Сьюзен Джонсон. Когда вы кого‑то любите. Сьюзен Джонсон. Когда вы кого‑то любите

Сьюзен Джонсон

Когда вы кого‑ то любите

Дарли – 1

Сьюзен Джонсон

Когда вы кого‑ то любите

Глава 1

Ньюмаркет

Май 1788 года

Ей не хотелось идти на этот бал. Впрочем, когда у нее вообще возникало желание посещать светские мероприятия в компании мужа?

И, тем не менее, идти пришлось. Потому что ее родители давно умерли, а брата надо стаять на ноги.

И она была готова пожертвовать всем, чтобы обеспечить Уиллу будущее.

Тоска охватывала ее всякий раз, когда она думала о причинах, толкнувших на ненавистное замужество. Впрочем, Элспет напомнила себе, что многие люди находятся в гораздо худших обстоятельствах, чем она. В конце концов, она выполняет свой долг, это ли не добродетель?

– Принеси мне еще бокал бренди, да поскорее. – Грубый оклик мужа вывел ее из раздумий.

Элспет нехотя вернулась в окружавшую ее действительность. Громкая музыка, скользящие в танце пары и уродливое лицо мужа, зло смотревшего на нее из инвалидного кресла. Она с трудом поборола страстное желание нагрубить в ответ и, покорно кивнув, отправилась выполнять поручение.

– Кто это? – Лорд Дарли с интересом смотрел на Элспет, покидавшую танцпол. – Черт возьми, да она настоящая красотка.

– Эта милашка – последняя жена Графтона.

– Еще одна? И сколько же их было у старого козла?

– Три.

Маркиз Дарли удивленно приподнял брови:

– Это та самая девица, что довела Графтона до инвалидной коляски?

– Именно. Полгода назад. – Виконт Стенхоп закатил глаза. – Это был громкий скандал.

– Насколько я помню, сердечный приступ настиг Графтона в брачную ночь.

– И леди Графтон так и осталась девственницей. Так, во всяком случае, говорят. Вот он за ней и следит, словно коршун. Бедняжка и шагу не может ступить без дуэньи.

– Графтон слишком стар для такой красотки, – промурлыкал маркиз, не отрывая глаз от Элспет. – Хотя, кажется, старик любит похвалиться своим приобретением, судя по глубине декольте его женушки. И где он ее нашел?

– Она – дочь простого викария. Совсем не в твоем вкусе, Джулиус. Из очень хорошей, но бедной семьи. Ей должно было отойти небольшое наследство, но в результате оно досталось кузине. К тому же у нее есть младший брат, которого надо ставить на ноги. Графтон узрел красавицу во время охоты рядом со своим поместьем. Остальное уже история. Кстати, она прекрасно держится на лошади, отец ее был прекрасным наездником.

– Был?

– Он умер, так же как и ее мать. Остался только брат, да и тот сейчас в Индии.

На лице маркиза заиграла улыбка.

– Значит, ей может понадобиться компания.

– Ты не оригинален, – сухо заметил Чарлз Лэмтон. – Ты, как и любой мужчина, кто хоть раз на нее взглянул, подумал о том же. Но подумай сам – даже если бы и существовала подобная возможность, хотя ее и нет, – захотел бы ты оказаться в одной постели с дочерью викария?

– Да будь она хоть дочерью кузнеца, мне все равно. Зная демократичные взгляды друга на партнеров по постели, виконт уточнил:

– Я имел в виду, она может оказаться ханжой.

– И это с таким‑ то цветущим телом? Я подозреваю, что ей не чужды плотские утехи.

Чарлз пожал плечами:

– Говорят, она высокомерно отвергает любые предложения.

Маркиз оторвал взгляд от спины Элспет и посмотрел на собеседника:

– Так что, к ней уже подкатывались?

– Конечно. Если бы ты по непонятным причинам не избегал высшего общества, то увидел бы, с каким блеском она появилась на балу у леди Ченвит, не говоря уже о ее сногсшибательном успехе в костюме Ифигении на карнавале у леди Портленд. Платье не скрывало ее роскошных форм, и старый Графтон в своем инвалидном кресле не отлипал от жены ни на секунду. Так что красотке пришлось отвергнуть всех кавалеров, приглашавших ее на танец. Но ты понимаешь, что под приглашениями подразумевалось нечто большее.

– Хм.

– Не трать времени понапрасну. Она неприступна. Хотя можешь, конечно, попытаться заплатить Графтону, чтобы посмотреть на нее, – саркастически заметил Чарлз.

Маркиз ухмыльнулся:

– Интересная идея. Старый скряга вполне на такое способен. С другой стороны, любезность и такт помогут мне завоевать доверие недотроги. Пожалуй, придется посетить Ньюмаркет на этой неделе.

– Только не говори мне, что будешь играть с ней в джентльмена. Я думал, тебя интересуют лишь скачки да пьяные пирушки. У леди Графтон, кстати, безупречная репутация. Обычно ты предпочитаешь дам иного толка.

– Она заинтриговала меня.

– Как и все остальные, – грубо заметил Чарлз. Но мужчины могли позволить себе не слишком церемониться друг с другом, так как дружны были еще с детства.

– Ну, не все мы влюблены в своих сводных сестер, – тут же парировал маркиз. – И согласись, сексуальность леди Графтон так и бросается в глаза. Такой пышной и красивой груди я не видел, пожалуй, со времен младенчества. Слушай, а она, случайно, не беременна от какого‑ нибудь смазливого сынка конюха? – В словах графа прозвучало разочарование.

– Вряд ли. Если только этот конюх – не лучший друг Графтона. Старый козел держит жену на коротком поводке.

– Да. Прямо как старый конюх Селину.

– Я был бы благодарен, если бы ты держал свои непристойные мысли при себе. – Чарлз продолжал страдать от преступной страсти.

– Но Селина не совсем твоя родственница. Чарлз нахмурился:

– Не у всех в мире столь растяжимые понятия о принципах, как у тебя.

– Но ты просто должен ее спросить. – Дарли улыбнулся. – Узнай, может, она более гибкая в своих взглядах, чем ты.

– Хватит, Джулиус. Мы говорим о женщине, которую я люблю.

– Хорошо, но если ты не попытаешься, Чарлз, то никогда не узнаешь, что она думает. Я, например, собираюсь случайно встретиться с леди Графтон и посмотреть, что у нее на самом деле, на уме. – Лорд Дарли улыбнулся. – Кстати, большое тебе спасибо. Если бы не твое упорное неверие в мои способности, я бы ни за что не ввязался в эту сомнительную авантюру.

– Да, но и мое обещание продать первое потомство от победителей этих скачек по первой названной тобой цене тоже сыграло немаловажную роль, – мрачно заметил Лэмтон.

Вновь обнажив в ослепительной улыбке два ряда безукоризненных зубов, Дарли признался:

– И это тоже. А теперь прошу меня извинить, мне надо попытаться вспомнить хоть одну из библейских заповедей, которые мне безуспешно пытались привить в детстве мои усердные учителя.

Глава 2

Леди Графтон вошла в зал с картежниками и подошла к лакею, разливавшему напитки. Пока она ждала бокал бренди, в комнате появился маркиз.

Он успел заметить, как ее тут же окружили воздыхатели.

Однако с появлением Дарли все с уважением расступились. Мастерство маркиза как дуэлянта, его неуравновешенный характер, а главное, несметное состояние, игравшее основную роль в иерархии аристократических ценностей, всегда прокладывали ему дорогу.

Склонившись в элегантном поклоне, Джулиус улыбнулся одной из своих самых обворожительных улыбок:

– Дарли к вашим услугам, мэм. Я слышал, что вы прекрасная наездница. Вы оказали бы мне большую честь, если бы пожелали воспользоваться одной из моих лошадей, находясь в Ньюмаркете.

– Это очень мило с вашей стороны, – тихо ответила Элспет без улыбки. – Но мой муж уже отправил туда лошадей. А теперь извините меня, джентльмены. – С этими словами леди Графтон взяла стакан из рук лакея и сделала шаг, намереваясь покинуть зал.

Любой на месте Дарли посторонился бы, пропуская даму.

Собственно, так сделали все окружавшие ее мужчины. Но только не маркиз. Он и не думал двигаться с места.

– Могу ли я сопроводить вас? – произнес он, как ни в чем не бывало, любезно предложив ей руку.

Элспет спокойно встретила его взгляд и не отвела глаз.

– Нет, спасибо.

Резкий ответ леди Графтон вызвал заметное волнение среди окружавших ее кавалеров.

– Я безобиден, как ягненок, – промурлыкал Джулиус. И, улыбнувшись, опустил руку.

– Позвольте мне с вами не согласиться. Ваша сомнительная репутация вас опережает.

– Вы меня боитесь? – Эти слова маркиз произнес так тихо, что их могла услышать только она.

– Едвали. – Элспет тоже понизила тон, не желая привлекать к себе внимание, особенно в обществе такого мужчины, как Дарли, – известного ловеласа и прожигателя жизни.

– Мы сделаем сотню шагов сквозь толпу людей. Как это может вам повредить?

Голос маркиза звучал нежно, а в глазах читалась на удивление искренняя доброжелательность. Элспет отметила про себя, что вблизи маркиз оказался еще красивее, чем его описывала молва, доходившая до ее отдаленного деревенского прихода. Но до ее ушей доходило и множество других слухов, которые жарко обсуждались молодыми сплетницами. Скандальные похождения Дарли регулярно заполняли страницы желтого еженедельника «Татлер».

– Пожалуй, вы правы, – быстро согласилась Элспет, грациозно кивнув.

Маркиз был уверен, что она примет вызов.

Что‑ то в ее лице – упрямая линия подбородка, прямой взгляд – говорило о решительном характере. К тому же требовалась определенная храбрость для того, чтобы появиться перед мужем в обществе человека со столь скандальной репутацией. Дарли взял из рук графини бокал с бренди и галантно поклонился.

Когда леди Графтон коснулась шерстяного рукава маркиза, одетого в элегантный клубный пиджак коричневого цвета, неожиданно для себя она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Это невозможно, подумала Элспет, она уже давно ничего подобного не испытывала. Но тут она вновь ощутила трепет, когда маркиз ей улыбнулся. И на этот раз источником необычных чувств было отнюдь не сердце.

– Я вам настоятельно рекомендую взять моего скакуна Скайларка, если вы любите верховую езду. Он великолепен…

«Как и ты», – подумал Джулиус, стараясь не обращать внимания на бурную реакцию тела при прикосновении ее руки.

– Мой муж мне не позволит.

– Я могу поговорить с ним. Он же не будет против, если вы покатаетесь немного, будучи в Ньюмаркете?

– Только если это будут его лошади. Боюсь, мужу не понравится ваше предложение. Но все равно спасибо. – С этими словами Элспет остановилась недалеко от входа в бальный зал. – А сейчас извините, но дальше я пойду одна.

– Надеюсь, вас не держат в заточении? – Маркиз хотел пошутить, но неожиданно для него самого слова прозвучали резко.

– На самом деле так оно и есть, – твердо ответила Элспет. – Будьте любезны – бокал.

– С вами все в порядке? – В вопросе маркиза прозвучало искреннее участие.

– Да, абсолютно. И даже если бы это было и не так, нас это все равно не касается. Понятно?

– Да, конечно. Мог бы я как‑ нибудь вас навестить… и вашего мужа, естественно, – поспешил добавить Джулиус.

– Нет, до свидания, милорд. – И выхватив из рук маркиза бокал, она удалилась.

– Судя по всему, цели своей ты не достиг, – заметил Чарлз, когда Джулиус вернулся к нему.

Маркиз зло посмотрел на друга:

– Кажется, эта дама – настоящая узница.

– Разве я тебя не предупреждал? Найди себе другую жертву. Или нет, лучше просто стой смирно, пока полчища женщин выстроятся, к тебе в очередь. – Брови Чарлза поползли вверх. – Как вот, например, сейчас.

Джулиус быстро кинул взгляд на толпу разодетых девиц, стремительно движущихся в их с Чарлзом направлении. Яркий румянец на лицах девушек и решительно развевающиеся кудри не оставляли никакого сомнения в их намерениях.

– Я ухожу, – пробормотал маркиз. – Извинись за меня. Каро Нейпир меня безумно раздражает, не говоря уже о Джорджиане Хотфилд, и, черт побери, здесь еще и Аманда! Только не она! – С этими словами маркиз, не мешкая больше ни минуты, покинул зал.

Да, однажды они провели восхитительную ночь, но это вовсе не означало, что Джулиус жаждал общения с ней. Пусть на этот раз ее ублажает кто‑ нибудь другой. Сам маркиз сейчас думал совсем о другом – перед его глазами стоял пленительный образ с золотыми кудрями, волнующим декольте и ледяным взором, который он намеревался растопить.

Удачно улизнув с бала, он быстрым шагом направился к своему экипажу и спустя некоторое время был уже дома. Войдя внутрь, Джулиус отослал прочь встречавшего его лакея и решительно направился в кабинет, где налил себе полную рюмку коньяку и одним махом осушил ее. Налив себе еще одну, маркиз с удовольствием расположился у огня и в первый раз за все время, что он провел на балу, смог расслабиться. Как люди могут по собственному желанию принимать участие в светской жизни?! Одни и те же люди, скучные и предсказуемые, встречаются друг с другом каждый вечер, неделя за неделей. Одни и те же женщины на всех балах, включая и этот, в Ньюмаркете, где демократичная атмосфера и небольшое количество народа сильно увеличивало шансы встретить одну из бывших любовниц.

С другой стороны, подумал Дарли, попадаются же на подобных мероприятиях и такие восхитительные женщины, как леди Графтон, общение с которой обещало множество сладостных минут.

Мысли о красавице вызвали невольную улыбку на лице маркиза, которая тут же сменилась недовольной гримасой. Всегда происходило одно и то же – женщины, его не интересовавшие, падали к ногам десятками (предыдущие увлечения к этому моменту он благополучно забыл), в то время как единственная женщина, вызвавшая его неподдельный интерес, оказалась неприступной.

Или же она просто притворялась, подумал Дарли, не знавший в своей жизни отказов.

Родился он в очень богатой, привилегированной семье, обладал прекрасной внешностью и множеством талантов. Поэтому некоторая самонадеянность Джулиуса Д'Абернона, маркиза Дарли, наследного герцога Уэстерлендса, была вполне объяснима и простительна.

После третьей рюмки коньяку он уже не видел каких‑ либо препятствий. Главное – изменить отношение леди Графтон к узам брака. Вне всякого сомнения, если ее муж не был мужчиной в полном смысле этого слова, она должна только радоваться возможности дать волю своей страсти с опытным человеком, умеющим хранить секреты. Молодая женщина излучала здоровье и энергию, но, в силу определенных обстоятельств, плотские радости ей недоступны. А маркиз мог с большим удовольствием для себя открыть ей целый мир любви и удовольствий.

Хотя он и считал девственниц скучными, на этот раз сей факт, его не смущал. Леди Графтон вызывала в нем сильное и необъяснимое желание. Безусловно, она обладала яркой красотой, но не только это привлекало к ней маркиза, которого всю жизнь окружали самые красивые женщины. Возможность соблазнить жену ревнивца тоже не казалась интересной. Женщины его класса выходили замуж по расчету, а не по любви. И потому, когда на свет появлялся наследник, дамы, выполнив свой долг, часто искали развлечений на стороне.

Так чем же леди Графтон привлекла его? Почему он не находил себе места из‑ за молоденькой блондинки? Может, его заинтриговал ее образ жизни, который так резко контрастировал с собственным распутным существованием? Или же тот факт, что она была дочкой священника, показался особенно соблазнительным?

А вдруг все дело в тайном колдовстве? Может быть, не вымолвив ни слова, леди Графтон смогла донести до него свои внутренние желания?

Маркиз Дарли усилием воли прогнал будоражащие мысли, справедливо полагая, что вызваны они, были тремя рюмками коньяку. Однако, несмотря на нелепость размышлений, он продолжал думать о ней. Джулиусу казалось, что он чувствовал запах ее духов. Перед глазами проплывал соблазнительный образ леди Графтон – пышная грудь, тонкая талия, изящная линия бедер. Он хотел провести рукой по ее золотым волосам, сиявшим так же ярко, как бриллиантовые сережки в ее нежных розовых мочках.

Свежее, невинное лицо радовало глаз. И если старый Графтон везде демонстрировал свою молодую, соблазнительную жену, можно ли винить Джулиуса, что он поддался чарам?

Ответ на этот вопрос был весьма предсказуем. Начиная с колыбели, Джулиус не знал ни в чем отказа. Весь мир принадлежал ему.

Решено, завтра он нанесет ей визит.

И посмотрит, что из этого получится…

Неспешный ход приятных мыслей был неожиданно прерван непонятным шумом и возней за дверью, после чего в комнату ворвалась Аманда. Она отчаянно отбивалась от лакея, который с испуганным видом пытался преградить ей дорогу.

– Пошел вон, – крикнула она, отмахиваясь от растерянного слуги.

Джулиус кивнул:

– Спасибо, Нед. Я позову, если мне что‑ нибудь понадобится.

Когда лакей удалился, Аманда скинула туфли с видом человека, который не раз бывал в этом кабинете и чувствовал себя здесь как дома.

– Господи, можно подумать, что Нед охраняет королевские драгоценности, – фыркнула она. – Хотя, может, это сравнение очень даже уместно, – добавила она с ухмылкой и, подойдя к камину, уселась в кресло напротив Джулиуса. Оглядев маркиза с ног до головы, она улыбнулась: – Ты сегодня убежал от меня.

Вместо того чтобы выгнать нахалку, Джулиус улыбнулся в ответ.

– У меня была встреча. – Неожиданно ему пришло в голову, что Аманда могла оказаться ему полезной. Она могла сопровождать его во время предстоящего визита к леди Графтон. Наверняка старый муж не станет возражать против того, чтобы леди Бладсуорт навестила его жену. – Но сейчас я уже свободен. Хочешь что‑ нибудь выпить?

– Я тебя хочу, – промурлыкала Аманда.

– Здесь или наверху? – поинтересовался маркиз со всей любезностью, на которую был способен.

– Я бы должна на тебя обидеться. Ты так некрасиво себя повел, – произнесла она, капризно надув губки.

Обычно Джулиуса безумно раздражала ее детская наигранность, но в этот момент у него появился четкий план действий, и от этого он пребывал в благодушном расположении духа.

– Дорогая, давай я улучшу твое настроение. – Он похлопал себя по коленям: – Иди сюда, садись.

В тот самый момент, как радостная Аманда Бладсуорт вставала с кресла, Элспет готова была взорваться от бешенства. Она принесла мужу несметное количество бренди, которое так и не улучшило его язвительного настроения. Она отвергла дюжину приглашений на танец, хотя любила танцевать больше всего на свете. Она мужественно терпела пошлые комплименты от братца Графтона – столь же уродливого, как и ее муж, – и чувствовала, что если он нагрубит ей еще раз, она задушит его у всех на виду.

Теперь Элспет необходимо было выпить, хотя еще в начале своего замужества она решила, что алкоголь и отвращение представляют собой опасную смесь. Однако на кону – будущее ее брата, и она предпочла совсем не притрагиваться к алкоголю, лишь изредка позволяя себе рюмку ратафии.

Графтон, как и было оговорено после свадьбы с Элспет, купил Уиллу офицерский чин в Семьдесят третьем полку. Экипировал юношу в соответствии с его званием лейтенанта и положил годовое довольствие в четыреста фунтов. Естественно, размер суммы зависел от поведения Элспет.

Она должна была терпеливо нести бремя брака – во всяком случае, до тех пор, пока от нее это требовалось. Элспет не принадлежала к когорте скромных и покорных девиц и не собиралась ставить крест на личном счастье. Она продолжала лелеять мечты о прекрасном будущем, когда Графтон совсем состарится и прикажет долго жить.

Он не будет жить вечно, повторяла Элспет про себя в день венчания. И к счастью, судьба вняла ее молитвам и вовремя вмешалась в их первую брачную ночь. Графтон, пьяный, извергающий потоки грязной брани и оскорблений, ворвался к ней в спальню с хлыстом в руке и начал угрожать, что изобьет до полусмерти. Срывая с себя одежду, он кричал, что отныне ее душа и тело принадлежат ему, и он волен, поступать с ней как пожелает.

И в тот момент, когда он уже готов был на нее наброситься, а она, натянув на себя простыню, в отчаянии готовилась до последнего отбиваться от новоиспеченного мужа, его лицо резко покраснело. Графтон стал задыхаться и, в конце концов, рухнул на пол, не дойдя до кровати нескольких шагов.

С тех пор она не переставала благодарить Господа за такой свадебный подарок.

Графтон выжил после апоплексического удара. И теперь Элспет приходилось каждый день терпеть потоки оскорблений и унижений со стороны старика. Однако по иронии судьбы он оказался прикованным к инвалидному креслу и больше не появлялся в ее спальне.

Преисполненная благодарности, Элспет смиренно несла тяготы своей, подобной чистилищу, супружеской жизни.

Хотя иногда, в такие моменты, как этот, она начинала сомневаться, что ее призрачным мечтам суждено когда‑ либо сбыться.

Тут Элспет невольно улыбнулась, вспомнив такой же иллюзорный образ маркиза Дарли, который ловко, словно призрак, исчез, едва толпа молодых поклонниц устремилась к нему. Не сказать, что спутник маркиза не был красив. Он также мог быть желанной добычей.

Но когда речь заходила о мужской красоте и шарме, маркиз Дарли мог быть признан золотым стандартом. Высокий и широкоплечий, стройный, крепкого телосложения. А его мускулистая рука на ее руке казалась просто стальной. И если одного мужественного тела было недостаточно, в дело вступали давно прослывшие легендой прекрасное лицо и темный, полный соблазна и искушения взгляд.

По слухам, одного его взгляда обычно было достаточно. И она понимала почему. Одним своим озорным взглядом он предлагал неземное, ни с чем не сравнимое наслаждение.

У нее невольно вырвался вздох. В других обстоятельствах она могла бы, не задумываясь, ответить на его авансы сегодняшним вечером. Она могла бы позволить себе новый опыт с таким мужчиной, как Дарли, чтобы испытать новые, доселе неизведанные чувства. Конечно же, она слишком долго удерживала себя в полной боевой готовности. И действительно, в двадцать шесть многие могли бы сказать, что она давно уже прошла пору оптимального расцвета зрелости, задвинута на полку или сдана в архив, выражаясь принятыми в гонке за модой терминами. И до сегодняшнего вечера, пока этот повеса Дарли не положил на нее глаз, она вполне могла бы согласиться с этим.

Она никогда прежде не чувствовала внезапной вспышки горячего томления, никогда прежде не ощущала той приятной дрожи во всем теле, которая охватила ее в его присутствии. А что же случится, каково это будет, вдруг подумала она ощутить его прикосновение, его поцелуй?

– Проклятие! Ты что там, уснула?

Вырванная из своих грез, она передернула плечами, когда пальцы ее мужа клещами впились в ее запястье.

– Я не сплю, – сказала Элспет, стараясь не двигаться. Он не любил, когда она вырывалась.

– Принеси мой плащ! Мы уезжаем! Дождавшись, когда он отпустит ее запястье, она пошла, не сказав ни слова. Не отвечать на его грубость было безопаснее. Что бы она ни сказала, лишь еще больше распалило бы его.

Но в тот вечер она сделала еще одну шифрованную запись в своем дневнике перед сном. Маленькую цифру «шесть» и еще меньше – «четыре». Шесть месяцев и четыре дня.

Она находила утешение в своих ежевечерних подсчетах.

Ее успокаивала мысль, что однажды этому придет конец.

Глава 3

Аманда перевернулась на живот и кончиком языка тихонько лизнула затылок маркиза.

– Ты проснулся?

Он приоткрыл один глаз.

– Вот теперь да.

– Может, еще разок, прежде чем я уйду?

Стряхнув остатки сна, он обдумывал варианты.

– А который у нас час?

– Восемь. Тетушка Лу обычно не просыпается раньше десяти. У нас есть время.

Аманда проводила эту неделю в семейной усадьбе в компании старой тетушки.

– После завтрака с тетушкой я оденусь должным образом, и мы сможем отправиться с визитом к Графтонам.

Если только ты не передумаешь, – с хитрой усмешкой добавила она, хотя отлично понимала цель его визита.

– Нет, я не передумал. – Он притянул ее к себе. – И мой ответ – да, – улыбнулся он, – времени у нас более чем достаточно.

– Мне так нравится, что твой орел всегда находится в боевой готовности. И как это у тебя получается?

Он ухмыльнулся:

– Прямо сейчас мне нужно пописать.

– Тогда поторопись и немедленно исполни это.

– Слушаюсь и повинуюсь, мэм, – весело отсалютовал он. – Будут еще какие‑ нибудь указания, мэм?

– Никаких, кроме заверений, что я смогу получить удовольствие в срочном порядке.

Встав с постели, он глянул на нее через плечо:

– Не думаю, что у тебя с этим возникнут проблемы.

– Давай скорее.

– Тебе повезло, что я тебя так хорошо знаю, – заметил маркиз, направившись за ширму. – А то я бы еще подумал, послушаться тебя или нет.

Девушка хмыкнула.

– Ой, можно подумать, что ты кого‑ нибудь когда‑ то слушал. Я прекрасно понимаю, почему ты вдруг стал таким любезным, дорогой, и зовут ее леди Графтон. Так что не надо тут играть в святую наивность. Мы просто оказываем друг другу услугу.

На такую откровенность маркизу нечем было возразить, да он и не собирался ничего скрывать. Факты оставались фактами, так же, как и секс с Амандой. К счастью, в этот момент он оказался свободным. Если бы она положила глаз на кого‑ нибудь другого в Ньюмаркете, у маркиза оказалось бы меньше шансов осуществить задуманное с женой Графтона.

Избавившись от значительного объема виски, выпитого за прошедший вечер, Дарли вышел из‑ за ширмы и, умывшись горячей водой, которую принесли, пока они еще спали, вернулся в кровать.

– Ты слишком красив, дорогой, – промурлыкала Аман‑ да, любуясь маркизом. – Иногда мне кажется даже несправедливым, что тебе дано все – красота, деньги, прекрасное мускулистое тело… Ты хоть когда‑ нибудь благодарил друидов или других мифических божеств за те достоинства, которыми они тебя так щедро одарили?

Брови маркиза удивленно поползли вверх.

– С каких пор ты стана философствовать?

– С тех пор как совсем обеднела, – ответила Аманда с плаксивой гримасой.

– А…

– Не надо так говорить, мои комплименты абсолютно искренни.

– Конечно, милая. Сколько тебе надо? Аманда недовольно поморщилась:

– Ну, небольшая сумма мне бы не помешала…

– Я скажу Малькольму, чтобы он выписал тебе чек.

– Ты такой милый. Дарли рассмеялся:

– Отнюдь. Просто у меня больше денег, чем я могу истратить за всю свою жизнь. А теперь скажи мне, Аманда, ты действительно хочешь скорее кончить или просто жаждешь поскорее начать наши игры?

Едва не засыпая на ходу, Дарли вновь забрался в постель после ухода Аманды. Бессонная ночь и утренний бурный секс совершенно вымотали его. Позволив себе еще немного понежиться в постели, маркиз с предвкушением чего‑ то очень приятного подумал о предстоящей встрече с леди Графтон.

Не сказать, чтобы задача, которую он перед собой поставил, казалась ему такой уж привлекательной. Дарли был чересчур светским человеком, чтобы считать какую‑ либо женщину настолько неотразимой. Но если маленькая невинная жена Графтона захочет развлечься в Ньюмаркете, он с удовольствием составит ей компанию.

Лениво потянувшись, Дарли провел загорелой рукой по волосам. Затем с тяжелым вздохом откинул простыню и сел на край кровати, стираясь прогнать сон, – маркиз знал, что его лакей не любил спешить, и подъем был неизбежен. Аманда могла уморить любого мужчину. Нет, он, конечно, не жаловался – малышка знала, как доставить мужчине удовольствие. Но сейчас Дарли просто необходимо выпить кофе. И еще принять ванну – он весь пропах сексом.

Наконец, встав с кровати, маркиз позвал дворецкого.

Глава 4

Маркиз и Аманда решили добираться до дома Графтонов напрямую через поля, минуя дороги.

Солнечный весенний день и легкий ветерок, смягчавший разгоравшуюся жару, располагали к прогулке верхом. Наездники с трудом сдерживали ретивых лошадей, готовых пуститься вскачь. И как только маркиз со спутницей оказались за чертой города, они, пришпорив коней, помчались галопом. Аманда считалась первоклассной наездницей, а Джулиус, казалось, родился в седле. И поэтому первую живую изгородь они преодолели с такой ловкостью, что на кустах не шелохнулась ни одна ветка. Они с упоением скакали во весь опор по зеленым полям, простиравшимся на мили вокруг, наслаждаясь скоростью и мощью великолепных породистых рысаков.

Когда наездники были уже недалеко от дома Графтонов, Аманда, хлестнув коня, крикнула:

– Я доскачу до ворот первой!

Жеребец Дарли, привыкший к голосовым командам – арабские скакуны никогда не подчинялись ни хлысту, ни шпорам, – услышав голос хозяина, встрепенулся, громко фыркнул сквозь широко раздутые ноздри и рванул вперед. Через несколько секунд он догнал Аманду и, услы‑ шаз очередную команду маркиза, резко затормозил рядом с серым скакуном спутницы Дарли, взметнув в воздух комья земли.

Аманда, с развевающимися на ветру волосами, рассмеялась и повернула на дорогу, идущую к воротам дома. Лошадь Дарли отставала от серого скакуна девушки всего лишь на полшага.

– Я не думала, что ты мне позволишь выиграть. Дарли усмехнулся:

– Разве я не всегда так поступаю?

Из‑ под съехавшей набок шляпки на него смотрели веселые глаза.

– На этот раз я не была в этом уверена.

– Я хотел посмотреть, на что способен твой сивый. Букмекеры тебе заплатили бы за выигрыш.

– Кстати, о букмекерах. – Аманда устремила на маркиза лукавый взгляд. – Как думаешь, каковы твои шансы с «молодой женой»?

– На этот раз я выступаю в роли мелкого игрока. Только небольшие ставки. На карту ничего не поставлено, и так далее, и тому подобное. – Он пожал плечами. – Если ничего не выйдет, то я буду просто рад сегодняшней замечательной прогулке и солнечному дню.

– Значит, твое сердце не задето?

– А твое с Френсисом? – Женихом Аманды был подающий большие надежды заместитель министра финансов.

– Когда‑ нибудь он станет премьер‑ министром. – Оба предпочли не отвечать на прозвучавшие до этого вопросы.

– А ты превратишься в жену премьер‑ министра.

– Ну, во всяком случае, моя мать пытается всячески меня в этом убедить.

– И тогда она, наконец, будет довольна? – Уже много лет Джулиусу приходилось выслушивать жалобы Аманды по поводу ее матери.

– Скорее отец будет счастлив. Он хочет устроить моих братьев на доходные должности. Ну, ты знаешь, Дарли, как это бывает. Только такие богатые мужчины, как ты, могут позволить себе не искать финансовой выгоды в женитьбе. Я так понимаю, что в этом вопросе леди Графтон знает толк. Жалко только, что она не смогла найти кого‑ нибудь посимпатичнее. – Аманда улыбнулась. – Считай, что ты ей делаешь одолжение.

– Хорошо бы, она тоже так считала. Аманда недоверчиво хмыкнула:

– Покорность и смирение как‑ то не очень вяжутся с тобой, дорогой.

– Посмотрим, – задумчиво проговорил Дарли. – Это будет зависеть от…

– От того, насколько хорошо Графтон будет следить за своей женой. В любом другом случае эта недотрога ни за что не отвергла бы твоих ухаживаний. – Аманда никогда не была собственницей и не претендовала на эксклюзивное внимание Дарли. Ее вкусы отличались большим разнообразием.

– Может, ты и права. Но леди Графтон не производит впечатления «типичной» светской барышни.

– Как мило! – В глазах Аманды заплясали озорные огоньки. – Давно тебе не попадался столь девственно чистый объект. Кажется, я начну сейчас тебе завидовать. Может, мне тоже стоит поискать себе развлечение среди молодых самцов Ньюмаркета – или среди конюхов, если уж на то пошло?

«Да ты уже успела порезвиться», – чуть не сорвалось с губ маркиза. Любовь Аманды к крепким молодым телам была общеизвестна.

– Мои конюхи в твоем распоряжении, дорогая, – вместо этого вежливо произнес Дарли. Ссориться с ней совершенно не входило в его планы.

– Спасибо, непременно воспользуюсь твоим предложением. Скажи мне, а ты уверен, что Графтон нас впустит?

– Хороший вопрос. – На этот счет у Дарли были большие сомнения.

– Может, мне следует его очаровать? – небрежно заметила Аманда.

Граф удивленно приподнял брови, но предложение его явно заинтересовало.

– Я буду весьма тебе благодарен.

– Это самое меньшее, чем я могу тебе отплатить за вчерашнюю ночь, милый. Во всей Англии не найти лучшего любовника.

Спустя некоторое время Джулиус и Аманда оказались перед домом Графтонов. Спешившись, они подошли к парадному входу, где их встречал молодой слуга.

– Маркиз Дарли и леди Бладсуорт, – представился Джулиус.

– Я посмотрю, на месте ли лорд и леди Графтон.

– В этом нет никакой необходимости, мы их старые Друзья. – Джулиус, которому совсем не улыбалось возвращаться домой, не солоно хлебавши, приказал лакею вести их в дом.

У слуги не было выбора, на что и рассчитывал Дарли.

Минутой позже гостей пригласили в гостиную.

Увидев входящих, леди Графтон, которая заклеивала письмо, сильно побледнела.

Аманда, заметив реакцию хозяйки дома, поспешила сгладить неловкость.

– Я решила воспользоваться случаем и навестить вас, леди Графтон. – Тепло улыбаясь, она прошла в глубь гостиной и добавила: – У нашей семьи своя ложа на скачках в Ньюмаркете. Полагаю, вы знакомы с маркизом. – Она посмотрела на Джулиуса, который вошел вслед за ней в комнату. – Надеюсь, мы не помешали?

– Нет… но мой супруг сейчас в конюшне. Я прикажу, чтобы его позвали. – С этими словами Элспет повернулась к служанке. Бледность на лице хозяйки на этот раз сменилась ярким румянцем. – Софи, позови, пожалуйста, лорда Графтона.

– Не стоит беспокоить его светлость, – проворковала Аманда. – Мы ненадолго. Маркиз и я решили прокатиться на лошадях и оказались рядом с вашим домом.

– Я не уверена, что лорд Графтон будет рад встретиться с вами, – возразила Элспет, велев служанке идти за хозяином. Ей совсем не хотелось, чтобы старый лорд узнал о визите гостей, которых она приняла без его разрешения. – Может быть, чаю? – Девушка не хотела показаться невежливой, хотя и надеялась, что нежданные гости откажутся.

– Да, с удовольствием, – ответила Аманда с обворожительной улыбкой.

– Софи, принеси нам чай, пожалуйста, – приказала Элспет, стараясь не встречаться глазами с маркизом. Она чувствовала, как ее лицо начинало пылать от смущения. Или от радости. Или от какого‑ то другого, неизвестного, чувства.

– Как красиво, – воскликнула Аманда, подойдя к окну, из которого открывался прекрасный вид на зеленые холмы и пасущихся на них лошадей. – У вас есть любимый жеребец?

Случайно, а может, и намеренно вопрос прозвучал настолько двусмысленно, что Элспет, смущенная присутствием маркиза и чувствами, которые он в ней вызывал, не нашлась, что ответить.

Джулиус, заметив замешательство хозяйки дома, пришел к ней на помощь:

– Я пытался убедить леди Графтон взять для прогулок моего Скайларка.

Аманда резко обернулась:

– Скайларка? Ты же обожаешь его! Он силен и ловок и в то же время нежен, как ягненок. Расскажи нашей хозяйке, Джулиус, как он пронес меня десять миль и даже не сбил дыхания.

– Мой любимец обладает поразительной выносливостью. Это типично для арабских скакунов. Вы получите настоящее удовольствие, оседлав его, леди Графтон.

Элспет старалась не замечать двусмысленности в словах маркиза. Она попыталась взять себя в руки. Гости просто обсуждают лошадей, а она реагирует на самые безобидные высказывания, как озабоченный подросток.

– Если бы это было возможно, я, безусловно, с удовольствием прокатилась бы на Скайларке, милорд. Но мы здесь ведем спокойную жизнь после болезни мужа. Тем не менее, я благодарна вам за ваше предложение. Не хотите ли присесть? – вежливо предложила Элспет, в душе отчаянно желая вытолкнуть непрошеных гостей за дверь. Она боялась осложнений со стороны мужа, и не только с его стороны.

– Ой, смотрите! – воскликнула Аманда, глядя в окно. – Какая очаровательная корзина с фиалками! Я обожаю фиалки! – С этими словами она открыла двери террасы и вышла, удачно оставив Джулиуса наедине с хозяйкой дома.

– Так зачем вы сюда пожаловали? – прошипела Элспет, как только Аманда закрыла за собой дверь. – Ой, извините меня… – Она покраснела до корней волос. – Я не хотела так грубо. Я не знаю, как это у меня получилось…

– Я не мог не прийти, – ответил маркиз. Его ответ прозвучал неожиданно честно для человека, всегда игравшего в любовь. И если бы не Графтон, который мог появиться в любую минуту, Джулиус готов был обнять девушку и прогнать поцелуями ее смущение.

– Вы не должны были приходить. – Он может… вы просто не понимаете моего положения. – Элспет нервно смотрела на дверь, дрожа всем телом. – Мой муж, – она глубоко вздохнула, – очень сложный человек.

– Простите меня. – Леди Графтон так искренне переживала, что маркиз, к собственному удивлению, почувствовал легкий укол совести. Он вдруг ясно понял, что сидящая перед ним испуганная девочка абсолютно не умела играть в любовные игры. Ему не следовало приходить. – Я позову Аманду, и мы тотчас уедем, – предложил Джулиус, направившись к террасе.

– Не надо.

Маркиз с трудом расслышал еле различимый шепот, от которого кровь в его жилах забурлила с новой силой, невзирая на проснувшуюся совесть.

– Господи. Простите, но у меня больше нет сил, сопротивляться, – выдохнула Элспет, крепко сжимая ладошки, чтобы унять дрожь. – Я не должна разговаривать с вами и уж тем более думать о том, что думаю…

– Ваш муж скоро здесь появится? Она нервно кивнула.

– Тогда мы с вами поговорим попозже, – спокойно произнес маркиз, хотя внутри у него бушевал огонь. Больше всего на свете он желал кинуть ее на постель и дать волю своей страсти. – Пожалуйста, присядьте. – Джулиус показал ей на стул, а сам подошел к окнам и постучал по стеклу, приглашая Аманду обратно в комнату. Обернувшись к хозяйке дома, он мило улыбнулся: – Успокойтесь. Мы пришли сюда просто как друзья. Расскажите мне о приходе отца. Насколько мне известно, он был викарий?

Голос Дарли звучал так успокаивающе, что леди Графтон и вправду показалось, будто они уже давно дружили с маркизом. Элспет почувствовала, как стала немного приходить в себя.

– Я думаю, вы всегда так влияете на людей, – заметила она, присев на стул. – Говорят, что вы…

– Ничего подобного, – ответил он. На самом деле безумное желание, которое маркиз испытывал в этот момент, было настолько необычным, что он отнес его на счет бессонной ночи и чрезмерных возлияний на балу. Заняв кресло на безопасном расстоянии от Элспет, он продолжил с необычной для него прямотой: – Вы на меня действуете самым непостижимым образом. – В нетерпеливых словах Джулиуса звучала неподдельная страсть.

– Я вам не верю, но все равно спасибо за галантный комплимент. И, пожалуйста, простите меня за несдержанность, – добавила она уже спокойным голосом. – Не знаю, что на меня нашло. А вот и Софи.

В гостиную вошла служанка. В ту же секунду в комнате появилась Аманда.

Решив, что атака Джулиуса закончилась победой, раз он ее сам позвал, Аманда удобно расположилась в кресле рядом с маркизом. Немного потертый вид мебели говорил о том, что в доме заправлял мужчина, а не женщина. Аманда обезоруживающе улыбнулась Элспет и любезно спросила:

– Вы сами сажали фиалки?

– Софи и я, мы вместе решили добавить террасе немного цвета. А вы занимаетесь садоводством? – Продолжая сохранять хладнокровие, Элспет смогла даже изобразить на своем лице некое подобие улыбки.

– Да, довольно часто, – не моргнув глазом, ответила Аманда, которая оказывалась в садах только в том случае, когда ей с очередным любовником не терпелось найти уединение во время бала. – Ну конечно, если у меня появляется немного свободного времени. Вы же знаете, насколько насыщенной бывает светская жизнь.

– А у меня много свободного времени. Мы редко выбираемся куда‑ нибудь. Разве что только на скачки. Лорд Графтон одержим ими.

И своей женой тоже, подумал Джулиус. Даже в простом муслиновом платье она ослепляла своей красотой.

– Джулиус тоже страстный любитель лошадей, не правда ли, милый? – рассеянно обронила Аманда, чье внимание в эту минуту было приковано к молодому слуге, который принес чайный столик. – Он тратит кучу денег на своих скакунов. Но это приносит свои плоды. Ты часто побеждаешь на скачках, дорогой.

Неожиданно для себя Элспет почувствовала легкий укол ревности. Аманда обращалась к маркизу с такой нежностью, в то время как ей самой приходилось контролировать каждое слово. Она даже не имела права рассчитывать на дружбу с этим человеком.

– Выращивание скакунов для скачек у меня в крови, – объяснил Джулиус, недовольный последним замечанием Аманды. – Еще мой отец и дедушка начали покупать чистопородных жеребцов сорок лет назад.

– Джулиус путешествовал по Африке. Был в Сирии и Ливане. Вы знали об этом? – Аманда перешла на доверительный тон, словно они с Элспет лучшие подруги. – Конечно, эти поездки полны чудес и опасностей. Но это то, что ему нравится. В прошлом году ты, кажется, был в Марокко?

– Дважды. Лучших берберских скакунов можно найти в землях, на которые не распространяется власть султана. Насколько я знаю, ваш отец тоже разводил лошадей? – продолжил маркиз. – Думаю, до сих пор у вас есть любимые скакуны.

– К сожалению, конюшни отца ушли за долги после его смерти. – Элспет разлила чай по чашкам.

– Мне очень жаль.

– Все наши лучшие жеребцы попали в хорошие руки. Я за них не переживаю. – Элспет передала чашку Аманде, а затем Дарли.

– Какого дьявола! – прозвучал в холле чей‑ то грубый возглас. – Как люди могут заявляться ко мне домой без всякого приглашения! – Спустя минуту, в гостиной появился лорд Графтон в инвалидной коляске, которую толкал мускулистый слуга. На лице молодого человека читалась неловкость. – Кто вы такие, черт подери? – взревел старик, словно видел Аманду и Джулиуса в первый раз в жизни. Хотя все, кто участвовал в скачках, прекрасно знали маркиза, а первую светскую красавицу не мог заметить на балах только слепой.

– Леди Бладсуорт, лорд Графтон. – Аманда, окруженная облаком одурманивающих духов, элегантно поднялась с кресла и, соблазнительно улыбнувшись, подошла к хозяину дома. – Дарли и я катались верхом. Мы решили не упускать случая и полюбоваться вашими лошадьми. Я прошу прощения, если мы вам помешали. – Ее улыбка стала еще соблазнительнее. – Говорят, вы держите лучших скакунов в Англии. Мы просто не могли проехать мимо.

– Хм. И правильно говорят, – немного смягчившись, грубо согласился Графтон. Лесть из уст красавицы возымела действие. – И как же звать тебя?

– Аманда, милорд. Я приехала в Ньюмаркет на весенние скачки.

– Так ты, стало быть, внучка герцога Монтвилла?

– Да, сэр, – ответила Аманда, мило поклонившись. – К вашим услугам.

– И кто же твой отец?

– Гарольд, барон Оукс.

– Это младшего сына, что ль? Да, не повезло тебе, девочка. Но так устроен мир. Ты – единственное, что есть ценного у него. Жаль твоего мужа, хотя этим всегда заканчивается, если брать слишком высокие препятствия, верно говорю? Думаю, твой отец уже выставил тебя на рынок невест?

– Я уже обручена, милорд.

– И кто же этот счастливчик?

– Барон Роде.

– Это человек Питта?

– Да, сэр.

– Ну, по крайней мере, он не один их этих лживых либералов.

– Вы абсолютно правы, сэр. Могу ли я попросить вас показать мне ваши знаменитые конюшни? Мой отец столько говорил о ваших чистокровных жеребцах.

– Да, говорил? Что ж, пойдем, покажу. – Старый сатир, похоронивший двух жен, не потерял вкус к хорошеньким женщинам, несмотря на всю свою немощь. – Пойдем, милая, познакомлю я тебя со своими лошадками.

Мысль оказаться с красавицей наедине настолько завладела стариком, что он не обратил внимания на второго гостя и на тот факт, что жена оставалась одна в обществе другого мужчины.

Возможно, с возрастом зрение стало сильно подводить старика.

Или он просто забыл о репутации маркиза Дарли.

А возможно, ему было наплевать и на маркиза, и на слухи о нем. Графтон знал, что жена не посмеет совершить необдуманный шаг. Карьера и благополучие ее любимого брата были в его руках.

Глава 5

Поставив чашку с чаем рядом, Дарли заговорил тихо, чтобы его не слышала сидевшая в углу горничная:

– Скажите мне, как вас все же зовут.

Элспет предостерегающе подняла руку и повернулась к горничной:

– Софи, будь любезна, принеси нам горячего чаю. Чисто одетая, пухлая горничная средних лет подняла глаза, на миг, оторвавшись от вышивания.

– Он не мог уйти надолго, – хмуро сказала она. – Не пытайтесь воспользоваться случаем.

– Может, ты могла бы предупредить нас о его возвращении. – Элспет нагнулась и поставила свою чашку на столик.

– Могли бы и не говорить мне этого, – фыркнула служанка. – Конечно же, я буду начеку. Хотя по мне – так старому бастарду давно пора подохнуть, – пробормотала служанка, откладывая вышивание в сторону и поднимаясь с кресла.

– Софи, пожалуйста, уважай хотя бы…

– Этого, что ли? – Служанка кивнула в сторону Джулиуса. – Как будто всему миру неизвестно, чего вы с ним натерпелись, – выпалила она, забирая чайник. – Да ваш муж просто дьявольское отродье, и, видит Бог, это чистая правда.

Короткое молчание повисло в комнате, когда Софи покинула комнату.

Услышав щелчок закрывшейся двери, Джулиус улыбнулся покрасневшей хозяйке.

– Старая семейная служанка, я полагаю.

– Простите Софи за ее прямоту. Она была еще моей няней и до сих пор считает, что отвечает за меня, – огорченно объяснила Элспет. – Боюсь, что она слишком рьяно старается оградить меня от всего.

– С Графтоном у нее есть поводы для беспокойства, его вспыльчивость общеизвестна.

– Пожалуйста, мне не хочется, чтобы вы думали, что я мучаюсь незаслуженно. Много женщин живет в подобных браках. – Она слабо улыбнулась. – И в Софи я всегда имела надежного друга.

– Вам не хотелось бы заиметь еще одного?

Она вскинула брови.

– Мужчина с вашей репутацией ищет моей дружбы? Позвольте мне отнестись к этому скептически. – Она не сомневалась, что Дарли заглянул не случайно, как и в том, что Аманда Бладсуорт увела ее мужа с единственной целью – ублажить маркиза.

– Вы не знаете меня. – Он не был уверен, что в данный момент понимает сам себя, его обычно хищные инстинкты сейчас странным образом утихли. – А теперь назовите мне ваше настоящее имя. – На лице мелькнула усмешка. – Я предпочитаю не думать о вас как о леди Графтон.

– Я сама предпочитаю не думать о себе как о леди Графтон, – ответила она с такой наивностью, что в ответ маркиз непроизвольно улыбнулся. – Меня зовут Элспет Уолси, – она поморщилась, – или так звали.

– И сейчас вы пленница вашего брака?

– Да. – Ей хотелось бы говорить с той же прямотой, что и маркиз. Что бы ни было темой разговора. А ее брак был тем, чем являлся на самом деле.

– Я тут подумал, что вы, наверное, могли бы…

– Поступить лучше? Вы это собирались сказать?

– Скажем, сделать более разумный выбор.

– Надо же… услышать это от человека, столь щедрого на собственную неразборчивость. И не смотрите на меня так. Сплетнями и слухами о ваших любовных похождениях и связях заполнены все желтые листки и журналы. Но к вашему сведению, – произнесла она, отчеканивая каждое слово, – в провинциальном деревенском Йоркшире выбор крайне ограничен. Отцовская пенсия не передавалась детям после его смерти, и мой младший братик остался без средств к существованию.

Ему хотелось тут же спросить: «А сколько вам требуется на содержание брата? » Но она была слишком тонкой штучкой, чтобы так откровенно торговаться.

– Я не хотел обидеть вас, – сказал он вместо этого.

– Люди вроде вас считают, что у каждого есть свой собственный выбор. И действительно, почему бы вам так не считать? У вас сказочное состояние. – Она всплеснула руками. – Я не имела в виду… ну… я не намекала на…

– А нет ли возможности, – мягко встрял он, воспользовавшись предоставленной ему оказией, – что я мог бы соблазнить вас, предложив определенную помощь в вашем… ну, скажем, выборе? Вовсе не обязательно кому‑ то знать об этом. Ваше общество было бы чрезвычайно высоко оценено, а мой домик для скачек находится недалеко отсюда.

Вальяжно раскинувшись в кресле, так часто занимаемом ее мужем, маркиз являл собой поразительный контраст старому косноязычному монстру. Он был красив, как Бог. Куртка бутылочного цвета, жилет из буйволовой и бриджи из верблюжьей кожи, хрустящее крахмальное белье подчеркивали его мужественное совершенство.

– Если бы мне не было так много терять, я бы позволила вам соблазнить меня… причем охотно, – сказала Элспет, столь же восприимчивая к неотразимой харизме маркиза, как и любая другая женщина – может, даже еще больше, учитывая ее прискорбное замужество. – Но у меня нет выбора, милорд. Абсолютно никакого.

Он мог бы оспорить это утверждение, усвоив с раннего возраста, что за деньги можно купить почти все. Но она ответила, как и должна была ответить дочь священника, й он не был склонен нарушать ее внутренний мир.

– Какая жалость, что я не встретил вас раньше, – галантно заметил маркиз.

– И что бы тогда вы сделали, скажите, пожалуйста? Женились бы на мне? – В ее голосе звучали насмешливые, дразнящие нотки.

Ответа на это не последовало, сама мысль о женитьбе звучала для него как анафема.

– Вам незачем выглядеть такой радостной, когда я так огорчен и расстроен, – обезоруживающе произнес Дарли.

– Учитывая, сколько женщин осаждали вас прошлым вечером, я уверена, вы без особого труда найдете утешение. – За насмешливым тоном скрывалась ее зависть к той счастливице.

– Я польщен, что вы находите это таким смешным. – Эта озорница могла даже кокетничать, может, не стоит терять надежды?

– Прошу оправдать меня, ведь в вашем распоряжении целый гарем. Как говорится, ты свистни, тебя не заставлю я ждать…

Оставив без внимания намек на гарем, он продолжил:

– Если вы однажды передумаете…

– Я не могу, – ответила Элспетс легким вздохом.

– Он следит за вами? – Хотя этого следовало ожидать.

– Да. – Она чуть поморщилась. – Как вам известно, муж обладает значительной властью над женой – согласно обычаям и по закону… в особенности, когда у жены нет ни гроша за душой.

Как он мог спорить. Каждый год юных леди привозили в Лондон с единственной целью – найти для них состоятельного супруга. Любовь редко принималась во внимание. А при обсуждении условий заключения брака – никогда. Хотя он не был до конца уверен, когда Элспет так прямо говорила о своей бедности, делала она это по наивности и простоте душевной или все‑ таки косвенно просила денег?

– Если бы я мог оказать содействие какой‑ то суммой, я был бы чрезвычайно рад быть вам полезным, – светски предложил он.

У нее широко распахнулись глаза.

– Господи, нет!

– Я был бы более чем счастлив, помочь вам.

– Я не торговалась, Дарли.

Ее взгляд стал холодным. Судя по всему, она не искала денег. Жаль, такая редкость.

– Я не хотел обидеть вас. Это просто…

– Женщины гоняются за вашими деньгами?

Если кто и должен был разбираться в браках по расчету, так это она. Впрочем, сейчас не время для споров о женской материальной зависимости.

– Бывало, конечно, всякое, – мягко заметил маркиз. – Но сейчас это не тот случай. Прошу вашего прощения.

Она выдохнула:

– А я вашего. Я не имела права обижаться. Когда речь идет о предпочтении принципов перед деньгами, я не могу ссылаться на добродетельность.

– У вас имелись свои резоны.

– Возможно, как и у ваших подружек.

– Что‑ то я сомневаюсь, что они готовы на подобное самопожертвование.

– Я отнюдь не святая, Дарли. Это была крайняя необходимость.

– Может, мы могли бы стать просто друзьями – выезжать иногда вместе покататься верхом? – Она заинтриговала его – своей прямотой и непосредственностью, прежде всего. Конечно же, он не остался равнодушен и к ее внешности, но она пробудила еще и его любопытство. В ней не было ничего от краснеющей стыдливости, которую можно было бы ожидать от девственной дочери священника. – Без ложной скромности могу заявить, что у меня лучшие чистокровные скакуны в Англии.

Она взглянула на него из‑ под тяжелых век.

– Вы же не всерьез ввернули эту банальность насчет друзей. И даже если вы это действительно имели в виду, я не смогу из‑ за Графтона и… – она улыбнулась, – я не смогу ручаться за себя.

Его улыбка стала озорной.

– Я обнадежен.

– Не стоит. Графтон вполне здоров. – В ответ на испуганный взгляд Дарли, она добавила: – Я лишь хотела сказать, что не считаю возможной любовную связь, пока я еще замужем.

Она была чертовски святой. А это означало, что, скорее всего ему не удастся получить то, за чем он пришел. Или, по крайней мере, до тех пор, пока Графтон не отдаст Богу душу. Увы, не столь скорое вознаграждение, о котором он мечтал.

– Мне очень жаль, что вы оказались столь принципиальной женщиной, – ухмыльнулся маркиз, – но я должен достойно принять мою отставку. – Он поднялся с легким кивком. – Спасибо за чай.

Она прыснула.

– И вам не хочется остаться поболтать?

– Нет, пока мы оба полностью одеты, – с озорной улыбкой ответил он.

– По крайней мере, нет вопросов о ваших намерениях. – Случайная прядь волос вылезла из‑ под черного шелкового банта у нее на затылке. Его так и подмывало дотронуться до нее.

– Нет, – согласился он. – Хотя жаль, что вы мне отказали.

– У меня не было выбора. Мне жаль.

– Не так жаль, как мне. – Насмешливо кивнув, он развернулся, чтобы уйти.

– Поцелуй меня перед уходом.

На какое‑ то мгновение он решил, что ему почудилось, а свистящий шепот прозвучал лишь в его воображении, но он тут же повернулся – ведь он был прирожденный игрок.

– Мои сожаления тоже остались при мне, милорд, – мягко сказала она, с нескрываемым вожделением во взгляде. – Но только мои сожаления не могут быть утолены никаким гаремом.

Он сделал небольшой вдох, чтобы сбросить напряжение. Если ей требовалось лекарство от сожалений об утраченных возможностях, он мог предоставить его. Хотя и не был уверен, что их желания совпадут. Мягко выдохнув, Дарли ответил звенящим от напряжения голосом:

– Я не ручаюсь за себя, что смогу ограничиться поцелуем. Позвольте мне отказаться. – Она не поняла его. Столько лет он был недостижим для ее поцелуев.

– А что, если я не позволю вам? – Она поднялась с кресла. – Что, если я поцелую вас?

– Пусть это будет на ваш собственный риск.

Их разделяли всего несколько футов – он был предельно спокоен, она зарумянилась, дыхание было прерывистым, словно она только что пробежала какое‑ то расстояние.

– Это неудачная мысль. – Он глянул в окно, хотя опасные связи и случались в его жизни. – Муж в любой момент может составить нам компанию. – Может, он хоть что‑ то соображает, в конце концов…

– Софи стоит на страже, а меня еще никто не целовал, – призналась Элспет, слова вырвались непроизвольно вопреки последним остаткам здравого смысла. – Нет, я, конечно, никого не просила, и так уж получилось, что я никого, и никто меня не целовал до сих пор, в мои двадцать шесть лет, – добавила она.

Неужели она действительно сказала это: ей двадцать шесть и ее никто и никогда не целовал прежде? Внезапно открывшиеся перспективы вызвали ответную реакцию в его теле. А не успеет ли он овладеть ею до появления горничной или мужа, мелькнула эгоистичная мысль. Хотя, если ее еще даже не целовали до сих пор, вероятно, нескольких минут, имевшихся в их распоряжении, не хватит.

– Никогда? – спросил он, словно это могло укрепить его решимость.

– Никогда, – прошептала она, придвигаясь к нему, убеждая себя, что ей может никогда больше не представиться подобной возможности, что столь дивно красивый мужчина никогда больше не окажется так близко от нее, что она может умереть от старости, так и не испытав этого… пикантного удовольствия от поцелуя столь роскошного мужчины, как Дарли.

Схватив протянутые к нему молящие руки, Дарли удерживал ее на расстоянии, не слишком уверенный, что сможет управиться с такой пылкой наивностью.

Подняв глаза на маркиза, казавшегося таким недосягаемым, Элспет выдержала его взгляд.

– Пожалуйста, – выдохнула она. – Поцелуйте меня, потом еще раз…

Ее глаза сияли синевой, незапятнанной чистотой летнего неба, ее мольба прозвучала с такой тоской, что он был на мгновение обескуражен.

– Вы просите не того человека. – Нетронутая невинность была чужда его миру. – Я не ручаюсь, что смогу ограничиться одними поцелуями.

Она улыбнулась:

– У нас не хватит времени на большее. Попытайтесь, Дарли, неужели я прошу слишком многого?

И вот опять – неожиданный поворот – и вместо невинности он вдруг увидел желанную женщину. Ее запах заполнил его ноздри, ее близость взбудоражила каждый нерв его тела, и, похоже, чтобы устоять перед искушением, требовался гораздо более совестливый и щепетильный человек, чем он.

– А если мне захочется большего, чем просто поцелуя? – ответил маркиз, резко меняя курс. – Что, если я скажу вам, что не смогу подарить поцелуй, не получив ничего взамен?

Вспыхнувшее желание барабанным боем отдавалось у нее в голове, появилось ощущение, что она находится на грани взрыва, и, едва не задохнувшись от возбуждения, Элспет с трудом произнесла:

– Скажите же, чего вы хотите. Он нежно коснулся ее щеки.

– Приходите в мой домик для скачек завтра. Когда Аманда увезет Графтона на скачки.

– А сейчас? Как насчет сейчас? – Странная неудержимая потребность пульсировала, билась, пылала в ее разгоряченном теле.

Он улыбнулся, их пальцы сплелись, он поднес ее руку к губам.

– Поцелуи вы получите сейчас, – произнес он. – А вот завтра… вы получите все, что пожелаете.

Он предлагал рай. Но отважится ли она? Он не говорил – бери это или откажись навсегда, но ведь ей может никогда больше не представиться подобной возможности.

– А если я приду, – прошептала Элспет, в то время как острое, всепожирающее желание, пронизавшее все ее тело, принимало решение за нее, – что тогда?

– Я покажу вам мой домик и скакунов, – любезно предложил маркиз, понимая, что теперь это уже вопрос времени.

– А если кто‑ нибудь увидит нас…

– Никто не увидит, – прервал он. – Я обо всем позабочусь.

– Моя горничная…

– О ней позаботятся, – перебил Дарли.

– Мой кучер…

– Я пришлю мой экипаж… в любое указанное вами место.

– Как долго… то есть… – Она зарделась, поразившись самонадеянности вопроса.

– Так долго, сколько пожелаете, – сердечно произнес он, словно они обсуждали продолжительность каких‑ то безобидных развлечений. – Аманда должна мне несколько услуг.

– Правда?

В полном замешательстве он определял для себя степень требуемой откровенности на столь нетактичный вопрос.

– И мы сможем оставаться вместе так долго, как мне захочется? – нежно продолжила она.

– Конечно, – немедленно согласился маркиз, довольный, что она не стала расспрашивать об Аманде.

Ей предлагали нирвану. Свободу. Наслаждение. И даже больше, подумала она, вся, дрожа в предвкушении счастливых моментов.

– Вам холодно. – Он притянул ее к себе и нежно обнял.

– Не холодно, Дарли… жарко, – заявила Элспет с улыбкой. – А возбуждение, жажда и некоторые другие ощущения вызывают у меня дрожь. Я думаю, поцелуй успокоит меня, – игриво добавила она.

– Потому‑ то вы и дрожите? – шаловливо прошептал он. – А я недосмотрел за вами, был невнимателен? – поддразнил ее он, окинув взглядом комнату, чтобы лишний раз убедиться, что они одни.

– Более чем невнимательны, милорд. – Она кокетливо надула губки. – Вы просто небрежны и не спешите обслужить меня.

Слово «обслужить» произвело на него предсказуемый эффект, и, сделав глубокий вдох, Дарли сказал:

– Лишь один, ну, два поцелуя до завтра. Договорились?

– Я согласна на все, что угодно, лорд Дарли, если вы, наконец, поцелуете меня, – заявила она, притянув его к себе. – Все, что угодно.

Это был самый неудачный выбор выражения. Едва его губы коснулись ее уст, он немедленно начал обратный отсчет от сотни – по‑ французски, поскольку эта чертова игра в поцелуи превращалась в настоящую пытку. Он уже изнемогал от желания, а впереди еще целый день до возможной разрядки и эта кошечка жаждет лишь поцелуев.

Слава Богу, их могут скоро прервать.

Прежде чем ситуация выйдет из‑ под контроля.

Когда бархатное тепло его губ согрело ее губы, а мерцающий жар разлился по ее телу, заполнив каждую клеточку, Элспет охватило ни с чем не сравнимое восхитительное блаженство. Но как все же чудесно было впервые испытать это обнадеживающее, многообещающее наслаждение с великолепным Дарли. С восторженным вздохом она отдавалась чарующему, волшебному ощущению, обвив руками его шею, растворившись в нем, смакуя его крепкую мускулистую крепость. После шести месяцев брака со старым мужем она, возможно, была не только особенно восприимчива, но и могла лучше оценить красоту и мужественность молодого мужчины.

Или же, возможно, она всего лишь реагировала на Дарли, как и любая женщина, которую он целоват.

Маркиз уже досчитал до цифры шестьдесят четыре и начал весь покрываться потом, Элспет прижималась к нему своей пышной грудью. Ее полные округлости восхитительно просвечивали сквозь тонкий муслин платья. Маркиз прижал ее податливую плоть к себе.

Но она была очень близко, и, заглядывая ей в глаза, Дарли лихорадочно колебался, решая, не воспользоваться ли диваном, дабы утолить это желание, этот неудержимый порыв. В голове застряла лишь одна мысль – а перед глазами стояла картинка. Подхватив ее на руки, Дарли решительно зашагал к дивану зеленой кожи времен Веронезе.

То, что Элспет лихорадочно дышала, железной хваткой обхватив его шею, впиваясь в его губы, словно желая пропасть и раствориться в нем, лишь утвердило его в решимости поддаться моментальному импульсу.

Позади остались поцелуи вместе с последними, разумными доводами. Он собирался овладеть ею.

И если бы не внезапный стук в дверь, он бы совершил это.

Элспет взвизгнула. Его губы поглотили звук, и спустя мгновение он поднял голову.

– Тихо! – Его голос был довольно хладнокровным, с учетом масштаба и силы его сексуально возбужденных, перегруженных эмоций. Усадив ее на софу, он устроился в соседнем кресле, скрестил ноги, чтобы скрыть возбуждение, и бросил: – Скажи твоей горничной, пусть войдет.

Стараясь унять дрожь в руках, Элспет затрясла головой.

– Я не могу, – прошептала она.

У него раздулись ноздри, и он сделал глубокий вдох.

– Войдите, – пригласил он, его низкий голос эхом отозвался в просторной комнате.

Заглянув в комнату, Софи бросила на свою мисс испытующий взгляд, затем оценивающе взглянула на Дарли.

– Они поднимают его по парадной лестнице, – сообщила Софи, распахнула дверь и вошла с чайником в руках. Поставив его на украшенный серебряной гравировкой поднос, она отнесла его к Элспет и оставила на столике у дивана. – Приведите в порядок волосы, милая моя, и выпейте чашку чая, – спокойно сказала она. – Это успокоит ваши нервы.

Вернувшись на место, она подобрала свое вышивание, словно актриса в пьесе.

Когда Графтон и Аманда вошли в гостиную, Дарли и Элспет пили чай, который, несомненно, способствовал появлению румянца на щеках леди Графтон.

Глава 6

– Подозреваю, что все прошло успешно? – поинтересовалась Аманда с заговорщицкой улыбкой.

– Не сразу.

– Но она не смогла устоять перед твоим шармом?

– Я не очень уверен в этом. – Он пожал плечами. – Возможно, она и была готова отважиться на какую‑ нибудь авантюру. Ей двадцать шесть, и она еще не познала вкуса поцелуя.

– Великий Боже! Значит, это правда – насчет Графтона и их брачной ночи.

– Похоже, так оно и есть.

– Такая наивность, Джулиус. – Аманда приподняла бровь. – В постели это может обернуться настоящим бедствием.

– Если случится так, – заметил он с едва заметной улыбкой, – то тебе не слишком долго придется удерживать Графтона на скачках.

– У тебя не хватит денег, чтобы оплатить столь отвратительное задание. – Она мотнула головой.

– А я уверен, что хватит… Алчность блеснула у нее в глазах.

– Его отсутствие стоит бриллиантов?

– Все, чего твоей душеньке угодно… Она прищурилась:

– Ты ведь серьезен на этот счет?

– Скажем, мне ужасно любопытно.

– Ну да, из‑ за ее невинности, это ведь в новинку для тебя.

Маркиз на мгновение задумался. Девственность леди Графтон не так уж притягательна, а вот ее роскошную грудь ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. С другой стороны, он вовсе не был склонен менять свои планы.

– Я думаю, сам факт, что она отважилась выйти за Графтона, интригует меня.

– Пожалуйста, – запротестовала она, – с каких это пор ты стал таким прекраснодушным?

Он смотрел на мелькавшие за окошком лесные заросли и полянки, словно ответ на его непривычное желание был в этой буколической идиллии.

– Ты же не слишком придерживаешься принципов, ты же сам знаешь.

Он оторвал взгляд от пейзажа.

– Прости, что ты сказала?

– И не смотри на меня так. Я хотела сказать, тебе надевать на принципы, когда речь идет об удовольствиях.

– Я мог бы поспорить с тобой и об этом. Неужели я такой уж упрямый и неуступчивый?

– Ты уступаешь, лишь когда, это устраивает тебя. Он мог бы сказать то же самое и о ней самой.

– Дело в том, что не знаю, чем эта леди так привлекательна, но что‑ то в ней есть, – заявил маркиз, не желая спорить о принципах или на самом деле вообще спорить о чем‑ либо. – Если бы ты была настолько любезна, чтобы послать записку Графтону с просьбой составить тебе компанию на скачках, я был бы чрезвычайно благодарен. – Подмигнул ей. – И, конечно же, можешь назвать свою цену.

Она поморщилась, сама мысль о том, что придется проводить время с Графтоном, вызывала отвращение. С другой стороны, от предложения финансового карт‑ бланша отказаться было невозможно:

– Как долго я должна развлекать старого сатира – на утренних скачках тоже или только на послеобеденных? Вы с его невинной женой уже согласовали ваши планы?

– Нам не хватило времени, – брови Дарли дернулись в спортивном азарте, – ибо мы были поглощены другим занятием.

– То‑ то я заметила, что леди выглядела возбужденной, когда мы вошли.

– У Элспет нет опыта во флирте.

– Элспет? Как нежно у тебя это прозвучало. – Аманда лукаво улыбнулась. – На самом деле, Джулиус, можно подумать, что эта смазливая малышка затронула твое очерствевшее сердце.

– Она затронула место, что находится чуть пониже сердца, – ответил он явно развеселившись. – И если бы нас не прервали…

– Тогда, похоже, я спасла тебя от подлинного бедствия. Графтон пристрелил бы тебя на месте.

– С другой стороны, появись ты минут на десять позже, я мог бы успеть удовлетворить мои плотские желания и мне не пришлось бы ждать до завтра.

– Тебе незачем ждать, – буркнула Аманда, бросив на него знойный взгляд.

Он уже подумал об этой возможности и нашел ее вполне приемлемой. Охваченный внезапной неловкостью – никогда в жизни он еще не отвергал секса – он почти принял предложение Аманды.

Но вместо этого словно со стороны услышал собственный голос:

– Мне, пожалуй, лучше поберечь силы на завтра.

– Ты шутишь. – Она‑ то знала, что Дарли мог заниматься любовью без устали сутки напролет.

– Я сегодня почти не спал. – Что было правдой, но, тем не менее, было лишь отговоркой.

– Если ты собираешься выставить меня, – надулась Аманда, – я ведь могу потребовать больше, чем только бриллианты.

– Все, что пожелаешь, дорогая. – Он хотел, было даже предложить ей одного из своих чистокровных скакунов. – Я мог бы обвинить тебя в моей усталости, – лицемерно заявил он. – Ты совершенно укатала меня прошлой ночью.

На лице Аманды появилось самодовольное выражение.

– Почему ты не сказал мне этого раньше? Ведь это же все меняет.

– Ты же сама знаешь, что ты самая горячая штучка по эту сторону дверей рая – без исключения, – заявил он, польстив ее непомерному тщеславию. – И учти также, ведь я не становлюсь моложе.

– Чушь! Тебе всего тридцать три, и ты самый породистый жеребец в Англии. – Она бросила на него оценивающий взгляд. – Уж мне‑ то это хорошо известно.

– Может, тебе захочется получить одного из моих жеребцов, – предложил маркиз, намереваясь как можно скорее вернуться домой, дабы окончательно определиться с планами на завтра.

Она вновь пристально взглянула на него. Он никогда не дарил своих породистых жеребцов. И даже не продавал их.

– Ты основательно влип на этот раз, дорогой.

– Вряд ли. Просто Элспет очень уж чиста и свежа, вот и все.

– Берегись, а то ведь можешь попасть в ее лапки, – поддразнила его Аманда.

– Это всего лишь секс, – сказал Дарли. – И ничего больше.

– Это ты так говоришь, – игриво бросила она. – И все же позволь мне…

– Мой гнедой против твоего вороного. Ставлю пять к одному. – Он предпочел не обсуждать больше свой интерес к леди Графтон. Завтра он займется с ней любовью, и на этом все это закончится.

– В прошлый раз ты проиграл.

– Попробуешь снова?

В ответ она хлестнула своего вороного, и через несколько секунд они уже неслись во весь опор в направлении Ньюмаркета.

Сотрудничество, даже просто участие Аманды было главным в его планах.

И было не важно, кто победит на скачках.

В любом случае он выигрывал – только его призом станет сокровище совсем иного толка.

Глава 7

Элспет всю ночь напролет беспокойно металась и ворочалась в постели, повторяя бесчисленное количество раз, что не может ввязываться в столь опасную авантюру. Она напоминала себе, что на кону не только ее собственное будущее, но и будущее брата. И вне зависимости от того, как сильно ей хотелось провести время с прекрасным маркизом, это увлечение могло иметь самые несчастные, просто кошмарные последствия.

По счастью, накануне их прервали прежде, чем они окончательно договорились о свидании, и сейчас, в холодном свете дня, она почувствовала облегчение, что не обещала Дарли обязательно встретиться с ним.

И действительно, она абсолютно не была готова к любовным интрижкам.

Она чувствовала себя гораздо комфортнее, ведя размеренный образ жизни. А когда приступы раздражительности ее мужа обострились, он стал большую часть времени проводить со своими закадычными друзьями‑ собутыльниками.

Когда Софи вошла с утренним шоколадом и распахнула занавески навстречу утренним лучам солнца, Элспет смогла произнести с сознанием правильного, окончательно принятого решения:

– Какое чудесное угро.

– Ну, это еще как посмотреть, – буркнула няня. – Видели бы вы, как граф весь дом поставил на уши. Даже шоколад для вас мне пришлось готовить самой. Как он гоняет и шпыняет слуг и кучера, и даже лакея, который толкает его кресло. Он, видите ли, собрался сегодня на скачки – причем ни свет ни заря.

Образ Дарли во всем его великолепии тут же возник в голове Элспет, пульс резко участился и всякое понятие о спокойном и размеренном существовании, мгновенно улетучилось, словно утренняя дымка под порывом штормового ветра. Она бросила взгляд на часы, в голове роем пронеслись тысячи наиприятнейших возможностей, одна соблазнительней другой.

– Еще слишком рано, – сказала Софи, заметив взгляд Элспет. – Пейте ваш шоколад, пока я готовлю ванну. К тому времени граф уже уедет.

Значит, маркиз сделал это! Неужели такое возможно?

– Ты уверена, что лорд Графтон собирается на скачки? – Элспет выросла за пределами того круга богатства и привилегий, где, по‑ видимому, не существовало ничего невозможного.

– Записку принесли вчера вечером, причем, как сказал дворецкий, от нее просто разило дорогими духами. И с того момента старый сатир только об этом и говорит. Так что он отправится на скачки, в этом нет ни малейшего сомнения.

– А для меня никто не оставил записки… я имела в виду… я подумала…

– Для вас не было никаких посланий, – сердито буркнула Софи. – И если хотите моего совета… а вы его не хотите… но я все равно предостерегу вас ради вашего собственного блага… держитесь подальше от этого смазливого повесы.

Не было необходимости спрашивать, кого она имела в виду.

– Я знаю, – пробормотала Элспет, расстроенная, хотя и не совсем убежденная, что ей предстоял целый день свободы.

– Похоже, вы не замечаете, что щеки у вас стали просто пунцовыми. И я точно могу сказать, что у вас происходит в голове.

Элспет быстренько провела досмотр собственных мыслей.

– К твоему сведению, я всю ночь глаз не сомкнула, обдумывая, как мне поступить. И, в конце концов, я решила быть разумной и рассудительной.

– Ваш папочка гордился бы вами.

– Я не уверена. Брак папы с мамой был результатом большой любви.

– Маркиз и думать не хочет о женитьбе, милая моя, – резко возразила Софи. – А любовью не оплатишь счета, как это и случилось с твоей мамочкой, да упокоит Господь ее душу.

Ее мать умерла, когда Элспет исполнилось двенадцать, и Софи абсолютно права: ее матушка была просто святой… едва сводя концы с концами. И после смерти матери все финансовые проблемы обрушились на хрупкие плечи Элспет, ибо викарий к деньгам относился с полнейшим пренебрежением.

– И вот мы к тому и пришли, – Элспет натянуто улыбнулась, – мы до сих пор платим по счетам.

– Это не должно было стать вашей ношей, но ваш папочка был слишком погружен в свои книги, когда надо было улыбаться старому герцогу, дававшему ему средства к существованию… Но Господь когда‑ нибудь вознаградит вас за все.

– Может, даже сегодня, – спокойно сказала Элспет. Разговор о вознаграждении вернул ее к мысли о возможности более скорого его получения.

– Я, пожалуй, пойду прогуляться после отъезда графа.

– Не ходите, не продумав хорошо все заранее. Мужчины вроде маркиза могут доставить массу проблем, – заявила Софи, словно читая мысли Элспет. – А у вас и так полны руки забот с вашим противным мужем. По мне, так одной проблемы за раз более чем достаточно.

– Но маркиз невероятно хорош собой, – сказала Элспет со вздохом, – и так обаятелен.

– Да он таскает свой шарм от одной постели к другой, я уже наслышана об этом. Наша повариха знает его лакея, и, по ее словам, Дарли никогда не спит один. Вам лучше не поддаваться его обаянию. Маркиз разобьет ваше сердце. – Софи знала, что любовь для аристократии была всего лишь формой развлечения, так что Элспет ни в коем случае не должна была связываться с Дарли. Его имя олицетворяло распутность и разврат.

– Конечно же, ты права. – Но в голосе Элспет отнюдь не чувствовалось убежденности.

– В один прекрасный день все изменится к лучшему, милая моя. Ведь старый сатир не будет жить вечно. И все ангелы на небесах знают, что вы пошли на это ради родного брата. И вы получите свой шанс на счастье – надо лишь терпеливо ждать.

Оставалось только надеяться, что когда это время настанет, она не будет слишком стара и сможет воспользоваться этим шансом. Элспет взяла чашку шоколада из рук Софи, дежурно улыбнулась и сказала:

– Я ценю твой совет и твою дружбу. И я полна решимости в этой ситуации вести себя самым разумным образом.

– Но только не всегда, милая моя. Вы же просто ангел, настоящий ангел.

Софи поспешно направилась в гардеробную, чтобы наполнить ванну. Элспет прихлебывала свой шоколад, мечтая о том счастливом, пока неуловимом будущем, когда она сможет делать все, что захочет. Возможно, об этом мечтает любая женщина, подумала она, ведь роль женщины в обществе в высшей степени ограничена. Несмотря на различные фракции в парламенте, которые время от времени выступают за свободу женщин. Ни парламент, ни суд, ни представители власти к ним не прислушивались.

И на этой отрезвляющей ноте она смирилась со своей судьбой. Если уж этим утром ей не удастся добиться равноправия в мире, то у нее, по крайней мере, впереди будет день блаженного одиночества, без ее мерзкого мужа.

Ну что же, размышляла Элспет, хотя бы небольшие радости ей доступны, раз уж более эффектные вроде любовных авантюр с прекрасными маркизами вне досягаемости.

Поставив, пустую чашку на столик, она откинулась на мягкие подушки, сомкнула веки и едва не пожалела, что у нее не доставало мужества сделать то, что ей на самом деле так хотелось сделать. Будь она смелее, она бы тут же вскочила в седло и поскакала в охотничий домик Дарли, постучалась в дверь и приказала себе войти. Если бы она была столь бесстрашной, она воспользовалась бы отсутствием мужа, отбросила бы всякую осторожность, наплевала на предостережения Софи и ухватилась бы обеими руками за земные удовольствия, предложенные Дарли.

Звук отворившейся и тут же тихо закрывшейся двери в спальню прервал ее грезы.

Это горничная с завтраком, подумала она, лениво раздвигая веки, с доброжелательной улыбкой на губах.

– Вы хорошо спали?

Элспет мгновенно села на постели, ее глаза широко распахнулись. Полностью шокированная и в то же время страстно желая поверить в чудеса, она уставилась на вошедшего.

Дарли опирался на входную дверь, невероятно красивый, – и если хоть когда‑ либо мечты сбывались и становились реальностью, то‑ происходившее сейчас могло служить блестящим тому примером. Она не испугалась и не запаниковала, наоборот, у нее появилось ощущение, словно она вдруг получила подарок.

– Я вообще‑ то почти не спала, – сказала Элспет, подумав, что ей следовало бы ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не было плодом ее воображения. – А вы?

– Я не спал и провел бессонную ночь.

– А как вы тут оказались, ну, в смысле…

– Он сейчас на въездной дорожке, а я поднялся по черной лестнице, – объяснил Джулиус, словно прочитав ее мысли.

Возможно, все это вполне нормально во сне, подумала она.

– Вам действительно не следовало приходить сюда, – заявила Элспет, внешне без испуга, а просто констатируя факт.

– Я не мог больше ждать. – Он ухмыльнулся. – Совершенно очевидно.

– Я должна была бы прогнать вас. – Уступка условностям.

– Это не привело бы ни к чему хорошему. Настал ее черед улыбнуться.

– Ну, тогда не буду прогонять вас.

Маркиз кивнул в сторону гардеробной, откуда доносился шум льющейся воды:

– Вы могли бы принять ванну у меня дома, так что мы можем отправиться прямо сейчас.

Элспет дотронулась до своей ночной рубашки:

– В таком наряде?

– Мой закрытый фаэтон стоит у заднего входа. Софи могла бы собрать кое‑ какую одежду.

– Она против наших встреч. – Вот. Наконец. Хоть какая‑ то защита против ее предательских желаний. – Софи считает, что вы разобьете мое сердце.

– Она ошибается, – сказал он любезно. – Скорее уж вы можете разбить мое сердце.

Элспет поразилась его ответу.

Так же, как и он сам. Он никогда прежде не ставил знак равенства между сердцем и амурными делами. В особенности своим сердцем.

Повисло короткое молчание.

Ее батистовая ночная рубашка, несмотря на застегнутый воротничок и длинные рукава, не могла скрыть ее дерзкие соски, вызывающе торчащие под тонким материалом, и полную грудь, просвечивающую под легкой рубашкой. Любая двусмысленность или сомнения насчет сердец и любви могли быть легко отметены и опровергнуты этими выдающимися реалиями, словно специально выставленными напоказ.

– Я бы предпочел сегодня не тратить времени понапрасну. Последний забег на скачках в четыре часа. – Склонив голову, Дарли улыбнулся. – Если вы не против.

– А если я против?

– Тогда мне придется заставить вас передумать.

– Какая самоуверенность, – прошептала Элспет, не понимая, согласилась ли она тем самым или нет, или еще оставалось место для толкований и сомнений.

Он затряс головой.

– Никакая это не самоуверенность, а всего лишь пылкое желание. – Скрип колес по гравию и щелчок кнута донеслись сквозь открытое окно. Маркиз отскочил от двери. – Это отъезжает его экипаж.

Элспет объясняла себе, что во всем виновата невероятная притягательность Дарли: он мог так спокойно говорить о ее муже, а она не испытывала и капли стыда. Может, его реальный, не допускающий сомнений образ мыслей и действий успокаивал и одновременно освобождал ее от любого чувства вины. Может, она столь долго ждала освобождения, что когда появился маркиз, она уже ожидала, что он принесет ей скорее избавление, чем несчастье. Возможно, культ чувствительности на самом деле был верен, а женщины были просто жертвами неудержимых эмоций. Или же, может, неотразимое обаяние Дарли само по себе оправдывает ее, освобождает от любого чувства вины.

– А вдруг он не останется до конца скачек? – поинтересовалась она, словно у маркиза должен быть ответ на любой ее вопрос, словно подобно какому‑ то мифическому божеству он правил миром. А может, Овидий был прав, и иногда стоило верить в богов.

– Я гарантирую, что Аманда удержит его на ипподроме до последнего забега, – ответил он с улыбкой.

– Вы уверены?

За те деньги, что он платил Аманде, она из кожи вон вылезет, но добьется своего, подумал Дарли.

– С ней находится один из моих слуг, – заметил он более любезно. – Он нам тут же сообщит, если они надумают уехать раньше.

– Вы все предусмотрели, верно? Он усмехнулся:

– Я не спал всю ночь напролет.

– Моя бессонная ночь была не столь продуктивной. Я только ворочалась в постели, дергалась и ерзала, и в результате сейчас чувствую себя совершенно разбитой.

– Волнение здесь излишне, – шутливо возразил он. – Мы отправимся ко мне посмотреть моих скакунов. Если вам захочется, мы покатаемся верхом. И все будет совершенно безобидно. – Он изъяснялся так, словно они были давнишними друзьями, ежедневно совершавшими совместные верховые прогулки.

– Безобидно? – прошептала она.

– Абсолютно, – спокойно заявил Дарли, поворачиваясь к ней. – Мы устроим чаепитие, если вам захочется, прогуляемся по саду. Мы будем делать все, что вам вздумается.

Он остановился в футе от ее постели, до нее доносился запах его одеколона, его темные волосы блестели в лучах утреннего солнца, его улыбка обещала все, что только можно пожелать.

– У вас есть сад? – спросила она вдруг.

– Мои садовники поддерживают на должном уровне прелестный сад. – Его губы тронула легкая улыбка. – Насколько мне известно, их специализация – это розы и лилии. – Он не сказал, что сады украшали все его дома и имения, которые ему не часто удавалось видеть, ибо было бы слишком претенциозно и признаком дурного тона говорить об этом, в то время как она была вынуждена выйти замуж за злобного старикана из‑ за нехватки денег. – Позвольте мне показать вам мои цветы. Сказать вашей горничной, чтобы она собрала ваши вещи, или вы сами ей прикажете? – добавил он. Дарли полагал, что в охотничьем домике ему удастся быстрее устранить все ее сомнения и удовлетворить, как он все же надеялся, все ее желания.

– Я скажу ей сама, – быстро ответила Элспет, но не двинулась с места.

Он ухмыльнулся:

– Сегодня?

На нем был повседневный наряд – бриджи и рубашка, даже его сапоги для верховой езды были самые обычные, – словно он хотел сойти за простого слугу. И все равно маркиз был подлинным дворянином до кончиков ногтей, более того, настоящий принц, и она больше не могла устоять перед искушением.

– Мы сможем уехать отсюда незаметно? Я не могу позволить себе лишних проблем дома.

– Никто, ни единая душа не увидит нас, – ответил он с уверенностью, показавшейся ей убедительной.

Откинув в сторону покрывало, она выскользнула из постели.

– Ждите здесь.

До него доносился разговор на повышенных тонах, или, скорее, скрипучий голос старой няни и мягкие возражения Элспет, слова временами были приглушены, но ключевые фразы звенели колокольчиком, суть беседы была очевидна.

Судя по всему, он не пользовался доверием Софи и не годился в качестве сердечного друга молодой хозяйки.

И по правде говоря, это утверждение было вполне справедливо.

Но с другой стороны, а кто из его современников мог казаться ей подходящим?

Спустя несколько минут Элспет появилась на пороге гардеробной в модной амазонке, броско раскрашенной, согласно последнему крику моды, в черный и зеленый цвета. На ней не было шляпки, а стянутые сзади волосы не придавали ее образу излишнюю строгость благодаря непослушным кудряшкам, обрамлявшим лицо. Ее щеки пылали.

– Вы наверняка все слышали, – поморщившись, произнесла она. – Прошу извинить меня.

– Я не слышал ни слова, – солгал маркиз, не ощутив ни малейших угрызений совести, когда она протянула ему небольшую дорожную сумку – очевидное свидетельство того, что она собиралась отлучиться явно больше чем на десять минут.

– Я накинула первое попавшееся под руку. Возможно, потом мне придется переодеться, – пояснила она тоном, в котором еще слышались остатки раздражения. – Я пойду впереди на случай, если на лестнице встретятся слуги.

Возможно, стычка с няней пошла ей на пользу, решимость Элспет была видна во всем. Она вовсе не выглядела такой уверенной, когда входила в гардеробную.

– Только после вас, миледи, – произнес Дарли, жестом указывая на дверь. Слуги его не слишком заботили, но это послужило хорошим предлогом, чтобы не озвучивать собственное мнение.

На задней лестнице им никто не попался, прислуга, несомненно, воспользовалась отсутствием хозяина и устроила себе собственный выходной.

– Сюда, – указал Джулиус, когда они вышли из дома. Он взял ее под руку, они пересекли садик за кухней, и вышли на дорогу, где их ждал экипаж.

Усадив ее на сиденье, он кивком приказал кучеру трогаться и запрыгнул внутрь сам.

– Я никогда не делала этого прежде, – заявила она. Защелкнув замок дверцы, он с улыбкой повернулся к ней.

– Знаете, я тоже. – Самое курьезное, что это было чистой правдой. Он не имел опыта общения с девственницами. – Мы оба находимся на неизведанной территории. Но командуете тут вы. Ведь вы задаете темп.

Она рассмеялась:

– Как же легко вы все устраиваете.

– А почему бы и нет? Просто мне хочется понравиться и доставить вам удовольствие.

– И вы уже преуспели в этом.

– Отлично. – Положив ноги на противоположное сиденье, он откинулся. – Итак, скажите мне, чем бы вам хотелось заняться?

– Наслаждаться моей свободой.

Он взглянул на нее из‑ под полуприкрытых век:

– А что это значит? Она усмехнулась:

– Чтобы быть абсолютно честной, я и сама не знаю. Я полный новичок в этом.

– Может, вам захочется посмотреть мои конюшни? – любезно предложил маркиз, не желая сразу показаться ей хищным, раз уж, по слухам, да и по ее собственному признанию, она, конечно же, была абсолютным новичком в подобных делах. – У меня там чистопородные жеребцы.

– Возможно, попозже.

– Очень хорошо, – мягко произнес он, с трудом подавляя похотливые устремления. – Пусть будет попозже.

– Расскажите мне о себе, – попросила она: – Я так мало знаю вас.

Каждая женщина просила его об этом, но если прежде Дарли обходился игривой банальностью, то сейчас предпочел предложить ей несколько основных фактов своей биографии. Он даже сам удивился, как много информации о себе предоставил.

– А теперь вы расскажите мне о себе, – закончив, попросил он. Возможно, ему действительно хотелось узнать побольше о ней, хотя, скорее всего, просто надо было скоротать время, пока они не доберутся до Ньюмаркета и его конюшни. Очевидно, что она не из тех женщин, которую можно соблазнить в экипаже.

Для первого раза ей будет гораздо комфортнее в постели.

– А как там ваш брат, вы получали весточку от него в последнее время?

Глава 8

Охотничий домик Дарли с беговыми дорожками для скачек располагался в ухоженном саду в южной части города. Оригинальный домик в якобинском стиле. Строение несколько раз расширялось – первая перестройка была осуществлена в период Реставрации, вторая – во времена правления королевы Анны, третья – совсем недавно. В результате последней перепланировки появились новые светлые помещения, ванные комнаты, крытый теннисный корт и самые лучшие конюшни и стойла в Англии.

Элспет откинулась на спинку сиденья, пока фаэтон катился по извилистой дорожке мимо старых красных, изъеденных временем кирпичей, сверкавших на солнце окон, а поросшие плющом стены придавали усадьбе провинциальный, сельский шарм.

Когда фаэтон остановился у черного входа, Дарли поспешил открыть дверцу.

– Я подумал, что так будет спокойней для вас – этот вход не так заметен для посторонних глаз, а парадный подъезд виден с главной дороги.

– Спасибо. Я весьма ценю вашу предусмотрительность. – Лицо Элспет залила краска. – В особенности, когда я сама не знаю, что сказать или сделать.

Он подхватил ее сумку и повернулся к ней с улыбкой.

– Говорите все, что вам вздумается. И вам решать, чем вам захочется заняться, – добавил он, словно предлагая ей сделать выбор между яблочным пирогом или клубникой со сливками. – Кстати, конюшни совсем недалеко, если вам вдруг захочется посмотреть их.

– Я думаю… пока нет… – Неуверенность в голосе выдавала в Элспет новичка в светском общении.

– Я так решил поначалу, увидев на вас костюм для верховой езды.

– Просто я сказала Софи, что мы отправляемся на прогулку верхом, не найдя лучшей отговорки. – Она сделала легкий вздох и крепче сцепила руки.

– Хорошая отговорка, – ответил маркиз, отметив про себя ее побелевшие костяшки пальцев. – Тогда я покажу вам хотя бы часть моих роз по пути к дому.

Он приглашал ее в дом, как будто она и не ждала ничего другого, но эти слова окончательно ставили точку, после которой уже не было пути назад.

– Все это так ново для меня, – прошептала Элспет, старательно избегая его взгляда.

Для него ситуация тоже была непривычной, никогда прежде ему еще не приходилось понуждать женщину к сближению.

– Мы войдем в дом, когда вы того пожелаете, – вежливо заверил ее Дарли. – Можно и прямо сейчас, если хотите. Мне бы не хотелось, чтобы вы делали что‑ либо, чего вам не хотелось бы самой.

Он говорил в самых общих чертах, словно не имея в виду никаких сексуальных проявлений. А вдруг Аманда права? Вдруг девственность леди Графтон действительно окажется бедствием в постели?

Его слова заниматься тем, чем ей хотелось бы заняться самой, поразили Элспет, поскольку сама‑ то она точно знала, чем ей хотелось бы заняться с Дарли… или, по крайней мере, тем, что ее неопытность позволяла вообразить.

Он сидел, откинувшись на спинку кожаного сиденья, и выглядел совсем по‑ мальчишески в белой рубашке с расстегнутым воротом и дубленых бриджах. Ее сумка лежала у него на коленях, а его длинные тонкие пальцы покоились на мягкой коже, словно впереди у него было все время в мире, словно факт, останется ли она или уйдет, никак не нарушит привычное течение его жизни. И внезапно возникшая потребность узнать, о чем он думает сейчас, в данный момент, или хотя бы просто уколоть его самодовольство, заставила ее спросить:

– Вам хочется, чтобы я осталась? – Она могла быть дочерью священника, не искушенной в амурных делах, но она отнюдь не была ни слабой, ни беспомощной.

– Очень хочется. – Он выпрямился на сиденье и прямо встретил ее взгляд. – Простите, если я не достаточно ясно показал это.

– Вы выглядели абсолютно равнодушным.

– Я не хотел испугать вас. – Он усмехнулся. – Вы же видите, насколько с вами я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не больше, чем я с вами.

– Значит, мы оба неравнодушны и испытываем какие‑ то чувства друг к другу.

Она улыбнулась:

– Похоже, так оно и есть.

– Если вы останетесь со мной сейчас, я обещаю вам, – его лицо осветила улыбка, – все, что только вы пожелаете. На ваших условиях.

Она выдохнула:

– Я была бы, наверное, полной дурой, если б отказалась, не правда ли?

– Ну, скажем, у меня такое чувство, что я мог бы сделать вас счастливой.

Да он мог бы сделать ее счастливой, просто улыбнувшись, так, как он это сделал сейчас.

– Что ж, пожалуй, мне следует рискнуть.

– Тут нет никакого риска. Правила устанавливаете вы. Она выдохнула.

– Теперь я понимаю, в чем причина вашей неотразимой притягательности, – ответила она с чуть заметной насмешкой в голосе. – Какая женщина смогла бы устоять перед подобной щедростью?

Он принял ее капитуляцию, даже если она не совсем еще сдалась, и, выпрыгнув из экипажа, подал ей руку:

– Позвольте показать вам мои розы.

Едва ее рука коснулась его руки, он произнес:

– Я думаю, чашка чая вам бы не повредила.

Шаг за шагом, только не торопиться, подумал Дарли.

– Благодарю вас. Я с удовольствием выпью, – просветлев, прошептала она.

С его стороны было очень мило предоставить ей время.

Он провел ее через небольшой огороженный садик, полный пылающих роз.

Утонченное, изысканное благоухание и буйство красок являли собой подлинный рай для глаз и обоняния.

– По правде сказать, сам я не смогу отличить одну розу от другой. Хотите, позову садовника? – спросил он.

– Нет, спасибо. Дело в том… я бы предпочла…

– Ни с кем не встречаться. Я понимаю. – На самом деле он заранее позаботился, чтобы все это время челядь оставалась за пределами видимости. – Мы войдем через теннисный корт, – пояснил маркиз, открывая застекленную дверь в помещение типа оранжереи. Скамейки вдоль боковых стен поднимались от пола до окон под самым потолком, что позволяло играть на нем в любую погоду.

– Вы, наверное, очень добрый, – прошептала она, охваченная трепетом.

– Я стараюсь управлять собой. А вы играете в теннис? Она покачала головой. Вся усадьба викария, ее отца, по всей видимости, была меньше этого теннисного корта, не говоря уж о том, что, насколько ей было известно, в Йоркшире вообще не было крытых кортов. Он улыбнулся:

– Если хотите, я научу вас.

– Я подумаю об этом, – пробормотала Элспет. Уж если она вообще не знала, зачем пришла сюда, и тем более не была уверена, что останется здесь, то теннис меньше всего фигурировал в ее планах.

Они пересекли корт, маркиз открыл двустворчатую дверь, ведущую в холл, освещенный сверху хрустальной люстрой. Полы были устланы коврами от Обюссона, а стены украшены портретами его скакунов. По правую сторону располагались помещения для приемов, по левую – его апартаменты. Маркиз проводил ее в комнату, которую назвал своей библиотекой. Множество седел, уздечек и кнутов были разбросаны по креслам и столам, календари скачек и книги по коневодству валялись повсюду, некоторые из книг были открыты, в других были бумажные закладки. Пара поношенных сапог для верховой езды валялась на ковре, кожаная куртка висела на спинке кресла, во всем сквозила его страсть к скачкам и разведению лошадей.

– Простите меня за беспорядок. Я провожу здесь много времени.

– Это напоминает мне кабинет моего отца, хотя и не в такой степени. – Сколько счастливых часов провела она в той уютной комнате, подумала Элспет. Сколько вечеров их семейство проводило, изучая календари скачек, пытаясь решить, какого нового породистого рысака они могли бы позволить себе приобрести, в каких скачках могли бы участвовать.

Ошеломленная, казалось бы, притупившимся чувством утраты, она заставила себя смотреть в сад, перед ее взором предстали прелестные белые розы, ползущие по стенкам деревянной беседки.

– У вас великолепные садовники, – прошептала Элспет, направляясь к дверце террасы, якобы чтобы насладиться прекрасным видом, открывавшимся перед глазами, на самом деле, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. – Какие прекрасные розы!

– Пергола находится как раз на пути к конюшням, – заметил Джулиус, следуя за ней. – Это удобно и практично.

Как и все остальное в его жизни, размышляла Элспет, пытаясь не поддаться злости на маркиза, жизнь которого была ничем не омрачена или отягощена. Она часто заморгала, пытаясь стряхнуть слезы, обнаружив вдруг, что ей стало труднее, чем обычно, примириться с собственной судьбой – слишком велика была разница между ними.

Ее отец был викарием не по собственной воле – у него, младшего отпрыска младшего сына, не было особого выбора, разве что армия или морской флот. А сейчас из‑ за превратностей судьбы она оказалась предоставлена самой себе, ей предстояло избрать свой путь в этом мире.

Возможно, стоит учесть выгоду амурной интрижки с состоятельным пэром вроде Дарли в смысле поправки финансовых дел. По слухам, маркиз отличался щедростью. Но ей хватило мгновения, чтобы понять, что она не годилась на роль оплачиваемой куртизанки. Так же как и на роль, которая ей отводилась, если она и дальше будет оставаться здесь. И тут за приятными, доставляющими массу удовольствия фантазиями ей открылась суровая неприкрытая правда.

– Боюсь, что это была ужасная ошибка с моей стороны, – произнесла она, отвернувшись. – Я ни в коем случае не должна была приходить сюда.

Он посмотрел ей в лицо:

– Вы плачете.

– Нет. Я не плачу, – возразила Элспет, отступая на шаг. Его близость приводила в замешательство, смущала ее. – Это, наверное, из‑ за ветра.

– Я что‑ то сделал не так? – спросил он, не приняв ее никчемное объяснение.

Она затрясла головой.

– Я не должна была приходить сюда. Прошу извинить меня, что доставила вам столько хлопот, но… – Она обошла его, внезапно почувствовав, что готова разрыдаться. Без серьезной причины. Или, наоборот, по сотне причин. Ни одна, из которых никак не касалась его. – Пожалуйста. – Она оттолкнула его руку, когда он попытался остановить ее, неимоверным усилием сдерживая готовые вырваться наружу рыдания. – Я должна уйти, – прошептала Элспет.

– Позвольте мне хоть как‑ то помочь вам. – Он пошел за ней следом к двери.

– Это никак не связано с вами.

– Значит, с Графтоном?

Она кинула на него острый взгляд, гнев на какой‑ то момент потеснил ее слезы.

– Конечно же, с Графтоном, с кем же еще, ведь именно с ним связано все, что происходит в моей жизни. Но на самом деле все это вас не касается.

Он преградил ей путь.

– Я уже предлагал вам деньги. Не обижайтесь, не принимайте это близко к сердцу. – В ее глазах сверкнула ярость. – Это вас ни к чему не обязывало. Я предлагаю как ваш друг.

– Но мы не друзья.

– Мы могли бы стать ими.

– Что‑ то я сомневаюсь, что мы с вами имеем в виду одно и то же, когда говорим о дружбе, – твердо заявила Элспет.

– Останьтесь хотя бы на чай. Обещаю, что буду держаться на расстоянии от вас.

Это было уже слишком – его доброта, его экстравагантное предложение финансовой помощи, его чудесная улыбка и готовность вести себя исключительно по‑ джентльменски. Она попыталась отказаться с такой же любезностью, с какой он сделал свое предложение, но вместо слов вырвалось нечленораздельное заикание с придушенными слезами. А затем, словно она и без того не была в достаточном замешательстве и растерянности, слезы заструились по ее щекам. Смахнув их кулаком, она попыталась улыбнуться.

– Прошу простить меня… – Она громко икнула. – Я хотела сказать… как трудно…

Она всхлипнула, затем еще раз… Отвернувшись, поскольку слезы неудержимо текли по лицу, Элспет разрыдалась.

Подхватив ее на руки, он отнес ее в кресло и принялся мягко укачивать, подобно тому, как он проделывал это с огорченными или обиженными детишками сестры.

– Ну вот, все прошло, не надо плакать, – утешал он, вдруг подумав, что она напоминала ему младшую дочку Бетси, светловолосую и голубоглазую, хотя Энни было всего четыре года. Но леди в его объятиях плакала столь же по‑ детски горестно. Хотелось бы ему утолить ее печали с легкостью, как в детстве, когда конфетка или новая игрушка приносили немедленное утешение. Увы, Графтон был гораздо большим раздражителем, и она, похоже, не готова была принять от него деньги, единственное, что он мог предложить. – Все будет хорошо, – прошептал Дарли, предлагая ей самое банальное успокоение. – Все будет просто отлично…

Она затрясла головой, прижавшись к его груди, а он чуть улыбнулся. Конфетка здесь явно не сработает, так же, как и игрушка, хотя совсем недавно новый пони, подаренный Энни, тут же осушил ее слезы.

– А может, вам понравится какой‑ нибудь из моих чистокровных жеребцов? – Он серьезно менял привычный ход жизни ради этой милашки, вот уже дважды он предлагал своих коней, дабы ублажить ее.

Чем она его так заинтриговала? Дарли предпочел не задаваться этим вопросом.

Он просто хотел ее, и этого было достаточно.

Но вместо того чтобы сказать «да», она зарыдала еще безутешнее, а он, крепко прижав ее к себе, мягко, как мог, успокаивал, нашептывая ласковые ободряющие слова, утирая слезы рукавом рубашки, полностью войдя в роль няни. Пока, наконец, ее слезы не иссякли.

Глядя на него снизу вверх сквозь влажные ресницы, она слабо улыбнулась ему:

– Я ведь никогда не плачу. Правда никогда. Я не знаю, что на меня вдруг нашло.

– Может, я что‑ то не то сказал? – поддразнил Дарли. Она фыркнула и всхлипнула одновременно.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Простите, если я испортила вам день.

– Вы ничего не испортили. – Она сидела у него на коленях, тепло ее тела действовало возбуждающе, каждый нерв его тела дрожал в сладостном ожидании.

– Вы очень, очень добры ко мне. Улыбка чуть тронула его губы.

– Я здесь для того, чтобы доказать, что могу быть еще добрее.

Она не смогла сдержать усмешки:

– И тут самое время заявить, что мне хотелось бы поймать вас на слове и принять ваше предложение.

Он махнул рукой в сторону комнаты:

– Кто об этом узнает?

– Кто‑ нибудь может просто пройти здесь, – сказала она, бросив нервный взгляд на террасу.

Если он правильно понял ее, а у него был многолетний опыт толкования женских взглядов, в общем‑ то она уже не говорила «нет».

– Челяди приказано держаться подальше и не попадаться на глаза.

Она вскинула брови:

– Я даже не знаю, должна ли я быть благодарна или почувствовать смущение от вашей предусмотрительности.

– Ни то ни другое. Мы здесь одни, и это все. И так будет продолжаться до моей следующей команды. Так что, как видите, – продолжил он мягко, – у вас больше нет предлогов и отговорок.

– Отговорок от чего? – Элспет взглянула на него из‑ под полуприкрытых век с едва заметной улыбкой на губах.

Это был первый открыто игривый и кокетливый взгляд, обращенный к нему.

– Чтобы не подарить мне поцелуй, – шепнул Дарли.

– Мне нельзя.

– Никто об этом не узнает – никогда, – мягко добавил он.

– Никогда?

– Никогда. – Произнесенное хриплым и тихим голосом, одно‑ единственное слово придало ей уверенности.

Элспет сделала глубокий вдох, выставив, словно напоказ и без того полные груди, затем выдохнула и произнесла чуть слышно:

– Ну, тогда разве что один поцелуй.

– Мне ужасно хочется. – Сам вопрос уже не обсуждался. Оставалось лишь чуть подождать.

– Я сама поцелую вас.

Он был доволен, что она произнесла это уже без былой робости, еще больше доволен, что она забыла о слезах. Откинувшись на обитую жесткой красной шерстью спинку просторного якобинского кресла, маркиз положил руки на резные деревянные подлокотники и закрыл глаза.

– Теперь вы искушаете меня.

Он услышал смешок в ее голосе и, подняв взгляд, увидел ее зардевшиеся щеки и сияющие голубые глаза. Если бы он не боялся спугнуть ее, он протянул бы руку и потрогал ее дьявольски соблазнительную грудь.

– Я готовлю себя к вашему поцелую, – вместо этого заявил Дарли, одарив ее самой неотразимой улыбкой.

– Как будто у вас не было великого множества подобных поцелуев прежде, – парировала она с легкой насмешкой в голосе.

– В этот раз все совсем иначе. – И видит Бог, это была правда. Он почувствовал себя, словно девственник в ожидании первого поцелуя в жизни. Конечно же, он не мог не понимать, что столь возвышенные, из ряда вон выходящие ощущения вряд ли продлятся долго, но сейчас, в эти, пусть преходящие, мимолетные мгновения, его волнение было подлинным.

– В чем же разница? – спросила она, как обычно это делают женщины, недовольные, пока им не расшифруют каждое вырвавшееся слово.

– Вы совсем другая.

– Это как же?

– Я не знаю. Возбуждающая. Новая. – Он пожал плечами. – Не спрашивайте меня. Я сам не могу понять себя. – Если бы все его помыслы не были сфокусированы на том, что последует сразу за поцелуями, он мог бы ощутить тревожный сигнал по поводу столь несвойственного ему беспокойства.

– А я знаю. Потому что вы тоже меня возбуждаете.

Это значило, что продолжать в том же темпе, подстраиваясь под столь наивную и неискушенную инженю, могло стать просто скучным, безнадежным занятием. Ей хотелось любовных бесед и поцелуев, тогда как ему не терпелось овладеть ее роскошным телом уже как минимум час назад, если еще не вчера.

– Поцелуйте меня, – прошептал Дарли, – и мы вместе справимся с этим возбуждением.

Когда она нагнулась над ним, он с трудом удерживал себя, вцепившись в подлокотники кресла. Он ощутил прикосновение ее груди, прежде чем ее губы коснулись его губ, и вдруг дыхание у него замерло, что, возможно, оказалось более шокирующим для него самого, чем все предыдущие неконтролируемые проявления.

Он заставил себя вновь дышать полной грудью.

Ведь, в конечном счете, это был всего лишь поцелуй.

Обхватив его лицо ладонями, она сначала чуть коснулась его губ, затем прижалась сильнее. Еще в карточном зале в жокей‑ клубе она оказалась под властью его обаяния после первой же теплой улыбки маркиза. Его губы открылись, и она вздохнула, ощутив счастливое блаженство. И, несмотря на все самые лучшие намерения, несмотря на все попытки не поддаться собственным чувствам, ей хотелось столько получить от него – и этот поцелуй, и еще… гораздо больше.

Его теплый язык встретил ее в страстном ожидании. Повинуясь инстинкту и так долго подавляемому желанию, с грудным стоном, она глубоко втянула его язык. Что и стало, наверное, прелюдией всему тому, чего она так страстно желала.

Это был долгий, нескончаемый поцелуй, то несколько ленивый, то вдруг крепчавший, словно утонченный аперитив, своего рода сладостное предвкушение… постепенно перераставшее в лихорадочное плотское нетерпение, почти невыносимое для леди, которая столь долго во всем себе отказывала.

С другой стороны, ни в чем себе дотоле не отказывавший маркиз оказался в незавидном положении, пытаясь приспособиться к совершенно новому для него поведению.

Лишь огромным усилием воли он удержался от того, чтобы не задрать ее юбки и глубоко не погрузиться в ее жаркое тело. С трудом он сумел обуздать свой неукротимый порыв.

Он не хотел, чтобы она вдруг испугалась и бросилась бежать.

Пока он не получит желаемое. И она тоже.

Уж если он брался за что‑ то, он делал это хорошо.

Она с неожиданной силой обхватила его плечи, ее поцелуй был не столько поцелуем, а скорее лихорадочным жадным требованием чего‑ то большего. Она дошла почти до грани, возможно, даже не сознавая этого, ее бедра двигались волнообразными движениями, древними как мир, прерывистое дыхание согревало его губы, а запах возбуждения заполнил комнату.

Его руки скользнули вниз по ее спине, мягко обхватили ее попку, и, пристроив ее поудобнее на коленях, он слегка поддал бедрами и прижался к ее разгоряченному лону.

Она всхлипнула, издав жалобные молящий стон.

У него мелькнула, было, мысль о спальне, но, взглянув на часы, решил прибегнуть к ней чуть позже, не желая разрушить очарование момента.

Дарли почти ощущал жар ее тела.

Почти.

Но это было слишком новым для нее. Он призывал себя проявить терпение.

Элспет буквально кипела, все ее чувства были обострены до предела, а внутренний голос буквально взывал: «Этого мало – это еще не все – далеко не все! » Неутолимое вожделение билось через край, сотрясало ее пульсирующую плоть, настойчивым ритмом отдавалось глубоко внутри ее. Она жаждала удовлетворения! Запустив пальцы в его темную густую шевелюру, она крепко удерживала его лицо, впившись в него исступленным страстным взглядом.

– Я больше не могу! Не могу! Не могу!

Вознеся благодарственную молитву всем тем божествам, что подвигали юных леди менять их взгляды на мораль, он шепнул:

– Держитесь. – И, поднявшись с кресла, шагнул к софе. – Вы можете остановить меня в любой момент, – прошептал маркиз, отлично зная, что она не сделает этого, ибо, когда женщина заведена до такой степени, ее уже ничто не остановит.

Положив ее на спину, Дарли опустился на колени рядом с низким диваном и легко поцеловал ее.

– Так с чего мы начнем?

– С чего хотите.

Поспешный, жаждущий ответ прозвучал чертовски сексуально, а устоять перед предложенным ею карт‑ бланшем было почти невозможно – возможность воспользоваться ее невинностью казалась дьявольски соблазнительной. Быстро отбросив более низменные инстинкты, он потянулся к пуговицам на ее жакете в надежде, что к более динамичным сексуальным упражнениям они перейдут чуть позже. В данный момент леди еще слишком наивна, решил Дарли, пытаясь высвободить золотую пуговицу.

– Я сама. – Элспет оттолкнула его руки.

– Не буду спорить, – ответил он. Пуговицы были до невозможности маленькими с петельками вместо обычных прорезей.

– У вас слишком большие руки.

А у нее слишком маленькие, подумал он, отметив еще один привлекательный контраст, как и все остальное в юной леди.

– Зато они вполне сгодятся, чтобы носить вас, – подмигнул он.

– Спасибо, что приехали за мной сегодня. – Она твердо встретила его взгляд. – У самой меня не хватило бы смелости.

– Этого у меня достанет на двоих. – Дарли усмехнулся. – И я весь горю от нетерпения.

Ее кофточка уже была открыта, темная шерсть жакета оттеняла белизну ее блузки, подчеркивая очертания роскошной груди, просвечивающей сквозь тонкий шелк нижней рубашки.

– Я тоже просто сгораю от нетерпения, – заявила она, усаживаясь и стаскивая с себя жакет. Ее прежняя сдержанность, похоже, улетучилась, уступив место более сильным эмоциям. – Я чувствую себя ужасно разгоряченной. – Она улыбнулась. – А еще у меня такое ощущение, будто я ждала этого всю жизнь.

– Как же я рад, что вовремя подвернулся вам под руку, – тихо нашептывал он, окидывая восхищенным взглядом ее роскошные формы.

– Не больше, чем я, уверяю вас, – сказала она, отдавая ему свой жакет, просияв солнечной улыбкой, без малейших следов застенчивости начиная расстегивать пуговички на своем жабо. – И если вы не против моей самонадеянности, – продолжила веселым голосом, говорившим, что ей ровным счетом наплевать, против он или нет, – может, вы снимете рубашку? Мне ни разу не доводилось видеть столь молодого и сильного мужчину так близко.

– Вы хотите сказать, голого? – При последнем ее упоминании картинка брачной ночи леди мелькнула у него в голове, и он не был до конца уверен, считать ли это предложением отсрочки или дополнительным вызовом и приглашением к действию.

– Да, голого, – согласилась она так же весело.

Поскольку он ни разу в жизни до встречи с леди Графтон не отказывался от секса, любые отговорки, которые могли у него еще оставаться, были тут же отметены. Положив ее жакет на ближайшее кресло, маркиз стянул рубашку через голову, швырнул ее в сторону и с призывной улыбкой развел руками, все видом демонстрируя готовность. – Что‑ нибудь еще?

Ошеломленная столь откровенной мужественностью, Элспет не могла оторвать глаз. Его рельефные мускулы выделялись на широкой груди от самой шеи до крепкой талии. Его мужское достоинство выглядело столь впечатляюще, что она едва не всхлипнула от неудержимого желания. И если ей еще требовался дополнительный стимул, чтобы испытать на себе и насладиться его умением и сноровкой в любовных играх, то поразительный контраст между ним и ее мужем отмел последние сомнения, решение было принято. Она смотрела как завороженная, у нее захватило дух.

– Я должен попросить разрешения, чтобы снять сапоги? – спросил маркиз просто из вежливости, нарушив молчание, поскольку он уже стаскивал один сапог.

– Не думаю, что вы нуждаетесь в особом разрешении. В обнаженном виде вы смотритесь просто роскошно.

– Местами обнаженном, – дружески поправил он.

– Вы все же опережаете меня. – Ее голос звучал соблазнительным контральто. – Я не уверена, что решусь догнать вас.

Она вполне естественна, подумал он.

– Поднимите руки, и мы быстренько исправим это неравенство.

Она послушно исполнила команду, и он стащил с нее наполовину расстегнутую блузку. Затем повернулся:

– А теперь вашу рубашку.

Она вдруг сложила руки на груди.

– Задвиньте занавески, пожалуйста.

– Но там же никого нет.

– И все же… мне будет легче.

– А я чувствую себя лучше, когда не занимаюсь любовью украдкой в темноте.

– Но ведь и сама наша встреча – это тайное свидание, не так ли?

– Совсем наоборот, – возразил Дарли, почти минуту тряся головой. – Это высшее наслаждение, вроде как выигрыш дерби.

Совершенно очевидно, что у него другие понятия о запретном сексе.

– Я волнуюсь… что нас может увидеть кто‑ нибудь… – она поколебалась, – из слуг.

Это и тот факт, что он оставался относительно чужим для нее, сделал вдруг ее наготу проблемой.

– Ни вы не увидите никого из прислуги, ни один из них не увидит вас.

Ответ был столь же безоговорочным, как и его прямой и открытый взгляд.

– И все же, – нервно сказала она, сделав глубокий вздох.

Он улыбнулся:

– Посмотрите на меня, я же не ухожу. К тому же я абсолютно безопасен. И вы тоже можете спокойно опустить руки.

В приступе страха ее безумное нетерпение, терзавшее ее несколько минут назад, сменила волна опасений и дурных предчувствий.

– Я продолжаю думать, а что сказала бы Софи?

– Но ведь ее здесь нет, на случай, если вы этого до сих пор не заметили, – насмешливо заявил Дарли.

– Я, наверное, совсем глупо веду себя, верно?

Его улыбка была снисходительной, это было очевидно.

– Знаете, я готов сказать «да». Ведь в моем доме вы в полнейшей безопасности.

– И Софи здесь нет.

– Нет, если только она не промчалась пять миль верхом с сумасшедшей скоростью.

– Конечно же, вы правы. – Элспет уронила руки на колени. – И находиться здесь с вами просто прелестно.

– Кстати, о прелести, – предложил он, понимая, что ей, возможно, потребуется еще немного времени, чтобы отважиться на свой первый сексуальный опыт. – Я ведь, кажется, обещал вам чаю.

Она покачала головой:

– Я не хочу чаю. Может, бокал хереса, хотя у меня так кружится голова, что и этого не нужно. Одно ваше присутствие уже опьяняет и заводит, вы же знаете. – Ее пальцы пробежались по его груди. – Что значит – настоящий мужчина, – она запнулась, – знаете, прошлой ночью я увидела вас во сне и вдруг испытала очень странное ощущение – вообще‑ то просто чудесное, – по моему телу, ну, там, внизу… разлилось восхитительное тепло. И это было ужасно приятно.

С первого взгляда он учуял, разглядел в ней пылкую страстную натуру. И уж он позаботится, чтобы очень скоро она испытала еще более приятные ощущения.

– Вы пережили оргазм во сне, – пояснил маркиз. – Такое частенько случается.

– Именно так? Во сне?

– Именно так.

– С вами это тоже случается?

Женщины постоянно присутствовали в жизни маркиза, поэтому сексуальные сны уходили на второй план.

– Бывает, – нейтрально заметил Дарли.

– И часто?

– Я могу заставить вас ощутить это в десять раз лучше, чем во сне, – повернул он разговор, дабы не увиливать дальше от ответа. – Гарантированно.

– В десять раз! – Задохнувшись, она широко распахнула глаза. – Я не могу поверить в это!

Тронув пуговицы на бриджах, он неспешно улыбнулся:

– Посмотрим, смогу ли заставить вас поверить…

Он расстегнул пуговицы, спустил бриджи до колен, уселся в кресло, окончательно стянул бриджи, швырнув их в сторону.

Элспет, как зачарованная, не переводя дыхания, глазами новичка восторженно созерцала восставший член Дарли. Крепкий, налившийся кровью ствол чуть покачивался в такт его движениям, набухшие вены так четко выдавались, что она могла видеть, как учащенно бьется его сердце. Неужели эта большущая штуковина поместится в ней? Она нервно вдохнула, хотя дрожь предвкушения пронизала все ее чувства, плотское тепло рвалось наружу, словно придавая уверенности.

Охваченная любопытным лихорадочным нетерпением, которого она никогда еще не испытывала прежде, Элспет вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется… чего‑ то иллюзорного… мучительного свершения… дотоле неизведанного удовлетворения. Сексуального удовлетворения, догадалась она.

Она, конечно, понимала, в чем суть основной предпосылки. Ведь когда перед тобой прекрасный принц, сам лорд Дарли, известный своими похождениями и любовными подвигами, кто смог бы устоять и не поддаться искушению. Но это неудержимое страстное желание, пожиравшее ее, затмившее разум, тем не менее, само по себе казалось ей удивительным.

– Разве это нормально – ощущать столь яростное, неутолимое желание? – прошептала она, не в силах оторвать алчный взгляд от столь буйного проявления его возбуждения.

– Да, – коротко ответил Дарли, явно не настроенный на долгие беседы. Ни одну леди никогда еще ему не приходилось добиваться так долго. – Здесь не существует никаких правил, – добавил он с едва заметной улыбкой.

– Значит, я могу спросить, чего же мне так хочется, – радостно ответила она. – Если бы я сама знала, чего хочу, – добавила она с подкупающей улыбкой. – И вам придется обучить меня всему.

Он едва не утратил контроль над собой и не набросился на нее тут же, перспектива научить ее всему заинтриговала даже такого закоренелого развратника, каким был он. Ее предложение сексуального карт‑ бланша еще молотком стучало у него в голове, но он все же заставил себя говорить спокойно.

– Почему бы нам не начать без спешки? Например, для начала снять ваши сапожки. – Он нагнулся, стащил с нее сапожки и швырнул их на ковер, затем скатал вниз ее белые шелковые чулки, проявив большую сноровку и умение, добытые большой практикой. Затем взялся за ее блузку.

– Хотелось бы мне знать, – прошептала она, ужасно желая коснуться его там. – Я имела в виду… если вы не против, – запнулась она, увлеченная захватывающим созерцанием его мужского достоинства. – Можно, я?.. – выпалила она, указывая на него пальцем.

Изо всех сил, превозмогая свое нетерпение, давно уже предпочитая откровенный разврат всяким наивным проявлениям, маркиз, тем не менее, уважил ее просьбу.

– Будьте моей гостьей, – предложил Дарли, чуть откинувшись назад, чтобы облегчить ей доступ, словно предлагая себя.

Но едва она легко провела кончиком пальца по напряженной головке члена, маркиз резко вскинулся, словно пораженный мощным приступом вожделения, явно не соответствовавшему столь пустяковому событию.

– О Господи, я сделала вам больно, – встревожилась Элспет.

Он на мгновение замер, прежде чем ответить. Его восставший член с взрывной энергией неудержимо устремился в высь.

– Нет, – буркнул он, его ноздри раздулись, пока он боролся с собой, пытаясь обуздать предательские импульсы. – Я в порядке.

– Правда?

Ее улыбка была столь наивной, что Дарли всерьез подумал, что совершил ошибку, привезя ее сегодня сюда.

– Правда, – соврал он сквозь зубы, отнюдь не уверенный, что сможет и дальше разыгрывать из себя джентльмена.

Сделав глубокий вздох, он замер, обдумывая варианты выхода из затруднительного положения.

Но вместе с воздухом он ощутил привычный запах женского возбуждения, и эта дилемма отпала сама собой.

Была ли мисс девственницей или нет, на этой стадии она уже не откажет ему. И, покончив с собственной нерешительностью, Дарли продолжил с проверенной улыбкой.

– Раз уж вы избрали меня наставником, то почему бы нам, не начать с урока номер один – с поцелуя?

– Готова выполнять ваши указания, – улыбнулась она в ответ.

– Как это мило, – сказал Дарли, словно они были заняты любезной беседой. – Если у вас возникнут вопросы, – любезно пробормотал он, – вам стоит только спросить. – И, нагнувшись, он обхватил ее лицо ладонями и запечатлел невинный поцелуй.

Вздохнув прямо у его губ, она обхватила его плечи руками и прижалась к нему с яростью, резко отличавшейся от его манерного поцелуя.

Его твердые напряженные мускулы оказались мощным афродизиаком для женщины, которая знала лишь старого уродливого мужа. Как же повезло ей, что она была сейчас здесь, мечтательно подумала Элспет, пока их сладостный поцелуй еще больше подогревал ее и без того распаленные чувства, а пикантные опьяняющие мысли переполняли голову. Достославный лорд Дарли целовал ее. Это было так, словно ее девчоночьи грезы стали реальностью, а виртуальный принц из сказки, о котором сплетничали все лондонские газеты и который, если верить слухам, переспал с половиной женского населения страны, был в ее объятиях.

Она очень рассчитывала на следующий, хотя бы один‑ единственный урок, корчась от какого‑ то неопределенного, но чрезвычайно алчного томления.

– Вы готовы продолжать? – прошептал он, почувствовав ее лихорадочный трепет. И, не дожидаясь ответа, умело положил ее на спину, его рука скользнула ей под юбку, он целовал ее алые щеки, ее бледную тонкую шею, его рука скользила вверх по ее точеной ножке, достигнув, наконец, врат рая, найдя их готовыми к акту любви. – Посмотрим, как вам понравится это, – шепнул он, умело и деликатно, лаская ее пульсирующее лоно.

Неужели можно умереть от чистейшего, бросающего в дрожь восторга, задавалась Элспет вопросом, в то время как каждый нерв ее тела купался в волнах мерцающего экстаза.

Конечно же, она не умерла, хотя и начала прерывисто дышать, пока он ласкал ее сладостное лоно.

Она стонала, судорожно подергиваясь под его рукой, набухшие твердые соски гордо торчали сквозь тонкий шелк ее рубашки, кожа порозовела от прилива страсти. Он на какое‑ то мгновение придержал пальцы, доводившие ее до лихорадочного возбуждения, лишь для того, чтобы через мгновение добраться до девственной преграды.

Здесь, возможно, он не был слишком желанным гостем, но рано или поздно с этим пришлось бы иметь дело. Он сделал глубокий вдох и почти одновременно выдохнул.

– Сейчас может быть больно.

– Это… не важно, – задохнулась она, с блуждающим игривым взглядом, поддавая бедрами в нарастающем ритме.

Он легко провел кончиком пальца по последнему барьеру. Она не сопротивлялась его вторжению. Что касается ее готовности – это было более чем очевидно.

Он предпочел не раздевать ее. Одним движением руки задрав ей юбку и нижнее белье, он встал.

Элспет вдруг подняла на него затуманенный лихорадочным вожделением взгляд и осознала, что вот он, здесь, у нее между ног – широкоплечий, мускулистый, воплощение мужской красоты.

– Мы продолжим медленно и осторожно, – шепнул он с обезоруживающей улыбкой. – Остановите меня в любой момент, – добавил он, не слишком уверенный, что это вообще возможно.

Она кивнула, не в силах произнести ни слова, едва способная дышать. Сомкнув глаза, Элспет боролась с грозившей охватить ее истерикой, все ее тело горело, каждый нерв был раскален до предела, а все чувства подобным же образом плавились в каком‑ то обжигающем забытьи.

– Я не причиню тебе боли, – прошептал Дарли, стараясь успокоить ее, явно озадаченный дрожащей в его объятиях девственницей. – Сделай глубокий вдох, дорогая. Расслабься.

Ее глаза вдруг распахнулись, его слова пролились мгновенно действующим бальзамом на ее бурлящие эмоции.

– Спасибо, – выдохнула она, успокоенная его тихим хриплым голосом, его хладнокровием. Она перевела дух. – Я готова.

И поскольку она лучше многих знала, что в жизни не бывает ничего постоянного и надежного, и, возможно, ей никогда больше не будет дано вновь пережить моменты столь пылкой страсти, она прямо посмотрела на Дарли широко распахнутыми глазами.

Он усмотрел в глубокой синеве ее глаз некоторую отстраненность.

И тут она произнесла:

– Я хочу запомнить каждую мелочь. И он понял.

И что было для него еще более непостижимо, он понял, что этот роман и для него самого тоже стал чем‑ то необычным, из ряда вон выходящим. Леди Графтон не была его очередной победой, еще одной жертвой, хотя неясно почему. И теперь главным для него стало сделать ее первый сексуальный опыт по возможности максимально безболезненным и приятным.

Отнюдь не непосильная задача для мужчины, чьи сексуальные таланты прослыли легендарными.

Подстегиваемый жгучим вожделением, возможно, более буйным и неутолимым, чем у его партнерши – ему никогда прежде не приходилось так долго сдерживать свои желания, – он плюнул на дальнейшие размышления насчет ее готовности и рывком вошел в нее.

И тут же оказался в тупике.

– Не останавливайся, – взмолилась она, задыхаясь. – Пожалуйста, не надо.

– Я должен, – пробормотал он, раздираемый сомнениями.

– Нет! – Она крепче ухватилась за его плечи. – А теперь сделай то…

Захваченный врасплох, он резко подался вперед, не дав ей закончить фразу, прорвав хрупкую преграду.

Ее тело сотрясла дрожь, на глазах выступили слезы.

– Прости меня, правда, прости, – прошептал Дарли, чувствуя себя настоящим скотом. Но дальше он не двинулся.

– Но зато с этим покончено, – прошептала она дрожащим голосом. – И я рада, что это был ты.

Он не знал, что ответить. Он должен был почувствовать себя польщенным, хотя для него это была весьма сомнительная честь.

– Скоро тебе станет легче, – просто сказал он, ибо никакой манерный ответ не пришел ему в голову в столь щепетильных обстоятельствах. – По крайней мере, я надеюсь на это, – добавил он со слабой улыбкой.

– А я даже больше, чем ты, – тихо сострила она. Сейчас Дарли был вознагражден, ее игривое замечание предвещало лучшие времена.

– Не надо торопиться, – прошептал он, тихо устраиваясь рядом. – Я готов ждать столько, сколько потребуется.

– Теперь, когда ты… – она слегка поддала бедрами, – здесь.

Он улыбнулся:

– Я не рекомендую тебе делать это снова, пока не пройдут неприятные ощущения. Я ждал этого два дня.

Она тихо фыркнула:

– А я двадцать шесть лет. Он усмехнулся:

– Значит, мне следует проявить терпение.

Он был невыразимо теплым, сильным, настоящим мужчиной и не просто блаженно близко, но в данный момент просто частью ее самой, подумала она удовлетворенно, провела ладонями по его спине и остановилась на основании хребта, чувствуя, словно сам рай земной был у нее в руках.

– У меня такое ощущение, что это не затянется надолго, – промурлыкала она, чувствуя, как горячая дрожь и трепет зарождаются внутри ее.

Он тоже почувствовал их, судорожная волна пробежала по его телу, ее дыхание обрело знакомый возбужденный ритм.

– Сейчас? Уже можно? – спросил он, отважившись чуть двинуться.

– У‑ м‑ м‑ м…

Услышав знакомый восторженный вздох, он скользнул чуть дальше, поначалу медленно, постепенно увеличивая амплитуду движений, проникая все глубже и глубже, пока она не стала непроизвольно вскрикивать, не зная почему.

Он‑ то знал почему – ему был хорошо знаком этот высокий, на грани визга, молящий зов.

Она уже почти достигла грани.

Обхватив поудобнее руками ее попку, он приподнял ее во время следующего толчка.

Она задохнулась, крепко зажмурившись от ошеломляющего, нестерпимого наслаждения.

Ее крик эхом отозвался в комнате, когда первый оргазм сотряс все ее тело.

Потом они лежали, тяжело дыша, он опирался на локти, она почти в полном изнеможении под ним. Пережив наивысшие, невероятные ощущения, или – на языке сибаритов – купаясь в волнах радости и счастья, могла она дышать или нет, в данный момент было не столь важно.

– Если ты… скажешь… мне… что это… всегда… бывает… я никогда… не вернусь… домой, – выдохнула Элспет, просияв солнечной улыбкой.

Он ухмыльнулся.

– Именно так и бывает… а потому оставайся. – Странно, но он действительно этого желал.

Он подмигнула:

– Если… только… Он взглянул на часы:

– У нас еще полно… времени. Ты успеешь насладиться не меньше дюжины раз.

– Ты самый… восхитительный мужчина… в мире, – задыхаясь, выдавила Элспет.

– А ты самая горячая… штучка… которую я видел в жизни. – И это не было ложью. Она заводила его, как ни одна женщина в мире. Нет, Дарли не был склонен к самоанализу, просто прелести момента были очевидны. – А как твои ощущения там? – шепнул он.

– О‑ о‑ о… да! – Ее веки вновь сомкнулись от пронизавшего все тело утонченного ощущения, она с силой поддавала бедрами под ним, желая еще большего, и спустя несколько мгновений они снова слились в экстазе.

Затем он раздел ее, все запреты и условности были отброшены, вынес ее наружу, и они занялись любовью на прохладной зеленой траве под крышей беседки. Запах примятой травы заполнял их ноздри, тепло прорвавшихся солнечных лучей согревало их кожу, чувственное наслаждение сладострастной любовной игры, обжигающей страсти захватило их.

Затем Дарли, невзирая на ее протесты, подхватил Элспет на руки и понес в спальню, в которой их уже ждали горячая вода и полотенца, а также чай на столе.

– Как ты мог все знать заранее? – спросила она, когда он поставил ее на ноги.

– Я не знал. Это было сделано на всякий случай, – солгал он, тот самый мужчина, за которым женщины гонялись с отроческого возраста. – Позволь мне сначала смыть все следы, а дальше нас ждет чай и херес.

– И клубника, – добавила она, окинув взглядом красиво накрытый стол с расшитой скатертью, с цветами и креманками с клубникой.

– И клубника, – согласился он.

Дарли привнес новую степень очарования даже в столь обыденное дело, как ее туалет, мягко обмыв ее распухшее лоно, поцеловав его для полноты счастья.

Поразительно, но именно поцелуи оказались самым нужным для нее, словно ей не было известно о существовании подобного способа получения удовольствия.

– Ты балуешь меня, – шептала она чуть позже, запустив пальцы в его шевелюру, в то время как его язык нежно ласкал ее.

Он взглянул на нее снизу, чуть подмигнул и, не откладывая надолго, побаловал еще раз.

Когда несколько мгновений спустя он поднес бренди и клубнику к постели, Элспет смотрела на него из‑ под полуприкрытых век, ее глаза светились блестящей синевой, в них отражалось обожание, которое он внушал ей. Нет, она, конечно, осознавала, как глупо было влюбиться в мужчину вроде Дарли, человека, славившегося своим распутством. И все же… как уязвима была она перед его неотразимым шармом.

– Откройся, – приказал он, подойдя к постели.

Ее тело послушно среагировало.

И только тут, заметив клубнику у него в руках, она разомкнула губы.

Стоило ему отдать команду, как она тут же охотно повиновалась, ощущая ни с чем не сравнимое наслаждение.

Он скормил ей клубнику со сливками также и другим, присущим ему способом, вознаграждая за каждую проглоченную ложку энергичным толчком, таким образом, пока не кончилась клубника, сама она успела достигнуть оргазма несчетное количество раз. И далее они предпочли другую игру. В тот вечер они также сидели за столом, пили чай и херес, несли приятную чепуху, спорили о лошадях, находя, в обществе друг друга, массу удовольствия.

И все же главным образом они играли в любовь во всем ее нескончаемом разнообразии, позволяя себе самые бесстыдные плотские наслаждения в самых изысканных формах.

Лорд Дарли, в конце концов, обнаружил, что роль учителя оказалась воистину вдохновляющей, хотя его прилежная и пригожая ученица, в любой момент готовая соответствовать ему, не в малой степени способствовала в удовлетворении его тщеславия.

Так и продолжались их любовные игрища, безостановочные, непрерывные и неослабные.

И лишь завершение скачек в Ньюмаркете положило конец их идиллии.

Глава 9

– Нет, ну, пожалуйста, не надо! – Элспет уперлась руками в грудь Дарли. – Ты помнешь мне прическу, которую только что поправил, а Графтон может быть уже дома. Он сразу все выскажет, едва увидит мои растрепанные волосы! Не надо, умоляю тебя!

– Один последний поцелуй. – Дарли усмехнулся. – Я не трону тебя.

– Мне нельзя, я не должна – ни сейчас… и никогда больше. – Она ухватилась за ручку дверцы экипажа, в полном смятении чувств, безнадежно влюбленная, словно неопытная девчонка, которая обрела подлинное блаженство в объятиях молодого красавца мужчины.

Конечно же, Дарли был способен очаровать любую женщину, конечно же, она была сейчас особенно восприимчива и чувствительна, с учетом так скверно сложившихся обстоятельств ее жизни. К тому же и сам маркиз с его изысканными манерами был просто неотразим.

– Приезжай ко мне завтра, или я сам приеду за тобой. Застыв на ступеньке экипажа, она с ужасом уставилась на него:

– Даже не думай об этом!

– У меня есть кое‑ кто, кто вновь затащит Графтона на скачки. – Это было всего лишь вопросом денег, и если не сможет Аманда, он всегда найдет кого‑ нибудь другого для этих целей.

– Он не вылезет из дома два дня кряду. Он никогда этого не делает.

– Доверься мне, недоверчивая ты моя.

– Ты с ума сошел. Это невозможно. И, пожалуйста, войди в мое положение. Ведь у меня есть брат, которому необходима моя поддержка.

– Я не подвергну опасности ни тебя, ни твоего брата. А Графтон с той же вероятностью может не устоять перед авансами Аманды, как и любой другой мужчина.

– А почему она пойдет на это? – Уже произнося это, Элспет поняла, что не имела никакого права говорить таким тоном.

– Мы с ней друзья с давних пор. – Он произнес это намеренно мягким, успокаивающим тоном.

– И она многим обязана тебе. – Ступив на землю, она стояла к нему вполоборота. – Ты, по‑ видимому, был очень мил с ней в некотором отношении. – Она не могла скрыть своей ревности. – Хотя теперь я понимаю, сколь милым ты можешь быть, – холодно заявила она. – Мне не следовало удивляться.

– Все обстоит совсем не так. Просто мы росли вместе, – солгал маркиз.

Или наполовину солгал. Они с Амандой не только росли вместе, но и спали вместе. В особенности после смерти ее мужа. Впрочем, на эту тему он не был склонен распространяться. – Аманда обручена с Френсисом Родсом, который прокладывает себе путь наверх в министерстве Питта. И случилось так, что я знаком с людьми, которые могли бы быть полезными ему. Так что, как видишь, тут взаимное соглашение. Она помогает мне, а я помогаю ей. Но я гарантирую тебе, что Графтон не останется дома завтра. Так что планируй на завтра нашу встречу.

Элспет вскинула брови.

– Это что, приказ? – После шести месяцев замужества она плохо воспринимала любое проявление мужского превосходства.

– Позволь мне выразиться иначе. Ты окажешь мне честь, если навестишь меня завтра в моем доме. В любое удобное для тебя время. Хотя сам я буду ждать тебя с наступлением рассвета.

Как она могла отказаться провести день в постели с Дарли? Как, впрочем, и любая другая женщина?

– По правде сказать, мне бы тоже хотелось этого, – сказала Элспет, выбирая хотя и преходящее, но все же удовольствие. – И я совсем не стремлюсь выглядеть такой уж упрямой. Просто по вполне очевидным резонам мне приходится быть очень осторожной.

– Я понимаю. Я буду очень сдержанным и осмотрительным. И Аманда тоже. – Он улыбнулся. – Но Графтон с утра уедет, а я буду ждать тебя.

Он предлагал ей земной рай, и после столь затянувшегося периода безумства она не могла устоять – грозит это опасностью или нет.

– Я постараюсь, – мягко согласилась она.

– Тебя будет ждать клубника.

– О Боже, не говори этого, – взмолилась она. – А вдруг я действительно не смогу?

– В любом случае я буду дома. Приезжай, если сможешь.

Мгновение спустя Дарли смотрел, как она бежит по садовой дорожке к дому, и ощутил любопытное чувство ответственности, словно ее невинность требовала от него чего‑ то большего, чем мимолетный взгляд на прощание.

И возможно, так оно и было на самом деле.

Она не была светской львицей, с которыми он обычно развлекался. И с этой разницей пришло ранее неиспытанное наслаждение. Амурные игры закончилась навсегда. Ее улыбка была более чарующей, ее юное, полное свежести тело более сладостным, ее обманчивая, завлекающая готовность была сама по себе видом чародейства и колдовства. И если бы он получал хотя бы гинею за каждый раз, что она шептала ему «Огромное спасибо» с тихим вздохом, он мог бы собрать приличную сумму.

Калитка в садовой изгороди за кухней открылась и захлопнулась. Элспет исчезла из виду, и он вдруг почувствовал себя обделенным, словно лишился чего‑ то. С трудом, отбросив непривычное чувство, он постучал в потолок экипажа, давая кучеру сигнал трогаться.

Маркиз давно уже не был зеленым юнцом. И отнюдь не страдал приступами эмоций. И сколь бы мила и обворожительна ни была Элспет, на следующей неделе он должен быть в Лондоне. Отложив свои чувства на будущее, carpe diem, как говорили римляне, то есть – лови моменты, пользуйся жизнью сейчас, он все же размышлял, как лучше найти подход к Аманде. Ему хотелось, чтобы она отвлекла Графтона еще хотя бы на день. И вряд ли она согласится на это, разве что получит за это королевский выкуп.

Довольный, он улыбнулся про себя.

К счастью, Дарли мог себе позволить и это.

Проскользнув в гостиную, Элспет обнаружила там мрачную Софи.

– Прежде чем ты начнешь ругать меня, позволь лишь сказать тебе, что я никогда еще не была так счастлива, как сейчас! – воскликнула она.

– Хм. Как будто это счастье может длиться хоть какое‑ то время.

– Мне все равно, продлится оно или нет. А Графтон вернулся? – Элспет начала расстегивать жакет. – Мне надо переодеться.

– Графтон еще не вернулся. Хорошо хоть у вас хватило ума вернуться вовремя. От вас за версту разит шлюхой.

– Но очень счастливой шлюхой, должна я тебе сказать, – ответила Элспет с сияющей улыбкой. – Дарли – самый обаятельный и неотразимый мужчина.

– Да любому известно, что этому джентльмену шарма не занимать. Вопрос лишь в том, достанет ли у вас разума не потерять окончательно голову и не позволить ему разрушить вашу жизнь. Ну а сейчас… Это я сказала, это я предупредила… Я приготовлю вам ванну. И засуньте куда‑ нибудь ваш наряд для верховой езды, чтобы он случайно не попался на глаза. Я его отстираю попозже.

– Спасибо тебе, Софи. Спасибо за все, – тихо добавила Элспет, с мечтательной улыбкой прислонившись к двери.

Ее старая няня резко повернулась к ней на пороге гардеробной:

– Надеюсь, вы не совершите этой глупости типа «влюбиться в этого повесу». Я уверена, что вы и так уже слишком глубоко увязли в отношениях с этим светским щеголем.

– Не волнуйся. Я знаю, кто он и что он собой представляет. Но все равно позволь мне это, Софи, даже если это продлится совсем недолго, потому что я действительно по‑ настоящему счастлива.

– Ну конечно, малышка ты моя дорогая. – Взгляд Софи затуманился. Тот факт, что ее девочка была снова счастлива, сам по себе был бесценен. – А сейчас мы вас отмоем и все отчистим, – коротко заявила она, – так что никто ничего не заподозрит. Поскольку граф отсутствовал, вся челядь тоже разбежалась, я бы сказала, они устроили себе выходной.

– Он обещал, что сумеет занять Графтона и завтра тоже. – Она не сумела сдержать улыбки от столь радужной перспективы.

– Дарли должен быть весьма изобретательным, чтобы сделать это. Старый Графтон неохотно выбирается из своей берлоги.

– Я надеюсь, у него все получится, – мечтательно воскликнула Элспет, расстегивая пояс юбки.

– Несомненно, – улыбнулась Софи, разделяя радость своей подопечной. – А теперь шевелитесь, юная леди, и быстренько приведите себя в порядок. Мне не хочется, чтобы Графтон заподозрил, что вы собираетесь снова сбежать завтра.

Глава 10

– Ты шутишь!

– Вообще‑ то нет. Я просто подумал, что тебе, возможно, хочется стать наследницей, – произнес Джулиус с небрежной улыбкой.

Совершенно измученная и обозленная после того, как всю вторую половину дня ей пришлось выносить хамское поведение Графтона, Аманда, высадив Графтона у дома, тут же отправилась к Дарли. Они уже приступили к третьему бренди, солнце стояло низко над горизонтом, и тут Дарли предложил ей незаполненный чек в качестве платы за то, чтобы она занимала Графтона всю предстоящую неделю.

– А маленькая мисс, должно быть, очень привлекательна.

Дарли пожал плечами:

– Просто интересна.

– Настолько интересна, что ты готов заплатить целое состояние, лишь бы наставить рога ее мужу. Ладно бы, если бы это был мало‑ мальски достойный человек. – Она, прищурившись, взглянула на него поверх бокала. – Он смертельный зануда.

– Тогда ты заслуживаешь специального бонуса.

– Бонуса и твоего безраздельного внимания на сегодняшнюю ночь.

– Назови сумму твоего бонуса. Что же касается остального, то я не смогу.

Аманда слабо улыбнулась:

– Значит, она совсем окрутила тебя. А может, просто твои лучшие годы прошли, дорогой.

Ему ни за что не избежать сплетен, если он скажет ей правду – случайный секс сегодня его не интересует.

– А разве я не говорил тебе обо всем этом вчера? Рано или поздно это время наступает для любого.

– Я отнюдь не уверена, что смогу поверить тебе после наших последних, любовных игрищ. – Она пожала плечами. – Но возможно, я поймаю тебя на слове, раз уж ты готов быть столь щедрым.

– Предельно – это вполне действенное слово. Если Графтон вновь проявит интерес к скачкам на этой неделе.

Аманда застонала.

– Ты же знаешь, что я никогда не пошла бы на это, если бы у меня не было столь солидных долгов.

– Тебе не следовало играть в карты с герцогиней Девоншир. У нее всегда очень высокие ставки. Ты не можешь позволить себе этого.

– Равно как и она.

– Я все это понимаю. Но я‑ то готов оплатить все твои долги, но что‑ то очень сомневаюсь, что это сделает супруг герцогини.

Аманда вскинула брови:

– Сначала он должен будет узнать о них.

– Раз о них знаю я, то узнает и он. Так что назови требуемую сумму и добавь стоимость нового гардероба от твоего портного, что шьет тебе манто. Короче, ты нужна мне на пять дней, и этим все сказано, – заявил Дарли.

– Я просто поверить не могу, что мы сейчас обсуждаем это. Ты никогда прежде так не влюблялся и не смотри на меня так. Либо ты по уши влюблен, Дарли, либо просто одна юная девственница заставила тебя совсем потерять голову. В чем я, однако, серьезно сомневаюсь – что все оказалось так просто. Это же просто невозможно, чтобы закоренелый распутник и ловелас такого масштаба мог пасть так низко. Так что скажи мне, что в ней такого? Что ты в ней нашел? Мне ужасно любопытно.

Он вздохнул:

– Я не знаю, что в ней так влечет меня. Иначе я непременно сказал бы тебе. По счастью, мне не требуется причины или повода, чтобы поступать так, как мне хочется. Разве нужен повод, чтобы бросать на ветер деньги, когда играешь в преферанс?

– Очко в твою пользу. Мы оба эгоистичны и импульсивны.

Он проигнорировал ее замечание.

– Скажи моему управляющему, куда тебе послать чек, – бросил он вместо ответа, подняв свой бокал в знак прощания. – И спасибо тебе.

– Это тебе спасибо. Я не говорила, что Графтон идет в жокей‑ клуб сегодня вечером?

– С женой? – Выпрямившись и моментально забыв о расслабленности, Дарли встретил ее пристальный взгляд.

– Он не сказал.

– Он не спросил, будешь ли ты там?

– Я сказала ему, что вполне возможно. Впрочем, у меня нет ни малейшего желания идти, если он собирается туда. И это не дает тебе повода дарить мне твою очаровательную улыбку, Дарли. Раз уж мне придется терпеть тошнотворное общество Графтона на скачках днем, я ни за какие деньги не позволю себе испортить и вечер тоже.

В голосе Аманды звучала непоколебимая решимость. Опять же и он не мог требовать слишком много от женщины, с которой частенько вечерами предавался любовным утехам.

– Возможно, я появлюсь в жокей‑ клубе попозже, – буркнул Джулиус. – Это не помешает внести мою лепту в казну клуба, если я сгоняю партейку‑ другую.

– А заодно и заняться любовью с юной леди? – скромно поинтересовалась Аманда.

– Ну, не столь прямолинейно. – Помня, что он отверг сексуальные авансы Аманды, Дарли предпочел более дипломатичный ответ. – Скорее, это можно назвать ухаживанием, – возразил он. – С учетом места и обстановки.

– Непохоже, чтобы это останавливало тебя прежде. – В ее взгляде сквозила насмешка. – У тебя репутация человека, который всегда найдет самые подходящие, а может, мне следовало сказать «самые неподходящие» места, чтобы предаться разврату. Что‑ то я сомневаюсь, что ты когда‑ нибудь загладишь историю, приключившуюся с тобой и маленькой французской герцогиней на балу‑ маскараде Люсинды.

– Разве я виноват, что задвижка двери не удержала?

– Дорогой, как ты мог даже подумать, что вы надежно укрыты в спальне Люсинды и я не узнаю об этом?

А все потому, что, трахнув Люсинду, он был уверен, что та вернется к гостям. Увы, это не было бы джентльменским ответом. Откуда он мог знать, что она вернется за своим веером?

– Все это случилось давным‑ давно.

– Люсинда до сих пор не разговаривает с тобой. Так же, впрочем, как и ее муж, и все из‑ за того случая.

– Ну, если тебе так хочется копаться в старых скандалах, – буркнул он, – может, стоит вспомнить то время, когда у тебя и Фэйрфакса не хватило здравого смысла, чтобы…

– Хватит болтовни, – быстро оборвала Аманда. – Наполни мой бокал, и давай обсудим наши планы на завтра.

Глава 11

Элспет отвернулась от окна в гардеробной и слегка нахмурилась:

– Помоги мне придумать какой‑ нибудь предлог, чтобы не выйти к ужину. У меня сейчас не то настроение, чтобы еще целый вечер терпеть грубости Графтона.

Софи покачала головой и вытащила платье из шкафа.

– Он не любит предлоги и отговорки. И вы знаете это. Так что во время ужина отвлекитесь и думайте о чем‑ нибудь другом. Я очень сомневаюсь, что он заметит, что вас веселит, когда вы видите, как ему нравится слушать звук собственного голоса. А теперь наденьте это платье.

Элспет вздохнула:

– Я замужем всего шесть месяцев, а кажется, будто не меньше шестисот.

– Судя по тому, как граф пьет, он долго не протянет, милая моя.

– Не знаю, должна ли я молиться, чтобы ты оказалась права, или корить себя за бесчувствие и равнодушие, – ответила Элспет, подходя к Софи.

– Вы гораздо лучше его, он не стоит вас, и это очевидный факт, и, если это послужит хоть каким‑ то утешением для вас, вся челядь считает так. Последняя его жена через месяц подобной жизни закрылась в собственной комнате и принимала настойку опия, пока однажды утром так и не проснулась. Вы, по крайней мере, хотя бы понимаете, что к чему. Постарайтесь увидеть, светлую сторону жизни, дорогая. Вполне вероятно, что он продолжит гнать рюмку за рюмкой, да так и уснет, уткнувшись носом в пудинг.

– Я постараюсь видеть лишь, светлую сторону, – произнесла Элспет с легким вздохом. Хотя после сегодняшнего дня, проведенного в подобных сомнительных удовольствиях, предстоящий ужин в обществе Графтона представлялся ей просто невыносимым.

– Вот и правильно, хорошая девочка. Я напомню Джорджи, чтобы она все время подливала старику в бокал.

– А я буду считать минутки, пока ужин не кончится. – Она повторяла себе, что много женщин живет не в лучшей обстановке и условиях, чем она, но сейчас это уже не оказывало, как прежде, успокаивающего эффекта. После того как однажды она пригубила бокал счастья, ее домашняя жизнь стала казаться еще более безрадостной. Но она все равно оделась и спустилась вниз, как полагалось, ибо таков был ее долг.

Едва она вошла в столовую, как Графтон объявил, что они отправятся на прием в жокей‑ клуб. Эта информация вызвала в ней двойственное чувство – радости и недовольства.

То, что она, возможно, вновь увидится с Дарли, наполнило ее воодушевлением. С другой стороны, ей придется провести долгий вечер с Графтоном. Не слишком‑ то приятная мысль, ведь она уже предвкушала, как после скоротечного ужина укроется в своих покоях.

– Я хочу к девяти часам быть в жокей‑ клубе, – резко бросил он, щелчком приказав прислуге подавать, хотя она еще даже не подошла к столу. – И тебе придется сменить этот школьный наряд. Мне он противен. Надень новое синее платье, расшитое жемчугом. Садись же, черт побери, у нас мало времени.

Ей пришлось использовать каждую унцию такта, которым она обладала, чтобы ограничиться кивком в знак согласия, хотя она предпочла бы швырнуть ему в лицо тарелку. Постоянно твердя про себя все усвоенные с детства правила этикета и напоминая себе, почему она вышла замуж за этого хамоватого, грубого человека, Элспет села за стол. Ведь это же не навсегда, говорила она себе. Так не может продолжаться всегда… или она совсем свихнется.

Чуть позже десяти вечера Джулиус и Чарлз вошли в небольшой зал собраний в жокей‑ клубе и, остановившись в дверях, окинули взглядом толпящихся гостей. Народу собралось порядочно с учетом фанатов скачек, приехавших в город специально на завтрашнее состязание между вороным Принцем Уэльским и чалым чемпионом Берлин‑ геймом.

– Я ее не вижу, – сказал Чарлз, разглядывая толпу.

– А я не уверен, что ты достаточно трезв, чтобы разглядеть хоть кого‑ нибудь.

– С каких это пор ты стал пресвитерианцем? Мы всегда пьем неделю напролет во время скачек. Ох, я совсем забыл, – сказал виконт с заговорщическим видом. – Ты же провел в постели целый день с девственницей, с которой занимался кое‑ чем другим, а не питьем.

– Говори потише, – пробормотал Джулиус. Сам он не говорил Чарлзу о своем свидании. Но Аманда не утерпела и сообщила ему эту новость, когда виконт заглянул к ним.

– Все, у меня рот на замке. – Чарлз размашисто перекрестил губы, едва не задев Джулиуса.

– Давай я найду тебе место за карточным столом, а сам присоединюсь к тебе попозже.

– Да ты не сможешь забраться на нее здесь, мой мальчик, даже если найдешь ее. Сегодня здесь собралось чертовски много народу.

– Спасибо за наблюдение, – сухо заметил Джулиус. – Вон сидит Ньюкасл. – Он кивнул в сторону карточного зала. – Но его ставки слишком высоки даже для тебя.

– Не имеет смысла играть на мелочевку, – резко парировал Чарлз. – Пустая трата времени.

Джулиус усадил Чарлза за стол к Ньюкаслу, обменялся приветствиями с присутствовавшими игроками и под предлогом, что ему нужно встретиться с какими‑ то друзьями его сестры, быстро удалился.

– С друзьями сестры? С каких это пор? – поинтересовался Ньюкасл, всем своим видом выражая очевидный скептицизм.

– С тех самых пор, как он встретил юную смазливую мисс, которая останется безымянной. – Чарлз постучал пальцами по зеленому сукну стола. – Сдавай на меня.

– Ну, если Дарли обхаживает ее, она недолго останется безымянной, – заметил один из игроков. – С его‑ то репутацией. Бульварные листки следят за каждым его подвигом на этой ниве.

– Да к тому времени как ее личность будет установлена, он все равно уже будет занят другой. – Говорящий ехидно улыбался. – Успехов ему.

– Берешь одну, чтобы узнать другую, так, Дарем?

– Они могут сказать «нет», если пожелают. – Граф Дарем с притворной укоризной покачал головой. – И я полагаю, что эта малышка так же жаждет Дарли, как и остальные. На самом деле интересно, испытал ли он эту новую малышку на…

– Дарли не требуется помощь в таких вопросах, – прервал Чарлз, сбрасывая две карты. – А вот мне все же требуются чуть более пристойные карты. Сдай‑ ка мне еще парочку, Ньюкасл… И постарайся, чтобы в этот раз они были получше.

Разговор перешел на то, кому больше везет в карты, или точнее, какие ставки хочет сделать каждый из них на следующую сдачу, а свежая жертва Дарли была забыта.

А тем временем Элспет стояла рядом с инвалидным креслом мужа, наполовину скрытая ящиком с трофеями скачек. У нее буквально раскалывалась голова. Все время приходилось огрызаться, ограничиваясь не только приличными словами, ибо старый граф постоянно придирался и бранил ее за все: и встала‑ то она слишком близко, и улыбается она слишком мало. Элспет улыбалась вымученной напряженной улыбкой, чувствуя, будто лицо может треснуть, если она еще раз услышит жалобу мужа, что ему не удается разглядеть в толпе леди Бладсуорт, хотя та твердо обещала быть здесь сегодня вечером.

– Дьявольщина, иди и разыщи ее! – возопил он, подталкивая Элспет. – Да поторопись же!

Она убежала, охваченная яростью и разочарованием. Вынужденная быть на побегушках у мужа, Элспет с трудом сдерживала нараставшее возмущение. Когда же наступит конец этому унижению? Сколь же высокую цену должна она заплатить за будущее Уилла?

От раскалывающей головной боли на глазах у нее выступили слезы. Она бездумно проталкивалась сквозь толпу, не обращая ни на кого внимания и не узнавая окружаюших, мечтая лишь о том, как бы найти тихий уголок и укрыться там.

– Простите меня, – шептала она, не поднимая глаз, отворачиваясь от тех, на кого невольно натыкалась, отчаянно пытаясь найти убежище.

– Иди сюда.

Голос был тихий и знакомый, рука обвила ее плечо, словно пытаясь защитить от толкотни, и когда, подняв взгляд, она увидела улыбку Дарли, Элспет вдруг почувствовала облегчение.

– Я искал тебя, – пробормотал он, уводя ее в соседний коридор. – Но ты где‑ то скрывалась.

Она скорчила гримаску:

– Мне бы очень этого хотелось.

– Позволь мне устроить это, – подмигнул он. – Просто обещай.

Она рассмеялась, радостный звук растопил холод в ее душе.

– Все, что вы можете устроить для меня, это найти тихий уголок на пять минут. Я не могу задерживаться надолго.

– Ты опять отправилась за напитками для него? – спросил Дарли, ведя ее вниз по коридору.

Шум вечеринки постепенно стихал позади.

– Мне приказано найти леди Бладсуорт. Графтон полагает, что она жаждет увидеться с ним здесь сегодня.

– Ее здесь нет, но мы пока не скажем ему этого. Давай сначала, используем твои пять минут. – Он открыл дверь и пропустил ее в комнату.

– Ты знаешь, где находишься? – Она окинула взглядом небольшой кабинет.

– Вдали от толпы. – Дарли ухмыльнулся. – И у нас очень мало времени.

– Учитывая, что мой супруг в соседнем помещении, времени просто нет.

– Достаточно для поцелуя. Его улыбка была совсем рядом.

– Не искушай меня.

– Я просто честен. Это ты дьявольски искушаешь меня. – У нее было очень глубокое декольте, а грудь выставлена напоказ, как того требовала мода, и возникшее вдруг желание тихонько приподнять и извлечь пышные нежные сферы из их ложа голубого шелка оказалось просто неудержимо. Он мягко погладил шелковистые округлости, выглядывающие из‑ под кружевной каймы, кончик пальца скользнул в ложбинку, ощутив тепло ее тела.

– Никто не узнает, если я поцелую тебя здесь, – прошептал он. – Я не помну твою прическу, не коснусь твоих губ и вообще не оставлю следов.

– Не начинай, Дарли. – Но возникшая перед глазами картинка заставила ее сердце бешено забиться. – На самом деле это просто невозможно.

Ее руки легко упирались в его грудь, вероятность того, что столь деликатным давлением она оттолкнет его, была ничтожна. Что маркиз не преминул отметить.

– Под твоим платьем не будет видно ничего – даже если твоим соскам понравятся мои поцелуи, – прошептал он, взял ее руки и опустил их вниз. – Этот водопад кружев, – он бросил взгляд на ее лиф, – закрывает все.

– Дарли… ну, пожалуйста… я не могу позволить тебе… не сейчас.

Но голос был приглушен, слова звучали двусмысленно, будто отсрочка уже сама по себе означала обязательство.

По крайней мере, он воспринял это так.

Отпустив ее руки, Дарли мягко взял ее за плечи и стянул рукава с плеч, обнажив совершенные сферы, вознесенные высоко самим естеством, творением природы.

– Остановись… ну, пожалуйста, прошу тебя, – шептала Элспет.

И если бы ее соблазнительные бедра не раскачивались, периодически прижимаясь к обозначившейся выпуклости на его бриджах, явно противореча ее мольбе, возможно, маркиз и послушался бы.

– Это не займет много времени. Непреклонная властность, звучавшая в его голосе, ясно выраженное, хотя и приглушенное опровержение ее собственных слов вызвали дрожь во всем теле.

Его возбуждение стало заметнее.

Коротко отругав себя за столь варварскую реакцию на ее невинное томление, он на какое‑ то мгновение заколебался, в голове даже возникла, было, мысль, а не послушаться ли ее. Но тут же улетучилась.

Его пальцы скользнули сквозь кружева, окаймлявшие ее декольте, с профессиональной сноровкой высвобождая грудь из плотно облегавшего голубого шелка. Удерживая роскошные сокровища в ладонях, он слегка приподнял их, направляя вверх округлые сферы, наблюдая, как прямо на глазах соски из ярко‑ розовых стали темно‑ красными.

– Они жаждут, просто умоляют, чтобы их поцеловали, – прошептал Дарли.

Сомкнув веки, она покачала головой, хотя, подобно ребенку, могла и не осознавать чувственное, плотское возбуждение.

– Ты только взгляни на них. – Его голос стал бархатно‑ мягким.

Соски напряглись и затвердели.

– Им просто необходимо, чтобы их ласкали.

Она вновь затрясла головой, глаза оставались сомкнутыми, но хриплое сбивчивое дыхание явно свидетельствовало, что он был прав. И если бы не недостаток времени, он мог бы вынудить ее признать его правоту. Но вероятность того, что кто‑ нибудь может случайно войти, была слишком велика… Леди может удовлетворить свои плотские аппетиты в более комфортной обстановке.

Завтра… в домике для скачек.

Где не только ее вожделение, но и его собственная похоть могли быть утолены должным образом.

А пока, страстно желая удовлетворить невысказанные, может, даже неосознанные желания леди, он нагнулся и тихо обхватил губами ее сосок.

Она не сопротивлялась. Дарли ласкал ее грудь с беспредельной нежностью, отдавая дань ее опасениям и страхам. Но когда, спустя несколько мгновений, она запустила пальцы в его шевелюру, Дарли понял, что дальнейшая сдержанность была излишней. Он принялся ласкать энергичнее, нежно прикусывая ее грудь. Ее легкие вздохи и хрипы переросли в сдавленный вопль… и прежде, чем он успел использовать весь свой арсенал, Элспет внезапно испытала оргазм.

«Как я могла, как я могла, как я могла», – беззвучно раздавался пронзительный вопль у нее в голове… Когда до комнаты доносятся звуки скрипок, когда в любой момент их могут обнаружить, и все это может случиться прямо сейчас!

При мысли обо всех возможных несчастьях, которые она сама проигнорировала, у нее подкосились колени.

Подхватив в свои объятия, Дарли отнес ее трепещущее от страха тело в ближайшее кресло.

– Ведь в любой момент кто‑ нибудь может войти, – прошептала она.

– Дверь заперта, – солгал он. Не то чтобы он не отдавал себе отчета о возможности вторжения постороннего. Но в отличие от леди он всегда сохранял присутствие духа и ясный разум. – Никто не может войти, – заявил Дарли, усевшись в кресле и устроив ее у себя на коленях. Впрочем, если бы это случилось, он был уверен, что сумел бы запугать непрошеных гостей.

Поддавшись на его успокаивающие заверения, Элспет прильнула к его груди и, испуская легкие вздохи наслаждения, отдалась оставшимся после пика страсти ощущениям.

Для человека, который возвел в подлинное искусство собственное удовлетворение, он обнаружил, что и сам испытывает непривычно высокую степень наслаждения – словно ему, оказалось, достаточно бескорыстно доставить ей максимум удовольствия. Он чувствовал удовлетворение, весьма отличное от облегчения, испытываемого после акта любви, и задавался вопросом, неужели дочь викария знает особую форму магии, столь отличную от вожделения.

– Ты меня совсем испортишь, сделаешь непригодной для реальной жизни, – прошептала она, чуть разомкнув веки и встретив его взгляд. – Мне ни за что не захочется терять это ощущение.

– Я заеду за тобой завтра, рано утром. – Он ухмыльнулся. – И у нас будет целый день для любовных наслаждений.

– А когда он уедет?

– В девять. – Элспет пришла в себя, подумал он, после того как сегодня была столь нерешительной… хотя, скорее всего испытанные ею чувства оказались самым убедительным аргументом.

– Что ж, не буду злить его. Лучше я пойду. – Она села и занялась своим лифом.

– Я буду ждать тебя пораньше, – просто заявил маркиз, помогая ей привести в порядок платье. – Хотя так хочется провести с тобой сегодняшний вечер.

– Это было бы чудесно, – мечтательно прошептала она, глядя, как возбужденно натянуто тонкое сукно его бриджей. Резко откинувшись назад, пока она не сотворила еще большую глупость, Элспет пристально взглянула на него: – Я была бы чрезвычайно признательна, если ты побудешь здесь, пока я не окажусь достаточно далеко отсюда. Я не могу себе позволить ненужных проблем, – нервно добавила она.

То ли он заметил ее взгляд, то ли сработала присущая ему практичность, но он спокойно произнес:

– Я выйду через заднюю дверь и немедленно отправлюсь домой. Я ведь пришел сюда, лишьчтобы увидеть тебя.

Подобная лесть могла вскружить голову любой леди, подумала Элспет, отгоняя прочь головокружительное очарование, согревавшее ее чувства, убеждая себя, что секс – это всего лишь секс, даже с Дарли, и не стоит забывать об этой холодной и трезвой реальности. Тем не менее, она все равно обернулась к двери, поскольку, даже если для него секс был просто сексом, для нее он открыл целый мир пьянящего наслаждения.

– Я забыла поблагодарить тебя. – Она не смогла сдержать улыбки. – Я буду вспоминать сегодняшний вечер с большой теплотой и признательностью.

– Ты сможешь поблагодарить меня завтра, когда для этого будет больше поводов, – возразил он, поднимаясь с лукавой улыбкой.

Элспет поспешно закрыла дверь и ушла, сознавая, что стоит где‑ нибудь поблизости появиться Дарли, и она может броситься в его объятия, позабыв обо всем на свете, кроме жгучего желания.

Маркиз после ее ухода несколько раз пересек небольшое помещение, не только из уважения к пожеланию дамы, но также охваченный приступом оставшегося возбуждения. Еще столько часов до утра… чертовски долгих часов, пока он не сможет утолить свое вожделение. Хотя было еще что‑ то, кроме простого желания. Нечто более сложное, чем лихорадочные ощущения и взрывная кульминация. Нечто, в чем емуле слишком хотелось признаваться даже самому себе.

Ведь он только что встретил ее, говорил он себе, хотя именно эта новизна и необычность давали объяснение его непривычным ощущениям. А может, он просто слишком сильно реагировал на ее редкостную невинность, чистоту и в высшей степени чувственность.

Подобное сочетание отнюдь не каждый день вторгалось в его жизнь. Так. Сентиментальное оправдание его внезапно обострившегося вожделения. Логичная причина и объяснение того, почему он был не в силах бросить все и уйти. Хотя со временем он получит свое сполна. А встреча весны длится всего неделю.

Элспет ужаснулась, ведь любой из присутствовавших в зале мог, лишь взглянув на нее, понять, что она вела себя не слишком целомудренно. И даже не взгляд, а запах – ее собственные ноздри ощущали интенсивный запах возбуждения… и этот аромат распространялся вокруг нее, словно свидетельство бесстыдного разврата. Стараясь не слишком приближаться к мужу, она остановилась на достаточном расстоянии, чтобы исходящий от нее запах смешался с другими запахами в сутолоке толпы.

– Я не смогла найти леди Бладсуорт, – сказала она, дополнив свои слова информацией, сообщенной Дарли. – Один из ее друзей сказал мне, что сегодняшний вечер она проводит дома с тетушкой.

– Дьявольщина и проклятие! – Графтон оскалился, его косматые брови сошлись над уродливым носом, челюсти разочарованно затряслись. – Я впустую потратил время, придя сюда. Слушай, ты. – Он указал пальцем в сторону Элспет. – Жди меня в экипаже. А я пока сгоняю партию‑ другую в карты, раз уж я все равно притащился сюда.

Его невоспитанность не задела ее, все тело Элспет было невосприимчиво к любым внешним оскорблениям, прошедшие и ожидающие ее удовольствия занимали все ее мысли. Спасибо маркизу Дарли. Особая благодарность его искушенным губам и языку, подумала она, внутренне улыбаясь, в ожидании еще более, неограниченного доступа к его мужественному телу завтра.

– Какого черта ты улыбаешься? – взревел муж. По‑ видимому, даже внутренние улыбки невозможно сдержать, когда ты погружен в блаженство.

– Да ты послушай, что за прелестную мелодию играет оркестр, – весело ответила она медово‑ сладким голосом, полностью соответствующим ее ублаготворенному настрою.

– По мне, так это отвратительный скрежет и завывания, – прорычал граф. Щелкнув пальцами лакею, он кивком указал в сторону карточного зала.

Пока лакей увозил кресло с графом, юный Том Скотт бросил взгляд на плечо Элспет, едва заметно кивнул и сказал:

– В экипаже есть накидка, мэм, от вечерней прохлады.

Элспет глянула вниз, у нее перехватило дыхание. Темный волос запутался в кружевах ее декольте. Она тут же убрала его и зажала в кулаке.

Надо бы выкинуть его. Подобные улики могли быть чертовски опасными.

Но вместо этого она сунула его за корсаж, на добрую память. Что касается Тома, он был любимцем Софи.

Ему можно доверять.

К тому же он оказался очень полезным; она закутается в шаль и скроет запах запретной страсти в экипаже по дороге домой.

Единственное, что могло бы помочь Дарли в данный момент, это сексуальная разрядка, и он собирался тут же заняться самоудовлетворением. Самопожертвование и приличное поведение хороши, если только не затягиваются надолго.

Время, пока он ехал домой, он готов был взорваться. Войдя в прихожую, Дарли тут же направился большими шагами в библиотеку, захлопнул за собой двери и почти бегом пересек комнату до дивана, где еще недавно занимался любовью с несравненной Элспет. Даже не сняв сапоги, он устроился на софе, расстегнул бриджи и льняные подштанники, которые надел сегодня. Он сгорал от нетерпения после мучительного свидания с Элспет в жокей‑ клубе и сию минуту желал получить удовлетворение.

Теперь, когда его напряженность была частично снята секундной разрядкой, он перестал ощущать потребность швырнуть первую, попавшуюся под руку вещь – а ею оказалась новая книга по чистокровным жеребцам – в окно.

По счастью, нечеловеческим усилием воли он сдержал первый приступ ярости, швырнув книгу всего лишь на кресло у окна.

Выругавшись, Дарли бросил мрачный взгляд на часы.

Черт бы побрал, до утра оставалось еще не меньше десяти часов, а он все равно мучился от приступа животной похоти.

Проклятие.

Он потянулся за графином с бренди.

Глава 12

Следующее утро Элспет провалялась в постели, пока не услышала скрип колес отъезжающего экипажа Графтона. Она все еще раздумывала, а не остаться ли дома, дабы устоять перед опасным искушением Дарли. Хотя надо признать, ее бессонная ночь была очевидным свидетельством неотразимого шарма. Она не шелохнулась, когда в спальню вошла Софи, и притворилась спящей в надежде всетаки собрать всю силу воли в кулак и совершить отчаянный, геройский поступок – не двинуться с места.

Ах, если бы ей удалось перестать думать о том, как неописуемо прекрасно любовное действо. Ах, если бы… ах, если бы…

Легкая трепетная дрожь сотрясла ее тело, словно в ответ на ее душевные сомнения.

Трепет, который невозможно игнорировать. Трепет, взывающий об оргазме.

Она открыла глаза и взглянула на часы.

Пять минут десятого. Она сопротивлялась целых пять минут.

Возможно, это было лишним подтверждением любовного мастерства Дарли.

А также напоминание о многочисленных томных снах и грезах, преследовавших ее всю ночь.

– Вы уже не спите, – сказала Софи, подходя к изголовью постели с подносом в руках. – Вы остаетесь или уезжаете?

– Я действительно пыталась остаться дома. – Элспет откинула одеяло. – Я честно пыталась. Всю ночь и особенно – после рассвета. – Она опустила ноги с постели и скользнула на пол. – Так что я еду.

– Хм, как будто я не знала. Ладно, он уже здесь, так что вы лучше приведите себя в порядок.

– Он здесь!

– Там, за садом, с первым лучиком зари, – буркнула Софи. Хотя ей и самой было приятно, что маркиз так же жаждал увидеть ее малышку, как и она его. И уж если даже пожилая женщина позволяла так разыграться собственному воображению, от маркиза ей хотелось еще большего. Не то чтобы она совсем уж выжила из ума, но надеяться никогда не вредно. Графтон был стар, каждый вечер он напивался до бесчувствия, и у него уже однажды случился приступ паралича. Будет на то Божья воля, его разобьет еще один. – Ваша ванна готова, милая моя. И я приготовила ваше желтое муслиновое платье, как раз на солнечный день. Идите, развлекайтесь и ни о чем не беспокойтесь.

– Спасибо тебе, Софи. Я, пожалуй, так и сделаю, – радостно ответила Элспет, все ее сомнения развеялись в один миг.

Дарли стоял рядом с блестящим черным фаэтоном. Его самодостаточность была заметна даже на расстоянии. Он стоял абсолютно спокойный, уверенный в себе, прямо‑ таки олицетворение человека, знающего свое место в этом мире. И сегодня он принадлежал ей, подумала Элспет с легкой внутренней дрожью страстного желания, затмившей все, кроме восторга от переживаемого момента.

Заметив ее, он приветственно помахал рукой.

Сердце у нее сильно забилось, слезы счастья выступили на глазах.

Не опасаясь, что его могут увидеть, он бросился к ней, и она рванулась к нему. И когда они встретились, он схватил ее в объятия, долго кружил вокруг себя и целовал ее, повторяя, как тосковал по ней.

Все было так прекрасно, что она расплакалась.

– Прости, прости меня, – шептал он в замешательстве, целуя ее снова и снова. – Я не хочу тебя огорчать.

– Да нет, мне не грустно… никогда, с тобой – никогда. – Всхлипывая и запинаясь, Элспет старалась улыбаться.

– Скажи мне, что делать, – прошептал он в полной растерянности при виде ее слез.

– Увези меня прочь отсюда.

Он едва не спросил куда, но задумался, хотя и очень заманчиво было держать ее в своих объятиях и думать о возможности вызволить из ее замкнутого мирка.

Почувствовав его колебания (ведь обычно люди вроде маркиза принимают решения, не задумываясь), она быстро исправилась.

– Я имела в виду твой домик для скачек, Дарли. – Она сумела изобразить кокетливую улыбку, поскольку на кону было ее счастье. – Я испугала тебя?

– Нет.

На этот раз Дарли ответил без тени сомнения, заметила она, дальнейших разъяснений не потребовалось.

– В таком случае поехали? – легко бросила она, указав на фаэтон. Она не собиралась ни отказываться от того, то мог предложить ей Дарли, ни уклоняться от роли кокотки, если понадобится. Она очень хорошо понимала, что это был мир мужчин. В противном случае она давно бы обитала на каком‑ нибудь греческом острове.

– Немедленно, – ответил Дарли с улыбкой, направлясь к фаэтону, с легкостью, приобретенной долгой практикой, отбросив все комплексы. – Я тут кое‑ что привез для тебя.

Не следовало ли ей тут же заявить: «Ты не должен был этого делать, я все равно не смогу принять»? И она едва не произнесла эти слова. Но когда они подошли к фаэтону, она увидела, на кожаном сиденье черный бархатный футляр и радостно взвизгнула. Маркиз рассмеялся:

– Ты же еще не видела, что там.

– Я просто волнуюсь, вот и все. – Не могла же она сказать, что никогда еще не получала подарков в таких дорогих бархатных футлярах.

– Тут просто какая‑ то мелочь, – заявил он, помогая ей подняться на высокое сиденье. – Посмотри сама.

Элспет снова взвизгнула. На белой шелковой подушечке лежал роскошный, усыпанный бриллиантами и сапфирами браслет. Прекраснее ей не доводилось когда‑ либо видеть. Граф был не из тех мужчин, что тратят деньги на драгоценности для жены, а ее семья не могла позволить себе дорогие безделушки.

– Это просто прекрасно, – выдохнула Элспет, когда Дарли взобрался на сиденье и взял в руки вожжи. Но она понимала, отбросив жадность в сторону, что не могла принять столь дорогую вещь. Принципы всей ее жизни восставали против, предостерегали ее. – Как бы мне не хотелось иметь столь чудесную вещь, на самом деле я не могу…

– Вздор. Это всего лишь маленькая безделушка, брелок. – Он натянул вожжи, пара гнедых дернулась, и легкий экипаж рванул с места. Подхватив футляр с браслетом, скользнувший у нее с колен, маркиз захлопнул его и вручил ей: – Носи его и думай обо мне.

Как будто она не будет думать о нем без алмазного браслета, подумала Элспет.

– Мы обсудим это потом, – сказала она, пытаясь избежать продолжения спора. – Если я еще буду, жива, когда мы доберемся до дома, – добавила она, с трудом сохраняя равновесие на высоком сиденье.

Удерживая вожжи в левой руке, Дарли правой обхватил ее за талию и крепко прижал к себе.

– Не волнуйся, – сказал он с ухмылкой. – Уж мне‑ то ты точно нужна живой. У меня свои планы. – Пара гнедых неслась во весь опор, он ловко маневрировал на поворотах, чуть подергивая вожжи. – Эта пара любит гонять. – Он нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Разве они не прекрасны?

– Я была слишком занята, сочиняя завещание, теперь, когда у меня есть браслет с бриллиантами, – пробормотала она, страстно желая, чтобы кони удержались на неухоженной сельской дорожке.

– Практичная женщина. – На лице маркиза мелькнула улыбка.

– Лучше следи за дорогой, будь так любезен. Все равно я не возьму браслет. Это была пустая шутка, чтобы отвлечься от мысли о смерти.

Дочь викария не переставала удивлять его. Ведь она искренне не хотела брать браслет. И этим разительно отличалась от всех его женщин.

– Я, пожалуй, приторможу.

Через несколько секунд кони замедлили бег, заборы и деревья перестали мелькать, и пульс у Элспет почти вернулся к нормальному.

– Ты всегда ездишь с такой сумасшедшей скоростью? – спросила она, оторвав побелевшие костяшки пальцев от ручки сиденья.

– Я люблю скорость. Вот почему я люблю скачки. И чистопородных лошадей.

– И выигрывать все мало‑ мальски известные гонки. – Дарли вполне мог прожить только на одни выигрыши на скачках.

Он пожал плечами:

– Я люблю выигрывать. А ты?

– У меня выбор гораздо более ограничен, чем у тебя. Он бросил на нее прищуренный взгляд:

– Он не должен быть таким. Позволь мне одолжить тебе денег, раз уж ты не хочешь брать взаймы на стороне. И у тебя будет выбор в жизни, твой брат будет платежеспособен, и ты сама сможешь обрести столь желанную независимость.

– Но все это требует денег, не так ли?

– Не будь такой обидчивой, дорогая. Для этого не требуется состояния, достаточно небольшой своевременной помощи.

– И ты кредитуешь всех расточительных леди, что встречаются на твоем жизненном пути?

– Вовсе не обязательно, – возразил он, поскольку большая часть женщин в его жизни были замужем и не чуждались в его деньгах.

– Значит, я у тебя единственная бедная церковная мышь, – упрямо заметила Элспет.

– Я не люблю видеть тебя с Графтоном. Ты должна иметь хоть какой‑ то просвет в жизни. – Такая горячность испугала его самого. – Хотя какое я имею право давать ненужные советы? – добавил он, сдерживая эмоции. – Прости меня.

– Может, хватит обсуждать все это? – холодно сказала она.

– Да, конечно. – Его голос был столь же холоден; все ее проблемы могли быть решены простым банковским чеком.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Стук лошадиных копыт, приглушенный скрип рессор фаэтона внезапно стали громкими в мелькающих лучах солнца, в воздухе повисло напряженное молчание.

– Не знаю, как насчет тебя, – наконец произнесла Элспет, – но я так редко выбираюсь из дома, что не люблю ссориться на отдыхе. – Она одарила его примиряющей улыбкой. – Мир?

Он улыбнулся в ответ, легко простив ее.

– Это была полностью моя вина.

– Да, твоя. Ты слишком богат, Дарли. Вот в чем твоя проблема. О Господи, мне не следовало говорить этого, ведь я хотела быть…

– Послушной?

– Прости меня. – В ее голубых глазах вновь блеснул огонь.

– Погоди, погоди, дорогая, это я прошу прощения… за то, что разозлил тебя, за мое богатство и за все остальное, что могло обидеть тебя.

– А может, я потребую нечто большее, чем просто извинение. – Она хитро улыбнулась, вновь обретя хорошее настроение. – Что‑ то более существенное.

– Насколько существеннее? – процедил Дарли, делая ударение на каждом слоге.

– Дело не в том насколько, главное – когда? – парировала она, азартно вскинув брови.

– Мы могли бы остановиться прямо здесь.

– Ну, если бы я разделяла твою склонность к эксгибиционизму, мы, конечно, могли бы, – насмешливо заметила она.

– Тогда, боюсь, тебе придется подождать. Элспет мило надула губки:

– Не слишком долго, я надеюсь. Разве я не говорила, что снова видела тебя во сне прошлой ночью?

Он едва не съехал с дороги и не остановил фаэтон тут же, мысль о ее томных грезах вызвала у него почти неудержимое вожделение.

– Трава прохладная, и я гарантирую, что никто не увидит нас. – Он кивнул в сторону видневшейся впереди лужайки.

Элспет скорчила гримаску:

– Мне там будет неудобно.

Имея богатый опыт и зная, как заставить женщину забыть о комфорте в самых разных местах и обстоятельствах, Дарли еще колебался, мысленно споря с ней. Но ведь она не была эксгибиционисткой, как она сама заявила. С другой стороны, уж он‑ то не был монахом по определению.

– Держись, – сказал он хрипло, раздался свист кнута, и его пара гнедых рванула с места и понеслась галопом во весь опор.

Когда фаэтон влетел на подъездную дорожку за домом Дарли, они увидели запряженную четверкой лошадей карету с выгруженным багажом, пассажиров уже увели, а несколько слуг заносили сундуки и коробки внутрь дома.

Узнав герб на стенке экипажа, маркиз застонал и немедленно принялся строить планы, в которых не было места для встречи с сестрой и ее двумя детишками. Он уже разворачивал фаэтон, отвечая на вопрос Элспет, чей это был экипаж, когда женский голос громко позвал его:

– Джулиус, дорогой, сюда! Джулиус, привет, давай сюда!

Остановив фаэтон, маркиз мысленно перебрал несколько вариантов, которые могли бы смягчить этот момент, так и не найдя полностью подходящего для этой ситуации.

– Ты не против встретиться с моей сестрой? – Он задал вопрос прямо в лоб.

– Господи, нет, я не могу! И не смотри на меня так – это невозможно!

– Ее не волнуют скандалы. Как не должны они волновать и тебя.

– Подобные встречи могут случаться у тебя хоть каждый день, но не у меня! Я не могу себе позволить встречи с незнакомыми мне людьми при таких в высшей степени нестандартных обстоятельствах.

У него была очень долгая ночь, еще более долгое утро в ожидании, когда часы пробьют девять, и вот, когда настало время получить приз, Дарли предпочитал все‑ таки получить его. А тут вдруг получалось, что он не сможет провести в постели прекрасный день с самой желанной женщиной просто потому, что забыл о приезде сестры на скачки.

Обычно визиты сестры не нарушали ход его жизни, поскольку его амурные встречи проводились на стороне, вне дома. За исключением Аманды, которая, пользуясь их продолжительной дружбой, могла заявиться без приглашения, он позаботился, чтобы остальные любовницы понимали, что его жилище неприкосновенно.

– Дядя Джулиус, – послышался тонкий девичий голосок. – Ты вернулся! Вот видишь, Гарри, я же говорила тебе, что он будет здесь!

– Дядя Джу, дядя Джу, – раздался второй детский крик. – Посмотри, посмотри на меня!

Оглянувшись на детские крики, маркиз увидел племянников, их головы торчали из‑ за кучи багажа, оставшихся в экипаже.

– Мне придется поговорить с Энни и Гарри, – буркнул он. – Я тут же вернусь.

– И мы уедем. Он кивнул:

– Я вернусь через минутку.

– А как насчет них? – Элспет указала на упряжку гнедых, живо бивших копытами.

– Они приучены ждать. Ты в безопасности. – Спрыгнув на землю, Дарли намотал вожжи на кнут и зашагал прочь.

Легко сказать, нервно подумала Элспет, разглядывая могучих гнедых и прикидывая расстояние до земли, размышляя, как ей спастись на случай, если они понесут. Но через мгновение ее опасения насчет собственной безопасности улетучились, уступив место гораздо большему страху. Сестра Дарли вышла из розария и направилась прямо к фаэтону.

Глава 13

– Привет. – Бетси улыбнулась. – Я решила, что это Джорджина Блейк, увидев ваши светлые волосы. Я Бетси, сестра Джулиуса. Прекрасный день для прогулки, не правда ли?

У нее была улыбка Дарли. Теплая и располагающая, Даже для незнакомых.

– Да, день чудесный, – ответила Элспет и замолкла, не уверенная, как следует беседовать с членами семьи Джулиуса, в то время как сама она была так далека от семейного круга, как только может быть человек.

– Мы не нарушим ваших планов. Джулиус всегда забывает о нашем приезде, но он обычно легок на подъем, когда дело касается гостей. Впрочем, я уверена, вам это и так известно. Мы сами найдем, чем заняться. Ага, они уже нашли тебя, – воскликнула она, оборачиваясь к подходившему Джулиусу. Детишки держали его за руки. – Мы приехали рано. – Сестра рассмеялась. – Ты совсем забыл, что мы собирались приехать, верно? – Она взглянула на Элспет. – Как всегда, я могла бы добавить. – Вновь обернувшись к брату, она продолжила: – Не беспокойся, Джулиус, мы отлично управимся здесь сами, без тебя. Мы не нарушим ваших планов. – У него явно было не слишком законное свидание, раз уж леди не захотела представиться. На девушке не было шляпки, хотя наряд отличался элегантностью. Может, она какая‑ то провинциалка в платье с барского плеча? Замужняя, судя по кольцу на пальце.

– Мы сюда заскочили на минутку. Давай встретимся за ужином? – предложил Джулиус.

– А ты будешь на скачках? Принни всех и каждого уверяет, что выиграет именно он.

– Может, попозже, – бросил Джулиус, наклонившись для беседы с детишками. – Попроси маму показать тебе кабинет в библиотеке, тот, со стеклянной дверью. Там есть кое‑ что для вас обоих.

– Подарок! – воскликнула Энни.

– Игрушка! – завопил Гарри.

– Вы должны будете пойти и найти их сами, – заявил Джулиус, поднимаясь с улыбкой, а детишки наперегонки бросились к дому. Энни опережала младшего братишку, Гарри кричал ей, чтобы она подождала его.

– Я, пожалуй, пойду, прослежу за ними, – ухмыльнулась Бетси, – пока они не разнесли твою библиотеку. Приятной вам прогулки.

– Увидимся сегодня вечером, – сказал маркиз. – Скажи повару, что приготовить вам на ужин. – Кивнув на прощание, он подошел к фаэтону и взобрался на свое высокое сиденье.

Бетси помахала им и отправилась вслед за детишками.

– Как‑ то все получилось неловко, – буркнула Элспет.

– Я вернулся как можно скорее, едва заметил, что Бетси двинулась в твою сторону. Тебе, конечно, следовало представиться. – Он находился достаточно близко, чтобы услышать разговор женщин. – Моя сестра разбирается в светском образе жизни.

– Или, правильнее сказать, разбирается в твоем образе жизни.

– Я сомневаюсь, что даже Йоркширу удалось уберечься от соблюдения правил света. И я не один такой, уж поверь мне. – Он мог бы добавить, что даже ее супруг сейчас на стороне, с другой женщиной, пока они тут беседуют, но вместо этого вежливо промолчал. – Я знаю тут неподалеку, в стороне от дорог, маленький постоялый двор, где мы можем укрыться, раз уж Бетси нарушила наши планы.

– Я не уверена. Кто‑ нибудь может увидеть меня.

– Как пожелаете. Но это очень маленькая деревенька, которая по случайности оказалась на моей земле. Я знаю там всех и каждого, и любой знает меня.

– И постоянно привозишь туда женщин.

– Я езжу туда на рыбалку.

– Прости меня. Я не должна была обсуждать твою манеру получать от жизни удовольствие, – заявила она, в смятении от приступа ревности, хотя, в сущности, сама была знакома с Дарли всего два дня. – Я, наверное, кажусь тебе очень наивной.

Он не сказал, что хорошо знаком с женской ревностью, как не сказал, что ее ревность показалась ему странным образом очаровательной. Вместо этого Дарли заметил:

– Мне нравится твоя наивность. Она так редко встречается в высшем свете. И если это избавит тебя от излишней совестливости, я могу предложить тебе полную безопасность от чрезмерно любопытных глаз. Мег и Беккет, которые держат двор, – это соль земли, достойнейшие люди. Они видят лишь добро в этом мире. Возможно, это одна из главных причин, почему я частенько приезжаю сюда, а заодно и на рыбалку. Где еще я смогу найти столь подлинную неиспорченность? И уж точно не в высшем свете.

– Не могу себе представить тебя на рыбалке.

– Ну, значит, мы займемся рыбалкой – я покажу тебе, как это делается. На самом деле, – в его глазах появился хитрый блеск, – может, я смогу убедить тебя попытаться оценить достоинства занятий любовью на зеленой травке рядом с тихо журчащей рекой.

Она улыбнулась:

– У тебя это звучит просто идиллически.

– Я могу обещать тебе не только идиллию, – произнес маркиз с шаловливой улыбкой. – Я могу довести дело до оргазма.

– Да, уж это ты можешь. – Она огляделась: вокруг зелень леса, теплые солнечные лучи и пение птиц, все это переполнило ее чувства. – Раз уж ты рискуешь, связавшись с такой наивностью, – сказала Элспет, повернувшись к нему спиной, – в твоем распоряжении есть масса самых разных способов, чтобы доставить мне удовольствие. И я не хочу, чтобы тебя тревожили моя неопытность и невинность, – поспешила добавить она, перехватив его потемневший взгляд. – Я очень хорошо знаю, что доставляемые тобой удовольствия весьма недолговечны. Да и в любом случае нынешние обстоятельства не позволяют мне рассчитывать на большее. Так что я все сказала и все решила. И если ты все еще хочешь взять меня на рыбалку или еще куда‑ нибудь в этот чудесный день, я в твоем распоряжении.

Подобная откровенность и искренность не часто встречались на его жизненном пути. Леди, с которыми он развлекался, соблюдали правила игры. Главным, из которых было – никогда не проявлять и не показывать истинные чувства – в том хрупком мире, в котором он жил. И вот сейчас здесь безыскусная юная женщина так просто раскрывалась перед ним, словно малый ребенок. Нет, конечно же, во всем остальном она отнюдь не дитя. И, конечно же, он не откажется от нее, пока в нем самом сохранится хоть искра жизни. И чтобы покончить с этим, Дарли заявил:

– Нет, я не встревожен, скорее, даже польщен, и если ты не против, почему бы нам сначала не испытать на прочность постель в «Красном льве», а уж потом заняться ловлей рыбы?

Ее лицо осветила солнечная улыбка.

– Вот это по мне.

– Мы попросим Мег испечь один из ее несравненных пирогов с клубникой в пару к рыбе, которую мы наловим, и если повезет, мой тайничок с рейнвейном окажется достаточным, чтобы украсить наш ужин.

– Ты обо всем думаешь заранее, верно? А то я, было, испугалась, что придется голодать.

– Если тебе чего‑ то хочется, стоит только попросить. Если тебе захочется какое‑ нибудь особенное блюдо, Мег приготовит его. Она очень хорошая повариха. Она служила у меня в Лондоне, пока не встретила Беккета. – Он улыбнулся. – Мне, наверное, не следовало просить Беккета привозить мне рыбу из Бишоп‑ Глена так часто, и у меня до сих пор была бы своя кухарка. Для твоего сведения, я никогда прежде не привозил сюда ни одну леди. – Ему не следовало говорить этого; может, это и не пройдет.

Но она провоцировала его на простую честность своей прямотой и откровенностью. Но в первую очередь он обнаружил, что ему хочется понравиться ей.

– Тебе вовсе не обязательно говорить это.

– Но это же, правда.

– Действительно?

– Спроси Мег.

– Я не смогу. Но все равно спасибо. Как приятно. Это так мило.

Но чуть позже, когда они обменялись приветствиями с владельцами «Красного льва», согласились, что погода просто прелестна, а рыба так и прыгает из воды, маркиз вдруг заявил:

– Скажи ей, Мег. Скажи ей, что я никогда прежде не привозил сюда ни одной леди.

– Он никогда никого сюда не привозил, и это чистая правда, – сказала Мег, еще пристальнее посмотрев на Элспет. Она уже до того внимательно разглядывала ее, поскольку Дарли прежде не раз говорил ей, что его комната в гостинице – его личное убежище, и другим гостям туда доступа не было.

– Вот уже лет десять, как он приезжает сюда, и всегда в одиночку.

– Я оправдан?

– Я бы сказала, поправлен, – возразила Элспет, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.

– А я жду дополнительный поцелуй, а лучше – два, – поддразнил ее Дарли, наклонился и чмокнул в щеку.

Элспет покраснела, искоса глянула на хозяев и залилась краской еще больше, увидев, как те одобрительно просияли. Беккет был высокий и тощий, его жена короткая и пышная – очевидное следствие ее профессии, но оба они явно обожали Дарли.

– Я тебя смущаю? – прошептал он, почти касаясь горячими губами ее уха.

Элспет кивнула, щеки у нее пылали. Но она не могла не ощутить охватившего ее восторга.

– Мы немного отдохнем, а потом отправимся на рыбалку, – сказал маркиз, обращаясь к хозяевам. – А если ты приготовишь твой знаменитый клубничный пирог, Мег, мы будем чрезвычайно благодарны.

– Беккет принесет из подвала бутылку вашего рейнвейна, милорд. А испечь пирог не займет много времени. И даже если вы не пойдете на рыбалку, у нас есть свежая форель, как раз чтобы приготовить для вас.

– Хотя и рыбалка очень хороша, милорд, – вставил Беккет. – Особенно внизу, у излучины реки. Может, все же вам захочется попытать счастья.

– Мы попытаем. Обязательно. Я же обещал леди преподать урок рыбной ловли. Не правда ли, дорогая?

– О да, – едва слышно ответила Элспет. Не слишком искушенная в любовных играх, она была не так уверена, как Дарли.

– Сюда, дорогая. – Кивнув и улыбнувшись хозяевам, он взял Элспет под руку и повел к узкой, ведущей наверх лестнице.

Его комната располагалась в самом конце лестницы, старинная дверь была рассчитана на людей меньшего роста.

– Только лет через десять я научился входить, – с ухмылкой заметил он, наклонив голову, чтобы не задеть косяк. – Посмотри только на сад Мег. – Он махнул рукой в сторону окошек, устроенных прямо под самым карнизом. – Да и вид открывается отличный. Вон, видишь шпиль церкви в Халстоне в пяти милях отсюда? – Рухнув на просторную четырехспальную деревенскую постель, он удовлетворенно вздохнул. – Пожалуй, Бетси оказала нам услугу.

– Действительно очень уютная сельская гостиница, – согласилась Элспет, направляясь к окошку.

Роскошный цветной ковер раскинулся перед ее глазами. Буйство цветов, усеявших поле насколько доставал взгляд, словно сама природа распланировала это.

– Это же просто роскошно! И какой прелестный вид. – Она чуть обернулась. – Теперь я вижу, почему ты приезжаешь сюда.

– Я люблю покой и умиротворенность. Когда я слишком надолго застреваю в Лондоне, то мечтаю о тихом убежище.

– И ты ловишь рыбу?

– А также ем и сплю.

– Когда похождения и любовные подвиги совсем изматывают тебя?

– Что ты знаешь о моих похождениях?

– О тебе частенько пишут в желтых листках и журналах вроде «Татлера» и «Хорошего тона». Любому в Англии известно о твоих развлечениях.

Он улыбнулся:

– Даже в Йоркшире?

– Хоть что‑ то должно же нарушать провинциальную тишь.

– Так дочь викария встречала меня прежде в газетных сплетнях?

– Но живьем ты возбуждаешь гораздо сильнее.

– Неужели? – Казалось, его это развлекало.

– Я глаз не сомкнула этой ночью, Дарли. – Она бросила взгляд на постель. – И вот сейчас ты здесь, только мой.

– В уединенной комнате.

– Чтобы получить удовольствие.

– Одним словом, моя бессонная ночь оказалась не напрасной.

– Но у нас так мало времени, милорд, – прошептала она. – И так много предстоит…

– Ты хочешь сказать, так много удовольствий? – хрипло уточнил Дарли.

– Если ты не против…

Он не шелохнулся, за исключением одной определенной части его тела, которая вела себя абсолютно неуправляемо.

– Значит, нам не стоит дожидаться рейнвейна?

– Боюсь, что я не смогу.

Ее голос был хриплым, ее близость возбуждала и завораживала.

– Я предупрежу Беккета. – Скатившись с постели, он шагнул к двери, открыл ее и крикнул: – Прямо сейчас вина не надо! – Захлопнув дверь, Дарли повернул ключ в замке. – На всякий случай, – пробормотал он, швырнув ключ на письменный стол. – А теперь иди сюда, дорогая, – зашептал он, – и я дам тебе все, что только пожелаешь.

Маленькая комнатка, удаленное местечко, полное уединение – одним словом, идеальные условия, чтобы буйно предаваться самым запретным удовольствиям, купаться, плавать окунаться в безмятежное блаженство плотских наслаждений. Обещание Дарли «дать все», похоже, подкинуло сухих щепок в пылающий костер ее страсти.

– Мы совсем одни. – Дернув ленту, удерживавшую тяжелые косы, Элспет высвободила локоны, мягкой волной упавшие ей на плечи.

– Абсолютно одни. – Он развязал галстук.

– И никто не помешает нам. – Она сбросила туфли, сначала одну, затем другую.

– Никто. – Привычный к подобным ситуациям, он уже избавился от куртки и стаскивал рубашку.

Его могучий обнаженный торс ослепил ее, она окончательно, безвозвратно пропала.

– Ты не против? Если мы чуть поспешим? – прошептала она.

Дарли ухмыльнулся:

– Можешь не снимать платье, если не хочется.

– Я не могу. Платье помнется, а он потом… – В полном замешательстве и смущении, вся, дрожа, она заколебалась – сомнения, и страх вдруг охватили ее.

Он мог бы заметить, что муслин уже измят, тонкий материал легко мялся.

– Позволь помочь тебе, – сказал он вместо этого, подходя к ней. – Повернись, я расстегну крючки, мы постараемся не помять твое платье.

Элспет послушно повернулась. Дарли умело расстегнул крючки, стащил с нее желтый муслин и аккуратно повесил его на спинку кресла.

– Мег выгладит его тебе, если захочешь.

Она обвила его шею руками и, крепко прижав Дарли к себе, окончательно растаяла.

– Спасибо, спасибо тебе, спасибо за твой трезвый ум и здравое суждение, которых мне так не хватает. Особенно сейчас, когда я не могу думать ни о чем другом, кроме как поскорее обнять тебя, ощутить тебя рядом. Я могла бы отправиться хоть на край света, лишь бы там ты занялся со мной любовью.

Ее непритворная чистота и невинность произвели сокрушительный эффект на него. Это удивило его самого, человека, известного своей предельной выдержкой. Самообладание было его специфическим качеством, которое так обожали женщины, а сейчас он, словно зеленый юнец, готов был взорваться.

– Я не уверен, что мое суждение сейчас более здраво, чем твое, – сказал он, подталкивая ее спиной к постели. – Мне срочно требуется твоя помощь.

– Ну, значит, мы сейчас в полной гармонии и согласии. – Рухнув на матрас, она подобрала нижние юбки и прямо встретила его взгляд. – Я тебе говорила, до какой степени ты покорил меня, просто завладел мной?

– А теперь попробуй завладеть этим, прошептал он, лихорадочно расстегнув бриджи, и, отодвинув ее к краю постели, с грудным стоном глубоко вошел в нее.

Она ответила столь же блаженным вздохом и потребовала:

– Тогда дай мне еще больше.

Это было безумное, неуправляемое совокупление, вызванное вожделением и дикой похотью, зажигательное эгоистичное взаимное самоудовлетворение, когда оба партнера безоглядно, забыв обо всем на свете, отдавались друг другу.

Потом, когда они оба лежали и прерывисто дышали в унисон, Дарли сказал:

– Через минутку я раздену тебя до конца.

– Не беспокойся, – выдохнула она. – Я ни о чем другом не могла думать. Не говоря уж о том, что я двадцать шесть лет ждала… – она запнулась, – этого.

Его член восстал в мгновение ока, мысль о сдерживаемом в течение двадцати шести лет желании произвела чудодейственный эффект.

– Я раздену тебя позже, – прошептал он. Где‑ то, через час или около того, подумал он, не склонный преждевременно прерывать сладостный процесс. То, что он найдет столь спелую и жаждущую секса девственную мисс в сельской глуши, не могло служить причиной, чтобы хоть чуть‑ чуть замедлить бурное действо. Нет, он отнюдь не был склонен к размышлениям в разгар сладострастных игр.

Прелюбодеяние и блуд – всепоглощающий и зажигающий кровь – таков был его девиз.

Элспет, не обладавшая опытом Дарли, не могла больше откладывать удовлетворение своих страстей на перспективу, на светлое будущее. Она пылко жаждала его немедленно, безоглядно, страстно. Она лишь осознавала, что доставленное им наслаждение оказалось таким ошеломляюще прекрасным, что она ощутила себя на седьмом небе от счастья.

Словно Дарли по мановению руки перенес ее в райские кущи.

Более привычный к плотским утехам, Дарли тверже стоял обеими ногами на этой земле, не отрываясь от реальности, хотя природа этой реальности даже для него оказалась необыкновенно хороша.

Скинув бриджи моментом позже, он усадил леди вертикально в центр постели и с поразительной сноровкой стащил с нее нижнее белье, рубашку и шелковые чулки.

– Тебе не холодно? – прошептала она, обхватив ладонями свои пылающие щеки.

– Чертовски жарко, – также шепотом ответил он, устраиваясь у нее между ног в подтверждение этого заявления. – Раздвинька ноги пошире, – хрипло скомандовал он.

Он неистово овладел ею, ощущая, как ее жаркая плоть сжимается вокруг него.

В тот день он не мог до конца насытиться ею. Так же, как и она им.

В их единении было все – буря и натиск, уживавшиеся с деликатностью и нежностью.

Они ощущали сладостную радость и самую безумную истерию.

Они чувствовали головокружение – если не от любви, то от чего‑ то, очень на нее похожего.

Ни один из них не отваживался признать это – нечто столь экстравагантное, из ряда вон выходящее.

Столь непостижимое.

Глава 14

Много позже, когда их сердца перестали стучать, как барабаны, когда страсть больше не управляла каждым их импульсом, они просто перекусили хлебом с сыром из пакета с провизией, которой их снабдила Мег, и отправились вниз вдоль реки.

Они лежали на прохладной траве, на берегу реки, целуясь и обмениваясь ласками, нашептывая всякие глупости, кормили друг друга, потягивая прохладный рейнвейн между поцелуями.

– Я не хочу уезжать, – прошептала Элспет. – Пожалуй, я останусь здесь и никогда больше не вернусь домой.

– А я буду охранять тебя. Ты можешь исчезнуть, и никто не найдет тебя.

– Ага… какое искушение. И ты будешь приходить ко мне, заниматься любовью и делать меня счастливой?

– Каждый день, каждый час, каждую минуту. – Для мужчины, который за свою жизнь успел испытать и пережить все возможные сексуальные ощущения, степень его увлеченности была не только поразительной, но и беспрецедентной. – Я буду приносить тебе все, что только пожелаешь. Давай мне список каждый день, и я буду исполнять и его.

– Мне нужно только, чтобы ты наполнял меня – всегда и в любой момент.

– И сейчас?

– Да, да – сейчас, и через пять минут, и через пару минут… ну пожалуйста, пожалуйста. – Она перекатилась на спину, раскрыла объятия и улыбнулась знойной соблазнительной улыбкой. – Я просто жажду тебя.

Мгновение спустя он овладел ею, и наконец‑ то, после бесчисленных женщин и бесконечных попоек и оргий, Дарли познал, каким бывает истинное наслаждение. Это было светлое, яркое и неуемное действо, озарение и безумие одновременно. Эта была космическая пустота, захватывающее дух мгновение, словно они достигли триумфального конца долгого изнурительного путешествия.

Оставшиеся дни недели скачек они провели в «Красном льве», хотя и в несколько измененном формате, отличавшимся от того, который они так весело и радостно себе нафантазировали. Они не могли просто так, бесцеремонно отмести в сторону ни супружеские обязанности Элспет, ни неизменное расписание ежедневных скачек в Ньюмаркете. Но в этих пределах каждый день несколько часов принадлежали им одним.

Они занимались любовью с бесконечным разнообразием, каждое прикосновение и ласка, каждое нежное ощущение становились более утонченными, приобретали большую ценность, учитывая преходящий характер отведенного им времени. Радость была хрупкой и ненадежной, сладостна как мед. И пока было возможно, они собирали бутоны роз, как вот уже тысячелетия до них это делали влюбленные – ни словом не упоминая о завтра.

В промежутках между любовными играми они покидали свое уютное убежище, расположившееся под самым карнизом дома, и уходили порыбачить или же прогуливались среди многоцветья душистого сада; они поедали деликатесы, приготовленные Мег, и пили рейнвейн, припасенный Дарли; они лежали под солнцем и болтали обо всем и ни о чем, подобно всем влюбленным, желая знать малейшие подробности из жизни друг друга.

Дарли никогда еще не позволял себе так полно раскрыться перед кем‑ либо.

Элспет так долго пришлось сдерживать каждую свою мысль и слово, что она чувствовала себя словно заключенный, которого выпустили на свободу в какой‑ то сказочной стране, полной чудес.

– Я слишком много болтаю, скажи мне, чтобы я остановилась, – прошептала она. – Ну, правда, скажи.

Он смеялся, целовал ее снова и спрашивал:

– Скажи мне, какова была твоя матушка, или какой у тебя был любимый предмет в школе, – или чаще всего: – каких жеребцов тебе хотелось бы иметь… тогда и сейчас.

Поскольку за любовными страстями, охватившими их и удерживавшими их в сладостном плену, столь же пылкое увлечение скачками и чистопородными жеребцами было главным в их жизни. Они вели беседы о родословных и разведении лошадей, обсуждали тренировки и известных тренеров, дорогие ежегодные аукционы и гонки чистокровных скакунов. Это были гармоничные задушевные беседы близких по духу людей.

Элспет даже задумывалась иногда, может, их взаимная страсть к лошадям также способствовала столь фантастически чудесным взаимоотношениям, придавая дополнительный смысл этой любовной связи. Но с другой стороны, на протяжении всей жизни она обсуждала и спорила о лошадях с массой людей, но никогда прежде не испытывала столь чудесных ощущений.

Все дело было в Дарли, просто и очевидно – виной всему была его мужественная красота и стройное, мускулистое тело, его неотразимый шарм.

Как жаль, что скоро ей придется покинуть Ньюмаркет.

Ее жизнь станет совсем другой.

Она, конечно же, все понимала. Она знала, что было чистым безумием с ее стороны мечтать о недостижимом. Она получила эти несколько дней с Дарли и уже за это должна быть благодарна. У него были семейные обязательства в Лондоне на следующей неделе, открытие сезона требовало его присутствия в городе. Ее супружеские обязанности также были четко определены. Графтон вернется в Йоркшир сразу же после завершения скачек в Ньюмаркете.

Но разум слабо помогал уменьшить кошмарное чувство утраты, которое она ощущала, когда они покидали «Красный лев» в последний раз. И, несмотря на все усилия, она не могла скрыть своей печали.

Поначалу маркиз пытался не замечать ее слез. Он не мог предложить другого утешения, кроме сочувствия. Она отказалась принять от него деньги, хотя он неоднократно предлагал ей. Не мог он также дать ей надежду на скорую новую встречу. Он не строил подобных планов. Никогда.

– Я же сказала себе, что не пойду на это, – прошептала она, натягивая перчатку. – Это действительно унизительно для меня. Вот. – Она снова фыркнула. – Я полностью пришла в себя.

Он ждал ее у дверей.

– Я не очень умею прощаться, – честно признался Дарли. – Но я с большим удовольствием провел эту неделю. – Это обошлось ему, в конечном счете, в несколько тысяч фунтов. Цена Аманды возрастала с каждым днем, так как Графтон все больше давил на нее, требуя сексуальных услуг. – Вы с Графтоном приезжаете в город во время сезона? – Вопрос был задан из чистой любезности, ибо ответ он знал заранее.

– Никогда, – ответила она с глубоким вздохом. – Я тоже с огромным удовольствием провела эту неделю и очень благодарна тебе. – Она нашла в себе достаточно сил, чтобы улыбнуться ему. – Ты оказался очень хорошим учителем.

Он внезапно ощутил раздражение от ее слов. А вдруг она найдет еще кого‑ то для продолжения уроков по возвращении в Йоркшир? Или она уже познала достаточно и готова сама стать наставницей? У леди врожденная склонность к любовным утехам, в этом не было ни малейшего сомнения. Но ведь этим отличались многие женщины, которых он знал, и всего лишь то, что помешанная на лошадях красотка развлекала его в течение нескольких дней, никак не могло быть поводом поменять привычный образ жизни. И, с трудом обуздав досаду, Дарли ровным любезным тоном произнес:

– У меня не могло быть лучшей ученицы. Я буду вспоминать эту неделю с большой теплотой.

Ничего не могло быть банальнее. Как холодно он произнес это. Впрочем, любовные связи были самым обычным делом в свете. И Дарли больше, чем кто‑ либо, прославился своим распутством и любовными похождениями.

Она была для него всего лишь развлечением на эту неделю.

И сейчас настало время уйти.

Подобрав вторую перчатку с туалетного столика, Элспет натянула украшенную вышивкой зеленую лайку на руку и двинулась к двери.

– Будь любезен, передай мою благодарность Мег и Беккету, когда увидишь их в следующий раз. – Она поддерживала столь же светский тон.

– Обязательно, – ответил он, открывая дверь и провожая ее.

Слуги после обеда были отправлены в деревню, тем самым необходимость неловких разговоров и Прощаний была уменьшена. Дарли все предусмотрел, заметила Элспет. Впрочем, он уже достаточно напрактиковался в подобных играх.

В течение всей дороги назад оба ощущали неловкость, беседовали на банальные темы, в основном касавшиеся погоды или проносившихся мимо пейзажей.

На протяжении всей поездки Дарли приходилось изо всех сил сдерживать себя, чтобы не предложить: «Приезжай ко мне в Лондон. Я пошлю за тобой экипаж».

Подобные мысли нервировали маркиза, привыкшего не затягивать свои сексуальные развлечения. И то, что его так и подмывало сделать ей это предложение, шло против всех его правил. К тому моменту как он, натянув вожжи, притормозил упряжку у черного хода дома Графтона, единственным его желанием было немедленно сбежать.

У Элспет возникла та же мысль, и едва фаэтон остановился, она спрыгнула вниз. Она могла не справиться с собой, когда Дарли коснется ее, помогая спуститься на землю. Она не могла себе позволить последнюю неловкость вроде прощального поцелуя или, что еще страшнее, позволить ему поцеловать ее.

Все равно все крутилось вокруг поцелуя.

Итак, все кончено.

Она заставила вести себя как взрослая – послала ему улыбку и помахала рукой на прощание. У нее это даже вышло вполне небрежно.

– Приятного тебе сезона в Лондоне. И еще раз спасибо за прелестные каникулы.

Он кивнул:

– Пожалуйста.

Он ни разу не улыбнулся – ни сейчас, ни во время этой показавшейся бесконечной поездки. Он даже не сказал «спасибо», подумала она, круто развернувшись, и зашагала прочь, пряча выступившие на глазах слезы. Впрочем, в ту же секунду экипаж маркиза рванул с места и на большой скорости умчался прочь.

Пробежав по саду, Элспет вошла в садик за кухней, быстро захлопнула за собой калитку и, оказавшись вне пределов видимости с главной дорожки и из дома, рухнула на траву и разразилась неудержимыми рыданиями.

Как она переживет агонию своей супружеской жизни после целой недели блаженства с Дарли? Как она вытерпит бесконечные дни, недели и месяцы в плену злобного, ненавистного старика? Как она сможет продолжать играть роль супруги лорда Графтона, постоянно давившего на нее и унижавшего самым изощренным и постыдным образом? А что, если она больше не вынесет этого? Что, если она не устоит перед злобным нравом Графтона, как его предыдущие жены, и сама сведет счеты с этой жизнью?

«Никогда», – твердо и строго прозвучал голос внутри ее с абсолютной убежденностью.

Голос был очень похож на голос матери, она даже подняла взгляд, словно в надежде увидеть любимый образ. Вместо этого она увидела, как мотыльки порхали с цветка на цветок, почувствовала тепло солнечных лучей на лице, и проблеск трепетной надежды шевельнулся у нее в груди. Разве ее матушка не была всегда оптимисткой, даже когда жизнь поворачивалась к ней самой темной своей стороной? Разве она не учила во всем видеть только хорошее? И разве сама Элспет не знала, что Дарли был столь же неуловим, как эти пестрые мотыльки, порхающие с цветка на цветок?

Ее жизнь всегда была менее легкомысленной и пустой, чем его, и не слишком изменилась сейчас, когда она узнала его. Замуж она вышла ради Уилла. И будет продолжать терпеть ради брата, поскольку он заслуживал лучшего будущего. Разве мог их отец знать, что завещание дяди будет изменено в пользу кузена Герберта, который в нужную минуту появился у смертного одра дядюшки Дуайта?

Но все это подобно воде, бегущей под мостом, сурово одернула она себя. Если повезет, Графтон успеет спиться и отдаст концы прежде, чем она станет слишком старой, или Уилл возвратится из Индии более состоятельным и спасет ее. Многие английские офицеры составили себе состояния в стране магараджей и рубинов. На этой обнадеживающей ноте она утерла лицо юбкой, расправила плечи, сделала глубокий вздох и представила себе Уилла таким, каким видела его в последний раз, – в офицерской форме, улыбнувшимся ей мальчишеской улыбкой, осветившей комнату. Он всегда был солнышком, веселый и беспечный, вечный оптимист – во многом похожий на их отца, который никогда не отчаивался, даже в самые суровые периоды безденежья. И если бы их отец не оказался в глубоком долгу перед хозяевами «Таттерсоллза», от продажи своей конюшни они могли бы даже выручить приличную сумму. Если, если, если… Если бы желания были жеребцами, удрученно размышляла она.

Но никакое самообольщение, самые лучшие намерения не решат ее проблем. Она должна сама выживать в этой жизни до тех пор, пока не вернется Уилл – ей хотелось надеяться – более состоятельным, богатым, чем когда он уехал.

Прохладное расставание с Дарли подействовало на нее отрезвляюще.

Она больше, чем когда‑ либо, понимала, что ее судьба была только в ее руках.

И никакой благородный рыцарь не появится и не протянет ей руку помощи.

И никакой добрый самаритянин не освободит ее от брачных оков.

Она была в ответе за себя – и Софи… а также, насколько это было возможно, находясь на разных континентах, за Уилла.

Глава 15

По возвращении в Графтон‑ Парк Элспет ежедневно часами скакала верхом на лошади по окрестным полям, изо всех сил избегая общения с мужем. Тот, готовясь к сезону скачек, обычно был занят своими конюхами и тренерами. Впрочем, каждый вечер она должна была присутствовать за ужином, превращавшимся для нее в суровое испытание, просто в пытку. Графтон зачастую напивался и становился грубым и придирчивым, а когда она по завершении ужина пыталась удалиться под каким‑ нибудь предлогом, требовал, чтобы она оставалась, подливала ему портвейн, развлекала его игрой на фортепьяно или просто выслушивала его разглагольствования.

Она и подумать не могла, что будет так трудно заново привыкнуть и приспособиться к прежнему существованию. Она верила, что сможет продолжать жить по‑ прежнему, отбросив в сторону воспоминания о Дарли, лишь изредка с нежностью вызывая в памяти отдельные сценки, словно из далекого детства. Но ничего так легко не получалось. Она не могла просто уйти и избавиться от них. На самом деле, чем больше проходило времени, тем чаще мысли о Дарли проносились у нее в голове. Как будто, однажды испытав блаженство, ее обычная неудовлетворенность и недовольство лишь обострились.

Она напоминала себе, что была лишь одной из легиона женщин, попавших под обаяние и харизму Дарли. Она не могла себе позволить питать бесполезные надежды и фантазии. Она была там, где была, в то время как маркиз вернулся в круговерть светской жизни Лондона. И чем скорее она забудет о нем, тем лучше будет для нее самой.

Софи смотрела на свою юную хозяйку с возрастающим беспокойством. После их возвращения из Ньюмаркета Элспет похудела, хотя, возможно, и ежедневные многочасовые скачки на лошади тоже были тому причиной. Но она также потеряла аппетит, и это несмотря на всяческие пирожные, печенья и прочие сладости, которыми Софи пыталась соблазнить ее, разжечь ее интерес к еде. На деле каждое утро, едва проснувшись, Элспет отбрасывала одеяло, выпивала свой шоколад, натягивала костюм для верховой езды и мчалась в стойло, словно сам дьявол гнался за ней по пятам.

И так проходило время в Графтон‑ Парке, распорядок дня Элспет изменялся, лишь когда лошади Графтона участвовали в каких‑ нибудь местных скачках. В такие дни они с Софи должны быль уже одетыми стоять у парадного входа ровно в девять, где их ждал небольшой экипаж. Гораздо больший экипаж ждал Графтона.

Лорд и леди Графтон никогда не ездили вместе. Экипаж графа вмещал его кресло на колесиках, его лакея, управляющего, его походный винный шкафчик‑ погребок и его самого. Старик предпочитал мужскую компанию, а приличные манеры оставлял для светских раутов.

Элспет ничего не имела против. И на скачки она ездила вовсе не для того, чтобы сидеть рядом с Графтоном в его ложе. Он требовал, чтобы она играла роль благоверной супруги, когда его кони мчались по беговой дорожке. В перерывах между забегами она пользовалась случаем повидать своих старых подруг. Ее одноклассницы по женскому колледжу мадам Причард, уже замужние и с детьми, были неиссякаемым источником местных новостей и сплетен, хотя она также открыла в себе новый, несвойственный ей ранее интерес к их детишкам. Конечно же, это увлечение было вызвано ее тоской по Дарли. Она отлично понимала трезвую реальность жизни – даже в мыслях пытаться найти, что‑ либо общее между Дарли и детьми было чистой воды прихотью или капризом.

По ходу той зеленой английской весны она каждую ночь заносила в дневник выигрыши на скачках, и растущая сумма давала ей мужество встречать следующее утро, еще один день и еще один нудный вечер с постылым супругом.

И так бы и протекала ее жизнь, если бы однажды в июне Элспет не получила письмо, которое круто все изменило.

Глава 16

Элспет как раз вышла из конюшни и, на ходу стаскивая перчатки, быстро поднялась по лестнице в свои апартаменты. Она не могла позволить себе опоздать к ужину. Графтон в этом отношении требовал жесткой пунктуальности.

Добравшись до верха лестницы, она вдруг увидела Софи, стоявшую у открытой двери в гостиную с пепельно‑ серым лицом. В голове у нее раздался тревожный сигнал колокольчика. Софи никогда не была склонна к беспричинной драматизации вещей.

– В чем дело? – воскликнула Элспет, отчаянно надеясь, что это не было связано с ее братом.

– Вам пришло письмо. – Горничная протянула ей сложенный листок бумаги, основательно потертый, а восковая печать давно потеряна.

Софи явно прочитала его.

– Скажи мне, – начала Элспет, остановившись у входа в свои покои.

– На борту корабля Уилла вспыхнула лихорадка. Она ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть, ее худшие опасения оправдались.

– А он… – Элспет запнулась, не в силах произнести ни слова.

– Его высадили на берег в Танжере, – пояснила Софи. – Вместе с двумя другими, которые… – Софи заколебалась.

– Могли не выжить, – тихо закончила Элспет. Два ярких пятна горели на ее щеках жутким контрастом с бледной кожей. – Когда было написано письмо? – спросила она еле слышным голосом.

– Три недели назад.

– Мы должны поехать к нему. – Ее губы сжались, неожиданная решимость прозвенела в словах. Оторвав руку от косяка двери, она резко двинулась вслед за Софи в комнату. – Пакуй вещи, – бросила она через плечо. – Я скажу Графтону за ужином, – добавила она, большими шагами направляясь в гардеробную. – Возьми самую простую одежду, ничего вечернего. – Она вдруг остановилась и развернулась: – Он ведь не видел письма, верно?

Софи затрясла головой:

– Ади принесла его прямо наверх. Она никому ничего не сказала.

– Отлично. – Некоторые слуги находились в услужении у Графтонов уже несколько веков и, несмотря на дурной характер графа, хранили верность семейству. Другие – к ним принадлежала Ади – с сочувствием относились к несчастной Элспет. – Скажи Чарли, пусть готовит экипаж. И не смотри на меня так. Я знаю, что он не мой, но мы отправим его обратно, как только доберемся до Лондона. – Чарли можно было доверять.

– Граф не позволит вам уехать.

– Он не сможет остановить меня. Но я окажу ему любезность и попрошу у него позволения, – возразила Элспет. Распахнув дверцы шкафа, она вытащила первое попавшееся платье. Швырнув серебристое вечернее платье на кресло, она принялась расстегивать жакет костюма для верховой езды. – Мы отбываем сегодня вечером, как только Графтон погрузится в спячку.

Элспет вошла в столовую как раз в тот момент, когда часы отбивали семь. Графтон не придерживался городских условностей. Он ужинал рано.

Когда она скользнула в свое кресло в конце длинного стола красного дерева, граф подал сигнал лакеям подавать еду.

– Я не потерплю опозданий, – прорычал он, оскалившись на другом конце стола. – Постарайся не опоздать к ужину завтра.

Она не опоздала, но спорить бесполезно. И поскольку она не собиралась быть здесь завтра, то просто объяснила:

– Я возвращалась по южному лугу после дождя, и влажная земля не позволила скакать быстро.

– Смотри, чтобы это больше не повторилось, – предостерег Графтон и с громким чавканьем набросился на суп.

Она взглянула на ячменную похлебку, которая была главным блюдом, будь то обед или ужин. Доктор однажды сказал графу, что такая еда удлиняет жизнь. Это будет ее последняя миска ячменной похлебки, которую она притворяется, будто ест. И это будет последний вечер, когда ей приходится сидеть напротив ненавистного супруга и следить за своими манерами. И это будет самый последний раз, когда она будет считать минуты до того, как сможет сбежать и укрыться в своей комнате.

Вечером она отправится на поиски брата, спасет его и, если повезет, никогда не вернется в это гнусное место. Может, им удастся найти где‑ нибудь небольшой коттедж, где после возвращения она сможет преподавать или открыть сельскую школу. Она удовольствуется возможностью зарабатывать на скромное существование. А Уилл еще достаточно молод и полон сил. Если ему не захочется стать школьным учителем, он найдет другой способ зарабатывать на жизнь.

От своего купленного звания он мог легко избавиться. Ее брат мог получить приличную сумму только от продажи комплектов военной формы. А если к тому же и принадлежавшие ему кони тоже были высажены на берег, они могли бы использовать их на скачках. Согласно одному из пунктов ее брачного договора, по ее настоянию Уилл получил несколько породистых жеребцов для использования их в дальнейшем в состязаниях по конному поло в Индии.

Воодушевленная новым оптимизмом, забыв о былых надеждах и планах на громкую карьеру для своего брата, она сочла его болезнь как знамение свыше, вмешательство высших сил в ее судьбу.

Мысль, что Уилл мог не выжить или уже ушел в мир иной, она отказывалась принимать.

Набравшись смелости, Элспет в упор посмотрела на мужа – тот уже побагровел от выпитого, рубашка была залита супом – и заговорила с подчеркнутым спокойствием.

– Я получила сегодня письмо от командира части, в которой служит брат, – сказала она. – Уилл заболел, и его высадили на берег в Танжере. Мне хотелось бы отправиться туда и привезти его домой.

Ложка с похлебкой выпала из руки Графтона, громко звякнув, шлепнулась в миску, а сам он, словно не веря ушам своим, уставился на нее.

– Танжер? – возопил он, выплевывая остатки супа на стол. – Не смеши меня! Это жаркое и вонючее место. И слышать не хочу об этом! – Даже если бы его не взбесило то, что она набралась наглости обратиться к нему с подобным требованием, после нескольких бокалов вина в его голосе всегда появлялись грозные нотки.

– Я просто не могу оставить его там. Ему нужен уход. Ему требуется чистый сельский воздух для полного выздоровления. – Она не могла себе позволить взорваться, потерять контроль над собой. Если ничего не произойдет, она изложит свое дело вежливо и обоснованно.

– Твой братец, скорее всего уже сдох! И ты понапрасну потратишь твое время и мои деньги! Я категорически не разрешаю тебе уезжать, и это мое последнее слово.

Элспет смертельно побледнела и, сцепив руки на коленях, чтобы не закричать, осталась недвижима в гробовой тишине. Уилл не умер. Нет! И как смеет Графтон говорить такую гнусность! И если у нее и оставались еще какие‑ то ничтожные колебания насчет сохранения ее брака, мерзкие комментарии окончательно развеяли последние остатки сомнений. Элспет сделала глубокий вздох и жестом указала лакею забрать ее миску с супом. Она больше не проглотит ни ложки этой отвратительной ячменной похлебки.

Она посмотрела на часы, пока лакей наполнял очередной бокал Графтона и поставил перед ней следующее блюдо. Семь пятнадцать. И хотя она хорошо помнила о законе, дававшем супругу бесконтрольную власть над женой, она все равно бросит все и вечером уедет. Взяв вилку и нож, она отрезала кусочек дуврского морского языка и поднесла его ко рту.

Теперь она решила дождаться, пока ее супруг не отпадет сам.

По мере прохождения ужина ей пришло в голову, что лакеи подыгрывают ей, постоянно подливая вина в бокал графа. Может, Ади и Чарли подговорили их? Она не отваживалась посмотреть в лицо кому‑ либо из них. Ей не хотелось совершить какую‑ нибудь неловкость, которая вызовет ненужные подозрения. Через несколько часов она уже будет далеко от Графтон‑ Парка.

«Ешь, пей. Оставайся безмятежной, даже если твое сердце стучит, как барабан. Улыбайся и притворяйся в последний раз».

Хотя как только закончится ужин, а ее муж впадет в привычный пьяный ступор, она первым делом добудет денег для путешествия. Она еще никак не могла решить, вернет ли потом деньги графу или сочтет эти деньги платой за шесть месяцев тяжелого подневольного труда. Но как бы, в конечном счете, она ни решила, ей потребуется значительная сумма. По счастью, ей известно, где он хранит свою наличность.

По мере того как граф наедался и напивался до бесчувствия, Элспет строила свои планы, подсчитывая, сколько почтовых станций они должны проехать, прикидывая, сколько часов они будут в пути. Нужно ли им будет тратить время на ночевку или придется гнать без остановок?

Ведь если граф бросится преследовать их, пожалуй, лучшим вариантом будет ехать прямиком до Лондона.

В одном она была уверена. Как только Графтон отвалится от стола, до утра он не проснется.

В лучшем случае у них в запасе будет двенадцать часов беспрепятственной езды.

Когда подбородок мужа упал, наконец, ему на грудь, а густой храп обрел постоянный ритм глубокого сна, она поднялась из‑ за стола, любезно пожелала доброй ночи лакеям и покинула комнату. В холле она быстро огляделась по сторонам и, никого не увидев, проследовала в кабинет мужа. Беззвучно проскользнув внутрь, она тихо закрыла за собой дверь, заперла ее и направилась прямо к письменному столу.

Ей довольно часто приходилось стоять перед массивным дубовым столом, смиренно дожидаясь, когда он выдаст ей толику денег. И хотя ей пришлось неоднократно переживать унизительные моменты, зато она точно знала, где искать. Обойдя стол, она выдвинула ящик и была вознаграждена видом толстого кошелька. Значит, ей не придется уносить деньги, завернув их в подол юбки. Порывшись в купюрах, она вдруг заметила маленький лакированный ящичек, задвинутый в дальний угол. Подняв крышку, она увидела, что он был набит очень крупными банкнотами.

Элспет заколебалась, моральные принципы удерживали ее.

Однако плавание в Марокко будет стоить дорого – очень дорого.

Лишь самые богатые представители знати могли себе позволить путешествия за границу.

А Уилл, возможно, находится на грани смерти в чужой, далекой стране.

Она сгребла банкноты, сунула их в кошелек, крепко затянула на нем шнурок, задвинула ящик и крадучись пересекла комнату. Осторожно приоткрыв дверь, она осмотрела коридор и, убедившись, что поблизости никого, вышла в холл, аккуратно закрыла за собой дверь и зашагала к своим апартаментам с очень, как она надеялась, уверенным видом.

Если бы кто‑ нибудь попался ей на пути, ее могли бы спросить насчет кошелька. Может, и не прямо в лицо.

Но это не означало, что они не могли бы попытаться разбудить Графтона.

Она припустила бегом без остановок, пока не оказалась в безопасности в своей гостиной. Дрожа от страха, она упала в кресло, дожидаясь, пока дыхание не станет ровным, а сама она не придет в себя, осознав, что впервые в жизни стала воровкой. Спустя некоторое время, когда никто не постучался в дверь, она напомнила себе о важности своей миссии и встала на ноги.

Войдя в гардеробную, Элспет швырнула тяжелый кошелек на стол.

– Деньги у нас есть. – Она улыбнулась Софи, выглянувшей из‑ за дорожной сумки. – Следующая остановка: Лондон.

– Если он нас не перехватит раньше.

– До утра он точно не проснется. – После шести месяцев замужества уж в этом‑ то она была уверена. – Чарли уже подготовил экипаж?

– В любое время после половины восьмого, как он мне сказал… правда, потом спросил, а кто повезет нас?

– О Господи. – Элспет нахмурилась. – О кучере‑ то я и не подумала.

Софи улыбнулась:

– Он как раз подумывал об отъезде. Чарли сам мне сказал. А я спросила, может, ему захочется увидеть Марокко.

– Неужели? – Лицо Элспет просветлело. – Он сказал, что захочет?

– Он не отпустит нас одних на этой колымаге, так он заявил.

Если Чарли отправится с ними, у них будет больше шансов на успех.

Элспет выдохнула с облегчением.

Глава 17

Они решили не останавливаться на почтовых станциях. Чарли посоветовал захватить с собой еду для лошадей. Они предпочитали отдыхать и кормить упряжку в укромных, скрытых от посторонних глаз местах. К тому же кони Графтона были слишком дорогими, чтобы их оставлять на почтовых станциях. Что же касается их питания, Чарли покупал любую необходимую еду в местных селениях, пока леди сидели в экипаже с задернутыми занавесками. Поскольку на дверцах экипажа не было гербовых щитов, они двигались на юг в относительной анонимности.

Через два дня почти перед самым закатом солнца они въехали в Лондон. Полагая, что после захода солнца в порту будет небезопасно, они нашли небольшую гостиницу неподалеку от Тауэрского моста. А утром они подыщут судно, отплывающее в Танжер.

Экипаж Графтона с его упряжкой должен быть возвращен, хотя Элспет и ее спутники разошлись во мнениях по поводу того, как все‑ таки выполнить поставленную задачу. Чарли был против того, чтобы нанять незнакомого кучера, который мог скрыться с конями и экипажем. И хотя Элспет и понимала озабоченность Чарли, она была непреклонна в отношении его рекомендации, обратиться к Дарли с просьбой, подобрать им кучера.

– Мне наплевать на то, что он единственный, кого мы знаем в Лондоне, – возражала она всякий раз, когда возникал этот вопрос. – Он наверняка не обрадуется нашему появлению, а я не желаю просить его ни о чем.

– Вы спросите у него только имя кучера, которому можно довериться, – подчеркивали и Софи, и Чарли с объективностью посторонних.

«Он явно воспримет это не так», – хотела сказать Элспет, понимавшая, что мужчина вроде Дарли, скорее всего косо посмотрит на бывшую любовницу, стучащуюся в дверь.

– Я уверена, что мы сами сможем найти приличную платную конюшню в таком большом городе.

Но ни Софи, ни Чарли не поддавались на ее увертки и не желали понять ее уклончивости в том, что им казалось самым простым решением, и Элспет становилось все труднее отстаивать свою позицию.

– Подумайте все же, – предложила Софи, когда они сложили свой багаж в маленькой комнатке в гостинице «Чистое сердце». – Ведь вам незачем даже встречаться с ним. Мы останемся здесь, а пошлем одного Чарли. И спросит о кучере. – Возможность того, что Графтон обвинит жену в похищении его драгоценных коней, давила на сознание старой служанки.

– Почему ты не сказала этого раньше? – воскликнула Элспет с нескрываемым облегчением. Дарли так затуманил ей мозги, что она не могла даже подумать о такой простой вещи. – Спасибо тебе, Софи. Как же легко стало на душе, – добавила она, глянув на Чарли, который собирался развести огонь в камине в преддверии прохладного вечера. – Чарли, тебе ведь не трудно будет спросить у Дарли, верно? Правда, тебе придется быть осторожным и не упоминать моего имени, по возможности.

– Да мне даже незачем будет говорить, что вы в городе, мадам. – Он посмотрел ей прямо в глаза, прежде чем чиркнуть кремнем перед сухой растопкой. – Я добуду вам кучера, это как пить дать.

Элспет улыбнулась:

– Чудесно. Отлично. Значит, все улажено.

– Хотя если маркиз найдет возможность отправить нашу упряжку сегодня же вечером, это избавило бы нас от хлопот по поиску платной конюшни, – заметил Чарли.

Элспет застонала.

– Мне не хочется навязываться ему. – В общем‑ то, это было в порядке вещей – общаться со знакомыми во время поездок. Возможно, она слишком бурно реагировала на вполне банальные вещи. – Ладно, решайте сами, – сдалась она с легким вздохом.

– Вам нечего будет стыдиться, мадам. – Поднеся дрожащий огонек к растопке, он дождался, когда дрова разгорелись, и только затем поднялся. – Я вернусь очень скоро, и у меня все будет схвачено, миледи.

Привычное спокойствие Чарли благотворно подействовало на ее растрепанные чувства.

– Я тебе ужасно благодарна, – пробормотала Элспет, изо всех сил стараясь не расплакаться. Так много стояло на кону, в первую очередь – здоровье Уилла, а их путешествие едва началось. Она попыталась улыбнуться. – Денег у тебя достаточно?

– Да, мадам.

– А примерное направление, куда ехать…

– Все в порядке, мадам. Ни о чем не беспокойтесь. Я легко найду его.

Владелец отеля подробно объяснил, что вся знать жила в основном поблизости от Уайтхолла и Грин‑ парка, и вскоре Чарли остановил упряжку перед домом Дарли на Сент‑ Джеймс‑ сквер. На улицах еще было полно народу, казалось, все представители рода человеческого, от прислуги до аристократов, наслаждались теплом летнего вечера.

Швырнув поводья уличному мальчишке, Чарли подошел к зеленой двери, поднял полированный медный молоток, постучал и в ожидании стал осматривать трехэтажный фасад. Ставни были заново покрашены, чистые окна блестели, кирпичи казались розовыми в лучах послеполуденного солнца.

Когда дверь открылась, он поднял взгляд на надменную физиономию высокого, представительного дворецкого, который с презрительным видом глянул на него сверху вниз.

– Доставка с черного входа. – Он начал было закрывать дверь.

Чарли протянул руку и придержал дверь.

– Мне нужен маркиз по делу, так что поспеши, пока хозяин не всыпал тебе по первое число.

– Лорда Дарли нет дома, – отрезал дворецкий. – Убери руку с двери.

Быстренько вытащив из кармана одну из графтоновских гиней, Чарли протянул ему золотую монету.

– Меня устроит также адрес сестры маркиза. – Он слышал от Софи о встрече Элспет с Бетси.

– Лорд Дарли сейчас не с ней. – Но дворецкий с ловкостью, говорящей о значительной практике, выхватил монету из руки Чарли, а выражение лица тут же кардинально изменилось. – Леди Уэрт сейчас находится в Уэстерлендс‑ Хаусе на Портмен‑ сквер. – Он раскрыл рот, захлопнул его, но, по‑ видимому, решив, что гинея стоит чуть большей информации, добавил: – Она у своих родителей, поскольку лорд Уэрт сейчас в Париже по государственным Делам.

Чарли подозревал, что еще за гинею дворецкий выдаст даже нынешнее местонахождение маркиза. Однако леди Графтон вряд ли оценит ненужный риск, так что придется ограничиться сестрой Дарли.

– Премного благодарен, – сказал он и опустил руку. Дверь резко захлопнулась, оборвав любые дальнейшие рассуждения о продажности дворецкого, а Чарли остался на пороге, глядя на свое отражение в медном молотке.

Глава 18

Пока Чарли ехал в направлении Портмен‑ сквер, обитатели Уэстерлендс‑ Хауса сидели в гостиной за чаем. Герцог с герцогиней обсуждали последние сплетни, которые доставила дочь, побывавшая накануне на светском рауте у герцогини Девоншир. А поскольку любая хоть сколько‑ нибудь значительная фигура присутствовала там, Бетси снабдила родителей самыми скандальными последними новостями.

– Принни был партнером по танцам миссис Фицгерберт, которую последнее время совсем не было видно в свете – по разным, достаточно пикантным, причинам, как вам известно.

– Она, по‑ видимому, простила его похождения и загулы с братьями в последние месяцы, – заметила ее мать. – Хотя какой у нее был выбор.

Принц Уэльский развлекал своих братьев – герцога Ганноверского, вернувшегося из Германии после шести лет отсутствия, и недавно помазанного герцога Кларенского, возвратившего из второго долгого плавания подолгу службы. И все трое вот уже несколько месяцев предавались разгулу и беспутству, их вассалы и слуги повсюду жаловались на развратное поведение молодых принцев. Бетси чуть пожала плечами.

– Конечно же, у нее ничего нет с ним сейчас, хотя прошлым вечером они, казалось, были очень увлечены друг другом. – Принц Уэльский два года назад тайно женился на дважды вдове незнатного происхождения вопреки законам страны и советам друзей.

– Миссис Фицгерберт могла, конечно, завладеть вниманием Принни прошлым вечером, но, подозреваю, не слишком надолго, – заметила герцогиня. – Увлечения принца весьма мимолетны, это всем известно. – Ее губы искривились в чуть заметной улыбке. – Кстати о гуляках, Джулиуса, случайно, не было среди гостей?

– Нет, после возвращения из Ньюмаркета он нигде не появляется, кроме Лэнгфорда.

Герцогиня поморщилась:

– Он проводит время с Амандой, несомненно.

– Конечно. Когда ему надоедает светское общество, он обращается к ней. Ему с ней комфортно.

– Надеюсь, он не собирается жениться на этой девице, – проворчал герцог из глубины своего кресла, взглянув поверх газеты на жену и дочь.

– Ты можешь не опасаться, что Джулиус скоро женится, – заметила Бетси.

– И даже если Аманда и готова пойти с ним под венец, Джулиус вряд ли когда‑ нибудь попадется на этот крючок.

– По крайней мере, пока еще он достаточно разумен по отношению к собственной персоне. – С треском, развернув газету, герцог вновь погрузился в чтение.

Герцогиня внимательно посмотрела на дочь, чуть вскинув брови:

– Надеюсь, ты права. Но мне от души хочется, чтобы он нашел кого‑ нибудь другого для своих развлечений. На мой взгляд, Аманда, пожалуй, слишком уж упряма и настойчива в достижении своей цели.

– Ты можешь не беспокоиться, maman. Джулиусу все быстро надоедает – и Аманда в том числе. Просто сейчас он в смятении и в душевных переживаниях по поводу собственного серьезного увлечения, и Аманда нужна ему, чтобы как‑ то отвлечься.

– Серьезно? Джулиус? – Герцогиня удивленно распахнула глаза. – О Господи! И кто же эта женщина?

– Абсолютно незнакомая – молодая замужняя женщина, с которой он встретился в Ньюмаркете. Но по нескольким его высказываниям, а также по его поведению после Ньюмаркета у меня создалось впечатление, что он совершенно без ума от этой малышки.

– Ты уверена? Джулиус всерьез влюбился в эту женщину?

– Ну, может, «всерьез» – это слишком сильно сказано, но очень увлекся, это точно.

– Вспомни, дорогая, – пробормотал ее муж, оторвавшись от газеты. – Я ведь тоже не собирался жениться, пока не встретил тебя.

– Вот видишь, maman? – усмехнулась Бетси. – Может, и у Джулиуса появилась надежда. – История о случайном знакомстве ее родителей на осенней охоте стала уже семейным преданием.

– Как жаль, что наш мальчик не нашел кого‑ то более подходящего, – вздохнула герцогиня. – Разве что ее муж стар и немощен?

Бетси пожала плечами:

– Стар, это точно. Немощен и дряхл, ну, это как бы лучше выразиться – и да, и нет. Это жена старого Графтона вскружила голову Джулиусу.

Герцог уронил газету на колени:

– Этот старый козел?

– Именно. Герцог нахмурился.

– И сколько жен было у этого мерзавца?

– Эта юная леди третья.

– Она должна быть последней корыстной шлюхой, чтобы выйти замуж за старого козла после того, как он свел в могилу двух предыдущих жен.

– Совсем наоборот, папуля. Она дочь викария, обедневшая после смерти отца, и с младшим братишкой, которого требовалось вывести в люди. Подозреваю, что для нее это был нелегкий выбор.

– Я не уверен, что мне нравится, как это прозвучало – обедневшая или нет, – проворчал герцог. – Этот старый козел был не единственным мужиком, на которого она могла положить взгляд. Ты много знаешь об этой женщине? А не мог Джулиус попасть в лапы амбициозной самки?

Бетси оглушительно расхохоталась:

– Папочка, вспомни легендарный послужной список твоего сына. Хотя бы одной амбициозной самке удалось добиться чего‑ либо, хоть отдаленно напоминающего успех? Ведь Дарли был заманчивой целью стольких заботливых и предусмотрительных мамочек и хитрых кокоток с тех пор, как достиг зрелого возраста.

– Очко в твою пользу. – Герцог вернулся к своей газете.

– Тогда скажи мне, что такого необычного есть в этой женщине. – Герцогиня подалась вперед, поставив чашку с чаем на стол. – Где ты с ней встретилась? На кого она похожа? Она должна быть очень привлекательной, чтобы вскружить голову Джулиусу.

И если бы в этот самый момент в гостиную не вошел лакей, она успела бы получить ответы на свои вопросы. Вместо этого слуга объявил:

– Кучер леди Графтон у черного хода спрашивает леди Уэрт.

Все моментально насторожились, словно было объявлено о прибытии самого короля.

– Скажи ему, что я сейчас же выйду. – Тут же поднявшись, Бетси сказала: – Наверное, должно было случиться нечто важное, что заставило ее послать его сюда. Насколько я знаю, по природе своей леди довольно стеснительная и робкая.

– Робкая, как же, – фыркнул герцог. – Амбициозная дамочка прислала свою визитную карточку, если вас интересует мое мнение.

– А теперь, дорогой, постарайся довериться здравому смыслу Джулиуса, – заявила герцогиня.

– Ха! – воскликнул герцог, явно недовольный, что его любящая жена не слишком осуждает распутный образ жизни их сына. – Здравый смысл нашего сына ограничивается только его чистокровными скакунами, дорогая моя.

– Да, дорогой, ты, конечно же, прав, я уверена, – тактично ответила она, кивнув дочери. – Поторопись, Бетси. Я просто сгораю от любопытства по поводу женщины, которая околдовала нашего сына.

Глава 19

Брошенный прохлаждаться у черного входа, Чарли отнюдь не был уверен, что получит ответ. Прежде чем дверь во второй раз за вечер захлопнулась у него перед носом, привратник бросил ему:

– Леди Уэрт не разговаривает с незнакомыми кучерами. – И лишь вовремя упомянутое имя леди Графтон произвело должный эффект, и теперь его записка должна быть вручена.

Может быть.

Минуты уходили, и он все больше терял уверенность. Возможно, лакей просто ушел. Обругав про себя хамство лондонской прислуги, Чарли решил, что если тот сейчас не вернется, ему придется подойти с парадного входа вновь попытаться привлечь внимание леди Уэрт.

Она оставалась его последней надеждой в этом чужом ороде.

К его великому облегчению, дверь вдруг распахнулась, и перед ним предстала хорошо одетая улыбающаяся женщина.

– Проходите, – любезно пригласила она. – Я – леди Уэрт.

– Прошу прощения, мэм, но мне и здесь хорошо. Я пришел лишь попросить об услуге для моей хозяйки. Не назовете ли нам надежную платную конюшню? И если вы спросите кого‑ либо из ваших конюхов, мы были бы вам чрезвычайно благодарны, а я мог бы убраться восвояси.

– Ну, конечно же. Я найду для вас эту информацию, но сначала войдите, пока мне позовут кого‑ нибудь из конюшни. Паркер, приведи мне кого‑ нибудь из конюхов, – приказала она, вставая рядом, чтобы пропустить Чарли.

У него не оставалось выбора, и чтобы не показаться грубым, Чарли перешагнул порог и проследовал за ней через холл на кухню.

– Может, выпьете чашку чая, пока мы ждем? Кстати, скажите мне, что привело леди Графтон в Лондон? – Не дожидаясь его ответа, она бросила юной служанке: – Чаю, Долли. – И предложила стул Чарли. – Скажите мне адрес леди Графтон, чтобы я могла навестить ее.

– Мне велено лишь узнать название и адрес конюшни, миледи, – ответил Чарли, продолжая стоять. – Мне не позволено говорить ничего больше.

– Что за чепуха. Я же не кусаюсь. Ваша хозяйка остановилась у друзей? Присядьте, пожалуйста.

– Мне неизвестно точно название или место, где она находится, – ответил он, неохотно усаживаясь.

– Раз уж леди Графтон в городе, я настаиваю, чтобы вы сказали мне, где она находится. – Одарив Чарли самой очаровательной, обезоруживающей улыбкой, она села напротив и подтолкнула ему блюдо с пирожными: – Попробуйте пирожное «денди». Давайте, выкладывайте, здесь вам незачем быть борцом за приватность леди Графтон. Я уверена, она не будет против, если я навещу ее.

Даже если бы он и мог бросить вызов столь высокопоставленной леди – сделать это было просто невозможно, – не каждому по силам игнорировать неотразимую улыбку леди Уэрт. Так же, как и явно неподдельный, искренний интерес, проявившийся, когда она услышала, что Элспет в городе. Сказав самому себе, что у него не было конкретных распоряжений касательно леди Уэрт – а только по отношению к Дарли, он обдумывал вставший перед ним выбор. Элспет была почти в слезах, когда он оставил ее, груз неизвестности, отсутствие информации о состоянии брата тяжело давили на нее, страх, что Уилл в любой момент мог умереть, не позволял ей успокоиться. Визит леди Уэрт мог придать сил хозяйке или хотя бы отвлечь от грустных мыслей.

– Мы остановились в «Чистом сердце» неподалеку от Тауэрского моста, – сообщил он. – Но мы отплываем завтра с утренним отливом.

– О Господи! Значит, я должна ехать немедленно. Как только придет конюх с нужной вам информацией. Впрочем, лучше воспользуйтесь нашими конюшнями. Ваш экипаж здесь? – Она говорила резко, отрывисто, произнося каждое слово в звонком стаккато. – Допивайте свой чай, пока я схожу за плащом. Мой кучер будет ждать нас у входа, а вашего мы отправим в конюшню. Все получится просто отлично, – закончила она с улыбкой и встала, шурша шелком платья. – Оставайтесь на месте. Я вернусь быстро.

При внезапной мысли, а не явился ли он виновником нежелательного визита к Элспет, Чарли, нахмурившись, склонился над чашкой чая, стоявшей перед ним.

– Она очень добрая. Ни о чем не волнуйся, – успокоила его юная служанка с робкой улыбкой.

Он с силой выдохнул.

– Надеюсь, ты права. – Но все равно, что сделано, то сделано. Их коней уже отправили в конюшни, а любой из ее конюхов мог порекомендовать кучера. Да и, в конечном счете, что плохого может быть в визите леди Уэрт, раз они отбывают на следующее утро?

Когда запыхавшаяся Бетси влетела в гостиную, герцогиня так резко поставила чашку, что чай пролился на скатерть.

– Я срочно еду на встречу с… леди Графтон, – выдохнула она, запыхавшись, пока бежала из кухни. – Она послала своего кучера… за информацией о платной конюшне – чтобы оставить кучеров и экипаж. Я предложила ей нашу. И не смотри на меня так, папочка. Она действительно очень мила – ты сам сможешь убедиться сегодня вечером, поскольку я пригласила ее остановиться у нас. Все равно завтра она отплывает, так что здесь она пробудет недолго.

– Господи, и куда же она отправляется? – спросила мать, одновременно строя планы в голове, как лучше принять гостью.

– Я не знаю. Это мы выясним.

– Мы разместим ее в Королевской комнате, – прошептала герцогиня. – Подальше от уличного шума.

– Королевской комнате! – Герцог швырнул газету в сторону. – Эту девчушку, которая, может, окрутила, а может, все‑ таки и нет, нашего сына. Она недостойна Королевской комнаты! – Центром комнаты был прекрасный портрет королевы Елизаветы, а в оформлении интерьера была видна рука гениального дизайнера Антонио Дзукки.

– Учти, дорогой, Джулиус явно влюблен. В ней должно быть нечто особенное.

– Хм‑ м. Особенное и привлекательное для тебя и для него могут быть совершенно разные вещи.

– Кстати, о Джулиусе, – вступила Бетси, наклонившись, чтобы нежно поцеловать ее в щеку, – отправь ему записку и сообщи о прибытии нашей гостьи.

У герцогини заблестели глаза.

– Думаешь, он приедет? Бетси усмехнулась.

– Посмотрим, что нам стоит? – Она повернулась, чтобы уйти.

– Что‑ то подсказывает мне, что нет, – буркнул герцог.

Бетси покачала головой:

– В любом случае я бы не делала ставку на это. Только не с Джулиусом.

Едва дверь за их дочерью захлопнулась, герцог Уэстерлендс обратил взгляд на жену:

– А не слишком ли Бетси вмешивается в это дело?

– Джулиус сам сделает свой выбор и поступит так, как ему захочется, как, впрочем, он обычно и делает. Что же касается юной леди, то раз уж она отплывает завтра, то вмешивается Бетси или нет, практически не имеет почти никакого значения.

– Пожалуй, ты права, – проворчал герцог. – Но я все равно не уверен, что она заслуживает Королевской комнаты.

Глава 20

Очень скоро Чарли уже спешил за сестрой Дарли, когда та почти бегом поднималась по лестнице на второй этаж в комнату, которую хозяин гостиницы отвел для Элспет. Он предпочел бы идти первым и предупредить свою хозяйку, но этой возможности ему не представилось.

Бетси постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла дверь и вошла в комнату. Вероятно, они с Дарли очень походили друг на друга, когда речь шла о достижении желаемого. А может, просто богатство позволяло им пренебрегать условностями и повиноваться лишь своим импульсам.

Элспет вскочила при виде сестры Дарли, лицо ее побледнело, все воображаемые варианты слова – беда или несчастье – мгновенно промелькнули у нее в голове.

– Какой сюрприз! – воскликнула Бетси, и одного этого слова тут же хватило, чтобы забыть все страхи в мире. – Как чудесно, что вы приехали в Лондон! Конечно же, вы должны остановиться у нас, – пробормотала она, наклоняясь, чтобы обнять Элспет.

Элспет бросила укоризненный взгляд на Чарли, пытаясь придумать вежливый предлог, чтобы отказаться от приглашения Бетси.

Но сама она онемела от шока, а ее заторможенные мозги были неспособны, быстро придумать подходящую отговорку.

Сочтя отсутствие ответа за знак согласия, сестра Дарли отпустила Элспет и заявила:

– Значит, договорились. Мы так повеселимся. А ваш чай вы завершите у нас дома, – добавила она, заметив стоящий на столе чай и бутерброды с маслом. Кивнув Софи, Бетси властно, соответственно своему положению, добавила: – Пакуйте вещички, дорогая моя. Мы отправляемся немедленно.

– Я не могу, нет, правда, я не могу, – запротестовала Элспет, краска залила ее лицо от охватившей паники, заставляя говорить скороговоркой, пока не оказалось слишком поздно.

Бетси улыбнулась:

– Ну, конечно же, вы можете.

– Как бы я ни ценила ваше доброе отношение, – Элспет запнулась, подбирая слова, – мы не можем принять ваше приглашение. Дело в том, что… в общем, мы путешествуем инкогнито.

Бетси вновь ответила улыбкой:

– Я никому не скажу, ни единая душа не будет знать, что вы в городе.

В отчаянии при мысли о том, что сам факт, что она вдруг будет гостьей сестры Дарли, вызовет массу всяческих толков и косвенных выводов, Элспет поделилась с ней новостью о смертельно опасной болезни брата в надежде сделать отказ более понятным и обоснованным. – Видите ли, боюсь, что я составлю плохую компанию. Все мои мысли сейчас только об Уилле.

– Так оно и должно быть, – возразила леди Уэрт. – Вы должны быть ужасно обеспокоены. Но быть в одиночестве в такой ситуации еще хуже, это лишь усилит ваши переживания и волнения. – Она шлепнула Элспет по руке. – А если вы опасаетесь насчет Джулиуса, то не стоит. Его нет в городе. – Это было не такой уж неправдой, поскольку она не знала точно, где он сейчас. Она не могла точно знать, как долго он собирался пробыть в Лэнгфорде. – Давайте, поехали. Просто глупо останавливаться в этой занюханной, тесной конуре, когда в нашем распоряжении целый дом, в котором, кроме моих родителей и меня самой с детишками, никого нет.

Элспет едва тут же не упала в обморок. Как она может встретиться с родителями Дарли? Что она им скажет? Что «я переспала с вашим сыном в Ныомаркете, а иначе, при других обстоятельствах, я просто была бы незнакома с ним»? Или может, прямо: «я бросила мужа, украла его деньги и теперь бегу прочь неизвестно куда»?

– Чтобы быть абсолютно честной, – заявила она, предпочитая отказаться с прямой и резкой откровенностью, которая даже любому другому, столь непредвзятому и свободно мыслящему, человеку, как леди Уэрт, могла показаться обидной, – я бросила мужа и предпочитаю анонимность в этом отеле.

– Вы бросили Графтона? – Бетси хлопнула руками в перчатках. – Как же это здорово! И весь свет тоже будет аплодировать вашему решению. Я, конечно, понимаю ваше стремление избежать излишнего шума и огласки, – продолжила она заговорщицким шепотом, – но никто не обязан знать, что вы остановились у нас. Значит, так. Все решено. Вставайте, мы поговорим в экипаже, пока служанка собирает ваши вещи.

– Нет, нет, ну пожалуйста… я не могу. Мы отплываем так рано, что нарушим весь ваш утренний распорядок.

Бетси одним движением руки решительно отмела все ее возражения.

– Тем больше резонов провести вашу единственную ночь в Лондоне в более приятной обстановке. У нас будет семейный ужин. Причем абсолютно неформальный, – подчеркнула она, отбирая запыленное дорожное платье Элспет. – Дарли так радовался вашей компании в Ньюмаркете. – Она подмигнула ей. – У меня такое ощущение, что он скучает без вас.

Брат и сестра, они оба были неотразимы, решила Элспет, они всегда находили те слова, говорили именно то, что хотелось услышать. И Элспет с полным отсутствием логики вдруг обнаружила, что ее аргументы были обоснованными и вполне приемлемыми.

– Я тоже с удовольствием вспоминаю о нашей дружбе в Ньюмаркете, – ответила она, а несколько недель любовного томления и грез о Дарли служили подтверждением этому факту.

– Джулиус говорил мне, что ваша семья просто помешана на лошадях. Почему бы вам, не посмотреть его коллекцию книг о чистокровных породистых скакунах? Мне не раз говорили, что любому любителю и завсегдатаю скачек лошадиная библиотека Дарли ужасно интересна.

Любой владелец чистокровных лошадей и коннозаводчик знал об обширной коллекции Дарли. Но очень немногим удавалось познакомиться с ней, и вот сейчас перед ней открывался доступ к этому сокровищу. А потому, ухватившись за спинку кровати и боясь пошевелиться, Элспет окончательно осознала, что ее шансы остаться в гостинице стали равны нулю.

Да и возможность посмотреть дом, где Дарли провел свое детство, не следовало сбрасывать со счетов. И последнее – а возможно, самое убедительное, решающее, – она была тронута искренней добротой, душевным теплом Бетси в тот самый момент, когда в ее жизни царил полнейший хаос и неразбериха.

И раз уж Дарли не было в городе и оставалось лишь опасение перед встречей с его родителями, что плохого могла принести одна ночь в Уэстерлендс‑ Хаусе? Одна‑ единственная ночь.

Завтра они уже будут в открытом море, и что бы ни случилось в течение этого вечера – смущающее, щекотливое или нет, – все это останется всего лишь воспоминанием.

Ее мозги работали вовсю, один довод сменял другой.

И возможно, проблеск слабой надежды срабатывал тоже.

А может, просто она почувствовала себя грустной и одинокой и дружеское, теплое предложение Бетси пришлось в самое время.

– Я всю сознательную жизнь провела с лошадьми, – заметилаЭлспет, приняв окончательное решение. – И, конечно же, я не откажу себе в удовольствии посмотреть книги Дарли о чистокровных скакунах.

– И выпить бокал шампанского? – заметила Бетси с веселой ухмылкой.

– И это тоже.

– Ну, тогда трогаемся. – Бетси подняла руку. – Надеюсь, вы не против, если за ужином с нами будут дети. Они просто обожают общество взрослых.

– Это меня беспокоит меньше всего.

Бетси протянула руку Элспет, их пальцы сплелись.

– Почему бы нам, не поболтать, пока горничная собирает вещи?

Как же это было давно, сколько воды утекло с тех пор, когда она вот так запросто могла поболтать с подругой, подумала Элспет, ощутив, как волна одиночества накатывается на нее. Но, заставив себя улыбнуться, а не заплакать, она ухватилась за протянутую ей руку дружбы.

Так, весело смеясь, женщины поднимались по лестнице.

Глава 21

Одевшись, Бетси вошла в комнату Элспет и, устроившись в кресле, пока та заканчивала свой туалет, принялась болтать, словно они были старыми подругами. Она делилась последними сплетнями, ходившими по лондонским гостиным, рассказывала о своих детишках и муже, а заодно немного о брате.

Едва в разговоре всплывало имя Джулиуса, лицо Элспет заливала краска, она тут же схватывала малейшие крохи информации на будущее, когда сможет насладиться ей в полной мере. Она сознавала всю хрупкость и бесполезность своих томлений и грез, даже больше того – их смехотворность, но все же подхватывала каждую новую деталь о человеке, который стал так много значить в ее жизни.

– Как вам понравилась наша ванна? – Бетси махнула рукой в сторону соседней ванной комнаты. – Саму ванну привезли из какого‑ то римского дворца, во всяком случае, мне так сказали. Она понравилась какому‑ то нашему предку, тот погрузил ее на корабль и привез в Англию.

– Я была просто поражена. – Брови Элспет взлетели вверх. Ванна была из зеленого мрамора, краны из золота и хрусталя, а роскошь проточной горячей и холодной воды вообще казалась неслыханной в Йоркшире. – Спасибо, что послали горничную, которая объяснила мне, что к чему.

– Я знаю, как хорошо принять ванну после поездки.

– Ну конечно, это было просто чудесно. – Элспет опустила руки. – Но я вынуждена извиниться за мой наряд. Мы планировали останавливаться в самых простых местах во время поездки. В моем гардеробе сейчас нет вечерних платьев.

– Вы выглядите просто прелестно. Муслин вам идет – в отличие от многих леди, которые выглядят слишком матронами, чтобы носить платья юной пастушки.

Элспет расправила серую юбку своего простенького французского платья, терпеливо ожидая, пока Софи завязывала синий бант у нее на талии.

– Цвет платья выбран специально, чтобы не слишком выделяться в местах более примитивных, чем Лондон. А порт, в котором высадили на берег Уилла, насколько мне известно, немногим больше простого бивуака.

– Надо, чтобы повар заготовил запасы продовольствия для вашего плавания, а еще, я полагаю, питьевая вода тоже пригодится. Марокко ведь находится в пустыне, верно?

– Я не уверена. Впрочем, скоро я смогу убедиться в этом лично.

– Будете там, будете, милая моя, – добавила Софи, закрепив бант на месте, с улыбкой разглядывая плоды своих трудов. – Вы выглядите очень мило.

– Итак, готовы? – Бетси поднялась в шуршании светло‑ вишневого шелка.

Элспет сделала небольшой вздох:

– Должна признаться, я очень волнуюсь.

Бетси сознательно задержала их выход, пока Элспет не успела привести в порядок пыльное дорожное платье, желая представить в лучшем свете любимую женщину брата.

– У вас нет ни малейшего повода для волнения, – улыбнулась Бетси. – Maman и папочке, вы покажетесь очаровательной.

И действительно, леди Графтон была поразительно красива – золотистые волосы и широко распахнутые невинно‑ чистые глаза… не привычный стиль женщин Джулиуса, но, несомненно, красавица. – А вот что касается моих детишек, должна предостеречь вас, они избалованы, просто попрошайки, ну, в общем, не слишком воспитаны, – объявила она, залившись счастливой улыбкой любящей матери.

– Значит, я предупреждена, – заметила Элспет с чуть насмешливой ноткой в голосе. – Хотя мне они показались прелестными детишками, когда я их увидела в тот день у Джулиуса.

– Они просто обожают своего дядю. Он слишком вольно и даже экстравагантно обращается с ними, но Джулиуса, как вы наверняка сами знаете, невозможно сдержать. Ну вот, я разошлась и не могу остановиться. Простите меня. Боюсь, я стала слишком болтливой и разговорчивой. Пошли, шампанское ждет нас.

В тот самый момент, когда леди входили в гостиную в Лондоне, камердинер Дарли стучался в дверь спальни маркиза в Лэнгфорде на Темзе.

– Вам письмо, милорд!

Возлегая на беспорядочно разбросанном белье в разгромленной постели, где они с Амандой проводили большую часть времени последние пару недель, Дарли чуть приоткрыл глаза, глянул на Аманду, которую тоже разбудил стук камердинера, и крикнул в ответ:

– Пошел прочь!

– Это письмо от герцогини, милорд!

– Черт, – буркнул он, явно не в том настроений, чтобы заниматься семейными делами. – Прочти его мне!

– Оно запечатано, милорд!

Мать запечатывала письма лишь тогда, когда они предназначались лишь для его глаз; обычно приглашения на ее бесчисленные рауты и ужины оставались открытыми, чтобы их могли прочесть его камердинер или секретарь.

А это означало, что ему придется выбраться из постели. С легким вздохом Дарли перекинул ноги через край постели, встал и побрел по турецкому ковру к двери. Он знал, что речь не шла о чем‑ то очень уж серьезном, иначе матушка послала бы личного грума.

Проведя рукой по всклокоченным волосам, он открыл дверь и, стоя на пороге в голом виде, протянул руку.

Камердинер бесстрастно опустил письмо на его раскрытую ладонь.

– Спасибо, Нед. Можешь не дожидаться ответа. Иди. – Захлопнув дверь, Дарли шагнул к окну на террасу, где света летнего вечера еще было достаточно, чтобы разобрать буквы. Он сломал печать, развернул листок и прочел:

Мой дорогой мальчик!

Я полагаю, тебе захочется узнать, что сегодня вечером нашей гостьей будет леди Графтон. Она в Лондоне одна, причем всего на одну ночь. Она отплывает с утренним отливом, чтобы привезти своего брата, заболевшего в Марокко.

Твоя любящая Матап.

Он замер, слова обжигали его мозг, мысль об Элспет в доме его родителей казалась возбуждающей и тревожной одновременно. А вдруг она забеременела? Он намеренно избегал проблем отцовства, развлекаясь с изощеренными, многоопытными женщинами – за исключением девственницы леди Графтон. Неужели она приехала, чтобы предъявить какие‑ нибудь претензии? Или все же существовала какая‑ то более приятная причина, по которой она оказалась гостьей Уэстерлендс‑ Хауса? Ну а, в общем‑ то, требовательные женщины – не столь уж редкое явление в его жизни, разве так уж это важно, в Лондоне она или еще где‑ то?

Он так долго стоял с письмом в руке, что Аманда приподнялась на локтях и бросила на него внимательный взгляд:

– Дурные новости?

– Нет, ничего особенного… очередной раут у maman. – Он швырнул письмо на столик рядом. – Она почему‑ то считает, что я в нем заинтересован.

– Ну а сам ты заинтересован?

Он не ответил, чуть нахмурившись, глядя в окно на сгущающиеся сумерки.

Непривычная к подобному невниманию, Аманда наморщила носик:

– Ты там что, совсем уснул или вдруг заинтересовался своим садом?

Дарли неспешно повернул голову:

– Ты что‑ то сказала?

– Будь настолько мил, – проворковала она, стараясь без нужды не раздражать Дарли, дабы не испортить собственные каникулы на Темзе, – налей мне еще бокал кларета.

Какой‑ то момент он пристально смотрел на нее, затем вдруг улыбнулся:

– Бокал кларета спешит к вам. А не желаете ли к нему еще и торта?

– Ну, разве что малюсенький кусочек. Он рассмеялся:

– Это будет шестой или восьмой?

– А это имеет значение?

– Абсолютно никакого. – Такими малюсенькими кусочками она уплела почти весь торт после обеда в саду. Он все так же любезно налил кларет, отрезал кусок от оставшегося торта и с изысканным поклоном поднес это ей. – К вашему удовольствию, миледи, – пробормотал он, ставя поднос на столик у постели.

– Для полного удовольствия вы могли бы предложить мне кое‑ что еще, – промурлыкала она, медленно опуская взгляд, пока тот не замер на предмете ее поклонения.

Он ухмыльнулся.

– И почему это я не удивлен? – Перебравшись через нее, он растянулся рядом и томно поинтересовался: – Что сначала, секс или кларет с тортом?

Взгляд Аманды переместился от столика у кровати на Дарли.

– Сначала это, – решила она, ухватив член рукой. Когда ее жаркие губы сомкнулись вокруг головки его пениса, Дарли как‑ то сразу избавился от сомнений и колебаний, вызванных матушкиным приглашением к ужину, вихрь непосредственных сиюминутных эмоций и ощущений затмил и задвинул в дальний угол подобные столь надоевшие и раздражающие дилеммы. А тот факт, что вот уже две недели он от души отдавал дань крепким напиткам, также способствовал этому, лишь стимулируя его ленивое, расслабленное равнодушие и индифферентность ко всему, что было за пределами постели. Закрыв глаза, он весь отдался безнравственным ощущениям.

Некоторое время спустя Аманда, сглотнув, перевернулась на спину и, лежа на груди у Дарли, облизывая губы, еще сохранявшие его соленый вкус, спросила:

– Понравилось ли вам, о мой властитель, хозяин моей души и тела?

Чуть приоткрыв глаза, он весело взглянул на нее:

– А кто ты сегодня у меня, служанка или правительница? Может, поиграем в новую игру?

– Я тут подумала, что если вам понравились мои услуги, милорд, возможно, вы позволите мне чаще работать горничной наверху?

– Я не уверен, что у тебя достаточно опыта, – прорычал Дарли, с легкостью входя в роль сурового хозяина. – Домоправительница объяснила тебе твои обязанности?

Аманда ответила призывным взглядом:

– Она лишь сказала мне, что я должна выполнять все ваши желания.

– Значит, если я попрошу тебя, ну, скажем, будить меня каждое утро подобным образом…

– Сочту за честь, милорд. – В ее голосе звучало подчеркнутое почтение.

Он с трудом сдержал улыбку. Обычно Аманда и почтение представляли собой две полярные противоположности.

– Утренние часы могут затянуться, – заметил он, состроив соответствующую суровую физиономию. – Я из тебя все соки выжму.

– Да от одного вашего голоса, стоит мне услышать вас, как у меня все увлажняется внизу, – зашептала она, потирая его грудь затвердевшими, словно драгоценные камни, сосками.

– Тебе не разрешено увлажняться, пока я не дам позволения на это, – заявил он с соответствующим высокомерием. – Мои горничные должны практиковать самоограничение.

Она бросила взгляд на его возбужденную плоть.

– А вот вы самоограничение явно не практикуете.

– Как ты посмела критиковать меня. – В его голосе зазвучал металл. – Ведь я же могу выгнать тебя без выходного пособия и рекомендаций.

– Неужели вы пойдете на это? – сладко прошептала она, своенравно и нетерпеливо поигрывая соблазнительной попкой. Хриплое ворчание Дарли напомнило ей, каким агрессивным он мог быть, если взбрыкнет. Или какой могла быть она сама.

Приподнявшись на локтях, он резко оттолкнул ее:

– А что заставляет тебя думать, что я не сделаю этого, ты, бесстыдная шлюха?

– Спросите вашего управляющего, – парировала она. – Он скажет вам, насколько я хороша в деле.

– Мне наплевать, что ты спала, чуть ли не с половиной челяди, – резко бросил Дарли. – Если ты не понравишься и не ублажишь меня, я выставлю тебя за дверь. Ясно тебе? – Аманда любила подчиняться. Дарли чем‑ то напоминал ей старшего брата. Ничто так не возбуждало ее, как короткие команды мужчины.

– Я исполню все, что пожелаете, милорд, лишь бы вы позволили мне остаться.

– Тогда быстренько встань на четвереньки и подними твою милую попку так, чтобы мне было легче добраться до нее. И не плачь, если вдруг будет больно.

– Только, пожалуйста, не делайте мне больно, – жалобно взмолилась она.

– Ладно, исполняй, – прорычал он. Она поспешила повиноваться.

Дарли уселся, наслаждаясь зрелищем прелестной розовой попки в идеальной позиции, пока сама Аманда с трагическим пылом умоляла его не причинять ей боли. Была ее серьезность реальной или наигранной? Он не был ни в чем уверен. Да и не слишком переживал по этому поводу. И самым мастерским образом, со всем тщанием и должной драматичностью, он заставил свою на первый взгляд ненасытную и не слишком опытную горничную в полной мере проникнуться и усвоить весь круг своих обязанностей.

Аманда была не слишком удивлена, когда Дарли, одарив ее напоследок легким поцелуем, соскочил с постели, заявив:

– Я еду в Лондон.

Пока он занимался с ней сексом, она уже понимала, что его мысли где‑ то далеко отсюда. Не то чтобы он не исполнял все с присущим ему умением и мастерством. Но его глаза периодически закрывались, словно желая что‑ то увидеть внутренним зрением.

А поскольку он был в великолепной форме, она предпочитала не слишком замыкаться на двигавших им импульсах. И все же она, перевернувшись в постели, чтобы следить за его движениями, не удержалась от вопроса:

– Зачем ты едешь в Лондон?

Он открыл шкаф и вытащил рубашку.

– Чтобы ублажить матушку.

– Надо же, такой сыновний пиетет. Я поражена.

– Бетси с детьми тоже дома.

Причем вот уже несколько последних недель, подумала она.

– Понятно, – вместо этого сказала Аманда. Их отношения продержались так долго отчасти благодаря ее способности прочувствовать момент, когда его не стоит слишком донимать. – Ты скоро вернешься?

– Не знаю. – Натянув рубашку через голову, он сунул руки в рукава. – Оставайся здесь, если хочется.

– Мне нет смысла оставаться, если ты не вернешься. Он поднял на нее взгляд, застегивая запонки.

– Решай сама. У меня нет твердых планов. – В последний час он вдруг почувствовал непреодолимое желание увидеть Элспет, не важно, беременна она или нет. А раз уж она отплывает утром, то возможность застать ее, была весьма ограничена. И если о причинах, приведших ее в дом родителей, можно было гадать, то его повод был вполне прост и очевиден – весьма плотские желания.

Он натянул бриджи и, на ходу застегивая их, шагнул к двери. Спустя мгновение Дарли настежь распахнул ее и заорал на весь коридор, чтобы было слышно в холле:

– Оседлай моего коня и немедленно подай к подъезду!

Прежде чем появился раскрасневшийся, запыхавшийся лакей, маркиз был уже одет, в сапогах, он наудачу выдергивал один за другим ящики комода в поисках перчаток.

– Вам следовало позвать меня, сэр, – пропыхтел лакей, бросив горестный взгляд на будничную рубашку Джулиуса с открытым воротником. – Я бы приготовил ваше вечернее платье.

– Моим родителям наплевать, как я одет. Мой конь готов? Да? Отлично. А где ты прячешь мои перчатки?

– Здесь, милорд. – Лакей вытащил из ящика пару перчаток для верховой езды и вручил их Дарли.

Повернувшись к Аманде, которая непривычно воззрилась на него, Джулиус проигнорировал ее оценивающий взгляд.

– Спасибо, дорогая, за прелестно проведенное время. Нед позаботится обо всем, что потребуется для тебя. Оре‑ вуар. – Он вышел с поклоном, натягивая перчатки.

Джулиус явно не походил на человека, собиравшегося скоро вернуться. А по тому, с какой скоростью он одевался, было очевидно, что торопился не только повидаться с родителями. Записка его матери еще лежала на столе. Очевидно, содержание не было слишком конфиденциальным, раз он оставил ее на виду. По крайней мере, к такому выводу она пришла, когда, встав с постели, подошла к столу и подобрала записку.

Имя леди Графтон сразу бросилось в глаза. Аманда нахмурилась, прочитав записку.

Значит, эта малышка в Лондоне – и таинственным образом в Уэстерлендс‑ Хаусе – и, что еще более странно, оттуда тут же послали за Джулиусом.

Тут же возник жгучий вопрос – зачем? Она ни на секунду не поверила в сказку о больном братике. Хотя со стороны леди было чрезвычайно умно втереться в доверие к родителям Дарли.

Если она была рисковой, азартной женщиной – а таковой она, несомненно, была, – она могла поддаться искушению и сделать ставку на Дарли. Маленькая плутовка приехала в Лондон одна, явно сочинила какую‑ нибудь трогательную историю, дабы одурачить семейство Джулиуса, и, конечно же, просто бесподобная находка – ее утверждение, что она в Лондоне всего на одну ночь. Tempus fugit. [1] Сейчас или никогда. Отличная приманка!

Глава 22

Лэнгфорд находился в пригороде Лондона, на расстоянии недолгой поездки в экипаже и еще более короткой – верхом до Уэстерлендс‑ Хауса, особенно когда человек спешит.

Особенно когда он скачет на чистокровном жеребце.

Особенно когда все мысли всадника только о прекрасной леди, ожидающей его в конце путешествия.

Маркиз уверял себя, что вспыхнувшее стремление увидеть Элспет, было вызвано просто скукой – в последних, сексуальных игрищах Аманда не показала ничего выдающегося.

Не говоря уже о том, что перспектива встретиться с Элспет в родительском доме была слишком интригующей, он не мог ее упустить.

Он не признавался себе, что, скорее всего ему, хотелось вновь увидеть ее. С самого Ньюмаркета мысли о ней не оставляли его. Признать это значило внести полную анархию в привычный образ жизни, насыщенной случайными любовными связями.

Вместо этого он готов был подписаться под теорией «секс‑ и‑ только‑ секс» – главное в его жизни.

Ему просто хотелось заняться любовью с соблазнительной женщиной. Ну а раз она уже утром должна отбыть, он мчался во весь опор, дабы успеть насладиться ее прелестями.

После ужина небольшая компания в Уэстерлендс‑ Хаусе собралась в гостиной за чаем. Чуть позже детишки, получив свою дозу поцелуев, в сопровождении нянь были отправлены в постели, а разговор вертелся вокруг возможных связей герцога, с помощью которых можно было бы утром подобрать подходящий корабль для Элспет.

– Адмирал Уиндом поможет нам, я уверен.

– Или коммодор Хатауэй, – подсказала герцогиня. – Ведь он командует средиземноморским флотом?

– Не забудьте Бедесфорда, он же добрый приятель Гарольда, – напомнила Бетси. – Он был послом у какого‑ то султана, хотя там, конечно же, масса султанов. Но его опыт все равно хоть чем‑ то может быть полезен.

– Дождись утра, мой секретарь займется этим. – Герцог улыбнулся Элспет: – Мы не можем позволить, чтобы вы отправились в плавание на каком‑ нибудь торговом судне с легким вооружением в тех кишащих пиратами водах. Судно с тяжелыми пушками – вот что вам нужно.

Элспет чувствовала себя словно в маленьком уютном райском уголке, где все ее заботы оказывались важными для всех, в компании близких ей по духу людей, где ей был оказан теплый, просто ангельский прием, когда тебе стараются угодить во всем, ублажить, исполнить твой малеший каприз. И если бы герцог время от времени не поругивался, возвращая всех на грешную землю, как это делал когда‑ то ее папа, она могла бы решить, что ей все это снилось.

Не было ни малейшего сомнения, откуда взялось неотразимое обаяние и шарм у Дарли. Его родители были просто очаровательны. Его мать – воплощенные доброта, тепло и естественность – была всегда au соurant[2] всех светских событий и всегда имела свое мнение по многим вопросам. А его отец был герцог, аристократ до кончиков ногтей, каким и должен быть истинный герцог и каковыми были отнюдь не все члены королевской семьи – умным, интеллигентным, властным, даже деспотичным, патрицием до мозга костей, и в то же время – неиссякаемым источником здравого смысла, рассудительности. И даже улыбка у него была такая же, как у Джулиуса.

– Я полагаю, бокал вкусненькой мадеры пришелся бы нам сейчас в самый раз, – заявила герцогиня, поставив свою чашку на стол. – Бетси, вон там колокольчик, вызови дворецкого.

– «Машико» урожая семьдесят четвертого года, – уточнил герцог.

Не успела Бетси сделать и двух шагов, как высокие позолоченные двери внезапно распахнулись и в зал, гремя шпорами, вошел Дарли, ворвавшийся за ним аромат летнего вечера заполнил помещение.

– Простите, я припозднился. – Элспет он одарил отдельной улыбкой. – Рад видеть вас снова, миссис Графтон.

– Мне тоже приятно, лорд Дарли. – Она про себя удивилась, что ее голос прозвучал светски нормально, когда предмет ее грез последних нескольких недель внезапно возник прямо перед ней.

– Ты, я вижу, долго скакал верхом, – заметила матушка, взглянув на всклокоченные, растрепанные ветром волосы и запылившиеся сапоги сына. – Ты успел поужинать?

Если принять в расчет выпитую на полном скаку фляжку бренди, то да, он поужинал.

– Я не голоден, maman. – Он принялся стягивать перчатки, хотя, конечно же, предпочел бы немедленно выдернуть Элспет из кресла, на руках отнести наверх, заняться с ней любовью в ближайшей спальне, отдавшись этому полностью и без остатка. Не самый, конечно, разумный выбор. Он отдал хлыст и перчатки дворецкому, как по мановению волшебной палочки возникшему рядом. – Бренди, – бросил он. – Принеси бутылку.

– А мы тут как раз собирались отведать мадеры, – предложила герцогиня.

– Ну, значит, и мадеру тоже, – добавил он, кивком отпустив лакея.

– «Машико» семьдесят четвертого года, – объявил герцог при появлении вернувшегося дворецкого. Движением руки он предложил Дарли место рядом. – Что привело тебя в город? – небрежно поинтересовался он, хотя пристальный взгляд его сына, которым он неотрывно смотрел на зардевшуюся гостью, мог послужить достаг точным объяснением тому.

– Матушкино письмо, конечно, – ответил он так же небрежно, как и отец, приняв предложенное кресло, из которого открывался идеальный вид на Элспет. – Прошу меня простить, что я не приехал вовремя к ужину.

– Мы сейчас что‑ нибудь приготовим для тебя, – выступила матушка.

Он улыбнулся.

– В этом нет необходимости, maman. – А вот Элспет ужин не повредил бы, подумал Дарли. Она выглядела похудевшей. Снимало ли это вопрос о ее беременности или слишком рано еще судить об этом? Не то чтобы это могло стать для него большой проблемой. В конечном счете, это был мир мужчин, и на всякие там беременности им было ровным счетом наплевать.

Итак, значит, родители послали за ним, размышляла Элспет, неуверенная, считать ли себя тем самым польщенной или уязвленной. Может, они сочли ее легкодоступной? Неужели в свете так свыклись с внебрачными, незаконными связями, что Дарли позвали, чтобы он развлекся и попользовался ей? Или же их приглашение было чистой любезностью, не более чем актом вежливости?

– Бетси сказала нам, что последние несколько недель ты провел в Лэнгфорде, – сказала мать, пытаясь сменить тему разговора, чтобы сын оторвал наконец взгляд от их гостьи, которая вдруг проявила преувеличенный интерес к собственной чашке. – Как там рыбалка?

Он с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Но, подхватив матушкины слова, ответил со светской учтивостью:

– У меня не было времени на рыбалку. Я следил за событиями в парламенте. Тот факт, что письма от жениха Аманды с подробным описанием деятельности правительства приходили с неизменной регулярностью, позволял ему говорить с относительно чистой совестью. – Судя по всему, воспаление желчи у короля привело всех в состояние временного помешательства. Тори дерутся, пытаясь удержать власть, пока виги возлагают надежды на дурные новости. – Он улыбнулся. – Полный хаос и неразбериха сейчас в порядке вещей. – Он мог себе позволить оставаться любезным. Элспет явно никуда не собиралась уходить вечером. Ему оставалось лишь дождаться, когда родители отправятся на покой. – Ваша поездка на юг оказалась не слишком нудной, леди Графтон? – любезно поинтересовался он, предпочтя этот вопрос рассуждениям о погоде.

– Ну, в общем‑ то, не слишком. – Ее щеки пылали краской с того момента, как он переступил порог гостиной, а взгляд сфокусировался где‑ то в районе пуговиц его жилетки. – Мы доехали очень быстро.

– А как здоровье вашего брата? – Он вспомнил, что в записке матушка упомянула ее брата. – Ему сейчас лучше?

– Этого мы не знаем.

– Она так переживает, Джулиус, ты, наверное, уже и сам заметил, – вступила его сестра, выдержав его предупреждающий взгляд. – Последние вести были не слишком обнадеживающими.

– Мне очень жаль, простите меня. Что вы слышали о его состоянии?

Пока Элспет делилась той скудной информацией, которой она располагала, он обратил внимание на браслет, который она нервно крутила на запястье. Тот, что он подарил ей. Не то чтобы это имело большое значение. После того как он столько драгоценностей и ювелирных украшений дарил женщинам, ему не пристало, так или иначе, заботиться об их дальнейшей судьбе. Но странным образом в этот раз он почувствовал, что это украшение подтверждало ее принадлежность ему. Прямо‑ таки наглое предположение, конечно, если учесть, что он приехал просто с намерением переспать с ней.

Эта мысль немедленно вызвала у него неудержимое и очень уж несвоевременное возбуждение. Дарли закинул ногу на ногу в безнадежной попытке скрыть его, рассчитывая в такие моменты на надежность туго натянутой верблюжьей кожи бриджей.

– Может, я выпью чашечку чаю, пока не принесли бренди? – сказал он, раздвинув ноги и нагнувшись за чашкой чаю, очень надеясь, что это семейное чаепитие не слишком затянется.

– Ты голоден, – безапелляционно заявила матушка. – И не спорь со мной, дорогой. Сейчас тебе подадут что‑ нибудь перекусить.

Он и не собирался спорить, обрадованный поднявшейся суматохой и суетой, когда матушка поднялась, чтобы позвонить слугам; ее команды, пока она пересекала комнату, отвлекали внимание присутствующих. Налив себе чая, он сел впереди, опершись локтями в колени, удерживая чашку кончиками пальцев, в надежде, что переживет ужин, не оконфузившись.

Последний раз он в такой степени потерял контроль над собой, когда ему было пятнадцать лет, и одна из мамочкиных подруг заигрывала с ним на каком‑ то музыкальном вечере, куда его случайно затащили. Леди Фэйн зажала его в углу комнаты, пока все взоры были обращены на итальянское сопрано, и жарко прошептала на ухо:

– Жди меня наверху через пять минут.

В результате их тогдашняя связь оказалась для обоих приятной и скрасила то лето.

Но вроде бы время неудержимой и абсолютно неукротимой готовности осталось в юности.

Или он так считал.

– А сейчас, – твердо завила матушка, повернувшись в кресле, – тебе придется поесть чего‑ нибудь, пусть и не вовремя. Небось там, в Лэнгфорде, ты жил на кларете и сандвичах.

– Более или менее, – улыбнулся он.

– Мы тут обсуждали, кто мог бы помочь нам подыскать корабль для Элспет, отплывающий в Марокко, – вмешалась в разговор Бетси. – Ты не знаешь, случаем, кого‑ нибудь, располагающего информацией о судах, плавающих по этому маршруту?

– Малькольм знает капитанов, плавающих в эту часть света. Он делает все мои закупки испанских вин. Кстати, херес «Сан‑ Лукар» в этом году просто бесподобный.

– Малькольм – это секретарь Джулиуса, весьма приятный молодой человек с безукоризненными манерами, – пояснила герцогиня Элспет. – Правда, я не уверена, что он сейчас в городе, – добавила она, повернувшись к Дарли.

– Он в Лэнгфорде, но я могу послать за ним. – Маркиз взглянул на часы: – Еще не слишком поздно.

– Тогда срочно вызывай его, любым способом. – Герцогиня улыбнулась Элспет: – Вы представить себе не можете, какими невероятными талантами обладает этот Малькольм. – Она замахала руками. – Он умеет улаживать всякие проблемы. Поставь перед ним задачу и считай, что дело в кармане. – Она улыбнулась. – И Джулиус ему ужасно благодарен за это, не правда ли, дорогой? Малькольму любое дело по плечу, и никакой хаос не помеха.

Дарли чуть улыбнулся:

– У тебя это прозвучало так, словно я живу в постоянных склоках и передрягах.

– Скажем так, ты вращаешься и выживаешь в такой неорганизованной и беспорядочной среде, которая может умотать до предела любого, дорогой. А пока все же будь любезен, пошли кого‑ нибудь с запиской Малькольму, пока не поздно.

Бетси тут же вскочила на ноги:

– Позвольте мне. Пусть Джулиус допивает свой чай. Дарли бросил на сестру благодарный взгляд.

– Напиши ему, пусть захватит мои морские карты, – бросил он ей вслед. – Мы посмотрим, какие маршруты лучше подходят в это время года.

– Ты сам мог бы отвезти леди Графтон в Марокко, заявила его мать. – И почему мы не подумали об этом раньше? «Прекрасная Ундина» отлично подойдет для этого.

– Мои дела не позволят мне этого, maman.

– Просто представить себе не могу, какие такие у тебя дела, что не смогут подождать пару недель.

– Мне хотелось бы, конечно, но я не могу, – заявил он, одарив Элспет любезной улыбкой.

– Ну, пожалуйста, леди Уэстерлендс, мне бы не хотелось навязываться лорду Дарли, – тут же вступила Элспет. – Сейчас довольно много судов ходит в те места, мы найдем что‑ нибудь подходящее.

Герцогиня укоризненно посмотрела на сына. Но, несмотря на все ее сочувствие леди Графтон, она хорошо знала, что давить на Дарли бесполезно. Он всегда поступал так, как ему хотелось.

– Я уверена, что коммодор будет более сговорчивым, – заявила она, похлопав Элспет по руке. – Герцог оказал ему кучу услуг.

– Я бы предпочла не озадачивать никого моими проблемами, – пробормотала Элспет. – Я и без того уже в неизмеримом долгу перед вами. – Она улыбнулась. – Чарли у меня способный парень. Утром он найдет подходящий корабль.

– Чепуха, – возразил герцог. – Я сам займусь этим. И где же эта чертова мадера?

Герцог произнес это таким тоном, что всякому стало понятно: возражений он не потерпит. Последовала недолгая тишина.

Герцогиня презрительно сопела, выражая недовольство сыном.

Герцог кликнул дворецкого. Элспет вся вжалась в кушетку.

И лишь Дарли, казалось, не затронул обмен репликами, он налил себе еще чашку чаю, размешал три ложки сахара, затем добавил четвертую и продолжил размешивать.

Почти тут же на зов герцога появились два лакея, один с ужином для Дарли на серебряном подносе, другой с бренди и мадерой. За ними, стуча каблучками, следовала Бетси, успевшая отправить записку Малькольму. Дарли ел неторопливо, несколько быстрее попивая бренди, с явным намерением осушить бутылку. Любители мадеры потягивали сладостный нектар в более умеренном темпе, и остаток вечера протекал в атмосфере несколько натянутой любезности и в разной степени сдерживаемых эмоций.

Все это не могло не потрясти Элспет. Она была так взволнована присутствием Дарли и его пристальным, напряженным взглядом, что зачастую к ней приходилось обращаться дважды, прежде чем она могла расслышать и осмыслить вопрос. А после ответа ее попытки поддержать разговор становились все короче и бессвязней, а взгляды украдкой на часы все более частыми.

В свою очередь, маркиз был в таком заведенном состоянии, что не был уверен, что сможет пережить этот фарс в гостиной, не выкинув чего‑ нибудь непристойного, не взорвавшись в самый неподходящий момент самым неподобающим образом. Усилием воли он удерживал себя в кресле, хотя не раз готов был, словно разбойник с большой дороги, подхватить Элспет, перебросить ее через плечо и утащить из комнаты. Что же касается его участия в беседе, любой из его друзей был бы поражен непривычной молчаливостью человека, славящегося своим остроумием и развязностью.

Когда часы пробили одиннадцать и матушка, наконец, сказала:

– Уже совсем поздно, а ведь Элспет завтра утром отплывает.

Дарли почувствовал огромное облегчение и испусти громкий вздох.

Герцогиня бросила холодный взгляд, в его сторону явно осуждая столь неприличное поведение, подняла и протянула руку Элспет:

– Пойдемте, дорогая, мы с Бетси покажем вам покои.

Когда леди покинули гостиную, герцог встретил взгляд сына поверх очков:

– Твоя матушка взяла на себя роль дуэньи. Дарли кивнул:

– Я вижу.

– Рекомендую тебе сдержанность и выдержку. Несколько непривычная ситуация для тебя, я полагаю.

– Как скажешь, – ответил Джулиус с натянутой улыбкой. – Но maman даст мне нагоняй, если я буду плохо себя вести.

– Кажется, эта леди заинтриговала тебя.

– Похоже, так.

– И ты сам удивлен этим.

– Ужасно.

– И что ты думаешь предпринять на этот счет? Дарли удивленно вскинул брови:

– В общем‑ то я не собирался делиться с тобой.

– Не обижай твою мать.

– Что ты хочешь сказать?

– Именно это. Ей понравилась эта девочка. Впрочем, кому бы могла не понравиться такая прелесть и очарование, не говоря уж о трагедиях и несчастьях, которые ей пришлось пережить в столь юном возрасте.

Дарли твердо встретил взгляд отца:

– Надо полагать, это предостережение мне?

– Я не настолько чванлив и самонадеян, чтобы указать тебе, как поступать в твоем возрасте. Но ты можешь передумать и отвезти леди в Марокко. Тебе все равно нечем заняться, кроме привычных распутных кутежей и пьянок, да ты и сам знаешь. Я не жду, что ты объяснишься ей любви и сделаешь предложение.

– И на том спасибо, мне стало гораздо легче, – проворчал маркиз – в особенности если учесть, что она уже замужем. Но по позволь мне все же отказаться. Прежде всего я не желаю проводить несколько недель в море с женщиной. – Он пожал плечами. – Там слишком тесно. И ты же сам слышал. У нее свои планы на будущее.

Герцог какой‑ то момент изучал содержимое своего бокала.

– Может, ты и прав. Она в этом не виновата, и все же… – Он покачал головой. – Так противно сознавать, что она замужем за этим негодяем Графтоном.

– Фактически брак так и не реализовался, если тебе от этого будет легче.

– Ага… понятно. Ну конечно. – Он чуть пожал плечами. – Я, наверное, совсем старею. Ведь это отнюдь не первый брак, заключенный чисто по расчету.

– Деньги в оплату за красоту, – пробормотал Дарли. – Старо как мир.

Герцог допил бокал, поставил его на столик и встал.

– А как у Графтона со здоровьем? Может, она скоро станет вдовой?

– Ты проявляешь необычный интерес к человеку, с которым едва знаком.

Герцог чуть поднял брови:

– Может, вкус у тебя оказался гораздо лучше, чем я предполагал.

– Пожалуйста, не начинай строить планы за меня.

– С чего бы это я начал их строить сейчас, когда ты от души забавляешься со всеми подряд?

– Меня радует, что ты не стал сентиментальным и слезливым на старости лет.

– Любить кого‑ то – это самая большая из радостей, которая дается нам в этой жизни, мой мальчик. – Старый герцог улыбнулся. – Надеюсь, когда‑ нибудь ты будешь так же счастлив, как и я.

– Вряд ли слишком скоро, – заметил Дарли. – Пологаю, у меня еще лет пять впереди, пока я достигну возраста, когда тебя поразила стрела Купидона.

– Послушай моего совета, – пробормотал герцог. – Любовь не приходит по заказу, когда тебе будет удобно. Спи спокойно, – добавил он, хитро усмехнувшись.

– Раз она так понравилась maman, Элспет должны были разместить в Королевской комнате?

– Твоя мать разместила ее там, потому что, похоже, она так понравилась тебе.

– Она не могла знать этого. Меня же не было здесь. Отец улыбнулся:

– Тебе следовало бы это знать. Матери знают все.

Глава 23

Мерцающий свет настенных бра освещал путь Дарли наверх по широкой лестнице и вниз, в устланную коврами Королевскую комнату, выходившую окнами в сад за домом.

Остановившись перед дверью, он прислушался, очень надеясь, что не услышит матушкин голос. Тишина была ему ответом.

Затем в холле послышались тихие голоса Софи и Элспет, еще тише отвечающей ей.

Он вдруг подумал, а не был ли ошибкой его приезд в город. Может, то, чего ему так хотелось сделать, отнюдь не принесет ему дивидендов. Со времени Ньюмаркета он испытывал только недовольство и какую‑ то досаду – по причинам, в которых предпочитал не признаваться даже самому себе. И сейчас неизвестно, послужит ли ночь с Этлспет лекарством от раздражения или же лишь добавит ему огорчений.

Зашагав, прочь, он остановился перед окошком в садик в конце холла. Глядя на залитые лунным светом цветы внизу, он раздумывал, а не вернуться ли в Лэнгфорд. Следущие несколько часов, пока он разыгрывал из себя джентльмена, оказались сплошным бедствием. Он слишком долго в этой жизни позволял себе все, чтобы теперь рассиживать за чаем в гостиной и вести светские беседы, когда его страждущее желание рвется наружу, требуя удовлетворения.

Merde. Он раздраженно выдохнул. Может, ему следует плюнуть на все и бежать отсюда?

Было вполне вероятно, что Элспет прогонит его, даже если он и останется. И у нее было полное право на это. Женщины обычно сердятся и обижаются, когда их бросают, уж это он хорошо знал.

Он слабо улыбнулся. С другой стороны, успокаивать, умиротворять женщин было его сильной стороной. Ты не приобретешь репутацию опытного бойца в любовных играх, ловеласа, не включив в свой репертуар джентльменский набор примиряющих и утешающих фраз. А Элспет пока пробыла с ним недостаточно долго, чтобы его нежные, льстивые увещевания могли оставить серьезный след в ее сердце.

Так что если он хотел провести ночь с обольстительной леди Графтон, похоже, старое проверенное средство – сладкая лесть и заверения в лучших чувствах. А может, даже не практиковавшаяся до сих пор искренность могла оказаться полезной.

Правда, тут же вставал вопрос, в чем на самом деле он был искренен?

Пока Дарли обдумывал вновь открывшееся ему понятие искренности, Софи укладывала Элспет в постель.

– Вы можете сказать ему «нет», – утверждала она. – И не думайте даже, что не сможете.

Элспет, опустив глаза, разглаживала покрывало.

– Да он, может, даже не удосужится появиться.

– Ну да, конечно же, удосужится, в этом вы можете быть уверены.

– Было так приятно увидеть его снова. – Отбросив все сложности, которые вызывало ее слепое обожание, она испустила тяжелый вздох. – Разве он не выглядел дивно красивым и представительным?

– Красивым он может быть и великим словно принц, но от него вам будут одни лишь неприятности и проблемы. Я знаю, как сильно вы тоскуете без него, хотя вам незачем слушать мою пустую болтовню и банальные нравоучения.

Элспет улыбнулась своей старой нянюшке:

– Если бы они помогли мне избавиться от сердечных мук этих последних недель, я готова без конца выслушивать их.

– Знаю, знаю, – пробормотала Софи, успокаивающе похлопывая Элспет по руке. – Это ваша жизнь, и вы сами выбираете себе отраву, это факт. К тому же очень возможно, что милорд Дарли спустится к вам. Что же касается меня, я сейчас с удовольствием выпила бы чашку чаю. Чарли давно уже ждет меня на кухне, чтобы я рассказала ему о вашей встрече с герцогом и герцогиней. Спите крепко, – добавила она, поцеловав Элспет в щеку.

– Я ни на мгновение глаз не сомкну, зная, что он здесь, в этом самом доме, – прошептала Элспет, сжав ладонями пылающие щеки. – Подумать только – он где‑ то здесь!

Софи подмигнула:

– И, скорее всего даже спешит сюда. Элспет рассмеялась.

– Тогда уходи, уходи, – насмешливо скомандовала она, выставляя служанку за дверь. – Уходи немедленно.

Спустившись по черной лестнице, Софи попала на кухню. В просторном помещении царила тишина, огонь тихо горел в камине, свечи на столе мерцали в полутьме.

Чарли кивнул ей:

– Он пришел, я слышал.

– А она просто сохнет по нему, бедная девочка, – заметила Софи, усаживаясь за стол напротив кучера. – Хотя всем известно, какой он бабник и распутник и в любой момент может окончательно разбить ей сердце. – Взяв чашку с чаем, предложенную Чарли, она покачала головой. – Но говорить ей об этом не имеет смысла.

Чарли пожал плечами:

– У богатых свои причуды. Они устанавливают собственные правила, которые не подходят ни мне, ни тебе. Может, ночь, проведенная с ним, принесет хоть какое‑ то успокоение ее душе. Она так страдает с тех пор, как он оставил ее.

– Бедная малышка. И этот кобель, который ни одной юбки не пропустит, как говорят в свете. – Она поджала губы. – Но она хочет его, и тут уж ничего не поделаешь. Может, ты и прав, ночь с этим баловнем доставит ей какую‑ то радость. Ты и я, мы оба знаем, что наше путешествие может ждать горький конец, возможно, смерть уже стучится в дверь бедняги Уилла. И если красавчик лорд сможет подарить моей леди несколько часов счастья, – Софи пожала плечами, – кто я такая, чтобы сказать, что это неправильно?

Пока слуги обсуждали достоинства и целесообразность связи Дарли и Элспет, главные герои обдумывали свои «за» и «против».

Никто не входил и не выходил из комнаты, отметил Джулиус, значит, Элспет одна, хотя, может, и нет. Впрочем, насколько он помнил, ее горничная не спала с ней. И если Софи и была там, она, скорее всего в гардеробной, решил он, в восьмой раз, пересчитывая стриженые тисовые деревья.

Пока Дарли пересчитывал тисы, Элспет уже почти решилась отправиться на его поиски, единственное, что ее сдерживало, это колоссальные размеры Уэстерлендс‑ Хауса. Герцогиня упомянула о тридцати с чем‑ то спальнях.

Ведь она могла спросить кого‑ нибудь из слуг, где спал Дарли, подумала она.

Насколько рискованным будет этот шаг? И щекотливый.

По мере того как часы отсчитывали уходящие минуты, Элспет, в конце концов, пришла к заключению, что ни неловкость и щекотливость, ни безнадежность и отчаяние не будут иметь значения, если она не вернется из своего плавания. А эта вероятность была очень реальна. Путешествие сопряжено с огромными рисками и опасностями. Океан и погода абсолютно непредсказуемы, пираты свирепствуют у африканского побережья, Марокко номинально правит султан константинопольский, но реально там правят местные автократы. Единственный представитель власти Англии – консул в Танжере.

И когда речь шла о жизни и смерти, вопросы благопристойности и неловкости казались не столь значительными.

Или даже абсолютно несущественными. Откинув одеяло, она выскользнула из постели и потянулась за халатом.

Не стоит пересчитывать тисы в девятый раз, решил Дарли, словно достигнув определенной степени самопознания.

Круто развернувшись, он зашагал к Королевской комнате.

Пропади оно все пропадом. Пошло оно все к черту. Или она.

Или он сам, в конце концов. Но хватит стоять в холле безвольным придурком.

Дойдя до Королевской комнаты, он толчком открыл дверь и вошел, дверь захлопнулась за ним с тихим щелчком.

Элспет резко развернулась, ее глаза распахнулись, она прикрыла грудь халатом.

– Ты одна? – грубо спросил Дарли. – Да мне, в общем‑ то, наплевать.

Дипломатия, похоже, уступила место неприкрытому хамству.

Она сделала глубокий вздох, его резкий тон вызвал в ней волну неприятных воспоминаний.

– Не говори со мной таким тоном. – Избавившись от Графтона, она останется свободной, и этой твердой убежденности обожание явно уступало.

Он едва не улыбнулся подобной дерзости. Она казалась такой маленькой по сравнению с ним, к тому же он был в своем доме. Но сам он оказался здесь, повинуясь какой‑ то неудержимой силе, которую не мог больше игнорировать, и когда он заговорил снова, его голос звучал мягко.

– Прости меня. Я выступил не по делу. Позволь мне начать сначала. – Он перевел дух, охваченный новым для него ощущением торжественности момента. – Я долго тосковал по тебе. Я пытался забыть тебя, – он удрученно улыбнулся, – но безуспешно. На самом деле я чувствую себя больше, чем просто расстроенным, мне так не хватает тебя.

Улыбка тронула ее губы, его наивная непосредственность была трогательна.

– Я тоже много думала о тебе, – сказала Элспет. – Недели томительной тоски и вожделения в равной степени способствовали ее уступчивости. Она протянула ему халат: – Видишь, я сама собиралась к тебе, хотя понятия не имела, где тебя искать.

– Значит, тебе повезло, что я пришел сам, – протянул он, вновь обретя привычную почву под ногами.

– Вопреки предостережению моей няни, – заметила Элспет.

Его ресницы чуть дрогнули.

– Подозреваю, что моя матушка тоже предпочла бы оградить твою добродетель.

– Значит, так. – Она швырнула халат на кресло и взглянула на него с недоверием. – Что мы противопоставим этим удвоенным силам этикета?

Его улыбка осветила комнату, а может, и всю вселенную.

– Я полагаю, мы займемся тем, что нам нравится. – Он вскинул брови. – Когда ты отплываешь?

– С утренним морским приливом. – Она взглянула на часы: – В нашем распоряжении шесть часов.

Он на какое‑ то мгновение застыл на месте – после нескольких недель недовольства и неудовлетворенности недостижимая цель была у него в руках. Он мягко выдохнул.

– Знаешь, как долго я думал об этом?

– Что касается меня, то с самого Ньюмаркета, – ответила она, поставив себе высокую отметку за спокойствие и выдержку в тот момент, когда она могла так легко недооценить буйство чувств.

– Те дни стали для меня золотым стандартом наслаждения, – сказал он с максимальной честностью.

– Я полагаю, ты говоришь это всем леди.

– Никогда, – ответил он, поражаясь самому себе, – сладкая ложь всегда была разменной монетой в его любовных играх.

– Я думаю, самое время сейчас запереть дверь, – твердо заявила она, словно скрепив личной печатью персональное согласие.

– Ты спешишь? – с улыбкой спросил он.

– Тебе известно, сколько недель прошло с тех пор, как мы виделись с тобой последний раз?

– Пять недель, три дня и шесть с половиной часов, ни убавить, ни прибавить.

– Тогда не играй со мной, – промурлыкала она, столь точный подсчет дней и часов прозвучал для нее более соблазнительно, чем самые пылкие любовные признания. Конечно же, она была не так наивна, чтобы ожидать неподкупную искренность. В особенности от такого мужчины, как Дарли, которого интересовали исключительно собственные удовольствия. Но в этот вечер их интересы полностью совпадали.

Потому что завтра ее ждала великая неизвестность. А послезавтра могло не наступить вообще. Маркиз уже запирал дверь в холл. Легкая дрожь пробежала по ее спине. Этой ночью он принадлежал ей. Он двигался с врожденной грацией, шпоры чуть позвякивали на ходу.

Его блестящие темные волосы были связаны за высоким воротником его куртки для верховой езды, идеально сидевшей на его широких плечах, расшитый жилет подчеркивал стройность фигуры. Тут он обернулся, и у нее захватило дух при виде могучей эрекции, натянувшей мягкую кожу его бриджей.

Щеки ее моментально залила краска, где‑ то глубоко внутри все затрепетало, учащенный пульс эхом отдавался у нее в ушах. Как же долго она ждала этого! Как часто она мечтала увидеть его снова!

– Я хочу, чтобы ты знал, как я ужасно рада – как я благодарна, что ты пришел сегодня. – Она улыбнулась. – На самом деле предостережение может быть отнюдь не лишним. – Она протянула дрожащие руки. – Я очень боюсь оказаться ненасытной или слишком требовательной, либо и то и другое вместе.

– Я тоже предупреждаю тебя, – прошептал он, крепко прижав ее к груди, едва не касаясь ее губ. – После того как мне пришлось ждать так долго, я не могу отвечать за мои действия. Ударь меня посильнее, если захочешь остановить.

– Я не думала, что хоть когда‑ нибудь увижу тебя снова, – прошептала она.

– А я пил всю дорогу, не вылезал из винного погребка, чтобы забыться. – Он поднял голову и ухмыльнулся: – Как видишь, безуспешно.

– Я действительно ужасно рада. – На глазах у нее выступили слезы.

– Ну что ты, что ты… не надо… не плачь, – уговаривал ее он. – Я здесь… я пришел… мы снова вместе. – Он слизывал слезы, бежавшие по ее щекам. – Скажи мне, что ты хочешь, и я все сделаю.

То, чего она страстно желала, иметь она никогда не сможет, но сквозь икоту и слезы она произнесла, заикаясь:

– Я не хочу… думать… о завтра… вот чего я хочу…

– Так давай не будем думать, – произнес он хрипло. – Я буду целовать тебя, ты будешь целовать меня в ответ, и…

– И спустя секунду… ты займешься любовью… со мной. – Утерев глаза рукавом, она фыркнула и затуманенным взором встретила его взгляд. – И это… приказ.

Он уже стаскивал через голову ее ночную рубашку, более чем довольный, что можно обойтись без церемоний – ее приказ немедленно приступить к действию полностью отвечал его намерениям. Она с готовностью подняла руки, после долгого вечера в гостиной, проведенного в томительном ожидании его… этого момента, сейчас главным для нее была скорость.

– Я понимаю, мне следовало бы быть сейчас сдержанной и скромной, благодарной, но…

– Господи, нет, – прервал он. – Почему я должен желать этого?

– Потому что женщины не должны забегать вперед, опережать мужчин, – ответила она голосом, приглушенным батистом стаскиваемой через голову рубашки.

– Я чертовски рад этому и даже счастлив, что вновь нашел тебя, – воскликнул Дарли с большей горячностью, чем ожидал от себя.

– Значит, мне не надо извиняться?

– За то, что тебе хочется секса? – спросил он, швырнув ее одежду на пол. – Я так не думаю. – Он уложил ее на постель, обратив внимание, что без многочисленных нижних юбок и пышного гофрированного платья ее худоба стала более заметна. – Ты явно похудела. Ты, случаем, не болела?

– Только если тоску по тебе можно назвать болезнью. – Она улыбнулась. – Каждый день я по несколько часов скакала верхом, пытаясь забыть тебя.

– А я вместо этого пил. – Он пропустил цепочку от часов сквозь петлицу жилета и положил часы на ночной столик. – И твоя попытка отвлечься сработала? Моя – нет. Хотя, конечно же, алкоголь смягчил мои мучения.

У нее что‑ то шевельнулось в душе.

– Ты страдал, мучился‑ без меня?

– Чертовски мучился. – Он был удивлен собственной честностью и откровенностью, хотя предстоявший завтра отъезд, несомненно, позволил ему большую откровенность.

– Я не думала ни о чем, кроме тебя, все эти бесконечные недели, – тихо произнесла она. – Прошу простить мою неделикатность. Я знаю, никто не говорит о любви в подобных ситуациях, но я почему‑ то в мыслях выражаюсь именно в таких терминах. Пусть это тебя не тревожит, – сказала она, поскольку он вдруг замер, а не снятая до конца куртка застряла на полпути. – Я выражаю свои чувства самым наивным образом. Ведь я уезжаю завтра, как тебе известно. – Она пожала плечами. – Какое может иметь значение, что я говорю?

Он думал точно так же, хотя уже не был настолько зеленым юнцом, чтобы говорить об этом.

– Значит, открытость и откровенность будут правилом на эту ночь, – заметил он шутливо. – Это что‑ то новенькое в моей жизни.

– А я почему‑ то думала, оно уже было, – улыбнулась она, увидев, что он продолжил раздеваться.

Элспет сидела на краю позолоченной кровати, дополняющей модный интерьер. Подобрав ноги и солнечно улыбаясь, словно невинное дитя, она казалась явно не на своем месте в напыщенной роскоши комнаты, размышлял Дарли.

Или возможно, она была глотком свежего воздуха в этом модном интерьере, словно милая розовощекая нимфа или чудная фея из мифических стран.

Тот факт, что Королевская комната предназначалась для самых почетных гостей, возможно, давал ему передышку. Но сегодня его не насторожило, что его матушка удостоила Элспет особой милости. Может, даже догадываясь о причине.

Наоборот, он понял, что это давало огромный простор, свободу действий ему – им – до истечения, отведенного им срока.

Он никогда прежде не ощущал такой свободы, которая, возможно, и позволила ему сказать:

– Я подумал даже, что ты, возможно, забеременела и приехала в город для встречи с моими родителями.

У нее широко распахнулись глаза.

– У меня никогда не хватило бы на это смелости. – Выражение лица внезапно стало оценивающе‑ заинтересованным. – Но ведь ты все же приехал.

– Как видишь, – не задумываясь, ответил он. Он и сам не понимал, почему он тут же примчался, несмотря на вероятность такого поворота событий.

– И что бы ты предпринял, если бы я оказалась беременной?

Он пожал плечами, сейчас из одежды на нем оставались лишь бриджи.

– Скорее всего, ничего.

– Поскольку ты ничего и не обязан делать. – Ей не следовало позволять себе так увлечься созерцанием его мужских достоинств, когда его ответ был столь жестко прямой, не требующий толкований, но она не могла удержаться. Он был поразительно мужественен – рельефные мускулы, грубая сила, – он был красив, как Бог.

– Ты замужем, – подчеркнул он прямолинейно, хотя внутри и чувствовал какое‑ то странное удовлетворение собственника от сознания, что он был ее первым любовником.

Его бесстрастное утверждение было также квинтэссенцией мужской сущности.

– Это правда, – сказала Элспет, зная правила, по которым жило общество. Мужчины не несли никакой ответственности, если только не представали перед судом. Что отнюдь не было нормальной практикой среди аристократов, где скандалы никогда не признавались открыто. – Я могла бы назвать тебя отцом ребенка. – В ее голосе прозвучала обвинительная нотка. – Тебе пришлось бы взять на себя какую‑ то материальную ответственность.

– Что заставляет тебя думать, что я бы оспорил свое отцовство?

– Я должна быть благодарна за это, я предполагаю, – буркнула она. – Но ведь деньги для тебя не проблема, не так ли?

– Прости. Я рассердил тебя. – Он встретил ее взгляд. – Мне следует уйти?

– Раз уж я не беременна?

– Я по крайней мере попрошу прощения, – сказал он, пытаясь уклониться от этой потенциально взрывной перепалки. – Мир может быть жестоким, я знаю.

– Потому что это мир мужчин, – сказала она резко. Дарли поднял руки в знак сдачи, не находя слов против ее утверждения.

– Я не знаю, как мне выбраться из всего этого. Если ты можешь что‑ то посоветовать…

– Я могла бы. Все зависит…

– От? – В его взгляде сквозила настороженность.

– От того, не боишься ли ты заниматься любовью с женщиной, которая может говорить, более открыто и откровенно, чем ты привык. – Она смерила его взглядом. – После нескольких недель диких скачек в Йоркшире я отнюдь не склонна к самопожертвованию. И мне ровным счетом наплевать, особенно сейчас, на любые правила и условности. И вопрос, пущу ли я тебя в мою постель или нет, касается лишь тебя и меня. – Она чуть вскинула брови и вдруг улыбнулась: – Итак?

– Тебе не надо повторять дважды. – Он с быстротой молнии стащил с себя бриджи. – На самом деле, – он вернул ей улыбку, – я вовсе не уверен, что смог бы уйти, не спросив тебя.

– Твое высокомерие тебе к лицу. И ты это знаешь, верно? – В глубине души она знала, что все равно не смогла бы прогнать его.

– Я не знаю ничего подобного. Но то, что ты хочешь меня, ужасно мне нравится.

– Хорошо. – Она шлепнула рукой по постели, отметая светские условности в пользу более приятных вызовов, помня в первую очередь о том, как мало времени оставалось провести им вместе. – Давай, доставь мне удовольствие, ведь мне придется очень долго обходиться без тебя.

– Ты выглядишь заметно более хрупкой, чем я тебя запомнил с последнего раза, – заметил он, подходя к постели. – Я буду, осторожен, чтобы не сделать тебе больно.

– Не волнуйся за меня. Все, что я хочу, это испытать столько оргазмов, чтобы мне хватило на долгое морское плавание в одиночестве.

– Скажи мне сколько, – прошептал он, опрокидывая ее на спину и следуя за ней. – И мы посмотрим, что сможем сделать…

И он оправдал свои слова, занимаясь с ней любовью с невероятной нежностью и сладострастием, в полном контрасте с недавней интерлюдией в Лэнгфорде, где секс был всего лишь сексом, и ничем больше.

Этой ночью все было иначе.

Сегодня он вдыхал любовь вместе с поцелуями, не испытывая тревоги. Сегодня он даже отважился сказать:

– Приезжай, навести меня после возвращения. Доставь мне удовольствие, познакомь с твоим братом.

– Я приеду, непременно, – сказала она, всем сердцем желая этого и в то же время понимая, что не сможет выполнить обещание. Если ей повезет, и она вернется с Уиллом, она никогда, никогда больше не сможет встретиться с Дарли. Потому что если она однажды сделает это, она точно знала, что пропадет. А стать женщиной на содержании, быть содержанкой – это окончательно сломит ее.

Его поведение было пределом совершенства во всех отношениях, он тщательно оценивал реакцию Элспет на каждое движение во время любовного действа, всеми фибрами души желая довести до максимума испытываемое ею наслаждение, используя всю свою изобретательность и сексуальный талант.

Ему эта ночь страсти показалась пугающе многозначительной. Это было равносильно тому, как если бы он продистиллировал десятилетие или даже больше своего похотливого опыта, выделив столь кристально чистую привязанность и нежное чувство, и теперь, похоже, ему придется пересмотреть свое отношение к отцовским проповедям и нравоучениям об истинной, настоящей любви.

Нет, он, конечно, не собирался разом бросить все прежние привычки и стать новым человеком. Но ему пришлось признать, что он открыл для себя нечто новое, приносящее подлинное удовлетворение в занятиях любовью с женщиной, которая глубоко затрагивает и волнует твои чувства, а не только член.

И все же, несмотря на возникшее чувство нежной привязанности, не так‑ то легко было превратить многолетний опыт распутника в образчик чистоты и благопристойности, и по ходу этой ночи Дарли позабыл все свои поэтические причуды, излив их в более привычной манере оглушительного, всепоглощающего оргазма.

И уже много позже, когда они были в глубокой дреме, Элспет вдруг прижалась к нему и что‑ то пробормотала во сне.

Он очнулся при звуке ее голоса, стараясь перебороть сонливость, вызванную недосыпом накануне и недостаточным отдыхом в Лэнгфорде.

Ее глаза открылись, словно она тоже чутко реагировала на его движения.

– Еще? – любезно поинтересовался он хриплым от усталости голосом.

Она улыбнулась и покачала головой, ее глаза вновь сомкнулись.

Он заставил себя бодрствовать еще некоторое время, внимательный к ее желаниям, галантно готовый утолить ее страсти, если она того пожелает.

Но ее дыхание вскоре обрело умеренный ритм спокойного сна.

И только тогда он сам крепко заснул.

Глава 24

С первыми лучами солнца Дарли тихонько выскользнул из постели, стараясь не разбудить Элспет. Стоя у постели, он созерцал обольстительную спящую женщину, которая заново открыла для него подлинные чувства, которая навсегда изменила для него понятие страсти. Затем часы пробили время, и он, отбросив в сторону непривычное ощущение сожаления, подобрал свои бриджи и тихо покинул спальню.

Несколько минут спустя он уже тряс своего секретаря, пытаясь разбудить его.

– Да встаю я, встаю уже, – бормотал Малькольм с закрытыми глазами.

– Нам надо проложить на карте курс до Танжера для «Прекрасной Ундины». Жду тебя в библиотеке через пять минут.

Юноша моментально распахнул глаза:

– Вы отправляетесь в Танжер?

– Я – нет, а вот ты – да. Леди Графтон требуется сопровождение. Тебе кофе или чаю?

– Кофе. И когда мы отплываем? – Малькольм выпрыгнул из постели и принялся заправлять ночную рубашку в бриджи.

– Сегодня утром, с первым морским отливом. Сапоги тебе пока не нужны. Давай, захвати карты, – бросил Дарли через плечо, выходя наружу. – Кофе будет ждать тебя.

Не успели они развернуть и разложить карты, как к ним присоединился герцог, безукоризненно одетый и выбритый в отличие от своих полуодетых компаньонов, надевших первое, что оказалось под рукой.

– Я ждал, пока вы оба проснетесь, – сказал он, жестом подзывая лакея, который вошел с подносом с кофе.

– Еще очень рано, – возразил Джулиус. – А моя яхта всегда в полной готовности. Так что время для нас не проблема.

Герцог встретил взгляд сына.

– Ты отвезешь леди Графтон на «Прекрасной Ундине»?

– Нет. С ней отправится Малькольм.

– Есть какая‑ нибудь надежда, что ты передумаешь?

– Нет. Ничего не изменилось с нашего последнего разговора.

– Понятно. А она знает об этом? Джулиус чуть прищурился:

– Мы еще не обсуждали морское путешествие. Вопрос закрыт. Герцог все понял. По крайней мере, Джулиус отправит ее в относительной роскоши, «Прекрасная Ундина» на порядок превосходила любое торговое судно.

– Может, добавишь еще хотя бы одну пушку? – посоветовал он. – Африканское побережье облюбовали пираты. С каждым днем они становятся все более наглыми и дерзкими. В прошлый месяц разбойники напали на купеческое судно из Восточной Индии. Редкий случай со столь большим кораблем.

– Я думаю, они польстились на богатый груз на корабле, – заметил Джулиус. – «Прекрасная Ундина» будет не столь заманчивой целью. И на ней хорошее вооружение.

Любой лишний вес лишь уменьшит ее скорость. – Яхта Дарли была одним из самых быстроходных судов, построенных в последние годы, а ее рекорды на парусных гонках оставались непревзойденными с восемьдесят пятого года, когда она была спущена на воду. И это ее качество могло оказаться весьма полезным у Берберского побережья.

– Тебе лучше знать, – заметил отец. Джулиус был прирожденным моряком.

С юных лет Дарли был влюблен в море, покупал все более крупные и быстроходные суда по мере взросления, к двадцати годам выигрывал все премьерные гонки.

В течение следующего получаса, пока Дарли и Малькольм прокладывали курс на Танжер, герцог в основном наблюдал за ними, периодически подливая кофе. Он также составлял список припасов, которые собирался послать на борт для большего комфорта леди Графтон: ящик шампанского, фрукты из своей теплицы, добротную английскую говядину и чай, выращенный и смешанный по его собственному рецепту. К счастью, у Джулиуса на борту был свой шеф‑ повар. Для полезного времяпрепровождения он включил в список несколько книг Джулиуса по разведению породистых лошадей. Накануне вечером Элспет успела бегло ознакомиться с его библиотекой, но на большее не хватило времени. И последнее, что нацарапал он, – это лед, достаточно, чтобы поддерживать шампанское охлажденным.

– Может, добавить еще людей вместе с этими припасами, что я пошлю сейчас? – спросил он, не слишком уверенный, что прислуга на «Прекрасной Ундине» соответствует леди.

Джулиус оторвал взгляд от карты.

– Присылай кого хочешь.

– А у тебя есть помещение? Черная бровь взлетела вверх.

– Что ты имеешь в виду?

– Несколько слуг, чтобы обеспечить комфорт леди. – Несколько?

– Именно об этом я тебя и спрашиваю. Есть свободные помещения?

Маркиз пожал плечами.

– Есть каюта. Да, делай что хочешь. – Если бы не присутствие Малькольма, он бы высказался резче; его отец проявлял слишком большой интерес.

Тут Малькольм отвлек на себя его внимание, указывая на подступы к танжерской бухте:

– Мы войдем, сами или возьмем лоцмана?

– Карта этой части побережья не слишком точная. Найми лоцмана. – Дарли выдохнул и потянулся. Выпуклые мускулы на груди напряглись и плавно расслабились. – Я думаю, этого достаточно. Скажи капитану Тарлтону, что он волен, менять маршрут по своему усмотрению. А здесь лишь наши рекомендации.

– Да, сэр, но мне еще требуется письмо к консулу. Джулиус повернулся к отцу:

– Может, ты его напишешь? Твое имя придаст ему больше веса. Элспет понадобится помощь с ее братом, а консулы в захолустьях вроде Танжера могут оказаться местными самодурами.

Герцог улыбнулся:

– Я буду достаточно помпезным и напыщенным в выборе выражений.

– Можешь упомянуть о дружбе с королем.

– Хорошая мысль. Но зато я не буду упоминать о твоей дружбе с принцем Уэльским.

Джулиус ухмыльнулся.

– Весьма мудро. – Раскольнические эскапады принца были не в чести у правящей элиты. – Хотя, возможно, письмо может и не понадобиться. Большинство консулов плохо относятся к любому человеку из родных краев.

– Надо подумать также о страховке. Задача леди Графтон будет весьма нелегкой, а если к тому же ее брата уже нет в живых…

– Бедная девочка будет безутешна, – завершила фразу герцогиня, входя в комнату. – Хотя какие реальные шансы выжить были у него в столь нездоровом, ужасном климате?

– Он молод, – заметил Джулиус, сворачивая карту в рулон. – Он может преодолеть дурные условия.

– Остается только молиться. – Матушка вздохнула. – Какая жалость, что Элспет придется плыть так далеко. – Она кивком указала на карту в руке у Джулиуса: – Я вижу, вы проложили весь маршрут.

Джулиус стянул рулон кожаным ремешком.

– Да. Мы только дожидаемся утреннего прилива.

– Мы? – просияла герцогиня.

– Не совсем мы, maman, – поправил маркиз, передавая карты секретарю. – Малькольм доставит Элспет в Танжер. Она будет в надежных руках.

Герцогиня скорчила недовольную гримаску:

– Ты меня разочаровал.

– Это окончательное решение.

Его матушка тяжело вздохнула. Похоже, надежда переубедить сына исчезла.

– Я пойду, разбужу Элспет, или она уже проснулась?

– Она еще спит. Я сам разбужу ее. – Обидчивый и раздражительный Дарли был сейчас не в том настроении, чтобы терпеть матушкины глупости.

Герцогиня не ответила на его резкость – или, возможно, у нее были другие мотивы. Вероятно, она все же надеялась, что сына вновь охватят нежные чувства при виде Элспет, и он передумает.

– Хватит времени позавтракать до отъезда Элспет, или морской прилив не позволит нам?

– Прикажи подать завтрак наверх. Тогда Элспет сможет поспать чуть дольше. Мы все встречаемся внизу через час. Предупреди капитана, – добавил Дарли, кивнув Малькольму. – У него еще есть время пополнить припасы.

Яхта Дарли всегда была наготове на случай, если маркизу вдруг вздумается попутешествовать. Неловкие, иногда скандальные ситуации, вызванные его амурными похождениями, зачастую были причиной для подобных решений, пары недель вдали от Англии обычно бывало достаточно, чтобы гнев покинутой любовницы утих. Или же иногда, когда развлечения надоедали или, наоборот, когда ритм жизни становился слишком безумным, он искал отдохновения на океанских просторах.

Глава 25

Когда Дарли вернулся, Элспет тут же проснулась, словно ощутив его присутствие. Она улыбнулась:

– Ты рано поднялся.

– Мы с Малькольмом проложили на карте курс на Танжер, – сообщил он, подойдя к постели.

Приступ возбуждения пронизал все ее чувства. Могла и она хотя бы мечтать, что Дарли отвезет ее в Марокко?

– Малькольм отвезет тебя на «Прекрасной Ундине». Он очень опытный и знающий специалист. Ты не могла бы попасть в лучшие руки.

«За исключением твоих», – подумала она, быстренько излечившись от несбыточных грез. Ей это следовало знать заранее.

– Спасибо за твою щедрость, – вместо этого произнесла Элспет. – Я у тебя в долгу.

– Скорее уж, это я у тебя в долгу, – пробормотал он, остановившись в футе от постели. – За все те удовольствия, что ты доставила мне.

Она не смогла ответить столь же мягко, ее пробудившиеся эмоции трепетали на грани срыва после последней ночи. Но положенные любезности по поводу предложения его яхты были все же произнесены.

– Как это мило с твоей стороны – предложить мне «Прекрасную Ундину», – сказала она. – Если я когда‑ нибудь смогу расплатиться за использование твоей яхты, я не премину это сделать.

– Расплачиваться нет необходимости. Мне так приятно, что я могу помочь тебе. – Поддавшись порыву не свойственной ему суетливости, он взглянул на часы.

Она проследила за его взглядом:

– Уже пора?

– Скоро. Я позволил себе вольность распорядиться, чтобы для тебя приготовили ванну. – Он улыбнулся, хотя улыбка получилась несколько натянутой. – Вода в море очень ценится.

Элспет села в постели, четко сознавая, что ей следует вести себя с достоинством. Дарли никогда не примет любовную интрижку за большее, чем она есть на самом деле, но никогда не примет и слезливую сентиментальность.

– Софи, наверное, ждет меня, – сказала она, откинула в сторону покрывало и потянулась за халатом.

– Да, уже ждет. – Ему ничего не оставалось, как созерцать ее. Дарли не мог оторвать взгляда от роскошных, обольстительных форм, когда она скользнула с постели. Но тут же отвернулся и стал смотреть в сторону, ибо ее нагота вызвала поток нежеланных ощущений. – Завтрак будет сервирован здесь, когда ты закончишь купание.

– Ты все предусмотрел, – заметила она ехидно. Уловив ее тон, он вскинул брови.

– Мы стараемся. – Он не был расположен, терпеть хоть малейший намек на раздражение. Последняя ночь останется в памяти надолго, и ему не хотелось, чтобы оставшееся время было окрашено в желчные тона. – Я оденусь, пока ты принимаешь ванну, а потом принесу морскую карту, которую ты посмотришь после завтрака.

Она заставила себя соблюдать приличия. Она была в глубоком долгу перед ним. И не ссориться же с мужчиной, который доставил ей столько наслаждения и удовольствий, лишь потому, что он не захотел лично доставить ее в Марокко.

– Прости меня, – тихо произнесла она, сунув руки в рукава халата. – Я не хотела вести себя как неблагодарная девчонка.

– Здесь нечего прощать. Ты само совершенство, – галантно возразил он, с облегчением смотря, как она натягивает халат на соблазнительную грудь и шелковистые бедра, пока он окончательно не потерял контроль над собой. – Поскольку мы несколько ограничены во времени, – едва заметно улыбнулся он, – позволь посоветовать тебе искупаться побыстрее.

Как плавно он избегал лишних, ненужных эмоций. Как умело и безукоризненно. Следуя его примеру, она в ответ одарила его столь же любезной улыбкой, завязывая пояс на халате.

– Рассчитываю на твою морскую карту. Двадцать минут пойдет?

Он кивнул:

– Двадцать минут.

Прежде чем войти в ванную комнату, она оглянулась, поскольку не слышала, как закрылась или открылась дверь спальни. Он все еще стоял там, где она его оставила, с поникшим выражением лица, пальцы судорожно сжаты на задвижке двери, плечи напряжены. Когда она обернулась, он внезапно улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Затем нагнулся, подобрал сапоги и быстро вышел из комнаты.

Каким недоступным выглядел он. Сдержанным, отстраненным. Пока та обманчивая, отвлекающая улыбка не мелькнула на его лице с приобретенной долгой практикой сноровкой. Жаль, что у нее недоставало силы воли, чтобы устоять перед его знаменитым шармом. Но какая женщина могла устоять?

Она убеждала себя, что не будет плакать теперь, когда все кончилось. Плакать в любом случае бесполезно.

Она справится со своей утратой, как зрелая и чувствительная женщина.

Но, войдя в туалетную комнату, она разразилась слезами и бросилась к своей старой няне.

Софи крепко прижала ее к себе, нежно поглаживая спину, нашептывая ей на ухо:

– Ладно, успокойся, моя крошка, скоро тебе станет лучше… просто нужно время. Уйми свои слезы, деточка моя. Тебя ждут лучшие времена. Мы найдем Уилла живым и здоровым, привезем его домой, и вы оба заживете счастливой жизнью.

Если бы только это было правдой. Если бы Софи могла все поправить, как это бывало прежде, думала Элспет, рыдая на плече у нянечки. Но жизнь была не столь простой, как в те времена, когда она была девчонкой. Конфетка, леденец, или просто доброе слово, или, наконец, прогулка верхом на любимом коне прогоняли прочь все ее печали.

И что бы ни говорила Софи, ей вряд ли скоро станет лучше, ибо ее сердце разбито.

А чтобы найти Уилла и доставить его домой живым и здоровым, предстояло предпринять пугающее, отчаянное путешествие – и никаких гарантий успеха.

Она была измотана до предела, на грани нервного срыва. Но слезы не решат ни одной проблемы. И какие бы ручьи слез, она ни пролила, она не обретет уверенности ни в любви Дарли, ни в безопасности Уилла.

Она должна собраться, взять себя в руки. Сделав глубокий вздох, она оторвалась от Софи.

– Довольно слез, – выдавила она из себя подобие улыбки. – Я скоро буду в порядке. Просто я не выспалась.

– Бедная крошка. Да любому видно, как ты устала. Забирайся в эту большущую ванну, – говорила Софи, развязывая пояс халата, – и отдыхай, пока я купаю тебя.

– Он отправляет нас в Марокко на своей яхте. – Простая, декларативная констатация факта, настолько лишенная эмоций, насколько ей удалось самой справиться с волнением. – И со своим секретарем, который будет печься о нашем благополучии.

– Я слышала. – Софи стянула халат с плеч Элспет. – Там, внизу, все уже суетятся по этому поводу.

– Как это мило с его стороны – одолжить нам «Прекрасную Ундину». – Она пыталась сконцентрироваться на позитивных моментах, стараясь сдержать дрожь в голосе.

– Ну да, очень мило. Надеюсь, это хорошая, удобная яхта. Он хорошо все рассчитал, я полагаю, – сказала Софи, ее верхняя губа презрительно кривилась, пока она стаскивала с нее ночную рубашку.

– Не обижайся. Я не ожидала от него даже этого.

– От людей вроде маркиза не стоит ожидать слишком много. Они думают лишь о себе, и только о себе. Я не хочу сказать о неуважении к другим… Все, что они умеют, это делать все, что им хочется. – Софи со злостью швырнула рубашку на кресло, как будто оно было в чем‑ то виновато.

– В то время как у нас нет этого преимущества.

– Или недостатка, если вы хотите знать мое мнение, – возразила Софи, подливая воду в ванну. – Если ты слишком эгоистичен, ты продаешься дьяволу, так я вижу это.

– Может, и так. – Хотя Элспет внутренне противилась и не хотела слишком критически относиться к Дарли, ведь так много мужчин его толка, из светского общества, было не лучше, а многие вроде ее мужа – хуже. – В любом случае нам надо поторопиться, – заметила она, подходя к ванне, на душе стало чуть спокойнее. Это помогло ей расставить все по своим местам и увидеть реальную перспективу – ведь Дарли был настоящим ангелом по сравнению, например, с лордом Графтоном.

При мысли о своем вспыльчивом и раздражительном супруге Элспет почти физически ощутила прилив облегчения.

Едва они покинут Англию, Графтон не сможет пальцем тронуть ее.

Как же все‑ таки приятно, когда впереди тебя ждет полная свобода.

– Скажи мне, что Уиллу уже лучше, – попросила она и ступила в воду с клубами горячего пара над ней. Она нуждалась в утешении в связи с полной неопределенностью с судьбой ее брата.

– Он жив и здоров, это точно, – эхом отозвалась Софи. Элспет погрузилась в успокаивающую теплоту воды.

– И мы никогда больше не увидим Графтона.

– Слава тебе, Господи, и всем херувимам на небесах, это так. А теперь подержи‑ ка волосы повыше, милочка, а то они намокнут. У нас не будет времени высушить их.

Глава 26

Дарли сидел за столом у окна, потягивая свой кофе, когда она вошла в спальню.

Поставив чашку, он поднялся с улыбкой.

– Ты выглядишь посвежевшей. Этот цвет тебе идет. – На ней было простое люстриновое платье каштанового цвета с кружевным полотняным воротничком и манжетами, темный оттенок находился в ярком контрасте с бледной кожей и золотистыми волосами.

– Спасибо. Я действительно чувствую себя посвежевшей. И спасибо, что ты подумал о ванне.

– На здоровье. – Он подвинул кресло для нее, словно они были старыми знакомыми и частенько завтракали вместе. – Надеюсь, ты голодна. Maman приказала приготовить на целый полк.

– Я ужасно голодна, – ответила Элспет.

– Кофе или чай? – Усевшись в кресло напротив, он указал на две чашки. – Чай, насколько я помню.

– Да, пожалуйста.

– Полчашки молока, две ложки сахара. Я правильно запомнил?

– Отлично. – Они пили чай вместе во время той недели в Ньюмаркете.

– Я не знаю, что ты любишь на завтрак. Пожалуйста, выбирай сама.

Он тоже принял ванну, волосы у него еще были влажными в отличие от нее. На нем были тончайшая синяя куртка, девственно чистое белье, безукоризненно завязанный галстук и простого покроя желто‑ коричневые жилет и бриджи. Поборов неудержимое желание броситься в его объятия и страстно заявить о своей вечной, непреходящей любви, она сцепила руки на коленях, дабы не поддаться внезапному порыву. Как же она его смутит, если совсем забудется.

Он перехватил ее взгляд, среагировав, на внезапное молчание.

– Хочешь, я подам тебе? – Да, спасибо.

Что‑ то в ее голосе встревожило его, и, подцепив ломтик бекона, он спросил: – Ты хорошо себя чувствуешь?

Она с трудом выдавила улыбку:

– Я просто устала. И немедленно засну, как только попаду на борт.

– Я не должен был не давать тебе спать всю ночь. Прости меня.

– Это я не давала тебе уснуть. Тебе не за что извиняться.

В любом случае ты осчастливила меня.

Сама она не прибегала к подобным банальностям. Она нашла бы массу самых искренних и чистых определений в превосходной степени, чтобы выразить свои чувства. Но в этом был хороший тон, светскость. Ведь напротив нее сидел лорд Дарли. И ей полагалось также соблюдать правила хорошего тона.

– Ты сделал мое пребывание в Лондоне восхитительным. Я буду с нежностью вспоминать нашу последнюю ночь.

Почему эти ее манерные фразы вызывали у него раздражение? Почему ему не нравилось, что она так спокойно переносила их расставание? Разве сам он не относился с неприязнью к женщинам, которые устраивали ненужные сцены при расставании? И не он ли терпеть не мог любовниц, выставлявших различные требования и претензии? Да, все это так, и все же… ему бы хотелось, чтобы она хоть чуть‑ чуть ощутила то, что чувствовал он.

Он предпочел бы, чтобы она чувствовала себя столь же… он поискал подходящее слово и, в конце концов, остановился на «жалкой». Столь же жалкой, как и он. Merde.

Эта слезливость и слащавая сентиментальность не доведут до добра.

Ему требовалось срочно выпить.

Оторвавшись от стола, он буркнул:

– Они забыли мое бренди. – Дарли направился к двери, распахнул ее и жестом подозвал лакея, слонявшегося поблизости.

Перспектива пропустить бокал уже успокоила его или, возможно, изменила направление его мятущихся мыслей, чего оказалось достаточно, чтобы поправить его настроение.

Едва ему принесли бренди, его чувствительность полностью восстановилась, вернувшись к привычному, всегда предпочитаемому им спокойствию.

Во время еды они говорили обо всем и ни о чем. Развернув карту, он кончиком столового ножа показывал ей намеченный маршрут, стараясь убедить ее, что Малькольм был в полном ее распоряжении.

– Просто обращайся к нему за всем. Он очень умелый находчивый парень.

Она и предположить не могла, что маркиз вменит ему обязанность сопровождать ее на яхте и исполнять все ее просьбы и пожелания.

– И давно он у тебя? – спросила Элспет вместо того, чтобы задать главный, не высказанный вопрос.

Дарли на мгновение задумался.

– Почти десять лет. Он приехал ко мне из Эдинбурга с наилучшими рекомендациями и до сих пор вполне оправдывал их и даже больше. – Просто поразительно, как быстро бренди успокоило его. Теперь он мог смотреть на Элспет, оценивать ее красоту и шарм, не испытывая при этом желания оставить ее у себя в Лондоне.

При мысли «оставить ее у себя» у него на мгновение перехватило дыхание. Боже милостивый, он никогда, никогда не собирался, даже не рассматривал саму возможность оставлять кого‑ либо в Лондоне или где‑ либо еще, любые нежные воспоминания о предыдущей ночи улетучивались при холодном свете дня. Он всегда избегал постоянства, как заразы. Длительные связи были для него анафемой. И вообще, пропади все пропадом. Ему срочно требовался еще глоток бренди. И, наверное, можно прощаться. Он бросил взгляд на часы.

– Пора уезжать? – Элспет тоже ощущала некоторую напряженность, стараясь говорить спокойно, хотя о каком спокойствии можно говорить, когда мужчина, которого она желала больше всего на свете, не хотел быть с ней. А когда его мать попыталась прошлой ночью оказать давление на него, он отказался отправиться с ней в Марокко, причем не один раз, а дважды.

– Пожалуй, уже пора, – хрипло произнес Дарли, опустив свой бокал.

Она мгновенно вскочила на ноги, словно подброшенная пружиной.

– Еще раз спасибо за все. Ты был чрезвычайно добр ко мне.

Поднявшись, он заговорил таким же мягким голосом:

– Если тебе хоть что‑ нибудь понадобится по возвращении, обращайся ко мне немедленно. И дай Бог здоровья брату.

– Спасибо. – Что еще могла она сказать, когда в самом воздухе ощущалась напряженность? Она глянула на дверь туалетной комнаты: – Мне, наверное, нужно позвать Софи.

– По‑ моему, она уже внизу. Пошли к ней. – Он протянул ей руку, словно джентльмен на светском рауте, и она приняла ее с видом леди, которая не нашла ничего лучшего, чем прогуляться со случайным партнером.

И, подчиняясь диктату условностей и обстоятельств, они продолжали играть соответствующие роли, спускаясь по лестнице.

Семейство Дарли в ожидании было занято оживленной беседой в холле.

Софи, Чарли и Малькольм дожидались своего часа у дверей.

Прощание было недолгим. Маркиз позаботился об этом, он переводил Элспет от одного члена семьи к другому, словно они обходили ряд гостей на светском рауте.

Будучи, сама на грани обморока, Элспет была благодарна Дарли за его торопливость. Лишь огромным усилием воли сохраняя самообладание и сознавая, что очень скоро покинет их, она любезно благодарила хозяев.

Герцог, герцогиня и Бетси были ласковы с ней, сердечно предлагали Элспет воспользоваться их гостеприимством по возвращении, высказывая все положенные пожелания при прощании.

Он проводил ее на улицу, где уже ждал сверкающий черный экипаж герцога, запряженный четверкой лошадей. Подсадив ее внутрь, Дарли на какое‑ то мгновение задержал ее пальцы в своих, затем улыбнулся и отступил в сторону, чтобы ее слуги и Малькольм могли подняться. Когда все разместились, ливрейный лакей захлопнул дверцу, в воздухе раздался свист хлыста, и экипаж тронулся.

Элспет выглядывала в окошко и махала рукой семейству, стоявшему у парадного подъезда. Затем, откинувшись назад, она усилием воли придала выражению лица хладнокровие, которого отнюдь не ощущала. Уговаривая себя не расплакаться на глазах у секретаря Дарли, она заставила себя перевести мысли на предстоящее путешествие.

– Похоже, у нас сегодня будет хороший попутный ветерок для плавания, – заметил Малькольм, указывая на поднятый штандарт герцога, означавший, что тот находится в своей резиденции. Флаг бодро развевался на ветру на верхушке главного купола здания.

– Да, я вижу. Я как раз думаю о предстоящем плавании, – сказала Элспет, словно речь шла об увеселительной прогулке.

И у нее самой, в ее жизни, все было в полном порядке. Мне кажется, вы из Эдинбурга, – заметила она. – Я частенько бывала там на скачках.

– Мое семейство не увлекается скачками, но я тоже много раз бывал на них с тех пор, как стал работать на маркиза. И на скачках в Эдинбурге тоже, – ответил Малькольм, сочувствуя в душе еще одной отвергнутой и брошенной любовнице Дарли и развлекая ее разговорами по пути в порт.

Может, леди Графтон и брошена, размышлял Малькольм во время этой поездки, но действия и само поведение маркиза наводили на мысль об особенном, каком‑ то привилегированном к ней отношении. Дарли не только оставил леди Бладсуорт умирать от скуки и злости в Лэнгфорде, но и сам примчался в Лондон, хотя до того неделями почти не вылезал из спальни.

А насчет предложения своей яхты?

Это было беспрецедентно.

Маркиз никогда не допускал присутствия женщин на борту «Прекрасной Ундины».

Леди приносят несчастье в море, постоянно утверждал он.

Дельце явно любопытное, ей‑ ей.

Будет о чем поразмышлять во время плавания.

Глава 27

Заявив, что ему нужно уладить кое‑ какие дела, Дарли немедленно покинул родительский дом, где его осыпали упреками, выражая недовольство его отказом сопровождать Элспет, и направился в свое привычное прибежище в «Бруксе». Заядлые игроки и выпивохи наверняка еще оставались там после ночных игрищ и увеселений, а более трезвые головы, проведшие ночь в своих постелях, приходили, чтобы почитать утренние газеты.

Превыше всего ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями.

Ему срочно требовалось отвлечься и развлечься, и сейчас в самый раз придется добрая порция бренди и привычная, уютная обстановка клуба.

И, похоже, так оно и было – едва он переступил порог зала картежников, его встретили приветственными возгласами, на месте был и Чарли Лэмтон с бокалом в руке, махнувший ему рукой со своего кресла у окна.

Ага… жизнь вернулась в свое русло.

– Судя по всему, ты провел спокойную ночь, – заявил Чарли, ткнув пальцем в щегольской наряд Джулиуса и на свой собственный, измятый с вечера костюм.

Джулиус поднял бровь:

– Ну, так ты же наверняка спал здесь же.

– Именно так оно и было. Ранним вечером я попользовался постелью графини Обри, сообщил он с ухмылкой.

– Поскольку ее муж охотился за прекрасной Пердитой Первой, как я могу предположить.

– Именно так. – Виконт приподнял свой бокал. – И графиня нуждалась в утешении.

– Она утешается регулярно и… – в голосе маркиза прозвучали сардонические нотки, – с заметным разнообразием.

– К ее достоинствам можно отнести, ну, скажем… многоопытность и компетентность. Лавинии присущ совершенно, особенный шарм.

– Акробатический шарм.

– Ну конечно. – Чарлз хитро подмигнул. – Она может посрамить любого циркового наездника.

– Лишь бы только еще кони не были впутаны в это дело.

– Только конюшня этого болтуна Стенхопа.

– Ну, ты у меня просто груз с души снял, – пробормотал Джулиус.

– Ты – и душевные муки? – Виконт бросил на друга скептический взгляд.

– С каких это пор?

– Только когда это касается животных, полагаю. Я ведь попурист и люблю просто секс, без извращений. – Маркиз поднял взгляд на подошедшего официанта. – Бутылку бренди, – заказал он, затем бросил вопросительный взгляд на собеседника. Правильно поняв кивок, Дарли поднял два пальца. – Принеси две.

– Ходят сплетни, что ты играл роль затворника в Лэнгфорде, развлекаясь с Амандой. Везет тебе, Френсис Роде так занят – пока он так старательно лижет задницу Питту, ему наплевать на все остальное.

– В делах с Френсисом не нужно много удачи. Он готов лизать задницу любому, лишь бы у него были деньги или власть, а у меня есть и то и другое. – Он небрежно пожал плечами. – В любом случае Аманда вольна принимать собственные решения. Ведь она вдова, а не какая‑ то там невинная девица.

– Но в таком случае, дружище, – процедил Чарлз, – что за выдающаяся женщина завлекла тебя в город, хотя до этого ты неделями отказывался выбраться из Лэнгфорда? – С Джулиусом это была данность, просто подразумевалось, что здесь должна быть замешана женщина.

– Леди Графтон.

Явно удивленный, виконт вскочил:

– Здесь? В городе? Со своим мерзким мужем?

– Без него. И она была здесь. Она отплывает с утренним отливом. – Дарли говорил намеренно равнодушным тоном, отчетливо произнося каждое слово.

– И куда же?

– В Танжер. Ее брата высадили там еще с несколькими солдатами их полка, заболевшими лихорадкой на пути в Индию.

Чарли ухмыльнулся:

– Я подозреваю, что ей тоже потребовалось утешение.

Маркиз на долю секунды задержался с ответом, подумав, что у Чарли представления об утешении сильно отличались оттого, что реально имело место прошлой ночью в Королевской комнате.

– Называй это, как хочешь, – ответил он, пытаясь сдержать вспышку эмоций, вызванную горячечными воспоминаниями. – Скажу лишь, что оно стоило того, чтобы срочно прискакать в город.

– И когда она вернется?

– Кто знает. – Джулиус чуть пожал плечами.

– В таком случае ты возвращаешься в Лэнгфорд, или Аманда все же разозлилась, когда ты бросил ее в одиночестве?

Маркиз отпил полбокала бренди и выждал момент, пока не ощутил успокаивающее воздействие напитка.

– Ты хочешь сказать, что ты ничего не замечаешь и тебе на все наплевать, когда твоя похоть гонит тебя в Лондон?

– Возможно. Но Аманда всегда готова принять извинения в виде банковского чека для уплаты ее карточных долгов. Она частенько делает слишком высокие ставки в игре.

– Так же, как и ты.

– Ставки не могут быть слишком высокими, если ты можешь себе позволить их.

– И если твой папочка солидарен с тобой и не осуждает тебя.

– Папочка в молодости вел столь же лихую жизнь. Кто, как не он, всегда поймет меня?

Виконт прыснул:

– Вот если бы мне так повезло. Мой‑ то отец в старости ударился в религию, и, похоже, у него в памяти все выветрилось.

Дарли улыбнулся: – Мой отец повздорил с каким‑ то церковником, и тот предал его проклятию, и с тех пор он отвергает и презирает теологические догмы. Так что он вряд ли скоро обратится к Господу.

– Ты просто счастливчик, – ухмыльнулся Чарли, – можещь спокойно ходить по игральным притонам и всяким злачным местам.

Джулиус поднял бокал и произнес тост.

– За снисходительность и терпимость моего папаши. – Он притворно поморщился. – За исключением его странной привязанности к леди Графтон. Он как будто влюблен в нее.

– Кстати, о влюбленности, – заметил Чарли. – Ты что, очень переживаешь сейчас, что твоя леди уплыла?

Дарли замер, удерживая бокал у самых губ.

– Прошу прощения?

Чарли задумчиво развел руками:

– Этим утром ты выглядишь несколько подавленным. Куда подевались твое обычное ухарство и бесшабашность?

Сделав глоток бренди, Дарли поставил бокал на ручку кресла.

– Я очень устал, вот и все. После бессонной ночи с леди Графтон утром мне пришлось ублажать и моих родителей.

– Твоих родителей! Ты хочешь сказать мне, что развлекался с ней в родительском доме?

– Именно там она остановилась. Чарли удивленно вскинул брови:

– Какого дьявола она там делала?

– Это долгая история. И тебе незачем ее обсасывать. В ней нет ничего щекотливого или пикантного. Просто Бетси узнала, что она в городе… пригласила ее, и теперь мои родители и Бетси просто обожают ее. Мало того, они обругали меня за то, что я отказался сопровождать ее в Марокко.

– Какого черта! С чего бы это ты мог захотеть этого?

– Именно так я и сказал им, правда, в несколько более любезной форме. Ты можешь себе представить несколько недель с женщиной в открытом море? – Джулиус с силой выдохнул. – Просто адские мучения.

– Великий Боже – страшно даже подумать. Вот так, – заявил виконт, наклоняясь, чтобы долить бренди в бок Дарли. – Лучше выпей.

Дарли одним глотком опустошил его. Уже довольно давно бренди служил ему надежным лекарством от любых неприятностей. Затем, уютно устроившись в мягком кожаном кресле, он окинул взглядом помещение с приятным ощущением благополучия и удовлетворения. Огражденный от превратностей внешнего мира, в окружении друзей, этот уютный комфортабельный клуб был оплотом мужских прерогатив, цитаделью его status quo, и конкретно в его случае – личным бастионом против любой профанации и покушений на его хоть и слегка распутный, но в высшей степени устраивающий его образ жизни.

– Родители просто не понимают этого, – заявил Чарлз с нескрываемым пренебрежением. – Ведь главной причиной того, что мы развлекаемся с любовницами и всякими там вакханками и мессалинами, является именно то, что все эти связи преходящи. А уж если мы пожелаем обзавестись постоянными спутницами жизни – упаси нас Господь! – виконта всего передернуло, – мы всегда можем связать себя цепями и оковами, скажем, просто узами брака.

– Мой отец всегда понимал это. Пока не встретил Элспет и, судя по всему, изменил свое мнение. «Почему бы тебе, не сопроводить Элспет в Марокко, – сказал он. – Это лучшее из того, что ты можешь сделать».

– Господи. Почему ему захотелось привязать тебя к леди, с которой ты переспал всего пару раз? Ведь твой папаша сам был притчей во языцех, ну просто воплощением Развратника. Он должен бы лучше понимать это.

– Эти же соображения я и высказал ему, разве что в чуть более тактичной форме. Но это не тронуло его. Он начал рассуждать о счастье и любви. Я не слишком внимательно слушал его. – Маркиз потянулся за бутылкой с бренди. Ему срочно требовался еще глоток… или несколько, чтобы начисто стереть образ Элспет, который вставал перед глазами всякий раз, как звучало ее имя.

Он не желал думать о ней.

Он не желал вспоминать.

Он жаждал полного забвения.

И чем скорее он этого добьется, тем лучше.

В течение следующего получаса непрерывных возлияний ему почти удалось убедить себя, что все идет хорошо и он вновь на пути к прежнему, привычному образу жизни.

Несколько приятелей остановились поболтать. Дарли и Чарли были приглашены на бал‑ маскарад сегодняшним вечером, где им был гарантирован парад красоток, славившихся своей многоопытностью в будуарных делах.

Говорили также о призовых скачках во второй половине дня.

Затем предстояли ужин в клубе, бал‑ маскарад, дружеская компания.

Что может быть более привычным?

Казалось бы, он должен быть доволен.

Счастлив.

Удовлетворен.

Но, увы, этого не было.

Его преследовали воспоминания о золотистых волосах, синих бездонных глазах и улыбке, которые доставляли ему ни с чем не сравнимую радость.

А непреодолимая потребность коснуться тела Элспет с мощью цунами начисто сокрушила все его эгоистические рассуждения.

И любое удовлетворение или счастье, к которым он стремился в своих фантазиях, были неразрывно связаны с несравненной красавицей из Йоркшира, которая так как и он, любила коней и скачки.

Без нее – он тихо вздохнул – он испытывал нсдовольство.

– Пошли на эти призовые скачки, – предложил Чарли, прервав его мрачные мысли. – Нам пора уже на сцену.

– Встретимся с тобой там. – Дарли не мог заставить себя двинуться с места.

Поднявшись, виконт в какой‑ то момент покачнулся, затем, обретя равновесие, бросил на Джулиуса испытующий взгляд:

– Ты уверен?

– Уверен.

– Что‑ то ты не выглядишь уверенным.

– Господи, Чарли, да ты сам сейчас неспособен, смотреть прямо перед собой, а если б смог, то увидел бы, что я абсолютно уверен в себе, – буркнул он. – Просто я сейчас пропущу еще глоток‑ другой, а потом уж приду к тебе.

– И не забудь, я тебя представлю этой милашке Келли попозже вечерком. Она новенькая на сцене у Друри и так девственно чиста и свежа, что ты можешь практически вдохнуть аромат истинно провинциальной чистоты и свежести, когда окажешься рядом с ней.

Маркиз одарил друга циничной улыбкой: – Девственная чистота? Это поистине что‑ то новенькое на сцене.

– И все самое интересное для этого единственного и неповторимого спектакля, – ухмыльнулся Чарли. – Она тебе понравится.

– Увидимся через часок.

– В спортзале у Броутона? – Так точно.

Но едва Чарли удалился, Дарли пропустил еще пару бокалов, словно уход приятеля привел в действие внезапное цунами, лихорадочную, неудержимую потребность что‑ то предпринять. Не находя себе места, он выпил и третий бокал. Перед четвертым он заколебался, поставил бутылку на стол и попросил принести перо и лист бумаги. Когда лакей принес их, он поспешно нацарапал несколько строчек, сложил листок, надписал имена родителей и, вручив его подбежавшему ливрейному лакею, быстрым шагом покинул игральный салон. Бегом спустившись по лестнице, он выскочил за дверь, услужливо распахнутую слугой, и, обернувшись к портье у главного входа, резко приказал:

– Мне нужен экипаж, срочно, я очень спешу.

Глава 28

Команда «Прекрасной Ундины» энергично трудилась, разворачивая и устанавливая паруса, капитан и первый помощник с юта наблюдали за лихорадочной деятельностью, когда Дарли быстро проскользнул на борт, а трап взлетел вверх буквально у него за спиной.

Чарли, восседавший на поручне правого борта, первым заметил его.

– Кажется, у нас появился еще один пассажир, – пробурчал он, шлепнув по плечу стоявшую рядом Софи.

– Боже милостивый, – пробормотала она, понимая все значение подобного поступка Дарли.

– Похоже, наша леди скоро вновь заулыбается, мне так кажется. Он ведь не приказал капитану убрать паруса.

И действительно, бриз начал наполнять паруса, яхта медленно выдвигалась на фарватер реки.

Они видели, как Дарли обменялся несколькими словами с капитаном, это выглядело, будто он отдавал какие‑ то распоряжения. Затем маркиз повернулся и направился к трапу.

– Не хотелось бы тебе сейчас оказаться мухой на стене, верно? – ухмыльнулся Чарли.

– Тише ты, – сердито бросила Софи своему компаньону. – Это не наше дело, чем занимается наша леди.

– Я не имел в виду ничего плохого. Мне кажется, она будет просто счастлива.

* * *

Дарли не постучался, подойдя к двери своей каюты, утратив последние остатки терпения после нескольких часов возлияний.

Слишком захмелевший.

Но спустя мгновение он как вкопанный остановился на пороге пустой каюты.

– Элспет! – Его голос эхом отозвался в тесном помещении, в нем слышалась тревога. По словам капитана, она должна была находиться в каюте. Образ леди, утопившейся с горя, пронесся у него в голове. Конечно же, он был вызван выпитым бренди, но все равно казался очень реальным.

Встревоженный, в поисках ее он обошел всю комнату и, уже стоя одной ногой на пороге двери, вдруг услышал сонный голос:

– Ты передумал.

Дарли откинулся назад при звуке знакомого голоса, опасение уступило место радости. В дверях его гардеробной стояла несколько удивленная Элспет.

– Похоже, я крепко уснула. – Поскольку она была еще в полусне, радость при виде его была несколько приглушена.

Отступив в каюту, он захлопнул дверь, эгоистично не соблюдая светские приличия сейчас, когда искомый приз был благополучно обнаружен.

– Я просто подумал, что тебе захочется иметь компанию на пути в Танжер.

«Яхта была в движении! » – осознала Элспет, и приступ невыразимой радости и ликования, явно не соразмерный с банальным замечанием Дарли, буквально ошеломил ее. Она знала, тем не менее, руководствуясь листом «Татлер» – хотя, возможно, несколько заблуждаясь на тот счет, что в свете лучше не проявлять бурное ликование.

– Ну, конечно же, я буду только рада, если кто‑ то составит мне компанию, – ответила она с такой же, ей хотелось надеяться, небрежностью в голосе. То, что она всем своим существом будет рада ему, осталось невысказанным. – Хотя, конечно же, очень ценю помощь Малькольма тоже, – добавила она, дабы он не счел ее неблагодарной за его помощь. – Он совершенно очарователен.

– Очарователен? – прорычал Дарли, но, тут же осознав, что уподобился ревнивому ухажеру, поправился: – Прости меня. Я не вовремя выступил. Мы с утра уже пропустили по паре бокалов.

– Надеюсь, тебе не захочется развернуть корабль назад, когда ты протрезвеешь. – Привыкшая держать себя в руках после стольких месяцев общения с пьяным мужем, она не стала выяснять отношения с заведенным Дарли, предпочтя заострить внимание на более важных делах. – Необходимость вернуться в Лондон без нужды задержит меня так же, как и подвергнет моего брата еще большему риску.

Он высоко оценил ее самообладание. Ее не так легко было вывести из равновесия.

– Можешь не беспокоиться, – произнес он подчеркнуто мягким тоном. – Я не задержу тебя. Просто я почувствовал потребность сменить обстановку, а Танжер так же годится для этого, как и любое другое место.

– А я, было, подумала, что кое на кого устроили охоту, – заметила она, ибо его поспешное появление напомнило ей знаменитую карикатуру Роулендсона в газете, изображавшую Дарли, за которым гналась стая леди. Он славился тем, что мог смыться в любой момент, когда очередная любовница слишком уж увлекалась им.

– Моим кредиторам все вовремя заплачено, – не задумываясь, ответил он, притворившись, что якобы не понял ее намека, не допуская самой мысли, что это он сам был виновником и предметом этой охоты. – Я полагаю, в данный момент я в безопасности.

Как будто у человека, обладающего таким состоянием, как у Дарли, могли быть кредиторы. Но она не отставала.

– Еще одно уточнение, пожалуйста, – словно опасаясь, что он нарушит ее ближайшие планы, когда пары алкоголя рассеются. – Просто мне не хочется, чтобы, проснувшись поутру, ты передумал и…

– Я не твой муж, – возразил он сердито, – я знаю, что я делаю.

– Значит, теперь моя очередь просить прощения. Я не хотела обидеть тебя.

– А ты и не могла, – с довольным видом возразил он. – В тебе нет ничего даже отдаленно напоминающего что‑ то обидное, – добавил он, подойдя к креслу и с природной грацией устраивая в нем свою стройную фигуру в ленивой расслабленной позе, словно готовясь с комфортом провести в нем предстоящее долгое путешествие. – Ты моя возлюбленная, – он послал ей улыбку, словно стараясь уменьшить разделявшую их и без того небольшую дистанцию, – ты самое безупречное создание на этой земле.

– Вот теперь я вижу, что ты пьян, – с ехидной насмешкой заметила Элспет, – когда я слышу столь грубую, явно неискреннюю лесть. – Светский щеголь, каковым он действительно был – одетый по последней моде, с хорошими манерами, способный тонкой лестью умаслить и вскружить голову любой женщине, – эту роль он уже тысячу раз разыгрывал прежде. – Я могу быть и безжалостно откровенным и честным в моих оценках, если ты того пожелаешь, – насмешливо предложил Дарли. – Могу начать с этого слишком уж строгого наряда на тебе. Она улыбнулась:

– Пожалуй, я все же предпочту приятные преувеличения.

– Ты же понимаешь, что ты сейчас на моей яхте, с моим капитаном и экипажем, – с нажимом произнес он. – А потому любые твои предпочтения могут не иметь абсолютно никакого значения.

– Я ужасно рада, что ты говоришь это с улыбкой.

– А я ужасно рад, что ты будешь в моем распоряжении еще несколько дней. Но мне будет еще приятнее, если ты, наконец, оставишь эту дверь и подойдешь поближе.

– Насколько ближе?

– И ты еще спрашиваешь? – хрипло пробормотал он. Элспет почувствовала, как мурашки побежали у нее по спине, призывные нотки в его голосе напомнили ей о других днях и других ночах, когда он так обращался к ней. И вот сейчас, подумала она, сотрясаемая сладостной дрожью, он будет ее пленником на этой стремительной яхте все ближайшее обозримое будущее.

Заметив ее возбуждение, когда соблазнительный румянец залил ее щеки, он тут же решил незамедлительно заняться с ней любовью. При этой мысли он вспомнил о безделушках, которые купил, заскочив по пути в порт в салон «Грейс».

– Я тут принес кое‑ что. Иди, посмотри. – Он сунул руки в карманы куртки, затем вытащил и протянул их ей, зажав в кулаках.

Она чуть нахмурилась, ощутив неловкость при этом проявлении щедрости, привычной для него в общении с любовницами.

– Мне ничего не нужно от тебя.

– Может, и так, но мне кое‑ что нужно от тебя, и таки образом я хочу отблагодарить тебя. – Он улыбнулся. – Заранее.

– Так благодарят куртизанок. – Она обиженно фыркнула.

– Нет, так я хотел бы отблагодарить женщину, которая вот‑ вот увезет меня в какое‑ то захолустье, которое я вовсе не собирался посещать, – поправил он холодно, уронив руки. – А это совершенно разные вещи, уверяю тебя.

– Я еще раз прошу извинить меня. – Его заявление было одновременно пугающим и в высшей степени приятным. – Я не должна была поддаваться излишнему раздражению, – ответила она с примирительной улыбкой. – Особенно когда ты пьян.

– Я не пьян, – буркнул он. – Для этого мне требуется гораздо больше, чем бутылка бренди.

– Но ты хотя бы можешь согласиться, что сейчас ты не совсем трезв?

Он пожал плечами, легкая улыбка смягчила его сдержанность.

– Очень хорошо. Я, пожалуй, допущу, что сейчас мне стало лучше. Гораздо лучше, это уж точно, с тех пор как я поднялся на борт. – Он расплылся в улыбке. – А теперь будь столь мила, прими это от меня. – Он чуть поднял руки. – Считай это предложением мирного договора. Я должен был начать с этого.

Уступки человека с репутацией Дарли были в высшей степени заманчивыми, хотя, скорее всего и ему самому это было хорошо известно.

– Но ведь ты же не послушался родителей, не поддался их давлению, – заявила она, словно утратив остатки здравого смысла. А Софи была права, упрекая ее в отсутствии такта.

У него был более терпимый настрой, он не обиделся.

– Полагаю, что именно по этой причине я предпочел остаться.

– Кроме некоторых других причин, – сказала она, поддавшись стремлению женщин анализировать мужчин, которых они любят. – Подозреваю, на подобные поступки ты не способен.

– Это, на какие же? – В этот раз его голос звучал настороженно.

Любой, у кого сохранялись хотя бы остатки мозгов, заметил бы нотку раздражения в его голосе.

– Я слышала, как Малькольм сказал капитану, что я нахожусь здесь, на борту яхты, по твоему личному распоряжению, – заявила она, вовсе не испуганная его тоном. – Ведь у тебя, кажется, существуют свои правила насчет женщин на твоей яхте.

Он испустил какой‑ то нечленораздельный, ворчливый звук и вместо ответа кивнул на свои сжатые кулаки:

– Ты возьмешь их, или мне придется отдать их Софи? На тебе они будут смотреться лучше.

Было очевидно, что ответа она не дождется.

– Мне не следует принимать их, – сказала Элспет. – Будь я более праведной или менее любопытной, – она деликатно вздохнула, двинувшись от двери, заинтригованная, несмотря на самые лучшие намерения, – я бы сказала, отдай их Софи. Она заслуживает их больше, чем я.

Дарли чуть прикрыл глаза.

– Я так не думаю.

О Господи, вот она – несправедливая, порочная истина. Она остановилась.

– Так это пойдет в оплату за уже предоставленные услуги – или за будущие?

– Нет, это просто в знак моих самых нежных чувств, тебе следовало бы знать это, – проворчал он, чуть нахмурившись. – А вот более бесцеремонного объекта этих чувств, пожалуй, еще поискать надо.

– Позволь мне посомневаться в мужчинах вроде тебя, дары приносящих.

– Мужчинах вроде меня? – Ее настроение менялось с обманчивой, озадачивающей быстротой, или просто он был более пьян, чем думал.

– Не будь таким упрямым, Дарли, ты же известен как ловелас и соблазнитель. – Она отмахнулась рукой, словно отвергая что‑ то. – Я полагаю, ты частенько используешь подарки в любовных авантюрах и похождениях.

Она не боялась услышать правду, ей было все равно – за ним ли бегали, или он использовал всяческие подходы и уловки, самой ей не были нужны никакие дары или подношения, кроме тех, что он доставлял путем ласк.

– А может, тебе еще потребуется документ от моего исповедника, подтверждающий мою искренность? – пробормотал он с сардонической ухмылкой.

Она ответила суровым взглядом:

– Очень умно с твоей стороны, я уверена.

– Ну и пусть все катится к чертовой матери, – прорычал он и швырнул обе горсти драгоценностей в сторону постели. – Я ни о чем не прошу. – Вскочив на ноги, он подошел к шкафу с напитками, распахнул дверцы и схватил бутылку.

Элспет во все глаза смотрела на сверкающую дорожку из драгоценностей, протянувшуюся от кресла до постели, – серьги, браслеты, броши, колье из бриллиантов и жемчужин, кольцо с кроваво‑ алым рубином, упавшее на подушку.

Выдернув пробку, Дарли перевернул бутылку над бокалом, с нетерпением дожидаясь, пока напиток, не достигнет края, – лишь громкое бульканье нарушало безмолвие комнаты.

Все равно она не могла принять ничего столь дорогостоящего.

Почему Элспет не могла быть как остальные женщины, раздраженно размышлял Дарли, подняв бокал и одним глотком опустошив его.

Ей следовало извиниться. Она также должна была стать более уступчивой и сговорчивой, ведь очевидно, что Дарли поступился многим, чтобы угодить ей.

Он совершил ужасную, роковую ошибку, покинув Лондон! Merde и будь все проклято! Мягко выдохнув, он снова наполнил бокал, осушил его и снова наполнил.

Возможно, она провела слишком много вечеров, наблюдая, как ее супруг напивается до потери сознания, а может, Софи была права – она так и не научилась быть снисходительной.

– Разве это достойно мужчины, – выпалила она. – Питье решает все проблемы. Он резко развернулся.

– Это либо так, – процедил Дарли сквозь зубы, – либо нечто, что ты считаешь еще более противным.

Она напряглась:

– Как что?

– Господи, Элспет, как все, что так нравится мне. Это моя яхта, и ты здесь находишься с моего согласия. И вообще я намного тяжелее тебя. – Он вздохнул. – Смотри, я не должен был приходить сюда, но я здесь. И я обещал тебе, что не поверну назад. Так что же, черт возьми, ты хочешь от меня?

– Может, чтобы ты относился ко всему и вел себя как взрослый человек? – Еще не закончив фразу, она осознала, как нестерпимо обидно для него это прозвучало.

Костяшки его пальцев, державших стакан, побелели, и он быстро поставил его, пока тот не разлетелся вдребезги.

– Возможно, нам следует обсудить это позже. – Лет эдак через десяток, подумал он, шагая к двери.

– Я не буду винить тебя, если ты повернешь назад, – прошептала она, охваченная вдруг угрызениями совести, ее раздражительность была просто унизительной, настолько несчастной и безвольной, что она не могла найти объяснения своим поступкам. Могла ли она свалить вину за свою грубость на месяцы, проведенные с Графтоном.

Если бы только она могла.

Но эту ее неоправданную враждебность нельзя было просто оставить у двери Графтона. Эта вспышка безумия, царившее в голове смятение были связаны с Дарли. Она слишком желала его. А может, наоборот, недостаточно желала, чтобы принять его на его условиях.

А может, она и сама не знала, чего ей хотелось. За исключением одного – какая она все же безнадежная дура – ей хотелось ответной любви.

Ей хотелось, чтобы он любил ее – что было совсем невероятно.

Но особенно унизительным оказалось, что она стала именно тем, кем она так не желала быть, – еще одной из длинного списка женщин, согревавших постель Дарли.

Если бы проклятия могли помочь, она прокляла бы все на свете, если бы здравый смысл и спор могли помочь привлечь его, она бы спорила до хрипоты, до бесконечности, если бы мольбы служили достижению ее цели, она бы охотно занялась и этим. Но ее мозги сейчас были направлены в другую сторону, и, поддавшись отчаянию, Элспет медленно опустилась на ковер.

Лежа на ковре, она изо всех сил пыталась сдержать слезы. И на какой‑ то момент ей это удалось – пока первая слеза не потекла по щеке, и дамбу прорвало.

Он обернулся, пока она говорила, держа руку на ручке двери. Он смотрел на ее крушение, но не трогался с места, не уверенный, стоит ли ему вмешиваться. Она и без того уже внесла невыразимую сумятицу в его жизнь, вызвав большие перемены – вроде этого злополучного плавания в Танжер. Не говоря уже о шокирующем эффекте, произведенном ею на его семейство, последовавшие затем нравоучительные лекции о любви и счастье его отца, гневные нотации матушки.

Всерьез размышляя и взвешивая все безрассудство своей реакции, он поджал губы, сделал глубокий вдох, затем хмыкнул и даже на какой‑ то момент засомневался, в своем ли он уме, зачем он вообще оказался здесь. Затем, тихо выругавшись, Дарли захлопнул дверь, понимая, что, то, что он собирался сделать, шло полностью вразрез со здравым смыслом и всеми принципами, согласно которым он жил прежде.

Он медленно двинулся к ней – словно ожидая, что какая‑ то невидимая рука удержит его от этого шага, пока не окажется слишком поздно. Ничего подобного не произошло. Остановившись рядом, Дарли нагнулся и поднял ее на руки. И, совершив это, он понял, что его жизнь раз и навсегда бесповоротно изменилась.

Тут не было видимого предзнаменования или предостережения, ни вспышки света или трубного гласа, указывающего на величие момента. И уже стоя посреди комнаты с Элспет на руках, он осознал, что принял на себя новую ответственность, которую прежде счел бы абсолютно не годившейся для него.

Не такую уж неприятную ответственность, решил он, опустив взгляд на леди, которая завела его так далеко от дома. Очень далеко.

– Если хочешь, можешь отдать эти украшения Софи, – шепнул он, чуть поддразнивая ее в надежде, что она перестанет плакать. – Я не хотел так расстраивать тебя.

Услышав его добрый голос, она открыла глаза и, обратив к нему залитое слезами лицо, трогательно ему улыбнулась.

– Я не стою… тебя, – прошептала Элспет.

– Скорее всего, мы стоим, друг друга, – возразил он, без малейших угрызений совести намекая на связь между ними, явно наплевательски относясь к шокируюшему признанию, поскольку продолжил с улыбкой: – По слухам, я могу быть очень упрямым и несговорчивым.

– Нет, никогда. – Для нее он оказался подлинны спасителем. – Я буду извиняться… за мою… горячность, невыдержанность… каждый день до самого Танжера, – пробормотала она между шмыганьем. – Обещаю.

Он знал, чего ему хотелось вместо извинений, но предусмотрительно промолчал в столь деликатной ситуации.

– Ты постоянно была под огромным напряжением, – сказал он вместо этого, отнес ее назад к креслу и сел в него, устроив у себя на коленях. – Сейчас отдохни, а потом мы решим, что делать дальше.

– Я сделаю все, как ты скажешь, – выдохнула Элспет, ее веки сомкнулись, пока она говорила, благодатное умиротворение наполнило ее тело и разум, прощение Дарли пролилось, словно успокоительный бальзам. И через несколько секунд она погрузилась в глубокий сон, словно их разгоряченные споры лишили ее последних сил.

Он крепко прижимал ее, пока она спала, ее тихое дыхание звучало как утешающее пианиссимо, аромат свежей сирени ее волос бил ему в ноздри, а тепло ее тела передавало сладостное блаженство, хотя сам он прежде и не думай по достоинству оценить столь простое, безыскусное удовольствие.

Он был доволен.

Счастлив.

Он также был полон новой решимости, облегчить и уменьшить трудности, с которыми ей пришлось столкнуться. Она и так уже слишком долго сражалась в одиночку со свалившимися на нее бедами и несчастьями. Но теперь рядом он, готовый предложить ей помощь и поддержку. Для человека, который долгое время избегал сложностей и запутанных ситуаций, он вдруг обнаружил, что ужасно приятно, когда располагаешь всеми необходимыми средствами, чтобы позаботиться о будущем любимого человека.

Они найдут ее брата и доставят его домой.

А если хватит времени, он привезет еще и жеребцов, закупленных Баширом после его последнего посещения тех мест.

Элспет с братом, имея отборных жеребцов, смогут обустроить свой конезавод. Это даст Уиллу возможность зарабатывать на жизнь разведением скакунов, а Элспет заниматься торговлей ими. И что более важно, если они обзаведутся собственным удобным домом, Элспет не придется возвращаться к Графтону.

Дарли увлеченно строил планы, пока она спала, и собирался поручить Малькольму начать набрасывать список всего необходимого. Небольшое имение было выставлено на продажу, неподалеку от их конного завода в Глостершире. Он попросит Малькольма, навести справки. Самому дому и амбарам требовался ремонт, но Малькольм разбирался во всем, что касалось строительства. Он руководил всеми строительными работами в хозяйстве Дарли. Элспет также понадобится тренер, конечно же, знающий и опытный. Может, еще остался кто‑ нибудь из персонала их старых конюшен. Его мысли перескакивали от проекта к проекту, и когда спустя некоторое время она проснулась, он приветствовал ее улыбкой.

– У меня есть план, – заявил он. – Слушай.

Глава 29

К тому времени как он закончил изложение своих планов, ее сердце усиленно билось, беспорядочно, разрываясь между надеждой, страхами и отчаянием.

– Я не знаю, что сказать. – Ей не хотелось возражать, но как она может получить от него так много, не скомпрометировав себя в глазах общества. Нельзя сказать, что она не догадывалась о скорее всего уже разразившемся скандале, связанным с ее именем. Но то, что она делал сейчас, она делала ради брата. А не ради собственной выгоды. Что же касается ее любви к Дарли, это было ее частное дело. Но если она позволит ему осуществить эти планы, ее тут же заклеймят как содержанку Дарли. И стоит ей сделать этот шаг, мир, в котором она прежде жила, будет навсегда закрыт для нее.

– Скажи, что тебе нравится моя мысль, и мы сделаем это.

– Может, поговорим об этом попозже?

– Значит, она тебе не нравится?

– Нравится.

– Тогда в чем дело?

– По‑ честному?

– Ну конечно, по‑ честному, – ответил он, разглаживая локон у нее за ухом. – Это же твоя жизнь.

Исход, которой мог решиться прямо сейчас, разве не так? Как ни посмотри, их дороги расходились, каждый должен идти своим путем. Она сделала глубокий вздох.

– Ладно. Как тебе известно, я замужем. Он нахмурился.

– Таким образом, что бы ты ни сделал для меня, – продолжила она, полная решимости говорить прямо и откровенно, – будет рассмотрено под определенным углом. Как только мы вернемся в Англию… и стоит тебе сделать для меня все, о чем ты сейчас говорил, я останусь совершенно одинокой в этом мире. Отвергнутая всеми, женщина, носящая определенное клеймо.

– С тобой этого не случится. Разве ты не знаешь, как много женщин живут отдельно от своих мужей – женщин из добропорядочных семей?

Она этого не знала.

– В Йоркшире таких нет ни одной.

– Только не говори мне, что ты вернешься к нему, – буркнул Дарли.

– Нет, но все равно я бы предпочла пойти своим путем независимо оттого, куда он приведет. Это вопрос гордости и самоуважения. А мне не много требуется. Нас с Уиллом устроит простая жизнь.

– А чем вы собираетесь заниматься?

– Я думаю, мы сможем где‑ нибудь открыть сельскую школу.

– А твой брат согласится?

– Я не уверена, – ответила Элспет. Она не раз сама задавалась этим вопросом. – Уилл сам сможет определиться и найти способ зарабатывать нам на жизнь, если ему не понравится мой план.

– Позволь мне помочь вам в этом. Я буду финансировать твою школу. И вовсе не обязательно кому‑ либо знать об этом. Ты можешь даже не говорить об этом брату, если тебе не хочется.

– А ты останешься в стороне?

– Нет. Почему же?

– Да потому, что никто не отправит детей в мою школу, если меня будут считать твоей любовницей. Да чего там, Дарли, ты же сам знаешь, что даже малейший намек на скандал может негативно повлиять на женщину, вызвать враждебное отношение к ней.

– Нет, если ее покровитель обладает достаточным могуществом и влиянием. Двери лучших домов открыты для любовниц людей с большим состоянием. Они везде желанные гости. – «Вроде дома моих родителей», – похоже, хотел он сказать.

– Пожалуйста, позволь мне сохранить мою репутацию – если, конечно, что‑ то от нее останется.

– Ты не слишком‑ то заботилась о своей репутации в Ньюмаркете.

– А ведь мне следовало бы подумать об этом. Тонко чувствующий человек, он предпочел не продолжать спор. Зачем портить то, что, похоже, могло обернуться прелестным путешествием. Впереди предостаточно времени, чтобы возобновить разговор на эту тему, когда они вернутся в Англию.

– Возможно, ты и права, – согласился Дарли. – Общество сейчас беспощадно к женщинам.

– Именно так. – Она должна быть довольна, что он все понял. Но вдруг ощутила острый приступ сожаления, что он так охотно согласился. Не то чтобы она ожидала чего‑ нибудь другого. Мужчины вроде Дарли бывали, капризны и непредсказуемы в отношениях с женщинами.

– По крайней мере, в открытом океане ты не подвергаешься осуждению общества, – улыбнулся он. – И, по меньшей мере, еще пару недель мы будем свободны от всех ограничений и запретов.

– А как скоро мы доберемся до Танжера? – Она сменила тему разговора на более безопасную.

– Если нас не подведет ветер, через две недели.

– Ты знаешь, что можешь рассчитывать на мою вечную благодарность и признательность, – произнесла она подчеркнуто серьезно. – Я ничего из этого не смогла сделать без тебя, не о говоря уже о том, чтобы путешествовать с таким комфортом. – Она могла бы поспорить или покритиковать расточительный образ жизни Дарли, но не могла винить его за доброту к ней. – И если есть что‑ нибудь в моих силах, чтобы однажды отплатить тебе за это, я обязательно сделаю это.

– Твое общество – это уже достаточное вознаграждение для меня, – ответил он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ни малейшего намека или инсинуации. Леди явно чувствовала себя сейчас чрезвычайно уязвимой и ранимой. Впрочем, Дарли надеялся, очень скоро, едва обретя присутствие духа, она вновь будет готова к искушениям и соблазнам. – А пока самое время позаботиться об увеличении скорости нашего корабля. Я поговорю с капитаном. А ты можешь побаловаться чашечкой чаю, мне так кажется, – добавил он с улыбкой, поднялся и усадил ее в кресло. – Я пришлю к тебе Софи и скоро вернусь сам.

Выйдя из каюты, он принялся за дела, его мотивация была больше, чем просто альтруизм. Чем скорее они доберутся до Танжера – и, Бог даст, найдут ее брата живым, – тем скорее они смогут вернуться в Англию, где он собирался, так или иначе, взять Элспет под свою опеку. Он предпочел бы действовать открыто, но если она взбрыкнет или попытается уклониться, он был более чем готов прибегнуть к тайным методам. Он заполучит ее. Это он знал точно.

А поскольку он всегда жил, имея полный картбланш на все, пользовался всеми привилегиями и позволял себе любой каприз и прихоть, слова «желание» и «его исполнение» означали для него одно и то же.

И помешать или воспрепятствовать ему не сможет никто.

Разыскав Малькольма, Дарли не стал вдаваться в объяснения своего внезапного появления на корабле в последний момент. Вместо этого он поблагодарил его за то, что тот помог Элспет подняться на борт, и дал массу поручений, начиная с того, чтобы к Элспет отправили Софи с чаем на подносе и парой бутылок отцовского шампанского.

– И если вы будете относиться к прислуге леди Графтон во время нашего плавания, – добавил он, – как к дополнительным членам экипажа, присланным моим отцом, я был бы весьма признателен. – Он склонил голову. – И я заранее буду вам благодарен.

Подразумевавшийся подтекст его заявления, что он не хочет, чтобы ему докучали во время плавания, остался не высказанным, но Малькольм отлично все понял.

– Вы можете рассчитывать на меня, сэр. Ваш отец прислал достаточно провианта на всех нас для самого роскошного питания, – улыбнулся он, – вместе со своим шеф‑ поваром, который уже провел два превосходных состязания с вашим шефом, милорд. Дарли улыбнулся.

– Похоже, у вас будут полно забот. Франсуа может быть весьма темпераментным. Желаю вам удачи. Хотя я и не слишком оптимистичен, когда две примадонны сталкиваются на столь тесном пространстве. Вы уж поладьте с ними. А я пока пойду к капитану просить максимально увеличить скорость, – завершил он, выбросив мысли о поварах из головы. – Леди Графтон желает как можно скорее увидеться с братом.

Покинув каюту своего секретаря, Дарли отправился на ют. После обмена положенными любезностями с капитаном маркиз приступил прямо к делу.

– Мне бы хотелось доплыть до Танжера в рекордно короткое время, – заявил он. – И для этого я готов предложить бонус каждому офицеру и члену экипажа. Короче, тройное жалованье. И такую же сумму каждому за столь же быстрое возвращение.

– Да, сэр, – ответил капитан, жестом подзывая старшего помощника. – Поднять все паруса, мистер Эштон, – приказал он помощнику. Затем повернулся к Дарли: – Она может просто летать, как птичка, сэр. Мы быстренько доставим вас в порт.

– Благодарю вас. Леди Графтон волнуется за здоровье своего брата, и для нее каждый день чрезвычайно важен.

– Я понимаю.

– Она надеется добраться до него… – Дарли сделал паузу, вовремя.

– Да, сэр. Я понимаю, милорд. Там очень опасный климат для иностранцев. Пожалуйста, выразите мое сочувствие леди Графтон. Скажите ей, что мы помчимся на всех парусах, сэр.

Матросы уже роились на мачтах, карабкаясь на реи, высвобождая больше парусов, падающий брезент с треском шлепался на палубу, заполняя все вокруг громкими хлюпающими звуками.

– Леди будет довольна. И насколько я помню, в ближайшие несколько дней нам не надо будет опасаться пиратов. – «Прекрасная Ундина» рванулась вперед, рассекая волны, ускоряя движение по мере того, как новый парус туго натягивался, наполненный ветром, а ухоженное судно без усилий неслось по волнам.

– Они не заплывают так далеко на север, но когда мы войдем в прибрежные воды Африки, нам придется выставить бдительных дозорных, готовых поднять тревогу в любой момент. Хотя все равно нас никому не догнать, сэр, – добавил капитан с улыбкой. – Наша красавица мчится с быстротой молнии.

– Я бы не упоминал слово «пират» в пределах досягаемости женских ушей.

– Нет, сэр. Незачем понапрасну тревожить их.

– Отлично, значит, все в полном порядке. Мои вам комплименты. – Дарли чуть склонил голову. – Я знаю, мы в надежных руках.

Капитан Тарлтон получал приличное жалованье, настолько приличное, что у себя дома, в Суссексе, он мог позволить себе вести джентльменский образ жизни. Да он доставил бы маркиза хоть к черту на рога и обратно даже без всякого бонуса.

– Я очень рад видеть вас на борту, милорд. И вам не о чем беспокоиться. Если ветер продержится, мы доставим леди Графтон в Танжер меньше чем за две недели.

– Спасибо. Я передам ей.

Дарли одним прыжком вскочил на трап, ведуший на главную палубу, и бодро зашагал к люку. Он принял верное решение, покинув Лондон и отправившись в плавание. Он давно не чувствовал себя так хорошо, на самом деле… со времени Ньюмаркета.

Здесь правили симпатия и добросердечие. И это вызывало невероятный душевный подъем.

Глава 30

Следующие несколько дней не могли быть более идиллическими, как если бы сама Аркадия была целиком и полностью перенесена на «Прекрасную Ундину».

Дарли исполнял малейший каприз и любую прихоть Элспет с мягким врожденным обаянием, а в первый день вообще с услужливостью евнуха – поначалу даже не делал попыток поцеловать ее. Она говорила о самоуважении и гордости – он не противился.

Но ему не пришлось слишком долго опасаться, что придется оставаться холостяком и хранить целибат. Вскоре после первого чая, когда он выпил пару бутылок отцовского шампанского и где‑ то на протяжении часа или около того праздно рассуждал о том о сем, Элспет поинтересовалась:

– И долго ты так собираешься рассиживаться там?

– Не дольше, чем потребуется, – ответил он, поднимаясь с кресла и улыбаясь ей через чайный столик. – Ты что‑ то говорила, чтобы я оставался в стороне; я не очень уверен.

Она сидела, откинувшись на спинку кресла, расслабленная после чая, довольная случайно завязавшейся беседой с Дарли.

– Ты всегда такой заботливый и внимательный?

– Обычно нет. Ты – особый случай. Да ты сама видишь. – Он ткнул себя пальцем в грудь: – Я же здесь, а не в Лондоне.

Вопреки собственному здравому суждению?

Он затряс головой.

– Скорее вопреки давно установившейся привычке, а это совсем другое. – Он ухмыльнулся. – Очень даже другое, я бы добавил. Морской бриз пойдет мне на пользу. И отъезд из Лондона пойдет мне на пользу.

– Я, пожалуй, постараюсь не думать об Англии, пока это возможно, – пробормотала она, – да и о Танжере предпочла бы вообще не думать.

– Я могу помочь тебе забыться, – мягко произнес он.

– Я знаю.

Он подался вперед в своем кресле, но не поднялся, предоставляя ей принять решение.

– У нас есть время.

– Дни, сколько?

– Ну… дней восемь – десять… может, больше.

– И ты готов играть роль джентльмена…

– Так долго, как ты того пожелаешь. Я не спешу. Она улыбнулась:

– А вот я, возможно, спешу. Он рассмеялся:

– Спроси меня, почему я не удивлен?

– Значит, так, милорд. – Она скинула туфли и поманила его пальчиком, одарив нежной зовущей улыбкой. – Раз вы здесь, я желаю получить от вас все.

И он удовлетворял ее желание все то время пока «Прекрасная Ундина» на всех парусах неслась на юг, ветер дул с прежней силой, а экипаж на цыпочках проходил мимо каюты маркиза, дверь которой по большей части была заперта, за исключением моментов, когда им приносили еду и вино, свежее белье и воду для ванны.

Пока однажды утром на девятый день плавания один из нескольких дозорных, которые, едва они миновали берега Португалии, были размещены на обеих мачтах, правом и левом борту, на корме и носу корабля, не возопил.

– По левому борту Танжер!

К тому времени как они взяли на борт лоцмана и прошли отмели и рифы огромной бухты, Элспет и Дарли уже оделись и стояли у поручней.

– А он больше, чем я думала, – заявила Элспет, окидывая взглядом город, амфитеатром раскинувшийся перед ее глазами, мягко возвышающиеся холмы, усеянные белыми строениями, сверкающими в лучах солнца. – Как же мы найдем Уилла?

– Сначала мы пойдем к консулу. Он должен хоть что‑ то знать о больных моряках.

– А если он не знает?

– Дорогая, не волнуйся. Мы найдем Уилла. – Если бы они не были на виду у всех, он заключил бы ее в свои объятия. Она уже не могла скрывать страх, у нее дрожали руки.

– Ты уверен?

– Конечно, уверен, – ответил Дарли и, не обращая внимания на окружающих, обнял ее за плечи, пока они стояли у поручней. – Твой брат молод и силен. Он все выдержит. С ним будет все в порядке. – Судя по выступившим на глазах слезам, Элспет готова была расплакаться, все ее опасения проявились на ее лице, охватили ее всю, без остатка. Он, конечно же, не мог не понять ее тревоги. Она узнает сегодня, жив ли ее брат, и, что бы там ни говорили, в этом заброшенном уголке не было никаких гарантий. Докторов было мало, тем более хороших докторов, а уж санитарные условия были просто ужасающими, особенно на военных судах, перевивших армейские части, с их привычным пренебрежем к человеческим условиям.

– Просто постарайся увидеть хорошую, светлую сторону. Как только мы найдем твоего брата, буквально через неделю‑ другую он вернется с тобой в Англию. – Он похлопал ее по руке. – И ты будешь рада. А он, скорее всего, будет рад еще больше, – добавил он с улыбкой.

– Ты слишком добр ко мне. – У нее мелко дрожала нижняя губа, хотя она упрямо изо всех сил удерживалась, чтобы не разразиться слезами. Капитан стоял лишь в нескольких шагах от нее, экипаж проявлял явное любопытство, поскольку им было хорошо известно жесткое правило Дарли касательно женщин на его яхте.

– Наоборот, дорогая, уж если решать, кто к кому добр, так это решительно в мою пользу, уверяю тебя. И если бы на нас не смотрело так много народу, я бы немедленно подарил тебе звонкий поцелуй в качестве доказательства.

– Нет, не надо! – быстро возразила она, на мгновение, забыв обо всех своих волнениях, а неминуемые слезы были остановлены приступом паники.

– Но ты меня чертовски искушаешь.

Его губы едва не касались ее ушей, запах его одеколона, привычный и бодрящий, и если бы существовала возможность остановить время, ей бы так хотелось сохранить навеки этот момент близости и теплоты.

– Ты сможешь поддаться искушению и соблазну чуть позже, – заявила она, ужасно благодарная, что он отвлек ее.

– Слушаюсь и повинуюсь, миледи. – Он ухмыльнулся. – И полагаю, что я никогда не говорил ничего подобного прежде. Надеюсь, ты соответственно должным образом впечатлена тоже.

Она вдруг улыбнулась:

– Это уж точно, и огромное спасибо тебе.

– Огромное пожалуйста. Смотри, там спускают шлюбку. Мы очень скоро будем на берегу.

Глава 31

Консул на поверку оказался чрезвычайно рассеянным ученым, гораздо больше интересующимся историей Древней Греции, чем исполнением своих обязанностей в Танжере, о чем свидетельствовал бледный цветего лица в этой стране палящего, обжигающего солнца. Но когда его упросили оторваться от книг, он, ознакомившись с рекомендательным письмом герцога Уэстерлендса, в превеликом смущении и в полном замешательстве попытался получить требуемую информацию от своего персонала. Прислуга была единственным его контактом с внешним миром, поскольку его секретарь ретировался в более здоровый климат пригорода Лондона, а замена до сих пор не прибыла.

– Дьявольщина, самое мерзкое сейчас – это отсутствие секретаря – пардон, мадам, за мою ругань, но будь все проклято, – ведь я пытаюсь сделать перевод Геродота! И мне некогда заниматься государственными делами!

По всей видимости, местный персонал давно уже был предоставлен своим делам, поскольку даже на то, чтобы собрать их вместе, потребовалась масса времени. Когда большая часть соплеменников была, наконец, собрана, выяснилось, что от них очень мало проку, поскольку на любые вопросы они отвечали либо пустым невидящим взглядом, либо пожатием плеч.

– Черт бы побрал ваши хитрющие глазки и всех вас вместе! – возопил консул Хэндли, щеки все больше заливала густая краска по мере того, как становилось ясно, что все расспросы словно увязали в песке. Повернувшись, он указал, пальцем в высокого мужчину с красным носом: – Исмаил, я приказываю тебе найти этого англичанина. – Эфенди, это невозможно. – Голос мужчины был мягким, резко контрастируя с резким визгливым голосом хозяина, а глаза полузакрыты. – Город бесследно поглотил их.

– Найди их, или я через час выставлю тебя и всех твоих родственников за дверь, черт тебя побери!

– Я сделаю все, что в моих силах, эфенди, но не могу обещать…

– Вот и делай! – оборвал его консул. – Вон, вон отсюда, все вы! У тебя есть час на все про все, Исмаил, в противном случае твоя бабушка будет спать на улице этой ночью. – Консул щелкнул пальцами, отпуская всю эту разномастную свору слуг, которые начали разбредаться столь же лениво и неспешно, как до этого собирались.

Исмаил, который, по‑ видимому, занимал должность мажордома, а по совместительству и благодетеля семейства, приложил сцепленные пальцы к виску и поклонился:

– Как пожелаете, эфенди. Я в вашем распоряжении.

– Да, да, я не сомневаюсь, – пробурчал консул. – Нам потребуется чай для леди и какой‑ нибудь приличный бренди. – Он повернулся к гостям с выжидательной улыбкой: – Город вам вряд ли интересен, не так ли?

Короткая вспышка раздражения Хэндли, вероятно, сыграла свою роль, поскольку Исмаил вернулся в пропахнувшую жасмином лоджию с видом на бухту прежде, чем они завершили свой чай. Проведя сначала совет и опрос среди родственников, он сообщил информацию, более или менее общеизвестную в городе.

– Несколько недель назад с какого‑ то английского корабля были высажены больные. Двое из этих варваров еще живы, эфенди, – доложил он. – Остальные умерли. Не желаете посетить их могилы?

Краска моментально исчезла с лица Элспет. Быстро выхватив чашку из ее дрожащей руки, Дарли поставил ее на стол и, наклонившись вперед, чуть слышно произнес:

– Он может не понимать, о чем говорит. – Подняв глаза, он обратился к Исмаилу нормальным голосом: – И где же сейчас те двое, что выжили?

– В варварской таверне у самой воды.

– Отведи нас туда. – Дарли протянул золотую монету, которая тут же вспорхнула с его ладони и бесследно исчезла в складках одежды Исмаила.

– Конечно же, я бы и сам сопровождал вас, если бы это потребовалось, – заявил консул со столь очевидной неискренностью, что, не дав себе труда подождать, раскрыл свою книгу. – Но я полагаю, что вы предпочтете разобраться в этой трагедии в частном порядке, – добавил он и принялся листать страницы в поисках места, где он остановился.

Отбросив ложную вежливость, Дарли, конечноже, настоял бы, чтобы консул сопровождал их, если бы это принесло хоть малейшую пользу. Но было очевидно, что он не говорил на местном языке и был абсолютно незнаком с окружающей обстановкой и местностью. К тому же его намеки на трагедию отнюдь не способствовали обретению душевного спокойствия Элспет.

– Мы не будем злоупотреблять вашим временем, – заметил Дарли, поднимаясь. – Но нам понадобится ваш слуга, чтобы довести нас к той таверне.

Консул поднял голову:

– Да, да, отправляйся с маркизом, Исмаил. И оставайся с ним, пока тебя не отпустят. – Мистер Хэндли ткнул пальцем своего мажордома: – И не пытайся сбегать. Ты меня слышишь, негодник? – Да, эфенди. Я слышу. – Я боюсь, что местные жители слишком своенравны и независимы, – заявил консул с раздражением. – Им нельзя доверять. Если бы у меня не было моих книг, точно свихнулся в этом диком месте, – добавил он, разделяя аристократическое мнение, что слуги обычно глухи и невидимы, особенно когда бывают срочно нужны. – Желаю вам удачи в вашем предприятии и приятного возвращения домой. Ах, если бы я мог покинуть это чертову дыру, – вздохнул он, поправляя очки на носу.

Его замечание насчет приятного возвращения домой явно давало понять, что консул предпочел бы больше не видеться с ними. И поскольку он был им чисто номинально полезен, было понятно и очевидно, почему мистер Хэндли служил в Танжере, а не в Уайтхолле рядом с могущественными дельцами из мира дипломатов.

Тем временем консул вновь погрузился в чтение, немедленно позабыв о своих визитерах и их проблемах.

Дарли не стал прощаться, все равно это прошло бы незамеченным, он помог Элспет подняться с кресла. Она была бледна, как призрак, и он подхватил ее за талию, чтобы поддержать. Добравшись до нанятого экипажа, он подсадил свою онемевшую спутницу внутрь, сел рядом и тихо прижал ее к себе. Он не мог выдавить из себя ни слова банальных утешений или необоснованных надежд во время их безмолвной поездки в порт. Слишком многое было против них.

Элспет держалась из последних сил, не позволяя себе заранее предполагать, что их ждет впереди или, в первую очередь, что могло ожидать тех, в прибрежной таверне. Вместо этого она сосредоточилась на проносившихся мимо пейзажах, безотчетно наблюдая дома и людей, суету повседневной жизни, пытаясь обмануть себя, притвориться, что они здесь, в Танжере, с единственной целью – купить жеребцов для Дарли.

И она будет так притворяться, пока сможет.

В конце концов, они остановились перед старым полуразрушенным строением, дверь которого давно слетела, окна представляли собой длинные щели в глинных, из смеси извести и соломы, иссушенных солнцем стенах.

Исмаил со своего места за кучером позвал их:

– Эфенди, вот оно, грешное логово зла и порока.

– Оставайся здесь, – пробормотал Дарли, тихонько сжав руку Элспет. – Я пойду на разведку.

– Нет. Я пойду с тобой.

– Это небезопасно.

Она твердо встретила его взгляд:

– Мне наплевать.

– Неизвестно, кто там прячется. – Или какие ужасы она может увидеть.

Наплевательское отношение на флоте к больным и раненым морякам было общеизвестно.

– Это английская таверна.

– Может быть. Я не уверен, что человеку Хэндли можно доверять. Смотри, сам он не выходит из экипажа. Дайка я пойду на разведку. – Сняв набалдашник с трости, он извлек из нее клинок. – Если только твой брат здесь, я вытащу его.

– Пожалуйста, Джулиус. Я не хочу спорить.

Она не упрашивала, выражение лица у нее было упрямо неуступчивое. И, не привязав ее к сиденью, он не мог заставить ее оставаться в экипаже.

– Обещай мне хотя бы оставаться за моей спиной. Мы с Исмаилом пойдем первыми.

Она кивнула в знак согласия, но ее губы слабо дрожали, несмотря на решимость оставаться сильной. Если всего двое выжили из большого числа оставленных на берегу, то что ждало ее внутри, вот‑ вот могло уничтожить последние остатки надежды.

Женщина в этой вонючей дыре могла обернуться жуткой проблемой не говоря уж об Исмаиле, отнюдь не вызывающий доверия – не больше, чем его соплеменники внутри. Вытащив кожаный чемоданчик из‑ под сиденья, он откинул крышку и взял один из двух пистолетов, которые захватил с яхты. Протягивая пистолет Элспет, он поинтересовался:

– А ты умеешь стрелять?

– Стреляла пару раз несколько лет назад.

Не слишком утешительный ответ, но выбора не было.

– Он, наверное, тяжеловат для тебя. Держи. – Он сунул ей в руку рукоятку пистолета. – Держи двумя руками, если придется стрелять, – пояснил он. – У тебя два выстрела. Прицелься в голову и нажми курок.

– Понятно. – Она вдруг ощутила, как далеко она от Йоркшира.

Вытащив второй пистолет из чемоданчика, он сунул его в карман куртки, одарив ее ободряющей улыбкой.

– К добрым новостям. – Затем повернулся и открыл дверцу экипажа. – А теперь давай поживей. – Дарли подтолкнул слугу. – Мы здесь, чтобы найти английских моряков. Объясни им это на любом понятном им языке, лишь бы был результат.

Они вошли в хибару, впереди шел Исмаил, за ним следовали Дарли и Элспет, едва не наступавшая ему на пятки. Она держала пистолет наготове, ее сердце бешено билось от страха, она от всей души молилась, чтобы они не добрались сюда слишком поздно, и еще более истово, чтобы один из двух моряков оказался ее братом.

По мере того как их глаза привыкали к царившему внутри полумраку, они смогли разглядеть громилу, стоявшего за стойкой импровизированного, грубо сколоченного бара, затем пеструю толпу клиентов, состоявшую из разношерстного портового сброда. Они с подозрением воззрились на вошедших, их лица выражали нескрываемое коварство и вероломство. По их внешнему виду было очевидно, что они кое‑ как, со всяческими ухищрениями добывали себе на пропитание.

При их появлении все разговоры внезапно прекратились.

Наступила зловещая тишина. Дарли ткнул Исмаила в спину дулом пистолета:

– Спроси их об англичанах.

Под дулом пистолета голос Исмаила обрел почтительное звучание, когда тот обратился к громиле за баром на смеси английского и берберского жаргонов.

– Ну и ну, посмотрите‑ ка, – закаркал бармен, обращаясь к слушателям, с сильным акцентом кокни, выдававшим в нем обитателя низов лондонского Ист‑ Энда. – У нас тут в гостях пара птичек высокого полета. И они хотят видеть наших жильцов. – Он расплылся в беззубой улыбке. – И чего нам будет это стоить, мои пташки?

– Это может стоить тебе жизни. – Дарли поднял пистолет и прицелился в голову громиле. – Советую вести себя разумно.

Улыбка мгновенно испарилась с лица громилы, враждебный ропот наполнил полутьму помещения.

– Вы тут один, – прорычал бармен и потянулся за своей дубинкой, – а леди обезумеет от страха, обозлится на вас и устроит здесь трам‑ тарарам.

Приняв это как указание, Исмаил изготовился бежать. Не сводя глаз с бармена, Дарли поднял шпагу, перекрыв Исмаилу дорогу к отступлению.

– Здесь у меня пара выстрелов, которые разнесут твою башку, так что тебе лучше передумать, – предупредил маркиз ледяным голосом, рука его не дрогнула. – А если кто‑ либо попробует коснуться леди, – он взмахнул шпагой, – перережу ему глотку. – А теперь слушайте, – продолжил он, чеканя каждый слог, – мы готовы заплатить вам кругленькую сумму, если вы вернете оставленных здесь людей. – Лезвие шпаги уперлось в живот Исмаила, чтобы не дергался. – Здесь по двадцать золотых гиней для каждого из вас. И пятьдесят, если вы доставите нам людей быстрее, чем за две минуты.

Это было целое состояние для людей, которые не смогли бы заработать столько и за пять лет тяжкого труда.

Скрип стульев о грязный пол, мгновенно наполнивший комнату, был явным свидетельством их жадного интереса. И каждый из них спешил ублажить джентльмена, отдававшего приказы тем же повелительным тоном, что и их бывшие офицеры военно‑ морского флота его величества.

Дарли бросил взгляд через плечо.

– Отходим назад, – тихо приказал он. – Медленно. Мы будем ждать снаружи.

Элспет послушно повиновалась, буквально истекая потом под палящим солнцем. Повернувшись лицом к ослепительному светилу, она вознесла последнюю молитву, обещая всем и все, лишь бы ее брат оказался в живых.

– Встань у экипажа, – буркнул Дарли. – Если ты будешь настолько любезна, – добавил он с изысканной куртуазностью в надежде избежать спора. Подальше от беды, ведь они еще не были в безопасности. А если вдруг Элспет узнает, что среди выживших нет ее брата, и упадет в обморок, ему хотелось, чтобы она была поближе к экипажу.

Она кивнула и выполнила его просьбу, не отрывая глаз от двери таверны.

Дарли тоже сфокусировал взгляд на темном портале.

И лишь Исмаил посматривал искоса на маркиза, опасаясь, что если произойдет что‑ то непредвиденное, упертый ему в ребро пистолет выстрелит.

Гораздо раньше отпущенного времени в помещение внесли за руки и за ноги двух изможденных, истощенны мужчин. На них была запачканная, дурно пахнущая одежда, их волосы слиплись от грязи, а лица были столь черны от грязи, что трудно было различить их черты. Когда их бросили на землю, ни один из пленников не издал даже стона, глаза были закрыты, а дыхание едва уловимо, зловоние смерти подобно савану обволакивало их тела. На какой‑ то момент Элспет не могла собраться с духом, чтобы посмотреть на их лица, из страха, что ее худшие опасения могли найти свое подтверждение.

Дарли утратил последние остатки надежды, увидев изможденных мужчин. Даже если один из них был братом Элспет, оба пленника были столь близки к смерти, что почти не оставалось надежды, что они выживут. Он поспешно приказал Исмаилу найти какую‑ нибудь повозку, а сам нагнулся и начал рыться в карманах мужчин. Нет, он не надеялся найти что‑ нибудь ценное. Это все наверняка давно пропало. Но может, какая‑ нибудь незначительная мелочь – обрывок письма, рукописный приказ.

Ничего, не обнаружив, он присел на корточки и обследоват их одежду, пытаясь найти какую‑ нибудь нить – эполеты, пуговицу, метку портного. Оба явно не были простыми солдатами, их одежда была хорошего качества. Отойдя от экипажа, Элспет подобрала одной рукой юбки и присела рядом с Дарли.

– Дай мне твой носовой платок, – тихо попросила она, сознавая, что, возможно, хватается за соломинку. Линия бровей одного из них, почти сходящихся на переносице, показалась ей знакомой. Конечно, вовсе не обязательно, что брат был единственным в этом отношении, предостерегала она себя. Но, схватив протянутый Дарли носовой платок и ощутив, как в душе у нее пробивается лучик надежды, она принялась мягкими движениями стирать грязь со лба мужчины.

– Оба они офицеры. – Дарли взглянул на Элспет. – ты, случаем, не опознала портного хоть одного из них? – лица были столь изможденными, что какое‑ либо прежнее сходство было неузнаваемо искажено.

– Уилл получил свою военную форму из Йорка. Там ее пошила портниха.

Портниха вряд ли оставила свою метку, подумал Дарли, ощупывая лацкан.

– «Бонд‑ стрит», – пробормотал он, наткнувшись на украшенный вышивкой ярлык. – «Швейцер и Дэвидсон». – Он узнал марку своего портного.

Рука Элспет дрогнула, но она продолжила протирать лицо мужчины. «Бонд‑ стрит» означало, что этот человек не мог быть ее братом. Она лихорадочно вглядывалась в лицо молодого человека, пытаясь найти хоть малейший намек на то, что это кошмарное привидение может оказаться ее братом.

Неподвижное тело вдруг дернулось.

Вскрикнув от неожиданности, Элспет откинулась назад.

Дарли подхватил ее, не дав свалиться в уличную грязь.

– Спасибо, – прошептала она, вновь обретя равновесие. – Я не ожидала, что он пошевелится.

Веки мужчины дрогнули.

Дарли и Элспет обменялись взглядами. Мужчина был в сознании, или движение век было рефлексом?

– Мы здесь, чтобы помочь вам, – мягко произнес Дарли, склонившись над ним. – Мы англичане. Мы отвезем вас домой.

Они смотрели, как человек изо всех сил пытался открыть глаза, его веки дергались, брови слегка выгнулись – но даже столь ничтожное усилие, похоже, исчерпало его силы.

– Вы сейчас в безопасности, – прошептала Элспет, у нее перехватило горло, его мучительная попытка ответить им тронула их. – Мы позаботимся о вас.

Гортанный звук вырвался из запекшихся губ, и с не человеческим усилием, от которого вздыбилась его костлявая грудь, и исказилось лицо, ему удалось приподнять веки настолько, что стала видна яркая голубизна его глаз.

– Сестренка.

Это был даже не шепот, скорее, едва слышное движение губ.

Затем его глаза снова сомкнулись, и он потерял сознание – одновременно со своей сестрой.

Но Дарли улыбнулся, вовремя подхватив свою бесчувственную партнершу.

Продолжая улыбаться, он поднял ее на руки и двинулся к экипажу. Аккуратно устроив бесчувственную Элспет на сиденье, он захлопнул дверцу экипажа и занялся расчетами с хозяином таверны и его многочисленными клиентами.

Вскоре вернулся Исмаил с повозкой и кучером, больных с помощью хозяина осторожно положили на соломенный тюфяк, и маленький кортеж отправился в путь.

Их отъезд сопровождался приветственными криками посетителей таверны, чье финансовое положение значительно улучшилось благодаря щедрости Дарли.

Но эти деньги были потрачены не зря, думал Дарли, держа Элспет в своих объятиях, пока их экипаж направлялся к порту. Опытный игрок, каковым он был, не поставил бы и шести пенсов на успех их авантюры. И действительно, все шансы были против них, что он серьезно подумывал о Божественном промысле.

А он был наименее склонен к тому, чтобы питать подобные чувства.

Но случилось именно так.

В этом захолустье, в этом логове зла, где, судя по всему, были убиты большинство сотоварищей Уилла, им выпала самая невероятная, грандиозная удача космического масштаба. Он готов был даже вознести благодарственную молитву, когда оба моряка будут доставлены на борт «Пресной Ундины». Он нахмурился. Доставлены живыми.

Быстро отбросив мрачные мысли, едва Элспет очнулась, он улыбнулся ей:

– Ты самая везучая и удачливая леди.

– Уилл? – дернулась она.

– Он в порядке. Его везут в повозке перед нами. Поэтому мы и едем так медленно.

– Скажи мне, он…

– Он будет в порядке, – уверенно ответил Дарли. – В полном порядке, – добавил он, без малейших угрызений совести опровергая все свои душевные сомнения. Он сделает все, что в его власти, чтобы доказать правильность своего утверждения. – Я тут подумал, что Гибралтар будет более подходящим местом для его выздоровления. До него недалеко. В гарнизоне есть доктор. А как только Уилл оправится, мы поплывем в Англию.

– Я почти верю тебе, когда ты говоришь так уверенно. Но она уже улыбалась и не выглядела испуганной. Он был рад, что успокоил ее.

– Твой брат молод и силен. Он очень скоро станет таким, каким был прежде.

– Я не могу выразить, как я тебе благодарна за все… за твою веру и поддержку, и особенно за твое поведение, когда ты так всех запугал там, в таверне, – добавила она с ухмылкой.

– С удовольствием, дорогая.

Ей бы очень хотелось быть его «дорогой», но слишком уж многое стояло между желанием и реальностью.

– Сколько нам осталось плыть до Гибралтара? – поинтересовалась Элспет, намеренно переводя разговор на другую тему.

– Несколько часов, не больше… и там мы все сможем позволить себе приятный отдых.

Она улыбнулась:

– Ты делаешь невозможное возможным, верно.

– Мы все делаем в меру наших сил, – скромно заметил он. Оценка, явно заниженная для человека, который всегда подчинял все вокруг своей воле. А в данном случае все его усилия будут направлены на то, чтобы сделать некую Элспет Уолси максимально счастливой.

И это не было совсем уж бескорыстным жестом.

Он надеялся в свое время получить положенное ему вознаграждение.

Глава 32

Пока «Прекрасная Ундина» шла в направлении Гибралтара, лорд Графтон сидел в конторе верховного судьи Кеньона в Линкольнс‑ Филдс. С ним был его адвокат, хотя они с Кеньоном были старинными друзьями и уже по почте договорились, что бракоразводный процесс Графтона будет начат лорд‑ канцлером максимально скоро.

– Эта шлюха ничего не получит от меня, ни пенса! – злобно заявил Графтон. – И я требую принять билль, согласно которому все дети, которых она, возможно, заимеет, будут объявлены незаконнорожденными ублюдками!

– Все необходимые формальности будут обеспечены, уверяю вас, – заверил Кеньон. Он был человеком твердых шовинистических принципов, когда это касалось роли женщины в обществе. Более того, он полностью разделял моралистические взгляды лорд‑ канцлера Терлоу, полагавшего, что женщины, предающиеся прелюбодеянию, подрывают моральные устои нации. – И мы обеспечим, чтобы в деле фигурировала статья о признании незаконнорожденным любого зачатого вашей женой ребенка. Мы же потребуем, чтобы она лично предстала перед судом в палате лордов и подверглась перекрестному допросу.

– И этот ее мерзкий любовник тоже! Я требую для Дарли публичного унижения!

Кеньон предостерегающим жестом поднял руку: – Возможно, в этом отношении я вряд ли смогу помочь вам. Герцог Уэстерлендс обладает значительным влиянием и даже дружен с королем. Что же касается вашей жены, она предстанет перед судом и будет публично осуждена за свое аморальное поведение. – То, что сам Графтон имел репутацию горького пьяницы, не имело значения для человека вроде Кеньона, который охотно подписывался под проверенными временем двойными стандартами.

Мужчина мог делать все, что ему вздумается, в то время как женщина была обязана раболепно подчиняться всем нормам и условностям. Так всегда было, и так должно оставаться и в будущем.

Лорд‑ канцлер Терлоу и верховный судья Кеньон были против меняющихся социальных потребностей, а моральные ценности времени, выражавшиеся в признании большей ценности личного счастья, чем наследования собственности, не имело ни для кого из них ни малейшего значения. Они намеревались твердо противостоять новым, развратным и испорченным, взглядам на нравственность, которые угрожали устоям государства.

– Я хочу предъявить иск за преступное, криминальное поведение и к Дарли тоже! – яростно возопил Графтон. – Пусть он заплатит за развратные половые сношения с моей женой. – Процессы и иски на получение компенсации за прелюбодеяние жены от ее любовника заменили дуэли как средство возмещения морального ущерба. Хотя это были довольно редкие случаи в связи с высокой стоимостью судебных издержек. – Я хочу получить тридцать тысяч плюс извинения от этого блудливого козла.

– Вы уверены, что действительно хотите этого? – Главный судья бросил на Графтона испытующий взгляд. Ведь признать себя рогоносцем уже было достаточно постыдно, с другой стороны, факт выставления жены на всеобщее позорище, не в очень выгодном свете выставлял и самого мужа.

Графтон ощетинился:

– Ну, конечно же, я уверен. Я настаиваю на этом! Этот негодяй может сделать меня богаче, будь он проклят! Я хочу получить эти тридцать тысяч и хочу, чтобы он знал, что не на того нарвался!

Адвокат во время дискуссии тихо сидел в углу, страстно желая отработать свой гонорар любой другой деятельностью, лишь бы не выслушивать длиннющие тирады клиента в адрес собственной жены. По правде сказать, у женщины наверняка были достаточно веские причины удариться в бега. Графтон был просто невыносим. Но у мистера Элдона, эсквайра, была большая семья, которую надо было содержать, к тому же он строил скромный элегантный домик в Мейфэре, и не в его правилах было подвергать критике или осуждать прегрешения знати.

По счастью, когда за дело взялись лорд‑ канцлер Терлоу и главный судья Кеньон, в его обязанности входило в основном заполнение необходимых бумаг. И сейчас, когда Графтон собирался заставить лорда Дарли раскошелиться на тридцать тысяч гиней в качестве компенсации, вероятность увеличения его гонорара представлялась адвокату весьма недурной. А терраса за домиком, на которой настаивала его жена, была довольно дорогой.

В конечном счете, это же не были деньги скупердяя Графтона, а лорд Дарли был богат как Крез.

Графтон нервно махнул рукой:

– Значит, мы договорились?

– На текущий момент да, – согласился Кеньон.

– Пошлите весточку в мой клуб, когда я снова понадоблюсь. Я в Лондоне надолго. Мои люди расставлены в порту, так что я тут же буду знать, когда эта шлюха ступит ногой на землю Англии!

– У нас все будет готово на этот случай. Вы скоро ожидаете ее?

– Одному Господу известно. Она сбежала в Танжер на яхте Дарли на мифическую гусиную охоту, на поиски своего братца, который, несомненно, давно уже гниет в могиле.

Кеньон, прищурившись, откинулся в кресле:

– На яхте Дарли? Вместе с Дарли?

– Ну, конечно же, с Дарли, – огрызнулся Графтон.

– Вы уверены?

– Хахаль увез ее, – злобно подтвердил Графтон. – У меня надежные источники.

Неожиданно всплывшая информация удивила Кеньона. Лорд Дарли славился скоротечностью своих любовных связей, и долгое морское путешествие в Танжер говорило о крутом повороте и, возможно, смене приоритетов.

Отбросив в сторону моральные соображения, он решил действовать с осторожностью в этом деле.

Надо обо всем сообщить Терлоу. Герцог Уэстерлендс был грозным оппонентом.

– Хотя я должен предостеречь, Дарли с удовольствием бросит эту суку сразу, едва вернется в Лондон, – заявил Графтон со злорадством. – Он не выносит женщин подолгу.

– Несомненно, – двусмысленно ответил Кеньон. Оценка Графтона вполне совпадала с его собственной. Тем не менее, ничего не принимать, как данность было его девизом. Он тонко улыбнулся: – Почему бы нам, не встретиться снова после моего разговора с Терлоу?

Графтон указал тростью в сторону адвоката.

– Сходите за моим секретарем! – приказал он резким тоном.

Мистер Элдон поднялся с легким поклоном и улыбкой, но грубость Графтона обойдется ему дорого.

Он не любил, когда с ним обращаются как с лакеем.

И он не потерпит этого меньше, чем за пятьсот гинеи. Да еше неизвестно, выиграет ли Графтон свой иск о криминальном поведении Дарли или нет.

Выйдя в приемную, Элдон кивнул Тому Скотту.

– Ну что, он вас с дерьмом смешал, верно? – ухмыльнулся Том.

– А что, это так заметно?

– Не‑ а, он со всеми так.

– И с вами тоже?

– Скажем так, я здесь зарабатываю на мое будущее. – Том улыбнулся. – Он чаще бывает в стельку пьяным, чем трезвым, и когда он слишком зарывается, потом, глядишь, перепадает пятерка‑ другая гиней, а затем… кто знает.

– Терпеть его выходки должны стоить дороже, чем случайная пятерка с барского стола, знаете ли, – с чувством сказал Элдон.

Том расплылся в улыбке:

– Я же не говорю, как часто мне перепадает. Я просто боюсь, что он протянет еще достаточно долго, чтобы я скопил себе на маленькую ферму.

– Желаю вам всего наилучшего в этом плане.

– По случайности, вам неизвестно, когда леди Графтон собирается вернуться?

– Этого не знает никто. Она в Танжере с лордом Дарли.

– Не дайте старику Графтону и дальше портить ей жизнь.

Элдон вздохнул, раздираемый противоречивыми чувствами, собственная совесть поставила его перед дилеммой. С одной стороны, на процессе, затеянном Графтоном, он мог бы заработать приличные деньги. С другой стороны, взбунтовавшаяся против него женщина заслужила медали, а не публичного развода.

– Мне почему‑ то кажется, что лорд Дарли, не говоря уже о его отце, герцоге, сможет оказать большую помощь леди Графтон, чем вы или я, – заявил он, успокаивая как свою совесть, так и, надеялся он, председателя тоже.

– Это если он сам пожелает. Дарли ведь далеко не образец верности.

– Возможно, в этот раз он станет таковым. Да и Кеньон выглядел так, словно у него прихватило сердце, когда он узнал, что здесь замешан Дарли. Возможно, ему не захочется участвовать в процессе Графтона на его стороне. – Адвокат зарабатывал на жизнь, читая по лицам людей. Совершенно очевидно, что верховный судья был поражен и просто ошеломлен, услышав, что Дарли отправился в Танжер вместе с леди.

– Я мог бы следить за ситуацией, если вы не против, и спрашивать совета.

– Надеюсь, мы будем встречаться время от времени.

– Нет, конечно же, я не против. Спрашивайте обо всем. – Элдон не собирался хранить лояльность Графтону, да и вообще сложно представить, кто бы на его месте повел себя иначе. Он кивнул в сторону кабинета Кеньона: – Полагаю, эти вопли касаются вас.

– По счастью, я еще молод и полон сил, – ответил Том спокойно. – Он может вопить, сколько ему вздумается, ничего другого ему не остается. Доброго вам дня. – И, кивнув на прощание, он, не слишком спеша, направился к двери.

Глава 33

Во время войны Британии с ее американскими колониями в 1779–1783 годах Гибралтар осаждали французы и испанцы, и хотя город был основательно разрушен, он так и не сдался. После Парижского мира город начали восстанавливать, и когда «Прекрасная Ундина» подошла к Гибралтару, глазам открылся сверкающий свежий вид вновь построенного города.

Уилла и его сотоварища, лейтенанта Генри Блайта, на носилках вынесли на палубу, и после купания и небольшого отдыха они отведали густой похлебки Софи, выпили лечебный отвар и набрались достаточно сил, чтобы лично наблюдать приближение к Гибралтару.

Элспет стояла рядом с братом, держа его за руку. Дарли опирался на поручень в некотором отдалении. Пока Уилл не окрепнет, он будет играть роль друга и хозяина, а не любовника Элспет. Он предложил ей это, едва они поднялись на борт, и она с готовностью согласилась, благодаря его за тактичность в столь деликатной ситуации.

– Пока Уилл не почувствует себя лучше и не сможет с большей легкостью воспринимать реалии жизни, я была бы чрезвычайно признательна за твое рыцарское поведение.

– И все же я не буду абсолютно бескорыстным, если ты не против, – ответил он с улыбкой. – Я собираюсь снять виллу. У тебя будут собственные апартаменты для соблюдения внешних приличий, но мне хотелось бы при случае навещать тебя. Она улыбнулась:

– Например, по ночам.

Его губы искривила озорная ухмылка.

– Я бы счел это в высшей степени вдохновляющим и приятным.

– Предупреждаю, что я тоже.

– Я в этом и не сомневался.

– Какая самонадеянность, – пробурчала она.

– Скажем, я теперь знаю твои предпочтения.

– Да, – мягко заметила она. – Конечно же, знаешь. – Значит, договорились?

– Да, но сначала ко мне придет Уилл.

– Я все понимаю.

И так все осталось, остальные заботы недолгого плавания были забыты, уступив место земным и бытовым заботам о больных.

Когда «Прекрасная Ундина» встала у пристани, Дарли и Малькольм извинились и отправились на поиски дома и устройства коней, погруженных на борт во время их недолгого пребывания в Танжере. Агент Дарли приобрел шесть великолепных жеребцов и даже породистую кобылу, просто удача, поскольку чистопородные кобылы обычно не продавались.

– Если удастся, присмотри также какое‑ нибудь пастбище, – попросил Дарли, пока оба верхом поднимались по склону холма к гарнизону. – Мне бы очень хотелось. Лошадей слишком долго держали взаперти в конюшне в Танжере. Им необходима свободная поляна.

– Постараюсь что‑ нибудь подыскать.

– После того как представлюсь командиру гарнизона, я спрошу, не знает ли он какой‑ нибудь подходящей виллы в окрестностях города. Он вполне может знать.

– Давайте встретимся у парадного подъезда где‑ то через часок? – предложил Малькольм.

– Отлично. Мы сравним наши записи. Мне требуется уединенное место, прислуга и… – Дарли улыбнулся, – хороший вид.

– Посмотрим, что здесь осталось после осады.

– Или что было построено. Посмотри, не найдешь ли чего у Каталонской бухты. Там мы были бы довольно далеко от города.

– Я наведу справки, поищу. Как долго вы планируете оставаться здесь?

– Это зависит от леди. У меня нет планов.

Столь пугающего заявления от человека, который всегда славился своей решительностью, было достаточно, чтобы на какое‑ то мгновение привести секретаря Дарли в замешательство. Быстренько вновь обретя дар речи, он произнес по возможности спокойным тоном:

– Значит, мы ищем виллу, чтобы снять ее на неопределенный срок?

– Да. Погода здесь просто чудесная. Самое подходящее место, где брат Элспет сможет поправить свое здоровье. Он ведь уже лучше выглядит, вам не кажется?

Ответом ему было четкое и краткое «да».

– Брат ее светлости заметно лучше выглядит с учетом того, что прошло всего несколько часов, – ответил Малькольм, вновь обретя уверенность теперь, когда он до конца прояснил для себя ситуацию.

– Уилл молод. В двадцать лет ты практически несокрушим.

– Вас здоровье тоже не подводит, милорд, – заметил Малькольм. – Я вижу у вас тоже богатырскую закалку.

– Согласен, Малькольм, я чувствую сейчас новый прилив жизненных сил. Скука и тоска оставили меня. – Дарли улыбнулся. – Это все, наверное, морской воздух.

– Несомненно, сэр, – дипломатично согласился Малькольм. Он не стал заострять внимание на том, что ни одно из прежних морских путешествий и прогулок не производило столь яркого впечатления. – Значит, через час, – произнес он учтиво. Они приближались к воротам гарнизона. – Желаю вам удачи в переговорах с генералом Элиотом.

– Он друг моего отца и вообще весьма дружелюбный человек, – ответил Дарли с радостным воодушевлением, столь заметным с момента их отъезда из Танжера. – Надеюсь, он поможет нам.

Генерал Элиот был так рад приезду сына своего старого друга, что откупорил бутыль бренди тридцатилетней выдержки. И начало встречи прошло в многочисленных тостах за общих друзей. По завершении обмена любезностями Дарли объяснил ему причины, почему он выбрал Гибралтар в качестве своей резиденции на ближайшее обозримое будущее.

– Вам повезло, что вы нашли этих людей живыми, – заметил генерал. – Служба на флоте трудна и сурова. С людьми там обходятся как с бросовым товаром одноразового пользования. К примеру, могут подвергнуть порке за малейшую оплошность. – Он поморщился. – Мне этого не понять. Ты не сможешь доверять человеку, которого приказал выпороть.

– Полностью согласен с вами. И с готовностью признаю, что удача сыграла огромную роль в том, что мы нашли брата леди Графтон. Как игрок, я бы не дал ни единого шанса на успех нашего предприятия. Но молодой человек уже выглядит намного лучше. И это вселяет надежду.

– Они скоро снова будут как огурчики, я вам это гарантирую. У нас здесь здоровый климат – солнце и свежий морской воздух, отличные продукты, которые нам поставляют из испанского поселка Сан‑ Рок через границу. Я думаю, ваши больные моряки полностью оправятся и будут на ногах. А что касается вашего местожительства, советую вам поговорить с мистером Барлоу. Мой помощник свяжет вас с ним. Барлоу из тех людей, кто в курсе всего происходящего как здесь, в гарнизонном городке, так и в окрестностях, в сельской местности. Он местный уроженец, абориген, если этот термин можно применить к той смеси племен и народов, что обитает здесь.

– Похоже, что с ним не вредно познакомиться.

– Несомненно. Если вам что‑ то нужно здесь сделать, Барлоу – ваш человек.

– Спасибо за совет и, конечно же, за ваш превосходный бренди. Меня там ждут, так что мне пора откланяться. – Дарли поднялся. – Ждем вас к ужину, как только мы обустроимся здесь, – добавил он с поклоном. – И я передам от вас приветы моему батюшке.

– Кстати об этом, если вам понадобится послать письмо в Англию, мы отправим его с дипломатической почтой. Почта ходит у нас регулярно, поскольку много кораблей останавливается здесь для пополнения припасов. И рассчитываю на ужин с вами. – Генерал кликнул своего помощника.

Когда тот подбежал, генерал отдал ему соответствующие распоряжения во всем помогать Дарли, и вскоре маркиз уже снова был на улице под ослепительным солнем.

Малькольм уже ждал его у парадного входа, и оба немедленно обменялись информацией. Малькольм говорил о том же мистере Барлоу, человеке, судя по всему, обладавшем обширными знакомствами и связями.

Они нашли его в новом здании, первый этаж которого занимали конторы, остальные – жилые помещения. Его письменный стол стоял так, что перед ним открывался прекрасный вид на бухту. Это был невысокий худощавый человек среднего возраста неопределенного происхождения, несмотря на английское имя, его небольшой андалузский акцент был присущ говору местных жителей. Английский явно был его вторым языком, но едва он понял, что Дарли к нему послал генерал, как настороженность сменила улыбка. Щелкнув пальцами, он заказал херес тут же возникшему в проеме двери молодому человеку.

– Наш местный херес просто превосходен. – Его загорелое лицо тронула улыбка. – А теперь скажите, какого типа жилище вас устроит?

Дарли изложил их требования, упомянул об Элспет и Уилле как о старых друзьях их семьи и вкратце изложил детали их поездки в Танжер.

– Для наших больных мне бы хотелось подыскать местечко вдали от города. Им нужен покой и свежий воздух.

– А вам ведь еще требуется загон для ваших коней. Хм‑ м‑ м. – Барлоу водил пальцем по странице толстенного гроссбуха. – Могу порекомендовать вам виллу неподалеку от «Европа‑ Пойнт». Испанский гранд построил ее еще в прошлом веке, но она хорошо сохранилась. В ясный день из нее открывается отличный вид на Африку, а ваших больных будет освежать легкий морской бриз. Есть там и пастбище для ваших коней, какое оно бывает в это время года, о, если у вас берберские жеребцы из атласских степей, они должны быть привычны и к нашему подножному корму.

– Есть там дорога, подъезд? – поинтересовался Дарли. – Больных ведь должны доставить на носилках.

– Там есть дорожка, хоть и узкая, но вполне проходимая. У вас там не будет проблем.

– Звучит очень подходяще. Мы берем ее. Вы сможете послать туда людей немедленно, а также обеспечить дом всем необходимым? Малькольм займется финансовыми формальностями. – Дарли поставил свой бокал с хересом и нагнулся над столом, чтобы пожать руку мистеру Барлоу. – Огромное вам спасибо. Я думаю, мы отправимся с моей яхты где‑ то через час.

– Очень хорошо, сэр. У меня все будет готово к вашему приезду.

– Еще раз спасибо, – сказал Дарли и, поднявшись, кивнул Малькольму. – Увидимся в порту.

Все было исполнено, за исключением нескольких бытовых деталей, с которыми Малькольм управится со свойственной ему компетентностью. Дарли находился в прекрасном настроении, покидая небольшой кабинет. Дела не могли складываться лучшим образом. Брата Элспет они нашли, и тот скоро должен был совсем поправиться.

Гибралтар был достаточно удаленным местом, где он мог спокойно наслаждаться восхитительной компанией Элспет.

И словно для того, чтобы нанести последний мазок и придать последний штрих совершенству, его марокканские жеребцы тоже были готовы и ожидали транспорта для перевозки из Танжера.

Леди Удача была к нему добра.

Глава 34

Следующие две недели тоже прошли хорошо.

Дарли играл роль джентльмена, тихонько, без особого шума, навещая Элспет только по ночам. Оба больных шли на поправку, с каждым днем они чувствовали себя лучше.

Новые жеребцы наслаждались свежим воздухом и выгоном, и как уже подчеркивалось – открывавшийся вид на море не мог быть прекрасней.

Вилла была построена на высотах к северу от «Европа‑ Пойнт», в том месте, которое греки называли одним из Геркулесовых столпов. Африканский берег, и океанская панорама просматривались с лоджии, морской бриз умерял летний зной, местные каменные сосны и дикие оливы придавали романтический аспект неровному ландшафту. Нанятая мистером Барлоу прислуга была вышколена донельзя, еда была именно та, что требовалась выздоравливавшим, набиравшимся сил пациентам, – свежие фрукты и зелень, хорошие вина, местные копчености и всевозможная рыба.

Маленькая компания проводила дни в восхитительной праздности, за игрой в карты, чтением, плаванием в Каталонском заливе, едва Уилл и Генри набрались достаточно сил для этого, засиживаясь допоздна после ужина каждый вечер – дискуссии о политике, лошадях и скачках, а в планах на следующий день – радость общения друг с другом.

Это было время спокойствия и обретения новых сил.

Это был пасторальный рай дружбы и довольства.

Это было приятнейшее ничегонеделание – просто совершенство.

И так бы все и продолжалось до бесконечности, если бы однажды утром Дарли не получил записку от генерала Элиота с просьбой навестить его с первой оказией.

– Я поеду с тобой, – заявила Элспет. – Уиллу нужно купить новые припарки для его раны на ноге.

– Генерал, возможно, захочет выпить со мной. Ты же знаешь, как гарнизонные начальники проводят время вдали от дома. Ты не против? – Что‑ то в записке насторожило его, вызвало у него дурное предчувствие. Точнее говоря, фраза – «это серьезное дело».

– Нет, конечно же, нет. Если он тебя задержит надолго, мы поужинаем без тебя.

– Вежливость вовсе не обязывает задерживаться дольше, чем на несколько часов, – уточнил Дарли. – Я вернусь к ужину. Как называются эти припарки? Я найду их.

Он отправился тут же, оседлав одного из своих новых берберских жеребцов, сунув в карман куртки маленький список лекарств, обуреваемый дурными предчувствиями.

По прибытии на место генерал немедленно проводил его в свой кабинет, громогласно объявив своему помощнику:

– Я не желаю, чтобы нас беспокоили. – Едва его подчиненный покинул комнату, генерал шагнул к двери смежного кабинета и захлопнул ее. – Люди любят подслушивать, – загадочно заметил он, усаживаясь в кресло рядом с Дарли. – Надеюсь, вы пропустите бокал‑ другой бренди. Я‑ то не премину пропустить, это уж точно.

Ничто – ни действия, ни комментарии генерала – не могло развеять озабоченности Дарли.

Генерал тем временем уже наполнил два бокала и, передав один Дарли, поднял свой бокал.

– За короля! – отсалютовал он, выпил до дна и начал наливать снова.

– Может, мы поговорим о важном деле, о котором вы упомянули в вашей записке? – предложил Дарли, поскольку очевидный дискомфорт генерала лишь увеличивал его беспокойство. К тому же какова бы ни была проблема, он предпочел бы решать ее трезвым.

– Все дело в «Таймс». – Генерал Элиот выпил второй бокал и вновь наполнил его бренди.

– То самое дело, о котором вы написали, – заметил Дарли в надежде, что генерал еще сможет связно изложить проблему.

– Да. – Генерал недовольно фыркнул. – Грязны, гнусные сплетни, – проворчал он, опустошив в один присест третий бокал.

На лице генерала, как в зеркале, отражалось его раздражение и глубокое недовольство мельницей слухов.

Дарли не удосужился бы, и выругаться по поводу всяческих сплетен, но поскольку в этот раз были замешаны близкие ему люди, он не мог просто так оставить без внимания нескрываемое любопытство столь искренне расположенного к нему собеседника.

– У вас есть эта статья… или что там? Газета?

– Это получено сегодня утром с диппочтой. Ну и естественно, я подумал, что вам следует немедленно ознакомиться с ней. – Элиот взял экземпляр «Таймс» с соседнего столика и с гримасой вручил Дарли. – Шестая страница, «Общество», второй параграф.

Было очевидно, что он не раз перечитал ее. Дарли открыл указанную страницу, нашел колонку «Общество» и прочел:

Всплыла информация о неминуемом иске, о разводе лорда Графтона против леди Графтон. Также прошел слух, что может быть возбужден судебный процесс против лорда Дарли за его противозаконные действия. Главный судья Кеньон отказывается комментировать это дело. Но лорд Графтон был не столь недоступен. По его словам, леди Графтон и лорд Дарли в настоящее время находятся за границей.

Дарли отложил газету в сторону, затем спохватился и проверил дату. Двенадцать дней назад. Он поднял свой бренди и опустошил бокал.

– Настораживающие новости, – заметил он с рассеянным видом.

– Пожалуй, что‑ то в этом есть, – ответил генерал, внешне не придавая этому особого значения. – Еще бокал? – Он поднял бутылку.

Дарли протянул свой бокал.

– Спасибо, что сочли необходимым сообщить мне об этом деле. Когда у вас уходит ближайшая почта в Англию?

– Сегодня вечером. «Эптерпрайз» отправится с вечерним отливом.

– Будьте любезны, попросите принести мне бумагу и перо, я черкну письмо отцу. Он сможет разобраться в этом.

Оба собеседника поддерживали разговор с благовоспитанной сдержанностью, словно умалчивая или недоговаривая что‑ то.

– Вот ведь чертовщина, – пробормотал генерал. – Прошу простить меня за дурные вести.

– Какие тут могут быть извинения? Это я благодарен вам за своевременное предупреждение.

– Если есть хоть что‑ нибудь еще, что я мог бы сделать для вас, не раздумывайте, только скажите мне. Любой, кто однажды видел Графтона, может лишь посочувствовать его жене. – Генерал вопросительно вскинул брови: – это ведь его третья жена, верно?

Дарли кивнул:

– Двух предыдущих он уже свел в могилу.

– Ну и ну, это ж надо, – буркнул Элиот. Прокашлявшись, он поднял бокал. – Передавайте леди Графтон приветы и, конечно же, мои наилучшие пожелания.

Генерал уже не раз ужинал у них и был совершенно очарован Элспет. Хотя кто же сможет устоять перед ее чарами, подумал Дарли, сознавая свою в высшей степени, личную предвзятость в данном вопросе.

– Спасибо, обязательно передам ей. А если бы вы смогли устроить, чтобы мое письмо передали лично моему отцу сразу по прибытии корабля в Лондон, я был бы чрезвычайно признателен вам.

– Ну конечно, конечно же. Дай‑ ка я кину взгляд на эту газетенку, – проворчал Элиот, поднимаясь, довольный, что можно, наконец, закончить этот неловкий разговор. У него не было ни малейших сомнений по поводу вероятности развода. Стоило лишь разок увидеть лорда Дарли и леди Графтон вместе, чтобы понять, что они по уши влюблены друг в друга. Он готов был поставить свое годовое жалованье на то, что она не вернется к мужу. Хотя были ли у Дарли, известного своим непостоянством, серьезные намерения, совсем другое дело.

Впрочем, это абсолютно его не касалось.

– Макфарлин, – позвал он, подойдя к двери в приемную.

Дарли был тут же обеспечен пером и бумагой, отдельным кабинетом, а также, по приказу Элиота, бутылкой бренди. Генерал решил, что это дело было вполне уважительным предлогом для выпивки, хотя вообще‑ то офицеры, чиновники и прочие должностные лица, кому выпадало служить в столь отдаленных местах, славились тем, что находили массу самых разнообразных предлогов и причин, чтобы выпить.

Письмо маркиза было кратким и касалось лишь сути дела. Отец гораздо лучше его знал, как поступить и что предпринять в данной ситуации. Но главное – Элспет должна быть защищена любой ценой. Он воздержался от описания своих чувств к ней, ведь не так легко отказаться от привычек и навыков всей прежней жизни. Тем не менее, во всем остальном он был конкретен, выражался четко и недвусмысленно. Графтону не должно быть дозволено, унижать свою жену. Запечатав письмо, он вручил его помощнику и отправился прощаться с генералом.

– Еще раз большое спасибо за то, что сообщили мне о статье, – сказал он. – Я вам немедленно сообщу о наших планах, как только мы определимся с нашими действиями.

– Это, конечно же, не мое дело, – заявил генерал, поджав губы. – Как, впрочем, и никого другого, – продолжил он ворчливо. – Но как бы вы ни порешили, позвольте мне заверить вас, что мне было ужасно приятно принимать здесь, в Гибралтаре, вашу небольшую компанию. И, конечно же, оставайтесь здесь так долго, сколько пожелате, Лондонские передряги далеки отсюда и нас здесь абсолютно не затрагивают.

– Именно так это и было эти последние недели, – в ответ улыбнулся Дарли. – И мы ужасно благодарны вам за эту передышку. Надеюсь, мой отец займется Графтоном. И если леди пожелает остаться, мы останемся.

– Отлично! Великолепно! И действительно, почему бы вам, не остаться. – Генерал расплылся в улыбке. – У нас здесь есть все, что только можно пожелать.

Ценное замечание, подумал Дарли.

При условии, что ты готов стать эмигрантом‑ изгнанником.

На обратном пути к вилле маркиз обдумывал свои действия, исходя из того, что уж очень не хотелось покидать это райское местечко. Он не мог припомнить, когда еще был так счастлив. Итак, вариант первый: они могут не делать ничего – остаться здесь и не делать ничего. Или все же они могут вернуться, взять адвоката для Элспет и осуществить бракоразводный процесс – весьма достойная и привлекательная идея, поскольку Элспет могла бы освободиться от мужа. Что же касается его преступления и процесса против него, он давно привык к щепетильным ситуациям и был более чем готов заплатить Графтону за удовольствия, полученные в результате похищения его жены.

Но, в конечном счете, это будет не его решение.

Это была жизнь Элспет, и, следовательно, ей предстояло решать.

Именно ей придется терпеть неминуемое расследование во время предстоящего процесса. Поскольку он привык быть в центре внимания света по поводу всего, что происходило в его взрослой жизни, Дарли был в высшей степени равнодушен к публичному порицанию и критике.

Она будет принимать решение, решил он.

Когда он вошел в дом, Элспет выбежала из библиотеки, обняла его и весело воскликнула:

– Тебя не было совсем недолго! Но я все равно ужасно скучала без тебя!

Может, им вообще не следует уезжать и остаться здесь, вдруг подумал он, охваченный волной счастья.

– Я не мог долго отсутствовать, – пробормотал он, крепко прижав ее. – Мы пропустили пару бокалов с генералом, и я уехал.

Она ухмыльнулась:

– Потому что ты ужасно скучал без меня?

– Именно по этой причине, – заявил он, ухмыльнувшись в ответ. – Я хожу как неприкаянный, просто несчастный без тебя.

– Да, да, да! – воскликнула она, встала на цыпочки и поцеловала его. – Я тебя совсем околдовала.

– Никаких аргументов, – согласился он, признавая безыскусную, неопровержимую истину в ее замечании.

– Ну, тогда, – проворковала она, – что ты привез своей чаровнице из города?

Он тихо выругался.

– Я совсем забыл про список.

– Даже припарки для Уилла?

– Прости, я сейчас же пойду за ними. – Его руки упали с ее талии, и он отступил назад.

– Нет, нет, это может подождать. – Она вновь прижала его к себе. – У него еще есть кое‑ какие лекарства. Мы вместе пойдем за ними завтра, когда тебе не надо будет наносить визит генералу. Ты можешь пригласить меня на обед в ту маленькую турецкую гостиницу на берегу залива, пахлава там просто восхитительная.

– Очень хорошо, мы пойдем завтра.

– А теперь скажи мне, чего хотел генерал? Он тоже скучал без тебя, как я?

– Нет. У него были кое‑ какие новости для меня. Давай пойдем, прогуляемся, и я тебе все расскажу.

Она чуть нахмурилась, она старалась поймать его взгляд.

– Это звучит зловеще.

– Это не так, – солгал он, а может, и нет, все зависело от того, как на это посмотреть. – Не волнуйся. Ничего такого, с чем я бы не справился.

– Что‑ то мне не очень нравится, как все это прозвучало, – возразила она озабоченно.

– Нет, действительно ничего страшного. Вот увидишь. – Дарли улыбнулся, беря ее за руку. – Мы посидим на скамеечке, с которой виден мыс.

Когда он все рассказал, Элспет замерла, щеки залила алая краска.

– Я всегда знала, что он будет мстить, – выдохнула она.

– Это не важно. – Он взял ее за руки. – Развод – это, в конечном счете, даже хорошее дело. Подумай только, дорогая, ты вновь обретешь свободу. – Возможность иметь Элспет в полном своем распоряжении – не обремененную брачными оковами – была, безусловно, привлекательной. Иск Графтона в парламенте вызовет скандал – но быстротечный и преходящий, как и все скандалы. – Мы найдем тебе хорошего адвоката, или, если ты захочешь остаться здесь, я попрошу отца заняться этим делом. И развод будет оформлен прежде, чем ты узнаешь об этом.

– А если Графтон вызовет меня в суд на скамью подсудимых?

Она слышала пугающие истории о женщинах, которые вынуждены были предстать перед парламентом, и самые интимные детали их жизни громогласно разносились газетами.

– Графтон этого не сделает. Или, что более вероятно, мы позаботимся, чтобы он не сделал этого.

Она сделала глубокий вздох, кинула короткий взгляд наружу, словно пытаясь вобрать в себя неровный, высушенный солнцем ландшафт, страстно желая навсегда остаться в их уединенной укромной гавани.

– Мне кажется, я всегда знала, что ни за что не смогу выбраться из всего этого целой и невредимой, – тихо произнесла она, вырвала из его рук свои и крепко сцепила их, пытаясь подавить охватившую ее панику.

– Это совсем не катастрофа, любовь моя. – Дарли говорил спокойно, видя ее волнение. – Уверяю тебя, эта ситуация вполне управляема. – И там, где не сработают добрый совет и деньги, всегда найдутся другие средства, чтобы приструнить Графтона, размышлял он. Граф был далеко не святым, и тут не должно быть места угрызениям совести. – Позволь мне сделать это для тебя. Она слегка поморщилась:

– Как и все остальное.

– Ты же сама говорила, насколько легче мужчине, чем женщине, пробить себе дорогу в этом мире. Позволь мне заняться этим.

Как и все женщины, она была слабо защищена законом. Миром правили мужчины, законы были написаны для них – в особенности для мужчин с положением в обществе. Она, конечно, могла рассчитывать на поддержку Уилла, но и сам он без пенни в кармане вряд ли имел больше возможностей, чем она. И в этот раз опять Дарли, как всегда, с легкостью заставил ее уступить. Она тихо вздохнула:

– Но ведь и ты будешь вовлечен во все это. Ты же сам все понимаешь.

Он улыбнулся:

– Сомневаюсь, что моя репутация может быть еще больше подорвана.

У нее чуть поднялись брови.

– Я не слишком уверена на этот счет. Тебя ведь тоже могут обязать предстать перед судом.

– Ну и пусть.

Он был абсолютно, невозмутим. Ее восхищало такое самообладание.

Хотя, конечно же, высокий титул и богатство помогают переживать все превратности жизни. Однако предстоящие судебные издержки, связанные с бракоразводным процессом были огромными.

– У меня такое ощущение, что я никогда не расплачусь с тобой…

– Чепуха, – прервал ее он. – Любой на моем месте был бы готов помочь тебе. – Он улыбнулся. – Хотя мне очень приятно, что ты одарила меня своей дружбой.

Как мил был его намек на дружбу, каким располагающим… и многократно опробованным. Очаровательным.

Стал ли он от этого менее любимым?

Или она стала более принципиальной?

Она снова вздохнула, разбитая на всех фронтах – любовью, страхом перед местью Графтона, собственной унизительной бедностью.

– Нам придется сообщить Уиллу, – сказала она, сдаваясь перед неизбежным. – О нас… об этом деле, о разводе.

– Ну конечно, – ответил Дарли.

– Признаюсь, я больше переживаю по поводу его возможной реакции, чем за все остальное.

– Ты спасла ему жизнь, дорогая. Я не думаю, что он может рассердиться, как бы ты ни поступила.

Она слегка смутилась.

– Женщины не имеют той свободы, им не позволено того, что позволено мужчинам. И я не уверена, насколько либеральны взгляды брата на многие вещи.

– Он обожает тебя. Это очевидно. Ты излишне переживаешь. Мы все скажем ему сегодня, после ужина. И он поймет и поддержит нас, уверяю тебя.

– И нам придется вернуться? – Ее сомнения были очевидны.

– Это зависит от тебя.

– Правда?

– Правда. – Откинувшись назад, он раскинул руки вдоль спинки скамьи, довольный оборотом, который приняли события, а перспектива обретения Элспет свободы чрезвычайно воодушевляла его. – Ты принимаешь решение и говоришь мне, что делать.

– И тебя не беспокоит, если мы останемся здесь?

– Нет.

– Но однажды все может измениться. Он пожал плечами:

– Возможно. Но если такое время придет, мы справимся с этим. В настоящий момент я полностью отстраняюсь. Решение принимаешь ты.

Ну, разве мог он быть чудесней? Она вновь напомнила себе, почему он был таким фаворитом и любимцем всех светских красавиц. Он был очарователен, дружелюбен, самым щедрым из всех, кого она когда‑ либо знала, и она слишком уж любила его. Особенно когда он меньше всего походил на мужчину, предлагающего не больше, чем мимолетное увлечение. Совсем не такого, какого она могла ожидать.

Благодарная ему за все, что он уже сделал и продолжал делать в настоящий момент, Элспет все же предостерегала себя от излишних необоснованных надежд. Дарли не был заинтересован в постоянстве. А сам по себе факт, что он делит с ней постель, вовсе не отличает ее от всех остальных леди, с которыми он занимался любовью.

– Почему бы нам, не решить, что делать, только после того, как мы все скажем Уиллу? – сказала она, стараясь быть столь же благовоспитанной, как и он. – У моего брата могут быть какие‑ то соображения на этот счет.

– Отлично. – Он улыбнулся. – Вот увидишь, все устроится самым наилучшим образом.

Глава 35

Генри Блайт был на год младше Уилла и принадлежал к типу людей, привыкших наслаждаться жизнью на полную катушку. И сейчас, вновь вернувшись к жизни, он взял за привычку удаляться пораньше с одной из местных служанок.

Уилл воздерживался от подобной любовной активности – не из‑ за отсутствия интереса к юным служанкам, а потому, что его сердца давно было отдано Клариссе Берфорд в Йоркшире. Они не были формально обручены, но у них была договоренность, что после возвращения Уилла из Индии они поженятся.

Так что вскоре после ужина, когда принесли портвейн, Генри под каким‑ то предлогом удалился, как и Малькольм, который, что было странным для шотландца, не любил выпить, а трое оставшихся перебрались с портвейном в гостиную.

Поначалу разговор шел ни шатко, ни валко. Элспет явно нервничала, и Дарли очень хотелось просто усадить ее к себе на колени и приласкать, успокоив. Но поскольку это было невозможно, он решил взять разговор в свои руки: они обменялись мнениями о лучших конных заводах, занимавшиеся разведением скаковых лошадей в Англии. В Йоркшире находилась значительная их часть, поскольку северяне очень любили скачки, в Лондоне и его окрестностях тоже были первоклассные конюшни.

– Я тут подумал, что мог бы попробовать себя в качестве тренера, когда мы вернемся в Англию, – заявил Уилл. – В армии меня вряд ли оставят с моей ногой, по крайней мере, сейчас. В обозримом будущем у меня явно будут трудности с верховой ездой. – Он взглянул на сестру: – Я подумал, что мог бы обратиться к лорду Ратледжу. Он знает, что я умею делать.

Она улыбнулась.

– Мне нравится твоя идея. – Больше всего ей нравилось, что лорд Ратледж жил на юге.

– Ну и хорошо. – Уилл откинулся в кресле, словно обретя второе дыхание, получил ее согласие. – Я ведь не знал, как ты отнесешься к тому, что буду жить так далеко от тебя.

Дарли и Элспет переглянулись.

– В чем дело? – допытывался Уилл. – Точнее, почему ты не говоришь мне то, что тебе хочется сказать, сестренка? И хватит дергаться. Ты весь вечер просто места себе не находишь.

Взгляды любовников вновь встретились. Дарли уже давно бы все рассказал, если бы не боялся навредить.

– Ладно, расскажи ему сам.

Почувствовав облегчение, маркиз ободряюще улыбнулся Элспет, затем повернулся к брату:

– Ты наверняка знаешь, что я с большим уважением отношусь к твоей сестре.

Уилл с трудом подавил ухмылку.

– Да уж, конечно же, у меня создалось такое впечатление.

– Она, естественно, беспокоилась о твоем здоровье, иначе мы бы раньше рассказали тебе.

– Я все понимаю. – Уилл бросил на Элспет сочувствующий взгляд. – Тебе не стоило так переживать, сестренка. Что бы ты ни сделала, как бы ни поступила, для меня все хорошо. На самом деле хоть с самим дьяволом спляши, я лишь крикну тебе «Браво! ». Я обязан тебе жизнью, – мягко продолжил он. – И я никогда этого не забуду.

– Ты больше обязан Джулиусу, чем мне, – поддержала разговор Элспет. – Я отнюдь не уверена, что смогла бы без него вытащить тебя оттуда. – Конечно же, я ваш должник, – ответил Уилл, приветственно поднимая свой бокал, словно салютуя Дарли. – Я знаю, как много вы сделали для нас обоих. И если это хоть слегка облегчит наш разговор, я полностью в курсе ваших отношений. – Он улыбнулся. – Ведь все эти ночные пробежки на цыпочках не остались незаметными. Я желаю вам добра. Я желаю вам обоим, – он замер на долю секунды, – всего, что вы пожелаете. – Наслышанный о репутации Дарли, он не ожидал скорого приглашения на бракосочетание.

– Слава тебе, Господи, – выпалила Элспет. – Я не знала, как ты отнесешься… – у нее задрожали руки, – к этой моей… ну, скажем… некоторой вольности.

– Только без обид, Дарли, – весело, чуть фиглярствуя, заявил Уилл, – но любой, кто бы тут ни был, он все равно лучше Графтона.

Маркиз рассмеялся:

– Я не слишком уверен, что это комплимент, но сочту его таковым.

– Именно так это и подразумевалось. – Хотя он и знал о любвеобильности Дарли, ему также было известно, что все женщины из прошлого маркиза потом оставались его друзьями.

– У нас есть и еще одна небольшая новость, – заметил Дарли. – Твоя сестра находит ее кошмарной. А я нет. Но ты должен знать, что недавно дошло до нас из Лондона. Мы узнали из статьи в «Таймс», на которую обратил мое внимание генерал Элиот, что лорд Графтон начал бракоразводный процесс против твоей сестры. Прости меня. – Быстро вскочив с кресла, он подошел к Элспет, которая задрожала всем телом, вытащил ее из кресла, сел на ее место и усадил к себе на колени. – Все будет в полном порядке, – зашептал он, нежно сжимая ее в своих объятиях. Подняв голову, он встретился взглядом с ее братом: – Скажи ей, что все это может быть улажено. Она так испугана.

– Ты избавишься от Графтона. Прежде всего, я не должен был позволить тебе выходить замуж за графа. – В полной растерянности Уилл запустил пятерню в свои золотистые волосы, абсолютно такие же, как у Элспет. – Это было эгоистично с моей стороны, и это чистая правда. Она всегда заботилась обо всех после смерти матушки, – пояснил он. – Я не должен был позволять ей делать это, когда повзрослел достаточно, чтобы помогать ей. Я стольким обязан тебе в жизни, сестричка, и теперь моим долгом и честью будет заботиться о тебе.

Но Дарли не был склонен позволить ее брату взять на себя эту роль. Впрочем, он не собирался начинать спор сейчас. У них вполне достаточно времени, чтобы определиться, кто о ком будет заботиться, когда они доберутся до Англии.

– Я уверен, твоя сестра сможет получить от Графтона свою долю состояния после развода, – сказал он. – Что же касается самого судебного процесса, я уже отправил письмо отцу. Он займется процедурными вопросами. Элспет отнюдь не уверена, что ей хочется возвращаться в Англию.

– Ты не хочешь? – Уилл весь сжался. – Значит, я снова окажусь эгоистом. Если ты не хочешь возвращаться, – он с трудом сглотнул, – я останусь здесь с тобой.

Элспет впервые за вечер улыбнулась, предложение брата было явно вымученным. Она вспомнила, как в детстве Уилл старался быть пай‑ мальчиком и делился с ней мятными лепешками.

– Если тебе хочется вернуться, Уилл, пожалуйста, возвращайся, я и сама еще не уверена, что захочу остаться, мои чувства сейчас в полном расстройстве.

Уилл явно почувствовал облегчение, но тактично старался не показывать его.

– А почему бы нам, не переждать здесь некоторое время? – предложил он. – На нас ведь ничто не давит, верно?

– В общем‑ то нет, – ответил Дарли. – Я поддерживаю твое предложение.

Нам не стоит принимать поспешных решений. Ну, как, сейчас уже лучше? – Он склонил голову и встретился взглядом с Элспет. – Мы все договорились – спешить не будем.

– Спасибо. – Она улыбнулась, почувствовав себя гораздо лучше, поскольку главное препятствие было преодолено и согласие Уилла получено. В то же время совет не спешить с принятием окончательного решения идеально соответствовал ее неопределенному состоянию души.

И так прошло больше недели, их небольшая компания продолжала наслаждаться отдыхом. Генерал дважды приезжал к ним отужинать, всем сердцем одобрив их план продлить свое пребывание в Гибралтаре. Они частенько плавали на яхте Дарли, обследуя местное побережье, бросая якорь вдали от берега, чтобы поплавать в лазурном море, устраивали пикники на палубе, возвращаясь, каждый вечер все более загорелыми и счастливыми, радуясь беспечной жизни.

Пока однажды, проснувшись утром, Элспет не почувствовала дурноту.

– Я, наверное, съела что‑ то не то, – сказала она, сидя в постели и пытаясь удержать подступившую к горлу горечь.

– Может, это кальмары, которые были на ужин? – предположил Дарли, но тут же замолк при виде зеленоватого оттенка, появившегося на ее лице. – Я вызову врача, – бросил он, – просто для спокойствия.

Он уже потянулся, было за колокольчиком, чтобы позвать слугу, когда она издала придушенный крик, выскочила из постели и бросилась к ночному горшку.

Вытерев ее лицо влажным полотенцем, Дарли помог ей вернуться в постель.

– Нам нужен доктор. И не спорь, пожалуйста, – сердито заявил он, оборвав ее протесты. Ему уже приходилось видеть тяжкие последствия отравления, а в такую жару именно это могло стать самой вероятной причиной ее болезни.

– Но сначала чашечку чаю, пожалуйста, – прошептала Элспет. – И с сахаром.

– Я позову служанку. – Он не собирался оставлять ее одну, хотя то, что ей полегчало, его чуть приободрило. – Может, к чаю подать тост или печенья?

Она поморщилась.

– Ладно, только чай.

– Мне гораздо лучше, – прошептала она, когда, вызвав служанку, он пристроился рядышком на краю постели. – Может, потом я съем и кусочек тоста с ветчиной, ну совсем маленький, и одну из тех сочных груш, что нам подавали вчера.

Он почувствовал, как волна облегчения прокатилась по всему его телу, и в этот момент просветления он вдруг понял, что не может и дальше обманывать себя. Это было совсем не похоже на все его прежние связи. Неожиданный приступ болезни Элспет страшно напугал его. Самые разные сценарии несчастья пронеслись у него в голове, стоило только подумать, что он мог потерять ее. Люди умирают от гораздо менее серьезных вещей – от воспаления легких, подхваченного после прогулки под дождем, от заражения, смертельной инфекции в результате небольшой царапины, пореза, от дизентерии из‑ за грязной воды.

– Сегодня мы останемся дома, – сказал он. – Тебе нужен покой. А я буду первым пробовать твою еду, так, на всякий случай. У меня железный желудок. – После многих лет попоек и оргий, в которых он всегда бывал последним, кто еще держался на ногах, Дарли знал, о чем говорил.

Еда была признана безопасной, оба они сытно позавтракали, и к тому времени, когда появился вызванный доктор, Элспет пребывала в прекрасном расположении духа.

Ему изложили симптомы болезни Элспет.

Доктор кивнул, пощупал пульс, выслушал ее сердце и почтительно заявил:

– Если леди позволит, и милорд не будет против, я приступлю к небольшому осмотру. Дарли взглянул на Элспет, она на него.

– Я думаю, это необходимо, дорогая. – Очень хорошо. – Доктор приехал из самого города, то была отнюдь не увеселительная прогулка.

Маркиз оставался в комнате, пока доктор осматривал Элспет, не склонный оставлять ее наедине с другим мужчиной даже преклонного возраста. Ревность и чувство собственника оказались новыми для него ощущениями.

Осмотр был недолгим, хотя и носил несколько интимный характер. Когда доктор, закончив осмотр и помыв руки, вернулся к молодой паре, те сидели на постели рядышком, держась за руки.

– Примите, пожалуйста, мои поздравления, – с улыбкой заявил он. – У миледи будет ребенок, а сама она абсолютно здорова.

Элспет почувствовала, как завтрак поднялся к самому горлу.

Дарли усмехнулся.

И, не успев произнести ни слова, Элспет бросилась к ночному горшку.

Глава 36

Герцог Уэстерлендс слышал о бракоразводном процессе Графтона. Кто в Лондоне не слышал об этом? Но он не слышал ничего от собственного сына, пока «Энтерпрайз» не встал у причала в порту, и письмо Дарли не было доставлено прямо к дверям его дома.

Поделившись новостью с герцогиней, он послал за своим юристом.

– Джулиус не пишет, собираются ли они вернуться домой, – заметила его супруга, как и ее сын, абсолютно не обеспокоенная скандалом, связанным с разводом.

– Подозреваю, что это зависит главным образом от Элспет.

Герцогиня улыбнулась:

– Очень милая мысль. А нам придется быстренько оформить ее развод с лордом Графтоном. Ты поговоришь с королем?

– Поговорю. Он мне обязан за пару услуг, а уж премьер‑ министр исполнит волю короля. Питт может спокойно в ускоренном порядке протащить этот иск через парламент.

– Питт просто обязан исполнить указание короля. Он весьма разбогател благодаря королевским милостям. – Герцогиня сложила руки на коленях и одарила супруга ободряющей улыбкой. – Похоже, наша дорогая Элспет скоро освободится от этого гнусного Графтона. – Она вдруг выпрямилась в кресле. – А как насчет публичных показаний?

– Не волнуйся о публичных показаниях. – В полузакрытых глазах герцога появился хищный блеск. – Их просто не будет.

– А как насчет стремления Графтона отомстить и подать судебный иск против Джулиуса? Там его тоже могут остановить?

– Естественно, – мягко ответил герцог. – Тем или иным образом, но Графтона заставят умолкнуть. Крайтон поможет мне с юридическими закавыками, но если это не получится, я сам управлюсь с графом.

Герцогиня вновь расслабленно откинулась на спинку кресла, черты ее лица разгладились.

– Я знала, что смогу рассчитывать на тебя – впрочем, как и всегда. Жаль, конечно, что придется возиться с этим мерзким разводом. Но зато, – продолжила она радостно, – то, что наш сын, наконец, всерьез влюбился, уже само по себе восхитительно.

– А я не уверен, что готов поставить хоть гинею на то, что Джулиус действительно влюблен, – с ехидством заметил герцог.

– Конечно же, по уши влюблен. Все указывает на это. Ты должен сам признать, ведь прежде ради женщины он ни когда не менял свой образ жизни, не покидал страны, а сейчас он плывет аж в Танжер.

– Скорее всего, ты права, – согласился муж, давно привыкший не спорить с женой, когда речь шла о делах сердечных. У нее был особый нюх на любовные связи. – А нет ли у тебя какого‑ нибудь ощущения, предчувствия насчет того, когда мы снова увидим нашего сына? – посмеиваясь, допытывался он.

– Ты можешь, конечно, смеяться надо мной, если тебе так хочется, но попомни мои слова, Джулиус очень скоро вернется со своей дорогой Элспет. Кстати, хорошо, что ты напомнил мне, – оживилась она, – мне надо посоветоваться с Бетси насчет женитьбы нашего дорогого Джулиуса.

Герцог хмыкнул:

– Пожалуй, лучше сначала заняться разводом нашей леди.

– Надеюсь, это ты возьмешь на себя – и, пожалуйста, не слишком затягивай с этим делом. Я тут подумала, что было бы просто прелестно отпраздновать свадьбу до конца лета, пока еще так много цветов… ты же знаешь, наши чудесные лилии особенно прекрасны в это время.

Герцог рассмеялся:

– Я непременно попрошу короля поторопиться, потому что моя жена обеспокоена быстротечностью поры летнего цветения.

– Да говори ему, что тебе вздумается, – отмахнулась она. – Лишь бы только он позаботился, чтобы Питт как можно скорее занялся этим разводом. А сейчас, прости меня, – она встала, шурша зеленовато‑ голубым шелком, – у меня еще масса дел.

Она повернулась к двери с улыбкой, напомнившей ему ту, первую улыбку, что он увидел за оградой на лужайке, – именно ту, которая раз и навсегда мгновенно оборвала его холостяцкое существование.

– Да, еще одна вещь. Будь так любезен, когда будешь говорить с королем, пригласи его с королевой к нам на чай по случаю возвращения домой Джулиуса и Элспет.

– На чай?

– Нуда, который мне придется организовать и провести. – Она чуть нахмурилась. – Какая жалость, что мы не знаем точно, когда они вернутся с Гибралтара. – На лице вновь появилась улыбка. – Ничего страшного. Скажи королю, что мы тут же сообщим ему дату.

– Значит, палим изо всех пушек, верно? Публичное действо с участием короля и королевы?

Герцогиня вскинула брови:

– Он же наш сын, дорогой.

– Ну конечно. – Герцог улыбнулся. – Я позабочусь, чтобы их величества посетили нас.

Вскоре прибыл их юрист и подробно объяснил процесс прохождения иска о разводе. Сначала имеет место его рассмотрение комиссией палаты лордов, затем основной груз разбирательства переходит к лордам‑ законодателям. Обычно второе чтение иска принимало форму полновесного суда с личным представлением свидетелей и перекрестным допросом свидетелей и истца. И если иск о разводе переживал комитет лордов и третье чтение, он переходил в палату общин, где его разбирала избранная комиссия по иску о разводе, состоящая из девяти членов. Большая часть их были непрофессионалами, но все нынешние или бывшие юристы короны также входили в комиссию. После принятия иска палатой общин он возвращается в палату лордов, в редких случаях с отдельными поправками, и в должном порядке становится законом.

– И почти наверняка лорд Дарли и леди Графтон будут вызваны в парламент для дачи показаний.

– Нет, – твердо заявил герцог, двадцать поколений дворян Д'Абернонов служили надежной основой и оправданием для его уверенности. – Это абсолютно неприемлемо. Ни леди Графтон, ни мой сын не будут давать показания. Их сейчас здесь нет. Вполне возможно, что они даже не успеют вернуться в Англию вовремя. Значит, так. – Он сцепил свои длинные худые руки на письменном столе и нагнулся вперед, словно сверля своими темными глазами. – Вот что мне требуется от вас. Соберите команду любых, на ваше усмотрение, юристов и адвокатов, столько, сколько понадобится, чтобы уладить это дело. Мне нужно все знать о намерениях и планах Графтона до конца недели. Уверен, что у вас есть доступ и подходы к людям, которые могут раздобыть эту информацию. Тем временем я нанесу визит королю и попрошу его помощи и содействия, чтобы провести этот иск через парламент. Я бы предпочел быстрое голосование и прохождение без излишнего шума и фанфар. Я не слишком наивен и не жду, что все пройдет гладко, без применения необходимых рычагов давления на тех, кто может противиться моим пожеланиям. Графтон может оказаться не единственным нашим противником. Все ясно?

– Да, ваша светлость, все ясно. Я доложу вам к концу недели.

– Постарайтесь пораньше по возможности.

– Да, милорд. – Крайтон был достаточно знающим и опытным специалистом в своей области, но в присутствии герцога всегда чувствовал себя новичком в юриспруденции.

– Не много найдется людей, которые бы испытывали сочувствие к человеку вроде Графтона. Я полагаю, что Кеньон и Терлоу предприняли очередной крестовый поход против разврата и за чистоту нравов и морали, но в данном случае они поставили не на того человека. И будьте любезны, передайте им мое мнение по этому делу при первой оказии. Я ведь не собираюсь учить жить ни Терлоу, ни Кеньона, но и от них ожидаю взамен такой же любезности.

– Да, милорд. Я именно так и передам им ваше послание. Лишь еще один вопрос, милорд, – продолжил он, вовсе не уверенный, что вопрос понравится герцогу. – Если леди Графтон и лорд Дарли не вернутся в Англию, могу я спросить, где они будут проживать? Вопрос местожительства – территориальный, распространяется ли на эту территорию суверенитет Англии, ведь речь идет о бракоразводном процессе.

– В данный момент они в Гибралтаре, но это только для ваших ушей. Я не желаю, чтобы слухи об этом просочились наружу. В любом случае они уже могут и уехать оттуда.

– Если они не вернутся, милорд, могу я порекомендовать, чтобы они выбрали место вне юрисдикции Англии? Ради их собственной безопасности, милорд.

– Надеюсь, вы не ищете лишних проблем, – сердито заметил герцог.

– Если в этом деле участвуют канцлер и верховный судья, велика вероятность того, что они могут подключить своих людей в парламенте, скажем, при голосовании, сэр, – неуверенно добавил юрист.

– Не берите в голову, Крайтон. Я займусь Терлоу и Кеньоном.

Голос герцога звучал холодно и серьезно. У мистера Крайтона создалось четкое впечатление, что какие бы препятствия не возникли на пути лорда Дарли, они будут умело и беспощадно сметены благодаря влиянию и власти его отца.

– Хорошо, сэр.

– Желаю вам приятного дня, Крайтон, и будьте бодрее, не падайте духом. – Герцог улыбнулся. – Король и Питт несколько выше рангом, чем Терлоу и Кеньон, не говоря уж об этом мерзавце, пьянице Графтоне. Все пройдет без сучка и задоринки, уверяю вас, – говорил он в тот самый момент, когда Элспет окончательно решила, что с этого момента ничего хорошего в ее жизни больше не будет.

Глава 37

Бегом влетев в гардеробную, Элспет захлопнула за собой дверь либо в спешке, либо, что более вероятно, в приступе ярости. Подумал Дарли, если он правильно понял брошенный на него в этот момент испепеляющий взгляд.

Но прежде чем обсудить эту новость с Элспет, он предпочел отпустить доктора. Дарли поблагодарил его за то, что тот не поленился приехать так далеко, еще раз выслушал его поздравления и отправил к Малькольму за гонораром.

Затем, с трудом подавив усмешку, которая, похоже, грозила навсегда запечатлеться на его лице, Дарли подошел к двери в гардеробную и распахнул ее.

– Не говори ни слова! Не говори ни слова! – Элспет воззрилась на Дарли, стоя у рукомойника с мокрой тряпкой в руке.

Он молча стоял в дверях, вглядываясь в ее стройный силуэт с новым, непривычным любопытством.

– И не смотри на меня так! – выпалила она, швырнув в него мокрую тряпку.

Он поймал тряпку, бросил ее на пол и заговорил:

– Я знаю, я должен бы сказать, что мне жаль, но это не так. Я рад, что у нас будет ребенок.

– Легко тебе говорить, – прошипела она. – Это ведь не у тебя будет ребенок. И не ты проживешь остаток своей жизни – не говоря уж о жизни самого ребенка – со скандалом, следующим за тобой по пятам! – Элспет сделала глубокий вдох, потому что под конец она просто кричала, и, выдохнув, заговорила не столь возбужденным тоном: – Я понимаю, что это не только твоя вина. Беременность подразумевает двух участников. – Она скорчила гримасу. – Но я сейчас не в себе, не могу мыслить разумно. Мне хочется обвинить в этом тебя! Мне хочется кричать небесам о моей беде! Но больше всего, – вздохнула она, – мне хотелось бы вернуть все назад, чтобы все оставалось как прежде. – Упав в ближайшее кресло, Элспет сморщила носик. – Но ведь уже немножко поздновато для этого, верно?

– Подозреваю, что именно так все и обстоит. Но ведь и я не авторитет в том, что касается беременности. Она бросила на него хитрый взгляд:

– Надо же… неужели столь известный распутник… оправдывает мою глупость?

– И, тем не менее, это так. Обычно я стараюсь не оставлять после себя случайного потомства.

– Тогда прошу тебя, скажи, как мне выпала такая удача? Мне следует понимать, что ради меня ты изменил своим привычкам?

– Похоже, так. Но ведь с тобой все было совсем иначе. Она фыркнула:

– Не надо меня дурачить.

– Я не дурачу. Я понимаю твое огорчение и расстройство. Это…

– Ты не способен даже начать понимать мое огорчение, – перебила она. – У тебя нет ни малейшего понятия о том, что я сейчас чувствую.

– По крайней мере, дай мне возможность хоть что‑ то исправить. Это я смогу.

– На случай, если ты сам не заметил, – она сердито взглянула, – слишком поздно что‑ либо исправлять.

– Я имел в виду, что мы могли бы пожениться. Она бросила на него язвительный взгляд.

– Учитывая, что я уже замужем, – ее голос был полон сарказма, – твое предложение просто прелестно.

Щека у него нервно задергалась, но Дарли сумел удержать себя в руках.

– Мы могли бы пожениться после того, как ты получишь развод, – произнес он с предельной выдержкой.

– Который может никогда не случиться. – Ее взгляд оставался ледяным. – Я не вчера родилась. Не стоит разыгрывать передо мной этакое рождественское представление.

– Это не представление. Я действительно так думаю.

– Может, в данный момент это и так, но такой человек, как ты? – Она вскинула брови. – Да ни в одном тотализаторе никто не рискнет поставить ни гроша на то, что лорд Дарли женится, – выдохнула она, – да и я тоже.

– Ты так хорошо все заранее знаешь, верно? – спросил он самым, что ни на есть ласковым голосом.

Она на мгновение закрыла глаза.

– Сейчас я сама не знаю, что я знаю, – прошептала она измученно, полностью выбитая из колеи.

– А я знаю одно, – заявил Дарли, собираясь озвучить то, что еще несколько недель назад счел бы совершеннейшим безумием. – Я знаю, что люблю тебя.

– Ты не знаешь, что такое любовь. – Мужчина вроде него? Она не была столь наивной.

– Я знаю, что такое нелюбовь. Она тихо фыркнула:

– Ты себя недооцениваешь, преуменьшаешь свои достоинства.

Он удивлялся собственному хладнокровию. Меньше всего он походил на мужчину, который позволил бы женщине ругать его. Будь на ее месте другая, он давно уже выскочил бы за дверь.

– Это ты можешь предаваться размышлениям, любишь ли ты меня или нет, но если ты хоть чуть‑ чуть склонна одарить меня своей привязанностью, мы могли бы создать семью, наш дом, ради этого ребенка. Хотя бы подумай об этом. – Услышать такое от мужчины, считавшегося в Лондоне самым закоренелым холостяком, это что‑ то значило. – Если ты согласишься выйти за меня, это даст нам лишний стимул и резон ускорить твой развод.

Она застонала – в свете предстоящего материнства она совсем забыла об этой кошмарной проблеме.

– Можешь быть уверен, уж здесь‑ то Графтон развернется вовсю, будет злобным и неумолимым.

Элспет казалась совсем маленькой в массивном кресле, и, не дожидаясь позволения, Дарли пересек комнату, выдернул ее из кресла и заключил в объятия.

– Это не катастрофа, – произнес он, явно ободренный тем, что она не противилась. – Это же просто чудесно, что у нас будет ребенок, и более того, – он опустил голову, их взгляды встретились, – я хочу сделать тебя счастливой. И тебе не о чем беспокоиться, я никому не позволю причинить тебе боль, и ни один скандал не затронет ни тебя, ни нашего ребенка. Она чуть шевельнулась.

– Ах, если бы мир не был так жесток к нам.

– Ни единая душа не посмеет тебя и пальцем тронуть. – Он прижал ее крепче. – Даю тебе слово. Мы позаботимся, чтобы твой развод прошел в максимально короткий срок, а затем мы поженимся – да хоть в Виндзорской капелле, если захочешь.

– О Господи, нет! Не надо так публично! – встревожилась она.

Он ухмыльнулся:

– Это означает твое «да»?

– Со всеми этими проблемами, что навалились на нас, даже если это было «да», за ним должно было последовать большущее «может быть».

Ему очень понравилось то, как она произнесла «на нас». Он и представить себе не мог, что столь короткое словечко вызовет в нем такое ликование, хотя еще совсем недавно любой такой намек прозвучал бы для него как анафема.

– Я с удовольствием приму любое «да».

Словно он всю свою жизнь был романтиком. Словно тот, другой лорд Дарли был каким‑ то чуждым созданием, пришельцем с другой планеты. Словно иметь ребенка было его самым большим желанием.

Такова была великая преобразующая природа истинной любви.

– Давай все скажем твоему брату, – заявил он, желая разнести эту новость по всему свету. Схватив ее за руку, Дарли направился к двери.

Элспет отступила:

– А надо ли?

– Дорогая, рано или поздно Уилл все равно задастся вопросом, почему у тебя растет животик.

Она воззрилась на него:

– Я не нахожу в этом ничего смешного.

– Скажем это иначе. Лучше уж пусть он узнает это от тебя, чем от кого‑ либо другого. – Он вскинул брови. – Ты же знаешь, как обсуждает хозяев прислуга, а уж после сегодняшнего визита доктора…

Она застонала.

– Я сейчас не в состоянии принимать какие‑ то решения.

– Я возьму на себя любые, самые ничтожные проблемы, не волнуйся ни о чем. Все, что тебе надо делать, – это есть, спать, беречь свое здоровье ради нашего дитя и время от времени дарить мне улыбку.

– Слишком уж ты весело и радостно воспринимаешь все это дело, – упрямо проворчала Элспет.

– Это, наверное, любовь, – ответил Дарли, не подвергая сомнению свои порывы, чем, впрочем, он и прежде не страдал. Не сомневался он и в чувствах Элспет к нему – может, это была самонадеянность или же просто следствие многолетнего женского обожания. – Давай скажем сейчас твоему брату, и Малькольму, и всем остальным – Генри, Софи, Чарли. Все новости и всем сразу. Раз уж Уилл уже знает о разводе, надеюсь, он обрадуется, когда узнает о наших планах на брак. А поскольку ты время от времени будешь чувствовать дурноту, они все равно довольно скоро догадаются, что ты ждешь ребенка.

Не чувствуя себя столь уверенной, как Дарли, не зная, как окружающие отнесутся к их связи, Элспет пробормотала:

– Скажи им ты… а я увижусь с ними, с каждым… ну, может, завтра. Он рассмеялся:

– А ведь ты можешь выбрать любого из моих берберов, если пойдешь сейчас со мной, когда я сообщу наши новости.

Элспет поразилась собственной корысти, сама мысль о том, что можно заполучить одного из резвых жеребцов, была столь заманчивой, что, кажется, даже отступили все ее страхи.

– Я не смогу, – сказала она. – Нет, правда, я не смогу, – добавила она более твердо, словно повторное признание могло укрепить ее добродетель.

– Конечно же, ты сможешь. Как тебе кажется та черная кобылка? Она быстра, у нее безупречные формы, и, судя по ее крупу, она должна брать быстро, прямо со старта. Она просто идеально подходит тебе.

– Ты меня так коварно искушаешь, – прошептала Элспет, ее щеки зарделись от возбуждения.

– Именно этого я и добиваюсь, дорогая. А теперь выбирай себе лошадку, и пошли всех будить.

Глава 38

Последующие дни прошли в бурной деятельности – как в Лондоне, так и в Гибралтаре. Герцог Уэстерлендс поговорил с королем, а тот, в свою очередь, поговорил с Питтом. Мистер Крайтон собрал своих коллег и шпионов и организовал оппозицию, выступившую против иска Графтона. Слуги на вилле старательно паковали вещи, готовясь к неминуемому отъезду, а капитан «Прекрасной Ундины» грузил припасы для плавания домой. Генерал Элиот разделил с компанией праздничный ужин в «Европа‑ Пойнт», и спустя неделю после известия о прибавлении в семействе Дарли «Прекрасная Ундина» подняла якорь и на всех парусах понеслась к дому.

Был отдан приказ, высадиться в Дувре, а не в Лондоне.

В надежде избежать скандальной встречи с Графтоном – ради спокойствия Элспет – Джулиус предусмотрительно решил нанять экипаж в городе. К тому же он хотел защитить Элспет от ее супруга. Граф мог безнаказанно и на законных основаниях схватить свою жену, держать ее под замком и сделать с ней все, что угодно, за исключением разве что убийства. Патриархальное право «карать и наказывать» жену не вызывало вопросов. А если последние сомнения на этот счет развеять не удавалось, приговор судьи по подобному делу в 1782 году ставил окончательную точку. Тот заявил, что при наличии веских причин муж имел право на законном основании бить жену палкой, если палка будет не толще его большого пальца.

Когда Элспет спросила, почему они высадились в Дувре, Дарли сослался на морской прилив. А когда они засиделись за ужином на последней почтовой фактории перед Лондоном, он покривил душой, отвечая на ее вопрос, почему они задержались так надолго.

– Ты выглядишь такой усталой, – пояснил он. – Почему бы нам, не передохнуть, прежде чем мы снова тронемся в путь?

Она действительно устала. На самом деле она чувствовала себя утомленной все последнее время и не стала дальше мучить Дарли своими вопросами. Слишком уж приятно было валяться в постели, отдаваясь ласкам своего терпеливого любовника. Она принимала его желание удовлетворить любую ее прихоть с таким хладнокровием и невозмутимостью, что иногда это даже тревожило ее.

– Ты просто балуешь меня, – частенько говорила Элспет, чувствуя себя виноватой, на что Дарли отвечал с обезоруживающей улыбкой:

– Мне сейчас все дозволено. Ведь я скоро стану отцом.

Когда она слегка задремала, он дал ей поспать, сознательно отложив их отъезд, намереваясь достичь города подпокровом темноты. Они отправились вскоре после того, как она проснулась, и часам к десяти вечера два неопределенного вида наемных экипажа спокойно въехали в конюшню за домом герцога Уэстерлендса.

– Ты уверен, что они будут рады нашему приезду? – не раз переспрашивала Элспет по дороге домой. – Я хочу сказать, в свете новых обстоятельств.

Дарли всякий раз, как мог, успокаивал ее. Но даже если бы он и не предсказывал восторг, который вызовет их приезд, едва было объявлено о беременности Элспет, ликованию не было предела. После бесчисленных объятий, поцелуев и громогласных поздравлений герцогиня и Бетси быстренько увели Элспет под ахи и вздохи, что ей нельзя так поздно ночью оставаться на ногах и что самым необходимым для нее сейчас являлась добрая кружка теплого молока. Пожелав ей доброй ночи и хорошего сна, они немедленно принялись строить серьезные планы насчет будущего отпрыска Уэстерлендсов.

Мужчины удалились в кабинет герцога и за бокалом бренди обсуждали события, происшедшие со времени отъезда Дарли из Англии. После второго бокала Уилла и Генри, которые еще не совсем оправились после болезни, отвели в предназначенные для них комнаты. Затем Малькольм вернулся в свои покои, а Дарли с отцом остались наедине.

– Судя по всему, ты рад такому обороту событий, – сказал герцог, наблюдая за улыбающимся сыном, пока тот устраивался в кресле напротив.

Улыбка Дарли стала еще шире.

– Я и предположить не мог, что можно ощущать такое блаженство.

– Я мог бы сказать, что уже говорил тебе это, но не буду, – сказал отец с просветлевшим взглядом. – Вместо этого я предлагаю тост за твоего ребенка. – Герцог поднял бокал.

– Спасибо тебе. – Дарли поднял свой бокал и выпил до дна. – С учетом будущего моего ребенка скажи мне, как обстоят дела с иском о разводе Графтона.

– Питт протаскивает его через парламент. – Герцог улыбнулся. – Я поговорил с королем. Это не затянется надолго.

– Я тут подумал, может, ты нанесешь визит его величеству? Как скоро, по‑ твоему, вопрос может быть решен?

– Ну, где‑ то через месяц или около того. Предстоит несколько чтений в обеих палатах. Чисто внешне все формальности должны быть соблюдены.

Дарли нахмурился:

– К сожалению, время сейчас становится главной проблемой.

– Я понимаю. Завтра я поговорю с секретарем Питта и надавлю на него. Кстати, твоя матушка собирается пригласить на чай короля с королевой. По случаю возвращения вас обоих в родной дом.

Дарли поморщился:

– Боюсь, что Элспет сочтет это слишком пугающим и вызывающим. Она смотрит на светское общество другими глазами, не так наплевательски, как мы с тобой. Может, этот чай лучше отложить? Если ее вдруг прихватит приступ дурноты на глазах у матушкиных друзей, это вызовет их удивление, а желудок у Элспет сейчас чересчур деликатный.

– Я поговорю с твоей матушкой. – Герцог пожал плечами. – Но должен предупредить тебя, что твоя maman намерена прояснить положение Элспет как полноправного члена нашей семьи.

– Ну, может, через несколько недель, – предложил Дарли, потягиваясь, начиная ощущать воздействие позднего времени и выпитого бренди. – В любом случае раньше завтрашнего утра уже ничего нельзя сделать. Тогда и обсудим все это. Мы на ногах с рассвета, и, – у него затрепетали ресницы, – Элспет ждет меня.

Отец улыбнулся:

– Как все же приятно видеть тебя таким счастливым. Что же касается развода, я займусь этим. Тебе нечего беспокоиться. А сейчас иди. Мать твоего ребенка ждет тебя.

Так все и осталось в ту первую ночь после возвращения в Лондон – чаепитие у герцогини не определено, необходимость ускорить развод согласована, отец с сыном счастливы, что вся семья вновь собралась в полном составе, да еще с прибавлением, возможно, даже наследника, продолжателя рода, в результате чего волнение и возбуждение достигло максимума в доме Уэстерлендсов.

Элспет дожидалась Дарли в постели, не в силах уснуть, когда его не было рядом. Она находилась во власти капризных причудливых эмоций, и его присутствие становилось необходимым, обязательным для нее.

Шокирующее признание для женщины, давно привыкшей самой принимать решения, отвечать за свою жизнь. Но теперь все было именно так.

Неопровержимый факт.

Как и будущий ребенок.

– Похоже, тебе нравится дома, – улыбнулась она.

– Именно так. А как ты переносишь всю эту суету? Он знал, как часто у нее случались перепады настроения в последнее время.

– Я просто сплошной комок нервов, но я рада вернуться в Англию.

– Успокойся, дорогая, – сказал Дарли, присаживаясь, чтобы стащить сапоги. – За тобой целая фаланга уэстерлендских гвардейцев во главе с моей матушкой, пожалуй, твоей самой надежной и лихой сторонницей. – Он стащил один сапог и швырнул его на ковер. – Она собирается устроить чаепитие в честь нашего возвращения домой на котором будут присутствовать король с королевой, дабы разом покончить со всякими сплетнями и слухами.

– О Господи, нет! – Элспет с широко распахнутыми глазами затрясла головой.

Второй сапог последовал за первым.

– Я то же самое сказал отцу, понимая, что прямо сейчас ты не готова к такому событию. Я поговорю с матушкой утром. Она сможет запланировать это на более поздний срок.

– Прости мою робость, но я действительно не вынесу сейчас публичный спектакль. Я знаю, что у твоей матушки самые лучшие намерения, но король! Да меня тут же вывернет наизнанку, вырвет прямо перед ним.

– Лишь бы только на него ничего не попало, – поддразнил Дарли, швырнув носки рядом с сапогами.

– Это тоже вполне вероятно. Пожалуйста, ну пожалуйста, обещай мне, что твоя матушка передумает.

– Возможно, мы сможем доставить ей удовольствие, занявшись покупкой детской одежды, – ответил он, развязав шейный платок и кинув его в кресло.

– Не думаю, что этого будет достаточно, чтобы избежать скандала… Неужели мы не сможем, вести тихий, приватный образ жизни, пока развод не будет оформлен окончательно? – взмолилась Элспет. – Я знаю, тебе абсолютно наплевать на скандал, но я‑ то пока не такая толстокожая.

– Я удержу матушку, не волнуйся, – успокаивал ее Дарли. – Мы придумаем что‑ нибудь, дабы развлечь ее.

– Ты слишком добр ко мне. – Элспет почувствовала, как все ее тревоги рассеиваются.

– Я могу быть еще добрее, если только пожелаешь, – ухмыльнулся Дарли, вставая и расстегивая желто‑ коричневый, шелковый жилет.

– Ну, отлично. – Элспет улыбнулась. – Я очень надеялась, что ты не слишком устал.

– Такого никак не может быть, когда ты ждешь меня. – С начала беременности Элспет становилась все более, влюбленной и жаждущей любовных ласк и утех. А последние две недели и вовсе превратились в торжество безудержной страсти.

– Я просто обожаю тебя. – Дернув за ленточку воротничка ночной рубашки, она одарила его зовущей улыбкой. – Слишком, даже лихорадочно, чрезмерно, необузданно и… – тут она подмигнула ему, – с нетерпением.

Он рассмеялся:

– Если ты и дальше будешь пребывать в столь любовном настрое, скоро нам незачем будет покидать спальню. – Куртка и жилет были тут же сброшены.

– Я ничего не могу с собой поделать. Прости меня. – Скинув рубашку, она отбросила край покрывала на постели, не стыдясь своей наготы и нескрываемого желания.

– А я не жалуюсь. – Стащив хрустящую крахмальную рубашку через голову, он бросил ее к ногам, неосознанно привычным движением разгладил и откинул назад волосы. – Я более чем счастлив, выделить время, чтобы все исполнить. – Он ухмыльнулся. – А теперь – с особенным энтузиазмом.

– Как это чудесно, ведь я просто не могу от тебя оторваться. Я никогда и ни от кого не слышала, что беременность сделает женщину столь похотливой. – Она поманила его пальчиком. – Мне необходимо коснуться тебя. Ведь мы целый день – столько бесконечных часов – не занимались любовью.

– Зато теперь я в полном твоем распоряжении, – заявил Дарли с улыбкой, на ходу расстегивая бриджи. – И на все обозримое будущее.

– Чудесно, чудесно, чудесно, – шептала она, не отрывая глаз от него. – И это все для меня? – промурлыкала она.

– Это всегда для тебя, – пробормотал он, мужчина, который прежде считал верность немыслимой, просто невообразимой.

Она чуть подвинулась, пока он забирался в постель.

– И это все для меня? – эхом повторил он, проведя кончиком пальца по пухлой окружности груди.

Он смотрел, как покачивается ее цветущая, в высшей степени, прекрасная, полная грудь, тот факт, что он мог приписать себе ее восхитительную, сочную спелость и готовность, еще больше возбуждал его. – Сначала я хочу оценить их пользу для дитя. – Это было новой модой у светских леди – кормить своих детей грудью.

– Нет, нет и нет, – воспротивилась она с милой гримаской. – Я хочу тебя.

– Ты имеешь в виду не меня, а его. – Он легонько похлопал по своей тугой плоти.

– Да, да, именно.

– Ладно, но только сначала я буду ласкать твою грудь. Это не займет много времени, – мягко заверил он. – А потом он будет в твоем распоряжении всю ночь.

– Всю ночь? – прошептала Элспет, от этой заманчивой мысли лихорадочная дрожь сотрясла ее тело.

– Да. Но только потом, – прошептал он, – после того, как ты позволишь прильнуть к твоей груди.

– Да, да. – Как она могла сказать «нет»? Она томилась от постоянного вожделения, это началось сразу после Гибралтара, когда ее охватила нестерпимая и неутолимая страсть, словно она испила какого‑ то приворотного зелья, действие которого возрастало вместе с беременностью.

– Сядь здесь, – прошептал он, устраивая ее повыше на подушках. – Пять минут. Смотри на меня.

Она оторвала взгляд от его возбужденной плоти.

– Можешь чуть подождать?

– Нет.

– Все равно придется. – Подчинять окружающий мир своей воле давно стало привычкой, и даже любовь не могла полностью укротить ее.

Она вся дрожала в ожидании обещанного наслаждения.

– Поторопись.

Ее полная грудь почть удвоилась в размерах, удлинившиеся соски потемнели. Скоро ей придется обновить свой гардероб, подумала она.

Импульсы и устремления Дарли не были совсем уж эгоистичными. Уж если кто и знал толк в любовных ласках, то маркиз давно уже удерживал титул чемпиона.

Он ласкал ее грудь с нежностью и умением – сильно, но не слишком, мягко потягивая так, что удовольствие струилось вниз, доходя до каждого трепетавшего нерва. В быстрой последовательности его новоиспеченная невеста, едва не задохнувшись, достигла почти безумного экстаза.

В его распоряжении оставалось еще две минуты.

Но она лежала в изнеможении, испытав дикие ошеломляющие судороги, словно ее тело стало теперь всего лишь сверхчувствительным проводником сексуальных страстей и ощущений.

Он лежал рядом, ожидая, когда ее перевозбужденные чувства хоть немного остынут, выражая искреннюю признательность любым божествам, позволившим ему покорить эту чувственную вершину. Он испытывал безмерную благодарность и был воистину счастлив.

– Откуда ты всегда все знаешь заранее? – прошептала она, чуть отдышавшись, повернув голову, чтобы улыбнуться ему.

Он улыбнулся в ответ.

– Как ты можешь постоянно забывать, как прекрасно это бывает?

– По счастью, у меня есть ты, чтобы напоминать мне. – Ты сможешь пережить это снова, как только пожелаешь, – ухмыльнулся он. – Я здесь для того, чтобы исполнить любой твой каприз.

– Дай мне еще минутку, хотя мой нынешний настрой не позволит мне долгую передышку.

– Полагаю, я смогу продолжить в том же духе. Она прищурилась:

– Я не уверена, что мне понравится столь нахальная самоуверенность.

– С тех пор как я встретил тебя, похоже, мои сексуальные аппетиты заметно возросли, я хотел сказать.

– Как, однако, это лестно, милорд, – сладко прошептала она. – Но я не буду спорить, поскольку сама отчаянно хочу тебя.

Ему нравилось в ней это. Она была практичной женщиной, не склонной к жеманному лицемерию и ханжеству.

– Просто скажи мне, когда наша маченькая мамочка снова будет готова продолжить, – весело заявил он.

– Я ловлю тебя на слове. Ты сказал – всю ночь. Он ухмыльнулся.

– Значит, мы снова в форме, верно? – Приподнявшись на локте, он пробежался ищущим пальцем вверх по ее ноге.

– Чуть повыше, – прошептала Элспет, сомкнув веки, румянец появился на ее щеках.

Охваченная желанием, она была ненасытна и нетерпелива; он, в свою очередь, благодаря многолетнему опыту любовных игр знал, как умерить свой пыл, сдержать себя.

Элспет с обожанием смотрела на него влажными от слез глазами.

Он ответил ей улыбкой. Развязав бант на затылке, Дарли откинул упавшие ему на лицо волосы. Собрав непослушные завитки в грубый хвост, он несколькими движениями связал их узлом.

– Ты мой? – вдруг спросила она, подумав, сколько раз и в скольких будуарах он отбрасывал так волосы с лица после занятий любовью.

Откинувшись назад, он чуть двинул бедрами.

– Чувствую ли я себя твоим? – шепнул он. Она улыбнулась:

– Ты все чувствуешь очень, очень хорошо.

– А ты чувствуешь себя как мать моего ребенка, – усмехнулся он, – а также как моя будущая жена.

– Это было бы здорово, – выдохнула она.

– Это будет здорово, – произнес он с абсолютной уверенностью. – Даю тебе слово.

Столь запредельная уверенность была чрезвычайно эротичной, размышляла Элспет, и действовала как сильный афродизиак – этакий неумолимый символ мужской власти. А может, просто все, связанное с Дарли, всегда будет рождать в ней такие чувства.

Хотя она, скорее всего, была далеко не первой женщиной, думавшей так.

– Скажи мне, что ты будешь любить меня всегда, – потребовала она, ее настроение в последнее время было крайне изменчиво. – Солги, если потребуется.

Он усмехнулся:

– Честно?

Элспет сильно ударила его. Он даже не дрогнул. И лишь снова улыбнулся:

– Я буду любить тебя, моя радость, до скончания времен, вечно. Клянусь тебе. Ну, как, тебе уже лучше?

– Да, – ухмыльнулась она. – Хотя…

– Не произноси этого вслух. Я знаю. Тебе хотелось бы почувствовать себя еще чуть‑ чуть лучше?

– Я просто обожаю тебя, когда ты читаешь мои мысли. Сейчас было не время уточнять, что она была не первой нетерпеливой женщиной, которых он знал.

– Это, наверное, судьба, – произнес он вместо этого с чарующей утонченностью.

И так они провели всю ночь. Дарли изо всех сил старался угодить и ублажить Элспет, которая больше, чем когда‑ либо, нуждалась в его любви.

Оба наслаждались взаимным удовлетворением своих плотских аппетитов.

Оба были безмерно счастливы, что они снова дома.

Глава 39

Распространение сплетен остановить было невозможно, в особенности столь щекотливую и приятно раздражающую сказку о том, что самый известный и закоренелый холостяк Англии пал, наконец, жертвой любви. Из подлестничных помещений для прислуги до самых верхних этажей новость быстро передавалась из уст в уста.

А уж о цели раннего визита герцога к Питту тем же утром немедленно стало известно всему высшему обществу.

Так что верховный судья Кеньон не был удивлен, когда лорда Графтона на коляске ввезли в его контору. Лицо графа было багровым от ярости.

– Это чертова шлюха беременна! – возопил он прежде, чем Том Скотт успел закрыть за ним дверь. – Я требую, чтобы этот процесс о разводе был остановлен! Я не доставлю Дарли удовольствия увидеть дитя, будущего наследника, будь он проклят! Эта сука и ее отродье могут гнить в аду, пока это зависит от меня, но она останется моей женой!

– Я бы не советовал вам пренебрегать мнением короля, – посоветовал Кеньон, так как посредничество Питта в процессе явно говорило о королевской поддержке.

– Да пошел он подальше, этот король! – заорал Графтон. – Плевать я хотел на все, пусть хоть сам Господь Бог помогает этой чертовой суке!

Кеньон бросил быстрый взгляд на мистера Элдона, сидевшего в привычном кресле в углу.

Элдон чуть заметно пожал плечами, словно говоря «Что вы от меня хотите? »

– Потише, потише, лорд Графтон, – уговаривал Кеньон, кардинально изменивший свою позицию, узнав о заинтересованности короля. – Мы должны смотреть фактам в лицо. Королю нельзя противоречить, как вам должно быть известно, независимо от ваших или моих личных чувств. Он – король, и как таковой является высшей властью в стране.

– Да пошел он к дьяволу! У нас есть, этот чертов парламент, так что, ради Христа, король не является высшей властью в стране! Смею вам доложить, что графы Графтоны живут в Англии на пять столетий дольше, чем этот ваш выскочка из ганноверских немцев! И если вы думаете, что я позволю угрожать мне какому‑ то королю, который и говорить‑ то прилично не может по‑ английски, вы глубоко заблуждаетесь! Я откажусь от ублюдка этой грязной шлюхи, вот увидите, будь все проклято, и заставлю, чтобы этот потаскун Дарли проклял день, когда связался со мной! Вам понятно? Я заставлю их обоих пожалеть, что они встали на моем пути! Они будут вечно страдать за то, как поступили со мной! И если вы не можете вести это дело… – Графтон задохнулся, – то я пойду… – Его лицо побагровело, он жадно пытался вдохнуть хоть глоток воздуха, глаза выкатились от напряжения. Дергаясь всем телом, он вцепился в шею, пытаясь ослабить галстук, губы беззвучно шевелились. Внезапно из горла вырвался жуткий хрип, и мгновение спустя граф, сотрясаемый мучительными судорогами, испустил дух.

Верховный судья дал знак Элдону покинуть комнату: – Подождите меня снаружи. Я вас позову, – приказал он голосом, в котором явно звучала угроза.

Едва адвокат Графтона вышел, Кеньон запер дверь и, откинувшись на дубовые панели, бесстрастно осмотрел фигуру в инвалидном кресле.

Ранее в тот же день, когда ему стало известно о визите герцога Уэстерлендса к Питту, Кеньон обсудил ситуацию с лордом‑ канцлером Терлоу. Их решимость помогать Графтону в бракоразводном процессе теперь казалась неосторожной и даже опасной, принимая во внимание личную заинтересованность короля в этом деле. Поскольку оба они заботились о своей карьере, и оба были весьма компетентны в патронажной системе, контролирующей продвижение в чинах и восхождение по иерархической лестнице, они оба пришли к согласию, что идти против воли короля явно невыгодно.

Никакое дело о разводе не стоило их будущего. И вот именно сейчас, похоже, их проблема разрешилась, заметил про себя верховный судья страны, поправляя запонки на рукавах.

Он подождал еще минут десять, желая убедиться, что Графтон не подает признаков жизни.

Выждав, как он посчитал, достаточное время, Кеньон отпер дверь кабинета и вызвал секретаря.

– С лордом Графтоном случилось несчастье, – сказал он. – Его светлость скончался от апоплексического удара. Бедняга так и не оправился от своей болезни, – добавил верховный судья с притворной печалью. – Сообщите управляющему усопшего графа, пусть они заберут тело, известите также Питта. Скажите премьер‑ министру, что в свете этого события иск о разводе лорда Графтона будет изъят из программы заседаний палаты лордов.

Глава 40

Герцог получил известие о смерти лорда Графтона почти сразу, верховный судья Кеньон сообщил об этом в письме.

Внимательно прочтя послание, изобиловавшее льстивыми заверениями в нижайшем почтении, герцог послал за Крайтоном. Ему хотелось до конца вникнуть во все юридические нюансы и последствия этого события, прежде чем начать питать напрасные надежды.

– Со смертью графа больше не остается препятствий для замужества леди Графтон, – заявил Крайтон, довольный, что оказался носителем столь приятных вестей.

Герцог буквально сверлил взглядом своего законника.

– Насколько вы уверены в этом? Крайтон, похоже, огорчился.

– Ваша светлость, я никогда не позволил бы себе дать вам необоснованный, легковесный совет. Уверяю вас, леди абсолютно свободна от каких‑ либо обязательств. Мало того, на правах вдовы она может претендовать на свою часть наследства после смерти мужа.

Герцог жестом отмел эту мысль:

– Деньги Графтона тут никому не нужны.

– Леди может не согласиться с этим, сэр. – Не много было людей, обладавших состоянием, сравнимым с богатством семейства Уэстерлендс.

– Да, да, я понимаю. Это, конечно же, решать Элспет. Тогда сейчас перейдем к более приятным вещам. – Встав с кресла, герцог обошел письменный стол и, схватив руку Крайтона, крепко пожал ее. – Спасибо вам за все ваши труды. Надеюсь, скоро мы с вами увидимся, теперь уже для оформления брака. Сегодня просто прекраснейший день, не правда ли? – произнес он, расплывшись в улыбке.

И потом, когда некоторое время спустя адвокат рассказывал коллегам, как герцог его крепко обнял в знак особого расположения, сердце мистера Крайтона все еще учащенно билось от гордости. И вдобавок герцог преподнес ему кошелек, в котором было достаточно гиней, чтобы приобрести просторное здание для их юридической конторы в лучшем районе города.

– Конечно же, мне понятно ликование герцога, – объяснял мистер Крайтон. – Лорд Дарли, казалось, вообще не был склонен жениться, а ведь герцог давно уже не молод. И появившаяся возможность увидеть при жизни рождение внука очень радует его, я уверен, так же, как и гарантия продолжения древнего рода.

Вполне обоснованная оценка нынешнего состояния духа герцога.

Впрочем, ведь Крайтон был с Гренвиллом Д'Аберноном еще до того, как тот унаследовал высокий титул.

После беседы с Крайтоном герцог вышел из кабинета в холл и голосом, сравнимым разве что с ревом быка, стал созывать челядь.

Каждому стало понятно, что произошло нечто, совсем уж из ряда вон выходящее.

Герцог Уэстерлендс был не слишком публичным человеком.

Герцогиня с Бетси в гостиной обсуждали список гостей на предстоящее чаепитие.

Дарли и Элспет лежали в постели, где они и проводили большую часть дня.

Уилл и Генри изучали программку предстоящего аукциона чистопородных жеребцов в «Таттерсоллзе», а Малькольм заносил выбранных в записную книжку.

Слуги на какое‑ то мгновение замерли на местах, пораженные громовыми раскатами голоса обычно столь сдержанного герцога.

Однако несколько минут спустя все обитатели дома собрались в главном холле, их лица отражали всю гамму чувств – от испуга до настороженного ожидания.

– У меня для вас отличная, превосходная новость, – объявил герцог. – Просто превосходная, – повторил он, расплывшись в улыбке, тем, кто стоял на галерее под самым потолком, украшенном лепниной с изображениями разных мифологических фигур, скачущих на Олимпе. Любые препятствия для брака между Джулиусом и Элспет полностью исчезли после внезапной кончины лорда Графтона. Я только что получил известие о его смерти, и Крайтон заверил меня, что не осталось никаких законных препятствий или помех этому браку. Конечно же, любой уход из жизни достоин сожаления, хотя, возможно, в данном случае эта утрата вызовет меньше сожаления, чем любая другая, – добавил он. – И теперь, в свете этой информации, – внезапная улыбка осветила его орлиные черты, – я предлагаю вам назначить дату свадьбы.

– Сегодня вечером, – тут же ответил Дарли.

– Сегодня? – задохнулась Элспет.

Брови у Дарли поползли вверх, веселый блеск мелькнул в его глазах.

– Надеюсь, ты не собираешься отказаться?

– Небольшая церемония в зале Рембрандта была бы очень к месту, – вступила в разговор герцогиня, сочтя для себя невозможным молчать теперь, когда все проклятые проблемы, препятствовавшие браку сына, разом улетучились. К тому же она была знакома с первой женой Графтона и точно знала, что никто не будет оплакивать его кончину. – Скажи «да», дорогая, – увещевала герцогиня Элспет с теплой улыбкой.

Элспет взглянула на брата, который в ответ заявил с ухмылкой:

– А чего ждать?

Она не нашла разумного ответа на столь простой вопрос. И действительно, смерть Графтона никак не повлияла на ее решимость. Она лишь почувствовала облегчение, узнав, что он и его жестокость навсегда ушли из ее жизни.

– Все зависит от тебя, дорогая, – ласково прошептал Дарли, хотя сам предпочел бы привести священника немедленно, пока не истекла эта минута. Он нежно чмокнул ее в щечку. – Тебе решать.

Его глаза светились любовью, а уж ее любовь к нему была просто безгранична, В конечном счете, их будущий ребенок заслуживал более решительной матери.

– Зал Рембрандта – это звучит очень заманчиво, – произнесла она.

– Чудесно, дорогая моя! – объявила герцогиня, словно ставя точку. – А сейчас, простите меня, – она жестом указала на супруга и дочь, – точнее, нас, – поправила она с улыбкой. – Все за мной, – добавила она, движением руки приглашая всю челядь. – У нас масса дел впереди. – Перед самым выходом из холла она обернулась: – Когда у нас часы бьют отбой?

– В восемь, – поспешил ответить Дарли, поскольку из‑ за беременности Элспет стала раньше отходить ко сну.

– Восемь, точно! – воскликнула герцогиня и бросилась прочь, увлекая за собой челядь.

– Мне кажется, ты им понравилась, – усмехнулся он.

– Я думаю, они уже просто отчаялись когда‑ нибудь женить тебя и сейчас хватаются за любой шанс.

– Так же, как и ты ловишь твой шанс со мной, – сказал он, притягивая ее к себе. – Я так счастлив.

– А как могло быть иначе, если я так влюблена, что просто не могу жить без тебя.

– Так же, как и я без тебя. Поразительный феномен, хочется мне добавить. Вот так начинаешь верить, что феи и эльфы существуют на самом деле, поскольку еще совсем недавно любовь казалась мне чистой выдумкой и фантастикой.

– Поскольку сейчас я чувствую себя как в настоящей сказке, я готова поверить во все, что угодно.

– Поверь в это. – Он ухмыльнулся. – Ведь мы поженимся сегодня.

– Люди будут сплетничать, поползут слухи, верно ведь? По поводу такой спешки, так скоро после… – Она не смогла заставить себя произнести имя Графтона.

– Плевать я хотел на то, что скажут люди. – Хотя некоторые из его друзей в результате окажутся в солидном проигрыше. Они заключали пари, фиксировавшиеся книге ставок «Брукса», где все дружно сходились во мнении, что он не женится, как минимум еще пять лет.

– Люди будут также загибать пальцы, я думаю.

– Пусть себе загибают. Она усмехнулась:

– У тебя все так легко получается.

– Так оно будет и дальше, дорогая, – ответил он уверенно, а привилегии многих поколений предков герцога и его богатство только подкрепляли такую уверенность. – Я гарантирую это.

Их обвенчали в тот же вечер по специальному разрешению свыше в присутствии только членов семьи. Сенсационная новость вызвала больше шума, чем последний приступ нездоровья у короля.

Все газеты в городе вышли с самыми провокационными заголовками: «Сбежавший брак», «Везучая невеста», «Дарли в мышеловке», «Брось его и улетай со мной (Смерть протягивает руку)», «Самое недолгое вдовство».

Естественно, почувствовав запах скандала в воздухе, каждый, кто хоть мало‑ мальски мог похвастаться знакомством, на следующий день поспешил с визитом в Уэстерлендс‑ Хаус лишь для того, чтобы тут же получить от ворот поворот. Семейство на неопределенный период времени отбыло в провинцию.

Несколько следующих месяцев молодая пара укрывалась в одном из нескольких поместий, принадлежавших герцогу или маркизу, предпочтя, в конце концов, осесть в Оук‑ Хилле в Линкольншире, где маркиза в феврале произвела на свет сына.

На протяжении всего лета семейство оставалось в провинции, где их юный сын быстро подрастал, а они окружили его любовью и заботой, не забывая одаривать любовью, друг друга. Когда парламент вновь собрался осенью, они вернулись в город, и герцогиня смогла, наконец, устроить столько раз откладывавшееся чаепитие с приглашением королевской четы.

По всеобщему мнению, маркиза Дарли была прекрасна, как никогда. Ходили сплетни, что она снова носила дитя под сердцем, хотя самое пристальное разглядывание не могло подтвердить эти слухи. А вот что оставалось неизменным, это непроходящая пылкая привязанность ее мужа. И в тот вечер он не отходил от нее ни на шаг, их взаимная любовь, по мнению многих в свете, была просто противоестественной.

Но Дарли привык жить, наплевательски относясь к принятым в высшем обществе правилам, да так и продолжал жить, с равнодушием приемля как сплетни, так и осуждение.

С течением времени семья получила прибавление – еще двух сыновей и двух дочерей, их конный завод стал лучшим в стране, а имя Дарли стало синонимом лучшего производителя самых чистокровных берберских скакунов.

Их жизнь была полна счастья и радости.

И казалось, ничто не могло нарушить их совершенной идиллии.

Пока, десятилетия спустя после битвы при Ватерлоо, новый лорд Дарли не вернулся домой совсем другим человеком.

Он оказался в самом пекле сражения при Катр‑ Бра, был дважды ранен и оставлен на поле как павший.

Его родители поначалу долго опасались за его рассудок.

Пока однажды он не встретил актрису.

Конечно же, она абсолютно не подходила ему. По крайней мере, так говорили в свете.

Но она заставила его улыбнуться, чего он не делал вот уже много долгих месяцев.

И звали ее Аннабел Фостер.

Но это уже совсем другая история.

[1] Время быстротечно (лат. )

[2] В курсе (фр. )