Беверли Хиллз 2 страница

– По‑ моему, пасхальная булочка преподнесет вам сюрприз, Фэй.

– Какой же? – Она чувствовала, что едва может передвигаться, а до родов оставалось еще три месяца.

– Есть небольшое подозрение, что возможна двойня.

Фэй удивленно уставилась на него. Такое ей и в голову не приходило, хотя она безумно уставала и как раз сегодня подумала, что живот у нее чересчур велик.

– Вы, уверены?

– Нет. Немного позже сделаем рентген, но окончательно узнаем во время родов.

Доктор не ошибся: две хорошенькие маленькие девочки вышли из нее с интервалом в девять минут, и Вард был настолько вне себя от счастья, увидев малюток, что впал в неистовство. Фэй получила в подарок два браслета – рубиновый и бриллиантовый, два рубиновых кольца, бриллиантовые и рубиновые серьги. Даже Грег и Лайонел застыли на месте, когда родители принесли домой двух младенцев вместо одного.

– Каждому по сестричке, – сказал Вард, любовно вкладывая по розовому пакету в руки сыновей.

Двойняшки у всех имели потрясающий успех. Сестры не были копиями друг друга, но очень похожи. Старшая – Ванесса – очень напоминала мать: изумрудные глаза, светлые волосы, тонкие черты лица; очень спокойная. А младшая отличалась жуткой крикливостью, но зато первая улыбнулась. У Валери было такое же точеное лицо и огромные зеленые глаза, но волосы огненные с рождения и – под стать им – буйный нрав.

– Господи, откуда это у нее? – Вард в недоумении качал головой, глядя на рыжую шевелюру дочери.

Валери росла и на глазах хорошела. Потрясающе красивая малышка, все прохожие оборачивались на нее. Временами Фэй беспокоилась, что Валери затмевает сестру. Ванесса такая спокойная; казалось, ее вполне устраивала жизнь в тени сестры, которую она боготворила. Ванесса тоже была хорошенькой, но тихой, более домашней, для нее было счастьем разглядывать книжки с картинками, а от озорной Валери доставалось даже мальчишкам. Лайонел терпел все ее выходки, а Грегори частенько цеплялся в рыжие волосы сестры, но Валери едва ли не с пеленок могла постоять за себя.

Дети росли, в общем‑ то, ладили друг с другом, и соседи говорили, что это самая симпатичная компания, которую им доводилось видеть. Две красивые девочки носятся вокруг дома, играют с миниатюрными пони, купленными отцом несколько лет назад, мальчики прыгают вокруг и лазают по деревьям, в клочья раздирая шелковые штанишки… Дети были без ума от карусели, катания на пони – всего, что покупал отец, а он обожал играть с ними. В тридцать два года Вард сам был похож на мальчишку, и Фэй переполняло счастье. Четверых детей им казалось вполне достаточно, и она больше не хотела рожать. Вард тоже готов был остановиться на четверых, хотя нет‑ нет да и заявлял, что ему по‑ прежнему хочется десятерых, однако Фэй округляла глаза при упоминании об этом – у нее и без того хватало дел.

Год назад Вард купил дом в Палм Спрингс, и часть зимы семейство жило там. Фэй любила ездить с ним в Нью‑ Йорк навещать друзей. Их жизнь была прекрасна и очень далека от ее нищей юности и унизительного одиночества школьных лет.

Вард во всем полагался на жену. В детстве он имел абсолютно все, вот только родителей никогда не было радом. Отец работал, мать проводила все свое время в каких‑ то благотворительных комитетах, иногда они отправлялись путешествовать, но Варда с собой не брали. Он поклялся, что в его семье все будет иначе. Тэйеры ездили с детьми всюду – и на уик‑ энды в Палм Спрингс, и в Мексику. Все они обожали друг друга, дети расцветали от внимания родителей, щедро изливавшегося на них.

Лайонел был склонен к тишине, чувствителен и задумчив, близок натурой к Фэй. Его серьезность временами раздражала Варда. Зато Грегори часами играл с отцом в футбол и больше походил на него самого в детстве – радовался удачам, был спортивен, беззаботен… Валери хорошела день ото дня. Она была самой требовательной из всех четверых и неустанно пеклась о своей неотразимости; Ванесса на ее фоне казалась Золушкой. Валери отбирала у нее кукол, игрушки, любимую одежду, но Ванессе это было безразлично – она и сама с радостью отдавала все сестре. Девочку интересовало совсем другое – взгляд матери, теплое слово Варда, поход в зоопарк за руку с Лайонелом, ее заветные секреты и мечты. Она часто лежала под деревом, глядя в небо, этакая маленькая мечтательница.

– Я была примерно такой же в ее возрасте, – говорила Фэй мужу, когда тот бросал взгляд на хорошенькую светловолосую дочку, часами лежавшую на траве наедине со своими мыслями.

– И о чем ты обычно мечтала, любовь моя? – Он поцеловал ее в шею и взял за руку. Взгляд был теплым, как утреннее солнце. – Стать кинозвездой?

– Иногда. Но это уже когда стала постарше. Ванесса еще и не знает, что такое кино.

Он преданно улыбнулся жене.

– А сейчас о чем мечтаешь?

Вард был очень счастлив с ней. Фэй изгнала из его жизни одиночество. С ней было интересно. А было ли так же хорошо его родителям? Они трудились всю жизнь и умерли молодыми, не успев насладиться друг другом. У него с Фэй совсем не так. Они всегда были вместе. Вард снова посмотрел на жену. Умиротворенную, красивую. Что же она ответит?

– Я мечтаю о тебе, моя любовь… и о детях… У меня есть все, что я хотела, и даже больше…

– И дальше будет так же. Именно к этому стремился и я.

Дети росли, а время продолжало свой бег.

Вард по‑ прежнему пил много шампанского, но спиртное, казалось, не вредило ему. Он никогда не унывал, и Фэй очень любила его, несмотря на некоторые мальчишеские пороки – страсть к развлечениям, выпивке, порой чрезмерной.

Поверенные приходили все чаще, что‑ то говорили насчет имения родителей Варда и того, что у них осталось, но Фэй не вникала в эти дела. Ей хватало забот с Лайонелом, Грегори, Ванессой и Вэл. Она замечала, как со временем близняшки превращаются в двух абсолютно разных людей, а Вард пьет все больше, и уже не столько шампанское, сколько виски. Это начинало беспокоить ее.

– Что‑ то не так, дорогой?

– Все прекрасно.

Он улыбался, притворяясь беззаботным, но что‑ то пугающее появилось в его взгляде, и Фэй терялась в догадках. Но муж уверял, что все в порядке, а поверенные приходят и беспрестанно звонят от нечего делать. Она стала задумываться, с чего бы им беспокоить его попусту. А потом это вдруг утратило свою важность. Однажды ночью, после вручения очередных наград Академии, Фэй и Вард, вернувшись домой, отбросили предосторожности, и в конце мая 1951 года Фэй обнаружила, что вновь беременна.

– Опять? – Вард казался удивленным, но не расстроенным, хотя и менее восторженным, чем раньше. У него скопилось так много забот, в которые он не посвящал жену, что это сообщение не очень обрадовало его.

– Ты на меня сердишься? – озабоченно спросила она, и Вард привлек ее к себе, широко улыбаясь.

– Ну что ты? Это же мой ребенок, глупая. Как я могу сердиться на тебя?

– Но пятеро детей – это чересчур. – Фэй пребывала несколько в раздвоенных чувствах. Семья казалась вполне гармоничной. – А вдруг снова двойня?

– Ну, тогда их будет шесть, меня это вполне устраивает. Мы могли бы даже достичь первоначальной цели – десять.

Едва он сказал это, как четверо детей ворвались в комнату, вопя, падая, смеясь, бросая что‑ то в воздух, таская друг друга за волосы. И Фэй воскликнула:

– Боже упаси!

Вард улыбнулся; все снова пошло своим чередом, и в январе родилась Энн Вард Тэйер, самая младшая дочь Фэй. Девочка была такая маленькая и хрупкая, что ее страшно было взять на руки. Вард отказывался ее пеленать. Он купил жене кулон с огромным изумрудом, но был гораздо в меньшем восторге, чем раньше, и Фэй сказала себе, что едва ли муж закажет духовой оркестр для встречи пятого ребенка. В глубине души она все же была немного разочарована его реакцией.

Дни шли, и вскоре она поняла, в чем дело. Поверенные больше не пытались говорить с Бардом, они связались с Фэй, решив, что ей пора узнать о происходящем… Через семь лет после войны тэйеровские верфи перестали давать доход, и длится это четыре года. Верфи уже несколько лет работали в убыток, но, несмотря на все старания поверенных, раскрыть Варду глаза на реальность им не удавалось. Поверенные хотели, чтобы Вард пошел работать в офис, как его отец, но он отказался, не обращая ни на что внимания. Его благодушие привело не только к полному спаду производства, имение также разорено. Вард заявлял, что не собирается менять свою жизнь и хочет быть с семьей. И вот результат – он банкрот.

Молча слушая их, Фэй вспомнила, что в последнее время муж казался ей озабоченным, стал больше пить, но ничего не говорил ей, ни единого слова. Оказывается, они давным‑ давно живут на пустом месте. Денег больше не было, остались лишь баснословные долги, в которые он влез, оплачивая столь экстравагантный образ жизни. Миссис Тэйер выслушала поверенных – бледная, напряженная, сведя брови на переносице. Когда они уехали, Фэй, пошатываясь, вышла из комнаты. Вард, придя домой, нашел жену в библиотеке – окаменевшую и безмолвную.

– Привет, детка. Что ты тут делаешь так поздно? Не пора ли отдохнуть?

Отдохнуть? Отдохнуть? Какой тут отдых? Им не на что жить! Ей срочно надо искать работу. Все, что у них есть, – долги. Она подняла на него глаза, и Вард понял – стряслось нечто ужасное.

– Фэй? Дорогая, в чем дело?

Из глаз хлынули слезы, она не знала, с чего начать. Слезы струились по щекам, она зарыдала в голос. Как мог Вард играть в такие игры? О чем думал? Она вспоминала обо всех украшениях, машинах, мехах, о доме в Палм Спрингс, о многочисленных пони… Это длилось не один год… И только один Бог знает, сколько он успел наделать долгов.

– Дорогая, ну что случилось? – Муж опустился перед ней на колени, а она все рыдала и рыдала…

Наконец она вздохнула и нежно погладила его по щеке. Разве могла она ненавидеть этого человека? Большой мальчик, претендующий на роль мужчины, – вот кто ее муж. В свои тридцать пять он более ребенок, чем их шестилетний сын. Лайонел уже практичен и мудр, а Вард… Вард… Она попыталась успокоиться и рассказать мужу о том, что узнала днем.

– Приходили Билл Джентри и Лоусон Бур‑ форд. – Ничего угрожающего в ее голосе не было, лишь грусть о прошедшей жизни, жалость к ним всем.

Вард, внезапно почувствовав раздражение, резко повернулся, подошел к бару, налил себе виски. Он так славно развлекался сегодня, а тут… Обернувшись, он посмотрел на жену.

– Не позволяй им тревожить себя, Фэй. Они оба очень надоедливы. Чего они хотели?

– Втолковать тебе, что происходит, по‑ моему.

– Что ты имеешь в виду? – Он нервно посмотрел на нее и уселся в кресло. – Что они наговорили?

– Вард, они рассказали мне все. Что у тебе нет больше средств, что надо закрывать верфи, а дом продавать с торгов…

Лицо Барда побелело. Ничего, ему давно пора повзрослеть и перестать жить иллюзиями.

Единственная разница между ними заключалась в том, что он ни дня в своей жизни не работал, а ведь у них на руках пятеро детей, которых надо растить. Знай она обо всем заранее, ни за что не родила бы Энн. Фэй даже не испытывала вины за эту кощунственную мысль. Теперь их жизнь поставлена на карту. В глубине души Фэй понимала, что Вард ничего делать не собирается, он попросту не способен на это, и выруливать к берегу придется ей. Вот и все.

– Вард, нам надо серьезно поговорить.

Он резко поднялся и взволнованно пересек комнату.

– В другой раз, Фэй, я устал.

Она тоже вскочила, хотя и была еще слаба. Сейчас нельзя расслабляться, они больше не могли себе позволить такой роскоши.

– Черт побери! Послушай меня! Сколько ты еще собираешься играть со мной в эти игры? До тех пор, пока не подадут в суд за огромные долги или не вышвырнут нас из этого дома? Лоусон и Билл говорят, что у тебя почти ничего не осталось.

Поверенные Пыли жестоки, но честны. Тэйеры должны продать все, чтобы расплатиться с долгами. А потом что? Этот вопрос волновал Фэй больше всего.

Вард молча смотрел на нее.

– И что я должен делать, Фэй? Начнем продавать машины? Пошлем детей работать? – Он был в панике. Его мир рушился, он не знал никакой другой жизни, кроме этой.

– Мы должны посмотреть правде в глаза, как бы она ни была страшна.

Фэй медленно подошла к нему, ее глаза горели зеленым огнем, но злости не было. Она все обдумала, и не могла позволить ему и дальше обманывать их обоих.

– Надо что‑ то делать.

– Например?

Вард медленно опустился в кресло, как шарик, из которого выпустили воздух. Он все время думал об этом, но старался гнать от себя тревожные мысли. Может, и не надо было скрывать от жены? Но у него не хватало мужества сказать ей, сколь отчаянно их положение. Как глупо! Он по‑ прежнему покупал Фэй украшения, понимая, что жена в общем‑ то равнодушна к ним. Она обожала детей, любила его… Любила ли? А если нет? Эта мысль была невыносима. Он смотрел на жену, и ее взгляд вселял в него надежду. Похоже, Фэй вовсе не собиралась его бросать. Из глаз Варда внезапно хлынули слезы, он наклонился, уткнулся лицом ей в колени, оплакивая все, что натворил. Жена гладила его по волосам и что‑ то тихо приговаривала… Да, она и не думала уходить от него, по крайней мере сейчас, но и не собиралась позволить ему увильнуть от решения.

– Вард, мы должны продать дом.

– А мы куда денемся? – Он напомнил Фэй испуганного ребенка, и она улыбнулась.

– Переедем в другое место. Мы должны уволить весь штат, продать большую часть дорогих вещей, редкие книги, мои меха, украшения. – Ей было больно думать об этом, но только потому, что все это подарил он и каждый подарок был связан с важным событием в их жизни, а в этом смысле Фэй была сентиментальна. Но украшения были очень дорогими, а подобная роскошь теперь не для них. – Как ты думаешь, сколько мы должны?

– Не знаю. – Вард снова зарылся лицом в ее колени, но она мягко приподняла его голову.

– Давай выясним вместе. Вместе, мой родной. Нам предстоит вместе прыгать с парашютом.

– Ты думаешь, мы выкарабкаемся?

– Наверняка. – Фэй постаралась твердо произнести это слово, оставив сомнения при себе.

Стало чуть‑ чуть полегче. Пару раз, в ожидании очередного ящика шампанского, Вард чуть было не покончил с собой и теперь понял, насколько он слаб. В одиночку ему не справиться, правда, и с ней немногим легче.

Фэй заставила его встретиться с поверенными. Доктор не велел ей выходить, но она уже ни на что не обращала внимания. Пятый ребенок – не первый. Сейчас важнее не позволить Варду увернуться.

В этом отношении Фэй была безжалостна. Беде в лицо смотреть надо вместе. И они так и сделали. По словам поверенных, долг Тэйеров составлял три с половиной миллиона долларов. Фэй чуть не упала в обморок, узнав сумму, а Вард побелел как смерть. Поверенные объяснили, что следует все продать, и тогда, может быть, останется немного денег, которые можно во что‑ то вложить, но жить с прежним размахом больше не придется. Тут Билл Джентри многозначительно взглянул на Варда. Кому‑ то из них надо искать работу. Они осведомились, не собирается ли Фэй вернуться к старой карьере. Но после ее последнего фильма прошло семь лет, и ею давно никто не интересовался. Газеты о ней больше не писали, фоторепортеры гонялись за другими звездами. В тридцать два года Фэй едва ли сможет сниматься, даже если захочет. У нее, правда, была одна идея, но как ее реализовать, пока непонятно.

– Что насчет верфей? – Ее вопрос прозвучал резко, а Вард обрадовался, что спрашивать пришлось не ему. Все это было крайне неприятно и отчаянно хотелось выпить. Поверенные твердо стояли на своем.

– Вы должны признать банкротство.

– А дом? Сколько мы можем за него выручить?

– Если он кому‑ то понравится – примерно полмиллиона, а реально и того меньше.

– Хорошо. Начало положено… У нас еще есть дом в Палм Спрингс.

Фэй вынула из сумочки список. Накануне вечером, когда Вард пошел спать, она внесла в него абсолютно все, что у них было, даже собаку, и подсчитала, что, если им повезет, наберется пять миллионов долларов, а уж четыре наверняка.

– А потом что? – Вард горько посмотрел на нее. – Завернем детей в ковры и пойдем просить милостыню? Мы должны где‑ то жить, Фэй, нам нужны слуги, одежда, машины.

Она покачала головой.

– Не машины. Машина. И если мы не сможем себе ее позволить, то будем ездить на автобусе.

Выражение его лица испугало ее. Сможет ли Вард пережить перемены? Но выбора нет, и она поможет ему. Единственное, чего не хотела Фэй, – бросать его.

После двух часов беседы поверенные встали, пожали им руки. Вард был мрачнее тучи. Казалось, он постарел на десять лет, и по дороге домой чуть не плакал за рулем «дюзенберга», понимая, что, возможно, в этой машине они сдут в последний раз.

Они вошли в дом, няня с ребенком на руках уже поджидала Фэй. У маленькой Энн поднялась температура. Няня была уверена, что девочка заразилась от Вэл, и очень беспокоилась. Фэй рассеянно подошла к телефону, чтобы вызвать доктора, но дочь на руки не взяла. Позже няня снова предложила подержать крошку, но хозяйка отмахнулась и хмуро ответила:

– Мне некогда. Потом.

Фэй никогда не отличалась грубостью, но сейчас голова была забита другим. Мысли о будущем лишили ее сил. Придется все делать самой – Вард совсем расклеился и был благодарен жене за то, что она так энергично взялась за дело. Фэй обзвонила всех городских агентов, дала объявление о продаже дома, связалась с поверенными, назначила встречи с дилерами по продаже антиквариата и стала составлять списки тех вещей, которые можно было сохранить. Вард хмуро качал головой: столь бурная деятельность жены действовала ему на нервы.

Фэй подняла на него глаза.

– Что ты собираешься делать сегодня?

– Поеду в клуб, на ланч.

Да, вот чем еще следует заняться – членством во всех его клубах. Но пока она просто молча кивнула, и Вард вышел. В шесть вечера он явился в самом радужном настроении – весь день играл в трик‑ трак и у кого‑ то из друзей выиграл девятьсот долларов. А если бы он проиграл, подумала Фэй, но, ничего не сказав, тихо отправилась наверх. Она не хотела видеть, как пьяный муж играет с дочерьми. Предстояло слишком много дел. Завтра она начнет увольнять прислугу… продавать машины… Потом, когда с этим будет покончено, надо продать дом в Палм Спрингс… Глаза туманились слезами, не столько от сожаления, сколько от тяжести, свалившейся на нее. И никуда не денешься. Это как кошмар, как страшный сон. В двадцать четыре часа вся их жизнь рассыпалась в прах, но Фэй не позволяла себе думать об этом, чтобы не закричать в голос. Как странно, еще несколько дней назад ее мысли были совсем иными, ожидание ребенка… очередной шикарный подарок мужа… Они мечтали несколько недель провести в Палм Спрингс, а теперь все кончилось… Навсегда… Совсем.

Невыносимо. Когда она поднялась по лестнице, с тяжелым сердцем размышляя о предстоящих делах, ее окликнула няня, но у Фэй не было времени для ребенка. Слишком много навалилось забот. Женщина в белом стояла на верхней ступеньке и с упреком глядела на хозяйку, в одной руке держа бутылочку с детским питанием, а другой прижимая к груди младенца в вышитом розовом одеяльце, купленном еще для близнецов.

– Не хотите покормить малышку, миссис Тэйер? Выражение няниного лица не предвещало ничего хорошего, и, невольно подумав о ее высокой зарплате и своем поведении, Фэй почувствовала неловкость.

– Не могу, миссис Маквин. Простите… – Она отвернулась, чувствуя, как вина острым ножом вонзается в сердце. – Я очень устала…

Но дело было не в этом. Ей не терпелось осмотреть украшения, прежде чем Вард поднимется наверх. Уже назначена встреча с Фрэнсис Клейн, и предстояло решить, что продать. Фэй знала, что получит за драгоценности хорошую цену. Пути назад нет, как нет времени и для малютки Энн. Бедная крошка.

– Может быть, завтра, – пробормотала она и поспешила к себе, убегая от укоряющего взгляда няни. Ей было легче не видеть дочь, недавно покинувшую ее чрево. Неделю или две назад она только о ней и думала. Но сегодня – нет… не сейчас… Со слезами на глазах Фэй прошла к себе и закрыла дверь, а миссис Маквин смотрела вслед. Покачав головой, она вернулась в детскую.

В феврале для аукциона забрали мебель – весь антиквариат, а хроме того, шесть сервизов из прекрасного древнего китайского фарфора, купленного Тэйерами за последние семь лет, все хрустальные люстры, персидские ковры. В доме осталось только самое необходимое. Фэй устроила так, чтобы дети в это время находились в Палм Спрингс, и настояла, чтобы Варда тоже не было дома.

– Пытаешься избавиться от меня? – Он недобро посмотрел на жену поверх бокала шампанского, с которым, казалось, уже никогда не расстанется; теперь бокалы стали вместительней.

– Ты ведь знаешь, что это не так. – Она села рядом с ним и вздохнула. Весь день она делала наклейки на мебель: красные – на ту, что на продажу, голубые – на остальную. Фэй хотела продать абсолютно все ценное, а вещи попроще пригодятся после переезда. Это угнетало. Однако было необходимо – слово, которое Вард ненавидел, но Фэй была безжалостна. Теперь, узнав горькую правду, она не станет ему потакать, не позволит больше врать себе и ей.

Неужели он и дальше собирается жить во лжи? Накапливать долги? От одной этой мысли Фэй содрогнулась. Она верила, что сумеет начать жить по‑ новому. Они еще достаточно молоды, у них дети. Сейчас она была не в меньшей панике, чем Вард, но взбираясь по крутому горному склону, нельзя смотреть вниз. Фэй не могла позволить себе такой роскоши. Они должны переехать.

– Я вчера продала карусель. – Единственная тема, на которую они были способны говорить, – что продано и что нет. На дом пока не находилось покупателей, и это начинало беспокоить Фэй. – Отель купил ее за приличную цену.

– Замечательно. – Вард встал и снова наполнил бокал. – Я уверен, дети будут в полном восторге от такой новости.

– Но иначе я не могла поступить… – «А вот ты бы мог», – горько подумала она и тут же выкинула его слова из головы. Не ее вина в том, что они все потеряли. Но Фэй не могла позволить себе обвинять Варда. Ее муж никогда не знал иной жизни, никогда ни за что не отвечал – никто не научил его этому. К тому же он так прекрасно относился к ней. Несмотря ни на что, Фэй все еще любила мужа, но иногда он бывал невыносим. Обман длился слишком долго. Если бы она только знала… Фэй поймала затравленный взгляд Варда, державшего в руке бокал. На мгновение, только на одно мгновение она представила себе, каким он будет в старости. Сейчас он все еще походил на юношу, очень красивого, доброжелательного, беззаботного, но за последние два месяца прибавил в весе, и это несколько старило его. Фэй заметила пробивающуюся седину в светлой шевелюре и сеточку морщин вокруг глаз.

– Вард… – Она попыталась найти слова, чтобы облегчить его боль, вселить в него силу, уверенность в себя, но тяжелые мысли, как поезда по рельсам, громыхали у нее в мозгу. – Куда мы теперь? Куда уедем отсюда? Что с нами всеми будет, когда продадут дом?

– Как бы мне не хотелось вовлекать тебя в это! – Во всем случившемся Вард винил себя. – Я не имел права жениться на тебе. – Но он хотел ее, он отчаянно нуждался в ней, особенно после войны, после смерти первой жены, убитой всего через два месяца после свадьбы… Фэй всегда была замечательная и такою же осталась. От этого еще тяжелее. Вард ненавидел себя за все дурное, что причинил ей.

Фэй медленно подошла к нему, присела на ручку кресла. Она очень похудела за последнее время, ведь ей приходилось трудиться с утра до вечера, пакуя коробки, сортируя горы вещей, занимаясь домашними делами. Из многочисленного штата прислуги остались кухарка и уборщица, да две няни – одна была нанята при рождении Лайонела, вторая ухаживала за новорожденной Энн.

В конце концов, Фэй планировала оставить только двоих, но сейчас нужно было помогать укладывать вещи. Артур и Элизабет шесть недель назад со слезами покинули свою хозяйку, оба шофера, мажордом, полдюжины горничных тоже уволены. Если удастся подыскать небольшой дом, им, вероятно, вообще не понадобится прислуга. Но сперва надо продать этот. И эти хлопоты Вард тоже взвалил на ее хрупкие плечи.

– Может, ты хочешь развода? – Вард посмотрел на нее; бокал в руке опустел, но ненадолго.

– Нет. – Ответ четко прозвучал в полупустой комнате. – Не хочу. По‑ моему, священник говорил: «и в беде, и в радости», и если сейчас наши дела плохи, значит, так и должно быть.

– Так и должно быть? Мы уже все продали, поверенные дают нам в долг, чтобы мы могли чем‑ то питаться и платить горничным, а ты собираешься отмахнуться от этого? А что мы будем есть потом?

Фэй с трудом подавила желание потребовать, чтобы муж прекратил пить, понимая, что скоро он бросит сам. Все снова придет в норму.

– Придумаем что‑ нибудь. А ты что можешь предложить?

– Не знаю. Ты не собираешься вернуться в кино? Правда, ты уже не такая юная, сама понимаешь. – Язык Варда заплетался – он напился.

– Понимаю, Вард. – Голос был неестественно спокоен. Она сама уже несколько недель думала об этом. – Найдем какую‑ нибудь работу.

– Для кого? Для меня? – Он двинулся к ней с угрожающим видом, что было на него не похоже. Но оба находились в таком напряжении, что все казалось возможным. – Дерьмо! Я никогда не работал!

Думаешь, что буду искать место в магазине, чтобы продавать туфли твоим друзьям?

– Вард, пожалуйста…

Фэй отвернулась, чтобы скрыть слезы, но он, схватив жену за руку, злобно потянул к себе, чтобы видеть ее лицо.

– Ну‑ ка, расскажи о своих планах, мисс Реальность! Между прочим, мы оказались перед лицом этого безобразия с твоей подачи! Если бы не ты, мы бы жили по‑ прежнему.

Так вот оно что, он обвинял ее, не себя. Внезапно Фэй не выдержала:

– Если бы мы жили по‑ прежнему, у нас было бы пять миллионов долга вместо четырех.

– Черт возьми! Ты говоришь, как те два старых хрыча, Джентри и Бурфорд! Они же идиоты! И плевать мне на долги! – вопил он. – Разве мы плохо жили? – Вард гневно смотрел в глаза жене, но злился не на нее, а на себя.

– А ты и дальше лгал бы мне? Они бы сами забрали у нас все! И вывезли бы всю мебель! – выкрикнула в ответ Фэй.

Вард горько рассмеялся.

– Ну, ясно. А сейчас что ты делаешь?

– Это наше решение, Вард, мы продаем свои вещи, и если нам повезет, у нас останется немного денег. Мы все обдумаем и вложим их в какое‑ то дело. А может, и поживем на них немного. Все это ерунда! Главное, что мы еще есть друг у друга, и у нас дети.

Вард больше не желал ее слушать и, хлопнув дверью, вышел. Дверь задрожала от удара. После его ухода руки Фэй тряслись еще полчаса, но она снова принялась паковать вещи.

Через три недели Тэйеры продали дом. Это был самый мрачный день в их жизни. Но иного выхода не было. Они получили гораздо меньше, чем надеялись; покупатели понимали отчаянное положение супругов, но дом уже не был таким ухоженным, как раньше. В саду царило запустение, садовники давно уволены, от карусели остались на земле вмятины; мебель вывезена, огромные комнаты без люстр и портьер казались мрачными.

Тэйеры выручили за дом всего четверть миллиона долларов. Предложение поступило на следующий день, неделю шли переговоры, в конце концов договорились о цене. Бурфорд, Джентри и Фэй давили на Варда, чтобы тот согласился на такую сумму, уверяя, что выбора нет. Он подписал документы и тут же заперся в кабинете с двумя бутылками шампанского и бутылкой джина. Глядя на фотографии родителей, Вард оплакивал прошлое, с ужасом думал о предстоящем, но от спиртного старался воздерживаться.

Фэй допоздна не видела мужа и, когда он вошел, не сразу смогла заговорить с ним. При виде его лица рыдать хотелось. Кончилась беспечная жизнь. Фэй испугалась: а вдруг Вард не переживет перемены? Она знала бедность, и ей не было так страшно, как этому баловню судьбы. Сумеют ли они снова обрести друг друга? Идиллия исчезла, безоблачное прошлое осталось позади. Они остались наедине с ужасной реальностью, трагичностью происшедшего и уродством будущей жизни. Но она не даст мужу опуститься и стать безнадежным пьяницей.

Вард смотрел на жену, будто читая ее мысли. Казалось, его сердце разбито навсегда. Он бессильно опустился на кровать.

– Извини, я оказался настоящим сукиным сыном.

Она почувствовала, как подступают слезы, и попыталась улыбнуться.

– Нам всем тяжело.

– Но это моя вина. Я не уверен, было ли в моих силах повернуть поток бед вспять, но мог хотя бы замедлить его.

– Ты не сумел бы оживить умирающее производство, Вард. Не осуждай себя. Она подошла к кровати, присела рядом с мужем. – Что касается остального, по крайней мере, нас окружал праздник…

– А вдруг нам придется голодать? – спросил он испуганно. Для человека, все эти годы жившего в кредит, такой вопрос был странен. Но Вард понимал одно: он отчаянно нуждался в Фэй, и она не бросила его в беде.

Фэй говорила с мужем спокойно, хотя в душе бушевала буря. Ей хотелось передать ему свою веру в лучшие дни. Ничего большего она сейчас для него сделать не могла.

– Мы не будем голодать, Вард. Мы справимся. Я и в худшие времена не голодала. – И она устало улыбнулась, ощущая, как все тело ноет от бесконечного упаковывания вещей, передвигания мебели и тяжелых тюков.

– Но у вас в семье не было семерых человек, правда?

– Да. – Она впервые за эти недели нежно посмотрела на него. – Но я рада, что у нас с тобой большая семья.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 Следующая ⇒