Хизер Гротхаус. Страсть и судьба. Сестры Фокс – 2. Хизер Гротхаус. Страсть и судьба

Хизер Гротхаус

Страсть и судьба

Сестры Фокс – 2

Шарм –

Хизер Гротхаус

Страсть и судьба

Глава 1

2 февраля 1277 года

Замок Фолстоу, Англия

У Сесили Фокс было такое чувство, словно она падает в пропасть.

После обильного ужина в большом зале замка прошло уже добрых два часа, и почти все это время она стояла в полном одиночестве, наблюдая за отвратительным поведением бражничавших гуляк и изо всех сил стараясь при этом сохранять невозмутимое выражение лица. Однако справляться с этой задачей ей становилось все труднее и труднее. Мужчины прикладывались к спиртному так часто и с такой жадностью, что вино проливалось им на одежду. Многие дамы опрометчиво пытались не отставать от своих кавалеров. Мужчины и женщины, не связанные узами брака, увлеченно танцевал и. Впрочем, их непристойные движения и бесстыдные соприкосновения тел вряд ли можно было назвать невинным развлечением, каковым, по общему мнению, является танец.

С трудом скрывая возмущение, Сесили обозревала все вокруг и видела, что даже самые невзрачные, робкие и глуповатые девицы пользовались успехом у противоположного пола. Даже несчастная леди Анжелика, страдавшая косоглазием и брызгавшая слюной во время разговора, самозабвенно кружилась в вихре танца в объятиях молодого кавалера, то и дело беззастенчиво хватавшего ее за грудь.

И только Сесили стояла в полном одиночестве.

Ни один кавалер не приглашал ее танцевать. Ни один мужчина не смел подойти к ней, чтобы шепотом предложить улизнуть из бального зала и уединиться где‑ нибудь на часок для греховных утех. Она была богатой леди из рода Фолстоу, к тому же весьма могущественной благодаря своей старшей сестре Сибилле. Незамужняя, без малейших признаков косоглазия, Сесили никогда не брызгала слюной во время разговора. И все же мужчины вели себя так, словно не замечали ее присутствия на празднике.

Для всех, кто ее знал – и даже для тех, кто только слышал о ней, – она была Святой Сесили, средней дочерью Амиции и Мориса Фокс, обреченной на кроткое самопожертвование. Хотя официально Сесили еще не заявляла о своем окончательном решении уйти в монастырь, она уже выполняла многие обязанности монахинь, помогая священнослужителям. Накануне она до самого рассвета помогала преподобному отцу Перри в его бесчисленных утомительных приготовлениях к празднованию Сретения[1]. Еще Сесили несла на себе бремя милосердия, ухаживая за больными и умирающими и добросовестно молясь за них во время литургии.

Она редко поддавалась сильным эмоциям, никогда не лгала, не сплетничала, всегда слушалась свою старшую сестру, Сибиллу, ставшую главой семейства после смерти их родителей. Сесили не любила пышных нарядов, предпочитая одеваться как монахиня. И это удавалось ей до такой степени, что чужестранцы часто приветствовали ее почтительным поклоном, бормоча: «Да благословит тебя Господь, сестра».

Сесили знала, что ею восхищаются и даже почитают за скромность, строгость и благопристойность. Внешне она не была такой самоуверенной, как ее младшая сестра, Элис, весело отплясывавшая со своим молодым мужем в толпе гостей. Не была она и честолюбивой, как ее старшая сестра, Сибилла, железной рукой управлявшая поместьем Фолстоу. Большую часть своей двадцатидвухлетней жизни Сесили занималась воспитанием в себе кротости, смирения и благородства.

Сейчас же ее кроткое, по общему мнению, сердце было переполнено такими противоречивыми чувствами, что она была готова провалиться сквозь землю.

Мимо нее, едва не задевая массивные железные чаши с пылавшими в них ветками остролиста, оставшимися после Рождества, проносились в круговороте веселья и ярких красок танцующие пары. Хотя в зале в положенных местах горели церковные свечи, во всем остальном праздник все же оставался языческим прощанием с опостылевшей зимой и радостной встречей долгожданной весны. Сесили знала, что ее старшая сестра намеренно хотела подчеркнуть языческий аспект праздника – увы, злые сплетни о Сибилле, казалось, лишь разжигали в ней своенравность.

Не без труда пробираясь сквозь толпу танцующих гостей, Сибилла шла к сестре, чувствуя со всех сторон восхищенные и одновременно завистливые взгляды. Мужчины бросали на Сибиллу алчущие взоры, при этом в глазах тех немногих, кому посчастливилось хоть раз держать ее в своих объятиях, явственно читалась неизбывная сердечная тоска. Те же, кто так и не удостоился ее внимания (и постели), ходили за ней по пятам, забыв про гордость. Сибилла была влиятельна и желанна, чего никак нельзя было сказать о ее младшей сестре.

Вдруг Сесили заметила в толпе гостей человека, из‑ за которого ей было так горько на душе.

Оливер Белкот.

«Он мог бы быть твоим мужем», – напомнил ей внутренний голос.

– Здравствуй, моя милая, – пропела над ухом Сибилла, наконец сумевшая добраться до сестры. – А я уж было подумала, что ты давно ушла к себе и видишь седьмой сон.

– Кто знает, может, этот праздничный пир в Фолстоу последний в моей жизни, Сибилла, – отозвалась Сесили, стараясь говорить как можно веселее. – Мне хочется запомнить его.

Сибилла понимающе сжала руку сестры, но не сказала ни слова относительно ее намека на уход в монастырь. Несколько секунд они обе молча глядели на царившее вокруг пьяное распутство якобы по поводу святого праздника Сретения. Неожиданно Оливер Белкот снова попал в поле зрения Сесили, чем спровоцировал ее на ядовитое замечание.

– Я крайне удивлена видеть его здесь, на пиру, – несколько отстранение произнесла она.

– Кого? Оливера? – уточнила Сибилла, и Сесили скорее почувствовала, нежели увидела, как сестра пожала плечами. – Наверно», теперь его следует называть лордом Белкотом.

Сердце Сесили забилось сильнее, от неожиданно разыгравшегося воображения перехватило дыхание.

– Не прошло и месяца со дня гибели Огаста, а Оливер уже пирует как ни в чем не бывало. Это неуважительно с его стороны как по отношению к брату, так и к тебе, Сибилла.

Старшая сестра чуть отстранилась, и в ее голубых глазах сверкнул лед. Сесили почти физически ощутила волну холода и пожалела, что так резко отозвалась об Оливере.

– Знаешь, Сесили, я вовсе не оскорблена присутствием Оливера и тем более его беспечным весельем. Ни для кого не секрет, что он частенько раздражал своего старшего брата, Огаста, и все же братья искренне любили друг друга.

Сесили взглянула на сестру, и у нее против воли вырвался вопрос:

– Сибилла, а ты любила Огаста?

На какое‑ то мгновение глаза старшей сестры странно блеснули, губы горестно поджались, но тут же на ее лице появилось выражение привычной меланхолии, отчего сердце Сесили болезненно сжалось.

– Нет, я его не любила, – призналась Сибилла, глядя на гостей, расходившихся из центра зала, поскольку музыка кончилась. Казалось, они могли общаться друг с другом только криками и пронзительным смехом. Для Сесили эти резкие звуки казались воплями боли и мучений, и все же ей удалось расслышать тихие слова сестры: – Уверена, ты сейчас жалеешь меня…

– Скорее беспокоюсь за тебя, – поправила сестру Сесили. – Я помню, как Огаст приезжал в Фолстоу в последний раз, и тогда вы оба…

– Я тоже это помню, – проговорила Сибилла, продолжая безразличным взглядом скользить по толпе гостей, – в тот раз я велела ему никогда больше не появляться в замке.

– Но ты ведь не это хотела ему сказать…

– Именно это, – холодно возразила Сибилла. – И вот теперь он действительно уже никогда не вернется сюда. Теперь титул лорда Белкота перешел к Оливеру, хотя он, по словам его покойного брата, никогда к нему не стремился. Оливеру придется распрощаться с беззаботной жизнью и взять на себя тяжелое бремя ответственности за огромное поместье и прочее имущество. Возможно, теперь он женится на леди Джоан Барлег – надо подумать о наследниках.

Сибилла на минуту замолчала, размышляя о чем‑ то, потом тихо добавила:

– Я рада видеть его в Фолстоу.

– Сибилла, ты ни в чем не виновата, – поспешно проговорила Сесили. Она раскаивалась в том, что заставила сестру вновь столкнуться с болезненными и горькими воспоминаниями. – Ты совершенно не причастна к гибели Огаста. Это был несчастный случай, только и всего.

– Молись за меня, сестра, прошу тебя…

Сесили отвела взгляд от бледного загадочного профиля Сибиллы. Тем временем снова заиграла музыка и на середину зала потянулись пары танцующих гостей.

– Надеюсь, он действительно женится на леди Джоан, – отрывисто произнесла Сесили. – Последние два года он бессовестно играл чувствами бедняжки. Должно быть, она испытывает ужасное унижение. Они хоть помолвлены?

– Оливер берет у Джоан Барлег только то, что она сама с радостью ему отдает, – хмыкнула Сибилла. – Теперь, когда он стал лордом Белкотом, владельцем поместья Белмонт, у нее появился шанс существенно улучшить свое положение. Если бы первородным сыном был не Огаст, а Оливер, у леди Джоан было бы совсем мало шансов завоевать его сердце.

На губах Сибиллы появилась слабая улыбка.

– Наверное, ты этого совсем не помнишь, но, когда вы с Оливером были детьми, ходили разговоры о том, что вас неплохо бы помолвить.

На самом деле Сесили отлично помнила об этом, и ей пришлось приложить немалое усилие, чтобы удержать язык за зубами.

Не дождавшись от сестры никакой реакции на слова о помолвке с Оливером, Сибилла продолжила разговор:

– Этот брак круто изменил бы жизнь Джоан в лучшую сторону. Впрочем, еще не было никакого официального сообщения об их помолвке, так что всякое возможно…

Словно почувствовав, что сестры Фокс говорят о нем, Оливер Белкот собственной персоной направился в их сторону сквозь толпу танцующих гостей. Попав в своего рода ловушку между дамой и кавалером, он ловко высвободился, бесстыдно ущипнув даму за пышный зад, что вызвало вульгарный хриплый хохот у нее самой и окружающих. И все это время Оливер бережно держал высоко над головой большую чашу с вином.

По мере его приближения Сесили все острее чувствовала, как все внутри у нее болезненно сжимается.

Очутившись наконец перед сестрами, он отвесил обеим пьяный поклон, на его губах появилась кривая самоуверенная ухмылка. Его карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, казалось, были припорошены золотистой пылью, скрывавшей их истинное выражение.

– Леди Сибилла, – выдохнул он, трижды звонко целуя ей руку.

Сесили раздраженно закатила глаза и едва слышно вздохнула.

– Ах, лорд Белкот, – рассмеялась Сибилла, – вы так учтивы…

По всем правилам этикета ему полагалось отпустить ее руку и выпрямиться. Вместо этого он неожиданно опустился на одно колено, прижал к груди руку Сибиллы и снова поцеловал ее пальцы. Потом поднял на нее обожающий взгляд и негромко сказал:

– Леди Сибилла Фокс, вы самая эффектная и соблазнительная женщина на свете. Выходите за меня замуж!

Сесили тихо ахнула.

Сибилла же откинула голову назад и засмеялась еще громче. Однако Сесили заметила, что в глазах сестры блеснули слезы. Или это ей только почудилось из‑ за дыма и мерцающего света канделябров?

– Ваш смех означает отказ? – с притворным удивлением и отчаянием в голосе спросил Оливер.

– Берегитесь, леди Сибилла! – звонко прозвучал озорной женский голос, и Сесили, обернувшись, увидела проносившуюся мимо них в танце прехорошенькую Джоан Барлег. Ее золотистые кудри выбились из прически, она выглядела такой беззаботной и… естественной, что Сесили напряглась еще больше.

Сибилла подмигнула Джоан и помахала ей рукой в знак того, что услышала ее слова, потом снова взглянула на все еще коленопреклоненного Оливера Белкота.

– Да, это означает отказ, – прозвучал ее ответ.

К немалому ужасу Сесили, Оливер издал жуткий вопль, словно его пронзила стрела, и упал навзничь, умудрившись все же не разлить бокал с вином.

– Я раздавлен! Мне конец! – кричал он в притворной агонии. Стоявшие рядом гости стали показывать на него пальцами и хохотать. Неожиданно Оливер поднял голову, сделал несколько шумных глотков вина и, взглянув на Сибиллу, громко произнес:

– Может, тогда хоть переспим разок? Знаю, это звучит неприлично, но теперь, когда я ношу титул лорда и мы равны по положению, разве мне нельзя претендовать на вашу постель?

– Нет, это уж слишком, – процедила сквозь зубы Сесили, чувствуя, как краска заливает ей щеки.

Кокетливо склонив голову набок, Сибилла сочувственно улыбнулась ему:

– Прости, Оливер.

Он жалобно наморщил лоб и стал похож на побитого щенка.

– Черт бы побрал мою нерасторопность, вас уже уговорил другой?

– Боюсь, что так, – в тон ему ответила хозяйка бала.

– Сибилла, как ты можешь! – негодующе зашипела Сесили, возмущенная столь неприличной беседой, пусть даже шуточной, да еще с таким человеком, как Оливер Белкот.

– Прости меня, Сесили, – ответила Сибилла, со скрытым удивлением глядя на сестру, пока лорд Белкот, пошатываясь, поднимался на ноги.

Сесили распрямила плечи и несколько успокоилась, поняв, что старшая сестра вспомнила о знатности их гостей, в присутствии которых не стоило рисковать своим добрым именем.

– Весьма необдуманно с моей стороны, – продолжила Сибилла. – Лорд Белкот, я действительно занята другими делами, зато леди Сесили пока что свободна.

При этих словах Сесили похолодела. Ей хотелось не то плакать, не то бежать прочь из зала.

С трудом поднявшись на ноги, Оливер Белкот отряхивал штаны. Слова Сибиллы заставили его замереть на месте. Медленно подняв голову, он встретился взглядом с Сесили.

Она перестала дышать. Ей показалось, что у нее перед глазами сверкнула молния. Ее первой мыслью было: «Да он также одинок, как и я! » Его пронзительный взгляд был невыносимым, и ей захотелось закричать, чтобы он перестал смотреть на нее, или повернуться к Сибилле и отругать за то, что она выставила ее на посмешище… Неожиданно она поймала себя на мысли, что ей хочется услышать от Оливера Белкота какое‑ нибудь непристойное предложение, чтобы иметь возможность… согласиться.

Оливер перевел взгляд на Сибиллу, и в ту же секунду оба расхохотались.

– Прошу прощения, Оливер, за неудачную шутку, – проговорила Сибилла, одной рукой обнимая сестру за талию, и Сесили выдавила слабую улыбку. – Моя обожаемая сестра даже не взглянет на такого мужчину, как вы.

– И это вполне понятно, – лукаво улыбнувшись, согласился с ней Оливер и отвесил низкий поклон в сторону Сесили, даже не глядя на нее. – Увы, я недостоин внимания столь благородной леди.

– А моего внимания вы, значит, достойны? – приподняла одну бровь Сибилла.

Проказник подмигнул ей.

– Всегда стремитесь достичь максимума своих возможностей, – многозначительно произнес он и снова поклонился: – С вашего позволения, дамы…

И с этими словами он со змеиной грацией скользнул в толпу веселящихся гостей.

На глазах Сесили выступили слезы, она с трудом проглотила подступивший к горлу комок.

– Может, он… – вздохнула Сибилла. – Сесили, что с тобой?

– Все нормально, Сибилла.

На лице старшей сестры появилось несвойственное ей выражение сочувствия.

– Прости, я только хотела, чтобы ты немного повеселилась со всеми, – тихо сказала она. – Ты казалась такой одинокой…

«Да как же я могу веселиться вместе со всеми? – мысленно прокричала сестре Сесили. – Никто не хочет даже поговорить со мной. И только что от меня отказался даже самый отъявленный бабник во всей округе! »

Собрав последние крохи мужества и достоинства, Сесили улыбнулась сестре:

– Не нужно извиняться, Сибилла, со мной все в порядке. Это было… это было забавно.

Она попыталась беззаботно рассмеяться, но вместо этого лишь нервно хихикнула. Отстранившись от сестры, она сказала:

– Уже очень поздно. Я пойду к вечерней службе, а потом к себе, спать. Не волнуйся за меня. – Она прижалась щекой к прохладной щеке Сибиллы. – Попроси Элис и Пирса не уезжать утром, не попрощавшись со мной. Боюсь, мне не удастся найти их сейчас в этой толпе.

– Хорошо, попрошу, – пообещала Сибилла. – Спокойной ночи, Сесили.

Ответное пожелание спокойной ночи Сибилле прозвучало бы нелепо, ведь она не собиралась покидать затянувшееся празднество. Поэтому Сесили просто улыбнулась и направилась к выходу.

Ей пришлось двигаться по периметру зала, вдоль стен, под балконом, на котором расположились музыканты. Периодически прощаясь с почти не замечавшими ее ухода гостями, она добралась до стены, к которой были сдвинуты столы и скамьи, чтобы освободить пространство для танцующих пар. Тут Сесили вздохнула с облегчением – среди груды грубой мебели она чувствовала себя защищенной от варварского веселья полуязыческого праздника. В углу виднелась потайная дверь, в которую она благополучно и ускользнула.

В пустом каменном коридоре царила приятная прохлада и благословенная тишина – отрада для слуха после пестрой и липкой какофонии зала. Сесили быстрыми тихими шагами шла в свои покои за накидкой, чтобы не замерзнуть по пути в часовню.

Он ни на секунду не задумался, отказываясь от нее! Он не захотел ее даже в шутку!

Войдя в свою комнату, она тихо притворила дверь, с трудом сдерживаясь, чтобы не хлопнуть ею от гнева и отчаяния, и направилась к гардеробу. Собственно говоря, она не совсем понимала причину своего столь неожиданного бешенства. Решение об уходе в монастырь было принято уже давно, хоть она и не торопилась выполнять его. Сесили находила особый смысл в служении Богу, ей по сердцу была тихая, спокойная жизнь, наполненная молитвами. Удивительная красота и прелесть мира – равно как и его испорченность и греховность – лишь поддерживали в ней веру и стремление к монашеству. Собираясь в полной мере посвятить свою жизнь Богу, она надеялась сделать ее простой, предсказуемой, спокойной.

Ей было нетрудно найти накидку среди висевших в шкафу немногочисленных платьев. Встряхнув ее, Сесили критически осмотрела сильно поношенную вещь. Ткань, из которой она была сшита, местами протерлась чуть не до дыр, неровный подол был заметно обтрепан, к тому же накидка уже давно была слишком коротка для нее. Прежде Сесили как‑ то не замечала, что сшитая ее матерью накидка, когда‑ то добротная и красивая, совсем уже износилась. С того времени прошло целых десять лет, и все эти годы жизнь в замке была весьма неспокойной для всех его обитателей.

Когда родители еще были живы, они тоже не знали покоя. Морис Фокс выступал на стороне короля Генриха III в борьбе против баронов, требовавших подписания Великой хартии вольностей. Вскоре после смерти слабого монарха Морис тоже ушел в мир иной, и Амиции пришлось взять в свой руки бразды правления поместьем Фолстоу. При этом она находилась в остром конфликте с сыном короля, считавшим ее тайной шпионкой баронов. После смерти Амиции семейное знамя было подхвачено ее старшей дочерью Сибиллой. Та открыто выступала против Эдуарда I, и Сесили не сомневалась в том, что последствия такого поведения Сибиллы будут самыми печальными.

Вне опасности была Элис, которая вышла замуж с благословения самого короля Эдуарда I. Но что будет с Сибиллой? Гордость никогда не позволит ей подчиниться требованиям Эдуарда I, невзирая ни на какие щедрые посулы с его стороны. Сесили нечасто задумывалась о судьбе старшей сестры, хотя знала, что над ее головой сгущаются тучи. Прибывшие накануне из Лондона Элис и Пирс привезли с собой слухи о возможном заключении Сибиллы в тюрьму и даже преданию ее смертной казни.

Да, старшая сестра Сесили была настоящим воином‑ одиночкой, а младшая – женой простого фермера. Сама же Сесили оказалась посередине не только по времени рождения, но и по жизненным взглядам. Ей не нравилось ни бунтовать, ни подчиняться. Она выбрала единственный путь, обещавший мир и покой… Избрав религию, она словно стала невидимой, и многие годы неприметность служила ей добрую службу.

Так почему же теперь, в эту праздничную ночь, она так несчастна, так недовольна и даже завидует хорошенькой беззаботной Джоан Барлег? Почему ее так расстроило то, что от нее отказался отчаянный бабник, готовый лечь в постель с любой женщиной?

В который уже раз за вечер Сесили думала о том, как бы изменилась ее жизнь, выйди она замуж за Оливера Белкота. Были бы они счастливы? По всей вероятности, ее все так же называли бы ненавистным ей именем Святая Сесили, потому что с жалостью относились бы к тому, что она стала женой такого негодяя, как Оливер Белкот.

Дьявольски красивого и такого одинокого… негодяя.

Сесили громко вздохнула, набросила на плечи накидку и повернулась к прикроватному столику, чтобы взять четки.

«К утру все пройдет, – попыталась она урезонить себя. – В конце концов, Элис тоже была в глубоком отчаянии от того, что ей предстояло выйти замуж против своей воли, но потом она пошла к кругу Фоксов…»

Сесили вскинула голову и прислушалась. В комнате стояла мертвая тишина.

– Круг Фоксов, – прошептала она и тут же прижала к губам четки, словно испугавшись произнесенных слов.

Это старинное место – круг, образованный высокими, похожими на столбы камнями и расположенный рядом с осыпающимися руинами старого дома Фоксов, – считалось магическим. Веками мужчины и женщины со всей округи использовали этот таинственный круг, чтобы найти суженого или суженую. Легенда об этом волшебном круге казалась совершенно неправдоподобной, но Элис пошла туда, и Пирс, ее суженый, нашел ее, да еще и при самых странных обстоятельствах.

Может быть… может быть, монашество не было истинным предназначением Сесили? Тогда становится понятным ее внезапное нежелание уходить в монастырь. Может быть, ей тоже стоит побывать в круге Фоксов? Может быть…

Сесили опустила руки и, сокрушенно качая головой, уставилась в пол.

– Суеверная чепуха, кощунство, – суровым голосом проговорила она. – Грех так думать и поступать.

Почти такие же слова она говорила своей сестре Элис в ночь, когда та отправилась к кругу Фоксов. И ведь она ошибалась, предостерегая сестру от посещения магического места.

Сесили постаралась тут же отбросить эту мысль.

Кроме того, полнолуние, как того требовала легенда, еще не наступило. До него оставалось еще две недели. К тому времени ее письмо о намерении уйти в монастырь уже попадет в руки старой доброй аббатисы, и охватившее ее теперь безумие нерешительности будет всего лишь неприятным и неясным воспоминанием.

Сесили сделала глубокий вдох‑ выдох и, решительно направившись к двери, вышла из комнаты. Ноги легко несли ее к другому крылу замка, из которого можно было выйти во двор в том месте, где путь к часовне был самым коротким. Доносившиеся из большого зала приглушенные звуки продолжавшегося празднества – смех, крики, музыка – преследовали Сесили до того самого момента, когда она со вздохом облегчения толкнула тугую деревянную дверь и оказалась во дворе замка.

Там было совершенно безлюдно. Черное ночное небо сияло миллионами звезд. В холодном воздухе был виден пар от ее дыхания. Сесили вспомнила, как мать рассказывала ей, что ночное небо это защитный покров между землей и ослепительным сиянием царства небесного, а звезды – дырочки, сквозь которые ангелы подсматривают за жителями Земли.

Потом в памяти Сесили всплыло еще одно горестное и одновременно радостное воспоминание из далекого детства – она вместе с обеими сестрами играет у заброшенной цитадели. Весна, все сестры (самой младшей, Элис, нет еще и четырех лет) собирают белые и желтые полевые цветы, очень красивые, длинные и веретенообразные. И даже Сибилла очень увлечена этим занятием. Амиция, их мать, с умилением наблюдает за дочерьми, сидя в тени большого дерева.

Девочки снуют с охапками цветов между высокими каменными столбами, то входя, то выходя из круга, и напевают простую песенку, которой их научила мать:

Раз, два,

Ты и я,

Три, четыре,

В целом мире,

Пять, шесть,

Камни есть,

Семь, восемь,

Их попросим,

Девять, десять,

Будем вместе…

Погруженная в воспоминания, Сесили долго глядела в ночное небо.

Когда ее сердце наконец успокоилось, она направилась в сторону часовни, прочь от круга Фоксов, из которого, как ей чудилось, доносились забытые звуки детской песенки. В качестве наказания за свои греховные мысли и желания Сесили решила помолиться отдельно за Оливера Белкота. Для нее это было равносильно ношению власяницы.

Как бы там ни было, она ни за что не пойдет к кругу Фоксов.

Окутанная ночной мглой, она остановилась у дверей часовни. Ангелы по ту сторону небесного покрова словно затаили дыхание в ожидании ее дальнейших действий.

Взявшись за дверную щеколду, Сесили медленно и нерешительно оглянулась.

Глава 2

Помолившись, она почувствовала себя немного лучше, хотя к тому времени, как она прошептала последнее «аминь! », все ее тело онемело от холода, беспрепятственно проникавшего сквозь тонкую выношенную накидку, а колени болели от твердой глины. За своей спиной она чувствовала тяжелые массивные камни родового круга Фоксов, хотя не допускала и мысли о том, чтобы молиться перед центральным плоским камнем как перед истинным алтарем. Боже упаси! Она всего лишь поставила на него маленькую масляную лампу, снятую с крючка возле дверей часовни. Крошечный огонек слабо светился в океане кромешной тьмы.

Она перевела взгляд с четок на острые вершины высоких камней, упиравшиеся в черное полуночное небо с народившейся луной. Какое ужасное противоречие – молиться здесь, где все пропитано суеверной магией и слепым поклонением, да еще и ожидая чуда от старинной легенды!

Что бы подумал о ней отец Перри, если бы увидел ее сейчас?

Ее мать, Амиция Фокс, всегда учила, что Бог повсюду, и Сесили верила ей. В посещении родового круга Фоксов ей виделся определенный смысл. Разумеется, она не ожидала случайно встретить там знатного аристократа. Даже если бы это и произошло, он мог бы, самое большее, спросить у Сесили дорогу в ближайший городок. Парадокс, но именно Сесили нуждалась сейчас в том, чтобы кто‑ то указал ей верную дорогу.

– Где мое место? – спросила она у неба. – Кем мне суждено стать? Куда идти?

Ночной ветерок ответил ей тихим вздохом, как у спящего младенца.

Сесили снова опустила взгляд на четки в замерзших пальцах. От сырости и холода у нее дрожали колени. Зажав четки в ладони, девушка прислонилась спиной к упавшей каменной глыбе в центре круга Фоксов, потом немного подпрыгнула и уселась на край, свесив ноги в мягких кожаных башмаках. Слабый огонек масляной лампы неровно освещал холодный серый камень.

– Я жду ответа, – сказала Сесили, обращаясь в пустоту. – Причем весьма терпеливо, хотя мне очень холодно. – Она энергично потерла ладонями бедра, напевая короткую веселую мелодию. – Жду, жду… ну же! Удар молнии? Маленькое землетрясение? Сойдет и нашествие лягушек… – Она чуть не засмеялась.

Внезапно она услышала отдаленный топот копыт.

Недоуменно нахмурившись, Сесили принялась вглядываться в темноту меж каменных валунов круга Фоксов. Тщетно. Никого не было видно. Лишь раздавался постепенно приближавшийся топот копыт мчащейся вскачь лошади.

– Это и есть ответ? – осторожно спросила Сесили, глядя в ночное небо.

Возможно, это был слуга, посланный за ней. Или в Фолстоу что‑ то случилось и она понадобилась Сибилле.

Нет, никто не знал, куда она пошла, и даже если бы ее стали искать, то родовой круг Фоксов был бы последним местом для таких поисков. Кроме того, когда в последний раз Сибилла или кто‑ то другой, раз уж на то пошло, нуждалась в ее помощи?

Сердце Сесили забилось быстрее, словно приноравливаясь к бешеному темпу невидимого всадника. Она уже слышала прерывистое дыхание лошади.

Довольно скоро в проеме между валунами показалась лошадиная морда с раздутыми ноздрями и длинная шея с развевающейся густой темной гривой. Сидевший в седле закутанный в плащ всадник резко натянул поводья, и лошадь, почти встав на дыбы, остановилась, пританцовывая на месте, прямо перед Сесили.

Хотя она узнала в лошади животное из конюшни замка, стройная фигура всадника была ей незнакома. Сесили взглянула на затененное капюшоном лицо, и в то же мгновение всадник легким движением руки откинул капюшон.

– Леди Сесили! – раздался удивленный возглас, и Сесили тут же захотелось лечь на плоский языческий алтарь, на котором она теперь сидела, чтобы умереть. Это была Джоан Барлег!

– Никак не ожидала встретить вас у круга Фоксов! – с улыбкой произнесла она, удивленно глядя на Сесили. – С вами все в порядке?

– Добрый вечер, леди Джоан, – ответила Сесили как можно беспечнее, таким тоном, словно они встретились за ужином в замке Фолстоу. – Благодарю вас, со мной все в порядке, просто дышу свежим воздухом. – Она попыталась улыбнуться.

Чуть склонив голову набок, леди Джоан внимательно посмотрела на Сесили, прищурила глаза и, слегка подавшись вперед, спросила:

– Разве вы не знаете, что полнолуние еще не наступило?

Сесили почувствовала себя так, словно оказалась перед Джоан в одном нижнем белье.

– Не понимаю, о чем это вы, – с трудом выдавила Сесили, изо всех сил стараясь казаться спокойной. – С какой стати я должна думать сейчас о том, в какой фазе находится луна?

Глаза Джоан на мгновение расширились, и она звонко рассмеялась:

– Ну разумеется, вам это совершенно ни к чему! Как глупо с моей стороны задавать вам подобные вопросы. – Она лукаво усмехнулась. – Я просто вспомнила одну старинную легенду и подумала, что… впрочем, нет, ничего я не подумала.

Светлые кудри Джоан рассыпались по плечам, от былой замысловатой прически не осталось и следа.

– Прошу прощения, если невольно обидела вас, леди Сесили, – сказала всадница.

– Не стоит извиняться, я нисколько не обиделась, – с облегчением выдохнула Сесили.

– Оливер всегда говорил, что вы слишком хороши для простого смертного, поэтому сама мысль о том, что вы пошли бы к кругу Фоксов в поисках суженого, просто нелепа. Вы также холодны, как и ваша сестра. – Она снова рассмеялась. – И как мне только в голову пришло… о Боже! Кажется, я слишком много выпила, и это подействовало на мой рассудок.

Сесили не могла вымолвить ни слова в ответ. Значит, ее считали похожей на Сибиллу?

В это мгновение вдали снова послышался топот копыт, и леди Джоан быстро обернулась, вглядываясь в темноту. Потом она снова взглянула на Сесили, и в ее глазах мелькнули веселые огоньки.

– Увы, я должна вернуться в Фолстоу, прежде чем он догонит меня, – понизив голос, призналась Она. – И как он только держится в седле? Ведь он мертвецки пьян! – Она едва заметно усмехнулась, и в ее больших глазах мелькнуло что‑ то дьявольское. – Впрочем, прежде он бывал еще пьянее и все же умудрялся… не падать.

От этой двусмысленности Сесили стало не по себе.

Джоан резко развернула свою лошадь.

– Прощайте, леди Сесили, – сказала она, – желаю удачи во всех ваших благочестивых устремлениях. Помолитесь за нас с Оливером, если не трудно. Знаете, мы ведь собираемся пожениться!

– Джоан! – донесся издали хриплый мужской крик.

– Вы просто созданы друг для друга, – ляпнула Сесили, не успев как следует подумать.

– О, благодарю вас, леди Сесили, – удивленно улыбнулась Джоан. – Ваше благословение для меня много значит.

– Джоан! Где ты, черт возьми? – снова донесся до них хриплый мужской голос.

– Я здесь! – воскликнула белокурая всадница. – Если поймаешь, буду твоей навеки!

Обернувшись, она лукаво подмигнула Сесили и пришпорила свою лошадь. Та пустилась с места в карьер, из‑ под копыт полетели комья влажной земли. Спустя несколько секунд всадница скрылась из виду.

Сесили, словно окаменев, неподвижно сидела на камне, не чувствуя собственного тела. Она вконец замерзла на ледяном ветру, и только сердце бешено стучало в груди.

Сейчас он промчится мимо, даже не заметив ее, и исчезнет в ночи, догоняя Джоан Барлег… Это даже хорошо, что он не заметит Сесили. Пусть и дальше говорит своим друзьям, что она слишком хороша для простого смертного. Только теперь она поняла, что над ней все смеялись – холодная, бесчувственная Сесили, какая она все‑ таки странная, не правда ли? Ха‑ ха‑ ха!

Завтра же, с первыми лучами солнца она отошлет аббатисе женского монастыря в Хэллоушире письмо о намерении стать монахиней.

Тут она почувствовала, как дрожит земля под копытами приближающегося коня. Сомнений не оставалось – вот‑ вот он покажется у камней круга Фоксов.

В следующее мгновение она услышала конское ржание, и в каменном круге показалась сначала голова, а потом передние ноги огромного животного. Из‑ под копыт летели комья грязи. Неожиданно конь остановился, и всадник, не удержавшись, вылетел из седла. Сесили ожидала услышать испуганный крик или что‑ то в этом роде, но всадник не издал ни звука. Похоже, он надеялся в последний момент расправить крылья и мягко приземлиться у ног Сесили.

Увы, этого не произошло. Склонив голову набок, Сесили проследила за стремительным полетом всадника и вздрогнула, когда тот со смачным шлепком ударился всем телом о камень, на котором она сидела, а потом свалился на землю к ее ногам, где и остался лежать без движения.

Осторожно подавшись вперед, она взглянула на Оливера Белкота. Его красивое лицо было совершенно бескровным, полные губы приоткрылись, густые ресницы затрепетали. Его плащ был похож на так и не раскрывшиеся крылья за спиной, расстегнувшаяся рубашка обнажила мускулистое плечо и половину груди.

– Вы живы? – шепотом спросила Сесили.

Ни звука в ответ.

Она попыталась слегка пошевелить неподвижное тело мыском туфли. Белкот едва слышно застонал.

– Кажется, жив, – пробормотала Сесили.

Его ресницы дрогнули. Он как будто пытался увидеть ущерб, причиненный и без того прискорбно маленькому мозгу. В следующее мгновение Оливер не без труда вернул глаза на место и попытался сфокусировать взгляд.

– Леди Сесили? – прошептал он, не веря своим глазам, и тут же зажмурился от сильной боли. – Черт меня побери! – процедил он сквозь зубы, хватаясь рукой за плечо.

У Оливера кружилась голова, нестерпимо болела рука. Каждый вдох причинял колющую боль в боку. Очевидно, ребра были повреждены. Он снова взглянул на спокойно сидевшую на большом плоском камне молодую женщину.

Святая Сесили Фокс.

Оливеру показалось, что еще ни разу в жизни ему не доводилось видеть женщину, которая выглядела бы столь… отрешенно. Только что он упал с лошади и теперь лежал на земле, корчась от боли, но Сесили оставалась совершенно безучастной к его страданиям. Разве не о ней говорили, что она почитает за честь помогать всем, кто нуждается в помощи? И вот сейчас она совершенно безучастно смотрит на него, словно на приблудного пса, севшего у ее ног!

– Помогите же встать! – вырвалось у Оливера.

В ответ она приподняла одну бровь, и ему бросилось в глаза ее поразительное сходство со старшей сестрой, Сибиллой. То же бледное лицо, словно выточенное из слоновой кости, те же густые каштановые волосы с медно‑ красным отливом. Впрочем, имелось и отличие. Глаза Сибиллы были похожи на две пронзительно‑ синие льдинки, у Сесили же глаза были словно два больших озера теплого шоколадного цвета. Сибилла была смелой, соблазнительной и властной. Сесили же казалась робкой, покорной и… целомудренной. Даже Огаст, старший брат Оливера, пел ей осанну, уже будучи по уши влюбленным в Снежную королеву по имени Сибилла. Поэтому Оливер никак не мог взять в толк, почему сейчас от Сесили веяло таким холодом.

Она подняла лицо к небу, слегка поморщилась и негромко произнесла:

– Кажется, сейчас пойдет дождь.

В следующую секунду он почувствовал на своем лице холодные тяжелые капли. Отлично!

Приподнявшись на локте, он попытался подтянуть колени. Грудную клетку пронзила острая боль. Прижав к груди руку, он оттолкнулся от земли и медленно поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону, голова сильно кружилась. С неба на него упало еще несколько крупных дождевых капель. Застежка плаща туго сдавила горло, грозя задушить хозяина. Оливеру пришлось расстегнуть ее и сбросить тяжелый плащ на землю.

– Где мой конь? – пробормотал он, озираясь по сторонам и удивляясь тому, что каким‑ то непостижимым образом очутился в старинном каменном круге Фоксов, да еще наедине с леди Сесили Фокс, смотревшей на него все с тем же ледяным безразличием.

– Разве этот конь принадлежит вам? – удивилась Сесили. – Как бы там ни было, он ускакал прочь в ту же секунду, как сбросил вас на землю, и скорее всего он теперь уже на полпути к конюшне в Фолстоу.

– Замечательно! – буркнул Оливер и, обернувшись, взглянул на благочестивую, по общему мнению, молодую женщину, по‑ прежнему сидевшую на камне. – А где же ваша лошадь? Или вы прилетели сюда на помеле?

Сесили отрицательно покачала головой и безмятежно улыбнулась:

– Я пришла сюда пешком. Знаете ли, человеческие ноги ничуть не хуже лошадиных в смысле передвижения по земле.

– Спасибо, ваши слова вселяют надежду, – саркастически усмехнулся Оливер, морщась от боли.

– Не стоит благодарности. Похоже, у вас сломана рука.

– Ничего подобного, – возразил он, – это всего лишь растяжение, черт побери!

Дождевые капли падали все чаще, огонек масляной лампы шипел от попадавшей на него влаги. Сесили ловко спрыгнула с камня, и Оливер тут же шагнул к ней.

– Похоже, я совсем сбился с пути. В какой стороне находится Фолстоу?

Она медленно взяла в руки масляную лампу и только после этого ответила, махнув рукой в неопределенном направлении куда‑ то за спину:

– Там. А рука у вас все‑ таки сломана, да и ребра, наверное, тоже. Я видела немало таких травм, так что могу с полной уверенностью заявить, что вы сейчас в состоянии шока и не способны правильно оценить полученные повреждения. К тому же при падении сильно ударились… своей пустой головой. Если вы пойдете пешком в Фолстоу под холодным проливным дождем, то скорее всего плохо кончите, а то и вовсе умрете. – Она снова безмятежно улыбнулась. – Впрочем, прошу быть моим гостем.

– Я знаю, что сильно пьян, – нахмурился Оливер, – и все же, что это на вас нашло, леди Сесили? Сколько мы знакомы, вы всегда были со мной откровенны и любезны. Что я сделал такого, что обидело вас? Всего лишь упал с лошади…

– Уверяю вас, я и теперь с вами вполне откровенна, – пожала плечами Сесили. – Возможно, я просто потратила весь свой запас гостеприимства на бестолковых и эгоистичных гостей Сибиллы. Что же касается падения с лошади, то какого сочувствия вы ожидаете от меня? Судя по всему, это происшествие всего лишь следствие вашего собственного легкомыслия и непредусмотрительности. Именно так совсем недавно погиб ваш брат, и все же это не помешало вам носиться по поместью в пьяном виде посреди ночи, да еще и на чужом коне!

Оливер, еще недавно разгоряченный погоней и алкоголем, похолодел. Он встряхнул головой, надеясь, что это вкупе с холодным дождем прояснит его рассудок, однако единственным результатом стала сильная головная боль.

– Что это вы сейчас сказали? – переспросил он.

– Не понравилось? – усмехнулась Сесили, но ее взгляд остался суровым. – Вы все правильно услышали, лорд Белкот.

– Да вы, оказывается, настоящая стерва, – хрипло проговорил Оливер в крайнем замешательстве.

– Это еще одна общая для нас с сестрой характерная черта, не так ли?

Сесили повернулась и пошла совсем не в ту сторону, где, по ее словам, находился замок Фолстоу.

– Значит, вы всех одурачили? – крикнул он ей вслед, все еще чувствуя себя в плену какого‑ то нелепого дурного сна. – Благочестивая, милая, невинная Сесили, столь далекая от своих сестер и сплетен об их колдовстве! И где же я вас нашел? В магическом родовом круге Фоксов, да еще с молитвенными четками в руках! На подоле вашего платья остались мокрые пятна! Леди Сесили, неужели вы общались с дьяволом?

Она внезапно остановилась и несколько мгновений стояла совершенно неподвижно. Потом медленно повернулась к Оливеру, держа в одной руке масляную лампу, слабый, неверный огонек которой освещал ее лицо снизу, придавая ему какой‑ то сверхъестественный вид. Шел проливной дождь, однако ее волосы и плечи казались совершенно сухими.

– Ревнуете? – спросила она, едва заметно улыбаясь одними уголками губ и пристально глядя на Оливера.

Тот отшатнулся назад, словно получил пощечину. Неожиданно он почувствовал, что брюки спереди стали заметно тесны. Возможно, это было следствием огромной дозы выпитого алкоголя в сочетании с болью от полученных травм, но Оливер почувствовал странное желание подойти к Сесили и снова оскорбить, чтобы она и вправду дала ему пощечину.

Барышня тем временем повернулась и пошла прочь.

– Куда это вы направились? – поинтересовался Оливер.

Сесили не ответила. Мерцающий огонек масляной лампы, подпрыгивая и раскачиваясь, становился все меньше и меньше, пока и вовсе не исчез из виду.

Оливер остался стоять под холодным дождем в окружении враждебной тьмы.

– Сесили! – закричал он, потом поморщился от приступа сильной головной боли.

Ответом ему был лишь монотонный шорох дождевых капель, падающих на камни круга Фоксов.

Оливеру казалось, что он видит кошмарный сон. Совсем недавно он выехал верхом из замка Фолстоу в приятном опьянении и совершенно здоровый. Потом пустился в погоню за Джоан Барлег, из‑ за которой, собственно говоря, так много пил за праздничным столом. Но чертовка приняла это за очередную игру; не более того.

И вот теперь он серьезно травмирован, остался без коня, под холодным дождем, к тому же внезапно открыл в Сесили Фокс злобного суккуба[2].

Нет, не может быть, чтобы у него была сломана рука! Он непременно найдет обратную дорогу в замок Фолстоу, несмотря на дождь и холод. А когда согреется и… протрезвеет, найдет Джоан Барлег, чтобы поговорить с ней.

Оливер снова посмотрел в ту сторону, куда ушла Сесили.

«Ревнуете? »

Ее последнее слово все еще звучало в ушах. Внезапно его обдало сильным порывом холодного ветра, и он поежился. Перед его мысленным взором вдруг предстала средняя сестра семейства Фокс в весьма откровенных, если не сказать похотливых сценах. Еще час назад ему не могло прийти такое в голову. Должно быть, это сотворил сам дьявол!

Рука у него уже не болела, и он двинулся во тьму вслед за Сесили.

Глава 3

Нырнув в дверной проем старой полуразрушенной цитадели, Сесили выпрямилась и прижалась спиной к холодной каменной стене. Ее грудь высоко вздымалась от частого дыхания, словно Сесили бежала сюда от самого замка Фолстоу. Масляная лампа тоненько позвякивала в дрожащей руке. Сесили зажмурилась и заставила себя дышать носом, чтобы успокоиться. На щеках горел лихорадочный румянец, зубы стучали в такт дрожавшей нижней челюсти.

Что это на нее нашло? Почему она говорила с Оливером Белкотом в таком тоне? Никогда в жизни с ее уст не слетали такие холодные и злые слова. Конечно, Оливер Белкот – никчемный человек и в некотором роде даже бездушный хлыщ, но он совсем недавно потерял старшего брата, погибшего нелепой страшной смертью, и сам чуть не погиб при схожих обстоятельствах. Он тоже грубо разговаривал с ней, но только после того, как она сама стала его дразнить.

И вот теперь, раненый и пьяный, он остался в полном одиночестве под холодным ночным дождем. Она не обманывала его, говоря, что он находится в состоянии шока. В таком состоянии он вполне мог сбиться с пути в Фолстоу и даже погибнуть – по вине Сесили!

И что нашло на нее в этот вечер?

Она открыла глаза и прислушалась. За шумом проливного дождя ничего не было слышно. Масляная лампа слабо освещала пространство внутри полуразрушенных стен цитадели, и Сесили едва могла различить в темноте неясные очертания старой каменной лестницы напротив дверного проема. Разумеется, ныне эти несколько ступеней уже никуда не вели, поскольку деревянные перекрытия и половицы располагавшегося когда‑ то на втором этаже большого бального зала давно уже сгнили и осыпались. Сесили вспомнила, что всего в пяти‑ шести шагах от входа находится облицованная камнем глубокая яма в фундаменте – остатки прежней темницы. В темноте было слышно, как туда с шумом стекают струи дождевой воды.

Стоя у неровной стены, Сесили была защищена от ливня. За многие десятилетия половина конической крыши обрушилась, зато другая, опиравшаяся на массивный крестообразный столб, только просела и еще могла обеспечивать какое‑ то укрытие. В углублении на ней собирались опавшие листья и случайно залетевшие семена растений, которые без труда прорастали с наступлением тепла. Весной и лётом эта часть крыши выглядела веселой зеленой шапкой. Со временем на ней накопилось достаточное количество высохших стеблей и листьев, что дополнительно усиливало защиту.

При иных обстоятельствах Сесили вознесла бы благодарственную молитву за это маленькое чудо спасения от холодной влаги, но теперь она чувствовала себя так, словно попала в западню. Снаружи шел проливной дождь, где‑ то неподалеку находился Оливер Белкот. В темноте ночи остался родовой круг Фоксов, в котором до сих пор, наверное, эхо повторяло ее неслыханно дерзкие слова. Далеко остался и замок Фолстоу с праздничной пирушкой по поводу Сретения.

Сесили чувствовала, что за те короткие минуты ее пребывания в круге Фоксов, которые прошли между ее неожиданной встречей с Джоан Барлег и последующим появлением Оливера Белкота, она изменилась каким‑ то непостижимым, сверхъестественным образом.

Так кто же она теперь? Достаточно ли у нынешней Сесили храбрости и смирения, чтобы отправиться в ночь, под проливным дождем, на поиски раненого человека? Или же она трусливо спрячется в развалинах, ожидая, когда прекратится дождь, чтобы поспешить домой, притворяясь, что не случилось ничего особенного?

Она боялась Оливера Белкота. Боялась его безнравственных жизненных принципов, дурной репутации, распутного поведения. По словам Джоан Барлег, Оливер смеялся над ней, считал такой же холодной, как ее старшая сестра Сибилла. Он даже не видел в ней женщину. Для него она была недоразумением или, может быть, чем‑ то вроде полезного предмета обстановки.

– Помогите мне встать! – сердито передразнила она Оливера. – В какой стороне находится Фолстоу? Вот свинья!

Ахнув, Сесили зажала рот ладонью. С ней определенно происходили какие‑ то непонятные изменения и, кажется, совсем не к лучшему.

На рассвете надо будет сходить к отцу Перри, прежде чем отсылать письмо в женский монастырь. Нет сомнений, в нее вселился дьявол, когда она решила молиться в языческом круге Фоксов. И теперь, прежде чем уйти в монастырь, надо изгнать этого дьявола. Оставалось только надеяться, что процесс не будет слишком болезненным.

Сесили не успела как следует поразмыслить о таинствах экзорцизма, когда справа от нее в соседнем дверном проеме показался Оливер Белкот и, повернувшись к ней спиной, направился прямиком к центральному столбу, не подозревая о существовании опасного провала, уже частично наполненного дождевой водой.

– Сесили! – раздался его пьяный возглас.

От неожиданности она со стуком уронила масляную лампу, и все погрузилось в кромешную тьму.

– Оливер! – испуганно вскрикнула она и бросилась вперед, протягивая перед собой руки, чтобы успеть схватить его сзади за одежду. В темноте она споткнулась об упавшую лампу, которая со стуком и звоном покатилась в яму. В ту же секунду Сесили ухватилась за одежду Оливера и изо всех сил дернула его назад. Издав скорее удивленный, нежели испуганный вопль, он обернулся к ней лицом, мгновенно обхватил левой рукой талию и всем телом прижал ее к холодной каменной стене.

От него пахло вином и… опасностью. Сесили невольно выставила вперед руки, и теперь ее ладони упирались ему в грудь. Это было похоже на интимное объятие… Тем сильнее она удивилась, услышав его горячий шепот:

– Вы хотели убить меня?

– Да! Именно поэтому я оттащила вас от края вместо того, чтобы столкнуть, жалкий вы негодяй! Еще шаг, и ваши тупые мозги вытекли бы из расколотой головы!

Он еще сильнее прижал ее к стене и, часто и прерывисто дыша, спросил:

– Что это на вас нашло, Святая Сесили? Может, на вас так подействовал магический круг Фоксов? Там бродят призраки тех, кого вы уже успели погубить?

– Может, и так, – ответила она, и в голосе, неожиданно для нее самой, прозвучали мурлыкающе обольстительные нотки. – Страшно?

Она чувствовала исходившее от него тепло. Казалось, он медленно, по‑ звериному принюхивается к ней.

– Неужели я выгляжу испуганным? – тихо спросил он и вдруг плотно прижался бедрами к ее мягкому лону.

Она ахнула от неожиданности и отвернулась, но тело, помимо ее воли, подалось вперед, навстречу мужскому естеству.

– Мужчина со сломанной рукой не должен угрожать, если не в состоянии выполнить свои угрозы, – с вызовом проговорила Сесили, чувствуя, как лицо покрывается горячим румянцем и на глаза наворачиваются слезы. Это было так низко, так отвратительно, так…

Приятно. Он хотел ее. Это было настоящее безумие.

– С рукой все в порядке, – пробормотал Оливер. – И с самой главной частью тела тоже все в порядке, обманщица!

Ее руки скользнули вверх по его груди и, когда он прильнул губами к ее шее, она подняла голову и хрипло засмеялась. Это было настолько не похоже на нее, что Сесили на мгновение испугалась.

– Разве теперь вы уже не боитесь меня? А вдруг я вас убью? – поддразнила она Оливера.

– Мм, – промычал он, целуя ее в шею. Потом он слегка куснул ее, и она слабо вскрикнула. Оливер невозмутимо продолжил: – Мы еще посмотрим, кто кого боится, когда я войду в тебя.

С этими словами он быстрым движением отодвинул ее от стены, ловко повалил на устланный опавшей листвой и мхом каменный пол и сразу оказался над ней, опираясь на левый локоть и прижимая правую руку к телу.

– А если я закричу? – прошептала Сесили, вовсе не собираясь этого делать.

– Этого я и хочу добиться, – ответил Оливер, правой рукой задирая подол ее юбок. Сесили почувствовала прикосновение холодного воздуха к оголившимся выше колена ногам.

«Что ты делаешь? – закричал ее внутренний голос. – Девушка, собравшаяся в монастырь, не должна вести, себя так. Подумать только! Совокупляться, подобно животному, в заброшенных развалинах, да еще с мужчиной, не только имеющим репутацию отчаянного бабника, но и пьяным, со сломанной рукой и вдобавок ко всему помолвленным с другой женщиной! »

– Оливер! – прошептала она, чувствуя его горячие губы на шее. Целуя, он коленями раздвигал ее ноги, и она, к собственному немалому удивлению и даже испугу, нисколько этому не сопротивлялась.

– Что? – глухо отозвался он.

Его надо остановить, пока у нее осталось хоть немного здравого смысла.

– Нам нельзя этого делать, – сказала Сесили, стараясь, чтобы слова прозвучали как можно убедительнее.

Оливер на мгновение замер.

– Очень даже можно, – прошептал он в следующее мгновение, снова целуя сначала ее шею, потом ямочку между грудей. – Ты сама завлекла меня сюда…

– Ничего подобного! – запротестовала Сесили.

– …соблазнила с помощью древней родовой магии… твое ангельское лицо, твое тело…

– Нет!

Он снова поднял голову, еще плотнее прижимаясь бедрами к ее лону. Сесили слабо вскрикнула, почувствовав горячее прикосновение возбужденной мужской плоти.

– Ты околдовала меня своими чувственными губами…

– Я не ведьма, Оливер, – прерывисто прошептала она, – ты просто пьян и плохо соображаешь…

– Да, я пьян, – согласился он, – но сегодня вечером я понял, почему мой брат был без ума от твоей сестры – холодной, бессердечной, бесстыжей соблазнительницы! Ты такая же, как твоя сестра. Думаешь, можно безнаказанно дразнить меня?

– Нет, прости, – простонала она. Она недоумевала, почему он медлит.

– Поздно просить прощения, – прорычал Оливер, – теперь я намерен отомстить.

Кровь стучала в висках, пульсировала в самых сокровенных местах тела, голова кружилась, мысли путались… Она явно чувствовала только жар его тела, крепкое объятие и бесстыдную обнаженность лона в темноте развалин.

– Сесили, сейчас я накажу тебя, – прорычал Оливер, начиная медленно входить в нее. – Ты готова?

И тут тьма вокруг нее словно взорвалась ослепительным многоцветьем, заставив замолчать робкую богобоязненную девочку, Которой она была много лет, и превратив в женщину из магического родового круга Фоксов.

– Да, делай со мной все, что хочешь! – прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.

В следующее мгновение он страстно прильнул к губам, откинув ее голову так быстро, что она слегка ударилась о землю. Это был глубокий и жадный поцелуй. Она чувствовала легкое покалывание щетины его небритых щек, вдыхала запах мужского пота и какого‑ то приятного аромата, ощущала во рту привкус выпитого им вина. Ей даже показалось, что это она пьяна.

Наконец, он оторвался от ее губ и, прерывисто дыша, прошептал:

– Ты издеваешься надо мной?

– Просто пока я не чувствую себя по‑ настоящему наказанной, – выдохнула она. – Ты все говоришь, говоришь и…

Оливер что‑ то прорычал и одним сильным движением вошел в девственное лоно. Сесили вскрикнула, но это его не остановило.

Она слабо вскрикивала при каждом толчке, потому что боль оказалась весьма ощутимой, и все же выгибалась навстречу его без устали двигавшимся бедрам. Ее любовный голод еще не был утолен.

– А теперь ты довольна наказанием? – хрипло спросил он, не останавливаясь.

– Да!

– Вот и хорошо. Вспомни об этом в следующий раз, когда тебе захочется говорить со мной в оскорбительном тоне, Сесили Фокс.

На мгновение он отвернулся с едва слышным стоном, глубоко вошел в нее и остановился. Снова вошел и снова остановился. Он старался дышать носом, словно пытаясь успокоиться.

Теперь Сесили уже не чувствовала боли, вместо нее она испытывала необъяснимую и настойчивую потребность в продолжении. Она снова прижалась к нему и прошептала:

– Оливер!

В ее голосе отчетливо прозвучал любовный призыв.

– Что, Сесили? – хрипло спросил он, медленно погружаясь в пучину женского естества и столь же медленно выныривая из нее. От этого Сесили просто сходила с ума. – Чего ты хочешь? Скажи мне…

– Еще, – жалобно прошептала она.

– Еще? – переспросил он, и она почувствовала содрогание его бедер.

Сесили молча кивнула в подтверждение.

– Ах, вот оно что! – мрачно констатировал он. – Ты должна сказать это еще раз. Это твое наказание, и ты должна делать все, что я велю.

– Пожалуйста, еще! – простонала она, выгибая спину и откидывая назад голову.

Он дважды вошел в нее быстрыми толчками и снова остановился.

– Этого ты хочешь? – уточнил он.

– Да!

– Скажи, чего именно ты хочешь, – настаивал он.

– Хочу еще, хочу быстрее, хочу сильнее! – горячо зашептала она.

И в ту же секунду он вошел в нее – так сильно и глубоко, что у нее перехватило дыхание и из горла вырвался сдавленный крик.

– Так? – выдохнул он. – Так тебе хочется?

– Да! Да!

– Много лет я смотрел на тебя и пытался угадать, что скрывается под твоим стареньким платьем, – шептал он ей на ухо, – фантазировал о том, как милая невинная Сесили лежит со мной в постели…

Он говорил неслыханные вещи! И Сесили чувствовала, что каждое его слово приближает ее к неизведанной чудесной кульминации.

– Только не останавливайся! – взмолилась она.

– Ни за что не остановлюсь, маленькая лгунья, – пообещал он, двигаясь внутри нее все быстрее и сильнее, одновременно впиваясь в ее губы жарким поцелуем.

Наступивший оргазм показался ей падением с самой высокой башни замка Фолстоу. Все ее тело словно охватило пламенем, дыхание остановилось, и только сердце бешено стучало. Оливер оторвался от ее губ, и она дала волю рвавшемуся из груди крику запретного наслаждения, многократно повторенному эхом каменных развалин.

– О Сесили! – выдохнул довольный Оливер. – Это так прекрасно, так…

Он не договорил, потому что в этот момент оргазм обрушился и на него. Оливер в последний раз сильно и глубоко вошел в нее, и вдогонку женскому крику раздался хриплый мужской стон, пустившийся в череду отражений от каменных стен.

Потом он склонился над ней, бормоча что‑ то невнятное, пока изливалось семя. Неожиданно Сесили поняла, что плачет от грандиозности произошедшего.

Оливер наклонился к ней и снова поцеловал. На этот раз поцелуй был медленным и нежным. Потом он отстранился от нее и перекатился на спину. Часто дыша, Сесили провела тыльной стороной ладони по горячей щеке.

Она определенно чувствовала себя родившейся заново. Она стала совершенно другой.

– О Боже! – простонал Оливер.

Сесили повернула голову, пытаясь разглядеть его во влажной тьме, все еще напоенной запахами их любви.

– Рука чертовски болит, – простонал он, – и ребра тоже.

– Утром вернемся в Фолстоу и будем тебя лечить, – неуверенно проговорила Сесили. Она не знала, как теперь с ним разговаривать. – Может, твой конь все еще пасется где‑ нибудь неподалеку, тогда нам не придется идти пешком.

Стыдливо оправив задранные юбки, она повернулась на бок, чтобы взглянуть на Оливера.

– Ты чувствуешь свою правую руку? – тихо спросила она.

Он ничего не ответил.

– Оливер? Ты меня слышишь?

В ответ раздался громкий храп.

Глава 4

Оливер проснулся от сильной боли.

Он глубоко вздохнул, и грудную клетку пронзила такая острая боль, что он едва мог дышать. Он лежал, стараясь не двигаться, зажмурив глаза и сжав зубы. Губы скривила гримаса невыносимой боли. Он попытался дотянуться до источника этой боли, но движение вызвало новый приступ такой силы, словно травмированное тело предостерегало его от неосторожного прикосновения.

– А‑ а‑ а! – вырвался у него крик, и рука бессильно упала на холодную твердую поверхность.

Оливер открыл глаза. Над ним виднелась крыша. Вернее, то, что когда‑ то ею было. Одна половина обрушилась, другая уцелела. В проем на него смотрело серое предрассветное небо.

Где он?

У него страшно болела голова. Он попытался припомнить события предыдущего вечера – пир в Фолстоу… Он вспомнил, что много выпил, потом тщетно пытался уединиться с Джоан Барлег, но та сбежала, пытаясь вовлечь его в одну из своих обычных игр. Он погнался за ней на уведенном из конюшни замка коне и преследовал в течение нескольких часов. Во всяком случае, именно так ему теперь казалось. А потом…

Что же было потом? Этого он вспомнить не мог.

Повернув голову, Оливер посмотрел на свою правую руку – она распухла до такой степени, что рукав, казалось, вот‑ вот лопнет. Он попробовал сжать пальцы в кулак, но не смог. Кроме того, было понятно, что сломаны по крайней мере два ребра. О Боже! Даже колени были ободраны до крови.

Внезапно он услышал приглушенный звук приближавшихся шагов.

– Кто здесь? – крикнул он, и голову пронзила сильная боль, грозившая расколоть череп надвое. Сощурившись, он не сразу сфокусировал зрение.

На него смотрело бледное, но очень красивое, серьезное женское лицо под темным капюшоном длинной накидки.

– Доброе утро, лорд Белкот, – раздался женский голос. – Как ваша рука?

– Леди Сесили? – недоуменно нахмурился Оливер и в ту же секунду вспомнил, как вылетел из седла и неудачно приземлился на что‑ то твердое.

– Да.

Она тоже слегка нахмурилась, в ее взгляде читалась настороженность. Пока ее карие глаза полувопросительно смотрели на него, в памяти Оливера мелькали несуразные картинки, в том числе и обнаженная леди Сесили – давняя сексуальная фантазия на сей раз показалась ему реальным воспоминанием вплоть до хриплого тембра голоса и слов, гораздо более подходящих шлюхе, нежели аристократке.

Озадаченный воспоминаниями, Оливер молчал, продолжая глядеть на леди Сесили, и ее щеки стали покрываться румянцем смущения. Вернувшись к реальности, он отвел взгляд в сторону и негромко сказал:

– Прошу прощения…

Оливер понимал, что смутил ее своим слишком долгим и пристальным взглядом.

– Где это мы? И как я здесь оказался?

На лице Сесили мелькнуло выражение удивления, или это ему только показалось?

– Мы в развалинах старой цитадели, – невозмутимым тоном сказала она. – Вы… Вас сбросила лошадь, и вы упали, ударившись об один из камней родового круга Фоксов.

Да, падение с лошади он помнил. Не прошло и месяца, как он схоронил старшего брата, Огаста, погибшего точно так же – в результате падения с лошади. Оливер почувствовал, как все его тело стала бить дрожь.

– Похоже, у меня сломана рука, – сказал он Сесили, когда та опустилась на колени рядом с ним и откинула капюшон. – И ребра тоже.

– Похоже, вы правы, – кивнула она. – Я бы разрезала рукав, чтобы осмотреть вашу руку, но у меня с собой нет ножа. К тому же я боюсь, что у вас будет переохлаждение. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем мы окажемся в Фолстоу. Ваш плащ наверняка остался лежать под дождем и теперь ни на что не годен.

– Вы ухаживали за мной со вчерашнего вечера? – недоверчиво спросил Оливер.

После некоторого колебания она коротко кивнула.

Бог мой, да она и впрямь святая! Одна в кромешной тьме, да еще в таком страшном для любой женщины месте! Он же был настолько пьян, что не помнил ровным счетом ничего из того, что произошло с ним после падения с лошади. Оставалось только надеяться, что в пьяном виде он ничем не оскорбил леди Сесили.

– Я в огромном долгу перед вами, – искренне произнес он, понимая, что оставшись без присмотра в столь травмированном и, что уж греха таить, пьяном состоянии, он мог бы запросто умереть. – Надеюсь, вам не пришлось тащить меня сюда?

Она была столь хрупкой и маленькой, что в это просто нельзя было поверить.

– Я… я всего лишь немного умыла вас, – призналась она, заливаясь краской смущения. – Но сюда вы пришли на своих ногах. – Она слегка улыбнулась, хотя ее взгляд оставался настороженным. – Вы чуть было не свалились в яму. Разве вы этого не помните?

– Нет, не помню. Я… – Он остановился на полуслове, потому что в памяти вновь возникла бесстыдная картина: девственница, умоляющая его овладеть ею. С трудом прогнав это видение, он снова взглянул на Сесили: – Я ударился головой?

– Да, – кивнула она. – К тому же вы были весьма…

– Пьян? – догадался он, пытаясь иронически улыбнуться. Боль в голове тут же усилилась.

Она кивнула и перевела взгляд на его колени. Судя по всему, этот разговор не доставлял ей удовольствия.

– Кажется, я действительно был пьян. Примите мои искренние извинения, – сказал он и, помедлив, спросил: – Леди Сесили, я случайно не говорил вчера… чего‑ нибудь неподобающего?

Она снова взглянула на него, и ее лицо приняло непонятное для Оливера выражение.

– Нет, лорд Белкот, – коротко ответила она.

– Вы уверены? – настойчиво переспросил он. – Не думайте, что вы должны щадить мои чувства. Я отлично знаю, насколько грубым и невыносимым бываю в сильном подпитии, и мне бы не хотелось, чтобы…

– Я нисколько на вас не обижена, – прервала его Сесили, но в ее взгляде читался какой‑ то немой вопрос, который она, по всей видимости, не осмеливалась задать вслух.

Внезапно Оливер осознал (и уже не в первый раз), как хороша леди Сесили. Гораздо мягче, теплее и человечнее, чем ее старшая сестра Сибилла. Неожиданно ему в голову пришло странное убеждение – от нее должно пахнуть чем‑ то очень милым, вроде меда на теплом пшеничном хлебе. Он даже потянулся к ней, чтобы почувствовать этот замечательный запах, но тут же осекся.

– Прошу прощения… Должно быть, мне снилось что‑ то странное…

– Да, вы действительно очень крепко спали. Едва вы легли, как сразу уснул и. Думаю, ваш храп был слышен очень далеко.

Если бы не ужасная головная боль, он бы с удовольствием рассмеялся.

– Надеюсь, мой храп не помешал вам… спать, – с трудом улыбаясь, сказал он.

– Собственно, мне не хотелось спать, – пожала она плечами, – потому что за вами нужно было присматривать. К тому же нас могли разыскивать, и мне не хотелось, чтобы люди прошли мимо.

Оливер понимал, что не заслуживает такой доброты и сочувствия, после того как свалял дурака. Фолстоу очень много потеряет, когда Сесили Фокс посвятит свою жизнь Богу. От этой мысли ему стало как‑ то не по себе.

– Хотите воды? – спросила Сесили. – В здешнем старом колодце вода все еще вполне пригодна для питья.

Оливер вдруг почувствовал, что во рту все пересохло и ему нестерпимо хочется пить. Она понимающе улыбнулась и поднялась на ноги.

– Я скоро вернусь, – сказала она.

Повернувшись, она направилась в сторону колодца, и Оливер вдруг заметил, что ее накидка сзади совсем протерта. Или порвана? К тому же Сесили двигалась как‑ то скованно, словно у нее что‑ то болело.

Неужели она тоже пострадала от его падения с лошади?

– Миледи! – поспешно позвал он.

– Что такое, лорд Белкот? – обернулась к нему Сесили.

– Ваша накидка… вы тоже пострадали вчера от моего падения?

Порыв холодного ветра разметал волосы Сесили за ее спиной. Она едва слышно рассмеялась.

У Оливера захватило дух от этой прелестной картины.

– Вы имеете в виду эту старую тряпку? Знаю, носить ее позорно, но ее сшила мне много лет назад моя мать. Ткань уже отжила свое. Ее плачевное состояние и моя скованность в движениях – результат проведенной на камнях ночи, не более того.

Оливер с облегчением улыбнулся, и Сесили вскоре исчезла из виду. Он уставился на ветхую обвалившуюся крышу и стал ждать ее возвращения.

Сесили хотелось плакать не то от чувства облегчения, не то от отчаяния, потому что ей никак не удавалось вытащить из сумочки на поясе маленькую складную кожаную фляжку. Что и говорить, она с волнением ждала разговора с Оливером утром, при свете дня, после ночи, полной греховной страсти. Будет ли он после этого считать ее шлюхой? Станет ли рассказывать друзьям о своей победе над робкой и целомудренной Сесили, навсегда уничтожая ее добрую репутацию и обрекая ее на гнусные сплетни?

Ночью она лелеяла глупые мечты о том, что утром Оливер проснется и, пораженный в самое сердце ее смелостью и откровенностью, поклянется отныне всегда любить только ее. Несмотря на сломанную руку и прочие травмы, он помчится к Сибилле просить руки ее сестры, Сесили. Она станет леди Белмонт, выйдя замуж за самого желанного и завидного жениха во всем графстве. Их внезапный роман взбудоражит всю Англию!

В действительности же он ничего не помнил.

Наполняя фляжку водой, она прикусила губу, чтобы не заплакать. Кроме падения с лошади, он не помнил ровным счетом ничего. Оливер Белкот лишил ее девственности, но об этом знала только Сесили.

Выпив половину фляжки, она снова медленно наполнила ее водой, оттягивая время возвращения к Оливеру. И все же – не пострадает ли ее репутация оттого, что она, незамужняя девица, провела целую ночь наедине с мужчиной, пусть даже серьезно травмированным? Особенно если этот мужчина не кто иной, как печально известный ловелас Оливер Белкот. Если говорить откровенно, Сесили сама легла под него. И все же она надеялась, что ей не придется ловить на себе косые взгляды. Впрочем, где‑ то в глубине души ей было интересно, каково это – иметь репутацию безрассудной и опасной женщины.

А как же бедная Джоан Барлег? Как она воспримет новость о том, что ее нареченный провел долгую темную ночь наедине с незамужней девицей? Пойдут сплетни, одна грязнее другой…

Сесили вдруг стало стыдно. Она почувствовала себя лгуньей, блудницей, женщиной без каких бы то ни было нравственных принципов. Слава Богу, об этом не знает никто, кроме нее самой.

Взяв себя в руки, она постаралась принять обычный вид и отправилась назад, к Оливеру.

Он уже сумел сесть и опереться спиной на каменную стену, и у Сесили сжалось сердце от его изможденного вида. Отросшая за ночь щетина ярко выделялась на смертельно‑ бледной коже, под глазами виднелись большие темные круги. Правая рука была прижата к боку и согнута в локте. Правая нога была приподнята и согнута в колене. Неожиданно ей бросились в глаза неправильно застегнутые брюки. Ночью в темноте она не сумела застегнуть их как надо. От испуга она споткнулась, но тут же выпрямилась и, еще не дойдя до Оливера, протянула ему фляжку с водой.

– Вот, пейте, – ровным голосом сказала она, опускаясь на колени и вкладывая фляжку в его левую руку. – Пейте маленькими глотками, чтобы не потревожить ребра.

Оливер стал послушно пить воду мелкими глотками, делая частые паузы для неглубокого дыхания, и Сесили поняла, какую сильную боль ему приходится терпеть. Когда фляжка опустела, она осторожно забрала ее у него из левой руки.

– Простите меня, леди Сесили, – серьезно сказал Оливер, глядя на нее.

– Простить? Но за что? – удивилась она, поворачиваясь к нему спиной, чтобы вытряхнуть из фляжки остатки воды и снова засунуть ее в сумочку на поясе.

– Вы знаете за что, – тихо сказал он.

Сердце Сесили бешено забилось в испуге, она заметно побледнела и молча повернулась к Оливеру.

– Я поставил вас в такое ужасное положение и причинил столько неудобств, – опустил он голову. – Вам, невинной девушке, пришлось ухаживать за пьяным, да еще раненым грубияном… Позвольте мне все же надеяться на ваше прощение.

– Ах, вот вы о чем, – с облегчением рассмеялась Сесили, чувствуя, как сердце понемногу успокаивается. – Ну, все мы порой делаем ошибки, лорд Белкот.

– Только не вы, – возразил он.

– И даже я делаю ошибки, уверяю вас, – покачала она головой. От волнения затягивая шнурок на сумочке сильнее, чем это было нужно, она все же сохраняла на лице спокойную улыбку. – Если я и оказалась в затруднительном положении, то в этом виновата только я сама. Если бы я не ушла вчера с праздничного пира, то не оказалась бы сейчас здесь, с вами.

– Слава Богу, что все произошло именно так, как произошло! – воскликнул Оливер, все еще с потупленным взором, и Сесили заметила, как заходили желваки на его скулах.

– Что с вами, лорд Белкот? – озабоченно спросила она, снимая с себя накидку и разрывая ветхую материю по шву на спине.

Он поднял голову и буквально ошеломил Сесили неприкрытой яростью, светившейся в его глазах.

– Мой брат, Огаст… он тоже погиб, упав с лошади. Только тогда рядом не нашлось никого, кто позаботился бы о нем, – с трудом проговорил он и отвернулся.

Оторвав от накидки большой кусок ткани, Сесили снова опустилась рядом с ним на колени.

– Послушайте, лорд Белкот, ваш брат сломал себе шею во время падения. Ему уже не нужна была помощь.

– Он умер не сразу, – покачал головой Оливер. – Разве Сибилла ничего не говорила вам об этом?

Он поднял на нее глаза, полные боли и скорби.

Сесили отрицательно покачала головой, складывая ткань треугольником и завязывая вместе длинные концы. Потом она знаком велела Оливеру наклониться вперед, надела ему на шею импровизированную перевязь и помогла продеть в нее сломанную руку.

– Спасибо, – выдохнул он и снова прислонился к стене, прикрыв глаза. – Это очень страшно. Вам и без того пришлось много пережить.

– Расскажите об этом, лорд Белкот, – попросила Сесили. – Я не сахарная, не растаю.

Некоторое время Оливер молчал. Потом с трудом сглотнул подступивший к горлу комок и, не открывая глаз, заговорил:

– Он упал лицом в широкую канаву. Нет никаких сомнений в том, что его тут же парализовало, потому что ноги и руки так и остались в том положении, в котором оказались после падения. Но его лицо… – у него внезапно пресекся голос, – его лицо было повернуто к небу. Очевидно, это стоило ему невероятных усилий.

Никто, кроме меня и матери, не знает, что Огаст боялся темноты… Он лежал там в полном одиночестве, совершенно беспомощный, жадно глядя в небо… потом умер.

У Сесили сдавило горло, на глаза навернулись слезы. Она даже не догадывалась, что Оливеру свойственны подобные переживания. Эта сторона его натуры открылась для нее впервые.

Она тут же вспомнила все плохое, что говорила и думала о нем накануне во время праздничного застолья. Вспомнила слова, сказанные ею Сибилле, которую любил Огаст и которая знала все подробности его страшной смерти. Потом в памяти всплыли картины страстной любви, подаренной ей Оливером ночью… Она почувствовала в своем сердце глубокую досаду.

– Мы должны были встретиться в тот день, – продолжал Оливер. – Я тогда только что вернулся из Франции, и Огаст хотел поговорить со мной о делах семьи. Но я опоздал… Когда я приехал, Огаста уже не было дома. Мне не терпелось встретиться с друзьями, поэтому я даже не стал спрашивать, куда уехал брат и что происходило в поместье во время моего отсутствия. Для меня это не имело никакого значения. Когда все это случилось… его камердинер, Арго, вытащил меня из постели еще не совсем протрезвевшего…

Он замолчал, а когда снова заговорил, в его голосе звучала грусть.

– И вот теперь Огаста нет, родовое поместье принадлежит мне… Но я совсем не хочу быть лордом. Мне не нужно это поместье.

– Мне очень жаль, что ваш брат погиб, лорд Белкот, – с искренним чувством проговорила Сесили.

Оливер грустно усмехнулся:

– Всякий раз, когда кто‑ то обращается ко мне «лорд Белкот», мне кажется, что Огаст, должно быть, где‑ то рядом и эти слова обращены к нему.

Он, наконец, открыл глаза и взглянул на Сесили.

– Так или иначе, я благодарен Богу за то, что вы, леди Сесили, оказались вчера рядом со мной. Вы спасли меня.

– Это не так, – энергично возразила она, – не надо делать из меня…

– Святая Сесили, – со вздохом восхищения произнес Оливер и снова закрыл глаза. – Добрая, великодушная… достойная причисления к лику блаженных…

Сесили зарделась от смущения.

– Вы устали, вам больно, – пробормотала она, – вам нужно отдохнуть…

Его глаза внезапно открылись, лоб слегка нахмурился.

– Что такое? – встревожилась она.

– Кажется, мы спасены, – едва слышно проговорил Оливер.

Повернув голову в сторону дверного проема, она прислушалась – отдаленный топот лошадей, крики людей… Она вздохнула и слегка нахмурилась. Оливер был прав. К ним приближались всадники.

Теперь начнутся всякие разговоры и сплетни, и, может быть, тогда…

– Пойду помашу им рукой, – сказала она, поднимаясь на ноги. Оливер схватил ее за руку и торопливо проговорил:

– Прошу прощения за дерзость, но, клянусь, я не допущу ни одного грязного намека или двусмысленного слова в ваш адрес. Каждый, кто посмеет поставить под сомнение вашу репутацию, станет моим личным врагом.

Сесили с трудом улыбнулась:

– Я не боюсь пустых сплетен, лорд Белкот.

– Разумеется, – улыбнулся он, отпуская ее руку. – Разве могут лживые слова запятнать вашу добродетельность?

– Я скоро вернусь, – пообещала она и направилась к выходу. Оказавшись снаружи, она остановилась в смятении. Неужели все уверены в том, что она не способна на обычную человеческую ошибку? Неужели так думает даже мужчина, в объятиях которого она провела всю ночь?

В этот момент она увидела приближавшихся к крепости всадников, и все ее мысли куда‑ то улетучились. Впереди всех на огромном норовистом жеребце Октавиане скакала Сибилла. За ней следовали Элис и ее муж Пирс. Каждый вел в поводу свободную оседланную лошадь.

Позади всех скакала Джоан Барлег.

Глава 5

Скакавшая впереди всех Сибилла была похожа на богиню охоты. Пришпорив Октавиана, она ворвалась в круг Фоксов и промчалась сквозь него. Из‑ под широких копыт огромного боевого рыцарского коня серой масти во все стороны летели комья грязи. Она была в светлом утреннем платье с прозрачной нарядной пелериной. Густые черные волосы развевались по ветру вместе с накидкой темно‑ фиолетового цвета.

Октавиан мчался прямо на Сесили, но она ничуть не испугалась. Сибилла соскочила с коня, не дожидаясь, когда он остановится, и широким шагом поспешила к Сесили. Они крепко обнялись, и на глазах Сесили выступили слезы.

В следующее мгновение Сибилла, слегка отстранившись, встревоженно посмотрела в лицо младшей сестры.

– Я едва поверила своим ушам, когда леди Джоан сказала, что видела тебя в родовом круге Фоксов вчера вечером. С тобой все в порядке?

Сесили кивнула, искренне радуясь сестре.

– Да, Сибилла, все хорошо, но…

– Леди Сесили! – воскликнула Джоан Барлег, тщетно пытаясь спешиться. Ее нога застряла в стремени. Впрочем, вскоре ей удалось справиться с этой проблемой, и она чуть ли не вприпрыжку бросилась к сестрам. Ее красивые светлые волосы, еще вчера беспорядочно рассыпанные по плечам, теперь были аккуратно заплетены в косу. – Леди Сесили, вы не видели Оливера?

Не в силах смотреть ей в глаза, Сесили перевела взгляд на сестру.

– Лорд Белкот тоже не вернулся вчера в замок Фолстоу, – пояснила Сибилла.

Сесили понимающе кивнула:

– Он здесь, в развалинах. Он жив, но серьезно ранен. Вчера вечером он упал с лошади.

И без того почти бескровное лицо Сибиллы побледнело еще больше. Не говоря ни слова, она бросилась ко входу в полуразрушенную цитадель. Следом метнулась Джоан Барлег. Сесили осталась стоять на месте, рассеянно глядя, как Пирс помогает Элис спешиться.

Улыбка младшей сестры была, как всегда, неуместно веселой.

– Должно быть, тебе немало пришлось пережить за эту ночь, – лукаво улыбаясь, сказала она и крепко обняла Сесили.

– Ты даже представить себе не можешь, как я провела эту ночь, – прошептала Сесили на ухо младшей сестре.

– Но выглядишь ты ужасно. Уж не заболела ли ты?

– Нет, Элис, я в полном порядке, – вздохнула Сесили, саркастически усмехаясь бестактности сестры. Потом она перевела взгляд на Пирса Мэллори, коренастого спокойного мужчину, отличавшегося крепким телосложением и ставшего мужем Элис. – Доброе утро, Пирс. Простите, что заставила вас подняться в такую рань.

– Доброе утро, миледи, не стоит беспокоиться, – ответил тот с почтительным поклоном.

– По правде говоря, – засмеялась Элис, – мы проснулись еще до рассвета. Знаешь, Сесили, жизнь в сельском поместье превратила меня в настоящего жаворонка, раннюю пташку. Всегда так много дел и хлопот! – Она приподняла брови и посмотрела в сторону руин. – Бедный лорд Оливер! Бедная Сесили! Ты была рядом с ним всю ночь?

Сесили кивнула, и на ее щеках выступил румянец смущения.

– Ах, бедняжка! – проворковала Элис, глядя на сестру. Сесили знала, что Элис умеет читать ее мысли, и надеялась, что на этот раз ей это не удастся. – Теперь тебя тревожит, что пойдут всякие разговоры и сплетни, да?

– Нет, не очень, – коротко ответила Сесили и посмотрела на зятя. – Мне бы не хотелось утруждать вас, Пирс, но вряд ли Сибилле и леди Джоан удастся вывести лорда Белкота. У него сломаны рука и несколько ребер, к тому же он сильно ударился головой.

Не успела она договорить, как Пирс понимающе кивнул и решительно направился в сторону руин. Обе сестры молча смотрели ему вслед.

– У тебя очень хороший муж, Элис, – тихо сказала Сесили, и в ее голосе отчего‑ то прозвучала нотка зависти.

– Да, очень хороший, – без колебаний согласилась младшая сестра. – Если действительно пойдут грязные сплетни, Сибилла, возможно, потребует от лорда Белкота жениться на тебе. Ты же знаешь, Сибилла не потерпит клеветы.

От такого поворота разговора у Сесили забилось сердце.

– Чепуха! – вырвалось у нее. – Вчера Джоан Барлег сказала, что лорд Белкот собирается на ней жениться.

– Правда? – удивилась Элис и кивнула в сторону руин. – Ну, скоро мы это узнаем. Вон они идут.

Первым из дверного проема вышел Пирс Мэллори, сильно наклоняясь влево, поскольку правой рукой он тащил Оливера Белкота, левой рукой державшегося за плечи Пирса. Даже в таком положении было видно, что Оливер на голову выше мужа Элис. Поврежденная правая рука лорда оставалась на импровизированной перевязи, сделанной из накидки Сесили, и была бережно прижата к ребрам. Лицо Оливера искажала гримаса боли.

Вслед за Пирсом и Оливером показалась Сибилла и, обогнав мужчин, направилась к сестрам. По ее лицу Сесили поняла, что произошедшее с Оливером потрясло ее. Теперь, когда Сесили узнала ужасные подробности гибели Огаста, она лучше понимала всю глубину скорби Сибиллы.

Никто никогда не узнает, что было, и было ли что‑ то вообще, между Сибиллой Фокс и Огастом Белкотом. Исправить теперь уже ничего нельзя.

– Он должен вернуться в замок Фолстоу, – решительно заявила Сибилла, по привычке начиная говорить, еще не дойдя до сестер. – Я немедленно пошлю гонца в поместье Белмонт, чтобы Арго как следует управлял делами в интересах хозяина, пока он будет поправляться.

В проходе руин показалась Джоан Барлег, и Сесили невольно нахмурилась. Пирс вел Оливера к одной из оседланных лошадей, приведенных в поводу. Вслед за ними шла расстроенная блондинка.

– Лорд Белкот будет оправляться от травм в Фолстоу? – переспросила Сесили. – Но процесс выздоровления может занять несколько недель. Конечно же, ему будет гораздо удобнее лечиться у себя дома, а не в Фолстоу.

– Ничего подобного, – решительно возразила Сибилла. – Он не в том состоянии, чтобы отправляться в далекий путь до своего поместья. Тебе ли этого не знать, Сесили?

– И кто же будет ухаживать за ним? – спросила Сесили.

– Что за вопрос? Ты, разумеется, – недоуменно приподняла брови Сибилла.

– Почему я? Это не совсем прилично, особенно после того, как я провела рядом с ним целую ночь.

– Но это же не значит, что вы переспали, – как ни в чем не бывало вмешалась Элис.

– Этого никто не знает! – выпалила Сесили неожиданно для самой себя. – Может, и переспали!

Сибилла и глазом не моргнула, услышав это предположение.

– Сесили, ты самая опытная сиделка в Фолстоу, – невозмутимым тоном сказала она. – Да что там Фолстоу, во всей округе не найти лучшего лекаря, чем ты. Никто не сможет ухаживать за ним лучше, чем ты. Это самое малое, что я могу сделать для брата Огаста.

– Вот сама и выхаживай его, Сибилла!

– Что с тобой, Сесили? Обычно ты сама рвешься ухаживать за больными и несчастными.

– Со мной все в порядке, – буркнула Сесили. – Просто мне кажется, что в данной ситуации некоторым, – она многозначительно кивнула в сторону Джоан Барлег, – может не понравиться, что та же женщина, которая провела целую ночь наедине с мужчиной, станет теперь его сиделкой. И без того будет множество сплетен и пересудов!

Она обернулась и увидела, что Оливеру Белкоту удалось наконец сесть в седло. Помогавшая ему Джоан Барлег тут же направилась прямиком к сестрам Фокс. Остановившись перед средней сестрой, она негромко обратилась к ней:

– Леди Сесили, я…

– Я слушаю вас, леди Джоан, что вы хотели мне сказать? – вздернула подбородок покрасневшая Сесили. Она ожидала услышать от нее слова протеста против того, чтобы лорд Белкот находился под ее присмотром.

Неожиданно леди Джоан сделала глубокий реверанс и склонила голову. Сесили была настолько шокирована этим, что ей захотелось тут же поднять Джоан. Когда та наконец выпрямилась, в ее глазах блестели слезы.

– Я случайно услышала ваш разговор. Именно вы должны ухаживать за ним, – тихо сказала она. – Ведь именно вы вчера спасли ему жизнь.

– Ничего подобного, – выпалила Сесили.

– Ах, какая скромность, – вздохнула Джоан, – но вы действительно спасли его, в том нет никаких сомнений. Как же было глупо с моей стороны подумать, когда я застала вас вчера в круге Фоксов, что вы решили проверить старинную легенду и найти своего суженого. – Она снова глубоко вздохнула.

Сесили едва не скрежетала зубами от негодования.

– Само провидение послало вас туда, чтобы спасти моего Оливера, – продолжала меж тем Джоан. – Окажись в тот момент рядом с ним монах, Оливер бы не получил столь заботливого ухода.

Монах? Значит, она даже не видит в ней женщину? Для нее она уже монашка?

– Это было простое совпадение, – решительно возразила Сесили.

И тут в разговор вмешалась Элис:

– Но ведь ты, Сесили, всегда говоришь, что в Божьем промысле не бывает совпадений.

Сесили захотелось убить свою младшую сестру за непрошеное вмешательство.

– Да, это мои слова, но в данной ситуации они неприменимы, – резко возразила она.

– Ну, для меня это не является совпадением. Оливер придерживается такого же мнения, – твердо сказала Джоан. – Он назвал вас ангелом, и я с ним полностью согласна. Вы действительно наш ангел‑ хранитель, наша Святая Сесили.

Не зная, что сказать, Сесили перевела взгляд на Сибиллу, холодно и недоуменно глядевшую на нее. Тогда Сесили посмотрела на Элис. Та весело улыбнулась и ободряюще кивнула ей головой. Сесили снова взглянула на Джоан Барлег и даже вздрогнула от испуга, когда та неожиданно упала перед ней на колени.

– Умоляю вас, – тихо сказала она, – я не могу довериться никакой другой женщине.

– Ах, встаньте! – вырвалось у Сесили.

– Прошу вас. – Джоан сложила перед грудью ладони молитвенным жестом.

Сесили огляделась. Все, включая Пирса Мэллори, державшего в поводу лошадь Оливера Белкота, выжидательно смотрели на нее. Она взглянула на Оливера, и тот, к ее ужасу, ответил ей пристальным взглядом.

– Вы не обязаны соглашаться, леди Сесили, – чуть хрипло произнес он после томительной паузы. – Даже если вы откажетесь, я буду вечно благодарен вам за спасение. Мне вовсе не хочется обременять вас в Фолстоу, и меньше всего мне бы хотелось, чтобы забота обо мне стала для вас сущим наказанием. Вы и без того сделали для меня очень много.

Наказанием?

В ее памяти невольно всплыли картины их жаркого любовного соития. Казалось, это случилось не прошлой ночью, а в прошлой жизни. Теперь он смотрел на нее, и его глаза были наполнены болью, усталостью и… смущением.

Она вспомнила рассказанную им печальную историю гибели его старшего брата. И его нежелание брать в свои руки бразды правления поместьем…

– Хорошо, – невозмутимо произнесла она, – я отложу свой отъезд в Хэллоушир.

Сесили отправилась в Фолстоу раньше остальных, якобы чтобы успеть организовать все к приезду лорда Белкота, а также проверить наличие необходимых средств для немедленного лечения и ухода за пострадавшим.

Сибилла смотрела вслед удалявшейся сестре и думала о том, что, отказываясь ухаживать за Оливером.

Сесили проявила невероятное упрямство и раздражение, что бывало с ней крайне, редко. Это показалось ей странным.

Словно читая мысли Сибиллы, Элис негромко заметила:

– Она ведет себя так, словно ненавидит Оливера Белкота. Не могу понять почему.

Сестры замыкали группу всадников. Впереди ехал Оливер Белкот, которого с обеих сторон поддерживали Пирс Мэллори и леди Джоан Барлег.

– Вчера во время пира она отзывалась о нем как никогда зло и язвительно, – кивнула Сибилла.

– Это так непохоже на нашу Сесили. Она же всех любит. У тебя есть хоть какое‑ нибудь логичное объяснение этому? – прошептала Элис.

– Возможно, в ее представлении Оливер воплощает полную противоположность всему, ради чего она живет, – не сразу ответила Сибилла. – Она благочестива, он непочтителен. Она смиренна, он нахален. Сесили любит правила, порядок и учтивость. Оливер… – Она замолчала, многозначительно пожав плечами.

– Он этого не любит, – улыбнулась Элис. – Мне кажется, он просто замечательный!

– Мне тоже, – улыбнулась Сибилла.

– И все же ситуация кажется мне опасной, Сибилла. Король непреклонен – он намерен отобрать Фолстоу. Не будет ли для Сесили лучше благополучно уехать в Хэллоушир до того, как сюда явятся солдаты Эдуарда? Король может напасть в любую минуту – через две недели или завтра утром.

– Думаю, у нас есть еще время, – задумчиво произнесла Сибилла. – В июле я приглашена в Лондон на королевский праздник. Сейчас начало февраля… В любом случае Оливер Белкот – не единственный гость в Фолстоу.

– Кто‑ то должен приехать? – с интересом в голосе спросила Элис.

– Некий церковный деятель. Он послан епископом в Хэллоушир, чтобы проверить состояние тамошних дел, и хочет повидаться с нашей праведной сестрой.

Элис недоуменно подняла брови:

– Гораздо удобнее – и безопаснее! – для него было бы повидаться с ней в Хэллоушире, но не в Фолстоу.

– Согласна, – едва заметно улыбнулась Сибилла, – но если Сесили уедет в Хэллоушир, она не сможет ухаживать за лордом Белкотом.

Стук лошадиных копыт приглушала влажная трава, со стороны круга Фоксов дул холодный ветер, словно подталкивая всадников к Фолстоу. Поднявшись на холм, они увидели вдали казавшийся маленьким и безжизненным замок. Сибилла остановила Октавиана, чтобы оглядеться. Элис остановилась подле нее, трое других всадников продолжали свой медленный путь вперед.

– Ты думаешь сейчас не только о Сесили, – нетерпеливо заговорила Элис. – Ты думаешь об Огасте тоже? Сибилла, я уверена, обстоятельства несчастного случая с Оливером это ужасное совпадение, и ты не имеешь никакого отношения к его падению с лошади, равно как и к гибели Огаста. Забота об Оливере не вернет к жизни его старшего брата.

– Кажется, ты собиралась сегодня уехать домой? – сухо поинтересовалась Сибилла, давая понять, что разговор окончен, и тронула Октавиана вслед за остальными всадниками.

Спустя несколько секунд Элис догнала ее.

– Да, сегодня мы уезжаем, – сказала она. – Пока мы в отъезде, за делами присматривает дед Пирса, но мужу не терпится вернуться домой. Впрочем, и мне тоже. Я в первый раз уехала без Лайлы и очень по ней скучаю.

Сибилла хмыкнула, закатив глаза:

– Эта твоя чертова обезьяна! Ты нянчишься с ней словно с ребенком!

– Между прочим, неплохая практика, – загадочно улыбнулась Элис.

Сибилла бросила на сестру вопросительный взгляд. Та радостно кивнула:

– Ты первая, кому я сказала об этом. Когда мы уезжали из поместья, я еще не была в этом уверена и не хотела понапрасну беспокоить Пирса.

– Если бы он знал о твоей беременности, он бы ни за что не разрешил тебе поехать в Фолстоу.

– Когда мы доберемся домой, я непременно скажу ему об этом. Если сказать сейчас, он не позволит мне ехать верхом, а в карете мне так не хочется!

– А Сесили скажешь?

– Сначала мужу, а потом ей. Прошу тебя, Сибилла, не говори ей пока ничего. Я хочу сама сказать ей об этом, когда Пирс разрешит мне еще раз приехать в Фолстоу.

– Наверняка он не позволит тебе куда‑ либо ехать, пока ты не родишь.

Элис кивнула и залилась радостным смехом.

– Я попрошу его сделать карету, удобную для женщины в моем положении.

Сибилла нежно сжала руку сестры:

– Я так рада за тебя, Элис.

– Спасибо, Сибилла… Знаешь, мне очень жаль, что Огаст погиб.

– Мне тоже, – тихо ответила Сибилла, глядя на его младшего брата, Оливера Белкота, неуверенно покачивавшегося в седле идущей впереди лошади.

Глава 6

Оливеру никогда прежде не доводилось жить в гостевых покоях замка Фолстоу, хотя во время многочисленных пиров он не раз уединялся в них то с одной, то с другой пассией. В любом случае он никогда не видел всего великолепия этих комнат при свете дня. Если бы не сильная боль, на него произвели бы должное впечатление богатые гобелены на стенах, бархатная обивка мебели, высокие гардеробы.

Но теперь, несмотря на жгучую боль в руке и груди, он мог думать только об одном – о милом серьезном лице Сесили Фокс. Его воспаленные глаза безуспешно искали ее по сторонам.

Ему не терпелось снова увидеть ее.

Пирс Мэллори помог ему забраться на высокую широкую постель, и Оливер не удержался от крика, завалившись на левую сторону. Каждый вдох причинял ему нестерпимую боль. Казалось, его легкие вот‑ вот разорвутся.

– Спокойнее, дружище, – пробормотал Пирс и стал снимать с Оливера сапоги.

– Спасибо, – едва слышно выдохнул тот.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся Пирс.

В это мгновение дверь отворилась, и в спальню вошли служанки – человек шесть, не меньше – со всевозможными корзинками, подносами и стопками белья.

– Желаю скорейшего выздоровления, – с сочувствием сказал Пирс. – Прежде чем оставить вас на попечение здешних хозяек, я хотел бы дать вам совет.

– Слушаю вас внимательно, – пробормотал Оливер, закрывая глаза и чувствуя во всем теле неимоверную усталость.

Склонившись к его уху. Пирс Мэллори негромко сказал:

– Мне известна ваша репутация, к тому же кое‑ что рассказала о вас моя милая женушка, которой я безоговорочно верю.

От удивления Оливер открыл глаза и увидел на лице Пирса многозначительную ухмылку. Казалось, простоватый фермер намеревался пригрозить ему.

– Что вы имеете в виду, сэр? – недоуменно спросил Оливер.

– Моя жена Элис очень любит своих сестер. До женитьбы я не знал, что такое настоящая семья, и теперь чувствую себя в некотором роде ответственным за леди Сибиллу и леди Сесили. Будучи раненым, вам предстоит оказаться в довольно близких отношениях с самой беззащитной из них. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Разумеется, – подтвердил Оливер. – Но уверяю вас…

– Вот и славно, – бесцеремонно перебил его Пирс. – Давненько мне уже не доводилось дубасить непонятливых озорников. У меня уже кулаки чешутся. Кстати, от моего поместья до Фолстоу не так уж далеко, вы меня понимаете?

– Вы даже представить себе не можете, до какой степени я уважаю леди Сесили, – сказал Оливер. – К тому же мой старший брат Огаст был влюблен в леди Сибиллу.

– Все это так, – проворчал Пирс, – и все же, несмотря на физическую силу леди Сибиллы и ее способность постоять за себя и сестру, я хочу, чтобы вы знали – стоит вам хоть раз сказать или сделать что‑ либо неподобающее по отношению к леди Сесили, за мной не заржавеет, – Пирс поднес мясистый кулак к носу Оливера, – и я запросто откручу вам башку. Вы по…

– Понимаю! – процедил сквозь зубы Оливер.

– Вот и отлично.

С этими словами Пирс дважды хлопнул его по плечу якобы в знак одобрения, и Оливер невольно вскрикнул от боли.

– Прошу прощения, дружище, – криво усмехнулся Пирс. – Выздоравливайте.

Когда он повернулся и пошел к двери, Оливер скорчил ему вслед недовольно‑ раздраженную гримасу.

Как только коренастая фигура исчезла за дверью, за Оливера принялись сразу три служанки. То и дело бормоча слово «милорд» и приглушенно посмеиваясь, они стали ловко стягивать с него одежду. Разум Оливера был затуманен болью, но он понял, что служанки собираются раздеть его догола, и впервые за всю свою взрослую жизнь воспротивился этому.

– Эй, вы там! Что это вы затеяли?

Не прекращая ловких действий, одна из служанок ответила с лукавой улыбкой:

– Вам необходимо… принять ванну, милорд.

– Ванну? Но у меня сломана рука! – воскликнул Оливер.

– Не волнуйтесь, милорд, – кокетливо взглянула на него самая молодая служанка, – вам не придется и пальцем шевельнуть.

С этими словами она взяла тонкий острый клинок и решительным движением вытащила его рубашку из штанов.

– Можно обойтись и без этого, – возразил Оливер. – Зачем это вы… Да постойте же!

Одним ловким движением его рубашка была распорота надвое посередине.

– Вот и все, милорд, – довольно улыбнулась служанка. – Теперь вам не придется мучиться, пытаясь снять с себя рубашку.

– Ну почему же мучиться… Эй, а вы что собрались делать?

К изножью кровати приблизились две другие служанки с такими же тонкими лезвиями в руках.

– Нет‑ нет‑ нет! – запротестовал Оливер. – Это совершенно излишне…

В следующее мгновение его брюки разделили участь рубашки.

– Но у меня нет другой одежды! – в отчаянии воскликнул Оливер. – Как же теперь леди Сесили…

– Мы действуем по приказу ее светлости, – сказала темноглазая служанка, с невозмутимым видом распарывая ширинку брюк. – Прошу вас, милорд, лежите спокойно. Мне бы не хотелось случайно… уколоть вас.

Служанки прыснули со смеху.

Оливер откинул назад голову и обреченно закрыл глаза, мысленно молясь, чтобы Сесили Фокс не вздумалось войти в комнату именно в этот момент. Невинная девушка упадет в обморок при виде его наготы.

Неожиданно мысль о том, что Сесили увидит его обнаженным, возбудила в нем непрошеные фантазии. Он словно наяву ощутил шелковистость ее кожи, запах волос – запах жимолости и сандалового дерева. Странное сочетание, но Оливер был почему‑ то убежден, что от Сесили должно пахнуть именно так.

– Несмотря на все возражения, милорд, похоже, уже готов… принять ванну, – весело проговорила одна из служанок, и остальные дружно засмеялись.

Оливер ощутил, что его мужское достоинство недвусмысленно откликнулось на мелькнувшие в его голове эротические фантазии, и это, вопреки обыкновению, напугало его, да так, что он не решился открыть глаза.

В следующее мгновение он почувствовал возле самого уха легкое дыхание:

– Если милорд пожелает, – тихо произнесла одна из служанок, – мы могли бы помочь ему… расслабиться, утолить желание…

Прежде Оливеру ни разу не доводилось заниматься сексом с тремя женщинами сразу. С двумя – да. Еще накануне он полагал, что групповой секс – это весьма интересно и увлекательно. Но теперь он думал только о том, что скажет Сесили Фокс, если застанет его во время… забавы с ее горничными в ее же доме.

– Нет, благодарю вас, – простонал он, чувствуя, как маленькая прохладная женская ручка медленно скользит вверх по его бедру. – Очень любезно с вашей стороны, но…

В этот момент дверь в спальню отворилась, и Оливер решил, что сейчас сбудется то, чего он так боялся – Сесили увидит его возбужденную наготу в окружении молоденьких служанок и решит, что он последний мерзавец. Она не станет с ним больше разговаривать, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за ним и лечить. Возможно, он вообще ее никогда больше не увидит.

– Ну конечно! – раздался в спальне веселый женский смех. – Разнесся слух о том, что Оливер Белкот прикован к постели в Фолстоу, и все местные шлюшки мигом сбежались поглазеть на него!

Оливер вздохнул с облегчением – это была Джоан Барлег. Возбуждение тотчас улеглось. Но тут до него дошла вся неприличность ситуации.

– Джоан, не входи! Я не одет! – воскликнул он.

– Я это отлично вижу, – засмеялась она, подходя к постели и благосклонно глядя ему в лицо. Потом она повернулась к вмиг примолкшим служанкам, продолжавшим снимать распоротые рукава рубашки. – Прочь, бесстыдницы! Теперь я займусь лордом Белкотом.

Служанки принялись складывать в корзину то, что совсем недавно было одеждой Оливера, не торопясь уходить, но Джоан прикрикнула на них:

– Кыш, нахалки!

Когда за прислугой закрылась дверь, Оливер потянулся левой рукой к краю одеяла, чтобы прикрыть ноги и низ живота. Это удалось ему не сразу. Боль в сломанных ребрах не давала забыть о себе.

– Знаешь, ты сам в этом виноват, – проговорила Джоан, пододвигая к постели небольшой столик, на котором стоял таз с водой, лежал кусок душистого мыла и стопка мягких полотняных салфеток.

Оливер взглянул на нее. Перебросив светлую косу на одно плечо, Джоан смочила одну салфетку в воде и тщательно отжала ее, потом взяла в руку кусок мыла и быстрым движением намылила салфетку. Это была все та же Джоан, какой он всегда знал ее – миловидная, доброжелательная, улыбчивая…

– В чем это я виноват? – недовольно пробурчал он.

– Я имею в виду поведение служанок. Нельзя же требовать от них серьезного и почтительного отношения к мужчине, который столь легкомысленно ведет себя с каждой встречной юбкой.

С этими словами она приблизилась к нему с намыленной салфеткой в руке.

– Не надо, Джоан! – запротестовал Оливер.

– С чего бы это? Разве я никогда не видела тебя без одежды? Твоя прелестная сиделка, леди Сесили, хочет, чтобы ты был чист. Не станешь же ты требовать, чтобы именно она тебя вымыла. Или я ошибаюсь?

– О Боже! Разумеется, не стану, – простонал Оливер, чувствуя, как краснеет.

– Тогда у тебя не остается иного выбора, – пожала плечами Джоан и принялась осторожно обтирать ему лицо и шею.

– Просто я… – начал он и тут же остановился, поскольку ему пришлось отплевываться от попавшей в рот мыльной пены.

– Прости, я не нарочно, – проворковала Джоан.

– Я знаю, что порой веду себя…

– Вульгарно и непристойно? – предположила Джоан.

– Чрезмерно откровенно и настойчиво, – поправил ее Оливер. – Но мне бы не хотелось шокировать леди Сесили после всего, что она для меня сделала…

– Полностью с тобой согласна. Она слишком невинна для обыкновенной земной женщины. Знаешь, даже теперь, когда стало известно о несчастном случае и о твоем чудесном спасении, ни одному человеку не пришло в голову заподозрить что‑ либо неприличное в том, что вы с ней вдвоем провели целую ночь наедине.

– Да кто же посмеет подозревать ее…

– Никто и не подозревает, – прервала его Джоан. – Это абсолютно не в характере леди Сесили, даже если судьба свела ее с таким… чрезмерно откровенным и настойчивым мужчиной, как ты.

Она снова улыбнулась Оливеру и принялась обтирать его грудь.

– Очевидно, – продолжила Джоан, – все уверены в ее непогрешимости. Впрочем, ты и сам бы не стал искать благосклонности такой женщины, как она.

– Разумеется, но… Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, ты же сам говорил, что она слишком тихая, робкая, простоватая. Ты еще говорил, что она слишком хороша для простого смертного, к тому же холодна, как… – Джоан внезапно замолчала, огляделась по сторонам и шепотом закончила: –…как Сибилла.

В памяти Оливера всплыл образ Сесили Фокс, какой он ее увидел утром. Простовата? Что угодно, только не это. Скорее изысканна, удивительна…

– Постой, разве я говорил, что она простовата и холодна? – запротестовал он.

– Окажись я на ее месте, – продолжила Джоан, игнорируя последнюю реплику Оливера, – я бы рассердилась на тебя за то, что ты даже не пытался меня соблазнить.

– Ни один мужчина в здравом уме не стал бы даже пытаться так поступить с воплощением невинности, – решительно возразил Оливер.

Джоан пожала плечами и, отложив мыльную салфетку, взяла маленькое мягкое полотенце и стала осторожно вытирать влажную кожу.

– Да, вчера ты и впрямь перебрал вина, – негромко проговорила она. – О, любимый… твоя рука выглядит просто ужасно! Тебе очень больно?

– Да, – буркнул Оливер, – только не прикасайся к ней…

Надоедливое присутствие Джоан Барлег начинало действовать ему на нервы.

– Хорошо, милый, – снисходительно проворковала она и, отложив в сторону полотенце, ловким движением откинула одеяло с ног Оливера. – Ой, что это с твоими коленями?

Он понимал, что протестовать против ее бесцеремонности бесполезно. К тому же в таком состоянии он не мог физически сопротивляться ей, поэтому перевел взгляд на балдахин и промолчал. К счастью, до прихода Джоан служанки не успели до конца снять с него брюки, от которых осталось теперь что‑ то вроде набедренной повязки.

– Сам не знаю, – недовольно буркнул он. – Помню только, как упал с лошади. Наверное, я упал прямо на колени.

– Это просто чудо, что ты не разбился насмерть. Собственно говоря, синяков и ссадин совсем немного, – сказала Джоан, осторожно обмывая колени, – зато очень много грязи.

В ответ Оливер лишь безразлично пожал плечами.

Закончив мыть ему ноги, Джоан аккуратно вытерла их мягким полотенцем и накрыла одеялом.

– А теперь подождем леди Сесили с ее снадобьями, – невозмутимо произнесла она, собирая испачканные салфетки и полотенца.

Оливера внезапно охватил озноб. Натянув одеяло почти до подбородка, он смотрел, как Джоан суетилась у его постели. Они были знакомы почти всю сознательную жизнь, а в последние два года стали по‑ настоящему близки. Она была хороша собой. У нее были длинные светлые волосы, поражавшие своей густотой, чуть раскосые карие глаза (скорее всего из‑ за давней примеси турецкой крови) и чистая шелковистая кожа персикового оттенка, что так несвойственно типичным англичанкам с их молочно‑ белой кожей.

С ней было легко общаться, у нее несомненно было чувство юмора, и ее не пугали пикантные сплетни. Многие считали ее очаровательной. Ее семья не вполне принадлежала к высшему обществу, и это заставляло Джоан быть амбициозной и даже несколько дерзкой. Она была на семь лет моложе Оливера. Примечательно, что она никогда не ревновала его к многочисленным мимолетным пассиям. Во всяком случае, ни разу этого не показала.

В общем‑ то она могла бы стать идеальной женой, но…

Когда Джоан закончила приводить постель и прикроватный столик в порядок, Оливер заговорил:

– Послушай, Джоан, я должен тебе кое‑ что сказать.

– Да, помню, ты хотел это сделать еще вчера вечером, – с улыбкой подмигнула она и присела на краешек в изножье его постели. – Я не смела надеяться, что ты заговоришь об этом сейчас, когда тебе так плохо. Наверное, встреча со смертью любого заставит изменить взгляды на жизнь.

Некоторое время Оливер молчал. Конечно, было бы лучше дождаться хотя бы частичного выздоровления, когда ему не будет так больно, физически и морально, но это так несправедливо – заставлять Джоан и дальше верить, что он станет ее супругом. Такую новость нужно было сказать осторожно, щадя ее чувства, но теперь у него не было для этого ни сил, ни терпения. Рыцарское благородство уже не входило в его намерения, словно сломались не только рука и ребра, но и все предыдущие планы. Для обоих будет лучше, если они разом избавятся от этой занозы и как можно быстрее залечат рану.

– Свадьбы не будет, Джоан, – сухо сказал Оливер.

Она почти не изменилась в лице, только брови удивленно взлетели.

– Что такое ты говоришь, Оливер? – слегка озадаченно спросила она. – С тобой все будет хорошо. Скоро ты выздоровеешь, и твоя сломанная рука не сделает меня вдовой.

– Ты меня не поняла. Я имею в виду, что… не хочу жениться.

Джоан нахмурилась, но все еще оставалась спокойной, хотя Оливер ожидал от нее взрыва эмоций.

– Почему?

– Теперь, когда Огаста нет в живых, на меня свалилось множество забот и обязанностей. Я стал лордом и хозяином родового поместья, к чему никогда не стремился и чего никогда не хотел. Мне придется приложить немало усилий, чтобы войти в эту роль, так что меньше всего мне сейчас нужна молодая жена, о которой надо должным образом заботиться.

– Да, ситуация не из легких, – согласилась Джоан. – Оливер, я знаю, как тебе тяжело и… страшно занимать место Огаста. Но разве ты не понимаешь, что именно в этот момент тебе нужна помощница – жена! И не просто жена, тебе нужна я!

– Прости, я не совсем тебя понимаю…

Джоан встала и, подойдя к изголовью, склонилась над Оливером.

– Я хорошо знаю тебя, милый, – тихо проговорила она, ласково проводя рукой по его волосам. – Знаю твои мысли, желания. Я никогда не возражала против твоих похождений на стороне, поскольку понимаю, что это черта твоего характера. Что‑ то вроде хобби, если можно так выразиться.

– Ты хочешь сказать, что я сплю с другими женщинами ради забавы? – недоверчиво спросил он.

– Почему нет? Разве ты был влюблен хоть в одну из них?

– Нет, не был, – без колебаний ответил он.

Она приподняла брови и чуть склонила голову набок, словно говоря: «Ну вот, видишь, я права».

– Некоторые мужчины любят выпить, другим нравится охота, третьи обожают рыцарские турниры. А ты… – она провела пальчиком по его лбу, потом по носу и остановилась на губах, – тебе нравится заниматься любовью. Хотела бы я быть твоей единственной женщиной? Разумеется! Но голодный не откажется от яблока только потому, что на нем маленькая вмятинка.

– Постой! – удивленно воскликнул Оливер. Разговор шел совсем не так, как он ожидал. – Уж не хочешь ли ты сказать, что, став моей женой, не будешь требовать от меня супружеской верности?

– А ты можешь хранить верность?

– Не знаю, – смутился Оливер.

– Зато я знаю, – улыбнулась Джоан. – Разумеется, я могу потребовать от тебя верности. Полагаю, твоя честь не позволит тебе обмануть мои ожидания. Но силы человека не безграничны. Настанет тот день, когда ты нарушишь свое обещание. И тогда ты станешь подлецом, а я несчастной обманутой женой. Впрочем, если я вступлю в брак, не питая иллюзий относительно мужа и заранее прощая ему все будущие измены, от этого мы оба только выиграем.

– Выиграем, – машинально повторил ее последнее слово Оливер.

– Разумеется, – кивнула она головой и выжидательно посмотрела на него. Но Оливер молчал. Тогда она вздохнула и продолжила: – Так или иначе, тебе все равно придется когда‑ нибудь жениться, Оливер. Этого требует необходимость продолжения рода. Твои родители давно ушли в мир иной. Месяц назад погиб твой старший брат. Ты последний из рода Белкотов. Тебе нужен наследник.

– Наверное, я и впрямь когда‑ нибудь женюсь, – согласился Оливер, – но не теперь.

– Да? Когда‑ нибудь? – с раздражением в голосе, поинтересовалась Джоан. – И на ком же?

Этот вопрос поставил его в весьма неловкое положение.

– Этого я пока не могу сказать, – буркнул он. – Вокруг так много женщин…

– Ну да, конечно, – с деланным равнодушием сказала Джоан. – Что и говорить, Оливер, ты самый завидный жених к северу от Оксфорда. Но не кажется ли тебе странным, что ни одна из… скажем так, знакомых тебе женщин даже не пыталась уговорить тебя жениться на ней?

– Я об этом не думал, – раздраженно отозвался он. – Некоторые и так были замужем.

– Вот именно, милый, – засмеялась Джоан. – Твоя репутация всем хорошо известна. Женщины любят тебя, но только телом, и не смеют доверить тебе свое сердце. Они не хотят предпринимать унизительные и безрезультатные попытки приручить тебя и обуздать твои сексуальные аппетиты в отношении других женщин. Ни одна здравомыслящая женщина не захочет стать женой мужчины, который успел переспать чуть ли не с половиной женского населения не только Англии, но и многих стран Европы.

– Ни одна? А ты?

– Видишь ли, я реалистка, – улыбнулась Джоан, – и трезво смотрю в будущее. Я готова доверить тебе свою судьбу, потому что могу сделать то, чего не сможет ни одна другая женщина – я смирюсь с твоими похождениями и буду любить тебя таким, каков ты есть.

– Откуда тебе знать, что другая женщина не сможет сделать то же самое? – возразил Оливер, чувствуя нарастающую обиду. Неужели он и впрямь так плох? – Что ж, придется рискнуть. Как бы там ни было, я не женюсь на тебе, Джоан. Извини, если считаешь, что эти два года я водил тебя за нос.

– Ты никогда ничего мне не обещал, – сказала она. – И я не верю, что ты действительно не хочешь жениться. В последнее время тебе пришлось пережить целую череду ужасных событий. Нервное напряжение заставило тебя сказать эту чепуху.

– Это не чепуха. Я серьезен как никогда.

В этот момент в дверь постучали:

– Лорд Белкот? Вы готовы? Могу я войти?

Это была Сесили Фокс, и от ее мелодичного, чуть хриплого голоса Оливер мгновенно пришел в волнение. Ему захотелось, чтобы Джоан немедленно вышла из комнаты.

Разумеется, он был готов к встрече с Сесили Фокс. Больше того, ему казалось, что он ждал ее много лет. Он хотел было ответить ей, но его опередила Джоан.

– Входите, леди Сесили. Он накрыт одеялом, – сказала она и обратилась к Оливеру, слыша, как дверь отворилась и в комнату легкими шагами вошла Сесили: – Теперь мне надо вернуться домой за кое‑ какими вещами, но через пару дней я снова буду здесь. Ты пока отдыхай и набирайся сил. Делай все, что скажет леди Сесили. О свадьбе поговорим, когда я вернусь.

Потом она наклонилась и, несмотря на попытки Оливера уклониться, поцеловала его в губы.

– Если хотите, я могу прийти попозже, – негромко произнесла Сесили. – Я не хочу вам мешать… Я только хотела спросить, не нужно ли вам, лорд Белкот, обезболивающее снадобье, которое я приготовила для вас.

– Нет‑ нет, – запротестовал было Оливер, но Джоан снова перебила его:

– Все в порядке, миледи, я уже ухожу.

С этими словами она встала, поправляя прическу и одежду. Оливер взглянул на Сесили.

Она смотрела на него, их взгляды встретились. В руках у нее был небольшой поднос, который она держала с таким напряжением, что даже косточки тонких пальцев побелели. Ее лицо обрамляли еще влажные после принятой ванны локоны, под глазами лежали лиловые тени утомления, на щеках горел румянец… Оливер почувствовал внезапное возвращение эрекции. Слава Богу, он был надежно укрыт одеялом.

– Еще раз спасибо, леди Сесили, – сказала Джоан, нарушая волшебное очарование момента. Оливер и Сесили одновременно перевели взгляд на нее. – Надеюсь, он доставит вам не слишком много хлопот.

– До свидания, леди Джоан, – спокойно кивнула Сесили. – Счастливого пути и скорейшего благополучного возвращения.

Послав Оливеру воздушный поцелуй, Джоан вышла из комнаты. Он снова посмотрел на леди Сесили, и их взгляды снова встретились. Он понимал, что нарушает этикет, но не мог отвести от нее глаз.

– Как ваше самочувствие, лорд Белкот? – спросила она наконец чуть хриплым голосом.

– Замечательно!

Сесили недоуменно нахмурилась.

– Не совсем, разумеется, – спохватился Оливер и чуть скривился якобы от сильной боли. – На самом деле я чувствую себя отвратительно.

Она сочувственно улыбнулась и – наконец‑ то! – шагнула ближе к постели. Неожиданно для самого себя Оливер стал ловить ноздрями ее запах и тут же замер – неужели он и впрямь повредился головой при падении?

Сесили остановилась в замешательстве, увидев, что маленький прикроватный столик уже занят чашей с водой для умывания и грудой салфеток, и ей некуда поставить свой поднос с незнакомыми Оливеру предметами. Она мило наморщила лобик, оглядываясь по сторонам в поисках подходящего места.

– Хотите, я подвинусь? – предложил Оливер, показывая глазами на край матраса с той стороны, с которой к нему подошла Сесили.

– Нет‑ нет. – Она отрицательно покачала головой. – Я ни за что не позволю вам двигаться, пока вы не выпьете лекарство. Я лучше… – Она шагнула еще ближе, приподняла поднос и остановилась в замешательстве. – Если вы позволите, я поставлю поднос с другой стороны.

Это означало, что ей придется перегнуться через него вместе с подносом.

– Разумеется, – как можно безразличнее сказал Оливер.

Она неуверенно улыбнулась и все же перегнулась через него и поставила поднос на простыню возле его бедра. Оливер почувствовал волнующий и почему‑ то знакомый запах жимолости и сандалового дерева. В его голове внезапной яркой вспышкой мелькнули невероятные образы и звуки, сложившиеся в одно:

Я не ведьма, Оливер…

Еще… Еще…

Быстрее… Сильнее…

– Боюсь, у этого снадобья ужасный вкус, – неожиданно прозвучал в его ушах спокойный голос Сесили, возвращая его к реальности. Она стояла у его постели и протягивала ему маленькую металлическую чашку. – Но боль значительно уменьшится, и я смогу перевязать вам руку. Вы сможете пить самостоятельно? Или мне…

– Да, помогите мне, пожалуйста, – быстро проговорил Оливер, стараясь придать голосу жалобный оттенок. – Боюсь, моя рука недостаточно тверда…

И это было правдой.

Она кивнула и медленно придвинулась вплотную к его постели, не сводя внимательных глаз, с его губ. Потом так же медленно протянула левую руку и осторожно подсунула ее ему под голову. Потом крепко обхватила ее и слегка приподняла.

– Пейте маленькими глоточками, – велела она, поднося чашку к его губам, – понемножку. Это очень сильное средство. Если выпить залпом, можно отправиться на тот свет.

Холодный металлический край чашки коснулся нижней губы Оливера, и он покорно открыл рот.

Жидкость оказалась чуть теплой, от нее знакомо пахло спиртом. Однако ее отвратительный вкус заставил Оливера на мгновение задержать дыхание. Он с трудом заставил себя сделать один маленький глоток и, когда Сесили отняла чашку от его губ, страдальчески выдохнул:

– Фу, какая гадость!

– Я же вас предупреждала, – едва заметно улыбнулась Сесили. – Зато дает прекрасный эффект. Через несколько минут боль существенно утихнет. А теперь нужно сделать еще несколько глотков.

Она снова поднесла чашку к его губам, и он послушно выпил еще немного отвратительного снадобья.

– Как ваша рука? Вы ее чувствуете?

В голове снова что‑ то щелкнуло.

Звук падающих капель в темноте.

«Как ваша рука? »

Оливер чуть не поперхнулся от неожиданности и с огромным трудом заставил себя проглотить мерзкую теплую жидкость.

Глава 7

И все же он сильно закашлялся. Почти половина проглоченного снадобья фонтаном брызнула у него изо рта, и Сесили с испуганным возгласом отшатнулась от постели.

Оливеру понадобилось некоторое время, чтобы окончательно откашляться и успокоиться.

– Прошу прощения, – слабым голосом проговорил он, глядя на Сесили.

– Как вы себя чувствуете? – встревоженно спросила она, снова приближаясь к постели.

– Все хорошо. Прошу прошения, что испачкал одеяло…

– Ничего страшного.

Она снова протянула ему чашку, стараясь унять сердцебиение. Она и без того была вся на нервах, находясь в такой близости от Оливера Белкота и его обнаженной груди. А тут еще он поперхнулся лекарством и так сильно закашлялся, что напугал ее чуть не до смерти.

– Давайте попробуем допить то, что осталось, – неуверенно предложила она.

– Хорошо, но… – Он внимательно посмотрел на нее. – Леди Сесили, прошлой ночью, когда мы были в развалинах, вы спрашивали меня о моей сломанной руке?

– Ммм… возможно. Я не уверена, – не сразу ответила она.

– Мне кажется, я помню ваш вопрос, – медленно произнес он, не сводя с нее пристального взгляда.

– Да? – Она невольно подалась вперед.

– Кажется, я лежал на земле…

– И? – Она затаила дыхание и вопросительно подняла брови.

– И… и все, – почти прошептал он.

Сесили выпрямилась.

– Что ж, это… это хорошо.

– Нет, в этом нет ничего хорошего, – нахмурился Оливер и отвернулся в сторону. – Я не могу избавиться от ощущения, что забыл что‑ то очень важное. Мне чего‑ то не хватает…

– Вам не хватает вашей правой руки, то есть возможности пользоваться ею, – поспешно уверила его Сесили.

– Нет, я должен что‑ то вспомнить. Что‑ то очень важное… Впрочем, не стоит уделять этому так много внимания. Надеюсь, скоро все вспомнится само собой.

– Все будет хорошо, – рассеянно улыбнулась Сесили, снова поднося чашку к губам Оливера. Каждая клеточка ее тела помнила прикосновение этих губ к ее губам, шее, груди… Скольких женщин он целовал, со сколькими занимался любовью, если сейчас не может даже вспомнить, что произошло между ними прошлой ночью?

Впрочем, нужно ли, чтобы он об этом помнил?

До этого случая у круга Фоксов он не проявлял к Сесили никакого интереса и даже не смотрел в ее сторону. Он собирался жениться на Джоан Барлег. Если ночное происшествие станет достоянием гласности, репутация Сесили будет навеки погублена, да и для леди Джоан это станет настоящим шоком. Возможно, это даже помешает Сесили уйти в монастырь. Она неизбежно потеряет уважение всех жителей Фолстоу, а то и самого отца Перри, ее наставника и друга.

А что скажут Сибилла и Элис, если узнают об этом? Сочтут ее лгуньей, притворщицей? Сесили хорошо понимала свою роль в семье. Еще девочкой она поняла, чего от нее ждут. И, конечно же, от нее никак не ждали, чтобы она переспала с отъявленным ловеласом, да еще и помолвленным с другой женщиной.

Если он так ничего и не вспомнит… что ж, тогда все останется так, словно ничего и не было. И это будет лучше для всех.

Разве нет?

– Спасибо, – выдохнул Оливер, когда Сесили отставила в сторону пустую чашку.

Она улыбнулась, вытирая руки маленьким полотенцем.

– Скоро вам станет значительно легче, и я начну перевязывать руку.

С этими словами она направилась к двери.

– Куда же вы? – вырвалось у Оливера.

Она взглянула на него через плечо, чувствуя, как сжимается сердце. В его голосе прозвучало явное нежелание отпускать ее.

– За стулом, – ответила она и, взяв стоявший у двери деревянный стул, вернулась с ним к постели Оливера. – Должна признаться, я немного устала от ночных приключений и предпочла бы сидя ждать наступления эффекта от принятого вами лекарства.

– Прошу прощения, что не даю вам отдохнуть, – с искренним сожалением произнес Оливер. – Несомненно, вы очень устали.

Сесили аккуратно села на стул, плотно сжав колени и положив на них руки.

– Сейчас перевяжу вам руку, и мы оба сможем отоспаться, – мягко сказала она.

Оливер кивнул в знак согласия.

В комнате наступила тишина. Сесили чувствовала себя весьма неловко. Минуты проходили за минутами, оба молчали.

– Вы не голодны? – неожиданно спросила Сесили.

– Просто умираю с голоду, – ответил Оливер.

– Я велю немедленно принести вам завтрак.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Прошло еще некоторое время в полном молчании.

– А вы уже позавтракали? – внезапно поинтересовался Оливер.

– Нет, я позавтракаю, когда сделаю вам перевязку, – ответила Сесили, невольно прислушиваясь к голосу Оливера. Ей показалось, что он стал звучать невнятно.

– Ну как? Чувствуете действие снадобья? – спросила она, глядя на его слегка прикрывшиеся веки.

– Нет, миледи, ни на йоту, – покачал он головой и скорчил забавную гримасу. – Наверное, я слишком привык к крепкому спиртному, и теперь ваша настойка на меня не действует.

Языку него стал заметно заплетаться, и Сесили пришлось скрывать улыбку. Встав, она подошла к его постели и ласково проговорила:

– Ну, давайте посмотрим, сможете ли вы терпеть боль, пока я буду накладывать повязку. Если боль окажется невыносимой, мы прекратим перевязку, и я сделаю вам еще одну порцию снадобья.

– Как скажете, миледи, – попытался пошутить Оливер, но язык явно не хотел ему подчиняться.

Сесили осторожно откинула одеяло с его правой руки, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.

– Нужно, чтобы вы немного приподнялись, если сможете, – сказала она, стараясь как можно аккуратнее просунуть руку под его левое плечо. – Было бы куда проще это сделать, если бы служанки оставили руку на перевязи, но я очень постараюсь помочь вам.

– Эти бесстыжие девки пытались раздеть меня догола, – невнятно пробормотал Оливер.

– Что, простите?

– Нет, ничего, – буркнул он.

– Ну хорошо, возьмите левой рукой правое запястье и придерживайте руку, пока я буду приподнимать вас. Вот так… Готовы? На счет три. Раз, два, три!

Задержав дыхание, Оливер со слабым стоном уперся пятками в матрас, и Сесили изо всех сил принялась тянуть его вверх, на подложенные под спину подушки. Слава Богу, с первой же попытки ей удалось сделать все как надо, и она мысленно вознесла благодарственную молитву Всевышнему. Прикосновение к горячему обнаженному телу Оливера привело ее в возбужденное состояние.

– Вот и хорошо, – выдохнула она. – А вы молодец, – похвалила она Оливера и тут же заметила усилившуюся бледность его лица и крепко сжатые челюсти. – Сильно болит рука?

– Ребра, – прошептал он.

– Я постараюсь сделать перевязку как можно быстрее.

С этими словами Сесили сняла крышку с серебряного подноса, на котором возвышалась горка лежавших на горячем камне салфеток и бинтов для перевязки, пропитанных смесью свиного жира и сока подорожника. Подцепив ногтем край одной салфетки, Сесили ловко вытащила ее из стопки.

Верная своему слову, она работала быстро и сноровисто – как‑ никак, за плечами у нее был немалый опыт ухода за больными и ранеными. К чести Оливера – а может, и благодаря волшебному снадобью Сесили, – он ни разу не закричал и даже не застонал, пока она бинтовала его руку от самого плечевого сустава до локтя поверх лечебных припарок.

Завязав последний узел, она осмелилась наконец взглянуть на Оливера. К ее удивлению, его лицо с закрытыми глазами казалось совершенно спокойным.

– Лорд Белкот? – шепотом позвала она, думая, что он, возможно, заснул.

Его глаза тут же открылись, и он повернул голову в ее сторону.

– Ммм?

– Прежде чем вы заснете, нужно надеть перевязь для руки. Вообще‑ то я собиралась наложить повязку и на сломанные ребра, но если вам хочется спать, мы сделаем это позже.

– Да, позже, – прошептал он, слабо кивнув головой, и его глаза снова закрылись.

Сесили долго смотрела на его красивое лицо, думая о том, в каком положении она неожиданно оказалась. Она переспала с этим красивым, своенравным, пользующимся дурной славой человеком – Оливером Белкотом. Вспомнит он об этом или нет, она не забудет его и проведенную в его объятиях ночь всю свою оставшуюся жизнь.

Подогнав длину перевязи, она бесшумно надела ее на шею Оливера, слегка повернув его голову набок, и он невольно прижался лбом к ее груди.

– От вас так чудесно пахнет… совсем как в моем сне… – тихо пробормотал он. Так тихо, что Сесили едва расслышала.

Она снова уложила его голову на подушки и осторожно вдела забинтованную руку в петлю перевязи. Оливер не шевельнулся и не открыл глаза.

– Если вам удобно, теперь можно опуститься ниже, – тихо проговорила она.

Скривившись от боли, Оливер скользнул вниз, приняв прежнее положение, и Сесили, склонившись над ним, принялась подкладывать ему под руку еще одну подушку. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и она решила, что он уже уснул. Недолго думая, она нежно провела ладонью по его горячему лбу.

Оливер вздохнул и едва слышно прошептал:

– Это лучший сон в моей жизни…

Сесили замерла на месте, не отнимая руки от его лба. Через несколько мгновений его дыхание стало медленным и ровным, и теперь уже не оставалось сомнений в том, что он погрузился в сон.

– В моей тоже, – прошептала Сесили. – Спи, Оливер.

Она медленно выпрямилась, взяв в руки поднос с куполообразной крышкой. Перед тем как уйти, она бросила на Оливера последний взгляд, понимая, что как только она окажется за дверью этой комнаты, все мысли о том, чтобы напомнить ему о проведенной вместе ночи, должны будут навсегда исчезнуть. Шанс был упущен безвозвратно. Скоро все забудется, и никто никогда об этом не узнает.

Глубоко и беззвучно вздохнув, она медленно и совершенно бесшумно вышла из комнаты.

Глава 8

Выйдя от Оливера, Сесили первым делом направилась на кухню, чтобы велеть приготовить вкусную и плотную трапезу для лорда Белкота к тому времени, когда он проснется.

Ближе к вечеру она собиралась еще раз зайти к нему, чтобы посмотреть, не нужно ли стянуть тугой повязкой сломанные ребра. Мысль о том, что скоро она снова увидит Оливера, наполняла сердце Сесили радостью. Рядом с ним она забывала обо всем на свете.

Отдав все необходимые распоряжения, Сесили вышла из наполненной паром и дымом кухни и отправилась в часовню. Взглянув на небо, она на мгновение вспомнила, как накануне хотела пойти туда, чтобы помолиться, но вместо этого оказалась в магическом круге Фоксов. Теперь на небе не было видно звезд, потому что его заволокли низкие серые тучи, грозившие в любой момент пролиться холодным дождем.

Перед входом в часовню Сесили сняла с талии длинный шарф и повязала его на голову, тщательно закрывая волосы. Издалека донесся приглушенный раскат грома.

Внутри часовни никого не было, если не считать неприметной сгорбленной служанки пожилого возраста, прибиравшей в часовне и в комнатах отца Перри. Увидев Сесили, она приветливо кивнула ей головой, помахала заскорузлой морщинистой рукой и шаркающей походкой ушла к черному выходу, волоча за собой швабру.

Сесили сделала глубокий вдох, чувствуя, как спадает наконец напряжение. В часовне пахло ладаном, и этот привычный запах подействовал на нее успокаивающе. Несколько мгновений она стояла неподвижно, глядя на алтарь впереди. Ее неожиданно охватила непривычная нерешительность. Часовня всегда была для нее вторым домом, местом, где она чувствовала себя уютнее всего. Теперь же она думала о своих грехах, среди которых числились: похоть, гордыня, зависть, гнев, равнодушие… В этих грехах она не смела признаться даже своему духовному отцу. Разумеется, ему уже известно о том, что она пришла на помощь Оливеру Белкоту после его падения с лошади. Но о том, что она переспала с ним…

Сесили понимала, что может получить прощение Всевышнего при условии искреннего раскаяния в содеянном. Вопрос заключался в том, действительно ли она в этом раскаивается.

Сделав еще один глубокий вдох, она молитвенным жестом сложила руки перед грудью и медленно двинулась по проходу.

У ограды алтаря она остановилась, перекрестилась и подняла голову, чтобы смотреть на распятие над алтарем. В голове было совершенно пусто. Сесили недовольно нахмурилась и мысленно приказала себе молиться.

Она прочитала наизусть шесть разных молитв в надежде, что это поможет ей сказать нужные слова раскаяния, но даже после самого последнего «аминь! » она так и не смогла выдавить ни одной фразы.

Да что такое? Она не знала, как быть. Раньше этот способ всегда срабатывал безотказно. Печально вздохнув, она опустила голову в ладони.

В следующее мгновение позади нее раздался знакомый скрип двери и послышался мягкий голос разговаривавшего с кем‑ то отца Перри:

– …вы сами видите, что, несмотря на наше довольно уединенное положение, мы располагаем большими возможностями и…

Заметив женскую фигуру у алтаря, он остановился на полуслове, видимо, не ожидая увидеть кого‑ либо в часовне в этот неурочный час.

Сесили еще раз перекрестилась и поднялась с колен, чтобы приветствовать отца Перри и его гостя. Повернувшись, она увидела подходивших к ней двоих мужчин. Один был невысок, сухощав и одет в сутану священника. Другой – выше ростом и одет как богатый аристократ. Его темно‑ русые волосы свисали до самых плеч, причем передние пряди были заложены за уши – очевидно, чтобы не мешать ясному зрению. Его лицо казалось весьма худым, хотя и не было сильно вытянутым. Синие глаза сияли подобно двум аквамаринам в полумраке часовни.

– Ах, это вы, леди Сесили, – с явным облегчением сказал отец Перри. – Не ожидал увидеть вас здесь после тяжелого испытания, выпавшего на вашу долю. Я думал, вам не помешает день полного отдыха.

– Добрый день, отец Перри, – улыбнулась Сесили, усилием воли переводя взгляд с красивого незнакомца на священника. Странное дело, прежде она никогда не замечала за собой столь явного интереса к противоположному полу. – Молитва спасает от многих бед и помогает во многих делах. Сейчас она мне гораздо нужнее, чем отдых.

– Ну это конечно, – широко улыбнулся ей отец Перри и перевел взгляд на стоявшего рядом с ним незнакомца. – Викарий Джон, позвольте представить вам леди Сесили. – Он снова посмотрел на Сесили. – Леди Сесили, это его высокопреосвященство Джон Грей из Хэллоуширского аббатства.

Хэллоушир! Сердце Сесили невольно сжалось. За толстыми стенами часовни зловеще, как ей показалось, прогремел еще один раскат грома.

Викарий поклонился, не сводя глаз с лица Сесили.

– Леди Сесили Фокс. Та самая женщина, которую я искал, – негромко произнес он.

Отец Перри с улыбкой попрощался с Сесили и Джоном Греем, отказавшись от предложенной обоими помощи в подготовке к вечерней службе.

Викарий первым пошел по проходу к дверям часовни, но, оказавшись вне ее, жестом руки предложил Сесили идти впереди него.

– Если пожелаете, мы можем поговорить в конюшне, – предложила Сесили, развязывая шарф и снимая его с головы. Глаза Джона Грея с восхищением остановились на ее пышных волосах, что не укрылось от ее внимания. Слегка покраснев, Сесили пояснила: – Там мы сможем поговорить без лишних свидетелей. К тому же в Фолстоу немало великолепных породистых лошадей.

– Как пожелаете, миледи, – почтительно склонил голову викарий. – Должен признаться, я питаю слабость к чистокровным животным. У моего отца тоже большая конюшня, и мне кажется, я уже истосковался по знакомому запаху.

– Тогда нам сюда, – показала Сесили на длинное одноэтажное здание конюшни, в которой содержались знаменитые чистокровные верховые лошади Фолстоу. Взглянув на небо, она поняла, что вот‑ вот начнется грозовой ливень. Ее сердце сильно билось, дыхание стало учащенным и поверхностным.

Зачем ее искал этот человек из Хэллоушира?

Не успели они войти в широкие двери конюшни, как по утоптанной глине двора застучали крупные капли холодного дождя.

– Смею полагать, вам хотелось бы узнать о цели моего приезда, – сказал Джон Грей, словно прочитав ее мысли.

Это ее слегка напугало. Она остановилась и, повернувшись к викарию, сдержанно произнесла:

– Я не знала, что в Хэллоушире появился новый священник.

– Но я не священник! – смущенно улыбнулся Грей. – Во всяком случае, пока не священник.

– Однако отец Перри представил вас как викария.

– На самом деле это некоторое преувеличение.

Он подошел к ближайшему деннику и ласково погладил морду стоявшего в нем гнедого коня. Тот всхрапнул, шумно выдохнул и ткнулся носом в ладонь человека.

– Последние два года я учился в Колдингтоне. Видите ли, епископ и мой отец – старые друзья. Поскольку священников не хватает, он послал меня оценить состояние Хэллоуширского аббатства.

– Это почетная миссия, – мягко сказала Сесили. – Ну и как вам аббатство?

– Боюсь, дела там не совсем хороши, – ответил Джон Грей, ласково трепля шею гнедого коня. – Матушка‑ настоятельница нездорова, казна аббатства почти пуста. Лишившись твердой руки аббатисы, сестры стали непокорны и своевольны. Они стали принимать на постой странников за деньги. Страдает духовная жизнь аббатства…

– Это… это ужасно! – помрачнела Сесили. – Неужели все могло так измениться к худшему с тех пор, когда я была там последний раз?

Она сразу вспомнила каменное здание маленького благополучного аббатства, населенное тихими богобоязненными женщинами, проводящими дни в молитвах и трудах. Она вспомнила также маленький внутренний дворик, фонтан и чудесные цветники вокруг статуй. В этом дворике Сесили провела немало часов в разговорах с матушкой‑ настоятельницей монастыря. Именно там она однажды приняла решение стать одной из монахинь Хэллоушира.

– Да? – удивленно поднял брови Джон Грей. – И когда же это было, леди Сесили?

Она на мгновение задумалась, потом слегка покраснела. Неужели прошло так много времени?

– Должно быть, года три назад, – смущенно проговорила она.

Викарий едва заметно улыбнулся, но не сказал ни слова.

– Вы сказали, что приехали сюда специально для того, чтобы повидаться со мной, – напомнила ему Сесили, чувствуя себя слегка не в своей тарелке оттого, с каким вниманием этот красивый мужчина смотрел на нее. Казалось, он хотел заглянуть ей в душу.

– Да, это так, – кивнул он, переходя к противоположному деннику, где нетерпеливо перебирала ногами любимица Сибиллы, небольшая вороная кобыла. – Матушка с тоской вспоминала о вас. Говорила, что начинает думать, уж не переменили ли вы свое решение относительно жизни в монастыре. Без сомнения имеют под собой веские основания, миледи?

– Последнее время я очень много думала об этом, – призналась Сесили. – Сейчас в Фолстоу на моем попечении находится раненый. Это аристократ, хороший друг моей старшей сестры. Прошлой ночью он получил тяжелую травму, и сейчас я должна выходить его.

– Счастливчик, – проговорил Джон Грей, бросая ей улыбку через плечо. – Однако смею предположить, что Хэллоушир нуждается в вас гораздо больше, леди Сесили. И не столько в ваших деньгах, сколько в вашей преданности Богу, в вашем руководстве.

– Руководстве? Да мне и в голову не могло такое прийти… ведь я даже не послушница…

– Не нужно пострижения в монахини, чтобы быть примером для подражания, – задумчиво произнес Грей. – Эта мысль не выходила у меня из головы, пока я ездил по поручению епископа. Всему графству известны ваши добрые дела и преданность Господу, леди Сесили. Сам епископ с нетерпением ожидает вашего окончательного решения. Если Хэллоуширское аббатство не получит сейчас необходимой помощи, причем как можно скорее, оно, вероятнее всего, прекратит свое существование.

Сердце Сесили затрепетало от ужаса. Самому епископу было известно о ней? Значит, дело обстояло гораздо хуже, чем она ожидала.

– Так вы приехали забрать меня в Хэллоушир? – испуганно спросила она.

– Вовсе нет, – мягко возразил викарий. – Всего лишь спросить о ваших намерениях.

Сесили с трудом перевела дыхание. По какой‑ то странной причине перед ее мысленным взором предстал образ лежащего на постели забинтованного Оливера Белкота.

– Как я уже сказала, я сейчас ухаживаю за раненым и…

– Леди Сесили, я приехал не за тем, чтобы повлиять на ваше решение относительно Хэллоуширского аббатства, – твердо сказал Джон Грей, отходя от вороной кобылы и поворачиваясь лицом к Сесили. Он снова посмотрел ей в глаза, и ей снова показалось, что он хочет заглянуть в ее душу. – Впрочем, дружба с епископом может принести немалую пользу вашей сестре.

Сесили понимала, что он имеет в виду преследование сестер Фокс со стороны враждебно настроенного к ним короля.

– Насколько я понимаю, вы еще не приняли окончательное решение, – вкрадчиво предположил викарий. – Я прав?

– У меня много сомнений на сей счет, – честно ответила Сесили.

– Я вас очень хорошо понимаю. Гораздо лучше, чем вы думаете.

Он неожиданно шагнул к ней и протянул руку. Поколебавшись секунду, Сесили положила пальцы на его гладкую прохладную ладонь и взглянула в его лицо.

– Несколько ближайших недель я проведу в Хэллоушире, помогая матушке‑ настоятельнице и пытаясь, насколько это возможно, призвать сестер к порядку. Почту за честь, если вы позволите мне быть это время вашим… советчиком, – негромко сказал он.

– Советчиком? – недоуменно переспросила она. Джон Грей улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами в полумраке конюшни.

– Возможно, вам захочется поговорить со мной относительно ваших сомнений насчет Хэллоушира. Обещаю, что не буду пытаться повлиять на ваше решение. Если к тому времени, когда я закончу все дела в аббатстве, вы поймете, что ваше место в Хэллоушире, я с радостью отвезу вас туда. Если же нет… – Он пожал плечами.

– Тогда вы просто оставите меня в покое? – подняла брови Сесили.

Он сжал ее пальцы, потом отпустил и, направляясь к дверям конюшни, ответил:

– Возможно, мне придется просить вашу сестру о небольшом пожертвовании.

Скрестив руки на груди, он из‑ за дверей посмотрел на небо. Дождь прекратился.

Сесили молча улыбнулась ему в спину. «Небольшое», по мнению епископа, пожертвование, как правило, означало довольно крупную сумму денег.

Подойдя к викарию, она остановилась и тоже посмотрела на небо. Края серых туч посветлели и стали прозрачнее. За ними то и дело просвечивала голубизна неба. В потемневшем от дождевой влаги дворе было непривычно безлюдно.

Повернувшись к Джону Грею, Сесили увидела его отточенный профиль на фоне двери. Его глаза пристально вглядывались в облака, словно стараясь найти что‑ то скрытое в них.

– Вы останетесь в Фолстоу на несколько дней? – спросила она.

– Нет, благодарю вас и вашу сестру за любезное приглашение, – ответил он, и Сесили с удивлением поняла, что он уже успел поговорить с Сибиллой. – Сегодня я переночую у отца Перри, а утром вернусь в Хэллоушир. Надеюсь, вы позволите мне наведываться в Фолстоу хотя бы раз в неделю на пару дней?

– Да, разумеется. – Она снова перевела взгляд на небо.

– Могу я надеяться на продолжение наших бесед во время моих приездов? Должен признаться, мне будет не так скучно в Хэллоушире, если я буду знать, что меня ждет встреча с вами.

Сесили быстро взглянула на него и увидела, что он смотрит на нее с таким же пытливым выражением, как только что глядел на облака.

– Вы собираетесь принять сан священника, когда вернетесь к епископу? – прямо спросила она.

– Не только вам нужно как следует все обдумать, – не сразу ответил Джон Грей.

Оба какое‑ то время молчали, потом Сесили наконец заговорила:

– Разумеется, мы будем видеться во время ваших приездов в Фолстоу. Вы будете рассказывать мне о том, почему мне следует посвятить свою жизнь аббатству, а я, в свою очередь, попробую убедить вас в необходимости принять священный сан.

– Или же отказаться от этой затеи, – усмехнулся Джон Грей.

– Или же отказаться, – эхом повторила Сесили и улыбнулась.

– Может быть…

Его слова были прерваны криками служанки, искавшей леди Сесили.

– Леди Сесили! Миледи! – кричала она, торопливо шагая по двору к конюшне и махая рукой.

Викарий и Сесили одновременно повернулись на ее зов.

– Что случилось, Марга? – спросила Сесили, делая шаг навстречу ей.

– Прошу прошения, леди Сесили, но вы должны пойти со мной, – задыхаясь, проговорила служанка. – Добрый день, сэр, – поздоровалась она с викарием, на ходу делая книксен. – Лорд Белкот вне себя, миледи. Похоже, действие вашего снадобья кончилось. Он зовет вас и не хочет подпускать к себе никого другого!

– Хорошо, я уже иду, Марга, – спокойно сказала Сесили. – Не пускай к нему никого, пока я не приду и приготовь на кухне стопку холодных влажных полотенец. Похоже, лорд Белкот ужасно страдает от сильной головной боли после этого лекарства.

– Слушаюсь, миледи, – покорно опустила глаза служанка, потом снова сделала книксен и, повернувшись, поспешила на кухню.

Сесили пошла вслед за ней. Отойдя на несколько шагов, она повернулась к викарию, чтобы попрощаться с этим загадочным человеком. Ей хотелось продолжить с ним разговор, чтобы понять, что скрывается за его внешней оболочкой, но ее звал Оливер. Он страдал и нуждался в ее помощи. Она не могла не пойти к нему.

– Вы зайдете утром в часовню, викарий? – спросила Сесили.

– Да. А вы будете там? – Он не сводил с нее глаз.

В ответ она только улыбнулась, помахала рукой и еще быстрее пошла к замку, продолжая улыбаться.

Глава 9

Голова у Оливера буквально раскалывалась от жесточайшей боли. Кровь стучала в висках, к горлу подкатывала тошнота, каждый вдох отзывался режущей болью в правом легком. Сломанная рука горела от жгучей пульсирующей боли, отдававшей в локоть, кисть, плечо… Онемевшие пальцы распухли и стали холодными, ногти потеряли розовый оттенок и потускнели.

И все же больше всего он страдал не от физической боли, а от сводящей с ума загадки, не выходившей у него из головы.

Прошлой ночью между ним и Сесили Фокс что‑ то произошло. Но что? И как далеко все зашло? Отрывочные разгоряченные воспоминания, мелькавшие в мозгу непристойные картинки – все это не могло быть правдой. Сесили Фокс никогда бы не снизошла до мужчины с такой репутацией, как у него. Никогда!

Но почему же ему так знаком ее запах, ощущение прикосновения рук? Он уже спрашивал ее относительно своего поведения, и она простила ему все мыслимые прегрешения. Но разве всепрощение не было неотъемлемой частью ее характера?

В его голове неожиданно мелькнуло чудовищное предположение, от которого его мгновенно прошиб обильный пот. Он зажмурился. Ему во что бы то ни стало нужно было понять, знать причину безумного желания видеть ее рядом… обладать ею.

Да где же она?

Раздался Негромкий стук, и дверь в комнату приоткрылась.

– Лорд Белкот? Это я, леди Сесили. Можно мне войти?

– Да, входите, – хрипло выдохнул Оливер в надежде, что она принесла еще одну чашку омерзительного обезболивающего снадобья. И пусть он на этот раз умрет от него! Так было бы даже лучше, потому что только так он мог избавиться от нестерпимых мучений.

Дверь открылась шире, и в комнату вошла Сесили Фокс с большой кружкой в руках. За ней следовал Грейвс, старый чудаковатый дворецкий, который нес большой поднос, накрытый куполообразной крышкой.

– Вам очень плохо? – сочувственно спросила Сесили, обходя кровать.

Ее посвежевший вид заставил Оливера предположить, что она спала. Лиловые тени под глазами исчезли, порозовевшие губы ласково улыбались. Ему стало стыдно за то, что ее, должно быть, подняли с постели из‑ за него.

– Прошу прощения за прямоту, – сказал он, глазами ища и не находя в ней прежней легкой настороженности. – Вас разбудили ради меня?

– О нет, – улыбнулась Сесили, жестом веля старому дворецкому поставить поднос на теперь уже пустой прикроватный столик. Грейвс был настолько поглощен желанием услужить своей госпоже, что, казалось, даже не заметил присутствия Оливера. О дворецком в шутку говорили, что у него больше власти, чем у самого короля, поскольку он был единственным мужчиной во всем королевстве, который имел близкий доступ к Сибилле Фокс и замку Фолстоу.

– Помочь вам приподнять его, миледи? – поинтересовался Грейвс.

Оливер нахмурился. Дворецкий говорил о нем как об упавшей лошади.

– Нет, не нужно. Спасибо, Грейвс, – улыбнулась Сесили.

Старый дворецкий почтительно поклонился и направился к двери, бросив быстрый неодобрительный взгляд в сторону Оливера.

– Ну, давайте попробуем приподняться и присесть, – сказала Сесили, ловко просовывая маленькую прохладную ладонь ему под плечи.

– С чего это Грейвс… – начал было Оливер, приподнимаясь, и тут же ахнул от боли. Когда стало чуть легче, он продолжил свой вопрос: –…так ненавидит меня?

– Сомневаюсь, что это действительно так. Он всегда восхищался вашим братом, – ответила Сесили, протягивая ему кружку. – Вот, выпейте, это снимет головную боль.

– То же самое снадобье? – спросил он, осторожно принюхиваясь к слегка окрашенной жидкости в кружке.

– Нет, другое. Скорее всего голова у вас разболелась именно из‑ за предыдущего лекарства.

Оливер укоризненно взглянул на нее.

– Прошу прощения, это неприятный побочный эффект, – пожала плечами Сесили. – В этой кружке всего лишь крепкий ивовый чай. Он поможет снять боль и отек.

Оливер осторожно сделал маленький глоток. Жидкость оказалась невыносимо горькой, но все же не такой отвратительной на вкус, как первое снадобье. Он осушил кружку в два приема, чувствуя себя лучше уже оттого, что рядом была Сесили.

– Должна предупредить, что в качестве побочного эффекта возможны боли в желудке.

– Вот это да! Просто замечательно! – в ужасе воскликнул Оливер. – Да вы хотите убить меня!

– Нет, уже не хочу, – загадочно усмехнулась Сесили, и от этой усмешки Оливер неожиданно почувствовал, как проснулась его дремавшая эрекция. – Это вовсе не отрава, лорд Белкот. Чтобы предотвратить этот неприятный побочный эффект, надо поесть. Но сначала мы займемся перевязкой поврежденных ребер.

С этими словами она склонилась над ним, чтобы забрать пустую кружку, и он снова ощутил ее запах, к которому на этот раз примешивалась явственная нотка свежего сена.

– Где это вы были? – спросил он и, заметив ее недоумение, пояснил: – Где вы были, когда я вас звал?

– Мне кажется странным ваш вопрос, лорд Белкот. Собственно говоря, почему это может вас интересовать? Впрочем, в этом нет никакого секрета. Я показывала нашему гостю конюшню.

Так вот откуда запах свежего сена! Значит, он все‑ таки еще не сошел с ума. Однако улыбка, мелькнувшая на ее лице при упоминании таинственного гостя, заставила Оливера испытать приступ ревности, почти такой же болезненной, как перелом ребер.

– Кто это был? – неожиданно резко спросил он.

– Прошу прощения… Что вы имеете в виду?

– Это был мужчина?

В голосе Оливера прозвучала непонятная и потому нелепая нотка обвинения, но ему уже было все равно.

– Что за странный вопрос, лорд Белкот? – укоризненно покачала головой Сесили, и на щеках у нее вспыхнул румянец. – Вы здесь тоже гость. Мой гость.

И я вовсе не обязана давать вам отчет в том, кого принимаю в собственном доме.

– Прошу прощения, вы правы, леди Сесили, – с трудом сглотнул Оливер. – Просто я… Должно быть, это еще один неприятный побочный эффект вашего снадобья.

Сесили недоверчиво фыркнула и вздернула подбородок. Повернувшись к нему спиной и сняв крышку с подноса, она какое‑ то время возилась с полотняными бинтами, потом неожиданно сказала:

– Если уж вам так хочется это знать, да, это был мужчина.

Оливер с трудом сдержался от дальнейших ревнивых расспросов. Упаси господь снова навлечь на себя ее гнев!

Сесили повернулась к нему лицом, держа в руках длинный и широкий полотняный бинт.

– Ну? – многозначительно произнесла она.

– Что ну? – недовольно пробормотал он, переводя взгляд на одеяло.

– Пока что ваше любопытство относительно моего местонахождения было просто ненасытным. Разве вам не хочется спросить меня, кто этот мужчина?

– А вы ответите, если я об этом спрошу? – Он недоверчиво взглянул на нее. – Или же снова скажете, что меня это не касается?

Сесили снисходительно улыбнулась:

– Это был викарий Хэллоуширского аббатства. А теперь, если ваше любопытство в достаточной степени удовлетворено, отведите левую руку в сторону, чтобы я могла наложить первую повязку.

Оливер прикрыл глаза и едва удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением. Она беседовала не с каким‑ нибудь молодым аристократом, который, возможно, лелеял мечту жениться на средней сестре Фокс, а с седовласым священником, сгорбленным и немощным в своей старости. Ну конечно! И как это ему могло прийти в голову, что Сесили Фокс станет принимать в замке потенциальных женихов, если ни один мужчина не смел посягнуть на ее добродетель?

Ну, почти ни один, кроме, вероятно, самого Оливера. Но это для него самого еще оставалось неясным.

Сесили осторожно протянула бинт под травмированной рукой и слегка стянула его, закрыв соски на груди. Холодное полотно прикоснулось к его коже, и он невольно дернулся, издав негромкий стон:

– А! Черт возьми!

– Лорд Белкот! – укоризненно воскликнула Сесили.

– Но он ужасно холодный!

– Конечно, холодный. Бинт смочен тем же чаем, который вы только что пили. Остывшим, разумеется.

Сделав скользящую петлю с длинным свободным концом, она повернулась к подносу, чтобы взять очередной бинт.

Казалось бы, Оливер должен был быть готовым к прикосновению холодного влажного полотна, но это оказалось не так.

– Черт побери! – снова вырвалось у него.

Быстро сделав вторую свободную петлю, Сесили отошла от кровати и, уперев руки в бока, сердито посмотрела на Оливера.

– Простите, – проворчал он. – Попробуйте себя обвязать этим ледяным полотном! Уверен, даже вы станете чертыхаться…

Она продолжала смотреть на него, теперь уже с задумчивым выражением на лице.

– Что опять не так? – спросил он, чувствуя, как краснеет против собственной воли. Он не мог припомнить, чтобы когда‑ нибудь в жизни его так смущала полностью одетая женщина.

– Еще никто не смел говорить так в моем присутствии, – сказала Сесили.

– Но я же извинился! Чего же еще вы от меня хотите, окаянная мучительница?

В ответ она лишь удивленно покачала головой и отвернулась, чтобы взять очередной бинт.

Оливеру каким‑ то непостижимым образом удалось удержать язык за зубами, пока Сесили, один за другим, завязывала на его торсе десять влажных широких бинтов, не забывая оставлять посередине скользящие петли и пропускать сквозь них свободные концы. Потом она отошла к другой стороне кровати и, взявшись за один свободный конец бинта, спросила:

– Вы готовы?

– Нет, – буркнул он.

– Вот и хорошо, – невозмутимо отозвалась Сесили и неожиданно сильным движением стянула бинт на груди Оливера.

– О Боже! – вырвалось у него от внезапной боли.

– Достаточно туго? – сочувственно поинтересовалась Сесили.

– Д‑ д‑ д‑ да‑ а‑ а, – выдохнул он.

– Мм… Пожалуй, надо еще немного стянуть.

И она повторила предыдущее действие.

Оливеру показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– Да, вот так достаточно, – кивнула Сесили и широко улыбнулась ему. – Вы еще скажете мне спасибо, когда все это закончится. Осталось стянуть еще десять бинтов.

От боли у него закружилась голова, но к тому времени, когда Сесили стянула и завязала последний бинт вокруг его груди, он уже почувствовал значительное облегчение.

– Спасибо, – выдохнул он, опираясь на изголовье постели.

– Всегда к вашим услугам, – улыбнулась Сесили.

Обойдя кровать, она снова подошла к нему, но уже с другой стороны. Оливер молча следил за ней глазами, скользя взглядом по изгибам женственной фигуры. Глядя на ее грудь, он испытывал странное чувство, будто точно знает, как она могла бы лежать в его ладонях.

– Леди Сесили, – начал он, чувствуя спазмы в желудке. Наверное, из‑ за ивового чая. Во всяком случае, именно так ему хотелось думать. – Можно задать вам еще один весьма наглый вопрос?

Она слабо улыбнулась ему, собирая оставшиеся бинты.

– Я плохо представляю себе, какой еще более наглый вопрос вы можете задать, чем тот, который уже задали. Впрочем, я слушаю вас, лорд Белкот. Что вы хотели спросить? – Она повернулась к нему лицом, держа в руках поднос с бинтами.

– Вчера мы занимались любовью?

Серебряный поднос вместе с высокой крышкой с ужасным грохотом упал на пол. Крышка со звоном откатилась в сторону, и все бинты рассыпались по паркету. Сесили смотрела на Оливера так, словно он попросил ее раздеться при нем догола. Ее лицо смертельно побледнело, губы сжались в тоненькую ниточку, в расширенных глазах застыло близкое к ужасу выражение.

Вот тут‑ то Оливер Белкот и решил, что поступил как последний самовлюбленный идиот.

Неожиданно на ее щеках проступил яркий румянец.

– Что?! – с трудом выдавила она. – Да вы… да как вы…

– Знаю‑ знаю, – поспешно проговорил он, просительным жестом протягивая в ее сторону левую руку. – Это совершенно нелепое предположение. Прошу прощения за нанесенное вам оскорбление, но… – он остановился, чтобы перевести дыхание, – видите ли, в моей голове все время мелькают эти видения… ваш образ преследует меня, словно сон… или туманные воспоминания. Мне видится, как… как мы с вами…

– Видения? Воспоминания? – прошептала она. – Как мы с вами?..

– Ну да, – виновато поморщился он.

– И что именно мы с вами… делаем?

Оливер почувствовал себя совершенным дураком. Заговорить с леди Сесили о столь неприличных видениях было все равно что попросить Деву Марию станцевать за деньги.

– Боюсь, наше поведение весьма неподобающее… – пробормотал он.

Сесили ахнула от ужаса.

– Леди Сесили, прошу вас, не надо так… Простите меня, леди Сесили. Еще до того дурацкого падения я находился в ужасном состоянии, а травма, похоже, лишила меня последнего здравого рассудка. Я отлично понимаю, что совершенно бестактно и недопустимо даже поверхностно обсуждать с вами подобные темы, но я никак не могу избавиться от этих мыслей о вас… Как только вы оказываетесь рядом, я…

Он остановился и покачал головой, не в силах найти нужные слова.

– И что же происходит с вами, как только я оказываюсь рядом? – осторожно переспросила Сесили.

– Я словно теряю разум, – выдавил он сквозь зубы. – Такого со мной никогда еще не было. Еще ни с одной женщиной… Те женщины, которых я знал близко… О черт! – Он отчаянно помотал головой. – Как бы там ни было, я задал вам этот вопрос только потому, что мне в голову пришла ужасная мысль… Мне просто необходимо знать. Леди Сесили, я пытался… взять вас силой?

В ожидании ответа он затаил дыхание.

Сесили некоторое время молча смотрела на него, потом просто и спокойно сказала:

– Нет.

– Вы уверены? – пытаясь не поддаться преждевременному чувству облегчения, спросил Оливер.

– Абсолютно уверена.

Склонив по‑ птичьи голову набок, она теперь смотрела на него с любопытством.

Он откинулся на подушки и облегченно выдохнул: Это очень хорошо. Впрочем, – он лукаво подмигнул ей, – теперь вы откажетесь ухаживать за мной? Было бы совершенно справедливо с вашей стороны – ведь я ужасный пациент.

– До свидания, лорд Белкот, увидимся завтра утром, – снисходительно улыбнулась она и, повернувшись, вышла из комнаты, оставив на полу упавший поднос, крышку и бинты.

Оливер закрыл глаза. Нужного ответа он так и не получил. В отчаянии он ударил головой о деревянное изголовье. Потом еще раз.

Это было больно.

Глава 10

– Доброе утро, лорд Белкот!

С этими словами Сесили быстро вошла в спальню, стараясь не глядеть на укрытую полумраком постель, откуда донесся ответный стон.

Подойдя к окну, она раздвинула шторы и увидела вдалеке ломаную линию холмов, за которыми скрывался Хэллоушир. В это утро он казался как никогда далеким. Гораздо ближе был Джон Грей. Собственно говоря, он ждал ее в часовне замка Фолстоу.

Конечно, близкое общение с лордом Белкотом было опасно для них обоих, но Сесили решила не думать о его шокирующих вопросах и заявлениях. Вернувшись накануне в свои покои, она быстро уснула, утомленная событиями дня. Проснувшись на следующее утро, она решила, что сделает вид, будто никакого разговора и не было. И точка.

Со стороны постели Оливера донеслось приглушенное проклятие и стон. Сесили подумала, что так он пытался произнести утреннее приветствие.

– Я могу обернуться? – громко спросила она, не желая случайно увидеть его неглиже. Как бы она ни убеждала себя выкинуть из головы все фантазии насчет Оливера Белкота, все же оставалась реальная опасность того, что, увидев его обнаженным, она не сможет отвести взгляд.

В конце концов, она же не святая.

– Я укрыт одеялом, если вы об этом, – пробормотал Оливер.

Она повернулась и сразу заметила его посеревшее измученное лицо. Встрепанные, влажные от пота волосы торчали во все стороны. На лице было написано раздражение.

– Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно!

– Печально слышать это. Но пусть ваше сердце согреет то, что отныне с каждым днем вы будете чувствовать себя все лучше и лучше.

Он провел левой рукой по лицу и сердито фыркнул. Потом взглянул на нее покрасневшими глазами:

– Вы снова снились мне этой ночью.

Ее сердце на мгновение остановилось, и она не сразу заставила себя подойти к кровати. Осторожно коснувшись забинтованной руки, она принялась внимательно осматривать припухшие синяки выше повязки.

– Мне очень жаль, – ровным голосом произнесла она.

– Жаль? О чем это вы? Ммм… от вас так чудесно пахнет…

– Я хотела сказать, что эти сны, должно быть, весьма скучны и надоедливы. – Она бросила на него быстрый взгляд. – За комплимент спасибо, хоть он не слишком приличный. Как ваши ребра?

– Отлично. Как вы думаете, почему?

– Благодаря тугой повязке. – Она снова взглянула на него. – Видите ли…

– Нет, я не об этом, – сердито оборвал ее Оливер. – Почему вы мне все время снитесь?

– Ах, вот вы о чем… – смутилась Сесили. – Ну… я не знаю. – Она резко повернулась к маленькому прикроватному столику. – Я принесла вам еще ивового чаю.

Наливая чай, она старательно придерживала чайник второй рукой, чтобы его носик не стучал о край чашки. Руки у нее мелко дрожали. Поставив чайник, она взяла чашку обеими руками, стараясь унять дрожь, и на мгновение прикрыла глаза, чтобы вернуть самообладание. Потом сложила губы в приветливую улыбку и повернулась к Оливеру.

Он смотрел на нее. Его взъерошенный после сна вид заставил ее на мгновение задержать дыхание.

– Это вы, – негромко произнес он.

– Что, простите? – неожиданно для себя прошептала Сесили.

– Вы, – уверенно повторил Оливер. – У вас родинка. С левой стороны. Под ключицей.

Эти слова были сказаны им сухо и безапелляционно.

У Сесили перехватило дыхание. Какое‑ то время она не могла вымолвить ни слова. Потом, собравшись с духом, выдавила:

– Должно быть, вы меня с кем‑ то спутали. Вот ваш чай. – Она протянула ему чашку. – Мне пора в часовню, там меня ждет викарий Джон.

Оливер подул на чай и сделал маленький глоток, не сводя глаз с Сесили.

– Постойте, не уходите, – сказал он. – Я много думал. Фактически всю ночь. И мне бы хотелось поделиться с вами моими догадками относительно того, почему так потерта со спины ваша накидка и почему так стерты мои колени.

Сесили вся похолодела, но все же заставила себя невозмутимо ответить:

– Уверена, наша беседа, лорд Белкот, могла бы оказаться весьма интересной. Но, как я вам уже говорила, меня ждут другие дела. Пожалуй, я велю кухарке заваривать для вас не такой крепкий ивовый чай. Похоже, он оказывает странное воздействие на вашу логику и понимание правил приличия. До свидания.

Она медленно повернулась и направилась к двери.

– Сесили, я был пьян, но не терял сознания, – сказал Оливер за ее спиной. – Почему бы не признаться во всем?

Она на мгновение остановилась, взявшись за дверную ручку. Это было слишком.

– Именно это я и собираюсь сделать, – тихо проговорила она, открыла дверь и вышла из комнаты.

Очутившись в коридоре, она не остановилась ни на секунду. Вихрь самых разных мыслей в голове заставлял ее действовать быстро. Выйдя из замка, она решительным шагом направилась к часовне.

Сиявшие в лучах утреннего солнца светлые волосы Джона Грея были видны издалека. Этакий светящийся нимб над головой. Викарий не был ни отцом Перри, ни Оливером Белкотом, и от этого ей захотелось побежать к нему навстречу.

Улыбнувшись ей, он поднял руку в приветственном жесте и заговорил еще до того, как она успела дойти до него.

– Доброе утро, миледи! – сказал он, и от Сесили не укрылся внимательный взгляд, которым он окинул всю ее фигуру с головы до пят. Слегка пожав ей руку, викарий продолжал: – Отец Перри был слегка удивлен вашим отсутствием. Надеюсь, это не из‑ за меня?

– О нет, викарий, совсем нет! – воскликнула Сесили, чувствуя, как к глазам подступают почти истерические слезы, и все же пытаясь дружески улыбаться. – Просто мои утренние дела задержали меня гораздо дольше, чем я предполагала.

По его лицу пробежала тень тревоги.

– Надеюсь, ничего страшного?

– Конечно, – быстро проговорила Сесили и тут же осеклась. – Вообще‑ то очень даже страшное.

– Что вы хотите этим сказать, миледи?

– Викарий, мне нужна ваша помощь, – прикусила губу Сесили.

– Всегда к вашим услугам. Назовите вашу просьбу, и я сделаю все, чтобы ее выполнить.

– Сегодня утром я опоздала в часовню не из‑ за дел, – призналась она.

– Вы намеренно не пришли? – удивленно поднял брови Джон Грей.

– Да, я… – Она остановилась и огляделась. – Давайте уйдем куда‑ нибудь, где мы могли бы поговорить наедине, без посторонних глаз и ушей.

– Я как раз собирался предложить вам совершить конную прогулку по окрестностям, раз уж погода сегодня выдалась такая хорошая, как никогда.

– Отлично! Превосходная идея. То, что нужно.

– Хотите, я прикажу седлать для нас лошадей и подожду вас у конюшни, пока вы переоденетесь?

– Давайте отправимся на прогулку прямо сейчас. Боюсь, если я отложу этот разговор, позже мне просто не хватит мужества.

Сесили отлично понимала, что Джон Грей не был посвящен в духовный сан и не мог отпустить ей грехи. Но, может быть, у него найдется для нее мудрый совет.

А вдруг, после того как она расскажет ему о себе всю правду, он сочтет ее недостойной Хэллоушира? А вдруг… именно на это она и надеется в глубине души?

Они уже достигли неглубокой долины, но Джон Грей не торопил ее с признанием. Казалось, он наслаждался теплом, подставляя солнечным лучам лицо. Сесили часто поглядывала на него. У викария был грубоватый профиль, не то что у Оливера Белкота, который мог похвастаться благородным, почти римским профилем. Гладкие и прямые волосы викария имели яркий медный оттенок, в то время как у Оливера были непослушные вьющиеся волосы цвета растопленного шоколада.

Джон Грей отлично сидел в седле, однако Сесили не могла представить его участником веселой ночной погони за женщиной.

Точно так же она не могла представить, что он пошел бы за ней в развалины старой крепости, чтобы заняться любовью.

– Сегодня утром меня не было на службе потому, что я не могу участвовать в таинстве причастия, – неожиданно выпалила Сесили.

Джон Грей взглянул на нее сначала довольно безмятежно, потом более внимательно.

– На мне смертный грех, викарий, – продолжала Сесили. – Грех, в котором я не могу признаться отцу Перри.

– Не можете признаться? Потому что боитесь его укоров? Или потому что не раскаиваетесь в содеянном?

Его негромкие слова настолько точно попали в цель, что на несколько мгновений Сесили потеряла дар речи. Неужели она для него настолько прозрачна и понятна?

– Пожалуй, и то и другое, – выдавила она наконец.

– Отец Перри прекрасный священник, – произнес Джон Грей. – Он произвел на меня впечатление очень хорошего исповедника, который никогда не нарушит тайну исповеди.

Из‑ под ног лошадей неожиданно вылетели две птицы, и Сесили молча провожала их взглядом, пока они не скрылись в солнечном свете. На ее глазах выступили слезы – очевидно, от яркого света.

– Да, вы правы, – тихо сказала она, смахнув слезу.

– Значит, вы боитесь потерять его уважение и любовь?

– Да, – едва слышно выдохнула она. Казалось, Джон Грей видел ее насквозь.

Остановив лошадь, он повернулся лицом к Сесили.

– Что я должен сделать, чтобы помочь вам? Рекомендовать другого исповедника? Может быть, в аббатстве…

Нет, покачала она головой, – я хочу, чтобы вы, викарий Джон, выслушали меня.

Он пристально посмотрел на нее, но в его лице не было и тени удивления.

– Я не могу дать вам отпущение грехов, леди Сесили, и вы отлично это знаете.

– Да, знаю, – кивнула она, – но я не могу рассказать об этом никому, кто меня знает, а тяжесть греха уже невыносима. Возможно, выслушав меня, вы сможете дать дельный совет, поскольку это, откровенно говоря, непосредственно касается моей нерешительности в отношении Хэллоушира. Епископ не доверил бы вам столь серьезную миссию в аббатстве, если бы не видел в вас талантливого руководителя и мудрого наставника.

– Леди Сесили, я… – Он остановился на полуслове и взглянул на видневшееся сквозь ветви небо. Когда он снова посмотрел на нее, в уголках его губ таилась улыбка.

Буду с вами откровенен. Вы мне очень нравитесь, и я не уверен, что…

– Прошу прощения, викарий, – перебила его Сесили, – но если мы хотим стать друзьями, вам лучше сразу узнать обо мне всю правду, чтобы потом не было горького разочарования. Я не хочу, чтобы вы думали обо мне лучше, чем я есть на самом деле.

– Ну хорошо, – учтиво кивнул ей викарий, потом ловко спешился и подошел к Сесили, чтобы помочь ей сойти с лошади. – Давайте присядем.

Несмотря на необычно теплый день, почва с остатками прошлогодней травы у подножия деревьев была все еще холодной и твердой. Джон Грей вынул из седельной сумки туго свернутое одеяло и расстелил на земле. Присаживаясь, Сесили оперлась на руку викария, который предпочел отойти от одеяла на почтительное расстояние. Прислонившись спиной к дереву, он согнул одну ногу в колене и выжидательно посмотрел на Сесили.

– Два дня назад я ходила к кругу Фоксов, – бесхитростно начала она свой рассказ. – Вам что‑ нибудь известно об этом месте?

– Да, – кивнул Джон Грей. – Если меня не подводит память, незамужние девушки и неженатые молодые люди приходят туда в полнолуние, чтобы погадать на своего суженого или суженую. Правильно?

– Да, но я пошла туда не за этим. Впрочем, я и сама не знаю, зачем туда пошла. Кстати, моя младшая сестра Элис познакомилась со своим будущим мужем именно там. И мои родители тоже…

– Это и есть ваш грех? – спросил викарий, снисходительно улыбаясь. – Неужели вы полагаете, что проявили неуважение к Всевышнему, отправившись в старую семейную цитадель? Надеюсь, вы там не совершали жертвоприношение?

– Нет, – покачала головой Сесили, улыбаясь ему в ответ. – Собственно говоря, я там молилась на ночь.

Она опустила глаза и легонько провела ногтем по толстой ткани одеяла.

– Я надеялась, что Господь подскажет мне, что делать и куда идти, покажет мое место в жизни.

– Пока что я так и не понял, почему вы не пришли к утренней службе, – покачал головой викарий.

– Раненый, за которым я сейчас ухаживаю, – лорд Оливер Белкот. Вам знакомо это имя?

– Да, я знаю это семейство, а также наслышан о похождениях младшего из братьев, – с улыбкой кивнул викарий.

– Несчастный случай произошел с ним как раз в круге Фоксов.

– Об этом я тоже слышал. Отец Перри сказал, это просто чудо, что вы оказались неподалеку, когда его сбросила лошадь. Поговаривают, он был по обыкновению сильно пьян и мог запросто погибнуть, если бы вы не позаботились о нем в ту ночь.

– Он действительно был сильно пьян, – подтвердила Сесили. Потом она подняла глаза на Джона Грея, и краска стыда залила ее щеки. Уж лучше бы она исповедалась отцу Перри! Куда проще говорить о своих грехах шепотом, в полумраке маленькой исповедальни, не видя пронзительных синих глаз исповедника…

Сделав глубокий вдох, она наконец сказала:

– В ту ночь между нами произошло… кое‑ что неподобающее.

На липе викария застыла выжидательная улыбка, ставшая вмиг безжизненной. В следующее мгновение он склонил голову набок и нахмурился.

– Под «неподобающим» вы подразумеваете…

– Неподобающее, – настойчиво повторила Сесили.

– Понятно, – медленно протянул викарий.

– Оливер Белкот обручен с другой женщиной и собирается на ней жениться.

– Вы узнали об этом уже после?.. – поднял брови Джон Грей.

– Его нареченная сама сказала мне об этом за несколько мгновений до того, как лорд Белкот появился в круге Фоксов.

Викарий озабоченно нахмурился.

– Лорд Белкот не сразу вспомнил… наш неблагоразумный поступок, а когда память стала возвращаться, я солгала ему. Никто об этом не знает.

Казалось, эмоции прорвали плотину, и Сесили уже не могла остановиться.

– До сих пор ни один мужчина не отваживался ухаживать за мной, – продолжала она, – и, наверное, мне захотелось понять, что чувствуют другие женщины, у которых есть поклонники. Кто же лучше всех подходил на эту роль, если не самый известный ловелас во всей Англии? Я думала, после проведенной с ним ночи люди станут иначе воспринимать меня.

– Понимаю, – кивнул Джон Грей. – Но, насколько я знаю, никто не посмел даже заподозрить вас в… неподобающем поведении. Так ведь? Иначе отец Перри все бы мне рассказал.

– Вот именно, – подтвердила Сесили, – никто ничего не заподозрил. Боюсь, меня скоро возведут в ранг святых за мое бескорыстие и самоотречение.

– И теперь лорд Белкот вспомнил… ваш неблагоразумный поступок?

– Думаю, он только начинает вспоминать… это событие, – кивнула Сесили, снова опуская глаза. – Я не знаю, что ему говорить, и не знаю, что хочу услышать от него.

– Он может погубить вашу репутацию, – сдержанно заметил викарий, и ей стало стыдно за то, что она поставила его в такое неловкое положение.

– Да, может, но сейчас моя репутация не имеет для меня большого значения, – честно ответила Сесили. – Пока что я просто отрицала некоторые подробности его обрывочных воспоминаний.

– Вы любите его? – недоверчиво спросил викарий.

– Не знаю. – Она снова посмотрела ему в глаза. – Но, наверное, именно из‑ за него я не могу поехать сейчас в Хэллоушир. Разве можно влюбиться всего за пару дней?

– Думаю, можно.

С этими словами он так странно посмотрел на Сесили, что ее сердце вздрогнуло.

– Он недостоин вас, леди Сесили.

– Недостоин меня? – со смехом воскликнула Сесили. – Разве вы не поняли, викарий? Это я его соблазнила, а не наоборот!

– Все мы ошибаемся, – пожал плечами Джон Грей. – Особенно в тех делах, в которых не имеем достаточного опыта. Хоть вас и называют Святой Сесили, не бывает безгрешных людей. И этот ваш маленький грех не должен помешать вам отправиться в Хэллоушир, если вы уверены, что именно туда ведет вас Всевышний.

– Я не знаю, что мне делать, – сокрушенно призналась Сесили. – Я не чувствую воли Господа. Напротив, я чувствую себя совершенно потерянной, не понимаю, кто я такая, не знаю, где мое место, куда мне идти. Словно не было никакой прежней жизни. – Она печально вздохнула. – Вы считаете, что я ломаю комедию?

– Ни в малейшей степени, – поспешно возразил викарий. – Вы гораздо более чисты душой, чем думаете, леди Сесили. Нет ничего предосудительного в том, что женщина предпочитает брак монастырю, даже если это совсем неожиданный поворот в ее жизни. Что же касается простого поцелуя… в этом тоже нет ничего страшного. Большинство девочек проходит через это еще в подростковом возрасте.

Сесили на мгновение замерла, потом расхохоталась до слез. Надо же! Викарий решил, что между ней и Оливером Бел котом случился всего лишь поцелуй!

– Прошу прощения, – проговорила она наконец, прикладывая к глазам кончики пальцев. Теперь ей как никогда хотелось расплакаться в голос. – Я смеюсь не над вами…

– Не будьте так жестоки к себе, – улыбнулся ей Джон Грей.

– Что же мне делать, викарий? – спросила она, уже без всякой улыбки.

– Полагаю, вам следует проводить больше времени в беседах со мной.

В ответ Сесили непонимающе подняла брови.

– Я скажу отцу Перри, что обсуждаю с вами ваш дальнейший жизненный путь, а когда вы почувствуете в себе силы, найду вам исповедника, и все останется позади.

– А как мне быть с Оливером Белкотом?

– Если он помнит, что между вами произошло, остается только лгать. Впрочем, боюсь, это спасет вас ненадолго, а последствия могут оказаться весьма печальными. Если у него есть сердце или хотя бы здравый рассудок, вы, возможно, сумеете договориться сделать так, чтобы ваш… неблагоразумный поступок не стал достоянием гласности. Уверен, вы не хотите причинить боль его невесте.

– Разумеется, не хочу.

– К тому же он известен своим частым флиртом, поэтому, как мне кажется, ему будет гораздо проще хранить тайну и он быстро на это согласится.

Сесили внутренне покоробило упоминание викарием любвеобильности Оливера, но внешне она ничем этого не показала.

– Я очень надеюсь, что вам хватит мудрости на то, чтобы проводить с лордом Белкотом как можно меньше времени, а также обращаться с ним весьма отстраненно. Близкие отношения с человеком такого сорта… опасны как минимум.

– Ах, как хорошо я теперь это знаю, – пробормотала Сесили и робко взглянула на викария. – Из вас получится превосходный священник.

Тот лишь пожал плечами:

– Может, получится, а может, и нет.

Он посмотрел ей в глаза, и в них она увидела нечто большее, нежели простую учтивость, как это было прежде. В них была какая‑ то мягкость и загадочность.

– Зовите меня по имени, когда мы одни, – попросил он. – Честно говоря, я ведь пока что не викарий. Этот сан имеет мой отец и мои старшие братья.

– Хорошо, я буду называть вас Джоном, если и вы, в свою очередь, станете называть меня по имени.

– Сочту за честь, – поклонился он.

Сесили взглянула на солнце и задумчиво проговорила:

– Скоро он позовет меня.

– И мне пора возвращаться в Хэллоушир, – с явным сожалением в голосе произнес викарий. – Впрочем, я скоро снова приеду в Фолстоу. Мы встретимся еще раз, Сесили?

– Конечно, Джон, – улыбнулась она.

Он помог ей подняться на ноги, убрал одеяло и спрятал его в седельной сумке. В неожиданном порыве Сесили схватила его руку в свои ладони и прошептала:

– Спасибо…

Едва заметно пожав ей руку в ответ, он ласково улыбнулся:

– Я провожу вас домой.

Глава 11

Он ждал ее весь день. От каждого стука в дверь он вздрагивал и, затаив дыхание, надеялся услышать ее нежный голос, справляющийся о его здоровье. Но всякий раз это оказывался кто‑ то другой – горничная, служанка из кухни, старый Грейвс. Оливер почти потерял надежду на то, что Сесили когда‑ нибудь снова появится в его спальне.

Он все вспомнил.

Он вспомнил, как в ту ночь в старых развалинах крепости занимался любовью – подумать только! – со Святой Сесили Фокс!

Он понял, почему ее присутствие так волновало его. При ней он испытывал ощущение дежа‑ вю.

Теперь, когда он понял, откуда это ощущение интимного знания Сесили, его беспокоило одно – все возрастающее желание видеть ее рядом. Каждая мысль в его голове так или иначе касалась Сесили. Каждая секунда бодрствования, каждое болевое ощущение в сломанных костях, казалось, шептали ее имя, дразня его и издеваясь над ним.

Живший в нем ловелас должен был праздновать победу. Ему удалось соблазнить самую красивую и недоступную женщину в Англии. И все же он не испытывал гордости от смутных воспоминаний пьяного соития. Что касалось возможно испорченной репутации леди Сесили, то он этим не озадачивался, поскольку не обладал рыцарскими качествами в достаточной степени, чтобы опасаться за нее. Ему просто хотелось снова увидеть ее.

И это сильно противоречило его жизненным правилам. Ни одна женщина еще не занимала так долго его мысли, особенно после неизбежного завоевания. Ему нравилось преследовать женщин, охотиться на них. Но когда желанная жертва становилась его добычей, интерес к ней тут же пропадал и он начинал поиск новой жертвы. Он пытался убедить себя, что так получилось только потому, что он был недостаточно трезв, чтобы досыта насладиться близостью с леди Сесили. Однако он отлично понимал, что это надуманное объяснение.

Он жаждал не только физического наслаждения. Ему хотелось смотреть на нее, разговаривать с ней, быть рядом. Хотелось спросить, не изменились ли ее планы на будущее. Собирается ли она по‑ прежнему заточить себя в монастыре Хэллоушира? Намерения приехавшего в Фолстоу викария казались Оливеру совершенно очевидными – он старался уговорить ее отправиться наконец в монастырь, играя на ее честности. Оливер живо представил себе, как согбенный седовласый священник стоит на коленях рядом с Сесили, и они вместе горячо молятся за ее духовное прозрение. Если бы она провела так много времени с каким‑ нибудь другим мужчиной – не важно, женатым, холостяком или евнухом, – Оливер давно сошел бы с ума от ревности.

У Оливера, как всегда, не было определенных планов. Этим он отличался от старшего брата Огаста, который тщательно распланировал всю свою жизнь, оказавшуюся столь неожиданно короткой.

Оливер же не любил строить планы. Он просто хотел, чтобы Сесили Фокс вошла к нему в комнату. Это должно было случиться еще час назад.

Принесенный обед давно остыл и оставался по большей части нетронутым, когда Сесили наконец пришла. Она вошла в комнату без стука и приветственных слов. В отличие от предыдущих посещений, когда она была бледной, усталой и нервной. Теперь на ее щеках горел здоровый розовый румянец. Длинные пышные волосы, заколотые шпильками у висков, струились по ее плечам и спине.

Оливер впервые увидел ее с непокрытой головой, и вид густой копны вьющихся волос словно загипнотизировал его. Она была похожа на сказочное существо.

Прикрыв дверь, она неожиданно заперла ее на задвижку. Оливер изумленно поднял брови.

Постояв несколько секунд спиной к нему, словно собираясь с духом, Сесили обернулась и, окинув взглядом Оливера, коротко выдохнула:

– Хорошо, что вы уже одеты.

– И свежевымыт, – улыбнувшись, добавил он. – От меня пахло просто ужасно. Я больше не мог терпеть.

Он не стал говорить ей, что надетая свежая рубашка была единственным оставшимся у него предметом одежды, поскольку горничные успели безвозвратно уничтожить его единственные штаны.

Сесили сделала несколько неуверенных шагов к его постели, теребя пальцы.

– Было очень больно?

В ответ он слегка поморщился и неопределенно пожал левым плечом. На самом деле мытье и переодевание оказались весьма и весьма болезненной процедурой.

Сесили недоверчиво прищурилась, но не стала входить в подробности.

– Как вы себя теперь чувствуете? – спросила она, делая еще несколько шагов к его постели.

– Теперь, когда вы пришли, мне гораздо лучше.

Помедлив, она села в деревянное кресло рядом с кроватью и мрачно произнесла, глядя в лицо Оливера:

– Покончим с этим раз и навсегда.

Он прислонился спиной к изголовью и выжидательно посмотрел на нее. Если бы у него не была сломана правая рука, он сейчас скрестил бы обе руки на груди.

– Хорошо, – кивнул он.

– Да, – сказала она.

– Что значит да?

– Да, мы сделали это.

Он молча смотрел на нее.

– Что я еще должна вам сказать? – вздохнула она.

– Зачем вы мне лгали? Вы заставили меня думать, будто я сошел с ума!

– Я думала, раз уж вы не вспомнили об этом сразу, то уже никогда не вспомните. С какой стати я должна по собственной воле рассказывать вам о том, чего я стыжусь и о чем никто, кроме меня, не знает?

– Вы стыдитесь того, что занимались со мной любовью? – переспросил Оливер, глубоко уязвленный этим заявлением. – Никогда не думал, что это так омерзительно.

– Разумеется, стыжусь! Я не замужем, собираюсь уйти в монастырь и вдруг переспала – и с кем? – с Оливером Белкотом!

– Ну, я еще могу понять насчет того, что вы не замужем, – буркнул Оливер, – но для меня оскорбительно то, что вы солгали мне. Неужели вы подумали, будто я способен использовать этот случай, чтобы погубить вашу репутацию?

– Откуда мне знать, на что вы способны? Вы же, не стесняясь, рассказываете повсюду о своих победах на любовном фронте. У меня нет ни малейшего желания оказаться в списке ваших завоеваний.

– Это еще неизвестно, кто кого завоевал, выражаясь вашими словами. Или вы тоже плохо помните подробности той ночи?

– Что вы хотите этим сказать? – покраснела Сесили.

– Это вы заманили меня в развалины!

– Нет, это вы преследовали меня! – процедила она сквозь зубы.

– Я был пьян и плохо соображал. Вы хитростью заманили меня.

– Хитростью? Заманила? – Она задохнулась от негодования. – Да будет вам известно, до той ночи я была девственницей!

Оливер откинулся назад, словно получил крепкую пощечину.

– Не может этого быть! – пробормотал он. – Девственница… Черт побери! Но ведь тогда должны были остаться некие… доказательства… – Он неопределенно взмахнул рукой, не зная, как выразить свою мысль словами.

– Они были, – подтвердила Сесили, – мне пришлось позаботиться об их устранении, когда вы заснули.

Его глаза широко раскрылись, но он не мог вымолвить ни слова. Он не только переспал с Сесили Фокс, он еще и лишил ее девственности!

– Признаюсь, для меня это самый настоящий шок! – хрипло произнес он наконец. – Теперь мне понятно, почему вы мне лгали. Я прощаю вас.

На лице Сесили отразилось крайнее негодование, но Оливер сделал вид, что не заметил ее реакции.

– Итак, что будем делать? – как нив чем не бывало спросил он. – Попросим совета у Сибиллы?

Несколько секунд Сесили смотрела на него, пытаясь определить, шутит он или нет.

– Нет, мы не будем просить совета у Сибиллы, – возразила она. – Я постараюсь как можно быстрее поставить вас на ноги, чтобы вы могли покинуть Фолстоу, никому не рассказывая, разумеется, о нашем… неблагоразумном поступке.

– Вы боитесь, что об этом узнает викарий? – предположил Оливер.

– Он уже знает об этом, – невозмутимо ответила Сесили, но глаза все же отвела в сторону. – Епископ послал его в качестве помощника в Хэллоуширское аббатство, а также поручил поговорить со мной относительно моего ухода в монастырь. Сегодня утром я ему все рассказала.

– Значит, вам можно хвастаться своими победами, а мне нет?

– Уверяю вас, это было не хвастовство. Я же предупреждала вас, что собираюсь сделать признание. К сожалению, викарий Джон уже уехал в Хэллоуширское аббатство, но если вам хочется облегчить свою душу и исповедаться, я с радостью приглашу его к вам в Фолстоу.

– Викарий Джон? Вот, значит, как его зовут, – язвительно проговорил Оливер, удивляясь своему внезапному приступу ревности. Ревновать к священнику? Что за несусветная глупость! – Нет, я не нуждаюсь в исповеднике, поскольку в отличие от вас, миледи, ни капельки не сожалею о том, что произошло между нами.

– Не сожалеете? – побледнела она.

– Нет. Более того, если бы можно было повернуть время вспять, – он говорил со всей искренностью, на которую только был способен, – то повторил бы все снова, только не стал бы так много пить, чтобы сохранить более яркие и подробные воспоминания.

Мгновенно покраснев, она вскочила на ноги:

– Надеюсь, мы закончили?

– Даже не начинали, можно сказать.

– А мне кажется, закончили. Следуя мудрому совету, который я получила сегодня утром, мы оба должны как можно меньше общаться друг с другом. Будем просто жить каждый своей жизнью. Договорились?

– Нет.

Она сердито топнула ногой, и Оливер едва не рассмеялся, совершенно удивленный и очарованный этим неожиданным поступком, столь несвойственным Сесили.

– Но я готов пойти навстречу вашим желаниям, если вы согласитесь выполнить мою просьбу, – уступил он.

– И какую же? – с осторожной надеждой в голосе спросила она.

– Поцелуйте меня.

Сесили не знала, смеяться ей или дать пощечину этому красавчику Оливеру Белкоту. Поцеловать его! И как такое могло прийти ему в голову!

– Вы шутите?

– Нисколько. Я говорю совершенно серьезно.

– Я не буду вас целовать!

– Ладно, – согласился он. – Тогда подойдите ближе, и я сам вас поцелую. Я ведь так и не поблагодарил вас как следует за то, что вы спасли мне жизнь.

– Но я не… – Она осеклась, подумав, что не стоит ввязываться в дальнейшие споры, лучше поскорее все закончить. – Хорошо, я спасла вам жизнь и не требую за это благодарности. Могу я осмотреть вашу руку?

– Не будет поцелуя, не будет осмотра. Таковы условия нашей сделки.

– Я не заключала с вами никаких сделок!

– Хорошо, тогда назовем это моим личным условием, если вам так больше нравится. Кстати, вам известно, что в детстве нас хотели обручить?

– Да, но моя мать решила, что вы слишком необузданны и агрессивны для меня, хотя в ту пору вам было всего десять лет.

– Ничего подобного! – возразил Оливер, шутливо грозя ей пальцем. – Это моя мать отказалась от этой затеи, потому что не хотела, чтобы ее сын породнился с семьей ведьм.

Сесили возмущенно фыркнула, но Оливер продолжал, не обращая на это внимания:

– Так что, если бы не эти разногласия, мы могли бы стать мужем и женой, и тогда поцелуй не был бы таким большим событием.

– Не хотелось бы вас обидеть, но для меня в любом случае этот поцелуй не стал бы большим событием, – отважно солгала Сесили.

Оливер откинулся на подушки и захохотал.

– Вот уж никогда не предполагал, что вы можете быть такой! Наверное, никто этого не предполагал! Но мне это нравится.

– Рада, что смогла доставить вам удовольствие, – недовольно процедила она сквозь зубы.

– Поцелуйте меня, – снова попросил он.

– Нет.

– Прошу вас! Слышите, я сказал «прошу»? Теперь вы не можете отказать мне, не нарушив правил приличия.

– Вряд ли в данный момент между нами могут действовать какие‑ то правила приличия.

– Ладно, – он понизил голос почти до шепота, – тогда поцелуй меня, потому что я не могу без этого жить, потому что когда тебя нет рядом, я пытаюсь почувствовать твой запах, оставшийся на одеяле и бинтах. Закрывая глаза, я вспоминаю ту ночь в круге Фоксов, вижу тебя, слышу твой голос, твои слова…

Сесили сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Его слова оказали на нее почти физическое воздействие, как если бы он ласкал ее обнаженное тело.

– Поцелуй меня за все те годы, что мы могли быть вместе, если бы не разногласия наших семей. Поцелуй меня, словно теперь мы стали совершенно другими людьми, чем были прежде. Словно мы только что познакомились, и перед нами целая жизнь, и наше будущее зависит только от нас самих.

На глазах Сесили выступили слезы.

– Ах, если бы это могло стать правдой, – прошептала она.

– Это вполне возможно, – сказал Оливер. – Сама посуди, Сесили. Я лорд Белкот, владелец поместья Белмонт, за мной вся власть и богатство моего рода. Ты еще не ушла в монастырь. Я прав?

– Да, – едва слышно проговорила она.

– Тогда кто может помешать нам поступить так, как нам хочется?

Словно загипнотизированная его голосом, она слушала его доводы, такие простые и такие противоположные тому совету, который ей дал Джон Грей.

– Я… я не знаю… Ты так и остался Оливером, а я так и осталась… собой. Каждый из нас такой, каким всегда был… Мы с тобой не пара.

– А вот мне так не кажется, – возразил Оливер. – Давай откроем друг другу нашу потаенную суть. Станем такими, какими хотим быть. Рядом с тобой я стал другим. А ты?

Сесили озадаченно молчала, пытаясь осмыслить сказанное Оливером. Это было что‑ то неслыханное.

– Иди сюда, – он похлопал левой ладонью по матрасу и, увидев ее настороженный взгляд, усмехнулся, – я не буду нападать на тебя.

Сесили обошла вокруг кровати, двигаясь словно во сне, не вполне уверенная в правильности своих действий, но все же подчиняясь Оливеру, и осторожно присела на краешек матраса.

– Сядь поглубже, – вздохнул он, закатывая глаза. – Сядь нормально, все самое страшное уже случилось.

Я же не могу лишить тебя девственности дважды.

Сесили послушно придвинулась ближе.

– Почему ты согласилась на интимную близость со мной позавчера? – спросил Оливер.

Именно этим вопросом она задавалась все эти дни и ночи, поэтому он ее не шокировал.

– Я чувствовала себя страшно одинокой, – помедлив, ответила она, – и наверное, испуганной. Настало время принять окончательное и бесповоротное решение относительно ухода в монастырь. Наверное, я сильно перенервничала.

И зачем она говорит все это ему? Разве он понимает что‑ нибудь, кроме похоти и охотничьего азарта?

– Я думаю, в монастыре тебе не место, – неожиданно сказал Оливер.

– Почему? – удивилась она, широко раскрыв глаза.

– Если бы ты действительно хотела жить в монастыре, ты бы сделала это давно, вскоре после смерти матери, – тихо пояснил он. – Все это время ты чего‑ то ждала. Возможно, какого‑ то знака судьбы.

Он замолчал, пальцами левой ладони касаясь ее бедра сквозь складки платья. Сесили невольно посмотрела на его ладонь.

– Может, я и есть знак судьбы? – тихо спросил он.

– Ты только не обижайся, Оливер, но мне кажется, ты был для меня всего лишь удобным способом взбунтоваться против судьбы. Я так и не приняла окончательного решения относительно Хэллоуширского аббатства. Ночь, проведенная с тобой, ничего не изменила.

Она изменила решительно все!

– Дай мне время, – попросил ее Оливер.

У Сесили остановилось сердце. Что он хочет этим сказать?

– Время? Для чего?

– Чтобы убедить тебя в том, что твое место совсем не в монастыре. Между нами что‑ то есть. Что‑ то очень серьезное. Как иначе объяснить, что мы оба, такие разные на первый взгляд, испытываем друг к другу такое сильное влечение? Я видел, какой женщиной ты можешь быть, хочешь быть. Просто нужно, чтобы тебе кто‑ то в этом помог.

Сесили грустно усмехнулась.

Но лицо Оливера сохраняло серьезность.

– Возможно, одной ночи со мной было недостаточно, чтобы переубедить тебя, но со мной действительно что‑ то случилось. Я уже совсем не тот, что прежде, и мне даже жаль, что я так изменился. Но дороги назад нет. Я хочу быть с тобой.

– Это какое‑ то безумие! – беззвучно рассмеялась Сесили. – Оливер, что скажут люди?

– Мне плевать, что они скажут, – выпалил он.

– Это потому, что для тебя важна не я, а победа надо мной, – возразила она, не в силах поверить в искренность его слов. – То ночное происшествие было всего лишь случайностью, а теперь ты хочешь, чтобы оно повторилось уже по твоему желанию и сценарию. Вот и все! Как только новизна Святой Сесили пропадет, ты бросишь меня, как всегда делал это с другими женщинами.

Оливер слегка поморщился и энергично покачал головой:

– Нет, я так не думаю. Позволь мне хотя бы стать твоим другом. Возможно, к тому времени, когда я буду в состоянии покинуть Фолстоу, ты изменишь свое отношение ко мне.

– Это невозможно, Оливер, и ты сам знаешь почему, – сказала Сесили, и ее слова даже ей самой показались слишком строгими, даже суровыми.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Просвети меня.

– Джоан, – коротко выдохнула она.

– Какая еще Джоан? – изумился он.

– Джоан Барлег, – отчетливо произнесла она. – Женщина, на которой ты собираешься жениться.

– Я вовсе не собираюсь жениться на Джоан Барлег! С чего ты это взяла?

– Сама Джоан Барлег сказала мне об этом, – поджала губы Сесили.

– Но я не делал ей предложения! И даже наоборот, в последнюю нашу встречу я сказал ей, что не женюсь на ней! Я разорвал с ней отношения еще до того, как вспомнил, что именно произошло между мной и тобой в ту ночь в развалинах крепости.

Сесили в изумлении уставилась на Оливера. Значит, он не собирается жениться на Джоан?

– Но почему? – вырвалось у нее.

– Почему? – переспросил он и сконфуженно отвел взгляд в сторону. – Потому что это не входит в мои планы.

– Понятно, – пробормотала она, опуская глаза.

– Постой, я не то хотел сказать, – поспешно проговорил Оливер. – Я имел в виду…

– Не надо ничего объяснять, – перебила его Сесили. – Если женитьба не входит в твои планы, это твое дело. Видишь, мы с тобой все‑ таки очень разные…

– Сесили…

– И даже если ты говоришь, что не собираешься жениться, Джоан Барлег почему‑ то совершенно уверена, что…

– Сесили!

– Что? – сердито спросила она, не глядя на него.

– Сесили… – тихо и чуть хрипло произнес он.

В комнате наступила тишина. Не выдержав напряжения, Сесили неохотно подняла голову и посмотрела в глаза Оливера.

– Поцелуй меня, – прошептал он.

Ей так хотелось, чтобы все сказанное Оливером было правдой. И то, что они могут быть совершенно новыми людьми, и то, что они могут заново начать отношения с чистого листа. Он смотрел на нее так призывно пронзительно, что у нее останавливалось сердце и перехватывало дыхание. Это было сладостное мучение, лишавшее ее самообладания, воли и трезвого рассудка.

– Пожалуйста, – прошептал он. – Если ты меня не поцелуешь, я умру.

Эти слова стали для нее последней каплей. Словно зачарованная, она медленно наклонилась к нему. Сближение губ показалось ему вечностью. Сесили медленно вдыхала запах мужчины, к которому примешивался тонкий аромат хорошего мыла… Он поднял голову навстречу ей, их полуоткрытые губы едва соприкоснулись, и Сесили тут же отодвинулась назад.

– Еще, – прошептал он, – прошу тебя…

Она снова наклонилась к нему, и на этот раз их поцелуй получился долгим и страстным. Когда Сесили попыталась отодвинуться, Оливер приподнялся вслед за ней, не отпуская ее, продолжал со всем пылом страсти впиваться в ее уста, и Сесили сдалась…

Резкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть от испуга. Она мгновенно отпрянула от Оливера.

– Кто это? Какого черта… – прорычал он, бросая гневный взгляд на дверь.

– Оливер, – раздался за дверью веселый женский голос. – Почему у тебя дверь закрыта?

Глава 12

– О Боже! О Боже! – испуганно зашептала Сесили, путаясь ногами в складках длинного платья, которое мешало ей быстро соскочить с постели. – Что мне делать?

Оливер тихо выругался с досады. Черт принес эту Джоан!

– Успокойся, Сесили, прошу тебя, иначе ты сделаешь только хуже. Джоан не видит и не слышит нас. Твоя честь в безопасности.

Не в силах выпутаться из складок платья, Сесили наконец упала с кровати с тихим испуганным возгласом. Все! Теперь Джоан услышала ее.

– Оливер, – раздалось за дверью. – Что с тобой? Кто это там с тобой в комнате?

Сесили быстро поднялась с пола. Ее бледное лицо было покрыто красными пятнами волнения.

– Нельзя, чтобы она увидела меня в таком виде, – в отчаянии прошептала она. – Может, мне спрятаться в шкаф?

– О чем ты? – озадаченно спросил Оливер.

– Нет, в шкаф нельзя… Тогда под кровать?

– Сесили! – удивленно расхохотался Оливер. – Ты же моя сиделка! Ты выхаживаешь меня! Твое присутствие в моей комнате более чем оправданно!

– Ну, я бы этого не сказала, если припомнить, чем мы с тобой тут занимались, – сердито прошептала она.

– Но ведь Джоан этого не знает, если только ты сама не скажешь ей об этом.

Сесили бросила на него взгляд, в котором читалось сожаление, смешанное с отвращением.

– Ты именно такой, каким я тебя всегда считала, лорд Никогда‑ Не‑ Женюсь! – сердито прошептала она. – А я просто идиотка, причем полная!

– И что все это значит?

– Я не буду очередной жертвой в твоем списке трофеев и не стану участвовать в твоих отношениях с Джоан Барлег, которой ты хочешь разбить сердце. И с этой минуты я больше не несу ответственности за твое здоровье! – Она гневно выпрямилась, расправила плечи и вскинула подбородок. – Надеюсь… надеюсь, твоя рука… отвалится!

– Да что с тобой, черт побери?!

Не отвечая ему, Сесили направилась к двери, громко говоря на ходу:

– Подождите минутку, леди Джоан!

Она возилась с задвижкой дольше, чем требовалось, и Оливер догадался, что у нее сильно дрожат руки от невероятного испуга. И от чего? От простого стука в дверь.

– Добрый день, леди Джоан, входите, прошу вас! Простите, что не сразу открыла, – приговаривала Сесили, широко распахивая перед светловолосой гостьей дверь. Я как раз заканчивала осмотр сломанной руки лорда Белкота. Я уже закончила. Совсем закончила.

Входя в комнату, Джоан недоуменно улыбнулась Сесили. Вслед за ней вошел Арго, управляющий поместьем, что гораздо больше обрадовало Оливера, нежели появление леди Джоан.

– Добрый день, леди Сесили, – сказала она. – Надеюсь, Оливер не доставил вам слишком много хлопот. По собственному опыту знаю, он часто не следит за своим… языком.

Джоан ослепительно улыбнулась и направилась к постели Оливера, в то время как Сесили еще больше побледнела и помрачнела.

– Здравствуй, мой дорогой, – нараспев произнесла Джоан. – Как ты себя чувствуешь? Я привезла с собой Арго, а еще твое любимое ночное белье. Ну как, я заслужила благодарный поцелуй?

Неожиданно хлопнула дверь, и Оливер понял, что Сесили убежала.

Проклятие!

– Ты даже не хочешь поздороваться со мной, Оливер? – капризно проговорила Джоан.

– Здравствуй, Джоан, – не скрывая раздражения, сказал он. – Зачем ты приехала? Ты же сказала, что поедешь домой.

– Зачем я приехала? Два дня назад я сказала тебе, что непременно вернусь. И я действительно поехала домой, в поместье Белмонт. Надо было собрать и привезти все вещи, которые могли бы тебе понадобиться здесь, в Фолстоу. И вот как ты меня отблагодарил за заботу!

– Поместье Белмонт мой дом, а не твой, – проворчал Оливер.

– Пока твой, но скоро будет и моим, – лукаво подмигнула ему Джоан.

Оливер сжал зубы, посмотрел на управляющего, который занимал эту должность еще при старшем брате, Огасте, и заметил, как управляющий закатил глаза, стоя за спиной Джоан.

– Здравствуй, Арго.

– Милорд, – почтительно поклонился тот.

В отличие от семейства Фокс, в котором чтили традиции и продолжали держать на службе престарелого дворецкого Грейвса, Огаст Белкот предпочитал окружать себя молодыми, сильными и способными слугами. Даже горничные в его доме были сноровистыми и сообразительными.

По мнению Оливера, управляющему Арго было далеко за тридцать, и хотя он был среднего роста и не самого крепкого сложения, под его простой одеждой скрывались сильные мускулы. Кроме того, Арго обладал молниеносной реакцией и всегда мог утихомирить и удержать от глупых поступков разгоряченного вином младшего брата хозяина.

За все годы, что Арго служил управляющим поместьем, он никогда не был в тесной дружбе с Оливером, но после гибели Огаста стал надежной опорой его младшему брату. Вид его длинных рыжеватых волос и бороды, которые делали его похожим на злого тролля, вернул Оливеру самообладание.

– Как идут дела в поместье в мое отсутствие? – спросил Оливер.

– Все под контролем, милорд, – ответил Арго, искоса глядя на Джоан.

Оливер понял, что управляющий не станет говорить о проблемах в присутствии Джоан.

Собственно, он и сам того не хотел.

Джоан тем временем деловито ходила по комнате, расставляя все предметы по местам, поправляя одеяло, словно они с Оливером и впрямь были супружеской парой. Налив бокал вина, она с ослепительной улыбкой протянула его Оливеру. Ему захотелось отмахнуться от нее, словно от надоедливой мухи.

Подумать только! Он целовал Сесили, а Джоан им помешала!

– Послушай, Джоан, мне нужно поговорить с моим управляющим наедине, – сказал он, намеренно не замечая протянутого ему бокала с вином.

Та с сожалением вздохнула и поставила бокал на столик возле кровати.

– Не понимаю, какие могут быть секреты в разговорах на такие скучные темы, как выращивание коз или зеленого горошка. Кстати, леди Сибилла предложила мне сегодня отужинать вместе с ней. Вот видишь, любимый, ты не единственный важный гость в Фолстоу.

Она самодовольно усмехнулась, и Оливер едва сдержался, чтобы не скривиться от этой усмешки.

– Хочешь, я принесу тебе ужин?

– Я позабочусь об этом, миледи, – пришел на помощь Оливеру Арго. – Не стоит утруждать себя.

Веселые глаза Джоан тут же стали ледяными.

– Кажется, я обращалась не к тебе, Арго. Забота о благополучии лорда Белкота нисколько не обременяет меня.

От Оливера не укрылось, что управляющий сжал зубы, но промолчал.

Она снова вопросительно посмотрела на Оливера.

– Ступай, Джоан, насладись обществом леди Сибиллы. Скорее всего сегодня мы уже не увидимся, так что давай попрощаемся заранее, – сказал Оливер.

Он ожидал, что Джоан подойдет к нему, чтобы поцеловать на прощание, но она с веселым смехом направилась к двери.

– Глупый, я так быстро не уеду! Я могу остаться в Фолстоу до твоего полного выздоровления по разрешению и даже настоянию самой леди Сибиллы.

У двери она остановилась, шутливо погрозила ему пальчиком и наконец ушла.

Оливер вопросительно взглянул на Арго.

Управляющий мрачно кивнул и сделал шаг вперед.

– Похоже, она привезла с собой все, что у нее есть, милорд. И я с трудом сумел отговорить ее взять с собой множество вещей из вашего имущества. Пока она жила в поместье, мне пришлось приставить к ней двух горничных, поскольку она внимательно осматривала, если не сказать обыскивала, все комнаты и даже покои лорда Огаста.

С этими словами Арго поставил на пол большой кожаный саквояж и протянул новому лорду Белкоту меч Огаста.

Теперь этот меч принадлежал Оливеру.

Он тяжело вздохнул и покачал головой, прежде, чем упасть на подушки.

– Прости, Арго… Спасибо, что защищал целостность дома и личные вещи брата. Положи меч на шкаф. Надеюсь, он мне не понадобится здесь, в Фолстоу. Пусть полежит там до поры до времени.

Честно говоря, Оливеру даже не хотелось смотреть на него.

В ответ Арго хмыкнул, подтащил к шкафу деревянный стул, встал на него и осторожно положил меч за верхний декоративный карниз.

– Если кому и позволено входить в покои лорда Огаста, то это вам, милорд, и, возможно, леди Сибилле, – проворчал он, все еще глубоко возмущенный бесцеремонным поведением Джоан Барлег.

– Ты думаешь, Сибилла хранит память о нем? Насколько мне известно, она разбила ему сердце, выкинула из своей жизни.

– Ну, они не настолько отдалились друг от друга, чтобы стать совсем чужими, – задумчиво произнес Арго. – Мне кажется, лорд Огаст помогал леди Сибилле решать ее конфликт с королем.

– И она прислушивалась к его советам? – недоверчиво усмехнулся Оливер. Леди Сибилла была не из тех, кто следует чужим советам, особенно если они исходят от отвергнутого любовника.

– Думаю, да, – уверенно сказал Арго. – Незадолго до гибели лорда Огаста они… помирились.

Оливер был искренне удивлен словами управляющего. Ох уж эти сестры Фокс! Такие непредсказуемые, такие неожиданные… Как их разгадать?

– Теперь, когда мы остались одни, расскажи мне о делах поместья.

Арго тут же выпрямился и из собеседника превратился в верного слугу. Достав из внутреннего кармана сложенный лист пергамента, он протянул его Оливеру:

– Ответ короля на известие о смерти лорда Огаста.

Заметив сломанную восковую печать, Оливер покосился на управляющего.

– Я получил известие о произошедшем с вами несчастном случае и не был уверен в том, что вы сможете вскоре вернуться в Белмонт, милорд. Если бы король отказался передать вам титул, я бы мог подготовиться к сопротивлению.

Оливер расхохотался.

– Ты бы выступил против короля за то, что он не признал бы прав на владение поместьем Белмонт за бездельником и повесой? Арго, боюсь, я, как господин, не стою такой верности.

На лице управляющего не дрогнул ни один мускул.

– Этого хотел лорд Огаст.

Значит, это была верность не Оливеру, а, как всегда, Огасту.

– Может быть, и так. Но вот это, – Оливер показал на сломанную печать, – больше не должно повториться, понятно? Если ты получишь какое‑ то важное для меня известие, оно должно попасть только в мои руки.

– Как прикажете, милорд.

Оливер развернул пергамент и принялся читать, бросив на управляющего благодарный взгляд, когда тот принес стоявший в углу канделябр и поставил его рядом с кроватью. Прочитав документ дважды, Оливер положил пергамент на колени и взглянул на терпеливо ожидавшего Арго.

– Мне трудно поверить, что мой брат хотел именно этого, – сказал он.

– Разумеется, он согласился явиться на королевский смотр в середине лета, – ответил Арго. – Я уверен, лорд Огаст не обратил внимания на скрытые мотивы короля.

– Если бы наш монарх знал, что я читаю его приказ, находясь в стенах сокровища, которого он так жаждет! – пробормотал Оливер.

– Вы будете писать ответ? – спросил Арго.

– Да, но не сейчас. – Оливер сжал пергамент в кулаке. Помедлив, он решительно откинул край одеяла. – Надеюсь, ты привез мне брюки, Арго.

Собравшись с силами, он сел в постели, потом свесил ноги и закрыл глаза. Ему было трудно дышать, горячая кровь пульсировала в сломанной руке, стучала в ушах, висках, глазных яблоках. Когда острая боль превратилась в тупую и ноющую, он открыл глаза. Арго держал перед его носом пару новых брюк в одной руке и его любимые мягкие сапоги в другой.

– Милорд, вы позволите?

Арго опустился на одно колено и стал помогать Оливеру одеваться. Огаст действительно умел подбирать хороших слуг.

Впервые за последние несколько дней Оливер стоял на ногах и был полностью одет. У него кружилась голова, в висках стучала кровь. И все же, несмотря на головокружение и жгучую боль в сломанной руке, он был рад снова стоять на ногах.

В его голове мелькнула мысль, что теперь, когда он может самостоятельно двигаться, Сесили уже не удастся так легко убежать от него. Однако первым делом нужно было поговорить с Сибиллой.

Арго пошел вслед за Оливером в большой зал для приемов, не говоря ему ни слова предостережения или ободрения, когда тот несколько раз останавливался и прислонялся к каменным стенам коридора, чтобы прийти в себя и утихомирить боль. Голова все так же кружилась, то сильнее, то слабее. Сломанная рука словно горела в огне. Сердце билось часто и болезненно. К тому времени, когда он одолел последний пролет лестницы и вошел в огромный зал, он чувствовал себя так, как будто шел пешком до самого Лондона.

В тот вечер в зале было не так уж и много народа. На скамьях за длинными столами сидели человек двадцать, не больше. Оливер никогда не бывал в больших замках вне празднеств, в обычные дни, поэтому царившие в зале спокойствие и порядок показались ему странными. Вместо ярких праздничных огней в зале горели лишь небольшие простые канделябры. Два самых ярких настенных светильника находились над столом хозяйки замка, Сибиллы Фокс, рядом с которой сидела ее сестра Сесили.

Обрадованный Оливер двинулся по центральному проходу, замечая на себе любопытные и недоуменные взгляды со стороны участников вечерней трапезы. Привычным жестом он поднял левую руку, чтобы пригладить волосы и с испугом почувствовал прилипшие к голове спутанные пряди. Впрочем, Сесили видела его и в худшем состоянии.

Как только Оливер появился в зале, Сибилла заметила его и одним движением руки велела слугам приготовить для него место за столом рядом с Джоан Барлег. Для Арго было приготовлено место за другим столом.

Оливер снова взглянул на Сесили – она не поднимала на него своих чудесных глаз. И тут он заметил странное украшение в центре главного стола перед креслом хозяйки замка. Это была размешенная в каменной вазе большая гроздь молочно‑ белых многогранных кристаллов.

Оливер церемонно поклонился Сибилле.

– Прошу прощения, миледи, что прервал вашу трапезу.

– Не нужно извинений, лорд Белкот, вы всегда желанный гость за моим столом, – сказала Сибилла с холодной улыбкой. – Я рада, что вы уже настолько хорошо себя чувствуете, что можете спуститься к общему столу.

– Честно говоря, я не собирался ужинать, – начал Оливер, невольно снова глядя на Сесили.

Та упрямо смотрела только перед собой, держа руки на коленях.

– Ты уже соскучился по мне? – с милой улыбкой пропела Джоан. – Ах, как это романтично, Оливер! Я польщена.

Он мельком взглянул на Джоан и снова обратился к Сибилле:

– Мне необходимо поговорить с вами, миледи.

– После ужина, Оливер, сказала Сибилла с легкой небрежностью. – В отличие от некоторых, мне хочется есть.

Однако у Оливера появились сомнения в искренности ее слов, поскольку стоявшая перед ней серебряная тарелка с целой грудой еды была совершенно нетронута.

– Садитесь, лорд Белкот, прошу вас. Мы с леди Джоан наслаждаемся вкусным ужином и интересной беседой. Давайте после ужина обсудим ту важную тему, которая заставила вас подняться с постели и прийти сюда. Рагу сегодня просто великолепное, не правда ли, Сесили?

– Да, Сибилла, превосходное, – едва слышно согласилась та.

– Я уверен, что кушанье очень вкусное, но, леди Сибилла, мой управляющий…

– Поговорим об этом потом, лорд Белкот.

– Сибилла, выслушайте меня, – упрямо повторил Оливер.

Она подняла на него глаза, и ее ледяной взгляд мгновенно заставил его замолчать. Впрочем, ему показалось, что за надменной властностью скрывалась потаенная мольба.

– Я уже знаю все, что вы хотите мне сказать. Уверяю вас, это не так важно, как вы думаете.

– Но откуда такая уверенность… – возразил было Оливер, но упрямая Сибилла оборвала его:

– Давайте ужинать, лорд Белкот.

– Ну хорошо, – с явным неудовольствием согласился Оливер, поклонился и медленно двинулся к своему месту за столом рядом с Джоан.

– У тебя действительно пропал аппетит? – весело прощебетала она, когда Оливер сел за стол рядом с ней. – Поверить не могу, чтобы Оливер Белкот отворачивался от кушаний и вин! Кстати, мы только что обсуждали одну чудесную вещь, которая есть у леди Сибиллы. Смотри, вот она, рядом с ней на столе.

Оливер снова взглянул на гроздь кристаллов и пробурчал что‑ то вежливо‑ одобрительное.

– Это кристалл грез, Правильно, леди Сибилла? – оживленно проговорила Джоан и, получив одобрительный кивок от Сибиллы, продолжила: – Его нашли на землях поместья Фолстоу! Правда, красивый?

Оливер физически чувствовал присутствие Сесили, его неудержимо тянуло к ней. Он едва сдерживался, чтобы не попытаться, вытянув шею, увидеть ее хоть на мгновение.

– Чудесный, – пробормотал он в ответ Джоан.

– Ну что ты такой ворчливый и недовольный! – укоризненно улыбнулась Джоан, шутливо хлопая его по плечу. Потом она снова повернулась к Сибилле: – Прошу вас, рассказывайте дальше, миледи. Вы остановились на старинной легенде.

Едва слышный скрип дерева прервал ее просьбу, и Оливер увидел появившуюся за спиной Сибиллы голову Сесили.

– Извини, Сибилла, можно мне уйти? Завтра рано утром уезжать, а у меня еще не все собрано.

У Оливера замерло сердце.

– Уезжать? Куда уезжать? – невольно вырвалось у него. – Куда вы уезжаете, леди Сесили?

Две женщины с любопытством уставились на него. К сожалению, ни одна из них не была Сесили.

– Леди Сесили – моя сиделка, – заикаясь, пояснил он, чувствуя, что лицо заливает краска смущения, как у юнца, впервые увидевшего обнаженную женскую грудь. – Я боюсь, мне станет хуже в ее отсутствие.

Тут Сесили взглянула на него, но веселый смех Джоан Барлег сразу заставил ее отвернуться.

– Ах, Оливер, как драматично! Я уверена, ангелу Фолстоу есть о ком позаботиться помимо тебя, как это ни обидно для твоего самолюбия, – со смехом проговорила Джоан.

Впервые в жизни Оливеру нестерпимо захотелось ударить женщину. Точнее, Джоан Барлег.

– Ступай, Сесили, – сказала Сибилла. – Вели Грейвсу дать тебе продуктов побольше и мешок покрепче – зима была тяжелая.

Сесили улыбнулась всем присутствующим за столом, но на Оливера так и не взглянула.

– Спокойной ночи, леди Джоан, лорд Белкот, – тихо сказала она и повернулась, чтобы уйти.

– Постойте! Куда же вы?.. – воскликнул Оливер, но Сесили уже скрылась через маленькую потайную дверь в задней стене.

Ему не оставалось ничего другого, кроме как спросить у Сибиллы:

– Куда она собралась ехать?

– Раз в месяц леди Сесили сопровождает нашего священника в его поездке по всем деревням поместья. У нее дар исцелять, как вы сами это уже почувствовали, поэтому она всегда берет с собой лекарства и продукты для бедных и больных. Не волнуйтесь, лорд Белкот, ваша сиделка скоро вернется. Уверена, с вами не случится ничего дурного в ее отсутствие.

Хотя Сибилла говорила совершенно спокойно, Оливер явственно слышал в ее голосе предостерегающие нотки.

– Какое благородство! Какое милосердие! – восхищенно воскликнула Джоан и, наклонившись к уху Оливера, чуть хрипло прошептала: – Хоть я и не такая искусная целительница, как дорогая леди Сесили, думаю, смогу принести тебе некоторое облегчение в ее отсутствие.

– А вот это совсем не обязательно, Джоан, – процедил он сквозь зубы, но тут его прервал голос Сибиллы, как ни в чем не бывало начавшей рассказывать о молочно‑ белой грозди кристаллов.

– Да, некоторые называют его кристаллом грёз. Ложась спать, человек должен положить под подушку кусочек этого камня, и тогда все самые сокровенные приснившиеся желания сбудутся.

– Это правда, леди Сибилла? – ахнула Джоан.

Хозяйка замка пожала плечами, словно ей было все равно.

– А вы сами пробовали когда‑ нибудь так делать? – спросила Джоан взволнованным шепотом.

– Да, когда я была совсем юной девочкой, – кивнула Сибилла и, пристально посмотрев на Джоан, предложила: – Хотите получить кусочек этого камня?

Оливеру хотелось, чтобы Джоан прикусила язык, но этого не произошло.

– А можно? – прошептала она.

– Разумеется, – пожала плечами Сибилла. По ее знаку Грейвс придвинул к ней большую сверкающую гроздь кристаллов.

Взяв столовый нож, она стала осматривать камень со всех сторон, словно оценивая его. Потом ткнула кончиком ножа в самый длинный кристалл, который был похож на палец, указывавший прямо на Джоан Барлег.

– Такой подойдет?

– О да! Он просто чудесный!

– Хорошо, – кивнула Сибилла. – Возьмите ваш столовый нож, леди Джоан, и приложите его тупой стороной вот сюда, к месту соединения. Вот так.

Затем Сибилла взяла свой нож и зажала в кулаке его рукоятку острием вверх.

– А теперь не шевелитесь. Осторожно!

И буквально в ту же секунду деревянная рукоятка ножа Сибиллы с силой опустилась на лезвие ножа Джоан Барлег, от чего та испуганно вскрикнула. Раздался громкий треск, и отколотый длинный кристалл с грохотом покатился по столу, остановившись прямо перед Джоан. Первые несколько секунд она глядела на него, раскрыв рот в немом изумлении, а потом схватила обеими руками и принялась любоваться.

– О! Благодарю вас тысячу раз, миледи! – сказала она благоговейно. – Я еще никогда не получала такого чудесного подарка.

– Вы воспользуетесь им? – как бы невзначай поинтересовалась Сибилла.

– Сегодня же ночью!

– Потом расскажете, что из этого вышло, – улыбнулась Сибилла. – Если и впрямь все получится, возможно, я тоже попробую прибегнуть к этому магическому средству.

Потом она резко встала и подошла к месту, где сидели Джоан и Оливер. Он с удивлением ощутил на своем плече легкое прикосновение руки Сибиллы. Повернувшись, он заметил, что она дотронулась и до Джоан. Оливер хотел было подняться с места, но Сибилла остановила его:

– Продолжайте трапезу, лорд Белкот. Мне очень жаль покидать такую славную компанию, но этого требуют неотложные дела. Веселитесь, молодежь!

– Мне кажется, леди Сибилла, что я все же старше вас, – фыркнул Оливер.

Она лишь загадочно улыбнулась.

– Кроме того, я все же хотел бы поговорить…

– Ах, Боже мой! Зачем это Грейвс положил себе на голову селедку? – изумленно ахнула вдруг Сибилла.

– Что? Селедку? – засмеялась Джоан и повернула голову, чтобы посмотреть на Грейвса.

Сибилла мгновенно наклонилась к уху Оливера и очень быстро – так быстро, что он едва уловил смысл, – прошептала:

– Утром приходите ко мне в комнату. Я встаю рано.

Потом столь же быстро выпрямилась и громко произнесла:

– Слава Богу, я ошиблась! Это вовсе не селедка, это его волосы! Прости меня, Грейвс.

Оливер посмотрел на престарелого дворецкого.

У того на лице не дрогнул ни один мускул.

– Миледи желает, чтобы я носил на голове селедку? – невозмутимо спросил он без тени улыбки.

– Я подумаю над этим предложением, – так же невозмутимо ответила Сибилла.

Глава 13

К тому времени, когда Сесили и отец Перри добрались до самой далекой деревушки поместья Фолстоу, солнце окончательно поднялось над невысокими восточными холмами. Ночь выдалась холодной, замерзшая прошлогодняя трава была покрыта сверкающим инеем, словно алмазной крошкой, горячее дыхание лошадей клубилось паром в морозном воздухе.

Священник, которого Сесили знала с самого детства, ничего не сказал ей по поводу ее отсутствия в часовне в течение последних нескольких дней. Собственно, он вообще мало говорил. Когда Сесили еще до рассвета появилась в часовне на утренней молитве, он лишь удивленно поднял брови, но так ничего и не сказал.

Сесили почти не спала в ту ночь.

Все шло из рук вон плохо. Казалось, после Сретения она потеряла способность делать правильный выбор. Порой ей даже казалось, что она уже не может отличить хорошее от плохого. Ее переполняло желание быть с Оливером Белкотом, пусть даже самым невинным образом. Ей хотелось говорить с ним, смеяться, расспрашивать о его планах относительно родового поместья. Это напоминало болезнь, которой она заразилась в круге Фоксов, и не было средства, способного облегчить ее состояние.

Когда Сесили оказывалась рядом с Оливером, ее здравый рассудок, понимание правил приличия, чувство собственного достоинства и гордость уступали под натиском сильнейшего физического влечения к нему.

Испытывать греховную страсть было само по себе плохо, но совершать поступки, руководствуясь ею, да еще и не один раз – в старой крепости и потом в комнате Оливера, когда она позволила ему целовать себя, – это уже выходило за всякие рамки дозволенного. К тому же еще неизвестно, до чего бы все дошло, если бы им не помешало неожиданное появление Джоан Барлег.

Джоан Барлег. Женщина, которая была рядом с Оливером целых два года и искренне полагала, что он женится на ней.

Самым большим унижением Сесили считала свою неспособность остановиться, хотя знала, что совершает грех. Она должна прекратить думать об Оливере, ходить к нему в комнату, даже ради его излечения, раз он способен обидеть любящую его женщину, которая ожидает за дверью его спальни.

И все же в глубине души она понимала, что, окажись Оливер настойчивее, она не смогла бы устоять. И это было отвратительно!

Оливер – болезнь, от которой нет лекарства.

– Отец Перри! – обратилась она к священнику.

– Да?

– Уверена, вы заметили, что я… перестала выполнять свои обязанности в часовне…

Священник ответил не сразу. Когда их лошади сравняли неторопливый шаг и пошли рядом, он сказал:

– Конечно, мне не хватало вас, леди Сесили, но у вас и без меня немало забот и хлопот. К тому же Фолстоу – не аббатство, и я не вправе приказывать вам. Вы совершенно не обязаны исполнять какие‑ либо работы. Но мне очень приятно, что сегодня утром вы сопровождаете меня в поездке по поместью.

Сесили с трудом сглотнула. Разумеется, он поймет ее.

– Я не приходила потому, что… – она вдохнула холодный воздух и едва не закашлялась, – мое сердце было занято суетными помыслами и желаниями. Что, если я… одержима бесами?

– Бесами? – засмеялся священник. – Такое, конечно, бывает, но я в высшей степени не склонен думать, что ваша душа для них идеальное прибежище. Вы влюбились, я полагаю?

Сесили была удивлена его проницательностью.

– Не знаю. Может быть. Если то, что я чувствую, и есть любовь, то лучше бы я не влюблялась.

– Значит, вы и впрямь влюблены, – сделал вывод отец Перри. – Я знаю его?

– Да, – неуверенно ответила Сесили. – Но не слишком близко. Честно говоря, я и сама плохо его знаю.

– Дворянин?

Сесили кивнула:

– Да, но до недавнего времени не первой руки. Он второй сын в семье и не имеет права первородства.

Отец Перри понимающе взглянул на нее:

– Он хочет жениться на вас?

– Нет. – Она на мгновение отвела глаза в сторону, а потом пожала плечами: – Не знаю.

– Всякое возможно, – со вздохом проговорил отец Перри. – Разумеется, если вы выйдете замуж, в Хэллоуширском аббатстве вас уже не примут.

– Меня не волнует, что он захочет жениться на мне и таким образом лишит меня возможности постричься в монахини, – горестно сказала Сесили. – Гораздо больше меня беспокоит, что он вообще никогда не захочет связать себя узами брака. Тогда все мои планы будут нарушены. За то недолгое время, что я его знаю, мне стало ясно, что никто кроме него не сможет сделать меня по‑ настоящему счастливой.

– Когда мы ищем человека, который сделает нас счастливыми, наши ожидания практически никогда не оправдываются. Рано или поздно наступает разочарование, потому что люди несовершенны и ни один человек не может сравниться с величием Господа нашего. Только Он совершенен, только Он может сделать нас по‑ настоящему счастливыми.

– Да, я знаю, – прошептала Сесили.

Священник сердечно улыбнулся ей и остановил свою лошадь. Сесили сделала то же самое.

– Именно поэтому я не тревожусь за вашу душу, леди Сесили, – мягким голосом проговорил отец Перри. – Не думайте, что я не заметил вашего отсутствия на службах. Заметил, еще как заметил. Но я верю всем сердцем, что вы идете по пути, уготованному вам самим Господом – будь то Хэллоушир, Фолстоу или… – Он пожал плечами.

– Я ходила к кругу Фоксов, – призналась Сесили.

– Неужели? – улыбнулся священник и кивнул ей через плечо. – Я тоже там часто бываю. Очень удобное место для медитаций.

– Но я ходила туда не медитировать, – сокрушенно проговорила Сесили. Но прежде чем она успела начать рассказ о своих прегрешениях, священник широко улыбнулся и повернулся к ней со словами:

– Похоже, сегодня в нашей поездке примет участие еще один человек. Надеюсь, его общество придется вам по душе, леди Сесили. – Священник указал на ближайшие холмы.

Нахмурившись, она повернулась в седле в указанном направлении, чтобы увидеть того смельчака, который не побоялся отправиться в морозную погоду на рассвете вместе с обесчещенной дворянкой и старым священником помогать больным и бедным.

– Поздновато встаете, лорд Белкот, – проворчал Грейвс, завидев Оливера, подходившего к покоям Сибиллы Фокс. Старик стоял в коридоре напротив двери, словно в карауле.

– Солнце только что взошло, – буркнул Оливер. – Если бы я встал раньше, была бы еще ночь. Она уже проснулась?

– Разве я осмелился бы упрекать вас, человека со столь безупречными манерами, в опоздании, если бы миледи не была еще готова принять вас?

– Однако ты нахально ведешь себя, старик, – прорычат Оливер, прищурив один глаз и искоса глядя на дворецкого.

Грейвс тут же зеркально скопировал его действия.

Оливер раздраженно вздохнул и закатил глаза.

– Следуйте за мной, милорд, – сказал старик и постучал условным знаком в толстую деревянную дверь. Потом отпер замок и широко распахнул дверь, пропуская Оливера.

Тот вошел в комнату, ожидая, что дворецкий останется в коридоре, но Грейвс вошел вслед за ним, плотно притворил за собой дверь и почти беззвучно закрыл на задвижку.

Сибилла Фокс, полностью одетая, включая чепец и сеточку для волос, сидела за большим столом в глубине комнаты перед окном. Казалось, она была погружена в созерцание вида за окном. На середине стола красовалась большая гроздь кристаллов, которую Оливер видел накануне.

– Сибилла, – тихо позвал он ее.

– Доброе утро, Оливер, – отозвалась она, нисколько не испугавшись его появления. – Как спалось? Как ваша рука?

– Доброе утро. Спалось плохо, рука все еще не срослась.

Сибилла на мгновение приподняла тонкие брови, потом понимающе кивнула.

Оливер оглянулся через плечо на Грейвса, который, казалось, никого вокруг себя не замечал. Старик стоял спиной к господам и, глядя в небольшое зеркало, поправлял редкие седые усы.

– Я думал, мы сможем поговорить с глазу на глаз, – тихо сказал Оливер.

– Вас смущает Грейвс? Уверяю, его присутствие и есть гарантия нашего полного уединения.

– Что ж, хорошо, – недовольно буркнул Оливер. – Я получил официальное письмо от короля Эдуарда, в котором он приказывает явиться ко двору двадцать четвертого июня, на праздник летнего солнцестояния.

– Знаю, – коротко ответила Сибилла.

– Мой брат очень нежно относился к вам, и мне бы не хотелось сообщать о грядущих неприятностях в такой прямолинейной форме, но, увы, это не в моих силах. Сибилла, король намерен направить войско к Фолстоу.

– Знаю.

– Знаете? И так спокойно об этом говорите?

– У меня было много времени, чтобы привыкнуть к этой мысли, – едва заметно улыбнулась Сибилла. – Король самолично предупредил об этом мою младшую сестру Элис. И Огаст говорил мне о планах Эдуарда, когда был еще лордом поместья Белмонт.

Она не сказала «когда ваш брат был еще жив» или «до его смерти», и Оливер не знал, обижаться ему на ее бесчувственность или же горевать по поводу того, что она не смогла заставить себя произнести эти слова.

– Вы собираетесь сдаться? – спросил он.

Сибилла слегка поморщилась и покачала головой.

Сзади едва слышно фыркнул Грейвс.

– Нет, не думаю, что сдамся, – сказала Сибилла. – Мы с Огастом придумали план, но теперь все пошло не так, как было задумано.

Похоже, она была опечалена не столько смертью Огаста, сколько нарушением ее планов. Оливер почувствовал, как кровь стала сильнее пульсировать в ранах и стучать в висках. Неужели эта женщина настолько холодна и бессердечна, чтобы говорить о смерти его брата как о досадной помехе?

– И все же мне кажется, я знаю, как хотя бы отчасти воплотить идеи Огаста, – продолжала Сибилла, – а заодно обеспечить немалую выгоду для поместья Белмонт. Насколько я понимаю, король признал за вами право владения поместьем и всеми его авуарами.

– Да, признал, но с какой стати вам заботиться о моей выгоде? Это Огаст любил вас, Сибилла, а не я. Кстати, мне кажется, вы никогда его не любили. Так зачем вам заботиться не только о его младшем брате, но и о поместье Белмонт?

Пронзительный взгляд ее синих глаз был исполнен такой серьезности, что взвинченный Оливер сразу успокоился.

– Ваш брат был моим самым лучшим и преданным другом, – невозмутимо произнесла Сибилла. – Я искренне забочусь о благополучии поместья Белмонт, равно как и о вашем благополучии, Оливер, по причинам, о которых вы узнаете, как только я смогу вам рассказать. А пока мне необходимо ваше полное доверие, поскольку я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.

– В моей помощи? – недоверчиво усмехнулся он. – И какой же?

Сесили сделала глубокий вдох и решительно произнесла:

– Мне необходимо, чтобы вы сделали предложение леди Джоан Барлег.

Хотя Сесили всегда нравилось бывать среди крестьян и простых сельских нравов, ей еще никогда не доводилось испытывать такое удовлетворение от поездки, как в этот раз, с отцом Перри и викарием Джоном Греем.

Они быстро раздали продукты, сушеные фрукты и водоросли. Сесили привезла с собой удвоенный запас лечебных мазей, снадобий, настоек, порошков, бинтов и лекарственных трав. Еще до обеда она промыла и перевязала троих раненых, дала старику лекарство от лихорадки и приготовила целебный травяной отвар от стоматита для молодой матери и ее крошечного новорожденного младенца. Отец Перри был занят исповеданием крестьян, а викарий Джон стал веселым и сноровистым помощником Сесили.

Лучшего напарника у нее еще не было. К тому же как нельзя кстати пришелся его опыт жизни в различных монастырях и приютах, где ему не раз доводилось ухаживать за страждущими и немощными. Болезни и увечья не были для него чем‑ то непривычным. От него исходило дружеское тепло и участие, чем радовалась и Сесили, и ее пациенты. Казалось, нищета и невежество деревенских жителей нисколько не смущали его, и он с интересом беседовал с крестьянами разных возрастов.

Сесили была особенно тронута тем, как он держал на руках младенца. Так мог бы держать собственного ребенка отец, склонившись над ним с умиротворенной улыбкой и шепча благодарные молитвы Всевышнему.

Это трогательное зрелище заставило Сесили на мгновение забыть о целебном отваре для матери и ребенка, который она готовила в этот момент.

Викарий взглянул на Сесили, их глаза встретились, и его улыбка стала еще мягче и лучезарнее. Сесили даже слегка покраснела, отворачиваясь от красивого викария к молодой женщине, чтобы дать ей кружку с целебным отваром. Но затылком она чувствовала на себе ласковый взгляд Джона Грея.

Церковная праздничная служба, проведенная в самом большом доме деревни, была простой и прекрасной. Для всех места в доме все же не хватило, пришлось оставить дверь открытой, чтобы участвовать в службе могли и столпившиеся во дворе прихожане. Сесили искоса взглянула один раз на Джона Грея, но увидела лишь его прикрытые глаза и низко склоненную голову.

После службы они вышли вместе, на ходу прощаясь с крестьянами. Сесили испытала непонятное ощущение, когда Джон Грей, слегка коснувшись ее локтя, повел ее туда, где деревенский мальчик держал наготове их лошадей. Было уже далеко за полдень, нужно было торопиться, чтобы добраться до Фолстоу еще до наступления темноты.

Подойдя к своей лошади, Сесили обернулась, чтобы поблагодарить Джона Грея за помощь, но он заговорил первым:

– Сегодняшние заботы и хлопоты не позволили нам как следует поговорить друг с другом.

В его голосе явственно прозвучало сожаление.

– Да, – согласилась она, – но ваше появление было для меня крайне приятным сюрпризом. Если бы не вы, мне бы ни за что не удалось оказать помощь такому большому количеству страждущих.

– Как дела у вашего… пациента в Фолстоу? – негромко поинтересовался викарий, оглядываясь по сторонам.

Сесили неопределенно пожала плечами и опустила глаза, теребя пальцами кончик шали.

– Сегодня я впервые за всю неделю почувствовала себя в здравом уме, – усмехнулась она, в глубине души с ужасом понимая, что это чистая правда.

Взглянув на Джона Грея, она была удивлена тем пристальным вниманием, с которым он смотрел на нее.

– Жаль, что вы так далеко от Фолстоу, Джон, – сказала она. – Ваши советы такие добрые, такие правильные. Вы не стали осуждать меня, как это сделали бы остальные.

– Мне нечего осуждать в вас, – искренне возразил викарий. – Сегодня даже я не смог подойти к алтарю, поскольку нуждался в покаянии.

– Мне всегда казалось, что в Хэллоуширском аббатстве нет недостатка в исповедниках, – недоуменно нахмурилась Сесили.

– Это правда, – согласился викарий, – но моя встреча с грехом состоялась сегодня утром по прибытии в деревню.

Сесили смущенно промолчала.

– Вам плохо в Фолстоу, леди Сесили?

– Полагаю, да. Если бы он уехал, тогда ко мне вернулось бы спокойствие.

Джон Грей кивнул, словно именно такого ответа и ожидал от нее.

– Поскольку в ближайшее время он вряд ли покинет Фолстоу, предлагаю вам отправиться прямо сейчас вместе со мной в Хэллоушир.

– Джон, но я… я еще не решила…

– Не с целью пострижения в монахини, а просто навестить матушку‑ настоятельницу. Кроме того, эта поездка позволит вам оказаться далеко от… проблемы, которую вам пока не удалось решить. Это только пойдет на пользу.

Сесили повернулась в ту сторону, где находился замок Фолстоу, словно пытаясь разглядеть стоявшего у окна в ожидании ее возвращения Оливера Белкота.

– Должен вам признаться, мои намерения не совсем бескорыстны, – неожиданно сказал Джон Грей. – Мне бы тоже хотелось быть ближе к вам. С того дня, когда я познакомился с вами, Сесили, я не могу полностью сосредоточиться на своих обязанностях. Мне бы очень хотелось иметь возможность больше времени проводить с вами на, так сказать, нейтральной территории.

В этот момент к ним подошел отец Перри. Его появление напомнило ей о ее обязанности сопровождать старого священника домой, в Фолстоу.

– Благодарю за добрые слова, викарий, – слабо улыбнулась она, – но меня ждет сестра, к тому же я не могу допустить, чтобы отец Перри отправился в обратный путь в полном одиночестве.

– О чем это вы разговариваете? – поинтересовался отец Перри с любопытной улыбкой.

– Я только что предложил леди Сесили отправиться вместе со мной в Хэллоушир, чтобы навестить матушку‑ настоятельницу, – ответил Джон Грей. – Увы, ее привязанность к дому слишком велика, чтобы порадовать меня согласием.

– Что за вздор! – сказал отец Перри, переводя взгляд с викария на Сесили и обратно. В его глазах мелькали веселые искорки. – Уверен, леди Сибилла не пожалеет денька или двух для визита в аббатство, в котором вы собираетесь провести всю оставшуюся жизнь. К тому же я не инвалид, миледи. В молодости мне приходилось преодолевать немалые расстояния. Обычная поездка по землям поместья Фолстоу даст мне время, столь необходимое для моего разговора со Всевышним.

Джон Грей снова посмотрел на Сесили:

– Мне бы не хотелось оказывать на вас давление, миледи. Вы не обязаны принимать мое приглашение. Если у вас нет желания ехать со мной в аббатство, не делайте этого.

Сесили видела, что викарий говорит совершенно искренне. Она неожиданно поняла, что вряд ли епископу удастся повлиять на него. Джон Грей мыслил абсолютно самостоятельно, он ясно и твердо выражай свои желания и намерения. Сесили вовсе не опасалась, что, отправившись вместе с ним в Хэллоушир, подвергнет свою и без того подпорченную репутацию еще большей опасности.

Думая о викарии, она неожиданно вспомнила Оливера Белкота.

«Как только вы оказываетесь рядом, я… я словно теряю разум. Я просто не могу не думать о вас. Такого со мной никогда еще не было».

Повеса, известный всей Англии, был целиком и полностью занят мыслями о Святой Сесили. Он ждал ее в замке Фолстоу, и она хорошо понимала, что не сможет долго противостоять его натиску.

Он заявил, что не собирается жениться на Джоан Барлег, но от этого ей легче не стало. Напротив, это показываю, что рати удовлетворения собственного самолюбия он готов пойти на что угодно. К тому же он сам признался, что вообще не собирается жениться – ни на Джоан, ни на Сесили, ни на какой другой женщине.

Сесили не собиралась позволять ему делать из нее дурочку. Если она не вернется теперь в Фолстоу, Оливер, возможно, уедет домой. И вместе с ним исчезнут ее стыд и слабость. И только сердце Сесили останется с ней. Это было единственное, что у нее осталось, что принадлежало только ей и что она еще могла отдать другому мужчине, теперь уже обдуманно и не спеша.

Волосы Джона Грея блестели в ярком свете полуденного солнца, и Сесили внезапно вспомнила, с какой нежностью он держал на руках новорожденного младенца.

Дворянин, хорош собой…

Он сказал, что служить Богу можно и не имея священного сана.

Он ни с кем не помолвлен.

Джон Грей был абсолютной противоположностью Оливера Белкота. В его присутствии Сесили чувствовала себя в полной безопасности.

И она решилась:

– Отец Перри, передайте, пожалуйста, леди Сибилле, что я уехала в Хэллоушир на несколько дней с викарием Джоном Греем.

Глава 14

Давно Оливер так не злился.

За ужином он снова сидел за главным столом, но на этот раз слева от хозяйки, на том самом месте, где еще вчера сидела Сесили. Слава Богу, Джоан Барлег сидела по другую сторону от леди Сибиллы, что давало Оливеру возможность сделать вид, будто он сосредоточен на еде.

Почему она до сих пор не вернулась?

Оливер был совершенно сбит с толку неожиданным отвращением к нему со стороны Сесили и ее неожиданным отъездом из Фолстоу вместе со старым священником. Однако он был полон решимости не оставить у нее никаких сомнений в его намерениях по отношению к ней. Ему была нужна только она! Ради нее он был готов на все. Как только он ей это скажет, они пойдут к Сибилле, и та сама посвятит Сесили в свои безумные планы.

Оливеру эти планы были малопонятны и действительно казались безумными, но Сибилла поклялась, что они являются частью их общего с Огастом замысла по сохранению Фолстоу в руках семейства Фокс. Она даже пообещала ему за это щедрое вознаграждение. Оливер был уверен, что Сибилла сможет все правильно объяснить своей сестре. Объяснить, что ему придется сначала обручиться с другой женщиной, если он хочет получить Сесили. Но как можно объяснить столь странный – да что там говорить, просто безумный! – поступок?

От нетерпения он ерзал на стуле. Тем временем Сибилла и Джоан продолжали болтать о том дурацком камне, который Сибилла дала Джоан накануне.

– Наверное, я положила его слишком далеко от головы, – жалобно проговорила Джоан.

– Очень может быть, – задумчиво покачала головой Сибилла. – Может, нужно положить его как можно ближе к себе?

– Может, нужно взять его в руку?

– Что ж, это неплохая идея, – кивнула Сибилла и сделала маленький глоток вина из бокала.

– Попробую сегодня ночью сделать именно так, – решительно проговорила Джоан. – Уверена, это должно сработать. Такая красивая вещь непременно должна обладать магической силой. Вы согласны со мной?

– Совершенно согласна, – снова кивнула хозяйка замка.

Слегка раздраженный пустой женской болтовней, Оливер вдруг заметил подходившего к главному столу сухощавого старика в длинных одеждах. Это мог быть только отец Перри и никто иной. Если он уже вернулся из поездки в дальнюю деревню, Сесили, должно быть, тоже вернулась вместе с ним. Возможно, она слишком устала и сразу отправилась в свои покои. Ничего страшного, Оливер просто отложит разговор с Сибиллой на завтра, после того как объяснится с Сесили.

– Мир вам, миледи, – сказал священник с широкой улыбкой.

– Мир и вам, отец Перри, – ответила Сибилла. – Как ваша поездка в деревню?

– Все хорошо. Сегодня мы на славу потрудились и послужили Господу нашему. Ваша щедрость была оценена по достоинству. Всевышний не забудет вас и не обойдет своей милостью.

Оливеру показалось, что Сибилла едва слышно фыркнула.

– А где же сестра? – спросила она. – Надеюсь, в этот раз она не привезла с собой вшей. Она всегда обнимает детей, причем всех подряд, а они часто бывают завшивленными.

– Думаю, в нынешней поездке этого не случилось, – усмехнулся отец Перри. – Жаль, леди Сесили нет со мной, чтобы она могла сама подтвердить это.

В ушах Оливера тревожно зазвенело от нехорошего предчувствия.

– Так где же она? – удивленно подняла брови Сибилла.

– Уехала с викарием в Хэллоушир, миледи.

При этих словах Оливеру показалось, что у него куда‑ то упало сердце. Звон в ушах стал оглушительным, невыносимым!

– Это правда? – еще больше удивилась Сибилла. – Ну и ну! Должно быть, викарий Джон умеет убеждать.

– Вне всяких сомнений, миледи, – подтвердил отец Перри. – Кроме того, у него, как мне кажется, особый интерес к леди Сесили. Да и она очень дорожит его мнением и высоко ценит.

– Это меня радует, – искренне проговорила Сибилла.

– Меня тоже, – признался священник, красноречиво глядя на Сибиллу.

Оливер не мог отделаться от ощущения, что эти двое знают что‑ то такое, чего не знает он, хотя разговор происходил в его присутствии.

– Сестра сказала, сколько времени собирается провести в Хэллоуширском аббатстве? – спросила Сибилла. – Она вообще собирается возвращаться?

– Она не сказала ничего определенного, – пожал плечами священник.

– Понятно, – нараспев произнесла Сибилла.

Отец Перри согласно кивнул.

– Да что происходит, черт побери? – выпалил Оливер, чувствуя, как кровь начинает стучать в висках. Все присутствующие удивленно повернулись к нему, но ему было все равно. – Она вернется или нет?

– Одному Богу известно, сын мой, – недоуменно ответил священник.

– Ах, одному Б… – Оливер осекся на полуслове и сжал зубы, мысленно произнося страшные ругательства и проклятия. Сломанная рука сильно болела. Он резко встал и отрывисто проговорил с коротким поклоном: – Прошу прощения, миледи, но мне нужно уйти.

– Что это на тебя нашло, Оливер? – озадаченно спросила Джоан. – Похоже, тот удар головой при падении с лошади сильно изменил твою личность. Я уверена, с твоей сиделкой все в порядке, равно как и с тобой все будет в порядке, вернется она или нет. Не уходи так скоро – мы еще даже не пробовали пудинг.

– К черту пудинг! – прорычат Оливер. – Благодарю, не надо!

Оливер знал, что Сибилла все еще ждет его окончательного ответа на ее предложение. Она снова подняла к губам бокал и, не глядя в его сторону, медленно проговорила:

– Пудинг сегодня удался. Кстати, Огаст никогда не уходил, не отведав пудинга.

Ее слова стали последней каплей.

Швырнув салфетку на тарелку, Оливер развернулся и решительно двинулся к центральному проходу. Позади него раздался голос Джоан:

– Постой, Оливер!

– Нет! – ни на секунду не остановился Оливер. – Делай что хочешь, Джоан, только не ходи за мной!

– Куда ты?

– Собирать вещи.

– Но я еще не хочу уезжать!

– Ну и не уезжай, если не хочешь!

Не слушая дальнейших жалобных возгласов Джоан, он направился наверх, в свою комнату.

Если для Сесили Фокс он значил так немного, что она могла уехать из Фолстоу, даже не попрощавшись, то Оливер тоже вправе поступить подобным образом. Он был сам не свой все то время, что прошло с того проклятого падения с лошади в круге Фоксов. С него хватит! К черту Сесили Фокс! И пусть она обретет счастье в своем чертовом монастыре! К черту бессердечную Сибиллу Фокс и ее безмозглые затеи! К черту Фолстоу!

Он возвращается домой.

Сибилла через плечо бросила взгляд на Грейвса, и в ту же секунду старый слуга исчез за узкой дверью в стене позади главного стола.

– Может, сестра передала мне что‑ нибудь еще, святой отец? – спросила Сибилла у священника.

– Она сожалеет, если ее отсутствие причинит вам какие‑ либо неудобства, – многозначительно улыбнулся он.

– Спасибо, – улыбнулась ему в ответ Сибилла. – Присоединяйтесь к трапезе, отец Перри, прошу вас.

– Благодарю, миледи, но я уже не так молод, как прежде, и теперь моим первым желанием является теплая постель, а не вкусный горячий ужин.

– Тогда желаю вам спокойной ночи.

Священник поклонился, перекрестил воздух над столом и удалился, едва слышно шурша длинными одеждами.

Сибилла повернулась к Джоан Барлег, которая нервно мяла в пальцах салфетку и сердито морщила лоб.

– Леди Джоан, в отличие от вас я плохо знаю лорда Белкота, – мягко произнесла она, поднося к губам бокал. – Он всегда так реагирует на предложение отведать пудинга?

– О нет, вовсе нет. Именно поэтому я пошутила насчет того, что он ударился головой. Оливер всегда был весьма покладистым и обладал легким характером. Но последнее время его поведение все больше напоминает манеры его старшего брата Огаста. – Джоан сокрушенно вздохнула и посмотрела на Сибиллу широко распахнутыми глазами. – Прошу прощения, миледи.

– За что, леди Джоан?

– За то, что упомянула… так мало времени еще прошло… – Она остановилась, не зная, что сказать. – Разумеется, вам хорошо известен характер Огаста. Я не хотела причинить вам боль. Ведь вы и без того скорбите, леди Сибилла…

– Конечно, и даже очень, – ответила хозяйка замка, и даже ей самой показалось, что ее слова прозвучали как‑ то цинично. – А с чего вы взяли, что Огаст демонстрировал по отношению ко мне что‑ то еще, кроме любезности и доброты?

– Нет, я вовсе не имела в виду, что он… я только хотела сказать, что, поскольку вы… Ходили слухи, что вы были небезразличны друг другу.

Сибилла удивленно подняла тонкие брови, словно Джоан Барлег сказала что‑ то крайне интересное.

– Видите ли, леди Джоан, для меня очень небезразличны несколько людей. Некоторые немного больше, чем другие, как мне кажется. Если кто‑ нибудь из них внезапно умрет, я буду очень расстроена.

Джоан Барлег слегка нахмурилась и, вздохнув, сказала:

– Похоже, мне тоже пора собирать вещи.

– С чего это?

– Оливер сказал, что уезжает домой.

– Но он также сказал, причем весьма грубо и недвусмысленно, что вы можете остаться в Фолстоу, если пожелаете. Теперь, когда леди Сесили уехала в Хэллоушир, у меня совсем не осталось приятных собеседников.

Глаза Джоан Барлег загорелись.

– Это правда, леди Сибилла? Вы хотите, чтобы я осталась и составила вам компанию?

– Да, Джоан, сейчас это мое самое сильное желание, – улыбнулась Сибилла. – Ничего, что я зову вас по имени, просто Джоан? Если хотите, можете тоже звать меня по имени – Сибилла.

Джоан пришла в сильное волнение. Казалось, она сейчас разрыдается или упадет в обморок.

– Ну конечно, вы можете называть меня просто Джоан! А я стану звать вас… Сибилла, – смущенно улыбнулась она, но тут ее лицо сильно изменилось. – Нет, я не могу остаться с вами. Мне нельзя. Оливер все еще чувствует себя очень плохо, за ним нужен хороший уход. Поскольку этот отвратительный Арго уже уехал в Белмонт, я не могу позволить Оливеру отправиться в путь в полном одиночестве. Кроме того, – она сделала паузу, словно мучительно размышляя о чем‑ то, – он должен сделать мне предложение, и мне необходимо предоставить ему максимум возможностей для этого.

Откинувшись на спинку кресла, Сибилла поманила Джоан пальцем и хрипло проговорила:

– Хотите, я открою вам маленький секрет?

– Да! Хочу! Конечно! – быстро закивала головой Джоан.

– Я думаю, – Сибилла осторожно огляделась по сторонам, – что Оливер не уедет сегодня в Белмонт.

Джоан подняла брови в немом изумлении.

Сибилла кивнула и продолжала:

– Я также думаю, что причиной этого являетесь… вы.

– Я? – задохнулась Джоан.

Сибилла снова кивнула:

– Обещайте мне не говорить ему ни слова о нашем разговоре. Обещаете?

– Ну конечно! – прошептала Джоан.

– Не далее как сегодня утром мы с Оливером говорили о вашей с ним помолвке.

– Он просил у вас совета? – побледнела Джоан.

– Да. – Сибилла откинулась на спинку кресла.

– И что же он вам сказал?

– Он еще не решил. – Сибилла снова поднесла к губам бокал. Он оказался пуст. Черт побери! Она постучала им по столу, и в следующее мгновение появилась служанка с бурдюком вина в руке.

– Я могу как‑ нибудь повлиять на него? – спросила Джоан.

В ответ Сибилла лишь пожала плечами и снова поднесла к губам бокал с вином.

На мгновение лицо Джоан приняло смущенное выражение.

– Но ведь он велел мне не ходить за ним. Не думаю, что сейчас нужно сердить его. – Она сделала паузу, испытующе глядя на Сибиллу. – А вы что думаете?

Та многозначительно подмигнула ей.

В следующую секунду Джоан отбросила салфетку в сторону и, поднявшись из‑ за стола, решительно направилась к выходу.

Сибилла смотрела ей вслед.

Оливер не успел разложить все вещи, привезенные ему из Белмонта его управляющим. Арго, поэтому подготовиться к отъезду не составило труда и не заняло много времени. Оставалось лишь достать меч и ножны, которые Арго спрятал на шкафу. Оливер посмотрел на огромный шкаф высотой футов девять, не меньше. Достать меч было невозможно. Но и оставить его там он тоже не мог.

– Проклятая Сесили Фокс!

Оливер оглядел комнату, освещенную мерцающим огнем камина и неярким пламенем единственного светильника возле постели. В углу комнаты он заметил стул с высокой прямой спинкой – то, что нужно!

Обрадовавшись находке, Оливер потащил стул к шкафу, чтобы использовать его в качестве импровизированной стремянки. Когда стул зацепился ножкой о край ковра, Оливер раздосадованно выругался и с силой дернул стул на себя.

– Значит, предпочитаешь проводить время со старым замшелым викарием? Вот и отлично! – пробормотал он. – Превосходно! Замечательно!

Поставив стул возле шкафа, он покачал его одной рукой, проверяя на устойчивость и прочность.

– Неужели она всерьез полагает, что я буду сидеть здесь и ждать ее, словно потерявшийся щенок? Ха! И не подумаю! Я Оливер Белкот, лорд поместья Белмонт! И я никогда не жду женщин!

Поставив правую ногу на сиденье стула, он оттолкнулся левой и встал во весь рост, отпустив спинку стула. По правде говоря, ему трудно было сохранить равновесие. Сильно билось сердце, кружилась голова, сломанная рука нестерпимо болела. Он был удивлен тем, насколько резко ухудшилось его здоровье после падения с лошади. Запас жизненных сил заметно истощился.

Постояв несколько мгновений неподвижно, чтобы выровнять пульс, он осторожно потянулся левой рукой к верхнему карнизу шкафа. Туго стянутые бинтами сломанные ребра тут же взмолились о пощаде. Сцепив зубы, Оливер все же провел рукой по верху шкафа, однако его пальцы ничего не нащупали.

– Замечательно! – процедил он, опуская руку.

Очевидно, декоративный карниз был выше, чем казалось снизу. Судя по всему, место, где лежал меч было вне досягаемости, глубиной дюймов двенадцать как минимум. Пальцы Оливера не могли его достать.

Он попробовал встать на цыпочки, чтобы иметь возможность запустить пальцы поглубже за карниз. В это мгновение он чувствовал себя пареньком в буфетной, тайком ворующим вкусное печенье из особой коробки повара.

Вот если бы можно было опустить руку по локоть за декоративный карниз…

В этот момент в дверь постучали, да так неожиданно и громко, что Оливер вскрикнул и чуть не потерял равновесие. В последний момент ему удалось ухватиться за карниз, и это спасло его от падения. Режущая боль в ребрах заставила его задержать дыхание.

В дверь снова постучали, и в следующее мгновение раздался скрипучий голос Грейвса:

– Лорд Белкот? С вами все в порядке?

Чертов дворецкий!

– Все в порядке, Грейвс! – отозвался Оливер, все еще держась за карниз.

– Но я слышал ваш крик, милорд.

– Это был не крик, а… возглас удивления. Со мной все в полном порядке.

– Вы уверены, милорд?

– Абсолютно!

За дверью наступила тишина. Некоторое время Оливер слышат только оглушительное биение собственного сердца и болезненную пульсацию крови в сломанных ребрах. Решив, что дворецкий наконец ушел, он снова потянулся за карниз, но в самый интересный момент скрипучий старческий голос раздался снова, на этот раз подозрительно близко:

– Могу я помочь вам собрать вещи, милорд?

Оливер снова вскрикнул и, вытянув шею, увидел, что старый дворецкий стоит посреди комнаты, заложив руки за спину.

– Как ты сюда попал? – рявкнул Оливер.

– Разве вы не слышали, как я стучал в дверь? – недоуменно поднял кустистые брови Грейвс.

– Слышал! Но я не давал тебе разрешения войти!

– Хотите, чтобы я ушел, милорд?

Оливер внезапно вспомнил, что до сих пор стоит на стуле, безуспешно пытаясь достать из‑ за карниза самую ценную личную вещь.

– Постой, – сказал Оливер. – Иди сюда и сложи руки вот так, словно стремя. Может, хоть так у меня получится…

– Что это вы делаете, милорд?

– Там мой меч, Грейвс, – нетерпеливо пояснил Оливер. – Мой слуга положил его на этот чертов шкаф, и я никак не могу его достать из‑ за травмы руки и ребер.

– Давайте я достану вам меч, лорд Оливер.

– Я и сам смогу это сделать, если ты…

– Разумеется, сможете, – с изрядной долей сарказма сказал старик. – Но разве не будет разумнее предоставить эту честь мне и не рисковать получить еще одну травму?

– Я же сказал, Грейвс, я сделаю это сам! Или закрой рог и помоги мне, или уходи!

Дворецкий подошел к стулу и покорно сложил кисти рук, как ему показал Оливер. Его лицо сохраняло невозмутимое выражение, и он старался не глядеть на Оливера, время от времени сокрушенно вздыхая.

Оливер поставил правую ногу на сплетение пальцев Грейвса и снова изо всех сил потянулся к карнизу. И снова безуспешно!

– Выше руки, Грейвс! Подними меня!

– Милорду известно, что он очень тяжелый? – пропыхтел тот.

– Ладно, опускай!

В следующее мгновение обе ноги Оливера коснулись стула, и Грейвс ловким движением стащил его на пол. Потом достал из кармана белоснежный носовой платок и стал вытирать им испачканные руки.

– Понимаешь, я не могу уехать отсюда без меча, – повернулся к нему Оливер. – Это меч Огаста. Придется тебе принести лестницу.

– Позвольте мне попытаться достать ваш меч, – предложил Грейвс.

– Что я скажу твоей хозяйке, если ты упадешь и сломаешь шею? Впрочем, я не обязан отчитываться перед ней. Поступай, как знаешь.

С этими словами Оливер присел на край кровати, чтобы перевести дыхание и дать отдых телу.

Дворецкий сложил платок и убрал его в карман. Потом поставил стул на место и повернулся к Оливеру, привычно заложив руки за спину.

– Надо думать, ты умеешь летать? Впрочем, это вряд ли. Этот стул мог бы помочь тебе дотянуться до меча брата, – сказал Оливер, но Грейвс не сделал ни шагу в сторону шкафа.

Оливер начинал понемногу злиться.

– Так ты собираешься доставать меч или так и будешь тут стоять, глядя на меня словно старый стервятник?

– Надеюсь, милорд понимает, насколько важно для миледи, чтобы он остался в замке и выполнил ее просьбу?

– Нет, не понимает! И ему все равно. Пусть леди Сибилла найдет себе кого‑ нибудь другого для участия в ее интригах. Я сыт по горло эксцентричностью сестер Фокс. Похоже, деньги сделали их безумными.

– Вы полагаете, это всего лишь интриги? – искренне удивился Грейвс.

– Честно говоря, я не знаю, что это такое, Грейвс. И мне наплевать на это. Я просто хочу уехать домой и забыть о… – Он чуть было не упомянул имя Сесили, но вовремя остановился. – Теперь мне нужно сосредоточить все свое внимание на собственном поместье, и я не стану играть роль моего брата ради развлечения леди Сибиллы.

– Как вы думаете, зачем миледи хочет, чтобы вы обручились, пусть и притворно, с леди Джоан?

– И зачем же?

– Вы знали, что лорд Огаст ехал в Фолстоу, когда с ним случилось несчастье?

– Нет, не знал! – удивленно воскликнул Оливер, глядя на дворецкого широко раскрытыми глазами. – А откуда тебе это известно?

– А вы знали, – продолжал старый слуга, и в его голосе зазвенели нотки негодования, – что лорд Огаст был не один?

– Не один? А с кем же? – озадаченно нахмурился Оливер.

Слова дворецкого, казалось, не имели смысла. Зачем Грейвс стал вспоминать день смерти брата? И как это связано с просьбой Сибиллы сделать предложение Джоан Барлег? Если в тот день рядом с братом была Сибилла, то почему она держала это в тайне от него? Значит, это была не она. Джоан была в постели Оливера в то утро, когда Арго принес известие о гибели Огаста. Кто еще был знаком с Огастом достаточно хорошо, чтобы оказаться вместе с ним в поездке в Фолстоу?

– Всякий, кто был знаком с Огастом, любил его, – покачал головой Оливер, – и сделал бы все от него зависящее, чтобы спасти ему жизнь. К тому же мой брат не взял бы с собой незнакомого человека. Я ничего не понимаю! – Он пристально посмотрел на дворецкого.

Грейвс тоже продолжал смотреть на Оливера.

Оба молчали. Оливер не знал, что делать дальше.

Впрочем, это длилось недолго. Вскоре он сказал:

– Ты, кажется, хотел помочь мне достать со шкафа меч брата. Для этого тебе понадобится стул.

– Милорд, вы останетесь в Фолстоу; чтобы помочь миледи и выполнить ее просьбу? – спросил Грейвс.

– Нет, – отвернулся Оливер. – Если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, я позову другого слугу, чтобы он помог мне достать меч.

– Хотите пари, милорд? – неожиданно предложил Грейвс.

Оливер лишь вздохнул и потер переносицу.

– Если я сумею достать меч лорда Огаста, не отрывая ног от пола, вы выполните просьбу леди Сибиллы?

Оливер неудержимо расхохотался:

– Грейвс, этот шкаф в два раза выше твоего роста!

Грейвс кивнул в знак согласия. На его лице не было ни тени улыбки.

Ситуация граничила с абсурдом.

– Ладно, старый ворчун, у тебя есть одна попытка. Если она окажется неудачной, я ни за что не останусь в Фолстоу, хоть умри на моих глазах. Валяй! Доставай!

Грейвс невозмутимо направился к шкафу и осторожно открыл дверцу.

– Никаких лестниц! Ноги на полу! – напомнил ему Оливер, весело посмеиваясь. Еще немного, и он позовет другого слугу, чтобы тот помог ему достать меч, и навсегда уедет из Фолстоу.

По мере того как он следил за действиями старого дворецкого, его лицо начинало приобретать все более озадаченное выражение. Грейвс протянул куда‑ то в верхний угол одну руку, резко дернул – раздался тяжелый стук падения чего‑ то металлического. После этого Грейвс протянул вверх обе руки и извлек из недр шкафа… ножны и меч.

– Значит, у шкафа нет верхней доски?! – воскликнул изумленный Оливер.

Дворецкий торжественным шагом приблизился к нему, протягивая на повернутых ладонями вверх руках фамильное оружие, словно на какой‑ то грандиозной церемонии.

Выхватив меч из рук дворецкого, Оливер прорычал:

– Ты обманул меня, обвел вокруг пальца!

В это мгновение в дверь комнаты снова постучали.

– Я впущу вашего гостя, милорд, – невозмутимо проговорил Грейвс, учтиво поклонился и направился к двери. От Оливера не укрылось появившееся на лице старика довольное выражение.

Едва он открыл дверь, как в комнату влетела Джоан Барлег. Ее лицо раскраснелось, пальцы теребили переброшенную на одно плечо длинную светлую косу.

– Оливер, я знаю, ты не велел мне ходить за тобой… – Она замолчала, словно не зная, что сказать. Ее состояние сильного волнения не осталось незамеченным. – Ступай, Грейвс, ты больше не нужен, – сказала она дворецкому.

Старый слуга несколько мгновений невозмутимо смотрел на нее, потом перевел взгляд на Оливера:

– Вы покидаете нас сегодня вечером, лорд Белкот?

Оливер молча посмотрел на него, потом процедил сквозь зубы:

– Нет, я передумал, Грейвс. Пожалуй, останусь еще на день‑ два.

Старик понимающе кивнул и вышел из комнаты, всем своим видом показывая, что полностью доверяет его честному слову. Как только дверь за ним закрылась, Джоан снова взволнованно заговорила:

– Оливер, ты сказал, что я не должна ходить за тобой, но…

– Тише, Джоан, – устало проговорил Оливер. – Дай мне небольшую передышку.

С этими словами он подошел к окну и стал смотреть сквозь волнистое от времени стекло.

На самом деле он не чувствовал себя обязанным оставаться в Фолстоу, поскольку дал честное слово под воздействием хитрого обмана со стороны Грейвса. Однако многое из того, что он узнал со вчерашнего вечера, заронило в его сердце сомнение. Если Сибилла действительно была так неравнодушна к Огасту, как она это утверждала, – при этом Оливер точно знал, что его брат был влюблен в нее, – и если ее что‑ то тревожило в обстоятельствах его гибели, не должен ли и он, Оливер, хотя бы попытаться разобраться в этом?

Что скрывала от него Сибилла? Что скрывала Джоан?

Ночь за окном была такой темной и непроглядной, что стекло отражало комнату не хуже зеркала. Оливер видел отражение Джоан, которая стояла совершенно неподвижно, и только пальцы продолжали нервно теребить косу.

Была ли она каким‑ то образом причастна к гибели Огаста?

Где‑ то там, далеко в ночи, Сесили Фокс лежала в какой‑ нибудь темной сырой келье, дрожа от страха. Она боялась Оливера, боялась самой жизни… Останется ли она там навсегда, забыв то, что произошло между ними, что может повториться снова и снова, стоит ей только захотеть этого?

Оливеру казалось, что его приезд в Фолстоу открыл ящик Пандоры. Его жизнь уже никогда не будет прежней независимо оттого, вернется ли он домой или останется в Фолстоу, чтобы помогать Сибилле и ждать возвращения Сесили. Перед ним встали такие вопросы, о существовании которых он прежде и не подозревал. И эти вопросы требовали от него ответа. Если ему удастся помочь разгадать тай ну, в существовании которой Сибилла не сомневалась, возможно, это докажет всем, кто считал его безответственным и ни на что не способным, что они ошибаются, что он достоин уважения. Достоин звания лорда и… Сесили.

Краем глаза он снова увидел неясное отражение Джоан Барлег.

– Джоан, – медленно и задумчиво произнес он.

– Что, Оливер?

Пальцы, теребившие косу, замерли.

Он сжал в руке меч брата. Внутри у него все переворачивалось.

– Выходи за меня замуж, Джоан, – с трудом выдавил он.

Глава 15

Поначалу Сесили была немало напугана всеобщим переполохом, который вызвал ее приезд в аббатство. Молодые монашки суетились вокруг нее больше всех. Для них она была кем‑ то вроде знаменитости – богатая дворянка, которую уже называли святой. Потребовалось вмешательство викария, чтобы Сесили смогла все‑ таки удалиться из общей комнаты и избавиться от навязчивых послушниц, буквально хватавших ее за руки.

Вопреки опасениям, ужин прошел тихо и спокойно. Сесили была рада наблюдать скромное поведение урезоненных послушниц, собравшихся за столом рядом с ней и Джоном Греем. Было совершенно очевидно, что епископ сделал правильный выбор, послав именно его наводить порядок в аббатстве, в умах и душах молодых непокорных девушек.

Джон Грей повел Сесили из трапезной по узкому темному коридору, правой рукой придерживая ее за локоть, а левой держа единственный источник света – свечу.

– Мы идем отдыхать? – с надеждой в голосе спросила Сесили, подавляя зевок. Долгая дорога, неожиданное решение ехать в Хэллоушир и… разлука с Оливером Белкотом, – все это настолько истощило ее силы, что она была готова упасть на камни и тут же заснуть.

Джон замедлил шаги.

– Я знаю, это жестоко с моей стороны. Я должен был сразу отвести вас в гостевые покои, но мне очень хочется, чтобы вы кое‑ что увидели – вернее, услышали. Это одна из причин, по которой мне так хотелось, чтобы вы приехали в Хэллоушир. Это не займет много времени. Вы согласны?

– Разумеется, – ответила заинтригованная Сесили и улыбнулась викарию. – А куда мы идем?

– В молельню. Там сейчас группа странствующих монахов. Это их последняя ночь в аббатстве. Мы не станем молиться вместе с ними, потому что это не приветствуется нашей церковью. Мы просто тихо постоим в тени и послушаем их молитвенное пение.

Они дошли до сводчатой деревянной двери небольших размеров, обитой по краям железом. Сесили показалось, что она слышит странный низкий гул, от которого вибрировал даже пол под ее ногами.

– Что это? – прошептала она.

Джон осторожно поставил свечу на каменный выступ стены, словно специально предназначенный для этого, и тихо сказал:

– Как только войдете в эту дверь, сразу поверните налево. Тише!

Он красноречивым жестом поднес палец к губам.

Она послушно кивнула, и викарий задул свечу, из‑ за чего они тут же оказались в прохладной темноте, пронизанной запахом сгоревшего свечного фитиля.

Сесили услышала тихий скрип дверных петель и почувствовала, как Джон Грей тянет ее за руку. Увидев краем глаза слабый свет в самом дальнем углу молельни, она инстинктивно пригнулась и тут же сделал шаг влево, как велел викарий.

Низкий гул мужских голосов становился все сильнее. Казалось, от него вибрировали даже ее ребра, ее сердце.

Потом гул превратился в монотонное песнопение. Монахи стали петь звучными гортанными голосами, и Сесили вздрогнула от чистых мощных звуков. Латинские слова, казалось, поплыли по воздуху, стали кружиться вокруг ее головы, путаться в ее волосах… Ей нестерпимо захотелось плакать.

Стоявший сбоку Джон Грей незаметно приблизился к ней. Несмотря на то, что он даже не касался ее, Сесили все же чувствовала себя под его зашитой. Он привел ее сюда, потому что понял, что этот ритуал глубоко тронет ее сердце.

– Потрясающе, не правда ли? – прошептал он ей на ухо, и от этих слов и от его горячего дыхания по рукам и по спине у нее побежали мурашки.

Она кивнула в ответ и усилием воли перевела взгляд с монахов на лицо викария. Их взгляды встретились. Джон Грей стоял гораздо ближе к ней, чем ей казалось, и это было как‑ то странно.

– Да, это так, – едва слышно выдохнула она. – Спасибо, Джон.

– Хотите потанцевать? – неожиданно улыбнулся он.

Сесили едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Но это же богохульство! – укоризненно проговорила она.

– Мне так не кажется, – неожиданно для нее возразил Джон Грей. – Монахи благодарят Всевышнего за его дары нам, простым людям. Мне кажется, танец – это не богохульство, скорее дань восхищения.

Он говорил совершенно серьезно, и улыбка на лице Сесили постепенно погасла.

– Нет, я не могу, – сказала она.

– Но почему?

– Потому что я… я никогда прежде не танцевала.

Брови викария удивленно поползли вверх, и Сесили поспешила пояснить:

– Я умею танцевать, я училась танцевать, но никогда еще не танцевала… с мужчиной.

– Неужели это правда? Ведь в Фолстоу чуть не каждый месяц устраивают пиры с танцами и прочими увеселениями, – недоверчиво проговорил Джон Грей.

Сесили почувствовала, как от неловкости краснеет ее лицо, и покачала головой.

Джон долго смотрел на нее, в то время как монахи продолжали возносить хвалу Господу своими низкими звучными голосами.

– Вы словно волшебная сказка, – тихо прошептал Джон.

– Это выдумка для утешения несчастных людей, – прошептала в ответ Сесили. – Впрочем, я, наверное, тоже такая выдумка, ведь меня не существует в реальности.

Тогда Джон Грей ласково прикоснулся к ней и, мягко взяв ее за плечи, повернул к себе лицом. Одной рукой он взял ее под левый локоть, другой взял кончики пальцев ее правой руки и сделал шаг назад, не разнимая рук.

– Сесили Фокс, окажите мне честь, – торжественно произнес он, – подарите мне танец.

Остановив свой выбор на Джоне Грее, она поступила бы совершенно правильно. И на это было много причин. Сесили была в этом уверена в такой же мере, как в том, что солнце встает на востоке. Она также понимала, что ее согласие на танец даст ему разрешение ухаживать за ней, как мужчина ухаживает за женщиной, ища ее расположения. Очень может быть, что именно он – ответ на ее молитвы, разрешение ее сомнений.

Но почему же ей так хочется вместо светлых прямых волос Джона Грея видеть темные непослушные кудри Оливера Белкота? Почему она тоскует по карим глазам, когда на нее так ласково глядят небесно‑ голубые? Почему эта серьезность и искренность бледнеют перед воспоминаниями о безрассудной страсти и опрометчивом грехе? Почему ей хочется того, что наверняка не принесет ей ничего хорошего?

Оливер Белкот погубит ее. Навсегда испортит ее репутацию, разобьет ей сердце, использует и забудет, оставив после себя лишь боль и горечь воспоминаний. Нет, Оливер Белкот – неправильный выбор. Правильный – это стоящий теперь перед ней Джон Грей.

Сесили кивнула в знак согласия, и они стали медленно танцевать. Оба не улыбались, но неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Сесили собиралась погостить в Хэллоушире пару дней, не больше. Но общество Джона Грея и спокойствие аббатства подействовали на нее словно дурманящее зелье.

Прошло пять дней, потом еще столько же.

Сесили со временем стала все реже думать об Оливере Белкоте.

Впрочем, была одна опасная минута слабости, когда Сесили получила письмо от Сибиллы. В нем говорилось, что Сесили нет особой нужды торопиться с возвращением в Фолстоу. Она может оставаться в Хэллоуширском аббатстве сколько пожелает. Несмотря на ее отсутствие, лорд Белкот быстро выздоравливает.

Уже через несколько минут Сесили в одной руке держала дорожный мешок с собранными вещами, другой открывала дверь комнаты.

Когда она поняла, что делает, ее рука медленно опустилась, так и не открыв задвижку на двери. Сесили сделала шаг назад, словно опасаясь, что дверь откроется сама собой и она против воли помчится прочь из Хэллоушира.

Значит, он прекрасно обходится без нее.

Ну конечно, это же Оливер Белкот. Вне всяких сомнений, он нашел, чем заняться в ее отсутствие. Наверное, он даже забыл, как она выглядит.

И Сесили осталась в аббатстве, в котором вполне могла бы провести остаток жизни. Ей была по душе размеренность и предсказуемость монастырской жизни. Она вполне могла представить себя среди монахинь Хэллоуширского аббатства, если бы не побывала в руках Оливера Белкота.

В жизни аббатства был еще один недостаток – скудное, редко меняющееся меню, это заставило Сесили с тоской вспомнить яблочные пирожные со взбитыми сливками, которые так замечательно готовил повар в Фолстоу. Они даже стали сниться ей, и однажды утром она проснулась с голодным урчанием в желудке. Она успела возненавидеть любую рыбу, которая в том или ином виде присутствовала почти в каждой монастырской трапезе. Одного ее запаха было теперь достаточно, чтобы Сесили начало тошнить.

Время, проведенное в аббатстве, позволило ей лучше узнать Джона Грея. Младший сын богатого и влиятельного северного лорда, он обладал несомненным талантом художника и отличного танцора. Кроме того, у него был очень выразительный певческий голос. Неподалеку от Оксфорда его ждали земельный надел и дом, во владение которыми он вступит, когда получит сан священнослужителя.

Впрочем, теперь он уже не собирался становиться священником.

Настал день, когда Сесили и Джон Грей должны были покинуть аббатство.

Сидя в седле, Сесили смотрела, как викарий Джон Грей шел к ней через весь двор, освещенный необычно ярким для раннего утра солнцем. Холодный ветер сильно развевал полы его плаща, и те буквально хлопали у него за спиной, словно пара ангельских крыльев. Надутый ветром капюшон за плечами был похож на темный ореол вокруг его головы. На мгновение ей вспомнился другой человек, плащ которого тоже развевался за спиной словно крылья, когда он стремительно падал с лошади.

Падал. Может, Оливер Белкот – падший ангел?

Сесили покачала головой, отгоняя причудливые и опасные мысли и сравнения. Потом снова взглянула на приближавшегося Джона Грея. Светлые прямые волосы блестели в лучах солнца, на лице сияла особенная мягкая улыбка, которая появлялась только в присутствии Сесили и предназначалась ей одной.

Когда Джон подошел к своей лошади, Сесили передала ему поводья. Викарий легко вспрыгнул в седло и спросил:

– Ну как, ты готова отправиться в путь?

– Готова как никогда, – постаралась улыбнуться Сесили.

Лошади тронулись шагом, пересекли двор, преодолели подъемный мост и выехали за пределы аббатства. Сесили и Джон направились по долине на юго‑ восток в сторону Фолстоу, оставляя за спиной Хэллоушир. Дорога предстояла долгая, и всего спустя час после монастырского рыбного завтрака в желудке Сесили началось голодное урчание. Она, прищурясь, смотрела на холмы у горизонта, и ей почему‑ то казалось, что из сухой прошлогодней травы вот‑ вот выпрыгнет рыба. Фу, какая нелепость! Однако к горлу время от времени подкатывала тошнота.

– Сколько времени мы пробудем в Фолстоу? – спросила она, пытаясь отвлечься.

– А сколько бы ты хотела?

Сесили подняла лицо к яркому солнцу и глубоко вдохнула свежий холодный воздух, надеясь погасить неожиданный горячий румянец на лице, потом медленно выдохнула.

– Думаю, недолго, – сказала она, чувствуя как, несмотря на холодную погоду, ее прошибает пот.

– Должен признаться, твои слова радуют мое сердце.

Она улыбнулась, понимая, что он имел в виду Оливера Белкота. При мысли о нем ее охватила паника, от которой судорожно сжался голодный желудок. Хорошо бы этот темноволосый дьявол покинул Фолстоу к их возвращению.

Лошади двинулись вниз по склону холма, и Сесили пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она смогла продолжить:

– Я же знаю, что тебе не терпится явиться к епископу, чтобы он по всей форме снял с тебя обязательства перед церковью.

– Да, мой отец будет немало удивлен, когда мы к нему приедем, – кивнул Джон. – Но он будет доволен.

– Да? – искоса глянула на него Сесили.

– Думаю, да, – улыбнулся Джон. – Ты его боишься?

– Немного, – призналась она. Мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Так что единственным авторитетным мужчиной для меня был… Грейвс!

– Если не считать короля, разумеется, – серьезно добавил Джон, и оба рассмеялись этой шутке. – А как насчет Сибиллы? Стоит ли мне опасаться за свою жизнь, когда мы окажемся в Фолстоу?

Сесили слабо улыбнулась – желудок все сильнее беспокоил ее, подпрыгивая в такт лошадиному шагу.

– Если даже твое происхождение и незапятнанная репутация не окажут на нее должного влияния, твое красноречие и внешняя привлекательность наверняка смягчат ее сердце.

Джон засмеялся и слегка покраснел от смущения.

– Значит, ты считаешь меня привлекательным?

Сесили открыла рот, чтобы ответить какой‑ нибудь шуткой, но вместо этого резко наклонилась влево, и ее стошнило.

Глава 16

Прошло почти четыре недели с той ночи, когда Оливер повстречал Сесили Фокс в руинах старой крепости. За это время он заметно изменился, и не только в смысле возвращения физического здоровья. Сломанная рука почти срослась и не болела, то же самое можно было сказать и о поврежденных ребрах.

Однако телесное выздоровление, казалось, сопровождалось некоторым ухудшением психического состояния. Он плохо спал, обильные вкусные трапезы не вызывали у него привычного аппетита. Девять раз, входя в свою комнату, Оливер обнаруживал в ней обнаженную красотку – а то и двух – в весьма недвусмысленной позе. В трех случаях это была Джоан Барлег. И каждый раз он молча разворачивался и уходил.

Почти месяц у него не было женщины. Это был самый долгий период воздержания за всю его взрослую жизнь. И это могло нанести вред его репутации неисправимого повесы. Впрочем, теперь это его нисколько не волновало.

Сесили Фокс предпочла ему поездку в монастырь с каким‑ то старым викарием. Впервые в жизни он встретил женщину, к которой испытывал сильнейшую физическую страсть и которая не хотела иметь с ним ничего общего. Более того, после ночи, проведенной в его объятиях, пусть даже пьяных, она перешла к полному воздержанию!

Сотни раз он собирался написать ей письмо, умоляя вернуться к нему в Фолстоу, но всякий раз не мог заставить себя сделать это. Он говорил себе, что написать такое письмо ему не позволяет гордость, но в глубине души понимал, что это больше похоже на трусость.

Он влюбился в Сесили Фокс! Иного объяснения столь странному состоянию и поведению быть не могло. Никогда еще ни одна женщина – в особенности та, чьих прелестей он уже вкусил, – не завладевала его сердцем. Оливеру нестерпимо хотелось увидеть ее, услышать ее голос…

В ее отсутствие самым большим удовольствием для Оливера стали посещения ее комнаты в замке. Он часто стоял посреди маленькой холодной полупустой комнаты, потом осторожно прикасался к мебели, подоконникам, канделябрам, – ко всему, что могло хранить на себе следы ее рук. Открыв платяной шкаф, он зарывался лицом в ее немногочисленные простые платья. Под конец он ложился на ее постель и долго глядел на балдахин.

Поскорее бы уж Сибилла Фокс заканчивала свое расследование, потому что Оливер дал себе клятву, что признается Сесили в своих чувствах, если только она вернется в Фолстоу. К черту Джоан Барлег и ее тайны! Огаст мертв, поместье Белмонт принадлежит ему, Оливеру. И ничто уже этого не изменит!

– Ну, Оливер! – услышал он обиженный голос Джоан и понял, что она уже не первый раз зовет его, но он был слишком погружен в размышления, чтобы сразу откликнуться.

– Что? – пробормотал он, машинально поднося к губам бокал вина.

– Неужели тебе совсем не интересны подробности нашей свадьбы? Леди Сибилла только что предложила, чтобы мы поженились здесь, в Фолстоу! Чудесная идея, не правда ли? Что ты об этом думаешь?

Он безразлично пожат плечами.

– Твое равнодушие ранит меня, – укоризненно прошептала Джоан и снова повернулась к Сибилле, чтобы продолжить обсуждение их ненастоящей свадьбы.

Впрочем, о том, что она ненастоящая, Джоан даже не подозревала.

Оливер снова пожал плечами, отчаянно пытаясь не слышать болтовню двух женщин, однако его слух уловил негромкие слова подошедшего к Сибилле старого дворецкого.

– Прошу прошения, что перебиваю, миледи, – сказал Грейвс, – но там приехала ваша сестра со своим спутником…

Бокал с вином неожиданно выскользнул из пальцев Оливера и упал на стол, разбрызгав вокруг остатки алой жидкости. Он попытался на лету подхватить бокал, но этим только напугал Джоан, вскрикнувшую от неожиданности.

– Прошу прошения, – пробормотал Оливер, в то время как возникшие словно ниоткуда две проворные служанки принялись убирать со стола. Сердце Оливера пело от радости! Сесили вернулась домой! Наконец‑ то!

Игра окончена.

У главного входа в зал послышался шум, какое‑ то движение, женский смех…

Оливер медленно поднялся с места, не сводя глаз с входных дверей.

– Что это с тобой? Вспомнил о манерах? – фыркнула Джоан. – Встал перед дамой, которая еще не вошла в зал?

Оливер не обратил на нее никакого внимания. Его взгляд был прикован к дверям. Послышался легкий стук каблучков…

В дверях показалась молодая светловолосая женщина с обезьянкой на плече.

– Ах, это же леди Элис! – воскликнула Джоан.

Раздосадованный Оливер швырнул на стол салфетку, глядя, как по главному проходу шла самая младшая из сестер Фокс в сопровождении коренастого, вечно хмурого мужа. Учтиво поклонившись супружеской паре, Оливер сел на место.

– Добрый вечер, Сибилла! Рада снова видеть вас, леди Джоан! – с улыбкой приветствовала дам Элис. Ей понадобилось дважды взглянуть на Оливера, чтобы узнать в нем лорда Белкота. – Ах, это вы, лорд Белкот? С трудом вас узнала. Надеюсь, ваше выздоровление идет успешно?

– Я здоров как никогда, леди Элис, – попытался улыбнуться ей в ответ Оливер и, посмотрев на ее мужа, сказал: – Здравствуйте, Мэллори.

Тот едва кивнул в ответ на приветствие Оливера и пошел к тому краю стола, где Джоан уже вовсю болтала с леди Элис. Оливер услышал, как младшая сестра с удивлением воскликнула:

– Женится?

Пирс Мэллори тоже удивленно поднял брови и еще раз взглянул на Оливера. Потом слегка тронул его тарелку и спросил:

– Это и есть пудинг?

– Понятия не имею, – отмахнулся от него Оливер. – Угощайтесь, дружище.

Мэллори не стал заставлять просить себя дважды. Ткнув пальцем в самую середину блюда, он сунул пудинг в рот, проглотил его и искоса глянул на женщин. Сибилла вышла из‑ за стола и направилась к выходу из зала. За ней тенью двигался Грейвс. Элис заняла место сестры, продолжая болтать с Джоан.

– Значит, жёнитесь, – проворчал Пирс.

– Говорят, да, – пожал плечами Оливер.

– Судя по всему, не на той жёнитесь.

– С чего это вы взяли? – Оливер огляделся вокруг и сделал нетерпеливый знак мальчику, державшему графин с вином.

– Вы несчастны, и это бросается в глаза. Дерьмово выглядите, надо признать.

– Теперь я понимаю, почему Элис вышла за вас замуж. Вы же просто образец тактичности!

Пирс расхохотался и взял принесенный ему бокал вина.

– Возможно, я не обладаю утонченными манерами, столь свойственными людям вашего положения и вашей репутации, – сказал Пирс, – но годы, проведенные на ферме, научили меня не стесняться в выражениях ради вежливости. Если корова больна, ее надо либо, лечить, либо забить.

– Вы снова намереваетесь забить меня до полусмерти? – выпалил Оливер.

– Вовсе нет, – нахмурился Пирс. – Просто подумал, что вам необходимо дружеское участие. Впрочем, теперь я вижу, что вы еще не дошли до этого состояния. Желаю вам приятного аппетита, лорд Белкот.

И с этими словами Мэллори удалился к жене.

Некоторое время Оливер сидел молча, медленно прихлебывая вино. Потом вздохнул, встал из‑ за стола и, пожелав приятного вечера всем оставшимся, направился к выходу. Он шел, глядя себе под ноги и чувствуя себя никому ненужным. Возле столов сновали слуги, прибирая посуду и салфетки.

Дойдя до дверей, он поднял голову и оторопело замер на месте. Вот она!

– Здравствуйте, Оливер!

– Сесили, – прошептал он, не веря собственным глазам.

Она вся сияла. На ней было то же самое простое платье, в котором он привык ее видеть. На непокрытой голове пышные каштановые волосы были уложены в толстую спиральную косу. Несколько непослушных локонов обрамляли ее лицо цвета слоновой кости с милым румянцем на щеках. Карие глаза таинственно мерцали в тени входной арки. Он сделал шаг к ней навстречу. Она не отстранилась.

– Как ваша рука? – спросила она, глядя на перевязь.

– Отлично, – рассеянно ответил он. – Почему тебя так долго не было? Ты… ты постриглась в монахини?

Она покачала головой, глядя ему в глаза:

– Нет, нет… В Хэллоушир я больше не вернусь.

Оливер сжал левую руку в кулак и потряс им в воздухе.

– Сесили… – Он оглянулся, заслышав радостные возгласы дам, тоже увидевших ее. – Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно.

– Вообще‑ то я… ну хорошо. Но, Оливер…

– Тише… Послушай меня. Большую часть своей жизни я был полным идиотом. Я никого и ничего не любил по‑ настоящему, никогда не старался стать лучше. Но на этот раз я не буду идиотом и не упущу свой шанс. Сесили, клянусь, я тебя не подведу…

– Оливер, я ничего не понимаю, – прошептала Сесили. – Прошу вас, не надо…

– Каждый день без тебя казался мне адом, – продолжал убеждать ее Оливер. – Больше всего на свете мне сейчас хочется заключить тебя в объятия и расцеловать. Еще никогда в жизни я не хотел так поцеловать женщину, как сейчас…

– Вам нельзя целовать меня, Оливер, – сказала Сесили, и у нее на глазах показались слезы.

Послышались быстро приближающиеся легкие шаги. Кто‑ то из дам спешил навстречу Сесили.

– Да, сейчас, разумеется, нельзя, – улыбнулся Оливер. – Но очень скоро будет по‑ другому. Мы с тобой никогда не расстанемся.

Ее глаза удивленно расширились. Она взглянула на него так, словно была готова упасть в его объятия…

– Сесили! – звонко воскликнула появившаяся рядом Элис, бросаясь обнимать сестру. Обезьянка, сидевшая у нее на плече, покачнулась от резкого движения и схватилась за волосы хозяйки. – Выглядишь просто замечательно! Кстати, у меня есть потрясающая новость для тебя!

– Я уже все знаю, Элис, – радостно улыбнулась Сесили. – То есть я хочу сказать, что догадалась о твоей новости.

Элис отошла на шаг назад и нахмурилась.

– Тебе сказала об этом Сибилла? Но она обещала не делать этого!

– Она ничего и не говорила, – улыбнулась Сесили. – Впрочем, мне следовало бы обидеться на то, что Сибилле ты об этом сказала, а мне – нет.

– Тогда откуда ты все знаешь?

– Сегодня утром мне было очень плохо, меня даже стошнило! – засмеялась Сесили, но на этот раз в ее глазах блеснули слезы.

– Ах, дорогая моя, какой кошмар! Такты почувствовала мою утреннюю тошноту? – сочувственно воскликнула Элис.

– Леди Элис! – ахнула подошедшая Джоан Барлег. – Неужели Господь послал вам ребенка?

Элис радостно и одновременно смущенно кивнула. Оливер нахмурился. Для него эта новость почти ничего не значила. Он хотел только одного – чтобы все, и в особенности Джоан, поскорее ушли и оставили его наедине с Сесили.

– У нас тоже есть радостная новость, которой хотим поделиться с вами, леди Сесили, – с широкой довольной улыбкой сказала Джоан и взяла Оливера под руку.

– Только не сейчас, Джоан, – прорычал он, прикрываясь натянутой улыбкой. – Пусть сестры поговорят друг с другом. Кстати, где Сибилла?

– Нет‑ нет, говорите, леди Джоан, – капризно топнула ножкой Элис. – Сибилла подождет.

– Да‑ да, говорите, леди Джоан, – поддержала сестру Сесили. Улыбка на ее лице казалась застывшей и готовой в любой момент растрескаться и осыпаться, словно слой старой краски. Она старалась не смотреть в глаза Оливеру. – Поделитесь с нами вашей радостной новостью.

– Мы с Оливером собираемся пожениться! – нараспев произнесла Джоан. – Он сделал мне предложение в тот же вечер, когда вы уехали в Хэллоушир.

Оливер с удивлением увидел, как на его глазах лицо Сесили покрыла смертельная бледность, однако губы продолжали улыбаться.

– Поистине замечательная новость, – проговорила она, глядя на Оливера, и от этого взгляда ему захотелось провалиться сквозь землю. – Поздравляю вас!

Нет, он больше не может смотреть на ее страдания! Сейчас он скажет ей всю правду!

– Сесили… – начал он, резко выдергивая локоть из рук Джоан и не обращая никакого внимания на ее протестующие вопли.

Однако его признание было прервано появлением Сибиллы в сопровождении хорошо одетого молодого блондина.

– Лорд Белкот, полагаю, мы должны дать леди Сесили возможность поделиться с нами радостной новостью, прежде чем обрушивать на нее шквал своих, – сказала Сибилла, с улыбкой глядя на сестру. – Неужели ты сомневалась в моем благословении?

Сесили с неуверенной улыбкой посмотрела на старшую сестру и стоявшего рядом с ней блондина. Потом снова перевела взгляд на Оливера. Ее подбородок дрожал. Оливеру стало не по себе от дурного предчувствия.

– Я тоже… выхожу замуж.

– Замуж? – вырвалось у него, и пол закачался под его ногами. – Что значит замуж? За кого?

Блондин неожиданно шагнул вперед и протянул Оливеру правую руку.

– Наконец‑ то мы познакомились, лорд Белкот.

Я много о вас слышал.

Взглянув на протянутую ему руку, как на ядовитую змею, Оливер выжидательно посмотрел на Сесили, полностью проигнорировав жест доброй воли со стороны незнакомца.

– Познакомьтесь, лорд Белкот, – едва слышно произнесла Сесили. – Это Джон Грей.

Глаза Оливера чуть не выскочили из орбит, горло издало страшные хрипящие звуки, он в изумлении переводил взгляд с Сесили на Джона и обратно.

– Это и есть Джон Грей? – потрясенно прошипел Оливер. – Викарий Джон Грей? – Он протянул левую руку, указывая на блондина. – Викарий?

С трудом сглотнув подступивший к горлу комок, Сесили молча кивнула. Почему она чувствовала себя виноватой?

– Ну, не совсем викарий, – миролюбиво поправил его Джон. – На самом деле это некоторое преувеличение со стороны епископа, своего рода титул учтивости.

– Титул учтивости… Так вы даже не священнослужитель? – ужаснулся Оливер и сокрушенно покачал головой.

– Оливер, – укоризненно сказала Джоан, – зачем ты так невежлив с женихом леди Сесили?

К ужасу Сесили, Оливер резко повернулся к своей суженой и выпалил:

– Заткнись, Джоан! Тебя это не касается!

Блондинка мгновенно покраснела, жалобно всхлипнула и, развернувшись, почти бегом побежала прочь, вверх по лестнице на второй этаж.

– Довольно! – властно скомандовала Сибилла, и Сесили впервые в жизни обрадовалась ее прямолинейной жесткости. – Лорд Белкот, должно быть, вы выпили слишком много вина за ужином, поскольку я не нахожу иного объяснения вашему оскорбительному поведению не только по отношению к почетному гостю Фолстоу и моему будущему зятю, но и по отношению к собственной невесте.

– Меня ввели в заблуждение! Мне сказали, что мужчина, с которым ваша сестра проводит так много времени, божий человек! – воскликнул Оливер, снова тыча пальцем в сторону Джона Грея.

– Разве не все мы Божьи люди, лорд Белкот? – возразил тот.

Незаметно подошедший Пирс Мэллори осторожно взял свою жену под руку и повел прочь, несмотря на ее протестующий шепот и безуспешные попытки вырваться.

– Прошу вас, держите себя в руках, лорд Белкот, – ледяным тоном произнесла Сибилла. Ее слова были обращены к Оливеру, но Сесили тоже их слышала. – Я поговорю с леди Джоан, прежде чем она решит порвать с вами и уехать из Фолстоу.

– Очень надеюсь, что именно так она и сделает! – крикнул Оливер.

– Викарий, – обратилась Сибилла к Джону, – прошу прощения, что оставляю вас в столь неприятной компании. Надеюсь, вызывающее поведение лорда Белкота не испортит вашего общего благоприятного впечатления от Фолстоу. Прошу прощения, но мне надо идти.

В холле остались лишь Сесили, Оливер и Джон.

У Сесили больше не было сил молчать. Переполнявшие ее эмоции не позволяли мыслить здраво, но она всем сердцем хотела защитить Джона Грея от несправедливых нападок Оливера.

На что вы намекаете, говоря, что я проводила слишком много времени с этим человеком? – гневно спросила она. – Когда вы, Оливер, прибыли в Фолстоу, я проводила с вами еще больше времени, и это при всем том, что ваша репутация действительно давала повод скомпрометировать меня. Что же вы не заботились обо мне, когда настойчиво требовали, чтобы именно я ухаживала за вами?

Оливер смотрел на нее, словно не слыша ее вопросов. Он не кричал, но Сесили чувствовала, что его гнев нисколько не уменьшился. Напротив, он только возрос.

Как ты… как вы могли так поступить со мной? – хрипло спросил он, не обращая внимания на ее вопросы.

– Я? Как я могла так поступить? – вырвалось у возмущенной Сесили. – Спросите об этом свою невесту!

– Лорд Белкот, – вмешался в разговор Джон, – я хорошо понимаю, что между вами и леди Сесили был… короткий романтический эпизод, поэтому новость о нашей с ней помолвке, очевидно, стала для вас некоторой неожиданностью…

– Неожиданностью? – с горьким смехом воскликнул Оливер. – Неожиданностью? – Он снова повернулся к Сесили. – Вы уехали из Фолстоу, не сказав ни слова, на целых две недели с мужчиной, которого я, веря вашим словам, воспринял как старого священника.

– Таких слов я вам не говорила, – возразила она.

– Что же еще я мог подумать, услышав слово «викарий»? – возмутился Оливер. – И все это время, которое вы якобы посвятили служению Богу и добрым делам во славу его, вы фактически провели в уединении с молодым франтом, упрашивая его взять вас в жены.

– Лорд Белкот, – предостерегающе произнес Джон, – предупреждаю, что мое сочувствие по отношению к вашему состоянию имеет пределы.

– Я никого ни о чем не просила, – сказала Сесили. Оливера нужно было немедленно остановить, пока он не наговорил лишнего. – Мы с Джоном подружились. Я ценю его выше всех прочих мужчин.

От этих слов Оливер вздрогнул, и сердце Сесили болезненно сжалось, но внешне она осталась невозмутимой.

– Подружились? – Он сделал шаг назад и вскинул подбородок.

Подойдя ближе к Сесили, Джон взял ее за локоть.

– Лорд Белкот, я отказываюсь от сана священнослужителя, чтобы жениться на леди Сесили. Она потрясающая женщина с невероятными способностями, каких я никогда не встречал.

Оливер задумчиво кивнул и, прищурившись, перевел взгляд на Сесили.

– Невероятные способности. Понятно. Да, теперь мне все понятно… – Он снова взглянул на Джона.

Умеет запасть в душу после первой же интимной близости, не так ли, викарий?

Сесили вскрикнула от ужаса, но не успела вымолвить и слова, как Джон Грей решительно шагнул вперед и нанес Оливеру сильный удар в челюсть, от которого его голова с треском откинулась назад и немного в сторону. В следующее мгновение Оливер приложил к подбородку левую руку и угрожающе прорычал:

– Давай‑ ка выйдем, викарий, и поговорим наедине!

Нисколько не испугавшись его угрозы, Джон сделал еще один шаг вперед и, схватившись за рукоять своего короткого меча, сказал:

– Советую помнить, что я не связан саном священника и что у вас сломана рука, лорд Белкот. Клянусь Богом, я проткну вас насквозь, если вам вздумается сказать еще что‑ нибудь оскорбительное в адрес моей невесты.

Опустив руку, Оливер посмотрел на Сесили. Его верхняя губа сильно распухла, нижняя была порвана, с нее капала кровь.

– Простите… – тихо сказал он, – но я был влюблен в вас, Сесили, и я был первым…

У нее закружилась голова, подогнулись колени, на лбу выступил холодный пот.

– Вы так говорите, потому что теперь я выхожу замуж за другого, – тихо сказала она. – Я никогда не была нужна вам в качестве супруги.

– Вы были нужны мне во всех мыслимых качествах, – выпалил Оливер. – Простите мне мою ошибку.

Я никогда еще не был по‑ настоящему влюблен. И помните, это вы бросили меня, а не я вас. – Он снова повернулся к Джону Грею и с насмешкой произнес: – Уверен, вы меня поймете и простите мое отсутствие на вашей свадебной церемонии, викарий.

– Вас на нее никто не приглашает, – парировал Джон. – Уверен, вы меня поймете. Прощайте, лорд Белкот.

Оливер ушел из зала, не взглянув на Сесили, и она была рада этому.

Но когда Джон обнял ее, чтобы успокоить, она со страхом посмотрела в ту сторону, куда ушел Оливер, прислушиваясь к его удаляющимся шагам.

Глава 17

Вне себя от ярости, Оливер быстро шел по темным коридорам верхнего этажа замка в поисках комнаты, отведенной Джоан Барлег.

– Сибилла! – кричал он, стуча во все двери, дергая за все ручки и оставляя все двери раскрытыми. – Сибилла!

В его ушах звучали слова Сесили: «Я тоже… выхожу замуж… Ваша репутация действительно давала повод скомпрометировать меня… Я ценю его выше всех прочих мужчин».

Оливер ударил здоровым плечом в запертую дверь и на миг замер, упершись лбом в деревянную поверхность и прикрыв глаза. Потом ударил по двери кулаком и снова пошел по коридору.

– Сибилла!

Он дернул за ручку следующей двери. Черт возьми! Сколько же в этом замке комнат? Повернувшись к двери спиной, он дважды ударил в нее ногой.

– Вы что‑ то ищете, лорд Оливер? – раздался рядом старческий голос.

Грейвс! Замечательно!

Дворецкий стоял у двери соседней комнаты с таким видом, словно всю жизнь ждал здесь появления Оливера.

– Где она, Грейвс? – рявкнул он.

– О ком вы спрашиваете, милорд? – не моргнув глазом, отозвался дворецкий.

– Черт побери! Ты отлично знаешь, о ком я спрашиваю! Где Сибилла? – угрожающе шагнул к нему Оливер.

– Разве миледи не сообщила, куда идет? – с притворным удивлением поинтересовался Грейвс.

– Хватит с меня твоего ехидства и всяких фокусов! Сейчас же говори, где комната леди Джоан, чтобы я мог переговорить с миледи, не то лежать твоему трупу на каменном полу этого коридора!

Грейвс понимающе кивнул:

Не позволит ли мне милорд сопроводить его напрямую к миледи?

– Позволит, черт побери!

Дворецкий едва заметно улыбнулся и поднял левую руку. Прежде чем Оливер успел понять, что происходит, Грейвс коснулся двумя пальцами его правой руки на перевязи чуть выше локтя.

В ту же секунду Оливер перестал дышать от пронзившей его выздоравливающее плечо адской боли. У него подогнулись колени, и он не упал только благодаря тому, что старый дворецкий повел его по коридору, крепко держа за локоть.

– От… пусти! – прохрипел Оливер.

Грейвс с сомнением покачал головой:

– Вы же не хотите заблудиться, милорд, не так ли?

– Грейвс!.. Моя рука…

– Что с вашей рукой, милорд?

– Она же… сломана! – простонал Оливер.

Старик остановился перед очередной безликой дверью, но локоть Оливера из своих крючковатых пальцев все же не выпустил.

– Провести вас с миледи?

– Нет. Отпусти руку…

Грейвс дважды постучал в дверь и открыл ее, пропуская господина вперед. Как только дворецкий отпустил руку Оливера, тот чуть не вскрикнул от мгновенной вспышки боли, которая, впрочем, сразу же утихла. Он резко развернулся в сторону Грейвса, но дверь уже закрылась. Повернувшись, он увидел большую кровать под пологом посередине комнаты, на которой спиной к нему полулежала на боку Джоан Барлег. В самом дальнем углу присела на край кровати Сибилла Фокс.

– Я убью этого вашего старого негодяя Грейвса! – гневно проговорил Оливер.

– Я бы на вашем месте, лорд Белкот, – холодно парировала Сибилла, – относилась к Грейвсу с большим вниманием и осторожностью. Да, он стар, но его возраст следует рассматривать как источник жизненного опыта и мудрости, а не как помеху исполнению обязанностей. – Она взглянула на лицо Оливера. – Если вам вздумается снова обидеть его, разбитые губы станут самой маленькой вашей неприятностью, причем ему не понадобится и пальцем шевельнуть, чтобы заставить вас повиноваться.

Оливер понял, что она намекает на его распухшую верхнюю губу.

– Это не Грейвс, – сказал он, трогая разбитую нижнюю губу, – это сделал тот ублюдок, Джон Грей.

Тонкие брови Сибиллы удивленно приподнялись.

– Поразительно! Впрочем, я уверена, вы заслужили большего.

Приподнявшись на локте, Джоан через плечо взглянула на Оливера:

– Ты пришел просить прошения, Оливер?

– Нет, Джоан, не для этого. – Он опустил руку. – Я пришел сообщить нашей гостеприимнейшей хозяйке, что сегодня же вечером уезжаю из Фолстоу, поэтому тебе придется обойтись только ее извинениями за все обиды, нанесенные тебе под ее кровом. В любом случае все они ее рук дело.

Сибилла нахмурилась, услышав эти слова.

– Ты уезжаешь? – прошептала Джоан, садясь на кровати.

– Уезжаю, – подтвердил Оливер. – Я сыт по горло ложью.

– Ложью? – недоуменно переспросила Джоан, переводя взгляд с Оливера на Сибиллу и обратно. – О чем ты говоришь? Чьим обманом?

– Спроси об этом нашу гостеприимную хозяйку, – ответил он, указывая на Сибиллу, – потому что я и сам не вполне понимаю, что здесь происходит.

– Лорд Белкот, – с нажимом произнесла Сибилла, – вы приняли все слишком близко к сердцу. Ваша реакция чрезмерно острая. Кроме того, вы еще недостаточно здоровы, чтобы покинуть тот благословенный рай, каким был для вас Фолстоу все это время.

– Благословенный рай? – воскликнул Оливер, словно ужаленный. – Все это на вашей совести, Сибилла. Коварная ведьма! Да покарает вас Господь! Из‑ за вас я потерял то единственное, чего по‑ настоящему хотел в этой жизни.

Сибилла молчала, сурово глядя на Оливера, в отличие от Джоан, которая тут же встрепенулась, соскочила с кровати и остановилась в нерешительности.

– Что ты имеешь в виду, Оливер? Ты же не хочешь сказать, что… Я сейчас соберу вещи и поеду с тобой, да?

– Нет, ни за что на свете, – отрезал он. – Еще в день бала я сказал тебе, что не имею намерения жениться на тебе. Мои намерения не изменились.

– Оливер! – предостерегающе произнесла Сибилла.

– Но ведь ты… ты сделал мне предложение! – с нервным смешком воскликнула Джоан. – Мы помолвлены!

Оливер молча повернулся, намереваясь выйти из комнаты, но слова Джоан Барлег заставили его остановиться.

– Это все из‑ за леди Сесили, не так ли? – тихо сказала она. – Ты влюбился в нее.

Он застыл на месте, не поворачивая головы.

– В этом нет ничего страшного, Оливер, – продолжала Джоан неуверенным и жалобным голосом, – если ты в нее влюблен… Она была… твоей сиделкой. Мужчины часто питают нежные чувства к тем, кто заботится о них в болезни, и…

– Нет, не поэтому, Джоан, – возразил Оливер, не глядя на нее. Он так и стоял лицом к двери.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Джоан более уверенным голосом. – Ты не поэтому не хочешь жениться на мне или не поэтому ты влюбился в нее?

– Я уеду немедленно, как только соберу свои вещи, – бросил он через плечо. Эти слова предназначались Сибилле.

– Ты не можешь бросить меня вот так, Оливер! – окрепшим голосом заявила Джоан. – Ты мой, ты сам поклялся в этом! Все эти годы я была верна тебе!

– Я никогда не просил тебя о верности, Джоан, – напомнил ей Оливер. – Собственно говоря, я даже отговаривал тебя от этого. Прощай!

Он снова двинулся к двери, но тут же остановился, услышав слова Сибиллы:

– Хотелось бы знать, каким Образом вы собираетесь вернуться в Белмонт, лорд Белкот.

– Как я собираюсь… – обернулся Оливер. – Поскольку летать я не умею, придется ехать верхом на лошади.

Сибилла медленно покачала головой, и даже на расстоянии Оливер заметил ледяной блеск ее голубых глаз.

– Я собиралась сообщить вам об этом позже, когда вы в достаточной мере окрепнете, но вы не оставили мне выбора. Вашего коня пришлось прирезать, поскольку он серьезно заболел после того несчастного случая в круге Фоксов. Надеюсь, вы понимаете, мы не могли рисковать распространением болезни.

– Мой конь погиб? – переспросил Оливер, не веря своим ушам. – И вы даже не посоветовались со мной? Когда это случилось?

– Только что, – ответила Сибилла, не моргнув глазом.

– Что за чепуха! – сжал зубы Оливер. – Даже если то, что вы сказали, правда, вы ведь окажете мне любезность и одолжите одну из ваших лошадей…

Нет, оборвала его Сибилла. – Я не могу этого сделать. Я очень привязана к лошадям Фолстоу и, поскольку вы и ваш брат оказались неумелыми наездниками, не могу отдать вам ни одно из моих чистокровных животных. Особенно после недавнего происшествия.

Джоан Барлег ахнула от неожиданности.

– Значит, я ваш пленник? – угрожающе шагнул к Сибилле Оливер, но та и бровью не повела.

– Вовсе нет, – холодно отрезала она, – вы можете покинуть Фолстоу в любой момент. Если вы решительно настроены сделать это прямо сейчас, вам придется идти пешком. Впрочем, если пожелаете, я пошлю гонца к вашему управляющему в Белмонт, и он приведет вам одну из ваших собственных лошадей, чтобы вы могли отправиться домой верхом.

– Я отплачу вам за все, что вы сделали, леди Сибилла, – пригрозил ей Оливер.

– Пожалуй, вы это уже сделали.

Оливер чувствовал свою беспомощность перед этими двумя ненавидящими его женщинами. Он оказался в ловушке. Покинуть Фолстоу он не сможет.

– Пошлите за Арго, – прорычат он.

– Сейчас же пошлю, – спокойно пообещала Сибилла. – Впрочем, я надеюсь, к приезду вашего управляющего вы передумаете.

– Это вряд ли, – проворчал Оливер. – И как только я уеду, надеюсь никогда больше не увидеть ни одну из вас! – Он ткнул пальцем сначала в сторону Сибиллы, потом в сторону Джоан Барлег. – Вы все тут просто с ума посходили!

С этими словами он развернулся, с силой распахнул дверь, из‑ за чего она с грохотом ударилась о стену коридора, и чуть не выбежал из комнаты.

В коридоре раздались его гневные слова, обращенные, по‑ видимому, к Грейвсу:

– Прочь от меня, злобный старик! Мерзкий ходячий труп!

В этот момент Сибилле хотелось убить Оливера.

Спокойно закрыв дверь, она на мгновение остановилась, чтобы вернуть самообладание. События развивались гораздо быстрее, чем она успевала взять их под контроль.

– Сибилла! Что же мне теперь делать? – раздался позади нее неуверенный голос Джоан.

Что делать? Сибилле хотелось рассмеяться. Леди Джоан Барлег оказалась не из робкого десятка. Весьма смелая, если не сказать наглая, девица!

– Не тревожьтесь относительно странного поведения Оливера, Джоан, – повернулась к ней Сибилла. – Пройдет несколько дней, прежде чем он сможет уехать. Возможно, за это время он все‑ таки придет в себя.

– Должен! – с чувством воскликнула Джоан. – Он просто должен опомниться! Я столько сил вложила в это… чтобы завоевать его сердце, я хочу сказать.

Она неожиданно покраснела.

– Это очень непросто – привести мужчину к алтарю, – сочувственно проговорила Сибилла и с удовлетворением заметила, что после этих слов Джоан стала заметно спокойнее.

– Да, это так, – кивнула она.

– Возможно, некоторое время, проведенное в одиночестве, поможет Оливеру осознать, что он должен поступить правильно, – сказала Сибилла, подходя к Джоан.

Светлые брови блондинки приподнялись, губы плотно сжались. После некоторого колебания она спросила:

Леди Сибилла, как вы думаете, ваша сестра влюблена в моего Оливера?

– Нет, это просто смешно, – без колебаний ответила Сибилла.

Однако лицо Джоан выражало сомнение.

– Я понимаю, что леди Сесили, наверное, более непреклонна, чем обычная женщина, но ведь это не кто‑ нибудь, это Оливер. К тому же они провели наедине много времени…

– Хотите знать, что я думаю? – спросила Сибилла и, когда Джоан с готовностью кивнула, продолжила: – Мне кажется, ваш жених был слишком смел с моей сестрой, и она дала ему решительный отпор. Именно поэтому она уехала в Хэллоушир с Джоном Греем и вернулась уже его невестой. Именно поэтому Джон Грей счел необходимым дать Оливеру пощечину за его вольности в речи. Вам лучше меня известна натура мужчин.

– Да, – медленно кивнула Джоан, – похоже, все было именно так, как вы говорите. Наверное, он просто взбешен ее отказом. К такому поведению женщин он не привык.

– Вот именно, – с напором произнесла Сибилла, сжимая руку Джоан. Ах, как ей сейчас хотелось обеими руками сжать горло наглой блондинки!

– Его влечет недостижимое, – сказала Джоан. – Кстати, викарий и леди Сесили гораздо больше подходят друг другу.

Лучшего выбора для сестры и желать нельзя.

Джоан согласно кивнула, на ее лице появилась некоторая уверенность.

– Тогда не все потеряно, – задумчиво сказала она, – Оливер опомнится.

– Непременно опомнится, – согласилась Сибилла.

– Благодарю вас, миледи, за помощь и поддержку. Ваши доброта и щедрость не имеют границ, хоть это и идет вразрез с вашей репутацией. Надеюсь, вы не обиделись на меня за эти слова.

В ответ Сибилла лишь слабо улыбнулась, что было воспринято Джоан как знак одобрения.

– Я очень рада, что мы подружились, – продолжала она, – потому что… потому что мы будем часто видеться после нашей с Оливером свадьбы.

– Правда? – Сибилла изобразила на лице приятное удивление. – Но почему, Джоан?

Та широко улыбнулась, но ее глаза хищно блеснули, что не укрылось от внимания Сибиллы. Если бы она не знала, что к чему, то могла бы с легкостью принять Джоан за саму невинность.

– Потому что надеюсь часто появляться в Фолстоу, – сказала блондинка.

– Мне было бы крайне приятно, если бы вы и вовсе отсюда никогда не уезжали, – улыбнулась Сибилла.

Глава 18

Сесили с трудом спускалась по лестнице, держась одной рукой за каменные перила, а пальцы другой прижимая к пульсирующему от боли виску. Голова болела и кружилась, ее заметно подташнивало.

Утром она не выходила из своих покоев гораздо дольше, чем обычно, надеясь, что тошнота все‑ таки пройдет. После нескольких приступов рвоты желудок окончательно опустошился, и она подумала, что теперь уже можно спуститься в большой зал к завтраку. Она была уверена, что причиной ее недомогания является беременность младшей сестры.

Нет, Сесили не была ведьмой, хотя все три сестры Фокс обладали необычными способностями. Сесили могла чувствовать физическое состояние тех, кого она любила и кто был ей близок и дорог. Так, например, она ощущала боль и страшный холод, когда несколько месяцев назад Элис оказалась в лесу. Но это вовсе не было колдовством. Просто между ней и сестрами существовали очень близкие отношения.

Ей давно следовало бы догадаться, что Элис беременна. Они с Пирсом были женаты вот уже четыре месяца и, судя по всему, были счастливы своей любовью. Беременность – совершенно естественное явление в подобных обстоятельствах. Похоже, Элис находилась на раннем сроке, когда у многих женщин появляется тошнота и быстрая утомляемость. Эти недомогания должны вскоре исчезнуть. Следовательно, и Сесили почувствует себя лучше.

Хорошо бы это случилось поскорее, потому что сейчас она чувствовала себя отвратительно.

Внизу у лестницы ее ждал Джон Грей. Его смущенная улыбка нисколько не улучшила ее настроение, но она постаралась изобразить на лице радость, оперлась на протянутую им руку, и он повел ее в зал.

К великому облегчению Сесили, там не было ни Оливера Белкота, ни Джоан Барлег. Сибиллы тоже не было, но обычно она никогда и не спускалась к завтраку. За главным столом сидели только Элис и Пирс, и в сердце Сесили закралась надежда на то, что с этого момента начнется ее новая жизнь в качестве жены Джона Грея. Жизнь, в которой не будет места Оливеру Белкоту.

Усилием воли заставив себя широко улыбнуться, Сесили вместе с Джоном направилась к главному столу. Она отчетливо видела, как Элис наслаждается завтраком. Что же, хороший аппетит на раннем сроке беременности это отличный знак. Может, теперь тошнота наконец прекратится.

Подходя к пустому креслу рядом с Элис, Сесили почувствовала, как у нее забилось сердце, и прижала руку к груди. На столе, перед улыбающейся розовощекой младшей сестрой стояло блюдо, от края до края заполненное…

– Элис! Что это?

– Яблочный пирог! Со взбитыми сливками! – промычала Элис с набитым ртом и улыбнулась сестре. – Я уже давно мечтала о нем.

Машинально усаживаясь в услужливо пододвинутое Джоном кресло, Сесили не могла отвести взгляда от блюда с яблочным пирогом. Тошнота и головная боль вмиг куда‑ то исчезли.

– А там… там еще осталось для меня? – спросила она.

Элис с аппетитом проглотила очередной кусок пирога и радостно закивала головой:

– Я велела, чтобы на кухне всегда был наготове яблочный пирог со сливками, пока я здесь, в Фолстоу.

Она повернулась к прислуживавшему за столом мальчику и жестами велела ему принести для Сесили яблочный пирог.

Словно в приятном сне, Сесили расправила полотняную салфетку, не сводя глаз с дверей, ведущих в кухню. Ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не оттолкнуть Элис от ее блюда с пирогом и не схватить самый большой кусок.

Вскоре, хотя ожидание показалось Сесили вечностью, из кухни показались две служанки. Одна из них поставила перед Джоном Греем большую тарелку с холодным нарезанным мясом и миску горячей овсянки, другая подошла к Сесили с тарелкой, на которой лежала скромная порция яблочного пирога и немного взбитых сливок.

Сесили сердито приподняла бровь и повернулась к служанке.

– Принеси весь пирог. И сливки тоже. Да побольше!

– Побольше, миледи? – недоуменно переспросила служанка, привыкшая к скромному аппетиту средней сестры Фокс.

– Именно так, побольше сливок! Как же я съем весь пирог, если сливок окажется мало?

Присутствовавшие на завтраке замолчали и в удивлении повернулись в сторону Сесили. Несколько секунд служанка широко раскрытыми глазами смотрела на Сесили, потом сделала торопливый книксен и убежала на кухню.

– Надо же, всего один кусочек пирога, – сердито пробормотала Сесили, намазывая на него сразу всю порцию сливок. Засунув в рот сразу половину куска, она пробубнила, жуя: – С ним обязательно нужны сливки!

Слева от нее раздался приглушенный смех. Элис прижимала ко рту салфетку, ее плечи тряслись от смеха.

– Знаешь, Сесили, ты сейчас была так похожа на Сибиллу!

Помедлив секунду, Сесили тоже расхохоталась.

Когда служанка вернулась, неся целых три яблочных пирога и две большие чашки взбитых сливок, обе сестры заливались неудержимым хохотом. Пирс Мэллори негромко сказал Джону:

– Извини, дружище, похоже, они обе сошли с ума.

– Похоже, причиной истерии является этот яблочный пирог, – шутливо ответил Джон Грей. – Ни за что не стану пробовать его.

Через несколько мгновений сестрам все‑ таки удалось вернуть самообладание и перестать хохотать. Сесили продолжила свой завтрак, чувствуя, как от долгого смеха даже болят некоторые мышцы лица.

Элис вытерла выступившие от смеха слезы и придвинулась к столу, намереваясь снова наполнить свою тарелку кушаньями.

– Извини, Сесили, что я заставила тебя съесть так много яблочного пирога. Я и не подозревала, что ты до такой степени чувствуешь мое физическое состояние.

– Не надо никаких извинений, Элис, – возразила Сесили, с наслаждением поглощая божественно вкусную еду. – Клянусь, мне приятно разделить с тобой здоровый аппетит. Это куда лучше дурноты.

– Ты права, – согласилась с ней Элис, аккуратно разрезая последний кусок пирога. – Тошнота это просто ужасно. Слава Богу, все уже кончилось. И довольно быстро к тому же.

Рука Сесили с вилкой остановилась на полпути ко рту. Повернувшись к сестре, она спросила:

– Значит, тебя уже давно не тошнит?

– Ну да, не тошнит, слава Богу, – довольно улыбнулась ей Элис, откусывая от пирога. – Недомогание длилось не больше недели, иначе я бы весь праздник Сретения провела в туалете.

Сесили посмотрела на свою вилку с насаженным на нее куском пирога и осторожно положила на тарелку.

У нее снова начинались спазмы желудка, предвестники тошноты и рвоты. Резко встав, она сказала:

– Прошу прошения, мне нужно в свою комнату.

Я там кое‑ что забыла…

Джон Грей тоже встал с места с озабоченным видом:

– Я провожу вас, миледи.

– Нет‑ нет, не надо, – пробормотала Сесили и поспешно отошла от стола, чувствуя на себе взгляды трех пар удивленных глаз. – Я сейчас вернусь, одну минуточку!

Пытаясь выдавить улыбку, она быстрым шагом направилась к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. На лбу и шее у нее выступил холодный пот, приступы тошноты становились все сильнее, желудок требовал немедленного опустошения.

Выскочив в вестибюль, она остановилась у лестницы, которая вела на второй этаж в жилые комнаты. Прямо перед ней высились массивные входные двери в замок, по обеим сторонам которых стояла стража, всегда готовая выполнить ее приказ.

Сесили поняла, что не успеет добежать до своего туалета. Тогда она рванулась к входным дверям, одну руку прижав ко рту, а другую вытянув вперед.

– Откройте! – воскликнула она, задыхаясь.

Стражники тут же распахнули перед ней двери, и она мигом очутилась на холодном мартовском воздухе, едва не столкнувшись со стоявшим к ней спиной мужчиной. На нем была белая рубашка, на бедре висел длинный меч в ножнах.

– Прошу прощения, – задыхаясь, пробормотала она и поспешила прочь, не думая больше о нем.

Щурясь от яркого весеннего солнца, она отошла, пошатываясь, в сторону и, поняв, что дальше идти уже не может, упала на колени, опершись одной ладонью о каменную стену. В ту же секунду ее стошнило.

Она заплакала, вытирая лицо и рот подолом платья. Теперь ей придется переодеться, прежде чем возвращаться в большой зал к родственникам и гостям, среди которых был и Джон Грей.

Элис перестало тошнить около месяца назад. Сесили же мучилась только в последнюю неделю. Последний раз месячные были… она молча посчитала на пальцах… в январе?

Нет, нет, только не это.

– Сесили! – позвал ее знакомый голос. – Что с тобой, Сесили?

Она подняла голову, уже зная, кто обладатель этого голоса. Это был тот самый мужчина в белой рубашке с мечом на боку, с которым она чуть не столкнулась, выбегая из замка. Это был…

Оливер не рискнул появиться в большом зале в столь ранний час, опасаясь встречи с кем‑ нибудь из обитателей замка Фолстоу. Поэтому он предпочел коротать время, проверяя – в который уже раз – все ли вещи собраны в ожидании отъезда из Фолстоу. Взяв меч Огаста, он положил его на постель рядом с большой кожаной сумкой.

Сколько Оливер себя помнил, он никогда не видел Огаста без оружия. Оливер посмотрел на меч брата, который теперь принадлежал ему, новому лорду Белкоту.

Широкая портупея, толстый эфес и надежная гарда, длинное лезвие – все это подтверждало его назначение для боя. Но это оружие было также хранителем мира, отличительным признаком лидера, лорда, настоящего мужчины.

Никогда в жизни Оливеру не доводилось угрожать кому‑ то мечом, если не считать обычной пьяной бравады перед такими же пьяными друзьями. Несколько раз мечом угрожали ему самому. Однажды ему даже пришлось спасаться бегством из девичьей спальни от разъяренного отца с топором в руках. Но в общем и целом ему никто не угрожал, поскольку победа над ним не могла принести хоть сколько‑ нибудь значимой выгоды.

Он никогда не заглядывал в будущее дальше, чем до завоевания очередной жертвы. Все его потребности вполне удовлетворялись щедрым старшим братом и доходами поместья Белмонт. В отличие от печально известного младшего брата, Огаст пользовался репутацией человека честного и благородного, достойного титула лорда своего поместья. Невзирая на мнение общества и королевского двора, он отважился пойти вслед за любимой женщиной, главой пресловутой семьи Фокс.

Оливер хорошо представлял себе, что должны теперь говорить о нем, младшем брате Огаста. Скорее всего его жалели в связи с недавним несчастным случаем, обсуждали его неблагоразумное поведение по отношению к Сесили Фокс, ангелу‑ хранителю Фолстоу. Говорили и о милости короля, подтвердившего его право на титул лорда и поместье Белмонт.

Неожиданно Оливер понял, что ему смертельно надоело быть пленником гостеприимства Фолстоу, своего пострадавшего тела и памяти о старшем брате.

Он посмотрел на свою правую руку, потом вынул ее из перевязи и, сняв перевязь через голову, смял и бросил ее на пол. Затем медленно расправил руку во всю длину и, не удержавшись, вскрикнул от боли. Кончики пальцев словно обожгло молнией, кровь горячо пульсировала в месте перелома. И все же было приятно освободиться от фиксировавшей руку перевязи.

Несмотря на довольно сильную боль, Оливер медленно сжал пальцы в слабый кулак, потом поднес его к лицу и стал сжимать и разжимать пальцы, приговаривая:

– Это мои руки…

Потом он повернулся в сторону кровати, на которой лежал меч Огаста.

– Это мой меч, – проговорил он.

Сжав зубы и постанывая от боли, он надел на себя тяжелую портупею с мечом. От усилий он весь вспотел, но теперь, впервые в жизни, он был одет как настоящий лорд Белкот.

Выйдя из комнаты и не встретив никого из Фоксов по дороге к большому залу, он подумал, что судьба решила улыбнуться ему. Однако это оказалось жестоким заблуждением: остановившись в тени лестницы, он увидел не кого‑ нибудь, а саму Сесили Фокс, весело хохотавшую вместе со своей младшей сестрой. Дам сопровождали Джон Грей и Пирс Мэллори. По всей видимости, им было хорошо вчетвером.

Оливер попятился. Ему не хотелось снова оказаться в дураках. В отличие от старшего брата, Оливер всегда осознавал свое поражение.

Стражники распахнули перед ним входные двери, и Оливер вышел во двор, под яркие лучи весеннего солнца. Холодный ветер продувал насквозь его тонкую рубашку и весело ерошил волосы на голове. Правую руку он по привычке держал согнутой и прижатой к груди, но потом усилием воли медленно опустил ее вдоль тела, морщась от боли.

Оливер сделал глубокий вдох.

Он ей не нужен. Она его не любит и никогда не любила.

Внезапно двери позади него снова распахнулись, кто‑ то едва не толкнул его в спину. Услышав сдавленные слова извинения, Оливер обернулся и увидел вихрь серых юбок, копну шелковистых каштановых волос…

Это была Сесили!

Он смотрел, как она, пошатываясь, быстро шла вдоль каменной стены замка и вдруг упала на колени в зарослях пожелтевшей травы. Она низко наклонила голову, и Оливер услышал характерные звуки рвоты. Не успел он как следует подумать, как ноги сами понесли его к Сесили.

Она стояла у окна своей спальни, раздумывая, не пора ли выйти к завтраку, когда увидела совсем рядом у стены мелькнувшую белую мужскую рубашку. Она подошла ближе к окну, не выходя из‑ за портьеры, что давало ей возможность хорошо разглядеть происходившее внизу, оставаясь незамеченной. В следующую секунду она озадаченно нахмурилась.

Это был Оливер, так похожий с этой точки наблюдения на своего брата Огаста! На нем был даже его меч! Но что это? Он склонился над какой‑ то женщиной, стоявшей на коленях на земле.

Сесили? Что с ней?

Он помог ей встать на ноги. Она опустила голову и, казалось, хотела оттолкнуть его, но он рывком прижал ее к себе. Похоже, он что‑ то говорил ей, умолял посмотреть на него, но она упорно отворачивалась в сторону, прижимая ладонь ко рту. Неожиданно она вырвалась из его рук, быстро пошла вдоль стены к входным дверям и исчезла за ними.

Некоторое время Оливер стоял в одиночестве. Ветер играл его волосами, травмированная рука уже не была на перевязи. В это мгновение он был так похож на своего брата, что у нее выступили слезы на глазах. Она всхлипнула и резким движением вытерла щеки. Тут Оливер обернулся, и она поспешно отступила от окна. Но он даже не взглянул на него. Вместо этого он решительным шагом двинулся через весь двор по направлению к часовне, у входа на мгновение остановился, а потом исчез в арке дверей.

Она вспомнила о кристалле и о вызванных им непонятных сновидениях, о помолвке Сесили и викария, о круге Фоксов…

Глава 19

Оливер покинул Фолстоу на седьмой день после возвращения Сесили из Хэллоушира. Его управляющий прибыл за ним в сопровождении конников и привел с собой несколько лошадей для его светлости.

Сесили и Джон Грей стояли поодаль во дворе, глядя, как отец Перри прощается с лордом Белкотом.

Сибилла была в отъезде, у входных дверей стояла Джоан Барлег с покрасневшими и опухшими от слез глазами, но Оливер так и не удостоил эту женщину с разбитым сердцем ни единым взглядом.

Джон Грей склонился к уху Сесили и прошептал:

– Наконец все ваши беды кончились. Теперь вы должны испытывать долгожданное облегчение.

Повернувшись к нареченному, Сесили посмотрела ему в глаза, желая быть с ним до конца честной и откровенной, но вместо этого солгала, улыбнувшись:

– Да, это так.

Желать чего‑ то и иметь это что‑ то – совсем не одно и то же, как убедилась Сесили.

Отец Перри отошел от лошади Оливера, осеняя его крестным знамением, и быстрым шагом направился в сторону Сесили и Джона со счастливой улыбкой на лице.

– Именно в такие дни я имею основания возносить хвалу Господу больше, чем обычно! – воскликнул священник, воздев руки. – Аллилуйя! Сегодня замечательный день для исповеди.

Сесили и Джон с улыбкой смотрели, как отец Перри с радостными возгласами исчез за дверями часовни.

Сесили никак не могла взять в толк, почему она, окруженная такими честными и благородными людьми, как отец Перри и Джон Грей, все же тянется сердцем к человеку со скандальной репутацией. Тому самому, который сидел теперь в седле гарцующего коня и выжидательно смотрел на нее.

Сесили медленно подняла голову, их взгляды встретились, но тихо сказанные ею слова предназначались только для слуха Джона Грея:

– Сегодня отличный день для исповеди, Джон.

В его глазах мелькнуло удивление. Она молча повернулась и пошла к часовне.

Казалось, прошла целая вечность с того дня, когда она в последний раз стояла у деревянных дверей часовни, оглядываясь через плечо на полуразрушенный древний круг Фоксов.

На этот раз Сесили ни разу не оглянулась.

Оливер смотрел с болью в сердце, как Сесили уходила в сторону часовни. Она даже не попрощалась с ним. Ему нестерпимо хотелось спешиться, побежать ей вслед и заставить ее посмотреть ему в глаза. Он понимал, что при следующей встрече, уже после его отъезда из Фолстоу, она уже будет женой Джона Грея. У него был шанс завоевать ее сердце, но Оливера, по всей видимости, сочли недостойным. Возможно, он получил по заслугам.

Несколько мгновений он смотрел на викария, который так и не стал им. В ответ тот тоже посмотрел на него без всякой враждебности во взгляде. Наверное, Сесили права – Джон Грей гораздо лучше Оливера Белкота. От этой мысли ему стало не по себе, внутри него постепенно разгоралась досада от неудачи.

Нет, он должен преодолеть свои переживания и забыть о своем поражении. И он это сделает.

Оливер поднял все еще слабую после перелома правую руку и негромко произнес:

– Я желаю тебе добра, Грей!

Джон неожиданно двинулся в сторону Оливера. Тот открыл было рот, чтобы заговорить с ним, но Джон прошел мимо него, не сводя глаз с замка Фолстоу и на ходу обронив сквозь зубы:

– Да простит вас Господь!

С этими словами он исчез за дверями замка.

– Уже простил! – крикнул Оливер ему вслед. Он был в полном отчаянии. – Да пошел ты к черту, викарий!

Оказавшийся неподалеку Арго прыснул со смеху.

В этот момент Оливер все‑ таки заметил Джоан, стоявшую у каменной стены замка. На ее лице застыло выражение скорби. Он решил, что теперь самое время проявить себя другим, более хорошим человеком.

– Джоан! – позвал он.

Она отделилась от стены и подошла к нему. Было видно, что она недавно плакала.

– Теперь ты подзываешь меня к себе словно собаку? – обиженно фыркнула она. – Ну вот, я пришла. Зачем ты звал меня, Оливер?

– Джоан, я хочу сказать… мне очень жаль, что все так случилось.

Она лишь равнодушно приподняла брови.

– Это правда, – продолжал Оливер. – И прежде чем покинуть Фолстоу, я хочу тебе кое‑ что сказать, чтобы у тебя не осталось ложных надежд или намерений.

Она слегка прищурилась, и в ее глазах мелькнула заинтересованность.

– С самого начала, как только мы оказались в Фолстоу, я сказал тебе, что у меня нет ни малейших намерений жениться на тебе. И это было чистой правдой. Даже когда тебе показалось, что я сделал тебе предложение…

– Показалось? – почти взвизгнула Джоан. – Ты действительно его сделал!

Оливер поморщился:

– Я только спросил, выйдешь ли ты за меня замуж, хотя твой ответ был очевиден и известен заранее. Я сделал это исключительно по просьбе леди Сибиллы.

– Что?! – побледнела Джоан. – Зачем? Это не имеет никакого смысла!

– Она сказала, что у нее имеются некоторые подозрения относительно гибели Огаста, и, по ее мнению, ты об этом что‑ то знаешь, но не хочешь говорить.

– Что? – прошептала Джоан. – Она… она думает, это я убила Огаста? Оливер, ты тоже так думаешь? И поэтому ты…

– Нет, я не думаю, что ты убила Огаста. В то утро, когда его нашли мертвым, ты проснулась в моей постели. Сибилла хочет знать, что тебе, как ей кажется, известно – вот откуда ее необычная приветливость и дружелюбие по отношению к тебе. Репутация Сибиллы верна – она холодная и опасная женщина. Держи с ней ухо востро. Теперь, когда Огаста нет в живых, я не обязан помогать ей. Я рассказал тебе всю правду, и это самое меньшее, что я мог для тебя сделать после того, как принимал участие в этом обмане.

Она с трудом перевела дыхание, глядя на него расширившимися глазами. Даже ее губы покрыла смертельная бледность.

– Спасибо, Оливер. Может… можно мне приезжать к тебе в Белмонт? Возможно, мы могли бы…

– Нет, Джоан, – решительно оборвал ее Оливер. – То время, когда мы были друзьями и прочее… то время безвозвратно ушло. Я желаю тебе только добра, но нам лучше больше не видеться, никогда.

Она с трудом сглотнула. Ее била дрожь.

– Мне очень жаль, Джоан, – повторил Оливер.

Ее глаза внезапно сузились, и она яростно выпалила:

– Тебе никогда не занять место Огаста! Надеюсь, король лишит тебя поместья Белмонт и оставит без крова и гроша в кармане, грязная пьяная свинья!

Она резко развернулась и направилась к входным дверям замка.

– Джоан! – позвал Оливер, шокированный ее злобной реакцией.

Она остановилась у распахнутых стражей дверей и обернулась, вздернув подбородок:

– Кстати, он был гораздо лучше в постели, чем ты!

В следующее мгновение она исчезла за дверями, а Оливер остался во дворе, окруженный своими конниками. Ни Сибиллы, ни Грейвса, ни Джона Грея, ни Сесили… Никто не проводил его до ворот. Зато он неожиданно узнал, что Джоан Барлег спала с его братом, потом спала с ним самим, а потом… сравнивала их.

Лицо Оливера горело, зубы сжимались. Не глядя на Арго, он пришпорил своего коня и галопом помчался прочь из Фолстоу.

Глава 20

На следующее утро солнце, казалось, не торопилось вставать, словно страшась стать свидетелем отчаянного положения Сесили и предстоявшего ей нелегкого разговора.

Камин в комнате Сибиллы весело пылал. Поскольку света из окон все‑ таки недоставало, были зажжены две масляные лампы.

Накануне, как только Оливер Белкот покинул Фолстоу, Сесили исповедалась отцу Перри. Она рассказала ему все с самого начала и во всех ужасных подробностях. Теперь отец Перри знал все. Советы, данные им, были продиктованы лучшими намерениями, и все же Сесили не была уверена в том, что последует им.

После утренней службы она сразу отправилась к старшей сестре, сказав Джону Грею, что скоро вернется. Она попросила Грейвса привести к Сибилле леди Элис без лорда Мэллори, поскольку присутствие мужчины помешало бы исполнению ее намерений.

Сибилла сидела за широким столом возле окна в своем утреннем наряде. Она молчала, но Сесили знала, что это не от недостатка любопытства, а просто по привычке. Рядом стоял поднос с чаем и поджаренным хлебом.

Сесили заметила лежавшую на прежнем месте гроздь молочно‑ белых кристаллов. На ее взгляд, камень выглядел уродливо и даже опасно, и она не понимала, зачем Сибилле, всегда тонко чувствовавшей красоту, могло понадобиться столь сомнительное украшение.

Сесили уселась в кресло у камина. Обе сестры молчали. У Сесили от волнения ладони стали влажными и липкими. Хорошо еще, что не тошнило.

Неожиданно дверь в комнату Сибиллы распахнулась. Вошла Элис, вслед за ней появился Грейвс. Сесили даже в голову не пришло попросить его удалиться. Это было бы все равно что просить конфиденциальности у камней, из которых были сложены стены Фолстоу. Старый дворецкий почтительно поклонился сидевшей в углу Сесили и вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

– Что случилось? – спросила Элис, подходя к столу Сибиллы. Взяв ломтик поджаренного хлеба, она принялась уминать его с большим аппетитом. – Я еще не завтракала, и мой малыш ужасно голоден. Если я в скором времени не спущусь к завтраку, все яблочные пироги будут съедены.

Она присела на край стола, продолжая поедать хлеб. Сибилла повернулась лицом к Сесили. Обе сестры смотрели на нее: старшая с хладнокровным ожиданием, младшая с неприкрытым любопытством.

– Итак, – откашлялась Сесили, – я хочу кое‑ что сказать вам обеим. Я хочу, чтобы вы узнали об этом раньше остальных. – Она сделала небольшую паузу, потом добавила: – Не считая отца Перри, разумеется.

– Разумеется! – фыркнула Элис и закатила глаза.

Сибилла продолжала хранить молчание.

– Я… я… – заикаясь, продолжила Сесили, – мне бы не хотелось огорчать вас, но…

– Ты никогда не хочешь никого огорчать, – состроила милую гримасу Элис. – Говори же, зачем позвала меня сюда, и я пойду, наконец, завтракать. Я ужасно голодна! – Она положила в рот очередной кусочек хлеба.

Сесили с трудом сглотнула:

– Я беременна.

У Элис сам собой раскрылся рот, она поспешно проглотила кусок хлеба и схватилась за край стола.

– О Боже! – ахнула она и, понизив голос до шепота и округлив глаза, спросила: – Неужели… непорочное зачатие?

Сесили нахмурилась. Она должна была бы предвидеть подобную реакцию.

– Какое еще непорочное зачатие, Элис? – заговорила Сибилла. – Это сделал Джон Грей.

– О Боже! – пронзительно вскрикнула Элис.

Сесили устало прикрыла глаза и отрицательно покачала головой.

– Нет, это не Джон Грей, – она снова открыла глаза и посмотрела на сестер. – Это Оливер Белкот.

Элис в ужасе закрыла рот обеими руками.

Сибилла ничего не сказала. Она просто сползла с кресла и упала на пол.

Когда Оливер только проснулся в то утро, ему показалось, что он снова сломал руку. Впрочем, он не вполне был уверен, что уже настало утро. Незнакомая спальня была темной и мрачной.

Накануне он был слишком пьян, чтобы надеть перевязь на правую руку, прежде чем повалиться в постель Огаста, и вот теперь настал час расплаты – поврежденная рука сильно болела. Оливер застонал, пытаясь сесть в постели – тысячи острых иголок тут же вонзились в его правую руку. Во рту стоял металлический привкус, голова раскалывалась от боли. Горло саднило, словно накануне он пил не отборное вино, а глотал опилки. И что вышло из этой попытки приглушить душевную боль и забыться? Ничего хорошего. Никакого эффекта.

С трудом встав с постели, он, пошатываясь, побрел к ночному горшку.

Оливер не знал, с какой стати решил переместиться в комнату Огаста по прибытии домой из Фолстоу. Возможно, это была подсознательная попытка набраться хоть немного мудрости, которой славился покойный старший брат. Однако в итоге он лишь впал в сентиментально‑ слезливое состояние. Постепенно, не сразу, он обнаружил в комнате брата незаметные следы пребывания в ней Сибиллы Фокс.

Яркая шелковая ленточка, вероятно, упавшая с ее платья или накидки для волос; металлический кубок с выгравированной сбоку буквой Ф, наполовину заполненный монетами Фолстоу с профилем короля на обратной стороне; бледный засохший цветок между листами отбеленного пергамента тонкого альбома для рисования, добрая половина которого была заполнена весьма неплохими набросками углем. Оливер был вынужден признать, что такая черно‑ белая цветовая гамма как нельзя лучше подходила для изображения главы рода Фоксов, Сибиллы Фокс.

Судя по всему, Огаст рисовал ее по памяти, потому что Оливер никогда не видел Сибиллу такой женственной и улыбающейся, как на рисунках брата. Когда он листал альбом, ему казалось, что она оживает. Глубина чувства, которое Огаст, должно быть, испытывал к этой женщине, заставляла сердце Оливера биться чаше. Самый последний рисунок произвел на него такое сильное впечатление, что внутри у него все сжалось. На нем был изображен женский силуэт в профиль на фоне окна спальни. Не было ни лица, ни подробностей одежды, лишь волна густых волос свешивалась на одно плечо.

Этой женщиной вполне могла быть Сесили.

Оливер тяжело опустился в кресло брата, одной рукой придерживая альбом в раскрытом состоянии, другой поднося к губам бокал с вином. Так он пил и смотрел на рисунок до тех пор, пока изображение не начало расплываться перед его глазами.

Тогда он встал и плеснул в лицо холодной водой, пытаясь смыть остатки кошмарных видений пьяной дремоты. Правая рука нестерпимо ныла, и Оливер, с трудом найдя сброшенную накануне перевязь, снова надел ее на шею.

В дверь громко постучали.

– Входите! – крикнул Оливер.

В дверном проеме показалась голова Арго. Бросив быстрый взгляд на Оливера и оценив его состояние, он коротко кивнул и широко распахнул перед собой дверь. В комнату вошли две служанки с подносами. Поставив их на стол возле камина, они молча удалились. Арго уходить не торопился.

– Милорд, я подумал, что вам не помешает подкрепиться, – сказал он, отодвигая многочисленные пустые кувшины из‑ под вина в сторону и многозначительно глядя на молодого хозяина.

Оливер молча сел за стол и налил себе кружку горячего яблочного сидра, приправленного ароматными специями. Едва не обжегшись, он залпом выпил ее и тут же налил другую.

– Пришли ко мне писаря, – велел он управляющему, поднимая крышки и разглядывая принесенные кушанья. – Я хочу написать письмо королю.

Курица? Нет. Творог? Бр‑ р‑ р, нет!

– Будет сделано, милорд, – кивнул Арго. – Это срочно?

– Разве может быть иначе, если речь идет о письме королю? – фыркнул Оливер, поднимая последнюю крышку. О, что это? – Арго, что это?

– Полагаю, яблочный пирог, милорд, – ответил тот, заглядывая в блюдо через плечо хозяина.

– Отлично! – с довольным видом пробормотал Оливер, отрезая пирог и запуская зубы в его аппетитную мякоть. – Сколько у нас войска? – спросил он с набитым ртом.

– Мне кажется, около трехсот воинов, милорд, включая всех сквайров, – ответил Арго.

Оливер кивнул, продолжая жевать.

– Мы собираемся выступить против Лондона? – с некоторым сарказмом в голосе поинтересовался управляющий.

– Нет, Вестминстеру ничто не угрожает, – парировал Оливер, принимаясь за второй кусок пирога. – Но когда Эдуард отдаст приказ выступить против Фолстоу, я хочу, чтобы наше войско оказалось в первых рядах наступающих.

Арго недоуменно заморгал, потом неуверенно переспросил:

– Милорд?

– Ты отлично понял меня. Арго. Сибилла Фокс получит по заслугам. Я и не подозревал, какое влияние она оказывала на моего брата, пока не прожил в Фолстоу несколько недель, а по возвращении домой не провел ночь в его комнате, став невольным свидетелем его одиноких воспоминаний.

– Прошу прошения, милорд, но ваш брат очень сильно любил леди Сибиллу. Он был готов отдать за нее жизнь, если бы это потребовалось.

– Я это знаю, Арго, – язвительно проговорил Оливер. – Очевидно, это единственная ошибка, допущенная моим умнейшим братом. Она использовала его в своих целях и, выставив дураком, бросила.

– Нет! – энергично возразил Арго. – Они успели помириться. Существует множество писем…

– Каких еще писем? – стукнул кулаком по столу Оливер. – Найди их и принеси мне, если они и вправду существуют. Я хочу убедиться в том, что Сибилла Фокс не так бессердечна, как о ней говорят. Я хочу убедиться в том, что любовь моего брата не была ошибочной. А вдруг она приложила руку к его гибели?

– В тот день он ехал именно к ней. Он любил ее.

– Если это была настоящая любовь, зачем он спал с Джоан Барлег?

Арго побледнел, и Оливер понял, что Джоан сказала правду.

С трудом взяв себя в руки, управляющий сказал:

– Это случилось всего один раз. Прошу прощения за дерзость, но леди Джоан воспользовалась минутной слабостью лорда Огаста после его ссоры с Сибиллой.

– Вот как… Понятно, – протянул Оливер, откидываясь на спинку кресла.

– Впоследствии лорд Огаст глубоко сожалел о содеянном и надеялся, что об этом никто не узнает.

Оливер вскинул руку жестом безразличия:

– Мне совершенно все равно, для кого леди Джоан раздвигает ноги. Я никогда не собирался делать ее частью моей жизни.

– Лорд Огаст знал, что вы никогда не женитесь на ней, милорд, – тихо заметил Арго.

Покачав головой, Оливер встал:

– Как бы там ни было, Сибилла Фокс должна держать ответ за свои поступки. Фолстоу непременно падет, и больше всего на свете я хочу, чтобы это произошло при моем участии.

А как же леди Сесили, милорд? – осторожно спросил Арго.

– А при чем тут леди Сесили? – наигранно удивился Оливер, остановившись спиной к управляющему.

– Ведь это и ее дом подвергнется осаде. Разве она в чем‑ то виновата?

– Фолстоу скоро перестанет быть домом леди Сесили. Она помолвлена, ее жених из Северной Англии. Насколько мне известно, они скоро поженятся.

– Понятно, – озадаченно протянул управляющий.

– Что‑ то мне не нравится твой тон. Арго, – повернулся к нему Оливер, и ему показалось, что в глазах его собеседника мелькнуло сочувствие.

– Прошу прошения, милорд. Я сейчас же пришлю к вам писаря. Будут еще приказы?

Оливер отрицательно покачал головой и отвернулся:

– Нет.

В следующую секунду Арго вышел из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.

Оливер провел рукой по лицу, говоря себе, что не должен думать о том, как воспримет его решения и действия управляющий поместьем. Как бы там ни было, помогая королю, он отдаст дань памяти другому достойному правителю, пусть не королевства, а только поместья, – Огасту.

Оливер на собственном опыте узнал, как Сибилла Фокс умеет манипулировать людьми. Ей легко удалось уговорить его принять участие в ее махинациях с целью уничтожить эту простушку Джоан Барлег. А ведь Оливер провел в Фолстоу всего месяц, в то время как над Огастом она работала несколько лет.

Подойдя к гардеробу брата, он распахнул створки и принялся осматривать одежду, висевшую в нем с того самого дня, когда Огаст переоделся перед отъездом из Белмонта и уже не вернулся домой живым. Наверняка в гардеробе найдется какое‑ нибудь свидетельство его отношений с Сибиллой. Но какова же ее конечная цель?

Этого Оливер даже представить себе не мог. Она сказала, что, по ее мнению, Джоан что‑ то знает. Джоан…

Кстати, он был гораздо лучше в постели, чем ты!

Оливер остановился, держа в руке длинный рукав шелковой мужской рубашки. Нет, вряд ли Огаст делился важной информацией с какой‑ нибудь женщиной.

Существует множество писем…

Которых на самом деле нигде нет.

И тут в голове Оливера эти две мысли сложились в одну картинку: Джоан спала с Огастом, переписка между ним и Сибиллой пропала… Он вспомнил, как Арго говорил ему, что в его отсутствие в Белмонте Джоан буквально обыскивала все комнаты. Возможно, она наткнулась на эти письма. Но зачем они ей? Впрочем… если только она не…

Оливер снова сел в кресло брата и задумался. Сибилле очень нужно было выяснить, что именно знает Джоан, и она подумала, что сможет это сделать, если убедит ее в том, что Оливер женится на ней. Если Огаст и вправду был другом Сибиллы, которому она безусловно доверяла, и они оба были участниками заговора против короля, то в письмах, возможно, содержалась компрометирующая ее информация, которую теперь, после смерти Огаста, она хотела уничтожить.

Чего Оливер никак не мог понять, так это свою роль в этом обмане. Какое значение он имел для обеих женщин, помимо того, что он брат Огаста, а теперь и его наследник?

В дверь осторожно постучали, и Оливер вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что он находился в шаге от верной догадки, когда его размышления были прерваны стуком в дверь.

– Кто там? – рявкнул он.

Дверь приоткрылась, в комнату робко шагнул писарь.

– Милорд, Арго сказал, вы хотите написать письмо королю.

– Да.

Оливер сдвинул брови, но не сказал больше ни слова. Все еще затуманенный после выпитого накануне вина мозг отказывался работать с достаточной быстротой.

– Милорд? – напомнил о себе писарь.

Оливер поднял голову и посмотрел на него таким долгим взглядом, что тот покраснел и принялся нервно теребить свиток пергамента и кожаный мешочек с перьями и чернилами.

– Да, я хочу составить письмо, и весьма срочное к тому же, – произнес после некоторой паузы Оливер и, встав, подошел к столу, где все еще стояли подносы с кушаньями к завтраку. Одним движением он отодвинул их на край, освободив тем самым место для робкого писаря, и на мгновение остановился, опершись обеими ладонями на поверхность стола.

Истинный смысл происходящего явно ускользал от него. Однако Оливер не собирался давать Сибилле отсрочку. Мысленно он говорил себе, что этот поступок продиктован вовсе не досадой или ревностью, или местью, или тем, что именно в Фолстоу он потерял свое сердце, навеки отдав его женщине, которая была так похожа на Сибиллу Фокс…

Разумеется, все это не имело ровно никакого отношения к тому, что он собирался сделать.

Оливер снова взглянул на писаря:

– Как скоро это письмо окажется в руках короля?

Сесили никогда не приходилось быть свидетельницей слабости Сибиллы – физической или психической. Поэтому зрелище лежавшей на полу без сознания старшей сестры привело ее в полупарализованное от ужаса состояние.

Элис склонилась над неподвижной Сибиллой, обмахивая ее лицо веером, ахая и причитая. Потом она повернулась в сторону Сесили:

– Ты же убила ее!

Вернув себе самообладание, Сесили бросилась к сестре и упала на колени рядом с ней. Осторожно положив безжизненную голову Сибиллы себе на колено, она сказала:

– Она не умерла. Всего лишь упала в обморок…

– С чего бы это? – истерически вскрикнула Элис. – Она никогда в жизни не падала в обморок!

– Наверное, это от шока…

– Ничего подобного! Это я в шоке, а Сибилла без сознания! Сесили, как же так? Как же это с тобой случилось?

– Я же не нарочно, Элис, – огрызнулась Сесили. – Ты думаешь, мне сейчас хорошо?

Сибилла едва заметно пошевелилась.

– Сибилла? Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Сесили.

Ничего не говоря, Сибилла попыталась сесть.

– Осторожно! Не торопись! Иначе снова потеряешь сознание, – предостерегла ее Сесили.

Сибилла с трудом села и, не поднимая головы, тихо спросила:

– Ты любишь его?

– О ком ты говоришь? Оливер! Сесили любит Оливера Белкота? Она собирается замуж за викария! – испуганно и недоуменно затараторила Элис, глядя то на Сибиллу, то на Сесили. – Разумеется, она не любит Оливера!

– Да, я люблю его, – сокрушенно кивнула Сесили и добавила, заметив испуганное недоверие в глазах младшей сестры: – Прости, Элис…

– О Боже… – прошептала Сибилла. – Я так виновата перед тобой, Сесили. Я совершила ужасную ошибку.

– Сибилла, я ничего не понимаю. Ты же ничего об этом не знала. Как ты могла совершить какую‑ то ошибку?

В ответ Сибилла лишь сокрушенно покачала головой, потом едва слышно произнесла:

– Теперь тебе придется разорвать помолвку с викарием.

– Да, конечно, – кивнула Сесили.

– Ты что, собираешься выйти замуж за Оливера Белкота? – опомнилась от первоначального шока Элис.

– Ну, сейчас мне трудно ответить на этот вопрос, – призналась Сесили.

– Он даже не знает о твоей беременности, – пробормотала в отчаянии Сибилла.

В ответ Сесили промолчала.

– Но ты должна сказать ему об этом! – почти закричала Элис. – Ведь он отец твоего ребенка! И что ты станешь делать, когда живот будет расти, и все это увидят?

– Никто ничего не увидит, если она последует своему первоначальному намерению уехать в Хэллоушир, – пробормотала Сибилла.

Сесили согласно кивнула, и Элис ахнула от возмущения.

– Именно так я и хотела сделать, – сказала Сесили. – Я совершила серьезную ошибку, доверив свое сердце Оливеру. Он лжец и отъявленный бабник. И как только мне могло прийти в голову, что он будет верен мне и нашей семье? С ним я всегда буду думать о какой‑ нибудь очередной Джоан Барлег или другой случайной пассии где‑ нибудь на пиру. Возможно, ему не понравится известие о том, что я беременна. Он решит, что я таким образом хочу заставить его жениться на мне.

– Ты боишься? – удивленно посмотрела на нее Сибилла и уверенно добавила: – Он любит тебя, Сесили.

– Сомневаюсь, что он вообще способен на такое чувство, – покачала головой Сесили.

– Но ты должна сказать ему о ребенке! – выпалила Элис.

– Она права, – поддержала сестру Сибилла, – Оливер должен знать об этом.

– Я уже придумала, как это сделать, – уклончиво сказала Сесили. – Но это случится только после того, как я окажусь в Хэллоушире.

– Хорошо, – согласилась Сибилла. – В любом случае мне сначала нужно привести в порядок кое‑ какие дела, а тебе в твоем нынешнем положении в Хэллоушире будет сейчас лучше всего. – Сделав краткую паузу, Сибилла повернулась к Элис: – Вы с Пирсом должны как можно скорее уехать отсюда.

Младшая сестра в изумлении глядела на Сибиллу и Сесили поочередно.

– Поверить не могу! Да я буду просто счастлива немедленно отправиться домой! Я не хочу участвовать в предательстве!

– Я собираюсь поехать в Хэллоушир завтра на рассвете в сопровождении отца Перри, – спокойно сказала Сесили, игнорируя драматичное заявление " младшей сестры.

– Да, чем скорее, тем лучше. Я никому не скажу об этой новости до твоего отъезда, кроме, разумеется, Джона Грея. А теперь помогите мне встать, мои беременные сестренки.

Поднявшись с помощью Элис и Сесили, Сибилла попробовала улыбнуться:

– Поздравляю тебя, Сесили. Наверняка ваши с Элис дети быстро подружатся.

Элис взглянула на живот Сесили и, закрыв лицо руками, неожиданно расплакалась.

Глава 21

Прошло несколько часов, прежде чем Сесили нашла в себе мужество отправиться на поиски Джона Грея. Непростой утренний разговор с сестрами сыграл свою роль, и ей пришлось удалиться в свою комнату, чтобы успокоиться как физически, так и душевно.

Она снова и снова думала о своем решении удалиться с еще не рожденным ребенком в монастырь, не сообщив об этом Оливеру. Правильно ли она решила? Элис решительно высказалась против того, чтобы держать ее беременность в секрете от Оливера. Сибилла, похоже, была с ней согласна. В глубине души Сесили знала, что не хочет говорить Оливеру о ребенке из‑ за эгоистичного страха.

Она любила Оливера Белкота глубоко и страстно. Прежде она и не предполагала, что способна на такие сильные чувства. Она физически ощущала его отсутствие и страдала от этого. Любя его, она была почти уверена в том, что, узнав о ребенке, Оливер непременно захочет жениться на ней. И тогда Сесили никогда не узнает, истинна ли его любовь к ней и будет ли он ей верен.

Оказавшись в Хэллоушире, она пошлет ему письмо с просьбой приехать к ней. Если он это сделает ради нее одной, потому что она нужна ему, тогда у них есть надежда на совместное будущее. Но если он не обратит внимания на ее просьбу, если он уже забыл ее ради новой пассии…

Разумеется, аббатство – не то место, где рожают и воспитывают детей, но ведь она вовсе не обязана оставаться там после рождения ребенка. Как только малыш окрепнет и сможет переносить дальнюю дорогу, она попросит у Сибиллы выделить ее долю наследства и обеспечит себе и ребенку достойную жизнь где‑ нибудь во Франции, скажем, в Бордо, где до сих пор жили дальние родственники по линии матери. Живя во Франции, она вряд ли когда‑ нибудь снова увидит Оливера Белкота.

Или Джона Грея.

Спускаясь в большой зал, Сесили остановилась на лестнице, заметив долговязую фигуру викария, сидевшего за столом спиной к ней. Его светлые волосы сияли в лучах солнца и, словно маяк в полумраке зала, влекли ее к нему. Ее внезапно охватил стыд. Сделав глубокий вдох, она шагнула с последней ступеньки в зал.

Заслышав шорох ее туфелек по каменному полу, Джон обернулся и торопливо встал. Его лицо озарила мягкая радостная улыбка, от которой сердце Сесили болезненно сжалось.

– Я уже думал, придется посылать за вами Грейвса.

– Прошу прощения, что задержалась так долго. Я… я плохо себя чувствовала.

– Вам нехорошо? – встревожился Джон Грей. – Вы выглядите бледнее обычного. Уж не больны ли вы?

– Нет, нет, я не больна.

Ах, если бы дело заключалось только в этом!

– Можно мне присесть рядом с вами? – указала она на свободное место на скамье рядом с ним.

– Разумеется, прошу вас. Я вижу, вы чем‑ то сильно взволнованы. Надеюсь, вы поделитесь со мной вашими заботами.

– Да, конечно, – с трудом выдавила Сесили.

Он накрыл теплой ладонью ее руку, и хотя Сесили хотела отдернуть ее, она все же не сделала этого. Глядя на сплетенные пальцы, она еще раз задумалась над правильностью своего решения. Уж не сошла ли она с ума?

Вот именно, сказала она себе мысленно, я совершенно обезумела от любви к мужчине, которого нет сейчас рядом со мной. Рядом сидит другой.

– Джон, – сказала она, набравшись мужества, – да будет благословен тот день, когда вы вошли в мою жизнь.

– С вашей стороны это очень лестный комплимент, – улыбнулся ей Джон. – Благодарю вас за столь сердечные слова.

– Нет, не благодарите меня, – покачала головой Сесили, – ибо вы не знаете, что я вам сейчас скажу.

– Да? – Улыбка Джона погасла. – Так говорите же скорее, чтобы я знал.

– Я не могу выйти за вас замуж, Джон.

Он не вскрикнул от изумления, не покраснел от скрытого гнева, лишь слегка наморщил лоб, словно озадаченный этими словами.

– Отчего же?

Сесили облизнула пересохшие губы и с трудом проговорила:

– Потому что я беременна.

Лицо Джона вытянулось, и он поспешно отвернулся от Сесили, отняв свою руку. Она зажмурилась, когда он заговорил:

– Значит, он говорил правду. Вы действительно занимались с ним любовью. Я думал, лорд Белкот просто… – Он остановился на полуфразе, потом продолжил: – Вы ввели меня в заблуждение, позволив поверить, что все зашло не настолько далеко, чтобы…

– Да, я виновата перед вами, – сказала Сесили. – Мне так стыдно, Джон. Я не стою ва…

– Для меня это не имеет никакого значения, – прервал он ее.

– Что, простите? – не поняла она.

– Для меня не имеет никакого значения то, что вы беременны, – пояснил он твердым искренним голосом. – Возможно, я не так богат, как другие мужчины, но я готов отдать вам и этому ребенку все, что имею. Он или она будет мне родным, и я никогда, не вспомню об обстоятельствах его или ее появления на свет. Нам придется устроить свадьбу раньше, чем мы хотели. Что ж, дети иногда появляются на свет раньше положенного срока…

Сесили была сбита с толку его неожиданной реакцией.

– Нет, это невозможно. Джон. Я не могу вам этого позволить. Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим.

– Почему несправедливо? – возразил он. – Я хочу, чтобы вы стали моей женой. То, что вместе с вами в моей жизни появится еще один маленький человек, плоть от плоти вашей, не является для меня причиной отказаться от вас.

У Сесили сдавило горло от избытка эмоций.

– Этот ребенок будет всегда стоять между нами. Со временем вы возненавидите меня, а потом и ребенка.

– Вы действительно так думаете обо мне? – уязвленно спросил он с обидой в голосе.

Сесили тут же вспомнила, как тогда, в деревне, он держал на руках новорожденного ребенка, и на ее глаза навернулись слезы.

– Нет, – прошептала она, качая головой. – Конечно же, нет. Я солгала, потому что хотела убедить в этом себя…

– Это потому, что вы любите его?

– Да, – кивнула она, тихо плача. – А еще потому, что мне кажется, и вы в глубине души надеялись использовать нашу помолвку как причину для отказа принять духовный сан.

Неожиданно Джон резко повернулся к ней и, схватив руками за плечи, сказал, задыхаясь:

– Это вовсе не значит, что вы мне безразличны, что я не стану для вас хорошим мужем и хорошим отцом для наших детей! Неужели вы сами этого не понимаете, Сесили? Оливеру Белкоту вы не нужны, он бросил вас и ребенка, уехав из Фолстоу!

Разговор становился невыносимым для Сесили: она мысленно взмолилась, чтобы Господь дал ей силы пережить все это.

– Джон, лорд Белкот… он не знает, что я беременна.

Несколько мгновений он продолжал держать ее за плечи и пристально глядеть ей в глаза, словно не понимая смысла сказанных ею слов. Потом медленно спросил:

– Значит, вы обманываете человека, которого любите? И которому все‑ таки отдаете предпочтение, несмотря на то, что я хочу жениться на вас и обещаю любить вашего ребенка?

Сесили хотела возразить ему, но поняла, что это бесполезно. Ее вина бесспорна.

– Я не заслуживаю вас, Джон, – сказала она. – Вам нужна женщина с благородной душой, не то что я… Мы не подходим друг другу, и сейчас я спасаю нас обоих от катастрофы.

– Это неправда.

– Правда.

Джон отпустил ее плечи, и на его лице появилось холодное выражение. Обычная ласковая улыбка вмиг куда‑ то испарилась.

– Тогда вы лицемерны и… глупы!

– Да, наверное, – тихо проговорила она и посмотрела на него. – И все же мне очень жаль, что все так получилось. Простите меня.

Джон резко встал:

– Теперь, по крайней мере, никто не станет ошибочно считать вас святой, поскольку вы таковой не являетесь. – Он попытался язвительно усмехнуться.

– Но я никогда не была святой, Джон, – прошептала Сесили.

– Ну конечно! – насмешливо отозвался он. – И как это я мог забыть, что вы никогда не одобряли проявления по отношению к вам таких скучных чувств, как уважение и восхищение со стороны окружавших вас людей! Да как они посмели боготворить вас!

– Все и всегда ждали от меня только одного – совершенства, – нахмурилась Сесили. – Мне никогда не позволялось ошибаться.

– И все же вам удалось это сделать, не так ли? Ваш исповедник и в будущем не останется без дела. Надеюсь, он не падет жертвой ваших чар, когда вам вздумается снова стать примерной женой.

Его ноздри гневно раздувались, губы сжались в тонкую линию.

– Все имеют право на ошибку, Сесили, – продолжал он, – но не за счет ближнего.

– Вы меня не поняли, Джон. Я…

– Я все очень хорошо понял, – перебил он ее. – Хоть вы и заявляете, что совсем не похожи на ваших сестер, на самом деле вы просто чудовищное сочетание их обеих: опасное безрассудство младшей и безграничное самомнение старшей. Ради достижения своей цели вы готовы раздавить любого.

– Но это неправда! – воскликнула Сесили.

– Я буду молиться за вас, леди Сесили. За вас и вашего несчастного незаконнорожденного ребенка.

Он коротко поклонился и направился к выходу.

Сесили чувствовала себя так, словно получила пощечину. Голова кружилась, щеки горели.

– Джон, постойте, прошу вас!

Он даже не замедлил шаг и в следующее мгновение исчез за дверями зала.

Сесили стояла одна посередине огромного каменного пространства. Ее руки безжизненно висели по бокам, из глаз текли слезы. Джон прав, тысячу раз прав. Но для нее в сложившейся ситуации был только один выход – продолжать действовать по задуманному плану.

Через несколько секунд она взяла себя в руки и поспешила в свою комнату. Нужно было собираться в дорогу.

Когда в дверь громко постучали, Сибилла сразу поняла, что это он и, понимая его нетерпение, сама открыла ему дверь. Он стремительно вошел в комнату мимо нее, и она уловила исходивший от него смешанный запах ладана, пчелиного воска и сена.

Спокойно притворив дверь, она повернулась к нему липом и прижалась спиной к дверному косяку.

– Простите меня, Джон, – сказала она.

Он ткнул в ее сторону пальцем и гневно проговорил:

– Это все из‑ за вас!

В его голосе прозвучала не только ярость, но и горечь утраты.

– Знаю. – Она опустила голову. – Еще ни разу в жизни я не была настолько права и неправа одновременно.

– Вы неправы в том, что считаете себя правой во всем! – вскричал он, в отчаянии схватившись за голову. – Черт возьми! Когда вы рассказали мне о ней, я подумал, это преувеличение – не может быть на свете такой женщины, которая настолько подходила бы мне по всем качествам. Не бывает женщин одинаково красивых как внешне, так и внутренне. Но вы оказались правы!

– Мне очень жаль, что все так получилось, – повторила Сибилла. – Я считала, что вы и Сесили идеально подходите друг другу. Я была уверена в этом. Именно поэтому я пригласила вас в Фолстоу, когда епископ познакомил нас и сказал, что посылает вас в Хэллоуширское аббатство. Я хотела, чтобы рядом с Сесили был человек, который хорошо понимает и ценит ее.

– Выяснилось, что я совершенно ее не понимаю! Она отказалась выйти за меня замуж, даже когда я обещал ей и ее ребенку свою любовь и уважение!

– Очевидно, моей сестре сейчас необходимо что‑ то другое. Я понятия не имела, что она и Оливер…

– Я же знал! – простонал Джон Грей. Казалось, его гнев и отчаяние только увеличивались.

– Что вы хотите этим сказать? – недоуменно подняла брови Сибилла.

– Я знал, что между Сесили и этим ловеласом произошло что‑ то неприличное. Она призналась мне в этом при первой же встрече, хотя скрыла всю глубину этого проступка. Я понимал, что она может влюбиться в этого негодяя, поэтому уговорил ее поехать вместе со мной в Хэллоушир.

– Но почему же вы мне ничего об этом не сказали?

– Потому что это вас не касается! – резко сказал Джон.

– Понятно, – поджала губы Сибилла.

– Ничего вам не понятно! Вечно вы суете свой нос в чужие дела! Очевидно, вы забыли, что вы не Господь Бог, а всего лишь обыкновенная смертная женщина. Присвоив себе роль верховного правителя, вы разрушили мою жизнь и, может быть, жизнь сестры.

– Полагаю, вы несколько преувеличиваете…

– Нет! Это истинная правда! – Он неожиданно шагнул к Сибилле и схватил ее за плечи. – Почему вы так ужасно со мной поступили? Показали мне ту единственную женщину, которую я искал всю свою жизнь, а потом отняли ее у меня? – Он встряхнул ее за плечи. – Зачем вы это сделали?

Сибилла смотрела ему в лицо, чувствуя переполнявшую его душевную боль. Не зная, как утешить его словами, она медленно подняла руки и обхватила его лицо ладонями.

– Я очень сожалею, Джон, очень…

Он закрыл глаза и прошептал:

– Зачем?

– Прости меня, – прошептала Сибилла, целуя уголок его рта. – Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль, что все так обернулось…

Он неуверенно поцеловал ее. Его дыхание было неровным, запах его тела завораживал ее…

Когда он отстранился, Сибилла погладила его щеку и, глядя в глаза, снова прошептала:

– Прости меня, Джон, прошу тебя…

И снова поцеловала его, на этот раз крепче и увереннее, положив руки ему на плечи.

Он притянул ее к себе и хрипло прошептал:

– Закрой глаза, они слишком синие.

Сибилла все поняла. Глаза Сесили были карими.

Она послушно закрыла глаза, потому что в эту минуту она так же нуждалась в Джоне, как и он в ней.

Сибилла едва дышала, когда Джон Грей перекатился набок. Она ожидала, что он тут же покинет ее постель. Однако, сделав несколько глубоких вдохов, он обнял ее и прижал к себе. Немного поколебавшись, она уютно свернулась возле него и положила голову ему на грудь. Ее рука осторожно легла на его живот. Даже с Огастом она не позволяла такой близости после любовного соития. С Джоном Греем опасаться было нечего. Он не любил ее. Возможно, даже ненавидел в некоторой степени. У них был общий объект серьезной заинтересованности – Сесили. Только что они подарили друг другу немного ласки, вот и все.

– Что ты теперь собираешься делать, Сибилла?

– Я во многом ошибалась. Судя по всему, Джоан Барлег ничего не знает. Вероятно, Огаст сжег всю нашу переписку, поэтому Арго не удалось ее найти. Это вполне похоже на Огаста. Он всегда был чрезвычайно осторожен и уничтожал все важное, полную сохранность которого не мог обеспечить.

– Значит, – вздохнул Джон, – Джоан Барлег еще одна невинная жертва.

– Ну, я не стала бы называть ее невинной, и все же при отъезде я дам ей денег.

Немного помолчав, Джон задумчиво проговорил:

– Оливер Белкот должен знать, что Сесили отказалась выйти за меня замуж и что она отправляется в Хэллоуширское аббатство.

– Да. Он также должен узнать о том, что она беременна его ребенком. Сесили говорит, что пошлет ему письмо, но я знаю, что она сильно напугана тем, что с ней произошло и что еще может произойти.

Говоря это, Сибилла гладила теплую кожу Джона, и это доставляло ей настоящее удовольствие. Ей казалось, что она всем своим существом чувствует живые вибрации его тела.

– Оливер страшно зол на меня, – продолжала она. – Боюсь, он застрелит гонца из Фолстоу.

– Тогда поезжай к нему с этим известием сама.

Сибилла негромко засмеялась:

– Викарий, как вы можете посылать меня на верную смерть?

– Я не викарий, если на то пошло, – усмехнулся Джон. – Это всего лишь титул учтивости.

– Позволь мне немного пофантазировать, – улыбнулась Сибилла. – Вот в тебя, Джон, он стрелять не станет.

Помолчав несколько секунд, Джон проговорил:

– Ты слишком много хочешь от меня, Сибилла. Почему к нему должен ехать я?

– Потому что как бы она тебя ни обидела, тебе небезразлична ее судьба, равно как и судьба ее ребенка. – Она повернулась к нему лицом. – Я права?

– Увы, да, – вздохнул он, глядя вверх, на балдахин кровати. – Да поможет мне Бог! – Он помолчал несколько секунд, словно размышляя о просьбе Сибиллы, потом снова заговорил: – С чего ты взяла, что он поедет в Хэллоушир к Сесили? Что, если она права, и он всего лишь лжец и бабник? Лично мне кажется, что так оно и есть.

– Если он откажется поехать в Хэллоушир, мы ничего не потеряем.

– Может быть… может быть, тогда она изменит свое решение относительно меня… со временем.

Сибилла подумала, что шансы на то, что Сесили передумает, крайне малы, но вслух говорить этого не стала.

– Хорошо, я поеду, – сказал он наконец, – но не стану говорить ему о ребенке. Не могу. Это слишком для меня.

– Хорошо, я согласна, – кивнула Сибилла.

Через несколько секунд он встал с постели. Натянув одеяло на обнаженное тело, Сибилла смотрела, как он быстро одевался в простую одежду викария. Ей снова захотелось быть любимой. Скорей бы уж он уходил…

Джон Грей обернулся и негромко спросил:

– Ты легла со мной в постель, чтобы уговорить выполнить твою просьбу?

Нет, мысленно ответила Сибилла. Я сделала это, потому что ты красив, молод и силен. Потому что мы оба испытывали печаль, и мне захотелось загладить свою вину перед тобой. Потому что я с самого начала знала, что ты превосходный любовник.

Но вслух она сказала:

– Да.

Джон понимающе кивнул и опустил голову. Потом повернулся и пошел к двери, остановился и сказал, не поворачивая головы:

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, и сообщу об успехах. Потом я ненадолго вернусь в Хэллоушир, затем отправлюсь к епископу принимать духовный сан. Что будет потом, я не знаю. Возможно, мы еще увидимся, леди Сибилла.

– Может быть, и увидимся. Бог в помощь, викарий!

Он открыл дверь, и Сибилла услышала его приглушенное «прошу прощения». Потом он быстро удалился, и в раскрытую дверь вошла Элис. За ней по пятам следовал Грейвс. Сибилла в смятении закрыла глаза.

Элис остановилась посередине комнаты, велев Грейвсу закрыть дверь. Ее глаза были широко раскрыты от изумления.

– Это было… Ты что же… Сибилла, ты спала со священником?

Тяжело вздохнув, Сибилла присела в постели и взяла протянутый ей Грейвсом халат. Потом встала, накинула халат, туго завязала пояс и подошла к столу.

– К чему такой пафос, Элис? Это всего лишь титул учтивости.

Глава 22

На следующее утро Сесили ждала отца Перри у конюшни. Ей было страшно. Единственный фонарь отбрасывал ей под ноги дрожащий круг света, оседланная лошадь с пристегнутой кожаной дорожной сумкой терпеливо стояла в проходе.

Элис и Пирс уехали из Фолстоу накануне днем, с Сибиллой она попрощалась еще вечером. Больше прощаться было не с кем, поэтому, когда ранним утром кто‑ то робко постучал к ней в дверь вскоре после ее пробуждения, она не стала отвечать. Завтрак ей был не нужен. Она хотела только одного – поскорее уехать.

Неожиданно она услышала шаги во дворе конюшни. Должно быть, это отец Перри. Сесили выпрямилась и глубоко вздохнула. Из предрассветного полумрака появилась неясная фигура.

– Доброе утро, леди Сесили.

– Джоан? – удивилась Сесили и увидела, что на плече блондинки висит дорожная сумка. – Доброе утро. Вы уезжаете? Простите, я думала, вы давно уже уехали из Фолстоу.

Джоан Барлег подошла ближе к Сесили, смущенно улыбаясь.

– Я пряталась от всех. Так сказать, зализывала раны. Но сегодня решила все‑ таки уехать. К чему мне оставаться в Фолстоу теперь?

– Да, конечно, – с трудом проговорила Сесили. – Мне очень жаль.

– Ничего страшного, – спокойно сказала Джоан. – Ваша сестра дала мне увесистый кошелек монет за мое унижение. Хоть что‑ то…

– Вы собираетесь вернуться к родителям?

– Пожалуй, нет, – покачала головой Джоан. – Собственно говоря, – она посмотрела на оседланную лошадь, – я надеялась, вы возьмете меня с собой, леди Сесили.

– Ах, вот как… – облизнула губы Сесили, вглядываясь в сумрак за спиной Джоан. Где же отец Перри?

– Вы ведь едете в Хэллоушир, не так ли? – Джоан сделала еще один шаг к Сесили. – Я видела, как вчера вечером уехал викарий. Похоже, он очень торопился. К тому же все вокруг только и говорят о том, что вы… поссорились.

Сесили глубоко вздохнула. Она не собиралась держать в секрете разрыв с Джоном Греем, но причина этого разрыва должна была остаться для всех тайной.

– Да, похоже, вы не единственная женщина в Фолстоу, у которой рухнули планы на замужество.

Джоан Барлег сочувственно покачала головой, потом достала из складок плаща увесистый кошелек и показала его Сесили.

– Я подумала… возможно, это помогло бы купить мне небольшую передышку в аббатстве. Похоже, это отличное место для… размышлений. Может, я даже захочу постричься в монахини.

– Да, Хэллоуширское аббатство это сущий рай на земле, – согласилась с ней Сесили. – Но есть ли у вас стремление к монашеской жизни, Джоан?

– На самом деле это не совсем так, – смущенно улыбнулась блондинка. – Но что еще мне остается делать? Моя семья небогата и не имеет влиятельных связей. Моим будущим был… Оливер. Теперь это будущее рухнуло.

Сесили невольно поморщилась. Ей совсем не хотелось отправляться в аббатство в сопровождении бывшей любовницы Оливера.

Убирая кошелек во внутренний карман, Джоан продолжала говорить:

– Возможно, жизнь в монастыре – это единственный выход в моем положении, если только не отправиться в ближайший город, чтобы наняться прислугой. Впрочем, моих умений хватит разве что для работы посудомойкой. В монастыре, по крайней мере, мне не придется терпеть подобных унижений.

В словах Джоан Сесили видела определенную логику. Она вынуждена была признать, что на месте Джоан тоже предпочла бы монастырь, пусть хоть на время. И все же, если Джоан решит остаться в аббатстве, как Сесили сможет скрыть свою беременность?

– Может, стоит сначала вернуться к родителям и обсудить все с ними, – предложила Сесили. – Жить в монастыре – это очень серьезное решение. Возможно, у них иные планы относительно вас.

Джоан грустно покачала головой:

– Им все равно, где я, только бы не было нужды кормить и содержать меня. Если я вернусь с кошельком монет, они быстро перекочуют в их сундуки, не успею я и глазом моргнуть, а потом они снова выгонят меня из дома без гроша в кармане.

От этих слов Сесили пришла в ужас. После всего, что бедняжке пришлось пережить, она заслуживала хоть немного покоя.

– Я очень надеюсь, что вы позволите мне поехать вместе с вами, – сказала Джоан с неуверенной улыбкой. – Готова поклясться, найдется немало людей, опечаленных тем, что Святой Сесили пришлось отправиться в столь далекий путь в одиночестве.

– В одиночестве? О нет, со мной едет отец Перри, – торопливо возразила Сесили. – Вообще‑ то он должен был прийти еще четверть часа назад.

Джоан удивленно расширила глаза:

– Разве вы не знаете? В одной из деревень произошла вспышка какой‑ то болезни, и отца Перри вызвали туда среди ночи. Разве он не предупредил вас об этом?

Сесили вспомнила проигнорированный ею робкий стук в дверь на рассвете.

– Думаю, он хотел сделать это, – пробормотала она.

– Что ж, – вздохнула Джоан, – вы можете дождаться его возвращения, если для вас так будет лучше. – Она взглянула на Сесили: – Или мы можем отправиться вдвоем прямо сейчас. Вы ведь знаете дорогу в Хэллоушир?

– Разумеется, знаю, – неохотно ответила Сесили, взглянув на свою лошадь, а потом в ту сторону, откуда должен был появиться отец Перри. Она подумала о том, что, очевидно, придется прожить еще один день в Фолстоу, где ее преследовали стыд за грехи и ошибки прежней жизни.

Взглянув на Джоан, смиренно дожидавшуюся ее решения, она сказала:

– Хорошо, едем вместе. Вы умеете седлать лошадь?

Сразу после завтрака Оливер начал скучное и весьма утомительное ознакомление с делами поместья. Арго и старший писарь сидели по обеим сторонам стола, заваленного кучей бухгалтерских документов самого разного толка. Однако Оливера такое количество бумаг не испугало. Более того, у него появилось чувство, будто он всю жизнь ждал этого момента, чтобы показать, на что он способен. Впервые в жизни Оливер ощутил уверенность не только в том, что сумеет управлять делами поместья, но и в том, что из него получится отличный хозяин.

Довольно быстро он обнаружил счета за эль и вино, поставленные по существенно завышенным ценам. Выяснилось также, что несколько арендаторов земельных участков имеют значительные задолженности по арендной плате.

Арго с неприкрытым удивлением посмотрел на Оливера.

– Что такое. Арго? – слегка раздраженно спросил тот, отрываясь от изучения очередного бухгалтерского документа. – У меня на носу козявка?

– Нет, милорд, прошу прощения, – стушевался Арго и наклонился к столу, чтобы собрать рассыпавшуюся стопку бумаг.

Откинувшись на спинку кресла, Оливер настойчиво повторил:

– И все же, в чем дело, Арго?

Управляющий замер с бумагами в руках и, не отрывая взгляда от стола, ответил:

– Мне кажется, Белмонт в надежных руках. Пожалуй, даже более надежных, чем при лорде Огасте, упокой Господь его душу.

– Спасибо за доверие. Арго, – кивнул Оливер. – Откровенно говоря, я удивлен найденными ошибками и недочетами. Мне казалось, Огаст очень тщательно вел все дела поместья. Такое впечатление, что некоторые вопросы намеренно оставлялись без внимания. Если бы так шло и дальше, Белмонт вскоре бы вконец разорился.

Старший писарь многозначительно покашлял. Арго слегка наклонился к Оливеру и негромко сказал:

– Видите ли, в течение нескольких недель до своей гибели лорд Огаст был чрезвычайно занят, поэтому не слишком заботился о делах поместья.

– И зря, – мрачно сказал Оливер. – Деньги ведь с неба не падают…

Их разговор был прерван неожиданным появлением стражника, с поклоном остановившегося перед Оливером.

– Милорд, к вам гость.

– Гость? – удивился Оливер. – И кто же это?

– Викарий Джон Грей из Хэллоуширского аббатства.

Оливер сжал зубы. Чертов викарий!

– Что ему нужно? – резко спросил он.

– Говорит, по личному делу, милорд. Больше он ничего не сказал.

– Почему вы не заставили его подробнее рассказать о цели визита? Разве это не входит в ваши обязанности?

– Но он… он же священник, милорд, – смутился стражник.

– Викарий? Это всего лишь титул учтивости, – рявкнул Оливер. – Ладно, проводите его ко мне, я сам узнаю, зачем он явился сюда. Арго, мы продолжим позже.

– Как прикажете, милорд.

Через минуту Оливер остался один. Он напряженно смотрел на входную дверь. Какого черта понадобилось этому Джону Грею? Накануне он оскорбил Оливера. Так неужели он всю ночь скакал из Фолстоу в Белмонт, чтобы снова разглагольствовать о его пороках?

В комнату стремительной походкой вошел викарий. Мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга. Потом Джон Грей опустил глаза, словно вознося молитву, и решительно подошел к столу, за которым сидел Оливер.

– Лорд Белкот, – без поклона произнес приветствие Джон.

– Викарий, – в тон ему ответил Оливер. – Чем обязан столь высокой чести неожиданного визита? Вы привезли с собой гнев Божий? Я отлучен от церкви за мои предполагаемые прегрешения? Или Сибилла Фокс узнала о письме, которое я послал королю сегодня утром?

– К сожалению, у меня нет полномочий отлучить вас от церкви, – съязвил Джон Грей. – Ваши дела с королем касаются только вас. К вам меня привела моя совесть. Я должен сделать доброе дело.

– Вот как? Доброе дело? – усмехнулся Оливер. Ему сейчас хотелось задать викарию только один вопрос – что с Сесили? Почему викарий оставил ее? Но вслух он задал другой вопрос: – Что вам нужно, Грей?

– Сначала я должен задать вам один вопрос. Надеюсь, вы способны ответить на него честно, отбросив в сторону свое враждебное отношение ко мне.

– Вы испытываете мое терпение, викарий, – прорычал Оливер. – Я не обязан отвечать на ваши вопросы, хоть честно, хоть еще как.

– Прежде чем говорить дальше, я должен получить ответ на свой вопрос, – настойчиво повторил Джон Грей.

– Если вы сейчас же не скажете, зачем явились, я велю выгнать вас, – угрожающе проговорил Оливер.

Помолчав несколько секунд, Джон Грей спросил:

– Вы любите Сесили Фокс?

От неожиданности Оливер несколько раз моргнул. Он ожидал чего угодно, только не такого вопроса.

– Какого черта? – прошипел он. – Вы приехали из Фолстоу, чтобы издеваться надо мной?

– Я не издеваюсь. Мне нужно знать это наверняка.

– Вон отсюда!

Оливер вскочил на ноги и ткнул пальцем в сторону двери.

– Послушайте, лорд Белкот…

– Арго! – взревел Оливер.

– Послушайте же меня Оливер, – настойчиво повторил Джон Грей. – Я слышал, как вы говорили об этом в тот вечер, когда состоялась наша с Сесили помолвка. Я должен знать, было ли ваше признание в любви искренним или же вы сделали его под влиянием досады.

– Зачем? – крикнул Оливер. – Чтобы утереть мне нос? Чтобы снова затеять ссору? Но учтите, сегодня я не настолько огорчен и растерян, как вчера, когда вы влепили мне пощечину, и пощады от меня не ждите! Я натяну вам на нос вашу задницу!

– Вчера вы заслужили пощечину, и сами это отлично знаете. Я не боялся вас вчера, не испугаюсь и сегодня.

– Тогда вы просто дурак!

– Вы любите ее?

– Да! – прошипел Оливер и внезапно ударил кулаком по столу с такой силой, что с него веером полетели бумаги. Однако викарий и глазом не моргнул. – Вы явились сюда, чтобы унизить меня? Оливер Белкот, этот глупец, пьяница, ничтожество, сохнет по равнодушной к нему Святой Сесили, которая, за неимением возможности выйти замуж за самого Бога, сделала своим избранником викария…

– Это всего лишь…

– Титул учтивости, знаю, – заорал Оливер. – Ради всего святого, Джон! Какого черта вам нужно от меня? Вы и так отняли у меня женщину, которую я люблю!

– Сесили любит вас, Оливер, – сказал Джон.

– Для священника вы слишком жестокий человек, – скрипнул зубами Оливер. – Я ей не нужен.

– Это я ей не нужен, – негромко проговорил Джон, качая головой. – Она порвала со мной и сегодня утром уехала в Хэллоуширское аббатство.

– Что? – ошарашенно спросил Оливер.

– Это правда. Мы с Сибиллой… обсудили это и пришли к выводу, что вы должны об этом знать.

– Ну конечно, Сибилла сует свой нос во все дела. – Оливер снова сел в свое кресло. В его голове вихрем проносились самые противоречивые мысли. – Но зачем вы мне все это говорите? Чтобы я свалял еще большего дурака, помчавшись вслед за ней? Нет уж, благодарю. Я ей не нужен. Я недостаточно хорош для нее.

– Вы что же, думаете, именно по этой причине она выбрала меня в мужья? Потому что слишком хороша для вас?

– А разве нет? Именно так все и думают!

– Она защищалась. Как она могла быть уверенной в том, что для вас она не очередная добыча, свежая дичь? Она же не какая‑ то опытная шлюха, которая знает, что такое случайная связь. Сейчас она ломает себе жизнь, потому что не может заставить себя выйти замуж за человека, которого не любит. А тот, которого она любит, бежит прочь, словно последний негодяй, каким его считает общественное мнение.

– Она отказала мне. С чего вы взяли, что теперь она захочет стать моей женой? Я все тот же Оливер Белкот, как и прежде, я ничуть не изменился. Почему она должна на этот раз поверить в мою искренность?

Джон смотрел на него, беззвучно шевеля губами. Потом с трудом произнес:

– Вы должны попытаться.

– Ерунда! Какая ерунда! Неужели вы явились сюда, чтобы сказать мне эту чепуху?

Джон Грей гордо вскинул подбородок:

– Я приехал к вам, потому что аббатство – не место для нее, особенно в свете того, что произошло в последнее время. Мы оба это знаем. А еще потому, что мне небезразлична ее судьба. Если вам не удастся уговорить ее изменить свое решение, я попытаюсь добиться ее руки и сердца. В любом случае в аббатстве ей не место, она не должна там жить одна.

– Одна? Неужели остальные сестры покинули монастырь? – язвительно усмехнулся Оливер.

– Ни для кого не секрет, что я считаю ваше поведение отвратительным, – спокойно произнес Джон Грей. – Но если Сесили нашла в вас что‑ то такое, за что смогла полюбить, мне остается только молиться, чтобы вы смогли увезти ее из аббатства, поскольку если она останется там, будет сломана не только ее жизнь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Поезжайте в Хэллоушир, Белкот. Покиньте свой вонючий свинарник и поймите наконец, что судьба подарила вам редкий второй шанс обрести счастье, о каком простой смертный может только мечтать.

– Не смейте говорить со мной в таком тоне! – взревел Оливер. – Это вы использовали Сесили, чтобы избежать необходимости принять сан священника. Я не глупец и не слепой! Вы совершенно не знаете меня, викарий. И не вам говорить о моих интересах.

– Мне плевать на ваши интересы! Меня заботит Сесили. Поезжайте за ней в Хэллоушир.

– Вон из моего дома!

– Поезжайте сегодня же, Белкот!

Тут у Оливера кончилось терпение. Выхватив со звоном меч из ножен, он направил его в сторону Джона Грея. И вдруг на стол перед Оливером упали две половинки пергамента. Очевидно, острое лезвие меча разрезало его пополам, когда было резко выхвачено из ножен.

Озадаченно нахмурившись, Оливер тут же забыл про викария. Что же было спрятано в ножнах? И сколько времени оно там лежало? Он машинально опустил меч и левой рукой поднял листки. Бегло пробежав взглядом написанное, он почувствовал, как у него сильно забилось сердце и буквы запрыгали перед глазами. Он положил обе половинки на стол, прижал их ладонью и стал читать во второй, а потом и в третий раз.

– Огаст, глупый мой брат, – прошептал он и тут же поднял глаза, вспомнив о присутствии викария.

Однако Джон Грей незаметно исчез.

Оливер уронил голову, в которой беспорядочно метались мысли. Он вспомнил о целой череде событий, разыгравшихся после праздника Сретения. Вспомнил все разговоры с Сибиллой, все просьбы Джоан Барлег. Вспомнил, в какой ужас пришел Арго, узнав о его намерении послать письмо королю. Вспомнил и совсем недавний разговор с управляющим.

«…Видите ли, в течение нескольких недель до своей гибели лорд Огаст был чрезвычайно занят, поэтому не слишком заботился о делах поместья…»

Он вспомнил содержание письма, которое отослал королю в то самое утро. Оно попадет в руки королю уже завтра вечером.

Сердце Оливера болезненно сжалось.

Сесили уехала в Хэллоушир. Она не собирается выходить замуж за Джона Грея и, если верить словам самого викария, любит его, Оливера. Любит.

Оливер снова посмотрел на пергамент и понял, что Сесили ни о чем не знает. Об этом не знает король, не знает никто. Никто, кроме Сибиллы Фокс.

И очевидно, Джоан Барлег.

Оливер вернул меч в ножны и, сжав в кулаке половинки пергамента, быстрым шагом направился к дверям.

Если он поспешит, то сможет доехать до Фолстоу еще до наступления сумерек, а к утру будет уже в Хэллоушире.

Глава 23

Небо у горизонта уже светлело, когда Сесили Фокс и Джоан Барлег отъехали от Фолстоу. У Сесили мелькнула мысль, что у них с Джоан гораздо больше общего, чем можно было предположить. Они обе хотели избавиться от воспоминаний об одном и том же мужчине. Впрочем, у Сесили, в отличие от Джоан, на всю жизнь останется физическое напоминание о нем – его ребенок.

– Леди Сесили, – обратилась к ней Джоан, – вы едете в Хэллоушир по зову Всевышнего? Вы считаете монашество своим призванием?

– Раньше я думала именно так, – ответила Сесили.

– Раньше? Но не сейчас?

– Увы…

Джоан некоторое время молчала, а когда заговорила, в ее голосе звучала нерешительность вперемешку с заинтересованностью:

– Что случилось между вами и викарием?

Шокированная бесстыдностью и дерзостью вопроса, Сесили повернулась к Джоан.

– Прошу прощения, – быстро нашлась та. – Разумеется, вы не обязаны рассказывать мне об этом. Просто я подумала, раз уж мы с вами едем в одно и то же место… Впрочем, забудьте, это сейчас не имеет никакого значения.

Она замолчала, но буквально через несколько секунд спросила уже совсем другим тоном:

– Что за люди живут в этом аббатстве? Я имею в виду, кроме сестер‑ монахинь. Если я не стану одной из них, на меня будут косо смотреть?

– Не стоит волноваться на этот счет, – ответила Сесили, радуясь, что Джоан перестала интересоваться ее личной жизнью. – Хотя аббатство – это место, где живут и работают монахини, там находят временный приют самые разные люди.

– Какие, к примеру?

– Скажем, вдовы, сироты, путники, странствующие монахи. И даже преступники.

– Преступники? – недоверчиво переспросила Джоан.

Сесили утвердительно кивнула:

– Монастырь нередко предоставляет религиозное убежище, в том числе и раскаявшимся преступникам.

– Преступникам, – задумчиво повторила Джоан.

– Не волнуйтесь, леди Джоан, – засмеялась Сесили, – многие из этих людей объявлены преступниками по политическим или экономическим мотивам. Никакой кровожадный разбойник не ворвется ночью в вашу келью. Сестры не настолько щупы, чтобы пускать в свою обитель опасных людей.

– Это хорошо, – проговорила Джоан, оглядываясь по сторонам. Потом она снова повернулась к Сесили: – И даже король никогда не сможет добраться до обитателей монастыря, чтобы арестовать неугодного ему человека?

– Даже король никогда не сможет этого сделать, – подтвердила Сесили.

– В таком случае леди Сибилле следует подумать об уходе в монастырь.

Сесили не удержалась от смеха:

– Я очень сомневаюсь, чтобы Сибилле пришлась по душе жизнь монахини.

– Это правда, она предпочитает быть хозяйкой положения и самостоятельно решать свою судьбу, – сказала Джоан с плохо скрываемой досадой в голосе.

– Да, и это ей неплохо удается, надо признать.

– Но со мной она поступила не слишком хорошо, – сказала Джоан, повернувшись к Сесили и глядя ей в глаза. – Известно ли вам, что единственной причиной, по которой она пригласила меня пожить в Фолстоу, была ее убежденность в том, что я убила Огаста Белкота? Наверное, она хотела лестью выманить у меня признание.

От этих слов у Сесили перехватило дыхание, и она не сразу смогла ответить Джоан. Она вспомнила, как Сибилла говорила о сделанной ею ужасной ошибке; вспомнила, как Оливер безуспешно пытался что‑ то ей объяснить в, казалось бы, ясной и недвусмысленной ситуации.

Впрочем, такой ли уж ясной и недвусмысленной?

– Я предпочитаю не вмешиваться в дела Сибиллы, – ответила она и, склонив голову набок, задумчиво взглянула на Джоан: – А вы действительно убили Огаста?

Джоан энергично покачала головой, не отрывая взгляда от лица Сесили:

– Нет. Она хотела, чтобы Оливер сделал мне предложение. Тогда я бы осталась с ним в Фолстоу, и она могла бы расспрашивать меня на интересующие ее темы. Я‑ то думала, что он действительно захотел взять меня в жены. Я думала, что леди Сибилла была искренней в своей доброте ко мне. Разве вы ничего этого не знали? И даже не подозревали?

Сесили пришлось отвернуться.

– Нет, я ничего не знала. Мне очень жаль, Джоан. Сибилла часто бывает не слишком доброй.

– Неудивительно, что вы не были вовлечены в этот грандиозный обман. Святая Сесили никогда бы не опустилась до этого, не так ли?

Сесили захотелось резко ответить Джоан, наорать на нее, но та неожиданно повернула голову и со вздохом произнесла:

– Взгляните, это не круг Фоксов там, впереди?

Сесили с трудом удержалась от того, чтобы посмотреть в сторону старой крепости в надежде, что и Джоан не обратит на нее серьезного внимания.

– Да, – сказала она сквозь зубы, стараясь казаться безразличной.

– Давайте проедем сквозь эти развалины, – торопливо предложила Джоан, и в ее голосе неожиданно прозвучала тоскливая нотка.

В это ясное солнечное утро, напоенное дыханием близкой весны, Сесили меньше всего хотелось вернуться в то самое место, где они с Оливером занимались любовью, где она забыла обо всем на свете в его объятиях, где она зачала ребенка… Это было слишком больно.

– Джоан, я…

– Это займет совсем немного времени, – настаиваю Джоан. – Прошу вас, леди Сесили. Именно здесь я в последний раз была уверена в том, что стану женой Оливера.

«Именно здесь я в первый раз представила себя его женой», – пронеслось в голове Сесили.

Чувство вины заставило ее повернуть лошадь в сторону развалин. Каждый ее шаг отдавался глухим ударом в душе Сесили, поднимая вихрь тревожных размышлений и вопросов.

– Благодарю вас, – обрадовалась Джоан и, пришпорив свою лошадь, опередила Сесили.

Вскоре она оказалась внутри круга Фоксов и неожиданно спешилась у входа в старую крепость.

Зачем она это сделала? Зачем вошла в крепость? Стояло раннее утро; внутри развалин скорее всего было сыро и темно. И опасно для молодой неосторожной женщины в подавленном состоянии.

– Джоан! – крикнула Сесили. – Джоан, не ходите туда! Там небезопасно!

Блондинка помахала ей рукой и исчезла в дверном проеме, неожиданно показавшемся Сесили зияющей пастью с гнилыми зубами.

Она поежилась от дурных предчувствий и огляделась вокруг, пытаясь успокоиться. Это всего лишь камни, развалины старой крепости. Ей на память пришла песенка, которую они с сестрами любили петь в детстве:

Раз, два,

Ты и я,

Три, четыре,

В целом мире,

Пять, шесть,

Камни есть,

Семь, восемь,

Их попросим,

Девять, десять.

Будем вместе…

Сесили нахмурилась. Сейчас ей не хотелось вспоминать о матери, сидевшей под старым сухим деревом рядом с кругом Фоксов. Ей не хотелось вспоминать о собиравших цветы сестрах, таких веселых, беззаботных, напевавших эту песенку… Внезапное яркое воспоминание из навеки ушедшего счастливого детства принесло ей острую боль и тоску по утраченному. Из ее глаз потекли горячие слезы.

– Джоан! – снова позвала она, тыльной стороной ладони вытирая слезы. – Джоан! Пора ехать!

Ну где же эта глупая девица? Внезапно к горлу подкатила тошнота, Сесили стало нехорошо.

– Джоан! – сдавленно крикнула она еще раз.

Неожиданно из руин до нее донесся приглушенный испуганный женский крик. Сесили живо представила себе огромную яму, оставшуюся от подземной тюрьмы, и у нее замерло сердце.

– Джоан, что с вами?

Ответа не последовало. Лишь ветви сухого дерева, под которым когда‑ то сидела мать Сесили, шумели и поскрипывали под порывами ветра. Сесили в страхе уставилась на дверной проем, в котором только что исчезла Джоан. Неужели она упала в яму?

Высвободив ногу из стремени, Сесили неловко спрыгнула на землю и побежала к развал и нам крепости, ожидая увидеть самое страшное.

– Джоан! Я иду к вам!

Вбежав внутрь мрачных полуразвалившихся стен, она хотела остановиться, но чьи‑ то сильные руки толкнули ее в спину, и она полетела в яму.

– Нет! – только и успела в ужасе вскрикнуть Сесили, падая в зияющую пасть темницы.

С трудом приходя в себя, она почувствовала под щекой холодную скользкую грязь и поняла, что, должно быть, потеряла сознание за секунду до того, как ее тело коснулось пола старинной темницы. Медленно повернув голову, она поняла, что шея не пострадала. Потом попыталась пошевелить руками и тут же громко вскрикнула от боли. Правая рука от плеча до локтя была залита кровью.

Оказалось, что дно каменной ямы было засыпано споем опавшей листвы, ила и прочих органических остатков, толщина которого составила порядка трех футов, хотя сверху этого не было видно. Сесили не могла сказать наверняка, с какой высоты она упала, но, похоже, не меньше восьми, а то и десяти футов. Падая, она поранила правую руку об острый торчащий сук полусгнившей коряги, но многолетний слой мягкой грязи спас ей жизнь.

– Правда, здорово? – неожиданно раздалось сверху.

Сесили услышала наверху у края ямы какое‑ то шуршание и стала вглядываться в темноту.

Усевшись на краю ямы, Джоан свесила ноги и принялась весело болтать ими, держась руками за каменные обводы. Только теперь до Сесили дошел весь ужас ее положения.

– Я‑ то надеялась, что ты сломаешь себе шею, – с сожалением в голосе сказала блондинка, ритмично постукивая каблучками о каменную стену. – А может, ты сломала спину? – с надеждой в голосе спросила она.

– Со мной все в порядке, – задыхаясь, проговорила Сесили. – Я ничего не сломала, только поранила руку о сук коряги.

– Не может быть! Такая хрупкая женщина, как ты, после падения с такой высоты непременно должна получить серьезную травму!

Собрав последние силы, Сесили приподнялась и села, опираясь о бедро.

– Джоан, почему…

– Может, ты потеряла ребенка? – с надеждой поинтересовалась блондинка.

Сесили замерла, уставившись на нее.

– Да, и об этом я знаю. Я догадалась об этом в то утро, когда ты вернулась с Джоном Греем из аббатства. Я увидела из окна, как тебя выворачивало у кустов, – ожесточенно произнесла Джоан. – А вот Оливер оказался слишком тупоголовым, чтобы это понять, так ведь? Хотя все почему‑ то меня считают тупой, а не его.

– Поэтому ты… попыталась убить меня? Потому что… я беременна?

– Не совсем так, – снисходительно усмехнулась Джоан. – Потому что ты разрушила все мои планы еще до того, как переспала с Оливером.

И это ей было известно! Сердце Сесили бешено стучало в груди.

– Джоан, я… – Мысли Сесили путались, язык отказывался ей повиноваться. – То, что случилось между мной и Оливером, это ошибка, ужасная ошибка. Он был слишком пьян, и я…

– Тебе захотелось для разнообразия побыть шлюхой? – продолжила за нее Джоан. – Знаешь, какое‑ то время я действительно не догадывалась об этом, хотя никогда не верила в твою святость. Но потом я вспомнила стертые колени Оливера, твое упорное нежелание ухаживать за ним в Фолстоу, и меня осенило. В то утро, когда я застала вас наедине в запертой комнате, вы были в любовных объятиях друг у друга?

– Нет, – прошептала Сесили, краснея, – это было только один раз. У меня и в мыслях не было заводить роман с Оливером. Именно поэтому я уехала в Хэллоушир. Я не хотела причинять тебе боль.

Несколько секунд Джоан молча смотрела на Сесили, потом закинула голову и расхохоталась.

– Ты хочешь сказать, что бросила любимого человека, чтобы не причинять мне боль?

– Нет, не совсем так. Я не доверяла ему. Слишком сомнительная у него репутация.

– Ах, вот как. Ну, тогда в твоем поступке есть какой‑ то смысл. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Все равно для меня все было кончено.

– О чем ты говоришь?

Джоан предостерегающим жестом подняла палец, прислушалась, потом поспешно встала и… исчезла.

– Джоан, куда ты? – крикнула Сесили и, собрав последние силы, встала на ноги. Голова сильно кружилась, колени подгибались.

Когда ей удалось обрести пусть шаткое, но равновесие, она зажала левой рукой рану на правой и стала медленно поворачиваться вокруг своей оси, стараясь разглядеть западню, в которую угодила. Каменные стены темницы и впрямь были десять футов высотой. На камнях не было ни углублений, ни выступов, которые могли бы послужить опорой ногам, чтобы выбраться наружу.

На краю ямы снова появилась Джоан. В руке у нее был зажат свиток пергамента. Развязывая ленточку, она заговорила:

– Ты правильно не доверяла ему. Он самый настоящий негодяй, и ты, в отличие от меня, никогда не смогла бы смириться с его развязным поведением… Где же это? – Она искала какой‑ то текст. – Так… ага… вот оно! «Я знаю, ты скажешь, что Оливер недостоин такой невесты, как моя сестра, и что его поведение скомпрометирует ее, но должна заверить тебя в том, что Сесили гораздо крепче по своей натуре, чем это может показаться. Поскольку ты не позволишь ему жениться на Джоан Барлег, я настаиваю на том, чтобы мы вернулись к обсуждению помолвки между Оливером и Сесили, хотя этот вопрос уже не раз обсуждался нашими семьями много лет назад. Оливер – твой наследник, Сесили – моя наследница. Если со мной что‑ то случится, Фолстоу окажется в их надежных супружеских руках».

Стоя по щиколотку в скользкой холодной грязи, Сесили с изумлением смотрела на Джоан Барлег.

Сибилла. Сибилла уговаривала Огаста согласиться на помолвку между ней и Оливером?

Джоан тоже посмотрела на Сесили и недоуменно приподняла брови.

– Хм… это интересно. Похоже, ты и впрямь ничего об этом не знала.

Сесили отрицательно покачала головой.

– Впрочем, это не имеет никакого значения. – Джоан взмахнула пергаментными листами. – Огаст категорически отказывался от этой идеи, пока они с твоей сестрой не пришли к другому соглашению.

– Какому?

Джоан хитро улыбнулась и… швырнула листы пергамента в яму. Покачиваясь из стороны в сторону, они, подобно чайкам, спланировали в грязь. Пошатываясь от слабости, Сесили шагнула к ним и принялась торопливо подбирать, чтобы липкая грязная влага не поглотила их.

– Это то, что искала моя сестра? – спросила она, задыхаясь. – Письма, которые ты украла у Огаста?

– Да, Сибилла кое‑ что искала у Огаста. Я тоже это искала. Но никто из них не добился успеха, хотя эти письма только усилили мои подозрения и укрепили мою решимость. Кстати, я не считаю, что с моей стороны это была кража. Скорее, своего рода вознаграждение за мои труды. Я до сих пор не понимаю, что заставило Сибиллу подозревать меня, ведь все остальные считают меня простоватой и недалекой, неспособной на хитрость. Огаст скорее отдал бы свою жизнь, чем позволил Сибилле узнать о том, что пользовался мною словно шлюхой, когда она поссорилась с ним и перестала пускать в свою постель.

– Я уверена, он не принуждал тебя к этому, – сухо заметила Сесили. За последний час весь ее мир перевернулся.

– Ага, – хихикнула Джоан и лукаво подмигнула Сесили.

– Ты что, надеялась, что Огаст женится на тебе?

– Разумеется, нет. Я просто хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным мне, особенно после того, как мне стали известны его планы. Мне нужен был Оливер, я хотела стать его женой. Они оба предали меня. Сибилла тоже предала меня.

– Значит, ты собиралась шантажировать его, – высказала догадку Сесили, – но вместо этого просто убила, так? Это ты убила Огаста.

– Ничего подобного. Я уже не раз говорила тебе об этом, и это чистая правда. Огаста сбросил его конь, испугавшийся вылетевших из‑ под копыт птиц. Мне сразу стало понятно, что он сломал себе шею или спину, потому что совсем не мог двигаться.

– Так ты была вместе с ним, – поняла Сесили.

– Да, но он не знал, что я следую за ним. Я не убивала его.

– Ты просто оставила его умирать, – с трудом сглотнула Сесили.

– Да. Именно так я поступлю и с тобой.

– Но почему, Джоан? Почему?

– Когда все это случилось, он ехал к твоей сестре, собираясь в качестве сюрприза согласиться с ее идеей обручить тебя с Оливером, – ответила Джоан с улыбкой, от которой у Сесили застыла кровь в жилах. – В тот день с ним должен был поехать и Оливер. Огаст собирался рассказать ему об их с Сибиллой намерении обручить тебя с ним. Но Оливер опоздал, отчего так и не узнал в тот день эту радостную новость… Когда Огаст упал с коня, я тут же подбежала к нему. Увидев всю тяжесть полученных им травм, я поняла, что мне представился превосходный случай. Если Огаст умрет, Оливер в горе вернется ко мне и сделает меня наконец своей законной супругой в благодарность за любовь и поддержку. Больше я никогда не узнаю страх нищеты, не испытаю стыд за свою бедную семью.

– Но ведь он все равно не женился бы на тебе! – возразила Сесили.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулась Джоан, теряя самообладание и сжимая кулаки. – Теперь этого никогда не будет, и все из‑ за тебя! – Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. – Раз уж я не смогу стать его женой, то и ему не видать тебя как своих ушей, хоть он и боготворит тебя.

– Джоан, – взмолилась Сесили, – помоги мне выбраться отсюда, и мы вместе поедем в Хэллоушир. Я рассталась с Оливером навсегда… судя по всему, у нас с ним ничего не получится.

– Браво, Святая Сесили! – захлопала в ладоши Джоан. – Извини, но я не стану помогать тебе. Я отлично знаю Оливера. Стоит ему только узнать, что ты носишь под сердцем его ребенка, он выкрадет тебя из аббатства и заставит выйти за него замуж. Он всегда добивается своего. Я не смогу жить, зная, что вы женаты и владеете двумя поместьями – Белмонт и Фолстоу.

– О чем ты говоришь, Джоан? Фолстоу принадлежит Сибилле!

Джоан ответила не сразу:

– Когда‑ то я хотела быть такой, как ты – милосердной, мягкой, добросердечной. Наверное, тогда Оливер полюбил бы меня, как полюбил тебя. Но я ошибалась! Ты ничуть не отличаешься от меня. По крайней мере, он никогда не овладевал мной в пьяном виде да еще на грязной земле.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Постой! – закричала Сесили. – Куда же ты?

Джоан остановилась и медленно повернулась к ней со странной улыбкой на лице.

– Я же сказала тебе. Я еду в Хэллоушир. Я слышала, там может найти надежное убежище даже преступник, которого не достанет даже король. Никогда.

– Не оставляй меня здесь, Джоан! – взмолилась Сесили.

– Спасибо за лошадей, – снова улыбнулась блондинка, потом повернулась и исчезла.

– Джоан! – закричала Сесили. – Джоан!

Через несколько секунд она услышала быстро удалявшийся приглушенный топот копыт.

Наступила мертвая тишина.

Глава 24

Оливер что есть мочи гнал своего коня, но добрался до Фолстоу лишь ближе к вечеру. Ворота замка были еще открыты, и стража, узнав лорда Белкота, незамедлительно пропустила его во внутренний двор. Если бы солдаты знали, что у него на уме, они бы скорее всего стали в него стрелять.

Разгневанный до предела, он был готов убить Сибиллу Фокс. Горечь унижения жгла его сердце. Неужели никто не посчитал должным сообщить ему обо всем? Даже его собственный брат решил, что он недостоин знать правду?

Одним прыжком он соскочил с коня, прежде чем тот успел остановиться. Навстречу ему из конюшни выбежал младший конюх, и Оливер бросил ему поводья.

Он уже подошел к лестнице, когда заметил отца Перри, с трудом передвигавшегося вдоль стены, опустив седую голову и помогая себе одной рукой. Обычно подвижный и энергичный, сейчас старый священник едва держался на ногах. Оливеру хотелось только одного – как можно быстрее взлететь вверх по лестнице и попасть в покои Сибиллы. Но в этот момент священник поднял голову и с трудом пробормотал:

– Слава Богу, вы здесь… Очень своевременно…

– Прошу прощения, но я очень спешу, святой отец, – быстро проговорил Оливер.

– Вы приехали за леди Сесили?

Этот вопрос заставил Оливера остановиться и внимательнее посмотреть на старика. Тот выглядел ужасно.

– Да, но насколько я понимаю… Что с вами, святой отец?

Старик прикрыл глаза и с трудом проговорил:

– Похоже, вчера вечером я выпил плохого вина… надо предупредить леди Сибиллу, поскольку его принесли из ее погребов. И леди Сесили не должна его пить… Вот только мне трудно ходить…

– Позвольте помочь вам, – нахмурившись, сказал Оливер и, взяв священника под руку, помог ему подняться по лестнице. – Святой отец, но мне сказали, что леди Сесили уехала в Хэллоушир.

– Кто вам это сказал? – остановился священник, с трудом переводя дыхание.

– Ви… Джон Грей.

– Поистине святой человек, – пробормотал отец Перри, подняв глаза к небу, потом снова посмотрел на Оливера: – Она должна была уехать сегодня утром… я должен был отправиться туда вместе с ней…

– Так она не уехала? – с надеждой спросил Оливер, чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Но я же до сих пор здесь, – слабо улыбнулся священник. – Наверное, она очень сердита на меня, хотя ни за что не покажет этого. Надеюсь, увидев вас и поговорив, она сразу забудет о поездке.

Оливер почувствовал, что все его мысли о Сибилле, Огасте и всех их хитроумных планах внезапно перестали иметь для него всякое значение. Где‑ то здесь, в серых каменных стенах замка Фолстоу, его ждала Сесили. Он еще не знал, что скажет ей, но на этот раз он обязательно найдет такие слова, что она поверит ему.

Оливер улыбнулся отцу Перри:

– Тогда идемте вместе, святой отец, чтобы получить заслуженное наказание.

– И да смилуется над нами Господь, – слабо улыбнулся старик.

– Аминь!

В руинах старой крепости царствовали длинные тени наступающих сумерек. В яме, ставшей тюрьмой для Сесили, было сыро и темно. Она сидела у стены, покрытая грязью и кровью и дрожа всем телом. Письма Сибиллы она спрятала под плащ между прижатыми к груди коленями.

Никто не знал, что она сидит в этой яме. Никто об этом и не узнает, пока не будет уже слишком поздно.

В течение многих часов она внимательно обследовала все стены круглой ямы в поисках хоть какого‑ нибудь способа выбраться из нее. Все тщетно!

Кровотечение постепенно остановилось. Весь правый бок и рукав платья были насквозь пропитаны кровью. Низ платья и плаща до колен пропитались липкой грязью и холодной влагой. Спина и грудь были мокрыми от пота. Сесили ужасно замерзла. Надвигавшаяся ночь обещала еще больше холода и страха.

Она несколько раз перечитала письма Сибиллы Огасту Белкоту, изо всех сил напрягая зрение в полумраке темницы. Когда стало совсем темно, она принялась водить пальцами по строчкам, словно так могла позвать сестру на помощь. Она молилась вслух, пока не сорвала голос, и тогда стала молиться беззвучно, всем сердцем надеясь быть услышанной Богом.

Какой же тщеславной идиоткой она была! Только теперь она поняла, что просто‑ напросто использовала Оливера в своих целях. Ей хотелось отделаться от маски Святой Сесили, но однократное прегрешение переросло в нечто большее, захватившее все ее сердце.

Она полюбила его таким, каков он есть. Он нравился ей уже давно, но из страха и гордыни она пыталась убежать от него. Сесили Фокс и повеса Оливер Белкот? Нет! Ей был нужен абсолютно безупречный мужчина, который никогда не сделает ошибки, никогда не примет неверного решения. Он должен быть чистым, набожным и праведным, а значит, не иметь обычных человеческих страстей и желаний.

Но когда судьба свела ее с таким человеком, она слишком поздно поняла, что в Джоне Грее ей не хватает беспечной веселости, способности сделать ее жизнь радостной и многоцветной. Она слишком поздно поняла, что ей нужен человек, который поймет, что она вовсе не святая, и это его не оттолкнет. Человек, который будет страстно любить ее душу и тело.

Ей нужен был только Оливер Белкот.

Она совершила ужасное преступление, сбежав от него и не сказав ни слова о том, что носит под сердцем его ребенка. Она присвоила дар данный Богом им обоим. В ту ночь в круге Фоксов она молилась в ожидании ответа на главный вопрос жизни, и вскоре к ее ногам буквально свалился Оливер Белкот. Она получила ответ на свой вопрос, но испугалась принять его.

Ей становилось все холоднее, клонило в сон. Скорее всего она заснет и больше уже не проснется. Эта мысль испугала ее. Вернее, она испугалась не смерти, а того, что слишком много осталось несказанного, несделанного.

Съежившись в комок, она медленно легла на бок, подложила под голову сложенные вместе ладони, испачканные липкой грязью, и стала почти беззвучно молиться.

– Господь мой, – едва слышно прошептала она, – прости меня. Если ночью я умру, прими душу мою и моего ни в чем не повинного ребенка, и не суди его по грехам матери его. Прошу у тебя благословения для Сибиллы, Элис и Пирса и для их ребенка до конца их дней… Благослови, Господи, Оливера Белкота… Я люблю его и понимаю, что недостойна его. Благодарю тебя, что он был в моей жизни. Направь его на путь истинный, даруй ему счастье и любовь. Если я умру, даруй ему забвение всех обид, нанесенных мной, и покой душе его…

Она замолчала на несколько секунд, потом решительно продолжила:

– А еще прошу тебя простить меня за то, что я собираюсь сделать, если тебе это покажется оскорблением.

Чуть помедлив, она попыталась встать на колени, но сразу поняла, что на это ей не хватит сил. Поэтому она просто повернула голову и, уставив взгляд в черное небо, дождалась мгновения, когда тьма стала кружиться перед ее глазами, из которых текли слезы.

– Сибилла! – шептала она. – Сибилла!

Раз, два,

Ты и я,

Три, четыре,

В целом мире,

Пять, шесть,

Камни есть,

Семь, восемь,

Их попросим,

Девять, десять,

Будем вместе…

Глава 25

Оливера словно ждали.

Сибилла Фокс стояла у дверей, за ее плечом маячил старый Грейвс.

– Оливер! – с облегчением выдохнула она.

Он вошел в комнату, передав отца Перри на попечение стражников.

– Где она, Сибилла?

– Разве Джон не сказал вам? Она уехала… отец Перри? Почему вы здесь?

– Миледи, – с трудом выговорил священник, – вам нельзя пить вино, которое вы прислали мне вчера. Клянусь, это из‑ за него я в таком ужасном состоянии. Мне очень плохо… Сегодня утром я не мог оторвать голову от подушки.

– Какое вино? – удивилась Сибилла. – Я не посылала вам никакого вина.

– Где Сесили, Сибилла? – повторил свой вопрос Оливер. – Мне очень нужно поговорить с вами о некоторых крайне важных вещах, но сначала вы должны дать мне слово.

– Оливер, она…

– Дайте мне слово, что не будете препятствовать нашему браку.

Казалось, Сибилла нисколько не удивилась такому требованию.

– Разумеется. Но Сесили здесь нет. – Она повернулась к священнику: – Святой отец, кто принес вам это вино?

– Леди Сесили тоже не должна пить его, – с трудом проговорил старик. – Боюсь, что…

– Кто его вам принес? – громче повторила свой вопрос Сибилла.

Оливер в нетерпении встал между ней и священником.

– Как это Сесили здесь нет? Что вы хотите этим сказать?

– Я не видел, кто его принес, – признался отец Перри. – Поздно вечером раздался стук в дверь. Когда я выглянул, на пороге стоял кувшин с вином.

– Сибилла! – раздраженно воскликнул Оливер, пытаясь привлечь к себе внимание и получить ответ на свой вопрос.

– Так я и знала, – проговорила Сибилла, не адресуя, казалось, свои слова ни одному из собеседников.

Глубоко вздохнув, она окинула Оливера ледяным взглядом синих глаз и сказала:

– Сесили уехала еще до рассвета. Я полагала, что она отправилась в Хэллоушир в сопровождении отца Перри, поскольку старший конюх заметил отсутствие двух верховых лошадей.

– Кто же мог поехать вместе с ней?

– Джоан Барлег тоже отсутствует. Ее комната пуста, если не считать вот этого. – Она показала длинный кристалл лунного камня, который Джоан в свое время выпросила у нее. – Грейвс, – обратилась она к дворецкому, – вели седлать Октавиана для меня и свежую лошадь для лорда Белкота. Пусть два десятка солдат возьмут факелы и будут готовы к ночным поискам. Они должны ждать нас у конюшни. Мы скоро присоединимся к ним.

Не говоря ни слова, Грейвс поспешил выполнять распоряжение хозяйки замка. Сибилла тем временем обратилась к стражникам:

– Отведите отца Перри в гостевую комнату и позаботьтесь, чтобы его накормили. Потом найдите кувшин, из которого он пил вино, и принесите его на кухню, чтобы там определили яд и приготовили противоядие.

Стражники повели священника вверх по лестнице, но он пытался сопротивляться.

– Леди Сибилла, зачем вы…

– Ступайте отдохните, святой отец. Помолитесь, если сможете.

Сибилла повернулась к Оливеру:

– Если Джоан Барлег увязалась за Сесили, моя сестра в большой опасности. Мы должны как можно скорее отыскать их, будь то Хэллоушир или какое‑ то иное место, куда Джоан могла увести ее.

– Сибилла, Джоан вовсе не собирается убивать ее. Возможно, ей стало известно кое‑ что из того, что вы с Огастом хотели бы держать в секрете, но в то утро, когда он погиб, Джоан была в моей постели. Невозможно с уверенностью утверждать, что она имела какое‑ то отношение к его гибели.

– Какое‑ то? Я знаю наверняка, что она приложила к этому руку, – решительно возразила Сибилла.

– Откуда такая уверенность? – слегка раздраженно поинтересовался Оливер.

Сибилла снова показала ему кристалл:

– Ей это снилось каждую ночь.

Оливер в изумлении замолчал.

– Кристалл, который я ей подарила, вовсе не пустяковая вещица. Это магический кристалл. Я отломила его от основной грозди, которую оставила себе, что дало мне возможность увидеть глазами Джоан искалеченное тело Огаста, его слезы, его страдания… Его последний час на земле.

У нее прервался голос, она замолчала.

– Огаст должен был уехать в Фолстоу днем, после встречи с вами. Для Джоан не составило труда тайком проследить за ним, а потом, уже после его смерти, благополучно вернуться в Белмонт еще до того, как вы успели достаточно протрезветь, чтобы заметить её отсутствие.

Оливер попытался припомнить, ужинала ли Джоан в тот день вместе с ним, и понял, что подробности той трапезы не остались в его памяти. Он ничего не помнил.

Тем временем Сибилла продолжила:

– Джоан знает, что вы любите Сесили. Если вы нашли то, о чем я думаю, вы понимаете, какую выгоду получила бы Джоан, если бы вышла за вас замуж. Надеюсь, теперь вам понятна моя озабоченность и спешка.

Оливер похолодел от внезапной догадки:

– Огаст погиб, а я его наследник…

– Я была уверена, что Джоан удалось завладеть письмами, которые я писала Огасту насчет того, что вас с Сесили следует поженить.

У Оливера от изумления перехватило дыхание.

– Что? – прохрипел он.

– Да, вы не ослышались, – кивнула Сибилла. – Никто не говорил с вами об этом, потому что, если честно, Огаст был против этого брака. Но само существование такой идеи заставило Джоан практически не отходить от вас ни на шаг, пока вы гостили в Фолстоу. И все равно все закончилось тем, что вы влюбились в Сесили.

Оливер почувствовал, как лоб и шея мгновенно покрылись холодным потом. В голове пронеслись все его разговоры с Джоан во время их пребывания в Фолстоу.

– Боже мой, мы навсегда разрушили ее планы, так ведь? – пробормотал он.

Сибилла кивнула:

– Но, по мнению Джоан, это вина Сесили. Ей постоянно снился тот день, когда мы нашли вас двоих в руинах старой крепости. Это мучило ее, не давало покоя даже ночью.

– Сибилла, неужели это Джоан убила Огаста?

– Этого я не знаю, Оливер, – покачала она головой. – Просто не знаю.

Оливер кивнул и, с трудом сглотнув, сказал:

– Тогда надо спешить. Едем, пока еще светло.

Стемнело довольно быстро. Примерно через час после того, как поисковая группа отправилась в путь, на землю легли плотные сумерки. Двое верховых сопровождали Оливера и Сибиллу по дороге в Хэллоушир.

Беглянок нигде не было видно. Сесили и Джоан уехали из Фолстоу более двенадцати часов назад. Следы их лошадей затерялись среди прочих многочисленных следов на плотно утрамбованной грунтовой дороге. Предполагалось, что ни Сесили, ни Джоан не уклонялись в сторону от дороги. Поскольку не было никаких свидетельств обратного, Оливеру и Сибилле не оставалось ничего другого, кроме как следовать за восемнадцатью солдатами, которые галопом скакали впереди по дороге в Хэллоушир.

– Вы же знаете, я люблю ее, – отрывисто произнес Оливер. – Она для меня не просто очередная добыча.

– Знаю, – кивнула Сибилла.

– Если она согласится выйти за меня замуж, я никогда не брошу ее, клянусь!

– Знаю, – повторила Сибилла. – Оливер, вы гораздо более похожи на своего брата, чем вам кажется. Всем известно, что большую часть своей жизни вы были не более чем бабником и мотом. Но мне почему‑ то кажется, что в этом есть и вина Огаста. Он никогда не предъявлял к вам серьезных требований. Вы вели себя безответственно, потому что вам не за что было отвечать.

– Весьма мудрое наблюдение, – согласился Оливер.

– Вы и жениться не хотели, потому что не видели в этом никакого смысла. Зачем жениться, если женщины сами вешались вам на шею, брат давал много денег и вас не обременял никакой титул, который нужно было бы защищать?

– Вы говорите так, словно я и впрямь был никчемным человеком.

– А разве это не так?

– Да, наверное, вы правы… Знаете, я никогда не завидовал брату. Я всегда восхищался им. И теперь… теперь мне его отчаянно не хватает.

– И мне тоже, – спокойно сказала Сибилла. – Мне очень жаль, что…

Она оборвала фразу на полуслове и резко остановила свою лошадь. Оливер и двое сопровождавших их солдат тоже остановились.

– Что такое, Сибилла?

Та подняла руку, жестом веля замолчать, и стала напряженно прислушиваться. Оливер тоже попытался хоть что‑ то услышать в ночной тишине. Вокруг простирались холмы и равнины, не было слышно ни звука.

Сибилла закрыла глаза и замерла в неподвижности. Через несколько мгновений ее глаза внезапно открылись.

– Где мы сейчас? – обратилась она к солдатам.

– До Хэллоушира еще два часа езды, миледи, – ответил один из них.

– Слишком далеко, – тихо проговорила Сибилла, разворачивая Октавиана. – Оливер, ее там нет. Она зовет меня, но я не могу… О Боже! Старая крепость! – испуганно воскликнула она, глядя на Оливера.

– Старая крепость? – недоверчиво переспросил он. – Но зачем Джоан вести ее гуда? Это же не имеет никакого смысла – крепость практически у вас под носом!

– Полчаса быстрой езды, и мы будем там, миледи, – подсказал солдат, показывая рукой в сторону юго‑ востока.

– Джоан жаждет не вашей смерти, Оливер. Она хочет убить Сесили, – сказала Сибилла.

– Вы в этом уверены?

– Боюсь, мы опоздали, и сестра уже мертва, – мрачно проговорила она.

Оливер с громким гиканьем развернул своего коня и исчез во тьме.

Сесили слышались отдаленные гулкие звуки, разобрать значение которых она не могла, как не могла заставить себя открыть глаза. Ее тело, съежившееся в комочек на дне ямы, онемело от холода. Она почти не чувствовала ног. У нее было странное чувство, будто она плывет на большом корабле, и ее медленно вздымают и опускают огромные морские волны.

– Сесили!

Это слово прозвучало очень далеко и размыто. Она даже не была уверена, что действительно услышала его. Может, этот голос звучал только в ее голове?

– Сесили!

На этот раз слово прозвучало громче и отчетливее. Ближе. Но она была не в силах ответить на зов. Кто бы ни звал ее, он пройдет мимо, не услышав никакого отклика.

– Несите сюда факелы! Скорее! Сесили! Ты здесь?

Оливер?

Она услышала глухой тяжелый удар о землю рядом с собой, потом чьи‑ то сильные руки обняли и повернули ее.

– Сесили! Боже мой!

Это был действительно Оливер. Оливер…

– Сибилла! Она насквозь промокла! Я не могу заставить ее очнуться!

Она почувствовала легкий удар по щеке.

– Сесили, прошу тебя! Открой глаза!

Она с огромным трудом заставила себя разомкнуть веки.

– Мы в аду, Оливер, – едва слышно прошептала она. Его лица она не могла разглядеть, поскольку свет факелов у края ямы был слишком далеко и мог только очерчивать его силуэт.

– В аду? О нет! – энергично возразил Оливер, наклоняясь к ее уху. – Сесили, это вовсе не ад.

– Не может быть, – упорствовала она, – я умерла, а ты и Сибилла тоже здесь, рядом со мной.

Несколько секунд Оливер озадаченно молчал, потом расхохотался, прижимая ее к своей груди и раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону.

В следующее мгновение яма так ярко осветилась опущенными вниз факелами, что Сесили невольно зажмурилась.

– Сесили, ты ранена? – раздался энергичный голос Сибиллы.

– Моя рука, – пробормотала Сесили. Она была несказанно рада видеть бледное озабоченное лицо сестры. – Я поранилась о сук коряги…

Она снова закрыла глаза. Голова кружилась, Сесили была на грани обморока. В следующую секунду она услышала треск разрываемой материи. Осматривая ее пострадавшую руку, Сибилла ни разу не ахнула. Это был хороший знак.

– Кровотечение остановилось, – сказала наконец Сибилла, – но я бы все же наложила жгут выше раны, прежде чем везти ее домой.

– Она поедет со мной, – заявил Оливер.

– Нет, – возразила Сибилла, – ваша сломанная рука еще совсем слабая, Сесили может упасть.

– Она не упадет. Мои руки достаточно крепки, чтобы удержать ее в седле.

Его настойчивые уверенные слова прозвучали чудесной музыкой для ушей Сесили. К ее немалому удивлению, Сибилла уступила:

– Хорошо. Нужны веревки и одеяла, чтобы поднять ее.

Через несколько минут Сесили положили в импровизированные носилки и стали осторожно поднимать со дна каменной темницы, которую Джоан Барлег намеревалась сделать ее могилой. Сесили чувствовала, как благодарные слезы текут из ее глаз. Оказавшись на поверхности рядом с Сибиллой, она позвала сестру по имени.

– Постойте! – скомандовала та и тут же наклонилась над ней: – Что случилось? Тебе больно?

– Я… я звала тебя… – едва слышно прошептала Сесили.

– Я знаю, – тихо сказала Сибилла, и в ее ледяных синих глазах сверкнули слезы. Протянув руку, она ласково погладила волосы сестры, потом наклонилась и поцеловала ее в лоб. – Я услышала тебя.

– Джоан Барлег… – начала было Сесили.

– Это она сбросила тебя в яму.

Сесили кивнула:

– Она поехала в Хэллоушир просить убежища. Что, если…

– Не беспокойся насчет Джоан, – твердо сказала Сибилла. – Она никогда больше не причинит зла ни тебе, ни кому‑ либо еще. – Сибилла отступила на шаг и велела солдатам: – Несите ее.

Садясь на коня, Оливер постарался разместиться как можно ближе к крупу. Солдаты подсадили Сесили в седло перед ним, и Оливер бережно обнял ее обеими руками. Она снова была без сознания, и у него от жалости сжималось сердце. «Ничего, теперь все будет хорошо, – говорил он себе. – Непременно будет».

Краем глаза он увидел, как Сибилла села на Октавиана и повернула коня мордой в его сторону.

– Она не умрет, Оливер, – спокойно сказала она, едва заметно улыбаясь. – Смею сказать, вы были в гораздо худшем состоянии после падения с лошади в круге Фоксов. Отвезите ее в Фолстоу, и пусть Грейвс поможет вам позаботиться о ней до моего возвращения. Я вернусь к утру.

Оливер бережно прижал Сесили к себе и недовольно фыркнул:

– Этот старый барсук ни за что не станет слушаться меня.

– Станет, – уверенно возразила Сибилла. – Скажите ему… скажите ему, что я снова отправилась в поход.

– Что? – недоуменно нахмурился Оливер. – Что это значит? Какой еще поход? Куда вы собираетесь ехать?

– Грейвс все поймет и после этих слов станет покорно выполнять все ваши указания.

– Сибилла, вы едете вслед за Джоан в Хэллоушир? Но вас туда даже не пустят! Если она попросила убежища, сестры и близко не подпустят вас к ней.

– На сестер‑ монахинь я и не рассчитываю, – хладнокровно ответила Сибилла. – Ваше дело позаботиться о Сесили. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.

И, повернув коня, она быстро исчезла во тьме, не взяв для сопровождения ни одного солдата. Несколько секунд Оливер смотрел ей вслед, раздумывая над тем, что она собирается сделать с Джоан Барлег.

Когда она совсем пропала из виду, его внимание снова сконцентрировалось на Сесили.

– Приказывайте, лорд Белкот, – с почтением сказал один из солдат.

– Едем в Фолстоу, – коротко ответил он и, чуть тронув коня шпорами, повез свою драгоценную ношу домой.

Встревоженный и заметно удрученный, Джон Грей ждал ее в маленькой келье.

– Где она, Джон? – напрямую спросила Сибилла.

– Сесили? Ее здесь нет. Я думал, она все‑ таки приедет, но явилась только Джоан Барлег.

– Я знаю, где сейчас Сесили, – сказала Сибилла. – Я ищу как раз Джоан Барлег.

Джон долго молча смотрел на нее. Потом тихо проговорил:

– Я не могу выдать тебе ее, Сибилла. Она сказала, что в один прекрасный день ты, возможно, явишься сюда за ней, выдвигая против нее безумные обвинения. Мне показалось, она сильно боится тебя.

– Правильно делает, что боится. Где она?

– Нет, – покачал головой Джон. – Это против правил аббатства.

– Она отравила отца Перри. Я даже не знаю, жив ли он еще. Она заманила Сесили в старую крепость и сбросила в темницу, где и оставила умирать, как сделала это в свое время с Огастом Белкотом.

Лицо Джона Грея покрыла смертельная бледность.

– Сесили?..

– Она жива и скоро полностью оправится от случившегося. Оливер отвез ее в Фолстоу. Поэтому я должна как можно скорее сделать то, зачем приехала, и вернуться домой, чтобы позаботиться о сестре.

– Значит, он все‑ таки приехал за ней, – пробормотал Джон.

– Да, приехал, – кивнула Сибилла. – То, что ты ему сказал, возымело нужный эффект. Отличная работа, викарий!

Джон не улыбнулся этой шутке.

– Я сказал ему далеко не все. Собственно говоря, он даже набросился на меня с мечом и готов был проткнуть насквозь. Он говорил тебе об этом?

– Нет.

– Но дело не в этом. Когда он выхватил меч, из ножен выпал листок пергамента. Лорд Белкот прочитал его и выпалил что‑ то крайне неодобрительное в адрес своего покойного старшего брата. А до этого сказал что‑ то насчет отправленного королю письма. Похоже, тебе бы не понравилось его содержание.

Сибилла напряглась всем телом. Она поняла, что Оливер обещал королю выступить вместе с ним против нее.

– Если так, у меня действительно мало времени, Джон. Где она?

– Я не могу участвовать в этом, – печально сказал он. – Завтра утром я должен вернуться к епископу, чтобы принять священный сан.

Придвинувшись к нему вплотную, Сибилла с отчетливой угрозой произнесла:

– Тогда поезжай к епископу немедленно, не дожидаясь утра. Но прежде скажи мне, где Джоан Барлег. До сих пор ты был мне очень симпатичен, викарий. Но я обязана сделать то, зачем приехала. Поэтому либо ты скажешь мне, где она, либо я тебя уничтожу. Не вынуждай меня, Джон.

– Я не боюсь тебя, Сибилла, – спокойно ответил Джон.

– Да? Не боишься? – прошипела она, приблизив свое лицо. Она уставилась в его глаза, чувствуя, как кровь закипает в венах и стучит в висках. Ее ладони стали очень горячими, их слегка пощипывало.

Несколько секунд Джон Грей завороженно смотрел в ее глаза, потом тихо сказал:

– Она здесь, следующая дверь по коридору. Прошу об одном – подожди, пока я уйду.

– Хорошо, тогда уходи прямо сейчас. Быстрее, Джон!

Он послушно повернулся, взял дорожную сумку и, не оборачиваясь, двинулся к выходу. Через мгновение он вышел в коридор, оставив дверь комнаты открытой.

Сибилла увидела по другую сторону коридора небольшую запертую дверь еще одной кельи. Она молча смотрела на нее несколько мгновений. Зазвонили колокола, призывая всех на вечернее богослужение. Сердце Сибиллы бешено колотилось.

Она вышла в коридор и, дойдя до другой двери, остановилась перед ней. Она не стала оглядываться по сторонам, опасаясь ненужных свидетелей. Ей было все равно.

Сибилла поднесла руку к дверному замку, но не коснулась его. Через секунду‑ другую она услышала тихий звук скользнувшей в сторону задвижки по другую сторону двери. Тогда Сибилла опустила руку, и дверь сама собой стала медленно и беззвучно открываться.

В келье горела одна‑ единственная свеча на столе у окна, где спиной к двери сидела Джоан Барлег. Перед ней лежало содержимое кошелька, который Сибилла подарила ей перед отъездом из Фолстоу. Джоан была поглощена подсчетом монет.

На полу возле стола лежала кожаная дорожная сумка Сесили, из которой свешивались ее четки.

Сибилла беззвучно вошла в келью. Прохладная волна воздуха из коридора заставила тревожно колебаться пламя свечи, и Джоан недовольно обернулась. Увидев Сибиллу, она в ужасе вскочила и слабо вскрикнула. Ее глаза расширились от страха, уголки губ опустились.

– Здравствуй, Джоан, – прошипела Сибилла.

– Нет, не надо! – закричала та. – Как вы… как ты вошла? Ты не могла… – Она попятилась, задев стол, и стопки монет рассыпались с веселым звоном. – Что это с тобой? Нет… не подходи ко мне! Не подходи! – завизжала она. – Не подходи!..

Дверь кельи захлопнулась.

Глава 26

Сесили проспала всю ночь и весь следующий день до самого вечера. Все это время Оливер изводил себя переживаниями, то и дело склоняясь над ней, чтобы услышать ее дыхание, и тревожно вглядываясь в ее бледное лицо. Для него ничего не значили уверения Сибиллы, Грейвса и отца Перри в том, что с ней все будет в порядке. Отец Перри, к слову сказать, все‑ таки оправился после отравления. Оливер знал, что успокоится только тогда, когда она откроет глаза и сможет разговаривать с ним.

Вечером второго дня он сидел в ее спальне перед пылающим камином и вдруг услышал негромкое «Оливер! ».

Одним прыжком он оказался возле Сесили, тревожно вглядываясь в ее лицо.

– Сесили, как ты себя чувствуешь?

– Не знаю… Наверное, усталой, хотя это не совсем понятно, ведь я лежу в постели. Сколько времени я уже здесь?

– Со вчерашнего вечера, когда мы приехали в Фолстоу. Как твоя рука?

– Гораздо лучше. Болит немного, но не сравнить со вчерашним.

Она замолчала, потом взглянула в его глаза и негромко проговорила без тени улыбки:

– Спасибо, что ты приехал за мной.

– Сесили, я… я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой, – выпалил Оливер.

Он собирался сказать ей целую романтическую речь с подробным изложением всех причин, по которым она должна выйти за него замуж. Но когда она заговорила с ним, когда посмотрела на него благодарными глазами, все заготовленные цветистые фразы и логические построения совершенно вылетели у него из головы.

– Ты веришь мне? – спросил он.

– Когда ты говоришь, что любишь меня, я верю тебе, Оливер. Прошло время сомнений. Да, я согласна выйти за тебя замуж.

– Ты не шутишь? – недоверчиво переспросил он.

– Нет, – улыбнулась она.

– Я знаю, – взволнованно проговорил он, – что недостоин тебя, Сесили, но, клянусь, всю свою оставшуюся жизнь…

– Перестань, – тихо перебила она его, – ты более чем достоин. Прости, если я заставила тебя думать иначе. Но как ты узнал, что я поехала в Хэллоушир?

– Ко мне приезжал Джон Грей, – сказал Оливер, и Сесили поморщилась. – Он рассказал мне, что ты порвала с ним и объяснил причину. Это была самая чудесная новость в моей жизни. Должен признаться, я не сразу ему поверил.

Сесили улыбнулась и сказала с едва уловимой печалью в голосе:

– Прости, что не сказала раньше. Но мне очень приятно, что ты рад ребенку.

– Какому ребенку? – нахмурился Оливер.

– Какому ребенку? – усмехнулась она. – Тому самому ради которого ты поехал за мной. Тому самому, сообщение о котором ты назвал самой чудесной новостью в своей жизни.

– Сесили, я вернулся за тобой, потому что Джон Грей сказал, что ты порвала с ним все отношения и что ты… ты любишь меня, – медленно проговорил он, глядя как расширяются ее глаза. – О каком ребенке ты говоришь?

– Так ты вернулся только ради меня? – недоверчиво спросила она.

– Разумеется! Черт побери, о каком ребенке ты говоришь?

Глаза Сесили заблестели от слез.

– О твоем ребенке, Оливер. О нашем ребенке.

– Так ты… беременна?

Она кивнула, не сводя с него глаз:

– Я думала, ты знаешь. Я думала, именно поэтому ты приехал за мной.

– И ты не собиралась мне об этом сообщить? – почти обиженно спросил Оливер.

– Я хотела послать тебе письмо из Хэллоушира.

– Значит, ты сомневалась в моей любви к тебе?

– Я сомневалась не в тебе, а в себе. Я не понимала себя, не понимала, кто я и каково мое место в жизни. Зато теперь я все понимаю.

– И кто же ты?

– Я… я твоя женщина, – просто ответила Сесили. – И всегда была ею. Может, даже с самого рождения.

Оливер молча кивнул. Он все понял.

Наклонившись к Сесили, он приблизил губы к ее устам и прошептал:

– Я так давно хотел это сделать…

И поцеловал ее.

Резкий стук в дверь заставил его оторваться от Сесили. В комнату решительно вошла Сибилла. Ледяной взгляд ее синих глаз враз охладил любовный пыл Оливера.

– Сесили, ты пришла в себя? – сказала Сибилла. – Как ты себя чувствуешь, милая?

Она подошла к Оливеру, и он заметил в ее руках скрученные пергаментные листы.

– Мне уже лучше, Сибилла, благодарю тебя.

– Почему вы ничего не сказали мне о ребенке? – спросил ее Оливер.

– Вот и хорошо, что вы уже об этом узнали.

– Я готов задушить вас! – прорычал Оливер.

– Не надо так, Оливер! – слабо вскрикнула Сесили. – Сибилла не могла сказать тебе об этом. Я просила ее хранить это в секрете. Не вини ее в том, в чем она совсем не виновата.

Оливер понимал, что она права, но гнев не угасал. Сибилла усмехнулась, приподняв одну бровь.

– Спасибо, Сесили. Честно говоря, я тоже готова вас задушить. Что было в том письме, которое вы отправили королю несколько дней назад? А?

Гнев Оливера заметно утих.

– Я тогда был очень зол на вас, Сибилла.

– Что вы написали ему? – гораздо мягче повторила свой вопрос Сибилла. – Вы же понимаете, мне совершенно необходимо это знать.

Оливер понимающе кивнул:

– Я обещал ему поддержку в осаде Фолстоу. Написал, что вы готовитесь к нападению.

– Ты не мог этого сделать, Оливер! – ахнула Сесили.

Он повернулся и, подойдя к постели, взял ее руку в свои ладони.

– Прошу прошения, Сибилла. Если бы вы мне сказали… если бы я знал…

– Что именно? Что тем самым вы обещали отдать Эдуарду свою немалую собственность и ради этого даже выразили готовность умереть при осаде Фолстоу?

– О чем она говорит, Оливер? – повернулась к нему Сесили.

Тот молча вынул из внутреннего кармана две половинки пергаментного листа и печально уставился на них.

– Полагаю, это мое, – протянув руку, решительно шагнула к нему Сибилла.

– Хоть кто‑ нибудь скажет мне, что здесь происходит? – взмолилась Сесили.

Сибилла взяла в руки две половинки пергамента и, добавив к ним еще один фрагмент листа, печально воззрилась на них.

Прошло довольно много времени, прежде чем она подняла взор на Оливера и Сесили.

– Настало время моей исповеди, – тихо сказала она.

Сесили стало не по себе, хотя она еще находилась в своего рода эйфории – рядом с ней сидел Оливер, он держал ее за руку, она собиралась стать его женой; он приехал за ней, и только за ней, поскольку ничего не знал о ребенке, и жениться на ней собирался вовсе не ради наследника.

Однако тон Сибиллы, ее печальное лицо и понурый вид вызвали у Сесили страх. Никогда прежде она не видела старшую сестру такой удрученной и озабоченной.

– Как ты знаешь, Сесили, у нас с Огастом был короткий роман в прошлом году во время зимних праздников. Он влюбился и хотел на мне жениться. Я же никогда не проявляла ни малейшего интереса к семейной жизни, предпочитая оставаться свободной и самостоятельной даже по отношению к королю, пока не устрою судьбу сестер.

– Постой, – перебила ее Сесили, – ты сказала «пока». Это значит, что ты вышла бы замуж за брата Оливера, если бы я сразу уехала в Хэллоушир?

Не отвечая на вопрос Сесили, Сибилла продолжала:

– Я не была уверена в твердости твоего решения уйти в монастырь. Я чувствовала твое недовольство таким будущим, хотя ты его тщательно скрывала. Поэтому предложила Огасту вернуться к идее помолвки между тобой и Оливером.

– Но зачем? – вмешался Оливер. – Что хорошего эта помолвка принесла бы вам, Сибилла?

– Если бы король в конце концов казнил меня, вы бы унаследовали Фолстоу, Оливер, – невозмутимо ответила она, и сердце Сесили болезненно сжалось. Она прижала ладонь ко рту, чтобы скрыть дрожащие губы.

– Но почему ваш выбор пал на меня? – не унимался Оливер. – Не вижу в этом никакого смысла. Я был повесой, никчемным разгильдяем. Почему вы решили доверить Фолстоу именно мне?

– Потому что вы брат Огаста. Поместье. Белмонт является богатой и совершенно законной собственностью. К тому же Эдуард вряд ли захочет отобрать его у вас, даже если его будут всячески уговаривать сделать это. Поскольку Сесили станет вашей женой, Фолстоу навсегда останется ее домом, куда в случае необходимости сможет приехать семья Элис. Королю нужна только я. Это я совершила проступок – проявила неповиновение королевской власти, и теперь король хочет, чтобы я понесла суровое наказание вне зависимости от того, удастся ему захватить Фолстоу или нет.

– Получается, вы больше рассчитывали на меня, чем на моего брата, – сказал Оливер, и в его голосе Сесили услышала нотки печали.

– Мы с Огастом были очень похожи, – грустно улыбнулась Сибилла. – Он всегда хотел все делать сам, потому что никто не мог сделать лучше него… Когда он безоговорочно отверг идею вашего с Сесили брака, я поняла, что нужно принимать решение, чтобы не потерять Фолстоу навсегда. К этому моменту Элис уже вышла замуж за Пирса, а ты, моя дорогая, все не решалась уехать в Хэллоушир.

– И как же ты поступила, Сибилла? – прошептала Сесили.

– Я пошла на компромисс, хотя прежде никогда этого не делала. И причину этого поступка вы сейчас сами поймете. Я послала письмо епископу с предложением пожертвования в пользу церкви, и в Фолстоу приехал Джон Грей. Он приехал за деньгами, и весьма немалыми. Когда я познакомилась с ним и узнала о его неуверенности в своем религиозном будущем, я попросила епископа, увеличив сумму пожертвования, послать его в Хэллоуширское аббатство, а Джона Грея попросила приехать на день в Фолстоу специально ради тебя, Сесили. Я подумала, что он либо ускорит твой отъезд в аббатство, либо сделает тебе предложение. Что, собственно, и случилось.

– Значит, Джон Грей и есть твой компромисс? – ошеломленно спросила Сесили. – Ты хотела так или иначе организовать мой отъезд в Хэллоушир?

– Да, – подтвердила Сибилла. – Но первоначальной причиной его появления в Фолстоу стало мое пожертвование церкви. Он ездил и в Белмонт. Когда он отвез деньги епископу, мы с Огастом заочно заключили брак.

У Сесили от изумления на мгновение остановилось сердце. Сибилла была замужем за Огастом Белкотом! Подумать только!

– Это произошло за день до его гибели, – бесстрастно продолжала Сибилла. – Полагаю, он ехал в Фолстоу, потому что получил копию вот этого документа. – Она показала разорванную декларацию. – Он хотел, чтобы вы, Оливер, поехали вместе с ним, чтобы мы втроем могли разработать план действий. В дальнейшем он планировал провести переговоры с королем и передать управление поместьем вам, Оливер.

– Сибилла, это еще не все, – перебила ее Сесили, невольно сжав руку Оливера. – Джоан Барлег рассказала, что Огаст решил согласиться на брак Оливера со мной, и хотел, чтобы это стало сюрпризом для тебя.

– В тот день мы так и не встретились, – мрачно проговорил Оливер. – Его смерть на моей совести.

Печальная улыбка мелькнула на губах Сибиллы, прежде чем она перевела строгий взгляд на Оливера.

– Нет, Оливер, вы не должны думать, будто Огаст погиб по вашей вине. Это даже не вина Джоан Барлег, хотя ей нельзя простить того, что она оставила его умирать без помощи.

– Бездушная тварь, – прошипела Сесили. – Я понятия не имела, что это за омерзительная женщина.

– Ты всегда стремилась видеть в людях только хорошее, – ласково сказал Оливер. – Во всех, кроме меня.

Улыбнувшись жениху, Сесили снова серьезно взглянула на сестру:

– Получается, ты невестка Оливера, раз ты жена Огаста.

Взглянув на жарко пылающий камин, Сибилла печально покачала головой:

– Нет, я никогда не была его настоящей женой. Впрочем, теперь я скорее его вдова. Но об этом не знает ни одна живая душа, кроме вас с Оливером и епископа. А он никогда не расскажет об этом из страха королевского наказания, а также высокого налога с полученного от меня пожертвования.

– Прости меня, Сибилла, – прошептала Сесили, чувствуя, как на глаза наворачиваются горькие слезы. Она представила себе, какой могла бы оказаться жизнь Сибиллы и Огаста, если бы он не погиб. Наверняка сестра была бы счастлива.

– Ваш брак будет заключен немедленно, – неожиданно твердо сказала Сибилла. – Отец Перри уже вполне оправился после отравления. Он будет счастлив провести церемонию бракосочетания в часовне замка. Сделаем это сегодня же вечером.

– Сегодня вечером? – ахнула от неожиданности Сесили и вопросительно взглянула на жениха.

Тот помолчал некоторое время, размышляя над предложением Сибиллы, потом кивнул:

– Согласен. Все равно у меня нет сегодня срочных дел, – лукаво подмигнул он невесте.

– Но ведь Элис и Пирс уехали! К тому же у меня нет свадебного платья! Да и…

– На все это сейчас нет времени, – мягко прервала речь сестры Сибилла. – Скорее всего Эдуард уже выслал войска к Фолстоу. Вы должны успеть заключить брак и уехать из замка до того, как здесь появятся солдаты его величества. Теперь вы должны заботиться о своей семье и о будущем ребенке.

– Я не очень понимаю, почему король не сможет добраться до нас с Сесили, если мы в спешном порядке уедем из Фолстоу. Как только он узнает, что вы с Огастом поженились и что я после смерти брата унаследовал Фолстоу, ему не составит труда найти меня.

– Сибилла, я не оставлю тебя одну! – воскликнула Сесили.

– Вы оба должны уехать, – решительно повторила Сибилла. – Хотя бы ради вашего ребенка, который должен расти с отцом и матерью. – Она посмотрела на Оливера, потом на сестру. – Я люблю вас обоих, я буду любить вашего ребенка, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить всех вас. Королю будет не в чем обвинить вас, Оливер.

Она встала и подошла к камину. В следующую секунду листки пергамента полетели в огонь.

– Сибилла! – воскликнула Сесили.

– Нет! – закричал Оливер, бросаясь к камину, но было уже поздно. Листки мгновенно скорчились и были сожраны ненасытным пламенем.

– Глупая женщина! – закричал Оливер. – Вы только что сожгли мою возможность хоть как‑ то защитить вас!

– Это не имеет никакого значения, Оливер, – повернулась к нему Сибилла. – Правда, а не слова на пергаменте, все равно выйдет наружу, и тогда никто не сможет защитить меня от короля. Зато ваша семья и семья Элис будут в полной безопасности.

– Сибилла, ты пугаешь меня, – пробормотана Сесили.

– Не надо бояться, – ободряюще улыбнулась ей сестра. – Все идет так, как должно идти. Мама предупреждала меня об этом. Я все знала заранее.

– Предупреждала? О чем? – встрепенулась Сесили. – Сибилла, ты должна сказать мне…

– Я пришлю к тебе горничную, она поможет одеться и причесаться, – перебила ее Сибилла, направляясь к двери. – Через два часа мы с отцом Перри будем ждать вас в часовне. – Она открыла дверь и остановилась на пороге, глядя на жениха и невесту. – Я очень счастлива за вас. Огаст тоже был бы счастлив, я знаю…

И она ушла.

Несколько мгновений Сесили и Оливер ошеломленно глядели друг на друга.

Неожиданно Сесили расплакалась, и Оливер поспешно заключил ее в объятия, пытаясь утешить.

– Не переживай за Сибиллу, любимая, – прошептал он, целуя ее волосы. – Она знает, что делает. Она всегда поступает правильно. Так будет и на этот раз.

– Ты в этом уверен? – всхлипнула Сесили.

– В чем? В том, что хочу взять тебя в жены? – улыбнулся он. – Дорогая, еще никогда в жизни я не был так уверен, как теперь.

– Но… правильно ли мы делаем, что женимся… при таких обстоятельствах?

– Боюсь, что это едва ли не единственный правильный способ для нас с тобой, – многозначительно улыбнулся Оливер.

– Ну хорошо, раз ты в этом уверен… – Она глубоко вздохнула.

– Не плачь, любимая. Не печалься, – ласково проговорил он, глядя ей в глаза. – Вспомни, сегодня наша свадьба.

От этих слов у Сесили перехватило дыхание. Что бы ни случилось, сегодня она станет женой Оливера.

Она снова расплакалась, на этот раз от счастья.

Глава 27

Следующие два часа показались Сесили стремительным сновидением. Спустя несколько минут после ухода Сибиллы служанка принесла ей восхитительное розовое платье, которое Сесили никогда прежде не видела. К платью прилагались атласные туфельки в тон и чудесная, расшитая жемчугом сетка для волос с фатой. Оливер нехотя ушел к себе в комнату, пока горничная помогала Сесили одеваться и причесываться. Из‑ за повязки на руке узкий рукав платья едва натянулся, однако плотное натяжение уменьшило боль.

Вскоре за ней вернулся Оливер. Он успел зачесать назад непослушные вьющиеся волосы и сбросить запачканный кровью Сесили камзол. На нем были только белая рубашка с пышными рукавами и черные лосины. Его глаза весело блестели, на лице то и дело мелькала по‑ мальчишески обаятельная улыбка.

Оливер бережно взял Сесили за локоть и повел в часовню. Оба старательно прятали радостное волнение.

Пока они шли через двор, Сесили старалась не замечать многочисленных солдат, с серьезными и мрачными лицами сновавших по двору в красном свете факелов.

Когда они вошли под сумрачные своды часовни, Сесили почувствовала знакомый запах ладана и на глазах у нее выступили слезы.

Несмотря на усталый вид и бледный цвет лица, отец Перри сиял от радости. Сесили, как полагалось, преклонила колени рядом с Сибиллой, мельком улыбнувшись Грейвсу, и все трое замолчали. Тем временем отец Перри увел за собой Оливера. Спустя минуту‑ другую он вернулся, встал на колени рядом с Сесили и жестом показал, что теперь ее очередь отправиться в исповедальню. Она молча встала и пошла в темную кабинку, готовая освободить душу и сердце от сомнений и страхов, прежде чем стать женой Оливера перед Богом и людьми.

Сесили не могла не заметить, что ни сестра, ни дворецкий не приняли участия в таинстве исповеди.

Потом все четверо – Сесили, Оливер, Сибилла и Грейвс – предстали перед алтарем и отцом Перри.

Сесили и Оливер встали на колени, помолились и произнесли клятвы в супружеской любви и верности друг другу и Создателю. Потом разделили друг с другом облатку и поцеловались.

Так Святая Сесили стала леди Белкот.

Отец Перри обнял невесту, поцеловал ее в висок и прошептал на ухо благословение. Старый дворецкий склонился над ее рукой и слегка коснулся пальцев сухими губами.

– Свет еще не видывал такой прекрасной невесты, – пробормотал он.

– Кто бы сомневался! – откликнулся Оливер, и они обменялись крепким рукопожатием.

Сибилла тоже обняла сестру.

– Поздравляю тебя, Сесили. Я знаю, ты будешь очень счастлива.

– Спасибо тебе, Сибилла. За все спасибо, – с чувством сказала Сесили. – Я знаю, завтра утром мы должны уехать, но…

– Увы, – перебила ее Сибилла и, глядя на подошедшего Оливера, который властно обнял Сесили за талию, продолжила: – Вы должны уехать прямо сейчас.

– Сейчас? – изумленно воскликнула Сесили.

– Я не вполне уверен, что Сесили сможет крепко держаться в седле после того, что пережила в старой крепости. К тому же она носит нашего ребенка, – возразил Оливер.

– Я уже велела приготовить карету и упряжку лошадей, – деловито пояснила Сибилла. – Твои личные вещи, Сесили, уже в карете. Там же еда и питье на дорогу. Прошу прощения, Оливер, но вашего коня придется оставить здесь. У меня нет ни одного лишнего человека, чтобы сопровождать вас.

– Не слишком ли вы торопитесь, Сибилла? – продолжал упираться Оливер. – Мы вполне можем остаться здесь до утра. Мой конь отдохнет, и я смогу привязать его к…

– Вы должны ехать незамедлительно, – настойчиво повторила Сибилла. – Прошу вас.

Сесили вопросительно взглянула на мужа.

– Ну хорошо, пусть будет так, – уступая, согласился он.

Они вышли из часовни. Во дворе их ждала обещанная карета.

Сибилла еще раз обняла сестру, потом Оливер помог ей сесть в карету и захлопнул дверцу. Сесили отодвинула занавеску и выглянула в окошко.

– Мне невыносима мысль, что ты остаешься здесь одна, а я уезжаю в Белмонт и не буду знать, что происходит в Фолстоу. Непременно дай о себе знать. Обещаешь?

– Обещаю, – кивнула Сибилла. – Надеюсь, мы скоро увидимся.

Оливер подошел к Сибилле и обнял ее на прощание.

– Дайте знать, если понадобится моя помощь, я сделаю все, что в моих силах. Я очень многим вам обязан, Сибилла.

– Берегите свою семью, Оливер, и гоните лошадей что есть мочи.

Он мрачно кивнул и, поцеловав Сесили, сказал ей негромко:

– Постучи, если устанешь.

Он уселся на козлы, карета покачнулась, и лошади с места рванули вперед. Сесили еще раз выглянула из окошка и махала сестре рукой, пока карета катилась по подъемному мосту прочь из замка. Сибилла, окруженная солдатами, стояла, подняв руку, и смотрела вслед быстро удалявшейся карете. Как только экипаж миновал мост, его тут же стали поднимать.

Десятки факелов на крепостной стене с бойницами создавали впечатление пожара в замке Фолстоу.

Как только карета Сесили исчезла из виду, Сибилла опустила руку. Она исполнила свое обещание. Ее сестры были счастливы и находились в безопасности.

К ней подошел командир стражников, и Сибилла не стала тратить время на печальные мысли.

– Где они?

– По меньшей мере в часе езды от Фолстоу, миледи.

– Сколько их?

– Трудно было точно подсчитать в темноте, да еще на таком расстоянии. Наверняка больше трех сотен. А может, их даже раза в два больше.

– Готовь людей к осаде. Как только все займут свои места, погасите все факелы. Пусть они думают, что Фолстоу не ждет врага.

– Когда они подойдут достаточно близко, мы должны стрелять? – спросил командующий.

– Нет. Нужно как можно лучше понять их намерения. Если они привезут с собой катапульту или еще что‑ нибудь подобное, немедленно сообщите, и мы совместно выработаем план действий.

Начальник отряда почтительно поклонился и немедленно отправился выполнять распоряжения. Грейвс, не отходивший все это время ни на шаг от Сибиллы, спросил:

– А что делать мне, миледи?

Она глубоко вздохнула. Кто знает, будет ли она жива через два‑ три часа?

– Ты отправишься вместе со мной в большой зал и нальешь нам по хорошему бокалу вина.

Глава 28

Было раннее утро. Еще не совсем рассвело, когда Оливер внес Сесили в свои покои в Белмонте. Бедняжка была вконец измучена долгой ухабистой дорогой, не позволившей ей сомкнуть глаз. Однако, несмотря на усталость, ее глаза блестели от любопытства, когда она разглядывала спальню, раньше принадлежавшую Огасту.

Вслед за Оливером в спальню вошли Арго и двое слуг. Один нес сумки Сесили, другой – поднос с кушаньями и напитками.

– Не нужно ли вам что‑ нибудь еще, милорд? – спросил Арго, когда сонные слуги, зевая и потирая глаза, вышли. Сам Арго выглядел несколько встрепанным. Оливер был уверен, что его подняли с постели сообщением о том, что какие‑ то путники в карете требуют пропустить их в Белмонт.

– Пошли двух солдат в ночной дозор поблизости от Фолстоу. Пусть они наблюдают за происходящим. Один из них пусть периодически возвращается с донесением, а вместо него в дозор отправляется новый солдат, чтобы их все время было двое.

Оливер бережно поставил все еще бледную Сесили на ноги, и она стала медленно снимать накидку и фату.

– Будет сделано, милорд, – поклонился Арго.

– И втолкуй, что они не должны привлекать к себе внимание и ни в коем случае не должны вмешиваться в происходящее. Фолстоу ждет нападения, поэтому их могут сгоряча пристрелить.

– Понятно, милорд, – кивнул Арго. – Доброй… доброго утра, милорд, леди Белкот.

Не успела закрыться дверь за управляющим, как Сесили повернулась к Оливеру с радостной улыбкой и воскликнула:

– Я леди Белкот!

– Разумеется! – Он обнял ее за талию, и Сесили положила руки ему на грудь. – Ты счастлива?

– Счастлива как никогда в жизни! – энергично закивала она. – Мне так хочется поскорее увидеть мой новый дом!

– Сочту за честь показать тебе его, – сказал Оливер и неожиданно поцеловал ее в нос. – Белмонт не может похвастать старинными развалинами, полными опасностей и суеверий, зато здесь есть настоящий водопад, очень красивый.

– Да? – приятно удивилась Сесили. – Мне это гораздо больше по душе. Он далеко отсюда?

Оливер взял ее за руку и подвел к окну. Одним движением он распахнул створки, и в комнату ворвался свежий прохладный ветер. Оливер указал рукой на запад.

– Видишь те два холма?

Она кивнула, старательно вглядываясь в темноту.

– В той долине есть глубокое озеро, – продолжал Оливер. – Его питает водопад. Мальчишками мы с Огастом любили плавать там.

– Ты отвезешь меня туда?

– Я отвезу тебя, куда захочешь, моя любимая жена, – прошептал он ей на ухо.

Ветер бросил ей в лицо прядь, Оливер бережно отвел ее за ухо и нежно поцеловал в губы.

– А как насчет постели? – промурлыкала она.

Оливер на мгновение замер и, чуть отстранившись, сказал:

– Сесили, но твоя рука…

– Когда мы впервые занимались любовью, у тебя была сломана рука, однако это не помешало тебе подарить мне ребенка.

Он неожиданно для себя покраснел:

– Ну, не каждый день встречаешь очаровательную красавицу посреди руин, не правда ли? Кстати, насчет нашего ребенка…

– Не бойся, Оливер, с ним ничего не случится, если ты будешь ласковым и Осторожным. Ты ведь это умеешь?

Она нежно коснулась его волос.

Оливер почувствовал, как в нем вспыхнуло жаркое пламя желания, словно масляную лампу уронили в сухое сено. Холодный ветер из раскрытого окна не охлаждал, а, напротив, распалял его страсть. Он прижал к себе Сесили и стал нежно ее целовать. Ветер обнимал их обоих, едва различимо шепча дерзкие слова вечной как мир любви.

Слабый шорох привлек внимание Оливера. Он открыл глаза и оглянулся в поисках источника звука. На широком столе лежал альбом Огаста с зарисовками, и ветер листал его страницы. Казалось, Сибилла Фокс весело плясала, перескакивая с одного листа на другой. Очередной порыв ветра опрокинул чашу монет прямо на альбом, и танец Сибиллы прекратился. По спине Оливера пробежал холодок.

– Что с тобой? – встревоженно спросила Сесили, поворачивая голову.

– Нет, ничего, – ответил он, снова глядя на молодую жену с радостной улыбкой. – Просто слишком сильный ветер. – Он закрыл окно. – Тебе помочь переодеться?

– Нет, – озорно улыбнулась она и направилась за высокую ширму.

Оливер подошел к столу, на ходу снимая рубашку, и, осторожно сдвинув монеты со страницы альбома, бережно закрыл его.

– Извини, старина, – прошептал он и дважды постучал по альбому указательным пальцем.

Потом обернулся и заметил все еще лежавшую на полу возле кресла дорожную сумку Сесили. Подойдя к ней, он усмехнулся:

– Кажется, ты кое‑ что забыла, милая!

Взяв сумку, он направился с ней к ширме.

– Ничего я не забыла, – отозвалась Сесили, выходя из‑ за ширмы совершенно нагая.

Сумка выпала из рук Оливера и упала на пол с глухим стуком.

Оливер восторженно смотрел на Сесили, и она чувствовала поднимавшуюся в ней теплую волну влечения. Он продолжал все также восторженно смотреть на нее, не шелохнувшись и не произнеся ни слова. Тогда она обиженно фыркнула и уперла руки в бока.

Он встряхнул головой, словно приходя в себя:

– Прости, ты что‑ то сказала?

– Нет, – улыбнулась она. – Но я стою перед тобой в костюме Евы, а ты даже не снял еще сапоги. Может, мне снова одеться?

– О нет! Нет‑ нет‑ нет!

Оливер поспешно поднял одну ногу и, прыгая на другой, стал стягивать сапог.

– Одну секунду! Они сейчас сами упадут, обещаю! А‑ а‑ а‑ а!..

Прижав ладони ко рту, Сесили расхохоталась, когда Оливер неуклюже упал за кроватью.

– Все в порядке! – крикнул он оттуда, и Сесили расхохоталась еще больше, слыша звуки возни с непослушной обувью. – На этот раз я ничего не сломал!

Через пару мгновений он снова появился перед ней и тоже совершенно нагой. Сесили по инерции продолжала смеяться, но когда он подошел к ней и обнял за талию, обжигая горячими ладонями ее прохладную кожу, смех сам собой прекратился. Взглянув в его глаза, она торжественно произнесла:

– Я люблю тебя, Оливер. Ты… ты…

– Что? – улыбнулся он. – Что я?

– Ты совершенство. Во всех отношениях, – закончила она.

Он поцеловал ее и прошептал:

– А ты, любимая, ты… ты…

– Что я? – чуть хрипло спросила она, прижимаясь к нему мягкой грудью.

Вместо ответа он хрипло застонал, подхватил ее на руки и отнес на постель, где бережно уложил на спину и накрыл всем своим телом. Его губы принялись ласкать и целовать набухшие соски ее грудей, низ живота, внутреннюю поверхность бедер…

– Ты… ты… – шептал он, так и не находя слов, чтобы закончить предложение.

– Потом скажешь, – прошептала она, когда его губы прильнули к ее устам, а руки продолжали неуемное исследование ее тела. Она была переполнена желанием, ее тело жаждало близости.

Тогда, в круге Фоксов, их первое соитие было лихорадочным, жадным и невероятно страстным. Теперь же лежа в его постели, она внезапно почувствовала путающую глубину чувства к нему, желание полностью отдаться, раствориться в нем навсегда.

Он сдержал свое слово и был невероятно осторожен и ласков, пока она не испытала наслаждения. Только тогда он ускорил ласки и, достигнув высшей точки, с хриплым стоном замер на секунду. Она невольно залюбовалась им, своим законным мужем.

За окном наступил рассвет. Казалось, вся вселенная озарилась розовыми лучами утренней зари.

Оливер осторожно перекатился на бок и, все еще прерывисто дыша, прижал Сесили к себе и стал покрывать ее лицо мелкими нежными поцелуями. Она смеялась тихим счастливым смехом и тоже целовала его. Потом жалобно сказала:

– Мне холодно.

– Уже входишь в роль капризной жены? – улыбнулся он и накрыл ее и себя теплым одеялом. Сесили тут же уютно свернулась калачиком возле мужа.

– Может, я и впрямь стану капризной занудой, – со счастливым вздохом сказала она. – Разве это плохо? Держу пари, это лучше, чем быть святой. – Она помолчала, потом взглянула на Оливера и предостерегающе проговорила: – Если ты сейчас назовешь меня святой, клянусь, я дам тебе пощечину.

– Не буду, – усмехнулся он и погладил ее по щеке. – Разве я посмею перечить вам, леди Белкот? Ведь вы сумели окрутить самого отъявленного повесу Англии!

[1] 2 февраля. – Здесь и далее примеч. пер.

[2] Суккуб – дьявол в образе женщины, нападает на мужчин во сне и совокупляется с ними.