Мерса Матрух 1 страница

Глава 2

Был месяц май, и вовсю дул хамсин – жаркий и пыльный ветер с юга. Стоя под душем, Уильям Вэндем уныло думал о том, что весь предстоящий день ему больше не будет так прохладно. Он выключил воду и быстро растерся полотенцем. Все тело его ныло. Накануне он играл в крикет – впервые за много лет. Разведотдел штаба выставил команду против медиков из полевого госпиталя: «шпионы» против «коновалов». И Вэндем, играя на линии, чертовски устал, бегая по всему полю за мячами, которые медики отбивали с подачи игроков разведотдела. Сейчас он сознавал, что был не в лучшей форме. От джина у него поубавилось сил, а из‑ за курения он быстро начинал задыхаться, и кроме того, голова его была занята мыслями, которые не давали как следует сосредоточиться на игре.

Он закурил сигарету, закашлялся и начал бриться. Вэндем всегда курил во время бритья: это был единственный способ как‑ то разнообразить эту скучную ежедневную процедуру. Пятнадцать лет назад он поклялся, что отпустит бороду после демобилизации, но так и не демобилизовался.

Уильям облачился в повседневную форму: тяжелые армейские сандалии, носки, защитного цвета рубашку и шорты цвета хаки с отворотами, которые можно было застегивать ниже колен, чтобы уберечься от москитов. Никто никогда не пользовался этими отворотами, а младшие офицеры обычно вообще отрезали их, чтобы не выглядеть смешными.

На полу, около его кровати, стояла пустая бутылка из‑ под джина. Вэндем посмотрел на нее, чувствуя отвращение к самому себе: первый раз в жизни он пил прямо в постели. Он взял бутылку, закрутил пробку и бросил в мусорное ведро. Затем спустился на кухню.

На кухне Гаафар готовил чай. Слуга Вэндема был пожилой лысый копт[5] с шаркающей походкой и замашками английского дворецкого. Таковым ему, конечно, не суждено было стать, но тем не менее, его отличало определенное чувство собственного достоинства, он был честен – качества, которые Вэндем не часто встречал у слуг‑ египтян.

– Билли встал? – спросил Вэндем.

– Да, сэр, он сейчас спустится.

Вэндем кивнул. На плите в маленькой кастрюльке кипела вода. Вэндем опустил в нее яйцо и включил таймер. Он отрезал два ломтика от английской булки и намазал маслом, вынул из кипятка яйцо и очистил верхушку.

В кухню вошел Билли.

– Доброе утро, папа.

Вэндем улыбнулся своему десятилетнему сыну:

– Доброе утро. Завтрак готов.

Мальчик принялся за еду. Вэндем сидел напротив с чашкой чая и разглядывал сына. В последнее время Билли часто выглядел усталым. Раньше по утрам он всегда был свежим, как цветок. Может быть, он плохо спит? Или его организм взрослеет? А может быть, он просто допоздна читает детективы под одеялом при свете фонарика?

Все говорили, что Билли очень похож на отца, но Вэндем не видел никакого сходства. Он замечал у Билли некоторое сходство с его матерью: серые глаза, нежная кожа и слегка надменное выражение, которое появлялось на его лице, когда его ругали.

Вэндем всегда сам готовил сыну завтрак. Конечно, слуга прекрасно мог бы позаботиться о мальчике, и большую часть времени он это и делал, но Вэндему нравился этот ритуал. Часто это были единственные за весь день минуты, которые они с Билли проводили вместе. Они почти не разговаривали – Билли ел, а Вэндем курил или пил чай, – но это не имело значения; важно было то, что каждый день они начинали вместе.

…После завтрака Билли почистил зубы, а Гаафар вывел мотоцикл Вэндема. Билли вернулся в школьном кепи. Как всегда, они по‑ военному отсалютовали друг другу. Билли сказал:

– Так точно, сэр, пошли выигрывать войну.

И вместе вышли из дому.

* * *

Офис майора Вэндема находился в Грей Пилларс, одном из нескольких зданий, обнесенных колючей проволокой, в которых разместился генеральный штаб Ближневосточной группы войск. На его рабочем столе лежало донесение. Он сел, закурил сигарету и начал читать.

Донесение было из Асьюта, находившегося в трехстах милях к югу, и Вэндем не мог сначала понять, почему оно попало в разведотдел. В донесении говорилось, что патруль подвез европейца, который затем зарезал капрала. Труп был найден прошлой ночью спустя несколько часов после убийства. Человек, по приметам похожий на подозреваемого, купил на вокзале билет до Каира, но, к тому времени, как труп был обнаружен, поезд уже прибыл в Каир, и убийца растворился в городе.

Мотив преступления оставался неясным.

Египетская и британская военная полиция уже вели расследование в Асьюте, и сегодня утром полицейские Каира, так же как и Вэндем, должны были узнать подробности. Но при чем здесь разведка?

Вэндем нахмурился и вновь задумался. В пустыне встречают европейца. Он говорит, что у него сломалась машина. Поселяется в отеле. Спустя несколько минут он выходит и садится в поезд. Машина его не найдена. Ночью в гостиничном номере обнаруживают труп капрала.

Что все это значит?

Вэндем снял трубку и позвонил в Асьют. Дежурный на армейском коммутаторе довольно долго разыскивал капитана Ньюмена и в конце концов нашел его на складе боеприпасов.

Когда их соединили, Вэндем сказал:

– Похоже, мы имеем дело с проколовшимся нелегалом.

– Мне тоже так показалось, сэр, – ответил Ньюмен. Голос у него был молодой. – Поэтому я и направил рапорт в разведотдел.

– Правильно сделали. Расскажите о вашем впечатлении об этом человеке.

– Крупный мужчина…

– У меня есть описание: рост шесть футов, вес двенадцать стоунов, [6] темные волосы, темные глаза, но это ничего мне не говорит о нем самом.

– Понятно, – сказал Ньюмен. – Честно говоря, сначала он не вызвал у меня никаких подозрений. Выглядел он неважно, что соответствовало его рассказу о сломавшемся в пустыне автомобиле, а вообще производил вполне благоприятное впечатление: белый человек, хорошо одет, хорошо говорит, правда, с акцентом, который сам он назвал голландским или даже скорее южноафриканским. Документы у него были в порядке. Я до сих пор абсолютно уверен, что они подлинные.

– Но?..

– Он сказал, что в Северном Египте у него свой бизнес и что он приехал с проверкой.

– Звучит правдоподобно.

– Да, но он не производил впечатления человека, который мог бы посвятить свою жизнь вложению денег в магазины, мелкие фабрики и хлопковые фермы. Он скорее относится к самоуверенному космополитическому типу людей: если ему надо вложить деньги, он воспользуется услугами лондонского брокера или швейцарского банка. Он не выглядел мелкой сошкой… Это все очень смутные ощущения, сэр, но вы понимаете, что я имею в виду?

«Да. Неглупый малый, – подумал Вэндем. – Что он делает в этой дыре Асьюте? »

Ньюмен продолжал:

– А затем мне пришло в голову, что он как‑ то вдруг возник посреди пустыни и что непонятно, откуда он взялся… и я приказал бедняге Коксу остаться с ним, будто бы для того, чтобы помочь ему, а на самом деле проследить, как бы он не удрал, пока мы не проверим его личность. Конечно, мне следовало бы арестовать этого человека, но, по правде говоря, сэр, у меня тогда было только небольшое подозрение…

– Никто вас ни в чем не обвиняет, капитан, – успокоил его Вэндем. – Вы хорошо сделали, что запомнили его имя и адрес, указанные в документах: Алекс Вольф, вилла «Оливье», Гарден‑ Сити. Правильно?

– Так точно, сэр.

– Хорошо. Держите меня, пожалуйста, в курсе ваших расследований.

– Есть, сэр.

Вэндем повесил трубку. Сомнения Ньюмена совпадали с его собственными предположениями относительно этого убийства. Вэндем решил поговорить со своим непосредственным начальником и, захватив с собой донесение, вышел из кабинета.

Разведотдел штаба возглавлял бригадир, должность которого называлась «начальник военной разведки» (НВР). НВР имел двух заместителей: ЗНВР(О) – по оперативной работе и ЗНВР(Р) – по разведывательным операциям. Заместители находились в звании полковников. Шеф Вэндема подполковник Богг подчинялся ЗНВР(Р). Богг отвечал за проверку личного состава и большую часть времени посвящал управлению аппаратом цензоров, находившихся в его ведении. Вэндем отвечал за утечку данных, происходящую по иным каналам, нежели простая переписка. У него самого и его подчиненных было несколько сотен агентов в Каире и Александрии; в большинстве клубов и баров был официант, состоящий у них на службе; были осведомители среди обслуживающего персонала самых влиятельных арабских политиков; на Вэндема работал и лакей короля Фарука, и самый богатый вор Каира. Вэндем интересовался теми, кто слишком много болтал, и теми, кто их слушал, а среди последних его больше всего интересовали арабские националисты. Между тем у него создавалось впечатление, что таинственный человек из Асьюта представляет собой угрозу иного рода.

Военная карьера Вэндема до настоящего времени была отмечена одним ярким успехом и одним крупным провалом. Провал произошел в Турции. Рашид Али бежал туда из Ирака. Нацисты хотели вывезти его для использования в пропагандистских целях, англичане – убрать с глаз долой, а турки, радеющие о своем нейтралитете, никого не желали обижать. Вэндем должен был проследить за тем, чтобы Али оставался в Стамбуле, но тот поменялся одеждой с германским агентом и ускользнул из страны под самым носом у Вэндема. Спустя несколько дней нацистское радио уже передавало на Ближний Восток его пропагандистские выступления. Однако Вэндему удалось восстановить свою репутацию. Из Лондона ему сообщили, что есть основания предполагать серьезную утечку информации из египетской столицы, и после трех месяцев напряженной работы Вэндем обнаружил, что американский дипломат высокого ранга, передавая сведения в Вашингтон, использовал ненадежный шифр. Шифр был изменен, утечка прекращена, а Вэндем получил звание майора.

Если бы все это происходило на «гражданке» или пусть даже в армии, но в мирное время, он бы гордился своим успехом и смирился бы со своим поражением и в свое оправдание даже мог бы сказать что‑ то вроде: «Раз на раз не приходится». Но на войне ошибки офицера приводят к гибели других людей. Провал с Рашидом Али повлек за собой убийство агента‑ женщины, и Вэндем не мог себе этого простить.

Он постучался и вошел в кабинет подполковника Богга. Реджи Богг был невысоким коренастым человеком лет пятидесяти, в мундире с иголочки и с напомаженными черными волосами. Он использовал своеобразный прием – закашливался, чтобы якобы прочистить горло, когда не знал точно, что сказать, а это бывало нередко. Богг сидел за массивным резным столом и просматривал входящие документы. Предпочитая разговоры делу, он указал Вэндему на стул и, взяв со стола ярко‑ красный мяч для игры в крикет, стал перебрасывать его из руки в руку.

– Вы вчера хорошо играли, – похвалил он.

– Вы тоже были в ударе. – Вэндем говорил чистую правду. Богг был единственным приличным игроком в команде разведотдела. – А как дела на фронте?

– Боюсь, новости пока плохие. – Утреннего брифинга еще не было, но Богг всегда знал все заранее. – Мы ожидали, что Роммель пойдет в наступление прямо на Газала Лайн. Могли бы догадаться, что такого не будет: этот парень ничего не делает без обмана. Он обошел нас с южного фланга, захватил штаб 7‑ й бронетанковой дивизии и взял в плен генерала Мессерви.

От этого удручающе знакомого рассказа Вэндем вдруг почувствовал усталость.

– Ну и бойня, – произнес он.

– К счастью, ему не удалось прорваться к побережью, и наши дивизии на Газала Лайн не попали в окружение. И все‑ таки…

– Все‑ таки, когда же мы его остановим?

– Далеко он не продвинется. – Это было идиотское уверение, но Богг просто не хотел критиковать генералитет. – Что у вас?

Вэндем подал ему полученное донесение:

– Я бы хотел сам заняться этим.

Богг прочитал донесение и поднял на Вэндема глаза. На лице подполковника не было никакой мысли.

– Я не понимаю, при чем тут вы.

– Похоже, речь идет о проколовшемся агенте.

– Ну да!

– Нет мотива убийства, и нам остается только догадываться, – объяснил Вэндем. – Есть вероятность, что этот человек не тот, за кого себя выдает, капрал об этом узнал, и поэтому его убили.

– Не тот, за кого себя выдает? Вы хотите сказать, что он шпион? – Богг рассмеялся. – Как, по‑ вашему, он попал в Асьют – на парашюте? Или, может быть, пешком?

«В этом‑ то и состоит трудность втолковать что‑ нибудь Боггу, – подумал Вэндем. – Ему всегда надо высмеять чужую идею в оправдание того, что сам он до этого не додумался».

– Небольшой самолет вполне мог проскользнуть. Так же как можно пешком пересечь пустыню.

Богг швырнул бумагу через свой широкий стол.

– По‑ моему, звучит не очень правдоподобно, – сказал он. – Не тратьте на это время.

– Хорошо, сэр. – Вэндем поднял с пола донесение, стараясь подавить в себе знакомый гнев отчаяния. Разговоры с Боггом всегда превращались в словесные состязания, и самое лучшее, что можно было сделать, – это не участвовать в них. – Я попрошу полицию держать нас в курсе расследования – направлять нам копии протоколов и все прочее, просто для картотеки.

– Валяйте. – Богг никогда не возражал против того, чтобы другие присылали ему документы для досье: это давало ему возможность совать нос в чужие дела, не неся при этом никакой ответственности.

– Послушайте, как бы нам почаще играть в крикет? Я бы хотел сколотить хорошую команду и провести еще несколько матчей.

– Отличная мысль.

– Подумайте, что можно сделать, ладно?

– Есть, сэр.

Вэндем вышел.

По пути в свой кабинет он размышлял о том, что же было не так с руководством британской армии, если оно могло присвоить звание подполковника такому пустоголовому человеку, как Реджи Богг. Отец Вэндема, служивший капралом во время первой мировой войны, любил повторять, что британские солдаты – это львы, которыми командуют ослы. Иногда Вэндему казалось, что отцовское замечание справедливо и в настоящий момент. Но Богг был не просто тупым. Иногда он принимал неверные решения, потому что у него не хватало ума для правильных, однако Вэндему казалось, что чаще он допускал ошибки, потому что играл в какую‑ то глупую игру, стараясь выглядеть лучше, чем был на самом деле, показать свое превосходство или что‑ то еще, о чем Вэндем не мог с уверенностью сказать.

Женщина в белом медицинском халате откозыряла ему, и он машинально ей ответил.

– Майор Вэндем, не так ли? – уточнила она.

Он остановился и посмотрел повнимательнее. Она присутствовала в качестве зрителя на крикетном матче, и сейчас он вспомнил, как ее зовут.

– Доктор Абутнот, – произнес Вэндем. – Доброе утро.

Это была высокая, со спокойными манерами женщина примерно его возраста. Майор вспомнил, что она работает хирургом, что было очень необычно для женщины даже во время войны, и носит звание капитана.

– Вы вчера здорово выложились, – сказала она.

Он улыбнулся:

– Я еще и сегодня не пришел в себя. Хотя и получил удовольствие.

– Я тоже. – У нее был низкий, звучный голос, и в ней явно чувствовалась уверенность. – Увидим ли мы вас в пятницу?

– Где?

– На приеме в союзе.

– А‑ а. – «Англо‑ египетский союз», клуб для скучающих европейцев, иногда предпринимал попытки оправдать свое название и организовывал приемы для египетских гостей. – Мне бы очень хотелось. В котором часу?

– В пять.

У Вэндема был профессиональный интерес: на подобных приемах египтяне могли услышать от англичан служебные сплетни, которые иногда несли в себе сведения, полезные для неприятеля.

– Я приду, – кивнул майор.

– Отлично. Увидимся там, – женщина повернулась, чтобы уйти.

– Буду ждать, – сказал Вэндем. Он смотрел ей вслед и думал о том, что у нее надето под халатом. Ее аккуратная, элегантная внешность и уверенные манеры напомнили ему жену.

Вэндем вошел к себе в кабинет. Он совершенно не собирался заниматься организацией крикетных тренировок и не думал забывать об убийстве в Асьюте. Пусть Богг отправляется ко всем чертям. Вэндем будет работать так, как считает нужным.

Он начал с того, что еще раз поговорил с капитаном Ньюменом, поручив ему проследить за тем, чтобы описание примет Алекса Вольфа было разослано по как можно большему количеству адресов.

Майор позвонил в египетскую полицию и узнал, что сегодня будут проверять каирские отели и ночлежки. Затем связался с полевой службой безопасности – подразделением, которое до войны входило в службу охраны Суэцкого канала, и попросил их в течение нескольких дней усилить проверку документов на месте.

Он поручил главному казначею британских сил специально проследить за возможным появлением фальшивых банкнот и сообщил службе радиоперехвата о возможном появлении нового местного передатчика.

Наконец, он велел сержанту, находящемуся в его подчинении, посетить все радиомагазины в Нижнем Египте – их было не так уж много – и попросить служащих сообщать о любых покупках радиодеталей и оборудования, которые можно использовать для сборки или ремонта передатчика.

Затем отправился на виллу «Оливье».

* * *

Дом получил свое название из‑ за небольшого сквера на противоположной стороне улицы, где сейчас цвели оливковые деревья, ронявшие белые лепестки, которые, как пыль, покрывали сухую, пожухлую траву.

Здание было обнесено высокой стеной с тяжелыми резными деревянными воротами. Используя резной орнамент в качестве ступенек, Вэндем перелез через ворота и, спрыгнув на землю, очутился в просторном внутреннем дворе. Выкрашенные в белый цвет стены были грязными и неопрятными. Окна закрыты облупившимися ставнями. Он вышел на середину двора и посмотрел на каменный фонтан. Ярко‑ зеленая ящерица прошмыгнула по его сухому дну.

Дом был необитаемым по меньшей мере в течение года.

Вэндем открыл ставень, разбил оконное стекло, просунул руку, открыл окно и залез внутрь.

«Он не похож на дом европейца», – подумал Вэндем, проходя по темным прохладным комнатам. На стенах не висели охотничьи гравюры, не стояли аккуратные ряды романов Агаты Кристи и Денниса Уитли в ярких обложках, не было мебельного гарнитура из трех предметов от Марпла или Хэррода. Обстановка дома состояла из больших подушек и низких столов, ковров ручной работы и висящих по стенам гобеленов.

Наверху Вэндем обнаружил запертую дверь. У него ушло три или четыре минуты на то, чтобы сломать замок. За дверью оказался кабинет.

Комната выглядела чистой и аккуратной, с довольно пышной обстановкой: широким низким диваном с бархатной обивкой, резным кофейным столиком ручной работы, тремя гармонировавшими друг с другом старинными лампами, ковром из медвежьей шкуры, красиво инкрустированным письменным столом и кожаным креслом.

На столе Вэндем увидел телефон, белое пресс‑ папье, ручку из слоновой кости и высохшую чернильницу. В ящике стола он обнаружил деловые отчеты компаний из Швейцарии, Германии и США. Изящный кофейный сервиз из чеканной меди пылился на маленьком столике. На полке за письменным столом стояли книги на нескольких языках: французские романы девятнадцатого века, краткий оксфордский словарь, томик арабской, насколько Вэндем понял, поэзии с эротическими иллюстрациями и Библия на немецком языке. Никаких личных документов не было.

Не было и писем или каких‑ либо фотографий.

Вэндем опустился в мягкое кожаное кресло за столом и оглядел комнату. Это была мужская комната, жилище интеллектуала‑ космополита, человека, с одной стороны, осторожного, педантичного и аккуратного, а с другой – чувствительного и чувственного.

Вэндем был заинтригован.

Европейское название дома и абсолютно арабский облик. Брошюра об инвестициях и книга арабской поэзии. Старинный кофейник и современный телефон. Множество сведений о характере человека, но ни единой подсказки, которая могла бы помочь его найти.

В комнате не оставили ни одной зацепки.

Ведь должны же быть банковские счета, счета от торговцев, свидетельства о рождении и завещание, письма от возлюбленной и фотографии родителей или детей. Но обитатель дома собрал все эти вещи и увез с собой, не оставив никакого следа своей личности, как будто бы знал, что однажды кто‑ нибудь придет сюда искать его.

«Алекс Вольф, кто ты? » – вслух произнес Вэндем.

Выйдя из кабинета, он прошел по дому и пересек жаркий пыльный двор. Затем перелез через ворота и спрыгнул на улицу. Через дорогу, в тени оливковых деревьев, скрестив ноги, на земле сидел араб в зеленой полосатой галабее и безразлично глядел на Вэндема, который не собирался объяснять ему, что он залез в чужой дом по официальному делу: в этом городе одной лишь формы британского офицера было достаточно для объяснения любого поступка. Он думал о других источниках, из которых мог бы почерпнуть информацию о владельце этой виллы: муниципальные архивы; местные торговцы, которые могли доставлять сюда свои товары в то время, когда дом был обитаем; даже соседи. Он даст такое задание двум своим сотрудникам и придумает что‑ нибудь, чтобы оправдаться перед Боггом. Вэндем сел на мотоцикл и включил зажигание. Мотор взревел, и офицер укатил прочь.

Глава 3

Обуреваемый гневом и отчаянием, Вольф стоял перед своим домом и смотрел на уезжающего британского офицера.

Он вспоминал дом таким, каким он был в его детстве, – наполненным громкими голосами, смехом и жизнью. У массивных резных ворот всегда сидел на земле охранник, темнокожий гигант с юга, равнодушный к жаре. Каждое утро священнослужитель, старый и почти слепой, читал во дворе главу из Корана. По трем сторонам прохладной сводчатой галереи на низких диванах располагалась мужская половина семьи и курила кальяны, а мальчики‑ слуги разливали кофе из кофейников с длинными носиками. Еще один охранник стоял перед дверью, ведущей в гарем, где скучали и толстели женщины. Дни были длинными и теплыми, семья – богатой, и дети росли избалованными.

Британский офицер в шортах, на мотоцикле, с самонадеянным видом и шныряющими из‑ под форменной фуражки глазами вторгся в детство Вольфа и осквернил его. Вольф пожалел, что не разглядел лица этого человека, потому что захотел при случае его убить.

Во время своего долгого пути он все время думал об этом доме. В Берлине, Триполи и Эль‑ Аджеле; в трудном и изнурительном переходе через пустыню; во время своего поспешного побега из Асьюта – повсюду вилла представлялась ему безопасным раем, местом, где он в конце своего путешествия сможет отдохнуть, вымыться и вновь обрести себя. Он мечтал лежать в ванне, пить во дворе кофе и приводить в свою огромную кровать женщин.

Теперь ему придется уйти и поселиться в другом месте.

Все утро он провел перед домом, то прогуливаясь по улице, то сидя под оливковыми деревьями на случай, если капитан Ньюмен запомнил адрес и пришлет кого‑ нибудь обыскать дом; он предусмотрительно купил на рынке галабею, зная, что если кто и придет, то искать будет европейца, а не араба.

Предъявлять настоящие документы было ошибкой. Теперь он это понимал. Беда была в том, что он не доверял абверовским подделкам. Встречаясь и работая с другими агентами, он слышал страшные истории о грубых и очевидных ошибках в документах, изготовленных германской разведкой: неряшливых шрифтах, плохой бумаге и даже орфографических ошибках в самых простых английских словах. В разведшколе, куда его послали для обучения шифровальному делу, ходили слухи о том, что при взгляде на определенную серию номеров продовольственных карточек любому полицейскому в Англии становится ясно, что их владелец – германский шпион.

Вольф взвесил все «за» и «против» и выбрал наименее рискованный вариант, но ошибся, и теперь ему некуда было идти.

Он поднялся на ноги, взял чемоданы и зашагал прочь.

Он подумал о своей семье. Его мать и отчим умерли, но в Каире у него были три сводных брата и сводная сестра. Им будет трудно его спрятать. Их будут допрашивать, как только англичане узнают о личности владельца виллы, а это может случиться уже сегодня; и даже если они ради него и скажут неправду, слуги их наверняка выдадут. Кроме того, он не очень им доверял, так как после смерти отчима Ахмеду, как старшему сыну, достался дом и часть наследства, хотя он и был европейцем и приемным, а не родным сыном. Это вызвало у родственников чувство горечи, потребовалось вмешательство адвокатов, но Алекс был тверд, и его родня так никогда ему этого и не простила.

Он подумал, не поселиться ли ему в отеле «Шепард». К сожалению, полиция тоже наверняка об этом подумала: в «Шепарде» уже, вероятно, есть описание убийцы из Асьюта. Остальные крупные отели его тоже скоро получат. Оставались еще пансионы. Будут ли они предупреждены, зависит от того, насколько тщательно сработает полиция. Поскольку дело касалось англичан, полиция, возможно, посчитает своим долгом действовать педантично. И все же управляющие небольших пансионов часто бывали очень заняты, чтобы уделять слишком много внимания пронырливым полицейским.

Он вышел из Гарден‑ Сити и направился к южной части города. Улицы здесь стали еще более оживленными и шумными, чем были до его отъезда из Каира. Появилось бессчетное множество военных не только в британской форме, но и в австралийской, новозеландской, польской, югославской, палестинской, индийской и греческой. Стройные, цветущие египетские девушки выгодно контрастировали с краснолицыми и вялыми от жары европейками. Вольфу показалось, что среди женщин более старшего возраста стало меньше тех, кто носил традиционные черные платья и паранджу. Мужчины по‑ прежнему здоровались друг с другом в той же жизнерадостной манере, широко размахиваясь правой рукой перед громким хлопком рукопожатия, продолжавшегося не менее одной‑ двух минут, в течение которого они возбужденно говорили, держа друг друга за плечо левой рукой. Нищие и уличные разносчики благоденствовали, пользуясь наплывом наивных европейцев. Вольф в своей галабее был в безопасности, в то время как иностранцев осаждали калеки, женщины с детьми, облепленными мухами, мальчишки‑ чистильщики обуви и мужчины, продававшие все на свете, начиная от использованных лезвий и кончая гигантскими авторучками, в которых, по их словам, одной заправки чернил хватало на шесть месяцев.

С уличным движением дело обстояло еще хуже. Медленные, отталкивающего вида трамваи были переполнены более, чем когда‑ либо: пассажиры с риском для себя висли на подножках, набивались в кабину к водителю и сидели, скрестив ноги, на крыше. С автобусами и такси было не лучше: видимо, запчастей не хватало, поэтому у многих машин были разбитые стекла, сдутые шины и барахлившие двигатели, отсутствовали фары или дворники на лобовом стекле. Вольф увидел два такси: старый «моррис» и еще более древний «паккард», которые больше не могли двигаться самостоятельно и их тащили ослы. Единственными приличными машинами были чудовищные американские лимузины, принадлежащие местным богатеям, и изредка попадавшиеся довоенные английские «остины». С автомобилями отчаянно соревновались запряженные лошадьми повозки, крестьянские телеги, влекомые мулами, и домашний скот: верблюды, овцы и козы, которых по египетскому закону, почти никогда не соблюдавшемуся, не разрешалось перегонять через центр города.

А какой при этом был шум!

Трамваи беспрестанно звонили. Попадая в заторы, все автомобили сигналили. Извозчики и погонщики верблюдов, стараясь не отстать от них, кричали во весь голос. Во многих магазинах и во всех кафе из дешевых радиоприемников, включенных на полную громкость, неслась арабская музыка. Уличные торговцы то и дело приставали к прохожим, которые отгоняли их прочь. Лаяли собаки, а над головами кружили бумажные змеи. Время от времени все эти звуки перекрывались ревом аэроплана.

«Это мой город, – подумал Вольф. – Здесь они меня не поймают».

В Каире около дюжины известных пансионов, обслуживающих туристов разных национальностей: швейцарцев, австрийцев, немцев, датчан и французов. Он подумал о них, но затем отверг этот вариант, как слишком очевидный. В конце концов, Вольф вспомнил о дешевых меблированных комнатах, сдаваемых внаем монахинями в Булаке, портовом районе. В основном в них жили моряки, приплывшие по Нилу на паровых буксирах или фелюгах, груженных хлопком, углем, бумагой и камнем. Вольф был уверен, что его не ограбят и не убьют и что никто не подумает искать его там.

По мере того, как он удалялся все дальше от района отелей, народу на улицах становилось меньше. Реку он не видел, но изредка в проемах между тесно стоящими зданиями мелькали высокие треугольные паруса фелюг.

Общежитие располагалось в большом запущенном здании – бывшей вилле какого‑ то паши. Над аркообразным входом было прикреплено бронзовое распятие. Монахиня в черном платье поливала перед зданием маленькую цветочную клумбу. Сквозь арку Вольфу был виден прохладный тихий холл. Сегодня он с тяжелыми чемоданами прошел несколько миль и мечтал об отдыхе.

Из общежития вышли два египетских полицейских. Вольф быстрым взглядом окинул широкие кожаные пояса, неизменные солнцезащитные очки и военные прически, и сердце его упало. Он повернулся спиной к полицейским и заговорил по‑ французски с монахиней:

– Доброе утро, сестра.

Она перестала поливать цветы, выпрямилась и улыбнулась ему.

– Добрый день. – Она была на удивление молода. – Вам нужна комната?

– Комната мне не нужна. Только ваше благословение.

Двое полицейских приближались, и Вольф внутренне напрягся, продумывая ответы на возможные вопросы и одновременно выбирая, в какую сторону бежать, если дело примет плохой оборот; они прошли мимо, споря о скачках.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒