Ольга Славина. Игры больших мальчиков. Ольга Славина. Игры больших мальчиков

Ольга Славина

Игры больших мальчиков

Ольга Славина

Игры больших мальчиков

Глава 1

– Вы нам не подходите…

Кто бы сомневался!

Катя всегда подозревала, что из слова «собеседование» выглядывает бес. Выглядывает и ухмыляется: не возьмут, не надейся.

Дура! Знала же, что все этим закончится. А все равно пошла. Соскучилась по унижениям, как дятел по черепно‑ мозговой травме?

Это все мама.

– Ты не можешь упустить такой шанс. Тем более Света замолвит за тебя словечко…

Вернее, Светик. Иначе это белокурое, голубоглазое, улыбчивое создание мало кто называл. Как Катя умудрилась получить такое чудо природы себе в подруги – загадка даже для нее самой. Потому что она‑ то как раз из разряда «чудес не бывает».

Хотя у Кати красивые глаза. Правда, наверное, это трудно разглядеть за очками. И фигура у нее стройная, но вот с одеждой катастрофически не везет. И это притом, что мама у нее отлично шьет и все время пытается натянуть на дочь что‑ нибудь симпатичное, короткое, светлое. Но мини‑ юбка тут же трескается по шву: наверное, она вообще не приспособлена для ходьбы, когда спешишь, и для езды не в лимузине. Рубашка с модными отворотами тут же оказывается заляпанной чем‑ то непонятным и несмываемым.

Только джинсы и водолазка никогда не подводят. Даже летом, ведь не на юге Франции живем. Правда, вот уже неделю в Москве, как Наполеон, стоит жара. Хорошо, что на распродаже Кате хватило денег на длинный, бесформенный и бесцветный балахон. Зато льняной. Не жарко. И даже немножко в стиле XIX века. В нем‑ то она и щеголяла…

Господи, кто ее за язык‑ то тянул, Светика этого? Не в смысле замолвить словечко на работе. А вчера у Кати на кухне – в маленькой квартирке в ближнем Подмосковье.

– Галка растолстела и ушла в декрет. Видимо, чтобы скрыть провал своей диеты. Я теперь в кабинете одна…

– Ее место вакантно? – тут же вмешалась Катина мама, оторвавшись от плиты.

– Ну да! – Светик не сразу поняла, куда идет разговор.

– Чижик, почему бы тебе не попробовать?

Чижик – это Катя. Катя Чижова, приятно познакомиться.

– Мама, я больше не могу ничего пробовать.

Особенно съедобное. Пирожки с капустой, пирожки с мясом, теперь вот с яблоками. А Светик, между прочим, уплетает и в декрет не собирается. Хороший обмен веществ.

– Дочка, я имею в виду попробовать поменять работу.

Неизвестно, кто больше удивился: дочка или Светик. Катя любила свою работу. Хотя та редко отвечала ей взаимностью. Она трудилась в бюджетной организации, даже в исторической. В архиве. Документов там много, пыли тоже хватает, в приставных лестницах недостатка нет. А вот цифры в ведомости по зарплате похожи на высоту не самой внушительной горы – несколько тысяч метров над уровнем моря. В ее случае – где‑ то очень далеко до уровня жизни.

Конечно, она старалась придать серьезности своей смешной зарплате. Писала дипломы за деньги, составляла родословные. Но сайт в интернете «diplom. ru» здорово отбивает хлеб. А большинство тех, у кого родословное древо – не куст, давно уже в Париже. Но в Куршевеле Катю явно не ждут.

Там ждут Светика. Потому что Светик – краса и гордость. Блондинка на каблуках, при иномарке и завидном женихе. Успешная, добившаяся, перспективная. Она работает помощником руководителя крупной юридической фирмы.

– Ну сколько можно пылью дышать в своем подземелье? – не унималась Катина мама. – Попробуй найти себе работу, за которую платят. Вот Света ведь хорошо получает. Правда, Света?

– Не жалуюсь, – кивнула та.

– Вот и ты могла бы, дочка. Раз есть вакансия.

– Нет, вы только представьте! – Светик попыталась сменить тему. – Красная спортивная машина. Такая плоская, что кажется, будто в ней не сидят, а лежат. Последний писк. Алекс подарит мне ее, правда, пока не знаю, на какой праздник…

Алекс – это завидный жених, руководитель той самой фирмы, где хорошо платят. Конечно подарит. Сразу видно, не жадный.

– Так как насчет вакансии? – Маму Кати не так‑ то просто было сбить с курса. Для дочери она готова пробить дорогу даже во льдах.

– Э‑ э… видите ли, тетя Маша… У нас в конторе своя специфика, ВИП‑ клиенты, – замялась подруга, совершенно не представляя себе Катю и випов в одном помещении. – Очень высокие требования. Даже мой талант они оценили не сразу. Был испытательный срок и все такое…

Себя и випов Светик представляла очень хорошо.

– Везде своя специфика, – кивнула Катина мама. – Но ты‑ то ведь, Света, тоже не совсем профессиональный юрист. Вы же с Катенькой вместе учились на историческом. А право у вас было второй специальностью.

– Молодые были, глупые. Ну кому сейчас нужны уроки истории? А вот судятся все кому не лень. Банкиры с вкладчиками, олигархи с женами, промышленники с предпринимателями. Абы кого мы не обслуживаем. Только элиту, – сказала Светик.

И ей можно верить. У нее все всегда самое элитное. Работа, одежда, мужчины, машины. Подруга? Ну вот это вряд ли. Это ведь Катя…

Они были знакомы с детства. Вместе учились в школе, потом оказались в одном институте. Потому что в актрисы Светика не взяли. Исключительно по глупому недоразумению. Мастер курса – народный артист и очень известный киноактер – оценил талант Светы и уже практически записал ее в свою группу, но слег с инфарктом, а его преемник брал лишь «юношей бледных со взором горящим». Светик была не в его вкусе.

Пришлось подруге продолжать образование в Катином обществе. А Катя выбрала историю, потому что с детства любила «про королев» и чтобы все было взаимосвязано. Историческое мышление…

Катя писала курсовые за двоих и подсказывала на экзаменах, а Светик занималась личной жизнью. И однажды взяла свою ходячую шпаргалку на раскопки в Крым. За что она, то есть Катя, ей очень благодарна. Тогда в первый и последний раз она увидела море…

– Почему бы тебе не попробовать? – Мама посмотрела на дочь ободряюще, будто учила ходить. – Ты не можешь упустить такой шанс. Тем более Света замолвит за тебя словечко…

* * *

Неизвестно, сколько букв было в словечке, которое замолвила за нее подруга, но в юридической фирме «Горчаков и партнеры» встретили Катю холодно.

В кабинете, куда ее пригласили, вовсю работал кондиционер.

– Валерия Суровцева – вице‑ президент, – представилась элегантная бизнес‑ леди.

Брюнетка, в отличие от Светика. С очень серьезным, в отличие от нее же, взглядом. Ее светло‑ серый деловой костюм умудрялся не выглядеть скучным. Его оживлял шелковый нежно‑ сиреневый топ, выглядывающий из‑ под пиджака, и сиреневые же туфли на каблуках.

– Почему вы хотите у нас работать?

Потому что у вас есть вакансия. А у Кати – мама, верящая в чудеса.

– Потому что… Ваша фирма очень уважаемая, известная… – забормотала Катя.

– Вот поэтому вы и не вписываетесь в наш корпоративный стиль, – перебила госпожа Суровцева. – Времена изменились, успешный адвокат – не унылый тип в костюме и с дипломатом. Мы ведем дела только успешных людей. И сами должны выглядеть успешными. Это касается адвокатов. А их помощницы должны смотреться даже гламурно.

– Я… читаю гламурные журналы, – соврала Катя.

Суровцева посмотрела на нее с сожалением:

– Если бы вы их читали, вы бы знали, что невыбеленный лен – это даже не прошлый, а позапрошлый сезон.

Надо же! А Катя подозревала, что такой балахон был моден лет сто назад. К нему бы шляпу – и можно прогуливаться где‑ нибудь на водах. А оказалось, он еще о‑ го‑ го. На пенсию рано.

– Или у вас в архиве униформа такая? – Валерия презрительно разглядывала то Катю, то ее резюме.

– Именно, – кивнула она. – Чтобы пыль не приставала.

– А заодно и мужчины. Простите, конечно. Но из‑ за таких, как вы, мужчины называют женщин тетками. А должны бы богинями!

Катя покраснела. Она никогда не задумывалась, что несет ответственность за мужское хамство. Неужели именно из‑ за нее нет больше таких поэтов, как Блок? Ужасное открытие!

Валерия, казалось, не заметила, что почти уничтожила собеседницу морально.

– Одеваться вы не умеете, – констатировала она, красиво изогнув безупречно выщипанную бровь. – К тому же право – не ваша основная специальность. Чем вы можете быть нам полезны?

Ну вообще‑ то Катя не раз была полезна Светику. То составит для нее запрос, кто является собственником на такой‑ то участок земли, и сама же в архиве сведения найдет. То справку напишет для дела о наследстве. Подруге же вечно некогда. Она постоянно опаздывала и спешила. То к массажистке, то на свидание. А Кате все равно ведь нечего делать в своем подвале. Но, конечно, она не могла подвести подругу и сообщить об этом ее начальству.

– Я пишу кандидатскую диссертацию, – похвасталась Катя. – «Дореволюционное правосудие и дворянство в документах своей эпохи».

Валерия Суровцева будто лимон проглотила.

– Это, безусловно, интересно, Екатерина. Но в России нет прецедентного права. Так что мы живем сегодняшним днем. Убийцы Александра II наших адвокатов не наймут.

Катя старалась сохранить достоинство, хотя уже начинала трястись мелкой дрожью. От волнения. От холода. Эта дама с длинным рукавом и, по всей видимости, в колготках. А Катя‑ то нет. Ведь лето на дворе…

Ну чего она ждала? На что надеялась? Сама подставилась. Явилась со свиным рылом в вегетарианский ресторан. Еще и пальцем ткнули, что она не модная и не лакомый кусочек для всех мужчин, не сможет стать привлекательным лицом фирмы. Как будто человек сам про себя это не знает. Катя знала, просто считала, что есть вещи поважнее тона помады и охоты на кавалеров.

Никогда ей здесь не работать. Тут все такое красивое, стильное, дорогое. ВИП‑ клиенты. Кризис на этой фирме явно не сказался.

Ей здесь не место. Это ясно. Но мама, конечно, удивится и расстроится…

– Что ж, приятно было познакомиться, госпожа Чижова. Но вы нам не подходите.

* * *

– Катенька, золото, что ты делаешь сегодня вечером?

– С вами все, что угодно! – почти ответила Катя.

Вообще‑ то она уже не ждала от сегодняшнего дня ничего хорошего, но с таким мужчиной, который оказался прямо за ней в очереди в супермаркете, она бы не отказалась провести не только вечер, но и всю жизнь.

Высокий, темноволосый, загорелый. И легкая небритость, и улыбка немного нахальная. И одет как бы небрежно, но дорого. Джинсы явно дизайнерские, а рубашка лишь на первый взгляд «простенько, но со вкусом».

Катя забежала в этот дорогой магазин, чтобы купить шоколадку. Хотела подсластить свою горькую жизнь. Но с таким мужчиной все время – день открытых дверей на кондитерской фабрике.

Она сразу его заметила и следила за ним украдкой. Потому что он не просто мужчина ее мечты – он знакомый ей мужчина ее мечты. Ох, не слишком ли много местоимений? Увы, но на самом деле они выражают лишь неимение. Он не ее мужчина, хотя мечта, безусловно, ее. Он – жених Светика, которая никак не выберет праздник для спортивной машины. Алексей Горчаков – владелец той самой фирмы, где Катя не будет работать.

Влюбиться в жениха подруги. Катя сама не поняла, как с ней случилась такая неприятность. Светик про него все уши прожужжала. Алексей Горчаков – начальник, красив, богат, из этих, из князей. А потом Катя увидела его фотографии: подруга хвасталась, и для светской хроники их часто снимали. И поняла: действительно из князей, причем великих. Род Горчаковых идет от Рюрика и Ярослава Мудрого. Живая история. Порода. С тех пор, когда Светик жужжала на данную тему, у Кати внутри начинался трепет, разброд и непонятные мечты.

Кстати, это была еще одна причина, почему она пошла на собеседование. Это же шанс работать вместе не только со Светиком, но и с Горчаковым. Конечно, на служебный роман с боссом она не рассчитывала. Но где‑ то глубоко в душе все же надеялась. Ну просто потому, что без надежды получается безнадежность…

И вот теперь они вместе стоят в очереди в кассу, и он назначает ей свидание!

Надо же, а Катя думала, он даже не знает, как ее зовут. Они виделись всего пару раз и то мельком, когда она забегала к подруге на работу справки отдать.

– Как насчет романтического ужина? – упорствовал мужчина ее мечты.

Сомнений не осталось. Конечно, это не слишком хорошо по отношению к Светику. И Катя вовсе не похожа на коварную разлучницу. Но друзей много, а любовь одна. Да и то по самым оптимистичным прогнозам. У многих ее знакомых любви ноль. Нет, она не может упустить свое счастье, как Николай II престол.

С радостной улыбкой она повернулась к мужчине своей мечты и… Прогнозы не оправдались. В ее жизни ноль любви.

Он говорил по сотовому телефону! Драгоценный металл – это какая‑ то другая Катенька. Наверное, хорошая девушка, но в этот момент эта Катя ее чуть не возненавидела. И даже позволила себе помечтать, чтобы та, другая, внезапно стала заикой и не смогла ответить на столь заманчивое предложение.

– Да, крошка, банька будет, речка будет, шашлык тоже. Как насчет купания при луне? Чем больше русалок, тем лучше! Подружек захвати. Да, Машу и Дашу. Мы заедем за вами в восемь. Джип, серебристый. Пока не поменял. До встречи, зайка!

Катя вышла из магазина, будто купила килограмм гвоздей, которые ей же и забивать. История получилась не только живой, но и скандальной. И что теперь делать? Рассказать Светику, что ее жених назначает свидание каким‑ то хвостатым? Хотя господин Горчаков сказал «мы заедем». Может, Светик тоже любит компот из русалок?

Ладно, в любом случае это не ее дело. Лучше не лезть в чужую жизнь. Особенно если своей нет.

Ну что на нее нашло? Откуда этот внезапный приступ опасного романтизма? Яблоко от яблони? Мама думает, что ее с распростертыми объятиями ждут в роскошном офисе преуспевающей фирмы. А она вдруг решила, что ТАКОЙ мужчина обратил внимание на нее. Ежу понятно, что она не зайка, и никто не увезет ее на серебристом джипе в прекрасную даль…

Да и не хочет она быть белой, пушистой и хрумкающей. Вернее, хихикающей, так как зайки этой породы все время на диете. Она хочет быть умной, гордой, самодостаточной.

Правда, еще больше она хочет отдельную квартиру в Москве. Чтобы не тратить по три часа на поездки из своего Подмосковья. А в архиве улучшают свои жилищные условия, только удачно выскочив замуж за какого‑ нибудь пожилого доктора наук. Но жених Светика – молодой и симпатичный. И квадратных метров у него явно больше. Одна его машина – почти дом.

Ладно, проехали. Вернее, прошли. Потому что на метро у Кати денег не осталось. Ее карточка на много поездок закончилась в самый неподходящий момент. Как всегда.

Или шоколад, или метро. Ну и ладно, бывало хуже. Генриху Наваррскому в Варфоломеевскую ночь, например. Все Катины неприятности – комариный укус в масштабах истории. Подумаешь, не взяли на работу, не выбрали в спутницы жизни, нет денег на метро. Ничего, пройдется пешком. К счастью, лето. Почти свежий воздух. И московские бульвары чудо как хороши…

* * *

– Где ты ходишь?! Чижова, где моя статья про «Методологию архивных исследований купеческих мануфактур по материалам губернских статистических комитетов»? Как после обеда? Чем ты вообще занимаешься? Тогда уж вместо обеда. Сделал дело – гуляй смело: хоть суп ешь, хоть окрошку. А не сделал – сиди и работай…

Катин начальник – Платон Молотов – ненамного старше Кати, ниже ростом, но лицо умеет делать значительное, голос строгий, взгляд хмурый. Так что Катя не решалась сказать ему: ваша статья – вы сами ее и пишите. Писать должны подчиненные, а начальник – руками водить. Молотов предпочитал водить ими по чьей‑ нибудь талии. Или ниже, или выше, как повезет.

Но Катя не в его вкусе. К счастью. Лучше она целую энциклопедию про купцов сочинит, чем станет хихикать в его кабинете, как коллега Мила, – действительно очень милая девушка, в самом соку. Настоящая зайка.

Все лучшее – людям. Поэтому Мила мило улыбалась в читальном зале на выдаче архивных документов, а Катя горбилась в полутемном подвале и с риском для жизни тянулась к самым высоким полкам. Ну и ладно. Зато именно на верхотуре обнаруживались самые замшелые, а значит, уникальные дела. И Катя своими руками трогала историю.

Нет, даже неплохо, что ее не взяли в эту новомодную контору с корпоративным духом и евродизайном. Здесь как‑ то роднее и привычнее.

Не успела Катя занять свое родное и привычное рабочее место, как зазвонил телефон.

Мила. Она тоже спросила:

– Чижик, где ты ходишь? – А потом скомандовала: – Прилетай немедленно!..

– Смотри! – гордо сказала Мила и улеглась грудью на стойку выдачи, которая вообще‑ то предназначалась совсем для других раритетов.

То, что у нее четвертый размер, было видно и так. Но оказалось, девушка демонстрирует не природную красоту, а рукотворную. У нее на шее красовалось массивное ожерелье. Пять крупных золотистых камней в золоте.

– Это янтарь! Слезы солнца. Ухажер подарил.

Понятно, что за срочность. Миле захотелось похвастаться.

– Красивый – жуть. Ухажер, не янтарь. Впрочем, и янтарь тоже. И небедный. Правда, не бриллианты пока. Но размер впечатляет. Тебе когда‑ нибудь что‑ то подобное дарили?

Ответ был очевиден, поэтому Катя его не озвучила.

– Стильно смотрится! – оценила она, со знанием дела поправив очки, но тут же нахмурилась. – Будь осторожна. В Москве появился янтарный маньяк!

– Кто? – вытаращила глаза Мила.

– Три дня назад статью читала в «Комсомолке». В темном подъезде напали на молодую женщину. Задушили. И знаешь чем? Ее же собственной цепочкой с кулоном из янтаря. Пока подозреваемого нет и мотивы неизвестны. Но я подумала: а вдруг дело в янтаре…

И тут Катя заметила, что ее беседу с Милой слушают все посетители читального зала. Правда, в июле их не так и много. Но седому дедушке с палочкой, парочке девиц с проколотыми носами, усатому мужчине с директорским портфелем и долговязому сутулому юноше не отдыхалось на солнышке, а приспичило дышать пылью веков.

Катя же, если честно, просто решила подразнить Милу. Любила смазливая коллега задаваться, требовались усилия, чтобы спустить ее с неба на землю. Нет, про девушку, задушенную цепочкой, Катя на самом деле читала в газете. Но краски немного сгустила. И от смущения даже чихнула.

Потом ей все‑ таки пришлось заняться «методологией». Начальник ходил мрачнее тучи. Сегодня был день рождения его жены – день разорения мужа. Мила так и норовила сбежать с работы на свидание. Заведующая читальным залом Нина Федоровна была недовольна сроками выполнения заказов. Так что действительно прощай обед…

Статья была готова довольно быстро, но Платон Иванович все равно нашел к чему придраться. Заставил переделывать ссылки на источники:

не так оформила, не там черточку поставила. С этим Катя провозилась до конца рабочего дня и ушла с работы одной из последних. Впрочем, как обычно.

На улице вдруг повисла туча и стал накрапывать дождь. А пакет с зонтом она оставила в своем подвале. Пришлось возвращаться. Причем через служебный вход. Потому что основной – с охраной – уже закрыли.

Катя шла по длинному коридору и думала о том, что еще один день прошел впустую. Она только время потратила на это собеседование, на мечты в том супермаркете, а могла бы диссертацией заняться. Это, похоже, лучшее, что есть в ее жизни. Катей никто не интересуется, а в научной работе будут изложены такие факты, мимо которых пройти не смогут…

Стоп! Катя тоже не смогла пройти мимо, потому что услышала в коридоре какой‑ то шум, приглушенный возглас. Или показалось? Или это у нее в животе от голода урчит? Она сделала еще несколько шагов. Вот опять.

– Спасите! Маньяк! – донеслось до нее что‑ то похожее на рыдание.

Нет, голод таких слов не знает.

– Кто здесь? – громко спросила Катя.

– Помогите, убивают! – всхлипывали где‑ то за стеной.

– Что такое? Немедленно перестаньте убивать! – потребовала она, а у самой мурашки побежали по спине.

И зачем она эту статью газетную вспомнила? Накаркала! Нужно кого‑ нибудь позвать. Но все уже ушли…

Какая‑ то возня происходила за стеной. Вот прямо рядом с ней. Катя осторожно подошла к двери с табличкой: «Служебное помещение». Да, шорохи и звуки шли явно оттуда. Она дернула дверь. Заперта.

– Быстрее же! О, помогите мне, помогите! – умолял женский голос, переходя на хрип.

От него у Кати душа ушла в пятки. Но нельзя же проигнорировать такую отчаянную мольбу. Она налегла на дверь. Откуда только силы взялись? Щеколда поддалась…

То, что она увидела, будет долго стоять у нее перед глазами, мешая заснуть.

Помещение – небольшая подсобка, где уборщица хранит ведра и швабры. Сейчас там было сильно накурено и пахло как‑ то неприятно. И среди всего этого милая Мила извивалась под здоровенным детиной, одетым в белое. Он душил ее тем самым янтарным ожерельем.

Надо же, как в воду глядела. Янтарный маньяк! Как и было обещано…

– Прекратите! – заорала Катя в ужасе. – Я вызвала милицию! Вас прямо сейчас арестуют! Здание окружено!

Душитель подскочил как ошпаренный. И резко отпустил свою жертву. Даже бросил. И Мила свалилась на пол и со всего маху врезалась головой в батарею, которая оказалась в хозяйственном закутке, видимо, чтобы половые тряпки не мерзли.

А маньяк ринулся к Кате. Но та не растерялась. Схватила швабру, захлопнула дверь и просунула палку в ручку.

Дверь заходила ходуном. Убийца пытался вырваться из ловушки. Но швабра не сдавалась. Она ведь делает здесь влажную уборку уже лет двадцать. Made in USSR, made из дерева, а не какая‑ то новомодная пластиковая штуковина.

Жаль только, что Мила осталась за дверью в полной власти этого опасного субъекта. Но это лучше, чем если бы Катя стала еще одной жертвой, а ему удалось бы сбежать.

Катя и швабра надежно заперли маньяка!

Глава 2

«Какой‑ то ты маньяк не сексуальный», – сказал поэт. Когда задержанного выводили в наручниках, Кате пришла на память именно эта строчка. Вообще‑ то преступник оказался очень даже ничего. Как мужчина – даже супер. Ничуть не хуже того любителя русалок, только блондин. То есть с сексуальностью у него все в порядке. А вот с маниакальностью…

Разве бывают такие маньяки? Катя их никогда раньше, конечно, близко не видела, Бог миловал, но представляла ясно. Неприятный тип со злым взглядом, жалкий и страшный одновременно. Этот же будто сошел с обложки журнала, в непрочтении которого ее сегодня уличили. Зачем такому нападать на женщин? Любая и так согласится познакомиться с ним поближе. Но, может быть, его привлекают трудности?

Катя проводила глазами милицейскую машину, в которой увезли опасного преступника. Как до этого провожала «скорую помощь» с Милой. Она жива! Правда, без сознания. У нее синяки на шее и в других местах, в приличном обществе не стали бы уточнять в каких. Но это пустяки. Главная опасность – черепно‑ мозговая травма. Пока не ясно, насколько тяжелая. Но нужно надеяться на лучшее.

– Ну‑ тс, это вы очевидец?

Катя вздрогнула. Рядом стоял и сверлил ее взглядом невысокий толстенький человечек в черном костюме и с новеньким кожаным кейсом.

– Следователь Сильянов, – представился он, – работаю по этому делу.

– Екатерина Чижова. Ловлю маньяков на живца и швабру, – не осталась в долгу Катя.

– Маньяков? – заинтересовался Сильянов. – Вы думаете, этот интересный блондин нападал и на других женщин?

– Не исключено, что это янтарный маньяк.

– В смысле, желтый? Китаец, что ли? А с виду не подумаешь…

– Да при чем здесь китаец? Маньяк душит своих жертв янтарным ожерельем. На прошлой неделе таким образом девушку убили. Сегодня Мила еле жива осталась. Случайное совпадение? Боюсь, в столице появился серийный убийца, у которого какие‑ то проблемы с янтарем.

Катя торопилась выложить все свои мысли по этому поводу. Из прессы она знала, что правоохранительные органы не любят волновать общественность и связывать убийства в серию, до последнего твердят о совпадениях. Но надо же предупредить граждан, вернее, гражданок, чтобы спрятали янтарь в шкатулки. Хотя бы до осени: под пальто не видно.

– Очень интересно… – протянул следователь и достал из своего кейса кожаную записную книжку.

Катя посмотрела на нее в некоторой растерянности. А где же протокол допроса? С печатями и «с моих слов записано верно». Она же важный свидетель.

– Ерема, опять ты тут вынюхиваешь! – раздался грозный окрик у нее за спиной. – А ну марш отсюда!

Катя повернулась и увидела… точную копию следователя Сильянова. В таком же костюме. Только вместо дорогого дипломата в руках мужчина держал довольно потрепанный портфель.

– Следователь Сильянов, – представился двойник и сунул ей под нос удостоверение. – Фома Васильевич Сильянов. А этот субъект – мой брат‑ близнец, Ерема Сильянов, скандальный журналист. Проникает за милицейское оцепление, пользуясь тем, что дала ему природа. А наши ротозеи в форме документы у него спросить не догадываются, хотя я их столько раз предупреждал. Надеюсь, вы не успели выболтать ему тайну следствия?

Катя выглядела растерянной. Что за день такой сегодня? То маньяки, то следователи‑ двойники. Раньше с ней такого не случалось.

Фома Васильевич решил на улице не топтаться, а пригласил свидетельницу в кабинет заведующего архивом. Господин Молотов ввиду чрезвычайных событий на вверенной ему территории так и не попал на день рождения супруги, а маялся в собственной приемной.

– Вы понимаете, гражданочка, что, пока Людмила Кострыкина в коме, ваши показания – решающие? – строго спросил настоящий следователь.

– В коме? – беспомощно переспросила Катя.

Это слово никак не сочеталось с ее энергичной, улыбчивой коллегой.

– Вот именно. Так что потерпевшую о произошедшем мы спросить не можем. Но вы утверждаете, что застукали гражданина Черкасского в служебном помещении архива как раз в тот момент, когда он душил гражданку Кострыкину?

– Застукала! – кивнула Катя. – А его фамилия Черкасский? И он что, это отрицает? Натворил бед и даже не раскаивается?

– Гражданин Черкасский заявил, что имело место недоразумение, несчастный случай, но никак не преступление. Однако от дачи более подробных показаний отказался. Как вы думаете, то, что вы видели, могло оказаться недоразумением?

– Этот негодяй душил Милу ее же цепочкой, – возмутилась Катя. – А она звала на помощь. По‑ моему, тут все предельно ясно. Недоразумением я считаю лишь то, что убийцы, особенно серийные, не стали в свое время жертвами абортов.

– Мы проверим причастность гражданина Черкасского к другим преступлениям, – заверил следователь. – А вы, гражданка Чижова, пожалуйста, изложите на бумаге все, что касается нападения на Людмилу Кострыкину.

– Надеюсь, ты, Чижова, написала то, что от тебя требовал следователь, без грубых стилистических и орфографических ошибок? – озабоченно спросила Надя Копейкина.

Она преподавала русский язык и литературу в подмосковной школе. Днем. А вечером любила зайти попить чайку на Катину кухню. Чем ближе к маминым ватрушкам, тем лучше. А ее пятилетний сынок Павлик предпочитал место под столом: сидел там и путал всем тапки.

– Надь, Мила в больнице, я поймала убийцу. Вообще‑ то мне было не до орфографии. До сих пор поверить не могу. Ведь это не триллер по телевизору. Весь этот кошмар случился на самом деле!

– А я своим ученикам внушаю, что даже война с терроризмом – не повод сливать «не» с глаголом. Милу, конечно, жалко. Хотя сама виновата. Все мужикам глазки строила. А кто их знает, этих мужиков? А если это опасные типы со справкой об условно‑ досрочном освобождении в кармане?

Надя из мужиков доверяла лишь Толстому и Достоевскому. Особенно после того, как ее медовый месяц с папой Павлика Кириллом закончился, едва начавшись. Супруг предпочел путешествию к морю отдых у родителей в деревне. Причем молодой муж действительно отдыхал, потягивая пивко. А Надя собирала жуков с картошки, полола сорняки, тазами готовила окрошку. Но свекровь все равно недовольно поджимала губы.

– Мила, как и многие, предпочитала карманы с золотыми кредитными карточками, – возразила Катя.

– Господи, почему вы говорите о девочке в прошедшем времени?! – всплеснула руками Катина мама. – Бог даст, она выздоровеет.

– Конечно, выздоровеет, – энергично закивала Надя. – И поймет, что не в деньгах счастье…

– Забавно слышать это от человека по фамилии Копейкина, – хмыкнула Катя. – Была бы ты Долларова, у тебя могло быть совсем другое мировоззрение.

– Забавно, что это находит забавным особа, которая до второго класса писала свою фамилию через «ы». Да, Чыжова?

Вот со Светиком Катя никогда не спорила. А с Надей они препирались с детского сада. И прийти к однозначному выводу никак не могли. Да, Копейкина расставляла запятые в Катиных научных статьях лучше компьютера. Зато Катю ночью разбуди – назовет хоть год свадьбы Пушкина, хоть век разводов Генриха VIII. А Надя из цифр запоминала только свою зарплату, она больше по буквам специализировалась.

Кстати, хотя Катя и дружила с обеими, Светик и Надя друг друга не переносили. Да и внешне они не братья Сильяновы. Надя – серьезная такая дама, полноватая, с пристальным учительским взглядом.

– Нет, ну кто бы мог подумать! Преступление в таком солидном учреждении, – сокрушалась мама, подкладывая Наде добавки. – Официальном, можно сказать, месте, культурном. К вам же профессора, кандидаты, аспиранты ходят, а не всякий сброд. Это же не темный переулок. Или у вас там темно и страшно? Надо постоянно оглядываться и купить газовый баллончик? Ох, я сердцем чувствовала, что тебе пора менять работу. Как прошло собеседование, Чижик?

– Нормально, мама. Но там уже взяли человека. Вот если бы я раньше пришла…

Вполне невинная отговорка. В том, что у дочки не будет перспективной работы, виновато время, а не ее никчемность и то, что она никому там не понравилась. А время – это страшная сила. С ним не поспоришь, если ты не пирамида.

– Ну и ладно. – Надя даже повеселела. – Я была уверена, что Чижова не променяет свою науку на эти корпоративные штучки. Не стал бы Чехов писать сценарии для сериалов, не стал бы Бетховен аккомпанировать Диме Билану…

– Чехов – это хорошо. Наука – это хорошо. Но надо же, девочки, как‑ то жизнь свою устраивать, – вздохнула мама.

– А у нас все устроено, – не сомневалась Надежда, извлекая Павлика из‑ под стола к себе на колени. – Живем не хуже других. Особенно в каникулы. Вишня в этом году уродилась. Варенья наварили. Я вам, тетя Маша, завтра еще одну банку принесу…

Женский разговор на кухне про варенье. Что может быть привычнее? Обычный летний вечер. Даже не верится, что существует зло. Что теперь, идя по коридору архива, Катя будет оглядываться и бояться. Что буквально час назад она боролась с маньяком. Нет, сегодняшний день не прошел зря. На одного преступника на улицах города и в коридорах архива стало меньше. Если честно, она не ожидала от себя такого. Даже почти не растерялась, хотя было очень страшно….

Ее размышления прервал настойчивый звонок в дверь. Половина одиннадцатого. Мама метнулась в прихожую, ожидая, что это явился папа, и, как обычно, навеселе. Но из коридора поплыл вовсе не запах перегара. Этот аромат говорил: «Духи надо покупать в Париже, а смокинги – в Лондоне. И никак не наоборот. Это же классика…»

Вернее, это говорил не запах, а его носительница. На Катину кухню ворвалась Светик. Второй раз за неделю. Что‑ то она зачастила в их скромное жилище. Если честно, обычно она забегает не в память о дружбе, а к Катиной маме.

Мама – портниха, причем очень неплохая. Обшивает всех знакомых. Пытается и Катю, но с небольшим успехом. Сапожник без сапог. И дочь сапожника тоже.

Конечно, Светик не одевается у подмосковной портнихи. Просто у красавицы блондинки какой‑ то нестандартный изгиб спины, и Катина мама подгоняет пиджаки от Hermes и юбки от Gucci по ее нестандартно‑ идеальной фигуре. Но это страшная тайна. Страшнее, чем атомная война…

– Как ты могла?! – с ходу набросилась на Катю Светик. – Зачем ты сделала это?

Господи, что еще случилось? Она прочла мысли подруги насчет своего жениха? Она думает, что Катя проговорилась на собеседовании, что помогает ей? Светик нашла отпечатки ее пальцев на своей подшитой юбке? Но Катя не мерила ее, а только приложила к себе перед зеркалом. Просто чтобы понять, что такого в этой новой коллекции, которая стоит как аппарат для гемодиализа, но никому не спасает жизни…

– Зачем ты посадила Олега? – выпалила Светик, и ее каблучки стукнули от возмущения.

– Какого Олега? – Катя ничего не понимала.

– Надеюсь, вещего? – встряла Надежда.

– Олега Черкасского! – Светик даже не взглянула в ее сторону. Все молнии из ее глаз, подведенных «тушью как у Пенелопы Крус», достались Кате. – Ты хоть знаешь, кто это? Это же зять министра!

– На минуточку, вещий Олег был киевский князь. И это покруче министра будет, – заверила Надя.

– Какой Олег? Какой зять? – Катя только интенсивно хлопала глазами, надеясь, что ее «тушь не как у Пенелопы и Светика» не осыплется.

– Ты посадила Олега Черкасского – он входит в сотню самых богатых людей России моложе сорока. Известный ресторатор и почти женат на дочери министра…

– Куда я его посадила?

– В тюрьму!

– Господи, так это янтарный маньяк?! – догадалась Катя. – Зачем же человек из сотни душит девушек?

– Ты что, с ума сошла?! Никого он не душит. Это все наветы! – ни на секунду не усомнилась гостья. – Он наш постоянный клиент. Были гражданские споры, но уголовщина – никогда.

– Светик, я своими глазами видела. Девушка после общения с ним оказалась в коме. Именно поэтому твоего богача отвезли в тюрьму.

– Этого не может быть! Не знаю, что ты там видела. Это все равно что подозревать владельца «Челси» в карманной краже. Что вы от него хотите? – прищурилась Светик. – Вы с этой девицей заманили его, решили оклеветать, посадить, чтобы выманить денег?

– На минуточку, «эта девица» в коме, она может умереть. Зачем покойнице деньги? Думаешь, в аду есть ВИП‑ номера? – хмыкнула Надежда.

– Мама, что такое кома? – громко поинтересовался Павлик. – И что такое ад?

– Светик, ты ребенка пугаешь, – засуетилась тетя Маша. – Успокойся, выпей чайку. Ты думаешь, если богатый, значит, не может быть маньяком? Очень даже может. Он, наверное, решил: мне все позволено, если что – заплачу кому надо. А теперь вот пусть отвечает за свои поступки. Павлик, за свои поступки всегда приходится отвечать.

– Нет, это пусть Катенька ответит, сколько она хочет? – потребовала Светик. – Его родственники готовы заплатить…

– За что?

– За то, чтобы ты изменила показания. Олег просто зашел в архив навести справки о дворянских корнях. Девица эта решила помыть полы. Упала, ударилась головой о батарею. Ты позвала на помощь. Олег пришел. А потом ты в припадке необъяснимого идиотизма заперла его в этой подсобке и вызвала милицию.

Отличный сценарий. Для театра абсурда.

– Я не идиотка! – твердо заявила Катя. – Я видела, что он ее душил.

Светик громко вздохнула и вдруг переменилась в лице. Как‑ то подобрела, села рядом с Катей, положила руку на плечо.

– Ну подумай сама, зачем ему это? Олег может купить весь ваш архив вместе с крысами и устроить специальную вечеринку. Для дам, которым нравится, когда их душат. Кать, у тебя зрение минус пять. Что ты могла видеть? Показалось тебе.

Очки упали, наверное. Ты все время их роняешь. Ты перепугалась. Не так поняла. Ты подумай, всем ведь хорошо будет. И тебе заплатят, и девчонке этой на лечение.

Но Катя знала, что хорошо не будет. Миле сейчас плохо. А та, другая, девушка вообще умерла. Какая разница, сколько у преступника денег. Он должен сидеть в тюрьме.

– Если он маньяк, он может снова убить, – сказала Катя.

– Да не маньяк он, – замотала головой Светик. – Не убьет он никого. Министр к нему охрану приставит.

– Дочка, а ты действительно видела, что он напал на Милу? – уточнила мама. – Как‑ то не вяжется это. Все‑ таки богатый, серьезный человек, знакомый Светланы…

Светик была так категорична, что все‑ таки смогла поселить сомнение на Катиной кухне.

Катя тоже заметила, конечно, что парень не похож на маньяка. Но она же слышала крики Милы о помощи и видела, как ОН ЕЕ ДУШИЛ. Не падали у нее очки, сидели на носу, как приклеенные. И никакой вечеринки с крысами в архиве не было и не будет. И галлюцинациями она не страдает.

– Среди богачей как раз полно убийц. – Надежда в кои‑ то веки не стала спорить с подругой. – Чуть что не по их – конкурента заказать, нанять киллера для неверной жены. Странно, конечно, что этот сам. Ну так, может, финансовый кризис… или он от этого кайф ловит.

– Свет, я не поменяю показания. Следствие разберется, как все было на самом деле. – Катя приняла решение. – Ты же сама законы знаешь.

– Ну ты точно дальше собственного носа не видишь, Катерина! Дождешься от следствия честности при такой зарплате. А у Олега полно завистников, недоброжелателей. Про министра я вообще молчу. Парня подставили. Бери деньги, не выпендривайся. – Светик не скрывала раздражения.

– Врать нехорошо, – неожиданно для всех изрек Павлик.

– Устами младенца, – обрадовалась неожиданной поддержке Катя.

Но потом Павлику надоело быть идеальным ребенком. Он якобы пошел мыть руки, а сам пускал кораблики в ванной, причем в роли флагманского корабля выступал пузырек из‑ под Катиного шампуня. И крышка оказалась открытой, чтобы слон не задохнулся в трюме. Ведь корабль перевозил слона прямо из Индии. Конечно, Надежда порывалась купить новый шампунь. Но Катя заверила, что содержимого во флаконе почти не было, так что и говорить не о чем.

Надя с Павликом засобирались домой, потому что мальчику пора спать. И Кирилл вот‑ вот придет с работы и потребует ужин.

Только ближе к полуночи Светик поняла, что исчерпала свое красноречие, и хотела уйти не про щаясь, но в дверях напоролась на Катиного папу. Он с ней сначала минут десять здоровался, потом столько же говорил: «До свидания! А помнишь, как моя Катька победила на олимпиаде в восьмом классе? »

Светик не помнила и вообще была занята другим. Пыталась не принюхиваться к степени алкоголизации собеседника.

– Мне бежать надо, дядя Вова. У меня еще встреча в клубе. И не помните мне одежду, фотографы тоже в клуб ходят…

Конечно, Кате с мамой хотелось сквозь землю провалиться или хотя бы уплыть куда подальше на кораблике со слоном. Но, с другой стороны, Светик сама виновата. Вернее, ее отец. Раньше он работал вместе с Катиным, оба даже административно‑ хозяйственные посты на подмосковном заводе занимали. А потом Светин папаша стал Катиного подпаивать, чтобы на его место пролезть. Так что Катин давно на пенсии. А ее – еще в обойме.

Одним словом, спать у Кати легли уже сегодня. А вставать ей в шесть утра. Она и встала. И бегом побежала на остановку. Но, видимо, недосып сказался. Она пропустила три маршрутки: сначала уступила место женщине с ребенком. Потом ее оттеснили какие‑ то плечистые парни. По виду – вчерашние собутыльники ее отца. Короче, на работу она опять опоздала…

– Дожили! Раньше уголовные дела у нас на полках пылились, а теперь наши полки в уголовное дело попадут. Если не полки, то коридор – точно, – вздохнула заведующая читальным залом Нина Федоровна. – Бедная Мила…

– Нечего маньяков провоцировать, юбки короткие носить, – проворчал заведующий архивом. – И сигнализация не помогла. Зачем вообще на нее тратились? И ты, Чижова, опоздала. Думаешь, поймала маньяка, можно теперь на работу не ходить? У меня конференция на носу, а она где‑ то гуляет. Кто будет материал для доклада «Документирование единиц хранения, оказавшихся вне описи» собирать? Пушкин?

– Значит, вас, Катенька, на конференцию пригласили? Поздравляю! – обрадовалась Нина Федоровна.

– Не меня, – уточнила Катя. – Платона Ивановича.

– Тогда при чем тут вы и Пушкин? Кто докладывать будет, тому и материал собирать.

– Вот именно, – как‑ то вдруг растерялся Платон Молотов. – Мне позвонить надо. Срочно. В министерство…

– Катенька, хотите чаю? – подмигнула тетя Нина.

Если представить себе архивного работника, то получится Нина Федоровна, вернее, тетя Нина. Полноватая дама за пятьдесят, неброско одетая, с волосами, собранными в пучок, и добрыми глазами. Ну и что, что XXI век, и микрофиши заменяют сканированием документов. Ну и что, что теперь не нужно ломать глаза и спину, переписывая поблекшие бумаги, достаточно эффектно щелкнуть цифровым фотоаппаратом. Правда, за отдельную плату. А у тех, кто интересуется наукой, а не бизнесом, денег обычно нет. Так что архив он и есть архив. И тетя Нина зимой по‑ прежнему куталась в шаль и пила чай не из электрического чайника, а из электрического самовара. Чай она заваривала с ромашкой и мятой, что в свете последних событий оказалось весьма кстати.

А еще тетя Нина никуда не торопилась. Так что Катя получила передышку. Опоздаешь тут! Если после охоты на маньяка, допросов тебя еще до ночи пытались напугать, подкупить, разжалобить.

– И не говори, милочка, ты вчера такое пережила, – кивнула тетя Нина. – Ой, прости, не буду тебя, от греха, так называть. Наша Милочка в реанимации. Я с утра звонила. Без сознания и изменений.

– Хотя бы не хуже, – попыталась найти позитив Катя.

Но на душе было муторно.

Сколько не откладывай, а от единиц хранения не уйти. Ну почему у выступлений и статей Платона Ивановича такие скучные названия? В истории ведь столько всего интересного. А он все «методологию» и «документирование» выбирает. Вот бы был у Кати другой начальник. Более творческий. По фамилии Радзинский, например… Но нет, ей даже госпожа Суровцева не грозит.

Катя подавила вздох и целый час честно листала толстенные, нудные книжки. А потом вдруг ожил ее мобильник.

Она вздрогнула и чуть не уронила с носа очки. Звонят ей редко. Разве что мама, если совсем поздно, а дочь не дома. Но сейчас‑ то она на работе.

Это была не мама.

– Екатерина? Это Валерия Суровцева. Мы тут подумали и решили, вы нам подходите. Мы берем вас на работу.

Глава 3

Вы в это верите? Вот и Катя поверила не сразу. Но сегодня не 1 апреля. И это была Валерия Суровцева. А номер Катиного мобильника указан в резюме. То есть с чисто технической стороны, такое возможно.

– Завтра в полдень мы ждем вас в офисе. – Валерия говорила вполне серьезно.

В полдень? Не очень‑ то они торопятся на работу.

Вау! Наконец‑ то Катя поспит до девяти.

Она всегда удивлялась, почему все, как сговорились, и работают и учатся с восьми утра. Дурацкая цифра. Как восемь пальцев на руках. В результате – все заспанные и злые. К Кате, например, ценные идеи приходят под вечер.

Так вот что такое гламур! Если и она перестанет вставать с петухами, может быть, тоже будет всегда мила и весела, как подруга Светик. Вот только подруги ли они еще? Катя же посадила парня из ее любимой сотни. Неудивительно, если она и здороваться перестанет. И как раз теперь, когда им работать вместе.

Вы в это верите? Катя и Светик в одном кабинете. Валенок и «Маноло Бланик». Самогон и «Вдова Клико». А вдруг такое возможно? Вдруг путь к успеху – это не беговая дорожка для красивых, стройных блондинок, а широкая такая мостовая, где поместятся и совершенно обычные девушки. Не глупые. Готовые работать даже с восьми утра…

Мама поверила сразу. И обрадовалась. И заставила Катю надеть к джинсам креативную рубашку: белоснежную, на шнуровке вместо пуговиц, с изящным вырезом на груди. Мама нашла выкройку в модном журнале. И специально сшила для такого случая. Конечно, в архиве эта рубашка через час стала бы серой, стоило Кате слегка приобнять хоть одну единицу хранения. Но в архиве срочно взят месяц отпуска, который вообще‑ то планировался на осень. Из‑ за чего Платон Иванович ввергнут в пучину гнева и неблагородной ярости.

– Одна в коме, другая гулять собралась! – вопил он, явно мечтая поменять Катю с Милой местами. – А кто работать будет? Пушкин?!

Он посмотрел на Катю так, будто это она виновата, что и Пушкин не сможет нести архивную вахту. Будто она специально наняла Дантеса, чтобы не смог.

Наверное, с точки зрения ее коллег, Катя дезертирует с трудового фронта. Но она всего лишь хочет найти работу, за которую платят. И любой бы на ее месте не упустил бы шанс, пока госпожа вице‑ президент опять не передумала.

Новые места и незнакомые люди – как дворовые псы. Никогда не знаешь, завиляют хвостом или зарычат. На Катю обычно рычали. Что поделаешь, не умеет она располагать к себе.

Но, зайдя в первый же день в лифт своего нового офиса, она столкнулась со старой знакомой. Вернее, молодой и прекрасной, ведь это была Светик.

– Милая блузочка, – зевая, кивнула она в Катину сторону. – Только белый цвет – тоска. Сюда бы подошло что‑ нибудь бирюзовое. Кстати, можешь меня не благодарить. Это тебе наплевать на мои просьбы и советы, а я вот приложила максимум усилий. Правда, если знать, куда именно прикладывать, это бывает даже приятно. – Она мечтательно улыбнулась.

– Ты все‑ таки замолвила за меня словечко перед Валерией? – не поверила Катя.

Ничего себе! Она не злится, а помогает. Как будто и не было долгого и ожесточенного спора на кухне.

– Вот еще, буду я тратить время на эту дамочку, которая воображает себя крутым начальником. У меня есть прямой доступ к начальнику покруче, – не стала скрывать девушка.

– Ты попросила Алексея Горчакова взять меня на работу?

Катя не могла припомнить, чтобы Светик напрягалась ради нее.

– Ну‑ у, в ход пошли не только слова. – Подруга многозначительно помолчала. – Я совершенно не выспалась. Но теперь твоя мама должна быть довольна, а госпожа Суровцева наоборот…

– Спасибо тебе, – сказала Катя, хотя так и не поняла, Светик сделала это для нее или вопреки Валерии.

Видимо, дамочки не слишком симпатизировали друг другу. Впрочем, главное – у Кати появился шанс изменить жизнь к лучшему.

– Всегда пожалуйста, – небрежно кивнула Светик. – Кстати, тебе надо сменить туфли. Твоя обувь подойдет, только если хочешь, чтобы тебя считали карлицей.

– У меня нормальный средний рост, – не слишком уверенно возразила Катя.

– Не позорь меня, носи каблуки!

Но тогда ее сочтут хромой, причем на обе ноги. Не умеет она ходить на каблуках, Светик же умудряется на них бегать. Катя едва успевала за ней.

– Проходи! – Она распахнула перед новой коллегой стеклянную дверь кабинета.

Одного на двоих. В светлых тонах, со столами не прямоугольной, а изогнутой формы, со стильными черно‑ белыми фотографиями Рима и Парижа на стенах.

– Мое рабочее место у окна. Твое – у двери, – объяснила подруга. – Ровно в полдень – планерка, где собираются все помощницы и те адвокаты, которые не в процессах. В остальное время можно делать что хочешь. Но в двенадцать нужно явиться пред светлые очи Валерии. Получить задание и на следующий день на планерке доложить о его выполнении. Пошли, мы уже опаздываем.

Катя здорово нервничала. Мало того, что она не соответствует корпоративному духу, так еще и посадила одного из клиентов. Наверное, адвокаты этой фирмы будут защищать Черкасского, а на Катю неодобрительно коситься. Хотя, с другой стороны, она им работы подкинула.

К счастью, на Катю почти никто не смотрел. Дворовые псы были заняты дележкой кости – обсуждением ближайших планов.

– Марта, мы готовим иск против папарацци. Посмотрите в Конституции насчет неприкосновенности личной жизни. В законе о средствах массовой информации проверьте, что касается согласия на фотосъемку, нужно ли оно в общественных местах, – распорядилась Валерия. – Требуются ссылки на конкретные статьи законов, а не глянцевых журналов.

– Марта – это псевдоним. Машка она. Но с тех пор, как стала здесь работать, просит называть ее Мартой, – прокомментировала на ухо Кате Светик.

– Влад, снимки нужно переделать. Поцелуй мужа клиентки с любовницей почти не видно из‑ за машины.

Ничего себе! Готовят иск против папарацци, а сами тоже вторгаются в частную жизнь. Интересы клиента.

– Влад – немного частный детектив, немного шпион, а главное – классный фотограф, – сообщила Светик. – Даже из тебя, Кэт, может модель сделать.

Кэт? Это как Марта вместо Маши? Похоже, и ей придется поменять не только гардероб.

– Танка или самолета? – уточнила Катя.

– Что?

– Модель танка или самолета?

Вице‑ президент неодобрительно взглянула в их сторону. Как будто удивилась, что Катя вообще тут делает. Но потом вспомнила и представила новенькую собравшимся:

– Екатерина Чижова – новый сотрудник. Помощница. Будет работать вместе со Светланой. Только хочу заранее предупредить вас, Екатерина, что задания нужно выполнять в срок. Причины задержки типа «сломала ноготь – не могла печатать» или «в „Шанель“ распродажа – кто угодно ошалеет» не принимаются…

Все, кроме Светика, улыбнулись. Да‑ а, похоже, между хорошенькой блондинкой и очаровательной брюнеткой идет настоящая война. А на линии огня оказалась Катя. Удачная позиция для старта успешной карьеры, ничего не скажешь…

* * *

Кате поручили дело о разводе вперемежку с дорожно‑ транспортным происшествием. Жена вылетела из машины на полном ходу, сломала руку. Заявила, что они с мужем находились на грани развода, и он пытался вытолкнуть ее из машины и из своей жизни. Она потребовала привлечь его за покушение на убийство. Супруг же утверждал, что экзальтированная дамочка пыталась покончить жизнь самоубийством. У нее проблемы с психикой, поэтому их общего сына при разводе нужно оставить с отцом. Он – успешный бизнесмен с Рублевки. Она – когда‑ то начинала как певица, но больше не пела, а плясала, причем эротические танцы. Что позволило ей три года назад удачно выйти замуж. Правда, скандальный развод показал, что брак был с браком.

От Кати требовалось заняться формальностями. Заплатить госпошлину и подать в суд заявление о расторжении брака, разделе имущества и установлении опеки над ребенком от лица обиженной супруги. В очереди в банк новоиспеченная помощница адвоката провела два часа, потому что из трех окошек работало только одно. Видимо, по случаю сезона отпусков. Чтобы не слушать ворчание пенсионеров на банкиров, жару и очередной сериал, который слишком быстро закончился – после трехсотой серии, Катя погрузилась в свои мысли.

Хотя госпожа Суровцева и скривилась при упоминании ее диссертации, «Дореволюционное правосудие» – это кладезь информации. Все эти графья, князья, поэты и министры судились, вступали в наследство, делили имущество с не меньшим энтузиазмом, чем нынешняя элита. Кате сразу пришла на ум история графини Остен‑ Сакен.

Александра Толстая – голубоглазая поэтическая красавица – в юности блистала на балах в Петербурге. Сделала, как тогда казалось, блестящую партию, выйдя замуж за сына саксонского посланника Остен‑ Сакена. Кто бы мог предположить, что это был шаг в пучину, которая, как известно, имеет свойство поглощать обоих…

Граф иностранных кровей повел себя как последний крестьянин, допившийся до белой горячки.

Однажды он вместе с графиней ехал в экипаже, у него вдруг случился нервный припадок. Он стал душить беременную супругу, а потом на полном ходу выбросил ее из кареты. Понятно, что наши дороги кого угодно доведут до безумия, но поступку Остен‑ Сакена оправдания нет. Его жена чудом осталась жива, но потеряла ребенка.

Супруга поместили в психиатрическую лечебницу. А Александра Остен‑ Сакен оказалась вдовой при живом муже. Она нашла утешение, полюбив, как родную, приемную дочь, а потом взяла под опеку осиротевших племянников. Одного из них звали Левушка Толстой…

* * *

– Золото, раздевайся быстрее. У нас всего полчаса!

Катя вздрогнула от неожиданности. В ее кабинете, куда она вернулась лишь ближе к вечеру, без стука появилось… белье. Комплект явно не из дешевых. Черное прозрачное белье, не скрывающее ничего. С тремя огромными клубниками на самых интересных местах.

Пошлее только анекдоты про Ржевского…

Белье, конечно, возникло не само по себе. Его принес и просунул в дверной проем Алексей Горчаков – шеф, жених, князь. Потом он зашел и сам и явно удивился отсутствию в кабинете Светика и присутствию Кати. Удивился, но не очень‑ то смутился. С легкостью перешел на деловой тон:

– Извините, мне необходимо обсудить со Светланой Львовной новую коллекцию белья от La Perla. Оно проходит по делу о порнографии.

Обсудить, как же! Парню явно не терпелось примерить это фруктовое безобразие на Светика. Дорогая безвкусица! Правда, если в качестве сливок к этой клубнике прилагается такой красивый мужчина…

– Светлана Львовна вышла, – проблеяла Катя, то ли завидуя, то ли осуждая.

– Куда?

Вообще‑ то коллега в рабочее время отправилась поплавать в бассейне. Конечно, шефу это не слишком понравится, а вот жених посмотрел бы на это сквозь пальцы, если бы не одно но.

Пять минут назад Светик позвонила Кате и сообщила, что ее на водной дорожке обрызгал какой‑ то здоровяк в плавках от Версаче, и, чтобы загладить свою вину, теперь он ведет ее обедать в какое‑ то «Джанго» или «Джун Го», Катя не поняла.

Обычно задерживаются на работе, Светик умудрялась задерживаться вне работы.

– У нее какая‑ то важная встреча. Точно не знаю… – забормотала Катя.

– Алексей Горчаков – президент юридической фирмы «Горчаков и партнеры».

Босс вспомнил о происхождении и хороших манерах и вопросительно посмотрел на Катю.

– Екатерина Чижова. Я сегодня здесь первый день…

– Главное, чтобы не последний, – усмехнулся он.

Это угроза? Пары минут хватило, чтобы шеф понял, что она здесь нужна как соринка в глазу? Ей стало совсем неуютно. Захотелось убежать и спрятаться обратно в архив.

– Это шутка, Катенька, – пришлось уточнить Горчакову.

– Я так и поняла, – пришлось улыбнуться ей.

И тут послышалась знакомая с детства песенка «Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…». Мобильник Горчакова пел голосом лисы Алисы.

– Да, Светик! – жизнерадостно произнес в трубку Алексей. – Где ты сейчас, золото? За столом? Интересно, за каким? За рабочим?

Он выразительно посмотрел на пустой стол у окна.

– Милая, я как раз на пути в твой кабинет, – заявил он. – И у меня есть для тебя подарок! Нет, дорогая, это не норковая шубка. И не ключи от «феррари». Пока… Ах, ты все‑ таки за столом, но не за рабочим? Я тебя не так понял? Ты за рабочим столом в библиотеке? В читальном зале? Делаешь выписки из Трудового кодекса. Но все законы есть у тебя в компьютере. Ах, компьютер завис? Конечно, увидимся позже…

Алексей Горчаков убрал телефон в карман и подмигнул Кате:

– Ну а вы чем занимаетесь?

– Мужем, который выбросил жену из экипажа на полном ходу.

– Из экипажа?

– Ну в нашем случае из машины, но исторические примеры не помешают. Речь в суде можно было бы начать как‑ нибудь позавлекательнее. «Быть графиней – не значит гулять по усадьбе в шляпке и падать в обморок при виде гусарских усов…» Пусть будут образы, пусть будет история. Для солидности…

– Что ж, интересный подход, – неожиданно оценил начальник историческое мышление Кати. – У нас, конечно, не прецедентное право, но погружение в глубь веков свидетельствует о хорошей подготовке адвоката к процессу. А не так, что прибежал, за пять минут дело изучил и бормочешь что‑ то. Это произведет впечатление если не на судью, то на клиентку и журналистов.

Светик нарисовалась лишь к концу рабочего дня. И выглядела как Багира после удачной охоты.

– Хорошо быть красивой женщиной, – изрекла она. – И очень вкусно!

«Не знаю, – подумала Катя, – не пробовала». И только тут вспомнила, что опять пропустила обед. Во‑ первых, у нее сегодня был непривычно поздний завтрак. Во‑ вторых, визит шефа и особенно его похвала заставили забыть обо всем и предаться мечтам. Вот была бы Катя не Катя, а модель для рекламы белья. Вся такая загорелая, уверенная в собственной неотразимости, а не бледная моль в рубашке без бирюзы, в которой только противогазы рекламировать.

Хотя чего прибедняться, Катя не хуже других. Но и не лучше. Просто в современном офисе это особенно чувствуется. Потому что здесь нет места посредственности. Здесь все яркое, стильное, блестящее. Но, возможно, оно не было таким, а стало? Может быть, и у нее есть шанс?

– Это мой шанс! – заявила Светик. – Его зовут Петр. У него своя авиакомпания, а я очень люблю летать к морю…

Какой еще Петр? У подруги роман с их общим боссом.

– Подожди, а как же Алексей? – изумилась Катя.

– Ну я же и говорю. Петр – мой шанс стать женой Алекса. Кэт, ты же знаешь, с шестнадцати лет на мне всегда кто‑ нибудь хотел жениться. Но я не из тех, кто хватает первое попавшееся. Зачем мне парни из соседнего двора? Зачем доктора наук из нашего с тобой вуза? Мне профессорской зарплаты даже на колготки не хватит. Нет, я была терпелива и дождалась! Мне нужен Алексей Горчаков. Мне уже скоро тридцатник. Пора свить семейное гнездышко где‑ нибудь на Рублевке. А Алекс, как назло, в ЗАГС не спешит…

Ну и ну! Оказывается, и у Светика не все так лучезарно. И ей не все дается на блюдечке с каемочкой. Что уж говорить о других… Кате тут точно нечего ловить. Сидела бы в своем архиве, не смешила бы народ. Кто был никем – тот стал ничем…

– И семейке Алекса подавай какую‑ нибудь графиню, – продолжила исповедь подруга, – на худой конец дочь министра. Но с семейкой я как‑ нибудь справлюсь. Во всяком случае, его дворянская бабушка от меня в восторге. А вот что с ним‑ то делать? Как окольцевать?

– Орнитологи окольцовывают, правда, птиц, – зачем‑ то сказала Катя.

Как будто в книгах по орнитологии можно было получить дельный совет на интересующую Светика тему.

– Я и без птиц справлюсь, – отмахнулась она. – Петр оказался очень кстати. Нырнул в бассейн с разбегу, обдал брызгами, как какой‑ нибудь кит. Я ему и сказала все, что думала. А он извинился, наговорил кучу комплиментов мне и моему купальнику и пригласил в ресторан. Хорошо посидели. Он как раз разводится с женой и не знает, с кем теперь своими миллионами делиться. Правда, внешне он не очень. С пузиком и уже к пятидесяти. Но на время сойдет. Пусть Алекс помучается, поревнует. Поймет наконец: если и дальше будет тянуть со свадьбой, упустит свою золотую рыбку…

«Не хочу я в этот аквариум, – про себя вздохнула Катя. – Он обманывает ее с русалками, она его с китом. И при этом они сладкая парочка, всем на зависть, любовь‑ морковь. Это и есть гламур? »

Столь же неожиданно, как недавно белье, в их кабинете появилась пицца. Сначала зашел посыльный с коробкой, а следом Марта.

– Кто Чижова? – деловито спросил парень в униформе. – Распишитесь за доставку. С вас триста рублей.

Это еще что такое? В кошельке у Кати всего сотня. Она же первый день работает. Да и не заказывала она никакой пиццы…

– Я ничего не заказывала! – вслух повторила Катя.

– Как же, тут написано. Екатерина Чижова, фирма «Горчаков и партнеры», адрес, телефон. Ваши?

– Наши, – кивнула Светик. – Но пиццу у нас не едят. Мы, знаете ли, фрукты предпочитаем.

– Хотя ты, Чижова, ходячий скелет, – встряла Марта. – Тебе можно.

– Но я не заказывала пиццу!

– Заказала и забыла, с кем не бывает, – пожала плечами Марта. – Я все время все забываю. Вот вчера записалась в салон на завивку ресниц, и тут же время сеанса выветрилось из головы. Хорошо, что они сами позвонили, напомнили…

– Ты в каком салоне делаешь? – оживилась Светик. – И я тоже. Контурный макияж у них – супер…

Завивка ресниц?! И у Кати и у посыльного глаза округлились безо всякого контурного макияжа. Но как же Катя могла заказать пиццу, если у нее нет трехсот рублей? Да и вообще она мамины пирожки предпочитает. Бред какой‑ то. Причем очень дорогой. Это или дурацкая шутка, или в пиццерии что‑ то перепутали.

Краснея и бледнея, Катя попросила у Светика двести рублей в долг.

– У меня только тысячные купюры, – сказала та.

К счастью, у посыльного оказалась сдача. К счастью? В первый же рабочий день Катя выставила себя ненормальной обжорой, которая заказывает пиццу, не имея возможности за нее расплатиться, и тут же забывает об этом…

* * *

Еще вчера Кате позвонил следователь Сильянов и пригласил зайти сегодня для дачи показаний. Так что, съев треть пиццы (не выкидывать же), Катя потащилась в прокуратуру. Но речь на допросе пошла вовсе не о маньяке…

– Ну, гражданка Чижова, – следователь сверлил Катю взглядом, как сверхскоростная дрель, – признавайтесь, в детстве, наверное, лазали по деревьям, падали, получали черепно‑ мозговые травмы?

– Я?! Да я все детство на диване с книжкой просидела, глаза вот испортила.

– Депрессиями страдаете? – не унимался Фома Сильянов. – Я навел справки, живете вы с родителями, замуж вас никто не берет. Наверное, пьете антидепрессанты, не думая о побочных эффектах?

Что за вмешательство в личную жизнь? Надо позвонить Марте, уточнить насчет Конституции. История – ее антидепрессант. Многие великие были несчастны в любви. Жанна д’Арк прекрасно обходилась без мужчин. А единственная, кого не смог победить Суворов, – его собственная жена: княжна Варвара Прозоровская исправно наставляла мужу рога. Так что Катя в неплохой компании, но ее собеседник, похоже, этого не знал.

– Не удивлюсь, если у вас бывают провалы в памяти, – наседал он.

– Не было до сегодняшнего дня. Эта глупость с пиццей!

– С какой пиццей?

Пришлось рассказать.

– И как после этого я могу вам верить? – вопросил следователь.

Катя заерзала на стуле. Она ничего не понимала. Она поймала убийцу, выполнила свой гражданский долг. И в благодарность за это следователь наводит справки, копается в ее биографии, делает оскорбительные выводы.

– Я не преступница, я свидетельница! – напомнила Катя.

– Вот именно. Единственная пока свидетельница. Потерпевшая до сих пор в коме. На ваших показаниях строится обвинение в покушении на убийство. Поэтому мы должны узнать о вас все. Вдруг вы прирожденная лгунья или за что‑ то обижены на Олега Черкасского…

Да, похоже, правоохранительные органы тоже не верят, что человек из ВИП‑ тусовки оказался маньяком. Или это министр зародил в них сомнения. Или спонсорская помощь, которую задержанный оказал оперативно‑ следственной группе…

– Так что я буду пристально за вами наблюдать, гражданка Чижова. Тем более что, по словам Олега Черкасского, это вы хотели убить Людмилу Кострыкину…

Глава 4

Возмущение вскипело, как чайник. Переполнило, как толпа стадион. Хлынуло на Катю, как

неожиданно большая и очень соленая волна. Защипало в глазах и в горле.

Вот это новости! Душитель не только не раскаивается, он ищет, на кого бы спихнуть свое преступление. Нет, кажется, уже нашел.

Катя хотела убить Милу? Ну тогда Ирак – рай для туристов.

– Что за бред?! – воскликнула Катя.

– Действительно, неожиданное заявление, – согласился следователь Сильянов. – Но, с другой стороны, вы оба были на месте преступления. Конечно, мужчину скорее заподозрят в агрессии и насилии, чем барышню вроде вас. Но вы хорошо знакомы с гражданкой Кострыкиной. А где знакомство, там ссоры. А где ссоры, там драки. А где драки, там и тяжкие телесные. Гражданин же Черкасский – человек в архиве посторонний. Зашел по своим делам. Вдруг услышал женский крик. «Помогите, спасите! » и все такое. Отправился на зов. Увидел вас, склонившуюся над бездыханным телом гражданки Кострыкиной. Попытался оказать первую помощь вышеназванной гражданке, с этой целью и вошел в подсобку. Вы же оттуда коварно выскочили и заперли потерпевшую и добровольного помощника. После чего вызвали милицию и заявили, будто это именно посторонний человек приложил жертву головой о батарею. Ваше слово против его.

– Да что вы такое говорите! Все было с точностью до наоборот. Вы же знаете!

Катя же все изложила тогда, на допросе, в деталях и красках. Но, видимо, следователь оказался дальтоником.

– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Потерпевшая в коме, а потому молчит. Других свидетелей нет. Видеокамерами далеко не все коридоры вашего архива оборудованы.

– Да зачем мне нападать на Милу? В страшном сне такое не привидится…

Ей что, пора нанимать адвоката? Жаль, на Алексея Горчакова денег не хватит…

– Ну‑ у, у меня есть сведения, что вы гражданке Кострыкиной завидовали. Еще бы, у нее столько ухажеров, дорогие подарки дарят. А у вас, я извиняюсь, одна диссертация и та в проекте. Девушка вам, как подруге, показала янтарное ожерелье. Вы же ей так прямо и заявили: берегись, ожерелье может превратиться в удавку. Угроза, да еще при свидетелях.

– Да я же просто так. Просто в газете прочитала. Там янтарь. И тут янтарь. – Кате хотелось плакать, хотя обвинения настолько притянуты за уши, что это было даже смешно. – Я ей не угрожала, Бог с вами, статью пересказала…

– Ага, статью Уголовного кодекса РФ «Угроза убийством». А затем, дождавшись окончания трудового дня и подкараулив коллегу в коридоре, вы от слов перешли к делу. Опять же уголовному.

– Да нет же! Это я бросилась на зов. Черкасский Милу душил, а я ее спасти хотела. Почему вы ему верите? Ведь он с самого начала давал другие показания.

– Он говорил о недоразумении, – напомнил Сильянов. – Без пояснений. Видимо, оторопел от вашего коварства. В шоке находился. А вообще он человек уважаемый, потомок княжеского рода…

– Вы ему верите, Фома Васильевич, потому что у него денег много! – не выдержала Катя. – За деньги любой Фома – верующий…

Следователь Сильянов стал еще строже и суше.

– Опять клевета, – погрозил он Кате пальцем. – Во взяточничестве обвиняете? Если Черкасский такой же убийца, как я взяточник, вам несдобровать! Вижу, явку с повинной от вас не дождешься, гражданка Чижова. Но предупреждаю, мы оставляем вас на подозрении и под подпиской о невыезде. Надеюсь, за границу в ближайшее время не собираетесь? Если вздумаете поменять место жительства, сообщите.

– Да не собираюсь я ничего менять и никуда сбегать, – заверила Катя, мечтая об эмиграции в страну социальной справедливости. Но где такую взять? – Очень скоро Мила очнется и подтвердит мои слова.

– Или не подтвердит, или не очнется. Всякое бывает…

В заместители возмущения устроился страх. По дороге домой Катя вдруг поняла, что если бы не знала саму себя, могла бы заподозрить. На самом деле странно все это. Маньяк‑ миллионер. И напал не на темной улице, не в подъезде, как в первом случае. Убийство по месту работы – это нетипично. Ведь Мила не инкассатор. Начальник достал придирками и получил дыроколом по голове. Можно представить. Но незнакомый душитель…

Кстати, кто‑ нибудь проверил, был ли Черкасский знаком с Милой? А с той, другой, жертвой его что‑ нибудь связывает? Вот чем надо заниматься, а не смешить народ версиями, что Катя – это Чикатило в юбке, вернее, в джинсах.

Хотя ее слова действительно подтвердить некому. А у Черкасского миллионы подтверждений в конвертируемой валюте. Что же получается? Нищета – преступление и за нее могут посадить в тюрьму?

Вот так ни за что ни про что кинут в застенок, подвергнут пыткам. Хотя по Женевской конвенции пытки запрещены. Зато разрешено содержать десяток злобных теток в одной камере. Катю обвинят в чудовищном преступлении. Еще и первую жертву на нее повесят. Скажут, мол, завидовала ее уму и красоте.

Вот если бы Катя была как все. С мужем, детьми и с кастрюлями, вместо диссертации, разве смотрел бы Фома Сильянов так подозрительно? Нет, он бы ограничился формальными вопросами, понимая, что ей надо бежать в садик за младшеньким. А одиночество выглядит подозрительно. Как будто Катя в нем виновата. Никогда она парней специально не отталкивала. И в рот им, конечно, не смотрела. Но и не строила из себя железную леди.

Родственники, коллеги и подруги неоднократно знакомили ее с перспективными молодыми людьми. Однако те перспективы почему‑ то не видели и перезвонить забывали. После первого же свидания они срочно уезжали на картошку или уходили в армию. И почему Кате Министерство обороны не доплачивает? Зато теперь за нее возьмется Министерство внутренних дел…

А что, ведь бывают сфабрикованные дела. История знает немало примеров. Сальери без суда и следствия записали в отравители Моцарта. О выстреле Фанни Каплан в Ленина в школьных учебниках написано. А о том, что эта самая Фанни была практически полуслепым инвалидом, мало кто знает. Ну и какой из нее снайпер? Ищи, кому выгодно…

Вот и из Кати могут сделать козла отпущения, вернее, козу. Будет она тщетно блеять, то есть твердить: «Меня подставили! » А Светик лучезарно улыбнется и скажет: «Зря ты меня не послушала. Взяла бы деньги, изменила показания. И всем было бы хорошо…»

Именно это и приснилось Кате ночью. Так что спала она опять плохо.

– Екатерина, вы всегда будете досудебную подготовку проводить начиная от царя Гороха? – усмехнулась Валерия Суровцева.

Она вызвала Катю к себе в кабинет, что не предвещало ничего хорошего. Однако в этом же кабинете оказался и Алексей Горчаков. И Катя сразу перестала бояться. В его присутствии ей хотелось улыбаться. Появлялось ощущение радости, даже если он зашел не к ней. Но сейчас он, хотя и зашел к Валерии, заступился за Катю.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Горчаков. – Нам же требовалось доказать, что плохие мужья не церемонятся с женами еще со времен экипажей. Но, конечно, потребуется психо лого‑ психиатрическая экспертиза. Наша клиентка ее не боится, потому что считает себя нормальной.

– Ну, если посмотреть на ее старого, страшного мужа, некоторые сомнения могут появиться, – хмыкнула Валерия. – Однако состояние его банковских счетов их, надеюсь, полностью развеют. Катя, подготовьте ходатайство о назначении экспертизы на вменяемость.

– Хорошо. – Катя кивнула.

Если честно, она не очень представляла себе, как составляются ходатайства, но в эпоху Интернета и системы «Гарант» выяснить это не проблема. Светик сообщила, что в компьютере должны быть все необходимые образцы.

– Думаю, нашей певичке не помешает пиар. А то ее песенки уже давно все забыли. Так что ваши исторические изыскания, Катенька, могут пригодиться для публикаций об этом процессе.

Катенька?! На этот раз он точно обращается к ней. Как же ей повезло с работой!

– Не знаю, вряд ли история вашей графини заинтересует какой‑ нибудь гламурный журнал, – добавила ложку дегтя Валерия. – В гламуре нет смертей и болезней, есть только временные трудности, которые позволяют стать сильнее. Впрочем, если сделать акцент на насилии в семье… Это сейчас модная тема. Многие певички уже не поют, а пишут об этом книжки. Кстати, говорят, что склонность к насилию может оказаться наследственной, как и тяга к самоубийству…

Точно! И как Катя сама об этом не подумала? Как там следователь Сильянов сказал про Черкасского? «Он человек уважаемый, потомок княжеского рода». Знает Катя этот род…

Совпадение это или нет, а только князья Черкасские тоже фигурируют в ее диссертации. Надо только пойти и освежить в памяти, что именно она про них раскопала. Какая‑ то скандальная история была. Это точно.

В свой кабинет Катя не вошла, а влетела.

– Привет! – зевнула Светик. Выглядела она опять невыспавшейся. Наверное, являться во снах утомительное занятие. – Не забыла поздравить госпожу Суровцеву с тем, что она стала старше на год?

– У Валерии сегодня день рождения? – удивилась Катя.

Выглядела Суровцева как обычно. Правда, в ее случае это всегда дорого и стильно.

– Значит, забыла, – констатировала коллега, разглядывая свои ногти. – А у Суровцевой это пунктик. Она носится со своим днем рождения, как американцы с флагом. Хотя далеко не всем идут эти звезды и полоски. И в таком возрасте это праздник разве что для ее пластического хирурга…

Как же Катя могла забыть, если она просто не знала?

– Ладно, ты – новенькая, может, простит, – утешила Светик. – А может, и отыграется, когда станет премию размечать. Сегодня после работы будет вечеринка в нашем ресторане. У нас тут внизу ресторан «ГоряЧее». Он принадлежит Горчакову. И название это подчеркивает. Классное местечко. Там часто бывают светские тусовки. Наши ВИП‑ клиенты выигранные дела отмечают. И кухня разнообразная: то русская, то итальянская. Сегодня, кажется, японская. Явка всех сотрудников строго обязательна.

– А что дарить будем? – поинтересовалась Катя.

– Уже подарено. Новенькая машинка. Дамская, не спортивная, – презрительно наморщила носик Светик.

– Иномарка?!

– Конечно, не «Ока». Это наша фирма ей подарила. В знак долгой и плодотворной деятельности на своем посту. Ну и с нас по паре тысяч из зарплаты вычтут – на страховку.

Ну и порядки. В архиве лучшим подарком считали книгу. Да и то на некоторые красочные альбомы даже всем коллективом собрать не могли.

– Заболталась я с тобой, – встрепенулась Светик. – Мне же бежать надо. К вечеринке готовиться.

Она схватила свою сегодня розовую кожаную сумочку – под босоножки того же оттенка – и унеслась, стуча каблучками.

Катя же быстренько нашла образец ходатайства о назначении экспертизы, набросала свой вариант и занялась тем, что ее действительно интересовало. Она достала из своей, как обычно черной, сумки компьютерный диск, с которым никогда не расставалась, и пересохранила на рабочий компьютер свою почти написанную диссертацию.

Ну вот, займемся поиском «уродов» в семействе душителя Милы…

Из мемуаров Надежды Петровны Волконской (Ржевской):

«Одними из ближайших наших соседей были князья Черкасские. Их было мать‑ вдова, старуха, и три сына. Первый, Константин, был холостой; второй, Владимир, был женат на нашей симпатичной княгине Васильчиковой, третий, Евгений, был женат три раза: первый раз не знаю на ком, второй раз тоже на симпатичной женщине Муромцевой и третий раз тоже на очень милой женщине – Боборыкиной.

Весной 1853 года Константин Черкасский приехал к матери с какой‑ то барышней, которую, как слух ходил, он украл из Петербурга, но в то время это делалось часто и особенного ничего не представляло. Но через некоторое время он прислал за моим отцом, прося немедленно приехать по очень важному делу. Отец, конечно, тотчас же поехал, и князь ему объявил, что он разослал экстренных курьеров за своими братьями, но по времени он не рассчитывает, что они приедут раньше позднего вечера. Барышню (украденную) он послал в город в карете навстречу комиссии, которая прислана его взять под стражу, а его друзья уведомили, чтобы он спасался, что для него очень опасно.

Князь просил моего отца быть при старой княгине до приезда сыновей, а сам пошел в свой кабинет, и через несколько минут лакей прибежал в ужасе и объявил, что князь чистил пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце. С княгиней сделалось дурно. Отец мой остался при ней до самого вечера. Комиссия приехала и нашла только бездыханный труп и тотчас убралась к черту. Что переехало эту молодую и прекрасную жизнь, неизвестно…»

Итак, предок Олега Черкасского, князь Константин Черкасский, совратил девушку, заставил бежать с ним, а когда понял, что ему придется за это ответить, выстрелил в себя из пистолета. Жизнь, смерть, любовь до гроба, виноваты оба. Самоубийство на почве страсти. Украденные по собственному желанию барышни. Романтика или преступление? Сможет ли душитель сослаться на плохую наследственность?

В дверь кабинета постучали. Катя подняла голову от компьютера. В отличие от многих сотрудников она бы обрадовалась появлению начальника. Даже если бы он зашел к ней, чтобы объявить выговор. Хотя если он и зайдет, то не к ней. А к своей невесте, которая опять неизвестно где.

Но это был вовсе не Алексей Горчаков, а очередной посыльный. На этот раз с букетом цветов.

– Что это? – встрепенулась Катя.

Она сегодня ничего не заказывала, так же как и вчера. И денег в кошельке у нее с тех пор не прибавилось. А вот возможности занять убавилось. Вернее, ее совсем нет. И будет только к вечеру, зато при полном параде. Как пить дать, с новой сумочкой. Но вот окажется ли там кошелек? Светик не раз говорила, что в сумочки к вечерним платьям кошельки не вмещаются. И это правильно. Еще одна возможность дать мужчине почувствовать себя мужчиной…

– Доставка букетов, – жизнерадостно провозгласил посыльный и вручил Кате нечто объемное, благоухающее и целлофановое.

– Но я ничего не заказывала, – замотала головой Катя и попыталась отдать нечто обратно.

– Это заказали для вас. Роскошные цветы. Вам повезло с поклонником, Валерия. Поздравляю с днем рождения! – подмигнул ей курьер и удалился.

С днем рождения? Валерия?

Катя заглянула внутрь и увидела карточку: «С днем рождения, Валерия! ». Без подписи.

Понятно, это букет для Суровцевой, который по ошибке доставили не в тот кабинет. Нужно передать его виновнице торжества. Кстати, рабочий день давно закончился. А Катя даже не заметила этого обстоятельства.

Но это даже хорошо. Прийти в ресторан одной из последних, чтобы никто ее прихода и ее джинсов не заметил. Правда, теперь проскользнуть мышью не удастся. Придется вручать букет неизвестно от кого. Зато она явится на праздник не с пустыми руками.

Мало того, ее появление вызвало фурор. Не сразу, конечно. Сначала Катя просто лавировала среди приглашенных и высматривала именинницу. Высмотрела Светика и Алексея. Светик, в роскошном серебристом сарафане – юбка‑ тюльпан и совершенно открытая спина, – кормила жениха суши, демонстрируя изрядную ловкость. Орудовала палочками, макала в соус, подносила к его губам и улыбалась так, что всем становилось понятно: самый лакомый кусочек – это она сама. И ее спутник явно мечтал об этом десерте.

Катя вздохнула не без зависти. Красивая пара. Ведут себя немного бесстыдно. Но зачем им скрывать, что они молоды, влюблены и полны желаний, которые могут реализовать к обоюдному удовольствию, не дожидаясь конца банкета.

Катя тоже не старуха, но не умеет обращаться ни с палочками, ни с мужчинами. Хотя…

– Девушка, – кто‑ то тронул ее за плечо.

Или все‑ таки рано ставить на себе крест? Судьбоносная встреча возможна в любой момент. Вот сейчас кто‑ нибудь симпатичный и неглупый произнесет сакраментальную фразу: «Девушка, можно с вами познакомиться? »

– Девушка, не стойте на проходе! – выговорил ей официант. – Курьерам здесь не место. Вручайте свой веник и отваливайте.

Да, ужин при свечах отменяется. Свадебное путешествие тоже.

Катя бросила сердитый взгляд на своего шефа. Вечно в его присутствии она предается пустым мечтам. Уж скорее бы они со Светиком поженились, что ли. Тогда бы она мечтать перестала, просто бы поздравила.

Катя решила как можно скорее вручить букет, засвидетельствовать, так сказать, почтение и сбежать с этого торжества, где ее принимают за обслугу.

Когда Катя подошла, Валерии Суровцевой целовал ручку какой‑ то певец. Катя не помнила, как его зовут, что он поет, но смазливое лицо часто мелькало на телеэкране.

– Песня для именинницы, – провозгласил он, беря в руки микрофон.

Тут‑ то Катя и влезла со своими цветами.

– Поздравляю! – выдавила она из себя.

– Спасибо. – Валерия улыбнулась.

Взяла букет, хотела отдать кому‑ то, чтобы поставили в вазу, которых скопилось за ее спиной с десяток. Но вдруг случилось что‑ то страшное.

Суровцева покраснела, из глаз брызнули слезы, руки затряслись, и цветы полетели на пол. Виновнице торжества стало не до красивой песни, улыбок и тостов. Она начала хватать ртом воздух, согнулась и не смогла разогнуться.

– Что с вами? Вам плохо? – испугалась Катя.

Валерия не отвечала. Она задыхалась, багровея на глазах.

Певец резко оборвал песню.

– Врача! – громко крикнул он в микрофон.

Вокруг все начали толпиться, пихаться, охать, давать советы. Валерии подставили стул, на который она рухнула почти без чувств. Откуда‑ то появился Алексей Горчаков, схватил дамскую сумочку, висевшую на стуле, стал бесцеремонно рыться в ней. Вытащил футляр, в котором почему‑ то оказался шприц, уже наполненный какой‑ то жидкостью, и, как заправская медсестра, сделал Валерии укол в руку.

Катя смотрела на все это в полной растерянности. Вместо гламурной светской вечеринки начался какой‑ то балаган. Красавица именинница выглядела так, будто стояла на краю могилы. И что это за шприц в сумочке? Наркотик?

Потом приехала скорая. И Валерия смогла самостоятельно выйти вместе с врачами. Хороший признак. Видимо, ей стало лучше. Но расслабляться было рано.

– Что ты наделала! – услышала Катя пронзительный крик.

И с ужасом поняла, что это по ее адресу. Светик смотрела на нее с нескрываемым осуждением и тыкала в ее сторону тем самым букетом.

– Это ты принесла, я видела. Как ты могла?

– Что?!

С каких это пор дарить цветы на день рождения – преступление?

– Алекс, ты посмотри, она принесла ей лилии. – Светик будто приговор оглашала. – Катя, ты принесла ей лилии! Ты что, хотела ее убить?!

Глава 5

Может, это такая игра? Реалити‑ шоу «Кто сколько раз обвинит Катю в убийстве». Хотя непонятно, при чем тут насилие? Она же не автомат Калашникова завернула в разноцветный целлофан, а преподнесла имениннице букет. Что может быть естественнее? Только подарить топор Раскольникову.

– Вы действительно вручили Валерии букет из лилий? – уточнил Алексей Горчаков с таким видом, будто еще не определился, в адвокаты ему пойти или в прокуроры.

– Я?! – почему‑ то испугалась Катя. – Нет, не я. Вернее, вручила я… Но там не только лилии, там розы. Красиво…

– У Валерии на лилии аллергия.

– Аллергия? – переспросила Катя, хотя это и так было очевидно.

Сильнейшая аллергическая реакция – вот что подарила новая сотрудница на день рождения своему вице‑ президенту.

– Простите, я не знала.

– А по‑ моему, я тебе говорила, – встряла Светик. – Точно говорила. Сегодня утром. Мол, будет море цветов. Но только не лилий. Все знают, что у Валерии на них аллергия. И она даже может от этого умереть.

– Мы это не обсуждали, – возразила Катя. – Не я заказала этот букет. Его посыльный принес к нам. Я решила, он просто кабинетом ошибся, думаю, сама отнесу. Там карточка есть: «С днем рождения, Валерия! ». Без подписи. Что же я должна была с ним делать? Я решила вручить.

– Получился подарок вроде троянского коня, – невесело усмехнулся Алексей.

– Милый, хорошо, что ты не растерялся, – похвалила Светик. – Сделал укол. Кстати, откуда ты знал, что нужно делать?

– Мы с Валерией знакомы не первый год. К тому же у меня мама – врач. Наследственность.

– Конечно, дорогой. Как я об этом не подумала. Алла Станиславовна может тобой гордиться.

– Этим она и занимается целыми днями, – хмыкнул Горчаков.

Праздник был безнадежно испорчен. И все из‑ за Кати. Хотя нет, из‑ за того, кто выбрал для Валерии именно такой букет. Вряд ли это было случайно. Но, с другой стороны, розы и лилии – классическое сочетание. Так что же это было? Недоразумение или попытка убийства? Знакомый вопрос, не так ли?

Кате первый раз в жизни захотелось напиться. Не смаковать, не закусывать, не выпить и поговорить. А напиться. Чем‑ нибудь крепким и горьким. И наплевать на похмелье. Как и ее отцу…

Раньше у нее тоже бывали неприятности. Но сейчас проблемы, допросы и подозрения преследуют ее, как прыщи подростка. Надо бы их спиртиком…

Светик и Алексей больше не обращали на нее внимания, увлекшись беседой с каким‑ то толстым и важным типом. Катя огляделась в поисках выпивки. Заметила, что гости активно прикладываются к керамическим кувшинчикам. Подошла, налила себе какую‑ то жидкость в небольшую чашечку без ручки.

– За новую работу, – шепнула она сама себе и выпила залпом.

Надо же, напиток горячий. Достаточно крепкий и даже острый. Налила еще. Вот не обмыла новое назначение, как положено, оттого и неприятности. Валерия Суровцева и так не в восторге от своей новой сотрудницы. Ей не нравятся ни внешний вид Кати, ни ее историческое мышление. А теперь Валерия ее вообще возненавидит. Катя сунула ей под нос эти проклятые лилии, превратила красивую женщину в задыхающегося вождя краснокожих. Причем позор был публичным. Такое не прощается. Тем более в юридической фирме. Коллеги по судам затаскают.

– За новую работу, хотя я не уверена, что она у меня еще есть…

– Сами с собой разговариваете и сами себе наливаете? – спросили у Кати голосом Валерии. – Саке так не пьют.

Она вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стояла… Валерия. На лицо вице‑ президента фирмы «Горчаков и партнеры» вернулась аристократическая бледность, макияж подправлен, прическа, как всегда, идеальная.

– Вам хуже? – проблеяла Катя, сама не понимая, что говорит. – То есть лучше?

– То есть, – кивнула Валерия. – А вам?

– Мне?!

– Не переживайте, со мной такое случается. – В голосе Суровцевой явно слышалось участие.

Или у Кати слуховая галлюцинация? Не станет же комар мило беседовать с «Фумитоксом»?

– Вы не хотели ничего плохого, и вдруг такие жуткие последствия, – продолжила Валерия. – Людей это пугает. Меня уже нет. Бывают заболевания и похуже.

Неужели она совсем не сердится? Будь Катя на ее месте, она бы безо всякой жалости отхлестала букетом того, кто испортил ей день рождения опасным для жизни способом. Или это тактический ход? Улыбнуться врагу, пожать ему руку. И уколоть иголкой с ядом, спрятанной в перстне. Так, кажется, поступали в семействе Борджиа?

– Извините меня, я правда не знала. – У Кати так тряслись руки, что чашку от греха подальше пришлось поставить на стол.

– Это выглядит ужасно, но быстро проходит. Нужно только вовремя сделать укол. Лешка впервые всадил в меня иголку однажды на лекции. Мы с ним вместе учились в университете.

Лешка гораздо лучше манерного Алекса, подумала Катя.

– Вам налить еще? – спросила Суровцева. – Саке – напиток не для одиночек. Его подливают друг другу.

– Давайте сообразим на троих. – Неожиданно к ним присоединился господин Горчаков.

Вот это да! Катя хотела тихо напиться в уголке. А оказалась в кругу избранных. Но на всякий случай оглянулась. Вдруг Светик опять налетит со своими обвинениями. Однако подруги поблизости не наблюдалось.

– У Леры еще на кошачью шерсть аллергия, – предупредил Алексей. – Так что, если кто‑ нибудь, Катенька, попросит вас передать Валерии котенка, вызывайте милицию, невзирая на степень пушистости. Попытка причинить тяжкий вред здоровью налицо.

– Да ладно тебе, Лешка, – отмахнулась Суровцева. – Человек же не нарочно. Давайте выпьем за здоровье…

Катя вдруг стала гвоздем программы на вечеринке? С ней, видимо, хотят чокнуться, чтобы потом рассказывать, что пили вместе с девицей, которая все время пытается кого‑ то убить. Сначала коллегу, потом начальницу. Убийственный карь ерный рост. Но как иначе объяснить, что с ней уже не одну минуту общаются блистательная биз нес‑ леди и красивый богатый юрист?

Впрочем, скоро этот тройственный союз распался. Прибыл еще один гость, вернее, гостья, причем опять из тех, кого показывают по телевизору. Известная актриса поздравляла Валерию и кокетливо улыбалась Алексею.

Катя забилась в уголок, чтобы попробовать наконец пресловутые суши и роллы. Конечно, с палочками у нее ничего не вышло. Ролл спикировал на ее джинсы и весьма живописно там размазался. С ней всегда так! Но после саке это даже забавно.

И все же Катя потихоньку ушла из ресторана, пока никто не заметил, что ей срочно нужна химчистка. И с удивлением поняла, что на улице уже сумерки. Да, домой она доберется, скорее всего, уже завтра, зато без пробок.

Она поплелась к метро, завидуя парочкам, обнимавшимся на бульваре. Когда вдвоем, даже пить не надо. И так голова кружится.

Какая‑ то машина затормозила прямо перед ней, когда Катя хотела перейти дорогу. Большая, надо сказать, машина, такую не сразу обойдешь. А тут еще распахнулась передняя дверца, и внутри оказался Алексей Горчаков.

– Садитесь! – сказал он Кате.

Она на всякий случай оглянулась, не стоит ли за ней Светик. Хотя Светик наверняка сидит за Алексеем Горчаковым.

Катя села в его серебристый джип. Но Светика там не обнаружила. На заднем сиденье красовались две девицы модельного вида. Да и не только вида. Они на самом деле работали в модельном бизнесе.

– Ты чего, Алекс, в таксисты решил податься? – хихикнула одна из них.

– Конечно, ведь на девок нужны бабки! – со знанием дела, хмельным голосом заявила вторая. – Но мы тебя бесплатно обслужим. Или тебе нас двоих мало?

– Красивых девушек много не бывает, – усмехнулся Горчаков.

– Так то красивых. – Вторая моделька с недоумением посмотрела на Катю.

– Куда едем? – спросил Алексей вполне шоферским тоном.

– Мне вообще‑ то далеко, – спохватилась Катя.

И зачем только она уселась в машину? Им никак не может быть по пути. Хотя побыть рядом с ним – это как на солнышке погреться. Даже несколько минут – уже приятно…

– Я за городом живу, – сообщила Катя.

– Ого, загородный дом! А бассейн у тебя есть? – оживились девицы.

– Я в Подмосковье живу. У нас речка.

– Говорите адрес, довезем, – пообещал шеф. – Все равно кататься по ночной Москве.

– Давно надо было смыться, – подала голос моделька. – Скука смертная!

– Да нет, прикольно было, – возразила подруга. – Ты видела актриску эту? По‑ моему, она на третьем месяце. И без мужа.

– А видела, какой брюлик у Регинки из «Космо» на пальце? Ну точно новый спонсор задарил…

Алексей включил автомагнитолу. Из динамиков полилась «Серенада солнечной долины».

Наверное, нужно что‑ то сказать. Не сидеть же, как глухонемой Герасим. Поддержать светскую беседу.

– А где Света? – спросила Катя.

И тут же покраснела бы, если бы уже не была розовощекой от саке. Отличный вопрос. Главное, корректный.

Но Алексей не сказал ей: «Не твое дело. Сиди и радуйся, что не придется платить за метро и маршрутку».

– Светик прожужжала мне все уши про какого‑ то Петю. Так что, возможно, она сейчас с ним, – ответил Горчаков так, будто ему было все равно.

– Петю? Ну не знаю, может быть, у нее просто разболелась голова. С ней такое бывает. – Кате почему‑ то захотелось представить подругу примерной невестой.

– Будешь? – Девицы с заднего сиденья протянули Горчакову графин с саке. – Мы умыкнули со стола под шумок. Хотя шампанское, конечно, лучше.

Алексей, нарушая не только японские церемонии, но и правила дорожного движения, сделал глоток. Катя вжалась в кресло. Машина неслась со скоростью не меньше ста двадцати. Знала бы, что ее пригласили поучаствовать в коллективном самоубийстве, пошла бы пешком.

Что происходит с ее жизнью? За эти несколько дней она сделала столько всего, чего никогда не совершала раньше. Оказалась подозреваемой, напилась саке, разъезжает в джипах с безбашенным, хотя и симпатичным водителем. В следующее мгновение Горчаков потряс ее еще больше.

– Катя, я хочу вас попросить. Будьте моей девушкой.

Надо же так напиться! Ну точно это гроб на колесиках. Хотя музыка не похоронная. Гленна Миллера сменил Луи Армстронг.

– Почему вы молчите? – спросил Алексей.

Катя посмотрела на него и растерялась от того, что он тоже смотрел на нее. И говорил вовсе не по мобильному телефону.

– Вы мне?!

– Здесь одна Катя. Тех, кто во втором ряду, зовут Ксюша и Лада.

– Нас не зовут, мы сами приходим, – хохотнули они.

– Ну так будете моей девушкой? – повторил Алексей.

– Я не понимаю, – честно призналась Катя.

– Ненадолго, не беспокойтесь. На этот уикэнд. Моя бабушка устраивает на даче общий сбор. Будет много народу. Пикник, музыка, фейерверк. А Светик заявила, что приедет с Петей. Я же хочу пригласить вас.

Обмен любезностями? Вообще‑ то план заключался в том, чтобы, приревновав к Пете, Алексей сделал предложение Светику. А вовсе не в том, чтобы он нашел на выходные бледную и невзрачную замену своей роскошной невесте.

– Но почему я? – спросила Катя, хотя знала ответ.

Из‑ за саке. Завтра шеф протрезвеет и даже не вспомнит об этом разговоре. Впрочем, машину он вел вполне уверенно.

– Ну не их же мне приглашать. – Алексей взглянул в зеркало заднего вида.

Ксюша и Лада почти дрались из‑ за последних капель спиртного.

– Не ссорьтесь, зайки, – бросил он им. – В клубе будет выпивка.

– Не хотим в клуб. Хотим на стриптиз! Мужской! – капризно потребовали модельки.

– Вот видите, – сказал Алексей Кате. – Моя бабушка общалась с Пастернаком. После этого ей немного трудно найти общий язык с моими подругами. Она бы предпочла беседу с доктором наук.

– Но я пишу только кандидатскую диссертацию, – призналась Катя.

– То, что надо, – улыбнулся Горчаков. – Вы не похожи на других, Катя.

Вот именно. Она не похожа на красивых, стильных, беззаботных любительниц стриптиза. Она вообще подозреваемая в особо тяжком преступлении. Не может быть, чтобы она провела уик‑ энд вместе с мужчиной своей мечты. Хотя, возможно, ей придется общаться исключительно с бабушкой?

– У меня даже одежды подходящей нет, – вздохнула Катя.

– Бабушка терпеть не может подходящую одежду. Она любит удобную. Вам не о чем волноваться, Катенька. Просто будьте самой собой…

Когда серебристый джип затормозил у Катиного подъезда, Катин папа, который курил во дворе на лавочке, даже с места приподнялся. А когда увидел дочь, то от удивления опять сел.

– Ты чего, Катюха? Заболела? Это теперь по нацпроекту «скорые помощи» такие? – хохотнул он.

– Господи, если бы я в такой дыре жила, я бы уже в ней не жила, – услышала Катя «со второго ряда». – Я бы замуж за Алика вышла. У него однокомнатная, зато в центре.

Да, Катин двор не назовешь образцово‑ показательным. Старенькие двухэтажные дома, сараи, благоухающая помойка.

– А если бы у меня были такие очки, я бы за окулиста замуж вышла, – заявила вторая «зайка». – У меня был один…

– До свидания, Катенька. – Алексей попытался заглушить голоса своих пассажирок.

Хлопнула дверь, машина развернулась и уехала. Катя была почти дома и точно в шоке.

– Что это за танк‑ то прикатил? – уточнил отец.

– Начальник подвез, – буркнула дочь.

– Это правильно, Катюха. Ты у меня умница, далеко пойдешь. А вернее, поедешь на машине с личным шофером!

В средней степени опьянения папа Кати предавался мечтам и прожектам. Понимание, что они неосуществимы, приходило к нему в сильной степени опьянения. А слабой степени у него давно уже не наблюдалось.

– Пойдем домой, пап.

Сегодня до реализма не дойдет…

– Хорошо, что ты отца привела, – похвалила мама. – Плохо, что поздно с работы возвращаешься. Вот вчера он без тебя так нагрузился, что его под руки вели…

Нагрузился. Залил за воротник. Хватил лишнего. Мама никогда не скажет просто «напился». Как будто иносказание меняет суть. Мама все не могла свыкнуться с тем, что приличный человек, ответственный работник оказался не у дел и стал запивать пиво водкой.

Но сегодня все обошлось. Спать легли без скандалов. Катя осталась на кухне с Надей. Та уложила сына и забежала ненадолго к соседям пожаловаться на жизнь.

– Мой жум, – так Надя именовала мужа, – машину помял. Конечно, теперь орет: этот козел сам вылез. Хотя моего виновным признали. Въехал на нашей старенькой «пятерке» в иномарку, представляешь? Слон и моська.

– Трезвый хоть был? – Катя поежилась.

Призрак ДТП по вине водителя, находящегося в состоянии опьянения, до сих пор преследовал ее.

– Не знаю. Вообще‑ то он любит с мужиками после работы пива выпить, – вздохнула Надя. – Сейчас в ГАИ торчит. И всю ночь проторчит. Звонил, требовал, чтобы я приехала и суп в термосе ему привезла. Но я не декабристка. Пусть сам отдувается. В следующий раз дорогу уступит…

– А вот у меня точно восстание на Сенатской площади, – невесело усмехнулась Катя. – В смысле все неожиданно, поразительно и, кажется, бессмысленно…

– Будь осторожна, Чижова, – предупредила подругу Надя, выслушав отчет о последних событиях и неожиданных предложениях. – Неизвестно, в какую историю тебя пытаются втянуть. Вдруг «бабушка» – это кличка какой‑ нибудь содержательницы притонов не первой молодости? К ней посылают Красных Шапочек, а в постели‑ то – Серый Волк…

– Скорее, они меня в качестве пугала на дачу приглашают, чтобы вороны грядки не клевали, – невесело усмехнулась Катя.

Ну и ладно. Не боится она ни ворон, ни волков. Все‑ таки и она, а не только модельки работают в престижной фирме. Не исключено, что успех достигается умом и талантом, а не только замужеством…

Алексей Горчаков и сам не понимал, что его смущало. Ночью все кошки серы, даже облезлые. Женщина она и есть женщина. Хоть продавщица, хоть кинозвезда. У него бывало и с теми и с другими. Улыбка пошире и понахальнее, пара комплиментов, пара коктейлей. От продолжения банкета в интимной обстановке никто не отказывался. Да и зачем отказывать себе в удовольствии? Только если есть иные удовольствия.

У большинства женщин их нет. Работа – дом – работа. Муж объелся груш и обпился пива и лежит на диване перед телевизором. А жена подкрасилась, надела новую юбку и выбралась с подружкой в модный клуб. Потому что еще не так стара, чтобы штопать носки и плакать над сериалами, где Ваня изменил Мане, а она попала в тюрьму, где случайно узнала, что беременна.

В жизни кинозвезд и моделей, конечно, больше разнообразия. Но пока не позвали на Каннский кинофестиваль или на показ в Милане, можно и поужинать в «ГоряЧем». Кухня неплохая, да и Алексей Горчаков – довольно завидный жених, на худой конец небедный спонсор.

Эти ходы и варианты Алексей давно уже знал наизусть. Но сейчас все было по‑ другому. Иногда Катя смотрела на него не без интереса, но чаще старалась вообще не смотреть. При этом Светик уверяла, что жизнь у нее серая, как те самые кошки. Работа за смешную зарплату, начальство ее в грош не ставило, отец пьет, мать мечтает выдать замуж, ежедневные поездки в столицу из пригорода. Нет у нее в жизни никаких удовольствий. Но почему‑ то она не начала прыгать от радости, когда новый шеф уделил ей столько внимания, подвез, пригласил. И томные взоры на него бросать не стала. И прикидывать, что он подарит ей на Рождество, других‑ то праздников не намечается, как бы удержать его рядом до Рождества?

Итак, она не такая. А какая?

Сегодня особенный день, вернее, предполагается особенный вечер. Поэтому Катя надела свои серые парадно‑ выходные джинсы и единственный пиджачок. Коротенький, приталенный, голубой. Ничего особенного, но получилось симпатично. Тем более что погода хоть и солнечная, но ветер прохладный, больше двадцати градусов не обещают.

Катя почувствовала себя сотрудником современной, стабильно развивающейся компании, когда ей дали первую зарплату. С ума сойти! Здесь это происходит каждую неделю. Да еще и не в бухгалтерии, а в банкомате. То есть сначала Кате выдали карточку, а потом деньги. Дали как бы два раза и ничего не отняли.

Да она в своем архиве за месяц столько не зарабатывала, как здесь за неделю. Может быть, папины прогнозы еще и сбудутся…

Сотрудник современной, стабильно развивающейся компании отличается еще и тем, что со своего рабочего места может выйти в Интернет. Что Катя и сделала. Следователь ее больше не беспокоил. Но она беспокоилась сама. Как там продвигается дело янтарного маньяка? Вдруг его уже отпустили, а на Катино имя готов ордер на арест?

Катя забила в поисковике «Черкасский расследование убийства». Но в предложенных вариантах ей попалось «Черкасский самоубийство». Катя похолодела. Неужели богач повесился в камере? Светик ей этого точно не простит.

Катя открыла ссылку.

«Громкое самоубийство в Мытищах. Милиционер местного отделения внутренних дел Игорь Черкасский застрелился из табельного пистолета. Есть информация, что он вступил в преступную связь с несовершеннолетней дочерью своей сожительницы, а когда женщина обо всем узнала и пригрозила судом, сластолюбец покончил с собой. Правда, коллеги покойного придерживаются версии о несчастном случае. Черкасский чистил свой пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце…»

Катя аж подскочила на стуле. Последняя фраза будто списана с ее диссертации. Да и вся история, если разобраться. Соблазненная дева, боязнь разоблачения, выстрел в сердце. Даже фамилия одна и та же. Хотя вряд ли милиционер из Мытищ княжеских кровей. Надо же, столетие миновало, а нравы все те же.

Когда Катя добралась до ссылок про Олега Черкасского, ее ждал новый сюрприз. Нет, в расследовании особых новостей не наблюдалось. Про задержанного богача вообще немного писали. Видимо, кто‑ то постарался замять скандал.

Зато Катя уточнила подробности первого нападения. Молодая женщина поздно возвращалась домой из гостей. В подъезде ее дома в Капотне на нее напали и задушили. Все достаточно банально. Кроме одного. Первую жертву янтарного маньяка звали… Александра Толстая.

Катя даже очки сняла, протерла и снова водрузила на нос, чтобы убедиться. Точно Александра Толстая. Здесь что‑ то странное. Князья Черкасские, несчастная тетушка Льва Толстого – Александра. Катя не могла отделаться от ощущения, что такие совпадения вокруг этой истории неспроста. Но как их объяснить?

Она еще раз решила просмотреть свои материалы, открыла в компьютере папку, которую вчера назвала «Диссертация». Нужно уточнить ис торию графини Остен‑ Сакен. Катя обратилась к первоисточнику и… буквально остолбенела.

Обезумевший супруг не просто душил графиню, он душил ее… янтарным ожерельем, надетым на ее шею.

Опять совпадение? Или непонятная закономерность, по которой убийства больше чем вековой давности повторяются в настоящем?

Глава 6

Пятница – короткий день, видимо, поэтому Светик решила вовсе не появляться на работе, и Катя не смогла обсудить с ней неожиданное приглашение к шефу на дачу. Хотя она и не очень представляла, как такое обсуждать.

Катя не собиралась заглядываться на жениха подруги, тем более принимать от него какие‑ либо приглашения. Но она ничего не могла с собой поделать. Мечты цензуре не поддаются. Да и узнай о них Светик, только бы рассмеялась. У них‑ то вкусы совпали, но джентльмены предпочитают блондинок…

Катя не успела как следует поразмышлять ни над повторяемостью убийств, ни над тем, что такое хорошо и что такое плохо, потому что ей позвонила Суровцева и заявила, что прямо сейчас отвезет Катю на дачу к Горчаковым.

Значит, выходные там проведут не только Светик и Петя, Алексей и Катя, но и Валерия? И как выяснилось, еще половина юридической фирмы. В подаренную иномарку Валерии набились также Марта, фотограф‑ шпион Влад и адвокат со смешной фамилией Мальчиков – молодой, но чрезвычайно важный. Пока остальные болтали, он хмурился и изучал какие‑ то бумаги.

Общий сбор. Ничего эксклюзивного. Можно не волноваться и не ставить в известность Светика.

– Это традиционные сборища, – подтвердила Валерия. – Летом уик‑ энды у Елизаветы Алексеевны Горчаковой поездки и на рыбалку, и в санаторий, и по грибы заменяют.

– Там клевая тусовка! Кормят хорошо, – поддакнул Влад.

– Всякие знаменитости бывают, – продолжила Марта. – Эта бабуля сама знаменитость. Мне там только массажиста хорошего не хватает. На уик‑ эндах у банкирши Зубовой гостям еще и спа‑ процедуры делают. Вот это сервис!

У Кати голова шла кругом. Грибы и спа‑ процедуры? Не привыкла она к клевым тусовкам. Но, если работаешь в процветающей фирме, светская жизнь – это такое же обычное дело, как хамство в ЖЭКе.

Назвать то, куда они приехали, дачей – это все равно что считать переход Суворова через Альпы – экстремальным туризмом. Конечно, Катя не ожидала увидеть парники на шести сотках. Но и оказаться в барской усадьбе она не предполагала. Дача Горчаковых предстала именно старинным, белокаменным домом с колоннами, в окружении аллей, яблоневого сада, полей и перелесков. Прямо Абрамцево какое‑ то или Ясная Поляна.

– Горчаковы выкупили землю и развалины дома, – пояснила Валерия, паркуясь у парадного входа. – Когда‑ то и усадьба, и окрестные деревни принадлежали их предкам. Теперь мода на возвращение утраченного…

– Если бабло есть, что хочешь возвратишь, – хохотнул фотограф. – Хоть утраченное, хоть жену, хоть долги.

Марта что‑ то ответила ему в том же духе, но Катя уже не слушала. Потому что увидела Алексея Горчакова.

Он скакал верхом по аллее, по которой они только что проехали. Эффектно остановил коня и спрыгнул на землю. Как герой романа. Спокойно, Маша, я Дубровский!

Катя будто впервые его увидела. И… влюбилась с первого взгляда. Опять.

Хотя вместо фрака и бриджей у него были рубашка и джинсы, и бородатый денщик не выбежал на крыльцо, чтобы принять у барина поводья и отвести гнедого в стойло, Кате показалось, что перед ней вовсе не жених Светика, не хозяин юри дической фирмы, а светлейший князь Горчаков. Друг Пушкина по лицею, блестящий дипломат и государственный деятель.

Наверное, любой, кто умеет держаться в седле, выглядит аристократом. Недаром же правнучка Толстого – Александра из Англии, а не из Капотни – выбрала в мужья простого конюха из Казахстана. (Это Катя сегодня тоже в Интернете вычитала. ) Но, конечно, Алексей Горчаков не конюх. Породу не испортишь даже пристрастием к обществу заек и пьяной езде.

Черт, ну почему Светик не нашла себе тоже богатого, но из тех, кто в начале девяностых торговал валютой или крышевал ларьки? Тогда бы Катя даже не взглянула в сторону его джипа и пятиэтажного особняка с башенками. Но подруга умудрилась предпочесть человека именно с тем, что Катя так ценила. Не с прошлым, а с историей…

Хозяин улыбался гостям так, будто Влад снимал его для обложки глянцевого журнала.

– Пойдемте, я вас с бабушкой познакомлю. – Горчаков отдал‑ таки поводья, правда, не бородатому денщику, а бритому парню в спортивном костюме, и повел вновь прибывших в дом.

Катя бы не удивилась, если бы навстречу им попалась дворовая девка в красном сарафане и с самоваром в руках. И барин конечно же не удержался бы и ущипнул ее за что‑ нибудь. Но не за самовар, конечно…

Однако внутри царил XXI век. В гостиной камин вместо печки, огромный плоский телевизор и… джаз. Елизавета Алексеевна Горчакова, седовласая дама, одетая в брючный костюм из нежно‑ зеленого льна с кокетливым желтым шарфиком, сидела в кресле, слушала «Хелло, Долли! » и даже отбивала ритм ногой, обутой в желтые босоножки на платформе.

Вот вам и старушка! Приятное лицо, прямая спина, умный взгляд.

– Елизавета Алексеевна, познакомься, это Екатерина Чижова, – вполне официально произнес Алексей Горчаков.

– Ну наконец‑ то! – обрадовалась бабушка. – Наконец‑ то у тебя, Алеша, появилась помощница с образованием. Она, наверное, историков читала, а не только «Караван историй».

– Если хотите, Елизавета Алексеевна, – Суровцева подошла и поцеловала пожилую женщину в щеку, – мы устроим корпоративные чтения Бердяева.

Сегодня, видимо, все сговорились Катю удивлять. Лошадь вместо джипа, семидесятилетняя любительница джаза, светская львица – знаток философии. «Все страньше и страньше…» Впрочем, Кате это нравилось. Пока никаких грядок, где она могла бы быть пугалом, не наблюдалось.

– Так что же вы читаете? – Хозяйка дома посмотрела на Катю, как лаборант на анализы.

– Бердяева тоже… Иногда… – Катя чувствовала себя трактором, который рискует не пройти полевые испытания.

– И что же вы там вычитали? – Елизавета Алексеевна решила довести экзамен до конца.

Катя пыталась судорожно что‑ нибудь вспомнить. Память у нее была зрительная, поэтому перед глазами вдруг всплывали абзацы из книг. Бердяев Николай Александрович. Философ, публицист. Родился в Киеве. И при этом русский…

Все не то. И вдруг Катя выпалила:

– «Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая. Легальность существует лишь для обыденности, любовь же выходит из обыденности».

Сказала и сама себе удивилась. Да, в последнее время она слишком много думает о нелегальной любви.

Присутствующие тоже воззрились на нее не без изумления.

– Садитесь, пять! – улыбнулась Елизавета Алексеевна и указала Кате на кресло рядом со своим.

Остальных же она отправила в сад.

– Там все уже готово для пикника, и можно начинать пить шампанское.

Катя старалась не слишком ерзать в кресле. Получалось с переменным успехом.

– Давно вы знакомы с моим внуком? – поинтересовалась Горчакова. – Он мне про вас рассказывал только хорошее.

С чего бы это? Ах да, Катя же здесь для отвода глаз. Чтобы Светик поревновала. И бабушка убедилась, что внук – серьезный человек, а не какой‑ нибудь гуляка.

– Давно. То есть нет. Не очень.

– А как познакомились?

– Меня взяли на работу в фирму «Горчаков и партнеры».

– А раньше вы где работали?

– В архиве.

– А где учились?

– На историческом. И дополнительная специальность – право.

– Думаю, без троек.

Катя кивнула.

– И научные работы есть?

– Я только готовлю кандидатскую диссертацию.

– По какой теме?

– «Дореволюционное правосудие».

– Действительно, история и право. Катенька, – Горчакова перешла с экзаменационного на интимный тон, – я знаю, что Алексей – не подарок, конечно. Но вы за ним присмотрите, ладно? Эти пигалицы, которые вечно крутятся вокруг него. Им так катастрофически не хватает образования. Я бы их всех собрала и отправила хотя бы на курсы кройки и шитья. Боюсь, ничего другого они и не осилят…

Она это серьезно? Алексей Горчаков – не подарок? Кто же тогда подарок? Сосед Генка, который сегодня с утра уже поддатый и матерится? Или последний завидный жених, с которым Катю Надя пыталась познакомить? Это был учитель географии в их школе, который сразу же Кате заявил: «Девушка, вы губы не раскатывайте, за границу я вас не повезу. Будем изучать мир по учебникам, у меня их много…»

– Вы знаете, кто Алексея с пути истинного сбивает? – продолжала заботливая бабушка.

– Пушкин. Кто же еще! – ответил за Катю Горчаков.

Она и не заметила, как «не подарок» вернулся в гостиную. И слышал их разговор?

– Знаете, что он написал князю Горчакову? – усмехнулся Алексей и процитировал:

Дай бог любви,

Чтоб ты свой век

Питомцем нежным Эпикура

Провел меж Вакха и Амура!

С классиком не поспоришь даже ты, Елизавета Алексеевна…

– Вакх и Амур – это пьянки и девочки, – перевела продвинутая бабушка.

– Вакх и Амур – это боги, – возразил внук. – Кто же откажется от такой компании? Пойдемте в сад, гости уже собрались…

Это был чудесный летний вечер. Пахло цветущей липой. Сумерки спускались под джазовый аккомпанемент. Известный саксофонист играл на лужайке перед особняком. Много шампанского, легкие закуски. Катя опять стояла в сторонке. Но почему‑ то чувствовала себя как дома. Даже комары не кусали, видимо приняв за свою.

Публика собралась разная. Были и визгливые девицы из «ГоряЧего», и мужчины интеллигентного вида, вероятно только что вернувшиеся с громких судебных процессов.

– И ты тут? – хмыкнула Светик, подходя к Кате под руку с пожилым пузатым мужчиной, видимо Петей. – Как тебе мое платье? Петр сказал, что в нем я супер!

– Даже лучше! – кивнул ее спутник. – Это вам не «Ту», это «боинг».

– «Боингу» нужна дозаправка. Милый, принеси‑ ка нам шампанского, – распорядилась Светик. – Видела?! Владелец авиакомпании готов быть при мне стюардессой и разносить напитки. Учись, подруга! А ведь при Горчакове роль стюардессы отводилась мне. И зачем я только время теряла?

Ого, вместо гламурного Алекса – официальный Горчаков? Что это? Временное охлаждение? Или разрыв? Хотя какая разница Кате? Это пусть зайки устраивают аукцион, кому достанется такая морковка. С джипом, фирмой и роскошной усадьбой.

– Правда, в постели, конечно, Петру до Горчакова далеко, – вынуждена была признать Светик. – Но можно ведь делить миллионы с одним, а постель с другим. Ты как считаешь, Кэт?

– Я?! – растерялась Катя.

Начала уже краснеть, но передумала. Чего ей стыдиться? Это ведь не она рассуждает об отношениях с мужчиной как об арифметическом действии. Вот вам и обыденность легальной любви.

– Ах да. Ты делишь только столбиком, – насмешливо бросила по ее поводу Светик. – Многое теряешь…

– Здравствуй, красавица! – Незнакомый седовласый мужчина одной рукой поддерживал свою даму, а второй похлопал Светика пониже спины.

Но вместо пощечин от обеих женщин получил улыбки.

– Здравствуйте, Сергей Михайлович, Алла Станиславовна! – оживилась Светик. – Давно не виделись. Как ваша поездка в Ниццу?

– В Ницце плохо не бывает, – отозвалась дама.

Иначе ее не назовешь. Столько достоинства было в ее облике и манере держаться. Хотя ее спутник смотрел на Светика с таким же восхищением, как космонавт на Землю, Алла Станиславовна и бровью не повела.

– Дай я тебя поцелую, Светик, – потянулся к ней Сергей Михайлович. – Да не в губки, чтобы Лешка не ревновал. В шейку, там мягче…

– Он меня не ревнует, – хмыкнула Светик. – Дождешься от него…

– Дорогая, что там случилось с Олежиком? Я слышала о каких‑ то неприятностях. – В голосе Аллы Станиславовны была тревога, а не игривость. – Неужели он правда в тюрьме?

– Не неприятности, а неприятность. – Светик выразительно посмотрела на Катю. – Очень неприятная такая неприятность. Пойдемте, я вам расскажу подробности.

Олежик – это, видимо, Олег Черкасский. Похоже, его тут не только знают, но и любят. Отлично! Кате предстоит провести выходные с друзьями маньяка. Может, для этого ее и позвали?

Чтобы наброситься всей тусовкой и заставить ее проглотить протокол допроса за своей подписью, который стоил ему свободы. Иначе бы он тоже был здесь и пил шампанское…

Дамы отошли, и для Сергея Михайловича словно солнце закатилось. Он сразу поскучнел, отвернулся. Неприятность по имени Катя не вызывала у него желания говорить комплименты и целовать ее куда бы то ни было.

От полярной ночи импозантного мужчину спасло приближение Алексея Горчакова и его заек.

– Здравствуйте, красавицы! – вновь заулыбался он.

– Сергей Михайлович!!! – завизжали Ксюша и Лада, будто попали на концерт «Битлз». – Наконец‑ то! Вот здорово!

– А мы тут с Ксюшкой поспорили, на Санторине Аристарх Панин свое шестидесятилетие отмечал или на Бали.

– А я Ладе и говорю, он же Сергея Михайловича приглашал. Так что вы должны знать!

– Говорят, там голые танцовщицы вместе с леопардами выступали.

– Подумаешь, мы бы и с тиграми смогли…

Эта парочка так галдела, что у Кати заболела голова.

– Вижу, Катенька, вы уже познакомились с моими родителями? – улыбнулся ей Алексей Горчаков так тепло, что и шумные зайки, и люди, считающие Катю самой неприятной неприятностью, куда‑ то пропали.

Зато остался летний вечер, приятная музыка и его внимательный взгляд. Конечно, он не раздевал ее глазами, как Светика. Но Алексей смотрел на Катю так, будто у них есть что‑ то общее. Что‑ то их связывает и отделяет их двоих от остальных и от суеты на лужайке перед домом. И от его родни тоже. Сергей Михайлович и Алла Станиславовна – это, видимо, родители и есть…

Алексей смотрел на Катю и думал, что она бы не смогла с леопардами и с тиграми бы не смогла. Зато она могла очень мило краснеть. От смущения, а не от возмущения, что он не купил ей что‑ нибудь от Bvlgari.

Давай, ищи положительные моменты. Да, не красавица, но и не уродина. Очки дурацкие. Джинсы дешевые. Зато купила она все это на свои. У Ксюши и Лады из своего – только куриные мозги. Волосы и ногти наращенные, зубы сделанные, губы с коллагеном, платья для рекламных съемок дизайнеры прислали…

Все «отошедшие на минуточку» как‑ то разом вернулись. Петр с официантом, который нес поднос, уставленный бокалами с шампанским, Светик с Аллой Станиславовной. Да еще и новые гости прибавились. Всеобщее внимание привлек полный молодой человек в шортах и тенниске и юная девушка восточной внешности с ним. Шейх и рабыня из его гарема, почему‑ то подумалось Кате.

Парень демонстрировал спутницу, как трофей:

– Горчаков, познакомься! Это Асет. А‑ асет из А‑ асетии, правда смешно? Ее папа занимается вином. Очень строгая семья. А девушка очень красивая. Газель, а не девушка. Божественно исполняет танец живота, но папа запрещает ей это делать перед посторонними. Но сегодня ночью она будет танцевать передо мной. Для меня. Да, Асет?

Газель кивнула и засмеялась. Может, семья у нее и строгая, но девушке явно льстило всеобщее внимание. Она с интересом вертела головой, строила глазки всем подряд и не походила на только что освобожденную женщину Востока.

– Коля Волконский в своем репертуаре, – не без одобрения заметил Сергей Михайлович Горчаков. – Любит экзотику. Хорошо, что не шпагоглотательницу притащил.

– Не завидуй, – усмехнулась Алла Станиславовна.

– Ой, чему тут завидовать? – скривилась Светик. – Любой каприз за ваши деньги. Этот танец живота сейчас только ленивый не танцует, вернее, ленивая. Вместо аэробики. Впрочем, это уже не модно. Теперь в моде йога.

– Боюсь, Коля Волконский не сможет всю ночь смотреть, как кто‑ то, даже ты, Светик, занимается йогой. Другое дело – танец восточной красавицы. – Алексей Горчаков сказал это таким тоном, что стало понятно: недостатка в зрителях у Асет не будет.

* * *

В конце концов вечер превратился в клуб по интересам. Светик демонстративно обнималась с Петей, Алексей Горчаков и Коля Волконский по очереди шептали что‑ то на ушко Асет, а она хихикала. Эти двое вели себя так, будто она – радиоуправляемая машинка. И хотя ее подарили одному мальчишке, он даст поиграть товарищу.

Валерия и Елизавета Алексеевна по очереди заказывали музыку саксофонисту. Ксюша и Лада напились и с хохотом гонялись друг за другом. И чуть не уронили Марту, которая узнавала последние светские новости про день рождения олигарха на Санторине от Аллы Станиславовны. Влад фотографировал. А Катя стояла в сторонке. Вернее, сидела на неосвещенной террасе, подальше от суеты.

Конечно, она была чужой на этом празднике жизни. Но сбежать домой, закрыться в своей комнатке и почитать на ночь Бердяева она не торопилась. Наверное, все дело в очаровании летнего вечера и усадьбы, отреставрированной под старину. Катя легко могла себе представить, как здесь проходили званые вечера век назад, и женщинам целовали ручки и называли «сударынями».

Впрочем, Катя занималась историей и знала, что и в XIX веке все было не так уж чинно‑ благородно. Как у Коли – Асет, так у многих дворянских отпрысков были на содержании цы ганки.

Анатоль Курагин чуть не увез Наташу Ростову, а с предком Черкасского сбежала «приличная барышня». Времена меняются, а нравы – не очень.

Приятно было поразмышлять об этом, сидя в плетеном кресле, с видом на восходящую над садом луну. Это даже хорошо, что про Катю все забыли. Не принимали за обслугу, не смотрели с недоумением: «И ты тут? » Не совали под нос бабушке, как будто двоечник привел домой отличницу, и, пока она занимала старушку разговорами, он вдоволь полистал в туалете «Плейбой».

Катя всегда хотела заниматься любимым делом и добиться успеха. Ее новая работа – как раз такой вариант. И в этом обществе неудачников нет. А она здесь. Это что‑ нибудь да значит. Первую зарплату она, конечно, отдаст маме. У них стиральная машинка уже полгода сломанная стоит. А потом можно подумать и о кредите на квартиру. Самостоятельная жизнь…

Катины мечты в лунную ночь прервал… звук выстрела. Или просто резкий хлопок. После истории с Милой ей везде мерещатся преступления. Но потом раздался пронзительный женский крик:

– Помогите! Спасите! Кровь!

«Чистил пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце…» – неожиданно всплыло в Катиной памяти.

И вспомнилось ей это неспроста. Так все и было. Опять…

* * *

Все зашумели, побежали, стали куда‑ то звонить. И очень скоро выяснилось, что резкий хлопок – это выстрел из револьвера, который держал в руках Коля Волконский.

Полноватый парень с замашками шейха уединился со своей Гюльчатай. Но недолго наслаждался танцем живота. Пока его девушка трясла бедрами, Николай почему‑ то извлек откуда‑ то револьвер, покрутил барабан, приставил дуло к груди и нажал на спусковой крючок. Выстрел прямо в сердце. Мгновенная смерть.

Бледная, заикающаяся Асет ходила по дому, как привидение, и рассказывала каждому встречному, что, сводя счеты с жизнью, Волконский… улыбался.

Бледнее ее была лишь Катя Чижова. Она так и не смогла подняться со своего кресла на террасе. Она вдруг отчетливо поняла, что люди вокруг нее гибнут именно так, как она описала в своей диссертации. Причем происходит это дважды. Сначала убийственный спектакль разыгрывается с людьми попроще, но с похожими именами или фамилиями. Затем в переделку попадают настоящие наследники дворянских родов.

Катя не могла считать это совпадением. Нападения янтарного душителя последовали одно за другим. Теперь же двое мужчин, которые покусились на девичью честь, вынесли себе смертный приговор.

Катя пишет научную работу. Или сценарий убийств, нападений и самоубийств?

Глава 7

Раздвижные стеклянные двери во всю стену позволяли объединить гостиную и террасу. На этом объединенном пространстве народ и столпился. Ксюша и Лада ревели в голос. Елизавете Алексеевне пришлось накапать валокордин. Алла Станиславовна и Светик все повторяли:

– О господи! Как же так? Не может быть!

Завтра эта новость станет номером один для светской тусовки. Николай Волконский, богач и повеса, потомственный русский князь, застрелился на глазах любовницы‑ мусульманки. Или все‑ таки она его застрелила? Вдруг за танцем живота скрывался террористический акт?

Милиция приехала быстро. И прокуратура тоже. Следователь Фома Сильянов кивнул Кате как старой, но недоброй знакомой.

– Не слишком ли много убийств на одного свидетеля? – хмыкнул следователь. – Вы что, гражданка Чижова, приносите несчастье, как баба с пустым ведром?

Катя напряглась. Неужели на нее опять попытаются повесить всех собак? Заявят, что Асет плохо говорит по‑ русски, поэтому не сразу рассказала о том, что Катя ворвалась к ним в комнату, размахивая револьвером. Мотив? Черная зависть к белой кости.

– Ведру можно быть пустым, в отличие от головы, – спокойно ответила Катя на нелепые обвинения, хотя на душе у нее штормило.

Но в этот раз Сильянову нечего было ей предъявить. Показания осетинки, отпечатки пальцев покойного на револьвере, частицы пороха у него на руках. Классическое самоубийство.

Валерия и Алексей тихо переговаривались на террасе. Лица у обоих были мрачные.

– Это надо немедленно прекратить! – услышала Катя безапелляционное требование Валерии. – Немедленно! И даже еще быстрее…

О чем она? О том, что пора расходиться, ведь настроение уже не праздничное, а траурное. Закончен бал, погасли свечи…

Петр попытался увезти Светика, но та отмахнулась.

– Хочешь остаться на поминки по этому дрянному мальчишке? – спросил Петр довольно громко.

– Что ты такое говоришь? – шикнула на него Светик. – О мертвых или хорошо, или ничего.

– Действительно! Какой он мальчишка? Сколько ему? Тридцать пять лет? А все в игрушки играл. То с куклой этой восточной, то с пистолетиком. – Петр вдруг перешел на обличительный тон, распаляясь все больше. – Мажоры, мать их! Живут на всем готовом. Самим напрягаться не надо. Предки уже обо всем позаботились. Можно и застрелиться. Тоже развлечение…

Авиакомпания досталась Петру явно не по наследству, поняла Катя. В чем‑ то он прав. Самоубийство среди дорогого шампанского, красивых женщин, избранного общества выглядит по меньшей мере странным. Но, возможно, парень был смертельно болен. Или безнадежно влюблен. Не все можно купить. Чужая душа – потемки. В лучшем случае следователь Сильянов прольет свет на некоторые закоулки.

– Не время и не место вести воспитательные беседы, – ледяным тоном заметил Алексей Горчаков. – Вам не кажется, Петр?

– А с пушкой играть – время и место? Испортил вечер всем нам, щенок! – злился ухажер Светика.

– Нарываетесь на судебный иск? Хочу вам напомнить Гражданский кодекс Российской Федерации, уважаемый, – процедил владелец юридической фирмы. – По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его кончины.

– Хватит! – твердо заявила Елизавета Алексеевна, напомнив, кто хозяин на этом празднике жизни и… смерти. – Что за препирательства над гробом? Вообще не надо мнений и сплетен. Всем нужно успокоиться. Утро вечера мудренее…

Двери закрылись. Терраса и гостиная почти опустели. Кто‑ то погрузился в свои иномарки и уехал в Москву. Остальные разбрелись по комнатам. Катя так и осталась в своем кресле. Она не знала, что ей делать. Вряд ли для нее здесь приготовлена спальня. Видимо, придется вызвать такси. После зарплаты она могла это себе позволить. Да, нужно ехать домой. В родных стенах ее перестанет трясти, она сможет спокойно все обдумать и понять, что происходит.

Она знала, конечно, что история имеет привычку повторяться. У нас было две Екатерины, и мировых войны две. Но повторение в таких бытовых, фамильно‑ любовных, кровавых деталях! Как по писаному. Причем писанному ей самой, в собственной диссертации. Как будто люди – куклы, которые разыгрывают свою жизнь, а главное, смерть по сценарию. Но так ведь не бывает!

– Как он мог! Как он мог нас бросить? – причитала Ксюша. – Мы же с ним в Ниццу собирались, да, Алекс? Купаться голыми при луне, гонять на водных мотоциклах…

– Как он мог застрелиться? – вторила ей Лада. – Даже если ему эта Гюльчатай отказала, мы бы его утешили. Он же знает. У меня прямо руки трясутся. Может, травки покурим?

Алексея Горчакова раздражало это кудахтанье. Он чувствовал себя так, будто нырнул с аквалангом. И не в солнечный денек рядом с рифом, вокруг которого снуют разноцветные рыбки. Он погрузился в какую‑ то темную расселину, где все мертвое. Он, Колька и Олег росли вместе. У их родителей были дачи в одном поселке.

Ученые, врачи, юристы, журналисты. Самовар под цветущей вишней. Рыбалка на озере. Стихи вслух при свечах на террасе. Это был особый мир, где даже детей называли на вы. Потом они выросли и стали бунтовать против этого мира. Купили себе мотоциклы и заявили, что не хотят идти по родительским стопам. Хотя каждый из них вспоминал то время не без привкуса ностальгии.

Но изменились не только они – изменилось все. Теперь вместо чая пьют виски, вместо трубки курят травку, а вместо стихов – мат. Они могут позволить себе все, что хотят. Только радость осталась в детстве. Вместе с парным молоком и бабушкиной шалью…

А Колька ушел, причем навсегда. Его, в отличие от Олега, не вернешь ни деньгами, ни юридическими знаниями, ни хитростью. Ничем и никогда. И Алексей все глубже погружался в свое мертвое море, где ни говорить, ни чувствовать не хотелось. Да и не с кем ему говорить. Друг в могиле, друг в тюрьме, помолитесь обо мне…

Катя это и делала. Она видела, что Алексею сейчас плохо. Она привыкла, что он улыбчивый и беззаботный. А теперь у него на душе не камень, а скала. Он мечется по террасе. Выпроводил Светика вместе с Петей. О чем‑ то спорил с Валерией, или она в чем‑ то оправдывалась. Когда она ушла в дом, Горчакова окружили модельки. Галдят, то плачут, то смеются. И он явно мечтает от них отделаться.

Хотя откуда она знает, что ему нужно? Может быть, как раз длинноногие и эротичные антидепрессанты. Но когда Ксюша и Лада принялись приставать к Владу, который остался на террасе покурить, с вопросами, как они получились на фотках, видно ли там, что у них роскошные бюсты, а не могильные холмики, Горчаков едва сдержался, чтобы не заткнуть уши.

Раз его так бесят эти свистушки, значит, ему нужен кто‑ то другой. Не похожий на них. Кто сидит в кресле в уголочке и тоже придавлен случившимся, а не своим бюстом.

Алексей Горчаков несколько минут пристально разглядывал Катю. Словно смотрел на картину, пытаясь понять, подлинник перед ним или очередная подделка. Потом, наверное, понял. Потому что шагнул к ней через террасу, взял за руку и сказал:

– Пойдем!

Она не расслышала, был ли это приказ или просьба о помощи. Но она поднялась со своего плетеного кресла и пошла. С ним хоть на край света. Он привел ее на край озера.

У воды было прохладно, порывами налетал ветер. Она подняла воротник своего пиджака. Она не знала, зачем они здесь. Однако это хорошая идея – быть здесь, а не там. Там все чужие. Здесь – один он. И он смотрит так, как будто уже не совсем чужой.

Из сарая на берегу Алексей вытащил на песок лодку, столкнул в воду. Обычную лодку, с веслами. Как из старого фильма про рыбаков. Не яхту какую‑ нибудь и не катер с каютой, отделанной красным деревом.

– Садись, – сказал он.

И подал ей руку, и она взошла на суденышко, как принцесса на трон. Конечно, принцесса, ведь рядом ее принц. Катя перестала чему‑ либо удивляться. Это был странный вечер. Страшный и приятный одновременно. Из обрывков туч проглядывала луна. Ветер усиливался, волны качали лодку.

Светик бы никогда не ступила на это безобразие.

– Если ты спишь на лавке – ты бомж, – сказала бы она. – Если в номере люкс – твоя жизнь удалась.

Но Коле не помог номер люкс. Даже помешал.

Алексей сел на весла.

Кате понравилось, что весла. Это значит, что он будет грести для нее. Это совсем не то же самое, что сидеть за рулем иномарки. Иномарке все равно, сколько человек внутри. А гребцу нет. И он пригласил ее, значит, готов приложить усилия. Для нее. Обычно мужчины этого не делали. Тем более такие.

Может, это специальная акция? Опрощение, как у Толстого. Когда весельная лодка вместо яхты и Катя вместо длинноногой блондинки?

«Наверное, стоит ей все рассказать», – подумал он. Вот прямо сейчас, под плеск волн. Конечно, не совсем все. Ведь это не только его тайна. Но надо прояснить главное.

– Олег Черкасский – хороший парень. Он не убийца и не маньяк, мы же с ним вместе малину в бабушкином саду собирали. И спустили с цепи соседскую собаку, потому что у нее был такой тоскливый взгляд… Просто поверьте мне, Катенька. Я ведь вас никогда не обманывал. Пока…

Конечно, он ей этого не сказал. Репутация у него по части друзей не очень. Один друг – убийца, второй – самоубийца. Может быть, зря барышня позволила ему вывезти себя на середину озера? Нет ли у нее в диссертации чего‑ нибудь про утопления?

Сейчас вот лодка перевернется, и поминай как звали. Тем более что ветер и волны усилились почти до штормовых.

Катя была уверена, что штормы – это удел морей и океанов. Но вдруг выяснилось, что они бывают и на озерах. А это озеро оказалось неожиданно большим. Катя, сколько ни вглядывалась, берега не видела. Ни огонечка, ни деревца.

И тут небо рассекла молния. После чего наступила гнетущая тишина. Потом долбанул гром и сразу же полил дождь. Настоящий ливень. Катя в минуту вымокла до нитки.

Алексей с трудом справлялся с лодкой. Ее безжалостно швыряло на волнах. Выходит, идея оказаться здесь, а не там была не так уж хороша. Даже опасна. Но кто ожидает шторм тихой июльской ночью в Подмосковье? Разве бывают кораблекрушения на озере? Или лодкокрушения? Но никто не ожидал и выстрела из револьвера…

В какой‑ то момент у него не осталось больше сил грести, а у нее бояться грома, молний и пучины. И он бросил весла, пересел к ней и обнял ее. Под проливным дождем и ледяным ветром она чувствовала тепло от его тела. И испытала упоение. «У бездны мрачной на краю…»

Пусть вокруг стихия. И земля, вернее, лодка уходит из‑ под ног. И неизвестно, выберутся ли они на берег. Она не хотела бы сейчас спать дома в тепле и уюте. Она хотела быть с ним. Под этой грозой, во время этого шторма. Сидеть рядом и касаться коленками. И иметь право прильнуть к нему. А остальное – не важно.

Лодку прибило к берегу. Причем именно к тому, куда они плыли. Гроза громыхала уже в отдалении, ветер начал стихать.

Алексей привел Катю на старую бабушкину дачу. Туда, где прошло его детство. В небольшой домик со скрипучей калиткой, печкой и кроватью с сеткой. Хорошо, что в поленнице остались дрова, а на кровати были постелены свежие простыни. Алексей решил не продавать этот участок, он иногда бывал здесь, когда ездил на рыбалку.

От печки скоро пошло тепло, а на кровати стало жарко. Катя сразу же сняла очки, потому что они запотели и стали совершенно бесполезны. Да она и не хотела ничего видеть. Только ощущать…

Он умел дарить женщинам незабываемые ощущения. Они обычно тоже не оставались в долгу. Все дело в технике, отточенной годами. Но сегодня все было иначе. Острее, глубже, проникновеннее. Потому что к ласкам примешивалась чужая смерть, собственное отчаяние, бешенство волн и ярость грозы. И совсем немного любви…

Катя всегда знала, что счастье есть. Хотя и заблудилось где‑ то, но есть. Иначе все теряет смысл. А Катя хотела смысла, хотела справедливости. Надо быть хорошей, честной и много работать. И тебе воздастся. Надо только верить и ждать.

Хотя Светик не ждала, а если и работала, то на публику. Обслуживать мужские интересы, чтобы рано или поздно мужчина учел твои. Катя так не умела.

Надя верила настолько, что без оглядки побежала замуж за первого, кто позвал. А позвал довольно примитивный тип. Но ей было восемнадцать, и они почти не разговаривали. Они целовались. Это потом начались ее бессменные вахты у плиты и стиральной машины, на огороде и в магазинах. А у него – работа на стройке, пиво с мужиками, ужин дома, во время которого супруг, пытаясь перекричать телевизор, обозначал сферу своих интересов: мастер – жлоб, сменщик – козел, бригадир – жлоб и козел одновременно.

Катя так не хотела. Уж лучше никого, чем такой. Ей нужен кто‑ то особенный. Хотя все вокруг твердили, что это фантазии. Вчера выяснилось, что нет. Вернее, уже сегодня.

Кровать с сеткой оказалась очень удобной. Катя проснулась около десяти утра, что для нее было поздно. Алексей успел пожарить на гриле только что пойманную рыбу, раздобыл на соседском огороде два пупырчатых огурца. В наличии имелся также чайник и банка кофе. Пир!

День был теплым, солнечным и будто умытым вчерашним ливнем. Катя вышла на террасу и улыбнулась. И этому дню, и своему повару.

Завтракали они на террасе. Но это была совсем другая терраса. Немного щербатая, немного косая, но очень милая.

Катя распустила волосы и не стала надевать очки. Они же не розовые. А ей хотелось видеть мир в некой дымке. «Самого главного глазами не увидишь, зорко только сердце». Катино сердце глядело во все глаза.

Алексей Горчаков тоже разглядывал гостью, которую вчера неожиданно даже для самого себя привел в этот дом. С тех пор как дачу забросили, гостей здесь не бывало. Когда Алексей изредка приезжал сюда, компанию ему составляли разве что мормышки.

Без очков, с разметавшимися по плечам волосами, Катя Чижова выглядела даже мило. Исчез привычный для нее зажим. Она больше не чувствовала себя лишней. Рядом с Алексеем ее переполняли совсем другие чувства.

Казалось, они знакомы сто лет. Даже не верилось, что несколько дней назад он даже не знал, как ее зовут. Впрочем, обычно Алексею Горчакову хватает для сближения одного вечера, пары бутылок шампанского и тройки комплиментов. Техника, отточенная годами…

Невероятная ночь, неожиданный завтрак, но все это оказалось лишь прологом.

– Надеюсь, сегодня ты свободна? У меня есть билеты на концерт, – объявил Горчаков. – Вокальный вечер. Одно из лучших сопрано мира.

– С удовольствием послушаю, – улыбнулась Катя.

– В Ла Скала изумительная акустика.

– Где?

– Концерт будет в Ла Скала. Я разве не сказал?

– Это, если не ошибаюсь, в Италии? – осторожно уточнила Катя.

– В Милане.

– И как же мы туда попадем? У меня даже загранпаспорта нет.

– Зато у меня есть частный самолет. Тебе не о чем беспокоиться…

* * * Между пребыванием на старой даче и в театре с изумительной акустикой Катя улучила минутку, чтобы позвонить маме.

– Ну наконец‑ то, я уже извелась вся! Как ты там? – У мамы был такой голос, словно Катя слетала на Луну.

Впрочем, что‑ то похожее и произошло.

– Все в порядке, мамочка.

– Тебе там хорошо? Это что‑ то вроде санатория, да? Для творческой интеллигенции?

– Да, мама, что‑ то вроде. Как у вас дела?

– Папа вчера ходил играть в домино с дядей Валерой. Пришел в приличном состоянии. Я даже порадовалась. А сегодня смотрю, у него пиджак порван. Здоровая такая дыра. И не по шву. Почти новый пиджак!

– Ну ты же у нас мастерица. Здесь подберешь, там вставишь. И будет не почти, а как новый…

– Да у меня что‑ то столько заказов скопилось, я спину не разгибаю, – вздохнула мама. – У тети Тани дочь замуж собралась, так у меня почти все подружки невесты платья шьют. А глаза‑ то уже не те, нитку в иголку еле вдеваю. Да и грустно мне. Всё чужие свадьбы. Когда же на нашу улицу праздник придет?

– Ладно, мам, мне пора. Ты не волнуйся. Я тут на все выходные останусь…

Катя поспешила свернуть разговор. Хоть она и верила в счастье, но не до такой же степени.

* * *

Катя ни разу не бывала за границей. Наш юг – это да. В Питер опять же на экскурсию. А дальше – нет, да и не на что. Особенно после того, как отец ушел на пенсию.

– Если бы я не увидела Париж, я бы умерла, – заявляла Светик. – Отдых за границей плюс дизайнерские туфли и иномарка – и у тебя на лбу аршинными буквами написано «успех».

– Желательно, чтобы правильно было написано, без ошибок, – ехидно замечала Надя. – Чтобы правильно писать, надо правильно читать. Классическую литературу, а не ценники в бутиках…

Катя от своего небытия за границей не страдала. История не хуже машины времени перемещает тебя по векам и странам. Но отправиться в путешествие с любимым мужчиной… Нет, не так. Отправиться на вокальный вечер в Милан, как будто в магазин за углом сходить.

Кстати, в магазин они тоже сходили. Причем бесплатный. Алексей и Катя вернулись в бабушкину усадьбу лишь затем, чтобы прихватить Валерию и помчаться в Москву.

– У нас вечером билеты в Ла Скала, – сказал Горчаков.

Других пояснений Валерии не понадобилось. Она привела Катю в торговый центр и принялась гулять по аллеям из вешалок, рыться в завалах из туфель, входя в роль доброй феи.

Катю одели во что‑ то нежно‑ лавандовое, шелковое и воздушное. Поставили на каблуки, всучили сумочку. Решительно содрали очки и велели вставить линзы. Так что пришлось заглянуть в оптику. Ну и напоследок в салон красоты. Чуть‑ чуть косметики. Волосы Кате немного завили. Короче, сделали девушкой, с которой не стыдно хоть в Милан, хоть в Париж, про которую можно сказать: очень даже…

Катя чувствовала себя словно в сказке про гадкого утенка, превратившегося в лебедя. Все происходило как‑ то само собой. Покупки и услуги оплачивались кредитной картой Горчакова. И Катя с этим не спорила. Это как бесплатное приложение к билетам в театр. К тому же это всего на один вечер…

Самолет был маленький, но комфортабельный. Как из кино про богатую жизнь. Причем роскошный салон с удобными кожаными креслами, видеосистемой, баром и другими декорациями оказался в полном распоряжении Кати. Алексей занял место второго пилота в кабине.

Невероятно! Он знает законы Российской Федерации и законы любви. Он ездит верхом и цитирует Пушкина. А теперь он управляет самолетом. Кате оставалось завидовать первому пилоту. Вчерашняя лодка в этом отношении была лучше…

Зато в театре они сидели рядом. В ложе. Ла Скала поразил Катю. Не размерами, не мрамором и не позолотой, а карабинерами на входе, отсутствием звонков, сдержанностью и аристократичностью. И конечно же звуком. Два часа как на одном дыхании. Голос певицы взмывал в небеса и звал за собой. Причем пела она не слишком известную, не заезженную классику.

Катя не выдержала и спросила по поводу авторства особенно проникновенной музыки.

– Вила‑ Лобос, – прошептал Горчаков.

Так не бывает! Этот парень провел лодку среди шторма. Он разбирается в джазе и классике. С ним Катя чувствовала себя красивой и желанной. Так не бывает!

Алексею тоже понравились эти выходные. Сбежать от проблем и похорон. Сбежать с Катей. Она, конечно, не превратилась в замечательную красавицу, но выглядела симпатично. К тому же, похоже, влюблена и точно благодарна. И в ее счастливых глазах можно было утонуть.

В воскресенье они бродили по Милану. Готический собор, фреска Леонардо, кафе Верди. Дух захватывает от одних имен. А последний сюрприз ждал Катю вечером в Москве. Алексей взял такси и из аэропорта привез Катю в центр, в район Патриарших прудов. В элитный дом с консьержкой и видом на ту самую аллею под липами.

– Это твоя квартира? – спросила Катя.

– Нет, твоя, – ответил он.

– То есть?

– Эта квартира принадлежит нашей фирме. Раньше здесь обитала Валерия. Но сейчас у нее свои апартаменты. А эти квадратные метры пустуют. Я решил, что теперь здесь будешь жить ты. Чтобы не мотаться из своего Подмосковья.

– Так не бывает, – наконец‑ то озвучила она то, что уже давно не давало ей покоя.

– Почему? – пожал плечами он. – Многие компании предоставляют служебное жилье своим сотрудникам. Ты, Катя, ценный сотрудник. И заслуживаешь заботы руководства.

Катя и сама не понимала, почему не подпрыгнула до потолка и не оглушила Патриаршие своим восторженным визгом. А просто сказала:

– Спасибо! Всегда мечтала жить именно здесь. В этом районе была квартира у моей тети. Я в детстве ходила к ней в гости и мечтала здесь жить. И потом… позже… читала Булгакова и мечтала здесь жить…

Катя, конечно, знала, но забыла, что надо бояться своих желаний, особенно тех, что исполняются…

Глава 8

В первую ночь на новом месте у жениха не было никакой возможности присниться невесте. Катя почти не спала. Уснешь тут, когда такое творится! Это были феерические выходные. В них столько всего поместилось, будто это не выходные, а рефрижератор какой‑ то. И все это случилось на самом деле?! У Кати даже не было возможности проверить и поверить в это.

Сейчас впервые за три дня она осталась одна. Алексей не мог дальше откладывать визит к родителям Николая Волконского. Катя же первым делом обошла свою новую жилплощадь.

Всего одна комната, но огромная, разделенная на гостиную, спальную и рабочую зоны. Цветовое решение в основном в бежевых и коричневых тонах, интерьер в минималистском стиле. В просторной ванной без труда поместилось джакузи. На кухне – парад бытовой техники, включая посудомоечную машину.

Катя остановилась перед зеркалом в ванной. В ее родительском доме нет зеркал, где можно увидеть себя в полный рост. Да и смотреть особо было не на что.

А теперь перед ней современная, успешная, симпатичная барышня с престижной работой, умопомрачительным парнем и квартирой с видом на Патриаршие.

Это не про Светика, это про нее, Катю. Это не кто‑ то другой, а она теперь такая. Интересно, как она теперь такая выйдет на улицу, пойдет на работу, возьмется за очередное задание? Ее жизнь сделала такие повороты, что ровная дорога вызывает лишь недоумение. А перспектива столкнуться со Светиком – легкие приступы паники. Хотя та вроде бы уехала с Петей. Так что Алексею ничего не мешало улететь, уехать, уплыть с Катей.

Все в порядке. Катя решила прибегнуть к своему излюбленному успокоительному. Вспомнить, что история знавала и не такое. Разве кто‑ нибудь подозревал в нищей иностранной принцессе Фике будущее величие Екатерины? Когда в Европе отливали пушки, в Америке индейцы стреляли из лука. И где теперь индейцы и где Америка?

Катя, видимо, все‑ таки уснула. Но приснился ей вовсе не Алексей Горчаков, а Олег Черкасский. Он подошел к ней, положил руки на шею, и Катя испугалась, что начнет душить. Но он лишь приблизил ее лицо к своему и вдруг… поцеловал, вернее, впился в ее губы своими. И через этот поцелуй их души поменялись телами. И Катя оказалась в тюрьме, а Черкасский помахал Кате рукой и исчез.

Катя хочет прийти в себя, но чужое тело не пускает. Она кричит от ужаса. Но никто не слышит. Она в застенке, а убийца на воле. И получается, что она сама помогла ему выйти. Бред какой‑ то! Ей было так страшно, что она не сразу поняла, что это сон, всего лишь сон…

Новый образ не позволил Кате влезть в старые джинсы. Она успела перед работой забежать в магазин на Тверской (теперь в центре ведь живет) и купить себе обновку (правда, со скидкой). Так что и новый образ не пострадал, и кошелек не сильно похудел.

Перемену в Кате нельзя было не заметить.

– Хорошо выглядишь, – мимоходом бросил ей фотограф Влад, выходя из лифта.

Да, она выглядит именно так, а чувствует себя еще лучше. И все же дверь своего кабинета Катя открывала не без волнения.

Светик сидела на рабочем месте, болтала стройной ножкой и по телефону. Конечно, мобильному, хотя рядом стоял обычный.

– Да‑ да, гольф‑ клуб – это что‑ то особенное. Эта невозмутимость во время удара. И обязательно на загорелой волосатой руке должен быть «ролекс». А эти мячики! Меня всегда интересовало, как они оказываются прямо в этих маленьких лунках. Думаю, здесь не обходится без наведения через спутник…

Катя приветственно и несколько виновато кивнула и протиснулась за свой компьютер.

– Петр пригласил меня в гольф‑ клуб! – провозгласила Светик, захлопывая свой мобильник. – Он так мил и щедр, что я простила ему эти глупые наезды на Волконского. А как у тебя дела, Кэт?

– Да все как всегда, – соврала Катя.

– Да? А мне доложили, что ты куда‑ то пропала на пару с Алексом.

Светик уставилась на свой маникюр, словно прикидывая, вцепляться в лицо соперницы или не стоит его портить. Маникюр, не лицо…

– Нет, то есть да. То есть…

– Да ладно тебе. – Светик решила поберечь ноготки. – Он вечно куда‑ то с кем‑ то пропадает. Я имею в виду, с кем‑ то, кого можно затащить в постель. А я закрывала на это глаза. Зачем? Вот Петр знает, что такое верность. В этом вопросе он старомоден. Да и в гольф‑ клубе, наверное, других знающих людей хватает…

Светик унеслась в направлении мячей и лунок. А Катя задумалась. Если уж Алексей Горчаков оказался не по зубам такой акуле, то Катя – просто килька…

Ну случилась она рядом в трудную минуту, ну утешили они друг друга. Однако вряд ли у этих отношений есть будущее. Слишком они разные. Но Катя подумает об этом потом. А сейчас ей нужно подкрасить губы, заглянуть в Интернет, подготовить проект искового заявления, сходить на обед, в конце концов. Мало ли дел у современной, успешной, симпатичной барышни…

В Интернете Катя наткнулась на отзывы о смерти Коли Волконского.

«„Золотая молодежь“ бездумно швыряется деньгами и играет собственными жизнями. Николай Волконский свою проиграл».

«Ничто не предвещало несчастья. Коля Волконский – богач, повеса и любитель женского пола – покончил с собой в объятиях любовницы‑ мусульманки».

«Версия об убийстве не нашла своего подтверждения».

«Светская вечеринка закончилась кровавой драмой».

Конечно, никому не пришло в голову связать это самоубийство с историей милиционера Черкасского, который свел счеты с жизнью похожим образом на несколько дней раньше. А может, и Катя зря ставит их рядом? Волконский – фамилия редкая. Черкасских же сколько угодно. Револьвер теперь разве что в музее оружия увидишь. А табельный милицейский пистолет – дело другое. Катя не нашла бы ничего общего, если бы не ее диссертация. Но, может быть, она подтасовывает факты, подгоняет их под свое исследование? Весьма распространенный метод. Если ученый делает какое‑ то открытие, он начинает искать ему подтверждение во всем. Архимед – в ванне. Ньютон – под яблоней. Катя – в хронике криминальных происшествий…

– Как Ла Скала? Совсем не похож на скалу, правда? – улыбнулась Кате Валерия Суровцева.

Они встретились в «ГоряЧем» в обеденный перерыв. Модельки за соседним столиком жевали салатные листья. Адвокат Мальчиков кушал суп и просматривал свои неизменные бумаги. Валерия ела форель, запеченную в фольге с овощами. Катя последовала ее примеру. Валерия пригласила Катю за свой столик.

– Да, театр неожиданно камерный, – кивнула Катя. – Но очень красивый. И очень европейский. И летом работает…

– Там сезон начинается в декабре. В день святого Амвросия – покровителя Милана, – кивнула Суровцева.

И Катя вдруг подумала, что путь в Милан давно проторен. Алексей Горчаков вполне мог пропадать там и со своей бывшей сокурсницей, тем более что она гораздо больше «вся такая», чем Катя. Кате же Алексей даже не позвонил. Они с ним сегодня не виделись. Плохой знак? Выходные кончились, а будни у Кати обычно серые…

– Кстати, я хотела тебя спросить, – сменила тему Валерия. – Нет ли у тебя на примете корректора? Нашим юридическим документам необходим профессиональный правщик. А то были прецеденты. Марта однажды написала «насильственные действия сексапильного характера». На самом деле сексуального, конечно. А другая помощница – Олеся – отличилась фразой «незаконный оборот сильнодействующих существ». Видимо, хоровод спецназовцев имела в виду.

– У меня есть подруга, – закивала Катя. – Она учитель русского языка. Все уши про запятые прожужжала.

– Она не хочет у нас корректором подработать? Должность непыльная, загруженность неполная. Пару часов в день.

Надя в «Горчакове и партнерах»? Катя задумалась. А что, приятно иметь здесь своего человека. Опять же платят не так, как в школе…

– Я спрошу.

– Ну ладно, мне пора. – Валерия поднялась.

И Катя увидела, что Суровцева сегодня одета исключительно в черное, даже нитка жемчуга – черного. Сегодня же похороны Волконского. Вот чем занят Горчаков.

Надя пришла в восторг.

– Чижова, да все же прекрасно складывается, – воодушевленно говорила она в телефон Кате. – У меня занятия‑ то в первую смену. Пара часов после обеда – да без проблем. Мне эти ваши исковые заявления прочитать – раз плюнуть. Не в тебя, конечно. С Павликом пусть бабушки посидят. Мама должна карьеру делать. Муж мой, наверное, разорется, кто ему теперь котлеты вертеть будет. Но могу я денег заработать и французские духи себе купить, раз он не покупает?

Вечером Катя планировала съездить к родителям и объявить о неожиданном решении своего квартирного вопроса. Даже если это решение и не кардинальное, а временное, все равно это можно отметить в кругу семьи. Правда, тогда у папы появится новый повод…

Что ж, нужно в беседе с мамой упирать на решение проблемы, а в разговоре с папой – на то, что оно временное.

Катя выключила компьютер и уже стояла в дверях, когда зазвонил телефон на ее рабочем столе. Она сняла трубку.

– Поедем ужинать, – услышала она голос Алексея. – Спускайся. Я в машине внизу.

Он говорил таким тоном, словно она целый день только и делала, что ждала этого приглашения. И конечно же не откажется, а с радостью согласится. Ну какие еще у нее могут быть дела?

– Мужчины уверены, что женщина – это карусель, которая создана затем, чтобы вертеться вокруг них. Впрочем, мы обычно и не претендуем на роль американских горок, – любила пофилософствовать Надя за чашкой чаю на Катиной кухне.

Катя сейчас вспомнила слова подруги, и в их свете тон Алексея ей не понравился. Хотя она целый день действительно ждала его звонка.

– Мы едем в ресторан, Катенька, – зачем‑ то уточнил он.

Как будто она ждала, что он снова накормит ее рыбой собственного приготовления. Или ему понадобилось назвать ее по имени, чтобы она не подумала, что он опять перепутал ее со Светиком?

Катя сама удивилась своим мыслям. На самом деле она обрадовалась, что он позвонил и пригласил, что вечер они проведут вместе. Это значит, что они встречаются, а не просто провели вместе выходные. Их отношения будут продолжаться, развиваться…

Вау! У них все серьезно!

А с родителями она еще успеет поговорить.

Ресторан находился в каком‑ то неприметном переулке. Заведение не для всех, а для тех, кто знает. Судя по классу машин, припаркованных у входа, знали избранные. Но Катя решила не стесняться своих джинсов. Все‑ таки они из магазина на Тверской, хотя и с распродажи…

Когда она села в машину к Алексею, он улыбнулся, сказал «Привет! » и чмокнул ее в щеку. Как будто они давно уже вместе и это привычный ритуал. Но по пути они почти не разговаривали. Катя понимала, что день сегодня выдался нелегкий. И очень ценила, что закончить его Алексей решил в ее обществе. Она бы не обиделась, если бы он задержался на поминках, остался с теми, кто тоже потерял друга.

Но Горчаков в этот вечер привез Катю в ресторан. Войдя в зал, она сразу заметила знакомое лицо. Тем более что оно там присутствовало в двух экземплярах.

Фома Сильянов и Ерема Сильянов сидели за столиком в углу. Интересно, это родственная встреча братьев, на которой они вспоминают мамино варенье и обсуждают школьные успехи своих детишек? Или это деловой разговор следователя и журналиста, во время которого без слива информации не обойтись?

Надо же, ресторанов полно, а они пришли именно в этот. Неожиданная встреча. Катя, конечно, не обрадовалась. Присутствие человека, подозревающего тебя во всех грехах, кому угодно испортит аппетит. Впрочем, главное, что с ней рядом Алексей. Она будет смотреть только на него и думать только о нем. О том, как ей повезло, что они вместе. Сегодня и вчера. И не исключено, завтра.

Это и называется отношениями. У Кати их никогда не было. Это ведь не пара свиданий, во время которых отводишь глаза, чтобы не видеть недостатки собеседника, а он грызет ногти или мрачно сопит. А ты не знаешь, что сказать, лишь бы он не счел тебя дурой. Хотя, похоже, это у него все интересы вертятся вокруг футбола и теории о том, что всем женщинам нужен не мужчина, а банкомат.

Нет, с Алексеем все иначе. Им она готова любоваться круглосуточно, даже во сне. И общаться с ним легко и приятно. Порода, воспитание, кругозор. Хотела бы найти недостаток, а не смогла. Светик утверждает, что он не пропускает ни одной юбки. Но пока люди не связаны узами брака, они в поиске. Что же здесь такого?

Однако сейчас Горчаков повел себя странно. Он направился как раз к столику братьев Сильяновых. И Кате пришлось двинуться следом. Наверное, Алексей хочет узнать последние новости о расследовании гибели Волконского. Хотя никаких других версий, кроме самоубийства, не высказывалось.

Фома Сильянов поднялся, пожал Горчакову руку, а потом посмотрел своими маленькими, сверлящими глазками на Катю.

– Вот и славненько, гражданка Чижова. А то мы уже вас заждались.

– Садитесь, Катюша. – Ерема Сильянов пододвинул для нее стул.

– Пока присаживайтесь, – хохотнул следователь.

Катя в растерянности посмотрела на Алексея. С какой стати они ее заждались? Ее пригласил на ужин любимый мужчина, а на допрос никто не вызывал. Да и не проводят допросы, если рядом снуют официантки, льется вино и так вкусно пахнет.

– Садись, – кивнул ей Горчаков.

И сам занял стул за тем же столиком. Катя почему‑ то почувствовала головокружение. И не села, а почти упала на предложенное ей место. Оно ей не нравилось. Почему следователь и журналист ждали ее здесь? Зачем Алексей привез ее сюда? Это напоминало… заговор?

Да нет, этого не может быть. Они случайно здесь встретились. Горчаков выяснит, что его волнует по делу Волконского, а потом Алексей и Катя поужинают вдвоем. И будут говорить друг о друге, а не о расследованиях.

– Прочитайте‑ ка вот это, гражданка Чижова. – Следователь протянул ей пару листков, скрепленных с помощью степлера.

– Что это? – с подозрением спросила Катя.

– Статья, которую мой брат подготовил для одного из ближайших выпусков своей газеты.

– Почему я должна ее читать? – недоумевала Катя.

Ереме Сильянову тоже требуется корректор? Так это не к Кате, а к Наде.

– Потому что она касается вас, – подмигнул ей журналист.

Катя бросила взгляд на Алексея. Он не хочет ей ничего объяснить? Но он углубился в изучение меню. Как будто они четверо – старые приятели, которые собрались поужинать вместе. Но это же не так!

Что происходит?!

«Новый поворот» – вот как называлась статья.

«Новый поворот в следствии по делу бизнесмена Олега Черкасского, которого подозревают в нападениях на женщин. Основная свидетельница, на показаниях которой строится все обвинение, оказалась не так проста…

Нам удалось выяснить, что Екатерина Чижова вовсе не случайная свидетельница, незнакомая с тем, кого она уличает. Чижова хотела получить работу в юридической фирме „Горчаков и партнеры“. А партнером Алексея Горчакова и является Олег Черкасский. Кроме того, они – совладельцы ресторана „ГоряЧее“, что отражено в названии. Однако по итогам собеседования Екатерина получила отказ. Вечером того же дня Чижова уже давала показания против Черкасского, обвиняя в нападении на свою коллегу по архиву. Тогда как сам Черкасский утверждает, что не нападал на девушку, а услышал ее крики о помощи, застал ее без сознания и пытался оказать ей первую помощь.

Но это только начало истории, вернее, головокружительной карьеры госпожи Чижовой. Буквально через пару дней Екатерина получает вожделенное место в юридической фирме. Мало того, ей предоставляют квартиру в центре Москвы, которая принадлежит Олегу Черкасскому. Мы пообщались с консьержкой, и она подтвердила, что в квартире теперь новый жилец.

В качестве свидетельницы Чижова находится под подпиской о невыезде. При этом в минувшие выходные она оказалась в Милане. То есть фактически сбежала за границу. Правда, потом вернулась.

Интересно, чего еще потребует эта пронырливая девица? И что еще Олег Черкасский и его близкие должны будут сделать для Екатерины, чтобы она перестала обвинять уважаемого бизнесмена в диком преступлении? Или все это лишь совпадения? Но не многовато ли их?

В любом случае этого свидетеля нельзя считать беспристрастным. Налицо заинтересованность. Скорее всего, корыстная. Можно понять девушку из Подмосковья с маленькой зарплатой, неустроенным бытом, пьющим отцом. Замуж никто не берет, высокооплачиваемую работу не предлагает. И вдруг все меняется.

Екатерина дала показания против своего потенциального работодателя. Но после таких щедрых подарков, как квартира, отдых за границей и работа в престижной фирме, Чижова, скорее всего, „вспомнит“, что поторопилась с выводами, была в стрессе, на самом же деле Олег Черкасский ни на кого не нападал.

Кто‑ то делает карьеру по блату, кто‑ то через постель. Но у Екатерины Чижовой не оказалось связей для первого и внешних данных для второго. И она придумала другой способ…

Все же не советуем брать его на вооружение. Потому что рано или поздно тайное становится явным. А уголовную ответственность за лжесвидетельство никто не отменял…»

Катя читала снова и снова. Будто наизусть учила. Эти бумажки жгли ей глаза, заставляли дрожать руки. Но она опять пробегала взглядом по странице. Просто не могла оторваться. Ведь, когда она закончит читать, ей придется поднять голову и посмотреть на них. На тех, кто сидит с ней за одним столом. И на того, кто все это подстроил. Кто загнал Катю в ловушку…

Глава 9

Кто бы мог подумать, что все, о чем вы мечтаете, может быть использовано против вас…

Когда ее взяли на работу, она не додумалась заглянуть в учредительные документы фирмы и уточнить, кто эти самые партнеры Горчакова. Когда мужчина ее мечты пригласил ее в оперу, она не могла ни о чем думать. Особенно о том, что нарушает подписку о невыезде. Когда он привел ее в ту квартиру, она конечно же не догадалась выяснить в бюро технической инвентаризации, на кого, собственно, записаны квадратные метры. Хорошо еще, что та лодка оказалась не личной яхтой Олега Черкасского.

«ГоряЧее»? Горчаков и Черкасский. Что может быть проще? Наверное, это известно многим. Но Катя модные журналы не читала, на тусовки не ходила. Сама во всем виновата. Еще легко отделалась. В статье ее в лжесвидетельстве обвиняют, а не в убийствах.

Значит, Олег Черкасский – компаньон и, видимо, близкий друг, раз Алексей Горчаков пошел для него на такое. Провел столько времени с совершенно негламурной, несветской и немодельной. Зато будет что рассказать приятелю, над чем посмеяться на попойке по случаю освобождения и снятия всех обвинений.

Итак, с Катей Алексей притворялся, играл роль. Приударил, чтобы подставить под удар. Люди за ее столиком плюс Светик вдруг показались Кате чем‑ то вроде танковой армии Гудериана. А она сама – безымянной высотой, которую они пытаются взять. И если первая попытка – на кухне в вечер нападения – была отбита без усилий, то потом враг стал коварнее, зашел с тыла…

Она подпустила его слишком близко. Она проиграла…

* * *

Чтобы поверить, что счастье есть, надо очень много пить. Или быть религиозной фанатичкой и ждать второго пришествия. Или быть Катей Чижовой…

Чтобы понять, что все ложь, надо прочитать статью скандального журналиста. И поднять глаза на своих врагов и улыбнуться им в лицо.

Кате действительно вдруг стало смешно. Как она могла поверить в любовь и социальную справедливость? Дура! Хотя Алексей Горчаков тоже вряд ли победил бы в передаче «Самый умный». Может, Катя и не знойная женщина, мечта поэта, но больше так никто на него смотреть не будет. Ни модельки с навязчивым желанием обнажаться, ни Светик с навязчивым желанием выйти замуж.

– Что это? – спросила Катя с нескрываемой брезгливостью, будто ей в руки сунули лягушку, а не газетную статью.

– А на что это похоже? – хмыкнул ее автор.

– На бездарный фантастический рассказ.

Она сама удивлялась, почему до сих пор не рыдает и не бьется в истерике, не пытается выцарапать глаза принцу, который оказался нищим. Духом.

– Вы можете верить, можете не верить. Главное, чтобы судья поверил. А он поверит, не сомневайтесь, – заявил следователь. – Уж адвокаты фирмы «Горчаков и партнеры» постараются. Обоснованное сомнение всегда трактуется в пользу обвиняемого. На завтра назначено заседание суда, на котором адвокат Черкасского – уважаемый Федор Мальчиков – потребует освободить своего подзащитного из‑ под стражи в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Правда, какими именно будут эти обстоятельства, зависит от вас, гражданка Чижова. Вариант номер раз: завтра выходит данная статья, и адвокат с выражением читает ее судье. Потом оглашает список свидетелей: президент юридической фирмы, консьержка, пилот частного самолета. Затем список доказательств: ваше заявление с просьбой принять вас на работу в «Горчаков и партнеры», билеты в миланский театр, ваши фотографии в ложе и все в таком духе. Вариант номер два: адвокат с выражение прочитает лишь один документ – ваши измененные показания. Признайтесь наконец, что ничего толком в тот вечер не видели. Коридор плохо освещен, на улице было сыро, у вас запотели очки, вы испугались криков, увидели вашу коллегу без сознания и мужчину рядом с ней. Вот и все. Вы не видели, как Черкасский ее душил. Вы просто видели его рядом с жертвой. И никаких проблем. И не только у Черкасского, но и у вас. Статья не выйдет, ваша мама ее не прочитает, за сердце не схватится, знакомые не будут в вас пальцем тыкать. И квартира, и работа останется при вас…

Рассчитано точно. Вроде и не подкуп, и не угроза, и не шантаж, а выбора нет. Ей что, больше всех надо? Все вокруг так хотят выпустить убийцу на свободу, совсем не боятся, что он еще кого‑ нибудь задушит. А она должна в одиночку бороться со злом?

Не надо себя обманывать. От нее уже ничего не зависит. Вариант номер раз для Черкасского ничем не отличается от второго. Он все равно выйдет на свободу. С такими деньгами и связями могли бы так и не напрягаться. Судья будет на его стороне. А показания Кати из дела исключат, так как она имела личную заинтересованность, причины для оговора. Сотрудник возводит поклеп на своего работодателя. Живет у него в квартире и возводит поклеп. Нет, при таком раскладе она сама бы себе не поверила.

Зато газетным статьям у нас принято верить. Это не статья, это ужас и позор. В страшном сне Кате такое бы не приснилось. Впрочем, как раз в нем‑ то ей и приснилось недавно нечто подобное…

– Давайте свой вариант номер два! – потребовала Катя таким тоном, словно она – премьер‑ министр и ждет бумагу на подпись.

– Отличненько! – Следователь поспешно полез в свой потрепанный портфельчик, угодливо подсунул Кате заранее приготовленные бумажки, подсказал: – Вот здесь внизу: «С моих слов записано верно».

Из обличителя он вдруг превратился в обслугу. Еще бы, теперь ему на новый кожаный кейс перепадет…

Катя поставила свою подпись, оттолкнула от себя все эти бумажки, словно они дурно пахли. Встала и ушла из ресторана не оглядываясь.

* * *

Маме она сказала, что заболела. Знобит, глаза слезятся, голова раскалывается.

– Я так и знала, – всплеснула руками мать. – Простудилась ты в этом своем санатории, Чижик. Наверное, ходила с коротким рукавом, выпила что‑ нибудь холодное. А горячее молоко там не подавали.

– Куда тебя понесло, сидела бы дома! – поддакнул папа. – Давай, мать, ей водки с медом наведем. Пропотеет, сразу как рукой все снимет. И я заодно выпью.

– Как же без этого! – упрекнула мама. – Уж здоровья нет, а все за рюмкой тянешься.

– Так я как раз за здоровье пить и буду! И дочки, и свое. Это же святое дело! Наливай! Я знаю, у тебя заначка припрятана.

– Да нет у меня ничего. С чего ты взял?

– Ну так сходи и купи!

– Ночь на дворе, куда я пойду?

– В гроб ты меня вгоняешь, Машка. И Катюху лечить не хочешь!

Катя плотнее закрыла дверь своей комнаты. Народная примета: если отец злой и мрачный, значит, не пил ничего с утра. А проглотит сто граммов – сразу подобреет. Но тогда мрачнеет мама. Вот такой замкнутый круг.

Позвонила Надежда. Тетя Маша сказала, что Катя заболела. Надя уложила сына спать и забежала проведать подругу.

– Твой‑ то не возражает, что ты ушла так поздно? – беспокоилась Катина мама.

– Да мой храпит давно, напившись пива, – отмахнулась Надя.

– Что ж они все без бутылки‑ то не могут…

– Так мало в жизни других радостей, теть Маш…

Катя лежала, отвернувшись к стене, и рассказывала подруге про свою болезнь. Кате она казалась неизлечимой. Надя думала иначе.

– Скоты! – Она в выражениях не стеснялась. – В хлеву их надо держать, если не в тюрьме, чтобы изолировать от приличных людей. Неужели бабушка‑ дворянка не объяснила внуку, что обманывать – нехорошо? Что загонять людей в угол – подло? Что потакать преступникам и унижать тебя – гадко? Видимо, не объяснила. Некогда было, с Пастернаком заболталась…

– Надь, ну при чем тут бабушка? – вздохнула Катя. – Я сама во всем виновата. Глупо было думать, что мне вдруг так повезло…

– Это им повезло! Они не заслуживают тебя, Кать. Вот Светик им подходит, она все время врет и думает только о себе.

– И Светик здесь ни при чем. А я… я будто в дерьме вывалялась. Мерзко!

У Кати длинных фраз не получалось. Слезы душили. Но не катились. Почти.

– Я не знаю, что теперь. Как дальше… Ведь верить нельзя. Совсем. Но тогда человек человеку – не волк даже, а стена. Равнодушная. И не пробьешь. Никто никому не нужен. Все друг друга используют, а потом выкидывают, как мусор. Помойка вокруг, Надь…

– Ну ты это… Не того… – У Надежды тоже защипало в глазах и с речью вдруг возникли проблемы. Выручили педагогические навыки. – «Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд; он ждет, он не доступен звону злата…» Лермонтов. Ему можно верить. И мне. Да мало ли. Так что, Чижик, не раскисай. А скотам всяким больше не верь. Надо им хвосты накрутить. Что они о себе думают? И вообще давай искать положительные моменты. Когда бы ты еще в Милане побывала? Да еще с таким мужиком. Будет что вспомнить в старости. Мне вот мой благоверный только воспоминания о сортах пива и жлобе бригадире оставит. А тебя, между прочим, на помойку никто не выкидывал. И работу, и квартиру никто не отнимал…

Катя не хотела вспоминать ту работу и ту квартиру. Противно думать, что все вокруг знали, что она – та самая, которая посадила одного из их боссов. И Валерия знала. И вся ее благожелательность была показной. Представить страшно, что Катя ночевала в квартире убийцы. У зла мощная энергетика. Ничего удивительного, что он ей приснился.

Но Надежда не унималась:

– Ты, Кать, наверное, собралась закрыться здесь или спрятаться в своем архиве и раны зализывать? Ну и зря! У тебя хорошая работа в преуспевающей фирме, и ты ее делаешь хорошо. Да и мне французский парфюм нужен, не забывай…

– Ты что, Надь?! Теперь понятно, как эти адвокаты дела выигрывают. Путем обмана, подкупа и шантажа…

– Такова селяви. Кать, хватит сопли на кулак наматывать! Наплюй на сантименты. Успеха добиваются те, кто много работает, а не стенает. Вот пойдем и поработаем завтра в «Горчакове и партнерах». Квартира этого типа нам, конечно, ни к чему. Это уже на взятку похоже. А вот фирма его нам пригодится. Доходное местечко.

– Надь, я не могу! Я больше не хочу их видеть. Никогда!

– А отца своего трезвым видеть хочешь? И вообще живым? У него тут в воскресенье печень опять прихватило. Скорую вызывали. Мама твоя его убедила в клинику лечь. Только знаешь, какие там расценки? Сколько надо докторам дать, сколько за лекарства? Знаешь, сколько тетя Маша себе заказов набрала?

Кате захотелось зажать уши. Да что же это такое! Ей опять предъявляют ультиматум, заставляют, принуждают. Уж в своем доме от своей подруги она этого не ожидала. Неужели ее все предали? Даже исторические аналогии не хотели приходить на ум и утешать…

– Это похоже на шантаж! – не без отчаяния воскликнула Катя.

– Это похоже на реальную жизнь, в которой мало кто делает то, что хочет, – возразила Надежда. – Дети не желают готовить уроки, а готовят. Я не хочу стирать мужу носки, а стираю. Ты не хочешь работать у Горчакова, а придется. Во всяком случае, пока какой‑ нибудь миллионер не оставит тебе наследства. Но это уже не похоже на реальную жизнь…

Светик вся светилась. Изнутри и снаружи. Сегодня ей сделали новый мейк‑ ап – «северное сияние». Прозрачно‑ розоватые тени, розовый блеск для губ переливается, как лед на солнце. Самое оно для загорелой блондинки в розовом кружевном белье на шелковых простынях цвета стали. Конечно, эта блондинка сияла улыбкой. И отражалась в зеркальном потолке спальни.

– Господи, как же я соскучилась, Алекс! Мы с тобой целую неделю, считай, и не виделись толком. Это было мучение. Я не могла спокойно спать. Я хочу ночевать здесь, у тебя. Нет, не так. Здесь, с тобой…

Алексей Горчаков, в джинсах и расстегнутой рубашке, стоял у окна, вглядываясь то в янтарное содержимое своего стакана, то в темноту за окном. С видом на Патриаршие, между прочим. Они с Олегом – соседи.

– Хотя тебе, естественно, было намного тяжелее, чем мне! – посочувствовала Светик. – Я до сих пор в шоке от вашего плана. Лучше бы меня послушали, выставили бы эту рыбу вареную сумасшедшей старой девой с провалами в памяти. Так нет, вы из нее решили любовницу Алексея Горчакова сделать. Не слишком ли много чести для такой простушки? Вот твоя бывшая – певичка эта, по радио ее теперь постоянно крутят. И мордашка смазливая. Это я еще могу понять. И не ревную. А подружка моя – прямо удар по твоему имиджу, а значит, и моему…

Стакан Алексея опустел. Улица за окном тоже. А вот его постель нет.

– Так что Черкасский твой нам должен! – капризно заявила блондинка, принявшая соблазнительную позу на его простынях и в зеркале на потолке его спальни. – И по дешевке не отделается. Семизвездный отель с золотой сантехникой. На меньшее я не согласна. А тебе вообще реабилитация требуется…

Ему требовалось еще выпить.

– Ну иди сюда! – Светик улыбнулась призывно. – Я лучше твоего виски. Я понимаю, с такими, как Чижова, трудно не пить. Но я‑ то другое дело, Алекс…

И ведь скажешь, что именно сегодня ему захотелось напиться, а не вчера и позавчера, – не поверит.

– Или знаешь что, мне тоже налей. Давай отпразднуем. – Светик пыталась уловить его настроение, подстроиться. – Ваш план сработал. Чижова сдалась, подняла лапки кверху. Олег завтра выйдет на свободу. За это надо выпить!

Может быть, действительно, завтра будет что праздновать. А сегодня он только хоронит. Колька – дурак. Так бессмысленно и нелепо. Почему они решили, что со смертью можно играть? Хотя играть можно, победить нельзя…

– Ну или давай Волконского помянем? – Светик уже не знала, что предложить. – Алекс, ты как будто на другой планете. Сам на себя не похож. Что она с тобой сделала? Давай возвращайся на Землю, а то я сейчас Пете позвоню…

А что он сегодня еще похоронил? Свое честное имя? Можно подумать! Всегда был таким. Забывал позвонить. Обедал с одной, ужинал с другой. Врал даже самому себе. Так что «план» был вполне в его духе. Почему же ему так тошно от его осуществления?

Катя не понимала, как можно тратить целые часы на прическу, косметику и выбор одежды. Она успевала переделать кучу дел, а Светик – только сходить на укладку. Но сегодня она не пожалела времени на фен, тушь и гардероб. Катя не просто собиралась на работу. Она начинала новую жизнь.

Она современная, успешная, симпатичная. Это определяется не наличием крутого парня рядом, а наличием у нее мозгов, вкуса, умения и желания работать, стремления выглядеть хорошо. Зря она раньше этим пренебрегала, считала, что внешность не главное. Это не главное, но ей понравилось быть стильной. Это придает уверенности…

Стильная и уверенная, Катя безо всякого смущения вошла в кабинет Валерии Суровцевой до планерки. Возможно, уже подписан приказ о ее увольнении. Но жизнь своим врагам новая Катя облегчать не собиралась.

– Здравствуйте, Валерия! Будут задания на сегодня, или свою миссию я уже выполнила?

– Что‑ то случилось, Катя? – Суровцева подняла глаза от компьютера.

– Конечно, случилось. Разве вы не в курсе? Олега Черкасского сегодня освобождают. Наверное, в «ГоряЧем» будет вечеринка?

Катя говорила спокойно и взвешенно. Прямо переговоры на высшем уровне.

Валерия на мгновение опустила глаза, но потом подняла. Они были вполне честные.

– Мне очень жаль, Катя. Конечно, я в курсе этой истории. Но не хотела бы, чтобы она влияла на нашу с вами работу. Вы готовите документы в срок и даже проявляете творческий подход. Я это ценю. Адвокаты у нас, конечно, настоящие профессионалы. А вот их помощницы – в основном блондинки в розовом. Но раз профессионалов это устраивает…

– Вряд ли моя кандидатура устроит Олега Черкасского, – хмыкнула Катя. – Я не блондинка, не в розовом. И вызову у него не слишком приятные воспоминания.

– Олег и Алексей поделили сферы влияния. Они совладельцы, но Горчаков занимается юридической фирмой, а Черкасский – рестораном.

А для вас, Катенька, есть задание, причем с историческим уклоном. Завтра придет посетитель, изложит суть дела.

Значит, Катя все‑ таки может остаться? Работодатели ей на дверь не указали. Она пока не поняла, хорошо это или плохо. Хорошее здесь только одно – зарплата.

– Кстати, мою подругу заинтересовала возможность подработать у вас корректором, – призналась Катя.

– Отлично. Пусть приступает сегодня же.

Ну вот, ничего страшного. Все вопросы улажены. Катя чувствовала себя очень деловой и спокойной. Она не стала заходить в свой кабинет, так как услышала щебетание Светика по телефону. И тут же вспомнила, что надо спуститься купить минеральной воды. Птичка тем временем куда‑ нибудь упорхнет. Чем реже Катя будет общаться с невестой одного из владельцев, тем лучше. Она пошла по коридору к лифту.

Но когда его двери разъехались, путь ей преградили две высокие, плечистые фигуры. Алексей Горчаков и Олег Черкасский. Молодые, красивые, богатые. Друзья и совладельцы. Светские львы.

Вот так встреча!

Что ж, убийца на свободе. Из зала суда – сразу на рабочее место. Похвальная преданность делу. Или он так торопился на встречу с той, из‑ за показаний которой он сменил квартиру на Патриарших на камеру, джакузи – на парашу, а личный самолет – на автозак…

Катя попыталась прикинуться тушканчиком и проскочить под носом у львов к лифту. Но его двери предательски захлопнулись перед ней, как ловушка.

– Куда же вы, барышня? – услышала она насмешливый голос Олега Черкасского. – Пытаетесь спастись бегством? Наверное, вы в курсе, что свидетелей не оставляют? Поэтому первым делом, откинувшись с зоны, я навестил милую Милу, а теперь вот пришел к вам…

Катя похолодела. Что это значит? Что, он уже прикончил Милу, а теперь будет душить ее? Такое возможно? Если бы Чикатило имел связи и деньги, он бы убивал до сих пор?

– Прекрати, Олег! – Алексею Горчакову не понравился игриво‑ язвительный тон друга.

Из‑ за бессонной ночи и день казался паршивым. А шутки Олега слишком дорого обходились всем. И еще это беспомощное выражение в ее глазах…

– Катя, тебе не о чем беспокоиться, – как‑ то очень серьезно сказал Алексей. – Этот парень никого не убивал.

Тоже мне добрый следователь и злой следователь. Они, кажется, продолжают развлекаться за ее счет. Она им этого не позволит. Больше никогда! Ей тоже есть чем привести их в замешательство.

– Даже если он и убивал, то меня не убьет, – уверенно заявила она. – Да, вы заставили меня подписать эти чертовы показания. Но на самом деле именно вы пляшете под мою дудку. И Черкасский, и Волконский просто взяли и в лицах представили мою диссертацию. Безумный муж пытался задушить графиню Остен‑ Сакен янтарным ожерельем. А князь Черкасский застрелился из‑ за скандальной истории с увезенной из дома девицей.

Вот так‑ то! Пусть знают, что она не безропотная жертва. Она – автор сценария. Каким бы блестящим ни был актер, роль для него пишут. Истории про удушение и самоубийство изначально были в диссертации Кати. Она не знала, почему прошлое повторилось в настоящем. Но если объяснение есть, главные герои должны быть в курсе. И Катя хотела, чтобы они поделились информацией.

Она могла быть довольна, Олег Черкасский изменился в лице.

– Она все знает? – изумился он.

– Я знаю все и даже больше. – Катя сама удивлялась своей безапелляционности.

Такое ощущение, что за одну ночь она повзрослела. Где та робкая, наивная барышня, которая заглядывалась на жениха своей подруги? Похоже, ее отравили вчера в ресторане…

– Редкая проницательность, – оценил Горчаков. – Но ты вообще редкий экземпляр, Катя. И ты права, не было ни покушения на твою коллегу из архива, ни самоубийства Волконского. Это звенья одной цепи, вернее, уровни одной игры. Такое своеобразное реалити‑ шоу. Дурацкое, как оказалось. А его автор действительно ты…

Глава 10

Получилось! Ее подозрения не беспочвенны. У них есть почва. Настоящий чернозем. Кате стоило только намекнуть, и Горчаков почти готов написать явку с повинной. Причем она это не планировала, а сболтнула про диссертацию в запальчивости. Взяла на понт. И это неожиданно подействовало…

Двери лифта открылись, и Катя едва не нырнула в кабинку, не сразу вспомнив, что никуда ехать уже не надо. Ей надо задать пару вопросов господину Горчакову.

Вопрос первый. Кого он хочет обмануть своим серьезным и даже печальным видом? Черкасский вроде как нахал, а Горчаков будто бы поставил его на место, чтобы тот не доставал Катю. Вы в это верите? Вот и Катя не верила. Они заодно. Друзья‑ приятели, прожигатели жизни. Женщины для них – обслуживающий персонал отеля «Тридцать три удовольствия». Но Катя не собиралась больше быть обслугой.

Вопрос второй. Она подозревает, что связь между ее диссертацией и ЧП в среде богатых балбесов есть, но вот в чем она?

– Знать Екатерина ничего не может, только догадывается. Ты хочешь подтвердить ее догадки? – Вопросы оказались и у господина Черкасского. – Зачем, Лешка?

– Чтобы Катя не сомневалась, что ты – не убийца, – ответил Горчаков.

– А ты уверен, что она не продаст эту историю в газеты?

– Не будь идиотом.

– Да я же не про тридцать сребреников говорю. Вот захочет Екатерина сделать нам бяку, а себе приятное. Кто же ее будет винить после вчерашнего вечера, который перестал быть томным?

– Олег, наконец‑ то! А то мы уже начали скучать! – Еще одна «помощница юриста» Олеся Завадская вышла из лифта вместе с еще одним юрис том фирмы «Горчаков и партнеры» – Всеволодом Каневским, дядечкой в костюме‑ тройке и с бородкой.

В отличие от Кати они явно обрадовались своим боссам.

– Как там, в тюрьме? Наверное, не гламурненько? – Это был вопрос Олеси.

– Ну почему же, мой сектор как раз обслуживала мисс уголовно‑ исполнительной системы, – подмигнул Черкасский. – Скучно не было… Вы вот в курсе, что Совет Европы запрещает красить стены в камерах в мрачные тона, подталкивающие к самоубийству? Нет, только светлые, приятные, пастельные оттенки.

– То есть ты не собираешься требовать компенсации за незаконное лишение свободы? – Это был вопрос Всеволода.

– Катя, пойдем в мой кабинет, там все обсудим, – распорядился Горчаков. – Не торчать же в коридоре. Здесь и так почти митинг…

Катя, как примерный сотрудник, отправилась за руководством. Хотя нет, она отправилась, как охотничья собака, взявшая след.

Она впервые оказалась на ковре у столь высокого начальства, вернее, на ламинате. У Горчакова и Черкасского была одна на двоих приемная, но две секретарши и два кабинета. Секретарши – почти клоны Ксюши и Лады, видимо, пришли на эту должность тоже из моделек. Они очень оживились, начали охать и интересоваться тюремными буднями.

Черкасский подробно описывал им мисс УИС, а Горчаков отвлекаться не стал, распахнул перед Катей дверь своего кабинета. Какая честь…

– Ты что‑ нибудь слышала про «Охоту на лис», «Ночной дозор», «Мафию» и другие игры? – Алексей занял свое начальственное кресло – кожаное, белоснежное.

Интерьер вообще был задуман черно‑ белым. Черная плитка, белая кожаная мебель. Стильно. Провокационно. Гламурно.

– Компьютерные игры? – уточнила Катя.

– В том‑ то и дело, что реальные. Собирается народ, обговариваются правила, даются задания. Например, встать в подземном переходе и просить милостыню. Или подобраться к зданию банка и скрутить камеры наблюдения. Или обнаружить какую‑ то вещь. Ее спрятали, но есть подсказки, где искать. Этакий «Код да Винчи» на московских улицах.

– И что, взрослые люди в это играют? – удивилась Катя. – Им что, больше заняться нечем?

– С большим азартом, между прочим. Видимо, устают менеджеры сидеть в офисах, париться в костюмах, стоять в пробках, перекрикивать музыку в ночных клубах. Вот и ищут себе иных развлечений.

– Только мы, сами понимаете, Екатерина, не простые менеджеры, – включился в разговор Черкасский, наконец отделавшийся от секретарш. – И развлечения нам нужны не простые. Нам требовалась ВИП‑ игра. А где ее взять? Пошарили по сайтам, расспросили знакомых. У всех одно и то же. Тоска.

– Но тут случилось непредвиденное, – продолжил Горчаков. – Светик огорошила всех, и в первую очередь мою бабушку, заявлением, что пишет диссертацию.

– Светик и диссертация! – закатил глаза Олег. – Это как ядерно‑ магнитный резонанс и светские сплетни, как высшая математика и высокие каблуки. Короче, ничего общего. Мы так смеялись, а Елизавета Алексеевна не растерялась и попросила дать почитать. Светик смутилась: «Ну это только наброски». Но у нее потребовали хотя бы наброски. И она их принесла. Читали вслух. Надеялись, что нас ждет «Вокруг смеха» в кривых зеркалах.

– Но наброски оказались весьма любопытными, – продолжил Алексей. – Там упоминались наши фамилии. Мы и так, конечно, знали, что наши предки ни в чем себе не отказывали. Ни в роковых страстях, ни в мотовстве, ни в бледных девах, ни в упражнениях с огнестрельным оружием.

– Вот он, готовый сценарий! Я тогда так прямо и сказал. И Лешка, и Коля со мной согласились.

Катя ничего не понимала. Светику диссертация, на самом деле, как корове седло. Или вороной конь для маршала Жукова на Параде Победы. Нет, только белый.

Это ведь в ее, Кати, диссертации упоминаются дворянские фамилии и весьма свободные нравы.

– Короче, мы отобрали криминальные истории, которые касались непосредственно нас. – Слово вновь взял Олег. – Александра Толстая в прямом родстве с Волконскими. Князь Черкасский из моих предков. Правда, про Горчакова в набросках ничего не было. Но среди его родни птицы такого полета, что любой школьник расскажет их биографию.

– Столыпин? – предположила Катя.

– Именно, – подтвердил Алексей. – Петр Аркадьевич Столыпин – сын княгини Натальи Горчаковой. Итак, у нас было три исторических персонажа. Графиня Остен‑ Сакен, которую муж душил янтарным ожерельем. Князь Черкасский, который похитил барышню. Премьер‑ министр Столыпин, которого застрелили в театре. Это и стало основой игры. Мы должны были воспроизвести прошлое в настоящем. Мы бросили жребий, и Олегу досталась графиня, Коле – Черкасский, ну а мне – Столыпин. Конечно, смерть в правилах игры не значилась. Предполагалось, что важно выстроить декорации, найти статистов и намекнуть на давнюю трагедию.

– Вы, конечно, в курсе, Катенька, что ваш архив располагается как раз в бывшем доходном доме, где некоторое время квартировала несчастная графиня? – спросил Черкасский. – Вот вам и декорация. Ну а уж завязать знакомство с самой симпатичной из сотрудниц труда не составило. Мила была мила и покладиста. Когда я предложил заняться «этим» в стенах архива, она не возражала и привела меня в подсобку. Янтарное ожерелье я ей подарил заранее. Ну а легкое удушение, знаете ли, почти то же самое, что наручники и плетка. Обостряет ощущения. Некоторые любят погорячее. Мила оживилась, сказала, что наслышана про янтарного маньяка, и мы можем в него поиграть. Так что я слегка потянул за цепочку, она принялась стонать и звать на помощь. Но помощь ей не требовалась. Уверяю вас, ей еще никогда не было так хорошо. Но потом вдруг явились вы. От неожиданности Мила дернулась, я ее не удержал, и она ударилась головой о батарею. Вот такой несчастный случай. И никакого убийства. Если бы Мила не оказалась в коме, это было бы пикантное происшествие, «клубничка» не в сахаре, конечно, а в пыли веков. У вас в подсобке довольно пыльно…

Катя пребывала в замешательстве. Такого она, конечно, не ожидала. Удушение в эротических целях? Придумают же! Мила не такая. Хотя хихикать, когда заведующий архивом Платон Молотов тискает тебя в своем кабинете, тоже извращение. Впрочем, не умеешь развлекаться – не суди тех, кто умеет. Главное, чтобы по взаимному согласию…

Неужели все было именно так? Зачем этим парням врать Кате? От нее уже ничего не зависит, она им не опасна. Они вообще могли не тратить время на разговор с ней. Да и она не в восторге от этой компании.

Хотя представьте. Прошло пять лет. Екатерина Чижова готовится к громкой презентации своего бестселлера «Род Горчаковых: от величия до вырождения». Однако Алексей Горчаков – по‑ прежнему красивый и неженатый – напрасно ждет приглашения…

Итак, у нее есть пять лет, чтобы стать известной и создать бестселлер. А события последнего времени можно воспринимать не как предательство и разбивание вдребезги ее сердца, а как сбор материала для книги.

– Очевидно, что план наш провалился с треском и грохотом, – вынужден был признать Горчаков. – То, что задумывалось как историческая реконструкция на грани фола, эту грань перешло. Девушка оказалась в реанимации, Олег в тюрьме. Это уж не шутки. Game over. Finita la comedia. Но Колька уперся: мы должны продолжать. Так даже интереснее. Ставки растут, реальная опасность только добавляет адреналина. Это же ВИП‑ драйв. И я с ним согласился тогда. Простить себе не могу! Настала его очередь вступать в игру. Предполагалось, что он «повторит судьбу князя Черкасского». Найдет барышню, которую можно украсть. И устроит перед ней шоу со стрельбой. Патроны, естественно, окажутся холостыми. Барышня в крик. Все сбегутся. И тут Волконский неожиданно оживет и провозгласит: «Перфоманс, господа! Мы тут устроили маленькое представление, чтобы пощекотать нервы себе и всем присутствующим…» Но вся штука в том, что застрелился он по‑ настоящему. В его револьвере были боевые патроны. До сих пор не понимаю, почему так случилось?

– Наверное, от ВИП‑ драйва он перешел к супердрайву, решил сыграть в «русскую рулетку», – вздохнул Черкасский. – Это в его стиле…

Катя подобного даже представить себе не могла. История свидетельствовала, что трагедии случаются из‑ за любви, жажды денег и власти, на худой конец по халатности. Но не от скуки же!

– Бедные богатые мальчики, – не сдержалась она. – У вас просто‑ напросто надо было отнять ваши золотые кредитные карточки и уставные капиталы, вот тогда бы вы испытали настоящий драйв. Ходили бы по собеседованиям, коллекционировали бы отказы, нашли бы себе работу в коллегии адвокатов на окраине. Бесплатно бы защищали всяких карманников. Обычным людям совершенно непонятно, как завтра прожить на то, что получил сегодня. Вот где адреналин. Ни на минуту не расслабишься!

– Да, у народа прорезался глас, – констатировал Черкасский. – А с виду наша Катенька была такая тихоня, хотя тогда, в подсобке, кричала громко. Так что потенциал явно был. Да, Лешка? Очевидно, тебе удалось его раскрыть где‑ нибудь между Москвой и Миланом? Стоны, переходящие в крики…

Даже новая, улучшенная Катя не смогла не покраснеть от этого прозрачного намека. Вернее, как раз не прозрачного, а заляпанного грязью.

– Ты знаешь, Олег, а мне уже твои сокамерники звонили, – не остался в долгу Алексей. – Просят вернуть клоуна на арену, точнее, на нары. Скучно без него даже конвойным собакам. Так что мы можем это устроить. По вновь открывшимся обстоятельствам…

– Это угроза, друг?

– Это предупреждение, друг. Последнее!

– Извините, что перебиваю, – вмешалась Катя, – но что касается диссертации…

– Я знаю, – кивнул Горчаков. – С самого начала было понятно, что ее писала не Светик. Но мы решили, она заказала кому‑ нибудь. А потом ты упомянула графиню Остен‑ Сакен. Совпадение? Светик призналась. И все встало на свои места. В основу нашей игры легла твоя диссертация, Катя.

– Во что это обошлось Светику? – поинтересовался Черкасский. – Она так мечтает влиться в твою семью, Лешка, что за ценой не постоит.

Вообще‑ то Светик попросту украла Катин труд. Во всяком случае, не предупреждала автора, что устроит публичные чтения в усадьбе Горчаковых.

– Коммерческая тайна, – холодно сообщила Катя.

Все‑ таки подруга. И как оказалось, Светик предлагала Кате самый безболезненный вариант решения проблемы с Черкасским.

– Но я понятия не имела, что вы решите это экранизировать, – хмыкнула Катя. – А то бы попросила авторский гонорар и процент с проката. Но разве такое можно было предвидеть?

– А мы вообще непредсказуемые парни, но в общем‑ то симпатичные, – подмигнул ей Черкасский. – И вы на нас, Екатерина, не обижайтесь. Мы же ничего плохого не хотели. Нужно же было как‑ то выпутываться. Денег вы не взяли, хотя мы вам предлагали не только процент. А предавать огласке эту историю с игрой мы не могли. Не любим мы «желтую» прессу. Да и невесте моей, Тусечке, архивные приключения с милой Милой бы не понравились. Я же убедил ее, что все это происки, в том числе и недоброжелателей ее папани. Так что она меня любит, жалеет, ждет…

Ах да, есть же еще невеста. Дочка министра, кажется. А ведь многие этим Тусечкам и Светикам завидуют. Не жизнь, а глянец, не мужчины у них, а парни с обложки. Правда, под этой обложкой столько всего: и Милы, и Кати, и мисс УИС. И это только за последнюю неделю.

– Кать, ты нам веришь? – Алексей опять как‑ то слишком серьезно на нее смотрел.

– Олег – не убийца. Это просто недоразумение. И теперь оно разрешилось. Мы действительно слишком заигрались. И наказаны за это. Больше никаких игр.

– Начинаем новую жизнь! – не без пафоса провозгласил Черкасский. – Вместо золотых кредиток – простые, вместо виски – безалкогольное пиво, вместо девочек – мальчики.

– Да, тюрьма оставила неизгладимый след, – покачал головой Горчаков.

– Я имею в виду крепкую мужскую дружбу.

Видимо, это для них обычный стиль общения, поняла Катя. Приколы, подколы, уколы. Дикобразы какие‑ то. Верит она им? Пожалуй, да. Такое выдумать трудно. Тем более что все это действительно есть в ее диссертации. И у Светика имелся к ней доступ. Сколько раз она в архив забегала то за одной справкой, то за другой выпиской.

Ради развлечения «золотая молодежь» и не такое устраивает. Светик рассказывала и про гонки на снегоходах со смертельным исходом, и про погружения с аквалангом в какие‑ то бездонные впадины, да еще после того, как покуришь кальянчик с гашишем… К счастью, Кати все это не касается. Задело случайно, но тут же и отскочило.

Что ж, суду все ясно.

– Мне пора. – Катя поднялась. – У меня очень много работы.

– Катя… – Горчаков тоже вскочил со своего места.

Но дверь за ней уже закрылась.

* * *

Надежде новая работа понравилась. Ну и что, что мотаться в Москву, ну и что, что допоздна. Зато там такой офис, такие важные мужчины и такие модные мадамы. Надю их пренебрежительные взгляды на ее простенькие босоножки не смущали.

– Пусть не строят из себя. Пусть сначала напишут слово «дерматин» без ошибок, а потом строят из себя.

Ее мужа Кирилла новая работа жены подвигла на небывалое: после смены он не стал пить пиво с мужиками, а вызвался встретить Надю и отвезти домой на машине, которая только что из ремонта. Они захватили и Катю. Втроем стоять в пробке веселее.

– Да‑ а, красавчик твой Горчаков, – делилась впечатлениями Надежда, повернувшись с переднего сиденья к Кате. – Да и Черкасский тоже ничего. А все эти помощницы, похоже, вообще не работают, а только вздыхают по поводу своих начальников. Если бы Светик организовала мастер‑ класс «Из сотрудниц – в невесты», отбоя бы не было от желающих посетить.

– Ух, ё… Куда прешь, б…! – Кириллу явно не понравился маневр соседа по проезжей части.

Катя вздрогнула. Надя даже бровью не повела.

– Из кабинета, куда меня посадили, такой обзор, – продолжила она. – Стеклянная дверь выходит прямо на холл у лифтов. И хочу я тебе сказать, Светик оттуда смотрится не вся в шоколаде.

Сегодня, например, она явно поцапалась со своим женишком. Горчаков и Черкасский собрались куда‑ то смотаться, а Светика не взяли. У лифта случилось целое светопреставление. Ну, хороший из меня засланный казачок?

– Ух, ё… Прибавь газу, на х…! – потребовал Кирилл от кого‑ то, кто его явно не слышал.

Зато Катя и Надя слышали, но ничего прибавить не могли.

– Можно без истерик? – не выдержала Надежда.

– Сама, в натуре, за руль садись, – огрызнулся благоверный. – Одни козлы кругом…

Вот как так получается? Когда ухаживал, цветы дарил и песни под гитару пел. Не романсы, конечно, но и не блатняк. Под Высоцкого хрипел. А Высоцкого поэтом даже школьная программа признает, правда, в разделе «Внеклассное чтение». Вот и поддалась Надежда поэтическому обаянию, а теперь мучайся. Или разводись, оставляй сына без отца. А Павлик, между прочим, на отцовской гитаре уже что‑ то изобразить пытается. И Кирилл в выходные, до того как сходить в палатку купить пивка, ему в этом помогает…

Катя предпочла бы ничего не знать про Алексея Горчакова и его невесту. Хотя не исключено, что Светик пригласит ее на свадьбу. Ее триумфу нужны свидетели. Нет, просто забыть. Все прояснилось. Даже хорошо, что она подписала эти показания. Глупо было бы упорствовать, если Черкасский даже не маньяк.

Выходит, он незаслуженно в СИЗО попал. Хотя, с другой стороны, нечего было устраивать эти безумные и бездумные развлечения. Катя с детства слышала от отца поговорку: баловство до хорошего не доводит. А здесь не о шалостях речь, а об играх со смертью. Ничего удивительного, что закончились они плачевно.

Простить и забыть. Ведь без первого нет второго. Если Катя продолжит злиться, жалеть себя, ненавидеть Алексея, значит, будет вспоминать снова и снова, прокручивать в голове, терзать сердце. Зачем? Что было, то было. Да и сама виновата. Он ее никуда не тащил, комплиментов не говорил, в любви не признавался, ничего не обещал. Хотела бы, обратила на это внимание. Но Катя хотела совсем другого – головокружительного романа с мужчиной своей мечты. Это как кактус мечтает стать розой, а невзрачная мать‑ одиночка все еще верит в чудо и роман с боссом.

Простить и забыть. Не было никакого янтарного маньяка, никакого головокружительного романа. Ничего не было. Была чужая игра, в которую Катя случайно оказалась втянута. Но теперь она закончилась.

На следующее утро по дороге на работу Катя зевала на заднем сиденье микроавтобуса, когда водитель сделал погромче новости по радио.

«Новая жертва янтарного маньяка, – услышала Катя. – Вчера в больницу была доставлена молодая женщина. Как нам удалось узнать, у нее на шее – янтарное ожерелье и следы удушения. Она скончалась, не приходя в сознание. Это уже третье нападение на женщин за последнее время, где фигурирует янтарь. Был даже задержан подозреваемый, но его вина не подтвердилась. Так что душитель остается на свободе и продолжает свое черное дело…»

Глава 11

Гламур – это маскировочная сетка на полуразрушенном здании, вуаль, скрывающая неисправимые дефекты.

– Ты замечаешь, Кать, что только ленивый журналист не тиснул какую‑ нибудь статейку про диеты? – спросила вчера Надежда. – Как мне надоели эти описания салатных листьев и стаканов кефира! Неужели за это деньги платят? Ведь это действует только, когда ведешь непримиримый бой с одним килограммом. А если у тебя кость широкая или с гормонами проблемы, то ничего ты не похудеешь, а желудок испортишь.

Надя знала, о чем говорит. После родов она здорово располнела. Потом вес убавился, но слегка, а «Альмагель» прописался в домашней аптечке надолго.

– Зато кто‑ то на стуле сидит, а кто‑ то на диете. Второе звучит гораздо гламурнее, – провела лингво‑ стилистический анализ Катя.

Так и «историческая реконструкция на грани фола» звучит куда приличнее, чем «мы – сборище моральных уродов». Одному нравится душить женщин и смотреть, как они бьются в конвульсиях, второй предпочитает развлекаться с огнестрельным оружием, а третий получает удовольствие, разыгрывая отношения, как спектакль для одного зрителя. Чертов манипулятор!

Черкасский и Горчаков опять развели Катю. Поверить им – все равно что купить крокодила для своей ванны, прочтя рекламу, что выведена специальная вегетарианская порода.

Черкасский – маньяк, это очевидно. Они не играют в преступления, вычитанные в ее диссертации, они совершают их. Вот в чем состоит их игра. И не жребий они бросали, а выбирали по своим наклонностям. Волконский, наверное, пребывал в депрессии, вот и схватился за револьвер. А Черкасский предпочитает отнимать чужие жизни. Пока он находился за решеткой, женщины могли спокойно носить янтарь. Но вчера пора безмятежности для них закончилась. Зверя выпустили из клетки, и он в первый же вечер отправился на охоту. Настолько уверился в собственной безнаказанности, что не стал ждать и сдерживать свои патологические желания.

Если бы не продажность правоохранительных органов и не слабость характера Кати, та девушка была бы жива. Подумаешь, статья, подумаешь, позор. Испугалась она косых взглядов. Болтовня‑ то забудется, а чувство вины засядет соринкой в глазу. Сколько ни три, только глубже загоняешь. И капли не помогут.

Но теперь‑ то все поймут, что Черкасский опасен? Он сам себя выдал. Поступки говорят громче слов. Да они буквально вопят: «Держи вора, укравшего три жизни! » Потому что кома – это не жизнь. Неужели все уши слышат лишь шелест купюр?

Она узнает об этом, когда придет на работу. Черкасский может сидеть в своем кабинете, а может в тюрьме. Впрочем, некоторые убийцы коротали время в царских палатах…

Планерка прошла в самом расширенном составе. С участием, так сказать, верховного командования. И атмосфера на ней была необычной. Если Валерия говорила в основном по делу, то Алексей Горчаков и Олег Черкасский болтали о чем хотели. Причем хотели даже не они сами, а прекрасная половина фирмы.

– Я тут прочитала статью «Чем женщины цепляют мужчин? », – игриво сообщила Олеся Завадская. – Мальчики, вы просто обязаны ответить на этот вопрос…

– Зацепить можно только чем‑ нибудь острым, – интимно поделился Черкасский. – Каблучком, язычком…

Его тон был вопиюще неприличен. Не говоря уже о том, что этот парень должен как минимум звонить своему адвокату в соседний кабинет, а не флиртовать со своими сотрудницами. Озабоченный вид здесь имела только Катя. Остальным было наплевать на то, что их шеф – маньяк‑ убийца. Ведь он – богатый и обаятельный маньяк.

– А ты, Алекс? – Олеся бросила томный взгляд на Горчакова.

– Тогда я за остроту ума, – ответил Алексей и посмотрел почему‑ то на Катю.

– Спасибо за комплимент, дорогой! – воскликнула Светик немного нервно. – Но, Олеся, не будь ребенком. Их цепляет только одно, хотя позы могут быть самыми разнообразными. И не надо мне про остроту ума. Спорим, что вчера вас подцепили каким‑ нибудь шестом.

– Кассандра ты наша! – Черкасский совершенно не стеснялся. – Да, у нас был мальчишник по поводу моего безусловно‑ досрочного освобождения. И мы с Лешкой провели его в крутейшем стриптиз‑ клубе, сожалея только о том, что Коляна нет с нами. Светик, ну ты же понимаешь, есть мероприятия «Только для мальчиков».

– Эх, жаль, меня не взяли, – завистливо вздохнул Влад. – Я, конечно, не мальчик, но муж и отец двоих детей. Однако хочу вам сказать, что взгляд на женское тело через объектив самый объективный…

– Дело тут не в теле, а в алиби, – заявил Горчаков будто специально для Кати. – В новостях было про очередное нападение на девушку в янтарном ожерелье. Так вот, Олег в это время находился в клубе, и я могу это подтвердить. Так что подозрения отпадают.

Видимо, как одежды стриптизерш…

«Рада за вас» – Катя чуть не сказала это вслух. Все‑ таки не только ее беспокоит эта третья жертва. Уже прогресс.

– Не исключено, что кто‑ то пытается подставить Олега, – предположила Валерия. – Пока он был в СИЗО, нападения прекратились, а теперь вот опять.

– Или это действительно маньяк, одержимый страстью к янтарю и девушкам. Он не выходил на охоту, пока была возможность повесить свои подвиги на другого. А теперь у него руки развязаны, – выдала версию Марта.

– А может быть, на стриптизе смотришь куда угодно, только не на своего соседа по столику? И не контролируешь постоянно, здесь он или отлучился на часок? – Это Катя добавила свою ложку дегтя.

Когда тебя приглашают в ресторан и грубо срывают розовые очки, мир уже не кажется белым и пушистым. Эти типы столько ее дурачили, что она поверит им, лишь когда весь персонал стриптиз‑ клуба пройдет через детектор лжи.

– Катенька, вы все еще считаете меня злодеем? – притворно удивился Черкасский. – А Лешку – распутником, который не в состоянии оторвать глаз от полуголых дамочек?

– Видимо, Катенька вас немножко знает, – не без ехидства бросила Валерия. – А вот что нам пока неизвестно, так это оплатила ли Светик пошлину за иск Толмачева?

– Почему я? – возмутилась Светик. – Не люблю слово «пошлина». Пошлятиной отдает.

– Хорошо, вам не надо самой идти в банк. Хотя бы вызовите курьера, – сдалась Валерия. – Давайте уже работать, а не болтать…

– Ну как ты, Чижик? – Надя остановила Катю у лифта.

– Ты уже здесь? – удивилась Катя.

– Могу приходить пораньше, пока в школе каникулы. Да и за тебя беспокоюсь. Сама же отправила тебя в пасть к этим акулам. Они хотя бы не скалят на тебя свои зубы с бриллиантовыми пломбами?

– Да нет. Они опять прикидываются форелью. Черкасский вроде не собирается меня душить, Светик не тычет в глаза тем фактом, что меня соблазнил ее бойфренд с целью шантажа, а сам бой‑ френд пытается сделать вид, что ему даже немного стыдно за свое поведение. Так что они вполне воспитанные акулы.

– Если не заплывать с ними в открытое море.

– Я не собираюсь заплывать с ними и в закрытое. Если хочешь, Надь, в выходные поедем на речку с тобой и Павликом…

Спокойная, уверенная, деловая. А любовь – это глупость, причем опасная. Она делает человека уязвимым. Не нужна Кате любовь. Ей нужно покопаться в делах давно минувших дней. У нее сегодня утром появилось интересное задание.

* * *

– Мне вас госпожа Суровцева порекомендовала. Надеюсь, вы мне поможете. Только просьба у меня не совсем обычная. – Седовласый мужчина с беспокойством оглядывал Катю, не зная, с чего начать. – Дело в том, что я открываю ресторанный бизнес. Юридическое сопровождение у вашей фирмы заказал. Но тут вот какое дело. Я хочу сделать акцент на нашу фамилию. Бабаевы. Помню, мне бабушка рассказывала, что наш предок когда‑ то владел трактиром. Это то, что мне нужно. Преемственность поколений, столетние традиции русской кухни и все такое. Мне нужен материал для рекламных статей про Якова Бабаева. Он жил в начале XIX века и даже был депутатом городской думы. Вот такой у меня предок. Сможете отыскать сведения про него? Чем подробнее, тем лучше.

– Да, конечно, – ответила Катя. – К вечеру все будет готово.

Конечно, за такой короткий срок невозможно узнать о трактирщике. Но вот депутат, вернее, гласный городской думы – это другая история. Потому что сведения о них заносились в личные дела, вернее, формулярные списки, которые как раз и хранились в Катином архиве.

Пришлось ей заглянуть в родные стены. Платон Молотов встретил свою бывшую сотрудницу недовольной миной и ворчанием:

– Где вас носит? У нас тут столько запросов. Администрация президента требует поднять документы. А мне какую‑ то вчерашнюю студентку прислали, она даже не знает, где что лежит.

Видимо, студентка типа Кати. Если бы она была типа Милы, от нее бы никаких знаний и не требовалось.

Но Катя вдруг подумала, что лучше такой начальник. Он хотя бы не скрывает, как к ней относится. А если и использует в своих целях, то не маскирует это, а просто приказывает: подготовьте статью, найдите сборник, переделайте ссылки.

Новенькая оказалась кудрявой, толстой и бестолковой.

– И почему я должна за такие деньги работать? – все время вздыхала она.

– Наверное, потому, что вы пришли работать сюда, а не в Газпром или какую‑ нибудь другую стабильно развивающуюся компанию, – отвечала Нина Федоровна. – Катенька, как ты похорошела! Влюбилась, что ли? Или в реалити‑ шоу поучаствовала? «Снимите это немедленно»?

– И то и другое, – улыбнулась Катя, но в подробности вдаваться не стала…

– Ваш предок действительно владел трактиром. – В тот же день Катя докладывала ресторатору о проделанной работе. – Правда, не думаю, что он – персонаж для рекламы, так как 4 февраля 1813 года был обвинен «в недозволенной продаже одного ведра французской водки из своего погреба». Из‑ за войны с Францией в России действовали ограничения на торговлю ее товарами. И лишь по Манифесту от 30 августа 1814 года по случаю разгрома Наполеона Бабаев был прощен. Но вскоре последовали новые конфликты с законом. Сначала это было рукоприкладство: драка с посетителем. Потом Яков Бабаев купил партию водки у заводчика Глазова, но не оплатил пошлины за провоз крепких напитков на тысячу рублей. Так что у Бабаева была подпорченная репутация, и его трактир вскоре прогорел.

– Черт! Черт! Черт! – Похоже, мужчина расстроился из‑ за генетики. – И что же мне теперь делать с рестораном?

– Открывать. Но вот строить рекламную кампанию на прошлом вашего рода я бы не советовала. Не стоит подчеркивать вековые традиции дебошей и акцизных нарушений.

– Но, с другой стороны, любой пиар хорош, даже черный. Он даже больше запоминается, – повеселел начинающий ресторатор. – Какой же трактир без левой водки и хорошей драки? Возможно, что незаконопослушный предок все‑ таки мне пригодится. Спасибо за оперативность…

Передав взволнованному потомку ксерокопию формулярного списка на горе‑ трактирщика, Катя отправилась в больницу к Миле. Давно надо было ее навестить. Жаль, что нельзя купить соки и фрукты, сложить все это на тумбочку, придвинуть стул к кровати и расспросить подругу о том, что говорят врачи. И о том, что случилось тем вечером.

Черкасский держится очень уверенно. Всем своим видом говорит: я не имею никакого отношения к новому нападению, если мне понадобится кого‑ нибудь придушить, я сделаю это не в темном, пахнущем кошками подъезде, а в элитном клубе, пахнущем марихуаной, со специально обученными девушками.

Неужели на самом деле в столице орудует маньяк? Он задушил ту, первую жертву, потом взял тайм‑ аут, а теперь опять активизировался. Ведь Черкасский не признался в первом нападении. Он не отрицает только эпизода с Милой. Но, по его мнению, в нем не было ничего маниакального. Эротическая фантазия по чистой случайности закончилась трагически.

Впрочем, зачем скрывать? У этой случайности есть имя и фамилия – Катя Чижова. Это она ворвалась тогда в подсобку в самый неподходящий момент. Участники «исторической реконструкции» так растерялись, что Мила грохнулась на пол, ударившись головой о батарею. Именно черепно‑ мозговая травма погрузила ее в кому, а вовсе не попытка удушения. Так что, если называть вещи своими именами, на грани жизни и смерти Мила оказалась из‑ за Кати.

Что с ней не так? Она же хочет как лучше. А получается… Ничего у нее не получается. Порой на Катю накатывала такая тоска. Другие делают карьеру, создают семью, обмывают ремонт в новой квартире. А ей и обмыть‑ то нечего…

У ворот больницы Катя заметила знакомого. Ей навстречу шел Петр – тот самый поклонник Светика, которым она вертела перед носом Горчакова, как красной тряпкой перед быком. Впрочем, не исключено, что это был всего лишь отвлекающий маневр. Светик специально развернулась к Пете, чтобы освободить проезд для Кати. Но теперь стоянка возле Алексея опять для всех, кроме его невесты, запрещена.

Выглядел Петр хмуро, по сторонам не смотрел.

– Здравствуйте, – проявила вежливость Катя.

– Привет, – буркнул он, явно не узнавая.

– Навещали больного?

У ворот больницы все – друзья по несчастью.

– А вы, собственно…

– Катя Чижова.

– А‑ а, подруга Светика, – вспомнил Петр. – Вот скажите: почему, если женщина красива, она обязательно стерва? Это природой заложено или мужчины виноваты: потакают, соблазняют, обхаживают. И она уже возомнила о себе…

Катя вдруг увидела в этом большом, раздраженном мужчине ту же скомканную туалетную бумагу, какой ощущала себя. Ее обманул Алексей, его использовала Светик.

– Вспомните классику, – попыталась утешить Катя владельца авиакомпании. – Первым делом самолеты, ну а девушки…

– Суп с котом, – оборвал Петр. – Это для девушек главное – международные рейсы. Вот вы, наверное, сюда пришли тоже какого‑ нибудь богатенького Буратину навещать.

– С чего вы взяли? Я к коллеге по работе пришла. А работали мы в бюджетной организации.

– В Госдуме, что ли? – хмыкнул владелец авиакомпании.

– Почему в Госдуме?

– Потому что это очень дорогая клиника.

Надо же! Особого богатства у Милы Катя не подозревала. Напротив, Мила была сиротой, воспитывалась в детском доме, единственная ценность – это квартира, которую государство за ней оставило после того, как ее родители‑ пропойцы перепились до смерти. Кто же оплачивает ее лечение? Неужели Черкасского совесть замучила? Впрочем, это логично. Он, как никто, был заинтересован, чтобы Мила побыстрее очнулась и подтвердила его показания. Или, наоборот, чтобы оставалась в коме и не раскрывала рта. Интересно, какую установку он дал врачам? Ведь, кто платит, тот и заказывает капельницу…

Пускать Катю к Миле толстая медсестра отказалась.

– Посещение только для близких родственников, – рявкнула она. – Остальным запрещено. Идите отсюда, девушка.

Нельзя сказать, что Катя любила нарушать запреты, но она должна увидеть Милу. Прощения попросить. За то, что ворвалась тогда, или за то, что убийце помогла на свободе оказаться. Виновата, как ни крути.

Нет, она не собиралась отступать.

– Ваша пациентка – сирота. Для нее работа – дом родной. Внимание коллег – это так важно, сами понимаете. – Катя принялась искать подход. – А то ведь, сами знаете, есть не коллективы, а зоны повышенной опасности. Там, если стреляют глазами, то на поражение. А если чешут языками, то у тебя за спиной.

– Да‑ а, коллективы бывают разные, – кивнула медсестра. – Зависть коллег, недовольство начальства…

– У нас не так. В нашей организации главное богатство – это люди. И я от имени и по поручению всего коллектива… А вы меня не пускаете.

– Ну хорошо, – сдалась толстуха. – Вот вам халат, вот бахилы, идите в палату, второй этаж, третья дверь направо. Только ненадолго, чтобы доктор не заметил. Он запретил к Кострыкиной посторонних пускать.

Катя поднялась на второй этаж, повернула направо, но от указанной двери ее бесцеремонно оттолкнули. Другая медсестра – худая и длинная – промчалась, как на пожар. Миновала Катю и влетела в нужную ей палату, распахнув дверь.

Катя услышала противное «пи‑ пи‑ пи». Как в фильмах про скорую помощь, когда пациент уходит от нас и только героические усилия врачей смогут этому помешать.

Господи, неужели Миле стало хуже? И Катя пришла лишь для того, чтобы стать свидетельницей ее кончины? Нет, этого испытания она не выдержит. Когда сердце разбито, нужны хоть какие‑ то положительные эмоции. А здесь…

– Здесь никого нет! – кричала худая и длинная медсестра в трубку мобильного телефона. – Откуда я знаю? У нас там видеокамер нет. Кровать пустая. Трубки отсоединены. Да на месте я была. Как только запищало, я прибежала. Но палата пуста…

Катя осторожно заглянула в открытую дверь. Действительно, главное место в палате занимала пустая кровать и всякая аппаратура, поддерживающая жизнеобеспечение, которой было больше нечего поддерживать.

Куда же делась Мила? Пришла в себя и исчезла? Или ее похитили? Чтобы заставить замолчать навсегда…

Глава 12

Спокойно! Нужно рассуждать логически и не паниковать. История учит: если ты не видишь объяснения факту, это не значит, что его не существует, ты просто смотришь не туда. Как будто до Шлимана не искали Трою, но именно он сумел заняться ориентированием на местности по карте Гомера.

Катя просто должна понять, в чем тут дело. Почему Мила поменялась местами с пустотой?

Медсестра куда‑ то унеслась. А Катя осмотрелась по сторонам. Приборы следят за состоянием пациента и реагируют на все изменения. Похитители не могли далеко уйти. У них просто не было времени. Нужно закрыть все двери, блокировать выходы…

– Катя!

Катя аж подскочила, как от окрика. Хотя это был шепот. Катя завертела головой, чтобы понять, кто ее зовет. Пустой коридор. И только одна дверь чуть приоткрыта. Катя шагнула туда. Опять подсобка.

– Господи, Мила! Чего ты все по чуланам прячешься! – выпалила Катя, хотя на самом деле вздохнула с облегчением.

Вот она, Мила! Живая, бледная, правда, и больничная одежда никого не красит. Но она в сознании. И никто ее не похитил. Она сама из палаты улизнула.

– Мил, ты чего партизанишь? – поинтересовалась Катя. – Представляешь, что я подумала, когда заглянула к тебе, а постель пуста. А доктор знает, что тебе стало лучше?

– Нет, конечно.

– Почему?!

– Потому что первое, что я услышала, когда пришла в себя, – это слова доктора: «Не волнуйтесь, если она очнется, мы это дело быстро поправим. Исход болезни будет целиком и полностью зависеть от вашей платежеспособности». – «Хотите заглянуть в мою налоговую декларацию? » – спросил какой‑ то второй мужик противным голосом. «Нет, конечно, я верю в вас и в тот счет, который вы открыли на мое имя…»

– Душевная беседа у кровати тяжелобольного, – оценила Катя.

– И не говори. Я от ужаса чуть обратно в кому не впала. Вместо криков радости и транспарантов «Добро пожаловать в мир живых! » услышать такое… Я поняла, что мое выздоровление кому‑ то сильно помешает. Этот кто‑ то подкупил моего лечащего врача. И я нахожусь в полной их власти. Захотят – вообще отравят и скажут, что так и было. В свете всего этого спящая царевна не спешила просыпаться. Я так и осталась лежать с закрытыми глазами, дождалась, когда они покинут помещение, и решила уходить огородами…

– Ну ты даешь! Тут же сейчас переполох поднимут. Тебя искать начнут.

Но выздоравливающая вдруг переменила тему:

– А ты, кстати, Катюх, что‑ нибудь поесть принесла? Очень что‑ то кушать хочется. Это сколько же я не ела? Отощала совсем. Вот и бюста почти не осталось. Не принесла ничего? Ну что ж ты, пришла навещать больного с пустыми руками! Могла бы хоть банальных бананов притащить.

– Но ты же была в коме! – попыталась оправдаться Катя. – Как бы я бананы в тебя впихивала? Через капельницу? Слушай, Мил, а кто этот кто‑ то, который врача подкупил? Наверное, Черкасский не хочет, чтобы ты показания давала.

– Нет, это не Олег, – покачала головой Мила. – Я, конечно, лица не видела. Но голос точно не его.

– Значит, вы с ним на самом деле были знакомы? – Катя решила все‑ таки сверить их показания. – Эта история с Черкасским очень странная. Он заявил, что у вас в подсобке имело место недоразумение. Ему поверили и отпустили. Но вчера опять задушили женщину, и на шее у нее оказалось янтарное ожерелье. Мила, ты должна развеять сомнение: нападал на тебя Черкасский или нет.

– Нападал, но не больно, а даже приятно, – призналась Мила. – Если честно, это было не слишком прилично. Но мы наплевали на приличия. Покурили травки, расслабились.

– В нашей подсобке? А что, все номера люкс оказались заняты?

– Иногда, видишь ли, не до номеров. Страсть захватила и понесла. Впрочем, тебе, наверное, не понять…

– Наверное, – согласила Катя.

Больше никакой страсти, лодок, самолетов и театров. Лучше не понять, чем оказаться на месте Милы. Да и на своем месте тоже…

– И что теперь? – спросила Катя. – Что ты будешь делать?

– Бежать отсюда, рвать когти или как это называется. И чем скорее, тем лучше. Но не в окошко же прыгать… Боюсь, меня отсюда просто так не выпустят. Если размер счета приличный, доктор может пойти на крайние меры.

– У меня с собой мобильник. – Катя полезла в свою сумочку. – Хочешь, в милицию позвоним?

– И что скажем, Кать? Что меня из комы не выпускают? Держат в заложниках, угрожая капельницей?

– Ладно, думаю, тебе пойдет на пользу домашний режим. А отсюда надо выписываться, – решила Катя.

– И каким же образом? Ведь медсестры обычно с доктором заодно.

– Зато я заодно с тобой. Вместе мы – сила…

Катя выглянула в коридор. В палате у Милы толпились люди в белых халатах и что‑ то горячо обсуждали. Мила и Катя проскочили мимо них без проблем. Так что единственная, кого предстояло обезвредить, та самая толстушка – дежурная медсестра на первом этаже.

Катя спустилась вниз. Медсестра с бдительным видом сидела за своим столом. Интересно, она в курсе всей этой шумихи? Или ей пока не сообщили о пропаже пациентки? Все‑ таки это не тюрьма. Что ж, разведка боем…

– Ой, спасибо вам огромное! – кинулась Катя к посту номер один. – Вы подошли неформально. Разрешили посещение. Для меня это очень важно.

– Там все в порядке? – с подозрением спросила медсестра.

– Вроде да, а что?

– Да мне тут позвонили, спросили, не проходила ли мимо меня больная…

– Какая больная?

– Я откуда знаю? Я сказала, что вроде все здоровые. Хотя кто их знает, может, у них скрытые симптомы…

– Это точно, – закивала Катя. – Еще раз спасибо вам! Так мало встречаешь неравнодушных людей. Даже не знаю, как смогу вас отблагодарить. Хотя есть у меня одна вещь… – Катя начала рыться в сумке.

– Вы чего, девушка? Мне ваших подачек не надо. У нас тут частная клиника. Мы хорошо зарабатываем. – Медсестра приняла независимый вид.

– Да я не деньги, зачем вы так? Я от души. Вот! – Катя торжественно извлекла тюбик с детским кремом. – У меня подруга лечебную косметику распространяет. И порекомендовала мне этот крем. Вы не смотрите, что он выглядит как обычный детский. Это просто упаковка. А содержание – самое инновационное. Это омолаживающий крем. Новейшая разработка. На основе стволовых клеток. Пока его вот в такие тюбики маскируют, чтобы избежать ажиотажа. Выпуск ограничен. Только для своих. Я попробовала – эффект потрясающий. Вот как вы думаете, сколько мне лет?

Толстуха похлопала глазами.

– Ну… Двадцать пять? – предположила она.

– Голубушка, да мне уже сорок пять стукнуло.

– Не может быть!

Это радует…

– Это все крем, – скромно потупилась Катя. – Я готова им с вами поделиться. Правда, он не всем подходит. Возможна аллергия. Так что нужно нанести на лицо сначала для пробы. Если все будет хорошо, я вам этот тюбик подарю. Давайте, пробуйте.

– Прямо здесь?

– Ну так нет же никого. Приемные часы уже закончились.

– Но здесь нет зеркала. Оно в ординаторской.

– Сходите, намажьтесь. На меня прямо сразу подействовало. Мешки под глазами убрались, морщины разгладились. А через неделю я лет на десять помолодела.

– Ох, не знаю, – заколебалась женщина. – Мне вообще‑ то пост оставлять нельзя. Но попробовать очень хочется. И девчонкам потом расскажу. К нам тут ходит одна с каталогом. Тоже обещает потрясающий эффект. Но что‑ то я не замечала. По‑ моему, все эти кремы одинаковы.

– Мне тоже так раньше казалось. – Катя снова принялась энергично кивать. – А потом я поняла: нужно не на красочный каталог смотреть и не на яркую упаковку. Главное – содержание. Моему крему даже реклама не нужна, так он хорош. Но это только для своих…

– Ладно, я мигом, – решилась медсестра, выхватила у посетительницы из рук тюбик и удалилась быстрым шагом.

Конечно, Катя не стала ждать, возникнет ли потрясающий эффект. Аллергии на детский крем точно не будет. Так что совесть, можно сказать, чиста.

Мила все это время дежурила на лестнице, спрятавшись за шторой. Катя дала ей свой пиджачок, чтобы замаскировать больничное одеяние. Хорошо, что сейчас не зима. Никто не помешал им выйти в больничный двор, а потом на тихую московскую улочку.

Вот так Катя украла пациентку из больницы. Конечно, воровать нехорошо. Да и врать насчет целительной силы обычного детского крема. Но у нее не было выбора. С этой клиникой явно дело нечисто. Мила понятия не имела, кто настоял на ее переводе из обычной больницы сюда, кто оплачивал отдельную палату со всеми удобствами. Наверное, тот, кто заказал доктору «особенное лечение», которое могло повлиять на здоровье больной самым неожиданным образом. Нет, она правильно сделала, что решилась сбежать. А Катя лишь немного ей поспособствовала.

– Куда теперь? – спросила Мила, когда они вошли в метро.

– Ну, дома тебя легко найти. Поехали ко мне. – Катя чувствовала себя шпионкой.

Надо же, как изменила ее эта история. Сколько всего произошло после того вечера, когда она услышала возню и крики в подсобке и вмешалась. Где она только не побывала с тех пор: от Ла Скала до больницы, от вечеринки в новой русской усадьбе до допросов. Но, видимо, все это не на пустом месте. Просто раньше были другие путешествия – вглубь, а не вширь. Кате всегда нравилось докапываться до истины, собирать материал и делать выводы. Работа следователя и исследователя во многом похожи. А на какие только уловки ей, тогда еще студентке, не приходилось идти, чтобы заполучить материал из спецхрана! Она записала в архив Надежду, чтобы иметь возможность заказывать в два раза больше дел. Их, как дефицит, больше трех в одни руки не дают. Она врала, что приходится родственницей ректору своего института в надежде, что заказы будут выполнять быстрее…

Кате даже не пришлось пугать родителей неожиданной гостьей. Когда она и Мила сидели в маршрутке, а вернее, стояли в пробке на выезде из столицы, позвонила Надя.

– У жума аврал на работе. Срок сдачи объекта и все такое. Так что три ближайших дня он с мужиками ночует в вагончике на стройплощадке, – сообщила она. – Я Павлика уложу, и можно устроить девичник. У меня есть бутылка вина.

– А я принесу тортик и новости, – пообещала Катя.

Павлик, конечно, раскапризничался, потому что папы нет, а есть какие‑ то тети. Но ведь главный здесь он, поэтому мама должна обязательно почитать на ночь. Потом просто подержать за руку. Ну и посидеть рядом. И еще посидеть. А он пока подумает, засыпать или нет. Тети без мамы обойдутся, он – нет…

Надежду присутствие Милы не напрягло, даже развлекло. Это лучше, чем говорить Кате банальные слова, прекрасно зная, что клей для разбитого сердца в магазине не купишь. Может, стоит в аптеке поискать? Но Катя нашла другой способ. Вместо того чтобы унывать, она взяла и спасла жертву чьих‑ то козней.

– Ну и ну! О том, чтобы человека насильно удерживали в коме, я впервые слышу, – призналась Надя, разрезая торт. Йогуртовый, с черносливом. Низкокалорийный, что немаловажно. – Что это за доктора такие?

– Очень похожие на следователей, – хмыкнула Катя. – Продажные.

– А я впервые услышала, что Чижова может так вдохновенно врать. Представляешь, развела эту медсестру с помощью тюбика детского крема, который в ее сумке случайно завалялся, – засмеялась Мила, усиленно налегая на торт.

Еще бы, столько времени без сладкого. И вообще без нормальной еды…

– Ничего особенного, – пожала плечами Катя. – Я просто прикинула, чем можно отвлечь женщину средних лет. Конечно, у меня была мысль устроить засор в туалете и созвать персонал на ликвидацию аварии. Но это как‑ то грубо.

– К тому же Катя читала классику, – дополнила Надежда не без одобрения. – От крема Азазелло еще никто не отказывался.

– Кстати, Катя, ты что‑ то говорила про смену работы? – уточнила Мила.

– Да, я теперь работаю на Черкасского.

– Ничего себе! Платон это пережил? Или топал ногами и орал? Между прочим, мне Черкасский тоже обещал найти более перспективную работу.

– Мил, я бы не стала ему особенно верить, – предупредила Катя. – Я тут познакомилась с коллективом поближе. Все делают только то, что им выгодно. Достаточно циничные ребята. Благотворительностью точно не занимаются.

– При чем тут благотворительность? Я – хороший специалист широкого профиля. Правда, сейчас я выгляжу, наверное, не очень.

– А чувствуешь себя как?

– Голова кружится, подташнивает. Но в общем неплохо. Мне кажется, моя травма была не слишком серьезна. Однако кто‑ то не хотел меня из комы выпускать.

– Хотела бы я знать, кто этот вахтер‑ недоучка? – прищурилась Надежда.

– Я думаю, Черкасский, – поделилась своими соображениями Катя. – Ему это выгодно. Со мной он решил договориться. А тебя держал под контролем другим способом.

– Но чем я ему опасна? Я бы не стала говорить, что он – маньяк.

– Его невеста предпочла бы, чтобы он был маньяком.

– Ну если с этой стороны посмотреть… Но с врачом говорил точно не Олег.

– Возможно, Горчаков. – Надежда заварила еще чаю. – Два сапога пара.

– Этого нельзя исключать, – согласилась Катя. – Это надо проверить. Ты, Мила, должна услышать его голос и провести опознание.

– Где же я его услышу? Он что, по радио выступает?

– Это вряд ли, – ухмыльнулась Надежда. – Может, тебе в секс по телефону устроиться? Он позвонит, и ты его заловишь. И сдашь, во‑ первых, Светику. Во‑ вторых, милиции. «Незаконное оставление в коме» – думаю, это тянет на какую‑ нибудь статью Уголовного кодекса.

– Я что‑ нибудь придумаю, – пообещала Катя. – Мне почему‑ то кажется, что эта история еще не закончилась. Тем более что у янтарного маньяка появилась новая жертва.

– Да, я про нее слышала, – задумчиво сообщила Мила. – Врач и тот тип обсуждали это. «Мол, шансов у нее не было. Когда ее привезли, мозг уже не фурычил. Идеально подошла…»

– Подошла кому? – удивилась Надя. – Они что, искали невесту некрофилу?

– Я не поняла, о чем они конкретно. Слышала только, что в соседней палате «третья жертва», «милиция понаехала».

– Куда понаехала? – Катя не поверила своим ушам. – Почему девушку привезли не в больницу экстренной помощи, а в элитную клинику? Это лечебное учреждение специализируется на жертвах маньяков?

Катя была уверена, что это неспроста.

Глава 13

Мила, сбежав из больницы, осталась ночевать у Надежды. А Катя вернулась к себе домой. Поздно, как всегда. Впрочем, там никто не спал. На кухне царило необычное оживление.

– Чижик, ты не поверишь! Тут такое случилось! – Мама находилась в крайнем возбуждении.

«Неужели статья все‑ таки вышла? » – испугалась Катя. И они ее прочитали, и теперь в шоке? Таким людям, как Черкасский и Горчаков, доверять нельзя. Они вполне могли опубликовать эту гадость, просто чтобы покуражиться. Впрочем, родители, кажется, были приятно взволнованы. Неужели им понравилась фотография дочери под разоблачительным материалом?

– Это совершенно невероятно. Не ждали, не гадали…

– За это надо выпить! – провозгласил папа.

– Да что стряслось‑ то? – Катя готова была предположить худшее.

– Агриппина такое учудила! – фыркнул папа.

– Кто? – Катя даже не сразу поняла, о ком речь.

Тетя Груша приходилась ее отцу родной сестрой. Была замужем за генералом. Именно она жила в квартире в районе Патриарших прудов, куда Катя ходила лишь в детстве. Робела, замирала от вида из окна на те самые липы и все время боялась что‑ нибудь ненароком разбить. Генерал с густыми брежневскими бровями казался ей очень важным и суровым. А тетя Груша хоть и улыбалась, но как‑ то ненатурально. Потом тетя рассорилась с Катиной мамой, заявив, что у хороших жен мужья не пьют. Последние лет десять они вообще не виделись. Слышали, что тетя стала вдовой, обозлилась на весь свет, воюет даже с соседями и ведет затворнический образ жизни.

– Что учудила тетя Груша?

– Она умерла, – пояснила мама. – А нам даже никто не сообщил, на похороны не позвал. Впрочем, похоже, с ней никто и не общался. Правда, как выяснилось, было одно исключение. Мне сегодня позвонила некая дама, представилась адвокатом Агриппины. И огорошила известием, что она буквально перед смертью написала дарственную и подарила тебе, Катя, свою квартиру.

– Мне?! Квартиру на Патриарших?!

Это, без сомнения, было самым большим потрясением за последнее время. После разговора в ресторане, конечно. Хотя Катю поразила игра «Золотая молодежь», удивило, что Мила идет на поправку втайне ото всех, но это лишь подтверждало ее подозрения. Но никто не мог заподозрить высокомерную тетю в желании оставить наследство почти незнакомой племяннице…

– Ну так мы ее единственная родня, – напомнил папа. – Кому же она должна была все оставить, как не нам?

– Нет, не может быть!

– Адвокат уже к нам приезжала, – доложила мама. – Достаточно заносчивая и неприятная особа. Разговаривала с нами так, будто мы украли эту квартиру. Но оставила копию дарственной. И там черным по белому: жилплощадь отходит племяннице Екатерине Владимировне Чижовой, то есть тебе, дочка.

– Нет, не может быть, – повторила Катя и нервно хихикнула. С некоторых пор адвокатам она не доверяла.

Жаль, что они не узнали об этом раньше. Смогли бы попрощаться с тетей Грушей, родня все‑ таки, организовали бы похороны. Не чувствовали бы себя сейчас так, будто и правда украли эту квартиру. Ведь столько лет не общались, находились в ссоре. Не заслужили они от нее никакого наследства, да и не ждали. А главное, Катю бы тогда никаким калачом не удалось заманить в квартиру Черкасского. Вернее, они бы стали с ним соседями и могли общаться почти на равных. Квартира – это страшная сила. Она делает из бомжа человека.

С девушкой, владеющей жилплощадью в центре Москвы, по‑ другому говорили бы все: от консьержки до следователя Селиванова.

– Да мы сами поверить не могли, – кивнула мама. – Поэтому и тебе звонить не стали. Вдруг, думаем, программа «Розыгрыш». Но адвокатша была очень серьезная. Документы показывала, каких‑ то бумаг понавезла. Ключи от квартиры оставила. Сказала, что жилплощадь, конечно, без пластиковых окон и новой сантехники, и нам придется здорово вложиться в ремонт. Но квартира стоит какие‑ то страшные миллионы. Мол, продадите, и всю жизнь будете обеспечены. Но мы продавать не будем. Ты же всегда мечтала, Катя! Квартира. В столице. Своя. Слава богу, Чижик! Все у тебя устраивается. И работа теперь хорошая, и жилье. Осталось только мужа найти…

– С такой квартирой это не проблема, – не сомневался папа, – очередь из женихов выстроится. Сейчас парни такие, что им девушку с приданым подавай.

– Нам меркантильные не нужны, – поджала губы мама. – Хотя тебе уже не двадцать пять лет, Катя. Тянуть с этим нельзя. Впрочем, у тебя должны быть очень интересные соседи. Абы кто в центре Москвы не живет.

– Ошибаешься, мама, – вздохнула Катя. – Соседи интересны разве что своей беспринципностью и цинизмом. А вместо квартплаты там принимают ложные показания и другие сомнительные услуги…

* * *

На следующее утро в маршрутке, по дороге на работу, Катя о неожиданно свалившемся на голову наследстве не думала. Видимо, ей не верилось, что ключи от квартиры, оставленные адвокатом, которые мама положила ей в сумочку, откроют хоть какой‑ то замок.

А вот то, что рассказала Мила, она прокручивала снова и снова. Итак, некий мужчина не хотел, чтобы больная очнулась и дала показания. И уж совершенно непонятно, почему новая жертва маньяка оказалась в той же клинике. Жаль, что Катя не следователь. Пусть они не знают заказчика, но известно, кто лечащий врач Милы. Его нужно вызвать на допрос, зыркнуть на него так, как это делает Фома Селиванов, и заставить во всем сознаться.

Но Катя, похоже, никак не сможет распорядиться полученной информацией. Не звонить же анонимно в милицию. Нужно придумать что‑ то. У нее нет доступа к доктору, нет сведений о таинственном мужчине, зато у нее под боком основной подозреваемый во всех грехах. Когда Черкасский узнает, что Мила сбежала от прикормленного врача, он должен как‑ то отреагировать, выдать себя. Катя должна быть сегодня особенно внимательна к начальству.

В лифте Катя оказалась с Валерией.

– У вас какие‑ то неприятности? – почему‑ то спросила у нее начальница.

– С чего вы взяли?

– Выглядите не очень.

– Это мое обычное состояние.

– Я не про то. Внешне вы как раз изменились к лучшему. Линзы вам идут.

Кате в линзах тоже понравилось. Но очки она не забывала. Под настроение.

– Но никакие линзы не уберут из глаз льдинки, – предупредила Валерия.

– У меня все в порядке, – соврала Катя.

И пошла работать.

У дверей их общего кабинета Светик обнимала своего жениха и босса и что‑ то шептала ему на ушко.

– Здравствуйте, – буркнула Катя и поспешила спрятаться за свой компьютер.

У нее полный порядок. У этих двоих тоже. Алексею Горчакову больше не надо отвлекаться на посторонних девиц ради спасения друга. Но на Катю он все‑ таки отвлекся.

– Здравствуй, Катенька. Хорошая работа с Бабаевым. Оперативно и эффективно. Думаю, это тянет на премию.

Так дешево ее не купишь. Катя не удостоила похвалу ответом.

– А чего это ты, Кэт, на работу приходишь позже меня? – прищурилась Светик. – Думаешь, раз переспала с начальством, можно не напрягаться?

Если бы взглядом можно было убить, Алексея Горчакова бы судили за безвременную кончину невесты. А Катя даже не покраснела.

– Ага, беру с тебя пример, – лучезарно улыбнулась она коллеге.

– Да ладно, я пошутила. – Светик сменила ехидную интонацию на оправдывающуюся. – Что было, то прошло. Я понимаю. Особые обстоятельства и все такое. Но теперь здесь опять появилась табличка «Руками не трогать! ».

– Хорошо, что предупредила, – развеселилась Катя. – Конечно, без таблички никак, ведь Алексей Сергеевич – особо ценный экземпляр. Его бы в музей…

Катя вдруг поняла, что раньше избегала называть Горчакова по имени. Наверное, интуитивно понимала, что они не могут стать близкими людьми. Он для нее босс. И больше ничего. Алексей Сергеевич. Спокойно и официально.

– Простите, Екатерина…

– Владимировна она, – подсказала Светик.

– Простите, Екатерина Владимировна, – не остался в долгу босс, – но таблички не помогают, особо ценные экземпляры обычно уходят с аукциона.

– Я уж точно не собираюсь в нем участвовать, – холодно заметила Катя. – Я собираюсь работать.

Да что он о себе возомнил? Конечно, Горчаков привык, что барышни из юбок выпрыгивают ради его внимания. Впрочем, Катя сама дала ему повод. Она ничем не отличается от всех этих девиц, которых так легко соблазнить нахальной улыбкой, парой комплиментов и роскошным образом жизни.

Ничем не отличалась…

– От работы цвет лица портится, – невинно заметила Светик. – Пока, дорогой, вечером у меня девичник. Подружка моя за англичанина замуж выходит. Боюсь, мы будем пить не шампанское, а чай, причем часов пять. Так что, наверное, не увидимся…

Катя уткнулась в компьютер. Она не хотела ни ругаться со Светиком, ни мириться с ней. Она корила себя за то, что не успела как‑ нибудь незаметно включить диктофон. Ведь специально взяла у Надежды, чтобы записать голос Горчакова и предъявить на опознание Миле. И еще нужно намекнуть Черкасскому, что Мила пропала из больницы, и посмотреть на его реакцию. Разведка боем. Вместо этого Катя вела какие‑ то пустые словесные баталии. Глупость какая!

Вечером Чижовы отправились на Патриаршие. Мама оторвалась от швейной машинки, папа – от стакана, Катя – от своей диссертации. Не каждый день получаешь наследство. Особенно такое, вступить в которое денег не хватит.

Тетушкины хоромы располагались в соседнем от квартиры Черкасского подъезде. И консьержка там была другая. Катя могла не беспокоиться.

– Агриппина Ивановна? Да, очень жаль старушку, – вздохнула тетушка, дежурившая у входа. – Хотя она скандальная была, на всех жаловалась, во все инстанции писала. То ей жарко, то холодно. То соседи стучат молотком, то музыка у них. А вы родственники? А на Агриппину Ивановну совсем не похожи. Ну, это к лучшему…

Квартира на верхнем этаже. И ключи к замкам подошли. Значит, не шутка, не обман. А действительно новая жизнь.

Чижовы топтались в прихожей, вдыхали запах затхлости и одинокой старости. Колченогая мебель, ковры, хрустальная люстра. Все это считалось роскошью лет тридцать назад. Пыль, паутина, мусор. Влажную уборку, похоже, здесь последний раз проводили при советской власти.

Важно не где ты живешь, а как. Их маленькая квартирка в «этой дыре», в подъезде без консьержки, но с кошками, с матерящимися, но не жалующимися соседями показалась Катей дворцом.

– А ведь когда‑ то Груша генеральшей была, домработницу держала, – покачал головой отец.

– Домработницы приходят и уходят. Детки нужны. Плохо‑ то как без детей, – грустно заметила мама. – И без внуков…

– Мы тут все уберем, порядок наведем, старье выкинем. – Катя испытала прилив энтузиазма. – И не волнуйтесь насчет ремонта. Сейчас нужно папу подлечить. А потом я кредит возьму, у меня теперь приличная зарплата. И премию обещали. Раз мне тут жить, мне и платить.

Давно уже Чижовы не чувствовали такого единения. Три часа мыть, драить, выносить мусор. Совместный труд для Катиной пользы объединяет…

Около десяти часов вечера родители засобирались домой. Катя же решила начать обживаться на новом месте прямо с сегодняшнего дня, вернее, ночи.

– Надеюсь, дух тетушки мне не явится, – храбрилась Катя.

Хотя вообще‑ то чувствовала себя не слишком уютно в этих стенах.

– Если что, зови консьержку, – посоветовал папа. – Мне она показалась весьма бдительной женщиной, столько вопросов нам задала, документы спросила.

– Для борьбы с призраками требуется не бдительная женщина, а крепкий мужчина, – возразила мама. – Так что зови соседа. Заодно с каким‑ нибудь олигархом познакомишься.

Но Катя стремилась иметь отдельную квартиру вовсе не для того, чтобы сразу же кого‑ то в нее позвать. Тетушкина одинокая старость напугала ее, но не настолько, чтобы срочно заводить детей и внуков. Она предпочла бы пока остаться здесь одна, спокойно подумать, поработать, помечтать. Впрочем, последнее зачеркнуть. Это осталось в ее прошлой жизни. Такая у нее была жизнь: без квартиры, гламурной работы и перспектив, зато с мечтами.

Закрыв за родителями дверь, Катя обошла свои владения дозором. Несмотря на приличную площадь, высокие потолки, потрясающий вид из окна, квартира выглядела унылой. Никакого хай‑ тека, фотографий, ваз для цветов. Старость не радость, казалось, вздыхали и низкий сервант, и продавленный диван, и телевизор «Горизонт». Особенно старость без гостей и юбилеев…

Катя тоже вздохнула. Похоже, и ее в конце концов ожидает нечто подобное. Как бы Надежда ни язвила по поводу собственного не совсем удачного выбора спутника жизни, в этом есть и несомненный плюс. Всего один, но очень большой. Во всяком случае, он сам уверен, что он уже большой, хотя и боится пока темноты и лающих собак…

Как бы Кате ни претило поведение Светика, завидная цель оправдывает гламурные средства. Светик хочет от Горчакова штамп в паспорте, детей, которые никогда не услышат в магазине «Я не куплю тебе жвачку, у нас денег нет! », обеспеченную старость, в конце концов.

Кате же не подходит ни тот ни другой вариант. Как можно полагаться на мужчин? Ведь никто не даст гарантию, что, выслушав вальс Мендельсона, романтический ухажер не превратится в матерящегося таксиста. А богатый красавец не приведет в уютное семейное гнездышко голых моделек и тигров, пока жена и дочка выбирают ему в подарок свитер на Неделе высокой моды в Париже…

Катя собрала в отдельный пакет стоптанные тапочки и сапоги со стершимися набойками и пошла выкидывать его в мусоропровод. Но на лестнице неожиданно столкнулась с шумной компанией. Плейбои и полураздетые девицы модельной внешности пили шампанское прямо из горлышка и искали ключи от квартиры, соседней с Катиной. Хорошо, хоть тигров поблизости не наблюдалось.

– Боже мой, какая встреча! – завопил один из парней и, расплескивая шампанское, кинулся к Кате. – Екатерина, вы что, в прислуги подались? Неужели мы вам так мало платим, что вам понадобилась эта унизительная подработка?

Катя вздрогнула. Олег Черкасский собственной персоной. Но он же живет в соседнем доме. Вот и приводил бы девиц туда. И почему, собственно, в прислуги? Да, на Кате старые джинсы и безразмерная майка, потерявшая цвет от частых стирок. А ей что, полы в вечернем платье мыть, а мусор выносить в туфлях на шпильке?

– Если женщина не выглядит как модель, значит, для вас она прислуга? – усмехнулась Катя. – А для меня наоборот. Прислуга – вот они. Эти красотки, обслуживающие вас…

Вот так‑ то. Теперь ей палец в рот не клади. Катя очень ясно представила себя куском железа, который то суют в огонь, то лупят молотом, а он лишь становится крепче.

– А что вы здесь делаете? – допытывался Черкасский. – Следите за нами? Не беспокойтесь, сегодня мы не планировали никого душить…

– Я могу вам задать тот же вопрос, – парировала Катя. – Что вы делаете здесь?

– Да скучно стало в клубе, решили к Лешке завалиться. Можете присоединиться. – Олег подмигнул. – Лешка, ты ведь не стал бы возражать, если бы к тебе, а еще лучше, на тебя Екатерина завалилась?

И все засмеялись. Кроме Кати и Алексея Горчакова. Ну куда же без него. Черкасский без своего компаньона шампанское не пьет и девушек не соблазняет.

– Я здесь живу, – объяснил Горчаков Кате.

Так не бывает! Мало ей было унаследовать хоромы в соседнем доме от той квартиры Черкасского, которой Катю приманили, как кролика в шляпу. Выяснилось, что еще и у Горчакова апартаменты дверь в дверь. Мистика какая‑ то. Впрочем, это же Патриаршие…

Теперь Катя отлично понимала свою тетю, которая ворчала на соседей и хотела с ними судиться. Да если бы она узнала, как они обошлись с ее племянницей, она бы специально кошку завела, чтобы та гадила им под дверь…

– Я тоже здесь живу, – с достоинством ответила Катя и пошла к мусоропроводу.

Пусть не считают себя хозяевами жизни. У обычных людей тоже есть право на тишину московского дворика и хороший вид из окна.

Стало быть, теперь Катя и Алексей – соседи. Кате такое и во сне не могло присниться. Но судьба распорядилась иначе, вернее, тетя. Кстати, неудобная старушка все‑ таки отомстила соседям. Катя будет маячить перед Горчаковым, напоминать ему о, мягко скажем, не джентльменском поведении. Пустячок, а неприятно. Камешек в ботинке за тысячу долларов.

Правда, и этому камешку придется несладко. Он, вернее, она станет свидетельницей буйных оргий Горчакова с Черкасским и тихих семейных вечеров со Светиком.

Мусор выброшен. Лестничная площадка пуста. Почти. Олег и целая стайка моделей обливаются шампанским уже за дверью квартиры Горчакова. Правда, сам хозяин к ним присоединяться не спешил.

– Катя, я хотел тебя попросить, – не слишком решительно начал он.

Знает она все его просьбы…

– Не волнуйтесь, Алексей Сергеевич, – перебила Катя, – я не побегу докладывать Светлане о ваших гостях. И особенно гостьях. Можете делать все, что душе угодно. И телу, конечно, тоже. Я больше не буду вламываться и доводить ваших партнерш до реанимации. Кстати, о реанимации. Она опустела. Мила исчезла из больницы. Это вы похитили ее? Чтобы она не очнулась. И не опровергла историю господина Черкасского об удушении по взаимному согласию… Ведь так?

Вот так‑ то. Спасибо тете. Теперь у Кати есть уникальная возможность дома доделать то, что не успела на работе. Вот, например, блефовать и припереть Горчакова к стенке. Как ему новость про пропавшую жертву?

Но Алексей совсем не удивился, не растерялся, не признался.

– Думаю, Милу похитили вы, Екатерина Владимировна, – заявил он.

Глава 14

– Откуда вы зн… – не смогла удержаться Катя.

Стоп! Если Горчаков в курсе того, что Милы больше нет под капельницей, значит, ему рассказал об этом доктор. А с чего бы это товарищу в белом халате делиться информацией с преуспевающим юристом? Только если последний ему платит…

Катя так и знала. И без диктофона ясно, что Черкасский и Горчаков – одна шайка‑ лейка. И именно они подкупили врача, чтобы он не выпускал Милу из комы, тем более из больницы. Так что теперь они могут потребовать деньги назад.

Но откуда Горчаков знает о Катиной роли во всей этой истории? Тюбик детского крема, видимо, недостаточная плата за то, чтобы медсестра держала язык за зубами…

– Что вы такое говорите? – Катя приняла оскорбленный вид.

– Мы так и будем беседовать здесь? – усмехнулся Алексей.

– А что вас не устраивает?

– Вид на мусоропровод вместо вида на небывало жаркий закат.

– Хотите пригласить меня в гнездо разврата? – поморщилась Катя.

Из‑ за двери квартиры Горчакова доносилась долбежная музыка и визгливый смех.

– Можете пригласить меня в обитель добродетели. – Алексей кивнул на дверь квартиры Кати.

Ну, пригласить – это громко сказано.

– Пойдемте! – Она изобразила радушие. – У меня как раз не убрано. Нет ни кофе, ни чая, ни шампанского.

– Я вижу, вы, Катенька, подготовились к встрече особенно дорогих гостей.

– Бесценных, – хмыкнула она.

Когда‑ то он был ей действительно дорог.

Правда, тогда она почему‑ то боялась лишний раз на него взглянуть. Кто он и кто она… Не пара – это еще мягко сказано. А теперь Катя чувствует себя с Алексеем на равных. Нет, она даже лучше его, потому что никого не подставляла. Не оказывалась замешана в темной истории с убийствами, продажными следователями и врачами. Несчастная любовь как‑ то раскрепощает…

Горчакову хватило одного взгляда на Катины хоромы, чтобы догадаться:

– Тетушка оставила наследство?

– Откуда вы знаете?

– Ну, если бы Агриппина Ивановна приходилась вам бабушкой, мы бы с вами давно стали соседями. Бабушкам обычно не нравится, когда внучки тратят по два часа на дорогу в одну сторону.

– А может быть, я купила эту квартиру?

– Вместе с рваными тапками? – усмехнулся Горчаков, вспомнив, какой растерянный у нее был вид там, на лестнице, с огромным пакетом в руках, из которого выглядывали старые калоши. – Ну, тогда вы – первая барышня в этом доме и в окрестностях, кому это элитное жилье досталось не по наследству и не от спонсора.

– Проходите в зал… Значит, вы ощущали себя моим спонсором, когда предлагали устраиваться со всеми удобствами в квартире вашего закадычного дружка?

– Кать, я уже извинился. – Алексей больше не говорил легкомысленным тоном. – Дурацкая история, я согласен. В стиле этих наших ролевых игр. Но тогда это казалось оптимальным выходом. Если бы я просто рассказал тебе про Олега, ты бы мне не поверила.

– Я и так вам не поверила, Алексей Сергеевич. Откуда вы знаете, что Милы нет в больнице? – вернулась она к главному вопросу. – Вы и Черкасский не хотели, чтобы она очнулась? Для вас она тоже всего лишь пешка в игре?

– Олег хотел быть в курсе ее состояния. Он заплатил деньги, чтобы девушку перевели в хорошую клинику. Он договорился с одной из медсестер, чтобы она сообщала ему новости, – объяснил Алексей. – Что здесь такого? Хотя это и было недоразумение, Олег чувствовал свою вину.

– Надо же, вы любую ситуацию выворачиваете, как носок, – восхитилась Катя. – И все время выходите сухими из воды. Вот что значит быть адвокатом. И какие же новости вам сообщила ваша сексотка?

– Вы льстите и мне и ей, Катя… Медсестра сказала, что в клинике страшный переполох. Пациентка пропала прямо из палаты. Но незадолго перед исчезновением к ней приходила посетительница. Коллега по работе, по описанию очень похожая на вас…

– Интересно, что это за описание? «Мымра в очках»?

Сегодня Катя надела линзы. Но не вчера.

– Очки там присутствовали. – Горчаков сделал вид, что пытается припомнить фоторобот. – Джинсы, майка. Светлые волосы. Симпатичная. Глаза такие добрые и честные… Нет, мымры не было.

Честные глаза? У распространительницы детского крема? Хотя, может быть, медсестра так себя выгораживает. У нее были такие честные глаза, как ей можно было не поверить?

– Хорошо, – кивнула Катя. – Я принимала в этом участие. Только я не похитила Милу, а помогла ей уйти из больницы. Ей стало лучше. Она не хотела там оставаться.

– Если ей стало лучше, ее бы просто выписали, – снисходительно заметил Горчаков. – У нас насильно в больницах держат только по приговору суда.

– За деньги у нас держат кого угодно где угодно. – Она тоже кое‑ что в жизни повидала. – Хоть шахтеров в шахтах с метаном, хоть призывников дома… Мила очнулась и услышала, как ее лечащий доктор договаривался с неким субъектом с противным голосом не выпускать ее из комы. А вы говорите, просто бы выписали. Кстати, субъект, случайно, не вы?

– Нет, Катенька. У меня весьма приятный голос. Дамы находят его даже сексуальным. И к тому же я не вижу никаких причин задерживать вашу коллегу на больничной койке. Если она очнулась, то уже подтвердила версию Олега. Разве не так? Но, если хотите, мы можем провести небольшое расследование и выяснить, кто этот нехороший тип гражданской наружности.

– Расследование? – удивилась Катя. – Чтобы Милу допросил этот ваш прикормленный Фома?

– Можно самим побеседовать с доктором, – предложил Алексей. – Пусть ваша подруга Мила наймет меня своим адвокатом. Да мы разорим эту элитную клинику, если то, что она рассказывает, правда.

Катя только ресницами хлопала. Такой вариант развития событий ей и в голову не приходил. Горчаков хочет вывести доктора на чистую воду? Или делает вид, что хочет…

– Сторона защиты и сторона обвинения равноправны, – важным тоном заявил Катин гость. – Адвокат тоже может собирать информацию, беседовать с людьми, проверять факты.

– И вы все это будете делать? Но у Милы нет денег, чтобы вас нанять…

Впрочем, зачем ему деньги?

– Я буду все это делать бесплатно, – подтвердил Горчаков.

– Почему? – недоумевала Катя. – Гуманитарная помощь?

– Скидка для своих сотрудников. К тому же вы убедитесь, что ни я, ни Олег ничего плохого в отношении вашей Милы не планировали. Ну а еще я сделаю это ради ваших добрых честных глаз, Катенька…

Они вчетвером завтракали в ресторане «ГоряЧее». Олег и Алексей пили свежевыжатый сок и кофе. Светик явно не выспалась и заказала специальный чай «для цвета лица». Валерия в одной руке держала чашку кофе, в другой – мобильник Светика с фотографиями с девичника.

– Качество – жуть, – оценила она.

– Я привыкла, чтобы фотографировали меня, – фыркнула Светик. – Как смогла, так и щелкнула.

– Да, странно, что они тебя заставили снимать, могли бы Влада позвать, – отметил Алексей.

– Уперлись: у нас девичник. Мальчикам нельзя. Даже стриптизера не пригласили.

– Видимо, было скучно, – оценил ситуацию Олег Черкасский.

– Не то слово, – согласилась Светик. – Невеста у нас балерина. И все какие‑ то старые чешки гостям показывала. «В этих я танцевала, когда мы познакомились. После спектакля в этих он меня поцеловал»…

– Знаменитая балерина от знакомства с англичанином до свадьбы сносила восемь пар пуантов, – усмехнулась Валерия. – Надеюсь, брачный контракт они составили?

– А то! Там написано, что, ежели чего, ему достанется все его имущество, а ей – ее пуанты со стразами Сваровски… Ну а как вы вчера время провели, мальчики?

Светик переводила подозрительный взгляд с Олега на Алексея. Чуяла неладное. С этими парнями подвоха можно ожидать на каждом шагу.

– Дома были, как примерные, – хмыкнул Черкасский.

– Можно подумать! – закатила глаза Светик. – Я уже пообщалась с консьержкой и знаю, что вы – примерные кобели.

– Да, ребята, вы под колпаком, – усмехнулась Валерия.

– Ну и что, у вас девичник – у нас мальчишник, – пожал плечами Олег.

– Наши девичники кончаются свадьбой, а ваши мальчишники – тюрьмой и реанимацией.

– Светик, это в прошлом, – заверил Черкасский. – Ну, я порезвился немного с красотульками. Все было невинно, потанцевали, попели караоке. А Лешка вообще вел светские беседы со своей соседкой.

– Что за соседка? – напряглась она.

– Такая серьезная ученая дама, историей занимается.

Горчаков бросил на друга убийственный взгляд. Его вообще вся эта болтовня напрягала. Он бы с удовольствием обсудил с Валерией ближайший судебный процесс, вместо того чтобы выслушивать чириканье Светика.

– Историей? Надо же, почти коллега, – усмехнулась Светик.

– Она самая, – подтвердил Черкасский. – Я глазам не поверил, но твоя коллега Екатерина Чижова теперь живет в том же доме, что и наш Лешка.

– Как это? Она же отказалась от той квартиры.

– Теперь у нее хоромы покруче.

– Но откуда? – Светик о‑ очень удивилась. – Она что, вашу историю в газеты продала? Но это не такие большие деньги. Неужели спонсора себе нашла? Есть же такие, которым нравится все безвкусное и странное. Помнишь, Валерия, передачу про то, как один иностранец с нашей лилипуткой живет?

– Не вижу связи. – Суровцева холодно посмотрела на собеседницу.

– Наследство Катя получила, – пояснил Горчаков, чтобы покончить с кривотолками.

– Надо же, какое удачное наследство. – Светику это явно не понравилось. – В непосредственной близости от моего богатства…

Кто бы мог ожидать от этой тихони такого коварства? Что станет следующим шагом? Катя выкупит у Черкасского его долю, чтобы устраивать совещания на двоих с Горчаковым? Нет, она далеко не так проста. Черт, а ведь Светика Алекс в Милан не возил. Хотя она так хотела попасть на распродажи. Рано Светик сбросила со счетов свою подружку‑ замухрышку. Одинокая женщина – это страшная сила. И нейтрализовать ее может только мужчина…

Светик немного поразмышляла над этим. И когда Катя пришла на работу, Светик уже знала, что делать…

– Один состоятельный господин хочет проверить платежеспособность своей девушки. – Горчаков озвучил на общей планерке проблемы очередного клиента фирмы. – Дело в том, что познакомились они в банке. Барышня утверждает, что у нее там открыт счет, и она достаточно обеспечена. Господин же подозревает, что имела место подстава. Девушка – из простых, а банк – лишь подходящие декорации.

– Он хочет нарушить тайну банковского вклада? – неодобрительно покачал головой адвокат Мальчиков. – Пусть докажет, что девица занимается незаконной легализацией денежных средств, добытых преступным путем. Тогда правоохранительные органы пришлют запрос, на который банк не сможет не ответить.

– Видимо, девушка не слишком его зацепила, раз он думает не о ее красоте, а о ее вкладе, – хмыкнула Светик.

– Можно поставить ее в такую ситуацию, когда она сама захочет предъявить выписку со своего счета, – пришло в голову Кате. – Например, поездка за границу. И конечно, не на частном самолете. Пусть господин купит тур для своей пассии в Испанию. А сам сошлется на дела, скажет, что поехать не сможет. Я слышала, что Испания неохотно выдает визы незамужним дамам, путе шествующим без мужчин. Требуется подтвердить свою платежеспособность выпиской со счета, документом, что ты владеешь недвижимостью, и тому подобное.

– Интересная мысль, – одобрительно кивнула Валерия. – Если тебе оплачивают пятизвездный отель на Канарах, а с тебя – только какие‑ то бумажки, мало кто откажется…

Катя полдня удивлялась, что Светик сидит на работе, а не на педикюре. А та только и ждала, что Катя куда‑ нибудь выйдет ненадолго. Когда это наконец произошло, Светик пробралась на Катино рабочее место, запустила руку в ее сумку и нащупала мобильник. Фи! Старенькая модель. Не умеет фотографировать, не позволяет слушать музыку. Такая разве что монаху‑ отшельнику подойдет. Впрочем, для ее целей сгодится и пейджер…

Алексей Горчаков остановил Катю в коридоре.

– Вы готовы? – по‑ деловому осведомился он.

– К чему? – не поняла Катя.

– К оперативно‑ разыскным мероприятиям в клинике. Я ради этого весь день в костюме с галстуком парюсь. Не носил галстук, наверное, месяц. Даже в процессы. Ну да, точно, с приема в Кремле не надевал. Долго я эту удавку не выдержу. Давайте поедем в лечебницу прямо сейчас, иначе врачам придется оказывать мне первую помощь.

– Вы хотите, чтобы я поехала с вами? – Он не устает ее удивлять.

– Каждому приличному адвокату просто необходима своя Делла Стрит. Иначе как‑ то несолидно получается, – усмехнулся Алексей. – А папа меня учил тому, чтобы получалось солидно. К тому же вам лучше один раз увидеть и перестать подозревать меня во всех грехах.

Здорово! Она живет рядом с начальством, она разъезжает вместе с ним и на его машине. Неплохо устроилась. Карьера, можно сказать, нашла дорогу в гору. Во всяком случае, именно это читалось во взгляде Марты, которая попалась им на парковке возле офиса и еще долго смотрела вслед.

Это был ночной кошмар главного врача клиники Геннадия Стихарева. Его не пугали ни наркоманы, которые вздумают проникнуть под покровом ночи за морфием. Ни пожарный инспектор, ко торый потребует установки новой сигнализации, потому что прежняя устарела три дня назад.

Даже товарищ из налоговой был не так опасен. А вот лощеный тип в дорогом костюме с адвокатским удостоверением – это пиши пропало.

Пациентам нет дела до налогов и гипотетических пожаров, а вот даже намек на врачебную ошибку поставит крест на репутации. Разразится скандал, и пойдет Стихарев в муниципальную больницу – простым врачом, даже не заведующим отделением. И ведь не договоришься с этим юристом, потому что у него уже есть договор с клиентом. И конечно, этот клиент богаче врача, пусть и главного.

Интересно, кто прислал этого денди? Телеведущая, уверенная, что это доктор Стихарев проболтался прессе, что она поступила к ним после аварии, в которую угодила с чужим мужем? Или банкир, которому врач запретил полгода вставать на горные лыжи и отнял тем самым возможность на вполне законных основаниях если не сбегать, то съезжать от жены со склона…

В элитной клинике свои заморочки. Лекарств хватает, оборудование самое современное, и доктора вполне профессиональные. Но и здесь может вспыхнуть истерика: «Почему мне нельзя черной икры?! » или «Караул! У меня с тумбочки пропали бриллиантовые сережки! ».

Да, много рабочих проблем у доктора Стихарева, а сейчас в его кабинете расположилась еще одна. С помощницей…

– Чем могу быть полезен? – попытался проявить любезность доктор.

– Я представляю интересы Людмилы Кострыкиной, – значительно произнес визитер.

Врачу сразу же стало жарко, хотя в кабинете работал кондиционер.

– До недавнего времени Людмила была вашей пациенткой. Но осталась неудовлетворена качеством оказанных ей медицинских услуг. Да что там, девушка едва жива осталась после вашего лечения. Ей пришлось спасаться бегством от ваших капельниц. Теперь мы с госпожой Кострыкиной раздумываем, под какую статью Уголовного кодекса Российской Федерации подпадает то, что вы здесь устроили.

– О чем вы? – Стихареву пришлось вытаскивать платок и промокать лоб. – Наше лечение пошло госпоже Кострыкиной на пользу, ей стало лучше, и мы ее выписали. Хотите, покажу ее карточку? Все остальное – домыслы. Нет, не так. Просто пациентка находилась в коме, и в мозгу могли начаться некоторые процессы. Хотя общая умственная деятельность осталась сохранной, но нельзя исключать некоторых навязчивых идей. Мол, меня лечили неправильно.

– У госпожи Кострыкиной нет навязчивых идей, – возразил адвокат. – У нее есть информация о вашем договоре с неким господином. Он велел вам сделать все, чтобы она осталась в коме. Налицо статья 111 Уголовного кодекса «Умышленное причинение вреда здоровью». А может быть, даже статьи 30 и 105 «Покушение на убийство», ведь в результате такого «лечения» Людмила могла вообще не очнуться. Возможно также, что речь идет о незаконном лишении свободы. Чем ваши действия отличаются от методов похитителей? Вы заперли жертву в палате и вводили ей препараты, чтобы она находилась без сознания. Я уже молчу о злоупотреблении вами, доктор, должностными обязанностями, нарушении клятвы Гиппократа и врачебного долга.

– Не было этого! – Лицо Стихарева пошло красными пятнами. – У вас нет никаких доказательств.

– Это решать не вам, а компетентным органам. Завтра я и моя клиентка отнесем заявление в прокуратуру, а кроме того, я порекомендовал ей устроить небольшую пресс‑ конференцию. Ваша клиника довольно известна в некоторых кругах, пациенты платят вам немалые деньги и имеют право узнать отзывы о вашей работе из уст того, кто прошел здесь «курс лечения».

Похоже, доктора приперли к стенке. И она не шведская, здоровье не укрепляет. Эта та самая стенка, к которой ставят перед взводом солдат. Во всяком случае, Стихарев ощущал себя сейчас именно так.

– Что вы хотите? – сдавленным голосом произнес он.

– Узнать, кто заказчик такого «лечения».

– Я не знаю его фамилию, – вздохнул врач. – Он не представлялся, что, по‑ моему, понятно, ситуация‑ то щекотливая. Солидный такой господин. Средних лет. Обычная внешность. Не запоминается.

– Он объяснил, зачем ему нужно, чтобы Людмила оставалась в коме?

– Сказал, что она не должна очнуться и дать показания. Во всяком случае, пока. Однако я хочу сделать заявление! Да, я взял от него некую сумму, но не сделал ничего, что ухудшило бы состояние больной. Мы капали ей витамины и просто ждали, когда молодой организм справится с травмой. Я не преступник какой‑ то. Скорее, это заказчик может обвинить меня в обмане…

Да, нельзя сказать, что они узнали много нового. Итак, есть некий злодей, который хотел, чтобы Мила молчала. Однако его мотивы не слишком понятны. Но вроде бы это не Горчаков и не Черкасский. Хотя они могли подослать в больницу кого‑ нибудь и теперь опять разыгрывают спектакль. Как же узнать личность заказчика? Попросить доктора составить фоторобот?

Надо же, как все повернулось. В тот вечер в коридоре архива Катя думала, что все закончилось. Преступник заперт, больше не опасен, все очевидно и понятно. Оказалось же, что это было только начало невероятных событий, в которые ее затянуло, как мусор в пылесос. Да, за это время она успела в полной мере ощутить себя использованной и выброшенной…

А Горчаков, конечно, невероятно привлекателен в образе сурового знатока законов. Правда, его обычный вид повесы тоже вполне сексуален. Черт! И за что ей это наказание?

Надо сосредоточиться. И выжать из беседы с доктором максимум информации. Ведь сейчас он испуган, взволнован и готов сотрудничать «со следствием».

Катя, до этого молчавшая, решила взять слово:

– Скажите, а та, вторая, девушка…

– Какая девушка? – Стихарев вздрогнул.

– Новая жертва маньяка. Почему она оказалась в вашей клинике? Она что, из обеспеченной семьи?

– Нет, то есть да. Какое это имеет значение?

По бегающим глазкам врача Катя поняла, что имеет. Алексей это тоже уловил.

– Не беспокойтесь, мы уже знаем о вашей роли, – уверенно заявил он, – просто решили дать вам шанс. Чистосердечное признание, как известно…

– Ну хорошо! Я расскажу. Никакая она не жертва маньяка. Тот же самый заказчик велел мне сделать из нее эту жертву.

– Задушить янтарным ожерельем? – воскликнула Катя.

Да это не больница, а бандитский притон.

– Господи, нет. Ее никто не душил. Ее доставили к нам из ВИП‑ сауны. Она – девушка по вызову. Обслуживала клиентов. Поскользнулась на мокром полу, ударилась затылком, черепно‑ мозговая травма. Привезли к нам, потому что владелец сауны был когда‑ то нашим пациентом, да и огласка ему не нужна. Мы сделали томографию. Мозг был уже мертв. Через несколько часов девушка скончалась. А заказчик решил надеть на нее янтарь и слегка вдавить цепочку в шею, чтобы остался след. Но причина ее смерти – закрытая черепно‑ мозговая травма. Можете проверить у патологоанатомов.

– Зачем заказчику это понадобилось? – изумилась Катя.

– Он мне не докладывал, – пожал плечами доктор. – От меня только требовалось сообщить куда следует, что на шее жертвы – янтарное украшение. Да и владельцу сауны так лучше. Кто знает, что на самом деле в его джакузи произошло. Клиенты с девочками там не церемонятся. А так – жертва неизвестного маньяка.

– А откуда взялось это янтарное ожерелье?

– Заказчик был здесь, когда девицу привезли. Мы с ним решили, что это подходящая кандидатура. Все равно ведь не выживет. Да и никто особо за ее судьбу не волнуется, раз таким бизнесом занималась. Заказчик сбегал куда‑ то, принес ожерелье…

– Зачем все это? – недоумевала Катя. – Опять какая‑ то игра?

Алексею не понравился взгляд, который его личная Делла Стрит бросила в его сторону. Опять подозрение, недоверие и возмущение.

– Я думаю, этот заказчик хотел подставить Олега Черкасского, – возразил Горчаков. – Если бы Мила очнулась, она бы рассказала, что никакого нападения не было. И как только Олега выпустили, появилась якобы новая жертва маньяка, что опять не в пользу Олега. Интересно знать, кто так ненавидит его?

Глава 15

Надо признать, версия интересная. Сама по себе. А не потому, что ее озвучил интересный мужчина. Итак, не исключено, что не было и нет никакого маньяка. Просто кто‑ то хочет испортить господину Черкасскому бесконечную вечеринку, в которую уже давно превратилась его жизнь. Это все равно как заправить его личную яхту неправильным топливом. Или пройтись металлическим скребком по мраморным полам его виллы. Что‑ то в этом роде. Но кто любитель подобных пакостей?

– Министру не нравится будущий зять, и он хочет заставить собственную дочь носить передачи? – озвучила Катя первую пришедшую на ум кандидатуру.

Какому отцу понравился бы этот Казанова рядом с умницей дочкой? Тем более такому высокопоставленному отцу.

– Не думаю, – покачал головой Горчаков. – Юрий Павлович – человек государственный. Он не станет заниматься такими глупостями.

Алексей и Катя оставили главного врача потеть в своем кабинете. И теперь остановились у больничной ограды. Обсудить последние новости.

– Ну а сама невеста? Наверное, ей надоело сидеть в спа‑ салоне, то время как ее жених сидит в вашей квартире в окружении мисс Самые Длинные Ноги и мисс Самый Загорелый Пупок. Вот она и решила проучить любимого…

– Татьяна сейчас в Швейцарии, на озерах. Она терпеть не может душное, пыльное московское лето. Олег, конечно, слетает к ней на пару деньков. Но вообще‑ то они редко видятся не только по его инициативе. Скажем так, у каждого своя тусовка.

Чудесно! У Светика с Алексом примерно тот же распорядок дня. Зато официально они вместе. Идеальная пара. Лучше не бывает…

– Так кого же до такой степени мог достать ваш Олег? – вслух размышляла Катя. – Это надо же было додуматься – презентовать янтарь мертвой девушке… И вообще странно получается. Этот кто‑ то заранее узнал о вашей игре и убил незнакомку, чтобы потом повесить на Черкасского целую серию? Но я же совершенно случайно их тогда застукала. И Мила могла получить удовольствие, а не черепно‑ мозговую травму. Что‑ то здесь не сходится…

– Возможно, этот кто‑ то начал действовать не до, а после того, как Олег угодил в СИЗО, – предположил Горчаков. – Раз все так удачно сложилось, он не хотел, чтобы Людмила очнулась и сняла с Олега обвинения. А когда его выпустили, пришлось подсунуть прессе и милиции «новую жертву янтарного маньяка». Ведь и ты, Катя, решила, что в первый же вечер на свободе Олег побежал сначала в ювелирный, а потом душить первую подвернувшуюся барышню…

– В ювелирный? – переспросила Катя.

Какая‑ то мысль мелькнула, но она ее не ухватила.

– Ну теперь‑ то я понимаю всю беспочвенность своих подозрений, – преувеличенно серьезно заявила она. – Вы же с ним коротали время в стриптиз‑ клубе, а не в ВИП‑ сауне. Это две большие разницы…

– А где бы вы хотели скоротать время сегодня вечером, Катенька? – неожиданно сменил тему Горчаков.

– А что? – напряглась она.

Он решил предложить ей еще одно оперативно‑ разыскное мероприятие?

– Здесь рядом есть неплохой ресторанчик, – как‑ то не слишком уверенно произнес Алексей.

От тона крутого адвоката, который вчинит вам иск даже за косой взгляд и непременно выиграет дело, не осталось и следа.

Ресторанчик? Это что, приглашение? Алексей Горчаков приглашает Катю Чижову в ресторан? С чего бы это? Она вроде бы больше не давала показаний против его родственников и знакомых.

– Ресторанчик? – растерянно повторила Катя.

– Ну да. С кондиционером. Холодным шампанским. С хорошей кухней. Что еще нужно в жаркий июльский день? Вернее, вечер, тем более вечер пятницы. Зачем же нам на улице разговаривать…

Действительно, о чем им, собственно, говорить‑ то? Можно сколько угодно строить предположения, что это за таинственный заказчик. Все равно он пока мистер Икс. Так что не о чем им говорить. А все прочие вопросы можно решить в рабочем порядке в стенах офиса фирмы.

А то что же это получается? Они работают вместе, живут по соседству, а теперь еще и ужин разделят? Прежняя Катя, конечно, жутко бы обрадовалась такой перспективе. Но эта Катя уже однажды ужинала с Горчаковым в «одном симпатичном ресторанчике» и едва не отравилась там на всю жизнь.

– Вы приглашаете меня в ресторан? – усмехнулась она. – С чего бы это? Потому что ужин отдай врагу?

– Что мне сделать, Катенька, чтобы вы не считали меня своим врагом? – вздохнул он.

– Ну, наверное, нужно сделать трепанацию черепа. И не вам, а мне. Чтобы я внезапно забыла один приятный ужин в компании Еремы и Фомы. Ну и вы там тоже были, Алексей Сергеевич. И не шампанское в ведерке со льдом подавали…

– Неужели один испорченный вечер нельзя нейтрализовать множеством приятных? – спросил он.

– Нет, – отрезала она.

Интересно, зачем ему такая химическая реакция? Смешно думать, что Алексей Горчаков мечтает проводить вечера в обществе Кати Чижовой. Значит, ему опять что‑ то от нее нужно. Но что? Или… Ну да! Катя сначала не поверила этой мысли, но подумала ее еще немножко и поняла, что все сходится. Поэтому он и смотрит на нее так. Поэтому и рассказал ей про игры, в которые играет «золотая молодежь». И по той же причине вчера сидел на тетушкином продавленном диване, а не в джакузи с девочками. А сегодня привез ее сюда. И теперь приглашает в ресторан.

Да ему просто стыдно. Стыдно за то, как они обошлись с ней. Конечно, он богатый и избалованный, но, видимо, все‑ таки бабушка познакомила внука с совестью, если у родителей на это времени не хватило.

Что ж, полезное знакомство. Но ужин в качестве анестезии от мук совести… Это все равно что трапеза Бориса Годунова и Лжедмитрия. Нет уж, слишком легко хотите отделаться, господин Горчаков.

– Вообще‑ то у меня другие планы, – многозначительно заявила Катя.

Перспектива на вечер и правда захватывающая – снова поесть тортик в компании Нади и Милы. И обсудить с ними свое невероятное наследство и дальнейшее местопребывание сбежавшей пациентки. Возвращаться в собственную квартиру до тех пор, пока личность заказчика не установлена, Миле нежелательно. Вдруг этому неизвестному типу взбредет в голову создать Черкасскому репутацию человека, который все доводит до конца. Раз начал душить – повтори попытку, но добейся результата.

Объект, который строит муж Надежды, неуклонно приближается к сдаче, и уже завтра на кухне у подруги чай не попьешь. Там засядет Кирилл с пивом, воблой и эмоциональными выкриками в адрес наших футболистов. У Надежды закралась было мысль пробраться на стройплощадку под покровом ночи и учинить какую‑ нибудь диверсию, но Катя ее отговорила. Хотя, может быть, и зря. Если бы Надю застукали с поличным, долго искать ей крутого адвоката не пришлось бы. Разумеется, абсолютно бесплатного. Запишите на счет совести…

– Очень жаль, – прокомментировал ситуацию Горчаков.

Обычно ему девушки не отказывали.

А тут еще, будто специально, зазвонил Катин мобильник. Номер высветился незнакомый. Мужской голос вызвал какие‑ то отдаленные ассоциации, впрочем, он интриговать не стал, представился:

– Здравствуйте, Екатерина. Это Петр. Я бы тоже не отказался с вами поболтать о том о сем. Как я понял, у нас много общих тем.

Тоже? Почему тоже? В прошлый раз прямо в этом больничном дворе Катя действительно обнаружила некоторое сходство между собой и авиа владельцем: ее кинул Алексей, его – Светик. Однако она об этом лишь подумала, вслух не произнесла.

– Давайте сегодня встретимся, – услышала Катя в трубке.

Надо же, до этого ее приглашали куда‑ нибудь раз в сто лет, а сегодня такой аншлаг. Впрочем, это весьма кстати.

– Давайте. – Катя сама не поняла, почему так быстро согласилась. – Я сейчас возле той самой клиники. Говорят, тут рядом есть неплохой ресторанчик. Как называется? – Она вопросительно взглянула на Горчакова. – Там и увидимся через полчаса…

– Подвезти до ресторанчика‑ то? – хмыкнул Горчаков, когда она убрала телефон обратно в сумочку.

И Катя поняла, что сейчас напомнила ему Светика. Демонстративно отправилась на свидание с другим. Впрочем, это не свидание. Непонятно, зачем ей вдруг позвонил Петр. Возможно, хочет организовать кружок «Умелые ручки» для склеивания разбитых сердец.

Но Катя Алексею не невеста. Они друг другу никто. Так что при чем здесь Светик? Будем считать, что он просто порекомендовал ей заведение с хорошей кухней. Конечно, Катя отказалась от очередного его предложения и пошла пешком.

Алексею осталось лишь смотреть ей вслед…

– Если честно, я опять не сразу вспомнил, кто ты, – признался Петр, уминая кролика, который выглядел как курица в соусе, а стоил в три раза дороже.

Катя ковыряла вилкой «томаты с базиликом», которые выглядели как помидоры с травой и стоили примерно столько же. На кроликов она пока не зарабатывает. Да и мама наверняка испекла пирог с капустой.

Если честно, Катя не очень понимала, что делает здесь. Конечно, звонок Петра позволил ей эффектно удалиться. Но сейчас она бы предпочла видеть по другую сторону стола аристократическое лицо Горчакова, а не блестящий от соуса двойной подбородок авиавладельца.

– Так что твоя эсэмэска меня удивила, – продолжал он. – Но в любом случае приятно.

– Эсэмэска? – переспросила она.

– А как еще это называется? – хохотнул Петр и сунул ей свой мобильник.

«Все время думаю о вас. Думаю, это неспроста. Давайте подумаем об этом вместе…» – прочитала Катя.

– У автора явная проблема с мыслительным процессом, – оценила она.

– Но, голубушка, автор – ты.

– В смысле?

– Нажми на кнопочку, увидишь, кто отправитель.

И Катя с удивлением обнаружила в окошечке телефона сначала подпись – Екатерина Чижова, а затем и номер своего сотового.

– Но я не отправляла вам никаких эсэмэсок!

Опять началось! Пиццы, которые она не заказывала. Сообщения, которые не набирала, но они почему‑ то приходят с ее мобильника. Значит, Петр решил, что она с ним заигрывает? И поэтому предложил встретиться? Ну и ну! Может быть, он ждет, что она еще и ужин оплатит?

– Извините, это недоразумение, – попыталась объяснить Катя. – Я, видимо, по ошибке вам это отправила. Вообще‑ то сообщение предназначалось другому.

– По ошибке? – хмыкнул Петр. – А откуда у тебя номер моего мобильника? По ошибке взяла у Светика? Кстати, не хочешь дозаправиться?

Он подозвал официанта и потребовал еще пива. Катя предпочла минералку.

– Да ладно тебе, – добродушно улыбнулся он. – Я все ваши уловки знаю. «Случайные» встречи, звонки, даже «случайные» дорожно‑ транспортные происшествия. На что только не идут некоторые девицы! Впрочем, на это жаловаться грех. Я много работал не для того, чтобы ездить на метро и не пользоваться вниманием женщин. Жаль только, что большинство из вас не может летать одним самолетом. Даже самым комфортабельным, проверенным, надежным. Вам подавай разнообразие, опытные образцы…

– Мужчины тоже не хранят верность одной модели, – напомнила Катя.

– Да‑ а, знаю я этих любителей моделей. Похоже, мы с тобой оба их знаем. Но вот в чем разница: мужчины изменяют за свой счет, а женщины – за наш, – сказал Петр с ожесточением.

– Светик успела раскрутить вас на крупную сумму, – поняла Катя.

– При чем здесь Светик? Мы с ней немного развлекли друг друга, вот и все. Я о своей жене. Бывшей. – Лицо у Катиного собеседника окончательно помрачнело. – Она летала на курорт с любовником на моем самолете. Но и это я мог бы ей простить. Она летала на курорт с любовником и нашей шестнадцатилетней дочерью. Для прикрытия. И эта юная дуреха взяла и втрескалась в мамашиного кадра. А ему, видимо, такой расклад показался жутко пикантным. Этой «золотой молодежи» только бы в игры играть. Короче, я их однажды застукал втроем. Обкурившимися травки, голыми и веселыми. Ну, дочку я за шкирку – и в закрытый колледж в Англии. Жену – коленом под зад. А с этим любителем передачи «Мать и дитя» я еще посчитаюсь…

Петр залпом допил пиво и поставил кружку на стол с таким видом, словно очень хотел запустить ею в обидчика.

– Дикая история, – посочувствовала Катя.

– А знаешь, почему я тебе ее рассказал? Потому что ты вертишься как раз в этой среде. Все эти богатые мальчики, гламурные девочки, презентации, вечеринки. Для Светика это уже как наркотик. Как и для моей крали. Она считала, что один любовник на двоих с дочерью – это придает остроты. Представляешь?! Она на суде по разводу заявила, что верная жена – это все равно что чудачка, которая всю жизнь одевается от Dior, хотя вокруг столько брендов… А вот ты, Екатерина Чижова, еще не такая. Тебя еще не засосало. Так что ты правильно меня выбрала, а не этих мальчиков в золоте и в шоколаде…

– Извините, я никого не выбирала. Это действительно недоразумение…

– Ну как хочешь, – пожал плечами Петр. – Насильно шасси не выпустишь…

Как ни странно, у них обоих не осталось ощущения напрасно потраченного времени.

– Нормально посидели, – оценил Петр. – Тебя подвезти?

Катя собиралась к родителям, но у нее, конечно, не хватило наглости устроить автопробег в Подмосковье. Она попросила подбросить до метро, а там уж она сядет на маршрутку. Однако остановка потребовалась гораздо раньше.

Буквально в двух кварталах от ресторана и в одном от больницы Катя из окна иномарки Петра увидела вывеску «Ювелирный магазин». И тут же вспомнила слова доктора: «Заказчик был здесь, когда девицу привезли. Мы с ним решили, что это подходящая кандидатура. Все равно ведь не выживет. Да и никто особо за ее судьбу не волнуется, раз таким бизнесом занималась. Заказчик сбегал куда‑ то, принес ожерелье…»

Куда же он мог сбегать? В ювелирный за углом!

– Притормозите, пожалуйста! – воскликнула Катя. – Мне нужно в магазин. Срочно…

Она влетела в торговый зал, полная решимости все узнать. А вдруг тот покупатель расплатился кредиткой? Он же обеспеченный человек, дал врачу солидную взятку. По кредитке можно выяснить его фамилию. Но даже если платил наличными, продавщицы могли его запомнить. Она бы на их месте точно запомнила, потому что он покупал янтарь, а в новостях говорили про янтарного маньяка.

– Здравствуйте, у вас есть янтарь? – с порога выпалила Катя.

– Да, витрина слева, пожалуйста, – профессионально улыбнулась продавщица.

– Часто у вас его покупают?

– Бриллианты, конечно, чаще.

– Несколько дней назад, поздно вечером, мужчина покупал янтарное ожерелье…

– Простите, ничем не могу помочь, – напряглась девушка.

Мол, покупайте, а не задавайте вопросы.

– Ну, чего ты тут? – В дверях магазина появился Петр.

Видимо, решил выяснить, куда и зачем с такой скоростью рванула его пассажирка.

– Ой, Петр Аркадьевич, – расцвела продавщица. – Что‑ то вы к нам зачастили…

– Привет, Тома, – буркнул посетитель без особой радости.

– Тоня, – поправила девушка. – Но это ничего. Владелец авиакомпании не обязан знать по именам всех стюардесс.

– Так вы были стюардессой? – заинтересовалась Катя.

Нужно же как‑ то входить в доверие к возможной свидетельнице.

– Международные рейсы, – похвасталась та. – Потом вышла замуж за пассажира бизнес‑ класса. Оказалось, поторопилась. Лучше бы дождалась кого‑ нибудь с личным самолетом. Муж настоял, чтобы я бросила работу, а сам взял и бросил меня. Так что теперь я здесь. А почему вы, девушка, про янтарь спрашивали? Потому что Петр Аркадьевич его вам подарил?

– Кто? – оторопела Катя.

– Ну да, несколько дней назад, вечером, он покупал здесь янтарное ожерелье. Когда вы сейчас спросили, я, конечно, не ответила. А то знаете, бывает, ревнивые жены чек из магазина в кармане у мужа найдут и являются нам тут допросы учинять. Да с кем он был, да кому покупал? Как будто мы тут КГБ.

Но Катя уже не слушала болтовню продавщицы. Мозаика вдруг сложилась.

«За десять минут до тебя у меня тут ошивались доктор и тот мужик с противным голосом. Ты, кстати, их не встретила?.. »

В том‑ то и дело, что встретила. Катя в тот день встретила в больничном дворе Петра. И поздоровалась, и предположила, что он тоже навещает больного. Но он ей на это ничего не ответил, зато пустился в пространные рассуждения о женском коварстве. А на даче Горчаковых он не менее зло говорил о богатых мальчиках, которым все дается даром. Неудивительно, что это две его любимые темы. Стерва жена и ее любовник из круга «золотой молодежи». Парочка наставила ему рога, да еще и растлением дочери занималась.

«А с этим любителем передачи „Мать и дитя“ я еще посчитаюсь…»

Повесить на него преступления янтарного маньяка – разве не достойная месть?

Катя отвернулась от витрин. Они ее больше не интересовали. Она по‑ новому взглянула на авиавладельца.

Ведь это не может быть совпадением? Она встретила Петра у входа в больницу. Он вполне подходит под описание доктора: «Солидный такой господин. Средних лет. Обычная внешность. Не запоминается». Неужели он по чистой случайности забрел в этот магазин купить янтарное украшение? Но почему именно сюда? И почему именно янтарь?

Что ж, очень вероятно, что она сегодня ужинала с тем самым заказчиком. Вот как девушке прикажете проводить вечера? Отвергла приглашение обманщика и повесы и угодила в лапы еще более опасного и непредсказуемого типа.

Застать жену и дочь с любовником. Тут любой озвереет. Хороший повод стать маньяком. Даже присяжные посочувствуют. Катю грела только одна мысль. Заказчик не попросил доктора превратить клиническую смерть Милы в биологическую. И третью жертву он не душил ожерельем, а лишь инсценировал это. Интересно, есть вероятность, что Петр все‑ таки не окончательно свихнулся от предательства жены и жажды мести? И не станет душить Катю прямо в магазине, хотя орудие преступления под рукой. Витрина слева, пожалуйста…

И все же, от греха подальше, Катя поспешила на улицу. Петр последовал за ней. Продавщице оставалось проводить их взглядом, который она бросала вслед тем, кто спросил на рубль, а купил на копейку.

На Москву спускались сумерки, но людей на улице, а значит, потенциальных свидетелей было еще предостаточно. И когда Катя и Петр подошли к его машине, припаркованной у магазина, Катя решилась:

– Любовника вашей жены, Петр, зовут Олег Черкасский? И когда он оказался в тюрьме, вы ведь очень обрадовались?

Глава 16

Олег Черкасский удивился, увидев на пороге своей квартиры Алексея Горчакова. Алексей Горчаков удивился, не увидев в квартире Олега Черкасского привычно пасущегося стада фотомоделей. Тем более в пятничный вечер, когда после рабочей недели расслабляются даже те, кто не работал.

– Лешка, ты чего тут? Ты же должен сейчас массировать Светику спинку и другие симпатичные местечки…

– А ты почему сидишь один, Олег? Ностальгия по одиночной камере?

– Ну, вообще‑ то я жду гостей. Вернее, гостью, – доверительно сообщил хозяин.

– Всего одну? Обычно тебе требуется не менее трех граций… Или это Она?

– Она самая.

– И когда придет?

– Как от мужа отделается, так и придет. Думаю, у нас есть время. Хочешь холодного пива?

– Давай, – не отказался Алексей.

– Чешское или немецкое?

– На твой вкус.

Вкусы у них обычно совпадали.

– За игру! – провозгласил Черкасский, поднимая высокий, вмиг запотевший стакан. – Что бы там ни думали некоторые, игра – это легкость, это кураж, это приправа, придающая особый вкус. А ты в последнее время, Лешка, стал слишком серьезен.

– На похоронах побывал, – объяснил Горчаков.

– А я в тюрьме. Ну и что? В жизни все надо попробовать…

– Почему‑ то так говорят, имея в виду всякую гадость, – вздохнул Алексей. – Мало кто хочет попробовать отдать свою почку или усыновить ребенка.

– Так. – Олег отставил стакан, поняв, что одной выпивкой делу не поможешь. – С чего это тебя потянуло на философский лад? Светик все еще дуется и не хочет брать тебя в масса жисты?

– При чем тут Светик? – нахмурился Алексей. – Просто мы такой фигней занимаемся! А могли бы делом. Разводы эти вечные, разделы имущества, проверка на вшивость потенциальных невест. Разве это юриспруденция?

– А что, по‑ твоему, юриспруденция? Бесплатная адвокатская помощь убийце, который так напился, что не помнит, как укокошил собутыльника? Я вообще уже забыл, что на юриста учился. В ресторане тоже дел по горло. Я лично предпочитаю, чтобы вокруг было девушек побольше, а не судей. Это тебе твоя новая соседка мозги канифолит? Внешность – не главное, главное – диссертация? Да где она бы сама была, если бы не наша фирма? Аллергию на книжную пыль себе бы вместо денег зарабатывала? Сама вот тоже не отказалась ни от поездки в Милан, ни от квартирки в центре. Все хотят жить хорошо. Но не у всех это получается. У нас получается! За это надо выпить…

Алексей отхлебнул пива без особого энтузиазма. Дальнейшего разговора не получилось, потому что в дверь позвонили. Пришла та самая гостья, и Горчаков не мог дальше тянуть с возвращением домой.

– Привет! – Он расцеловался в прихожей с Валерией Суровцевой.

– Привет! – улыбнулась она. – Тебе совсем не обязательно уходить.

– Я пойду, – возразил он. – Пусть хоть кому‑ то будет хорошо, Лера.

– А почему тебе нехорошо? – встревожилась она.

– Наш герой внезапно понял, что неправильно живет, – хмыкнул Олег. – Ему надоело с ВИП‑ клиентами общаться. Ему бы какого‑ нибудь маньяка в подзащитные…

– Что ж, я тоже иногда жалею, что мы защищаем не тех, кто на самом деле нуждается в защите. И в защите не от бывшей жены, – кивнула Валерия.

– Двое против одного? – возмутился Олег. – Хватит вам тоску наводить. Лучше расскажи, красавица, какую отмазку на этот раз слепила?

– Мой благоверный думает, что мне предстоит познакомиться с уголовным делом томов этак в двадцать. Производственная необходимость.

Нельзя сказать, что Валерии так уж нравилось врать. Но не врать ей бы понравилось еще меньше.

– Муж все равно не заметит моего отсутствия, – сказала она, – он будет все выходные много и напряженно готовиться к научному конгрессу…

Сколько ни оттягивай, а домой возвращаться придется. На то он и дом. А в квартире Горчакова со всеми удобствами и безо всякой одежды на шелковых простынях расположилась Светик.

– Ну наконец‑ то, – проворковала она. – А то я уже хотела тебя в розыск объявлять…

Она не упрекала, а демонстрировала нетерпение. Выяснять отношения – так негламурно. Светик же стремилась быть безупречной. Он не мог остаться равнодушным к ее безупречным формам и отточенной технике. Но, находясь в постели с одной, Алексею пришлось представлять себе другую…

Раньше с ним такого не случалось. Он полагал, что это уловка для неудачников. Для тех, кто не может получить желаемое. А никак не для него…

Катя не спрашивала, она утверждала:

– Любовника вашей жены, Петр, зовут Олег Черкасский? И когда он оказался в тюрьме, вы ведь очень обрадовались?

– А все‑ таки кто ты такая? – изумился Петр. – Из милиции, что ли?

– Я – подруга Милы, «жертвы» Черкасского. Как я понимаю, именно вы не разрешали ей выздоравливать.

Солидный владелец авиакомпании посмотрел на Катю Чижову как на муху, которая вообще‑ то безвредна, но назойлива. А раз так, нельзя просто не обращать внимания на ее жужжание, нужно принять какие‑ то меры. Петр принял.

Неожиданно он схватил Катю за руку и буквально затолкал на переднее сиденье своего автомобиля. Потом обошел его и занял водительское кресло.

Катя подергала ручку двери. Заперто. «Это похищение?! » – мелькнула пугающая мысль. Ее хотя бы будут искать? Черт, она согласилась поужинать с этим опасным типом с таким энтузиазмом, что Горчаков теперь решит, будто она сама с ним сбежала. Прямо Елена. Только не Прекрасная. И за ней никто ахейское войско не пришлет. Тем более ее шеф.

– У ювелирного магазина наверняка есть камера наружного наблюдения на входе, – авторитетно заявила пассажирка водителю.

Она не знала наверняка, но нужно же зародить в душе Петра сомнение, что ему это с рук не сойдет. Но тот и не думал заводить мотор, вывозить Катю в лес и привязывать к дереву. Машина никуда не поехала. Петр несколько минут сидел и мрачно смотрел перед собой, потом в отчаянии шарахнул ладонями по рулю:

– Что мне еще оставалось делать?! Киллера нанять? Я должен был его наказать. Впрочем, я был уверен, что рано или поздно этот тип на чем‑ нибудь попадется. Он абсолютно аморален. Я, например, совсем не удивился, когда узнал, что его посадили за нападение и попытку убийства. Но потом я познакомился со Светиком. Если она выпьет лишнего, становится довольно болтлива. Она и выболтала, что не было нападения, была какая‑ то авантюрно‑ эротическая игра. Но сообщить это кому следует могла только жертва. Вот я и решил: чем позднее она очнется, тем лучше. Я представлял себе, что Черкасский сидит в тюрьме за рас тление моей дочери. И готов был платить за каждый лишний день, что он не кушал лобстеров, а хлебал баланду. Но его выпустили. Конечно, при его деньгах и связях! Тогда я решил, что янтарному маньяку нужна еще одна жертва. Я тоже умею играть в игры. Но, к сожалению, у этого типа оказалось алиби. Но попытка не пытка. Пытка – это ничего не делать. Проглотить обиду. Позволить этому щенку развлекаться и дальше…

Дикая история. Что тут еще скажешь…

– А вы не пытались подать заявление о растлении несовершеннолетней? – Катя предложила прямой путь вместо объездной дороги.

– Конечно нет, – покачал головой обманутый муж и отец. – Во‑ первых, я не собираюсь делать позор публичным. А во‑ вторых, эта несовершеннолетняя сама хотела, чтобы ее растлили. Черт, я был слишком занят на работе, чтобы заметить, что моя женушка вырастила свою точную копию: капризную, избалованную, жеманную, но чертовски привлекательную…

– Мне очень жаль. – Катя позволила себе еще каплю сочувствия, но только каплю. – Но вам все‑ таки придется смириться, Петр. Ваш план «Подставить Черкасского по полной программе» провалился. Кажется, обошлось без жертв. И наверное, вам за взятку врачу и янтарный подарок для покойницы ничего не будет. Надеюсь, Миле не стоит опасаться, что вы найдете ее и заставите свидетельствовать против вашего врага.

– Опасаться стоит только сотрудникам моей авиакомпании, – зловеще усмехнулся Петр. – Давно уже хотел все продать, бросить – и к дочери в Лондон. Если еще не поздно сделать из нее человека…

Кате пришлось разбудить Надю и Милу, чтобы сообщить им сенсационную информацию: заказчик установлен, изобличен и больше не опасен. Мила может завтра же возвращаться домой, а Надина квартира из убежища беглянки вновь превратится в семейное гнездышко…

Катя и сама не ожидала от себя такой прыти. Вошла в доверие, собрала информацию, проанализировала и выдала результат. Конечно, у Кати имелись добровольные помощники. Без Горчакова она к доктору, ясное дело, и близко бы не подошла. Плюс эта история с эсэмэской. Кто‑ то весьма вольно обошелся с ее телефоном. Интересно кто? Видимо, тот, у кого был не только доступ к Катиной сумочке, но и номер мобильника Петра. Не будем показывать пальцем, но это был слоненок…

Интересно, зачем Светику понадобилось подсунуть Катю Петру? Хочет устроить личную жизнь подруги? На тебе, убоже, что нам не гоже. Впрочем, Кате неожиданное «свидание» с Петром как раз пригодилось…

Следующий день был субботой. Катя позавтракала с родителями и помчалась в Москву. Засела в архиве, наслаждаясь новым положением не сотрудника, а исследователя. Наткнулась на любопытный факт для своей диссертации. «Дворянство и правосудие» – это ведь не только про то, что дворяне то и дело совершали неблаговидные поступки и оказывались на скамье подсудимых. Они проходили по уголовным делам и потерпевшими.

В августе 1804 года у дворянского заседателя нижнего земского суда Николая Мясоедова вышел конфликт с крестьянином Ивановым. Как известно, выражается сильно русский народ. В пылу ссоры крестьянин назвал барина «подьячим». Дворянин до того оскорбился, что подал в суд на «оругателя». Палата уголовного суда, выслушав крестьянина, дворянина и свидетелей, приговорила невоздержанного на язык мужика к двадцати ударам плетьми.

– Подьячий! – Катя не удержалась и произнесла это вслух.

Это вам не «за козла ответишь». У современных «оругателей» для такого мозгов не хватит. Насколько она помнила, подьячий – это мелкий чиновник. То есть крестьянин счел дворянина чем‑ то вроде канцелярской крысы. За свободу слова пострадал, бедолага…

Катя с неохотой оторвалась от пожелтевших документов. На выходные у нее намечено много дел. Тетушкина квартира все еще ждет уборки, как урожай комбайнера.

Поднимаясь по лестнице в своем новом доме, Катя решила‑ таки заглянуть на минутку к соседям. Просто из вежливости. Ведь Горчаков потратил свое время и бензин на нее и клинику. Он учинил допрос с пристрастием доктору, чуть ли не лампой светил ему в лицо. Так что он имеет право знать, кто был этот таинственный заказчик. Не помешает ему и информация, почему Петр на все это решился. Потому что его друг Олег Черкасский – распущенный, эгоистичный субъект. Скажи мне, кто твой друг…

Но соседскую дверь Кате открыл не хозяин и не его беспутный приятель, а Светик в коротеньком шелковом халатике.

– Тебе чего? – насмешливо спросила она. – За спичками зашла? Не выйдет, дорогуша, у нас электрическая плита.

Катя не хотела, но покраснела. Действительно, выглядит это не слишком… Явилась в гости к шефу и жениху Светика без приглашения на тисненной золотом бумаге. Невеста Горчакова решит, что она так сюда и бегает. То за спичками, то за солью. А вся соль в том, что наличие квартиры в центре Москвы лишь подчеркивает одиночество в четырех стенах. И все эти ответственные квартиросъемщицы на самом деле дико завидуют Светику – квартиросъемщице безответственной, зато с красивым и богатым будущим мужем.

– Я по делу. – Катя постаралась принять самый независимый вид. – По делу Черкасского.

– Нет больше такого дела, – возразила Светик. – Закрыли его. Так что больше с тобой никто носиться, как с писаной торбой, не будет и за границу не повезет, не надейся.

– Слушай, спасибо тебе, глаза мне открыла, – усмехнулась Катя. – А то я на чемоданах сижу. Все думаю, когда же вылет. Пойду Петру позвоню, уточню.

– Иди, иди, – обрадовалась Светик. – Петр – мужик хороший и свободный. А Горчаков, знаешь ли, все время занят. Сейчас вот, например, он ждет меня в джакузи. Без одежды. А я тут с тобой болтаю. Так что пока, соседка!

Дверь у Кати перед носом захлопнулась с грохотом. Что ж, будет чем занять вечер. Представлять себе Светика и Алексея среди пенящихся фонтанчиков. У самой‑ то Кати ванна старая, в потеках ржавчины, душ еле брызгается. Одной уборкой не обойтись, нужен ремонт. Но деньги на него еще предстоит заработать. Жаль, что летом курсовики студентам не задают. За их написание неплохо платят, и материал интересный. Исторический взгляд можно бросить на что угодно. Перед летней сессией Катя бросила его на историю шампуня.

В 1903 году фирма Schwarzkopf and Henkel выпустила первый шампунь. А само слово находится в прямом родстве с шампанским – оба здорово пенятся… Кстати, в нашей стране шампунь перестал быть дефицитом лишь в середине 90‑ х годов прошлого века. А раньше для мытья волос использовали мыло «Банное», «Яичное», «Детское». В 80‑ х годах, отстояв очередь, можно было купить отечественные шампуни типа «Янтарь» – нечто в жестяном тюбике, как для зубной пасты…

За курсовик, кстати, поставили «отлично», хоть и не в Катину зачетку. А все равно приятно.

В воскресенье Катя позволила себе проснуться без будильника. Чтобы узнать, что делается в мире, заглянула за «Горизонт» – старый тетушкин телевизор. Включила его в розетку. И оказалось, что, хотя цвет то и дело пропадает, изображение вполне четкое, а звук и вовсе как у «Панасоника».

Шли новости на НТВ. Новости культуры неожиданно оказались криминальными.

«Старейший театр России – Малый – стал местом преступления, – тревожным тоном сообщил ведущий. – Вчера во время вечернего представления прямо в зрительном зале был застрелен бизнесмен Петр Аркадьевич Вольский».

У Кати буквально потемнело в глазах, когда она увидела фото во весь экран. Петр Аркадьевич Вольский оказался тем самым Петром, с которым она ужинала в пятницу. Которого вынудила пойти на откровенность перед гипотетическими камерами видеонаблюдения ювелирного салона. Это их таинственный заказчик и отвлекающий маневр Светика. И теперь он мертв? Не может быть! Но журналисты были неумолимы:

«Вольскому принадлежала авиакомпания „ВольАвиа“. В 1998 году самолет этой фирмы разбился над Украиной. В катастрофе погибли более двухсот человек. В суде до сих пор рассматриваются иски родственников к авиаперевозчику. Поэтому одна из основных версий убийства – профессиональная деятельность погибшего. Однако обращает на себя внимание беспрецедентный способ расправы. Вольский принимал участие в благотворительном фестивале, который проходит в Малом театре. Он находился в ложе и был застрелен во время спектакля. Пуля попала точно в сердце. Сидевшие рядом с ним даже не сразу поняли, что произошло. Наш источник в правоохранительных органах сообщил, что действовал, по всей вероятности, профессионал, причем киллер должен был ис пользовать снайперскую винтовку, оборудованную прибором ночного видения. Как ему удалось пронести такое грозное и массивное оружие в театр с охраной и металлоде‑ текторами на входе – один из главных вопросов следствия. Несмотря на столь трагическое происшествие, благотворительный фестиваль продолжится. Сегодня вечером на сцене театра пройдет джазовый концерт. По словам его организатора, меценатки Елизаветы Алексеевны Горчаковой, сначала состоится аукцион мягких игрушек, сделанных руками воспитанников детских домов. Потом выступят джаз‑ банды из Москвы, Петербурга, США. Сбор от концерта также пойдет на счета учреждений для детей‑ сирот…»

* * *

Кате стало трудно дышать. Как будто на нее сошла лавина информации. Зловещей, пугающей, негативной. И как теперь из‑ под нее выбираться? Да и можно ли выбраться?

Люди, с которыми ты ужинал два дня назад, не должны умирать, если им не сто два года, конечно. Петр был мужчиной в самом расцвете сил. Ну да, с первой женой не повезло, но если даже Светик заинтересовалась им, пусть и ненадолго, то долго бы он в холостяках не проходил. Но вместо новой жизни и новой семьи, у него – новый гроб. Это ужасно!

Катя почти его не знала. И то, как он поступил с Милой, да и с той, погибшей девушкой, характеризует его не с лучшей стороны. Но никто не заслуживает быть убитым, если это не Чикатило, конечно.

Надо же, Петр Аркадьевич Вольский. А для Светика, а значит, и для Кати он был просто Петр. А он Петр Аркадьевич, как Столыпин. Та продавщица его называла по имени‑ отчеству, но Катя тогда не обратила внимания.

Столыпин?!

Вот когда у нее по‑ настоящему перехватило дыхание. Что там рассказывали Горчаков с Черкасским?

«– Из вашей диссертации мы отобрали криминальные истории, которые касались непосредственно нас. Александра Толстая в прямом родстве с Волконскими. Князь Черкасский из моих предков. Правда, про Горчакова в набросках ничего не было. Но среди его родни птицы такого полета, что любой школьник расскажет их биографию…

– Столыпин? – предположила тогда Катя.

– Именно, – подтвердил Алексей. – Петр Аркадьевич Столыпин – сын княгини Натальи Горчаковой. Итак, у нас было три исторических персонажа. Графиня Остен‑ Сакен, которую муж душил янтарным ожерельем. Князь Черкасский, который похитил барышню. Премьер‑ министр Столыпин, которого застрелили в театре. Это и стало основой игры. Мы должны были воспроизвести прошлое в настоящем. Мы бросили жребий. И Олегу досталась графиня, Коле – Черкасский. Ну а мне – Столыпин. Конечно, смерти в правилах игры не значилось. Предполагалось, что важно выстроить декорации, найти статистов и намекнуть на давнюю трагедию…»

Что же получается? Петр Аркадьевич Вольский не просто тезка, он погиб так же, как Столыпин, – был застрелен в театре. Не в Киевском и не по политическим мотивам. Но факт есть факт. А это означает только одно.

Игра не закончена. Она в самом разгаре!

Глава 17

Все‑ таки интересно, были ли видеокамеры у ювелирного магазина и что они зафиксировали? Катя бросала в лицо Петру обвинения, он почти насильно усадил ее в машину. Похоже это все на ссору? Но хотя бы не на такую, после которой одна из сторон побежала к киллеру? А что подумала про них продавщица – стюардесса? Что у Кати аллергия на янтарь и на мужчин, экономящих на бриллиантах?

Нет, Петр – свободный мужчина и деловой человек. Он общается со многими. Катя – лишь мимолетный эпизод. Ее не вызовет на допрос ни Фома Сильянов, ни другой следователь. Об этом она может не беспокоиться. Для волнения есть другие причины.

Итак, игра продолжается. Во‑ первых, это значит, что Горчаков и Черкасский солгали ей. А во‑ вторых, это свидетельствует о том, что они абсолютно асоциальные личности. Их не остановило ни знание Уголовного кодекса, ни тюрьма, ни смерть друга. Они пошли еще дальше. Это не недоразумение и не самоубийство. Это убийство. Умышленное и подготовленное. Не может же быть, что в Петра Аркадьевича попали случайно. Не бутафорский же пистолет выстрелил в него со сцены. Нет, это была снайперская винтовка. И цель выбрана по правилам игры, воссоздающей прошлое в настоящем.

Но неужели Кате нравился убийца? И единственное по‑ настоящему романтическое приключение в своей жизни она пережила с безумным стрелком, которого пускают в театр с винтовкой?

Не может быть! У нее же есть вкус и хоть какая‑ то интуиция. Конечно, работая над диссертацией, Катя поняла, что дворяне никогда не отличались примерным поведением. Но понятие о чести и совести у большинства все же было. Но ей, похоже, «посчастливилось» иметь дело с меньшинством.

Или это кто‑ то другой? Могут же существовать продолжатели, имитаторы. Катя давно заметила, что игра – двойная. Сначала задушили женщину по имени Александра, а потом уже Черкасский и Мила уединились в исторической подсобке. Сначала застрелился милиционер Черкасский, а потом – князь Волконский.

Что же получается? Раз теперь погиб Петр Аркадьевич, значит, затем наступит очередь Алексея Горчакова повторить судьбу предка? Бред какой‑ то! Надо выяснить, как эти горе‑ игроки думали инсценировать убийство Столыпина. Надо немедленно пойти к соседям. И на этот раз точно не за спичками.

Открыли не сразу, и опять не хозяин, а Светик в халатике, торопливо наброшенном и красноречиво свидетельствовавшем, что Катя снова не вовремя.

– Господи, Чижова, похоже, нам придется искать другое жилье, – вздохнула Светик. – В спокойном районе, где тебя не вытаскивают из постели ни свет ни заря бесцеремонные соседки.

– Уже почти одиннадцать, – бодро возразила Катя.

– Ну, если тебе нечем заняться ночью, то у нас, слава богу, любовь… – Светик зевнула.

– Рада за нее, то есть за вас. Но у меня важный разговор к Алексею Сергеевичу.

– В понедельник придешь в офис, обратишься к его секретарше. И он, может быть, тебя примет, – обрисовала перспективу Светик.

– Но у меня срочное дело, – не унималась Катя.

– У меня тоже. Мне надо срочно вернуться в постель к любимому мужчине.

– Петра убили! – сказала Катя уже в закрывавшуюся дверь.

Это вам не «сим‑ сим откройся». Не подействовало. Светик не услышала или не пожелала услышать. Да, ей не надо тренироваться, чтобы победить на соревнованиях, кто больше унизит Катю. С нее станется, она еще милицию вызовет и обвинит «бесцеремонную соседку» в домогательствах ее жениха. И можно сколько угодно повторять «я по делу», никто не поверит. Катя – не инвестор из Японии и не олигарх на грани развода, а одинокая женщина, которая, как известно, всегда желает познакомиться. Но Катя‑ то желает раскрыть убийство Петра и прекратить ужасную игру, в которую ее втянула, между прочим, Светик, укравшая наброски Катиной диссертации.

И что теперь делать? Светик перекрывает доступ к Горчакову профессиональнее, чем телохранитель. А номерами мобильных телефонов Алексей и Катя не обменивались. Ведь они и не встречались толком. Дурацкая ситуация!

Но ждать понедельника тоже нельзя. В новостях же сказали, что благотворительный фестиваль продолжается, и сегодня на сцене того же театра что‑ то такое организует бабушка Алексея. Это значит, что и он будет там. Потомок Столыпина окажется в театре. Катя точно не знала, что Алексей там будет делать. Игрок он или мишень. Возможно, вчера была проба пера. Не исключено, что все эти «первые» убийства и самоубийства что‑ то вроде репетиции. А значит, сегодня убийца выйдет на второй уровень игры.

Что ж, выбора у нее не осталось. Пришлось отправляться в дом по соседству. Может быть, Олег Черкасский самостоятельно открывает дверь, а не держит в привратниках полуголых невест. Конечно, общаться с этим растлителем и извращенцем Кате хотелось так же, как Кутузову побрататься с Наполеоном. Но что делать…

Однако и тут оказалось не так все просто. На пороге квартиры Черкасского оказалась Валерия Суровцева. Похоже, это жилище – дежурное для сотрудников фирмы.

– Здравствуйте, мне нужен господин Черкасский, – растерянно пробормотала Катя.

– Мне он тоже нужен, – усмехнулась Валерия. – А вот ему нужно было в сауну. Традиция у них с Лешкой. Утром в воскресенье ходить в баню…

Значит, Светик охраняла пустую золотую клетку. И никто не ждал ее с нетерпением в постели. Разве только пульт от телевизора. Что ж, врать и не краснеть она всегда умела. Удивительно, почему она до сих пор не занялась политикой…

– Проходите, Катя. – Валерия посторонилась. – Давайте ждать Олега вместе. Кофе хотите?

Что ж, здесь хотя бы в квартиру пустили. Катя вошла и тут же увидела фотографии на хай‑ теков‑ ских полках.

Олег и Валерия в обнимку на фоне заката. На заднем плане бушует нечто похожее на океан. И никаких кабинетов и планерок. Когда Катя ночевала в этой квартире, этих снимков здесь не стояло. Квартира вообще выглядела как мебельный салон: стильно, дорого, но не обжито.

Валерия поймала взгляд гостьи.

– Это мы в Майами, – просто сказала она. – Иногда удается выбраться куда‑ нибудь на недельку. Но редко.

Надо же, Олег и Валерия. Катя даже не думала в этом направлении. А как же Мила, фотомодели и все такое? Неужели Валерия готова терпеть любые выкрутасы, лишь бы не быть одной? Женская доля. Светика с ней примиряют бриллианты и надежда на «феррари». А зачем это Валерии?

– Катя, я надеюсь, вы не станете болтать об этом? – спросила Суровцева, проводя гостью на кухню и загружая кофеварку. – Просто у меня есть муж. И ему ни эта информация, ни эти фотографии ни к чему. Впрочем, если бы вы были похожи на Светика, я бы не открыла вам дверь. Думаю, вы никому не скажете.

– Конечно. – Кате оставалось только кивнуть.

А Валерия вдруг разоткровенничалась:

– Я знакома с моим мужем с детства. Нет, мы не ровесники. Он ровесник моего отца. Друг моих родителей. Довольно известный ученый. Всего себя отдавал науке. Пока мне не исполнилось семнадцать лет. Я окончила школу и думала, куда бы поступать. Но все решилось без меня. Мои родители погибли в авиакатастрофе. Мы жили в Калуге. Александр Александрович привез меня в Москву, поселил в своей квартире, устроил в престижный вуз. Я многим ему обязана. К тому же у него больное сердце. Так что о разводе не может быть и речи…

– В авиакатастрофе?

Почему‑ то именно это резануло Кате слух.

Сколько лет Валерии? Авиакатастрофа в 1998 году? Это уже после перестройки и акционирования. Тогда уже летали не только самолетами «Аэрофлота»…

– А вы слышали, что убит Петр Вольский – владелец авиакомпании? – зачем‑ то спросила Катя.

– Еще бы, – грустно улыбнулась Валерия. – Та самая «ВольАвиа». Наверное, поэтому я и пошла в юристы, чтобы отсудить у них все, что можно. С чего они решили, что могут купить по дешевке ржавые самолеты и возить людей на тот свет?

Валерия поставила на стол перед Катей чашку кофе. Не пролила ни капли. Ее руки не дрожали.

А Катя уставилась в чашку так, будто призрак увидела. Что же это такое? Стоит ей сесть с кем‑ нибудь за стол, так у собеседника обнаруживаются тайные мотивы. Может быть, все дело в этом? Двойная игра и задумывалась ради Петра Аркадьевича Вольского. Вся эта историческая подоплека – лишь прикрытие? И удушения янтарным ожерельем, и самоубийство Волконского – только маскировка действительно задуманного преступления? Настоящая мишень – Петр. У него были причины мстить Черкасскому, но и его самого ненавидели многие.

– Помните, на даче у Горчаковых Петр разразился публичными обвинениями? Мол, богатые мальчики живут на всем готовом. Да, он всего добился сам. Но вряд ли исключительно честным трудом. Бизнес – дело грязное. На его совести столько грехов, что лучше бы уж молчал, – словно в подтверждение мыслей Кати продолжила Суровцева. – Специальная комиссия признала, что причиной крушения самолета стали технические неисправности морально устаревшего лайнера.

– Наверное, трудно смириться с тем, что в погоне за прибылью компания экономила на безопасности, – осторожно предположила Катя.

– Трудно смириться с тем, что одни умерли, а другие живут и богатеют…

– И вы не смирились, – поняла Катя.

– Нет, – спокойно подтвердила Валерия.

У Кати холодок пробежал по спине. Почему она ей это говорит? Опять явка с повинной? Не слишком ли много их было в последнее время? В конце концов, Катя не следователь, а исследователь. Или Суровцевой надоело держать все в себе, она решила выговориться, но в кофе подмешано нечто напрочь отшибающее память? Это в лучшем случае…

Валерия смотрела куда‑ то мимо. Катя так нервничала, что пришлось отхлебнуть кофе. Будь что будет…

– Боже мой, Катенька, у вас такое лицо, будто это я убила Вольского. – Валерия словно очнулась. Улыбнулась то ли язвительно, то ли снисходительно. – Перестаньте! Конечно, у меня не было билета на вчерашний спектакль в театр. И я не маскировала снайперскую винтовку в букете…

Конечно нет. У нее же аллергия на цветы. Катя и не представляла себе ничего подобного. Валерия ей нравилась. Если и она окажется из плохих, значит, Катю привлекает зло. И ей надо работать в ночном дозоре. Чем‑ то вроде радара, засекающего темные силы…

Нет, она бы не смогла дать показания против Валерии с такой легкостью, как против Черкасского. Гражданский долг и ничего больше… Но ведь Суровцева не упрекнула Катю за тот букет. По работе вначале была придирчива, но все же благожелательна. Киллеры не такие. И те, кто нанимает киллеров, тоже.

Но факты – вещь упрямая. У этой женщины есть мотив и возможность…

– Значит, вы отомстили ему по‑ другому, – догадалась Катя. – Петр ведь тоже потерял семью.

– Вы в курсе? – удивилась Валерия.

– Да, мы с ним недавно пообщались в неформальной обстановке.

– Это была идея Олега, – призналась Суровцева. – Он познакомился с женой и дочерью Вольского на какой‑ то вечеринке, назвал их «безмозглыми курицами, изнывающими от тоски в своем курятнике». И решил устроить в этом курятнике маленький переполох.

– Что ж, ему это удалось…

Надо же, как все повернулось. Получается, что Черкасский не совсем бессовестный тип, растлитель и извращенец. Во всяком случае, он не развлекался, а старался для любимой женщины. Впрочем, план его был слишком циничен…

– Мне не нравилась эта затея, – поспешила добавить Валерия. – Но Олег не стал меня слушать. И в чем‑ то он оказался прав. Нечто похожее на компенсацию морального вреда я все же получила…

– А вы знаете, что потом Петр стал мстить Черкасскому? Пытался подставить его, подсунуть третью жертву янтарного маньяка.

– Нет, не знала. Но всегда догадывалась, что зло – это бумеранг…

– А про игру вы знаете? – Катя решила открыть все карты.

– Игру?

– Да, ту, в которую играет «золотая молодежь».

– То есть Черкасский, Горчаков и Волконский? – уточнила Суровцева. – Да, я слышала про это развлечение. Не такое уж невинное, как оказалось. После того как Олег угодил в СИЗО, а Коля Волконский – в гроб, это безобразие прекратилось. Надеюсь, наши мальчики повзрослели.

– Я в этом не уверена, – покачала головой Катя.

И рассказала о том, что или у нее в глазах двоится, или игра оказалась двойной.

– Параллельные смерти? – изумилась Валерия.

– Да, эпизоды как будто дублируются. Удушение янтарным ожерельем. Самоубийство совратителя. Убийство в театре Петра Аркадьевича.

– Боже мой, никогда не задумывалась, что Вольского зовут как Столыпина. И по‑ вашему, Катя, это не случайные совпадения?

По ее мнению, это чей‑ то дьявольский план. И меньше всего ей хотелось, чтобы автором оказался Горчаков, да и Черкасский тоже. Ради Валерии. Но если не они, тогда кто? С ними была бы хоть какая‑ то определенность. А так – можно подозревать всех. И это пугает.

– Почему же всех? – задумалась Суровцева. – Только тех, кто был в курсе игры. А таких людей не так уж много. Только трое участников. Еще я и Светик знали в общих чертах…

– Светик могла проболтаться. И кто‑ то посторонний мог услышать разговор «своих»…

– Может быть, вы и правы, Катя. Но все же этот кто‑ то не должен быть совсем уж посторонним. Светик если и проболталась, то не по радио же. Этот кто‑ то – знакомый…

В мобильнике Валерии, конечно, был номер телефона Горчакова. Но они решили, что не стоит пробиваться с боями к шефу домой. Лучше спокойно все обсудить с ним в общественном месте, где Светик утратит бдительность. Суровцева дала Кате пригласительный билет на сегодняшний благотворительный вечер.

– Начало в семь, но наша фирма почти в полном составе соберется там уже к шести часам, – пояснила она. – Форма одежды – парадная.

Катю даже это не остановило. В чемодан, который она привезла из дома, мама заботливо положила пару весьма симпатичных собственноручно сшитых сарафанчиков, которые летом успешно сойдут за вечерние платья. Простенько, но со вкусом. И с босоножками на высоких каблуках, куп ленными в прошлом году на свадьбу троюродной сестры, будет неплохо. Какая польза от чужих свадеб! Хорошо, что торжество случилось в начале сентября. Время распродаж, когда дорогую летнюю вещь можно купить задешево…

Катя явилась в театр одной из первых. Открыла массивную дверь, еще раз убедилась в наличии охраны и металлодетекторов. Как же вчерашнему стрелку удалось их миновать? Или он прошел со служебного входа? Свой не только в фирме «Горчаков и партнеры», но и в театре. Кто же это может быть?

Катя встала в фойе так, чтобы видеть, кто приходит. Впрочем, в Малом театре два разных входа в партер и на балкон. И гардеробов несколько. Видимо, чтобы знать не пересекалась с галеркой. Оставалось надеяться, что основные действующие лица сегодня займут места в центре зала.

К счастью, Горчаков и Светик приехали вместе с Черкасским и Валерией. Так что Катя может спокойно подойти к Суровцевой, а не бросаться к Горчакову. Впрочем, Светик не собиралась выпускать коготки. Ее больше волновало собственное отражение в зеркалах, чем люди, снующие рядом.

Пока Светик поправляла прическу и с кем‑ то кокетничала, Катя совершила свой марш‑ бросок.

– Алексей Сергеевич, мне нужно с вами поговорить.

– Мне тоже, Катенька, – улыбнулся он. – Когда я услышал об убийстве Вольского, мне и в голову не пришло, что это историческая реконструкция покушения на Столыпина. Но Лера нам рассказала о вашем предположении.

– Это только предположение, – вмешался Черкасский. – Как было на самом деле, знает только убийца…

– В любом случае мы здесь ни при чем. Наша игра давно закончена, – перебил его Горчаков.

– А каков был ваш сценарий? – спросила Катя. – Как вы собирались воссоздавать этот эпизод?

– Гораздо элегантнее, – заявил Черкасский. – В игре должны присутствовать кураж, фантазия, легкость, а не трупный запах.

– Мое выступление предполагалось ближе к финалу, поэтому мы обговорили его лишь в общих чертах, – признался Алексей. – И конечно, речь шла не о том, что меня прикончат во время спектакля, как премьер‑ министра. Наоборот, предполагалось, что я поменяюсь местами с убийцей. Наверное, ни одна жертва покушения от этого бы не отказалась… Мне предстояло раздобыть снайперскую винтовку, потренироваться в тире, ухитриться пронести оружие в театр, занять удобную позицию. Олег и Коля скупают все места на одном из балконов. Садятся так, чтобы между ними были пустые кресла…

– Кресла‑ то пустые, но на спинку нужно было положить шляпу. Вот ее и должен был прострелить наш снайпер, – добавил Черкасский.

– Вообразив, что это тот самый еврей‑ эсер Бог ров – убийца Столыпина. Была бы моя фамилия Пушкин, шляпу звали бы Дантес, – завершил Горчаков.

– Не смешно! – возмутилась Валерия. – Безумная затея – стрельба в общественном месте. Как минимум хулиганство. Как максимум террористический акт. О чем вы только думали?!

– Патроны были бы ненастоящими, не волнуйся. Пневматические пульки, как в тире. – Алексей и сам понимал, что идея не очень. Даже хорошо, что они ее забросили.

– Детский сад какой‑ то! – прокомментировала Суровцева.

– Кто бы говорил, – усмехнулся Олег. – Помнится, ты сама, Лера, года два назад здорово подсела на одну компьютерную игрушку. Вообразила себя Клеопатрой, строила империю, набирала войско…

– Это была стратегия, – объяснила Суровцева. – Нормальная компьютерная стратегия. Развивает мышление. Почему бы и нет?

– А почему бы не судить, чтобы не быть судимым?

Катя почти не слушала их перепалку. Она думала о другом. Нужно понять, кто и зачем устроил двойную игру. Как будто этот кто‑ то получил такие же задания, как Черкасский, Волконский и Горчаков, но выполняет их более тщательно и более безжалостно. Они знают, когда остановиться, а он нет. Им достаточно намека, а он готов идти до конца. И каков будет его сценарий «убийства Столыпина»?

– Вряд ли тот, другой, станет стрелять в шляпу, – сказала Катя Горчакову. – Не исключено, что он захочет убить вас. Здесь и сейчас. Именно потому, что ваша фамилия не Пушкин и вас можно не вызывать на дуэль.

– Не нагнетайте, Катенька, – хмыкнул Черкасский. – Не исключено, что неизвестный игрок или подражатель существует только в вашем воображении. Мало ли похожих преступлений. Мали ли дам душат, милиционеров стреляется из табельного оружия, и мало ли бизнесменов убивают в самых неожиданных местах конкуренты. Ну и что с того, что Вольского звали как Столыпина и погиб он тоже в театре? Если какая‑ нибудь Анна бросится под поезд, что же, сразу подозревать историческую реконструкцию судьбы Карениной?

Но Черкасский ошибался. Человек с винтовкой как раз в эту минуту зашел в театр. Так же как и вчера. Кивнул охране, прошел через металлоде‑ тектор, который, как и положено, издал писк, но человека не попросили открыть объемную сумку. Ведь охранники думали, что знают, что там находится. Но они тоже ошибались…

Глава 18

– Привет, мальчики! – Олеся, только появившись в театральном фойе, по очереди прильнула к каждому из своих боссов. – Что такие серьезные? Сирот же здесь не будет. Терпеть не могу акции, когда этих несчастных детей вытаскивают на сцену петь песни о качелях‑ каруселях. А нам остается сидеть в зале и ерзать в своих креслах. Как будто это мы – алкашки с фингалом под глазом, которые от них отказались. Кстати, не такие уж они и несчастные. Я недавно читала исследование про психологию сирот. Эти детишки привыкают, что им все должны: наши – коробками поставлять игрушки и бананы, иностранцы – усыновить и свозить в Диснейленд. Потом они вырастают и вместо того, чтобы работать, сидят и ждут, когда им что‑ нибудь дадут…

– Похвально, Олеся, что тебя интересует и это, а не только психология правильной охоты на мужчин, – заметила Суровцева.

– У меня вообще обширные интересы, – многозначительно улыбнулась та.

– А психология игры вас интересует? – встряла Катя.

Конечно, под прозрачной блузочкой Олеси вряд ли можно спрятать винтовку с оптическим прицелом, но под подозрением находятся все.

– О, я бы с удовольствием провела исследование игр больших мальчиков – бизнес, политика, яхты, что там еще?

– Гольф, но это уже исследовала я, – вступила в разговор Светик. – Кстати, некоторые женщины в него тоже играют. На самом деле! Приходят в гольф‑ клуб ради клюшек. Вообрази?!

У Олеси и Светика оказалось много тем для разговоров.

– Ой, я тоже рада, что все ограничится деньгами на счет сироток, – согласилась исследовательница гольфа. – Что все носятся с этими детдомовцами? Это на сцене перед спонсорами они опускают глазки и ведут себя как ягнята. В прошлый раз двоих оболтусов застукали в женском туалете, помните? Они закрылись в одной из кабинок и подглядывали в соседние. И уверяю вас, они не маму себе высматривали…

Как‑ то незаметно Катя осталась в одиночестве. Приехала Елизавета Алексеевна, и Горчаков с Черкасским поступили в ее полное распоряжение. И Валерия отправилась проверять список приглашенных. Олеся и Светик заметили какого‑ то известного актера и наперегонки рванули строить ему глазки.

Катя же не знала, что ей делать. Но маячить на входе она устала. В конце концов, Малый театр – один из ее любимых. Не Ла Скала, конечно, но двести пятьдесят лет – это вам не шутки. Это какой‑ то Херасков. Ведь именно он стоял у истоков. Ей нравилось здесь все: и множество ступенек, и маленькие балконы, и таблички про прием в гардероб зонтов и галош. И репертуар не смущал обнаженкой и матом.

Катя даже представить себе не могла, чтобы в этих стенах произошло преступление. Все‑ таки годы политического террора – это далекое прошлое. Сейчас выстрелы в театрах звучат лишь на сцене. Но Петр мертв. И к сожалению, нет гарантии, что убийца на этом остановится.

Катя предупредила Горчакова об опасности, потому что, проанализировав два предыдущих тайма игры, предположила, каким будет третий. Но конечно же ее предположения строились на косвенных уликах. Это как определять численность кавалерийского полка по количеству овса в обозе. Есть и такой метод исторических исследований. Но ведь лошади могут и травой перекусить…

Однако Катя четко видела две параллельные цепи событий. Только очередная жертва янтарного маньяка в них не вписывалась. И оказалось, действительно, это другое. У Петра было свое шоу. Но его убийство замыкает те самые цепи. И если Черкасский, Волконский и Горчаков не репетировали свои геймы, задушив девушку, предложив милиционеру‑ однофамильцу застрелиться и превратив в мишень Петра Аркадьевича, значит, все это сделал кто‑ то другой. Тот, кто в курсе их игры, но не включен в нее официально. Он играет параллельно и, кажется, пытается всех обойти.

Как же вычислить этого таинственного игрока? Посмотреть списки погибших в авиакатастрофе борта «ВольАвиа»? Вдруг еще кто‑ то не может смириться с потерей, но не имеет любовника, готового ради тебя сотворить мерзость‑ месть.

А если не этот мотив, то какой? Вдруг мишень – не Петр, а Горчаков? Но ведь не только он. Уже пострадали и Черкасский, и Волконский. Кто‑ то ополчился на всю компанию? Как в детской песочнице. Меня не взяли в игру, так я устрою свою и всем вам покажу… Кому насолила вся троица?

Ладно, у Кати явно не хватает информации, чтобы установить злодея логическим путем. Значит, нужно заняться оперативной работой. Поговорить с театральными осветителями, например. Им сверху видно все. Они могли заметить, кто шастал по техническим проходам, занял позицию напротив ложи и выстрелил в Вольского. Впрочем, этот вопрос уже должны были задать компетентные органы. Но Катя все равно отправилась на поиски работников софита и рампы.

Через пять минут она почти бегом бежала за маленьким, юрким человеком в униформе.

– Мне поручено проверить безопасность сегодняшнего мероприятия, особенно в свете вчерашнего, – тараторила Катя. – Вы же понимаете…

– Еще раз повторяю, девушка, никого постороннего мы к своим приборам не подпускаем. Да посторонний и сам сюда не пойдет. Заблудится, свалится еще, чего доброго.

– Но убийца же прошел.

– Ничего не знаю про убийцу, – отмахнулся парень и куда‑ то свернул.

Катя попыталась понять куда, но не смогла. В растерянности остановилась на какой‑ то лестнице.

– Ты чего тут? – услышала знакомый голос.

– Влад! – обрадовалась она. – Как выйти‑ то из этих лабиринтов?

– Пойдем со мной, – пригласил фотограф. – Хочешь, устрою тебе экскурсию? Я тут часто снимаю. Для афиш, портреты артистов. Подрабатываю. Все интереснее, чем неверных жен с поличным ловить.

– Ты бы, конечно, предпочел зазвать в студию красоток и почти раздеть их под предлогом получения удачного кадра, – улыбнулась Катя.

– Есть такие певцы женской красоты. Все отдадут за возможность живописно расположить локон на пышной груди. Но я прошел другую школу, – последовал ответ.

– С раздельным обучением мальчиков и девочек, что ли?

– Да, девочкам там делать нечего, – согласился Влад. – Я был военным фотокорреспондентом, Катя.

– В Чечню в командировки ездил? Ничего себе! По своей воле – на войну…

– Я снимал смерть. Но я снимал и победу. Там все настоящее, а здесь – сплошной фотошоп, – скривился он. – Три дня в солярии, с ног до головы облиться маслом, выставить антицеллюлитный свет. А в результате в журнал все равно пойдет голова безголосой певички, а тело – какой‑ нибудь стриптизерши. Иначе на ее концерт никто не придет…

– Как тебя из горячих точек в нашу фирму‑ то занесло? – поинтересовалась Катя.

Они остановились на самой верхней ступеньке возле какой‑ то двери. Влад достал пачку сигарет, предложил Кате, но та отрицательно покачала головой.

– Ранило меня. Подорвались мы на фугасе. Все в УАЗе насмерть. А я живой. Заштопали, зашили. Как новый стал. Но на войну меня больше не пустили: мол, надоело твои больничные оплачивать, да и на командировочных стали экономить. И жена двойню родила, вцепилась: никуда тебя не отпущу, детям отец нужен. А потом и война вроде как кончилась.

Он сказал это почти с сожалением. Катя, конечно, слышала, что есть упоение в бою, но сама в это не верила. Да, экскурсия получилась вовсе не по театральным закоулкам…

– Короче, разругался я со своим начальством, пришлось искать другую работу, – продолжил вечер воспоминаний Влад. – Везде испытательные сроки и копеечные гонорары. У Горчакова хоть платят нормально. Правда, работа не совсем по специальности. Слежка, скрытая камера, охота за компроматом. Обслуживание ВИП‑ тусовок в «ГоряЧем». От моделек уже зубы сводит. Ты знаешь, третий тост своего розового «Кристалла» эти блондинки пьют «За любовь! » и при этом глупо хихикают. Понятно, что любовь для них – не вздохи на скамейке, а вздохи в бунгало на Мальдивах. А ты знаешь, какой у нас третий тост? Тот, который не чокаясь. За тех, кто не вернулся из боя. А четвертый: чтоб за нас не пили третью рюмку…

– Из войны в гламур – контраст слишком резкий, – поняла Катя.

– Не то слово. Там все настоящее – и люди, и звездочки, и награды. А здесь одно фуфло…

Итак, у фотографа Влада оказалось прошлое военного корреспондента. А это значит, во‑ первых, он презирает весь этот глянец и «золотую молодежь». Во‑ вторых, он – человек из ближнего круга. Фотографов вообще в какой‑ то момент перестают замечать. И он вполне мог слышать обрывки разговоров и узнать про игру. В‑ третьих, из «горячей точки» он без проблем мог привезти что‑ то типа снайперской винтовки. В‑ четвертых, этот парень свой в этом театре. Он снимает спектакли для афиш и делает портреты актеров, которые висят потом в фойе. И у него, как у любого фотографа, есть кофр – большая сумка с аппаратурой, с которой его пустили сюда явно без всякого досмотра. Он же свой…

Катя уставилась на этот кофр. В нем вполне может лежать оружие. Настоящее, которое убивает. Владу ведь не привыкать. Он снимал смерть. Влад – идеальный кандидат на роль таинственного игрока. Жаль, что Катя слишком поздно это поняла…

Елизавета Алексеевна Горчакова встречала гостей в театральном фойе. В том числе невестку с сыном. Вечер обещал быть гламурным, поэтому они чувствовали себя здесь, как шахтеры в метро.

Сергея Михайловича Горчакова, как обычно, окружили длинноногие красотки. Он тут же пригласил их с собой на кубок по конкуру в Завидово в следующие выходные. Светик, расцеловавшись с будущим свекром, взяла под ручку будущую свекровь.

– Слава богу, вы опять вместе, – обрадовалась Алла Станиславовна. – Мне было неприятно видеть тебя с этим толстяком, дорогая. Особенно в свете того, что его вчера застрелили…

– Это недоразумение, Алла Станиславовна, – с жаром заявила Светик. – В смысле наши с ним отношения. Пару раз поужинали в «Галерее» и все. И то я согласилась только ради «Галереи», а не из‑ за Петра…

– Но еще неприятнее мне было видеть Алешу с этой бледной молью. Надеюсь, здесь ее нет?

– Вы про Катю Чижову? Ха! Да она преследует его, как какая‑ нибудь маньячка из триллера. Но я стараюсь быть начеку…

И тут возле них остановилась Елизавета Алексеевна.

– Светлана? – Она сделала вид, что удивилась. – Не ожидала увидеть тебя в театре. Думала, с искусством тебя связывает разве что арт‑ кафе «Галерея».

Светик и Алла Станиславовна переглянулись. Обе были уверены, что бабушка никак не могла слышать их предыдущие реплики. Она же только что подошла.

– Кстати, а где та милая девочка, которую Алексей привозил в те выходные? С удовольствием пообщаюсь с ней опять, – продолжила Елизавета Алексеевна.

«Они что, сговорились? » – занервничала Светик. Что за соревнование? Одна опускает Катю и ждет внуков от Светика. Другая считает Светика недостаточно милой девочкой.

Алле Станиславовне тоже не понравилось высказывание свекрови.

– Я предпочитаю, когда Алексей привозит к нам на выходные более ярких барышень, – заявила она и ободряюще улыбнулась Светику. – Хотя множественное число здесь ни к чему. Ему давно пора остановиться на одной. И я, кажется, догадываюсь, кто это будет…

Влад бросил окурок в урну, нажал какие‑ то кнопки на кодовом замке и буквально втолкнул Катю в помещение за дверью.

– Это специальный осветительский балкон, – пояснил он. – Я слышал, ты спрашивала. Вот это он и есть. Здесь зрительный зал как на ладони. И сцена, конечно, тоже. Поэтому меня сюда и пускают. Я отсюда спектакли снимаю, когда нужен общий план.

То есть он как бы экскурсию ей устроил. Рассказывает, показывает. Сама доброжелательность. Как будто Катя – санитарный врач, возжелавший заглянуть на кухню образцового пионерлагеря. Ей обрадовались, схватили под белы руки, открыли все двери, сняли все крышки с кастрюль. Вот, мол, нам скрывать нечего, у нас дети отдыхают, а не бактерии.

Так и Влад. Вызвался проводить, показать, рассказать. Причем о себе. Зачем он это делает? Хотя почему бы не поделиться с коллегой своим боевым прошлым? Катя, в отличие от Светика, не скривится: «Кошмар! На войне же нет жидкого мыла, а хозяйственное так сушит кожу…» Не так уж много людей в фирме «Горчаков и партнеры» вообще помнит, кто, с кем и зачем воевал. Хотя, может быть, Олеся и изучит публикации про «чеченский синдром», если решит выйти замуж за какого‑ нибудь генерала.

Но почему‑ то Катя была уверена, что фотограф не просто так привел ее именно сюда, как будто про боевое прошлое нельзя поговорить в буфете…

Она огляделась. Осветительский балкон – небольшой, узкий, заставленный аппаратурой – нависал над партером слева от сцены. Высоко. Но вид действительно хороший, особенно в оптический прицел.

Что ж, отступать поздно, да и некуда. Если что, можно очень громко закричать. Пока действо на сцене не началось, ее услышат. Ну не будут же ее убивать на виду у музыкантов, которые как раз устанавливают и настраивают свои инструменты. У членов оргкомитета, которые снуют туда‑ сюда. У бабушек, которые называются страшным словом «капельдинеры», так и норовят всучить вам программку и всегда подозревают, что вы сели на чужие места.

– Влад, ты вчера был в театре? – бесстрашно спросила Катя.

– Ага, – не счел нужным скрывать он. – Вчера же был первый день благотворительного фестиваля. Мне заказали фотки.

– Вчера здесь убили Петра Вольского. Говорят, стрелял снайпер. Интересно знать, где же он находился. Может быть, здесь? Раз уж отсюда зал как на ладони…

– Ну, это тебе баллистическая экспертиза скажет. Специальное исследование проведут, траекторию полета пули определят.

– Ты‑ то что думаешь? Ты же профессионал. Ведь у фотографа и снайпера много общего. Тут оптика и там тоже. И важно в нужный момент нажать на спуск…

– Действительно, – одобрительно покачал головой Влад. – Интересное наблюдение. Только разница все же есть. Снайпер убивает, а фотограф останавливает мгновение. Иногда на века. Своеобразное бессмертие. Вот выставят мои работы через двести лет…

Он не понимает или делает вид, что не понимает? Она не светскую беседу с ним ведет, а допрос.

– Значит, ты, Влад, не в курсе, кто и откуда стрелял?

– С чего мне быть в курсе? – вполне искренне удивился он.

– Но может быть, ты что‑ то заметил натренированным взглядом?

– Не знаю. Блики от оптического прицела по залу не бегали.

Неужели он ни при чем? Парень просто прогулялся с Катей до софитов. А теперь они спустятся вниз и разойдутся по своим делам. Он обессмертит второй день благотворительного фестиваля, а она продолжит всех подозревать.

– Спасибо за экскурсию, – сказала Катя. – Пойду искать свое место…

– Подожди, – остановил он ее. – А тебе зачем все это надо?

– Что «все»? – напряглась она.

– Ну зачем ты все эти вопросы задаешь? Выспрашиваешь, высматриваешь, вынюхиваешь?

Да, тон у Влада стал не как у экскурсовода. Нет, он – все‑ таки очень подходящая кандидатура.

– Я уже и так все знаю, – заявила Катя и посмотрела на него в упор. – Долго думала, как же убийца вчера принес в театр снайперскую винтовку. А потом увидела твой кофр и поняла. Ты принес оружие, ведь так? Ты здесь часто бываешь, тебя не досматривают. Охрана думает, что метал‑ лодетектор пищит из‑ за твоего объектива.

Влад тоже ее разглядывал. Словно решал, блефует или нет. Стоит воспринимать ее всерьез? Колоться или смеяться над шуткой?

– Ну принес, ну и что? – пожал он плечами.

Катя так и не поняла, это признание или как?

Влад сказал ей, что пронес в театр винтовку, из которой застрелили Вольского. Значит, он и есть убийца!

– Меня попросили, я и принес. Ко мне часто с такими просьбами обращаются. Если кому ствол нужен – ко мне. Есть у меня с войны заначка. И связи всякие. Могу достать…

Это прозвучало как реклама. Мол, и тебе достану, только скажи. Как будто фотограф не слышал об уголовной ответственности за незаконный оборот оружия.

– И кто же к тебе обращался? – уточнила Катя.

– Волконский, например. Задал он мне задачу. Почему‑ то он задумал застрелиться непременно из револьвера. Хотя не все ли равно, если край пришел. Я, конечно, ему ствол достал, но удивился.

Вот это да! Одной загадкой меньше. Что ж, в этом эпизоде все сходится. Может быть, Влад – не неизвестный игрок, а всего лишь оруженосец. Во всяком случае, признался он именно в этом. А мог бы ни в чем не признаваться. Или, наоборот, рассказать весь расклад и прикончить слушателя. Неужели все‑ таки не он? Но кто же тогда главный злодей?

– А кто тебе снайперскую винтовку‑ то заказал? – не унималась Катя.

– Вообще‑ то я своих клиентов не выдаю, иначе они бы ко мне не обращались. Я про Колю Волконского трепанул только потому, что он у меня больше уже ничего не купит. А тебе болтать про это не советую. Буду все отрицать, а ты ничего не докажешь. Впрочем, не удивлюсь, если у тебя не получится наболтать лишнего. Потому что клиент попросил не только винтовку в театр, но и тебя на этот балкон доставить. Что я и сделал…

Катя похолодела. Все‑ таки это ловушка. И сейчас ее будут убивать. А она даже не в курсе кто.

Между ней и дверью Влад присел на корточки. Расстегнул свой кофр, достал из него какие‑ то металлические штуки и стал их привинчивать друг к другу. Винтовка, как и было обещано.

Неужели все‑ таки Влад? Впрочем, глупо стрелять из снайперской винтовки в упор. Или Катя не единственная мишень?

– Зачем твоему клиенту сегодня винтовка? Вчерашнего мало? – огрызнулась она.

– Он мне о своих планах не докладывает, – спокойно ответил Влад. – Он задания дает, я выполняю, он платит.

– Тебе мама в детстве не объясняла, что убивать нехорошо? – беспомощно спросила Катя.

– А вам, Катенька, никто не объяснял, как опасно совать свой нос в чужие дела?

Катя пропустила тот момент, когда на балконе появился третий. Видимо, дверь открылась и закрылась бесшумно.

И конечно, это был не осветитель, случайно забредший на свое рабочее место. Он не сказал: «Что это вы тут делаете? Посторонним не положено. Идите‑ ка в зал».

И Влад, конечно, не стал бы спорить, а тем более стрелять, и Катя была бы спасена.

Нет, перед ней стоял Олег Черкасский. И как тогда в архиве, Катя сразу поняла, что он опасен. Он – убийца…

Глава 19

– Надеюсь, время глупостей позади и вашей компании адвокатов больше не понадобится адвокат. – Сергей Михайлович Горчаков оставил ненадолго красоток, чтобы провести воспитательную беседу с сыном.

– Глупости бывают разные, – усмехнулся Алексей. – У некоторых стройные, длинные ноги. Думаешь, маме приятно наблюдать их вокруг тебя?

– Сынок, мама‑ то – женщина умная. На глупости она внимания не обращает. Даже если это весьма приятные глупости…

Они похожи, отец и сын. В обоих чувствуется порода. Сергей Михайлович выглядит скорее как старший брат, а не как умудренный опытом и морщинами отец. На многое они смотрят одинаково. На красивых женщин, например.

Еще недавно последнюю реплику отца сын подхватил бы как‑ нибудь так: «Естественно, ведь обращать на них внимание – прерогатива мужчин…»

Сейчас же Алексей подумал о том, что отцу повезло. Не с глупостями, разумеется, а с мамой…

– Кстати, где сейчас твой дружок? – поинтересовался Горчаков‑ старший. – Как адвокат со стажем, я бы посоветовал ему вести себя тише воды ниже травы. Я недавно пообщался с его будущим тестем. И понял, что он очень недоволен той историей. Олегу надо быть осторожнее. Министр намекал, что может и слежку организовать, и телефоны его прослушать. Все, что угодно, лишь бы отвадить от него дочь…

– Насколько я знаю, девушка любит поступать назло папочке, – заметил Алексей. – Так что старания будут напрасны.

Ему ли не знать, сам был таким. «Горчакова и партнеров» основал отец. А сын не торопился становиться респектабельным юристом. Сначала его тоже больше привлекал ресторанный бизнес: официантки, тусовки, выпивка за счет заведения. Но потом у отца случился инфаркт, и сыну пришлось протрезветь и вспомнить кодексы.

– Все зависит от компромата, который удастся накопать, – возразил отец. – На некоторые вещи глаза не закроешь. Так что будьте осторожнее. Я бы не хотел, чтобы ваши похождения обсуждали на правительственном уровне.

– Папа, какие похождения? – возмутился Горчаков‑ младший. Все‑ таки иногда респектабельность не помешает. – Что за наветы? Мы тут благотворительный концерт устраиваем, а не оргию.

– Отлично, сынок. – Отец сделал вид, что поверил в чудесное перерождение своего шалопая, да и чужого тоже. – Да вы с Олегом просто пай‑ мальчики. Надеюсь, и после концерта оргии не будет…

– Что же вам все неймется‑ то, Екатерина? – с кривой усмешкой спросил Олег Черкасский. – Вот зачем вы сюда забрались? Написано же: посторонним вход запрещен. Что же вы не можете мимо пройти, все время вмешиваетесь? А с виду рассудительная барышня, тихая. В вашем омуте не черти водятся, а какие‑ то добровольные помощники милиции. Почетную грамоту с Петровки, 38 хотите?

– Если бы я прошла мимо, вы бы убили Милу. – Катя старалась не бояться.

Раньше надо было дрожать. Сидеть дома и дрожать. А не шататься по техническим помещениям в обществе убийц и их оруженосцев.

И все‑ таки Черкасский. Интуиция не подвела. Катя задержала тогда преступника. Никакое это было не недоразумение. Недоразумение, что его отпустили. Поверили в этот бред с игрой. Но ведь Мила подтвердила его слова. Впрочем, она могла и не знать, чем закончится его эротическая фантазия. Пакт о ненападении между СССР и Германией тоже имел далеко идущие последствия: пол‑ Европы прошагали, полземли…

Но, с другой стороны, зачем все это Черкасскому? Он же и так главный игрок. Зачем ему параллельная цепь событий? Здесь нет логики. Просто Катя действительно подозревает всех. А ее второй босс мог случайно заглянуть сюда. Да хотя бы в поисках фотографа, которому фирма деньги платит не за то, что он прячет в кофрах стволы и шатается по балконам. Может быть, бояться не поздно, а рано? Черкасский просто иронизирует, ей лишь послышалась в его тоне угроза…

– Влад, ты свободен, – кивнул Олег фотографу. – Дальше я сам.

Что сам?! Они остались на балконе вдвоем. Черкасский смотрел на Катю насмешливо, как на кактус без колючек. Сколько ни старайся, все равно не уколешь.

– Убил бы я Милу, не убил бы я Милу. Вам‑ то, Катенька, что за дело? – лениво поинтересовался он. – Не шныряли бы вы по коридорам да балконам, устраивали бы лучше свое женское счастье. Оно ведь не в том, чтобы Милу спасти? Или хотя бы пили бы шампанское сейчас в буфете. Где вы еще не «Советское» попробуете?

– Вам не про «Советское» шампанское надо думать, гражданин Черкасский, а про советский суд, самый гуманный в мире, – не осталась в долгу Катя.

Помирать, так с музыкой!

– Суд, Катенька, для лохов. А победителей, как известно, не судят. И речь не только о том, что еще мой дедушка на службе советскому народу и коммунистической партии успешно победил нищету в отдельно взятой семье. А еще и о том, что лично я победил серость и скуку. Так что все у меня будет в порядке, дорогуша. Жаль, о вас такого не скажешь. У вас закружится голова, и, скорее всего, вам придется рухнуть с этой верхотуры. Но ничего, потеря небольшая. Лешка, конечно, еще немного помучается чувством вины, если решит, что вы покончили с собой, не сумев пережить наш маленький розыгрыш. Однако Светик сумеет его утешить, не сомневайтесь…

Вот вам и прямая и явная угроза. Дождались. И двух мнений здесь быть не может.

– Но разве я вписываюсь в ваш сценарий? – удивилась Катя. – У меня дворянских корней нет.

Она и не предполагала, что когда‑ нибудь доведется этим похвастаться.

– А мне понравилось переписывать сценарий. Менять в зависимости от обстоятельств. И душить мне понравилось, представляете? Та, первая, дамочка сначала согласилась, а потом вдруг за артачилась. Пришлось перегнуть палку, вернее, перетянуть ожерелье, чтобы она весь подъезд не перебудила. С Милой, конечно, все лучше проходило. Она – девушка без комплексов. Возможно, ее бы я не стал совсем душить. Но тут явились вы и кайф сломали. Я еще тогда решил, что прикончу вас, Катенька. Когда вы заперли меня в этом пыльном гробу, мне так страшно стало. Вы даже мою фамилию не спросили, кредитную карточку не проверили, вообще слушать не стали. Заперли – и все. Будто я лох какой‑ то. Вор квартирный, которого хозяева застукали. Самое мерзкое – это бессилие.

– Самое мерзкое – это убивать людей, – возразила Катя.

Итак, Черкасский признался, что та, первая, жертва янтарного маньяка – его рук дело. И ему понравилось душить. И он подумывал повторить это с Милой. Значит, он действительно маньяк, а Катя Милу спасла. Никакая это не параллельная игра. Это серия. Хотя третья девушка сюда не вписывается. Там Петр постарался.

– Вы, наверное, очень удивились третьей жертве янтарного маньяка, – предположила Катя.

– Я удивился, что меня так назвали. И, подозреваю, по вашей милости. Вы как‑ то невероятно быстро связали между собой Милу и ту, первую. Менты бы еще долго репу чесали. А вы бам – и выдали им все тайны. Черт меня дернул в вашем архиве все это провернуть. Место с историей и со старыми девами вроде вас, Екатерина. Типаж известен. Заняться нечем, вот и суетесь во все дырки. Я понимаю, мужчины вами не интересуются, в постель не волокут. Но есть же масса других занятий. Вот, например, вязать не пробовали? Впрочем, чем больше препятствий, тем выше уровень сложности. Прыжок с табуретки – это одно, а с парашютом – совсем другое.

Так это комплимент или наезд? И при чем тут вязание? Катя занимается наукой. А мужчины пусть волокут, обманывают и предают кого‑ нибудь другого…

– Хотелось бы уточнить насчет Вольского. – Она сменила тему. Если уж убийца решил дать тебе интервью, глупо не включить диктофон и не забросать его вопросами. – Вы застрелили его, потому что он вписывался в сценарий игры? Или чтобы сделать приятное Валерии?

– Ну, сначала я решил, что игра должна стать реальной. Эти полунамеки, отдаленные сходства, декорации… Нет уж, это не для меня. История должна повторяться во всей красе. Душить так душить, стреляться так стреляться. Колька Волконский хотел зарядить свой револьвер холостыми. Но я шумовым эффектом не ограничился. Заплатил Владу за боевые патроны. Колька‑ то не разбирается. Здорово получилось. Прямо в сердце. На глазах у восточной красавицы. Переполох в особняке. Жаль, что я такое зрелище пропустил. Правда, потом мне его в красках описывали, в том числе газеты.

То есть смерть Волконского тоже на совести Черкасского? Надо же, он умудряется лишать жизни на расстоянии. И даже тюремные решетки не помеха. И Влад тоже хорош. Хотя на спуск нажал сам Николай, причем при свидетелях. Все же это не самоубийство. Олег и Влад прикончили его безо всякой жалости. И безо всякой причины.

Фотограф хотя бы имел корыстный мотив. А Черкасский? За что он разделался с Волконским? Они же вроде друзья…

– Думаете, почему я заказал настоящие патроны для револьвера друга? – Злодей будто прочел ее мысли. – Я же сказал, для чистоты эксперимента, для реальности. Мы же не малыши в песочнице. Нам нужны игры, чтобы щекотать нервы. Чтобы адреналин. Игры для взрослых мальчиков. Жаль, что Лешка не понял, в чем кайф. Испугался чего‑ то. Пошел на попятную. Хватит, мол, доигрались. Я же только вошел во вкус. Впрочем, для моей игры партнеры не нужны, нужны только жертвы. С Петром вообще все получилось волшебно. Такое совпадение – Петр Аркадьевич. И Лера из‑ за него спать спокойно не может. Оставалось лишь заманить его в театр. Понятно, что он отличал Малый театр от Большого по коням и дядьке в кресле. Завзятый театрал, ничего не скажешь. Но тут благотворительный фестиваль подвернулся. Я попросил Светика пожужжать нашему авиатору об этом в ушки. Поддержка правительства, освобождение от налогов. Она передала ему приглашение. И он клюнул. Ну а дальше – дело техники. Влад и российская оборонная промышленность не подвели. Винтовка – это для настоящих мужиков. А то сидим в офисе и ничего тяжелее зажигалки в руках не держим. Здесь же такая мощь! Пришлось, конечно, взять пару уроков, чтобы отдача с ног не сбивала, чтобы пристреляться. Было здорово. Может, Лешка и прав. Сколько можно все на стриптиз да в сауну. Есть и другие развлечения. Застрелить кого‑ нибудь в театре – это вам не напиться в «ГоряЧем». Требовалось все продумать. Не только жертву заманить, но и оружие про нести, позицию выбрать. Чистый адреналин! А потом еще в новостях про это смотреть. Как все теряются в догадках, строят невероятные гипотезы, комментируют с важным видом. Но наверняка‑ то знаю, что и почему произошло, только я…

– Сегодня вы решили выйти на бис, – предположила Катя.

– Еще вчера я думал, что игра сделана. И даже было как‑ то грустно. А потом Лерка мне поведала о вашей гипотезе. Ну, вы, Катенька, и замудрили. Нет никакой параллельной игры. Есть одна игра, моя. И первый уровень – это дамы с янтарем. Второй – самоубийство Кольки. Что же касается какого‑ то милиционера с моей фамилией и нечистой совестью, которого вы откуда‑ то выкопали, то это совпадение и ничего больше. Во всяком случае, я с ним не знаком и его табельный пистолет на выстрелы не подбивал. Третий уровень, как и было первоначально задумано, – убийство в театре. Однако вы открыли четвертый уровень. За что вам, Катенька, отдельное спасибо. Во‑ первых, я тут подумал насчет Лешки. Он, конечно, хороший парень, мы знакомы сто лет. Но нужно ли мне делить с ним ресторан, если я и сам могу им управлять? Может, стоит снять сегодня фильм «Убийство в театре – 2». Для пущего эффекта. Все и так в панике. Снайпер в гостях у Мельпомены. А представляете, что начнется, если и сегодня здесь кого‑ нибудь застрелят? Так и вижу заголовки: «Зрители на линии огня», «Призрак оперы поселился в драме», «Публика сдает билеты»… Или выбрать мишенью Лешкиного отца? Если с дядей Сережей что‑ то случится, тетя Алла станет плакать не так горько, как остальные его знакомые дамы. У Горчакова‑ старшего всегда были две страсти: победа в суде и победа в постели. Иногда ему даже удавалось совмещать…

Не исключено, что жертвой станет и Валерия. Я устал ждать, когда она бросит своего старикана. И уже начинаю подозревать, что она обманывает не его, а меня. Вообще, когда смотришь на знакомых через оптический прицел, видишь их с новой стороны. И не надо делать такое презрительное лицо! Думаю, каждому хочется в марте пристукнуть любимую кошку. А уж как некоторые двуногие умеют доставать! Причем с близкого расстояния. На то они и близкие люди… Ну и, конечно, Екатерина, в сфере моих интересов находитесь вы. Я терпеливо наблюдал, как вы ходите кругами, глядите косо, подозреваете худшее. Вы уже и до Лерки докопались. И эта история с женой и дочерью Вольского больше не скелет в шкафу. Что дальше? Не пора ли вас остановить? А то вы скоро будете знать про меня больше, чем я сам…

– У янтарного маньяка все‑ таки появится третья жертва? – Катя попыталась усмехнуться, как заяц, который храбрится перед волком.

– Я не янтарный маньяк, – слегка обиделся Черкасский. – Я геймер, причем играющий по своим правилам. Чужие сценарии меня больше не вдохновляют. Не собираюсь копировать ничье прошлое. Но у меня есть задумка насчет вашего, Екатерина, ближайшего будущего. Буквально через несколько минут вы испытаете чувство полета. Конечно, он будет недолгим, мы же не на Останкинской телебашне с вами беседуем. Однако посадка будет жесткой. И я бы даже сказал, аварийной. Конечно, ваше трагическое падение с балкона не вызовет такого резонанса, как снайперский выстрел. Наверное, даже были похожие ситуации, когда кто‑ то перебрал и вывалился из театральной ложи. Это немногим оригинальнее, чем упавшая декорация. Несчастный случай и ничего больше. Но вы не оставили мне выбора. К тому же я слышал, что у киллеров как раз маскировка убийства под стечение обстоятельств считается высшим шиком и ценится дороже…

Конечно, Катю не сильно утешала мысль, что Черкасский убьет ее не абы как, а так, чтобы войти в призеры конкурса профессионального мастерства киллеров. Ее абсолютно не прельщала ни мягкая, ни жесткая посадка в партер. Она бы предпочла, чтобы посадили Черкасского. Далеко и надолго. Скорее всего, в хорошо охраняемую лечебницу, потому что он явно слетел с катушек от всех этих игр.

Катя судорожно пыталась придумать, как бы незаметно, но срочно вызвать на балкон санитаров. Или на худой конец следователя Сильянова. Он же выпустил на свободу преступника, который продолжает свои черные дела. Ни одной взяткой от этого не откупишься. Пусть приходит и исправляет ошибки следствия.

Но никто не пришел. Катя была один на один с убийцей. Мало того, откуда‑ то в зал и в фойе полилась весьма громкая музыка, так что, если бы Катя и решилась позвать на помощь, ее бы не услышали.

– Прошу вас, Катенька, – мерзко улыбнулся Черкасский и сделал жест рукой, будто предлагал девушке прыгнуть с яхты в море.

Катя не двинулась с места. Тогда Черкасский вцепился в ее руку и поволок к периллам. Силы были явно не равны.

Неужели это конец? Диссертация не дописана, квартира не отремонтирована. Да что Катя вообще успела в жизни? Кое‑ что прочитать, кое‑ что написать и кое‑ что разгадать. И пусть некоторые ее выводы оказались ошибочными, все же они привели ее к убийце. Правда, теперь она этому и сама не рада. Словно она долгие года искала гробницу фараона, а когда нашла, вид мумии ее так напугал, что она убежала оттуда без оглядки и забыла поставить в известность об открытии научное сообщество.

Вот черт! Неужели этот избалованный «золотой мальчик» с железным сердцем и бронированной совестью победит в этой игре? Кате же отводится роль жертвы. А все остальные – статисты. Он сумел их убедить, что невиновен, сумел заставить ему помогать, вытаскивать из тюрьмы, праздновать его освобождение. Они не замечают, что общаются с монстром, которому нравится рассматривать друга и любимую женщину сквозь оптический прицел. Они и сейчас его не заподозрят. Катя сама рассказала Валерии о параллельной игре и неизвестном игроке. Сама придумала отмазку для своего убийцы. И надеяться ей не на что…

* * *

Выражение затравленности в глазах жертвы – это то, что особенно приятно любому охотнику. Олег Черкасский сожалел лишь об одном – что нельзя подвести к Екатерине Чижовой компьютерную мышку, щелкнуть клавишей, чтобы появилась длинная, как стрела строительного крана, рука, подхватила надоедливую девицу и скинула ее с балкона. Нет, ему придется мараться самому. Вот досада. Все‑ таки Мила и та, первая, дамочка были очень даже ничего. Здесь же совсем другой вариант.

Конечно, с тех пор, как Черкасский видел Катю в первый раз с перекошенным от страха лицом в коридоре архива, она несколько изменилась. Вместо мешковатой одежды вполне приличный сарафан. И каблуки не дают ей сутулиться. И макияж делает более выразительными черты лица. Да и этих старушечьих очков на ней нет. Но все равно она не в его вкусе. И дело не столько во внешности, сколько во взгляде. Олег привык в глазах женщин читать одно: какой интересный мужчина, к тому же богат, надо попробовать, вдруг повезет…

Эта же девица смотрела на него как на убийцу. Он нутром чувствовал, что она подозревает его, несмотря на рассказ Горчакова, слова Милы и всякие алиби. Она не оставила ему выбора.

Придется подойти к ней, подхватить на руки, но лишь затем, чтобы сбросить вниз, избавиться навсегда.

* * *

Мужчины никогда не носили Катю на руках. Какая ирония, что единственный, кто это сделал, – убийца…

– Нормально! Вернее, совершенно ненормально! Стоило мне отвернуться, как они тут же уединились в укромном уголке. Олег, а как же Валерия? Катенька, а как же наша с вами большая и чистая любовь?

Черкасский все‑ таки бросил Катю. Правда, всего лишь на пол, а вовсе не в партер. У него от неожиданного появления на балконе Алексея просто руки опустились.

Что ж, видимо, не он один знает код замка и умеет бесшумно открывать двери. Черт, но что Горчакову делать здесь? Устраивать сцену ревности? Да какая у него может быть любовь с этой девицей? И почему Лешка появился так не вовремя? Искал их по всем служебным помещениям, что ли?

– Ты что здесь делаешь? – Олег не сумел скрыть изумления.

– Собираюсь войти в роль Отелло, – усмехнулся Алексей.

Он перешагнул через винтовку, которая лежала на полу у входа, и подошел к Кате, которая лежала на полу у перил. Последней он помог подняться. Но отступил от Шекспира, душить не стал.

– С тобой все в порядке? – заботливо спросил он.

Все отлично! Теперь Черкасский просто прикончит их обоих. Вдвоем, конечно, будет веселее.

Да и крикнуть «Спасите! » можно громче. Не исключено, что шансы у них все‑ таки есть.

Но ничего кричать не пришлось. Горчаков распахнул дверь и приглашающе сказал кому‑ то:

– Заходите, чувствуйте себя как дома…

На балконе возникли двое плечистых парней, которые винтовку подняли, а Черкасскому заломили руки за спину.

– Какого черта! – пытался возмутиться он.

– Это служба безопасности твоего несостоявшегося тестя, – представил незнакомцев Алексей. – Он поручил им следить за тобой. И они увидели много интересного. А пять минут назад они очень душевно поговорили с нашим штатным фотографом. После чего сообщили мне, что ты, Олег, собираешься испортить нам этот вечер. У них тоже, между прочим, есть винтовка с оптическим прицелом, и они предлагали пустить ее в ход. Но я надеялся, что мое эффектное появление поможет решить проблему без стрельбы…

– Ты же понимаешь, что меня подставили? – Черкасский вышел из образа сумасшедшего маньяка и вернулся к привычному амплуа бедного богатого мальчика. – Лешка, это недоразумение. Эта девица сама меня сюда затащила. Сама мне на шею кинулась. Ее ко мне специально подослали…

– Еще скажите, что и винтовку я принесла. – Катя высунулась из‑ за плеча Горчакова, который стоял между ней и Черкасским.

– Нет, винтовку принес Влад. Он с ней заодно. Это все заговор. И не удивлюсь, если мой будущий тесть приложил к этому руку. Он пойдет на все, чтобы стать несостоявшимся…

– Не надрывайся так, – посоветовал Алексей. – Игра закончена…

Глава 20

– Обалдеть!

Надежда имела в институте твердую «пятерку»

по лексике и фразеологии современного русского языка, но не нашла других слов, чтобы прокомментировать Катин рассказ.

Надя еле дождалась конца рабочего дня. В «Горчакове и партнерах» творилось что‑ то невообразимое. Руководства или не было совсем, или оно было не в себе. Почему не явился Черкасский, все узнали из новостей. Правоохранительные органы в кратчайшие сроки раскрыли субботнее убийство в театре, мало того, предотвратили воскресную бойню. Но Горчаков также отсутствовал. Неужели они были заодно?

Ксюша и Лада явились в офис, даже забыв нанести макияж. Еще можно смириться с тем, что один красивый и богатый если и женится теперь, то свидетелями на свадьбе будут замполит и начальник колонии. Но чтобы общество потеряло сразу двоих завидных женихов! С кем же тогда устраивать демографический взрыв? Не с инструктором же по фитнесу…

Валерия Суровцева вполне могла сменить фамилию на Ступорова. Она находилась на рабочем месте, но отказывалась отвечать на телефонные звонки, а, читая документы, повторяла трагическим тоном лишь одно:

– Это никуда не годится. Надо переделать…

Когда она точно так же завернула выписку из Жилищного кодекса Российской Федерации, коллектив понял, что производственный процесс на грани срыва. Нервного.

Что ж, это можно понять. Все испытали шок от того, что Черкасского опять арестовали. В первый раз можно было подумать: ошибка или происки ревнивого олигарха, к жене которого владелец ресторана «ГоряЧее» воспылал горячей же страстью. Но дважды в одну воронку, вернее, в одну камеру… И все указывало на то, что на этот раз Олегу долго не увидеть ни устриц, ни стриптизерш. Три убийства за ним числятся уже точно, а насчет того, как квалифицировать смерть Волконского, следствие пока не определилось. Кстати, ведет его, конечно, не Фома Сильянов. В отношении него самого начата служебная проверка.

Катя узнала все это из интернетовских новостных сайтов. А после работы Надежда взяла ее в оборот и под руку и привела в пиццерию. Туда же подтянулась и Мила, которая не знала, плакать ей над потерей самого дорого одетого из своих ухажеров или смеяться, что она еще легко отделалась. Первая его жертва уже холодного пива не выпьет и толстый кусок пиццы с курицей и шпинатом не съест.

– Все‑ таки интересно, совладелец‑ убийца – это позорное пятно на репутации юридической фирмы или дополнительная реклама? – заду малась Надежда. Ей не хотелось потерять работу из‑ за криминала, пусть и ВИП. – Это прокурору судимость карьеру портит. А адвокат с темным прошлым становится ближе и понятнее клиенту, чем какой‑ нибудь примерный семьянин, что вместе с женой и детками солит помидоры на зиму.

– Это точно, – кивнула Мила. – Зло так обаятельно. Проверено на мне! Олег явился в наш ар хив, вальяжный, улыбающийся, поигрывая ключами от Lamborghini Diablo. Я специально уточняла модель…

– Diablo? Это дьявол, что ли? Самая подходящая машина для Черкасского, – провела лингво‑ стилистический анализ Надя.

– Так вот, явился он в наш архив, такой невозможно богатый, стильный, сильный…

– Да мы его не видели, что ли? Дальше‑ то что было?

– Так вот, явился и говорит: к вам, мол, мой дедушка – князь Черкасский – заглядывал недавно. И забыл свою тросточку. Пожилой человек, что с него возьмешь. А тросточка не простая, а с золотым набалдашником в виде змеи. А глаза у змеи – настоящие изумруды. Короче, не тросточка, а клад. Не находили, спрашивает. Я про себя думаю: если бы нашли, тут бы уже не работали, отдыхали бы где‑ нибудь в бунгало на берегу… Ну и слово за слово, прокатил он меня на своем «дьяволе». Через день янтарь подарил. Я решила: ладно, начинает с малого – дальше будет больше. Вот как такому откажешь? У Толика, который за мной ухаживает, ни тросточки с изумрудами, ни дедушки‑ князя, ни «дьявола». Вместо этого «восьмерка», мама с дачей в деревне Трухляево и фирма по мойке окон.

– Отлично! Парень борется с грязью. Дело нужное, – оценила Надежда. – Самой опять же газетами по стеклу елозить не придется.

– Вот‑ вот, – поддакнула Катя. – А от миллионеров лучше держаться подальше, и от «дьяволов» тоже…

– Кто бы говорил, – хмыкнула Мила. – Ты сама, Чижик, теперь миллионерша. Сколько, по‑ твоему, стоит квартирка в районе Патриарших? Конечно, Черкасский немного поколебал мою веру в богатых людей. Но качку я переношу спокойно, если это качка на какой‑ нибудь яхте.

– Да все мы мечтаем о яхте, а плаваем на надувном матрасе, – философски заметила Надя. – Так что, Мил, хватай своего Толика за швабру, пока другие девушки с пыльными окнами не схватили. Хорошо, что хоть Чижова научилась трезво смотреть на жизнь, а не витать в облаках в небе над Аустерлицем. Эта история вообще пошла тебе на пользу, Катя. Еще одна работа и еще одна зарплата – это раз. Впечатления от Милана – это два. Повышение самооценки – это три.

– Вообще‑ то очень скоро после Милана моя самооценка оказалась где‑ то в Тихом океане, в той самой впадине, которая самая низкая точка земной поверхности.

– Марианская впадина, одиннадцать километров, – подтвердила Надежда учительским тоном. – Возможно, твоя самооценка там и побывала, но потом‑ то она поднялась на балкон. Кать, это ведь ты вывела злодея на чистую воду. Ведь страшно было, да? Но ты не рыдала и не умоляла о пощаде. Да ты допрашивала его. Ты – молодец!

– Надь, ты что, с географом встречаешься? Или с психотерапевтом? – улыбнулась Катя.

– Я встречаюсь со своим мужем, к счастью, редко. И он после пива или уже лыка не вяжет, или посвящает меня в технологию заливки бетона. Но почему‑ то никогда не спросит, как дела у меня. Что ж делать, мне достался не самый лучший надувной матрас…

– Знаешь, можно обойтись и без яхты, и без матраса, – объявила Катя. – Предпочитаю свободное плавание.

И не нужны ей никакие мужчины. Ни богатые, ни бедные. Она сама и окна помоет, и на билет в Ла Скала заработает. Когда‑ нибудь. Зато ни от кого не зависеть, ни под кого не подстраиваться. Светик боится, как бы не увели. А мама и Надя беспокоятся, привели бы домой. Кате такие проблемы ни к чему. Настоящих мужчин она поищет в энциклопедии. Туда абы кого не записывают.

Хотя, конечно, нельзя сказать, что ее совсем не интересовал сосед. И то, что происходило у его двери. А происходило там странное. Разные люди в разное время приходили, звонили, стучали. Но не получали ответа. С утра Катя в окно видела Аллу Станиславовну. Когда возвращалась домой, звонок мучил Сергей Михайлович.

Около десяти вечера Светик, промаявшись без толку на лестничной площадке минут пятнадцать, позвонила в Катину дверь.

– Где он? – спросила она таким тоном, будто Катя прятала ее жениха под своей кроватью.

– Кто?

– Алекс, кто же еще!

– Я за ним не слежу, – пожала плечами Катя.

– Да чем тебе еще заниматься? – не поверила Светик. – Ты же по десять раз на дню к нему бегаешь.

На ней было маленькое платье в черно‑ белую клетку, белая объемная сумка и зеленые босоножки. Катя не сразу поняла, к чему тут зеленое. Но потом заметила изумруды в ушах и на пальцах гостьи. А хозяйка была все в той же растянутой майке и выглядела как прислуга, докладывающая, что никого дома нет.

– Кстати, квартирка у тебя так себе, – огляделась Светик. – Метраж хороший, но ремонт здесь завершили еще при Сталине.

– Значит, сделано на совесть, – не смутилась Катя. – Тогда за кривые стены могли к стенке поставить.

– Ладно, скажи по старой дружбе, ты сегодня Алекса видела? – В тоне Светика появилась как бы теплота.

– Да нет.

Катя видела его вчера. И он, кажется, ее спас.

Во всяком случае, помог подняться и стеной встал между ней и безумным убийцей. А она да же спасибо не сказала. Хотя благодарить она должна министра, который организовал слежку. Черкасского бы все равно остановили. Но Гор чакову Катя, если честно, обрадовалась больше, чем незнакомцам из спецслужб. Эти парни такие серьезные, а у ее соседа весьма обаятельная улыбка.

Да, самое время думать об этом именно сейчас, когда у Кати в коридоре топчется его невеста.

– Просто Алекса никто сегодня не видел. Ни на работе, ни у бабушки, вообще нигде. И мобильник он выключил. Даже родители дозвониться не могут. И машины его нет ни у дома, ни в подземном гараже. Со вчерашнего вечера как сквозь землю провалился. – Светик казалась искренне обеспокоенной.

– Да, действительно странно. – Катя тоже напряглась.

Опять какая‑ то игра? Или продолжение предыдущей? Параллельный игрок существует не только в воображении Кати, и он добрался‑ таки до пусть не прямого, но потомка Столыпина? Нет, не может быть. Игра не просто остановлена. Компьютер выключен и установочный диск разбит. Нет, не так. Уже была серия пенальти, и чемпионам вручили Кубок мира. Продолжения нужно ждать четыре года. Но за убийство больше дают…

– Может быть, он выключил телефон, чтобы не давать комментарии, – предположила Катя. – Журналисты должны проявить активность. Кто знал Черкасского лучше Горчакова?

– Как оказалось, его никто не знал, – нахмурилась Светик. – Безумие какое‑ то. Мы с Аллой Станиславовной в шоке. Однако мы считаем, что все беды от холостой жизни. Она веселит тебя в двадцать пять, но, когда тебе за тридцать, а ты все еще не определился, начинаются проблемы. Загулы вместо тихих семейных праздников. Странные идеи и подозрительные девицы. Нет, не зря человечество придумало институт брака.

Конечно, не зря. А для того, чтобы на девушках вроде Светика появились изумруды от Bvlgari и домик где‑ нибудь во французской глубинке. Что ж, не исключено, что Горчаков выключил телефон, чтобы не выслушивать про институт брака. Мать и невеста, объединившись в едином порыве, словно рабочий и колхозница, стали бы доказывать, что ему не просто пора жениться. Это надо было сделать вчера, иначе не избежать тюрьмы, сумасшедшего дома или загула с подозрительными девицами, влюбленными вовсе не в тебя, а в твою кредитную карту.

Если хотите знать Катино мнение, то, скорее всего, Горчаков сейчас именно там. В загуле. Но Светика лучше не расстраивать. Тетушкин сервиз рискует пострадать. Незваная гостья и так на взводе. Все оказалось бесполезным. Особенно геройство ее жениха, который, стиснув зубы и сжав кулаки, сделал вид, что Катя Чижова ему не противна, а даже наоборот. Все ради друга, который оказался не друг и не враг, а убийца, которого не довела до добра холостая жизнь. Единственная надежда: его отрицательный пример подвигнет Алексея наконец‑ то остепениться ради тихих семейных праздников.

И Светик – самый удачный выбор. Папа у нее не министр. Семья с достатком, но без излишеств. То есть девушка знает, как вести себя в обществе и пользоваться банкоматом. И загранпаспортом она обзавелась еще до знакомства с Горчаковым. Правда, шенгенская виза появилась с его подачи. Так что жене есть за что быть благодарной мужу. Одним словом, отличная пара, они нашли друг друга. Но сегодня Алексей решил потеряться.

– Все будет в порядке, – не сомневалась Катя. – Твой жених объявится, живой, здоровый и с кольцом.

– Я в этом не сомневаюсь. – Светик снова задрала нос. – Может, он вообще от тебя сбежал, ты же все время ломилась в его квартиру…

Как только Светик села в такси и укатила в сторону Тверской, в небе сверкнула молния. Катя и не заметила, как над центром Москвы сгустились тучи. Ей ли не знать, что летние грозы налетают внезапно. Но лучше не вспоминать про грозу, внезапные порывы ветра с дождем и страсти с обманом. Не было этого. Потому что то, что было, – ложь…

Катя стояла у окна и старалась не вспоминать. Она просто смотрела на улицу. И увидела Алексея Горчакова. Живого и здорового. Зря Светик волновалась. Он вышел из подъезда, щелкнул сигнализацией, но фарами мигнул вовсе не серебристый джип, а красный «феррари». В него он и сел, чтобы умчаться по мокрой мостовой. Хорошо, что не Diablo…

Кате показалось, что машина взяла с места слишком резко и поехала слишком быстро. Но иначе на «феррари», наверное, не ездят.

Очевидно, Светику не о чем беспокоиться. Похоже, жених осуществил ее мечту – купил ей спортивный автомобиль, а теперь отправился на нем покупать ей кольцо. Совет да любовь…

Молния сверкнула опять. И Катя заметила прямо перед своими окнами маленькую фигурку. Старушка в давно вышедшем из моды дождевике стояла под ливнем и, запрокинув голову, смотрела на Катю…

Это именно то, что ему сейчас нужно. «Энцо‑ феррари» – человек и автомобиль. Модель, названная в честь отца‑ основателя Энцо Феррари, просто не может не быть особенной. Двигатель – двенадцать цилиндров. Шестиступенчатая коробка передач. До сотни – за три с половиной секунды. Максимальная скорость – триста пятьдесят километров в час. Обтекаемый корпус и узкий салон, двери открываются вверх, почти крылья. Ограниченный выпуск. Запредельная цена.

Ночная дорога и брызги дождя. От себя не убежишь. Но можно попытаться уехать. Ведь это почти болид «Формулы 1».

Как так вышло, что он остался один? Друг в могиле, друг в тюрьме. Уже проходили, но на этот раз досрочного освобождения не будет. Да и что это за дружба, когда за пазухой не камень даже, а винтовка?

Никто никого не знает? Даже того, с кем знаком с детства. С кем пробовал свой первый стакан портвейна, а позавчера пил пиво «на твой вкус». Но в его вкусе душить женщин и расстреливать мужчин. Бред какой‑ то. В голове не укладывается. Чужая душа потемки. И Алексей заблудился.

От вчерашнего дня осталось ощущение нереальности и мерзости. Ну не способен Олег на такое. Они же так похожи. И столько времени проводили вместе. Почему же Горчаков не заметил оскал зла? Еще и помогал. С самого начала его мутило от плана Олега. Но он выполнил его. Не мог не выполнить, потому что Олег сделал бы для него то же самое, если бы Алексей угодил на нары.

По недоразумению. Алексей бы угодил туда по недоразумению, на худой конец, за гонки на «энцо‑ феррари» в не слишком трезвом виде. Но чтобы убивать… Умышленно и беспощадно. Даже Кольку не пожалел. Кольку, с которым менялись джинсами в десятом классе.

В голове не укладывается. И нигде не укладывается. Нет чемодана, куда это можно запихнуть и отправить подальше. Разве только погрузить в «феррари» и вперед сквозь дождь и ночь…

Почему‑ то старушка показалась Кате подозрительной. Нетипичная бабулька. Не сидит дома, не пьет чай с вареньем и не смотрит сериал, а бродит в потемках и в ненастье. Впрочем, возможно, она жила здесь когда‑ то, когда квартиры еще не стоили миллион, потом дети убедили продать хоромы и купить что‑ нибудь попроще на окраине. Вот и остается иногда приходить, вспоминать молодость и вид из окна.

Вскоре старушке надоело мокнуть, и она зашла в подъезд. Наверное, все‑ таки чья‑ то гостья. Заметила, что свет в нужной ей квартире не горит. Стояла и раздумывала, идти или поздно уже. Совсем чужих консьержка не пустит. Так что это или гостья, или бывшая хозяйка.

Консьержка не только пустила бабушку, но и оживилась при виде нее:

– Надо же какие люди! Какими судьбами? Думала, уже не увидимся…

– Да вот решила заглянуть, проведать, проконтролировать. Что здесь творится‑ то? – Вошедшая сняла дождевик.

– Вроде все спокойно, без безобразиев.

– Ты что, Тимофеевна, новости не смотришь? Самые что ни на есть безобразия. Слыхала, что Черкасского арестовали?

– Так он не наш, в соседнем подъезде живет.

– Зато с нашим Горчаковым постоянно шился. Дружки – не разлей вода.

– И вы думаете, Горчаков – тоже безобразник? – шепотом уточнила консьержка.

– Да все они безобразники. Без образа святого в душе. Живут одним днем. О вечном не думают.

– А зачем же он тогда с вами эту канитель завел?

– Вот я и пришла выяснить.

– Не получится. Ушел он. Вернее, умчался на новой машине. Вот как раз перед вашим приходом.

– А я не с ним буду выяснять, а с ней. Она‑ то хоть как? Мужиков не водит, соседей не заливает?

– С виду девушка приличная.

– Ну, пойду погляжу, что за птица…

Услышав звонок в дверь, Катя не забыла посмотреть в глазок. Та самая старушка, только уже без дождевика. К ней пришла? Интересно зачем?

– Кто там? – бдительно спросила Катя.

– Это я, – последовал лаконичный ответ.

– Кто «я»?

– Агриппина Ивановна.

– Кто?! – Катя подумала, что ослышалась.

– Тетка твоя. Тетя Груша. Екатерина, открой…

Катя послушалась. От испуга. Щелкнула замком и уставилась на гостью, как на привидение. Ничего себе бывшая хозяйка. Впрочем, так и есть. Только уж очень сильно бывшая. Тетя, завещавшая Кате эту квартиру.

Так что вместо «здравствуйте» племянница выпалила:

– Так вы же умерли…

Глава 21

Наверное, это невежливо – заявлять человеку, что его место на том свете. Но являться из загробного мира, чтобы напугать живых, тоже не признак хорошего тона.

Призрак вошел в Катину квартиру и закрыл за собой дверь.

– И что ты даже не предложишь тетушке чаю? – возмутился он, вернее, она. – Всегда говорила, бестолковая жена у Володьки. Лучше бы мне тебя на воспитание отдали. Я бы научила тебя и манерам, и на фортепиано играть.

Этого не может быть! Кате захотелось ущипнуть себя. Мертвые не возвращаются и не требуют чаю. Истории такие случаи неизвестны. Да, Емельян Пугачев объявил себя чудесно спасшимся царем Петром III, которого то ли задушили, то ли отравили после переворота, учиненного Екатериной и ее любовником Орловым. Но это было лишь громкое заявление, а не достоверный факт. Да и то имелось в виду не восстание из ада, а бегство от убийц из дворца через подземный ход. Но разве у Катиной тетушки имелись причины спасаться бегством и объявлять себя скончавшейся?

Ей все это снится? Существует лишь такое объяснение.

– Ну что ты на меня смотришь, как буржуй на революцию? – проворчала гостья. – Меня не надо бояться. Я не кусаюсь, что бы там тебе ни внушила твоя матушка. Мы с Машей с самого дня знакомства терпеть друг друга не могли. И почему, собственно, я должна ее любить? Не я ее выбирала, не я с ней жила, не я, в конце концов, запила от такой жизни. Но ты, Екатерина, дело другое. В тебе все‑ таки моя кровь. А я никогда не была слабаком, как твой отец. И никогда не была замужем за слабаком, как твоя мать. Думаю, в этом ты похожа на меня…

– Но вы же умерли, – в отчаянии повторила Катя.

– Ах это? – Тетушка Агриппина наконец‑ то обратила внимание на эту маленькую деталь. – Да не умирала я. Просто так нужно было сказать.

– Как с Петром III?

– Что за ерунда! Сколько можно держать меня в прихожей моей собственной квартиры? Поставь, наконец, чайник. Я промокла, и мне просто необходимо горячее питье, – распорядилась генеральша.

Кате оставалось только исполнять. Есть поставить чайник. Вернее, пить…

Погрев руки о большую чашку, Агриппина Ивановна соизволила рассказать племяннице о своей кончине и не только:

– Не умирала я. Жила себе спокойно. В этом доме, правда, не здесь, а на два этажа ниже. Но однажды явился ко мне сосед. Оболтус, конечно, но симпатичный. Опять же из князей. Алексей Горчаков. Явился и говорит: «Вы должны переехать в точно такую же квартиру, но через два этажа. Она как раз освободилась». Конечно, освободилась, Наталья Федоровна же умерла. Ей уж под восемьдесят было. И на самом деле квартира точно такая же, нам ремонт в один год делали, даже обои одинаковые клеили. «А потом, – говорит, – вы должны будете свою квартиру подарить своей племяннице. Жить же можете где захотите». Я захотела в Подмосковье, в элитном санатории для пожилых. Да, это тебе не дом престарелых. Там бабушки и дедушки владельцев заводов, газет, пароходов. Есть и киноактрисы, от которых когда‑ то сходили с ума. И жена адмирала Платонова – Фелиция Никаноровна – там обитает. Неплохая компания. Я Фелицию пару раз навещала и, чего греха таить, даже ей позавидовала. Кормят как в ресторане «Прага». И обстановка такая же шикарная. Процедуры каждый день, массаж. Обслуживающий персонал бегает: «Чего изволите? » А здесь я жила одна в этих хоромах. Ни убраться как следует, ни помыться: голова кружиться начинает. Сумки с продуктами таскать тяжело, за лекарствами ходить далеко. Фелиция говорит: давай ко мне, вместе будем время коротать. Но когда я узнала, какие цены в этом санатории для доживающих свой век, поняла, что даже генеральской пенсии не хватит. А тут вдруг такое предложение. На ловца и зверь бежит. Так что мы с этим мальчиком быстро договорились…

Катя, как заведенная, размешивала ложкой свой чай. Хотя пила его без сахара. Нечего там было размешивать. Катя делала это машинально. Она думала, что больше потрясений не будет. Что сильнее, чем Черкасский вчера на балконе, ее уже не удивить. Неприятнее, чем Горчаков тогда в ресторане, не поразить. Она ошибалась.

Опять обман и закулисные игры. Эти люди просто не умеют без них. Они выковыривают устриц и делают вид, что это вкусно, хотя на самом деле мечтают о селедке с жареной картошкой. О дне рождения жен им напоминает секретарша. Они бы хотели поиграть с детьми, но для этого нужно лететь в Лондон в закрытую школу…

Так чего же добивался Горчаков, провернув эту квартирную аферу? Он заставил тетушку Агриппину поменять свою жилплощадь на квадратные метры дверь в дверь с ним. А потом отправил ее в ВИП‑ богадельню, и за это старушка подарила квартиру своей племяннице Катерине. А им сказали, что тетушка скончалась и написала в ее пользу дарственную.

Не исключено, что все это затевалось как раз ради того, чтобы однажды поздно вечером под гром и молнии скончавшаяся тетушка воскресла. Эта компашка отвалит бешеные тысячи, лишь бы посмотреть, какое у Кати при этом будет лицо. Но никто не выскакивает и не кричит «Розыгрыш! ». Зрителей вообще не оказалось…

– Вот тогда‑ то я и поняла, что ты в меня, Екатерина, – торжественно провозгласила тетушка. – Этот смазливый мальчик устроил все это ради того, чтобы ты стала его соседкой. Денег отвалил – жуть. Провернул все буквально за один день. Вот что значит юридическая подкованность. Часть моих вещей перенесли сюда, остальное вместе со мной отвезли в Подмосковье. По‑ моему, все хорошо устроилось. Все довольны…

– Я бы так не сказала, – вздохнула Катя. – Никогда не жила в центре Москвы, нечего и привыкать. Опять купилась, как маленькая. Хотя очевидно, что все это не про нашу честь…

Бойся мечты, она может сбыться и обмануть тебя. А говорят, бомба в одну воронку дважды не падает. Горчаков же устроил повторный налет. И опять не промахнулся.

Ну почему она такая дура? Почему решила, что ею заинтересуется такой мужчина? Что кто‑ то подарит ей такую квартиру? Это не ее уровень. Вот если бы она «Запорожец» унаследовала. Или коллега Кирилла Надиного со стройки ее в чебуречную пригласил. Здесь сомневаться не приходится. Это то, чего она достойна.

Есть никто, звать никак, смотреть не на что. А туда же. И ладно бы она генералу обеды варила и штаны с лампасами стирала, как тетя. Или каждый день делала маникюр, массаж, гоммаж, дренаж и что там еще делает Светик в своих салонах. Тогда да. Труд должен быть оплачен. И квартирой, и Миланом, и красной спортивной машиной.

Но Катя решила, что можно быть самой собой. Не стараться ни для мужчин, ни для престарелой тетушки. И при этом получить что‑ то, кроме отдельной комнаты в квартире родителей. Смешно!

Вот Горчаков и веселился. Особенно когда встретил ее с мусором. Что он тогда сказал? «Ну, тогда вы – первая барышня в этом доме и в окрестностях, кому это элитное жилье досталось не по наследству и не от спонсора».

Ха! О наследстве ей остается только мечтать. Она – содержанка Горчакова. Причем дело не в том, что мужчина увлекся женщиной и подарил ей уютное гнездышко для романтических встреч. Ее содержат не из‑ за любви, а чтобы поиздеваться. Или с какой‑ нибудь еще далеко идущей и мерзкой целью. В лучшем случае из чувства вины.

– Тетя Груша, вы можете возвращаться из своей элитной ссылки, – сказала Катя. – Или сдавать эту квартиру и самой оплачивать свой санаторий.

– Это твоя квартира, Екатерина, – нахмурилась тетушка. – Я бы все равно тебе ее завещала. Не совсем же я бесчувственная. Представляю, как вы там живете. В подъезде пахнет кошками, лампочки не горят. То воду отключат, то свет. Под окнами благоухают мусорные баки. И до работы ты добираешься полдня… Так что квартира твоя, даже и не сомневайся. Но мне было приятно, что о моей племяннице заботится такой милый молодой человек.

Вот в это Катя поверила. Для тетушки ценность женщины определяется мужчиной, который рядом с ней. Ведь с ней‑ то рядом был генерал.

– Вернее, я думала, что он милый, – продолжала Агриппина Ивановна, – но сегодня по телевизору увидела этого убийцу из театра. И вспомнила, что они вместе с Горчаковым мне не раз и не два на глаза попадались. Вдруг это одна шайка?

– И вы решили меня предупредить об опасности? – умилилась племянница.

– Вот именно. Хотя у нас был уговор, что я как бы умерла. И даже консьержка должна была это подтвердить. Я не смогла усидеть на месте. Вдруг тебе грозит опасность? Кому тогда мои хоромы достанутся? Мамаше твоей? Чтобы она сдавала их и покупала папаше водку?

– Папа, между прочим, сегодня в клинику лег. Сам, – сообщила Катя. – Печень подлечить, сердце проверить. И ни капли в рот он уже месяц не берет. Я завтра ему кефир и бананы везу.

– А давай вместе отвезем, – неожиданно смягчилась тетушка. – И вообще, раз я тебе такой трехкомнатный подарок сделала, будь добра меня раз в неделю навещать. Бананы и кефир я не люблю. А вот от клюквенной настойки и персиков не отказалась бы. Но сначала успокой меня, не опасен твой ухажер‑ то?

– Тетя, ну какой он мне ухажер!

– А зачем же тогда он тебя по соседству поселил?

– Чтобы поиздеваться… Или назло своей невесте. У него невеста есть. Так что мне он никто.

– Надо поблагодарить его за такое издевательство.

– При первой же возможности это и сделаю, – зловеще пообещала Катя.

– Делай что хочешь. Только не сомневайся, эта квартира твоя. И по документам, и вообще…

Тетушка заставила Катю вызвать такси, проводить себя до машины, оплатить дорогу в Подмосковье и помахать ручкой вслед отъезжающему автомобилю. Да, похоже, жилплощадь Кате еще придется отработать. Впрочем, наверное, это честно. Квартира в обмен на возможность помыкать родней.

И как она могла поверить в такое совпадение? Ее тетя жила на одном этаже с Горчаковым. Как бы не так. И что ей теперь делать с соседом?

Катя вздрогнула от звонка своего мобильника. Почти полночь. Кому понадобилось ей звонить? Неужели с папой что‑ то?

Номер был незнакомый. А вот голос в трубке принадлежал Елизавете Алексеевне Горчаковой.

– Здравствуйте, Катенька. Я бы хотела вас попросить… – не слишком уверенно начала она. – Мне сказали, что вы теперь живете рядом с моим Алексеем. Так вот, не могли бы вы зайти к нему и попросить его связаться с нами. Я больше не в состоянии слушать этот механический голос про то, что абонент временно недоступен. Это «временно» становится постоянным. Я понимаю, нелегко пережить эту историю с Олегом. Но почему он отгородился ото всех нас? Это надо прекратить…

У Кати сегодня аншлаг. Все звонят и приходят к ней, но на самом деле интересуются Горчаковым. А она, будто образцовый дворецкий, обязана быть в курсе, дома ли князь, как почивать изволили, не замышляют ли чего дурного. Да успокойтесь уже! Его светлость купил невесте «феррари» и отправился на пробный заезд. Накатается – вернется, включит свой мобильник, закатит вечеринку. В отсутствие Черкасского ему больше достанется и вина и улыбок. Но, конечно, Катя не сказала всего этого бабушке‑ княгине.

– Хорошо, если я увижу вашего внука, я ему передам, – церемонно ответила она.

«Феррари» с ревом подкатил к дому часа в два ночи. Но Катя не спала. Слишком много всего случилось в последнее время, чтобы спокойно спать по ночам. Она надела очки, натянула свою старую майку и потертые джинсы и прошлепала в коридор. Передавать приветы от своей и чужой родни.

Когда Алексей увидел на лестничной площадке соседку, он улыбнулся первый раз с вечера воскресенья.

– Если бы я знал, что меня тут ждет, я бы вернулся быстрее, – признался он.

– Что?! – нахмурилась Катя. – Я подозревала, что женщина для вас – предмет неодушевленный.

– Что – это встреча с вами. Или встреча – это кто?

– Давайте выяснять это не на лестничной площадке.

– Вы зайдете ко мне? – поразился он. – Или боитесь угодить в притон? Я бы на вашем месте боялся. Скажи мне, кто твой друг…

В его тоне больше не было иронии.

– И я бы на вашем месте не стала меня приглашать. Ведь моя подруга свистнула мою диссертацию, – вздохнула Катя. – Ну открывайте уже. На выходе можете проверить мои карманы.

– Можно, я сделаю это и на входе? – Такая перспектива Алексею явно понравилась. – Думаю, карманами дело не ограничится. Нужно проверить всю одежду и под одеждой тоже…

Он подошел к ней так близко, что она заметила все детали. Он явно не брился с вечера воскресенья, не исключено, что пил, и во взгляде пряталась тоска. Но даже в слегка помятом виде Алексей Горчаков все равно никак не подходил Кате с ее очками, неаппетитными формами и майкой для мытья полов.

– Не обманывайте себя и меня. У меня под одеждой не затерялась грудь Памелы Андерсон. Не пора ли закончиться и вашей игре, Алексей Сергеевич? – спросила Катя.

– Проходите. – Он распахнул перед ней дверь.

Разумеется, его квартира оказалась модной, дорогой и стильной. И свет включился автоматически. В гостиной опять‑ таки сочетались белые и черные цвета. Добро и зло? Свет и тьма?

Катя с независимым видом опустилась на бежевый кожаный диван.

– Вот зашла вам привет передать, Алексей Сергеевич. С того света. Агриппина Ивановна объявилась. Велела кланяться.

Он на секунду замер, но потом достал из бара пару узких, высоких бокалов и бутылку шампанского.

– Согласитесь, Катенька, гораздо приятнее обрести родственника, а не потерять его. Давайте за это выпьем!

– Давайте вы расскажете, зачем устроили этот спектакль с наследством. Это тоже эпизод вашей игры?

– Вы можете мне не поверить, Катенька, но все игры закончились в тот вечер, когда в револьвере Кольки оказались настоящие патроны.

– Неужели? Но ведь именно в тот вечер вы, Алексей Сергеевич, начали воплощать в жизнь план по соблазнению свидетельницы с целью ее дальнейшей дискредитации.

Конечно, она ему не поверила. Он сам себе не очень‑ то доверял. Скажи мне, кто твой друг…

– Я сбежал тогда с вами, потому что мне было невыносимо оставаться там, – объяснил ей и себе Горчаков. – Я жалею лишь об одном, что не отменил ту встречу в ресторане. Но я ведь думал, что Олег невиновен.

– Зачем вам понадобилась чехарда с квартирами? – допытывалась Катя.

– Чтобы вас видеть, – просто ответил он. – Иначе я бы подарил вам прежнюю тетушкину квартиру. В качестве компенсации за причиненные неудобства. Но мне захотелось эту.

– Мне не нужно от вас ничего, – отчеканила Катя.

– А мне нужно, чтобы вы меня не ненавидели. Пусть это будет попыткой загладить мою вину…

– Я не могу этого принять.

– Чего? Квартира – это не мой подарок, уж извините. А ваша тетушка без долгих уговоров приняла от меня пожизненное содержание в санатории.

Конечно, она привыкла принимать от мужчин и не такое. Генеральская зарплата супруга позволяла ей не работать и ужинать в «Праге». Но Катя‑ то не такая.

– Хорошо, возможно, я останусь здесь. Ради вида из окна, – решила она.

Не станет она швырять ключи от квартиры ему в лицо. Кто тогда привезет тете Груше персиков? «Бабушка с персиками» – это тоже по‑ своему трогательно. Это означает не совсем одинокую старость…

Алексей открыл шампанское. Оно оказалось розовым и очень дорогим. Видимо, непосредственно из Шампани. Он протянул бокал Кате.

– Давайте выпьем за вид из окна, – сказал Горчаков. – И за то, чтобы все менялось, кроме него. Вы вот долгие годы не общались с тетушкой. Теперь пообщались. Люди должны давать друг другу еще один шанс.

На что он намекает? Она не даст ему больше шансов одурачить себя.

– Ваша бабушка просила ей позвонить. Она волнуется, – сменила тему Катя. – Да и ваша невеста вас обыскалась.

– Я позвоню, – кивнул Алексей. – Завтра, вернее, уже сегодня. А сегодня, вернее, уже вчера мне надо было побыть одному. Попрощаться. И с Колькой, и с Олегом. Потому что там, на балконе, это был уже не Олег…

– Я понимаю. – Катя видела, что это не пустые слова. Слишком тяжело они выговариваются. Даже шампанское не помогает.

Алексей посмотрел на нее печально и серьезно и спросил:

– Вы простите меня, Катенька?

– Мне не за что прощать вас. Я сама во всем виновата. Если это и было мошенничество, то потерпевший являлся соучастником афериста. Он был рад обманываться. Так что давайте просто забудем об этом.

– И вы не дадите мне шанса?

– Шанса на что?

– Для начала пригласить вас на нормальный ужин.

– Зачем вам это надо, Алексей Сергеевич? Грехи можно не замаливать. Я просто забуду о них.

– Я не привык объяснять, почему хочу поужинать с девушкой. Хочу и все.

Он говорил так, будто действительно считает ее девушкой, которую парень на «феррари» может запросто пригласить в ресторан.

Но она почему‑ то поверила ему. Возможно, все дело в том, что не было киношных признаний типа «Встреча с тобой изменила меня. Я понял, что истинная красота не в бюсте Памелы Андерсон, а в твоей чистой душе».

«Хочу, потому что хочу» – это вполне в духе Алексея Горчакова. Так что на этот раз обошлось без обмана. И Катя ответила:

– Завтра, вернее, уже сегодня вечером я, пожалуй, буду достаточно свободна и голодна, чтобы поужинать с вами…

Ужином они, конечно, не ограничились. Был еще завтрак в постель…