ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1 страница

На тушение пожара не потребовалось семнадцать суток. Даже семнадцати часов не потребовалось: к счастью, большая часть горючего все же была распределена тонким слоем и в результате огонь нигде не набрал достаточной мощи, чтобы воспламенить несущие конструкции. Да и воды оказалось вдоволь — поверхность Ярости покрывал ледовый панцирь, так что «аварийные резервуары» были полны.

Те томительно долгие часы, во время которых автоматика тюрьмы вела бой с пламенем, люди пересидели в одном из дальних тоннелей, прижавшись друг к другу, как волчата в логове. И даже после того как клубы пара и пронзительное шипение возвестили о том, что огонь побежден, далеко не сразу они решились покинуть свое убежище…

Люди потерянно шли коридорами, перебираясь с уровня на уровень. В этот момент они походили на бесцельно слоняющихся по руинам жителей города, разрушенного внезапной бомбардировкой. Впрочем, их мир действительно был разрушен, и гораздо сильнее, чем это могла сделать любая бомбежка.

Что‑ то еще дотлевало, запах угарного чада щипал ноздри. Многие за неимением респираторов прижимали к лицу обрывки смоченной водой материи.

— Дилон, смотри! Еще один…

Подойдя вплотную, Пресвитер склонился над обугленным телом.

— Да, еще один… — тихо подтвердил он.

— Кто это?

— Не знаю… — Дилон выразительно глянул на спрашивающего. Опознать обгоревший труп действительно не представлялось возможным.

— Итого уже десять.

Сзади подъехала тележка, которую тащили сразу трое заключенных. Раньше ее использовали для перевозки руды, но сейчас на ней громоздились мертвые тела — черные, изуродованные…

— Это последний? — негромко спросил Смит.

На сей раз Пресвитер уже не скрывал раздражения:

— Ты считать‑ то умеешь? Сколько нас осталось, не сосчитал сразу?

— Не подумал как‑ то… — Смит виновато потупился.

— А зря! Тебе думать надо… Хотя бы раз‑ другой за сутки… Последний, последний, не суетись.

Дилон наскоро пробормотал слова молитвы, отдавая покойнику последний долг. Потом он сделал шаг к ближайшей стене и опустился на корточки, прижимаясь к ней плечом, словно силы вдруг оставили его.

Рипли села на пол рядом с ним. Она тоже была как в воду опущенная. И тут же, почти одновременно, вплотную к ним на пол опустился Смит.

Постепенно к образовавшейся группе подходили остальные из уцелевших, один подавленнее другого. Лишь Голик был столь же резок, зол и почти весел, как и до пожара.

— Ну, здорово, мать твою! — начал он еще на подходе.

— Ты о чем? — безразлично спросила Рипли.

— Я говорю — здорово сработал твой план! Р‑ раз — и все мы по уши в дерьме. А теперь‑ то что делать?!

— Может, он погиб при взрыве… зверь этот, — предположил кто‑ то без особой надежды.

— Ну да, жди, как же! Он последним здесь погибнет, позже нас всех.

Мысли в голове Рипли струились медленно, как воды спокойной реки. Вообще‑ то нужно было продолжать выполнять прежний план: найти уцелевшие запасы горючего, если таковые остались…

Но было совершенно ясно, что теперь, после всего происшедшего, заключенных на эту идею уже не подвигнуть.

Однако что делать, если это — единственный путь к спасению?

Рипли уже собралась наконец с духом, чтобы высказать назревшую у нее мысль вслух. Однако стоило ей приоткрыть губы — и тут же лютый приступ кашля согнул ее пополам.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Дилон.

Рипли не ответила, потому что именно в этот момент она пыталась проанализировать свои ощущения. Кажется… Да, несомненно — теперь во рту стоял солоноватый привкус крови.

— Слушай, да … ть нам на ее самочувствие! Давай все‑ таки решим, что нам делать теперь?! — голос Голика сорвался на визг.

Дилон уже собирался ему ответить в надлежащем духе, но не успел. Ответ дал один из сидящих рядом, Кевин Мэллоу:

— Послушай, вон стенка рядом, пойди и прошиби ее лбом, если тебе делать что‑ то не терпится. Не хочешь? Ну так не мешай думать.

— Еще один мыслитель нашелся… — Голик вскочил и заметался по коридору. — Ох, как мне все это надоело, Господи…

Дилон перевел взгляд на Рипли:

— А ты что скажешь?

— Я… я пойду лягу в диагностер, — произнесла она еле слышно.

— Что?!

— Мне плохо… Мне очень плохо. Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас ни о чем…

Дилон сощурился, вглядываясь Рипли в лицо.

— Да, вид у тебя паршивый… Действительно, сходи проверь, в чем дело.

Рипли поднялась и медленно, заплетающимися шагами направилась в сторону госпиталя.

Голик посмотрел ей вслед, и его снова прорвало:

— Слушай, преподобный, я слова против тебя не скажу, но с ней ты явно перехватываешь через край! «Выглядит она паршиво», видишь ли… В гробу я иметь хотел, как она выглядит! Повторяю уже в сто первый раз: что нам теперь делать?!

Смит сидел между Дилоном и Кевином. Это, наверное, и придало ему решимости.

— Слушай, ты, мразь, я тебе вот как врежу сейчас! — начал он, поднимаясь. — От тебя одна паника!

— Па‑ аника? — Голик усмехнулся своей знаменитой скалящейся улыбкой, на всякий случай, впрочем, слегка отступив. — Это для тебя слишком сложное слово, кретин, ты его и написать‑ то не сможешь! Для этого нужно иметь IQ хотя бы 86!

— Ах ты…

Смит задохнулся от возмущения и бросился на Голика.

И тут Дилон, внезапно вскочив, ухватил обоих за плечи и рванул так, что они отлетели в разные стороны, как мячики.

— Да заткнитесь вы оба! — крикнул он так, что у находящихся поблизости заложило уши.

Впервые в его голосе сквозило почти отчаяние — и это было столь неожиданно и страшно, что ни Смит, ни Голик даже не подумали как‑ то возражать.

— Заткнитесь! Все! Без вас тошно!

Дилон бережно огладил свои руки: тыльную сторону запястий ему опалило при взрыве. И тут он словно очнулся. Теперь перед паствой стоял прежний Пресвитер. И все взгляды сразу устремились к нему.

— Ян! Ты очень много шумишь. Наверное, ты лучше всех нас знаешь, как выйти из этой ситуации, да? Ну‑ ка, изложи свои предложения!

Голик обескураженно развел руками:

— У меня никаких идей нет…

— Я почему‑ то так и думал. Поэтому моя тебе рекомендация: последуй совету Кевина насчет битья головой о стену. И если еще хоть слово скажешь — мы все тебе поможем выполнить этот совет!

Дилон перевел дыхание.

— А ты что думаешь, Кевин?

— Может быть, нам наружу выйти? — предложил тот, пожав плечами.

Дилон посмотрел на Смита, но тот изо всех сил замотал головой:

— Да ты хоть соображаешь, что говоришь?! Там сейчас знаешь какой мороз?! А у нас — ни обуви, ни теплой одежды… Даже та одежда, что на нас, мокрая насквозь. Так что…

— Эндрюс не сказал тебе, сколько времени осталось до прилета спасателей? — прервал его Дилон.

Смит снова мотнул головой:

— Нет, не сказал. Да он и сам вряд ли знал это в точности. Но даже если они поторопятся — как минимум несколько десятков часов.

— Ясно… — Дилон ненадолго задумался. — Нет, этот вариант не пройде т… Это — еще более верное самоубийство.

— Так что же нам, сидеть и ждать, пока нас всех сожрут, да? — выкрикнул со своего места Голик и поспешно отскочил назад.

Но Пресвитер даже не посмотрел в его сторону.

— Слушай меня внимательно… — он положил руку на плечо Кевина. — Ты — обойди всех братьев, что сейчас расположились дальше по коридору и не слышат нас. Скажи каждому: через полчаса все собираемся возле печи.

Другой рукой он приобнял Смита:

— А ты — следуй за ней в госпиталь. Не отходи от нее ни на шаг. Учти — головой за нее отвечаешь!

Смит быстро кивнул:

— Я понял, преподобный…

Сбросив одежду, Рипли с трудом забралась в бокс диагностера и, закрыв за собой прозрачную дверь, легла на спину. Мягкая подстилка тут же охватила ее тело, навевая дрему. Лишь через несколько минут она сообразила, что сам агрегат еще не был включен. Значит, сейчас вновь предстоит подниматься, брести к пульту…

Хлопнула входная дверь. Рипли вскинула голову. В госпиталь зашел Восемьдесят Пять. Нет, Аарон Смит. Теперь ей стоило некоторых усилий называть его так, даже про себя.

«Аарон Смит…» — мысленно повторила она несколько раз, чтобы не ошибиться.

— Извини, я не хотел тебя напугать, — неловко сказал он. Просто… не надо сейчас ходить одной, ладно? Видишь ли, многие на тебя обозлены…

Рипли потянулась было за комбинезоном, но рука ее упала, словно налитая свинцом. Впрочем, действительно, — до того ли им теперь? Все они ныне товарищи по несчастью…

— Я могу чем‑ то помочь? — спросил Смит еще более неловко. Он старательно уставился в другую сторону.

— Да, Аарон. Спасибо. Включи, пожалуйста, пульт. Во‑ он на ту кнопку нажать…

Палец Смита утопил нужную кнопку— и диагностер негромко чирикнул, загружаясь.

— Так, готово. Что мне делать дальше? — Смит смотрел на тускло светящийся дисплей.

— Включи общее сканирование.

— Вот эту клавишу?

— Да.

Снова чирикнуло — и экран погас.

— Темно что‑ то… — Аарон оглянулся через плечо и тут же отвел глаза.

— Подожди, пока окончится цикл…

Некоторое время они оба молчали. Рипли первая нарушила тишину.

— Скажи, Аарон… Ты по здешним правилам считаешься «братом» — или нет?

Смит нервно хихикнул:

— Пожалуй, нет… Да я, в общем, и не рвался приблизиться к ихней Вере: я с детских лет всем этим сыт по горло. Меня, видишь ли, угораздило родиться в религиозной семье. Вот и имечко мне библейское дали… В честь древнего… этого… пророка или апостола какого‑ то.

Смит вновь напряженно хихикнул, потом задумался.

— А знаешь, сейчас я даже жалею, что в свое время не… Только что я Дилона машинально назвал «преподобным». Он ни слова не сказал — понимает, что не время и не место для конфликта. Но так покосился недобро… Мол, знай свой шесток: ты с нами, но не наш. Обидно это…

На этом разговор их был прерван. Диагностический компьютер вновь издал чирикающий звук. Дисплей его осветился, и на нем проступило изображение, очень слабое и нечеткое.

— Плохо видно что‑ то…

— Увеличь мощность сигнала.

После некоторых стараний Смиту это удалось. Лежа в боксе, Рипли не могла как следует рассмотреть экран, но она заметила, что предметы на нем приобрели четкую форму.

— Смотри, смотри! — прошептала она.

Смит беспокойно шевельнулся в своем кресле:

— Эй, знаешь, я в анатомии не очень…

Рипли улыбнулась через силу:

— А тебе и не надо «очень». Общий тон здоровой ткани — серый. Кости — чуть темнее. Ты ищи черные пятна — следы внутренних кровотечений. Или белую полосу на темно‑ сером фоне — это будет перелом кости. Еще возможно…

Рипли на минуту запнулась, не решаясь сказать.

— А еще возможно наличие в организме чужеродной ткани. Она тоже будет обозначена белым цветом, — произнесла она наконец почти спокойно.

Сказав это, она тут же заметила, как вдруг окаменели плечи Аарона, напрягся его бритый затылок.

— Что там? — Рипли приподнялась. Она уже знала ответ…

— Он в тебе, — без выражения сказал Смит.

— Этого… этого не может быть! — Рипли цеплялась за последнюю надежду. — На что он похож?

— Ужас, ужас… — Смит не отрывался от экрана. Перед его глазами медленно раскрывалась и закрывалась крошечная, но уже клыкастая пасть, темнели провалы глаз, вяло подрагивали кончики щупалец…

Несколько секунд Рипли лежала неподвижно. Потом она вновь овладела собой.

— Я должна его увидеть, — проговорила она ровным голосом. Нажми клавишу паузы.

Смит медленно поднялся, загораживая от нее экран.

— Может лучше не надо, а? — протянул он робко, почти по‑ детски.

— Я сказала — нажми паузу!

Нехотя Смит повиновался. Затем он шагнул в сторону, глядя на Рипли с почти суеверным страхом.

Огромным усилием воли Рипли заставила себя не сразу броситься к дисплею. Сначала она села, оделась, медленно посчитала до ста, успокаивая гул шумящей в ушах крови.

Затем она несколько секунд всматривалась в экран, моргая от напряжения. А потом поднялась, аккуратно взяла за ножку тяжелый табурет, на котором только что сидела, — и экран брызнул осколками дымчатого стекла.

Диагностер издал предсмертный вопль — взвизгнул, проскрежетал, словно только что показанный им Чужой подал голос изнутри. А потом одновременно погасли все огоньки, горевшие на табло.

— Мне очень жаль… — вполне искренне произнес Смит.

Рипли быстро взглянула на него. А потом пружинисто поднялась, словно забыв о только что валившей ее с ног немощи.

Срок ее уже отмерен, но это тело пока что принадлежит ей. И оно еще послужит.

— Идем! — сказала она решительно.

— Куда?

— Отведешь меня к главному компьютеру…

Предполагалось, что Смит должен охранять Рипли, но роли незаметно переменились. Даже больше чем переменились: в присутствии Рипли он ощущал себя кем‑ то вроде арестанта под конвоем. Наконец они дошли до так называемого «компьютерного зала». Теперь там находилась только одна ЭВМ, при помощи которой координировалась вся жизнь тюрьмы и осуществлялась связь с внешним миром.

Рядом с главным компьютером Смит чувствовал себя куда увереннее, чем в медотсеке. По крайней мере, это была привычная ему территория.

— По какому каналу осуществляется связь со спасателями? — спросила Рипли.

Смит не назвал ей этот канал. Сев за компьютер, он сам набрал нужный код и обернулся в ожидании дальнейших распоряжений.

— Ну‑ ка, подготовь сообщение! — приказала Рипли командным голосом.

И вновь Смит повиновался беспрекословно, хотя происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Пальцы его легли на клавиатуру. Теперь достаточно нажать «ввод» — и в космос уйдут первые строки.

— Что сообщать‑ то? — спросил он достаточно независимым тоном.

— Сообщи им… — Рипли глубоко вздохнула. — Сообщи им, что у нас все здесь заражено… Что Чужих на Ярости несметное количество, что мы забаррикадировались на пункте управления и держимся из последних сил. Но что нам никак не продержаться до прилета спасателей.

Смит, не прикасаясь к пульту, пристально смотрел на Рипли.

— Надеюсь, ты шутишь? — наконец спросил он.

Рипли покачала головой:

— Задача ясна? Выполняй!

Но магия собственной правоты, позволяющая подчинять чужую волю, оставила ее. Аарон различил в голосе Рипли какой‑ то дальний отголосок неуверенности и тут же, не дав себе времени передумать, ударил по клавиатуре, стирая всю набранную информацию.

— Ты что, с ума сошла?! Я не стану такое передавать! Ведь тогда они, чего доброго, не прилетят вовсе!

— Вот именно, — устало кивнула Рипли. В глубине души она кляла себя последними словами за то, что не догадалась минуту назад запомнить уже набранный код, понадеявшись на покорность Смита.

— Нет, ты, видать, и впрямь сошла с ума! — вскочив из‑ за компьютера, Смит смотрел на нее с ужасом. — Ты что, не понимаешь, что это наша единственная надежда — спасатели?! Наша — да и твоя, если на то пошло! Только они могут убить эту тварь! Не знаю, но, может быть, они сумеют помочь и тебе. Заморозят тебя, уложат в анабиоз, или сделают операцию, или что‑ то там еще…

— Ты не понимаешь, Аарон… — Рипли говорила, уже чувствуя, что все ее доводы бесполезны, что все они сейчас разобьются о стену упрямства.

— Ты не понимаешь… Этот организм, если способен к размножению, — а тот, который во мне, способен! — пострашнее ядерной бомбы. Будучи заброшен на какую‑ либо планету, он за считанные месяцы полностью уничтожит все живое. Вот поэтому Компания пойдет на все, чтобы сохранить его для себя, для своего отдела биологического оружия… Ну, понял теперь? Так что им нельзя сюда прилетать!

— Да иди ты знаешь куда! — Смит отшатнулся от Рипли в ужасе. Мне, конечно, очень жаль, что в тебе эта штука, но…

— Спасибо и за это! — горько произнесла Рипли.

— Но! Если ты считаешь, что тебе все равно конец и тогда лучше уж умереть красиво, считай это только для себя, ясно?! Тебе, как я понял, плевать на жизнь заключенных. Ну что ж, мне, по правде, тоже. Но меня — спасут! Я поклялся сам себе, что я выйду из этой переделки живым. И эту клятву я выполню, гори оно все ясным огнем!

— Да, я понимаю… — вкрадчиво произнесла Рипли. — Скажи, у тебя есть жена, ребенок?

— Есть! — тут же откликнулся Аарон. — Жена и дочка. Три года.

— Вот видишь… — Рипли тяжело было играть в такую игру, но раз уж она решил отказаться от помощи, приходилось идти на обман. Тем более, что это даже не обман, а лишь некоторое опережение событий. — Я понимаю, тебе на это трудно решиться. Ну что ж, скажи мне шифр, и я сделаю все сама…

Казалось, еще немного — и Смит сдастся. Но тут он встряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

— Нет, нет, прекрати это! Ничего я тебе не скажу!

В ярости Рипли схватила его за отвороты куртки, попыталась встряхнуть… — Ты понимаешь кретин, Восемьдесят Пять, что это необходимо сделать, понимаешь или?!. — Она чуть не плакала от собственного бессилия.

Это была разрядка бешенства, последний его всплеск. Смит освободился без особого труда. Рипли обмякла в его руках, и он бережно опустил ее в кресло.

Стоя над ней, он неуклюже переминался с ноги на ногу.

— Эй, брось ты это… Не надо! Давай лучше думать, как нам со зверем справиться. А вообще, ты не обижайся, я против тебя ничего не имею. Я даже думаю, что ты нормальный человек…

Губы Рипли тронула улыбка.

— Да, нормальный! Несмотря на то, что в тебе сидит эта вот мерзость! — выпалил Смит почти с вызовом.

У Рипли уже не было сил спорить с ним.

— Ну что ж, благодарю… — устало прошептала она.

И снова они замолчали, избегая смотреть друг на друга.

— У тебя есть какие‑ нибудь идеи? — спросил наконец Аарон.

— Не знаю… — Рипли тяжело поднялась с кресла. — Может быть, поищу, найду его… Посмотрю, так ли он умен, как кажется.

Смиту показалось, что он ослышался:

— Ты что, пойдешь искать его? Одна?!

— Да, — Рипли уже выходила из зала, продолжая говорить на ходу — словно не со Смитом, а сама с собой, — я примерно представляю, где искать его… — Ее уже не было видно, только голос доносился из‑ за поворота тоннеля. — Он где‑ то внизу… В подвале…

— Да вся эта тюрьма — огромный подвал! — запоздало крикнул Смит вслед Рипли.

Не получив ответа, он злобно выругался и опять надолго замолк.

Некоторое время Смит бессмысленно смотрел экран, не осознавая, что по нему пробегают строчки. Потом эта информация как‑ то вдруг дошла до его сознания — и он резко наклонился вперед, впившись взглядом в дисплей.

«Вас поняли… — вещала бегущая стрелка, — информация, касающаяся нейросканирования, принята к сведению… Десантный бот, на котором следуют также врачи и представители административных властей, идя в максимальном скоростном режиме, прибывает уже через два часа после момента сообщени я… Крайне важно, чтобы все это время лейтенант Рипли находилась в госпитале… Подтвердите получение приказа… Подтвердите получение приказа… Подтвердите…»

Последняя фраза, без конца повторяясь, заполняла уже всю свободную часть экрана, прежде чем Смит догадался ввести подтверждение.

На нижних ярусах еще, оказывается, работала кое‑ какая автоматика. С натужным скрипом перед Рипли поднялась вертикальная створка двери, открывая запутанный лабиринт ходов. На что же настроен ее датчик: на сотрясение? на массу определенной величины? на тепло человеческого тела?

И реагирует он только на человека — или на Чужого тоже?

… Это был даже не лабиринт, лишенный вообще всякой планировки, — это был хаос. Рипли подумала о пещере: такая же беспорядочная сеть тоннелей, боковых отпорков, скрытых под ногами коварных ловушек в виде замаскированных самой природой вертикальных провалов и трещин… Только вместо сталагмитов от пола до потолка шел частый лес металлических конструкций — столь частый, что местами приходилось протискиваться боком. И словно чтобы углубить сходство, по конструкциям стекала вода, как это бывает в настоящих пещерах.

Луч фонарика прокладывал во тьме огненную дорожку, делая мрак вокруг еще более непроницаемым. Едва ли кто‑ нибудь бывал здесь последние пять лет, тем более — в одиночку. Рипли тоже никогда не решилась бы пойти одна в эти казематы. Но теперь она искала не жизни, а смерти.

Ей трудно было дать себе отчет в том, почему она ищет Чужого именно здесь. Что‑ то вело ее на этот уровень, притягивая как магнитом. Быть может, тайную работу выполняло ее подсознание, за столь долгий срок уже присмотревшееся к Чужим и лучше разума знающее, где их легче встретить? Или же теперь между ней и этим странным исчадием Вселенной возникла некая таинственная связь?

Не то, не то… Если эта связь и реальна, то нить ее соединяет не Чужого и Человека — а Чужого и Чужого! Взрослую особь — с тем зародышем, который Рипли носит в себе…

«Где ты… где ты сейчас, именно тогда, когда ты мне нужен?.. » — Рипли пыталась прокричать эти слова, но вместо крика с ее губ сорвался шепот. Легкие отказывались повиноваться ей, с затруднением пропуская сквозь себя влажный, тяжелый от испарений воздух. Только ли в одной влажности дело — или дыханию мешает растущий комочек чужой жизни, угнездившийся в ее грудной клетке?

Теперь Рипли уже не обходила участки, затопленные струящейся из неплотно завинченных вентилей водой, а шла напрямик. Ноги ее погружались где по щиколотку, где по колено, плеск далеко разносился по коридорам, но она не слышала ничего, кроме звуков собственного тяжелого дыхания.

Осознав это, она подобрала длинный и тяжелый обломок железного прута и, звонко колотя им по встречным трубам, продолжала путь.

— Где же ты? Не бойся меня! Я ведь теперь, можно сказать, член семьи!

И тут она услышала.

Услышала мокрые, хлюпающие звуки чего‑ то большого, поспешно перемещающегося по затопленному полу. Но звук этот направлялся не к ней, а от нее. А потом…

А потом где‑ то далеко впереди, в той стороне, где только что стихло хлюпание, протяжно лязгнув, поднялась решетчатая створка. Точь‑ в‑ точь, как она поднялась перед Рипли при входе в подвал.

— Значит, на тебя тоже реагирует автоматика… — сказала Рипли вслух.

Она побежала, задыхаясь от быстрого бега. Только когда сноп света залил желтым сиянием эту самую створку, находившуюся на этот раз под потолком тоннеля, Рипли остановилась, а затем осторожно стала продвигаться вперед.

— Ты так давно заполняешь мою жизнь, что в ней уже ничего, кроме тебя, и не осталось. Все, что я помню, — связано с тобой, зверь. Все, что я делаю, — связано с тобой еще больше… И теперь ты, зверь, должен вернуть мне долг…

И тут в ее груди отчетливо шевельнулось, запульсировало чужое растущее тело.

— Что, чуешь близость своего сородича? Потерпи, недолго уже…

Обращаясь к пожирающему ее изнутри зародышу, Рипли чувствовала одновременно ужас и какую‑ то стыдную радость и почти облегчение от того, что неопределенности пришел конец и все решится здесь и сейчас, в ближайшие секунды.

Наверное, что‑ то вроде этого ощущает роженица при шевелении плода в самом конце беременности… Рипли сжала зубы: вот это — то чувство — ей не будет дано испытать.

«Тебе нужно замуж… Нужно рожать детей…» — говорил ей недавно маньяк‑ убийца. Но не быть ей матерью, и не ребенка она вынашивает…

Луч фонаря высветил впереди что‑ то приземистое, раскоряченное.

Слизистым блеском сверкнул купол головы в желтоватом свете… Он?!

— Теперь сделай кое‑ что для меня! Это будет тебе совсем несложно… Просто сделай то, что ты обычно делаешь с людьми!

И, широко размахнувшись, Рипли обрушила свое оружие на куполообразный череп.

И тут случилось неожиданное. Череп со звоном проломился — и из отверстия хлынула ржавая вода.

Потому что это был не череп, а выгнутое колено трубы. И не слизь покрывала его, а капли конденсированной влаги. Причудливая пляска света и теней обманула Рипли, заставив принять какую‑ то металлическую конструкцию за живого, алчущего крови монстра.

Но как же звук поднявшейся створки? И как же зародыш, бьющийся теперь в груди, словно второе сердце?!

Рипли стремительно повернулась кругом.

Шипя словно тысяча змей, за ее спиной поднялся Чужой. Растягивая щупальца, он вздыбливался все выше и выше, нависая над Рипли, пока не уперся головой в потолок яруса.

Ладонь Рипли разжалась — и прут, грохоча, покатился по полу.

Она шагнула к Чужому с голыми руками, даже без этого импровизированного оружия.

Но Чужой не принял вызов. Точнее, это был никакой не вызов, а пища, которая сама идет в пасть — но и пищи он не принял…

Огромная туша, еще больше выросшая с того момента, как Рипли видела ее в последний раз, повернулась с непостижимой легкостью, словно балерина на пуантах, — и исчезла во тьме.

Несколько секунд еще было слышно мокрое шлепанье, потом и оно стихло.

Дилон с пожарным топором на плече расхаживал взад‑ вперед возле входа в литейный цех. Услышав за своей спиной звуки перемещения, он резко обернулся, занес свое оружие — обоюдоострое лезвие сверкнуло, чертя полукруг… Но так и не опустилось.

Перед Дилоном стояла Рипли.

— Убивать меня вовсе необязательно, — сказала она с непонятным безразличием.

Дилон опустил свою секиру. Он был всерьез рассержен.

— Что ты здесь делаешь, черт возьми?! Ты должна лежать в госпитале.

Рипли отрицательно качнула головой:

— Госпиталь мне уже не поможет. Чужой — внутри меня!

— Что?!

— Ты слышал, что…

Дилону потребовалось всего несколько секунд, чтобы осмыслить эту информацию.

— Ты хочешь сказать…

— Да! — Рипли посмотрела ему в глаза и прочла в них понимание.

— Когда ты обнаружила это? — спросил Дилон резко.

— Только что, во время сканирования. — Рипли говорила медленно, тихо, но это не смягчало жуткого смысла ее слов.

— Я обнаружила еще кое‑ что, куда более значительное. Это — не бесполая особь и заурядный хищник вроде того, что затаился сейчас где‑ то в переходах. Это — матка. Я видела ее во взрослом состоянии и ошибиться не могу…

Дилон быстро глянул по сторонам: не подслушивает ли их кто‑ нибудь из братьев? Никого не обнаружив, он снова повернулся к Рипли:

— Говори.

— А матка, как ты сам понимаешь, откладывает яйца. Скоро у нас будут тысячи таких, как он.

Дилон пристально смотрел на Рипли сквозь стекла очков.

— Если ты раньше рассказывала нам правду, то по‑ лучается какая‑ то ерунда. Как она попала внутрь тебя?

— Я не знаю… — Рипли устало прислонилась к стене. — Я говорила вам ту правду, которую знала, а не ту, которая есть. Знание мое неполно… Что мы можем сказать об их размножении, об анатомии их организма? Быть может, у матки, уже лишившейся яйцеклада, еще оставалось два‑ три яйца в полости тела. И тогда потом, в гиберсне, когда некому было за этим проследить… А возможно… Впрочем, не знаю.

Эта речь потребовала от Рипли так много сил, что снова заговорить она смогла не сразу.

— В любом случае у меня мало времени. Сама я не смогу сделать то, что должна. А ОН — не захотел этого сделать…

Рипли вновь посмотрела прямо в зрачки Дилону:

— Одна надежда, что поможешь мне ты.

— О чем ты говоришь? — переспросил Пресвитер настороженно. Он, похоже, и сам обо всем догадался.

— Ты должен помочь мне… Убей нас!

— «Нас»?

— Да. Меня и… матку. Пойми, я все равно уже конченый человек. Я не смогу с ней справиться — да и никто не сможет…

Дилон опустил взгляд на свою руку — могучую руку, лежащую на рукояти оружия. Конечно, это оружие почти бессильно против Чужого, но против человека…

— И теперь единственное, что в наших силах, — пресечь ее род. Та, что внутри меня, — она должна умереть, чтобы не погибли тысячи людей. А возможно — даже миллионы… Для этого кто‑ то должен убить меня. Ты сможешь это сделать?!

— Не волнуйся! — с загадочной улыбкой проговорил Пресвитер, снова вскидывая на плечо топор. — Я смогу сделать это. Это у меня хорошо получается!

Рипли огляделась по сторонам и подошла к решетке. Несколько лет назад, когда на Ярости была настоящая тюрьма, это заграждение должно было перекрывать коридор при попытке бунта или побега. Но теперь она была отодвинута в сторону.

Разведя руки, Рипли взялась за холодные прутья и прижалась к решетке грудью. Сзади было слышны шаги Пресвитера. Вот он подошел вплотную, вот отступил, примериваясь…

«Говорят, в древности женщинам, прежде чем отправить их на плаху, состригали локоны, чтобы длинные пряди, падающие на шею, не затрудняли работу палача… Мне ничего не надо состригать».

Рипли говорила сама для себя, чтобы заглушить в себе страх, неуправляемую жажду жизни. Мелкие слезы стекали по ее щекам, но она была уверена, что Дилон этого уже не узнает.

«И еще говорят, что им затыкали уши пробками из свечного воска — для того, чтобы жертва не рванулась, услышав, как палач подходит к ней. Я не рванусь…»

Шагов уже не было — Пресвитер стал рядом. Теперь он, наверное, как раз поднимал топор.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒