Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Часть первая



Часть первая

Дебют

 

Глава 1

 

Совершенно секретно

Начальнику штаба Объединенного командования полковнику…

За истекшие сутки действующие в Зоне отчуждения группы специального назначения 2-го и 3-го отряда военных сталкеров столкнулись с необъяснимой миграцией бюреров. Мутанты передвигались в открытую (нетипичное поведение), от пяти до трех десятков особей. Проявляли крайнюю агрессивность и не позволяли приблизиться военсталам для дальнейшего сопровождения и сбора информации о пути миграции. Установить главное направление движения не удалось. Вследствие полученной информации предполагаю: в определенной точке Зоны отчуждения с непонятной целью концентрируется значительное количество мутантов-телекинетиков.

Начальник разведки группировки подполковник…

 

Странная это была площадка - кто ее здесь соорудил, для чего? Я сидел на ней с винтовкой в руках, спиной к Лабусу, и напряженно оглядывался. Рядом валялись рюкзаки, которые мы сбросили минуту назад. Удивительно, как быстро забрались! Вон же - поручни там, лестница, а мы, как акробаты, не снимая рюкзаков…

- Кажись все? - выдохнул Костя.

Я не отвечал, тревожно глядя по сторонам. Если полезет еще какая мелкая тварь - сниму одним выстрелом. С высоты воинская часть была как на ладони. Вокруг бетонной ограды раскинулся лес, в нем просеки, торчат мачты высоковольтной линии с оборванными проводами, а дальше все в серой дымке - вечерний туман скрывал Зону от взгляда.

Дул сильный ветер, нес по небу облака. Справа от меня неподвижно лежал ученый в защитном костюме и шлеме с тусклым зеркальным забралом. И как мы его сюда закинули? Наверное, человек все-таки находится на новой стадии эволюции, как любят утверждать некоторые умники. А как иначе объяснить, что мы с Лабусом в экстремальной ситуации смогли затащить наверх ученого и сами вскарабкались на эту площадку без всяких тросов, не сбрасывая рюкзаков и с оружием на шее?

- Курортник, чего молчишь? - повернув голову, напарник расправил жесткие усы. Одни когда нервничают - ногти грызут, а Лабус усы свои ненаглядные гладит.

- Смотрю, - хмуро ответил я и добавил, помолчав: - Куда мы теперь? Что-то совсем непонятное происходит, разобраться надо.

- Да что разбираться, Леха? Все тут ясно: сидим в двадцати метрах над землей, и уже темнеет. - Костя перебросил «Миними» за спину, усевшись на корточки, потянулся к рюкзаку. Он всегда таким был - простым мужиком, без затей, зато с какой-то крестьянской практической сметкой и непоколебимым здравым смыслом. - Давай место для ночлега выберем, а думать потом будем.

Лабус отстегнул от рюкзака короб с набитой патронами лентой и принялся перезаряжать оружие. Напарник и вправду на крестьянина похож: коренастый, плотный, с простым широким лицом. И Айдар его всегда любил, отличал среди других бойцов группы…

Айдар, если бы не ты, мы бы сейчас здесь не сидели. А ведь совсем недавно использовать собак в Зоне никто и не помышлял. Айдар, отпрыск породистой немецкой овчарки, с нами пять операций прошел, эта была шестая… и последняя для него. Собаки долго не живут в подразделении, но вклад в успех акций вносят очень весомый. Пес любую гадость учует, не даст сделать шаг туда, где тебя вывернет наизнанку или разорвет на части аномалия. Распознает тварь, затаившуюся в зарослях, и по топи проведет не хуже Болотного Доктора. А ведь сталкеры тоже когда-нибудь начнут с псами ходить, не дураки они. Конечно, многие и сами неплохо опасность чувствуют, аномалии и зверье - но все равно начнут. Хотя момент спорный: расслабляешься, когда впереди живой детектор аномалий бежит. А без него ты на взводе, на нервах - тогда и слух обостряется, и зрение лучше становится.

- Что становится? - переспросил Лабус. Наверное, последние слова я вслух произнес - тоже нервы, кстати. Очень уж нас потрепало за эти часы.

- Костя, давай его ремнями закрепим у тебя на спине. Хорошо, научник этот легкий совсем. Я пулемет возьму и вниз спущусь. В рюкзаке у тебя ведь только патроны и сухпаек?

Он кивнул.

- Ну и сбросишь его просто вниз, когда рукой махну.

Мы пристегнули ученого к спине Лабуса, напарник слегка подпрыгнул, повертев плечами, дал знак - порядок. Я забросил его «Миними» за спину, на клапан рюкзака, свою «М4» перевесил на грудь, взялся за поручни и съехал по ним до кругового балкона из арматуры. Или это технической площадкой называется? Наверное, так. В общем, площадка-балкон опоясывала широченную трубу котельной - и зачем такая широкая труба у нее? Черт его знает, я не понимал. Когда мы от мутантов бежали, минуты за две до балкона добрались по скобам, но идущую дальше лестницу не заметили и полезли по перекладинам с балками, поддерживающими длинный кирпичный цилиндр. А крысы карабкались за нами, скакали, да так проворно, что пришлось минут десять их отстреливать, сидя на самом верху.

Обойдя по балкону вокруг трубы, я осмотрел окрестности и крикнул вверх:

- Спускаюсь!

Костя встал на краю, сжимая «файв-севен» в вытянутых руках. Это, конечно, не «Миними», но по-другому у нас не получится. Хоть какое-то огневое прикрытие он мне обеспечит.

Через двадцать секунд я был на земле. Подняв штурмовую винтовку, прошел вдоль стены, переступая через дохлых крыс и псевдопсов. Неподалеку заметил даже обугленный труп кабана - он, скорее всего, попал в аномалию. С ночевкой надо поторопиться, а то еще кто-нибудь появится. Впрочем, пока было тихо, и я позвал:

- Давай!

Махнув рукой Лабусу и увидев ответный взмах, занял позицию среди бетонных блоков, оставленных здесь для строительства какой-то пристройки.

А ведь через три дня у меня отпуск. Всего через три! Я собирался в Киев, куда мать с сестрой переехали из Ростова после смерти отца, Вика вроде замуж собралась, может, даже на свадьбу попал бы… И тут - это задание. Кто знал, что такая каша начнется, такие невероятные события, столько людей погибнет? …

Бухнулся о землю рюкзак, и я дернулся на звук. Краем глаза заметил, как Костя спускается на балкон - тело ученого болталось за спиной, словно манекен.

Темнело быстро, тучи ползли из-за горизонта, догоняя друг друга. Ну и ветрюга там вверху… Наверняка дождь скоро начнется. Я снял коллиматорный прицел и установил вместо него ночник. Донесся голос Лабуса:

- На месте.

Не меняя позы, я скосил глаза. Косте приходилось стоять на прямых ногах, не очень удобно вести огонь из такой позиции. Ученый был, по всей видимости, худющий, защитный комплект на нем болтался, будто на жерди для пугала. Хорошо, что ростом он ниже Лабуса, носки армейских ботинок едва касались земли.

Я попятился к котельной, глядя в сторону ворот войсковой части, посреди которой мы находились. Одна створка валялась метрах в трех от будки КПП, другая накренилась, упершись углом в бетонку.

Военная база - еще советских времен, судя по всему, здесь дислоцировалась мотострелковая бригада. Одними из первых бойцов этой части бросили устранять аварию на ЧАЭС… и что с ними стало потом? Наверное, никакого «потом» не было у тех солдат, все полегли от радиации. А базу вновь расконсервировали, когда образовалась Зона, и квартировали на ней военных, которые несли охрану Периметра. Того, самого первого Периметра, давно поглощенного Зоной. Его остатки, остовы военных построек да развалины КПП, до сих пор стоят на старых асфальтовых дорогах и служат ориентирами для местных бродяг.

Я огляделся. Вон, левее боксов для бронетехники, здание штаба в три этажа, за ним плац и казармы личного состава. А в штабе у нас что? Правильно, в штабе есть грамотное бомбоубежище, скорее всего еще и переоборудованное под реалии первой Зоны. Средства связи там могли сохраниться. И, конечно, хитрый замок… Но замок для нас с Лабусом не проблема, мы люди обученные, военные, вернее сказать, на временной службе у Объединенного Командования, а сокращенно - ОКа. Нас называют военными сталкерами, но мне такое выражение не нравится. Сталкеры - это те, кто бродят по Зоне, ищут артефакты, всякие диковинки. Их только нажива интересует. Stalker stalkeris lupus est, как говорил наш особист, большого ума мужчина, помнивший с института несколько латинских сентенций и любивший при случае щегольнуть ими. Сталкер сталкеру волк, стало быть. На глаза нам обычные сталкеры стараются не попадаться, знают: у военсталов приказ стрелять без предупреждения.

- Двинем к штабу, - сказал я Косте, и он кивнул.

Началось все рано утром, небо только-только посерело - самый сон. Нас подняли по тревоге, которая оказалась ложной. Кто-то из спецов умудрился набить морду французскому инспектору, зарулившему с «дружественной проверкой» складов ракетно-артеллирийского вооружения в расположение батальона. Наши вооруженцы укомплектовали отряды натовскими стрелковыми системами (не иначе взятку получили, сволочи), а народ стал роптать по этому поводу, не каждому такое понравится. Вот и зачастили проверяющие. Француз, конечно, сразу нажаловался в штаб ОКа. Мол, попытка международного терроризма и посягательство на либерально-демократический образ жизни. И вот - батальон торчит в полной выкладке на плацу, вдоль строя выставлены пулеметы, знамя на флагштоке, командир прохаживается с обиженным французским гражданином, морщит лоб и показывает свои внушительные кулачищи тому, кто посмеет ухмыльнуться. А глядеть без улыбки на инспектора трудно, два свежих синяка вокруг глаз делают его похожим на задумчивого филина.

Минут пять командир и инспектор ходили вдоль строя, и вдруг лягушатник ткнул своим холеным пальчиком в Лабуса, мол, этот его бил ночью. А я точно знаю, что Костя дрых на своей койке и не ведал, что в лагере творится. Нет, не подумайте, что это я сам иностранцу рожу набил - просто я в это время занимался очередным циркуляром из ОКа, сидел за столом, где расстелил большую карту района. Стол возле дверей стоит, и если бы напарник куда-то отлучался, другого пути у него не было, кроме как мимо меня пройти. Ну ладно, собрался я выручать нашего санинструктора, даже рот успел открыть, как вдруг - бац! - тревога. Уже боевая. Комбат натовского инспектора за ворота, а мы на погрузку к своему Ми-17 - и в воздух. Костя весь полет ругался, мол, он этому парижанину казнь через мапупу устроит за клевету, когда вернется, а мы кивали и соглашались, что будем стоять рядом и аплодировать. Мапупа - это у Лабуса любимое словечко такое, которое он произносит, когда его обуревают особо сильные чувства.

Лабус появился в группе, когда нашего санинструктора хорошо помяло - вынесли мы его из Зоны, и умер Паша, царство ему небесное. Терпел, все говорил, что сдохнуть готов, но только не в Зоне. До болота к Доктору было не дотянуть, да и неизвестно еще, на месте ли он и согласится ли военстала лечить. И вообще, мутное место эти болота, попасть туда сложно, выйти - еще сложнее. Мы потащили Пашу в сектор ответственности ооновских миротворцев, но не успели.

Я к смертям привык. Это не значит, что совсем равнодушно их воспринимаю, нет, но как-то… сдержанно, что ли? И не потому что сам себя намеренно сдерживаю, просто гибель товарищей теперь вызывает какую-то глухую горечь - тихую, угрюмую. Зона обтесала меня, срезала острые углы и выступы.

Костю приняли в группе хорошо - он оказался свой в доску. В объединенном учебном центре Лабус подписал контракт на три года. У него с личным фермерским хозяйством какая-то заморочка вышла, думал он, выбирал, между иностранным легионом и нами, и предпочел Зону, точнее, Объединенный Командный центр, к которому наш батальон прикомандирован. Вот так и попал после обучения в нашу группу для дальнейшего прохождения службы в должности санинструктора.

Во все он вник быстро, хватило двух месяцев, трех выходов «в поле». В нашей группе младше тридцати двух никого нет, мобисты комплектовали подразделения по признаку предыдущего места службы. То есть служил в ГРУ - попадешь к спецам, служил в ВДВ - к десантникам, никто не обижался. Хотя на этой почве в пункте временной дислокации батальона иногда возникали шовинистские споры, переходящие в проверку навыков рукопашного боя. «Но надо же им пар как-то выпускать», - всякий раз отвечал комбат в штабе ОКа, когда после очередного выяснения отношений больше всех страдал контингент российских миротворцев, попавший под горячую руку военсталов. Еще в состав подразделения входили три группы, состоящие из бывших бойцов бригад ГРУ, а так же взводы радиоэлектронной разведки и борьбы.

Мы с Лабусом сдружились, хотя и не похожи. Так часто случается, разные по характерам люди находят друг у друга что-то общее, только одним им видимое и понятное.

После взлёта почти все задремали, не спали только командир, я и Костя. Он постоянно поправлял грузовой контейнер возле ног и приглаживал ладонью ежик волос с заметной проседью - в общем, нервничал. Придвинувшись ближе, я сказал ему в ухо:

- Не суетись.

Лабус хмыкнул.

- Тебе легко говорить. А у меня только три учебных прыжка в центре подготовки. В составе группы вообще ни одного.

- Ну вот и прыгнешь в первый раз. Это все ерунда, меня сама задача смущает.

- А что такого? - удивился он. - Район довели, цель ясна…

- Вот именно. Район есть, цель - упавший вертолет… Только слишком глубоко прёмся. - Я поправил ремень подвесной системы, сел удобней. - И десантируемся парашютным способом… Таких акций не проводилось еще вообще ни разу. И кого забирать не уточнили.

- Чего? - он придвинулся ближе, не расслышав последние слова за шумом двигателя.

- Говорю: кого точно мы там забрать должны - не знаем. Жив ли он, или может кто из экипажа не разбился - тоже. Ну и в Зоне так глубоко ещё не работали, понимаешь? Это тебе не на Янтарь по тревоге летать или пешочком с научниками по проверенным маршрутам ходить к Периметру.

- На том вертолете маяк должен стоять.

- Стоит, так что с того? Это ж Зоне, а не полигон в учебке. Тут бывает, что электроника работает отлично, а бывает - вырубается на фиг.

До места летели минут сорок, потом из кабины показался штурман и кивнул командиру - пора. Командиру нашему, бывшему капитану ВДВ, около тридцати пяти, крепкий среднего роста мужик с обычным лицом и неожиданно яркими синими глазами. Шуток он не понимает, улыбается крайне редко, зато обладает повышенным чувством ответственности за подчиненных. А еще - скрупулезный очень, расчетливый и методичный.

Он тоже кивнул, все поднялись со своих мест, проверили снаряжение, поправили подвесные системы. Прыжки мы совершали только на «Пи-Ди», они надежные и груз достаточно большой с собой можно взять. Были на базе еще и «Парафойлы», но те давно пылились у зампотыла батальона в складской палатке.

У каждого в группе был грузовой контейнер с рюкзаком внутри, штатный набор: оружие, боеприпасы, вода, медикаменты, запас провизии на трое суток, средства связи.

Когда командир вновь кивнул, я подошел к двери, отодвинув створку - рокот винтов сразу стал громче - и занял место выпускающего. В салон ворвался ветер.

Внизу был красно-желтый осенний лес. У другой двери сидел пулеметчик с «ПК», в хвосте был еще один, в случае чего нас прикроют с воздуха. Когда под машиной началось свободное от деревьев пространство, штурман повесил на трос карабин c фалом, прицепленным к громоздкому контейнеру, затянутому в брезент. Присел, нажал круглую кнопку. В окошке под прозрачным пластиком замигал красным диод - сканер-маяк включился. Такие устройства нужны, чтобы парашютисты не попали в аномалию во время приземления. Штурман вытолкнул установку за борт, и фал вытянул следом купол грузового парашюта. Вертолет заложил круг.

После приземления контейнер просканирует местность в радиусе тридцати метров, если все в порядке, то получим добро на высадку и будем прыгать на его сигнал, если нет, сбросим еще один. Таких маяков на борту три - вполне достаточно, чтобы найти свободное от аномалий место.

Внизу оказалось чисто, и штурман дал добро. Я сдвинул очки со шлема на глаза, глянул на высотомер, он показал тысячу метров. Поднял большой палец - готовность раз.

Первым вышел командир, лег на поток и скрылся из поля зрения.

Я разглядел бегущую по земле тень вертолета. Повезло с погодой, редко так ясно в Зоне бывает, большую часть времени на небе тучи, но сейчас будто весна началась, хотя уже поздняя осень.

Вторым выходил Лабус. Я хлопнул его по плечу, и он исчез в проеме. Дальше, как обычно, пулеметчики Карл и Хмурый. Оба среднего роста, крепкие, служили вместе в одной разведроте парашютно-десантного полка. За ними прыгнули Близнецы, то есть снайперская пара, один здоровый - Большим прозвали, второй маленького роста - Малой. За снайперами связист Захар, украинец откуда-то из-под Карпат, за ним Марат. У него на груди специальная подвесная система, внутри - пес. Хоть Айдар и совершал уже в тандеме прыжки с парашютом, но не часто, и потому заметно нервничал. Когда Марат подошел к двери, Айдар хотел цапнуть меня за руку, которую я положил на плечо нашего спеца по радиоэлектронной разведке, за что получил по носу и заскулил - то ли предвкушая неизбежный прыжок, то ли от обиды. Я хлопнул Марата по плечу, и он покинул машину. Все. Когда повернулся к штурману, тот кивнул. Ухмыльнувшись, я быстро поднял руку, щелкнул его по лбу и спиной провалился в дверь.

Стабилизировав падение и выбросив «медузы», раскрыл парашют. Сначала осмотрел серо-зеленый купол над головой, потом огляделся.

Вертолет, развернувшись по широкой дуге, снизился. Я нашел глазами остальных. Мать моя! Марат выкинул вниз гильзу на фале, над которой развевался внушительных размеров белый штандарт с эмблемой подразделения - черный череп с двумя крыльями по бокам и надписью «Нас боятся! ».

Глянув на приближающийся вертолет, я разглядел в кабине лицо пилота - он погрозил кулаком и указал вниз. Я довернул купол в сторону снижавшегося командира группы, поймал поток и быстро заскользил к земле. Вот же, Большой чего выдумал… А ведь это Малой его подговорил, точно, сам бы Большой не догадался. Настучит летчик-вертолетчик на нас в ОКа, ох настучит… Ладно на базе разберемся, плачет по Близнецам гауптвахта.

 

* * *

 

Наша группа вышла на упавший борт через четыре часа. Тварей никаких по дороге не встретили, Зона здесь была непривычная - спокойная, затаившаяся. И связь нормально работала.

Вертолет лежал между деревьями, изуродованными радиацией и выбросами аномальной энергии из центра Зоны. Веток на них было мало, верхушки изгибались, некоторые стволы распухли, другие наоборот ссохлись, а еще посветлели и напоминали теперь торчащие из земли огромные кости.

Вертолет лежал на земле, между двумя сломанными соснами. Хвостовая балка треснула, фюзеляж вроде цел. Слева от машины Айдар обнаружил неприметную глазу воронку в земле - электронный детектор ее почему-то не засек. Подходить к вертолету решили с правого борта, хотя туда ритмично била электрическая дуга. Подобное мы видели впервые, появлялась эта штука прямо из воздуха, и непонятно было, где возникает разность потенциалов. Такое впечатление, что корпус скопил в себе заряд и теперь разряжает его в определенную точку пространства. Или наоборот - небольшая область пространства разряжает свой потенциал в машину.

Группа рассредоточилась, теперь каждый контролировал свой сектор наблюдения. Я, командир, Хмурый и Захар, направились к лежащей между деревьев машине. На наручных часах у меня стоит небольшой счетчик радиации - он молчал, место чистое. Ветра не было, изогнутые деревья высились вокруг, ветви не шевелились, не трепетала листва - все застыло. Стояла тишина, лишь негромко трещала электродуга.

- Що воно таке? - негромко сказал Захар.

- Гадость, - уверенно ответил Хмурый. Он вообще у нас пессимист и ворчун, каких мало. Во всем видит только плохое.

Командир дал мне знак. Аккуратно ступая, я подобрался к кабине, сквозь трещины в стекле разглядел неподвижное тело первого пилота. Сделал еще шаг - и волосы под шлемом встали дыбом. Энергия дуги наполняла воздух, он струился, как в жару над железной крышей. Теперь стало видно, что дуга бьет в иллюминатор возле двери.

Дверь вертолета закрыта, изнутри - ни звука. Почти наверняка весь экипаж мертв. Как туда залезть, непонятно.

Дуга вдруг развернулась и плавно, словно паутина на легком ветру, закачалась в воздухе. Хрен поймешь, что это за штука такая и почему она…

Электрическая аномалия медленно поплыла ко мне. Я замер.

- Спокойно Курортник, - голос командира донесся откуда-то сбоку.

Я сжал рукоятки «М4» так, что хрустнули пальцы. Ладони в перчатках стали влажными, по виску стекла струйка пота. И еще - заломило в затылке. Все сильнее, сильнее… Эх, не вовремя! Головная боль накатила жуткая, до тошноты, до рези в глазах. Я сморщился, моргая. Гады! Те, кто поставил мне эту штуку… попадись они мне - на месте пристрелю.

- Спокойно, не двигайся, - вновь произнес командир.

Я сжал зубы. Аномалия искрящим лоскутом плыла ко мне. Сейчас вскину винтовку и засажу по ней! Хотя это не зверь или мутант какой-то - неживое порождение Зоны, пулями его не возьмешь, наоборот, только хуже можно сделать. Но все равно рефлексы настойчиво твердили: приближается враг, убей его! Руки задрожали, ствол дернулся…

И тут дуга исчезла - просто исчезла, будто и не было ее.

Секунда, вторая - я стою. Полминуты прошло. Головная боль начала стихать, потом совсем исчезла. Воздух неподвижен, все застыло. И напряжения в воздухе больше нет, вокруг разбитого вертолета никакой опасности не чувствуется.

Тишину прорезал писк девяти ПДА. И тут же со всех сторон зазвучало:

- Твою! …

- А чтоб тебя! …

- А на! …

- Кто?!

- Вот же! …

- Что за?! …

Айдар тявкнул. Даже сдержанный командир и неразговорчивый Карл выругались, только я один промолчал. Отпустив пистолетную рукоять винтовки, отдернул рукав. Я мог поклясться, что ПДА и у меня, и у всех бойцов группы выключены - и все же на экране высветилось сообщение. Странное такое сообщение, в адресной строке стояла метка: «всем/7ХХХ-3а661», то есть для всех зарегистрированных пользователей сети, находящихся в данном районе покрытия. От абонента с закрытым адресом. Сообщение гласило:

«ОСТОРОЖНО! »

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.