КНИГА ТРЕТЬЯ 6 страница

Струан распахнул дверь каюты:

– Стюард!

– Да, сэр‑ р.

– Мистера Кьюдахи ко мне. Быстро!

– Есть, сэр‑ р.

– Послушай, Дирк, – продолжал Робб. – У тебя есть шанс. Сделай с ним то же, что он собирается сделать с тобой. Прекрати вдруг торговаться. Пусть он сам разгребает эту кучу Тогда конец ему. Ему! Не нам!

Струан не произнес ни слова. Раздался стук в дверь, и в каюту торопливо вошел Кьюдахи:

– Слушаю, сэр‑ р?

– Катер на воду. Скажите боцману, пусть доставит мистера Робба и мистера Кулума на «Грозовое Облако». Там он дождется мистера Кулума и отвезет его на флагман. Потом пусть возвращается сюда. Собрать всех на палубе у кормы!

Кьюдахи закрыл за собой дверь.

– Отец, дядя прав. Ради всех святых, неужели ты не видишь, что этот проклятый пират загнал тебя в ловушку?

– Тогда нам остается только посмотреть, не вытащат ли нас святые, которых ты помянул, из этой ловушки. Это вопрос лица!

– Дирк, – взмолился Робб, – почему ты не прислушаешься к голосу разума?

– Сара хочет видеть тебя на борту. Пока о серебре ни слова. И, Кулум, дружок, если Лонгстафф спросит обо мне, скажи только, что я на корабле. Больше ничего.

– Дирк, это твой единственный шанс...

– Тебе лучше поторопиться, Робб. Передай мои наилучшие пожелания Саре и детям. – Он вернулся к вороху бумаг на столе.

Робб знал, что спорить дальше бесполезно. Он молча вышел. Кулум последовал за ним с тоской в сердце. Он понимал, ничто на свете не заставит отступить его отца – или Брока; «Благородный Дом» поставил все свое будущее на никчемный холмик земли, выросший на никчемной скале. Глупо, кричало все его существо. Почему отец так чертовски, так безнадежно глуп?

Глава 4

В тот же день после полудня Струан стоял рядом с большой палаткой, которую он распорядился поставить на берегу Счастливой Долины. Он смотрел, как капитан Орлов надзирает за матросами, те перетаскивали бочонки из баркаса на берег и укладывали их ровными рядами внутри палатки. Он был настолько поглощен этим, что не слышал, как сзади к нему подошла Мэри Синклер.

Ее лицо обрамлял капор, подвязанный под подбородком. Коричнево‑ красное суконное платье волочилось по песку, оно было туго перетянуто в галии, придавая фигуре форму песочных часов по моде того времени. Но ткань была низкого качества, а покрой старомодным. Мэри прятала руки в потертую муфту, на плечи она набросила серую шаль, которая очень шла к ее глазам. Она выглядела аккуратной, невзрачной, бедной, замкнутой и полной достоинства.

– Привет, Тай‑ Пэн, – сказала она.

Струан, вздрогнув, вышел из состояния задумчивости. – О, привет, Мэри. Ты выглядишь очаровательно.

– Благодарю вас. добрый сэр, – сказала Мэри с мимолетной улыбкой. Она сделала изящный книксен. – Это такая высокая похвала для бедной девушки.

Пляж и долина быстро заполнялись торговцами, их женами и детьми – все в праздничном настроении, приодетые к случаю. Они обменивались друг с другом приветствиями и громко переговаривались Группы солдат и матросов – все офицеры в парадной форме – расположились в разных местах долины. Баркасы постоянно доставляли на берег новые семьи и офицеров. В прибрежной полосе, сбившись в кучки, ловили рыбу ресколько сампанов, а к западу шумной толпой стоили любопытные китайцы, отделенные от долины кордоном из морских пехотинцев.

Столик аукционера поставили на небольшом возвышении в пятидесяти ярдах от палатки Струана, и, взглянув туда, шотландец заметил неподалеку от него Гордона Чена. Молодой человек тут же поклонился ему. Струан понял, что его сын хочет поговорить с ним и поэтому, должно быть, уже долгое время терпеливо ждет, когда предоставится возможность сделать это, не привлекая к себе внимания.

– Здравствуй, Гордон. Я освобожусь через минуту, – крикнул он.

– Благодарю вас, сэр, – откликнулся Гордон, кланяясь снова.

Струан увидел Робба, прогуливающегося с Сарой. Сара ступала грузно, с напряженным лицом. Рядом с ними резвилась Карен. Струан поискал глазами Кулума, но не нашел его и решил, что тот все еще на флагмане. Потом он вдруг увидел ею, занятого оживленной беседой с Глессингом. Cтpyaну показалось странным, что Кулум не подошел к палатке сразу же, как только прибыл на берег.

– Прошу прощения, Тай‑ Пэн, мисс Синклер, – сказал Орлов. – Все бочонки на берегу.

– Надеюсь, что так, капитан Орлов, – лукаво улыбнулась Мэри. – Я слышала, вы перетаскивали их с баркаса последние два часа без перерыва. Вы хотите споить все европейское население острова, мистер Струан?

Струан коротко хохотнул.

– Нет. Благодарю вас, капитан.

Орлов отдал честь Мэри и скрылся в палатке с несколькими матросами. Другие собрались вокруг нее, одна группа села рядом на берегу и принялась играть в кости.

– Ты пришла рано, Мэри. Торги начнутся не раньше, чем через час.

– Капитан Глессинг был настолько любезен, что предложил проводить меня на берег, – сказала она. – Давайте пройдемся немного, если вы не возражаете.

– Конечно, – ответил Струан, уловив тревожную нотку в ее голосе. Они не спеша пошли в глубь острова.

Внизу в долине было сыро, вчерашний дождь оставил после себя широкие зеркальные лужи. От небольшого водопада, петляя, сбегал тихий ручеек. К шуму прибоя добавлялось неумолчное жужжание мух, стрекоз, пчел и слепней. Лучи солнца несли с собой обещание весны.

Когда они отошли достаточно далеко, Мэри остановилась.

– Во‑ первых, я хотела сказать вам, как больно мне было услышать о вашей утрате.

– Спасибо, Мэри.

– Я пыталась увидеться с вами до того, как вы отбыли в Кантон.

– Я помню. У тебя доброе сердце.

– Вчера вечером я попробовала попасть на ваш клипер. Мне хотелось знать, как вы себя чувствуете. Это был плохой йосс.

– Да. Но это позади. В прошлом.

– В прошлом. Однако я читаю боль на вашем лице. Другие не видят ее, но я вижу.

– А как дела у тебя? – спросил он, пораженный, как всегда, тем, что Мэри могла выглядеть такой обыкновенной – милой, нежной, такой, какой она должна была быть, но не была. Мне следовало бы презирать ее, подумал он, но вопреки всему она мне нравится.

– Жизнь стала интересной. На некоторое время. – Мэри оглянулась на пляж. Брок, Горт и Нагрек Тум, Элиза Брок и ее дочери сходили на берег из своего баркаса. – Я рада, что вы опять побили Брока. Так рада.

– А разве я его побил?

Мэри прищурилась:

– Сорок лаков серебра? Четыре монеты?

– Откуда тебе извесшо об этом?

– Неужели вы забыли, Тай‑ Пэн? У меня есть друзья в высоких сферах. – Она произнесла это самым обычным тоном. Но когда она была рядом с Тай‑ Пэном, эти «друзья» вызывали у нее презрение.

– У кого хранятся другие половинки монет, кто эти люди?

– Вы хотите, чтобы я узнала?

– Может быть, я думаю, что это тебе уже известно.

– Ах, Тай‑ Пэн, вам действительно нет равных. – Ее голос потеплел еще больше. – Я знаю, где находятся две. Когда выясню про остальные, я вам сообщу.

– А у кого две первых?

– Если бы вам удалось устроить кому‑ то такой огромный заем, сколько бы половинок вы оставили себе?

– Все до одной. Да, клянусь Богом, все до одной. У Дзин‑ куа их две?

– Одна. – Она поиграла шалью и поправила ее на плечах. – Сейчас в Кантоне находятся четыре тысячи «знаменосцев». И большая армада брандеров. Наш флот должен подвергнуться нападению, если попытается атаковать форты Бог. И еще один флот ждет в пятидесяти милях к северу. Имя By Квок говорит вам о чем‑ нибудь?

Струан притворился, что пытается вспомнить, но на самом деле он был потрясен. До встречи со Скраггером он сам никогда не слышал о By Квоке. О By Фан Чое, его отце – конечно, но не о сыне. Маусс не был посвящен ни в то, ято происходило на большой джонке, ни в то, что сказал Скраггер, Знали обо всем только Кулум и Робб. От них Мэри никак не могла узнать о By Квоке. Значит, она должна была получить эти сведения от самого By Квока – или от Дзин‑ куа. Но каким образом? – Имя как имя, – сказал он наконец. – Почему ты спросила?

– By Квок – старший сын By Фан Чоя.

– Пиратского предводителя? Белого Лотоса? – Струан изобразил на лице удивление.

– Я обожаю шокировать вас, – весело сказала она. – Так вот, император через Хоппо в Кантоне тайно предложил By Квоку и By Фан Чою должности мандаринов. И еще генерал‑ губернаторство в провинции Фукьен – и на Формозе. В обмен за нападение на корабли в гавани Гонконга. Всем их флотом.

– На какой день назначено нападение? – На этот раз его шок был неподдельным.

– Они еще не приняли предложения. Как говорят китайцы, «переговоры продолжаются».

Может ли быть так, что By Квок просил об услугах лишь для отвода глаз, спрашивал себя Струан. Дьявольская интрига внутри еще одной интриги, чтобы усыпить его бдительность и покрепче захлопнуть дверцу западни? Причем здесь тогда монета? Стали бы они рисковать всем своим флотом? Три тысячи джонок с пиратским сбродом на боргу могли бы – покончить с нами – может быть!

– А ты узнаешь, если они примут... если нападение все‑ таки состоится?

– Я не уверена, но думаю, что да. Однако это еще не все, Тай‑ Пэн. Да будет вам известно, что вознаграждение за вашу голову удвоено. Назначено вознаграждение и за Кулума тоже. Десять тысяч долларов. Вообще за каждого англичанина. Джорджа Глессинга, Лонгстаффа, Брока. – Ее голос упал: – И за Мэй‑ мэй, Дункана и Кейт. Если их захватят живыми.

– Что?!

– Я услышала об этом три дня назад. Вас здесь не было, поэтому я с первым же судном поспешила в Макао, но вы уже уехали оттуда. Так что я отправилась прямо к Мэй‑ мэй. Я сказала ей, что меня послали вы, что вам стало известно, будто ей и детям грозит опасность. Затем я повидала вашего компрадора и передала ему, от вашего имени, чтобы он забрал Мэй‑ мэй с детьми к себе, добавив, что если с ними случится что‑ нибудь до вашего возвращения, вы повесите его самого, его детей и детей его детей.

– Что ответил Чен Шень?

– Он просил передать, что вам нечего бояться. Я проводила Мэй‑ мэй и детей в его дом, потом вернулась на Гонконг. Думаю, на время они в безопасности.

– Он знает про серебро?

– Разумеется. Часть его, очень маленькая часть, принадлежит ему. Разве он мог бы найти более выгодное применение своим деньгам?

– Кто еще давал серебро?

– Я знаю о Чен Шене, Дзин‑ куа, купцах Ко‑ хонга – каждый внес свою долю. Это составило около пятнадцати лаков. Насчет остального я не уверена. Вероятно, маньчжурские мандарины.

– Ти‑ сен?

– Нет. Он в совершенной немилости. Все его богатство отошло в императорскую казну. Купцы Ко‑ хонга считают, что оно оценивалось в две тысячи лаков. Золотом.

– Так Чен Шень сказал, что присмотрит за Мэй‑ мэй и детьми?

– Да. Теперь, когда вы снова богаты, он готов отвечать за них жизнью своей матери. По крайней мере, какое‑ то время.

– Подожди меня здесь, Мэри. – Струан повернул к пляжу. Он нашел глазами Маусса, окрикнул его, подзывая рукой, и заторопился ему навстречу.

– Вольфганг, разыщи Орлова и отправляйся на «Китайском Облаке» в Макао. Забери Мэй‑ мэй и детей и привези их вместе с амой сюда. На всех парусах. Оставь Кьюдахи присматривать за палаткой.

– Привезти их сюда, на остров?

– Да. Вы должны вернуться к завтрашнему дню. Они живут у Чен Шеня.

– Привезти их сюда? Открыто?

– Да, клянусь Богом! Отправляйся немедленно.

– Я не стану этого делать, Тай‑ Пэн. В открытую – нет. Вы же этим погубите себя. Вы ведь знаете, что перед вами захлопнутся все двери, вы станете изгоем.

– Мандарины назначили награду за их головы. Торопись!

– Gott im Himmel! – Маусс нервно подергал себя за бороду. – Я тайно доставлю их на корабль и возьму с Орлова клятву держать язык за зубами. Gott im Himmel, прости меня, несчастного грешника.

Струан вернулся к Мэри.

– Кто сообщил тебе о похищении, Мэри?

– Вы не знаете этого человека.

– Ты подвергаешь себя большой опасности, девочка. Получаешь информацию, а потом сама же начинаешь действовать.

– Я очень осторожна.

– Оставь Макао раз и навсегда. Избавься от той жизни, пока у тебя есть эта. Твой йосс не может длиться вечно.

– Давайте лучше поговорим о вас, Тай‑ Пэн. Вы не можете выставлять здесь напоказ свою любовницу.

– Она и дети будут в безопасности на борту моего клипера, а это единственное, что имеет значение.

– Только не в нашем обществе, клянусь Богом, и вы это знаете. Они уничтожат вас, Тай‑ Пэн, – даже вас, – если вы пойдете против их проклятых правил. Они должны будут сделать это. Она китаянка.

– Чума на них!

– Да. Но это проклятие прозвучит одиноко, а вам нужно думать о своем доме. Пока Мэй‑ мэй существует только для вас; им она не опасна – то, чего не видно, не существует. Я не могу давать вам советы – вы знаете это лучше, чем кто‑ либо, но я умоляю вас, пусть о ней никто не узнает.

– Я следовал этому правилу раньше, буду следовать ему и впредь – до тех Пор, пока им ничто не угрожает. Я обязан тебе услугой, Мэри.

– Да. – В ее глазах вспыхнул странный огонек. – Я согласна ее принять.

– Назови ее.

– Все, что я попрошу?

– Назови ее.

– Не теперь. Когда она мне будет нужна, я обращусь к вам. Да. Когда‑ нибудь мне понадобится ваша помощь. – Потом она добавила небрежно: – Вам следовало бы быть более осторожным с такими обещаниями, Тай‑ Пэн. Я женщина, а женский ум очень не похож на мужской.

– Это верно, – ответил он и улыбнулся.

– У вас такая чудесная улыбка, Тай‑ Пэн.

– Благодарю вас, добрая леди. – Он изящно поклонился. – Это такая высокая похвала для бедного Тай‑ Пэна. – Он взял ее под руку, и они направились к пляжу. – Кто сказал тебе о Мэй‑ мэй и о детях?

– Мы договорились два года назад, что источники моей информации священны и неприкосновенны.

– Постарайся обойтись без таких длинных слов.

– Я рада, что наконец встретилась с Мэй‑ мэй. Она так прекрасна. И дети тоже. – Мэри чувствовала себя согретой прикосновением его руки.

– А есть хоть какая‑ нибудь вероятность, что твоя информация неверна?

– Нет. Похищение за выкуп – древний китайский обычай.

– Гнусный обычай. Покушаться на женщин и детей. – Струан какое‑ то время шел молча. – Как долго ты собираешься пробыть здесь?

– Несколько дней. Горацио... Горацио немного теряется, когда остается один. Кстати, Чен Шень, конечно, знает, что я говорю на кантонском. Теперь об этом знает и Мэй‑ мэй. Я попросила ее сохранить это в секрете. Она ведь никому не расскажет, правда?

– Нет. На этот счет можешь не беспокоиться. Но я ей напомню о твоей просьбе. – Он заставил себя не думать о Мэй‑ мэй, детях, By Квоке, брандерах и оставшихся трех половинках монет. – Один секрет заслуживает другого. «Благородный Дом» дает бал через тридцать дней. Разумеется, вы приглашены.

– Какая замечательная идея!

– Мы назначили приз. Тысяча гиней для леди в самом красивом платье.

– Боже милостивый, Тай‑ Пэн, да вам глаза выцарапают!

– Судьей будет Аристотель.

– Все равно выцарапают. – Ее глаза вдруг словно поменяли цвет. – Вам не следует забывать об одной вещи: вы теперь самый завидный жених во всей Азии.

– Что?

Ее смех прозвучал почти насмешливо.

– Лучше вам поторопиться с выбором супруги, пока еще есть время. Немало красоток будут вертеть у вас перед носом кружевными панталончиками, и немало мамаш принарядят своих дочек, чтобы пропихнуть их к вам в постель.

– Как только у тебя язык поворачивается говорить такое?

– Ну что же, смотрите не говорите потом, что вас не предупреждали. Тысяча гиней? Думаю, я бы хотела выиграть такой приз. – Ее настроение неожиданно изменилось. – У меня есть деньги, чтобы купить такое платье, как вам хорошо известно, но если я это сцелаю, то... то что станется с той Мэри Синклер, к которой все привыкли? Каждому известно, что мы бедны, как кули.

– Но я не вижу, что мешало бы мне подарить тебе красивое, модное платье. По крайней мере, ничто не запрещает мне предложить его тебе через Горацио. Как ты думаешь?

– Кровь господня, Тай‑ Пэн, неужели вы бы это сделали? Я верну вам деньги.

– Если ты прекратишь сквернословить, да. Только никаких денег: подарок есть подарок. – Он задумчиво посмотрел на нее: – Ты когда‑ нибудь вспоминаешь о своей бабушке Вильгельмине?

– О ком, о ком?

– О двоюродной тете твоей матери, которая в свое время уехала к мужу. В Голландию.

– Кто это?

– Наследница своего мужа. Как раз такая, которая могла бы оставить тебе много денег.

– У меня нет родственников в Голландии.

– Наверное, мать просто забыла рассказать тебе о ней. Может быть, какой‑ нибудь адвокат из Амстердама смог бы известить тебя, что ты получила наследство. – Он закурил сигару. – Став богатой наследницей, ты смогла бы тратить деньги открыто. Разве нет?

– Но... но... – У нее перехватило дыхание. – А как же быть с Горацио?

– Тетя Вильгельмина могла бы оставить ему две тысячи гиней. Основной капитал – тебе. По‑ настоящему она любила только отпрысков женского пола. Твоя матушка была ее любимицей. Странно, что никто не говорил о ней ни тебе, ни Горацио. Бедная тетушка Вильгельмина. Она скончалась вчера.

Глаза у Мэри сделались огромными от возбуждения.

– Неужели это возможно, Тай‑ Пэн? Вы бы взялись за это?

– Письмо до Лондона идет три месяца. Месяц на то, чтобы все подготовить в Голландии. Три месяца на ответ. Через семь месяцев ты станешь наследницей. Но до того времени тебе лучше прилежно играть роль церковной мышки. И не забудь очень удивиться, когда все это произойдет.

– Да. Простите, я... все это так... о, не беспокойтесь. Не беспокойтесь. Если я сейчас немножко сойду с ума и разрыдаюсь или закричу... Я боготворю вас, Тай‑ Пэн.

Его улыбка погасла.

– Пожалуйста, прошу, не говори таких вещей!

– Я никогда не говорила этого раньше и. возможно, никогда не повторю этого впредь. Но для меня вы – Бог – Она повернулась и пошла в глубь острова одна.

Струан несколько мгновений смотрел ей вслед, потом направился к Гордону Чену. С каждым днем мальчик все больше становится похож на китайца, подумал он. В море баркас с Орловом и Мауссом был все еще далеко от «Китайскою Облака». Торопитесь, клянусь Богом!

Его перехватил Скиннер. Редактор выглядел озабоченным.

– Добрый день, мистер Струан.

– О, здравствуйте, мистер Скиннер.

– Сегодня великий день для Востока, не правда ли?

– Да. Извините, но мне нужно...

– Я задержу вас буквально на секунду, мистер Струан. Я пытался увидеться с вами вчера вечером. – Скиннер понизил голос. Он потел больше обычного, и пахло от него так же невыносимо, как и всегда. – Если память мне не изменяет, сегодня истекает срок векселям «Благородного Дома».

– Не изменяет? В самом деле?

– Они будут оплачены?

– У вас вдруг возникли какие‑ то сомнения на этот счет, мистер Скиннер?

– Ходят слухи. О серебре.

– Я их тоже слышал.

– Надеюсь, они подтвердятся. Я бы расстроился, если бы у «Ориентл Тайме» сменился владелец.

– Я бы тоже. Сегодня вечером у меня будет для вас нечто интересное. А сейчас, надеюсь, вы извините меня?

Скиннер увидел, как Струан подошел к Гордону Чену и пожалел, что не может слышать их разговора. Тут он заметил Брока и его семейство, беседующих с Нагреком Тумом. Это действительно великий день, радостно подумал он, грузно зашагав в их сторону. Кому же достанется круглый холм?

– Я был так огорчен, узнав о вашей утрате, сэр, – говорил между тем Гордон Чен. – Я пытался увиделся с вами, но не сумел исполнить свой долг. Я вознес молитву.

– Спасибо.

– Мать просила передать вам, что будет соблюдать положенные сто дней траура.

– Пожалуйста, скажи ей, что в этом нет нужды, – попросил Струан. зная, что Кай‑ сун все равно сделает по‑ своему. – А теперь, как идут твои дела со времени нашей последней встречи?

– Ничего особенного не произошло. Я старался помочь Чен Шеню отыскать кредит для компании, сэр. Но боюсь, наши старания не увенчались успехом. – Beтep взметнул ею косичку и стал играть ею.

– Найти кредит – очень трудное дело, – заметил Струан.

– Да, действительно. Мне очень жаль. – Гордон Чен подумал о невероятном количестве серебра в трюме «Китайского Облака», и его охватило чувство восхищения своим отцом. Сегодня утром до нею дошли слухи о серебре, и они совпадали с теми, которые еще раньше просочились в Тай Пинь Шан, слухи о том, что Тай‑ Пэн вывез слитки из Кантона под самым носом у ненавистных маньчжуров. Но Гордон ни словом не обмолвился о возрождении «Благородного Дома», поскольку это было бы невежливо.

– Возможно, пришло время открыть и тебе небольшой кредит. Может быть, мне удастся ею устроить. Скажем, один лак серебром.

Гордон Чен часто заморгал, открыв рот.

– Это огромный кредит, сэр.

– Ты возьмешь себе одну четвертую часть прибыли, я возьму три.

– Это было бы очень справедливо, сэр, – произнес Гордон, приходя в себя и быстро собираясь с мыслями. – Очень щедро. В такие тяжелые времена, как теперь, просто очень справедливо. Но если бы я должен был получать две трети, а вы одну, это помогло бы мне значительно увеличить вашу прибыль Очень значительно.

– Я и так ожидаю, что прибыль будет значительной. – Струан отбросил сигару и заговорил серьезно: – Мы станем партнерами. Прибыль будем делить поровну. Мы заключим с тобой джентльменское соглашение. Для всех оно должно оставаться тайной. Ты будешь вести книги и отчитываться предо мной ежемесячно. Согласен?

– Согласен. Поистине, вы слишком щедры ко мне, сэр. Благодарю вас.

– Приезжай сегодня вечером, я передам тебе необходимые бумаги. Я буду на «Китайском Облаке».

Гордон Чен был так счастлив, что ему хотелось прыгать и кричать от радости. Он не знал, чем объяснить такую невероятную щедрость отца. Но был уверен, что свой лак он теперь обязательно получит, и эти деньги умножатся во сто, в тысячу крат. Если йосс поможет, добавил он быстро. Тут он вспомнил о Хун Мун Тонге и задумался, не вступит ли верность тонгу в противоречие с преданностью отцу. И ее ни это случится, какое из чувств возобладает. – Я не могу найти слов, чтобы выразить вам свою благодарность, сэр. Может ли это соглашение вступить в силу теперь же?

– Да. Полагаю, ты захочешь принять участие в аукционе.

– Я уже думал... – начал было Гордон Чен и вдруг замолчал.

К ним с решительным выражением лица приближался Кулум.

– Привет, Кулум, – сказал Струан.

– Здравствуй, отец.

– Познакомься, это Гордон Чен. Мой сын Кулум, – представил их друг другу Струан, чувствуя на себе изумленные взгляды притихшей толпы на пляже.

Гордон Чен поклонился:

– Для меня большая честь познакомиться с вами, сэр.

– Гордон – твой сводный брат, Кулум, – произнес Струан,

– Я знаю. – Кулум протянул руку. – Рад нашему знакомству.

Оглушенный словами Струана, Гордон слабо пожал протянутую руку. – Спасибо. Спасибо вам большое.

– Сколько вам лет, Гордон? – спросил Кулум.

– Двадцать, сэр.

– Сводным братьям полагается называть друг друга по имени, не так ли?

– Если вам так угодно.

– Мы должны ближе узнать друг друга. – Кулум повернулся к Струану, глубоко пораженному тем, что его сын вот так при всех, открыто признал молодого евразийца своим братом. – Извини, что помешал вам, отец. Я просто хотел познакомиться с Гордоном, – сказал он и удалился.

Струан почувствовал, как окружавшая их тишина лопнула и замерший было пляж снова ожил. И он с удивлением заметил, что по щекам Гордона катятся слезы.

– Простите... мне... я ждал этого всю свою жизнь, мистер Струан. Благодарю вас. Благодарю вас, – произнес Гордон едва слышно.

– Большинство людей зовут меня Тай‑ Пэном, парень. Давай забудем «мистера Струана».

– Да, Тай‑ Пэн. – Гордон поклонился и зашагал прочь.

Струан направился вслед за Кулумом, но вдруг увидел, как к берегу подошел катер Лонгстаффа. В катере, кроме капитан‑ суперинтенданта, находились адмирал и группа морских офицеров. А также Горацио.

Хорошо, подумал Струан. Теперь Брок. Он помахал рукой Роббу и показал на Брока. Робб кивнул, оставил Сару и догнал Кулума. Вместе они присоединились к Струану.

– Бумаги у тебя с собой, Робб?

– Да.

– Тогда пошли. Пора нам заполучить наши векселя обратно. – Струан бросил взгляд на Кулума: – Нервничать нет причин, парень.

– Да, отец.

Некоторое время они шли молча, потом Струан заговорил, обращаясь к сыну:

– Я рад, что ты не отказался от знакомства с Гордоном. Спасибо.

– Я... хотел увидеть его сегодня. Вместе с тобой. Знаешь... на людях.

– Зачем?

– Разве это не дает тебе лицо, которое всегда для тебя так важно?

– Кто рассказал тебе о Гордоне?

– До меня дошли слухи, когда я вернулся из Кантона. Люди всегда с готовностью распространяют дурные вести. – Он вспомнил довольные, ехидные усмешки большинства торговцев и их жен, с которыми он встречался. «Так обидно, парень, что ты приехал в столь несчастливое время. Жаль, право, что вашему торговому дому конец. Без „Благородного Дома“ здесь будет уже не то», говорили все они, каждый на свой лад. Но Кулум видел, что эти люди ликовали в душе, упиваясь их унижением. О Гордоне он узнал от тети Сары. Она первая по‑ настоящему открыла глаза его наивности. Они тогда шли вместе по Куинз Роуд, и по дороге на глаза им попались евразийцы – Кулум видел их в первый раз – мальчик и девочка. Он спросил у нее, какой они национальности и из какой страны приехали.

– А, эти, – ответила тетя Сара. – Это полукровки: наполовину англичане, наполовину язычники. Многие из торговцев имеют здесь незаконных детей от своих языческих любовниц. Все это, конечно, держится в секрете, но об этом тут знает каждый. У твоего дяди Робба тоже есть одна.

– Что?

– Я спровадила ее подальше вместе с ее отродьем еще много лет назад. Полагаю, все было бы не так скверно, если бы эта женщина была христианкой и красавицей. Это я еще могла бы понять. Но такое – нет.

– А у... у отца есть... другие дети?

– Насчет детей не знаю, Кулум. У него есть сын, который работает на его компрадора Чен Шеня. Его зовут Гордон Чен. У твоего отца, должно быть, странное чувство юмора, раз он решил дать ему клановое христианское имя. Я слышала, впрочем, что мальчика крестили, и он христианин. Полагаю, это уже кое‑ что. Может быть, мне и не следовало говорить тебе всего этого, Кулум. Но кто‑ то должен это сделать, и, наверное, лучше узнать правду от близкого человека, чем услышать ее в перешептываниях за своей спиной. О, да. В Азии у тебя есть, по крайней мере, один сводный брат.

В ту ночь он не мог уснуть. На следующий день он в отчаянии отправился на берег. Несколько морских офицеров, Глессинг среди них, играли в крикет, и Кулума попросили дополнить команду. Когда наступила его очередь стоять у калитки, он перенес всю свою злость на мяч, вкладывая в удары максимум силы, словно хотел убить его и вместе с ним свой стыд. Он играл великолепно, но игра не доставила ему удовольствия. Позже Глессинг отвел его в сторону и спросил, в чем дело. Кулум выпалил все, как есть, дрожа от возмущения.

– Я не одобряю твоего отца, как тебе, без сомнения, известно, – сказал ему тогда Глессинг. – Но это не имеет никакого отношения к его личной жизни. У меня и у самого та же проблема, что и у тебя. По крайней мере, мне известно, что у моего отца есть любовница в Майда Вэйл. А также два сына и дочь. Он никогда не говорил мне о них, хотя, полагаю, он знает, что я знаю. Все это чертовски осложняет жизнь, но что может поделать мужчина? Вероятно, дожив до его лет, я поступлю так же, как он. Что ж, подождем, там видно будет. Конечно, я согласен, дьявольски это неловко – знать, что у тебя есть брат‑ полукровка.

– Ты с ним знаком?

– Я его видел. Никогда с ним не разговаривал, хотя, если верить слухам, он славный малый. Послушайся моего совета – не принимай слишком близко к сердцу то, что делает твой отец в своей личной жизни. Он твой единственный отец, другого не будет.

– Ты его не любишь и при этом принимаешь его сторону. Почему?

Глессинг пожал плечами.

– Может быть, потому, что я усвоил одну истину: грехи отцов – это их проблемы, а не их сыновей. Или потому, что мне никогда не стать таким мореходом, как Тай‑ Пэн, и он управляет лучшим флотом самых красивых кораблей на свете и обращается со своими матросами как должно: хорошие пища, жалованье, жилье. В то время как нас вынуждают обходиться теми крохами, что выделяет нам этот проклятый парламент: денег, черт побери, ни фартинга, а вместо команды висельники да насильно завербованные остолопы. Может быть, еще из‑ за Глессинг Пойнта – или потому что он Тай‑ Пэн. Может быть, потому, что им восхищаются Синклеры. Не знаю. Я открыто заявляю тебе, что если я когда‑ нибудь получу приказ преследовать его, я пойду на все, что только будет в рамках закона. Но даже так, я от всей души надеюсь, что он сумеет снова перехитрить этого проклятою грубияна Брока. Я бы не перенес, если бы Тай‑ Пэном стала эта свинья.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒