За дождем…Урянхайский край

Первый толчок – самый трудный, кажется, тележка не тронется с места. Но она катится. Перед входом на насыпь лучше бы разбежаться – хотя бы сделать усилие. В голове «Жерминаль» Эмиля Золя – роман о жизни шахтерского поселка. Из него я знаю, самая трудная профессия в забое – откатчик. Но я на поверхности, в тележке – огромные камни. Две с половиной тысячи лет назад их натаскали скифы – упертые ребята: до ближайших гор, где можно было взять плитняк, – час ходьбы. Каменными плитами кочевники обкладывали свои курганы. А мы раскапываем.

Погода в Уюкской долине непредсказуема, меняется за минуты. Ливни могут идти из чистого неба. Единственная более или менее работающая примета: льет в день, когда находят останки. Испытываешь ли трепет, держа в руке человеческую кость? Прошедшие тысячелетия хоть и отказали в тлене скелетам, дают индульгенцию моему сознанию. К тому же мы не первые… Большинство скифских курганов было разграблено уже через несколько десятилетий после погребения. Возможно, теми же, кто их строил. Осквернялись могилы, видимо, и в более поздние времена. Мы же прикрываемся научными целями и строгой методологией. Да и экспедицию затеяли во спасение: через несколько лет древние курганы сметет огромная стройка.

Долину сжимают невысокие горы: от одной «челюсти» до другой – часа четыре ходьбы. Если бы только можно было пройти пешком: на относительно небольшом пространстве вольготно раскинулись озера, непроходимые болота, широкая степь с колючками, мхами и цветами.

Вдоль долина вытянута огромной улыбкой: на ее противоположных невидимых мне краях – цивилизация: город и село. Туран считается первым и до сих пор крупнейшим русским поселением в Тыве – бедный, одноэтажный город; многие дома с деревянными крышами, хоть и с пластиковыми окнами. В палисадниках к середине августа поспевает малина. В продуктовых магазинах продают газовое оружие и пакетики с шаманскими сборами: от сглаза, для богатства, потенции. В Тыве мирно сосуществуют шаманизм, буддизм (храмы украшены свастикой, а городские площади портретами Далай-Ламы) и культ животных.

С другой стороны Уюкской долины – поселок Аржан. Туда не советуют ходить по одному. Тем более в начале месяца, когда выдают пенсии и пособия. Тувинцы гостеприимны и адекватны только без алкоголя. А ежемесячные пособия к нему располагают.

В начале двухтысячных на деньги немецкого института у Аржана раскопали огромный скифский курган: больше двадцати килограмм золота и сотни страниц научных открытий. Аурумных могил поблизости много. Долину называют царской. Долина царей.

Рядом с нашим лагерем – чабанская стоянка, чуть поодаль две юрты. Крыши над животными «яслями» покрыты дерном. В степи свободно пасутся коровы, овцы и лошади, – кочевое скотоводство. Лошадь в Тыве – особое животное, когда-то ритуальное. Толи в шутку, толи всерьез говорят, что в тувинских шахматах нельзя «бить» коней. Не едят их и в жизни, разводят на продажу. Местная порода – невысокая, красивая, с небольшими копытами.

Восьмилетний сын чабана подставляет руки, чтобы я взобрался на коня без стремени. Я отказываюсь от помощи, спрашиваю имя. Улыбка растягивает чумазые щеки мальчишки – он не говорит по-русски. Я даю ему конфету, которую изначально брал для лошади. Живут здесь бедно. Зато этот парнишка, вскочив без седла на коня, собирает по вечерам табун в девяносто челюстей. Он несется по степи штормовой волной; лошадиная заставка телевизионных «Вестей» может только завидовать такому масштабу. Красота и свобода.

Через два года в долину должна прийти тяжелая техника: распашет и изуродует. Потом, конечно, все заживет, но навсегда останется шрам – железнодорожная ветка. Спустя семьдесят лет после присоединения Тувы к России в Кызыл решили пустить поезда.

В начале лета курганы выдавали себя лишь небольшими скоплениями камней, разбросанных по поверхности земли (верхушки растащили по степи плугами – в советское время здесь пахали). К августу усилиями экспедиции полностью обозначились контуры захоронений: форма – муравейником, высота примерно в полтора метра, диаметр – восемь. Мы раскапываем комплекс из четырех курганов, объединенных общей грядой поминальных «столов». Кропотливость археологов раздражает. Хочется немедленно разбросать плитняк и рыть яму в поисках артефактов. Но приходится сначала очищать камни, потом снимать их по одному ряду и снова работать совком и кисточкой. А когда доходит до земли – ее не капают, а срезают слоями, по несколько сантиметров. Ужасно долго и больно спину.

В степи под ботинком само по себе цветет то, что у нас высаживают на клумбах. Интересно, что каждой траве здесь свое место, свой ареал. Свободно и вольготно, где хотят, растут только поганки. Скифы ели в праздники по четыре засушенных мухомора. Сохранились рисунки на скальных плитах, где древние люди изображают друг друга с грибными шляпками вместо голов. Археологи придумали термин: «грибообразные человечки».

Тува – единственный сибирский регион, из которого в начале 1990-х массово уезжали этнические русские, было чего опасаться: радикальный национализм и попытки сепаратизма. Сегодня это один из самых дотационных и криминогенных регионов России. Зато тувинцы не берут денег с автостопщиков (мне, по крайней мере, везло); местные, с которыми я общался, показались приятными и доброжелательными. И баню они топят так жарко, что пар кажется упругим – поначалу выталкивает из парилки.

Но, видимо, не просто так наш лагерь круглосуточно охраняют полицейские; от местных выпусков новостей, а тем более слухов, приходишь в ужас. В народной музыке тувинцев (а значит и в характере), в их знаменитом горловом пении – нарастающий воинственный топот конницы: все громче и громче, ближе и ближе. А в местных магазинах продают футболки с портретом Чингисхана и надписью на английском: «человек тысячелетия» – стоит 180 рублей.

Айтматовская «Плаха» вполне созвучна местным реалиям. В здешней степи тоже есть чабаны, конопля и волки. «Серый волк, встретившись с человеком, останавливается и долго смотрит на него. Черный волк, заметив приближение человека, сразу же убегает прочь. Старые тувинцы не называют волка по имени, они дают ему клички, иначе зверь может услышать голос, как умершего, так и живого человека. Очень популярна кличка Коккараак, по-русски Голубоглазый, которая произошла, наверное, от голубых глаз зверя. Есть еще кличка Кокай – по-русски Страшный. Также используют прозвище Кызыл-Карак – Красноглазый, указывающее на то, что волчьи глаза горят ночью как огонь» (из рассказов шамана).

Масштабные археологические раскопки в Тыве проводит Русское географическое общество. Оно же организовало отличный палаточный лагерь, собрав волонтеров со всего мира. Проект рассчитан на три сезона. За следующее лето долину надо окончательно расчистить от древней истории. Правда, приезжавший к нам сибирский полпред Президента сказал, что деньги на строительство ветки Кызыл-Курагино еще не выделены. Но я думаю, дорогу построят: ее задумали не для туризма – в Туве запасы полезных ископаемых.

…В небе – облака. По вечерам летают утки и журавлиные клинья. А днем – небо принадлежит коршунам. Они парят без суеты, почти без взмахов, как детский воздушный змей, выпущенный на максимум веревки. Но в одну секунду хищник пикирует стрелой вниз, и из облака полыни в панике взлетает небольшая птаха. У нее нет шансов: коршун безжалостно гонит и жмет ее к скалам. Но через минуту схватка закончена – птичка чудом спасается. Необъяснимо.

Когда-нибудь, очень нескоро, я проеду на поезде через Уюкскую долину. Думаю, железное тело пересечет его за час. За это время я постараюсь все вспомнить: загрущу и расхохочусь. А соседи по купе ничего не поймут…

Николай ГОЛУБЕВ (Пий-Хемский кожуун Тувы, Долина царей)