Владимир Колычев. Вольному – воля. Аннотация. Владимир Колычев Вольному – воля

Владимир Колычев

Вольному – воля

Аннотация

Сбежав из лагеря, где он мотал срок за убийство, Ролан Тихонов решил твердо – с уголовным прошлым покончено. Но оказалось, путь на волю лежит через кровь – один труп, другой... Вроде бы нашлась тихая пристань, где можно начать новую жизнь под чужим именем. Да не дают ему покоя. Бандит Зубодер, с которым Тихонов рванул с зоны, требует отступных. Иначе – смерть. Значит, опять Ролану надо брать в руки оружие и расправляться с врагами. Он верит в свою счастливую звезду, она не обманет...

Владимир Колычев Вольному – воля

Глава 1

И снова зона, и снова строгий режим. А ведь можно было бы избежать всего этого. Был шанс начать новую жизнь, но не свернул он со скользкой дорожки. Преступная жизнь, преступные деяния – и вот, как итог, тринадцать лет лишения свободы.

В этот срок были включены полгода, проведенные в следственном изоляторе, но не засчитаны пять месяцев, в течение которых он лежал в больнице, в нейрохирургическом отделении после страшного ранения. Пулю из головы вытащили, пробоину в черепе залатали металлической пластиной. Операция прошла на редкость успешно, но Ролана едва не загубили в реанимации: паршивый уход, даже не дефицит, а полное отсутствие дорогих эффективных лекарств. А с его стороны не было желания жить дальше. Он не хотел выкарабкиваться с того света, хотя понимал, что пропуск в райские кущи за свою греховную жизнь он не заслужил. Но, видимо, и в аду его не очень-то ждали, поэтому не умер он от заражения крови, которым его наградила медсестра, – непонятно, то ли по халатности, то ли по злому умыслу. Не так давно эта женщина потеряла сына – в пьяной драке он был забит до смерти матерыми уголовниками. Именно поэтому она так невзлюбила Ролана, судимого в прошлом и подследственного в том больничном настоящем...

После больницы был следственный изолятор. Далее – суд, приговор, этап на дальнюю лесоповальную зону. Карантинная камера, ржавеющие шконки в три яруса, под грязно-серым потолком яркая до боли в глазах лампочка дежурного освещения. Поздно уже, ночь, но спят не все. Кто-то переговаривается меж собой, кто-то лежит молча и думает о том, что ждет его впереди. Строгий режим – не особый, рецидивисты здесь есть, но и новичков более чем достаточно. Новичкам сейчас сложнее всего. О жизни в зоне они знают в теории, а совсем скоро, возможно уже завтра, для них начнется каторжная практика. У Ролана это вторая ходка, но и у него на душе неспокойно, вопрос наслаивается на вопрос – в голове суматоха. Как примут его в камере, как жить ему дальше, к кому примкнуть, к блатным или мужикам?

В прошлой своей жизни он был отрицалой, состоял в пристяжи смотрящего зоной, имел определенный авторитет. И после, уже на свободе, примкнул к законному вору, исполнял его волю – за что, в сущности, и пострадал. Выжил он чудом, но в чудеса больше не верит. И в сказки о воровском благе тоже. Нет в блатной жизни никакой романтики, есть только кровь и горькие слезы. О воровской короне даже мечтать неохота, не говоря уже о том, чтобы рваться к ней – по трупам, как по шпалам. Но в то же время жизнь в неволе у него долгая, статья тяжкая – на условно-досрочное рассчитывать не приходится, а блатные на то и блатные, что блат у них должен быть в зоне, привилегии всякие, опять же грев из общака. Можно было бы примкнуть к черноходам из одних только корыстных интересов. Можно было бы, если бы не закавыка. Ролан еще на этапе узнал, что срок ему придется мотать на «красной» зоне, где бал правят менты и активисты-красноповязочники. В смотрящих здесь законный вор, которого до сих пор не развенчали, хотя все знают, что ссучился он еще два-три года назад. И в пристяжи у него такие же суки. Правильные воры держатся здесь не долго – кого не сломишь уговорами и штрафным изолятором, того опускают по беспределу. Здешний «хозяин» ни с кем, говорят, не церемонится – и не счесть, сколько сейчас в петушиных кутках бывших авторитетов. Так что против течения лучше не плыть, тем более, если нет такого желания. С головой у Ролана еще не все в порядке, в непогоду иной раз так болеть начинает, что хоть в петлю лезь. Но сила в руках есть, мощное тело, крепкие ноги – одним словом, на лесоповале он не пропадет. Будет работать, будет валить лес, глядишь, худо-бедно до конца срока доживет. К пятидесяти годам на свободу выйдет. А вот что дальше?

Ролан тяжко вздохнул, повернулся на бок, лицом к стенке, закрыл глаза. Но уснуть он смог только под утро.

А в шесть утра прозвучала команда «Подъем». И кто бы ты ни был, авторитетный блатной или последний из прокаженных, будь добр, оторви свое бренное тело от шконки и становись в очередь к умывальнику. Откровенных активистов среди новичков еще нет, никто вроде бы не торопится надеть на рукав красную повязку, но все знают, что «кум» уже провел работу с вновь прибывшими зэками, что есть у него в камере свои люди, которые все видят, все замечают и запоминают, чтобы затем донести куда следует.

С Роланом тоже работали. Позавчера с ним разговаривал начальник оперчасти, сорокалетний майор с желтушными глазами. То с одного боку зайдет, то с другого, и так и эдак, дескать, друг другу помогать надо. Пришлось объяснить ему, что мент ему другом никогда не будет. Стучать Ролан отказался наотрез, в актив записываться тоже, но не грубил, говорил спокойно, обстоятельно – чтобы сразу с этапа не залететь в штрафной изолятор. В общем, всем своим видом дал понять начальнику, что вышел он из того возраста, чтобы геройствовать во славу собственного авторитета. Не нужны ему лишние проблемы, и без того по уши в дерьме...

Подъем, утренний туалет. И еще осмотр. Роба должна быть чистой, подворотничок свежим, сапоги начищенными если не до блеска, то близко к тому. Ролан, что называется, соответствовал. Но ему было все равно, что подумает о нем начальник. Главное, чтобы зэковская братия видела в нем человека, привыкшего следить за своим внешним видом. Чистота – залог не только здоровья, но и уважения. Правильный арестант никогда не опустится до уровня грязного и презренного чушка.

Завтрак Ролана не порадовал. Каша из непонятных злаков с перемолотыми мослами и хрящами, плохо пропеченный хлеб с какой-то соломой, едва подкрашенный теплый чай. Но делать нечего: собственный хабар пуст, как амбар в голодную неурожайную пору, а о передачах с воли можно только мечтать. Некому слать ему грев с воли, разве что мать посылочку раз в месяц соберет.

После обеда из камеры выдернули несколько человек, в том числе и Ролана. Толстощекий зэк из актива с красной повязкой на рукаве выстроил их в коридоре карантинного корпуса. Сытая вывеска, презрительный взгляд, наглая ухмылка от уха до уха – как будто он соль земли, а все остальные прах могильный под его ногами. Был бы Ролан помоложе, он бы сказал этому козлу пару ласковых, а может, и промеж глаз въехал. Но нет в нем прежней прыти, да и не нужны ему конфликты. Поэтому он молча отправился в класс профотбора, где новичков ждала целая комиссия с начальником производства во главе.

Ролан сразу понял, что комиссия была создана для проформы. Никто не заглядывал в его личное дело, никто не спрашивал о полученном на гражданке образовании. Да и ни к чему это было, ведь работа на зоне одна – валить да грузить в лесовозы сосны и ели. И неважно, умеешь ли ты работать бензопилой – все равно и научат, и заставят. Как и ожидалось, его определили на лесоповал и зачислили в третий отряд, как и всех остальных, кто вместе с ним прибыл на профотбор.

На общем режиме легче, там заключенные живут в общежитиях, по своему устройству напоминающих армейские казармы. Строгий режим – это, в сущности, та же тюрьма, где зэков содержат в камерах, откуда и отправляют на работы. Но «хата», в которую попал Ролан, заметно отличалась от тех, к каким он привык в изоляторах и на пересылках. Большое и довольно-таки светлое помещение; настоящие, с панцирными сетками, койки расставлены плотно одна к другой, зато всего в один ярус. Телевизор под потолком и над самой дверью. Табуретки – с торца каждой шконки, что для тюрьмы большая редкость; затертая до дыр ковровая дорожка от железной двери до центрального окна, забранного одной-единственной решеткой. Выкрашенный свежей краской бетонный пол, довольно-таки свежая побелка, на стенах ни единой скабрезной наклейки из мужского журнала или просто хулиганской надписи. Отхожее место вычищено, медный краник над «тюльпаном» надраен до идеального блеска. Ни пылинки, ни хотя бы легкого запашка. Чувствовалось, что за чистотой и порядком здесь следят с пристрастием. Самое удивительное, что людей в камере не было, если, конечно, не считать смазливого смугловатого брюнета, который был занят тем, что ползал на карачках под кроватью с мокрой тряпкой в руках. Глядя на него, Ролан подумал, что вряд ли в этой камере его считают за человека. В лучшем случае он просто шнырь, а в худшем – изгой неприкасаемый.

– О! Нашего полку прибыло! – то ли для приличия, то ли действительно обрадовался брюнет.

Ролан едва удержался, чтобы не послать его на три буквы. Идиотская какая-то ситуация – новичков в камере больше, чем старожилов. Трое против одного, да и тот, судя по всему, петух позорный. Правильные черты лица, высокий рост, в меру широкие плечи. На воле таких красавчиков обожают женщины, а в тюрьме – особо озабоченные мужланы. Этого, возможно, не только обожают; очень даже может быть, что им еще и пользуются.

– Откуда будете? – спросил парень.

Ответом ему послужила тишина. Ролан был достаточно опытным арестантом для того, чтобы разговаривать с подозрительным красавчиком. И прибывшие с ним мужики казались тертыми калачами.

– А-а, ясно... – Брюнет озадаченно наморщил лоб и провел пальцами по гладкой после бритья щеке. – Зря вы так, мужики. Я не такой, я нормальный. А то, что шуршу в камере, так это по очереди. Сегодня я дневальный, а завтра ты...

«Ты» было обращено к Ролану. Парень смотрел на него беззлобно, но пристально и вглубь.

– А ты не мужик, по ходу, да. Ты из блатных.

Ролан удивленно повел бровью. Он был в робе, руки держал за спиной, чтобы у красавчика и в мыслях не было протянуть ему свою пятерню для знакомства. И надо было обладать определенным опытом и чутьем, чтобы определить в нем человека, некогда исповедовавшего воровской образ жизни.

– Еще что скажешь? – угрюмо изрек он.

– А то, что я правильный арестант и коситься на меня не надо.

– А если мысли всякие в голову лезут? – небрежно хмыкнул Ролан.

– Сами по себе? – с насмешливым прищуром спросил парень.

– Сами по себе.

– Значит, вакуума в голове много, если лезут.

– Ты за базаром следи, – нахохлился Ролан.

– А ты глупости из головы выбрось, тогда как люди говорить будем.

– О чем нам с тобой говорить? Или ты смотрящий на этой хате?

– Пока нет, а там поглядим. Смотрящий сейчас на промке, а вам, братва, располагаться надо. У нас тут как раз шконки освободились...

– Вижу.

Ролан бросил скатку и хабар на свободную шконку поближе к окну. Мужики заняли еще две из тех, что были подальше от двери. У брюнета никто ничего не спрашивал. Он хоть и назвался правильным арестантом, но его мнение никого не волновало.

Ролан молча расстелил матрас, заправил постель. И лег поверх одеяла.

– У нас так не принято, – с осуждением глянул на него брюнет.

Ролан молча отмахнулся от него как от назойливой мухи.

– Не, я серьезно. У нас распорядок – на койках только после отбоя.

– А ты что, пойдешь куму застучишь? – ухмыльнулся Ролан.

– Я бы на твоем месте не борзел. У нас тут очень строго. Чуть что не так, в кондей, а там на завтрак – плесень со стен. Тебе туда лучше не попадать...

– А тебе?

– Да я был там пару раз, и ничего. А у тебя со здоровьем проблемы, да? С головой что-то, да?

Ролан поморщился, как будто под нос ватку с нашатырем сунули. Череп с правой стороны у него деформирован, и короткая стрижка никак не способствовала тому, чтобы скрыть этот недостаток.

– Не твое дело.

– Ты извини, если на больную мозоль наступил...

– Соскочил бы ты с этой мозоли, а? Не в падлу сказать, и без тебя тошно.

– Зачем так грубо? – не унимался парень. – Я к тебе по-доброму, а ты рычишь. Нельзя так... И со шконки встань. На табурет сядь. Надо так. Я за порядком здесь слежу, мне отвечать...

– Да заткнешься ты, наконец!

В душе Ролан понимал, что нельзя ему идти на конфликт с дневальным. Но измочаленная долгими мытарствами подкорка вибрировала от раздражения так, что слетали с резьбы болты. Не должен он был давать волю своим эмоциям, но сил сдержаться не было.

– Ухожу, ухожу. Только со шконки встань.

Брюнет и сам должен был понимать, что Ролан дошел до крайней точки кипения. Ему бы отойти в сторону, чтобы не доводить его до греха. Но нет, продолжает злить.

– Встаю!

Ролан соскочил с койки только для того, чтобы проучить надоедливого дневального. Дать в лоб, – глядишь, и угомонится.

Но вышло так, что брюнет сам наказал его. Ролан и сам не понял, как оказался на шконке, скрюченный от боли после молниеносного удара в солнечное сплетение. Никак не думал он, что его противник способен на столь мудреный финт.

Он должен был подняться, чтобы возобновить сорванную атаку, но боль проникла глубоко в грудную клетку, разлилась по всему телу, парализуя волю. Наверняка, это был какой-то особенный удар, на который способен только мастер.

– Ты полежи немного, успокойся, – насмешливо сказал брюнет.

Сам он был совершенно спокоен. И его ничуть не смущало присутствие в камере двух мужиков, с которыми Ролан заехал в камеру. Он совершенно не боялся их, хотя бы потому, что знал – на помощь своему товарищу они не придут. Что в тюрьме, что в зоне – везде каждый за себя...

– А потом вставай, на табурете посидишь.

Ролан слышал, как заскрипели кроватные пружины. Это мужики перебрались со шконок на табуретки. Им вовсе не улыбалась постигшая его самого участь.

– Ты меня понял? – спросил парень.

Ответить на этот в общем-то риторический вопрос значило признать свою слабость. Поэтому Ролан промолчал.

– Не понял. Но со шконки ты все равно встанешь...

Брюнет снова взялся за тряпку и не остановился до тех пор, пока не домыл весь пол. Он делал это с таким чувством, будто не было на свете большей радости, чем наводить марафет в тюремной камере. И даже мужиков не пытался припахать, хотя мог.

Боль отступила, но Ролан так и остался лежать на койке. Поднялся, когда брюнет снова подступил к нему, но снова только для того, чтобы атаковать его. Не той он породы человек, чтобы сдаваться без боя. Встал в стойку. Но парень лишь усмехнулся.

– Знаю, ты в рукопашке кое-что сечешь. Но против моего лучше не пробуй. Я карате с двух лет занимаюсь, у меня реально третий дан...

Третий дан в карате – показатель более чем серьезный. Ролан действительно был дока в рукопашном бою, но против мастера такого уровня ему не потянуть.

– Да хоть сто шестой, – зло, сквозь зубы процедил он.

– Нет сто шестого, есть только девятый... Не будь дураком, – понизив голос, сказал парень.

И многозначительно повел головой в сторону притихших мужиков. Дескать, не надо срамиться перед ними, лучше остановись, пока не поздно. А взгляд у него спокойный, охлаждающий. Но, увы, это не остудило пыл Ролана. И он все-таки решился...

В этот раз он приходил в себя не меньше часа. Но лежал не на шконке, а на полу, не в силах подняться. Красавчик брюнет провел против него все тот же удар, все в ту же болевую точку, но с более серьезными для Ролана последствиями. Теперь у него не оставалось никаких сомнений в том, что он имел дело с настоящим мастером рукопашного боя. Больше желания проверить его на прочность не возникало.

А брюнет и не стремился добить его. Присел рядом с ним на табурет и давай увещевать.

– Да ты не переживай, брат, здесь все знают, что против меня приема нет. Мне даже кличку такую хотели дать – Лом. Типа против лома нет приема. Но прижилась другая – Красавчик. А так меня Дима зовут, фамилия совсем безобидная – Бабочкин... И я сам, как бабочка, порхаю, знаешь ли... – задумавшись, начал было Красавчик. Но, спохватившись, изменил тему: – Я сам из Гачкина, городок такой под Черноземском есть. Маленький такой, ты не знаешь...

– Знаю, – через силу сказал Ролан. – Сам из Черноземска...

Он уже не чувствовал неприязни к этому парню. Зато чувствовал свою вину – не должен он был лезть на рожон. По заслугам схлопотал. Но все равно до боли обидно.

– Да ну! – обрадовался Красавчик. – Так мы что, земляки?

– Ну да...

Ролан и сам был рад встретить земляка в далеком пермском краю. Этап, с которым он шел из Черноземского СИЗО давно уже рассосался по тюрьмам и пересылкам, до этой зоны дошли единицы, и тех определили в другие отряды. Жаль, что встреча с земляком началась не с той ноты. Но чувствовалось, что Дима Бабочкин – парень компанейский и незлопамятный, может, и сойдутся они, что называется, вась-вась.

– А зовут тебя как?

– Братва Тихоном величает...

– А по имени?

– Ролан.

– Ты это, брат, поднимайся. Совсем, смотрю, тебе хреново...

– Сам виноват, – выдавил из себя Ролан.

– Руку давай.

Красавчик обладал завидной силой и, казалось, играючи помог ему перебраться с пола на шконку. Но без комментария не обошлось:

– У нас хоть и не санчасть, но можешь на койке полежать. Пока не оклемаешься.

– А потом на табурет? – усмехнулся Ролан.

– Ну да. У нас так положено.

– Везде так положено. Но на это положено еще сверху кладут...

– У нас не так, у нас порядок.

– И кто масть в хате у вас держит? Красные?

– Почему красные? Нормальные люди. Двое из воровских, двое сами по себе...

– И где эти двое из воровских?

– Говорю же, на работах. Лес валят. Они хоть и в авторитете, а хозяин им волындить не дает. Отрицалы у нас или в штрафном, или в сифилятнике...

– Где?

– Ну, корпус, где спидоносцы и тубики подыхают. Там такой беспредел – жуть. Здорового человека вмиг больным сделают. Кровь больную насильно вколят, такю-то вот... Лучше лес валить, чем туда... Ты это, лучше не быкуй. Завтра на работы погонят, так ты не шарахайся. Встанешь в штыки, самого на штыки поставят, отвечаю...

– Значит, красные здесь у вас все, – мрачно усмехнулся Ролан.

– Да как хочешь, так и называй. Но мы здесь по понятиям живем. Все как у людей, никакого беспредела. И блатные есть, и мужики, и черти. А петушни здесь нет. С этим тут строго. Нужно очень-очень сильно накосорезить, чтобы опустили. Или кум на кого пальцем покажет. Таких сразу в кукарешник, там уже свой беспредел. А у нас порядок, отвечаю...

– Сучий порядок.

– Какой-никакой, а строгий. И ты, мой тебе совет, не парься на этот счет. У тебя какой срок?

– Двенадцать с полушкой. И статья мокрая.

– М-да. Большой срок. И ты уже не молодой. Считай, вся жизнь твоя здесь. А начнешь права качать – или в сифилятнике окажешься, или в кукарешнике, – а оно тебе надо?

Ролан ничего не сказал. Но мысленно согласился с Красавчиком. Нет в этой зоне воровского ветра, чтобы черные блатные паруса надувать. Зато подводных камней хоть отбавляй. Выйдешь из общего фарватера – и сядешь на риф. И всю жизнь тогда в петушином помете гнить...

– Ты сам-то по какой статье чалишься?

– Да ни за что, считай, влетел. Дура одна кражу на меня повесила... История тут такая не очень хорошая. С одной жил, к другой ходил. Так одна отомстить решила, заявление написала, что я часики у нее с бриллиантами снес. Я бы отмазался, да опера борзые попались. Уголовно-процессуальный кодекс в голову вбивать стали, в самом прямом, скажу тебе, смысле. Книга тяжелая, а они ею со всего маху по голове. Шишек нет, а больно жуть. И башню сносит. У меня снесло. Наручники на мне, руками не могу, пришлось головой. Одному оперу нос очень сильно смял, сломанный хрящ нерв какой-то зацепил. Он-то выжил, но половина лица парализованной осталась. Вот мне и впаяли восемь годков. Была бы первая ходка – на общий бы пошел, а так на строгач. Но ничего, мне уже половина вышла, хозяин обещал на поселение отпустить, а может, и на условно-досрочное. Если все срастется, то через месяц меня уже здесь не будет...

– И по какому разу ты здесь?

– По второму.

– Тоже кого-то покалечил?

Ролан уже оклемался, но не хотелось подниматься со шконки. Пусть Красавчик думает, что хреново ему.

– Зачем покалечил? На краже меня взяли. Деньги у одной терпилы взял, много денег. Три года, от звонка до звонка. На общем был, так там черные из воров, а красные из бандитов, и еще кавказцев как собак, – короче, такой бардак был, что страшно вспомнить. Я там с блатными был, а здесь – с красными, как ты говоришь. Там по звонку вышел, а здесь, может, с половины соскочу...

– Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше, – не без ехидства заметил Ролан.

– Ну да. Законы природы еще никто не отменял.

– Закон природы – волчий закон.

– А волки ходят стаями. Лично я в стае. И плевать мне, черные это волки или красные.

– Лучше серым волком быть, чем красным.

– А это каждый сам для себя выбирает. Тем более что серый – естественный для волка раскрас. И среди мужиков такие волки попадаются...

Красавчик хотел что-то сказать, но вдруг застыл с полуоткрытым ртом. И высоко поднятый палец правой руки замер в воздухе.

– Наших с работ ведут.

Ролан и сам уже слышал усиливающийся топот ног. К камере приближалась целая толпа.

Сначала послышались голоса, затем со скрипом открылась тяжелая дверь. Здесь не было специального блокиратора, ограничивающего движение двери, поэтому она распахнулась настежь. Но толпа не сразу хлынула в камеру. Сначала через порог с важным видом переступил низкорослый, но очень объемный человек лет сорока. Конусообразная голова – узкий верх и широкий низ. Вдобавок еще и щеки бульдожьи – казалось, они лежат на плечах, закрывая и без того едва заметную шею. Глаза маленькие и холодные до озноба в душе. Он молча, можно сказать, равнодушно, глянул на поднявшихся ему навстречу мужиков. Окатил ледяным взглядом Ролана, который забыл, что нужно подняться с койки.

– Кто такой? Почему лежишь? – грозно спросил он.

Ответить Ролан не успел. Из-за спины смотрящего из темных глубин коридора вынырнул детина с длинной и приплюснутой с боков головой. Угрожающий блеск наголо бритого черепа, смуглое от природы лицо, свирепые, черные как антрациты глаза, злобный оскал кривых желтоватых зубов.

– Вот сука! – взревел он и, не останавливаясь, бросился на Ролана, который медленно, словно бы нехотя поднимался со шконки.

Он мог бы объяснить на словах, кто из них двоих сука, но, судя по всему, в этой ситуации выяснение отношений могло состояться только на кулаках. Детина не оставлял Ролану другого выбора, поэтому неожиданно для себя оказался на полу с вывернутой за спину рукой. Он был гораздо медлительней Красавчика, и его несложно было швырнуть через бедро и взять на прием из боевого самбо. И даже его не хилые габариты не стали для Ролана препятствием.

– Тоха, Тоха, все! – взвыл он, хлопая свободной рукой по бетонному полу.

– Как ты меня назвал? – недоуменно спросил Ролан.

– Ты же Тоха. Из Колосовки...

– Какая к черту Колосовка? Тихон я. Из Черноземска.

Он обращался и к амбалу, и к притихшему смотрящему, за спиной которого образовалось целое столпотворение из уставших после работы людей.

– Извини, мужик, обознался! – простонал громила.

– Я тебе не мужик. Тихон я. Гордей из Черноземска меня крестил...

Но, вопреки ожиданиям, имя уважаемого вора не произвело на смотрящего никакого впечатления – ни положительного, ни отрицательного. Но вопрос он все же задал.

– Блатной?

– Да. Гордею отпиши, он подтвердит.

– Отпишем. Кому надо отпишем. Узнаем, кто ты такой. А Зубодера отпусти.

Ролан не стал нагнетать ситуацию и отпустил поверженного противника. На всякий случай отступил на пару шагов, чтобы отразить возможную атаку. Но детина по прозвищу Зубодер не решился взять реванш. Злобно, но подавленно глянул на него и направился на свое место, в угол, который можно было назвать блатным чисто из географического расположения, – у окна, подальше от двери. А так никаких отличий. Ни плакатов на стене, ни ширм, ни отдельного телевизора. На привилегированное положение обитателей этого угла указывало только то, что, в отличие от других, они сели на шконки, а не на табуретки. Двое на одной койке, двое на другой, одна пара лицом к другой.

Сидят, о чем-то вполголоса переговариваются. Зубодер мрачно и с опаской посматривал на Ролана.

– Да ты не переживай, – сказал Красавчик. – Не ты же накосорезил, а Зубодер. Он первый дернулся, с него спрос будет.

– Какой спрос? Сука суке глаз не выклюет, – хмыкнул Ролан.

– Не надо так о людях, – укоризненно глянул на него парень. – Ты же их не знаешь. Холодильник у нас пахан строгий, но справедливый. Из воров...

– Холодильник?

– Ну да, взгляд у него холодный, потому и прозвали так.

– Холодный, – не мог не согласиться Ролан. – Только мне совсем не холодно.

– Жарко тебе. Потому что огонь в душе. А ты успокойся. Посиди, подумай, а я пока с братвой за тебя поговорю.

Красавчик подошел к смотрящему, что-то тихо сказал ему, тот подвинулся, приглашая его занять освободившееся место.

Ролан презрительно усмехнулся. Смотрящий, блаткомитет – все на уровне пионерлагеря: начальник колонии типа директор, а эти пионервожатые. И на работы вместе со всеми ходят, и о привилегиях для себя не заботятся. Хотя бы чифирьку для себя заварили, так нет – нельзя, хозяин заругать может. Тьфу!..

Ролан окинул взглядом всю камеру. Каждый занят своим делом. Несколько человек в очереди к «тюльпану», другие к унитазу. Кто-то пишет письмо, кто-то подшивает подворотничок, кто-то что-то мастерит, а большинство просто обессиленно сидят, свесив руки. Работа на лесоповале не сахар, труд тяжкий, а завтра с утра снова в упряжь...

Вроде бы все сами по себе, но если присмотреться повнимательней, то каждый зэк принадлежит к какой-то группе. Да и не надо было Ролану присматриваться, чтобы понять это. В любой зоне в любом бараке или камере арестантский люд разбит на группы. Воры с ворами, бандиты с бандитами, мужики с мужиками, даже черти позорные и те кучкуются.

Серая мужицкая масса неоднородна по своему составу. Здесь свое деление, на так называемые семьи: по принципу землячества или по социальному признаку – зажиточные к зажиточным, бедные к бедным. Само собой, существовала градация и по национальностям – кавказцы с кавказцами, азиаты с азиатами. В этой камере кавказцев почти не было, таджиков и узбеков – кот наплакал. Да и вообще спокойно здесь было. Никто ни на кого не наезжал, никакой ругани. Все в своих насущных заботах, но так, чтобы не нарушать установленных норм поведения, – хозяином зоны установленных и ссученными ворами поддерживаемых...

Но, в принципе, какая разница, кто здесь командует парадом, лишь бы порядок был и пайка щедрая. А кормят здесь хоть и невкусно, но вроде бы сытно. Ролан даже жалел, что остался без ужина...

Красавчик отсутствовал недолго. Подошел к Ролану, внушительно посмотрел на седовласого мужика, сидевшего рядом с ним. Тот молча поднялся и направился к умывальнику. Чувствовалось, что с Красавчиком здесь считаются всерьез. Что ж за порядки тут такие, что уважаемый арестант остается в камере один на весь день и пашет как вол, намывая, натирая и начищая? Неужели принцип очередности здесь так же свят, как воровские понятия в правильной хате?.. Хотя, в принципе, лучше в камере весь день убираться, чем валить лес...

– Холодильник тебя к себе зовет, – сказал Красавчик и едва слышно добавил: – Ты только не буксуй, зёма.

Ролан молча кивнул, принимая его в общем-то дружескую установку, и направился к смотрящему. Крепкого сложения парень с изрытым оспой лицом поднялся со шконки, нехотя освободил для него место.

– Значит, из воров ты, – так же нехотя изрек и Холодильник.

Взгляд морозный, немигающий. Ролан едва удержался от позыва обнять себя руками, чтобы согреться.

– Ну, можно сказать, что так...

Вором как таковым он никогда не был. Но в тюрьму по первому разу попал как раз за угон автомобиля. Мог сесть за убийство, потому как в тот день и отправил на тот свет сразу несколько братков из «новых», а взяли за машину, которая действительно числилась в угоне, но не по его вине. А машину когда угоняли, хозяина ее по голове сильно ударили. И еще пистолет при задержании у Ролана взяли. В общем, девять годков по совокупности отмерили...

– Гордея, говоришь, знаешь?

– Есть немного. Дела с ним делали. Многих других знаю... Я на разных зонах первый срок мотал, ты туда маляву отправь, тебе ответ будет. Никто ничего плохого про меня не скажет, отвечаю...

– На каких ты зонах был?

– Сначала средняя полоса, затем Сибирь-матушка. Сначала общий режим, затем строгий. Девять лет было, затем довесок в три года получил.

– За побег? – заинтригованно спросил Зубодер.

– Нет, зону разморозили. Была сучьей, как у вас, а стала черной, воровской...

– Кто тебе сказал, что у нас тут сучья зона? – нахмурился смотрящий.

– А разве нет? – удивленно повел бровью Ролан.

– Где ты здесь сук видишь? – вскинулся Зубодер.

– При чем здесь, кого я вижу? Порядки у вас такие, что хозяин всем заправляет, а воры ему подыгрывают.

– Хозяин здесь масть держит, это ты правду сказал, – согласился Холодильник. – Потому что Рупор крутой по жизни, сильно себя здесь поставил. А то, что воры ему подыгрывают, так что тут такого? На то нас над мужиками и ставят, чтобы мы пасли их.

– В угоду хозяину?

– Всегда так было. И всегда так будет.

– Не знаю...

В чем-то Холодильник был прав. Блатные всегда над мужиками стояли, по понятиям жить заставляли, смотрели, чтобы те исправно работали, чтобы беспредела не было.

– А что ты вообще знаешь? Кем ты на зоне был? За отрядом смотрел, за хатой, может, за промкой, а? А может, за всей зоной?

– За хатой смотрел, – кивнул Ролан. – А потом у законного в свите...

– В свите, – перебив, передразнил его Холодильник. – В пристяжи ты у него был. Подай-принеси, да?

– Скорее, убрать и подчистить, – жестко усмехнулся Ролан. – По-мокрому...

Неискушенный в тюремных раскладах человек мог бы решить, что в пристяжи законного вора он был шнырем-уборщиком. Но смотрящий понял все правильно. Ролан был исполнителем воровских приговоров, а говоря более грубо, наемным убийцей – и не презренной одноразовой «торпедой» из идиотов, проигравших свою жизнь в карты, а матерым «тигром». Его и уважали, и боялись...

– У нас этим не козыряют...

В голосе Холодильника угадывалось осуждение, но не было презрения. Зато чувствовался глубоко скрытый страх. Ведь Ролан мог исполнить и его самого, по собственному приговору.

– У нас тоже. Но ты все понял.

– Это угроза?

– Ни в коем случае.

– Тогда забыли... А то, что за хатой смотрел, не забывай. Будешь нормально себя вести, придет и твое время. Зыркий поднять тебя может, а надо будет, и опустит...

Ролан знал, о ком шла речь. Зыркий – был тем самым ссученным, по его мнению, законником, смотревшим за зоной. Он хотел было спросить, так ли это, что главный пахан поднимает и опускает. И добавить ехидно, что все здесь решают менты. Хотел, но промолчал – решил не пытать судьбу. И так много обидного наговорил...

– А какой в том толк? – усмехнулся он. – Что я с того иметь буду, если на хату меня поставят? Я смотрю, вас тут и на работы гоняют, и благом разжиться не дают. Чифирнуться бы сейчас! Или хозяин не велит?

Холодильник молча отвел глаза в сторону.

– Шмон у нас тут большой был, – словно оправдываясь, сказал Зубодер. – Менты подчистую все смели.

– Ну и кому такая жизнь нужна?

– А что делать, если Рупор совсем озверел?

– Я бы сказал, что делать. Но ты же не маленький, сам знаешь...

– Знаешь... Все мы тут знаем. Да молчим. А рот откроешь, завтра в ШИЗО будешь, а там петушка к тебе подсадят. Он тебя ночью в губки поцелует, сам красной девицей станешь... Рупор ничего не боится. Напролом прет, всех, кто на пути, под каток. Безбашенный, в натуре...

– И водички у него много.

– Какой водички? – не понял Зубодер.

– А волшебной. Попьешь такой водички, козленочком станешь. Или сразу козлом рогатым...

– Это ты о чем? – встрепенулся Холодильник.

И так посмотрел на Ролана, что ему стало не по себе.

– Да так, козлов у вас здесь много. Это я про тех, кто с красными повязками.

– Ты у нас красные повязки видишь?

– Нет.

– Тогда чего метлой метешь?.. Может, мы потому и соглашаемся с Рупором, чтобы козлы все под себя не взяли. Дай им только волю, такой беспредел начнется... И вообще...

Холодильник запнулся и как-то обреченно махнул рукой.

– Если ты нас за козлов и сук держишь, то это ты зря, – сказал Зубодер. – А то, что воровского блага у нас нет, тут ты прав. Но, может, что изменится... Или изменит кто...

– Кто?

– Ну, бывает, что один человек может все решить.

– Это ты о чем?

Прежде чем ответить, Зубодер осмотрелся – дескать, не подслушивает ли кто из посторонних.

– В зоне все на Рупоре держится. Не станет Рупора, тогда все по-нашему будет, по-воровскому... А ты сам говорил, что ты можешь...

– Что я могу? – насторожился Ролан.

– Ну, по-мокрому...

– Ничего я не говорил. Ты что-то путаешь, братишка.

Во-первых, Ролан был далек от мысли возглавить лагерно-освободительное движение за воровскую независимость. Более того, он уже почти смирился с тем, что ему придется жить в сучьей зоне. И даже готов был принять установленные хозяином порядки. А во-вторых, Зубодер мог оказаться не просто сукой, но и подлым провокатором. Может, он нарочно поднял столь скользкую тему, чтобы завтра же доложить куму о том, что в хате завелся возмутитель спокойствия, вызвавшийся убить самого начальника колонии.

– Но ты бы мог сделать Рупора, если так о нашем благе печешься.

– Ну, если ты хочешь его по-мокрому сделать, ты так и скажи. А я уже подумаю, что тебе ответить.

– А сам ты сказать ничего не хочешь?

– Хочу.

Ролан понял, что пора менять тему, пока он не разозлился и не вырвал провокатору кадык.

– За какого такого Тоху ты меня принял?

– А-а! – облегченно вздохнул Зубодер.

Похоже, он и сам был не рад, что завел опасный разговор. Спровоцировать Ролана он не сумел, зато сам мог остаться в дураках. Наверняка стукачей в камере хоть отбавляй, кто-нибудь возьмет да сольет куму ту ересь, которую он плел. Тот же Холодильник может донести. Может, он и считает себя вором, но сучьей пакости в нем хватает...

– Что, а?

– На человека одного ты очень похож. Антоха его зовут. Или просто Тоха... Я сам из Беляновки, а он из Колосовки. Беляновка по одну сторону реки, Колосовка по другую. И мост с берега на берег. Так мы на этом мосту стенка на стенку. Сколько зубов я этому козлу вышиб...

– И когда это было?

– Да лет десять назад...

– Быльем уже все поросло. А ты на него до сих пор бросаешься. То есть на меня...

– Ну да, на тебя. А думал-то, что на него... Убил бы суку!

– Чего так?

– Так он же меня, падла, подставил! Типа видел, как я Корявого замочил. Был там у нас один придурок, как нажрется, так метлой метет, что уши вянут. А рука к ножу так и тянется... Короче, Корявого на перо поставили, а Тоха, гад, сказал, что видел, как я его... Ну не падла, а!

– А как на самом деле было?

– А не важно! – распалился Зубодер. – Факт, что, если бы эта мразь меня не заложила, я бы сейчас на воле гулял. С его бабой бы и гулял, понял?

– С его бабой?

– Так в том то весь изюм!.. Я когда после первой ходки домой вернулся, с кралей одной роман закрутил. О свадьбе думал, а с деньгами швах, в город поехал, ну, рыжья пострелять. Лопатник у мужика дернул, а тут менты... Лопатник я сбросил, а все равно срок впаяли. Два года всего, не будь Маринки, решил бы, что легким испугом отделался. Она сказала, что ждать будет. Даже дачки высылала... А когда откинулся, узнал, что Тоха с ней. Замуж она за него вышла... Надо было мне Тоху мочить, а я на Корявом отыгрался... Мамой клянусь, эта гниль ничего не видела, но все равно на меня показала. Это чтобы меня с воли сжить, да. Ну, мне на всю катушку впаяли, пятнадцать лет как с куста. Два года отмотал. Тринадцать осталось... Ничего, я еще выйду, я еще пущу кровь этому барану!.. Не, а ты в натуре на него очень сильно похож. У тебя случайно брата-близнеца нет?

– В Колосовке, что ли? – усмехнулся Ролан. – В Колосовке нет.

– А где есть?

– Нигде нет.

– Ты в этом уверен?

– Как в том, что я здесь, на нарах, а не в Сочах под пальмами...

– А я бы сейчас в Сочи сачканул, – мечтательно закатил глаза Зубодер. – Хорошо на море в мае... Я там, правда, никогда не был. Но когда-то же надо начинать...

– Когда?

– Не скоро. Мне еще много лет мотать. Если, конечно, хозяин срок не сбавит...

– За примерное поведение? – хмыкнул Ролан.

– Знаю, что для вора в падлу такие расклады. Но я не парюсь. И ты не заморачивайся. Завтра на работы, и никуда ты не денешься...

– Никуда, – подтвердил Холодильник.

Ролан промолчал. Сам понимал, что деваться некуда. Свой ответ он свел к шутке:

– Да я, в общем-то, для того и приехал сюда, чтобы работать. Чисто по комсомольской путевке, типа в стройотряд...

– Хреновая у тебя путевка, – развеселился Зубодер. – Как и у нас у всех здесь. И стройотряд голимый. А выбора нет... Разве что на лыжи встать и домой...

– Чего ж не встал?

– А тебя ждал. Вот приедет, думаю, Тихон, так сразу и начнем когти рвать. В лес, к зеленому прокурору, чтобы он срок нам списал...

– А если серьезно?

– Отсюда не сдернешь. У Рупора все продумано... А ты что, о лыжах думаешь?

– Пока ты не сказал, не думал. И сейчас думать не хочу...

Ролану терять было нечего. Двенадцать с половиной лет – это целая жизнь, дальше – ничем не обеспеченная старость. И лучше на воле от ментов прятаться, чем в лагере гнить. Но мысли о побеге надо было загонять внутрь себя. Во-первых, Зубодер мог оказаться провокатором, а во-вторых, слишком уж это хлопотное дело – готовить и осуществлять побег. Сначала разузнать надо, где, что и как. Затем команду единомышленников собрать. Опять же время – пока подкоп сделаешь, не один год уйдет, и то, если менты эту лавочку не накроют...

– А ты подумай.

– Что-то я не пойму тебя, братан! – вскинулся Ролан. – То ты на работу меня агитируешь, то в бега блатуешь. Где подвох, а? Может, скажешь?

Он в упор смотрел на Зубодера, и тот не выдержал его взгляд, отвел в сторону глаза. Явно что-то не чисто с ним. Как и с Холодильником. Но хочешь не хочешь, а придется встать в одно стойло с ними. Право сучье племя, выбора у Ролана нет. Или покраснеть, или утонуть – одно из двух...

– Все, братва, разбегаться будем, – решил Холодильник. – Ночь короткая, а завтра снова в путь, отдыхать надо...

Ролан отправился к своей шконке, а смотрящий разлегся на своей. И Зубодер растянулся во весь рост. Все остальные, включая и двух особо приближенных к ним амбалов, коротали вечер за столом на лавках или у коек на табуретах. И кому спрашивается, нужен был такой порядок? Ролан мысленно возмущался, но в койку лег лишь после команды «отбой». Он был в обиде на самого себя за то, что принимал правила сучьей игры, но против ветра плевать не решался...

Глава 2

На Венеру неприятно было смотреть. Лицо с перепоя опухшее, под глазами мешки, сама толстая, обрюзгшая. Но Аврора ничему не удивлялась. Старшая сестра уже давно перестала следить за собой. И пьет много, грусть-тоску в горькой топит.

В квартире беспорядок, на столе в гостиной стол с остатками вчерашнего пиршества, на полу пустая пластиковая бутылка с остатками какого-то пойла. Да и судя по сивушному перегару, которым разило от Венеры, вчера здесь по стаканам разливалась дрянная самогонка.

– Что, на денатурат перешла, сестренка? – ехидно усмехнулась Аврора.

Сама употребляла исключительно качественные напитки. Изысканные и дорогие. И в меру, не чаще, чем раз в неделю. И за собой следила с особой тщательностью. Не зря в свои тридцать лет выглядит максимум на двадцать. Выглядит как королева и живет не хуже – но без короля...

– А ты денег не даешь, вот и приходится жрать что попало, – бессовестно заявила Венера.

– А перевод? – возмутилась Аврора. – Ты должна была получить перевод.

Каждую неделю на адрес Венеры высылались деньги, по три тысячи рублей, чтобы она ни в чем не нуждалась. Аврора была уверена, что суммы доходят до адресата.

– Перевод, – передразнивая, ядовито буркнула Венера. – Переводами от меня отделываешься, да? А сама брезгуешь у меня появляться?

– Почти угадала, – съязвила в свою очередь Аврора. – Смотреть на тебя противно. Сама как свинья, и в квартире у тебя как в хлеву...

– Но, но! – встала в позу Венера. – Думаешь, если деньги мне высылаешь, можно камни в мой огород кидать?

– Бурьяном твой огород порос, сестренка.

– Мой огород, что хочу с ним, то и делаю...

– Ну, как знаешь... Проведать я тебя проведала, гляжу, что ничего не изменилось, поеду я...

Первое время Аврора пыталась вразумить сестру. Деньги ей давала на салоны красоты, абонементы в фитнес-клуб оплачивала, к психологу водила. Несколько раз в платную наркологическую клинику ее клала, но всякий раз та сбегала, чтобы напиться и дальше катиться по пьяным рельсам под откос жизни. Устала она вразумлять сестру – пусть Венера живет как знает...

Она уже собиралась уходить, когда в комнату из коридора ввалился какой-то небритый тип с синюшным лицом. От него так разило перегаром и гнилыми зубами, что Аврора прикрыла свой нос ладошкой. Удивительное дело, только что ее телохранитель осматривал квартиру, но, кроме Венеры, никого в ней не обнаружил. Значит, плохо смотрел. Или этот алкаш под кроватью спал. Свалился с нее ночью да так и заснул на полу. Или, скорее всего, он давно уже отвык спать на кроватях, потому и примостился на полу...

– Какая краля! – загромыхал он. – Венер, почему не познакомишь?

– Воняет от тебя, не видишь? Иди спать, придурок!

– От кого воняет? От меня? – возмутился алкаш. – А чего она в натуре нос воротит. Эй!

Он потянулся к Авроре, чтобы грубо схватить ее за плечо. Но даже не успел коснуться ее. Вовремя появившийся телохранитель перехватил руку, а его самого скрутил в бараний рог и вышвырнул из квартиры.

– И кто это был? – спросила у сестры Аврора.

– Гена, а что?

– С какой помойки ты его подобрала?

– Почему с помойки?.. Ну с помойки, и что?..

– Надо же так опуститься, сестренка.

– Ну не всем же с красавчиками стриптизерами спать!

– Чего?

– А того! Думаешь, я не знаю, с кем ты развлекаешься!

– А это не твое дело, сестренка!

– И ты моих мужиков не трогай!..

– Надо же так опуститься!

– А может, это ты меня опустила?

– Я?! Ну, спасибо тебе!

– Пожалуйста!.. Я, может, только жить начала, когда Ролан вернулся. Женщиной себя почувствовала. Пить бросила. А ты...

– Что, я?

– Ты все испортила.

– Я?!

– Да, ты!.. Ну трахнул он тебя с голодухи, ну с кем не бывает! Мужу-то зачем жаловаться было, а?

– Что ты несешь, дура!

– Сама дура набитая!.. Ролан мужа твоего, бандита, испугался, потому и ушел! Если бы не ты, мы сейчас вместе были бы!

– Ты моего мужа не тронь! И святую из себя делать не надо! Как будто не ты Ролана на бандита променяла. Из-за тебя он в тюрьму сел. Из-за тебя!..

– А не пошла бы ты!

– Да я-то пойду! А ты оставайся! Подыхай в своем дерьме!..

Успокоилась Аврора только в своей машине. За окошком дождик, в тихом комфортном салоне тепло и уютно. И безопасно – водитель за рулем, телохранитель на переднем сиденье. Но не защитить им ее от прошлого...

Аврора любила Ролана. Еще когда маленькой была, влюбилась. Он на Венере женат был, а она завидовала сестре. Только та не уберегла свое счастье. С бандитом спуталась, Ролана с истинного пути сбила. Из-за нее он наемным убийцей стал. Аврора жила с ним, с надеждой, что станет его женой. Но Ролан сел в тюрьму, а она сама вышла замуж за бандита, на которого он работал. За бандита, который из благодетеля превратился в его лютого врага. А через двенадцать лет Ролан вернулся. Стал жить с Венерой. И все у них было хорошо, пока однажды не остался с Авророй наедине. Она была матерью двоих детей, муж ее был респектабельным бизнесменом и депутатом Государственной Думы. Одним словом, она не могла позволить себе слабость переспать с Роланом. Зато он сам позволил себе взять ее силой. Она не очень сопротивлялась, но тем не менее...

В общем-то, Венера была права. Ролан испугался мести со стороны своего врага и соперника. Он-то думал, что Аврора расскажет все своему мужу, поэтому решил нанести упреждающий удар. Он убил Михаила и оставил ее вдовой. А она... Хоть и не угасло ее чувство к Ролану, но все же она позволила убить его.

Она хорошо помнит этот день. Они с мужем ехали за глупой девочкой Настей, а нарвались на вооруженную банду, во главе которой находился Ролан. Завязалась перестрелка. Михаил погиб, но его телохранители ранили Ролана. Она могла пощадить его, но не сделала этого.

С ее молчаливого согласия Алик Мотыхин выстрелил ему в голову. Но потом вдруг выяснилось, что Ролан каким-то чудом выжил. Алик предлагал добить его в больнице – сказал, что сделает все тихо. Но в тот раз Аврора удержала его на цепи. Сказала, что мужа этим не вернешь, а лишние неприятности ей не нужны. Да и не до того им тогда было, чтобы отвлекаться на Ролана. Погибший Михаил оставил после себя не только золотые россыпи, но и горы мусора, которые Авроре пришлось разгребать. Алик ей тогда здорово помог. Михаил был депутатом, но при этом оставался бандитом не только в душе. И своя команда у него была, и дурно пахнущий теневой бизнес. Алик помог ей отделить легальные семена от криминальных плевел. Братва Михаила получила свое, а она забрала то, чем хотела заниматься, – нормальный бизнес без уголовной закваски.

Опыт по части ведения бизнеса у нее был. Она, считай, сама, почти без помощи мужа, создала солидную торгово-промышленную компанию – целую сеть супермаркетов по всему городу. Свои аграрные комплексы, свои перерабатывающие предприятия, своя розничная сеть. От Михаила ей достались банк, гостиницы, рестораны, не самая большая, но прибыльная нефтяная компания в Москве. Дом у нее полная чаша, растут дети... Все вроде бы есть, только вот ощущения счастья нет...

Дом у нее действительно лучше не бывает. Отреставрированный графский особняк в десяти километрах от города, три этажа, двадцать восемь комнат. Охрана, прислуга. И дети там сейчас. Егорке одиннадцать лет, Вике – шесть.

Но домой Аврора не поехала, хотя и собиралась. Венера что-то про красавчиков стриптизеров говорила. А ведь права была баба. Есть у нее такой дружок. Танцор эротического танца с романтическим и конечно же вымышленным именем Гефест. Огнеглазый брюнет с потрясающей фигурой и всем, что к ней прилагается. И откуда только Венера узнала о нем? Может, Гефест сам ей проболтался? Но ведь он даже не подозревает о том, что у нее есть старшая сестра. И про ее детей он тоже ничего не знает, потому что в свои семейные дела она его не посвящает. Хоть и хорошо с ним в постели, но для нее он – не более чем живая кукла. О том, чтобы замуж выйти за него, и в мыслях нет. И она сама для него – не более чем очень богатая дамочка, которая оплачивает его роскошную квартиру в центре города. И денег ему столько дает, сколько он в своем клубе не зарабатывает. Вернее, в клубе, который ей же и принадлежит. Аврора не воспринимала его всерьез, но в какой-то степени ревновала, поэтому и не позволяла ему тешить чужую бабью похоть...

– Куда едем, Аврора Яковлевна? – спросил водитель.

– На Социалистическую.

– А-а, – многозначительно протянул он.

Но больше ничего не сказал. Стас конечно же знал про Гефеста. И Сергей тоже знал. Им-то должно было быть все равно, как молодая незамужняя женщина проводит свое время, но, похоже, они ее просто-напросто ревнуют. Но смиряются перед ее волей.

К Гефесту Аврора собралась ехать, чтобы спросить, откуда Венера могла узнать о нем. Но быстро передумала. Какой с него спрос? А желание увидеться с ним осталось. Она страстная женщина, ей нужен горячий мужчина. И было бы здорово пришпорить своего собственного жеребца.

Она хотела нажать на клавишу звонка, но что-то подсказало ей, что лучше воспользоваться своим ключом. Первым в квартиру вошел вездесущий Сергей, он-то и узрел крамолу. Но ничего не сказал, лишь отступил от двери в спальню, чтобы Аврора увидела все сама.

Гефест лежал в кровати на спине, а на нем, спиной к Авроре, прыгала девица с пышными пшеничными волосами и тонкой талией. Оказывается, ее жеребца оседлала другая наездница.

– И как ты мне все это объяснишь?

Сладкая парочка так увлеклась, что ничего вокруг себя не замечала. Но ее громовой голос заставил их оторваться друг от друга. Гефест накрылся простыней по пояс, красотка же накрылась с головой.

– Не прячься, я тебя узнала, – ошарашила ее Аврора.

Это была администраторша одного из клубов, принадлежавших ей. Красотка с ногами от фарфоровых зубов, из бывших стриптизерш. Можно было догадываться, каким местом она заработала свою нынешнюю должность, но дело ясное, что ей не хотелось терять ее. Определенный престиж в настоящем, перспектива стать старшим администратором, а то и дорасти до управляющего клубом. Приличная зарплата также значила не мало. Но все могло рухнуть в один момент. Аврора могла уволить ее одним росчерком пера, а пара телефонных звонков закроют для нее доступ в другие клубы. И танцевать ей тогда стриптиз на трассе у въезда в город...

– Аврора Яковлевна, я не знала, – чуть не плача, простонала девушка.

– Знала ты все.

Красотка хотела еще сказать что-то в свое оправдание, но изменила свое решение и промолчала. Это ее и спасло от возмездия. Сказала бы слово, Аврора точно поставила бы на ней крест. А так пусть живет...

Зато Гефест молчать не стал.

– Да ладно тебе, – оправившись от неожиданности, вольготно сказал он. – Ничего же не случилось, все живы-здоровы...

И надо же, его слова подействовали на нее успокаивающе. Действительно, ничего страшного не произошло. Все живы, с детьми все в порядке, а мир не рухнет после того, как она вычеркнет этого дутого индюка из своей жизни. Сколько еще таких красавчиков – и в Черноземске, и в Москве, и на курортах заморских. Он же в самом деле кукла, которую можно заменить на другую без ущерба для собственной психики. Вот если бы она мужа застала с другой бабой, тогда другое дело... Или Ролана...

Ролан уже давно для нее никто. Но нет-нет да шелохнется что-то внутри от мысли о нем. И будь сейчас Ролан на месте Гефеста, она бы, пожалуй, закатила истерику...

– Как тебя зовут? – обращаясь к девушке, спросила она.

– А-а, Катя...

– Спасибо тебе, Катя... И можете продолжать.

Она ушла, и больше ноги ее не будет в этой квартире. И Гефест пусть живет как знает. А она возвращается домой, к своим детям. Они не знают про ее молодого любовника, не ведают, что она будет искать ему замену. Вот если на ее горизонте вдруг объявится достойный мужчина, с которым ей захочется связать свою жизнь, тогда она приведет его в дом. Но нет таких мужчин. Вернее, желающих немало, но ни с кем ей не хочется вступать в серьезные отношения. Ее вполне устраивает нынешняя жизнь...

* * *

Алик Мотыхин зашел в кабинет, как всегда, без предупреждения. Тихо открыл дверь, бесшумной тенью прошел к столу. Он еще молодой, четвертый десяток совсем недавно разменял. Крепкого сложения, внушительное лицо, живые глаза, которые в любой момент могли омертветь и стать пугающе холодными, как у дохлой рыбы. Низкий лоб, мощные надбровные дуги... Глядя на него, нелегко было поверить в то, что коэффициент его интеллекта значительно отличен от нуля, и в положительную сторону. Он не имел высшего образования, не блистал эрудицией, но его природные ум и хитрость позволили ему избежать ловушек, которые не так давно ставили на Аврору коллеги ее мужа из криминального мира. Они хотели забрать многое, но с помощью Алика она отделалась малой кровью. И сейчас ее бизнес процветал. Опять же не без помощи Мотыхина. Он был при ней и начальником службы безопасности, но много внимания уделял и производственно-экономической составляющей ее бизнеса. Но еще больше он интересовался делом, которым когда-то занимался покойный Михаил без ее, Авроры, участия. Фактически клубы, казино и рестораны находились под его бдительным присмотром и чутким руководством. Не так давно, уезжая в Москву по делам, она оставляла его за главного управляющего сетью развлекательных заведений, и он отлично справился со своими, вернее, с ее обязанностями.

– Доброго здравия, Аврора! – широко улыбнулся он, останавливаясь возле кресла, на которое она собиралась ему указать.

– Алик, ты появляешься так внезапно и ходишь так тихо, иногда мне кажется, что ты можешь проникать сквозь стены...

– Надо будет, и сквозь стену пройду.

– Обещай мне этого не делать.

– Почему?

– Ну, есть места, где я не нуждаюсь в твоем присутствии.

– Например?

– Например, спальня.

– А может, именно я там тебе и нужен? – сквозь хитрый прищур усмехнулся он.

– Сомневаюсь.

Она давно подозревала, что Алик спит и видит себя в ее постели. Но шансов у него нет. Он во многом ей помог, в какой-то степени даже спас от страшной руки криминала, но переспать с ним из благодарности – это не в ее принципах. Хотя как мужчина он очень даже ничего, и она бы, пожалуй, могла закрутить с ним роман, если бы не одно обстоятельство. Ролан ничего для нее не значит, но тем не менее стоит ей только вспомнить, кто стрелял в него, как ей становилось тошно от мысли, что она может лечь с Аликом...

– А чем я хуже твоего Гефеста? – не без обиды спросил Мотыхин.

– При чем здесь это?

Она не посвящала Алика в свои личные отношения, но глупо было бы спрашивать, откуда он все знает. Он обязан был знать все, что творится вокруг нее, для того он и поставлен на должность начальника службы безопасности.

– Твой Гефест – последнее чмо, – презрительно причмокнув губами, сказал он. – Такая женщина у него в руках, а он ее на какую-то сучку променял...

Он знал и это, ничего в том удивительного. Аврора давно уже догадывалась, что Сергей сообщает Алику обо всем, что творится вокруг нее.

– И зачем ты мне это говоришь?

– Сама должна понимать, зачем. Нравишься ты мне очень...

Одно дело – догадываться о чувствах подчиненного и совсем другое – узнать о них из первых уст. К тому же на подобные признания Аврора реагировала как аллергик на пыльцу амброзии. Если до сих пор она воспринимала Алика как соратника, то сейчас она глянула на него как на раздражающий сорняк. Подобралась, посуровела, взгляд похолодел.

– Я многим нравлюсь, и что? – сухо и даже жестко сказала она.

– Ничего, – заметно смутился Мотыхин.

Он уже понял, что допустил ошибку, открывшись перед ней.

– Тогда говори, зачем пришел, а то у меня много дел.

– Да так, поговорить хотел.

– У нас проблемы?

– Да нет, в принципе все в порядке.

– Что значит, в принципе?

– Да ходят слухи, что Юра Босой лапу на «Эталон» хочет наложить.

Элитный ночной клуб «Эталон» был лучшим в своем классе. Можно сказать, гордость Черноземска. А до гибели Михаила Юра Босой был управляющим этого заведения. И оставался бы им до сей поры, если бы в нем не взыграли амбиции. Решил, что клуб построен был на общаковые деньги, а поскольку сам он когда-то был «при делах», то имел все права на него. Хорошо, Алик вовремя подключился, популярно объяснил ему, что и кому принадлежит. Юра попал в больницу, а его должность занял лояльный к Авроре человек.

– А вес у него для этого есть? – озабоченно спросила она.

События годичной давности показали, что за Юрой серьезной силы нет. Но с тех пор все могло измениться. Кто его знает, может, он нашел влиятельных покровителей, а может, кто-то попросту манипулирует им.

– Веса у него нету, – уверенно сказал Мотыхин. – Поэтому это так себе проблема. Но в любом случае решать ее надо.

– Как?

– Это мои заботы. Если вдруг что, возьму все на себя.

Аврора промолчала с видом человека, который ничего не понял. А может, она и в самом деле неправильно поняла Алика. Может, он и не собирался убивать Босого... Впрочем, в любом случае она вникать в это дело не будет. От Алика требуется результат, вот пусть он его и показывает. А нюансы пусть останутся на его совести.

– За мной ты как за каменной стеной, – самодовольно сказал он. – Ты сама это понимаешь, а все равно нос от меня воротишь.

– Я думала, мы закрыли эту тему.

– Для меня эта тема всегда открыта.

– Но что делать, если мне об этом совсем не хочется говорить?

– А ты попробуй захотеть.

– Не надо на меня давить.

– Я знаю, почему ты меня близко к себе не подпускаешь, – пристально глядя ей в глаза, словно откуда-то из загробного мира сказал он.

– Я и так подпустила тебя ближе некуда.

– Ты знаешь, о какой близости я говорю... Это все из-за этого, из-за Тихона. Я в него стрелял, и ты не можешь мне этого простить...

Аврора попыталась, но не смогла скрыть своего удивления. Об этом-то он откуда знает? Он что, умеет читать мысли?..

– Ты что-то не то говоришь.

– То не то... Я же знаю, у вас любовь с ним была... Он Мишу твоего убил, но ты все равно его любишь...

– Алик, тебе какие грибы на обед подавали? Может, там мухоморы были вместо шампиньонов?

– Не было там мухоморов. Мухоморы у меня в душе...

– Жалеешь, что не смог его добить? – саркастически усмехнулась Аврора.

– Жалею, что я не с тобой. Или с тобой, но без тебя... Пойду я.

Удерживать его она не стала. Но сказала, когда он брался за ручку двери.

– Давай считать, что этого разговора не было.

Она действительно недолюбливала Мотыхина, но портить с ним отношения не хотела.

– Котик, ну почему ты сегодня такой неласковый? – обиженно спросила Катя. Она весь вечер ластилась к нему, а он даже не смотрел на нее.

– Настроения нет.

– Я могу его поднять. Раздевайся, буду делать тебе тайский массаж.

Что-что, а поднимать настроение Катя могла. Все знала, все умела, все позволяла. И усталости никогда не знала. И собой хороша, что главное. Но сегодня перед Аликом она была бессильна.

– А ему ты какой массаж делала? – криво усмехнулся он.

– Кому ему?

– Гефесту этому штопаному!

– Тю! Ты что, ревнуешь?

– Больно нужно.

– Значит, ревнуешь... Ты же сам меня попросил. А я, между прочим, рисковала. Аврора уволить меня могла. Хорошо, что все обошлось...

– Обошлось? Ты с ним спала, а говоришь, обошлось.

– Ну ты же знаешь, я с ним и раньше спала, еще когда мы в одной программе выступали. Ты же меня не ревновал...

– Спала ты с ним... Что вы в нем такого находите, дуры? Педик крашеный, а не мужик...

– Ну а кто спорит? Вот ты настоящий мужик, а он – ни рыба ни мясо.

– Но ты же спала с ним.

– О чем сейчас очень жалею...

– Ты жалеешь. А она жалеет?

Алик сделал большой глоток из хайбола. Виски приятно обожгло гортань, но удовольствия не было.

– Аврора?!. Да нет, не жалеет...

– А если жалеет?

Он нарочно подложил к Гефесту свою подружку. Узнал, что Аврора едет в гости к этому качку, позвонил Кате, и она приступила к делу... Спрашивается, зачем он это сделал? Ну развел Аврору с Гефестом, что дальше? Она же себе другого красавчика найдет, чтобы тешиться с ним в свое удовольствие. Ей серьезные отношения не нужны – ни с кем, а с Аликом тем более... Сука она. Красивая богатая сучка.

Фортуна благоволила ему. После гибели Волока он очень круто поднялся. И сейчас он фактически управляет всем бизнесом, который прежде принадлежал покойному боссу. И в торгово-промышленной компании, которую создала Аврора, есть свои люди. Есть и рычаги воздействия на них... Раньше о таком фарте Алик не мог и мечтать, а тут все наяву. Но человек так устроен, что ему всегда и всего мало. И ему вдруг стало тесно в широких, казалось бы, рамках. Он захотел всего и сразу. А для этого он должен был жениться на Авроре. Она ему очень нравилась, и в случае успеха он бы совместил приятное с полезным. Но Аврора дала ему от ворот поворот. И он даже знал, почему. Хотя все же рассчитывал на гораздо более теплое к себе отношение...

Аврора не хочет быть с ним. И сегодня он окончательно убедился в этом. Потому и настроение такое, что даже Катя не сможет его поднять... А может, все-таки поднимет?

– Французский массаж мне сделаешь, – грубо, как властелин своей рабыне, сказал он ей.

– Любой каприз, – податливо улыбнулась Катя.

Она-то знала свою выгоду. Алик и без того высоко поднял ее над тем шестом, вокруг которого она когда-то крутилась. Сейчас она – величина, администратор крутого клуба. Со временем и управляющим может стать. Если, конечно, не получит пинка под зад прежде времени.

И Аврора должна понимать, что без него ей в этом мире не выжить. Вокруг столько волков. Да и в прошлом он очень много сделал для нее... Но почему она не может прийти к нему домой и как следует отблагодарить его? А ведь могла бы стать перед ним на колени и расстегнуть пояс на его брюках, как это делала сейчас Катя... Ничего, сказка еще только сказывается. Настанет время, когда Аврора займет ее место. Он все сделает для того, чтобы это случилось как можно скорей...

Глава 3

Лес валили по старинке – один пилит ствол, другой его подталкивает в заданном направлении. Со стороны вроде бы ничего сложного, но под занавес рабочего дня голова идет кругом от усталости. Хорошо, если норму выполнишь, а если нет – пеняй на себя. И деньги на счет не перечислят, и ларька лишат, а могут и в штрафной запереть, если недоработка станет привычным делом.

Ролан старался. Раз уж позволил он себе ссучиться, то должен быть как все. Да и деньги на ларек ему нужны – в столовой еда пресная, без сладкого плохо. А еще за хорошую работу и примерное поведение срок могут скинуть на треть или даже половину. Хозяин хоть и сволочь, но у него и по тяжким статьям условно-досрочное получают. Яркий тому пример – Красавчик. Обещали ему скостить срок наполовину, и документы уже в суде, а это, считай, дело в шляпе.

С Красавчиком он работал в паре. Неплохим парнем оказался его земляк. И за себя постоять мог, и поговорить с ним за жизнь интересно. На условности уголовного мира ему наплевать. Все равно какой масти быть, лишь бы на свободу поскорей. И Ролана таким отношением к жизни заразил. Потому и работали сейчас, не покладая рук. Один – чтобы не заработать роковой минус на конечной станции длинного пути под названием лагерный срок. Другой – чтобы дойти до этой станции в далекой перспективе.

– Все, больше не могу!

Ролан вырубил бензопилу, сел на пенек, рукавом утер пот со лба. Июнь на Урале не самый жаркий месяц, но в последние дни так парит, что кровь в капиллярах закипает.

– Не садись на пенек, не ешь пирожок, – опускаясь рядом, сказал Красавчик.

Он тоже устал. И перекур его не пугал. Сегодня они, что называется, дали стране угля. До конца рабочего дня осталось два часа, а они уже почти норму выполнили. Стахановское движение их не вдохновляло, к перевыполнению плана они не стремились, поэтому, если есть время, почему бы не отдохнуть. Вон и бригадир с учетчиком идут, в их сторону смотрят. Один другому что-то сказал, дальше пошли. Знают, что в паре «Тихон—Красавчик» всегда все тип-топ.

– Да, от пирожка бы я сейчас не отказался...

Почему-то вспомнилась Венера. Был в его жизни момент, когда бывшая жена стала лучшей подругой. Неплохо ведь жил с ней. Сам отогрелся от ее тепла, зэковскую корку с себя почти смыл. Нормальным человеком становился, да и она пить бросила, за ум взялась. Жили бы сейчас душа в душу, она бы ему пирожки пекла. И он бы не расстраивал ее. Так нет, на подвиги, дурака, потянуло... Правильно говорит Красавчик, все равно, кто ты – черный, красный или серый, лишь бы человеком нормальным был. Был же он когда-то таким человеком. И в армии честно служил, и на заводе работал, и людей не убивал...

– А есть, кому пирожки печь? – спросил Красавчик.

– Если ты про бабу, то нет...

– Аналогично. На воле женщин полный вагон был, а в зону попал, так и никому не нужен вдруг стал...

– У меня их всего две было за всю жизнь. Две сестры. На старшей был женат, а потом младшая подросла. Жена загуляла, а я с ее сестрой спутался. Любовь была...

– Красивая сестренка?

– Очень.

– Любишь?

Ролан предостерегающе глянул на Красавчика. Обычно они на такие темы разговор не заводили. Другие о бабах трепались без всякого зазрения совести. Ролан слушал, но сам о своем не говорил. Да и Красавчик не очень жаловал такой треп. О многом говорили, а о женщинах нет.

– Извини...

Красавчик понял, что собеседник совсем не настроен отвечать на его вопрос. И замолчал. Но Ролана вдруг прорвало.

– Любил...

Захотелось вдруг выговориться.

– Раньше любил, спасу нет. И сейчас, наверное, люблю. Хотя и не за что ее любить...

– Если любишь по-настоящему, не ищешь, за что любить...

– Ты, братишка, как всегда прав... – кивнул Ролан. – Одна жена с бандитом закрутила, пришлось разбираться. Разобрался. И с ним, и с ней... Срок получил. И что? Ее сестра замуж за такого же бандита вышла. Ее сестра и моя Аврора...

– Аврора? Красивое имя.

– Ну да, утренняя звезда... И эта звезда другому светила...

– Почему в прошедшем времени?

– А нет больше мужа.

– Чего так?

– А пристрелили!

– На разборке?

– Какие разборки, о чем ты. Ее муж депутатом Госдумы был. Волоков Михаил Егорович, может, слышал...

– Ну да, слышал что-то, в газетах писали. Депутата убили. Точно, Волоков его фамилия. Типа бескомпромиссный борец за права человека, за то и пострадал...

– Борец, – ухмыльнулся Ролан. – Еще тот борец. За собственные права... Я его сделал. Он в меня стрелял, я в него, такая вот заваруха была... Мне ж за него и срок дали... Депутата завалил, могли бы и пожизненный дать, да, видно, он у многих на пути стоял. А может, мою подстреленную голову пожалели...

– Ничего, лет через семь-восемь выйдешь. Работаешь ты здорово, не быкуешь. Хозяин таких жалует...

– Не люблю я эту барскую волю. Ну да ладно, что есть, то есть. Будем жить, как фишка легла... Я здесь буду жить, а ты на свободе. Завидую я тебе...

– Я сам, брат, себе завидую. Эх, скорей бы... Хочешь, привет твой Авроре передам?

– Ей?! Мой привет?!

– А что здесь такого?

– Да тебя, братан, за потроха подвесят, если ты к ней от меня сунешься. Она же и отмашку даст, чтобы тебя вздернули... Не любит она меня.

– Чего так?

– История одна нехорошая была. Да и мужа ее я убил...

О нехорошей истории не хотелось и вспоминать. И дернул Ролана бес опрокинуть Аврору на живот и силой задрать ей юбку. Изнасиловал бабу. Потому она и возненавидела его. Может, правильно сделала, что спустила своих церберов с цепи...

– Но я-то здесь при чем? И что она со мной, с мужиком, может сделать? – спросил Красавчик. – Кто она такая?

– Да такая. Муж у нее крутым был. Бизнес, братва, все такое. Теперь она сама крутая. Видел бы ты ее дом – дворец. И охраны – валом... Может, сейчас охраны поменьше. Но все равно, есть кому тебя за шкирку взять. Так что не суйся... Я с ней сам разберусь. Если выйду...

– Как?

– Все-то тебе знать надо... Так и разберусь. Подойду, в глаза ей посмотрю. И скажу: «Прости, если можешь... » Неправ я был. И зла на нее не держу...

– Может, обратно примет?

– Исключено... Да и не надо это мне...

Слишком далека от него Аврора, чтобы думать о возможном счастье быть с ней. Даже когда он был рядом с ней, она и тогда была далека... А когда он выйдет на свободу, она будет во сто крат дальше. Ей уже за сорок перевалит. Новый муж, взрослые дети. И своя собственная жизнь, где для Ролана не будет места даже на коврике у дверей. И вряд ли он пойдет к ней, чтобы попросить у нее прощения. Ни к чему это. Лучше им вообще не встречаться. И ей так будет спокойней, и ему не ворошить старую рану.

– Ты это, если хочешь, к жене моей бывшей заскочи, – немного подумав, сказал Ролан. – Я тебе адресок дам.

Он был виноват и перед Венерой. Знал это, хотя и не чувствовал за собой вины. То, что изнасиловал Аврору – так это Венеры касаться не должно. Она первой изменила ему, когда спуталась с бандитом, сама, можно сказать, бросила в объятия своей младшей сестры. Плохо то, что Ролан оставил ее одну, отправившись выяснять отношения с Волоком. Что, если пропадает сейчас Венера без него? Она же по жизни пропащая. Так хоть крепкое мужское плечо рядом было, а сейчас, скорее всего, катится баба под откос под ручку с такими же опустившимися хахалями. Может, одумается, получив от Ролана весточку. Может, прибьется к берегу, чтобы ждать, когда он выйдет на свободу. Дачки слать ему будет, на свидания ездить. А почему нет? И ей теплей будет, и ему не горевать...

– Посмотришь, как она живет. От меня письмецо передашь, сам весточку мне сбросишь...

– Заметано.

– Только смотри, не балуй.

– В смысле?.. Она что, хороша, твоя бывшая? – задорно и с хитрецой спросил Красавчик.

– Раньше ничего была, а сейчас... Вряд ли она тебе понравится... Но ты все равно не балуй.

Ролан допускал, что Венера спит с мужиками, и ничего, спокойно думал о том. Но было бы обидно, если бы Красавчик залез к ней в постель. Еще решит баба, что он Ролан, сблатовал его на это дело – дескать, езжай к моей бабе и пользуйся ею в свое удовольствие.

– Да не буду, не буду. Слово даю. А ты мое слово знаешь...

Ролан был знаком с Красавчиком чуть больше месяца и не мог сказать, что знает его вдоль и поперек. Но сколько они знаются, ни разу не уличил его в подлости. И слово он умеет держать... Ну, а если не сдержит слово, Бог ему судья, и Венере, кстати, тоже...

* * *

– Ничего себе погодка! – поежился от холода Зубодер.

Он шел в толпе рядом с Роланом, и в строй становился тоже вместе с ним. Все, нет больше Красавчика, откинулся парень. Везет его поезд в родные края. А Ролан со вчерашнего дня работает в паре с Зубодером.

– Дуба дать можно.

Ролан и сам поежился, обнимая себя руками, чтобы согреться. Вчера и позавчера солнце палило несусветно, а сегодня вдруг холодина. И туман поднялся, видимость не больше двадцати метров. Но сейчас утро, к полудню солнце снова задаст жару – и от тумана не останется и следа.

– Телогрейку бы, – сказал кто-то из толпы.

– Ага, и бабу тебе знойную под бок, – осклабился Зубодер.

Работяга он так себе. Привык напарников своих гонять, чтобы те и за себя, и за него вкалывали. Ролан едва удержался вчера, чтобы промеж глаз ему не врезать. От мордобоя воздержался, поговорил по душам. Зубодер сказал, что все понял. Но как он понял, будет ясно сегодня. Если снова волынить будет, придется навешать ему горячих. Он хоть и считается в авторитете, но Ролан ничуть его не боялся. И не уважал. А какое другое могло быть к нему отношение, если он был вором, а стал, по сути, мужиком-работягой. Впрочем, в этом плане Ролан и сам был ничуть не лучше Зубодера. И себя уважать было не за что. Но, как бы то ни было, жизнь продолжалась...

Плотный низкокалорийный завтрак, развод на работы, погрузка в закрытые фургоны. Два часа пути под конвоем, и партия зэков прибыла на подготовленный к работе участок. Временное, но по уму построенное заграждение – два ряда колючей проволоки, по периметру – грубо сколоченные вышки с часовыми. Электрический ток по проволоке не пущен, но Ролан опытным глазом разглядел систему сигнализации на прерывание луча. Не слабый, надо сказать, довесок к автоматчикам, собакам и колючке.

То, как охраняется временная промзона, он разведал еще раньше. Была у него мысль о побеге, потому и разнюхивал он все, выведывал. Но сейчас при всем желании он бы не смог разглядеть ни ограждения, ни тем более сигнализации. И вышек не видать – все скрыто туманом. Не рассеялся он, как ожидалось, напротив, усилился. И еще холодней стало. Солнца вообще не было видно.

– Может, работ не будет, а? – толкнув Ролана плечом, сказал Зубодер. – Как в таком тумане работать можно. Друг друга посшибаем...

– Машины уже ушли, я слышал. До вечера здесь останемся.

– Да хоть здесь, лишь бы ничего не делать.

Зубодер как в воду смотрел. Зэков на работы не повели. Согнали в кучу под открытое небо, окружили охраной.

Начальство надеялось, что туман со временем все же рассеется. Но только больше сгущался. И в конце концов достиг такой концентрации, что не видно было ладони вытянутой руки и локоть едва угадывался.

– Уходить надо, – тихо-тихо сказал сидевший рядом Зубодер.

– Куда уходить? – не сразу понял Ролан.

– Ноги делать.

– А это идея...

О побеге Ролан привык думать как о чем-то отдаленном. Когда-нибудь, как-нибудь. И вдруг оказалось, что в бега можно уйти прямо сейчас, под прикрытием аномального тумана. Сама природа играла ему на руку. Три дня сильнейшей жары и тут же резкие заморозки – в таких условиях поднявшийся с земли туман обречен стать густым и плотным как молоко. Казалось бы, сгущаться больше некуда, а уже и локтя на руке не видно. И Зубодер куда-то пропал. Сидит рядом, почти вплотную, а не видать его.

– Так чо, на лыжи? – тихий голос сокамерника дрожал от волнения.

Похоже, Зубодер и сам себе не верил, что свобода так близка...

– А идти куда? – осторожно, чтобы не услышал кто, спросил Ролан.

Стукачей вокруг много, выслужиться желающих еще больше – если кто из гнилых услышит, о чем они говорят, – быть беде.

– Там разберемся...

Зубодер был не тем человеком, с которым хотелось бы пойти в разведку. Но делать нечего. Время поджимает – надо торопиться. В любой момент кому-нибудь из зэков придет умная мысль сделать рывок на волю. Удастся побег или нет, но «цирики» поднимут большой шухер. Их много, и они вполне могут создать вокруг толпы зэков такую преграду, что ни одна муха мимо них не пролетит.

– Пошли. Только тихо.

Ролан бесшумно поднялся, за ним встал на ноги и Зубодер. Постояли, прислушались. Никакой реакции – зэки молчат, и охрана ничего не замечает.

В принципе, Ролан ничем не рисковал. Если не сможет пройти сквозь оцепление, если остановят, скажет, что отлить шел. В лучшем случае обматерят, в худшем – накостыляют, а по возвращении в зону закроют в ШИЗО. И не довесят два-три года за попытку побега. А вот если он к запретке близко подойдет... Но туда еще надо добраться.

Он чувствовал, что ближайший к нему часовой где-то рядом. Спокойно все вокруг, и вряд ли он о чем-то сильно беспокоится. И все же надо делать ход конем.

– Смотри, чтобы ни одна сволочь не сбежала, – четким командным голосом сказал Ролан, как будто он был большим начальником, а рядом с ним шел кто-то из подчиненных.

Надо отдать должное Зубодеру, он промолчал, хотя мог сморозить какую-нибудь глупость в ответ.

Видимо, охранник принял прошедших мимо зэков за своих. А Ролан прошел мимо, едва не коснувшись его. Не окрикнул его солдатик, не потребовал назваться. Ну и осел...

Охранное кольцо вокруг зэков было достаточно плотным. Но это указывало лишь на то, что сюда на усиление бросили всех часовых с вышек. Значит, никто не помешает им с Зубодером пройти сквозь двухрядную колючку. В таком тумане сигнализация на прерывание луча среагировать на них не могла. Наверняка, она уже сработала на природную аномалию, если так, то ее уже отключили. А она не могла не сработать – настолько плотным был туман.

Они шли в тишине, осторожно переставляя ноги. Закончились голые пни, начался лес вперемежку с поваленными бревнами. Дальше просека по периметру зоны. Здесь же и первая линия ограждения – смотанная кольцами колючка «Егоза». Плохо дело: подкоп не сделаешь, а чтобы перепрыгнуть через нее, Бубкой нужно быть. Но Ролан нашел выход из положения. Разделся сам и Зубодера заставил сделать то же самое. Одежду бросили на проволоку, пригнули ее к земле и потихоньку, исцарапав до крови руки и ноги, перебрались на другую сторону ограды. Никто ничего не заметил – вокруг тишина. И только откуда-то издали слышны голоса – что-то случилось в толпе зэков, может, кто-то решил воспользоваться моментом да сорваться на волю, но, видимо, неудачно.

Вторая линия ограждения представляла собой классический вариант – столбы, натянутая вдоль и поперек колючая проволока. Струны натянуты так туго, что между ними не пролезть. И все же Ролан чувствовал, что есть где-то слабина. Но пришлось пройти метров пять вдоль забора, прежде чем удалось ее нащупать. Узкую брешь в ограде пришлось расширять своим телом, втискивая его между колючими струнами. Ролан поцарапал щеку, едва не оставшись без глаза. И спине досталось – несколько кровавых полос украсили его голую спину. Но это казалось малой ценой за почти обретенную свободу.

Зубодеру повезло меньше. Одна колючка так сильно впилась в кожу, что ему пришлось делать порывистое телодвижение, чтобы избавиться от нее. Одна проволока с шумом зацепилась за другую, а мимо как назло проходил патруль.

– Кто там? Стоять! Стрелять буду!

Дробная очередь из угрожающих слов очень быстро переросла в настоящую, автоматную. Солдаты стреляли на шум, и, если бы не гуща леса, которой успели достичь беглецы, если бы не овраг, в который они скатились, им бы пришлось очень худо.

– Давай, давай, за мной!

Зубодер никогда не нравился Ролану, но уж лучше с ним идти через лес, чем в одиночку. Сам он бежал впереди, а сообщнику подсказывал голосом, в каком направлении двигаться. Туман был такой густой, что друг друга они не видели. Более того, Ролан и ста метров не успел пробежать, а уже раз пять стукнулся о дерево – сначала головой, а затем предусмотрительно выставленными вперед руками. Оставалось надеяться, что пущенные по их следу собаки также расшибут себе лбы. А их спустят с цепи. Если уже не спустили...

– Сигареты у тебя есть? – остановившись, спросил Ролан.

Он уже понял, что попал впросак. Впопыхах он обронил одежду, которую подстилал под себя, чтобы преодолеть колючку. И сигареты там остались, и все.

– Смоляки, что ли? – отозвался Зубодер.

– Мы на воле с тобой, парень, а смоляки твои в зоне остались. А здесь сигареты...

– Нет сигарет... Ничего нет...

Оказалось, что Зубодер попал в такую же ситуацию. Нет у него ни клифта, ни штанов. Как и у Ролана – только семейники по колено, грязная майка и сапоги-прохоря.

– Попали мы с тобой, брат... Ты за «Динамо» давай, а я за «Трудовые резервы». Бежим!

Знаменитая сцена из «Джентльменов удачи» когда-то казалась ему смешной. Но сейчас ему было не до смеха. Дело табак – в том смысле, что нет у них табака, которым можно было посыпать свой след, чтобы сбить с него собак. Одна надежда на туман и на слабый профессионализм кинологов, натаскивающих своих псов на зэков. Овчарки могут наброситься на их брошенную одежду и вместо того, чтобы продолжать движение, будут терзать ее зубами. Хорошо, если так случится. А если нет, тогда все...

Они бежали долго, стукаясь о деревья и натыкаясь на кустарники. И все же собаки настигли их. Где-то вдалеке послышался их лай, когда Ролан с ходу, споткнувшись о камень, рухнул в прохладную, затянутую ряской воду лесной речушки. Это было их с Зубодером спасение. Вниз по слабому течению, по мелкому заиленному дну...

Из воды они вышли совершенно мокрыми. Ролан облегченно вздохнул. Теперь собаки должны потерять их след. Но вдруг на них обрушилась другая напасть. Мелкий противный гнус облепил мокрые тела беглецов со всех сторон, снизу и сверху. Они бежали, безуспешно отмахиваясь от мошкары. Бежали, теряя силы и кровь.

Первым не выдержал темпа Зубодер.

– Сдохнуть лучше, чем так! – останавливаясь, заявил он.

– Тебе помочь? – гаркнул на него Ролан.

– Помоги себе сам... Давай отдохнем, а то уже сил нет. Ляжем, давай...

– Ну, ну, попробуй!

Зубодер обессиленно рухнул на землю, но его хватило не больше, чем на минуту. Вскочил на ноги и с воем волчком закрутился вокруг своей оси. Самому Ролану было не легче. Гнус продолжал тянуть из них силы и соки...

– Идти надо, не то...

Ролан не договорил. Откуда-то из туманной жижи без гавканья, с тихим, но решительным рычанием выскочил пес и с прыжка набросился на Зубодера. Тот закрылся руками, что спасло его горло от собачьих клыков.

Овчарка вцепилась ему в плечо, сбила с ног. Зубодер мог бы сунуть здоровую руку ей глубоко в глотку, чтобы она не могла кусать. Мог бы извернуться, чтобы схватить ее обеими руками за шею, но страх парализовал его разум. В панике он катался по земле, бестолково пытаясь отбиться от зубастого чудовища. Зато не растерялся Ролан. Прыгнул на пса, сверху руками обхватил его шею и принялся душить.

Собака была сильной, сытой, она не хотела подыхать, поэтому извивалась как могла, чтобы скинуть с себя живые тиски из цепких рук. Но Ролан не ослаблял хватку и в конце концов дождался, когда овчарка стихнет. К этому же времени Зубодер пришел в себя, оправился от потрясения. Рукой прикрывая окровавленное плечо, он со всей силы пнул ногой лежащий на земле труп.

– Погань позорная! Ненавижу!

Глянул на Ролана, оскалился в благодарной улыбке.

– Ну ты волк, в натуре... Я бы и сам эту мразь сделал, но ты, по-любому, молоток...

Он хотел сказать еще что-то в том же духе, но Ролан охладил его словоблудный пыл.

– Ты не болтай, ты по сторонам смотри. За первой псиной вторая может быть...

Зубодер втянул голову в плечи, опасливо огляделся по сторонам. В глазах страх, ушки на макушке. На разодранное плечо не обращает внимания и про лепнину из гнуса забыл.

– Дальше пошли! – подтолкнул его Ролан.

Собак больше не было, со временем опасность стать их жертвами сошла на нет. Зато гнуса становилось все больше. И кусали они все плотней и больней.

В конце концов Зубодер не выдержал, опустился на колени, лег на бок.

– Все, это предел... Придуши-ка ты меня, браток, – попросил он.

Уговаривать его Ролан не стал. Он и сам был на пределе, но сдаваться не собирался. Понимал, что надо идти – не важно куда, лишь бы подальше уйти от возможных преследователей. Пусть там, в лесной глуши нет никакой пищи и крова, пусть там гнуса тьма-тьмущая, но идти надо. Идти, пока несут ноги. И если Зубодер выбился из сил, то это его личное горе. Пусть помирает, если он такой малодушный. Что в лесу, что на зоне – каждый за себя.

– Сам сдохнешь, – обронил он и двинулся дальше.

– Эй, так нельзя. Не уходи.

– Можно, – останавливаясь, сказал Ролан. – И уйду.

– И меня бросишь?

– А ты мне кто такой, чтобы возиться с тобой?

– Э-э, не уходи! – отчаянно заскулил Зубодер. – Подохну же!

– Тогда за мной. Через не могу...

Ролан продолжил путь.

– Притормози, – крикнул вдогонку Зубодер. – Я за тобой!

Он действительно поднялся с земли, с трудом, но последовал за Роланом. Отчаянно матерился, вяло отмахивался от гнусной мошкары. И шел, шел... Ни крова, ни пищи, ни огня – ничего, только гнус и неизвестность. Но Ролан продолжал переставлять ноги даже после того, как на лес опустилась ночь. Что в тумане, что в темноте...

Волков он не боялся, потому что сам чувствовал себя волком – пусть и обессиленным, но злым и жадным до жизни. Он твердо верил, что сможет выйти из леса к людям, если не получить, то вырвать у них помощь. Верил и шел, без остановок, превозмогая боль истерзанного тела. Его уверенность передалась и Зубодеру. Понимая, что на буксир его брать никто не собирается, из опасения потеряться и сгинуть в лесу, он шел за Роланом через буераки, буреломы и топи, по темноте и ночному холоду...

Глава 4

Максим не решился взять себе имя какого-нибудь древнегреческого божества, но его фигуре мог позавидовать сам Аполлон. И лицо – эксклюзив от матушки-природы. Все по максимуму, в точном созвучии с его именем, которое он слегка изменил. Максимус танцевал в группе красивых и мускулистых мальчиков, но все внимание женщин было обращено к нему одному. Аврора же вообще не могла оторвать от него взгляд. Бутафорский, но великолепно исполненный шлем римского легионера, наплечные щитки, мощный голый торс, широкий пояс, кожаный низ, длинный кинжал в ножнах. Он был великолепен...

Максимус был гораздо лучше, чем Гефест. Но этих парней объединяло одно – к тому и другому Аврора склонна была относиться как к красивой развлекательной игрушке. Ничего духовного, только телесное. Но как же она хотела поскорее вкусить этот телесный плод...

Она знала много об этом парне. Лидер танцевальной группы, родом из Санкт-Петербурга, двадцать два года. Даже ориентацию его выяснила – гетеросексуал, большой любитель женщин. Типичный бык-оплодотворитель.

Максимус закончил выступать и первым исчез со сцены – к великому неудовольствию озабоченных дамочек, жаждущих прикоснуться к мужскому телу. Сегодня в их пользовании танцоры из группы Максимуса, а он сам спешит на встречу с Авророй. Она ждала его в кабинете управляющего клубом, широкие окна которого выходили прямо в зал. Отсюда она наблюдала за танцем, здесь же она будет принимать главного героя столь волнующего действа.

Парень не заставил себя долго ждать. Предстал перед ней в том же театральном образе римского легионера.

– Вы меня звали? – спросил он с порога.

Глаза красивые, но какие-то скучные. Аврора посмотрела в них с надеждой обнаружить хоть немного живого огня. Бесполезно.

– Почему ты обращаешься ко мне на «вы»? – удивленно спросила она, показывая ему на свободное кресло.

Но Максимус остался стоять, глядя куда-то мимо нее.

– Ну, вы же здесь всем заправляете. А мне еще здесь работать, – сказал он и вяло повел могучими плечами.

– А ты со мной поработай. Считай, что я позвала тебя на приват.

– Станцевать? Не вопрос. Давайте музыку... Но только танец.

– А что, больше предложить нечего?

– Ну, могу спеть.

– И все?

– Поглубже ничего нет.

– Почему?

– Я не альфонс, я актер эротического танца.

– А я слышала, ты каждый день меняешь женщин...

Аврора не удержалась, подошла к нему, нежно провела пальчиками по шершавой коже наплечного щитка, коснулась ими оголенной кожи. Но Максимус как будто этого не заметил.

– Ну, каждый день – это слишком, – нехотя сказал он. – А в общем-то да, меняю. Но так это по желанию, а не по принуждению...

– А ты пожелай.

– Не могу.

– Почему?

– А вы не в моем вкусе.

– Не в твоем вкусе?! – возмутилась Аврора. – Ты что, педик?

– Нет, и никогда не был... Просто у меня изысканный вкус. Извините, ничего не могу с этим поделать...

– Изысканный вкус?! То есть ты хочешь сказать, что я такая страшная, что не могу тебе понравиться?

– Ну, не страшная... Но некрасивая. И старая...

– Старая?! – вскипела Аврора.

Чего-чего, а столь вопиющей наглости от этого красавчика она не ждала.

– Ну, не то чтобы очень уж старая. Но не респект... Сколько вам лет, за сорок уже, да? А мне всего двадцать два...

– Мне?! За сорок?!..

Авроре казалось, что мир вокруг летит в тартарары. Все считали ее потрясающе красивой, уверяли, что выглядит она максимум на двадцать лет. И тут вдруг выясняется, что это совсем не так. Страшная она и старая...

– Да вы не расстраивайтесь, – попытался утешить ее Максимус. – У нас в группе Орфей есть, он у нас на старухах помешан. Вы его позовите, он все сделает...

Не чувствуя под собой ног от волнения, Аврора пытливо глянула на него. Может, он нарочно издевается над ней. Но нет, в его глазах не видно насмешки, лицо предельно серьезное. Похоже, он говорит то, что думает. Может, он идиот по жизни, но в женщинах он должен знать толк. И если считает, что Аврора – страшная старуха, то значит, так оно и есть на самом деле.

– Иди, – тихо, в замешательстве сказала она.

– За Орфеем?

– Иди на!.. – взвизгнула Аврора.

Никогда и никого она так грубо не посылала. Никто и никогда, казалось, ее так сильно не оскорблял... Неужели она и впрямь – скверная и выжившая из ума старуха?

Максимус пожал плечами. Дескать, разве на правду обижаются? И молча вышел из кабинета.

Аврору колотило так, что зуб на зуб не попадал. Трясущимися руками она вытащила сигарету из пачки, закурила, глубоко затянулась. Курила она редко, в случаях сильного душевного волнения. Сейчас же она была расстроена настолько, что возникло желание сунуть в рот сразу несколько сигарет.

Последний раз она курила давно, сейчас затягивалась глубоко – от крепкого табачного дыма закружилась голова, даже онемели кончики пальцев. Но она продолжала затягиваться, не обращая внимания на побочные эффекты. Сейчас она могла обращать внимание только на сильную душевную боль. Никогда еще ей не было так обидно за себя, как сейчас! Почему так – ей всего тридцать лет, а она уже старая и некрасивая?

Вне себя от переживаний, она не сразу поняла, что в кабинет вошел Алик Мотыхин. Как всегда, он появился внезапно и бесшумно.

– Что-то случилось? – не здороваясь, участливо и озадаченно спросил он.

– Скажи, я правда старая? – надрывно спросила она.

– Ты?! Старая?.. Ну, если двадцать лет – это старость, то да...

– При чем здесь двадцать лет? Мне уже тридцать!

– Но выглядишь-то ты на двадцать!

– Вранье!.. Зачем ты... Зачем вы все мне бессовестно врете?

Она чуть не плакала от обиды. Слезы еще не катились по щекам, но глаза уже мокрые.

– Никто не врет. Ты действительно выглядишь великолепно!.. А что случилось? Отчего такая озабоченность?

– Я старая и некрасивая – это правда?

– Это полная чушь... С чего ты вообще взяла?.. Постой-ка, мне сказали, что у тебя э-э... ну, стриптизер был... Не помню, как его зовут...

– Максимус.

– Да хоть Минимус...

– Он сказал, что я старая и страшная!

– Он это сказал?.. Да я лично башку ему оторву! – возмутился Алик.

– А смысл? Я же от этого не помолодею...

– Зачем тебе молодеть? Ты и так молодо выглядишь. И красивая...

Аврора уже начала успокаиваться, но тут Алик выдал:

– Не знаю, как для кого, но для меня ты самая молодая и самая красивая.

– Для тебя?.. Только для тебя?!.. Но я хочу быть красивой для всех!

Все-таки брызнули слезы из ее глаз, все-таки намокли щеки.

– Зачем тебе все? Тебе хватит и одного меня, – уверенно сказал Алик. – Чем я хуже твоего Гефеста? И Максимус этот ничем не лучше меня. Я бы сказал, хуже... Не нужны тебе эти придурки! Тебе нужен настоящий мужчина... Нет, жениться я на тебе не хочу...

Аврора бы промолчала, если бы ее уязвленное самолюбие не заорало во всю глотку:

– Не хочешь на мне жениться?

– Ты не так поняла... Так будет нечестно, если я на тебе женюсь. Ты – богатая вдова, я при тебе буду прихлебателем, а я так не хочу. Разве что гражданский брак... Или брачный контракт...

– Брачный контракт?.. Мы что, говорим уже о свадьбе? – спохватилась она. – Хочешь сказать, что, кроме тебя одного, я никому больше не нужна...

– Нет, я хочу сказать, что никто не будет любить тебя так сильно, как я... Знаю, что размазываю сопли, как глупый юнец, но так оно и есть. Никто и никогда...

– Скажи, я старая?

– Нет. Для меня нет... Но для Максимуса – возможно. Он совсем еще молодой, для него тридцать лет – это уже старость. И для твоего Гефеста тоже. Для них ты – источник денег и хорошей жизни, не более того...

– Но Максимус не думал о деньгах, которые мог бы от меня получить. Он думал о том, какая я старая и страшная...

– Твой Максимус – голубой. Только голубой мог сказать такое... Погоди, я сейчас...

Алик достал из кармана пиджака тонкую трубку сотового телефона, нажал на клавишу, кому-то позвонил. Он говорил так тихо, что Аврора не разобрала слов. Зато к ней обратился громко.

– Удивительно, но с ориентацией у него все в порядке. По бабам ходок... Почему же он так тебя оскорбил... Я с ним поговорю, хочешь? Научу жить...

– А кто меня жить научит, после того, что я от него услышала! – взвилась Аврора.

Не надо было Алику выяснять ориентацию Максимуса. Не надо было лишний раз подтверждать правоту слов этого красавчика. Женщина может смириться со всем, даже с мужем-бандитом, но с тем, что она старая и некрасивая, – никогда!.. Ну за что же ей такое наказание?

– И все равно я ему башку откручу... – пригрозил Алик.

– А я так и останусь старой и страшной?

Аврора пыталась, но никак не могла взнуздать свою ярость.

– Для меня – нет! – решительно мотнул головой Мотыхин.

– А для всех?

– Все меня не волнуют. Меня волнуешь только ты!

В смятении чувств Аврора не сразу поняла, что Алик воспользовался ее слабостью. Как-то так вышло, что он взял ее за руку и посадил к себе на колени. Одной рукой обнял за талию, другой взял за левое плечо. И если бы его пальцы не соскользнули вдруг к левому полушарию ее бюста, она бы продолжала сидеть у него на коленях, не замечая того.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

И попыталась подняться на ноги, но Алик крепко и в то же время мягко обвил обеими руками ее талию, не выпустил из своих объятий.

– Ты хоть понимаешь, что это слишком? – спросила она.

– Понимаю, но не совсем. Чем я хуже твоего Максимуса?

– Хуже!

Он продолжал удерживать ее у себя на коленях, а она больше не предпринимала попыток вырваться. Что ни говори, а после пережитого она чертовски нуждалась в мужском тепле и ласке. И если все считают ее страшной и некрасивой, то почему она должна гнать от себя Алика? Не так уж он и плох, если разобраться.

– А ты дай мне возможность доказать, что я не хуже, – одергивая рукой ее задравшуюся юбку, сказал он.

– Дать возможность? Или просто дать?

– Можешь просто... А я докажу, что со мной совсем не просто. Ты поймешь, что лучше меня никого нет...

– Ты – похабник! Ты хоть понимаешь это?

– Я люблю тебя. При чем здесь похабство?.. А твой Гефест никогда тебя не любил. Максимус, тот вообще тебя не хочет. А ты спала с одним и собиралась отдаться второму. Прямо здесь бы и отдалась, вот на этом диване...

– И ты хочешь на этом диване?..

Аврора уже понимала, что не устоит, если Алик прямо сейчас уложит ее на мягкий кожаный диван. Хоть она и не любит его, но так уж вышло, что утешить ее мог только он один. Пусть он один и остается в ее жизни...

– Хочу. Очень хочу... А потом я буду говорить тебе красивые слова...

Он легко взял ее на руки, вместе с ней поднялся на ноги и мягко опустил на диван. Он как нельзя лучше понял ее настроение. Ей не нужны были красивые слова, ее бы стошнило от ахов и вздохов под луной. Сейчас ее можно было взять только натиском и решимостью. И он понимал это так же хорошо, как и она сама...

Все-таки свершилось то, к чему Алик так стремился, все-таки упала Аврора в его объятия. – Зачем ты это сделал? – поднявшись с дивана, недовольно спросила она.

– Затем, что ты этого хотела, – сказал он, наблюдая, как она одевается.

В кабинете было темно, но через внутреннее окно сюда долетали отсветы ночного шоу. Народ в зале колбасился вовсю – убойная музыка, стриптиз, алкоголь, и возможно наркотики, делали свое дело.

Аврора заметила, что он смотрит на нее.

– Отвернись, – потребовала она.

– Я просто закрою глаза, дорогая! – блаженно улыбнулся он.

– А я сказала, отвернись!.. И никакая я тебе не дорогая!..

Алик лишь усмехнулся. Кобылу достаточно объездить один раз, и, как бы она потом ни показывала свой норов, под седлом ей все равно быть.

– Мы бы могли поехать ко мне, – сказал он.

– И не мечтай...

– Тебе не понравилось?

– Заметь, ты сам это спросил. Да, не понравилось...

– А мне кажется, что да...

– А мне кажется, что нет!

Алик уязвленно поморщился. Упрек постелью – это для мужчины так же больно, как для женщины насмешка над ее внешностью. А он помнил, как вела себя с ним Аврора. Вроде бы отдавалась ему, но на него так ни разу и не взглянула. Все время лежала с закрытыми глазами, чтобы не видеть его лица. Что, если он представляла на его месте своего Гефеста или этого Максимуса... А может, и Ролана!.. Если Ролана, то это самое настоящее проклятие. Алику больно было думать о том, что Аврора из-за своего Ролана не может увидеть в нем достойного во всех отношениях мужчину. Не может она простить ему того выстрела, который едва не отправил Ролана на тот свет. Как будто не она позволила ему выстрелить...

– Ничего, стерпится – слюбится, – подумал Алик, и вдруг понял, что свою мысль он озвучил вслух.

– Как ты сказал, стерпится? – возмущенно протянула Аврора. – Ты хочешь сказать, что я стану тебя терпеть?

– Неужели все так плохо? – упавшим голосом спросил он.

Только что ему казалось, что он сорвал звезду с неба, но сейчас от уверенности в себе не осталось и следа. Аврора снова опустила его на уровень плинтуса.

– Я не скажу, что плохо... Но не скажу, что хорошо...

– Но ведь не плохо же! – воспрял он духом.

– Будет еще лучше, если ты вызовешь мне машину.

– Любой каприз... Ты жалеешь?

– Твоя беда в том, что ты постоянно спрашиваешь, как и что, – снисходительно, но с душой улыбнулась она. – Не надо спрашивать. Будь проще, глядишь, и люди к тебе потянутся...

– Буду проще... Просто я хочу, чтобы тебе всегда было хорошо.

– Будет хорошо, если ты отвезешь меня домой.

Алик снова расправил крылья. Только что Аврора хотела, чтобы он просто организовал ей машину, а сейчас она ждет, чтобы он отвез ее домой... Все-таки смог он объездить эту непокорную кобылицу!

Он бы отвез ее домой, если бы снова не допустил ошибку. Переборщил с выбором машины. Надо было вызывать джип с охраной, а он заказал лимузин – а там простор, мягкий кожаный диван, условия для интимно-романтических свиданий – именно последнее и не понравилось Авроре. Поэтому она отправилась домой одна. Но Алик не пал духом. Он свято верил, что рано или поздно Аврора покорится ему окончательно.

Он вернулся в клуб, вызвал к себе Максимуса.

– И как же ты, пацан, спать теперь спокойно будешь? – глумливо спросил он. – Такую женщину упустил.

– Так это, вы же сами сказали, – опуская глаза, угнетенно вздохнул парень.

Алик узнал, что Аврора положила глаз на Максимуса, потому и проделал с ним определенную работу. Этот красавчик нарочно выбил ее из колеи, и Алик сумел воспользоваться ее душевным смятением.

– Хорошо поработал. Десять штук твои. Забирай своих педиков и вали отсюда, чтобы завтра духу твоего здесь не было! Вопросы?

Максимус прекрасно знал, с кем имеет дело. Алик обладал такими возможностями, что мог размазать его одним движением пальца. Поэтому возражать не стал. Получил свои деньги и был таков.

Только он вышел из кабинета, как появилась Катя. Алик недовольно глянул на нее. После того, что у него было с Авророй, эта девка больше не вдохновляла его. Но гнать ее от себя он не стал. Она еще может пригодиться ему – и в постели, и вообще...

– А что ты с Максимусом здесь делал? – ехидно спросила Катя.

Она знала, что у парня проблемы с нормальной мужской ориентацией. Что бы ни думала о нем Аврора, он был голубым – если не стопроцентно, то рядом с тем.

– Что делал, то делал. Тебя не касается, – нехотя обронил Алик.

С ориентацией у него все было в полном порядке. Но ему вовсе не хотелось оправдываться перед Катей. Она может думать что угодно, все равно никому ничего не скажет – Алик был уверен в том. Ведь она не только хотела жить хорошо, она хотела жить вообще...

Глава 5

Ролан не сразу понял, что вышел к большой реке. Сначала утопил больные ноги в воде, а затем поднял голову, чтобы обозреть пространство перед собой. И оторопел: река была не просто большой, а огромной, километра полтора шириной – вплавь такую не возьмешь, о том, чтобы перейти ее вброд, и говорить нечего.

«Все, пришли», – мелькнуло в голове.

Ролан обессиленно опустился на мокрую траву возле самой воды. Спустя время рядом плюхнулся Зубодер. На него страшно было смотреть – распухшее от укусов и разодранное в кровь лицо, тело – сплошной синяк, вывалянный в грязи, глаза без признаков жизни – пустые и бездушные, как у зомби.

Сам Ролан был не в лучшем виде. Так же сильно пострадал от лесных кровопийц. Москиты и сейчас продолжали одолевать его, но он уже перестал воспринимать их, почти не чувствовал их укусов. Зато усталость валила с ног. И голод давал о себе знать. А еще голова сильно болела и кружилась. Несколько раз он падал, не в силах продолжать путь, но всякий раз поднимался. И Зубодер, надо отдать ему должное, не отставал от него.

Четверо суток они шли через лес, не ведая пути. Шли, чтобы идти. Ни людей на своем пути не встречали, ни жилья. Сплошная глухомань. И сейчас вокруг, насколько хватало глаз, не было ни единой избы или хотя бы дымка. Безлюдные места. Но дышать стало легче. Реки на то и существуют, чтобы вдоль них селился честной народ. Не важно, куда идти – вверх или вниз по течению, все равно рано или поздно они выйдут к людям. А там уже видно будет, что делать...

– Эй, вы живые? – послышалось сзади.

Голос грубый, но явно человеческий. Ролан резко обернулся. Голова закружилась, перед глазами пошли розовые круги, но он все же сумел различить двух мужиков в брезентовках. Они стояли на высоком берегу, фактически нависали над беглецами, один с ружьем, другой почему-то с удочкой. Охотник и рыбак – не совсем обычное сочетание.

– Смотри, живые! – сказал один. – А я думал, утопленников на берег выбросило.

– Какие утопленники? – хмыкнул второй. – Смотри, грязи на них сколько. Водой бы смыло, а так нет...

– Что делать с ними?

Ролан бы сказал, что с ним нужно делать. Но у него давно уже закончились силы для того, чтобы говорить. За последние сутки они с Зубодером и словом не перекинулись.

– Пристрелить, и вся недолга...

Ролану показалось, что он слышит щелчок взводимых курков. Если ружье двуствольное, то с Зубодером он умрет почти одновременно. И понесутся их души в рай. Но вернее всего, свалятся в бездну ада... Рано ему еще на тот свет. Пожить бы чуть-чуть – лучше всего в тишине и покое. Хотя бы пару смертных грехов замолить. Но, судя по всему, не бывать этому. Лес – это те же джунгли, не загрызешь ты, загрызут тебя. И охотник правильно сделает, если застрелит их с Зубодером. Если нет, то сам может оказаться с перегрызенной глоткой. Не тот сейчас случай, чтобы церемониться...

– Зачем грех на душу брать? Пусть живут, – сказал рыбак.

– Странные они какие-то. Голые и в сапогах... Прохоря это зэковские, беглые, видать... Эй вы, кто такие, отвечайте! А то ведь пальну сейчас!

– Пожрать дай, а потом стреляй... – выдавил из себя Зубодер.

Ролан с удивлением глянул на него. Он-то думал, что его спутник совсем уже выбился из сил. Видать, еще не весь пар из него вышел.

– Пожрать? Ну ты меня насмешил!.. В ментовке пожрать дадут!.. А ну пошли, каторжные! Считаю до трех!..

Ролан не стал пытать судьбу. Не чуя под собой ног, встал, с трудом, но все же поднялся на кручу обрывистого берега. И Зубодер повторил его маневр. Они вместе вышли на охотника, который отошел в сторону, чтобы держать их на расстоянии от себя. Рыбак тоже вооружился. Ролан заметил, как в его руке блеснул сталью увесистый тесак.

– Пошли!

Он почувствовал, как в спину ткнулся холодный ствол. Можно было бы резко развернуться, отбить ружье, взять его владельца на прием. Но не было для этого сил. Да и охотник отступил назад, чтобы избавить его от иллюзий.

Рыбак пошел вперед. Он показывал путь, а за ним, едва переставляя ноги, шли еле живые беглецы. Охотник без устали подгонял их, но сил это им не добавляло и скорости тоже.

Впрочем, идти далеко не пришлось. Рыбак вывел Ролана и Зубодера на большую солнечную полянку вдоль пологого берега Камы. А там – две двухместные палатки, «УАЗ» армейского образца с гражданскими номерами, грубо сколоченный стол с такими же скамейками, костер, мангал, что-то в котелке варится. У Ролана рот заполнился слюной, когда он уловил носом запах наваристой ухи. Но возле костра никого нет. Зато в палатке какое-то движение.

– Не понял! – взвыл от возмущения охотник.

И пальнул в воздух сразу из двух стволов. Из палатки тут же вывалился патлатый мужик в брезентовке и в наспех натянутых трусах в горошек. Схватившись за голову, побежал к реке.

– Стой! Убью козла! – заорал ему вслед охотник. – И тебя, Танька, паскуду!

Ролан увидел, как охотник загнал патроны в пустые стволы, распрямил ружье. И дураку ясно, что произошло. Пока один мужик бродил вдоль берега в поисках добычи, другой поживился его женой Татьяной...

Ролан пожалел, что не успел воспользоваться моментом. Пока охотник перезаряжал ружье, можно было атаковать его, скрутить ему шею. Зубодер бы разобрался с рыбаком... Но уже поздно что-либо предпринимать. Ружье снова заряжено. Оставалось надеяться, что охотник сначала пристрелит нахала в трусах, а затем и свою жену. И пока будет перезаряжать ружье, Ролан вцепится ему в глотку. Сил у него совсем нет, зато злости хоть отбавляй.

Из палатки выскочила не совсем молодая, но стройная и довольно-таки симпатичная баба. Туристическая ветровка с капюшоном, длинная, немного выше колен. А сами колени голые, и, похоже, под самой ветровкой ничего нет.

– Сашка, не надо! – хватаясь за голову, закричала она. – Ты не так все понял!

– Сука ты! Это я не так понял? Сука ты и есть сука! Пригрел гадюку!..

– Пойми, я его люблю! – всхлипнув, кивком головы женщина показала на убегающего мужика.

– Пашку?! Любишь?!.. – заорал на нее охотник Сашка. – Ты любишь этого чмыря?! Лучше бы ты мне этого не говорила!

Танька попыталась перевести разговор в другое русло и показала на беглецов.

– Это кто такие? Где ты их выкопал?

– Где я их выкопал?! Из могилы выкопал! Знал, что у тебя бешенство, поэтому и выкопал!..

– Сашка, успокойся!

– Заткнись, тварь!!!.. Я тебе сейчас покажу, что такое любовь! Ложись, сука! Ложись, или убью!

Танька подчинилась. Недоуменно и в панике глядя на мужа или любовника, легла на траву.

– Ноги раздвигай!

– Сань, ты чего? С катушек съехал?

Молчавший доселе рыбак попытался приструнить своего взбесившегося товарища, но тот навел на него ружье.

– А ты чего, Колян?! Может, и ты эту суку имел, а?

– Сань, побойся Бога!

– А она! Она чего-нибудь боится, а? – Показывая на лежащую женщину, заорал: – Я сказал, ноги раздвигай!.. Я сказал, ноги!..

Танька разрыдалась, но ноги раздвигать не стала.

– Не боишься, да? Будешь бояться! Будешь!!!

Сашка направил ружье на Зубодера.

– Ты ее боять будешь, понял?

И снова Зубодер удивил Ролана. На бабу силы нужны, а тот еле живой от дикой усталости. Но Зубодер и слова против не сказал. Молча стянул трусы, навалился на Таньку, ловко коленом раздвинул ей ноги...

Ролан думал, что в этой жизни его ничем нельзя удивить. Но сейчас он изумленно смотрел на Сашку. Как этот урод мог додуматься до такого, чтобы бросить свою женщину под грязного зэка? Он или совсем с катушек съехал, или нелюдь по жизни... И друг его Колян молчит. Смотрит глазами-блюдцами, как беглый зэк пыхтит над женщиной. А ведь мог бы забрать у Сашки ружье, а ему самому набить морду. Но нет, даже не пытается сделать это. Видать, захватило его непотребное зрелище...

Зубодера надолго не хватило. Зато Сашка продолжал неистовствовать.

– Теперь ты!

Он направил ствол на Ролана. Теперь он должен был надругаться над несчастной женщиной. В принципе, силы для этого у него были: наскреб их по сусекам, пока стоял. И желание было: он же мужчина, и ничто мужское, само собой, ему не чуждо. Но насиловать женщину, да еще из-под палки...

– Не буду! – мотнул он головой.

И шагнул навстречу мерзавцу.

– Стоять! – взвизгнул тот.

Но на спусковой крючок нажал не сразу, а лишь после того, как Ролан подошел к нему на опасно близкое расстояние. От выстрела зазвенело в ушах, но тело не пострадало. Своевременный удар по стволу отвел его в сторону, пуля ушла в пустоту. Захват, бросок, добивающий удар.

Ролан сумел вырубить противника, забрал у него ружье. Но в бессилии опустился на землю. Голова кружилась, боль застилала глаза, но он все же навел стволы на рыбака Кольку.

– Эй, ты чего? – запаниковал он.

– Теперь твоя очередь! – глумливо хохотнул Зубодер.

Похоже, общение с женщиной придало ему сил. И он даже забрал у Ролана ружье, чтобы держать рыбака на крючке.

– Как скажешь...

Колька начал расстегивать ремень на своих брюках.

– Ты чо, удод? – рыкнул на него Зубодер. – Раньше о бабах думать надо было! А сейчас мокрое!

Удерживая ружье одной рукой, пальцами другой он провел по своему горлу.

– Дружка своего кончай, понял!

К своему ужасу, Колька все понял. И Танька догадалась, что может сейчас случиться.

– Не надо! – заголосила она.

И, рухнув Зубодеру в ноги, обняла его двумя руками за сапог. Но тот заорал на нее, высвободил ногу и пнул ее в бок, как шелудивую псину.

– Пошла отсюда, шалавая! – заорал он.

И для убедительности не очень сильно, но все же ударил ее прикладом по голове. Танька сознания не потеряла, но обхватила голову руками и заскулила, зубами кусая траву.

Этот удар подействовал и на Кольку. Он в страхе смотрел на Зубодера, ладонями закрывая свою никчемную голову.

– Считаю до двух! – рявкнул на него тот.

Колька не выдержал, вытащил из-за пояса тесак, рыдая, на коленях подполз к неподвижному телу своего друга и вонзил широкий и, судя по всему, очень острый клинок ему в живот. Брызнула кровь, полезли внутренности. Охотник Сашка ожил, дернулся, не в силах подняться, рыбака Кольку вырвало прямо на него.

– Еще! – потребовал Зубодер.

И снова рыбак ударил друга ножом. И еще раз, и еще... Он бил его до тех пор, пока тот не затих и не уставился в небо стекленеющими глазами.

– И зачем ты это сделал? – презрительно скривился Ролан.

– Вот и я спрашиваю, зачем? – злобно ощерился Зубодер.

И хладнокровно выстрелил Кольке прямо в голову.

– Вот ублюдок, да?

Зубодер торжествующе смотрел на Ролана, требуя одобрения. Но тот ничего не сказал. В принципе, его спутник сделал все как надо, и, пожалуй, на его месте он поступил бы так же. Но убивать не хотелось – ни своими, ни чужими руками.

– С этой что делать?

Так и не дождавшись одобрения, Зубодер легонько пнул лежащую на земле женщину.

Ролан лишь пожал плечами. Ее тоже нужно было убить, чтобы она не смогла рассказать ментам про беглых зэков, устроивших кровавую расправу. Но людей убивать нехорошо, тем более, если они ни в чем не виновны...

Зубодер хотел еще что-то сказать, но заметил бегущего к палаткам человека. Это был тот самый Пашка из-за которого и пострадала оприходованная им Татьяна. И зачем он, идиот, бежит сюда, размахивая каким-то дрыном? Удирать ему отсюда надо, да так, чтобы пыль столбом из-под пяток. Так нет, верной смерти, дурак, ищет.

Зубодер вскинул ружье, и Ролан воспринял это как должное. Источник опасности должен быть уничтожен, иначе никак...

Выстрел сотряс воздух, но пуля поразила лишь пустоту. Промахнулся Зубодер, зато мужик развернулся на сто восемьдесят градусов.

– Уходит, твою мать! – заорал зэк.

Его захлестывали эмоции, но на умственном процессе это мало отразилось. Зубодер догадался склониться над покойным охотником, выдернуть из его патронташа пару зарядов. Бабах! И снова мимо... Бабах! Беглец лишь ускорил шаг.

Зубодер снова зарядил ружье, но стрелять не стал.

– Давай ты!

Ролан едва держался на ногах, руки его дрожали. Но ему нельзя было ударить в грязь лицом. Он должен был показать своему спутнику, что стоит многого, только так он мог сохранить право на лидерство. К тому же в нем проснулся инстинкт волка, агрессивно реагирующего на все убегающее. Противник бежит, значит, его нужно догнать и уничтожить. И как свидетеля его отпускать нельзя.

Ролан взял ружье, собрался с силами, прицелился, уперев руку о капот «уазика». Ружье охотничье, не нарезное, неизвестно, как пристреляно, оптического прицела нет, а до человека-мишени метров сто пятьдесят, а то и все двести. В прошлом он был неплохим снайпером, а как он справится с задачей в настоящем?

Ружье с грохотом дернулось в руках, приклад ударил в плечо. Но мужик продолжал бежать. Ролан стиснул зубы. Он не видел, как далеко прошла от него пуля, он не знает, какую поправку брать. А в стволе всего один патрон, и время работает против него. Цель все дальше и дальше...

Бабах! Мужик упал, как будто споткнулся. Поднялся, снова побежал. Но скорость уже не та. Прихрамывает, бедолага, рукой держится за простреленный бок. Зубодер подал патроны.

– Добей козла этого прыгучего!

Ролан перезарядил ружье, но стрелять не стал. Беглец без того споткнулся, упал, но подняться больше не смог. Так и остался лежать в траве.

– Догони его! – снова потребовал Зубодер.

– Сам! – резко и четко отсек Ролан.

И протянул ему ружье.

Зубодер думал недолго. Оскалился как шакал, дождавшийся, когда недорезанная волком овца упадет от потери крови. Схватил ружье и насколько мог быстро направился к жертве.

Ролан осмотрелся. Два трупа и тихо подвывающая женщина. Две палатки со всем необходимым для отдыха на природе, далеко не старый и не изношенный «уазик», в повышенной проходимости которого он убедился, еще когда служил в армии. Уха в котелке, в мангале остывающие угли, рядом продолговатый тазик, на нем шампуры с нанизанными на них кусками красной рыбы. Видать, шашлык Татьяна собиралась делать, да Пашка свой шампур не вовремя достал... Ролан ухмыльнулся. Ему не нравилось, что встреча у реки обернулась двумя уже состоявшимися и еще одним потенциальным трупами. Но приятно было осознавать, что теперь у них с Зубодером есть кров над головой, жратва, а главное – транспорт, на котором они могут уехать отсюда когда и куда угодно.

Он нагнулся, снял с рыбака Кольки его слегка забрызганную кровью брезентовку, рубашку, стащил с него сапоги, брюки.

– Это... Это зачем? – услышал он женский голос.

Татьяна уже не скулила. Сидела на земле, со страхом и удивлением смотрела на него.

– Одежда мне нужна, не видишь? – ухмыльнулся Ролан. – Или я на человека не похож? На зверя лесного, да?

– Нет... А вы кто?

– Я твой прокурор, детка.

– Прокурор?!

– Да, твой личный... Сашка тебе кто? – спросил он, кивком головы показав на труп.

– Муж.

– Родной?

– Почти. Гражданский.

– А Колька?

– Друг его.

– А Пашка?

Два отдаленных выстрела слились в один. Зубодер стоял возле того места, где упал подраненный мужик, и деловито перезаряжал ружье.

– Все, нет больше Пашки! Сашка твой его убил.

– Сашка?! Он его не убивал, – потрясенно тряхнула головой Татьяна.

– Но хотел убить. И убил. За то, что ты с ним. А Колька за Пашку кишки ему выпустил. Ну а ты Кольку порешила. Зачем парня убила, а? Мужа стало жаль? Ну, я тебя понимаю...

– Я не убивала...

– Да, но мы-то с корешком все видели.

– Это вы... Это все вы!!! – вспенилась Татьяна.

– Закройся. И молчи. Если жить хочешь...

– Молчу, молчу, – мгновенно успокоилась она.

И зачем-то скосила взгляд на палатку, где совсем недавно предавалась греху. Кажется, она что-то задумала. Ролан не ошибся в своем предположении. Заглянув в палатку, он обнаружил охотничий карабин с оптическим прицелом. Оружие лежало поверх двух картонных ящиков, один из которых, наполовину вскрытый, до самого верху был наполнен банками с мясными консервами. Ролан даже не знал, чему радоваться больше – карабину или жратве. Есть хотелось невыносимо.

Он взял карабин, проверил, полна ли обойма. Все в порядке, патроны один к одному, ждут своего часа.

– Убить меня хотела? – хищно оскалился он, чем привел женщину в ужас.

Она в панике схватилась за голову.

– Нет! Что ты такое говоришь?

– Что думаю, то и говорю... Пристрелить тебя, что ли?

– Не надо! Я все сделаю!..

– Что ты сделаешь?

– Все!

Ролан понял, на что готова баба ради того, чтобы жить дальше. Но лишь снисходительно и в какой-то степени презрительно усмехнулся.

– Тогда накорми мужиков. Что там у тебя в котелке?

– Уха! Из налима! Очень вкусно! – засуетилась она. – И шашлык из осетрины!

– Накормишь?

– О чем разговор!

– И спирту бы.

– Все есть. Много есть... Пашка вчера перепил, сегодня опохмелился на свою... на нашу голову... Ко мне полез. И надо было ему так нажраться...

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – ехидно оборвал ее Ролан. И резко: – Ну чего стоишь, жрать давай!

Пока Татьяна разливала уху по мискам, Ролан набросил на себя брезентовку. Сел за стол, лицом к ней. Голова болит и кружится, перед глазами все плывет. Но у него еще есть силы следить за нею. Мало ли что у бабы на уме? Может, кипятком в глаза плеснет...

– Ты, я смотрю, прибарахлился, – с одобрением сказал появившийся Зубодер.

Он и сам нес в руке трофеи – брезентовку и свитер, снятые с покойного.

– А штаны? – насмешливо спросил Ролан.

Он помнил, как Пашка убегал в одних трусах.

– А штаны эта найдет, – ухмыльнулся Зубодер. – Сама найдет и сама наденет. А потом снимет, когда я захочу... А я захочу! Как тебе, Татьяна, со мной спалось?

Она улыбнулась через силу и совсем не весело. Глаза опущены, на щеках стыдливый румянец... Раньше надо было девочку нецелованную строить.

Она поставила на стол две полные миски, тарелку с кусками черствоватого, но так вкусно пахнущего ржаного хлеба. Зубодер вмиг забыл о том, как хорошо ему было с Татьяной, и жадно набросился на еду.

– Ты бы пореже метал, – предостерег его Ролан.

Но Зубодер его не слушал. Слопал одну порцию, запросил другую. Татьяна не скупилась. А там и рыбий шашлык на углях поспел. Зубодер запихнул в рот сразу два куска.

Ролану также невмоготу хотелось есть, но уху из своей миски он выбрал лишь наполовину, а из шашлыка позволил себе всего один кусок.

– Спасибо тебе, хозяйка, вкусно, – похвалил он.

– И сама ты вкусная! – осклабился Зубодер. – Братан, ты можешь с ней, твоя была очередь. Ну а потом я, на всю ночь.

– Жмуров сначала убрать надо, чтобы ночевать, – покачал головой Ролан.

– А Танька на что? Такая и коня на скаку остановит. Ну, как у Пушкина...

– У Некрасова, – поправил его Ролан.

– Одна хрень, – ничуть не смутился Зубодер. – Танька приберется. А потом постелится... Да, Танька?

– Лучше всего уехать отсюда, – снова не согласился с ним Ролан. – И Таньку с собой... – И уже тише добавил:

– Волыну ей свою отдашь, пусть пальчики на ней оставит.

– Зачем?

– Не зачем, а для кого? Для прокурора... Ружье мы здесь бросим, а Таньку с собой заберем. На ружье чьи пальчики будут?

– Ее! – подхватил Зубодер. – Значит, она всех замочила!.. Ну ты голова, в натуре!.. А говорили, дырка у тебя в голове...

– Кто говорил? – нахмурился Ролан.

– Да какая разница? Все же знают, что у тебя в голове пластина...

– Пластина и дырка – это две большие разницы. Ты слышишь?

Ответить Зубодер не смог. Потому что не услышал Ролана. Его лицо исказила гримаса чудовищной боли. Руками хватаясь за живот, с воем он сполз с лавки, скрючился на земле.

– Что это с ним? – с надеждой на летальный исход спросила Татьяна.

Ролан подозрительно покосился на нее. Загнись он сейчас вместе с Зубодером, радости ее не было бы предела. А может, и пристрелила бы обоих... Нет ей веры. Но ведь и они сами не ангелы.

– Заворот кишок. Обожрался жлоб. Четыре дня ничего ни ел, а тут дорвался...

– В больницу его надо везти.

– В том-то и дело, что надо, – кивнул Ролан. – Живот ему резать надо, кишки на стол выкладывать...

– Зачем?

– А чтобы распутать, дура. А так подохнуть можно...

– Тогда ехать надо.

– Далеко?

– Не очень. Километров шестьдесят, до райцентра. Больница там...

– И ментовка... Нельзя нам в больницу. Беглые мы...

– Зэки?

– А ты думала, инопланетяне? – хмыкнул Ролан.

– Что же делать?

– Не знаю. Может, пурген дать, чтобы пронесло?

– А поможет?

– Не знаю... Травки бы какой.

– Зверобоя можно собрать.

– Ему бы с Чуйской долины травки, – усмехнулся Ролан.

Зубодер не был ему другом, но он мог назвать его своим соратником. Сколько верст вместе прошли, сколько натерпелись. Да и одной цепью они связаны. Ему было жаль его, но ничем он помочь ему не мог. Разве что вместе с Татьяной в райцентр отправить. Но тогда он точно в наручниках окажется, а сам Ролан останется без транспорта. Погоню по его следу направят. Нет, такой вариант отпадает. Так что у Зубодера выбор небольшой – или подохнуть из-за своей жадности, или выжить назло ментам...

Зубодер корчился на земле, пока не затих. Ролан подсел к нему, присмотрелся к нему. Дышит, значит, живой. Лицо все так же искажено болью, но видно, что ему полегчало.

– Как ты, братан?

– Э-э... – проблеял Зубодер.

Он открыл глаза, но на Ролана их не поднял – ни сил на это не было, ни желания.

– Жрать меньше надо... Ты лежи, может, пройдет...

Зубодер лежал не долго. Очередной приступ снова скрутил его в бараний рог. Но в этот раз его отпустило быстрей. Наблюдая за Татьяной, Ролан перетащил его в палатку поближе к консервам.

– Смотри не обожрись, – сострил он.

И, обратившись к женщине, сказал:

– Сам оклемается. Если повезет. А мне в порядок себя привести надо. Что ты там про спирт говорила? Полотенце, мыло и чистое белье давай!..

Воздух был теплым, земля прохладной, а вода почти ледяной. Но Ролана это не остановило. Уложив карабин на прибрежный камушек, он отогнал Татьяну подальше от берега, сделал несколько глотков из фляжки со спиртом, зашел в воду, ополоснулся, намылился.

Как ни странно, но холодная ванна придала ему сил. Он вышел на берег, насухо вытерся, затем с ног до головы облил себя спиртом. Опухшее от укусов тело дало знать о себе шипучей болью, зато когда она прошла, появилось легкое чувство комфорта. Чистое белье, чужая, но в полном комплекте одежда. Зеркала у Татьяны не оказалось, но Ролан и без того чувствовал, что стал похож на человека.

– Нормально? – обращаясь к ней, самодовольно спросил он.

– Хорошо, – нехотя кивнула она.

– Хоть под венец, да?

– Ну, можно...

– С тобой.

– Зачем со мной? – ужаснулась Татьяна.

– Что, не нравлюсь?

– Ну, в общем-то, ничего...

– Так в чем дело?

– Э-э, замужем я как бы...

– И даже не как бы... Нет у тебя мужа, теперь ты вдова. Или нет?

Татьяна мотнула головой, опустилась на землю, подобрав под себя ноги, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Поплачь, легче станет... А потом собираться будем...

Больше всего на свете Ролану хотелось завалиться спать – на мягкий матрас в палатке, под теплое одеяло, неплохо бы в обнимку с Татьяной, для большего комфорта. Но, увы, надо было как можно скорей убираться с этого усеянного трупами места.

Глава 6

Сколько помнил себя Дима Бабочкин, он всегда нравился слабому полу – сначала девочкам из своей школы, затем девушкам из техникума, в котором постигал мастерство слесарного искусства. Красивый парень, спортивный – отец, тренер по карате, с раннего детства заставлял его идти по своим стопам. Заглядывались на него и взрослые женщины – они-то и сыграли с ним злую шутку.

Школьная пора прошла в родном городке Гачкине, а техникум находился в Черноземске. Жил он в общежитии, денег, высылаемых родителями, катастрофически не хватало. Но в один прекрасный момент он познакомится с доброй тетенькой, которая сначала уложила его к себе в постель, а затем поселила в своей квартире. Так он жил на всем готовом, получал небольшие деньги на карманные расходы. Со временем требования его возросли: он пристрастился к ночным клубам, ему хотелось хорошо одеваться, знакомиться с красивыми девочками – со всем отсюда вытекающим. В конечном итоге он разругался со своей покровительницей и был совсем не вежливо выставлен за дверь. Он забрал с собой все свои вещи, а также прихватил дорогой набор столового серебра. Тетенька нашла его в техникуме, потребовала вернуть пропажу, но Дима образно послал ее на три буквы. Она пригрозила ему милицией, он ответил ей тем же. На тот момент ему еще не исполнилось восемнадцати, и его благодетельница запросто могла угодить за решетку за совращение несовершеннолетних.

Столовое серебро он продал через знакомого студента, вырученные деньги прокутил в ресторане с одной смазливой крошкой. Когда от бублика осталась одна только дырка, познакомился с миловидной и, что важно, состоятельной женщиной лет тридцати пяти. Поселился у нее в квартире, стал жить на всем готовом, не забывая время от времени о своих молоденьких подружках. В конце концов он был уличен в неверности, обвинен в транжирстве и вычеркнут из личной жизни очередной благодетельницы. В этот раз он унес с собой золотой перстень с настоящим изумрудом. Продал его, прогулял, а потом появились товарищи из уголовного розыска, взяли его под белы рученьки и отвезли в отделение. Но вскоре обкраденная женщина вынуждена была отозвать выдвинутое в его адрес обвинение в обмен на согласие Димы забрать свое заявление, в котором он слезно поведал, как подло был совращен и нагло использован великовозрастной развратницей. Женщине еще пришлось раскошелиться, чтобы следствие позволило ей сделать обратный ход.

В таком ключе и продолжал жить Дима Бабочкин, пока не оказался в уголовном розыске в следующий раз, после того как нагрел очередную благодетельницу на десять тысяч долларов из тех денег, что она откладывала себе на новую иномарку. В тот раз он забылся и совершил кражу после того, как ему исполнилось восемнадцать. Должен был идти в армию, а попал за решетку – на долгие три года. Вот там он и вспомнил добрым словом своего отца, сгонявшего с него в день по семь потов, чтобы он вольготно чувствовал себя и на татами, и в уличной драке. Тюремных понятий он не знал, зато быстро понял, что в неволе сила решает если не все, то многое. Одному приставале он сломал челюсть, другому нос, третьему отбил селезенку. На этом домогательства со стороны озабоченных прекратились. Братва зауважала...

Отмотал срок, вернулся в Черноземск, отец помог устроиться тренером по карате в спортивной школе, но очень скоро он оказался в частном фитнес-клубе, которым владела не очень симпатичная, но богатая особа в годах. Уроки карате он преподавал ей лично – сначала в спортзале, а затем и в постели. Жил он с ней долго, пока не надоело. К тому времени он состоял в хороших отношениях с женщиной побогаче, она-то его и пригрела. В этот раз за дверь она выставила его сама. Уличила в измене с молоденькой служанкой, и от ворот поворот. Это бы ладно – со зла дамочка обвинила его в краже, которой не было.

И снова изолятор временного содержания, и снова общение с операми, которые свято верили, что часики с бриллиантами украл именно Дима. Прошлая его судимость как нельзя лучше укрепляла это их мнение. Все бы ничего, но они стали выбивать из него показания, а у него не выдержали нервы. Ментам досталось на орехи, а он едва избежал печальной участи. Лишь чудо спасло его от пресс-хаты. Но ничего не могло спасти его от обвинительного приговора. Снова этап, снова зона, на этот раз строгого режима.

Но ничего, он опять на свободе. Двадцать восемь лет – совсем не возраст, можно начинать жизнь сначала. Но с чего начинать? Ни кола у него в Черноземке, ни двора. А в родной городок он возвращаться не желает. Да и не ждут его там. Старший брат и младшая сестра делят и без того тесную квартиру с родителями. Три семьи на одной жилплощади – такого блага никому не пожелаешь. К тому же в Гачкине с работой худо, и все друг друга знают – так что судимости свои никак не скроешь. Пальцем на Диму показывать не станут, но на работу никто не возьмет.

Можно было бы нагрянуть к последней благодетельнице, к той, что спровадила его на нары, но разборки с ней могли выйти для него боком. Бить он ее не станет – не в его правилах наказывать женщин кулаками. И ругаться с ними – себя не уважать. Так что лучше не искать вчерашний день. Надо думать о завтрашнем...

Есть еще вариант – снять новую богатую пассию, но Дима давно уже стал взрослым человеком, не хотелось играть в эти гиблые для самолюбия игры. Противно быть альфонсом...

Был у него адресок, который подкинул ему Ролан. Некая Венера Милосская, пардон, Тихонова. Ролан говорил, что жена после развода с ним оставила его фамилию. Если так, значит, не все сгорело между ними, и ему не стоит встревать в их отношения камнем преткновения. Более того, он слово Ролану давал, а это свято...

Он собрался с духом и нажал на клавишу звонка. Ждать пришлось недолго. Дверь ему открыла растрепанная и неряшливая женщина лет сорока пяти. Опухшее от пьянки лицо, запах перегара, купленный когда-то на стройное тело халат лопался по швам под натиском подкожного жира...

– Ты откуда такой взялся, красавчик? – с похотливым интересом глянула на него женщина.

– А мне Венера нужна. Тихонова Венера.

– Я Тихонова Венера.

Она выглядела старше, чем Ролан, гораздо старше. Или у них была солидная разница в годах, или она так сильно опустилась. Глядя на нее, Дима еще больше утвердился в решимости сдержать данное Ролану слово.

– А что такое, урод? – ошарашила его Венера.

– Как ты сказала? – взвился он.

– Урод – это красавчик, по-польски, гы-гы...

Она была сильно пьяна, поэтому ее можно было простить за чушь, которую она спорола.

– Так что тебе нужно, педераст? – снова сморозила она.

И снова Диму тряхнуло, как будто на оголенный электрический провод наступил.

– Ты что, шарахнутая? – вскипел он.

– Сам ты шарахнутый! – пьяно хохотнула она. – Педераст – это по-гречески, красавчик, значит... Так что тебе надо, красавчик!

– Да вот, на идиотку хотел посмотреть. Идиотка, по-русски, значит, идиотка...

Он повернулся к ней боком, чтобы уйти, но Венера схватила его за руку, удержала.

– Да не бери ты в голову, красавчик. Это же от переизбытка чувств... Увидела тебя, голову потеряла... Выпить есть?

– Есть.

Деньги у Димы были: на зоне расчет выдали. Взял бутылку хорошего дагестанского коньяка.

– Заходи! – широко распахнула она и дверь в дом, и свою душу.

– А без выпить?

– Все равно заходи! Самогон будешь?

– У меня коньяк!

– «Хенесси»?

– Нет.

– Все равно неси. И заходи... Гоша! – крикнула она, обращая глас вглубь квартиры. – Собирай манатки и катись к черту!

Дима вошел и сразу же увидел Гошу. Это был здоровенный детина. Спившийся, запущенный, как лес в Чернобыльской зоне. Дима мысленно выматерился. Ему вовсе не хотелось выяснять с кем-то отношения из-за бабы, тем более из-за такой. Но здоровяк и слова против не сказал. Молча обулся, легонько толкнул Диму плечом и вышел из квартиры. Видать, Венера надоела ему до чертиков.

– Видал? Меня все слушаются! – сказала она и горделиво задрала подбородок. – Здесь мое слово – закон. А нет – подъедут ребята и сделают из тебя отбивную...

– А ребята откуда? – усмехнулся Дима.

Он знал, что у Венеры есть крутая сестра, но мало верил в то, что она позволяет ей решать свои проблемы с помощью крепких парней из собственной службы безопасности, если таковая у нее вообще есть.

– От верблюда!.. Бутылку давай!

Она протянула руку к пакету, но Дима убрал его за спину.

– Не торопись, а то успеешь.

– Я всегда успеваю, – с пьяным, а оттого бестолковым апломбом сказала Венера.

В коридоре пахло перегаром, табачным дымом и кислой капустой. В просторной гостиной стол – на нем остатки пиршества, не совсем понятно, вчерашнего, позавчерашнего, а может, и недельной давности. Пыль на люстре, мусор на ковре. А люстра хрустальная, ковер также дорогой, персидский, ремонт в люксовом стиле, не самый свежий, но еще ничего – краска на стенах не потемнела, потолки не обваливаются. Мебель отменная... Есть и другие комнаты, там тоже, наверняка, бардак. Но ведь можно и руку приложить.

Дима зашел в ванную. Импортный кафель, дорогая сантехника. Смеситель на душ вроде бы хороший, но течет. Или прокладка накрылась, или внутри что сломалось, может, сменный картридж потек.

– Ключ на двадцать два есть? – спросил он.

– Зачем?

– Краны у тебя текут.

– А ты что, сантехник?

– Есть немного.

В зоне он работал как все – на лесоповале. А так могли в сантехники лагерные запрячь, а это прямой путь в козлятник. Блатной романтикой Дима никогда не грезил, но и козлом не был... А в сантехнике он действительно шарил, не зря же техникум жилищно-коммунального хозяйства заканчивал. И когда со своими подругами великовозрастными жил, за квартирами их смотрел – чтобы все тип-топ и сбоку бантик.

– У меня, может, все краны текут! – похотливо сощурилась Венера.

– Тогда без ключа не обойтись.

– На двадцать два?

– На двадцать два.

– А у тебя что, меньше?

– Сколько есть, все мои.

– Может, покажешь?

– Не пошлите, гражданка. Человек, так сказать, при исполнении, а вы грубите...

– Так ты что, из ЖЭКа?.. А зачем я Гошу выгнала? – оторопело возмутилась Венера. – А бутылка где?

– Есть бутылка, – удрученно усмехнулся Дима.

Не нравилась ему эта женщина. Неряшливая, располневшая, и еще что-то корчит из себя. И непотребства в ней больше, чем тараканов на кухне.

Он вытащил из пакета бутылку коньяка, и тут же остался без нее. Венера показала отменную реакцию – смахнула ее так же быстро, как рыболовный кот выскочившую из ручья верховодку.

– Ну вот, а ты краны чинить вздумал. У меня трубы горят. Трубы сначала прочистить надо... Пошли!

Она взяла со стола два замусоленных стограммовых стакана из хрусталя, наполнила один целиком, другой наполовину. Полный оставила себе, полушку пододвинула Диме.

– Знаю, что не честно, – с лихорадочным блеском в глазах сказала она. – Но тебе еще краны чинить...

Венера с жадностью большими частыми глотками осушила стакан до дна. И только затем догадалась прислушаться к вкусу напитка.

– А коньяк-то ничего. Но мало...

Она немного подумала и плеснула себе из бутылки в стакан немного мутноватой жидкости непонятного происхождения. Резкий сивушный запах выдал природу этого пойла – самогон, и очень плохого качества. И эту муть она разбавила первосортным коньяком.

– Это чтобы кайф растянуть, – пояснила она и снова одним махом расправилась со своим стаканом.

В этот раз о Диме она даже не подумала: себе налила, а ему – забыла. Пришлось самому позаботиться о себе. Он наполнил свой стакан коньяком.

– А первачок? – сглатывая слюну, спросила она.

– С первачком ты сама пей. А за коньяком еще сходить можно...

– Это интересно. Слушай, ты же на работе!

Венера хорошо запьянела: глаза осоловели, язык заплетается, щеки вспыхнули нездоровым румянцем.

– Какая работа? Пусть твои краны дальше текут...

– Не надо так. Если чинить, так чинить... А хочешь, вместе чинить будем?

– Руки у тебя трясутся, ключ не удержишь, – усмехнулся он.

– А он у тебя что, сам не держится?

– Это смотря на какой подставке...

Ему не хотелось даже думать о том, чтобы завалиться в постель с этой мымрой. Он вроде бы и не брезгливый, но все равно тошно от мысли, что Венера хочет с ним переспать.

– Хорошая подставка.

Она бессовестно распахнула свой халат, обнажая на удивление красивый бюст и жирный обвисший живот. Черные кружевные трусы, белые полные ляжки с явными признаками целлюлита... С такой подставки даже у самого озабоченного упасть может, мысленно заметил Дима. Но сам при этом невольно напрягся от притока разгорячившейся крови. Сказывалось долгое голодание на зоне...

– Ты это, не балуй! – укоризненно покачал он головой. – Я в такие игры не играю.

– Может, ты правда красавчик, по-гречески? – запахивая халат, оскорбленно выпятив нижнюю губку, спросила Венера.

– Красавчик, – кивнул он. – Но по-русски. В зоне у меня величалка такая была – Красавчик.

– В зоне? – озадаченно захлопала глазами Венера.

– Да. Я с твоим мужем сидел. Он мне и адресок твой дал.

– С моим мужем?! – вскинулась она. – С Роланом?!

– С ним. Он письмецо тебе отписал.

– Где оно?

Письмо из его рук она вырвала с еще большей ловкостью, чем доселе бутылку. Схватила его двумя руками, разволновавшись, скрылась на кухне.

Вернулась не раньше чем через час. Заплаканная и как будто протрезвевшая.

– Прощения просит, – всхлипнула она и утерла нос засаленным рукавом халата. – Жизнь новую начать хотел, а сорвался... Двенадцать лет ему еще сидеть?

– Что-то в этом роде, – кивнул Дима.

– Долго.

– Дождаться хочешь?

– Может, и хочу. Да куда там. Через пару годков от цирроза какого-нибудь сдохну...

– А ты пить бросай.

– Легко сказать.

– А ты пробовала?

– Да... Пока Ролан здесь был, получалось. Он меня заставил. А потом он ушел, я снова развязалась... А что, если это единственное утешение в жизни... Мужики – все дерьмо, всем только одно нужно, нажраться и под юбку... Ролан другой. Он жесткий, страшный, но другой...

– Совсем не страшный. Нормальный мужик.

– А я говорю, страшный. Когда злой, страшный... Но злость у него какая-то правильная... Если башню не сносит... Это из-за Авроры башню ему сносит...

– Аврора – это кто? – на всякий случай спросил Дима.

– Сестра моя. Но тебе это знать не обязательно... Письмо привез? Привез. Можешь отчаливать... Если хочешь...

– А если не хочу?

– Оставайся. Квартира у меня большая... Когда-то мы здесь всей семьей жили. Мать, отец, мы с Роланом, Аврора... Я думала, что плохо жилось. Ага, знала бы я тогда, что такое плохо. Тогда счастье было по сравнению с тем, что есть... Вернее, ничего нет...

– Ты еще не старая. Сорока еще нет, да? – осторожно предположил Дима.

– Нет, – покачала она головой. – Тридцать четыре всего...

Глядя на нее, в это сложно было поверить, но Дима не пытался уличить ее во лжи. Даже польстил ей.

– Какие твои годы! Ты же симпатичная. Возьмешься за себя, в порядок приведешь...

– Я не симпатичная, – покачала головой Венера. – Я красивая... И за себя бралась. Когда Ролан был. В косметологии пропадала, грудь себе подправила... А потом заглохло все. Ничего не хотела... Что это я все о себе. Ты-то за что на зону попал, Красавчик?

– Человека убил, – самым серьезным тоном сказал он.

Но на Венеру это не произвело особого впечатления.

– За что? – невозмутимо спросила она.

– За то, что пил много...

– Это ты о чем? – насторожилась она.

– О том, что я людей гипнозом лечу. От алкоголизма. И еще запои снимаю...

– Да ну, врешь.

– Нет, честно... Если бы я врачом по образованию был, а так нет ничего – ни диплома, ни практики особой. Шарлатаном признали. Потому и посадили...

– Погоди, ты же сказал, что человека убил.

– Ну да, закодировал его. А он возьми да выпей...

– И что? – заинтригованная, перебила его Венера.

– Так я установку ему дал, смертельную, – без всякого зазрения совести врал Дима. – Ну, это как ампулу зашить – если выпьешь, то помрешь. Слышала о таком?

– Слышала. Только вранье это. Психологический эффект.

– Слышала она... – горько усмехнулся он. – И этот, наверное, тоже слышал. Потому и выпил. Потому и помер. В муках, говорят, умирал. Кричал, что я его со свету сжил. Проклинал. Только мне его проклятия по барабану. А вот проклятие, которое судья на меня навлек... С этим проклятием я четыре года зону топтал...

– Ничего себе!

Венера потрясенно смотрела на него. Вне всякого, она принимала его вранье за чистую монету. Потому и разволновалась так, что краска схлынула с лица, даже губы побелели.

– Ничего, я свое отмотал. Мне всего двадцать восемь, еще жизнь новую начать смогу...

– Да, да, жить надо. Если есть возможность, то надо... Давай выпьем за жизнь!

На этот раз она не обделила его – наполнила до краев оба стакана, без всякой самогонки. Выпили, закусили пересохшими дольками лимона. И только тогда Дима ошарашил ее. Сделал вид, что спохватился.

– Эй, что ж мы это делаем? Я ж тебя уже закодировал!

Венера посмотрела на него, как американский смертник на электрический стул. Глаза расширились, рот перекосился, правую щеку хватил нервный тик.

– Скажи, что ты пошутил! – в панике потребовала она.

– Да какие шутки? Меня Ролан просил тебя закодировать. Ты же видела, как я на тебя смотрел. Это я тебя кодировал!..

– Черт!

Венеру передернуло изнутри, лицо исказила страшная гримаса. Одной рукой она схватилась за грудь, другой за горло, как ужаленная соскочила со своего места и опрометью кинулась в туалет. Унитаз она пугала минут двадцать, не меньше – рычала, хрипела, в конце концов вышла в коридор. Мешки под глазами увеличились вдвое, глаза красные как у рака, под носом свисающая сопля.

– Тебе плохо? – спросил Дима.

– Мне плохо?! – возмутилась она. – Да мне хреново!!!

– А чего боялась? Я же не закрепил кодировку. Так что ты не умрешь...

– Ну ты и придурок! Я же чуть в штаны не начудила со страху!..

– Я не придурок! – сошел он с лица.

И вперил в нее тяжелый гипнотизирующий взгляд...

Техникой гипноза он владел едва-едва: отец учил его способам психического воздействия на противника. Но Венера, как он понял, обладала повышенной восприимчивостью к внушению извне. Поэтому достаточно было убедить ее, что сила его беспредельна.

Он смотрел на нее довольно долго, и все это время она стояла соляным столбом, завороженно смотрела на него.

– Больше ты не будешь пить. А если будешь, то умрешь страшной смертью – в долгих и ужасных мучениях. Сначала изнутри тебя будут жалить змеи, затем в твоем животе заведутся крысы – будут пожирать твои внутренности, под кожей тебя будут кусать черви...

Он пристально, не мигая, смотрел на нее и говорил, говорил. Венера боялась даже пошелохнуться.

– Но ты не будешь пить. И не умрешь...

Для убедительности он сделал несколько пассов руками, вроде как закрепляя вложенный в нее код. И авторитетно заключил:

– Теперь все.

– Ты что наделал? – словно очнувшись от забытья, ошеломленно спросила она.

– Я же говорил, что твой муж заботится о тебе. Он знает, что ты злоупотребляешь, он хочет, чтобы ты его дождалась...

– Во-первых, он мне не муж. А во-вторых, я очень хочу выпить... Нет, я, во-первых, хочу выпить!!!

– А то, что Ролан – бывший муж, так это во-вторых?

– Не важно, во-вторых или в-третьих. Я! Хочу! Выпить!..

– Пей, – равнодушно пожал плечами Дима.

– И что будет? – настороженно спросила она.

– Ничего.

– Так, значит, ты мне наврал? – облегченно вздохнула она.

– Пей, если хочешь.

– Хочу!..

Трясущимися руками она вылила в стакан остатки коньяка. Но прежде, чем поднести его к губам, опасливо покосилась на Диму.

– Точно ничего не будет?

– Ничего, – кивнул он. – Сначала адская боль, а потом абсолютно ничего – только вечный холод и пустота...

– Твою мать!

Сначала она выплеснула ему в лицо содержимое стакана, и только затем пожалела – и о том, что его оскорбила, но прежде всего о том, что перевела драгоценную влагу.

– Могу дать совет, – на полном серьезе сказал Дима. – Можешь принять наркотик, чем больше, тем лучше.

– Зачем?

– Для обезболивания. Наркотик снимет боль, которую ты будешь испытывать, умирая...

– Но я все равно умру?

– Вне всякого сомнения.

– Но я не хочу умирать!

– Тогда не пей.

– А если просто один наркотик, без водки?

– Больно не будет. Но умрешь однозначно.

– Какая же ты сволочь!

– Да, не зря говорят, не делай людям добра, не получишь зла...

– Не причиняй людям добра! – поправила его Венера.

– Я должен был это сделать, понимаешь? Ролан очень просил...

– А о чем он еще тебя просил? Утешить меня не просил?

– Если в постели, то нет. Строго-настрого предупредил меня, если вдруг что, из-под земли меня достанет. А он крутой, и если слово дал, то это железно. Да я и сам слово дал. У меня с этим также строго...

– И какого черта ты здесь? Выпить не дал. И в постель не тащишь!

– А надо?

– Надо! Пить нельзя, так хоть потешиться!

– Со мной нельзя... И с другими не советую.

– Еще скажи, что и от этого меня закодировал!

– Нет, от супружеской неверности кодов у меня нет. Это приворот или отворот делать надо, а я не умею... Сама себя закодируй...

– А думаешь, я умею?

– Научись. Если жить хочешь... Я тебе не говорил, что Ролан самые серьезные виды на тебя имеет. По секрету тебе скажу, он может лет через шесть освободиться, если работать хорошо будет. А мы в паре с ним работали, с этим у него все хоккей. Так что через шесть лет откинется, в смысле выйдет. К тебе пойдет. А оно ему нужно с шлюхой жить?

– Кто шлюха?! – взвилась Венера.

– Ты шлюха, – спокойно, без нажима ответил Дима.

– Да, я шлюха, – немного подумав, согласилась она.

– Ты Ролану такая не нужна. А он через шесть лет выйдет...

– Шесть лет – это немного... А точно, ко мне вернется?

– По-любому. Если у тебя все в порядке будет, с тобой жить будет. А если гулять будешь, он тебя застрелит... Или зарежет. Или задушит. Или утопит. Или под машину бросит. Или с десятого этажа скинет. Или...

– Хватит! – психанула она.

Схватилась за сигарету. Сначала зажгла ее, затянулась, и только потом спохватилась.

– А курить-то можно?

– Курить можно... Но если хочешь, я тебя и от этого закодирую.

– Не надо! – шарахнулась она в сторону.

– Тогда кури...

– Не может Ролан меня убить, – с сомнением в голосе сказала она.

– Он все может, если захочет.

– В прошлый раз он знал, что я с другими была. И ничего...

– Это он тебя простил. По первому разу. А по второму пощады не будет.

– Да, он такой... Его лучше не злить... А как с Авророй, он ее простит?

– При чем здесь Аврора?

– Ну, она ж его предала...

– Да, он говорил... И ей не поздоровится...

Дима нарочно нагнетал жути, чтобы Венера не расслаблялась.

– Он что, говорил про нее?

– Да, сказал, что предала его. Сказал, что мстить будет, когда вернется, – соврал он.

– Кошмар.

– Ты о себе думай, а она сама пусть за себя все решает. Может, посылку ему в зону отправит. Лучше, чтобы раз в месяц, а то и в неделю. Может, простит ее...

– Может, и простит... Я выпить хочу!

Венера умоляюще смотрела на него. Так оголодавший ребенок глядит на мать, ожидая от нее куска хлеба.

– Ничем не могу помочь, – жестко отрезал Дима.

– А ты код свой сними... Ну, хотя бы на время... Ты же с дороги, устал, мы бы выпили с тобой – и тебе хорошо, и мне. Потом я тебе спать постелю. Ты в одной комнате, я в другой... Отдохнешь, а завтра с утра снова закодируешь...

– Да я бы с удовольствием с тобой выпил, но мой код как сварка – если сварил, тот уже ничем не отдерешь. Рвать надо, с мясом, или автогеном резать. А это для психики плохо, с ума можно сойти...

– Да я сейчас с ума схожу!

– Можешь сойти, – на полном серьезе сказал он. – Тогда в психушку тебя заберут. Аминазином обколют, овощем сделают, будешь улыбаться всем как идиотка и под себя ходить...

– Под себя ходить? – ужаснулась Венера.

– Ага, и жрать все это, потому что убирать будет некому, да и кормить перестанут...

– Ты меня убиваешь.

– Заявление в милицию писать не станешь? – усмехнулся он.

– Стану! Скажу, что ты убить меня хочешь. Ты же за это срок мотал! Тебя обратно отправят, понял!

– Пока ты заявление напишешь, я уйду. Ищи ветра в поле... И некому тогда будет советом помочь.

– Каким советом?

– А как жить дальше. Как депрессию снять.

– Как?

– Делом тебе заняться надо. Порядок в квартире навести. Ты знаешь, как чувствовал себя Геракл, после того как расчистил Авгиевы конюшни?

– Как?

– А как наведешь здесь шик да блеск, так и узнаешь. Тут разгребать и разгребать...

– Ты мне поможешь? – с надеждой посмотрела на него Венера.

– Ну, краны я починю, а так – все сама. Чем тяжелее физически, тем легче на душе... Давай, запрягайся.

Смеситель в ванной и унитазный бачок в туалете Дима починил за час-полтора. Удобно устроился в кресле, наблюдая, как пашет Венера. Как-то спонтанно все вышло: взял за заморочил женщине голову. И, похоже, накрепко вбил в нее клин сомнений. Жажда жизни в ней сильнее пагубного пристрастия, поэтому и старается она – пылесосит, скоблит, намывает. Приятно осознавать, что ты вернул человека на путь истинный...

Глава 7

В стекло за спиной что-то с силой ударило. Как будто молния в оконную раму врезалась. Аврора вздрогнула, резко обернулась. И с ужасом уставилась на вмятину, которую могла оставить только пуля. Стекло бронированное, оно смогло выдержать смертельный для нее удар, но факт оставался фактом – в нее стреляли.

В страхе она сползла с кресла на пол, в панике нащупала кнопку звонка под столешницей.

Охрана прибыла незамедлительно. Крепкий, непроницаемо спокойный парень уверенно задернул шторы на окне, помог Авроре подняться, подвел ее к дивану, а сам занял место у дверей. Другие охранники бросились за снайпером, который в нее стрелял. А там и Алик Мотыхин подоспел.

– Спец стрелял, издалека, – сказал он. – Похоже на «СВД».

– Это мне ни о чем не говорит, – мотнула головой Аврора.

Она так и осталась сидеть на низком диване: страшно было подняться во весь рост в этом, как ей казалось, насквозь простреливаемом кабинете.

– Или заказали тебя, или...

– Что или?

– Да это ладно, – неприязненно поморщился он. – Так, мысль одна есть...

– Что за мысль?

– Да так... Давай подумаем, кто тебя мог заказать. Юра Босой мог бы, но с ним конкретно разобрались... Авдотьев мог, но это вряд ли, он обычно через прокуратуру гадит. Коротков, тот через администрацию области или через мэра... Даже не знаю. Спокойно все вокруг тебя... Моими стараниями...

– Что там за мысль у тебя была?

– Не знаю, неправдоподобно, но все ведь может быть...

– Что может быть?

Прежде чем ответить, Алик подсел к ней, обнял ее за плечи с уверенностью человека, имеющего на нее права. Аврора промолчала, но руку с плеч сбросила. Алику пришлось сделать вид, что он этого даже не заметил.

– Я не хотел тебе этого говорить, но... В общем, сбежал твой Ролан.

– То есть как это сбежал?

Аврору так потрясло это известие, что она не смогла сразу разобраться в себе – то ли огорчаться ей, то ли радоваться.

– Из колонии сбежал.

– Я понимаю, что сбежал. Но почему? Ведь его охранять должны были!

– Ты же не станешь писать письмо в правительство с требованием ответить, почему ты платишь налоги, а порядка нет? – усмехнулся Алик.

– Но ведь его должны были охранять...

– Туман, говорят, очень сильный был, ни зги не видно. Он ушел и еще один с ним...

– Давно?

– Да недели три уже...

– И ты ничего мне не говорил, – упрекнула его Аврора.

– Меньше знаешь, крепче спишь... Он мог в тайге пропасть, а мог и к людям выйти, до Черноземска добраться...

– Зачем?

– Странный вопрос. Он здесь многих знает, из этих, из блатных. Они ему и документ надежный могут справить, и винтовку одолжить...

– Зачем ему винтовка?

– А затем, чтобы вмятину на твоем окне оставить... Он это мог стрелять. Он!

– Не мог он в меня стрелять! – испуганно сжалась в комок Аврора.

– Не мог?.. А ты бы могла в него выстрелить?.. Он тоже думал, что ты не сможешь. Я же помню, как он смотрел на тебя, когда я в него целился. Не думал он, что ты дашь отмашку. А ты дала...

– Ты хочешь сказать, он сбежал для того, чтобы добраться до Черноземска и свести со мной счеты?

– Что, нелогично?

– Вот именно, что нелогично!

– У чокнутых своя логика. А он чокнутый. В голову раненный! Он теперь только одним полушарием думать может!

– Прекрати. У меня голова кругом идет...

– Поехали, я отвезу тебя домой...

– Да, скажи, пусть приготовят машину.

– Машина уже под паром... Я бы сам хотел тебя подвезти.

– Не надо.

– Но я начальник твоей службы безопасности. Я должен ехать, – в голосе Алика сквозило отчаяние.

Он то, наверное, думал, что поймал птицу счастья за хвост в ту ночь, когда переспал с ней. Но не вышло у него ничего, Аврора по-прежнему держала его на расстоянии, хотя и признавала, что как мужчина он очень даже ничего. Есть обаяние самца, есть темперамент, и силы в плавках не занимать. Но хоть убей, не лежала к нему душа.

В машине он сел рядом с ней. Аврора приготовилась скинуть его руку со своей коленки, но в этот раз он вольничать не стал.

– Тебе бы детей забрать да уехать, – сказал он. – Пока не разберемся, что да как...

– Куда?

– За границу куда-нибудь.

– Не хочу. Там я оторвана от жизни.

– Ну, можно в деревню.

– Зачем в деревню, если у меня загородный особняк?

– Но Ролан о нем знает. И еще он знает много всяких пакостей. Например, радиоуправляемый самолет взрывчаткой нашпиговать, а потом на цель направить. Пойми, он киллер очень высокого класса. Уж я-то это знаю...

– Ролан не мог в меня стрелять.

– Ну, если не он, то еще кто-нибудь. Все равно опасно тебе здесь...

– У меня нет домика в деревне.

– Найдем. У тебя в Новомухино завод, для управляющего дом хороший построили, в нем бы и пожила...

Аврора задумалась. В Новомухино действительно достраивался аграрно-производственный комбинат, состоящий из нескольких пищевых перерабатывающих заводов. Стройкой века его не назовешь, но деньги в это предприятие вложены немалые. Инвестиции частного порядка, но с долей государственного участия, строительство российское, оборудование германское. Места в Новомухино красивые – леса, поля, река. Но далековато – в Тульской области, в двухстах километрах от Москвы. Зато дом там действительно хороший. Тот, который для управляющего... Есть и похуже, для его заместителей и просто сотрудников администрации. Для высококвалифицированных рабочих построены трехэтажные дома. По сути, при заводе образовался целый поселок, со всей необходимой инфраструктурой. Школа и десткий сад – за счет области, магазины – за счет заинтересованных лиц, а салон красоты и фитнес-клуб Аврора построила на свои средства. До первого сентября еще есть время – почему бы не пожить там с детьми? Можно и дольше остаться: домашний учитель у детей есть, с собой его забрать не проблема. Заодно и заводом займется – объект достаточно серьезный.

– Не знаю...

– Только ты не думай, я не настаиваю.

– Почему не настаиваешь? – Аврора удивленно глянула на Мотыхина. – Ты должен настаивать. Ты должен обеспечить мою безопасность.

– Тогда ты должна принять мой вариант. Мне кажется, что тебе грозит очень серьезная опасность...

– Хорошо, я подумаю. А завтра скажу... Если что, завтра же и уедем...

Дал знать о себе мобильный телефон, на дисплее высветился номер Венеры. Аврора решила ответить на звонок.

– Как дела, сестренка?

– Ничего, нормально. Хотелось бы, чтобы и у тебя все было хорошо.

– А у меня все хорошо.

Голос Венеры звучал бодро, даже звонко. И язык совершенно не заплетался. Можно было биться об заклад, что сестра трезва как стеклышко. Что это с ней?

– Рада за тебя. Что-то случилось?

– Случилось. Я пить бросила. Закодировалась.

– Быть этого не может.

– А ты приезжай, увидишь.

– Подъеду, обязательно подъеду, – пообещала Аврора.

– Может, денег немного подвезешь? – искательно, елейным голоском спросила Венера. – Собой заняться хочу, жирок на животе убрать, все такое...

– Кому-то нравиться хочешь?

– Почему кому-то? Может, всем хочу нравиться!

– Ну, ну... Завтра буду, поговорим...

– Жду.

Аврора убрала трубку в сумочку.

– Кто звонил? – заинтересованно спросил Алик. – Венера?

– Говорит, что пить бросила. Кажется, у нее кто-то есть. И сдается мне, что это серьезно...

– Кто?

– Не знаю. Может, нашла какого-нибудь приблудного, а он порядочным оказался...

– А если Ролан к ней вернулся? – Мотыхин спросил, как ушат ледяной воды вылил.

– Она бы сказала, – не совсем уверенно покачала головой Аврора.

– Если он в бегах, то ни за что не скажет...

– Ты к ней поедешь?

– Да, проверить надо. Тебя отвезу и поеду...

– Я с тобой.

– Это может быть опасно.

– Венера тебе дверь не откроет. А мне – да, потому что ждет. Ребят мне своих дашь, мне по статусу положено с телохранителями быть – Венера к этому привыкла. А они уж пусть действуют...

– Ты прямо-таки стратег, – поощрительно улыбнулся Алик.

– Ну, допустим, глупой я никогда не была... Поехали.

Она не хотела рисковать своей жизнью. Но она должна держать руку на пульсе событий, она не может позволить, чтобы Мотыхин снова застрелил Ролана. Даже если это он стрелял в нее, она должна пощадить его.

Аврора назначила встречу с Венерой на завтра, а нагрянула к ней в гости сегодня. Одна, с двумя телохранителями. Сестра сразу открыла дверь. Прическа, косметика, свежий красивый халат. Запах французских духов вместо убойного сивушного духа. Располневшая, не очень красивая, но это последствия угарного образа жизни, который она вела в последнее время. Можно через косметологический салон пропустить ее или даже пластическую хирургию, если она захочет. Деньги не проблема.

– Привет, сестренка!.. Ты позволишь? – кивнув на стоявших за спиной парней, спросила Аврора.

– Только пусть разуются, – не моргнув глазом, согласилась Венера. – И на квартиранта моего пусть не кидаются, он сейчас на кухне, обед готовит...

– Квартирант у тебя? – пропуская вперед своих телохранителей, удивленно и с подковыркой улыбнулась Аврора.

– А что, нельзя? – загадочно просияла Венера.

– Как зовут?

– Дима... Хороший парень.

Хорошего парня Диму Аврора обнаружила на кухне. И невольно позавидовала сестре. Синеглазый красавчик-брюнет в женском переднике на мускулистом торсе. Выглядел он сногсшибательно. Красивая улыбка, задорный гипнотический взгляд. На плите в сковородке шипит мясо, в руке у него нож, в воздухе слезоточивая луковая смесь. Он и сам с интересом смотрел на Аврору, а по щеке медленно стекала слеза. Это было так трогательно, как будто, до сумасшествия влюбленный в нее, он до слез был рад ее видеть.

На вставшего рядом с ней телохранителя парень не обращал никакого внимания. Зато Сергей смотрел на него в оба.

– Нож положи! – потребовал он.

Парень пожал плечами, но послушно избавился от кухонного инструмента.

– Сюда подошел!

Сергей держал руку под полой пиджака, на рукояти пистолета. Он был уверен в своих силах. Но и Дима производил впечатление человека, готового постоять за себя. Похоже, он не собирался выполнять предъявленное ему требование.

– Эй, ты чего к нему пристал? – заступилась за него Венера. – Это, между прочим, частная собственность, а ты не участковый!

– Не участковый, – согласилась с ней Аврора. – Больше никого нет?

– Никого.

– Точно?

– Еще раз проверим.

Телохранители еще раз обследовали всю квартиру, заглядывая в шкафы, под кровати.

– Да нет там никого, – раздраженно прикрикнула на них Венера.

– Никого, – спустя время уже с полной уверенностью подтвердил Сергей.

– Идите в машину, – распорядилась Аврора.

– Мы лучше у дверей.

– Тогда с той стороны...

Телохранители убрались, Венера недоуменно посмотрела на сестру.

– Чего они так? В прошлый раз дохляка Гену найти не могли, лень было, а сейчас как с цепи сорвались.

– Думали, что Ролан у тебя, – сказала Аврора и невольно глянула в сторону кухни – в надежде увидеть заинтриговавшего ее красавчика.

Но, видимо, тот встал к мойке, поэтому не попал в поле ее зрения.

– Ролан?! У меня?! – удивилась Венера.

– Ты думаешь, что Ролан сидит? А он сбежал, недели три назад...

– Я не думаю, что он сидит. Знаю, что сбежал. Ко мне из милиции приходили, спрашивали про него. Сказали, чтобы я позвонила, если вдруг появится...

– Из милиции приходили, – автоматически повторила Аврора. – К тебе... А ко мне не приходили... Я ничего не знала...

– А чего к тебе приходить? Я бывшая жена, а ты для него кто?

– Ты знаешь, кто! – уязвленно нахмурилась Аврора.

Казалось бы, Ролан – слабая тень из прошлого. А ведь смогла уколоть ее сестра.

– Эй, мы что, ругаться из-за него будем? – всполошилась Венера.

Она и сама поняла, что сделала Авроре больно.

– Да нет, ты все правильно сказала, я для него никто, – невесело усмехнулась Аврора. – Я его чуть не убила... Ладно, проехали. Ты мне лучше про своего парня расскажи.

– Про Диму? А чего про него рассказывать? Парень как парень.

– Откуда он взялся? – стараясь скрыть внутреннее волнение, спросила Аврора.

Венера ответила не сразу. Какое-то время чесала затылок, затем сказала:

– Да сантехником работает. Кран пришел починить. Да так и остался.

– Из-за него пить бросила?

– Ну, можно сказать, что да... Новую жизнь начать хочу.

– Это я уже поняла... Сколько ему лет?

– Двадцать восемь.

– И мне двадцать восемь. Было. Совсем недавно.

– Эй, сестренка, ты это о чем?

– Да так... Деньги тебе нужны, говоришь?

– Ну да, липоксацию хочу сделать, живот убрать...

– А пресс качать не пробовала?

– Да пробую. Дима, он у меня за тренера. Он же когда-то тренером работал. Каратэ, фитнес... Или ты думала, что стриптизером? – лукаво и с издевкой спросила Венера.

– Я?! Так думала?! – растерялась Аврора. – С чего ты взяла?

– Ну, фигурка у него такая, что стриптиз в самый раз танцевать. А ты таких мальчиков любишь...

– Кто тебе такое сказал?

– Да есть одна знакомая. Видела, как ты к одному красавчику ездила, на Социалистическую улицу. Она в том же доме живет...

– Дура она, твоя знакомая.

– Может, и дура, но не врет.

– А я говорю, врет!

– Ну, врет так врет... А Дима стриптиз не танцует, так что лучше не заглядывайся на него.

– Я не заглядываюсь.

– Ну и хорошо... Так денег дашь или как?

Аврора выгребла из кошелька всю рублевую наличность – тысяч тридцать, не меньше.

– Если мало, завтра еще подвезу...

Она уже знала, что завтра будет здесь. Дима ей очень понравился. И это хорошо, что стриптиз он не танцует. Может, и мозгов у него побольше, чем у тех красавчиков, с которыми она имела дело до него...

– Ты же раньше переводом высылала, – усмехнулась Венера.

– Но ты же раньше здоровый образ жизни не вела. И гадюшник у тебя здесь был. А сейчас приятно побыть здесь, вспомнить, как мы все вместе тут жили...

– Жили... А сейчас я тут живу. Но ты конечно же можешь приезжать...

– А сейчас остаться нельзя? Посидели бы, выпили по чуть-чуть...

– Я не пью. И тебе не советую...

Всем своим видом Венера показывала, что Авроре пора закругляться. Деньги провезла и гуляй вальсом, сестренка. Не хотела она отдавать ей красавчика Диму. Как будто не понимает, что в обмен на свои деньги Аврора имеет право кое-что у нее забрать... или кое-кого. Не навсегда, на время, наиграется и вернет...

Вот Ролана бы у сестры одалживать она не стала. А если все-таки дернул бы ее бес, то забрала бы его раз и навсегда... Но лучше вообще не встречаться ей с Роланом. Ни к чему ей это...

* * *

Алик за Аврору не тревожился. Он точно знал, что Ролана у Венеры нет. Хахаль там с ней какой-то, с ним она живет. А Ролан где-то в бегах и вряд ли он сейчас разгуливает в окрестностях Черноземска.

А стрелял в Аврору сам Алик, вернее, нанятый им человек. Сам установил бронированное стекло в ее кабинете, сам выбрал винтовку и пулю, которым оно было не по зубам. Ему нужно было снова выбить Аврору из колеи, и он это сделал.

В прошлый раз ему не повезло, но все равно он кое-чего добился. Аврора переспала с ним. Теперь он должен был заставить ее покинуть город. Пусть за границу едет, пусть в Новомухино, путь хоть к черту на кулички, но лишь бы с ним. Ее нужно вырвать из шумной городской среды, где много ярких для нее соблазнов. В тиши Средиземного моря или в глуши деревенских селений она обретет покой, расслабится и душой и телом. Тогда Алик с лихвой заменит ей красавчиков-стриптизеров. Да ей и не с кем будет спать, кроме как с ним... А потом они вернутся в Черноземск – она с мужем, а он с победой....

Глава 8

Ролан проснулся от толчков – справа сотрясалась обнимавшая его Татьяна, слева хлестал по лицу брезент шатающейся палатки. Ночная тьма уступила место более приятным для глаз предрассветным сумеркам, поэтому Ролан очень быстро нашел возмутителя спокойствия. Это был Зубодер. Он должен был сейчас досматривать сны в своей палатке, а он бодрствовал – пробрался к нему, бесстыже пристроился к Татьяне и самым наглым образом пользовался ею. Эта глупая уступчивая самка отдавалась ему без стонов, с закрытыми глазами. И при этом жалась к Ролану, делая вид, что спит.

– Твою мать! – взорвался Ролан.

– Извини, братан, приперло! – ничуть не смутившись, ответствовал Зубодер.

И, ничего не стесняясь, продолжал справлять свое непотребство. И Татьяна продолжала делать вид, что спит, даже после того, как Ролан оттолкнул ее.

– Это тебе не сортир, чтобы нужду справлять!

Сегодня была его очередь спать с Татьяной, и то, что совершил Зубодер, он воспринял как личное оскорбление. Одной рукой он схватил его за шею, другой задрал кверху подбородок и, не давая ему спуску, вытащил из палатки, швырнул на землю. Пару раз ударил ногами, затем коленом придавил его спину и вжал голову в траву.

– Брат, не надо! Я больше не буду! – заскулил перепуганный Зубодер.

– Лучше бы ты сдох, падла!

Ролан ослабил хватку, позволив ему выбраться из захвата.

– Но не сдох же! – растирая грязь по лицу, озлобленный и в то же время жалкий в своей беспомощности, прохрипел Зубодер. – И ты, пока я загибался, с Танькой спал...

– Заткнись!

Ролану не хотелось разговаривать с этим идиотом. Не достоин он был этого. Лучше бы вспомнил, как они с Танькой травы для него собирали, сушили их на солнце, отварами его поили. То ли заворот кишок у него был, то ли еще что, но обошлось без больницы и операции. Кишечные спазмы прошли, но живот все равно болел, не давая покоя. И тошнило Зубодера, и днище выбивало. Подохнуть мог от обезвоживания. Но Татьяна выходила его. Травами поила, ухой подкармливала. Оклемался Зубодер. Первое время вел себя тише воды ниже травы, а сегодня вот башню снесло...

– Я тебе на днях еще говорил, давай Таньку на круг распишем. И тебе хорошо, и мне...

– Тебе вчера хорошо было?

– А если мне мало? А если меня приперло?.. Ты вот с ней целую неделю сам с усам...

– Я тебе сказал, заткнись... И к Таньке этой ночью не мылься, ты с ней сегодня был...

– Так ты что, снова с ней спать будешь? – возмутился Зубодер.

Вместо ответа Ролан смерил его уничтожающим взглядом и забрался в свою палатку. Оттолкнул от себя использованную Татьяну и постарался заснуть. Зубодера он не боялся, тот хоть и жестокий человек по своей натуре, но тормоза у него есть. Он уважает тех, кого боится. И как бы ни злился он сейчас на Ролана, в спину его не ударит. А вот если бы не боялся его, если бы Ролан грузил его не грубыми матюками, а сопливыми увещеваниями, он бы в грош его не ставил. И к Таньке бы лез в любое время дня и ночи...

Что ни говори, а устроились они на природе с комфортом. Глушь лесная, река, солнечная полянка, две палатки с запасом провизии, охота, рыбалка. И баба под боком – симпатичная и безотказная. Она могла злиться, могла и обматерить, если что не так, словом, характер у нее был. Но слабый передок делал ее беззащитной как перед Роланом, так и перед Зубодером. И от групповушки она бы не отказалась. Шлюха, одним словом. Но именно такая баба и нужна была Ролану, чтобы чувствовать себя здесь как в санатории. Еще бы грузовик с консервами, сухарями, солью да сахаром, можно было хоть на зимовку оставаться, а может, и на годы. Землянку бы с Зубодером построили, Танька бы детей нарожала – не важно, от кого. Жили бы не тужили...

Не боялся Ролан Зубодера, не опасался удара в спину, поэтому заснул довольно быстро.

Проснулся, когда солнце стояло уже над макушками деревьев. Зубодер у костра, чистит рыбу, Татьяна рядом, что-то варит в котелке. Ни дать ни взять – идиллия. В палатке карабин, в железной коробке сто семнадцать патронов к нему, в любой момент можно пойти в лес и настрелять зверья. Но нет желания, и необходимости не наблюдается. На днях оленя завалили, часть мяса засолили, часть завялили. Припасов на много дней хватит. Лишь бы только егеря не нагрянули, у них оружие и, возможно, ориентировка на беглых зэков. А возвращаться в лагерь так не хотелось...

Ролан пошел к реке. Для начала хорошо размялся, затем разделся и голышом зашел в холодную воду. И здесь разминка – мощная, интенсивная, чтобы побыстрей согреться. В конце концов тело привыкло к холоду, возникло долгожданное ощущение комфорта. К этому времени к воде подошла и Татьяна. Спортивные штаны, привычная ветровка. На лице блудливая улыбка, в глазах обожание.

– Ко мне пойдешь? – спросил он.

Он был уверен, что женщина не решится присоединиться к нему. Разве что после обеда, когда вода станет немного теплей, чем утром. И то вряд ли... Но Татьяна вдруг стала раздеваться. С самым решительным видом избавилась от одежды, закрывая глаза от страха, ринулась в обжигающую воду.

– Ой, мамочки! – заверещала она.

Но все же она стерпела холод, не выскочила обратно на берег. Подплыла к Ролану, прижалась к нему всем телом.

– Так теплее, – сказала она.

Он чувствовал, как утихает дрожь в ее теле. Она действительно согревалась.

– С тобой хорошо, – сказала она.

Только что у нее зуб на зуб не попадал, но уже сейчас она говорила ровно и спокойно. Как будто в ванне с парным молоком находилась.

– И что дальше?

– С тобой хочу. А с Ленькой нет.

– Хочешь не хочешь, а надо. Договор у нас.

– Это у вас с ним договор, а у меня никто не спрашивает. Хожу как эстафетная палочка...

– Но тебе же нравится.

– С тобой да, с ним нет... Зачем он со мной так сегодня?.. И с тобой, зачем?.. Я же с тобой должна быть, а он как тот вор... Я знаю, у вас в зоне таких крысами называют. Это те, которые у своих крадут...

– Есть такое.

– Ты правильно сделал, что морду ему набил.

– Сам знаю.

– Не любишь ты его. Я же вижу, что не любишь. Не друг он тебе. Ты его всего лишь терпишь...

– Это мое личное дело.

– И личное горе... Давай уедем, а? У меня дом в деревеньке есть, от бабки остался, там сейчас никто не живет. Окна расколотим, печь затопим, жить будем, огород разведем, живность там. Со мной тебе хорошо будет, поверь, я ни с кем и никогда, только с тобой...

– И далеко эта деревенька?

– Нет, километров сто. Также на Каме, хорошие места – тебе понравится. И участкового там не бывает. Бабки одни остались, слепые уже все, глухие. А мы оживим с тобой эту деревеньку, детей нарожаем...

Татьяна еще молодая, слегка за тридцать. Симпатичная, в теле, с такой в самый раз в деревне жить, огород копать да в баньке париться. В тишине и в покое...

– Чего ж ты сразу про деревеньку-то не сказала?

– А боялась тебя... Сейчас не боюсь... Только если Ленька с нами, я никуда не поеду...

– Что же мне с ним делать?

– А это твое дело.

– Не убивать же.

– Да по мне, хоть убей, плакать не стану.

– Жестокая ты.

– А он Кольку убил.

– Ну, а я в Пашку стрелял.

– Это в прошлом все. Надо настоящим жить. Мне теперь обратно дороги нет...

Татьяна всерьез считала, что ею будет заниматься прокуратура. На орудии убийства ее отпечатки пальцев, с места преступления она скрылась – так что теперь она наверняка в розыске. Если, конечно, тела убитых обнаружили...

– Так что нам сам Бог велел быть вместе, – заключила она.

– Но Бог не велит убивать.

– И это ты мне говоришь? – с оттенком пренебрежения спросила она. – Сколько за тобой покойников?

– Не твое дело... Не буду я Леньку валить, пусть живет...

– Тогда он за нами увяжется, а я не хочу...

– Здесь его оставим. Пока он спать будет...

– Ну, можно и так, – нехотя согласилась Татьяна.

– Как насчет утреннего моциона? – игриво спросил он.

– Здесь или на берегу? – Она ответила ему зовущей улыбкой.

– Лучше на берегу...

Ролан дал волю своим молодецким чувствам, палатка сотрясалась не меньше часа. Наконец все стихло.

– Можешь пойти погулять, – сказал он, отстраняясь от женщины.

Приятная истома, легкое разморенное состояние. Ролана тянуло в дрему, и Татьяна ему сейчас только мешала.

– Ты же даже не позавтракал, – напомнила она.

– Я тобой сыт...

Есть ему хотелось, но не до такой степени, чтобы он мог перебороть навалившуюся лень и пойти к костру.

– Хочешь, я тебе кофе подам в постель?

– Буду благодарен...

Но кофе Ролан не дождался, заснул еще до того, как Татьяна его приготовила.

Проснулся в полдень. Солнце грело так, что в палатке было душно. И тишина вокруг – ни голосов, ни шумного ветра... Он вышел из палатки. На костре что-то варится, а вокруг никого. Ролан глянул на соседнюю палатку. Решил, что попал в такую же ситуацию, в которую не так давно попал покойный ныне Сашка. Ушел на охоту и прозевал Татьяну. Но палатка не сотрясалась, некому было это делать. Пусто внутри, только вещи да почти пустой ящик с консервами. И у реки никого. Но «уазик» на месте, значит, Зубодер не увез Татьяну. А увести ее пешком, когда есть машина, было бы верхом глупости. При его-то наглости...

От палатки вглубь леса вела слабо протоптанная тропинка, которая, скорее, служила направляющим ориентиром, чем дорогой. Интуиция подсказала, что в этом направлении и надо искать пропавших.

Ролан служил в спецназе, знал, что такое лесная разведка. Он продвигался тихо, а когда заметил Зубодера и Татьяну, вовсе перешел на бесшумный шаг. Почти вплотную подкрался к ним, затих.

Они лежали на покрывале, постеленном прямо на траве. Татьяна была в расстегнутой настежь ветровке, ноги обнажены до самого пупа. Нетрудно было догадаться, какие страсти здесь только что кипели. А сейчас затишье после бури. Зубодер курил, что-то обдумывая.

– В деревеньку, говоришь? Деревенька – это хорошо. А банька там есть?

– Нет, но ты можешь поставить. Мужик ты мастеровитый, я знаю...

Ее голос звучал елейно, заискивающе. Ролан крепко сжал зубы, чтобы от расстройства чувств не выдать себя крепким словцом.

– Во-первых, я не мужик. А во-вторых, да, баньку-то я поставлю. Если мешать никто не будет...

– Это ты о ком? О Ролане? Так мы его с собой не возьмем...

– Да нет, я о ментах... Да и Ролан, конечно, мешать нам будет. Без него было бы лучше...

– Давай его здесь оставим.

– Как? Он за нами пойдет. Хана, если уйти не успеем. Он на расправу крут...

– Но так и ты не лыком шит. Я же видела, как ты моих мужиков порешил. Ролан сопли жевал, а ты раз-два...

– Не жалко мужиков своих?

– Жалко у пчелки. А я человек. Я о завтрашнем дне больше думаю. Вы же меня преступницей сделали, мне теперь только с тобой жить можно. Или с Роланом...

– Он же тебе не нравится, – нахмурился Зубодер.

– Ну, если тебя не будет, мне больше не с кем... А он говорил, что ты ему мешаешь. Говорил, что со мной хоть на край света, но без тебя...

– Еще что он говорил?

– Не знаю, могу ли я говорить, – для виду замялась Татьяна.

– Говори!

– Он сказал, что убить тебя хочет...

– Вот сука! – вскипел Зубодер.

– Ты должен его опередить, – подсказала она.

– Это можно, – немного подумав, кивнул он.

– Ты это сделаешь, и мы уедем...

Ролан понял, что ему пора выходить на сцену и выводить гадюку на чистую воду.

Он появился внезапно для воркующей парочки, а потому произвел ошеломляющий эффект. Зубодер потрясенно уставился на него, Татьяна же испуганно сжалась в комок.

– И ты поверил этой суке? – обращаясь к нему, уничижительно спросил Ролан.

– А-а... Нет... – выдавил из себя Зубодер. – Несет какую-то хрень...

– И не только тебе. Утром хотела, чтобы я тебя убил, сейчас хочет наоборот... Зачем тебе это, тварь? – рыкнул на Татьяну Ролан.

В этот момент он готов был ее убить, и она почувствовала себя на волосок от смерти. Ей бы обвинить его во лжи, объяснить Зубодеру, что не искала она его смерти. Но ее со страху понесло не в ту сторону.

– Ты не понял, родной! Я хотела узнать, что он думает о тебе! Если бы он согласился тебя убить, я бы сразу тебе это сказала!

– Для того и раздвинулась, чтобы узнать! – еще больше взъярился Ролан.

Татьяна не смогла убедить его, зато доказала Зубодеру, какая она дрянь.

– Она раздвинулась, чтобы я тебя сделал, братан. Зачем тебе это, падла?

Зубодер поступил с ней круче, чем Ролан. Одной рукой схватил ее за горло, другой ударил по лицу.

– Говори, мразь!

– Ненавижу! Ненавижу вас, ублюдков! – разрыдалась она. – Сашку зачем убили? Кольку? Пашку? Меня сгубили зачем?.. Ненавижу... Ненавижу!!! Чтоб вы все сдохли!..

– Сдохнем, когда придет черед, – мрачно усмехнулся Ролан. – Боюсь, что ты сдохнешь раньше... Ясно с ней все.

– Ясно, – кивнул Зубодер. – Хотела, чтобы ты меня сделал. А потом бы она тебя... Карабин есть... И ружье в машине. Наши отпечатки бы поставила, отмылась бы... Не отмоешься, мразь!

Зубодер ударил Татьяну с такой силой, что та потеряла сознание. Или притворилась, что лишилась чувств.

– Мочить ее надо.

– Надо, – согласился Ролан. – Но в принципе не за что.

– Как это не за что?! Она хотела, чтобы ты – меня!..

– А ты хотел, чтобы Колька убил Сашку. Убил же... Твоя школа... А любить ей нас не за что, мы в этом сами виноваты...

– Ты это прикалываешься или всерьез? – нахмурился Зубодер.

– Это философия жизни...

– И мне этого не понять, да? Ты это хотел сказать?

– Даже не думал...

– А у меня своя философия. Танька – гадюка, и чтобы она не ужалила – ее надо убить...

– Увы, но я очень хорошо тебя понимаю. И поддерживаю...

– Тогда давай... Или снова я? Пашку – я! И Кольку – тоже я! А ты что, чистеньким хочешь остаться?

– За мной и без того трупов больше чем надо.

– Тогда давай, заглуши эту жабу!

Ролан молча покачал головой, темный как грозовая туча, подошел к Зубодеру, вперил в него убийственный взгляд.

– Запомни, я – профи. Женщин и детей не трогаю. Ты меня понял?

Зубодер не смог выдержать его взгляд, поплыл.

– Понял.

– Тогда вперед...

Ролан встал к нему спиной, закурил. Когда он снова повернулся, Татьяна была уже мертва. Зубодер задушил ее голыми руками.

«Уазик» сломался прежде, чем в баке закончился бензин. – Здравствуйте, девочки! – задыхаясь от злости, прошипел Зубодер. – Задолбемся теперь досыта!

Ролан ничего не сказал. Молча полез под капот. Проверил искру – вроде бы все в порядке. И стартер крутит хорошо, а машина не заводится.

– Ну что там?

– Ты правильно сказал, – мрачно усмехнулся Ролан. – Девочек здесь хоть отбавляй... Палатку разбивай.

– А дальше что?

– Не знаю...

Они ехали к большому шоссе через лес по заброшенной дороге. Людей нет, помощи ждать некуда. А идти пешком неохота. Машина для них – как спасательная шлюпка для матросов с утонувшего корабля. Тем более что бензина еще много – в багажнике две полных канистры про запас, да в баке как минимум треть. До большой дороги хватит, а там они найдут возможность заправиться.

– Ты должен знать!

Ролану не понравился требовательный взгляд Зубодера, но осуждать он его не стал. Парень держит его за старшего, надеется на него. Более того, он ждет новых доказательств, подтверждающих его право на лидерство.

– Я все знаю! – отрезал Ролан.

И снова полез под капот. На этот раз он проверил подачу бензина. И обнаружил неисправность. Судя по всему, не работал бензонасос. И если так, то нужно было снимать его и ремонтировать. Но как это сделать, если нет практики? Зато были знания – на уровне слухов. У Ролана в армии был приятель, водитель командирской машины, он рассказывал, как чинил бензонасос в полевых условиях. Надо снять какую-то мембрану: если она порвана, заменить, если просто ослабла, усилить какой-нибудь металлической пластиной...

Пластину он нашел в багажнике среди инструментов. С горем пополам заменил мембрану, вставил бензонасос на место, но машина и не думала заводиться. Пришлось снимать насос снова, ставить поврежденную мембрану, дополнять ее самодельным заменителем. Но результат был тем же. Тогда Ролан плеснул топливо прямо в карбюратор, машина завелась, но очень скоро заглохла. Правда, глохла медленно, казалось, что насос пытается качать бензин, но ему не хватает сил.

– Что, ничего? – кисло спросил Зубодер.

– Есть еще идейка...

Он вспомнил, что говорил ему тот же армейский товарищ. Больной бензонасос «умирает» не сразу. Пока бак заполнен больше чем наполовину, он работает более-менее, но как только уровень падает, машина может заглохнуть.

Ролан залил в бак обе канистры. Снова завел машину через карбюратор. На этот раз двигатель работал устойчиво, не хандрил.

Зубодер обрадовался, но Ролан попытался охладить его чувства.

– Надолго не хватит, – предупредил он.

– Ничего, лишь бы сейчас ехать. А там видно будет, может, встретим кого на пути...

– А куда мы вообще едем? – невесело усмехнулся Ролан.

Он прекрасно понимал, что домой, в Черноземск возвращаться никак нельзя. Он в розыске, и менты первым делом будут искать в родных местах.

– Как это куда? – удивился Зубодер. – Разве я тебе не говорил? К моей Маринке в гости поедем...

– К твоей Маринке?

– Ну да, из-за которой меня Тоха подставил... Классная баба, тебе понравится. Но извини, спать с ней буду я. Танька – это так, а у меня с Маринкой любовь, это типа серьезно...

– Ну если типа, – усмехнулся Ролан.

– Не, я серьезно. Маринка – моя. А предупреждаю, знаешь почему? Потому что по паспорту она будет твоей женой...

– Моей женой?

– Слушай, брат, у тебя что, пластина в голове перегрелась? Я же говорил тебе, что ты на Тоху как две капли воды похож. Мы его в расход, ну, за подляну, которую он со мной сотворил, а ты на его место. Его паспорт – твой паспорт...

– Откуда он, из Колосовки? – вспомнил Ролан.

– Ну да, а я из Беляновки.

– Это рядом.

– Два берега одной реки.

– Ты думаешь, тебя в твоей Беляновке искать не будут? Да участковый ваш на ушах уже стоит. И Колосовка на прицеле...

– Ха-ха! Не угадал! Тоха из Колосовки в прошлом году еще сдернул. В каком-то Мухуеве сейчас, там у него ферма своя, кто-то ему там по наследству оставил, точно не скажу, кто. Но то, что ферма на отшибе стоит, факт. Типа хутор. Дом не хилый, техника – все дела. Тоха сейчас там типа кулак. А раскулачивать, ля, некому... Но ничего, мы с тобой на подходе...

– И где это Мухуево?

– Да где-то в Тульской области. Это где-то рядом с твоими краями. Тебе сам Бог велел туда ехать...

– Бог или сатана?

– Да какая тебе разница! Главное, что ксива у тебя конкретная будет. Ты у Маринки мужем будешь, а я типа любовником... Не, ну если уж очень приспичит, я тебе дам разок с ней переночевать. Ну, может, два. Как своему молочному брату, ну, по Таньке, да...

– Ты сначала до Мухуева своего догреби.

– Так что, едем?

– Не знаю, – задумался Ролан.

Перспектива заманчивая. Родная область, отдаленный хутор, жизнь на легальном положении. Но согласиться ехать с Зубодером, значит, вынести смертный приговор какому-то Тохе, который ничего плохого Ролану не сделал. А иначе как через его труп местами с ним не поменяться...

– Ты не знаешь, а я знаю. По-любому к Маринке поеду. С Тохой поквитаюсь. Не жилец он...

– А если менты тебя там ждут?

– Шутишь? Это с полтыщи километров от моей Беляновки. Да никто и не знает, что я про Тоху в курсе. Тоха думает, что схоронился от меня... Ничего, скоро я его надежно схороню... Оп-ля! Что это такое?

Вдалеке показалась машина. Такой же «уазик», но какой-то камуфляжной раскраски. Или военные, или кто-то прикололся.

Возле машины стояли люди. Два мужика в камуфляже. Наверное, все-таки военные. Но подъехав поближе и присмотревшись, Ролан понял, что к армейским чинам эти люди никакого отношения не имеют. Это были егеря. Форменные фуражки, куртки армейского образца, охотничьи карабины. Один высокий и плотный, другой короткий и худой. У большого лицо добродушное, у маленького – злое как у гоблина. Они стояли возле туши убитого лося. Но смотрели на приближающуюся машину.

Ролан не мог проехать мимо. Во-первых, ему нужна была техпомощь – возможно, у егерей был запасной бензонасос. А во-вторых, они бы его просто так мимо себя не пропустили. Они хозяева в этой чащобе. А закон леса суров – все, кто не свои, – те враги.

– Здорово, мужики! – выходя из машины, обратился он к егерям.

– Здоров, коль не шутишь, – отозвался высокий.

– Кто такие? – агрессивно спросил низкий. – Что здесь делаете?

Ролан глянул на труп животного. Свежатиной его трудно назвать. Раздувшееся брюхо, смрадный запашок, роящиеся и заупокойно жужжащие мухи.

– Да вот, путешествуем. На Каме были, рыбу ловили...

– Кто там в машине? Путь выходит!

Низкий скинул с плеча карабин, но Зубодер вышел из «уазика» еще до того, как он загнал патрон в патронник.

– Эй, ты чего, служивый! Мы же свои, не видишь! – возмутился он.

– Свои сейчас дома сидят!

– А чего дома делать? – усмехнулся Ролан. – Погода какая хорошая. Рыба хорошо ловится.

Высокий заглянул в машину.

– Рыба ловится? А оружие зачем с собой возите? Зверя стрелять?

– Я бы сказал, отстреливаться. Волки там, кабаны бешеные...

– А лось вам что плохого сделал? – хищно сузил глаза низкий.

– Эй, командир, ты что, с дуба рухнул? Какой лось? Это не мы.

– Из карабина его убили. Дня три назад. И у вас карабин....

– Да мы на реке неделю жили...

– Документы есть?

– Были, – скорбно вздохнул Ролан. – Были да сплыли. Натурально сплыли. Дождь сильный был, сумку с документами в реку смыло. Да что там документы, их заново справить можно, а то, что деньги там были – вот беда. Их зарабатывать надо, а это трудней, чем в очереди стоять...

– Нет документов, начальник, – кивнул Зубодер. – Да и зачем тебе наши документы? Мы же мирные люди. Да и вы не менты. Разъедемся по-хорошему, и нам спокойно, и вам не горевать...

– Документы! – не унимался низкий.

Высокий же сунул руку в салон, забрал карабин, забросил себе за спину. Свой же снял с плеча, держит стволом к земле, чтобы в любой момент направить на стоявшего рядом Зубодера. Почуял-таки неладное...

– Говорю же, смыло... Проблемы у нас, командир. Бензонасос накрылся. Я его еще полгода назад своими руками перебрал, как часики работал, а вот сломался – еле-еле душа в теле...

– Документы!!!

Низкий направил ствол на Ролана. Высокий по-прежнему держал свой карабин стволом к земле, но настороженно смотрел на Зубодера.

– Да нет документов... – начал было Ролан. – Говорю же, смыло...

– В райотделе эти сказки рассказывать будешь. Руки за голову, спиной ко мне. Ну, живо!

Ситуация напоминала ту, в которой Ролан оказался, столкнувшись у реки с охотником Сашкой и рыбаком Колькой. Но тогда против них было всего лишь одно ружье, а сейчас два карабина и противник не в пример решительней и опасней. Но тогда они едва на ногах держались. Зато сейчас – сытые и отдохнувшие.

– Командир, давай миром разойдемся! – тоном, каким выносится последнее предупреждение, сказал Ролан.

Егерь пытался его задержать, свезти в милицию, а такая участь ему совсем не улыбалась. Поэтому он пойдет на все, чтобы не допустить столько нежелательного исхода. И если егерь не понимает, то ему нужно объяснить его неправоту, вплоть до летального исхода. Иногда чтобы выжить, надо убивать...

– Я сказал, спиной ко мне!

– Леха, ну хоть ты ему скажи! – воззвал к высокому егерю Ролан.

– Какой я тебе Леха? – удивленно-возмущенно протянул тот.

– Ну ты даешь, Леха! Не узнаешь? Костик я, мы с тобой в Чечне служили, в одном полку. Помнишь, как мы Грозный с тобой штурмовали!

– Не был я в Чечне, браток! – ошеломленно смотрел на него высокий. – Ты что-то путаешь. И зовут меня Афанасий...

– Да? Но я то там был... Видишь, вмятина у меня в голове. Это в Грозном шарахнуло... Ты хоть и не Леха, но, может, разойдемся по-хорошему?

– А вдруг ты зэк беглый? – покачал головой Афанасий. – Тут ориентировка у нас была, сказали, что беглые могут быть...

– Говорю же, я в Чечне был, – пристально, глаза в глаза, смотрел на него Ролан.

Он добился своего – переключил на себя внимание обоих егерей. А Зубодер уже нож из-за голенища сапога вытащил. И до Афанасия рукой достать.

Но у егерей еще был шанс. Жаль, что они его не использовали.

– Не важно. Сказали, с нами поедешь, значит...

Егерь не договорил. Зубодер метнулся к нему, одной рукой схватил за цевье карабина, а другой вонзил нож в правый бок – по самую рукоять. И хладнокровно поддел его на острие, как барашка на вертеле. С разорванной печенью Афанасий сопротивляться не мог, поэтому Ролан мог целиком переключиться на его напарника. Резкий шаг вперед с уходом в сторону, захват карабина...

Он вырвал оружие из рук низкого егеря, его самого сбил с ног и ударил – ствол карабина вошел ему точно в глаз. Удар оказался смертельным...

– Вот козлы! – вытирая нож о куртку покойного Афанасия, злорадно скривился Зубодер. – Как людей же просили разойтись...

– Сами виноваты, – подтвердил Ролан.

Но на душе от этого легче не стало. Хоть и сами напросились егеря, но они же люди, тем более служивые. Они свой долг исполняли, их можно было понять... Очередной смертный грех, еще одна гиря на душе, еще одна морщинка на лбу...

– Ты что-то там про бензонасос говорил, – напомнил ему Зубодер.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, Ролан полез под капот «трофейной» машины. Снял бензонасос, на всякий случай – карбюратор и аккумулятор, выкрутил свечи, слил из бака весь бензин, литров тридцать. Зубодер же занялся вещами покойных. Забрал у них документы, кое-какие деньги, оружие. Немного подумал и полез в рот к Афанасию, плоскогубцами вырвал у него золотой зуб. Словом, показал себя первостатейным мародером. И оправдал свою кличку, которую, как он сам говорил, получил за то, что в свое время, еще на заре своей тюремно-лагерной карьеры вырвал суровой ниткой зуб своему сокамернику. Сейчас же у Ролана возник вопрос – живой ли был тот несчастный, или же Зубодер поглумился над его трупом. Ролан смерил его презрительным взглядом, когда тот показал ему добытое золото. И едва удержался, чтобы не врезать ему кулаком в нос...

Пока он менял насос, Зубодер занимался трупами. Затащил их подальше в лес, забросал валежником. Брошенную машину взяли на буксир, оттащили в лес подальше от места преступления, бросили в глуши на съедение ржавчине...

Среди трофейных вещей обнаружился атлас автомобильных дорог. Ролан составил примерный маршрут движения в сторону Черноземской области, в район городка Новомухино, а не Мухуева, как назвал его Зубодер. Раз уж этот бес вознамерился поквитаться со своим давним врагом и соперником Тохой, то почему бы не воспользоваться моментом?..

Глава 9

Бронированное и звуконепроницаемое окно было закрыто, но сила взрыва была так велика, что содрогнулись стены. И грохочущий гул хоть и с трудом, но прорвался сквозь толщу прозрачного триплекса... Содрогнулась и Аврора.

– Что это? – испуганно спросила она.

– Не знаю, – совершенно спокойно сказал Алик.

Он сидел в глубоком кресле и невозмутимо курил сигару – как будто он был в этом кабинете хозяином, а не она. Внешне неторопливо, но быстро отложил сигару, взял в руку стоящую на столике рацию.

– Гусев, что там на улице?.. А кто знает? Разберись и доложи.

Начальник офисной охраны не заставил себя долго ждать, сообщил Алику о причинах взрыва. Тот, в свою очередь, отчитался перед испуганной Авророй.

– Какие-то уроды балуются, шумовую гранату взорвали, рядом, на Баграмяна... А ты что подумала?

– То и подумала. Сам говорил, что здесь опасно...

– И сейчас говорю... Может, это Ролан твой балуется. Предупреждает тебя...

– Ролан здесь ни при чем. Нет его в городе. Он же не дурак соваться туда, где его ищут...

– Дурак не дурак, а разведку выслал.

– Какую разведку?

– А Красавчик, который с твоей сестрой живет...

– Красавчик?!

– Ну да, кликуха у него такая, Красавчик. В зоне его так звали... Не знаю, был он там мастевым или нет, но с Роланом он в одной камере сидел, в одной паре работали... Или, ты думаешь, я сложа руки сижу? Все вижу, все знаю... Бабочкин Дмитрий Севастьянович, он же Красавчик. Осужден по двум статьям, за кражу и нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику милиции. Видимо, судья была женщиной, поэтому он отделался всего восемью годами. Четыре отсидел, вышел на условиях досрочного освобождения. Живет, сама знаешь, где. И с кем... А чего ты так разволновалась? – ехидно и с затаенной обидой спросил Мотыхин.

– Я разволновалась?! – не совсем искренне изумилась Аврора. – С чего ты взял?

– Что, понравился паренек? Не зря же его Красавчиком кличут, а?

– Ты что-то не то говоришь...

– А ты что-то не то делаешь. Ты еще позавчера в Новомухино собиралась уехать, а до сих пор здесь... А к сестренке чего зачастила?

– Разве?

– Позавчера у нее была, вчера...

– А это мое личное дело! – на этот раз натурально возмутилась Аврора.

Она и в самом деле была у Венеры и вчера, и позавчера. Только с Димой так и не свиделась. Как назло, он отсутствовал и в тот, и в другой раз. Венера сказала, что он ищет работу, но напрочь отвергла ее предложение помочь ему с трудоустройством. Как будто знала, что Аврора могла ему предложить.

– Извини, конечно, но меня настораживает твое поведение. Нравится Красавчик, пожалуйста, только учти, он может быть в сговоре с Роланом...

– Вот именно поэтому я и должна с ним поговорить!

Аврора решительно поднялась со своего места, вышла в приемную и лично распорядилась насчет машины.

– Я с тобой, – вызвался Алик.

– Обойдусь.

– Но я должен...

– Можешь занять место в машине с охраной.... А со мной не надо...

– Ты какая-то нервная, тебе надо успокоиться, – укоризненно покачал он головой.

– Поговорю с Красавчиком... э-э, с этим Димой и успокоюсь...

– Все-таки он тебе нравится, – кисло скривился Алик.

– Я же тебе сказала, не твое дело!

И снова она приехала к сестре. И снова не застала Красавчика у нее. Зато сама Венера в полном порядке. Легкую подтяжку лица сделала, пилинг, все такое прочее. И квартира образцового содержания...

– А Дима твой где? – как бы невзначай спросила она.

– Все успокоиться не можешь? – подозрительно и недовольно покосилась на нее Венера. – На сладенькое тянет, да? Не выйдет у тебя ничего...

– Ты говоришь так, как будто я львица какая-то, котеночка твоего сожрать хочу...

– Ты львица, а он – не котеночек.

– В том то и дело, что не котеночек... Почему ты не сказала мне, что он сидел?

– Он?! Сидел?! – не очень убедительно удивилась Венера.

– Только не делай вид, что ты не в курсе. Сидел твой Красавчик, и ты это знаешь. С Роланом вместе сидел...

– Все-таки прознала.

– Не в лесу, чай, живем...

– В том-то и дело, что с Роланом сидел. Когда из милиции пришел, он спрятался. Как чувствовал, что по его душу. Они Ролана искали, а достаться ему могло. Он же на условно-досрочном, а это – чуть что не так, обратно за решетку...

– А сидел он за что? – на всякий случай спросила Аврора.

Хотелось узнать, искренен был с ней Дима или лапши на уши навешал.

– За убийство сидел. Людей от пьянства кодировал. Одного закодировал, а тот умер, ну, после того, как водки выпил. Думал, что Дима на испуг его берет, а нет, у него все серьезно было. Окочурился мужик, а Диму в его смерти обвинили. Был бы врачебный диплом, обошлось бы, а так вроде как шарлатан...

– Так он что, и тебя закодировал?

– Точно. Наглухо... Выпить хочется, а страшно – жуть. А вдруг помру...

– И потому не пьешь.

– Сама видишь, что нет.

Как оказалось, Дима действительно был шарлатаном. Наврал Венере с три короба, голову намертво заморочил. Но ведь в том-то и вся прелесть. Аврора поняла, что будет для сестры хуже врага, если откроет правду про Красавчика. Не стала она говорить про кражу и тяжкие телесные повреждения, из-за которых он провел четыре года в неволе.

– А с Роланом правда в камере сидел?

– Сидел. Друзьями были. Лес вместе валили.

– И Ролан его к тебе направил?

– Он и направил. Передал через него, что прощения у меня просит. Ну, за то, что наше счастье не сберег.

– Ваше счастье? – уязвленно спросила Аврора.

– Да, наше счастье. Он же у меня жил. А потом эта история с тобой и с твоим мужем. Все наперекосяк пошло. Сказал, что сам во всем виноват...

– Ваше счастье, говоришь. А ты знаешь, какая у твоего Димы кличка? Красавчик. Ролан должен был знать, что женщине трудно перед ним устоять. Или он разрешил ему спать с тобой?

Аврора осознавала, что ехидства в ее голосе более чем достаточно. Но ничего не могла с собой поделать. Может, она сама по себе такая ущербная, а может, все женщины такие – но, как бы то ни было, ей приятно было осознавать, что Ролан не дорожит Венерой.

– А чему ты радуешься? – колко возмутилась сестра. – Чем тебе наше счастье не нравится?

– А было ли оно, счастье!

– Какая же ты!.. Было счастье! И Ролан не разрешил Диме со мной спать... И не спит он со мной, поняла!

– Верится с трудом.

– А мне все равно, веришь ты мне или нет!

– Тогда зачем же он с тобой живет?

– Просто живет! Потому что жить негде!.. Просто живет, можешь ты это понять своим развратным умом?

– Каким умом?! – взбеленилась Аврора.

– Развратным... – успокаиваясь, по инерции выдала Венера. – Или я что-то не то сказала?

– Ты еще шлюхой меня назови!.. Ты с бомжами вонючими напропалую спала, а я у тебя после этого развратная? Ну, спасибо тебе, сестричка...

– Я с бомжами, ты со стриптизерами... Давай, не будем гнать волну, сестренка! – Чувствовалось, что Венера идет на мировую больше по доброй воле, нежели по злому расчету. – Одна у нас беда – мужиков хороших нет. Мои бомжи, твои красавчики – это все тьфу, растереть и выбросить... Не знаю, как тебе, но мне точно настоящего мужика нужно.

– Такого, как Ролан?

– А хотя бы... Я ведь ждать его собиралась. Дима сказал, что его раньше срока отпустить могут. Ну, а потом узнала, что Ролан в бегах. Какое уж тут раньше срока?..

– Если в бегах, то еще раньше вернуться может.

– А как с ним жить, если менты уже достали? Через день звонят, интересуются... А бегать вместе с ним... Ты знаешь, надо подумать...

– А Дима как же?

– Что-то я не совсем понимаю, сестренка, кто тебя больше интересует, Ролан или Дима?

– Не знаю, – честно сказала Аврора.

– Ролан для души, а Дима для тела?

– С чего ты взяла?

– А с тебя и взяла. Я же тебя как облупленную знаю... Да и сама такая... Сама Диму хочу... Но нельзя.

– Почему?

– Боюсь. Ролана боюсь. Он же не только прощения просил. Он еще и предупредил – если с мужиками гулять буду, то не жить мне. Сказал, что вернется и пристрелит, как блудливую сучку!

– Что, так и сказал? – всколыхнулась Аврора.

– Ну, что-то в этом роде...

– А про меня ничего не говорил?

– Говорил... Сказал, что и тебе достанется...

– Мне-то за что?

– А то ты не знаешь! Ты же позволила его убить...

– Но ведь он жив.

– Жив, но контуженный. Пуля у него в голове побывала, половину шариков с роликами вышибла... Он и раньше убивал, а сейчас вообще...

Мысленно воображение выдало Авроре жуткую картинку. Ролан с безумными глазами, зловещий оскал, розовая пена у рта, сам весь забрызганный кровью, в руке длинный кинжал с нанизанным на нем живым и бьющимся сердцем... Да он же самое настоящее чудовище. И как она могла думать о нем с теплотой и даже пониманием? Может, у нее самой проблемы с головой?..

– И ты в бега с ним собралась? – с упреком спросила она.

– Не с ним... А с тем, кем он раньше был... Но он уже не такой... Боюсь я его...

– Я тоже... А ты уверена, что Ролан далеко, может, он здесь где-то рядом?

– Да кто его знает? – испуганно поежилась Венера.

– А если Красавчик с ним? Где он сейчас, почему не с тобой? Может, он с Роланом сейчас?..

– Да нет, исключено...

– Почему исключено? Позавчера его не было, вчера, сегодня нет... А в меня, между прочим, стреляли. Из снайперской винтовки. На днях стреляли...

– Да ну! – еще больше разволновалась Венера.

– Может, Ролан стрелял?

– Ну, нет...

– А если да?

– Черт его знает...

– Может, Дима твой сейчас с ним!

– А зачем ему это? Он же на условном, ему в тюрьму неохота... Да и не может он быть с ним. Здесь он, на балконе...

– Как на балконе? Сергей всю квартиру осмотрел.

– А на балконе антресоли, ты не помнишь? Дима их укрепил. Там он от твоего Сергея и прятался...

– Зачем ему это?

– Достали его твои церберы! Видеть их не хочет...

– И меня тоже?

Аврора вспомнила случай с Максимусом. Как же больно ей было, когда он назвал ее старой и некрасивой. Потом она убедилась, что эти гадости он ей наговорил со зла. Люди подтвердили, что выглядит она молодо. И красота ее никуда не делась... Но все же заноза в душе засела. И сейчас дала о себе знать. Значит, она не настолько хороша, чтобы ею заинтересовался Дима. И недостаточно молода. А ведь они почти ровесники...

– Ну и тебя тоже, – кивнула Венера. – Боится он тебя.

– Неужели я такая страшная? – дрогнувшим голосом спросила Аврора.

– На лицо – нет, а так – кто его знает. Твои же люди стреляли в Ролана...

– Он моего мужа убил...

– А вдруг ты Диме за своего мужа мстить начнешь? Он же с Роланом дружил...

– Вы меня за какого-то монстра держите!

– Я – нет, а Дима побаивается... Ему неприятности не нужны...

– А что ему нужно? Мои деньги? Я тебя содержу, а ты в, свою очередь, его...

– Деньгами попрекаешь?

– Извини... Ты бы поговорила с ним, объяснила, что бояться меня не нужно...

– Ты работу ему собиралась предложить...

– Я-то собиралась, а ты отказывалась...

– Ну, теперь-то не отказываюсь. Если у вас там сложится, пожалуйста, плакать не буду... Только потом обратно верни, мне с ним интересно...

– Что-то ты не то говоришь.

– А ты что-то не так делаешь. Но мне все равно...

– Чертовщина какая-то.

– Что, в своих чувствах запуталась? Со мной такое не раз бывало... Я его сейчас позову...

Аврора и опомниться не успела, как в комнату вошел Дима. Свежий, красивый и мускулистый. Магнетический взгляд, обаятельная улыбка. Глядя на него, не верилось, что он мог провести в колонии долгих четыре года, да еще на лесоповале.

– Привет! – внешне безмятежно и даже с наглецой поздоровался он.

Сел в кресло, забросил ногу за ногу.

– Ты хотела меня видеть?

Аврора рассчитывала услышать «вы», но, похоже, Красавчик нарочно выбрал фамильярный стиль общения. И надо сказать, ей это понравилось. Хоть какое-то свидетельство того, что он не видит в ней старуху.

– Я?.. Да, хотела... – пытаясь преодолеть смущение, в некоторой растерянности призналась она. – Венера сказала, что ты ищешь работу...

– А Ролан говорил мне, что у тебя большой бизнес. В принципе, я бы не возражал, если бы ты помогла мне... Я могу работать тренером в фитнес-клубе. Но без твоей помощи меня не возьмут. Судимость у меня, и не одна, а целых две.

– Ты рецидивист?

– Что-то в этом роде. Но я не опасный, поверь мне.

– Хотелось бы верить...

– Ты меня боишься?

– Нет... А ты меня?

– Нет...

– А Венера сказала, что боишься.

– Не боюсь, а опасаюсь, и не тебя, а твою охрану. Морду боюсь кому-нибудь набить...

– Даже так.

– Ну да.

– Ты что, буйный?

– Ни в коем разе. Поэтому и стараюсь держаться от проблем подальше...

– А если ты от них еще дальше держаться будешь?

– Это как? – насторожился Красавчик. – В местах не столь отдаленных?

– Нет, в другом городе. Вернее, поселке. Далеко отсюда, зато я могу назначить тебя главным тренером фитнес-клуба и зарплату положу хорошую...

– Главным тренером? В поселке? – задумчиво потер он щеку. – В глуши?

– Нет, там крупный пищевой комбинат, благоустроенный рабочий поселок... Я сама собираюсь туда отправиться, пожить там немного...

– И какая зарплата?

Авроре показалось, что Красавчик совершенно не понял намека. Как будто ему не было никакого дела, будет она посещать фитнес-клуб или нет. А ведь она дала понять, что будет...

– Думаю, тысяч двадцать.

По меркам Черноземска это были очень большие деньги, Красавчик не должен был отказаться.

– Хорошо. А с жильем как? – Он спрашивал об условиях своего предполагаемого существования с таким видом, будто был уверен в том, что Аврора не передумает брать его к себе на работу.

– Коттедж. То есть половина коттеджа, в секторе для административных работников. Жилье служебное, но, поверь, никакого сравнения с тем, где ты сидел...

– Да уж надо думать... Я согласен. Когда выезжать?

– Хоть сегодня. Запиши адрес...

Она объяснила ему, как добраться до Новомухино. При нем же позвонила начальнику отдела кадров своей компании, чтобы тот подготовил приказ о зачислении Дмитрия Бабочкина на работу и позаботился о нем.

– Ну, Аврора, ну, сестричка ты моя родненькая, – с мрачной улыбкой, недовольно покачала головой Венера, открывая ей дверь. – Без ножа режешь. Я же ради него старалась, а ты...

– Сама же сказала, что не спишь с ним.

– А вдруг?.. Да и стимул был...

Аврора ничего не сказала. Глупо было бы обещать ей, что рано или поздно она вернет Красавчика. Во-первых, она еще не прибрала его к рукам окончательно, а во-вторых, Венера могла сказать ему, что для нее он – всего лишь красивая живая игрушка – вдруг он тогда покажет норов?.. А в том, что Красавчика она сестре вернет, Аврора нисколько не сомневалась. При всех его головокружительных мужских достоинствах она не могла относиться к нему серьезно.

* * *

Все-таки не зря его человек бросил в мусорный бак шумовую гранату. Взрыв подтолкнул Аврору к принятию правильного решения. И вот она едет в Новомухино. С детьми. С прислугой. И охраной... Алик почему-то думал, что она останется здесь, чтобы охмурить и в своих целях использовать Красавчика. Но парень еще вчера куда-то уехал, возможно домой. Аврора же сегодня отправляется в путь. И, что самое важное – Алик едет с ней в качестве начальника личной охраны. Жаль, что она упрямилась, пыталась отговорить его от этой затеи. А ведь все-таки согласилась! Он будет с ней. Он будет охранять ее от врагов и оберегать от скуки. Прямо сейчас и начнет. Аврора в своем двенадцатиместном лимузине, вместе с детьми. Он едет в одной с ней машине. Она уже там, ждет, когда он сядет. И тогда эскорт тронется... А потом дети лягут спать, они отгородятся от них ширмой, и... Женщины обычно в дороге расслабляются и вместе с тем устают, а в таких ситуациях секс – лучшее средство вернуть силы и пополнить заряд хорошего настроения. Кто его знает, может Аврора захочет...

Алик уже брался за ручку дверцы, когда зазвонил мобильник.

– Да.

– Алик Аликович, вы спрашивали, где сейчас Дмитрий Бабочкин, – звонил Витя Малыш, один из самых верных и близких ему людей.

– Ты думаешь, мне это интересно?

Алик почти уверен был в том, что Красавчик отправился к себе домой. Поэтому его раздражал голос Малыша. Не до того ему сейчас, чтобы каким-то уголовником интересоваться. Его Аврора ждет...

– Не знаю, но думаю, что да... Он сейчас в Новомухино, на работу, можно сказать, устроился. Главным тренером фитнес-клуба. По личному распоряжению Авроры Яковлевны...

– Так он что, уже там? – с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, прошипел сквозь зубы Алик.

– Там.

– По личному распоряжению?

– Да.

– Интересно. Мне это очень интересно... Ладно, разберемся с этим козлом. Я подумаю и скажу, что с ним делать. Жди звонка, Витя.

Алик сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и только затем сел в машину.

– Долго же ты, – недовольно покачала головой Аврора.

Алик самолично связался с водителем и дал ему команду отправляться в путь. Машина с охраной тронулась вслед за лимузином. Сын Авроры Егорка и ее дочь Вика в салоне, поблизости от кабины, они еще в том возрасте, когда им интересно смотреть на дорогу. Они не могли слышать обращенного к матери вопроса.

– А ты куда-то спешишь? – спросил Алик.

– Разве нет?.. Сам говорил, что здесь опасно...

– А в Новомухино?

– Сам говорил, что нет...

– Говорил... Разве я говорил, что ты должна была взять с собой Красавчика?

– Я?! Его взяла с собой?! – возмутилась Аврора.

– Он сейчас в Новомухино. И только не говори, что ты не в курсе.

– Да, он в Новомухино. Но я всего лишь сестре помогла. Парню работа нужна была...

– А в Черноземске для него работы не было, да?

– Ну, была... А чего ты так разволновался? Мой фитнес-клуб, и мне решать, кого назначать главным тренером...

– Ага, и с кем спать тоже.

– Алик! Ты забываешься!.. Если тебе что-то не нравится, ты можешь остаться здесь. Я тебя за собой на аркане не тащу...

– Да, скорее всего, мне придется остаться здесь. И вместе с тобой... Неужели ты не понимаешь, что ты натворила? Если Красавчик знает, где ты, то и Ролан тоже будет это знать... В сговоре они, понимаешь!

– Ничего подобного. Ролан сам по себе, Дима – сам по себе.

– Ты в этом уверена?

– Как в том, что мы едем в Новомухино. Нас там ждут, и оставаться здесь я не намерена.

– Кто тебя там ждет, Красавчик?

– Я не намерена оправдываться перед тобой!

Поездка была испорчена. Но Алик не отчаивался. Он обязательно примет меры, чтобы избавиться от очередного клоуна, которого Аврора пытается пристроить к себе...

Глава 10

Антон вернулся с поля поздно. Лето, работы много, а рабочих рук всего одна пара.

Наемных работников Антон не признавал, поэтому пахал, сеял и жал в одиночку. Трактор у него, прицепные комбайны, бороны, культиваторы, косилки, жатки, грузовик. Гречиху растит, картофель, гектары полей. А там, где гречиха, там без собственной пасеки нельзя, иначе опыления не будет. С пчелами приходится плюс ко всему возиться. Скотины домашней хватает – коровы, свиньи, куры, утки. Но это ее, Марины, забота. Ей тоже приходится вкалывать от рассвета до заката. Если б только животина и хозяйство, так у нее еще трое детей – мал мала меньше. Старшему Степке – пять лет, он уже, считай, помощник. Антошке – три года, Иринке – на днях годик исполнился... Короче говоря, вся жизнь в работе. Ни просвета, ни продыху. А тут еще муж злой как черт, когда уставший. А усталость у него, можно сказать, хроническая.

Дети уже легли спать, когда появился отец. Но Антошка соскочил с кровати, бегом подскочил к нему.

– Папка!

Антон обнял сына, крепко прижал к себе. Любит он Антошку. В Иринке души не чает. А вот Степку не признает.

– А этот где? – опуская Антошку на пол, с неприязнью спросил он.

– Спит.

– Родной сын не спит, а этот прикормыш спит, да?

– Он не прикормыш. Он твой родной сын. И ты это должен понимать...

Марина была светловолосой, сам Антон – блондин. И Антошка с Иринкой светленькие, а Степка, как на грех, черненький, да еще смуглый. Она пыталась объяснить мужу, что у нее в роду были цыгане, прабабка с ромалом по молодости загуляла, от него понесла. А она читала, что если среди предков, даже давних, есть негры, то есть вероятность родить чернокожего ребенка. Наверняка, и с цыганами так. А Степка на цыганенка страх как похож...

– Не понимаю!..

Антон спровадил Антошку, устало опустился за стол.

– Может, сначала в душ? – спросила она. – А я пока стол накрою...

– Устал я для душа. Сил нет, – мотнул головой Антон. – Шесть гектаров сегодня взял...

– Ты у меня молодец...

– А ты?.. Шоблалась со всякими...

– Опять двадцать пять? – нахмурилась Марина.

Она уже привыкла, что муж почти каждый день был не в духе. Обычно он угрюмо молчал, переваривая в себе накопившуюся в нем желчь. Но иногда эмоции вырывались из него, как вонючий гной из лопнувшего фурункула. Именно это сейчас и случилось. Как же она в такие моменты ненавидела Антона. Хотелось огреть его сковородой по темечку. Тем более что секретное оружие женщины у нее всегда под рукой. Сковорода тяжелая, чугунная, если приложить ею к затылку, мало не покажется.

– Не опять, а снова! И молчи, когда я спрашиваю!

Антон резко поднял руку и еще резче опустил на стол свой мощный кулак.

– Тише, дети спят!

Детская находилась сразу за дверью. Дом у них большой, считай, четыре этажа, если брать подвал и мансарду. Но жить можно только в четырех комнатах из пятнадцати, остальные еще надо доводить до ума, как и весь дом.

Это ныне покойный дядя Антона удружил им с фермой. Землю в аренду взял, хозяйство завел, дом строить стал. Но, видно, от непосильных трудов в землю слег, племяннику своему единственному все оставил... Теперь их самих к земле от усталости пригибает. Как бы не загнуться раньше времени...

– Чьи дети? – не унимался Антон.

– Наши дети.

– Врешь! Мои – только Антошка и Иринка! А Степка – не мой!

– Ну не твой так не твой! – не вытерпела Марина.

Ей надоело с упрямством глупой коровы доказывать, что первенца она зачала от Антона, а не от кого-то другого.

– А чей? – взревел муж.

– Ничей! Ветром надуло!

– И как этого ветра звали? Ленька, да?

– Почему только Ленька? Может, всем колхозом старались! Тебя там, случайно, не было!

– Заткнись!!!

– Сам заткнись!

– Да я тебя!

Антон было вскочил со своего места, но Марина, не будь дурой, схватилась за сковородку.

– Топор брось, стерва! – остановившись в нерешительности, потребовал он.

Только сейчас она поняла, что в руке у нее вовсе не сковородка, а остро заточенный топорик для разделки мяса.

– Сейчас как дам по башке за стерву!

Марина положила топор на место, но вместо него тут же взяла в руку сковородку.

– Ты мне такие гадости больше не говори! – успокаиваясь, сказал Антон.

– А ты меня Ленькой больше не попрекай!

– Но ты же была с ним.

– Да, но Степка точно не от него.

– Но ты же была!

– Что было, то было. А как с тобой ходить стала, больше ни с кем не была...

– А Степка почему на него похож?

С одной стороны, Антона можно было понять. Степка не был точной копией уголовника Леньки, но что-то в них было общее. Оба чернявые, оба смуглые, у обоих глаза как антрациты... А с Ленькой Марина не просто гуляла, она даже замуж за него собиралась. Разумеется, спала с ним.

– Не знаю!.. Сколько раз тебе говорить, что не могла я от Леньки понести. Не могла! Его посадили за три месяца до того, как я залетела. От тебя и залетела!..

– За три месяца... Знаю я эти три месяца. Он в тюрьме эти три месяца сидел. Ты на свидание к нему ездила.

– Не было никаких свиданий с ним. Только ты был! Понимаешь, только ты!

– Не верю...

– Да и черт с тобой, если не веришь! Жрать садись, пока не остыло!

Видит Бог, она старалась быть Антону примерной женой. Да и он сам должен понимать, что лучшей женщины, чем она, у него и быть не может. Он ведь даже не симпатичный. Черты лица вроде бы правильные, но не было в нем той изюминки, которая прельщает женщин. Крупный, сильный, но что с того, если сам большой, а в трусах кот наплакал. Размер, оно, конечно, не главное, но ведь не все бабы это понимают. А Марина мало того, что понимает, так она еще и очень хорошенькая. Трех детей родила, а ничуть не располнела, девичью фигуру сохранила. Молодая, смазливая, стройная. Мужики бы на нее заглядывались, если бы жила хотя бы в деревне, а не на фермерском хуторе, где, кроме них, ни единой живой души на несколько верст вокруг. Ей здесь даже изменять не с кем, а муж из нее соки все тянет своей идиотской ревностью. Сил больше нет... Давно, казалось бы, закончились силы, а она все терпит. И пашет как лошадь с утра до вечера. А ему все не угодишь...

– Жрать... Я не свинья, чтобы жрать... – буркнул Антон.

– Когда ты такой злой – для меня все равно что свинья. Черт с пятаком...

– Молчи.

– Сам молчи!.. Я перед тобой ни в чем не провинилась. Вкалываю здесь как проклятая, детей твоих воспитываю. А ты все дом достроить не можешь!..

– Дострою... – угрюмо выдавил из себя муж. – Завод этой осенью работать начнет, картофель и зерно по хорошей цене брать будут, я узнавал. И с долгами рассчитаемся, и дом строить начну...

Про завод Марина слышала. Агропроизводственный комбинат будет перерабатывать зерно, овощи, фрукты. Говорят, полный цикл производства будет – от поля до готового продукта в красочной упаковке. Чтобы все это потом в Москву на продажу гнать. Марина, конечно же, не против. Проблема со сбытом в печенках сидит. Растишь урожай, собираешь его, из сил выбиваешься, а перекупщики за бесценок все скупают. А в этом году с ценами вроде бы порядок будет. Все, что будет выращено, все заберут... И мужу она верила. Антон – мужик трудящийся и дело свое знает. С самого начала, как только из Колосовки сюда приехали, за гуж взялся. В первый же год прибыль с урожая взял, не большую, но чтобы всю технику в капремонт сдать, хватило. В прошлом году кредит большой взял, на новую технику. В этом – отдаст долги. В следующем – достроит дом...

– Людей бы тебе нанять, – неосторожно сказала Марина.

– Тебе-то что до этого? – хищно сощурился Антон. – По мужичкам заскучала!

– Ну и дурак же ты!.. Достал ты уже меня. Спать пойду! А ты сам здесь зубами скрипи!..

Она и сама понимала, почему Антон не пользуется наемной рабсилой. С мужичьем оставлять ее боится. Потому что за шлюху ее держит, не доверяет. Потому и увез ее из Колосовки в эту глушь... А ей изменять вовсе неохота. Ложиться под какого-нибудь грязного мужика? Тьфу... Впрочем, Антон и сам чистотой не блещет. Неделями может не мыться. Сейчас нажрется и полезет к ней под подол, грязный, потный, вонючий... Да, наверное, он прав. Попадись ей нормальный мужик, возможно, пококетничала бы с ним, а может, и раздвинулась. Но это ее тайные мысли, ими она ни с кем делиться не собирается...

Марина легла спать. И заснула бы, если бы Антон с грохотом не ударил по столу. Зазвенели тарелки, на пол что-то упало. Бесится муж. Чуть погодя она осторожно выглянула из комнаты. Антон стоял у буфета и наливал в граненый стакан самогон из штофа. Обычно в ночь перед работой он не пил, но, видно, жирная сегодня вожжа под хвост ему попала. Пусть бесится. Напьется и успокоится. А если подлезть к нему под горячую руку, только хуже будет.

Марина снова легла, и снова стол в столовой содрогнулся. Все никак не угомонится муженек... Спустя время еще удар. В сопровождении громко озвученного матерного выражения...

А потом она услышала, как открылась дверь в детскую. И как ошпаренная соскочила с постели.

Антона она увидела в детской. Он стащил с кровати перепуганного Степку, крепко взял его за маленькие плечики и с силой тряхнул.

– Говори, чей ты сын, сучье племя!

– Отпусти ребенка!

Марина попыталась вырвать Степку из рук пьяного мужа, но Антон оттолкнул ее локтем так, что она упала и больно ударилась затылком о стул.

– Нагуляла, шалава, ублюдка! – косо на нее глянув, прохрипел он.

– Сам ты ублюдок! – поднимаясь с пола, бросила ему в лицо Марина.

Степка плакал навзрыд, вырываясь из объятий обезумевшего отца. Но Антону ничуть не было его жаль. И даже слезы расплакавшегося Антошки не тронули его.

– Заткнись, сука!

– Да как ты при ребенке можешь? – вскипела она.

– Это не ребенок, это чертенок. Мать – чертовка, сын – чертенок... Где твой чертовый папаша? Я тебя, выродок, спрашиваю!..

Антон неистово смотрел на парализованного страхом Степку. Но упустил из виду Марину. А она тихонько вышла в столовую, глядя мужу в затылок, взяла сковородку. Сейчас, сейчас...

То, что и в этот раз она перепутала сковородку с топором, Марина поняла лишь после того, как тот опустился мужу на голову. Опустился обухом, но сила удара была такова, что Антон без чувств рухнул на пол. Несколько раз конвульсивно дернул ногой и затих.

Степка в ужасе смотрел на замертво лежащего отца. «Что с ним? » – читалось в его глазах. Но вслух он спросить не мог. От ужаса у него свело нижнюю часть лица, он не мог раскрыть рот.

– Ничего, сынок, ничего, папа спать лег. Сейчас я его в постель отнесу...

Рыдал Антошка, плакала проснувшаяся Иринка. Марина сидела на полу, руками обхватив голову. Она боялась думать о том, что Антон мертв, но его неестественная поза наводила на самые страшные мысли. И кровь из раны на пол натекала. Грудь не поднимается, волосы в носу не шевелятся... В конце концов она попыталась нащупать пульс, но тщетно. Антон был мертв...

Она собралась звонить в милицию, даже номер набрала. Но нажала на «сброс», как только в трубке раздался голос дежурного. Пусть она и не хотела убивать мужа, но ведь она сделала это. Ее саму посадят в тюрьму, а детей отдадут в приют. И какая же она мать, если допустит это!.. Она должна ответить за смерть мужа, но пусть это случится на том свете, когда она предстанет пред Судом Божьим. А сейчас она должна думать о детях...

О том, как она будет жить без мужа, как сама сможет управляться и с полем, и с хозяйством, она не думала. Главное – надежно спрятать мужа, так, чтобы никто и никогда не нашел его труп. Друзей и родственников у них в Новомухино нет, родичи из Колосовки приезжают к ним очень редко – словом, некому будет поинтересоваться судьбой Антона. А со временем она сама заявит в милицию с требованием найти пропавшего мужа. Дескать, уехал в город на рынок, с деньгами, но домой так и не вернулся. А денег, скажет, много было. Мало ли на Руси лихих людей, мало ли грабежей и насилий...

Марина только на вид была слабенькой, на деле же силы и выносливости ей не занимать. Ей ничего не стоит самой вырыть двухметровую яму, в которой она намеревалась похоронить мужа. А земля в огороде мягкая... Но для начала она успокоила и уложила спать детей. Степка и Антошка еще маленькие, если что и поняли, то со временем все забудут. А Иринка точно не догадывается, что осталась сиротой...

Огород большой, до самого леса. Марина замаялась, пока доволокла труп на его окраину. Взяла лопату, нервно оглядевшись по сторонам, вонзила ее в сухую землю. Действительно, земля мягкая. Пусть она будет Антону пухом...

Она уже закапывала могилу, когда залаяла собака. Сторожевой лабрадор гавкал, рычал, рвался с цепи. Потом завыл – сначала грозно, а затем как будто жалобно. Марина поняла, что пес оплакивает хозяина. И у нее у самой душа выла с гремучей тоски. Может, и не был ее Антон идеальным мужчиной, но ведь стерпелась она с ним, а оттого и слюбилась. Да и как ей жить на этом свете без мужика?

Как жить, спрашивала она себя, скидывая лопатой землю на брошенный в могилу труп. Как?.. Как?.. Как?.. Она утоптала землю, вырастила могильный холмик из перегноя... Все, нет у нее больше мужа. Но никто и никогда не узнает, кто сделал ее вдовой...

Обессиленная духовно и физически, она рухнула на землю возле могилы и лежала до тех пор, пока не вспомнила о детях. Утро уже скоро, Степка и Антошка могут проснуться, пойдут в туалет, наступят на лужицу крови, которую она забыла стереть... И вообще, дети должны находиться под присмотром. Несмотря ни на что. Нет отца, но есть мать. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик... » Теперь ей придется вкалывать в три раза больше, потому как объем работы, который тянул Антон, в два раза потяжелей, чем у нее. Но ничего, она справится. И ферме не даст сгинуть, и детей вырастит... А может, есть смысл продать ферму и уехать куда-нибудь подальше от этого проклятого места?..

В тяжких мыслях о будущем, едва живая от усталости зашла в дом. И в столовой увидела мужа, чинно восседающего на своем законном месте у окна. Марина решила, что у нее начались галлюцинации. Антон был в своем старом свитере, на голове кепка, с которой он не расставался, когда работал в поле. Он смотрел на Марину с осуждением. В глазах жгучий вопрос: «Как же ты могла?.. » Немой вопрос. А иначе и быть не может. Где-то она слышала, что привидения не разговаривают... Привидение... Нет, не галлюцинация это. Марина догадалась, что нее смотрит материализовавшаяся душа убитого ею мужа. Тело в земле, а душа здесь... Перед глазами пошли черные круги, в голове кто-то резко задвинул штору, ноги подкосились, и она без чувств свалилась на пол...

Очнулась она в своей постели. Из столовой через приоткрытую дверь в комнату падал свет. На краю кровати сидел человек. Марина резко вскочила, подобрав под себя ноги, забилась в угол.

– Ты чего дергаешься, родная? – услышала она знакомый, но совсем не родной голос.

Она узнала этого человека. Это был Ленька. Она помнила, каким он вернулся с зоны после двух лет неволи. Страшный, зловещий. Точно таким он был и сейчас. Прожженный уголовник, с хищным оскалом матерого волка. На него боязно было смотреть.

– Ты... Ты откуда взялся?..

– Так это, к тебе приехал... А ты чо, не ждала?

От него воняло потом, спрессованным табачным дымом и еще непонятно какой нечистью. Он улыбался вроде бы тепло, но от него веяло сырым холодом, как будто только что выбрался из могильного склепа...

– Зачем ты ко мне приехал?

– Так это, жить с тобой буду. Мужика у тебя нет, так я за него. А что, не канает?

– Почему нет мужика? Он вернется...

– Кто? Тоха? С того света?!. С того света не возвращаются, гы-гы...

– Почему с того света?

– Ну ты в натуре! Ты что, думаешь, я не видел, как ты жмура по лестнице стаскивала, в огород его тащила?.. Ждать устал, пока ты его закапывала... Чем ты его пригрела, топориком? Занятный топорик, им хорошо мясо разделывать. Шашлычка захотела, да?.. Я топорик на всякий случай спрятал. Пальчики там твои, с кровью. Это если ты вдруг ментам жаловаться побежишь, ну, чтобы меня забрали... А зачем тебе к ним бежать? Тебе и со мной хорошо будет. Это я на вид такой грубый, а в душе я ласковый. Помнишь, как мы с тобой ласкались?..

Марина все помнила. Ленька был еще молодой, когда они познакомились. Сидел, но заматереть не успел. Не разило от него тогда махровой уголовщиной, как сейчас... И в постели с ним хорошо было. В зоне он много чего интересного узнал, в теории, а с ней на практике полученные знания закреплял. Порою так здорово было, что дух захватывало и коленки от перевозбуждения дрожали... Антон же практиковал скучный и пресный секс, вольностей не позволял ни ей, ни себе. Но лучше быть с Антоном, чем с Ленькой. Как бы Марина хотела вернуть все назад... А может, ничего страшного не случилось? Может, это все сон? Сейчас она проснется и обнаружит себя в постели с Антоном...

Она знала, как надо просыпаться в таких случаях. Ущипнула себя за щеку, но ничего не произошло. Еще раз ущипнула, но Ленька оставался на месте. Сидит, скалится. Дух из преисподней в образе человека...

– Ты за титьки себя помацай – проснуться не проснешься, а удовольствие, может, и получишь... Хочешь, я помацаю?

Он протянул к ней руку, но Марина оттолкнула ее... Настоящая мужская рука, сильная и загребущая. Нет, Ленька ей точно не снится. И муж в могиле...

– Я тебя понимаю, – злорадно сказал он. – Плохо, когда один остаешься... Больно, когда тебя бросают. Ты же ждать меня обещала. А не дождалась...

– Не дождалась. Что было, то было...

– Что было, то вернулось. Сама предала меня, сама все исправила. Если бы не ты, я бы сам твоего Тоху кончил. За подлость его... Он же не видел, как я Корявого грохнул. Зачем тогда ментам стукнул?

– Видел... Он говорил мне, что на самом деле все видел... Он правду сказал...

– Ну а ты рада была от меня избавиться?

– Я вообще ничему не рада...

– Ничего, порадуешься. Когда поймешь, что со мной лучше, чем с Тохой... За что ты его мочканула?

– Случайно вышло.

– И закопала его случайно?

– Мне детей поднимать надо...

– Если менты вдруг подтянутся, что им про мужа скажешь?

– Скажу, что в город уехал и пропал.

– А поверят?

– Думаю, что да... Если они вообще появятся...

– А про меня что скажешь?

– Что я им про тебя должна сказать?

– Ничего. Ничего про меня говорить не надо. Нет меня здесь... В бегах я, детка. И менты меня ищут. Если они меня здесь найдут, то вместе с трупом, который ты закопала. И топорик найдут, ты меня понимаешь?

Марина в отчаянии кивнула. Она прекрасно понимала, что с Ленькой она теперь связана страшной тайной. Он в бегах, и она ни при каких обстоятельствах не должна сообщать о нем в милицию. Никуда ей от него не деться. Он теперь может делать с ней все, что захочет...

– Оставайся у меня... – обреченно махнула она рукой. – Если по хозяйству помогать будешь, хорошо...

– Какое хозяйство, родная? Я из дому выходить не могу, только по ночам, когда темно. Люди если увидят, то крышка...

– Какие люди? Мы же на хуторе, здесь, кроме нас, никого нет. Некому тебя видеть...

– Я не понял, ты что, работать меня заставляешь? – вздыбился Ленька.

– А ты на моей шее сидеть будешь? – вяло возмутилась Марина.

– А кто в постели тебя любить будет?

– Кто? – делая вид, что удивлена, спросила она.

– Я! А это, между прочим, труд... Сама пахать будешь. А я свое в зоне отпахал. Мне врач оздоровительный отдых прописал. Видел я, банька у тебя хорошая, река рядом, лес – по грибы по ягоды...

– Я одна все не потяну...

– Это тебе, родная, от усталости так кажется. Ты спать ложись, отдохни, глядишь, темные краски яркими станут...

– Не смогу заснуть.

– Так никто и не говорит, чтобы ты засыпала. Не засыпай, а спать ложись. Со мной. Ты и я – вместе дружная семья. А переспим вместе, еще дружней станем... Ну чего ты не раздеваешься, родная? Я же жду... Смотри!

Ленька нагловато ухмыльнулся, поднялся с кровати, преспокойно скинул с себя брезентовую ветровку, в которой был, байковую рубаху, джинсы... Остался в одних трусах. Стоит, смотрит на нее в упор. Марина сжалась в комок под его настойчиво-раздевающим взглядом.

– Ты что, не хочешь по-хорошему? – угрожающе прошипел он.

– Я боюсь, – в панике пробормотала она.

– А мужа убивать не боялась?.. Теперь я твой муж. Так что давай...

– Дам, – решилась Марина.

Она поняла, что деваться некуда. Да и нравился ей Ленька когда-то. Спала она с ним. И сейчас с ним ляжет. От нее не убудет...

От Леньки сильно воняло, но Марина по давней привычке переборола отвращение. Озверевший после долгого воздержания, он буйствовал в постели, но, к счастью, надолго его не хватило. И она облегченно вздохнула, когда все закончилось.

Удовольствия она не получила, но, тем не менее, возникло ощущение, что величина нервного напряжения заметно поубавилась. Но камень на душе легче не стал, так и продолжал давить на совесть мертвым неподъемным грузом. Не для того она мужа убила, чтобы раздвинуться под Ленькой. Но выходило, что именно для того и свела его в могилу...

За окнами светало, с забора прокукарекал петух Кука, замычали коровы, требуя разгрузки. Начиналась обычная рабочая чехарда. Но в этот раз без мужа. Трактор во дворе не оживет, не выедет в поле... Марина села на край кровати, проплакалась. И на душе полегчало. Антон сам виноват в том, что произошло. Она лишь совершила глупость, защищая своего ребенка. Да и не воротить мужа обратно. Так что не надо убиваться, надо подниматься, идти в хлев доить корову...

Ленька спал без задних ног. Ничего не боится гад, ничто его не волнует... Марина тяжко вздохнула, с трудом поднялась с постели и, преодолевая сонливость, вышла из дома. Утро как утро, легкий ветерок, убаюкивающий шум листвы и шорох травы. Сараи, мастерская, трактор, «Нива»... Банька топится, дымок из трубы в небо поднимается... Обычное утро. Марина потянулась. И тут ее тряхнуло изнутри. Банька? Топится? Утром?!.. Обычно Антон топил ее раз в неделю, по субботним вечерам. А тут утро... Да и кто мог ее затопить?.. А вдруг это не из печки дым? Вдруг это пожар?..

Судя по всему, покойный дядя Антона был любителем не только чистоты, но и банных церемоний. Поэтому баню он строил с размахом. В предбаннике у него была раздевалка, дальше шла комната отдыха или, точнее, трапезная, в которой можно было посидеть за деревянным столом, попить пивка с рыбкой в мужской компании, поговорить за жизнь. Душевая, парилка, даже небольшой бассейн – два метра на полтора... До парилки Марина не дошла. Ей хватило того, что она увидела в комнате отдыха. За столом, закутанный в простыню, сидел Антон. Голова мокрая, на лбу испарина, разомлевшее от банного удовольствия лицо. И глаза совсем не злые... Таким его Марина не привыкла видеть... Да и вообще, не мог он здесь оказаться...

– Ну чего уставилась? – добродушно спросил он.

Она чувствовала, что сейчас бухнется в обморок. Так бы и случилось, если бы не голос, который должен был добить ее, но почему-то, напротив, привел ее в чувство.

– Антон?!. Ты живой?!..

– Ага, живой. Вылез из могилы, отмылся в баньке...

– Значит, я тебя не убила?

Марина не знала, радоваться ей или горевать. Хорошо, что муж вернулся к жизни, но плохо, что она ему изменила. Как теперь Антон и Ленька найдут общий язык?

– Ну да, живой я. И даже рана зажила, – усмехнулся он.

Она заметила поросшую волосами, а оттого плохо различимую примятость в его голове. Но ведь удар топором пришелся в другое место.

– А кровь ты смыл? – тупо спросила она.

– Я что, правда на твоего Антона похож?

– Почему похож?

Марина всмотрелась в мужчину. Вроде бы Антон. Но волос на голове поменьше, да и сам он покрупней и более сбитый. И даже более грубый... И глаза. У Антона глаза какие-то погасшие, как у человека, не привыкшего радоваться жизни. И у этого человека глаза мрачные, темные, но где-то в глубине ярко светятся магические угольки, жаром от них пышет и осязаемой мужской силой. Он просто смотрел на нее, а у нее внутри что-то сжалось в трепетном предчувствии чего-то необычного, может быть, даже приятного... И голос у него какой-то другой. Может быть, даже более грубый, чем у Антона, но какой-то волнующий. Бывают ветра несильные, но неприятные, а есть ураганы, которые силой своей клонят к земле, но от которых нет желания искать убежища...

– Ты... Ты не Антон?.. – потрясенно пробормотала она.

– Что, нашла десять отличий? – ухмыльнулся он.

– Не десять... Ты очень на него похож. Но ты не Антон...

– Ролан меня зовут... Да ты присядь, в ногах правды нет. Если она вообще есть... Мужа за что убила?

– Просто ударить хотела. Сковородкой. А под рукой топор оказался... Я не хотела убивать...

– Но убила. Теперь Ленька с тебя не слезет. Он такой... Да и я при тебе останусь. В бегах я, деваться мне некуда... Ничего, что баньку без твоего ведома затопил?

– Ты же теперь здесь за хозяина, – сама от себя того не ожидая, сказала Марина.

– Я?! За хозяина?.. Ты в этом уверена?

– Нет.

– И я не уверен. Но попробовать можно. Если ты захочешь...

Он смотрел на нее с интересом, как может смотреть мужчина на понравившуюся женщину.

– Что значит, захочу? У меня нет выбора...

– Почему нет? Или я, или Ленька... Но у Леньки преимущество. Ты была его девушкой, ты собиралась за него замуж...

– Давно это было.

– Но его права сохранились.

– Я же не вещь, чтобы предъявлять на меня права...

– Логично.

– И ты на моего мужа похож, а не Ленька...

Ролан был очень похож на покойного Антона. Но даже при том, что казался более грубым и жестким, чем он, в нем было столько притягательной силы, что Марина волновалась сейчас, как влюбленная девочка перед первым свиданием. Но ведь она не влюблена в этого Ролана...

– Я и буду твоим мужем. Но только по паспорту... Паспорт своего мужа мне принесешь...

– У меня трое детей...

– Хочешь, чтобы я стал им за отца?

– Я... Я не знаю...

Невероятность происходящего туманила Марине голову. Полная чертовщина. Она убивает мужа, встречается с бывшим и нелюбимым женихом, и тут вдруг объявляется двойник покойника, чтобы занять его место. С ума сойти можно... А может, она уже сошла.

– Мне нужно во всем разобраться...

Она разберется, она все поймет, осознает и разложит мысленно по полочкам. Но сейчас она точно понимала, что копия мужа волнует ее гораздо больше, чем оригинал. Ролан – беглый зэк, но есть в нем что-то затаенно-благородное. И мужская сила бьет ключом... Он зэк, на его лице печать махровой уголовщины, но такое ощущение, будто он пытается избавиться от нее. Не зря же, не успев здесь появиться, он первым делом затопил баньку, отмылся от грязи. Он чистый и свежий, не то что Антон и Ленька... Марина вдруг поняла, что ей тоже нужно залезть под горячий душ, пройти через парилку, чтобы выйти к Ролану в чистоте духа и тела. Ей очень хотелось отмыться от грязи, в которую окунул ее Ленька своей похотью. Ей нужно было освежиться после страшной ночи. И было бы здорово наслаждаться чистотой в компании с Роланом. Пусть ничего не будет, ей достаточно одного только присутствия этого удивительного, на ее взгляд, человека. А если он вдруг проявит инициативу, то почему бы и нет?.. А он должен проявить. Ведь он мужик, и не менее голодный, чем Ленька. А она еще молода и хороша на вкус...

– Мне бы тоже искупаться, – сказала она.

– Хорошая у вас банька, – понимающе кивнул Ролан. – Чисто нирвана. Очищает и душу, и тело... Я хорошо парную протопил и воды много. Иди...

Марина вышла в раздевалку, там в шкафу лежали полотенца и чистые простыни. Для себя и для мужа готовила. Не думала же, что ими кто-то другой воспользуется. Как не думала, что ей захочется раздеться перед этим другим...

Она разделась, соорудила тунику из простыни, в ней вышла к Ролану, пряча глаза, прошмыгнула мимо него, скрылась в дверях душевой. Там избавилась от простыни, голышом встала под горячий душ. Схватилась за мочалку, старательно натерлась с головы до ног. Еще бы спинку кто потер... Втайне от себя она надеялась, что Ролан предложит свои услуги. Но он не подавал признаков жизни. Пришлось самой заняться своей спиной.

В парилке она провела не меньше получаса – начала с верхней полки, постепенно спустилась на нижнюю... Сколько раз они здесь предавались греховным забавам с мужем. И сейчас ей хотелось заняться тем же, но с Роланом. И если бы он вдруг зашел, она бы не стала его прогонять...

Но Ролан не шел. Он терпеливо ждал ее в трапезной. Что ж, можно согрешить и там. Скамьи широкие, она не прихотливая, привередничать не будет... Но в трапезной, когда она вышла, никого не было. И никто не ждал ее, чтобы утешить и заставить забыться в горячих мужских объятиях... Может, это и к лучшему. Но на душе стало так тоскливо, что Марина схватилась за голову и, тихо подвывая, закачалась из с стороны в сторону. Не нужен ей был Ролан и, тем более, Ленька. Ей бы вернуть вчерашний день, ей бы проснуться сегодня утром в одной постели с живым Антоном. Может быть, она бы и не почувствовала себя счастливой, если бы вдруг время пошло вспять. Но ей хотелось вернуть привычный ритм жизни, возвратиться к налаженному быту. Тогда бы она не чувствовала себя убийцей, тогда бы она не ощущала свою причастность к уголовникам, которые свалились как снег на голову...

Глава 11

Деревянный, на металлической основе мостик насквозь прорезал камышовую поросль и выходил к воде – темно-зеленой и степенно спокойной. Река не самая широкая, но глубокая стометровка по прямой до противоположенного берега обеспечена. Там тоже камыш, но нет ни мостиков, ни пристани. На берегу небольшая полянка с ольшаником, плотно окруженная с трех сторон сосновым бором.

На том берегу природа в своем первозданном великолепии. И за спиной у Димы тоже глушь, но вовсе не дикая. Он встал спиной к реке, бросил взгляд на обетованный берег. Поселок современного типа. Двухэтажные коттеджи каркасно-панельной конструкции в едином стиле – где на две, а в большинстве своем на четыре семьи, низкие аккуратные оградки, английские газоны, колированные деревья, гладкие, словно отшлифованные асфальтные дороги, плиточные тротуары. Магазины, школа, детский сад, главное – фитнес-клуб, где должность главного тренера была совмещена с директорским креслом. Уезжая из Черноземска, Дима представлял себе поселковый клуб с пьяным гармонистом и румяными деревенскими бабами, но как же он приятно удивился, оказавшись здесь. Клуб небольшой, всего в один этаж, зато целых три тренажерных зала и оборудование выше всяких похвал. Он размещался в гуще поселка, на самом берегу реки, и мостик, на котором Дима наслаждался прелестями живой природы. Река вместо бассейна. Летом можно плавать и вдоль и поперек, а зимой – купаться в проруби.

Впрочем, о зиме речь пока не шла. Дима знал, зачем он здесь. Как знал, что до зимы Аврора здесь не задержится... Какая женщина! И как она тянется к нему!..

Аврора откровенно заигрывала с ним. Но так же с ним заигрывали те женщины, которым от него нужно было смазливое молодецкое личико и сильное здоровое тело. Аврора и не пыталась заглянуть к нему в душу, как будто его внутренний мир ее совершенно не волновал. Он знал такой тип женщин, поэтому надежд на тихую гавань под ее крылом не строил. Он знал, что Аврора бросит его, как только натешится, а произойти это может и через месяц, и даже через неделю после того, как их отношения завяжутся в интимный узел. Но пока что этого не случилось. Аврора живет в своем особняке; вместо того чтобы отдыхать на природе, с головой ушла в дело. И за те три дня, что прошли с тех пор, как она здесь появилась, ни разу не посетила фитнес-клуб, хотя чувствовалась, что женщина она спортивная и, насколько он понимал, охочая до атлетических тренеров... Но ничего, рано или поздно она разберется с делами и войдет в фазу активного отдыха. Вот тогда-то и начнется отсчет их отношений...

Ну а когда все закончится, Дима попросит ее оставить его в должности директора клуба. В знак признательности за доставленное ей удовольствие. Еще ничего не было, но ведь он будет стараться. И угрызений совести испытывать не будет. Он давал Ролану слово не спать с Венерой, но насчет Авроры уговора не было. Был только разговор о том, что она близко его к себе не подпустит. И не его вина в том, что его, возможно, подпустят к барскому телу...

Возможно, Аврора похлопочет, чтобы апартаменты, которые Дима занимал сейчас, отошли в его собственность. Дом красивый, всего на две семьи, на первой линии у реки, с английским газоном. Он занимал правую половину – четыре комнаты, стандартная и скудная, но стильная обстановка. И поселок сам по себе очень хорош. Скоро здесь будет полно людей, он познакомится с какой-нибудь приличной девушкой, возможно, женится на ней и будет жить как надежный и верный муж, а не дешевый ветреный жиголо...

Он повернулся лицом к реке. Прежде чем нырнуть в воду, постоял немного в предвкушении удовольствия. Высоко выпрыгнул вверх – так, что со стороны могло показаться, будто он будет падать «бомбочкой». Но в воздухе он резко развернулся и вошел в воду вниз головой, почти под прямым углом. Вода приятно освежила тело, взбодрила дух. Немного кролем, немного брассом, затем на спине – в обратную сторону, к берегу обетованному. Купаться в реке здорово, но хорошего понемногу. Надо возвращаться в клуб, он хоть и достроен, и заставлен, но работы еще много – там то недоделано, там то. А в штате, кроме него, больше никого нет. Он в клубе и за директора, и за уборщика. Но ничего, он не жалуется...

Дима играючи, в одно касание выбрался на мостик, поднялся и лицом к лицу столкнулся с Авророй. Она была одна и смотрела на него с восхищением, но как на свою собственность.

– Как водичка? – игриво спросила она.

– А ты попробуй.

– Я не взяла купальник...

Она неспроста так сказала. На стандартный ответ она ждала стандартное предложение.

– Можно без купальника... Но увидят люди...

– А если ночью, когда никто ничего не увидит? – провокационно спросила она.

– Ночью здесь горит фонарь.

– Но его можно выключить...

– В принципе, да...

– Тогда считай, что мы договорились. Как только стемнеет, жди меня здесь... Будешь учить меня плавать.

– А ты не умеешь?

– С тобой еще не пробовала... Пока!

Она помахала ему рукой и ушла – торопливо, но с чувством собственного достоинства.

Дима вернулся в клуб. До обеда занимался спортом, чтобы подкачать мышцы, затем, до самого ужина, наводил чистоту вокруг мостика – как будто Аврора могла отругать его за неубранный местами мусор.

С наступлением темноты он был на мостике. Никакой одежды, только узкие модельные плавки. В этом наряде он и ждал Аврору. Но дождался трех непонятно откуда взявшихся парней. Рослые, широкоплечие как на подбор, в деревенских, казалось бы, одеждах – рубахи-косоворотки, штаны в полоску, заправленные в сапоги. Вроде бы ничего удивительного, рядом с поселком расположена деревня, вот местные парни и вышли погулять. Но это был какой-то лубочный фольклор, даже в глухих деревнях никто так не ходит. Бутафория какая-то...

– Ты кого-то ждешь, паря? – спросил один, в классической деревенской фуражке с цветком.

– Да, клоунов, – кивнул Дима.

– Каких клоунов? Ты чо несешь?

– Ну, не знаю. Сказали, что ряженые должны подойти. То ли трое, то ли четверо... Песни, сказали, петь будут и танцевать... А вы гармонику не прихватили?

– Какая гармоника? Ты чо, прикалываешься?

– Нет гармоники? Значит, вы не клоуны. Извините, обознался...

Он стоял внешне расслабленный, но на деле готовый к немедленным действиям. Он не знал, откуда взялись эти ряженые молодцы, но очень хорошо представлял, зачем они здесь. Потому был начеку.

– Не, ну ты борзый в натуре... А знаешь, что у нас делают с борзыми?

– Знаю! Значит, вы все-таки клоуны! Ну давайте тогда, смешите!

– Ну, ну, сейчас тебе весело будет!

Ряженый ударил без подготовки – метил кулаком под дых, но Дима подставил под удар сжатый в напряжении живот. Он нарочно сделал это, чтобы показать противнику, насколько крепкий у него пресс. И заодно проверить себя... Испытание прошло успешно. Кулак не смог пробить броню из брюшных мышц, отлетел от нее, как баскетбольный мяч от пластикового щита.

– Весело, – отступая на шаг, ухмыльнулся Дима. – Обхохочешься... Шли бы вы отсюда, парни, пока я не разозлился...

Но парни молча двинулись на него – все разом, одной сплошной стеной. Именно такого сценария Дима больше всего и боялся. Если три здоровенных и явно не простых парня ударят разом – всеми шестью кулаками, то устоять против них будет очень проблематично. Но если включить хитрость...

Дима отскочил назад, задом крутнул сальто-мортале и скрылся в воде. Проплыл под мостиком назад к берегу, быстро выбрался на него, чтобы неожиданно для противника оказаться у него за спиной. Но его план немного не сработал. Один из ряженых угадал его маневр. И поэтому был развернут к нему лицом. Но один в поле в таких случаях не воин. Не мудрствуя лукаво, Дима провел обманный удар кулаком в голову, а ногой пробил ему пах. Боль была такой, что парень даже не смог напрячь голосовые связки, чтобы испустить истошный вой. Молча схватившись за отбитое место, опустился на колени и мешком свалился на бок. А Дима уже занимался его товарищами. Одного ударил в шею, другому сделал прямой проникающий массаж солнечного сплетения.

Все трое начисто выбыли из игры. Но не смешно. Откуда взялись эти трое, из чьего ларца?.. Дима нутром чувствовал, что неспроста они вышли на него. Неспроста нарывались на грубость...

У него были вопросы, на которые он мог бы получить ответы. Для этого достаточно было устроить беглый блицопрос. И для этого лучше всего подходил парень с отбитым низом. Он корчился от боли, но был в сознании. И наверняка он пойдет на все, лишь бы не допустить повторного удара. Но только Дима склонился над ним, как появилась Аврора. Волосы гладко зачесаны, забраны в конский хвост, одежда – белоснежный спортивный костюм из какой-то очень мягкой уютной материи.

– Что здесь такое происходит? – с опаской, озираясь по сторонам, спросила она.

– Если бы это были девушки, я бы сказал, что русалок штормом выбросило. Но это не русалки. Скорее, русалы. Утопить меня хотели. Пришлось объяснить им, что я непотопляемый...

– Откуда они взялись?

– Ветром надуло. А каким, не знаю...

– Кажется, я знаю... Думаю, что искупаться нам не дадут...

– Ну почему же? Можно поехать ко мне. Дом на берегу реки. Там тоже есть мостик, правда, общий, на несколько домов. Но там сейчас никого не должно быть...

Аврора ничего не сказала. Глянула на лежащих парней, молча кивнула Диме, чтобы он следовал за ней. Он быстро набросил на себя рубаху и прыгнул в шорты. Вместе с ней обогнул здание клуба, вышел к машине, на которой она приехала. Это был самый обыкновенный джип «Хаммер». Обычный в том плане, что не был оснащен пулеметной и ракетной установкой, как положено армейской машине. Зато во всем – полный отпад. Только здесь Аврора сказала, обращаясь к нему:

– Поехали к тебе...

Немного подумав, добавила:

– Если ты так настаиваешь.

Все правильно, инициатива должна исходить от мужчины, даже если волну подняла женщина.

– Я не настаиваю. Я заставляю, – забравшись в машину, улыбнулся Дима.

– Даже так? – жеманно и с одобрением повела она бровью.

– Только так.

– И не боишься?

– Чего я должен бояться?

– Сдается мне, что кто-то не хочет, чтобы я ехала к тебе... Думаешь, откуда взялись эти ребятки? – кивнула она в сторону недавнего побоища.

– Не важно, откуда взялись, важно, куда они делись, – усмехнулся он.

– Ты хорошо дерешься.

– Да есть немного...

– Это хорошо. Сильный мужчина – желанный мужчина...

Если бы в машину не падал свет уличных фонарей, Дима все равно бы разглядел чувственную поволоку в ее светящихся глазах.

– Мне нравится быть желанным мужчиной.

– А мне желанной женщиной...

Машина промчалась мимо его дома, не притормаживая.

– Кажется, мы проехали!

Но Аврора лишь сильней утопила педаль акселератора. Мощный мотор на скорости вытолкнул железного монстра в темноту кукурузного поля, начинающегося сразу за поселком. Охранник на поселковом КПП едва успел поднять шлагбаум, если бы не это, «Хаммер» просто-напросто снес бы его, как морская волна лежащую на берегу щепку.

– Куда мы едем? – спросил он.

– Не знаю. Куда-нибудь! – в голосе Авроры ощущалась эйфория, какую мог бы испытывать человек, подхваченный волшебным ветром.

Именно такое чувство испытывал Дима, когда выходил за лагерные ворота, чтобы ехать домой.

– И далеко это «куда-нибудь»? Хочешь повести машину?

Они поменялись местами, и он смело погнал вперед триста лошадей, спрятанных под капотом. Машина – зверь, и кайф на ней ехать такой, что и женщина не нужна. Но лучше на «Хаммере» и с красивой женщиной...

– Нравится? – спросила Аврора.

– Да. Но «Запорожец» лучше.

– Шутишь?

– Нисколько. Особенно хорош «горбатый» «Запорожец».

– И чем же он хорош, если не секрет?

– А тем, что места в нем мало. И когда едешь рядом с красивой женщиной, хочет она того или нет, ты прижимаешься к ней плечом... А здесь места много, даже если захочешь, не прижмешься...

– А ты хочешь?

– Думаю, что да.

– А женщина обязательно должна быть красивая?

– Нет, но желательно.

– А я какая?

– Врать не буду.

– Что-то не так?

Он заметил, как дрогнул голос Авроры. И сама она поблекла, внутренне сжалась.

– Я мог бы сказать, что ты не очень красивая. Есть мужчины, которые нарочно снижают планку стоимости, им так легче завладеть женщиной. Я не из их числа, но мог бы тебя раззадорить. Но я не могу врать. Ты очень красивая, и я тебе прямо об этом говорю...

– Правда?

Она мягко положила ему на плечо левую руку, а правой повернула к себе его лицо, с нежной улыбкой заглянула ему в глаза. И ее совсем не пугало, что этим она отвлекла его внимание от дороги.

– У тебя такой вид, как будто ты удивлена.

– Ну, не то чтобы удивлена... Просто недавно я разговаривала с одним мужчиной, который сказал, что я... Он сказал, что я старая и совсем не красивая...

– Он или идиот, или врал нарочно...

– Он не врал. Он совсем не хотел меня.

– Не хотеть такую женщину может только извращенец...

– Ты же не такой?

– Нет. Поэтому хочу тебя....

– Еще раз скажи это.

– Я. Тебя. Хочу.

– Еще. Только не останавливай машину...

– Хочу!

– Не останавливайся...

Но все же Дима остановился. Свернул с одной дороги на другую, ведущую к реке. Сквозь заросли деревьев и кустарников к самой кромке берега. Взял Аврору за руку. Ему не понадобилось привлекать ее к себе: она сама прильнула к нему. Но тут же отпрянула – как будто усилием воли оттолкнулась от него.

– Кажется, мы собирались искупаться... Ничего, что у меня нет купальника?

Она выскочила из машины, легко и быстро рассталась со спортивным костюмом. Купальника на ней не было. И, судя по всему, это ее совершенно не смущало. Не обращая внимания на его восторженные взгляды, она зашла в воду, легла на светлую лунную дорожку и поплыла. Диме ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Он также разделся до крайней степени обнаженности, также ушел в воду. Догнал ее на середине реки, мягко взял за плечи, осторожно лег на спину, привлек ее к себе.

– Здесь глубоко, – хмелея, с закрытыми глазами прошептала она.

– Хочешь, я покажу тебе, как спасают утопающих?

– Хочу...

– Тогда представь себе, что ты тонешь...

Аврора расслабилась и оттого еще плотней прижалась спиной к его животу. Дима почувствовал, что тонет вместе с ней, но все же удержался на плаву. Медленно, с ней на буксире погреб к берегу. А буксир становился все крепче, и она спиной чувствовала – буквально и в натуральную величину. И как только ее ноги коснулись илистого дна, она ожила и пришла в движение. Пришлось ему останавливаться и бросать якорь...

Сначала они делали это в воде, затем перебрались в машину, раскачивали ее, пока не иссякли силы. Аврора лежала в изнеможении, а он гладил ее, нежно обрамляя пальцами волнующие выпуклости ее тела. Он видел, что ей это было приятно. Поэтому удивился, когда она отбросила от себя его руку.

– Хорошего должно быть в меру, – с прохладцей в голосе сказала она. И властно, как будто он обязан был ей повиноваться, велела подать ей брошенный на траву спортивный костюм.

Он вышел из машины, за ним в ночную прохладу выбралась она. Ничуть не стесняясь, вытянулась перед ним в полный рост, оделась. Не дожидаясь, когда облачится он, села за руль, завела двигатель. Дима едва успел запрыгнуть в машину.

– Ты куда-то спешишь? – спросил он.

– Почему ты все время обращаешься ко мне на «ты»? – не без раздражения вопросом на вопрос ответила она.

– Э-э... – замялся он. – Разве после того, что случилось, я не могу с тобой на «ты»...

– Наверное, можешь, – кивнула она. – Но после того, что случилось. А ты мне «тыкал» еще до того, с самого начала...

– Тебе это не нравится?

– Мне кажется, что мы люди разного круга. К тому же ты управляешь моим клубом...

– И еще я бывший зэк, – мрачно усмехнулся он.

– Я этого не говорила.

– Но думала.

– Много ты знаешь, о чем я думаю...

Ему не нравился ее тон. Аврора воспринимала его как отработанный материал. Получила удовольствие и охладела к нему. Так обычно бывает с мужиками кобелиной породы, после женщины. Или с женщинами сучьего характера, после мужика.

Дима промолчал. Незачем ему разговаривать с женщиной, для которой он не более чем способ поразвлечься. Игрушкам вовсе не обязательно разговаривать со своими владельцами.

– Почему ты замолчал? – спросила она.

– А о чем с вами говорить?

– Обиделся, – рассмеялась она. – Точно, обиделся... Извини, если я что-то не так сказала...

– Вам вовсе не обязательно извиняться.

– Хочешь обращаться ко мне на «вы»? Пожалуйста! Только не жди от меня того же.

– А чего мне от тебя ждать?

– Не надо от меня ничего ждать. Я не волшебная фея. Я обычный человек, с обычными для людей достоинствами и недостатками...

– Ты любишь хорошо покушать.

– Разве по мне видно? Я что, полная? – возмутилась Аврора.

– Хорошо кушать, не значит, много. И вообще, это я образно. Ты любишь сладкие фрукты, но когда ты переешь, тебя от них тошнит...

– Это ты к чему?

– К тому, что сейчас тебя тошнит от меня...

– Ну, не тошнит... Но ты в чем-то прав, сейчас я сыта... Сейчас я отвезу тебя домой, а сама поеду к себе, к своим детям... Извини, но тебя к себе не приглашу... Я никогда не приглашаю к себе... э-э, своих подчиненных... И давай не будем развивать эту тему, иначе мы далеко зайдем. А я не в настроении, чтобы далеко ходить... Черт! Где это мы?

Машина шла по широкому полю, засеянному непонятно чем. Только что в небе светила луна, было достаточно светло, но сейчас небо было затянуто тучами, тяжело нависающими над землей. Ни единого огонька вокруг, хотя где-то недалеко должен был находиться поселок.

– Ничего не понимаю, – растерянно пожала плечами Аврора.

Но машину не остановила, не попыталась выяснить верное направление. С таким же примерно безрассудством капитан супернадежной яхты может гнать свое судно наугад в открытое море, ведь знает же, что с ним ничего не случится. «Хаммер» машина надежная, не заглохнет посреди поля, не застрянет. И куда бы ни ехала Аврора, рано или поздно они окажутся в нужном месте. Но Диме не хотелось поздно. Он устал, и так же, как Аврору, его больше не тянуло на приключения. Как и она, он хотел поскорее оказаться в своей теплой и уютной постели.

Машина продолжала ехать дальше. Но куда – непонятно. Аврора разволновалась не на шутку.

– Мы что, заблудились? – то ли к нему обращаясь, то ли к самой себе, спросила она.

– У тебя же навигатор, – подсказал Дима.

– Шутишь? Эта глушь не забита в спутник...

– Неужели твою машину не контролируют? Должен быть какой-то радиомаяк. Позвони начальнику своей охраны, он скажет, куда ехать...

– Не хочу... Начальник моей охраны слишком сильно меня опекает. Я устала от его забот. И не хочу его видеть...

– Бензина у тебя много?

– Ни капли.

– Как же мы едем?

– Не как же, а на чем. На дизеле... Еще много, километров на шестьсот хватит... Если точнее, на шестьсот пятнадцать...

– Может, в Москву махнем?

– В Москву?.. Сейчас не хочу... Э-э, наелась, скажем так... А как проголодаюсь, можно... О! Кажется, мы на верном пути!

Вдалеке мелькнул огонек, второй. Это поселок, решил Дима. Сейчас огней станет больше, они сольются в одну небольшую, но плотную линию, на которую и нужно держать курс. Но машина продолжала движение, а огни увеличивались лишь в размерах, но не в количестве. В конце концов на фоне темного неба проступили очертания какого-то дома, окруженного высоким бетонным забором. Окна второго этажа темные, а нижних не видать – скрыты оградой. Только два фонаря горят. И окрест никаких других домов или строений.

– Хутор какой-то. Наверное, фермерское хозяйство, – предположил он.

– Я остановлюсь. Дорогу спросишь?

– У кого, у хозяина?

– У кого же еще?

– Как бы у собак не спросить. Вдруг их с цепи спустили...

Собака во дворе дома точно была. Даже сквозь поднятые стекла до ушей доносился ее истошный лай.

– А ты из машины не выходи...

Аврора остановила джип у самых ворот, посигналила. Дима смотрел на дом, в пустые и темные глазницы окон мансардного этажа. В какой-то момент ему показалось, что кто-то смотрит оттуда на машину. Что, если смотрит через прицел охотничьего карабина?..

– Твой «Хаммер» бронированный? – спросил он.

– Вроде да. А что?

– Да так просто... Жутковатое какое-то место...

Он заметил, как открылось окошко в железной калитке, опустил стекло.

– Хозяин, мы заблудились! Нам бы дорогу спросить!

Калитка открылась, и на улицу вышла женщина – среднего роста, стройная. Но Дима не решился выйти из машины, пока она не закрыла за собой калитку. Только тогда он подошел к ней. При ближайшем рассмотрении оказалось, что она еще совсем молодая и очень симпатичная.

– Нам в Новомухино надо. Куда ехать, в какую сторону?

– Обратно поворачивайте и езжайте по той дороге, по которой приехали...

Казалось, женщина чем-то была встревожена.

– И быстрей езжайте, быстрей! Пока...

Она запнулась, с опаской бросила взгляд назад.

– Что, пока?

– Езжайте, говорю!

– С вами все в порядке? – озадаченно спросил Дима.

– Все хорошо, езжайте...

Только она это сказала, как с шумом содрогнулась калитка за ее спиной. Как будто кто-то с силой ударил по ней ногой изнутри.

– Я говорю, езжайте! – пытаясь удержать калитку, крикнула женщина.

Дима не стал пытать судьбу, забрался в машину. Аврора и сама поняла, что в доме происходит что-то страшное, дала задний ход, развернулась. Дима глянул назад. Оттолкнув женщину, за машиной, качаясь из стороны в сторону, бежал какой-то мужик. И размахивал то ли палкой, то ли ружьем...

– Я думал, там какие-то зомби хутор атаковали, – усмехнулся Дима. – А это обычное русское развлечение – нажраться до свинячьего визга и бросаться на все, что движется... Ты бы газку прибавила, а то мужик и пальнуть может...

– Я же говорю, кузов бронированный.

– Да, но красочку сдерет.

– Пожалуй, ты прав.

Аврора нажала на педаль акселератора, и машина резко взяла в карьер. Впрочем, пьяный хозяин хутора не стрелял. Бежал за машиной, пока не упал. Как он поднимался, Дима не видел – не захотел смотреть. Пошел он к черту, этот придурок!

Глава 12

Зубодер испепелял Марину злобным взглядом.

– Не, ну ты чо, овца, совсем нюх потеряла? Надо было сюда этих баранов тащить! Мы бы их!..

– Успокойся, прошу тебя!

Марина была близка к тому, чтобы разрыдаться. Ролану искренне было ее жаль. И он встал между ними, пристально глянул на Леньку.

– Угомонись, в натуре!

– Не, братка, ты мне скажи, чо за дела! – шатаясь словно на ветру, пьяно проговорил Зубодер. – Такая тачка возле дома стопорнула, а она зевнула...

– Сам ты зевнул, – усмехнулся Ролан. – На ногах не держишься, а рога выставляешь!..

На Леньку смешно было смотреть. Грязный, весь в пыли, подбородок стесан после неудачного падения.

– Кто мне рога наставляет? Маринка? – набычился он.

– Ну ты точно рога в землю упер! Рогомет, в натуре... На фига тебе этот «Хаммер»? Чего ты на Маринку наехал?

Ролан и сам был выпивший, но голова соображала ясно и ноги держали крепко.

– Ты чо, не въезжаешь, тачку продать можно. Те чо, бабло не нужно?

– Землю пахать надо, тогда бабло будет...

– Ты чо, в натуре! Пусть негры пашут!

– Лучше негром быть, чем таким бараном, как ты!.. Кому бы ты «Хаммер» сплавил, а? Кто его у тебя купит?

– Кто ищет, тот всегда найдет...

– Приключения ты найдешь, на свою задницу. В «Хаммере» пацаны были, может, братва. Они тебя, ишака, самого на флаги бы порвали...

– Ты базар фильтруй... – сказал Зубодер и пьяно икнул. – Они от меня как те козлы убегали...

– Чтобы не связываться с тобой, бараном. Иди проспись, завтра поговорим... Завтра сам будешь себе шерсть с копчика рвать...

– Не, спать не хочу... И не баран я... Выпить дай...

– Пошли.

Ролан завел его в баню, где в трапезной был накрыт стол, а в парилке стояла раскаленная докрасна каменка. Водку пили здесь, чтобы не смущать спящих в доме детей. Ролан так решил, и Зубодер вынужден был с ним согласиться. Марина же вообще не хотела, чтобы они пили, но ее слово в доме значило мало, поэтому запретить пьянку она не могла.

Он разлил по стаканам чуточку мутноватую, но не сильно пахнущую сивухой жидкость. По сто грамм на брата. Зубодер хватанул свою дозу, не чокаясь. Он был в таком состоянии, что ничего фактически не соображал.

– Делом нужно... заниматься делом, братан... – глядя куда-то в пустоту, заплетающимся языком сказал он. – Тачки брать... Тачки денег стоят... А пашут негры... Солнце еще высоко... Пашите, негры... У-у! Суки!.. Всех урою, ля... Всех, на... Всех... Думать буду... Батька думу будет... Думать будет...

Зубодер сложил руки на столе, уронил на них тяжелую голову и тотчас захрапел.

Ролан немного обождал, перекурил, затем растормошил Леньку и помог ему дойти домой.

Марина сидела в спальне у трюмо, в ночной рубашке, с распущенной косой. Глядя на себя в зеркало, гребешком чесала волосы. Вздрогнула, когда с шумом открылась дверь, неприязненно сморщилась, когда на кровать бухнулось пьяное и уже спящее тело. С удивлением глянула на Ролана.

– Ты зачем его сюда притащил?

– Как зачем? Он же с тобой спит...

– А ты меня спросил, хочу я с ним спать?

– Это уже ваши проблемы... Пойду я...

Ролан облюбовал для себя баньку. Так ему там нравилось, что дом не прельщал. В трапезной кушетка, там он и спал. Но прежде чем лечь спать, надо бы через парилочку пройти да стопку самогонки выпить...

Он вышел из парной в чем мать родила. И слегка вздрогнул, обнаружив в трапезной Марину. Трепыхаться не стал, четким движением смахнул со стула простыню, быстро обмотал ее вокруг пояса.

– Предупреждать надо, – присаживаясь, не в укор сказал он.

– Извини...

– Ничего. Выпьешь?

– Не откажусь.

Она сама взяла бутыль, чтобы наполнить стаканы, но Ролан ее остановил.

– Одна рука разливать должна, – скупо улыбнулся он. – А то утром голова болеть будет...

– У Леньки она по-любому болеть будет. Надо ж так нажраться...

– Значит, так пошло...

– Плохо пошло. На людей зачем бросаться?.. Еле удержала...

– Крышу у пацана сорвало. Плохо...

– Он что, всерьез думает, что я буду в ваши бандитские игры играть?

– В наши?! Бандитские?!. Что-то я тебя не понимаю.

– Чего тут непонятного? Леньку на большую дорогу потянуло. Джип ему подавай... Он же людей, которые в нем были, убить хотел...

– Это у него спьяну крышу снесло.

– Нет, это у него натура такая...

Ролан задумался. То, что Зубодер нажрался как свинья, это факт. Но с фазы он мог съехать не только от водки. От безделья умом мог тронуться. Что, если в самом деле на большую дорогу выйдет? Работать в поле не хочет, а грабить и убивать – пожалуйста.

– Не знаю. Но я в эти игры не играю. И ему не дам...

Не сказать, что Ролану очень нравилось на хуторе. Но и плохого здесь мало. Соседей нет, дети еще маленькие, чтобы видеть в нем чужого человека. Хозяйство неплохое – дом, двор, новенький заграничный трактор со всеми приспособлениями для полевых работ. И Марина – очень даже хороша... Плохо, что Зубодер под ногами мешается. Да еще идиотско-наполеоновские планы строит. Более того, с Мариной спит... Задвинуть бы Зубодера в сторону, да остаться здесь на правах полного хозяина – и в поле пахать, и с женой спать. На покойного Антона он действительно очень похож, будет жить с Мариной, работать, воспитывать ее детей. И никакого больше насилия. Этот хутор мог бы стать тихой гаванью в штормящем жизненном море. Жить бы, работать да не тужить. И плевать, что пресно, лишь бы спокойно...

– Я вижу, ты надежный, не то что этот... – сказала Марина, адресуя ему одобрение, а Леньке – упрек.

– Если б я был надежным, в зону бы не попал.

– Значит, оступился...

– Оступился?!. Это была моя вторая ходка. Я – опасный рецидивист, а ты говоришь, оступился...

– И все равно ты не такой, как Ленька. Черствый, но не гнилой... И сильный... А Леньку не надо в спальню тащить, – мотнула головой Марина. – Не хочу я с ним спать... И вообще... Как-то глупо все получается. Дети тебя своим отцом считают, а спать я должна с Ленькой. Что, если они узнают, кто у меня в спальне по ночам бывает?..

– Не узнают. Они у тебя пацаны послушные, спать рано ложатся... Хорошие пацаны...

Мальчишки Ролану нравились. Смышленые, подвижные, сопли не распускают. Со Степкой и поговорить можно, и матери он уже вовсю помогает. Антошка за братом тянется, тоже старается Марине угодить. И девчонка в люльке хорошо себя ведет, почти не плачет. И ручки к Ролану весело тянет, когда он к ней заглянет. Где-то в своей маленькой головке она пунктик держит, что он – ее отец. А Степка всерьез так считает. И очень удивляется, почему Ролан не садится на трактор и не едет в поле...

– По паспорту они – твои дети, – опустив глаза, сказала Марина.

– Мой паспорт в милиции остался. А это липа...

– Да, но тебе по этой липе жить...

– Я и живу. Неплохо здесь у тебя...

– Это ты уже говорил... Наливай, еще выпьем.

Ролан снова наполнил стаканы. Выпил, закурил.

– Пусть Ленька уезжает, – с вымученной улыбкой и напряжением в голосе сказала она. – А ты оставайся...

– Ленька – твой жених.

– Кто тебе такое сказал?.. Если бы я его любила, то замуж бы за Антона не вышла...

– А его ты любила?

– Да... То есть не знаю... Вроде бы любила, а огня не было. Жила с ним, детей рожала, а счастья не видела... И с Ленькой не будет счастья... Страшно мне с ним... Он все время меня мужем попрекает. Говорит, если я буду плохо себя вести, он меня ментам сдаст...

– Не сдаст. Он хорошо здесь устроился. А сук он рубить не будет, на котором сидит... Но если ты его выгонишь, тогда может сдать. Вместе со мной... Так что никуда тебе от него не деться...

– Может, сам уйдет подобру-поздорову?

– Если уйдет, то рано или поздно спалится. Тогда на меня покажет. И на тебя...

– Не очень высокого ты о нем мнения.

– Не очень, – согласился Ролан. – Если менты его возьмут, про меня выпытывать будут. Не выдержит он, сломается...

– Что же нам с ним делать?

– Ничего. Пусть здесь живет...

– Но я не хочу с ним... Как ты не понимаешь, ты – мой муж, а не он!

Марина сама схватила бутылку и, не обращая внимания на его возражения, наполнила до краев свой стакан. Выпила, не отрываясь, до самого дна.

– Я не настоящий муж, – покачал головой Ролан.

– Но как мужчина ты очень даже настоящий... – плотоядно улыбнулась она.

И мягко провела рукой по его колену.

– С огнем играешься, – предупредил он.

– А если я не боюсь огня? – с вызовом спросила она.

– Тогда иди сюда!..

Ролан признавал права Зубодера на свою «жену». Но и свято оберегать это право не собирался. Тем более что Ленька нажрался в дрова. И раз уж Марина сама напрашивается, то святошу разыгрывать из себя было бы верхом идиотизма...

Она сама потянулась к нему, села на колени, с жадностью обхватила его шею, языком коснулась мочки уха. Но вдруг вскочила на ноги.

– Не здесь...

И скрылась в моечной. Ролан плеснул в стакан самогонки, но пить не стал: и без того внутри все пенится и шипит, пломба с огнетушителя уже сорвана, чека почти вышла из гнезда – вот-вот прорвет...

Марину он застал в парной. Мокрая после горячего душа, в первозданной своей красе она лежала на полке# и ждала, когда он оходит ее дубовым веничком.

Веник лежал здесь же, замоченный в горячей воде и готовый к употреблению. Ролан взял его в руки и не сильно хлестнул Марину по спине.

– Антон тоже с этого начинал, – истомленно пробормотала она. – Еще... Еще...

Она изнывала от наслаждения, но в конце концов веника ей стало мало, поэтому он полетел в сторону. Не обращая внимания на жар, Ролан привлек Марину к себе и с силой прижался к ней. Этого она только и ждала...

* * *

Секс в парилке, да еще на пьяную голову – не всякое сердце выдержит такое напряжение. Но Ролан чувствовал себя превосходно. И сейчас с удовольствием лежал на своем ложе в трапезной в обнимку с разморенной Мариной. После жаркой сауны здесь было прохладно и комфортно.

– Ты не должен отдавать меня Леньке, – прижимаясь к нему, сказала она.

– Скажи ему, что не хочешь быть с ним, – пожал плечами Ролан.

Он и сам не хотел, чтобы Ленька пользовался Мариной. Но и вычеркнуть его из своей жизни тоже не мог.

– Если я ему это скажу, он меня убьет. Я его очень боюсь...

– И что ты предлагаешь? – насторожился Ролан.

Он вдруг вспомнил Татьяну, которая чуть было не натравила их с Ленькой друг на друга. Да и Марина – фрукт не слаще. Та хоть никого не убивала, а эта мужа своего со свету сжила...

– Ничего. Я слабая женщина для того, чтобы что-то предлагать... Ты мужчина, ты и думай...

– Хочешь, чтобы я его убил?

– Боже упаси! – испуганно встрепенулась она. – Об этом я даже думать не хочу! И тебе не советую!..

– И не советуй, – кивнул он. – Никогда не советуй...

Казалось бы, не было ничего проще, чем избавиться от Зубодера. Удавку на шею и в землю, рядом с покойным Антоном. Ролан был уверен в том, что рука бы его не дрогнула. Но именно эта уверенность и пугала его. Он с тихим ужасом осознавал свою внутреннюю суть наемного убийцы. Он не боялся смерти, его ничуть не смущала чужая кровь. Но, к счастью, он боялся самого себя. Поэтому и старался держать себя в узде. Поэтому и не мог позволить себе убить Леньку. Хватит с него трупов, пора начинать новую жизнь.

Но вся беда в том, что путь в эту новую жизнь лежал через труп Зубодера. Только избавившись от него, можно было стать полноправным мужем Марины и хозяином этого хутора.

– И не буду... Может, я скажу ему, что люблю тебя, что хочу быть только с тобой? – предложила она.

Ролан отрицательно качнул головой. Ленька ее не поймет, закатит истерику и ей, и ему. Сорвется с катушек, натворит дел...

– А ты меня любишь?

– Ты же мой муж, – прижавшись к нему, нежно прошептала Марина.

– Ты же сама говорила, что не знаешь, любила своего Антона или нет...

– Но ты же не Антон... Ты лучше... Ты какой-то необычный... И ты мой... Ты должен остаться здесь...

– И вкалывать от зари до темна, – продолжил он.

– Ты этого боишься?

– Не знаю, поверишь ты или нет, но этого я не боюсь... Это куда лучше, чем валить лес за вонючую пайку...

– А здесь я буду тебя вкусно кормить. И все остальное... – загадочно, если не сказать счастливо, улыбнулась Марина.

– Ты меня заинтриговала, – ободряюще усмехнулся он.

– Тебе здесь понравится.

– Мне уже нравится...

– Может, у тебя жена есть или невеста?

– И жена была, и любовница... Все было. А сейчас ничего нет...

– Любовница была?.. Здесь с любовницами туго...

– А с любовниками? Для тебя?

– Какие к черту любовники!.. Хотя... Парень сегодня был, ну, который на джипе. Ох и красавец, скажу тебе!..

– Это ты к чему? – нахмурился Ролан.

– А к тому, что внутри у меня ничего не екнуло. Ну, красавец и красавец. А как на тебя смотрю, так внутри все сжимается. Сила в тебе какая-то...

– Я дифирамбы в свою честь не заказывал...

– Это не дифирамбы, это от души...

– Ты мне лучше расскажи, сколько у вас здесь пахоты?

– Много. Хозяйство большое, но с этим я сама. И поле большое, шестьсот сорок гектаров земли...

– Сколько?! – не поверил своим ушам Ролан.

– Шестьсот сорок. Три километра прямо, два километра влево...

– Но это же слишком много. Я бы сказал, нереально много...

– А ты думаешь, мы все поднять можем? Нет, конечно. Антон и не пытался... Нам эта земля в наследство от нашего дяди досталась. Алексей Дмитриевич у колхоза ее хапнул, в бессрочную аренду. Этому же колхозу и сдавал ее потом в аренду, на время, пока колхоз не развалился... У нас тут в Новомухино пищеперерабатывающий комбинат строят, вернее, достраивают. Там не только заводы, там целая агрофирма, с полями, фермами, ну, чтобы сырье для заводов. Антон собирался договор с ним подписывать, на поставки гречихи и картофеля, выгодно, говорил, очень. И поля можно было бы им в аренду сдавать. Это тоже деньги. Если агрофирма богатая, то и деньги хорошие...

– Так, может, только от одной аренды жить можно будет?

– От одной аренды? – призадумалась Марина. – Мы как-то об этом не думали... Антон любил свою работу, он сложа руки не стал бы сидеть... А можно только от одной аренды жить, земля-то здесь хорошая, плодородная, и в цене, потому что завод рядом... Но пока предложений не было. Хотя должны быть. Комбинат вот-вот работать начнет, агрофирма колхозы бывшие под себя взяла, там тоже что-то движется. Может, сами до нас доберутся...

– Под лежачий камень вода не течет. Самим надо ехать, договариваться...

– Если самим ехать, то цену смешную положат. А если к нам приедут, то уже мы цену заломить сможем...

В словах Марины был резон, но Ролан не чувствовал интереса к разговору. Голова уже тяжелая, глаза слипаются.

– Заломим, – зевая, кивнул он. – Спать давай. Утро вечера мудреней...

Он закрыл глаза, а Марина поднялась с тесного для двоих ложа. В дом сейчас пойдет, вряд ли к Леньке в постель ляжет, может у детей в комнате переночевать... Пусть идет... Но Марина лишь выключила свет в комнате и снова легла к Ролану под бочок, прижалась к нему, упокоила голову на его груди...

– Не дело это, – сквозь сон пробормотал он.

– Что не дело?

Отвечать Ролан не стал. Стыдно было признаться, что его пугают разборки с Ленькой из-за нее. Не боялся он Зубодера, чувствовал в себе силы, чтобы скрутить ему башку с плеч. Но ему очень не хотелось услышать обвинение в том, что он нарушил свое слово. Ведь они договорились, что спать с Мариной будет только Ленька. А договор, как известно, дороже денег...

* * *

Ролан с интересом рассматривал прицепной картофелеуборочный комбайн. Двухрядный, с донным транспортером в бункере на четыре тонны. Подкапыватели, лепеха, барабаны... После вчерашнего разгула голова была тяжелой, в ушах как будто вата, но трубы не горят, и не тошнит. Утро, солнце светит, настроение отличное – потому и потянуло его на технику. Надо же познакомиться с тем, на чем, возможно, придется работать, интересно же... Это Леньке ничего не интересно, ни до чего дела нет, потому и спит он сейчас, в ус не дует.

– Антон в прошлом году комбайн купил, – сказала появившаяся Марина.

В стареньком спортивном костюме, в выцветшей курортной шапочке, она смотрелась очень даже ничего. Тушь на ресницах, губы накрашены. Приятно, когда женщина следит за собой. Особенно приятно, если делает она это для тебя.

– Вернее, в кредит взял.

– Дорого?

– Очень... Но без него как без рук, а с ним весь урожай в прошлом году собрали, деньги хорошие заработали. Но кредит еще отдавать надо...

– А техника стоит, и работа не движется.

– Да уж, – невесело вздохнула Марина и с надеждой посмотрела на Ролана.

– Ты мне расскажи все, покажи, а там я гляну, может, смогу денек продержаться. А где денек, там и неделька. Ну а за неделькой весь сезон...

– А за сезон много денег выручить можно... Антон столько старался, чтобы дело наладить. Все получалось, а тут...

– Ты еще заплачь, – неожиданно раздался глумливый голос Зубодера.

Он стоял возле грузовика и злобно смотрел на Марину. Помятый, небритый. И мерзкий...

– О муже она жалеет, – презрительно скривился он. – Как будто не ты его урыла!..

– Ты еще не проспался? – неприязненно глянул на него Ролан.

– Да проспишься тут с вами, – свирепо ощерился тот. – Какой сон, когда вы в баньке парились, и без меня...

– Это ты о чем? – нахмурился Ролан.

Никак не думал он, что Ленька узнает об их с Мариной вчерашних забавах. Он крепко спал, когда Ролан выходил из спальни, не в том был состоянии, чтобы проснуться.

– Да все о том... Маринку ты вчера парил. Парил, парил, пока не впарил... Нормально все, калачом не свернулось?

– Заткнись! – огрызнулся Ролан.

– А ты мне рот не затыкай! – оскалился Зубодер. – Я тебе не Маринка. Ей можешь рот затыкать...

– Это мне, браток, решать, что можно мне с ней делать, а чего нет...

– Знаю, что ты с ней вчера делал. Не видел, но слышал...

– И что дальше?

– А то, что Маринка – моя баба... Я тебя сюда привел, я тебе ксиву конкретную подогнал, а ты как та крыса...

– За базар ответить можно! – хищно сощурился Ролан.

Зубодер не выдержал его взгляд, с досадой на себя отвел глаза в сторону.

– А ты за слова свои ответь. Ты мне слово давал, что к Маринке под юбку лезть не станешь...

– Не было на ней юбки, – ухмыльнулся Ролан.

– Ты мне зубы не заговаривай...

– А ты не рычи... Она сама ко мне пришла. Сама захотела...

– Все равно ты повел себя как та крыса...

– Это предъява?

– Может быть...

– Тогда, так уж и быть, поговорим о крысах. Таньку вспомни. Какая крыса к нам в палатку влезла?

– Танька – сука!

– Танька тебя не звала, ты сам к ней залез. А Марина сама ко мне пришла... Марина!

– Что? – испуганно отозвалась из-за его спины женщина.

– Ты хочешь быть с Ленькой?

– Нет.

– Ко мне сама пришла?

– Да.

– Со мной хочешь?

– Да.

– Тогда пойди, погуляй. А мы тут покалякаем.

Марина кивнула, отошла в сторонку и скрылась из виду.

– Ну и кто из нас крыса? – свирепо спросил Ролан, неистовым взглядом испепеляя Зубодера.

– Договор был... – опуская глаза, буркнул тот.

– Насчет Таньки тоже был договор.

– Эка ты вспомнил...

– Потому что ничего не забыл... Короче, базар мы прогнали. Я тебе предъяву выставляю. За Таньку!..

Это был козырь, на который и рассчитывал Ролан. Это был козырь, которым он должен был прихлопнуть Зубодера со всеми его претензиями.

Ролан молча нагнулся, подобрал с земли большой и тяжелый гаечный ключ. Он мог сломать Леньку и голыми руками, но ни к чему перенапрягаться, если есть подспорье.

– Эй, ты чего? – опешил Зубодер и шагнул назад.

– Ты мне предъяву сделал – спрашивай! И я тебе предъяву сделал – спрашиваю!..

– Ты чо, в натуре!

Зубодер споткнулся, упал, но быстро поднялся.

– Нельзя так! – взывал он, отступая.

– А кто крыса?

– Я.

Наступавший Ролан остановился, презрительно сплюнул Леньке под ноги.

– Замочить бы тебя, козла, да руки марать неохота.

– А ты и не марай... Нужна мне твоя Маринка... И вообще...

– Что вообще?

– Не дело ты затеял, сеять-пахать. Не те дела... Я хоть и вмазал вчера, но голова варила. Ладно, с джипарем я переборщил, там братва могла быть, все такое. Но есть другие варианты. На дорогу выходить надо, терпил дербанить. Мы же с тобой пацаны, нам горбатиться в падлу...

– На себя горбатиться никогда не в падлу. А ты на хозяина вкалывал, и еще пацана из себя рисуешь. Забудь!

– Ты тоже в зоне вкалывал!

– А я и не говорю ничего. И в нормальное дело запрягаюсь...

– С Маринкой жить, землю пахать?

– Угадал.

– А что вы там про землю говорили?

– Это ты о чем?

– Ну, Маринка сказала, что землю можно в аренду сдавать. Деньги, говорит, хорошие...

– Она тебе это говорила?

– Нет, тебе...

– А ты уши грел?.. Ты что, в натуре, не знал, что в чужой базар влезать нельзя?

Ролан уже не хотел убивать Зубодера, поэтому выпустил из рук гаечный ключ. Но спуску ему он давать не собирался. Сильнейший удар кулаком в лицо сбил Леньку с ног. Еще удар, еще... Руками, ногами...

Ролану пришлось ждать, когда Ленька придет в себя.

– Жить хочешь? – спросил он.

– Хочу, – сплевывая кровь, кивнул тот.

– Тогда слушай сюда и запоминай. Собираешь сейчас свои манатки и валишь отсюда на все четыре. Меня ты не знаешь, про этот хутор забудешь. Если менты повяжут, выпутывайся сам. Если сдашь – пеняй на себя. Нас по любому в одну зону вернут. Там я тебя не просто убью, тебя на части резать буду, бензопилой... Ты меня понял?

– Да ты чо, Тихон! Я же никогда никого не вкладывал! Если заметут, про тебя не слова...

– Верится с трудом. Но ты все же докажи, что не врешь...

– Так это если менты повяжут. А этого не будет, братан... Я вообще сам собирался уйти. С тобой не по пути, с Маринкой скучно, а у меня корешок один есть, далеко, но я доберусь. Братва мне и ксиву сделает, и к делу пристроит... Машину я заберу, ехать долго...

– Забирай.

Разговор шел об «уазике», на котором Ролан и Ленька всего-то за несколько дней взяли полторы тысячи километров. И к ментам в лапы не попали, и оружие довезли.

– А ствол?

– Отпадает, – мотнул головой Ролан. – Мало ли что у тебя на уме?

– Думаешь, в тебя шмальну?

– Слушай, может, мне тебя убить, чтобы так не думать, а?

– Да не нужен мне ствол, братка. Нормально все...

– Тогда свали. Да побыстрей...

Марина помогла Леньке собраться в дорогу. Денег ему немного дала, хлеб, сало, несколько банок закатки. И от радости даже подпрыгнула, когда «уазик» скрылся вдали, в клубах им же поднятой пыли.

– Вот и все, а ты боялась, – приобнял ее Ролан.

– Так быстро... А мы-то думали...

– Думали. Я и сейчас думаю... О том, что все нормально будет, – сказал он, за улыбкой пряча злость на самого себя.

Только что он сделал большую ошибку. Надо было убить Зубодера, закопать его в землю, это бы точно избавило его от всех проблем. Но Ролан пожалел подлеца, и это рано или поздно может выйти ему боком. Зубодеру верить – себя не уважать. Если менты его повяжут, то Ролана он сдаст на первом же допросе...

– Ты уверен? – настороженно спросила Марина.

– Абсолютно, – соврал он.

– Тогда ладно... Пойдем, я тебя свежим молочком напою...

– Пошли...

Ролан боялся работы – не его это стихия – работать на земле. Но при этом ему вовсе не хотелось убираться с хутора. Марина, ее дети, дом, хозяйство, а с работой он как-нибудь справится...

Глава 13

Управляющий заводом производил выгодное впечатление. Интеллигентного вида, статный, ярко выраженное чувство собственного достоинства. Он говорил негромко, но четко – Аврора слушала его, не напрягаясь. И без особого интереса. Илья Данилович обладал большим управленческим опытом, отменно знал свое дело, и, что бы она сейчас ему ни сказала, он все равно будет делать, как считает нужным. Проверка показала, что он и без нее отлично справлялся со своими обязанностями. И стоило признать, что он был сейчас на своем месте, а она, что ни говори, сбоку припека. Он не нуждался в особом контроле с ее стороны. Аврора это понимала, поэтому чувствовала себя лишней в этом кабинете. И хотела сейчас одного – поскорее отправиться домой, к детям.

– Я считаю, что нам необходимо расширять собственную сырьевую базу, – Илья Данилович говорил об этом как о чем-то давно решенном.

– Но вы же говорили, что комбинат не будет испытывать недостаток сырьевых ресурсов, – сказала она в ответ.

– Это пока производство не выйдет на полную мощь. Со временем возможен определенный дефицит сырья со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но вы должны знать, что у нас все под контролем. Мы работаем в этом плане... Вот, пожалуйста, здесь на схеме показано, за счет чего мы можем решить проблему в самом ближайшем будущем...

Аврора взглянула на представленную схему.

– Вы собираетесь расширять подконтрольные вам аграрные хозяйства.

– На это и упор, – кивнул управляющий.

– Есть свободные земли?

– В общем-то, есть. Но все они в аренде у фермеров. Я не знаю, каким образом им нарезали землю, но брали они намного больше, чем могли унести. Как итог – земли пустуют. Но мы будем брать их в аренду. Здесь на схеме все показано...

– Вижу. Уверена, что у вас все получится...

Аврора всецело полагалась на Илью Даниловича – то ли в силу той уверенности, которую он внушал, то ли по причине собственного нежелания работать. Устала она очень за последний год, а в этой деревенской глуши такая расслабляющая атмосфера, что ей вдруг расхотелось вникать в деловые вопросы. К тому же в Черноземске на хозяйстве осталась надежная команда, здесь Илья Данилович держит бразды крепкой рукой. Почему бы не расслабиться и не получать удовольствие от отдыха?..

Она собиралась уходить, когда в кабинет вошел Мотыхин. Деревенская обстановка и на него действовала расслабляюще – вместо делового костюма шорты и рубашка в стиле «сафари», под мышкой пробковый шлем.

Чутьем опытного управленца Илья Данилович угадал деликатность момента и тихонько вышел из кабинета.

– Сколько львов подстрелил? – глядя, как Алик укладывает свой шлем на стол, с подковыркой спросила Аврора.

– Пока только присматриваюсь.

– Да? А мне почему-то кажется, что ты уже пристреливаешься. Да все мимо, так я понимаю?

– Это ты о чем?

– О ком... Думаешь, я не знаю, что это ты подослал своих клоунов к Бабочкину? Знаю...

– Я не директор цирка, и клоунов у меня нет...

– А ты не придуривайся. Чем тебе Дима помешал?.. Ладно, можешь не отвечать. Я и так все знаю. Ревнуешь?

– Я?! Ревную?!

– Скажешь, что я тебе не нравлюсь? – с угрозой во взгляде спросила она.

Алик должен был понять, что отрицательный ответ с его стороны равносилен плевку в лицо. Да иначе он и не мог ответить.

– Ты не просто мне нравишься. Я тебя люблю...

– Даже так!

Ей не нужна была его любовь, но все же настроение приподнялось.

– А ты как будто не знала...

– Почему же тогда не ревнуешь?

– Было бы к кому, – презрительно хмыкнул Алик. – Этот Дима – очередной мальчик из твоей коллекции...

– Не такая уж большая у меня коллекция... И Дима не мальчик... Но в общем-то ты прав...

Еще вчера она из кожи вон лезла, чтобы заполучить Бабочкина. Но как только заполучила, так и перегорело внутри. Не то чтобы охладела к парню, но острота ощущений пропала. Но потребность в нем все же не исчезла. Сегодня она проведет день с детьми, а завтра отправится в клуб, чтобы вместе с Димой заняться спортом. Завтра ее страсть может вспыхнуть с новой силой, а сегодня вряд ли...

– Тебе нужен настоящий мужчина, – на нерве, а оттого проникновенно сказал Мотыхин.

– Это я уже слышала...

– Гони этого Димочку к черту! Пусть убирается!

– А если нет?

– Я хоть и не ревную, но мало ему не покажется... Я не знаю, водятся ли в этих местах львы, но что в реке есть крокодилы, в этом я почему-то не сомневаюсь...

– Это ты о чем?

– А о том, что я знаю, как это у вас было и где. Как бы не утонул парнишка...

– Как твои клоуны? – усмехнулась Аврора. – Кости все целы?

– Не знаю, о ком речь...

– Говорю же, о клоунах, которых Дима отделал... Сам понимаешь, боец он отличный, уж получше, чем твоим недоумки...

– Что-то ты не то говоришь.

– А ты что-то не то делаешь... Устала я от твоей опеки. Если бы ты просто меня охранял, а то ты все норовишь залезть ко мне в постель...

– Что тут удивительного? Я – настоящий мужчина, а ты – самая желанная женщина...

– Ну, ну... Боюсь, что мне придется нанимать независимого телохранителя. Ты будешь охранять меня от врагов, он будет охранять меня от тебя самого...

– Независимый телохранитель?

– Да, не зависимый от тебя...

– Это что-то новенькое... Есть кандидатура?

– Да. Дмитрий Бабочкин.

– Ты шутишь? – сошел с лица Мотыхин.

– А почему нет? У парня третий дан по карате...

– Этого мало. Телохранитель должен пройти специальную подготовку. Он должен уметь стрелять...

– Он умеет стрелять, – нарочно, чтобы еще больше обескуражить Алика, сказала Аврора. – Вчера отстрелялся на «отлично»...

И она добилась своего: Алик психанул.

– Ты ненормальная!

– А ты безответственный! – хищно и угрожающе сузила она глаза. – Ты сейчас в Черноземске должен быть. Должен искать, кто в меня стрелял. А ты здесь, место под моей юбкой ищешь...

– Ролан в тебя стрелял!

– У тебя есть доказательства?

– Да... Он в бегах, он хочет тебе отомстить. Венера говорила, что хочет. Ты же сама это слышала...

– Это не доказательство, это предположение... И почему ты думаешь, что Ролан будет мстить мне? Ведь стрелял в него ты!

Алик ответил не сразу, но все равно сглупил.

– Я для него всего лишь инструмент в твоих руках...

– А ты и есть инструмент. Всего лишь инструмент. А хочешь головой быть. Исчезни, Алик, пока ты меня не разозлил!..

Аврора старалась не разговаривать с ним в таком тоне. Но иногда срывалась. И была уверенна, что такая промывка мозгов идет ему на пользу...

* * *

В клубе Аврора появилась без приглашения. С утра ей не очень хотелось ехать к Диме, но к вечеру тлеющий внутри фитилек вспыхнул жарким огоньком.

Диму она застала в зале. Он инструктировал какую-то женщину в спортивном стрейч-костюме. Майка-борцовка, обтягивающая довольно-таки красивую спину, на стройных ногах облегающие лосины. Она пыталась сесть на шпагат, а Дима двумя руками поддерживал ее, чтобы она не упала. И так поддерживал, что правая рука покоилась на ее груди.

– Физкульт-ура! – язвительно усмехнулась она.

Дима встрепенулся, но руку с груди не убрал. Испугался, что женщина упадет. Как будто ему не все равно.

– Я вас приветствую, Аврора Яковлевна, – поздоровался он.

Женщина согнула ноги в коленях, упираясь ими в мат, свела их вместе, поднялась. Молодая, лет двадцать пять, не больше, не сказать, что красавица, но внешность приятная. Для мужчин приятная... Аврора смотрела на нее в тщетной попытке скрыть раздражение.

– Как вам здесь нравится? – спросила она для приличия.

– Спасибо, хорошо, – опустив глаза, едва слышно ответила физкультурница и тихонько вышла из зала.

– Клиентки уже появляются? – глядя на Диму, саркастически усмехнулась Аврора.

– Ну да. Фитнес-клуб для того и строился, чтобы в нем занимались спортом...

Дима глаза не прятал, но и грудь колесом не выставлял.

– Ты мне будешь объяснять, для чего я строила этот клуб? – достаточно жестко отчеканила Аврора.

– Вы чем-то недовольны, Аврора Яковлевна, – криво усмехнулся он.

– И давно мы перешли на «вы»? – съязвила она.

– С тех пор, как вы дали мне понять, что «ты» неуместно...

– Не знаю, что я там тебе дала, но ты продолжал говорить мне «ты». А сегодня уже «вы»?.. Что это за баба?

– Ну, живет здесь рядом... Вам видней, комбинат ваш, все, кто на нем работает, ваши подчиненные...

– Опять «вы»... Что-то не нравишься ты мне, парень.

– Не нравлюсь – не ешь.

– А эта баба хотела тебя съесть? Признавайся?

– Ну ты скажешь! Я что, спрашивал?..

– У женщин не надо ничего спрашивать. У женщин в глазах все написано... Ты уже был с ней или только намыливался?

– Аврора! Ну что с тобой! Культурная женщина, а такой вздор несешь!..

Сначала она мысленно одернула себя, а затем согласилась с ним.

– Вздор?!. Может, ты и прав... Что-то на меня нашло...

Не думала она, что может приревновать Диму. Но ведь приревновала... Впрочем, это ни о чем не говорило. Ревновала она и Гефеста, а сейчас и думать о нем не хочется...

– Не знаю, что на тебя нашло, – усмехнулся Красавчик. – Но злишься ты не по-детски... Тебе расслабиться надо. Как насчет массажа?..

– Не откажусь, – поощрительно улыбнулась она.

Сама взяла его за руку и повела в массажную.

– Этой ты тоже массаж делал? – укладываясь на стол, спросила она.

– Нет.

– А собирался?

– Что значит, собирался? Я здесь и за директора, и за тренера, и за массажиста. И массаж делаю согласно прейскуранту...

– И сколько с меня возьмешь?

– Много. Миллион долларов. Но исключительно натурой...

Аврора попыталась возмутиться, но сильные и вместе с тем нежно-волнующие прикосновения окончательно усмирили в ней львицу, а когда умелые руки пересекли черту ниже поясницы, она и вовсе превратилась в домашнюю кошку мартовской поры...

Позавчера ночью была река и машина, сегодня днем – массажный стол и мини-сауна с джакузи. И тогда было хорошо, и сейчас. Но, в отличие от прошлого раза, сегодня планка настроения не опустилась. Аврора насытилась, но желания послать Диму куда подальше не возникало. – И много народу проходит через клуб? – отхлебнув из стакана холодной минералки, спросила она.

На голове чалма из полотенца, тело окутано туникой из простыни, а на душе блаженство и покой после головокружительного полета в облаках.

– Могу представить отчет, – пожал плечами Дима. – Но пока не густо. Вчера трое были, сегодня двое. Если считать с тобой...

– Двое, и все женщины...

– Поверь, из них ты самая лучшая.

– Кто бы сомневался... Боюсь, что клуб придется закрыть по причине нерентабельности.

– Поселок еще только заселяется, люди пока только обустраиваются. Со временем клиентов будет больше...

– Со временем меня здесь не будет... Хорошо здесь, мне нравится. Думаю на месяц задержаться, отдохнуть в тишине и покое. А потом уеду... Если хочешь, можешь остаться здесь. Клуб за тобой останется. И жилье тоже...

– Я должен подумать.

– Думай. Пока будешь со мной, думай. Время у тебя есть...

– Я с тобой, и я думаю, – кивнул он.

– Ты не понял, со мной ты будешь вплотную, не только здесь, но и в моем доме...

– Ты приглашаешь меня к себе домой?

– Нет, я принимаю тебя к себе на работу. Будешь моим телохранителем.

– Ты это серьезно?

– Вполне... Будешь охранять меня и днем, и ночью...

– От кого?

– Хороший вопрос.

– Тебе кто-то угрожает?

– Это кто спрашивает, тренер Красавчик или телохранитель Дмитрий Бабочкин? – слегка надменно усмехнулась Аврора.

– Ну, если ты меня нанимаешь, то телохранитель...

– Значит, согласен?

– А у меня есть выбор?

– Нет.

– Тогда кто тебе угрожает?

– Начальник моей охраны утверждает, что за мной охотится Ролан.

– Ролан?!. Я знаю, что Ролан в бегах. Но зачем ему охотиться за тобой?

– Его чуть не убили, с моего молчаливого согласия... Он тебе об этом ничего не говорил?

– Об этом – нет. А о том, что он твоего мужа убил, да...

– Венера говорила, что Ролан обещал мне отомстить. С твоих слов говорила.

– Венера? И ты ей поверила?

– Она моя сестра.

– А со мной ты не пробовала говорить?.. Ролан обещал с тобой разобраться. Подойду, говорит, к ней, в глаза ей и посмотрю и скажу: «Прости, если сможешь... » Не собирался он тебе мстить. Прощения хотел попросить. Кается он...

– Но Венера?..

– Венера со мной хотела, а я Ролану слово дал, что с ней – ни-ни. Ну и соврал, что если Ролан узнает, что Венера ему изменяет, он ее убьет. А она про тебя спросила. Ну и я наплел, для убедительности... Нет, он тебе зла не желает...

– А он что, правда слово с тебя взял?

– За Венеру – да.

– А за меня? – уязвленно спросила Аврора.

– Нет...

– Что, и разговор про меня не шел?

Ей было обидно осознавать, что Ролан за Венеру переживает, а за нее нет.

– Ну как же не шел, если шел... Говорю же, он прощения у тебя попросить хотел...

– Но слово с тебя не взял.

– Так он мне и адрес твой не давал. Сказал, что меня на куски порвут, если я к тебе сунусь. Сказал, что у тебя охрана – страх...

– А Венеры адрес дал?

– Дал. А что?

– Ничего... Значит, Ролан зла на меня не держит...

– Нет.

– Прощения попросить хочет.

– Да... Я еще спросил его, может, ты его обратно примешь...

– И что? – заинтригованно спросила Аврора.

Было бы глупо думать о том, чтобы снова связать свою судьбу с Роланом. Слишком все сложно. И он уже не такой, как прежде, да и она не такая. Он – матерый уголовник, а она вдова из тех, что веселые...

– Сказал, что не примешь ты его.

– Правильно сказал.

– Да он и напрашиваться не станет.

– Мудро с его стороны...

Разумом она понимала, что Ролан совершенно прав в своих суждениях. А душа злилась на него. Он должен стремиться к ней, он должен попытаться завладеть ею. Она бы, конечно, сопротивлялась, но вопрос – насколько решительно и долго. Вдруг она не сможет противиться ему и сдастся ему на милость...

Глава 14

На Ролана Зубодер злился, а себя – проклинал. Он же чувствовал в себе силу, ему ничего не стоило замочить человека, а Тихона испугался. Марина принадлежала ему по праву, и раз уж Ролан с ней накосорезил, то ему в самую пору нужно было рвать когти с хутора. Но, увы, поджав хвост, оттуда убрался сам Ленька. И самое паршивое, что не было в нем желания вернуться и мертвой хваткой вцепиться Тихону в горло. И на подлянку не тянуло – а ведь можно было бы звякнуть в ментовку и сказать, где прячется беглый зэк Ролан Тихонов...

В расстроенных чувствах Ленька свернул к реке. На улице жарко, в машине тоже не оазис, искупаться бы. Это не холодная Кама, а теплая речка средней полосы. Накупаться бы, освежиться прихваченной с хутора самогонкой и забыться, лежа на бережку.

Но расслабиться Леньке помешала стоящая на берегу машина. Новенькая четырехдверная «Нива». Какой-то тощий паренек возле нее, в одних трусах, курит. Рядом с ним никого – ни на берегу, ни в воде, один-одинешенек. Грохнуть бы его да тачку захапать. Но что с ней делать дальше? Так просто ее не продашь, скорее спалишься, чем навар получишь. Но ведь в машине могут быть ценные вещи. Да и у паренька цепок на шее блестит – вдруг золото...

Ленька еще только думал, ввязываться ему в дело или нет, но уже подъехал к «Ниве».

Карабина у него не было, зато имелась финка, которую он отобрал у одного из убитых егерей. Пряча нож в рукаве, он вышел из своего «уазика».

– Как водичка? – обращаясь к парню, широко улыбнулся он.

– Да ничего. А что такое? – насторожился тот.

Типичный терпила. Рожа корявая, кожа прыщавая. Ничуть не жаль будет подпортить эту кожу... А цепка на шее золотая, граммов на десять потянет. Печатка опять же золотая на пальце, с камушком. А в машине на сиденье барсетка лежит, пухлая, как попа толстушки... Ленька решился на убийство. Парень был обречен.

– Да сам искупаться хочу... А что это у тебя такое на лбу? – озадаченно сощурился Зубодер.

– Где? – забеспокоился парень.

И, не глядя на Леньку, провел рукой по своему лбу.

– Нет, не убрал. Слепень это, конкретно присосался... Сейчас уберу!..

Одной рукой он потянулся к голове обреченного терпилы, а другую, с ножом, отвел назад, чтобы ударить с силой и наверняка.

– Замри, урод! – неожиданно услышал он сзади.

Так же неожиданно к одному голосу добавился второй.

– Вали его, Тополь!

Щелчок взводимого курка заставил Зубодера остановиться. На тяжелеющих и холодеющих ногах он развернулся лицом к опасности. И точно, на него смотрел ствол настоящего пистолета. И два здоровенных типа, голые по пояс, в наколках. Зловещие рожи, черствая уголовная корка на них...

– Э-э, пацаны, вы чего? – шалея от страшного предчувствия, пробормотал Ленька.

– А ты чего, гнида!

К нему подошел здоровяк с широким и высоким лбом, но узким и сильно искривленным носом. На одном плече выколоты пляшущие скелеты, на другом – Нептун с трезубцем. Скелеты заплясали, морской бог замахнулся трезубцем...

Браток ударил Леньку кулаком, да так, что на ногах он удержаться не смог. Упал. Но это было только начало. К нему тут же подскочил пацан с пистолетом, стрелять он не стал, но с силой въехал ногой под правое нижнее ребро. От боли Леньку скрутило в морской узел, но экзекуция на этом не прекратилась. К делу подключился и парень, которого он так неосторожно записал в терпилы. Его катали по земле до тех пор, пока не вышибли дух...

Очнулся Зубодер от сильного удара по щеке. Кто-то со всей силы влепил ему пощечину – одну, другую, третью.

– Вставай, паскуда!

Зубодер с трудом поднялся с земли. Боль неимоверная. Внутренности отбиты, ребра переломаны, во рту кровавое крошево, под глазами пульсирующие вздутия.

– Пошел!

Кто-то толкнул его в спину. Он упал, но сильный удар ногой в печень заставил его подняться.

Его завели в лес подальше от солнечной полянки, там сунули в руку лопату.

– Яму копай! – распорядился кривоносый.

– Зачем?

– Хоронить тебя, ублюдка, будем!

– Пацаны, не надо! – взмолился Ленька.

– Мы-то пацаны, а ты кто такой – гнида? – гневно глянул на него кривоносый.

– Тоже пацан! Три ходки, пацаны!!!

– Да хоть сто три! Ты брата нашего уделать хотел... Давай, копай, падла! А то мочкану счас!

Ленька не стал пытать судьбу и вонзил в землю лопатный штык. Время у него еще есть, пока выроет для себя могилу, браты, глядишь, успокоятся. Тогда, возможно, с ними удастся договориться...

Расчет его начал оправдываться, когда он врылся в землю по пояс.

– Откуда такой взялся? – спросил кривоносый.

Его здесь так и звали Кривонос. У его кента кличка Тополь. Как звали несостоявшегося терпилу, Ленька не знал: его в лесу не было – никто к нему не обращался.

– Оттуда. У хозяина был...

Ленька задумался. Можно было бы сказать, что в бегах он сейчас. Но это будет чистой воды бахвальство, и бонусов оно не принесет. Может, у Кривоноса под рукой целая команда из бывалых пацанов, может, они конкретные дела делают. Если так, то у него есть реальный шанс примкнуть к братве. Но даже если Кривонос близок сейчас к тому, чтобы сделать Леньке предложение, он тут же откажется от такого поворота, если узнает, что он в розыске. Кому нужен паленый скиталец?..

– Срок мотал?

– Ну, не на вышке же стоял...

– По какой статье?

– По мокрой.

– Откинулся или на лыжах стоишь?

– Откинулся, по звонку...

– Ксива есть?

– Так в том-то и дело, что нет. Справка была, так я ее где-то по пьяни посеял...

– Хреново.

– Да знаю... А без ксивы никак. Потому и наехал на вашего пацана, думал ксивой разжиться...

– На нож ты его хотел поставить.

– Да нет, брат, ты не так понял. Пугнуть я его хотел...

– Пугнуть?.. Тополь, как думаешь, хватит ему копать?

– Хватит. Землей присыплем, утопчем, и все дела...

– Ну тогда кончай баклана, а то дел по горло...

Зубодер с ужасом смотрел, как Тополь подошел к нему, наставил на него пистолет. В ожидании выстрела закрыл глаза. В душе как будто песочные часы перевернулись, возникло такое ощущение, будто время, как тот песок, потекло в обратную сторону. Закончилась жизнь, смерть начала свой отсчет времени...

Но Тополь не спешил стрелять. Как будто ждал, когда Зубодер бухнется в предсмертный обморок. Не дождется... Ленька вдруг понял, что ему не страшно умирать. Хоть отоспится на том свете...

Он открыл глаза и вызверился на Тополя.

– Ну чего ты тянешь, морда?

– Как ты сказал? – взвился тот.

– Я тебя сейчас самого урою, козел!

Ленька знал, что резкое движение в сторону братка чревато пулей. Но ведь все равно убьют. Поэтому он попытался выбраться из ямы, чтобы добраться до Тополя. Но тот с силой ударил его ногой и сбросил на дно. Сейчас выстрелит...

– Ша! – подал голос Кривонос. – Хорош, Тополь, шуганул пацана и хватит. Пусть сюда подваливает...

Зубодер понял, что ему даруют жизнь. И с радостью выдохнул весь застоявшийся в легких воздух, вдохнул полной грудью. Ему снова захотелось жить...

Он выбрался из ямы, подошел к Кривоносу.

– Ты Чудика пугнул, и мы тебя пугнули, – нехорошо усмехнулся тот.

– Какого Чудика?

– А которого ты в расход хотел.

– Не фонтан у него кликуха.

– Зато на машине похлеще Шумахера будет. И судимостей нет. А для нашего дела это немаловажно...

– Для вашего дела?..

– А тебя что, интересует?

– Я в чужие дела не лезу...

– Это ты правильно сказал, в чужие дела лезть нельзя... Я думал, ты на коленях ползать будешь, а ты не промах...

– А не умею я на коленях стоять. Может, оно и надо когда, а не умею...

– Видно, что пацан ты не хилый... Сколько ходок?

– Говорил же, три.

– На воле чем занимаешься?

– Да пока ничем, присматриваюсь.

– А тачка у тебя откуда?

– Так это, присматривался, пока на двух терпил не нарвался. Их в расход, а тачку себе...

– Чего же ксивами у них не разжился?

– Так у меня тогда справка была, – соврал Зубодер.

– Ясно. Сам откуда?

– Из-под Самары.

– Далековато. В наших краях чего забыл?

– Да к бабе одной ездил. Ну, про заочниц знаешь, письма ей писал – со скуки на все руки... В Новомухино живет...

– Это где-то недалеко отсюда?

– Да километров сто будет...

– Немного осталось...

– Так я не туда, а оттуда...

– Обратно, значит.

– Ну да, мужик у моей бабы объявился. Опередили, короче...

– Так ты что, не солоно пахавши?

– Да нет, вспахал поле, пока мужик в отключке лежал... Вломил ему промеж глаз, чтобы поперед батьки не лез...

– А баба сама дала?

– А я силой сейфы не ломаю, я пацан с понятиями... Хотела, чтобы я остался, да у мужика братан в ментовке, большой чин, говорят. Да и зачем оставаться, если я свое получил...

– И то дело... Домой едешь?

– Ну да.

– Машина в угоне, без номеров, спалиться не боишься?

– А я кустами да оврагами. Карта есть. По ней от самой Перми прошел, окольными путями да по колдобинам...

– Я смотрю, ты пацан фартовый...

– Да есть немного...

– Говоришь, терпил по-мокрому сделал?

– Сделал.

– И не каешься?

– А чего каяться? По-любому, смертность на земле стопроцентная, все там будем. Кто-то рано, кто-то поздно... А мне вообще все равно...

– Фартовый ты пацан и отчаянный. Нам такие нужны... Может, с нами, а?

– Так я откуда знаю, какую вы кашу варите?

– Да нормальную кашу. На большой дороге хороводим. Реальные бабки поднимаем...

– А что конкретно?

– Да когда как... Лето сейчас, народ на море из Москвы ломится. Одни на самолетах, другие на паровозах, а третьи на своих машинах. С деньгами, заметь, едут...

– Ну ясень пень, что не пустые.

– Самолеты нас не колышут, паровозы тоже, а тех, кто на тачках, мы выпасаем, ведем, пока не остановятся, а там уже на гоп-стоп...

– И как?

– Говорю же, реальное лаве поднимаем. Бабки берем, рыжье, если недалеко отсюда, то и тачку забираем, есть кому сбывать...

– Круто.

– Ну так чо, может, с нами? – завлекательно улыбнулся Кривонос.

– Мне бы ксиву сделать.

– С этим не заржавеет, есть у нас один спец...

– Ништяк... Если берете, то я с вами...

– Точняк?

– Вернее не бывает...

– Тогда по рукам... Так ты, говоришь, по звонку откинулся? – снова и, по всей видимости, радушно улыбнулся Кривонос.

– Ну да, – снова соврал Ленька.

И тут же оказался на земле – спиной вниз, ногами кверху. Попытался подняться, но тяжелая гудящая голова потянула вниз. Мощный удар у Кривоноса, нокаутирующий.

Браток навис над Зубодером, поставил ногу ему на грудь, с силой придавил к земле.

– Запомни, пацан, я тебе не фраер дешевый! И не надо мне шнягу гнать, понял? Если в бегах, так и скажи, а вола водить перед бабами будешь, понял?

– Понял, – подавленно и растерянно кивнул Ленька.

– Так в бегах ты или как?

– Да, в бегах...

– Так бы сразу и сказал, – убирая ногу с его груди, великодушно улыбнулся Кривонос.

– Так я и говорю...

– Вставай. Глянем, что там у тебя в тачке...

«УАЗ» был забит под завязку. Ролан оставил Леньке все, кроме оружия. Палатки, спальники, одежда, посуда...

– Полна твоя коробочка, – похвалил его Кривонос.

– Так а куда ж без этого.

– Откуда столько добра?

– Да так...

Сильный удар в живот стал свидетельством того, что ответ Кривоносу не понравился.

– Добро откуда? – свирепо спросил он.

Ленька еще раз убедился в том, что с ним обиняками лучше не разговаривать. Пришлось все рассказать – как на промзону опустился туман, как он с Роланом бежал по тайге, как они вышли на охотников-туристов, как истребили все племя. И про егерей рассказал, и про дальнюю дорогу.

– И где сейчас твой Тихон? – спросил Кривонос.

– Так у бабы остался, в Новомухино...

– Это у него, что ли, брат в ментовке?

– Да нет, это я напутал...

– А по правде как?

– Я разве не говорил... Я с Маринкой еще раньше крутил, а она за Тоху замуж вышла. А Тихон – точная копия Тохи, один в один...

Кривонос слушал внимательно, кивал: интересно ему было. Особенно понравилось ему, что Маринка сама убила и закопала своего настоящего мужа.

– Да, подфартило твоему Тихону, – кивнул он. – И баба готовая, и ксива...

– Сука он, – в сердцах сказал Ленька.

– Чего? Бабу твою увел?

Он мог бы признаться, что да. Но выставлять себя терпилой не хотелось. Да и не хорошо это, подельников на срам выставлять...

– Да нет, Маринку я сам ему отдал. Попользовался и отдал. А сука он, потому что работать хочет, ну, в поле, на тракторе пахать... Он же блатной, ему западло вкалывать... Это Маринка его ссучила. Не захотел он со мной ехать...

– А зачем ему в пустоту ехать, когда ему с твоей Маринкой в кайф... А ты сам тоже вроде бы блатной?

– А то...

– А говоришь, что в промзоне вас туманом накрыло. Что ты в промзоне делал? Лес валил?..

– Я?! Лес валил?! Ты что, в натуре, я же в отрицаловке...

– В сучьем племени ты был, а не в отрицаловке...

– Да нет!..

Договорить Ленька не успел. Кривонос снова ударил его кулаком в живот, а когда он сложился пополам, добавил коленкой в нос. Ленька снова умылся кровью.

– Я же тебе говорил, сучара, не надо мне брехать, – злобно просипел Кривонос.

– Я не сучара...

– Да мне вообще-то до фонаря, пахал ты в зоне или нет. А здесь ты ведешь себя как фуфлыжник... Как фуфлыжник... Еще раз просвистишь, я тебя конкретно за фуфло спрошу, ты меня понял?

– Понял.

– Тогда живи... Водяра есть?

– Да, Маринка первачка подогнала. Честь по чести в дорогу отправили...

– Ну и хрен с ними! – подобрел Кривонос. – У них своя свадьба, у нас своя... Мы на днях делюгу провернули, сейчас отдыхаем. Пока лето, на природе оттягиваться будем. То, что палатки у тебя, это в тему, братан. Чудик сейчас за мясом в деревню сгоняет, и за водкой. Гулять будем...

Бивуак разбили в лесу, на маленькой, не видимой с дороги полянке, недалеко от реки. Чудика заслали в ближайшее село, откуда он привез не только водку и жратву, но и двух колхозных девок – обе некрасивые, зато сисястые как на подбор.

– Не хило ты, братан, зачудил, – похвалил Чудика Кривонос.

Но девки смотрели на парня без одобрения, настороженно.

– Ты говорил, что вас двое, а вас – четверо, – испуганно протараторила одна, с маленькими глазками, конопатая.

– А ты где работаешь, на ферме? – презрительно ухмыльнулся Тополь.

– Ты откуда знаешь?

– Да по тебе видно... Сколько у тебя на ферме коров?

– Много...

– И ты всех разом доишь. Не надорвалась?

– Нет.

– И здесь не надорвешься. Как зовут?

– Ася.

– Меня доить будешь, Ася. Я сначала травки пожую, то есть водочки, а потом ты меня сдоишь, лады?

– Я не знаю...

Доярки уже жалели о том, что повелись на уловку Чудика. Не нравилось им здесь.

– Что-что? – хищно сощурился Тополь.

– Не знаю...

Ударил он не сильно, но пощечина прозвучала звонко.

– А сейчас знаешь?

– Все сделаю, только не бейте...

– А ты чего молчишь? – спросил Зубодер, надвинувшись на вторую девку, краснощекую, с утиным носом и пухлыми губками. – Как зовут?

– Роза.

– Тоже на ферме работаешь?

– Нет, – испуганно мотнула та головой. – Я в техникуме, на каникулах я...

– А учишься на кого? На проститутку?

– Нет!

– А у нас здесь на проституток учат. Практику проходить будешь!

– Я... Я не проститутка...

– Точно? И давать не будешь?

– Нет.

Зубодер пощечинами разбрасываться не стал. Он ударил кулаком, в челюсть, да так, что девушка упала.

– Так будешь давать?

– Да.

– А говоришь, что не проститутка, – ухмыльнулся Кривонос. – Давай, бабье, поляну накрывать будем...

Шашлык готовили под водку. К тому времени, как мясо подали к столу, половина была уже съедена и все пацаны были под градусом. И девки не отставали от них – и пили как сапожники, и дымили как паровозы.

Первым в кусты в обнимку с Аськой ушел Тополь, за ним оприходовал Розу Кривонос. Зубодер тоже получил свое – сначала от одной, затем от другой.

Водка закончилась, перешли на самогон. Пьяный Ленька лежал на траве, опустив голову Розе на колени, он ощущал себя самым крутым пацаном на свете. И хоть сейчас готов был отправиться на дело.

– А кого вы в этом раз на гоп-стоп взяли? – спросил он, обращаясь к Тополю.

Тот не ответил, зато не стал молчать Чудик.

– Да семья была, на юга ехали, под Ростовом в лесок заехали, до ветру. Мальчики налево, девочки направо... Мужик бузить начал, так Тополь его монтировкой... Тетку надо было жахнуть, классная, жаль, времени не было... Сто сорок штук везли, рыжье...

– Мужика сильно уделали?

– Ну, мочканули... Стараемся без жмуров работать, но не всегда получается... По-любому, не слабо наработали...

– Обмыть дело надо.

– А мы что, по-твоему, делаем? – деловито усмехнулся Чудик.

– Поговорили, бакланы? – жестко спросил Кривонос.

– Ну да, – кивнул Зубодер. – Должен же я знать, на что подписываюсь...

– На мокрое ты подписался. И жмуры сейчас будут...

Кривонос пустил в ход и кулаки, и ноги. Сначала избил Леньку, затем переключился на Чудика.

– Ну вы, уроды, вас чо, за базаром следить не учили?.. Ну это – сука, – показал он на Зубодера. – А ты, Чудик, я же из тебя человека делаю. Я! А ты какого беса метлой метешь?..

– Извини, брат! – размазывая по лицу кровь и слезы, взмолился Чудик.

Для острастки Кривонос пнул его ногой в живот и вперил в Леньку лютый, залитый водкой, взгляд.

– А ты, баран! Ты чо, не видишь, телки с нами? Ты чего им уши греешь?

– Так они же свои, никому ничего... Да, бабы, никому ничего не скажете? – с сомнением глядя на притухших девок, спросил Зубодер.

– Никому, – кивнула Роза.

– Да мы ничего и не поняли, – добавила Ася.

– А ты понял? – взглядом надавил на Леньку Кривонос.

– Понял...

Он действительно все понял. Отошел в сторонку от костра, в темноту, снял шнурок с ботинка. Он знал, что делать, и не ломал голову над тем, с кого начать. Да и какая девкам разница, кто из них умрет первой...

Ленька начал с Аси. Подошел к ней сзади, набросил на шею удавку... Сам виноват, и сам же свою ошибку исправит...

Глава 15

Не думал Ролан, что заколоть свинью окажется так сложно. Вроде бы людей убивал без всякого зазрения совести, а тут какая-то хавронья – казалось бы, что ему стоит всадить нож в сердце. Но нет, задрожала рука...

– Что же ты так? – удивилась Марина.

– Да жалко...

Отпущенная свинья с визгом носился по загону. Да и не визг это был, а самый настоящий плач.

– Думаешь, мне не жалко? Еще как жалко. Так ведь судьба у нее такая.

– Может, пусть еще поживет?

– Нет, свой вес она уже наела, пора... Говорят, ты за убийство сидел. Неужели человека убить легче?

– Говорят?! – нахмурился Ролан. – Это кто такое говорит?

– Ленька говорил... – сказала она и отвела глаза в сторону.

– Ну, ну, продолжай, что он там еще наплел?

– Говорил, что ты наемным убийцей был...

Увы, но Ленька говорил правду. Именно поэтому и взбесился Ролан.

– Свинья он, этот Ленька!

И тут его осенило. Он представил на миг, что по загону носится Ленька, и этого хватило, чтобы решиться.

Марина была хорошей хозяйкой, в загоне было относительно чисто, поэтому Ролан не измазался в дерьме, заваливая на бок пойманную свинью. Где сердце у жирной бедняжки, он знал, нож длинный, острый как шило, крепко сидит в руке...

Хавронья взвизгнула, дернулась и затихла.

– Ну вот и все, – смахивая слезу, сказала Марина.

– Если бы все, – буркнул Ролан.

Ему больше нравилось работать в поле. Привык он к этому делу за последние две недели. А убивать и разделывать животных не по нраву. Но делать нечего. Тушу нужно было как можно быстрее осмолить, освежевать, разделать...

Хавронья весила о-го-го, сала и мяса хватило бы на две обычных туши.

– Да мы за год столько не съедим, – заметил Ролан.

– А мы в поселок все свезем, рынок там, продадим...

– Шутишь? Это сколько справок собрать надо. А санэпидемнадзор, а ветеринарная инспекция?.. Да и за прилавком я не хочу маячить...

– А ты и не будешь маячить. Есть человек, он наше мясо на реализацию возьмет, без всяких справок. Он знает, что мясо у нас хорошее и вкусное...

– Как скажешь...

А мясо действительно было вкусным. Пока Ролан готовил к завтрашнему выезду старенький внедорожник «Форд» с кузовом, Марина наготовила колбас, налепила пельменей. Вечером накрыла стол в доме, а когда дети легли спать, уединилась с Роланом в спальне.

День был трудным, но Ролан назвал бы его привычно тяжелым. Он уже привык уставать до чертиков, как привык получать удовольствие по ночам, чтобы назавтра встать бодрым и полным сил. Тяжелая трудовая жизнь нравилась ему все больше и больше...

* * *

Дима вскочил на ноги, едва только Аврора коснулась его плеча. Утро, и ему пора уже покинуть ее постель. Егорка мог зайти в спальню или Вика забежать. Им вовсе не обязательно знать, что их мама спит с телохранителем. А то, что Алик может быть в курсе, ее мало волновало. Она взрослая и самостоятельная женщина, и с кем хочет, с тем и спит. А сам Дима совершенно не зависит от Алика, он сам по себе, и при ней...

Дима исчез, Аврора перевернулась на другой бок и попыталась заснуть. Сегодня воскресенье, выходной день, спать можно сколько угодно. Но дело в том, что последние две недели она превратила в отпуск для себя. Она каждый день спала всласть и до упора. А сегодня что-то не спится, хотя на часах только половина шестого. Спать бы и спать...

Не в состоянии заснуть, она встала с постели, взбодрилась под контрастным душем. Прошлась по дому, зашла на кухню, где готовился завтрак, глянула, не чудит ли кухарка. Нет, все было в норме. И порядок в доме идеальный, не лодырничает горничная – с раннего утра на ногах и с тряпкой.

И во дворе тоже шла работа. Садовник кустарник подстригает, какой-то парень с могучим торсом и в плавках чистит бассейн... А торс действительно могучий... Соблазнительно могучий... Аврора не удержалась от соблазна подойти поближе.

Незнакомый парень. И очень симпатичный. А в том, что она его не знала, был повод завязать с ним разговор.

– Откуда вы здесь взялись, молодой человек? – внешне строго, но с трепещущей слабиной в душе спросила она.

Парень поднял на нее кристальной чистоты синие глаза. Утонуть в таких можно...

– Наняли меня...

К ней подошел начальник охранной смены.

– Все в порядке, Аврора Яковлевна. Это Алексей, фамилии не знаю, но Алик Аликович разрешил ему здесь работать. Он здесь по дому...

– Алик Аликович разрешил? – удивилась она. – Он разрешил, а я ничего не знаю. Он, что ли, хозяин в доме?

Она посмотрела на красавчика. Парень уже не глядел на нее. Опустив голову, он вовсю натирал кафель, как будто не было для него большего удовольствия, чем заботиться о чистоте хозяйского бассейна.

– Ну, ну...

Она отправилась в свой домашний кабинет и оттуда вызвала к себе Мотыхина.

– Что-то ты не в духе, – заметил Дима.

Он только что появился и, как полагается телохранителю, занял место рядом со своей хозяйкой.

– Не твое дело.

– И тот парень, который с бассейном возится, тоже не мое дело?

– Тем более, не твое, – раздраженно поморщилась она.

– Понравился паренек?

– А тебе?

– Я не по этой части.

– Тогда чего разговор завел?

– За тебя переживаю.

– А может, за себя? – усмехнулась она.

И коту ясно, что Дима заревновал.

– Не ясно, откуда он взялся. Вдруг он агент вражеской разведки? А может, киллер...

– Ты тоже агент вражеской разведки.

– Чего? – возмутился он.

– Мотыхин считает, что ты работаешь на Ролана. Снабжаешь его информацией о моем местоположении...

– Это его глючит. От большой к тебе любви. Ревнует дядя...

– И ты ревнуешь. Вот и плетешь небылицы...

– Ревную?!. Ну да, может, и ревную... Вдруг этот красавчик мое место займет?

– Где займет, в постели?

– Если бы... Не хотел бы я терять работу.

– Работу ты терять не хочешь, а меня потерять не боишься, так прикажешь тебя понимать? – возмутилась Аврора.

– Нет, если этот красавчик тебе приглянулся, ты можешь его нанять, а меня уволить...

– И уволю, если не замолчишь...

– Пожалуйста.

– Не замолчал. Тогда до свиданья!

– Адью! – поднимаясь со своего места, помахал ей рукой Дима.

Она пыталась разглядеть в нем обиду и досаду, но парень внешне не выглядел расстроенным. И улыбался так, как будто только о том и мечтал, чтобы поскорее с ней расстаться.

– Проваливай в свой клуб!

– В клуб?! Ну нет, в Черноземск поеду. К Венере. Соскучился...

– Ну и вали к ней! – вспылила Аврора.

Она бы, пожалуй, испытала облегчение, если бы Дима ушел, громко хлопнув дверью. Но он ушел, как будто ничего не случилось.

Только за Димой закрылась дверь, как появился Мотыхин. В спортивном костюме, подтянутый, бодрый и жизнерадостный.

– Куда ты это своего паршивца отправила? – насмешливо спросил он.

– Куда надо.

Алик внимательно посмотрел на нее. И, как ей показалось, с надеждой спросил:

– Вы что, поссорились?

– С чего ты взял? – чересчур эмоционально возмутилась она.

– Ну, может, показалось... Как у тебя с ним?..

– Что может быть у меня с телохранителем?

– Да ладно, как будто я не знаю... Когда он тебе надоест?

– Что тебе от меня надо?

– Мне?! От тебя?! Ты же меня вызвала...

– Что там за парень бассейн чистит?

– Понравился? – язвительно усмехнулся Алик.

В ответ Аврора сердито хлопнула ладонью по столу.

– Да что это такое! Вы что, сговорились? Если я спрашиваю про мужчину, это вовсе не значит, что он мне нравится!..

– Сговорились? С кем?!

– Хватит ерничать. Я спросила по существу, ты мне по существу и отвечай.

– Парень как парень. Студент, к отцу на летние каникулы приехал, подзаработать решил...

– Откуда приехал?

– Из Москвы. А что?

– Ничего... Дима сказал, что он может быть агентом вражеской разведки.

– Шиза у твоего Димы.

– А у тебя?.. Кто мне лапшу про Ролана вешал?.. Не собирается он мне мстить. И не собирался. Скажи, ты нарочно воду мутил?

– Зачем нарочно? Какой смысл?

– А чтобы здесь со мной под одной крышей оказаться... А тут Дима подвернулся... Не срослось, да?

– Аврора, ну зачем ты так? – с фальшивым, как ей показалось, возмущением спросил Алик.

– А ты зачем так?

Она давно догадывалась о том, что в истории их с Аликом отношений далеко не все чисто. Но вслух высказаться не решалась. А сейчас вдруг прорвало.

– Скажи, я красивая? – ожесточенно спросила она.

– О чем разговор!

– А почему Максимус сказал, что я старая и страшная?

– Потому что он... Не хотел тебе говорить, но парень голубых кровей...

– У меня другая информация.

– Устаревшая информация. Я после того случая перепроверил...

– А мне почему-то кажется, что это ты заставил его так сказать!

– Я?! Как тебе это могло прийти в голову?

– И Гефесту ты бабу подсунул!

– Ну ты вообще!..

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне!

– Пардон!.. Ты еще скажи, что это я стрелял в тебя!

– Я этого не говорила, – успокаиваясь, сказала она.

– Но подразумевала.

– И в мыслях не было... А может, ты стрелял?

– Нет, не я. И мои люди здесь ни при чем. Головой отвечаю, что не я...

– А Гефест? А Максимус?

– Каюсь, бес попутал. И Гефеста подставил, и Максимуса подговорил. Но ты должна понимать, что это от большой любви. Видеть не могу, как ты с этими альфонсами крутишь...

– Поэтому и студента мне подсунул... Не вздумай сказать, что не твоя работа. Кайся!

Алик тяжко вздохнул и поднял руки вверх.

– Каюсь.

– Зачем ты это сделал?

– Чтобы ты Диму своего послала.

– А твой студент послал бы меня. Как это сделал Максимус... Ну и змей ты, Алик!

– Змей. Но ручной...

– Ручной не ручной, а кольца вокруг меня вьешь...

– Кстати, о кольцах. Мне от тебя одно кольцо нужно. Обручальное... Поверь, ты не пожалеешь...

– Уже жалею, что вообще связалась с тобой... Разочаровал ты меня, Алик.

– Сам знаю, что много ошибок совершил. Но поверь, это от большой любви...

– И я от большой любви... От самой большой на свете любви посылаю тебя на три буквы. Иди ты, Алик!.. И студента своего забирай. Может, ему тоже там понравится!..

Мотыхин испустил скорбный вздох, поднялся с обреченным видом и вышел из кабинета.

Аврора хотела добавить, чтобы он по указанному адресу шел не пешком, а убирался на машине. Чтобы духу его в Новомухино не было. Но вовремя сдержалась. Алик слишком много на себя взял, много пакостей ей сделал. Простить она его не сможет. И тем более замуж за него никогда не выйдет. Возможно, после сегодняшнего разговора он поймет, что шансов у него нет. И тогда он, возможно, начнет искать другие пути, чтобы повысить свой статус. Не вышло у него владеть ее бизнесом на правах законного супруга – он постарается избавиться от Авроры, чтобы занять ее место. Быть может, он уже знает этот путь, возможно, у него уже все готово, чтобы свергнуть ее с пьедестала на два метра ниже уровня земли... Если так, то Алика нужно держать при себе, следить за ним по возможности, а самой думать о том, как вывести его из игры. Есть люди, к которым она может обратиться за помощью, они сделают все как надо. То, что, возможно, после этого они сами постараются сесть ей на голову, – дело десятое, – она что-нибудь придумает, чтобы избавиться от них. Так же избавиться, как сейчас – от Алика...

Аврора позвала к себе Диму, но получила ответ, что его нет. Оказалось, что он собрал свои вещи и куда-то ушел. Обиделся.

– Черт!

Аврора поднялась со своего места, вышла во двор. В гараже две машины – джип «Хаммер» и новенький спортивный «Мерседес». Она могла взять любую, но у нее не было времени, да и возможности для того, чтобы найти радиозакладку, с помощью которой Алик слушал, о чем она говорила с Димой. И не только говорила... Все у Мотыхина под контролем. И тем он страшен. Зря она подпустила его к себе так близко...

У ворот она увидела скромный «Форд-Фокус» темно-синего цвета. Охранник в белой рубахе натирал стекла – судя по тому, с какой заботой он это делал, можно было догадаться, что машина принадлежит ему.

Этот парень служил ей верой и правдой больше года. Полностью доверять ему она не могла, потому что он в какой-то степени, а может и целиком, находился под влиянием Мотыхина. Но машину позаимствовать она у него могла. Вряд ли Алик позаботился о том, чтобы установить на «Форде» прослушку.

– Игорь, мне нужна твоя машина, – сказала Аврора.

– Э-э, моя машина?.. – растерялся охранник. – Э-э, зачем?..

– Надо.

Она вкратце объяснила ему, что в случае чего ремонт возьмет на себя, а если разобьет машину, то отдаст взамен свой «Мерседес».

– Ну, это не обязательно... Но у вас нет доверенности...

Аврора в ответ лишь усмехнулась. Ну зачем в Новомухине нужна доверенность, кто здесь ее остановит?..

Диму она застала у ворот дома, в котором он жил. Он выходил из калитки, со спортивной сумкой в руках.

– Ты куда? – встревоженно спросила она.

– На кудыкину гору!

– Обиделся?

– Обижаются обиженные, – пряча глаза, буркнул он.

– В Черноземск уезжаешь?

– Как ты угадала?

– До автостанции далеко.

– Ты-то откуда знаешь, где здесь автостанция?

– Знаю...

– Ну, тогда подвези...

Она кивнула, и Дима сел к ней в машину, но не вперед, а на заднее сиденье.

– Ты правда по Венере соскучился? – пытаясь изобразить безучастность, спросила Аврора.

– Тебе не все равно?

– Но ты сказал...

– Ну, сказал... Со зла много чего наговорить можно.

– Злишься?.. Не надо злиться. Мне тот парень и даром не нужен... Кстати, Мотыхин его нарочно подсунул, чтобы нас рассорить...

– Не мытьем, так катаньем...

– А ведь он поссорил нас.

– Хитрый жук...

– В постель ко мне метит.

– Понятное дело.

– Если бы только в постель. Ему штамп в паспорте нужен, хочет моим мужем быть... Он может оставить меня без штанов...

– Если станет твоим мужем, то да, штаны придется снять, а то как с ними?..

– Не смешно. Я ему душу открываю, а он острит... Он разорить меня может...

– И что?

– Ты должен мне помочь!

– Это меня не касается. Вот если бы он на твое тело посягнул... Э-э, если я еще не уволен...

– Нет, если сам не уволился... Он разорит меня, а потом и тело мое к рукам приберет... Будет вторым Волоком. И фамилию его через меня возьмет, еще и депутатом станет...

– И чем я тебе могу помочь?

– Не знаю... Думать надо, что можно сделать...

– Уволить.

– Тогда он бунт поднимет. У него и здесь свои люди, и в Черноземске большое влияние...

– Если ты его боишься, значит, он действительно крутой. Может, лучше по-доброму замуж за него?..

– И это говоришь мне ты?

– Я. А что?

– Тебя не волнует, что я могу стать женой другого мужчины?

– А кто я такой, чтобы меня это волновало? Я человек маленький и знаю свое место...

– И сам бы ты не хотел стать моим... ну, на законных основаниях?..

– Знаешь, раньше я о том только и мечтал, чтобы жениться на богатой женщине. И женщины такие были, да только замуж за меня никто не хотел. А сейчас я на это дело даже заморачиваться не хочу. Повзрослел я, возмужал, взгляды на жизнь изменились... Не хочу я, чтобы женщина была богаче меня. Буду чувствовать себя при ней аппендиксом... Да и ты не воспринимаешь меня всерьез. И не хотела бы видеть своим мужем...

– Ну, почему... – замялась Аврора.

– Только не надо! – чересчур резко осадил ее Дима. – Я же знаю, как ты ко мне относишься...

– Ну и как я к тебе отношусь?

– Не буду утверждать, но, кажется, в твоих глазах я вырос из тесных штанишек мальчика для развлечений... Скажи, у тебя были такие мальчики?

– Не надо нервничать... Были мальчики... Ты не из них...

– Мне тоже так кажется, что не из них. Но при этом я абсолютно уверен, что всерьез ко мне ты относиться никогда не будешь...

Разубеждать его Аврора не хотела. Дима был прав: не видела она в нем кандидата в мужья. Но в то же время он действительно перерос в своем уровне того же Гефеста. Более того, сейчас она нуждалась в нем.

– Почему же? Я отношусь к тебе всерьез. Иначе бы не обратилась к тебе за помощью...

– Чем смогу, тем помогу...

– Вот и договорились...

– А куда мы это едем? – спросил Дима. – Где автостанция?

Они давно уже выехали из рабочего поселка и сейчас колесили по сельским улочкам Новомухина.

– Вопрос, конечно, интересный, – пожала плечами Аврора. – Но я не знаю... Да и не нужно тебе туда... Кстати, из-за тебя я осталась без завтрака.

– А я из-за тебя.

– Упреками будем друг друга кормить или остановимся где-нибудь перекусить?

– Боюсь, что здесь нет ресторана. А если есть, то вряд ли он тебе понравится...

– А я когда голодная, не привередливая...

У Авроры не было намерения искать автостанцию, но все же пришлось ее найти. Дима поинтересовался у случайного прохожего, где в Новомухино самое лучшее кафе, – оказалось, что там...

Глава 16

Ролан скользнул взглядом по высокому средних лет мужчине. Седые с желтизной волосы, серое лицо, выпуклые с красными прожилками глаза, впалые щеки. Ничего особенного. Но мужик неожиданно заострил на нем внимание, обнажил в радушной улыбке коричневые с гнильцой зубы.

– Здорово, Антон! Как дела?

– Ничего, – буркнул Ролан, останавливаясь, чтобы пожать протянутую руку. – У тебя как?..

Он впервые видел этого мужика, но тот, по всей видимости, знал покойного ныне Антона Комарцева, поэтому нельзя было не откликнуться.

– Нормально... Тонька родила, четыре с половиной килограмма, настоящий богатырь!

– Поздравляю.

– Сына женить собираюсь... – снова завелся было мужик.

Но положение спасла Марина.

– Извините, у нас дети голодные...

Она взяла Ролана под руку и, к его вящей радости, отвела его к свободному столику возле встроенного аквариума с бледными рыбками за толстым засаленным стеклом.

– Кто это? – спросила она, усаживаясь за стол.

Ролан удивленно взглянул в сторону, куда она смотрела, но никого там не увидел. Словоохотливый незнакомец уже вышел из кафе.

– Ты у меня спрашиваешь?

– Все, все...

Марина закрыла тему – и правильно сделала. Сын Степка только с виду маленький, а так смышленый хлопчик. Не хватало сказать при нем, что он не может знать этого мужика, потому что не имеет никакого отношения к Антону Комарцеву.

– Мама, я хочу мороженое! – сказал Степка.

– И я хочу, – по-младенчески коверкая слова, добавил Антошка.

Словно желая поддержать братьев, на руках у Марины захныкала маленькая Иринка.

Вся семья в сборе – от мала до велика. Ролан против этого не возражал. Сегодня у них с Мариной выходной, так почему бы не закатить пир горой в придорожном кафе. Мясо на рынок отвезли, одну часть денег сразу получили, другая – по реализации обломится.

– Будет вам и мороженое, – кивнул Ролан. – И чипсы...

– Чипсы? – удивленно посмотрел на него Степка. – Папка говорил, что чипсы очень вредно...

– Это ты кому про папку говоришь? – одернула его Марина. – Папке про него самого и говоришь!..

– Я не люблю чипсы, – мотнул головой Антошка. – От них воняет...

– Потому и я говорю, что чипсы – это вредно. Правильно, Антошка!

Маленький Антошка заулыбался, как будто его рублем золотым одарили. Марина говорила, что Антон Степку сильно обижал, за что и поплатился. А в Антошке он души не чаял. Но Степка как будто о чем-то догадывался и не очень-то признавал Ролана. Зато Антошка воспринимал его как родного. Впрочем, ничего удивительного – одному ребенку пять лет, другому всего три...

Ролан был уверен, что со временем подозрительность Степки исчезнет, все, о чем он догадывается сейчас, в скором будущем забудется в силу возрастных изменений. Забудется, если еще до того судьба вдруг не сыграет с ним злую шутку. Тяжело ему в сельском хозяйстве, но хорошо жить в семье, к которой он искренне привязался. Не хотелось бы что-то менять...

Появившаяся официантка небрежно бросила меню и ушла. Сервис явно оставлял желать лучшего, но Ролана ничуть не возмутила небрежность девушки. Дурное воспитание плюс тяжелое детство и тоскливое настоящее... Был бы он молодым и несудимым, он бы волком взвыл в этой глуши. Это сейчас ему здесь нравится, потому что судьба взяла в переплет...

Как и ожидалось, меню не изобиловало изысканными деликатесами. Но Ролан их не искал. Заказал всем по большой отбивной с картофельным пюре, овощную нарезку в одном блюде на всех, за исключением, разумеется, Иринки. И в мороженом пацанам не отказал. Не так уж и важно, что подадут, лишь бы приготовили по-человечески...

– Может, зря мы сюда заехали? – спросила Марина. – Мясо и дома могли бы поесть.

– А жадничать не надо, – улыбнулся Ролан. – Жадничать нехорошо... Это хоть и не ресторан, но все равно отдушина, хоть какой-то праздник...

– Как скажешь, – неловко пожала плечами Марина.

– Экономная ты моя... Если тебе здесь не нравится, в следующий раз мы мимо проедем...

– А как же мороженое? – шутливо всполошилась она.

– Тогда и в следующий раз заедем.

– Заедем... Хоть разок после завтрака посуду мыть не буду...

– Жалко мне тебя, – сказал Ролан. – Весь день как юла крутишься... Как деньги будут, обязательно посудомоечную машину тебе куплю...

– Баловство это, – отмахнулась она.

– Баловство не баловство, а все у тебя будет...

Он имел серьезные виды и на саму Марину, и на ее приданое, доставшееся от покойного мужа. И технику он освоит, и в поле порядок наведет, и дом со временем достроит. Лишь бы только подножку кто не подставил...

Они уже заканчивали есть, когда в кафе зашла парочка. Ролану пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать рвущиеся наружу чувства.

На собственном опыте он знал, что в мире существуют независимые друг от друга двойники. Сам он очень похож был на Антона Комарцева, а зашедший в кафе парень мог быть двойником Димы Бабочкина. Мог бы Ролан так подумать, если бы Красавчик был с кем-то, но не с Авророй, которую невозможно было с кем-то спутать.

Аврора была одета небрежно. Обыкновенная футболка, джинсы, кроссовки, но от нее исходило какое-то сияние, яркое свидетельство ее неординарности. Лощеная прическа, холеное лицо, непринужденно-горделивая осанка, непроизвольно-барственные манеры... Невежливая официантка вмиг преобразилась, глянув на нее. Метнулась к ней с улыбкой до ушей, провела к столику, подала не одно, а два, как положено в таких случаях, меню.

Красавчик также выглядел фартово. Одет хорошо, такой же холеный и лощеный. Но все же при Авроре он смотрелся как паж при королеве.

Дима делал заказ, Аврора же скучающим взором окинула кафе. Ролан убрал глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом, но все же она его заметила. Периферийным зрением он видел, как вздрогнула она, как разволновалась. Нежные, чуточку смугловатые щечки покрылись розовым румянцем, красивые глазки заслезились. Она показала на него Красавчику, тот удивленно установился на него. Даже рот приоткрыл от изумления...

– Кажется, нам пора...

Ролан знал примерную стоимость завтрака, поэтому, не дожидаясь расчета, сунул в салфетницу несколько купюр – так, чтобы был запас.

– Зачем? – непонимающе спросила Марина.

– Так надо, – поднимаясь со своего места, сказал он.

– Может, все-таки объяснишь?

Похоже, она поняла, что произошло нечто неординарное. Разволновалась, засуетилась, но вопросов больше не задавала.

Он уже усадил в машину Марину вместе с Иринкой, когда к нему подошел Красавчик.

– Ролан, братуха! – из-за спины донесся его восторженный голос.

Ролан даже ухом не повел. Неторопливо открыл заднюю дверцу для Степки и Антошки.

– Тихон, ты что, не слышишь? – не унимался Дима.

– Ты чего над ухом орешь, парень? – стараясь изменить свой голос, спросил у него Ролан.

– Ролан, ты что, своих не узнаешь?

– Был бы ты своим, узнал. Ты кто такой?

– Димка я! Бабочкин!.. Тихон, ты чего?

– Чудной ты какой-то. То Тихон я, то Ролан...

– Да хватит прикидываться. Ролан тебя зовут, а фамилия Тихонов...

– Впервые слышу. Антон я. Фамилия Комарцев... Ты что-то путаешь, парень... Вот, если не веришь...

Ролан достал из кармана водительские права на имя своего покойного двойника. И когда Дима глянул на документ, спросил.

– А ты, случаем, не из города?

– Ну да, из Черноземска я...

– Слышал про такой город, но никогда там не был. А то, что из города ты, видно. Шумный ты какой-то, и с головой у тебя не все в порядке. Бесы там в городе живут, людей мутят. И у тебя в голове бесы. Исповедуйся да помолись, может, легче станет... Иди себе с Богом, парень! Удачи тебе!..

Бурная отповедь возымела свое действие, Красавчик сник, озадаченно почесал затылок.

– Извини, мужик, кажись, обознался...

– Ступай, ступай...

Чтобы Дима поскорее убрался, Ролан осенил его крестным знамением. Нельзя было уезжать на глазах у Красавчика: нельзя было показывать ему номера машины, на которые он вроде бы пока что не смотрел. Еще начнет разыскивать, выяснять, наведет лиха...

Только когда Дима скрылся в дверях кафе, Ролан сел в машину и с места взял в карьер.

– Может, все-таки скажешь, что стряслось? – встревоженно и даже испуганно спросила Марина.

Ролан молча кивнул на детей. Он не хотел, чтобы Степка слышал его изъяснения. Он расскажет ей все, когда они окажутся дома.

– Скажи мне только, очень плохо или как?

– Скорее всего «или как».

Он не позволил Красавчику глянуть на номера своей машины, но, в свою очередь, не приметил их с Авророй автомобиль. Но вряд ли у них номера местные. Скорее всего, черноземские. Наверняка, здесь они проездом – в Москву едут или обратно... Но как они оказались вместе – вот в чем вопрос!

Ролан знал ответ на этот вопрос. Сам приложил руку к тому, чтобы Красавчик спутался с Авророй. Сам ему адрес Венеры дал, оттуда и уши растут... Да ну и черт с ними! У них своя жизнь, у него – своя...

* * *

Дима в растерянности пожимал плечами.

– Вроде бы он... А послушать, так непонятно кто...

– Ты сам сейчас как этот самый непонятно кто, – поддела его Аврора.

Она и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Сама не могла понять, то ли живого Ролана видела, то ли это было всего лишь видение.

– Спрашиваю, Ролан, ты чего, своих не узнаешь? А он – какой ты к черту свой? Из города ты, говорит, бес у тебя в голове... И зовут его Антон Комарцев. Права мне водительские показывал, да, Комарцев фамилия. И фотография его...

– Чья его? Комарцева или Тихонова?

– Комарцева... Не знаю, может, и Тихона... Документы легко подделать, техника какая сейчас...

– А жену и детей, их тоже легко подделать?

– Ну да, с женой он был... И с детьми, – кивнул Дима.

– Симпатичная у него жена. Колхозница, но симпатичная...

– Ну да, симпатичная. Лица не разглядел, а симпатичная...

– Как же так можно думать, если ты лица ее не разглядел...

– Ну есть у мужчин такая способность, смотришь на женщину со спины и знаешь уже, какая она... Хотя, конечно, бывают обломы. Идешь, смотришь, ну жуть какая соблазнительная – фигура, волосы. Девушка, девушка, а она обернется, а вместо лица рожа крокодилья... Но эта точно ничего. Да и ты подтверждаешь... Не разглядел я ее лица, да, – задумчиво проговорил Дима. – Но в памяти что-то осталось... Такое чувство, что я ее где-то видел...

– Где видел?

– Не знаю... Но что-то знакомое, на уровне ощущений...

– А ты напряги память. И ощущения.

– Напрягаю. Чем сильней напрягаю, тем больше кажется, что никогда ее не видел... Нет, не видел ее. Это у меня уже глюки. Из-за Ролана... Нет, не Ролан то был. Похож на него, но не Ролан... Или даже не похож...

– Похож, очень похож. Как две капли воды...

– Или похож... Точно, глюки у меня...

Дима зажмурил глаза, тряхнул головой.

– Или не глюки... Да и как Ролан здесь мог оказаться? Он же в бегах... Жена, дети опять же... Ничего не понимаю... Алло, ты слышишь меня?

– Что? – встрепенулась Аврора.

Она слышала Диму, но думала о Ролане... Она не могла обознаться, не могла перепутать Ролана Тихонова с каким-то Антоном Комарцевым. Можно спутать одну стандартную многоэтажку советской поры с другой, но это потому, что ни в той ни в другой нет живого духа. А Ролан человек... Особый человек. И дух в нем особый. Для всех он уголовник. И для нее уголовник. Общество его презирает. И она... Пытается презирать его, но сердце противится. Было в ней чувство к Ролану. Сильное чувство. Хотела надеяться, что не осталось от него ничего. Но, глянув сейчас на Ролана, поняла, что нет в сердце той пустоты, к которой она стремилась. Живое чувство, горячее... И что это за женщина с ним? И откуда у него дети?..

– О Ролане думаешь, – сказал Дима.

– Думаю... Уголовник он. В бегах... Что, если он отомстить мне хочет?

– Если хочет, то отомстит.

– Как?

– Он же знает, где ты находишься. А ты без охраны...

– А ты на что?

– У меня даже оружия нет... Если успею телом закрыть, то закрою. Если не успею, то ничто тебя не спасет...

– Ты говоришь об этом так спокойно. Ты не боишься смерти?

– Очень боюсь. Но я точно знаю, что Ролан не станет тебя убивать. Я разговаривал с ним, тогда еще, в зоне... И даже если это действительно Ролан, он тебя пальцем не тронет...

– Так Ролан это или не Ролан?

– Сама как думаешь?

– Почти уверена, что это был он.

– Почти не считается.

– Уверена.

– Тогда он точно не опасен. Ты же видела, у него жена, дети. И сам он как добропорядочный семьянин...

– Откуда у него жена?

Аврора и сама поняла, что сорвалась на истерический тон. И Дима это заметил:

– Ты чего так разволновалась?.. Дело житейское. Он же в бегах, ему опора нужна. Одни на воровских малинах пристанище ищут, а Ролан вдову нашел, подженился на ней, Комарцевым стал... Антон Комарцев... – Дима в задумчивости сузил глаза. – Антон, Антон... Бродят мысли в голове, как вино в бочке, а затычка мешает наружу вырваться... Затычка... У Ролана пластина в голове, деформация в этом месте... У этого волосы были, но все равно вмятина... Да, Ролан это был. Точно, Ролан. И как я сразу не обратил на это внимание?..

– Ты говорил, что он на машине был. Номера запомнил?

– Какое там!.. Зря ты меня к себе в разведку... э-э, в охрану взяла, не тот я человек: ничего в этих делах не соображаю... Э-э, рубашка на нем была, а под ней футболка под горло, улавливаешь мысль?

– Если честно, то нет...

– Лето на улице, жара... С утра, может, прохладно, но все равно рубашка на футболке... Татуировки у Ролана, лев на груди, ну меч там, булава. И Ева в своем костюме, ну, сама понимаешь, в каком... И еще женщины на плечах, розы там, кинжалы, подковы, колючка... Надо было, чтобы он рубаху расстегнул... Он бы отказался...

– Что за женщины у него на плечах? – оборвала Диму Аврора.

– Ну, это месть за измену, все такое...

– Месть за измену?.. Это кому он мстить собирается? – всполошилась она.

– Да ты не думай, эти татуши старые, в этом я разбираюсь. Нового он ничего не колол...

– А старые что, ничего не значат?

– Ты же сама говорила, что он пытался тебе отомстить...

– Пытался, – кивнула Аврора.

И отомстил, мысленно добавила она. Грубо воспользовался ее слабостью, фактически изнасиловал. Затем убил мужа, оставил ее детей сиротами... Она должна была его ненавидеть. Но почему ей так хочется встретиться с ним, поговорить по душам?.. Волока больше нет, она одна и свободна. Они бы могли начать все сначала...

– Э-э, что такое? – вынырнув из забытья, встрепенулась она. – Ты что-то сказал?

– Нет, – пожал плечами Дима.

– Ты думаешь, мы бы могли начать все сначала?

– Ничего я не думаю. И не говорил я ничего... Что с тобой?

– Да так, заносит в сторону.

– Это от волнения.

– Кто тебе сказал, что я волнуюсь?

– Зачем говорить? По тебе все видно... Любишь ты Ролана.

– Чего?! – чересчур уж вспыльчиво, а оттого фальшиво возмутилась Аврора.

– Любишь... Но еще больше боишься. И его самого боишься, и своей любви...

– Боюсь. Очень боюсь... Даже больше, чем Мотыхина, боюсь... Надо звонить Алику, пусть приезжает сюда с охраной...

– Зачем тебе это?

– Что, если он прав? Что, если Ролан охотится за мной?..

– И я заодно с ним?

– Я этого не говорила.

– Но Мотыхин тебя в этом убеждает...

– Я ему не верю.

– И не верь... И Алику своему ничего не говори. Ролана пожалей...

– Себя жалеть надо.

– Ты в его положение войди. Он в бегах, он в розыске. Может, он скрывается под именем Комарцева. Тогда твой Мотыхин найдет его. В лучшем случае, Ролана отправят в лагерь... В худшем – сама знаешь, что его ждет...

– Знаю, – отрешенно кивнула Аврора. – Однажды мы это уже проходили. Вместе с Аликом. Больше я этого не хочу...

– Не тронет тебя Ролан. Если хочешь в этом убедиться, выйди на улицу. Поверь, ничего с тобой не случится...

Так она и сделала. Вместе с Аликом вышла на шумящий пятачок возле дороги, села в машину. Ничего не произошло, и они беспрепятственно отъехали от кафе...

Скорее всего, Дима был больше прав, чем она. Очень даже может быть, что Ролан не желает ей зла... И все равно она боится его. Все равно нужно что-то предпринять, чтобы избежать возможной встречи.

Мотыхину она решила ничего не говорить, но приняла решение как можно скорее уехать в родной Черноземск...

Глава 17

Серебристый минивэн с московскими номерами шел без остановки пятый час.

– У них там что, сортир в машине? – возмущенно протянул Тополь.

– Или памперсы, – добавил Зубодер.

Это было его первое дело в новой команде. Радости особой не было, потому как в этом криминальном квартете он был за шестого номера. Даже Чудик, и тот котировался круче – как никак водила, от него много чего зависело. А Зубодер так себе, на подхвате. Но, как бы то ни было, душу сотрясали азартные вибрации, кровь кипела в жилах от приятного волнения...

– Не знаю, что там у них, а у меня крышку выбивает, – сказал Кривонос.

И Чудик сразу же вырулил на обочину дороги. До ветру сходить – дело нехитрое, и времени много не займет. Никуда минивэн не денется. А Зубодер нутром ощущал запах богатой добычи. В машине многодетная семья – у папаши златая цепь на шее, мамаша вся в рыжье, детки конкретно прикинуты, словом, чувствуется, что денежки в этой ячейке общества водятся. Да и барахлишка немало. А он умеет потрошить ячейки...

Братва вернулась в машину, Чудик в два счета нагнал минивэн, снова повис у него на хвосте.

– Да когда же они остановятся? – нервно спросил Тополь.

– Может, подрежем, а? – предложил Чудик.

– Не надо, тачек много...

Трасса была плохой, всего две узкие встречные полосы, но машин хоть отбавляй – большие фуры, словно медлительные и неповоротливые слоны, шустрые, но скованные в маневре легковушки. Минивэн ехал неторопливо, предпочитая не рисковать на опасных обгонах, Чудик же обгонял фуры только для того, чтобы не отстать от жертвы...

Знак «Пост ГИБДД» привлек всеобщее внимание.

– Менты, – напрягся Кривонос. – Объехать бы...

– Это возвращаться надо, – сказал Чудик. – Тогда можно объехать, но терпил потерять можем... Мы к фуре аккурат пристроимся, как обычно...

– Как обычно, – в раздумье, механически повторил Кривонос.

Зубодер видел, как сморщился его лоб в тревожном ожидании. Да и у него самого неприятно засосало под ложечкой. Чудику хорошо, он даже никогда не привлекался. У Кривоноса и Тополя – три судимости на двоих, но в розыске они не числятся и документы справные. На Зубодера же у ментов могла быть ориентировка. Кривонос его из-за этого даже в рейс брать не хотел, но Тополь уговорил – дескать, прорвемся.

Не секрет, что постовые менты в первую очередь тормозили тяжело груженые фуры – как стервятники на павшую скотину на них бросались. Поэтому обычно, проезжая пост ГИБДД, Чудик пристраивался в хвост какой-нибудь фуры и под этим соусом проскакивал незамеченным.

Но не зря встревожился Кривонос, не зря и сам Зубодер учуял запах жареного. Дежуривший на посту пузатый мент положил глаз на фуру, но его внимание перебил некстати остановившийся минивэн. Из машины торопливо вышел отец приговоренного семейства и стал что-то скороговоркой объяснять гаишнику, показывая на едущую за фурой «Ниву».

– Да он, гад, нас вычислил! – возмущенно и в то же время испуганно воскликнул Чудик.

Мент вытянул руку с жезлом, пытаясь его остановить. Свободной рукой он махал, подзывая к себе напарника с автоматом.

– Во, ля, влипли! – стараясь сохранять невозмутимо спокойное выражение лица, зло, сквозь зубы процедил Кривонос. – Гони, Чудик, мать твою! На тебя, ля, вся надежда!..

Чудик ударил по газам, ловко обошел по обочине упущенную ментами фуру.

– Ты чо, не видишь, мент нам вдогон три зеленых свистка кинул! – нервно хохотнул Тополь.

– Захлопни пасть! – вызверился на него не менее взволнованный Кривонос. – Еще слово – урою!.. Гони, Чудик!..

Зубодер глянул назад. Менты садились в машину. Стандартная белая «семерка» с синими полосами и мигалками. Говорят, у этих машин форсированные движки, но так и Чудик не пальцем деланный, в его «Ниве» мотор как часики работает и моща что надо. Он так говорит, а сейчас все могут в этом убедиться. Или разубедиться...

Впрочем, скорость и мощь машины сейчас не имела особого значения. Сейчас решала все техника вождения – надо было обгонять попутные машины и успевать при этом увертываться от встречных. И Чудик в этом деле показал класс. Но, увы, ментам в этом плане было еще легче. У них были мигалки и сирены, а значит, преимущество перед беглецами. И попутные машины и встречные расступались перед ними, и они стремительно приближались к «Ниве». По громкой связи посыпались требования и угрозы:

– Водитель автомобиля «ВАЗ-2131», приказываю вам остановиться! В противном случае будет открыт огонь на поражение!..

– Гонят менты, машины вокруг! Стрелять не бу... Е-е!!!

«Нива» затормозила так резко, что сидевший впереди Кривонос стукнулся головой о лобовое стекло. Досталось и Зубодеру. Он сидел сзади слева, и его больше всех тряхнуло, когда в зад «Ниве» въехала ментовская «семерка».

– Что ты делаешь, урод! – заорал на Чудика Кривонос.

Но тот даже ухом в его сторону не повел. Да и так было ясно, что столкновение это было им подстроено, нарочно затормозил так, чтобы скинуть с хвоста очень близко подъехавшую к «Ниве» «семерку». И хитро задуманный маневр удался: ментовскую машину отбросило в сторону, прямо под колеса движущегося по обочине «КамАЗа». Ментовский водила чудом избежал столкновения, но машина носом нырнула в придорожный кювет.

– Чудик, ну ты в натуре Шумахер! – взвыл от восторга Тополь.

– Ты хоть предупреждай, – хмуро, но с проблеском радости в глазах изрек Кривонос.

– А если бы не рассчитал? – недовольно буркнул Зубодер. – Если бы меня в лепешку смяло?

– Да на тебя начхать, братиша! – глумливо глянул на него Кривонос. – От тебя, пацан, одни проблемы!

– Какие проблемы? Ты чо несешь? – озлобленно зыркнул на него взглядом Зубодер.

– Во-первых, жопе слово не давали! А во-вторых, из-за тебя все. Пока тебя не было, мусора не тормозили! А с тобой, так сразу... И в бегах ты, палево с тобой мотаться...

– Но так не спалили же, – угрюмо буркнул Ленька.

– На Чудика молись.

– Рано еще на него молиться, – сказал Тополь. – Не ушли мы еще от волков позорных. И вмятина на машине. Куда мы с ней?

– Ничего, выкрутимся...

Чудик свернул на проселочную дорогу, по колдобинам через грязь добрался до какой-то деревеньки.

– На постой бы встать, – озвучил он свои мысли.

– Ты, братан, в машинах Шумахер, а в жизни – хер без шума, – ухмыльнулся Кривонос. – Нам ехать и ехать, чтобы от ментов отстать. Хотя бы километров на сто-двести... А еще лучше в родные края...

– А там куда? – спросил Тополь. – К своим нельзя, пока машину не починим...

– Думать будем. Пока доедем, придумаем... Давай, Чудик, домой двигай, окольными путями...

Ехать пришлось долго, но в конце концов машина оказалась в окрестностях Новомухино. Для Кривоноса это был всего лишь этап намеченного маршрута, но у Зубодера возникла чудесная, как ему показалось, идея...

* * *

В Новомухино Марина ездила одна. После нежданной встречи с Авророй и Красавчиком Ролан не хотел больше бывать на людях. Поездка оказалась успешной, на губах у нее сияла улыбка.

– Четыреста двадцать гектаров взяли у нас, часть наличными, часть на счет...

Марина выложила на стол две «котлетки» по сто тысяч рублей в каждой и еще плотную надвое перегнутую стопку.

– Здесь двести шестьдесят тысяч. Живем?

– Неплохо, очень неплохо... Домом бы заняться надо, второй этаж отделать или хотя бы окна вставить, а то ведь кирпич уже крошится от времени...

– Займемся, – кивнула Марина. – Как урожай соберем, так и займемся... Комбинат по хорошей цене картофель брать будут, и гречиху тоже... Для нас этот комбинат – подарок судьбы... Женщина там, говорят, заправляет, капиталистка...

– Женщина? – призадумался Ролан.

– Да. Говорят, у нее таких комбинатов несколько. И сеть сбыта своя – в Москве, говорят, и в каком-то Черноземске... Э-э, извини, не так сказала, Черноземск не какой-то, это же твой родной город...

– Женщина... Черноземск... Сеть сбыта... Как же я сразу не догадался... – вслух попенял себе Ролан.

– О чем не догадался? – заметно напряглась Марина.

– А-а, да так... В Черноземске универсамов много, женщина ими одна владеет. Ей поставщики нужны, вот она и строит комбинаты... И в Москве у нее, говорят, все схвачено...

– Что за женщина? Почему ты так разволновался?

– Да нет, показалось тебе. Не волнуюсь я нисколько... Хотя нет, волнуюсь. Денег-то сколько!..

– Что-то с тобой не так, – подозрительно покачала головой Марина.

Она не знала про Аврору. Ролан объяснил, на кого он наткнулся в кафе возле автостанции. Сказал, что это бывший зэк, с которым он в свое время мотал срок. Но не сказал, что Красавчик был в кафе с Авророй...

– Да нет, нормально все...

– Может, все-таки расскажешь про эту женщину?

– Да нет, нечего мне рассказывать. Я про нее только слышал, даже не видел ни разу... И вообще, не интересно это...

– Не интересно?.. Тогда я не скажу, где я раньше твоего Красавчика видела.

– Где ты его видела? – встрепенулся Ролан.

– А про женщину скажешь?

– Не знаю, о чем говорить. А ты, я вижу, кое-что знаешь. Ну! Где ты Красавчика видела?

Марина не выдержала его пристального взгляда.

– Помнишь, «Хаммер» к нашему дому подъезжал? А Ленька за ружье хватался...

– Помню.

– Я тогда к машине вышла. Парень со мной разговаривал. Тот самый, который к тебе возле кафе подходил... Темно было, я его плохо разглядела, потому и не вспомнила сразу... А в машине женщина была. Темно было, но ее я тоже видела... Тогда в кафе она тоже была...

– Почему сразу не сказала?

– Говорю же, не сразу вспомнила. А как вспомнила, не придала значения...

– Надо же, Красавчик здесь был, – усмехнулся Ролан. – А Ленька с ружьем на него... Знал бы, на кого кидается...

– Так с какой женщиной Красавчик был?

– Не знаю. Не мое дело...

– Ну, ну, как знаешь...

– Я знаю, что меня мало интересует моя прошлая жизнь. Что было в ней, то было. Меня волнует только настоящее и будущее. А в настоящем у меня есть ты. И я хочу, чтобы в будущем тоже была ты... И наши дети...

– Хорошо мне с тобой, Ролан...

– Мы же договорились, что ты будешь звать меня Антоном.

– Договорились... Потому и тревожно мне, что не настоящая у нас жизнь...

– Ничего, сделаем ее настоящей.

– Сделаем, – кивнула она.

– Устал я за день, отдохнуть бы...

– Знаю. Потому и баньку истопила...

– Вместе пойдем? – лукаво спросил Ролан.

– А ты как думал...

Он лежал на полатях, а Марина охаживала его веничком, когда залаял привязанный к цепи пес.

– Надо пойти глянуть, что там, – поднимаясь, сказал Ролан.

Но собака замолчала сама по себе. Успокоилась.

– Может, проезжал кто мимо? – спросила Марина.

– Ну да, Красавчик на «Хаммере»... – совсем не весело улыбнулся Ролан.

Лукавил он, когда говорил, что его мало волнует прошлая жизнь. Не мог он забыть Аврору. И одна только мысль о том, что Красавчик сейчас зажигает с ней, сотрясала его воображение, как Везувий Помпею... И только сила воли не позволяла гневным чувствам вырываться наружу.

– Ничего, и у нас «Хаммер» когда-нибудь будет, – сказала Марина.

– Да дело не в машине... Хотя да, на такой машине я бы покатался...

– С кем?

– С тобой. А что?

Ответить Марина не успела, дверь в парную вдруг резко распахнулась, и в проеме образовался Зубодер с пистолетом в руке. Ствол был направлен точно на Ролана. А жадно-бесстыжие глаза Леньки устремлены были на Марину.

– Здоров, братуха! Гостей не ждал?

– Закрой дверь, урод! – заорал на него Ролан.

Если бы не пистолет, он бы уже топтал сейчас Зубодера ногами.

– За урода ответишь, козел! – обиженно взвыл Ленька.

– Пушку бы убрал. А то с пушкой все герои!

– Какую пушку? У меня их две! Одна для тебя, другая для Маринки!

За спиной Зубодера кто-то похабно загоготал. Оказывается, он не один. С кем же? Ясно, что не с Красавчиком...

– Кто там с тобой? – спросил Ролан.

– Правильные пацаны со мной, понял! Не то, что ты, чмо позорное! Конкретную делюгу похерил, за бабу спрятался!.. Давай, выходи, гнида! А то Маринку кровью твоей забрызгаю!.. Или спрятаться за нее хочешь?

– Ленька, не надо! – в ужасе простонала Марина.

Ролан кинул на нее взгляд, который, как он надеялся, должен был внушить ей уверенность и в нем, и в себе. Она должна была верить в него. А он должен сделать все, чтобы разобраться с Ленькой и его новыми дружками. Если у него будет возможность, он, не задумываясь, отправит их на тот свет. А потом уже будет о том сожалеть...

– Заткнись, сука! – прикрикнул на Марину Зубодер.

Ролан резко шагнул вперед, так, что Ленька от неожиданности шарахнулся назад. И едва не выстрелил...

– Ты чо, в натуре, я ж тебя щас грохну, баран!

Ролан сбавил обороты: быть убитым не входило в его ближайшие планы.

Ленька выдернул его за собой в трапезную. А там две незнакомые морды, чистой воды уголовщина. Кривоносый детина небрежно швырнул ему несвежую простыню.

– Прикройся, пацан!

– Благодарю, – с достоинством отозвался Ролан. – Кто такие? Почему без приглашения?

– Ты же сам сюда без приглашения пришел? – ухмыльнулся кривоносый. – И мы так же, по твоим стопам... Зубодер нам все рассказал...

– Я не знаю, что там наплел вам этот баклан.

– То, что баклан, не вопрос. А то, что наплел, в тему... Ты же не хочешь, чтобы труп раскопали да ментам предъявили?

– Что вам от меня нужно? – спросил Ролан.

Ленька стоял у него за спиной, он чувствовал на затылке испепеляющий взгляд. Пусть злится, пусть смотрит, лишь бы не стрелял...

– Вот это другой разговор... Ты, я так понимаю, не какой-то там дешевый фраер, должен понимать, что попал ты конкретно. Думаю, дергаться не будешь, как фуфлыжный лох...

– Ты конкретно говори, не нагоняй тоску.

– А ты понты не колоти, и рот по теме раскрывай. А то нервы у меня не железные, могу и разозлиться...

– Короче.

– Если короче, то гостить мы у тебя будем. Сколько – не знаю, неделю, две, может, больше. Кормить нас будешь, поить...

– На какие шиши?

– А это не наша забота...

– Деньги все в поле вложены – работа, техника, запчасти, бензин. Когда урожай продам, приезжайте, тогда все путем будет...

– А нас твой урожай не колышет. И завтраками нас кормить не надо...

– Гонит он, есть у него бабки. У них земли много гуляет, они ее в аренду сдавать собирались. Сто пудово, сдали...

Как в воду смотрел Зубодер. Так хотелось Ролану резко шагнуть назад с разворотом корпуса. Локтем отбить руку с пистолетом, головой ударить в переносицу. Но, увы, ствол был не только у Зубодера. Дружок кривоносого также был при оружии. Пистолет он держал в опущенной руке, но ему ничего не стоило в любой момент поднять ее и произвести прицельный выстрел...

– Нет у меня денег, – покачал головой Ролан. – Гонишь ты, падла!

Зубодер с психа рубанул его рукоятью пистолета по спине ближе к шее. Сила удара была такова, что ноги у Ролана подкосились в коленях, и он лишь чудом сумел восстановить равновесие. Перед глазами расплывались красные круги, в голове шумело.

– Это тебе за гнилой базар, козлина!.. Еще раз пасть откроешь, убью!.. Где бабки, спрашиваю?

Было видно, что кривоносый недоволен Ленькой, но он молчал, тем самым одобряя его беспредел.

Ролан ничего не сказал в ответ, только отрицательно покачал головой.

– Ты чо, не въезжающий? – заорал на него Зубодер. – Ты чо, хочешь, чтобы я Маринкой занялся? Так я в нее щас так заеду, что сама все скажет!.. И ублюдков твоих за ноги подвешу...

– Не тронь никого, урод, – чувствуя, как к горлу подступает ком тошноты, сказал Ролан.

– Бабки где?

– В доме, в спальне, под кроватью половица снимается, схрон там. Забирай все, что есть, только Маринку и детей не трогай...

– Тополь, метнись! – распорядился кривоносый.

Сидевший рядом с ним парень неспешно вышел из трапезной. Теперь против Ролана был только Ленька, а кривоносый пока не в счет – ствола у него не было, а если есть нож, то пока его достанешь...

Ролан прекрасно понимал, что не в форме он, чтобы тягаться с братвой. Давал о себе знать удар по спине – голова не своя, в ногах слабость, руки как плети... И все же он решился на удар.

Но, увы, Ленька предугадал его маневр. И вместо того, чтобы ударить, Ролан сам нарвался на удар – рукоятью пистолета по затылку. Как будто кто-то лампочку из головы вместе с патроном вырвал...

Глава 18

Кривонос едва сдерживался, чтобы не взорваться.

– Ну и зачем ты это сделал? – злобно спросил он.

Ленька глянул на распростертое тело Ролана, перевел недоуменный взгляд на своего босса.

– Ты чо, в натуре, он же вырубить меня хотел!

Теперь он точно был уверен в том, что Кривонос попросту ненавидит его. К Ролану, который был ему врагом, он относился лучше, чем к своему подельнику. Ролана жалел, а Леньку презирал, хотя, по идее, должен был хвалить.

– Ну и вырубил бы, не велика потеря! – пренебрежительно поморщился Кривонос.

– Ты это, не в тему говоришь...

– Я не в тему?!.. Ты базар фильтруй!..

В трапезную ворвался Тополь. В руках две пачки тысячных купюр.

– Гля, бабла сколько! Не обманул терпила!.. Ля, чо это с ним?

– Лягнуть меня хотел, – торжествующе улыбнулся Ленька. – Да не по Сеньке шапка...

– Круто ты его укатал, – одобрительно отозвался Тополь. – Живой?

– А если и сдох, то что?

– Как это что? – зловредно усмехнулся Кривонос. – Ты же с ним когти с зоны рвал, сколько верст прошел. Ты же в кентах с ним должен быть, а сдал как последнего лоха...

– А он и есть лох. Терпила, в натуре... Мою бабу топтал!

– Если он твою бабу топтал, тогда ты лох!

– Не, ну вы чо, в натуре! – возмутился Тополь. – Тут такая лафа прет, а вы грызетесь... Вместе бабу топтать будем. А этого в расход...

– Это ты правильно говоришь, – сказал и кивнул на Ролана Ленька – Этого в расход...

Но то, что Маринку вместе топтать надо, подтверждать не решался. Хватит с него Ролана. Больше халявщиков он не потерпит...

– Вытащи его во двор, там кончи, – распорядился Кривонос. – А здесь не хрен мокрое разводить...

Именно так и думал Ленька. Именно так и собирался поступить. Но Кривонос так достал его, что в нем взыграл дух противоречия.

– Замочить – слишком просто. В хате подвал есть, я смотрел, там решетка с замком. И крюк в потолке... Я его за ноги, гада, подвешу, пусть подыхает...

Ленька знал, что говорил. Подвал он исследовал еще тогда, когда жил с Роланом в мире. Дядя Антона начинал строить дом с размахом. До ума довести его не смог, по подвал удался на славу. Большой, клетки с высокими потолками. Пол бетонный, шершавый, ржавые решетчатые перегородки, зато сухо там и прохладно. Для того, чтобы картошку хранить, погреба эти строил. В одной комнате кое-что еще было с прошлого урожая, а в других только пустые деревянные стеллажи. И двери все решетчатые, с замками. И крюки зачем-то под потолками, – может, чтобы бараньи и свиные туши за ноги подвешивать... Не важно, что и для чего. Важно, что Ролана за ногу можно подвесить. Пусть мучается...

– А это твои заботы... Чудика возьми в помощь, – распорядился Кривонос.

– Чудик с детьми возится. Понравилось, ля, – ухмыльнулся Тополь.

– На то он и чудик...

– Не вопрос. Я Зубодеру подмогну...

– Давай, запрягайся, коль не шутишь, – криво усмехнулся Кривонос.

Ленька взял Ролана за одну ногу, Тополь за другую. Вытащили его на улицу.

– Погоди, надо бы ему руки связать, а то прочухается не ровен час...

– Вяжи.

Тополь достал сигарету, закурил, глядя, как Ленька заламывает Ролану руки, связывает слетевшей с него простыней.

– Ночка хорошая, тепло и свежо, а дышится как... И банька еще не остыла... И баба тоже... Как она, хороша?

– Лучше не бывает...

– Попробовать надо.

Ленька промолчал, стиснув зубы. Не хотел он настраивать Тополя против себя. Против Кривоноса бы его настроить...

Они затащили Ролана в подвал. Веревку Ленька разыскал еще на улице – крепкую, холщовую, с большой палец толщиной. Сначала он привязал ее к одной ноге, немного подумав, спутал ею и вторую. С помощью Тополя подвесил жертву на крюк, вниз головой. Руки связаны, ноги тоже, если вдруг бухнется на пол, то встать не сможет. А скорее всего, шею себе свернет, если упадет.

Решетчатая дверь закрывалась с помощью амбарного замка, который одиноко болтался в петле с открытой дужкой. Ключа не было, но дужка закрывалась автоматически.

– Теперь его не откроешь, – сказал Тополь. – Если что, сбивать придется или спиливать...

– Не придется. Сдохнет, протухнет, а нам-то что. Мы уже к тому времени слиняем...

– Не хотел бы здесь остаться?

– Не, я на одном месте сидеть долго не могу. Душа подвигов требует...

– Да, пацан ты лихой, не вопрос.

– Сам знаешь, что я не чмо какое-то...

– Знаю, – кивнул Тополь.

– Почему тогда Кривонос меня чморит?

– А силу твою чувствует... Я тебе по секрету скажу, он мочкануть тебя хотел, ну, уже после того, как до себя взял...

– Ну а чего не мочканул? Кишка слаба?

– Да не любит он мокрить, а я не захотел... А с Чудика что возьмешь?

Из подвала они поднялись в дом, зашли в комнату, где Чудик цацкался со Степкой и Антошкой. Посадил их возле себя, что-то им рассказывает, а пацанята слушают его с открытыми ртами. И невдомек им, что «папка» их вниз головой под потолком висит, а мамку сейчас пользовать будут... Или же пользуют?

Зубодер вспомнил, что оставил Кривоноса и Маринку в бане. Она голая, а у него мозги набекрень – мог и воспользоваться моментом. Он взял Тополя под руку, рывком потянул к двери.

– Маринка невестой моей была, – нарочно накручивая себя, сказал он. – Люблю ее – жуть... Ты извини, братан, но тебе ничего не обломится. Моя баба, мне с ней топтаться...

– Не, но Тихон твой же топтал ее, да! – Тополь возмущенно почесал затылок.

– Ну и где он сейчас?.. Если б не вы, все равно бы до него добрался!

– Ну да, ты бы его сделал, не вопрос...

Как чувствовал Ленька, что застанет Маринку под Кривоносом. И угадал. Она сидела на полу, спиной опираясь о стену, а тот нависал на ней и наотмашь ладонями бил по голове.

– Будешь, я спрашиваю? – останавливаясь, спросил он.

– Не хочу.

– Я сказал, давай!

– А не отвалится? – взревел Ленька.

Он видел в Тополе своего союзника, к тому же у него был ствол, опрометчиво выданный Кривоносом. Сейчас он никого не боялся.

– Пошел на хрен! – не оборачиваясь к нему, взвыл Кривонос.

– Это ты кого послал, урод? – еще больше вспенился Зубодер.

– Кто урод?! – взвился Кривонос.

И развернулся к Леньке лицом. Тот этого только и ждал.

Рука не дрогнула, палец не споткнулся на спусковом крючке – он выстрелил своему врагу точно в правый глаз. И только рассмеялся, глядя, как мертвый Кривонос падает на Маринку.

– Не, ты видел, эта гниль мою бабу бил! – обращаясь к Тополю, неистово заорал он. – Скажи, как это называется? Беспредел, да?

– Беспредел... – в замешательстве повторил Тополь.

– А зачем бил? Отыметь хотел?

– Хотел...

– А ты ее хочешь? – нарочно с угрозой в голосе спросил Ленька.

Ему нужно было морально добить Тополя, подчинить себе целиком.

– Нет.

– А что про Кривоноса скажешь?

– Зря он это...

– Прибраться надо.

– Что?

– Труп закопаешь!

– А-а...

– Живо!

Тополь ошалело кивнул, вяло, но цепко взял труп Кривоноса за ноги, потащил к выходу. Ленька не зевал – забрал у него ствол, сунул себе за пояс. Тот даже не пытался возражать.

Марина была едва живая от страха. На белых как мел щеках ярко алели капли крови. В волосах тоже кровь, но вперемешку с глазной и мозговой жидкостью.

– Ты чо, сука, дать ему хотела? – заорал на нее Зубодер.

Железо нужно ковать, пока оно горячо, а бабу ломать, пока она в страхе.

– Не-ет... – закрываясь руками, в предобморочном трансе мотнула она головой.

– А мне хочешь?

– Нет.

– Хорошо подумай!

– Нет...

– Убью, сука!!!

– Да...

– Тогда в парилку, дрянь! И чтобы дочиста отмылась!..

Тополь тащил труп в огород. Зубодер нашел лопату, нагнал его.

– Глубоко копать! Ты меня понял?

– Понял, – кивнул Тополь.

И всполошенно посмотрел на него.

– Только меня мочить не надо, ладно?

– Ты чо, в натуре! Ты же всегда за меня, да?

– Да!

– И Маринку мою ты не хочешь?

– Нет!

– А я ее хочу.

– Да без проблем! Твое право!.. Ты иди, а я сам здесь управлюсь!..

Было у Зубодера опасение, что парень может сделать ноги. Ночка темная, ограда по периметру забора низкая – перелезть через нее раз плюнуть. А не будет Тополя, не будет и стаи, вожаком которой Ленька только что стал... Но он знал, как удержать пацана. Деньги то в баньке остались.

– Давай там, заканчивай побыстрей, а потом ко мне зайдешь, бабло получишь. Пятьдесят штук – твоя доля. С Чудиком на тракт потом съездишь, телок себе привезете, в баньке париться будете...

– А чо, это вариант! – просиял Тополь. – Телок найдем, и банька здесь супер...

Глядя на него, Ленька точно знал, что парень от него никуда не денется.

– Давай, давай!

Тополь утащил труп в огород, а Зубодер вернулся в сауну. Деньги лежали на столе, в том положении, в каком их оставил Тополь. И Марина сидела на полу в том же углу, где над ней измывался Кривонос. Застывшее лицо, остекленевший взгляд, тело едва прикрыто простыней. Вся в крови...

– Ты чо, в натуре, не догоняешь? Кому я сказал, мыться? Пошла!

Он сорвал с нее простыню, взял под мышки, поставил на ноги и поволок в моечную, там поставил под душ.

Марина стояла, не шелохнувшись, струи воды обмывали ее обнаженное тело, но она этого как будто не замечала.

– Не, ну ты точно хочешь, чтобы я сам тебя помыл, – похотливо осклабился возбудившийся Зубодер. – Ща мочалку достану!

Стоило ему только расстегнуть пояс на джинсах, как Марина очнулась, в панике глянула на него, схватила кусок мыла, стала натирать руку. Но это его не остановило.

– И все равно придется помочь.

Он разделся, вплотную подошел к ней, взял в руку пук ее волос.

– Будешь меня любить?

Ее лицо искривилось – вот-вот из глаз хлынут слезы.

– Отпусти, пожалуйста.

– Я спрашиваю, будешь меня любить?

– Не хочу.

– Сейчас захочешь!

Он с силой ударил ее широко раскрытой ладонью по щеке. Марина не удержалась на ногах, упала.

– Еще раз спрашиваю!

– Пожалуйста, не надо!

Он снова схватил ее за волосы, задрал голову и вновь влепил пощечину.

– Я не слышу «да»!

– Ты не понимаешь, я люблю Ролана... – размазывая по лицу слезы с брызнувшей из носа кровью, сказала она.

– Да мне начхать, любишь ты его или нет! Ты меня любить будешь!

– Нет...

– Ну ты коза!.. Раньше любила!..

– Не любила.

– Но спала?

– Потому что Ролана не знала...

– А теперь знаешь. И меня знать будешь!

– Не надо.

– А я сказал, будешь!..

– Где Ролан? Что с ним?

– В огороде закопали, рядом с твоим мужем, гы-гы! – куражился Зубодер.

– Неправда, он жив! – робко и в сомнениях глянула на него Маринка.

– Откуда знаешь?

– Чувствую.

– Сказал бы я тебе, что ты будешь сейчас чувствовать... Чувствует она... Жив Ролан. Но лучше бы он зажмурился...

– Что ты с ним сделал?

– Как барана, за копыто подвесил. В подвале висит, ждет, когда я ему горло вскрою!

– Ты чудовище!

– А ты кто? Кто мужа своего замочил!

– Я случайно...

– И я случайно Ролана вздернул. Знаешь, шел, шел, задел плечом, а он брык – сначала упал, а потом подскочил, головой вниз, так и завис...

– Зачем ты так? Он же умрет...

– Собаке собачья смерть.

– Сам ты собака... Злая бешеная собака!

– Ах ты сучка!

Сначала Зубодер бил ее руками, затем пару раз приложился к ее ребрам ногой. Распял ее на полу, навалился на нее, но Марина с такой силой сжала ноги, что не смог он прорвать оборону. И снова в ход пошли руки. Ее лицо вскоре превратилось в один сплошной синяк. Казалось бы, это должно было сломить сопротивление, но Марина упорно скрещивала ноги...

– Ты чо, в натуре! Убью же, тварь!

Он схватился за пистолет, но и это не помогло.

– Чего ты хочешь, сука?

– Ролана отпусти... – глядя на него сквозь щелочки распухших глаз, попросила она.

– Ага, счас!

– Не надо его вниз головой...

Марина не сдавалась. Зато сдался сам Зубодер.

– Хорошо. Пусть просто в клетке валяется...

– Хотя бы так, – немного подумав, кивнула она.

– А что взамен?

Она прекрасно понимала, что требуется от нее взамен. Но в ответ неопределенно пожала плечами.

– Спать сегодня со мной будешь, – утверждая, сказал он.

Марина молча кивнула головой.

– Тогда пошли...

Он схватил ее за руку, голышом завел в подвал через внешнюю дверь, зажег свет. Ролан висел на крюке головой вниз, глаза открыты, но в них такая безумная боль, что даже Зубодеру стало не по себе.

– Допрыгался, козел!.. А ты пошла, коза!

Он втолкнул Марину в клетку напротив, вставил в дверные петли дужку навесного замка, который, как и в прошлый раз, защелкнулся автоматически.

– А ключа-то у меня нет, – вспомнил он. – Где ключ, падла?

– Не знаю, – с затаенной радостью покачала головой Марина.

Кажется, ее больше устраивала перспектива сидеть в клетке под замком, нежели ложиться к нему в постель.

– Ты чо, дура? Не въезжаешь? Я же не смогу снять с крюка этого выродка! – кивнул он на Ролана.

– В прихожей ключи, гвоздь в стену вбит, там все ключи...

Ленька поднялся в дом через внутреннюю дверь. Нашел Чудика – этот придурок уже уложил спать пацанов и сейчас возился с маленькой Иринкой.

– Ты чо, воспитателем в детском саде работал? – свысока и насмешливо спросил Зубодер.

– Ты зачем Кривоноса убил? – тихо и робко спросил Чудик.

– На бабу мою полез... На мою бабу, понял?.. Это ее дети, можешь цацкаться с ними, если ты такой сопливый! А ее не тронь, ты меня понял?..

– Понял...

– За детей мне головой отвечаешь... Можешь передушить их всех, но чтобы не орали и под ногами не путались... Ты меня понял?

– Да, – пугливо кивнул головой парень.

– И машиной завтра займешься...

– Не вопрос...

– И еще... Ладно, потом...

Леньке не хотелось отсюда уезжать. Деньги, дом, баба, а главное – полная безопасность. Чудика можно было впрячь – пусть вместо Ролана в поле вкалывает. Но об этом еще рано говорить, да и не до того...

В прихожей он нашел связку ключей, вскрыл клетку, ножом перерезал веревку, на которой висел терпила. Ничто не дрогнуло в его душе, когда тело Ролана с грохотом упало на деревянный настил, загаженный гнилой картофельной шкуркой. Живой он или нет – это Леньку не волновало. Главное – он выполнил свое условие. И только пусть попробует Маринка отказать.

Он закрыл на замок одну клетку, зашел в другую. Марина сидела на корточках у дальней стены, сжавшись в комок.

– Зачем свои прелести закрываешь? – глумливо осклабился Зубодер. – Иди сюда, любиться будем...

– Не... Не могу...

– Гонишь, да? Мы договаривались, а я Ролана твоего с крюка снял. Хочешь, чтобы я его обратно подвесил? Так за среднюю ногу подвешу, не веришь?

– Верю.

– Тогда раздвигайся.

– Не здесь...

Ленька мог бы отвести ее обратно в баньку, накупать, напарить, а уж потом... Но не было сил терпеть. Да и на глазах у Ролана хотелось...

– А я сказал, здесь!

– Я не могу!

– Зато я могу!!!.. Хочешь, я твоему Степке башку скручу?

– Не посмеешь! – встрепенулась Марина.

– Спорим?

– Не надо...

– Тогда делай, что тебе говорят...

Она обреченно кивнула головой в знак согласия и покорно раздвинула ноги, когда Зубодер навалился на нее...

Глава 19

Горничная Валюша была на редкость хороша. Отнюдь не худышка, но и толстой ее не назовешь. Фигуристая, сбитая, упругая. Смазливое полнощекое личико, большие, как у куклы, глаза, пухленькие губки, гладкая кожа нежного прозрачного цвета с розовым оттенком. Кровь с молоком, одним словом. И взгляд млеющий, зовущий...

Дима знал толк в женщинах и видел, что Валюша заигрывает с ним не только по велению извне. Сама хочет побыть с ним наедине, но и Мотыхин от нее того же требует – можно в том не сомневаться. Мотыхин – хитрый жук, может, и не мастер, но большой любитель интриг и провокаций. Стоит только Диме оказаться с Валюшей в постели, как тут же об этом узнает Аврора. Скандала, может, и не будет, и в допуске к своему телу она, возможно, ему не откажет, но в любом случае отношения будут уже не те...

В доме у него была своя комната на одном этаже с апартаментами, которые занимала Аврора. Отсюда он следил, кто заходит к ней, кто выходит, – в общем, контролировал ситуацию. А Валюша пыталась контролировать его самого. То в комнате убираться ей вдруг приспичит, то поговорить о том, о сем. А сейчас принесла ему мандариновый сок, который он очень любил. Каждый вечер, на ночь глядя, его угощает. Подаст бокал и не уходит, ждет, когда он допьет. И всякий раз в глазах ожидание и вопрос: «Ну когда же ты, Дима, сподобишься? »

Но что поделаешь, если не в силах она его соблазнить? Знает он, на кого она работает. Да и не испытывает он особого к ней влечения. Поначалу что-то было, даже бурные фантазии горячили кровь с ее приходом. А потом как-то все сошло на нет. Приелась Валюша, исчезла свежесть восприятия. И не смотрит его антенна в ее сторону, не хочет ловить страстную волну...

И если бы только с Валюшей. В последнее время его и на Аврору перестало тянуть. А вчера даже сбой в системе приключился, не смог он овладеть ею темной ночкой... Может, сегодня и ходить к ней не стоит? Скажет, что расстройство случилось. Ведь у мужчин это иногда случается – в газетах пишут. И если не зацикливаться на проблеме, то само все пройдет... Так он и объяснит Авроре завтра: не надо, дескать, делать из мухи слона. А если ее что-то не устраивает, если не хочет ждать, когда он восстановится, пусть ищет ему замену. Если сможет найти ее в своем, полностью подконтрольном Мотыхину окружении. Как ни крути, а Дима единственный человек, который подчиняется только ей одной... Да и вообще, не сексом единым жив человек...

– Я пойду? – воркующе сказала Валюша, глядя, как он ставит пустой стакан на поднос.

– Да, конечно...

Уходила она, призывно вихляя пышной высоко поднятой попкой. Юбочка короткая, ножки полные, длинные... Но ни единая клеточка не вздрогнула внутри у Димы. Полный ноль.

И даром ему Валюша не сдалась... А вот поспать бы он сейчас не отказался. В сон вдруг потянуло. Но рано ложиться спать, хотя бы часик еще продержаться...

Дима отчаянно боролся со сном, и даже смог продержаться тот самый часик. Но в конце концов не выдержал и провалился в сладко-ватную пустоту...

А ночью ему приснился сон. Он бежал по пшеничному полю, а за ним, с распущенными волосами, в одной ночной рубашке гналась Аврора. Она хотела от него того, чего он не мог ей дать по причине своего временного бессилия... Ноги у него были тяжелые, плохо ему повиновались, но все же он увеличивал отрыв от нее. И убежал бы, если бы вдруг на пути не встал Ролан. Волосы всклокочены, глаза горят, зубы острые, как вампирские клыки. И руки сильные, как у Геракла. Он играючи схватил Диму за грудки, оторвал от земли, с силой тряхнул. И не вырваться от него, и ногой пнуть не получается – онемело тело.

«Красавчик, ты слово мне давал! – набатным голосом сказал он. – Ты обещал не трогать Аврору! »

«Обещал», – согласился Дима.

«Ну и какого ляда? »

«Ролан, не тронь его! Не надо! Я сама его соблазнила!.. »

Это заступилась за него Аврора.

«Сама?.. Шлюха ты! » – не выпуская Диму из своих рук, крикнул на нее Ролан.

«Я знаю. Но я больше не буду... С тобой хочу... Навсегда... »

«А с этим что делать? » – Ролан снова тряхнул Диму.

«Отпусти».

«Отпускаю! »

Ролан подбросил его в воздух, с подкруткой, поймал за ноги, раскрутил и зашвырнул далеко в поле.

Паденье было не самым болезненным. Даже голова не кружится, руки-ноги целы... Вроде бы все в порядке... И тут Дима сунул руку в штаны, а там пустота... Он должен был проснуться от ужаса, как в кошмарном сне. Но ему не было страшно. Он лишился своего мужского достоинства, но это его ничуть не напугало...

«Ничего страшного, и без этого можно жить», – сказала какая-то женщина, непонятно каким образом представшая перед ним.

Она была в кокошнике, в старинном сарафане. Волосы соломенные... Солома вместо волос, но так хорошо уложена. И лицо знакомое. И красивое. Улыбка какая-то страдальческая...

«Мы же без этого живем», – добавила она.

И пропала, как будто ее и не было. А Дима хотел посмеяться над ее словами. Он же мужчина, а не женщина, чтобы без этого жить... Но, в принципе, раз уж так случилось, как-нибудь проживет без мужского начала. С этой мыслью он и проснулся. И первым же делом сунул руку под одеяло. Все на месте.

– Упс!

Как хорошо, что это был всего лишь сон.

За окнами уже светло, стрелки часов показывают шесть утра. Аврора, наверное, еще спит... Надо бы глянуть, не случилось ли что с ней, пока он бессовестно дрых...

Но Аврора опередила его. Только он поднялся с постели, как открылась дверь, и в комнате появилась она, с распущенными волосами и в той же ночной рубашке, в которой она гонялась за ним во сне.

– Ну и как ты все это объяснишь? – осуждающе спросила она.

– Что объяснить?

– Не придуривайся. Почему ночью меня не охранял? Что, снова ствол на ружье согнулся?

– Разряжено ружье, – расстроенно кивнул он. – Не распрямляется ствол... К врачу надо.

– Быстро же ты от меня устал, – присаживаясь на краешек кровати, с горечью сказала она.

– Не устал. Это нервное. Ты вот на меня давишь, я нервничаю...

– Я на тебя не давлю. Просто спросила...

– Сейчас просто спросила. А ночью за мной гонялась, по полю...

– Ночью?! По полю?! – озадаченно уставилась на него Аврора.

– Ну да, во сне... А потом Ролан появился. За грудки меня схватил... Слово, говорит, я ему давал. Ну, что не буду с тобой... А ведь не давал я ему слова. Насчет Венеры давал, а насчет тебя не было ничего. А все равно ответ спрашивал... Если б ты знала, что дальше было...

– Что?

– Ты сказала, что с ним хочешь, а меня отпустить попросила. Ты с ним осталась, а меня он далеко в поле зашвырнул. Если б только это... Без хозяйства я остался. И мне совсем страшно не было, вот что пугает...

– Без какого хозяйства? – не поняла Аврора.

– Без сельского... – съязвил он.

– И что за слово ты ему давал?

– Так не давал же, говорю. То есть насчет Венеры давал, а насчет тебя – нет. А он спрашивал с меня за то, что мы с тобой... Не нравится ему это...

– Это хорошо, что не нравится... – ублаготворенно улыбнулась Аврора. – А то, что слово ему насчет меня не давал... А может, давал?

Дима пожал плечами. Если она хочет думать, что давал, пусть думает.

– Не должны мы с тобой были...

Она не договорила: Дима ее перебил. Он вдруг вспомнил важную деталь.

– Стоп! Женщину я видел. Волосы у нее соломенные... Прикалывалась еще. Дескать, они без этого живут... Сказал бы я ей пару ласковых слов. Но она исчезла... И тогда исчезла, в смысле ушла...

– Что за женщина? Куда ушла?

– Ну, та женщина, с которой мы Ролана видели...

– Она что, приснилась тебе?

– Ага. Ты с Роланом осталась, а она сама по себе... Вспомнил, где я раньше ее видел.

– Где?

Дима вслух ничего не сказал. Взял с тумбочки лист бумаги, ручку, чиркнул строку: «Я знаю, где искать Ролана».

Аврора поняла, для чего ему потребовалась такая конспирация. Комната могла стоять на прослушке...

«Будешь его искать? » – написала она.

«А нужно? »

Аврора задумчиво пожала плечами. Вроде бы и хочется, но еще сильнее колется.

Дима забрал у нее лист бумаги, написал:

« Хочешь, сам съезжу? »

Она кивнула, соглашаясь.

– Заодно и развеюсь... Или он меня развеет, по ветру...

– Держи меня в курсе.

– Есть, товарищ начальник, – улыбнулся он.

– Начальник, – в глубоком раздумье кивнула она. – Для тебя я начальник... А для него начальником стать не смогу...

– Это ты о чем?

– Тебя это не касается... Если найдешь его, про меня не говори. Нет меня здесь. Узнай, о чем он думает. И мне расскажешь...

– Все-таки боишься его?

– Не важно.

– И не только боишься...

– Ты еще здесь?

Она хотела, чтобы Дима занялся розыском Ролана немедленно. К чему такая спешка?..

* * *

Зубодер злился на себя. Дурака он свалял, что отпустил Тополя с Чудиком на большую дорогу, где можно было разжиться дешевыми проститутками. Нажрался вчера в дуплет, потому и отпустил. Всю ночь их не было, день уже в полном разгаре, а этих деятелей все нет и нет. И, похоже, возвращаться они не собираются. А если вернутся, то лишь для того, чтобы поквитаться с ним за убитого Кривоноса.

Злость он пытался выместить на Марине. Наорал на нее почем зря, хотел ударить, потому как под горячую руку попалась, но сдержался – и так лицо все в синяках. Ей в норму приходить надо, товарный вид обретать, чтобы спать с ней приятней было... Оторвался и на детях, Степку и Антошку загнал на второй недостроенный этаж, пусть там проветрятся. Маринку с дочкой закрыл в доме. Если вдруг что не так, свернет голову ее Иринке. И Ролана заодно пристрелит. Она это понимает, поэтому и смирная. Да и объездил он ее не по-детски, куда ей после этого трепыхаться?

Был еще человек, на котором он мог сорвать злобу. К нему он и спустился в подвал. Дверь на замке, решетчатые перегородки без повреждений – да и что им мог сделать Ролан со связанными руками? Хорошо, крепко связал его Зубодер, на совесть, что называется. И плевать, что в кисти рук не поступает кровь.

Ролан лежал на полу в позе связанного барана. В глазах боль, на лице страдальческая гримаса. Но, завидев Зубодера, он преобразился. И боль прошла, и лицо разгладилось. На губах заиграла презрительная ухмылка.

– Тебе чо, весело? – глумливо скривился Ленька. – Мне тоже весело было этой ночкой. Маринка ни в чем не отказывает. Рассказать, что мы с ней вытворяли?.. Да ты и сам видел, да? Как мы здесь с ней зажигали, а!

– Пристрелил бы ты меня, падла!

– Хорошая идея...

Зубодер открыл замок, зашел в клетку. Для начала ударил Ролана ногой в живот, затем в лицо, чуть погодя по почкам... Он бил его до тех пор, пока не навалилась усталость, которая и придавила злость.

– Помнишь, как ты со мной? Так теперь и я с тобой. Каждый день, вместо зарядки... Пока не убью...

– Сволочь ты. Был бы человеком, сразу бы меня убил...

– Чего захотел. Хочу, чтобы ты помучился... Как я мучился, когда ты Маринку топтал...

– Гнида ты...

– Может, и вправду тебя пристрелить?

Зубодер хотел, чтобы Ролан помучался как можно дольше, прежде чем склеить ласты. Но в то же время опасно было оставлять его живым. Чудика нет, Тополя тоже, Маринка – враждебная среда, он хоть и держит ее на крючке из шантажа и родственно-любовных чувств, но не исключено, что баба рано или поздно сорвется. Вдруг не уследит за ней, вдруг она найдет запасной ключ от подвала, освободит Ролана, развяжет ему руки. Если это случится, то Ленька сам может оказаться в клетке вниз головой...

– Пристрели.

– Уговорил...

Ленька в нерешительности поднял руку, наставил на Ролана пистолет. Нет, не соскользнет палец со спускового крючка...

– Что ты делаешь? – взвыла внезапно появившаяся Маринка.

В панике схватилась за голову, в мольбе упала на колени.

– Уйди, сука! Замочу же!

– Если его, то и меня...

– У тебя дети, дура!

– Все равно пропадать...

– Приперлась чего? – успокаиваясь, спросил Ленька.

– Машина там, приехали.

– Кто?

– Не знаю... Твои, наверное...

– А машина какая?

– Не разобрала...

– Давай сюда, от греха...

Ленька запихнул Марину в свободную клетку, так, чтобы подальше от Ролана. Сам вышел из подвала, пересек двор, выглянул на улицу через глазок в калитке.

Он и сам подумал, что вернулись Тополь и Чудик. Но увидел всего лишь одного человека. Знакомое лицо. И не Чудик это, и не Тополь... Красавчик! Какими судьбами?!..

Перед Зубодером встал вопрос: открывать или нет? С одной стороны, он очень хорошо знал Красавчика, но с другой, никогда не корешился с ним. Не такая уж и желанная эта встреча. Но если разобраться, Красавчик приехал на козырной тачке, одет хорошо, на пальце золотая печатка с большим камнем. Он по бабам специалист, жирует на них. С его внешностью только этим и заниматься. Наверняка, с какой-нибудь богатой страхолюдиной живет, на бабки ее разводит. И «мерс» крутой урвал... При бабках парень, может, при больших. Если грохнуть его, навариться можно. А если приветить его да расспросить, что за кормушка у него – может, сдаст свою бабу, а может, они вместе раздербанят ее в пух и прах. Что, если Красавчик – это «лимон» баксов чистой прибыли?

Ленька пригладил рукой волосы, поправил ворот рубахи, вылепил на лице радушную улыбку и открыл калитку.

– Красавчик, братан!

– Зубодер, ты!

Они крепко пожали друг другу руки, но в братских объятиях давиться не стали.

– А я так и думал, что ты здесь можешь быть, – заглядывая Леньке за спину, сказал Красавчик.

– Не понял, ты что, вычислял меня?

– Ну, не то чтобы тебя. Ролан мне нужен...

– Значит, нас двоих вычислял?

– Да нет, случайно узнал... Ролана с женщиной одной видел, в кафе они завтракали. А я ее раньше здесь видел... На машине мы подъезжали, ночью, дорогу спрашивали, а она сказала, как ехать...

– Марина, что ли?

– Не знаю, как ее зовут...

– На джипе подъезжали?

– Да, на «Хаммере»...

– «Хаммер» – это круто, не вопрос.

Теперь Ленька знал, за кем гонялся с ружьем по пьяной лавочке. Красавчика замочить хотел... Рассказать Ролану, так не поверит же. Да и рассказывать ему ничего не надо. Пусть в своей клетке догнивает...

– Так вы с Роланом здесь осели?

– Ну да...

– Может, в дом пригласишь?

– Не вопрос.

В доме было тихо, только слышно, как тикают часы. Иринка спит, дети наверху притихли. Ролан и Маринка в клетке...

– Садись за стол. Сейчас хозяйку позову...

Ленька спустился в подвал. И успел перехватить обрывок фразы.

–... Что-нибудь придумаю...

Это был Маринкин голос, обращенный к Ролану. Она затихла, когда Ленька подошел к ее клетке. Молча вышла через открытую им дверь.

Он вывел ее из подвала на улицу, вцепился рукой в ее волосы, задрал голову кверху.

– Что ты там придумаешь, тварь?

– Ролан... Ролан голодный... Надо бы ему поесть принести. Вот я и думаю...

– Ты мне зубы не заговаривай... А пожрать ты ему принесешь. И уберешь из-под него... Но сначала нас с моим дружбаном обслужишь...

– Что? – встрепенулась Маринка.

– Да не в том смысле, дура... – осклабился Зубодер. – Кореш ко мне лагерный заехал, накормишь нас, компот открой, да...

– Сделаю все...

Маринка на Красавчика даже не взглянула, тенью прошмыгнула мимо него, скрылась на кухне.

– Марина, говоришь, ее зовут? – спросил он.

– Чего спрашиваешь, если знаешь? – высокопарно усмехнулся Ленька.

– Да так, видел ее раньше, а как зовут, не знаю...

– Видел... Спалила нас Маринка... Хорошо, что ты нас нашел, а не менты...

Зубодер достал из буфета штоф с первачом, поставил на стол.

– Вмажем?

– Ну, грех отказываться, – в раздумье кивнул Красавчик.

– Или ты такое не пьешь? Абсенты, поди, хлещешь, аперитивы, ля...

– Да нет, самогоночка тоже ничего, если не денатурат...

– Не, нормальный ход, не пожалеешь...

Он разлил первач по стаканам.

– А закусить? – спросил Красавчик.

– Маринка сейчас подаст... Тачка у тебя козырная...

– А-а, ну да, неплохая...

– Зажрался ты, брат, как я погляжу. «Мерс» у него, а ему неплохо... Откуда машина, с бабой куражной живешь?

– Не живу, – замялся Красавчик. – Телохранителем у нее.

– Тело ее охраняешь? И как тело?

– Ну, в порядке... Пока я на страже, все в порядке...

– Нас как вычислил?

– Да случайно. В кафе заехали, а там Ролан с Мариной... Дети с ними еще были... Детей я не вижу. И Ролан где?

– Так это, в поле он, работает...

– А ты?

– Выходной у меня. График такой, два дня Тихон пашет, два дня – я. Если каждый день вкалывать, загнешься... Так с кем ты в кафе заехал?

– Ну, с женщиной... Э-э, с боссом моим...

– Женщина-босс, ничего, так бывает... А делаете вы здесь что?

– Да так...

– И на джипе ты с ней к нам подъезжал, да?

– Да это не важно, – замялся Красавчик.

– Да ты не юли, парень. И за бабу прятаться не надо, не по-пацански это...

– Да я не прячусь... Она здесь комбинатом рулит, ну ты слыхал, агропромышленый комбинат здесь рядом...

– Слыхал... Значит, с ней живешь? Бабла, видать, у нее валом, если ты «мерина» запрягаешь...

– Ну, не жалуется... Вы-то как здесь оказались?

– А ты не помнишь, из-за чего мы с Тихоном поцапались, ну, в первый день, когда он в хату к нам заехал? Я его за Тоху принял. Думал, он Тоха... Теперь понял?

– Не очень.

– Ну ты не догоняющий, в натуре. Тихон был на Тоху сильно похож. Вот мы к Тохе и заехали. Теперь Тихон – Тоха. Антон Комарцев, понял?

– Теперь понял. А где этот Тоха?

– Так это, Тихон его ножом по горлу... Я ему говорю, не надо, а он – надо, брат, надо... Из-за ксивы мужика порешил... Зверюга он, боюсь я его...

– Да, не дело это людей из-за ксивы гасить, – осуждая Ролана, рассудил Красавчик.

– Да если бы только из-за ксивы. Маринку к рукам прибрал. Днем поле пашет, ночью – ее, так вот и...

Ленька не договорил – помешала Маринка. Вошла в комнату, поставила на стол кастрюлю с вчерашним борщом. Приветливое лицо, сияющий взгляд. Зубодер подобрел: правильно поняла баба, что от нее требуется...

Борщ – не слабое средство от похмелья, а Ленька как раз вчера хорошо набрался, и сегодня голова как дуб пустотелый на ветру – дубовая и гудящая... Но от борща его почему-то воротило. Самогон без закуски пить – пожалуйста, а от вида горячего борща нутро начинает наизнанку выворачиваться.

Маринка взяла поварешку, разлила борщ по тарелкам. Отказываться Ленька не стал – может, пройдет тошнота, глядишь, и аппетит появится. Красавчик ел да нахваливал.

– Вкусно, очень... С такой хозяйкой и в кафе не надо ехать...

– В кафе?!.. Ах да, в кафе мы вас видели, – вспомнила Марина. – Вы еще с женщиной там были...

– И Ролана узнал. А он оказался Антоном Комарцевым...

– Он вас обманул, – сказала и потупилась Маринка.

– Теперь я знаю... Как вы с Роланом живете, не жалуетесь?

Марина открыла было рот, но Зубодер угрожающе глянул на нее.

– Что там на второе? – грубо спросил он.

– А-а, сейчас...

Она скрылась на кухне, а Ленька с упреком посмотрел на Красавчика.

– Ты говори, да не заговаривайся. Как вы с Роланом живете... Думаешь, мне нравится, что они вместе живут? Она, между прочим, моей бабой была. А Ролан у меня отбил...

– Что у нее с лицом?

– Ролан это. Застукал нас в баньке, ну, сам понимаешь. Избил ее... Я остановить его пытался, да сам получил...

– Не думал я, что Ролан такой жестокий.

– Говорю же, зверь... Слушай, давай о твоей бабе поговорим?

– Ну, давай, если тебе интересно.

– Богатая она у тебя?

– Ну, деньги водятся.

– Страшная, небось?

– А Ролан тебе ничего не рассказывал?

– Про кого?

– Ну, про бабу эту... И не моя она, говорю же, телохранителем я у нее...

– Нет, не рассказывал. А что он мог рассказать?

– Ну, он видел меня с ней в кафе, в Новомухино. Тебе ничего про это не говорил?

– Нет.

– Тогда и я тебе ничего не скажу...

Глаза у Красавчика стали вдруг закрываться, он раз клюнул носом, другой.

– Эй, что с тобой, парень?

– Да не знаю... Что-то спать хочется... Если ты не против, да...

Красавчик положил руку на стол, уронил на нее голову и сразу же заснул.

«... Что-нибудь придумаю... » Ленька вспомнил обещание, которое Маринка давала Ролану, и сразу же все встало на свои места.

Она стояла на кухне, у плиты, жарила яичницу.

– Ты, сука, что за хрень в борщ намешала?

– О чем ты говоришь? – удивленно округлила она глаза.

– Ты дуру-то из себя не строй!

Ленька сунул руку в карман ее передника и вытащил оттуда упаковку «Дормикума», выцарапал из нее лист с аннотацией. Активное вещество: мидазолам. Фармацевтическая группа – снотворные средства...

– Ну и что мне с тобой после этого сделать? – сквозь зубы процедил он.

Маринка зажмурилась в ожидании удара, но Зубодер не стал ее бить.

– Кого мне пристрелить, Степку или Антошку? Выбирай!

– Не надо!

Сначала она в ужасе обхватила руками свою голову, затем, рухнув перед ним на колени, так же крепко обняла его за ноги.

– Меня убей!

– Убью... Всех убью...

Он с силой опустил кулак на ее голову, и пока она приходила в себя, затащил ее в подвал и снова запер в клетке. Но это было еще не все. Туда же он отвел ее сыновей и отнес Иринку.

– Здесь вам самое место, – ухмыльнулся он, глядя, как очнувшаяся женщина прижимает к груди кроху-дочку.

– Лучше здесь, чем с тобой, – не удержавшись, съязвила она.

– Сука! – сорвался он на истерический визг. – Еще слово, в ментовку заяву дам!

Он уже понял, что жизни ему здесь не будет. Уходить отсюда надо. А Маринку ментам можно сдать, чтоб жизнь медом не казалась. Ролана в расход, а ей – звонок на «ноль-два» с кратким описанием ее злодеяний: он же знает, где она муженька похоронила. Пусть тюремной баланды похлебает, пусть жизнь парашей пахнет...

– Не надо, – испуганно покосилась на него Марина.

– Если не надо, то вечерком загляну, в баньку тебя свожу...

Она ничего не сказала, только, закусив губу, отвела в сторону глаза. Это был как раз тот самый случай, когда молчание означало согласие. А куда ей деваться? Выбор у нее, как у бильярдного шара – либо в тесных рамках стола кататься, либо упасть в пропасть лузы с обрезанной сеткой...

Может, и не стоит никуда уезжать, подумал Зубодер. Изгои под замком, детки в клетке, а Маринку можно время от времени на прогулку выводить, в свое удовольствие. И деньги есть, до Новомухино всего-то семь-восемь километров, можно в обход ментовских постов...

В раздумьях Ленька поднялся в дом, глянул на спящего Красавчика. Поработать с пацаном надо, баба у него, наверняка, козырная. Может, детки у нее есть, малолетние. Выкрасть кого-нибудь из ее выводка да толкнуть обратно за «лимон»– другой баксов... И вообще, что это за баба такая? Почему Ролан про нее ничего не рассказывал? Зачем скрывал?..

Ленька уже решил спуститься обратно в подвал, чтобы разговорить Ролана. Даже придумал, как это сделать – Степку за ногу подвесить или Антошку... Но в кармане Красавчика зазвонил мобильник. Не долго думая, он вытащил трубку, приложил ее к уху. И услышал женский голос:

– Дима?

Ленька едва удержался от желания нагрубить в ответ. Если это женщина, чье тело охраняет Красавчик, то ей лучше не грубить. Что, если он не один-единственный у нее телохранитель? Если так, то она запросто может заслать к нему в дом «быков» из своей охраны. И про то, что Красавчик спит, не стоило говорить. Вдруг проверку снарядит? Не зная, что сказать, Ленька просто-напросто отключил телефон. Пусть баба думает, что Красавчик забил на нее...

Но ведь эта женщина могла обидеться на Красавчика, могла приехать сюда с разборкой. Что, если с ней прикатят крутые парни, которым хватит наглости обыскать дом и найти Марину с детьми?.. Ленька вздрогнул, когда его слух уловил скрип тормозов подъехавшей к дому машины. С опаской выглянул в окно на втором этаже. От сердца отлегло, когда он увидел «уазик», на котором Тополь и Чудик отправились за бабами. Душа растянулась, как меха на баяне, когда он узрел знакомые лица. И Маринка отошла на второй план, когда увидел девку, которую они привезли...

Глава 20

Авроре не нравилась улыбка Мотыхина – вроде бы вежливая, но с наглой начинкой.

– Красавчик твой куда подевался? – спросил он как бы невзначай.

– На автостанцию за билетом уехал. Домой нам пора...

– Домой, на автобусе? Это что, шутка?

– Шутка. Но с долей правды. Домой нам пора...

Загостилась она в Новомухино. Дом здесь не такой большой, как в Черноземске, тесновато, но больше всего ей надоело присутствие Мотыхина. Там они виделись только в офисе, в рабочее время, а здесь он постоянно где-то рядом – высматривает, вынюхивает. На Диму волком смотрит, удивительно, как он его до сих пор не убил...

– Чего-то боишься? – вопросительно глянул на нее Алик.

– Тебя боюсь, – раздраженно ответила она. – Везде у тебя «жучки», камеры, прослушиваешь дом, просматриваешь...

– У тебя фобия. Нет ничего в доме. Уж твоя спальня точно не просматривается...

– А Димы спальня?

– Он сам пытался что-нибудь обнаружить?

– Да.

– Нашел?

– Нет.

– Так в чем же дело?

– Если не знаешь ничего, зачем про него спрашиваешь?

– Не знаю, потому и спрашиваю...

Аврора пожала плечами. Может, у нее действительно фобия, нечто вроде мании преследования? Оттого и мерещится прослушка. Но ведь и Дима что-то подозревает. Неспроста он не стал вслух про Ролана говорить. Да и сам Алик неспроста появился. Только что она звонила Диме. Трубку взяли, а в ответ тишина вперемешку с чьим-то дыханием, дальше – короткие гудки. Только стала голову ломать, что с Димой случилось, как появился Мотыхин. Можно сказать, без предлога – так, о том о сем поговорить. И про Диму как бы невзначай разговор зашел. Что это, совпадение или закономерность?..

– Еще что спросить хочешь?

– Задумала ты что-то против меня, – уныло вздохнул Алик. – Не нравлюсь я тебе. Лезу к тебе со своей любовью...

– Достал ты меня, – подтверждая его слова, кивнула она.

– Знаю, что достал... Но ты не думай, я ничего против тебя не затеваю...

– Хорошо, не буду думать. Что еще? Ты, кажется, про Красавчика что-то спрашивал.

– Да так, просто спросил...

– И даже не знаешь, куда он поехал?

Аврора пристально посмотрела на Мотыхина.

– Ну, знаю, куда-то в поле, на твоей машине...

– А конкретно?

– Ты смотришь на меня как на врага народа... Поверь, я не веду никаких игр против тебя...

– А против Димы?

– Хотел бы дать пинка этому поганцу. Но терплю. Твоя воля – закон...

С трудом верилось, что Мотыхин смирился. Но и краски сгущать не хотелось. Может, он и ревнует ее к Диме, но пока что ничего плохого ему не сделал. Если, конечно, с ним по его вине ничего сегодня не случилось.

– Тогда дай мне двух человечков.

– Зачем?

– За Димой съездить.

– Значит, что-то не так, – насторожился Алик.

– Нет, все в порядке...

– Пусть они сами съездят.

– Нет.

Возможно, Дима нашел Ролана. Возможно, сам Ролан и дышал сейчас в трубку... Она очень боялась встречи с ним. Но также очень стремилась к ней. Ангел мудрости на правом плече призывал ее остановиться, а демон глупости тянул за собой к черту... Сама бы она никуда не поехала. Но если Алик снарядит экспедицию...

– Хорошо, тогда я с тобой, – вызвался он.

– Нет.

Если Дима нашел Ролана, то было бы верхом глупости привести к нему Мотыхина. Та-акое может начаться...

– Я настаиваю.

– Тогда я никуда не еду.

– А куда ты должна ехать?

– В Черноземск. Найду Диму – и в Черноземск...

– Значит, он все-таки пропал...

– Достал!.. Даешь людей или нет?

– А куда я денусь? – скорбно развел руками Алик. – Как скажешь, так и будет!

Он выделил ей в сопровождение двух парней в белых рубахах, поверх которых наброшены были кожаные ремни с висящими на них кобурами. Оружие боевое. И джип «Хаммер» бронированный. Бояться, казалось, было нечего...

По дороге она еще раз позвонила Диме, но трубку так никто и не поднял.

Она знала дорогу, по которой они с Димой возвращались в поселок в ту их первую обоюдоинтересную ночь. Полчаса пути – и машина остановилась возле дома, стоящего посреди поля и огороженного бетонным забором. Площадь застройки вроде бы не маленькая, но недостроенный второй этаж и дешевая шиферная крыша наводили на мысль, что не с больших денег строился этот дом. Тишина вокруг звенящая, слышно только, как ветерок колышет выжженную солнцем траву. Ни голосов людских, ни лая собачьего...

– Вы бы в машину вернулись, Аврора Яковлевна, – посоветовал ей старший охраны, Эдик Марчук, бритоголовый парень с крупными желваками на широких скулах.

Рослый, плотно сбитый, сильный как бык, он внушал спокойствие одним своим видом. С ним было не страшно, но все же Аврора приняла его предостережение. Мало ли что...

Эдик стоял у калитки и жал на кнопку звонка. Его спутник настороженно прислушивался к тишине во дворе и тревожным взглядом сканировал пространство вокруг.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем открылась калитка. На улицу вышел Дима. Глупое выражение вытаращенных глаз, помятое лицо, раскрасневшееся то ли от пьянки, то ли от побоев. Он пошатывался и едва держался на ногах. Аврора вышла из машины и подошла к нему.

– Ты что, пьян?

Напиться он мог на радостях от встречи со своим лагерным другом. Неужели он все-таки нашел Ролана?

– Аврора?.. – удивленно глянул на нее Дима.

– Что с тобой?

– Да ничего, спать хочу... Можно, я в машине посижу?..

Не дожидаясь разрешения, пошатываясь, он подошел к джипу и забрался в салон. Он заснул, едва только голова легла на сиденье. Калитка осталась открыта, никто со двора на улицу не выходил. И голосов не слыхать.

– Что делать будем? – спросил у Авроры Эдик.

– Диму будить бесполезно...

– Напился?

Эдик обошел машину, открыл дверцу со стороны, где лежала Димина голова. Принюхался к нему.

– Самогонкой пахнет. Но чуть-чуть...

– Иногда и чуть-чуть хватает...

– А пил с кем?

– Вот я и хотела бы узнать...

– Тогда я схожу? – спросил Эдик и взглядом показал на распахнутую калитку.

– Попробуй.

– Там, наверное, пьянь сплошная. Но вы все равно здесь останьтесь, в машине закройтесь...

На этот раз Аврора в машине прятаться не стала. Дима живой и невредимый. А если в доме кто и обнаружится, то пьяный Ролан... А может, и обколотый. Кто его знает, вдруг он питает пристрастие к наркотикам?.. От вина пьяный или от наркотиков, в любом случае она хотела его видеть... Возможно, он вызовет у нее отвращение... И даже хорошо, если ее затошнит от его вида. Хорошо, если после этой встречи она никогда больше не захочет знать его...

Своего подчиненного Эдик оставил с ней, а сам зашел во двор дома. Его не было слышно минут пять, а затем в проеме калитки появился совершенно незнакомый тип с отвратительной рожей, на которой так нелепо смотрелась угодливая улыбка. Он возник так внезапно и мощно, что Авроре показалось, будто пространство вокруг него упруго заколыхалось и завихрилось.

– Там это, вас зовут! – сказал он, резво освобождая проход в калитке.

Как будто вакуум за ним образовался – так это было или нет, но стоявший рядом с ней парень всосался в разреженную пустоту. И только он исчез из вида, как оглушительно прозвучал выстрел. Тут же громыхнул и второй.

– О-ей! – ничуть не смутившись, осклабился мерзкий тип, в упор глядя на Аврору.

Казалось, он точно знал, что больше некому ее защитить.

– Все-таки приехала, краля, гы! – глумливо хохотнул он. – Тогда не получилось, зато сейчас тип-топ...

– Что не получилось? – чувствуя, как отнимаются руки, в паническом бессилье спросила она.

Только сейчас она заметила, что у него руки запачканы кровью, и на брюках свежие темные пятна.

– А ночью с Красавчиком ты была. Тачка мне твоя приглянулась... А сейчас и тачка нужна. И ты... Знакомиться давай, Леньчик меня зовут!

– Э-э, где моя охрана? – подавленно пробормотала Аврора.

– Так это, здесь все. Ты во двор заходи, ждут они тебя...

Во дворе рядом с ее собственным «Мерседесом» безжизненно лежал парень в некогда белой, а сейчас залитой кровью рубахе. Грудь разворочена выстрелом из дробовика. Неподалеку, с охотничьим ружьем на плече стоял убийца – такого же мерзкого вида уголовник.

Леньчик подошел к ней сзади, опустил руку на ее плечо. У Авроры чуть сердце не разорвалось от страха, удивительно, как она не свалилась в обморок.

– На экскурсию пришла, гы... Будет тебе экскурсия...

Он толкнул ее в плечо в сторону дома, обогнал, повел за собой – но не в дом, а к стоявшему за ним строению, которое можно было принять за сауну.

Это действительно была баня. В относительно просторной комнате за столом на дощатой лавке, кутаясь в одну на двоих простыню, сидела насмерть перепуганная девушка. А на полу в лужах крови лежал Эдик с перерезанным горлом.

– Похабник он у тебя, красуля! – куражился Леньчик. – Стриптиз любит... э-э, любил... На девку нашу загляделся... А мы не любим, когда на наших девок заглядываются, пришлось упокоить...

Его ничуть не ужасало содеянное убийство. Напротив, он очень гордился тем, что на пару со своим дружком сумел вырезать охранный дуэт...

Аврора чувствовала, что сейчас упадет в обморок. И это непременно бы случилось, если бы не жуткий приступ тошноты. От вида крови горький ком из желудка выскочил наружу со скоростью выпушенного из пушки ядра. Чтобы не быть облеванным, убийце пришлось проявить прыть и отскочить в сторону.

– Ну ты, корова, грязь не разводи! – прикрикнул он на Аврору.

«Грязь не разводи... » Как будто вокруг стерильная чистота – ни трупов, ни крови...

– Зря... Зря вы это... – не в силах подняться, пробормотала она.

– Что зря? – Леньчик схватил ее за волосы и больно ткнул лицом в зловонную лужу.

– Ты за все ответишь... – задыхаясь от ненависти, выдавила она.

– Перед кем?

– Сейчас приедут... Сейчас из тебя решето сделают...

Она почему-то была уверена в том, что Мотыхин не оставит ее в беде. Пусть он и пакостный, но зла к ней он не питает. Он поймет, что с ней произошло несчастье, и примет меры. У него еще есть люди, с которыми он мог бы выжечь огнем это осиное гнездо...

А может, напротив, он палец о палец не ударит, чтобы помочь ей. Если он хочет завладеть ее бизнесом, то момент для него лучше не бывает. Отморозки убьют Аврору, а он займет ее место... А может, эти отморозки – его рук дело. Что, если он устроил для нее эту ловушку... Аврора могла поверить во что угодно, но настраивала себя на позитивную волну. Мотыхин не враг, он обязательно докажет ей, что зря она думала про него плохо. Он должен доказать...

– Кто приедет? – злобно спросил Леньчик.

И снова схватил ее за волосы, чтобы ткнуть лицом в лужу.

– Приедут, – сказала она.

– Менты?

– Нет... Тебя сразу будут убивать...

– Это мы еще посмотрим... Пошли!

Он не стал больше тыкать ее лицом в грязь, но с силой дернул за волосы вверх. Ей не оставалось другого выхода, кроме как подняться.

– Пошли, говорю!

Он толкнул ее вперед так, что Аврора едва не разбила нос о дверной косяк.

– Не тормози!

И снова грубая мужская рука вцепилась в ее волосы. Убийца вывел ее из бани, подвел к лестнице с торца дома, которая вела вниз. Втолкал в полутемный, пахнущий гнилым картофелем подвал. Здесь было шумно – вразнобой плакали дети, чей-то женский голос успокаивал их.

Судя по всему, этот подвал предназначен был для хранения собранного урожая. Но сейчас его использовали для хранения – явно незаконного – людей. Клеток здесь было несколько, и в одну из них зашвырнули Аврору.

Глава 21

Алик свято верил в то, что его могут привлекать исключительно женщины худые и стройные. Но здесь, в Новомухино, вдруг выяснилось, что идеалом красоты для него может стать девушка с рубенсоновскими формами. Более того, сейчас он был уверен в том, что это закономерно. В течение многих веков мужчины предпочитали розовых пампушек худым бледным поганкам, мода на которых возникла не далее чем лет пятьдесят назад. Именно этой моде он и отдавал дань, пока в его жизни не появилась сочная Валюша.

Не сразу он поддался ее обаянию. Сначала банально завербовал ее, чтобы подложить под Красавчика. А потом вдруг понял, что его радуют ее неудачи на любовном фронте. Не захотел спать с ней Красавчик. Валюша обиделась, а он подсказал ей, как можно отомстить парню. Отомстить, а заодно разлучить его с Авророй. Через верных людей, за короткий срок и за большие деньги он раздобыл заграничный препарат от психических расстройств, который за короткое время разрушает в мужчинах желание и способность счастливить женщин. Валюша и подавала ему эту отраву, замешанную на мандариновом соке. И в конце концов бомба замедленного действия взорвалась – Красавчик не захотел греть Авроре бочок. Потому и поссорились они. Вернее, так Алик решил, когда узнал, что парень исчез в неизвестном направлении. Он был уверен в этом, и его не смутило даже то, что Аврора отдала ему свой «Мерседес»...

А потом вдруг выяснилось, что ссоры не было. Оказалось, что Аврора послала парня незнамо куда и непонятно зачем... Незнамо куда, потому что перестал Алик держать руку на пульсе событий. И все из-за Валюши. Роман с ней развивался так быстро и энергично, что Аврора невольно отступила на второй план...

Аврора отправилась за Красавчиком, а ему и дела до того нет. Лежит себе с Валюшей в своей постельке, жмется щекой к ее большой и уютной груди. И настолько ему хорошо, что так и лежал бы всю жизнь, ни о чем не думая. И она разомлела, мурлычет от удовольствия... Слушать бы, как она воркует, да нет, зарычала рация.

– Алик Аликович, что-то не так с Авророй, – услышал он голос начальника домашней охраны. – Не отзывается Эдик. Все телефоны молчат...

– Где они?

– Ну это, хутор там на карте какой-то, там радиомаяк. Обе машины там, а никто не отзывается... Может, в милицию позвонить? – осторожно предложил Валера.

– Это ты зачем про милицию сказал? – нахмурился Алик.

– Ну, вас не отвлекать...

– Ты это брось, меня не отвлекать. Это моя обязанность Аврору Яковлевну охранять... Давай, собирай людей. Сколько там у нас?

– Да человека три наберется, ну, вместе со мной... Ну и вы, наверное, тоже...

– И я тоже.

Он уже попытался убедить Аврору, что не ведет никаких игр в ее личном пространстве. Не хочет она быть с ним, и не надо. Как-нибудь проживет и без нее. Лишь бы только остаться в прежней должности. А он останется при ней начальником службы безопасности. Будет служить ей верой и правдой. И жить с Валюшей, в сытости и спокойствии...

* * *

Перегородки овощехранилища были сварены из некрашеной, а оттого успевшей проржаветь арматуры. Сварены грубо, криво, но крепко. В отчаянной попытке спастись Аврора пыталась расшатать прутья своего узилища. Бесполезно. Зато она обнаружила лазейку в соседнюю клетку. Расстояние между двумя соседними прутьями позволяло протиснуться худощавому женскому телу сорок четвертого размера. Именно таким размером, ну, может, чуточку большим, она и обладала. Спасибо диете и спортивным упражнениям...

Ободравшись, испачкавшись, она смогла пробраться в соседнюю клетку. И сразу же обследовала прутья, через которые можно было выбраться в коридор, ведущий к выходу из подвала. Но и здесь ее ждало фиаско – все прутья как назло плотно примыкали друг к другу, как будто человек, строивший это хранилище, предполагал устроить здесь тюрьму. Что, впрочем, и произошло. Одна женщина с детьми уже томилась здесь. Та самая женщина, с которой Аврора видела Ролана. А где он сам – этот вопрос не был для нее первостепенным. Гораздо важней было узнать, как выбраться отсюда.

– Ты пытайся, пытайся, – услышала она чей-то мужской голос.

Хриплый, простуженный и, несмотря на грубую оболочку, мягкий и даже теплый изнутри. Это был его, Ролана, голос. И сам он находился в соседней клетке, лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Значит, не зря она из одного отсека попала в другой.

Его трудно было узнать. Постаревший, потемневший, лицо исцарапанное, распухшее. Но не узнать его было невозможно.

Он бодрился, но не мог заглушить невыносимую боль в своих глазах. Он страдал, он мучился, но при этом пытался держать себя в руках.

– Как ты сюда попала? – с трудом выговаривая слова, едва слышно спросил он.

– Попала... Дима сказал, что ты здесь. Сначала он сюда, за ним я...

– За ним, значит, приехала. С охраной?

– Была охрана, одного зарезали, другого застрелили... Леньчик его зовут. Что это за чудовище?

– Не чудовище, просто ублюдок... Надо было его мочить, гада...

– Ничего, за мной приедут. Недолго ему... Алик его в пух и прах. Ой! – спохватившись, прикрыла она рукой рот.

– Что с тобой? – удивился он.

А она, опомнившись, поняла, что Ролан не мог знать имени человека, который стрелял в него и едва не убил...

– Да так...

И не должна она чувствовать своей вины перед ним. Ничего такого она не сделала. Ролан возглавлял такую же банду, в лапах которой она находилась сейчас. Он убил ее мужа, так же как Леньчик только что расправился с ее телохранителями... Он был зверем, таким же, как Леньчик. Возможно, таким же чудовищем остается сейчас. То, что его поместили в клетку, так это ни о чем не говорит. Злые волки часто убивают друг друга в жестоких схватках за лидерство. А еще грызутся из-за самок. Может, из-за женщины, что с детьми, сыр-бор разгорелся... Ничего Аврора толком не знала. Но понимала, что влипла крепко...

– Злишься на меня? – спросил он.

– За что?

– Сама знаешь, за что...

– Ну, что было, то было... Ты тоже должен на меня злиться...

– Ерунда. Думаешь, я не понимаю, тебя вдовой оставил, детей сиротами... Почему все так случилось?

– Это ты у меня спрашиваешь?

– У себя...

– Запутался ты.

– Запутался. И в прямом, и переносном смысле...

– А что это за женщина, ну, с которой ты?..

– Палочка моя, выручалочка. Марина зовут. Думал, распутаюсь с ней. Не вышло... Ленька, сволочь...

– Ты живешь с ней?

– Тебе-то что? – удивленно глянул на нее Ролан.

– Сама не знаю... Наверное, есть дело, если спрашиваю...

– И у меня до тебя есть дело...

– Ты, наверное, хочешь знать, почему я с Димой?.. Так ничего не было. Он просто мой телохранитель...

Аврора не понимала, что с ней происходит. Не должна была она оправдываться перед Роланом, но ее вдруг понесло – не остановиться. Хоть на тормоза жми, хоть на сто восемьдесят градусов разворачивайся, все равно несет навстречу Ролану.

– Да мне все равно, что там у вас, – непозволительно равнодушно сказал он.

– Как это все равно? – возмутилась она.

– Мне главное – чтобы ты меня простила... Виноват я перед тобой, прости...

– Виноват... Ты даже не представляешь, как ты передо мной виноват! Ты с Димы слово взял, чтобы он с Венерой не согрешил...

– Он тебе говорил? – отстраненно, через телесную боль улыбнулся Ролан.

– Говорил!.. А про меня не говорил. За меня ты с него слово не взял!..

– Ты чужая.

– Я?! Чужая?!.. А Венера что, родная?

– Кто такая Венера? – донеслось со стороны.

Аврора и не заметила, что Марина внимательно слушает их с Роланом разговор. И она тоже возмущена, но со своей колокольни.

– Венера – моя родная сестра! – с неприязнью глянула на нее Аврора.

Она ненавидела отморозка Леньчика, из-за которого оказалась в столь незавидном положении. Но сейчас ей казалось, что Ролана она ненавидит еще больше. Его волнует Венера, он жил с какой-то непонятной Мариной, Аврора же для него чужая. И хватило же у него совести сказать такое...

– Ролан был женат на ней, а я...

– Какой Ролан? – не удивление громко спросил он.

– Как это какой? – опешила Аврора.

– Антон меня зовут. Комарцев фамилия. А это Марина – жена моя, дети: старший сын Степка, помладше – Антошка, дочка Иринка...

– Это я уже слышала. Но это же не так...

– Так. Марина моя жена...

– А прощения у меня за что просишь?

– За то, что бандиты в моем доме лютуют... Ты так молодо выглядишь, – совсем тихо добавил он.

Глаза его наполнились теплотой, настоянной на душевных страданиях.

– И такая худенькая... Как раньше... Внешне ты почти не изменилась...

– А внутренне?

– Об этом я бы не хотел говорить... Меня больше интересует твоя внешность. Хорошо, что ты худенькая. Может, ссумеешь пролезть ко мне в клетку?..

– Я попробую, – кивнула Аврора.

И с чувством превосходства глянула на Марину. Симпатичная женщина, совсем не толстая, но ей ни за что не перелезть из одной клетки в другую... Видно, что не следит за собой баба, не держит себя в кондиции.

От мыслей ее отвлек шум со стороны дверей. Сначала в подвал скинули одно мертвое тело, затем второе. Бандиты решили использовать подвал в качестве морга. Но, казалось, при этом они преследовали и другую цель. Возможно, они хотели показать пленникам, что грань между жизнью и смертью – тонкий лед, которые легко проломить одним нажатием на спусковой крючок. Аврора с трудом взяла себя в руки, чтобы не упасть в обморок...

* * *

Ленька ликовал. Это была какой-то неземной силы радость. Торжествовать так могли только черти, когда к ним в котел с кипящей смолой попадала очередная грешная душа... А грешников он сегодня повидал много. Все грешники, кто против него. Нет у него котла, но есть подвал, где вперемешку с покойниками ждут своей участи жалкие людишки, посмевшие пойти против него. И баба богатая, с которой у него впереди особый разговор...

Она говорила, что за ней приедут. И Ленька уже представлял, с кем он имеет дело. Но ведь и его самого не от дятла зачали. У него и голова на плечах, и рука нож хорошо чувствует, ну и стрелять он тоже умеет... Первых двух церберов на хитрость взял. Одному в баньке засаду организовал, проститутку раздел для приманки. Девка из дешевых, но на редкость хороша – на мордашку так себе, зато фигура лучше не бывает. На нее-то и засмотрелся паренек на свою беду. Не занемела у Леньки рука, когда он ему горло вскрывал.

– Дергать нам отсюда надо, – сказал Тополь.

Парень явно нервничал.

– Это кто мне такое говорит? Ты, братан? – возмущаясь, удивился Зубодер. – Ты же супер, в натуре! Двоих завалил, даже не сморкнулся. А сейчас в натуре сопли распустил...

– Менты заметут.

– Не заметут... Не будет ментов. «Быки» подъедут.

– Еще хуже. Эти мочить будут...

– Мочиться они будут, понял? Кровью мочиться!.. Чудик, ты чего молчишь?

Чудика до сих пор колотило со страха. Не боец он, размазня, но водитель из него не хилый. Да и заднюю не пытается включить. «Хаммер» осваивает.

– Да на такой тачке мы от самого черта уйдем, – ликующе осклабился Ленька.

– Уйдем, – через силу выдавил Чудик. – Кузов бронированный, никакая пуля не возьмет...

– Да и заложница у нас конкретная, – продолжал козырять Зубодер. – Нутром чую, больших бабок стоит. На бабки ее раскрутим, можем, на «лимон» или на два, а может, и на три...

– Три «лимона»?! – вмиг успокоился Тополь. – Баксов?

– Не, баксы падают. В евро запросим. По «лимону» на брата...

– Ты уверен?

– Уверен... В том уверен, что мочить ее не станут. Мы ею как щитом прикроемся...

– Они стрелять не будут. А мы будем, да?

– А ты как думал... Здесь мы как в крепости, здесь нам никто не страшен... А если вдруг что, огородами уходить будем... Чудик, ты «Хаммер» к той стороне забора подгони, да забросай чем-нибудь хорошенько, ну, чтобы со стороны не видно было. Если конкретно насядут, мы огородами и в тачку...

Ленька чувствовал себя великим стратегом, подготавливающим крепость к обороне. Одна половина сознания кричала, что надо сматываться отсюда как можно скорее, другая жала на тормоза и удерживала здесь. И боевой дух бродил в нем, как брага в бочке, кровь пузырилась от возбуждения.

– И смотри, глупостей не наделай.

– Пойду, пригляжу за ним...

– И это, Красавчика сюда тащите...

Красавчик внес свою лепту в ратное дело. Ленька с таким усердием будил его, с таким остервенением лупил по щекам – думал, что убьет. Все-таки разбудил, вытолкал на улицу навстречу охранникам, тем самым расхолодил их, сбил температуру бдительности. Ну а дальше все как по маслу пошло... Два трупа в подвале, а Красавчик так и спит до сих пор в джипе.

Тополь и Чудик направились к машине, а Зубодер спустился в подвал. Ему нужно было поговорить с богатой пленницей...

* * *

От Ролана сильно воняло – видимо, не одни сутки он провел в заточении. Руки и ступни ног потемнели и распухли, сам он – зрелище не для слабонервных. Будь на его месте другой мужчина, Аврору стошнило бы от отвращения, но с ним ее даже не коробило. Она отчаянно пыталась развязать узел на руках. До крови сломала два ногтя, но ничего не выходило...

Все-таки ей удалось проникнуть в клетку к Ролану. Но на этом, казалось, везение закончилось... Она уже отчаялась справиться с узлом, когда он вдруг ослаб и стал поддаваться ее усилиям.

Она развязала ему руки и услышала долгожданное: «Спасибо! » из его уст. Надо было видеть, с какой досадой смотрела на нее Марина. Аврора поймала себя на детском и совершенно неуместном желании показать ей язык.

Она почему-то думала, что Ролан сам снимет путы со своих ног. Но у него не было даже сил дотянуться до них руками. Да и руки его не слушались...

– Онемело все, жжется... Не могу...

– Давай, родненький, через не могу. Давай, массируй, разминай. Давай, давай...

Она сломала еще один ноготь, прежде чем ей удалось ослабить узел на ногах. И все-таки она справилась, избавила Ролана от пут.

На радостях он попытался встать на ноги, но не смог.

– Ничего, сейчас все пройдет...

Он предпринял еще одну попытку и даже смог продержаться на ногах две-три секунды. И не упал он, а сел, с твердым намерением повторить. Но внезапно появившийся Леньчик спутал все карты.

– Ну и зачем ты это сделала, сука? – испепеляя Аврору взглядом, спросил он.

– Это я ее попросила! – неожиданно вступилась за нее Марина. – Ты обещал, что я могу...

– И ты сука! – перебил ее Леньчик.

Неожиданно вытащил из-за пояса пистолет и, озверело раздувая ноздри, направил его на сидевшего в углу клетки Степку.

– Не надо! – падая на колени, в панике вскричала женщина.

– Достала ты меня, шалава!

И все-таки он выстрелил. Но не в Степку. Пуля попала Марине в бедро, ближе к колену.

– Ой, мамочки! За что? – хватаясь за рану, заголосила она.

Взвыли в один голос ее дети.

– Ну ты и мразь! – презрительно выкрикнул Ролан.

– А тебя наглушняк, падла! – заорал на него взбешенный Леньчик.

Он напоминал акулу, сожравшую одну жертву, но жаждущую добраться до второй. Аврору трясло от страха. Ведь этот ублюдок мог выстрелить и в нее.

– Да убивай! Только быстрей!

– На, получи!

Аврора надеялась, что Ленька пощадит его, но ничуть не бывало. Он выстрелил в него, и в груди у Ролана тут же стало расплываться кровавое пятно.

Какое-то время Ролан сидел, глядя на Аврору и пытаясь дотянуться непослушной рукой до раны.

– Вот и все...

Он умирал, но в глазах не было страха перед смертью. Он боялся другого.

– Простишь? – отчаянно спросил он.

– Конечно...

Она прощала его. Во-первых, не могла не простить, а во-вторых, держать на него зло не имело никакого смысла. Сейчас кровожадная акула вцепится в нее зубами, и отправится она тогда вслед за Роланом – простившая и прощеная.

Она прощала. И его затуманившийся было взгляд просветлел, наполнился умиротворением. Но веки тяжелели, глаза закрывались.

– И ты меня прости...

– Не за что, – пробормотал он.

– И все-таки!..

Он уже не мог говорить. Но успел согласно кивнуть, прежде чем глаза закрылись окончательно.

Голосила Марина, оглушительно ревели дети. Это было невыносимо. Аврора не выдержала, закрыла уши руками. Казалось, она сходит с ума...

В чувство ее привел Леньчик. Он зашел к ней в клетку, наотмашь ударил раскрытой ладонью по лицу. Не давая опомниться, схватил за волосы, вытащил сначала из клетки, а затем из подвала – в дом. Посадил за стол, налил в стакан мутной вонючей жидкости из бутыли.

– Пей!

Это был высокоградусный самогон, но Аврора была расстроена настолько, что осушила стакан, даже не поморщившись. Выпила без возражений – вдруг затуманится голова, вдруг заледенеют нервы...

– Я все про тебя знаю! – в упор и пронзительно глядя на нее, сказал Леньчик. – Красавчик мне все рассказал! Денег у тебя куры не клюют!..

– И что? – презрительно поморщилась она.

Ролан смерть с легкостью принял, лишь бы не прогнуться перед убийцей. А Красавчик без ножа выболтал ему все. А ведь она ему доверяла, даже ближе, чем остальных мужчин, к себе подпустила...

– Жить хочешь?

– Допустим.

– Тогда с тебя три «лимона». Доллары, евро, фунты – все равно...

Аврора язвительно усмехнулась. Все равно ему... Похоже, этот недоумок даже не догадывается, насколько фунт дороже доллара.

– А ничего не треснет?

– Треснет. Череп твой треснет, когда я пулю туда засажу!.. У тебя дети есть, их пожалей. Без матери ведь останутся.

Леньчик ударил Аврору по больному месту. Если она погибнет, ее бизнесом может завладеть Мотыхин, тогда ее дети останутся с носом.

– Нет у меня трех «лимонов».

– Врешь!

– Я, конечно, могу продать несколько магазинов, но это долгая песня...

– Возьми кредит!

– Отвези в банк, возьму.

– Щас!.. На счет перешлешь.

– У тебя есть счет?

– Нет. Но я заведу...

– Как?

– Сберкнижку открою...

– Шутишь? На сберкнижку деньги не приходят. Корреспондентский счет требуется, а для этого полный комплект документов нужен...

– Что-нибудь придумаю, – растерянно буркнул Леньчик.

– А как я банку своему поручение дам, чтобы он деньги к тебе на счет перевел?..

– А это твои проблемы...

– Со счетом ничего не получится...

– Наличностью отдашь.

– Откуда у меня наличность?

– Через кого-нибудь передашь...

– Хорошо, я позвоню одному человеку, он обязательно что-нибудь придумает... Но с одним условием.

– Чего? Какие условия? Ты чо, обалдела?

– «Скорую помощь» вызови. Вдруг Ролан еще жив...

– Ну ты точно с дуба рухнула!.. А чего за Ролана впрягаешься? Маринку что, не жаль?.. – злокозненно ухмыльнулся Леньчик.

– Пусть и ей первую помощь окажут...

– А ничего, что Ролан ее за жену свою держит?

– Ничего.

– А ничего, что она мужа своего убила, чтобы с Роланом лечь?

– Ничего.

Не до того ей было, чтобы выяснять отношения с женщиной Ролана. Если выживет, тогда можно будет поговорить на эту тему... Им бы вместе выжить...

– Маринка – тварь. И ты – тварь! – Леньчик с размаху ударил кулаком по столу.

Плеснул себе в стакан самогонки, выпил. А занюхал тем же кулаком. Сказать бы ему, что это дурная примета, так не поверит же.

И снова стол содрогнулся под мощным ударом.

– Деньги давай!..

– Нет у меня денег...

– Человеку своему звони!..

Сейчас Леньчик позволит ей связаться с Мотыхиным, тот все поймет и вышлет на подмогу спецназ...

Но телефон Аврора так и не получила.

– Шухер, Зубодер! – заорал ворвавшийся в комнату детина.

Такой же страшный человек, как и Леньчик. И в руках у него ружье, за поясом сразу два пистолета. Разбойник с большой дороги, и вовсе не карикатурный. Он встревожен, но робость в его глазах не фатальная. Он готов отстреливаться, он готов убивать...

– Что там?

– Две тачки к нам едут, пыль столбом!

– Две тачки?.. Хреново...

– Уходить надо...

– Чудик где?

– Да в бане, с телками...

– Это правильно... Не трюхай, прорвемся!

И снова, в который уже раз, Леньчик схватил Аврору за волосы, вытащил из-за стола.

– Подстилкой у мужиков была? – мерзопакостно ухмыльнулся он. – Теперь щитом поработаешь...

Он крепко обвил рукой ее шею, потянул на себя, разворачивая к себе спиной. Аврора догадывалась, что происходит. И почти уверена была в том, что добром это не кончится...

Глава 22

Валера нервничал, Алик недовольно косился на него. Парень боевой, не сказать, что отчаянный, но четко мыслящий. Он сам рекомендовал его на должность начальника домашней охраны, но сейчас жалел об этом. Хоть и пытался Валера скрыть свою нервозность, Алик чувствовал его настроение, как барометр перепады давления. Чувствовал и раздражался. Может, раздражался потому, что на самого давило плохое предчувствие.

– Ты чего трясешься? – не выдержал он.

– Я?! Трясусь?! – возмутился Валера. – Вам кажется...

– Я бы перекрестился, если бы казалось... Не переживай, нормально все будет...

– Да я и не переживаю, с чего вы взяли. Да и чего переживать, что там может быть? Фермер, может, взбесился, так это ерунда...

– Не знаю, у кого там какая ерунда, но Марчук молчит. И Аврора не отзывается...

– Ничего, разберемся.

– Ну вот, теперь ты меня успокаиваешь, – совсем не весело усмехнулся Алик. – А не надо меня успокаивать...

Действительно, чего переживать? Ничего плохого с Авророй произойти не могло – разве что со своим Красавчиком предалась блуду. Может, у него в поле, на фоне цветения яровых, поднялось, как на Виагре. Вот Аврора тем и воспользовалась. А телохранителей перевела в режим молчания – как вообще, так и в эфире... Неприятно, конечно, думать, что Аврора снова во грехе, как пьяная вишня в шоколаде. Но в принципе пусть что хочет, то и делает. Во-первых, она уже взрослая баба, а во-вторых, у него есть Валюша....

Алик уже почти успокоился, когда в поле зрения появился фермерский дом-хутор. Дорога проселочная, тряская, сухая – в фарватере машины пыль столбом, а впереди...

– Ничего себе! – не выдержал – подал голос водитель.

Алик присмотрелся и увидел вдалеке возле дома голую девушку. Лица не разглядеть, но волосы и фигура как у Авроры. Женщина прыгала и размахивала руками, как болельщица с флагами из группы поддержки.

– Что за бред? – изумленно протянул Валера.

– Узнаешь? – спросил Алик.

– Нет. Какая-то незнакомая баба...

Судя по дрожанию его голоса, Валера и сам понял, что это Аврора.

– Сейчас поближе подъедем, – сказал Алик.

И мысленно продолжил: «Тогда баба станет знакомой... »

Но поближе к ней подъехать не удалось. Машина шла ходко, дом стремительно приближался, но женщины возле него больше не было – исчезла она, скрылась в воротах. Водитель невольно прибавил газу, отчего у этих самых ворот пришлось чересчур резко притормозить.

– Вань, это что с тобой? – насмешливо глянул на него Валера. – Баб голых никогда не видел?

– Да нет, видел. Много раз, – растерянно покачал головой тот.

– Чего ж так реагируешь?

– Да нет, не реагирую...

– Реагируешь, – резюмировал Алик. – Потому что мужик... Не нравится мне эта баба...

Нет, не Аврора это была, но с толку сбила не только водителя Ваню. Валера тоже разволновался, да и он сам, чего греха таить, слегка выбит из колеи. Такова уж природа мужчин – не могут они воспринимать голую женщину без плотских позывов, природа которых зависит от окружающей обстановки. Мягкий интим – соответствующее розово-романтическое восприятие, если дикая обстановка, то такие же скотские позывы. А мягким интимом на этом скотном дворе, похоже, и не пахло. Зато запах навоза угадывался отчетливо. На ум Алику невольно пришли слова из старой похабной частушки. «Как в Ивановском колхозе девок мяли на навозе... »... Похабная частушка, и настроение такое же похотливо-разнузданное – если бы только у него одного, так нет, все остальные тоже под плотоядной мухой. Непонятно откуда взявшаяся баба создала такое настроение. Ох, не к добру все это.

– Не расслабляться! – распорядился Мотыхин. – Заходим в дом! Ушки на макушке!..

Но сосредоточиться на серьезности обстановки не удавалось. Женщина, чем-то похожая на Аврору, не шла из головы. Хотелось поскорей увидеть ее, узнать, кто это такая...

Ворота в дом были закрыты, но калитка в них – нараспашку. И женщина... Алик резко остановился, мотнул головой в попытке стряхнуть наваждение. И далась ему эта женщина... Он постарался сосредоточиться на возможной опасности момента и первым вошел во двор...

Он хорошо помнил события не самой большой давности, когда они с боссом Мишей Волоком искали девушку Настю, дочь воспитательницы его детей. Такой же дом, разве что гораздо более низкий, опасные люди в нем. Искали девушку, а нарвались на бандитов, среди которых был Ролан Тихонов. Он хорошо помнил, как завязалась перестрелка, в которой Волока убили, а Тихона серьезно ранило. Алик и сам мог погибнуть, но он выжил. И с молчаливого согласия Авроры добил его... Когда они ехали к тому дому, никто не предполагал, что может случиться что-то страшное. Но ведь случилось...

Настороженным взглядом Алик окинул двор. Недостроенный дом с широким крыльцом, трактор, грузовик, «уазик». «Мерседеса» и «Хаммера» видно не было. Зато в глаза бросилась девушка. В костюме фурии – простыня на голое тело – она сидела на корточках перед лежащим на земле человеком. Поодаль от дома, ближе к строению, напоминающему баню. Человек лежал на правом боку, спиной к Алику. А из левого бока торчала рукоять ножа, и все в крови. Кто это? Красавчик или хозяин дома?.. В принципе это мог быть и Эдик Марчук, но только в принципе, потому что он и его люди в белых рубашках, а это тело непонятно во что одето...

Алик пытался контролировать ситуацию вокруг, но труп и полуголая девушка рядом невольно притягивали к себе основное внимание. И шедшие за ним люди тоже пялились на них.

– Чижов! Осмотреть дом! – распорядился Валера.

Алик мысленно поблагодарил его за то, что он не утратил бдительности. Все правильно, дом нужно было осмотреть в первую очередь. Но и банька тоже нуждалась в осмотре. Дверь открыта, рядом труп и непонятная девушка... Чутье подсказывало, что если опасность есть, то таится она в бане...

Мотыхин с опаской приблизился к трупу. И вздрогнул, когда за спиной раздался осатанелый визг:

– Застыли, падлы!

Он резко развернулся и увидел Аврору с красным от страха и напряжения лицом. Ее держал за горло какой-то тип, лицо которого показалось Алику знакомым. Но гораздо более знакомым ему показался предмет, который своим стволом упирался Авроре в висок. Это был боевой пистолет системы «Иж», которым были вооружены пропавшие охранники.

– Пушки бросили, живо! – зашелся в истерике уголовник.

Все-таки вспомнил Алик, где видел его рожу. Он был в ГУВД Черноземска, интересовался судьбой сбежавшего Ролана, там и ознакомился с ориентировкой на его сообщника. Леонид Батькович Сайков... Это он сейчас закрывался Авророй, как щитом. Это он грозил нажать на спусковой крючок, чтобы разнести ее голову вдребезги...

Алик мог бы обойтись в этой жизни без Авроры. У него есть свои люди в системе всего завязанного на нее бизнеса, есть серьезные наработки, позволяющие занять место главного топ-менеджера компании, со временем он бы завладел всем... Да, он хитрый жук, он интриган, но прежде всего он начальник службы безопасности.

Стараясь не делать резких движений, он положил свой пистолет на землю.

– Давай, давай, – услышал он сзади.

Он осторожно глянул за спину и увидел, что труп ожил. Рубаха так и осталась окровавленной, а бутафорский нож валялся на земле. Зато сам парень стоял на ногах. И в руке пистолет, направленный точно на Алика. Лицо у него испуганное, глаза лихорадочно вытаращены, одна щека дергается в нервном тике. Но пистолет он держит крепко, и палец прочно лежит на спусковом крючке. Девки уже нет, исчезла.

«Бух! Бух! » – донеслось из дома через приоткрытое окно.

Алик почувствовал, как холодеют его внутренности. А когда из дома вышел еще один уголовник, забрызганный кровью, с ружьем на плече, ему показалось, что его правое легкое примерзло к левому. И сердце сжалось в жутком предчувствии...

– Завалил козла – с видом победителя торжествующе осклабился окровавленный уголовник. – Леньчик, с тебя магарыч!

Алик понял, что оказался в западне. Одного бойца завалили, другой, сложив вслед за своим начальником оружие, стоял с приподнятыми в знак смирения руками. Овцы на заклании. Овцы во главе с бараном, которым Алик сейчас и чувствовал себя. Надо же было так впросак попасть. Какие-то уголовники развели его как лоха...

– Ты за базаром следи! – рявкнул, обращаясь своему сообщнику, Сайков.

Видно, не понравилось ему, что к нему по имени обратились. Значит, не все так плохо. Значит, не собирается он убивать всех...

– Я же сказал, замри! – снова рявкнул Сайков, но в этот раз его гнев был обращен к охраннику из его свиты.

И тут же раздался выстрел. Леньчик отвел пистолет от виска своей пленницы и выстрелил в бойца. Выстрел оказался на редкость точным – попавшая в грудь пуля принесла парню мгновенную смерть. Он даже руками взмахнуть не успел, как был мертв. Ваня бревном рухнул на землю на страх тем, кто мог повторить его судьбу.

И Аврора испугалась так, что упала в обморок. Ее тело обмякло в руках отморозка, и Валера вмиг попытался сыграть на этом мнимом преимуществе. Он выдернул из-под штанины, из скрытой кобуры, потайной «браунинг». Стрелял он великолепно и мог бы, пожалуй, вогнать пулю точно в лоб Сайкову. Мог бы, если бы успел. В него пальнул «оживший труп». Убил его точным выстрелом в затылок и забился в истерике – выронил пистолет из рук, упал на колени, ноздрями взбил пыль с земли. Но никто не обращал на него внимания: погоды он уже не делал. Сайков и его напарник с ружьем легко могли расправиться с оставшимся в одиночестве Аликом.

Аврора уже пришла в себя и в панике смотрела на него. Она уже понимала, что не в состоянии его спасти.

– Ты главный, да? – обращаясь к Алику, спросил Леньчик.

Он продолжал держать Аврору за шею, но уже не угрожал ей выстрелом. Ствол его пистолета смотрел на беззащитного Алика. И его сообщник, перезарядив ружье, тоже готов был стрелять на поражение.

– С чего ты взял? – чувствуя, как дергается щека, спросил Мотыхин.

– Да рожа у тебя центровая... Ну ты чо молчишь, телка? Бабки с него требуй, ну!..

– Алик, им нужны деньги, – голосом, срывающимся на стон, сказала Аврора.

Он же, в отличие от нее, не мог позволить себе упасть духом.

– Будут им деньги. Сколько надо?

– Много. Три миллиона, в евро, – сказала она и многозначительно посмотрела на Мотыхина.

Он все понял. Да если бы она не подсказала ему, он все равно бы повел свою игру. Надо было выпутываться из этой ситуации самому и вытаскивать за собой Аврору.

– Только три, – подтвердил он. – Три миллиона евро, мы их как раз для завода привезли. В доме они сейчас, наличностью, в чемодане...

Это было чистой воды враньем, но Сайков попался на уловку.

– Где? – всколыхнулся он.

– В Новомухино ехать надо, сейф в доме, там деньги...

– В Новомухино? Это недалеко.

– Вы здесь побудьте, а я съезжу, привезу... Или лучше пусть Аврора съездит, а я в заложниках побуду...

– Ты чо, в натуре, за лохов нас держишь? – возмутился Сайков. – Ты щас у меня сам съездишь к черту в гости, понял?.. Урод... Козлина позорная... Чтоб ты сдох...

Он сыпал проклятиями, а сам думал, что делать. Понимал, что не просто будет получить деньги, но не мог позволить себе отказаться от них.

Разговор шел о несуществующих трех «лимонах» в общеевропейской валюте. В принципе, деньги были, их можно было взять в кассе на комбинате, но там если и будет три миллиона, то в рублях... Алик старался не думать об этих деньгах. Он думал о том, как перехитрить жадного и, увы, фартового Леньчика.

– Сам за деньгами съездишь, – обращаясь к нему, сказал Сайков. – А я здесь останусь, с твоей Авророй... Рация у тебя есть, она всегда должна быть включена. И если вдруг она заглохнет, я лично разнесу башку этой суке!..

Алику его идея не понравилась. При работающей рации Леньчик сможет держать его под контролем. Но в этом случае у него будут только «уши», но не будет «глаз», с помощью которых он сможет следить за Аликом. Можно говорить в эфир одно, а рукой на бумаге писать другое. И Алик знал, кому и что написать...

– Пацаны мои с тобой поедут, – продолжал Сайков. – Смотреть за тобой будут, если вдруг что не так, я услышу, и тогда хана твоей бабе... Вопросы?

Вопросов у Алика была уйма, и ответы на них были, но все не в его пользу. И язык у него будет связан, и руки, если с ним будут находиться люди этого ублюдка... А Сайков точно застрелит Аврору, если заподозрит что-то неладное. И это случится обязательно, если выяснится, что три «лимона» евро – пустые обещания. И на комбинат тогда смысла нет ехать, вряд ли ему выдадут деньги без проволочек, даже если на то будет личное распоряжение Авроры. Появятся вопросы, начнутся выяснения, дело дойдет до милиции, а рация будет работать – Леньчик поймет, что дело швах, и нажмет на курок...

– Вопросы есть, – кивнул Алик. – А денег нет... Вернее, они есть, но это на завод ехать надо, там директор, там бухгалтерия... Но если Аврора Яковлевна позвонит директору и скажет, чтобы он выдал мне деньги, я смогу их получить...

– И сколько там бабла?

– Не знаю. Но должно быть много... Может, и наберется «лимона» три...

– Ты чо, в натуре, кинуть меня хочешь?.. – рассвирепел Леньчик.

– Нет.

– Врешь! Хочешь!.. Ладно, пацаны за тобой смотреть будут... А я здесь останусь! И гляди у меня!..

Сайков принял правильное решение, что подключил к делу своих отморозков. Но парень, пристреливший Валеру, не захотел сопровождать Алика. И только направленный на него пистолет загнал его в машину, место за рулем которой занял Алик.

– Да ты не очкуй, Чудик! Нормально все будет! – приободрил своего сообщника более опасный и решительный отморозок. – Бабла срубим и назад...

– Тупой ты, Тополь, он же нас подставляет! – огрызнулся парень со странным прозвищем.

– Не волнуйтесь вы, все в порядке, деньги будут, – постарался успокоить их обоих Алик.

Не в его интересах было стращать отморозков и уж тем более вербовать их на свою сторону. Сайков мог слышать, о чем он разговаривал, и любая крамола с его стороны могла привести к гибели Авроры.

– Ты отвечаешь? – спросил сзади Тополь.

И для убедительности приставил к его затылку ствол пистолета.

– Отвечаю. Аврора Яковлевна – мой босс, я за нее жизнь отдам, не то что деньги. Лишь бы она на комбинат позвонила...

– Позвонит.

– Как?

– А это не твоя забота...

– Ну, может, и не моя... Вопрос у меня к вам.

– Если один, то давай.

– А Ролана вы куда дели? Ну, Тихона, он же с вами должен быть...

– Нет Ролана. Леньчик его замочил...

– Они же из лагеря вместе бежали...

– А все равно замочил. И тебя, падла, замочим, если не заткнешься!..

Алик решил не пытать судьбу и замолчал.

Судьба сыграла с ним злую шутку. Стращая Аврору мифическим Роланом, он загнал ее в сельскую глушь, где она с ним и встретилась. И кто во всем этом виноват? Сам Алик или все же Ролан?..

Глава 23

Леньчик с силой сжал рукой шею – Аврора уже теряла сознание от нехватки воздуха, когда он ее отпустил.

– Как куренка придушу, коза! – пригрозил он.

И демонически хохотнул.

– Коза, гы-гы!.. Как мы, коза, козлов твоих постреляли!

В это невозможно было бы поверить, если бы Аврора своими глазами не видела трупы своих охранников. Какие-то отморозки легко и просто отправили на тот свет сначала двоих, а затем еще троих человек из ее личной охраны. Одно утешение, Алик не стал ее предавать, он сейчас едет в Новомухино за деньгами.

– Звонить будешь? – спросил изверг.

– Я же звонила... Абонент занят...

– Звони еще!..

Он снова протянул ей трубку сотового телефона, Аврора набрала номер, но директор комбината по-прежнему не отзывался.

– Другой номер есть? – спросил он.

– Есть. Но я не знаю...

– Ты чо, в натуре, не врубаешь, что я с тобой сделаю, если бабок не будет! Не врубаешь, да! Ладно!..

Он с силой сжал рукой ее шею и затащил в баню, где в трапезной сидела проститутка.

– Хочешь посмотреть, что с тобой будет? – спросил он.

И, не дожидаясь ответа, выстрелил бедной девушке в голову. Кошмарное зрелище. Аврору стошнило, а отморозку хоть бы хны. Весело ему. Дьявол во плоти...

– Ну что, вспомнила номер? – спросил Леньчик.

И приставил пистолет к ее голове. Она в ужасе закрыла глаза.

– Звони!

Она снова набрала номер, на этот раз ей повезло: Илья Данилович отозвался.

– Извините, Аврора Яковлевна... – начал было он.

Но она его оборвала.

– Проблемы у меня. Очень большие. Деньги нужны. Сейчас Алик Мотыхин подъедет, отдадите все, что есть...

– Но как я могу?..

– Никаких вопросов! И никаких объяснений! Потом все расскажу, если останусь живой...

– Что значит?..

Леньчик вырвал у Авроры трубку, отключил ее.

– Вот это умница, вот это правильно... А теперь пойдем, отдохнем... Никогда еще не кувыркался с миллионершей, гы...

Аврору бы стошнило, если бы осталось чем. Не было ничего омерзительней, чем лечь под этого ублюдка. Но животный страх перед ним превращал ее в послушную скотину. И сейчас она испытывала отвращение еще и к самой себе...

* * *

Сознание медленно пробивалось на поверхность жизни – через пульсирующую боль, через вязкую темно-красную муть, с шумом булькающей воды. Ролан открыл глаза, но свет не резанул по ним. Его было мало, да и загробная пелена с глаз еще не спала. Простреленная грудь горела, жгла, дышать было невыносимо трудно, с хлюпающим шумом выходил воздух из раны в легком – и это при том, что кто-то прижимал тряпку к его груди... Аврора?.. Пелена перед глазами слегка рассеялась, и он различил другие знакомые черты. Марина.

Он помнил, что произошло. И почти не удивлялся тому, что смог выкарабкаться из ямы загробного мира. Он знал, что его невозможно убить. Даже выстрел в голову не смог в свое время вычеркнуть его из списков живых. Как будто какая-то небесная сила хранила его. Или потусторонняя, демоническая... Если о нем заботятся свыше, значит, от него ждут исполнения какой-то благородной миссии. Если сам сатана хранит его, – значит, он должен сеять зло на этой земле. Но ему вовсе не хочется делать это, он хочет сеять хлеб...

– Ролан, ты живой?

Марина радовалась, но не улыбалась. Слезы текли по ее щекам.

Ей тоже досталось. Недоношенный Зубодер прострелил ей бедро. Марина могла истечь кровью, а она помогла ему – своей любовью и участием, как буксиром, вытащила его с того света. Но как она оказалась в этой клетке?

Марина как будто услышала его мысленный вопрос.

– Я смогла... Я смогла пролезть через прутья... А твоя Аврора думала, что не смогу...

«Моя?! » – удивленно повел он бровью.

И снова Марина поняла его.

– Твоя... Думаешь, я не понимаю... И знаю, что у нас ничего не выйдет... Говорят, на чужом несчастье своего счастья не построишь. А я на своем несчастье свое же счастье построить не могу. Мужа убила, с тобой жить хочу. Неправильно все это...

Ролан закрыл глаза, не соглашаясь с ней. Свой грех она замолит, вместе с ним. Аврора простила его – у них с ней может все наладиться, но ему ничего не нужно. Она красивая, любимая, но невообразимо далекая. Не могут они быть вместе, даже если оба этого захотят. А он захотел бы, если бы не Марина. Не может он бросить ее...

– Что...

Ролан хотел спросить, что здесь произошло, пока он барахтался в мутной водице небытия. Хотел, но едва смог произнести первое слово. Больно, и воздуха не хватает, да и язык распух... Но спасибо Марине, она снова поняла его.

– Ленька увел твою Аврору. А дверь открытой оставил, думал, что ты не жилец...

Ролан мотнул головой, не соглашаясь с Ленькой. Трясина загробного мира не отпустила его, пытается всосать его в свои глубины. Но он не сдастся. Он будет жить. Он чувствовал в себе запредельные силы, которые удержат его на плаву.

– В больницу тебе надо... И мне... А нельзя... Там, наверху, жуть что. Стреляли там, люди мертвые лежат... Оружие...

Ролан изогнул бровь знаком вопроса.

– Да, пистолет я видела... Из подвала выглянула... Больно мне очень, кровь едва остановила. Но я ходила, смотрела... Страшно очень...

Знак вопроса вытянулся в знак восклицания. Ролану нужно было оружие. И Марина это поняла.

– Я сейчас!

Она поднялась, и он увидел ее ногу, перетянутую самодельным жгутом повыше худо-бедно перебинтованной раны. Все в крови... Ей было больно идти, а ему еще больней говорить, но он все же попытался ее остановить.

– Погоди! – выдавил он.

Но Марина, похоже, не услышала его. Хромая, искореженная болью, она пробиралась к выходу во двор. Ролан не мог спокойно смотреть на нее. Ненависть к Зубодеру всколыхнула его изнутри, непослушные только что мышцы разжались в неистовом порыве, поставили истерзанное тело на ноги. В какой-то момент Ролан почувствовал себя зомби, оживленным каким-то потусторонним вливанием. Но зомби не чувствуют боли, а он едва не лишился чувств от тех ощущений, которые рвали его тело на части. Шатаясь, опираясь на прутья решетки, он выбрался из своей клетки, пошел по коридору.

Ноги несли его к другому выходу, который вел прямо в дом. Возле него он и пересекся с Мариной. Она возвращалась с вылазки, которая оказалась безуспешной.

– Нет ничего, – покачала она головой. – Люди лежат, а оружия уже нет. И живых никого нет... Ты иди в дом, а я за детьми...

Ролан мотнул головой. Если во дворе нет никого из живых людей, то это не значит, что и в доме так же тихо. Кивком головы он показал на лестницу, по которой без посторонней помощи ему не подняться...

* * *

Леньчик сначала обследовал трупы, собрал бесхозное оружие, и только затем отвел Аврору в дом, заперся с ней в спальне, откуда были видны закрытые ворота. Швырнул ее на кровать, расстегнул испачканную кровью рубашку. И в это время зашелестела рация, послышался голос Мотыхина.

– Данилыч, она же тебе сказала, все бабки давай!

– Кто такой Данилыч? – озадачившись, спросил у нее Леньчик.

Он расстегнул пояс, но джинсы снимать не торопился. Застыл как вкопанный, навострив уши. Пистолет по-прежнему был направлен на Аврору, хотя она и без того была парализована страхом.

– Управляющий комбинатом, я же говорила, – в подавленных чувствах пробормотала она.

Ее голос наложился на голос Ильи Даниловича.

– Может, хоть ты скажешь, что случилось?

– Аврору похитили. Требуют выкуп...

– Так надо же в милицию!

– Никаких ментов, понял? Деньги давай!

– Здесь только четыре миллиона в рублях и еще сто сорок тысяч в долларах...

– Думаю, им хватит, – сказал Мотыхин.

– Хватит! – радуясь, заорал Леньчик. – Сюда все вези, быстро! Через полчаса не будет, застрелю твою суку!..

– Только попробуй! – заорал в ответ Алик. – Из-под земли, мразь, достану!..

– Не рычи, козел! Бабки вези, живо!..

Леньчик бросил рацию на туалетный столик, рядом положил пистолет, стянул штаны до колен.

– Пока он едет, мы еще успеем! – похотливо осклабился он.

Аврора понимала, что будет избита в кровь или даже убита, если откажет ему. Но у нее в голове родилась спасительная мысль.

– Идиот! Тебе ехать надо!

– Куда?

– Ты доверяешь своим подельникам? Они Алика убьют, а сами с деньгами уедут...

– Ты, сука! Ты чо несешь?

Отморозок возмутился, но одновременно задумался, постепенно соглашаясь с ней.

– Делай что хочешь!

– Поехали! Со мной поедешь!

Он вжикнул «молнией», стал застегивать пояс, когда в дверях комнаты появился окровавленный Ролан. Аврора вздрогнула от страха и неожиданности, когда увидела его. В первый момент у нее возникла безумная мысль, что покойник восстал из могилы. А ведь она допускала мысль, что Ролан жив. Да и не хоронили его, чтобы он смог подняться из могилы...

Оцепенел на какие-то мгновения и Леньчик. Этих мгновений хватило, чтобы Ролан вплотную подошел к нему и двумя руками вцепился ему в горло.

Но Ролан был очень слаб, и ненависть, которой он исходил, не могла ему заменить здоровую мужскую мощь. И все же Леньчику пришлось поднапрячься, чтобы отцепить от себя Ролана и оттолкнуть его.

Ролан упал, и Леньчик вне себя от бешенства с силой ударил его ногой по груди, по кровоточащей ране.

– Убью, падла! – заорал он.

И снова ударил Ролана, хотя тот уже потерял сознание.

– Застрелю, мразь!

Если бы он прямо сейчас потянулся к пистолету, он бы еще успел завладеть им. Но его неистовство сыграло с ним злую шутку. Он снова пнул бесчувственное тело ногой, и на это ушло время, которым воспользовалась Аврора. Она первой дотянулась до лежащего на столике пистолета, схватила его, направила на Леньчика и даже нажала на спусковой крючок.

Она слишком нервничала для того, чтобы выстрел оказался точным. Но она могла бы достать ненавистного ублюдка со второго или с третьего раза. Только вот Леньчик не стал дожидаться, когда она его застрелит.

– Ты у меня еще попляшешь, мразь! – заорал он и выскочил из комнаты.

Где-то в прихожей лежало трофейное оружие, которое он забрал у мертвых охранников. И если он до него доберется, то Авроре несдобровать.

Она вовремя осознала опасность и ринулась вслед за Леньчиком. Выстрелила, когда он проскакивал через дверь в прихожую. Пуля впилась в наличник, но сама опасность поймать ее подстегнула отморозка. Не задерживаясь в сенях, он выскочил во двор, спрыгнул с крыльца. Аврора кинулась за ним. Он бежал по двору, она прицелилась и выстрелила. Но опять мимо.

– Сука, мразь! – орал он, петляя по двору, словно заяц.

Она снова выстрелила. Мимо. Еще раз громыхнул пороховой разряд. Тот же результат. А Леньчик, петляя, удалялся. Перемахнул через заборчик, за которым начинался огород, и наутек. Аврора выстрелила еще пару раз, но обе пули прошли высоко у него над головой.

* * *

Еще совсем недавно Алик строил козни против Авроры, но сейчас он готов был умереть за нее – и не только как ее начальник службы безопасности, но и как человек.

Как-то быстро все получилось. Данилыч хоть и крючкотвор, но деньги собрал без промедления. Может, и не все из кассы выгреб, но главное – что отморозкам этого достаточно. Алик снова сел за руль, Тополь устроился сзади, забрал у него кейс с деньгами и приставил к сиденью ствол пистолета. Ситуация для него самая что ни на есть благоприятная. Деньги в руках, никакой погони на хвосте, дорога до хутора свободная...

Погоня появится чуть позже. Данилыч не дурак, он поставит в известность кого надо. Да и своя служба безопасности есть – там, правда, в основном одни вояки-отставники, но, возможно, эта структура сработает гораздо более эффективно, чем та элита, которой окружил себя Алик. Вернее, покойная ныне элита...

Рация продолжала работать в режиме приема-передачи. И было слышно, что происходит на том конце эфирного отрезка. А там прозвучал вдруг выстрел. Угроза со стороны Леньчика. «Ты у меня еще попляшешь, мразь! » И снова выстрел, но уже более отдаленный...

– Это что такое? – ошалело спросил Тополь.

– Не знаю, – подавленно пробормотал Чудик.

– Кажется, завалили вашего Леньчика, – сказал Алик.

Рация молчала, поэтому он мог только предполагать.

– Кто?

– Аврора. Она же стреляла. А у нее первый разряд по пулевой стрельбе, – соврал он.

– Что же делать? – скатился на паническую ноту Чудик.

– Сматываться. Делим деньги на троих, и в разные стороны...

– На троих?! – возмутился Тополь. – Ты чо, в натуре, какое на троих?

– На тебя, на меня и на Чудика...

– Ты здесь с какого бодуна?

– Да с такого. Мне теперь обратно дороги нет, только с вами. Я же такое дело завалил, людей из-за вас потерял, мне теперь башку отрывать будут... А может, и не надо делить. Пацаны вы отчаянные, с вами дела можно делать. Вы думаете, я не могу с вами быть. Могу! У меня, между прочим, две судимости, да. Две ходки за плечами...

– Да ладно, – не поверил Тополь.

Его можно было понять: Алик и сам себе не верил. Потому что не было за ним судимости. Убийства были, а лагерей – нет...

– Ну да это и не важно... У меня выходы за кордон есть. Паспорта нам сделают, визы поставят, рублевые «лимоны» в евро переведут...

– А ты не гонишь? – задумался Тополь.

– Надо за границу нам уходить! Надо! – истерично взвизгнул напуганный Чудик.

– Тогда маршрут меняем...

– А куда ехать?

– В Москву. Там свои люди... Чудик, ты, говорят, машину классно водишь. Давай за руль! – предельно властно распорядился Алик.

Не давая Тополю опомниться, он остановил машину, вышел из нее, открыл заднюю дверцу.

– Эй, ты чего? – возмутился парень, когда он выбил у него из руки пистолет.

– А того!

Он вышвырнул отморозка из машины, и когда тот коснулся головой земли, ударил костяшками пальцев в висок. Удар смертельный, но Алик был уверен, что за это его не осудят: столько крови на руках у этого ублюдка.

Чудик был деморализован, но все же он принимал в расчет и его. Пока парень поймет, что произошло, пока достанет пистолет...

Бах! Бах! Бах!.. Две пули прошли над головой, всколыхнув волосы, а одна чиркнула по шее. И еще два выстрела...

Стрелял Чудик. В истерике жал на курок, глаза зажмурены как у бабы, но еще одна пуля нашла цель – впилась в грудь под правую ключицу. Но Алик не упал. Теряя жизненные силы, дотянулся до недобитка и взял его на удушающий прием...

* * *

Леньчик недоумевал. «Хаммер» готовили на случай бегства, и вот этот случай состоялся. Но убегать приходилось не от сильных разъяренных быков, а от слабой взбесившейся телки. И все из-за проклятого Ролана, а ведь достаточно было сделать контрольный выстрел, и этот урод никогда бы не поднялся...

У Авроры оружие, подходить к ней близко опасно. Можно было бы взять ее хитростью – сделать вид, что уходит, а самому тайком, по бурьяну подобраться к дому. Но это нужно ждать, пока ослабнет ее бдительность. А если она забаррикадируется в доме, то шансы и вовсе сведутся к нулю. Но Леньчик все равно бы попробовал, если бы знал, что у Авроры нет телефона, по которому она может вызвать ментов. В Новомухино – она величина, на ее звонок отреагируют мгновенно...

Чем дальше «Хаммер» уходил от проклятого хутора, тем больше успокаивался Леньчик. В принципе, ничего страшного не произошло. Он ехал навстречу своим пацанам, сейчас перехватит их по дороге, и они все вместе смоются из этих мест.

– Эй, а куда мы едем? – послышалось вдруг сзади.

Леньчик испуганно встрепенулся, подпрыгнув на сиденье. Но бояться оказалось нечего. Голос с заднего сиденья подал Красавчик, о котором он и думать забыл.

– А-а, братан! Проснулся?

– Да вроде... Куда мы едем?

– Да так, по делам.

– А где Аврора?

– А на фига она мне!

– А машина? Это не твоя машина!.. И что за кровь у тебя на рубашке?..

– Да нет, краска это...

– Где Аврора? – голос Красавчика принял угрожающий оттенок.

Леньчик понял, что от него надо избавляться.

– Сейчас позову!

Он резко остановил машину – так, что Красавчик ударился лбом о подголовник переднего сиденья. Прытко выскочил из джипа, открыл багажник, куда на всякий случай положен карабин, выдернул оружие, но затвор передернуть не успел – помешал Красавчик, выбравшийся из машины вслед за ним.

Леньчик вспомнил, как Ролан этим же карабином расправился со строптивым егерем. И тоже попытался ткнуть Красавчика стволом в глаз. Но забыл, что Красавчик умел постоять за себя на очень высоком профессиональном уровне. Карабин вдруг выскользнул у него из рук и тут же бумерангом вернулся назад – прикладом ткнулся точно в лоб. Удар был настолько силен, что у Леньчика в голове, вспыхнув, взорвалась лампочка.

Глава 24

Ролан открыл глаза и увидел наставленный на него ствол пистолета. Охранник Волока собирается выстрелить, но стоящая рядом с ним Аврора отрицающим жестом качает головой. Она не хочет, чтобы этот мордоворот убивал его. Но тот все равно жмет на курок. Пуля, закручиваясь, летит точно в голову...

Ролан вздрогнул и открыл глаза. Это был всего лишь кошмар... Но почему тогда мордоворот из сна по-прежнему нависает над ним, буровит его своими злыми глазками? Правда, нет на нем черного костюма, и вид болезненный – бледный как смерть, на шее повязка, правая сторона груди плотно перетянута бинтами. И на ногах он еле стоит. Да и сам Ролан не на улице, а в больничной палате. Койка отчаянно скрипнула под его встрепенувшимся телом.

– Да не ссы ты, мочить не буду! – злорадно ухмыльнулся мордоворот.

Пистолета у него не было, но ведь он мог набросить Ролану на голову подушку, крепко прижать ее к лицу, перекрыть доступ воздуха... Ролан молча пожал плечам. Не боялся он этого мордоворота. Однажды он уже стрелял в него. И ничего. И если он снова вздумает вывести его в расход, ничего у него не выйдет...

Он помнил, что с ним произошло. И себя в этой палате помнил. Как операцию делали, помнил, как сюда на каталке везли – но все как-то урывками, мутными фрагментами, лица людей он видел как в тумане, голоса сливались в монотонный шум... Но сейчас он окончательно пришел в себя, сознание сфокусировано, не расползается, как плевок по стеклу...

– Да расслабься ты, парень, нормально все, – усмехнулся тип. – Алик меня зовут, фамилия Мотыхин... Да, это я в тебя стрелял пару годков назад... Теперь вот в одной палате лежим...

Он попятился к своей койке, сел на нее, болезненно поморщился, потирая подсохшее кровавое пятно на бинтах.

– Вот она какая, судьба-злодейка. Сколько времени думал, что ненавижу тебя, а смотрю в твои поганые глаза и понимаю, что мне все фиолетово...

– За базаром... – через силу выдавил из себя Ролан.

Боль в горле и общая немощность помешали ему договорить фразу.

– Что, за базаром следить? – снисходительно хмыкнул Алик. – Что глаза у тебя поганые?.. А какие они у тебя? Сам ты погань, и глаза у тебя поганые... Аврору я любил, а она нос от меня воротила, из-за тебя... Сама отмашку дала, чтобы я тебя кончил. А потом за то и осуждала. Не должен был я тебя, поганца, мочить... Да ты не думай, это я не со зла... Остыл я к Авроре, другую бабу нашел, у– ух. Теперь никаких палок в колеса... Как самочувствие? Вижу, что хреновое...

На этом месте ему пришлось остановиться. Открылась дверь, и в палату в сопровождении врача вошла Аврора. Поздоровалась с Аликом кивком головы, хотела ему что-то сказать, но заметила, что Ролан смотрит на нее. Глаза заслезились, на губы легла мягкая улыбка.

– Я все понял! – поднимаясь с койки, сказал Мотыхин. – Пойду, прогуляюсь...

Врач от такой наглости потерял дар речи.

– Больной! Да вам даже голову от подушки отрывать нельзя!

– Так я возьму подушку с собой...

Подушку Мотыхин не взял, но врача плечом оттолкнул.

– Больной, немедленно остановитесь!

Но Алик даже ухом в его сторону не повел.

– Больной! – не так резко, но еще более требовательно произнесла Аврора. – Вернитесь на место, кому говорят?

Алик застыл как вкопанный.

– Я не буду тебе мешать? – не оборачиваясь, спросил он.

– Нет.

– Только из уважения к тебе... – сказал Алик. И добавил: – Из большого уважения...

– Знаю, как ты меня уважаешь, – саркастически усмехнулась она.

– Это все в прошлом! – опускаясь на койку, напористо, но с виноватым выражением лица сказал Мотыхин.

– Я точно знаю, что Ролан на меня не покушался...

– И на старуху бывает проруха.

– Ты еще не старый. Но уже ушлый...

– Должность обязывает...

– Боюсь, что не справился ты со своими обязанностями.

– А я знал, что твоя самодеятельность до добра не доведет... И что Сайкова задержали – моя заслуга...

– Дима его задержал.

– Потому что в «Хаммере» спал... А почему он спал? Кто его усыпил?

– Кто? – удивленно повела бровью Аврора.

– Каюсь, моя работа. Соком его угощал, чтобы сил в нем поменьше было. Лекарство там одно было, с усыпляющим эффектом... Вот он и заснул... Если б не заснул, не смог бы задержать Сайкова...

– Да нет, мой любезный. Диму снотворным угостила Марина. Хотела Сайкова усыпить, а заснул он, такая вот накладка... А насчет сил мы еще поговорим, – угрожающе нахмурилась она.

Мотыхин еще больше стушевался. Лег, повернувшись к ней спиной, затих. Аврора осуждающе покачала головой в его сторону и нежно посмотрела на Ролана.

– Извини, у нас здесь свои пересуды...

В ответ он лишь пожал плечами. Ему все равно, в каких отношениях состоит Аврора с Мотыхиным. Зато его очень взволновала информация о Леньчике Сайкове. Красавчик его задержал. Значит, жив Зубодер...

– Где?.. – выдавил он.

– Что где? – озадачилась Аврора.

– Ленька... где?

– В тюрьме. Дима его задержал...

Ролан в ярости сжал кулаки. Добраться бы ему до Зубодера... Кулаки разжались, когда он подумал о Марине.

– А она... где она?..

– Марина? – догадалась Аврора. – Здесь, в больнице... К тебе приходила, когда ты без сознания был...

– Не помню...

– Ты очень глубоко плавал... Даже меня не замечал... Зато сейчас с тобой все в порядке.

– Видеть хочу...

– Я здесь.

– Марину... – с большим трудом выговорил он.

– Ну да, Марину, – нахмурилась Аврора.

«А меня, значит, видеть не хочешь? » – можно было прочесть в ее глазах.

– Хочу, – вслух на ее мысленный вопрос ответил он.

– Марину?

– Тебя... Видеть...

– Спасибо и на этом... А Марины сейчас нет, ее в тюремную больницу перевезли...

– Что? – встрепенулся Ролан.

– Сайков показания дал. Сказал, что она мужа своего убила. И показал, где она закопала...

– Нет... Не убивала...

– Следствие разберется, – пожала плечами Аврора.

– Дети у нас...

– У вас?.. Но ты же не Антон Комарцев...

– Антон.

– Ролан ты, Тихонов Ролан...

Мотыхин не выдержал – встрял в разговор.

– Тихон ты. Беглый зэк Тихон!

– Замолчи! – одернула его Аврора.

– А чего молчать? Скажи, что его тоже на тюремную больничку переведут...

– Пусть, – кивнул Ролан. – Нужно мне...

– Да, такие вот пироги, – покачала головой Аврора. – Надо было мне убить твоего Леньчика, тогда бы ты остался Антоном Комарцевым...

– Моего?!.. – переспросил Ролан и тут же согласился. – Да, моего...

Видит Бог, он тянулся к новой жизни, даже за трактор сел, чтобы тяжким трудом заслужить прощение хотя бы малой части своих грехов. Но из-за Леньки все его начинания ушли коту под хвост. Он разрушил его новую жизнь, поэтому приходится возвращаться к старой. А в той старой жизни нет благих намерений. Ролан однажды обещал убить Зубодера в тюрьме. И раз уж ему суждено снова оказаться за решеткой, он выполнит свое обещание...

* * *

Ролан пристально смотрел на следователя. Так смотрел, словно гипнотизировал, заставляя поверить в собственное признание.

– Антона Комарцева убил я!

– Но есть показания гражданина Сайкова... – начал было следователь.

Но Ролан резко его оборвал:

– Кого вы называете гражданином? Этого ублюдка?.. Как ему можно верить? У него же руки в крови по самые плечи...

– А у вас?

– У меня только по локоть... И я не прошу считать себя гражданином...

– Но вас никто не лишал гражданских прав. Равно, как и Сайкова...

– Это все демагогия, начальник. Ты сюда слушай и лови мотив... Был у меня мотив Антона Комарцева убить. Он же как две капли воды на меня похож. Я хотел под его личиной жить, и с его женой. Теперь ясно?..

– Это и так понятно, что мотив у вас был... Как и где вы убили гражданина Комарцева?

Ролан назвал точную дату и примерное время, когда Марина убила своего мужа. Рассказал, как и когда тащил его мертвое тело в огород, закапывал на пару с Зубодером...

– Звучит убедительно, – кивнул следователь. – Но дело в том, что гражданка Комарцева созналась в убийстве своего мужа...

– Это она меня выгораживает, дура... Как будто не знает, сколько за мной трупов...

– Сколько? – заинтригованно всколыхнулся слуга закона.

– Много... И я готов во всем сознаться... Давайте ручку и бумагу...

Ролан не боялся брать на себя трупы, которые они с Ленькой оставили в окрестностях Камы. Написал, как все было – сознался, что стрелял в мужчину, который пытался убежать от них с Зубодером. Написал, что убил его, хотя на самом деле всего лишь ранил. Сознался он и в убийстве егеря. Себя не жалел и уж тем более не стал щадить Леньчика – вылил на него полный ушат крови...

Он знал, какое обвинение предъявлено Леньчику. За те злодеяния, что он совершил на ферме Комарцевых, ему светило пожизненное заключение. Именно поэтому его содержали сейчас в особой камере, куда обычным арестантам доступа не было. А Ролан должен был добраться до него, поэтому он и брал на себя убийство Антона Комарцева, хотя проще всего было свалить вину на того же Леньчика...

Следователь ознакомился с его признательными показаниями и с видом старателя, намывшего самородок золота величиной с кулак, положил его в папку. Теперь и Ролану светило пожизненное заключение. Зато теперь у него был шанс добраться до Леньчика...

* * *

Марина рвалась домой, к детям, но тюрьма не пускала. И вдруг все изменилось. Адвокат сообщил ей, что Ролан взял на себя ее вину, и если в разговоре со следователем она подтвердит его признание, то ее тут же выпустят на свободу.

– Но Ролан не убивал, – отчаянно мотнула она головой. – Я убила мужа. Это и скажу следователю!

– Глупая вы женщина, – с упреком глянул на нее адвокат, пожилой мужчина с мясистым носом и широкими дряблыми щеками.

Похоже, он был из когорты неудачников, и если уголовное дело в отношении Марины будет закрыто, то это может повысить его статус. Его можно было понять. И себя она понимала. Ей кровь из носу нужна свобода, но и топить Ролана она не хотела.

– Ролан Тихонов и без того загружен под завязку. Помимо вашего мужа на нем два других трупа. Он во всем сознался, и ему в любом случае светит пожизненное заключение...

– И все равно я убила своего мужа...

– Марина, подумайте о своих детях! – воззвал к ней адвокат.

– О них я и думаю...

– У вас есть шанс выйти на свободу.

– Хорошо, я им воспользуюсь...

На следующий день из душной вонючей камеры, где она, казалось, гнила заживо, ее доставили в помещение для допросов.

Следователь не стал ходить вокруг да около и сразу же поставил вопрос ребром:

– Кто убил вашего мужа?

Всю ночь Марина не спала, думая, как ответить на этот вопрос. С одной стороны, ей не хотелось топить Ролана, но с другой – ей нельзя было оставаться в тюрьме, ей нужно было заботиться о своих детях...

– Его убил... Его убил Ленька... Его убил Леонид Сайков! – выпалила она.

Это был компромиссный вариант, о котором она думала, но которого боялась. Она понимала, что Ленька ни за что на свете не возьмет на себя убийство ее мужа. И, обвиняя его в том, она еще больше запутает это дело. Ленька будет отбиваться от встречного обвинения, а она сидеть в тюрьме...

– Та-ак! – оторопело уставился на нее следователь. – Час от часу не лучше!.. И какой же у Сайкова был мотив?

– Давний... Они с детства враждовали. Я даже замуж за Леньку собиралась, а вышла за Антона. Он ему этого не простил...

– Но Ролан Тихонов утверждает, что это он убил вашего мужа...

– Он выгораживает меня, – в предобморочном состоянии сказала Марина.

Она понимала, что следователь не верит ей. И точно знала, что после разговора с ним ее отправят обратно в камеру.

Так и вышло, она снова оказалась в постылой камере, которую делила с двумя грязными и паскудными бомжихами. Иногда ей казалось, что кто-то нарочно устроил ей это соседство, чтобы от антисанитарных условий загнила не совсем зажившая рана на ноге. И она даже знала, на кого грешить... Аврора – большой человек в этом мире, при желании ей ничего не стоило погубить Марину. И она могла это сделать, потому что любила Ролана... Марина была уверена, что это действительно так...

Через два дня ее снова повели к следователю. В комнате для допросов ее ждала неприятная встреча с Ленькой. Это называлось очной ставкой.

Ленька выглядел неважно. Лицо землистого цвета, болезненно распухшее. И сам какой-то подавленный, взгляд потухший, даже без тлеющих угольков. Но увидел Марину и сразу изменился. Вспыхнул взгляд, наполняясь жесткой и хищной силой. Но вдруг резко погас, как будто водой его залили. И голова снова ушла в плечи.

– Гражданин Сайков, гражданка Комарцева утверждает, что вы убили ее мужа, гражданина Комарцева Антона Степановича, – сказал следователь.

– Пусть утверждает, – вяло пожал плечами Ленька.

– А что вы на это скажете?

– Да ненавидел я этого урода, то и скажу... Всю жизнь мне испоганил...

– Я жду вашего подтверждения или опровержения, – строго посмотрел на него следователь.

Но Ленька даже ухом не повел. С едва различимой скорбью в потухшем взгляде посмотрел на Марину.

– Эх, ты! Человеком бы стал, а из-за тебя весь в дерьме... Мужа я твоего убил... Значит, было за что, если убил... И еще раз убил бы...

– Так убивали вы или нет? – подхлестнул его следователь.

– Убивал! Топором по голове и в землю!.. И не жалею о том... Про все жалею, а о том – нет!.. Что еще скажешь, начальник?

– Разговор у нас долгий...

Марину отвели обратно в камеру, а на следующий день тот же следователь под роспись ознакомил ее с постановлением о прекращении уголовного дела за отсутствием состава преступления. Оказалось, что Ленька действительно взял на себя убийство ее мужа...

Глава 25

Ролан был уверен, что его ведут в одиночную камеру специального блока, где должен был находиться Зубодер. Но вертухай втолкнул его в общую камеру.

– Давай, давай, не загораживай проход!

Громыхнув «кормушкой», закрылась железная дверь, и Ролан оказался один на один с обитателями общей камеры. До тошноты знакомая картина – арестанты у стола-дубка и на шконках, петух в обнимку с унитазом. Народу хватает, но не больше, чем спальных мест. Уже одно это могло настроить его на оптимистический лад. Но Ролана душила злость. Он столько мокрых дел на себя взял, чтобы попасть на спец, а его закрыли в камере общего блока. Отсюда ему не дотянуться до Зубодера.

Ролан продолжал бы злиться на подлого кума, если бы его внимание не привлек «петух». Смазливо-манерный хлопчик с ловкостью балерины вскочил на ноги, приветливо ему улыбнулся и протянул свою ладонь для рукопожатия.

– Давай знакомиться! Меня зовут Женя!

Ролан сначала ударил его с левой ноги, затем с правой. И когда опущенный упал, опять же ногой наступил ему на горло. Но гнев свой обратил не на него, а на смотрящего.

– Кто здесь за хатой смотрит? – шалея от нахлынувшего бешенства, спросил он.

С нар поднялся плотного телосложения мужлан в тельняшке. Наглая харя, гнилые зубы в гнусном оскале...

– Ты чего бузишь, фраер?

– Где ты фраера увидел? – взорвался Ролан.

Мужик приободрился, глядя, как в помощь ему поднимаются с нар двое – молодой совсем паренек с вихрами на коротко стриженой голове и мужик в годах, худой, но длиннорукий.

Ролана только что выписали из тюремной больнички. Самочувствие хреновое, перед глазами все плывет, в ногах слабость. Но это не помешало ему избить «петуха». И сейчас он сумел пересилить себя. Не обращая внимания на боль в груди, подскочил к мужлану и, перехватив направленный в него кулак, провел подсечку. Он контролировал падение своего противника – придал ему и ускорение, и направление. Мужлан ударился затылком о бетонный пол и затих. Глядя на приближающихся к нему волонтеров, Ролан с силой ударил поверженного противника – пяткой в лицо, и еще сделал движение, как будто ногой растирал на нем сигарету.

– Ша! Бакланы! – рыкнул он.

Первым остановился мужик, за ним парень.

– Да мы это, мы ничего...

– Тихон меня зовут... А это быдло к параше тащите, – взглядом показывая на неподвижного мужлана, потребовал он. И, не дождавшись нужной реакции, прикрикнул: – Ну!..

– Э-э, нельзя так, это Триха, из воров он... – попробовал вставить свое слово мужик.

– Сука он, а не вор! Петушню распустил!..

– Так это, Женька сама по себе...

– Бред! Смотрящий за всем смотреть должен... Я сказал, на парашу его!.. Ну!!!

Ролан добился своего – опомоил смотрящего. И сейчас было самое время занять его место – с последующим разбором полетов на воровской хате. Глядишь, и утвердили бы его на этом месте. Но ему вовсе не хотелось утверждать себя. Ему нужно было добраться до Леньки. Поэтому он снова набросился на поверженного смотрящего. Неистово лупил его ногами до тех пор, пока в камеру не ворвались вертухаи с дубинками.

Его повалили на пол, схватили за ноги.

– Все! Всех убивать буду!!! – орал он, когда его вытаскивали из камеры.

Приговор был достаточно суров – пятнадцать суток карцера.

* * *

Красавчик удрученно смотрел на Аврору. Он понимал, что больше не интересен ей. Тем более что точка в их отношениях давно поставлена. Она вернулась в Черноземск, он остался в поселке заведовать клубом.

Он сам хотел остаться в этом поселке. И она помогла ему там обосноваться. А в телохранителях у нее другой парень, далеко не такой симпатичный и сексапильный зато настоящий профессионал. А красавчики ей больше не нужны. У нее теперь есть Ролан... Правда, далековато ездить к нему, из Черноземска в Тульскую область. Но ведь это первый ее визит сюда за последние две недели. И сколько еще ездить – ведь впереди суд, приговор...

– Я понимаю, Ролан – парень что надо... Но чем я хуже? – кисло спросил Дима.

– Тем, что не должен был спать со мной, – отрезала Аврора. – А ты спал. Хотя слово ему давал...

– Так не про тебя слово давал...

– Ты не так его понял. Говоря о Венере, он думал обо мне...

Аврора верила в то, что говорила. Сама заставила себя в это поверить.

– Значит, не так понял... Я узнал, что ты будешь здесь, приехал...

– И зря. Тебе уже пора, – сказала она. – В Новомухино у тебя дом, работа...

– Да, и женщина тоже есть, – кивнул Дима.

– Наш пострел везде успел, – ничуть не ревнуя, кивнула Аврора.

– Ты не думай, я к тебе не набиваюсь. Просто соскучился. Увидеть захотел... Поеду я.

– Поезжай.

Она отпускала Красавчика с двойственным чувством. С одной стороны, она хотела избавиться от него, чтобы поскорее увидеться с Роланом. А с другой – она боялась заходить в мрачные тюремные теснины, где голова может разболеться от одних только запахов.

Дима ушел, а освободившееся место возле нее тут же занял адвокат, которого Аврора наняла в защиту Ролана.

– Приятного мало, наш подопечный в карцере, – сказал он. – Но я уговорил начальство...

– За что в карцер? – возмутилась Аврора.

– Жестоко избил сокамерника.

– Какой сокамерник? Он же должен был находиться в лазарете.

– Выписали его оттуда, перевели в камеру, а там инцидент. Девять суток отсидел... Пропуск я заказал, с начальством договорился – вас, Аврора Яковлевна, пропустят прямо к нему...

Не зря адвокат получал от нее приличные суммы. Она действительно беспрепятственно прошла через сито контрольно-пропускного пункта, темными гулкими лабиринтами коридоров дошла до мрачного помещения, густо пропитанного духом безнадежности.

– Ждите, сейчас его приведут, – сказал адвокат. – Минут через пять...

Пять минут... Что значили эти пять минут по сравнению с целой жизнью?

Ролана она любила с тех пор, как он стал жить с ее сестрой. Потом сама стала с ним жить – глупая наивная малолетка, а он взрослый искушенный жизнью парень. Это были самые счастливые дни в ее жизни. Потом был Миша Волоков, который долго ее добивался. Ролан сидел в тюрьме, она его ждала. И не дождалась. Вышла-таки замуж за бандита Волока... И все-таки она встретилась с Роланом. На свою беду... Любила его и ненавидела. Пыталась забыть, но... Снова он в тюрьме. И снова она готова его ждать. Как тогда, в годы своей беззаботной юности. Тогда она была свободна, и сейчас в ее жизни нет мужчины. Нет, потому что в этой жизни есть место только для одного мужчины – никогда она так ясно не осознавала это, как сейчас...

Она помнила Ролана обычным парнем, далеким от страшного уголовного мира. Мало он изменился после того, как встал на скользкую дорожку. Как сильно она тогда его любила... Он очень изменился, отсидев положенный срок. Он стал матерым волком, страшным в своей непредсказуемости... Тогда она думала, что для общества он потерян навсегда. А ведь он тянулся к нормальной жизни. С Венерой жил, пока не слетел с катушек... Теперь вот он пытался втянуться в нормальную жизнь вместе с Мариной. Пытался, и не его вина, что не вышло у него ничего. Он снова в тюрьме. Но у него есть шанс выбраться отсюда. Аврора была готова на все, чтобы вытащить его из тюрьмы. И пусть он тогда начнет новую жизнь вместе с ней...

Она думала о Ролане сквозь розовую пелену восприятия. Ведь он раскаивался в своих грехах, просил у нее прощения. А каким он спокойным и, можно сказать, ручным был, когда лежал в больнице с тяжелым ранением. Он очень жалел, что не сложилось у него с Мариной. Но еще больше он мучился тем, что не смог остаться с Авророй. А она подала ему надежду. И сейчас она скажет ему, что у них есть шанс начать все сначала...

Открылась дверь.

– Руки за спину! Пошел!

В дверном проеме появился коротко стриженый арестант в спортивном костюме. Стесанные тюремным бытом черты лица, по-волчьи жесткий и колючий взгляд исподлобья. Это был Ролан. Злой, ожесточенный и чужой. И еще более страшный, чем он был тогда, когда изнасиловал ее в родительской квартире...

– Ролан, здравствуй! – приподнявшись с места, натянуто улыбнулась она.

Он молча кивнул в знак приветствия, сел на краешек табуретки.

– Может, лучше сюда? – спросил конвоир, показывая на зарешеченный отсек.

– Зачем? – изобразила она удивление. – Я не должна его бояться...

Она действительно не должна была его бояться. Но ей было страшно.

– И не бойся, – усмехнулся Ролан.

В его глазах угадывалось презрение, но не к ней, а ко всему миру, составной частью которого она была.

– Не боюсь...

– Закурить дай, – не то чтобы нагло, но в определенной степени бесцеремонно попросил или даже потребовал он.

– Да, конечно...

Сначала она вытащила из пачки сигарету, затем поставила ее на стол целиком.

– Это все тебе, от меня...

– Не положено, – мотнул он головой. – Вертухай все отберет.

– Почему не положено?

– Запретные вложения могут быть...

– Так проверяли же все.

– Но я же в карцере. Пока я там, посылка на складе должна храниться... Ага, будет она там храниться. Сожрут все, а скажут, что пропало, еще и опись покажут, по которой харчи уничтожались. Знаю я этих крыс...

Он откупорил пачку, вытащил сигарету, закурил. Надо было видеть, с какой жадностью он затянулся.

– У тебя легкое прострелено, не забывай, – напомнила она.

– Зажило все, как на собаке... А не заживет, так подохну, как собака...

– Зачем ты так?

– Жизнь такая у меня, собачья...

– Все еще можно исправить. Сайков взял все твои убийства на себя...

– Что?! – встрепенулся Ролан.

– На себя, говорю, все взял...

– Кто его уговорил? – озлобленно сузил он глаза.

– Не знаю, что на него нашло...

– Черт! – он яростно стукнул кулаком по столу.

Аврора испуганно вздрогнула. Ей вдруг показалось, что на его месте сидит сам Ленька, от которого она столько натерпелась. Такой же страшный и агрессивный...

– Ты чего? – насмешливо, ничуть не пытаясь ее успокоить, спросил он.

– Ты даже не представляешь, как сильно ты меня напугал... Ты не тот Ролан, которого я знала...

– Сейчас мне все равно, кого ты знала... Мне сейчас нужно только одно – добраться до Леньки!

– Зачем?

– Убью паскуду! – свирепо сверкнул он глазами.

– Зачем?

Она надеялась услышать, что Ролан собирается отомстить ублюдку за обиду, которую тот ей нанес, но он даже не взглянул на нее.

– Я ему обещал, что в тюрьме его достану, если он ментам меня скормит. Скормил, сука... А я слово умею держать... Доберусь я до него, гада!

– Да, слово нужно держать... А дальше что, если убьешь?

– Там видно будет...

– К пожизненному приговорят.

– Пусть.

– Одумайся, пока не поздно!

В ответ Ролан так глянул на нее, что душа свернулась, как ежик от враждебного прикосновения.

Но тут же взгляд его прояснился, губы расползлись в радушной улыбке.

– Да, ты права. Надо остановиться...

– А я помогу тебе, – облегченно вздохнула Аврора.

Теперь она узнавала в нем прежнего Ролана.

– Помоги, – соглашаясь, кивнул он.

– Я не знаю, что нашло на Сайкова, но он взял все на себя. Тебе всего два года за побег добавят... А я что-нибудь придумаю, чтобы тебя по условно-досрочному освободили...

– Это дело, – кивнул Ролан.

– А я ждать тебя буду...

– Даже так!

– Или ты этого не хочешь?

– Ну да, хочу... А денег дашь? – неожиданно спросил он.

– Денег? – опешила она. – А сколько нужно?

– Ну, долларов триста-четыреста, лучше сотенными купюрами. И если можно, прямо сейчас...

– Зачем?

– В карцере надоело сидеть, нормальную камеру себе куплю...

– Ты не беспокойся, я обязательно приму меры. А денег все равно дам...

– Под столом, тихонько, а то здесь камера может быть...

Она вытащила из сумки кошелек, в котором у нее на всякий случай лежало несколько сотенных купюр в общеевропейской валюте. Их она и протянула Ролану – аккуратно, под столом, как он учил. Деньги он смахнул с ловкостью и быстротой завзятого фокусника.

– Спасибо, – поблагодарил он Аврору. И тут же с недоброй усмешкой пояснил: – Хотя в тюрьме и не принято говорить «спасибо»...

– А что здесь принято?

– Здесь принято жить и выживать. Здесь волчий мир. И я должен быть здесь волком...

Он снова стал жестким и колючим, как будто промелькнувшее в нем радушие было всего лишь приманкой, с помощью которой он выманил у нее деньги. Если так, то он не только волк, но и хитрый лис – бездушно-суровый и холодный.

– Но рано или поздно ты можешь оказаться на свободе.

– Когда? Лет через десять?.. И кому я буду нужен? Тебе? – Он пронзительно посмотрел на нее.

Аврора зябко поежилась под его взглядом.

– Ну, может, и мне, – неуверенно пожала она плечами.

– Ты в этом совершенно не уверена, – неприязненно усмехнулся он.

– Э-э, погоди, не загоняй меня в тупик. Я же пришла к тебе не просто так, я же хочу помочь тебе...

– Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты ищешь здесь вчерашний день. А здесь все живут днем сегодняшним...

– Но ты не можешь не думать о будущем.

– Я не хочу о нем думать. Я его боюсь...

Может, Ролан и боялся чего-то, но в глазах не было страха, только какая-то отчаянная решимость. И эта решимость отпугивала ее, отталкивала. Ей уже не хотелось видеть Ролана – ни здесь, сейчас, ни в своих планах на будущее.

– А ты не бойся, – неуверенно сказала она. И вымученно улыбнулась: – Мне уже пора...

– Я понимаю, – усмехнулся он. – Разные у нас с тобой сапоги, у меня «прохоря», у тебя гламурные ботфорты на тонкой шпильке. Мне грязь месить, а тебе по паркету скользить. Не пара мы... Мне тоже пора. Конвой!..

Ролана увели. Измученная и опустошенная, Аврора поспешила покинуть мрачные тюремные казематы. Вышла на улицу и с жадностью наполнила легкие свежим воздухом. Небо пасмурное, накрапывал дождик, но после тюремной комнаты, так похожей на кладбищенский склеп, ей казалось, что более светлого неба она не видела даже в тропиках...

К ней подошел Алик, раскрыл над ней зонтик. Он очень изменился. Она помиловала его, о чем сейчас нисколько не жалела. Никаких интриг, никаких домогательств. Совсем недавно он вернулся из Карловых Вар, где проходил оздоровительный курс после ранения. И не один вернулся, а с бывшей горничной Валюшей – посвежевший, повеселевший и даже счастливый. Могучий и, надо сказать, симпатичный мужчина, статный, ухоженный, с мощной энергетикой. Аврора невольно залюбовалась им. На фоне того Ролана, с которым она сейчас встречалась, Алик производил сильное впечатление... Может, зря она его отвергала?

– Как встреча? – спросил он.

– Ничего... – сказала она и, немного подумав, добавила: – Хорошего...

Правильно сказал Ролан, здесь она пыталась найти вчерашний день. А надо жить настоящим и будущим, в той среде обитания, к которой она привыкла. Не было бы Ролана, не было бы и Новомухино с его криминальными кошмарами. И в эту страшную тюрьму ее бы не занесло... В Черноземск нужно возвращаться, к привычной комфортно-роскошной жизни. Без Ролана, но с другим сильным мужчиной. С тем же Аликом – почему нет?.. У него есть подружка, но ведь ее можно подвинуть...

– Марину только что видел, – сказал он. – Марину Комарцеву...

Вот уж кого она не хотела сейчас задвигать. Пусть ходит к Ролану, пусть заботится о нем, если может, пусть дождется...

Марину она нашла в комнате приема передач. Тоскливое место, мрачная аура безнадежности, но Аврора знала, что сейчас быстроходный автомобиль унесет ее отсюда навсегда...

– У Ролана была, он в карцере, но его оттуда скоро вытащат...

Аврора не собиралась бросать его на произвол судьбы. Иначе бы она не разговаривала сейчас с Мариной.

– Адвокат оплачен, он позаботится, – продолжала она. – А ты передачку ему принесла, да?

– Чем богаты, тем и рады, – невесело улыбнулась Марина.

– Трудно с тремя детьми да без кормильца, я понимаю... Ничего, все будет в порядке, тебе помогут...

И Марине она не даст пропасть, один звонок Илье Даниловичу решит ее проблемы. У нее есть ферма, земля, а с наемной рабочей силой он ей поможет. Будет жить – не тужить... И Ролана пусть ждет, Аврора совсем не против...

А может, и против? Но уж точно не сейчас...

Эпилог

Вертухай открыл дверь.

– Тихонов, на выход! Живо!

Ролан понял, что произошло. Ему еще пять суток в карцере сидеть, но Аврора за него похлопотала, и сейчас его поведут в общую камеру... Это ее дело, хочет, пусть помогает. Но ему сейчас не до нее. Он должен довести задуманное до конца. Ему нужно на спец...

Карцер – далеко не самый лучший на свете санаторий. Здоровья он не добавляет, особенно если у тебя прострелено легкое... Но все же Ролан ощущал в себе силы, чтобы наброситься на конвоира.

– Убью суку! Убью!!!..

Убивать он его не стал. Даже душить не стал, так, слегка примял горло. Зато в отместку получил по полной программе.

Почти неделю он приходил в себя в тюремной больничке, а потом был разговор с начальником оперчасти, где он снова, в который раз, признался в двойном убийстве, совершенном после побега.

– Не понимаю, чего ты добиваешься, Тихонов? – в раздумье покачал головой кум. – На пожизненное хочешь? А ты знаешь, что это такое?

– Жизнь, начальник, везде есть...

– Жизнь? Хорошо, я покажу тебе, какая там жизнь... На спец пойдешь, может одумаешься...

Специальный блок размещался в подвале. Гулко, сыро, затхло и холодно. В какой-то момент Ролану показалось, что он оказался в большом каменном гробу. Жуткое ощущение, но он справился с ним.

Его закрыли в одиночной камере. Ни оконца под потолком, ни вентиляции, яркая лампочка под потолком режет глаза. Кран над унитазом неисправный, не течет, но капает – и капли какие-то необычно крупные, громкие. Кап! Кап!.. От этой капели, казалось, можно сойти с ума.

Ролану повезло, за все время, что прошло со дня свидания с Авророй, никто не догадался ошмонать его по полной программе. Поэтому деньги, которыми она его подогрела, остались целыми. И за эти деньги он смог уговорить надзирателя пойти на должностное преступление...

За сто евро вертухай согласился его выслушать.

– Брат у меня здесь, на спецу, Ленька Сайков, вместе от вас, ментов, бегали. Повидаться бы мне с ним, душа просит...

У надзирателя тоже просила душа – денег, чем больше тем лучше. Ролан отдал ему все, и ночью, когда тюрьма погрузилась в беспокойный сон, оказался в одной камере с Зубодером.

Он вошел в камеру и почувствовал головокружительную слабость. Так случается с марафонцами, которые в хорошем темпе прошли непомерно длинную дистанцию, а сразу после финиша у них отнимаются ноги от навалившегося бессилия. Ролан тоже прошел дистанцию, чтобы попасть к Зубодеру – не самую длинную, но очень опасную. Два раза вертухаи могли забить его до смерти. Да и признание в убийствах могло обойтись ему в пожизненное заключение. Было бы обидно, если бы его усилия оказались тщетными. Но нет, он на спецу, в одной камере со своим врагом. Сейчас он наберется сил, и возмездие свершится...

Зубодер полулежал на дощатых нарах, спиной облокотившись о шершавую, изрытую трещинами стену. Правая рука опущена вниз, за тумбочку. В глазах смертная тоска, на лице смертельная бледность. Он узнал Ролана, но даже не шелохнулся, чтобы хоть как-то защититься от его праведного гнева.

– Явился? – блекло усмехнулся он.

– По твою душу, гад...

– Гад, – кивнул Ленька. – Знаю, что гад...

– Ты мне жизнь сломал, ублюдок.

– Знаю.

– А я тебя предупреждал.

– Помню... Бес попутал, братан.

– Какой я тебе к черту, братан?

– Какой-никакой, а мы вместе были... Из-за баб все... И жадность проклятая... Заканчивать пора...

– Вот я тебя сейчас и закончу!

– Поздно...

Зубодер с трудом вывел из-за тумбочку правую руку. Вся кисть в крови, красные капли вязко стекают на пол. Вскрылся Ленька, вены себе перерезал...

– Еще не поздно, – глядя на Ролана, сказал он. – Ты можешь рекса кликнуть, он лепилу сюда выдернет, спасут меня... Но ты этого не делай. Это уже не совсем самоубийство, если ты ничего не скажешь... Сдохнуть хочу...

– Не скажу ничего. Подыхай...

– А ты живи... Маринка тебя любит, откинешься, к ней иди... А жмуров на себя не бери, пусть они на мне останутся... Ты это, если возможность будет, свечку за меня поставь. Я в аду буду мучаться, может, хоть чуть-чуть легче станет...

Сердце у Ролана невольно смягчилось.

– Натворил ты, Ленька, дел...

– Говорю же, бес попутал... С рожденья во мне сидел... Ты это, прости, братан... Хорошо мне, Тихон, спокойно вдруг стало. Спать хочу. Сейчас засну и не проснусь... А ты маяться будешь. Мог бы землю на воле пахать, а будешь на промзоне вкалывать... Ты это, прости, если можешь...

Сначала Ленька заснул, в предсмертном блаженстве закрывая глаза. И только затем черная бестия с косой махнула над ним своим вороньим крылом...

Ролан сидел, сжав зубы, пока Ленька не дернулся, испуская дух. Зубы разжались сами по себе, что-то дрогнуло в душе – из глаз брызнули слезы. Не хотел он быть волком, не хотел он гнить в тюрьме. Но ничего не поделаешь – мотать ему срок до далекого-далекого звонка. И правильно он сделал, что отвадил от себя Аврору. Он сломал жизнь себе, и ей не стоит поганить судьбу...

* * *

Небольшой остров Ла Гомера, небольшой отель на вершине утеса, реликтовый кедровый лес, живописная гладь океана вдалеке. Аврора стояла на балконе президентского «люкса», наслаждаясь ощущением полета над горами, над тропическими садами, над бесконечным океаном. А за спиной, в спальне ее ждал мужчина...

Она долго откладывала событие, которое должно было состояться вот-вот. Алик ее привлекал, она хотела побыть с ним наедине, но всякий раз откладывала объяснение с ним на потом. Но в конце концов решилась, и вот они здесь, на далеких Канарских островах, в тихом уединенном месте. Оба знают, зачем сюда приехали... И вот Алик уже подходит к ней, нежно обнимает за плечи, носом касается ее волос.

– Ты превосходно пахнешь, у меня кружится голова...

Густой мужской голос, облагороженный приятной хрипотцой, волнующее прикосновение. Слегка терпкий аромат дорогого мужского одеколона, свежее дыхание, сильные руки... Но почему-то не кружится у нее голова. Не вдохновляет ее, казалось бы желанный мужчина.

Аврора невольно напряглась, руками крепко вцепилась в поручень балкона.

– Давай немного постоим...

– Как скажешь...

Он сильный мужчина, с мощным обаянием. Но он готов слушаться ее во всем. Хотя и угадывается в нем претензия на независимость поступков и суждений, но по большому счету он – цепной пес. Могучий и благородный, но пес. И тянется к нему только тело, привыкшее к комфорту. Но тоскует душа, жаждущая по-настоящему сильных ощущений...

– И вообще, я хочу домой, – неожиданно для себя сказала она.

– Я знал, что у нас ничего не получится, – усмехнулся Алик.

– Как ты мог это знать?

– Есть две причины. Во-вторых, женский эгоизм... Я не был тебе нужен, пока был свободен. Но теперь у меня есть Валентина...

– А во-первых?

– Во-первых, у тебя есть Ролан... Я же вижу, как ты страдаешь...

– Я?! Страдаю?!.. Ты спятил?!..

Алик ничего не сказал, лишь молча пожал плечами. Да, может, он и спятил, но трудно было отказать ему в правоте...

Опасность Ролан уловил волчьим чутьем. Сознание еще не успело среагировать, а мышцы уже развернули тело так, что заточка прошла, лишь вырвав клок ваты из фуфайки. Дальше все происходило осознанно – перехват, подсечка, удар. На него смотрели испуганные глаза совсем еще молодого хлопчика из соседней камеры.

– В карты проигрался? – догадался он.

– Ага...

– А если бы убил?

– Долг бы простили.

– Ну, это как сказать...

Он знал, из-за чего его хотели убить. По приговору он попал в ту же зону, из которой сбежал. Но за время, что его не было, и власть здесь, и масть переменились. Заключенные накатали телегу на начальника лагеря, подключилась купленные авторитетами защитники прав человека, прикормленная пресса тоже внесла свою лепту. Чего воры добивались, то и произошло. Начальника лагеря сняли с должности, а его место занял какой-то тюфяк...

Блатная тусовка не приняла Ролана в свою среду. Из-за того, что в свое время он замарал свою репутацию работой на производстве. Возникать он не пытался, легко смирился со шкурой мужика, в которой оказался. Но ворам этого было мало. Кто-то решил отличиться и наслал на него «торпеду», должника, проигравшегося в карты. Дескать, проучить отступника...

– Кто заказал? – спросил Ролан.

– А-а, не знаю... О-ой!.. Не помню! У-уу!..

Невыносимая боль освежила наемнику память.

– Касым!

– Тогда живи...

Касым был дешевым бакланом, изо всех сил рвущимся в авторитеты. Потому и заказал он Ролана, чтобы заработать дополнительный бонус. Сам по себе он не был опасным, но за ним стояли воры, которые одобряли его стремление пускать кровь отступникам... Сегодня Ролана пронесло, но через месяц-другой на него снова натравят смертоносную «торпеду»... Да, попал он в оборот...

– Что здесь происходит? – строго спросил появившийся конвоир в теплом ватнике, с автоматом.

Ролан удивленно глянул на него. Этому вояке совершено нечего было делать на промзоне. Он должен был находиться за колючкой и охранять работяг. Да и опасно здесь. Лютый мороз, метель, в такую непогоду можно и не заметить падающего дерева. И убить мента в этой зоне почитается за честь.

– Тебе чего, начальник? Не видишь, играемся!

– Я тебе сейчас поиграюсь, морда уголовная! – вызверился конвоир.

Совсем еще молодой парень, из контрактников, но борзый.

– Не гони, начальник!..

– А ну пошел! Руки за спину!..

Сначала служивый вывел Ролана из промзоны, затем отконвоировал за ворота временного контрольно-пропускного пункта. И везде их пропускали, никто не задавал вопросов... Чертовщина какая-то...

– Эй, начальник, что за дела? – заподозрив неладное, спросил Ролан.

– Шагай, шагай!..

По протоптанной тропке, через лес он вывел его к незамерзающему болоту. Жутковатая картина – темные тряские пятна, а вокруг только снег да хлипкие сосенки.

– А теперь беги! – потребовал конвоир.

– Начальник, ты чо, в натуре!

Для убедительности вояка передернул затвор автомата.

– Ну!

Ролан понял, что его заказали. Одно было непонятно, как ворам удалось сговорить конвоира на злоупотребление. Ведь не имел он права вести сюда Ролана, и если сейчас он застрелит его при попытке к бегству, то не миновать ему служебного расследования. Могут и уволить... Хотя вряд ли, в зоне большой дефицит кадрового состава. Зато воровская власть стоит во весь рост...

– Это, скажи тем, кто меня приговорил... Ну, что я не в претензии. Сам же накосячил... В общем, смерть как надо приму... Только ты не тяни, сразу стреляй, а то в болоте страшно вживую тонуть...

– Я сказал, беги!

Ролан направился в сторону ближайшего «окна», но конвоир показал ему на тропку, которая уходила вдаль в обход болота. Он пожал плечами, подтянул руки к груди и нехотя потрусил мелкой рысцой.

Он вздрогнул, когда за спиной громыхнула автоматная очередь. Вместе с ним вздрогнули и ветки сосен, роняя снег ему на голову. Но только снег и коснулся его, пули же ушли в небо...

Он оглянулся и увидел, как конвоир самолично протаптывает тропку к ближайшему болотному «окну». Ничего не понимая, побежал дальше. Остановился, лицом к лицу столкнувшись с человеком, которого не чаял здесь увидеть.

Это был Мотыхин, знакомый ему по двум жизненным фрагментам. Теперь вот наступил третий. И что ждет в нем Ролана, неизвестно. Скорее всего, произойдет повторение первого... Но стрелять Алик не стал.

Молча повернулся к нему спиной, махнул рукой, увлекая за собой.

– Пошли, там вездеход ждет!

Это было так нереально, что Ролан зажмурился. Не хотел бы он проснуться и оказаться в грязной холодной камере. Будет лучше, если он убедится, что происходящее с ним – не сон... И он убедился в том. Алик Мотыхин был настоящий, и прибыл он за ним, чтобы увезти из морозной уральской тайги...

* * *

Ролан не узнавал себя. Стильная прическа а ля мачо, модная мушкетерская бородка, волосы черные как смоль, плотный искусственный загар, отчего он чем-то был похож на кавказца.

– Я себя не узнаю, – покачал он головой.

– А это вовсе не обязательно, – усмехнулся Мотыхин. – Сейчас тебя сфотографируют, а завтра получишь паспорт. И постарайся соответствовать своему новому образу...

– Не дурак, понимаю...

Почти месяц он провел на тайной квартире окрест Черноземска. Его посещал врач, с ним работал психолог, над ним издевались косметологи, пытаясь привести, как они говорили, в человеческий вид... Он знал, кому все это нужно. Но ни разу не видел ее...

– А что ты вообще понимаешь? – насмешливо спросил Мотыхин.

– Если честно, ничего...

– Я, если честно, тоже... Если бы Аврора попросила это сделать, а то я сам настоял...

– Ты? Сам?

– Ну, она финансировала... Ты хоть знаешь, сколько денег в тебя вбухано?

– Догадываюсь.

– Завтра ты можешь идти на все четыре стороны. С новым паспортом... Запомни, Тихонова Ролана Кирилловича больше нет, его застрелили при попытке к бегству, труп утонул в болоте. Есть только Лиманов Илья Вадимович. Но не все так просто. В милицейской картотеке – твои пальчики...

– Я в курсе.

– Так что постарайся не привлекать к себе внимание.

– Не буду.

– Можешь начать новую жизнь.

– Начну.

– С чего? – пристально посмотрел на него Алик.

– А с чего нужно?

Ролан думал, что его ждет встреча с Авророй.

– С чего хочешь...

– Когда я увижу Аврору?

– Ты этого хочешь?

– Не знаю, – пожал он плечами.

– И она не знает... Боится она тебя... И вообще, у нее другая жизнь...

– Я понимаю.

– Так что можешь выкинуть ее из головы, она не против...

– Да, наверное...

– Выкинешь?

– Я к Марине поеду.

– Я бы на твоем месте уехал за границу. Заграничный паспорт будет готов через неделю...

– Я. Поеду. К Марине.

– Хозяин – барин...

Мотыхин не обманул. На следующий день у Ролана был паспорт и ключи от подержанной «девятки», записанной на имя Лиманова Ильи Вадимовича.

* * *

– Он очень хорошо выглядит. Никакой уголовщины...

– Он такой же, как раньше, спокойный и покладистый. Но в душе он волк... Пока что скорее дикий, чем ручной. Но его можно приручить...

– И кто же это сделает?

– Он выбрал Марину.

– А как же я?

– К тебе он тоже хотел. Но это нереально.

– Почему?

– Для тебя реально, для него нет.

– Раз уж ты заварил эту кашу, то ты должен был направить его ко мне.

– Пусть думает, что ты не хочешь с ним. Запретный плод сладок...

– Он знает, что с Мариной?

– Нет. Но придется узнать... Тебе нужно быть наготове.

– Я тоже так думаю...

* * *

Поля еще были укрыты потемневшим снеговым одеялом, но весна уже наступала по всем фронтам. Черные проталины на полях, грачи в поисках прошлогодних зерен, теплые языки в холодном ветре... И, что плохо, на дорогах распутица.

Ролан всерьез считал, что произошло чудо, раз уж он не застрял в дороге. Вполне благополучно доехал до знакомого дома посреди полей.

Калитку открыла Марина. Шерстяной платок, солдатский ватник до колен, но это не мешало ей выглядеть хорошо. Накрашенные глаза, яркая помада на губах, лицо молодое, свежее, нежный румянец на щеках... Для кого это она расцвела, для кого прихорашивается? Ролан недовольно нахмурился.

– Вам кого? – счастливо улыбаясь, спросила она.

– Тебя.

– Ролан?! – сошла с лица Марина. – Тебя не узнать...

– А меня не надо узнавать. Меня обнимать надо...

– Ролан, я думала, ты не скоро, – в замешательстве пробормотала она.

– Дорогая, кто там у нас?

Из калитки вышел человек, которого Ролан меньше всего ожидал здесь увидеть. Красавчик!

– Снова ты? – свирепо спросил Ролан.

– Ролан! – испуганно вытянулся в лице Дима.

– Сначала Аврора, теперь Марина?..

– Ролан, ты это, извини! Сам не знаю, что на меня нашло. Не должен был, но... Ты к Венере езжай, мамой клянусь, не было у нас ничего!..

Ролан знал, что с Красавчиком лучше не связываться: может серьезно пострадать собственная физиономия. Но все же он дал волю своим рукам. Красавчик сел задницей в грязь.

– Это тебе за Аврору!

– Ролан! Ты даже не выслушал меня, – поднимаясь, сказал он.

Ролан снова ударил его. И снова кулаком в лицо. И в этот раз Красавчик не устоял на ногах.

– А это за Марину!..

– Придурок, ты мне челюсть чуть не сломал!

– Чуть-чуть не считается...

– Все, хватит... Марина тут загибалась одна с тремя детьми...

– Если бы не Дима, я бы не выжила, – кивнула она, помогая Красавчику подняться.

– Могла бы и написать, – остывая, сказал Ролан.

– Зачем тебя было расстраивать?

– Посылки мне слала, а сама с этим сожительствовала...

– Зачем сожительствовала? Женаты мы, муж он мне...

– Женаты?

– А ты думал... Серьезно у нас, – обнимая льнущую к нему Марину, сказал Дима.

– Ну и черт с вами! – сокрушенно, но уже в состоянии, близком к смирению, махнул рукой Ролан.

– Зачем ты так? – осуждающе покачал головой Дима. – Мы же венчаны, Бог с нами, а не черт...

– Значит, во мне тогда бес...

Ролан был очень огорчен тем, что Марина вышла за Красавчика. Но в то же время он никогда не испытывал к ней сильных чувств. Была любовь, но далеко не самая пламенная. Хотелось с ней жить, растить ее детей, пахать землю, но ничего страшного, если не судьба. Лишь бы только Дима не обидел ее...

– А я знаю, как беса выгонять. Веничком! В баньке!..

Ролан согласно кивнул. Не отказался бы он сейчас повоевать с собственным бесом в жаркой парной...

Но баня не доставила ему ожидаемого удовольствия. Раздеваясь, он вспомнил, что здесь убивали, ему даже показалось, что нос улавливает запах смерти. От парной он не отказался, но настроение было испорчено.

Отпустило его за чаркой крепкой самогонки. Одна, вторая, и на душе полегчало, и в голове просветлело... Третья, четвертая... Он сбился со счета, когда в трапезной появилась Аврора.

– Чур меня... – отмахиваясь от нее, повел он рукой.

– Уже накушался, – с милым упреком покачала она головой. – И не смотри на меня так, я не белая горячка... К тебе ехала, знала, что ты здесь...

– Зачем?

– Не знаю, зачем... Затем, что дурная...

– Тогда тебе повезло. Я и сам сейчас дурной...

– А это плохо. Я хочу с тобой поговорить, но чтобы ты трезвым был...

– Я трезвый.

– Когда протрезвеешь, тогда и поговорим...

– Я сейчас протрезвею...

– Вот я сейчас и приду...

Аврора вышла из бани, но прошел час, второй, а она не появлялась. Он больше не пил, и даже протрезвел. А ее все не было... Наконец, он протрезвел настолько, что догадался, где может быть Аврора. Уехала она. Села в машину и уехала.

– В Черноземск отправилась, в Новомухино вертолет. Наверное, уже улетела, – с сожалением подтвердила его опасения Марина.

– Что мне просила передать?

– Сказала, что ты можешь ей позвонить...

– А если я сам поеду к ней?

– Про это она не говорила.

– А если я поеду?

– Поезжай. Мне кажется, она тебя не прогонит...

Ролану тоже так казалось, хотя полной уверенности не было. Зато он был уверен в том, что ему еще придется побороться за право быть с Авророй. Она поманила его, но не распахнула перед ним свои объятия. Но ничего, когда-нибудь он добьется этого права. А в Черноземск он едет прямо сейчас...