Часть вторая 1 страница

Глава 2

Сделаем пару шагов назад. Нинуля поет на летней эстраде, рыдает по‑ английски нежный голосок, а на другом конце города ее подруга и соседка Лиля собирается на встречу выпускников.

Она не хочет идти, совсем не хочет. Ее пугает перспектива встретиться с одноклассниками, к которым, в большинстве, она никогда не питала великой симпатии. Ей не импонирует мысль делиться с ними своими «достижениями», тем более что и особенных достижений у нее нет. Никаких нет. Она не окончила престижного вуза, не сделала карьеры, не купила загородного поместья. Лиля просто портниха, шьет вычурные наряды, стремится угодить клиенткам…

Она даже не вышла замуж – одна растит ребенка. И обстоятельства складываются так, что ребенок этот, сыночек Егорушка, одуванчик пушистый, львиное сердечко, вряд ли когда‑ нибудь даст повод для публичной гордости. Так зачем идти на встречу? Только расстраиваться?

Но Лиля все же собирается, моет голову и наносит макияж. Она очень белесая, «как бледная поганка», думает про себя Лиля. Хороша только ровная бежево‑ розовая кожа, остальное подкачало. Приходится подрисовывать карандашом светлые брови, красить незаметные золотистые ресницы, румянить впалые щеки и обводить карандашом узкие губы, увеличивать их. Черты лица у Лили правильные, но кажутся незавершенными, словно неведомому мастеру не хватило времени или решимости нанести последний, самый главный штрих. Макияж Лиле не идет, делает ее похожей на опереточную простушку‑ пастушку.

Она долго укладывает перед зеркалом непослушные волосы. Длинные, тонкие, слабые пряди. Они слишком жалки, чтобы носить их прямыми, потому Лиля завивает их щипцами, морщится и шипит. Пахнет жжеными волосами, утюгом, духами. Духи у Лили недорогие, отечественные, фабрики «Новая Заря». Называются «Тайна», но никакой тайны нет в бедноватом, откровенном аромате. Зато у самой Лили есть. Она собирается на встречу к однокашникам с тайным умыслом повидать Димку Попова, предмет обожания школьных лет. И более поздних лет также…

Димка был отличник – не чета троечнице Лильке! – умница, спортсмен. Шикарно ездил в школу на гоночном велосипеде и не обращал внимания на девчонок, а в выпускном классе стал встречаться со студенткой художественного училища, невероятно эффектной девушкой. Она приходила к нему на выпускной бал, и Лиля даже не ревновала, вот какая была красивая художница! А теперь Димка – владелец парочки компьютерных магазинов и, кстати, не женат. По крайней мере, был не женат два года назад, когда Лиля случайно столкнулась с ним в магазине.

Магазин был круглосуточный, очень дорогой, и Лиля никогда в жизни бы туда не пошла, но у нее кончился хлеб, а Егорка обязательно все ест с хлебом, без хлеба и не обед ему! Она забежала туда на минутку, а задержалась на полчаса, потому что там оказалось очень интересно и продавались всякие вещи, которых не увидишь в «Социализме» или там в «Копейке», где Лиля чаще всего и отоваривалась. Были, например, багровые клешни какого‑ то морского чудовища, длинные, сваленные в поленницу. Была безвкусно раскрашенная рыба‑ попугай. В мраморном бассейне плавали стерлядки, похожие на крокодильчиков, которых Лиле стало жалко. Красовалась на прилавке целая баранья нога, то ли копченая, то ли вяленая, с которой продавщица огромным ножом снимала тоненькую стружку. И еще была машина для выжимания сока. Очень занимательная штуковина! Сквозь прозрачную боковую стенку было видно, как крутятся на никелированных карусельках апельсины и – р‑ раз! – попадают между шестеренками, и струится в тонкую бутылочку рыжий сок. Возле машины Лиля остановилась, и тут же на нее налетел широкоплечий мужик. Вернее, налетела на нее тележка, которую мужик толкал впереди себя. Тут и произошла историческая встреча однокашников, потому что тип с тележкой оказался именно Димкой Поповым! Он заматерел, раздался в плечах, сменил спортивный велосипед на спортивный автомобиль, но, как ни странно, узнал Лилю, очень участливо расспрашивал о жизни, а потом предложил выпить кофе.

– У меня ребенок дома один, – промямлила Лиля.

Ей страшно хотелось выпить кофе с Поповым, но что может натворить Егорка, побудь он в одиночестве чуть больше законных пятнадцати минут?

– Тогда, может, пригласишь меня к себе?

И она пригласила. Отважилась. Егорушка, конечно, уже стоял под дверью, ждал маму. Входя в квартиру, нарочно старалась не смотреть на Диму, чтобы не уловить момента, когда по его лицу скользнет гримаса жалости и отвращения. Но не удержалась и посмотрела. Он улыбался.

– Это твой сын? Крепкий парень. Как зовут? Давай пять, Егор!

Дима был серьезен и весел – так только он один умел, больше никто! Он сам сварил кофе, и они пили его из парадных чашек со вкусностями из Диминого пакета, а Егорка пил сладкое молоко и вел себя очень хорошо, даже от печенья откусывал аккуратно, только все таращился на гостя с большим интересом. А потом кофе кончился, и Попов ушел, оставив в прихожей неожиданно простецкий запах одеколона, а Лиля укладывала Егора спать и была почти счастлива.

Она думала тогда, что все еще может быть хорошо.

Но ничего хорошо не стало.

Димка появлялся еще несколько раз, приносил сладости к чаю, играл с Егоркой «в поезд» и «в лошадку». Они засиживались допоздна. Лиля накрывала стол в гостиной вышитой скатертью, доставала тонкие кофейные чашки, тяжелые бокалы для вина, зажигала лампу под уютным коричневым абажуром… Однажды Дима даже пригласил Лилю в театр. Приезжала на гастроли «Табакерка». Лиля пошла, но все время была как на иголках, потому что оставила Егора с Нинулей, а она очень легкомысленная, хотя и добрая девочка! Так что потом она даже не помнила, что за спектакль смотрели, не смогла поддержать разговора на эту тему. Должно быть, за презрение к высокому искусству Попов ее бросил, сразу и бесповоротно. То есть сначала, конечно, довез до дому и даже поцеловал в машине… А потом уехал. Цветы, подаренные им Лиле в тот вечер, завяли, а он все не звонил. Так больше и не появился. Лиле было очень обидно, и она постаралась выбросить эту историю из головы. Не сразу получилось… Егорушка еще вспоминал Диму, приносил показывать вызывающе красную пожарную машину, которую Попов ему подарил, и смотрел вопросительно. Лиля плакала, но ни разу не соблазнилась позвонить Попову. Хватит с нее унижений.

И вот теперь появился повод, законный повод увидеть Диму. Обида уже зажила, как‑ то стушевалась – в конце концов, Попов тогда не давал Лиле никаких обещаний, в вечной любви не клялся и даже денег не занимал! Да и потом, – кто он, а кто она! Зачем она ему – не умница, не красавица, с больным ребенком на руках? Зато теперь, может быть, увидит Лилю в этом красивом платье и вздохнет тихонько. Не такое уж она сокровище, чтоб по ней вздыхать, Димка наверняка уже женился на красивой и богатой, но можно помечтать‑ то! И так жизнь беспросветная, а уж если и мечтать будет нельзя…

– Я должна сшить, – пробормотала Лиля, глядя на себя в зеркало.

Эта фразочка давно стала чем‑ то вроде излюбленной поговорки. Произнося ее, Лиля словно убеждала себя в том, что она сладит, что получится у нее скроить‑ сшить не только любое, самое сложное платье, но и собственную судьбу, слитую воедино с судьбой и жизнью сына…

С Егорушкой осталась соседка сверху, Софья Марковна. Тетя Соня. Она давно на пенсии, а раньше была участковым врачом, помнила еще Лилину бабушку и к внучке относилась неплохо. А в Егорке и вовсе души не чаяла, называла «ангелочком», водила гулять по тенистым аллейкам заброшенного скверика и не уставала восторгаться его специфическими успехами. А Лиля ей за то помогала, чем могла, в мелких старушечьих надобностях и просила совета по любому поводу, а ведь пожилого человека медом не корми, а его мнением поинтересуйся!

– Я думаю, Лилечка, тебе нужно волосы уложить наверх. Это красиво откроет шею, – авторитетно заявила Софья Марковна, едва переступив порог, – и напуск такой на лоб сделай, я всегда так в молодости укладывала, от кавалеров отбою не было!

Лиля только вздохнула, искоса глянув на соседку. Ей‑ то хорошо говорить, у нее волосы густые, пышные, с возрастом совсем не поредели, только седые совсем.

– Ну, смотри сама, – отступилась тетя Соня. – А мы с Егоркой будем мультфильмы смотреть, правда, милый?

– Шрек! Про Шрека! – обрадовался Егор.

– Ну, хоть и про зеленого этого, хоть и не нравится он мне…

Дискуссия велась не в первый раз – Егор был без ума от уродливого, но обаятельного великана, даже игрушку ему такую пришлось купить, и он засыпал с ней в обнимку. По материнскому разумению, мультфильм был слишком сложен для его восприятия, но Егор смотрел, смеялся невпопад, а чаще был серьезен и даже, протянув ручонку к экрану, гладил изображение страшилища. О чем он думал в эти минуты? Неужели понимал, что Шрек, как и он сам, – существо иной породы, доброе, сильное, отважное существо, способное любить всем сердцем, но тем не менее внушающее большинству людей брезгливую жалость? И это в лучшем случае!

Она загрустила только на секунду, но Егор почувствовал это, сорвался с места, подбежал, обнял. Лиля поцеловала его в теплую курчавую макушку, вдохнула привычный, такой успокаивающий запах.

– Теть Сонь, я приду не позже восьми! Если Егорка запросит есть, можно дать ему банан. Или даже два. В холодильнике гречка с курицей, вернусь – ужинать будем.

– Ну‑ ну, не суетись. Можешь побыть подольше. Хоть до одиннадцати! И поужинаем без тебя, и спать ляжем. Беги, доченька, веселись, развлекайся, за нас не волнуйся.

«Смешная штука – жизнь. Соседка называет меня «доченькой», сидит с моим ребенком. Чужой человек относится ко мне лучше, чем родная мать. Или мне так кажется? Просто мама живет далеко, не может часто приезжать, у нее есть своя жизнь, свои интересы…»

Грустные мысли, плохие мысли! Вот идет молодая женщина, в красивом платье, причесанная, подмазанная. Но что‑ то отражается у нее на лице – сиротство, печаль, неуверенность в себе и в завтрашнем дне. И прохожие видят это, не все, но те, кто хочет увидеть. К Лиле подходит девушка в джинсовом комбинезончике, белозубо, заученно улыбается:

– Добрый день! Хотите узнать побольше о Господе нашем Иисусе и найти новых друзей? Возьмите брошюру, почитайте. Здесь есть адрес, приходите, все будут рады вас видеть…

Иисус на глянцевой листовке вовсе не похож на того, с бабушкиной старинной иконы. Икона северного строгого письма, лик Спасителя потемнел, и рука его поднята в жесте, который кажется не благословляющим, но грозящим. А этот Господь сидит на зеленом лужке, среди белых марципановых овечек. И облака над ними плывут такие же белые, курчавые. Но Лиля наслышана о сектах, она не покупается на сладкие сахарные кудряшки, на белозубые улыбки и медовые посулы! Она комкает брошюру, бросает ее в урну, сворачивает в магазин. Девушка в джинсовом комбинезоне смотрит ей вслед, нервно прищурившись, но вдруг вновь зажигает улыбку. Так хищные рыбы, живущие на дне океана, в вечном холоде и мраке, зажигают фонарики, выходя на охоту. Сектантка кидается навстречу пожилой, усталой женщине с испитым лицом:

И та берет яркую листовку. Она принесет ее домой и будет читать, насадив на нос перебинтованные скотчем очки. Потому что, если ты – маленькая безобидная рыбка, если живешь на самом дне, в вечном холоде и мраке, рано или поздно даже гибель в пасти хищной рыбы покажется благом. Особенно если перед этим увидеть свет ее фонарика – слабый, лживый намек на солнечный свет…

В магазине Лиля покупает торт «Тирамису», очень большой и красивый. Еще бутылку испанского вина. Вечеринка будет проходить не в школе, однокашников приглашает к себе Наташка Злотникова. В школе она была в отряде знаменосцев. Лиля хорошо помнит, как перед общими собраниями в актовом зале торжественно выносили знамя дружины. Первым шел барабанщик. За ним – две девицы, одетые с пионерским шиком. Белые бантики, белая блузка, белые гольфы. Синяя пилотка, синяя жилетка, синяя юбка в бантовую складку, очень короткая, щедро показывающая гладкие девичьи ноги. Наташка тянула носок, старательно печатала шаг, выражение лица было до смешного торжественное. А за девицами шествовал уже и сам знаменосец, смазливый и наглый парень из параллельного класса, в которого Лиля была по‑ детски влюблена. Первая любовь, еще до Попова. Тяжелые бархатные складки знамени бросали на смуглое лицо мальчишки малиновый отсвет. У Лили сладко замирало сердце.

Как это давно было, но как хорошо запомнилось! И как ведь все изменилось с тех пор! Нет ни пионеров, ни комсомольцев, пылится где‑ то в ветоши знамя дружины и звонкий барабан, а смуглый знаменосец через год после окончания школы получил пять лет строгого режима за разбойное нападение да так и сгинул на огороженных колючей проволокой просторах не столь отдаленных мест. Председатель совета дружины, строгая и собранная Лариса Коновалова торгует на местном рынке турецкими дубленками. Наташка же Злотникова удачно вышла замуж, и вот теперь собирала в своих хоромах весь класс, хотела, верно, похвастаться богатым житьем. Впрочем, она, как женщина разумная и хозяйственная, всем однокашникам раздала поручения – каждый обязывался принести бутылку вина и что‑ нибудь съестное к столу. Лиле вот выпало покупать торт. Вот и хорошо.

Наташка с мужем, бездетная и беспечная пара, жили в новом доме, в таком новом, что и лифт‑ то еще не запустили! А этаж десятый. Лиля до привычного пятого дошла быстро, а потом запыхалась, остановилась, мысленно проклиная курение и обещая в тысячу первый раз бросить раз и навсегда! А на восьмом, где было темновато, где богатые жильцы не могли отчего‑ то застеклить разбитое при переезде окно да и закрыли его фанерой, Лилю окликнули.

Это был Димка. Самый несомненный Димка сидел на подоконнике и курил, стряхивал пепел в нарочитую баночку из‑ под испанских маслин. Лиля хоть и ждала этой встречи, но все же растерялась. Он, Димка, несмотря на жару, был в строгом черном костюме, в белоснежной рубашке и смотрел на Лилю со знакомой грустноватой улыбкой.

– Ой, привет… А ты что тут сидишь? Почему не идешь?

– Устал. И ты устала. Присядь отдохни.

Лиля примостила на подоконник «Тирамису» и примостилась сама. Достала сигареты, покосилась на Диму, но тот не шелохнулся, не дал ей прикурить. Пришлось самой. Что бы еще сказать‑ то? Но он сам заговорил:

– Давно не виделись.

– Да.

– Какой торт хороший. Так бы и съел.

– Ну и съедим.

– Да, а то как же…

Опять пауза. Разговор явно не клеился, нужно было идти.

– Пошли, что ли?

– Ты иди. Я покурю еще, посижу…

Какой‑ то он странный, бледный. Может, ему с сердцем плохо?

– Дим…

– Иди, Орлова, иди. Я попозже. Торт смотри не забудь.

Она даже обиделась слегка, но все же придержала шаг. Во‑ первых, чтобы двигаться изящнее, во‑ вторых, может, он все же захочет ее окликнуть… И он окликнул. Лиля уже миновала лестничный марш, да, как назло, споткнулась на последней ступеньке, чуть не полетела!

– Орлова!

– Что?

– Будь осторожнее.

– Ничего, тут уже светлее. У меня каблуки такие…

– Все равно. Будь осторожна.

– Хорошо.

И потом уже, когда отшумели приветствия, отзвучали поцелуи, когда все однокашники наконец уселись за стол и наполнили рюмки из разнокалиберных сосудов и на тарелку Лиле шлепнулась ложка пестрого месива, которое в средней полосе России незаслуженно величают именем великого французского кулинара, она стала искать Димку глазами, но не нашла.

– Юль, а где Попов? Ты его видела? – спросила у соседки, у Юльки Плотниковой, которая – нет, ну надо же, в школе спортивной гимнастикой занималась, а теперь родила двойню и располнела до невероятных широт, причем никаких неудобств не испытывает, с удовольствием поглощает копченую колбасу! – прищурилась на нее близоруко и удивленно.

– Орлова, ты чего? Не знаешь?

– Нет, а что? – Но холодочек под сердцем подсказал, что, может, не стоило спрашивать об этом сейчас.

– Он погиб, Лилька. Уже года два. Поехал куда‑ то в другой город по делам – он часто ездил, и там скоропостижно… Говорят, сердечный приступ. Его мать обзвонила, с кем он дружил, мы с Наташкой были на поминках… Да ты водички выпей, на тебе лица нет! Или вот лучше коньячку!

Огненный глоток катится по горлу. Главное, промолчать, главное, ничего не говорить. Одноклассники и так всегда считали ее чудачкой – сначала не могли к новенькой привыкнуть, потом из‑ за крестика, который она носила, сейчас вот из‑ за Егорки…

Не говорить, не плакать. Глотай слезы, Лилька, запивай ими коньяк, закусывай собственными изумленными воплями. Но только помни, он предупредил тебя. Одноклассник, отличник, умница, он мог бы стать для тебя близким человеком, другом, любовником, мужем, всем! Не дали, помешали, перебили! Словно в захолустном кинотеатре пьяный киномеханик оборвал на середине ленту, и теперь плывут по мертвенно‑ белому экрану потусторонние тени. В строгом черном костюме, в котором и был похоронен, Дима вернулся ненадолго, чтобы выкурить сигарету, полюбоваться на торт, который ему не суждено попробовать, и предупредить Лилю о неведомой опасности.

Глава 3

Еще шаг назад – нет, не шаг, целая пробежка. Мы танцуем произвольную программу, вполне можем отвальсировать лет на тридцать назад. Это обстоятельство времени, а обстоятельство места выглядело так: набережная большого волжского города, залитая лучами закатного солнца. От воды дышит желанной прохладой, весело швартуются речные трамвайчики, крылья чаек золотятся в вечернем свете. Надо же, как раскалился после жаркого дня асфальт, как мягко пружинит он под каблуками девушек! Девушки в модных мини‑ юбках гуляют по набережной парами. Девушки не прочь весело провести время – познакомиться с молодыми людьми, угоститься мороженым и газировкой в летнем кафе (нет‑ нет, никакого вина, ни легкого, ни сухого! ) и посетить танцплощадку в городском саду. Вокально‑ инструментальный ансамбль «Калина» уже настраивается, танцплощадку откроют через два часа… Значит, нужно поторопиться, некогда выбирать да разбирать, если не хочешь остаться без кавалера к танцам. А Томка уже в третий раз отшивает подошедших парней. Ей хорошо, она красивая! А вот ее подруга Валентина – так себе. Носик курносый, глазки маленькие. Да и фигурка кубышкой! Такой бы и не стоило носить мини, всех кавалеров можно распугать. Но они не очень‑ то пугаются, ведь рядом Тамара, царица Тамара – стройная, статная, длинные каштановые волосы, огромные синие глаза, нежная улыбка и строгий взгляд. Томка знает себе цену, высокие цели ставит – несмотря на то что работает всего‑ то поварихой в столовой. А Валентина в этой же столовой подавальщица.

– У тебя все же специальность есть, – завидует Валя подруге.

– Ну и ты ведь учишься, скоро закончишь.

– Да‑ а, закончишь… Я вон экзамен по техноложке завалила, того гляди, выгонят!

– Зато ты на виду всегда, а я торчу в кухне над котлами. От этого, знаешь, как цвет лица портится?

Валентина косится на Томку и молчит. Цвет лица у той идеальный, персиковая кожа чуть припорошена смуглым румянцем. Не найдя недостатков на лице подруги, Валька, однако, замечает кое‑ что интересное…

– Том, смотри, как он на тебя смотрит!

– Кто? – А сама и бровью не ведет!

– Вон тот, видишь, носатый блондин в модной рубашке?

– Фу, да он старый!

– Какой «старый», – шипит Валентина, хватая подругу за локоть, словно опасаясь, что она вырвется и убежит. – Ой, мамочки, сюда идут!

Модный блондин выглядит очень сдержанным, в веселую перепалку с барышнями вступает его приятель – коротышка, весельчак, балагур. Он, несомненно, сам бы не прочь составить пару Тамаре, но понимает, что ему при его параметрах ничего не светит, потому, представившись Родионом, шутовски кланяется Валентине и принимает ее под ручку. Соглашение достигнуто, девушки не прочь отведать мороженого и потанцевать. Тамара идет рядом с блондином, он представился Виктором. Он больше молчит, рассматривая свою спутницу.

– Вы, наверное, по профессии учительница или врач? – спрашивает он без вопроса в интонации, когда им подают мороженое в жестяных запотевших вазочках.

– Не угадали. Я не учу людей, даже не лечу. Я их кормлю, – смеется Тамара.

Ее улыбка неотразима, она вспыхивает, затмевая солнце… И долго после того, как погаснет смех, в глазах увидевшего ее плавают огненные спирали и пятна. Виктор ослеплен, он растерял большую часть своего значительного апломба и спрашивает уже почти робко:

– Значит, вы повар? А в каком ресторане вы работаете? Я бы стал ходить только туда…

Теперь уже смущается Тамара. Ей неловко признаться, что она ударно трудится в столовой номер восемнадцать при управлении какого‑ то НИИ. Выручает ее преданная Валька.

– В «Лире», – скромно заявляет она. – Томка – повариха, я – официантка.

– Неужели? – переглядываются кавалеры, и Валька чует неладное.

«Лира» – самый шикарный ресторан в городе, куда девчонки даже не заглядывали никогда. По слухам, там есть бассейн, в котором плавают золотые рыбки, и кабинеты, увешанные красными коврами, и необычайные напитки – ямайский цветочный ром, например, или болгарская сливовица! Быть может, их новые знакомые – завсегдатаи этого райского местечка, знают его как свои пять пальцев и сейчас поймают барышень на беззастенчивой лжи?

– Мы туда недавно поступили, – выкручивается Валентина. – С испытательным сроком, после учебы. Да, Том?

Тамара снова улыбается, и тут же все забыто – и ресторан, и стерляди. Виктор заказывает шампанского, девушки взвизгивают смущенно, но соглашаются выпить по бокалу. А потом – танцплощадка, долгожданная вечерняя прохлада, кружевные тени от ветвей клена скользят по асфальту и ВИА «Калина» играет полузапретные и оттого такие сладкие мелодии битлов. Тамара склоняет голову на грудь Виктору.

– Нет, каковы девчонки, а? – возбужденно говорит Родион другу, когда они, проводив девушек, идут вдвоем по темной улице. – Твоя‑ то, а? Царица Тамара! Но и моя ничего, хоть и дурнушка. С шармом, с огоньком!

– Да, ничего, – машинально отвечает Виктор и задает вопрос, томящий его душу: – Как ты думаешь, зачем они нас обманули? Насчет «Лиры»?

– А, не бери в голову. Просто девчонки гоношились, цену набивали. В какой‑ нибудь тошниловке подвизаются…

– Но почему именно «Лира»?

– Самое шикарное место, – убежденно говорит Родион, демонстрируя недюжинное знание женской логики. – Даже если мы там бываем, то, по их разумению, весь персонал помнить не можем. Они же не догадываются, что ты про своих официанток всю подноготную знаешь!

«Подноготная – тайные, скрываемые подробности чего‑ нибудь (от старинной пытки – запускания игл или гвоздей под ногти)», – хладнокровно трактует словарь Ожегова. Виктор Орлов официанток не пытает, поварихи и посудомойки также не могут пожаловаться на жестокое обращение. Они сами всегда щедро открывали своему молодому директору все подробности своих душ и тел, надеялись на серьезные отношения и, возможно, на брак, который позволит им больше никогда не работать. Но сердце и рука директора «Лиры», влиятельного сына влиятельного отца, пока оставались свободными – он, на свою беду, был идеалистом. В том смысле, что искал идеальную жену. Красивую, умную, бескорыстную, добрую, чтобы по всем статьям подходила и чтобы сына ему родила!

И вот теперь Тамара, царица Тамара, которая не знала, кто он такой, которая выбрала его из толпы фланирующих гуляк, так доверчиво и нежно склонила голову ему на грудь, что Орлов сразу решил – она ему подходит. Конечно, нужно еще посмотреть, узнать ее поближе, нет ли червоточинки какой скрытой… Не форсировать событий, но продолжить знакомство.

Ситуация осложнялась тем, что девушки из кокетства не позволили проводить себя до дому, но оторвались от кавалеров на трамвайной остановке, чрезвычайно прытко вскочив в отъезжающий, дребезжащий вагон. Они не оставили своих телефонов – просто потому, что ни у одной из них домашних телефонов не было. И адреса не дали… Была назначена встреча – в следующую субботу, на той же танцплощадке.

Но Виктор не хотел ждать целую неделю. Недаром его отец заведовал всей разветвленной сетью общественного питания города – от ресторана «Лира» с его золотыми рыбками, коврами и самим Виктором до блинной «Ярило» на улице Степана Разина, где раз в семидневку случался мордобой, а раз в квартал – массовое пищевое отравление. У потрясенного папаши была изъята записная книжка с телефонами подчиненных заведений, и вот два дня подряд, понедельник и вторник, Виктор самолично обзванивал рестораны, блинные и мороженицы, разыскивая повариху Тамару и официантку Валентину. А в среду купил букет роз и поехал в столовую номер восемнадцать.

Он ухаживал за царицей Тамарой три месяца и сполна уверился в том, что она – девушка что надо. Эффектная внешность и умение себя держать – это еще не все. Тамара действительно отлично готовила, особенно ей удавались рыбные блюда. Она не собиралась после свадьбы заняться коллекционированием золотых украшений и меховых изделий, но заискивающе спрашивала у Виктора, не примет ли он ее на службу в «Лиру», чтобы там она совершенствовала свои таланты. Она не проявила особого любовного темперамента – но он и не нужен верной жене! Зато гордая царица Тамара оказалась способной на компромиссы… Это качество, стоит заметить, и привело к тому, что к моменту регистрации брака модное короткое и широкое платье скрывало изрядно пополневшую талию невесты.

Тамара родила сына и по окончании декретного отпуска вышла на работу. На новую работу, в шикарный ресторан «Лира». Ей хватило года, чтобы завоевать репутацию поварихи от бога. Посетители приходили «на Тамарину щуку», «на Томочкину стерлядку», «на уху от царицы Тамары».

У Тамары была любимая работа и любимый дом – трехкомнатная квартира в элитном жилфонде. Ее окружала любящая семья – свекры жили с молодыми на одной лестничной площадке, и свекровь с удовольствием взяла на себя заботу о внуке. Родители мужа считали его демократичный брак крайне удачным и были без ума от внука. Муж окружал Тамару заботой. Одно ее волновало – похоже, найдя любовь своей жизни, Виктор решил наконец обратить внимание на прочих представительниц женского пола. Шашни затевались там же, по месту работы, и ни для кого не составляли тайны, в том числе и для обманутой супруги. Но Тамара притворялась слепой и глухой. Она была разумной женщиной. Но и у нее оказалась своя ахиллесова пята, и тут неблаговидную роль сыграла Валентина, подружка закадычная. У нее с Родионом отношения не сложились, тот жениться не собирался, а вот поразвлечься был очень не прочь. Роман, начавшийся на танцплощадке, закончился в больнице, где Валю избавляли от последствий девичьего легкомыслия. Конечно, Тамара не могла бросить подругу в беде и пристроила ее официанткой в «Лиру». Ее взяли охотно, тем более что неудачный роман благотворно отразился на внешности Валентины. Она похудела, вытравила перекисью волосы, научилась красиво курить, смотреть томно, говорить с хрипотцой. В общем, выправилась в шикарную женщину с французским шармом, с изюминкой.

Вот эта‑ то подружка‑ хохотушка и положила глаз на Виктора Ивановича. То ли завидовала она по‑ прежнему царице Тамаре, то ли не смогла устоять перед натиском директора, которому приелась прохладная красота супруги и захотелось чего‑ нибудь поперченей, пусть даже и с душком…

Такого поворота событий Тамара не вынесла. Черная неблагодарность Валентины, предательство Виктора… Прекрасная повариха собрала вещи – свои и малыша. Вите‑ маленькому было два года, он еще ничего не понимал, но ревел с мамой дуэтом. На шум пришла свекровь, – стены в элитном доме были толщиной с папиросную бумагу. Узнав, в чем дело, она вынесла суровый вердикт: невестка вместе с сыном остается в квартире. Если кто и должен уехать, так это неверный муж и незаконный сын. Пусть убирается и живет со своей кривоногой зазнобой, где ему заблагорассудится! Вот и весь сказ. Обе женщины в душе надеялись, что, выслушав ультиматум, Виктор вернется в семейное гнездо и откажется от стервы‑ любовницы. Но этого не произошло. Он ушел, не захватив даже зубной щетки, все оставив жене. Где и как они жили с Валентиной? Этого никто не знал. Тамара осталась в «Лире», но перестала разговаривать с супругом‑ директором даже на служебные темы. Приказы, просьбы и рекомендации доносились до нее посредством метрдотеля.

Как бы ни затуманили Виктору Ивановичу голову чары роковой официантки, они не в силах были вытеснить из его души привязанность к сыну. Это же не барахло какое – наследник, продолжатель фамилии! Он, наконец, выговорил у Тамары право встречаться с сыном по выходным. Впрочем, она особо не противилась, надеясь, что отцовская любовь заново проложит мостик между ней и блудным мужем.

Накануне Витенькиного трехлетия отец зашел за ним. Он принес денег в конверте, дорогую игрушку – железную дорогу с рельсами, поездами и семафорами, а еще билеты в цирк. Сеанс через час, одевайте сыночка!

Тамара была против – рановато для таких походов, мальчик ничего не поймет, устанет, начнет капризничать… Но она никогда не могла возразить мужу, тем более что он отлично мог управиться с сынишкой. Да и мальчонка был не по годам развит, небось не заревет, увидев клоуна!

Итак, отец и сын ушли вместе, а через четыре часа, когда Тамара уже с ума сходила от беспокойства, ей позвонили из милиции. Виктор уже был там. Произошло самое страшное, то, чего боятся все без исключения родители. Потерялся ребенок.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 Следующая ⇒