Лиза Джейн Смит Убийство 4 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 10Следующая ⇒

Ди вскрикнула и остановилась.

– Что? Что?

– Я просто вспомнила кошмарный сон про пещеру, который я однажды видела.

– Но наводнения в нем не было? – спросила Дженни, вспомнив о шахтерах.

– Нет. Но был обвал.

Одри многозначительно заметила:

– Я не думаю, что нам следует говорить об этом. Tu comprend? ^{^[3]}

Она, конечно, была права. Им не следовало ни говорить, ни думать, ни делать что-либо. Отсутствие мыслей – вот что им было нужно. Но Дженни забыла об этом, задумавшись над словами Ди.

– Тебя завалило? – переспросила она. – Или ты просто попала в ловушку…

Как только она поняла это, вокруг загрохотало.

– Откуда? – закричала Ди, как всегда собравшись в момент опасности, хотя это был именно ее ночной кошмар. Она светила фонариком вверх и вниз. – Откуда этот грохот?

Дженни увидела, что камни падали из вертикального ствола шахты позади них.

– Давай! – завопил Майкл и бросился в сторону. – Давай! Давай!

– Все рушится! – Одри металась по пещере.

– Давай! Давай! – кричал Майкл, и его голос становился все выше и выше.

Земля под ногами вздрогнула, как раньше, только намного сильнее. Дженни ничего не видела вокруг себя. Повсюду мелькали фонарики.

– Мы не можем идти этим путем…

– Осторожно – камень!

Но их голоса перекрывал грохот камней. Дженни пыталась бежать и натыкалась на стены, которые, казалось, вырастали на ее пути. Ее бросало то в одну, то в другую сторону.

– Земля!

Дженни услышала визг Одри, но останавливаться было поздно. Под ее ногами неожиданно разверзлась земля: внизу оказалась еще одна шахта. Мелкие камешки полетели туда, и фонарик Дженни освещал пылинки, кружащиеся в воздухе. Потом девушка тоже полетела вниз.

Первый удар при падении был очень болезненным, но потом наступил шок, и она, оцепенев, мячиком отскакивала от стен, Дженни почувствовала, что лямка рюкзака оторвалась, «молоток» и фонарик тоже полетели вниз.

Потом шум и падение прекратились. Она оказалась одна в полной темноте и тишине. Ее рот был забит удушливой пылью. Она была напугана.

Дженни поняла это прежде, чем вспомнила, кто она и как сюда попала. Это было жуткое пробуждение – как одно из тех, что случались с ней среди ночи, когда она резко просыпалась, понимая, что там, в темноте, что-то есть и это что-то было страшным.

Самое ужасное, что это не сон. Нет ни ночника, который можно включить, ни родителей, к которым можно прибежать за помощью. Вокруг темнота и звук собственного дыхания.

– Ди! – крик вышел слабым, и он не дал эха, как того можно было ожидать.

Дженни повернула голову, но не почувствовала ни малейшего движения воздуха: она взаперти. Камни, должно быть, перекрыли отверстие, в которое она упала.

– Ди! Одри! – Голос звучал жалко и окончательно затих на середине слова «Майкл! ».

Тогда она села, замерла и прислушалась. «Если я не буду двигаться, они не поймают меня».

Конечно, так думать смешно. Это срабатывало только с монстрами под кроватью. Мышцы свело до дрожи.

Дженни не слышала ни малейшего звука, ни даже отголосков гула и грохота обвала. Темнота обнимала ее со всех сторон.

Она почувствовала, что у нее начинается паника.

«О, пожалуйста, нет… Сохраняй спокойствие, думай о чем-нибудь… Но я боюсь. Должен быть какой-нибудь выход… Ты можешь хотя бы на ощупь определить, что это за место».

Но она не могла. Не могла пошевелиться. Слишком темно. Дженни чувствовала, как ее глаза расширяются от напряжения и страха.

«Все, что угодно, может напасть на меня. С любой стороны».

Паника овладела Дженни. Она была чрезвычайно напугана самим ожиданием услышать шуршание чего-то, подкрадывающегося в темноте.

«Я упала одна. Здесь мало места, я это ощущаю. Я одна. Здесь ничего нет. Ничто не может попасть сюда. Ничто…»

Едва слышный шорох. Трение камня о камень… До Дженни, продолжая стоять на коленях, повернулась в ту сторону, откуда раздался звук. Он прекратился. Ее сердце стучало, как механический молот, в ушах звенело от ужаса.

О боже!..

– Рагнарок, – раздался знакомый мелодичный голос, – что означает камнепад и конец света одновременно. Я имею в виду, для тех людей, которые открыли руны. Ты не находишь, что это интересно?

«Джулиан…»

Ощущение – как от падения в ствол шахты.

Дженни резко спросила:

– Где ты?

– Здесь.

Неожиданно вспыхнул красный свет.

Дженни попыталась собраться, пока ее глаза привыкали к свету. Но она никогда не сможет держать себя в руках с Джулианом – его появление потрясло ее так же, как и всегда. Как неожиданный пассаж в скучной джазовой пьесе. Как картина, на которую можно смотреть часами и находить все новые поразительные детали. Все в нем было столь совершенно и столь неистово, что взгляд перебегал с одной черты на другую и дух захватывало от волнения.

Сейчас отблески красного света играли на его волосах, как пламя на снегу.

Свет превратил его невероятно синие глаза в столь же невероятно фиолетовые. Он бросал на лицо Джулиана танцующую тень, подчеркивая красоту верхней губы, как будто высеченной из камня. Он создавал дьявольское сияние вокруг – Джулиан был соблазнителен, как смертный грех, и величествен, как дьявол.

На нем были черные, облегающие, как вторая кожа, брюки и жилет без рубашки. Красный свет исходил от факела, который он держал.

Дженни с ужасом осознала, что ее джинсы помялись, оттого что сохли прямо на ней, а рубашка выглядела так, будто она ползла по дымоходу.

– Ты пригласил меня, и вот я пришла, – сказала она.

Он ответил так непринужденно, словно они разговаривали уже несколько часов:

– Да, вы плохо начали. Не смогли избежать простой ловушки. Даже не знаете, в какую игру играете.

– Какой бы она ни была, это последняя игра, – отрезала Дженни.

Сейчас она чувствовала себя не так, как раньше, когда ей казалось, что она мысленно постоянно сражается с ним – неважно, рядом он или нет. Борется с его чувственностью, с его красотой, с воспоминаниями о его прикосновениях…

Тогда часть ее существа страстно желала того момента, когда она прекратит борьбу, желала полной капитуляции. А сейчас…

Дженни стала иной. Ее изменил огонь, сквозь который она прошла во время предыдущей игры. Он сжег ту ее часть, которая отвечала Джулиану взаимностью, которая жаждала опасности и дикости. Дженни выжила, пройдя сквозь пламя, – и очистилась. Возможно, она не стала такой же сильной, как Джулиан, но ее воля закалилась.

Она больше никогда не уступит. И это означает, что все между ними стало иначе.

Джулиан заметил изменения, которые произошли с его собеседницей.

– Еще света? – спросил он и сделал жест, как будто написал в воздухе какой-то знак.

«Кеназ, – подумала Дженни. – Одна из рун, которые она вырезала на двери».

Стоило Джулиану пошевелить своими длинными пальцами, свет, казалось, заструился волнами. Эффектным движением фокусника он материализовал из воздуха другой факел.

Дженни с непроницаемым лицом захлопала в ладоши.

Глаза Джулиана засветились голубым, как пламя газовой горелки.

– Ты же не хочешь рассердить меня. Не так быстро, – произнес он с пугающим спокойствием.

– Предполагалось, что я буду потрясена?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Ты ведь действительно не хочешь рассердить меня?

О, он был великолепен! Нечеловечески, непостижимо! И такой живой! Он, казалось, излучал энергию. Но Дженни была тверда как сталь.

– Где Том? – спросила она.

– Ты не думала о нем, – усмехнулся Джулиан.

Это была правда, Дженни не думала. Не постоянно, не все время, не так, как раньше, когда она не считала себя самостоятельной личностью, а лишь частью единого целого: Том-и-Дженни. Но это неважно.

– Я пришла за ним, – сказала она. – Мне не нужно думать о нем каждую минуту, чтобы продолжать любить. Я хочу, чтобы он вернулся.

– Тогда выиграй. – Голос Джулиана был холоден и зловещ, как хрупкий лед.

Он вставил факел в широкую горизонтальную трещину в стене. Дженни не смотрела до этого момента по сторонам – когда Джулиан рядом, было очень трудно сосредоточиться на чем-нибудь, кроме него, но сейчас она увидела, что находится как раз в таком месте, которое представляла себе раньше. Замкнутое пространство, едва ли больше, чем ее спальня, С трех сторон – скальная порода, четвертая стена сложена из крупных камней.

Под трещиной, из которой торчал факел, находилось что-то похожее на естественную лестницу, ступеньки которой расширялись к низу.

«Как уступы водопада в аттракционе «Рудник», – подумала Дженни, – но только без воды».

Она увидела свой фонарик, батарейки которого, очевидно, сели, – он валялся на нижней ступеньке.

В помещении не было ни входа, ни выхода. Потолок нависал над самой головой. Казалось, он вот-вот обрушится. Сердце екнуло.

«Нет. Не позволяй ему испугать тебя. Именно этого он и хочет, именно это доставляет ему особое удовольствие. Чего бояться? Ну, будешь погребена под грудой камней наедине с демоническим принцем, который хочет овладеть твоими душой и телом и сделает все, чтобы заполучить тебя. Который может убить тебя, чтобы убедиться, что никому другому ты не достанешься. А ты намеренно говоришь ему «проваливай». И зачем волноваться из-за мелочей? »

Она попыталась говорить ровным, нарочито равнодушным голосом:

– Ну и в чем заключается игра на этот раз?

– Ключ к развязке будет стоить тебя.

Холодная ярость охватила Дженни.

– Ты отвратителен. Ты знаешь это?

– Я жесток, как жизнь, – отрезал Джулиан. – Жесток, как любовь.

Ярость в сердце Дженни придала ей храбрости сделать то, что потрясло бы даже его. Ей хотелось дать Джулиану пощечину, но вместо этого она… поцеловала его.

Это был не тот нежный поцелуй, каким она целовала Тома, и не те ужасные, дикие поцелуи, которые Джулиан вырывал у нее в прежние встречи. Дженни сжала его лицо ладонями, прежде чем он смог сделать что-либо с факелом. Она поцеловала его жестко, агрессивно и без малейших следов застенчивости, свойственных девушке.

Она почувствовала его недоумение. Свободной рукой Джулиан обнял ее, но не мог притянуть к себе ближе, чем она уже прижалась к нему. Дженни не обращала внимания на факел, что было опасно. Впрочем, если бы он оказался рядом с ее волосами, то это стало бы проблемой Джулиана. Пусть великий магистр мелочей сам позаботится об этом.

Джулиан быстро пришел в себя. Можно на время ослабить его бдительность, но оставить в замешательстве надолго – вряд ли. Дженни чувствовала, что он старается взять ситуацию под контроль.

Но она знала опасность нежности. Джулиан мог сплести вокруг нее хитроумную ловушку из теней, прикосновений, подобных взмахам крыльев мотыльков, и поцелуев, мягких, как сумерки. Он мог направить ее собственные чувства против нее самой, пока от поцелуя не закружится голова и не перехватит дыхание, а прикосновения мотыльков не станут обжигать. И к тому времени, когда она поймет, что скрывается за этой нежностью, она уже будет трепетать и таять и погибнет.

Дженни продолжала целовать его строго и по-деловому. Гадкое, отвратительное занятие, которым она никогда раньше не занималась, так как до Джулиана целовала только Тома. Она целовала его зло, с циничной холодностью. В конце концов она поняла, что ей удалось вскружить ему голову.

«Ты не думал, что я смогу противостоять, да? » – торжествовала она.

Дженни сделала шаг назад и ледяным голосом произнесла:

– Ну, теперь как насчет ключа к разгадке?

Джулиан выглядел удивленным. Затем он притворно засмеялся, но она видела, что он теряет самообладание, видела, что его глаза сверкают, как небывалой синевы сапфиры.

Она задела его гордость и попала в точку.

– В данный момент я не уверен, что это стоит моих денег, – произнес он. – Я знавал ледышек, которые целовались лучше.

– А я знавала, дохлую рыбу, которая целовалась лучше, чем ты, – парировала Дженни, безрассудно пренебрегая опасностью.

Она знала, что это безумие, но ей было все равно. Само сознание, что тени не имеют силы над ней, опьяняло. Эта неожиданная встреча с Джулианом отличалась от всех остальных.

Дженни вновь подумала о доме. Она увидела угрожающую ярость, появившуюся в его глазах, – затем тяжелые ресницы опустились и скрыли ее. Улыбка искривила его губы. Отвага покинула Дженни. Он был дьяволом. Она это знала. Жестокий, капризный и опасный, как кобра. А она была полной идиоткой, подстрекая его, потому что прямо сейчас он планирует что-то ужасное – или ее зовут не Дженни Линдт фон Брейнз Торнтон.

– Я дам тебе ключ к разгадке, – сказал Джулиан. Он сунул руку в карман брюк и вытащил ее обратно, подбросив на ладони какой-то золотой предмет. Золото поблескивало в свете факела. – Я выигрываю головы, а ты их проигрываешь, – добавил Джулиан со сладкой улыбкой.

Затем он резко бросил ей сверкающую золотую вещицу – так быстро, что Дженни едва уклонилась. Та ударилась о камень с поразительно мелодичным звоном. Дженни подняла ее и обнаружила, что это монета, поверхность которой походила на тонкое домашнее печенье.

– Испанский дублон, – пояснил Джулиан, но даже после этого Дженни еще какое-то время с удивлением смотрела на него, прежде чем поняла.

« О боже – конечно же. Игра – одна из тех, что была в настоящем парке аттракционов. Что говорил этот ребенок сегодня днем? «Вы находите три жетона, и они пускают вас бесплатно… » И афиша:

НАЙДИ ТРИ ЗОЛОТЫХ ДУБЛОНА И ПЕРВЫМ СТУПИ НА ОСТРОВ СОКРОВИЩ».

Теперь Джулиан лично приглашает их на охоту за сокровищами. Но Дженни не подумала об этом, даже когда они увидели гигантский сундук в парке сегодня ночью.

– Ты воссоздал это место, как Джойланд-парк? Почему? Потому что я ходила сюда, когда была маленькой?

Он рассмеялся.

– Не обольщайся. Этот Сумеречный парк, если хочешь знать, уже существовал. Он был создан десять лет назад совсем по другой причине, по особой причине… но ты узнаешь об этом позже. – Он так странно улыбнулся, что у Дженни мороз пробежал по коже. – Ты знаешь, он был построен на месте старого угольного рудника. Сумеречные люди давно были здесь.

«Рудник. Глубоко в руднике », – вспомнила Дженни.

Это была строчка из стихотворения, которое она нашла на дедушкином столе во время первой игры Джулиана. Может быть, дед обнаружил Сумеречных людей?

Она, вероятней всего, никогда не узнает этого – если только Джулиан сам не расскажет. Но это маловероятно.

«Забудь об этой чепухе, – сказала она себе. – Займись делом».

– Том и Зак на Острове сокровищ? – спросила Дженни.

Джулиан ответил ей зверской улыбкой.

– Точно. И даже не пробуй доплыть туда или что-нибудь в этом роде. Единственный путь – мост, плата – три золотых дублона, спрятанные в парке.

– Один у меня есть, – напомнила она, зажав монету в кулаке.

Его улыбка стала мечтательнее.

– Да-да, – сказал он весело. – Теперь тебе нужно выбраться отсюда вместе с ней.

При слове «с ней» все погрузилось во тьму.

Это случилось так быстро, что у Дженни перехватило дыхание. Только что ярко светили два красных факела, а в следующее мгновение она оказалась в кромешной тьме, такой глубокой, что сердце заколотилось, а глаза широко раскрылись от страха. Она успела разглядеть краем глаза призрачные мерцающие голубые огоньки, потом все исчезло. Она как будто ослепла.

«Не паникуй. Он допустил ошибку. Он пришел в бешенство и ошибся. Он оставил фонарик. Надеюсь…» – мысленно добавила она, засовывая дублон в карман, и осторожно начала передвигаться в темноте.

Рука почувствовала холодный металл. Она затаила дыхание и включила фонарик.

Свет. Совсем слабый, тусклое оранжевое свечение. Или сломался фонарик, или садятся батарейки. Но света достаточно, чтобы не сойти с ума.

«Ты не должна была дразнить его, Дженни. Это очень, очень глупо».

Потому что даже со светом Дженни была в беде. С трудом, но она все же разглядела каменные стены своей тюрьмы и исследовала каждый ее дюйм, от низкого потолка до неровного пола и плотно сложенных камней, перекрывающих вход.

Выхода не было. Она, очевидно, не сможет отодвинуть камни сама – и если даже сдвинет один, то, вероятно, другие посыплются вниз и придавят ее.

«Не паникуй. Нет, нет, нет, не паникуй».

Но свет фонарика постепенно тускнел, темнота подступала все ближе. Вокруг не было слышно ни звука, даже звука падающих капель.

«Подожди. Ты нашла выход из огня в прошлой игре. Почему бы не отыскать выход из пещеры сейчас? Давай, попробуй! Просто представь, что скала тает, представь, что твоя рука проходит сквозь нее».

Но это не сработало. Как она и подозревала, здесь, в Сумеречном мире, чары Джулиана были слишком сильны, чтобы можно было разрушить их. Здесь он был полноправным хозяином.

Это означало, что она застряла в каменной норе, если только кто-нибудь не придет на помощь.

«Ну, хорошо, тогда нужно кричать».

Дженни заставила себя закричать. Еще и еще. Она даже подняла камень размером с кулак, который лежал внизу, и стала стучать им по каждой из каменных стен, медленно и ритмично. В паузах между криками она слушала.

В ответ не раздалось ни звука.

Наконец, когда фонарик почти погас, она села, прислонившись спиной к камням, вытянув руки и ноги.

Затем послышался шепот.

Сначала он был такой тихий, что Дженни показалось: это кровь стучит в висках. Но шепот был реален. Отдаленные голоса звучали мелодично – и одновременно угрожающе. Однако нельзя было разобрать ни слова.

Она медленно повернула голову, пытаясь определить источник звука. И там, в темноте, она увидела глаза.

Они испускали какой-то внутренний свет, как будто фосфоресцировали. Они были холодные и хищные. Дженни узнала их, она видела эти глаза в дедушкином чулане.

Сумеречные люди. Сумеречные люди были здесь, с ней.

Казалось, это глаза самой стены. Дженни покрылась гусиной кожей и почувствовала легкое покалывание, которое началось с мизинцев, а затем поднялось по ладоням к локтям. Вполне естественная реакция на то, что она видела.

«Люди всегда знали об этих глазах», – подумала Дженни.

Все действительно знали о них, даже если пытались забыть в дневное время. Ночью же это знание вырывалось на свободу: чувство, что за тобой следят чьи-то глаза, присуще многим людям. Глаза древние и недоброжелательные, в которых не больше сочувствия, чем у осы или крокодила.

Кроме того, Сумеречные люди? возможно, обладают большим интеллектом, чем обычные люди. Что делает их вдвойне опасными.

«Они хотят, чтобы ты пришла в ужас, Дженни. Так что береги голову. Они здесь, чтобы испугать тебя, но они ничего тебе не сделают».

Но они шептали…

Они шептали что-то невнятное, и это до ужаса ее пугало. Искаженные неестественные звуки. Как будто пленку прокручивают в обратную сторону на медленной скорости.

Она не могла удержаться и не слушать их, не пытаться осмыслить их слова – хотя отчаянно боялась. Она не хотела, чтобы эта невнятица обрела какой-то смысл.

Затем к ее удивлению и облегчению, глаза исчезли.

Не совсем исчезли, но, казалось, отдалились. Звуки раздавались еще какое-то время, а затем стихли.

«Спасибо, – обрадовалась Дженни. – О, спасибо! »

Тишина казалась сейчас почти желанной.

Затем она услышала журчание, этот звук прежде заглушали шипящие голоса.

Она посветила фонариком на ступеньки – туда, где раньше светились глаза, – и подпрыгнула от изумления.

Ступеньки двигались! Однако, когда Дженни поднесла фонарик ближе к стене, она почувствовала влагу. Каменная лестница оставалась неподвижной, просто по ней текла вода. Как водопад в шахте. Только быстрее.

Вода лилась сплошным потоком по всей ширине трещины. Она стекала вниз, как в фонтанах, которые устраивают в отелях.

Поначалу Дженни восприняла это как очередное неудобство, не такое жуткое, как глаза. Она не осознавала опасности до тех пор, пока ее ноги не промокли.

«Вода не просто так течет между камнями», – догадалась Дженни.

Предзнаменование. Каменную стену, должно быть, действительно сложили, чтобы закрыть вход. Или, может быть, это обычная стена, и отверстие, в которое она провалилась, было в потолке. Но теперь даже потолок заблокирован. А вода все прибывает.

Она прибывала с каждой минутой все быстрее и была холодна, как лед. Ноги в походных ботинках окоченели.

«Как жаль, что я потеряла рюкзак, у меня там были резиновые сапоги». И в этот момент Дженни поняла, что погибает.

Это была изолированная пещера. Меньше, чем ее спальня, и наполняющаяся быстрее, чем отцовский бассейн. Вода все прибывала и прибывала.

«А куда уходит воздух? », – задумалась Дженни, поставленная в тупик этой задачкой по физике. На секунду она решила, что спасена. Если бы воздух не мог выходить из пещеры, то вода не могла бы поступать в нее.

Но, вероятно, в потолке были щели в камнях, куда и выходил воздух. Так высоко Дженни ничего не могла разглядеть, так как батарейки совсем сели. Она стояла в темноте, вода поднялась уже до икр, но, если она попытается вслепую вскарабкаться по этим булыжникам или вытащить их, они просто погребут ее под собой. В противном случае она в конце концов окажется под потолком и сделает последний неглубокий вдох, прежде чем вода поглотит ее.

Истерики не было, но мысли проносились с головокружительной скоростью. Дженни пыталась вспомнить декорацию, изображающую затопление пещеры в аттракционе «Рудник», и руку, цепляющуюся за булыжники. Ей показалось, что она наконец поняла, что шептали голоса: «Умри… Умри».

Так вот что означала улыбка Джулиана!

Самое странное, что, хотя вода поднималась все выше? Дженни не могла заставить себя поверить в это.

Джулиан хотел, чтобы она умерла? Это, конечно, неудивительно – он ведь злодей, не правда ли? Законченный злодей. И он был в ярости, когда уходил.

Но – чтобы она умерла?

Вода дошла ей до бедер и была холодна, до боли холодна. Зачем она сушила джинсы?

Не сознавая, как именно она туда попала, Дженни оказалась на коленях на одной из ступенек водопада, прижимая ладони к трещине, пытаясь закрыть ее изнутри. Это не помогало. Она чувствовала, как вода потоком лилась в темноте. Руки окоченели.

Может быть, Джулиан хотел заставить ее покориться, запугать до такой степени, чтобы она молила его о помощи? Нет, в этом не было никакого смысла. Джулиан знал, что она не будет просить пощады. Она не сдастся. Он понял это, когда напустил на нее пчел во время первой игры. Дженни тогда готова была умереть, но не уступить.

Но тогда он должен понимать, что и сейчас будет так же, и желать, чтобы она умерла, на самом деле умерла!

Если только не…

Дженни не предполагала, что может испугаться больше, чем уже была напугана. Она ожидала, что наступит миг, когда ее мозг оцепенеет. Но хотя тело закоченело, в голове вдруг возникла новая мысль, и ужас обуял ее.

А что, если Джулиан не знал? Если не он сделал это?

Джулиан удалился в ярости – и затем пришли ОНИ. А что, если вода – дело ИХ рук?

Она умрет прежде, чем он узнает.

Эта мысль застряла в ее голове со странной определенностью, Джулиан был в ссоре с Сумеречными людьми, это случилось, когда пятилетняя Дженни открыла дедушкин чулан. Сумеречные люди хотели убить ее. Но Джулиан был против. Он любил ее и хотел, чтобы она жила.

И она осталась жить, потому что ее дедушка пожертвовал собой. Но сейчас…

«Сейчас, – подумала она, – они заканчивают свою работу. А Джулиан не знает».

Она вдруг осознала, что Джулиан, конечно, злодей, но Сумеречные люди еще хуже. Озлобленнее. В картонном доме Джулиан контролировал все – но сейчас она не в картонном доме, а в самом Сумеречном мире, хозяева которого – Сумеречные люди.

Вода уже доходила до шеи.

«Как холодно, – стучало в голове Дженни. – А что, если станет еще холоднее? Джулиан каким-то образом зажег факел с помощью руны Кеназ. Тогда, может быть…»

Дженни так закоченела, что почти не понимала, ползла она или плыла. С трудом нащупала верхнюю ступеньку и нашла камень, который попыталась засунуть в трещину. Она ничего не видела, но чувствовала стену, а руна, которую она собиралась написать, была самой простой формы, какую только можно было вообразить. Просто линия сверху вниз. Руна силы первородного льда, Иза.

Дженни нацарапала ее над трещиной, в потоке воды. И стала ждать.

Она слишком замерзла, чтобы сразу сообразить, что это сработало, но затем нащупала на стене острые зубцы.

Льющаяся из трещины вода замерзла. Хотя Дженни все еще оставалась в почти затопленной пещере, вода перестала подниматься.

«Я сделала это! Я остановила воду! Это лед, прекрасный лед! – Она возбужденно втянула носом воздух, не боясь, что задохнется. – О боже, как хорошо дышать! Руна подействовала! »

Дженни не могла управлять Сумеречным миром сама, но руны работали на кого угодно.

Через несколько минут она поняла, что погибнет в любом случае.

Не утонет – значит, замерзнет до смерти. Как холодно! Она промерзла насквозь. Находиться здесь все равно что плыть в океане в такую же ночь, когда затонул «Титаник». Она умрет от переохлаждения – потеряет сознание и утонет. И пойдет ко дну.

И ничего нельзя с этим поделать.

Дженни была уже слишком слаба, когда вспомнила о руне Кеназ. Если бы она смогла вспомнить ее… Если бы она смогла найти камень или пошевелить пальцами…

Но камня не было, руки замерзли и не слушались, а мысли путались, как будто она засыпала, Кеназ… Дженни пошевелила негнущимися пальцами, но, конечно, никакого факела не появилось. Вода может превратиться в лед, но огонь просто так не разгорится. Она не изменит правила по своей прихоти.

Несвязные обрывки мышей крутились в голове. Уже не так больно. Не так сильно. И ничто не казалось срочным – все, что волновало несколько минут назад? перестало быть важным.

Помощь. У нее было смутное ощущение, что она может позвать на помощь. Но ей казалось, что существует какая-то причина, чтобы не делать этого.

«Меня не услышат. Вот в чем дело. В этом? Он в любом случае меня не услышит. Слишком далеко. Сейчас уже все равно. Ничто не имеет никакого значения. Гебо, – успела подумать Дженни, как раз перед тем, как соскользнула в воду. – Гебо, руна жертвоприношения».

«О, Том! »

Умирать не больно, но грустно. Больно думать о людях, которых она оставляла.

Она представляла себе родителей, думая о том, что они скажут, когда Ди и другие вернутся домой и все расскажут. Если Ди и другие вернутся домой и расскажут…

Ее мысли, беспорядочные и разрозненные, рассеивались, как пух одуванчика на ветру.

Мистер и миссис Паркер-Пирсон – родители Саммер – так страдали, когда потеряли Саммер. Дженни не хотела даже думать о том, что ее родители будут так же страдать.

А Том… Что будет с Томом? Может, Джулиан отпустит его. Нет причин держать его после смерти Дженни. Но это казалось невероятным. Джулиан – Сумеречный человек, а Сумеречные люди не способны на жалость.

Джулиан, должно быть, перенесет свой гнев на Тома.

«Пожалуйста, нет», – подумала Дженни… но это уже не имело значения. Даже ее грусть угасала сейчас – разбивалась и улетала прочь. Она умирала. И ничего не могла изменить.

Странно, однако, что мертвый человек может вдруг ощутить боль – физическую боль. Жжение. Ледяная вода уже давно перестала причинять страдание, и она не чувствовала собственного тела. Запертая в абсолютной темноте и тишине, онемевшая, чтобы что-либо ощущать. Казалось, что у нее вообще нет тела. Она была лишь скоплением блуждающих мыслей.

Откуда взялось это жжение? Сначала оно показалось далеким и легко преодолимым. Но не прекращалось, наоборот, становилось сильнее. Дженни почувствовала тепло: легкое, покалывающее тепло. И вместе с ним она снова стала ощущать свое тело.

Руки. Она чувствовала свои руки. И ноги – у нее были ноги. У нее было лицо, в которое вонзались тысячи крошечных жгучих иголочек. Она почувствовала.

«Открой глаза», – приказала она себе.

Не получалось. Веки были слишком тяжелы, все тело болело! Ей снова захотелось вернуться в темноту, где не было боли.

«Дженни! Дженни! »

Ее имя, произнесенное с любовью и отчаянием.

«Бедный Том», – отрешенно подумала она.

Она нужна Тому, и он, должно быть, сходит с ума от беспокойства. Ей надо идти к Тому.

Но было больно.

«Дженни! Пожалуйста, Дженни, вернись…»

«О нет! Нет, не плачь. Все будет хорошо».

Есть только один путь, чтобы все было хорошо, – вернуться, постараться забыть эту ужасную боль.

«Хорошо, тогда сделай это! »

Дженни сконцентрировалась на тепле, пытаясь приблизить его. Подталкивая себя к нему. Боль была ужасной – болели легкие. Но если есть легкие, значит, можно дышать, «Дыши, девочка! »

Было чертовски больно, и темнота засасывала, пытаясь снова утащить ее вниз.

«Так держать, Дженни! Продолжай бороться! О, Дженни…»

Она с усилием открыла глаза. Золотой свет ослепил ее. Кто-то растирал ей руки.

«Я сделала это ради тебя, Том! »

Но это был не Том. Это был Джулиан.

Это он растирал ей руки и звал ее. Золотой свет плясал в его волосах, на лице.

«Это огонь», – поняла Дженни, которая находилась теперь в другой, сухой пещере, немного просторнее предыдущей. Девушка лежала в чем-то наподобие гнезда из белого меха, очень мягком, удобном. Тепло возрождало ее к жизни.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒