Энн Маккефри, Мерседес Лэки. «Корабль, который искал»

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Энн Маккефри, Мерседес Лэки

«Корабль, который искал»

Глава 1

Когда Тия вынырнула из-под учебного шлема, первое, на что она обратила внимание, был мигающий на панели комма красный огонек. Не ровное мигание, означающее, что ее ждет записанное сообщение, и не тройные вспышки, сигнал, что мама или папа оставили ей записку, а двойные мигания с паузами между ними: значит, наверху, на орбите, кто-то ждет, пока она включит связь.

А раз наверху кто-то ждет, следовательно, прибыл корабль — вне расписания: его-то Тия знала назубок, — то есть ответить надо было срочно, одеваться и бежать разыскивать родителей некогда. Однако же это не ЧП — иначе бы Сократ прервал ее урок.

Тия протерла глаза, чтобы избавиться от пляшущих переменных, и подвинула табурет к панели комма, чтобы иметь возможность, встав на него, дотянуться до всех кнопок. С кресла она, разумеется, ни до чего не дотягивалась. С проворством и деловитостью, которой могли бы позавидовать иные люди, втрое ее старше, она очистила экран, сдвинула переключатель и открыла канал.

— Исследовательская группа С-121! — произнесла она очень отчетливо: микрофон был старый, и слова, произнесенные недостаточно внятно, он просто глотал. — Исследовательская группа С-121 слушает! Говорите, пожалуйста! Прием.

Тия нервно отсчитывала четырехсекундную задержку на прохождение сигнала до орбиты и обратно. «Один-гипотенуза, два-гипотенуза, три-гипотенуза, четыре-гипотенуза… Кто бы это мог быть? » Корабли вне расписания прибывали очень редко и чаще всего приносили плохие новости. Космические пираты, эпидемия, работорговцы. Проблемы с какими-то колонизированными планетами. Или, еще того хуже, — появление грабителей, охотящихся за артефактами. Такая крошечная археологическая база, как у них, была слишком уязвима для внезапного налета. Разумеется, при раскопках поселений саломон-кильдеровской культуры редко попадалось что-то, чем обычно интересуются коллекционеры, но вдруг грабители этого не знают? На случай, если они вдруг появятся, а Тия будет одна, у семилетней девочки имелись четкие инструкции: нырять в потайной тоннель, активация которого спустит купол, и бежать в маленькое темное укрытие в стороне от раскопа. Убежище было первым, что папа с мамой установили после купола…

— Говорит курьер ТМ-370. Тия, милая, это ты? Не волнуйся, солнышко, у нас просто не слишком срочное сообщение, а вы у нас по дороге, так что мы привезли вашу почту раньше обычного. Прием.

Густое, звучное контральто звучало довольно невыразительно из-за плохого динамика, но все равно этот голос был знакомым и приятным. Тия возбужденно запрыгала на табуретке.

— Мойра! Да-да, это я! Но…

Тия слегка нахмурилась. В последний раз, когда Мойра была здесь, она называлась ЧМ, а не ТМ!

— Мойра, а что случилось с Чарли?

Ее голосок приобрел несколько язвительные интонации человека куда более взрослого.

— Мойра, ты что, выставила еще одного напарника? Как тебе не стыдно! Вспомни, что тебе говорили, когда ты выкинула Ари из шлюза! Э-э… Прием!

Четыре секунды — целая вечность.

— Я его вовсе не выставила, милая, — ответила Мойра, хотя Тии показалось, что ее голос звучит немного виновато. — Он просто решил жениться, завести свое собственное потомство и осесть где-нибудь в грязи, на планете. Не волнуйся, это в последний раз, я в этом уверена. Мы с Томасом прекрасно нашли общий язык. Прием.

— Ну да, про Чарли ты говорила то же самое! — мрачно напомнила ей Тия. — И про Ари, и про Лилиан, и про Джулза, и…

Она все еще перечисляла имена, когда Мойра перебила ее:

— Тия, милая, включи, пожалуйста, посадочный маячок! Мы можем поговорить и после, когда я не буду жечь топливо в орбитальных двигателях.

Ее голос сделался немного лукавым:

— К тому же я привезла тебе подарочек на день рождения! Вот почему я просто не могла не остановиться здесь. Прием.

Можно подумать, подарочек на день рождения помешает Тии продолжить перечислять все неудачные попытки Мойры обзавестись «телом». Так у капсульников, пилотирующих космические корабли, а еще точнее, являющихся этими кораблями, было принято называть напарников.

Ну… разве что ненадолго!

Тия включила посадочный маячок, а затем, не без самодовольства, активировала и все прочие системы посадочной сигнализации: зажгла огни на посадочной площадке, указатели, сообщила Сократу, что он должен связаться с навигационной системой курьерского корабля. Когда Мойра была здесь в прошлый раз, Тия ничего этого делать еще не умела, и Мойре пришлось садиться практически вслепую.

Девочка подалась вперед, чтобы дотянуться до микрофона.

— Мойра, для посадки все готово! А… а что ты мне привезла, а? Прием.

— Ах ты ж, моя умничка! — радостно воскликнула Мойра. — Всю систему активировала! Да, ты многому научилась с тех пор, как я побывала у вас в последний раз! Спасибо, милая, — а что я тебе привезла, это ты узнаешь, когда я сяду. Конец связи.

Ну и ладно. Надо же было попробовать! Тия спрыгнула с табуретки, предоставив заниматься посадкой искусственному интеллекту, который управлял всем домом и внешними системами базы тоже. Или, точнее, приказав Сократу дать кораблю всю информацию, в которой Мойра нуждалась, чтобы совершить посадку, — Мойра никогда никому не передавала управление кораблем, если без этого можно было обойтись. Отчасти поэтому у нее и были такие проблемы с пилотами. Она не доверяла им управление и не стеснялась сообщать им об этом. Ари, к примеру, эта ее манера крайне раздражала, и кончилось тем, что он попытался отключить Мойру от системы управления кораблем, чтобы доказать, что он способен «рулить» не хуже ее.

Теперь следующий шаг: надо ли одеться и сходить за мамой с папой? Пытаться дозвониться до них по комму бесполезно: они почти наверняка отключили динамики. Хотя, конечно, делать этого не положено. Но ведь дело-то несрочное — они наверняка рассердятся, если Тия помешает им работать, а потом выяснится, что это всего-навсего из-за внепланового визита курьерского корабля, даже если это не кто-нибудь, а Мойра. А если у них там что-то важное: если они, например, описывают очередную находку или устанавливают ее возраст, они тем более рассердятся, что Тия лезет с такими «мелочами».

Мойра не сказала, что дело у нее срочное и важное. Если бы она летела с какой-нибудь неотложной миссией, она не стала бы тратить время на болтовню о помощниках и подарочках.

Тия взглянула на часы. До обеденного перерыва оставалось около получаса. Если между Потой Андрополус-Кейд (доктором биоэкспертизы, ксенологии и археологии) и ее супругом Брэддоном Мартенсом-Кейдом (доктором геологии, физики, космологии, членом-корреспондентом Академии археологии и лицензированным астронавигатором) и было что-то общее, помимо дочки Тии и нерушимой, хотя и несколько рассеянной, взаимной любви, — так это пунктуальность. Каждое «утро», ровно в семь ноль-ноль, где бы Кейды ни находились, они садились завтракать вместе. Ровно в двенадцать ноль-ноль они вместе возвращались в купол обедать. В шестнадцать ноль-ноль Тия полдничала самостоятельно — об этом заботился Сократ. И ровно в девятнадцать ноль-ноль Кейды возвращались с раскопа и садились ужинать.

Значит, ровно через тридцать минут Пота с Брэддоном будут здесь. Мойра приземлится не раньше чем минут через двадцать. Гостю — или гостям: неизвестно, есть ли на борту кто-то, кроме «тела», еще незнакомого им Томаса, — долго ждать не придется.

Тия принялась расхаживать по гостиной купола: собрала свои разбросанные книжки и пазлы, поправила подушки на диване, включила свет и пейзаж-голограмму: раскачивающиеся голубые деревья над зеленой лагуной на Миконе, где познакомились ее родители. Приказала кухне сварить кофе, переключилась с обеденной программы на вариант V-1 из встроенного меню, рассчитанный на гостей. Музыку Тия выбрала сама: «Сюита Архенстона», веселая электронная музычка, которая как раз подходила к голограмме на стене.

Больше делать было особо нечего, так что Тия села и стала ждать. Что-что, а это она умела с раннего детства. Про себя она думала, что это-то она умеет. У нее была хорошая тренировка. Жизнь ребенка археологов почти целиком состоит из ожидания, обычно в одиночестве. Поневоле научишься быть самодостаточной.

У нее никогда не было друзей, она почти не общалась с ровесниками. Обычно мама с папой работали на раскопе одни, потому что они специализировались на раскопках класса A, в крайнем случае — класса B, исследовательских. И никогда — на крупных раскопках класса C, где трудятся сотни людей, приехавших с семьями. Мало у кого из ученых их возраста, работающих на раскопках класса B, имелись дети моложе тринадцати-четырнадцати лет — да и те, что имелись, обычно с родителями не жили.

Тия знала, что многие считают Кейдов сумасшедшими: таскать с собой на все раскопки дочку, да еще такую маленькую! Большинство людей, работающих на отдаленных планетах, своих отпрысков оставляли у родственников либо отправляли в интернаты. Тия слушала разговоры взрослых, которые обычно общались при ней так, как будто она ничего не понимает. Благодаря этому она многому научилась — быть может, куда большему, чем подозревали мама с папой.

Одна из вещей, которые ей доводилось слышать — и, на самом деле, довольно часто, — это что ее родители «поздно спохватились». Или что она, Тия, — «несчастный случай».

Девочка прекрасно понимала, что имеют в виду взрослые. В последний раз, когда она услышала про «несчастный случай», она решила, что с нее хватит.

Это было в приемной, после нескольких научных докладов. Тия подошла прямиком к даме, от которой она это услышала, и торжественно сообщила ей, что она, Тия, ребенок вполне запланированный. Что Брэддон и Пота с самого начала решили, что их научным карьерам не повредит, если они обзаведутся ребенком, в том случае, если они сделают это, когда биологические часы Поты будут отсчитывать буквально последние секунды, и что ребенка они заведут только одного, и это будет девочка. Она, Тия. Они распланировали все с самого начала. И то, когда Пота возьмет отпуск, чтобы родить, и то, что они всюду будут брать дочку с собой, и то, что колыбелькой ей послужит ящик для экспонатов, а манежем — маленький автономный купол, и даже то, что потратятся, но модернизируют стандартный ИИ базы, чтобы он мог одновременно быть нянькой и наставником…

Побагровевшая дама не знала, что и ответить. Ее спутник попытался обратить все в шутку, сказав, что «детка» просто повторяет за взрослыми — не может же она понимать, о чем говорит.

На это Тия, неплохо осведомленная насчет национальных обычаев — в том числе ухаживания и спаривания — четырех разумных рас, включая и homo sapiens, решила показать ему, как он не прав.

А потом, пока спутник все еще булькал и брызгал слюной, повернулась к первоначальной обидчице и сообщила ей, серьезно и откровенно, что ей самой стоит подумать о том, чтобы обзавестись детьми, потому что у нее, судя по всему, осталось не так уж много времени до менопаузы.

Все, кто стоял поблизости, буквально онемели. Когда позднее организатор собрания упрекнул Тию за ее поведение, девочка невозмутимо ответила:

— Она вела себя грубо и говорила гадости.

Когда хозяин возразил, что дама обращалась не к Тии, Тия отпарировала:

— Тогда ей не следовало говорить это так громко, что все засмеялись. И вообще, — продолжала она с железной логикой, — говорить гадости о ком-то — это еще хуже, чем говорить гадости кому-то.

Брэддон, которого призвали, чтобы тот разобрался со своей заблудшей дочерью, только небрежно пожал плечами и сказал:

— Я вас предупреждал. А вы мне не верили.

Хотя Тия так и не узнала, о чем папа предупреждал доктора Джулиуса.

После этого замечания насчет «незапланированного ребенка» или «несчастного случая» прекратились — по крайней мере в ее присутствии, — зато теперь люди беспокоились о том, что она «развита не по летам» или что у нее нет сверстников, с которыми она могла бы общаться.

Но на самом деле Тию совершенно не волновало, что у нее нет друзей. Она получала превосходное образование — в ее распоряжении была огромная библиотека, — а поболтать она могла и с Сократом. Игрушек у нее хватало, а закончив с уроками, она спокойно могла делать, что захочет. А главное, у нее были мама и папа, которые посвящали ей гораздо больше времени, чем многие другие люди посвящают своим детям. Тия это знала, потому что в книгах по уходу за детьми, которые она читала, приводилась статистика, и Сократ говорил ей то же самое. С родителями никогда не было скучно, и они всегда разговаривали с ней так, как будто она уже взрослая. Если Тия чего-то не понимала, ей достаточно было сказать об этом, и ей все объясняли до тех пор, пока не поймет. Когда работа не требовала от родителей полной сосредоточенности, они сами звали ее к себе на раскоп, когда она заканчивала свои уроки. И тогда уж она ни от кого не слышала о детворе, которая путается под ногами.

Если ее что и не устраивало, так это то, что порой мама с папой объясняли чересчур многое. Тия отчетливо помнила то время, когда она принялась обо всем спрашивать «Почему? ». Сократ ей сказал, что все дети проходят через стадию, когда они то и дело спрашивают «Почему? » — в основном затем, чтобы привлечь к себе внимание. Но Пота с Брэддоном понимали ее буквально…

Не так давно ИИ сообщил ей, что ее «возраст почемучки» был на редкость кратким — а все потому, что мама с папой на каждое «Почему? » отвечали чрезвычайно подробно. И потом еще и проверяли, все ли она поняла. Так что во второй раз спрашивать «Почему? » по тому же поводу ей уже не хотелось.

Через месяц ей вообще расхотелось спрашивать «Почему? », и она перешла к более интересным вещам.

Нет, сказать, что ей недоставало общества других детей, было никак нельзя. Каждый раз, как она встречалась с детьми, она испытывала ощущение, родственное чувствам зоолога, который видит перед собой новый, потенциально опасный вид. И чувства эти, похоже, были взаимными. Пока что все прочие дети оказывались довольно скучными существами. Их интересы были ограниченными, их мирок — довольно узким, их запас слов составлял едва ли десятую долю словаря Тии. Большинство из них даже в шахматы играть не умели!

Мама любила рассказывать на вечеринках о том, как Тия в двухлетнем возрасте ошарашила чрезмерно экспансивную профессорскую супругу настолько, что та долго не знала, что сказать. На одном из столиков в их квартире стоял чудесный старинный набор шахматных фигур. Столик был слишком высокий, Тия не могла их достать. Тия с тоской глазела на шахматы добрых полчаса, прежде чем добрая леди поняла, на что смотрит девочка.

Тия и сама прекрасно помнила тот случай. Дама взяла со стола искусно выточенного шахматного коня и помахала им перед носом у Тии.

— Видишь лошадку? — проворковала она. — Хорошая лошадка!

Тии это показалось чудовищно неуместным. Более того — она ощутила, что эта женщина сомневается в ее интеллекте. А интеллектом своим Тия дорожила чрезвычайно.

Девочка вытянулась во весь рост и посмотрела даме прямо в глаза.

— Это не лошадка! — холодно отчеканила она. — Это конь! Он ходит буквой Г. И мама говорит, что этой фигурой чаще всего жер… жре… жрет…

Тия покраснела, пытаясь припомнить нужное слово. Но тут подошла мама.

— Жертвуют? — подсказала она.

Тия просияла и кивнула.

— Чаще всего жертвуют после пешки. И пешка — это не маленький человечек! — добавила она, сурово уставившись на даму.

Дама забилась в угол и не выходила оттуда, пока Тия и ее родители не ушли. А мамин начальник снял шахматы со стола, расставил фигуры и предложил Тии сыграть. Он, конечно, выиграл, но Тия, по крайней мере, показала, что играть она действительно умеет. Начальник был впечатлен и заинтригован и даже вывел девочку на крыльцо, чтобы показать разные виды птиц, порхающих у кормушек.

Тия невольно думала, что все взрослые относятся к ней двояко. Одни восхищались ею, другие возмущались. Мойра была как раз из тех, кто ею восхищался, а вот большинство ее пилотов принадлежали к другой разновидности. Однако Чарли тоже восхищался ею — вот почему Тия думала, что он, возможно, и сумеет ужиться с Мойрой. Его, похоже, в самом деле обрадовало то, что девочка сумела обыграть его в шахматы.

Тия вздохнула. Вероятно, этот новый напарник окажется другим…

Хотя так ли уж важно, как относятся к ней взрослые? Она видела их не так часто, и длилось это недолго. Хотя, конечно, маминым и папиным начальникам лучше было нравиться. Это Тия уже понимала.

— Ваш посетитель стоит у шлюза! — сообщил Сократ, вторгшись в ход ее мыслей. — Его имя — Томас. Мойра просит, пока он проходит через шлюз, чтобы я включил наземную радиосвязь, чтобы она тоже могла присоединиться к беседе.

— Включи, конечно, Сократ! — приказала Тия. Вот в чем проблема с искусственными интеллектами: не прикажешь — не сделают. Вот интеллект-корабль, или, как его еще называют, мозговой корабль, сделает то, что сочтет разумным…

— У Томаса подарок для тебя, — сказала Мойра секундой спустя. — Надеюсь, он тебе понравится.

— Кто — он, Томас или подарок? — проницательно уточнила Тия. — Ты надеешься, что он меня не испугается?

— Ну, скажем так: да, я использую тебя в качестве лакмусовой бумажки, — призналась Мойра. — И знаешь, дорогая, Чарли действительно влюбился в земную девушку. Даже мне было заметно, что ему куда сильнее хочется остаться с ней, чем вернуться в космос…

Она вздохнула.

— Это действительно было жутко романтично: в наше время старомодная любовь с первого взгляда встречается нечасто. Эта Мичико просто прелесть — я его на самом деле понимаю. И в этом отчасти есть и твоя вина, милая моя. Ты произвела на него такое сильное впечатление — он только и мог говорить, что о том, как ему хочется завести своих детей, таких же, как ты. Ну, как бы то ни было, Мичико убедила администратора найти ему наземную работу, а мне вместо него прислали Томаса и не оштрафовали — ведь на этот раз я была не виновата!

— Ты теперь целую вечность не расплатишься с этими штрафами за своих пилотов! — начала было Тия. Но тут внутренняя дверь шлюза распахнулась, и в гостиную вошел человек в скафандре. В руках он держал шлем и коробку.

Увидев шлем, Тия нахмурилась. Он снял его еще в шлюзе, как только выровнялось давление. Зря он это сделал: бывает, что шлюзы разгерметизируются, особенно такие старые, как на раскопках класса A. Так что, с точки зрения Тии, это было уже одно очко не в его пользу. Однако лицо у него было приятное, глаза добрые — неплохо, неплохо. Круглая загорелая физиономия, курчавые черные волосы, блестящие карие глаза, широкий рот, без этих напряженных складок у губ, которые были у Ари… Очко в его пользу. Пока что — по нулям.

— Привет, Томас, — сказала она ровным тоном. — Знаете, вам не стоило снимать шлем прямо в шлюзе — надо было подождать, пока откроется внутренняя дверь.

— Девочка права, Томас, — прозвучал голос Мойры с панели комма. — Эти раскопки класса A всегда получают оборудование в последнюю очередь. Все оно старое и зачастую не вполне надежное. Люки у них разгерметизируются постоянно.

— У нас такое уже было месяц назад, когда я входила в купол, — поддержала ее Тия. — У мамы ушло несколько часов на то, чтобы восстановить герметичность. Она была очень недовольна.

Глаза у Томаса расширились от удивления. Он был явно ошеломлен. Судя по всему, он с порога собирался спросить, где ее родители. И уж никак не ожидал услышать лекцию о технике безопасности в безвоздушном пространстве.

— О-о! — выдавил он наконец. — Э-э… Спасибо. Запомню на будущее.

— Пожалуйста, не за что, — ответила Тия. — Мама с папой на раскопе; извините, что они вас не встретили.

— Давайте я вас познакомлю как следует, — сказала Мойра из комма. — Томас, это Гипатия Кейд. Ее мать — доктор Пота Андрополус-Кейд, ее отец — доктор Брэддон Мартенс-Кейд. Тия, это Томас Делакорт-Ибанес.

— Приятно познакомиться, Томас, — вежливо сказала девочка. — Мама с папой будут здесь через… — она взглянула на свой наручный хронометр, — …через десять минут. А пока у нас есть свежий кофе. Может быть, вы покушать хотите?

Он снова был ошеломлен.

— Кофе, пожалуйста, — ответил он после паузы. И добавил: — Будьте так добры.

Тия принесла с кухни кофе; к тому времени, как она вернулась с чашкой в одной руке и вазочкой с печеньем в другой, Томас успел снять скафандр. Девочка была вынуждена признать, что он действительно выглядит очень красивым в своем обтягивающем пилотском комбинезоне. Но, с другой стороны, все Мойрины «тела» были хороши собой. Отчасти в этом-то и была проблема: выбирая себе напарника, она обращала внимание в первую очередь на внешность, а потом уже на характер.

Томас взял кофе и угощение вежливо и слегка опасливо. Такое впечатление, что он решил обращаться с ней, точно с представителем новой, неведомой разумной расы. Девочка еле удержалась, чтобы не хихикнуть.

— Какое у тебя необычное имя, — сказал он после неловкой паузы. — Гипатия, да?

— Да, — ответила Тия. — Меня назвали в честь первой и единственной женщины-библиотекаря великой Александрийской библиотеки на Земле. Она же была ее последним библиотекарем.

Судя по его глазам, все эти имена и названия ему хоть что-то да говорили. Значит, он не полный профан в истории, как тот Хулио.

— А-а! Это когда ее римляне сожгли, во времена Клеопатры… — начал он.

Но Тия прервала его, покачав головой:

— Нет-нет, библиотека была разрушена не тогда, совсем не тогда. Она оставалась знаменитой библиотекой еще при Константине, — продолжала она, постепенно увлекаясь своей любимой историей. Тия пересказывала ее точно так же, как рассказывала ее Пота, теми самыми словами, которыми она была изложена в базе данных по истории. — Как раз тогда, когда библиотекарем там была Гипатия, в библиотеку ворвалась толпа грязных христианских фанатиков, возглавляемая несколькими безумцами, которые именовали себя пророками и святыми. Они намеревались сжечь библиотеку дотла, потому что там хранились «языческие книги, лживые и еретические». Гипатия пыталась их остановить, но ее убили, забили насмерть камнями, а потом затоптали ногами.

— Ох ты! — слабо произнес Томас. Он был окончательно выбит из колеи. Похоже, он лихорадочно искал, что бы сказать, и ухватился за первое, что подвернулось. — Э-э… А почему ты называешь их «грязными христианскими фанатиками»?

— Потому что они такими и были! — с раздражением ответила девочка. — Все они были фанатиками, и большинство из них были столпниками и другими отшельниками, которые нарочно никогда не мылись, потому что мыться — это был римский, языческий обычай, а не мыться — это было по-христиански и способствовало умерщвлению плоти.

Она фыркнула.

— Думаю, им было все равно, что от этого у них заводились вши и от них воняло. Про заболевания я уже молчу!

— Думаю, им это просто не приходило в голову, — осторожно заметил Томас.

— Ну, как бы то ни было, я думаю, Гипатия была очень храбрая, но ей стоило бы быть поумнее, — заключила Тия. — Я бы на ее месте не стала стоять и ждать, пока меня забросают камнями. Я бы убежала, или заперла дверь, или еще что-нибудь.

Томас неожиданно улыбнулся; улыбка у него была приятная: белые-белые зубы сверкнули на смуглом, загорелом лице.

— Ну, может быть, у нее не оставалось выбора, — предположил он. — Думаю, к тому времени, как она поняла, что остановить этих людей не удастся, убегать было уже поздно.

Тия медленно кивнула, представив себе древние александрийские одеяния, длинные и неуклюжие. Да, бегать в них, наверно, было неудобно…

— Пожалуй, ты прав, — согласилась она. — Мне очень не хотелось бы думать, что эта библиотекарша была глупой.

На это Томас рассмеялся.

— Ты имеешь в виду, тебе не хотелось бы думать, что знаменитая женщина, в честь которой тебя назвали, была глупой? — усмехнулся он. — Я тебя понимаю. Гораздо приятнее быть названной в честь действительно отважной женщины, а не в честь той, кого просто считают героиней, потому что у нее не хватило ума вовремя убежать!

Тия невольно рассмеялась. Именно тогда она решила, что Томас ей нравится. Поначалу он не знал, как себя с ней вести, но теперь он разобрался в ситуации и обращался с ней как с вполне разумным существом.

Очевидно, Мойра пришла к тому же выводу, потому что, когда она заговорила, ее голос звучал куда менее озабоченно.

— Томас, а ты ничего не забыл? Ты ведь привез Тии подарок на ее прошедший день рождения!

— И в самом деле, совсем забыл! — спохватился пилот. — Извини, пожалуйста, Тия!

Он вручил ей коробку, которую принес с собой. Девочка очень хорошо владела собой: она взяла ее чинно, а не схватила, как сделал бы обычный ребенок.

— Спасибо, Мойра! — сказала она, обращаясь к панели комма. — Это ничего, что день рождения у меня был уже давно, — получается, как будто у меня два дня рождения.

— Ты слишком хорошо воспитана, милая, и это тебе иногда вредит! — хихикнула Мойра. — Ну давай, открывай!

Тия аккуратно отстегнула крепления довольно обычной на вид коробки. Внутри оказалась яркая обертка. Предмет, завернутый в обертку, имел странную форму…

Тия больше не выдержала: она разодрала обертку так же нетерпеливо, как любой другой ребенок на ее месте.

— Ой! — воскликнула она, увидев свой подарок. В кои-то веки она не смогла ничего сказать, только подняла его поближе к свету.

— Тебе нравится? — с тревогой спросила Мойра. — В смысле, я знаю, что ты просила именно это, но ты так быстро взрослеешь, и я боялась, что ты уже переросла это…

— Он такой замечательный! — воскликнула Тия и внезапно прижала ярко-голубого медведя к груди, уткнувшись носом в мягкий мех. — Ой, Мойра, он мне так нравится!

— Надо тебе сказать, отыскать его было не так-то просто, — сказала Мойра — в ее голосе слышалось заметное облегчение, отчего Томас ухмыльнулся еще шире. — Ваша семья не сидит на месте — мне пришлось отыскать такого медвежонка, чтобы он мог выдержать неоднократную процедуру очистки, чтобы никакая Карантинная служба к нему не прицепилась. И вообще медвежонка нынче найти непросто — похоже, они совсем вышли из моды. Это ничего, что он голубой?

— Мне нравится голубой цвет! — радостно ответила Тия.

— А ничего, что он не плюшевый, а лохматый? Это была идея Томаса.

— Спасибо, Томас! — сказала Тия пилоту. Тот просиял. — Он просто потрясающий!

— Когда я был такой, как ты, у меня была лохматая собачка, — сказал Томас. — И когда Мойра мне сказала, что ты хочешь такого медведя, какой был у нее до того, как она попала в капсулу, я подумал, что лохматый лучше, чем гладкий.

Он доверительно наклонился к девочке — на миг Тия испугалась, что теперь, когда он увидел, как она обрадовалась игрушке, он снова будет относиться к ней как к ребенку. Но он шепотом сказал:

— По правде говоря, Тия, мне и самому было очень приятно порыться в игрушечных магазинах. Многое из того, что там есть, дети просто не способны оценить по достоинству. Я нашел там несколько логических головоломок, совершенно невероятных, и набор фокусов, перед которым я просто не устоял. И, боюсь, я потратил слишком много денег на модельки космических кораблей…

Тия хихикнула.

— Ладно, я никому не скажу! — ответила она заговорщицким шепотом.

— Пота и Брэддон уже в шлюзе! — перебил их Сократ. — Приказать кухне готовить обед?

— А что именно вы тут ищете? — спросил Томас после того, как все обычные темы были исчерпаны и разговор сам собой переключился на работу Поты и Брэддона. Пилот указал на пейзаж за иллюминатором: впечатляющие горы, куда более высокие, чем на Земле или какой-либо еще обитаемой планете. Этот небольшой кусок скалы, покрытый тонким слоем почвы, напоминал самые дикие уголки Марса до того, как Марс подвергли терраформированию. Небо здесь даже среди дня было таким темным, что солнце соперничало в нем со звездами. — По-моему, археологам здесь особо рассчитывать не на что — в конце концов, эта планета практически лишена атмосферы. Пейзажи тут, конечно, восхитительные, но это еще не повод тут торчать…

Брэддон хмыкнул. Его квадратное лицо с широким ртом расплылось в улыбке. Тия улыбнулась про себя. Знал об этом Томас или не знал, но он только что привел в действие лекционный механизм ее папочки. По счастью, Брэддон был прирожденным лектором. Когда его удавалось выманить на научные конференции, его выступления неизменно пользовались успехом.

— Правильно, Томас. На таких планетах, как эта, никто ничего найти и не рассчитывает, — ответил он, откидываясь на удобные диванные подушки и закладывая руки за голову. — Вот почему саломон-кильдеровская культура настолько любопытна. Джеймс Саломон и Тори Кильдер открыли первые здания на четвертой луне беты Орианиса-Три — и с тех пор ни одного подлинного артефакта на планетах с тем, что мы с вами назвали бы «нормальными условиями», найдено не было. Практически все находки саломон-кильдеровской культуры были сделаны на почти или совсем лишенных атмосферы планетах. Мы с Потой исследовали более десятка мест, провели исследования класса A, и все эти места были такими же, как это.

Томас снова выглянул в иллюминатор.

— Но это означает, что представители этой культуры…

— Да, они активно осваивали космос! — подтвердила Пота, тряхнув головой так энергично, что ее каштановые с проседью кудряшки завибрировали. — Думаю, на этот счет двух мнений быть не может. Хотя мы так и не нашли никаких следов их космических аппаратов. Но подлинная загадка даже не в этом.

Брэддон кивнул.

— Подлинная загадка в том, что они, похоже, не создавали постоянных поселений. Судя по всему, они проводили на одном месте не более нескольких десятков лет. И никто не знает ни того, почему они ушли, ни того, зачем они вообще сюда приходили.

— Похоже, они прыгали с планеты на планету так же часто, как вы! — рассмеялся Томас. — Быть может, они просто занимались тем же, что и вы, — изучали какую-то более древнюю культуру и странствовали между звезд следом за ней?

Брэддон издал притворный вопль ужаса.

— Прошу вас, не говорите так! Мне даже подумать страшно, что это может оказаться правдой!

Пота же только рассмеялась.

— Если бы это было правдой, мы бы уже обнаружили следы этого, — сказала она им обоим, похлопав мужа по коленке. — В конце концов, в здешней безжизненной атмосфере любые артефакты сохраняются просто великолепно. Если бы эти, как мы называем их, эскайцы были археологами, мы бы обнаружили стандартные орудия нашего труда. Лопатки и кисточки постоянно ломаются или изнашиваются, и мы оставляем их в своих мусорных кучах. Они бы делали то же самое. Лопатка или кисточка всегда узнаваемы, какая бы культура их ни изготовила…

— А еще там были бы отвалы! — вставила Тия. — Вы же все время оставляете за собой груды земли, мам; если бы это были археологи, мы бы нашли где-нибудь отвалы.

— Ну да, Тия права! — кивнул Брэддон. — Вот так-то, Томас; вот вам неопровержимое доказательство.

— Ну ладно, меня оно устраивает, — добродушно согласился Томас.

— К тому же, если эта идея верна, здесь должны присутствовать еще и следы более ранней культуры, не так ли? — добавила Мойра. — А вы ничего, кроме артефактов эскайцев, пока не находили.

— Вот-вот! — подтвердила Пота с улыбкой. — Так что, как видите, Томас, гипотеза об археологах отпадает.

— Ну что ж, — изящно вывернулся Томас, — значит, мне повезло, что у меня есть такой партнер, как Мойра, и я вполне могу предоставить строить гипотезы более умным головам, чем моя!

Через некоторое время разговор свернул на дела Института археологии и на новости о профессиональных и личных делах друзей и соперников Поты и Брэддона. Тия снова взглянула на часы — ее родителям давно пора было возвращаться в раскоп, но они, видимо, решили устроить себе выходной.

Однако ее эти разговоры не интересовали, тем более что взрослые мало-помалу ударились в политику как Института, так и правительства Центральных Миров. Тия взяла своего мишку, вежливо извинилась и ушла к себе в комнату.

С тех пор как Томас вручил ей подарок, она так и не успела как следует его разглядеть. Когда Мойра была у них в прошлый раз, она много рассказывала Тии о том, как попала в капсулу. Мойра, в отличие от большинства капсульников, оказалась в заточении, когда ей было уже почти четыре года. До тех пор врачи еще надеялись найти средство от ее редкого врожденного недуга: преждевременного старения, из-за которого тело девочки в три года напоминало тело шестидесятилетней женщины. Однако лекарство так и не было найдено, и, когда ей исполнилось четыре, ее родные смирились. Мойра очутилась в капсуле, и, поскольку с мозгами у нее все было более чем в порядке, она вскоре догнала и даже перегнала многих своих одноклассников, которые находились в капсулах с рождения.

Одной из игрушек, которые у нее были — самой ее любимой, — был плюшевый мишка. Она сочиняла истории про приключения Мишки Отважного, отправляла его кататься на тройке по заснеженным степям планеты Новый Гагарин, и несколько этих историй она рассказала Тии. Эти истории, и еще книжка «Дзен Винни-Пуха», которую привезла ей Мойра, пробудили у Тии неожиданное желание.

Сказки про мишку и книжка про Винни-Пуха заворожили Тию — и ей захотелось такого же медведя, какой был у Мойры. Простую игрушку, которая ничего не умеет, безо всяких там встроенных процессоров. Игрушку, которая не умеет ни говорить, ни ходить, которая ничему не учит. Которую можно только обнимать и нянчить на руках, которая будет слушать, когда хочется, чтобы никто не подслушивал…

Мойра обещала привезти ей такого мишку. И не забыла о своем обещании.

Тия закрыла дверь в свою комнату и обратилась к ИИ.

— Сократ, открой для меня, пожалуйста, канал связи с Мойрой в мою комнату, — попросила она. Мойра вполне способна участвовать во взрослой беседе в соседней комнате и при этом разговаривать с Тией.

— Тия, тебе действительно нравится этот подарок? — озабоченно спросила Мойра, как только связь была установлена.

— Он чудесный! — твердо ответила Тия. — Я ему даже имя придумала. Его будут звать Теодор Эдуард.

— Или просто Тедди? — хихикнула Мойра. — Мне нравится. Это имя ему подходит. Он такой серьезный парнишка. На молодого программиста похож. Сразу видно, что у этого медведя в голове не одни опилки.

Тия внимательно вгляделась в физиономию Тедди. Мойра была права: это был очень серьезный мишка, с деловитым выражением мордочки, как будто он внимательно слушал все, что ему говорят. И его ярко-голубой цвет нимало не противоречил этому серьезному выражению, так же, как и веселенькая красная рубашечка с сине-желтой эмблемой Курьерской службы — молния в круге — на груди.

— Есть ли что-нибудь еще, о чем мне следует знать, Мойра? — спросила Тия, перестав изучать своего нового друга и прижав его к груди.

— Результаты твоих последних тестов, похоже, устроили всех психологов, — сообщила Мойра, зная, что имеет в виду Тия. — Они сошлись на том, что ты вполне нормальная, уравновешенная и самодостаточная девочка. Так что никто больше не говорит о том, чтобы заставить твоих родителей отправить тебя в интернат.

Тия вздохнула с облегчением — это была одна из главных ее тревог с тех самых пор, как Мойра побывала тут в последний раз. Корабль увез с собой результаты целой пачки тестов, на заполнение которых у Тии ушло два дня.

— Могу тебе сказать, что я тут тоже руку приложила, — лукаво добавила Мойра. — Я им сказала, какой подарок ты попросила у меня на день рождения.

— И что они сказали? — с тревогой спросила Тия. Вдруг они подумали, что она недостаточно зрелый человек или, хуже того, что это говорит о каком-то скрытом неврозе?

— Ой, это было так смешно! Они расспрашивали меня по открытой связи, так, как будто я какой-то искусственный интеллект, который может ответить только на прямо поставленный вопрос, так что я, разумеется, слышала все их обсуждения. На секунду все замолчали, а потом самый худший из них воскликнул: «Господи, да это же нормальный ребенок! » — так, как будто он ожидал, что ты попросишь симулятор сингулярности или что-нибудь в этом роде.

Мойра снова хихикнула.

— Я знаю, кто это был! — проницательно сказала Тия. — Это ведь был доктор Фелпс-Питман, да?

— Прямо в яблочко, дорогуша! — ответила Мойра, все еще хихикая. — Думаю, он так и не простил тебе, что ты обставила его в «Боевые шахматы»! Кстати, а как тебе удалось его обыграть?

— Он слишком часто ходит королевой, — рассеянно ответила Тия. — Думаю, ему просто нравится смотреть, как колышутся у нее бедра, когда она ходит. Это, наверно, что-нибудь фрейдистское…

Ответом ей был только треск статического электричества, как будто Мойра на миг утратила контроль над своими электронными цепями.

— О господи! — сказала она, вновь появившись на линии. — Ты просто кошмарный ребенок! У тебя мозги устроены почти как у капсульника!

Тия приняла это как комплимент — как и было задумано.

— Ладно, так и быть — про твое слабое место я ему ничего не скажу! — поддразнил ее корабль.

— Про какое? — удивилась Тия — она не знала, что у нее есть слабое место.

— Ты терпеть не можешь жертвовать пешками. Думаю, тебе их просто жалко.

Тия некоторое время переваривала это молча, потом нехотя кивнула.

— Думаю, ты права, — призналась она. — Такое впечатление, что их любой может обидеть, а это несправедливо.

— Когда ты играешь на обычной голографической доске, тебя это не волнует, — между прочим заметила Мойра.

— На голографической доске это просто маленькие расплывчатые фигурки, — объяснила Тия. — А в «Боевых шахматах» это маленькие солдатики с копьями. И они такие славные!

Она хихикнула.

— Мне так нравится, когда пешка берет его и бьет короля тупым концом копья прямо в…

— И именно поэтому ты пугаешь старого Фелпса-Питмана! — строго сказала Мойра, хотя Тия чувствовала, что она говорит это не всерьез. — Он все думает, что ты можешь сделать то же самое с ним.

— Ну, я этого старого зануду не увижу еще как минимум полгода! — сказала Тия. — Может быть, к тому времени я и научусь вести себя как нормальная девочка.

— Может, и научишься, — сказала Мойра. — Ты способна научиться даже этому. Ну что, поиграем в «Боевые шахматы»? А Тедди будет судьей.

— Поиграем! — согласилась Тия. — Тебе не мешает потренироваться. Могу даже уступить тебе одну пешку.

— Да ну, брось! Не могла ты настолько продвинуться с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз.

Тия ничего не ответила, и корабль осторожно спросил:

— Или могла?

Тия пожала плечами.

— Проверь мои результаты у Сократа, — предложила она.

Короткая пауза — Мойра проверяла результаты. Наконец она сказала с притворным негодованием:

— О, чтоб мне лопнуть! Ты действительно невыносима. Уступи-ка ты мне сразу две пешки.

— Еще чего! — отозвалась Тия, приказав Сократу включить игру. Перед ней раскинулось игровое поле «Боевых шахмат». — Ты и так уже достаточно пользуешься тем, что имеешь дело с ребенком!

— Ничего себе! — с иронией ответила Мойра. — Тоже мне, ребенок! Еще немного, и я соглашусь с Фелпсом-Питманом. Ты — восьмидесятилетняя карлица, переодевшаяся девочкой!

— Ну ладно, ладно! — добродушно ответила Тия. — Вторую пешку я тебе не уступлю, но ты можешь играть белыми.

— Хорошо… — Мойра разглядывала аналог доски у себя в памяти, точно так же, как Тия разглядывала голографическую доску, находившуюся перед ней. — Ладно же, противоестественный ребенок! Вот тебе!

Мойра с Томасом не могли задерживаться надолго; к ужину корабль улетел, посадочная площадка опустела — и семейство Кейд вернулось к обычной жизни.

Пота с Брэддоном провели вечер, читая послания, которые привезла им Мойра, — в основном письма от друзей с других раскопок, научные журналы по различным отраслям знаний и последние распоряжения по Институту. Поскольку Тия знала от мамы, что ее эти распоряжения никаким боком не касаются, она спокойно пошла смотреть один из голографических фильмов, которые Мойра привезла ей для развлечения. Разумеется, все эти фильмы были тщательно отфильтрованы институтскими наставниками, которые надзирали за обучением всех детей, находившихся на раскопках вместе с родителями. Но даже наставники не видели ничего плохого в исторических фильмах — главное, чтобы они были познавательными и не содержали ляпов. Тот факт, что большинство из этих фильмов было рассчитано все-таки на взрослых, их, похоже, не волновал.

Может, оно и к лучшему, что психологи не подозревали, какие фильмы смотрит Тия. Их бы, наверное, удар хватил.

Мойра умела выбирать фильмы с хорошими сценариями и актерами — чего нельзя было сказать о человеке, отбиравшем образовательные голофильмы для дистанционного обучения.

Этот фильм, четырехсерийный, об Александре Македонском, был особенно интересным, потому что там рассказывалось только о раннем периоде его жизни, до того, как он сделался великим полководцем. Тия ощущала некое внутреннее родство со всеми, кого считали «развитыми не по годам»; и хотя она уже знала, что детство Александра было далеко не безоблачным, ей тем не менее не терпелось посмотреть этот фильм.

А оттого, что рядом сидел Тедди, с которым можно было шепотом делиться комментариями, стало еще интереснее.

Как она ни была захвачена фильмом, но тем не менее, досмотрев первую серию, она, как паинька, приказала Сократу отключить просмотр и вышла в главную комнату, чтобы сказать «спокойной ночи» маме и папе. Следующий курьерский корабль прибудет не скоро, и Тии хотелось растянуть удовольствие.

Родители были настолько погружены в чтение, что Тии пришлось подергать их за рукав, чтобы вернуть к действительности. Однако, увидев перед собой свою дочку, они отвлеклись от своего интересного занятия и принялись обнимать и целовать ее на ночь, совершенно не рассердившись, что им помешали.

— Мои папа с мамой действительно очень хорошие, — сказала Тия Тедди, засыпая. — Очень, очень хорошие. Не то что у Александра…

На следующий день жизнь вернулась в привычную колею. Сократ разбудил ее, она умылась и оделась. Тед остался сидеть на устроенной для него кроватке и ждать, пока она вернется. Когда девочка вошла в главную комнату, Пота с Брэддоном были уже там. Они сонно моргали, глядя на свой дымящийся кофе.

— Привет, лапочка! — поздоровалась с дочкой Пота, когда Тия пошла на кухню за молоком и хлопьями. — Как тебе Александр?

— Оч-чень интересно! — честно ответила Тия. — Мне понравились и актеры, и сюжет. А костюмы и лошади вообще звездные! Но его родители… Они были какие-то странные, верно?

Брэддон, пивший кофе, поднял голову и взглянул на дочь из-под пряди курчавых темных волос, падавшей ему на глаза. Он усмехнулся.

— По нашим меркам, куколка, они были настоящие психи, — ответил он. — Но, с другой стороны, в те времена не было никого, кто мог бы применить к ним эти мерки!

— Как и отдела душевного здоровья, который мог бы подвергнуть их принудительному лечению, — добавила Пота, и ее тонкое, узкое лицо расплылось в лукавой улыбке. — Помни, моя любопытная цыпочка, что отнюдь не они оказали наибольшее влияние на Александра. В основном им занимались наставники, главным из которых был, конечно же, Аристотель, и слуги. Лично я думаю, что он добился успеха вопреки своим родителям, а не благодаря им.

Тия кивнула с умным видом.

— Можно, я сегодня буду помогать вам на раскопе? — с надеждой спросила она. В том, что ее родители взялись изучать именно эскайцев, были свои плюсы, и это был едва ли не главный из них. На планете почти отсутствовала атмосфера, а значит, и местные формы жизни, которых следовало опасаться. Обращаться со скафандром Тия научилась еще лет в пять, так что ничто не мешало ей пойти на раскоп или даже отправиться гулять одной — разумеется, не дальше определенного расстояния. Брэддон называл эту планету «самой большой песочницей во Вселенной», так что родители не имели ничего против того, чтобы Тия выходила наружу — главное, чтобы она оставалась в их поле зрения.

— Только не сегодня, лапочка! — сказала Пота извиняющимся тоном. — Мы нашли кое-какие стеклянные изделия и теперь делаем голоснимки. Как только мы с этим управимся, мы изготовим слепки, и после этого ты уже сможешь пойти с нами и помогать.

В здешней холодной и разреженной атмосфере делать слепки было весьма непросто — чуть ли не половина их получалась бракованными. Но артефакт нельзя перемещать, пока не будут изготовлены слепки и пока он не будет заснят в нескольких проекциях — слишком часто артефакты, будучи сдвинуты с места, просто рассыпались в пыль, как бы бережно с ними ни обращались.

Тия вздохнула. Голоснимки и слепки означают, что ей нельзя даже близко подходить к раскопу, чтобы вибрация от ее шагов не помешала тонкому процессу.

— Ладно, — сказала она. — А наружу-то выходить можно? При условии, что я не стану далеко уходить от шлюза?

— Оставайся неподалеку от шлюза и на всякий случай держи под рукой спасательную тележку, — а в остальном почему бы тебе и не поиграть снаружи? — ответила Пота, немного поразмыслив. Потом улыбнулась. — А как продвигаются твои собственные раскопки?

— Ты имеешь в виду на самом деле или понарошку? — уточнила Тия.

— Понарошку, конечно, — сказал Брэддон. — Это всегда забавнее, чем на самом деле. Мы потому и стали археологами, что нам каждый раз в течение нескольких месяцев можно притворяться и играть, пока наконец не придет время сделаться серьезными и написать какую-нибудь научную работу!

Он заговорщицки подмигнул дочке. Та прыснула.

— Ну-у… — начала она и важно нахмурилась, точь-в-точь как доктор Хайнц Мариус-Ллевеллин, когда он собирается в очередной раз усыпить аудиторию. — Я обнаружила поселение расы первобытных разумных существ, которые применяли кремневые орудия. Ваши эскайцы использовали их в качестве рабов.

— В самом деле? — Пота принялась добросовестно подыгрывать дочке, в то время как Брэддон серьезно кивал. — Ну что ж, это объясняет, почему мы не нашли никаких механизмов. Должно быть, всю тяжелую работу у них выполняли рабы!

— Да-да. И народ кремня поклонялся им, как богам, спустившимся с неба, — продолжала Тия. — Вот почему они не восстали: ведь их рабский труд был разновидностью поклонения. Возвращаясь в свою деревню, они пытались изготовить кремневые орудия, похожие на те вещи, которые использовали боги с небес. Возможно, они изготовляли также и керамику, но я пока что обнаружила только черепки.

— Ну, в таких условиях керамика сохраняется довольно плохо, — согласилась Пота. — При больших перепадах температур она быстро становится хрупкой. И что же ты успела найти?

— Кремневый аннигилятор, кремневый наручный комм, кремневый фонарик и еще кое-что! — торжественно объявила Тия. — Наконечников стрел, копий и тому подобного я тут не обнаружила, но это потому, что охотиться тут не на кого. Они все были вегетарианцами и питались одним только лишайником.

— Фу! — скривился Брэддон. — Это еще хуже, чем еда в институтском буфете! Неудивительно, что они не дожили до наших дней, — они, должно быть, вымерли с тоски!

Пота встала, собрала со стола чашки и тарелки и аккуратно загрузила их в посудомоечную машину.

— Ну ладно, куколка, приятных тебе уроков. Увидимся за обедом.

Тия улыбнулась, обняла их обоих на прощание, пока они еще не оделись в скафандры, и пошла к себе в классную комнату.

В тот день, управившись с уроками, она сняла с вешалки у внутренней двери шлюза свой собственный скафандр. Ее скафандр немного отличался от родительских: на локтях, коленях, запястьях и щиколотках имелись складки, которые позволяли подгонять скафандр по росту. Скафандр был новенький, с иголочки: Тии доставили его, когда семейство Кейд отправилось на эти раскопки. Новый скафандр нравился Тии куда больше старого: изготовители предыдущего с чего-то взяли, что детский скафандр непременно должен быть разукрашен прыгающими цветочками с ухмыляющимися рожицами. Тии стыдно было показываться в нем на глаза кому-то, кроме собственных родителей. Просто клоун какой-то!

Скафандр достался ей из вторых рук, от какого-то ребенка с раскопок класса C, — как и большая часть вещей, которыми пользовались Кейды. Пробные раскопки всем, кроме самого необходимого, снабжались в последнюю очередь. Но Тии пришла в голову блестящая идея: она попросила институтских начальников своих родителей прислать ей на день рождения новый скафандр. А когда начальники узнали, что она, подражая родителям, устроила свой собственный маленький раскоп, они так умилились, что таки прислали ей скафандр. Новенький. Его должно было хватить минимум года на три. Он был почти как взрослый, если не считать того, что в нем был дополнительный фонарик на шлеме, комм, который нельзя было отключить, постоянно работающий маячок и яркие флуоресцентные полоски вдоль рукавов и вдоль штанин. Невысокая плата за его многочисленные достоинства.

Скафандр с цветочками вернулся в институт, чтобы достаться какому-нибудь другому несчастному ребенку.

Плата за относительную свободу и право бродить почти что где вздумается ждала ее в шлюзе. Тележка детского размера, слегка переделанная из обычной детской тележки, которыми играли многие ребята: с моторчиком, снабженная гусеницами и нагруженная запасным аккумулятором, дыхательными баллонами и кислородной маской. Тия твердо знала, что надо делать, если вдруг скафандр откажет. Она была так хорошо натренирована, что могла бы проделать все необходимые действия не просыпаясь. Раз — глубокий вдох, сбросить шлем. Два — натянуть маску, проверить, защелкнулись ли крепления. Три — включить подачу воздуха и четыре — подключиться к запасному аккумулятору, который будет поддерживать температуру внутри скафандра при снятом шлеме. А потом медленно, осторожно двигаться к шлюзу, ведя за собой тележку. Ничего страшного не произойдет — максимум легкое обморожение.

Ничего подобного с ней до сих пор не случалось — но это не значит, что и не случится. Тия вовсе не собиралась становиться героиней трагической истории из хроники происшествий. Трагические истории хороши для фильмов или романов, а в жизни от них лучше держаться подальше.

Так что она таскала тележку за собой, хотя это было и неудобно.

В этом скафандре были хорошие фильтры: в старом скафандре воздух всегда оставался немного затхлым, а здесь он был свежим и чистым. Тия семенила по неровной поверхности, волоча за собой тележку и вздымая небольшие облачка песка и пыли. Здесь, снаружи, все выглядело очень четким и резким: красно-желтая пустыня, красновато-пурпурные горы, темно-синее небо. Солнце, сигма Маринары, висело прямо над головой, так что все тени были крохотными лужицами черноты у подножия предметов. Тия не бывала на своих «раскопках» уже несколько месяцев — с тех пор, как мама с папой в последний раз попросили ее не путаться под ногами. Это было в самом начале, когда они впервые прибыли сюда и отрыли достаточно, чтобы убедиться, что это и в самом деле эскайцы. С тех пор прошла пара песчаных бурь, и Тия немного беспокоилась, что ее «песочницу» засыпало. Ведь там, в отличие от раскопа родителей, не было силовых щитов, прикрывающих яму от ветра.

Но, добравшись до раскопа, девочка с изумлением обнаружила, что яма стала даже шире, чем была. Вместо того чтобы засыпать раскоп, ветер размел площадку, и…

В дальнем конце ямы лежало несколько любопытных комьев, слипшихся вместе. Чудесно! Тут можно будет играть в течение нескольких часов: осторожно высвобождать комья из песчаного ложа, очищать их от песка, придумывать, какие именно вещи пытались скопировать существа из народа кремня…

Тия достала из тележки старые инструменты, которые отдали ей родители: сломанную лопатку, которую Брэддон починил для нее, облезлые кисточки, затупившиеся щупы, — и взялась за работу.

Несколько часов спустя она села на пятки и, хмурясь, оглядела свою первую находку. Похоже, это вовсе не кусок камня. Это куда больше походило на какую-то слоистую субстанцию, слои которой слиплись вместе. Странно: такое впечатление, будто этот предмет смяли в комок. Он точно не походил на какой-либо слоистый камень из тех, которые доводилось видеть Тии, и не совпадал с теми камнями, которые ей удавалось обнаружить до сих пор.

Девочка задумчиво закусила нижнюю губу и уставилась на камень, погрузившись в размышления. Что же это за камень? На осадочные породы не похоже…

На самом деле это вообще не похоже на камень.

«Не похоже на камень… А что, если это не камень? »

Девочка моргнула — и внезапно поняла, на что это действительно похоже. Тонкая ткань или бумага, смятые и выброшенные прочь…

«Великие звезды! Неужели я…»

Она бережно — очень бережно — расшатала второй комок и осторожно высвободила его из песка. На этот раз не могло быть сомнений, что перед ней — предмет, изготовленный разумным существом. Под слоем слежавшегося песка и мелкой пыли блестело пятнышко белого фарфора с неровным матовым изломом, объясняющим, почему эту вещь выбросили.

«Чтоб мне лопнуть! Я нашла помойную яму! »

Или как минимум маленькую кучку мусора. Возможно, это так — но, может статься, здесь только этот, один-единственный комок мусора, и ничего больше. Однако для папы с мамой важно все, что оставили после себя эскайцы. И не менее важно немедленно прекратить копать, отметить место на случай, если налетит еще одна песчаная буря и, повинуясь своей очередной прихоти, заметет все песком точно так же, как до того отрыла все это, а находки продемонстрировать родителям в качестве доказательства.

Вот только голокамеры у нее нет… И слепки сделать не из чего…

Тия долго думала, что же теперь делать, но наконец махнула рукой. Выход был только один. Взять находки домой и показать их. Комок материи, возможно, не переживет воздействия плотной атмосферы, но осколок фарфора точно выстоит. Фарфор, в отличие от стекла, более устойчив к многократным резким колебаниям температуры и вряд ли рассыплется в прах от первого же соприкосновения с воздухом.

Тия вернулась в купол, немного пошарив, отыскала старый пластиковый контейнер для продуктов и вытащила лежащие там кусок пластмассовой трубки и полиэтиленовый хвост от воздушного змея, которого ей так и не довелось запустить. Еще один подарочек от доброго, но плохо соображающего папиного коллеги: ему даже не пришло в голову, что на планетах марсианского типа змеев запускать негде…

Старательно отметив место, где были обнаружены находки, и упаковав оба артефакта в контейнер, Тия снова вернулась в купол и принялась с нетерпением ждать, когда же вернутся родители.

Она надеялась, что контейнер окажется достаточно герметичным, чтобы защитить артефакты от воздействия воздуха в куполе. Но как только давление в шлюзе сравнялось с давлением в куполе, девочка поняла, что ничего не выйдет. Еще до того, как она сняла шлем, внешний микрофон скафандра уловил слабое шипение воздуха, проникающего в контейнер. А поднеся его поближе к свету, Тия увидела, что один из комков уже начал распадаться. Она на секунду приподняла крышку и понюхала пыль. Да, к тому времени, как родители вернутся домой, от комка ткани уже ничего не останется.

«Чтоб тебе лопнуть! — сердито подумала девочка. — Это несправедливо! »

Она аккуратно положила контейнер на рабочий стол. Если не трясти его, к тому времени, как папа с мамой вернутся, он по крайней мере сохранит форму настолько, чтобы было видно, что это такое.

Тия сняла скафандр и уселась ждать. Она попробовала взяться за книжку, но ей было не до чтения. То-то удивятся мама с папой! И, главное, теперь у институтских психологов не будет причин не пускать ее на раскопки класса B — это докажет им, что она сделала все правильно, когда случайно наткнулась на находку. Цифры на часах менялись невыносимо медленно. Когда же родители наконец вернутся?

Небо за иллюминатором стать темнее уже не могло, однако же тени удлинились, и свет солнца начал гаснуть. Скоро, уже скоро…

Наконец девочка услышала, как они вошли в наружный шлюз, и сердце у нее забилось чаще. Она вдруг испугалась — а что, если она что-то сделала не так? Вдруг родители рассердятся, что она испортила первые два артефакта? Может, не надо было их трогать?

Все эти вопросы крутились у нее в голове, пока она ждала, когда сработает шлюз.

В конце концов внутренняя дверь зашипела, и Брэддон с Потой вошли внутрь, на ходу снимая шлемы и продолжая торопливый разговор, начатый еще на раскопе.

— Но схема совершенно не совпадает с местом для приготовления пищи!

— Да-да, — нетерпеливо кивнула Пота, — но как же оболочки?..

— Мам! — воскликнула Тия, подбежав и дернув мать за рукав. — Я кое-что нашла!

— Привет, куколка. Ты молодец, — рассеянно ответила мать, обняла ее и продолжала разговор. Судя по сосредоточенному выражению лица, она напряженно что-то обдумывала и не сводила глаз с мужа — а для Брэддона всего остального мира просто не существовало.

— Ма-ам! — настойчиво повторила Тия. — Я нашла артефакт!

— Погоди минутку, детка, — ответила Пота. — Но как насчет…

— Мам!!! — крикнула Тия вопреки всем правилам — ей строго запрещалось перебивать старших, когда они говорят о работе, но она видела, что иначе их внимание привлечь не удастся. Такие разговоры могли тянуться часами. — Я артефакт нашла!

Родители прервали спор на полуслове и воззрились на нее. В комнате воцарилось молчание — зловещее молчание. Тия нервно сглотнула.

— Тия, — сказал наконец Брэддон — в его голосе звучало легкое неодобрение. — У нас с твоей мамой очень важный разговор. Сейчас не время для твоих выдумок.

— Это не выдумки, пап! — настойчиво сказала девочка, указывая на свою пластиковую коробку. — Я не выдумываю! Я взаправду нашла артефакт, и там есть еще!

Пота взглянула на мужа, приподняла бровь и пожала плечами. Брэддон небрежно взял в руки коробку, и Тия поморщилась, увидев, как первый комок на глазах рассыпался еще сильнее.

— Принимая во внимание твой ум и здравомыслие, — говорил Брэддон, снимая крышку с контейнера, — я готов поверить, что ты и впрямь думаешь, будто нашла артефакт. Но, Тия, ты должна понимать, что…

Он наконец заглянул в контейнер — и его брови полезли на лоб. Тия никогда еще не видела отца в таком изумлении.

Тия не удержалась и торжествующе произнесла:

— Я же вам говорила!

— И тогда они отнесли к яме большие прожектора и дополнительные полевые генераторы, — рассказывала Тия Тедди вечером. — Они работали несколько часов без перерыва и даже позволили мне не ложиться спать, чтобы узнать, что они найдут. И оказалось, что я действительно нашла помойную яму! И большую к тому же! Мама даже напрямую переговорила с Институтом, потому что это самая первая крупная эскайская помойка, которую удалось найти!

Она теснее прижала к себе Теда, греясь в лучах материнской похвалы. Радость окутывала ее с головой.

— При том снаряжении, которое у тебя было, ты все сделала абсолютно правильно! — сказала ей Пота. — У меня есть студенты, которые справились бы гораздо хуже тебя, куколка! Помнишь, что я тебе ответила, когда ты спросила меня, почему я так хочу найти помойную яму?

— Что на основании мусора разумных существ можно узнать о них куда больше, чем на основании чего-либо другого, кроме разве что их литературы, — процитировала наизусть Тия.

— Так вот, — сказала Пота, присев на край ее кровати и шутливо ткнув ее в нос, — благодаря тебе, любопытный маленький цыпленок, эти раскопки только что перешли из класса A в класс C. И это за четыре часа работы! Это больше, чем все, что до сих пор удалось сделать нам с Брэддоном!

— Так что, это значит, что мы улетим отсюда? — растерянно спросила Тия.

— Рано или поздно — да, — ответила Пота. В ее голосе слышалось некое злорадное торжество. — Но на то, чтобы собрать группу класса C, требуется время, а мы-то уже здесь! Мы с твоим папой успеем совершить гигабайты важных открытий до того, как группа прибудет сюда и сменит нас. А после того как столько уже будет вложено — может, они нас и вовсе не сменят!

Тия замотала головой. Она ничего не понимала.

Пота обняла ее.

— Я хочу сказать, куколка, что есть очень хороший шанс, что мы останемся тут — в качестве руководителей раскопок! Одним махом продвинемся из руководителей класса A в руководители класса C! У нас будет оборудование поновее, купол попросторнее, у тебя, возможно, появятся товарищи для игр, курьеры будут прибывать каждую неделю, а не раз в три месяца — не говоря уже о том, что нам станут больше платить и наш статус повысится! Все работы, посвященные этим раскопкам, выйдут под нашими именами! И все это потому, что ты, моя маленькая умница-разумница, сообразила, что ты нашла, и вовремя поняла, что это уже не игра!

— Мама с папой очень-очень счастливы, — говорила Тия медвежонку Теду, вспоминая, какой радостью светились лица родителей, когда они наконец прервали дорогостоящую связь с ближайшим институтским руководителем. — Я думаю, что мы молодцы! Наверно, это ты, Тедди, принес нам удачу.

Она зевнула.

— Вот только теперь сюда понаедут другие дети… Но нам ведь не обязательно играть с ними, если мы не захотим, верно?

Тед молча согласился с ней, и девочка снова прижала медвежонка к себе.

— И вообще мне больше нравится разговаривать с тобой, — сказала она ему. — Ты никогда не говоришь глупостей. Папа советует, что если не можешь сказать ничего умного, так лучше молчи; а мама говорит, что люди, которые знают, когда следует заткнуться, — самые умные люди на свете. Так что ты, наверное, довольно умный. Верно?

Но она так и не узнала, согласился ли с ней Тедди, потому что крепко заснула.

В течение следующих нескольких дней сделалось очевидно, что это не просто обычная помойка: это была свалка научных или медицинских отходов. Это подняло статус находки от «важной» до «бесценной», и Пота с Брэддоном теперь все время, свободное от сна, проводили либо на раскопе, либо за консервацией и изучением обнаруженных артефактов. Они делали множество заметок. С Тией они теперь почти не виделись: они изменили свой режим дня и вставали задолго до того, как она просыпалась, а возвращались уже после того, как она ложилась в постель.

Пота извинилась — в голографической записи, которая включилась, как только Тия вышла завтракать.

— Куколка, — говорило ее изображение, пока Тия прихлебывала сок, — надеюсь, ты поймешь, почему мы так поступаем. Чем больше мы сумеем обнаружить до того, как сюда вышлют группу, тем больше вероятность, что нас назначат руководителями.

Изображение Поты пригладило волосы; на взгляд Тии, мама выглядела очень усталой и слегка помятой, но при этом очень довольной.

— Это всего на несколько недель, честное слово! А потом все будет как раньше. И даже лучше. Я обещаю, что до того, как сюда прибудет группа, мы устроим выходной и проведем его все вместе. Договорились? Так что можешь начинать думать, чего бы тебе хотелось.

Ой, это просто звездно! Тия уже знала, чего бы ей хотелось. Ей хотелось поехать в горы на большом вездеходе и немножко поуправлять им самой.

— Так что ты уж нас прости, ладно? Мы тебя очень-очень любим, и все время о тебе думаем, и очень по тебе скучаем.

Пота послала в камеру воздушный поцелуй.

— Мы знаем, что ты будешь вести себя хорошо и беречь себя. На самом деле, мы на тебя рассчитываем. Ты нам очень дорога. Я хочу, чтобы ты это знала. Мы тебя любим, малыш!

Запись отключилась. Тия допила сок. Она испытывала небольшое искушение побить баклуши. Хотя бы немножко. Такой случай представляется нечасто. Мама с папой не будут проверять Сократа, чтобы узнать, как продвигаются ее занятия, а институтским психологам тем более все равно — они будут только рады, если она немного отстанет. Можно даже взять в библиотеке фильмы, которые ей смотреть не полагается…

— Не-е, фигушки! — не без сожаления сказала она, поразмыслив. Это, конечно, было бы забавно — но к удовольствию примешивалось бы чувство вины. А потом, рано или поздно папа с мамой все равно бы узнали, как она себя ведет, и бац! — прощай, выходной, а возможно, и кое-какие другие привилегии. Тия сопоставила удовольствие от того, что она побездельничает и посмотрит запретные фильмы, и будущее удовольствие от поездки в горы и возможности поводить вездеход, и последнее перевесило. Водить вездеход — это настолько близко к управлению космическим кораблем, насколько ей вообще будет доступно в ближайшие годы и еще много-много лет!

А если она оступится именно теперь, когда папа с мамой больше всего ей доверяют, — они, возможно, вообще навсегда запретят ей покидать купол!

— Оно того не стоит! — вздохнула Тия, спрыгивая с табуретки. И нахмурилась, обнаружив, что покалывание в пальцах ног никуда не делось. Это ощущение преследовало ее с самого утра. Она чувствовала покалывание и вчера, и позавчера тоже, но к завтраку оно обычно проходило.

Впрочем, оно не сильно ее беспокоило, и, уж конечно, оно не заставит ее отвлечься от урока латыни. Увы…

— Скучная эта латынь! — пробормотала девочка. — «Ик, ак, ок»!

Ну ничего, чем раньше она за нее возьмется, тем быстрее управится, и можно будет вернуться к своей любимой алгебре.

Покалывание в ногах не прошло и к полудню. В остальном Тия чувствовала себя нормально, но тем не менее решила, что, раз уж мама с папой ей во всем доверяют, возможно, следует поговорить об этом с ИИ.

— Сократ, подключи медицинский модуль, пожалуйста, — сказала она, неохотно забираясь в крохотный медицинский блок. Она его терпеть не могла: там воняло дезинфекцией, и ощущение было такое, как будто находишься в слишком тесном скафандре. Блок был не такой уж маленький — размером с небольшой чуланчик, — но почему-то казалось, что там гораздо теснее. Быть может, потому, что внутри было темно. И, разумеется, поскольку кабинка была рассчитана на взрослых, Тии там было неудобно. Чтобы положить ладони на пластины датчиков, приходилось сползать на самый краешек сиденья, а чтобы дотянуться до ножных датчиков, вообще приходилось вставать с кресла. Перед ней возникла улыбающаяся голограмма человека, который должен был изображать доктора. В глубине души Тии была уверена, что этот тип имеет не больше отношения к медицине, чем она сама. Он выглядел чересчур… идеальным. Чересчур располагающим, чересчур обаятельным, чересчур компетентным и уверенным в себе. А Тия твердо знала, что если какое-то официальное лицо из кожи вон лезет, чтобы внушить тебе доверие, с таким надо держать ухо востро. Наверное, для этой голограммы снимался какой-нибудь актер. Может быть, взрослым он действительно внушал расположение и доверие, но Тии он напоминал психологов с их чересчур сердечными приветствиями и навязчивыми расспросами.

— Ну что ж, Тия, — произнес искусственный интеллект — голос у него тоже изменился, — что у тебя стряслось?

— У меня такое ощущение, словно я отсидела пальцы на ногах, — честно ответила девочка. — Их все время покалывает.

— И все? — спросил «доктор» после секундной паузы, понадобившейся ИИ на то, чтобы просмотреть базу данных с симптомами известных заболеваний. — Может быть, они холоднее, чем обычно? Положи ладошку на ручной датчик, а ногу поставь на ножной датчик.

Тия повиновалась, чувствуя себя акробаткой.

— Ну что ж, похоже, кровообращение в норме, — сказал «доктор» после того, как ИИ измерил ей температуру и давление — данные появились в верхнем правом углу экрана. — Какие-нибудь еще симптомы имеются?

— Нет, — ответила Тия. — На самом деле нет.

«Доктор» на миг застыл — ИИ анализировал все прочие данные о ней за прошедшие несколько дней: сколько чего она ела, чем она занималась, режим сна.

Наконец «доктор» снова пришел в движение.

— Когда детки принимаются очень быстро расти, иногда бывает, что они испытывают странные ощущения, — сказал ИИ. — Когда-то давно это называлось «болезнь роста». Теперь мы знаем, что это происходит оттого, что разные ткани развиваются с неодинаковой скоростью. Думаю, что все твои неприятные ощущения, Тия, вызваны именно этим. Тебе не стоит тревожиться. Я выпишу кое-какие витаминные добавки, и через несколько дней все уладится.

— Спасибо, — вежливо ответила Тия и поспешно выскочила из кабинки, довольная тем, что так легко отделалась.

И действительно: через несколько дней ощущение покалывания исчезло. Тия и думать о нем забыла. Но в один прекрасный день, когда она отправилась на свой новый «раскоп», с ней случилось то, чего не бывало уже больше года: она упала. Даже не то чтобы упала: она думала, что переступила через большой камень, а вместо этого наткнулась на него и тяжело рухнула на колени.

Она первым делом проверила, цел ли скафандр, с облегчением обнаружила, что он в порядке, и была совсем уже готова встать и идти дальше, но тут осознала, что ее ноге совсем не больно.

А ведь должно быть больно, раз она споткнулась о выступ скалы так сильно, что упала!

Так что вместо того, чтобы идти дальше, она вернулась в купол, стянула с себя скафандр, ботинок, носок — и обнаружила, что нога совершенно ничего не чувствует, при том что палец, ушибленный о камень, посинел и распух.

Потыкав ногу пальцем, Тия выяснила, что стопа онемела целиком, от пальцев до щиколотки. Сняв второй ботинок и носок, Тия обнаружила, что и левая нога у нее тоже онемела.

— Чтоб тебе лопнуть! — пробормотала девочка. Это означало, что придется снова обратиться к «доктору».

Она снова забралась в тесную кабинку в глубине купола.

— Что, снова в ножке колет, Тия? — жизнерадостно осведомился «доктор», пока она пыталась устроиться поудобнее на жестком сиденье.

— Нет, — ответила Тия. — Но я ужасно сильно разбила ногу. Она вся синяя.

— Поставь ножку на ножной датчик, я ее исследую, — ответил «доктор». — Будет ничуточки не больно, я обещаю.

«Конечно, не будет, мне вообще не больно! » — сердито подумала Тия, но вслух ничего не сказала и сделала, как ей было сказано.

— Ну что ж, все кости целы, но ты действительно очень сильно ее расшибла! — сказал «доктор» секунду спустя. И шутливо добавил: — Что же ты делала — наставника, что ли, пинала?

— Нет, — буркнула девочка. Она просто терпеть не могла, когда «доктор» принимался говорить с ней таким покровительственным тоном. — Я ушиблась о камень, снаружи.

— Очень болит? — продолжал «доктор», не обращая внимания на ее тон.

— Нет, — отрезала она. — Там все онемело.

— Ну, на случай, если будет болеть, я распорядился, чтобы твоя ванная выдала тебе кое-какие таблеточки, — сказал «доктор» с непрошибаемым энтузиазмом. — Если понадобится, просто сходи туда и возьми их — ты знаешь как.

И прежде чем Тия успела добавить что-нибудь еще, голограмма потухла. «Ладно, думаю, волноваться тут не из-за чего! — решила она. — Иначе бы „доктор“ что-нибудь посоветовал. Наверно, само пройдет».

Само оно не прошло, хотя ушибы и зажили. Вскоре у нее появились новые синяки, а онемение расползлось на лодыжки. Но Тия говорила себе, что ИИ ведь обещал, что в конце концов все пройдет, — и потом, это было не так уж страшно: по крайней мере, не больно, когда ударишься.

Тия продолжала играть на своем собственном маленьком раскопе — она решила, что это будет погребение. Первобытные существа сжигали своих мертвецов и хоронили один только пепел вместе с кремневыми копиями удивительных талисманов богов, спустившихся с небес, надеясь, что усопшие возродятся среди небесных богов и принесут своим сородичам богатство и удачу…

Однако без мамы с папой, которым можно было бы все это рассказывать, было не так интересно; и потом, Тию стало раздражать, что на своем новом «раскопе» она все время спотыкается о камни и падает. До сих пор она еще ни разу не повредила свой новый скафандр, но там было полно острых камней, которые вполне могли порвать даже прочную ткань скафандра, — а если она его испортит, прощай, обещанный выходной!

Так что в конце концов Тия сдалась и стала проводить свободное время в куполе.

Несколько дней спустя Пота вечером заглянула к дочке, проверить, спит ли она.

— Я хотела, чтобы ты видела, что мы все еще живые люди, а не просто голограммы, куколка, — сказала мама, присаживаясь на край постели. — Как там твои раскопки?

Тия покачала головой.

— Я все время спотыкалась и боялась порвать скафандр, — сказала она. — Думаю, народ кремня наложил проклятие на свои погребения. По-моему, мне не стоит больше там копать.

Пота усмехнулась, обняла дочку и сказала:

— Возможно, так оно и есть, милая. Не стоит недооценивать могущество религии. Когда прилетят остальные археологи, мы вместе изучим их религию и тогда сумеем снять проклятие, верно?

— Ладно, — сказала Тия. Она подумала, что, возможно, стоит сказать маме про ноги…

Но Пота чмокнула ее в лобик и выскочила за дверь раньше, чем девочка успела принять решение.

Еще несколько дней ничего не происходило, и Тия мало-помалу привыкла к тому, что ноги у нее ничего не чувствуют. Если все время смотреть под ноги и не ходить босиком, то все было в порядке. И потом, ИИ ведь говорил, что такое бывает со многими детьми!

К тому же папа с мамой сделали уже много важных находок. В коротком утреннем послании измотанный, но взбудораженный Брэддон сказал ей, что вещи, которые им удалось обнаружить, могут не только помочь им продвинуться по службе, но и принести мировую славу.

В чем именно состояло важное значение этих находок, Тия не поняла, — но находки, без сомнения, были важные, Брэддон был в этом уверен. Так что девочка решила, что ее проблемы могут и подождать. Наверняка родители скоро уже перестанут работать круглыми сутками, и тогда она наконец все им расскажет, и они позаботятся о том, чтобы доктора сделали ей нужный укол, или что там еще понадобится.

Проснувшись на следующее утро, Тия обнаружила, что у нее покалывает пальцы на руках.

Девочка вздохнула и вошла в медицинскую кабинку. Ей это все ужасно не нравилось.

ИИ задал ей все те же стандартные вопросы, на которые Тия ответила так же, как раньше.

— Значит, теперь у тебя покалывает руки так же, как раньше покалывало ноги, да? — уточнил «доктор».

— Да, — лаконично ответила девочка.

— Точно такое же покалывание, как то, что прошло? — настаивал «доктор».

— Да, — снова подтвердила она. «Может, надо сказать про то, что ноги не только больше не покалывает, они вообще онемели? »

Но ИИ продолжал:

— Тия, на самом деле с тобой все в порядке. Кровообращение в норме, жара нет, аппетит прекрасный, вес в норме, спишь ты нормально. Но при этом в последнее время с тобой слишком часто происходят несчастные случаи.

Лицо у «доктора» выразило озабоченность, скрывающую раздражение.

— Тия, я знаю, что твои родители сейчас очень заняты и у них нет времени разговаривать или играть с тобой. Возможно, вся проблема именно в этом? Может быть, ты сердишься на то, что родители слишком часто бросают тебя одну? Не хотела бы ты побеседовать с Советником?

— Нет! — отрезала Тия. Вот еще! Глупый ИИ всерьез вообразил, будто она делает это нарочно, чтобы привлечь внимание!

— Ну, никаких других симптомов у тебя просто нет, — сказал «доктор» без особого снисхождения. — Это еще не настолько серьезно, чтобы я настаивал на разговоре с Советником, но, при отсутствии других симптомов, единственное, что я могу предположить, — что у тебя сложный период в развитии.

Слова «это еще не настолько серьезно, чтобы я настаивал на разговоре с Советником» ничего хорошего не сулили. Советниками у людей работали дипломированные психологи. Советник искусственного интеллекта был существом также искусственным, а потому довольно ограниченным. С того момента, как Тия начнет с ним «советоваться», все, что она скажет и сделает, будет записываться. Потом все эти данные в заархивированном виде будут отправлены к институтским психологам, и психологи вцепятся в них, пытаясь отыскать что-нибудь, что требует их вмешательства. И если они хоть что-то отыщут, отдел психического здоровья отправит маме с папой распоряжение, не выполнить которое нельзя, и ее с ближайшим курьерским кораблем отправят в школу…

«Ну уж нетушки! Ты меня не поймаешь! »

— Да-да, конечно, — осторожно сказала Тия. — Но просто мама с папой велели говорить вам обо всем, что будет не так, вот я и говорю.

— Ну что ж, молодец! — Лицо «доктора» утратило это суровое выражение. — Если ты говоришь об этом просто из добросовестности… Принимай витамины, Тия, и все у тебя будет замечательно.

Но все было далеко не замечательно. Еще несколько дней спустя покалывание прошло, сменившись онемением. Как было с ногами. Тии стало трудно брать в руки мелкие вещи, и на уроки теперь уходило вдвое больше времени, потому что она не могла печатать вслепую — ей приходилось смотреть, куда она тычет пальцами.

Тия совсем забросила все занятия, которые требовали мелкой моторики. Вместо этого она много смотрела фильмы, даже скучные, и часто играла в голографические шахматы. Читала она тоже много, и только с экрана, чтобы переворачивать страницы нажатием одной клавиши, а не теребить бумажные страницы непослушными руками. Онемение остановилось у запястий, и в течение нескольких дней Тия была настолько занята тем, что училась делать все необходимое, не чувствуя рук, что не сразу заметила, как онемение в ногах захватило колени…

Ходить к «доктору» она боялась — теперь-то уж он точно отправит ее к Советнику! Она пыталась сама найти какие-то сведения в базах данных, но тут нужно было очень постараться, чтобы не насторожить ИИ. Охватив колени, онемение остановилось, зато начало расползаться по рукам. Тия говорила себе, что это ненадолго, что теперь уже скоро. Скоро мама с папой управятся со своими делами. Они-то поймут, что она делает это не затем, чтобы привлечь их внимание. Скоро она им сама все расскажет, и они заставят глупого «доктора» сделать все как надо. Уже скоро.

Когда она проснулась, ее стопы и кисти, как обычно, висели на концах рук и ног бесчувственными деревянными колодами. Тия приняла душ — это было достаточно просто, знай себе нажимай на нужные кнопки, — потом кое-как влезла в одежду, извиваясь ужом и помогая зубами своим непослушным пальцам. Причесываться и чистить зубы она не стала — это было слишком сложно. Сунув ноги в тапочки — застегивать ботинки она последние два дня совсем не могла, — Тия выползла в главную комнату купола…

И увидела, что Пота и Брэддон сидят, пьют кофе и улыбаются ей!

— Сюрприз! — весело пропела Пота. — Мы сделали почти все, с чем могли управиться сами, и вчера вечером отправили изображения находок в Институт. Так что теперь мы можем вернуться к нормальной жизни!

— Ой, мамочка!

Тию охватила такая радость и облегчение, что она, не удержавшись, побежала к матери, собираясь кинуться ей в объятия…

И на полпути, как обычно, споткнулась и полетела рыбкой, врезавшись в стол. Стол качнулся, облив родителей горячим кофе.

Папа с мамой подняли ее. Тия сбивчиво извинялась за свою неуклюжесть. Девочка даже не заметила, что сама обожглась кофе, — она ничего не чувствовала, пока перепуганные взгляды родителей не заставили ее обратить внимание на то, что руки у нее покраснели и уже начинают покрываться волдырями.

— Да ничего, мне не больно, — сказала она машинально первое, что пришло на ум. — Ничего, все в порядке, я уже давно почти ничего не чувствую, так что мне не больно, честно-честно…

Пота с Брэддоном окаменели. В лицах у них появилось что-то, что заставило Тию замолчать.

— Ты ничего не чувствуешь? — осторожно спросила Пота. — Ни боли, ничего?

Тия покачала головой.

— Я некоторое время чувствовала покалывание в руках и ногах, а потом это прекратилось, и ноги и руки онемели. Я думала, что надо просто дождаться, пока вы не будете так заняты и сможете этим заняться…

Больше ей ничего сказать не дали. Аккуратно потыкав ее острым щупом, родители выяснили, что онемение теперь распространилось до середины бедер и плеч.

— И давно это продолжается? — спросил Брэддон. Пота тем временем бросилась к пульту ИИ, чтобы вызвать медицинскую программу, которой пользовались взрослые.

— Вроде бы несколько недель… — неуверенно ответила девочка. — Сократ сказал, что ничего страшного, что с возрастом это пройдет. А потом стал вести себя так, словно я все выдумываю, а я не хотела, чтобы он натравил на меня психологов. И я решила, что лучше я…

Тут вернулась Пота. Ее губы были мрачно стиснуты.

— Ложись-ка обратно в постельку, куколка! — весело сказала она — Тия отчетливо видела, что веселость эта напускная. — Сократ думает, что у тебя защемлен какой-то нерв — возможно, какое-то повреждение позвоночника, выявить которое он не в состоянии. Так что ты пока полежи, а мы сейчас вызовем курьера, чтобы он прилетел и забрал тебя. Договорились?

Брэддон с Потой обменялись одним из тех особых взглядов, значения которых Тия не понимала. Сердце у девочки упало.

— Ладно, — покорно вздохнула она. — Я не хотела причинять вам столько хлопот, честно-честно! Я не думала…

Брэддон подхватил дочку на руки и понес ее в комнату.

— Даже и не думай об этом, доченька! — с жаром сказал он. — Мы тебя любим. И мы постараемся, чтобы тебе как можно быстрее стало лучше.

Он уложил ее в постель, сунул ей под бок Теда и запустил фильм — один из тех, почти запретных.

— Вот! — сказал он, нежно целуя ее. — Сейчас придет твоя мамочка и что-нибудь сделает с этими ожогами. А потом мы будем делать все, что ты захочешь, пока ты не станешь самым избалованным ребенком во всей обитаемой Вселенной! А тебе надо только лежать и думать о том, чтобы тебе стало лучше. Договорились?

— Договорились, папочка, — сказала она, каким-то чудом заставив себя улыбнуться. — Договорились…

Глава 2

Поскольку смерть Тии не грозила и поскольку на данный момент не имелось ни одного свободного корабля с сингулярным двигателем, беспилотному кораблю, управляемому искусственным интеллектом, который должен был отвезти ее в больницу Центральных Миров, понадобилось более двух недель, чтобы добраться до их планеты. Еще целых две долгие, бесконечные недели, в течение которых лица мамы и папы делались все более вытянутыми и испуганными. Состояние Тии не только не улучшалось — ей становилось все хуже.

К концу этих двух недель ее конечности не только утратили всякую чувствительность — она еще и потеряла возможность ими шевелить. То, что началось с неуклюжести, не дававшей застегивать пуговицы и «молнии», теперь обернулось параличом. Если бы Тия не чувствовала необходимости поддерживать и ободрять родителей, она бы все время плакала. Она даже не могла больше прижимать к себе Теда.

Разговаривая об этом с мамой, она даже шутила, делая вид, что всю жизнь мечтала, чтобы за нее все делал кто-нибудь другой. Тия не могла не шутить: хотя она и сама была в ужасе, страх в глазах родителей заставлял ее забыть о собственных страхах. Девочка твердо решила не показывать родителям, что ей самой страшно, страшно до визга. Они и так уже достаточно напуганы, а если еще и она утратит мужество, они вообще могут удариться в панику.

Время еле ползло. Девочка смотрела фильм за фильмом, до посинения играла в шахматы с Брэддоном и без конца твердила себе, что главное — попасть в больницу, а там все будет замечательно. Разумеется, все будет замечательно. В больнице Центральных Миров могут вылечить все, что угодно. Это все знают! Не лечатся только врожденные заболевания. Но с ней-то все было в порядке до того самого дня, как это началось. Наверняка это какая-нибудь ерунда.

— Сократ говорит, что это, по всей видимости, ущемление нервов, — в сотый раз повторяла Пота в тот день, когда должен был прибыть корабль. — Когда тебя доставят в госпиталь, куколка, тебе понадобится очень много мужества. Тебя, по всей вероятности, придется прооперировать, и, наверное, пройдет несколько месяцев, прежде чем ты снова станешь такой, как раньше…

Она причесала Тию и собрала ее волосы в аккуратный хвостик, как нравилось самой Тии.

— И что, все это время я не смогу заниматься? — спросила девочка, в основном затем, чтобы отвлечь мать на что-нибудь повседневное. «Мама не очень уверенно чувствует себя в реальности и реальном времени… И папа тоже». — Меня, наверное, заделают в гипс и будут держать на каких-нибудь обезболивающих. Я отстану, да?

— Ну, боюсь, что да, — ответила Пота с фальшивой жизнерадостностью. — Но, думаю, психологи только обрадуются. А то ведь, ты знаешь, они все переживают, что ты развита не по годам. Зато в твоем распоряжении будет вся библиотека больницы! Ты только представь себе!

Это ненадолго отвлекло даже саму Тию. Да, действительно: вся библиотека больницы! Это куда больше книг, чем они могли взять с собой! И любые фильмы, какие захочешь, и настоящие экраны для чтения, а не та самоделка, которую собрал для нее папа…

— Они уже здесь! — крикнул Брэддон из большой комнаты. Пота снова стиснула губы и подняла Тию с кровати. Впервые за несколько недель Тию снова облачили в скафандр — запихали внутрь его, как будто Пота одевала гигантскую куклу. Брэддон тоже подошел помочь, да Тия и сама изо всех сил пыталась содействовать, чем могла. Она снова выйдет наружу! Только на этот раз она, скорее всего, уже не вернется обратно. А если и вернется, то не в этот купол.

— Погодите! — воскликнула она, когда Пота уже собиралась нахлобучить на нее шлем. — Погодите! Я хочу взять с собой моего мишку!

Родители переглянулись. Видя, что они сомневаются, стоит ли это делать, Тия сделала самую умоляющую мину, какую только могла.

— Ну пожалуйста!

Она не могла смириться с мыслью, что отправится куда-то в совершенно чужое место, не взяв с собой ничего знакомого и теплого. Ну и что, что она не может с ним играть, — зато она может с ним разговаривать, прижиматься щекой к его меху…

— Пожалуйста!

— Ладно, куколка, — сдалась Пота. — Думаю, в твоем скафандре найдется место и для него тоже.

По счастью, Тед был очень мягкий, а сама Тия — очень тоненькая, скафандр же был просторный, рассчитанный на вырост. Так что для Теда нашлось место в скафандре, а Тии было приятно чувствовать его теплое тельце, прижатое к ее груди.

Больше она ни о чем подумать не успела, потому что в этот момент в купол вошли двое незнакомцев, одетые в белые скафандры медиков Ценкома. Со стороны ее дыхательного аппарата раздалось странное шипение, и комната исчезла.

Очнулась Тия в незнакомой белой комнате. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка. Единственным ярким пятном во всем помещении был Тед. Он лежал рядом с ней, запихнутый под мышку, и его голова торчала из-под белого одеяла.

Девочка поморгала, пытаясь сориентироваться, и горло ей сдавила холодная рука страха. Где она? Наверно, в больничной палате — но где же тогда мама с папой? И как она очутилась здесь так быстро? Что сделали с ней эти двое незнакомцев?

И почему ей не стало лучше? Почему она вообще ничего не чувствует?

— Она очнулась! — произнес незнакомый голос. Девочка повернула голову — это было единственное, что она могла, — и увидела человека в белом скафандре. Человек стоял над ней. Лица было не видно за темной лицевой пластиной. На плече у него был красный крест Медицинской службы, а на груди — табличка с именем, но прочитать ее под таким углом Тия не могла. Она даже не могла определить, мужчина перед ней или женщина, человек или гуманоид.

Человек склонился над ней, лицевая пластина приблизилась — Тия отшатнулась бы, если бы могла: она помимо своей воли была напугана — эта пластина была такой глухой, такой безликой… Но потом девочка сообразила, что человек в скафандре нагнулся нарочно, чтобы она могла разглядеть за плексигласовой пластиной, блестящей при свете ламп, живое человеческое лицо, и немного успокоилась.

— Здравствуй, Гипатия, — сказал человек — это была женщина, и довольно приятная женщина, судя по лицу. Ее голос, доносящийся из динамика скафандра, звучал немного металлически — чуть похоже на голос Мойры через старый комм. Это сходство помогло Тии почувствовать себя увереннее. По крайней мере, эта женщина знает, как ее зовут, и правильно произносит ее имя.

— Здравствуйте, — осторожно ответила девочка. — Это больница, да? А почему я не помню полета на корабле?

— Видишь ли, Гипатия… Можно, я буду называть тебя «Тия»?

Тия кивнула, и женщина продолжала:

— Видишь ли, Тия, первое, о чем мы подумали, — это что ты подхватила какую-то заразную болезнь, хотя родители твои были здоровы. Врач и фельдшер, которые были на корабле, решили, что лучше перестраховаться и изолировать тебя и твоих родителей. Проще всего это было сделать, погрузив тебя и твоих родителей в анабиоз и оставив вас в скафандрах до прибытия сюда. Мы не хотели тебя пугать, поэтому попросили твоих родителей не говорить тебе, что мы собираемся сделать.

Тия переварила услышанное.

— Хорошо, — сказала она, стараясь быть дружелюбной — все равно ведь она бы ничего с этим поделать не смогла. — На корабле, наверное, все равно было бы довольно скучно. Читать там нечего, смотреть нечего, а играть со мной в шахматы ваши медики бы скоро устали.

Женщина рассмеялась.

— Ну да, тем более что ты бы их, по всей вероятности, разбила наголову! — согласилась она и немного выпрямилась. Теперь, когда Тия знала, что за глухой пластиной скрывается человеческое лицо, фигура в скафандре уже не казалась ей такой угрожающей. — Так вот, мы еще немного подержим тебя в изоляторе, пока не выясним, что же с тобой приключилось. Мы с тобой будем часто видеться — я одна из твоих лечащих врачей. Меня зовут Анна Йоргенсон-Кепаль, но ты можешь звать меня просто Анна, или доктор Анна, если захочешь, — но, думаю, мы обойдемся без таких формальностей. Другой твой лечащий врач — Кеннет Ухуа-Зорг. С ним ты встретиться не сможешь, пока не выйдешь из изолятора, потому что у него парализованы ноги и он ездит на инвалидной коляске. А коляску в скафандр не засунешь.

Над кроватью вспыхнуло голографическое изображение — голова и плечи худощавого, даже немного изможденного молодого человека.

— Зови меня просто Кенни, Тия, — сказал молодой человек. — Я не хочу перед тобой выпендриваться. Извини, что не могу зайти лично, но на то, чтобы продезинфицировать эту гадскую тележку, уходит целая вечность, так что придется Анне побыть моими руками.

— Эта ваша тележка — она нечто вроде модифицированной капсулы, да? — с любопытством спросила Тия: раз уж они сами об этом заговорили, так почему она должна избегать этой темы. — Я знаю одну капсульницу, Мойру. Она интеллект-корабль.

— Угадала! — весело ответил Кении. — Я действительно медик в полукапсуле! Просто со мной произошел дурацкий несчастный случай — я подцепил каких-то инопланетных микробов. Только я был тогда подростком, постарше, чем ты.

Тия застенчиво улыбнулась. «Думаю, мы с ним сойдемся».

— Вам кто-нибудь говорил, что вы очень похожи на Аменемхета Третьего?

Большие глаза Кенни сделались еще шире.

— Н-нет… первый раз слышу! Надеюсь, это комплимент? Одна из моих пациенток сказала мне, что я похож на Ларго Делектрона, звезду синтикома, но я не знал, что она считает Ларго похожим на беглеца из лагеря работорговцев!

— Комплимент, комплимент! — поспешно заверила девочка. — Это один из моих самых любимых фараонов.

— Ну что ж, надо будет попробовать воспитать в себе истинно фараонское величие! — усмехнулся Кенни. — Возможно, оно мне пригодится, чтобы унять наших здешних психологов. Они пытаются прорваться к тебе с того самого момента, как вас доставили в больницу!

Если бы Тия могла задрожать от страха, она бы непременно задрожала.

— Но мне ведь необязательно с ними встречаться, правда? — спросила она тоненьким голоском. — Они все время задают дурацкие вопросы…

— Никаких психологов! — твердо заявила Анна. — У меня две докторские степени, и одна из них — как раз по промыванию мозгов. Так что я и сама смогу тебе помочь при необходимости.

Когда Анна упомянула о своей докторской степени по психологии, сердце у Тии упало — но она тут же воспряла духом оттого, что Анна назвала психологию «промыванием мозгов». Ни один из психологов, которые отравляли ей жизнь до сих пор, не решился бы обозвать свою профессию так откровенно и непочтительно.

Анна похлопала Тию по плечу.

— Не беспокойся, Тия. На мой взгляд, ты очень отважная девочка. Немножко чересчур ответственная, но в целом вполне нормальная. Просто психологи тратят слишком много времени на то, чтобы анализировать детей, и из-за этого совсем не видят, какие они на самом деле.

Анна улыбнулась внутри своего шлема. Прядь волос упала ей на лоб и повисла над левой бровью — благодаря этому Анна стала куда больше похожа на человека.

— Слушай, Тия: мы взяли у твоего медвежонка немного меха и немного набивки, — сказал Кенни. — Анна думает, что ты не заметишь, но я считаю, что сказать тебе об этом все равно следует. Мы проверили его на наличие инопланетных микробов и нейротоксинов, но оказалось, что он абсолютно здоров. Когда ты выйдешь из изолятора, мы его еще раз обработаем, для верности, но теперь мы точно знаем, что дело не в медвежонке. Это на случай, если ты могла так подумать.

Да, Тия думала и об этом… Разумеется, Мойра не могла бы сделать этого нарочно, но все равно было бы ужасно, если бы она заболела из-за Теда. Мойра себе этого никогда бы не простила, не говоря уже о Томасе.

— А как его зовут? — спросила Анна, делая что-то в головах кровати. Тия не могла повернуться и посмотреть, что именно.

— Медведь Теодор Эдуард, — ответила девочка, тайком потершись щекой о его мягкую шерстку. — Это Мойра мне его подарила, потому что у нее когда-то тоже был медвежонок. Его звали Мишка Отважный.

— Теодор… Замечательное имя. Ему очень идет, — сказала Анна. — Знаешь, наверное, мы с твоей Мойрой почти ровесницы — когда я была маленькая, как раз было нечто вроде моды на игрушечных медведей. У меня была замечательная медведица в пилотском комбинезоне. Ее звали Амелия Медвежье Сердце.

Анна усмехнулась.

— Она у меня и сейчас есть на самом деле, только теперь она обычно сидит на комоде у меня в гостиной. Она теперь весьма почтенная дама, ей ведь уже немало лет.

Но Тии не хотелось говорить о медведях. Теперь, когда девочка знала, что она в изоляторе и как она сюда попала…

— И долго мне еще тут оставаться? — спросила она.

Кенни сделался очень серьезен, и Анна прекратила возиться в головах кровати. Кенни на миг прикусил губу, прежде чем ответить. Легкий гул приборов внезапно показался очень громким.

— Психологи убеждали нас, что тебя надо попытаться отвлечь и успокоить, но… Тия, мы считаем тебя довольно необычной девочкой. Нам кажется, что ты предпочла бы узнать всю правду. Это так?

Хочет ли она этого? Или лучше сделать вид, что…

Но это тебе не игра в раскопки. Если сделать вид сейчас, тем страшнее будет, когда ей наконец скажут правду, если правда окажется ужасной.

— Д-да, — медленно ответила она. — Пожалуйста…

— Мы этого не знаем, — сказала ей Анна. — Мы сами хотели бы это выяснить. В твоей крови мы ничего не нашли, нарушения в нервной системе мы все еще ищем. Но… Мы предполагаем, что ты заразилась каким-то микробом или, быть может, протовирусом. Но мы не знаем этого наверняка, вот в чем дело. И пока мы этого не узнаем, мы не поймем, сможем ли мы тебя вылечить.

Не «когда мы сможем». А «сможем ли».

При мысли, что она может навсегда остаться такой, как сейчас, Тия похолодела.

— Твои родители тоже в изоляторе, — поспешно добавил Кении. — Но они стопроцентно здоровы. С ними все в порядке. Это еще больше осложняет нашу задачу.

— Кажется, я понимаю… — отозвалась девочка слабым, дрожащим голоском. Она набралась смелости и спросила: — И что, мне становится все хуже?

Анна замерла на месте. Лицо Кенни потемнело, он снова закусил губу.

— Ну… — тихо сказал он. — Да. Мы думаем о том, как вернуть тебе способность передвигаться. Возможно, придется подумать и об обеспечении жизнедеятельности. О чем-то куда более серьезном, чем мое кресло. Тия, я хотел бы сообщить тебе более приятные новости, но…

— Ничего, ничего, — сказала девочка, которой не хотелось расстраивать Кенни. — Все равно, лучше знать.

Анна наклонилась к ней и прошептала в микрофон скафандра:

— Тия, если ты боишься заплакать, то не бойся, поплачь. В твоем положении я бы тоже плакала. И если хочешь побыть одна, так и скажи нам, хорошо?

— Х-хорошо… — еле слышно ответила Тия. — Можно… Можно, я немного побуду одна?

— Конечно.

Анна перестала делать вид, что возится с приборами, и коротко кивнула в сторону голограммы. Кенни поднял руку, помахал Тии, и голоэкран погас. Секундой спустя Анна тоже вышла через дверцу, в которой Тия наконец опознала вход дезинфекционного шлюза. И девочка осталась наедине с шипящими и гудящими приборами и Тедом.

Она проглотила ком, стоявший в горле, и принялась размышлять о том, что ей сказали.

Лучше ей не становится, ей становится все хуже. И врачи не понимают, в чем дело. Это минус. Но, с другой стороны, с папой и мамой все в порядке, и врачи не говорили, чтобы она ни на что не надеялась. Это плюс.

Значит, можно рассчитывать, что они все-таки найдут способ ее вылечить.

Девочка прокашлялась.

— Алло! — сказала она.

Как она и рассчитывала, в комнате присутствовал искусственный интеллект, наблюдающий за всем происходящим.

— Алло, — откликнулся он странным, безупречно ровным голосом, каким может говорить только ИИ. — Чего ты хочешь?

— Я хотела бы посмотреть фильм. Исторический, — добавила она, поразмыслив. — Есть такой фильм про египетскую царицу Хатшепсут. Он, кажется, называется «Феникс Ра». Он у вас есть?

Дома этот фильм входил в список запрещенных, и Тия знала почему. Там были довольно откровенные сцены с царицей и ее архитектором. Однако Тии очень нравилась единственная женщина, которая решилась объявить себя фараоном, и она решительно не понимала, отчего ей не разрешают смотреть этот фильм из-за каких-то там постельных сцен.

— Да, — ответил ИИ секунду спустя, — этот фильм имеется в моем распоряжении. Ты хочешь посмотреть его прямо сейчас?

Значит, ее доступ к просмотру ничем не ограничен!

— Да, — ответила Тия и, торопясь воспользоваться открывшимися возможностями, добавила: — А после этого я хотела бы посмотреть трилогию об Атоне, про Эхнатона и еретиков: «Восход Атона», «Атон в зените» и «Закат Атона».

В этих фильмах постельных сцен было еще больше; Тия как-то раз слышала, как ее мать говорила, что в этой трилогии достаточно откровенно воплощены некоторые теории, объясняющие отдельные находки, которые совершенно невозможно объяснить другим способом, но в некоторых культурах эти фильмы из-за этого непременно бы запретили. Брэддон же в ответ хихикнул и заметил, что для этого достаточно было бы одних костюмов — точнее, их отсутствия, — хотя они воспроизведены совершенно точно. Ну ничего. Тия полагала, что она это все переживет. А если эти фильмы действительно такие ужасные, тем лучше — это поможет ей отвлечься от ее собственных проблем.

— Хорошо, — любезно ответил ИИ. — Начинать?

— Ага, — сказала девочка и снова потерлась щекой о мягкий мех Теда. — Пожалуйста.

Пота и Брэддон смотрели на дочь с застывшими лицами. Тия была убеждена, что эти каменные маски скрывают целую бурю эмоций, которые родители просто не хотят проявлять при ней. Девочка глубоко вздохнула, приказала:

— Кресло вперед, пять футов! — и ее мотоколяска подъехала и остановилась вплотную к родителям.

— Ну вот, теперь я, по крайней мере, могу всюду ездить! — сказала Тия, надеясь, что ее голос звучит достаточно жизнерадостно. — А то я так устала лежать в одних и тех же четырех стенах!

Чем бы она ни болела — в последнее время Тия все чаще слышала от врачей слова «протовирус» и «дистрофический склероз», — медики решили, что ее болезнь незаразна. Они выпустили Поту с Брэддоном из изолятора и перевели Тию в другую палату, дверь которой выходила прямо в коридор. Не то чтобы для девочки это имело большое значение — разве что Анне теперь не приходилось надевать скафандр и входить через дезшлюз. Да еще Кенни посетил ее собственной персоной. Однако четыре белых стены оставались четырьмя белыми стенами. Палаты были совершенно безликими.

Однако Тия не решалась попросить, чтобы сюда принесли какие-нибудь вещи, от которых в палате могло бы стать веселее. Она боялась, что если она начнет себя чувствовать в палате уютнее, то приживется здесь и так и останется. Навсегда.

Онемение и паралич охватывали теперь почти все ее тело, за исключением лицевых мышц. Дойдя до лица, болезнь остановилась. Так же необъяснимо, как и началась.

Тию усадили на мотоколяску, предназначенную для полностью парализованных людей. Коляска была такая же, как у Кенни, за исключением того, что управлялась она голосовыми командами и движениями языка и глаз. Голосовая команда приводила коляску в движение, а направление взгляда показывало, куда надо двигаться. Коляска была снабжена также механическими «руками», способными совершать ограниченный набор движений, соответствующий определенным командам. Любую команду следовало предварять словом «кресло» или «рука». Неуклюжая система, но это был максимум того, чего можно было добиться, не подсоединяя электрические цепи напрямую к нервным окончаниям, как у капсульников.

По счастью, головной мозг Тии оставался цел и невредим. Неведомая болезнь затронула спинной мозг, но не голову.

«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! »

— Ну как ты, куколка? — спросил Брэддон. Голос у него слегка дрожал.

— О, папа, просто звездно! — весело ответила девочка. — Это почти как управлять кораблем! Надо будет устроить состязания с доктором Кенни!

Пота судорожно сглотнула и заставила себя улыбнуться.

— Ничего, это ненадолго, — сказала она не очень уверенным тоном. — Как только они выяснят, что похозяйничало у тебя в организме, тебя вылечат в два счета.

Тия прикусила губу, чтобы не нагрубить матери, и вместо этого расплылась в глупой улыбке. Вероятность того, что ее сумеют вылечить, таяла с каждым днем, и Тия об этом знала. Анна с Кенни не пытались от нее это скрывать.

Но зачем родителей-то расстраивать? Им и так несладко.

Тия продемонстрировала им все возможности коляски, и наконец родители не выдержали. Они ушли, извиняясь и обещая скоро вернуться, а следом за ними хлынул поток интернов и специалистов по неврологии, каждый из которых задавал ей все те же вопросы, на которые Тия отвечала уже тысячу раз. И у каждого была своя излюбленная гипотеза о том, что же с ней случилось.

«Сперва у меня по утрам было такое ощущение, как будто я отсидела пальцы ног, потом это проходило. Потом это перестало проходить. Потом вместо покалывания началось онемение. Нет, сэр, у меня ничего не болело. Нет, мэм, поначалу онемели только стопы. Да, сэр, через два дня то же самое начало происходить с пальцами рук. Нет, мэм, не со всей кистью, только с пальцами…»

И так часами. Но Тия знала, что они не хотят ей ничего плохого, что они пытаются ей помочь, а то, смогут ли они ей помочь, зависит и от того, насколько добросовестно она будет с ними сотрудничать.

Но, помимо их вопросов, были и другие, которые задавала себе она сама. Пока что болезнь затронула только нервы, отвечающие за чувствительность и управление произвольной мускулатурой. А что, если она распространится на гладкую мускулатуру и в один прекрасный день Тия проснется и обнаружит, что не может дышать? Что тогда? Что, если она потеряет контроль и над лицевыми мышцами тоже? От любого, самого слабого покалывания ее бросало в холодный пот — она думала, что это вот-вот начнется снова…

Ответов на вопросы никто дать не мог. Ни на ее вопросы, ни на их.

Наконец они все ушли — перед самым обедом. За полчаса Тия научилась обращаться с механическими руками достаточно ловко, чтобы поесть самой, избавив себя от унизительной необходимости просить санитарку ее покормить. А система удаления отходов, имеющаяся в коляске, избавила ее от унизительной необходимости как-то избавляться от естественного продолжения еды и питья…

После ужина, когда санитарка унесла поднос, Тия осталась одна в сгущающейся тьме. Она бы расслабилась, если бы могла. Хорошо, что Пота с Брэддоном больше не пришли — ей было тяжело с ними. Притворяться мужественной при них было труднее, чем при чужих людях.

— Кресло, семьдесят градусов направо! — скомандовала она. — Левая рука, взять медвежонка.

Коляска повиновалась с тихим жужжанием.

— Левая рука, положить медвежонка… — отменить! Левая рука, поднести медвежонка к левой стороне лица.

Рука немного сдвинулась.

— Ближе. Ближе. Держать.

Теперь Тия прижала Теда к своей щеке, и можно было сделать вид, что это ее собственная рука его держит…

Теперь, когда никто ее не видел, из глаз девочки медленно покатились слезы. Она немного склонила голову набок, чтобы слезы впитывались в мягкий голубой мех Теда.

— Это несправедливо! — шептала она Теду, который, казалось, кивнул, печально соглашаясь с ней, когда она уткнулась в него щекой. — Несправедливо!

«Я хотела найти родную планету эскайцев. Я хотела стать как мама и папа. Я хотела писать книжки. Я хотела выступать перед множеством людей, и заставлять их смеяться и восхищаться, и доказывать им, что история и археология не мертвы. Я хотела совершать подвиги, о которых потом снимали бы фильмы. Я хотела… хотела…

Я хотела столько всего повидать! Я хотела поводить вездеходы-антигравы, искупаться в настоящем море, увидеть настоящую бурю, и…

Я хотела…»

Ей живо вспомнились кое-какие сцены из фильмов, которые она смотрела, и то, как Брэддон с Потой, когда они думали, что дочь поглощена книжкой или фильмом, хихикали и прижимались друг к другу, словно подростки…

«Я хотела узнать про мальчиков… Про то, как целуются, и…

А теперь на меня посмотрят и даже не увидят меня. Все, что они увидят, — это только огромная металлическая штуковина. Огромная железяка, и ничего больше…

И даже если какой-нибудь мальчик захочет меня поцеловать, ему придется пробираться через кучу механизмов, и они еще, чего доброго, подадут сигнал тревоги! »

Слезы катились все чаще и быстрее — все равно в темноте их было не видно.

«Меня бы не посадили на эту коляску, если бы думали, что мне станет лучше. Мне никогда не станет лучше! Будет только хуже. Я больше ничего не чувствую, я только голова в машине. А если вдруг станет хуже, если вдруг я оглохну? Ослепну? »

— Что со мной будет, Тедди? — всхлипнула она. — Неужели мне так и придется до конца жизни просидеть в четырех стенах?

Тед этого не знал, и она тоже.

— Это несправедливо, несправедливо, ведь я же ничего не сделала! — рыдала Тия, а Тед смотрел на ее слезы круглыми печальными глазами и терпеливо вбирал их. — Это несправедливо! Я ведь еще не закончила! Я еще даже не начала…

Кенни одной рукой схватил салфетку, другой резко выключил запись. Яростно протер глаза и высморкался в гневе и горе. Его бесила собственная беспомощность. И он страдал из-за маленькой, беззащитной девочки, рыдающей в холодной, безликой больничной палате, девочки, которая изо всех сил старалась выглядеть бесстрашной и беззаботной, несмотря ни на что.

Из людей Кенни был единственным, кто мог видеть ее сейчас, когда она думала, что никто ее не видит, что никто не знает о страданиях, прячущихся под маской беззаботности.

«Я ведь еще не закончила! Я еще даже не начала…»

— Черт! — воскликнул Кенни, еще раз вытерев глаза и изо всех сил стукнув кулаком по подлокотнику коляски. — Черт бы все это побрал!

Какой капризный бог надоумил ее выбрать те же слова, которые произносил он сам пятнадцать лет тому назад?

Пятнадцать лет назад, когда из-за дурацкой случайности вся нижняя половина его тела оказалась парализована и это положило конец — по крайней мере так ему казалось тогда — мечтам о мединституте.

Пятнадцать лет назад, когда его собственный лечащий врач, доктор Харват Клайн-Без, услышал, как он плачет в подушку.

Кенни развернул коляску и отодвинул шторку, чтобы посмотреть на звезды. Звезды раскинулись перед ним роскошной панорамой, медленно проплывая мимо по мере вращения космической станции. Кенни предоставил слезам высохнуть на своих щеках, позволил себе предаться воспоминаниям.

Пятнадцать лет назад другой невропатолог услышал его сбивчивые, безнадежные слова и твердо решил, что не позволит им сбыться. Он взял парализованного подростка, заставил разработчиков новой мотоколяски предоставить ему свой экспериментальный образец, потом заставил декана Мэйасорского государственного медицинского колледжа принять мальчишку. И еще позаботился о том, чтобы, когда мальчишка закончил учебу, его взяли в интернатуру в эту самую больницу — в больницу, где невропатолог в инвалидной коляске не выглядел особой диковинкой, поскольку сюда прибывали на лечение и на стажировку разумные существа с сотен миров…

Но у него все же парализованы только ноги. А не все тело. Он — не ребенок с блестящим, гибким умом, заточенный в неподвижном теле.

«Блестящий ум. Неподвижное тело. Блестящий ум…»

Идея осенила его столь внезапно, что буквально ослепила его. Он ведь не единственный, кто наблюдает за Тией, — есть и кое-кто еще! Тот, кто следит за всеми пациентами в больнице, за каждым доктором, за каждой сестрой и санитаркой… Тот, с кем он не так уж часто советуется — Ларс ведь не врач и не психолог…

Однако в данном случае мнение Ларса будет, пожалуй, более квалифицированным, чем мнение кого-либо еще на этой станции. Включая мнение самого Кенни.

Кении нажал на кнопку.

— Ларс, дружище, — сказал он, — не мог бы ты уделить мне пару минут?

Ему пришлось немного подождать. Ларс был человек занятой — хотя, по счастью, в данный момент его разговорные устройства были не слишком загружены.

— Конечно, Кенни, — ответил он несколько секунд спустя. — Чем я могу помочь невропатологу-вундеркинду, светилу «Гордости Альбиона», медстанции Центральных Миров? А?

Голос был звучный и ироничный. Ларс любил поддразнивать всех, кто находился на борту. Он называл это «профилактическим уязвлением эго». Уязвлять Кенни Ларс особенно любил — он не раз говаривал, что все прочие так боятся «огорчить бедного калеку», что готовы ходить на цыпочках, лишь бы ненароком его не задеть, не говоря уже о том, чтобы щелкнуть его по носу в нужный момент.

— Попридержи свое ехидство, Ларс, — ответил Кенни. — У меня тут серьезная проблема, которую я хотел бы обсудить с тобой.

— Со мной? — Ларс, похоже, был искренне удивлен. — Ну, ты учти, что это будет чисто личное мнение — в медицине я ведь ничего не смыслю.

— Мне и нужно чисто личное мнение по вопросу, в котором ты разбираешься лучше всех нас. Это по поводу Гипатии Кейд.

— А-а! — Кенни показалось, что тон Ларса заметно смягчился. — Это та малышка в отделении неврологии, которая любит смотреть совсем не детские фильмы? Она до сих пор принимает меня за искусственный интеллект. Ну, я пока не стал ее разубеждать.

— Это хорошо. Мне хотелось бы, чтобы она оставалась самой собой в твоем присутствии, потому что в нашем присутствии она себе этого не позволит.

Кенни поймал себя на том, что его тон сделался несколько нервным, и постарался взять себя в руки, прежде чем продолжить:

— У тебя есть ее история болезни, ты наблюдал за самой девочкой. Я знаю, что она уже слишком взрослая, но тем не менее — как ты думаешь, годится ли она в капсульники?

Долгая пауза. Куда дольше, чем требовалось Ларсу для того, чтобы просмотреть и проанализировать записи.

— А как ее состояние, стабилизировалось? — осторожно спросил он. — Потому что если нет… если ее мозг вдруг откажет в процессе обучения — это не только создаст большие проблемы для всех, кого ты захочешь рекомендовать позднее, это еще и серьезно травмирует других детей-капсульников. Они очень болезненно воспринимают смерть. И я не стану участвовать в том, что может их напугать, пусть даже непреднамеренно.

Кенни потер висок длинными, умными пальцами, которые столько раз творили чудеса для других людей, а вот для этой девочки сделать ничего не смогли.

— Насколько мы вообще можем судить о том, что касается этого… заболевания, — да, ее состояние стабильно, — ответил он наконец. — Взгляни вот сюда — видишь, я распорядился, чтобы ее лечили от всего подряд. Она прошла полный курс любой антивирусной терапии, какая только существует. А также дополнительные процедуры, например… — да вот, ты сам все видишь. Так что, думаю, нам удалось истребить заразу, что бы это ни было.

«Но слишком поздно, чтобы ей помочь. Черт! »

— Она очень умна, — осторожно сказал Ларс. — Она обладает гибкостью. Она обладает способностью разделять свое внимание, заниматься несколькими вещами одновременно. У нее имеется опыт общения с капсульниками, и она реагировала на них положительно.

— И что? — с нетерпением спросил Кенни. Звезды по-прежнему следовали своими путями, равнодушные к судьбе маленькой девочки. — Каково же твое мнение?

— Думаю, она сможет приспособиться, — сказал Ларс с куда большим жаром, чем Кенни слышал в его голосе когда-либо прежде. — Думаю, она не только приспособится, она может стать одной из лучших.

Кенни, затаивший дыхание, с шумом выдохнул.

— С физической точки зрения она не в худшем состоянии, чем многие из капсульников, — продолжал Ларс. — Откровенно говоря, Кенни, у нее такой богатый потенциал, что было бы просто преступлением предоставить ей гнить в больничной палате до конца ее дней.

Обычная сдержанность Ларса куда-то делась; он говорил с небывалой прежде страстностью.

— Что, она и тебя зацепила? — сухо спросил Кенни.

— Да! — отрезал Ларс. — И я этого не стыжусь. Могу тебе честно признаться: она довела меня… ну, не до слез, но до аналогичного состояния.

— Тем лучше, — Кенни потер руки, согревая застывшие пальцы. — Потому что мне снова потребуется твое содействие.

— Опять собираешься воспользоваться своими связями? — ехидно поинтересовался Ларс.

— Ну да, кое-какими. В конце концов, какой смысл быть светилом науки, если не пользоваться своим положением? — задал риторический вопрос Кенни. Он задернул иллюминатор и развернул коляску к столу. Подключившись к терминалу, он соединил его напрямую с Ларсом и очень личной базой данных, озаглавленной «Услуги». — Ну что ж, друг мой, за работу! Прежде всего — к кому вообще ты можешь обратиться? Затем — кто из имеющихся в нашем распоряжении политиков может оказать влияние на программу подготовки капсульников, кто из них больше всего мне обязан и кто из последней подгруппы может прибыть сюда в ближайшее время?

Генеральный секретарь сектора не заискивал и не рассыпался в любезностях, но, к немалому удовлетворению Кенни, когда Квинтан Вальдхейм-Кверар-и-Чан явился на «Гордость Альбиона», первое, что он сделал после всех официальных обходов и осмотров, это изъявил желание встретиться с блестящим невропатологом, которому удалось спасти племянника генсека от той же судьбы, которая постигла самого Кенни. Он уже знал почти все, что стоило знать о Кенни и его молниеносной карьере.

И Квинтан Вальдхейм-Кверар-и-Чан был не из тех, кто станет избегать неудобных тем.

— Вот ведь ирония судьбы, а? — заметил генеральный секретарь после крепкого рукопожатия, взглянув на мотоколяску Кенни. Он выпрямился, не потрудившись одернуть консервативный синий мундир.

Кенни не улыбнулся, но про себя вздохнул с облегчением. «Отлично, отлично! Больше можно никого не искать — мы нашли того, кто нам требуется».

— В чем — в том, что мое увечье практически идентично тому, что грозило Перегрину? — незамедлительно ответил он. — Это не ирония судьбы, сэр. Именно то, что я сам оказался в таком положении, побудило меня заняться неврологией. Не стану утверждать, что, если бы сам я не пострадал и не стал бы столь упорно искать способ излечивать подобные заболевания, его не нашел бы кто-нибудь другой. В конце концов, все медицинские исследования строятся на находках предшествующих поколений.

— Но если бы не ваша личная заинтересованность, способ мог быть найден слишком поздно, и Перегрину бы никто не помог, — возразил Вальдхейм. — И дело не в одной только методике — именно ваше мастерство помогло ему снова встать на ноги. По мастерству равных вам нет — по крайней мере, в нашем секторе. Вот почему я организовал этот визит. Мне хотелось поблагодарить вас.

Кенни только пожал плечами. Это было самое удачное начало, какое он видел в своей жизни, — и он твердо намеревался не упустить свой шанс. Пожалуй, это ответ на мольбы Тии…

— К сожалению, всех спасти не удается, — сухо ответил он. — Увы, я не бог. Хотя временами мне хотелось бы быть богом, и именно сейчас я имею дело с одним из таких случаев.

«Большой человек» посерьезнел. Генеральный секретарь был не просто большим чиновником — он был еще и доступен человеческим чувствам, до него можно было достучаться.

— Насколько я понимаю, вам пришлось столкнуться с безнадежным случаем? — спросил он. И, сознавая, что он обязан Кенни, произнес заветные слова: — Быть может, я могу чем-то помочь?

Кенни вздохнул, словно ему не хотелось продолжать этот разговор. «Не показывай, как это важно для тебя! »

— Ну как вам сказать… Быть может, вы посмотрите запись? Речь идет о ребенке…

Дети были одной из слабостей большого человека. Он организовал больше ориентированных на детей программ, чем трое его предшественников, вместе взятые.

— Ну что ж… Если не идет речи о вторжении в частную жизнь этого ребенка….

— Вот, — Кенни нажал на кнопку, запустив заранее заготовленную запись. Эту запись они с Анной монтировали вместе. Тщательно редактировали, отбирали кадры с учетом рекомендаций Ларса и личных особенностей большого человека. — Это не отнимет у вас много времени — никак не больше пятнадцати минут.

Первые семь с половиной минут записи были посвящены тому, чтобы выставить Тию в наиболее выгодном свете. Кенни с Анной и Ларсом стремились показать, как отважно она держится, как старается выглядеть веселой и беззаботной при врачах и при родителях.

— Это Гипатия Кейд, дочь Поты Андрополус-Кейд и Брэддона Мартенса-Кейда, — пояснил Кенни. Он в нескольких словах изложил, кто она такая, и поведал ее короткую и трагическую историю, особенно напирая на ее ум, гибкость и чувство ответственности. — Боюсь, прогноз весьма печальный, — говорил он, тщательно следя за хронометражом, чтобы закончить свою речь прежде, чем начнется вторая половина записи. — Мы сделали все возможное, но тем не менее она обречена провести остаток своих дней в каком-нибудь лечебном учреждении. Единственный способ вернуть ей подвижность — это провести операцию на нервных окончаниях, а мы здесь этим не занимаемся. Это больше по части хирургов, работающих в Институте экспериментальной медицины, в программе подготовки капсульников…

Кенни умолк. Экран моргнул и потемнел. Тия осталась одна.

Механическая рука ее кресла протянулась и взяла печального голубого медвежонка, которого до сих пор было не видно за столиком и подушкой. Рука поднесла игрушку к лицу девочки, и она прижалась щекой к мягкому голубому меху. На этом кадре была отчетливо видна молния Курьерской службы на рубашке медвежонка — одна из причин, почему Кенни выбрал именно его.

— Они уехали, Тед, — шепнула девочка медвежонку. — Мама с папой уехали обратно в Институт. Теперь у меня тут никого не осталось, только ты.

В уголке ее глаза возникла крупная прозрачная слеза, которая медленно покатилась по щеке девочки, слабо поблескивая в тусклом свете.

— Что? Да нет, что ты, Тед, они не виноваты — у них просто не было другого выхода. Так приказало начальство — я сама видела депешу. Там б-было написано, что… что п-поскольку мне в-все равно н-не станет лучше, н-нет… н-нет смысла б-больше т-тратить вре-емя-а…

Она всхлипнула и зарылась лицом в шубку медвежонка.

Спустя некоторое время снова послышался ее приглушенный голос:

— Они т-так п-переживают из-за меня… Им т-так т-трудно с-сохранять му… мужество… Если бы я заплакала, им… им было бы только хуже. Я д-думаю, может, оно так и лучше, а? Так проще… Д-для… для в-в-всех…

Запись снова моргнула; это было то же время суток, и ракурс почти тот же, но день уже другой. На этот раз девочка плакала открыто, слезы катились по ее щекам, она всхлипывала, уткнувшись в медвежонка.

— Мы предоставили ей возможность свободно пользоваться библиотекой и нашей коллекцией фильмов, — объяснил Кенни вполголоса. — Обычно это ее подбадривает и развлекает, но перед тем, как была сделана эта запись, она посмотрела эпизод из «Покорителей космоса», и… Видите ли, ее родители рассказывали, что она мечтала стать пилотом…

Девочка все плакала, беспомощно всхлипывала, что-то бормотала себе под нос — разобрать можно было только отдельные слова:

— Тедди… я хотела… полететь… видеть звезды…

Запись кончилась. Кенни снова включил свет в своем кабинете. Он взял салфетку и, не стыдясь, вытер глаза.

— Боюсь, я принимаю ее судьбу слишком близко к сердцу, — сказал он и слабо улыбнулся. — Вот вам и профессиональное хладнокровие…

Большой человек торопливо моргал, глядя в сторону.

— Почему же никто ничего не сделает для этой девочки? — осведомился он хриплым голосом.

— Все, что мы могли сделать здесь, мы уже сделали, — ответил Кенни. — Единственный способ сделать для нее хоть что-то — это ввести ее в программу подготовки капсульников. Но тамошние психологи, похоже, полагают, что она уже слишком взрослая. Они даже не хотят прислать эксперта, который мог бы проверить ее пригодность, несмотря на то что ее родители просили об этом и мы дали свои рекомендации…

Он многозначительно умолк на середине фразы. Генеральный секретарь пристально взглянул на него.

— А вы, я так понимаю, с ними не согласны?

Кенни пожал плечами.

— Это не только мое личное мнение, — уклончиво ответил он. — Наш штатный психолог, прикрепленный к девочке, считает так же, и того же мнения капсульник, управляющий этой космической станцией, а также знакомая девочки, мозговой корабль из Курьерской службы. Та самая, что подарила ей медвежонка, — мягко добавил он.

Упоминание о медвежонке решило дело — Кенни видел это по лицу большого человека.

— Мы попробуем что-нибудь с этим сделать, — сказал генеральный секретарь. — Люди, с которыми вы общались, знают далеко не все, и они не главные в этом вопросе.

Он встал и снова протянул Кенни руку.

— Обещать я ничего не могу — но не удивляйтесь, если в ближайшие несколько дней здесь появится кто-нибудь из Института экспериментальной медицины, чтобы ее посмотреть. Много ли времени вам потребуется, чтобы подготовить ее к перемещению — в случае, если ее все-таки примут?

— Двенадцать часов, сэр, — ответил Кенни, мысленно поздравляя себя с тем, что догадался уговорить ее родителей подписать разрешение, дающее ему право поступать с девочкой по своему усмотрению. Разумеется, родители Тии думали, что речь пойдет всего лишь об экспериментальных медицинских процедурах…

Но, с другой стороны, именно Пота и Брэддон обратились в Институт экспериментальной медицины с просьбой включить Тию в программу подготовки капсульников. И получили отказ из-за ее возраста.

Большой человек вскинул бровь.

— Двенадцать часов?

Кенни ответил ему прямым взглядом.

— У ее родителей контракт с Институтом археологии, — объяснил он. — Институт отозвал их обратно на раскопки, поскольку их отпуск, взятый по уходу за ребенком, подошел к концу. Они не хотели уезжать, но в противном случае их бы просто уволили. А при их профессии не так-то просто найти работу, не имеющую отношения к Институту. — Он кашлянул. — Они сочли возможным положиться на меня и перед отъездом назначили меня полноправным опекуном Тии.

— Так что вы имеете право устраивать ее судьбу, как сочтете нужным. Очень предусмотрительно!

Генеральный секретарь усмехнулся. Он явно понимал, что его поставили в положение, из которого был только один выход, но не имел ничего против.

— Хорошо. В течение недели сюда прибудет представитель Института экспериментальной медицины. И если с девочкой все обстоит именно так, как вы мне рассказывали, ему потребуется не более двух дней, чтобы оценить ее профпригодность. Ну а там…

Он многозначительно поднял бровь.

— Быть может, он и увезет с собой новую ученицу. Как знать?

— Посмотрим, сэр! — сказал Кенни. — Посмотрим!

Если бы не репутация доктора Ухуа-Зорга и не просьба бывшего воспитанника, Ларса Мендосы, Филип Гриффин бин Броген с удовольствием сказал бы комитету, куда следует засунуть запрос генерального секретаря. И что сделать с ним потом. Пропихнуть неподходящего кандидата в программу подготовки капсульников не позволят никакие связи! Может, в Академии такие штучки и проходят, но только не в их Институте!

Филип не был склонен поддаваться на уговоры или уступать принуждению. На борт «Гордости Альбиона» он вступил в весьма воинственном расположении духа. Как и любая медицинская станция, «Гордость Альбиона» неприятно поразила его стерильно-белыми стенами и общим ощущением непомерной важности.

В приемной уже ждали — и явно именно его. Человек на мотоколяске. Человек был молод, с приятным лицом, густыми темными волосами и худым лицом аскета.

«Если они думают, что им удастся меня разжалобить, приставив ко мне человека, с которым я не решусь быть резким… — гневно подумал Филип, когда коляска мягко скользнула в его сторону. — Тоже мне, хитроумные! »

— Профессор Броген? — обратился к нему неприлично молодой, хрупкий на вид человек, протягивая руку для приветствия. — Я доктор Зорг.

— Если вы полагаете, что я стану… — начал Броген, в упор не замечая протянутой руки, — и тут до него дошло. — Доктор Зорг?! Ухуа-Зорг?

Молодой человек кивнул. На его губах мелькнула еле заметная улыбка.

— Доктор Кеннет Ухуа-Зорг? — еще раз уточнил Броген, чувствуя, что его подставили, и тем не менее сознавая, что в данном случае подставил он себя сам.

— Он самый, — подтвердил молодой человек. — Насколько я понимаю, вы не рассчитывали, что я встречу вас лично?

Это был шанс выпутаться из неловкой ситуации — не самый изящный, но все же выход, и Броген им воспользовался.

— Ну да, конечно, — ответил он. — Глава отделения нейрохирургии и неврологических исследований обычно не выходит лично встречать скромного профессора из-за обычного ребенка.

— Тия — далеко не обычный ребенок, профессор, — возразил доктор Зорг. На его губах по-прежнему играла все та же неуловимая улыбка. — Да и вы — не просто «скромный профессор». Будьте любезны, следуйте за мной — и вы сами получите возможность познакомиться с Тией.

«Ну, по крайней мере, в одном он прав, — нехотя признался себе Броген, проведя час в обществе Тии, пока орды интернов и специалистов осматривали, ощупывали и тормошили ее. — Девочка действительно необычная. Любой обычный ребенок давно бы уже бился в истерике». Тия была не только необычайно терпеливой девочкой, но еще и очень привлекательной. Ее темные волосы были коротко острижены, чтобы не мешали, однако тонкое, заостренное личико и огромные глаза делали ее похожей на викторианского эльфа. Эльфа, зажатого в огромном металлическом кулаке, эльфа, которого мучают и донимают рои назойливых ос.

— Долго еще это будет продолжаться? — осведомился он у Кеннета Зорга раздраженным шепотом.

Кеннет приподнял бровь.

— Это зависит только от вас, — ответил он. — Вы приехали сюда, чтобы оценить ее. Если хотите поговорить с девочкой наедине, вам достаточно сказать об этом. Кстати, это уже второй ее осмотр за день, — добавил он. Броген мог бы поклясться, что в его голосе прозвучало нечто вроде гордости. — Сегодня утром, с девяти до полудня, ей пришлось иметь дело с еще одной стаей медиков.

Теперь Броген снова пришел в негодование, но уже из-за девочки. Должно быть, Кеннет Зорг понял это по его лицу, потому что он развернул свою коляску к толпе интернов в одинаковых белых халатах и кашлянул. Все тут же обернулись в его сторону.

— Пожалуй, на сегодня достаточно, — негромко сказал доктор Зорг. — Леди и джентльмены, прошу вас удалиться. Профессор Броген желает поговорить с Тией наедине.

В сторону Брогена было брошено несколько разочарованных и даже враждебных взглядов, но он не обратил на них внимания. По крайней мере, девочка, похоже, испытала облегчение.

Он хотел что-то сказать Кеннету Зоргу, но обнаружил, что доктор укатил следом за остальными и дверь за его коляской захлопнулась, оставив Брогена наедине с девочкой. Он смущенно прокашлялся.

Девочка смотрела на него довольно странно. Не со страхом, но с опаской.

— Вы не психолог, нет? — спросила она.

— Н-нет, — ответил он. — Не совсем. Но, возможно, я буду задавать те же вопросы, что и они.

Девочка вздохнула и на миг прикрыла бархатные карие глаза.

— Я так устала от этого промывания мозгов! — откровенно призналась она. — Просто ужасно устала. А потом, это в любом случае ничего не изменит — я все равно буду думать так, как думаю. Это несправедливо, но эта штука, — она указала подбородком на свою коляску, — никуда не денется оттого, что это несправедливо. Верно ведь?

— Как ни печально, но это правда, дорогая моя.

Броген почувствовал себя спокойнее и понял почему. Кеннет Зорг был прав. Это необычный ребенок. Разговор с нею не похож на разговор с ребенком — это напоминает скорее разговор с кем-нибудь из детей-капсульников.

— Тогда давай поболтаем о чем-нибудь совсем другом. Ты знакома с кем-нибудь из капсульников?

Девочка взглянула на него странно.

— Вам, наверно, не так уж много обо мне рассказывали, — ответила она. — Или вы плохо слушали. Одна из моих лучших друзей — мозговой корабль, Мойра Валентин-Майя. Это она подарила мне Теодора.

«Теодора? Ах да! Медвежонка…» Он бросил взгляд на кровать — и точно: там сидел слегка насупленный медвежонок в костюме Курьерской службы, о котором ему рассказывали.

— А ты когда-нибудь думала о том, каково это — быть капсульником? — спросил он, прикидывая, как бы рассказать ей о программе так, чтобы не дать ей понять, что ее оценивают.

— Ну разумеется! — воскликнула девочка, не потрудившись скрыть свое презрение. — Я однажды сказала Мойре, что, когда вырасту, хочу быть как она, а она засмеялась и рассказала мне про их школу, и про обучение, и про все…

И не успел Броген опомниться, как эта чересчур взрослая девочка принялась рассказывать ему про его собственную программу. Или, по крайней мере, про то, как она видится с точки зрения капсульника.

Все за и против. От способности заниматься несколькими вещами одновременно до незабываемого ощущения непосредственного восприятия сингулярности и искривленного пространства. От вечного заточения в металлическом ящике до одиночества и понимания, что ты переживешь всех своих напарников, кроме последнего…

— Я ей сказала, что, наверное, не хочу становиться капсульницей, когда поняла, что они не могут ни к кому прикоснуться напрямую, — устало закончила девочка. — Нет, я понимаю, что есть тактильные сенсоры, подведенные напрямую к коже и всему прочему, но мне как раз это и не понравилось. Смешно, правда?

— Что смешно? — не понял профессор.

— Ну, потому что теперь я все равно не могу ни к кому прикоснуться. И никогда больше не смогу. Смешно. Я не могу ни к кому прикасаться, но и мозговым кораблем мне не стать.

Усталая покорность судьбе, звучавшая в голосе девочки, взбудоражила Брогена.

— Не знаю, почему ты так думаешь, — сказал он, понимая, что уже принял решение. Это одновременно ужасало и забавляло его. — В группе твоих ровесников найдется место еще для пары кандидатов; и даже в отделении мозговых кораблей могут принять одного-двух новых учеников.

Девочка растерянно заморгала, потом выпалила:

— Но ведь мне сказали, что я уже слишком большая!

Он рассмеялся.

— Дорогая моя, ты не была бы слишком большой, даже если бы ты была ровесницей своей матери! Ты подошла бы для программы подготовки капсульников, даже будь ты уже взрослой!

Какой ребенок — просто не верится: интеллектуальный, ответственный, гибкий… Да, Ларс и Кеннет Зорг были правы. Броген невольно задумался, сколько же других талантливых детей были отвергнуты за глаза, не глядя, только оттого, что их сочли слишком взрослыми, скольким из них пришлось бесплодно влачить свои дни в какой-нибудь больничной палате, только оттого, что за них не замолвил словечко какой-нибудь энергичный и влиятельный Кеннет Зорг…

Ладно, всему свое время. Пока займемся этим ребенком. А на будущее запомним, что стоит заняться и другими тоже.

— Мне, конечно, придется еще завершить кое-какие формальности и оформить все документы, но если ты хочешь, Тия, с этого момента можешь считать себя принятой в программу.

— Хочу! — воскликнула девочка. — Хочу, хочу, хочу! Пожалуйста… то есть спасибо, спасибо вам большое-пребольшое!

Ее щеки сделались мокрыми от слез, но лицо ее сияло такой ослепительной радостью, что глазам было больно. Профессор Броген заморгал и сглотнул ком, вставший в горле.

— В том, чтобы взять человека твоего возраста, — сказал он, не обращая внимания на ее слезы и на то, что у него самого щиплет в глазах, — есть свои преимущества. Ты можешь с самого начала выбрать себе карьеру. Ведь далеко не все капсульники становятся мозговыми кораблями — например, ты можешь сделать карьеру в том же Институте археологии: они уже лет двадцать мечтают нанять капсульника для обработки полученных данных. Ты могла бы заняться исследованием того, что обнаружили другие — в том числе твои родители. Ты могла бы стать администратором космопорта или космической станции. Ты могла бы посвятить себя буквально любой отрасли науки. Даже медицине. Со способностями капсульника тебе будет открыта абсолютно любая карьера.

— Нет, я хочу быть мозговым кораблем! — твердо сказала девочка.

Броген глубоко вздохнул. В глубине души он понимал Тию — но у этой профессии были свои серьезные минусы.

— Тия, большая часть работы мозгового корабля ничем не отличается от работы какого-нибудь водителя грузовика. Ты просто возишь людей и грузы с места на место. Не очень завидная работа. И к тому же довольно опасная, как с физической, так и с психологической точки зрения. Ты будешь очень ценной вещью, и при этом совершенно безоружной, если, конечно, ты не предпочтешь карьеру военного корабля — но это, сдается мне, тебе совершенно не подходит. Ты станешь мишенью для всяких грабителей и мятежников. И плюс еще одно: корабль стоит очень дорого. По моему не столь скромному мнению, работа мозгового корабля не так уж далеко ушла от рабства. Тебе приходится расплачиваться — буквально — за использование и обслуживание этого корабля, работая на правительство. У тебя почти не будет шансов оплатить свой контракт в обозримый промежуток времени — разве что ты совершишь нечто абсолютно выдающееся или станешь брать на себя самые опасные миссии. На первое в обычных обстоятельствах особо рассчитывать не приходится, так что у тебя не будет возможности сменить скучную рутинную работу на что-то более привлекательное.

Лицо Тии сделалось сперва упрямым, потом задумчивым.

— Это все правда, — сказала она наконец. — Но знаете, профессор, — папа всегда говорит, что я унаследовала его гены астронавигатора. Я уже немножко занималась тензорной физикой, так что у меня есть способности к полетам. И я хочу именно этого.

Броген развел руками.

— Против этого я ничего возразить не могу. С генами не поспоришь, верно?

В глубине души он был скорее доволен. Из такой уравновешенной девочки, как Тия, наверняка выйдет прекрасный мозговой корабль. И вряд ли у нее возникнут какие-то психологические проблемы, разве что случится нечто совсем уж непредвиденное.

Девочка лукаво улыбнулась.

— К тому же я и это обсуждала с Мойрой — ну, знаете, давала ей советы насчет того, как она могла бы заработать побольше кредитов, чтобы выплатить все штрафы за то, что она выставила уже несколько напарников. Поскольку она приписана курьером к Институту археологии, у нее масса возможностей заметить вещи, которые обычные наблюдатели заметить не могут, и я вроде как надоумила ее, что именно искать. И я думаю, что мне, с моим происхождением, не составит труда самой получить место в Институте археологии, и я смогу делать то же самое, только лучше. На этом можно заработать массу кредитов. А когда я стану хозяйкой своего корабля, я вообще смогу делать что захочу!

Броген не выдержал и расхохотался.

— Ах ты, маленькая расчетливая проныра!

Девочка улыбнулась. Лицо ее сделалось по-настоящему счастливым — впервые за все то время, что он ее видел. Теперь, когда он увидел ее подлинную улыбку, он понял, что все ее «улыбки», которые он видел до сих пор, были лишь масками.

«Да, оставить ее здесь было бы преступлением. Грехом».

— Ну что ж, можешь считать, что ты принята, — уверенно сказал он. — Сегодня заполню все документы, сразу же передам их в Институт, и утром, когда проснемся, нас уже будет ждать подтверждение. Как ты думаешь, готова ты будешь улететь отсюда утром?

— Да, сэр! — весело ответила девочка.

Броген встал и хотел уже выйти, но остановился.

— А знаешь, — сказал он, — ты ведь права. Я действительно не очень внимательно просмотрел тот файл о тебе, что мне прислали, потому что был совершенно уверен… Ладно, неважно. Так вот, мне очень любопытно, откуда у тебя такое имя? Почему твои родители назвали тебя «Гипатия»?

Тия рассмеялась, громко и заразительно.

— Знаете, профессор Броген, вам стоит снова присесть!

Глава 3

У оператора Ценкома, обычного человека, был приятный голос и не менее приятная привычка не начинать разговор с треска статического электричества или мерзкого предупредительного сигнала.

— Икс-Г-1033, примите сообщение. Передача заархивированных данных по лучу.

Тия нехотя оторвалась от последнего выпуска отчетов научной экспедиции по саломон-кильдеровской культуре и вздохнула с сожалением — разумеется, про себя. Нет, она, конечно, могла одновременно принимать заархивированные данные и просматривать статьи, но ей хотелось вчитаться в них повнимательнее, чтобы потом хорошенько обдумать на досуге. В научных работах встречаются тонкие нюансы, незаметные при поверхностном просмотре; иногда нужно лично знать автора работы, чтобы понять то, что он оставил недосказанным. При том, что несказанное может быть не менее важным, чем то, что написано.

— К приему готова! — отозвалась она, гадая, кто и за каким фигом шлет ей сообщение.

«Интересно, что значит „за каким фигом“? Что такое вообще „фиг“? Надо посмотреть, наверняка есть какая-нибудь научно-популярная статья на эту тему».

Центральный экран напротив пилона, в котором находилась Тия, немного поморгал, а потом на нем возникло изображение худощавого человека в хитроумной мотоколяске. Это была даже не коляска, а нечто вроде платформы, на которой возвышалось что-то еще. Тия отчетливо разглядела дополнительную силовую установку и еще коротковолновый передатчик. Такое впечатление, что его ноги и тело до пояса были упакованы в нижнюю часть автономного космического скафандра!

Однако насчет того, кто именно был облачен в этот странный экзоскелет, двух мнений быть не могло. Конечно же, доктор Кенни!

— Тия, дорогая моя девочка! Поздравляю тебя с окончанием курса обучения! — сказал Кенни. Его глаза лукаво поблескивали. — Ты уже должна была получить подарочек от нас с Ларсом и Анной — если, конечно, почтовая система Ценкома его не потеряла по дороге. Надеюсь, он — то есть они — тебе понравился…

Подарок в честь окончания школы Тия получила вовремя и была им совершенно очарована. Она вообще любила инструментальную музыку, в особенности синтиком, но эти записи имели особое значение для любого капсульника. Это были пьесы Дэвида Вебера-Черкасского в исполнении автора. Черкасский сам был капсульником, и его сочинения не были рассчитаны на ограниченный слух обычных людей. Композитор использовал все ноты звукового диапазона, а его до предела изощренные обертона и изысканная полифония заставляли обычных людей ошеломленно зажмуриваться. Это была музыка не для всех — даже среди капсульников многие ее не понимали, — но Тия могла слушать эти пьесы до бесконечности. И каждый раз она находила в них нечто новое.

— Я просто вспомнил, что в своем последнем сообщении ты писала, как тебе нравятся синтикомовские записи Ланса Мэнхема, а Ларс утверждает, будто сочинения Черкасского по сравнению с Мэнхемом — все равно что симфония по сравнению с чириканьем воробья.

Кенни усмехнулся и пожал плечами:

— Как бы то ни было, мы решили, что эти записи помогут тебе скрасить долгие часы перелетов. Анна рассказывала, что выпускная церемония была просто великолепная. Сам я приехать не смог, ты уж извини, но ты сама можешь видеть почему.

Он, поморщившись, указал на нижнюю половину своего тела:

— Изготовители активных протезов, компания «Мото-простетикс», в неизмеримой мудрости своей решили, что раз уж я когда-то в незапамятные времена воспользовался их экспериментальной мотоколяской, значит, я им обязан. Они убедили главного администратора Института, что я — единственный, кто может испытать это их сооружение. Предполагается, что это должно позволить мне разгуливать по комнате — и, более того, стоять за операционным столом столько, сколько понадобится. Так оно и есть — когда эта штука работает. Надо сказать, что ошибок в ней не меньше, чем в любой новой операционной системе, — он покачал головой. — Вот, например, вчера мерзкая штуковина зависла, и я так и остался стоять посреди холла с поднятой ногой. Восхитительное, должно быть, было зрелище! Я, наверное, смахивал на танцора с древнегреческого фриза. Думаю, пока что в действительно важных случаях я предпочту довериться своей старой коляске.

Тия хихикнула, представив себе Кенни, который застыл на месте, не в силах шевельнуться.

Он покачал головой и рассмеялся.

— Ну так вот, из-за этого… оборудования и из-за пациентов мне пришлось отправить Анну в качестве официального представителя. Надеюсь, ты не сердишься на нас с Ларсом, радость моя…

— Ну да, а мне в отпуск отпроситься тем более непросто, — перебил доктора Кенни другой голос, дружеский и насмешливый, раздавшийся из динамиков кабинета. Услышав Ларса, Кенни усмехнулся. — А снять станцию с орбиты и посадить ее на планету, чтобы поприсутствовать на выпускной церемонии, мне начальство не разрешило. Какое свинство с их стороны!

Тия не удержалась от смеха.

— Так что ничего не поделаешь: придется тебе самой заглянуть ко мне в гости. Теперь ты одна из членов нашего клуба, так что мы сможем между собой помыть косточки этим мягкотелым. Кстати, знаешь, сколько обычных людей требуется, чтобы поменять лампочку?

Кенни невежливо перебил Ларса. Он выглядел усталым, но Тия видела, что он в превосходном настроении. Это могло означать только одно: Кенни только что совершил очередное чудо.

— Без меня, пожалуйста! — сказал он. — Как бы то ни было, у Ларса есть твой почтовый номер, так что ты будешь часто получать от нас сообщения — возможно, чаще, чем тебе хотелось бы! Мы тебя любим, девочка! Крепко обнимаем тебя по-дзенски!

Экран моргнул и погас. Тия улыбнулась, довольная. «Объятия по-дзенски» придумал Ларс: «Это то, как мы бы тебя обняли, если бы были рядом и могли тебя обнять; но нас там нет, и обнять тебя мы не можем». Они с Кенни присылали ей эти «объятия» каждый раз в своих еженедельных сообщениях, которые Тия получала во время всего периода обучения. Вскоре весь ее класс перенял это выражение, столь подходящее для капсульников, и теперь оно быстро распространялось по всему обитаемому космосу. Кенни особенно позабавило, когда один из его выздоравливающих пациентов услышал эту фразу в послании от своей жены-домоседки, как огня боящейся всякой техники.

Ну что ж, это сообщение было лучшим событием сегодняшнего дня, это точно. И превосходно увенчало начало ее новой жизни. На выпускной церемонии присутствовали Анна и папа с мамой, профессор Броген вручил ей специальные награды за особые успехи в ксенологии, дипломатии и изучении первых контактов, а в тот самый день, как Тию подсоединяли к кораблю, на космодроме появилась Мойра, которая все еще летала с Томасом — вот чудо из чудес!

То, что Мойра, образно выражаясь, держала ее за руку во время малоприятной процедуры, пока техники под частичной анестезией подсоединяли ее к пилону, — это дорогого стоило.

Тия содрогнулась, вспоминая об этом. Нет, конечно, тебе заранее описывают все, что ты будешь чувствовать (точнее, то, чего ты не будешь чувствовать), ты проходишь психологическую подготовку и думаешь, что ты ко всему готова, но вот этот момент истины, когда тебя лишают всего, кроме самого примитивного комма и нескольких сенсоров, которыми оборудована сама капсула… Это ужасно. Как один из худших кошмаров.

А ведь Тия еще помнила, каково жить, не обладая ничем, кроме чувств обычного человека. Чего же стоит эта процедура тем, кто находится в капсуле с рождения! Ей живо вспомнился весь страх и беспомощность, которые она переживала тогда, в больнице.

Благодаря Мойре все прошло немного легче. Но если процесс подсоединения был похож на путешествие в ад, лишенный любых чувств, очнуться в корабле было настоящим раем.

Никакие тренировки на учебных тренажерах не могут дать представления о том, каково это на самом деле: стать живым, дышащим кораблем, готовым рвануться к звездам.

Это был момент, который вернул Тии все, чего она когда-то лишилась. Неважно, что теперь ее «кожа» была сверхпрочным сплавом, «ноги» — двигателями, «руки» — роботами, с помощью которых Тия могла обслуживать себя снаружи и внутри. Что ее «легкие» и «сердце» были системами жизнеобеспечения, поддерживающими существование ее мозга. Что все ее органы чувств были лишь сенсорами корабля, подсоединенными к контактам, ведущим в мозговой ствол. Все это было неважно. У нее снова появилось тело! Это было такое блаженство, которого ни один из тех, кто обитал в капсуле с самого рождения, просто бы не понял. Вот Мойра ее понимала… и хорошо, что Тии было с кем поделиться своим восторгом!

И Томас тоже понял ее, как мог понять только давнишний напарник-«тело». В качестве выпускного подарка от себя Томас пристроил на стену в центральной рубке специальный шкафчик для Теодора Эдуарда.

— А если кто этого не поймет — да пропади он пропадом! — твердо сказал Томас, сажая заново вычищенного Теда в шкафчик и закрывая прозрачную плексигласовую дверцу. — Пилот — всего лишь пилот, а медвежонок — это друг на всю жизнь!

И теперь суровый голубой медвежонок в рубашонке с эмблемой Курьерской службы царил в рубке, точно некий молчаливый наблюдатель. Неизвестно, что подумают о нем пилоты. Ну и фиг с ними: пусть думают, что это какая-то странная голограмма. А кстати: ведь к ней скоро должны прийти кандидаты в «тела»! «Вот и посмотрим, как они отнесутся к Теду».

Тия вернулась к статьям, мимоходом проводя статистический анализ и оставляя перекрестные ссылки на все, что казалось ей любопытным. Кое-какие наблюдения действительно представлялись весьма значимыми. Например, истощенные месторождения определенных минералов вблизи мест обитания эскайцев или удивительное сходство чередования сезонов и периодов обращения планет и планетоидов, на которых они селились. То есть насколько у планет марсианского типа вообще могут быть сезоны. Но периоды обращения, совпадающие с разницей в пределах часа… Интересно. Неужели они настолько зависели от естественного солнечного освещения? Если так подумать — да, расстояние от солнца у всех планет тоже примерно совпадает. И все это звезды солнечного типа…

Тия переключила внимание на последние исследования своих родителей, предоставив информации об эскайцах пока что перевариваться у нее в сознании. Пота с Брэддоном были Шлиманами современной археологии, но славу им принесли не эскайцы. После того как Тия заболела, они так и не смогли заставить себя вернуться на место прежних раскопок и вообще к исследованию эскайской культуры — и институтское начальство в кои-то веки повело себя как люди, а не как искусственные интеллекты с компьютерными чипами вместо сердца и пошло им навстречу. Пота с Брэддоном получили новое назначение — на планету с нормальной атмосферой и богатой вулканической деятельностью, большая часть поверхности которой была покрыта океаном, а на тысячах мелких островков обитали разумные существа, ведущие кочевой образ жизни, — короче, полная противоположность эскайским планетам. И именно здесь они совершили свое открытие. Изучив туземные легенды о царе, который впервые решился бросить вызов богам, они повторили знаменитое открытие Шлимана, нашедшего останки легендарной Трои: им удалось обнаружить целый город, погребенный под потоками лавы. И притом идеально сохранившийся. Для этого мира и этого народа то был аналог Атлантиды и Помпей, вместе взятых: жители погребенного города владели технологиями бронзового века, в то время как современные разумные существа все еще использовали орудия из кремня, обсидиана и раковин и обитали в крошечных деревеньках, насчитывавших не более двух сотен жителей. И в то время, как современные туземцы были амфибиями, проводившими большую часть жизни в воде, эти древние существа почти всю свою жизнь проводили на суше…

Открытие, принесло Поте и Брэддону вселенскую славу. Работы в городе должно было хватить полусотне археологов на сотню лет. Та-хианна сделались главным делом их жизни, и они теперь почти не покидали планету. Они даже устроили себе постоянное жилище на чем-то вроде модернизированного корабля.

Тии было приятно читать их работы — и личные соображения, которые они ей присылали вместе с сообщениями о кое-каких находках, пока еще не описанных в научных журналах. И все-таки та-хианна не настолько будоражили ее воображение, как таинственные эскайцы.

И дело было не только в этом. Годы тщательного анализа малейших подробностей и нюансов тех жутких недель заставили ее прийти к выводу, что то, что произошло с ней, может в любой момент произойти и с другим неосторожным археологом или даже с другим ребенком.

И для того, чтобы получить всю информацию, необходимую, чтобы трагедия не повторилась, нужно было найти родную планету эскайцев.

А Тия была твердо намерена сделать все от нее зависящее, чтобы это не повторилось никогда. Ведь следующему, кто заразится этой болезнью, может повезти куда меньше. Если заболеет взрослый или даже ребенок, но, к несчастью, менее интеллектуальный и гибкий, чем сама Тия, он будет обречен на жалкое существование в четырех стенах, прикованный к мотоколяске…

— Икс-Г-1033, вас ждут подобранные для вас кандидаты в «тела», — сказал Ценком, прервав ее мрачные размышления. — Вы ведь выберете одного из них? — устало добавил оператор.

— Еще не знаю, — невозмутимо ответила Тия. — Сперва мне нужно с ними побеседовать.

Первую партию кандидатов она отвергла, всех до единого. Ценком явно считал, что она выпендривается, строит из себя примадонну. Тия же полагала, что она всего-навсего осмотрительна. В конце концов, поскольку она была официально приписана к Институту археологии, она получила именно то, на что рассчитывала: корабль, не оборудованный сингулярным двигателем. Такие корабли были последним словом техники, стоили колоссальных денег, и, разумеется, Институт себе такого позволить не мог. А это значит, что ей, как и Мойре, придется проводить очень много времени в полете. И, в отличие от Мойры, она не рассчитывала избавляться от пилотов столь часто, что ее штрафы превысят всю сумму долга, вместе взятую.

Все то время, что она будет проводить в полете, ей придется общаться только со своим «телом». Так что Тия хотела, чтобы ее будущий напарник был, в первую очередь, умным. Как минимум не менее умным, чем Томас и Чарли. Она хотела иметь дело с человеком, который будет не против ее маленьких личных экспедиций, совершаемых параллельно с официальными полетами, и будет относиться к ним так же серьезно, как к официальным заданиям. И, пожалуй, Тия предпочла бы иметь дело с мужчиной, хотя она не отвергла еще ни одного из предложенных «тел» только на том основании, что это были женщины.

Но прежде всего она хотела найти кого-то, кто хорошо относился бы к ней лично; кого-то, кто станет настоящим товарищем во всех смыслах. Кого-то, кто по доброй воле проводил бы время с ней, хотя мог бы заняться чем-то другим; подлинного друга, такого, как Кенни, Анна, Мойра, Ларс.

И чтобы он был личностью. Двое из предыдущей партии — обе женщины — оказались не более яркими личностями, чем сырое тесто.

Быть может, другой корабль это бы и устроило — какой-нибудь мозг, который предпочитает, чтобы обычные люди не тревожили его иначе как по делу. Но Тия хотела иметь дело с человеком, с которым есть о чем поговорить! В конце концов, она ведь и сама когда-то была обычным человеком.

— Кто первый? — спросила она у Ценкома, спуская лифт, чтобы человек мог подняться на борт, не карабкаясь по трапам.

— Доннинг Чань-и-Нарган, — ответил Ценком после небольшой паузы. — Окончил Академию с отличием.

Пока Доннинг пересекал асфальтовое поле космодрома, направляясь к стартовой площадке, Тия просматривала полученные данные. Да, действительно, окончил с отличием, но не суперотличником. Как и она сама: входил в первую десятку в своем классе, но не лучший из сотни. Очень хорош собой, если верить голографическому портрету: волнистые белокурые волосы, ярко-голубые глаза, точеное лицо кинозвезды — и тело тоже точеное. Но Тия теперь с опаской относилась к красивой внешности. Двое из первой партии тоже были великолепны. Одна была как раз та, что напоминала сырое тесто: ничего своего между ушами, только то, что вложили в Академии, — а второй желал говорить исключительно о себе.

Снаружи донесся шум, уведомивший ее о прибытии Доннинга. Он включил лифт вручную, вместо того чтобы попросить об этом Тию. Ее это задело.

Еще больше задело ее то, что он обращался с ней будто с неким искусственным интеллектом, разве что несколько продвинутым. Его явно вообще раздражало, что он вынужден проходить это собеседование, и он предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте.

— Доннинг Чань-и-Нарган прибыл, — доложил он скучающим тоном. — Согласно приказу.

Он скороговоркой изложил все, что говорилось в переданном ей коротком файле, как будто Тия не могла прочесть это сама. Присесть он не пожелал. И на Теда внимания не обратил.

— Вопросы есть? — осведомился он таким тоном, как будто наличие вопросов могло означать только, что его невнимательно слушали.

— Всего несколько, — ответила Тия. — Кто ваш любимый композитор? Вы играете в шахматы?

На вопросы он отвечал коротко и односложно, как будто все это настолько не относилось к делу, что он просто не мог поверить, что Тия задает их всерьез.

Задав еще несколько вопросов, Тия его отпустила — он явно был очень доволен и стремительно исчез, распространяя запах уязвленного эго.

— Гаррисон Лебрель! — объявил Ценком, как только Доннинг вышел из лифта.

Ну что ж, возможно, Гаррисон ей подойдет. Хорошие оценки — не такие высокие, как у Доннинга, но все же приличные. Интересуется археологией… Увидев, чем именно он интересуется, Тия воспряла духом. Нечеловеческие цивилизации, в особенности вышедшие в космос расы, считающиеся вымершими, и, в частности, эскайцы!

Гаррисон предоставил ей поднять себя наверх. Он оказался разговорчивым, хотя и не особенно общительным. Он предпочитал говорить сам.

— Мы будем много времени проводить в полете, — говорил он. — Учась в Академии, я не успевал следить за современной литературой по археологии и собираюсь наверстать это в полете.

Значит, собеседник из него будет неважный…

— А в шахматы вы играете? — с надеждой спросила Тия.

Он покачал головой:

— Я играю в сеннет. Это древнеегипетская игра. У меня есть очень интересная компьютерная версия, я могу ее установить. Думаю, вам не потребуется много времени, чтобы ей научиться, хотя вообще-то на то, чтобы овладеть ею, нужна целая жизнь.

Последнее было сказано несколько самодовольно. И он не стал просить ее научить его играть в ее игру. А ведь она располагает куда большими вычислительными ресурсами, чем он, — у нее уйдет не больше часа, чтобы овладеть этой его игрой, а может, и часа не понадобится.

— Я вижу, вы интересуетесь вымершими космическими расами, — заметила Тия. — Я очень неплохо разбираюсь в саломон-кильдеровской культуре.

Он скептически хмыкнул.

— Я полагаю, что доктор Рассел Гейнс-Баркен уже узнал о них все, что стоило знать, — хотя у нас, вероятно, будет возможность выяснить кое-что, что пропустили исследователи. Наше преимущество в том, что мы приучены быть внимательными к деталям.

В конце концов Тия отпустила его. Она испытывала смешанные чувства. Конечно, парень чересчур надменный. Но толковый, спору нет. У них общие интересы, но его излюбленные теории резко противоречат ее мнению. Возможно, он и сойдет, если ничего другого не подвернется, но это явно не тот, кого она ищет.

— Следующая — Хрия Шанс, — сказал Ценком, когда Тия доложила, что готова принять следующего. — Но она тебе не понравится.

— Почему — потому, что она явно носит вымышленное имя?

Ценкому и Академии было решительно все равно, как ты себя называешь, — главное, чтобы было известно, кто ты такой на самом деле, а это все было в личных досье. Некоторые люди предпочитали псевдонимы. Чаще всего это были отпрыски Высших Семей, и фамилии они меняли либо потому, что были паршивой овцой в своем стаде, либо (реже) потому, что не хотели выделяться. Однако временами честолюбивые юнцы брали себе фамилии, смахивающие на прозвища кинозвезд.

— Нет, — ответил Ценком, не скрывая усмешки. — Она тебе не понравится потому, что… Впрочем, сама увидишь.

Результаты экзаменов Хрии были вполне приличные — как и у Гаррисона. Но в личной характеристике содержалось странное замечание: «нонконформистка».

Ну, в этом ничего страшного нет. Вон Пота с Брэддоном тоже нонконформисты, во всех отношениях.

Но как только Хрия вступила в центральную рубку корабля, Тия поняла, что Ценком не ошибся.

На Хрии была стандартная форма выпускника академии — но явно пошитая по спецзаказу. Она была из кожи — не из синтетического кожзаменителя, а из натуральной кожи. И форма эта сидела на ней так безупречно, что Тии сделалось неуютно. В остальном Хрия была тонкая, как клинок рапиры, с узким и умным лисьим лицом и агрессивно-короткой стрижкой. Она еще ничего не сказала, а Тии уже стало не по себе.

Обменявшись несколькими вопросами и ответами, Хрия сама покачала головой.

— Ты славная девушка, Тия, — сказала она напрямик, — но мы с тобой не уживемся. Я буду на тебя давить, а ты будешь сидеть в своем пилоне, беситься и кипеть и даже сказать ничего не сможешь. — Она хищно усмехнулась. — Я по природе охотница, плотоядная. Мне нужен кто-то, с кем можно погрызться! Я люблю хорошую драку!

— Ну да, и ты наверняка захочешь гоняться за пиратами, — сказала Тия, уже начиная закипать. — Если по соседству появятся пираты, ты не успокоишься, пока не переловишь их всех!

— Еще бы! — беззастенчиво согласилась Хрия.

Еще несколько минут разговора окончательно убедили Тию, что Хрия права. Они не уживутся. Она простилась с девушкой с легким сожалением. Она тоже не против доброй ссоры, но непрерывной грызни не потерпит — а Хрия явно рассчитывала именно на это. Она утверждала, что это помогает снять напряжение.

Ну, может, и помогает. И, возможно, по той же самой причине Хрия из всех видов музыки предпочитала оперу. Она была просто фанаткой оперы. А Тия… скажем так: Тия оперу недолюбливала.

Хотя, конечно, да: эти старинные оперы, несомненно, помогают разрядить эмоциональное напряжение. У Тии создалось впечатление, что Хрия и себя саму представляет чем-то вроде современной валькирии.

Тия доложила Ценкому, что отказывается от Хрии Шанс, и добавила, что, по ее мнению, Хрия Шанс идеально подходит для того, чтобы стать напарником корабля Военной Курьерской службы.

— Между нами и радиоволнами, — ответил Ценком, — я лично того же мнения. Кровожадная девица. Ну что ж, она свой шанс получит. Твоего одноклассника, Пола, распределили как раз в военные курьеры, и он такой же воинственный, как и Хрия. Я передам твои рекомендации куда следует; а к тебе тем временем направляется Харконен Карл-Улбрайт.

Карл Тию разочаровал. Успехи у него были средние, и, хотя он оказался вполне себе милым юношей, Тия увидела, что она тотчас подомнет его под себя. Он был застенчив, высказывать собственное мнение опасался, а если и решался на такое, то готов был тут же взять свои слова обратно. И тем не менее…

— Карл! — окликнула она на прощание, когда молодой человек уже направлялся к лифту, даже не стараясь скрыть своего уныния. — У меня есть одноклассник, Рауль, номер Икс-Р-1029. Думаю, вы с ним прекрасно поладите. Я сейчас попрошу Ценком устроить вам собеседование с ним — его поместили в корабль только сегодня, и я точно знаю, что «тела» у него пока нет. Скажете ему, что вы от меня.

Молодой человек заметно повеселел. Наверняка он обрадуется еще больше, когда узнает, что у Рауля — сингулярный двигатель. Тия готова была поручиться, что их с Раулем психологические характеристики совпадают тютелька в тютельку. Прекрасная выйдет команда, тем более если им поручат перевозить особо важных персон. Они не станут навязывать свое общество и не обидятся, если большая шишка станет относиться к ним как к мебели.

— Я все слышал, Тия, — сказал Ценком, как только парень удалился. — Считай, что собеседование уже назначено. Тебе следовало бы стать психологом. Хорошо, что ты подобрала ему пару; мы все никак не могли придумать, кого дать ему в напарники, и пытались предложить ему кого-нибудь из девушек.

Если бы у Тии были руки, она бы ими всплеснула.

— Психологом? Я? Да ни за что на свете! Кто там на очереди?

— Андреа Поло-и-де Грас, — ответил Ценком. — Тебе она тоже не понравится. Да она и сама к вам не хочет.

— Еще бы, с такой-то фамилией! — вздохнула Тия. — Она явно предпочитает что-то более выдающееся, чем Институт археологии, да? Надеюсь, она не обидится, если я скажу, что согласна с ней заранее и ей не стоит сюда приходить?

— Вряд ли, — ответил Ценком, — но я все-таки проверю.

После небольшой паузы он сообщил:

— Она только рада. По-моему, она попыталась воспользоваться своими семейными связями, чтобы устроиться на теплое местечко, но у нее там что-то застопорилось. Ох уж мне эта золотая молодежь! Интересно, зачем Высшие Семьи вообще посылают своих деток в Космическую академию?

Тия почувствовала себя обязанной возразить.

— Потому что некоторые из них добиваются больших успехов и становятся легендами Курьерской службы, — заметила она с легким упреком.

— Ну да, верно. Был не прав, признаю. Ладно, твой последний кандидат в «тела» — Александр Жоли-Шанто, который опаздывает.

— Опаздывает, вот как? Это не добавит золотых звездочек в его копилку наград! — бросила Тия несколько ядовито. Родительское почтение к пунктуальности приучило Тию к определенным стандартам, и она ожидала, что все окружающие будут им соответствовать. Особенно кандидаты в ее напарники!

«Ну что ж, по крайней мере, я могу пока пролистать сведения о нем». Тия быстро просмотрела полученную информацию. Впечатление было… противоречивое. Если Александру что-то давалось, то в этом он был выше всяких похвал. А если не давалось, то его дела обстояли из рук вон плохо. Зачастую это проявлялось даже в рамках одного и того же предмета. В начале изучения он мог получать самые низкие оценки, потом вдруг загореться, проникнуться интересом, сделать блестящие успехи — и в самом конце семестра буквально чудом сдать, казалось бы, проваленный предмет. «Работоспособность неустойчивая», — говорилось в личной характеристике. Тия не только была с этим согласна — она сочла, что автор характеристики скорее смягчил ситуацию.

Из задумчивости ее вывел Ценком.

— Эгей! Он только что промчался мимо меня! Не знаю, готова ты, Тия, или нет, но он идет к тебе!

Воспользоваться лифтом Александр не потрудился — он взлетел по трапу и, запыхавшись, ворвался в рубку. Его отросшие волосы растрепались, форма помялась.

Еще одно очко не в его пользу — хотя, конечно, все лучше, чем кожаная форма Хрии.

Он быстро огляделся, чтобы сориентироваться, и тут же развернулся лицом к центральному пилону, где находилась Тия. Любезность, которую до сих пор оказали ей только Карл и Хрия. На самом деле это совершенно не имело значения и большинству капсульников было все равно, куда смотрит их собеседник, — главное, чтобы он был обращен лицом хотя бы к одной паре их «глаз». Но Тия, как и Мойра, считала, что со стороны «тела» вежливее смотреть туда, где ты находишься, а не в сторону пустой стены.

— Гипатия, милая, я ужасно извиняюсь, что опоздал на это собеседование! — сказал он, слегка отдышавшись. — Просто мой сенсей предложил мне сыграть в го, и я совершенно потерял счет времени.

Он пригладил короткопалой пятерней встрепанные темные волосы и виновато улыбнулся. От карих глаз разбежались веселые морщинки.

— А ведь я приготовил совершенно замечательную речь о том, как удачно было бы, если бы девушка, носящая имя последнего библиотекаря Александрийской библиотеки, и пилот, носящий имя Александра Великого, работали вместе! Я выучил ее наизусть — а сейчас, в спешке, начисто забыл!

«Хм! Он знает, в честь кого меня назвали! Или, по крайней мере, ему хватило любезности и предусмотрительности посмотреть это в библиотеке…» Тия немного поразмыслила — и зачислила это в плюс. Не красавчик, но физиономия славная. Невысокий — ну что ж, Александр Македонский тоже не был великаном ни по современным меркам, ни по меркам своего времени. Пожалуй, внешность в целом тоже стоит занести в плюсы, так же как и вежливость. Нет, конечно, Тия не собиралась выбирать себе «тело» на основании внешнего вида, но все-таки приятно иметь при себе кого-то, кто украшает пейзаж.

Ну а за опоздание и за неопрятность по прибытии — минус.

— Пожалуй, я могла бы вас простить, — сухо сказала она. — Хотя не очень понимаю, что именно вас задержало.

— Э-э… Видите ли, помимо древней истории — ну, в смысле, истории Земли, а конкретнее — военной истории и стратегии, я… э-э… увлекаюсь еще и боевыми искусствами.

Он снова пригладил волосы пятерней — очевидно, от нервозности.

— Восточными единоборствами. Одним мягким стилем и одним жестким. Тай-цзы и карате. Я знаю, большинство людей считают, что это совершенно бесполезное занятие, но ведь курьеры Института археологии летают безоружными, а мне не нравится чувствовать себя совершенно беспомощным. Как бы то ни было, мой сенсей — это мастер боевых искусств — научил меня играть в го, а это очень сложная игра, когда играешь с мастером.

Он на миг опустил голову, и вид у него сделался застенчивый.

— Я совершенно забыл о времени, мне позвонили и напомнили о встрече. Простите, пожалуйста, что заставил вас ждать.

Тия даже не знала, что с этим делать.

— Садитесь, пожалуйста, — рассеянно предложила она, гадая, почему, при своем увлечении всем военным и боевым, он не попросился на военную службу. — А в шахматы вы играете?

Он кивнул.

— И в шахматы, и в «Отелло», и еще в несколько компьютерных игр. Но если у вас есть какие-то любимые игры, которых я не знаю, то я им с удовольствием научусь!

Сидел он тихо, спокойно, не ерзал, как Гаррисон. На самом деле, именно сравнив Александра с Гаррисоном, Тия твердо решила, что Гаррисон ей не подходит. Проведя с ним несколько месяцев, она готова будет накачать его успокоительными, лишь бы только он прекратил суетиться!

— А почему именно земная история? — с любопытством спросила она. — Это не совсем то увлечение, которое я ожидала встретить у… у космического наездника.

Он усмехнулся — очень обаятельной кривоватой усмешечкой.

— А что, с Хрией, моей одноклассницей, вы еще не встречались? Вот уж у кого странные увлечения!

За шутливым тоном Тия распознала некую привязанность — даже кончики ушей у него слегка покраснели.

— Изначально я заинтересовался историей потому, что хотел узнать происхождение своего имени, а потом увлекся эпохой Александра Македонского. Одно цеплялось за другое, и не успел я опомниться, как оказалось, что на все праздники мне дарят исторические фильмы или диски с книгами по истории. И меня это вполне устраивало.

Ага, значит, происхождение ее имени он действительно знал заранее…

— А почему именно военная история и стратегия?

— Потому что все самые интересные игры — именно стратегии, — сказал он. — Я… у меня есть приятель, который очень увлекается компьютерными играми. В детстве мы с ним были лучшими друзьями, и мне хотелось его опередить. Поэтому я стал изучать стратегию. Это привело меня к «Искусству войны» Сунь-цзы, а оно, в свою очередь, привело к дзену, а дзен — к боевым искусствам.

Он пожал плечами:

— Вот и все. Одно к другому. Мне кажется, вам должно понравиться тай-цзы — там очень много говорится о движении и потоках энергии, и все это очень похоже на механику сингулярности, и…

— Да-да, конечно, — перебила она, буквально оттаскивая его за шиворот. — Но все-таки, почему вы не пошли на военную службу?

— По той же самой причине, по которой занялся боевыми искусствами: я не люблю чувствовать себя беспомощным, но при этом не хочу никому причинять вред, — ответил он. Вид у него сделался какой-то несчастный. — Что тай-цзы, что карате — у обоих стилей одна цель: не применять силу без необходимости. Только суть тай-цзы в том, чтобы использовать силу более сильного противника против него самого, в точности как написано в «Искусстве войны», а карате…

И снова Тии пришлось оттаскивать его от излюбленной темы, заставляя вернуться к предмету разговора. Она обратила внимание, что в беседе Александр имеет тенденцию двигаться по касательной. Расспрашивала Тия его долго, куда дольше, чем остальные «тела», и когда она его наконец отпустила, то испытывала легкое чувство неудовлетворенности. Пока что Александр был лучшим из всех, с кем ей довелось побеседовать, но, хотя он и неглуп и достаточно чуток, он не проявил ни малейшего интереса к той области, которая занимала саму Тию. На самом деле она не увидела и не услышала ничего, что заставило бы предположить, что он согласится помогать ей в ее личных поисках.

Небо над космодромом темнело, в здании космопорта зажигались огни. Огни отражались в ее гладком теле, а она все думала о том, кого же выбрать, и не могла отыскать неоспоримого фаворита. Нет, Алекс, конечно, лучший, но все остальные по большей части просто непригодны. Он явно рассеян и мог бы лучше следить за собой. Нет, неряхой его не назовешь, но форму свою он носит не с тем уважением, которое казалось уместным Тии. На самом деле на нем она выглядела не как форма, а как обычный костюм, привычный и удобный. Тия просто не представляла, как ему это удается.

Его манера отклоняться в сторону может быть очень приятной и забавной в дружеской беседе, но кое-кого она может рассердить — веганца, например, или кого-то похожего. А уж если придется иметь дело с искусственными интеллектами, вообще неизвестно, к чему это может привести. Искусственные интеллекты — большие буквалисты.

Нет, он не идеален. И даже не близок к идеалу.

— Икс-Г-1033, к вам входящий вызов! — вмешался Ценком, оторвав ее от дум. — Готовьтесь, сударыня, к вам Злая Волшебница Запада, и, похоже, на ее сестру только что уронили летающий домик.

Неизвестно, что имел в виду оператор, — Тия не уловила аллюзий. Однако тон ее начальницы был резким и возмущенным.

— Икс-Г-1033! Вы уже выбрали себе «тело»? — осведомилась она таким голосом, как будто Тия ищет себе напарника уже не первую неделю.

— Нет еще, госпожа инспектор, — осторожно ответила Тия. — Честно говоря, до сих пор я не нашла ни одного человека, которого могла бы нормально переносить на протяжении длительных промежутков времени.

Вообще-то проблема была не совсем в этом, но объяснить Бете Герольд-и-Каспиан, в чем состоит подлинная проблема, было невозможно. Она с трудом соглашалась признавать человеческие чувства за «телами», а уж делать скидки на то, что капсульники тоже люди, и подавно не желала.

— Гипатия, вы тратите время зря! — сухо сказала Бета. — Вы сидите тут на космодроме, бьете баклуши и понапрасну занимаете стартовую площадку, в то время как вам давно уже пора приступить к выполнению своих обязанностей курьера!

— Я делаю все, что могу! — резко ответила Тия. — Однако ни вы, ни я не будем в восторге, если я расстанусь со своим пилотом после первого же рейса!

— Вы отвергли шестерых напарников, которые по всем нашим тестам идеально вам подходили! — возразила Бета. — Надо же уметь немножко идти на компромиссы.

«Шестеро из них идеально мне подходили? — изумилась Тия. — Это кто же? Те непропеченные девушки? Или эта валькирия? Или, может, Гаррисон? Духи космоса, спасите! Мне-то казалось, что я куда приятнее и… и интереснее! »

Бета продолжала ей выговаривать. Ее голос приобрел интонации, средние между тоном полицейского и профессионального лектора.

— Вы же прекрасно знаете, что между визитами кораблей на раскопки класса A проходит слишком много времени. В результате небольшие партии на целые недели и даже месяцы оказываются предоставленными сами себе. И даже в экстренных случаях кораблей у нас так мало и они так разбросаны по разным уголкам космоса, что проходит по нескольку дней, прежде чем помощь прибывает на место — и это в тех ситуациях, когда счет идет на часы и минуты! Вы нам были нужны в космосе с того самого момента, как вы очутились в корабле!

Тия про себя поморщилась.

Она готова была заподозрить, что Бета нарочно бьет в больное место, если бы не знала, что Бета не имеет доступа к ее досье. Агентство, следящее за соблюдением прав капсульников, очень заботилось о таких вещах. Иначе начальство капсульников могло бы пользоваться личными сведениями, чтобы манипулировать своими подчиненными. В старые времена, когда инспектора знали о своих капсульниках все, они порой намеренно развивали у них эмоциональную зависимость, чтобы обеспечить себе их «преданность». Ведь манипулировать человеком, чья связь с внешним миром ограничивается несколькими сенсорами, которые можно и отключить, легче легкого.

И все-таки Бета была права. «Если бы помощь ко мне пришла раньше, я бы сейчас здесь не находилась. Я бы сейчас училась в колледже сразу по двум специальностям, как мама, и думала о том, на какую тему писать диссертацию…»

— Знаете что? — сказала Тия, чтобы выиграть время. — Дайте я еще раз просмотрю свои заметки и записи собеседований и подумаю над ними. Утро вечера мудренее. Одна из вещей, которые нам все время повторяли в школе, — это чтобы мы никогда не выбирали себе «тело» второпях или под давлением. Вам ведь не нужна вторая Мойра? — добавила она, слегка усилив металлические нотки в голосе.

— Ладно, — нехотя ответила Бета. — Но должна вас предупредить, что запас «тел» не безграничен. В этом выпуске осталось не так много молодых пилотов, с которыми вы можете побеседовать, и если мне придется выпнуть вас в космос без напарника, я так и сделаю. Институт не может себе позволить держать вас на космодроме еще полгода в ожидании следующей партии.

«Лететь в космос без „тела“? Одной? » Эта идея Тию не порадовала. Совершенно не порадовала. По правде говоря, мысль о том, чтобы провести полгода в космическом пространстве одной, ее пугала. Она никогда в жизни не оставалась совсем одна, без хоть какого-нибудь человеческого общения — даже в детстве, на раскопках, она была не одна, а с родителями.

Так что когда ее оставили в покое, она принялась заново просматривать записи собеседований и проглядывать информацию о тех двенадцати кандидатах, которых она отвергла. Но все никак не могла отыскать ни одного, кого без оговорок и тени сомнения можно было бы назвать «другом».

Кто-то тихо-тихо постучался в закрытые двери лифта. Тия, застигнутая врасплох, включила внешние сенсоры. Кто это может быть? Еще даже светать не начало!

Услышав жужжание поворачивающейся камеры, посетитель поспешно вскинул голову и уставился прямо в объектив. На космодроме было достаточно светло, чтобы Тия могла «видеть», и она тут же признала незваного гостя.

— Гипатия, это Алекс! — прошептал он, хотя нужды в этом уже не было. — Можно с вами поговорить?

Поскольку ответить ему, не сообщив всему космодрому об этом странном и совершенно незапланированном ночном визите, она никак не могла, пришлось спустить лифт. Свет Тия зажигать не стала. Алекс проскользнул в темный лифт, и она подняла его наверх.

— И что вы тут делаете? — осведомилась она, когда Алекс очутился в центральной рубке. — Это не принято!

— Хм, — сказал он. — Я нестандартная личность и предпочитаю поступать нестандартно. В «Искусстве войны» сказано, что лучший способ выиграть войну — это никогда не делать того, что от тебя ожидают…

— Ну да, конечно, — перебила Тия. — Возможно, для военных это и справедливо, но мы с вами не на войне, и мне вообще-то следует доложить о вашем поведении.

Тия произнесла это немного угрожающе, гадая про себя, почему она вообще до сих пор этого не сделала.

Алекс не обратил внимания ни на угрозу, ни на упрек.

— Ваша инспекторша говорит, что вы до сих пор так никого и не выбрали, — сказал он вместо этого. — Почему?

— Не выбрала, и все! — отрезала Тия. — Я не люблю, когда меня подгоняют. Или когда на меня давят. Сядьте, наконец.

Он сел, довольно поспешно, и лицо его из вызывающего сделалось грустным.

— Я не думал, что вы рассердитесь на меня за опоздание! — жалобно сказал он. — Мне показалось, что мы с вами неплохо спелись. Когда ваша инспекторша сказала, что вы провели со мной больше времени, чем с любым другим кандидатом, я подумал, что вы наверняка выберете меня! Чем же я вас не устраиваю? Должна же быть причина! Может быть, я что-то могу исправить?

— Ну… я…

Она была настолько захвачена врасплох его беспардонной прямотой, что ответила напрямик:

— Я рассчитываю на то, что мой напарник будет пунктуален, потому что пилот должен быть точным, а отсутствие пунктуальности предполагает небрежность, — сказала она. — Вы показались мне расхлябанным, а я не люблю расхлябанности. Кроме того, вы вели себя рассеянно, и во время беседы мне все время приходилось напоминать вам о теме разговора. И то и другое говорит о неумении концентрировать внимание, а это меня тоже не устраивает. Мы с моим пилотом будем находиться одни в космическом пространстве, и мне нужен человек, на которого я смогу полностью положиться.

— Ну, я был не в лучшей форме! — возразил Алекс. — Я был растерян и изрядно выбит из колеи тем, что опоздал. Но дело ведь не только в этом, да?

— Что вы имеете в виду? — осторожно осведомилась Тия.

— Дело не только в том, что я… скажем так, не идеален. У вас есть тайна… Что-то, что вы действительно мечтаете сделать, и об этом вы не говорили никому, даже своему инспектору.

Он задумчиво окинул взглядом пилон. Тия была совершенно ошеломлена точностью его догадки.

— И я не соответствую вашему представлению о том, кто может вам помочь в осуществлении этой мечты. Верно?

Взгляд его сделался умоляющим.

— Прошу вас, Гипатия, расскажите, в чем дело! — сказал он. — Мне-то вы можете рассказать. Я никому не разболтаю. И, возможно, я сумею вам помочь! Вы не так уж много обо мне знаете — только то, что есть в кратком досье, и то, что вы сумели узнать за час разговора!

— Не понимаю, о чем вы, — неуклюже ответила Тия.

— Как же, не понимаете! Ну, для начала, любой мозговой корабль мечтает выплатить свой долг и получить свободу, что бы там они ни говорили. Ну и, разумеется, у каждого из кораблей имеется свой конек. Баркли про себя мечтает преследовать пиратов по всему обитаемому космосу, как какой-нибудь герой фильма, Лета мечтает стать величайшим композитором нашего века, и даже тихий старина Джерри мечтает купить себе сингулярный двигатель, чтобы побить все галактические рекорды скорости и дальности перелета!

Алекс усмехнулся.

— А в чем состоит твой большой секрет? — спросил он, незаметно перейдя на «ты».

И, только принявшись выкладывать свои планы насчет кое-каких частных археологических изысканий, Тия сообразила, что ею, в сущности, манипулируют. Но было уже поздно. Она рассказала и о том, что мечтает когда-нибудь сделаться знаменитым археологом, и о том, что надеется таким образом заработать кругленькую сумму кредитов, которые приблизят час ее освобождения. Умолчала она только о том, что надеется когда-нибудь отыскать причину своего заболевания. К этому времени все три желания уравновесили друг друга: читая об успехах своих родителей, Тия вспомнила свою былую мечту пойти по стопам Поты, общение с Бетой убедило ее в том, что она не желает быть ни у кого на побегушках, а изучение хроник мозговых кораблей пробудило в ней новый страх — страх перед эпидемией. Что будет, если вирус, из-за которого ее парализовало, охватит целую планету?

Пытаясь вывернуться из неловкой ситуации, Тия нечаянно выдала Алексу и то, что все ее планы до сих пор оставались тайной, которую она успешно скрывала не только от инспекторов Ценкома, но и от всех, с кем она когда-либо работала, кроме Мойры.

— Потому что я боялась, что они примут мою решимость за что-то другое, — призналась она. — Я полагала, что это могут счесть навязчивой идеей и признаком неуравновешенности.

Все время, пока она говорила, Алекс хранил зловещее молчание. Закончив свой рассказ, Тия вдруг сообразила, что только что предоставила ему великолепную возможность себя шантажировать. Ему достаточно будет пригрозить рассказать всем о ее навязчивой идее, и ее тут же отстранят от полетов и добрых полгода заставят общаться с Советником.

Но Алекс ничего не сказал. Вместо этого он расхохотался. Он буквально заржал. Тия растерянно ждала, пока он успокоится и объяснит ей, в чем дело.

— Драгоценная моя, ты просто невнимательно читала мое досье! — сказал он наконец, выпрямляясь и утирая глаза. — О господи! Загляни в мой файл. Только не в тот, что прислали из Академии, а в тот, где заявка на стипендию.

Озадаченная Тия подключилась к ценкомовской сети и нашла общедоступное досье Алекса.

— Смотри в разделе «Увлечения», — посоветовал он.

Вот, «Увлечения и хобби».

Археология и ксенология.

Уже не дожидаясь приглашения, Тия заглянула дальше, в его учебные планы. И вскоре обнаружила, что на младших курсах Алекс, помимо всех доступных ему исторических дисциплин, посещал также все занятия по археологии, для которых находилось место в насыщенной школьной программе.

Тия пожалела, что у нее нет рук и она не может потереть виски. Вместо этого она немного увеличила насыщенность своего питательного раствора, чтобы избавиться от начинающейся головной боли.

— Видишь? — сказал Алекс. — Я бы и сам не отказался подписать своим именем пару-тройку научных статей. Разумеется, при условии, что мои находки не будут оснащены никакими проклятиями! Ну а что до кучи кредитов — так кому же они не нужны? Я бы не отказался ко времени своего ухода на пенсию накопить достаточно кредитов, чтобы купить себе… ну, скажем, небольшую планетку!

— Почему же ты тогда не поступил в университет? — спросила Тия. — Почему не получил ученую степень?

— Деньги, — лаконично ответил Алекс, откидываясь на спинку сиденья и складывая пальцы домиком. — Денежки. Деньжата. Бабки. Бабло. Капуста. У моей семьи их нет — точнее, есть, но ровно столько, чтобы мне не полагалась стипендия для малоимущих. Нет, я мог бы получить степень бакалавра — но что в ней толку, для археолога-то? Черт возьми, Гипатия, ты знаешь, сколько времени уходит на то, чтобы получить хотя бы одну докторскую степень? Четыре года учиться на бакалавра, два на магистра, а потом — годы и годы полевой работы, пока не наберешь материал на диссертацию. А для того чтобы стать настоящим археологом, таким, который может работать на раскопках класса A или возглавлять раскопки класса B или C, одной докторской степени мало — нужно иметь две или даже четыре.

Он печально покачал головой:

— Нет, моя драгоценная, я всю жизнь был всего лишь любителем — позволить себе заняться археологией всерьез я никак не мог. Мне оставались только книги и статьи.

— А зачем тогда ты пошел в Академию? — спросила Тия, неприятно изумленная.

— Хороший вопрос. Но ответить на него не так-то просто.

Алекс облизнул губы, секунду поразмыслил и продолжал:

— Предположим, я получил бы степень бакалавра археологии и истории. В таком случае я мог бы устроиться в Институт каким-нибудь мелким клерком на бумажную работу. Но такую работу можно найти где угодно, не только в Институте. Бумажки — они бумажки и есть, меняется только жаргон, а суть-то остается одной и той же. Но, допустим, я устроился в Институт и принялся работать над тем, чтобы получить степень магистра. С магистерской степенью я мог бы даже устроиться ассистентом к какому-нибудь профессору, но чем бы я там занимался? Все той же рутинной работой. Никаких исследований я бы не вел, и уж точно мне не пришлось бы разгадывать никаких загадок. И дальше этого я бы уже не продвинулся: работа ассистента отнимает слишком много времени, чтобы писать собственную докторскую диссертацию. Мой шеф ездил бы на раскопки, а я бы сидел в Институте, в четырех стенах. Потому что если тебе нужно, чтобы кто-то оставался дома и присматривал за хозяйством, ты, разумеется, не станешь нанимать кого-то со стороны, а оставишь там своего ассистента.

— Ну да, я понимаю, почему ты этого не сделал, — сказала Тия. — Но в Академию-то зачем?

— Видишь ли, в Академии критерии присвоения стипендий… несколько иные, — объяснил ей Алекс. — Тамошние стипендиальные комиссии ищут не просто бедных, но талантливых ребят — им нужны толковые ребята с определенными способностями, и, если уж они такого найдут, они сделают все, чтобы его заполучить. К тому же там не такая высокая конкуренция: в Академии куда больше возможностей получить стипендию, чем на факультетах истории и археологии любого из университетов, куда я обращался. Точнее, обоих университетов, куда я обращался: я мог поступить только в один из наших местных университетов, потому что учиться на другой планете мне не по карману. А Академия оплачивает перелет на центральную базу. В университетские же стипендии оплата дороги не входит. Я подумал, что если уж я не могу разыскивать древние кости на далеких планетах, то хотя бы повидаю эти далекие планеты. А если я поступлю работать в Институт археологии, то смогу даже посмотреть, как работают настоящие археологи. И заодно уж можно попробовать выучиться на пилота мозгового корабля. К моему удивлению, моя психологическая характеристика соответствовала тому, что им требовалось, и меня действительно взяли учиться на пилота. А после выпуска я попросил, чтобы меня приписали к Институту археологии.

— Но почему ты настаиваешь на том, чтобы стать именно моим напарником? — спросила Тия, решив, что раз уж он ею манипулирует, так и она с ним церемониться не станет, а если ему это не по нутру, что ж: значит, он ей не подходит. Мало ли, что он там думает. Быть может, излишняя откровенность его даже отпугнет…

Алекс удивленно моргнул.

— Как, ты не понимаешь? Да потому, что ты — это ты! — сказал он. — На самом деле все ужасно просто. Ты — яркая личность. Ты не пытаешься говорить механическим голосом и изображать из себя искусственный интеллект, как многие твои соученики. Ты не стесняешься высказывать собственное мнение. На стене твоей центральной рубки красуется шкафчик с игрушечным медвежонком. Он похож на какое-то украшение, но ты о нем ни разу не упомянула. Это тайна, а я люблю тайны, особенно когда они связаны с чем-то настолько личным, как игрушечный медвежонок. Когда ты говоришь, я слышу, что ты улыбаешься, или хмуришься, или еще что-нибудь. Ты не просто мозг, Гипатия: чувствуется, что внутри твоей капсулы — живой человек. Ты мне нравишься. Я надеялся, что и я понравился тебе. Мне казалось, что нам с тобой еще долго-долго будет не скучно вместе.

Да, по части бесцеремонности он ее обставил, что правда, то правда. Более того: он ее ошеломил. Тия была удивлена, изрядно польщена и начинала думать, что, наверное, Алекс все-таки не худший из возможных пилотов.

— Ну, ты мне тоже нравишься, — неуверенно начала она, — но…

— Что — «но»? — нахально спросил он. — В чем дело?

— Мне не нравится, когда мной манипулируют, — ответила она. — А ты делаешь именно это: манипулируешь мной или, по крайней мере, пытаешься.

Алекс поморщился.

— Ну, есть немножко. Дело отчасти в том, что я это делаю машинально. Понимаешь, я ведь из низших слоев общества. В той среде, откуда я вышел, есть только два возможных выхода из сложной ситуации: либо ты задуришь собеседнику мозги, либо тебе придется с ним драться. Я предпочитаю первое. Но постараюсь больше так не делать.

— И это еще не все! — предупредила Тия. — У меня есть… кое-какие планы, и это может создать сложности, если ты не согласишься мне помогать.

Она сделала паузу для пущей выразительности.

— Ты еще не знаешь, что именно я собираюсь найти. Родную планету существ, бывших носителями саломон-кильдеровской культуры.

— Эскайцев? — переспросил Алекс, подавшись вперед. — Ух ты! Не будь это на самом деле, я бы подумал, что ты владеешь телепатией, или еще что-нибудь! Эскайцы — это же моя любимая археологическая загадка! Мне всегда до смерти хотелось узнать, почему они расселились по стольким планетам, а потом взяли и свернули лавочку. А если мы сумеем отыскать их родную планету… Гипатия, да мы же станем звездами! Нас на руках будут носить!

Тия некоторое время пыталась собраться с мыслями. Все это было странно. Очень странно.

— Я так понимаю, что часть нашего свободного времени мы будем посвящать раскопкам поселений эскайцев? — говорил Алекс. Глаза у него разгорались. — Мы будем искать то, что, возможно, не нашли археологи? Новые места, где стоит копать?

— Ну да, что-то в этом духе, — сказала Тия. — Потому мне и нужно твое сотрудничество. В этих поисках мне может потребоваться более мобильный партнер.

Алекс понимающе кивнул.

— Вы нашли его, благородная госпожа! Я буду только рад вам помочь. Если есть на свете что-то, от чего я без ума, так это поиски неведомого. А тем более на службе у прекрасной дамы!

— Вот как? — хмыкнула Тия. — Может, еще дадите обет отыскать Святой Грааль?

— А почему бы и нет? — беспечно ответил Алекс. — Хоть сейчас!

Он встал, повернулся лицом — не к пилону, а к Теду, сидевшему в подсвеченном шкафчике, — и простер руку, как будто принимал присягу космических пилотов.

— Я, Александр Жоли-Шанто, торжественно обещаю и клянусь, что присоединюсь к мозговому кораблю Гипатии-1033, дабы отныне и впредь вместе с нею непрерывно разыскивать родную планету существ саломон-кильдеровской культуры. Я клянусь, что этот проект будет нашим общим проектом до тех пор, пока будет общей наша карьера. И клянусь, что буду помогать и содействовать ей во всем, что имеет отношение к этим поискам, да поможет мне Господь. Да будет тому свидетелем сей медвежонок.

Тия рассмеялась бы — но Алекс выглядел очень серьезным.

— Вот так, — сказал Алекс и снова сел. — Ну а ты?

А что она? Она уже практически согласилась взять его к себе в пилоты, разве нет? И разве он не поклялся служить ей, как какой-нибудь средневековый рыцарь?

— Ладно, — ответила она. — Я, Гипатия-1033, торжественно обещаю и клянусь принять Александра Жоли-Шанто к себе на службу, разыскивать вместе с ним родную планету эскайцев и делить с ним все материальные и нематериальные вознаграждения, которые достанутся нам в процессе этих поисков. Я обещаю оставить его при себе в качестве своего «тела», пока мы оба не согласимся взаимно расторгнуть контракт. Я клянусь… медведем Теодором Эдуардом.

Алекс улыбнулся так широко и заразительно, что Тия впервые пожалела, что не может улыбнуться в ответ.

— Ну что ж, значит, теперь мы команда! — сказала она.

— Так выпьем же за нашу совместную карьеру! — сказал Алекс, поднимая воображаемый бокал. — Пусть она будет столь же долгой и плодотворной, как у Кейдов.

Он сделал вид, что пьет, потом разбил воображаемый бокал о воображаемый камин, не догадываясь, что Тия молчит оттого, что ошеломлена.

«Как у Кейдов? Откуда он может?.. »

Но вслух ничего не сказала — она вдруг сообразила, что Алекс никак не может знать, кто она такая на самом деле.

В статьях о Кейдах об их парализованной дочери и о трагедии, в результате которой ее парализовало, не говорилось ни слова. В академических кругах это просто не принято: ученых интересуют только факты и выводы, а не малоприятные подробности чьей-то личной жизни. Кейды не были знаменитостями, о которых потом снимают художественные фильмы, основанные на реальных событиях. Нет, о Гипатии Кейд он знать никак не мог.

А когда человека принимают в программу подготовки капсульников, его фамилия теряется в сети секретных файлов, доступ к которым имеет чрезвычайно узкий круг лиц. Так оно лучше, так проще приспособиться к жизни в скорлупе. Есть и другие проблемы. Мозговые корабли, как справедливо заметил профессор Броген, являются чрезвычайно ценным имуществом. А их груз порой бывает еще ценнее. Так что у кого-то может возникнуть искушение, например, взять в заложники родственника капсульника или оказать на него давление, пользуясь родством. Или заманить корабль в ловушку…

И тем не менее капсульник в принципе мог сообщить самым близким друзьям, кто он такой на самом деле. Близким друзьям — и своему пилоту.

Тия мгновение колебалась, пока Алекс отдавал честь Теду. Может, рассказать ему о себе, чтобы в будущем избежать мучительных промахов?

«Нет. Нет, мне надо научиться жить с этим, если я собираюсь все же отыскать планету эскайцев. Если даже он ничего не станет говорить, скажет кто-нибудь еще. Конечно, мама с папой из-за меня отстранились от эскайского проекта, но все равно их имена по-прежнему связаны с ним. И потом — это все равно не имеет значения. Эскайцы теперь мои. И я больше не Кейд, даже если я и отыщу эту планету. В литературе на меня будут ссылаться не как на Гипатию Кейд, а как на Гипатию-1033. Мозговой корабль. Часть команды АГ…»

Она задумалась о том, как звучит название их команды.

— А тебе не кажется, что наши инициалы…

— А-гэ? — переспросил Алекс. — Как раз только что об этом подумал. Похоже на сокращение от «археология». По-моему, это доброе предзнаменование!

— Хм, — сказала Тия. — Мне это больше напоминает междометие, которое произносит какой-нибудь профессор, глядя на бестолкового студента.

— Какая ты все-таки неромантичная! — шутливо укорил ее Алекс. — Да, кстати, о романтизме: сколько времени?

— Четыре часа тридцать две минуты двадцать семь и пятьдесят девять сотых секунды, — мгновенно ответила Тия. — Скоро светать начнет.

— Гос-споди! — сказал Алекс и передернул плечами. — С ума сойти! Пусть это будет доказательством моей преданности тебе, моя леди. Я, который никогда не встает на рассвете, если есть возможность, вскочил в четыре утра — и все затем, чтобы поговорить с тобой!

— Да уж, преданности! — рассмеялась она. — Ладно, Алекс, я сдаюсь. Отныне ты официально назначен моим «телом». Кстати, для тебя я не Гипатия, а просто Тия. Но сейчас тебе лучше потихоньку пробраться обратно в спальню и сделать вид, что ты очень удивился, когда тебе объявят, что я выбрала тебя. Иначе у нас обоих будут неприятности.

— Слушаю и повинуюсь, дражайшая Тия! — сказал Алекс, вставая и отвешивая ей поклон. — Надеюсь, на обратном пути я так же легко проберусь мимо охраны у ворот, как и по дороге сюда.

— Смотри не попадись! — предупредила она. — Я пока что не смогу официально внести за тебя залог. Моя инспекторша мне прямым текстом заявила, что пока что я — всего лишь огромная дыра в институтском бюджете.

Алекс отдал честь ее пилону и дробной рысцой сбежал по трапу, снова проигнорировав лифт.

«Ну что ж, по крайней мере, он будет держать себя в форме».

Тия провожала его взглядом, пока могла, однако вскоре он скрылся за другими кораблями и космопортовским оборудованием. Тии пришло в голову, что можно подслушать переговоры охраны и узнать, не задержат ли его.

Она подключилась к каналу связи, но прошло полчаса, все было тихо, и Тия сделала вывод, что Алекс благополучно выбрался с территории.

Без него в центральной рубке было как-то пусто. В отличие от всех остальных — кроме, быть может, Хрии Шанс, — он как будто заполнял всю рубку своей яркой индивидуальностью.

Да, он и в самом деле достаточно живой.

Тия подождала до шести ноль-ноль, потом вызвала Ценком. Там сидел новый оператор, которого, похоже, совершенно не интересовала ни Тия, ни ее проблемы. Он казался таким же равнодушным, как искусственный интеллект. Тия попросила связать ее с кабинетом Беты, и он молча выполнил просьбу.

Бета оказалась на месте — Тия на это рассчитывала. И первое, что сказала ей инспекторша, было:

— Ну что? Выбрали вы себе «тело» или мне придется продемонстрировать вам всех выпускников Академии?

Гипатия с трудом удержалась от резкого ответа.

— Я всю ночь размышляла над теми двенадцатью кандидатами, которых вы, инспектор, мне предложили, — сухо сказала она. — Мне стоило немалого труда получить о них все возможные сведения, вплоть до начальной школы.

«Это ведь почти правда! — сказала она себе. — Алекса я действительно проверила вплоть до начальной школы! »

— И что? — осведомилась Бета, которую это нимало не впечатлило.

— Я выбрала Александра Жоли-Шанто. Он может явиться на борт в любое время. Всю предполетную подготовку я завершила еще вчера и могу быть готова к полету в любой момент, как только Ценком даст разрешение на взлет и вы дадите мне задание.

«Вот вам! — самодовольно подумала она. — Скушали, мадам инспекторша? Наверняка вы и не думали, что я могу действовать настолько оперативно! »

— Хорошо, АГ-1033, — ответила Бета. Если Тиина оперативность и произвела на нее впечатление, она этого ничем не проявила. — Хотя будь я в вашей капсуле, я бы ни за что не выбрала «телом» Александра. Он не настолько… компетентен, как хотелось бы. И оценки у него весьма неровные.

— То же можно сказать о большинстве умов уровня гениев, инспектор! — отпарировала Тия, стремясь заступиться за свое «тело». — Впрочем, вы наверняка и без меня это знаете.

«И вы — не в моей капсуле, сударыня, — подумала она, кипя негодованием на высокомерный тон Беты. Тии пришлось подрегулировать состав питательной жидкости, чтобы успокоиться. — Это мое дело, мне и решать. Буду признательна, если вы не станете забывать об этом».

— Ну да, АГ-1033, я об этом слышала, — бесстрастно ответила Бета. — Я сообщу в Академию о вашем выборе и поручу Ценкому составить для вас полетный план. Когда придет время взлета, я вас проинформирую.

И отключилась. Но не успела Тия даже обидеться или рассердиться, как подключился оператор Ценкома.

— Поздравляю, АГ-1033! — сказал он. В его голосе, до того безличном, звучали теплые дружеские нотки. — Я только хотел сказать, пока мы не увязли в формальностях, что все мы, операторы, думаем, что ты выбрала замечательное «тело». Особенно я.

Тия была ошеломлена.

— Но почему… Нет, спасибо, — выдавила она, — но почему?..

Оператор рассмеялся.

— Ну, мы же контролируем все учебные полеты курсантов! Некоторые из них — настоящий геморрой, но Алекс — все отзывы о нем были исключительно положительными. И он никогда не сопротивляется, когда нам приходится брать управление на себя. И… как-то раз этот красавчик, Доннинг, попытался организовать мне неприятности, свалив на меня вину за создание аварийной ситуации, когда он не обращал внимания на то, что я ему говорил, и продолжал делать по-своему. Алекс шел за ним ведомым. Он все видел и слышал. Он был совершенно не обязан писать отчет в мою защиту, однако же он его написал, и это избавило меня от понижения в должности.

— О-о! — протянула Тия. Да, это интересно. Да, действительно, свидетели аварийных ситуаций совершенно не обязаны докладывать подробности инцидентов — и, по правде говоря, если бы Алекс этого не сделал, никто бы не подумал о нем плохо. Более того, его поступок, скорее всего, стоил ему конфликта с Доннингом…

— Как бы то ни было, еще раз поздравляю. Ты не пожалеешь о своем выборе, — сказал оператор. — И приготовься принять заархивированные данные.

Получая по связи задание и план полета, Тия ощущала странный прилив радости и уверенности. Бета ее выбор не одобрила. Операторы Ценкома одобрили.

И то и другое — положительная рекомендация.

Предполетные тесты она проводила в самом лучшем расположении духа. Ей казалось, что даже Тед улыбается. Чуть-чуть.

«Ну все, Вселенная, готовься! Мы идем! »

Глава 4

— Ладно, Тия, любовь моя, объясни, что тут происходит, только, если можно, попроще! — взмолился Алекс, когда Тия закончила распутывать лабиринт противоречащих друг другу приказов, прервавший их рутинный облет мелких, на два-четыре человека, исследовательских раскопок. — Что у нас там во-первых?

— И что у нас на второе, — рассеянно ответила она. Перед самым отлетом Тия скачала офигительную базу данных по староземным сленговым словам и выражениям и их происхождению и теперь носилась с идеей написать научно-популярную статью на эту тему. Если ее опубликуют в достаточном количестве сетей, это вполне может принести ей не безумную, но все-таки довольно-таки кругленькую сумму кредитов, а возможностью заработать хотя бы немножко кредитов пренебрегать никогда не следует. Однако неожиданным побочным эффектом штудирования этой базы данных стало то, что теперь она постоянно вставляла в свою речь древние шутки и каламбуры, с бородой отсюда и до Старой Земли.

Зато теперь она знала, что имел в виду оператор Ценкома, когда просил ее «повисеть на проводе», и кто такая злая волшебница, на чью сестру уронили летающий домик.

— Чего? — растерянно переспросил Алекс. — Ладно, забудь. Не понимаю и понимать не хочу. Просто скажи, чьи же приказы нам теперь положено выполнять. Я запутался после пятой, не то шестой депеши.

— Я уже во всем разобралась, — ответила Тия. — Мы теперь в двойном подчинении. Собственно, Ценком поддерживает Институт, хотя их первые четыре или пять приказов противоречили друг другу. Одна из крупных раскопок не вышла на связь. Они пропустили обычное время связи, и с тех пор от них ни ответа ни привета.

— Тебя это, похоже, нисколько не беспокоит, — заметил Алекс.

— Ну, как сказать… И да, и нет, — ответила она, уже рассчитывая кратчайший путь через гиперпространство и мысленно проклиная тот факт, что у них нет сингулярного двигателя. Но, с другой стороны, поблизости от того места, куда им нужно, все равно нет ни одной точки сингулярности. Сингулярный двигатель все же не чудо-машина, способная мгновенно перенести тебя в любое место, куда захочешь, как полагают некоторые люди. «И мозговые корабли тоже — не будем уточнять, кто именно». Если бы точки выхода были рассеяны по космосу так же густо, как звезды в ядре Галактики, все было бы чудесно. Но здесь, на краю ответвления Галактики, звезды расположены кучно, а вот точек сингулярности маловато и расстояния между ними огромные. Это одна из причин, почему Институт не стал тратиться на более дорогой корабль.

— Если бы это были исследовательские раскопки, как у нас… как те, куда мы развозили припасы и почту, — тогда да, тогда я бы очень тревожилась. Такие раскопки ужасно уязвимы. И оценочные раскопки не менее подвержены несчастьям: там бывает максимум человек двадцать. Но раскопки класса C — Алекс, да там же сидит двести человек! Такого количества людей достаточно, чтобы справиться с любыми проблемами!

— На раскопках класса C работает много недавних выпускников, верно? — спросил Алекс, пока Тия с помощью роботов фиксировала груз в своих отсеках. Жалко, грузчики не успели как следует все разложить.

— Вот именно. Они выполняют большую часть черной работы, когда под рукой нет туземцев, которых можно было бы нанять. Поэтому раскопки класса C напоминают военные базы. Большинство тамошнего населения — это крепкие, сильные молодые люди, и оборудование они получают только самое лучшее. Вот там, например, — Тия мгновенно справилась с полученными данными, — сто семьдесят восемь человек в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Достаточно, чтобы выставить охрану по всему периметру раскопок.

Пальцы Алекса забегали по клавиатуре, выводя данные на ее экраны.

— Хм… Опасные местные хищники отсутствуют. Местность считается безопасной. И… О господи! Да они вооружены до зубов!

Он оглянулся на пилон.

— Я и не подозревал, что археологи настолько грозные враги! В школе мне об этом никто не говорил.

— Гррр! — ответила Тия и сверкнула изображением оскаленной собачьей пасти во весь экран — один из тех, которыми Алекс сейчас не пользовался. В минувшие несколько недель они с Алексом много болтали, стараясь лучше узнать друг друга. Благодаря тому, что Тия целых семь лет провела в движении, она куда больше походила на обычного человека, чем любой из ее одноклассников. И общаться с Алексом было действительно очень здорово.

Оба они не имели ничего против стандартных заводских бежевых тонов интерьеров корабля. За время, проведенное в школе боевых искусств, Алекс привык к спартанской обстановке жилища своего сенсея. Он только взял большую кисть, добыл черной и алой краски и вывел на паре стен, которые выглядели чересчур уж голыми, дзенские иероглифы. Тии иероглифы понравились — они выглядели очень красивыми и сдержанно-элегантными.

Разумеется, в каюте самого Алекса царил бардак — но ей туда заглядывать было необязательно, и Тия старалась не делать этого без особой нужды.

А Алекс, в свою очередь, открыто восхищался ее «яркой личностью». Что бы ни говорили Советники, Тия давно уже решила, что у нее тоже есть чувства и эмоции, и не стеснялась проявлять их при тех, кому доверяла. Алекс за эти несколько недель успел превратиться из просто партнера в близкого друга; у него было живое чувство юмора, и ему нравилось поддразнивать Тию. Она с удовольствием отвечала ему тем же.

— Спрячьте ваши клычки, барышня! — сказал Алекс. — Я так понимаю, единственная причина, по которой они так вооружились, — это что поблизости нет разумных существ. Так что же за твари могут напасть на вооруженных до зубов археологов? У меня аж душа ушла в пятки: я и не подозревал, что профессия археолога настолько опасна. В школе нам об этом не рассказывали!

— Да ну? Список невелик, но неприятен, — Тия сделалась серьезной. — Пристегнись: я взлетаю, и взлетаю быстро. Как бы незакрепленные вещи не начали летать по рубке.

Включив двигатели, Тия отсоединилась от стартового стола, запросила подтверждения у диспетчера и продолжила разговор — все это одновременно.

— Первыми в этом списке идут грабители. На больших раскопках с гарантией найдутся вещи, которые коллекционеры с руками оторвут. Пираты налетают, выжигают базу, приземляются, убивают всех, кто остался в живых и может попытаться им помешать, хватают добычу и смываются. На все про все уходит несколько часов.

«Вот почему наш раскоп был так далеко от купола и мама с папой всегда говорили, чтобы я в случае чего бежала, пряталась в укрытие и носа наружу не высовывала».

— Но, как правило, они действуют только в определенных районах и не суются туда, где много патрульных кораблей Центральных Миров. В том районе пиратов вроде бы не водилось, и патрульных там пруд пруди.

— А что тогда идет следующим по списку? — спросил Алекс. Он вывел на один из экранов статистику по этим раскопкам и собственноручно разбирался с кое-какими послевзлетными рутинными делами, которые большинство «тел» сваливали на свои «мозги». Например, проверял, все ли роботы на своих местах. Или хорошо ли уравновешены грузы в трюмах. Тия про себя с удовольствием отметила, что это лишний раз доказывает, насколько Алекс хороший партнер.

Они уже выходили из атмосферы. Скоро она помчится, как ошпаренная кошка. «Вот еще одно выражение, которое остается широко распространенным…»

— Следующим по списку идет то, чего нам опасаться никак не приходится. Это нападение туземцев.

— Ага, понятно.

Алекс оторвался от бокового экрана, куда были выведены данные по раскопкам, и еще раз взглянул на основной.

— Никого из разумных туземцев на этом материке не осталось. Но я понимаю, как могли заново разыграться зулусские войны.

Он кивнул, признавая ее правоту, и Тия еще раз порадовалась, что он так хорошо знает историю.

— Вот именно, — ответила она. — Если меня завалят горами трупов, даже я ничего сделать не смогу. Туземные восстания — это обычно орды фанатиков, готовых умереть, чтобы отправиться прямиком в рай. Алекс, я даю ускорение!

Алекс вскинул большие пальцы в знак согласия, и Тия бросила его в пилотское кресло. Он только вскинул бровь, покосившись на пилон, и как ни в чем не бывало продолжал печатать.

— На эту тему может быть несколько вариаций. Восстание из-за Осквернения Священного Места, восстание из-за Похищения Древних Сокровищ, дворцовый заговор или местная крестьянская революция. Угу. Понимаю. А после того как база захвачена, остается только вздернуть всех иноземных эксплуататоров. Очереди не будет, палачей хватает.

— Нет, туземцы обычно не убивают людей, разве что случайно или сгоряча, — возразила Тия. — Большинство разумных существ достаточно толковы, чтобы сообразить, что две сотни граждан Центральных Миров, среди которых немало лучших умов, а также их детей и жен, представляют куда большую ценность в качестве заложников, чем в качестве жертв.

— Но тем, кого зашибли сгоряча, от этого не легче, — заметил Алекс. — Кто там идет третьим по списку?

— Третьим, последним и наиболее распространенным, — довольно мрачно сказала Тия, не пытаясь контролировать свой голосовой выход. — Эпидемия.

— Эй, погоди-ка! Мне казалось, что все эти раскопки считаются абсолютно чистыми!

Алекс прекратил печатать и слегка побледнел. Это и неудивительно. Заразные болезни были бичом Курьерской службы. Любой из ее кораблей едва ли не половину своего времени тратил на то, чтобы доставлять в разные концы обитаемого космоса вакцины, — и на каждую из искорененных зараз возникали из ниоткуда еще три новых. Да и сами «тела» не были неуязвимы для местных эпидемий, которые могли разразиться как раз в тот момент, когда корабль сядет на планете.

— Я думал, все эти места раскопок дезинфицируются по самое не могу, перед тем как там начнутся работы!

— Так-то оно так, и тем не менее эта опасность беспокоит меня сильнее всего.

«И не только потому, что я сама пострадала от вируса».

— Видишь ли, милый мой Алекс, есть вещи, которых вам, ясноглазым студентам, собирающимся специализироваться на археологии, не говорят. Для ксеноархеологов заразные болезни — это убийца номер один.

«И причина увечий тоже, кстати».

— Вирусы и протовирусы — это коварные сыны космоса; они могут сохраняться в захоронениях веками и тысячелетиями.

Она вывела на экран кое-какую институтскую статистику — из тех, что широкой публике уж точно не демонстрируют. У любого ксеноархеолога была тридцатипроцентная вероятность стать калекой по причине болезни, подхваченной во время своей карьеры, и двадцатипроцентная вероятность — умереть от какой-нибудь болезни. И почти стопроцентная вероятность просто заболеть серьезной болезнью, требующей госпитализации.

— Ага, значит, вирусы впадают в спячку. А потом отважный исследователь вскрывает захоронение, и…

Алекс сделался так же мрачен, как она сама.

— Вот именно. Пять баллов!

Тия рассмеялась, но смех ее звучал очень невесело.

— От этого иногда даже бывает польза. Кейды, например, познакомились на курорте, где они лечились от хореи Хендерсона… по крайней мере, так написано в их биографиях в «Кто есть кто». Когда Институт оплачивает тебе отпуск на море — это не так уж плохо.

— Но чаще бывает вред.

Голос Алекса звучал так же невесело, как ее смех.

— Ну, да-а… Один из моих… близких друзей — доктор Кеннет с «Гордости Альбиона». Он сделался специалистом по болезням, преследующим археологов. За все эти годы он повидал немало самых неприятных разновидностей — включая наиболее подлые вирусы, которые не только практически нежизнеспособны в воздушной среде, но еще и внедряются исключительно в развивающуюся нервную систему.

— В развивающуюся нервную… а-а, понял! Ребенок или зародыш — при условии, что они способны преодолеть плацентарный барьер.

Алекса передернуло, и вид у него сделался чрезвычайно озабоченный.

— М-да, гадость редкостная.

— Воистину так, Белый Рыцарь.

Тия решила не углубляться в эту тему. «Может быть, потом. Чтобы дать ему понять, что я пустилась в эту авантюру не только ради денег и славы».

— Я просто хочу, чтобы, когда мы туда доберемся, ты был готов ко всему. А доберемся мы туда через четверо суток, шестнадцать часов и тридцать пять минут, довольно неплохо для старого доброго сверхсветового двигателя.

Она опустила более точные единицы времени, которыми некоторые из капсульников донимали свои «тела» в первые недели совместной жизни. Она пользовалась ими, только когда общалась с другими капсульниками. Алексу подобная точность не нужна. Поначалу Тия беспокоилась, что становится небрежной…

«Нет, я просто приспосабливаюсь к его миру. И я не против. А когда ему понадобится точность, он сообщит мне об этом заранее».

— Ну-ка, дай я попробую придумать какие-нибудь несмертельные причины того, отчего группа могла не выйти на связь, — усмехнулся Алекс. — Например, как насчет того, что передатчик сожрал динозавр?

— Мило.

Теперь, когда они покинули пределы атмосферы и вышли на крейсерскую скорость, Тия позволила себе включить камеры в каюте Алекса — она делала это примерно раз в неделю, в присутствии Алекса, чтобы не получилось, будто она к нему вламывается.

— Алекс, ты хоть когда-нибудь прибираешь свои вещи?

— Иногда прибираю. Но, разумеется, не в тот момент, когда я взлетаю по трапу весь взмыленный, с инструкцией от КС немедленно явиться на свой корабль.

Он невозмутимо пожал плечами.

— Я бы даже не стал переодеваться, если бы эта назойливая баба, твой инспектор, не настояла, чтобы я переоделся в форму перед вылетом. — Он покачал головой. — Как будто от того, в форме я или нет, зависит, насколько удачно ты осуществишь взлет! Кстати, ты, как всегда, справилась великолепно.

— Спасибо.

Она обдумала вопрос, стоит ли упрекнуть его за неопрятность, и решила, что не стоит. Раньше это ничему не мешало, значит, наверно, и дальше не будет мешать. Она только приказала роботам поднять куртку и брюки — поморщившись от ядовито-фиолетового цвета, который был нынче в моде, — и сунуть их в приемное отверстие автоматической прачечной.

«Надо будет их спрятать подальше после стирки. Неудивительно, что ему приказали переодеться! Хм. Может, лучше вовсе их „потерять“? Или устроить небольшую аварию, в результате которой они перекрасятся в скромный сливовый цвет? »

Ладно, это стоит обдумать, но попозже.

— Вернемся к нашим динозаврам. Передатчики иногда ломаются, и даже на раскопки класса C иногда поставляют ненадежное старье. Если единственный человек, способный починить оборудование, валяется с переломанными костями — археологи, если ты не в курсе, довольно часто падают в раскопы или с каких-нибудь утесов, — или с двусторонним воспалением легких…

— Неплохой вариант.

Алекс размашистым жестом завершил свою «приборку» и снова уселся в кресло.

— Слушай, Тия, а вот все эти профессора — могут ли они настолько увлечься работой, чтобы просто забыть об очередном сеансе связи?

— Приготовься, переходим световой барьер…

Переход в гиперпространство был далеко не настолько неприятен для обычных людей, как выход в сингулярность, однако об этом следовало предупреждать. Алекс вцепился в ручки кресла, зажмурился — и Тия совершила прыжок в гиперпространство.

Сама Тия не испытывала при этом ничего, кроме легкой дрожи — «вроде как ныряешь под холодный душ», — но Алекс во время перехода всегда несколько зеленел. По счастью, в самом гиперпространстве он чувствовал себя нормально.

«А если я когда-нибудь смогу позволить себе сингулярный двигатель, то, судя по его досье, эти переходы он переносит вполне нормально».

Ну, впрочем, сейчас это было из области фантазий. Тия вернулась к прерванному разговору.

— На раскопках класса A и даже класса B такое бывало, но на больших раскопках обычно кто-нибудь вовремя вспоминает, что надо выйти на связь. Кроме того, полученные доклады обычно публикуются, а аспиранты хватаются за любую возможность опубликоваться. Однако если они только что обнаружили что-то равное гробнице Тутанхамона, возможно, они действительно настолько взбудоражены — и настолько заняты тем, что описывают и пакуют находки, — что могли и впрямь забыть о существовании всей прочей вселенной.

Алекс судорожно сглотнул, борясь с тошнотой. Обычно его внутренностям требовалась пара минут на то, чтобы прийти в порядок. «Быть может, на меня это так не действует оттого, что мой желудок уже лишен чувствительных нервов…»

Но эта мысль только вызвала неприятные воспоминания, и Тия безжалостно отмела ее прочь.

— Вот… — сказал Алекс наконец, когда его лицо начало снова приобретать нормальный оттенок. — Объясни все-таки, почему ты не впадаешь в панику от того, что они не отзываются.

— Потому что пиратов наверняка бы заметили еще на подлете, туземцев на материке нет, а эпидемия обычно развивается далеко не сразу, кто-нибудь успел бы позвать на помощь, — ответила Тия. — Именно поэтому Курьерская служба особо не встревожилась, и именно поэтому они отдавали приказы, противоречащие приказам Института. Но либо эта экспедиция не выходит на связь так долго, что даже КС решила встревожиться, либо они получили какие-то новые сведения, которых нам не дали. Поэтому мы летим к ним.

— И узнаем, что случилось, только когда долетим, — закончил Алекс. На его лице не было и тени улыбки.

Тия вышла из гиперпространства очень аккуратно, стараясь как можно меньше тревожить внутренности Алекса. Очутившись на орбите, она отправила сигнал, который должен был привести в действие передатчик экспедиции, если там есть что приводить в действие. Как она уже говорила Алексу неделю тому назад, бывает, что передатчики ломаются. Она была готова не услышать ответа. Но нет.

«Вы соединились с археологической экспедицией КЗ-557», — мгновенно отозвался автоматический маячок. Потом открылся канал связи.

— Алекс, у нас, кажется, проблемы, — осторожно сказала Тия.

— Отклик есть? — Алекс напрягся.

— Есть…

Она отправила опознавательный сигнал, который должен был привести в действие посадочные огни и предупредить ИИ, что наверху кто-то есть — в отсутствие людей, способных общаться через комм, искусственному интеллекту полагалось открыть канал для подачи голосовых команд. ИИ подключился немедленно, передав сигнал готовности к принятию инструкций.

— Хуже того, связь работает идеально. Я только что получила привет от ИИ.

Она отправила несколько мегабайт заархивированных инструкций, согласно которым ИИ должен был уступить ей управление всеми внешними и внутренними записывающими устройствами. Эти инструкции отменяли программы, установленные с тех пор, как была развернута база, и передавали ей контроль над всеми сенсорными устройствами, которые еще работали.

— Пусть ИИ покажет мне то, что там происходит, — деловито распорядился Алекс. — Если может.

— Ага, сейчас… Вот, внешняя камера три… Она установлена снаружи столовой, и… Ох, тресни моя капсула!

— Присоединяюсь, — сказал Алекс не менее мрачно.

Камера несколько расплывчато демонстрировала им зрелище, которое никак нельзя было назвать приятным.

Повсюду в поле зрения камеры валялись тела. Судя по полному отсутствию какого-либо движения, это были трупы. Похоже, они лежали там, где упали. Никаких следов насилия заметно не было. Тия переключилась на следующую камеру, предоставленную ИИ, — вид изнутри столовой. Здесь все было еще хуже, хотя, казалось бы, хуже некуда. Оборудование и мебель лежали опрокинутыми. По комнате было разбросано еще несколько тел.

Тию охватила дрожь, которая не имела никакого отношения к температуре внутри капсулы. Страх, ужас, беспомощность…

Ее тайные кошмары…

Тия с трудом восстановила контроль над собственной биохимией. Твердо сказав, что это не может быть та самая болезнь, которая когда-то поразила ее. Эти люди явно погибли на месте…

Она уже собиралась было переключиться на следующую камеру, когда Алекс вдруг подался вперед.

— Тия, погоди минутку!

Она послушно остановила изображение, сфокусировав камеру, насколько это позволяли атмосферные условия, четырехсекундная задержка и сама камера. Сама она на это смотреть не могла.

— Еды нету! — сказал наконец Алекс. — Посмотри: повсюду тарелки и прочая посуда, а еды нигде ни крошки.

— Падальщики? — предположила Тия. — Или то, что…

«То, что их убило? Но никаких следов вторжения извне незаметно…»

Алекс покачал головой:

— Не знаю. Давай переключимся на другую камеру.

Эта находилась снаружи строения, где хранились припасы, — и именно там они обнаружили первых выживших.

«Если это можно назвать „выжившими“». Тия смотрела на изображение. Ее охватил такой ужас, что она не могла даже отвернуться. В поле зрения камеры находились трое: подросток, молодой человек и женщина постарше. Они не обращали внимания ни друг на друга, ни на трупы, что валялись у них под ногами, ни на то, что творилось вокруг. Подросток сидел на земле, уставясь на валяющийся перед ним яркий клочок бумаги, и раскачивался вперед-назад. Звук камера не передавала, так что было непонятно, что еще он делает, кроме как раскачивается, но у Тии возникло странное ощущение, что он монотонно мычит.

Молодой человек стоял в двух футах от забора и переминался с ноги на ногу, как будто хотел перепрыгнуть через забор и не знал как. А женщина постарше безостановочно шагала по кругу.

Все трое были чумазые, одежда на них была покрыта грязью и какими-то пятнами. Глаза пустые, волосы лезут в глаза жидкими слипшимися прядями. Тия порадовалась, что камеры не могут передавать вонь.

— Тия, переключись на другую камеру, пожалуйста! — прошептал Алекс после долгой, тяжелой паузы.

Одна камера за другой показывали все то же: либо одни трупы, лежащие в пыли, либо трупы и несколько выживших, совершающих бессмысленные движения. Только одна из выживших занималась чем-то другим: девушка нашла пакет с аварийным пайком и разорвала его. Она целеустремленно запихивала питательные кубики себе в рот обеими руками, как…

— Как животное! — шепотом произнес Алекс. — Она не ест, она жрет, как животное!

Тия заставила себя быть хладнокровной.

— Нет, не как животное, — поправила она. — Здоровые животные так не едят.

Она проанализировала это зрелище так, как будто имела дело с каким-то инопланетным видом.

— Нет, она ведет себя как животное, у которого поврежден мозг, или как наркоман, который так долго просидел на наркотиках, что все высшие функции мозга у него отказали.

Нет, это не «ее» болезнь. Это что-то другое — что-то смертельное, но не то, чем болела она. То, что Тия испытала, нельзя было назвать облегчением, однако теперь она могла отрешиться от ситуации, как-то дистанцироваться.

«Ты ведь знала, что рано или поздно столкнешься с эпидемией. Да, это кошмар, но ты знала, что такое будет».

— Зомби! — прошептал Алекс, когда еще один выживший прошлепал мимо жрущей девушки, даже не взглянув на нее. Девушка тем временем перестала жрать руками и сунула лицо прямо в дыру в пакете.

— Ты насмотрелся фильмов, — отстраненно заметила Тия, отправляя искусственному интеллекту набор инструкций. Надо было выяснить, когда это произошло и сколько времени эти люди пребывают в таком состоянии.

Жаль, что камеры не были настроены на запись — это бы ей очень помогло. Сразу стало бы ясно, сколько времени развивается болезнь — если это эпидемия, у нее должен быть хоть какой-то инкубационный период — и каковы ее начальные симптомы. А вместо этого приходилось опираться на записи археологов и на то, когда они прекратили их делать.

— Алекс, последняя запись, зафиксированная в базе данных, сделана в два ноль-ноль по местному времени полторы недели тому назад, — сказала она. — Один из аспирантов занес в базу данных описание черепков. И после этого — ничего. Никаких записей о болезни, никаких медицинских данных. Никто даже не обращался к ИИ по голосовой связи, чтобы попросить о помощи. Компьютер в столовой запрограммировал синтезатор на то, чтобы еще несколько раз приготовить пищу, потом синтезатор отчего-то испортился.

— Кто-то из них его сломал, — предположил Алекс.

— Возможно.

Она попыталась найти в базах данных еще какие-то сведения, но ничего не обнаружила.

— Это практически все, что есть. ИИ поддерживал жизнедеятельность базы, но с ним никто не взаимодействовал. Так что забудь о том, что я говорила про несколько дней, — такое впечатление, что все заразились и заболели одновременно, где-то около… в какой-то момент между полуночью и рассветом.

Если бы у Тии была голова, она бы ею покачала.

— Просто не представляю, как такое может случиться со всеми одновременно! Ну хоть кто-то должен был произнести хотя бы несколько слов!

— Если только не… Тия, а что, если они спали? Ну, в смысле, бывают вещи, которые происходят во сне, вещества, которые погружают в сон…

Алекс поднял голову от экрана. Вокруг его глаз пролегли морщины от напряжения.

— Если, например, этим можно заразиться только во сне…

— Или если сон и есть первый симптом…

Тия ничего не могла с собой поделать — ей казалось, что она дрожит от страха.

— Алекс, мне придется сесть. Отсюда, из космоса, этим людям ничем не поможешь.

— Не спорю, — он пристегнулся. — Хорошо, леди, — садимся так быстро, как вы только можете. Мне нужно сделать как минимум одну вещь, и быстро, не то мы потеряем еще многих.

Тия сошла с орбиты с внезапным ускорением, от которого Алекса вдавило в кресло, но он и глазом не моргнул. Разве что голос сделался несколько более напряженным.

— Мне надо будет надеть скафандр и добраться до припасов, выставить им еду и воду. Они голодны и обезвожены. Одни духи космоса знают, что они ели и пили все это время, — вполне возможно, что многие умерли от дизентерии или от питания тем, что непригодно в пищу.

Он размышлял вслух, предоставляя Тии возможность вставить свои собственные предположения или предупредить его, на случай, если он задумал что-то неразумное.

— Все остальное — потом, а это сделать надо срочно.

— Открой пакеты с аварийным пайком и расставь миски с кубиками по всей территории, — посоветовала Тия. Ее внешняя обшивка накалилась докрасна — они входили в атмосферу. — И с водой поступи так же. Как будто животных кормишь.

— Так я ведь действительно кормлю животных, — сказал Алекс бесцветным голосом. — Мне придется все время напоминать себе об этом. Иначе я могу наделать глупостей. А ты свяжись с базой Клейнмана, и срочно.

— Я этим уже занимаюсь.

Установить и поддерживать гиперпространственную связь на таком расстоянии было не так-то просто. Но на то она и мозговой корабль, а не какой-нибудь автомат, оборудованный искусственным интеллектом.

— Держись крепче, — посоветовала она, столкнувшись с первым турбулентным вихрем. — Посадка будет не особо мягкая.

Камера и внешний микрофон на шлеме Алекса позволяли Тии видеть и слышать выживших куда лучше, чем ей того хотелось. Из почти двухсот человек, находившихся на базе, выжило не более пятидесяти, большинство из них — в возрасте от пятнадцати до тридцати лет.

Алекса они старательно избегали, прячась каждый раз, как его видели. Однако, когда он уходил, они сползались к мискам с едой и водой, которые он оставлял, и принимались набивать себе рот обеими руками. Алекс отволок три трупа из тех, что нашел в постелях, в медицинский центр. Диагноз во всех трех случаях был один и тот же: обширный системный коллапс, по всей видимости, паралич. Остальные — те, что умерли не сразу, — скончались от дизентерии и обезвоживания. Но половина умерших, судя по всему, скончались именно от этого системного коллапса, в том числе все старшие члены, группы.

После третьего трупа Алекс прекратил эти исследования и все остальные трупы сгрузил в холодильник. Потом специалисты прилетят и разберутся с ними. Тия добросовестно фиксировала все, что он делал, но сама на это не смотрела — не могла.

Завершив свой мрачный труд, Алекс снова вернулся к заботе о живых.

— Тия, насколько я понимаю, эта болезнь поражает людей двумя разными способами. Либо ты умираешь от чего-то вроде паралича, либо превращаешься… вот в такое.

Она видела все, на что он смотрит, благодаря тому, что камера у него на шлеме смотрела в ту же сторону. «Такое» было когда-то нормальным мальчиком, который теперь торопливо убегал от взгляда пилота.

— Ну да, на данный момент, похоже, это самое разумное объяснение, — согласилась Тия. — А что у них там с едой-то вышло? Неужели они настолько… далеко зашли, что не помнят даже, как войти в пищевой склад?

— Ну да, примерно, — устало кивнул Алекс. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но они не помнят даже, как открывать пакеты с пайком, — они, похоже, смутно помнят, где именно хранилась еда, но сами даже не попытались открыть дверь склада.

Он подошел к одной из мисок, которые оставил. Миска была уже пуста, даже крошек не осталось. Алекс насыпал туда еще кубиков из пакета, который держал под мышкой. На краю поля зрения камеры что-то мелькнуло — очевидно, выжившие дожидались, пока пилот уйдет, чтобы снова наброситься на пищу.

— Когда они находят пакеты с пайком, они их просто раздирают, как та девушка, которую мы видели. Но зачастую они, похоже, даже не догадываются, что в пакете еда. Все жертвы, — продолжал Алекс, направляясь к следующей миске, — делятся на две группы. Первые — это те, кто был парализован и умер во сне или по дороге на завтрак. А остальные перемерли от обезвоживания и поноса из-за того, что ели полусгнившую пищу.

— Ну разумеется, расстройство пищеварения всегда сопровождается обезвоживанием, — ответила Тия. — И если нечем восстановить потерю влаги, человек умирает очень скоро.

— Ну, я так и понял.

Алекс остановился, чтобы наполнить очередную миску.

— Умерших было бы куда больше — к ним добавились бы еще погибшие от теплового удара и переохлаждения, — только здесь, по счастью, температура по ночам не опускается ниже двадцати градусов по Цельсию, а днем не поднимается выше тридцати. Славная, комфортная погодка. Тия, ты не глянешь, когда началась вся эта благодать?

— Сейчас гляну.

Возможно, это действительно идея. Ей потребовалась пара секунд, чтобы узнать это у ИИ.

— Примерно за неделю до последнего сеанса связи. Тебе это кажется таким же подозрительным, как и мне?

— Ага. Возможно, именно от этого и вылупилась какая-то зараза.

Алекс нарочно огляделся вокруг, чтобы Тия могла увидеть, что в воздухе довольно много насекомых.

Но ведь местные насекомые не кусают людей… Или все-таки кусают?

— Возможно, не вылупилась, а расцвела — это может быть сильная аллергическая реакция или результат какого-то еще взаимодействия с пыльцой или спорами грибов.

Немного далеко идущее предположение, но ничего невероятного в нем нет.

— Но как же так получилось, что группа класса A этого не обнаружила? — возразил Алекс, наполняя кубиками еще одну миску. Пилоты звали эти кубики «щебенкой». Основной пищевой продукт Центральных Миров; однообразные пайки — Ценком поставлял их на планеты нарезанными на небольшие кубики, которые можно было класть в рот целиком. Сама Тия их никогда не пробовала — родители настаивали на том, чтобы питаться как следует, — но ей не раз говорили, что, хотя на вид, на запах и на вкус они довольно съедобные, если слишком долго есть только их, тебя начинает тошнить от этого однообразия. Однако на любой базе в нескольких местах хранились пакеты с аварийными пайками, и на складах стояли большие мешки с этими кубиками, на случай, если пищевые синтезаторы вдруг выйдут из строя.

Должно быть, благодаря этим пакетам уцелевшие и выжили — но потом в тех местах, где пакеты легко было отыскать, они закончились.

По счастью, все сведения об истории раскопок были довольно четкими.

— Вот и ответ на твой вопрос: группа класса A была здесь только зимой — того, что они нашли за пару дней работы, оказалось достаточно, чтобы перевести это место в класс C. Крупные находки были сделаны в первой же пробной траншее, и Институт поторопился с организацией большой группы, чтобы успеть воспользоваться хорошей погодой.

— Ну да, а первоначальные исследовательские команды тут не жили — они всегда живут на кораблях, на орбите.

Судя по голосу, Алекс немного ожил.

— Они были тут во время листопада, — сказала Тия. — Весной и летом люди тут никогда не бывали.

— Если сопоставить это с тем фактом, что болезнь, скорее всего, началась с наступлением темноты, то что мы имеем?

— Насекомые, скорее всего, — предположила Тия. — Видимо, ночные. Нельзя не отметить, что ядовитые и кровососущие насекомые, как правило, появляются на закате или после заката.

— Похоже на правду. Как только я снова наполню все миски, надо будет снять белье с постели одного из умерших, положить в контейнер и заморозить. Может, это что-то вроде блох… Посмотри, в записях ИИ ничего нет насчет внезапного потока жалоб на укусы насекомых?

— Сейчас гляну, — сказала Тия, радуясь тому, что наконец-то может сделать что-то — хоть что-нибудь — конкретное.

Когда Алекс закончил собирать белье и запечатывать его в морозильный контейнер, солнце висело уже у самого горизонта. Оставив контейнер в одном из отсеков Тии, он снова вернулся наружу. Тия опечатала отсек, а Алекс решил попробовать поймать кого-то из зомби — он продолжал называть выживших этим словом, невзирая на ее протесты.

Тия наконец установила связь, пока Алекс бродил по лагерю, тщетно пытаясь отловить хоть кого-нибудь. Он был слишком медлителен и неповоротлив в своем скафандре, а им ничто не мешало, и к тому же их гнал животный страх. Похоже, выжившие боялись его и почему-то никак не связывали с ним появление мисок с едой.

— Они себя так ведут, как будто я чудище какое-нибудь! — пожаловался Алекс. Он остановился, нагнувшись и опершись на колени, чтобы восстановить дыхание. — Друг на друга они так не реагируют — видимо, это скафандр их пугает. Сниму-ка я его…

— Оставайся в скафандре! — резко приказала Тия. — Только попробуй его снять, я тебя тут же усыплю!

— Да ты что, Тия… — запротестовал он.

— Я не шучу! — Она продолжала беседу с мозгом базы, обмениваясь короткими, плотно запакованными пакетами данных. На перемещение информации через гиперпространство уходило чудовищно много времени. — Оставайся в скафандре! Мы не знаем, что является причиной этого…

Ее реплика была прервана жутким воем. Внешняя камера дернулась — Алекс резко развернулся. Сперва Тия подумала, что что-то ужасное случилось с Алексом, но тут же поняла, что звук доносится с внешнего микрофона скафандра, а камера так дергается оттого, что Алекс вздрогнул от неожиданности.

— Что за… — начал он, но тут же взял себя в руки: — Погоди, Тия. Надо выяснить, в чем дело. Непохоже, чтобы это было нападение или что-нибудь в этом духе.

— Ты только осторожнее! — со страхом воскликнула Тия. — Пожалуйста, Алекс…

Но Алекс и не собирался безрассудно рисковать. Он направился в ту сторону, откуда доносился непрекращающийся вой, перебегая от укрытия к укрытию, точно опытный партизан.

— Осталось пятьдесят метров, — предупредила Тия, определив расстояние по силе звука. — Видимо, они за тем домом.

— Спасибо.

Алекс буквально на четвереньках подобрался к углу здания и выглянул из-за него.

Тия видела все то же самое, что и он, так что она понимала, почему он ахнул.

Сосчитать их было невозможно — они слишком мельтешили, — но у нее сложилось впечатление, что все выжившие обитатели лагеря сгрудились у того конца ограды, что был ближе всего к заходящему солнцу. Те, что стояли у самой изгороди, цеплялись за нее, провожая заходящее солнце жалостным воем; остальные карабкались им на плечи и тоже выли.

Тия впервые видела на их лицах хоть какие-то эмоции.

Их лица были искажены страхом.

— Им страшно, Тия, — прошептал Алекс. Его голос охрип от волнения. — Они боятся. Думаю, они боятся, что солнце больше не встанет.

Возможно, дело действительно было именно в этом — но Тия невольно спросила себя, не может ли этот страх быть вызван какой-то совершенно иной причиной. Возможно, у них сохранилось смутное воспоминание о том, что именно в часы темноты с ними произошло нечто ужасное — что-то, что погубило их друзей, а их собственную жизнь превратило в кошмар наяву? Быть может, они именно поэтому воют и стенают от страха?

Когда последние лучи солнца угасли, они внезапно умолкли и, точно вспугнутые насекомые, упали на четвереньки и разбежались по разным углам, которые их помраченным умам, видимо, казались наиболее безопасными. Миг — и все они исчезли. Все до единого.

Алекс придушенно всхлипнул. А Тия в своей капсуле дрожала от чувств, слишком сложных, чтобы разобраться в них толком.

— Перед тобой стоят две проблемы.

Тия знала, как называется чувство, которое она испытала, обнаружив, что первое послание, полученное ею с базы, исходит не от какого-то безымянного врача, а от доктора Кенни.

Облегчение. Подлинное, неподдельное облегчение.

Оно нахлынуло на нее, заставило расслабиться, привело в порядок спутавшиеся мысли. Несмотря на то что она не могла разговаривать с доктором Кенни напрямую, все равно: если есть человек, который способен помочь им справиться с этой катастрофой, то это доктор Кенни. Тия полностью сосредоточилась на полученном сообщении.

— Вам нужно отловить всех выживших и обеспечить их всем необходимым — и при этом ты должна не допустить, чтобы они заразили твоего пилота. Доставьте их сюда, а мы уж тут разберемся с симптомами и со всем остальным.

Ну да, разумно.

— Мы проанализировали поведение твоих подопечных. Да, ты была права, когда сказала, что они ведут себя очень похоже на обезьян с поврежденным мозгом.

Передача содержала только аудиосигнал; частоты, предназначенные для передачи видео, были заняты массой технической информации. Тии было жаль, что она не видит лица доктора Кенни, — но она отчетливо различала его теплый, ободряющий тон.

— Мы собрали все данные, полученные в результате экспериментов, во время которых наблюдалось аналогичное поведение, — продолжал доктор Кенни. — Просмотри их и выясни, не найдется ли каких-то совпадений. Тия, еще раз подчеркиваю: что бы, по вашему мнению, ни было причиной этого заболевания, ни в коем случае не позволяй Алексу снимать скафандр! Я категорически на этом настаиваю. Теперь, когда он побывал снаружи, поверхность его скафандра наверняка заражена. Пусть все время остается в скафандре, спит в скафандре, питается в скафандре, избавляется от отходов жизнедеятельности с помощью соответствующих приспособлений. И ночует пусть не на борту, а в лагере или в твоем шлюзе — каждый раз, как он входит на корабль, снимает и надевает скафандр, есть шанс, что обеззараживание подведет и он заболеет. Я знаю, ты меня понимаешь.

«Еще как понимаю! » — мрачно подумала она, вспоминая недели, проведенные в изоляторе.

— Мы составили для вас общий план действий, — продолжал доктор Кенни. — Похоже, отловить всех выживших будет не так-то просто, судя по тому, как они избегают Алекса. Так что вам придется воспользоваться ловушками. Наши специалисты полагают, что ловушки проще всего будет изготовить из ящиков для полевых генераторов, а вместо приманки использовать питательные кубики. В прилагаемом ролике имеются технические подробности, но, думаю, общую идею ты и так поняла. Главное — не распугать при этом остальных.

Голос доктора Кенни отдавался эхом в пустой рубке. Тия приглушила звук, чтобы это не звучало так жутко.

— Держите их в тех же самых ящиках, по одному, максимум по два. Мы опасаемся, что, если запихнуть их всех вместе в одно помещение, они могут поранить друг друга или начнут драться из-за пищи — они не в себе, и неизвестно, насколько агрессивны они могут сделаться. Вот почему мы хотим, чтобы вы упаковали их в ящики. Как только вы их отловите, положите в каждый ящик достаточно воды и пищи, чтобы хватило на четыре дня, которые потребуются, чтобы долететь до базы, — и все. Оставьте их в покое, поняла, Тия? Не пытайтесь ничего с ними делать. Я рассчитываю на твой здравый смысл и на то, что ты не поддашься искушению попытаться что-то предпринять.

Доктор Кенни шумно вздохнул.

— Мы обдумывали идею о том, чтобы накачать их успокоительным — но им необходимо есть и пить. Если они проведут четверо суток в бессознательном состоянии, это может их доконать. А на то, чтобы погрузить пятьдесят человек в анабиоз, у тебя не хватит оборудования. Так что посадите их в ящики, и будем надеяться, что эти ящики соответствуют их представлению о надежном укрытии. Дайте им пищи и воды вволю и погрузите их в грузовой отсек. Пока это все, Тия. Передавай нам все полученные данные, если будут вопросы, мы постараемся ответить на них как можно быстрее. Эта гиперпространственная связь оставляет желать лучшего, но ничего более быстрого пока не придумали. Мысленно мы с вами.

Передача закончилась, оставив Тию наедине с треском несущей волны.

«И что теперь делать? Видимо, надо передать Алексу плохие новости. И рассчитать, сколько ящиков я смогу запихнуть в свои грузовые отсеки».

— Алекс! — окликнула она. — Ты случаем не сумел выяснить, куда они все попрятались на ночь?

— Я врубил все наружные прожектора, — сказал Алекс. — Надеялся, что это поможет мне выманить наружу хоть кого-то из них, но не тут-то было.

Тия включила камеру у него на шлеме и увидела, как его рука в перчатке вводит отменяющие приказы с клавиатуры главной панели искусственного интеллекта. Приказы, принципиально меняющие работу искусственного интеллекта, вводились непременно вручную, с определенным набором отменяющих паролей. Это делалось для того, чтобы никто не мог нарушить работу ИИ случайно брошенным возгласом.

— Я сейчас хочу получить полный доступ ко всем системам — может, мне это и не понадобится, но как знать.

— Я получила первую серию распоряжений, — сообщила ему Тия. — Хочешь их прослушать?

— Ну конечно!

Печатать в скафандре было не так-то просто, и Тия не завидовала Алексу. Для того чтобы управляться с нормальной клавиатурой в этих жестких перчатках, требовалось нечеловеческое терпение.

Она прокрутила Алексу сообщение доктора Кенни и, закончив, стала терпеливо ждать его реакции.

— Ага, значит, мне придется жить в скафандре! — вздохнул Алекс. — Ну ладно. Наверно, могло быть и хуже. Например, до базы могло быть не четыре дня, а две недели лету.

Он торжественно ввел последние несколько знаков и был вознагражден сообщением: «Полный доступ, голосовые команды принимаются».

— Другого выхода все равно нет, верно? Слушай, Тия, я понимаю, что тебе будет одиноко, но, раз уж мне придется и ночевать в этом скафандре, то я предпочту спать где-нибудь тут.

— А что, если они решат, что ты враг, или что-нибудь в этом роде? — запротестовала она.

— Кто, зомби? — фыркнул Алекс. — Тия, они все сейчас сидят по самым тесным уголкам и щелям, какие только есть на базе. Их оттуда и тягачом не вытащишь. Я знаю, где они все прячутся, но, чтобы достать их оттуда, придется переломать кости. Не себе, а им. Они в жутком страхе, даже несмотря на то, что повсюду светло как днем. Нет, Тия, пока ночь, они на меня точно не бросятся.

— Ну ладно, — нехотя согласилась она. Тия понимала, что Алекс прав — там ему будет куда удобнее. По крайней мере, просторнее.

— Так я буду ближе к зомби, — устало сказал он. — Я могу забаррикадироваться в одном из кабинетов и притащить из кладовок достаточно постельных принадлежностей, чтобы соорудить себе уютное гнездышко. Я поставлю скафандр на подзарядку, чтобы аккумуляторы вдруг не сели. А ты можешь в любое время наблюдать за мной с помощью камеры и микрофона. Только предупреждаю: я храплю.

— Я знаю! — улыбнулась Тия, слабо пытаясь его поддеть.

— А, ну да, конечно.

Алекс повернулся, и камера показала то, на что он смотрел.

— Вот, видишь, я в кабинете начальника экспедиции. Тут есть даже удобный диванчик, и…

Он наклонился и приподнял сиденье дивана.

— Ага, так я и думал. Это диван-кровать, там внутри нормальная постель. Старик наверняка обожал вздремнуть после обеда. Смотри, — он обвел кабинет взглядом. — Окон нет. Дверь только одна. Терминал полного доступа под рукой. Все со мной будет в порядке!

— Ну ладно, верю, верю.

Она быстро пораскинула мозгами.

— Я пока прогляжу все эти схемы устройства ловушек, передам их ИИ и отыщу, где хранится все то, что тебе понадобится. Завтра начнешь собирать команду.

«То, что от нее осталось, — грустно подумала она. — Тех, кто еще не лежит в холодильнике».

— Попробуй добавить в уравнение усыпляющий газ, — предложил Алекс, сдерживая зевоту. — Если мы сможем усыплять их, как только они окажутся в ящиках, вместо того чтобы просто ронять эти ящики на них сверху, это позволит не распугать остальных.

Идея была хорошая. Куда лучше, чем то, что предлагал доктор Кенни. Если только у нее хватит газа…

Но постойте: это же полностью оборудованная база! Должен быть еще один выход. Среди людей всегда попадаются преступники, а порой люди сходят с ума — короче, иногда бывает необходимо обездвижить человека ради его собственной безопасности или безопасности других людей.

Она спросила об этом у искусственного интеллекта — и действительно, в сейфе с оружием лежало, в числе прочего, несколько специальных ружей для стрельбы усыпляющими дротиками. И запас зарядов со снотворным.

— Алекс, — медленно спросила она, — ты стрелять умеешь?

— Когда все это кончится, потребую себе набор для наблюдения за животными! — с жаром сказала Тия. Алекс сидел с ружьем на крыше столовой и терпеливо ждал, пока очередная его подопечная преодолеет страх. Девушка колебалась, стоя у самого входа в ящик: она чувствовала запах еды, ей хотелось есть, но лезть за ней в ящик она боялась. Она раскачивалась из стороны в сторону, как один из первых трех выживших, которых они видели. Похоже, это раскачивание было признаком внутреннего конфликта.

— Зачем? — осведомился Алекс. Девушка наконец решилась и осторожно стала заползать в ящик. Алекс выжидал, пока она вся окажется внутри, чтобы остальные не видели, как она свалится без сознания, и чтобы не пришлось ее ворочать, рискуя ее поранить.

— Потому что в нем есть датчики полного биоконтроля, — ответила Тия. — Они приклеиваются к коже. Животным их обычно ставят в ухо или на выбритый участок тела.

После еще нескольких консультаций с базой Клейнмана и доктором Кенни идея обездвижить выживших с помощью дротиков была полностью одобрена. Соответственно, планы были несколько изменены. В ящики предстояло положить подстилку из резаной бумаги, еду и воду. Кроме того, каждого из пленников следовало снабдить кнопкой связи, которые Алекс приклеивал на спину между лопатками хирургическим клеем. Благодаря небольшому перепрограммированию кнопки могли выдавать минимальные данные о состоянии здоровья: частота пульса, дыхания, температура кожи. Перепрограммирование кнопок взяла на себя Тия. Теперь наступила очередь ее «тела» выполнять свои обязанности.

— Вот уж никогда не думал, что мне действительно пригодится умение стрелять! — рассеянно сказал он. Девушке оставалось проползти не больше фута…

— Ну, так и я не думала, что мне придется набивать свои грузовые отсеки консервированными археологами!

Ящики должны были поместиться все — но только если ставить их в два ряда. Алекс уже поручил роботам базы сверлить в ящиках дырки для воздуха. Кроме того, они собирались поместить в каждый ящик по прочному биолюминисцентному светильнику. Этих светильников должно было хватить на неделю. Алекс с Тией надеялись, что светильники помогут их подопечным не удариться в панику, оказавшись в темноте.

— Молодец, хорошая девочка! — вполголоса уговаривал Алекс замешкавшуюся зомби. — Ха-арошая девочка! Там вкусная еда. Слышишь, как пахнет? Вкусная еда! Ты ведь хочешь кушать, правда?

Девушка, окончательно решившись, рванулась к еде и зачавкала кубиками. Алекс аккуратно уложил ее с первого же выстрела.

Снотворное действовало мгновенно, девушка, похоже, даже не заметила, как в нее попали. Она просто рухнула на бок и заснула.

Алекс оставил ружье на крыше, где он оборудовал себе снайперскую точку — он где-то отыскал даже сошки, чтобы удобнее было целиться, — и торопливо сбежал вниз по пожарной лестнице. Выскочил туда, где его было видно, пока другие зомби не учуяли запах пищи и не сбежались сюда. Еле заметное движение на краю поля зрения камеры сказало Тии, что там и в самом деле прятался еще один зомби.

Да, после многочисленных протестов она и сама привыкла называть выживших «зомби» — это помогало не думать о них как о людях. Тия призналась доктору Кенни, что, если бы не эта уловка, ей было бы непросто продолжать работать, потому что сильные эмоции все время бы ей мешали.

— Ничего, Тия, ничего, — утешил он ее в следующей передаче. — Мне самому и то иногда приходится не думать о своих пациентах как о людях, а называть их просто «интересный» или «тяжелый случай». Такая уж у нас работа. Мы оба делаем то, что должны делать, ради того, чтобы как можно больше этих людей могли выжить.

Тии хотелось спросить у него, думал ли он когда-нибудь о ней самой как о «тяжелом» или «интересном случае». Но в глубине души она и так знала, что, скорее всего, думал. И тем не менее — как много он для нее сделал!

Нет, этим бедолагам совсем не повредит, если она будет называть их «зомби», а ей это поможет сосредоточиться на том, что необходимо сделать для них, а не на них самих.

Алекс все утро занимался тем, что упаковывал зомби в ящики, и теперь он довел систему до совершенства. Из здания склада выехала небольшая процессия роботов, управляемых искусственным интеллектом. Роботы были нагружены припасами, которые должны были помочь девушке выжить в этом ящике в течение следующих пяти-шести дней. Мешок мелко нарезанной бумаги — чтобы на дне ящика образовалась толстая мягкая подстилка. Большой мешок с питательными кубиками. Большая бутылка-непроливашка с водой. Крошечный биотуалет — на случай, если девушка вдруг вспомнит, как им пользоваться. И биолюминисцентный светильник. Не прошло и пятнадцати минут, как ящик был полностью оборудован. Бутылка с водой была привязана к стене, чтобы не опрокинулась. Туалет был прикреплен к полу в углу ящика площадью шесть на шесть футов. Мешок с кубиками вскрыли и прикрепили к стене в противоположном углу. Пол застелили резаной бумагой, и лежащую без сознания девушку уложили на эту подстилку, приклеив ей к спине кнопку связи. Под конец активировали и прилепили к потолку ящика биолюминисцентную трубку, стенку ящика подняли и закрепили — и все было готово к погрузке.

Это уже была работа Тии: она подогнала автоматический погрузчик. Погрузкой она предпочитала управлять сама: Алекс не хотел доверять эту тонкую работу искусственному интеллекту. Погрузчик отвозил безликий ящик к трапу, и Тия ставила ящик к остальным, один на другой, даже не в два, а в три яруса. Каждый ящик надежно закреплялся. Они находились на расстоянии восьми дюймов друг от друга, чтобы как следует проветриваться со всех четырех сторон. В грузовом отсеке стояло уже двенадцать ящиков. Тия и Алекс рассчитывали до заката загрузить еще двенадцать. Если все пойдет хорошо.

По тридцать минут на каждый ящик…

Они бы ни за что не управились, если бы Тия не была способна решать несколько задач одновременно. Она взяла на себя управление большинством роботов. Сейчас несколько роботов расставляли ящики по всему лагерю, рядом с теми местами, где прятались зомби. Роботов зомби, похоже, боялись не меньше, чем Алекса в скафандре. Маневрируя роботами, им удалось загнать всех зомби в укрытия. А потом они заставляли роботов разъезжать перед укрытиями взад-вперед, пока Алекс не был готов перейти в это место и начать усыплять и отлавливать зомби. К этому времени зомби успевали проголодаться, что было только к лучшему: тем охотнее они забирались в ящики. Вот еще одна ловушка была готова — и Алекс побежал на свой пост на крыше. Тем временем все прочие роботы патрулировали территорию лагеря за исключением того места, где стояла ловушка, не позволяя зомби разбегаться.

На рассвете снова раздался жуткий вопль, от которого Алекс вскочил с постели, сам завопив не хуже зомби. Зомби снова собрались у забора, приветствуя солнце хоровым воем. Хотя на этот раз их вой звучал… не то чтобы радостно, но, по крайней мере, на их лицах не было страха.

Как только первый из роботов выкатился на открытое место, заставив зомби снова попрятаться в укрытия, успех их планам по отлову был обеспечен.

Они намеревались отловить как можно больше зомби за то время, пока не стемнеет. Накануне вечером Алекс отметил все их излюбленные укрытия, и теперь роботы перекрыли вход во все убежища, которые были не заняты. Они оставят возле этих нор еще по нескольку ящиков. Быть может, часть зомби попрячутся в них сами? Алекс на это очень рассчитывал. Тия надеялась, что он не ошибается: чем больше зомби спрячется в ящики, где их можно будет спокойно усыпить и упаковать, тем меньше сил им с Алексом придется потратить на их отлов завтра.

Тем меньше времени придется здесь торчать. Если, конечно, процесс и дальше будет идти так же гладко — если дальше ловить зомби не станет труднее.

Алекс непрерывно разговаривал с ней. Тия чувствовала, что ему так же страшно и одиноко, как и ей самой, но напарник старался этого не показывать. За этот день Тия узнала о нем очень многое. Она видела перед собой молодого человека, не настолько непохожего на своих товарищей, чтобы быть белой вороной, но тем не менее достаточно нестандартного, чтобы не иметь близких друзей. Единственный человек, о котором он действительно говорил как о друге, был некий Джон — любитель шахмат и компьютерных игр, о котором Алекс упоминал и раньше. Он проводил в обществе Джона немало времени — когда Алекс был моложе, Джон помогал ему готовить уроки, так что Тия предполагала, что Джон старше Алекса.

Однако, как бы то ни было, Джон был — и оставался — его другом. Когда Алекс говорил о Джоне, в его голосе звучала неподдельная теплота, и о поздравлении с окончанием Академии, которое прислал ему Джон, он рассказывал с искренним удовольствием…

Как и о коллекции «анекдотов про пилотов», которую Джон прислал ему, когда Тия выбрала Алекса своим «телом».

«Ну, моими друзьями были доктор Кенни, Анна и Ларс — они ими и остаются. Иногда разница в возрасте не имеет особого значения».

— Эй, Алекс! — окликнула она.

Алекс выжидал, пока очередной осторожный зомби не устоит перед едой, рассыпанной в ящике.

— Чего?

— Как называется пилот, который умеет считать дальше десяти?

— Не знаю, а как? — добродушно поинтересовался он.

— Босоногий!

Алекс неприлично хрюкнул, потом прицелился и спустил курок. Еще один есть. А сколько их осталось?

Они распихали по грузовым отсекам пятьдесят два зомби. Один не выжил: аллергическая реакция на снотворное. Алекс из-за этого впал в глубокую депрессию, и Тии потребовалось больше часа, чтобы привести его в чувство. Она не решалась сказать ему о том, что сообщали ей кнопки связи: некоторые из их пассажиров чувствовали себя очень плохо. Бешеное сердцебиение — вероятно, от страха, — и Тия слышала, как многие из них скулят и подвывают, когда рядом не остается никого, кроме зомби. Как только в отсеке появлялся Алекс или один из роботов, пленники моментально умолкали. Тоже, видимо, от страха.

И вот наконец последний из зомби был погружен на борт; грузовой отсек был опечатан, и Тия установила там комфортную для людей температуру. Вентиляция работала на полную мощность. Алекс только что вошел в центральную рубку. И потянулся к защелкам шлема.

— Не смей вскрывать скафандр! — рявкнула Тия. Ну как она могла забыть сказать ему об этом? Или она говорила? Может, она ему говорила — это он забыл?

— Чего? — спросил Алекс. — Ох, чтоб мне лопнуть! Совсем забыл.

Она сдержалась и не стала говорить того, что ей хотелось сказать.

— Доктор Кенни особо подчеркивал, что тебе необходимо оставаться в скафандре. Помнишь? Велик шанс, что дезинфекция не справится с этой заразой, рисковать не стоит. Он требует, чтобы ты не разгерметизировал свой скафандр, пока мы не вернемся на базу. Понятно?

— Ну а если с зомби будет что-нибудь не так? — тихо спросил Алекс. — В грузовом отсеке слишком тесно, я не смогу лазить там в скафандре.

— Вот если такое случится, там и посмотрим, — твердо ответила Тия. — А сейчас сядь и пристегнись, потому что для них главная надежда на спасение — это как можно быстрее добраться до базы, и я собираюсь сильно повредить здешний озоновый слой.

Алекс понял нетонкий намек и пристегнулся. Тия сдержала слово: она стартовала с максимально допустимым ускорением, совершенно не заботясь о перерасходе топлива. Зомби, конечно, придется нелегко — ну что ж, переживут как-нибудь. По крайней мере, Тия могла быть уверена, что при старте все они либо лежали, либо сидели — ящики были слишком низкие, чтобы выпрямиться во весь рост.

Пока они находились на планете, она непрерывно докладывала о своих наблюдениях за больными и о том, что удалось узнать с помощью кнопок связи, доктору Кенни и медперсоналу базы Клейнмана. Тия понимала, что они помочь ничем особо не смогут, но каждая крупица данных могла оказаться ценной, и чем раньше врачи ее получат, тем лучше.

Однако теперь, отправившись в путь, они остались сами по себе. Ресурсы, имевшиеся на базе археологов, были им уже недоступны, а те ресурсы, что имелись на базе Клейнмана, — еще недоступны. Максимум, что могли сейчас врачи, — это что-то посоветовать, но вряд ли на корабле отыщется оборудование, необходимое для того, чтобы последовать их советам.

Во время ускорения Алекс не мог даже шелохнуться, но, как только они совершили прыжок в гиперпространство, он отстегнул ремни и устремился к трапу.

— Куда это ты собрался? — нервно спросила Тия.

— В грузовой отсек. Я в скафандре, заразиться я не могу.

Через микрофоны, установленные в грузовом отсеке, до Тии доносились стоны и вопли. Она подумала о бешеном сердцебиении и неровном дыхании, о которых сообщали ей кнопки связи… Она знала, что будет, если Алекс войдет туда.

— Ты не можешь ничего для них сделать, пока они находятся в ящиках, — сказала она. — Ты же знаешь.

Он обернулся к пилону.

— Что ты от меня скрываешь?

— Н-ничего… — сказала Тия. Но она сказала это недостаточно твердо.

Алекс вернулся, плюхнулся в свое кресло и забегал пальцами по клавиатуре с ловкостью, наработанной за несколько дней, проведенных в скафандре. За несколько секунд он вывел на экран данные со всех кнопок связи.

— Тия, что там творится? — осведомился он. — Ведь до того, как мы взлетели, они такие не были, разве нет?

— Я думаю… — Тия замялась. — Алекс, я же не врач…

— В твоих базах данных — целая библиотека медицинской литературы. Ты разговаривала с врачами. Так что ты думаешь?

— Думаю… Думаю, они плохо себя чувствуют в гиперпространстве. Некоторые данные из присланной мне информации об обезьянах с поврежденным мозгом говорят о том, что в результате некоторых повреждений страдают те участки мозга, которые помогают скомпенсировать… скомпенсировать то, что некоторые вещи, которые должны быть в наличии, отсутствуют. То, что помогает тебе восстановить слово по отдельным буквам или опознать предмет, увиденный только мельком. Нечто вроде поддержания душевного равновесия. Так вот, когда эта способность отключается… — Она чувствовала себя ужасно беспомощной. — Думаю, для них это все равно что очутиться в сингулярности.

— И так будет все четыре дня?! — воскликнул Алекс так громко, что у Тии заныли сенсоры. — Нет, я пошел туда…

— И что ты будешь делать? — осведомилась Тия. — Ну, что ты для них можешь сделать? Они боятся тебя, боятся этого скафандра!

— Тогда я…

— Только попробуй! Я заполню газом весь корабль! — мгновенно ответила она. — Я не шучу, Алекс! Только дотронься до защелки — и я усыплю всех, кто есть на корабле!

Алекс рухнул обратно в кресло.

— Но что же нам делать? — спросил он слабым голосом. — Должен же быть какой-то выход…

— У нас есть кое-какие медицинские препараты, — напомнила Тия. — Некоторые из них можно распылить в воздухе. Помоги мне, Алекс! Помоги найти что-то, чем мы сможем им помочь. Но только не снимай скафандра.

— Я попробую, — сказал он с несчастным видом. Однако его пальцы уже бегали по клавиатуре, вводя запросы к библиотеке медицинской литературы. Они больше не тянулись к защелкам. Тия на долю секунды расслабилась…

А потом взялась за работу.

Еще три раза появлялись признаки того, что в грузовом отсеке назревает кризис. Еще три раза Тии пришлось пригрозить Алексу, чтобы не дать ему броситься в отсек и попытаться спасти одного из зомби, рискуя собственной жизнью. Они потеряли еще одного из своих подопечных: сочетание антивирусного препарата и разбавленного усыпляющего газа — они надеялись, что газ подействует как успокоительное, — для зомби номер двадцать семь оказалось смертельным. Видимо, у него возникла аллергическая реакция на то или на другое вещество, хотя в его медицинском досье ничего подобного не значилось. Его кнопка связи продемонстрировала все симптомы анафилактического шока, а потом он умер.

Алекс с Тией после этого четыре часа не разговаривал: двадцать седьмой был в нижнем ряду, и укол адреналина мог бы его спасти — если это действительно был анафилактический шок, а не что другое. Но проходы между рядами были тесные, и Алекс не пробрался бы туда, не сняв скафандра. А этого Тия ни за что бы не допустила. Они не могли знать, действительно ли это была аллергическая реакция или еще одно последствие вируса зомби. Двадцать седьмой был человек пожилой, и симптомы у него были одни из самых тяжелых.

Несмотря на то что Алекс не желал общаться, Тия упорно продолжала разговаривать с ним, и наконец он сдался. Как нельзя более кстати. А то его молчание уже убедило Тию, что по прилете он потребует перевода на другой корабль и что он ее ненавидит, — если бы капсульники могли плакать, то она как раз была близка к тому, чтобы разреветься, когда он наконец заговорил.

— Ты права, — сказал он. — Ты была права, Тия. Здесь у нас еще пятьдесят человек, они зависят от нас обоих, и, если бы я свалился, получилось бы, что мобильная половина нашей команды вышла из строя.

И вздохнул. Но этого было достаточно. Между ними снова все было в порядке. И как раз вовремя: пора было возвращаться в обычное пространство.

База Клейнмана приказала им оставаться на орбите, прислала группу дезинфекторов, которые должны были забрать Алекса и зомби, и почти на час оставила Тию одну. Все это время Тии было очень одиноко…

Но затем на корабль явилась вторая группа дезинфекторов. Они пробыли там два дня, и когда они наконец ушли, от его первоначальной отделки почти ничего не осталось. Все отсеки пропарили, протравили газом, ободрали, отшлифовали и отделали заново. Все, что осталось — кроме электронной начинки, — это иероглифы, нарисованные на стене. Однако все выглядело по-прежнему: новая отделка была выдержана все в тех же стандартных, одобренных психологами бежевых тонах.

И только после этого Тии позволили сойти с орбиты и приземлиться на базе Клейнмана, чтобы выпустить дезинфекторов.

Как только они ушли, в шлюзе раздался приветственный возглас:

— Тия! Разрешите войти на борт, мэм?

Она распахнула шлюз так стремительно, что он, наверно, как будто взорвался перед носом у Алекса, и затащила его в лифт, чтобы не ждать, пока он поднимется по лестнице. Он вбежал в центральную рубку — скафандра на нем не было, — лихо отдал честь центральному пилону и опустил на пол свои сумки.

— У меня две новости: хорошая и еще лучше, — сказал он, плюхнувшись в пилотское кресло. — Какую ты хочешь услышать сначала?

— Хорошую! — не задумываясь ответила она и даже не стала упрекать его за то, что он закинул ноги на приборную панель.

— Ну, это чисто личное. Я абсолютно здоров, и ты тоже. Кроме того, поскольку дезинфекторы столь бесцеремонно уничтожили всю мою одежду и все прочее, в чем они не были уверены, мне только что предоставили неограниченный кредит для приобретения всего необходимого!

Тия застонала. Она представила себе очередной кошмар, ядовито-сиреневый, если не хуже.

— Только не открывай сумки! А то они подумают, что у меня утечка радиации.

Алекс притворно нахмурился.

— Моя драгоценная леди, ваши вкусы устарели как минимум лет на десять!

— Забудь о моих вкусах, — сказала Тия. — А какая новость еще лучше?

— Все наши пациенты находятся на пути к полному выздоровлению.

Тия издала радостный возглас, но Алекс поднял руку, давая понять, что это еще не все.

— Процесс это не скорый, им потребуется несколько месяцев, чтобы оправиться — возможно, даже целый год. Я сейчас объясню, в чем дело и почему тебя очистили от всего, что хотя бы отдаленно напоминало ткань. Будь добра, открой доступ к базе данных по земной энтомологии. И найди там паразитов, которые называются «постельные клещи», и других, которые называются «песчаные блохи».

Озадаченная Тия выполнила его просьбу и вывела изображения этих паразитов на центральный экран.

— Как мы и подозревали, это оказался вирус, который передается через насекомых. Разносчиком заболевания является нечто вроде песчаной блохи, существа, которое, как ты можешь видеть, предпочитает теплокровных созданий. Но размером эта зараза с постельного клеща. Эти подлые твари вылупляются только при соответствующей температуре, достаточной продолжительности дня и после сильного ливня. А стоит им вылупиться — и извести их может только по-настоящему мощный инсектицид либо продолжительные заморозки. Живут они в пыли, как и песчаные блохи. А эти археологи постоянно ковырялись в пыли, а поскольку до того никаких проблем не наблюдалось, они не особенно тщательно выполняли положенные процедуры обеззараживания. Все насекомые вылупились практически одновременно, в течение часа, — так, по крайней мере, считают энтомологи. И кусали они все живое, что им подворачивалось, потому что сразу после вылупления они очень голодны. Но — в этом-то вся и загвоздка! — они настолько малы, что никаких следов от укуса незаметно, так что никто даже не знал, что его покусали.

Он кивнул экрану.

— И каждая из этих фитюлек является разносчиком вируса! Он является частью микрофлоры их кишечника.

— То есть, насколько я понимаю, все люди подверглись нападению практически одновременно? — уточнила Тия.

— Вот именно, — кивнул Алекс. — А это означает, что болезнь поразила всех, кто был на базе, в пределах нескольких часов. И по большей части — чисто случайно — это произошло во сне. У большинства людей этот вирус вызывает острую аллергическую реакцию. В соответствующих обстоятельствах это действительно сильно смахивает на инсульт.

— Так, значит, мы не… — Тия остановилась, не в силах продолжать, и Алекс закончил вместо нее:

— Да, мы никого не погубили! Это все был вирус зомби. И, что самое приятное: это состояние зомби вызывается воздействием вируса на медиаторы. Стоит избавить организм от вируса, и все придет в норму.

— Ах, Алекс! — начала было Тия, но пилот ее перебил:

— И еще две прекрасные новости: во-первых, за эту операцию мы получаем премию. А во-вторых — знаешь, дорогая, ты ведь мне жизнь спасла.

— Неужели? — ошеломленно переспросила Тия.

— Если бы я хоть на миг приоткрыл скафандр, насекомые непременно проникли бы внутрь. Они были повсюду: в ковровом покрытии, в обивке мебели. Либо они попали внутрь, когда мы в первый раз открыли шлюз, либо стандартная процедура обеззараживания на них не подействовала. А я как раз принадлежу к тем семидесяти пяти процентам населения, у которых развивается сильнейший анафилактический шок, так что…

Он не договорил, предоставив ей самой додумать остальное.

— Знаешь, Алекс, ты мне дороже, чем все премии на свете! — сказала Тия после долгой паузы.

— Это хорошо, — сказал он, встал и похлопал ее по пилону. — Знаешь, ты мне тоже.

И, не желая ударяться в сентиментальность, прокашлялся и продолжал:

— А теперь — плохие новости: из-за всей этой истории мы так выбились из графика, что нам приказано отбыть уже завтра. Вы готовы к полету, моя драгоценная?

Тия расхохоталась:

— Пристегнись, торопыга! Давай покажем им, как мы умеем стартовать!

Глава 5

— Должен тебе сказать, Тия, — добродушно говорил доктор Кенни, уютно устроившись перед ее главным экраном, — что беседовать с тобой лицом к пилону куда приятнее, чем обмениваться сообщениями с двойной задержкой. Все-таки четыре часа дожидаться ключевой фразы шутки — это немного чересчур.

Он сидел лицом к пилону, а не к экрану — тот же знак любезности, что обычно демонстрировал Алекс. Самого Алекса на борту не было — он отправился вниз, на базу, проматывать полученную премию, пока Тия болталась в ремонтных доках на орбите. Но поскольку до «Гордости Альбиона» было рукой подать, доктор Кенни не устоял и решил нанести визит своей самой преуспевающей пациентке.

Новую версию его инвалидной коляски наконец-то довели до ума, и доктор Кенни пользовался именно ею. Под платформой и сиденьем скрывался основной источник питания, ноги до пояса были упрятаны в блестящий экзоскелет, и Тия думала, что он похож на какого-то древнего царя-воителя, восседающего на троне.

— Большинство моих одноклассников шуток просто не понимают, — хихикнула Тия. — Похоже, у них плохо с чувством юмора. Вот и приходится делиться шутками с вами, мягкотелыми.

— Большинство твоих одноклассников — холодные и чопорные, как искусственные интеллекты, — ответил доктор. — Не волнуйся, лет через десять они станут более раскованными. По крайней мере, если верить Ларсу. Он говорит, что общение с обычными людьми заражает даже самых твердолобых капсульников. Ну, и как тебе жизнь с партнером? Насколько я помню, это был один из твоих главных страхов: что ты удвоишь свой долг, как Мойра, из-за того, что станешь разбрасываться пилотами.

— Знаете, Кенни, Алекс мне действительно нравится, — медленно ответила она. — Особенно после той истории с зомби. Мне неудобно в этом признаваться, но… Он нравится мне даже больше, чем вы, или Анна, или Ларс. Собственно, об этом я и хотела поговорить с вами, когда вы мне позвонили. Я… я действительно доверяю вашим суждениям.

Кенни кивнул с понимающим видом.

— И, поскольку я никаким боком не связан с программой подготовки «мозгов» и «тел», я не обязан буду докладывать о том, как сильно ты привязалась к своему пилоту.

Он ехидно подмигнул пилону.

Тия позволила себе немного расслабиться.

— Ну да, и это тоже, — призналась она. — Кенни, я просто не знаю, что думать! Он небрежный, забывчивый, немного импульсивный — а вкусы в одежде у него просто жуткие! — и тем не менее я предпочту иметь своим партнером скорее его, чем кого-то еще в целой Галактике. И разговаривать с ним мне приятнее, чем с одноклассниками, — а ведь для капсульника одноклассники должны быть самыми близкими людьми!

Должны быть — вот в чем дело, не так ли? В ее жизни почти все не так, как должно быть. Если бы все пошло так, как должно было пойти, она бы сейчас проходила практику в Институте археологии, а не работала на него. И была бы не капсульницей, а обычным человеком.

Но, с другой стороны, если бы ты всю жизнь думала только о том, как все должно быть, где бы ты была сейчас? Ты стала тем, что ты есть, пытаясь извлечь лучшее из того, что есть.

— Ну что ж, Тия: ты ведь провела первые семь лет своей жизни, наиболее важные для формирования личности, как обычный человек, — мягко напомнил Кенни. Следующие его слова перекликались с ее собственными мыслями: — Ты никогда даже не думала, что очутишься в капсуле, в то время как твои одноклассники никогда не знали ничего, кроме своих капсул и учителей. Это как с вылупившимся цыпленком: что он первое увидит — то и полюбит.

— Ну, я… я не говорила, что люблю его! — пролепетала Тия, внезапно встревожившись.

Кенни лишь невозмутимо взглянул на ее пилон с тем самым выражением лица, которое Тия так хорошо знала. Это выражение означало, что Тия говорит не всю правду и что Кенни это видит.

— Ну… разве что чуть-чуть, — призналась она тихо-тихо. — Но это не значит, что я такая же, как обычные люди…

— Друзей тоже любят, знаешь ли, — заметил Кенни. — Это признано много веков тому назад, и даже ваши узколобые Советники не станут с этим спорить. Вспомни тех же греческих философов — они различали три вида любви, и только один из них имел отношение к телу. «Эрос», «филия» и «агапэ ».

— Сексуальная, братская и религиозная, — перевела Тия. Ей стало немного спокойнее. — Ну ладно. Значит, это филия.

— Ларс переводит это как «любовь, связанная с телом», «любовь, связанная с разумом» и «любовь, связанная с душой». В твоем случае это даже лучше подходит, — уточнил Кенни. — Тут может идти речь как о филии, так и об агапэ.

— Ну да, пожалуй, вы правы… — сказала она, смутившись.

— Тия, дорогая моя, — сказал Кенни чуточку снисходительно, — в том, чтобы признаться, что ты любишь своего пилота, ничего плохого нет. На случай, если ты забыла: первые слова, которые ты передала мне из своей новой капсулы, были: «Доктор Кенни, я вас люблю! » Откровенно говоря, мне куда приятнее услышать от тебя это, чем что-то «более уместное».

— Что, например? — с любопытством спросила Тия.

— Ну… Ну, например, — и он пронзительно заговорил чопорным тоном: — «Да, доктор Кеннет, я вполне довольна действиями моего „тела“ Александра. Полагаю, мы с ним сработаемся. Наше последнее задание было выполнено вполне приемлемо».

— Ой, вы говорите как Кари, ну точь-в-точь как Кари! — рассмеялась Тия. — Ну да, вы правы — но попробуйте представить, как бы я могла вести подобный разговор с одним из моих Советников!

Кенни скривился и воздел руки.

— О ужас! — возопил он с выражением лица, которое вполне соответствовало его негодующему тону. — Как вы могли? Да вы вообще не имеете права испытывать какие-либо чувства! АГ-1033, я буду вынужден доложить о том, что ваше психическое состояние нестабильно!

— Вот именно, — ответила она, посерьезнев. — Иногда мне кажется, что из нас хотят сделать просто искусственные интеллекты, разве что более совершенные. Наделенные самосознанием и способные к осмысленной деятельности, но при этом, перед тем как запихнуть тебя в капсулу, кто-то берет скальпель и отсекает ту часть твоей души, которая способна испытывать чувства.

— Видишь ли, дорогая, они ходят по лезвию ножа, — объяснил Кенни не менее серьезно. — Твоим одноклассникам не хватает того, что было у тебя: физического контакта с родителями. Они никогда ни до чего не дотрагивались; они никогда не знали ничего, кроме очень искусственной среды. Они на самом деле просто не понимают эмоций, потому что им никогда не позволяли испытывать их или наблюдать их вблизи. На самом деле не могу сказать, что я не представляю себе, каково им впервые очутиться в реальном мире, населенном нами, мягкотелыми. Они буквально попадают в иной мир, такой же чуждый и непонятный, как любая инопланетная культура. В определенном смысле было бы лучше, чтобы все они получали профессии, в которых им никогда не пришлось бы сталкиваться с людьми лицом к лицу.

— Но тогда почему… — Тия очень тщательно подбирала слова: — Почему в капсулы не помещают взрослых?

— Потому что взрослым — и даже детям сознательного возраста — зачастую невозможно привыкнуть к тому, что их тела больше не действуют и что они — как ты точно заметила сама — больше никогда не смогут ни к кому прикоснуться напрямую.

Он вздохнул.

— В свое время я повидал немало таких случаев. Ты — исключение, радость моя. Но ты всегда была не такой, как все. Невероятно гибкой, умеющей приспособиться к любой ситуации.

Он откинулся на спинку своего кресла и задумался; Тия не прерывала его.

— Знаешь, Тия, в программе подготовки капсульников есть вещи, с которыми я никак не могу согласиться. Но теперь твоя подготовка окончена, и ты живешь в реальном мире. Здесь даже Советники не такие, как в вашей школе, вот увидишь. Они часто бывают готовы принять все, что действует, а не только то, что есть в книгах правил.

Тия помедлила, прежде чем ответить.

— Кенни, а что мне делать, если… Если эти чувства начнут перерастать в эрос? Ну, в смысле, я не собираюсь вскрывать пилон или делать еще что-нибудь в этом духе, но…

— Хельва, — лаконично ответил Кенни. — Вспомни о Хельве. У нее с ее пилотом была любовь, о которой и до сих пор помнят во всем обитаемом космосе. Если такое случится, Тия, — значит, так тому и быть. Ну а если не случится — не переживай. Радуйся тому, что твой напарник — твой лучший друг. В конце концов, так ведь оно и задумывалось изначально. Я верю в твое благоразумие и интуицию — я всегда в них верил. С тобой все будет в порядке.

Он слегка кашлянул.

— Тем более что я, быть может, понимаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Мы с Анной тоже вроде как сошлись…

— Да ну? В самом деле? — Тия даже не попыталась скрыть ликование, звучавшее в ее голосе. — Давно пора! А что она сделала: опрокинула вашу коляску, чтобы помешать вам смыться, и соблазнила вас, пользуясь вашим беспомощным состоянием?

— Это буквально слово в слово то же самое, что сказал Ларс! — воскликнул Кенни, отчаянно покраснев. — Только он добавил еще кое-какие ехидные замечания.

— Могу себе представить! — хихикнула Тия. Ларсу перевалило за двести, и он немало повидал за эти годы. Любые разновидности драм, которые разыгрываются между разумными существами. Ведь он контролировал одну из крупнейших медицинских станций Центральных Миров. А уж где есть место всему, от трагедии до комедии, так это на медицинской станции — об этом прекрасно осведомлены создатели мыльных опер по всей Галактике. И Ларс был свидетелем — а иногда и непосредственным участником — всех этих событий, от мелких неурядиц до глобальных катастроф.

Он управлял станцией «Гордость Альбиона» с тех пор, как она была построена, — собственно, он был встроен в нее. Уйти он оттуда не мог, да и никогда этого не хотел. Циничный, остроумный — и неожиданно добрый. Хороший человек Ларс…

Он действительно умел быть добрейшим из людей, будь то обычные люди или капсульники. Но при этом никогда не упускал случая поддеть своих мягкотелых коллег.

— Но, Кенни… — Тия замялась: ее снедало любопытство, но при этом она не знала, имеет ли право любопытствовать. — Кенни, можно ли мне расспрашивать про вас с Анной?

— Тия, я про тебя знаю все, что можно: от твоей нормальной частоты пульса до точного состава биохимических компонентов в твоей крови, когда ты испытываешь стресс. И мой доктор знал обо мне то же самое. Мы оба привыкли к тому, чтобы нас все время обмеривали и просвечивали, и… — он запнулся, — и ты, мой друг, ты мне очень дорога. Так что если тебе действительно очень хочется что-то узнать — валяй, спрашивай. Но не рассчитывай, что я стану рассказывать тебе о тычинках и пестиках! — и его глаза лукаво сверкнули.

— Вы… когда мы впервые встретились, вы назвали себя «медиком в полукапсуле». Вы наполовину машина. Как… как Анна к этому относится?

Если бы Тия могла, она бы покраснела — настолько бесцеремонной она себя чувствовала.

Однако Кенни, похоже, не счел ее вопрос бесцеремонным.

— Хм… Хороший вопрос. Однако ответ, моя дорогая, боюсь, тебе не подойдет. «Наполовину машина» я только тогда, когда нахожусь в коляске. А выбравшись из нее, я становлюсь пусть неполноценным, но все же человеком.

Он улыбнулся.

— Значит, это все равно что сравнивать камни с конфетами… — на это Тия не рассчитывала. — Или воду с листовым железом…

— Хорошие сравнения. Кстати, ты не первая, кто меня об этом спрашивает. Так что не думай, что ты одна такая любопытная.

Он потянулся и усмехнулся.

— Мы с Анной часто даем советы по части… хм… личных отношений моим другим пациентам-инвалидам.

— Ага, значит, это не выглядит так, как будто я за вами подглядываю! — Тии было приятно это знать.

— Да, но тем не менее ты была и остаешься в принципиально иной ситуации, чем прочие мои пациенты, — предупредил Кенни. — Многое из того, что подходит им, для тебя не подходит.

Он покачал головой:

— Я скажу тебе это прямо, не пытаясь ничего смягчить и сгладить. У тебя не осталось действующих нервных окончаний, будь то чувствительные или двигательные, ниже уровня шеи. И, насколько я видел, в вегетативной нервной системе тоже успели произойти кое-какие нарушения до того, как твое состояние стабилизировалось. Из-за этого и еще тех изменений, которые произвели в твоем организме, помещая тебя в капсулу, ты теперь целиком и полностью зависишь от своей системы жизнеобеспечения. Не думаю, что ты можешь выжить вне своей капсулы… Ну вот, я знал, что тебя это не обрадует.

— Да нет, ничего, все нормально.

Она была разочарована — но в то же время испытывала облегчение. Облегчение оттого, что стало меньше одним из факторов, которые ей придется учитывать в процессе будущего партнерства. А разочарование было не таким уж сильным. На самом деле она никогда и не думала, что сможет вернуться назад по тому пути, который привел ее в пилон.

— Я принес с собой кое-какие материалы по приспособлениям, над которыми мы работаем, — приспособлениям, которые должны помочь некоторым из наших инвалидов. Я подумал, что тебе будет интересно — с чисто академической точки зрения.

Кенни сунул чип с данными в ее считывающее устройство, и Тия вывела информацию на свой центральный экран.

— Эта барышня была профессиональной балериной — и пострадала во время землетрясения: на нее обрушилось несколько тонн бетонных плит. К тому времени, как до нее добрались врачи, ногу спасти было уже никак нельзя — наступили необратимые изменения на клеточном уровне.

На видео была показана миловидная девушка в спортивном костюме, разминавшая ногу, — на вид это была вполне нормальная нога, только двигалась она слишком скованно.

— Проблема с искусственными конечностями, которыми мы снабжаем людей, переживших ампутацию, состоит в том, что, хотя нам удалось решить большую часть проблем с весом и равновесием, они по-прежнему остаются бесполезными для таких людей, как танцоры, которые привыкли ориентироваться на свои физические ощущения, чтобы определить, в правильном ли положении находится нога.

Кенни тепло улыбнулся, глядя на девушку на экране.

— Вот, это Лила, ей всего несколько минут назад поставили новую ногу. Кстати, нога ампутирована по самое бедро. Следующий ролик снят три недели спустя, а следующий за ним — через три месяца.

Экран мигнул и вспыхнул вновь. Тия обнаружила, что ее внимание целиком приковано к девушке. Теперь она явно выполняла какие-то балетные па, и выполняла очень неплохо — насколько могла судить Тия. Потом экран мигнул снова…

Теперь девушка была на сцене, она танцевала в каком-то классическом балете. И если бы Тия не знала, что ее левая нога — электронный протез, она ни за что бы об этом не догадалась.

— А вот музыкант, который потерял руку, — продолжал Кенни, но уже повернувшись к пилону. — Нам вместе с компанией «Мото-простетикс» удалось решить проблему физических ощущений, Тия! — гордо сообщил он. — Лила говорит, что она нарочно изменила рисунок танца таким образом, чтобы выполнять некоторые сложные па на левой, а не на правой ноге. На левой ноге нельзя натереть мозоли или сломать кости, нельзя порвать связки, перетрудить колено, подвернуть щиколотку. Пока что единственная разница между этой ногой и нормальной — это что протез чуть-чуть тяжелее, но не настолько, чтобы это мешало, при условии, что она будет это учитывать. И еще он значительно прочнее.

На экране появилось еще несколько пациентов доктора Кенни, но Тия и доктор уже не обращали на них внимания.

— Нет, какие-то проблемы должны быть, — сказала наконец Тия. — Ничто не совершенно.

— Да, воспроизвести весь комплекс физических ощущений нам пока не удалось. В случае Лилы мы обращали особое внимание на стопу, щиколотку и коленный сустав, а в тех частях ноги, что находятся между суставами, мы позволили себе многим поступиться. Еще одна проблема — это вес. Чем большее количество нервных окончаний мы воспроизводим, тем тяжелее получается протез. Десятикилограммовая рука способна доставить человеку массу проблем.

Кенни немного изменил позу.

— Тем не менее все это основано на тех исследованиях, которые проводятся в Институте экспериментальной медицины, Тия! И большая часть взята из разработок, связанных с мозговыми кораблями, — сенсорные датчики, встроенные в эти искусственные конечности, те же самые, с помощью которых ты получаешь информацию о работе систем своего корабля.

— Потрясающе! — воскликнула Тия. Она была очень рада за него. — Вы великий человек, доктор Зорг!

— Ну что ты, нам еще столько предстоит сделать! — скромно возразил он. — По крайней мере, я не слышал, чтобы кто-то из коллег Лилы потребовал удалить ему ноги и поставить вместо них эти новые протезы. У Лилы есть свои проблемы, порой весьма болезненные, несмотря на то что она прошла полный курс лечения и считается здоровой. В каком-то смысле оказалось удачным, что наш экспериментальный протез достался балерине, потому что Лила привыкла к боли — все профессиональные танцоры к этому приучены. Кроме того, он жутко дорогой — Лиле просто повезло, потому что ее страховая компания высчитала, что дешевле будет оплатить протез, чем выплачивать ей компенсацию за погубленную карьеру. Хотя — если принять во внимание сроки жизни капсульников и сравнить их с продолжительностью жизни у нас, тех, кто по-прежнему пребывает в хрупких оболочках, созданных природой, — могу предвидеть, что в один прекрасный день все наши мозги станут пересаживать в мини-капсулы после того, как старая оболочка придет в негодность, и вместо того, чтобы решать, во что одеться, мы будем выбирать, какое тело носить.

— Нет, не думаю, что до этого дойдет, — решительно сказала Тия. — Хотя бы потому, что, если всего одна конечность стоит так дорого, стоимость целого тела будет вообще астрономическая.

— Ну да, это, конечно, проблема, — согласился Кенни. — Но, по правде говоря, других технических проблем, помимо расходов, практически не осталось. Мы уже способны хоть сегодня собрать полностью функционирующее тело. На самом деле это проще, чем одна конечность. Да, кстати — говоря о теле, я имею в виду тело с полным набором физических ощущений.

Дальше он ничего говорить не стал, только подмигнул и лукаво усмехнулся.

— А под «полным набором физических ощущений» я имею в виду именно то, о чем ты подумала, маленькая негодница!

— Я? — отозвалась Тия, старательно имитируя негодование. — Понятия не имею, о чем вы говорите! Я так же невинна, как… как…

— Как я, — закончил Кенни. — Между прочим, это ты первая спросила у меня про Анну.

Тия ничего не ответила, делая вид, что дуется. Но Кенни продолжал ухмыляться как ни в чем не бывало, и Тия поняла, что обмануть его ей не удалось.

— Ну, как бы то ни было, основная проблема в том, чтобы создать систему жизнеобеспечения для отделенного от тела мозга.

Кенни пожал плечами:

— С этим как раз имеются сложности — пока что единственный способ исправить такую травму, как твоя, это поместить все тело в капсулу, снабженную системой жизнеобеспечения. А такую капсулу в тело размером с человеческое уже не запихнешь.

— Ну, тогда можно изготовить нам огромные тела и создать новую расу гигантов! — пошутила Тия. — Судя по тому, что вы рассказываете, это будет куда проще.

Кенни закатил глаза, слегка удивив ее этой внезапной вспышкой раздражения.

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, но нашелся человек, который хочет устроить что-то в этом духе, для голофильмов. Он хочет создать гигантские тела, полностью чувствительные — динозавров, чудовищ и так далее, — нанять актера-капсульника и использовать их в своих блокбастерах.

— Не может быть! — воскликнула Тия.

— Я тебе клянусь, — сказал Кенни, положив руку на сердце. — Это правда, все до последнего слова. И хочешь — верь, хочешь — не верь, но у него есть на это деньги. Кинозвезды зарабатывают больше тебя, дорогая моя. Думаю, что в следующий раз, когда какой-нибудь «мозг» решит уйти со службы, оплатив свой контракт, этот мужик будет ждать его у трапа, чтобы попытаться уговорить его сниматься в фильмах.

— Изумительно. Я мысленно качаю головой.

Тия немного поразмыслила.

— А не проще будет создать тело нормальных размеров с чем-то вроде прямой связи с капсулой?

— Вроде радио? — переспросил Кенни. — Хм. Хороший вопрос. Но тут другая проблема: эти нервы передают слишком большой объем информации. Разумеется, для каждого нерва потребуется отдельный канал, но дело даже не в этом, а в том, что радиус действия такого тела будет слишком коротким, в противном случае сигнал может нарушиться. Собственно, именно так происходит и с моей коляской, — закончил он, кивнув на свои ноги, закованные в экзоскелет. — Я должен находиться в одной комнате с ней, иначе мне приходится играть в греческую статую.

Тия рассмеялась.

— В любом случае все это оборудование будет стоить как мозговой корабль, так что это не очень практично, — заключил Кенни. — Даже для меня — а ведь я зарабатываю довольно много.

«Ну, и для меня тоже», — подумала Тия и отмахнулась от этой идеи. Для мозгового корабля практичнее всего — выплатить свой долг. В конце концов, если она хочет иметь возможность поступить в Институт на правах исследователя и отправиться разыскивать эскайцев, для начала надо обрести свободу.

— Кстати, деньги — это второе, о чем я хотела с вами поговорить.

— И вновь поднимает свою страшную голову запрет, наложенный программой подготовки капсульников! — торжественно произнес он и усмехнулся. — Думаю, со временем они тебя возненавидят. Ты такая же, как и все остальные по-настоящему толковые ребята. Ты мечтаешь погасить свой долг, верно?

— Не думаю, что среди мозговых кораблей много таких, кто не мечтает сделать это рано или поздно, — возразила она. — Мы ведь все-таки люди, а не машины с искусственным интеллектом. Нам хочется самим решать, что делать и куда летать. Не можете ли вы что-нибудь мне посоветовать насчет того, как заработать побольше денег? Рынок поиска новых перспективных мест для раскопок более или менее монополизировала Мойра.

— Так ведь ты же ей это и посоветовала, верно? — Кенни погрозил Тии пальцем. — Разве ты не знаешь, что никогда не следует делиться идеями с потенциальными конкурентами?

— Тогда-то она не была потенциальной конкуренткой, — возразила Тия.

— Ну вот, ты получила скромную премию за спасение пострадавших от вируса зомби, верно? — сказал Кенни, задумчиво почесывая бровь. — Как насчет того, чтобы вложить эти деньги в дело?

— В какое? — спросила Тия. — Я ничего не смыслю в инвестициях.

— Исходя из моего собственного скромного успеха во вложении средств в «Мото-простетикс» — и притом не в бумаги, а в долю в самой компании, — могу сказать, что, если ты будешь вкладывать средства в то, в чем ты разбираешься, результаты могут быть существенные.

Он побарабанил пальцами по ручке кресла.

— Нет, я не веду речь об инсайдерской торговле, как ты могла подумать. Но тем не менее на твоем месте я вложил бы деньги в то, чем ты интересуешься и в чем можешь считать себя специалистом.

— Снова качаю головой, — ответила Тия. — Понятия не имею, к чему вы клоните. В чем я, по-вашему, разбираюсь?

— Ну, смотри, — сказал Кенни. Он подался вперед, глаза у него загорелись. — В чем археологи всегда разбираются, так это в долговременных перспективах. Они привыкли мыслить столетиями. А для большинства бизнесменов как раз основная проблема в том и состоит, что они не способны мыслить в долговременной перспективе. Подумай о том, что один мой приятель называет «катастрофами, которые не могут не случиться», и вложи средства в те компании, которым придется участвовать в ликвидации последствий этих катастроф.

— Ну, в теории это звучит неплохо, — с сомнением сказала Тия, — но вот что насчет практики? Как это я буду подыскивать подобные ситуации? В конце концов, я одна, и у меня уже есть работа.

— Тия, в твоем распоряжении вычислительные возможности целого мозгового корабля! — твердо сказал ей Кенни. — Кроме того, ты имеешь доступ ко всем институтским архивам, связанным со всеми планетами, где велись и ведутся какие-то раскопки. Воспользуйся тем и другим. Выясни, с какими проблемами приходилось сталкиваться древним, и просчитай, не могут ли они повториться в современных колониях.

Так сразу на ум ничего не приходило, но, если подумать… Да, пожалуй, Кенни прав.

Он взглянул на свои наручные часы.

— Мой шаттл должен был отправить тебе вызов примерно в…

— Уже отправил, — закончила Тия. — Он вот-вот пристыкуется — четвертый шлюз от меня направо. Спасибо, что зашли, Кенни.

Он направил свою коляску к лифту.

— И тебе спасибо за гостеприимство, Тия. С тобой всегда приятно пообщаться.

Подъехав к лифту, он оглянулся через плечо и с усмешкой сказал:

— Кстати, чтобы тебе не приходилось рыться в моих медицинских данных: у меня все работает, Анна пока не жаловалась.

Все-таки хорошо, что она не умеет краснеть!

Пока Алекс гулял на базе со своими бывшими однокурсниками — видимо, стараясь оправдать девиз их класса: «Вечеринка никогда не кончается», — Тия с головой погрузилась в институтские архивы. Институт давал ей свободный, бесплатный доступ ко всему, что она хотела, — то ли считали ее чем-то вроде внештатного исследователя, то ли из благодарности за роль, которую она сыграла в истории с зомби, то ли просто потому, что в их системе защиты не было предусмотрено возможности доступа с мозгового корабля. Обычно они заставляли платить за каждую скачанную единицу хранения. Но Тию все это не касалось: архив был полностью в ее распоряжении.

Но сперва — ее собственные личные поиски. Тия довольно быстро освоила все, что имело отношение к старым исследованиям по эскайцам. С существующих раскопок новых сведений почти не поступало, так что она мимоходом проверила, как идут дела у Поты с Брэддоном, а потом принялась просматривать последние эскайские находки.

И тут она чисто случайно наткнулась на кое-что любопытное.

На самом деле это было скорее забавно. Это был доклад с раскопок класса B, из группы, работающей над местом, которое изначально привело в восторг нашедших его исследователей. Исследователи доложили, что обнаружили поселение эскайцев — первое поселение эскайцев на планете, не принадлежащей к марсианскому типу. Разумеется, туда немедленно вылетела команда специалистов.

Оказалось, что это было ложной идентификацией — это были вовсе не эскайцы, а мегальт-тресепты, практически не представлявшие интереса для Института. О мегальтах было известно практически все: они научились строить корабли со сверхсветовыми двигателями еще в далеком прошлом, и некоторые из основанных ими колоний существовали до сих пор. Некоторые из их артефактов действительно походили на изделия эскайцев, и, если не знать, что в этих местах обитали мегальты, легко было ошибиться.

Планета, на которой велись раскопки, удивительно напоминала Землю — тем ценнее оказалось бы найденное поселение эскайцев, если бы это действительно были они.

Хотя к эскайцам это поселение никакого отношения не имело, Тия, однако, продолжила читать отчет из чистого любопытства. Ларго Дракона была очень странная планетка, с необычным расположением орбиты, из-за которого примерно десять лет в каждом столетии там были очень неблагоприятными. В остальном же планета была вполне пригодной для жизни, и даже более: два урожая ежегодно! Согласно отчету, современные поселения как раз готовились к неблагоприятному десятилетию — но и мегальты тоже к нему готовились.

И тем не менее их поселения были оставлены, внезапно и необъяснимо. Не самое типичное поведение для логичной, уравновешенной расы.

Поселения мегальтов на планете (а их нашли два) были заброшены в течение первого года этого злосчастного десятилетия. И не потому, что там закончилась пища, как подумала было Тия. Припасов хватило бы на все десять лет с избытком, даже если бы урожаев не было совсем.

Нет, не потому, что у поселенцев не хватало еды, — а потому, что еды стало не хватать местным грызунам!

Исследователи обнаружили архивы поселения, в которых рассказывалась вся история их краха. Архивы были записаны на тонких металлических листах, которые мегальты обычно использовали для долговременного хранения информации. Поселения были оставлены так быстро, что даже архивы никто не потрудился захватить с собой.

Исследователям повезло, что мегальты записывали информацию на металле — никакой другой материал не пережил бы того, что произошло с поселением. На оба поселения напали грызуны, весьма похожие на земных крыс. Сперва они просачивались тонкой струйкой и лишь немного досаждали поселенцам. Но потом, откуда ни возьмись, появились огромные стаи — настоящий поток, цунами, затопившее обе колонии. Защитные электрические изгороди были сметены в мгновение ока, и зверюшки буквально прогрызли себе путь в здания. Ничто было не в силах их остановить. Их убивали тысячами, но это ничего не дало. Грызуны сжирали трупы и все прибывали и прибывали.

Судя по всему, пищеварительная система этих животных на время неблагоприятного периода претерпевала изменения, позволяющие им переваривать любую органику, вплоть до целлюлозы и пластика.

В конце отчета присутствовала заметка, касающаяся нынешних властей Ларго Дракона. Это было, собственно, личное письмо, которым сопровождался отчет.

«Фред, я просто счастлив, что мы скоро уберемся отсюда. Мы предупредили губернатора колонии, но он и ухом не ведет. Они полагают, что раз я археолог, я настолько погружен в прошлое, что в настоящем ничего не смыслю. В офисе губернатора мне сказали, что их защитные поля достаточно мощные, чтобы остановить каких-то там крыс. Но рассчитывать на это не стоит. Это звери, обезумевшие от голода, мохнатая саранча, и защитных полей они просто не заметят. Я тебе говорю, Фред, не пройдет и года, как у этих людей будут большие проблемы. Мегальты и те сдались, а между тем они были совсем не такие отсталые, как кажется губернатору. Быть может, эти его чудо-поля и смогут остановить тварей, но я так не думаю. И мне совсем не хочется, чтобы они убедились в своей неправоте, проснувшись под ковром из крыс. Мегальтов крысы не ели — но они сожрали у них всю одежду. Мне совсем не улыбается садиться в шаттл, сверкая голой задницей на легком утреннем ветерке — который, по расчетам, к тому времени будет достигать скорости пятьдесят километров в час, — и при температуре минус двадцать по Цельсию. Так что, возможно, я все-таки постараюсь, чтобы этому моему докладу дали ход. Готовь к моему приезду холодное пиво и жаркий камин».

Хм. Похоже, это именно то, о чем говорил доктор Кенни.

Тия, чисто для верности, просмотрела еще несколько источников — не затем, чтобы убедиться, что «крысы» действительно опасны, а затем, чтобы выяснить, насколько колония готова встретить «крыс» и ухудшившуюся погоду.

Все, что она нашла, сходилось с тем, что неведомый автор писал «Фреду». Генераторы защитного поля были самые что ни на есть стандартные, не рассчитанные на критические условия. Склады имели металлические двери — но обшиты были зачастую пластиком либо деревом. Дома были построены из местного камня и хорошо утеплены для борьбы с холодом — но при этом имели пластиковые либо деревянные двери. Да, пищи было запасено с избытком, но что станут делать колонисты, когда «крысы» прогрызут стенки складов и доберутся до их запасов? Последние двадцать лет колония целиком зависела от пищи, выращиваемой на месте. Местный космопорт не был приспособлен для ввоза провизии, и синтезаторов промышленного масштаба на планете не было. Были протеиновые фермы — но что, если «крысы» проникнут туда и сожрут культуры заодно со всем прочим? И даже если людям удастся отстоять свою еду — что они станут делать, если, как предполагал автор записки, «крысы» прогрызут двери домов и примутся лакомиться одеждой, одеялами, мебелью?

И что толку от этих официальных отчетов? Есть ли на планете хоть кто-нибудь, кто способен остановить надвигающуюся катастрофу?

Ей пришлось целый день рыться в деловых поисковиках, прежде чем она нашла ответ. На планете имелся производитель специализированного защитного снаряжения, включая мощные генераторы защитных полей. Этот завод вполне мог обеспечить колонистов всем необходимым, как только губернатор признает, что опасность действительно существует. Конечно, правительственных фондов могло не хватить на оплату всех средств защиты, но более восьмидесяти процентов населения имели страховку от несчастных случаев и катаклизмов, и страховые компании оплатят защиту своих клиентов.

Половина ответа есть. А как насчет второй половины?

Еще одна фирма, торгующая своей продукцией на многих планетах, у которой имеется запас самых простых, устаревших синтезаторов на расстоянии нескольких дней полета от Ларго Дракона. Эти синтезаторы не отличались разнообразием ассортимента, зато сырьем для них могло служить что угодно: углеводы синтезировались из угля либо нефти, протеин — из отходов, волокна — из любого растительного сырья, и таким образом можно было получить хотя бы элементарные продукты, которыми можно питаться, которые можно носить, из которых можно делать мебель…

Тия принялась воплощать свои планы в жизнь. Но не через Бету, своего инспектора, а через Ларса и его инспектора.

До возвращения Алекса она успела предпринять все необходимые действия. Она направила в обе избранные ею компании тщательно составленные письма, присовокупив все документы, имевшиеся в публичном доступе. Она преследовала цель убедить их в серьезности ситуации, не произведя при этом впечатления истерички.

Разумеется, тот факт, что она вкладывает деньги в их фирмы, должен был убедить их хотя бы в том, что если она и истеричка, то истеричка небедная…

Если у них достаточно мозгов, они сумеют сами понять, что к чему, на основании присланных ею документов, и тогда они ей поверят. Есть надежда, что к нужному моменту они будут готовы действовать.

Последнее сообщение она отправила в тот момент, когда Алекс уже подходил к шлюзу.

— Разрешите подняться на борт, мэм? — весело окликнул он. Тия распахнула шлюз. Он взлетел наверх, прыгая через две ступеньки. Когда он ворвался в центральную рубку, Тия сказала себе, что авось мода скоро переменится: Алекс был одет в желтую куртку с алой отделкой и алые штаны с желтой отделкой. И то и другое было достаточно ярким, чтобы слепить глаза и смахивать на светофор. Тия порадовалась, что может убавить яркость своих зрительных датчиков.

— Ну, как прошло воссоединение? — спросила она, когда снова смогла смотреть на него.

— Да там не все были, человек шесть всего, — сказал ей Алекс, пересекая рубку и направляясь к своей каюте. Он бросил сумки на койку и добавил: — Мы чуть-чуть разминулись с Хрией. Но все равно было весело!

— Я думала, ты вернешься в жутком похмелье.

Алекс удивленно расширил глаза.

— Да что ты, как можно! Я ведь наш официальный шофер — по крайней мере, в мои обязанности входит проследить, чтобы никто не ошибся шаттлом. Сам я никогда не пью — ну, почти никогда. Это портит реакцию.

Тии почему-то приятно было это слышать.

— Ну что, ты по мне скучала? Я по тебе скучал. Тебе было чем заняться?

Он плюхнулся в свое кресло и задрал ноги на приборную панель.

— Надеюсь, ты не все это время читала институтские доклады?

— Нет, — небрежно отозвалась Тия, — я нашла себе кое-какие другие занятия…

Включилась связь. Алекс вел себя паинькой и одет был в свежую, разве что чуть-чуть помявшуюся форму. Он смирно сидел в кресле — просто образец уравновешенного выпускника Академии и добросовестного пилота Курьерской службы.

Тия порадовалась, что уговорила его облачиться в форму. На связи были профессор Бартон Глазов-Верона-Грас, глава Института археологии, и седовласый мужчина в темном костюме, которого профессор представил как администратора сектора Центральных Миров Джошуа Эллиота Синьора. Очень, очень высокопоставленное лицо. И сейчас это лицо было чем-то чрезвычайно озабочено, хотя тщательно это скрывало. Увидев его на экране, Алекс сразу выпрямился, демонстрируя, что он весь внимание.

— Александр, Гипатия, мы сейчас отправим вам большое сообщение со снимками и голограммами, — начал профессор Бартон. — Но пока что нашу проблему будет представлять предмет, который вы видите у меня на столе.

«Предмет» был не чем иным, как красивой вазочкой. Изящной и стильной: асимметричной, с чувственно-резкими очертаниями, как будто автору вздумалось смешать арт-нуво с Сальвадором Дали. Казалось — насколько Тия могла судить на основании того, что видела на экране, — вазочка изготовлена из многослойного полупрозрачного стекла или керамики.

При этом она была покрыта налетом, который приобретают только вещи, много веков пролежавшие в земле.

«Или специально обработанные для того, чтобы искусственно состарить предмет». Но разве стал бы профессор лично связываться с ними из-за каких-то подделок? Вряд ли.

Единственная проблема с этой вазой — если она была подлинным артефактом — состояла в том, что ее стиль не походил ни на что из того, что имелось в базах данных Тии.

— Как вам известно, контрабандисты, грабители и «черные археологи» всегда представляли для нас серьезную проблему, — продолжал профессор Бартон. — Очень неприятно прибыть на место раскопок и обнаружить, что все уже разграблено. Но в данном случае ситуация неприятная вдвойне. Потому что — как уже, по-видимому, догадалась Гипатия — стиль этой вещи не соответствует ни одной из известных цивилизаций.

— Несколько недель тому назад, — мягко вставил Синьор, — черный рынок оказался наводнен сотнями подобных артефактов. Анализ показал, что они весьма древние — вот эта вазочка, к примеру, была изготовлена в те времена, когда в Египте правил Рамзес Второй.

Профессор не то чтобы ломал руки, но заметно было, что он в отчаянии.

— И таких предметов — сотни! — воскликнул он. — Все, что угодно: от чаш до жертвенных сосудов, от украшений до статуй! А нам не только неизвестно, откуда они взялись, — мы даже не знаем ничего о том, какой народ их изготовил!

— Разумеется, большинство предметов сохранилось не настолько хорошо, как этот, — продолжал Синьор, восседавший в кресле с той немыслимой неподвижностью, которая доступна только профессиональным политикам или актерам. — Но, помимо того, что они невероятно ценные и, таким образом, торговля ими приносит немалые доходы преступным сообществам, эти артефакты отличаются еще одним неприятным свойством.

Тия поняла, что он имеет в виду, сразу, как только он заговорил об этом. Снова какая-то зараза!

— Они распространяют заразу, — сурово сказал Синьор. — Пока что от этой болезни никто не погиб — по крайней мере, из тех, кто приобрел эти безделушки. Очевидно, у них у всех имеются личные врачи и домашние медицинские лаборатории.

«Высшие Семьи! — подумала Тия. — В этом замешаны Высшие Семьи».

— На самом деле эти предметы неопасны, после того как они пройдут соответствующую санобработку! — торопливо добавил профессор. — Но те, кто их выкапывает, не заботятся даже о том, чтобы обработать артефакты ультрафиолетовым излучением. Их просто очищают…

Тия про себя поморщилась — и увидела, как поморщился Алекс. Сказать археологу, что какой-то контрабандист «очистил» найденный артефакт, — это все равно что сказать нумизмату, что его малолетний племянник взял стальную щетку и отполировал его коллекцию.

— …Очищают, складывают в ящики и продают.

Профессор Бартон вздохнул.

— Понятия не имею, почему они сами не заражаются этой болезнью. Быть может, у них иммунитет. Как бы то ни было, у тех, кто покупает эти вещи, иммунитета нет, они болеют, их это не радует, и они требуют что-то предпринять.

Выражение его лица сказало Тии куда больше, чем его слова. Высшие Семьи накупили заведомо контрабандных и, возможно, краденых артефактов, и кое-кто из членов избранного круга заболел. А поскольку официальной организацией, ответственной за всяческие артефакты, был Институт археологии, то они рассчитывали, что Институт отыщет контрабандистов и разберется с ними.

«Это не значит, что они соизволят нам сообщить, как и где они достали эти сокровища. Они ни за что не признаются, что купили их на сером, если не на черном рынке. И что, если бы они не покупали контрабанды, они бы не заболели».

Но, разумеется, Высших Семей подобные соображения не касаются. Они слишком богаты и могущественны, чтобы подчиняться обычным причинно-следственным связям.

«Хм. За исключением тех редких случаев, когда причинно-следственные связи внезапно начинают мстить».

— Несмотря на то что эти вещицы могут оказаться опасными, спрос на них по-прежнему велик, — продолжал Синьор.

«Потому что кто-то из Высших Семей распространил слух о том, что купленные предметы первым делом следует подвергать обеззараживанию, и тогда ты сможешь владеть безделушкой безнаказанно». И тем не менее что-то в этой истории было не так. Что-то не сходилось. И Тия никак не могла понять, что именно.

А беседа тем временем шла своим чередом.

— Тем не менее, думаю, никому из вас не нужно объяснять, насколько опасно, когда эти вещи находятся в свободном обращении, — добавил профессор Бартон. — Совершенно очевидно, что контрабандисты не предпринимают даже элементарных мер предосторожности. Каждый раз, как на рынок выбрасывается очередной дорогостоящий артефакт, появляется все большая вероятность, что его кто-то похитит или обнаружит источник, откуда берутся эти вещи, и они, так или иначе, окажутся в неблагоприятной среде…

«То есть в трущобах, не так ли, профессор? » Интересно, почему он так на это напирает?

Тия решила показать, что они с ее пилотом слушают очень внимательно.

— Да, джентльмены, я понимаю, что может произойти в этом случае, — сказала она. — В подобной среде заболевания действительно распространяются с чудовищной быстротой, а болезнь, которая для человека обеспеченного была не столь опасна, может погубить десятки бедняков.

«И тогда нам придется иметь дело с полномасштабной эпидемией и с паникой в придачу». Однако он должен понимать, как относится к таким вещам Тия. Он-то знает, кто она такая! Гипатий на свете не так уж много, а он был непосредственным начальником шефа Поты и Брэддона. Он наверняка знает ее историю — и, по всей вероятности, рассчитывает как-то сыграть на этом…

— Вот именно, Гипатия, — сказал Синьор, как будто отвечая на ее мысли.

— Надеюсь, вы не собираетесь использовать нас в качестве охотников на контрабандистов? — медленно отозвался Алекс. — На члена Высшей Семьи я не похож даже отдаленно, так что притвориться покупателем у меня не выйдет. Оружие же нам не положено, а связываться с контрабандистами, не имея полных трюмов дальнобойной артиллерии, мне совершенно не хочется!

«Иными словами, джентльмены, поищите себе других идиотов». И тем не менее все это выглядело как-то уж чересчур очевидным, как будто напрашивалось само собой. Если Синьор сейчас скажет, что их никто не собирается посылать на охоту за самими контрабандистами…

— Нет-нет! — сказал Синьор успокаивающе — и как-то чересчур поспешно. — Нет, что вы, и тем и другим занимаются отряды охраны порядка. Однако весьма вероятно, что источником этих артефактов является человек — или несколько людей, работающих в исследовательской или оценочной группе. Поскольку впервые артефакты появились именно в нашем секторе, можно предположить, что отсюда они и исходят.

«Слишком все гладко. Нам подсовывают ложную версию. Но зачем? »

— И вы, значит, хотите, чтобы мы смотрели в оба, доставляя грузы? — уточнил Алекс.

— Вы оба идеально подходите для этой задачи, — сказал профессор Бартон. — Оба вы не новички в археологии. Гипатия, вы на личном опыте знаете, как ведутся раскопки. Зная, как идентифицировать эти артефакты, вы сможете на основании любого малейшего признака: черепка, осколка, бусины — определить, что это такое и откуда они взялись.

— Пожалуй, да, — осторожно ответила Тия. — Думаю, мы действительно можем немного пошпионить, не вызывая никаких подозрений.

— Вот и замечательно! Больше нам от вас ничего не требуется, — с облегчением сказал профессор Бартон. — Полагаю, само собой разумеется, что оба вы получите за это премию.

— Ну да, пожалуй, премия нам лишней не будет! — жизнерадостно отозвался Алекс.

Важные персоны закончили сеанс связи, и Алекс тут же обернулся к Тии.

— Слушай, тебе это тоже показалось такой же лабудой, как и мне? — осведомился он.

— Ну, предметы, которые они ищут, выглядят вполне подлинными, — ответила Тия, еще раз просматривая запись беседы и анализируя каждое слово. — Другой вопрос — действительно ли речь идет о простых контрабандистах. За этим явно стоит нечто большее, чем они намерены нам рассказать.

Алекс откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

— Что, деньги от продажи этих вещиц идут на поддержку каких-то шпионов или экстремистов? — предположил он. — На приобретение оружия и все такое?

Тия остановила запись. В артефакте было что-то, что ей не нравилось. Она увеличила изображение и вывела его на экран.

— Что не так с этой вазочкой? — осведомилась она. Алекс подался вперед, вглядываясь в экран.

— Похоже, там дырка просверлена в основании, нет? — сказал он. — Просверлена, а потом заделана.

— Возможно.

Она снова увеличила изображение.

— Тебе не кажется, что основание какое-то чересчур массивное?

— Может быть, — ответил Алекс. — Ты знаешь… Это ведь только они нам сказали, что это типа инопланетные артефакты. А что, если это вовсе не артефакты?

— Ну, тогда бы они не представляли особой ценности… если только…

Ответ нашелся неожиданно и весь сразу.

— Знаю! — воскликнула Тия и тут же подключилась к институтской библиотеке, чтобы найти там одну старую новостную программу.

Программу эту Тия запомнила, еще со времен своего детства, по двум причинам: во-первых, потому, что там описывался необычайно остроумный способ контрабанды, а во-вторых, потому, что, когда она это смотрела, вошла Пота, разобралась, о чем идет речь, и выключила новости. Но суть дела Тия все-таки уловить успела.

Один из институтских археологов вступил в сговор с крупным торговцем наркотиками, который искал способ доставлять свой товар в Центральные Миры. Во втором случае археолог, работавший на небольших раскопках на недавно колонизированных планетах, сам пристрастился к стимулятору под названием «Парадиз», что дало возможность его шантажировать.

Шантажировал его сам поставщик наркотиков. Там, на периферии, его товар ничего не стоило спрятать в партиях обычной сельскохозяйственной продукции. Однако чем ближе к цивилизации, тем сложнее становилось с этим делом. Общедоступный транспорт исключался.

Однако были и другие грузы, направляющиеся в самое сердце цивилизации. Грузы столь невинные и столь хрупкие, что они никогда не подвергались таможенному досмотру. Например… например, археологические находки.

И торговец наркотиками стал маскировать свое зелье под обычные черепки. Один археолог заботился о том, чтобы их упаковывали вместе с прочими артефактами и отправляли в Институт — хотя, разумеется, в списках находок они не значились. А как только груз прибывал в Институт, другой археолог, работавший в отделе получения, откладывал ящики, помеченные особыми знаками, в сторону, и оставлял их на ночь на грузовой палубе. К утру ящики, разумеется, испарялись, но, поскольку в списках они отсутствовали, никто их ни разу не хватился.

Преступники были пойманы единственно потому, что некий дотошный аспирант внес-таки в списки ящики с фальшивыми черепками. В Институте заметили пропажу, и в дело вмешалась полиция.

Тия прокрутила этот новостной сюжет Алексу.

— Ну, и что ты думаешь? — спросила она, когда сюжет закончился.

— Я думаю, что наш приятель в унылом полосатом костюме выглядел чересчур подтянутым. Что-то подсказывает вашему покорному слуге, что этот тип на самом деле из полиции. Думаю, ты права. Думаю, кто-то снова мухлюет с артефактами, только на этот раз они имеют дело с черным рынком.

Тия быстренько подключилась к Сети и стала искать политика по имени Синьор. Такой действительно нашелся — но он не имел ничего общего с человеком, которого она только что видела.

— Вся штука, вероятно, в том, что, если кто-то увидит ящик, полный контрабандных артефактов, о наркотиках он уже не подумает.

Тия была чрезвычайно довольна своей догадкой и тем, что ей удалось опознать в Синьоре переодетого полицейского. Разумеется, проверить это было невозможно, и тем не менее.

— Худшее, что может случиться с контрабандистом, — это что его оштрафуют и погрозят пальчиком. К этому никто всерьез не относится, несмотря на то что в этом бизнесе крутятся серьезные деньги и что ради них контрабандисты готовы пойти даже на убийство.

— Это если предположить, что таможня вообще обнаружит эти артефакты. Ну ладно, а мы тогда тут при чем? — Алекс почесал в затылке. — Они что думают, мы действительно сумеем найти этих контрабандистов?

— Наверное, они подозревают, что организатор всей этой контрабанды снова сотрудничает с людьми, работающими на мелких раскопках. Кстати, насчет Синьора ты был прав. Точнее, тот Синьор, с которым мы сейчас разговаривали, — ненастоящий.

Тут ей в голову пришла другая мысль.

— Ты знаешь, а ведь вполне возможно, что они рассказывали нам правду! Украшения занимают не так много места, чтобы в них можно было прятать наркотики. Те, кто этим занимается, действительно могли начать с мелкой контрабанды артефактов на свой страх и риск, а потом связаться с каким-нибудь преступным синдикатом, и теперь они вынуждены наряду с подлинными артефактами торговать и поддельными, в которых спрятаны наркотики.

— Разумно! — воскликнул Алекс. — Теперь действительно все сходится! Ну что, мы согласимся в этом участвовать?

— Ну… да, — осторожно сказала Тия. — Но только до строго определенного предела. Блюстителей закона из нас не готовили, и оружия у нас нет. Если мы что-то обнаружим — мы об этом доложим, а остальное — не наше дело.

— Хорошо сказано, леди! — согласился Алекс. — Я, конечно, не трус — но я и не дурак. И не для того я учился в Академии, чтобы во мне наделал дырок какой-то ублюдок из подворотни. Если бы мне хотелось именно этого, мне достаточно было бы прогуляться по окрестностям родительского дома и пошуршать деньжатами. Тия, а зачем они пудрили нам мозги этой эпидемией?

— Думаю, отчасти ради того, чтобы нас зацепило, — ответила она, поразмыслив. — Они ведь знают, что именно нам пришлось иметь дело с вирусом зомби и что для нас эпидемия — это катастрофа. Ну а отчасти затем, чтобы мы сами не прикасались к этим предметам. Если мы не будем иметь с ними дела напрямую, мы ничего не узнаем о наркотиках.

Алекс возмущенно фыркнул.

— А ведь могли бы рассказать всю правду! Честно говоря, я испытываю искушение рассказать об этом во всеуслышание — именно потому, что они так стараются все замалчивать. Нет-нет, я не стану этого делать, — поспешно добавил он, — но очень хочется!

Он принялся проверять системы корабля, готовясь к отлету. Тия тем временем установила связь с диспетчером — но, пока она получала разрешение на взлет, она про себя продолжала гадать, нет ли тут еще чего-то, о чем она не догадывается.

Алекса что-то тревожило, и все время, пока они готовились к полету, он пытался понять, что именно. Но только после того, как пилот заново прокрутил запись беседы с профессором Бартоном и поддельным Синьором, он догадался, в чем дело.

Тия знала, что профессор Бартон — настоящий, она не стала этого проверять. А судя по некоторым репликам Бартона, он тоже знал, кто такая Тия.

Алекс на самом деле никогда не задавался вопросом, кто такая Тия. Он всегда предполагал, что она — такая же, как и все прочие капсульники, которых он знал; что ее с рождения упаковали в капсулу из-за каких-то неизлечимых проблем со здоровьем и что ее родители предпочли позабыть о том, что у них вообще когда-то была дочка. Что они были только довольны тем, что это теперь не их проблемы.

Но профессор сказал что-то такое… Ах, вот оно: «Оба вы не новички в археологии. Гипатия, вы наличном опыте знаете, как ведутся раскопки».

Судя по тому, что говорил ему Джон Чернов, программа обучения капсульников настолько интенсивна, что ни на какие хобби просто не остается времени. Обзавестись собственным хобби капсульник мог только после того, как покидал стены школы и у него наконец появлялось свободное время. Даже всяческие развлечения и игры были расписаны по часам и минутам и преподавались точно так же, как уроки. Для «интереса» к археологии не было ни времени, ни места. А в стандартную программу это не входило.

Ну а узнать «на личном опыте», как ведутся раскопки, можно только работая на раскопках.

Или будучи ребенком археологов, которые повсюду таскают тебя за собой.

Тут-то ему и вспомнилось кое-что из того, что говорила Тия. «Кейды познакомились на курорте, где они лечились от хореи Хендерсона». Это не та информация, которая известна любому, кто интересуется археологией. Подробности личной жизни археологов известны только тем, кто знает их лично.

Делая вид, что ищет сведения о раскопках поселений эскайцев, Алекс принялся собирать информацию о тех, кто участвовал в этих раскопках, включая последнее поселение эскайцев, где работали Кейды.

Да, вот оно. С-121. Рабочая группа: Брэддон Мартенс-Кейд, Пота Андрополус-Кейд. Иждивенец: Гипатия Кейд, семи лет.

Гипатия Кейд, которую срочно вывез на медицинскую станцию «Гордость Альбиона» медицинский катер, управляемый искусственным интеллектом. Жертва неизвестной науке болезни. Брэддона с Потой долго держали в изоляции, а про Гипатию больше никто никогда не слышал. Возможно, она умерла — но это вряд ли.

В Галактике не так уж много девочек по имени Гипатия. Шансы на то, что две из них одновременно оказались на одной и той же медицинской станции, ничтожно малы; а шансы на то, что лучший друг его Тии, доктор Кеннет Ухуа-Зорг, глава отделения неврологии и нейрохирургии, окажется тем самым доктором, который лечил ту, другую Тию, и вовсе равняются нулю.

Он закрыл файл и отключился от базы данных, чувствуя себя так, словно его огрели мешком по голове.

«О духи космоса! Когда она выбрала меня своим пилотом, я еще сказал: „Пусть наше сотрудничество будет столь же долгим и плодотворным, как у Кейдов“. Это ж надо было такое ляпнуть! Удивляюсь, как она меня сразу не выкинула в люк…»

— Тия, — осторожно произнес он, обращаясь к пустой рубке, — я… Хм… Я хотел бы извиниться…

— Что, выследил меня, да? — к его удивлению и глубокому облегчению, голос корабля звучал так, словно Тия усмехалась. — Ну да, я — Гипатия Кейд. Я давно подумывала о том, чтобы сказать тебе это, но тогда я опасалась, что ты ужасно расстроишься из-за своего промаха. Ты ведь понимаешь, что ты не можешь заглянуть ни в одну базу данных так, чтобы я этого не знала?

— О черт! Да, и в самом деле. А я-то думал, что я ужас как хитер, — Алексу удалось слабо улыбнуться. — Я думал, я так хорошо замел следы, что ты нипочем не догадаешься, что я ищу. Я… хм… мне очень жаль, если я тебя расстроил.

— Ну, Алекс, с твоей стороны это было бы нехорошо — более того, неразумно, — если бы ты сделал это нарочно!

Тия рассмеялась. Алексу нравился ее смех, раскатистый и звонкий. Он часто рассказывал ей анекдоты только затем, чтобы послушать, как она смеется.

— Но ты меня вовсе не расстроил. Узнал так узнал. Я так понимаю, теперь тебе интересны подробности. Так что ты хотел бы обо мне узнать?

— Все! — выпалил Алекс, но тут же покраснел от смущения. — Хотя, возможно, тебе не хочется об этом говорить…

— Да что ты, Алекс, я совсем не против! На самом деле у меня было очень счастливое детство — и, по правде говоря, мне приятно иметь возможность говорить о маме с папой — или с самими мамой и папой, — не скрывая этого от тебя.

На этот раз она не рассмеялась, а хихикнула.

— Иногда у меня было такое чувство, будто я пытаюсь утаить от родителей своего любовника, только наоборот!

— Так ты до сих пор поддерживаешь связь с родителями?

Алексу стало ужасно любопытно: это противоречило всему, что он до сих пор знал о капсульниках, всему, чему его учили в Академии и что рассказывал ему Джон Чернов. У капсульников не бывает семьи; их семьи — это наставники, инспектора и однокашники.

— Ну разумеется, поддерживаю! Я их главная поклонница. Если у археологов бывают поклонники.

Тия включила свой главный экран; на нем появились Пота и Брэддон, горделиво демонстрирующие замысловато украшенную деталь доспеха.

— Вот, это из их последнего сообщения; они только что обнаружили целую оружейную, и от того, что они там нашли, весь ученый мир на уши встанет. Видишь, это доспех бронзового века, но при этом он отделан железными пластинами.

— Ага…

Алекс смотрел на экран как завороженный, и не только на доспех. Он смотрел, как Пота и Брэддон улыбаются и машут руками, как и любые другие родители, отправляющие послание своей дочери. Пота указала на какой-то элемент доспеха, губы Брэддона в это время шевелились — он что-то объяснял. Тия отключила звук, а изображение не было достаточно четким, чтобы Алекс мог читать по губам.

— Но я на самом деле интересуюсь не этим, — продолжала Тия. — Я тогда сказала тебе правду. Я ищу родную планету эскайцев. В первую очередь потому, что я хочу разобраться с тем вирусом, который сделал меня инвалидом.

Включились два боковых экрана. Это были более старые записи.

— Можешь не спрашивать, дорогой, я тебе и так скажу: вот она я. То, что справа, — это мой день рождения, когда мне исполнилось семь лет, а то, что слева, — это, как видишь, я с медведем Теодором и Томасом, «телом» Мойры. Тедди — это подарок от них обоих.

Она немного помолчала.

— Я просто проверяла… Да, это последнее приличное изображение. Все остальное — это съемки из больницы, и их не стоит показывать никому, кроме специалистов, — ими только людей пугать.

Алекс пристально разглядывал оба изображения. На обоих была ясноглазая девочка, похожая на маленького эльфа, с узким, изящным личиком, на котором постоянно играла улыбка.

— Но как же тебя взяли в программу подготовки капсульников? — спросил он. — Я думал, туда вообще не принимают детей старше одного года!

— До меня действительно не принимали, — сказала Тия. — Это все заслуга доктора Кенни и Ларса, системного менеджера госпиталя. Они были убеждены, что я достаточно гибкая, чтобы стать капсульницей, потому что я была достаточно умна, чтобы понять, что со мной произошло и что мне светит. А светило мне, — добавила она, — провести всю жизнь подключенной к системам жизнеобеспечения. Полная неподвижность.

Алекс содрогнулся.

— Ну да, понимаю, почему ты не хочешь, чтобы такое случилось с кем-нибудь еще.

— Вот именно.

Она выключила экраны прежде, чем он успел получше разглядеть изображения.

— После того как у меня все так хорошо получилось, Институт экспериментальной медицины решил обращать внимание на детей постарше, оказавшихся в аналогичной ситуации. Пока что взяли троих, вышедших из младенческого возраста, но все они были моложе меня.

— Ну что ж, госпожа моя, — судя по тому, насколько вы необычны теперь, вы, должно быть, и в детстве были необычным ребенком, — сказал Алекс совершенно искрение.

— Ты мне льстишь! — сказала Тия, но было слышно, что она довольна.

— Нет, я серьезно! — возразил Алекс. — Знаешь, я проходил собеседование с двумя другими кораблями. Ни один из них не был столь яркой личностью, как ты. Я искал кого-то похожего на Джона Чернова, а они были словно искусственные интеллекты.

— Ты и раньше упоминал об этом Джоне, — сказала озадаченная Тия. — Но какое отношение он имеет к нам?

— А я тебе что, не говорил? — удивился Алекс и тут же хлопнул себя по лбу. — Ну да, чтоб мне лопнуть! Действительно, не говорил. Джон тоже капсульник; он был диспетчером и системным менеджером исследовательской станции, где работали мои родители.

— А-а! — воскликнула Тия. — Так вот почему…

— Что — почему?

— Почему ты так со мной обращаешься: разговариваешь, стоя лицом к пилону, спрашиваешь разрешения подняться на борт, спрашиваешь, какую музыку запустить в центральной рубке…

— Ну, еще бы! — ухмыльнулся Алекс. — Джон хорошенько позаботился о том, чтобы научить меня правильно обращаться с капсульниками, прежде чем отпустить меня в Академию. Он бы меня живьем съел — словесно, разумеется, — если бы я хоть на миг позволил себе забыть, что ты всегда присутствуешь на корабле и не можешь уйти в свою каюту, чтобы побыть одна.

— Расскажи мне про него! — потребовала Тия.

Алекс далеко не сразу сумел вспомнить, как он впервые познакомился с Джоном.

— По-моему, я впервые осознал его присутствие, когда мне было года три, а может, и два. Мои предки — лаборанты на одной из лили-байеровских исследовательских станций. В те времена на станции было не так уж много детей, потому что станция была новая и большинство работников были холостые. Никаких детских учреждений там не было, и, думаю, Джон просто согласился вроде как посидеть со мной, пока родители на работе. Это было не так сложно — от него всего-то и требовалось, что держать дверь в мою комнату закрытой и время от времени присылать роботов, которые должны были меня кормить и так далее. Но он, подозреваю, вроде как заинтересовался мной и принялся разговаривать со мной, рассказывать мне всякие истории, а потом стал играть со мной с помощью роботов.

Алекс рассмеялся.

— Поначалу предки думали, что я просто фантазирую про «невидимого друга». Потом забеспокоились: время шло, а я все никак не перерастал эти свои фантазии. Они уже собирались отправить меня на промывку мозгов, но тут Джон вмешался — как раз в тот момент, когда они уже записывались на прием, — и объяснил, что он и есть тот самый «невидимый друг».

Тия вздохнула.

— Ну, а ты уже знаешь, что мы с Мойрой тоже знакомы давным-давно: она была курьерским кораблем, который обслуживая раскопки, где работали мои предки. Так мы, собственно, и познакомились.

— Ну да, так что ты тоже привыкла иметь друга, которого нельзя увидеть, но с которым можно разговаривать, — согласился Алекс. — Так вот, когда я пошел в начальную школу, Джон на время утратил ко мне интерес, пока я не стал учиться играть в шахматы. Он сам прекрасный шахматист, и когда он увидел, что я регулярно обыгрываю компьютер, он меня вспомнил и вмешался в самый разгар игры. Я уже выигрывал, и выиграл бы, если бы он не влез! — добавил Алекс. Его явно до сих пор это слегка огорчало.

— Ну, что я могу сказать? — риторически вопросила Тия.

— Ну да, наверно, жаловаться мне не на что. Джон стал моим лучшим другом. Именно он поощрял мой интерес к археологии, а когда стало ясно, что мои родители не могут себе позволить дать мне соответствующее образование, помог мне поступить в Академию. Ты знаешь, что рекомендация капсульника имеет вдвое больший вес, чем рекомендация любого обычного человека, кроме разве что какой-нибудь большой шишки.

— Нет, я этого не знала! — В голосе Тии звучали удивление и усмешка. — Очевидно, они очень доверяют нашему мнению!

— Ну, его сообщения ты слышала. Он, наверно, очень доволен тем, кем я стал теперь. — Алекс развел руками. — Вот и все, что стоит знать обо мне!

— Это вряд ли, — сухо возразила Тия. — Однако это многое объясняет.

В тот вечер, плюхнувшись на койку, Алекс обнаружил, что не может заснуть. Он всегда относился к Тии как к человеку — но теперь он знал этого человека в лицо.

Джон Чернов как-то раз показал ему, как выглядел бы он, Джон, если бы продолжал жить вне капсулы. Алекс знал, что это будет ужасно, и сумел не содрогнуться и не отвернуться, однако это потребовало от него значительного усилия воли. После такого было проще не думать о том, что это лицо принадлежит тому же человеку, что и знакомый с детства голос. Алекс не раз видел лица инопланетян, которые выглядели куда более человеческими, чем лицо бедного Джона.

Но Тия была совершенно очаровательной малышкой! И с возрастом обещала превратиться в сногсшибательную красавицу… «Черт побери, возможно, там, внутри этой капсулы, она действительно сногсшибательная красавица. Сногсшибательная — и неживая. Как марионетка с оборванными нитками; как андроид для секса, не подключенный к источнику питания…» Нет, Алекса совсем не тянуло взламывать ее пилон — он не из тех людей, кого может тянуть к чему-то безжизненному. От виденного когда-то порнофильма подобного рода у него мурашки по спине ползали, а испробованный когда-то в ранней юности секс с андроидом оставил у него неприятное ощущение чего-то нечистого.

Однако тем мучительнее воспринимал он случившуюся с Тией трагедию. Физические недостатки Джона были настолько ужасны, что для всех и в самом деле было лучше, что он находится в капсуле. Но Тия…

Однако она ведь счастлива! Не менее счастлива, чем любой из его однокашников из Академии. Где же тут трагедия? Только в его воображении.

Только в воображении…

Глава 6

Алекс предпочел бы, чтобы предыдущих двенадцати часов в его жизни просто не было.

Они с Тией вернулись на базу Диогена из рутинного рейса, ожидая, что их снова отправят доставлять почту, но узнали, что на этот раз им придется везти пассажиров. Эти пассажиры летели из Центральных Миров, из Института, коммерческим лайнером, и прибыть должны были только через пару дней.

Это дало Алексу возможность немного потусоваться в городке при базе, через которую пролегало немало космических путей, и Алекс этой возможностью воспользовался.

Лучше бы он этого не делал… Да нет, ничего серьезного. Он не напился, его не избили, он не попал ни в какую историю. Он просто повел себя как последний идиот.

Всего-навсего.

Он немного побродил по барам и забегаловкам в районе космопорта, присматривая, с кем бы провести время. Возможностей предоставлялось немало, однако выбрал он тоненькую, хрупкую девушку, темноволосую и голубоглазую, похожую на эльфа. У нее был заразительный смех, и на губах все время играла улыбка. Девушку звали Бет, и она была космолетчицей в четвертом поколении, продолжавшей традиции своих непоседливых предков.

Алекс не задумывался над тем, что побудило его сделать такой выбор и с чего он вдруг изменил своим обычным вкусам: он всегда предпочитал кареглазых шатенок атлетического телосложения. Они с девушкой — она оказалась капитаном грузового корабля, управляемого искусственным интеллектом, — неплохо провели время. Сходили на какое-то шоу, пообедали — а потом, по взаимному согласию, сняли на двоих один номер в отеле.

Алекс все еще не задумывался о том, почему он выбрал именно ее, а потом наступил момент истины.

Когда, в разгар интимной близости, он назвал ее «Тия».

Он чуть было не умер прямо там. По счастью, леди отнеслась к этому с пониманием: Бет хихикнула, назвала его «Джорджи», и все понеслось дальше. Расставаясь, она чмокнула его на прощание и сказала, что его «Тии» повезло и чтобы он передал ей привет от Бет.

Слава духам космоса, ему не пришлось объяснять ей всю правду! Все, что она видела, — это форма Курьерской службы, манеры и речь пилота. Он мог быть кем угодно. Она явно была не в курсе, что он — «тело» мозгового корабля, и сам Алекс ей об этом не говорил.

Он не стал возвращаться на корабль, а отправился шляться. Он забрел в виртуальный парк развлечений и выбрал пять самых головоломных аттракционов, что там были. И только после пятого смущение от собственного промаха начало мало-помалу отступать и Алекс смог думать о нем как о чем-то прошедшем.

Однако значения того, что он натворил, это не отменяло. Ему — и Тии — просто повезло, что та девушка не знала, кто такая Тия. Пилотов подвергали промывке мозгов за куда меньшие проступки. Все знали, что в Курьерской службе с такими нарушителями разговор короткий. Они не станут рисковать, доверяя один из своих драгоценных капсульников человеку, который может настолько потерять голову, что попытается добраться до ее физического тела.

Когда Алекс вернулся к причалам, мозги у него были набекрень и он совершенно не представлял, что со всем этим делать и можно ли с этим сделать хоть что-нибудь.

Тия весело приветствовала свое «тело», поднявшееся на борт, но некоторое время не трогала его, давая ему время привести себя в порядок и собраться с мыслями — насколько Алекс вообще был способен привести себя в порядок и собраться с мыслями.

— Я получила список пассажиров, — сказала она, когда он наконец устроился у себя в каюте. — Хочешь посмотреть? Интересно все-таки, с кем придется иметь дело в ближайшие две недели.

— Хочу, конечно! — ответил Алекс, заметно воспрянув духом. Когда он вошел, он выглядел усталым; проницательная Тия решила, что он чересчур переусердствовал, празднуя свое увольнение. Нет, он не страдал с похмелья, но Тии казалось, что он на всю катушку использовал свой двухдневный отпуск, развлекаясь минимум двадцать два часа в сутки. Алекс плюхнулся в свое кресло, и Тия включила ему экраны.

— Вот глава нашей группы, доктор Изаак Холлистер-Аспен.

Глава оценочной группы был довольно пожилым человеком.

Четырежды доктор наук, тоненький, как стебелек, чисто выбритый, седовласый и такой хрупкий на вид, что у Тии возникло опасение, как бы его не сломало пополам первым же порывом ветра.

— У него четыре докторские степени, он опубликовал двенадцать книг и около двухсот статей и уже двадцать с лишним раз возглавлял археологические экспедиции. Кроме того, у него неплохое чувство юмора. Вот послушай.

Она включила запись.

— Должен признать, — говорил Аспен надтреснутым, дрожащим голосом, — что многие мои коллеги могли бы сказать, что в моем возрасте мне куда приличнее сидеть за столом у себя в кабинете, а работу на раскопках предоставить кому помоложе. Ну, в целом, — продолжал он, улыбаясь, — примерно это я и собираюсь сделать. Я буду сидеть за столом у себя в куполе, а копать будут те мои коллеги, кто помоложе. Думаю, это достаточно близко к тому, что от меня требуется.

Алекс фыркнул.

— Он мне уже нравится! А то я боялся, что рейс будет уж очень скучный.

— Нет, с этим дедушкой не соскучишься. А вот его помощник, дважды доктор наук Зигфрид Хаакон-Фриц. Вот уж если бы этот парень был главным, тогда бы рейс и впрямь был не подарок.

Она вывела на экран изображение Фрица: квадратная челюсть, стальные глаза, просто памятник какой-то. Он и впрямь мог бы послужить моделью для какой-нибудь православно-коммунистической статуи типа «Славный труженик на службе Государству». Или, возможно, «Праведник, ищущий обращенных». Никаких признаков чувства юмора в лице этого человека не наблюдалось. Тии казалось, что, если он хотя бы попробует улыбнуться, его каменное лицо треснет и расколется.

— Это все, что есть: он пять минут молчал и смотрел в камеру. Ни слова не сказал. Может, он просто не любит говорить, когда знает, что его записывают?

— Почему это? — с любопытством осведомился Алекс. — У него что, паранойя на этот счет?

— Он практический дарвинист, — пояснила Тия.

— А-а, он из этих! — с отвращением воскликнул Алекс. Практические дарвинисты были очень известны в своем роде, и Тия была искренне изумлена, обнаружив одного из них в Институте. Они обычно предпочитали менее точные науки — если вообще снисходили до наук. Тия про себя считала, что политология — это вообще не наука…

— Его политические взгляды не очень отчетливы, — продолжала она, — но, поскольку напрямую обвинить его не в чем, в его досье указано просто, что его политические воззрения не всегда совпадают с воззрениями Института. Это чиновничье иносказание, обозначающее человека, которому не особо доверяют, однако не имеют конкретных причин не назначать его на ответственные посты.

— Понял, — кивнул Алекс. — Значит, мы просто не будем при нем говорить о политике и проследим за тем, чтобы у нас в центральной рубке это была одна из запретных тем. Кто там следующий?

— Дальше наши новоиспеченные доктора: оба защитили диссертации по естественным наукам и теперь работают над диссертациями по археологии.

Тия разделила центральный экран на две части и показала обоих сразу.

— Слева — Лесь Диманд-Тейлор, человек, справа — Трил риш-Ир наль-Леерт, рейентянка. Лесь защитил диссертацию по биологии, Трил — по ксенологии.

— Хм. Для Трил ксенологией должно быть изучение людской расы, разве нет? — заметил Алекс. Лесь выглядел очень энергичным человеком: худощавый, с густым загаром, очень подтянутый, но взгляд какой-то затравленный. Раса Трил, похоже, происходила от млекопитающих, приспособленных к холодному климату: ее тело было покрыто короткой, но густой коричневой шерстью, доходившей до самых скул. Круглые черные глаза смотрели прямо в камеру проницательным, всевидящим взглядом, создавая у зрителя ощущение, что инопланетянка его изучает.

— Их изображения не сопровождались звуковой записью — просто неподвижные картинки, — продолжала Тия. — Это ученики Аспена.

— А не Каменного Статуя? — уточнил Алекс. — Ну да, конечно. Если бы у него были ученики, они выглядели бы как его точные копии. Никто другой его бы просто не выдержал.

— А вот и аспиранты, — Тия снова разделила экран пополам. — Они все еще пишут свои первые диссертации. Оба мужчины. Элдон Риз-Тамбуто, человек, и Фред с Дусхейна.

— Фред?! — изумленно переспросил Алекс. Это и понятно. Дусхейнец ничем не походил на человека: квадратная плоская голова — действительно квадратная и плоская, плоская макушка, плоское лицо. Дусхейнец был ярко-зеленый, и рта у него не было, только маленькая дырочка под носовыми щелями. Дусхейнцы были вегетарианцами в крайней степени: на своей родной планете они питались древесными и фруктовыми соками. Путешествуя по Галактике, они прекрасно обходились водой с сахаром и другими жидкостями. И в целом отличались прекрасным чувством юмора.

— Фред? — повторил Алекс.

— Фред, Фред, — подтвердила Тия. — Его настоящее имя почти никто из людей воспроизвести не в состоянии. Его речевые органы состоят в основном из мембраны на макушке. Сам он человеческими языками владеет прекрасно, но нам его речь не изобразить.

Тия отключила экраны.

— От их речей я тебя избавлю: это типичные молодые аспиранты, которые впервые в жизни летят на раскопки, и они исполнены энтузиазма.

— Ох, нет, не надо! — простонал Алекс.

— Будь умницей, — сурово сказала Тия, — не разочаровывай их. Предоставь это ближайшим двум годам.

Алекс энергично замахал обеими руками.

— Да что ты, что ты! Мне и в голову не пришло бы сообщать им о том, какая печальная судьба их ожидает. Какие там у археологов шансы погибнуть на раскопках? Двадцать процентов? А этих — целых шестеро?

— Шансы подцепить что-нибудь несмертельное куда выше, — заметила Тия. — На самом деле честь погибнуть на своем рабочем посту обычно выпадает докторам или помощникам начальника раскопок. Именно они работают на раскопе, когда удается обнаружить что-нибудь вроде могилы. Аспирантам достается просеивать песочек и переписывать находки.

На это Алекс ничего ответить не успел, потому что в этот момент к шлюзу прибыли первые из пассажиров и ему пришлось спуститься на лифте, чтобы их поприветствовать. Тия тем временем отправила роботов, чтобы сложить большую часть их багажа в единственный грузовой отсек, который оставался пустым. Когда они поднялись в центральную рубку, оба «молодых человека» тарахтели со страшной скоростью. Алекс шел между ними и только время от времени кивал с умным видом, явно не понимая больше половины из того, что они говорили. Тия решила его выручить.

— Фред, Элдон, добро пожаловать на борт корабля! — сказала она, перекрыв их болтовню своим собственным, куда более звонким голосом.

Воцарилось молчание. Аспиранты озирались, разыскивая, кто это говорит.

Фред первым сообразил, что к чему. Его лицо оставалось абсолютно неподвижным, но зато он научился передавать человеческие эмоции с помощью своего голосового аппарата.

— Боже мой! — воскликнул он. — Так вы — мозговой корабль, верно, сударыня?

Странно было слышать этот абсолютно человеческий голос, исходящий от зеленого существа с квадратной головой. А инопланетянин, словно бы для пущей несообразности, придал своему произношению архаичный британский акцент.

— Вы не ошиблись, сэр, — подыграла ему Тия. — АГ-1033 к вашим услугам… если можно так выразиться.

— Ух ты! — сказал Элдон, явно потрясенный. — Так нас повезет настоящий мозговой корабль? В самом деле? Ух ты! Даже технарей и тех на мозговых кораблях не возят! А я настоящего мозгового корабля даже и не видел… Э-э… Привет, а как ваше настоящее имя?

Он медленно озирался, пытаясь угадать, в какую сторону следует смотреть.

— Гипатия. Или просто Тия, — ответила она. Реакция аспирантов ее изрядно позабавила. — Не беспокойтесь о том, в какую сторону вы смотрите, можете считать, что весь корабль — это я. Потому что я и есть весь корабль, знаете ли. Я могу заглянуть даже в ваши каюты…

Элдон залился краской, и она хихикнула:

— Но не беспокойтесь, я не буду этого делать. Мы чтим ваше право на частную жизнь.

— Я пойду покажу вам каюты — выбирайте, какие хотите, — предложил Алекс. — Они все одинаковые; только ту, что ближе всего к центральной рубке, я оставлю для доктора Холлистера-Аспена.

— Звездно! — восторженно воскликнул Элдон. — Ух ты, это круче, чем лететь на лайнере! Там у нас с Фредом и еще двумя мужиками была одна каюта на четверых.

— Совершенно верно, — подтвердил Фред. — Против общества Элдона я ничего не имею, но эти двое были, можно сказать, испорченные молодые распутники. Все замашки членов Высших Семей, только без их стиля, без их связей — и без семей. Жуткие зануды, смею вас заверить. Так что одиночество нам отнюдь не помешает. Ну что, идемте?

Аспиранты распаковывали свою ручную кладь, когда прибыли два младших доктора. Эти явились поодиночке. Первой пришла Трил, выслушала приветствия с невозмутимой сосредоточенностью дзенского мастера и поселилась в первой же каюте, которую ей предложили.

Лесь Диманд-Тейлор оказался ее полной противоположностью. Как только он очутился на корабле, Тии сделалось очевидно, что это бывший военный, — даже до того, как он автоматически отдал честь пилону. Он подтвердил ее умозаключение, как только Алекс предложил ему выбрать себе каюту.

— Меня устроит все, что угодно, старик, — сказал он с нервозным смешком. — Все, что угодно, лучше, чем казармы, это уж точно. Если не считать… сударыня, у вас на борту нет ничего, что могло бы неожиданно производить шум среди ночи? А то, боюсь, — он рассмеялся, несколько неуверенно, — боюсь, я чересчур дергаюсь из-за всякого шума, когда сплю. Знаете, то, что обычно вежливо называют «неприятными впечатлениями». Я буду держать свою дверь запертой, чтобы никого не потревожить, но…

— Алекс, дай ему каюту рядом с Трил, — твердо сказала Тия. — Доктор Диманд-Тейлор…

— Просто «Лесь», дорогая моя, — ответил он, чуть заметно улыбнувшись. — Для вас и ваших коллег я всегда буду Лесем. Одна из ваших команд «мозг-тело» вытащила меня из одной передряги. Кроме того, когда люди слышат, что меня называют «доктором», они все время норовят рассказать мне о своих внутренностях. Терпеть не могу объяснять, что меня может заинтересовать только их скелет, да и то после того, как он пролежит в земле пару-тройку тысячелетий.

— Ну, Лесь так Лесь, — сказала Тия. — Я так понимаю, с Трил вы знакомы?

— Знаком, и хорошо знаком. Очень добрая и заботливая дама. Если мне придется жить с ней по соседству, она будет вести себя так тихо, что я даже не буду знать, у себя она или нет.

Он, похоже, испытывал облегчение оттого, что Тия не стала расспрашивать его в подробностях о той передряге, в которой он побывал.

— Ваша и ее каюты оборудованы звукоизоляцией, — сообщила ему Тия. — Так что вам ничего слышно не будет, а если хотите, могу еще по ночам включать для вас звуковой фон.

Он заметно расслабился.

— Вы очень добры. Спасибо вам огромное! Мой начальник, док Аспен, предупредил остальных о моих маленьких странностях, и они знают, что меня не следует тревожить. Так что все будет в порядке.

Он пошел распаковывать вещи, а Алекс вернулся в рубку.

— Десантник, — коротко прокомментировала Тия.

— Это что, есть в его досье? — удивился Алекс. — Странно, что там сообщаются такие вещи. А где он служил, там, конечно, не написано?

— Тот факт, что человек был десантником, в досье всегда останется — если, конечно, знать, что искать, — сообщила она своему «телу». — Но где — этого в институтских файлах, разумеется, нет. Видимо, это есть где-то еще. Смотри не подкрадывайся к нему со спины, дорогой мой.

— Ну да, мне тоже совсем не хочется, чтобы мне сломали гортань ребром ладони!

Алекс немного поразмыслил, потом ушел к себе в каюту и вернулся с чем-то вроде браслета, к которому был прикреплен бубенчик.

— Эти штуки были в моде пару месяцев тому назад. Я его себе купил, но носить не стал — он мне не понравился.

Он наклонился и застегнул браслет поверх своего ботинка.

— Вот. Теперь он меня обязательно услышит, даже если я забуду, что надо громко топать.

Бубенчик был не очень звонкий, но издавал вполне слышимый звук.

— Неплохая идея… А вот и наш шеф! Алекс, ему понадобится помощь.

Алекс сбежал вниз и подсобил доктору Аспену дотащить багаж до лифта. Багажа было не так много, но носильщик из доктора Аспена был совсем никудышный. Тия удивилась, как в Институте вообще разрешили этому божьему одуванчику снова поехать на раскопки.

Но, едва он поднялся на борт, она поняла, в чем дело. Едва доктор Аспен успел устроиться у себя в каюте, как туда немедленно набились все его помощники, полные энтузиазма. Доктор попросил у Тии и Алекса разрешения перенести сборище в центральную рубку и воспользоваться одним из ее экранов.

— Разумеется! — ответила Тия, когда Алекс обратился к ней. Доктор Аспен ее совершенно очаровал: он называл ее «миледи» и относился к ней с той же внимательностью и любезностью, что и к своим ученикам и подчиненным.

Когда все перешли в центральную рубку, доктор Аспен обернулся к ее пилону.

— Мне говорили, что вы, миледи, интересуетесь археологией и более или менее разбираетесь в ней, — сказал он, расположившись в кресле у одного из боковых экранов. — Как и вы, Алекс. Так что, пожалуйста, поскольку вы летите на раскопки вместе с нами, можете участвовать в наших собеседованиях. И если вам известно что-нибудь, что нам следовало бы знать, или вы заметите что-то, что мы пропустили, не стесняйтесь, сообщите нам об этом.

Алекс был явно изумлен; Тия — нисколько. Она отчасти предвидела это на основании досье. Ученики Аспена оставались при нем, делали все, чтобы отправиться вместе с ним на раскопки, и на протяжении всей своей дальнейшей карьеры сохраняли теплое чувство благодарности наставнику. Аспен явно принадлежал к одной из редчайших разновидностей ученых: талантливый, вдохновляющий учитель, который в то же время является серьезным, плодовитым исследователем.

Не прошло и пары минут, как Аспен втянул всех присутствующих в свой зачарованный круг. Он вывел на экран записи предыдущей экспедиции и заставил всех — даже Алекса — высказать свои предположения. Однако Тия, принимая участие в беседе, не переставала высматривать недостающего участника экспедиции: у нее было такое ощущение, что Хаакон-Фриц нарочно подгадал время своего прихода таким образом, чтобы явиться в разгар обсуждения. Тии казалось, что он только и ждет повода оскорбиться, что на него не обращают внимания. Она была твердо намерена не дать ему такого повода.

Тия могла подсоединиться к космопортовской системе наблюдения — и сделала это. Так что она заметила идущего к кораблю Хаакон-Фрица задолго до того, как он оказался в пределах досягаемости ее собственных сенсоров. Это позволило ей в нужный момент прервать оживленную дискуссию мягким: «Уважаемые существа, сюда идет доктор Хаакон-Фриц».

Трил с Лесем переглянулись, но ничего не сказали. Аспен только улыбнулся и встал с кресла. Тия остановила запись, которую они смотрели. Алекс сбежал вниз по лестнице, чтобы перехватить Хаакон-Фрица у лифта.

Так что если доктор рассчитывал увидеть спины коллег, погруженных в дискуссию, то он просчитался. Пилот Курьерской службы встретил его внизу, а наверху, в центральной рубке, его ждали остальные спутники. Начальник экспедиции приветствовал его особенно сердечно.

Каменное лицо Хаакон-Фрица не изменилось ни на волосок, но у Тии возникло отчетливое ощущение, что он недоволен.

— Добро пожаловать на борт, доктор Хаакон-Фриц! — сказала Тия, когда он обменивался короткими рукопожатиями с прочими членами экспедиции. — Мы можем предложить вам на выбор любую из пяти кают, так что…

— Если вы имеете предложить мне более одной каюты, — хамски перебил Хаакон-Фриц, обращаясь не к Тии, на которую он даже внимания не обратил, а к Алексу, — я хотел бы осмотреть их все, прежде чем я сделаю выбор.

Тия уже достаточно хорошо знала Алекса, чтобы увидеть, что он рассержен, но Алекс умело скрыл свой гнев.

— Разумеется, профессор, — сказал он, называя Хаакон-Фрица самым скромным из его титулов. — Будьте так любезны, следуйте за мной…

И направился в жилой отсек, предоставив Хаакон-Фрицу самому тащить свои сумки.

Трил негромко рыкнула — судя по всему, этот звук выражал отвращение. Фред закатил глаза — единственная человеческая мимика, которая была ему доступна.

— Но, право слово, — воскликнул он с изумлением, — неужели это не хамство?

— Он ше практишеский дарвинист, — заметила Трил, слегка оскалив зубы. — Прошу прошшения, сэр, — сказала она Аспену. — Я знаю, что вы шшитаете его хорошим ушеным, но тем не менее я рада, что не он здесь главный.

Фред все никак не мог успокоиться.

— Практический дарвинист? — переспросил он. — Не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить неопытному молодому вегу, что это означает и отчего он был так груб с леди Тией?

Лесь вздохнул и взял эту малоприятную обязанность на себя.

— Практические дарвинисты — это люди, которые считают, что закон Дарвина распространяется буквально на все. Если с кем-то случилась беда, помогать ему не нужно, если землетрясение сровняло город с землей, помощь посылать ни к чему, если разразилась эпидемия — прививать следует только тех, кто на данный момент здоров, а жертв эпидемии следует изолировать и предоставить им выжить или умереть — это уж как получится.

Фред смущенно покосился в сторону пилона, и Тия решила избавить Леся от неприятной необходимости говорить о том, что и так очевидно.

— И как вы, несомненно, догадались, существование капсульников фанатики практического дарвинизма находят крайне возмутительным. Они не желают даже признавать, что мы существуем, — если это, разумеется, возможно.

Профессор Аспен грустно покачал головой.

— Блестящий ученый, но этот фанатизм его погубит! — сказал он, снова усаживаясь в кресло. — На самом деле дальше, чем теперь, ему уже не продвинуться. У него был шанс — его отправили в одиночную исследовательскую экспедицию, — но он отказывался признавать данные, противоречащие его излюбленной теорийке! И теперь все, что ему осталось, — это быть главным клерком в таких экспедициях, как наша.

Он обвел суровым взглядом своих четырех учеников.

— Пусть это будет вам уроком, уважаемые существа. Никогда не допускайте, чтобы фанатизм сделал вас слепыми к истине.

— Или, иными словами, — весело заметила Тия, — проблема с фанатиками состоит в том, что мозги у них превращаются в кашу и они не признают истиной ничто из того, что противоречит их идеям. Но опасными их делает не то, что они готовы умереть, чтобы доказать свою правоту, а то, что они ради этого предоставят умереть вам — или в крайнем случае захватят вас с собой.

— Хорошо сказано, миледи.

И доктор Аспен снова повернулся к экрану.

— А теперь, поскольку мне по опыту известно, что Хаакон-Фриц в любом случае будет сидеть и дуться у себя в каюте до самого отлета, не продолжить ли нам нашу дискуссию?

Исследовательская группа оставила место раскопок в идеальном порядке: инструменты и оборудование убраны на хранение, купола надуты, но опечатаны, раскопы накрыты. Оценочная группа быстро возвела еще два жилых и один рабочий купол и взялась за работу.

Казалось, все было под контролем; теперь, когда экспедиция прибыла на место, даже угрюмый Хаакон-Фриц принялся за дело и взял на себя свою долю обязанностей. И вроде бы не было никакой необходимости АГ-1033 оставаться на планете, когда они могли бы отправляться к прочим «своим» экспедициям.

Однако правилами было предусмотрено иное, и Тия с Алексом оба знали почему, хотя члены экспедиции об этом даже не подозревали. На тот случай, когда корабль Курьерской службы, прикрепленный к Институту, завозил на раскопки новую исследовательскую или оценочную партию, в программе его действий был предусмотрен еще один, тщательно скрываемый пункт.

Группы археологов составлялись очень тщательно — не только потому, что количество мест было ограничено, но еще и потому, что им предстояло длительное время провести в изоляции. Им угрожало множество опасностей — все то, что перечисляла Тия Алексу во время их первого задания. Так что глупо было подвергать их опасности еще и изнутри.

Так что всех будущих членов группы проверяли и тестировали, а также подвергали психопрограммированию, внушая положительные установки как по отношению к себе самим, так и по отношению друг к другу, чтобы они могли стабильно работать в группе. Тем не менее ошибки были неизбежны, и в прошлом они не раз бывали. Иногда это приводило к убийствам — или, по крайней мере, к покушениям на убийство.

Чаще всего психологические проблемы выплывали наружу в самом начале экспедиции, когда партия обустраивалась на месте и начиналась рутинная работа. Если что-то случалось, оно случалось именно в этот период. Перед этим группа проводила несколько недель в тесноте космического корабля — идеальные условия для возникновения взаимного раздражения. После прибытия на планету стресс прорывался наружу, и это могло привести к серьезным межличностным проблемам.

Так что курьерский корабль, будь то мозговой корабль или корабль с обычной командой, согласно инструкциям, должен был найти какой-нибудь предлог, чтобы задержаться на несколько дней. Пилоту — или команде корабля — полагалось не путаться под ногами, но при этом раскопки и лагерь должны были постоянно просматриваться с корабля. Следовало особо обращать внимание на явные личные конфликты, вновь возникшие сдвиги в поведении или обычные отклонения, внезапно перешедшие в стадию психоза. Нужно было убедиться, что никто из партии не дойдет до того, чтобы посреди ночи подкрасться к коллеге с топором. Это был бы не первый случай, когда кто-то сломался под влиянием стресса.

Алекс больше всего беспокоился из-за Леся. Он твердил о посттравматическом синдроме и уязвимости бывших солдат. У Тии были на примете свои кандидаты в возмутители спокойствия: Фред и Элдон. Ни тот, ни другой никогда прежде не бывали на мелких раскопках, а Элдон даже не покидал пределов своей планеты до того, как отправиться в университет. Насчет Хаакон-Фрица она особо не тревожилась: он, конечно, был груб с нею, но тем не менее он был опытным ученым и успел побывать в нескольких археологических экспедициях, не создав никаких проблем. И теперь, когда все прибыли на место, Хаакон-Фриц, несмотря на то что держался отстраненно, добросовестно сотрудничал с коллегами, и его поведение ничем не отличалось от его поведения на предыдущих раскопках. Так что вряд ли он примется отстаивать свои взгляды на практике. А вот Фред и Элдон до сих пор выезжали на раскопки всего пару раз, и то с большими партиями в несколько сот человек. Там больше людей, с которыми можно общаться, меньше шансов заработать стресс и меньше неожиданных испытаний.

В течение первых двух дней все выглядело совершенно нормально, не только в том, что касалось экспедиции, но и по части погодных условий. Алекс с Тией вздохнули с облегчением.

Но оказалось, что они рано радовались.

На третью ночь начались зимние ливни.

Тия просматривала кое-какие записи, которые скопировала на базе, выискивая новый объект для потенциальных инвестиций — такой, как Ларго Дракона. Время было позднее, очень позднее: в лагере было темно и тихо, и Алекс объявил, что ему пора баиньки. Он лежал у себя в каюте и уже почти засыпал, и сама Тия подумывала о том, чтобы погрузиться в положенные ей три часа Глубокого Сна, — но тут грянула гроза.

«Грянула» — самое подходящее слово: стена дождя и ветра ударила ее так, что корабль содрогнулся. Затем сверкнула молния и прогремел такой раскат грома, что Алекс вылетел из кровати.

— А? — воскликнул он спросонок. — Где? Кто?

Он потряс головой, чтобы прийти в себя, и тут переборки Тии завибрировали от нового раската грома.

— Что происходит? — осведомился Алекс. Тия поглубже вонзила посадочные опоры в землю под собой. — На нас напали, что ли?

— Да нет, Алекс, это гроза, — рассеянно ответила она, проверяя, все ли люки заперты и все ли ее роботы внутри. — Просто ураган какой-то. Я никогда еще не испытывала ничего подобного!

Она развернула свои внешние камеры и подключила их к экранам, чтобы Алекс мог полюбоваться грозой. Сама же Тия тем временем проверяла, надежно ли она защищена от удара молнии и все ли в порядке в лагере. Алекс вышел в рубку и уселся в кресло, завороженный буйством стихии.

Вокруг повсюду, куда ни взгляни, сверкали многочисленные молнии; было светло не то что как днем, а порой и еще светлее. Гром грохотал непрерывно, завывал ветер, и дождь лил как из ведра — нет, пожалуй, как из бочки. Все это не давало не только разглядеть лагерь, но и проверить, что там происходит, каким-то другим способом. При таком количестве молний никого даже по радио не дозовешься.

— Что же сейчас в лагере творится? — с тревогой спросил Алекс.

— Не поймешь, — нехотя ответила Тия. — Здешняя исследовательская группа как-то раз уже пережила такие грозы, так что, полагаю, можно рассчитывать, что сам лагерь никуда не унесет и не смоет. А что касается остального — от ударов молний купола защищены, но кто знает, что может случиться с оборудованием? Особенно в такую грозу.

Ее слова, увы, оказались пророческими: хотя ливень длился не больше часа, температура за это время опустилась градусов на двадцать, а молнии успели причинить серьезный ущерб.

Когда буря улеглась, из лагеря пришли плохие новости. Молния попала в генератор защитного поля и расплавила его. От генератора осталась куча полурасплавленного металла — и ничего больше. Тия не представляла, как одна-единственная молния могла причинить столько вреда — по-видимому, молнии били в аппарат несколько раз подряд. Запасной генератор безнадежно проржавел, хотя Хаакон-Фриц с Лесем возились с ним большую часть ночи. Слишком многие детали вышли из строя. Вероятно, запасной генератор на протяжении многих экспедиций так и не вынимали из ящика. Хоть бы раз проверили! И вот теперь доктору Аспену и его экспедиции предстояло расплачиваться за эту небрежность.

На следующее утро Тия обсудила создавшуюся ситуацию лично с доктором Аспеном. С того места, где стоял корабль, разрушения были не особо заметны, но последствия были катастрофические. Защитного генератора нет. А значит, нет никакой защиты от местной фауны, начиная с мелких насекомоподобных существ и кончая крупными животными, похожими на шакалов. И если крупные травоядные, размером с лося, вдруг сделаются агрессивны, удержать их за пределами лагеря будет невозможно. Обычный забор стадо взбесившихся травоядных не остановит — в этом уже убедилась предыдущая экспедиция.

— У меня в трюмах запасного генератора нет, — сообщила Тия руководителю экспедиции. — У меня нет даже запасных частей, которые необходимы, чтобы починить испорченный генератор. Бурь, подобных сегодняшней, в записях предыдущей экспедиции не отмечено, но следует предполагать, что надо ожидать новых. Сколько таких гроз вы сможете пережить? Приближается зима, и я не могу предвидеть, как поведут себя местные животные зимой. Не хотите ли вы отправить экспедицию обратно?

Доктор Аспен задумчиво поджал губы.

— Не вижу причин это делать, миледи, — ответил он. — Собственно, единственным внешним оборудованием, которое лишено защиты, был как раз этот генератор защитного поля. Первая экспедиция благополучно провела тут всю зиму — насколько я понимаю, тут нет достаточно крупных хищников, которые могли бы представлять для нас реальную угрозу. Кое-какие насекомые имеются — но это до первых заморозков. Конечно, эти шакалообразные будут бродить вокруг и досаждать нам. Но вряд ли они опасны.

Алекс, который, как всегда, сидел, положив ноги на приборную панель, согласился с археологом.

— Я тут тоже особых опасностей не вижу. Разве что очередная молния разнесет какой-то куда более важный прибор.

Тии это не понравилось, но спорить с ними обоими она не стала.

— Ну что ж, как хотите, — согласилась она. — Но мы все-таки останемся тут, пока не закончатся грозы, — просто на всякий случай.

И они остались — но таких сильных гроз больше не случалось. После первого зрелищного ливня выпадали все больше тихие дожди, начинавшиеся после полуночи и заканчивавшиеся к утру. Молний и грома почти не было, так что спать Алексу ничто не мешало. Тии пришлось сделать вывод, что та, первая буря была довольно редким явлением, которого никто предвидеть не мог, и ее гнев в адрес предыдущей экспедиции немного улегся.

Однако проржавевшего генератора это не извиняло.

Тем не менее погода оставалась холодной, и после дождя наутро все покрывалось ледяной коркой. К полудню корка обычно таяла, но из-за этого археологам пришлось сместить рабочие часы: теперь они брались за работу около десяти ноль-ноль, а заканчивали около двадцати двух ноль-ноль. Несмотря на свои былые намерения мирно сидеть у себя в куполе, доктор Аспен настоял на том, чтобы работать вместе с учениками, и никто, даже Хаакон-Фриц, не хотел рисковать тем, что он поскользнется на льду, упадет и что-нибудь сломает.

Тем временем Тия сделала открытие, сулившее неприятные последствия. Внезапное резкое похолодание заставило мелких животных попрятаться или впасть в спячку. В результате местные шакало-собаки, обычно охотившиеся в одиночку, остались без своей привычной пищи и начали сбиваться в стаи на зиму, чтобы иметь возможность охотиться на более крупных травоядных — судя по всему, это было их нормальное сезонное поведение.

Проблема была в том, что одна из таких стай, и притом довольно крупная, повадилась бродить неподалеку от лагеря.

Теперь Тия пожалела о выбранном ею месте стоянки. Место раскопок находилось между нею и лагерем. Это было неплохо и позволяло наблюдать за тем, как работают археологи, но шакалы бродили в холмах вокруг лагеря! А в отсутствие генератора, который позволил бы их отпугнуть…

Тия рассказала о своих тревогах Алексу. Алекс указал ей на то, что звери всегда разбегаются врассыпную при малейших признаках агрессии со стороны человека. Она сказала об этом и доктору Аспену, который ответил, что животные, по всей вероятности, просто рассчитывают поживиться какими-нибудь отбросами и оставят лагерь в покое, как только поймут, что поживиться тут нечем.

Больше ей упомянуть об этом так и не довелось.

Поскольку у планеты было две луны, которые находились в разных фазах, ночи никогда не бывали темными, если только не шел дождь. Но даже и тогда прожектора, освещающие раскопки, разгоняли тьму. В последнее время ночи перестали быть не только темными, но и тихими: стая шакало-собак выла с того момента, как садилось солнце, и до того момента, как начинался дождь. Тия быстро изучила все разновидности их воя: тявкающая перекличка, долгий, протяжный вой — сигнал сбора, — и самый жуткий, утробный вой охотящейся стаи. Тия могла по одному вою определить, где они находятся, охотятся они или нет и удалось ли добыче уйти от погони.

Тии все это не нравилось: в стае насчитывалось уже около шестидесяти особей, и, судя по всему, они не особо жировали. Очевидно, археологи, работающие на раскопках, разогнали более крупных травоядных, на которых обычно охотились шакало-собаки, и в результате несколько мелких стай объединились в одну. В результате пища у них была всегда, вот только доставалось ее им немного. Они еще не отощали до костей, однако ребра уже просматривались. Травоядным, на которых они охотились, удавалось уйти в пяти случаях из шести, а стая принималась за охоту не более двух раз за ночь.

«Может, посоветовать археологам их подкармливать? Например, взять грависани и каждые два дня подстреливать какое-нибудь животное и привозить им? Но, возможно, это сулит новые проблемы в будущем… Это приучит стаю полагаться на двуногих, а это тоже опасно. Но, может быть, получится таким образом переманить стаю на другую территорию? Или… А вдруг из-за этого кормления они потеряют страх перед людьми? » Тия все никак не могла принять решение. Стая, виденная ею мельком на закате, напомнила ей истории из русского фольклора: тройки в снегу, взмыленные от ужаса кони и волки, бросающиеся на седоков. А между тем стая с каждым вечером подбиралась все ближе, прежде чем растаять во тьме.

По счастью, археологи к этому времени как раз сворачивали работу. А у себя в куполах они были в безопасности.

Как бы в ответ на размышления Тии, огромные прожектора развернулись в сторону от раскопок. Это было запрограммировано специально, чтобы они освещали археологам дорогу к лагерю. Когда все благополучно доберутся до куполов, Лесь отвернет их в сторону с помощью дистанционного управления. Пока что только прожектора и заставляли шакало-собак держаться в стороне. Они бродили у самой границы территории, очерченной лучами прожекторов, но внутрь соваться не решались…

Словно бы в ответ на эти мысли, стая взвыла, как только первый из археологов показался за пределами места раскопок. Чересчур близко…

Тия поспешно включила инфракрасное зрение.

Так и есть! Стая была чересчур близко: прямо на гребне холма, нависшего над местом раскопок!

Звери смотрели на археологов — и вожак снова взвыл. Ошибиться в значении этого воя было невозможно — тем более что вся стая тотчас же откликнулась. Это был охотничий клич. Показалась добыча; время бросаться в погоню.

А вожак смотрел именно на археологов. Археологи оглянулись, почувствовав, что сегодня вечером что-то не так. Никто не двигался: ни ученые, ни шакало-собаки. Глаза зверей горели в темноте багровыми огоньками — это было всего лишь отражение рассеянных лучей прожекторов, но от того, что природа этого явления была известна, менее жутко не становилось.

— Алекс, — сказала Тия напряженным голосом. — У нас ЧП.

Пилот вылетел из своей каюты, словно укушенный. Едва взглянув на экран, он ринулся к отсеку, где хранились их грависани.

А стая тем временем хлынула с холма мохнатой лавиной.

Хаакон-Фриц рванул прочь со скоростью спринтера мирового класса, без труда оставив позади остальных. На прочих он совершенно не обращал внимания, как будто бы их и не существовало.

«Тресни моя капсула! Аспен-то бегать не может…»

Однако Лесь и Трил не собирались бросать Аспена на произвол судьбы. Они точным, будто отрепетированным движением подхватили профессора под руки и буквально понесли его вперед. Фред с Элдоном схватили лопатки, готовясь обороняться. И вся группа трусцой двинулась в сторону убежища. Однако шакало-собаки с каждой секундой были все ближе.

Археологи прошли едва четверть пути, шакалы же были уже на середине склона и набирали скорость, когда Хаакон-Фриц достиг наконец ближайшего убежища. Он с разгону врезался в стенку купола, нащупал дверь, бросился внутрь…

И захлопнул дверь за собой. Над дверной рамой вспыхнул красный огонек, показывая, что дверь заперта и войти нельзя.

— Алекс! — в отчаянии вскричала Тия, видя, как шакало-собаки приближаются к добыче. — Алекс, сделай же что-нибудь!

Она никогда еще не чувствовала себя настолько беспомощной.

Грависани движутся бесшумно, но они снабжены проигрывателем и мощными динамиками. Откуда-то снизу грянула громогласная современная музыка, включенная на полную мощность. Тия едва успела активировать нижние камеры, как Алекс вылетел наружу.

Непонятные вопли и шум, доносящиеся сзади, встревожили стаю. Звери замедлили бег и наконец остановились как вкопанные, опасливо озираясь. Современный рок был настолько не похож ни на что из того, что им доводилось слышать прежде, что шакало-собаки не знали, как реагировать. Алекс врезался прямо в гущу стаи, и звери метнулись врассыпную.

Разумеется, подъехать и подобрать пятерых археологов, спасающихся бегством, он никак не мог — шакало-собаки кинулись бы за ним следом. Но пока он ездил вокруг стаи, грохоча динамиками, шакало-собаки не решались напасть на него. А пока он донимал зверей, их внимание было направлено на него, а не на добычу.

Наверное, он с самого начала на это и рассчитывал: напугать зверей, чтобы дать археологам шанс благополучно добежать до второго купола. Ученые не обращали внимания на то, что происходило у них за спиной, и упорно торопились ко второму убежищу, а Алекс тем временем продолжал отвлекать стаю: по возможности разгонял зверей, преграждая им путь к ученым. Дело это было опасное: неуклюжие грависани не предназначены для подобных маневров, и любая ошибка могла стоить ему жизни.

Алекс пронесся над самой землей, развернулся, делая вид, что хочет напасть на вожака, но ускользнул прежде, чем зверь успел запрыгнуть в сани. Система безопасности саней верещала громче динамиков, предупреждая об опасных маневрах и возможности столкновения. Другого оружия, кроме саней, у Алекса не было. Тия отчаянно жалела, что у нее нет набора для наблюдения за животными. Начальство сочло, что кораблям Института это не нужно. Будь у них ружье, стреляющее усыпляющими дротиками, они могли бы обезвредить хотя бы часть зверей!

Звери решили, что эта непонятная штуковина хочет прогнать или убить их. Должно быть, они были куда более голодны, чем подозревали Тия и Алекс, потому что, обнаружив, что никто из стаи не пострадал, они осмелели и начали пытаться окружить сани. Они явно искали способ их остановить и опрокинуть.

Тия внезапно осознала, зачем они это делают. Алекс в их глазах перешел из разряда «опасных хищников» в разряд «добычи». Шакало-собаки привыкли к самцам травоядных, которые агрессивно кидались на них, пытаясь их отогнать. Алекс, сам того не зная, подражал поведению этих быков — и в лучшие времена стая действительно бросила бы эту охоту и отправилась искать более легкую добычу. Но времена были голодные, и любое подражание поведению жертвы означало, что звери попытаются поймать и убить то, что их дразнит.

Теперь Алексу грозила реальная опасность.

Но оказалось, что он водит сани куда лучше, чем думала Тия: он двигался с тем расчетом, чтобы звери не могли достать его даже самым мощным прыжком, то и дело сворачивая и петляя, чтобы сбить преследователей с толку.

Но вот один из наиболее крупных шакалов прыгнул — и вцепился в задний бампер саней.

— Алекс!!! — взвизгнула Тия. Пилот обернулся — и увидел, какая опасность ему грозит.

Он заставил сани вращаться на месте. Система безопасности протестующе взвыла. Шакал держался изо всех сил, скребя когтями задних лап по металлическому бамперу. Алекс в отчаянии оглянулся через плечо — зверь наконец нашел опору и уже лез к нему.

И тут, в приступе то ли озарения, то ли безумия, Алекс с размаху нажал на тормоза. Сани остановились, едва не опрокинувшись, Алекса швырнуло вбок…

А шакал сорвался с саней и отлетел в гущу стаи, сбив с ног не меньше десятка зверей.

В этот момент археологи достигли наконец второго купола.

Вспышка света в открывшейся двери дала Алексу знать, что они уже в безопасности и ему больше нет нужды рисковать собой. Он взмыл в воздух и понесся назад к Тии; она отворила грузовой люк и активировала удерживающее поле, изо всех сил надеясь, что он успеет затормозить вовремя и не врежется в противоположную стенку. На той скорости, с которой он мчался, от удерживающего поля, предназначенного для того, чтобы помешать саням болтаться из стороны в сторону в полете, толку было мало.

Алекс миновал люк, не снижая скорости, Тия тут же захлопнула створки у него за спиной. Алекс выключил двигатель и с размаху уронил сани на пол отсека. Посыпались искры. Сани повело вбок, и они врезались в стенку — но благодаря маневру самого Алекса и удерживающему полю удар лишь слегка помял переборку. Алекса снова швырнуло в сторону, и, если бы не ремни безопасности, он бы вылетел из саней. В дверь грузового отсека одно за другим врезалось с полдюжины тел — это были предводители стаи, не сумевшие вовремя остановиться.

Алекс немного посидел, потом обмяк за рулем, тяжело дыша. Судя по наблюдениям Тии, ранен он не был, но она терпеливо ждала, пока он переведет дыхание.

Когда его дыхание наконец выровнялось и он поднял голову, она сфокусировала взгляд на его лице. Пилот раскраснелся, но никаких следов шока или боли заметно не было.

— Да, — сказала она самым беспечным тоном, — вот что называется «эффектный выход»!

Алекс недоумевающе поморгал, потом откинулся на спинку сиденья и расхохотался.

Однако на следующий день всем было не до смеха. Хаакон-Фриц покинул наконец свое убежище и встретился с остальными членами группы. Он бы не вышел, но выбора у него не было: Тия пригрозила продырявить его купол, оставив его на милость хищников. Конечно, это была пустая угроза, но он-то этого не знал: как и любой фанатик-дарвинист, он никогда не давал себе труда ознакомиться с возможностями мозговых кораблей.

Не успел Хаакон-Фриц ничего сказать, как за него взялся Лесь: он отработанным приемом заломил ему руки за спину и отвел на корабль.

Все дружно молчали, пока Лесь и Тия не заперли Хаакон-Фрица в одной из ее кают. Оттуда он мог видеть и слышать то, что происходило в центральной рубке, но не имел возможности прервать происходящее. Каждый раз, как он пытался разразиться одной из своих речей, она могла просто отключить его, предоставив беседовать с голыми стенами.

Остальные собрались в центральной рубке. Доктор Аспен выглядел подавленным и измученным. Тия приготовилась выложить им новости. Новости были не такие уж плохие… хотя часть из этого им не понравится.

— Мы не станем забирать вас отсюда, — сказала она, — хотя право на это у нас имеется. Мы понимаем, что вам не хочется оставлять эти раскопки и пропускать впустую, быть может, целых два года. Мы разделяем ваши чувства.

Четверо из пяти слушателей заметно оживились и воспряли духом. Глядя на их просветлевшие лица, Тия пожалела, что не может остановиться на этом.

— Это хорошие новости, — сказал Алекс, прежде чем кто-либо еще успел раскрыть рот. — А вот и плохие. Мы разрешим вам оставаться здесь только на том условии, что вы не станете покидать купола, пока не прибудет следующий курьерский корабль, который доставит вам новый генератор и запчасти для ремонта старого. Мы заказали вам новый генератор еще тогда, когда тот расплавился, так что курьер должен прибыть примерно через месяц или чуть позже.

— Но… — начал было доктор Аспен.

— Доктор, либо так, либо мы вас забираем, — твердо возразила Тия. — Мы не оставим вас тут на растерзание этим хищникам, если вы — каждый из вас лично — не дадите нам слово, что вы поступите, как мы сказали. Вы просто не видели, как эти твари охотились за Алексом, который был в санях. Они теперь не боятся людей, и они очень голодны. Они будут нападать на вас без колебаний, и я уже не поручусь, что они станут дожидаться темноты.

— Так что лучше? — лукаво спросил Алекс. — Потерять месяц или два года?

Доктор Аспен тяжело вздохнул и дал слово. Остальные археологи последовали его примеру. Фред и Элдон сделали это с заметным облегчением.

— Если бы наше чертово начальство снабдило нас оружием… — буркнул себе под нос Лесь.

— На другом континенте живут разумные туземцы. Лесь, не я придумываю эти правила, — ответила Тия. Бывший десантник покраснел. — Не я их сочинила — но я буду настаивать на их выполнении. Если бы я стремилась выполнять их буквально, мне следовало бы приказать вам паковать вещи.

— Кстати, о вещах, — подхватил Алекс. — Надо, чтобы вы собрали вещи Хаакон-Фрица и сложили их в грузовой отсек. Он полетит обратно с нами.

Лесь просиял, не пытаясь скрыть своей радости, но доктор Аспен смутился.

— Я, право, не вижу особых причин… — начал он.

— Простите, доктор, зато мы их видим, — перебил его Алекс. — Хаакон-Фриц наконец нарушил правила. Всем нам очевидно, что он попытался воплотить свои взгляды в жизнь.

Предмет обсуждения, запертый в своей каюте, наконец пришел в себя и принялся что-то орать. Тия отключила его, как и обещала, — но запись оставила включенной. На данный момент у них нет никаких доказательств того, что было на уме у этого господина, когда он заперся в куполе, оставив товарищей на растерзание хищникам. Если повезет, он в горячке обвинит себя сам.

— Доктор, каковы бы ни были мотивы его действий, он бросил своих товарищей, — твердо возразил Лесь. — Лишний боец, возможно, помог бы нам отпугнуть стаю — и в любом случае, добравшись до купола, он и не подумал нам помочь: он вбежал внутрь и заперся! Первое, возможно, было обычной трусостью, но второе — это настоящее преступление.

— Комиссия по расследованию, по всей вероятности, с вами согласится, — сказала Тия. — Мы позаботимся о том, чтобы он получил по заслугам. Но в любом случае нельзя допустить, чтобы он вновь подверг опасности чью-то жизнь.

Доктор Аспен поспорил еще немного, но наконец согласился. Археологи оставили корабль, собрали на раскопе все, что могли, и вернулись в купола. Задолго до заката Лесь и Фред пригнали грависани, нагруженные пожитками Хаакон-Фрица, сложенными в ящики. Судя по тому, как все это гремело, пожитки были сложены не особо бережно.

Тия тоже не собиралась особо цацкаться с его шмотками.

— Вы уж проследите, чтобы все оставались в куполах, ладно? — попросила Тия Леся. — На вас вся надежда. Я не рассчитываю, что благоразумие доктора Аспена сможет долго пересиливать его любознательность.

— Да вы его насквозь видите, сударыня! — сказал Лесь, перекидывая последний ящик подъехавшему роботу. — Но все остальные уже договорились. Трил это, правда, не по нутру, но даже она согласна с вами насчет того, как могут повести себя эти шакало-собаки.

— А что станет со злосчастным Хаакон-Фрицем? — поинтересовался Фред.

— Это уж как суд решит, — ответила ему Тия. — У меня есть запись, сделанная в его каюте, в которой он орет что-то о выживании и вымирании и высказывает весьма любопытные идеи, соответствующие взглядам наиболее экстремистской ветви практических дарвинистов. Пользы ему эта запись не принесет, а вот насчет вреда — не знаю.

— Суд ее, скорее всего, во внимание не примет, — признал Лесь, поразмыслив. — Но комиссии это точно не понравится.

— Я уже отправила все эти материалы в комиссию, — сообщила ему Тия. — Так что на базе его будет ждать полиция — даже если впоследствии сочтут, что обвинить его не в чем.

— Так что после этой маленькой катастрофы лучшее, на что он сможет рассчитывать, — это место рабочего на раскопках класса C! — жизнерадостно заметил Фред. — Если у начальства есть хоть капля мозгов, его лишат всех званий. И он до конца дней своих будет работать наравне со студентами, сортируя черепки!

— Ну да, если он еще найдет кого-то, кто согласится его взять к себе в партию! — заметил Алекс. — Лично я бы за это не поручился!

Он похлопал Тию по боку.

— Ладно, скажите спасибо, что вам не придется лететь с нами обратно, — заключил он. — Если вам было неприятно лететь с Хаакон-Фрицем сюда, вообразите, каково будет возвращаться в его обществе!

Глава 7

Когда они вернулись на главную базу на Центральных Мирах, Тию ждало сообщение. Доктор Хаакон-Фриц все еще сидел под замком в своей каюте. Сообщение было совершенно загадочное. «Позвони по этому номеру», номер голосовой связи откуда-то из колоний Л-5, и идентификационный код, по которому Тия определила, что письмо от Ларса.

Что это он затеял?

Озадаченная Тия отложила сообщение до тех пор, пока Алекс не завершил сложную процедуру передачи их почти пленника и не отправился сопровождать его, а также копии касающихся его записей на планету. И только оставшись одна, Тия набрала номер.

— «Фризнер, Шерман, Стерлинг и Хафф»! — представилась секретарша, снявшая трубку после первого же звонка. Задержки практически не было; Тия сделала вывод, что контора находится либо на одной из полудюжины местных станций, либо на одной из ближайших колоний Л-5. — Управление инвестициями.

— Мне сказали позвонить по этому номеру, — осторожно начала Тия. — Я… меня зовут Гипатия Кейд…

Она едва не назвалась номером своего корабля.

— Ах, госпожа Кейд! Ну да, конечно! — обрадовалась секретарша. — Мы как раз ждали вашего звонка. Позвольте разрешить ваше недоумение: «Фризнер, Шерман, Стерлинг и Хафф» специализируются на вложении инвестиций капсульников. Мистер Ларс Мендоса с «Гордости Альбиона» открыл у нас счет для вас, чтобы вы могли распоряжаться своими инвестициями, которые вы уже сделали. Подождите минутку, я проверю — возможно, кто-то из партнеров сейчас свободен…

Тия терпеть не могла, когда ее заставляли ждать, но ждать пришлось не более микросекунды.

— Госпожа Кейд, — сказал дружелюбный мужской голос, — я — Ли Стерлинг; я буду вашим брокером, если вы согласитесь и дальше пользоваться моими услугами, и у меня для вас хорошие новости. Ваши инвестиции в Ларго Дракона принесли колоссальный доход. Возможно, куда более высокий, чем вы рассчитывали.

— Ну, не знаю, — ответила Тия, добавив своему тону капельку иронии. — Я в общем и рассчитывала на высокий доход.

В голосе ее собеседника было что-то знакомое, только она никак не могла понять, что именно. Может, интонации — или, наоборот, их отсутствие?

— Но неужели вы рассчитывали, что ваши общие вложения утроятся? — возразил Ли Стерлинг. — За время вашего отсутствия маленькое денежное семечко выросло в могучий дуб!

— Ого! — сказала Тия. Она была так ошеломлена, что не знала, что еще сказать. — А что вы имеете в виду, говоря об «общих вложениях»?

— Ну, видите ли, за то время, пока вас не было, ваши компании дважды проводили дробление акций, и у вас был выбор: получить деньги или новые акции. Мы сочли, что вы предпочтете получить акции, тем более что их стоимость продолжала расти.

Стерлинг старался говорить невозмутимо, но в его тоне все же звучало самодовольство.

— Так вот, теперь эти акции стоят втрое дороже, чем на момент последнего дробления.

— Дробления? — растерянно переспросила Тия. — Я… э-э… по правде говоря, я не знаю, что это означает. Я новичок в таких делах.

Стерлинг не спеша и обстоятельно разъяснил ей все, что произошло с ее инвестициями.

— На данный момент перед вами стоит следующий вопрос: желаете ли вы продать свои акции сейчас, пока их стоимость все еще растет, или вы предпочтете выждать.

— А что происходит на Ларго Дракона? — спросила Тия. В конце концов, ее инвестиции зависели от того, что произойдет в реальном мире, а не от странных и непредсказуемых колебаний финансового рынка. Судя по тому немногому, что она видела, мир фондовых рынков был очень слабо связан с «настоящей» реальностью.

— Я так и думал, что вы спросите. Ваши компании практически насытили рынок, — сказал ей Стерлинг. — Ситуация стабилизировалась, хотя в какой-то момент все висело на волоске, но катастрофы не произошло, и именно благодаря им. Стоимость их акций продолжает расти, но уже медленнее. Думаю, вскоре курс стабилизируется. На вашем месте я бы как раз сейчас вышел из игры.

— Хорошо, продавайте, — решительно сказала Тия. — Я хотела бы, чтобы вы вложили все, что я заработала, в компанию «Мото-простетикс», занимающуюся производством активных протезов, желательно в акции с правом голоса. А начальные инвестиции придержите, пока я с вами не свяжусь.

— Секундочку… вот. Все сделано, Гипатия. Буду с нетерпением ждать, во что вы решите вложить деньги теперь.

Голос Стерлинга звучал весьма довольно.

— Надеюсь, вы останетесь у нас. Мы фирма молодая, но солидная, опыт у нас большой, и мы намерены добросовестно служить нашим клиентам. Госпожа Фризнер до последнего времени была одним из старших партнеров в компании «Вайскопф, Диксон, Фризнер и Якобс», а мы, остальные, — ее давние и проверенные коллеги. Кроме того, она — наш представитель среди мягкотелых.

— Представитель… а-а! Так вы все…

— Ну да, мы все капсульники, кроме госпожи Фризнер. Вообще-то все мы и раньше имели дело с акциями, облигациями и товарными биржами, но только как системные менеджеры. Будучи системными менеджерами, мы не могли делать вложения, но госпожа Фризнер присоединилась к нам, как только мы расквитались со своими контрактами.

Стерлинг хихикнул.

— Мы уже давно это планировали. Ну а теперь мы используем информацию, получаемую от других капсульников, которые тоже хотят заниматься инвестициями, но по тем или иным причинам не желают делать это через своих Советников, инспекторов или адвокатов.

Он отправил ей сложный набор смайликов — сетевых пиктограммок, обозначающих эмоции: отвращение, усталость, раздражение и нетерпение.

— В конце концов, мы же взрослые люди! У нас и свои мозги имеются. И из того, что все мы прикованы к одному месту или устройству, еще не следует, что мы нуждаемся в опеке.

Она отправила набор смайликов того же состава — плюс еще усмешку.

— Некоторые из нас нуждаются, но те, кто провел в миру лет пятьдесят или больше, — навряд ли. Что ж, я расскажу о вас паре-тройке своих друзей, это точно.

— Ну да, слухами космос полнится, это точно! — рассмеялся Стерлинг. — Надо вам сказать, что после этого феноменального дебюта всех нас очень интересует, что вы выберете своим следующим объектом для инвестиций.

— Я подберу себе что-нибудь буквально через пару дней, — пообещала Тия и отключилась.

Да, пожалуй, сейчас самое подходящее время всерьез заняться поисками. Не стоит рассчитывать, что выгодный объект подвернется сам, как в прошлый раз.

Сейчас нужно будет опираться на чью-то глупость и некомпетентность, с одной стороны, и на собственные вычислительные мощности — с другой. Для начала Тия составила список колоний, существующих менее ста лет. Разумно будет предположить, что катастрофы, повторяющиеся достаточно часто, чтобы она смогла извлечь из этого пользу, должны повторяться в пределах этого срока.

Это изрядно сузило область поиска, но даже в этих границах следовало разбить природные явления на категории. Первое, что пришло ей в голову, — это наводнения. Поэтому Тия собрала геологические и климатологические сведения по всем интересовавшим ее планетам и просмотрела статистику и прогнозы по наводнениям.

А пока она занималась этими изысканиями, им с Алексом приходилось еще иметь дело с властями по поводу дела Хаакон-Фрица. Судя по всему, эта история сулила повлечь за собой запрещение партии практических дарвинистов — или, по крайней мере, запрет ее представителям заниматься любой общественной деятельностью. Кроме того, Тия требовала от Института снабдить ее дополнительным оборудованием. На этот раз она была твердо намерена не трогаться с места, пока не получит этот пресловутый набор для наблюдений за животными. Да и Алексу надоело разгребать каждый кризис голыми руками.

Он потребовал снабдить их огнестрельным оружием. Он был согласен на то, чтобы оружие хранилось взаперти до тех пор, пока ситуация не станет критической, но настаивал на том, что ему необходимо что-то, чем он мог бы подкрепить свои распоряжения или защитить себя и других.

— Что, если бы этот Хаакон-Фриц вдруг взбесился? — спрашивал он. — Что, если бы эти хищники сделались еще более агрессивными?

Курьерская служба его всячески поддерживала, но Институт упрямился: подобные требования противоречили их многолетней политике абсолютного пацифизма. Причины запрета были очевидны: на любых раскопках, где поблизости присутствовали разумные существа с цивилизацией уровня железного века или даже более высокой (а «поблизости» означало «на том же континенте»), представителям Института строго запрещалось иметь при себе оружие, даже тем, кто работал не по контракту. А поскольку курьеры в течение рейса хоть раз да появлялись на раскопках, где иметь оружие было запрещено, то и им никакого оружия не полагалось. Тия поддержала своего пилота и призвала на помощь Курьерскую службу и Институт экспериментальной медицины. Но Институт археологии по-прежнему противился, поскольку были и такие, кто готов был истолковать присутствие на борту курьерского корабля даже наиболее безобидного оружия в самом неблагоприятном смысле.

Тия понимала их точку зрения — но институтские курьеры были единственными представителями Курьерской службы, кто не имел абсолютно никакого оружия для самообороны. А между тем они могли в любой момент столкнуться с контрабандистами, которые уж наверняка будут вооружены. Если бы право решающего голоса принадлежало Курьерской службе, Институту уж никак бы отвертеться не удалось.

А тем временем вокруг дела Хаакон-Фрица разгорались все более жаркие страсти. Запись его олимпийского забега к убежищу каким-то образом просочилась в средства массовой информации — по счастью, значительно позже того, как Тия скрыла свои собственные копии, — как и героическая вылазка Алекса на грависанях. Алекс на целый день сделался знаменитостью местного масштаба — впрочем, ему успешно удавалось скрываться от прессы, и им скоро надоело, что он не желает давать интервью и упорно не хочет выглядеть пофотогеничнее. Хаакон-Фриц же, напротив, от прессы не бегал, наоборот, сам первым шел на контакт, а потому сделался любимцем публики, злодеем года. Так что тихо замять этот инцидент Институту не удалось. Практические дарвинисты ринулись на помощь своему единомышленнику — и только ухудшили дело своими публичными выступлениями. Публике вовсе не пришлось по вкусу выслушивать рассуждения о том, что все они — слабаки, неудачники и должны быть истреблены во имя вящего блага человеческой расы. Дело запахло публичным разбирательством, хотя Институт изо всех сил старался его избежать.

И вот, накануне этого разбирательства, Тия наконец-то отыскала себе следующий объект для инвестиций.

Третья планета системы Ацтека — разумеется, земного типа, — называлась Кецалькоатль.

Межзвездная корпорация «Телесон», одна из крупнейших в этом секторе Галактики фирм, занимающихся коммуникациями, связанная партнерством и взаимными соглашениями со всем обитаемым космосом, только что перенесла штаб-квартиру одного из своих филиалов на Кецалькоатль. Это месторасположение имело массу достоинств: одна из центральных систем сектора, посередине прочной материковой платформы, и климат прекрасный. Однако переселились они туда вовсе не поэтому.

Это был один из закрытых для широкой публики контрактов Высших Семей, и Тия не сомневалась, что дело далеко не в преимуществах самой местности. Кто-то кому-то был чем-то обязан, или кто-то хотел, чтобы что-то осталось тайной, а это была цена сделки.

Тия тем более убедилась в этом, когда увидела, что на геологических картах эта территория помечена красным. Согласно результатам многолетних наблюдений, эта благодатная плоская равнина регулярно страдала от наводнений. Кецалькоатль не обладал такой эксцентрической орбитой, как Ларго Дракона, — его орбита была лишь слегка наклонной. На крупных поселениях это никак не отражалось. Но в результате этого наклона орбиты раз в столетие Северный полюс планеты получал несколько больше солнечного тепла, чем обычно. И ледники начинали таять. Расположенная внизу равнина не то чтобы затоплялась — по крайней мере, не вся сразу. Однако она становилась очень, очень заболоченной, медленно и постепенно, — но потом, во время весенних дождей, все реки на пару недель выходили из берегов. В конце концов вся равнина оказывалась покрыта трехдюймовым слоем воды — и это длилось примерно три года. На четвертый ледники на Севере начинали восстанавливаться, и равнина подсыхала.

Между тем корпоративные стандарты «Телесона» требовали, чтобы вся точная записывающая аппаратура и прочие инструменты, требующие тонкой настройки, как и компьютерное оборудование, располагались под землей, на глубине не менее четырех этажей, чтобы избежать каких-либо сбоев и повреждений. Корпоративные стандарты были рассчитаны в первую очередь на защиту от людей-злоумышленников, а не от природных явлений. Видимо, корпоративные стандарты не привыкли брать в расчет природу.

Человек, ответственный за этот проект, явно полностью проигнорировал результаты геологических и метеорологических исследований. Инженеры, правда, жаловались на протечки и предупреждали о возможном затоплении; однако их начальство всего лишь распорядилось установить дополнительные насосы. И да, действительно, на данный момент насосы вполне справлялись с поддержанием нужного уровня влажности в подземных помещениях; однако Тия подозревала, что они работают день и ночь, борясь всего лишь с обычными грунтовыми водами. С потопом им никак не справиться.

Особенно когда вода польется сверху через окна и двери.

Согласно метеорологическим данным, ледники уже начинали таять, и до весенних дождей оставалось не более пары месяцев.

Тем временем на другом конце континента существовала фирма, занимающаяся ликвидацией последствий различных аварий и специализирующаяся именно на восстановлении пострадавшего оборудования и утерянных данных. Их реклама обещала скопировать любую существующую систему в течение месяца и извлечь данные с устройств, которые более года пробыли в морской воде или пострадали от пожара и дыма. Корпорации «Телесон» их услуги должны были потребоваться в самое ближайшее время, однако они об этом даже не подозревали. Кроме того, Тии понравилось название фирмы. Кто бы ни были эти люди, они обладали незаурядным чувством юмора.

Хихикая себе под нос, Тия позвонила Ли Стерлингу и сделала свои инвестиции, а потом отправила еще одно тщательно выверенное письмо в «Сгоревшие и уничтоженные данные Ltd».

Публичный процесс над доктором Хаакон-Фрицем вылился в десятидневный цирк, — но к тому времени Тия и Алекс были заняты куда более серьезными вещами, и им было не до таких пустяков.

Записи Тии, сделанные на раскопках и в центральной рубке, стали теперь достоянием общественности, а больше ничего не требовалось. Институт хотел одного: не выставить себя круглыми идиотами. И они снабдили Алекса оружием, которое он требовал, взяв взамен обещание, что он не станет выступать свидетелем на процессе, поскольку все, что он может сказать, будет только дублировать записи. Тия с Алексом оба понимали, что думало институтское руководство: записи — это одно дело, а героический пилот, который того гляди увлечется и наговорит лишнего, — нет, это им ни к чему. Алекс противиться не стал: ему и самому не особенно хотелось принимать участие в процессе. Добавить ничего нового он не сможет, зато снова привлечет внимание прессы…

Так что пока журналисты точили перья, а тихие институтские адвокаты пытались спустить всю эту историю на тормозах, Алекс получил свой сейф с оружием, а Тия — набор для наблюдения за животными в качестве платы за невмешательство. Они уже готовились отбыть в очередной рутинный рейс, как вдруг им пришло срочное сообщение.

Действие контракта с Институтом временно отменяется; у Курьерской службы для них поручение как для единственного мозгового корабля, присутствующего на базе.

И внезапно они, вместо нового расписания работы, получили нового хозяина.

— Кенни, что все это означает? — спросила Тия, когда поток противоречащих друг другу приказов иссяк и у них остался только один-единственный пункт назначения, пустой полетный план и приказ «Ждите дальнейших инструкций! ». Теперь они стояли, пристыкованные к «Гордости Альбиона», а инструкции исходили от доктора Кеннета Ухуа-Зорга.

— Вот, — мрачно ответил доктор Кеннет, демонстрируя им изображение, снятое камерой, которая была установлена в одном из изоляторов.

Алекс охнул. Тия его понимала.

Запись, продемонстрированная им доктором Кеннетом, была, по счастью, короткой. Это был один из последних пациентов «Гордости Альбиона». Когда-то он был человеком. Теперь это был комок боли, отдаленно напоминающий человека. Где-то в массе открытых язв потерялись глаза, рот, лицо. Вот это когда-то были руки, это — ноги…

Тия опомнилась первой.

— Кто это, — резко осведомилась она, — и что с ним случилось?

— Кто это — мы не знаем, — ответил Кенни. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным. — Он был с «вольного» грузового корабля, работающего по контрактам. Его товарищи бросили его, когда он не явился на борт ко времени отбытия. Мы даже не знаем, подозревали ли они о том, что с ним случилось, или просто забеспокоились оттого, что один из их команды, набранной с бору по сосенке, не явился вовремя, но они стартовали со станции Ямахачи с такой скоростью, с какой их потрепанная посудина, по идее, вообще летать не может. Документы у него, разумеется, оказались фальшивые, а опознать его по сетчатке или отпечаткам пальцев не представляется возможным: у него практически не осталось ни сетчатки, ни пальцев. А на то, чтобы сравнить его ДНК со всеми имеющимися в наличии картами новорожденных, уйдут годы — разве что он обвинялся или подозревался в убийстве.

Алекс кивнул. Определить, с какого он корабля, было не так сложно: любой, кто останавливался на станции в общежитии или в отеле, обязан был сообщить название корабля, с которого он сошел. Полученная информация незамедлительно проверялась на корабле; корабль должен был подтвердить личные данные члена команды, прежде чем ему позволили бы зарегистрироваться. Пассажиры кораблей, разумеется, селились в совсем других отелях.

— Такие скоростные характеристики говорят о том, что это, скорее всего пираты или контрабандисты, — заметил Алекс.

— Думаю, в этом сомневаться практически не приходится, — ответил Кенни. — Ну, как бы то ни было, когда оплаченный им срок проживания в дешевом общежитии подошел к концу, персонал общежития открыл номер, нашел там вот это и очень благоразумно захлопнул дверь и незамедлительно сообщил куда следует.

— А что с самим персоналом общежития? — поинтересовалась Тия.

— Все служащие находятся в изоляции, но пока что, слава любым богам на ваш выбор, никто не проявляет никаких признаков заражения.

— И на том спасибо, — буркнул Алекс.

— А чем он, собственно, болен? — спросила Тия, стараясь сохранять ровный тон.

Кенни пожал плечами:

— Еще одна безымянная зараза. Симптомы довольно простые. На коже появляются волдыри, которые стремительно прорываются. Язвы быстро заживают, только затем, чтобы прорваться снова. Сложный комплекс вирусов и бактерий на фоне умеренного иммунодефицита. Лечение пока не найдено. Дезинфекторы полностью простерилизовали номер общежития, и пока что новых случаев заболевания не обнаружено. И, слава духам космоса, судя по записям общежития, вселившись туда, он больше не покидал своей комнаты.

— Пирату подхватить подобную заразу вроде бы негде, — заметила Тия, — а вот контрабандисту, торгующему артефактами…

— Вот потому я и потребовал прислать вас двоих, — ответил Кенни. — И именно поэтому Институт согласился вас нам одолжить. Кстати, Алекс, на случай, если вам вдруг станет интересно: я этим занимаюсь потому, что, несмотря на мою специальность, я, похоже, сделался экспертом в заболеваниях, связанных с археологией.

Алекс вопросительно оглянулся на пилон Тии. Она знала, о чем он хочет спросить. Не может ли это быть той самой болезнью, о которой им рассказывал таинственный «Синьор»? Не может ли быть, что этот человек все же рассказал им правду, хотя и не назвал своего настоящего имени?

Тия вывела свой ответ бегущей строкой под изображением доктора Кенни. «Это совпадение. Это не то же самое, что вымышленное заболевание, о котором говорил Синьор, — если бы ему пришлось иметь дело с этим, он бы по потолку бегал! »

Алекс взглядом спросил ее: почему?

«Иммунодефицит. Передается при непосредственном контакте или воздушно-капельным путем. Подумай сам! »

Глаза Алекса расширились, и он медленно кивнул. Кошмар, преследовавший человечество начиная с двадцатого века; призрак заболеваний, связанных с иммунодефицитом, передающихся воздушно-капельным путем или при простом прикосновении. Об этом никому даже думать не хотелось, и, однако, для любого человека, связанного с медициной, это было постоянной нешуточной угрозой.

— Вы двое — уникальная команда, и если у кого-то есть шанс отыскать источник этой заразы, то только у вас, — сказал Кенни. — Разумеется, Медицинская служба поручит это не одним вам, однако вы — единственная группа «мозг-тело». Институт не хочет, чтобы кто-то из их служащих познакомился с этой заразой на личном опыте, так что они на это время передали вас в распоряжение Медицинской службы. Планирование поисков я поручаю вам. Есть какие-нибудь идеи относительно того, с чего начать?

— Ладно, — сказал Алекс. — Если вы так хотите, не станем делать это на личном опыте, сделаем это по-умному. Прежде всего, каковы шансы, что эта зараза пришла с заброшенной станции или корабля, болтающихся где-нибудь в открытом космосе?

— Шансы? Маловероятно. Глубокий вакуум убивает все имеющиеся вирусы и бактерии. Однако на крупных астероидах или таких планетах, на которых селились эскайцы, они могут и сохраняться, верно?

Кенни, похоже, был немало удивлен — но и обрадован тоже.

— Погодите-ка, позвольте мне подключить к обсуждению Ларса — это он наблюдает за состоянием того бедолаги.

У Ларса ушло несколько секунд на то, чтобы разобраться с текущими делами и высвободить достаточно внимания, чтобы включить голосовую связь. Этого времени Тии хватило, чтобы обдумать ряд вопросов, которые она хотела бы задать.

— Ларс, он ничего не говорил? — спросила она, как только Ларс установил связь с ними. — Ничего такого, что могло бы дать нам ключ?

— Да он бредит в основном — как ты думаешь, многое ли можно извлечь из бессвязного бормотания? — хмыкнул Ларс. — Он не был ни штурманом, ни чем-то другим в том же духе. В основном он не говорит ничего неожиданного, разве что про погоду что-то бубнит. Либо о боли и галлюцинациях, либо о золоте и сокровищах.

— Про погоду? — встрепенулась Тия. — А что он говорит про погоду?

— Да вот, послушайте сами — я только отфильтровал совсем уж бессмысленный бред.

Из динамиков послышался новый голос, хриплый и гортанный:

— Сокровища… золото… Никогда не видал столько золота… Горы, прям горы… Луны нету, черт, как тут можно чего-то увидеть… ничего не видно… Луны нету. Темно, как в крысиной норе. Погода адская. Адская погода, сплошняком снег, дождь, снег, моросит, грязища… Как тут копать, в такой грязище?..

— Вот в целом и все, — сказал Ларс, остановив запись на полуслове. — Он говорит о сокровищах, безлунных темных ночах и адской погоде.

— Почему бы не предположить, что он жалуется на то место, где побывал? Все это плюс атмосфера — и?.. Что мы получим на выходе? — спросила Тия.

— Да, действительно! Возможно, эксцентрическая орбита, вероятно, чрезмерно большой угол наклона, третья в системе планета земного типа, отсутствие спутников… Сейчас поищу! — сказал Ларс.

— И прибавь еще возможную дальность полета корабля, который его бросил. — посоветовала Тия. — Проверь в СБ Центральных Миров и у военных — на базе Ямахачи наверняка сохранились какие-то данные об этом корабле. Например, каким топливом они заправлялись — если заправлялись? Его внешний вид и все такое. Военные наверняка сумеют определить на основе всего этого его радиус действия. Это позволит сузить область поисков.

— Хорошо… У меня есть еще один параметр, — заметил Кенни, — сколько времени прошло с тех пор, как наш пациент заразился этой болезнью, до того момента, как он слег.

— Кенни, вряд ли у него еще в космосе проявлялись какие-то симптомы — иначе бы его просто выкинули наружу через шлюз, — возразила Тия. — Это означает, что, пока они находились в полете, у него длился инкубационный период, а заболел он, только когда они уже прибыли на базу.

— Верно. Мы все это рассчитаем, а потом передадим вам и прочим группам предполагаемую сферу поисков.

Кенни с Ларсом отключились, и Алекс развернулся лицом к пилону Тии.

— По тому региону исчерпывающей информации может и не быть, — заметил Алекс. — Ямахачи находится на границе исследованного космоса. Там все еще работает дальняя разведка. Если не считать каких-то действительно важных вещей, могут пройти недели, месяцы, даже годы, пока то, что известно там, станет известно здесь. Тут потребуется целая поисковая сеть, а не пара-тройка поисковых групп.

— Так почему бы не посоветовать Кенни привлечь не только медиков, но и всю Санитарную службу? — спросила Тия. — У них тоже нет своих мозговых кораблей, но у них полно кораблей, управляемых ИИ, и на каждом из них имеется группа медиков. Они ничем не хуже нас. Быть может, они не такие быстрые, но это, возможно, не так уж плохо.

— Я этим займусь! — сказал Алекс. — Пусть мобилизует все свободные корабли и команды, которые имеются в их распоряжении, а мы пока рассчитаем наиболее вероятные мишени.

— И Службу безопасности тоже! — добавила Тия, когда Алекс принялся вновь устанавливать связь с Кенни и его людьми. — Пусть Кенни свяжется с эсбэшниками, и пусть они отправят в этот район своих людей, чтобы отслеживать новые жертвы, слухи об эпидемии, или о зачумленных кораблях, или о кораблях, которые каким-то таинственным образом лишились половины команды!

Это позволит им тысячекратно увеличить количество имеющихся в их распоряжении глаз и ушей.

— Или о кораблях, которые исчезли и не прибыли в место назначения, — мрачно сказал Алекс. — С этим так называемым «вольным» грузовым кораблем рано или поздно случится именно это: они выйдут в гиперпространство, а обратно не вернутся. Или вернутся и останутся болтаться в пустоте, потому что управлять будет уже некому.

Тия пожалела, что не может задрожать и застучать зубами: у нее возникло ощущение, что температура внутри ее капсулы при этих словах опустилась до абсолютного нуля.

Никакой компьютер не сравнится с натренированным умом по части способности идентифицировать или отбросить предлагаемый вариант на основании одних только наиболее общих данных. Алекс с Тией оба взяли себе по сектору рассчитанной для них сферы и принялись проводить свой собственный анализ вариантов, которые предложил им компьютерный поиск.

Некоторые пришлось отбросить сразу: геологическая нестабильность, которая делала бессмысленными любые раскопки. Климат, в котором не бывает снега, климат, в котором не бывает дождя. Относительно густонаселенные планеты с многочисленными поселениями, планеты, лишенные материков, только с цепочками крохотных островков.

Другие были не настолько очевидны. Местности, лишенные примет, или часто меняющиеся приметы. Местности, где есть и снег, и дождь, но где зимой снег лежит слоем в двенадцать футов: в таких местах копать просто невозможно. Первоначально место раскопок, очевидно, было обнаружено случайно: быть может, во время строительства какой-то базы или просто каким-то прохожим…

Планеты, на которых ведется самодеятельная добыча полезных ископаемых, в список входили в обязательном порядке, сельскохозяйственные колонии — нет. Места, где Институт собирался проводить исследования, в него входили, места, где уже работали официальные группы археологов, — не входили. Тия не стала бы с ходу отметать идею, что никто из археологов не стал бы торговать с контрабандистами, — мало ли у кого какая ситуация! — но она не думала, что археологи стали бы замалчивать существование настолько ужасной заразной болезни.

Закончив картографирование выбранного сектора, они отправляли собранные данные одной из групп. Для себя они приберегали несколько иной план действий: облетать вольные торговые порты в поисках очередных жертв. Они смогут облететь их куда быстрее, чем любой другой корабль, пилотируемый ИИ или обычным пилотом. Быстрее мог бы перемещаться только корабль, оборудованный сингулярным двигателем. Поскольку все эти корабли на данный момент действительно были заняты и поскольку они, в конце концов, имеют дело не с настоящей эпидемией, а всего лишь с одной жертвой, вряд ли приходится надеяться на то, что один из таких кораблей присоединится к их миссии. Так что АГ-1033 будет делать все, что в его силах, — и попытается проследить путь вольного грузового корабля до его начальной точки.

Они работали наперегонки со временем — это знали все, кто принимал участие в этом задании. Если зараза распространится в большой, путешествующей в космосе группе людей, шансы остановить ее, прежде чем умрут миллионы, близки к нулю.

— Алекс! — окликнула Тия в третий раз, еще немного повысив громкость своего голоса. На этот раз он отозвался — не отрываясь от своей работы. Под глазами у него залегли темные круги.

— Что, родная? — спросил он рассеянно, упершись взглядом в топографическую карту, которая висела перед ним на экране, несмотря на то что глаза у него слипались.

Тия взяла управление экранами на себя и погасила тот, что находился напротив Алекса. Алекс моргнул, обернулся и уставился на нее с усталым упреком.

— Ну зачем ты это сделала? Я как раз изучал географические особенности…

— Алекс! — воскликнула она. — Ты уже полчаса как пялишься в один и тот же экран! Ты, похоже, уже просто ничего не видишь. Алекс, ты более шести часов ничего не ел, ты не спал более двадцати часов, и не мылся, и не переодевался уже двое суток!

Пилот протер глаза и уставился на пустой экран.

— Со мной все в порядке! — возразил он слабым голосом.

— Нет, ты не в порядке! — отрезала Тия — Ты все время клюешь носом. Да ты посмотри, у тебя уже руки дрожат! Все-таки кофе сна не заменит.

Алекс стиснул кулаки, чтобы помешать рукам дрожать.

— Все со мной в порядке! — упрямо повторил он.

Тия только грубо хмыкнула и сверкнула на него всеми экранами сразу, так что молодой человек вздрогнул и зажмурился.

— Вот, видел? Ты даже не в состоянии управлять своими реакциями! Если ты не будешь есть, то заболеешь, если ты не будешь спать, то пропустишь что-нибудь важное, а если ты не будешь мыться и менять одежду, я тебя лично сдам Санитарной службе!

— Ладно, ладно, радость моя! — вздохнул Алекс, похлопав ее по пилону. — Разогрей мне чего-нибудь поесть. Я скоро буду в столовке.

— И как скоро? — уточнила дотошная Тия.

— Как только приму душ и переоденусь.

Он оторвал себя от стула и поплелся к себе в каюту. Секунду спустя Тия услышала шум воды. Она тайком заглянула туда — и обнаружила то, что и подозревала: Алекс принимал холодный душ.

«Пытаешься проснуться, а? Ну уж нет! Я хочу, чтобы ты расслабился! » Она незаметно поменяла температуру воды — нагрела ее не то чтобы до температуры человеческого тела, но все-таки повыше точки замерзания. И это, видимо, подействовало: когда Алекс выполз из каюты в столовую, переодетый в чистое, он зевал во весь рот.

Она накормила его едой, сдобренной триптофаном, — он слишком устал, чтобы это заметить. И, хотя он заказал себе кофе, кофе он не получил — только успокаивающий травяной чай.

Он похлопал по ее дополнительной панели — на этот раз так, словно хлопал ее по руке, чтобы привлечь внимание. Он часто делал так в последнее время — и еще прикасался к ее пилону, точно к плечу старого и дорогого друга.

— Тия, милая, неужели ты не видишь, что мы уже почти закончили? Осталось еще два сектора — ну, три, если считать с тем, над которым я сейчас работаю…

— И который я вполне могу закончить сама, — твердо заявила Тия. — Я не нуждаюсь в пище, и мне достаточно трех часов Глубокого Сна в сутки. Да, знаю, наше дело срочное. Но если ты себя угробишь, группы от этого быстрее на поиски не отправятся. А если ты и дальше будешь работать на износ, ты вполне можешь пропустить то, что действительно могло бы стать ключом.

— Но… — начал было Алекс, но не закончил и широко зевнул.

— Никаких «но»! — ответила она. — В конце концов, работать с данными — это мое дело. Твое дело на ближайшие восемь часов — спать. Можешь считать, что доступ к базам данных перекрыт, «тело». Я отправляю тебя отдыхать, а если ты меня не послушаешься, то я могу и медиков вызвать!

Алекс слишком устал, чтобы сердиться, и даже для того, чтобы возражать. За последние несколько дней он спал в среднем по четыре часа в сутки. Нервное напряжение будило его задолго до того, как ему удавалось выспаться. Однако изнеможение начинало сказываться на нем. У Тии было такое ощущение, что на этот раз он проспит свои положенные восемь часов, хочет он того или нет.

— Находясь в полубессознательном состоянии, ничего толкового ты не совершишь, — напомнила ему Тия. — Ты ведь знаешь, как говорят в Академии: либо делай как следует, либо не делай вовсе.

— Ладно, сдаюсь! — Алекс вскинул руки вверх и помотал головой. — Ты меня одолела, любовь моя!

И с этими словами он убрел обратно к себе в каюту и как был, одетый, рухнул на койку. И уснул, не успев коснуться головой подушки.

Тия сделала нечто, чего никогда прежде не делала: она продолжала наблюдать за ним через свой глаз в каюте, размышляя о нем, пытаясь понять, что происходило эти несколько дней.

Она забывала, что заточена в пилоне, — не раз, и не два, а на долгие часы. Они говорили и действовали, как… как нормальные люди, а не как «мозг» и «тело». Во время этой лихорадочной гонки незримые, неосознаваемые барьеры, которые их разделяли, каким-то образом растворились.

А за последние десять минут он успел назвать ее «родная», «радость моя», «любовь моя»… Последнее она слышала от него все чаще и чаще.

За эти дни он не раз гладил или похлопывал ее по панели или по пилону, словно прикасался к чьей-то руке, желая привлечь внимание, утешить или подчеркнуть что-то.

Тия считала, что Алекс проделывал все это, сам того не сознавая. Это выглядело очень рассеянно — и очень естественно. Так что Тия даже не знала, что обо всем этом думать. Может, это просто здоровая привязанность: некоторые люди очень небрежно разбрасываются ласковыми словами типа «любовь моя». За Алексом она до сих пор этого не замечала; но, быть может, до сих пор он просто не чувствовал себя достаточно раскованно в ее присутствии. В конце концов, так ли уж давно они знакомы? Всего несколько месяцев — а кажется, будто целая жизнь прошла…

«Нет! — твердо сказала себе Тия. — Все это ничего не значит. Он просто достаточно привык ко мне, чтобы отбросить все условности».

Но чем скорее они завершат свои поиски и снова выберутся в космос, тем скорее все станет так, как прежде.

«Попробую-ка я проработать два из оставшихся трех секторов, пока он не проснулся…»

Ну разумеется, в космопорте, который таинственный вольный грузовик указал в качестве своего очередного пункта назначения, о нем никто и не слышал. Тия, по правде говоря, ни на что другое и не рассчитывала: эти вольные бродяги постоянно меняют свои планы, а если это были контрабандисты, то они тем более не полетят туда, где их ждут!

Она от души надеялась, что корабль не появился в том порту только оттого, что капитан солгал, а не потому, что они сейчас болтаются где-то в открытом космосе. Вести все переговоры она предоставила Алексу: он в последнее время начал проявлять незаурядные актерские способности и великолепно научился говорить только правду и ничего, кроме правды, создавая при этом совершенно ложное впечатление о происходящих событиях.

На этот раз администратор космопорта остался в полном убеждении, что Алекс — представитель Службы налогов и сборов, намеренный конфисковать корабль, как только он его разыщет.

Отключив связь после разговора с администратором, Алекс развернулся лицом к экрану, на котором висела схема доступных направлений.

— Как ты это делаешь? — спросила наконец Тия. — Как тебе удается внушить им совершенно не то, что есть на самом деле?

Она вывела на экран карту этого сектора и представила ее в виде голографического изображения. Алекс расхохотался.

— Я играл в театральном кружке с тех пор, как себя помню, — кажется, еще до того, как пошел в школу. Еще одно мое хобби. Я никогда не относился к нему слишком серьезно, хотя мне говорили, что у меня неплохо получается. Я просто пытаюсь представить себя тем человеком, которым мне нужно быть, а потом прикидываю, какая часть правды вписывается в этот образ.

— Хорошо, — сказала Тия, когда они принялись обдумывать, куда мог направиться корабль. — Если бы я была контрабандистом, куда бы мне стоило полететь?

— На станцию Лермонтова, на станцию Пресли, на станцию Корнгольда, на станцию Танга, — сказал Алекс, загибая пальцы. — Они могут появиться и в других местах, но на всех прочих станциях есть эсбэшники, и, если они там появятся, мы об этом сразу узнаем.

— Ну да, при условии, что те, кого поставила туда СБ, не зря получают свою зарплату. А почему именно станция Пресли? — спросила Тия. — Это же просто центральный офис компании, занимающейся разработкой полезных ископаемых на астероидах.

— Там проживает одна из Высших Семей, — возразил Алекс, откинувшись на спинку кресла и сцепив пальцы на затылке. — У них есть деньги на ценные артефакты. Да и у шахтеров денежки водятся — и далеко не все из них просто тупые работяги.

— Я думала, что шахтеры все… ну, довольно грубые, — сказала Тия.

Он покачал головой.

— Шахтеры — люди, а люди всякие бывают. Многие шахтеры ищут, во что бы вложить деньги, а некоторые обставляют свои небольшие кораблики так, что иные яхты Высших Семей могли бы им позавидовать. У них точно есть деньги на безделушки, и их не особо заботит, откуда эта безделушка взялась. И еще одно: консорциум «Пресли-Ли и Блэк» купит руду у кого угодно, в том числе и у вольных старателей, так что у нас есть шанс, что кто-нибудь действительно сам наткнулся на этот клад. Мы можем поместить там объявление о награде за любые сведения, и на него обратят внимание.

— Да, вместе с предупреждением об опасности, — сказала ему Тия. — Остается только надеяться, что эти люди нам поверят. Значит, сперва на Лермонтова, потом на Танга, а потом на Пресли?

— Как скажешь, дорогая, — благодушно откликнулся Алекс и отправил тщательно составленное сообщение в станционную сетку новостей. Они не хотели поднимать панику, однако не хотели также нечаянно пропустить какой-либо намек на нынешнее местонахождение грузового корабля. Кроме того, они не хотели, чтобы по пути заразился кто-нибудь еще. Так что в новостях сообщалось, что искомый корабль может быть заражен сибирской язвой-три: опасной, но не смертельной разновидностью древней земной сибирской язвы.

Закончив отправку сообщения, Алекс снова обернулся к ней.

— Пилотируй ты. А я буду просто кататься.

— Вот наиболее целесообразный вектор, — сказала Тия, пересылая свой полетный план Службе контроля за космическим движением. — Три дня до Лермонтова, один до Танга, полтора дня до Пресли.

Несмотря на утверждение Алекса, что он намерен просто покататься, те три дня, что прошли в полете до Лермонтова, они оба не бездельничали. Вместо этого они просматривали все сообщения, полученные пока что от других поисковых групп, разыскивая ключи или намеки на то, что таинственный корабль побывал в одном из исследованных портов. А потом, когда они наконец прибыли на станцию Лермонтова, Алекс продолжил поиски на станции.

На этот раз в качестве прикрытия он избрал роль мелкого торговца артефактами, подыскивающего товар по дешевке. Таких людей было полно: торгашей с чересчур гибкими принципами, которые скупали пачками недорогие артефакты, подделывали документы на них, а потом продавали их уже на легальном рынке коллекционерам средней руки, желающим иметь нечто эдакое, чтобы произвести впечатление на своих знакомых и шефов. Серьезные пираты с таким человеком дело иметь не стали бы — по крайней мере, когда речь шла о действительно ценных предметах. Однако простые члены команды, которые могли наковырять себе немного черепков или чего-то в этом духе, не стоящего внимания начальства, будут только рады с ним встретиться. В данном случае было даже хорошо, что корпус Тии был старой модели, без сингулярного двигателя: она выглядела совершенно неприметной и слегка потрепанной — именно такой корабль подобный деятель и нанял бы для полета на Окраину.

Лермонтов был типичной станцией, служащей перевалочным пунктом для вольных грузовиков и кораблей с сомнительной регистрацией. Не то чтобы совсем пиратский притон: какой-никакой порядок здесь был, — но здесь имелись администраторы, согласные закрыть глаза на прибытие некоторых кораблей, доки, которые брали плату наличными и не слишком пристально вглядывались в документы, а также бары и рестораны, где можно было заключать сделки, не опасаясь подслушивающей аппаратуры.

Туда-то и отправился Алекс, облачившись в один из своих наиболее кричащих костюмов. Тия ужасно боялась, что кто-нибудь опознает в нем пилота-«тело», но ничего с этим поделать она не могла. Алекс не мог даже взять с собой кнопку связи: оборудование защиты от подслушивания, установленное в тамошних забегаловках, непременно среагировало бы на нее, как только он переступил бы порог. Тии оставалось только просматривать новостные сетки станции, разыскивая хотя бы мимолетные упоминания об «их» корабле, и надеяться на то, что Алекс действительно настолько хороший актер, как он сам думает.

Алекс давно освоил один трюк, который полезен, когда надо пить вместе с кем-то, оставаясь при этом трезвым. Все, что нужно, — это небольшая ловкость рук. Предоставляешь жертве допить свой стакан почти до дна, потом меняешь стаканы и предоставляешь ему выпить и твой тоже, а потом заказываешь «еще по одной». После третьей порции такого угощения он даже не будет замечать, что ты совсем не пьешь, — особенно если это ты платишь за напитки.

«Благословим духов космоса за кредитный счет Медслужбы! »

Алекс начал свои поиски с «Розовой кометы» — ее интерьер, оформленный в кислотных тонах, как нельзя лучше гармонировал с его костюмом. Он достаточно быстро выяснил, что нужного ему товара тут не отыскать, однако отказали ему достаточно любезно, тем более что Алекс первым делом угостил всех присутствующих. В этом баре торговали скорее полулегальными услугами, нежели товарами. Бармен даже не знал никого, кто мог бы ему помочь, — зато он знал тех, кто мог бы это знать. Он отправил Алекса во «Фронтир».

Переведя немереное количество спиртного, Алекс пережил комический эпизод с торгашом, который с чего-то решил, будто он, Алекс, интересуется компьютерной порнографией и сексдроидами, и еще один эпизод со старым шахтером, который утверждал, что ему нужны не артефакты, а примитивное искусство.

— На этих арти-фактах, на них сейчас деньгу не зашибешь! — настаивал дедушка, стуча по столу узловатым кулаком. — Арти-факты богатеям не нужны, рынок ими завален, черт бы его побрал! Я те говорю: держись за примитивное искусство!

Алексу пришлось как следует напоить старого дурака, чтобы от него наконец избавиться. Собственно, возможно, шахтер именно на это и рассчитывал. К тому времени Алекс выяснил, что на самом деле ему нужна «Скала».

В «Скале» он действительно обнаружил золотое дно — но все это было не то, что он искал.

Атмосфера в баре царила на удивление спокойная: деловитый бармен нечеловеческой расы, ненавязчивый вышибала вдвое тяжелее Алекса, и зал, разделенный на маленькие кабинки, из которых ни единого звука наружу не вылетало. Приглушенное освещение, безупречная чистота, умеренные цены. Если здесь и совершались сомнительные сделки, все это делалось тихо и незаметно.

Алекс объяснил бармену, что ему надо, и уселся за один из столиков. Вскоре Медслужбе пришлось уплатить за добрую сотню бетанских погребальных урн, два десятка статуэток змеиных богинь из мыльного камня с Ргхкедана, три изысканных хрустальных канатийских черепа — которые на самом деле стоили таких денег, что Институт и Медицинская служба, пожалуй, простят ему все, что он купил и что он купит еще, — и — вот уж чего он не ожидал увидеть здесь! — священную фигурку-качину Совы-Танцора, изготовленную индейцами-хопи со Старой Земли. Последнюю, скорее всего, просто сперли у товарища по команде; Алекс мысленно пообещал себе отыскать хозяина и вернуть фигурку ему — или ей. Она была не таким уж важным артефактом, но для владельца, оказавшегося вдали от дома, она, скорее всего, представляла собой священное наследие предков, и потеря этой качины могла стать сокрушительным ударом.

Хотя Алекс оплачивал все за счет кредита, продавцы получали от него деньги наличными. Это оказалось довольно просто: если продавец требовал «деньги на бочку», бармен подходил с деньгами, Алекс выписывал чек на сумму покупки плюс десять процентов в пользу бара, и бармен расплачивался с продавцом. В результате все оставались довольны.

Он поговорил с еще несколькими космонавтами с разных кораблей, исподволь выведывая слухи о болезнях или зачумленных кораблях. Ему пересказали несколько старых историй, которые он уже не раз слышал: о «Бетанском голландце», о «Возвращении», об «Элис Би». Все это произошло несколько десятилетий тому назад; ничего нового.

Он просидел в баре до закрытия — бармен растягивал свои «губы» в радостной «улыбке», видя, какие огромные счета он оплачивает, а гуманоиды-официанты ссорились из-за того, кто следующий будет его обслуживать — такие огромные чаевые он отваливал. Он вспоминал то, что когда-то сказал ему Джон Чернов про эсбэшников: «Им приходится считать каждый четвертак, который они тратят, поэтому они прижимисты, как бухгалтер во время уплаты налогов. Если тебе когда-нибудь придется работать на СБ, будь чуточку щедрее. Тогда тебя ни в чем не заподозрят. А согласись, лучше обнаружить, что твой счет заблокирован за перерасход, чем получить в грудь заряд игольника! »

Незадолго до закрытия в бар явился Тихий Человек. Алекс даже не заметил его прихода, пока не взглянул в сторону стойки и не увидел, как этот человек беседует с барменом. Не заметил он, и как этот человек подошел к его столику: просто поднял голову и увидел, что он стоит рядом.

— Я так понимаю, что вы покупаете разные вещи, — вполголоса произнес Тихий Человек. — У меня есть кое-что… интересное.

Он на миг разжал кулак и показал миниатюрную вазочку или бутылочку: очаровательную вещицу, отливающую радужным блеском. Стиль этой вещицы показался Алексу странно знакомым, только он никак не мог понять, откуда он ему знаком. Как будто кто-то пытался скрестить арт-нуво с Сальвадором Дали. Вся такая перекошенная, но при этом завораживающе-резкая.

— Да, такие вещи меня действительно интересуют, — любезно ответил Алекс, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же он раньше видел такое. — Вся беда в том, что она выглядит дороговатой для моего кармана.

Тихий Человек змеей проскользнул за столик и уселся напротив Алекса.

— Они не настолько дорогие, как вам кажется, — ответил он. — Местный рынок завален подобными вещами.

Внешний вид Тихого Человека соответствовал его манере разговаривать: серый комбинезон, бледное лицо, бесцветные глаза и волосы, неприметные черты.

— У меня около сотни таких безделушек, но мне все никак не удается их сплавить, вот в чем дело.

— Ценю вашу честность! — сказал Алекс, позволяя себе выказать удивление.

Тихий Человек пожал плечами:

— Вы бы все равно узнали об этом рано или поздно. Большим шишкам нужны были только крупные вещи. Кое-кто еще скупил украшения — я лично думаю, что они сумасшедшие: это был всего лишь титан, эти вещи неудобно носить, и они довольно непрочные. А вот эти бутылочки для благовоний, видимо, привезла одна из первых групп, потому что мне пока ни одной сплавить не удалось. Я рассчитывал, что, может, они хоть вас заинтересуют, раз вы везете товар в другой сектор. Я мог бы отдать их за хорошую цену.

— За сколько именно? — уточнил Алекс. Они начали торговаться. Сделка была завершена через добрых полчаса после официального закрытия бара, но, поскольку Алекс добровольно платил за сок как за спиртное — торговать спиртным позже установленного часа было нельзя, — бармен не имел ничего против его присутствия. Работники бара пока что прибирали в соседних кабинках, и вот наконец Алекс и Тихий Человек пожали друг другу руки.

— На самом деле эти артефакты не такие уж древние, — признался Тихий Человек после того, как Алекс немного надавил на него. — Но их легко состарить, подержав некоторое время в кислоте. А так им лет восемьсот, ну, может быть, девятьсот. Они с планеты, колонизированной одним из первых людских субсветовых кораблей; в течение некоторого времени колония процветала, потом они ударились в религию, у них начались религиозные войны, и постепенно они истребили друг друга настолько, что их сделалось слишком мало, чтобы осуществлять воспроизводство населения. Судя по всему, последние из них вымерли лет двести тому назад. Из-за религии, прикиньте?

Алекс воззрился на свое новое приобретение с некоторым изумлением.

— Так это людская работа? Совсем не похоже!

Тихий Человек пожал плечами:

— Мне-то откуда знать. Наши большие шишки говорили, что колонисты были этакие эстеты, назад к природе, и все такое. Они поклонялись земле и употребляли старые добрые галлюциногены, чтобы было интереснее, пока кто-то не обкурился настолько, что счел себя очередным великим пророком, а половина колонии переметнулась на его сторону. Ну, в смысле, кто их разберет? Психи, одно слово.

— Ну, пожалуй, я смогу сочинить какую-нибудь байку поэкзотичнее, — весело сказал Алекс. — Моим покупателям будет все равно, правда это или нет. Так как я получу товар?

— Наймите в порту парнишку с машиной, — незамедлительно ответил Тихий Человек. — Я поступлю так же. Пусть встретятся здесь, завтра, в двенадцать ноль-ноль. Ваш парнишка отдаст моему чек, мой отдаст вам коробку. Чек обналичим в баре, как обычно.

Поскольку Алекс точно так же договорился о передаче партии погребальных урн — только на другое время, — он согласился, и они с Тихим Человеком покинули бар и разошлись в разные стороны.

Вернувшись на корабль, Алекс взбежал по лестнице, вместо того чтобы воспользоваться лифтом, все еще пытаясь вспомнить, где же он все-таки видел такие вазочки.

— Что это ты такой веселый? — поинтересовалась Тия. В ее голосе явственно звучало облегчение: она волновалась из-за его долгого отсутствия.

— Да вот так, весело мне! Я купил на черном рынке некоторое количество артефактов, которые Институт наверняка будет рад получить.

Он выгреб из карманов все, кроме «бутылочки для благовоний», и разложил свою добычу на столе, где Тия могла рассмотреть ее своими камерами с максимальным приближением.

— А вот это, подозреваю, ворованное, — добавил он, разворачивая статуэтку-качину. — Попробуй найти ее хозяина, ладно?

— Легко, — рассеянно ответила Тия. — Я следила по станции за трансакциями твоей кредитки — это был единственный способ определить, где ты находишься. Алекс, два крайних черепа — поддельные, но тот, что в середине, — настоящий и стоит больше, чем все, что ты истратил за сегодняшний вечер.

— Рад слышать! — хмыкнул Алекс. — А то я не знал, что мне скажут Институт и Медслужба, когда обнаружат, что я даю двойные чаевые и угощаю выпивкой весь бар! Ладно, а вот это — моя последняя находка. Завтра сюда привезут еще целую партию таких же. Слушай, ты не помнишь, где я мог такое видеть, а?

И он поставил на панель крохотную асимметричную вазочку. Тия издала странное нечленораздельное бульканье.

— Алекс! — воскликнула она. — Это же один из артефактов Синьора!

Алекс с размаху хлопнул себя по лбу.

— Ну разумеется! То-то я не мог припомнить, в какой книге мне такое встречалось! О духи космоса… Знаешь, Тия, я ведь только что заключил сделку с членом команды корабля, который возил сюда эти штуки, на приобретение целой партии! Он сказал — цитирую: «Большим шишкам нужны были только крупные вещи». На самом деле это не археологические находки — они из какой-то человеческой колонии, захиревшей на почве религиозных войн.

— Сейчас позвоню по тому номеру, который оставил нам Синьор! — твердо сказала Тия. — Прибереги свои объяснения до тех пор, пока я не дозвонюсь до кого-нибудь.

Тия уже готова была отправить своих роботов выдергивать ниточки из ковра — так она нервничала. Но тут до нее дошло, что она вполне может выследить Алекса по номеру его кредитки, появляющемуся в станционных базах данных. Таким образом она обнаружила его появление в трех разных барах и поняла, что он решил остаться в «Скале» и принялся тратить там деньги — много денег. Тия поинтересовалась тамошними ценами на спиртное и вскоре уже легко определяла, когда он приобретает артефакты, просто благодаря тому, что тогда суммы его трат не соответствовали никакой сумме цен на напитки. Пару раз это было просто очевидно: выпивки на такие суммы нипочем не одолеть даже целому бару народа.

Тия немного забеспокоилась, обнаружив, что Алекс не ушел из бара после момента официального закрытия — он продолжал заказывать напитки, и она с легким возбуждением осознала, что он, очевидно, заключает какую-то важную сделку.

А когда он вернулся, что-то напевая себе под нос, она поняла, что он действительно напал на золотую жилу.

Артефактов, которые он приобрел, действительно было достаточно, чтобы утихомирить Институт, но, когда Алекс достал вазочку, Тии показалось, что у нее сейчас все контакты поплавятся.

Для нее было настолько очевидно, что это за вещь, что поначалу она просто не могла поверить, что Алекс сам ее не узнал. Но потом она вспомнила, насколько у мягкотелых ненадежная память…

Ладно, неважно. Главное, что это одна из тех вещей, ради которых они сюда явились. Тия включила связь и набрала контактный номер, который оставил ей Синьор, надеясь, что время задержки будет здесь не слишком велико.

Она не знала, куда именно отправилось ее сообщение, но ответ она получила так быстро, что заподозрила, что отвечающий находится на том же участке реального пространства, что и станция Лермонтова. Разумеется, никаких видеоизображений они не получили — если бы Тия все еще полагала, что они выполняют поручение Института, видеосвязь могла бы поколебать ее уверенность. Но и зная, что они, скорее всего, имеют дело со Службой по борьбе с распространением наркотиков, Тия вежливо подыграла им и предоставила Алексу рассказать о деталях сделки, которую он совершил, не демонстрируя им ничего, кроме крупного изображения миниатюрной вазочки.

— Продолжайте действовать в том же направлении! — сказал их собеседник, когда Алекс договорил. — Вы прекрасно поработали и получите заслуженную премию. Приобретите у них этот товар; с остальным мы разберемся сами. Деньги на ваш счет поступят в ближайшее время. Ни о чем не тревожьтесь: они никогда не узнают, что вы не были обычным торговцем.

Никаких упоминаний о заразе не последовало, как и совета тщательно продезинфицировать полученный товар. Алекс многозначительно взглянул на Тию.

— Слушаюсь, сэр, — ответил он подчеркнуто официально. — Надеюсь, нам удалось вам чем-то помочь.

— Да, вы нам очень помогли, — сказал неизвестный и отключился.

Алекс взял вазочку и принялся вертеть ее в руках, сев в кресло и положив ноги на панель. Тия наняла двух курьеров, чтобы они подъехали сперва к кораблю, за чеками, потом в бар за вещами, которые нужно было забрать, — по счастью, не одновременно. На это ушло не больше пары секунд, а потом Тия снова обратила внимание на Алекса.

— Интересно, что это было: глупая, слепая удача, совпадение или нас нарочно навели на этот след? — с подозрением спросила она. — И где находился этот агент? Такое впечатление, будто он сидел у нас в заднем кармане!

— Сейчас попробую догадаться, — осторожно начал Алекс. — Ну, для начала, нам действительно крупно повезло. Тихий Человек попытался сбыть свои игрушки через все известные ему каналы, о которых Служба по борьбе с наркотиками пока не знает. И обнаружил, что эти каналы переполнены. Он достаточно отчаялся, чтобы обратиться к первому встречному, такому, как я. Подозреваю, его корабль отбывает завтра или в крайнем случае послезавтра.

— Прекрасно. Но почему он взял и продал все это тебе, если он тебя не знает? — осведомилась Тия.

— Потому что я оказался в нужном баре, совершил все нужные действия и вел себя не как представитель наркоконтроля или СБ, — сказал Алекс, потирая большим пальцем грани вазочки. — Я охотно соглашался расплачиваться через бармена — вряд ли эсбэшник пошел бы на такое. Я выглядел как «свой». Подозреваю, он следил за происходящим и ждал, не сцапают ли кого-нибудь из его приятелей после того, как он заключит со мной сделку. И, наконец, нам снова повезло, потому что этот мужик не знает, для чего его «большие шишки» используют более крупные артефакты. Он думает, что худшее, что может ему угрожать, — это что его схватят за руку и оштрафуют за беспошлинный ввоз предметов искусства.

— Но, может быть, его начальство и не использует артефакты для ввоза запрещенных товаров, — заметила Тия, обдумывая все возможные варианты. — Быть может, они просто передают их кому-то другому.

— Ну да, на этой станции такое вполне возможно.

Алекс бережно поставил вазочку на панель.

— Как бы то ни было, думаю, наркоконтроль давно подозревал, что на этих станциях творится нечто подобное. Наверняка где-то поблизости находится их корабль — вот почему мы так быстро получили ответ. Я, еще когда нам давали этот номер, подумал, что это номер корабельной связи, только ничего не сказал.

— Хм…

Тия перебрала в уме все вещи, которые она бы сделала теперь, и получила наиболее вероятный ответ:

— Значит, теперь они просто найдут второго курьера, который явится в «Скалу» в полдень и определят, на какой корабль он отправился, после чего станут следить за этим кораблем? Или это слишком просто?

Алекс зевнул и потянулся.

— Наверное, — сказал он: очевидно, эта игра ему наскучила. — Вряд ли он встретится с курьером прямо у себя на корабле… Ну, как-нибудь они его да выследят. Мы дали им то, чего им не хватало: отправную точку. Теперь от нас ничего не зависит — оно и к лучшему: не хотелось бы мне ввязываться в перестрелку контрабандистов и СБ. Ох, как я устал!

— Поди и отдохни, — тут же сказала Тия. — И убери этот комбинезон из рубки, пока у меня камеры не перегорели!

Алекс рассмеялся — но тем не менее направился прямиком в свою каюту.

Тия даже не потрудилась разбудить свое «тело», когда приблизилась к станции Пресли и установила связь с диспетчером. Она ожидала, что ей ответит обычный ИИ, которым было оборудовано большинство горнодобывающих станций; но нет, голос был человеческий. Несмотря на то что видеосвязь отсутствовала, ошибиться было невозможно: с ней говорил живой человек.

Потому что в голосе звучало напряжение: очевидно, человек был взволнован и очень подавлен.

— АГ-1033, предупреждаем, у нас карантин, код номер пять, — произнес диспетчер с легкой заминкой. Тия подумала, что ему, наверное, не так часто приходится иметь дело с микрофоном. — Мы можем разрешить вам пристыковаться к доку, и наши роботы могут вас заправить, но мы не можем позволить вам открыть шлюз. А в целом мы предпочли бы, чтобы вы отправились к другой станции, если есть такая возможность.

«Код пять не дает ему права отказать нам в заходе в док, но он напуган. И действительно хочет, чтобы мы ушли».

Тия быстро приняла решение.

— Станция Пресли, да будет вам известно, что мы здесь с поручением от Медслужбы Ценкома. Отсылаю подтверждение, — она отправила свои заархивированные данные. — Мы осуществляем стыковку и будем рады, если станция Пресли окажет нам содействие. И пока мы осуществляем стыковку, мы хотели бы связаться с вашим начальником Медицинской службы.

— Э-э… я…

Послышался невнятный шепот, как будто диспетчер советовался с кем-то еще. Потом в микрофоне снова зазвучал его голос:

— Это мы можем осуществить. Ждите указаний относительно стыковки.

Тут человек отошел от комма, и вместо него подключился искусственный интеллект; Тия разбудила Алекса и кратко посвятила его в курс дела, потом дала ему время одеться и выпить кофе, пока осуществляла стыковку, переставшую быть таким уж рутинным процессом. Следуя довольно простым инструкциям ИИ, она не переставала размышлять о том, что же такое творится на станции Пресли.

Что это: начало эпидемии или ложная тревога?

Или… или всего лишь один случай из многих?

Тия нетерпеливо ждала, когда на связь снова выйдет диспетчер. Алекс тем временем успел выпить три чашки кофе и пришел в себя после преждевременного пробуждения. Время тянулось бесконечно — по крайней мере, так казалось.

В конце концов микрофон снова ожил.

— АГ-1033, с вами говорит начальник Медицинской службы.

Голос был другой, более властный. Прежде чем Тия успела ответить, вместе с голосовой связью подключился и видеоканал, и они с Алексом очутились лицом к лицу с изрядно напуганным человеком. Человек был в белой форме Медицинской службы, с нашивками частного терапевта.

— Здравствуйте, — осторожно сказал человек. — Вы… вы действительно из Медслужбы? Вы не очень похожи на врача.

— Я не врач, — тут же нашелся Алекс. — Но Медслужба Ценкома поручила мне расследовать возможный случай распространения нового заразного заболевания, сопровождающегося синдромом иммунодефицита. У нас есть причины предполагать, что источник заболевания находится где-то в вашем секторе, и мы пытаемся проследить путь последней известной нам жертвы.

Доктор заметно побледнел.

— Разрешите, я покажу вам нашего пациента… — прошептал он и потянулся куда-то под экран. Поступил второй сигнал, и Тия переадресовала его на один из боковых экранов.

Тело человека было усеяно гноящимися волдырями, практически идентичными тем, что были у пациента Кенни. Единственная разница состояла в том, что у этого человека заболевание еще не успело зайти настолько далеко.

— Да, это соответствует симптомам того, чьи следы мы разыскиваем, — спокойно сказал Алекс, пока Тия лихорадочно регулировала биохимию своей крови, чтобы унять сердцебиение. — Я так понимаю, что вы поместили его в изолятор и держите на карантине?

— И его, и весь его корабль! — сказал врач, заметно содрогнувшись. — Новых случаев пока нет, но, чтоб мне лопнуть, мы не знаем, ни что это такое, ни в каком направлении оно будет развиваться, ни…

— Позвоните по номеру, который вы видите справа от себя, — перебил его Алекс, стремительно набирая номер на клавиатуре. — Как только закончите разговаривать со мной, позвоните по нему. Это номер Медицинской службы, по которому можно установить контакт с доктором Кеннетом Ухуа-Зоргом. Именно он занимается этим заболеванием; он лечит первого известного нам заболевшего, и если он не знает, что это и что с этим делать, значит, не знает никто. Вот что бы мы хотели от вас: нашей группе поручено отыскать источник этого заболевания. Не известно ли вам, откуда прибыл этот пациент, чем он занимался…

— Не так много, — сказал доктор. Ему явно уже полегчало при мысли о том, что кто-то в Ценкоме «занимается» всем этим. У Тии не хватило духу сказать ему, как мало на самом деле известно Кенни: она надеялась только, что со времени их отбытия он успел найти хоть какое-то средство от этой болезни. — Это вольный старатель; он прибыл сюда с грузом — груз опечатан. Он был болен, но еще сумел пристыковаться самостоятельно, правда, едва сойдя с корабля, тут же свалился на палубу, во всю глотку требуя врача. Разумеется, когда мы давали ему разрешение на стыковку, мы не знали, что он болен…

Начальник Медслужбы не соображал, что бормочет, иначе бы он не допустил этой оговорки. Галактическое право требовало, чтобы жертвам заболеваний предоставляли убежище на условиях строгого карантина, но Тия не сомневалась, что, если бы диспетчером не был ИИ, старателя никогда бы не пустили в док. В лучшем случае ему отказали бы в стыковке; а то могли бы и отправить боевой корабль, который разнес бы его на безобидные и незаразные атомы. Она мысленно решила сообщить об этом Кенни в первом же докладе.

— Когда он свалился и один из грузчиков увидел язвы, он нажал на кнопку тревоги, мы опечатали этот док и отправили за ним группу в защитных костюмах, чтобы доставить его в изолятор. Я отправил сверхсрочную депешу нашему начальству, но от них ответа пока дождешься…

— Он не говорил, где мог подхватить эту заразу? — снова перебил его Алекс.

Врач покачал головой.

— Он сказал только, что искал подходящую добычу и внезапно наткнулся на нечто, что выглядело как межзвездная распродажа, — он думает, что там-то он и заразился. Что он имеет в виду, говоря о «межзвездной распродаже», — он не говорит. Говорит только, что там было множество незнакомого ему «барахла».

Ну, это подтверждало их догадки относительно последней жертвы.

— Можем мы с ним поговорить? — спросила Тия.

Врач пожал плечами:

— Попробуйте, если хотите! Я дам вам видеоаудиосвязь с его палатой. Он в сознании и может говорить, но захочет ли он с вами разговаривать — этого я сказать не могу. Нам он, во всяком случае, почти ничего не сказал.

Было очевидно, что ему не терпится связаться с Медслужбой, свалив таким образом проблему на плечи вышестоящих — по крайней мере, символически. Может, его начальников и волновало, где шахтер мог подцепить эту заразу, но, если так, ему они об этом сообщить не потрудились.

Ничего удивительного. Доктор ведь работает на компанию. Ему полагается лечить расстройства желудка у «белых воротничков», пока его подчиненные штопают работяг после драк в забегаловках и чинят кости, переломанные во время аварий на производстве. И худшее, с чем он предполагал столкнуться, — это эпидемия какой-нибудь инфлюэнцы. Разбираться с новой чумой — это было совсем не его дело; по крайней мере, он так думал. Считалось, что диспетчеры зачумленные корабли не подпустят даже близко к станции.

— Спасибо за содействие, доктор, — дружелюбно сказал Алекс. — Будьте так добры, свяжите нас с этим человеком, и мы больше не станем вам докучать.

Доктор отключился, так и не представившись. Не то чтобы Тию это сильно волновало. Ее записи сочтут достаточно веским доказательством при любом расследовании, а теперь, когда доктор передал все полномочия им, он и вовсе сделался никем. Им больше незачем с ним разговаривать. Человек, который им действительно нужен, заточен в изоляторе станционного госпиталя — и надо еще придумать, как убедить его вступить с ними в разговор.

— Ладно, Алекс, — сказала Тия, когда экран наконец потух и никто больше не мог их услышать. — Ты все-таки в таких делах куда больший спец, чем я. Как же нам уговорить этого старого землероя рассказать нам все, что надо?

— Хэнк, меня зовут Алекс, — сказал пилот, глядя на экран, под которым высвечивались все данные о текущем состоянии пациента. — Я — пилот из Курьерской службы, временно работаю на медиков; сейчас вы услышите второй голос — это мой мозговой корабль, Тия.

— Привет, Хэнк, — сказала Тия, тихо радуясь, что она надежно упакована в свой пилон и Хэнк не может видеть ее лица. Алекс притворялся великолепно; Тия знала, что ей с ним никогда не сравняться. Один только вид Хэнка внушал ей… дрожь, отвращение, мурашки по спине — короче, ей было весьма неуютно. Она даже не подозревала, что до сих пор способна испытывать подобные ощущения. — Не знаю, потрудился ли кто-нибудь вам это сообщить, но нас отправили сюда потому, что еще один человек свалился с той же болезнью, что у вас. Она очень заразна, и мы пытаемся предотвратить развитие эпидемии. Согласитесь ли вы нам помочь?

«Расскажи ему все как есть, — посоветовал Кенни, и Алекс согласился. Им удалось связаться сразу после того, как с Зоргом поговорил врач компании. — Пытаться обмануть его нет смысла. Если он поймет, насколько все серьезно, есть шанс, что он согласится-таки сотрудничать».

От повязок язвы становились только хуже, поэтому Хэнк лежал на гелевой подушке. На самом деле «подушка» выглядела как большая ванна с плотным желе, установленная на водяном матрасе. Сейчас только полупрозрачный зеленый гель скрывал его наготу. Гель служил лекарством от ожогов, и это Кенни предложил использовать его для лечения своего пациента. Тот, первый пациент, был все еще жив, но лучше ему не становилось. Они до сих пор так и не знали, кто это был, если не считать того, что это был жуткий неудачник.

Хэнк взглянул на экран, висящий в углу его комнаты. Его лицо гротескно опухло и потрескалось.

— Эти мордовороты из здешней компании не хотели говорить мне правды, — хрипло произнес он. — Все, что они пытаются сделать, — это отмахнуться от меня. Насколько со мной все хреново?

— Лечения пока не найдено, — напрямик ответил Алекс. — Кроме вас, известно еще об одном заболевшем. Его состояние гораздо хуже вашего, но врачи пока не нашли ничего, что могло бы его облегчить. Это правда.

Хэнк бессильно бранился минуты четыре или пять, пока не выдохся. Потом еще пару минут неподвижно лежал на своей гелевой подушке, закрыв глаза.

Тия решила нарушить молчание:

— Я не знаю, как вы, Хэнк, относитесь ко всей остальной вселенной, но… Нам нужно знать, где вы этим заразились. Если эта болезнь распространится среди населения…

— Ладно, дамочка, — перебил ее Хэнк, все еще не открывая глаз. — Не сотрясайте воздух попусту. Чего уж мне теперь молчать-то?

Он вздохнул — этот вздох подозрительно напоминал всхлип.

— Я на это место напал случайно и не знаю, смог ли бы я отыскать его снова, — но уж вы-то его наверняка отыщете. Я вам сообщу те сведения, что у меня есть. Мне и в самом деле неохота, чтобы этой болячкой болели ребятишки.

— Спасибо, Хэнк, — сдержанно поблагодарил Алекс. — Жаль, что мы ничего не можем для вас сделать. Может быть, вы чего-то хотите?

Хэнк еле заметно качнул головой.

— Вот что я вам скажу: у меня очень сильные боли, а то средство, что они мне колют, особо не помогает, потому что они боятся, что я на него подсяду. Скажите этим коновалам, пусть дают мне любые обезболивающие, какие я попрошу, — если уж я когда-нибудь выздоровею, с зависимостью как-нибудь да справлюсь. Как вы думаете, можно это устроить?

— Я распоряжусь, — твердо ответила Тия.

Алекс приподнял бровь — она напечатала в ответ: «Кенни дал нам такое право. Жестоко будет не помочь бедняге хотя бы этим».

Алекс кивнул.

— Ну вот, Хэнк, моя напарница говорит, что может заставить докторов это сделать. Теперь давайте рассказывайте. Мы все записываем. Разве что вы захотите, чтобы вам дали лекарство прямо сейчас…

— Ну нет. Прямо сейчас мне надо иметь ясную голову, чтобы рассказать вам то немногое, что я знаю.

Хэнк откашлялся.

— Для начала надо сказать, что моя посудина — старая дырявая калоша. Она то и дело вываливается из гиперпространства, и приборы далеко не всегда регистрируют, когда именно она это делает. Короче, как все вышло: она выпала из гиперпространства, а неподалеку от того места оказалась планета земного типа. А трюмы у меня были, считай, пустые, вот я и решил посмотреть, не найдется ли там чего хорошего. Приборы обнаружили в одном месте нечто вроде разрушенных зданий, туда я и двинулся.

— Там вы и заразились этой болезнью? — спросил Алекс.

— Сейчас расскажу. Так вот, смотрю, признаков жизни — никаких, ага? А здания стоят — старые и вроде как раздолбанные, круглые такие, как те летающие тарелки, которые люди видывали в старину. Ну, я и думаю: похоже, археологи до этого места пока не докопались, может, я и подберу чего, что можно будет сплавить? Ну и вот я, стало быть, сел. И тут вижу: вроде кто-то здесь уже побывал. Все выглядело как, ну, я не знаю, как будто кто-то тут рыл и копал, причем долго, прятал добро в пещерах возле зданий и в самих зданиях, которые были не совсем раздолбанные. Часть была уже выкопана, часть как будто только начали копать.

— Что вы имеете в виду? — спросил Алекс.

— Ну, там было такое место, как обычно дети себе представляют место, где должен быть спрятан клад. Пещеры, много-много пещер, часть уже отрытые, и такое впечатление, что в каждой из них что-то есть.

У Хэнка начал язык заплетаться от усталости, но он, похоже, готов был продолжать, и Тия не стала его останавливать.

— Короче, я туда спустился, нагреб чего получше, сделал массу голоснимков — на случай, если я сумею выяснить, где это место, чтобы потом можно было заявить на него свои права.

Он вздохнул.

— Я про это помалкивал — отчасти потому, что не доверяю этим громилам из компании, отчасти потому, что думал: вот вылечусь и вернусь искать это место.

Он кашлянул с несчастным видом.

— Ну, похоже, в ближайшее время вылечиться мне не светит, а?

— Хэнк, я не могу обещать ничего, кроме обезболивающих, — тихо сказала Тия.

— Ага.

Он облизнул бледным языком потрескавшиеся и распухшие губы.

— Слушайте, залезьте на мой корабль. Посмотрите, работал вообще этот треклятый регистратор или нет. Снимки заберите, посмотрите, вдруг по ним получится определить, к каким чертям меня занесло. Вы же Курьерская служба, Курьерской службе доверять можно, это все знают, — если я смогу с этого что-нибудь поиметь, посмотрите, чего можно сделать, ладно?

Последнее было скорее жалобной мольбой, нежели чем-то еще.

— Ну, Хэнк, это я вам могу гарантировать: поскольку вы нам помогли, у Медслужбы имеется специальный фонд для вознаграждения людей, которые помогают ликвидировать эпидемии, — сказал Алекс через несколько секунд, заглянув в соответствующие документы. — Сюда входит оплата всех медицинских расходов, включая протезы и реабилитацию, и полной стоимости конфискованного или уничтоженного личного имущества. Значит, ваш корабль и груз сюда тоже входят. Мы постараемся, чтобы вам выплатили реальную стоимость вашего груза.

Хэнк только вздохнул в ответ — но это был вздох облегчения.

— Это хорошо… — сказал он слабеющим от изнеможения голосом. — Я знал, что Курьерской службе… доверять можно… Слушайте, а нельзя мне прямо сейчас принять это обезболивающее?

Тия ввела код авторизации и привела в действие медицинского робота.

— Сейчас, Хэнк, — сказала она. Человек слегка повернул голову, услышав гудение привода, и провожал глазами шприц, пока тот не коснулся его кожи. — Отныне вы сможете сами управлять роботом: просто скажите ему «Тия», и он сам введет вам то, что надо.

Послышалось шипение, а потом то, что осталось от распухших губ Хэнка, на миг сложилось в улыбку. Тия еще раз подтвердила доступ «по требованию» и разорвала связь. Теперь, чтобы отменить ее распоряжение, потребуется представитель Медслужбы Ценкома.

Алекс тем временем яростно спорил с диспетчером доков. В конце концов ему пришлось отдать прямой приказ, чтобы получить доступ к дистанционному управлению роботами причалов. Однако после того, как все было улажено, Тии потребовалось буквально несколько секунд, чтобы подключиться к управлению, выбрать оборудованного камерой робота, застрявшего в карантинной зоне, и отправить его на корабль.

Тия выбрала наиболее универсального робота: на гусеничном ходу, с максимальным количеством инструментов и с приличными камерами.

— Ну что, не будем им пока говорить, что глубокий вакуум убивает все вирусы, а? — спросила она, активировав робота и направив его к шлюзу заброшенного корабля.

— Да ты что, смеешься? — фыркнул Алекс. — При здешних меркантильных нравах, по-моему, лучше им и вообще ничего не говорить. Пусть Кенни скажет, если сочтет нужным. Но я готов держать пари, что, как только они об этом узнают, они тут же загерметизируют всю секцию вместе с кораблем, выпустят оттуда весь воздух, подождут немного, потом вломятся и растащат все, что было у Хэнка на корабле, прежде чем мы успеем это заснять!

— Ну да, я бы не стала с тобой спорить! — ответила Тия, подняв робота по пандусу и вкатив его в стоящий нараспашку шлюз.

Хэнк не преувеличивал, говоря, что его корабль — старая развалина: на нем было столько заплат, что Тия с трудом представляла, как это вообще может летать. Половина стенной обшивки была ободрана; плитки пола были трех разных цветов. А когда робот достиг рубки, стало ясно, что латаной-перелатаной на этом корабле была не только отделка.

Повсюду, куда ни глянь, торчали какие-то провода; родные приборные панели давно были заменены другими, принадлежавшими как минимум полудюжине разных кораблей. Неудивительно, что корабль имел тенденцию вываливаться из гиперпространства, — удивительно то, как он вообще ухитрялся туда выходить.

— Как ты думаешь, регистратор зафиксировал, в каком месте он вывалился? — с сомнением спросил Алекс, следя за изображением на экране. Освещение тут работало так же плохо, как и все остальное, но благодаря способностям Тии картинка выглядела вполне сносно. Регистратор, «черный ящик» корабля, который должен был записывать все, что происходило со злосчастной старой посудиной, выглядел не лучше прочих приборов.

— Ну, одно из двух: либо зафиксировал, либо не зафиксировал, — философски ответила Тия. — В любом случае нам примерно известно направление, в котором он двигался. На основании этих данных мы сможем вычислить район, в котором следует искать эту зачумленную планету.

— Ну да, и поскольку тип планеты известен, если дальняя разведка ее когда-то регистрировала, то мы узнаем, что это за планета, — кивнул Алекс, бегая пальцами по клавиатуре, помогая Тии управляться со сложным роботом. — О, смотри: кажется, это комм! Подгони-ка робота поближе, давай установим прямую связь с кораблем.

— Ага.

Тия заставила робота протиснуться между двумя креслами, из дырявой обивки которых во все стороны пер наполнитель, и подвела его достаточно близко к панели управления, чтобы Алекс мог дотянуться до нее одним из щупов робота. Пока Алекс вводил код доступа к комму, Тия активировала «черный ящик», подключила к нему робота и с помощью еще одного разъема подключила ящик к комму. Она покачала бы головой, если бы могла. Мало того, что на корабле все держалось на честном слове, — судя по всему, многие из операций, которым следовало оставаться автоматическими, были нарочно переключены в режим ручного управления.

— Глазам своим не верю! — сказала она наконец. — Такое впечатление, что, чтобы управлять этой посудиной, нужны были обе руки, да еще и ноги в придачу!

— Возможно, так оно и есть, — заметил Алекс. — Многие из людей постарше именно так и делают. Не доверяют они искусственным интеллектам. Любой из них расскажет тебе несколько длинных историй о том, как знакомый его знакомого один раз чуть не погиб или не разбил свой корабль из-за того, что доверился искусственному интеллекту. И чем дольше они летают, тем больше у них сдвигов на эту тему.

— Хо, а Ценком еще беспокоится, как бы мы, капсульники, не тронулись умом! — фыркнула Тия. — Если за кого и стоит беспокоиться, так это за этих старых землероев…

— Вся проблема в том, что их сдвиги подвергают опасности одного, максимум двух людей, — возразил Алекс. Но как раз в этот момент включился один из входящих каналов связи Тии. — Ну вот. Получается, милая?

— Получается. Сейчас посмотрю, что там есть…

Судя по тому, как «черный ящик» выдавал свое содержимое, в его памяти был не один и не два провала. «Ну ладно. Может, нам и повезет».

— Пошли проверим трюмы?

— Не трюмы, каюты, — поправил Алекс. — Трюмы наверняка наполовину завалены полуобработанной рудой или каким-нибудь металлоломом. Если то, что Хэнк раздобыл в пещерах, чего-то стоит, он наверняка сложил это в каютах.

— Разумно.

Тия аккуратно вытащила робота из рубки, стараясь, чтобы он ни в чем не запутался. Каким-то чудом ей это удалось — она сама не знала как. Нормальной обратной связи с этим роботом у нее не было: она не чувствовала, где находятся его конечности и куда катятся его гусеницы. Это заставило ее еще сильнее ценить свое тело-корабль. Благодаря кинестетической связи с ее накожными сенсорами и внутренними органами она в любой момент знала, где что находится и как оно расположено, не хуже, чем если бы она сама вырастила себе это тело.

Помимо рубки, на корабле было еще две каюты. Одна явно служила спальней самому Хэнку — Тия удивилась, как там чисто и аккуратно. Она рассчитывала увидеть нечто вроде крысиного гнезда. Но, разворачивая робота в сторону второй двери, она вспомнила рубку…

И осознала, что там все так же чисто и аккуратно. Да, торчащие провода и запчасти, собранные с бору по сосенке, создавали впечатление бардака. Но на самом деле никакого бардака там не было: пол и стены были безупречно чисты. На корабле Хэнка царил самый безупречный порядок, какой только можно было поддерживать в подобных условиях.

Вторая дверь была заперта. Алекс не стал миндальничать: все равно кораблю Хэнка прямая дорога на свалку. Робот, в числе прочего, был оборудован небольшим сварочным аппаратом, и Алекс попросту вырезал замок.

Оставшись без запора, дверь распахнулась сама по себе. Тия внезапно осознала, что должен был почувствовать лорд Карнавон, заглянув в отверстие, ведущее в погребальную камеру Тутанхамона.

— Изумительные вещи! — ахнула она, полусознательно процитировав лорда Карнавона.

Должно быть, Хэнк трудился как проклятый, чтобы стащить все это сюда, в каюту. Это были сокровища — во всех смыслах слова. Здесь не было ничего, что не сверкало бы драгоценным металлом и не бросалось бы в глаза изысканным мастерством изготовления. Самой крупной вещью была статуя примерно в метр высотой, изображавшая какое-то стилизованное крылатое существо. Самими мелкими были, вероятно, кольца, горами наваленные в стоящих на полу резных каменных ящиках, которые сами по себе являлись произведениями искусства. Если Хэнк получит законное право претендовать хотя бы на часть этого добра, он сможет купить себе новый корабль и все равно останется богатым человеком!

Если выживет, конечно.

Тия обратила внимание, что его добыча сгружена очень бережно, с той же самой аккуратной методичностью, которая была заметна в его собственной каюте. Все ящики с драгоценностями были тщательно прикреплены к полу, каждая вазочка имела свое место. Статуэтки были уложены на койку и закреплены страховочными ремнями. Каюта была набита битком, и тем не менее дверь все еще открывалась. При этом каждая отдельная вещица была тщательно уложена и закреплена так, чтобы при любых маневрах корабля ничто не упало и не разбилось.

— Ты это снимаешь? — спросил Алекс слабым голосом. — А то меня лично обуяла золотая лихорадка. Я буду смотреть и смотреть на эти голоснимки, пока моя алчность не пересилит здравый смысл, а тогда я брошусь туда и с головой зароюсь в это золото!

— Все-все! — поспешно сказала Тия и вывела робота из каюты. Дверь за ним захлопнулась. Атекс вздохнул с облегчением — совершенно искренне.

— Извини, любовь моя, — виновато сказал он. — Никогда не думал, что на меня это так подействует.

— Ну, ты ведь никогда прежде не видел золотых гор стоимостью в несколько миллионов кредитов, — утешила его Тия. — Мне даже страшно подумать, сколько все это стоит на самом деле. Как ты думаешь, где голоснимки? У него в каюте?

— Ну да, в рубке их хранить совершенно негде, — заметил Алекс.

И снова аккуратность Хэнка сберегла им немало времени. Тия поняла, почему он не потрудился им сообщить, куда именно положил снимки. Оказавшись в его каюте, они увидели рядом с небольшим экранчиком ящик с табличкой «Записи», а в ящике в отделении с надписью «Возможные заявки» — распечатанные заявки на право владения, которые он намеревался подать, и снимки.

— Нам сегодня везет! — удивился Алекс. Тия согласилась. Вероятность того, что жертва неведомого заболевания наотрез отказалась бы что-то рассказывать или вообще оказалась бы полубезумной, была гораздо выше. Могло статься и так, что этот человек просто не вел бы никаких записей.

Удача сопутствовала им и дальше: Хэнк держал копии всего, что только можно, включая и снимки, в своем компьютере, и Тия без труда скачала все это к себе в память. Так что им не было нужды выносить что бы то ни было из карантинной зоны.

У них ушло несколько часов на то, чтобы притащить в центральную рубку считывающее устройство и подсоединить его к комму, но после того на весь процесс записи ушло несколько наносекунд.

Тия направила робота к шлюзу, уже на выходе в последний раз развернула камеру назад, чтобы проверить, не забыла ли она чего, и обнаружила, что до сих пор имеет доступ к управлению кораблем через робота.

— Алекс, — медленно произнесла она, — а ведь правда, было бы ужасно, если бы шлюз вдруг захлопнулся? Тогда, даже если бы здешние служащие вздумали спустить из этой секции воздух, чтобы подвергнуть ее обеззараживанию, они все равно не смогли бы ни попасть на корабль, ни даже отвести его от причала. И тогда они так и не узнают, что находится внутри…

Алекс растерянно поморгал — а потом медленно расплылся в улыбке.

— Это было бы ужасно, не правда ли? — согласился он. — Да, знаешь, Тия, я думаю, они так и будут оставаться в нерешительности, пока не появится кто-нибудь из Ценкома — кто-нибудь, наделенный достаточными полномочиями, чтобы конфисковать груз, подвергнуть его обеззараживанию и оценить его стоимость.

— Ну разумеется, — невозмутимо продолжала Тия, отправляя роботу соответствующие команды. — И вообще эти старые корабли — они такие ненадежные: а что, если с системами корабля произойдет нечто, отчего внутри тоже образуется вакуум? Тогда, даже если администрация станции решится замкнуть контакты, чтобы попытаться открыть шлюз, они не смогут это сделать из-за давления. Им придется взрезать двери шлюза, а это может повредить их собственный док. Это будет так неудобно…

— Да уж, это точно! — сказал Алекс, сдерживая смешок.

Тия передала кораблю еще несколько приказов — и злорадно увидела, как корабль открыл шлюз со стороны, обращенной в открытый космос. Через некоторое время робот сообщил, что внутри корабля — вакуум.

Убедившись, что теперь уже никто не сможет ворваться на корабль Хэнка и разграбить его сокровища, Тия отправила роботу последний набор приказов и отключила его до тех пор, пока он не получит активирующий пароль. Отныне уже точно никто не сможет проникнуть на этот корабль без ее помощи.

Хэнк в любом случае получит как минимум вознаграждение, которое полагается нашедшему клад, вознаграждение, пропорциональное стоимости обнаруженных артефактов. Но теперь оно будет соответствовать реальной стоимости того, что он нашел, а не того, что останется после того, как владельцы станции Пресли заберут себе львиную часть добычи. Если там вообще что-то осталось бы.

— Ну вот, — сказала она, покончив с этими делами. — А теперь пора за работу! Ты умеешь расшифровывать записи «черных ящиков»?

— Худо-бедно умею, — ответил Алекс. — Знаешь что: давай ты займешься снимками, а я пока буду расшифровывать записи, а когда надоест — поменяемся.

— Ну, смотри, чтобы тебя снова не обуяла золотая лихорадка! — предупредила Тия, выводя данные на свои экраны.

На снимках было именно то, о чем рассказывал Хэнк: множество пещер — пещер, которые, по всей видимости, были искусственно высечены в утесах рядом с разрушенными зданиями. Ближайшая была полностью разрыта и совершенно пуста, но дальше были другие пещеры, которые имели выход на поверхность и все еще были набиты сокровищами. Такого Тия не видела когда-либо прежде. Эти пещеры не походили ни на гробницы, ни на еще какие-то обычные археологические объекты — такое впечатление, что это были действительно просто хранилища, причем в каждой из пещер находились предметы, принадлежащие к совершенно иной культуре, нежели в соседних. Те, что Тия увидела на первых снимках, содержали предметы, созданные на планетах, находящихся в нескольких световых годах друг от друга, причем в века, когда эти культуры были еще далеки даже от выхода в космос, не говоря уже о межзвездных перелетах.

Более того: чем дольше Тия рассматривала снимки, тем больше она приходила к выводу, что клады эти очень древние, кто бы ни разрыл их в недавнее время. Такое выветривание поверхности и наслоение щебня, какое она наблюдала на снимках, происходит только в течение многих веков, если не тысячелетий. Да и здания на одном из снимков выглядели чрезвычайно древними…

Кроме того, Тия совершенно не представляла, кто мог их построить.

Так кто вообще мог собрать все эти сокровища, да еще в таком количестве? И зачем они спрятали их под землю? Где они все это раздобыли — и, главное, почему они не вернулись, чтобы это забрать?

Поблизости от пещер имелись следы того, что нынешние грабители пытались перезахоронить свои находки. Зачем? Чтобы спрятать их снова — или они пытались избежать распространения эпидемии? Сколько грабителей успели заразиться этой болезнью? Судя по количеству разграбленных пещер, такое впечатление, что тут побывало немало народу…

Тия пожалела, что не может сесть и начать грызть ноготь или барабанить пальцами по столу. Сплошные вопросы — и ни одного ответа. А ведь от этого, возможно, зависит множество человеческих жизней…

Ну что ж, есть только один способ найти ответы. Придется отыскать таинственную планету Хэнка и взглянуть на все своими глазами.

Глава 8

Тия подозревала, что центр связи станции Пресли не вполне надежен. Разумеется, она была готова к тому, что все сведения, которые она отправит, будут просмотрены владельцами станции или их доверенными лицами. К несчастью, при подготовке экспедиции не было предусмотрено, что может возникнуть нужда в секретности. У Тии не было никаких паролей и шифровальных устройств. Когда они отправлялись, никто не предвидел, что такое может понадобиться. Пришлось отослать все открытым текстом. Для верности Тия установила собственную связь и продублировала всю информацию. Однако она знала, что все отосланное таким образом может задержаться где-нибудь на отдаленных гиперволновых передаточных станциях.

Как и ожидала Тия, владельцы станции быстро отреагировали на информацию о том, что на корабле Хэнка находятся сокровища, невзирая на то что, по идее, ее сообщений, отправленных Кенни и остальным, вообще никто видеть был не должен. Одно хорошо: первое, что пришло в голову владельцам станции, — это хапнуть то, что было под рукой, а не попытаться выяснить, откуда прилетел Хэнк, — или, например, вынудить его рассказать это им.

Первым признаком того, что информация просочилась наружу, было то, что местное начальство попыталось объявить корабль со всеми потрохами своей собственностью. Они отправили в Верховный суд Центральных Миров прошение о конфискации. Обнаружив, что Тия успела официально зарегистрировать корабль и все его содержимое на имя Хэнка, они принялись действовать из принципа, что «девять десятых прав на имущество принадлежит тому, в чьих руках оно находится, а если кто-то утверждает, что имущество его, пусть доказывает это в судебном порядке».

Они отправили в секцию рабочих, чтобы те проникли на корабль и вынесли оттуда все, что можно. Однако предусмотрительность Тии помешала им выполнить свои намерения. Хозяева станции шаг за шагом выполняли все, что предвидела Тия, но, разумеется, куда медленнее, чем она все это просчитала.

Тия полагала, что к тому моменту, как у них действительно появится возможность добраться до имущества Хэнка, сюда успеют явиться полномочные представители Курьерской службы. А им с Алексом тем временем предстояло решить другую загадку: где же все-таки находится эта планета с кладом? Та же проблема, с которой они возились вначале, только теперь район поисков сильно сузился и имел скорее форму конуса, нежели сферы.

К несчастью, не только Алекс с Тией охотились за этими сведениями.

И эти люди решили, что Алекс с Тией уже владеют нужной информацией.

Тия непрерывно присматривала за тем, что творится у входа в ее шлюз, — просто так, на всякий случай, даже когда ей нечего было опасаться. А уж в нынешних обстоятельствах, при том что они сейчас единственный корабль Центральных Миров на несколько световых лег в окружности, ее охватило нечто… нечто вроде паранойи. На данный момент лишь три человека наверняка знали, что она — мозговой корабль: Хэнк, диспетчер, который давал им разрешение на стыковку, и тот доктор. Тия была практически уверена, что диспетчер об этом своему начальству ничего не говорил; она знала, что Хэнк никому ничего не скажет; а тот, третий, был в таких расстроенных чувствах, что он, скорее всего, просто забыл об этом.

Во всяком случае, когда кто-то со станции выходил на связь с кораблем, напрямую к ней никто не обращался, и Тия старалась убедить всех, что она — всего лишь ИИ. Пока что уловка вроде бы действовала. Это было очень кстати: никто не предполагает, что ИИ способен распознавать опасности так же, как настоящее разумное существо. Тия могла незамеченной подключиться к оптическим сканерам на подходах к кораблю, и никто не догадается, что она бдит. В свои три-четыре часа Глубокого Сна Тия старалась впадать тогда, когда Алекс бодрствовал. Обычно она засыпала поутру, когда Алекс был мрачен и неразговорчив и она все равно старалась не заговаривать с ним без особой нужды. Пробудившись, она каждый раз просматривала записи с камер, чтобы убедиться, что она не прозевала ничего важного.

Вот почему через несколько дней после беседы с Хэнком она обратила внимание на человека в комбинезоне докера, который, похоже, работал в две смены. Но никто, кроме него, в две смены не работал… и более того: это было запрещено уставом компании.

Да, что-то здесь было нечисто — и, мало того, этот человек все время держался так, чтобы не терять из виду шлюз Тии. Что ему тут делать? Она не какой-нибудь грузовой корабль, который надо разгружать или загружать, и даже не пассажирский лайнер. В обслуживании она тоже не нуждается. Человек никогда не приближался настолько, чтобы Тия могла понять, что у него на уме, но ей казалось, что он не столько работает, сколько делает вид, что работает.

Разумеется, Тия наблюдала за тем, как он слоняется по причалу. Он неизменно сохранял весьма целеустремленный вид, но при этом ничего толкового не делал — по крайней мере, насколько могла судить Тия. Однако он мало-помалу подбирался все ближе к месту ее стоянки, и в мозгу у Тии все чаще звенел сигнал тревоги, когда она видела, как он краем глаза поглядывает на ее шлюз.

Около шестнадцати ноль-ноль Тия увидела, как он снял приборные панели и принялся выметать оттуда пыль. Это была слишком тонкая работа, чтобы доверить ее роботу.

Вот только он уже чистил под этими панелями не далее как два часа назад.

Это не имело смысла: по правилам, пыль из-за панелей следует выметать каждые две недели, а никак не каждые два часа.

Более того: в его форме что-то было не так. Она имела не совсем тот оттенок серого, что все прочие. Она выглядела новенькой, и вставки были немного чересчур яркие. На складах станции Пресли был большой запас таких комбинезонов, и шить для кого-то новый никаких причин не было — разве что у него какая-то нестандартная фигура. А этот мужчина был настолько стандартен, что дальше некуда. Он был такой неприметный, что Тия сперва обратила внимание на его форму, а потом уж на него самого.

Все это было достаточно неприятно, но мало того: в семнадцать ноль-ноль, когда все прочие докеры отправились ужинать, поблизости от Тии появился еще один человек в слишком новой форме. И первый тоже не спешил уходить.

— Алекс! — встревоженно окликнула Тия. — Тут что-то происходит, и мне это не нравится.

Пилот оторвался от снимков Хэнка, которые внимательно изучал. Весь пол был завален их распечатками, а Алекс сидел рядом на корточках.

— Что случилось?

Она быстро изложила ему ситуацию. А тем временем на причале один за другим появились еще два человека в такой же форме.

Теперь здесь находилось целых четыре докера — и это в разгар перерыва! Причем Тия точно знала, что в ближайшие сутки в этой секции никакой погрузки-разгрузки и прибытия новых кораблей не намечается.

— Знаешь, Тия, мне это тоже не нравится, — сказал Алекс, к ее крайнему облегчению. Он встал и подошел к главной панели управления. — Свяжись-ка ты с администратором и узнай, что…

И тут внезапно, словно повинуясь какому-то сигналу, эти четверо бросили все, что они делали — или, точнее, притворялись, будто делают, — и направились к ее шлюзу.

Тия захлопнула люк, но один из людей, бежавших к ней, держал в руках какую-то черную коробочку. Она не была уверена, что он не сумеет отключить ее запирающие устройства.

— Алекс! — вскричала она, лихорадочно приводя в действие двигатели. — Они хотят ворваться на борт!

Алекс бросился в кресло, готовясь к старту, а Тия отправила информацию о происходящем администратору станции и привела в действие люк причального шлюза.

Шлюз захлопнулся буквально перед носом у подбегающей четверки. Приказ, отправленный на систему управления причальным шлюзом, привел в действие механизм аварийной расстыковки. Нынче мало кто из пилотов знал о существовании такого устройства — оно осталось с недобрых старых времен, когда капитанам кораблей приходилось всерьез опасаться пиратов и захватчиков. Тия привела в действие вспомогательные двигатели, отошла от шлюза, стремительно переключилась на внешние камеры и принялась искать свободный путь в открытый космос.

Благодаря выбросу адреналина все ее реакции ускорились, так что все происходящее разворачивалось перед ней, точно в замедленной съемке. Алекс неизящно всплыл в воздух и судорожно ухватился за кресло, чтобы не улететь. Стремительный обмен сообщениями между ИИ сделался ленивым и невыносимо медлительным. В ее вспомогательных подсистемах осуществлялись расчеты, которых Тия почти не замечала: нечто вроде слабого шума, на фоне которого Тия озиралась в поисках неприятностей — она не сомневалась, что те не заставят себя долго ждать.

— Пристегнись, Алекс!.. — выпалила она — и тут же заметила «пчелку», дистанционно управляемый аппарат, предназначенный для наружных работ. «Пчелка» летела прямо на нее, а следом — двое людей в скафандрах сварщиков с автономными двигателями. Кто-то украл или позаимствовал станционное оборудование, и эти люди намеревались проникнуть внутрь корабля, невзирая на последствия.

В космосе так просто устроить несчастный случай…

Алекс так и не успел пристегнуться. Но ждать было нельзя.

Тия резко развернулась на месте, как раз в тот момент, как Алекс рванулся к стартовому креслу. Он потерял равновесие, а Тия устремилась прочь от станции, пренебрегая всеми законами космовождения и инерции.

Алекс ничком упал на кресло, взвыл от боли и вцепился в него обеими руками.

В сторону Тии направлялось еще одно маленькое судно. Оно двигалось с решимостью корабля, намеренного пойти на таран. Тия добавила ускорение, не обращая внимания на рев тревожной сигнализации. Алекс, постанывая, развернулся и кое-как пристегнулся в кресле. Из его носа по щеке стекала кровь, и губа налилась багровым: то ли он ее прикусил, то ли рассадил.

Тия обогнула буксир, оставив преследователя позади.

Кто же все это устроил? Быть может, за этим стоят Высшие Семьи?

Ну разумеется, нет!..

«Пожалуйста, только не это! »

Она продолжала набирать скорость, оставляя за собой буи с сигналами бедствия и каждые несколько секунд передавая заархивированные сообщения о том, что ее преследуют. Впереди вырос еще один буксир; Тия свернула в самый последний момент, и корабль, управляемый искусственным интеллектом, выстрелил всеми вспомогательными двигателями сразу: ИИ был сбит с толку ее безумными маневрами.

Летящий следом кораблик не отставал: расстояние между ними больше не сокращалось, но и не увеличивалось.

Однако теперь, когда Тия подняла такой шум, даже станция Пресли не сможет пренебречь тем фактом, что кто-то пытался вломиться на корабль. Тем более сейчас, когда со дня на день должны прибыть следователи с Центральных Миров, а она повсюду рассеяла свои сигнальные буи. Если они связаны со станцией, переловить все буи и стереть информацию они не сумеют. И если АГ-1033 просто исчезнет, она сделала все, чтобы никто не поверил, будто это был просто несчастный случай.

«Я надеюсь…»

Поскольку Тия продолжала удаляться в открытый космос, навстречу ей наконец вынырнул патрульный корабль, который очутился между нею и преследователем. Преследователь запоздало повернул и обратился в бегство.

Тия замедлила скорость и остановилась. Уровень адреналина в ее крови постепенно приходил в норму.

«Я помню, что такое задыхаться. Я помню, что такое дрожать. Сейчас я бы дрожала и задыхалась, если бы могла». А так по ее сенсорам пробегали случайные импульсы, призрачные ощущения того, что могло бы быть: залпы орудий, лучи наведения…

«Сердце, успокойся! Все в порядке». Постепенно ее восприятие вернулось к реальному времени, и внешний мир вновь «ускорился». В этот момент на связь с ней вышел сам администратор станции.

— Да, разумеется, я уверена, что они пытались ворваться внутрь! — резко ответила Тия в ответ на его вопрос и снова отправила ему свои записи, с крупными планами подозрительных выпуклостей под комбинезонами: размер и форма выпуклостей точно соответствовали игольникам и прочему оружию. Затем она показала «пчелку» и двух людей в скафандрах сварщиков, которые направлялись прямо на нее. — И этот корабль, который гнался за мной, мне уж точно не померещился!

Она повысила голос, сделав его и громче, и пронзительнее.

— Да будет вам известно, что я — полностью обученная воспитанница Института экспериментальной медицины! И я не имею привычки воображать и выдумывать что бы то ни было!

Уровень адреналина снова подскочил, но на этот раз уже от гнева. Им грозила реальная опасность — их могли убить! А этот идиот разговаривает с ней, как будто она какая-то… барышня на увеселительной прогулке!

— Я не утверждал, что вам все это померещилось, мэм! — ответил администратор, несколько ошарашенный. — Я всего лишь…

— И что это за станция такая, где корабль Курьерской службы может стать жертвой подобной бреши в системе безопасности? — в гневе продолжала Тия, не обращая внимания на его слова: она чувствовала, что правда на ее стороне, и, кроме того, уже не могла остановиться. — Я доложу об этом координатору сектора по своему собственному каналу связи!

— Нет-нет, мэм, вам совсем не обя…

— Более того, я не пристыкуюсь к станции, пока мне не предоставят причал, оборудованный системами безопасности самого высокого уровня! — продолжала Тия. Она и вправду разгорячилась и теперь готова была потребовать всего, что положено столь важной персоне, как мозговой корабль. — Мой несчастный пилот весь в синяках, с ног до головы, из-за того, что мне пришлось стартовать в аварийном порядке! И хорошо еще, что не случилось худшего! Я требую, чтобы вы отловили этих людей…

— Мы этим занима…

— И я хочу знать все, что они сообщат на допросах, прежде чем я снова подойду к причалу! — закончила она, скрипнув на прощание микрофоном так жутко, что администратор отпрянул от комма и выругался сквозь зубы. — До тех пор я буду торчать тут, мешая подходу других кораблей, и меня не волнует, нравится вам это или нет!

С этими словами Тия перевела администратора в режим записи и предоставила ему объясняться с микрофоном. А сама Тия тем временем занялась Алексом.

Он сидел, прижимая к лицу хирургическую салфетку, пытаясь остановить кровь, текущую из носа и с губы. Вокруг глаз, видневшихся поверх салфетки, набухали синяки. Еще немного — и он начнет смахивать на енота.

Очевидно, в кресло он врезался именно лицом.

— Алекс… — осторожно окликнула Тия. — Ох, Алекс, извини, пожалуйста! Я не хотела… но просто не было времени…

— Номано, — ответил Алекс, еле шевеля распухшими губами. — Ты болодец. Tee больше нишво не ошавалось. Здорово, здорово ты его уелала. Ты шаш куда-будь винешься?

Тия правильно поняла эту фразу как похвалу ее находчивости и проворству, а также вопрос, не планирует ли она куда-то перемещаться в ближайшее время.

— Нет, нельзя сказать, что я планирую куда-то двигаться, — сухо ответила она. — Но и всего того, что произошло только что, я тоже не планировала.

Алекс только крякнул, с трудом выбрался из стартового кресла и направился в их крошечный медицинский отсек, чтобы его там подштопали.

Тия потихоньку отправила робота в медицинский отсек, чтобы тот прибрал следы крови, и второго — в рубку, благодаря свою счастливую звезду, что не случилось худшего. Если бы в тот момент, когда она рванулась с места, Алекс стоял на ногах…

Ей даже думать не хотелось, что было бы тогда. Вместо этого Тия приказала кухне приготовить мешочки с замороженным гелем. Много мешочков. И на ужин — какое-нибудь пюре.

Они улетели сразу, как только прибыл контингент Курьерской службы, задержавшись только затем, чтобы ввести их в курс дела. Представителей Курьерской службы прибыло даже больше, чем рассчитывала Тия. Не только медицинский и административный персонал Центральных Миров, но и военный мозговой корабль Службы безопасности, ХП-1041. Вооруженный до зубов…

«И, разумеется, оборудованный сингулярным двигателем последней модели! — подумала Тия с легкой горечью. — Одни звезды знают, на что он способен! Может, он носит с собой свою собственную точку сингулярности! »

Возможно, начальство станции Пресли полагало, что ему удастся выйти сухим из воды; но если так, то они просчитались. Первым с корабля Службы безопасности сошел вице-адмирал сектора, а за ним — вооруженный эскорт. Вице-адмирал объявил на станции военное положение, проследовал прямиком в кабинет главного администратора, и не прошло и нескольких минут, как на всей станции никто и глазом не мог моргнуть без его разрешения.

Тия еще никогда в жизни никому так не радовалась, как им. В течение часа все свидетели и обвиняемые были взяты под стражу, и Тия наконец могла спокойно дождаться, пока кто-нибудь выйдет с ними на связь и выслушает ее версию событий.

У Алекса до сих пор был такой вид, как будто его допрашивали с применением резинового шланга, так что, когда их вызвал мозговой корабль, на вызов ответила сама Тия, предоставив своему пилоту спокойно продолжать лечение синяков и ушибов.

Номер корабля был ужасно близок к ее номеру, хотя, возможно, у военных идет своя нумерация. И тем не менее… «1041… Возможно, этот мозг был моим одноклассником…»

— Тия, это ты там? — было первое, что она услышала по связи. «Голос» — резкие обертоны и агрессивная интонация — показался ей очень знакомым.

— Пол?! — откликнулась она, прикидывая, каковы были шансы, что они могли встретиться вот так, случайно.

— Да, в своей собственной капсуле и готов надрать кое-кому хвост! — жизнерадостно отозвался Пол. — Ты-то как, черт тебя возьми? Мне передавали, что у тебя тут неприятности. Большие шишки сказали «Вперед! », и вот мы примчались.

— Ну да, неприятности… если можно так выразиться.

Она отправила Полу заархивированную запись своего краткого — но жуткого, по крайней мере с ее точки зрения, — бегства. Пол стремительно проглядел присланные материалы и прислал в ответ бессловный набор звуков и цветовых пятен, который обозначал у них удивление и восхищение. Будь Пол мягкотелым, он бы присвистнул.

— Неплохой полет, и это говорю тебе я! — сказал он. — Как ты прошмыгнула под этим буксиром! Может, тебе следовало бы все-таки попроситься в Службу безопасности или в Военный флот?

— Не думаю, — возразила Тия. — Этих сильных ощущений с меня хватит на будущие лет десять.

— Ну, как хочешь! — Пол рассмеялся так, будто не поверил ей. — Мое «тело» хочет поговорить с твоим. Пора докладывать.

Тия окликнула Алекса. Алекс лежал пластом у себя на койке, с ледяным мешочком на опухших глазах. Он кое-как доплелся до центральной рубки и рухнул в кресло. Тия подумала, что в кои-то веки никто не обратит внимания на его мятую форму: в глаза первым делом бросались черно-сине-лиловые синяки.

— Связь установлена, — доложила Тия Полу и активировала видеоканал.

Как она и предполагала, исходя из оставшихся у нее впечатлений от кандидатов в ее пилоты, на экране появилась Хрия Шанс. На ее узком лице отразилось искреннее изумление. Тия обратила внимание, что Хрия по-прежнему носит свою кожаную форму — это говорило о том, что Хрия почти наверняка принадлежит к одной из Высших Семей. Маленькие странности типа формы, пошитой на заказ, прощались только отпрыскам Высших Семей, и вдобавок имеющим безупречный послужной список. Тия не сомневалась, что послужной список Хрии идеален.

Тия обнаружила еще одну черту, помимо вооружения, отличающую корабли Курьерской службы от военных курьеров. За спиной Хрии виднелась еще одна приборная панель и второе кресло: в кресле сидел худощавый мужчина с острыми чертами лица, в такой же форме, как у Хрии. Вокруг его длинной шеи была обвязана узорчатая кожаная лента. Он выглядел таким же диким и агрессивным, как и Хрия. Пожалуй, даже более диким. У него было беспощадное лицо уроженца одной из внешних систем.

Короче, они с Хрией, вероятно, были просто созданы друг для друга.

— Долбани меня сверхновая! — воскликнула Хрия после нескольких секунд ошеломленного молчания. — Алекс, что с тобой приключилось? В ваших депешах ничего не говорилось… Ты что, подрался?!

— Да нет, Брунгильда, ни с кем я не дрался, — ответил Алекс устало, но со свойственным ему юмором. — Не волнуйся. Это все я виноват — или, может быть, не я, а стечение обстоятельств. Я просто ударился о кресло при ускорении… Тия, какое там у нас было ускорение?

— Около двух g, — виновато сказала Тия.

Хрия недоверчиво покачала головой.

— Ага, ну ладно. А то я уже собралась спуститься на станцию и поотрывать головы тамошним громилам, чтобы знали, как себя вести.

Она откинулась на спинку кресла и улыбнулась Алексу.

— Мне очень жаль, летун. Смотри, в следующий раз не забывай пристегнуться!

— Ну, авось в следующий раз меня предупредят заранее, — ответил Алекс. — Представляешь, эти клоуны попытались вломиться к нам на корабль без предупреждения! Думаю, надо ввести новые правила, согласно которым преступникам следует уведомлять своих жертв как минимум за двадцать четыре часа до начала взлома. На специальном бланке, и отсылать копию в полицию.

Хрия расхохоталась.

— И то верно! Кстати, вы в курсе, что наши чрезвычайно признательны вам обоим? Они уже прозвали вас своей «охотничьей собакой», столько дичи вы им раздобыли!

— Несомненно.

Алекс принял ту же позу, что и Хрия, только Хрия сложила пальцы домиком, а он потер ноющий висок.

— Так надо понимать, что вы нас вызвали не затем, чтобы просто поболтать? Мы должны вам что-то доложить?

— Ну… И да, и нет, — Хрия пожала плечами, но глаза у нее лукаво блеснули. — В ваших докладах мы на самом деле не нуждаемся, но мне надо передать вам пару приказов. Во-первых, мне было велено передать вам, что, если вы вычислите, где именно находится клад вашего землероя, сообщите нам координаты, чтобы мы знали, где он находится, и чешите туда сами с максимально возможной скоростью. Мы отправимся следом за вами, как только появится возможность, но прямо сейчас нам надо надрать несколько высокопоставленных задниц на этой станции.

— Очень мило с вашей стороны, — сухо сказал Алекс. — Вы предоставляете нам право первыми сунуться туда и принять на себя всю славу первооткрывателей. Что, мы по-прежнему ваша «охотничья собака» или нас повысили до «самодвижущегося магнита, притягивающего неприятности»?

Хрия только расхохоталась.

— Брось, парень, мы же одна команда! Подумай о том, что где-то там все еще сохраняется источник заразы и у вас больше всего шансов его найти — мы-то ведь не знаем, что именно ищем!

Она взглянула на него, приподняв бровь. Алекс нехотя кивнул.

— Потом, опять же, когда вы обнаружите это место, вы лучше будете знать, что там делать. Я так понимаю, что ваше начальство хочет остановить эпидемию, но, помимо этого, оно хочет еще и сберечь все эти статуи и прочую лабуду. Что там делать нам с Нилом? Отстреливать вирусы из лазерной пушки? Нил, конечно, первоклассный стрелок, но в стрельбе по микробам он пока не упражнялся!

Остролицый человек, который виднелся у нее за спиной, развел руками и усмехнулся.

— Так что если обнаружите вероятное местонахождение, дайте нам знать, чтобы мы могли последовать за вами. А в остальном, — Хрия развела руками, — вы нам здесь больше не нужны! Летите куда угодно, маленькие пташки: записей, которые вы столь предусмотрительно раскидали по всему сектору, будет вполне достаточно, чтобы обнаружить этих преступников, скрутить их и вывести на чистую воду.

— Вот что у нас есть, — сказала Тия прежде, чем Алекс успел ответить. Она передала Полу копии их расчетов. — Как видите, мы сократили число возможных мест до трех наиболее вероятных вариантов. Из этих планет только на одной зарегистрированы руины построек, возведенных разумными существами, так что нам именно этот вариант и представляется наиболее подходящим. Жаль, конечно, что в сведениях не сказано ничего, кроме «наличие остатков построек», но тут уж ничего не поделаешь.

— Разведчики! — вздохнул Пол. — Что поделаешь, в дальней разведке люди быстро выгорают. А чего остается ждать, когда они месяцами только и делают, что мотаются от планеты к планете и оставляют спутник за спутником, и даже поговорить им не с кем, кроме собственного ИИ? Даже удивительно, как они с ума не сходят от такой жизни. Я бы точно сошел с ума.

Пол казался куда более разговорчивым и жизнерадостным, чем его помнила Тия. Похоже, его «тело» его вполне устраивало, да и Хрия имела непринужденный вид «тела», нашедшего себе идеального напарника. Но тем не менее Хрия все-таки довольно странная личность, а между тем Служба безопасности и военные позволяют своим мозговым кораблям менять пилотов только в самом крайнем случае… В самом ли деле Пол всем доволен?

«Пол, — спросила его Тия по внутренней связи, к которой никто из пилотов подключиться не мог, — как тебе твое „тело“? »

Пол рассмеялся и ответил тем же способом:

«Лучше просто быть не может! Я не променял бы Хрию с Нилом ни на одну другую пару в СБ! Мы ведь всегда работаем втроем: двойное „тело“ и „мозг“. Это сделано для надежности, поскольку мы имеем дело с оружием. Хрия — старший офицер, а Нил — стрелок; но он старательно учится и сейчас уже может заменить ее во всем. Он получил высшую квалификацию. Насколько я знаю, такое бывает нечасто».

«А почему же тогда ему не дадут собственный мозговой корабль? — спросила озадаченная Тия. — Если он повысил свою квалификацию, его должны повысить по службе, разве нет? »

«Да кто их разберет, этих мягкотелых! — небрежно отозвался Пол. — Они с Хрией живут в одной каюте. Возможно, это как-то связано с гормонами. Ну а у тебя как дела? Ты говорила, что будешь очень тщательно выбирать себе пилота. Что, тебя заставили взять именно этого или он действительно хорош? »

На этот вопрос Тия могла бы дать сотню ответов — и некоторые из них сулили ей серьезные неприятности, если бы она ответила с тем энтузиазмом, который испытывала на самом деле.

«Ну, Алекс вполне себе ничего — разумеется, когда не падает лицом на кресло», — ответила она так небрежно, как только могла. Пол рассмеялся и рассказал в ответ несколько анекдотов про мягкотелых, пока Алекс с Хрией расставляли кое-какие точки над «i».

Их корабль был единственным, которому разрешили покинуть пространство у станции Пресли, — Хрия вовсе не шутила, когда сказала, что они намерены самым тщательным образом расследовать все, что тут творится. С другой стороны, принимая во внимание все обстоятельства, было только к лучшему, что им не придется иметь дело с другими кораблями.

Вот если бы у них был сингулярный двигатель…

«Ничего, — сказала себе Тия, готовясь к переходу в гиперпространство. — Обойдемся и без сингулярного двигателя. Надеюсь только, что наши соперники не вздумают снова „помочь“ нам в поисках…»

У этой планеты не было пока даже названия — просто точка на звездной карте. Эпсилон дельта 177. 3. 3. Да, похоже, прав был Пол: разведчик, составлявший карту этого района, явно был человеком перегоревшим. Иначе он хотя бы попытался дать планете имя. Это право — давать названия новооткрытым планетам — было одним из немногих преимуществ дальней разведки, и разведчики им активно пользовались.

Планета обладала всеми признаками того, что Алекс с Тией искали: эксцентрическая орбита и густая пелена облаков, говорившая о том, что внизу идет дождь либо снег. Подходя к планете, Тия уже точно знала: они нашли то, что искали. Ей не надо было даже приближаться к планете, чтобы провести сканирование поверхности.

На орбите вокруг планеты должен был бы вращаться спутник дальней разведки. Планета была земного типа; даже несмотря на ее эксцентрическую орбиту, рано или поздно кто-нибудь непременно захочет там поселиться. Спутник должен был находиться здесь, собирая данные о планете, обо всей системе и о происходящих здесь событиях, буде вдруг что-то произойдет. Он должен был передавать появляющимся здесь кораблям предупреждения о статусе системы — нанесена на карты, но не исследована, находится на биологическом карантине до тех пор, пока не будет осуществлена проверка, возможно, опасна, о наличии разумных туземцев неизвестно, посадка запрещена…

Так вот, этот спутник либо отсутствовал, либо молчал.

— Ну что ж, всякое бывает, — осторожно сказал Алекс, пока Тия приближалась к планете, сбрасывая скорость и готовясь лечь на орбиту. — Иногда эти фиговины ломаются…

Тия недоверчиво фыркнула.

— Нечасто! И каковы шансы на это? Даже если у него вышло из строя передающее устройство, он должен хотя бы подавать ориентировочные сигналы, а тут ничего, вообще ничего!

Выйдя на орбиту, она принялась осматриваться в поисках спутника, надеясь обнаружить хоть что-то.

— Тия, да ты взгляни на это вращение, на эту орбиту! Вполне возможно, что спутник был просто сбит… чем-нибудь.

— Вполне возможно — но тем не менее спутник цел. Я его нашла, Алекс! — торжествующе воскликнула Тия. — Вот он! Но при этом он дохлее перегоревшей лампочки.

Она приблизилась, чтобы получше его рассмотреть. Спутник был огромный, размером вполовину ее самой, так что о том, чтобы втянуть его внутрь, не могло быть и речи, но, пока Тия кружила вокруг него, как любопытная акула, одно стало очевидно.

С виду с ним все было в порядке.

— Никаких следов столкновения нет, и стрелять в него тоже никто не стрелял, — заметил Алекс и вздохнул. — Следов внутреннего возгорания или взрыва тоже не заметно. Я так понимаю, ты уже попробовала его перезапустить?

— Не отвечает, — твердо ответила Тия. — Знаешь что, придется тебе прогуляться.

Алекс что-то буркнул себе под нос и принялся облачаться в скафандр. После нескольких дней перелета его ушибы начали подживать, сделавшись из черно-багрово-синих грязно-желто-зелеными. Тия предполагала, что прочие части его тела примерно в том же состоянии. Но при этом Алекс почему-то явно жалел себя.

«Что мне делать: прикрикнуть на него или попытаться поддеть? » — думала Тия. Со времени разговора с Хрией Алекс был в довольно дурном расположении духа. Это оттого, что у него все еще болят синяки? Или дело в чем-то совсем другом? В языке тела обычных людей столько мелких сигналов, которые Тия и не успела выучить… Однако во время этого разговора что-то явно происходило — но при этом не между Алексом и Хрией. Скорее что-то происходило с Алексом, но из-за Хрии.

Тия так и не успела решить, что с этим делать: Алекс уже оделся в скафандр и пристегнулся к фалу. Теперь он стоял в шлюзе, ожидая, пока Тия закроет внутренний люк.

Тия выругала себя за пустые мысли и привела шлюз в действие. Когда Алекс вышел наружу, она продолжала приглядывать за ним, одновременно озирая пространство в поисках нежданных — и, вероятнее всего, неприятных — гостей.

«При нашей невезучести вполне может статься, что эти грабители могил как раз сейчас и заявятся! »

Алекс с помощью двигателей скафандра подлетел к люку спутника и без труда распахнул его.

«Стоп! Разве люк не должен быть заперт? »

— Тия, входной люк взломан, — сообщил Алекс. В микрофоне скафандра слышалось его хриплое дыхание. — Да, ты была права. Спутник отключили преднамеренно. И довольно грубым способом: просто отсоединили солнечные батареи от приборов. Спутник еще способен держаться на орбите, но и только. Не знаю, почему они просто не сбили его, — возможно, думали, что дальняя разведка способна каким-то образом определять, на месте ли их спутники, и побоялись выдать себя.

— И что нам теперь делать? — растерянно спросила Тия. — Я знаю, ты можешь его починить — но надо ли это делать? Нам нужна информация, которая в нем содержится, но, если ты его починишь, не сочтут ли они, что тут побывала дальняя разведка? Или они просто не заметят?

— Нет, предупреждалку я подключать не стану, пока мы с тобой не соберемся улетать, а то они точно обнаружат, что кто-то собрался кушать из их миски, — медленно произнес Алекс, паря в проеме люка. — Если спутник снова примется советовать всем новоприбывшим убираться куда подальше, они убедятся, что тут побывали представители властей. Но ты права: во-первых, я хочу, чтобы в то время, как мы будем на планете, меня предупредили о том, что здесь кто-то появился, и, во-вторых, я хочу видеть данные о том, что происходило в системе, перед тем как его отключили. И еще я хочу, чтобы спутник продолжал записывать все происходящее. Весь вопрос в том, сумею ли я перенастроить его соответствующим образом?

— А я хочу видеть данные о планете, — сказала ему Тия. — Если повезет, мы сумеем как следует разглядеть эти руины. Возможно, мы увидим даже следы деятельности грабителей. А перенастроить его ты, я думаю, сможешь — или мы сделаем это вместе: ты, главное, подключи солнечные батареи, а я сумею перепрограммировать заложенные в комм спутника функции. Я ведь корабль Курьерской службы, не забывай! Иногда нам приходится работать и на дальнюю разведку, так что у меня есть коды доступа к их спутникам. Думаю, они должны сработать: дальней разведке, похоже, даже в голову не приходит, что кто-то может захотеть взломать их спутник, так что коды они не меняют никогда.

— Неплохо!

Алекс некоторое время покувыркался в проеме люка — на фоне огромного бело-голубого шара это смотрелось весьма внушительно.

— Сейчас-сейчас, вот только сращу пару проводов…

На миг воцарилось молчание, нарушаемое только пыхтением.

— Замечательно: все не так плохо, как я думал! Ну вот. Солнечные батареи подключены. Связь с памятью я тоже установил. Да, похоже, все заработало — ну, по крайней мере, насколько можно судить отсюда.

Тия попыталась скачать данные со спутника — и без труда получила их все. И данные о пространстве внутри системы, и все геофизические данные, зафиксированные до того, как спутник лишили питания. Изображения поверхности планеты в любую погоду, сделанные за множество проходов над ней.

Но кроме этого — ничего. Тот, кто отключил спутник, знал свое дело: та часть памяти, где должны были содержаться записи с изображением пришельцев, была пуста. Тия испробовала с десяток способов до нее добраться, но пришла к неутешительному выводу, что носитель информации был полностью переформатирован, после чего на него записали какую-то бессмыслицу, переформатировали еще раз. Теперь ни один эксперт оттуда ничего не добудет.

— Можешь установить маячок, предупреждающий о чьем-то приближении, и подключить его к нашей системе связи? — спросила она.

— Думаю, да…

Алекс уперся в люк и потянулся в глубь спутника.

— Да, тут все регулируется. Могу только его и оставить включенным — и, если они не будут прослушивать эфир на этой конкретной частоте, они и не заметят, что тут кто-то побывал.

Несколько секунд спустя Тия уловила сигнал на одной из высоких частот своего радиодиапазона. Судя по сигналу, поблизости, на той же орбите, что и сам спутник, находился какой-то корабль. Сердце у Тии подпрыгнуло, она готова была удариться в панику…

Но тут же осадила себя, обозвав трусихой. Разумеется, спутник зарегистрировал ее собственное присутствие!

Алекс закрыл и задвинул за собой люк, сделав все как было, и полетел назад, цепляясь за фал. Мгновением позже сработал шлюз, и Алекс вошел в рубку, снял шлем и принялся стаскивать с себя скафандр.

Тия потратила некоторое время на то, чтобы перепрограммировать спутник, стереть предупреждающее сообщение, включить все сканеры внутрисистемного пространства и запись. Потом переключила свое внимание на полученные записи.

— Ну, и что там у нас? — спросил Алекс, выпутываясь из скафандра. — Она или не она?

— Этих руин тут немало, — осторожно ответила Тия, с легкой завистью обнаружив, что спутник разведки способен делать более четкие и детализированные изображения, чем она сама. Но, с другой стороны, зато его возможности ограничены в других отношениях…

— Выглядит многообещающе!

Алекс, выбравшись из скафандра, сел в кресло, оставив скафандр смятой грудой валяться на полу. Тия подождала, пока он углубится в изучение того, что видел на экране, и потихоньку послала робота прибрать скафандр и брошенный отдельно шлем.

— Я бы сказал, что смотреть надо здесь или здесь, — сказал наконец Алекс, указывая на два изображения развалин, находящихся в горах или вблизи горных хребтов. — Тут преобладает именно такая погода, о которой говорил в бреду первый из пострадавших. Смотри, в один и тот же день с утра идет снег, к середине дня — дождь, а вечером — снова снег, и так целыми сезонами.

Тия выделила указанные им места — но обратила внимание еще на три участка. Все три были расположены в широтах, где наклон орбиты должен был оказывать аналогичное влияние на климат. Тия пометила и их тоже — и была вознаграждена одобрительным кивком.

— Вот так. Да, похоже, это та самая планета. Иначе зачем бы кому-то понадобилось выводить из строя спутник? Даже если бы Служба дальней разведки или Институт отправили сюда своих исследователей, они бы просто изменили предупреждающее сообщение, а отключать спутник не стали.

Алекс глубоко вздохнул и слегка расслабил напряженные плечи.

— Осталось только отыскать нужное место.

Для начала надо было сравнить помеченные участки на изображениях со спутника с тем, что имелось на данный момент, и найти изменения, которые не были связаны с временами года и наличием-отсутствием снега. Этим вполне могли заняться компьютеры, пока сама Тия спала. Искать следовало в первую очередь такие изменения, которые могли произойти от постороннего вмешательства в то время, пока земля была еще покрыта снегом. В результате раскопок снег непременно должен был загрязниться, сколько бы грабители ни пытались скрыть следы своего присутствия. Истоптанный снег мог быть только следом пребывания разумных существ — или стадных животных, но вряд ли стадные животные станут искать себе пищу среди развалин.

Не прошло и часа, как место раскопок было найдено. Причем не приходилось сомневаться, что люди бывают здесь регулярно. Они даже приложили руку к развалинам.

— А это-то им зачем? — гадала вслух Тия, увеличивая изображение одного из самых крупных зданий, которое волшебным образом отрастило себе новую крышу. — Для чего им столько места — и как они ухитрились так быстро восстановить крышу?

— Ничего они не восстанавливали, — возразил Алекс. — Просто затянули дыру пленкой. А насчет того, зачем им это, — посмотри, дыра достаточно велика, чтобы там мог сесть корабль с экипажем из двадцати человек. Это у них и ангар, и одновременно укрытие.

Тия перешла на геостационарную орбиту, проходящую над нужным районом. Внимательно изучив снимки, он с Алексом пришли к выводу, что в последние несколько дней здесь никто не появлялся. Снег был девственно чист, и временная крыша была частично сорвана.

— Да, это здесь, — уверенно сказал наконец Алекс.

Тия застонала.

— Мы все знаем — и не можем ничего доказать! Мы точно знаем, что кто-то там рылся, но мы не сможем доказать, что это и есть то самое зачумленное место. Для этого придется спуститься!

— Ну и что? Тия, где твоя любовь к приключениям? — отозвался Алекс не очень уверенным тоном. — Мы ведь с самого начала знали, что, по-видимому, придется садиться. Нам всего-то и надо, что спуститься вниз и сделать несколько голоснимков, аналогичных снимкам Хэнка. Это будут вполне надежные доказательства.

— Любовь к приключениям я потеряла в тот день, когда в меня попытались вломиться, — твердо возразила Тия. — Нет, спасибочки, я как-нибудь и без приключений проживу.

Она ничего не могла с собой поделать: она постоянно озиралась (в переносном смысле), каждый миг ожидая появления чужого корабля…

Будут ли они вооружены? Тия невольно вспоминала Пола, ощетинившегося оружием, и представляла, как все эти пушки вдруг нацелятся в ее сторону…

Она безоружна. Брони у нее тоже нет. И она даже не очень быстрая.

Но зато она ведь мозговой корабль, не так ли? Она получила глубокое и многостороннее образование. Уж конечно, если она не сумеет спастись бегством от этих людей или перестрелять их, она всегда найдет способ их перехитрить…

«Ну конечно! »

Так вот, если она собирается их перехитрить, первое, что надо сделать, — это найти способ не дать им обнаружить себя. Значит, пора использовать расширенные возможности спутника для своей пользы…

— Чем ты занимаешься? — спросил Алекс, когда Тия умолкла на несколько минут, отправляя на спутник набор команд, которые должны были позволить ей использовать его камеры.

— Ищу, где бы спрятаться, — сказала ему Тия. — Я тоже могу играть в эти игры. А я меньше их корабля; мне не нужно целого здания, чтобы укрыться. Однако должна тебя предупредить: мне придется припарковаться довольно далеко от места раскопок, так что ты будешь вынужден прогуляться пешочком.

Времени на поиски ушло немало: Тия в течение нескольких часов разыскивала подходящее укрытие, а Алекс тем временем готовился как мог к предстоящему походу. Подготовка состояла в основном в том, что он налаживал скафандр для долгого пребывания в нем: снабдил его изрядным запасом воды и пищевого концентрата, убедился в том, что все системы скафандра выдержат неделю автономного существования — мало ли что может случиться! Перезарядил аккумуляторы, трижды проверил защелки, укрепил клейкой лентой те места, которые имеют тенденцию протираться, и подложил мягкие прокладки туда, где скафандр был плохо подогнан, — короче, сделал все, что можно было сделать со скафандром. Оба понимали, что начиная с того момента, как Алекс выйдет из шлюза, и до тех пор, как он вернется и Тия сможет продезинфицировать и его, и шлюз, ему придется оставаться в скафандре.

И вот наконец, когда в районе раскопок была середина дня «по местному времени», Тия отыскала то, что хотела.

— Я нашла себе укрытие, — сказала она, нарушив длительное молчание, так что Алекс аж вздрогнул. — Ты готов?

— Настолько, насколько вообще могу быть готов, — сказал он несколько чересчур беспечным тоном. В самом ли деле Алекс чуть-чуть побледнел или это ей только кажется? Ну что ж, Тия и сама побледнела бы, если бы могла. Она и сейчас так нервничала, что в конце концов ей пришлось слегка подрегулировать биохимический состав своей крови, чтобы успокоиться.

— Тогда пристегнись, — сурово сказала ему Тия. — Мы спускаемся внутрь большого циклона, и сейчас нас изрядно поболтает. Дело это непростое, и я не могу обещать, что посадка будет мягкой.

Алекс пристегнул не только себя самого — он методично обошел рубку и закрепил или убрал все, что могло слететь со своих мест. И только после этого он лег в стартовое кресло, тщательно пристегнулся — и Тия начала спуск.

Поначалу все шло довольно гладко, но потом они достигли плотных слоев атмосферы и угодили в бурю. Яростные ветра швыряли Тию из стороны в сторону; порывы урагана появлялись откуда ни возьмись и бросали корабль то вверх, то вниз — куда угодно, только не туда, куда ему было нужно. Тия пробивалась сквозь бурю с мрачной решимостью, гадая, как же грабители-то ухитрялись садиться в такую погоду. У мягкотелого в такую бурю просто вырвало бы из рук рычаги управления!

Разумеется, они могли садиться под управлением искусственного интеллекта. Искусственному интеллекту достаточно назначить курс, и он станет добросовестно его придерживаться. А с непредвиденными обстоятельствами по пути к месту посадки он, в определенных пределах, вполне способен справиться самостоятельно.

В определенных пределах… В этом-то и засада. Если уж ИИ собьется с намеченного курса, он вообще не будет знать, что делать.

«Забудь об этом! — сказала себе Тия. — Для начала тебе нужно сесть самой! »

Когда они спустились еще ниже, ей уже пришлось иметь дело не только с ветрами, но и со снегом. С настоящей снежной бурей, которая облепила снегом весь корпус, постоянно меняя баланс корабля и вынуждая Тию непрерывно перерассчитывать путь к поверхности планеты. Вот же ирония судьбы: она, которая ребенком никогда не видела ничего похожего на непогоду, вынуждена теперь бороться с самым бурным разгулом стихии!

И тут внезапно, когда Тия уже приближалась к намеченному ущелью, буря улеглась, превратившись в легчайший зефир. Снег падал ровно и красиво, как на картинке, — разумеется, полностью заслоняя обзор, но Тия и так давно уже шла по приборам. Тия отрубила двигатели и включила нулевую гравитацию. Нуль-гравитация жрала массу энергии, но это сейчас был единственный способ сохранять контроль над ситуацией. Тия медленно и осторожно опускалась в выбранное ею ущелье. Местечко, которое она себе приметила, было настолько узким, что она еле могла туда втиснуться, а прямо над ним, если только Тия правильно расшифровала полученные со спутника данные, нависала большая снежная шапка. Этого как раз хватит, чтобы устроить лавину и полностью скрыть корабль, если только быть очень осторожной и не обрушить ее преждевременно.

Тия протиснулась в ущелье — его стены были не дальше чем на ладонь от ее тела. Взглянув мельком на Алекса, она обнаружила, что пилот стиснул зубы и вцепился в подлокотники так, что костяшки пальцев побелели. Он не хуже самой Тии читал показания приборов. Ну да, раньше ей никогда не приходилось садиться в таком узком месте. И, разумеется, она никогда прежде не садилась при условиях, которые в любой момент могут измениться…

Если оставшаяся позади снежная буря ворвется в ущелье, она вполне может подхватить Тию и швырнуть ее на скалы.

«Вот так! » Тия вползла в глубину ущелья и почувствовала, как ее «ноги» надежно вонзились сквозь снег в каменное дно долинки. Да, там, внизу, — хорошая, прочная скала. И по обе стороны — тоже скалы, покрытые снегом.

А наверху — снежная шапка, ждущая своего часа.

«Пора! »

Тия врубила внешние динамики и огласила ущелье низким ревом.

И мир вокруг обрушился на них.

— А ты сумеешь отсюда вырваться? — в десятый раз спросил Алекс, когда очередной робот вернулся в шлюз, чтобы подзарядиться.

— Не волнуйся, все не так плохо, — уверенно ответила Тия. Она чувствовала себя гораздо спокойнее теперь, когда ее скрывал от неба слой снега в четыре метра толщиной. Лавины в горах сходят постоянно; в этом ущелье не было ничего такого, что могло бы предупредить грабителей о том, что их обнаружили и здесь скрывается корабль. Более того: грабители могли бы ходить прямо над ней, не подозревая о ее присутствии, пока не обнаружат тоннель, который ее роботы прокапывали на поверхность. И то она не думала, что у кого-то из них хватит наглости заползти в тоннель, который вполне может оказаться входом в логово крупного хищника.

— А если все не так плохо, — капризно осведомился Алекс, — отчего же тогда роботам требуется целая вечность, чтобы протопить тоннель наружу?

— Потому что эти маленькие роботы совершенно не предназначены для подобных работ, — ответила Тия со всем доступным ей терпением. — Это сварщики, а не снегоочистители. И им еще приходится ставить в тоннеле пластиковые подпорки, чтобы он не обрушился и не похоронил тебя под снегом.

Алекс покачал головой, и Тия решила, что объяснять бесполезно.

— Как бы то ни было, они уже почти прорылись наружу, — сказала ему Тия. — Так что пора тебе надевать скафандр.

Так, по крайней мере, ему будет чем заняться.

— Я уже почти сросся со своим скафандром, и мне это не нравится! — пожаловался Алекс. — Я вижу нутро этого скафандра чаще, чем свою каюту.

— Ну, тебе ведь никто не обещал предоставить в этом рейсе удобства высшего класса! — поддразнила его Тия, стараясь не показывать, как нервничает она сама. — Слушай, у меня идея: может, попросить одного из роботов повесить у тебя в шлеме красивые занавесочки?

— Нет уж! — скривился Алекс. — Знаешь, что я тебе скажу: если уж мне приходится проводить столько времени в этой проклятой штуковине, надо будет встроить в нее кое-какие удобства — или потребовать, чтобы мне выдали более новую модель.

Он немного подвигался, убеждаясь, что все сочленения работают нормально.

— Его гигиенические приспособления оставляют желать лучшего.

— Я передам ваши претензии стюарду, — ответила Тия. — Ну а пока — роботы закончили рыть тоннель.

— Похоже, теперь мой черед… — Алекс вздохнул. — Надеюсь, снаружи будет не так холодно, как кажется?

Алекс полз наверх по длинному покатому тоннелю, освещая себе путь светом нашлемной лампы. Хотя смотреть было особо не на что: белый сверкающий коридор, который тянулся все вперед и вперед, уходя в ледяную тьму… Казалось, еще немного — и Алекс окажется навеки погребен во льду. Пластиковые подпорки были такие же белые, как снег, и их было совсем не видно, если не знать, что искать. Ну да, наверное, так и должно быть… Но тем не менее Алекс был рад, что они есть. Иначе все эти тонны снега и льда могли бы в любой момент обрушиться на него…

«Прекрати! — резко сказал себе Алекс. — Нашел тоже время развивать у себя клаустрофобию! »

И тем не менее тоннель действительно казался бесконечным. Алексу сделалось холодно, он продрог до костей. Это не был физический холод — судя по показаниям приборов, с температурой его тела все было в порядке. Его леденила эта стерильная пустота. Это одиночество.

«Ну вот, снова ты!.. Прекрати! »

Ему кажется или снег вокруг действительно становится светлее? Алекс отключил фонарь — и да, верно: сквозь снег и лед сочился холодный голубой свет! И впереди… да, впереди показался конец тоннеля, как и было обещано: круглый белый «глаз», который пялился на него сверху!

Алекс пополз быстрее, торопясь выбраться из норы. Обратный путь покажется пустяком по сравнению с этим долгим, нудным путешествием: сесть, оттолкнуться, и он покатится вниз до самого шлюза!

Алекс выполз под густо падающий снег и обнаружил, что роботы потрудились даже лучше, чем рассчитывали они с Тией: выход из тоннеля находился за пределами обвала, как раз под нависающим выступом скалы. Наверно, на этом самом выступе и скапливался снег — неудивительно, что он завалил Тию слоем толщиной в четыре метра! По счастью, снег легко тает: когда понадобится взлететь, она может направить вверх пламя из своих вспомогательных двигателей и повысить температуру внешней обшивки — и тогда все это обратится в воду и пар. Ну, по крайней мере, теоретически.

Это все при условии, что не пойдет дождь, который растопит ее снежный покров еще до того, как это понадобится.

По расчетам Тии, сейчас время шло к вечеру, и Алексу надо было дойти до места раскопок и немного оглядеться до наступления темноты. После этого будет разумнее всего где-нибудь укрыться, свернуться клубочком и постараться заснуть. На этот раз Алекс постарался смягчить все неудобные места в скафандре и надел под него старый, уютный спортивный костюм. Так что спать в этом будет не более неудобно, чем на некоторых койках в бытность его курсантом.

Он направился в сторону раскопок, ориентируясь по карте, выведенной на дисплей на внутренней поверхности шлема.

— Тия! — окликнул он. — Тия, отзовись!

— Я тебя прекрасно слышу, Алекс, — тут же откликнулась она. Просто удивительно, как легко представить ее обычной девушкой, которая сидит на корабле, не отрывая глаз от экранов, на которых обозначено его местонахождение, нажимая кнопки на панели связи…

«Прекрати! Картинка, конечно, соблазнительная, но она сулит тебе куда больше неприятностей, чем те, в которые ты уже влип».

— Да, Тия, это то самое место.

Он включил внешний обзор своего скафандра и показал Тии всю долину, где находились пещеры. Он стоял на скалах над долиной, и она была видна целиком. Судя по всему, здесь часто свирепствовали бури. Здания были выстроены под защитой скал, а сами скалы были так источены господствующими ветрами, что походили скорее на гребни волн. Понятно, отчего существа, построившие эти здания, предпочитали округлые формы: чтобы ветрам было не за что зацепиться.

— Это похоже на какие-нибудь архитектурные сооружения из твоих баз данных? — спросил Алекс, обводя взглядом здания. — Я лично ничего подобного не припоминаю.

— Я тоже! — ответила Тия. В ее голосе явственно звучало восхищение. — Потрясающе! И ведь это не металл! Как ты думаешь, не может ли это быть керамикой?

— Возможно, какой-то синтетический материал, — предположил Алекс. — Знаешь, невзирая на здешнюю заразу, археологи будут убивать друг друга за право вести здесь раскопки. Как, ну как тот разведчик мог обозначить все это унылым «наличием остатков построек»?

— Ну, этого мы никогда не узнаем, — ответила Тия. — Ладно, поскольку вряд ли в этом районе может быть два таких места и эти здания совпадают с тем, что мы видели на снимках Хэнка, мы можем как минимум предположить, что это та самая планета. Что касается пещер…

— Я спускаюсь туда, — сказал Алекс, нащупывая в снегу опору для ног. Снег поскрипывал у него под подошвами. Алекс спускался боком, осторожно выбирая, куда наступить. Теперь, когда он выбрался из ущелья, где находилась Тия, повсюду виднелись следы оттепелей, сменявшихся новыми заморозками. Под тонким слоем свежевыпавшего снега была грязная корка старого наста. Так что спускаться здесь было довольно опасно. — Кстати, ветер усиливается. Думаю, эта метель нас догнала.

— Да, похоже, — уныло ответила Тия — с этим они уже ничего поделать не могли.

Перевалив через край долины, Алекс увидел внизу пещеры — или, точнее, хранилища, — высеченные в относительно защищенном от ветра ущелье, рассекающем долину надвое. Кроме пещер, там были еще какие-то здания и нечто вроде пилонов. Но Алекса интересовали прежде всего пещеры. Правильные овальные отверстия в земле и скале, заделанные чем-то вроде цемента, материала, слегка отличающегося по цвету от окружающей почвы и камня. Ближайшие к нему пещеры были все еще заделаны; те, что находились ближе к зданию с появляющейся и исчезающей крышей, были вскрыты.

Пробираясь в сторону зданий, Алекс, к своему облегчению, обнаружил нечто вроде лестницы, высеченной в скале и ведущей вниз, на дно ущелья. Лестница была немного скользкая, но стоящее перед ней здание все же отчасти защищало от ветра, и спускаться здесь было не так опасно, как по склону.

Хорошо, что содержимое каюты на корабле Хэнка и снимки, сделанные им, подготовили Алекса к тому, что он увидел.

Склон долины, куда открывались пещеры-хранилища, выглядел как нутро пещеры Али-Бабы. Хранилища оказались куда меньше, чем думал Алекс: щели-«окошки» в их стенах были крохотными и очень узкими, чего и следовало ожидать при таком суровом климате. Из-за этого хранилища на снимках выглядели куда больше. На самом же деле они были высотой по грудь Алексу и не более двух-трех метров в глубину. Но этого было более чем достаточно, чтобы вместить воистину царские сокровища…

Многого грабители даже не стали брать. В одном из ближайших хранилищ лежали керамические статуэтки и сосуды, которые грабители явно сочли не имеющими ценности. Некоторые были даже разбиты небрежными руками. Алекс гневно поморщился.

Десятки хранилищ были открыты и опустошены подчистую. Примерно в десяти остались лежать кое-какие предметы, которые были сочтены менее ценными. И еще десятки, пока не вскрытые, уходили вдаль вдоль стены ущелья…

Вход в одно из хранилищ был запечатан чем-то вроде огнемета — оружия, из которого палили до тех пор, пока камень не расплавился, смешавшись с жидким металлом, образовав новую, нерушимую затычку.

— Как ты думаешь, не отсюда ли началось распространение заразы? — сказала Тия ему на ухо.

— Во всяком случае, думаю, что это вполне вероятно, — рассеянно ответил Алекс. — По крайней мере, я на это надеюсь…

Теперь, когда перед Алексом воочию предстала перспектива заразиться жуткой болезнью, блеск металла и бесценных сосудов утратил все свое очарование. «Так это или нет, а скафандра я ни за что не сниму, какие бы замечательные вещи ни были там, снаружи». В его памяти жуткими призраками всплыли Хэнк и тот, первый заболевший. Скафандр казался Алексу уже не тюрьмой, а самой замечательной вещью во вселенной.

«Мой славный, надежный скафандр…»

Тем не менее Алекс направился дальше, к уже вскрытым хранилищам, компенсируя меркнущий дневной свет светом своего налобного фонаря. Сами хранилища были очень древние; это было ясно по тому, насколько выветрились сооружения и сколько грязи и щебня было навалено вдоль стен ущелья. Грабители, должно быть, вскрыли одно из хранилищ чисто из любопытства или случайно, разыскивая что-то другое. Быть может, они исследовали этот район в поисках надежного убежища. Но что бы ни заставило их отрыть первое из хранилищ, после этого они убрали все, что накопилось вдоль стены, открыв и остальные сокровищницы. Да, все действительно выглядело так, словно здесь хранились сокровища, награбленные на сотнях планет.

Алекс принялся тщательно снимать опустошенные хранилища, Тия же записывала все, даже мельчайшие детали того, что попадало в поле зрения его камеры. Благодаря этому, даже если грабители успеют уничтожить еще какие-нибудь ценности, хотя бы записи останутся. Некоторые вещицы Алекс поднял и положил в свой заплечный мешок — например, любопытную металлическую книжечку…

Алекс сделал еще шаг, потянувшись за валяющейся на земле керамической статуэткой какого-то крылатого двуногого существа…

— Алекс! — вскричала Тия. Он испуганно отдернул руку, его пальцы сжали пустоту.

— Чего? — отозвался он. — Я только хотел…

— Алекс, возвращайся немедленно! — потребовала Тия. — Только что пришел сигнал. Они вернулись и явно собираются приземлиться прямо сейчас!

— Алекс! — воскликнула Тия: ее приборы показывали, что пираты готовятся к приземлению, а Алекс тем временем направлялся не к ней, а в противоположную сторону. — Алекс, что ты делаешь?

Стало уже так темно, что видно было плохо, даже ей. А уж каково ему, Тия себе и представить не могла.

— Я собираюсь спрятаться на верхнем этаже одного из зданий и понаблюдать за этими клоунами, — спокойно ответил Алекс. — Тут есть одно место, где я могу войти приблизительно на уровне второго этажа, — видишь?

Алекс был прав: по полуразрушенной стене он мог легко подняться к узкой щели-окну второго этажа. А очутившись там, он мог укрыться так, что его не будет видно с земли. А следы его заметет за несколько минут — метель разыгрывалась все сильнее.

— Но… — возразила Тия. — Ты же там один!

Она пыталась мыслить здраво, но в голове у нее кружилась тысяча вариантов развития событий, один другого ужаснее, и это сводило с ума.

— Если тебя поймают, я ничем не смогу тебе помочь!

— Не поймают, — уверенно ответил Алекс и полез наверх.

В любом случае бежать было поздно: пираты садились. Даже если он уйдет прямо сейчас, ему ни за что не успеть вернуться к тоннелю до того, как они приземлятся. А если у пиратов есть инфракрасные сенсоры, они сразу заметят человека, бредущего по снегу.

Тия ввела себе в кровь успокоительное и попыталась оставаться спокойной, как сам Алекс. Но успокоительное не помогало. За то время, пока грабители огибали противоположную сторону планеты, Алекс достиг первого ряда окон-щелей. Он двигался уверенно и неторопливо — настолько неторопливо, что Тии хотелось заорать на него, чтобы он поспешил.

Когда они вошли в атмосферу, Алекс достиг пролома на втором этаже. И как раз в тот момент, когда он перевалился через край пролома, оказавшись в темноте и в относительной безопасности, пиратский корабль завис над долиной, озарив ее своими прожекторами, прорезав яркие дорожки среди тьмы и падающего снега.

Алекс воспользовался светом, чтобы осмотреть комнату, куда он ввалился. Пока комната была освещена, он лежал неподвижно.

Ничего особенного в комнате не было. Пустое помещение с изогнутой внутренней и внешней стеной, во внутренней стене — единственная дверь, по обе стороны — глухие стены. Примерно половина сводчатой крыши провалилась внутрь. Короче, ничего особенного. Под проломом громоздилась снежная куча; окна у соединения боковой и наружной стены были еще целы, и пол был относительно чист. Туда Алекс и направился.

Отсюда открывался великолепный вид как на хранилища, так и на здание, куда медленно опускался корабль пиратов. Тия внимательно наблюдала за их маневрами и пришла к выводу, что, пожалуй, верно догадалась насчет системы, управляемой искусственным интеллектом: корабль двигался рывками, которые у Тии всегда ассоциировались именно с ИИ. Она все боялась, что пираты перехватят сигналы, идущие от скафандра Алекса, но они, по всей видимости, не рассчитывали на то, что кто-то может обнаружить это место, и никаких мер предосторожности не принимали. Они не установили ни маячков, ни сигнальных устройств, и после того, как приземлились и стали выходить из корабля, они совершенно не старались соблюдать тишину.

С другой стороны, при такой ужасной погоде опасаться им действительно было нечего. Снежная буря становилась все неистовее, и ни один ИИ не смог бы посадить корабль при таком ветре. Тия порадовалась, что Алекс находится в укрытии.

Однако буря не помешала грабителям отправить людей, чтобы вскрыть еще одно хранилище…

Тия не поверила своим сенсорам, увидев через камеру Алекса полдюжины фонарей, ползущих по дну ущелья в сторону Алексова укрытия. Переключившись на инфракрасное зрение, Тия увидела, что людей там втрое больше: один фонарь был на троих. Скафандров ни на ком не было, но все были одеты в костюмы, предназначенные для выживания в условиях сильного холода.

— Просто не верится! — пробормотал Алекс.

— И мне тоже, — негромко отозвалась Тия. — Еще немного, и эта метель превратится в настоящую бурю! Они с ума посходили!

Тия просканировала диапазон радиоволн в поисках частоты, на которой поддерживали связь пираты. Найти ее оказалось несложно, и первое, что она услышала, была брань, от которой вяли уши. Пока Алекс пытался устроиться поудобнее в своем убежище, люди, находившиеся внизу, вскрыли еще одно хранилище и принялись выгребать оттуда бесценные, судя по всему, артефакты и грузить их в мешки так небрежно, словно имели дело с булыжниками. Тия скривилась, зная, что Алекс, по всей вероятности, испытывает те же самые чувства.

Грабители явно чувствовали, что время работает против них: судя по тому, в какой спешке они трудились, они знали, что буря еще усилится. Человек, сидевший у радиопередатчика на корабле, непрерывно сообщал им о развитии ситуации и вскоре принялся повторять, что пора возвращаться, иначе буря так разыграется, что они просто не смогут пройти несколько сотен метров до корабля.

Под открытым небом они бы не выжили, даже в своих костюмах, — но Алекс, одетый в скафандр, мог пережить практически любую непогоду. Благодаря дисплеям внутри шлема он мог передвигаться в темноте. Быть может, он сумеет пробраться обратно к ней под прикрытием снежной бури?

По крайней мере, попробовать стоило.

Главарь грабителей наконец обратил внимание на предупреждения радиста.

— Ладно, не зуди, мы возвращаемся! — буркнул он.

Фонари отвернулись от хранилища и медленно поползли назад вдоль ущелья. Радист умолк; секунду спустя в другом конце ущелья вспыхнул маячок, еле видимый сквозь снежную пелену. Скоро фонари пиратов потерялись во тьме и густом снеге. Потом и маячок потух. Ветер усилился.

— Алекс, — спросила Тия, — как ты думаешь, не пора ли тебе возвращаться?

— А ты записала, как я там был? — спросил Алекс.

— Все записала, все до последнего шага, — заверила его Тия. — Думаю, я смогу указать тебе дорогу. Лучшего шанса, чем теперь, у тебя не будет. В хорошую погоду ты не успеешь пройти и двух шагов, как тебя заметят.

Алекс снова выглянул в окно. Его камера показала то, что он видел: почти ничего. За пределами здания была сплошная стена ветра и снега. Даже Тия не могла ничего разглядеть.

— Да, ты права, — сказал он. — Надо попробовать. Лучшего шанса действительно не будет.

Не обращая внимания на тьму за прозрачным окошком шлема, Алекс сосредоточился на данных, появляющихся на дисплее. Это как полет вслепую или передвижение в виртуальной реальности. Не обращай внимания на то, чего хочет от тебя твое зрение и прочие чувства, сосредоточься только на приборах.

Сейчас приборы говорили ему, что он находится у входа в ущелье, где скрывается Тия.

Путь сюда был долгим и опасным. Скафандр спасал от всего, чем грозила снежная буря, но один неверный шаг — и от падения в пропасть не спасло бы ничто. И от лавины тоже. В таких условиях снег наметает быстро, и лавины сходят часто.

Ему помогало то, что он думал о Тии — такой, какой он себе ее представлял. Это согревало его изнутри. В его левом ухе непрерывно звучал голос Тии — она рассказывала ему о том, что удалось опознать на снимках, которые они сделали до прибытия пиратов. Таким образом она старалась его подбодрить. Иногда Алекс отвечал ей, но в основном слушал. Тия была теплом и жизнью в этом мире тьмы и холода, и, пока Алекс мог представлять ее себе сидящей в пилотском кресле, со сверкающими глазами и лукавой улыбкой, он находил в себе достаточно сил, чтобы брести по колено в снегу.

Но он устал, ужасно устал. Ему так хотелось ненадолго прилечь и отдохнуть, чтобы снег прикрыл его легким одеялом.

— Алекс, ты пришел! — сказала вдруг Тия, оборвав саму себя на полуслове.

— Куда? — тупо спросил Алекс. Он так устал…

— Ты на месте. Вход в тоннель где-то рядом…

Настойчивый тон Тии вывел Алекса из ступора, в котором он пребывал.

— Пошарь вокруг себя, у стены ущелья! Возможно, вход замело снегом, но он точно где-то рядом!

Об этом он даже не подумал! А что, если вход вообще засыпало? И он застрянет тут, посреди снежной бури, одинокий и беззащитный?

«Прекрати! — сурово сказал он себе. — Прекрати немедленно! Все с тобой будет в порядке! Обогреватели скафандра рассчитаны на работу в космосе, какая-то несчастная метель им не страшна! »

Да, если только они не сломаются…

Алекс дернулся вправо, вытянув руки, и принялся лихорадочно нащупывать стену ущелья. Он споткнулся в спешке и ударился головой. По счастью, лицевая пластина была изготовлена из более прочного материала, чем обычный полиглас: в голове зазвенело, но шлем выдержал.

Так, вот она, стена ущелья. Но где же…

И тут почва ушла из-под ног, и Алекс полетел вниз. Он завопил от страха, ударился затылком. Он все падал, падал…

Нет!

Нет, он не падал, он скользил. Он провалился в тоннель!

Алекс поспешно растопырил руки и ноги, чтобы упереться в стенки тоннеля и замедлить скольжение, и включил налобный фонарь. Посреди снежной бури фонарь все равно был бесполезен. Он и теперь был практически бесполезен, однако Алекс рассмеялся от радости при виде света, который отражался от белого льда у него над лицом. Свет! Наконец-то!

А где-то снизу вспыхнул другой, более яркий свет. Дальний конец тоннеля лучился теплым белым светом: Тия открыла шлюз и включила внутри свет. Алекс летел ему навстречу по длинному темному тоннелю, не задумываясь о том, не ушибется ли он. Главное, что он скоро будет дома!

Дома…

Глава 9

Шорох локаторов был словно прикосновение шелка к коже Тии — в те времена, когда у нее была кожа. Как отдаленный, почти неслышный звук.

Она старалась держаться как можно тише, не подавая ни малейших признаков жизни. «Нас тут нет. Вы нас не отыщете. Почему бы вам не набить поскорее свои трюмы и не убраться отсюда? »

То, что казалось хорошим укрытием, теперь стало ловушкой. Тия отключила все приборы, какие могла; Алекс старался двигаться как можно меньше. У них не было возможности выяснить, какими именно следящими системами снабжен корабль пиратов, так что они действовали, исходя из предположения, что любой подозрительный шорох может сообщить врагу об их существовании, если не об их местонахождении.

Неизвестно, почему поначалу грабители вели себя столь небрежно: из-за бури или оттого, что их обуяла алчность, — а возможно, их насторожило что-то из того, что делали Тия и Алекс, — но теперь они действовали именно так, как Тия ожидала с самого начала. Расставили сигнальные маячки и охранные системы. Весь район время от времени прошаривали локаторами, так что Алексу нечего было и думать во второй раз дойти до развалин.

И мало того: на орбите висело еще два корабля, прибывших во время снежной бури! Один из этих кораблей проверил спутник. Обнаружили ли они изменения, сделанные Алексом, или это была стандартная процедура, которую они выполняли каждый раз, как появлялись здесь? Тия этого не знала и узнать не могла.

Как бы то ни было, из-за них нечего было и думать о том, чтобы улететь, — и она не собиралась ничего передавать на спутник. Спутник по-прежнему посылал сигналы, и Тия надеялась, что это лишь потому, что пираты не стали проверять его слишком тщательно. Но вдруг пираты хотят усыпить их бдительность, заставить их почувствовать себя в безопасности?

Большую часть времени Алекс с Тией изучали голоснимки и те немногие артефакты, которые Алекс сумел принести из хранилищ, — разумеется, после того, как Тия простерилизовала их всеми доступными ей способами.

В конце концов, говорила себе Тия, не останутся же пираты тут навсегда? Или останутся?

А вдруг они уже догадываются, что Тия здесь? Ведь кто-то на станции Пресли пронюхал о том, что им удалось разузнать от Хэнка о его грузе. Возможно, утечка информации распространилась и за пределы станции?

Тии было страшно, и она не решалась сказать об этом Алексу; она чувствовала себя напряженной, как натянутые струны, и снять напряжение не было никакой возможности.

Тия знала, что и Алекса мучают те же самые мысли, хотя он никогда не высказывал их вслух. Вместо этого он полностью сосредоточился на загадочной книжечке из металлических пластин, которую принес из сокровищницы.

Вдоль правого края каждой пластины тянулись какие-то письмена, вдоль левого — полоска с необычным матовым покрытием. Но главное, что середина каждой «страницы» была покрыта мелкими, как булавочные уколы, точками, которые складывались в узоры — очевидно, изображения созвездий. Тия с Алексом оба посвятили немало времени изучению звездного неба и потому сразу опознали в этих изображениях астронавигационные карты. Но для чего были нужны эти карты — и, главное, что служило отправной точкой? Судя по всему, определить это не представлялось возможным.

Кто же изготовил эти карты? Письмена представлялись смутно знакомыми, но определить, почему именно, не могла даже Тия.

Этой загадки было достаточно, чтобы поглотить все внимание Алекса, но недостаточно, чтобы занять Тию. Проще было наблюдать за своим пилотом. Тия смотрела, как он сидит в кресле: необычное, но красивое лицо сосредоточено, единственная лампа освещает его голову, склоненную над артефактом, прочая часть рубки погружена во тьму, по экрану ползут строки данных…

Это было похоже на сцену из триллера. Герой выжидает, он изнывает от напряжения, но не желает показывать своей уязвимости, — а где-то поблизости караулит враг… У него в руках бесценные данные, и герой не может допустить, чтобы они достались врагу. Он думает о своей возлюбленной, которую оставил дома, не зная, увидится ли он с ней снова…

«Тресни моя капсула! » Нет, такие мысли до добра не доведут.

Тия не могла ни расхаживать взад-вперед, ни грызть ногти — она не могла даже почитать что-нибудь, чтобы отвлечься. Наконец она включила одного из роботов и потихоньку отправила его в каюту к Алексу, чтобы прибраться там. Там ведь было не убрано с тех самых пор, как они улетели с базы: уборка Алекса сводилась к тому, что он распихивал вещи по ящикам и шкафчикам и с грехом пополам закрывал дверцы. Почистить его одежду сейчас нельзя — но как только они оторвутся от погони…

Если они оторвутся от погони. И если они сумеют выбраться из-под второй лавины, которая сошла на них после снегопада. Теперь над ними возвышалось уже не четыре, а все восемь метров снега. Не факт, что она сумеет все это растопить.

«Прекрати! Как-нибудь да выберемся! »

Тия аккуратно разбирала ящик за ящиком, раскладывая по местам чистые вещи и унося прочь ношеные. Делать это приходилось очень осторожно, потому что между тряпками валялось немало мелких вещиц.

Однако она никак не ожидала найти того, что было засунуто в груду постельного белья.

Это был голокуб… с нею самой.

Тия снова и снова крутила куб в держателях робота, меняя картинки. Все они были знакомые. Она до болезни; она на дне рождения; она в обнимку с мишкой Теодором…

А вот она в своем новом скафандре стоит на фоне фрагмента стены, покрытой письменами эскайцев. Смешная картинка; мама из-за нее смеялась над папой, потому что тот по привычке навел камеру не на дочку, а на письмена. Так что Тия получилась где-то сбоку и не в фокусе, зато письмена были видны вполне отчетливо.

И тут Тию осенило. Письмена! Вот где она их видела раньше! Да, эти были высечены на камне, а не написаны, а века и песчаные бури стерли их почти до полной неузнаваемости. И письмена эти были округлыми, в то время как в книжечке письмена угловатые. И тем не менее…

Тия быстро сравнила те и другие надписи между собой — и ее посетило новое озарение.

— Алекс! — возбужденно шепнула она. — Смотри!

Когда Алекс поднял голову, она вывела на экран письмена со старого голоснимка, взяла надпись с третьей страницы металлической книжечки и наложила одну на другую. Если не считать различий в стиле надписей, обе были абсолютно идентичны.

— Эскайцы! — ошеломленно пробормотал Алекс. — Духи космоса, так эта книжечка изготовлена эскайцами!

— Думаю, эти хранилища и здания возведены какой-то расой, которая хорошо знала эскайцев, — сказала Тия. — Но даже если нет… Алекс, как ты думаешь, нельзя ли предположить, что на этих картах изображена родная планета эскайцев? Главное — ее вычислить!

— Думаю, это логично, — ответил он, поразмыслив. — Вот, погляди на эту матовую полоску — такая есть на каждой странице, и всегда на одном и том же месте, у самого края. Могу поклясться, что это нечто вроде носителя информации, возможно, оптического…

— Дай-ка мне на нее взглянуть! — потребовала Тия. — Отнеси ее в лабораторию.

Теперь ей тоже было чем заняться.

Это помогало не думать о нем.

А Алексу ничего не оставалось, как читать и размышлять. Тия направила все имеющиеся в ее распоряжении ресурсы на исследование артефакта, он же пялился в экраны и изо всех сил надеялся, что пиратам не придет в голову поискать под снегом большие массы металла.

Чтение скоро надоело; музыку слушать было нельзя — их могли обнаружить, даже если слушать в наушниках, а наушников Алекс терпеть не мог. Смотреть развлекательные фильмы Алекс никогда не любил, и кроме того, шуму от них не меньше, чем от музыки…

Оставалось лежать в темноте наедине со своими мыслями — а мысли неизменно возвращались к Тии. Алекс теперь очень много знал о ее детстве: сперва он отыскал все общедоступные данные, а потом совершил нечто немыслимое, по крайней мере для человека, участвующего в программе «мозг-тело». Он связался с доктором Кеннетом и доктором Анной и выжал из них всю возможную информацию. Не очень тонкий ход, конечно, но они отнеслись к нему с пониманием. Разумеется, если бы об этом стало известно в Курьерской службе, Алексу было бы несдобровать. Потому что его отношение к Тии имело нехорошее название: «навязчивая идея».

После той единственной попытки найти себе случайную партнершу Алекс совершенно забросил женщин, потому что каждый раз выбирал тех, что были похожи на Тию. Он надеялся, что со временем это пройдет; что рано или поздно чары развеются: ведь все равно это ни к чему не приведет!

Ну а до тех пор будет только разумно постараться как можно больше узнать о Тии. По крайней мере, сам Алекс так себе говорил. Ведь Тия — уникальная личность: самая взрослая из детей, которые когда-либо были помещены в капсулу. С таким человеком надо быть очень осторожным; стандартная схема взаимоотношений «мозга» и «тела» здесь не подойдет.

И вот теперь Алекс знал, как она выглядела в детстве — и благодаря компьютерной модели знал, как бы она выглядела сейчас, если бы не заразилась этой ужасной болезнью и стала взрослой девушкой. Да что там: они могли бы даже вместе учиться в Академии, если только Тия не решила бы пойти по стопам своих знаменитых родителей! Алекс знал большую часть подробностей не только ее докапсульной жизни, но и ее учебы в Институте экспериментальной медицины. Он знал о Тии столько, словно был ее родным братом, — вот только чувства, которые он к ней испытывал, были далеко не братскими.

Но Алекс сказал себе, что его чувства чисто братские, что он не собирается влюбляться в какой-то призрак и что все будет нормально. Более того, он сам в это верил.

Пока не встретился с Хрией Шанс и ее стрелком.

Едва увидев их на экране, Алекс тут же понял, что Хрия и Нил составляют единое целое. Любой, кто хоть чуть-чуть разбирается в языке человеческого тела, понял бы это сразу. А уж тем более человек, знающий Хрию настолько хорошо, как Алекс. И собственная первоначальная реакция на эти отношения застигла его врасплох.

Зависть. Самая что ни на есть черная зависть. Нет, не ревность: Хрия никогда не интересовала его как женщина. Более того, по-своему Алекс был рад за нее: несмотря на все ее богатство, жизнь у Хрии была довольно непростая. Высшая Семья, четверо достойных братцев и сестриц, старательно приумножающих фамильное богатство и престиж, — и она, единственная паршивая овца в этом стаде, хотевшая чего-то большего, чем высокое положение в обществе, место в совете директоров и брак по расчету, без любви и страсти. И только после того, как Хрия пригрозила опозорить всю семью, поклявшись, что вступит в самую жуткую рок-группу и станет выступать под своим настоящим именем, ей разрешили учиться в Академии под псевдонимом.

Нет, Алекс был рад за Хрию: она обрела именно такую жизнь и именно таких товарищей, о каких мечтала всю жизнь.

Но и Алекс мечтал о том же — только он хотел, чтобы во втором кресле у него за спиной сидела Тия, и никто другой. Или пусть Тия сидит впереди, а он сзади — неважно, кто будет командиром, главное, чтобы она была рядом!

Внезапно нахлынувшие чувства оказались настолько мощными, что Алекс просто не знал, что с этим делать. Поэтому он попытался их скрыть, но вышло это довольно неуклюже. По счастью, все, кого этого касалось, приписали его мрачность боли от ушибов и действию обезболивающих пилюль, которых он наглотался.

Если бы только…

«Я влюбился в девушку, к которой невозможно прикоснуться, которую невозможно обнять, которой даже нельзя сказать, что я ее люблю! — в отчаянии думал Алекс, стискивая подлокотник своего кресла. — Я…»

— Алекс! — шепнула Тия. Ее голос показался неестественно громким в безмолвии корабля: даже система вентиляции работала на минимуме. — Алекс, я расшифровала систему кодировки. Это жестко прошитый двоичный код. Думаю, это навигационные указания, которые имеют отношение к звездной карте. Как только я обнаружу какую-нибудь зацепку, я почти наверняка смогу расшифровать этот код. Однако у меня уже есть кое-какие идеи, потому что я опознала некоторые иероглифы, обозначающие названия мест, — и да, мы были правы: я уверена, что здесь указан путь ко всем базам эскайцев от их родной планеты! Так что если только мы сможем обнаружить какую-то конкретную базу…

— Мы сможем проследить обратный путь!

Родная планета эскайцев — это то, что она мечтала найти с самого начала! Радость за Тию на время вытеснила все остальные чувства.

— Но почему они пользовались настолько примитивными картами? Нет, нам-то это только на руку, но, если уж они сумели выйти в космос, почему они не изобрели чего-то получше?

— Ну, зато этот носитель довольно сложно повредить: ты просто представить себе не можешь, насколько он надежен! Так что можно понять, почему они предпочли его дискам, которые всегда можно стереть с помощью мощного магнитного поля. А что до того, почему настолько примитивны сами карты, — насколько я понимаю, у них не было сингулярных двигателей, и они могли летать только от звезды к звезде, используя их как опору. Не знаю почему; возможно, тут есть ответ и на этот вопрос, но я пока не могу его найти.

Ее голос звучал как-то странно и подавленно…

— Что, они прыгали от системы к системе, как корабли дальней разведки? — удивился Алекс. — Но ведь на такие полеты могут уйти годы и годы!

— Может быть, это их не волновало. А может быть, они не переносили гиперпространства.

Теперь Алекс узнал тон, которым она говорила: Тия нашла то, что искала, но, похоже, это не привело ее в особый восторг.

— Послушай, нам ведь не обязательно это делать! — заметил Алекс. — Когда мы выберемся отсюда, нам достаточно будет найти путь к планете эскайцев, сделать пару прыжков — и мы станем всезвездными знаменитостями! Все, что нам нужно, — это…

— Это забыть о своих обязанностях! — резко сказала она. — Или «забыть» передать в Институт эту книжечку вместе с прочей добычей и подождать, пока нам дадут достаточно длинный отпуск. Или отдать ее, рассчитывая на то, что никто, кроме нас, не догадается о смысле и значении находки…

Оставить книжечку себе было никак нельзя, и Алекс с ходу отмел эту идею.

— Конечно, они ни о чем не догадаются! — уверенно сказал он. — Что они понимают в звездных картах? Ты ведь сама не раз говорила, что институтские археологи слишком узко специализированы и им не хватает широты взгляда! Думаю, нет ни малейшего шанса, что в ближайшие четыре-пять лет кто-нибудь догадается, что это за книжечка. Но да, ты права: у нас есть обязанности; у нас действительно жесткий контракт с Институтом. Нам придется подождать до тех пор, пока мы не сможем откупиться или не получим долгий отпуск…

— Меня не это тревожит, — сказала Тия очень тихо. — Это вопрос этики. Если мы утаим эту информацию, чем же мы лучше тех пиратов?

— Что ты имеешь в виду? — изумился Алекс.

— Утаивать информацию — это же все равно что заниматься компьютерным пиратством! А мы застопорим таким образом не только данные, но и карьеру того, кто теперь занимается эскайцами. Кажется, это доктор Лана Коуртни-Рэй. На самом деле, если мы это утаим, получится, что мы украли ее карьеру. В смысле мы с тобой ведь даже не настоящие археологи!

В ее голосе явно звучало отчаяние.

— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Да, Алекс все понимал, и даже слишком хорошо. Он не раз видел, как его родителей обходили люди, которые вовсе не заслужили повышения, зато оказались порасторопнее и имели «нужные связи». Видывал он такое и в Академии. Это было несправедливо и нечестно.

— Но ведь мы не можем сделать все сразу, как в фильмах, где герои отражают нападение пиратов, одновременно проводя операцию на мозге? — медленно произнес он.

Тия грустно хихикнула.

— Я начинаю думать, что все, что мы можем, — это хорошо делать свою собственную работу.

Алекс откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

— Забавно. Когда мы планировали эти поиски, все было замечательно, но на самом деле мы не можем просто взять и улететь. У нас есть свой долг, люди на нас рассчитывают…

Не то чтобы Тия вздохнула, но ее голос был полон сожаления.

— Это вопрос не только этики, но еще и приоритетов. Мы можем просто продолжать делать то, что считаем нужным, и Хрия Шанс действительно была права, когда указала, что они с Нилом и Полом не смогли бы опознать место, откуда распространяется зараза, а мы сможем. Она понимает, когда следует уступить дорогу специалистам. Мне, конечно, не хочется отказываться от своей мечты — но в этом случае мечта была совершенно детская, и…

— И теперь настало время взрослеть и оставить игрушки другим, — твердо сказал Алекс.

— Может, мы и могли бы продолжать делать вид, будто мы — настоящие археологи, — добавила Тия. — Но тогда мы испортим чью-то карьеру. И превратимся просто во второсортных — хотя и очень, очень удачливых! — кладоискателей.

Алекс вздохнул за двоих.

— И все нас возненавидят. Все, кого мы уважаем, будут презирать и ненавидеть нас. Мы прославимся, да, — но настоящими археологами мы не станем.

Воцарилось долгое молчание.

— Алекс… — сказала наконец Тия. — Знаешь, я думаю, надо просто упаковать эту книжечку вместе с прочими нашими находками и приложить к ней все наши догадки. И продолжать по-прежнему быть замечательной курьерской командой. Даже если развозить почту и припасы ужасно скучно.

— Ну, сейчас-то как раз не скучно, — уныло возразил Алекс. — Оно бы хорошо, кабы было скучно!

На этот раз молчание продлилось еще дольше. Потом Тия издала тихий звук — если бы она была обычным человеком, Алекс подумал бы, что она всхлипнула.

— Лучше бы ты не напоминал! — сказала она.

— Почему?

— Потому что… потому что теперь мне кажется, будто мы отсюда никогда не выберемся… И что они нас вот-вот найдут…

— Прекрати! — отрезал Алекс, уловив в ее голосе панические нотки. — Не могут же они болтаться тут до бесконечности. Как минимум у них кончатся припасы.

— Так и у нас тоже! — возразила Тия.

— И терпение тоже! Тия, ну подумай сама: ведь это же пираты, и они даже не знают о том, что тут кто-то есть, — по крайней мере, наверняка они этого знать не могут! Даже если они станут нас искать, все равно они ничего не найдут и улетят прочь, чтобы продать награбленное!

Алексу отчаянно хотелось встать и начать расхаживать взад-вперед, но он боялся наделать шума.

— После того как они уберутся, мы тоже сможем улететь!

— Ага, если сумеем выбраться!

— Чего?! — удивился Алекс.

— Я не хотела тебя тревожить… но с тех пор, как ты вернулся, сошло уже две лавины, и еще метелью намело…

Алекс ошеломленно уставился на ее пилон — но Тия еще не договорила:

— Над нами сейчас одиннадцатиметровый слой снега и льда. Я не знаю, смогу ли вырваться. И даже если здесь появится корабль СБ, я не уверена, что нас услышат из-под этого снега. После последней лавины даже сигналы со спутника стали совсем слабыми, я их еле разбираю.

Алексу хотелось подбодрить ее, и он сказал первое, что пришло ему в голову, не успев подвергнуть это внутренней цензуре:

— Ну что ж, даже если я навеки упокоюсь в ледяной гробнице, моя любимая будет рядом, чтобы согревать меня!

Он осекся — но слишком поздно. «Ну, молодчина! Теперь она думает, что заперта в ледяной ловушке вместе с маньяком, одержимым навязчивой идеей! »

— Ты… — она запнулась: вероятно, была слишком шокирована. — Ты это серьезно?

Алекс готов был застрелиться.

— Т-тия, — запинаясь, начал он, — ты не волнуйся, все в порядке, я, честное слово, не сойду с ума и не попытаюсь взломать твой пилон или еще что-нибудь. Со мной на самом деле все в порядке, я…

— Ты это серьезно? — настойчиво повторила она.

— Я…

«Да ладно! Хуже уже не будет».

— Да. Я не знаю, как оно… просто так получилось, и все. — Он беспомощно пожал плечами. — Ты не думай, я не псих, и это не навязчивая идея. Но я… я просто не хочу быть ни с кем другим, только с тобой. Если это называется «любовь», тогда, наверное, я тебя люблю. Нет, на самом деле, я тебя очень люблю!

Он вздохнул и потер виски.

— Ну вот, наконец-то все и выплыло наружу. Надеюсь, я не оскорбил и не напугал тебя? Но я никогда не встречал никого лучше тебя, это факт. Я предпочту жить с тобой, чем с любым другим человеком, которого знаю или о котором слышал.

Он выдавил из себя слабую улыбку.

— И это включая любых звезд голофильмов и всезвездных знаменитостей!

Плексигласовая дверца маленького «святилища», где сидел мишка Тедди, внезапно распахнулась. Алекс вздрогнул.

— Я не могу прикоснуться к тебе, а ты — ко мне, но, может быть, ты захочешь обнять Теодора? — тихо спросила она. — Я тебя тоже люблю, Алекс. Думаю, я полюбила тебя с тех пор, как нам пришлось иметь дело с вирусом зомби. Ты самый отважный, умный и замечательный пилот, какого я только могу представить, и я тоже не хотела бы иметь своим напарником никого, кроме тебя.

Предложение обнять друга ее детства было самым интимным жестом, который она могла совершить, и Алекс это понимал.

Он встал, осторожно достал пушистого малыша из его домика, крепко прижал медвежонка к себе, а потом посадил его на место и закрыл дверцу.

— У тебя замечательная хозяйка, Теодор, — сказал он серьезному мишке. — И я постараюсь сделать все, чтобы она была счастлива.

Он обернулся к ее пилону и осторожно прокашлялся. Сейчас было как нельзя более уместно сменить тему разговора.

— Ладно, — сказал он. — Теперь, когда мы выяснили, почему мы оба были такие нервные, давай попробуем выяснить, какие у нас есть варианты.

— Варианты? — растерянно переспросила Тия.

— Ну да! — он вызывающе выпятил подбородок. — Я намерен провести с тобой остаток своих дней, но я вовсе не намерен провести остаток своих дней в ожидании того, что нас отыщут пираты или мы замерзнем насмерть! Так что давай попробуем найти выход, черт возьми!

К его великой радости и облегчению, Тия звонко рассмеялась. Правда, в ее смехе звучали истерические нотки, но Алекс предпочел не обращать на это внимания.

— Ладно, — сказала она. — Значит, какие у нас варианты? Думаю, начать можно с роботов…

Тия теснее прижалась к нему — и обернулась большим игрушечным медвежонком голубого цвета. Медвежонок взглянул на него укоризненно.

Алекс начал подниматься с кровати, но одеяло обернулось снежной пеленой, и он примерз к кровати. Медвежонок попытался его вытащить, но его короткие лапки были слишком мягкими и даже не оставляли следов на обледеневшем снеге.

Потом Алекс услышал рокот, поднял голову — и увидел катящуюся на него лавину, похожую на волну в замедленной съемке…

Лавина зарокотала громче — и Тия-медвежонок зарычала в ответ и заслонила Алекса собой от надвигающегося снега…

— Алекс, проснись!

Он вынырнул из сна, бешено отбиваясь от одеяла, и нажал на выключатель скорее нечаянно, чем осознанно. Вспыхнул свет; Алекс зажмурился. Его ноги были опутаны простынями и одеялом.

— Что? — спросил он, с трудом ворочая языком. — Кто? Где?

— Алекс, — сказала Тия напряженным, но возбужденным голосом, — Алекс, я тебя бужу уже пятнадцать минут! Там, наверху, — корабль СБ, и он лупит этих двух пиратов в хвост и в гриву!

«Корабль СБ?! О духи космоса! »

— А что случилось-то? — спросил Алекс, начиная натягивать свою одежду. — Расскажи все по порядку!

— Ну, первое, что я услышала, — это что один из пиратских кораблей на орбите отправил здешнему кораблю предупреждение держаться в укрытии и сидеть тихо. У меня сложилось впечатление, что они принимали корабль СБ за обычный корабль дальней разведки, пока он не сцепился с одним из их кораблей и не открыл огонь.

Тия снова включила все свои системы; из вентиляции тянуло свежим воздухом, в рубке светились все лампы и панели управления.

— После этого отключились все их приборы наблюдения — и я стала прорываться наружу. Я использую тот цикл замораживания-оттаивания, что ты посоветовал, а пару минут назад включила двигатели. Я уже могу двигаться, и я практически уверена, что сумею вырваться отсюда без особых проблем. Ну, может быть, слегка обдеру корпус и потеряю кое-какие наружные устройства, но это все легко будет отремонтировать.

— А что там наверху-то? — спросил Алекс. Он выбежал в центральную рубку и сел в свое кресло, не потрудившись надеть носки и ботинки. Он торопливо пристегнулся.

— Новости отчасти хорошие, отчасти плохие, — ответила Тия. — Судя по всему, корабль СБ одолеет обоих пиратов. А плохие новости состоят в том, что приемник у меня работает стабильно, а вот передатчик барахлит. Должно быть, снегом что-то повредило, но что именно, я сейчас сказать не могу.

— Ну ладно: главное, мы можем двигаться, а с засадой наверху уже разобрались.

Алекс затянул последние страховочные ремни: он знал, что Тия будет двигаться резко и часто без предупреждения.

— Но раз у нас почти не работает передатчик, скорее всего, мы не сумеем сообщить кораблю СБ, что здесь сидит еще один пиратский корабль, — и даже не сумеем предупредить их, что мы свои! А на взлете пираты могут подстрелить нас, как утку! Они могут затаиться в своем укрытии, подкараулить корабль СБ, потом дождаться, не вылетим ли мы из укрытия, и выстрелить в нас, как только мы очутимся в их поле зрения!

Алекс обдумал эту проблему настолько хладнокровно, насколько мог.

— А не можем мы держаться вне их поля зрения до тех пор, пока не окажемся вне досягаемости?

Тия в ответ вывела на экран карту. Если пираты решат их преследовать, у нее никак не получится держаться вне досягаемости средних пушек, а уж они-то у пиратов наверняка есть.

— Но должен же быть способ заставить их оставаться на земле! — пробормотал Алекс, грызя заусенец, сознавая, что с каждой секундой промедления открывшийся им выход все сужается. — А наверху сейчас что происходит?

— Первый корабль серьезно поврежден. Если я правильно понимаю тактику боя, корабль СБ захочет подойти и добить его — при условии, что второй пиратский корабль даст ему такую возможность.

Алекс снова вернулся к их собственным проблемам.

— Вот если бы мы могли вывести их из строя — например, высыпать на них груду камней или… Постой-ка! Выведи на экран здание, где они прячутся, — ту картинку, что ты сняла с моей камеры.

Тия послушалась, и Алекс принялся тщательно изучать изображение, сопоставляя его с тем, что помнил сам.

— Посмотри, какие тут интересные скалы, — некоторые из них выглядят надломленными, как будто еще чуть-чуть — и их основания не выдержат веса верхушки! Думаю, это все из-за ветров, которые дуют со всех сторон по очереди. Не можешь ли ты показать поближе скалы, которые нависают над этими зданиями?

— Легко!

Картинка придвинулась, показав крупным планом одну из скал, похожих на гребни волн, нависающих над зданием с натянутой крышей.

— Алекс! — воскликнула Тия.

— Ага, и ты тоже заметила! — торжествующе воскликнул он. — Ну, что, девочка, как ты думаешь, сможем ли мы это свалить?

Вместо ответа Тия запустила двигатели.

— Приятно будет для разнообразия нанести ответный удар!

— Тогда полетели!

Звук двигателей сменился с тихого урчания на низкий, басовитый рев, ощущаемый не столько ушами, сколько всем телом. Тия втянула шасси и начала раскачиваться из стороны в сторону, используя нулевую гравитацию. Алекс помогал чем мог: включал по очереди все струйные рули, пытаясь еще немного подтопить снег.

Нос корабля вздыбился, так что Алекс опрокинулся в кресле под углом сорок пять градусов. И тут Тия включила на полную мощность свои основные двигатели.

— Мы движемся! — крикнула она, перекрывая рев своих собственных сопел. Ощущения движения не было, но Алекс отчетливо слышал, как скрежещет лед вдоль ее корпуса. Он поморщился, подумав, что теперь, до тех пор пока им не удастся встать на ремонт в нормальном доке, Тия будет выглядеть хуже старой развалюхи Хэнка…

И вдруг они вырвались наружу!

Тия отключила двигатели и врубила нулевую гравитацию, зависнув над самой поверхностью снега. Воцарилась странная тишина.

— Корабль СБ сделал первого пирата; второй сумел увернуться. Шансы практически равные, — коротко сообщила Тия. Алекс снова услышал звук выдвигаемых шасси. — Нас пока что никто не заметил. Ты там хорошо пристегнулся?

— Вроде да, — ответил Алекс. — Тебе чем-нибудь помочь?

— Держись! — лаконично ответила Тия.

И взмыла в небо, набирая высоту. Свои возможности она знала лучше Алекса, так что он оставил все на ее усмотрение. Нужная им скала была всего в километре от них, и, когда они поднялись достаточно высоко, Тия развернулась и спикировала к ней.

Она направлялась прямо на скалу, как будто та была мишенью, а Тия — снарядом.

Алексу сдавило горло от внезапного страха; сердце забилось со скоростью миллион ударов в секунду. «Не собирается же она…»

Алекс застыл, впившись в подлокотники.

В последнее мгновение Тия дернулась немного вверх, зацепив скалу не корпусом, а шасси.

Скрежет и хруст ломающегося металла уведомил Алекса о том, что в ближайшее время они смогут остановиться исключительно на космической станции. Его тряхнуло в кресле; свет мигнул и погас, сработали подушки безопасности, которые уберегли его от дополнительных повреждений, — но все равно он на миг потерял сознание.

Когда Алекс пришел в себя, свет в рубке снова горел, а Тия, слегка накренившись, парила над руинами города.

Внизу справа виднелось то, что осталось от здания без крыши — теперь оно было погребено под грудой льда, земли и камня.

— С тобой все в порядке? — спросил Алекс, хотя шевелить челюстью было больно.

— Летать смогу! — ответила Тия. Голос у нее заметно дрожал. — Хотя и плохо. Мой корпус будет течь как решето везде, кроме рубки и пассажирского отсека. И я пока не знаю, что у меня с двигателями… Погоди, нас вызывают!

Экран мигнул, и на нем появился Нил. За спиной у него виднелась Хрия Шанс.

— АГ-1033, это вы? Я так понимаю, у вас были серьезные причины играть в пятнашки с горой?

— Это мы, — Алекс опасался, что их не услышат, однако ближняя связь работала. — Под этой грудой камней покоится еще один ваш партнер по играм.

— А-а! — Нил только кивнул. — Тогда понятно. Вы можете выйти сюда, на орбиту?

— Мы совершенно точно не можем приземлиться, — сказала Тия. — А в каком состоянии мои двигатели, я еще не знаю.

— На твоем месте я бы не стала на них полагаться, — сказала Хрия, перегнувшись через плечо своего напарника. — Но если вы сумеете выйти на орбиту, мы возьмем вас на буксир и будем удерживать здесь, пока не появится транспортный корабль. А тогда ты сможешь улететь домой в их трюме.

— Договорились, — сказал ей Алекс, а потом, приподняв бровь, добавил: — Я не знал, что вы такое можете.

— Ты еще много чего не знаешь, — ответила ему Хрия. — Тия, ты не будешь против?

— На данный момент меня устроит все, что угодно, — ответила Тия. — Мы летим к вам.

У Тии все еще шла кругом голова после разговора с Институтом. «После ремонта мы хотели бы просить вас отвезти первую группу исследователей на предполагаемую родную планету эскайцев. У вас с Александром больше опыта в ситуациях, когда имеется риск заражения опасной инфекцией, чем у любого другого из наших курьеров». Это было только разумно; ведь до сих пор так и неизвестно, чем она тогда заразилась. Тия кровно заинтересована в том, чтобы никто из археологов не заразился, и еще более — в том, чтобы помочь обнаружить этот таинственный вирус.

Разумеется, им это известно. Как и то, что она не сможет оплатить свой контракт до тех пор, пока не выполнит это задание. Шантаж? Разумеется. Но с таким шантажом она способна смириться.

Кроме того, если ее план окажется удачным, скоро она сможет не только наблюдать за работой археологов, но и сама работать вместе с ними! Разумеется, на это может уйти немало времени, но рано или поздно ее инвестиции принесут достаточно денег, чтобы…

Конечно, после того, как она оплатит ремонт. Судя по репликам инженеров, которые работали над ее корпусом, ремонт будет недешевый.

Но тут ее снова ошеломил Стерлинг: он продемонстрировал ей, сколько денег накопилось на ее счету.

— Так что, дорогая моя, — сказал Стерлинг, — с наградой, полученной от Службы по борьбе с наркотиками, премией за расшифровку навигационных карт эскайцев, прибылью от ваших последних капиталовложений и наградой за то, что вы обнаружили эти впечатляющие сокровища, вы в целом оказываетесь изрядно состоятельной капсульницей.

— Да, вижу, — сказала Тия, весьма ошеломленная. — Но ведь счет за ремонт…

— Оплачен Службой безопасности Центральных Миров.

Нельзя было сказать, что Стерлинг в восторге, но он явно был доволен собой:

— И, да будет вам известно, это моих рук дело, если можно так выразиться. Я тупо повторял все, что вы мне рассказали, напирая при этом на то, что ваши повреждения получены в результате того, что вы добровольно помогали обезвредить опасных преступников, так что СБ была только рада оплатить все счета, которые я им переслал. А когда я упомянул о том, как вы не дали их кораблю попасть в засаду после приземления, они решили, что вам нужен сингулярный двигатель, о котором вы всегда мечтали.

Тия подозревала, что Стерлинг не просто упомянул об этом… Надо будет попробовать нанять его в качестве своего адвоката вместо того мягкотелого, который работал на нее сейчас: ему даже в голову не пришло попытаться отвоевать оплату ее ремонта, не говоря уже о сингулярном двигателе! А теперь ей не придется потратить ни гроша из своих собственных денег на оплату ремонта и реконструкции!

— А что там с «Мото-простетикс»? Не стоит ли мне взять полученные мной премии и вложить их в производство?

— Фирма процветает. А если вы вложите в нее столько денег… Хм, тогда вы приобретете контрольный пакет акций! — Стерлинг сам был немало изумлен этим. — Вы действительно этого хотите? Ведь с помощью этих денег вы могли бы оплатить свой контракт. Или полностью переоборудовать себя изнутри и снаружи…

— Нет, я хочу вложить деньги в фирму! — твердо ответила Тия. Она порадовалась, что Алекса сейчас нет на борту, хотя она чувствовала себя ужасно одиноко, не слыша, как он ходит по каюте и немелодично насвистывает. Для этого дела ей было необходимо абсолютное одиночество. — На самом деле мне понадобится мягкотелый, который станет моим представителем в совете директоров.

— Прямо сейчас? — спросил Стерлинг.

— Как только я приобрету контрольный пакет, — ответила Тия. — Чем раньше, тем лучше.

«Я и так ждала слишком долго! »

Алекс заглянул в стакан и решил, что это будет последний. Он достиг того состояния парящей легкости, которое может сойти за эйфорию. Если выпить больше, это состояние уйдет, и он окажется пьян как свинья. Если учесть все обстоятельства, возможно, его развезет и он примется рыдать. А это уж будет совсем нехорошо: он, конечно, не в форме, но тем не менее кто-нибудь может опознать в нем пилота Курьерской службы, и будут проблемы. Кроме того, бар был весьма приличный, тем более для космопортовского бара: бармен-человек, сдержанное, спокойное освещение, удобные кабинки и табуреты, приятная, ненавязчивая музыка. Плаксивый пьяница — как и любой другой пьяница — будет здесь совершенно неуместен. Вовсе незачем портить другим людям вечер только из-за того, что его жизнь разбита…

Алекс ощутил ком, вставший в горле, и понял, что еще один глоток спиртного — и все это выльется в бурю эмоций. Бармен наклонился к нему через стойку и доверительно сказал:

— Парень, на твоем месте я бы, пожалуй, завязал на сегодня.

Алекс слегка удивился, кивнул и сглотнул ком в горле. Неужели в наше время среди барменов принято следить, чтобы клиенты не напивались сверх меры?

— Ага. Я и сам об этом подумывал.

Он слегка шмыгнул носом. Нет, надо взять себя в руки, пока он не раскис!

Бармен — человек, отчего, собственно, Алекс и пришел заливать свои печали именно сюда, хотя и понимал, что дело это безнадежное, — все не отходил. Вместо этого он протер полированную стойку из искусственного дерева безупречно чистой тряпочкой и мимоходом заметил:

— Извини, парень, но ты похож на человека, у которого проблемы.

Алекс невесело рассмеялся.

— Ага. Ну да.

— Хочешь об этом поговорить? — не отставал бармен. — Меня для того тут и держат. Собственно, потому здесь и напитки такие дорогие.

Алекс взглянул на бармена повнимательнее. Тот выглядел совершенно обыкновенно, и в этой обыкновенности было нечто знакомое. Аккуратная стрижка, приличный, но не официальный костюм. В лице — тоже ничего особенного, если не считать выражения дружелюбной озабоченности. Вот это-то выражение его и выдавало: оно было слишком отточенным, слишком профессиональным.

— Советник? — спросил наконец Алекс.

Бармен кивнул на стену за стойкой — над тремя рядами старинных и экзотических бутылок красовался диплом в рамочке.

— Лицензированный. Конфиденциальность гарантируется. К официальным организациям отношения не имею. Работаю уже пять лет. Так что вряд ли ты можешь рассказать мне нечто такое, чего я уже раз сто не слышал.

«Конфиденциальность гарантируется» и «к официальным организациям отношения не имею» означало, что все, что расскажет бармену Алекс, останется при нем, а не будет доложено по начальству. Алекс был удивлен, но не особо: бары, где барменами работали Советники, набирали популярность еще в те времена, когда он оканчивал Академию. Он только не подозревал, что они сделались настолько популярны. И уж, конечно, он не ожидал найти такой бар здесь, на ремонтной станции. Ну разумеется, когда человек выпьет, его тянет на откровенность; и где-то на Старой Земле кому-то пришло в голову, что будет неплохо, если в этот момент рядом с человеком окажется кто-то, кто способен выслушать и дать толковый совет. Да, ему доводилось слышать, что теперь за стойками работает больше Советников, чем в кабинетах, и что многие профессиональные бармены поступают в колледжи, чтобы получить диплом Советника.

И внезапно потребность выговориться хоть перед кем-нибудь сделалась нестерпимой.

— Вот ты когда-нибудь влюблялся? — спросил он, глядя на свой пустой стакан и крутя его между указательными пальцами.

Бармен забрал у него стакан и поставил вместо него чашку кофе.

— Сам — нет, но я повидал немало людей, которые были влюблены — или думали, что они влюблены.

— Ага…

Алекс перевел взгляд на чашку, от которой шел душистый пар.

— Злейшему врагу такого не пожелаешь.

— Ну да. Многие так говорят. Что, проблемы с той, в кого ты влюблен? — спросил бармен-Советник. — Может, я чем могу помочь?

Алекс вздохнул.

— Да нет, ничего особенного. Просто та, в кого я влюблен… скажем так: не очень-то доступна.

Он почесал в затылке, пытаясь придумать, как бы это так сформулировать, чтобы не сказать лишнего.

— В силу наших профессиональных обязанностей — неважно каких — мы не можем быть вместе. И, кроме того, имеются кое-какие физические проблемы…

Привычка к осторожности укоренилась слишком глубоко. Имеет этот Советник отношение к официальным организациям или не имеет, все равно Алекс не мог заставить себя рассказать ему всю правду. Ведь расскажи он все как есть, он может лишиться общества Тии, если это услышит кто-то лишний!

— А работу вы сменить никак не можете? — разумно спросил Советник. — Уж конечно, никакая работа не стоит таких страданий. Судя по всему, что мне доводилось видеть и слышать, лучше низкооплачиваемая работа, которая делает тебя счастливым, чем высокооплачиваемая, на которой ты чувствуешь себя узником за решеткой.

Алекс печально покачал головой.

— Это ничем не поможет! — вздохнул он. — Дело не только в работе, а если ее сменить, станет еще хуже. Понимаешь, мы все равно как дельфин и бабочка. Она не может плавать, я не могу летать. Наши жизни просто несовместимы.

«В целом так оно и есть…»

Советник покачал головой.

— Звучит не особо многообещающе, приятель. Романы типа истории Ромео и Джульетты неплохо смотрятся в фильмах, но испытывать такое на собственной шкуре — сущий ад. Честно говоря, на твоем месте я бы попытался избавиться от такой привязанности. Как бы сильно ты кого-то ни любил, всегда можно убавить жару, если твердо решить, что тебе это не надо.

— Да я стараюсь, — сказал Алекс и перевел взгляд с кофе на лицо бармена. — Честное слово, стараюсь! У меня впереди пара недель отпуска, и я собираюсь посвятить все эти две недели до последней минуты тому, чтобы забыть о ней. Я уже назначил кучу свиданий, напросился в гости, и один приятель пообещал, что не даст мне соскучиться.

Бармен медленно кивнул.

— Понимаю. Да, встречи с новыми приятными людьми могут помочь избавиться от эмоциональной привязанности. Но знаешь, приятель: на дне бутылки ты ответ точно не отыщешь!

— Ну да, пожалуй, — грустно ответил Алекс. — Но в бутылке можно найти хотя бы немножко забвения.

Бармен покачал головой. Алекс отодвинулся от стойки, встал, повернулся, собрал в кулак свое шаткое равновесие и пошел прочь, рассчитывая добыть еще немножко этого забвения.

Анжелика Гуон-Стерлинг бин Чад уселась в предназначенное для нее кожаное кресло и вежливо улыбнулась своему соседу по дальнему концу огромного черного мраморного стола. Тот кивнул в ответ и снова уткнулся в экран своего комма, изучая отчеты фондового рынка. Прочие мужчины и женщины в строгих костюмах неброских официальных тонов проходили в зал и рассаживались за столом. Анжелика скрыла усмешку. Возможно, через пару минут сосед заинтересуется ею куда больше, чем всем, что может сообщить ему комм. Она проникла на это заседание под предлогом того, что представляет фирму своего дяди, — не уточнив, по какому именно делу. Фирма обладала достаточным количеством активов, чтобы секретарь внес ее в повестку дня и впустил Анжелику в священный зал заседаний. Священный зал был обставлен весьма неплохо: он благоухал дорогой кожей, и там царила тишина, какая может быть только в помещении, оборудованном всеми мыслимыми и немыслимыми средствами защиты от наблюдения. Освещение было подобрано не менее тщательно: свет имел именно тот оттенок и интенсивность, которые психологи считают наиболее способствующими умственной деятельности. Кресло тоже было удобное, не слишком жесткое и не слишком мягкое. Теплый белый, прохладный черный и неброский серый цвета создавали ощущение деловитости и серьезности, не делая помещение стерильным.

Однако на Анжелику все это великолепие особого впечатления не произвело. Она уже повидала добрую сотню подобных залов и, вероятно, повидает еще тысячу, пока не сделается слишком важной персоной, чтобы ее не посылали с такими поручениями. Дядя выбрал ее доверенным лицом госпожи Кейд не только потому, что Анжелика — его родственница; он сделал это потому, что Анжелика — лучший доверенный в его фирме. А это поручение было особенно деликатным: госпожа Кейд хотела того, к чему совет директоров «Мото-простетикс» будет явно не готов. Они думают только о враждебных захватах, «отравленных пилюлях» и «золотых парашютах». [1] Госпожа Кейд преследует совершенно иные цели. Если ее доверенный не будет действовать четко и профессионально, совет директоров может воспротивиться, что приведет к потере драгоценного времени.

Это может показаться архаичным, но советы директоров никогда не проводились дистанционно — все присутствовали лично. Голографические изображения слишком легко подделать — всегда можно создать компьютерный образ человека, который умер или находится в анабиозе. Вот почему Анжелика была здесь, с бумажными документами уполномоченного со всеми положенными печатями и подписями. Ее этот анахронизм совсем не раздражал. Это была увлекательная работа, тем более когда попадались такие клиенты, как Гипатия Кейд, хотевшие чего-то настолько необычного, что все предыдущие поручения Анжелики казались чем-то вроде учебных упражнений.

Собравшихся призвали к порядку — и Анжелика встала, прежде чем председатель успел начать разговор о текущих делах. Теперь было самое время. Если ждать, когда наступит ее очередь по регламенту, — ее затрут или похоронят под грудой ерунды. Да и в любом случае половина дел, запланированных по регламенту, теперь отпадает. Теперь именно ей, Анжелике, предстоит указывать им, что делать. Власть была головокружительным зельем, и Анжелика упивалась ею, когда, как сейчас, все глаза устремлялись на нее, возмущенные тем, что она «вторгается» в ход заседания.

— Леди и джентльмены! — начала она, обратив на себя всеобщее внимание. — Взгляните, пожалуйста, на экраны своих коммов. Вы увидите, что моя клиентка, госпожа Гипатия Кейд, в данный момент приобрела контрольный пакет ваших привилегированных акций. С настоящего времени «Мото-простетикс» — это Гипатия Кейд. Она просила меня, в качестве своего доверенного лица, сообщить вам о новом направлении деятельности компании.

На мгновение воцарилась гробовая тишина — потом шелест засучиваемых рукавов — и снова тишина: члены совета директоров спешили убедиться в том, что Анжелика не лжет, что сделка действительно совершена, и пытались понять, как же это вышло, что они этого не заметили. Наконец они поняли, что все обстоит именно так, и покорились своей участи. Все глаза устремились на Анжелику. В некоторых взглядах читалось отчаяние. Большинство отчаявшихся были менеджерами, которые проворачивали рискованные сделки, прикрываясь именем компании, и теперь гадали, не стали ли они в результате этих сделок персонами нон грата.

«О, власть! Я сейчас могла бы уволить весь совет директоров и заменить вас своими людьми, и все вы это знаете». Вот ради таких моментов она и живет: ощущение того, что она — стальная рука в бархатной перчатке, знание того, что она обладает абсолютной властью — но не торопится ее применять.

Анжелика опустилась обратно в свое кресло и улыбнулась — любезно, холодно, но ободряюще.

— Не волнуйтесь, леди и джентльмены. Первое, в чем хотела вас заверить моя клиентка, — это в том, что она не собирается устраивать никаких кадровых перестановок. Ее вполне устраивает функционирование компании, и она не намерена вмешиваться в то, как вы ею управляете.

Лица сидящих вокруг стола вновь переменились. В одних глазах читалось недоверие, в других — расчет. Потом пришло понимание. Все пойдет как прежде. Ничего не изменится. Эти люди, как и прежде, будут занимать свои должности, в их жизни все останется как было.

Анжелика дождалась, пока они расслабятся, и нанесла удар, подавшись вперед, поставив локти на стол и сложив пальцы домиком:

— Но должна вас предупредить, что это только в том случае, если госпожа Кейд останется довольна деятельностью компании. Надо сказать, что у госпожи Кейд имеются свои личные планы относительно компании.

Еще одна пауза — чтобы ее слова дошли по адресу. Анжелика увидела немой вопрос: что за личные планы? Что они должны делать — или производить? Или она хочет вообще чего-то непонятного?

— Она хочет наладить выпуск новой продукции — достаточно сложной, но вам вполне по силам, — продолжала Анжелика, смакуя каждое слово. — На самом деле могу сказать, что вы сможете делать это уже сейчас, если только захотите. Скажем так — это просто небольшой персональный проект…

Во рту у Алекса стоял вкус старого посудного полотенца; глаза слезились, в голове пульсировала боль. Все суставы ныли, мерзко крутило живот, а стоило ему шевельнуться, как комната вокруг начинала кружиться колесом.

Похмелье — это плата за грех, а на этот раз Алекс, похоже, нагрешил изрядно.

«Вот что бывает, когда уходишь в двухнедельный запой! »

Алекс закрыл глаза — но помогло это мало. Не то чтобы это был настоящий запой, но что за все две недели он почти не просыхал — это точно. Он решил утопить свои проблемы в алкоголе — и это почти получилось.

Но только почти. От навязчивых мыслей о Тии ему избавиться так и не удалось. Он был все так же безнадежно влюблен, как и тогда, когда начинал свой алкогольный марафон. А ведь он испробовал почти все за исключением промывания мозгов — он тусовался со своими бывшими однокурсниками, участвовал в большой дружеской попойке вместе с Хрией и Нилом, побеседовал еще с несколькими барменами-Советниками, подцеплял одну девушку за другой…

И все без толку.

Тия Кейд так прочно угнездилась в его душе и сердце, что вышибить ее оттуда было невозможно никакими силами.

Так что, помимо похмелья, его мучила еще и неразделенная любовь. А теперь, когда алкогольные пары выветрились, эта боль вернулась с прежней силой.

Оставалось одно: им с Тией придется что-то с этим сделать вместе. Так или иначе.

Алекс снова открыл глаза. Крохотная съемная комнатенка медленно поплыла вокруг, желудок возмутился. Алекс застонал.

Ладно, будем действовать по порядку: сперва разберемся с похмельем…

Заканчивалась уже вторая смена, когда Алекс пришел к ремонтному доку, где СБ исправляла повреждения, полученные Тией. У него ушел почти целый день на то, чтобы снова почувствовать себя нормальным человеком. Одно было ясно: что бы то ни было, он никогда не позволит себе снова так распуститься. Хватит с него одного запоя.

«Надеюсь, я не слишком много нервных клеток спалил по дурости? А то у меня лишних не так-то много…»

Шлюз был закрыт, однако рабочих поблизости было почти не видно. Это неплохой знак: видимо, ремонт уже окончен. Алекс использовал круглосуточный шум в качестве предлога для того, чтобы слинять, предполагая, что, если он вдруг понадобится, Тия с ним свяжется.

Набрав код шлюза и приложив ладонь к пластине, чтобы удостоверить свою личность, Алекс вдруг сообразил, что Тия за все то время, что он отсутствовал, даже не попыталась войти с ним в контакт.

Может, он ее напугал?

Может, она доложила о его поведении?

Шлюз быстро сработал, и Алекс вошел на борт корабля. Там было непривычно тихо.

Свет горел вполнакала; тишину нарушало только легкое гудение вентиляции. Тия не приветствовала его; вообще ничего не произошло! Такое впечатление, что он очутился на пустом корабле, лишенном даже ИИ.

Что-то тут не так.

Сердце у Алекса отчаянно колотилось, во рту пересохло от страха. Он поднялся в рубку. Все панели отключены, никаких признаков жизни.

Нет, Тия не дуется — Тия не умеет дуться. На корабле не функционировало ничего, что не поддерживалось встроенными автоматическими процессорами.

Алекс уронил сумку на пол — она просто выскользнула из его обмякших пальцев.

У этого молчания, этого отсутствия всякой жизнедеятельности причина могла быть только одна. Тия исчезла.

Либо начальство каким-то образом пронюхало о его чувствах, либо сама Тия пожаловалась. Они пришли и забрали ее, и теперь он никогда больше ее не увидит, не поговорит с ней…

И, как бы затем, чтобы подтвердить его худшие опасения, в слабом свете блеснула открытая плексигласовая дверца шкафчика. Медведь Теодор Эдуард тоже исчез, маленькое святилище опустело.

«Нет!.. »

Но доказательства были налицо.

Ошеломленный Алекс машинально побрел к себе в каюту. Может, там, в его личной базе данных, будет хоть какая-то записка… Или послание от Курьерской службы с приказом явиться к официальному Советнику.

А может, и то и другое. Неважно. Тия исчезла, а остальное его волновало мало.

Черное отчаяние охватило его, отчаяние столь глубокое, что оно не могло разрешиться даже слезами. Тия исчезла…

Алекс отворил дверь в свою каюту. Свет из коридора хлынул внутрь, отчего человек, сидящий на койке Алекса, зажмурился.

«На моей койке…»

Это была женщина. Точно, женщина. И на ней не было ничего похожего на форму Курьерской службы, костюм Советника, адвоката или чего-нибудь в этом роде. На самом деле одежда ее была чисто условной — ярко-алое платьице из скандекса, такое обтягивающее, что оно почти не оставляло простора воображению.

Алекс машинально включил свет. Незваная гостья подняла на него взгляд, губы ее расплылись в застенчивой улыбке. Она была маленькая и хрупкая, меньше, чем показалось ему сначала; темноволосая, похожая на эльфа, с большими голубыми глазами — да, действительно, воплощение викторианского представления об эльфах. И было в ней что-то странно знакомое…

К груди она осторожно прижимала пропавшего медвежонка. И именно вид этого медвежонка вывел мозг Алекса из ступора и заставил бешено заработать.

Алекс уставился на девушку во все глаза и ухватился за край двери.

— Т-т-тия? — выдавил он.

Она снова улыбнулась, уже менее застенчиво.

— Привет, — сказала она. Это был голос Тии, только звучал он немного… странно: оттого, что он слышался изо рта, а не из громкоговорителя. — Ты извини, что мне пришлось столько всего отключить: очень сложно одновременно управлять и этим, и кораблем.

Да, это Тия — Тия! — сидела здесь перед ним во плоти, как живое воплощение его мечты!

— Этим? — не особо остроумно переспросил он.

— Надеюсь, ты не против, если я пока не буду вставать? — продолжала она слегка грустно. — Я еще не очень хорошо хожу. Его привезли только сегодня, и я еще не успела как следует потренироваться.

— Его? — повторил Алекс и, тяжело рухнув на койку, уставился на Тию. — А как… а что…

— Тебе нравится? — спросила она, жадно ожидая его одобрения. Но что он должен одобрить — тело, что ли?

— Но как мне может не нравиться оно… ты…

Голова у него кружилась так же сильно, как несколько часов тому назад.

— Господи, Тия, что это такое?

Она поморгала и хихикнула.

— Ой, я все время забываю! Ты знаешь, какую колоссальную премию мы получили? Так вот, я давно уже вкладывала свои деньги в акции и реинвестировала полученную прибыль в компанию «Мото-простетикс», которая изготовляет сложные активные протезы. А когда мы вернулись, я вспомнила, как доктор Кенни мне рассказывал про то, что они научились изготавливать такие вот тела, совсем как живые, только еще не нашли способа вкладывать в них живой человеческий мозг без тела, а объем передаваемых данных настолько велик, что связь можно поддерживать лишь на небольших расстояниях…

— А-а…

Алекс мог только смотреть на нее. Это была его мечта, его ожившая греза, его…

Ладно, не будем об этом.

— Короче, — продолжала Тия, совершенно не замечая, что повергла Алекса в ступор, — мне показалось, что для мозгового корабля такое тело подойдет идеально — ну, в смысле, у нас же и так уже есть все необходимые датчики и сенсоры, а управлять телом изнутри не сложнее, чем управлять роботом. Но Кенни уже сам вложил свои деньги в эту компанию, и он мне сказал, что вряд ли они возьмутся изготовлять такие тела, потому что они не будут пользоваться спросом — это тело будет стоить не меньше, чем выкуп за контракт мозгового корабля.

— Но как…

Тия рассмеялась.

— А так: я взяла все премиальные, что получила, и купила на них акции! Таким образом я приобрела контрольный пакет акций и приказала им изготовить для меня тело! Оплачивать свой контракт мне не нужно — я вовсе не стремлюсь от него избавиться, тем более что Институт решил поручить мне исследование родной планеты эскайцев.

Алекс потряс головой.

— Что, вот так просто? По-моему, это же невозможно… неужели они не пытались возражать?

— Ну что ты, они были так счастливы, что я не собираюсь их увольнять! — цинично ответила Тия. — В конце концов, в качестве держателя контрольного пакета я имела право уволить их всех и назначить свой собственный совет директоров. Но ты еще не знаешь самого интересного!

— Чего именно? — спросил Алекс.

— Слухи о том, что я затеяла, просочились наружу, и теперь на эти тела появился спрос! Ты представляешь, сколько на свете капсульников, которые уже оплатили свои контракты, но которым некуда деться дальше, тем более что нынешняя работа их устраивает?

Алекс тупо покачал головой.

— Кораблей среди них не так много, — сказала Тия, — но зато масса капсульников, управляющих космическими станциями и другими сооружениями! Просто масса! И от мозговых кораблей тоже поступило немало запросов — некоторые говорят даже, что готовы отложить оплату своего контракта, чтобы приобрести тело! «Мото-простетикс» уже получила протест от некоторых адвокатов!

— Но почему? — удивился Алекс. — Им-то какое дело?

— Они утверждают, что мы — пособники программы «мозг-тело», что мы нарочно изобрели это «механическое чудовище», чтобы соблазнить им мозговые корабли, вынудив их потратить деньги, предназначенные для выкупа.

Тия очаровательно склонила головку набок и нахмурилась.

— Должна признаться, что мне никогда не приходило в голову взглянуть на это с такой точки зрения. Надеюсь, это не станет серьезной проблемой. Может быть, стоит попросить разобраться с этим Ларса и Ли Стерлинга?

— Тия, — выдавил наконец Алекс, когда охватившее его смятение слегка рассеялось, — но что же это за «механическое чудовище»?

— Кибертело с мощным каналом связи на ультракоротких волнах. Его особенностью является то, что оно использует капсульные сенсоры для создания у меня полного комплекса физических ощущений, и мои датчики движения — для управления движениями тела. Я пока не могу далеко отходить от корабля, но инженеры из «Мото-простетикс» продолжают работать над этим. В конце концов, когда мы отбудем на родную планету эскайцев с первой группой исследователей, я хочу участвовать в раскопках — если мне, конечно, разрешат. Благодаря всем этим легким сплавам, силикатам и углеволокну мое тело ненамного тяжелее ваших, хотя я, конечно, на несколько килограммов тяжелее мягкотелой женщины таких размеров. Но у меня все работает, полный комплекс физических и… — ну, короче, все. Тоже как у мягкотелых, только мне несвойственна физическая усталость и я могу отключить болевые сенсоры, если тело будет повреждено. Вот почему я достала Теда: я хотела снова обнять его, как в детстве.

Она сидела и широко улыбалась. Алекс покачал головой.

— Но зачем тебе это?

Тия моргнула, потом потупилась, глядя на медвежонка.

— Я… я бы, наверное, оплатила свой контракт, если бы не ты, — застенчиво сказала она. — Или, может, купила себе сингулярный двигатель — но СБ решила сама снабдить меня им, и его уже установили в процессе ремонта. Но… Алекс, я же тебе говорила. Ты для меня важнее всего на свете. Ну как я могла знать, что такое возможно, и не сделать этого — ради нас обоих?

Алекс наконец решился прикоснуться к ней — всего лишь провел пальцем вдоль щеки, потом дотронулся до подбородка, заставив ее приподнять голову и посмотреть ему в глаза. В этих сияющих глазах не было ничего холодного и механического; и в коже, теплой и упругой на ощупь, не было ничего, что говорило бы о том, что это киберкожа.

— И ты отказалась от свободы ради меня… ради нас? — спросил он.

Тия пожала плечами:

— Один мудрый человек когда-то сказал, что счастье стоит того, чтобы пожертвовать ради него частью свободы. И, по правде говоря, не так уж мы несвободны: благодаря адвокатам и всему прочему вряд ли кто-то сможет заставить нас делать то, чего мы не хотим.

— Да, пожалуй… — Алекс улыбнулся, и Тия улыбнулась ему в ответ. — Ты отдаешь себе отчет, что только что оказала программе «мозг-тело» целых две услуги?

— В самом деле? — искренне удивилась Тия.

— Ты дала капсульникам возможность вкладывать свои деньги во что-то другое, помимо выкупа. Если у них нет сингулярного двигателя, они, конечно, прежде всего захотят именно его — а потом либо выкуп, либо тело.

Он отпустил ее подбородок и шутливо похлопал ее по плечу.

— А может быть, и не одно тело. Почему бы не обзавестись и мужским, и женским телом, или телами разных типов? Возможно, некоторым мозговым кораблям теперь вообще будет не до выкупа. А вторая услуга — ты, моя драгоценная, решила проблему навязчивых идей!

Тия поразмыслила еще немного — и кивнула:

— Да, об этом я и не подумала. Но ты прав! Если у тебя есть тело, то, что можно обнять и… и вообще… — тебе незачем будет подвергать опасности капсульника. А если это просто увлечение, основанное скорее на фантазиях, чем на реальности, — ну, тогда…

— Тогда после встречи с телом оно поостынет и превратится во что-то более разумное, — хмыкнул Алекс. — Смотри, Тия, глядишь, тебе еще и за это премию дадут!

Тия рассмеялась.

— Ну что ж, я истрачу ее не на выкуп! Может быть, я заведу себе второе тело. В конце концов, если мы не станем исследовать вселенную, как герои фильмов, может быть, мы попробуем исследовать… кое-что поближе. Как ты думаешь?

Она лукаво и кокетливо взглянула на него через плечо. Интересно, сколько фильмов она пересмотрела, чтобы отыскать именно эту позу?

— Что бы ты предпочел, Алекс? Высокую белокурую валькирию? Египетскую царицу? Нубийскую воительницу? А как насчет китайской принцессы или…

— Давай пока для начала займемся тем, что уже есть, ладно? — перебил он, придвинувшись ближе и заключив ее в объятия.

Тия запрокинула голову ему навстречу, ее глаза сияли предвкушением. Бережно, нежно Алекс вынул из ее рук медвежонка и положил его на полочку в ногах кровати. Его руки обняли Тию за талию осторожно, но жадно.

— Так что, ты говорила, мы будем исследовать? — выдохнул он.

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1] «Отравленная пилюля», «золотой парашют» — финансовые термины, обозначающие различные способы, которыми руководители компаний предохраняются от возможности того, что кто-то вытеснит их из компании, скупив контрольный пакет акций (Прим. перев. ).