Николай Семёнович Лесков 6 страница

Его здесь никто не ждал, и потому появление его, разумеется, всех удивило, особенно огорченную Марью Матвеевну, которая не знала, как ей это и принять: за участие или за насмешку? Но прежде чем она выбрала роль, Гуго Карлович тихо и степенно, с сохранением всегдашнего своего достоинства, объявил ей, что он пришел сдержать свое честное слово, которое давно дал покойному, – есть блины на его похоронном обеде.

«Что же, мы люди крещеные, у нас гостей вон не гонят, – отвечала Марья Матвеевна, – садитесь, блинов у нас много расчинено. На всю нищую братию ставили, кушайте».

Гуго поклонился и сел, даже в очень почетном месте, между мягким отцом Флавианом и жилистым дьяконом Саввою.

Несмотря на свой несколько заморенный вид, Пекторалис чувствовал себя очень хорошо: он держал себя как победитель и вел себя на тризне своего врага немножко неприлично. Но зато и случилось же здесь с ним поистине курьезное событие, которое достойно завершило собою историю его железной воли.

Не знаю, как и с чего зашло у них с дьяконом Саввою словопрение об этой воле – и дьякон Савва сказал ему:

«Зачем ты, брат Гуго Карлович, все с нами споришь и волю свою показываешь? Это нехорошо…»

И отец Флавиан поддержал Савву и сказал:

«Нехорошо, матинька, нехорошо; за это тебя бог накажет. Бог за русских всегда наказывает».

«Однако я вот Сафроныча пережил; сказал – переживу, и пережил».

«А что и проку-то в том, что ты его пережил, надолго ли это? Бог ведь за нас неисповедимо наказывает, на что я стар – и зубов нет, и ножки пухнут, так что мышей не топчу, а может быть, и меня не переживешь».

Пекторалис только улыбнулся.

«Что же ты зубы-то скалишь, – вмешался дьякон, – неужели ты уже и бога не боишься? Или не видишь, как и сам-то зачичкался? Нет, брат, отца Флавиана не переживешь – теперь тебе и самому уже капут скоро».

«Ну, это мы еще увидим».

«Да что „увидим“? И видеть-то в тебе стало уже нечего, когда ты весь заживо ссохся; а Сафроныч как жил в простоте, так и кончил во всем своем удовольствии».

«Хорошо удовольствие! »

«Отчего же не хорошо? Как нравилось, так и доживал свою жизнь, все с примочечкой, все за твое здоровье выпивал…»

«Свинья», – нетерпеливо молвил Пекторалис.

«Ну вот уже и свинья! Зачем же так обижать? Он свинья, да пред смертью на чердаке испостился и, покаясь отцу Флавиану, во всем прощении христианском помер и весь обряд соблюл, а теперь, может быть, уже и с праотцами в лоне Авраамовом сидит да беседует и про тебя им сказывает, а они смеются; а ты вот не свинья, а, за его столом сидя, его же и порочишь. Рассуди-ка, кто из вас больше свинья-то вышел? »

«Ты, матинька, больше свинья», – вставил слово отец Флавиан.

«Он о семье не заботился», – сухо молвил Пекторалис.

«Чего, чего? – заговорил дьякон. – Как не заботился? А ты вот посмотри-ка: он, однако, своей семье и угол и продовольствие оставил, да и ты в его доме сидишь и его блины ешь; а своих у тебя нет, – и умрешь ты – не будет у тебя ни дна, ни покрышки, и нечем тебя будет помянуть. Что же, кто лучше семью-то устроил? Разумей-ка это… ведь с нами, брат, этак озорничать нельзя, потому с нами бог».

«Не хочу верить», – отвечал Пекторалис.

«Да верь не верь, а уж дело видное, что лучше так сыто умереть, как Сафроныч помер, чем гладом изнывать, как ты изнываешь».

Пекторалис сконфузился; он должен был чувствовать, что в этих словах для него заключается роковая правда, – и холодный ужас объял его сердце, и вместе с тем вошел в него сатана, – он вошел в него вместе с блином, который подал ему дьякон Савва, сказавши:

«На тебе блин и ешь да молчи, а то ты, я вижу, и есть против нас не можешь».

«Отчего же это не могу? » – отвечал Пекторалис.

«Да вон видишь, как ты его мнешь, да режешь, да жустеришь».

«Что это значит „жустеришь“?

«А ишь вот жуешь да с боку на бок за щеками переваливаешь».

«Так и жевать нельзя? »

«Да зачем его жевать, блин что хлопочек: сам лезет; ты вон гляди, как их отец Флавиан кушает, видишь? Что? И смотреть-то небось так хорошо! Вот возьми его за краечки, обмокни хорошенько в сметанку, а потом сверни конвертиком, да как есть, целенький, толкни его языком и спусти вниз, в свое место».

«Этак нездорово».

«Еще что соври: разве ты больше всех, что ли, знаешь? Ведь тебе, брат, больше отца Флавиана блинов не съесть».

«Съем», – резко ответил Пекторалис.

«Ну, пожалуйста, не хвастай».

«Съем! »

«Эй, не хвастай! Одну беду сбыл, не спеши на другую».

«Съем, съем, съем», – затвердил Гуго.

И они заспорили, – и как спор их тут же мог быть и решен, то ко всеобщему удовольствию тут же началось и состязание.

Сам отец Флавиан в этом споре не участвовал: он его просто слушал да кушал; но Пекторалису этот турнир был не под силу. Отец Флавиан спускал конвертиками один блин за другим, и горя ему не было; а Гуго то краснел, то бледнел и все-таки не мог с отцом Флавианом сравняться. А свидетели сидели, смотрели да подогревали его азарт и приводили дело в такое положение, что Пекторалису давно лучше бы схватить в охапку кушак да шапку[37]; но он, видно, не знал, что «бежка не хвалят, а с ним хорошо». Он все ел и ел до тех пор, пока вдруг сунулся вниз под стол и захрапел.

Дьякон Савва нагнулся за ним и тянет его назад.

«Не притворяйся-ка, – говорит, – братец, не притворяйся, а вставай да ешь, пока отец Флавиан кушает».

Но Гуго не вставал. Полезли его поднимать, а он и не шевелится. Дьякон, первый убедясь в том, что немец уже не притворяется, громко хлопнул себя по ляжкам и вскричал:

«Скажите на милость, знал, надо как здорово есть, а умер! »

«Неужли помер? » – вскричали все в один голос.

А отец Флавиан перекрестился, вздохнул и, прошептав «с нами бог», подвинул к себе новую кучку горячих блинков. Итак, самую чуточку пережил Пекторалис Сафроныча и умер бог весть в какой недостойной его ума и характера обстановке.

Схоронили его очень наскоро на церковный счет и, разумеется, без поминок. Из нас, прежних его сослуживцев, никто об этом и не знал. И я-то, слуга ваш покорный, узнал об этом совершенно случайно: въезжаю я в день его похорон в город, в самую первую и зато самую страшную снеговую завируху, – как вдруг в узеньком переулочке мне встречу покойник, и отец Флавиан ползет в треухе и поет: «святый боже», а у меня в сугробе хлоп, и оборвалась завертка[38]. Вылез я из саней и начинаю помогать кучеру, но дело у нас не спорится, а между тем из одних дрянных воротишек выскочила в шушуне баба, а насупротив из других таких же ворот другая – и начинают перекрикиваться:

«Кого, мать, это хоронят? »

А другая отвечает:

«И-и, родная, и выходить не стоило: немца поволокли».

«Какого немца? »

«А что блином-то вчера подавился».

«А хоронит-то его отец Флавиан? »

«Он, родная, он, наш голубчик: отец Флавиан».

«Ну, так дай бог ему здоровья! »

И обе бабы повернулись и захлопнули калитки.

Тем Гуго Карлыч и кончил, и тем он только и помянут, что, впрочем, для меня, который помнил его в иную пору его больших надежд, было даже грустно.

1876

[1] Железный «граф». – Имеется в виду германский канцлер О. Бисмарк (1815–1898).

[2] Крымская война (1853–1856) – война России с коалицией Англии, Франции, Турции и Сардинии в Крыму и на Черном море из-за столкновения интересов этих стран на Ближнем Востоке. Закончилась поражением России.

[3] Эол в древнегреческой мифологии – бог ветров; согласно легенде, струны эоловой арфы звучали при дуновении ветра.

[4] Гайдн Иосиф (1732–1809) – великий австрийский композитор.

[5] недоразумение (лат. )

[6] я ничего не понимаю по-русски (нем. )

[7] дедушка (нем. )

[8] «Миллиард в тумане» – так называлась статья либерала В. А. Кокорева (NN 5, 6 «С. -Петербургских ведомостей» за 1859 г. ) по вопросу об освобождении крестьян и выкупе крестьянских земель, оцениваемых автором в один миллиард.

[9] Стоики – течение в античной философии (III в. до н. э. – V в. н. э. ), согласно которому человек должен жить сообразно природе и быть твердым в жизненных испытаниях.

[10] Цевочка – часть конской ноги от пятки до бабки или щетки.

[11] свое понимание чести (франц. )

[12] Лютеране – приверженцы протестантского вероисповедания, основанного М. Лютером в XVI веке в Германии.

[13] Строфа из распространенной в то время народной песни «Как задумал Михеич жениться».

[14] Клопе (клопец) – мелко изрубленная и поджаренная в сухарях говядина.

[15] «Мельничиха в Марли» – французский водевиль, популярный в России в 40-е гг. XIX в. Полное заглавие: «Мельничиха из Марли, или Племянник и тетушка».

[16] Улица в Париже, где находился один из центров ордена иезуитов.

[17] «Сарептские гернгутеры» – религиозная секта, призывавшая к отказу от земных благ. Центр ее находился в городе Сарепте Саратовской губернии.

[18] Из 18-й главы поэмы Гейне «Германия».

[19] ухаживать, флиртовать (франц. )

[20] Иосиф – согласно Библии, любимый сын Иакова и Рахили, которого братья продали царедворцу египетского фараона Пентефрию.

[21] Цитируется Псалтырь, гл. VII, 16.

[22] Из книги пророка Иеремии, гл. IX, 23.

[23] вы (нем. )

[24] будьте так добры (нем. )

[25] проклятому (нем. )

[26] Имеются в виду появившиеся в «Русской старине» (1871, № 3) и других изданиях материалы о регламентации положения немцев в России.

[27] товарищи (нем. )

[28] Из трагедии «Кроткие Ксении» И. -В. Гете.

[29] Слова из монолога Гамлета «Быть или не быть? » – в переводе Н. Полевого.

[30] Из послания апостола Павла евреям.

[31] Целовальник – продавец вина в питейных домах и кабаках.

[32] Штоф – стеклянная четырехугольная водочная бутылка с коротким горлом (безмерная).

[33] Емки – ухват, рогач.

[34] Обсервация (лат. ) – осмотр, наблюдение.

[35] Подчегаристый – худощавый.

[36] Шабольно – беспорядочно.

[37] Из басни И. А. Крылова «Демьянова уха» (у Крылова: «схватив»).

[38] Завертка – привязь оглобли к саням.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56