паз. Вьется сажа над заслонкою, В печке нитки попелиц, А на лавке за солонкою —Шелуха сырых яиц. Мать с ухватами не сладится, Нагибается низко, Старый кот к махотке крадетсяНа парное молоко. Квохчут куры беспокойныеНад оглоблями сохи, На дворе обедню стройнуюЗапевают петухи. А в окне на сени скатые, От пугливой шумоты, Из углов щенки кудлатыеЗаползают в хомуты.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------

В этом мире я только прохожий, Ты махни мне веселой рукой. У осеннего месяца тожеСвет ласкающий, тихий такой. В первый раз я от месяца греюсь, В первый раз от прохлады согрет, И опять и живу и надеюсьНа любовь, которой уж нет. Это сделала наша равнинность, Посоленная белью песка, И измятая чья-то невинность, И кому-то родная тоска. Потому и навеки не скрою, Что любить не отдельно, не врозь —Нам одною любовью с тобоюЭту родину привелось.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Весна на радость не похожа, И не от солнца желт песок. Твоя обветренная кожаЛучила гречневый пушок. У голубого водопояНа шишкоперой лебедеМы поклялись, что будем двоеИ не расстанемся нигде. Кадила темь, и вечер тощийСвивался в огненной резьбе, Я проводил тебя до рощи, К твоей родительской избе. И долго-долго в дреме зыбкойЯ оторвать не мог лица, Когда ты с ласковой улыбкойМахал мне шапкою с крыльца.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вечером синим, вечером луннымБыл я когда-то красивым и юным. Неудержимо, неповторимоВсе пролетело... далече... мимо... Сердце остыло, и выцвели очи... Синее счастье! Лунные ночи!

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Видно, так заведено навеки —К тридцати годам перебесясь, Все сильней, прожженные калеки, С жизнью мы удерживаем связь. Милая, мне скоро стукнет тридцать, И земля милей мне с каждым днем. Оттого и сердцу стало сниться, Что горю я розовым огнем. Коль гореть, так уж гореть сгорая, И недаром в липовую цветьВынул я кольцо у попугая —Знак того, что вместе нам сгореть. То кольцо надела мне цыганка. Сняв с руки, я дал его тебе, И теперь, когда грустит шарманка, Не могу не думать, не робеть. В голове болотный бродит омут, И на сердце изморозь и мгла: Может быть, кому-нибудь другомуТы его со смехом отдала? Может быть, целуясь до рассвета, Он тебя расспрашивает сам, Как смешного, глупого поэтаПривела ты к чувственным стихам. Ну, и что ж! Пройдет и эта рана. Только горько видеть жизни край. В первый раз такого хулиганаОбманул проклятый попугай.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вижу сон. Дорога черная. Белый конь. Стопа упорная. И на этом на конеЕдет милая ко мне. Едет, едет милая, Только нелюбимая. Эх, береза русская! Путь-дорога узкая. Эту милую, как сон, Лишь для той, в кого влюблен, Удержи ты ветками, Как руками меткими. Светит месяц. Синь и сонь. Хорошо копытит конь. Свет такой таинственный, Словно для единственной —Той, в которой тот же светИ которой в мире нет. Хулиган я, хулиган. От стихов дурак и пьян. Но и все ж за эту прыть, Чтобы сердцем не остыть, За березовую РусьС нелюбимой помирюсь.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вот уж вечер. РосаБлестит на крапиве. Я стою у дороги, Прислонившись к иве. От луны свет большойПрямо на нашу крышу. Где-то песнь соловьяВдалеке я слышу. Хорошо и тепло, Как зимой у печки. И березы стоят, Как большие свечки. И вдали за рекой, Видно, за опушкой, Сонный сторож стучитМертвой колотушкой.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется — на душе светло. Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог, Сядем в копны свежие под соседний стог. Зацелую допьяна, изомну, как цвет, Хмельному от радости пересуду нет. Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты, Унесу я пьяную до утра в кусты. И пускай со звонами плачут глухари. Есть тоска веселая в алостях зари.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Гляну в поле, гляну в небо —И в полях и в небе рай. Снова тонет в копнах хлебаНезапаханный мой край. Снова в рощах непасеныхНеизбывные стада, И струится с гор зеленыхЗлатоструйная вода. О, я верю — знать, за мукиНад пропащим мужикомКто-то ласковые рукиПроливает молоком.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Гой ты, Русь, моя родная, Хаты — в ризах образа... Не видать конца и края —Только синь сосет глаза. Как захожий богомолец, Я смотрю твои поля. А у низеньких околицЗвонно чахнут тополя. Пахнет яблоком и медомПо церквам твой кроткий Спас. И гудит за корогодомНа лугах веселый пляс. Побегу по мятой стежкеНа приволь зеленых лех, Мне навстречу, как сережки, Прозвенит девичий смех. Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю! »Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал. Милая спросила: «Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель». Я ответил милой: «Нынче с высотыКто-то осыпает белые цветы. Затопи ты печку, постели постель, У меня на сердце без тебя метель».

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Жизнь — обман с чарующей тоскою, Оттого так и сильна она, Что своею грубою рукоюРоковые пишет письмена. Я всегда, когда глаза закрою, Говорю: «Лишь сердце потревожь, Жизнь — обман, но и она пороюУкрашает радостями ложь. Обратись лицом к седому небу, По луне гадая о судьбе, Успокойся, смертный, и не требуйПравды той, что не нужна тебе». Хорошо в черемуховой вьюгеДумать так, что эта жизнь — стезяПусть обманут легкие подруги, Пусть изменят легкие друзья. Пусть меня ласкают нежным словом, Пусть острее бритвы злой язык, —Я живу давно на все готовым, Ко всему безжалостно привык. Холодят мне душу эти выси, Нет тепла от звездного огня. Те, кого любил я, отреклися, Кем я жил — забыли про меня. Но и все ж, теснимый и гонимый, Я, смотря с улыбкой на зарю, На земле, мне близкой и любимой, Эту жизнь за все благодарю.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.

Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.

И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.

Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.

я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.

я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.

Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось, -
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.

Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.