ГЛАВА IX. ГЛАВА X. ГЛАВА XI. ГЛАВА XII

ГЛАВА IX

В ночь на четверг в квартире Солсбери не гасили свет. Наступил четверг. Он был напряженным и бесплодным.

Кэтрин Солсбери пропустила занятия в школе Старка. Она не пришла и на урок музыки.

Сэм Линч не появился ни в одном из своих излюбленных местечек.

Алэн Дюлейн не пошел в свою контору.

Чарлз Солсбери не пошел в клуб. Его жена, Марта, отказалась от завтрака. Была приведена уйма оправданий, однако об истинной причине умолчали. Чарлз Солсбери принял решение, что в полицию не обратится. Нет, еще не время. Алэн был уверен, что не сегодня-завтра преступники попытаются наладить связь с родственниками. Таков классический образец. Солсбери решил сидеть и ждать. Он сказал, но только один раз: «Верните мне мою девочку».

На рассвете он позвал к себе всех трех лакеев и попросил их никому ничего не рассказывать. Он поделился с ними своими опасениями, что мисс Кэтрин могла оказаться в руках преступников. Он предупредил их, что огласка может обернуться бедой.

А пока Солсбери притворился, что очень верит в эти звонки по больницам. Надеялся, что Марта в них поверит. Оба держались бодро — так принято в хорошем обществе. Всему виной были их страхи. И над всеми страхами главенствовал страх друг за друга.

Алэн со своими частными детективами всю ночь обзванивали больницы и разыскивали Сэма Линча.

А что еще оставалось делать? Конечно же, разыскивать Сэма Линча, который был в курсе всего. Разумеется, это легче сделать полиции. Но и люди Алэна могут его найти, причем без лишнего шума. Сэм Линч мог бы кое-что рассказать. И тогда они будут лучше себе представлять, что делать, чтобы отыскать Кэтрин.

Отец добавил про себя и только для себя: «Если она еще жива». Перед Мартой он притворялся, что в этом уверен. Он убежден, что преступники следуют классическому образцу. Да, именно так, а значит, все кончится хорошо.

Он испытывал страх — ведь этот образец давно устарел. Так сказал Сэм Линч, и эти слова огнем жгли его мозг. Это не так хлопотно. Что ж, он не станет причинять им хлопот. Будет ждать, надеяться. А потом натравит на них полицию, чтобы отомстить.

Алэн отвергал такое решение. Он был за то, чтобы задействовать полицию. Однако вынужден был уступить отцу и заняться поисками Линча. Взаимное согласие сказалось на них самым благотворным образом: Солсбери видел в этом надежду, Алэн гордился тем, что пошел на уступки, у Марты нашлись силы держаться.

Солсбери возлагал особые надежды на Сэма Линча. Еще бы, Линч их предупредил, он знал все заранее. Теперь он им подскажет, где ее искать. Судя по всему, он на их стороне. Алэн с мрачной ухмылкой заметил, что Линч определенно на чьей-то стороне, и его просто необходимо разыскать.

Миновал четверг.

Кэтрин Солсбери пропустила урок музыки. Причины скрыли. В газетах ее фамилия не упоминалась. Полиция оставалась в неведении. Слуги молчали.

И все-таки в городе о ней говорили.

И не только нанятый Алэном Рейли, который в то утро прохаживался взад-вперед возле дома, где жили Солсбери, звонил в чьи-то двери, останавливал прохожих и показывал им фотографию Кэтрин Солсбери.

— Она сбежала из дому, — пояснял Рейли. — У родителей денег — куры не клюют. — При этом он подмаргивал собеседнику. — Вы не видели ее где-нибудь поблизости вчера вечером? Может, она садилась в какую-то машину, а?

Похоже, никто ничего не знал. Одним было безразлично. Другие смеялись в глаза. Третьи смотрели на Рейли с подозрением.

В тот день в небольшой комнатке, в самом сердце делового района сидели двое: коротышка у стола, верзила на кровати, от страха буквально влипнув в стену. Вот здесь-то и упомянули Кэй.

— Кэтрин Солсбери либо удрала, либо ее кто-то увез, — сказал Амбиелли, вращая налитыми кровью глазами.

— Они в самом деле ее хватились, босс, — буркнул Малыш.

— Это я и без тебя знаю. Чего повторять-то? — Коротышка вскочил со стула и со злостью хватил верзилу ребром ладони по лбу. — Молчи, когда я думаю, — приказал он, окончательно сбрасывая свою приторно-любезную оболочку.

— Слушаюсь, босс.

Коротышку прямо-таки сжирало пламя мести — в нем ожил убийца.

— Если она сбежала сама — это совпадение, — вслух размышлял он. — Но если ее увезли, тогда кто-то стоит мне поперек дороги.

— Послушайте, босс, — Малыш на случай нового удара съежился в комок. — Вам не стоит волноваться. Украдем кого-нибудь еще.

Налитые кровью глаза Амбиелли остекленели.

— С этой все было готово, — с презрением заметил он. — А волноваться я никогда не волнуюсь...

Солсбери ждали, отгороженные от всего в своем недоступном мире, а вокруг сновали люди.

Поздно вечером, в четверг, вместе с вечерними газетами пришло письмо. Солсбери его прочитали и теперь с робкой надеждой поглядывали друг на друга.

Когда около девяти вечера в четверг их навестил Алэн, у него создалось впечатление, будто они окончательно обезумели от горя и не способны его понять. Он сказал, что у него нет ничего нового, ни в одной больнице не оказалось девушки под вымышленной фамилией, но похоже, его сообщение до них не дошло.

Алэн сидел перед ними, напрягши каждый мускул своего молодого тела, и хмурился от возложенной на него ответственности. Еще бы: ему нужно дать им самый правильный, подкрепленный своей компетентностью совет, переложить всю тяжесть на свои надежные плечи.

— Не вызывает сомнений то, что ее где-то спрятали. Сэма Линча мы так и не смогли разыскать. — Алэн был мрачен.

— А ты действовал осторожно? — осведомился Солсбери, прикрывая ладонью от света свои воспаленные глаза.

Он взял на себя страшную ответственность: действовать на свое усмотрение, целиком и полностью положась на этот классический образец. А понимает ли он законы, которыми руководствуются в этом чужом, в этом чудовищном мире?

— Все сохраняется в величайшей тайне, сэр. Не волнуйтесь. Никто даже не подозревает о том, что она исчезла. Но вот Линча нигде нет. Правда, ходят слухи, будто у него есть машина. Пытаемся обнаружить ее местонахождение. Если и она исчезла, я бы посоветовал обратиться в полицию. Они, сэр, смогут найти машину.

— Еще рано, Алэн.

— Но когда же? Я просто не в силах понять, — Алэн постучал ребром ладони по коленке, — почему они не дают о себе знать? Если это именно то, что мы предполагаем, они вынуждены действовать быстро, пока не подключилась полиция. Вы разве не понимаете этого? Им пора дать о себе знать.

Алэн недоумевал: почему такое отклонение от классического канона? Он не заметил, как затаился хозяин, как Марта локтем прижала к себе сумочку с вязанием.

— Когда они дадут о себе знать, у нас появится новый материал для расследований. По крайней мере, мы сумеем определить род преступления. Нам предстоит кое-что обдумать...

— Ведь ты, Алэн, не станешь поступать против нашей воли, а? — тихонько спросил Солсбери.

Алэн сжал губы.

— Если бы только я мог вас убедить. Это дело, сэр, не для вас. Она вам слишком небезразлична, слишком дорога. Дилетантам это не под силу. Мои люди, разумеется, не дилетанты, и из кожи лезут, но тут необходимо вмешательство целой группы людей-профессионалов.

— Верните мне мою девочку, — во второй раз сказал Солсбери. Говорил он тихо, но фраза прозвучала как вопль. Он тут же пожалел о сказанном и с беспокойством покосился на Марту.

Она вязала. Ее волосы были как-то неестественно взъерошены. Это производило странное впечатление. Она тихонько сидела со своим вязанием возле лампы, проворно мелькали руки, спокойно звучал голос. Будто она контролирует каждую клеточку своего существа, кроме седых волос, которые ее не слушаются и выдают ее истинное состояние.

— Только бы разыскать Сэма Линча, — вздохнула Марта. — Где он может быть? Он все знает.

— Разумеется, он должен знать, — буркнул Солсбери. «Ведь они запросили именно ту сумму, которую называл Линч, — мысленно добавил он. — Выходит, Линч все знает».

— Он не только знает, — ухмыльнулся Алэн.

— Однако он приходил нас предупредить, — робко напомнил Солсбери. — И хоть они и вышли из дома примерно в одно и то же время, они вышли порознь. Мне кажется, он на нашей стороне. И, думаю, не отказался бы нам помочь. Ведь если это он задумал ее украсть, зачем ему было нас предупреждать?

— Этот человек настолько изощрен, настолько непостоянен и непостижим, что, на мой взгляд, нам с вами, сэр, не под силу его понять. Я просто убежден, что он в этом замешан.

Прикрыв глаза ладонью, Солсбери разглядывал этого напыщенного юнца, едва удерживаясь от того, чтобы не осадить его за самоуверенность. Правда, мальчик держался хорошо: столько усердия и никаких театральных жестов. И все равно было в нем что-то такое, что действовало на нервы. Его выражения вроде: «слишком небезразлична», это высокомерие знатока дел подобного рода и то, что основную ответственность он берет на себя.

— Линча найдут. — В устах Алэна это прозвучало как приговор. — И Линч заговорит.

У Солсбери такой уверенности не было. Порой ему казалось, что Линч вообще никогда не заговорит, — ведь мертвые молчат. Но он ни с кем не поделился своим предчувствием.

— Не думаю, чтобы вашим людям удалось узнать сегодня что-либо новое, — пробормотал он. — Алэн, Марта совсем валится с ног. Ей бы что-нибудь принять, да в постель.

— И тебе, Чарлз. Нам обоим.

Они, казалось, опираются друг на друга, тем самым не давая друг другу упасть. И все время обнадеживают один другого. «Моя мужественная девочка! » — думал отец, и его сухие утомленные глаза заволакивало пеленой.

— Надо отдохнуть, — пробормотал он.

Алэн не понял намека.

— Если бы только я (это «я» он выделил особо) слышал все, что говорил Линч. Кое-что вы могли пропустить мимо ушей. Вероятно, он сказал что-то еще.

— Я пересказал тебе все, — возразил Солсбери.

Светловолосый юноша переключил внимание на Марту:

— Расскажите мне все, что он вам говорил.

Ее руки остановились. Милое личико, обрамленное непокорными седыми волосами, утеряло прежние изящество и свежесть, зато теперь каждая его черточка казалась глубже, чище, а красота возвышенней. Она рассказала, как Сэм Линч ей представился. Как они с ним беседовали, и она так поверхностно и легкомысленно рассуждала о. преступности.

— Потом поговорили о тебе и твоих интересах, Алэн. Я сказала, как увлечена криминалистикой Кэй. Как я в свое время Делом Чарлза. Его печеньем. Он упомянул какой-то склад. Вот тут-то я поняла, что он пишет беллетристику. Почему — не помню.

— Склад? — наморщил лоб Алэн.

— Да. Он сказал... Да, я точно помню его слова: «кто-то стережет его день и ночь». Это прозвучало как-то странно.

— Сторож! — воскликнул Солсбери. — Минуточку. Алэн ждал, затаив дыхание.

Дальше Солсбери заинтриговал его еще больше.

— Он сказал что-то насчет грехов работника, за которые должен расплачиваться хозяин.

— Работника? Сторожа? — Алэн так и подскочил. — Здесь что-то кроется. Кто караулит ваш склад ночью?

— Не знаю. Не имею ни малейшего представления.

— А выяснить можно?

— Разумеется, можно. Минуточку. — Солсбери взял телефон. — Его фамилия Перригрин. Он сейчас на месте. Работает всего неделю. С тех пор, как погиб старик.

— Погиб старик?

— Да, несчастный случай.

— Постойте, а тот старик, сэр, давно там работал?

— Это можно выяснить.

— Нет, постойте. Помнится, в прошлом году там была какая-то пальба. Ваш сторож давал показания. Помните? Именно тогда чуть было не убили Амбиелли. Их была целая шайка. Классический образец мести, практикуемый в преступном мире. Всем было известно, что тут дело рук Эммануэля. Амбиелли здорово досталось. Он уехал из Нью-Йорка.

— Но все это... какое имеет отношение?..

— Амбиелли, — задумчиво произнес Алэн.

— Что Амбиелли? — сгорал от нетерпения Солсбери.

— Вернулся.

Медленно, шаг за шагом, постигал Солсбери смысл слов Алэна. Так медленно, что даже заговорил вслух: «Старик... » Однако он не завершил фразы — мозг сработал быстрее языка.

— А какой несчастный случай? — услышал он вопрос Алэна.

Солсбери покачал головой. Он ничего об этом не знал. «Когда вернулся Амбиелли? » — этот вопрос так и вертелся на кончике языка, но он не осмелился его задать. Он опустился в кресло, раздумывая над услышанным. Чудовищная мысль! Старик, находясь на своем посту, заметил что-то неладное и позвонил в полицию. Теперь он мертв, только теперь. Много месяцев спустя!

— О, нет, абсурд! — громко воскликнул он.

— Если Линч на кого-то и намекал, — размышлял Алэн, — то только не на Эммануэля. У того нет причин иметь против вас зуб. — Алэн кусал ноготь. — Не может быть. Это, действительно, абсурд.

Чарлз Солсбери воздел руки к небу.

— Зуб против меня? Но я-то здесь причем? Ведь я не имею к этому ни малейшего отношения.

В нем закипало справедливое негодование. Но мысль уже вышла за пределы ограниченной логикой упорядоченности, и он теперь знал, что зуб зубом, но все дело в том, что волей капризного случая о нем услышали, узнали, его наметили в жертву. И все потому, что у него есть дочь. Веки Солсбери задрожали.

— Амбиелли снова в Нью-Йорке, — сказал Алэн. — Мне говорили. — Он покосился в сторону Солсбери. — Я не верю в эти «грехи, за которые должен расплачиваться... ». Какой-то сенсуализм. Небось Линч хотел отвлечь ваше внимание.

Он презрительно скривил губы.

— Но если мистер Линч не солгал, — убитым голосом начала Марта, — и если он подслушал именно этого человека, тогда где теперь он?

Солсбери отметил про себя, что если Линч не солгал, то теперь он, возможно, мертв. Как и старик-сторож. Но он промолчал, только облизнул губы.

— О нет, просто он скрывается, — презрительно заметил Алэн. — Прячется по углам. Это вероятнее всего. Такие люди, как Линч, преувеличивают опасность Амбиелли. Разумеется, частично из восхищения. Но я не думаю, чтобы он был честен. Если да, то почему бы ему не назвать имена?

— Из страха, — пояснил Солсбери.

Брови Алэна в недоумении взлетели вверх.

— Линч боялся, — медленно пояснил Солсбери. — К тому же это имя никому ничего не говорило. Я хочу сказать, вчера.

— Или же он таинственно намекнул на это, чтобы увести нас с верного пути, — скептически предположил Алэн.

— Ты допускаешь, что он может бояться. Однако ты считаешь недопустимым, что он знал о той опасности, которой себя подвергает, — заметил Солсбери.

— А зачем ему подвергать себя опасности? — уже с издевкой спросил Алэн.

— Допустим, из добрых побуждении.

— Такое не в его натуре. Уверяю вас.

«Такая самоуверенность, — думал Солсбери. — Будто мы никогда не совершаем поступков, противоречащих нашей натуре. Так уж и возможно предугадать каждый наш шаг? »

— Разумеется, я не спешу делать выводы, — сказал Алэн, и Солсбери закрыл глаза. — Я лучше позвоню в агентство. Интересно, что там у них имеется на Амбиелли? Это может пригодиться. — У Алэна был деловой вид.

— Я хотел бы... — Солсбери как щитом прикрывал ладонью глаза, чтобы скрыть проглянувшую в них тревогу. — Алэн, повремени денек. Прошу тебя.

— Однако...

— Если они свяжутся со мной... Разве ты не понимаешь?

«Оставь это, — думал он. — Может, она цела и невредима. Не затевай возни, чтобы у них не оказалось повода для подозрений. Не сейчас. Еще рано».

— Поверьте, я, как и вы, не хочу рисковать. Ничем, сэр. Но я не считаю, что тут есть риск. Вы себе не представляете, как осторожно работают эти люди. Не то, что неуклюжие фанфароны-полицейские. К тому же я допускаю, что в полиции есть шпионы. Однако я уверен...

— A y меня этой уверенности нет, — оборвал его Солсбери. — Я не хочу ни малейшего риска. Никакого дополнительного риска.

Алэн поджал губы.

Марта тряхнула своей взъерошенной головой.

— Будь к нам снисходителен, Алэн, — резко сказала она.

— Я понимаю ваши чувства. Все понимаю. Это парализует. — Он расправил плечи. — Такие вещи, как правило, сопряжены с нечеловеческими усилиями.

— Спокойной ночи, — отрывисто пожелала Марта, схватив обеими руками сумочку с вязанием.

Чарлз Солсбери проводил Алэна до двери. Вернувшись, он увидел, что его жена сидит с закрытыми глазами, зажав в обеих руках кусочек шелка, который она хранила в сумочке с вязанием.

— Я рада, что мы ничего ему не сказали, — пробормотала она и открыла свои затуманенные глаза. — Он действует мне на нервы.

— Мне тоже.

— Будто речь идет о ком-то чужом, а не о нашей Кэтрин.

«Нет! — Мозг Солсбери работал судорожно, прерывисто. — Кэтрин должна быть всегда, везде и всегда».

— Знаю, — вслух сказал он и коснулся багрового шарфа, который она держала в своих руках. Этот знак пришел вместе с письмом. В нем заключалась их надежда. — Еще один день, — вздохнул он.

— О, если бы это случилось сегодня вечером. Если бы в записке было сказано «сегодня вечером».

— Нет, нет. Ну как ты не понимаешь? Они дают мне время, весь завтрашний день, чтобы я мог достать наличными. Им нужны деньги. Это их единственная цель.

— Ну конечно же, Чарлз.

— Они дают мне время их достать. Вполне благоразумно.

Он притворялся.

— Да, да, понимаю. — Она склонила головку, внимая его доводам. Так лучше обоим.

«О, моя мужественная девочка», — думал он.

Кончался четверг, пятнице предстояло тянуться нескончаемо.

ГЛАВА X

Просто не верилось, что миновал четверг. Проснувшись, Кэй подумала: «Да ведь уже пятница! Не может быть! »

— Сегодня пятница? — спросила она.

— Насколько мне известно — пятница, и уже за полдень. И почему бы не спать по ночам? — Голос у него был хриплый.

Она знала, Сэм не сомкнул глаз.

— Потому что я все думала, как бы убежать.

Она сердито села на кровати.

В черных глазах сверкнули искорки смеха. Он спокойно разъяснил ей, что это бесполезно.

— Почему, Сэм? Ну позволь мне бежать.

— Потому что ты слишком молода и глупа, вот потому и нет.

«Может, это всего лишь отговорка? » — мелькнуло в ее голове.

— Одному Богу известно, что с тобой может стрястись, — проворчал он.

— Богу известно, что со мной стрясется, а тебе нет.

— Верно. Вот кофе и семга.

— Семга!

— С галетами, чтоб сытней. Это тебе, сестра, не «Уолдорф».

Она вошла в ванную и заперла за собой дверь. На уровне узкого грязного окошка росла буйная желто-зеленая трава. Она умылась, расчесала волосы, потом раскрыла дверь и сказала:

— Тут настоящий свинарник.

Подстегиваемая справедливым гневом, быстрыми энергичными движениями заправила кровать, убрала на полках. Потом направилась в узенькую, лишенную удобств походную кухню и принялась воевать с царящим там беспорядком.

И тут ей бросилась в глаза дверь в левой внешней стене. Она тихонько подошла к ней, взялась за ручку. Не заперто. Всего-навсего стенной шкаф. Она вздохнула. Сэм следил за ней, привалившись к стене.

— Ты никому не веришь. А я верю, Сэм, это глупо. Не будем же мы сидеть тут целую вечность. А все только потому, что ты не знаешь, что теперь делать. Я верю отцу и матери.

— Естественно. Алэну тоже?

— Господи, ну конечно же. Сэм, послушай меня, пожалуйста.

— Послушаю.

— Вот и хорошо. Я верю всему, что ты мне сказал. И обещаю приложить все усилия, чтобы защитить тебя от них. Обещаю, — клялась она. — Никто не узнает, что ты сделал. Можешь на меня положиться.

— Ты меня защитишь, сестра?

Это было не удивление, а что-то еще. Она не могла читать по его глазам.

— И Амбиелли никогда про это не узнает.

— Слишком поздно.

— Почему? Ты ведь сказал...

— Не знаю. У меня предчувствие.

Он валился с ног от усталости.

— Ты должен позаботиться, чтобы меня охраняли, — воскликнула она. — После всего этого. Ты должен об этом позаботиться.

— Я забочусь, — словно в оцепенении сказал он.

— Ты... так боишься Амбиелли?

— Да. Боюсь.

— Но он не стал бы винить тебя, если бы думал, что я убежала сама.

— Нет.

Выражение его лица осталось прежним, но она знала, что он разочарован и грустит.

— Тогда поедем вместе к нам домой, и ты останешься у нас. Они смогут защитить нас обоих.

— Алэн придет в восторг, сестра.

— Но...

— А, может быть, Алэну удастся меня оправдать? У него свои теории. Ведь он — моральный сноб.

— Что?!

— Грязь, она липкая, всю ее не отмоешь. Этот парень прощает головой. А его сердце остается бесстрастным. Слишком много ты от него хочешь...

— Ты несправедлив к Алэну.

Она разозлилась.

— А ты ему веришь, сестра.

— Верю. Разумеется, верю.

— Ты бы и первому встречному поверила.

— Вот и нет. — Она по-детски топнула ногой. — Сэм, я могу поверить... Может, и смогла бы поверить, что ты старался меня спасти. Но мне кажется, если бы не твоя ненависть к Алэну Дюлейну, ты бы никогда не оказался в таком безвыходном положении.

— Может, и нет. Хитро сказано. Тонко подмечено.

— Вот видишь.

— Не придирайся.

— Ты устал.

— Чертовски, — согласился он. — Что и говорить, сестра, я чертовски устал.

— Кофе?

Они уселись за стол. На какое-то время воцарился мир. В комнате стало почти уютно.

— Послушай, сестра, — хрипло начал он, — когда увидишь свою маму, пожалуйста, скажи ей, что я к тебе не приставал.

Она подумала: «Мы заперты в таком тесном мирке, что читаем мысли друг друга».

— Почему ты все время прислушиваешься, Сэм? — громко спросила она, круто переменив тему. — И день и ночь.

— Жду волков. Я все твержу тебе, что на свете водятся волки, — пробормотал он. — Самые настоящие волки. Я ведь рассказывал тебе о Малыше Хохенбауме.

— О Малыше Хохенбауме, — эхом отозвалась она.

— Он способен только на одно. Даже без денег. Босс для него — сам господь Бог. И об Амбиелли я тебе рассказывал. Амбиелли — убийца. Для него убить — раз плюнуть. Ведь ему и терять нечего. Он страшен. Сама смерть. Сестра, не шути со смертью. Мертвые не воскресают.

— Знаю, — она втянула в себя воздух.

— Поэтому молчи. — Сэм закрыл глаза. У него дрожали веки. — Пожалуйста, умоляю тебя. Если бы я мог придумать, как доставить тебя домой живой и невредимой, поверь мне, я бы моментально это сделал. Был бы только рад от тебя избавиться. Только не обижайся. Что ж, про нас, кажется, все забыли. Может быть, завтра, если будет тихо, выползу на разведку.

— Еще целый день? — в унынии воскликнула она.

— И целую ночь, — вздохнул он. — Сестра, я и сам в замешательстве. И честно в этом признаюсь. — Он покачнулся на стуле. — Не надо мне было совать нос в чужие дела. Это не в моем стиле. Не в моих привычках. Репортер, сказал я твоей маме, — это человек, который наблюдает за происходящим. Наблюдает, понимаешь? Со стороны. Вот это, признаться, больше в моем стиле. — Он потер лицо. — Я не человек действий. Не герой. А ты все никак не поверишь в волков. Никак. В этом вся беда.

«Он так устал и запутался, что скоро сам меня отпустит», — подумала она.

— Нет, не отпущу, — сработала магическая сила близости. — Я еще не верю тебе.

— Ну почему?

— Ты слишком неопытна, слишком романтична.

— Сэм...

— Так сказал Алэн. И вот, сестра, в чем разница между мной и Алэном. Я говорю это тебе, а Алэн сказал это мне. Вот в этом между нами разница.

— Алэн — замечательный человек, — отрубила она. — Очень умный и образованный, поборник добра. Его идеал — служение человечеству. Мне не нравится, что ты на него нападаешь.

— Добра, говоришь? — взбесился Сэм. — Ну конечно же, служитель добра. Собирается переделать сей бренный мир. Но в моем словаре это называется иначе. Послушай, а что, если я скажу тебе, как надо делать добро? Я не утверждаю, что я делаю добро, но я знаю, как его делать. Мы рождаемся, растем, живем, познаем окружающий мир, извлекаем из нас то, что в нас заложено, предлагаем это другим. Извлекаем для того, чтобы другие могли этим воспользоваться. Вот это и есть служение. Понимаешь, а?

Ей казалось, будто он потряс ее за плечи и у нее болтается голова.

— Это и есть добро, которое в твоих силах совершить, сестра. Я был чертовски сообразительным зрителем и, по всей вероятности, никогда бы не покинул своего поста. Это к делу не относится. — Он повысил голос. — Я знаю, мало проку сидеть и поучать других людей, как себя вести. Совсем никакого проку. Перевоспитание бедных бессловесных тварей. А как ты узнаешь, перевоспитались они или нет? Другими словами, думают ли они так, как думает Алэн? Иначе плевать на них. Понимаешь? Ну конечно же, — угадал он ее мысли, — Алэн хочет стать учителем. Учителя нам нужны, они у нас есть, мы ждем от них советов. Но все дело в том, сестра, что прилежный учитель слушает. Если же он не способен слушать, он быстро устаревает и становится посмешищем. И еще — он уважает других. А Алэн не слушает. Он на это не способен. И у него нет никакого уважения к другим. — Сэм стукнул по столу ладонью. — А других необходимо уважать. Как можно завоевать признание окружающих, если у тебя на все готовые ответы? Как? Если мне скажут: «я понял вот это» или «мне кажется», в таком случае я могу прислушаться. Но если у тебя нет ко мне уважения, я тебя и слушать не стану. Уважение — это умение прислушиваться к мнению других людей.

— Но Алэн...

— Даже тебя, сестра, он не уважает. — Сэм опустил плечи. — Нет, ни капельки не уважает. Он говорит мне, понимаешь, по секрету, у тебя за спиной, как ты молода и глупа.

— Зато ты меня очень уважаешь! — со злостью выпалила она.

— Представь себе, уважаю. Я называю тебя глупым ребенком. Потому что я так думаю. Но я слушаю. Ты, сестра, можешь это подтвердить. Кое к чему я прислушиваюсь. Я настроился на твою волну.

Он потянулся к ее руке, но на полпути остановился.

«Он ни разу не прикоснулся ко мне», — с изумлением думала она. (Недавняя борьба между ними была не в счет. )

— Говоришь... кое к чему? — запинаясь спросила она.

— Не к словам. — Покачиваясь, он встал со стула. — Иначе мне пришлось бы проливать слезы. — Он потер глаза. — Потому что ты, ух, как сообразительна. Кажется, я брежу. Иду спать. Не пытайся достать ключи. Не убегай, я посплю. И подумай. Понимаешь? Хорошенько подумай. Пошевели мозгами.

— Хорошая идея, — буркнула она.

Он заснул мгновенно и теперь лежал на кровати, такой далекий и неуклюжий. Ей стало не по себе, даже чуточку закружилась голова, будто вдруг перерубили связывающий их канат.

Она тихонько вернулась в кухню и снова занялась восстановлением порядка. Мысли витали где-то далеко. А что, если Сэм сказал ей правду? А что, если он в самом деле подслушал в ресторане разговор Амбиелли? Потом сказал ее отцу, а Алэн не поверил. Что, если он и в самом деле за нее испугался, а она оказалась такой дурочкой? Ведь если Амбиелли так опасен, тогда вполне оправданны его страх и нерешительность.

Их обоих волновала одна и та же мысль: как переправить ее домой? Эти жестокие и мстительные люди, думала она, будут стеречь их дом как осы, готовые в любую минуту наброситься и зажалить обоих до смерти. Особенно Сэма. Они наверняка разыскивают Сэма. Они догадываются, что ему известны их планы. И что один он мог встать у них на дороге.

Ей тоже стало казаться, что их могут навестить. Она со страхом подняла глаза к узенькому кухонному оконцу, гулко екнуло сердце: а вдруг из прибрежной травы на нее глянут чьи-то глаза?

«Но почему непременно я — Кэтрин Солсбери? — подумала она. — Я ведь вовсе на нее не похожа. Если я другая девушка, тогда Сэм ни при чем. Нет, это невероятно. Нереально». Теперь ей стал ясен замысел Сэма. Если они вдруг придут за ним, ей надо бежать и прятаться.

И тут ей пришло в голову, что раз она теперь на себя не похожа, будет очень просто и вовсе не опасно самой добраться домой. Сэм проснется, и она скажет ему об этом. Вдруг ему это не приходило в голову?

В следующее мгновение она уже знала, что ему и это приходило в голову. Нет, осуществить подобное можно лишь тогда, когда она окончательно завоюет его доверие.

Она его завоюет. Кэй задумчиво оттирала тряпкой старую раковину. «Нас учат каким-то шаблонам, — думала она. — А почему бы не сказать нам, что на свете тьма непредвиденного, противоречащего общим правилам? А отсюда и непредвиденные поступки, совершаемые незнакомыми людьми, Бог знает ради чего. И может вдруг встать у тебя на пути черноглазый незнакомец. За углом, на вечеринке, в толпе. Вот он вырастает перед тобой, ломает привычные устои, рушит старые опоры. Амбиелли тоже казалось, что он все знает наперед, а тут вмешался этот черноглазый».

К Сэму это тоже относится — один-единственный неистовый удар собственного сердца, и все летит кувырком.

ГЛАВА XI

Медленно тянулась пятница. Алэну сказали, что Марта Солсбери сдалась. На деле это выражалось в том, что она ходит взад-вперед по комнате, стараясь пережить пятницу.

Ни одна душа не знала, по каким делам ездил в тот день Чарлз Солсбери. Он делал их спокойно, без излишнего шума. Дела, сопряженные с огромными убытками.

Марта не вышла к Алэну Дюлейну, да и сам Солсбери постарался видеться с ним накоротке. От страшного напряжения отец был раздражителен и где-то подсознательно чувствовал, что этим самым лишь усугубляет царящее в доме отчаяние. Но ничего не мог с собой поделать. Перед вечером, когда Алэн уходил от Солсбери с обиженным лицом и высоко задранным носом, у последнего мелькнула мысль: «Бедный мальчик». Но эта мысль мучила его недолго.

В девять часов вечера Солсбери велел подать машину и сам сел за руль. Он не думал, чтобы сыщики, которых Алэн называл своими людьми, следили за их квартирой. И тем не менее приложил все свое непрофессиональное умение, чтобы это проверить. Он пришел к выводу, что за домом никто не наблюдает.

Слова, нацарапанные карандашом на клочке коричневой бумаги, таинственно запрятанном в складках мягкого шарфа Кэтрин, четко врезались в его память. В них была его надежда. Он точно помнил, что ему велено сделать, и намеревался выполнить все инструкции. Он будет честен, и уж теперь ничего не случится по его вине.

Он действовал в одиночку. Одна Марта была посвящена в тайну. Деньги, старые банкноты, как ему велели, он засунул в конверт, адресовал его Смиту и положил незапечатанным рядом с собой на сидение. Он хорошо рассчитал время и за несколько минут до условленного часа свернул в жилые кварталы города. Он вел машину медленно, осторожно, строго выполняя все правила, — не дай Бог случится непредвиденная задержка.

И вон он едет и едет вперед, крепко стиснув зубы и собрав все свои силы. Нужно все выполнить так, как приказано.

Своими собственными усилиями. Если она жива — все зависит от того, будет ли он послушен. Если нет — какая разница, когда натравить на них полицию? А сейчас необходимо усыпить ум, чувства, воображение. Беспрекословное подчинение — и ничего более.

Но если все пройдет гладко и в течение восемнадцати часов она, как обещано в записке, будет дома, как только его девочка очутится дома, он им покажет. Обрушит на них громы, молнии, закон, — все, что в его силах, выкурит их из любой норы, пусть на это потребуется сто лет. Но только не сейчас. Он запрет это до поры до времени под замком с семью печатями.

Солсбери свернул на Ван Кортленд Парк и очутился на довольно-таки свободной авеню. Теперь на север, уверенно и спокойно, в туннель под главной магистралью. (Предстоит левый поворот, хотя до него еще мили две. ) Он затормозил на красный свет и стал в который раз перечитывать записку, не ту, написанную на бумаге, а отпечатанную в его мозгу.

Мелькнула тень. Повернулась ручка правой дверцы. Могучее плечо, низко пригнутая голова в черной повязке, будто в собственной тени...

— Ты Солсбери? — спросил неестественный фальцет.

Он не смог кивнуть — окостенела шея.

— Да, — а сам подумал: «Человек Алэна? Нет, нет». — Пожалуйста, не задерживайте меня, — ни слишком учтиво сказал он.

— Это деньги? — пропищал голос. Рука в коричневой перчатке завладела деньгами.

— Не трогайте!

На физиономии никаких выпуклостей. Все туго стянуто черной повязкой. Вместо профиля — дуга. Рука с деньгами, голова, плечо ловко вывернулись. Хлопнула дверца.

Солсбери пришел в себя, лежа поперек переднего сидения, голова болталась где-то снаружи. Машина на крайней правой дорожке стремительно сорвалась с места и свернула вправо. Быстро растаяли во мраке красные огоньки.

Из машины, которая, как он понял, только что подъехала сзади, высунулась женщина.

— Что-нибудь случилось? — бодрым голосом поинтересовалась она. За рулем сидел мужчина.

— Не знаю. Не знаю, — мямлил Солсбери.

Она спрятала голову. Потом, выполняя роль посредника, спросила:

— Может, подтолкнуть?

— Нет, благодарю вас. Не надо.

Машина дала задний ход и на мгновение застыла как вкопанная. Потом со свистом пронеслась слева, и красные огоньки исчезли вдали.

Солсбери сел за руль. Придется подождать: зеленый свет уже погас. Когда он загорелся снова, Солсбери медленно поехал вперед.

Он терялся в догадках. Больно уж все необычно. К чему теперь выполнять указания? И все-таки свернул куда надо. Нашел эту железную ограду. Прошел вдоль ее бетонного основания до десятой по счету от ворот пики. Никакого послания в указанном месте не было. Поиски оказались безрезультатными.

Плохой это знак или хороший? — он этого не знал. Как и то, справился ли он со своим заданием. Если они все так замыслили с самого начала, тогда их молчание не просто жестоко — оно недоступно человеческому пониманию.

Марте он скажет, что не потерял надежды. А у самого жуткие опасения. Может, с самого начала им принято неверное решение? И с кем это он старался быть таким скрупулезно честным?

На квадратном клочке бумаги было нацарапано карандашом: «В течение восемнадцати часов». Ночью Солсбери еще верили. Кто, спрашивали они друг друга, мог знать, где деньги, кроме самого автора записки? И подбадривали друг друга: «Ну конечно же. Так и должно быть».

Вместе с рассветом просветлялось и у них на душе. В десять утра, в субботу, они даже выпили немного вина, чтобы легче перенести эти предстоящие полдня, самые для них мрачные. Она должна прийти. Должна позвонить...

ГЛАВА XII

Субботний полдень. Малыш Хохенбаум ест зеленый виноград. Бросает по одной ягодке в рот через равные промежутки времени. Босс сидит на роскошном синем стуле, коленки вместе, руки в карманах. Подбородком уперся в ключицу. Малыш знает, что эта поза не предвещает ничего хорошего.

— И что нервничать? — замечает Малыш в промежутке между виноградинами.

Амбиелли, не изменив позы, зловеще вращает глазами.

— Если кто-то сболтнул, я вырву у него язык.

— Эх, босс, — Малыш любовным взглядом окидывает виноградную гроздь, будто на ней растут не ягоды, а доллары. — И зачем вы нервничаете?

— Я никогда не нервничаю. И никогда не стреляю холостыми патронами, — вставил он, поднимая голову. — Взгляни, там ли этот...

Суббота после полудня. Они сидели в большой гостиной, Солсбери, который так и не смог притронуться к ленчу, усердно жевал сандвич, — Марта заставила.

Она вязала. Из-под ее спиц выходило что-то ужасное, бесформенное. Аккуратные плотные ряды с каждым разом разъезжались все дальше, рукав, который, если верить подсчету, должен равномерно увеличиваться, расползался, закручивался, топорщился во все стороны и тряпкой свисал с коралловых спиц. Руки не прекращали своей работы, и она росла как гриб: бесшумно, вкривь и вкось. Края этой шерстяной плоскости были графическим изображением их отчаяния.

— Еще кофе, Чарлз? — обычным голосом спросила она.

— Нет, нет. Очень хороший сандвич. Что там?

— Спроси у Финни, — бодро ответила она. — Я рада, дорогой, что тебе понравилось.

Ни он, ни она так никогда и не узнают, с чем был сандвич.

— Да, — он чуть не подавился куском. — Очень хороший. Может, ты тоже съешь?

— Нет, дорогой. Я уже поела. И еще не проголодалась.

— Чай пить еще рано, — сказал он.

— Конечно, рано.

Когда они замолкли, в комнате сделалось очень тихо.

— Тебе не кажется, что здесь прохладновато?

— Может, затопить камин, Марта?

— О, нет. Спасибо, дорогой, не надо.

— Похоже, весна в нынешнем году поздняя.

— Судя по всему — да.

Их глаза встретились.

«О господи, — думал он, — да тут не выдержит и самое закаленное сердце». Он подсел к ней, тесно прижавшись к ее боку.

— Покажи мне, как это делается, родная.

Ее руки задвигались уверенней.

— Очень просто. Просовываешь спицу вот сюда.

— Ага.

— Потом цепляешь нить, вот так.

— Понимаю.

— И протягиваешь ее вот сюда.

— И это все?

— Не совсем. Понимаешь, это можно сделать и по-другому.

Раздался дверной звонок, насквозь пронзивший их тела и перехвативший их дыхание в едином спазме. Они еще не успели шевельнуться, как к двери поспешил Финни. В комнату влетел Алэн Дюлейн.

Он, словно на барьер с размаху, натолкнулся на их вопрошающие взгляды и замер как вкопанный. И будто каждый из них троих взывал друг к другу: «Ну что, что? »

— Что-нибудь есть? — спросил Алэн.

— Ничего, — откликнулась Марта. — Ничего.

Солсбери увидел, как вязание поползло со спиц, коралловые кончики которых уткнулись в колени, и он понял, что теперь в вязании появится громадная дыра. «Очень скоро и мы вот так располземся», — подумал он.

— Как вы себя чувствуете, миссис Солсбери? — Алэну было жаль ее.

— Алэн, ты ничего не узнал? — обычным голосом спросила она.

«Алэну следует быть осторожным. Он должен понимать, что мы потихоньку выходим из равновесия», — думал Солсбери.

— Мы снова обзвонили все больницы, но безрезультатно. С ней ничего не могло случиться — такая возможность исключена. Я надеялся, вы узнали что-нибудь новое.

Он окинул их укоризненным взглядом.

— И мы надеялись, — выдавила она.

— Может, приляжешь, родная? Что-нибудь примешь?

«Если рухнет она, — думал Солсбери, — со мной случится то же самое. Прямо здесь. Я рухну на ковер».

Она наконец отложила спицы и сказала:

— Четыре часа, Чарлз. Думаю, пора сказать Алэну.

— Да.

— Прошел целый день. Уж слишком много. Здесь что-то не так.

— Да.

— Мне пора сказать? — холодно поинтересовался Алэн.

— С нас потребовали выкуп, Алэн.

— Когда?

— В четверг!

— И вы ничего мне не сказали! — На лице юноши были и обида, и злость. «Так я и подозревал» — казалось, сорвется с его губ. — Где записка?

— Вот она.

Алэн схватил коричневую бумажку.

— А что было с ней?

— Ее шарф.

Марта достала его из своей сумки для вязания.

И тут Солсбери почувствовал облегчение от того, что они рассказали Алэну. Как будто это был новый шаг, новое действие.

— Это ее шарф, — сказал Алэн нахмурив брови.

— Конечно, ее.

— Она ничего не приписала?

— Нет.

«Не надо заострять на этом внимание», — безмолвно умолял Солсбери.

— А тебе не кажется... — Марта выпрямилась, ее голос был чистым и звонким, — тебе не кажется, что на шарфе есть пятно?

Солсбери почувствовал, как по спине ползут мурашки. За все это время она впервые спрашивает об этом. Он был потрясен. Ему не приходило в голову, что его тоже могут щадить.

Алэн взял в руки этот кусочек изящной материи и, не глядя, отбросил его в сторону.

— Ради Бога, сэр, скажите мне, что вы сделали!

— Я сделал в точности как там сказано.

— Вы выходили из дому... вчера вечером? И нашли то место? Вручили деньги?

«Дурак! Старый дурак! » Это не было сказано, но все равно Солсбери это услышал!

— Я не доехал до места. Человек с закрытым лицом забрал деньги с сидения.

— Что?!

— Мы решили, так и было задумано. Я поехал дальше. Нашел это место. Но там ничего не оказалось.

— Абсолютно ничего?

— Абсолютно.

— Так вы хотите сказать, что вас остановили? Обокрали?

— При красном свете, Алэн. Он сам взял. Он знал, что там. Даже назвал мою фамилию.

«Эх ты, старый дурак! » — Солсбери казалось, что он это слышит.

— Как он выглядел?

— Кажется, здоровый парень. Я перепугался. Не смог разглядеть как следует. Лицо было спрятано.

— Куда он пошел?

— К машине. Они свернули за угол.

— И вы за ним не поехали!

— Я слишком поздно сообразил. Я поехал дальше. Понимаешь, я не был уверен. Я ничего не соображал.

— Если бы в вашей машине был спрятан кто-нибудь из профессионалов! Или хотя бы ехал сзади. Если бы только вы поставили в известность меня!

— Я надеялся...

Марта рассматривала свое вязание.

— Я спустила несколько петель, — сказала она. — Послушайте, я спустила...

Солсбери крепко ее обнял.

— Когда это было? — допытывался Алэн. — Уже прошло восемнадцать часов?

— Да.

— Ее нет.

— Нет.

— И она не звонила.

— Нет. Нет.

Отец наблюдал за ним и думал: «Господи, что еще он припоминает? Как ведут себя в подобных случаях? »

— Вы пометили деньги, — безапелляционно сказал Алэн.

— Нет, я... все сделал, как там сказано.

— Чарлз! — воскликнула Марта.

— Все в порядке. Все в порядке, — успокоил он ее.

Алэн расхаживал взад-вперед по комнате. Он был очень расстроен. Однако владел собой и говорил спокойно, даже учтиво.

— Очень жаль, что вы не поставили в известность меня. Если бы только вы посчитали нужным сказать обо всем мне. Вероятно, мы упустили прекрасную возможность. Профессионалы знают, как в таком случае поступить.

— Сделанного не переделаешь, — с горечью вырвалось у Солсбери.

— Эксперт даже по почерку смог бы определить... — Алэн вдруг замолк. — И по отпечаткам пальцев. Ей Богу, сэр, мне кажется, мы должны обратиться в полицию. Я не знаю, что еще можно предпринять. Ее нет. Уже поздно. Потеряно столько времени. Мои люди отыскали Амбиелли, однако...

— Твои люди отыскали! — Наконец до Солсбери дошел смысл этих слов, и он встал со стула. — Но ведь я же тебя просил!..

— Мне видно со стороны, что вы оба на грани помешательства и, как сами выражаетесь, не способны соображать.

— Какое тебе дело?.. — громко начал Солсбери. — Разве ты не слыхал моей просьбы?

— А вы, сэр, должны были сказать мне об этой записке.

— Я обещал тебе, что если они свяжутся...

— Вы мне ничего не обещали.

— Ты меня не слушал! — отрубил Солсбери.

Казалось, Алэн обиделся.

— Причин для беспокойства нет, — примиряюще заметил он. — Мои люди просто установили, где он проживает. Никакого вреда от этого не будет. Отыскали комнату, которую он снимает. Они работают спокойно, без шума.

— Никакого вреда! — воскликнул Солсбери. — А я держал слово. А ты нарушил его, действуя от моего имени. Может быть... может...

— Вовсе нет. Амбиелли не подозревает, что за ним следят.

— Как ты можешь за это поручиться? А что если подозревает? Что если он думает, что вчера вечером я был не один? Что за мной кто-то ехал? Что если он решил, будто я его не послушался? — Солсбери слышал собственный голос, эхом прокатившийся по всему дому. — Как ты не понимаешь! Е е в е д ь н е т!

— Я не верю, чтобы... — насмешливым голосом начал Алэн.

— Отзови своих людей!

— Если вы так настаиваете, сэр, — принужденно согласился Алэн. — Однако, мне кажется, нет никакой необходимости в такой предосторожности. Думаю, нам стоит побольше разузнать об Амбиелли. Особенно теперь. Вы ведь сами сказали, что ее нет.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒