|
|||
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 9 страница– Что же ты, чудак, когда вспомнил! Надо было там откатать ее ременными вожжами. – В бане, – добавил с усмешкой молодой старатель по прозвищу Налим. – За это суд! – запальчиво сказал Васька. – Над мужем нет суда, – сказал воронежский мужик Сапогов. – Право мужа! – подтвердил старик. – Они все сволочи. – Суки все! Старатели, спавшие вместе в обширном балагане, начали ругаться. – Все они бесстыжие! – Только из дому – уж липнут к кому‑ нибудь. – Зря про нее не говорите, – уверял Вася. – Чудак! – надтреснутым голосом сказал старик. – Когда вспомнил. Она дома с любовником, а ты моешь ей же золото. Когда вспомнил! – Нет, она брюхатая, – ответил Илья. – Возиться ни с кем не будет. Это старухи виноваты. – А может, озлить тебя хотела, – сказал Сапогов. – Все равно, – сказал Налим. – Такого случая нельзя упускать. Пусть другой раз так не шутит над мужем. Не надо было сердиться, а взять вожжи и завести ее куда‑ нибудь и – скидавай с себя что надо. Паря, удовольствия такого лишился! Все засмеялись, а Илья замолчал, чувствуя, как он осрамился перед людьми. Он проклинал себя, что заговорил. – Твое право было бы! В ту дождливую ночь все уснули. Мужики там часто вспоминали своих жен. Чем дальше, тем чаще. И часто вспоминали про хлеб. Давно уже никто не ел свежего хлеба и даже не видел его. Было золото, было мясо, рыба. Не было хлеба. Дома, семьи были далеко. Утром Василий взял лодку и съездил на остров, где жил матрос с дочерью. – Ты что не моешь? – спросил его вечером Сашка. – Опять гуляешь? Где был? Че пришел? Зачем пришел? Иди туда, где был. Там живи, зачем ты здесь? – Как зачем? Я работать… Вася замечал, как Илья увядает у него на глазах. В Уральском, когда Вася вернулся, мать спросила его: – Как жили? – Хорошо жили! – ответил сын. – Только хлеба не видели все лето. Жрали, что попало. Дай хоть хлеба, мама. А так хорошо было! – Что же хорошего, если хлеба не было! – озабоченно отозвалась мать. И теперь дома, когда Василий наконец попробовал испеченных материнскими руками караваев, он все больше думал о том, что осталось позади. «Эх, девка! Когда я ее увижу… Что это делается со мной…» – У меня свои ребята подрастают! Пойми ты! А еще брат! На старости‑ то лет мы народили! Не гуртом же жить! – уверял Тереха, повторяя уже в двадцатый раз сегодня одно и то же. Но Пахом никак не мог примириться, что покорный брат его ушел навсегда. Подошел Тимошка Силин. – Ну что, Пахом, растеклось все твое семействие! Сын отделился, а теперь брат. – Как же! Теперь я слободен и живу как хочу, – ответил Тереха. – Я теперь самого Егора превзойду. – Пойдем по домам, мы не маленькие, чтоб на улице силой мериться! – сказал Пахом. – Нет, мы не дети! – ответил Тереха и взял брата за ворот. – Эй, вы! – закричал Силин. – А меня стреляли нынче. Насквозь пробили лодку, всю изрешетили. А я как начал их стрелять, навалил дивно… И всех их перебил… – Хватит врать! – сказал Тереха. Утром Дуняша зашла к Татьяне в старую избу. Жена Сашки теперь уехала, в избе варился корм скоту. На стропилах висели связки лука. – Илья ударил меня вчера! – сказала Дуняша. – Поздно же его достигло! – сказала Татьяна. Вчера Дуня видела, как Василий, стоя на огороде, разговаривал с братом, и подумала, что он все же славный. Она подождала, не посмотрит ли Василий в ее сторону. Но Васька взгляда ее не чувствовал. Так и не взглянул! – А как он с Пашуткой? – спросила Таня. – С Павкой‑ то? Играет, не нарадуется. Говорит, какой красивый. Мол, будет, в нашей семье один беленький. – Пускай еще одного закажет! – сказала Татьяна. Дуня густо покраснела и выбежала. – Дунятка! – кинулась за ней Татьяна. Но Дуня была уже далеко. Таня не пошла за ней… …«Я тебя удушу, змею! » – грозился Илья, явившись из лодки в дом. «Пойдите, ребята, к бабушке, – сказала Дуня. – Пусти, я отнесу дитя к соседям», – добавила она, когда дети убежали. «Отнеси! » – разрешил муж. «Я сына у вас пока положу, – сказала Дуня, входя с младенцем к Фекле Силиной. – Илья вернулся, хочет меня учить. Кабы не зашиб дитя». А сегодня она бежала домой, вспоминая об этом и мысленно улыбаясь. Навстречу с книжкой шагал Алешка Кузнецов в чистеньком полушубке и сапогах. – Учиться? – спросила Дуняша, и сама просияла, забывая свои неурядицы. – В школу! – гордо ответил мальчик. Дуня огляделась. Небо было чистое, и солнце ярко горело. Сегодня земля подмерзла. На синих горах лежали пласты снега. Густо дымила кирпичная школьная труба. Дуня подумала, что старшего Семена тоже надо отдавать в школу, он просится туда. Сегодня надо отнести жене учителя хорошей рыбы. Она посмотрела на реку и вспомнила Ивана. Он, уж наверное, плыл по далекому океану. Ей показалось, что невелики еще ее беды и заботы и что, видимо, в жизни ее ждет что‑ то – хорошее или плохое, она не знала. А пока близилась зима.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
|
|||
|