Война и мир 7 страница

был старик в новом тулупе и новых сапогах, старуха и молодая женщина необыкновенной красоты. К армянам подошли французы. Один из них стащил со старика сапоги, другой молча смотрел на армянку. Пьер сунул кому-то ребенка и бросился к армянам. Мародер уже рвал с шеи армянки ожерелье, а та что-то кричала. Пьер отшвырнул мародера, сбил с ног и принялся бить кулаками. Появился конный разъезд французских уланов. Пьера избили, связали ему руки и обыскали. Пьер из всех задержанных подозрительных показался французам самым подозрительным. Его поместили отдельно под строгим караулом.
ТОМ ЧЕТВЕРТЫЙ
ЧАСТЬ I
Петербург жил по-старому; “и из-за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ”. Те же выходы, балы, французский театр, интересы дворов, интересы службы и интриги. На вечере у Анны Павловны князь Василий громко и певуче зачитал письмо преосвященного, написанное при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Новостью дня в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Она неожиданно заболела несколько дней назад, пропустила несколько собраний, никого не принимала и вместо петербургских врачей вверилась какому-то итальянскому доктору. Все знали, что болезнь Элен проистекает от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей. Почему-то говорили об ангине. Гости Анны Павловны поговорили и о положении отечества, делая разные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
Назавтра приходит донесение Кутузова о том, что русские не отступили ни на шаг. Князь Василий утверждает, что недаром он был за Кутузова. Следующий день прошел без новостей, зато случилось страшное: графиня Елена Безухова умерла от страшного припадка той самой ангины, хотя поговаривали, что она просто выпила слишком много лекарств.
На третий день после донесения Кутузова прошла весть, что Москва сдана французам. Князь Василий говорит, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика. Через девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова француз Мишо, не знавший по-русски, но, впрочем, хотя иностранец, но русский в душе, как он сам говорил про себя. Мишо передал государю то, что ему приказано было передать от Кутузова, — что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор — потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее. Мишо заявил, что русские войска больше всего боятся, как бы император не решил заключить мир, и горят нетерпением снова драться... “Наполеон или я... Мы больше не можем царствовать вместе”, — заявляет Александр.
Некоторые размышления Толстого о войне и участии в ней людей: “В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью... В действительности же это так не было... Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководствовались только личными интересами настоящего... Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. ... В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды... ”
“Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и поэтому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие... ” Он послан в командировку в Воронеж, куда и отправился с величайшим удовольствием. У воронежского губернатора Николай Ростов узнал про те заводы, на которых он мог достать лошадей. Губернатор пригласил его на прием в ближайший четверг. Там его представляют Анне Игнатьевне Мальвинцевой, тетке княжны Болконской. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывает непонятное для него самого чувство застенчивости и даже страха. Губернаторша шутливо предлагает Николаю сосватать княжну. Николай признается ей, что мать давно хочет женить его на богатой, но ему противна мысль жениться из-за денег. “Но княжна Болконская, это другое дело; во-первых, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило, что это судьба”. Но ведь он обещал Соне, а значит, женится на ней... Однако сваха собирается все устроить.
Согласно письму своего брата, княжна Марья с племянником и гувернером едет в Воронеж к тетушке Мальвинцевой. Когда, получив разрешение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, — она не ис-пытыла ничего, кроме сомнений. Она все время думала о нем и не знала, как себя при нем вести. Через два дня Ростов приезжает — она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Она была полна достоинства и грации, в голосе ее впервые зазвучали новые, женские грудные звуки. Мадемуазель Бурьен сражена. Если бы княжна Марья сама была в состоянии думать в эту минуту, она удивилась бы еще больше происшедшей в ней перемене. “В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа... любовь, самопожертвование — все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица. Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал ее всю жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам”. После этой встречи все прежние удовольствия потеряли для Ростова свою прелесть.

Известие о Бородинском сражении, о наших потерях и, главное, о потере Москвы потрясает всех. Марья собирается ехать искать брата, которого нет в списках убитых. Николай получает письмо от Сони, которая возвращает ему свободу, и от матери, которая пишет о полнейшем разорении и утрате всего состояния. Графиня сообщает также, что вместе с ними ехал в числе раненых князь Андрей, Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним. На следующий день Николай прочел письмо княжне Марье, и она отправляется в Ярославль. Сам Николай возвращается в полк.
Предыстория Сониного письма к Николаю. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте занимала все более мысли старой графини. А Соня была главным препятствием на этом пути. Так что жизнь Сони в доме графини становилась с каждым днем все тяжелее. Графиня потребовала наконец от Сони, чтобы она, пожертвовав собой, отплатила бы за все, что было для нее сделано, и разорвала свои связи с Николаем. Соня, рыдая, ответила, что сделает все, но не дала прямого обещания. Она не могла решиться на то, что от нее требовали. Вообще-то ее положение в доме было таково, что только на пути жертвования она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде она сознавала, что тем самым возвышает себе цену в глазах других и становится более достойной Николая, которого она любила больше всего в жизни. А теперь ей предстояло отказаться от самого смысла жизни. Соня обрадовалась, когда князь Андрей оказался у них. Если он и Наташа женятся, то Николаю вследствие родства нельзя будет жениться на княжне Марье. Вот почему она и написала свое письмо Николаю в надежде, что оно не пригодится.
Пьер в плену у французов. Его сажают вместе с остальными подозрительными. Пьер узнает, что всех их будут судить за поджигательство. И вот — что-то вроде суда. Им задают множество вопросов. Они построены так, чтобы подвести подсудимого к желаемой цели, то есть к обвинению. Москва загорается то тут, то там. Из разговора французских солдат Пьер узнает, что ждут какого-то решения маршала. Через несколько дней к пленным входит очень важный офицер, судя по почтительному обращению караульных. Он делает перекличку всем русским. Пьер своего имени не сказал. Офицер приказал привести пленных в приличный вид, после чего их повели к маршалу. Их стали по одному вводить в дом. Маршал Даву сидел в очках за столом в конце комнаты. Пьер подошел к нему. “Кто вы такой? ” — спросил Даву. Пьер не мог вымолвить ни слова. Он знал Даву как человека, известного своей жестокостью. Пока Пьер колебался, Даву объявил Пьера русским шпионом. Даву приказывает его расстрелять.
Преступников расставляют по известному порядку, который был в списке (Пьер был шестой), и подводят к столбу. Забили барабаны. Этот бой отбил у Пьера способность думать и соображать. У него было только одно желание — чтобы поскорее было сделано это страшное. Старший офицер решил расстреливать по двое. Расстреляли четверых и повели пятого. Пьер понял, что спасен, что его и остальных привели сюда только для присутствия при казни.
После этого Пьера оставили одного в небольшой разоренной и загаженной церкви. Потом ему объявляют, что он прощен и поступает в барак военнопленных. Пьер в оцепенении. Он чувствует, что возвратиться к вере в жизнь — не в его власти. Молча и неподвижно сидит он у стены на соломе. Рядом с ним сидит какой-то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху 0ота. Человек этот что-то делает в темноте со своими ногами и то и дело взглядывает на него. Присмотревшись, Пьер увидел, что человек разувается. В его спорых движениях Пьер чувствовал что-то приятное и успокоительное, и он, не спуская глаз, смотрел на него. Человек успокаивает Пьера: “Не тужи дружок: час терпеть, а век жить! ” Платон Каратаев — так зовут человека — дает Пьеру несколько печеных картошек. Он рассказывает Пьеру свою грустную историю о том, как попал в солдаты. В рекруты он пошел за своего брата, у которого было пятеро детей. В бараке, где Пьер провел четыре недели, было двадцать восемь человек, но один только Платон Каратаев остался навсегда в его душе самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и... круглого. Он даже фигурой был кругл, и глаза его — большие, карие, нежные — были круглые. Платон был физически силен, ловок и спор, все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые любил, да песни. Речь его была полна поговорок. Часто Каратаев говорил совершенно противоположное тому, что утверждал прежде, но и то и другое было справедливо. Он хорошо говорил, украшая свою речь ласкательными словами и пословицами, которые, Пьеру казалось, Платон сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые получали характер торжественного благообразия. Жизнь его, как сам Каратаев смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал.
Узнав от Николая, что брат ее Андрей находится у Ростовых, княжна Марья отправилась кружным путем в Ярославль. Она была деятельна и энергична. Княжна убедилась, что была любима и любила. Но это счастье, душевное спокойствие в одном отношении давало ей еще большую возможность отдаваться целиком своему чувству к брату. Княжну Марью нежно встретила и обняла графиня Ростова. Марье представили Соню. Потом вбежала Наташа, и они обнялись. По лицу Наташи княжна Марья все поняла. Положение Андрея безнадежно.
Увидав, лицо Андрея и встретившись с ним взглядом, княжна Марья почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой. “Да в чем же я виновата? ” — спросила она себя. “В том, что живешь и думаешь о живом, а я!.. ” — отвечал его холодный, строгий взгляд. В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде Андрея была почти враждебность. Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от прикосновения ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня (о которых говорила ей Наташа). В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом — холодном, почти враждебном взгляде — чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение.

Князь Андрей не только знал, что умрет, но чувствовал, что умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное, мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его. Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на небо и знал, что перед ним была смерть. Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнью. Но после появления Наташи, прижав к губам ее руку, он заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. То, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним за два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его. “Ах, это она вошла! ” — подумал он. Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа. “Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи?.. ” — сказал он и вдруг невольно застонал.
Засыпая, он думал все о том же — о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней. “Любовь? Что такое любовь? — думал он. — Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику”. Но чего-то недоставало в этих мыслях. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул. И увидел во сне, как отворилась дверь и вошла смерть. И князь Андрей умер. Но в то же мгновение он вспомнил, что спит, и проснулся. “Да, это была смерть. Я умер — я проснулся. Да, смерть — пробуждение! ” — это понял он. Это случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна — пробуждение от жизни. Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении. При князе Андрее были княжна Марья и Наташа. Его исповедовали, причастили. Он поцеловал сына, потом, когда ему сказали, что так надо, благословил его.
ЧАСТЬ II
Исторические размышления Толстого: “Для человеческого ума недоступна совокупность причин явления. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явления, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях... самым первобытным сближением представляется воля богов, потом... исторических героев. Но стоит только вникнуть... воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима... Причин исторического события — нет и не может быть”.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю — так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Даже иностранные историки, говоря об этом фланговом марше, признают гениальность русских полководцев. Дело же обстояло так. На совете в Филях преобладающей мыслью было отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. О Тарутинской позиции никто и не думал. Но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Заслуга Кутузова не состояла в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события.
Наполеон присылает к Кутузову Лористона с просьбой о мире, хотя слова в письме особого четкого смысла не имели. В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в соотношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Наступление стало необходимым.
Русская армия управлялась Кутузовым и государем из Петербурга, где еще до оставления Москвы был составлен подробный план войны и прислан Кутузову для руководства. В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова со своим начальником штаба, Бенигсеном, шла сложная игра партий, стояла путаница. Уступая настояниям государя и Бенигсена, 4 октября утром Кутузов подписал диспозицию. Ее отослали для исполнения генералу Ермолову. А тот как раз загулял.
Наутро дряхлый Кутузов с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, выехал к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Солдаты занимались кашеварством, рубкой дров и проч. Офицер доложил, что никакого приказа о наступлении не было. Наступление началось через день. Люди шли весело. Перебежчик из французского лагеря сообщил, что Мюрат ночует в версте от них и его можно взять живьем. Отправляется отряд. Появление казаков вызывает панику среди французов. “Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных”. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена... и различные предметы.
Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он не двигался. Когда ему сказали, что войска Мюрата отступают, он приказал наступление; но через каждые

сто шагов останавливался на три четверти часа. Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бепигсен тоже получил алмазы и сто тысяч рублей...
Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, — глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, опять не попытавшись пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, — глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия.
Наполеон дарит Москве конституцию, учреждает муниципалитет, обращается к жителям с воззванием к порядку и дисциплине. Возобновляется богослужение в храмах. Сидя в Москве, Наполеон призывал жителей возвращаться в свои дома, гарантировал порядок. Он приглашает в город торговцев. Для поднятия духа постоянно делались смотры и раздавались награды. Император разъезжал по улицам и утешал жителей.
Послы Наполеона с предложениями о мире не были приняты Александром.
После казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
Грабежи не прекратились, несмотря на запреты и угрозы.
Богослужение не возобновилось. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но из этого ничего не получилось. Церкви были разграблены, одного из священников прибил по щекам французский солдат.
Трудолюбивых ремесленников что-то не появилось, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
“Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве... Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением... Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный 4гезог... Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает”.
Пьер все еще был пленником у французов. Одеяние его состояло теперь из грязной продраной рубашки, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколотках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Он уже не казался толстым, хотя и оставлял впечатление крупности и силы. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Глаза его смотрели твердо, как никогда не смотрели раньше. Прежняя его распущенность заменилась энергической, готовой на деятельность и отпор подобранностью. Каратаев шьет рубаху французу. Пьер в плену уже четыре недели. Ему пришлось испытать крайние лишения, какие только может испытать человек. И именно в это-то время он получил спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде — через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Вспоминая часто свой разговор с князем Андреем, который говорил, что счастье бывает только отрицательное, Пьер соглашался с ним. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Только здесь Пьер научился ценить простые житейские вещи: еду, питье, сон, тепло, разговор с человеком. Мечта Пьера — свобода. А между тем впоследствии он с восторгом вспоминал об этом полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытал только в это время.
В первых числах октября Наполеон опять послал парламентера к Кутузову, но получил тот же ответ: о мире речи быть не может.
Вскоре русские узнали о бегстве французов. В партизанском отряде Дорохова получили сведения о движении французов и предложили Кутузову атаковать их. Кутузов отправил генерала Дохтурова, того самого скромного, маленького Дохтурова, которого во времена всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в арьергарде. Больной, в лихорадке, он идет в Смоленск с двадцатью тысячами, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион, туда посылается именно Дохтуров.
10 октября, когда Дохтуров остановился в деревне Пристове, все французское войско вдруг без причины повернуло на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское. У Дохтурова под командою было три небольших отряда. На следущий вечер пленный говорит, что вошедшие в Фоминское войска составляют авангард всей большой армии, Наполеон тоже тут и что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. Сообщают в штаб дежурному генералу. Той же ночью идут к Кутузову. “Скажи, скажи, дружок, — сказал он посланному... — Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так?.. Говори, говори скорее, не томи душу”.
Услышав подтверждение, он повернулся к красному углу избы, черневшему от образов. “Господи, Создатель мой! Внял ты молитве нашей... — дрожащим голосом сказал он, сложив руки. — спасена Россия. Благодарю тебя, господи! ” — И он заплакал.
“Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом... Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону”. Один раз Наполеон чуть не попал в руки казаков. И вот, под влиянием страха, которого он набрался от казаков, он отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу. Там французы с поразительной энергией и быстротой неслыханной побежали к Смоленску. Их было сто тысяч человек. Каждый из них желал только одного — отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Кутузов один все силы свои употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению. Но все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, опрокинуть французов.

ЧАСТЬ III
“... в 1812-м году французами одержана победа под Москвой. Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, — невозможно... Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переим-ка транспортов, партизанская война — все это были отступления от правил”. Недаром Наполеон жаловался на это Александру (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск. Первым партизаном стал Денис Давыдов, учредивший 24 августа свой партизанский отряд, за которым последовали другие. Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Был дьячок начальником отряда, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов. Последние числа октября были временем самого разгара партизанской войны. Становится известно про французский транспорт, на который точат зубы и Денисов, и Долохов (тоже партизан с небольшим отрядом), и начальники больших отрядов. Денисов решает взять его сам. Посылают за “языком”. В это время появляются двое — офицер и казак — с поручением от генерала. Офицер этот Петя Ростов. Прежде он был ординарцем у генерала, командовавшего большим отрядом. Петя находится в постоянно счастливо-возбужденном состоянии и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого-нибудь случая настоящего геройства. Он торопился поспеть туда, где его не было. Петя просто вымолил у генерала, чтобы тот отправил его в отряд Денисова. Генерал при этом запретил ему участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. За ужином приводят пленного. Это был молоденький барабанщик. Приезжает Долохов. Денисов рассказывает ему про положение французского отряда. Долохов решает съездить проверить. Петя напрашивается ехать с ним. Они переодеваются во французские шинели и кивера и спускаются в лощину. Их вылазка прошла удачно. Утром Денисов приказал собираться. Петя не сказал Денисову, что брать его на задание запрещено. Завязалась перестрелка, и Петя ударил свою лошадь и, не слушая Денисова, поскакал вперед. Впереди слышны были выстрелы. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Он тяжело упал на мокрую землю. Пуля пробила ему голову. В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
Дорога, по которой вели русских пленных, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; пленных не кормили уже несколько дней. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Каратаев был снова болен лихорадкой, с которой лежал в госпитале, когда туда нагрянули французы. В плену Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счасться; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину — он узнал, что на свете нет ничего страшного, что, так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка. Одно было тяжело в первое время — это ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был быть пристрелен. Еще менее Пьер думал о себе. Он жил воспоминаниями и представлениями. Вчера вечером Пьер видел Платона Каратаева у костра. Тот слабым голосом рассказывал знакомую Пьеру историю. От взгляда на жалкое лицо Платона Пьера что-то неприятно кольнуло в сердце. На следующий день Платона Каратаева пристрелили — он не мог идти. Завыла собака, которая любила Платона. На всех лицах лежало строгое выражение.
У ворот разваленного дома стоял Долохов, мимо него шла толпа пленных французов. “Сколько? ” — спросил он у казака. — “На вторую сотню”. При встрече с глазами проходивших пленных взгляд Долохова вспыхивал жестоким блеском. Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова. “С 28-го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился”.
Далее Толстой высмеивает историков, находящих геройство и гениальность там, где их нет. Вот, например, геройство Наполеона при Красном, где он готовится принять сражение и сам командовать — и тотчас после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии. Или вот доблестный маршал Ней, который ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии прибежал в Оршу. А каков последний отъезд императора от геройской армии! Даже эта подлость из подлостей на языке историков получает оправдание. “Для нас нет величия там, где нет простоты, добра и правды”, — пишет Толстой.
Цель русского войска не состояла в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией. Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия.
ЧАСТЬ IV
Смерть князя Андрея как-то сблизила Наташу с княжной Марьей, хотя они мало говорили между собой. А если и говорили, то и та и другая избегали упоминания о чем-нибудь, имеющем отношение к будущему.

Но княжне Марье, независимой хозяйке своей судьбы, опекунше и воспитательнице племянника, так или иначе приходилось покидать мир печали, в который они обе были погружены. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Начались приготовления к переезду в Москву. Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья занялась этими приготовлениями, стала избегать и ее. В Москву Наташа ехать отказалась. Она погружена в воспоминания об Андрее. Но пришло письмо о гибели Пети. И Наташа мгновенно забыла себя и свое горе. Она побежала к бившейся в рыданиях матери. Она не отходила от нее ни день ни ночь.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Три недели она безвыходно жила при матери, спала в кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокаивал графиню. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего графиню свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающей участия в жизни — старухою. Но эта же рана вызвала Наташу к жизни. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь. Княжна Марья последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Они становятся подругами. Княжна Марья рассказывает Наташе о своем детстве, о своей матери, о своем отце, о своих мечтаниях. Наташа полюбила Марью и поняла непонятную ей прежде сторону ее жизни. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами. (У Наташи было не все хорошо со здоровьем. )
* * *
При преследовании французов русская армия также таяла, так как был очень трудный поход. Приходилось бежать за французами по сорок верст в сутки.
* а *
Современники и историки ругали Кутузова, обвиняя его во всех бедах. “А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели” — изгнанию французов из России. Кутузов один говорил, что на Бородине русские одержали победу, что потеря Москвы не есть потеря России, что за десять французов он не отдаст одного русского, сдерживая войска от ненужных стычек с убегающими французами. И он же в Вильно сказал государю, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна”.
* * *
Пятого ноября, объезжая войска, Кутузов обратился к ним с торжественной речью, поблагодарив за верную службу. А потом по-стариковски сказал, что пока французы были сильны, русские сражались с ними, не жалея себя, и вдруг добавил, что, впрочем, их никто и не “звал”. “Поделом им, м... и в г... ”
Находясь в Вильно, Кутузов всячески сдерживал войска, он не хотел заграничного похода, не понимал “всей политики”. Он был истинно народным полководцем, изгнавшим врагов из России, и считал на этом свою миссию выполненной. Александр I был недоволен медлительностью старика, его нежеланием идти в Европу. Постепенно реальная власть от Кутузова перешла к государю, а старик незаметно умер в апреле 1813 года в Силе-зии, в небольшом городке Бунцлау.
После освобождения из плена Пьер приехал в Орел, чтобы ехать далее в Киев, но заболел и пролежал три месяца. Во время выздоровления Пьер и окружающие увидели, как он изменился. Его взгляд на людей стал заинтересованным. Он научился слушать, не горячиться в разговоре. Пьер узнал о смерти князя Андрея, в день своего освобождения видел труп Пети, и Денисов сказал Пьеру о смерти Элен. Все это Пьер воспринял как божью волю. “Все есть Бог, без воли которого не упадет волос с головы человека”.
Как только1 французы оставили Москву, ее жители стали возвращаться. Через две недели там было уже двадцать пять тысяч жителей. В 1813 году число их превысило уровень 1812 года. Первое время казаки и жители Москвы грабили ее, говоря, что забирают свое.
В Москву стали съезжаться обозы с продовольствием, сбивая цены на продукты; артели плотников рубили новые строения, чинили погорелые; купцы открывали торговлю; начались службы в храмах.
Узнав, что княжна Марья в Москве, Пьер поехал ее навестить и узнать о князе Андрее. У Болконской он встретил Наташу. Любовь вспыхнула в Пьере с прежней силой. Княжна видела возможность любви между Пьером и Наташей, и эта мысль наполнила ее душу радостию.
Наташа позже сказала княжне, что Пьер сделался чище, как будто прошел моральную баню.
Через несколько дней Пьер объяснился с княжной Марьи, попросив ее помочь ему в сватовстве, и уехал в Петербург. Наташа догадалась, что Пьер говорил о ней с Мари, она обрадовалась любви Пьера и огорчилась его отъезду в Петербург, но поняла необходимость всего происходящего.
ЭПИЛОГ
ЧАСТЬ I
Прошло семь лет с 1812 года. Толстой рассуждает о сотне случайностей и совпадений, приведших Наполеона к власти, о его жалкой игре перед самим собой. Как люди, вначале проклинавшие его, стали вдруг восторгаться им, сделали из ничтожного злодея — гения. “Пути Господни неисповедимы”. Александр I не смог, находясь на вершине власти, облагодетельствовать свой народ, а отдал эту власть ничтожным и жалким людишкам.

***
Наташа в 1813 году вышла замуж за Безухова. Это было последним радостным событием в семье Ростовых. В тот же год умер старый граф, и распалась его семья. Умирая, он просил прощения у жены и сына за разорение их, за свое неумение управлять имением. Николай был с войсками в Париже, но получив известие о смерти отца, подал в отставку и уехал домой. Через месяц после смерти старика Ростова выяснилось, что долгов вдвое больше, чем имения. Николаю советовали отказаться от наследства, но он видел в этом оскорбление священной памяти отца. Он принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Встретившись с княжной Марьей в Москве, Николай возобновил с ней прежние дружеские отношения и осенью 1814 года женился и переехал с женой, матерью и Соней в Лысые Горы.
В три года, не продавая имения жены, Николай расплатился со всеми долгами; еще через три года прикупил имение около Лысых Гор и к 1820 году хлопотал о покупке отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту. Николай поддерживал крестьян, следил за их благосостоянием, от этого происходил рост его доходов.
* * *
К 1820 году у Наташи было трое дочерей и сын, которого она страстно желала, а теперь сама кормила. Она пополнела и поширела. Трудно было признать в ней прежнюю тонкую и подвижную Наташу. Теперь мало было в ней духовности, но видна была сильная, красивая и плодовитая самка. Теперь редко в ее глазах загорался прежний огонь, редко она пела, но если этот огонь сиял в ее глазах, она становилась красивее, чем прежде.
Наташа полностью отдалась семье и подчинила себе мужа. Он не смел не только ухаживать, но даже с улыбкой говорить с другими женщинами, не смел ездить на обеды в клубы так, для того чтобы провести время, не смел расходовать деньги для прихоти, не смел уезжать на долгий срок. Взамен же этого Пьер имел полное право у себя в доме располагать не только самим собой, как он хотел, но и всей семьей. Наташа у себя в доме ставила себя на ногу рабы мужа; и весь дом ходил на цыпочках, когда Пьер читал или писал у себя в кабинете. Стоило Пьеру показать какое-нибудь пристрастие, как оно постоянно выполнялось. Стоило ему выразить желание, как Наташа вскакивала и бежала исполнять его. После семи лет супружества Пьер был радостен и вполне счастлив.
* * *
Приехавший из Петербурга Пьер говорил Николаю и Денисову, что государь отошел от дел, передав правление в руки людей без чести и совести, таким как Аракчеев, Магницкий... И теперь все плохо: в судах воровство, в армии одна палка; что молодо, честно, то губят! Пьер говорил, что надо всем честным людям объединиться, чтобы в стране не наступила катастрофа.
Речи Пьера очень близки идеям декабристов; вероятно, он был знаком со многими будущими членами Северного общества.
ЧАСТЬ II
Рассуждая об истории народов, писатель приходит к выводу, что не отдельные личности “двигают и делают историю”, а народные массы, руководимые общественными интересами. И тот или иной лидер добивается большего успеха, если сможет уловить эти интересы.
Конец

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒