Виктор Ночкин 2 страница

Демьян тяжело вздохнул, он давно на мели и, кажется, успел испортить отношения с перекупщиками — теми, кто держит точки в нашем секторе. Ему теперь что контролёр, что перекупщик — примерно одинаково. Сам виноват, азарт нужно в узде держать.

Вернулся Кутяк — довольный. Сладилось у него с Карым быстро. Сталкер перехватил взгляд Кармана и подмигнул:

— Сегодня гуляем!

Бармен коротко кивнул — ему известны вкусы любого завсегдатая, а ассортимент невелик, так что Карман хорошо знает, что кому.

— Кстати, о контролёрах, — подал голос Катушкин. — Слышали анекдот? Встречаются два контролёра, старый и молодой. Младший рассказывает: я сижу на сталкерской тропе, всех беру под контроль, никто не проходит, но вот как-то раз идет какой-то сталкер, я его и так, и этак, и пугаю, и заманиваю, и всячески на него давлю, а он только в ухе мизинцем ковыряется и говорит: развелось, мол, комаров, пищат и пищат. Никак мне не удавалось его мозгом овладеть! Другой контролёр: сталкер в ватнике? В шапке-ушанке? — Ага! — Ну, так это сталкер Петров, он для нас, контролёров, неуязвим. Молодой: а почему? Старый: так нет у Петрова мозгов!

Похихикали. Скрипнула дверь, я думал, это Костик пригласит кого-нибудь на аудиенцию, но заглянул сам Карый. Гоша нечасто балует нас, обычно он в бар не выходит, торчит в кабинете, и охранники к нему нашего брата поодиночке приглашают.

Демьян тут же вскинулся:

— Гоша, я!..

Конечно, на прием его без хабара не пустят, а тут сталкер решил воспользоваться оказией и выпросить в долг. Покормить его Карман покормит, слова не скажет, но за постой платить надо, и снаряга для следующего рейса требуется. О таком кредите нужно особо говорить. Вот Демьян и засуетился.

— Не кипешуй. — Гоша поднял ладонь — и Демьян замер, будто налетел на невидимую стену, отступил на шаг. — Сейчас потолкуем, погоди… Слепой!

Я удивился — ведь не ради меня Карый сошел с Олимпа в зал к простым смертным!

— Слепой, вот человек, у него разговор, отнесись серьезно. Потом ко мне зайдешь.

Гоша посторонился, и в зал вошёл тощий долговязый мужчина. Рыжий. Одет как-то непривычно — ни богато, ни бедно, а непривычно. Куртка и брюки из толстой грубой ткани, со множеством накладных карманов и карманчиков. В нашей дыре таких шмоток не носят. Мужчина огляделся, громко сказал: «Добрый вечер! » — и направился ко мне. Я кивнул на свободный стул. Рыжий сел и протянул узкую ладонь:

— Дитрих Вандемейер.

Говорил он с легким акцентом, но это я заметил не сразу. Вообще русский у него неплохой.

— Слепой. Я вас слушаю.

— Слепой? — У Дитриха это прозвучало как «Сле-поу». — Странное имя. Однако к делу. Я представляю общественную организацию, заинтересованную в исследованиях на территории Зоны. Я учёный и…

— Легальный доступ?

— Точно. Мне нужен проводник.

В общем-то дело привычное. Время от времени появляются подобные типы. Тонкость в том, что обычно учёные действуют официальным путем, тогда им обеспечена поддержка, охрана военных сталкеров. Изредка находятся и такие, кто избегает контактов с коллегами, возможно, этот Вандемейер — один из них… Странно, что он обратился ко мне, странно, что вообще пришел в «Звезду». У нас местечко не крутое, легендарные герои обычно тусуются в других конюшнях. А этот почему-то хочет нанять сталкера из «звездного десанта»? Удивительное дело. Потому Гоша и заглянул лично, чтобы рекомендовать пришельца, — очень уж странным выглядит появление этого Вандемейера.

— Проводник… Гоша с вами, конечно, уже обсудил общие вопросы?

— Гоша?

— Владелец гостиницы, он вас сюда привел.

— А, господин Карчалин! — Угу, настоящая фамилия Карого — Карчалин. Но об этом мало кто знает. Не секрет, просто фамилия его редко требуется, только если на работу официально принимает и бумаги подписывает. — Да, он ввел меня в курс дела. Сказал, порекомендует лучшего проводника, снабдит необходимым оборудованием и прочее…

Вандемейер сделал неопределенный жест, наверное, набросал ладонью в воздухе контуры «прочего». Меня должно было подкупить почетное звание «лучшего проводника»? Ладно, идем дальше.

— Слепой… э… Взамен я должен кое-что сделать, но господин Карчалин вам хотел сам рассказать.

— А почему вы не пользуетесь официальными каналами?

— Я же сказал, я представляю общественную организацию. Не правительственную.

— Вот как… — Немного непривычно.

— Это организация… ну, скажем, скорей религиозная. Вам не следует беспокоиться, мои полномочия здесь имеют силу. Вы получите легальный доступ за Периметр — в качестве моего ассистента. Можете пользоваться этой возможностью по собственному усмотрению. Гонорар, полученный официально, будет невелик, но…

Я попросил уточнить, рыжий назвал сумму. Немного, но легальный проход через блокпост сам по себе хорошая плата. Я подумал и сказал:

— Вандемейер, давайте начистоту. Ваше предложение звучит заманчиво, но опыт подсказывает мне: обычно такое дело имеет какую-то особенность… э…

— Негативную?

— Именно.

— Дело в том, что я серьезно болен. Неизлечимо болен.

— А! — Чертик, сидящий у меня под языком, не мог упустить своей возможности. — Понимаю, понимаю. Тяжелое детство, тяжёлые наркотики…

Вандемейер дернулся, и я с опозданием сообразил, что сморозил лишнее. Поэтому торопливо добавил:

— Извините.

— Ничего, я знаю, как здесь относятся к моей болезни.

— Извините, Вандемейер, — повторил я, — но я не знаю, что у вас за болезнь.

— СПИД. Синдром приобретенного иммунодефицита… Не подумайте плохого, я работал в Африке. Шесть лет. По возвращении прошел тест, ну и… Сам не знаю, когда и как это вышло, но… понимаете, там приходилось работать в довольно сложных условиях, иногда делать хирургические операции без соблюдения всех мер предосторожности. Когда речь идет о жизни и смерти и каждая минута может оказаться решающей… словом, у меня СПИД. Я знаю, что здесь резко негативное отношение, в ходу всевозможные предрассудки, но правда такова: моя кровь для вас может оказаться ядом. Я говорю в переносном смысле, но если какая-то ситуация, мы оба ранены, поспешно помогаем друг другу, и во время перевязки… Любая царапина… Капелька моей крови — и вы тоже…

— Я понял.

Вандемейер уставился в сторону и добавил:

— Если вы откажетьесь, я пойму. Это в самом делье серьезное… опасьение.

Должно быть, из-за волнения его акцент прорезался сильней, и я сменил тему.

— Вы хорошо говорите по-русски.

— Я ведь работал в Африке… Сомали, Центральноафриканская республика…

— Э? … Что-то я не понимаю, какая здесь связь…

— Там было много ваших. Военные консультанты, наемники. Вы не знали? Очень много людей отсюда. Приходилось контактировать с ними, а в университете я изучал русский как второй иностранный. — Вандемейер улыбнулся. — Знаете, наше университетское обучение русскому не дает реальных познаний. Разговорный язык совсем другой. Но я заговорил.

Тут Карман загремел посудой, все задвигались, ножки стульев заскребли по полу…

— Вандемейер, вы водку пьете? Рыжий улыбнулся ещё шире.

— Господин Слепой, я много общался с вашими соотечественниками!

Карман выставил на стойку поднос со стопками.

— Уважаемые постояльцы! — ухмыляется. — Нынче господин Кутяк предлагает всем выпить за его удачу!

Мы подвалили к стойке, разобрали стопарики.

— За удачу! — провозгласил счастливчик. — За нее стоит выпить.

Потом бармен выдал ему спецзаказ: шашлычок, жареную картошечку. Горошек, зелень… цвета которой я толком не могу разобрать. Карман умеет сервировать так, что будьте-нате, даже дальтоник оценит! Но это оплачивается отдельно. Остальным — обычный рацион, сосиски, китайская лапша с приправами. Говорят, вредная она, но мне нравится. Или, может, я просто привык? Я прихватил порцию для иностранца и взял у Кармана «половинку».

После того, как мы приняли по первой, заглянул Костик, поманил Демьяна, а мне бросил:

— Слипый, не пий багато. Тоби ще сьогодни с Гошею розмовляты.

Костик — интересный парень и со своими тараканами в голове. Собственно говоря, все мы тут слегка ненормальные… Костик отслужил несколько лет в неких особых частях. Где и кем именно, не знаю, Костик никогда не рассказывает, но, думаю, это была российская армия. Не знаю, с чего я так решил… наверное, потому что наш охранник — заядлый русофил, себя считает русским и не любит «хохлов». При этом разговаривает исключительно по-украински.

Кстати, Костик — прозвище. Фамилия его Костиков, зовут Тарас, но парень предпочитает кличку, потому что имя его «хохлячее», это сам он так говорит. Появился около года назад, обратился к Гоше насчет работы, не фиктивной, а по-настоящему. «Что можешь? » — поинтересовался тогда Карый. Он как раз дегустировал вновь доставленную партию антинуклидной водочки и был на хорошей поддаче. Я эту историю отлично помню, при мне дело случилось. Ну, Костиков ответил: «Любого можу побыты». Гоша: «Проверим? » Костиков: «Та хоч зараз! » «Погодим до вечера», — решил Гоша.

Отметелили Костика тогда крепко. Ввосьмером. Вернее, ввосьмером начали, заканчивали втроем. В те времена у Карого было восемь бойцов, вот он и ждал вечера, чтобы ночная смена подвалила. Ну и велел, чтобы обе смены новичку испытание устроили. Пятерых Костик положил, пока его наконец свалили… Мне на это смотреть было горько, а Карому понравилось, он Костика на работу взял и из тех пятерых, что не сдюжили, четверых рассчитал. Выходное пособие выплатил, конечно, завидное: мол, не серчайте, но сами видали, скольких новенький здесь заменит. Бабок отвалил побольше — чтобы поправляли здоровье и новую работу искали без спешки. А Костик теперь охранник, на полном серьезе, боец вневедомственной охраны, удостоверение, все дела, ему даже пистолет положен. Травматический. Костик его баловством обозвал и ни разу при мне не использовал.

С Дитрихом мы посидели неплохо, но пить он не умеет, как выяснилось. Не знаю, чему его в Африке наши учили, но я только начал, а рыжего развезло, он стал со слезой в голосе описывать, какие у него паршивые отношения с семьей, фотки показывал. Тощая подтянутая баба и печальный мальчик. Рыженький малец, конопатый, в отца.

— Он любьит менья, малыш, очьень любьит! Но жена считает, что я не должен появльяться у них дома.

— У них?

— У нас, — со вздохом поправился рыжий. — Дом куплен на мои дьеньги, я оплачьиваю всьо, страховка, налог… Они не хотьят менья видьеть! Мои деньги им нравьятся, а я — ньет! Плохой примьер малышу!.. Я, отьец, плохой примьер! Эта больезнь делает менья изгоем…

Словом, мне стукнуло в голову, что мы с Дитрихом в чем-то схожи — два больных человека, парии в этом мире, созданном для здоровых. Я очень люблю жалеть себя, между прочим, так что откровения пьяного доктора упали, словно зерна в отлично удобренную почву, и мигом дали ростки.

Я заказал вторую «половинку», и к тому времени, как Костик пригласил меня к Карому, решение было принято.

Я оставил Дитриха ронять пьяные слезы на фотографии родных и поплелся за Костиком на переговоры. По дороге видел Демьяна. Должно быть, Гоша увеличил кредит, но условия выставил пожестче, во всяком случае, я не заметил, чтобы сталкер был доволен. Впрочем, не мое дело.

Воротила гостиничного бизнеса нынче тоже не терял времени понапрасну и традиционной дегустацией занимался достаточно плодотворно. Костик постучал, бросил:

— Слипый тут.

— Давай! — велел изнутри Гоша.

Костик посторонился и кивнул. Карый нынче дегустировал под шашлычок — стало быть, Карман, исполняя заказ Кутяка, и шефу сварганил порцию.

— Ну, как тебе профессор? — Гоша сразу перешел к делу.

— Он называет меня «господин Слепой», это очень трогательно.

— Это значит «да» или это значит «нет»?

— Это значит «да, если…».

— Если что? Ну почему я из тебя по слову тяну? Говори, что не так? Работа не пыльная, клиент вежливый, обходительный… ну?

— А что за дополнительное условие? Мне Вандемейер сказал, что имеется дополнительное условие.

— А! — Гоша успокоился. — Так тебя это волнует. Ничего серьезного! Нет, в самом деле очень простое дельце.

Вообще-то я не люблю простых этих дельцев. Когда говорят «простое дельце», непременно в конце концов обнаруживается подвох. Но сейчас меня ждали едва начатая «половинка» и обходительный иностранец — брат по духу. Словом, я ответил:

— Если в самом деле простое, то я соглашусь.

— Я заказал Химику сборку, нужно встретиться с ним у Сорняка, взять товар и принести мне. Тебе даже платить не надо, я по своим каналам рассчитаюсь с Сорняком, а он отдаст Химику… в общем, не твоя печаль, ты только сборку мне принеси. Вы с профом Периметр легко перейдете, а мне одной головной болью меньше.

Сборками называют сочетания артефактов, обладающие уникальными свойствами. Изготовление сборок — дело непростое, требует немалого навыка и, не побоюсь этого слова, определенного таланта. Химика я немного знал, этот сталкер — большой мастак по сборкам и подобным фокусам, за что, по-моему, и прозвище получил. Нормальный мужик, хотя осторожный чересчур и порядком себе на уме, но с ним можно иметь дело.

— Это срочно?

— Слепой, говорю же тебе, никаких подвохов! Неделя сроку, если хочешь. А если профессор пожелает надолго в Зоне зависнуть, так хоть две недели. Я не тороплю. Дольше ты сам не захочешь там торчать, верно? Химик подвалит вовремя, это я с Сорняком решу. Ну, лады? — Гоша вытащил из стола вторую стопку и налил. — Давай-ка за удачу!

За удачу никогда не отказываюсь, это принцип… Когда я вернулся в зал, Вандемейер уже клевал носом. Увидев меня, встрепенулся и придирчиво осмотрел свой стакан.

— Продолжим, — объявил я. — Господин Карчалин озвучил дополнительные условия. День или два вам придется потерять.

— Эт-то нич-ч-чьего! — Вдобавок к акценту пьяный Дитрих начал заикаться. — Я в эт… врем… прив-вьеду в порьядок м… м… мои результат-ты.

— Кстати, а что за исследования вы будете проводить?

— Эт-то довольно сложно об… об…

Объяснить всегда сложно, если пить не умеешь.

— Давайте лучше за удачу! Доброй нам Зоны!

В конце концов Костик помог мне доставить Вандемейера в его номер. Дитрих пребывал в прекрасном расположении духа, был рад всему, что попадалось на глаза, балдел от Николкиных куплетов, но переставлять ноги самостоятельно не мог. Костик даже прикрикнул пару раз: «Та що ты липнеш до мене, як той пидор? Шагай соби! » Надеюсь, Вандемейер его просто не понял, как относятся к его болезни он прекрасно знает.

О работе моего будущего напарника мы поговорили утром. На всякий случай я по пути в бар зашел за Вандемейером. Бедняге было так плохо, что я в самом деле усомнился, с русскими ли он встречался в своей Африке или это были какие-то самозванцы, которые русскими только притворялись. Настоящие его бы научили пить. Но, как бы там ни было, минералка, которую я предусмотрительно прихватил, оказалась более чем кстати. Вандемейер высосал треть баллона и только потом сумел просипеть слова благодарности.

Я предложил ему одеться и спуститься со мной в бар — по кофейку, мол. Большинство наших предпочитает энергетик, дескать, в нем тоже кофеин содержится, но я всё-таки пью по утрам кофе. Это что-то вроде традиции.

Мне заспанный Карман сварил кофе, а Вандемейер попросил «Non Stop». Наш бармен и тут не сплоховал, продемонстрировал высокому гостю навыки — извлек откуда-то из-под стойки высокий бокал, влил из баночки энергетик, жестом профессионального фокусника присовокупил дольку лимона и этаким особенно элегантным движением выставил перед учёным. Не знаю, произвел ли Карман впечатление, Вандемейера мучила жажда, так что быстро схватил бокал и тут же наполовину осушил… но мне это представление понравилось. Я пару раз сдвинул ладони, чтобы изобразить бурные аплодисменты, взял свой кофе, и мы отправились в угол — за мой любимый столик.

Когда Дитрих слегка очухался, я напомнил, что он вчера собирался рассказать о своем заказчике.

— В какой области вы проводите исследования? Чем заниматься-то будем?

— Ну… э-э… счислением ангелов, — пробубнил Вандемейер и с тревогой глянул на мое лицо — врубаюсь ли?

— На острие иглы? — Я не ударил в грязь лицом, продемонстрировал похвальное владение предметом.

— Вроде того… — Трезвый Вандемейер говорил чисто, почти без акцента, но очень уж уныло. Похоже, беседа о предстоящей работе не доставляла ему удовольствия. — Организация, которая меня наняла, называется «Взыскующие слова». Это религиозная группа…

— Что-то вроде Свидетелей Иеговы?

— Нет, Свидетели — попса, — он так и сказал: «попса», — а Взыскующие выглядят более респектабельно. У них как-то солидней, что ли, и работают не с массовым слушателем. Не то чтобы это была какая-то закрытая ложа, но… словом, они обычно обрабатывают людей с положением, и стараются, чтобы участие в их организации выглядело привлекательно, элитарно. Благодаря такой тактике Взыскующие обзаводятся высокими покровителями.

Ага, понятно. Я за модой не слежу, поэтому о Взыскующих не слыхал, да и они мной не интересуются. А вот был бы я генералом или миллионером…

— Вообще их название — от фразы «В начале было слово, и слово было Бог». Вот этого слова они и взыскуют, понимаете?

— Ну, ладно, мне это ни к чему, каждый забавляется как умеет. А конкретно — что вас интересует в Зоне?

Есть такой анекдот. Идет по улице сталкер Петров, подлетают к нему Свидетели Иеговы: Господь говорит с нами! Господь говорит с нами! Услышь и ты его голос в своей душе! Господь говорит со всеми! Петров им в ответ: а вы его гранатой попробуйте, с контролёрами это первое дело! Большинство анекдотов про сталкера Петрова не смешные, зато верно ухватывают суть. Я сам придумал несколько штук, и они вполне успешно гуляют по Зоне.

А Вандемейер задумался. Наконец, медленно подбирая слова, начал:

— Вы, конечно, знаете теорию о происхождении Зоны? Прокол в континууме, прорыв ноосферы в…

— Слышал. — Ещё бы, об этом все слышали.

— Так вот. Взыскующие полагают, что ноосфера — это проявление Господа. Святой Дух. В таком случае наиболее характерные мутанты Зоны несут осязаемые частички Его, то есть они — что-то вроде ангелов.

«Характерные мутанты» — неплохо звучит.

— Ничего себе…

— Нет-нет, не подумайте, я не разделяю этих убеждений! Я не адепт, а наемный работник, платят Взыскующие неплохо, к тому же они оформляют отличные страховки, поскольку работа в Зоне — большой риск.

— Вы, наверное, даже не представляете, насколько большой. Вандемейер, ваши Взыскующие не оригинальны. В среде сталкеров большой популярностью пользуется теория, что Зона — прорыв инферно в наш мир, а всякие кровососы, полтергейсты и контролёры — это бесы. Понимаете? Не ангелы, а бесы!

— Взыскующие хорошо платят…

Этой фразой Вандемейер подвел итог нашему так и не состоявшемуся религиозному диспуту. Итог закономерный — и, кстати, он меня вполне устроил. Дальше разговор пошел более конкретный:

— Речь идет о следующем. Пси-излучение, ментальное воздействие и тому подобные штуки — это не то чтобы фикция, но, во всяком случае, больше теория, чем практика. Если нет специального оборудования, то измерению и контролю поддаются только электромагнитные колебания. Институт, который финансируют Взыскующие, уже несколько лет занимается сбором и классификацией статистики. Пока что выводы таковы: любому так называемому пси-воздействию соответствуют определенные электромагнитные колебания. Я не возьмусь утверждать, что пси — профанация, возможно, электромагнитные возмущения лишь побочный эффект. Но не менее вероятно и обратное! Вот это мне предстоит проверить: не является ли пси-эффект реакцией организма на электромагнитные возмущения.

— Погодите, Вандемейер, а при чем здесь ангелы?

— Потому что эксперименты я смогу провести только в непосредственной близости от мутантов, обладающих пси-возможностями. Полтергейсты, бюреры, контролёры — нуда вы лучше меня знаете!

— Знаю… в основном теоретически. — И никогда не стремился проверить свои знания на практике. Эти «ангелочки» Зоны — такая сволочь!.. — Меня как-то не тянет знакомиться с контролёрами поближе.

— Пси-воздействия измерению не поддаются…

— А я слышал, поддаются.

— Мои наниматели не уверены, что сообщение о работе с пси соответствуют действительности. Не забывайте, они не совсем учёные, у них иной подход. Честно говоря, они попросту не располагают необходимым оборудованием, чтобы работать с пси, потому и пошли иным путем и изучают то, что могут.

— От бедности, значит?

— Ну, на гонорары и страховку у них средств достаточно, а остальное меня не волнует. Я просто выполняю работу, за которую платят.

Святые мутанты! Впрочем, если за этот бред платят, то почему бы и нет?

После двенадцати мы отправились в «Управу», оформлять бумаги. Нам выдали временные удостоверения, комплекты НЗ, «макаровы», по паре обойм на рыло, кроме того, Дитриха снабдили полным набором барахла, какое таскают учёные… А на следующее утро мы загрузились в армейский джип, и унылый, непрерывно зевающий ефрейтор повез нас к Периметру. Вандемейер облачился в оранжевый защитный комбез, а я, его персональный Сусанин, в привычные шмотки.

Потом мы двинули от блокпоста по отчетливо выделяющейся тропе в глубь Зоны… и меня все время подмывало обернуться — очень уж неуютное чувство, когда солдатики глядят тебе в спину. И поглаживают автоматы — я же знаю, что поглаживают! Дитриху этого чувства не понять, ему-то небось парни с блокпоста представляются друзьями и союзниками… Пока мы шагали по тропе, Вандемейер рассказывал о предстоящих опытах. У него имеются результаты статистических выкладок и кое-каких лабораторных экспериментов… какой сигнал может привлечь зверя, а какой, напротив, отпугнуть. Мне трудно вообразить что-то, способное отпугнуть, к примеру, кабана — тупая скотина прет напролом, кабан неудержим. Или, к примеру, голодный кровосос. Эта тварь умная, хитрая, но какой сигнал его обманет?

— Не отпугнуть, — поправился Вандемейер, — я неточно выразился. Радиосигнал сообщит кабану и кровососу, что там, где находимся мы, ничего нет. Слепое пятно, понимаете?

Я понимал. Из-за болезни я знаю об устройстве глаза несколько больше, чем обычный, здоровый, человек. Там, где зрительный нерв подключен к сетчатке, отсутствуют чувствительные элементы, этой точкой глаз сигнала не воспринимает — но расположены слепые пятна так, что мы их не замечаем, поскольку зримая область второго глаза перекрывает слепое пятно первого… Французский король Людовик XIV играл со слепым пятном — закрывал один глаз и видел придворных, как будто у них нет головы. Интересно, как можно имитировать королевскую забаву при помощи радиоволн? …

Потом, когда мы удалились от Периметра, я велел Вандемейеру сосредоточиться и беспрекословно следовать моим приказам — мол, пока я не добрался до тайника со снарягой, мы в серьезной опасности. Дитрих заткнулся… однако, когда мы обходили кабанчика, играющего в кустах, он точно что-то включил! Провел, значит, первые полевые испытания. Я не стал спрашивать, какой сигнал он запустил. Может, дал знать скотине, что мы — две аппетитные сексуальные свинки? Или что мы — много вкусненького? Впрочем, не буду повторяться, финал этой истории вы знаете. Кабанчик сделался жертвой науки, а мы с Вандемейером засели на дереве в нескольких десятках метров от пирующей своры — невидимые для псов, будто голова придворного — для изобретательного короля Людовика. Дитрих забавлялся с приборчиком, собаки чавкали так, что даже в нашем гнездышке было слыхать, и я задремал под их заунывные «о-хо-хо-хо».

Когда спишь на дереве, расположившись в не слишком надежном гнёздышке, а под боком питается стая слепых псов — сон не крепок. Я то погружался в забытьё, то, встрепенувшись, прислушивался к завываниям мутантов. Дитрих все так же деловито трещал клавиатуркой своего шикарного ПДА. Экранчик в руках ученого светился холодным сиянием. Наконец я не выдержал:

— Вандемейер, вы прямо доктор Павлов.

— Что? Как вы говорите?

— Я говорю, вам бы не мешало поспать. Утром мы отсюда свалим, и вы мне понадобитесь бодрым и веселым.

— Свалим? Ах, я понял, понял… Да, утром.

— Утром, ага, часов через… — я заглянул ученому через плечо, чтобы разглядеть время в его ПДА, — через шесть. Поспите сейчас немного, что ли?

— Я уже заканчиваю. А как мы будем сваливать?

— Ну, как… вы своим прибором нас прикроете, собаки под утро нажрутся, станут сытыми и ленивыми…

— Нет, это не выйдет. Когда мы станем спускаться, стая услышит.

— Не беда. — Я в самом деле был не слишком разочарован. — Мы подождем, пока кто-то пойдет по тропе. Тропа ведь рядом. Поспите, Вандемейер.

Потом я снова отрубился, а проснулся, наверное, от того, что смолк стрекот клавиш.

С рассветом округу затянуло туманом, все окрасилось в мой любимый серый цвет, и при такой видимости я решил не торопиться с выступлением. От долгого сидения на ветках ноги затекли, и, как я ни вертелся, никак не удавалось размяться как следует. То есть подвижность наша будет ограничена, и если собаки решат взяться за нас всерьез — быть беде. Вандемейер проснулся, мы попили кофе из термоса, пожевали галет. Собаки притихли, но Дитрих утверждал, что стая на месте — у туши кабанчика. Хотя слепые псы прожорливы, съесть такую гору мяса за ночь они не должны были, так что и уходить тварям незачем. Я кое-как приподнялся на шатком настиле и справил нужду — собаки подали голос, но на глаза не показывались… Время шло, туман стал подниматься. Вандемейер тоже решил облегчиться — и тут-то стая заинтересовалась нами по-настоящему.

Первыми появились взрослые самцы, забегали под деревом, вынюхивая новые запахи. Ещё бы — охранять охотничью территорию — это задача взрослых мужчин, а мы с Дитрихом как-никак помочились на их дерево, пометили территорию стаи! А ещё я подумал: слепые псы не бывают дальтониками! Они не братья мне. Подул ветерок, туман пошел мутными волнами…

Я заметил, что собачьи животы тяжело оттопыриваются и слегка раскачиваются в такт бегу — звери нажрались до отвала, стало быть, резвости у них поубавится. Потом подтянулись самки и щенки. Вели себя собаки неуверенно, подвывали, трусили вокруг между мокрых стволов, то пропадали в тумане, то выныривали снова.

— Чьего мы ждьом? — спросил рыжий. Он уже держал пистолет наготове, и акцент выдавал волнение. Дитриху уже хотелось пострелять.

Я выпростал из-под полы МР-5 — прятал от влаги. На всякий случай вытер рукавом.

— Мы ждем движения на тропе, — ответил я.

— Вы назвали меня ночью доктором Павловым, это что значит?

— Ну… знаменитый учёный доктор Павлов изучал условный рефлекс на примере выделения у собачек желудочного сока. Кормил собак и давал разные сигналы. Вот и вы…

Я не успел закончить, а Дитрих вдруг привстал, перехватил кисть с оружием второй рукой и начал палить по собакам. Первого самца он прикончил с одного выстрела, затем стая подняла гвалт, псы заметались в сером тумане… начали нарезать свои привычные круги…

— Вандемейер, вы сволочь! Теперь они нас точно видят!

— Это ничьего. Я все равно дольжен откльючьить прибор…

И этот тип преспокойно потянулся к ветвям ярусом выше, где вечером укрепил антенну. Собаки бесились и завывали внизу, а Вандемейер не спеша укладывал свои железки в футлярчики и сматывал провода аккуратными колечками. Конечно, ему нужно время, чтобы уложиться, — то есть рыжий должен был начать собираться раньше, чем по сталкерской тропе к нам подоспеет подкрепление… значит, рано или поздно стая все равно должна была нас обнаружить. Но меня-то можно было предупредить! В конце концов, я бы тоже подстрелил собачку. А теперь, когда они носятся, стрелять сложнее, и я не стал тратить патроны.

Считая щенков, достаточно подросших, чтобы кусаться, в стае было десятка три голов — слишком много, чтобы спускаться к ним, так что оставалось ждать, пока на тропе объявятся прохожие. Вандемейер выпустил оставшиеся патроны и, должно быть, был удовлетворен. Во всяком случае, он спокойно перезарядил «макаров» и неспешно снарядил обойму. Собакам тоже надоело кружить под деревом, они сообразили, что достать нас не смогут, и расположились в кустах поблизости. Время от времени кто-то из молодых псов деловито пробегал под деревом, со всех сторон неслись завывания… но свора насытилась за ночь и большой активности не проявляла.

Наконец мой ПДА писком известил: приближается кавалерия. Я глянул на экранчик: двое. Светящиеся точки выплыли из-за края дисплея, потом скорость их упала — парни, разумеется, слышали наших собачек. Сейчас они достали оружие и идут медленно, берут на прицел подозрительные заросли и страхуют друг друга. Собаки заинтересовались вновь прибывшими, стая снова забегала, но круги, которые описывали псы, постепенно уводили собачек к тропе. Самки с малышней двигались, как обычно, в арьергарде, их-то мы и накрыли первым залпом. Наше показное бездействие усыпило бдительность сук, и мы подстрелили парочку, потом собаки сообразили и увели щенков в заросли. Но, прежде чем мы открыли огонь, выстрелы раздались на тропе. Сперва скупые одиночные, потом гуще, более нервно. Вот загрохотал «Калашников», разом перекрывая треск пистолета… парень слишком спешит.

Я по себе знаю: когда слепые псы выписывают свои петли, подбираясь все ближе, — начинаешь волноваться. Мы скинули рюкзаки, спустились сами, по очереди подхватили ношу: первым я, пока мутанты не опомнились, потом Дитрих. Несколько молодых псов кинулись к нам, пока рыжий неуклюже вдевал в лямки руки, толстые из-за рукавов оранжевого комбеза, по я встретил зверей короткими очередями. Не завалил ни одного, на парочку ранил — это остудило пыл молодняка.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒