”Непредвиденные обстоятельства”.

Номер 312

07: 36, где-то на юге Франции.

Городок, когда-то бывший одним из самых живописных во Франции, теперь лежал в руинах. Изумрудные нивы виноградных садов больше не колышутся от легких порывов осеннего ветерка, а из окон ювелирно выстроенного каскада жилых домов теперь не выглядывают сотни французов и француженок, перекрикиваясь между собой и приветливо обмениваясь искренними улыбками. Пулемётные и автоматные очереди, заменившие с того самого дня щебетание птиц, грохот неисчислимого количества орудий где-то неподалеку. Этот приглушенный, но в то же время нестерпимо гулкий, вязкий, словно уши заполнило кровью, звук — вот что теперь доносится из каждого уголка некогда прекрасного города. Улицы превратились в сплошные непроходимые баррикады, заваленные обломками домов и прочим мусором. Вымершие переулки переполнены догорающими остовами техники — стальными могилами, под которыми похоронены бедолаги, попавшие под гусеницы, а внутри — их экипаж. Даже воздух здесь был пропитан запахами боя, нескончаемого мучения ожидания неминуемой смерти. Вся атмосфера, царившая тут, вселяла в каждого из солдат страх, который невозможно скрыть. Он всегда преследовал, стоит только обернуться — и это чувство растворяется в воздухе, незримое, но повернешься обратно и тут же снова... нависнет за спиной и не отпустит, ведь никогда не знаешь, что ждёт тебя за углом, прямо сейчас.

Главной достопримечательностью этого города когда-то была центральная площадь, носившая название ”coeur” с церковью посередине — отличное место для снайпера. До бомбёжки она выглядела величественно и красиво, теперь в некоторых местах стен зияют многочисленные крупные дыры. Внутри церковь также находилась в ужасном состоянии. Штукатурка с рисунками облупилась и отвалилась, разноцветные стёкла выбило взрывом, а длинные скамейки, на которых когда-то сидели те, кто приходил сюда послушать великолепную мелодию органа, распилили, использовав их части в качестве защиты для окон. В церкви стало пустынно и теперь, когда кто-нибудь разговаривал, голос отражался от стен и превращался в гулкое эхо.

С высокой, кое-где обвалившейся каменной башни просматривалось всё вокруг на протяжении более километра — всё, от серебристо-зеленых перелесков на окраине до бесконечных низин на юге. От «сердца» во все стороны расходились несколько узеньких улочек, пересекающих друг друга, какие по своему обыкновению любят мостить западные французы и другие европейцы с запада. Также, неподалёку проходила обширная дорога, которая растянулась до моста через реку. А на окраине города расположился железнодорожный вокзал, который на данный момент был занят врагом.

Всё время, пока мы находимся в этом городке, мы только и делаем, что перебегаем с одной улицы на другую. Не успеешь забежать в дом, как он тут же рушится, хороня под своими обломками десятки бойцов. Бесконечные бомбардировки и артобстрелы заставляют каждый раз вжиматься в землю. А тишина — Она бывает здесь так редко! Эх, даже не помнится, когда в последний раз можно было позволить хорошо выспаться. Но ко всему этому рано или поздно привыкаешь. Жизнь солдата на войне опасна и трудна, что уж тут поделаешь…

Вот и сейчас, экипаж одного из наших танков, находясь поодаль от основных сил, наслаждался затишьем и отдыхом.

Оторвав в очередной раз, будто засыпанные песком глаза от перископа, Вальтер огласил:

— Всё чисто!

Дрожащей от волнения рукой, он достал из-за спины, потрёпанную от времени фляжку с драгоценной водой, сделал несколько маленьких глотков и спросил у сидящего внизу механика:

— Вилли, посмотри, что там с топливом?

Тот спокойно взглянул на приборы и монотонно проговорил:

— Ещё 400 литров, герр командир.

— Отлично, нам хватит.

Через лица экипажа виднелась усталость. Из-за того, что им пришлось готовиться к предстоящей атаке, они не спали практически всю ночь.

— Хм, такая тишина бывает очень редко — повёл ухом Вилли.

Действительно, за всё время боев при Фалезе, подобная тишина встречается только во второй раз. Обычно, отовсюду слышится либо канонада артиллерии, либо трескотня пулемётов, либо все вместе взятое. В те же минуты, когда ценнейшая валюта во время войны — тишина, царила вокруг, никто не смел и звука издать. Каждый использовал эти моменты по-своему: кто-то обращал взор вверх через открытый люк, в беспросветную пелену небосвода, замирая, таким образом, на очень долгое время, кто-то дремал, чтобы хотя бы на немного восполнить запас сил, а кто-то просто молился про себя, быть может, в последний раз. Единственным, кто решил потратить время не на отдых, а на дело был радист Руди. Он писал письмо своей жене:

“Дорогая Марта, наконец, я выловил свободную минуту, чтобы написать тебе. Как наши дети, как ты сама, всё ли у вас в порядке? Боже мой, как же давно я не был дома! Каждое мгновенье я вспоминаю день, когда мы виделись в последний раз, тогда, когда фронт заменил мне тебя. Тогда ты приготовила мне оладьи. Я до сих пор ощущаю их восхитительный вкус! Как же я хочу попробовать их прямо сейчас! А твоё белоснежное платье! Перед глазами кружится твой волшебный силуэт, полы твоего наряда вздымаются вверх, вся ты словно пушинка... А потом мы пошли на площадь. В тот день в городе была очень хорошая погода и поэтому мы решили пройтись по аллее, помнишь? Эта чудесная аллея! Там мы как раз купили мороженое. Твоё любимое, с вафлями... Мой Бог, как же я скучаю по тебе, Марта. Невообразимая тоска раздирает мое сердце... Наше наступление зашло в тупик. Проклятые янки теснят нас, и мы всё дальше и дальше идём назад. Каждый день нас бомбят с воздуха или обстреливают из тяжёлых орудий. Нам не хватает боеприпасов, топлива и воды… Каждый день я вижу мертвые глаза своих товарищей... В такие дни, вся надежда на наступление тает на глазах, я вижу это среди моего экипажа. Ходят слухи, что нас могут перебросить на другой фронт, восточный. От одной мысли об этом меня бросает в дрожь, дорогая. Я слышал, русские бьются с небывалой остервенелостью. Нас же порвут на куски. Это не простые солдаты, Марта... И я стараюсь не допускать такого даже в мыслях... Я недавно видел своего брата. Он повзрослел и стал намного умнее, нежели раньше. Из задиристого и шаловливого лисёнка, каким я его помню, он превратился в опытного солдата. Оказывается, его определили в пехотную дивизию. Я так обрадовался, когда увидел его! Это взаимно, ты бы видела его глаза! Глаза, полные братской любви... Ещё бы! Я видел его в последний раз в тот день, когда распрощался и с тобой — в тот день, когда я ушел... Он сказал, что их перебросили для помощи... Так символично, сражаться с братом плечом к плечу... Но я сомневаюсь, что это поможет, Марта. Рейх ждет провал... Самый страшный за всю его историю... Береги себя... Твой Руди”.

Радист запечатал листок в самодельный конверт, поставил нужные подписи и положил письмо в карман. Затем

Все в экипаже были обученными танкистами, профессионалами своего дела, прошедшими не одну военную кампанию. Это был слаженный механизм, отточенный во всех отношениях. И каждый являлся винтиком этого механизма, без одного из которых всё бы разрушилось.

Командиром “Тигра” был Вальтер Фон Риттерхоф -

“Эхо-1, Эхо-1, докладывает Металл-4 — в нашем квадрате обнаружены значительные силы янки! По крайней мере с десяток “шерманов” и несколько “файерфлаев”, просим... Внезапно послышался треск и в эфире издался некий хлопок, после чего весь экипаж застыл на месте, но волнения были напрасными — через полминуты послышался голос, но уже другой — даже через расстояние в этом дрожащем голосе прослушивались нотки отчаяния — « Мы, чтоб вас всех, не просим, а требуем поддержки! Мы не обязаны тут подыхать, пока вы там прохлаждаетесь! Вы что, совсем ничего не видите и не слышите? Мы недалеко от вас — восточная черта этого проклятого города! Черт! Его убило! Прямо здесь... Я весь в его... крови, в его крови — это кровь! Нет... Это кровь! Боже милосердный, нет! Я весь в его... » — далее были слышны лишь истерические крики, а позже едва различимые возгласы были пожраны шипением радиопомех...

От услышанных звуков каждому стало не по себе. Сердце заколотилось в бешеном ритме, а лапы похолодели от нахлынувшего страха. В глазах все помутнело, и разум оказался, словно в тумане. Всем стало ясно, что экипаж союзного танка спасти не удастся. Слишком поздно…

Встряхнув головой, Вальтер сбросил с себя этот дурман — нужно было действовать и как можно скорее.

— Руди, срочно свяжи меня с командиром второго взвода!

— Jawohl*, герр командир!

Настроившись на нужную частоту, Руди передал наушники еще не до конца пришедшему в себя Вальтеру:

— Саксония, Саксония, это Эхо-1 доложите о вашем местоположении!

В ответ послышалось лишь ненавистное шипение, перемешанное с низкими гудками. «Не может быть... » — раздалось в груди Вальтера.

Саксония, это Эхо-1, ответьте! Где вы находитесь? — вопрос был поставлен настойчивей, каждое слово Вальтер старался выговорить как можно понятней, делая между ними значительные паузы. Вдруг, в металлическую коробку словно вдохнули жизнь, и из неразборчивых звуков начали складываться слова:

— Эхо-1 – Это Саксония, мы обороняемся чуть восточнее моста, в квадрате 347. Янки прорвали позиции 4-й танковой роты около вокзала и скоро начнут наступать на мост! Нам срочно нужно подкрепление! Вы слышите? Эхо-1, вы... — не успел он договорить, как на той стороне раздался приглушенный хлопок, и рация умерла, захлебываясь в шипении.

— Экипаж, слушай мою команду! — пробасил Вальтер — янки наступают, нам нужно как можно скорее помочь ребятам из “Jugendvolk” и 10-й пехотной отбить атаку у моста. По местам! Вилли, заводи мотор!

— Так точно, герр командир! — ответил мехвод. Через несколько секунд двигатель чихнул, а затем взревел, выпустив в воздух облако серого дыма. Звук “V-образного “Майбаха”, в какой-то степени успокаивал Вилли, так как за время службы на тигре он уже успел сродниться с ним. Рычание двигателя стало для него чем-то особенным, обыденным, понятным только ему и таким привычным, к тому же

Когда обороты дошли до рабочего состояния, мех-вод сдвинул рычаги вперед, нажал на педаль газа и танк, скрипя гусеницами, медленно стал катиться вперёд, оставляя за собой два широких следа от траков…

* * *

В тот момент, когда связь между командирами танков оборвалась, “Pzkpfw. IV Ausf. H” Ганса Шефера получил попадание в башню, от американского “Файерфлая” и экипаж лишился двух танкистов, которые были разорваны осколками пробитой брони, а сам командир отделался ранением ноги и контузией. Чудом не задело боеукладку, иначе бы все сгорели в этой стальной коробке… Но Гансу повезло.

— Нойманн, ты цел? — спросил командир у водителя.

— Ja, герр командир... Черт, моя голова!

— Тогда срочно убираемся отсюда! Нас сейчас порвут на части! — С этими словами командир приник к перископу и обнаружил на расстоянии чуть более ста метров, повёрнутый в их сторону, силуэт башни американского танка. “Сейчас выстрелит! ” — подумал про себя командир. На его мохнатой взъерошенной морде проступили капельки холодного пота, а зрачки глаза уменьшились в тягостном ожидании смерти, растянувшегося вечность. “Ну давай же, стреляй, что же ты ждешь? ” Орудие “Шермана” выплюнуло очередную бронебойную болванку, но удача снова оказалась на стороне немецкого экипажа. Снаряд попал под углом и, отскочив, оставил лишь глубокий след на бронелисте, продлив жизнь немецкому экипажу еще как минимум на несколько секунд.

— Нойманн, чёрт тебя побери, быстрее, иначе мы все тут сдохнем! — орал командир, не отрываясь от перископа.

— Jawohl, герр командир! Механик-водитель дернул рычаги на себя, и танк покатился назад. К несчастью, когда “Panzer IV” уже проезжал по мосту, из-за близлежащего дома на дорогу внезапно выехал ещё один американский танк и принялся угрожающе поворачивать орудие в сторону немецкого танка. “Герр командир, еще один на дороге! » — крикнул мехвод, смотря в бронестекло. Но было слишком поздно: пушка “Файерфлая” уже произвела выстрел. Подкалиберный снаряд пролетел несколько десятков метров и попал в одно из звеньев трака.

— Гусеница, ее сбили… — дрожащим от волнения голосом, сказал Нойманн — он попытался сдвинуть танк с места, но тщетно: гусеница вовсе соскочила с ведущего колеса. Танкистам ничего не оставалось делать, кроме как посильнее вжаться в свои кресла, в ожидании рокового выстрела. Но внезапно вражеский танк вспыхнул как спичка. Его башня слетела с погона от взрыва боеукладки и с грохотом упала на землю. Все до единого в танке застыли, словно изваяния.

— Что это было? — всё ещё не оправившись от шока, смешанного с радостью спасения, спросил мехвод.

— Чудо… — шёпотом ответил командир.

* * *

За несколько минут до этого…

— Так, хорошо, скоро поворачиваем направо, вон там, понял?

“Тигр” с эмблемой в виде оскаленной морды белого волка на чёрном щите резво ехал по дороге, оставляя за собой обширные клубы пыли. Обстановка вокруг, как ни странно, была довольно умиротворенной, вокруг витала атмосфера безмятежности. Лишь где-то в отдалении слышались залпы боевых исполинов — тяжелой артиллерии. Справа от дороги выстроились в ряд домики, уже давно мертвые, но все еще напоминающие о былой жизни, слева расстилались небольшие пустые поля, огороженные вокруг сгоревшей живой изгородью. Около одного из домов стояли увязшая в грязи, разбитая вдребезги “Пантера” и брошенный при отступлении “Ханомаг”. “Да уж, досталось беднягам…” — подумал про себя радист, окидывая взглядом обгоревшие трупы товарищей, пытавшихся выбраться из пылающего ада. Как оказалось, эта техника была не единственной на этой дороге. Чуть дальше стояли десятки грузовиков, которые, судя по всему, должны были доставить самое необходимое в Фалез. Еще раз окинув всё пристальным взглядом, Вальтер достал из командирского планшета лист со сводкой недавних событий: колона была атакована “Тандерболтами” прошлой ночью. “Значит, не добрались…” — вздохнул командир. От размышлений волка отвлёк наводчик, который вглядывался вдаль через бинокль, ненадолго высунувшись из люка в башне:

Вальтер, какое-то движение справа... на два часа.

Волк вскочил с места, подтянулся по поручням и высунулся наружу: — Дай-ка взглянуть — сказал он и взял бинокль из рук **** — Водитель, стоять! — отчеканил командир, опустив морду внутрь башни. Многотонная машина слегка качнулась вперёд, а затем замерла на месте. — Где? — переспросил командир. — Вон там, возле дома без крыши! С того места, где стоял “Тигр” просматривалось всё вокруг, на расстоянии километра. Вальтер направил свой взор сквозь бинокль туда, куда показал ему наводчик. Действительно, около дома стояла вражеская машина. Её орудие было направлено в сторону моста, а рядом, метрах в 50, находился подбитый танк Ганса Шефера.

— ****, черт, ну же, скорее полезай вниз и поверни башню в их сторону.

По команде все заняли свои места и выполнили приказы незамедлительно. Башня, скрипя электроприводами, медленно развернулась и застыла.

— Всё готово, Вальтер!

— Хорошо — он спокойно размял шею и заглянул в перископ.

На мгновение в танке повисла тишина. Только двигатель издавал своё привычное тарахтение и все еще не умолкала артиллерия вдалеке, грохот который достигал ушей даже через десятки миллиметров брони

— ****, бронебойный.

****(порода) достал из ячейки нужный снаряд и зарядил его в орудие

— Bereit! — наводчик приник к окуляру, положив руку на спуск и замер, ожидая команды.

— Feuer!...

Глава 2.

”Непредвиденные обстоятельства”.

Ч— Подобрав стекло и прикрепив его к палке, (Не знаю, как редактировать, ибо не понимаю, каким образом он прикрепил) Хорт подполз к левой гусенице танка, а затем, осторожно высунув лапу, принялся выслеживать стрелка через отражение.
" Так, сначала здесь... " — лис слегка повернул стекло в сторону развалин справа — " Рано или поздно ты высунешься, я знаю... " — Хорт медленно крутил осколок у себя в лапе, перемещая отражение с одного этажа на другой. Никого. У лиса пробил холодный пот. Вражеский снайпер казался призраком, неуязвимым и смертоносным. " Покажись, паршивец! " — нервно скрипя зубами, пробормотал про себя Хорт. А вдруг стрелок прямо сейчас играет с ним и держит свою цель на мушке, оттягивая момент выстрела ради собственного удовольствия, наблюдает за волнением жертвы, наблюдает за ней, словно за театральной куклой?
Хорт продолжал искать снайпера дрожащей лапой. Ему показалось, а может он просто заметил краем глаза какое то свечение, отблеск, когда уже уводил отражение со здания, но этого оказалось достаточно — " Вот ты и попался! " — ухмыльнулся командир.
От брони подбитого танка срикошетила пуля. Снайпер выстрелил и окончательно сдал себя с потрохами.
— Курт! — шёпотом позвал стрелка молодой офицер — снайпер в доме слева, на четвертом этаже. Окно... второе справа. Расстояние, ну... Около 300 метров. Понял?
Совсем недавно Курта удостоили железного креста. На его счету больше сотни убитых врагов. Он был из числа профессионалов своего дела, безжалостным и хладнокровным убийцей, каким сделала его война. Он не жаждал крови и лишь должным образом выполнял свой долг, как и любой другой настоящий и верный солдат. Прибавьте к этому мастерское обращение с оружием и блестящее использование маскировки на поле боя, вкупе с прекрасным глазомером.
Немецкий снайпер невесомой походкой прошмыгнул к правому борту подбитого танка, бесшумно подполз к ведущему колесу и затаился.
Курт резким, но тихим движением оттянул затвор, убедился, что винтовка готова к стрельбе, и, покрутив маховики, настроил прицел на нужную дальность. Затем снайпер прижался к прикладу и стал вглядываться в прицел. Наступила самая сложная часть, когда вместе с дыханием мир вокруг двух стрелков останавливается, приглушаются звуки вокруг. Дуэль снайперов. Либо ты, либо тебя.
" Твой главный противник — вражеский снайпер" — цитировал в голове Курт. Он еще раз глубоко вдохнул и затаил дыхание. В перекрестье прицела оказалась полукруглая недвижимая фигура, около которой поблёскивал на солнце серебряный огонёк. Именно снайпер решает на поле боя, кому жить, а кому умереть, именно снайпер жонглирует человеческими жизнями в сражении, когда от смерти его врагов отделяет лишь считанные сантиметры в оптике прицела. Курт остался незамеченным. Преимущество на его стороне. Осталось лишь выстрелить. Выстрелить и отнять жизнь. Всего лишь простое движение пальцем и одним человеком будет меньше. Так просто. — " Перехитри его... " — сказал про себя стрелок и надавил на спусковой крючок.

Как только c вражеским снайпером было покончено, молодой офицер вскочил на башню танка, и потянул на себя крышку люка.

— Лейтенант, вылезайте!

— Нет, а как же мой танк? — встревоженно спросил командир машины — мы что, просто так его оставим?

Ганс служил на своей «четверке» еще со Сталинграда, после чего дивизию, в которой числилась его рота, перебросили на Западный фронт. Боевая машина пережила немало крупных сражений, а командир стал с ней единым целым и не представлял себя нигде больше, кроме как на командирском сидении.

— Не переживайте! — отмахнулся Хорт — его отбуксируют на ремонтную базу, как только смогут.

— Откуда вы знаете?

— Боже правый, вылезайте уже или останьтесь и разделите судьбу своего экипажа!

Слова подействовали на Ганса. Он схватился за лапу лиса и вылез наружу. Затем осторожно спрыгнул вниз, стараясь не тревожить раненую левую ногу.

— Нойманн, теперь ты! — крикнул Хорт внутрь танка. Водитель молча подтянулся по поручням и ловко выбрался на броню.

— Ну и ну... — лис утер выступивший пот со лба и присел на борт танка — Ох... ну что еще, черт подери!? — услышанный звук, заставил командира содрогнуться. На той стороне моста, в конце улицы, послышались лязг гусениц и крики на английском.

Янки... — раздраженно процедил сквозь зубы молодой офицер, взял бинокль и сквозь окуляры взглянул в сторону приближающегося шума.

— Хмм... Около двух взводов личного состава, два бронеавтомобиля... нет, три... Черт, самоходка и... один, два... четыре «Шермана»!

" Это немного больше, чем предполагалось... " — подумал лис, и на душе у него стало тревожно. Он отвёл глаза от бинокля и взглянул на бойцов. В глазах каждого читалась твердая решительность, но всем было ясно - живыми домой вернутся не все... «Но отступать некуда, так что же мы тогда теряем? » — лис пытался утешить себя ложными мыслями. Командир отвел глаза, не в силах больше выдержать давящего чувства вины перед своими солдатами.

Он схватил автомат и спрыгнул с танка. Времени раздумывать не было, нужно было действовать.

— Так, ребята, отходим к прежним позициям... Да, я знаю что это не совсем верно, но мы попробуем устроить засаду. Фриц, бери Ульриха и тащи его в дом. Хуго и Мартин — укройтесь в развалинах ломбарда, будете действовать вместе с Бруно. Понятно? Так, Курт, видишь в доме напротив кафе, на третьем этаже, да, вот там, брешь под крышей? Хорошо. Будешь прикрывать нас оттуда. Сможешь? Отлично!

Командир ещё раз окинул улицу пристальным взглядом, пытаясь найти что-нибудь полезное. «Ни одного целого дома — сплошные развалины. Неужели это артиллерия так хорошо отработала? Не осталось и камня на камне! » — думал Хорт. Командир направил свой взгляд вправо, где расположился узкий переулок между двумя зданиями. Там, заваленная всяким хламом, кирпичами и какими-то тряпками стояла противотанковая пушка. «Старая добрая Pak-40! Что она здесь делает? » Хорт ожидал увидеть что-то вроде зениток серии «Flak” или подобное. На вид она была целой, только несколько сколов на щите, да пара царапин вдоль ствола.

— Ребята, смотрите, что нам оставили! — крикнул солдатам лис и указал рукой в сторону трофея. К командиру тут же подбежали трое гренадёров — помогите мне. Подкатим ее поближе и замаскируем. Тащите, все, что есть! Быстрей, времени мало!

Спустя пару минут орудие было установлено на откосе дороги, в небольшом дорожном кармане, прикрытое пожухлой листвой, темными кусками тряпок и прочим мусором — Так, солдаты, займите орудие и готовьтесь к атаке. Как только янки поравняются с подбитым танком, сразу стреляйте. Старайтесь экономить снаряды, их не так много. Да поможет нам Бог!..