Волчьи пляски 1 страница

Глава 5

Штурм

Звенья кольчуги, раскалившись на солнце, обжигают кожу. Солдатское белье насквозь пропиталось соленым потом. Отяжелевшие от боли мышцы готовы разорваться, но первый унтер неумолим. Спокойный, размеренный голос плывет над, казалось бы, загнанным до бессилия строем:

– Удар сверху. Р‑ ра‑ аз – размах! – Сотни боевых топоров взлетают к небу. – Два – удар!

Деревянные чурбаны сотрясаются от града размеренных ударов, в стороны летят щепки, щедро сдобренные солдатским потом. Отполированные топорища скользят в дрожащих от изнеможения ладонях, но Гарт словно этого и не видит:

– Раз! – Воздух гудит от вскинутых в едином боевом замахе топоров. – Два! – Трещит дерево, вынужденное изображать перворожденного врага, гудят от натуги мышцы.

Гарт передает эстафету сержантам, и уже они командуют, сами выполняя свои же команды вместе с подчиненными:

– Раз! – Взмах. – Два! – Удар.

А сам Гарт неспешно идет позади взмыленного строя ополченцев и, четко выговаривая каждое слово, вбивает воинскую науку в сосредоточенных на проклятых чурбанах солдат:

– Бить топором ты должен только сверху вниз. Ты можешь нанести прямой вертикальный удар или бить сверху наискось, но никаких боковых ударов, боец. Забудь о круговых движениях, иначе ты изрубишь своих же товарищей.

– Раз! – Взмах. – Два! – Удар.

– Даже если перед тобой закованный в сплошные латы гном, при замахе никогда не закидывай топор за спину, помни, там может стоять прикрывающий твою спину соратник.

– Раз! – Взмах. – Два! – Удар.

– Увидел перед собой врага, бей не раздумывая! Бей в полную силу. Каждый твой удар должен нести смерть. Даже если не прорубишь врагу доспех, твой топор переломает ему все кости и переправит его грешную душу к его перворожденному богу.

– Раз! – Взмах. – Два! – Удар.

Сотня продолжает отработку боевых ударов на небольшой тренировочной площадке, оборудованной добрыми горожанами для третьего ополченческого у западной стены.

В десяти шагах от них, на прилегающей к воротам с южной стороны куртине, под руководством самого Рустама не менее напряженно занимается другая сотня. С внешней стороны стены хозотрядовцы Дайлина приставили сдвоенные штурмовые лестницы. На гребне куртины, сжимая в напряженных руках тренировочные копья, застыла вторая сотня. Бывший стражник Карвин, ставший в одночасье унтер‑ офицером, стоит в боевом строю наравне со всеми. Уже в который раз мозолистые ладони пристроившихся на штурмовых лестницах хозотрядовцев приподнимают над стеной измочаленные чучела с изрубленными старыми кожаными шлемами на соломенных макушках. Вторая сотня колет чучела копьями, выворачивая их у хозотрядовцев из рук и сбрасывая на землю. Удержавшиеся над стеной чучела бойцы дружно рубят топорами и колют кинжалами.

Рустам недовольно хмурится, в этот раз на отражение «атаки» затратили непозволительно много времени. Часть ополченцев провели свои удары без должной силы, другие и вовсе промазали, нанеся свои первые удары вскользь. Небольшая взбучка Карвину и сержантам, строгое внушение «отличившимся» бойцам, и новый ряд соломенных чучел взмывает над крепостной стеной. Бьют копья, взлетают на добивание топоры, сверкают кинжалы. Вот это уже получше. Рустам удовлетворенно качает головой, Карвин устало улыбается, но через мгновение ему становится не до улыбки, над стеной снова появляются кожаные шлемы, подчиняясь крепким рукам неутомимых хозотрядовцев.

В ста шагах от городской стены, прямо в чистом поле, на виду у своих товарищей, потемневшими от бесконечных тренировок глазами выцеливает черные круги мишеней стрелковая сотня. Первое время Рустам каждый день приходил на их тренировки, часами наблюдая за светловолосым эльфом. Фламенель словно не замечал его подозрений, четко рапортовал, приветливо улыбался и выжимал своих подопечных до седьмого пота. Трех‑ четырех дней Рустаму хватило, чтобы понять: подозрения подозрениями, но дело свое Фламенель знает твердо и наставник из него каких еще поискать.

На своем стрельбище арбалетчики занимаются поэтапно. В течение часа – первый пул упражняется в стрельбе на меткость, второй пул в скорострельной стрельбе по более крупным мишеням, а третий с полной выкладкой бегает по полю, через каждые двести метров выстраивается в боевой порядок, натягивает арбалеты, вхолостую разряжает, и снова бег на следующие двести метров. Каждый час пулы меняются местами. Неудивительно, что при таком жестком графике искушение убить исподтишка ненавистного командира‑ эльфа посетило арбалетчиков едва ли не на второй день. И только ответственность за нуждающиеся в их защите семьи, а также суровый всевидящий взгляд первого унтера удержали некоторые горячие головы от поспешных решений. Впрочем, ненавидеть своего командира им никто не запрещал. И они его ненавидели. Безропотно исходили потом, сбивая в кровь усталые ладони, выкладывались без остатка, впитывая стрелковую науку, восхищались его мастерской стрельбой и – самозабвенно ненавидели.

Фламенель чувствовал их ненависть, не мог не чувствовать, но вел себя безупречно уверенно и спокойно. Вот третий пул под руководством сержанта Старка отрабатывает скорострельность. Арбалетчики третьего пула – лучшие в стрельбе на меткость, но скорострельность у них оставляет желать лучшего. Фламенель подходит к их мишеням и останавливает стрельбу. Собирая вокруг себя ополченцев, он не может не видеть, что в их руках снаряженные к бою арбалеты, не может не понимать, что, если кому‑ нибудь вздумается выстрелить в него в упор, ему не увернуться, но он спокоен, как змея. Зеленые глаза мерцают холодными льдинками, а воздух режут строгие слова:

– Норматив эльфийского лучника – двенадцать стрел в минуту. Норматив коронного арбалетчика для нашего типа арбалета – два выстрела в минуту. Ваш предел на данный момент – выстрел в минуту. При штурме каждому нашему пулу будут противостоять сотни эльфийских лучников. Даже одна сотня лучников за минуту обрушит на вашу позицию тысячу двести стрел. И что вы хотите ей противопоставить? Свои жалкие тридцать болтов?

Лица бойцов вытягиваются, они начинают растерянно переглядываться.

– Вы слишком долго целитесь, – продолжает Фламенель свой наглядный урок. – Противник пойдет на штурм плотной, насыщенной массой, иначе его атака заранее обречена на провал, в этих условиях меткость отходит на второй план. Подпустите его на пятьдесят шагов, и ваш арбалет пробьет броню эльфийского лучника практически в любом месте. Нет смысла в таких условиях выцеливать уязвимые места. Перезаряжайтесь быстрей и бейте навскидку, этого будет вполне достаточно. Сержант Старк!

– Да, господин унтер‑ офицер?

– К концу недели ваш пул должен добиться нормы скорострельности – четыре выстрела в минуту.

–?!

Фламенель холодно посмотрел на его вытянувшееся лицо и жестко отрезал:

– А к концу сегодняшнего дня пул должен добиться нормы коронных арбалетчиков – два выстрела в минуту. В противном случае будете заниматься всю ночь. Вам все ясно, сержант?

– Да, господин унтер‑ офицер!

– Продолжайте занятия, вы и так уже потеряли кучу времени.

– Слушаюсь, господин унтер‑ офицер!

Нахмуренные арбалетчики возвращаются к мишеням. Наученные горьким опытом, они ни на мгновение не сомневаются, что, если они не достигнут поставленной задачи, унтер не моргнув глазом выполнит свою угрозу и им придется сутками торчать на стрельбище.

На куртине, прилегающей к воротам с севера, третья сотня старика Жано час за часом занималась силовыми упражнениями с привычными для глинглокской армии каменными шарами. Крепкие и сильные новобранцы, из которых и была отобрана лучшая в полку сотня, скрипели зубами от боли в натруженных мышцах. И изрыгали про себя тысячу ругательств, с удивлением наблюдая за своим старым унтер‑ офицером, который без видимого перенапряжения выполнял силовые нормы наравне с рядовыми бойцами своей элитной сотни.

Полк усиленно готовился к встрече с врагом. Новости с севера день ото дня становились все тревожнее. Эльфийская и гномья железные лавины, объединившись, медленно, но верно двигались к югу, опустошая все на своем пути. Времени у лондейлского гарнизона осталось всего ничего, и Рустам с Гартом стремились использовать каждую минуту из отпущенных им небом. Новобранцев выворачивали за день наизнанку, жесткими короткими уроками рукопашного боя выбивая лень и нерадивость из особо непонятливых. А после изнурительного и тяжелого дня сержанты, унтеры и даже сам капитан выходили на дополнительную вечернюю тренировку, которую Гарт проводил настолько жестко и насыщенно, что полковой целитель Трент сбился с ног, каждый день в срочном порядке приводя в порядок командному составу третьего ополченческого вывернутые суставы и разбитые носы.

Дни пролетали непрекращающимся кошмаром, но страшные нагрузки давали свои плоды. Уже в скором времени Рустам почувствовал, что у него в подчинении не толпа из пяти с лишним сотен вооруженных мужиков, а крепкое боевое подразделение. Возможно, еще далекое от идеала, не до конца слаженное и обученное, но тем не менее готовое встретить врага во всеоружии.

Бесшумно ступая мягкими кожаными сапогами на небольшую прогалину, затерянную в чаще, вышли настороженные, полные скрытой угрозы тени. Крепкие руки сжимают короткие составные луки, усиленные костяными накладками. Внимательные глаза изучают окружающий лес, чуткие остроконечные уши просеивают лесные звуки, вылавливая посторонний шум.

Эльфийскому сержанту, возглавляющему передовой дозор, не нужны слова. Легкий, едва заметный жест – и восемь лесных лучников сдвигаются с места, быстрым рывком пересекая прогалину и растворяясь среди деревьев. Все тихо и спокойно, беззаботно поют лесные птицы, а изредка попадающиеся на пути звери непуганы и беззаботны.

Все тихо и спокойно, но лишь до поры до времени. Тихий шепот егерских арбалетов взрывает лесную идиллию. Красными брызгами покрываются зеленые листья. Ломая ветки, из засады выскакивают королевские егеря. Короткий, бешеный рывок, и так и не успевшим выстрелить эльфам приходится вступить в неравный бой с превосходящим их противником. По въевшейся в кровь привычке лесные лучники и егеря дерутся молча. Лишь звон стали да треск сухих веток под ногами сопровождает их яростную схватку.

Живой клубок прокрутился в смертельном водовороте и распался, оставив на траве шестерых мертвых лучников и двух корчащихся от боли егерей. Оставшиеся на ногах егеря, блестя наконечниками коротких копий и угрожающе покачивая боевыми топорами, взяли в живое кольцо двух уцелевших эльфов.

Взбешенный эльфийский сержант стряхнул с лезвия меча капли крови и, широко расставив ноги, покачивался из стороны в сторону, следя напряженным взглядом за каждым движением окруживших его егерей. Спиной к спине рядом с ним встал пожилой вздорный капрал. Из бедра капрала щедро сочилась кровь, он бледнел прямо на глазах, но и не думал сдаваться. Отбросив потяжелевший щит, он двумя слабеющими руками держал выставленный перед собой меч.

Егеря не торопились, не желая понапрасну рисковать в выгодной для себя ситуации. Наступившее молчание прерывало лишь тяжелое, хриплое дыхание, даже раненые перестали стонать, придавленные натянувшимся струной напряжением. Пауза не затянулась, струна лопнула – у ослабевшего капрала подломилась раненая нога. Он упал на колено, лезвие короткого меча непроизвольно качнулось к земле… подняться ему уже не дали. Наконечник копья вонзился в грудь и, ломая ребра, разорвал сердце.

В то же мгновение на сержанта набросились со всех сторон, выбили из ладони меч, повалили на землю, скрутили руки. Вскинув голову, он зарычал от боли и выкрикнул:

– У‑ у‑ у, скоты! Конец вам, твари! Коне…

Его пнули по рту, и крик захлебнулся, но ярость, клокотавшая в его груди, требовала выхода. Выплевывая кровь и осколки зубов, он осклабился и, дико захохотав, прокричал:

– Мало я ваших жен топтал, мало детей ваших резал! Все ваше племя выведем под корень, сучь…

Его сильно ударили по голове, в глазах полыхнуло искрами, не успели искры погаснуть, как его ударили еще раз и еще. Сознание помутилось, стремительно проваливаясь в серую пелену, тело обмякло.

– Хватит! – остановил избиение властный голос. – Не забейте его насмерть, он нам живым нужен. – Крепкий коренастый егерь, оттянув веки эльфа, осмотрел запавшие зрачки, пощупал жилку на шее и удовлетворенно кивнул: – Жив пока.

Один из корчившихся на земле егерей уже затих навсегда. Второй, с перебитым позвоночником, вытянулся на земле и тяжело дышал, с трудом проталкивая воздух в измученные легкие. Егерский сержант опустился рядом с ним на колени и, пригладив взъерошенные волосы, успокаивающе прошептал:

– Тихо, тихо, малыш. Все будет хорошо. Все будет хорошо…

Острое лезвие егерского кинжала, проскользнув между ребрами, пронзило сердце. Раненый егерь вздрогнул, вытянулся, прижимаясь к земле, и умер. Сержант провел по его лицу ладонью, закрывая широко раскрытые голубые глаза, погасшие навсегда.

– Все будет хорошо, малыш. Все будет хорошо, – прошептал он с заметной горечью, вытирая об траву окровавленное лезвие.

– Сержант, мы собрали оружие, – обратился к нему один из егерей. – Что будем делать с ребятами? Похороним?

Сержант качнул головой, возвращаясь мыслями в забрызганную кровью действительность, и, поднявшись на ноги, сказал:

– Нет, просто оставим здесь.

– Но, сержант…

– У нас мало времени, – отрезал сержант. – Берем пленного и уходим, это приказ.

Через несколько минут лишь причудливо раскиданные мертвые тела напоминали лесу о произошедшей трагедии. Об еще одном маленьком эпизоде на фоне большой войны.

Мрачные, низкие своды подземелий графского дворца освещены неровными отблесками пламени чадящих факелов. Обнаженный по пояс палач орудует над раскаленной докрасна жаровней. За деревянным столом раскладывает бумаги пожилой безучастный писарь.

Злотарь вытер платком пот со лба и спросил:

– Он уже очнулся?

Штатный целитель тайной королевской службы провел ладонью над лицом прикованного цепями к стене эльфа и усмехнулся:

– Да, но делает вид, что все еще без сознания.

После этих слов эльфийский сержант открыл красный, налившийся кровью глаз и с ненавистью посмотрел на целителя. Тот еще раз усмехнулся и, со скучающим видом отойдя в сторону, сел рядом с писарем.

Злотарь аккуратно свернул платок и спрятал его в карман. Подойдя к распростертому на стене сержанту, он спросил:

– Твое имя и звание?

Эльф ощупал языком кровоточащие осколки, некогда бывшие зубами, и сплюнул кровью.

– Зовут меня Клеандр. А звание… – эльф криво усмехнулся, – смерть людская, жнец рода человеческого. Слышал о таком звании, толстяк?

– Приходилось, – добродушно улыбнулся Злотарь, – и не однажды. А что ты в нашем лесу‑ то делал, Клеандр?

– Маму твою искал, – ощерился эльф. – Хотел ее… а потом и тебя, и всю твою семью. Весь ваш людской козлятник хотел…

Эльф распалялся все сильнее, выкрикивая все более и более грязные ругательства. Злотарь ему не мешал, внимательно слушал, мягко улыбался и иногда даже покачивал головой, словно соглашаясь с его точкой зрения. Писарь прилежно записывал каждое слово, целитель брезгливо морщился, а палач и вовсе не обращал внимания, эти пропитанные копотью застенки слышали и не такое. Когда эльф наконец немного выдохся, Злотарь с сожалением прищелкнул языком:

– Эх, я бы тебя с удовольствием послушал, Клеандр. Но времени у меня мало. Поэтому давай договоримся так: я тебе задаю вопросы, а ты мне даешь на них ответы, и ничего лишнего. Хорошо?

– С сучк… своей договаривайся, хрен вонючий. О времени моего с ней свидания. Я ей глотку вырву, я ей глаза ее паршивые выколю! Слышь, ты, червяк навозный, а знаешь, что я еще с ней сделаю?..

Злотарь с интересом посмотрел на брызжущего кровавой слюной эльфа и коротко кивнул палачу. Палач хрустнул пальцами, разминая перед работой ладони, и достал из жаровни раскаленный прут. Эльф замолчал.

Писарь на мгновение замер, а затем вывел на бумаге столь привычные для него слова – «кричит от боли» – и с облегчением отложил перо в сторону, воспользовавшись небольшой передышкой, чтобы хлебнуть холодной воды из глиняного кувшина.

– Что у тебя? – требовательно спросил Седрик, отрываясь от лежащих перед ним бумаг.

Злотарь молча подошел к распахнутому настежь окну, тщательно прикрыл узорчатые створки и только после этого сказал:

– К завтрашнему полудню они будут здесь.

– Ну что ж, – проронил Седрик, откладывая в сторону списки личного состава, – завтра так завтра. Что еще стало известно?

– Подтвердились наши данные о приблизительной численности армии противника. Тридцать пять тысяч эльфийских лучников и двадцать пять тысяч гномьих пехотинцев. Кроме того, чуть больше трех тысяч эльфийской рыцарской конницы и две тысячи железнолобых, гвардейцев короля Торбина.

– Он что‑ нибудь знает об их планах на завтра? – спросил Седрик.

– Если верить нашему пленнику, то наши ожидания вполне оправданны, – ответил Злотарь. – В армии перворожденных приподнятое настроение, они не ждут серьезного сопротивления от лондейлского гарнизона и рассчитывают взять город с ходу.

– Это основано на его личном мнении? – нахмурился Седрик.

– Не только, – мотнул головой Злотарь, – есть и конкретная информация. Перед тем как уйти в дозор, он обратил внимание, что полки запасаются штурмовыми лестницами и переносными настилами для форсирования рва. Это подтверждает сведения о настрое на быстрый штурм.

– Настилы для форсирования рва, – задумчиво повторил Седрик и резко спросил: – Кто он такой?

– Сержант Клеандр, лесные лучники, передовой дозор.

– Где его взяли? – прищурился Седрик.

– На подходе к развилке, – ответил Злотарь, – вляпались в поставленную егерями засаду. Восемь лесных лучников, включая нашего сержанта. Семерых убили, этого взяли в плен.

– Передовой дозор, и сняли его еще на подходе к развилке – значит, до города их разведка пока не дошла. А у них уже заранее заготовлены настилы. – Седрик усмехнулся: – Знаешь, о чем это говорит?

– Знаю, – твердо ответил Злотарь. – Тем более что длина настила – девять метров, а ширина нашего рва – восемь. И еще я знаю, что количество наших полков, а также их состав и вооружение для них тоже не секрет.

– Ты много чего знаешь, Злотарь, – голос Седрика заметно похолодел, – но все еще не производишь арестов. Я не хочу вмешиваться в твои планы, при условии что они не поставят под удар оборону города. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, ваша милость, – спокойно ответил Злотарь. – Но если мы произведем аресты сейчас, то захватим в свои сети лишь мелкую рыбешку и потеряем шансы поймать щуку. А щука в нашем пруду есть, и не одна.

Тяжелый взгляд барона Годфри ломал многих, но глава лондейлской тайной службы и глазом не моргнул.

– Рискуешь, Злотарь, – произнес Седрик, растягивая слова.

– Да, ваша милость, – качнул головой Злотарь и веско добавил: – Но оборона города от этого не пострадает. Восемь дней назад мы закрыли Лондейл. Закрыли наглухо. Какой бы информацией в штабе герцога ни располагали, я гарантирую, что об изменениях, произошедших у нас за последние восемь дней, они ничего не знают и не узнают до самого штурма.

– Ладно, – после некоторого размышления согласился с ним Седрик. – Но смотри не оплошай. Если твоя информация верна, то завтра мы вступим в схватку. И я хочу, чтобы ты помнил, Злотарь: твоя обязанность защитить нас от ударов в спину. А теперь иди, делай свое дело.

Злотарь поклонился и вышел. Седрик несколько минут провел в тишине, прокручивая в голове план предстоящих действий, затем решительно дернул за золоченый шнур, вызывая своего помощника.

Дверь почти незамедлительно распахнулась, и в кабинет вошел рыцарь с серьезными глазами на открытом молодом лице.

– Куно, – обратился к нему Седрик, – собери через час в штабе всех командиров полков и первых унтеров. Горнистам трубить тревогу, всем отрядам полная боевая готовность. И еще найди мне графа Лондейла, немедленно.

Ночь перед первой схваткой. В гарнизонном штабе светло как днем от множества свечей. Барон Годфри еще больше осунулся за прошедшие бешеные дни, но глаза сверкают азартным блеском, а крепкие ноздри раздуваются, как у хищного зверя в предчувствии кровавой добычи. Его настроение заражает и передается всем собравшимся.

– Господа офицеры, – обратился он к ним, расправив свои широкие плечи, – время пришло. Завтра нас ожидает штурм. Штурм наглый, плохо подготовленный и потому особенно яростный. Они презирают нас и не верят в наши силы. Наша цель – дать им завтра по морде, сбить с них спесь и вынудить перейти к долгой правильной осаде. Заставить их тратить бесценное время в бесплодных попытках взять наши стены и сломить наше мужество. Я хочу, чтобы вы все уяснили – завтрашний день самый важный и решающий. Не будет никаких хитрых маневров, умных построений и тактических изысков. Нас ждет грубый навал со всех сторон и по всем направлениям. И все будет зависеть исключительно от твердости наших воинов и от их готовности умереть за эти стены и за жизни тех, кто стоит у них за спиной. Завтрашним штурмом дело, конечно, не ограничится, если мы выстоим завтра, то враг полезет на наши стены снова и снова, до тех пор пока не обломает зубы. И все же завтрашний день – самый важный. Потому что, если наши неоперившиеся бойцы выстоят завтра, они уже не дрогнут до самого конца, каким бы он ни был. Я это знаю, и вы это знаете. Мы много работали, и каждый из вас знает назубок, что ему завтра предстоит сделать. Поэтому сейчас приказ у меня на завтра для вас только один – стоять насмерть. Даже если земля разверзнется у нас под ногами, а небо упадет на голову – стоять насмерть и ни шагу назад. А теперь возвращайтесь к своим полкам и донесите эту мысль до каждого солдата. Бог все видит, господа, и если мы не оступимся, то завтра он будет с нами.

Чеканя шаг, в четких боевых порядках разворачивались вокруг города полки перворожденных. Во взбитой тысячами ног пыли хищно реяли полковые знамена. Под грохот множества барабанов разливалось живое море, подступая к старыми лондейлским стенам.

Первыми к городу подошли надменные эльфийские рыцари. На могучих лошадях, в щедро украшенных золотом и серебром доспехах, выстроились они в боевой порядок перед северными городскими воротами. Звонко запели трубы сопровождавших эльфийских баронов трубачей, вызывая знатных глинглокских рыцарей на поединок. Но зря надрывались эльфийские трубачи, крепко заперты городские ворота, и подняты все мосты. А глинглокские рыцари замерли на городской площади в полной готовности прийти на помощь линейным полкам по первому же приказу.

Погудели трубачи в свои трубы, погудели и успокоились, поняв наконец тщетность своих усилий. А молодые эльфийские оруженосцы тем временем спешно разбили яркие походные шатры – пока сиволапая пехота не захватит ворота да не опустит мосты, рыцарям у этих стен делать нечего, можно немного и отдохнуть.

Вслед за рыцарями подошла и пехота, и вновь легкие эльфийские лучники оказались впереди своих тяжеловесных гномьих собратьев. Вместо медных инструментов трубачей загремели тяжелые полковые барабаны, выравнивая шаг и отдавая команды. Задорно, легко шли под их грохот эльфийские лучники, окидывая замерший перед ними город хозяйским взглядом.

А вот наконец в общий гул барабанов вмешались трубные возгласы гномьих горнов. И словно задрожала земля под мерной поступью закованных в тяжелое железо суровых бородачей. Один за другим подходили к городу гномьи полки, смешиваясь с эльфийскими и занимая заранее оговоренные боевые позиции.

Рустам взобрался на верхнюю площадку барбакана, у зубчатого края башни столпились арбалетчики и забывший о своих обязанностях расчет баллисты. При виде капитана солдаты расступились, и Рустам смог своими глазами оценить мощь подошедшей армии. Полк за полком, сотня за сотней выстраивались перворожденные, охватывая город с трех сторон.

– Сколько же их здесь? – со страхом прошептал молодой арбалетчик.

– Тысячи… сотни тысяч, – ответил ему чей‑ то осипший голос.

– Что же нам делать, братцы? Видимое ли дело устоять против такой тьмы?

Солдаты заволновались. Гастер, неотступно следовавший за Рустамом, почувствовал, как душами людей овладел знакомый липкий страх. А ведь бой даже еще и не начался! На правах штабного сержанта он мог прикрикнуть на людей, приказать им прекратить пораженческие разговоры, но в присутствии своего капитана не посмел. А Рустам словно и не слышал солдат, не замечал, как все глубже расползается по башне животный ужас.

– Реку, реку‑ то еще не перекрыли! – воскликнул все тот же молодой арбалетчик. – Может, пока еще не поздно, братцы?

– Верно, – зашумели солдаты, теряя голову и будто уже не замечая, что среди них старший офицер, – только зазря сгинем, надо уходить.

Гастер, оставаясь внешне невозмутимым, положил ладонь на рукоять кинжала, а капитан по‑ прежнему молчал, прищуренным взглядом наблюдая за эльфийскими лучниками.

– Смотрите, какая сила против нас идет! – выкрикнул осипший голос, принадлежавший, как оказалось, старому баллистнику.

– Не туда смотрите, – внезапно отрезал Рустам, и все замолчали – настолько неожиданными были его слова.

– А куда смотреть‑ то? – поинтересовался баллистник, забыв при этом обязательное «господин капитан». Гастер промолчал, но так лязгнул зубами, что баллистник поспешил исправиться: – Куда смотреть‑ то, господин капитан?

– На восток смотрите, – загадочно ответил Рустам.

Солдаты машинально посмотрели назад, всем стало интересно – что же там, на востоке, такое‑ то? Еще больше перворожденных иль, может, мифические драконы?

Но что творилось к востоку от города, с западной стены не так‑ то просто рассмотреть, куда ни глянь – везде одни городские крыши да печные трубы.

Солдаты недоуменно переглянулись.

– Так что там, на востоке‑ то, господин капитан? – не выдержал баллистник.

Рустам обвел взглядом смотревших на него солдат, слегка нахмурился и ответил:

– Город.

Солдаты глухо заворчали, кое‑ кто стыдливо потупился, но страх все еще сжимал их сердца холодными пальцами и ломал их души, корежа и выжигая в них остатки смелости и напрочь заглушая совесть, простую, солдатскую совесть. Тогда Рустам посмотрел на дрожавшего пуще всех молоденького арбалетчика и спокойным негромким голосом спросил:

– Ты откуда, солдат?

Арбалетчик вздрогнул, удивленный, что обратились непосредственно к нему, и, запинаясь, ответил:

– Из М‑ монфоле, г‑ господин капитан, к‑ как и весь наш полк.

– Славный город, – улыбнулся Рустам, а солдаты замолчали, прислушиваясь. – А семья у тебя есть, солдат?

– Да, г‑ господин капитан. Родители и две с‑ сестренки.

Рустам по‑ прежнему с улыбкой покачал головой и неожиданно обратился к пожилому баллистнику:

– А ты откуда, солдат?

Баллистник от неожиданности испуганно отшатнулся, но, тут же придя в себя, с некоторым вызовом в голосе ответил:

– Из Лансье, господин капитан, прибыл вместе с баллистами. – И, предупреждая следующий вопрос, добавил: – Семейный, жинка да трое детишек – два сорванца и дочка. – На последнем слове голос баллистника помимо воли дрогнул.

Рустам внимательно на него посмотрел и, ничего не сказав, сел на крепостной выступ. Сидя спиной к врагу и не обращая никакого внимания на грохот барабанов и лязг железа, он отцепил с пояса флягу, неторопливо снял с нее крышку и глотнул воды. Сгрудившиеся вокруг него арбалетчики и баллистники молча ждали. Рустам осушил фляжку, все так же неспешно закрыл ее и только после этого начал говорить:

– Когда началась эта война, я был простым безнадежным…

– Безнадежным? – удивленно перебил его арбалетчик.

– Да, безнадежным, – невозмутимо подтвердил Рустам и продолжил: – У нас тогда было оружие намного хуже того, что сейчас у вас, нас едва кормили и каждую неделю кто‑ нибудь умирал – от голода или от побоев. В первый раз с этими, – Рустам, не глядя, ткнул пальцем за спину, – мы столкнулись у одной речушки под красивым названием Мальва. Слышали небось о такой? – спросил он, получив в ответ утвердительное многоголосье: «Кто ж не слышал про Мальву? » – Так вот, их там было не меньше, чем сейчас, пожалуй, даже побольше, но, верите или нет, наших там было еще больше. Нас было больше, но половина из нас даже не стала драться. – Рустам оглядел солдат, страх все еще присутствовал, но его слушали, слушали внимательно. Рустам криво, с едва заметной горечью усмехнулся. – Я тоже не стал драться. Бежал с того поля вместе с двумя своими друзьями. Мы переплыли реку точно так же, как хотите сделать сейчас вы, и убежали в лес. Несколько дней мы шли по лесу, нас никто не преследовал, но мы все равно вели себя осторожно, всего боялись и скрывались в чаще при малейшем шуме. А потом мы вышли к одной небольшой деревне. Мы не знали, что в деревне уже хозяйничают эльфы. К счастью, лес подходил к окраине вплотную, и мы успели спрятаться.

Чтобы не рисковать, решили отсидеться дотемна, а потом скрыться. Затаились в кустах, лежим, ждем. Оказалось, эльфы пришли в деревню сразу перед нами. Прямо на наших глазах они собрали всех жителей и вывели на окраину. С того места, где мы спрятались, все было видно как на ладони. Лучники отделили от жителей две небольшие группы. В одну группу собрали молодых ребят, в другую совсем еще молоденьких девчонок. Потом немного посовещались и от основной группы отделили еще и четверых малышей, трех‑ четырех лет, не старше. Оставшихся перебили. Всех. Прямо на глазах у остальных… – Рустам замолчал, несмотря на то что прошло время, ему было тяжело об этом вспоминать, но он заставил себя продолжить: – И это еще не все. Молодых ребят заперли в сарае, им предстояло отправиться на гномьи рудники, девчонок избили, чтобы они не кричали, и оставили на улице – смотреть дальше. Затем погнали четверых детей пинками к лесу, по очереди, и стали расстреливать из луков. Упражнение на меткость отрабатывали, стрельбу по бегущим мишеням… живым… испуганным… трехлетним мишеням… – Страх уже приник к земле, придавленный тяжелым молчанием. Но этого было еще мало, и Рустам, стиснув челюсти до скрежета в зубах, усилием воли подавил тугую волну в груди и, выдавливая из себя слово за словом, продолжил: – Ни один из малышей не добежал до леса. И лишь один из них умер сразу, я помню еще, что эльфы посмеивались над незадачливым стрелком. Ведь верхом мастерства считалось пробить длинной, острой… и страшной стрелой малышу ножку и уж потом добить его следующими выстрелами. Выиграл стрелок, который всадил в свою мишень четыре стрелы, а ребенок все еще был жив и с плачем бился в пыли… его добили потом ножом. А девчушек, совсем еще девочек, одуревших от всего увиденного, разобрали по домам и жестоко изнасиловали.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒