Джулия Гарвуд. Королевский подарок. Аннотация. Джулия ГАРВУД. КОРОЛЕВСКИЙ ПОДАРОК. Англия, 1066 год

Джулия Гарвуд

Королевский подарок

CR AngelBooks

«Джулия Гарвуд. Королевский подарок»: АСТ; М.; 2002

ISBN 5‑ 17‑ 015559

Оригинал: Julie Garwood, “The Prize”, 1991

Перевод: Н. А. Орлова

Аннотация

По приказу Вильгельма Завоевателя знатная молодая саксонка Николя должна была избрать своим супругом одного из нормандских аристократов. Выбор девушки пал на рыцаря Ройса, за высокомерием которого неуловимо угадывалось пылкое и нежное сердце. Николя намеревалась подчинить супруга своей воле, но вместо этого сама оказалась в сладком любовном плену…

Джулия ГАРВУД

КОРОЛЕВСКИЙ ПОДАРОК

Моему сыну Джерри Гарвуду.

Я написала эту книгу специально для тебя

Глава 1

Англия, 1066 год

Он так и не понял, что произошло. Только что он, барон Ройс, вытирал со лба пот кожаным рукавом, а в следующее мгновение уже растянулся на спине.

Она дождалась, когда он снимет шлем, потом раскрутила над головой тонкую полоску кожи и буквально сбила его с ног. Небольшой камень, вложенный в пращу, вращался все быстрее и быстрее, пока, наконец, его уже невозможно было разглядеть. Низкий вибрирующий звук, раздававшийся при этом, напоминал урчание зверя, точнее полурычание, полушепот. Добыча была слишком далеко, и звук туда не долетал, потому что девушка стояла на крепостной стене в холодной утренней тени крытого перехода, а он – внизу, футах примерно в пятидесяти, прямо у рва, окружающего замок.

Великан нормандец оказался очень легкой целью. Особое удовольствие она испытала еще и оттого, что он ко всему возглавлял захватчиков, которые покушались на владения ее семьи. Она представила нормандца Голиафом, а себя Давидом.

Но в отличие от библейского героя девушка не собиралась убивать противника, иначе она целилась бы ему в висок. Нет, она хотела только оглоушить его и поэтому мишенью выбрала лоб. Если Бог милостив, у него до конца дней останется отметина, и тогда он не забудет ужасы, совершенные в свой черный день победы.

Да, уже понятно, что сражение выигрывают захватчики‑ нормандцы. Еще немного, и они ворвутся во внутренний двор, и избежать этого уже невозможно. Ее воинов‑ саксонцев не хватит, чтобы противостоять нападающим. Отступление – самое разумное, что можно сейчас предпринять, и оно неизбежно!

Великан нормандец был уже четвертым предводителем за последние три недели, кого ублюдок Вильгельм Нормандский посылает на взятие ее крепости. Первые трое дрались, как необстрелянные юнцы. Она и люди брата справились с ними без труда, обратив в бегство. Этого же так легко не одолеешь. Он не побежит. Видно, что он гораздо опытнее своих предшественников. И уж, конечно, много искуснее. Воины, оказавшись в его безжалостных железных руках, не имели возможности поворачивать назад.

В конце дня ненавистные нормандцы одержат победу. Их предводитель опьянеет от радости. Надо будет позаботиться об этом. Она усмехнулась и отпустила камень.

…Барон Ройс спешился, чтобы вытащить одного из своих воинов из рва. Глупец потерял равновесие и плюхнулся вниз головой в воду. Из‑ за тяжелых доспехов ему никак не удавалось выбраться, и он начал тонуть. Ройс протянул руку, ухватил его за ногу и, поднапрягшись, вытянул из мрачных глубин на покрытый жухлой травой берег. По приступам кашля у парня Ройс понял, что в помощи он больше не нуждается. Парень дышал. Ройс замешкался, чтобы спять шлем и вытереть пот со лба, и в это самое мгновение камень попал в цель.

Ройс упал на спину. Он свалился на приличном расстоянии от своего коня, но пролежал без сознания недолго. Пыль, кружившая в сухом морозном воздухе, еще не успела осесть, когда он пришел в себя. На выручку к нему уже спешили воины.

Ройс отказался от помощи. Он сел и покрутил головой, пытаясь отогнать боль и застилающий глаза туман. Сначала он вообще не мог сообразить, где находится. Из раны на лбу над правым глазом текла кровь. Ройс осторожно ощупал рану. Удар был очень сильным, по, благодарение Богу, это была лишь поверхностная рана, и кость не пострадала.

Он все еще не понимал, чем его ударило. По размеру раны было ясно, что это не стрела. Голова горела, будто охваченная огнем.

Ройс заставил себя не думать о боли и постарался встать. Ему помог гнев. Он Богом поклялся разыскать мерзавца, ранившего его, и расквитаться с ним сполна.

Мысль эта вдохнула в него силы. Оруженосец держал его коня под уздцы. Ройс забрался в седло и с гневом посмотрел на самый верх крепостной стены. Может быть, враг целился оттуда? Но разве на таком расстоянии что‑ нибудь разглядишь? Ройс надел шлем.

Оглядевшись вокруг, он понял, что за то непродолжительное время, пока он был без сознания, его воины успели забыть все, чему он их учил.

Его временный помощник Ингельрам со своим отрядом дрался на южной стороне крепости. С высоких крепостных стен на них обрушился дождь стрел, наступление стало невозможным. Ройс пришел в ужас от беспомощности своих воинов. Прикрывая головы щитами и защищаясь от стрел, они опять перешли в глухую оборону и были на том же месте, где Ройс застал их утром, когда прибыл к месту сражения с непростым поручением.

Ройс тяжело вздохнул. Необходимо немедленно брать ситуацию в руки. Первым делом он изменил тактику, чтобы удержать уже завоеванные позиции. Отозвав десяток самых надежных воинов с поля битвы, разыгравшейся у стены, он и отправился с ними к небольшому возвышению недалеко от крепости, откуда крепостная стена была видна как на ладони, а люди, защищавшие ее, оказались удобной мишенью. Не успели воины Ройса выбрать позиции, как их предводителем был убит первый саксонец. Вскоре крепостные стены остались без защиты.

Пятеро ратников Ройса вскарабкались на стену и перерезали канаты, державшие мост поднятым. Теперь все в воле Божьей. Ройсу даже пришлось напомнить одному из охваченных азартом схватки волонтеров прихватить забытый меч.

Ройс первым въехал на деревянный мост с мечом наготове, хотя особой нужды в этом не было, – внешний и внутренний дворы были совершенно безлюдны.

Люди Ройса тщательнейшим образом обыскали все жилища и постройки и не нашли ни одного саксонского воина. Ройс понял, что противник покинул крепость по тайному ходу в стене, и немедля бросил половину своих ратников на поиски этого хода, решив заложить его сразу же, как только отыщут.

Некоторое время спустя нормандцы провозгласили крепость владением Вильгельма и водрузили на стену переливающийся великолепными сочными красками стяг герцога Нормандии. Теперь крепость принадлежала нормандцам.

Но Ройс выполнил лишь половину задания. Осталось еще разыскать награду и доставить ее в Лондон. Да, пора отыскать леди Николя.

Прочесав часть территории крепости, где жила челядь, на свет Божий вытащили горстку перепуганных слуг и собрали их во дворе.

* * *

Ингельрам, ростом с самого Ройса, хотя и не такой здоровый и без боевых шрамов, держал одного слугу за шкирку. Слуга с жиденькими седыми волосенками и рябым лицом был почтенного возраста. Ройс еще и спешиться не успел, а Ингельрам уже выпалил:

– Вот это дворецкий, барон. Его зовут Хейкон. Это он рассказал Грегори все о семье.

– Я вообще не разговаривал с нормандцами, – отрицал Хейкон. – Я не знаю никакого Грегори. Разрази меня гром, если это не правда, – храбро добавил он.

«Верный» слуга лгал и даже испытывал при этом немалую гордость от того, что так твердо держится в крайне нелегких обстоятельствах. Старик еще ни разу не взглянул в лицо нормандскому предводителю, все его внимание было приковано к сгорающему от нетерпения светловолосому рыцарю, который держал его так, что трещал ворот рубахи.

– Врешь, ты говорил с Грегори, – возразил Ингельрам. – Его первым посылали покорить крепость. Ложь не поможет тебе, старик.

– Это тот, который бежал со стрелой в спине? – уточнил Хейкон.

При упоминании об этом позоре Грегори Ингельрам гневно сверкнул глазами и с силой развернул Хейкона лицом к барону. У старика перехватило дыхание, когда он все же набрался смелости и взглянул на предводителя нормандцев. Ему пришлось задрать голову, чтобы как следует разглядеть великана в одеянии из кожи и в стальной кольчуге. Доспехи играли в лучах солнца, так что Хейкон сощурился. На какое‑ то мгновение дворецкому показалось, что перед ним величественное каменное изваяние, поскольку и воин, и черный жеребец под ним являли собой молчаливое ожидание.

Хейкон держался до тех пор, пока нормандец не обнажил голову. Тут самообладание покинуло его.

Своим видом варвар поверг старого слугу в неописуемый ужас. Взгляд холодных серых глаз нормандца был полон такой твердой решимости, что Хейкон решил, что настал его последний час.

«Да, он убьет меня, – подумал он, торопливо повторяя про себя „Отче наш“. – Что ж, это будет достойная смерть». Хейкон поклялся до самого конца помогать своей кроткой госпоже. Ангелы обязательно вознесут его к Господу за то, что он защищает невинную.

Ройс долго смотрел на дрожащего старика, потом бросил шлем оруженосцу, спешился и передал поводья воину. Жеребец было вздыбился, но хозяин властным тоном успокоил его.

Ноги у Хейкона подкосились, и он упал на землю. Ингельрам нагнулся, подхватил его и опять поставил на ноги.

– Одна из близнецов внутри, наверху, барон, – объявил Ингельрам. – Она молится в часовне.

Хейкон глубоко вздохнул.

– Во время последней осады церковь сгорела дотла, – начал он еле слышным шепотом. – Сестра Даниэль как прибыла из аббатства, сразу же приказала возвести алтарь во внутренних покоях.

– Даниэль – монахиня, – пояснил Ингельрам. – Все правильно, так и говорили, барон. Они близнецы, точно. Одна – святоша, заботится о мирских душах, а другая – грешница, с этой придется повозиться.

Ройс по‑ прежнему молчал. Он не сводил глаз со слуги. Хейкон, не выдержав этого взгляда, уставился в землю и, сложив ладони, прошептал:

– В этой войне сестра Даниэль оказалась меж двух огней. Она – невинная душа и желает только одного – вернуться в аббатство.

– Мне нужна вторая.

Барон говорил тихо, но Хейкон покрылся мурашками, от страха у него опять схватило живот.

– Он хочет вторую, ты слышал? – выкрикнул Ингельрам. Он хотел сказать еще что‑ то, но, перехватив тяжелый взгляд барона, решил замолчать.

– Другую зовут Николя, – проговорил Хейкон. Он опять глубоко вздохнул и добавил:

– Ее здесь нет, барон.

Ройс хранил невозмутимое молчание. Ингельрам, однако, не сумел скрыть разочарования.

– Как она ушла? – прорычал он и силой заставил старика опуститься на колени.

– В крепости толстые стены, много тайных ходов, – сознался Хейкон. – Разве вы не заметили, когда вошли в крепость, что здесь не осталось ни одного саксонского воина? Госпожа Николя уже давно ушла с людьми своего брата.

Ингельрам застонал в бессильной ярости и со злостью пнул старика ногой.

Ройс сделал шаг вперед, не спуская глаз с вассала.

– Чтобы справиться с беззащитным стариком, много сил не требуется, Ингельрам, да и нетерпение свое ты не умеешь сдерживать, вмешиваешься в мой допрос.

Вассал был прилюдно унижен. Он склонил голову перед бароном, потом помог старику подняться на ноги.

Ройс дождался, чтобы молодой воин отошел от слуги, и опять устремил свой взор на Хейкона.

– Ты давно здесь служишь?

– Уже почти двадцать лет, – отозвался Хейкон и с гордостью в голосе добавил:

– Со мной всегда хорошо обращались. Я стал почти членом семьи.

– И после двадцати лет хорошего обращения ты предаешь свою госпожу? – Барон с отвращением покачал головой. – Не надо присягать мне на верность, Хейкон, твое слово ничего не стоит.

Ройс не стал больше терять время на дворецкого. Решительной походкой он направился ко входу в замок.

Хейкон вернулся к остальным слугам, размышляя о своей судьбе, а Ингельрам бросился вслед за предводителем.

* * *

Ройс тщательно обыскивал все помещения. Первый этаж оказался заполнен булыжником, а старые тростниковые подстилки завалены мусором. Длинный стол в дальнем углу валялся перевернутый, большинство стульев переломаны. Лестница, ведущая в верхние покои, была цела, но не более. Со стен на деревянные ступеньки капала вода, от этого они стали скользкими. Большая часть перил была отломана, так что, если потерять равновесие, ухватиться было не за что.

Лестничная площадка наверху оказалась в таком же плачевном состоянии. В середине дальней стены зияла дыра размером с человека, сквозь нее с завыванием проникал холодный зимний ветер, отчего внутри было очень холодно. Сразу от лестницы начинался длинный темный коридор.

Как только Ройс поднялся по лестнице наверх, Ингельрам бросился вперед и неловко выдернул меч. Вассал, очевидно, собирался защитить господина, но половые доски были такими же мокрыми и скользкими, как и ступени лестницы. Ингельрам поскользнулся, взмахнул руками и, выронив меч, чуть не грохнулся вниз. Однако Ройс успел схватить его за шиворот и отбросить к стене. Вассал ударился о стену, встряхнулся, как собака, выбравшаяся из воды, поднял меч и бросился за господином.

Жалкие попытки вассала защитить господина вызывали у Ройса только раздражение. Первая комната по коридору оказалась запертой изнутри. Не церемонясь, барон ударом ноги вышиб ее. Из‑ за низкой притолоки он вынужден был согнуться, чтобы войти в комнату.

Его глазам предстала спальня, освещенная полудюжиной свечей. В дальнем углу он вдруг заметил девушку. Это оказалась насмерть перепуганная служанка.

– Чья это комната? – требовательно спросил Ройс.

– Госпожи Николя, – испуганно прошептала в ответ служанка.

Ройс внимательно оглядел комнату. Его изрядно удивили спартанское убранство и безупречный порядок. Он и не думал, что женщины способны жить, не окружая себя множеством безделушек. Его собственный опыт, правда, ограничивался тремя родными сестрами, но все же позволил отметить аскетизм леди Николя.

У одной стены он увидел большую кровать с бордовым пологом, у противоположной – камин. Небольшой сундук из полированного красного дерева стоял в углу. Нигде не висело никакой одежды, и Ройс даже приблизительно не мог представить, какого роста женщину он ищет.

Оставаться здесь долее было бессмысленно: от служанки он вряд ли добьется вразумительного ответа. Надо продолжать поиски.

Вторая дверь тоже оказалась запертой. Ройс уже собирался выбить ее ногой, как услышал звук отодвигаемого засова.

Дверь открыла молоденькая служанка. Веснушчатое лицо ее было перекошено от страха. Она попыталась приветствовать непрошеного гостя приседанием, но, увидев вдруг грозное лицо, в ужасе вскрикнула и бросилась в дальний угол комнаты.

Здесь горело много свечей. Перед камином находился деревянный алтарь, покрытый белым. На полу перед алтарем лежало несколько обтянутых кожей подколенных подушек.

Ройс увидел монахиню сразу же. Она стояла на коленях, склонив голову в молитве и сложив ладони чуть ниже креста, свисающего на тонком кожаном шнурке с шеи. Она была во всем белом, начиная с длинной накидки, прикрывающей голову, и кончая белыми башмаками. Ройс стоял в дверях и ждал, пока монахиня обнаружит его присутствие. На алтаре не было потира, поэтому он не преклонил колено.

Служанка робко тронула узенькое плечико монахини, наклонилась и прошептала в самое ухо:

– Сестра Даниэль, пришел предводитель нормандцев. Мы сдаемся?

Вопрос показался таким нелепым, что Ройс улыбнулся. Он сделал знак Ингельраму убрать меч в ножны и вошел в комнату. У затянутого шкурой окна стояли две служанки. Одна из них держала на руках младенца, который прилежно жевал кулачок.

Ройс перевел взгляд на монахиню. С того места, где он стоял, был виден только ее профиль. Наконец, осенив себя крестным знамением, что свидетельствовало об окончании молитвы, она с достоинством поднялась. Как только она встала, ребенок настойчиво закричал и потянулся к ней. Монахиня жестом подозвала темноволосую служанку и взяла у нее ребенка. Поцеловав его в головку, она направилась к Ройсу.

Из‑ за низко опущенной головы он еще не успел рассмотреть ее хорошенько, но кроткий вид и нежный, тихий голос, которым она успокаивала младенца, располагали к ней. Светлые нежные волосики на голове младенца топорщились в разные стороны, придавая ему несколько комичный вид. Младенец доверчиво прижался к монахине, продолжая с аппетитом жевать свой кулачок. При этом он издавал громкие гукающие звуки, прерываемые изредка зевками.

В футе или двух от Ройса Даниэль остановилась. Голова ее едва доходила ему до плеча, она казалась очень хрупкой и беззащитной. А когда она подняла голову и посмотрела ему в глаза, Ройс потерял всякую способность думать.

Она была восхитительна. Воистину лицо ее было ангельски прекрасно, а кожа безупречна. Необыкновенно синие глаза покорили Ройса. Ему показалось, что перед ним – богиня, спустившаяся на землю, чтобы обречь его на вечные муки. Тонкие брови окаймляли ее глаза двумя плавными полукружьями, носик был удивительно прям, а губы – пухлые и нежные, как лепестки роз, и чертовски притягивали.

Ройс понял, что эта девушка волнует его плоть, и почувствовал отвращение к себе, ужаснувшись такой распущенности. Шумный вздох подсказал ему, что Ингельрам испытывает те же чувства к этой необыкновенной девушке. Ройс обернулся и предупреждающе бросил на вассала грозный взгляд.

Даниэль – невеста святой церкви, а не часть его добычи. Подобно своему господину, Вильгельму Нормандскому, Ройс почитал церковь и всячески покровительствовал ее служителям. Он протяжно вздохнул.

– Чей это ребенок? – спросил он, стараясь, чтобы девушка не догадалась о его непристойных мыслях.

– Это ребенок Клариссы, – ответила она низким голосом, который показался ему чрезвычайно возбуждающим. Монахиня сделала знак темноволосой служанке у окна, и та немедленно шагнула вперед. – Кларисса служит здесь верой и правдой уже много лет. Ее сына зовут Ульрик.

Сестра Даниэль посмотрела на младенца и увидела, что тот грызет ее крест. Она убрала крест и снова взглянула Ройсу в лицо.

Они долго молча смотрели друг на друга. Потом девушка начала растирать Ульрику плечики легкими круговыми движениями, не спуская глаз с Ройса.

Она смотрела на него без всякого страха, не обращая внимания на ужасный серповидный шрам у него на щеке. Сначала Ройса это даже огорчило: он привык, что его лицо производит на женщин совсем другое впечатление. А эта монахиня будто и не замечает уродливого шрама, и он почувствовал себя весьма польщенным.

– Глаза у Ульрика такие же, как у вас, – заметил он, но тут же понял, что ошибся. У малыша были симпатичные голубенькие глазки, а глаза у Даниэль прекрасны.

– У многих саксонцев голубые глаза, – отозвалась девушка. – Ульрику меньше чем через неделю исполняется восемь месяцев. Он доживет до дня рождения, нормандец?

Она спросила его так кротко и безыскусно, что Ройс не обиделся.

– Мы, нормандцы, не убиваем невинных малюток, – ответил он.

Девушка кивнула, а затем почтила его улыбкой. На щеке у нее появилась обворожительная ямочка. Сердце великана бешено забилось от волнения. Господи, она околдовала его своими синими глазами. Барон решил, что они все‑ таки не синие, а фиалковые, того же оттенка, что цветы, которые он однажды видел.

«Нет, надо привести мысли в порядок», – подумал Ройс. Он ведет себя просто как влюбленный кавалер. И чувствует себя как‑ то неуклюже. Нет, он уже слишком стар для таких переживаний.

– Где вы выучились так хорошо говорить на нашем языке?

От волнения его голос звучал сипло, но монахиня, казалось, не замечала этого.

– Один из моих братьев ездил с нашим саксонским королем Гарольдом в Нормандию шесть лет назад, – ответила она. – Вернувшись, он заставил нас всех выучить этот язык.

Ингельрам наконец решил присоединиться к разговору.

– А ваша сестра похожа на вас? – выпалил он.

Только тут монахиня, казалось, обратила на оруженосца внимание. Ее пронзительный взгляд был изучающим и сосредоточенным. Ройс заметил, как под ее взглядом Ингельрам, покраснев, отвел глаза.

– Да, внешне мы с Николя очень похожи, – наконец ответила она. – Многие нас вообще не различают. Но по характеру мы совершенно разные. Я принимаю все, как есть, но моя сестра не такая. Она поклялась умереть, но не допустить, чтобы Англия сдалась завоевателям. Николя убеждена, что рано или поздно вы, нормандцы, все равно проиграете и вернетесь домой… Честно говоря, сейчас судьба сестры очень беспокоит меня.

– А вы не знаете, где находится леди Николя? – спросил Ингельрам. – Мой барон хочет знать это.

– Знаю, – ответила монахиня, не сводя глаз с вассала. – Если вы дадите мне слово, что с ней ничего не случится, я скажу, где она.

Ингельрам громко фыркнул:

– Нормандцы не убивают женщин, они их приручают.

Услышав столь спесивое бахвальство, Ройс едва сдержался, чтобы не вышвырнуть его из комнаты. Барон заметил, что девушке тоже не понравились слова вассала. На лице ее, правда всего лишь на мгновение, промелькнуло вызывающее выражение. Хотя она тут же справилась со вспышкой гнева и опять приняла кроткий вид.

Ройс насторожился, хотя не смог бы объяснить, что именно вызвало его подозрение. Он просто чувствовал, что что‑ то не так.

– С вашей сестрой ничего не случится, – пообещал барон.

Девушка облегченно вздохнула, и Ройс понял, что ее вспышка была вызвана страхом за сестру.

– Да, – вставил Ингельрам с воодушевлением, – Николя – награда для короля.

– Награда для короля?

Девушка огромным усилием воли сдержала гнев. Лицо ее пылало, однако голос звучал по‑ прежнему ровно.

– Не понимаю, что вы хотите сказать. Король Гарольд умер?

– Ваш саксонский король убит, – объяснил Ингельрам, – но герцог Вильгельм Нормандский сейчас направляется в Лондон и скоро будет провозглашен королем всей Англии. У нас приказ доставить леди Николя в Лондон как можно скорее.

– С какой целью? – поинтересовалась девушка.

– Ваша сестра – добыча короля. Он собирается вручить ее в качестве награды какому‑ нибудь доблестному рыцарю. – Голос Ингельрама наполнился гордостью, и он добавил:

– Это большая честь.

Девушка покачала головой.

– Но вы так и не объяснили мне, почему моя сестра должна достаться королю, – прошептала она. – Откуда Вильгельму известно о ней?

В планы Ройса не входило, чтобы Ингельрам просвещал девушку, потому что правда только опечалит это кроткое создание. Он с силой отпихнул вассала к двери.

– Даю вам слово, что с вашей сестрой ничего не случится, – опять пообещал он Даниэль. – А теперь скажите, где она. Вы не представляете, как сейчас опасно за пределами этих стен. Ее все равно схватят, это лишь вопрос времени. К сожалению, не могу поручиться за всех нормандцев.

Он, разумеется, смягчил суровую правду для этой невинной души. Ройс не видел необходимости описывать все ужасы, которые могут сотворить с ее сестрой его плохо подчиняющиеся приказам воины. Он хотел оградить монахиню от суровой правды жизни, защитить ее невинность от мирских грехов, но, если она откажется говорить, придется вести себя иначе.

– Вы пообещаете, что сами отправитесь за Николя? Не поручите это кому‑ нибудь другому?

– Это так важно для вас?

Она кивнула.

– Тогда я даю вам слово, – пообещал барон. – Хотя, по правде сказать, не понимаю, какое это имеет значение.

– Я верю, что вы поведете себя с сестрой, как человек чести, – отозвалась сестра Даниэль. – Вы уже дали мне слово, что с Николя ничего не случится. – Она улыбнулась. – Вы бы не добились столь знатного положения, если бы не умели держать слова. И потом вы значительно старше своих воинов, так мне сказали, во всяком случае. Надеюсь, вы уже научились терпению и сдержанности. Чтобы захватить Николя, вам потребуется и то и другое, ибо когда она в ярости, то становится неуправляемой. А еще она очень умна.

Прежде чем Ройс успел что‑ либо ответить, Даниэль повернулась и отошла к двум женщинам, стоящим у окна. Она передала младенца той, что звалась Клариссой, потом шепотом отдала распоряжение второй служанке и повернулась к Ройсу.

– Я скажу вам, где сестра, но только после того, как обработаю вашу рану, – заявила она. – У вас большая рана на лбу, барон. Я промою и перевяжу ее. Сядьте, прошу вас. Это не займет много времени.

Ройс никак не ожидал такой заботы и доброты и совсем растерялся. Замешкавшись, он минуту‑ другую не знал, что делать. Но, в конце концов, все‑ таки сел. В дверях, наблюдая за происходящим, стоял Ингельрам. Служанка принесла плошку с водой и поставила ее на низкий сундук, рядом с которым сидел Ройс, а Даниэль тем временем достала несколько чистых белых тряпок.

Стула под бароном видно не было. Он вытянул ноги вперед и широко расставил их. Даниэль осторожно подошла к нему вплотную.

Он заметил, как дрожали у девушки руки, когда она мочила тряпку в воде. Монахиня в полном молчании обрабатывала рану, пока наконец не осталась довольна своей работой. В конце процедуры смазала рану целительным бальзамом и только тогда спросила, как он ее получил.

– Удар камнем, наверное, хотя это уже не важно. Даниэль кротко улыбнулась.

– Думаю, тогда это было важно. Удар был сильный. Вас, наверное, оглушило?

Ройс почти не обращал внимания на то, что она говорит. Проклятие, от нее исходит такой чарующий запах! Он не мог думать ни о чем, кроме прекрасной девушки, стоящей так близко. Едва ощутимый аромат розы коснулся его. Он заметил крест у нее на груди. Барон не отрывал глаз от этой святыни, пока наконец не совладал со своими чувствами. Как только она отошла, он встал.

– Моя сестра – во владениях барона Альфреда, – сказала она ему. – Он живет к северу отсюда, милях в тридцати. Барон Альфред поклялся сражаться с нормандцами до последнего, и Николя решила, что преданные нашему брату люди там будут очень кстати.

Шум, раздавшийся за дверью, прервал их беседу. С поручением прибыл один из воинов Ройса.

– Останься с ней, – приказал Ройс Ингельраму. Он уже вышел было из комнаты, когда до него донесся пылкий ответ:

– Я не дам ее в обиду, барон. Бог свидетель, никто ее пальцем не тронет. Жизнью клянусь!

Вздох Ройса эхом прокатился по коридору. «Господи, спаси меня от этих горячих юнцов», – подумал он про себя. Если бы не его бесконечное терпение, он бы проломил стену головой этого невежи Ингельрама. Он уже не раз за последний час с удовольствием мысленно проделывал это.

У лестницы его ожидал еще один молодой воин.

– С южной стороны крепости сражение не кончилось, барон. С галереи на стене видно, что саксонские собаки окружили нормандцев. По знаменам видно, что это отряд барона Хью. Послать к нему подкрепление?

Ройс вышел во внутренний двор и поднялся на стену. Лучше самому оценить положение. Воин, принесший известие, не отставал. На беду он был таким же невежей, как и Ингельрам, и таким же безнадежно нетерпеливым. Опасное сочетание.

– Видите, барон, наши ратники уже бегут, – произнес воин.

– Ты смотришь, но не видишь, – проговорил Ройс, качая головой. – Люди Хью используют ту же тактику, что и мы в битве при Гастингсе. Наши воины заманивают саксонцев в ловушку.

– Но у саксонцев явное преимущество. Их раза в три больше…

– Совершенно не важно, сколько их, – возразил Ройс. Он устало вздохнул и напомнил себе, что он человек терпеливый. Потом он повернулся и посмотрел на темноволосого воина. – Сколько ты уже служишь у меня?

– Почти восемь недель.

Раздражение Ройса мгновенно улетучилось. Конечно, со всей этой подготовкой к вторжению в Англию времени на обучение новобранцев не было.

– Прощаю тебе твое невежество, – объявил он и направился к лестнице, ведущей вниз. – Мы, конечно, поможем Хью людьми, но только из любви к хорошей схватке, а не потому, что им действительно нужна наша помощь. Воинам‑ нормандцам по плечу любой противник. А что касается Хью, он со своим отрядом, несомненно, одержит победу, с нашей помощью или без нее.

Молодой ратник кивнул головой и попросил разрешения сражаться рядом с бароном. Ройс снисходительно кивнул.

* * *

Он оставил двадцать ратников в крепости, а с остальными выехал к месту схватки. В крепости остались только женщины, дети и слуги, поэтому Ройс решил, что Ингельрам без труда поддержит порядок до его возвращения.

Битва раззадорила Ройса, хотя и закончилась слишком быстро, с его точки зрения. Человек он был не тщеславный, поэтому нашел странным, что, как только он со своими ратниками присоединился к сражению, саксонцы, хотя и превышали вдвое числом, разбежались в разные стороны, как горные волки. Или это было просто подстроено, чтобы выманить его из крепости? Еще некоторое время Ройс и его люди преследовали саксонцев, прячущихся в дюнах.

Ройс с удивлением обнаружил, что Хью, его друг и равный ему по положению при Вильгельме, сам возглавлял отряд. Ройс почему‑ то думал, что Хью будет сражаться бок о бок с Вильгельмом во время битвы за Лондон. Очень скоро он сам получил ответ на свой вопрос. Оказывается, Хью послали на север подавить сопротивление, и он уже направлялся назад к Лондону, когда на него напали саксонцы.

Хью был на добрых десять лет старше Ройса. Седина уже тронула его каштановую шевелюру, да и старые шрамы на лице и руках говорили о многом. Так что Ройс на его фоне выглядел просто целым и невредимым.

– Воины в моем отряде необстрелянные, – уныло признался Хью. – Более опытных послали к Вильгельму. Знаешь, Ройс, мне не хватает твоего терпения в подготовке воинов. Если бы не предупреждение нашего человека, думаю, я бы уже потерял большую часть своих людей. Нас предупредили как раз вовремя, поэтому засада оказалась не такой удачной, как могла бы быть. В моем отряде плохо с дисциплиной. – Хью наклонился к Ройсу и доверительно прошептал:

– Скажу тебе по секрету, двое моих людей из‑ за небрежности даже потеряли свои мечи. Трудно поверить, правда? Мне следует прикончить их сейчас, чтобы не случилось чего похуже. – Он протяжно вздохнул. – С твоего позволения, попрошу Вильгельма отправить к тебе на обучение несколько моих самых неопытных юнцов, чтобы ты из них сделал настоящих воинов.

Беседующие в окружении своего войска направились назад к крепости.

– А что за человек предупредил вас? Почему ты доверяешь ему? – спросил Ройс.

– Зовут его Джеймс, но я не говорил, что доверяю ему, – ответил Хью. – Просто до сих пор его сведения были надежны. Он говорит, что саксонцы ненавидят его, потому что он – сборщик налогов. Джеймс знает всех в этом крае. Он вырос здесь и знает все тайные укрытия. Какой резкий ветер поднялся, правда, Ройс? – закончил Хью, зябко поводя плечами и поплотнее закутываясь в накидку. – Кости уже чувствуют холод.

Ройс почти не замечал холода. С неба сыпал мелкий снег, но его было еще слишком мало, чтобы покрыть землю.

– У тебя старые кости, Хью, поэтому ты и чувствуешь холод, – сказал он, улыбаясь другу, чтобы смягчить обидные слова.

– Старые, говоришь? – улыбнулся в ответ Хью. – Думаю, ты будешь думать иначе, когда услышишь о моих победах над саксонцами.

И гордый рыцарь начал свое повествование, во всех подробностях описывая каждую свою победу. Он продолжал бахвалиться все время, пока они ехали к крепости.

Ингельрам не встретил их, и Ройс предположил, что его одурманенный вассал все еще наверху и пялится на монахиню. Это случайное воспоминание о девушке‑ саксонке встревожило его, что‑ то в ней настораживало, но что именно, Ройс никак не мог понять.

«Возможно, – подумал он, – она просто очень привлекательна».

С точки зрения Ройса, такая красавица не должна была принадлежать церкви. Она должна принадлежать мужчине.

Он посчитал, что эти грешные мысли вызваны усталостью. Бок о бок с Хью они въехали в крепость. Поскольку темнело очень быстро, Хью со своим отрядом целесообразно было заночевать здесь.

Вид у Хью был измученный и продрогший. Ройс приказал развести в камине огонь, а потом попросил, чтобы к ним привели саксонца‑ осведомителя, у которого, по словам Хью, были ценные сведения.

Немедленно послали за саксонцем. Чуть позже в огромный зал вбежал Ингельрам. Светловолосый воин резко остановился, поклонился своему господину и приготовился было отчитаться, но Ройс неожиданно потребовал:

– Приведи сюда монахиню, я хочу допросить ее.

Ингельрам удивился приказу, заметно побледнев. Ройс уже было хотел пнуть его ногой, чтобы тот наконец сдвинулся с места, но тут его внимание привлекло появление в проеме двери воина, приведшего осведомителя. Саксонец‑ иуда был одет в одежду явно с чужого плеча, из чего Ройс сделал вывод, что положение его ухудшилось. Заляпанная грязью коричневая рубаха доходила до земли. Он чем‑ то напомнил Ройсу сову. Это был невысокий сутулый человек с настолько отекшими веками, что они нависали складками над глазами.

«Да, он похож на сову, но нутро его подобно нутру стервятника, раз он предал соотечественников», – подумал Ройс.

– Подойди сюда, Джеймс, – приказал Ройс. Саксонец повиновался. Он подошел к нормандцам и низко поклонился.

– Я ваш верный слуга, мои господа.

Ройс стоял рядом с Хью перед камином, сложив руки за спиной. Хью зябко кутался в шерстяную накидку, было видно, что согреться ему не удается. Ройс заметил, что он очень бледен, а его карие глаза лихорадочно блестят.

– Подайте вашему барону кружку эля, – крикнул он одному из воинов Хью, которые охраняли вход в зал. – Только пусть кто‑ нибудь из саксонцев хлебнет для пробы. Если не умрет, значит, эль не отравлен.

– Я здоров, как ты, – недовольно возразил Хью – и в состоянии сам позаботиться о себе.

– Да, ты здоров, как я, – согласился Ройс, – но на прошлой неделе у тебя было вдвое больше сражений. – Это была не правда, конечно, но Ройс попытался успокоить гордого друга. – Я бы тоже устал, если бы одержал хотя бы половину твоих побед во славу Вильгельма.

– Устал бы, это точно, – ворчливо признал справедливость его слов Хью.

Гордость и самолюбие Хью не пострадали. Ройс улыбнулся и повернулся к осведомителю. Изменник говорил на гортанном саксонском, поэтому Ройс обратился к нему на его языке.

– Расскажи мне о жизни в крепости. Саксонец отступил в сторону, когда нормандский воин подвинул стул с высокой спинкой ближе к камину. Он подождал, пока Хью усядется, и только потом заговорил:

– Конечно, милорд. Родители мои умерли. И отец, и мать. Они похоронены в семейном склепе на холме к северу от крепости.

Шея у Джеймса заныла от того, что приходилось все время откидывать голову назад, чтобы смотреть в лицо нормандцу. Наконец боль стала нестерпимой, и он опустил глаза. Как только он отвел взгляд от лица рыцаря, тяжесть в груди сразу исчезла.

«Глаза нормандца наводят ужас и леденят душу куда больше, чем страшный шрам через всю правую щеку, – подумал Джеймс. – Этот холодный, безжалостный взгляд куда страшнее, чем рост или боевые отметины».

– А теперь расскажи мне о других членах семьи, – приказал Ройс.

Джеймс торопливо заговорил:

– Остались два брата. Терстон – старший из детей. Говорят, он погиб в сражении где‑ то на севере. Но это еще не точно.

– А другой брат?

– Его зовут Джастин. Он самый младший в семье. Его ранили в том же сражении. Сейчас его выхаживают монахини в аббатстве. Они считают, что он не выживет. Раны у него слишком тяжелые.

Ингельрам стоял рядом со своим предводителем. Ройс неожиданно повернулся к вассалу.

– Я же приказал тебе привести сюда монахиню, – с раздражением напомнил он, все еще говоря на саксонском.

– Я не думал, что вы собираетесь допрашивать ее, барон, – так же на саксонском ответил Ингельрам.

– Не твое дело – знать, что я собираюсь делать. Твое дело – подчиняться без лишних вопросов.

Ингельрам глубоко вздохнул.

– Ее здесь нет, – наконец произнес он. Ройс с трудом сдержал желание придушить его.

– Объяснись, – сурово приказал он. Ингельраму потребовалось все мужество, чтобы выдержать взгляд господина.

– Сестра Даниэль попросила проводить ее назад в аббатство. Она обещала настоятельнице, что вернется засветло. Она очень боится за брата… Он самый младший в семье… Она чувствует огромную ответственность за него…

Ройс невозмутимо слушал это сбивчивое объяснение, в то время как Ингельрам, теряясь в догадках, никак не мог понять, о чем думает его господин. Из‑ за этого неведения его голос звучал все неувереннее.

– Брат может умереть от полученных ран, барон… Она собирается всю ночь провести у его постели… Она дала слово, что утром вернется и тогда ответит на все ваши вопросы.

Ройс сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– А если она утром не вернется? – вкрадчиво, но твердо спросил он.

Ингельрам ошеломленно смотрел на Ройса. Подобная мрачная возможность ему в голову не приходила.

– Но ведь сестра Даниэль дала слово, барон. Она не стала бы лгать мне. Она же невеста церкви и возьмет на душу смертный грех, если солжет. Если ее утром здесь не будет, я почту за счастье отправиться за ней сам.

Годы подготовки научили Ройса сдержанности. И сейчас он взял себя в руки, хотя внутри буквально все горело от желания наорать на вассала за его доверчивость. В какой‑ то степени помогло присутствие саксонского осведомителя – Ройс никогда не отчитывал подчиненных в присутствии посторонних. Это было бы недостойно его, а Ройс всегда обращался со своими людьми так, как хотел бы, чтобы обращались с ним. Уважение надо заработать, его насильно не получить, достоинство вырабатывается только личным примером.

Хью закашлял, желая привлечь внимание Ройса. Рыцарь с любовью посмотрел на друга, потом опять повернулся к Ингельраму.

– Сынок, ты никогда не сможешь попасть под священные своды. Карающая десница Господа опустится на наши головы, если мы осмелимся нарушить самый святой из всех наших законов.

– Святой закон? – пролепетал Ингельрам, ничего не понимая.

– Теперь она под защитой святой церкви, сынок. – Хью закатил глаза к потолку. – Ты сам предоставил ей это убежище.

Теперь до Ингельрама стало доходить, что произошло, и он ужаснулся своему поступку, в отчаянии пытаясь сообразить, как искупить свою вину в глазах господина.

– Но она обещала мне…

– Молчи!

Ройс не повысил голоса, отдавая этот приказ, но саксонец‑ осведомитель подпрыгнул на добрый фут, заметив, каким гневом сверкнули серые глаза нормандца. На всякий случай он сделал шаг назад, чтобы обезопасить себя от ярости рыцаря.

Такое проявление трусости рассмешило Ройса. Маленький человечек дрожал как осиновый лист.

– Ты рассказал мне о братьях, Джеймс, – проговорил Ройс, возвращаясь к разговору об обитателях крепости. – Теперь расскажи о сестрах‑ близнецах. Нам известно, что одна из них монахиня, а другая…

Он замолчал, увидев, что саксонец качает головой.

– В крепости не было монахини, – вырвалось у Джеймса. – Была только леди Николя, – торопливо добавил он, видя, как подействовало на нормандца его объяснение. (Неровный шрам на лице рыцаря побелел как снег. ) – Леди Николя…

Ройс оборвал его.

– Нам известно о леди Николя, – сказал он. – Она принимала участие в защите крепости, так ведь?

– Да, милорд, – ответил Джеймс. – Это верно.

– Но я хочу услышать о другой сестре. Если она не монахиня, значит…

Саксонец собрался с духом. Вид у него был скорее озадаченный, чем испуганный.

– У леди Николя нет сестры‑ близнеца.

Глава 2

Ройс отреагировал на слова саксонца мгновенно и… удивительно: он откинул назад голову и от души расхохотался. Барон хохотал до слез. Хитрый замысел леди Николя поразил его. Да, ничего не скажешь, в находчивости этой женщине отказать нельзя. Ройс очень ценил это качество в людях.

Николя никакая не монахиня. Душа его невольно наполнилась радостью. Подавив в себе непрошеное чувство, Ройс опять рассмеялся. Боже правый, так значит, она не невеста Бога.

Странное поведение рыцаря немало озадачило Ингельрама. За то короткое время, что он служит под началом барона, он ни разу не видел его улыбки. А еще несчастный вдруг осознал, что барон никогда не смирится с поражением.

– Барон, – вырвалось у Ингельрама, – вы подверглись унижению из‑ за меня. Я поверил ее лжи. Я сам сопровождал ее до ворот аббатства.

Ингельрам бесстрашно двинулся вперед, пока не подошел к рыцарю достаточно близко, чтобы тот мог его ударить, и полным боли шепотом произнес:

– Виноват я один.

Ройс удивленно поднял брови в ответ на такое драматичное признание вассала.

– Мы поговорим об этом позже, – сказал он и многозначительно посмотрел на саксонца.

Ингельрам склонил голову, а Ройс повернулся к сборщику налогов.

– Расскажи все, что знаешь о Николя, – приказал он.

Джеймс беспомощно пожал плечами.

– Меня не было здесь года два с половиной, милорд, налоги собирал другой человек. Я только знаю, что Николя должна была выйти замуж за рыцаря‑ великана по имени Рольф, у него владения на юге. Их обручили еще в детстве, и если свадьбу сыграли, как было намечено, то она успела два года пожить с ним. Только два, потому что его убили при Гастингсе. Это все, что я знаю о Николя, милорд.

Ройс выслушал его и ничего не сказал. Он отпустил Джеймса, дождался, пока тот вышел из зала, потом повернулся к Ингельраму.

– В будущем не спеши признаваться в грехах при посторонних. Понятно?

Ингельрам кивнул. Укор Ройса привел его в ужас.

– Когда ты действуешь от моего имени, твои ошибки становятся моими. – Ройс вздохнул. – Если это происшествие научит тебя чему‑ нибудь, значит, неудобство, которое ты мне причинил, послужит доброму делу.

Слова господина крайне удивили Ингельрама. Никогда раньше он не слышал, чтобы поражение называли неудобством. Он не знал, что ответить.

Хью заговорил, привлекая внимание Ройса к себе:

– Леди Николя в находчивости не откажешь, верно, Ройс? Ей удалось выскользнуть из твоих рук… пока, во всяком случае, – добавил он, кивая в сторону Ингельрама.

– Да, – усмехнулся в ответ Ройс, – пока.

– Это правда, я попался на ее ложь, – произнес Ингельрам.

– Нет, – возразил Ройс, – ты попался на ее красоту. Признайся в этом и смотри, не повтори больше этой ошибки.

Вассал медленно кивнул и, тяжело вздохнув, вынул из ножен меч. Руки у него дрожали, когда он протянул Ройсу украшенный драгоценными камнями меч своего отца.

– Я подвел вас, барон, и опозорил. – Ингельрам закрыл глаза, ожидая удара.

Прошло мучительно долгое мгновение, прежде чем он открыл их опять. Почему его господин колеблется?

– Вы не хотите отомстить мне, барон? – спросил он, растерянно глядя на Ройса.

Ройс не скрывал своего неудовольствия. Он повернулся к Хью и, поймав его улыбку, едва не улыбнулся сам.

– То, что я хочу сделать, и то, что я сделаю, – две разные вещи, Ингельрам, – сказал он. – Со временем ты поймешь. Почему ты предлагаешь мне свой меч?

Этот вопрос застал Ингельрама врасплох. Голос Ройса звучал так мягко! Возможно ли, что господин спустит ему с рук такой серьезный промах?

– Я отдаю вам свой меч, чтобы вы употребили его против меня, если на то будет ваша воля, барон. Я не понимаю, почему вы… Я же опозорил вас, разве не так?

Ройс пропустил эти слова мимо ушей и, в свою очередь, спросил:

– Под чьим началом ты служил, прежде чем перешел ко мне?

– Я два года служил оруженосцем у барона Гая, – ответил Ингельрам.

– А за это время ты хоть раз видел, чтобы Гай поднял меч вассала против него самого?

Ройс ожидал быстрого отрицательного ответа. Он знал, что иногда Гай прибегал к угрозам, разбираясь с молодыми необстрелянными воинами, но сам Ройс не одобрял подобной тактики. Иногда до него доходили слухи о настоящей жестокости Гая, но Ройс не обращал на них внимания. Он считал, что они сильно преувеличены и распускают их преднамеренно те, кто недоволен слишком высокими требованиями Гая к подготовке молодых воинов.

Ройс не сумел скрыть своего удивления, когда Ингельрам утвердительно кивнул:

– Да, я был этому свидетелем. Барон Гай, прав да, сам не убил ни одного своего вассала, но нескольким его воинам не повезло. Они в конце концов погибли от наказания, которое он наложил на них: их раны начали гноиться.

– Это объясняет твое странное поведение, Ингельрам, – вставил Хью. Он повернулся к Ройсу:

– Отрок говорит правду, Ройс Гай добивается повиновения и верности страхом физической расправы и унижением. Скажи мне, Ингельрам, – продолжал Хью, не сводя глаз с вассала, – эти ублюдки, Генри и Морган, все еще правая и левая руки Гая?

Ингельрам утвердительно кивнул.

– Они его ближайшие советники, – ответил он. – Когда барон Гай занят более важными делами, Генри и Морган отвечают за обучение новобранцев.

– Они имеют право наказывать их? – поинтересовался Хью.

– Да, имеют, – ответил Ингельрам.

– Морган хуже, чем Генри, – заявил Хью. – Мне довелось видеть его в бою, и я очень надеялся, что он погибнет во время наступления, но саксонцам не удалось его подстрелить. По‑ моему, этому негодяю помогает сам дьявол, охраняя его жизнь.

Ингельрам дерзко шагнул вперед.

– Могу я говорить открыто? – спросил он Ройса.

– А разве ты не говоришь именно так? – отозвался Ройс.

Ингельрам покраснел до кончиков ушей. Ройс вдруг почувствовал себя ужасно старым. Он всего на двенадцать лет старше своего вассала, но по тому, как по‑ разному они воспринимают одно и то же, казалось, что между ними не менее двадцати лет.

– Что ты еще хочешь сказать, Ингельрам?

– Большинство воинов послушны Гаю, но не преданы ему, как правильно сказал барон Хью. Они боятся его и подчиняются исключительно из страха. Там преданностью и не пахнет. Это, конечно, не относится к Вильгельму.

Ройс и бровью не повел, слушая эти откровения. Он стоял, прислонившись к камину и скрестив руки на груди. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но внутри все кипело. По своей природе человек с положением Гая обязан быть защитником, считал Ройс, моральные устои такой личности должны быть выше, чем у его подчиненных. Похоже, Гай превращается в разрушителя.

– Ингельрам, – спросил Хью, – ты сам попросил, чтобы тебя перевели под начало Ройса?

– Да, сам. По правде говоря, я не очень‑ то верил, что буду удостоен такой чести. В списке желающих служить в войске барона Ройса насчитывается больше тысячи человек. Но моему отцу удалось уговорить Вильгельма. Мне очень повезло.

Хью покачал головой:

– Все равно никак не пойму, как тебе удалось добиться этого с помощью Вильгельма или без оной. Ведь тебе сначала надо было заручиться подтверждением Гая, что он не возражает против этой просьбы. Хорошо известно, что Гай не очень охотно удовлетворяет такие просьбы, особенно, если в итоге выигрывает Ройс. Они ведь соперники еще с той поры, когда оба служили оруженосцами. – Хью замолчал, потом едва слышно усмехнулся. – Мне даже жаль Гая. Он вечно второй. Думаю, от этого он и бесится.

Ройс наблюдал за Ингельрамом. Лицо вассала сделалось пунцовым. Когда Ингельрам понял, что его господин пристально смотрит на него, он выпалил:

– Барон Гай не друг вам. Он бесится от зависти, потому что вы во всем превосходите его.

– Но почему все‑ таки он позволил тебе уйти к Ройсу? – настаивал Хью, желая докопаться до сути.

Ингельрам уставился на носки сапог.

– Он считал, что мой переход будет не на пользу барону Ройсу. Даже наоборот. Генри с Морганом от души повеселились, когда узнали о таком находчивом решении своего господина. Они все уверены, что из меня никогда не получится настоящего рыцаря.

– А почему Гай так считает? – поинтересовался Ройс и подумал, что если Ингельрам покраснеет еще хоть чуть‑ чуть, то просто воспламенится.

Ройс терпеливо ждал, когда воин ответит ему.

– Я мягкотелый, – признался Ингельрам. – Барон Гай считает, что у меня не хватает силы воли. Теперь вы знаете правду, барон Гай оказался прав. Моя мягкотелость стала причиной вашего поражения.

Ройсу хотелось завыть.

– Это не поражение, – отрезал он. – Христа ради, убери свой меч. Ты еще не приступил к обучению, поэтому я не виню тебя. Но если после шести месяцев службы под моим началом ты совершишь подобную ошибку, я схвачу тебя за горло собственными руками и попытаюсь вложить в твою башку хотя бы зачатки разума. Понял?

Голос Ройса звучал довольно резко. Ингельрам энергично закивал головой.

– Я сам с готовностью подставлю свою шею, если подведу вас еще раз, – с жаром пообещал он. – Больше поражений…

– Бога ради, прекрати называть такие мелочи поражением, – возмутился Ройс. – Леди Николя просто получила отсрочку, она не уйдет от меня. Перед отбытием в Лондон я наведаюсь в аббатство, и она сама явится на встречу со мной. Ты сомневаешься в этом? – Он угрожающе двинулся к вассалу.

– Нет, мой господин.

Ройс кивнул. Он не стал объяснять, как добьется своего, а Ингельрам понимал, что спрашивать не следует. Больше они к этой теме не возвращались.

Вскоре на Ройса навалилось столько забот, что ему было уже не до леди Николя. Хью почувствовал себя гораздо хуже, к утру следующего дня у него поднялся сильный жар.

Три бесконечных дня и три ночи Ройс не отходил от друга. Он даже слышать не хотел, чтобы за Хью ухаживал кто‑ то из его неопытных молодых воинов или кто‑ нибудь из слуг‑ саксонцев. Эти точно отравят Хью при первой же возможности, Ройс в этом не сомневался. Весь уход за больным другом Ройс взвалил на себя. Только вот, к сожалению, необходимых знаний и навыков ему явно не хватало. Ройс не выпускал сборщика налогов из крепости, и только один раз позволил себе покинуть больного, чтобы поподробнее расспросить саксонца о семье Николя. Он уже придумал, как вытянуть ее из святого убежища, но хотел убедиться, что ничего не упустил.

Состояние Хью ухудшалось. К концу недели стало ясно, что, если барон не получит надлежащего лечения, он умрет. В полном отчаянии Ройс повез друга в аббатство. Повозку с двух сторон сопровождали Ингельрам и вассал Хью Чарльз.

Их не пустили в аббатство до тех пор, пока они не сняли все оружие. Ройс не стал спорить, и, как только они разоружились, железные ворота открылись.

Настоятельница встретила их во дворе, вымощенном булыжником. Это была уже немолодая ссутулившаяся женщина, но лицо у нее было удивительно чистое и гладкое. Ройс дал бы ей не менее сорока лет.

Она была во всем черном, начиная от головного убора, скрывающего волосы, и кончая башмаками. Хотя ростом монахиня едва доходила Ройсу до плеча, его огромная фигура, казалось, не произвела на нее никакого впечатления. Она смотрела на него твердо, не отводя взгляда.

Настоятельница напомнила ему сестру Даниэль… то есть леди Николя, поправился он мысленно.

– Вы окружили аббатство своими воинами? – спросила она вместо приветствия.

– Мои воины здесь только для того, чтобы леди Николя не скрылась из аббатства, – ответил Ройс.

– Вы пришли уговорить ее покинуть стены аббатства?

Ройс покачал головой. Он подошел к повозке и жестом подозвал настоятельницу.

Она оказалась сострадательной натурой, так что через несколько минут Ройс, почти неся на себе барона Хью, уже шел за настоятельницей по длинному хорошо освещенному коридору аббатства.

Вслед им доносился шепот. Стук тяжелых сапог по деревянному полу гулким эхом отражался от каменных стен, но Ройс все же различил нежное пение монахинь. Чем ближе они подходили к комнате в конце коридора, тем громче слышалось пение. Пели «Отче наш», и, судя по тому, откуда доносилось пение, сестры находились этажом выше.

– У нас только одно помещение для больных, – пояснила настоятельница. – Еще педелю назад оно было заполнено до отказа, но сегодня там всего один саксонский воин. Барон, вы признаете, что все люди в пределах этих стен равны, не важно нормандцы они или саксонцы?

– Признаю, – ответил Ройс. – Этот саксонский воин – брат леди Николя?

Настоятельница повернулась к нему.

– Да, – ответила она, – Джастин находится в этой комнате.

– Мне сказали, что он умирает?

– Все в руках Божьих, – ответила настоятельница. – Джастин отказывается от нашей помощи, не хочет лечиться. Он вымаливает у Господа смерть, а мы, не переставая, молимся о его выздоровлении. Я очень надеюсь, что Господь не запутается в наших противоречивых мольбах.

Ройс так и не понял до конца, шутит настоятельница или говорит правду. Брови ее были сердито сдвинуты к переносице.

– Мне хочется увидеть, как устроят моего друга. Можно мы поговорим о ваших заботах после того, как Хью уложат в постель?

– У меня сейчас только одна забота, – сказала настоятельница. – Вы должны знать, что я вынуждена поместить вашего друга рядом с Джастином. По вашему лицу я вижу, что вам это не нравится, но я делаю это чисто из практических соображений. Сестра Фелисити у нас самая опытная, она присмотрит за обоими. Она уже немолодая, и мне не хочется заставлять ее бегать из одного угла комнаты в другой. Мы положим их рядом, она будет сидеть между ними. Вас это устроит?

Ройс кивнул. Настоятельница с облегчением вздохнула. Комната, в которую вошел Ройс, оказалась огромной. Он прищурил глаза от яркого солнечного света, который лился через три огромных окна. Свежевыбеленные стены сверкали чистотой. Под каждым окном стояла деревянная скамья, вдоль противоположной стены – около двадцати кроватей. У каждой кровати возвышался небольшой комод, на каждом комоде – одна белая свеча.

Каждую кровать и комод можно было отгородить от остальных белым пологом, спускающимся сверху, и таким образом добиться подобия уединения. Занавески вокруг всех кроватей, кроме одной, были подняты. Ройс предположил, что именно там, за белыми занавесками, ближе к середине комнаты, и лежит Джастин.

Он уложил Хью на соседнюю кровать, потом быстро снял с него тяжелую верхнюю одежду и накрыл толстым мягким шерстяным одеялом.

– Раны на плечах и руках воспалились, – тревожно сказала настоятельница, – но сестра Фелисити тает, что делать в таких случаях. – Она наклонилась и по‑ матерински погладила его по голове. – Даст Бог, он поправится.

Ройс любезно кивнул.

– А теперь вам пора покинуть обитель. Любезность барона как рукой сняло после этих слов.

– Нет, – твердо сказал он. – Я оставлю здесь своего воина.

Пока Хью не поправится, он будет возле него.

– Все, что ему будут давать есть и пить, должны предварительно пробовать ваши люди, – сурово продолжил он.

По удивленному липу настоятельницы было видно, что она не привыкла, чтобы ей противоречили.

– Вы слишком подозрительны, барон, – сказала она, нахмурившись. – Это святая обитель. Здесь вашему другу ничего не угрожает.

В ответ Ройс только пожал плечами.

– А если я не соглашусь? – продолжала монахиня.

– Вы же не откажете Хью? – ответил он вопросом на вопрос. – Вы же дали клятву.

– Вижу, вы не уступаете мне в упрямстве, – произнесла настоятельница с улыбкой. – Нам обоим придется пройти через чистилище, чтобы избавиться от этого недостатка. Отлично. Я принимаю ваши условия.

Хью застонал во сне, мать‑ настоятельница опять посмотрела на него, наклонилась и заботливо поправила одеяло, шепча нежные слова утешения. Потом она задернула занавески и отправилась на поиски сестры Фелисити. Как только она направилась к выходу, Ройс кивком подозвал Ингельрама и вассала Хью. Оба воина отправились следом за настоятельницей к двери и встали в карауле по обе стороны от нее. Никто, кроме монахинь, не войдет сюда, пока Хью не поправится. Ожидая возвращения настоятельницы, Ройс решил удовлетворить свое любопытство и посмотреть на саксонского воина. Он хотел убедиться, что Джастин действительно плох и Хью не грозит опасность. Он не собирался принимать на веру то, что ему рассказали о саксонце, хотел во всем убедиться сам.

Ройс обошел кровать Хью и уже собирался отдернуть занавеску, когда ее отдернули с другой стороны. Он очутился лицом к лицу с Николя.

Ее быстрый вздох говорил о том, что она удивлена встречей еще больше, чем он. Ройс понял, что Николя решила, будто он ушел вместе с настоятельницей. Она слышала каждое произнесенное слово. Их разделяло не более фута. Барон почувствовал легкий аромат розы. Боже, как она прекрасна и… испугана. Глаза ее были широко раскрыты, от страха, решил Ройс. Да, точно, она очень напугана. Это Ройсу понравилось. Эта женщина просто обязана бояться его, потому что каждое действие вызывает ответное. Леди Николя солгала, чтобы обрести временную свободу. Однако еще немного, и он нанесет ответный удар.

Какое‑ то время оба молчали, глядя в глаза друг другу. Ройс возвышался над девушкой и ждал, что она как‑ то проявит страх. Она же молчала, пока могла сдерживать свой гнев. Чем дольше она смотрела на него, тем больше злилась. Какое право имеет этот нормандец вторгаться к ее больному брату? Словно защищаясь, она непроизвольно вскинула подбородок.

Ройс перестал улыбаться. Она не боится его! Это открытие его ошеломило. И с ним в мыслях вдруг возникло совершенно другое: она совсем рядом, протяни руку и схватишь. Боже, как просто перекинуть ее через плечо и уйти. Но это грех, она ведь сейчас под покровительством церкви. Однако сама эта мысль была не более греховна, чем желание, внезапно охватившее его, – желание обладать этой красавицей. Для тех мужчин, кто отдает предпочтение синеглазым нимфам, лучше Николя невозможно найти. Ройс сказал себе, что синеглазые нимфы его не интересуют, но тут же понял, что это не правда. Черт побери, на нее можно глядеть и не наглядеться до конца дней!

Губы ее притягивали и волновали, лишая спокойствия. Единственное, о чем он мог сейчас думать, – какие они на вкус. Но самообладание все‑ таки пришло ему на помощь. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и отвлечься. Вызывающее поведение приносит успех только при определенных обстоятельствах, но сейчас не тот случай. «Для нее было бы лучше испугаться, страх вызывает осторожность, – подумал он. – Николя уже успела проявить себя, пора бы признать поражение».

Ройс исполнился решимости дать ей понять, против кого она выступает. Он – ее победитель, она – его добыча. И чем скорее она смирится, тем лучше будет для нее.

Внушать страх Ройс умел. И немало этому способствовал шрам на лице.

Странно, но сейчас, кажется, и шрам не помогает. Он старался придать" себе устрашающий вид, но она не сдавалась. Невольно Ройс почувствовал к девушке уважение. Он сделал шаг вперед. Но она не отпрянула назад, только откинула голову, чтобы было удобнее смотреть ему в глаза. Ройсу даже показалось, что у нее в глазах сверкнули искорки, хотя он понимал, что это невероятно. Неужели она осмелилась смеяться над ним?

Николя едва дышала. По правде говоря, она куда больше злилась на себя, чем на этого бога войны, возвышающегося над ней и бросающего на нее грозные взгляды. Она не понимала, почему нормандец так действует на нее, почему она не могла оторвать от него взгляда. Никогда раньше Николя не встречала таких красивых серых глаз, хотя совершенно не понимала, почему так долго их рассматривает и чем они так притягивают ее.

Николя видела, что нормандец хочет запугать ее, но она не должна допустить этого. А ведь он чертовски красив! Но ей‑ то какое до этого дело? Что с ней? Он же враг, она должна ненавидеть его.

– Жалею, что не убила тебя, когда еще могла, – прошептала она.

– Когда это? – спросил он с усмешкой, удивленно подняв бровь.

– Когда сбила тебя с ног из своей пращи. – Ройс изумленно покачал головой. – Я хорошо прицелилась, – с гордостью продолжала она. – Я хотела только поставить тебе отметину и не собиралась убивать. А сейчас сожалею об этом. Кто знает, может, мне еще представится такая возможность до того, как вас погонят назад, в Нормандию. Там ваше место.

Ройс не верил своим ушам. Он скрестил руки на груди и с улыбкой смотрел на эту отважную девушку.

– Почему же ты не убила меня, когда была такая возможность?

Николя неопределенно пожала плечами.

– Тогда не хотела, а теперь хочу, – заявила она. Когда Ройс рассмеялся, она поняла, что он все еще не верит ей.

«Он не виноват, конечно, – подумала Николя, ведь до этого самого мгновения она лгала ему. – Интересно, он уже знает, что я не монахиня? Наверняка знает, – решила она почти сразу. – Предатель‑ осведомитель, конечно, уже рассказал ему».

Николя почувствовала, что самообладание изменяет ей, колени дрожат и подкашиваются. Она решила положить конец этой встрече и подняла руку, чтобы задернуть занавеску.

Но Ройс оказался намного проворнее и успел перехватить руку. Хватка у него была железной. Вырываться было бесполезно, этим она только выкажет свою слабость.

– Твои вещи здесь, Николя?

Этот вопрос, заданный просто и деловито, застал ее врасплох. Она кивнула, не успев подумать, и только потом поинтересовалась:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Я – человек дела, – ответил Ройс. – Гораздо удобнее отправиться в Лондон прямо отсюда. Собери свои вещи, иначе их придется оставить здесь. Как только мой друг поправится, мы выезжаем.

Подобная самоуверенность ошеломила Николя.

– Я никуда не поеду.

– Поедешь.

Николя энергично покачала головой, и головной убор, прикрывающий волосы, сполз набок. Прежде чем она успела поправить его, Ройс быстрым движением руки сдернул его с головы.

Роскошные длинные волосы золотым водопадом хлынули вниз почти до самой талии. От великолепного зрелища у Ройса перехватило дыхание.

– Только монахини носят этот убор, Николя, ты ведь не монахиня.

– Мне пришлось пойти на это. Господь поймет, он на моей стороне, а не на вашей.

Это нелепое замечание вызвало у Ройса улыбку.

– И как ты пришла к такому выводу?

В его голосе слышалась насмешка. Неужели он смеется над ней? Нет, конечно, нет, сказала она себе. Воинам‑ нормандцам не свойственны обычные человеческие чувства. Они живут только, чтобы убивать и побеждать, так рассказывал брат. Объясняется это просто: вражеские воины следуют за своим предводителем, который больше похож на чудовище, чем на человека.

– Почему ты уверена, что Бог на твоей стороне? повторил он свой вопрос, когда она так и не ответила.

– Я же ускользнула от тебя. Это уже свидетельствует, что Господь меня оберегает. Здесь я в безопасности.

Ройс не стал оспаривать этот нелепый вывод.

– Пока ты действительно в безопасности, – согласился он.

Николя улыбнулась, на щеке у нее появилась обворожительная ямочка.

– Я пробуду здесь столько, сколько захочу, – смело заявила она. – Правда, я не покину эту обитель, пока не остановят ваше вторжение и вас не погонят назад.

– Вторжение почти закончено, Николя. Англия принадлежит нам. Прими это, и жизнь станет намного легче. Вы уже побеждены.

– Меня никто не победит. – Однако дрожащий голос выдал ее волнение.

Он заметил это.

Наглец, он еще смеется. Николя гордо расправила плечи.

Ройс грубо сжал ее руку. Николя хотела отвернуться, но он схватил ее за подбородок и удержал. Ройс приподнял ее лицо, почти вплотную наклонился к ней и угрожающе сказал:

– Никогда больше не создавай мне неудобств.

Он не повысил голоса, произнес эти слова почти шепотом, но прозвучали они как приказание и привели Николя в ярость. Она оттолкнула его руку, потом отошла в сторону, чтобы дать ему возможность разглядеть брата.

– Неужели ты думаешь, что мне есть дело до того, Удобно тебе или нет? – спросила она. – Мой брат на смертном одре из‑ за твоего жадного и охочего до чужих земель главаря, герцога Вильгельма. Если бы он покинул Англию, Джастин был бы сейчас цел и здоров.

Ройс посмотрел на ее брата и сразу подумал, что молодой саксонский воин действительно на пороге смерти. Он был так же бел, как и укрывающая его простыня. Мелкие капельки пота выступили на лбу.

Волосы у него были такие же светлые, как у Николя, но на этом их сходство заканчивалось.

Ройс не заметил никаких ран, так как воин был укрыт простыней от самой шеи до ступней. В уголках глаз у него еще не залегли морщинки, а на лице было совсем мало шрамов, и Ройс решил, что он очень молод. Ройс вспомнил слова осведомителя‑ саксонца о том, что Джастин на год моложе сестры, а, судя по виду, Николя совсем молода.

Значит, саксонцы посылают в сечу даже юнцов. Внезапно страшная усталость охватила Ройса. Он тряхнул головой, пытаясь сохранить ясность мысли, взгляд его по‑ прежнему был прикован к Джастину. Юноша крепко спал. Его лоб пересекала глубокая морщинка: ему снились кошмары. Очевидные страдания юноши тронули Ройса. Николя заметила тревогу в его глазах. Ройс попытался скрыть свои чувства, но не сумел. Николя удивилась и смутилась. Ведь он должен был злорадствовать.

– Когда он не спит, он молит о смерти, – прошептала она.

– Почему? – Недоумение Ройса было искренним. Николя поняла, что он не знает, насколько тяжело ранен Джастин.

– Мой брат потерял в сражении левую руку. У Ройса не дрогнул ни один мускул на лице.

– Он выживет, – произнес он, помолчав. – Рана вполне может зажить.

Николя ожидала несколько другого, ей хотелось, чтобы Ройс почувствовал себя виноватым. Она сделала шаг к брату, словно пытаясь защитить его.

– Это вполне мог сделать и ты.

– Да. – Он признал эту возможность настолько просто, что у Николя перехватило дыхание.

– Тебя не мучает совесть?

Он посмотрел на нее так, словно она потеряла рассудок. В ратных делах нет места совести. По выражению ее лица было ясно, что Николя не понимает, о чем он говорит.

Ройс терпеливо объяснил:

– Война – те же шахматы, Николя. Каждая битва – все равно что хорошо продуманный ход на шахматной доске. Для чувств места не остается.

– Значит, если бы ты действительно ранил моего брата…

– Что очень сомнительно, – перебил Ройс.

– Почему?

– Я так не воюю.

– Нет? – Николя совсем была сбита с толку. – что же ты делаешь, если не ранишь врагов?

– Я их убиваю, – ответил Ройс и глубоко вздохнул. Николя постаралась скрыть свой ужас. Этот человек держится так, будто они обсуждают расписание церковной мессы на неделю, хотя голос его звучит патетично. От такой внешней черствости Николя стало не по себе.

– Как мне сказали, твой брат был ранен в сражении при Гастингсе, а не на севере, – сказал Ройс, вновь привлекая к себе внимание Николя.

– Нет, Джастин не участвовал в сражении при Гастингсе, – ответила девушка. – Он потерял руку при Стэнфорд Бридже.

Ройс с трудом сдержал раздражение: у девушки все перемешалась, и она путает все на свете.

– Николя, я нормандец, ты не забыла?

– Конечно, нет.

– В битве при Стэнфорд Бридже нормандцев и близко не было. – Ройс сделал шаг к ней. – А стало быть, хочешь ты этого или нет, я никак не мог ранить твоего брата.

– Я не хотела бы, чтобы было иначе, – искренне вырвалось у Николя.

Ройс не знал, что ответить. Он‑ то считал, что прекрасно разбирается в чувствах девушки, стоящей рядом, но после этих слов уже не был так уверен в этом. Воистину она обрадовалась. Полная бессмыслица. Какое ей дело до того, он или не он ранил ее брата?

– Кажется, ты рада?

Николя кивнула.

– Я… рада, что это был не ты, – призналась она и уставилась взглядом в пол. – Прошу прощения за ошибку.

Ройс не поверил своим ушам.

– Что?

– Прошу прощения, – повторила негромко девушка.

Он покачал головой, пытаясь собраться с мыслями и понять этот беспорядочный разговор.

– Окажись это ты, мне пришлось бы отомстить, так ведь? Кроме меня, у Джастина никого не осталось, барон. Теперь мой долг – защитить его.

– Ты – женщина.

– Я – его сестра.

Николя растерла руки, ей показалось, что в комнате вдруг стало очень холодно. Боже, как она устала. Она так измучена и промерзла, что с трудом соображает.

– Мне не нравится эта война, – прошептала она. – А мужчинам нравится, они любят воевать, не так ли, барон?

– Некоторые, – согласился Ройс.

Голос его прозвучал в тишине необычно резко оттого, что он внезапно почувствовал желание обнять Николя. Господи, какой у нее хрупкий вид. Можно представить, через что ей пришлось пройти с начала вторжения. Достойно восхищения, что она пытается защитить брата, хотя смешно даже подумать, что это возможно. Однако если верить тому, что о ней рассказывали, ничего другого и ожидать нельзя.

– Знаешь, Николя, среди воинов‑ нормандцев о тебе ходят легенды.

Это известие вызвало у девушки интерес, но она возразила:

– Легенды слагают о мертвых, а не о живых.

– В таком случае ты исключение, – сказал Ройс. – Ты действительно возглавляла оборону против первых трех предводителей, которых герцог Вильгельм посылал захватить крепость, да?

Николя неопределенно пожала плечами.

– Воины моего брата действительно выполняли мои распоряжения, но только после того, как их предводителю пришлось покинуть поле битвы.

– Кто этот воин? Где он сейчас?

– Его зовут Джон, – отозвалась Николя. – Он ушел на север, – Она сложила руки на груди и, повернувшись, посмотрела на брата. – Тебе никогда не поймать его, он слишком умен для таких, как ты.

– А по‑ моему, он трус. Оставил тебя здесь без защиты.

– Я приказала ему уйти. Джон не трус. Кроме того, я могу сама позаботиться о себе, барон. А если захочу, сбегу от твоих надоедливых нормандцев.

Ройс пропустил колкость мимо ушей.

– Нормандец, никогда бы не оставил женщину одну во главе такого дела.

Николя покачала головой. Она знала, что больше не сможет защищать Джона. В глубине души она была уверена, что верный вассал ее брата – один из самых храбрых людей, которых она только знает. Он преодолел немыслимые трудности и доставил к ней маленького Ульрика. Ее старший брат, Терстон, приказал Джону доставить к Николя своего сына, чтобы тот побыл с ней до окончания войны.

«Предатель Джеймс ничего не знал о ребенке, следовательно, нормандцы тоже», – рассудила Николя.

Жаль, что нельзя рассказать, какой Джон храбрый. Главное сейчас – безопасность Ульрика. Для нормандцев он просто ребенок одной из служанок.

Ройс видел, как меняется выражение лица девушки, не ведая, какие чувства она испытывает. Ему не понравилось, что она так горячо защищает рыцаря, бросившего ее на произвол судьбы с небольшой горсткой воинов для обороны крепости, но не стал расспрашивать об этом.

– Ты здорово придумала нарядиться монашкой. Мои люди попались на этот трюк.

Николя заметила, что в число обманутых Ройс себя не включил. Или просто боялся признаться, что и его одурачили?

– Твои воины – еще юнцы, – отозвалась она. – Это тоже одна из причин твоего поражения, барон.

– Большинство из них старше тебя.

– Тогда они невежи.

– Плохо подготовлены, но не невежи, – поправил он. – Для опытных солдат нашлось более важное дело.

Ройс был с ней откровенен, но по лицу девушки понял, что правда оскорбила ее. Она повернулась к нему спиной, пытаясь показать, что разговор окончен, но Ройс так не считал.

– Хочу предупредить тебя, Николя, хитрость тебе не поможет. Путешествие в Лондон будет не из легких. Нам предстоит провести много времени вместе, тебе придется стать покладистой.

Николя даже не повернулась. Но когда она заговорила вновь, голос ее звучал гневно:

– Бог мой, как ты самоуверен. Здесь я нашла святое убежище, и даже безбожники нормандцы не могут нарушить законы церкви. Я не уйду отсюда.

– Уйдешь.

Николя посмотрела на него в упор и воскликнула:

– Ты нарушишь закон святой церкви?

– Нет, но ты уйдешь отсюда, когда наступит время. Холодный ужас охватил Николя. Какое оружие он применит, чтобы добиться своего? Она мысленно перебрала все известные средства и, наконец, после долгого размышления решила, что он ее разыгрывает. Он никогда не сможет заставить ее покинуть аббатство. Радость этого открытия наполнила ее глаза слезами.

Ройс улыбнулся.

Но тут самообладание изменило Николя. Она совершенно забыла, что стоит у постели больного. Иначе она, разумеется, ни за что не закричала бы на стоящего перед ней варвара.

– Пока нормандцы в Англии, я ни за что не уйду отсюда. Никогда!

Глава 3

«Никогда» наступило восемь недель спустя.

Барон Хью полностью поправился и покинул аббатство. Утром следующего дня настоятельница сказала Николя, что подслушала, как барон Ройс просил своего друга задержаться в крепости, пока он не увезет добычу в Лондон.

– По‑ моему, Николя, он имел в виду вас, говоря о «добыче», – сочувственно проговорила настоятельница.

– Думаю, он просто пугает, – пробормотала Николя. На протяжении всего бесконечно длинного дня она снова и снова повторяла эти слова. Ночью она совсем не сомкнула глаз, поскольку ближе к полуночи Ройс прислал в аббатство нарочного с приказом: леди Николя собраться и быть готовой утром покинуть стены святой обители.

Настоятельница не думала, что нормандец способен на неблаговидные действия, но вслух высказывать этого не стала. На всякий случай она сложила небольшую дорожную сумку и отнесла ее вниз, к выходу, если барон все‑ таки решится исполнить угрозу.

– Возможно, даже если вы будете готовы, ничего не случится, – заявила настоятельница.

* * *

Николя была уже одета и возбужденно ходила по комнате, когда занялся холодный рассвет. Она надела свое любимое нежно‑ голубое платье и кремовую накидку по одной простой причине – их помогла сшить ее мать, и Николя всегда чувствовала себя в этом наряде легко и хорошо.

Для холодного зимнего дня ткань была тонковата, но она же не собирается выходить наружу, так что это не имеет значения.

Николя отклонила приглашение присоединиться к сестрам для утренней молитвы, отлично понимая, что в таком состоянии она не сможет сосредоточиться на молитве и будет только отвлекать остальных.

Ее верная служанка Элис пришла с отчетом за прошедшую неделю, когда уже совсем рассвело.

Это была исключительно преданная хозяйке женщина с мягким характером, которая никогда и ничего не забывала. Она была лет на пятнадцать старше Николя, но с молодости сохранила привычку хихикать, когда оказывалась в сложном положении. И сейчас, влетев в комнату, где ее ожидала Николя, Элис хихикала.

– Все случилось, как мы и предполагали, миледи, – выпалила Элис, торопливо присев в реверансе. – Барон Хью обосновался в замке надолго, а барон Ройс собирается сюда за вами.

Николя взяла Элис за руку и подвела к окну. Велев служанке сесть на скамью, она опустилась рядом.

– Ты узнала, как он собирается уговорить меня покинуть святую обитель? – спросила Николя.

Элис так энергично покачала головой, что из косы выбились прядки седеющих волос.

– Мы все думали‑ гадали, миледи, но так ни до чего и не додумались. Барон Ройс себе на уме, все больше молчит. Кларисса подслушивала разговоры барона Ройса и барона Хью, но они об этом не говорили. А ведь барону Хью должно быть интересно, как барон Ройс собирается вытащить вас отсюда.

– Надеюсь, Кларисса ведет себя достаточно осторожно? Не хочу, чтобы у нее из‑ за меня были неприятности.

– Кларисса предана вам, как и все мы. Она за вашу безопасность жизнь отдаст. – Элис опять хихикнула.

– Не хочу, чтобы она из‑ за меня лишалась жизни. – Николя покачала головой. – Да и ты тоже, Элис. Ты так рисковала, идя сюда, хотя, конечно, честно сказать, мне очень хочется услышать новости из дома.

– Теперь он называется Роузвуд, – прошептала Элис.

Николя удивленно посмотрела на служанку, и Элис кивнула головой в подтверждение своих слов.

– Они дали свое название моему дому?

– Это сделал барон Хью. А барон Ройс не возражал. Вы еще узнать об этом не успели, а вся прислуга уже подхватила новое название. Мне нравится, как звучит, а вам, миледи? – Но Элис не дала хозяйке времени ответить. – Должна сказать вам правду, миледи. Эти бароны ведут себя так, будто это их владения.

– А что еще они переделали? – спросила Николя.

– Они нашли проходы, ведущие наружу через северную стену, и заложили их. Но остальных проходов не нашли.

Николя вдруг осознала, что в волнении заламывает руки, и заставила себя успокоиться.

– А моя комната, Элис? – спросила она. – Кто из них занял ее?

– Никто, – ответила Элис. – Барон Ройс закрыл дверь и никого туда не пускает. Сначала, как барон Хью заболел, его поместили в вашу комнату, но, когда он из аббатства вернулся, его определили в комнату побольше. Клариссе и Руфь поручили прибирать у него. Рассказывать дальше, миледи?

– Конечно, – отозвалась Николя, – и ничего не скрывай от меня.

– Нам становится все труднее ненавидеть барона Ройса, – сказала Элис и опять некстати хихикнула.

– Ненависть – грех, уже по одной этой причине мы не должны ненавидеть нормандцев, – сказала Николя. – Однако мы можем их очень не любить, Элис.

Служанка согласно кивнула:

– Но и это нелегко теперь. Ройс собрал всех нас вместе. Мы спрятали Хейкона сзади, чтобы барон не увидел его и не вспомнил, как он дерзко лгал, что у вас есть сестра‑ близнец и все такое. Миледи, вы знаете, что произошло? Барон Ройс заявил, что Хейкон достоин похвалы за то, что защищал свою хозяйку. Барон попросил его преклонить колени и присягнуть на верность. Не приказал. Попросил! – Последовало громкое хихиканье. Элис положила ладонь на грудь и глубоко вздохнула. – Барон даже помог Хейкону подняться после присяги. Вот так мы теперь и сидим в луже из‑ за всей этой доброты. Мы‑ то думали нормандцы потребуют головы Хейкона, а не его преданности.

– Кто‑ нибудь знает, чего хочет этот варвар? – спросила Николя.

– Барон никогда не повышает голоса. Кларисса считает, это потому, что он уже старый, правда, конечно, не настолько, как его друг, барон Хью. Мирта пролила целую кружку эля на поднос с едой для барона Ройса, и, знаете, он даже не поднял на нее руки. Он просто пересел на другое место и продолжил разговор с другом.

Николя больше не хотела и слышать о бароне Ройсе.

– Как чувствует себя барон Хью? – поинтересовалась она.

– Не устает хвалить вас, миледи, – ответила Элис. – Рассказывает барону Ройсу, как вы за ним ухаживали, сидели по ночам у его кровати, когда у него был жар, как прикладывали холодное мокрое полотенце ему ко лбу, утешали его…

– Я не утешала его, – с чувством перебила Николя, – я просто помогала сестре Фелисити. Ты же знаешь, Элис, она очень старая и быстро устает. А раз уж я все равно сидела с Джастином, то заодно присматривала за Хью. Вот и все.

– Барон Хью говорит, что у вас доброе сердце. Ну‑ ну, не хмурьтесь, миледи. Это правда. Хью еще сказал, что вы без труда обыгрываете его в шахматы.

Николя улыбнулась.

– Хью было тяжело лежать, не вставая, – пояснила она, – он замучил настоятельницу требованиями отпустить его. Я играла с ним в шахматы, чтобы помочь ей, а не для развлечения нормандца.

– Барон Хью улыбается каждый раз, когда говорит о вас, но очень хмурится, когда звучит имя Джастина. Он рассказал, как ваш брат однажды швырнул в вас поднос с едой. Тут и барон Ройс рассердился. А уж как он страшен, когда гневается!

– Я этого не заметила, – отозвалась Николя. – Им не понять, какие муки испытывает Джастин, – прошептала она. – А теперь расскажи мне об Ульрике, как там мой маленький племянник?

– Такая лапочка, – улыбнулась Элис, – уже ползает. Позавчера еще один зубик прорезался.

– Не слишком ли рано? – спросила Николя.

– Нет‑ нет, – ответила Элис. – Ульрик развивается, как положено в его возрасте. У вас просто нет опыта с малышами, миледи, поэтому положитесь на меня.

Николя кивнула:

– Надо было взять его сюда с собой. Я так беспокоюсь за него, Элис. Я знаю, вы с Клариссой делаете все, что надо, но я…

– Вы приняли правильное решение, – перебила ее Элис. – Вы же не знали, доберетесь ли до обители, – напомнила она хозяйке. – Помните, было так холодно. Ульрик бы промерз до костей. И потом, что бы вы сказали тем, кто сопровождал вас? Они же считали, что вы сестра Даниэль, помните? Перестаньте хмуриться, миледи. Ульрик в полной безопасности. Все идет, как мы и предсказывали, – добавила она, улыбаясь. – Нормандцы не обращают никакого внимания на младенца. Они все еще верят сказанному вами, что Ульрик – сын служанки. Кларисса держит его все время наверху. Уверена, барон Ройс и не помнит, что он там.

– Молю Бога, чтобы его отца не убили, – прошептала Николя. – Чем дольше нет известий, тем я больше убеждаюсь, что Терстон погиб, Элис.

– Не надо так думать, – попросила Элис и краешком фартука промокнула уголки глаз. – Вам пришлось нелегко, верно? А теперь послушайте, что я скажу. Господь не может быть так жесток, чтобы забрать у Ульрика и отца, и мать. Ваш старший брат жив. Не теряйте надежды.

Николя согласно кивнула.

– Да, нельзя терять надежды.

Элис ласково, легонько похлопала по руке хозяйки.

– Барон Ройс считает, что вы были замужем, – проговорила она. – Этот дурак Джеймс уверен, что вы с Рольфом успели пожениться, а мы посмеиваемся потихоньку над этим. Этот предатель думает, что знает все, но нам‑ то известно, что это не так. Надеюсь, барон Ройс еще уложит Джеймса на лопатки, когда узнает правду.

Вскоре два конюха, Беннетт и Оскар, пришли за Элис, чтобы проводить ее обратно в крепость. Как только трое верных слуг удалились, Николя поспешила к постели Джастина.

Брат метался в жару. Когда он, наконец, уснул, Николя склонилась над ним, чтобы подтянуть одеяло. Неожиданно во сне Джастин взмахнул правой рукой и ударил прямо в лицо Николя – совершенно случайно, но тем не менее от неожиданного и сильного удара она потеряла равновесие и упала. Удар пришелся чуть ниже правого глаза, место это болезненно дергало.

Николя оставила Джастина и вернулась к себе. Она нервно ходила по комнате, время от времени останавливалась у окна и выглядывала во двор. К середине дня она пришла к выводу, что план барона Ройса каким‑ то образом провалился.

Николя уже собиралась затянуть окно тяжелой шкурой, когда ее внимание привлек сильный шум. Из‑ за поворота на дороге показались всадники. Их было не менее пятидесяти. Добравшись до начала круто поднимающейся вверх тропы, ведущей к воротам аббатства, они остановились. Охрана, ранее располагавшаяся по периметру стен, тут же поспешила присоединиться к ним. Отряд увеличился человек до семидесяти.

Один всадник отделился от остальных и направил коня вверх по тропе. В нем девушка узнала Ройса. Солнечный свет играл на его открытом забрале и металлических кольцах кольчуги. Стояла середина зимы, но руки, его были обнажены. Николя передернуло. Без щита, он показался ей вдруг непобедимым.

Она резко тряхнула головой. В конце концов, он всего‑ навсего мужчина. Мужчина, который вскоре умрет от холода. По крайней мере, она надеялась на это. Николя заметила длинный меч, висевший у него сбоку. Ройс вооружен для битвы, а может, для путешествия в Лондон через враждебные земли.

Проехав примерно половину пути по тропе, Ройс остановился и долгим, внимательным взглядом посмотрел на аббатство.

Чего он ждет? Неужели он и правда надеется, что она добровольно покинет стены обители? Николя покачала головой и улыбнулась. Пусть себе ждет хоть до вечера, ей‑ то что! Ее так просто не запугаешь.

Ройс послал воина к чугунным воротам аббатства и стал терпеливо дожидаться, пока Николя сообщат о его прибытии.

Настоятельница застала Николя у окошка. – Барон Ройс просит вас выглянуть из окна, Николя. Он говорит, у него для вас есть известие.

Николя стала у окна так, чтобы Ройс видел ее. Она стояла, сложив руки на груди и стараясь унять волнение и выглядеть спокойной и уверенной. Она не знала, разглядит ли он выражение ее лица на таком расстоянии, но рисковать не хотела. Ему не запугать ее!

Увидев ее в окне, Ройс подождал еще некоторое время, потом медленно развернул теплое одеяльце, прикрывающее младенца у него на руках. Ульрик крепко спал. Когда холодный воздух охватил его, он недовольно сморщил личико.

– Потерпи немного, сейчас будет тепло, – пообещал Ройс.

Он поднял Ульрика в воздух и выжидательно посмотрел на окно. Ждать пришлось недолго. Леди Николя вдруг исчезла. Ее яростный крик эхом прокатился по комнате.

Не успел Ульрик наполнить легкие воздухом, собираясь заплакать от обиды, как Ройс осторожно завернул его в одеяло. Тепло мгновенно успокоило малыша, и он принялся прилежно сосать кулачок.

Услышав его сопение, Ройс улыбнулся. Он откинул край одеяла, чтобы посмотреть на личико малыша, и был награжден улыбкой. Четыре поблескивающих белых зуба, два верхних и два нижних, появлялись каждый раз, когда Ульрик вытаскивал кулачок изо рта. Слюна растеклась у малыша по щеке и подбородку. Ройс неловко вытер его и хотел было закрыть личико одеялом.

Однако у Ульрика были совершенно другие намерения. Он вдруг выгнул спинку, издал неожиданно громкий крик и начал сучить ножками. Ройс никогда раньше не имел дела с младенцами. У трех его младших сестер были дети, это верно, но он с ними не занимался. Он даже не мог с уверенностью сказать, сколько у него вообще племянниц и племянников. Он не понимал, что расстроило Ульрика. Малыш в тепле, в надежных руках, что еще ему нужно? Ведь он, Ройс, даже терпеливо дождался, пока служанка Кларисса покормит его. Малышу решительно не на что жаловаться. Ройс опять откинул одеяло с его лица.

– Спи, – приказал он мягким, но твердым голосом. Ульрик перестал хныкать и улыбнулся Ройсу.

Малыш выглядел очень смешным, поскольку волосы у него на голове стояли дыбом. Ройс невольно улыбнулся в ответ. Решив, что потратил достаточно времени на то, чтобы успокоить ребенка, Ройс опять закрыл ему лицо одеялом.

– Теперь спи.

Ульрик опять закричал. В это мгновение Ройс заметил Николя.

Она выбежала из открытых ворот, ее длинные волосы развевались на ветру, но Николя не обращала внимания на погоду. Она не успела даже набросить на плечи накидку.

Итак, его план сработал. Ройс облегченно вздохнул. Не столько из‑ за того, что заставил Николя покинуть аббатство, сколько из‑ за того, что наконец избавится от хнычущего младенца.

* * *

Николя бежала вниз по тропе, не чувствуя под собой ног…

– Отдай мне ребенка, – резко, задыхающимся голосом прокричала она, едва добежав до Ройса. В ярости Николя не сдержалась и ударила его по ноге.

– Ульрик – твой сын, Николя?

Она заколебалась на долю мгновения, потом кивнула:

– Да, он мой сын.

Ройс знал, что это не правда. Опять ложь. Он вздохнул. Страх, который он разглядел в ее глазах, заставил его сдержаться и смолчать. Он не станет оспаривать ее слова сейчас, она солгала, потому что боится. Николя просто не понимает его. Он знал, что она пытается защитить ребенка. Для нее Ройс – враг. Барон хорошо представлял, каких ужасов ей наговорили о нормандцах.

– Здесь Ульрик в безопасности, Николя. – С этими словами Ройс нагнулся к девушке, предлагая ей свою руку.

– Дай мне его сейчас же, – резко ответила она, отталкивая его руку.

Именно этого больше всего хотел и сам Ройс, потому что Ульрик опять начал брыкаться и заходиться криком. Однако Ройс не мог позволить Николя одержать над собой верх. Здесь приказывает он, и чем скорее она поймет это, тем лучше для нее. Их ожидает и без того нелегкое путешествие, не хватает еще, чтобы она осложняла его на каждом шагу.

Тем временем Ульрик разошелся вовсю. Ройс переключил внимание на малыша, пытаясь успокоить его. Он осторожно перевернул мальчика спинкой к себе и откинул край одеяльца с его лица, потому что Ульрик был явно настроен хорошенько рассмотреть окружающий его мир. Ройс опять вытер ему лицо и, наконец, посмотрел на Николя.

Она немного успокоилась. Ройс был невероятно нежен и осторожен с Ульриком. Руки у этого воина огромные, и все же он удивительно осторожен с малышом. Да и Ульрику он, видимо, нравился. Малыш все время пытался откинуть головку назад и улыбался своему пленителю.

«Он просто младенец и ничего еще не понимает», – говорила себе Николя.

Наконец она взглянула на Ройса. Они долго молча смотрели друг на друга, а Ульрик тем временем продолжал громко сопеть. Малыш был очень доволен.

Николя не смогла дольше выносить взгляда Ройса. Ее охватил озноб то ли от холода, то ли от ледяного взгляда завоевателя.

– Игра закончена, Николя. Я выиграл. Если бы мы играли в шахматы, я бы назвал это полным поражением, точнее, разгромом. Признай свое поражение, и я проявлю великодушие.

Откровенное веселье в его голосе бесило ее больше, чем высокомерное бахвальство. Николя взглянула ему в лицо и увидела, что он с трудом сдерживает смех. Этот человек, не скрывая, наслаждается победой. Она в гневе опять ударила его по ноге.

– Если бы мы играли в шахматы, то это было бы не поражение, а всего лишь шах. Ты просто загнал меня в угол своим дьявольским ходом. Но игра еще не закончена, помни об этом.

– Твое положение безнадежно, Николя. – Ройс покачал головой. – Прекрати это глупое сопротивление и прими неизбежное.

У него еще хватает наглости смеяться. Сейчас она, забыв заповедь Божью, ненавидела его. И как только ей могло прийти в голову, что он симпатичный? Нужно быть настоящим чудовищем, чтобы воспользоваться беззащитным ребенком для достижения своей цели, а он еще намеренно подвергает Ульрика опасностям, чтобы вынудить ее подчиниться.

Правда, если честно признать, Николя понимала, что никакая опасность не грозит Ульрику. И ей хватило смелости признать это. За спиной Ройса стояло целое войско, готовое в любую минуту броситься на защиту, Да и в руках нормандца Ульрик в полной безопасности.

Да, Ульрику ничто не грозит, а вот ей – грозит. Еще немного – и она превратится в глыбу льда. Николя потерла руки и потопала ногами, пытаясь вернуть им чувствительность.

– Отдай мне сына, – потребовала она, но уже без прежней горячности.

– Это твой сын?

Не успела она ответить, как Ульрик произнес «мама». Малыш смотрел на нее, и Николя ухватилась за эту возможность.

– Конечно, – отозвалась она. – Ты же слышал, как он назвал меня мамой.

Ройс уже не скрывал своего раздражения.

– За то время, пока мы здесь, этот малыш назвал мамой меня, мою лошадь и свои кулачки. Ты испытываешь мое терпение, – добавил он хмуро. – Ты настроена стоять здесь, пока не замерзнешь до смерти, или все же уступишь и признаешь свое поражение?

Она прикусила нижнюю губу, помолчала, а потом твердо сказала:

– Я признаю только, что ты обманным путем обошел меня, а больше ничего.

Ответ удовлетворил Ройса. Он снял с себя теплую накидку и передал ее Николя.

– Надень.

– Спасибо.

Она прошептала это слово, и Ройс не был уверен, что ему не послышалось.

– Что ты сказала?

– Я сказала «спасибо».

– Почему? – спросил Ройс, явно озадаченный.

– За проявленную доброту, – объяснила Николя, пожав плечами. – Грубость трудно оправдать, барон. Мы, саксонцы, понимаем это, но по твоему лицу я вижу, что нормандцы этого не понимают. Это еще одна причина, по которой вы должны вернуться назад, домой. Наши культуры слишком различны, и они не смешаются.

– Боже правый! – Ройс достаточно уже терпел. Он вздохнул. – Все саксонцы такие сумасшедшие?

– Мы не сумасшедшие. Мы цивилизованные. – Николя поплотнее завернулась в теплую накидку и гневно посмотрела на него.

– Настолько цивилизованные, что ваши мужчины и женщины раскрашивают свои тела? – откровенно рассмеялся Ройс. – Не качай головой, я видел языческие знаки на руках и лицах саксонских воинов. Даже ваши собственные священники считают это святотатством.

Это был весьма веский довод, но Николя не собиралась признавать это. Ей тоже не нравилось, что саксонцы раскрашивают себя. Однако нелепо говорить об этом сейчас.

– Почему ты не хочешь оставить меня в покое?

Боль в ее голосе застала его врасплох. Только что она спорила с ним о его манерах и вдруг умоляет со слезами на глазах.

– Именно этого мне бы хотелось больше всего, но я обязан доставить тебя в Лондон, а ты обязана…

– Стать чьей‑ то наградой? Ради этого меня везут в Лондон?

Николя опять пришла в ярость.

Ее настроение менялось с быстротой, поражающей его. С. другой стороны, он обрадовался. С рассерженной женщиной дело иметь приятнее, чем с плачущей.

– Я не собирался везти тебя в Лондон сам, но мысль заслуживает внимания. – В его голосе звучало такое откровенное веселье, что ей захотелось кричать.

– Воистину ты испытываешь мое терпение, – воскликнула она.

– А ты – мое, – заявил Ройс, когда она во второй раз оттолкнула протянутую ей руку.

– Если мне суждено попасть в Лондон, я пойду туда пешком. Я не…

Она не успела закончить, потому что Ройсу это надоело, и он взял дело в свои руки. Буквально. Прежде, чем Николя успела понять его намерение, он нагнулся, обхватил ее за талию и поднял на коня. Все произошло так быстро, что она не успела даже вздохнуть.

Николя оказалась плотно прижатой к его телу, а его рука крепко обнимала ее за талию.

В другой руке Ройс держал Ульрика. Радостный смех малыша свидетельствовал, что ему очень нравилось происходящее.

Николя испытывала отвращение от такой близости. Ее пленитель был огромен. Его тело излучало такой жар и такую силу, что она задрожала и почувствовала себя совсем беззащитной.

Девушка попыталась подавить эту вспышку страха, но поняла, что лишь теряет позиции. Однако страх отступил именно благодаря Ройсу. Он передал ей Ульрика, а потом не спеша и тщательно расправил накидку у нее на плечах и ногах так, чтобы Николя обязательно заметила этот жест. И даже предложил согреть ее своим телом, прижав к груди. Этот варвар был необыкновенно ласков с ней, так же ласков, как с маленьким Ульриком.

И запах от него шел очень приятный. Она вздохнула. Нет, все‑ таки он не чудовище. Это признание сразу успокоило ее. И страх исчез. Она поняла, что не может ненавидеть его так, как хотела бы, и вдруг обнаружила, что улыбается. Да поможет ей Бог! Ей никогда не удавалось ненавидеть никого так, как она должна была бы ненавидеть этого человека. Некоторое время она обдумывала это открытие, и тут ей в голову пришла спасительная мысль. Ненавидеть его она не может – это было бы грехом. А вот превратить его жизнь в сущий ад за то короткое время, что предстоит быть им вместе, вполне возможно. Странно, но эта мысль придала ей духа.

Ройс заслуживает самого сурового обращения с ее стороны. Ведь это он настаивает на том, чтобы увезти ее в Лондон, и уж она постарается причинить ему массу неудобств.

Николя переключилась на ребенка. Она прижала его к груди и поцеловала в макушку. Ульрик довольно засопел. Она рассеянно пригладила ему волосы, но светлый пушок тут же опять поднялся.

Ройс внимательно наблюдал за ней.

– Почему у него такие волосы? – спросил он, прошептав этот вопрос ей почти в самое ухо.

Николя не отрывала взгляда от малыша.

– Какие?

– Стоят торчком, – сказал он. – Такой вид, будто он чего‑ то испугался.

Она невольно улыбнулась. Вид у Ульрика был действительно глупый и до невозможности симпатичный. Но Николя не хотела, чтобы нормандец знал о ее ощущениях.

– Он – само совершенство, – заявила она. Ройс промолчал, не возражая и не соглашаясь.

– Надеюсь, ты не собираешься везти Ульрика с нами в Лондон, барон? Для него это слишком трудное путешествие.

Ройс сделал вид, что не расслышал вопроса, и пришпорил коня. Достигнув ворот аббатства, они остановились. Одним ловким движением Ройс спешился.

– Подожди меня здесь, – приказал он и опустил руку ей на бедро. – Ты поняла?

Рука у него была тяжелая. Николя положила свою руку поверх, пытаясь убрать ее. Она не собирается подчиняться его приказам. Тогда Ройс схватил ее пальцы и до боли сжал их.

– Я поняла. Я буду ждать здесь, – солгала она, надеясь, что эта ложь не такой уж большой грех, поскольку нормандец все‑ таки враг, а Бог на ее стороне. Бог поможет ей убежать, она была уверена. Как только нормандец войдет в аббатство, она с Ульриком поедет на север. А потом? Люди барона сразу же заметят, что она уезжает одна.

Но Ройс забрал у нее Ульрика, и она отвергла этот план.

– Верни мне его, – потребовала Николя. Он покачал головой.

– Что ты хочешь сделать? – спросила она.

– Я велел тебе ждать меня верхом, – повторил он приказ, когда она сделала попытку спуститься. Ройс говорил почти шепотом, но жесткость и непреклонность, прозвучавшие в его голосе, заставили Николя остановиться.

– Отдай мне сына, я сделаю все, что хочешь.

Он сделал вид, что не слышит ее, и вошел в аббатство, оставив Николя дожидаться его. Ждать пришлось не долго. Вскоре он появился. Ульрика с ним не было, а в руках Ройс нес дорожную сумку Николя. Прикрепив ее к седлу, он быстро взобрался на коня.

– Настоятельница проследит, чтобы Ульрик вернулся домой?

– Нет.

Она ожидала, что он объяснится, но он уселся в седло и прикрыл ее своей накидкой, так и не проронив ни слова.

– Кто позаботится об Ульрике? Беспокойство в ее голосе несколько смягчило его.

– Пока твое будущее не определится, Ульрик останется в аббатстве.

– Как тебе удалось уговорить настоятельницу оставить Ульрика?

– Я сделал ей предложение, против которого она не могла устоять, – ответил Ройс.

Он явно не шутил. Она попробовала повернуться и посмотреть ему в лицо, но он с силой вернул ее в прежнее положение.

– Какое предложение?

Они начали спуск, и только потом Ройс ответил:

– В обмен на то, что сестры присмотрят за Ульриком, я пообещал ей обеспечить уход за Джастином.

Николя была ошеломлена.

– Как ты мог? Ведь Джастин умирает, или ты забыл?

– Он не умирает, – сказал Ройс и протяжно вздохнул. – Думаю, в глубине души ты знаешь, что я говорю правду. Джастин не хочет жить, но он будет жить, Николя.

Когда она попыталась ответить ему, он прикрыл ей рот рукой.

– Многое изменилось в вашей стране за последние два месяца. Англия теперь наша, а Вильгельм не только мой король, но и твой.

У Николя остановилось сердце. Он говорит правду. Она не так наивна, чтобы обманывать себя. Она тоже слышала о переменах. Хотя аббатство и оторвано от мира, монахини знали обо всем, что происходило вокруг. Николя слышала о сокрушительном поражении саксонцев при Гастингсе.

– И все равно ты не имел права обещать этого настоятельнице. Джастин мой брат. Я сама позабочусь о нем, – проговорила она.

Ройс покачал головой. Ей захотелось ударить его.

– Будь у тебя хоть капля сострадания, ты бы позволил мне остаться с братом в это тревожное время и утешить его. Он нуждается в утешении.

– Вот уж это ему нужно сейчас меньше всего.

Он говорил так уверенно, что, как ни странно, эта уверенность зародила в ней слабую надежду, возможность, в которой мог скрываться ответ о будущем Джастина. Она очень боялась за него. Что с ним будет? Как справится он? Как выживет в этом холодном мире?

– А что ему нужно? – спросила Николя.

– Чтобы кто‑ то научил его, как выжить. Сострадание в этом не поможет, а вот тренировка – да.

– Ты не забыл, что у Джастина всего одна рука?

– Не забыл. – Ей показалось, что он улыбнулся.

– И все же ты считаешь, что можно обучить его?

– Да.

– Почему ты так уверен?

– Это мое основное занятие, Николя, – терпеливо объяснил Ройс. – Я обучаю воинов.

Ее безмерно удивило обязательство, которое он только что добровольно взвалил на себя в отношении Джастина, но одновременно и ужаснуло. Неужели ему действительно можно доверять?

– А что будет с этим твоим обещанием, если ты возвратишься в Нормандию?

– Если я вернусь в Нормандию, Джастин поедет со мной.

– Нет, – вырвалось у нее, – я не позволю тебе отнять у меня брата.

Ройс почувствовал панику в ее голосе и крепко прижал к себе, чтобы успокоить. Он понимал ее беспокойство. Если ему правильно сообщили, Николя уже потеряла на войне одного брата. Ройс понимал, что она чувствует ответственность за Джастина. «Она взвалила на свои плечи тяжелую ношу, слишком тяжелую для своих лет», – подумал он.

– Джастин вернется в Англию, как только закончится его подготовка. Но, возможно, я останусь здесь, Николя.

Боже, она так надеялась, что он останется в Англии. Конечно, исключительно из‑ за Джастина. Николя обрадовалась. Барон сдержит слово. В этом она ни капельки не сомневалась.

– И все‑ таки, барон, я не понимаю, как ты можешь взять на себя ответственность за саксонского воина, когда…

Ройс опять закрыл ей рот рукой.

– Это мы уже обсудили, – сказал он. – Я был очень терпелив с тобой, Николя. Я внимательно выслушал тебя, объяснил свою точку зрения. Давай поторопимся, мы уже и так потеряли слишком много времени.

Николя не согласилась с этим довольно грубым заявлением, но Ройс умел настоять на своем. Он пришпорил коня, и разговор стал невозможен.

Они быстро спустились, но, когда Ройс остановился у подножия холма, чтобы забрать свой щит, произошел досадный случай. Воин, державший щит Ройса, наверное, хотел произвести на барона впечатление. Он бросил его Ройсу, но не рассчитал. Щит оказался слишком тяжелым и упал между двух коней.

Николя едва не рассмеялась, но вдруг заметила выражение неподдельного ужаса на лице молодого воина. Смех унизил бы его еще больше. Николя закусила нижнюю губу, уставилась взглядом в камни и стала просто ждать, что сделает Ройс.

Он не сказал ни слова. Она услышала его вздох и едва сдержалась, чтобы не прыснуть. Должно быть, он догадался, что она чувствует. Он еще крепче обнял ее за талию, и в этом жесте Николя почувствовала немую просьбу смолчать.

К молодому воину наконец вернулось самообладание. Он спешился и поднял щит. Лицо его было пунцовым.

Но Ройс так и не вымолвил ни слова упрека. Он принял щит и продолжил движение. Как только они отъехали на достаточное расстояние от незадачливого воина, Николя перестала сдерживаться и громко рассмеялась.

Она думала, что Ройс тоже засмеется. В конце концов получилось действительно забавно. Однако Ройс не смеялся, а когда он натянул ей на голову накидку, она пришла к выводу, что барон не разделяет ее веселья.

Больше в тот день смеяться было не над чем. Когда стемнело, они разбили лагерь. Николя пришла к выводу, что, возможно, Ройс не так уж и плох. Он проследил, чтобы она не замерзла, чтобы ее хорошо накормили, и даже устроил ей палатку рядом с костром.

А после всего этого разом разрушил хорошее впечатление о себе, напомнив, зачем везет ее в Лондон. Он говорил о скором браке и все время называл ее добычей короля.

И тогда Николя стала продумывать план побега. Она притворилась сильно измученной, сонной и стала выжидать удобный момент.

Ройс отдал ей свою теплую накидку и добавил к ней одеяло. Николя поблагодарила его за доброту.

В ответ он рассмеялся.

Николя уже хотела было войти внутрь палатки, когда вдруг остановилась и обернулась.

– Ройс!

Он удивился, услышав, что она обратилась к нему по имени.

– В чем дело?

– Что бы ни случилось со мной, ты не можешь нарушить слово, данное настоятельнице. Тебе придется заботиться о Джастине, верно?

– Да, – ответил он. – Я не могу нарушить свое слово.

Для Николя этого было достаточно. Она легла и спустя некоторое время притворилась спящей. Она уже обдумала свой план. Как только воины заснут, она потихоньку выскользнет из лагеря. Она хорошо знает здешние места. Этот лес – часть владений барона Норланда, и находится он к югу от ее собственных владений. Отсюда до аббатства путь немалый. Николя подумала, что, возможно, пройдет не менее целого дня, прежде чем она доберется туда. «Придется держаться в тени деревьев и избегать северной дороги, насколько возможно», – подумала она.

Однако тепло огня и усталость сделали свое дело, прекрасные намерения растаяли как дым, и Николя уснула.

Ройс заглянул в палатку и, убедившись, что девушка крепко спит, устроился напротив, у палатки. Прислонившись спиной к стволу огромного дерева, он закрыл глаза. Ройс был уверен, что Николя попробует сбежать, но только когда лагерь заснет. Значит, у него есть еще время отдохнуть.

…Николя проснулась глубокой ночью. Она сразу же заметила Ройса и долго смотрела на него, пока наконец не убедилась, что ее страж спит.

Вид у Ройса был очень спокойный и довольный. Его шлем лежал рядом на земле. Левая рука лежала поверх шлема. Всего в нескольких дюймах от барона она заметила меч. Ройс был очень красив, его слегка вьющиеся, густые, темно‑ каштановые волосы были гораздо длиннее, чем принято даже у варваров‑ нормандцев.

Николя передернуло от возмущения. Как она может считать этого человека привлекательным?! Ведь в его намерения входит разрушить ее жизнь. Она для него всего‑ навсего добыча, и очень скоро эта добыча будет в руках одного из нормандских рыцарей.

Эта несправедливость подтолкнула Николя перейти к действию. Она нашла под одеялом свои башмаки и с трудом надела их: болели пальцы. Холодный ночной ветер пронизывал до костей. Долгая дорога назад в аббатство наводила ужас.

Она поплотнее закуталась в накидку Ройса, тенью выскользнула из палатки и бесшумно направилась в сторону леса. Никто из воинов не обратил на нее особого внимания, хотя один из спящих у соседнего костра посмотрел ей вслед. Николя убедилась, что он не собирается звать ее, решив, что ей нужно отойти по нужде.

Как только она отошла от лагеря, Ройс сделал всем знак оставаться на местах. Он выждал немного, потом встал, потянулся, размял затекшие мышцы и пошел за ней. Ройс знал, что Николя поступит именно так, и она не разочаровала его. У этой женщины хватило мужества попробовать сбежать от него в таких непростых условиях.

«Глупо, конечно, – подумал он про себя, – но смелые все одинаковы».

* * *

Крадучись добравшись наконец до леса, Николя со всех ног бросилась бежать. При тусклом свете месяца трудно было выбирать дорогу. Под ногами почти ничего нельзя было разобрать. И вдруг девушка почувствовала, что за ней гонятся. Не останавливаясь, она обернулась в надежде увидеть преследователя и… не заметив преграждающего дорогу гнилого упавшего дерева, споткнулась о него. Несчастная полетела в глубокий овраг. Послышались глухой стук, затем проклятия.

Падая, Николя успела обхватить голову руками. Когда она наконец пришла в себя и смогла сесть, на нее было жалко смотреть: накидка слетела, один башмачок соскочил с ноги, в волосах запутались опавшие листья, а сама Николя оказалась с головы до ног в грязи.

Ройс стоял в тени и ждал. Эта решительная женщина запросто могла сломать себе шею, но громкие, совсем неподобающие для леди ругательства, которые доносились до него, свидетельствовали, что Николя жива, она просто злится. Ругалась она так громко, что вполне могла разбудить монахинь в аббатстве.

«Из нее никогда не получится хорошего игрока в шахматы, – решил Ройс. – Она не умеет просчитывать ходы вперед. И врага настоящего из нее не получится тоже».

Ройс уже понял, что она не умеет ненавидеть или давать сдачи. Она даже зла держать долго не может. Ройс улыбнулся, вспомнив, как она пытала его, сдержит ли он обещание присмотреть за Джастином, если с ней что‑ нибудь случится. Именно тогда он понял, что она попытается сбежать. Для Ройса не составляло труда прочесть ее мысли, она вела себя на удивление честно и предсказуемо.

Сердце его как‑ то сжалось. Николя похожа на хрупкий цветок, такая нежная, не правдоподобно мягкая и необыкновенно красивая.

И вот сейчас этот нежный цветок изрыгал самые непотребные ругательства, которые Ройс когда‑ либо слышал. Он просто не понимал их.

Слава Богу, эта вспышка ярости оказалась очень непродолжительной. Николя самой стало стыдно за сорвавшиеся с языка слова. Она быстро осенила себя крестным знамением, чтобы успокоить Создателя, потом поднялась. Но как только она наступила на левую ногу, острая боль пронзила ее. Николя громко вскрикнула и рухнула на землю.

Ройс, услышав ее крик, сразу бросился в овраг. Наконец‑ то Николя признала свое поражение и вынуждена молить о помощи. Не прошло и минуты, как Ройс уже был рядом с ней. Но от сильной боли в ноге Николя даже не сообразила, откуда он появился. Ройс опустился перед ней на одно колено. Ей показалось, что вид у него измученный, в руке он держал ее башмачок.

– Если ты сейчас скажешь «шах», я закричу.

– Ты уже закричала, – ответил барон, как ни странно, стараясь подбодрить ее. – Это мат, игра окончена.

У Николя не было желания спорить. Она опустила голову и уставилась взглядом в землю.

– Я упала, – с грустью констатировала девушка уже очевидное, – и, по‑ моему, сломала лодыжку.

Голос ее звучал жалобно, да и сама Николя выглядела довольно жалко с растрепанной прической и в порванном платье.

Не сказав ни слова, Ройс нагнулся и ощупал ее ногу. Еще до того, как он дотронулся до нее, Николя громко вскрикнула.

– Николя, сначала обычно испытывают боль, а уж потом жалуются, – объяснил он.

– Я готовилась заранее, – резко отозвалась она.

Он скрыл от нее улыбку, убедившись, что лодыжка не пострадала.

Вокруг кости не было даже намека на припухлость, да и пальцами она пошевелила безболезненно. Значит, просто сильный ушиб.

– Перелома нет.

Николя не поверила Ройсу. Она наклонилась вперед, непроизвольно опираясь на его колено, проверить, в порядке ли нога. Лицо ее оказалось всего в нескольких дюймах от его лица. Она смотрела на свою ногу, а Ройс в это время смотрел на нее.

– А кажется, что сломана, – прошептала Николя.

– Нет, – улыбнулся он.

– Обязательно так радоваться? Неужели нельзя посочувствовать такой неприятности?

– Такая неприятность не произошла бы, если бы ты не попыталась…

Она перебила его.

– Я просто хотела побыть немного одна, чтобы обдумать свое положение.

Произнеся последние слова, Николя посмотрела на Ройса. Глаза их встретились. «Господи, как близко он от меня! »

Они долго, не отрываясь, смотрели друг на друга. Вокруг повисла тишина, только слышалось прерывистое дыхание мужчины и женщины. Ройс боялся даже двинуться, настолько желание коснуться ее захлестнуло все его существо. Наконец он не удержался и ласково откинул с ее лица прядь золотистых волос, с нежностью коснувшись пальцами щеки.

Николя окутала теплая волна от этой неожиданной ласки. Правда, это чувство быстро улетучилось, потому что в следующее мгновение Ройс неожиданно изменился. Он схватил ее рукой за подбородок и быстро повернул к лунному свету, а другой рукой убрал волосы с лица. Удивление застыло в ее глазах.

– Откуда у тебя этот синяк? – настойчиво спросил он. Голос его звучал довольно резко.

Николя пожала плечами.

– Отвечай. Это не свежий синяк, Николя, он уже потемнел. – Ройс сжал ей подбородок и еще больше нахмурился. – Сегодня днем его еще не было, иначе я обязательно бы заметил.

– Он уже был днем, просто пятно еще не так было заметно. И вообще, почему ты так сердишься? Не у тебя же синяк в конце концов. Какое тебе дело до меня?

Ройс пропустил это замечание мимо ушей.

– Где ты его получила?

– Не твое дело.

Николя, оттолкнув его руку, отпрянула. Ройс настойчиво пододвинулся ближе и опять взял ее за подбородок.

– Женщина, мне надоело твое упрямство.

– Так же, как мне надоели твои бесконечные приказания!

Николя сочла свой ответ исключительно удачным. Она отплатила ему той же монетой. Кроме того, пусть нормандец знает, что имеет дело не с робким, перепуганным противником. Ему никогда не удастся ее запугать. Пусть лучше не поворачивается к ней спиной.

Будь при ней кинжал, она всадила бы его по самую рукоять ему между лопаток.

Господи помилуй, она же обманывает себя! Она не сможет убить его. Где‑ то в глубине души она была уверена, что он догадывается об этом. Николя беспомощно вздохнула. Она заметила прядь волос, упавших ему на лоб, и, не успев осознать, что делает, протянув руку, поправила эту прядь.

Ройс вздрогнул так, будто она дала ему пощечину. Он отшатнулся назад, не веря своим глазам. Николя страшно смутилась и отвернулась. Ройс не сразу пришел в себя от ее дерзкого жеста.

– Каждая отметина на твоем теле меня касается, Николя. Я отвечаю за тебя. Расскажи мне, как ты получила этот синяк.

– Тебе не понравится правда.

– Откуда тебе знать?

– Я наблюдала за тобой, – ответила она. – Очень важно, барон, понимать, как мыслит противник. Я внимательно изучала тебя и теперь убеждена, что ты все время чем‑ то недоволен.

Он улыбнулся звучащей в ее голосе непоколебимой уверенности.

– В чем же ты еще убеждена?

– Я тебе не нравлюсь. – Она подождала опровержения. Когда его не последовало, она продолжила:

– Ты считаешь, что я приношу одни неприятности.

– Это верно.

Николя разозлила такая откровенность.

– Не будь ненависть смертельным грехом, я возненавидела бы тебя.

– Нет, не смогла бы, – возразил Ройс с нежной улыбкой на устах и посмотрел на Николя такими глазами, что у нее все оборвалось внутри. – Может быть, я и противен, Николя, но ты – натура любящая и ласковая. Ты не способна ненавидеть.

Она так устала и замерзла, что уже не было сил обмениваться колкостями дальше.

– Я заледенею здесь, если сейчас же не вернусь к огню, – объявила она. – Ты ждешь, пока я буду молить тебя о помощи?

Ройс покачал головой:

– Я жду, пока ты расскажешь мне, откуда у тебя этот синяк.

Господи, как он упрям. По его лицу было ясно, что он не уступит, пока не добьется своего.

– Меня ударил Джастин.

Ройс пришел в ярость. Надо было как‑ то смягчить правду, она вовсе не хочет, чтобы он думал о Джастине плохо.

– Ты не должен винить моего брата.

– Как же, не должен! – Он попытался встать, по она удержала его за руку.

– Я все объясню, – сказала она.

– Николя, это нельзя оправдать… Она закрыла ему рот ладонью.

– Джастин крепко спал, Ройс. Я склонилась над ним, чтобы поправить одеяло, а он в это время повернулся на другой бок, случайно взмахнул здоровой рукой и ударил меня чуть ниже глаза.

Ее рассказ не очень убедил Ройса.

– Я говорю правду, – пробормотала она. – Братья и сестры в саксонских семьях не бьют друг друга. Тебе трудно поверить, потому что у вас не так? В нормандских семьях драки – обычное дело?

Нет, на эту удочку она его не поймает. Ройс подобрал свою накидку, хорошенько укрыл ею девушку и поднял ее на руки. Она обвила его руками за шею, и он понес ее в лагерь.

– Спасибо, – прошептала она, уткнувшись ему в шею.

«Черт побери, и что теперь с ней делать? » – подумал Ройс.

Эта нормандская девушка занимала все больше места в его сердце, и он больше не мог сопротивляться. Черт побери, жизнь его течет по накатанному руслу, он уже слишком стар для перемен! И потом он любит подчинение, порядок во всех своих ежедневных делах. Он вполне доволен своей жизнью. Разве не так? Ройс изо всех сил старался выкинуть мысли об этой строптивой женщине из головы, но, надо заметить, без особого успеха, потому что она была мягка и податлива в его руках, как воск.

И все же с ней слишком много хлопот. Она опять начала пререкаться и досаждала ему всю обратную дорогу. Ройсу страшно захотелось чем‑ нибудь заткнуть ее прелестный ротик, чтобы хоть немного отдохнуть.

Наконец они достигли лагеря. Ройс со своей драгоценной ношей направился к тому дереву, у которого сторожил пленницу. Через минуту он уже сидел на месте, которое покинул, казалось, только что. Барон устроил Николя поудобнее на своих коленях, положил ее голову себе на плечо и закрыл глаза. Все это произошло быстро и в полной тишине.

Его накидка закрывала Николя с головы до ног. Его руки крепко держали ее. Жар его тела приятно согревал ее.

– Ройс!

– Что еще?

– Я не должна спать так, – прошептала она. – Я все‑ таки замужняя женщина и…

– Твой муж погиб.

Ее изумила горячность, с которой он сказал это.

– Откуда ты знаешь, жив мой любимый супруг или нет?

– Он умер.

Неужели он рад? Николя решила, что это вполне возможно, но, когда приподняла голову и попыталась заглянуть ему в лицо, он довольно грубым движением вернул ее голову к себе на плечо.

– Хорошо, – пробормотала она, – он умер, но я его до сих пор оплакиваю.

– Это в голубом‑ то платье?

Об этом Николя не подумала. Она поняла, что от Ройса не ускользает ни одна мелочь. Но она тоже быстро соображает.

– Я оплакиваю его в своем сердце, – проговорила она тихо.

– Когда он умер?

Он ласково погладил ей плечи. Прикосновение было так приятно, что сопротивляться не хотелось. Прежде чем ответить, она смачно, совсем неподобающе для леди зевнула.

– Уже два года.

– Ты уверена?

Теперь сомнений не осталось. Он действительно смеется. В голосе его явно слышались веселые нотки.

– Да, я совершенно уверена, – отрезала она. – Прошло уже два года. Поэтому я и сняла траур.

«Вот так! Вот я и обвела его вокруг пальца», – подумала Николя и закрыла глаза. На лице ее блуждала довольная улыбка.

Некоторое время они молчали. Она уже почти уснула, когда Ройс прошептал ее имя.

– Николя.

– Что?

– Сколько Ульрику?

– Скоро десять месяцев.

Ройс понял, что Николя уже почти заснула и не заметила своей ошибки. Она доверчиво прижалась к Нему.

– Но твой муж умер два года назад.

Ройс с любопытством ждал, как теперь она будет изворачиваться.

Николя широко открыла глаза.

– Мой супруг умер ровно год назад. Да‑ да, ровно год прошел. Я совершенно точно помню, что так и сказала тебе.

Прошло еще сколько‑ то времени, прежде чем Ройс заговорил опять:

– Ты не умеешь лгать.

– Я никогда не лгу.

Он крепко сжал ее, чтобы показать, будто он сердится.

– Теперь ты признаешь, что проиграла? – спросил барон. – Ты же пыталась сбежать?

– Ты дашь мне спать? – возмущенно спросила она.

– Когда ты признаешь…

– Да, – перебила она, – я пыталась бежать. Ну что, ты теперь счастлив?

– Больше ты не сбежишь.

Не обязательно было говорить это таким грозным тоном. Николя вдруг захотелось расплакаться. Она должна бежать. Только так она может избежать ужасного будущего, которое уготовил ей повелитель Ройса – король Вильгельм.

Николя поудобнее устроилась на коленях Ройса. Она рассеянно перебирала пальцами его длинные волосы, закрывающие шею, и думала, как несправедливо все, что с ней случилось. Ее легкие прикосновения мешали ему четко мыслить.

– Твой Вильгельм действительно настроен отдать меня одному из своих вассалов в качестве награды? – спросила она.

– Да.

Она отпрянула от его плеча и гневно посмотрела на Ройса. Пожухлый лист медленно выпал из ее волос. Лицо было в грязи. Ройс не смог сдержать улыбки. Вид у Николя был такой, будто она потерпела сокрушительное поражение в битве.

– Я не награда.

– Нет, разумеется, – согласился он.

Глава 4

Проведя более недели в обществе леди Николя, Ройс понял, что он вообще‑ то не очень терпеливый человек. К тому времени, когда они, наконец, достигли Лондона, он уже был готов придушить ее. Чертовка сделала все, чтобы путешествие превратилось в сущий ад, она пыталась бежать еще трижды.

Николя отказывалась признать безнадежность своих попыток, была упряма, как ослица. Но и Ройс не отставал от нее. Каждый раз, поймав ее после побега, он требовал от нее признать поражение. Он даже опять произносил слова, которые приводили Николя в ярость – «шах» и «мат», хотя и не хотел унизить ее. Он действительно исходил из ее интересов. Если она хочет выжить и не сломаться под властью нормандцев, надо научиться быть более гибкой. Не каждый будет с ней так терпелив и внимателен, как он. Ройс не хотел, чтобы Николя сделали больно. Сама мысль, что с ней могут плохо обращаться, приводила его в отчаяние.

Его переполняло желание защищать ее. Он вдруг поймал себя на том, что наставляет ее, как вести себя в Лондоне. Николя, однако, не была настроена выслушивать его поучения. А однажды, когда он высказал пожелание, чтобы она хоть чуть‑ чуть утихомирилась, она просто укусила его. Он спустил ей это с рук лишь только потому, что последние несколько дней она почти не спала и от усталости ничего не соображала.

* * *

В Лондоне они были далеко за полдень.

Гостей во дворце уже почти не осталось, когда Ройс въехал во двор, чуть не волоком таща за собой Николя. Он приказал двум воинам известить Вильгельма, что, наконец, доставил добычу, а сам проследил, чтобы Николя разместили, как подобает.

Даже здесь она попыталась помешать ему – и он вынужден был тащить ее на себе изрядное расстояние, прежде чем она соизволила идти своими ногами. Он с радостью избавится от нее. Ройс убеждал себя в этом до тех пор, пока сам почти не поверил в эту ложь.

Как раз в тот самый миг, когда Ройс открывал дверь в покои, где предстояло жить Николя, их догнал рыцарь Лоренс. Будучи на несколько лет старше Ройса, он был его правой рукой и хорошим другом. Подтянутый мужчина с каштановыми волосами и карими глазами, он был почти одинакового роста с Ройсом, но не такой широкий в плечах.

Лоренс сражался бок о бок с Ройсом и заслужил его доверие отвагой и преданностью.

– Рад видеть вас, мой господин, – приветствовал его Лоренс. В волнении он похлопал Ройса по плечу, отчего над двумя здоровяками в воздух поднялся столб пыли.

Лоренс рассмеялся.

– Вам нужно помыться, барон.

– Это точно, – ответил Ройс. – Я рад оказаться снова здесь. – Он наклонил голову, посмотрел на Николя и нахмурился, увидев его недовольное лицо, а затем добавил:

– Наконец.

Николя точно поняла скрытый смысл его слов. Она‑ то знала, почему путешествие так затянулось, и гордо вскинула голову.

Николя притягивала к себе. Когда он смотрел на нее, у него замирало сердце. Господи, как она прекрасна! Ее глаза завораживают. Он никогда не видел таких синих глаз. Да, она не из робкого десятка. Смотрит прямо, не отводя глаз.

Ройса позабавило впечатление, которое Николя произвела на его вассала. Точно такое же впечатление она произвела и на Ингельрама, когда он впервые увидел ее. Вид у Лоренса был просто ошеломленный.

– Это леди Николя, – представил Ройс.

– Рад познакомиться, миледи, – низко поклонился Лоренс.

Она присела в реверансе в ответ на его слова.

– С нетерпением жду рассказа о ваших приключениях, – сказал Лоренс.

– Каких приключениях? – спросила Николя.

– Ну, например, мне бы хотелось узнать, откуда у вас эти синяк и ссадины. Вид у вас такой, будто вы участвовали в сражении, – добавил он с ласковой улыбкой. – Уверен, за этим кроется какая‑ то история.

– Это верно, истории к ней так и липнут, – вставил Ройс.

Николя недовольно посмотрела на него и опять повернулась к Лоренсу.

– Я в Лондоне долго не задержусь, так что вряд ли успею много рассказать.

Она почувствовала, что Ройс сильно сжал ее руку. Лоренс заметил, что Ройс сердится, но не понял почему.

– Вы уезжаете, миледи? – поинтересовался он.

– Нет, – твердо произнес Ройс.

– Да, – одновременно не менее твердо ответила Николя.

Лоренс усмехнулся:

– Ходят слухи, барон, что мы отправимся в Нормандию уже в конце этой недели.

– Поговорим об этом позже, – сказал Ройс, бросая многозначительный взгляд на Николя.

Вассал кивнул. Он заметил, что лицо молодой женщины приняло испуганное выражение, но решил, что она просто устала после долгой дороги.

– Король пришлет вам слуг, леди Николя, – сказал он.

– И охрану, чтобы я не сбежала? – спросила она. Явная насмешка в ее голосе удивила Лоренса.

– Вы не пленница, – произнес он и озадаченно посмотрел на Ройса. – Или это не так, барон?

– Пленница, но до тех пор, пока не примет свою судьбу, – кивнув головой, ответил Ройс.

– Теперь Вильгельм и ваш король тоже, – обратился Лоренс к Николя. Голос его звучал ласково.

– Нет.

– Лоренс, с ней спорить бесполезно. – Ройс отпустил руку Николя и подтолкнул ее к двери.

Она вошла в комнату. Ройс и Лоренс последовали за ней.

– Я все равно сбегу, – безапелляционно заявила Николя, первым делом направляясь к окну.

Ройс прекрасно понял, о чем она подумала, и тут же предостерег ее:

– Если попробуешь прыгнуть – сломаешь шею, Николя.

Она обернулась и улыбнулась ему:

– А тебе разве не все равно, барон? Ройс уклонился от прямого ответа.

– Твоему Ульрику будет не все равно, когда он подрастет и начнет понимать, что к чему. Думай о нем и о Джастине всякий раз, как замыслишь очередную глупость. Ты причинишь зло не только себе, но и своей семье, – произнес Ройс и собрался было уже выйти из комнаты, когда его остановила Николя.

– Подожди, – крикнула она с непонятным отчаянием.

– Что еще? – Ройс замер и посмотрел на нее.

– Значит, все? – спросила она, шагнув к нему. – Ты покидаешь меня?

– А ты надеялась на что‑ то другое?

– Нет.

Ройс повернулся, чтобы уйти.

– Это все, что ты мне можешь сказать? – настойчиво спросила Николя.

Ройс опять остановился и тяжело вздохнул.

– А что еще ты хочешь услышать? – Глаза Николя наполнились слезами, и она стала заламывать руки. Ройс не понимал, что еще она надумала. – Господи, да что с тобой? – спросил он, совершенно сбитый с толку.

– Ничего, – покачала головой она, – со мной все в порядке. Я рада, что избавилась от тебя, барон. Ты невыносимо груб. – Слезинка скатилась у нее по щеке. Николя смахнула ее тыльной стороной ладони.

Черт побери, она ведет себя так, будто он навсегда бросает ее, и, разрази его гром, именно это он и чувствует.

– Я не уеду в Нормандию, – произнес он, – и, если я понадоблюсь тебе, пошли за мной одного из воинов. Меня сразу разыщут.

Николя не сумела скрыть радость. Страх сразу же прошел. Она обмякла и не смогла больше сдерживать слезы, рвущиеся наружу. Девушка отвернулась, чтобы барон не видел ее позора.

– Я никого не пошлю за тобой, нормандец. Уезжай, мне все равно.

Он не мог оставить ее. У нее такой одинокий, такой несчастный вид. Она беззащитна. Черт возьми, ему почему‑ то хотелось видеть ее сильной и злой, какой она была во время путешествия.

– Барон, – позвал Лоренс, видя, что его господин долго стоит, не произнося ни слова.

Ройс покачал головой.

– Николя, – позвал он, стоя у двери.

– Что?

– Я должен что‑ то сказать тебе напоследок. Она обернулась и посмотрела на него. «Злость, – подумал он, – только злость поможет ей преодолеть страх».

– Что еще? – спросила она.

– Шах и мат, – с ухмылкой сказал он, закрыл дверь перед ее разгневанным лицом и громко расхохотался.

О дверь что‑ то с грохотом ударилось, посыпались осколки.

– Что это? – спросил Лоренс.

– Кувшин для воды, полагаю. Ей уже лучше.

Ройс тоже почувствовал себя намного лучше и с облегчением вздохнул.

* * *

Почти всю оставшуюся часть дня Николя была вне себя от бешенства. Ближе к вечеру к ней в комнату вошли две служанки. Обе они были саксонки, что немало удивило Николя. Одна принесла свежую одежду, другая – чистое постельное белье. Стоя у окна, Николя наблюдала, как они внесли в комнату деревянное корыто и наполнили его горячей водой. У нее не хватило сил отказаться от горячей ванны. Она с удовольствием плескалась в воде, пахнущей розами, потом вымыла волосы и, наконец, почувствовала себя чистой.

Она не хотела разговаривать со служанками до тех пор, пока одна из них не вызвалась расчесать ее спутавшиеся волосы.

– Почему вы служите нормандскому королю? – спросила Николя.

– Он теперь король Англии, – ответила служанка по имени Мери. – Ему служат все.

Николя не хотела с ней соглашаться, но почувствовала, что возражать не стоит. Мери имеет право на собственное мнение, даже если и заблуждается.

Мери, пухленькая молодая женщина с ярко‑ красными губами и покрывавшими все лицо веснушками, была примерно одного с ней возраста. Вторая служанка, Элоиза, была значительно старше и держалась несколько скованно.

– Я никогда не подчинюсь Вильгельму, – заявила Николя.

Она опустилась на стул, поданный Мери, и сложила руки па коленях. Мери принялась расчесывать ей волосы.

– Такие разговоры до добра не доведут, миледи, – прошептала она, в то время как Элоиэа заправляла большую постель.

– Мери правильно говорит, – хмуро сказала она, кивая головой. – Те, кто не присягнет королю Вильгельму, считай, покойники. Вот и сейчас дюжина наших воинов ждет расправы.

– Где эти воины? – спросила Николя.

– Здесь, двумя этажами ниже, – прошептала Мери.

– Господи, пощади их души, они такие упрямые, – пробормотала Элоиза. – Каждому дали возможность присягнуть на верность, но они все отказались.

В это время в камине громко затрещали дрова, Мери и Николя вздрогнули.

– Как все изменилось, – сказала Николя.

– Порядок навели быстро, – вставила Элоиза. – Королю потребовалось всего два дня, чтобы подавить сопротивление. Он правит железной рукой, это правда. Он всех поставил на место.

– Всех, кроме саксонцев, – парировала Николя.

– Да пет, и саксонцев тоже, – не согласилась Мери. – Именно поэтому вас решили выдать замуж за нормандца, миледи. Чем больше будет смешанных браков, тем лучше для будущего.

Николя молча слушала рассказы служанок о происшедших переменах. Она не дотронулась до ужина и рано легла спать. Девушка не могла отогнать мысль о двенадцати саксонских воинах, ожидающих казни.

Сердце ее переполнялось жалостью к этим людям и их семьям, которые останутся без кормильцев. Она понимала, что среди этих двенадцати вполне может оказаться и ее старший брат Терстон. Эта мысль пришла ее в ужас. Она молилась до полного изнеможения, а потом в слезах уснула. Ей приснился Ройс.

А Ройсу приснился кошмарный сон о ней. Он решил, чго, наверное, устал больше обычного и поэтому увидел такой странный сон. В конце концов, день действительно выдался длинный и трудный. Ройс очень долго беседовал с королем Вильгельмом и вернулся к себе только глубокой ночью.

От приснившегося кошмара Ройс проснулся в холодном поту. Он увидел во сне, что Николя заблудилась в лесу, ей грозила смертельная опасность, а он не мог ничем помочь.

Сон был такой явный, что Ройсу больше уснуть не удалось. Он вышел в сад, расположенный позади дворца. Ему было о чем поразмыслить. Если только он позволит этой женщине увлечь себя, жизнь его совершенно переменится.

Проклятие, он слишком стар для нее, слишком привык к своей одинокой жизни. Все предопределено именно так, и поздно менять что‑ либо. Да он и не смог бы. Ему уже просто поздно меняться. Придя к такому выводу, Ройс испытал облегчение. И все‑ таки опять и опять он возвращался взором к окну леди Николя, беспокоясь, все ли у нее в порядке. Полнейшая нелепость!

На следующий вечер король призвал к себе нормандских рыцарей. Бок о бок с Ройсом Лоренс вошел в огромный, великолепный зал. Вассала беспокоило состояние господина, который был явно чем‑ то расстроен. Лоренс нутром чувствовал неладное, но никак не мог понять, что именно. Одно он знал точно – расспрашивать Ройса не следует. Придет время, и Ройс сам все расскажет ему.

* * *

Король Вильгельм сидел на стуле с подлокотниками и высокой резной спинкой на возвышении в нескольких шагах от своих рыцарей. Это был крупный мужчина с круглым брюшком. В его каштановых волосах была заметка седина, выдававшая годы, но, когда он улыбался, сразу становился значительно моложе.

Жена короля, Матильда, была его полной противоположностью – невысокая женщина с большой грудью и широкими бедрами, сияющими карими глазами и вьющимися волосами.

Король жестом пригласил жену присоединиться к нему и сделал знак, чтобы все замолчали. Воцарилось молчание. Вильгельм, взяв жену за руку, обратился к собравшимся рыцарям;

– Почти все вы слышали о леди Николя и о том, как она одержала верх над тремя моими доблестными рыцарями.

Громкий рокот прокатился по рядам собравшихся.

Ройс улыбнулся. Он уже объяснил своему королю, что саксонец по имени Джон помог ей удержать владение и крепость, но Вильгельм решил не разглашать этого.

«Воины жаждут поощрения, зачем омрачать радость победы досадными мелочами, способными подпортить легенду», – объяснил он тогда Ройсу.

– Сейчас глашатай Клейтон громогласно расскажет о подвигах, чтобы те, кто еще не слышал об этой необыкновенной женщине, поняли, почему мы так радуемся, – продолжил Вильгельм. – Но сначала я хочу представить ее вам. Я намеренно скрывал леди Николя до этого мгновения, чтобы нарочно подогреть ваше любопытство. – Вильгельм замолчал, поцеловал руку жене и подмигнул ей, показывая, как ему хорошо. Потом сделал знак двум воинам, стоявшим справа от возвышения. Когда воины открыли двери у него за спиной, Вильгельм повернулся к собравшимся:

– Вам решать, стоит ли устраивать турнир, чтобы получить ее в жены. Завтра вечером победитель получит свою награду.

Матильда что‑ то шепнула мужу на ухо. Он кивнул и обратился к рыцарям:

– Моя дорогая жена напомнила мне, что победитель турнира получит вместе с леди Николя ее замок и плодородные земли, на много миль раскинувшиеся на запад и восток от него. Я даю этой мужественной женщине щедрое приданое.

Собравшиеся возбужденно зашумели. Вильгельм довольно улыбнулся. Он был очень доволен тем, как рыцари встретили его слова. Оглушительный шум стоял, пока не появилась леди Николя. С ее появлением все замерли на полуслове. Женщины перестали смеяться. Как зачарованные, все смотрели на красавицу, направляющуюся к королю Вильгельму.

На Николя было белое платье, талию перехватывал расшитый золотом пояс. По плечам струились мягкие локоны. Она казалась чудным видением. Ройс стоял у противоположной стены. Он был самым высоким в зале и без труда видел Николя.

– Господи, вот это красавица, – вырвалось у Лоренса.

Ройс согласился, но, говоря откровенно, гораздо большее впечатление на него произвела ее королевская осанка. Она шла гордо, с достоинством держа голову, Ройс знал, что ей страшно. Но она сумела скрыть свой страх от окружающих. Лицо ее было ясно и спокойно. Ройс отлично понимал, что эта чертовка вполне способна решиться на убийство короля и его жены прямо сейчас. Он услышал, как кто‑ то прошептал, что леди Николя – настоящий ангел, и едва не прыснул со смеху.

Как раз в это мгновение на него посмотрел Лоренс и заметил его улыбку.

– Вы примете участие в турнире за нее, барон? – спросил он.

Ройс не ответил.

Вслед за охраной Николя подошла к камину. Когда они остановились, она тоже встала. Потом воины отошли, и она осталась одна. Она стояла в нескольких футах от огромного камина, на значительном удалении от короля и собравшихся.

Воистину у нее было чувство, будто ее привели на съедение в клетку ко львам. Николя молилась, чтобы ее лицо не выдало страха. Сердце бешено колотилось, внутри все горело. Слава Богу, она не дотронулась до обеда, который ей принесли днем. Сейчас бы ей точно стало плохо.

Очень скоро она почувствовала себя какой‑ то диковинкой, выставленной напоказ. Все глазели на нее не отрываясь. Грубые взгляды ползали по ней, будто насекомые.

Три маленькие девочки, оторвавшись от матерей, подбежали и встали прямо перед Николя. Они смотрели на нее с открытыми ртами, в глазах горело любопытство. Девочки были похожи на птенчиков, открывших рты в ожидании кормежки.

– Ты принцесса? – прошептала одна из них.

Николя посмотрела на девочку. Темноволосой малышке было не больше четырех‑ пяти лет. На ее личике читалось невинное любопытство, и Николя не могла ответить ей грубо. Она просто медленно покачала головой. Потом подняла глаза к противоположной стене, полная решимости ни на кого не обращать внимания.

Барон Гай стоял посередине зала в окружении своих вассалов и рассказывал смешную историю, когда вошла леди Николя. Увидев ее, он забыл, о чем говорил, и испугался, что с такой же легкостью может потерять сердце, потому что, хотя и считал себя человеком рассудительным, понял, что влюбился. Огромное владение, которое король Вильгельм выделил ей в качестве приданого, лишь усиливало ее очарование, но, прежде всего Гая поразила красота Николя. Он решил, что она будет принадлежать только ему. Гай сделал шаг вперед и нарушил тишину хвастливым заявлением:

– Вызываю на бой любого, но победителем буду я.

– Будешь, если барон Ройс не примет участия в турнире, – дерзко прокричал один из рыцарей.

Остроту оценили по достоинству. По толпе прокатился смешок. Гай невозмутимо промолчал. Он повернулся к королю, вежливо поклонился, а потом встал, широко расставив ноги и упершись руками в бока, ожидая ответного предложения.

…Уже почти десять лет Гай сражался бок о бок с Вильгельмом. Шрамы на его руках свидетельствовали о храбрости. По чистой случайности лицо его не пострадало, и придворные дамы находили его весьма привлекательным. У него были золотистые волосы и ясные карие глаза. Ростом он почти не уступал королю, но был много стройнее и моложе.

Ройс был полной противоположностью Гаю. В отличие от светлокожего Гая его кожа была смуглой, и он был настолько высок, что возвышался над другими. Особенно привлекательным его не считали, поскольку всю правую половину его лица обезобразил неровный шрам, который тянулся от верхнего кончика уха через щеку до самой шеи. Он получил этот страшный серповидный шрам много лет назад, когда еще служил оруженосцем, бросившись на защиту Матильды, жены своего предводителя. Излишне говорить, что храбрый поступок был вознагражден по достоинству.

Как только Ройс прошел обучение под личным руководством Вильгельма, он сразу получил под свое начало большой отряд.

Ройс быстро оправдал оказанное ему доверие. Он выказал такое искусство в военной тактике, что Вильгельм начал посылать молодых, неопытных рыцарей к нему на обучение. Ройс был бесконечно терпелив с ними, хотя и безжалостно требователен. Попасть к нему на обучение считалось большой удачей. Воины, прошедшие обучение у Ройса, составляли непобедимое ядро могущественной армии Вильгельма.

Гай считал себя верным другом Ройса, и все же его снедала зависть к удачливому другу. Гай тоже занимался подготовкой молодых воинов и тоже преуспел в ней. Он соревновался с Ройсом во всем еще с тех времен, когда они оба служили оруженосцами. Гай часто думал, что, окажись он, а не Ройс, спасителем Матильды, его судьба сложилась бы много удачливее. Ройс постоянно ощущал эту зависть, но считал ее мелким недостатком, который друг обязательно преодолеет, и не придавал ей особого значения…

– Я тоже буду состязаться за ее руку, – выкрикнул еще один рыцарь.

Он вышел вперед и встал перед королем. За ним последовал еще один и еще.

Первый раз в жизни Николя испытывала откровенное унижение. Она выпрямилась и расправила плечи, чтобы хоть как‑ то оградить себя от криков, гнев закипал в ней. Но если дать ему волю, она не выдержит и зарыдает. Унижение и отчаяние мешали ей трезво мыслить.

Три девчушки, одетые в длинные воздушные платья подобно придворным дамам, теперь гонялись друг за другом вокруг Николя.

Где же Ройс? Почему он допускает все это? Она попыталась заставить себя не думать о нем и представила себе Ульрика. Ройс ведь сказал, чтобы она думала о будущем Ульрика всякий раз, когда будет испытывать соблазн сделать очередную глупость.

Николя подумала, что с удовольствием сейчас убила бы короля Англии. Разве это глупость? Ведь Вильгельм лично виновен в унижении, которому ее сейчас подвергают. Если бы он оставил Англию в покое, ничего подобного бы не случилось.

Господи, какая глупость! Она не может убить короля. По крайней мере, здесь и сейчас. Она стоит на порядочном расстоянии.

В общем хоре голосов Николя так и не услышала голоса Ройса. Да и здесь ли он вообще? Может, уже на пути в Нормандию? Воистину она готова убить и его тоже.

Вдруг Николя услышала высокий резкий крик. Кричал ребенок. Николя обернулась в то самое мгновение, когда одна из девчушек закричала от сильного испуга. У нее загорелось платье. Языки пламени уже лизали ножки девочки.

Николя схватила девочку, прижала к себе и начала сбивать пламя своей юбкой и руками. Она успела погасить пламя прежде, чем кто‑ либо из воинов пришел на помощь. Николя опустилась на колени, оборвала остатки обгоревшего платья с девочки, прижала ее к себе и начала шепотом успокаивать ее.

С тихим плачем девочка доверчиво прижалась к своей спасительнице. Все вокруг замерли. Потом мать девочки с криком бросилась через зал к дочери. Николя поднялась, держа на руках девочку, в страхе прижимающуюся к ней, и передала малышку в протянутые руки матери.

– Она очень напугана, – прошептала Николя, – но, по‑ моему, она особенно не пострадала.

Король Вильгельм вскочил со своего стула, как только раздался детский крик. Его жена стояла рядом с ним, в ужасе зажав рот рукой. Они оба смотрели, как мать берет дочь на руки. В последний миг девочка повернулась и, громко чмокнув, поцеловала Николя в щеку.

– Ты‑ принцесса, я точно знаю, – прошептала она. – Ты спасла меня.

Мать девочки плакала от радости.

– Да, она действительно спасла тебя, – согласилась она, прижимая к себе дочь и улыбаясь Николя. – Я отблагодарю вас, как положено, – сказала она, поклонившись, и вдруг воскликнула:

– О Боже, посмотрите на свои руки, они уже в волдырях!

Николя не стала смотреть на руки. Она знала, если она увидит волдыри своими глазами, станет еще больнее. Левая ладонь и вся рука болели намного больше правой. Ей казалось, что она держит в руках горящие головешки. Она подняла глаза и сквозь слезы увидела, что Ройс, расталкивая всех, пробирается к ней.

«Давно пора, – подумала она, – давно пора подойти ко мне. Ведь во всем происходящем виноват ты один, разве не так? » Она была не в состоянии думать четко. Ее окружила толпа. Николя сделала шаг назад и спрятала руки за спину. Ей безумно хотелось, чтобы Ройс подошел к ней: тогда она с радостью пошлет его ко всем чертям.

– Покажи свои руки, Николя.

Он стоял совсем рядом, достаточно было наклониться вперед, чтобы коснуться ее. Мог бы обнять и утешить.

Николя поклялась, что влепит ему пощечину, если он дотронется до нее.

Господи, это же полная бессмыслица. Она покачала головой и сделала еще шаг назад.

– Дорогу! Дорогу!

Резкий женский голос требовал, чтобы толпа расступилась. Ройс отошел в сторону, и Николя очутилась перед женой короля.

Боже, какая она коротышка! Голова Матильды оказалась где‑ то на уровне плеч Николя. Однако держалась королева очень властно.

– Протяни свои руки, сейчас же.

Николя не стала спорить и протянула руки. Она по‑ прежнему не хотела смотреть на них и поэтому устремила взор вверх, пока Матильда осматривала ожоги.

– Тебе, должно быть, очень больно, дорогая. Я лично прослежу за лечением. Вильгельм! – обратилась она к мужу. – Пожалуйста, никаких разговоров о турнире до нашего возвращения.

Король полностью подчинился. Матильда попыталась взять Николя под локоть, но схватила только воздух. Николя с быстротой молнии устремилась к Ройсу. Матильда и глазом моргнуть не успела, а Николя уже буквально прилипла к нему. Все стало ясно. Матильда внимательно посмотрела на верного вассала, потом на Николя, потом опять на Ройса.

– Можешь идти с нами, барон, – объявила она. Только теперь Николя позволила королеве взять |себя под локоть. Матильда старалась сдержать улыбку. Она заметила, что, пока она вела Николя по коридору, прелестная молодая женщина все время оглядывалась назад, словно желая убедиться, что Ройс следует за ними.

Он шел следом. Радость охватила Николя, хотя она не понимала почему. Ах, да, вспомнила. Ведь все случилось по его вине, и она хотела сказать ему об этом.

Привезя ее насильно в Лондон, он просто выполнил долг. Эта естественная мысль неожиданно пришла ей в голову, но Николя постаралась отбросить ее. Она не хотела сейчас быть рассудительной.

– Ты очень храбрая женщина, Николя, – сказала Матильда. – Малышка, которую ты спасла, моя любимая племянница. Мы все у тебя в долгу. – Она помолчала, окинула Николя проницательным взглядом, потом добавила:

– Она нормандка, но для тебя это, кажется, не имело значения.

Николя покачала головой. Больше всего ей хотелось, чтобы Матильда перестала ей сочувствовать. Она оглянулась и бросила на Ройса красноречивый взгляд, который, казалось, говорил: «Подожди, дай нам только остаться наедине! »

Ройс подмигнул ей.

– Ты виноват в этом, Ройс, – прошептала она. Матильда услышала эти слова.

– Нет, дорогая, это был несчастный случай, – сказала она, сделав знак охране, чтобы открыли дверь в комнату Николя.

Чтобы войти внутрь, Ройсу пришлось слегка подтолкнуть Николя.

Последующие пятнадцать минут стали для Николя просто невыносимыми.

Королева властно отдавала распоряжения, а вскоре в сопровождении трех слуг прибыл ее личный лекарь, барон Самуэль, сморщенный, высохший старик, которому, судя по виду, самому нужен был лекарь.

Слуги положили все, что принесли, на деревянный комод, поклонились Матильде и, пятясь задом, вышли из комнаты.

Ройс стоял рядом с Николя, заложив руки за спину. Лекарь приступил к лечению. Матильда встала у окна, скрестив руки на огромной груди, и, как ястреб, впилась глазами в парочку.

Николя наотрез отказалась лечь в постель. Она, выпрямившись, сидела на высоком табурете, невидящим взором уставившись в пространство перед собой.

Барон Самуэль промыл ожоги холодной водой, а потом наложил густую коричневую мазь от кончиков пальцев до самых локтей. Его действия причиняли мучительную боль, но прохладная целебная мазь принесла быстрое облегчение. Уйдя в свои думы, Николя не заметила, как оперлась плечом о Ройса. Но от Матильды это не ускользнуло, и она не стала скрывать улыбку.

– Шрамы, возможно, останутся, – сказал Самуэль Матильде, когда закончил перевязку.

Ройс помог старику встать на ноги. Колени у Самуэля трещали громче, чем поленья в камине.

– Я пришлю вам снотворного, – сказал он Николя. – Оно уменьшит боль, и вы сможете отдохнуть.

– Спасибо, – прошептала Николя.

Это было первое слово, которое она произнесла с того мгновения, когда лекарь вошел в комнату. Он широко улыбнулся.

– Я приду завтра сделать перевязку.

Она поблагодарила его еще раз. Матильда переводила цепкий взгляд с невозмутимого лица Николя па встревоженного Ройса.

– Тебе сейчас больно, Николя? – спросил Ройс. Искреннее сострадание в его голосе чуть не сломило Николя.

– Как ты смеешь жалеть меня, негодяй? – вспыхнула Николя.

– Ройс, пожалуйста, оставь нас, – попросила Матильда.

Ему не хотелось уходить. Матильда это хорошо видела. Но, как она и ожидала, он безропотно подчинился, только на мгновение задержался в дверях и посмотрел на Николя долгим взглядом, потом поклонился и вышел из комнаты.

– Почему ты на него сердишься? – спросила Матильда.

– Пусть не смотрит так на меня. Можно подумать, что я перед ним в чем‑ то провинилась, – ответила Николя.

Матильда подошла к Николя и остановилась. Добрым материнским жестом она погладила Николя по голове.

– Барону Ройсу поручили привезти тебя сюда. Почему ты винишь его в этом?

Николя пожала плечами:

– Он отнесся к этому поручению с большим удовольствием. Мне становится легче, когда я обвиняю его. – Она посмотрела на Матильду и увидела, что та улыбается. – Мне известно, что барон Ройс ваш верный слуга, миледи. Вы, конечно, высоко цените его, но, должна сказать, я считаю его невыносимым.

– Он плохо обращался с тобой?

– Нет.

– Так почему же ты считаешь его невыносимым?

– Он грубый, высокомерный и… – Николя замолчала, когда заметила, что Матильда, не скрывая улыбки, смотрит на нее и слушает оскорбления в адрес любимого рыцаря короля. Это окончательно смутило ее.

– Если бы Ройс оставил тебя в аббатстве, моя дорогая племянница ужасно обожглась бы, прежде чем достойные рыцари успели бы ее спасти. Видишь, Николя, это была Божья воля. Ты попала сюда и спасла дитя. Ты ведь не станешь с этим спорить?

Тон ее ясно показывал, что она ждет подтверждения своим словам.

– Не стану, – согласилась Николя. Хотя в глубине души она знала, что Матильда не права. Приехала она сюда не по Божьей воле, а по воле Вильгельма.

– Расскажи мне, что ты думаешь, когда смотришь на Ройса.

Николя нашла эту просьбу довольно странной. Ей не хотелось больше говорить о Ройсе, но не ответить было бы грубостью.

– Я думаю, что он очень упрямый человек.

– А еще?

– Очень тщеславный человек, – добавила Николя.

– Ты сказала «тщеславный»? – удивилась Матильда.

Николя кивнула:

– Я знаю, вам не хочется слышать о недостатках барона, но Ройс тщеславен и умеет использовать свое обаяние.

– А какие чувства вызывает у тебя его внешность? – не сдавалась Матильда.

По решительному виду Матильды Николя поняла, что та не отстанет, пока‑ не получит ответы на все свои вопросы. Но Николя не собиралась в угоду королеве приукрашивать правду.

– Он очень привлекателен и знает это. Должна признать, и у меня его прекрасные серые глаза вызывают восхищение. Надо быть слепой, чтобы не заметить этого, миледи. И еще у него очень решительный профиль.

– Значит, ты тоже заметила это, – улыбнулась Матильда.

– Да, – вздохнула Николя. – А потом он начинает читать нравоучения, и я забываю о его привлекательности. Мне хочется накричать на него. Пожалуйста, скажите, почему вы улыбаетесь? Я ведь оскорбляю одного из ваших баронов и жду возражений на свои слова.

– Ты говоришь о том, что у тебя на сердце. – Матильда покачала головой.

– Ройс ничего не значит для меня, – заявила Николя. – Он настоящий варвар. У него манеры… – Она хотела сказать, что у него манеры нормандца, но вовремя сдержалась. –…как у собаки, – закончила она.

Матильда кивнула и подошла к двери.

– Распоряжусь, чтобы тебе помогли переодеться. Ты сможешь вернуться в зал?

Николя кивнула. Ей хотелось, чтобы эта пытка закончилась как можно быстрее.

– Только я должна честно предупредить вас, миледи, – почти выкрикнула она, – из меня не получится хорошей жены. Кто бы ни женился на мне, он будет несчастен до конца своих дней.

Она произнесла эти слова, как угрозу, но Матильда этого не поняла и приветливо улыбнулась Николя.

– Не надо говорить о себе плохо, дорогая. Уверена, у тебя много положительных качеств, которыми твой муж будет доволен до конца своих дней.

– Я только хотела сказать.,.

Но договорить до конца Николя не успела, Матильда уже ушла. Мери и Элоиза влетели в комнату, и Николя переключила внимание на них. Ей хотелось поскорее избавиться от служанок и побыть одной.

Матильда поспешила назад в зал. Она ни с кем не заговорила по пути и остановилась только около возвышения, на котором сидел муж.

Вильгельм развалился на стуле, держа в руке серебряный кубок с элем. Матильда что‑ то быстро зашептала ему на ухо. Говорила она долго, Вильгельм, не прерывая, внимательно слушал. Несколько раз она прикладывала платок к глазам, а когда закончила, Вильгельм широко улыбнулся, взял руку жены и поцеловал. Потом он передал кубок оруженосцу и жестом приказал всем замолчать. Громким, звонким голосом он распорядился, чтобы все женатые рыцари немедленно покинули зал вместе с женами и детьми. Неженатые рыцари должны остаться в зале.

Приказ показался Ройсу очень странным. По озадаченным лицам друзей он понял, что и они удивлены. Но приказы короля не обсуждаются. Ройс вернулся к стене, где стоял раньше. Отсюда ему хорошо были видны двойные двери, из которых должна была появиться Николя. Он кивнул Лоренсу и, прислонившись к стене, стал ждать.

Наконец двери отворились. Все, включая короля и его жену, устремили взгляды на леди Николя.

Те, кто сидел, быстро поднялись. Кто‑ то захлопал. Аплодисменты подхватили, и вот уже в зале поднялся невообразимый шум.

Вильгельм остался сидеть, но присоединился к аплодирующим. Николя не понимала, что происходит. Она резко остановилась и стала искать глазами, кому посвящены все эти шумные приветствия.

По выражению ее лица Ройс видел, что она не понимает, кого приветствуют. Шум нисколько не смутил Николя. Вид у нее был совершенно спокойный и прелестный. Теперь на ней было темно‑ синее платье. Ройсу показалось, что оно идет ей еще больше, чем белое платье, в котором она была до происшествия.

Король Вильгельм жестом подозвал Николя. Какое‑ то мгновение она колебалась, затем повиновалась и направилась к возвышению.

Заметив, что рыцари буквально пожирают Николя глазами, Ройс нахмурился. Он был готов убить их всех.

Необузданная ревность и сильнейшее чувство собственности неожиданно охватили его. Он понял, что должен что‑ то предпринять.

– Какая муха укусила вас, барон? – спросил Лоренс.

– Никакая, – пробормотал Ройс. – Проклятие, Лоренс! Ей, наверное, очень больно сейчас. Посмотри на ее перевязанные руки. Ей необходимо отдохнуть.

– Это решать нашему господину, – отозвался Лоренс. – Он, наверное, считает, что лучше поскорее покончить с этим. – С этими словами он повернулся к Николя.

Но в действительности Николя совсем не чувствовала боли. Барон Самуэль сказал ей, что в состав мази входит вещество, которое снимет боль. Он не обманул ее.

Она подошла к королевской чете и остановилась в четырех шагах от возвышения, не преклонив колен. Даже если бы она захотела сделать это, то не смогла бы потому, что была не в состоянии подхватить подол платья, чтобы убрать его из‑ под ног.

Вильгельм заметил нарушение этикета и наклонился в ее сторону.

– Ты не преклонишь колен передо мной?

Он начал было хмуриться, но тут заговорила его жена.

– Дорогой, она не может преклонить колени. Она сразу же упадет лицом вниз, если попытается сделать это, поскольку у нее перевязаны руки и она не может придержать подол. Николя, дорогая, – обратилась она к девушке, – склони голову. Порадуй своего короля.

Вильгельм кивнул. Объяснение жены удовлетворило его.

Николя поняла, что с королем справится без труда. Но что будет с Ульриком? Она склонила голову.

Вильгельм улыбнулся.

– Ты проявила редкостное мужество. – Ему пришлось почти кричать, чтобы все услышали его. – Сначала я хотел, чтобы рыцари в турнире выяснили, кто достоин твоей руки, но теперь передумал. Выбирай сама.

Николя вздрогнула. Король улыбнулся.

– Да, ты сама выберешь себе мужа, – сказал он. – Посмотри на них внимательно, дорогая. Все они, как на подбор, достойные рыцари. Расспроси каждого, даже если это займет всю ночь, не смущайся и не спеши. Мы подождем, но как только ты сделаешь выбор, сразу же устроим свадьбу.

Барон Гай громко рассмеялся. Он поправил красную тунику и шагнул вперед. Один из его вассалов подтолкнул его и понимающе ухмыльнулся.

Гай нисколько не сомневался, что леди Николя выберет его. Он, зная себе цену, не считал, что эта уверенность вызвана чрезмерным самомнением. Он был очень привлекателен, возможно, даже первый красавец среди рыцарей Вильгельма. Женщины шли на любые ухищрения, лишь бы оказаться к нему поближе. И понятно почему. У него были густые белокурые волосы, изумительные карие глаза, белые зубы и очень внушительный вид. Он был высок, строен, как тростник, и силен, как три заурядных воина, вместе взятых. Чего еще желать женщине?

Да, она обязательно выберет его. Надо только обратить на себя внимание. Надо улыбнуться ей – и дело сделано.

Как только леди Николя повернулась и направилась к толпе, Гай встал у нее на пути. Он улыбнулся. Она остановилась, посмотрела ему в глаза и улыбнулась в ответ, затем обошла его и продолжила свой путь.

Потрясенный Гай не мог поверить, что она отвергла его. Он протянул руку, чтобы коснуться се, но Николя увернулась. Лицо рыцаря залила краска смущения. Гай сжал кулаки и призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не схватить ее за плечи и не заставить выбрать себя. Огромным усилием воли он принял равнодушный вид.

Два любимых вассала Гая, Морган и Генри, встали по обе стороны от него. Они даже не пытались скрыть свое недовольство и сердито смотрели вслед Николя.

Сама Николя и не подозревала о буре, которую вызвала. Все ее внимание было устремлено только на одного человека. На Ройса. Со скучающим и сонным видом он стоял, прислонившись к стене, но ни на мгновение не выпускал Николя из поля зрения. Чем ближе она подходила, тем больше возрастало его беспокойство.

Николя старалась сохранить спокойный вид, но кожей ощущала нарастающее в зале напряжение. Она считала, что источник такого напряжения – Ройс. Вряд ли баронам нравилась такая расстановка сил, поскольку только что по воле короля один из них стал наградой, ее собственностью. Николя следовало проявить хоть немного сочувствия к рыцарям, но ей было не до этого. Она испытывала только злорадное удовлетворение.

Боже правый, настал ее звездный час.

Николя продолжала пробираться сквозь толпу, пока не достигла Ройса. Она подошла почти вплотную к нему и остановилась. Она не произнесла ни слова, только посмотрела на него долгим, пристальным взглядом.

Он не поверил своим глазам и покачал головой.

– Ройс, – прошептала она еле слышно его имя, но он услышал.

– Да, Николя.

Ее улыбка покорила его. Николя жестом попросила его наклониться, потом приподнялась на цыпочки и прошептала ему в самое ухо:

– Тебе шах и мат.

Глава 5

Свадьба состоялась очень быстро.

Оба – и жених, и невеста – вели себя, как почетные гости на человеческом жертвоприношении. Своем собственном.

Николя боялась посмотреть в глаза Ройсу, понимая, что он в бешенстве.

Всю краткую церемонию Ройс не отрывал взгляда от ее макушки, считая, что у нее помутилось в голове. И только королева выглядела необыкновенно довольной. Она все время прикладывала платочек к уголкам глаз, пока священник оглашал брачные обязательства. Со стороны Матильды это было необыкновенное проявление чувств – обычно только муж знал, что она испытывает.

Когда все брачные обещания и клятвы были даны, Ройс наклонился поцеловать свою невесту. Николя даже не успела сообразить, что происходит, настолько быстро он коснулся губами ее щеки.

Женатые пары с детьми впустили в зал, чтобы они увидели церемонию. Все сейчас же хлынули к новобрачным с поздравлениями. Мужчины кивали Николя, а их жены, будучи не в состоянии пожать ей руки, нежно похлопывали ее по плечу и желали счастья в семейной жизни.

Внезапно толпа отхлынула назад, будто прозвучала команда, которую услышали все, кроме Николя. Она вопросительно посмотрела на Ройса.

Но он будто не замечал ее взгляда и продолжал смотреть в толпу. Тогда Николя посмотрела на вассала, стоящего рядом с ее мужем. Она вспомнила, что его зовут Лоренс. Он был правой рукой Ройса и первым приветствовал его по прибытии в Лондон. Лоренс заметил ее взгляд и подмигнул ей. Она зарделась и улыбнулась в ответ. Николя обязательно бы заговорила с ним, если бы Ройс не схватил ее за руку и не отвлек ее внимание. Она опять посмотрела на толпу. Вперед вышел один из вассалов Ройса. Николя изумилась, когда он опустился на одно колено, прижал руку к сердцу и присягнул на верность. Ей. А потом – еще один, и еще, и еще. Ройс молча кивал каждому.

Обещания очень смущали ее. Они, должно быть, забыли, что она – саксонка. Иначе ни за что не стали бы клясться, что готовы отдать жизнь за ее безопасность.

За все время, пока его вассалы присягали ей на верность, Ройс ни разу не взглянул на нее, хотя понимал, что она очень волнуется. Она постепенно придвигалась к нему все ближе и ближе и наконец крепко прижалась к его боку.

Король наблюдал за происходящим с возвышения. Когда последний из вассалов Ройса принес свою клятву, Вильгельм спустился вниз. Он похлопал Ройса по плечу, потом протянул руки, крепко обнял Николя и вернул ее Ройсу. Она еще не пришла в себя, а король уже похлопывал ее по плечу. От этого дружеского приветствия она чуть не лишилась чувств, но Ройс подхватил ее, поставил рядом с собой, обнял одной рукой за плечи и, как цепью, приковал к себе.

– Я очень доволен этой свадьбой, – объявил король и после небольшой паузы добавил:

– Вы сделали правильный выбор, леди Николя. Моя дорогая жена, как всегда, оказалась права. Она сказала, что ты обязательно выберешь моего любимого барона. Да, именно это она и предсказала.

Николя не сдержалась и улыбнулась. Забавно было видеть, как этот здоровяк теряет голову от любви к своей жене. Но и приятно тоже. Все видели, что они влюблены друг в друга. В их времена, когда зов сердца числился одним из последних в списке приоритетов при выборе спутника жизни, казалось просто чудом, что Вильгельм и правда любит Матильду и она платит ему тем же.

Они понравились Николя еще больше. Узы уважения и доверия между супругами напомнили Николя о ее собственных родителях. Господи, да что это с ней? Как может она испытывать такие теплые чувства к этому королю и его жене? Это же предательство!

Но предательство по отношению к кому? Уже прошло больше трех месяцев как мертв саксонский король. Нормандцы прочно обосновались на их земле, некому оказать им сопротивление. В голове у нее все смешалось. Нужно время, чтобы во всем разобраться.

Голос из толпы привлек ее внимание.

– А может, леди Николя остановила свой выбор на Ройсе из‑ за того, что он единственный рыцарь, которого она знает? Если бы за ней послали меня, она наверняка бы выбрала меня.

Это сказал тот самый рыцарь, который преградил ей путь, когда она направлялась сквозь толпу к Ройсу. Николя увидела, как он самоуверенно выходит вперед. Он улыбался, но улыбка показалась ей неискренней. Глаза его оставались холодными как лед. Он не понравился ей сразу.

Два вассала заняли места по обе стороны от хвастуна.

Николя даже не взглянула на них, пока Ройс не представил их официально..

– Николя, – произнес Ройс, – позволь представить тебе барона Гая и его верных вассалов, Моргана и Генри.

Барон Гай низко поклонился; его вассалы даже не склонили голов. Николя кивнула Гаю, потом посмотрела на вассалов. И тут же пожалела об этом. В их глазах она прочитала такую ненависть, что у нее перехватило дыхание и она задрожала всем телом. Николя мгновенно поняла, что у обоих – черные души, хотя тут же одернула себя – нелепо осуждать, совсем не зная людей.

Она крепче прижалась к Ройсу, но дрожь не проходила. Она убеждала себя, что они просто люди. Хотя и очень неприятные.

У Моргана были темно‑ каштановые волосы и карие глаза. Он был такого же роста, что и Генри, но волосы и глаза у Генри были гораздо светлее. Николя решила, что отвращение они вызывают из‑ за своего угрюмого вида.

Интересно, они ненавидят ее потому, что она саксонка, или потому, что она не выбрала их господина? Они ужасно грубы, и если это не порок, то что называется пороком?..

Король Вильгельм опять похлопал Ройса по плечу:

– Что ответишь барону Гаю? Ты тоже думаешь, что леди Николя выбрала бы его, если бы он сопровождал ее в Лондон?

Ройс пожал плечами. Николя испытывала непреодолимое желание толкнуть его в бок. Неужели обязательно стоять с таким скучающим видом? Она незаметно наступила ему на ногу.

– Возможно, – допустил Ройс.

– Моему другу просто повезло, – вставил барон Гай. Он перевел взгляд на Николя. – Теперь, уважаемая госпожа, вы навеки лишились возможности разделить со мной удовольствия жизни. – Он вздохнул. – Что ж, очень жаль.

Морган и Генри одновременно ухмыльнулись.

Почему Гай насмехается над ней и Ройсом? Она ничуть не сомневалась, что он именно насмехается, но не могла понять, чем это вызвано. Она посмотрела на Ройса. Интересно, как он относится к происходящему? Но по лицу Ройса ничего нельзя было понять.

– Ты желаешь нам благополучия, Гай? – спросил Ройс голосом мягким, словно летний ветерок.

Гай долго не отвечал. В воздухе повисло напряжение. Господи, да что же это происходит? Казалось, что разыгрывается какая‑ то пьеса, и только Николя не принимает в ней участия. Ей стало не по себе, будто непонятная угроза нависла над ними. Но Ройс только крепче обнял ее за плечи и прижал к себе. Страх исчез, но поведение Ройса все же оставалось непонятным. С этими нормандцами она чувствует себя совершенно глупой.

Гай так и не ответил на вопрос Ройса.

К ним подошло еще несколько вассалов с явным намерением послушать, о чем идет разговор. Лоренс тоже сделал шаг вперед.

Он был очень симпатичен Николя, наверное, потому, что не скрывал своих чувств и не пытался вести непонятную игру. Он метнул грозный взгляд в сторону Гая. Лоренс был просто в бешенстве. Он‑ то хорошо понял, что Гай пытается оскорбить его господина, даже если сам Ройс этого еще не понял.

– Конечно, я желаю тебе всяческого благополучия, – наконец снизошел Гай. – Просто я удивлен, – добавил он, пожимая плечами.

– Чем? – поинтересовался Лоренс.

Он сложил руки на груди и ждал ответа.

– Да, чем? – подхватила Николя.

Морган и Генри шагнули вперед. Николя показалось, что они хотят подчеркнуть свою верность Гаю и одновременно припугнуть Лоренса.

Один лишь Ройс по‑ прежнему оставался глух к происходящему и будто не замечал нарастающего напряжения.

– Меня удивило, что вы предпочли Ройса, – пояснил Гай. – Большинство женщин отпугивает его шрам.

Морган тут же кивнул в знак согласия. Генри оказался самым несообразительным – он усмехнулся.

Николя сняла руку Ройса со своих плеч.

– Вы говорите о знаке доблести на его щеке, барон? – Голос ее дрожал от гнева.

Гай не сумел скрыть удивления. В жилах этой маленькой саксонки – горячая кровь. Да, она прелестна!

У Николя глаза потемнели.

Гай почувствовал приятное волнение. Черт побери, что это? Он хочет ее.

– Знак доблести? – переспросил он. – Какое необычное название для увечья.

– Совершенны лишь юнцы, я же выбрала мужчину, – ответила Николя.

Эти слова глубоко задели Гая. Он покраснел от досады. Николя была уже готова на этом закончить, если бы своими следующими словами барон не привел ее в бешенство.

– Все отлично понимают, что со мной вы были бы намного счастливее.

Услышав это, Николя едва не взорвалась. Может быть, Ройса и не трогает такое высокомерие, но она чувствует себя глубоко уязвленной.

Но тут в дело вмешалась Матильда.

– Николя, – начала она звучным, мрачным голосом, – ты просто не понимаешь, что происходит, я должна объяснить странное поведение Гая. Дорогая моя, Гай очень любит различные состязания, но ему трудно смириться с поражением. Каждый раз, когда Гай состязается в силе с Ройсом, ему не везет.

Гай склонил голову и попытался скрыть ярость за личиной добродушия.

Теперь Николя понимала, как ей следует держаться. Она сознавала: то, что она собирается сделать, добавит ей несколько дней в чистилище, но сейчас это ее волновало меньше всего.

– Очень любезно с вашей стороны объяснить мне это, миледи, – начала Николя, – но я уже знала, что Ройс считается лучшим среди рыцарей короля Вильгельма.

– Откуда тебе стало известно об этом? – поинтересовалась Матильда.

– О, я давно слышала о Ройсе, – солгала Николя. – О нем рассказывали воины моего брата. Он стал живой легендой, рассказы о его подвигах переходили из уст в уста. Ройс был для всех самым страшным противником. – Николя повернулась и сочувственно улыбнулась Гаю. – Странно, но вашего имени я раньше не слышала, барон. Король Вильгельм громко рассмеялся:

– Ну что, получил, Гай? Вот и ответ на твой вопрос. Она бы выбрала Ройса, даже если бы привезти ее сюда поручили тебе.

Николя кивнула. Она улыбнулась Моргану, потом Генри.

– Да, – подтвердила она. – Я всегда получаю лучшее.

Гаю пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы улыбнуться.

– Я получил исчерпывающий ответ, – только и ответил он.

Кто‑ то выкрикнул тост за жениха, и напряжение спало. Гай поклонился и в сопровождении Генри направился в дальний конец зала.

Морган задержался. Взбешенный вассал был уже готов на дерзкую выходку, но Ройс помешал ему. Он легонько подтолкнул Моргана вперед, подальше от Николя, и сделал знак Лоренсу встать рядом с ней…

Ее муж даже не взглянул на нее – его тут же утащили друзья. Николя не успела даже узнать, какое впечатление произвели на Ройса ее слова.

Матильда, однако, была довольна сверх всякой меры.

– Барон Гай ужасно завидует Ройсу, это большой грех, но он верен своему королю. Я стараюсь все время помнить об этом. – Она повернулась и улыбнулась Лоренсу. – Это будет прочный брак, – сказала она ему. – Николя уже предана Ройсу, а со временем, я уверена, она отдаст ему и свое сердце.

Но Николя не собиралась обманывать себя. Ройс не тот человек, который принял бы ее любовь, если она, конечно, согласится отдать ее ему. Николя вздохнула и подумала, что мысли у нес в голове совсем перепутались.

– А вы любили Вильгельма, когда познакомились? – спросила вдруг она.

– Нет, дорогая, – улыбнулась Матильда, – он ухаживал за мной семь лет, прежде чем я согласилась выйти за него, с того времени я его и полюбила. Молю Бога, чтобы и ты полюбила Ройса поскорее.

Николя очень хотелось выяснить у Матильды, почему та в конце концов полюбила Вильгельма, но спросить она постеснялась.

А кроме того, ее мучил еще один вопрос.

– Мне очень интересно, – начала она, – как вы догадались, что я выберу Ройса. Я слышала, как ваш муж сказал, что вы не сомневались в этом, я не понимаю…

– К такому выводу несложно было прийти, – ответила Матильда. – Когда я спросила тебя, как ты относишься к внешности Ройса, в твоем ответе для меня было важно то, что ты не упомянула. Я уже тогда поняла, что вы очень подходите друг другу, – добавила она, поглаживая Николя по щеке.

Николя не понимала, что она имеет в виду.

– А что я не упомянула?

– Шрам.

Ну, шрам‑ то она, конечно, видела, когда смотрела на Ройса. Он ведь занимал половину щеки. Но какое отношение имеет этот шрам ко всему остальному?

Матильда повернулась к Лоренсу.

– Твоя новая госпожа сказала мне, что находит Ройса тщеславным.

Лоренс от души рассмеялся, а Николя залилась краской.

– Пойдем, – велела Матильда, похлопывая ее по руке. – Теперь ты должна вернуться к себе в комнату и дождаться мужа. В сегодняшнем веселье женщины не принимают участия, а завтра в твою честь будет устроен праздничный обед. Сегодняшний вечер полностью принадлежит мужчинам. Это к лучшему, – добавила она. – У тебя такой измученный вид, ты, наверное, устала. Это была прелестная церемония, не так ли? – продолжила она. – Не будем терять времени, я провожу тебя немного. Ты удостоен чести сопровождать нас, – добавила королева, обращаясь к Лоренсу.

Вассал отвесил низкий поклон. Улыбка не сходила его уст. Он слышал все, что сказала Матильда о шраме Ройса, и видел, как смутилась Николя. Он был чрезвычайно доволен. Николя, несомненно, достойна его господина.

Матильда взяла Николя под руку и направилась с ней к выходу. За ними шел Лоренс, а следом – охрана королевы.

* * *

Николя действительно очень устала. Вечер получился необыкновенный. Она была согласна, что он отнял все ее силы. Все были так добры к ней, все, кроме противных вассалов барона Гая, но они не имеют никакого значения.

Неужели действительно нормандцы и саксонцы сумеют ужиться вместе?

Когда Николя свернула в южный коридор, королева помахала ей на прощание. Едва завидев хозяйку, горничные бросились навстречу.

Лоренс продолжал идти рядом.

– Вы будете сопровождать барона Ройса, когда мы отправимся в мое владение? – спросила Николя.

– Думаю, да, – ответил Лоренс.

Она взглянула на него и увидела, что он улыбается.

– Вам нравится в Англии?

Он пожал плечами.

– Тогда почему вы улыбаетесь? – спросила она. Прежде чем ответить, Лоренс немного подумал.

– Я вспоминаю выражение лица Ройса, когда вы шли к нему. По‑ моему, он не ожидал, что ваш выбор падет на него.

Николя опустила глаза.

– Вы считаете, я сломала его жизнь? – прошептала она.

– По‑ моему, вы ее заполнили, – ответил Лоренс. – Леди Николя, я бы не улыбался сейчас, если бы не верил в это.

Это была тонкая похвала. Николя не знала, что ответить. Она посмотрела на него и неожиданно рассмеялась.

– Он удивился, правда?

– Еще как, – подтвердил Лоренс.

У дверей ее покоев в карауле стояли два воина. Лоренс поклонился своей новой госпоже, открыл перед ней дверь и собрался идти прочь.

– Лоренс!

Он тут же остановился.

– Благодарю вас.

– За что, миледи?

– За то, что вы приняли меня. – Она закрыла дверь прежде, чем он успел ответить.

Всю дорогу назад в зал Лоренс счастливо насвистывал. Раздражение, вызванное выпадом барона Гая, прошло. Улыбка новой госпожи заметно улучшила его настроение.

«Да, – думал он, – она действительно наполнит жизнь господина, внеся свет в его однообразное, размеренное существование».

Он был уверен, что она сумеет быстро найти путь к сердцу его господина. Лоренс знал, что это очень непростая задача, но Николя она по плечу.

* * *

Николя сейчас хотелось только одного – побыстрее лечь спать. Мери, ожидавшая госпожу, чтобы помочь ей раздеться, трещала без умолку. Николя приняла ванну, надела длинную белую ночную рубашку. Мери расчесала ей волосы.

– Во дворце только и говорят о вас, миледи, – сообщила Мери. – Все шепчутся о том, как храбро вы спасли племянницу короля. Вот, миледи, выпейте это. – Она протянула Николя питье. –Барон Самуэль прислал вам это, чтобы облегчить боль.

Мери не отстала, пока Николя не выпила все до последней капли.

Прошло совсем немного времени, и Николя забылась Глубоким сном. Мери села у камина. Она будет следить за сном госпожи, пока барон Ройс не отпустит ее…

* * *

…Ройсу не скоро удалось покинуть зал. Когда он вошел к себе в покои, Мери быстро поднялась с табурета.

– Ваша жена крепко спит, милорд, – прошептала Мери. – Она несколько раз вскрикивала во сне, наверное, снились кошмары. Я пыталась разбудить ее, но она выпила снотворное.

Ройс кивнул. Он поблагодарил горничную за помощь, чем немало удивил ее, и отпустил.

Барон запер дверь и подошел к кровати. Николя хмурилась во сне, и он с нежностью коснулся ее лба.

– Нелегкая выдалась неделя, правда, Николя? Она что‑ то пробормотала во сне, перевернулась на другой бок, нечаянно прижав телом обожженную руку, и вскрикнула от боли.

Ройс осторожно повернул ее на спину. Потом долго стоял, глядя на Николя.

– Господь всемогущий, она принадлежит мне. – Он покачал головой. – И что с ней теперь делать? – Ройс улыбнулся. Защищать ее и ее семью. Теперь это его главная обязанность. Не важно кто кого выбрал, дело сделано. Не важно, что он привык к размеренной жизни и военному порядку.

Теперь все изменится. Он еще намучается с ней, прежде чем она угомонится и привыкнет к своему новому положению. Странно, однако, но, похоже, его привлекает непростая задача – приручить Николя. Если он проявит терпение и понимание, он быстро расположит ее к себе.

То, какой отпор она дала Гаю, показало, что она способна быть преданной не только своим родным. Он сомневался, что Николя полюбит его. Да это не так уж и важно, да любовь для него не имеет значения. Он – воин, а воинам любовь ни к чему. Он должен покорить ум Николя, а не ее сердце. Он будет тверд и нежен с ней и, в конце концов, научит ее быть его женой.

План выглядел вполне разумно. Ройс перестал о нем думать и начал готовиться ко сну.

Как странно спать рядом с женщиной. У Ройса в жизни было много разных женщин, но он никогда не спал с ними в одной постели до самого утра.

А Николя и не пыталась облегчить его задачу. Когда она не бормотала что‑ то бессвязное, то беспокойно металась на кровати, к тому же каждый раз, когда поворачивалась и задевала во сне обожженные руки, бедняжка вскрикивала от боли.

Ройс попытался помочь ей лечь поудобнее, но это оказалось нелегким делом. Она никак не хотела оставаться долго в одном положении.

И вот, когда Ройс наконец уже начал было засыпать, Николя внезапно села.

– Я хочу спать на животе, – пробормотала она явно во сне.

Ройс видел, что она не соображает, где находится. В следующее мгновение Николя отбросила одеяло и попыталась встать, Ройс силой удержал ее. В его руках она сразу обмякла. Он хотел было уложить ее рядом с собой, но она неожиданно повернулась и оказалась на нем.

Наконец‑ то Николя нашла удобное положение. Она Удовлетворенно вздохнула и перестала ворочаться. Голова Николя оказалась у Ройса на плече, ее мягкая грудь прижалась к его обнаженной груди, а ноги она вытянула вдоль его ног.

Он чуть‑ чуть подвинул ее, и ноги Николя оказались между его ног. Потом он обнял ее руками за талию.

Она вся была такая мягкая, нежная. От ее шелковистой кожи чудесно пахло. Ройс подумал, что они очень подходят друг для друга. Эта мысль влекла за собой другую, та – следующую, и еще… и вскоре Ройсу стало чертовски неудобно лежать. Он попробовал заснуть, но теплое тело Николя мешало. Ройс мечтал только об одном – овладеть Николя.

Она пошевелилась.

Он застонал.

Да, эту брачную ночь он не забудет никогда.

Глава 6

Проснулась Николя далеко за полдень. Какое‑ то время она неуверенно ходила по комнате, не в состоянии освободиться от последствий сильного снотворного.

Господи, она спала как убитая. Странно, но этот длительный отдых совсем не принес бодрости. Когда Мери вошла в комнату, она застала госпожу сидящей на кровати. Горничная принесла красивое белое платье, расшитое золотой нитью, и накидку, по краю которой был вышит тот же узор, что и на платье. Ткань была такой тонкой, что, казалось, дунь на нее, и она рассыплется. Николя прикоснулась к платью щекой – удивительно нежная ткань.

– Кто прислал это платье? – спросила она.

– Королева, – ответила Мери. – Вы расположи" ли ее к себе, – добавила она с улыбкой. – Она прислала еще золотые нити – вплести в ваши волосы. Сегодня вечером вы будете сидеть вместе с мужем за столом короля, миледи.

Николя выслушала эти известия совершенно спокойно. Она понимала, что нужно обрадоваться такой чести, – обедать с королем Англии, но не было сил. После проклятого снотворного в голове стоял сплошной туман. Ей хотелось домой и еще – хоть немного побыть одной…

Но остаться одной не удалось. Вся вторая половина дня была посвящена обычным делам. Николя приняла ванну, надела красивое новое платье и сразу почувствовала себя лучше. Мери очень старательно расчесала ей волосы. Она занималась этим долго, и Николя боялась, что еще немного – и она не выдержит и закричит. Она не привыкла к такой опеке, но, не желая обидеть горничную, терпеливо высидела до конца. Мери никак не удавалось закрепить золотые нити в волосах госпожи. В конце концов, Николя попросила ее оставить все как есть. В это время прибыл барон Самуэль со своими помощниками осмотреть ожоги Николя и настоял на новой перевязке. Единственное, чего она добилась, – это обещания, что через день он снимет повязки.

Николя все ждала Ройса. Она не видела его со времени свадебной церемонии. Странно, что он не соизволил даже заглянуть к ней. Уже и время ужина подошло, а Ройс так и не появился. Николя была удивлена такой черствостью. Очевидно, она ему совершенно безразлична.

Мери по‑ прежнему хлопотала вокруг госпожи, без устали восхваляя ее красоту. Николя, не привыкшая к подобным излияниям, вскоре зарделась от смущения. Отчаявшись, она отправила Мери за свежей водой, чтобы хоть немного побыть в одиночестве.

Горничная оставила дверь открытой, и тут Николя заметила в карауле двух воинов. Это ее страшно разозлило. Значит, она – все еще пленница. Николя подошла к двери, открыла ее пошире носком туфельки и поприветствовала охрану. Они уставились на нее во все глаза, явно ошеломленные. Не поняв, чем вызвано их изумление, Николя пожелала им хорошего дня.

– Достойная невеста для нашего господина, – вырвалось у одного из них.

– Это верно, – согласился другой.

Николя поблагодарила воинов за добрые чувства.

– Почему вы охраняете эту дверь?

– Барон Ройс приказал нам оставаться здесь, миледи, – ответил тот, что повыше.

– Для чего?

– Чтобы охранять вас, – отозвался воин. – Вы теперь наша госпожа, – добавил он, уважительно склоняясь перед ней.

– Значит ли это, что я могу пойти, куда мне хочется?

– Для нас будет большой честью сопровождать вас, куда бы вы ни направились, госпожа, – ответил он кивая.

Николя с облегчением вздохнула. Все‑ таки она не пленница.

– Будьте добры, проводите меня в покои мужа, – Попросила она. – Мне нужно поговорить с ним.

Воины удивленно переглянулись.

– Но вы уже в его покоях, миледи, – ответил тот, что пониже.

А где же тогда спал Ройс? Этот вопрос Николя не собиралась задавать, ибо ответ мог бы не понравиться ей. Она кивнула воинам и уже хотела было закрыть дверь, как в коридоре появился Лоренс. Он явно спешил.

– Вы готовы к ужину, леди Николя?

– Где мой муж? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ожидает вас в большом зале, – ответил Лоренс. – Если вы позволите, я провожу вас к нему.

Этот человек даже не потрудился прийти за женой! Сердце как‑ то сжалось, но внешне Николя оставалась спокойной и никак не выказала своих чувств. В конце концов, он ей тоже безразличен. Хочет спать в чужой постели – ради Бога. Не хочет обращать на нее внимания – пожалуйста. Ей абсолютно все равно. Всю дорогу в большой зал Николя пыталась убедить себя в этом.

Зал оказался полон народу. Она сразу же заметила Ройса. Он был самым высоким, заметить его не составило труда. Он стоял к ней спиной в окружении друзей. Когда Николя в сопровождении Лоренса вошла в зал, все смолкли, устремив на них взгляды. Николя не понимала почему.

– На кого они уставились, Лоренс? – в замешательстве спросила она.

– На вас.

«Яснее не скажешь», – подумала Николя. Сердце у нее учащенно забилось.

– Я думала, они меня приняли, – прошептала она.

– Так оно и есть, миледи, – улыбнулся Лоренс. – Этот праздничный ужин в вашу и Ройса честь.

От этого объяснения легче не стало, Николя почувствовала ужасную неловкость. Всеобщее внимание всегда смущало ее. И то, что муж не замечает ее, тоже не радовало. Глядя на его спину, Николя ждала, когда он наконец подойдет к ней.

– Я провожу вас к Ройсу, – предложил Лоренс.

– Это Ройс должен подойти ко мне, – сказала она, покачав головой.

Один из рыцарей, беседующих с Ройсом, наконец. заметил ее. Он замолчал и слегка толкнул его.

Ройс медленно повернулся. Он увидел ее сразу. Она была самой красивой женщиной в зале. Привыкнет ли он когда‑ нибудь к этому? Каждый раз, когда он видел Николя, ее неземная красота поражала его в самое сердце. Ему понравилось, как она причесалась сегодня. Волосы ее сияли золотом и свободно спадали на плечи. Ему вдруг захотелось дотронуться до нее. Ройс сделал глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие. Он кивнул и высокомерным жестом позвал Николя и Лоренса.

Но она отказалась выполнить его распоряжение, покачав головой. Лоренс почувствовал неловкость. Ройс увидел, как его вассал наклонился и что‑ то прошептал Николя на ухо. Она опять покачала головой.

Какую еще игру она затеяла? Ройс с трудом верил своим глазам. Его жена отказывается слушаться? Это непостижимо! Он едва не рассмеялся, но вовремя сдержался и опять жестом позвал ее. Лицо его оставалось непроницаемым до того мгновения, когда она ответным жестом позвала его. Глаза у Ройса округлились от удивления, и, черт побери, теперь он покачал головой в ответ. Даже с расстояния, которое разделяло их, Николя увидела, как заиграли у него желваки. Он в бессильной ярости сжимал челюсти.

Его взгляд встревожил Николя, но сдаваться она не собиралась. По всем законам она его жена, и он должен подойти к ней.

Ройс выжидательно сложил руки на груди, продолжая смотреть на нее.

Все яснее ясного. Он не уступит. Оставалось одно: сейчас она покинет зал. Николя сказала себе, что не очень голодна. А потом Ройс наверняка бросится за ней, и там, в коридоре, без свидетелей, она выдаст ему сполна за то, что он неучтив с ней, и заодно объяснит ему его новые обязанности. Она скажет ему, что он прежде всего муж, а муж обязан сопровождать жену на любое важное мероприятие.

Николя приступила к осуществлению своего плана. Она поблагодарила Лоренса за то, что он проводил ее в зал, потом улыбнулась Ройсу. Сделать реверанс с перевязанными руками было невозможно, поэтому она просто склонила голову. Потом повернулась и направилась к двери.

– Николя!

Казалось, от его голоса задрожали балки под потолком. Николя замерла. Она не могла поверить, что он повысил голос на нее в присутствии стольких гостей. Она обернулась и в ужасе посмотрела на него. Опять взгляды всех присутствующих устремились на нее, и все из‑ за ее бесчувственного мужа.

Николя почувствовала, что щеки ее пылают от смущения. В глазах Ройса она прочитала, что он намерен добиться своего, а всеобщее внимание его не тревожит. Она представила, как он тащит ее за волосы к столу, и эта мрачная картина заставила ее изменить свое решение. Воистину он не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего.

«Наверное, лучше все‑ таки уступить… один‑ единственный раз», – вздохнув, подумала она, приняла безмятежный вид и направилась к нему.

Николя не спускала глаз с Ройса. Пусть только осмелится усмехнуться! Николя поклялась Создателю, что никогда не простит ему этого. В футе от Ройса Николя остановилась.

– Ты что‑ то хотел?

Он кивнул, самодовольно глядя на Николя. Она подошла к нему почти вплотную и прошептала:

– Не думай, что всегда будет по‑ твоему.

– Будет.

Николя увидела искорки в глазах Ройса.

– Ты невозможный человек, – пробормотала она. Он улыбнулся. Николя не знала, как понимать эту улыбку. Она склонила голову. Он взял ее за подбородок, медленно наклонился и поцеловал в губы. Ройс едва коснулся ее губ, но даже такой краткий поцелуй привел ее в трепет.

Николя еще не пришла в себя от неожиданности происшедшего, как Ройс уже притянул ее к себе, обнял рукой за плечи и повернулся с ней к друзьям.

«Обращается со мной, как с вещью, – подумала Николя, – но, по крайней мере, поприветствовал как положено. Воистину понять его невозможно».

Это недоумение не покидало Николя на протяжении всего ужина. Ройс не обращал на нее никакого внимания. Со всех сторон ей расточали похвалы – и рыцари, и их дамы, но это мало трогало Николя. От Ройса она не услышала и слова одобрения.

Из‑ за перевязанных рук Николя не могла есть, но не допускала и мысли, что ее будут кормить. Она повернулась к мужу, чтобы прошептать ему это, но он просто засунул ей в рот кусок мяса. Николя ничего не оставалось, как прожевать его.

За столом царило веселье, все были заняты беседой. Похоже, что никто не обращает на нее внимания. Справа от Николя сидела Матильда, но она увлеклась разговором с мужем. Насколько Николя удалось расслышать, говорила королевская чета о детях.

Волей‑ неволей Николя пришлось согласиться, чтобы Ройс кормил ее. Хорошо еще, что он делает это так равнодушно. Он вполне мог перепоручить ее заботам Лоренса. Внезапно Николя поняла, что благодарна Ройсу за то, что он не привлекает к ней внимания.

– Барон Самуэль сказал, что позволит завтра снять повязки, – сказала она Ройсу.

Он кивнул, затем отвернулся и заговорил с рыцарем, которого Николя еще не встречала. Она толкнула Ройса под столом ногой, но он не повернулся к ней.

Николя чувствовала себя ужасно несчастной и одинокой, ее перевязанные руки лежали на коленях, они болели, и эта боль лишь усиливала ее подавленное настроение. Она заметила, что незамужние дамы бросают на ее мужа вызывающие взгляды. Николя придвинулась вплотную к Ройсу и хмуро окинула взглядом всех.

Барон сразу сообразил, что с ней происходит: его милая жена ревнует. Еще немного, и она окажется у него на коленях. Наконец Ройс сжалился.

– Тебе нравится здесь, Николя?

В ответ она грациозно повела плечами:

– Где ты спал ночью? – Николя отвернулась от Ройса и гневно посмотрела на страшную рыжеволосую женщину, пытавшуюся привлечь к себе внимание Ройса. – Я жду.

– Смотри на меня, когда спрашиваешь, – приказал он, терпеливо ожидая, пока она подчинится. – Я спал с женой.

– Но твоя жена я.

– Совершенно верно, – подтвердил он, приподняв бровь.

– Ты спал со мной?!

– Именно это я только что сказал, женщина.

– Не надо злиться. Я ничего не помню, поэтому и спросила. Так, значит, ты спал со мной?

Кажется, она никак не уяснит этого. Ройс набрался терпения. Когда Николя сердится, смотреть на нее одно удовольствие. А сейчас она точно сердится. Старается не хмуриться, но это ей никак не удается.

Ройс решил немного помучить ее.

– Вообще‑ то я спал под тобой. Ты была сверху. Она залилась пунцовым румянцем. Ройс рассмеялся.

Его громкий, раскатистый смех привлек внимание.

– Ты заставил меня спать на тебе?

– Ты сама захотела.

– Я выпила снотворное.

– Да.

Николя расправила плечи.

– Сегодня ночью ни за что не буду пить снотворное.

Ройс согласился, увидев, как она расстроилась.

Тут к Николя обратилась Матильда, но Ройс заметил, что его жена так и сидит, прижавшись к нему. Кажется, ей необходимо ощущать его рядом с собой. Ройс не понимал почему, но ему это нравилось. Как хорошо сидеть, обнимая ее рукой за плечи. Николя не пыталась скинуть его руку. Через некоторое время, когда Матильда закончила рассказывать какую‑ то смешную историю об одной из своих дочерей и повернулась к мужу, Николя, почувствовав сильную усталость, прижалась к Ройсу еще плотнее.

Она подумала, что для посторонних они с Ройсом – великолепные новобрачные, которые ждут не дождутся остаться наедине. «Отчасти так оно и есть», – подумала Николя. Ей действительно не терпится остаться с Ройсом. И как только это случится, она выскажет этому неотесанному мужлану все, что о нем думает. Боже, какой он бесчувственный! Каждый раз, когда она вспоминала, как он проорал ее имя и высокомерно велел подойти к нему, она закипала от возмущения. Настроение все больше портилось, но Ройс вдруг переменился. Он начал заботливо и нежно гладить ее плечи.

– Руки все еще болят, Николя? – прошептал Ройс ей на ухо.

Она затрепетала от радости. Голос его ласкал своей нежностью.

Николя понимала, что неприлично так прижиматься к мужу на виду у всех, но усталость брала свое, ей было уже все равно. И потом, в зале было довольно холодно, а от Ройса исходило необыкновенное тепло.

– Болят немного, но вполне терпимо.

Он нежно обнял ее за плечи. Так приятно! Ей так нравится идущий от него запах – такой сильный и чистый, такой мужской. И когда Ройс отвернулся и заговорил с другом, ей уже не казалось, что он забыл о ней, потому что он поглаживал ей то затылок, то предплечье, чтобы она все время чувствовала: он рядом, он не забыл о ней.

Неожиданно король Вильгельм поднялся, жестом призвал всех к вниманию и приказал сэру Клейтону выйти вперед.

Высокий худощавый мужчина с длинным тонким носом и впалыми щеками отделился от толпы и низко поклонился. Он был в пурпурном одеянии с ярко‑ красной накидкой через плечо.

Король сел, все тоже поспешили сесть, воцарилась тишина.

Клейтон широким жестом подозвал помощников. Два молодых человека в одинаковых одеждах встали по обе стороны от него. В руках они держали трубы.

Николя отодвинулась от Ройса и выпрямилась, она сгорала от любопытства.

Король хлопнул в ладоши. Помощники заиграли на трубах и шагнули вперед.

Клейтон шагнул за ними.

Ройс тоже не отрывал от них глаз. Он откинулся на спинку скамьи и подтолкнул Николя сделать то же самое.

Она посмотрела на Ройса и улыбнулась.

– Они споют для нас? – шепотом спросила она. Он покачал головой.

– Клейтон – герольд, – пояснил он.

Николя не поняла. Она знала, что герольд – живая летопись времен и важнейших событий. У саксонцев тоже были герольды, разумеется, и, хотя Николя знала их обязанности, она не понимала, с чем связано появление Клейтона на празднике.

– Он расскажет о битве при Гастингсе? – шепотом спросила она, нагнувшись к Ройсу.

Он покачал головой.

– Он расскажет одну замечательную легенду, Николя. Слушай внимательно. Ты быстро все поймешь.

Клейтон уже начал. Николя расслышала конец фразы о том, как важно было именем короля Вильгельма захватить обширное владение. Голос у герольда был сильный и красивый. Интересная история быстро захватила Николя. Клейтон умолк, посмотрел на Николя и улыбнулся ей. Потом, оглядевшись вокруг, продолжил:

– Три других нормандских рыцаря попытались захватить саксонцев. Но все они потерпели поражение.

Первым за трудное дело взялся сэр Грегори. Этот рвущийся в бой юный рыцарь, безотчетно храбрый и отчаянный, горел желанием доказать своему господину, что достоин его доверия. Он умолял поручить ему это дело, и, когда господин уступил его мольбам, рыцарь начал хвастаться перед всеми, кто только мог услышать, что вернется с победой меньше чем через неделю. Ведь, если верить слухам, обороной саксонской крепости руководит и не воин вовсе, а значит, победа будет легкой, даже недостойной воспевания. Грегори так уверовал в победу, что взял с собой всего лишь тридцать воинов и с легким сердцем отправился в путь.

Собравшиеся громко рассмеялись. Клейтон дождался, пока смех стихнет, и продолжил:

– Но вернуться с легким сердцем ему не удалось. Стрела, торчащая из бедра, мешала этому. Как только ее вытащили, он упал на колени перед своим господином. Голова его склонилась до самой земли. Признав поражение, рыцарь умолял нашего любимого Вильгельма обезглавить его, чтобы не дать умереть от позора.

Николя тихонько вскрикнула.

Король Вильгельм смеялся до слез и промокал полотняным платком уголки глаз.

Клейтон поклонился королю и продолжил:

– А слухи оказались правдивыми. Моего доблестного рыцаря победила женщина. Могу поклясться, Грегори и не пытался выдумать более правдоподобного объяснения. Как бы ни была унизительна правда, он сказал мне:

«Да, господин мой, обороной руководила женщина».

Клейтон опять замолчал, ожидая пока стихнет смех.

– Герцог Нормандский – ибо в то время наш господин еще не был провозглашен королем Англии – сложил за спиной руки и молча глядел на стоящего на коленях рыцаря. Господин наш одержал славную победу при Гастингсе, но прежде чем он овладеет Англией, ему предстоит выиграть еще не одно сражение. А люди его, как он сам сообщил мне, устали от битв. – После паузы Клейтон продолжил:

– Да будет всем известно, наш король Вильгельм – большой знаток человеческих душ. Он быстро подметил, что, как только Грегори, истекая кровью, вернулся в лагерь, воины Вильгельма оживленно столпились вокруг юного рыцаря, чтобы выслушать его рассказ. К тому времени, когда Грегори закончил повесть о своем поражении, все вокруг удивленно улыбались. Никто не верил, что нормандского рыцаря сумела победить женщина. Вильгельм рассказал мне, что эта загадка раззадорила его. Он во всеуслышание заявил, что она бросает вызов его воинам. Они сразу забыли про раны и усталость. «Кто примет вызов от моего имени? » – прокричал Вильгельм, наш предводитель. – Клейтон замолчал, ожидая, пока гости хорошенько рассмотрят того, о ком он говорит.

– На кого они теперь смотрят? – шепотом спросила Николя у Ройса.

– На Ганнибала, – ответил он с улыбкой. – Видишь? Вон там, позади. Тот, с красивым лицом. Его поражение сейчас выставляют на всеобщее обозрение.

Николя постаралась сдержать смех. Бедняга выглядел ужасно смущенным.

– А где Грегори? – спросила Николя. – Первый рыцарь, который принял вызов?

– Он пытается слиться со стеной слева от тебя, Николя.

Наконец Клейтон продолжил:

– И вот другой юный рыцарь по имени сэр Ганнибал выступил вперед. Он положил руку на сердце, низко склонил голову и кротко попросил оказать ему доверие. Наш любезный Вильгельм великодушно удовлетворил его просьбу. «Ноя не желаю, чтобы женщина пострадала, – заявил он. – Как только захватите крепость, доставьте ее в Лондон. Я желаю, чтобы она присутствовала на моей коронации», – Вильгельм замолчал, внимательно оглядел слушающих и добавил: «Она станет наградой достойнейшему из моих рыцарей».

Только услышав, как Клейтон произнес слово «награда», Николя поняла, что речь идет о ней. Она вскочила бы с места, не удержи ее Ройс. Николя повернулась к мужу. Вид у нее был убитый, глаза наполнились слезами.

– Клейтон не высмеивает тебя, Николя. Он тебя восхваляет, – прошептал ей в самое ухо Ройс.

Николя сделала глубокий вдох. Она сидела, смотря прямо перед собой и очень стараясь не слушать герольда, но это было невозможно.

– Ганнибал отправился брать крепость на следующее утро. Он взял с собой шестьдесят воинов, в два раза больше, чем было под началом Грегори. В глазах рыцаря ярко горел огонь решимости, но, подобно Грегори, он недооценил противника. Шесть дней спустя он предстал перед своим господином и признал поражение. На следующее утро на взятие крепости отправили третьего рыцаря по имени Майкл. Он был старше двух первых и много опытнее, но и он потерпел поражение.

Герольд продолжал свое повествование. Он рассказал, как Вильгельм вызвал своих самых достойных баронов, Гая и Ройса, на совет. Клейтон не скупился на похвалы, подробно описывая достоинства обоих баронов. Наконец он дошел до свадьбы главных героев своего повествования.

Выступление подошло к концу. Клейтон склонился в низком поклоне перед королем Вильгельмом, потом подошел и встал прямо против Николя и низко поклонился ей. Все в зале поднялись и захлопали в ладоши, приветствуя Николя.

Ройс тоже встал, а Николя, казалось, приросла к скамье. Он поднял ее и крепко поддерживал, обняв за талию рукой.

Трое незадачливых рыцарей вышли вперед. Каждый держал в руках по огромному букету цветов. Грегори – белый, Ганнибал – розовый, а Майкл – красный. Рыцари поклонились Ройсу, потом положили цветы на стол перед Николя.

Король поднял руку и все замолчали.

– Эти трое заслужили право пройти обучение под началом барона Ройса, – объявил он. – После такой учебы они уже никому никогда не проиграют.

Присутствующие рассмеялись. Вильгельм хлопнул в ладоши, заиграла музыка.

Смущенная всем, что произошло, Николя опустилась на скамью. Она посмотрела на Ройса. Он пристально, не улыбаясь, смотрел на нее.

– Так это была игра… – прошептала она. – Чтобы заполучить крепость и…

Но Ройс не дал ей закончить. Он наклонился и поцеловал ее. Николя немного остыла. Такое открытое проявление чувств удивило ее и еще больше смутило.

Тыльной стороной ладони Ройс провел ее по щеке.

– Это война, а не игра, Николя, – прошептал он. – Прими эти почести.

Николя кивнула, но до конца он ее так и не убедил. Ройс покачал головой:

– Николя, я бы никогда не допустил, чтобы Клейтон поведал эту повесть, будь в ней хоть капля насмешки или игры. Я бы ни за что не подверг тебя этому, поверь.

Наконец Николя успокоилась. В глубине души она знала, что Ройс никому не позволит насмехаться над ней. Она вдруг поняла, почему ей преподнесли цветы. Николя улыбнулась мужу и хотела было взять в руку цветок, но поняла, что перевязанными руками сделать это не удастся.

Ройс взял белый цветок и дал ей понюхать. Она вдохнула легкий, нежный аромат.

– Чудесный запах, правда?

Ройс поднес цветок к лицу, вдохнул его аромат и бросил на стол.

– Ты пахнешь лучше.

Николя не успела поблагодарить его, а Ройс уже повернулся на зов друга и, казалось, забыл о ней.

Праздник продолжался до глубокой ночи. Гости от души веселились. Один за другим они подходили к Николя с поздравлениями. Николя радовалась их добрым пожеланиям и верила, что они искренни. Среди гостей она заметила несколько пожилых саксонских баронов. Когда она сказала об этом Ройсу, он объяснил, что те, кто присягнул на верность Вильгельму, сохранили свое положение при дворе. Нескольким даже оставили часть собственности.

В тени ниши у входа в зал, увлеченно беседуя, стояли четыре человека. Время от времени они поочередно поглядывали на леди Николя. Главный среди них что‑ то говорил. После каждого приказания остальные трое кивали головами в знак согласия.

– Вы уверены, что она пойдет на это? – спросил один. Он бросил тревожный взгляд через плечо, проверяя, не подслушивают ли их, потом повернулся к главному:

– Если ничего не получится…

– Пострадает она одна, – прошептал тот.

– Она может не согласиться, – заметил один из них.

– Она согласится, – улыбнулся главный. – Николя прежде всего саксонка.

– А потом? – спросил третий.

– Она умрет.

Николя не подозревала, о чем они говорят. Она уже впала в приятную полудрему, когда резкий, громкий смех этих четверых вернул ее к действительности. Она повернулась на шум, хотела посмотреть, кто так громко смеется, но толпа заслонила их. Была выпита уже не одна бочка эля, и Николя пришла к выводу, что это просто не рассчитавшие свои силы рыцари.

Ожоги напомнили о себе болью в руках, кожа чесалась. Предположив, что действие успокаивающей мази прекратилось, Николя повернулась к мужу.

– Ройс, будет очень невежливо, если мы сейчас уйдем? – спросила она.

Вместо ответа Ройс жестом подозвал Лоренса. Вассал поставил на стол кубок и подошел к своему барону. Николя улыбнулась Лоренсу, потом обратилась к мужу:

– Ты останешься?

Ройс с улыбкой посмотрел на Николя. Вид у нее был совсем сонный.

– Ты можешь уйти, Николя, но я обязан остаться, пока король не объявит об окончании праздника. Он должен покинуть зал первым.

Такое объяснение удовлетворило Николя. Ройс не знал, что и подумать. У нее была такая ангельская улыбка, что он с трудом подавил желание поцеловать ее по‑ настоящему.

– Значит, ты все‑ таки знаком с правилами приличия, – сказала она. – Теперь буду знать, что всякий раз, когда ты груб. со мной, ты делаешь это нарочно, а не по невежеству.

– Это тебя радует?

Она кивнула:

– Какой женщине хочется оказаться замужем за невежей? Должна предупредить тебя, Ройс: теперь я знаю, что ты все делаешь сознательно, и я начну отвечать тем же. Это будет справедливо.

– Нет.

– А я говорю – справедливо. Я считаю…

Ройс не дал ей закончить. Он быстро и крепко поцеловал ее в губы, а когда отодвинулся от нее, Николя так растерялась, что напрочь забыла, о чем шла речь.

Черт! Как хочется поцеловать ее по‑ настоящему, чтобы она раскрыла рот, и его язык вошел внутрь… дьявол, он жаждет брачной ночи.

– Почему ты хмуришься?

Он не ответил. Вместо этого он помог ей подняться. Николя обратилась с благодарностью к королевской чете.

Ройс стоял рядом и наблюдал за женой. Ее робкие, произнесенные почти шепотом слова признательности вызвали добрые улыбки на лицах короля и королевы.

Какая она хрупкая и какая умница. Просто ангел, но, судя по искоркам в глазах, чертенок в ней сидит, это уж точно.

– Когда я подойду к выходу, – прошептала она, – я могу остановиться и выкрикнуть твое имя, а потом жестом позвать тебя. Что ты тогда будешь делать?

Она, конечно, блефует. Она слишком хорошо воспитана, чтобы вести себя таким неподобающим образом и только затем, чтобы расквитаться с ним. Ройс, конечно, прекрасно понимал это. Он подмигнул ей и затем подозвал Лоренса поближе.

– Моя жена хочет уйти, – сказал он. – Проводи ее в наши покои.

Лоренс уже собрался было взять Николя под руку, но следующие слова господина остановили его.

– Если леди Николя вздумает остановиться у выхода, разрешаю тебе на руках вынести ее из зала.

У Николя округлились глаза. Она взглянула на Лоренса (интересно, как он отнесется к этому унизительному для нее приказу) и заметила, что Лоренс изо всех сил сдерживает улыбку. С горящим взглядом она повернулась к мужу:

– Ты ужасно бесчувственный, Ройс.

– Твои необдуманные слова глубоко ранят меня, – улыбаясь, возразил он. – Я никогда не считал себя бесчувственным. – И в доказательство своих слов добавил:

– Лоренс, если тебе придется перекинуть мою жену через плечо, постарайся не дотрагиваться до ее рук. Они еще не зажили.

– Хорошо, барон, – ответил Лоренс, – я буду осторожен.

– Вот видишь, жена, – Ройс подмигнул Николя, – я не такой уж бесчувственный, как ты думаешь.

Она покачала головой:

– Знаешь, Ройс, каждый раз, как только мне начинает казаться, что у нас есть надежда на мирное будущее, ты обязательно что‑ нибудь говоришь не то и все портишь. Твое положение изменилось, пойми же наконец.

Глаза у Николя потемнели. Ройс решил, что она опять злится. Ему хотелось смеяться. Надо же, его жена обращается к нему без всякого страха, на равных. Черт побери, она ему нравится.

Лоренс наблюдал, как его барон разглядывает Николя, и решил, что вполне можно улыбнуться. Ройс попытался припугнуть жену, но у него ничего не получилось. Казалось, что между ними проскакивают искры. Лоренс подумал, что Николя наверняка любит Ройса. Она уже доказала, что предана ему. Доказала тем, какой отпор дала барону Гаю. Лоренс задумался, понимает ли Ройс, как ему повезло. Со временем он поймет, конечно, какое сокровище ему досталось. Он – воин, а воины редко придают значение пустякам.

– Николя, – позвал Ройс. (Лоренс насторожился. ) – Что ты имела в виду, когда сказала, что мое положение изменилось?

Чтобы ответить, ей пришлось оторвать от него глаза. Слова его, конечно, оскорбительны, но как он красив! Достаточно было ей заметить восхитительные искорки в его глазах, и она забывала обо всем на свете. Она уставилась взглядом ему в грудь.

– Сейчас не время обсуждать…

– Но мне бы хотелось услышать твое объяснение сейчас. – Он заложил руки за спину и стал терпеливо ждать.

– Отлично, – отозвалась она, глубоко вздохнув. – Через несколько дней мы возвратимся в мое владение, так ведь? – Она не стала дожидаться подтверждения и продолжила:

– И еще ты женат на мне.

Лишь спустя некоторое время до Ройса дошло, что Николя закончила объяснение. Она с надеждой смотрела ему в лицо. Ему хотелось рассмеяться. Воистину она сумасшедшая.

– Я не очень понял твое объяснение.

Она пожала плечами. Ей хотелось остаться с ним наедине и обстоятельно обо всем поговорить, но и упускать такую возможность не стоит. Сейчас он весь внимание, кто знает, когда это повторится.

– Я – твоя жена, мой долг – служить тебе, ты – мой муж, твой долг – служить мне.

– И как я должен служить тебе? – Ройс перестал улыбаться.

– Ты должен слушаться меня.

– Что?!

Николя не собиралась отступать. Пусть бесится сколько угодно! Дело слишком важное и касается их обоих.

– Да, ты должен слушаться меня, – повторила она. – Тебе придется нелегко в моем замке. Ты будешь для всех чужаком. Наши слуги верны мне. Видишь, все очень просто.

– Николя, мой долг – защищать тебя.

– Да, и защищать тоже, – согласилась она. Николя призвала на помощь всю свою волю. Взгляд у Ройса был леденящий.

– Мне очень хочется жить с тобой в согласии, Ройс. Наберись терпения…

– Я всегда терпелив, – прервал он.

Голос его звучал далеко не терпеливо, но она решила не спорить.

– Со временем ты усвоишь все наши обычаи. Я помогу тебе освоиться на новом месте.

– Ты серьезно думаешь, что я собираюсь менять свои привычки? – Голос его стал хриплым.

– По правде говоря, об этом я не думала, – сказала она. – Я очень устала. Давай обсудим наши обязанности завтра, ладно?

Он не ответил. Он молча стоял и смотрел на нее сверху вниз с очень странным выражением на лице.

Николя решила, что ей сейчас лучше уйти. Приподнявшись на цыпочки, она быстро поцеловала его в щеку и быстрым шагом направилась к выходу.

– Лоренс, вы идете со мной? – спросила она, не оборачиваясь.

Вассал бросился за госпожой.

Николя была очень довольна собой. Она сказала все, что хотела, и Ройс ее выслушал. «Неплохо для начала, – решила она. – Он быстро поймет, что я права». Ройс – чужак в ее владениях, но он умен и быстро освоится. Она уверена в этом.

Лоренс не произнес ни слова, сопровождая госпожу в ее покои. Да и не мог бы. Он изо всех сил старался сдержать смех. Он еще долго не забудет изумленный взгляд барона Ройса.

– Спасибо, что проводили меня, Лоренс, – сказала Николя, когда они подошли к двери. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, миледи. Желаю вам хорошо выспаться.

Николя улыбнулась воинам, стоящим у дверей в карауле, и вошла в комнату. Один из них закрыл за ней дверь. Она громко вздохнула.

У камина ее ждала горничная, но Николя заметила ее только тогда, когда дошла до середины комнаты. От неожиданности она вскрикнула.

Николя не видела этой горничной раньше. Женщина была много старше Мери, двигалась как‑ то скованно, у нее были густые брови и суровое лицо. Она жестом велела Николя подойти к ней.

Нет, она определенно не похожа на горничную. Николя насторожилась.

– Как тебя зовут? – спросила она. – Почему нет Мери? Она – моя горничная.

– Мое имя не имеет значения, потому что ты видишь меня в первый и последний раз, – низким голосом тихо проговорила женщина. – Что касается Мери, я сказала ей, что ее позвали помочь на кухне.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Николя и, заметив, что женщина прячет руки за спиной, осторожно шагнула к двери.

– Мне приказано тебе передать кое‑ что и сразу уйти.

– Кем приказано? – спросила Николя.

– Предводителем тех, кто противостоит самозванцу, которого называют королем.

– В Лондоне есть саксонцы, которые отказываются подчиниться новой власти?

– А ты уже подчинилась? – гневно спросила незнакомка. Лицо женщины стало еще более суровым.

– Скажи, как зовут твоего предводителя? – потребовала Николя.

– Я не знаю его имени, да и если бы знала, ни за что бы тебе не сказала. Ты не заслуживаешь доверия.

– Я не обязана ничего заслуживать, – возразила Николя. – Скажи, зачем ты пришла, и уходи.

Женщина протянула руки, и Николя увидела кинжал.

– Барон Ройс готовит отличных воинов. Если с ним что‑ нибудь случится, пострадает прежде всего армия. Вильгельм целиком полагается на этого барона во всех военных вопросах. Твой муж – первый, с кем мы рассчитаемся.

Николя не спускала глаз с кинжала. Женщина положила его на невысокий сундук рядом с кроватью и быстра подошла к Николя.

– Убей его сегодня вечером, – повелительно прошептала она.

– Нет! – воскликнула Николя. Женщина в ужасе взглянула на нее.

– Ты что, хочешь, чтобы охрана услышала? Николя покачала головой. Она очень испугалась, но не хотела отпускать заговорщицу. Николя твердо решила выяснить, как зовут предводителя сопротивления. Но главное, этой женщине, возможно, известно, что случилось с ее братом Терстоном, который ушел на север, чтобы присоединиться к войску барона Альфреда.

– Спрашиваю еще раз: как зовут вашего предводителя? Из всех саксонцев, которых я знаю, только барон Альфред не сложил оружия. Он со своими людьми держит оборону на севере, недалеко от моих владений.

Николя намеревалась продолжить, но женщина прервала ее.

– Он не один. Многие остались верны старым порядкам, – сказала она. – Сегодня ночью и ты должна доказать нам свою верность.

– А как я должна убить своего мужа? – спросила Николя и показала ей перевязанные руки. – Я даже не могу взять кинжала.

Этого женщина никак не ожидала. Было ясно, что она не учла состояния Николя.

Николя торопливо прочитала про себя благодарственную молитву, что не сумела уговорить барона Самуэля снять повязки.

– Я не смогла бы убить мужа, даже если бы захотела, – победно сказала она. В ее голосе слышалось явное облегчение, которого женщина не заметила. Так, во всяком случае, показалось Николя. Заговорщица в растерянности уставилась на ее руки.

– Придумаешь что‑ нибудь. Если он не умрет, умрешь ты, – сказала она и направилась к двери.

– Я умру в любом случае. Вильгельм отомстит за смерть своего любимого барона, – сказала Николя.

Женщина остановилась и покачала головой.

– На рассвете за тобой придут трое мужчин. Ты должна сделать это до их прихода.

– Я не стану делать этого.

– Тогда они убьют вас обоих. С этими словами она вышла.

Глава 7

Николя вдруг стало очень холодно. Зло, исходившее от женщины, казалось, превратило комнату в ледник.

Вскоре пришел Ройс. Он не знал, чего ждать от Николя. Возможно, она уже будет спать ангельским сном, а может, метаться по. комнате, обдумывая, какие еще гадости сказать ему. Ясно одно: он должен приструнить ее, и чем скорее, тем лучше. Он был женат впервые и плохо представлял себе, как мужчине и женщине удается жить в согласии. Но ведь и она замужем впервые. А брачные законы одинаковы и у саксонцев, и у нормандцев. Эти законы установила церковь. Муж – властелин, жена – его собственность.

В голове у Николя все перевернулось вверх дном. Ройс подумал об этом и улыбнулся. Ей будет нелегко принять перемены в жизни, на которых он будет настаивать. Но в любом случае приспосабливаться придется ей, а не ему.

Однако не успел он войти в комнату, как сразу же отбросил мысль отчитать жену. Состояние, в котором он застал Николя, не располагало к нравоучениям. Она стояла на коленях на полу у кровати, согнувшись пополам над ночным горшком, – ее тошнило. Чего‑ чего, а этого Ройс вовсе не ожидал. Он слышал, что перед брачной ночью у женщин бывают различные страхи, но чтобы такое… Неужели она до тошноты боится его? Что‑ то здесь не сходится. Громко вздохнув, он подошел к умывальному тазику, опустил платок в прохладную воду, отжал его и направился к жене.

Николя пыталась отдышаться между приступами рвоты. Ройс подхватил ее и сел на край кровати. Она оказалась у него на коленях. В то мгновение, когда он коснулся ее, она залилась слезами. Ройс обтер ей лицо и прижал мокрый платок ко лбу.

– Хватит плакать, – приказал он, – скажи, что с тобой?

Николя не понравился его сердито‑ ворчливый тон.

– Со мной все в порядке, – солгала она.

– Ладно, – согласился Ройс. – Тогда объясни, почему ты льешь слезы?

Теперь голос его звучал слишком уж деловито.

– Знаешь, я вовсе не имела в виду все то хорошее, что говорила о тебе, – заявила Николя. Она оттолкнула его руку с платком и повернулась так, чтобы он видел ее лицо. – Не смей верить ни одному доброму слову из тех, что я сказала тебе.

Он кивнул, просто чтобы успокоить ее.

– А когда ты говорила все то, чему я не должен верить?

– Вчера вечером, – ответила она, – когда барон Гай досаждал своим высокомерием.

Ройс вспомнил и улыбнулся, но Николя была слишком занята своими мыслями и не заметила его улыбки. Прошедший вечер отнял у нее все силы. Она бессильно склонилась Ройсу на грудь и закрыла глаза. Где‑ то в глубине сознания она знала, что безумно хочет, чтобы он приласкал и утешил ее. Это было совершенно бессмысленно, но у Николя не было сил разбираться в своих чувствах.

– Ройс.

– Что?

– Ты ненавидишь меня?

– Нет.

– Ты очень рассердился, когда я выбрала тебя себе в мужья?

– А ты как думаешь?

– Думаю – очень, – прошептала она. – Теперь ты не можешь вернуться в Нормандию.

– Да, не могу.

– Это печалит тебя?

Он улыбнулся и положил подбородок ей на голову. Голос Николя звучал встревожено.

– А почему – нет? Ройс медленно вздохнул:

– Опять начинаешь спорить?

– Нет, – ответила она. – Ты должен вернуться в Нормандию, Ройс. Тебя там ждет кто‑ нибудь?

– По‑ моему, спрашивать об этом поздновато.

Глаза у Николя опять наполнились слезами.

– Я просто подумала, что такое возможно, – жалобно протянула она. – Господи, я сломала тебе жизнь.

– Нет, ты не сломала мне жизнь, – ответил он и обнял ее. – У меня нет женщины в Нормандии, Николя.

Она уткнулась ему в плечо. Ройс решил, что это известие обрадовало ее.

– Вся моя семья там, это верно, – продолжал он. – Мой отец умер, а мать живет с сестрами и их детьми.

– Я увижу твою семью?

– Возможно, – ответил он.

Ройс решил, что Николя вполне успокоилась и можно спросить, почему она плакала. Он было открыл рот, чтобы спросить ее об этом, но она вдруг прошептала:

– Ты должен вернуться в Нормандию, Ройс, хотя бы для того, чтобы побыть со своими.

Он заметил, с какой настойчивостью она произнесла эти слова.

– Это еще почему?

– Ты будешь там в безопасности.

– Я и здесь в безопасности. Николя решила попробовать иначе:

– Мне хочется уехать отсюда как можно скорее, муж мой. Может быть, прямо сейчас? Луна яркая, мы легко найдем дорогу.

В голосе Николя слышалось отчаяние. Ройс приподнял ее подбородок, чтобы видеть лицо. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она сильно напугана.

– Что случилось? – требовательно спросил Ройс.

– Ничего, – торопливо ответила она. – Я просто хотела бы уехать прямо сейчас.

Она оттолкнула его руку и опять уткнулась ему в плечо.

– Николя, почему ты боишься моих прикосновений? Я противен тебе до тошноты?

– О чем ты, Ройс? Ты же касаешься меня сейчас, – удивилась она.

– Я не об этом, – отозвался он. – Когда мы разделим брачное ложе…

Он не успел закончить. Она резким движением подняла голову. Боже правый, об этом она и не думала. Что‑ что, а испортить ей и без того плохое настроение Ройс умеет.

– Как ты можешь надеяться, что я разделю с тобой брачное ложе, – вырвалось у нее. – Когда у меня было время подумать об этом? Нет, ты не можешь…

– Могу, – перебил он ее.

Она, не отрывая глаз, смотрела на него. Судя по виду, он говорит серьезно. Она побледнела, сердце ее учащенно забилось. Николя опять залилась слезами.

Ройс сдержал свое раздражение. Он решил, что напрасно заговорил об этом. Когда наступит время, он сделает то, что должен, но сделает так, что она не успеет испугаться.

– Николя, ты веришь мне?

– Да. – Она никогда не думала об этом, но ответила мгновенно.

– Ты не боишься меня?

– Нет.

– Отлично, – прошептал он, тогда объясни мне, что тебя расстроило.

– Очень сильно болят руки, – пробормотала она. – Я просто с ума схожу от всего, что произошло, Ройс. В таком состоянии я не позволю тебе даже прикоснуться к себе.

– Не позволишь? – Голос его звучал скорее удивленно, чем гневно. Николя, явно, выбрала не самые удачные слова.

– Ты прекрасно понял меня! – воскликнула она. – Неужели в тебе нет ни капли сочувствия?

Ройс пожал плечами. Николя поняла, что права. Если бы ее голова не была так занята тем, как сохранить жизнь этому человеку, она обязательно придумала бы, как отбить у него охоту к осуществлению супружеских прав.

– Я не ненавижу тебя, Ройс, но временами ты мне очень не нравишься. – Она опять прижалась к нему.

Он крепко обнял ее. Некоторое время они сидели молча. Он терпеливо ждал, пока она успокоится, и думал о том, как мягко ее тело, какой божественный аромат исходит от нее, и как ему нравится держать ее вот так, в своих руках.

Николя вспомнила страшный взгляд таинственной гостьи, и Ройс почувствовал, как она вздрогнула.

Он крепче сжал ее. Пламя горящей свечи заколебалось и привлекло его внимание. Он заметил на сундуке кинжал и нахмурился. Накануне он строго‑ настрого приказал, чтобы из их покоев унесли все оружие. Он был уверен, что Николя не способна на убийство, но, попытавшись сбежать, она может натворить немало бед.

Он улыбнулся, вдруг подумав, что, если бы она ранила одного из его воинов, она бы потом обязательно попросила извинения.

Да, эта женщина остается для него загадкой, но, кажется, он начинает понемногу понимать ее.

– Николя, ты все еще надеешься сбежать?

– Я теперь замужняя дама.

– Ну и что? – вырвалось у него, когда она смолкла.

– Если я сбегу, – вздохнула она, – тебе придется сопровождать меня. – Не успела она проговорить эти слова, как поняла их нелепость.

– Откуда этот кинжал? – внезапно спросил Ройс. Он почувствовал, как Николя напряглась всем телом.

– Я не знаю.

– Знаешь, – твердо возразил он. – Не лги мне, Николя.

Она долго сидела и молчала.

– Это долгая история. Не уверена, что сейчас тебе интересно ее слушать.

– Наоборот, очень даже интересно, поверь мне.

– Его дала мне одна старуха.

– Когда?

– Сегодня вечером. Не хочу говорить, об этом! – закричала она. – Увези меня отсюда, Ройс, прошу тебя, пожалуйста!

Ройс вел себя так, будто не слышал ее мольбы.

– Зачем она дала тебе этот кинжал?

Кажется, все‑ таки придется все ему рассказать, он не остановится, пока не добьется своего. А потом, рассуждала она, без его помощи все равно не обойтись, и только Господь ведает, как нужно ему знать о случившемся.

– Она сказала, что мне приказано убить тебя. Николя долго ждала, как подействует на Ройса ее известие, потом поняла, что он не собирается ничего говорить. Неужели он поверил ей?

– Я не шучу, – прошептала она. – Мне правда приказано убить тебя.

– Как? – недоверчиво спросил он. – Ты даже не можешь взять кинжал в руки.

– Я тоже сказала об этом старухе, – пробормотала Николя. – Она велела мне придумать как. Знаешь, Ройс, чем больше ты сомневаешься в истинности моих слов, тем больше я убеждаюсь, что выполнить это было бы совсем несложно.

– Николя, ты бы не смогла убить меня.

Похоже, это открытие обрадовало его. Он с нежностью убрал прядь волос у нее с виска. Совсем как любящий муж, ласкающий свою жену.

Боже, как она устала. Несомненно, только по этой причине глаза ее вновь наполнились слезами.

– Я уж было решила, что война позади, мы заживем в мире, и надо же такому случиться.

– Война закончилась, – сказал он. – Тебе не о чем волноваться.

– Так ты мне не веришь?

– Я не сказал этого.

– А говорить и не надо, – почти выкрикнула Николя. – У меня есть доказательство.

– Ты имеешь в виду кинжал?

– Нет, – ответила она. – Мое доказательство прибудет на рассвете. Придут три человека. Если я не убью тебя к тому времени, они убьют нас обоих. Тогда ты поймешь, что я говорю правду.

Он нагнулся и поцеловал ее в бровь.

– Так, значит, все это правда?

– Неужели ты думаешь, что я способна сочинить подобную гнусность? – Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо.

Ройс был в бешенстве, но, как ни поразительно, голос его звучал удивительно мягко.

Николя сразу же перестала сердиться и удовлетворительно кивнула. Наконец‑ то он повел себя, как настоящий рыцарь.

Гора свалилась у нее с плеч. Его гнев совершенно успокоил ее. Он знает, что делать. Она уютно прижалась к нему и громко зевнула.

– Теперь ты понимаешь, почему я считаю, что нам лучше уехать сейчас же?

– Николя, я хочу, чтобы ты рассказала все с самого начала, – потребовал он. – Расскажи мне подробно, что произошло.

Она не стала спорить. Когда Николя закончила свой рассказ, он крепко обнял ее. Лицо у него потемнело, а шрам побелел. Странное чувство охватило Николя. Воистину с ним она чувствует себя в полной безопасности. Николя даже не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так уверенно и спокойно. Больше она не думала об отъезде. Ройс защитит ее, где бы они ни были.

– Что ты собираешься делать?

– Что‑ нибудь придумаю, Николя.

Она кивнула.

– А теперь встань, я помогу тебе раздеться, – тихо сказал Ройс.

– Зачем?

Он сделал вид, что не заметил испуга в ее голосе.

– Чтобы ты легла спать, жена. Обещаю, я не дотронусь до тебя, пока не заживут твои руки.

– Благодарю тебя.

– Черт побери, не обязательно говорить об этом с такой радостью.

По сердитому тону мужа Николя поняла, что обидела его, уязвила его гордость. Она встала и посмотрела ему в лицо.

– Ройс, первая ночь между мужем и женой должна быть особенной, правда?

Она, покраснев, отвела глаза. Ройс не удержался и поддразнил ее:

– Но ведь ты уже была замужем, помнишь? У тебя даже есть ребенок или ты уже забыла Ульрика?

– Конечно, нет, – торопливо сказала она. – Я только пытаюсь объяснить, что независимо от того, есть опыт или нет, наша первая ночь должна быть…

– Особенной? – докончил он. Николя кивнула.

– Я бы предпочла не беспокоиться о том, что кто‑ то хочет всадить тебе в спину кинжал, пока ты… пока ты занят другим делом.

Ройс развязал ее пояс, отбросил в сторону и встал. Он старался не замечать того, что делал; Вот он снял через голову платье, за ним последовала остальная одежда, и наконец Николя осталась в одной прозрачной, как воздух, рубашке.

Воцарилось напряженное молчание. Она стояла неподвижно, словно статуя. Ройс уже сожалел об опрометчивом обещании не трогать ее.

– Ты ничего не сказала о своей спине, – заметил он, пытаясь хоть как‑ то освободиться от нарастающего внутри него напряжения. – Вполне возможно, что начали бы с тебя. – Он сам заметил, как резко звучит его голос.

Она стояла перед ним, низко опустив голову и поджав пальцы на ногах. Творец, обнаженная она еще прекраснее! Какие длинные и стройные ноги! Нежная, как шелк, кожа. В мерцающих отблесках свечи она напоминала богиню. Легчайшая материя не скрывала от него округлости упругой груди. От этого вида у него все свело внутри.

Да, она прекрасна! И принадлежит ему.

– Ты не допустишь, чтобы мне причинили зло?

– Что ты сказала?

– Ты не допустишь, чтобы мне причинили зло? – повторила она.

Он призвал на помощь все свои силы, чтобы сообразить, о чем она говорит.

– Нет, конечно, нет.

– Почему ты хмуришься? Ты сердишься на меня?

Он покачал головой и едва не рассмеялся. Это невинное создание и не подозревает, какие мысли и желания обуревают его. Он глубоко вздохнул, уложил ее в кровать, накрыл одеялом и отвернулся к двери.

– Николя, – позвал он, не оборачиваясь.

– Что?

– Когда мы приедем в мое владение, – начал он, подчеркивая слово «мое», – я не допущу больше никакой лжи между нами. Ты будешь говорить мне только правду.

– Ты думаешь, я солгала тебе о женщине, которая велела мне убить тебя?

– Нет, – ответил он. Потом повернулся и посмотрел на нее. – Я говорю о другом. Как только мы приедем в Роузвуд, ложь закончится. Обещай мне.

Николя не хотела ничего обещать.

– О какой лжи ты говоришь? – спросила она, пытаясь определить, что он имеет в виду.

– Думаю, ты прекрасно понимаешь, – ответил он. – Просто пообещай, Николя.

Он ждал ответа, глаза у него блестели стальным блеском.

– Ройс, пойми одно, – прошептала она. – Я пойду на что угодно, чтобы защитить Ульрика и Джастина. Вот это я тебе обещаю.

– Ты думаешь, что ложью защитишь их?

– В прошлом, когда я…

– Я говорю о будущем, – прервал он. – С того мгновения, как мы прибудем в Роузвуд, – больше никакой лжи.

Николя глубоко вздохнула.

– Хорошо, – прошептала она. – Обещаю тебе, больше лжи не будет.

Ройс повернулся и направился к двери. Он уже не думал о жене. До рассвета предстоит многое сделать. Он взялся за ручку двери, когда Николя позвала его.

– Ройс, мой отец всегда целовал мать, желая ей спокойной ночи. Это семейная традиция.

– И?.. – Он повернулся к ней.

– Это и саксонская традиция тоже. Интересно, у нормандцев тоже есть такая традиция? – Она старалась говорить беспечно.

В ответ Ройс только пожал плечами:

– Традиции следует свято соблюдать, особенно в неспокойные времена.

– Почему это?

До него никак не доходит. Он никак не может понять, что она хочет, чтобы он ее поцеловал.

– Чтобы их не забыли, – пробормотала она.

– Николя, скажи прямо, ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

«Хватит ходить вокруг да около», – сказала она себе.

– Да.

Как только она увидела, что он идет к ней, она закрыла глаза. Ройс присел на край кровати. Он наклонился и поцеловал ее в бровь. Она поблагодарила его. Он поцеловал ее в переносицу. Она опять поблагодарила его.

Лицо у нее горело, будто его опалило солнце. Ройс чувствовал, что она смущается, но не понимал, чем это вызвано. Он очень обрадовался, поняв, что она жаждет его прикосновений, и не хотел копаться в причинах.

– Т‑ т‑ традиции д‑ д‑ для м‑ м‑ меня очень важны, – заикаясь, призналась она. – Ты теперь мой муж, значит, и для тебя тоже.

– Разве? – Это заявление Ройса озадачило.

– Да, – отозвалась она. Николя открыла глаза и взглянула ему в лицо. – Не потому что я хочу, чтобы ты меня поцеловал. Просто…

Закончить она не успела, он поцеловал ее в губы. Мысли в ее голове тут же смешались. У него оказались удивительно теплые губы. Его пальцы ласкали ей волосы, словно пытаясь удержать ее, хотя необходимости в этом не было, ей совсем не хотелось двигаться. Поцелуй его был нежен, ничего не требовал. Но после него она едва дышала, и желание загорелось в ней.

– Николя, открой рот, – прошептал Ройс, чуть‑ чуть отстраняясь от нее.

Николя ничего не успела сообразить, как он прижался к ее губам опять, его язык оказался у нее во рту, пробуя, лаская, сводя с ума.

Он крепко держал ее, целуя еще и еще. Он почувствовал, как задрожала она всем телом. Где‑ то краешком сознания он подумал, что, наверное, до смерти напугал ее. Она ведь так невинна.

А потом ее язык коснулся его, и она тихо застонала. Он ощущал, как страсть пробуждается в ней. Пораженный, он едва не потерял самообладание.

Усилием воли Ройс заставил себя отстраниться от нее. Он нежно улыбнулся, увидев, что наделали его поцелуи. Губы у Николя распухли, стали яркими, а в глазах застыло изумление. Он провел пальцем по ее нижней губе.

– Знаешь, мне кажется, отец никогда не целовал мать вот так, – прошептала Николя.

В глазах у нее заиграли искорки. Она дразнила его, и он в тон ей ответил:

– Это при том, что у них было столько детей? Уверен – целовал.

Ройс наклонился и поцеловал ее опять, легко и быстро, без всякого намека на страсть. Она не смогла скрыть своего разочарования, когда он поднялся.

– А теперь спи, Николя, – велел он. – Традиция будет жить.

Она не поблагодарила его, только глубоко вздохнула. Николя уснула сном младенца прежде, чем Ройс дошел до двери.

* * *

Караульные только сменились. Все четверо уже давно служили под началом Ройса. Один из них держал кубок со снотворным, который только что принес лекарь. Ройс приказал вылить снотворное, затем велел другому караульному вызвать Лоренса.

В ожидании Лоренса Ройс поведал караульным о случившемся.

Барон приказал известить начальника королевской стражи о возможной опасности и утроить число стражников в караулах. Предстояло тщательно осмотреть замок и прилегающую к нему территорию. Не исключено, что старуха, передавшая Николя приказ убить Ройса, находится где‑ то рядом. Ройс хотел собственноручно заняться ею.

– А как быть, если на рассвете все‑ таки придут гости? – спросил Лоренс.

– О них я тоже позабочусь сам, – ответил Ройс. – Я мало верю в то, что они действительно появятся. Они просто использовали старуху, чтобы передать приказ Николя, а теперь оставят ее расхлебывать последствия. – Он медленно вздохнул. – Если же я не прав, и эти молодцы сунутся сюда, пусть пеняют на себя… Они очень напугали мою жену.

Лоренс отметил, что его господин гораздо больше разгневан тем, что напугали его жену, чем возможным покушением на собственную жизнь, это говорит о многом.

Поклонившись, Лоренс со стражниками отправился выполнять полученные распоряжения. Ройс не отходил от двери, пока оба стражника не вернулись. Когда они встали в карауле у дверей, Ройс вернулся в комнату. Он успокоился – вход охраняли люди, которым он полностью доверял.

Спустя некоторое время в дверь постучали. Это вернулся Лоренс.

– Мы нашли старуху, – тихо сообщил он. – Она мертва, ей сломали шею. Тело спрятали за ящиками. Может, стоит собрать и допросить всех саксонцев в замке?

Ройс покачал головой:

– Такое недоверие оскорбит тех саксонских баронов, которые присягнули на верность Вильгельму. Для нашего короля это не имеет большого значения, да и нашей цели не отвечает. Если в замке и есть саксонцы‑ предатели, из них ничего не вытащишь. Надо придумать, как выявить негодяев.

Лоренс согласно кивнул:

– Здесь много народу, мой господин. Многих из них я не знаю. В таком людском море трудно отыскать предателей.

– Черт возьми, как хочется устроить им ловушку, – проворчал Ройс.

– Ловушку с вами вместо наживки? – уточнил Лоренс. – В этом случае было бы очень трудно обеспечить благополучный исход, милорд.

– Но возможно, – произнес он, пожимая плечами. – Хотя делать этого я не стану. Прежде всего надо подумать о безопасности Николя. Мне так хочется увезти ее отсюда. Как только я буду уверен, что она в безопасности, я займусь поиском этих ублюдков. Они попробуют добраться до меня еще раз. В этом я не сомневаюсь.

– Когда вы хотите выехать?

– Завтра в полдень, – ответил Ройс. – Я поговорю с Вильгельмом утром.

Ройс отпустил вассала и зерну лея в комнату. Николя крепко спала. Спала так, будто ничто на свете ей не – угрожало. Под глазами у нее еще не прошли темные круги, и Ройс подумал, что неплохо было бы ей побыть в Лондоне еще несколько дней и набраться сил. Однако времени нет. Он не успокоится, пока не обеспечит безопасность Николя.

Ройс натянул одеяло ей по самые плечи. «Да, с женами одни хлопоты», – подумал он. Если муж любит жену, то в любое мгновение враг может использовать ее, чтобы добраться до него самого. Его враги вполне могут использовать его жену. «Если муж любит свою жену», – подумал он опять.

Он отчаянно хотел увезти Николя домой, в Роузвуд. Он покачал головой. Что случилось, то случилось. Господи, да как же все это произошло? И так быстро? Он с усмешкой вспомнил путешествие в Лондон, растянувшееся больше чем на неделю, Николя превратила для него эти дни в самый настоящий ад. Какая разница, как и почему это произошло. Ясно одно – он ее любит.

Глава 8

Убийцы на рассвете не появились.

Ройс ничуть не удивился, но был явно разочарован. Он дал Николя хорошенько выспаться и только потом разбудил ее. Она обрадовалась, когда он сказал, что никто не пытался проникнуть к ним в комнату.

Вскоре появился барон Самуэль. Ройс помог Николя одеться и стоял, будто страж, рядом с ней, пока лекарь осматривал раны. Как только подошел Лоренс, Ройс сразу же отправился с ним к королю.

Самуэль сделал Николя перевязку. Накануне он обещал ей снять бинты, но, узнав, что она едет домой, посоветовал оставить их – лучше защитить слишком нежную кожу от холодного зимнего воздуха. Николя не стала с ним спорить.

Самуэль оставил ей небольшой мешочек с травами и объяснил, как приготовить из них смесь, которую необходимо наносить на раны каждое утро. Николя от всей души поблагодарила его.

Горничная ждала, чтобы помочь хозяйке одеться, но тут вернулся Ройс и сделал ей знак удалиться.

– Пусть Мери останется, – попросила Николя. – Мне нужна ее помощь, Ройс.

– Я сам помогу тебе, – ответил он. – Мы скоро выезжаем. Лоренс, займись своими обязанностями. – Он поднял мешочек с травами. – Что это? – требовательно спросил он.

Николя объяснила. Как только она закончила, Ройс подошел к камину и бросил мешочек в огонь. Николя была настолько удивлена, что даже не попыталась остановить его.

– Ради всего святого, зачем ты это сделал?

Ройс не собирался объяснять. Настроение у него было скверное. Он все‑ таки разрешил Мери задержаться, чтобы причесать Николя. Рыцарь, занимающийся таким делом, – это уж слишком! Но сам он оставался в комнате. Его присутствие так пугало бедняжку Мери, что она никак не могла справиться с волосами госпожи. Руки у нее тряслись.

Как только Мери управилась, Николя отпустила ее и повернулась к Ройсу.

– Что с тобой, Ройс? Ты так мне не доверяешь, что не хочешь оставить меня на некоторое время наедине с горничной, чтобы одеться и причесаться? Ты все еще думаешь, что я сбегу? Поэтому у тебя такое скверное настроение?

Ройс в отчаянии посмотрел на нее.

– Я забочусь о твоей безопасности, жена моя, – ответил он. – Я не доверяю никому из слуг. Чем скорее мы уедем, тем лучше мне будет.

– В опасности не я, а ты, муж, – ответила она и покачала головой. – И, кроме того, все слуги – подданные короля Вильгельма. Уверена, никто из них не причинит мне зла.

Ройс заложил руки за спину и, посмотрев в лицо Николя, резко сказал:

– Николя, совершенно ясно, что не все слуги преданы королю. Старуха, что приходила к тебе вчера, уж точно не верна ему. Возможно, она такая не одна. Поэтому ты подвергаешься такой же опасности, как и я.

– Почему?

– Ты моя жена. – Он вздохнул. – Саксонцы могут воспользоваться этим, чтобы добраться до меня. Вот почему. Хватит задавать вопросы. Нам пора ехать.

– Как они могут воспользоваться мной? – упорствовала она.

Ройс не ответил.

* * *

Некоторое время спустя они покинули Лондон. Николя ехала вместе с Ройсом. Она заметила, что их сопровождают воины гораздо старше и опытнее тех, кто сопровождал их на пути в Лондон. Молодые рыцари замыкали процессию.

– Сколько воинов сопровождает нас? – спросила она Ройса.

– Достаточно.

Сколько это, Николя решила не выяснять. Его твердо сжатые губы свидетельствовали, что он не настроен на беседу.

А когда разбили лагерь на ночь, Николя от усталости было уже не до разговоров. Она спала в маленькой палатке на меховой подстилке, которую Ройс захватил специально для нее. Но, проснувшись глубокой ночью, она обнаружила, что свернулась калачиком у Ройса на коленях. Николя понятия не имела, как очутилась там.

Двумя днями позже, мчась с сумасшедшей скоростью, они достигли границ владений Николя. До замка оставалось еще ехать и ехать, им предстояло одолеть высокие холмы, которые несколько замедлили путешествие.

Но Николя это не беспокоило. Погода изменилась к лучшему, ярко светило солнце, а легкий ветерок уже не кусался морозом. В воздухе пахло весной. Николя воспряла духом. Она продумывала, что сделает, как только вернется домой. Прежде всего, переоденется, а потом поспешит в аббатство к Ульрику и Джастину.

За ужином она рассказала о своих планах Ройсу.

– Ты не покинешь Роузвуд, – сообщил он, передавая ей толстый ломоть хлеба. – Джастина и Ульрика привезут к тебе.

Наверное, она и сама не отдает себе отчета в том, как устала после целого дня тряски в седле. Иначе чем же еще объяснить, что Ройс ее так раздражает?

– Ну почему с тобой так трудно, Ройс? Вопрос искренне удивил его.

– Со мной вовсе не трудно, – возразил он.

Он вдруг протянул руки, поднял ее, посадил к себе на колени и одной рукой обнял за талию. Когда она начала было сопротивляться, он сунул ей в рот кусок сыра.

До конца ужина больше не произнесли ни слова. Потом Николя прижалась к плечу Ройса и спросила:

– Когда мы вернемся, ты будешь со мной любезен?

Как ответить на такой глупый вопрос? Он всегда любезен, если не в бою, конечно. В бою не до любезностей. Господи, сейчас ему не до этих пустяков, он слишком устал.

– Ты готова ко сну?

– Я готова поговорить со своим мужем, – пробормотала она. – Мне хочется обсудить наше будущее.

Она подняла лицо вверх, а Ройс наклонился и крепко поцеловал ее. Он просто хотел отвлечь ее мысли от разговоров, но поцелуй быстро заставил забыть обо всем остальном. Это был не нежный поцелуй, а горячий, страстный, зовущий. Казалось, Ройс никак не насытится. Их языки ласкали друг друга. У Ройса вырвался сдавленный стон, который смешался со вздохом удовольствия Николя.

Через мгновение она забыла, где находится. Однако Ройс не забыл. Он оторвался от Николя и положил ее голову себе на плечо.

– Теперь спи, – приказал он.

Николя была слишком потрясена и не нашлась, что ответить. Она прижалась лицом к его груди и почувствовала, как бешено бьется у него сердце. Николя вдруг с радостью поняла, что ее вовсе не обижают такие резкие перемены в настроении Ройса. Ройс может не признаваться, но она почувствовала, что этот поцелуй взволновал и его.

Николя закрыла глаза. Уже погружаясь в сон, она услышала, как Ройс прошептал ее имя.

– Николя…

– Что, Ройс?

– Твои руки заживут через пару дней. – Голос его звучал жестко и требовательно.

– Ты думаешь? – спросила она, удивляясь, с чего это он так уверен.

Собственно, какая ему разница, когда у нее заживут руки? И тут она вспомнила: он обещал не настаивать на супружеских правах, пока она не снимет бинты. Николя улыбнулась. Он хочет ее.

Она подумала, что все‑ таки немного боится предстоящего. Неизвестное всегда тревожит нас. Мать однажды сказала ей, что между мужем и женой это дело обычное, без него неоткуда взяться наследникам, да и церковь это полностью одобряет.

Но все эти размышления мало утешали, а вот нежное прикосновение Ройса сразу успокоило. Он действительно хочет ее. Остальное не имеет значения. Николя вдруг безумно захотелось, чтобы он сказал ей об этом.

– Ты будешь рад, когда мои руки заживут?

Он долго не отвечал. Только крепче обнял ее за талию и потерся подбородком о ее голову.

– Да, Николя, я буду рад.

Он сказал это с такой нежностью, что сердце ее учащенно забилось.

Она еще долго не могла заснуть. Все думала о новых обязанностях, которые появятся у нее: ведь теперь она замужняя женщина и хозяйка Роузвуда.

Мать научила ее всему, что должна уметь леди, но вот об обязанностях жены перед мужем не сказала ничего. Но Николя сама понимала, что у нее одна главная обязанность – сделать свой дом счастливым и спокойным.

Мать учила ее не наставлениями, а собственным примером. Отец любил порядок, и матушка старалась, чтобы в доме всегда был порядок. Она всегда баловала отца и своим примером научила его баловать себя. Какой бы хаос ни царил за стенами их дома, когда отец возвращался, мать неизменно выходила ему навстречу.

Иногда Николя стояла на ступеньках замка рядом с матерью. Ее отец, имевший весьма грозный вид в рыцарских доспехах, обычно сердито хмурил брови и выглядел очень измученным, когда преодолевал последний пригорок, отделяющий его от дома. Но Николя никогда не боялась его. Она знала, что мать быстро вернет ему расположение духа. Хватит одной ее улыбки.

Улыбка всегда срабатывала. К тому времени, когда отец подъезжал к нижней ступени, он обычно уже улыбался. Он целовал жену, сажал Николя к себе на плечи и громовым голосом объявлял, что чертовски проголодался и рассчитывает на хороший ужин.

Воспоминания детства утешили Николя. «Дом мужчины должен быть его убежищем, – решила она, – убежищем покоя, радости и любви». Ей уже не нужно превращать жизнь Ройса в ад. Если она останется по‑ прежнему строптивой – хуже будет только ей самой.

И об Ульрике нужно подумать. При рождении он потерял мать, а теперь в Николя с каждым днем росла уверенность, что отец его тоже погиб. Будь Терстон жив, он обязательно прислал бы ей весточку. От ее семьи остались только Джастин и Ульрик. Правда, теперь к ее семье прибавился Ройс. Захочет ли он стать отцом Ульрику? Научить его всему, чему отец обучает сына? Николя припомнила, как осторожно держал Ройс мальчика, когда забирал ее из аббатства. В глубине души она знала: он защитит мальчика, а со временем, возможно, полюбит его, как родного сына.

Ульрику необходим спокойный дом. Николя дала себе клятву стать более покладистой. Она научится уступать, чтобы жить с мужем в мире, и его научит уступать.

Думая обо всем этом, Николя поерзала на коленях у Ройса и теснее прижалась к нему. Он велел ей не вертеться. Голос его прозвучал при этом ворчливо‑ сонно. Но, прося ее сидеть спокойно, он погладил ей спину.

Николя была довольна. Будущее обещало быть безоблачным, она все тщательно обдумала. Это так просто. Лучше Ройса никто не обучал молодых воинов. Много лет назад Вильгельм разглядел в нем этот дар и с тех пор сделал подготовку ратников основной обязанностью Ройса. Матильда рассказала Николя о многих ратных подвигах Ройса.

Николя решила не вмешиваться в главное дело мужа. Она не будет мешать ему превращать заурядных юнцов в непобедимых воинов. Тут ей в голову пришла мысль о собственных обязанностях. Только она не знала, с чего начать. Ясно одно: жить они с Ройсом будут в мире и согласии, несмотря ни на что.

«Да, – подумала она про себя, – Ройс будет готовить воинов». А она займется им. Они заживут счастливо, как и полагается.

* * *

На следующее утро уверенность Николя в безоблачном счастливом будущем подверглась серьезному испытанию.

Отряд достиг узкой тропы, которая вела к вершине довольно крутого холма. Возглавлял колонну не Ройс, он ехал в середине, а сразу за ним – Николя. Поводья ее лошади были намотаны ей на запястья.

Неожиданно Ройс отдал приказ остановиться и перешел в головную часть отряда. Оставив Николя у подножия холма в окружении воинов, он сам с двумя десятками ратников отправился наверх к гребню. Ройс подумал, что для засады трудно выбрать лучшее место. Тропа, идущая вверх, была настолько узка, что его людям пришлось идти гуськом.

Когда первая двадцатка растянулась вдоль тропы, держа оружие наготове, Ройс вернулся за Николя. Она считала, что он чересчур осторожен. Они уже почти дома, а у тех, кто не подчинился власти Вильгельма, есть дела поважнее, чем нападать на одиноко стоящий замок.

Но решительно сжатые челюсти мужа подсказали ей, что лучше об этом не говорить. Меры, предпринятые Ройсом для обеспечения ее безопасности, возможно, чрезмерны, но зато чувствует она себя совершенно спокойно.

Нападение застигло ее врасплох. Оно произошло, когда последний воин достиг вершины.

Ройс издал боевой клич. Казалось, от его крика содрогнулась земля. Николя едва не упала с лошади. Внезапно со всех сторон ее окружили воины с поднятыми вверх щитами, прикрывая ее от нападения.

На них дождем посыпались стрелы. Нападавшие облепили склоны холмов, подобно голодной саранче в поисках добычи.

Николя видела, как Ройс перевел своего жеребца в галоп, вынул меч и взмахнул им над головой. Это было великолепное и одновременно страшное зрелище. Николя торопливо забормотала «Отче наш», моля Господа сохранить жизнь ее мужу. За спиной у нее кто‑ то из воинов с криком упал на землю. Николя обернулась и увидела, что нападающих становится все больше, они лезут и лезут из укрытий внизу.

Окружающие ее воины немедленно изменили тактику. Один из них ударил лошадь Николя и велел скакать на запад. Николя с трудом управляла лошадью, взволнованное животное повернуло на восток. Кто‑ то из воинов крикнул ей, что нельзя ехать в ту сторону, куда отправился Ройс.

Николя пропустила эти слова мимо ушей. Она хотела отыскать мужа, убедиться, что он жив, а уж потом направиться в укрытие. Она обшаривала взором склоны холмов, горячо повторяя молитвы.

Ройс со своими воинами был уже в пределах досягаемости первой волны нападающих, когда Николя наконец заметила его.

Боже правый, почему он такой большой? Какая заметная мишень! Несомненно, противник попытается уложить его первым.

Николя попробовала придержать лошадь. Она не хотела мешать мужу. Отвлекись он хоть на мгновение, это может стоить ему жизни. Она не отрывала взгляда от гребня и одновременно старалась направить лошадь на запад. Солнечный луч, отразившись от чьих‑ то доспехов, ослепил ее. Она немного отодвинулась в сторону и посмотрела вперед. В этот миг одинокий всадник в саксонских доспехах поднял руку вверх – знак для остальных идти в атаку. Вдоль гребня с боевым кличем неслось не менее полусотни саксонских воинов.

Николя не могла оторвать взгляда от их предводителя. Солнечный свет падал на него со всех сторон, придавая ему почти сказочный вид. В этом свете он казался намного ближе, чем был на самом деле.

Когда он повернулся в седле и потянулся за стрелой, Николя увидела его профиль и поняла, почему испытывает такой ужас. Саксонец вложил стрелу в лук, натянул тетиву и прицелился.

Николя закричала.

Терстон, ее брат, жив. И сейчас убьет Ройса.

Глава 9

Услышав крик Николя, Ройс обернулся. Он придержал коня как раз в тот миг, когда Николя перевела свою лошадь в галоп. На полном ходу она подскочила к нему и буквально бросилась ему в руки.

Она успела вовремя. Стрела, предназначавшаяся ему, угодила в нее и с силой прижала к Ройсу. Он подхватил ее, попытался положить поперек коня и прикрыть щитом, но вдруг понял, что Николя пригвождена к нему. Стрела пронзила ей плечо и застряла в его кольчуге.

Над холмом раздался полный боли крик Ройса. Он повернул коня и помчался на запад, где под сенью деревьев было безопаснее. Длинные золотистые волосы Николя прикрывали рану. И хотя Лоренс не видел происшедшего, страшный крик господина свидетельствовал, что произошло нечто ужасное с госпожой. Вассал сделал знак трем опытным воинам следовать за господином, а еще одному – принять командование сражением. Только потом Лоренс последовал за бароном.

Ройс решил, что Николя потеряла сознание. Он почел это за счастье, она по крайней мере не почувствует боли, когда он будет вынимать стрелу у нее из плеча. Он хотел было спешиться, но она неожиданно сказала:

– Прости его, Ройс, Он не знал. Не мог знать. Ройс не понял, о чем она говорит. Вдруг Николя обмякла, и он понял, что ни на какие вопросы она уже не ответит. Да он и не мог ни о чем спросить. Ярость, охватившая его, затмила разум.

Лоренс спрыгнул на землю и расстелил плащ. Затем протянул руки, готовый принять у Ройса Николя, чтобы дать тому возможность спешиться, не причиняя ей боли, но Ройс покачал головой.

– Стрела все еще соединяет нас, – сказал он полным боли голосом.

Он не разрешил Лоренсу помочь себе. Руки у него тряслись, когда он вытягивал застрявший в доспехах наконечник стрелы. Освободившись от стрелы, он сделал глубокий медленный вдох, чтобы успокоиться, и спешился. Ройс с ужасом подумал о предстоящей для Николя пытке. Он осторожно опустил обмякшее тело на плащ, отломил оперение стрелы и за наконечник резким движением выдернул ее.

Николя закричала. Этот крик разорвал ему сердце. Он с нежностью шептал слова утешения, а ему на руку стекала кровь из ее раны.

У Лоренса было гораздо больше опыта в обработке ран. Умом Ройс прекрасно понимал это, но сердцем отказывался принять его помощь. Трижды Лоренс пытался приблизиться к Николя, прежде чем Ройс подпустил его. Она только начала приходить в себя, когда Лоренс вылил на ее рану какую‑ то огненную жидкость. На этот раз она не закричала, она по‑ звериному зарычала и попыталась броситься на своего мучителя, но Ройс удержал ее. Будь у нее в руках кинжал, она бы, не дрогнув, убила человека, пытающегося помочь ей.

Наконец сквозь туман в голове тревога на лице Лоренса дошла до сознания Николя. Мысли у нее прояснились, она поняла, что кричит, и замолчала.

Ройс стоял на коленях рядом с ней, поддерживая рукой за здоровое плечо. Николя только взглянула в его лицо, искаженное страданием, и едва не потеряла сознание опять. Боже правый, как он страшен в гневе. Похоже, он готов убить кого‑ то, решила она, а поскольку он буквально пожирал ее взглядом, она предположила, что именно ее он и готов убить. Да как он смеет так смотреть! Она же только что спасла ему жизнь.

О Господи, ее брат Терстон чуть не убил Ройса. Как вынести такое? Боже милостивый, что же теперь делать? Терстон жив, но надолго ли?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на рану. Лоренс кинжалом разрезал ей платье на плече. Николя поняла, что рана не смертельная, но довольно серьезная, Кровь продолжала сочиться тоненькой струйкой. Ройс отвернул ее лицо в другую сторону.

– Не смотри, – велел он, – ты только расстроишься.

Голос его дрожал. Она решила, это потому, что он с трудом сдерживается, чтобы не накричать на нее.

Терстон жив и хочет убить Ройса. А ее муж обязательно попытается убить его, как только представится случай. Что же теперь делать?

Николя решила сделать вид, что ужасно испугана и боится. Она с трудом приподнялась, села, потом притворилась, что от этого у нее закружилась голова, и бессильно упала на Ройса, жалобно прося, чтобы он поддержал ее.

Неожиданно к горлу подступила тошнота. Она не знала, чем это вызвано, то ли ее притворством, то ли тем, что она потеряла куда больше крови, чем предполагала.

Лоренс приподнял подол ее платья, оторвал от края полоску и перевязал ей дергающее от боли плечо.

Николя посмотрела на изорванные бинты на обожженных руках и печально покачала головой. Господи, ну и состояние. С тех пор как она повстречала Ройса, с ней постоянно что‑ то происходит: или она получает телесные повреждения, или терпит одно унижение за другим. Если так будет продолжаться, она не протянет и недели. Она уже собралась сказать об этом мужу, просто для того, чтобы уколоть его самолюбие, но внезапное головокружение, которое она так искусно только что изображала, действительно охватило ее. На этот раз, когда она попросила Ройса держать ее покрепче, ей было уже не до притворства.

– Не пойму, что со мной, – тихо проговорила Николя и потеряла сознание.

– Она опять впала в забытье, – заметил Лоренс. Ройс кивнул и голосом, полным отчаяния, сказал:

– Она потеряла очень много крови.

Боль в его голосе не ускользнула от внимания все подмечающего Лоренса.

– Не страшно, Ройс, – отозвался Лоренс, – не так уж и много. Через неделю‑ другую поправится полностью.

Ни один не проронил ни слова, пока Лоренс не закончил обработку раны. Потом Ройс позволил вассалу подержать Николя на руках, пока он сам не уселся в седло. Устроившись, Ройс принял Николя. Он увидел, что повязка на плече уже пропиталась кровью.

– Она может умереть от потери крови, прежде чем мы доберемся до дома, – предположил он.

– Кровь идет уже не так сильно. Ройс, я вас не понимаю. От таких ран не умирают.

– Не хочу даже говорить об этом, – резко отозвался барон.

Вассал согласно кивнул.

– Почему она бросилась к вам, милорд? Ведь она не может не знать, что на вас надежные доспехи.

– Она не думала, – ответил Ройс. – Она просто бросилась защитить меня. – Однако собственное объяснение озадачило его. – Помню, Николя говорила о чем‑ то сразу после… Я не понял ее слов, Лоренс, но чувствую, за этим что‑ то кроется…

Он не закончил. Один из ратников отвлек его внимание, предложив свою накидку. Ройс с благодарностью принял ее и поплотнее укутал Николя.

Потом Ройс приказал собрать своих людей. Впервые в жизни он ретировался с поля битвы. Но он пошел на это, не раздумывая. Его беспокоила только Николя. Остальное не имело значения.

Однако оказалось, что в отступлении не было необходимости. Лоренс сообщил, что нападавшие исчезли так же внезапно, как и появились.

Ройс долго раздумывал над непонятным поведением врача. У восставших, конечно, было преимущество – они напали внезапно, но Ройсу ничего не стоило выиграть схватку, ведь его воины много опытнее саксонцев. Это было видно хотя бы по тому, как они напали на отряд Ройса. Они даже не прикрыли свои фланги, не подумали об окружении противника. Да и дисциплины им явно не хватает. Они стали бы легкой добычей для нормандских стрел.

До Роузвуда ехали долго. Ройс старался не смешивать мысли и чувства, хотя обычно это удавалось ему без труда. Но сердце никак не успокаивалось. Он снова и снова пытался убедить себя, что, приказав ретироваться, выполнил свой долг. Николя – его жена, и его обязанность – защищать ее. Почему же так дрожат руки? Почему ее ранение привело его в такую всепоглощающую ярость? Он даже не способен четко мыслить. Черт побери, он не в состоянии управлять положением. Все его мысли заняты только женой. До сих пор вся его жизнь была четко расписана и предопределена, а теперь только Николя занимает его голову.

И только когда они достигли замка и Ройс на руках понес Николя в ее покои, он осознал весь ужас своего положения.

Он не просто беспокоился о Николя, он, кажется, влюбился в нее.

Бог свидетель, открытие это настолько поразило его, что он едва не уронил жену.

Черт побери, да еще совсем недавно она ему вовсе и не нравилась. Как он мог влюбиться в эту упрямую, взбалмошную женщину?!

На помощь пришла логика. Он никак не может любить ее. Он вообще не умеет любить. Так он сказал себе. Всю жизнь он был воином, его не готовили к любви. Следовательно, рассуждал Ройс, он никак не может любить Николя. Она ему не безразлична, разумеется, она ведь теперь его собственность. Вот он и заботится о ней, как позаботился бы о любой другой ценной собственности.

Придя к такому заключению, Ройс почувствовал себя гораздо лучше. Но все же он противоречил сам себе, рыча на каждую служанку, которая хотела ухаживать за Николя. Пришедшего барона Хью встретила вереница рыдающих женщин. Хью остановился в дверях и с нарастающим изумлением смотрел, как Ройс пытается уложить Николя в постель. Казалось, что воин‑ богатырь никогда не справится с этой задачей. Дважды он склонялся над кроватью, но каждый раз выпрямлялся, по‑ прежнему держа Николя на руках. Со стороны казалось, что он не может расстаться с ней.

Хью сжалился над другом. Он выставил горничных из комнаты, оставив только одну – милую, пухленькую, соблазнительную Клариссу, которую он уже неделю пытался заполучить себе в постель. Он сделал ей знак отойти в сторону, потом велел Ройсу опустить Николя на постель.

Положив руку на плечо Ройсу, Хью дружески сказал ему:

– Сними шлем и позаботься о себе, а Кларисса позаботится о Николя.

Ройс опустил Николя, снял шлем, но покинуть комнату наотрез отказался. Он отбросил шлем в угол, заложил руки за спину и встал у кровати, как в карауле. Он увидел, как вздрогнула Николя, когда шлем с грохотом упал на пол. Значит, она все слышит? А возможно, она уже приходит в себя. Господи, пусть это будет так!

Николя отлично знала, что происходит. Она попеременно то погружалась в кратковременное забытье, то приходила в себя, но делала вид, что спит. Боль в плече утихла, ей стало гораздо легче. Как только она окончательно придет в себя, ей придется объяснить мужу свой поступок, а она не представляет себе, что сказать.

Ей нужно время обдумать эту непростую задачу. Она еще не пришла в себя от радости, что Терстон жив, слава Богу! У него никого, кроме нее, не осталось, и она считала своим долгом защитить его. Но она – жена Ройса. Она должна быть предана ему, защищать его – тоже ее долг. Господи, как все перепуталось!

Николя охватил озноб. Она боялась и за Терстона, и за Ройса. Она знала, как упрям ее брат. Он не сдастся, пока не вернет свое владение, но и Ройс не отдаст Роузвуд без борьбы. Прежде чем дело решится, один из них или даже оба могут погибнуть. Она не хочет терять ни того, ни другого. Что же делать? Довериться Ройсу и рассказать все как есть? Но не предаст ли она этим брата?

Глаза у Николя наполнились слезами. Нужно время, чтобы обдумать положение.

– Ей больно, – проговорил Ройс, заметив слезинки. Николя насторожилась.

– Надо немедленно облегчить ей боль.

Николя и теперь не открыла глаза. Больше всего ей хотелось, чтобы Ройс взял ее на руки и утешил. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо. Боже милостивый, как она хочет, чтобы он полюбил ее, пусть даже немного!

– Можно послать в аббатство за лекарем, – предложил Хью.

Кларисса только что закончила разбирать вещи Николя. Когда она наконец нашла тонкую белую рубашку, Николя застонала. Кларисса разрыдалась, выронила рубашку и стала теребить свой передник, причитая сквозь слезы:

– Леди Николя не может умереть. Мы пропадем без нее.

– Грех так говорить, прекрати, – властно оборвал ее Хью. – Она не умрет. Она просто потеряла немного Крови, вот и все.

Кларисса кивнула, краем передника промокнула глаза и подняла рубашку.

Хью стоял рядом с Ройсом и смотрел на Николя. Он погладил свою бороду и спросил:

– Это была стрела?

– Эта стрела предназначалась мне. Николя бросилась и приняла ее на себя, – ответил Ройс.

– Она обязательно поправится, Ройс, – повторил Хью. – Ты можешь рассказать мне, почему она здесь? Я думал, что она станет женой какого‑ нибудь достойного рыцаря, как награда за его подвиги. Или король передумал?

Ройс покачал головой:

– Она – моя жена.

Хью присвистнул и засмеялся.

– Значит, ты присоединился к претендентам на эту награду? Я так и думал.

– Не я соревновался за нее, – возразил Ройс. Впервые за время разговора он улыбнулся. – Николя сама выбрала меня.

Хью громко рассмеялся:

– Сдается мне, что ты что‑ то недоговариваешь. Надеюсь услышать все остальное за ужином. Но давай вернемся к сегодняшнему печальному происшествию. Объясни, почему твоя жена бросилась прикрывать тебя? Ты был в доспехах?

– Да, конечно.

– Тогда почему?

– Узнаю, когда Николя проснется.

Николя слышала каждое слово их разговора. Она сжалась от того, как жестко звучал голос мужа, и решила, что, если надо, проспит еще неделю‑ две, пока не придумает, как спасти брата. Но лгать Ройсу она тоже больше не будет. Она дала слово, и это не менее важно, чем преданность ему. Раз она пообещала, то сдержит слово.

– Господи, молю тебя, чтобы леди Николя узнала, где она, когда проснется.

Это причитание Клариссы привлекло внимание рыцарей.

– Что ты там бормочешь? – спросил Хью. – Разумеется, она вспомнит, где она, как же иначе?

Кларисса покачала головой.

– Случается так, что люди ничего не помнят, когда получают сильный удар по голове или теряют много крови. Одни все путают, другие забывают. Так оно и есть, уж поверьте, – сказала она, всхлипывая.

– Впервые слышу об этом, – недоверчиво проворчал Хью.

Ройс не сводил глаз с жены во время разговора, он один заметил, как вдруг исчезло напряжение с ее лица, и она вдруг приняла совершенно спокойный вид. Неужели она притворяется?

– Николя, открой глаза, – приказал Ройс.

Она не подчинилась. Только застонала, слишком неестественно и совсем неубедительно. Что за игру она затеяла? Ройс не удержался и неожиданно улыбнулся. Она поправится. Радость охватила Ройса.

– Ты все равно ответишь на все мои вопросы, когда проснешься, Николя.

Она упорно хранила молчание.

– Она все еще без сознания, милорд, – прошептала Кларисса. – Она ничего не слышит.

Ройс протяжно вздохнул и начал терпеливо ждать Прошло некоторое время. Кларисса отправилась подготовить все, что нужно для перевязки. Хью принялся растапливать камин. Только Ройс по‑ прежнему неподвижно стоял у кровати.

Наконец Николя осторожно открыла глаза и посмотрела вокруг. Ее абсолютно ясный взгляд медленно остановился на Ройсе.

«А хмурится она нарочно», – решил Ройс. О ее намерении Ройс догадался раньше, чем она принялась за его осуществление.

– Где я? – Николя опять обвела взглядом комнату и уставилась на Ройса.

Он опустился на край кровати.

– Ты у себя дома, – ответил он. – Ты долго спала.

– Правда?

Он кивнул.

– Ты кто?

Ройс ничем не выдал своего раздражения. Он прав: Николя слышала слова Клариссы. Он взял в руки ее голову и медленно наклонился.

– Я твой муж, Николя, – негромко сказал он, – тот, кого ты любишь больше всего на свете.

Эти слова подействовали на нее именно так, как он и ожидал, – она удивилась. Останавливаться нельзя.

– Разве ты не помнишь? – прошептал он. Она чуть заметно пожала плечами, он улыбнулся.

– Я тот, кого ты на коленях долго умоляла взять тебя в жены. Несомненно, ты помнишь свои мольбы…

– Наглец! – взорвалась Николя. – Я никогда не молила тебя об этом…

Долгим поцелуем Ройс заставил ее замолчать. Когда он выпрямился, она сердито смотрела на него. Лучшего и желать нельзя. Ройс был чрезвычайно доволен. Теперь‑ то его жена уж точно поправится.

– Тебе придется объяснить свой поступок, Николя. Она посмотрела на него долгим взглядом.

– Знаю, – отозвалась наконец она. – Только прошу тебя, подожди немного, дай мне окрепнуть, Ройс. Хорошо?

Он согласно кивнул.

– А еще – дай мне слово, Николя, что ты больше никогда не сделаешь такой глупости. Слышишь? Никогда! Ты должна научиться держать себя в руках.

Гордость Николя была глубоко уязвлена. Ройс встал и пошел к двери.

– Надеюсь завтра услышать твое признание и твое извинение, жена. А пока разрешаю тебе отдыхать.

Николя резко уселась на кровати. Плечо тут же отозвалось острой болью.

– Я спасала твою шкуру, неблагодарный. Ройс даже не остановился.

– Конечно, – на ходу сказал он, – но это только часть правды, разве не так?

Она промолчала. Вспышка гнева забрала у нее все силы. Она устало опустилась на подушки и принялась высказывать вслух все, что думает о муже, но тут заметила барона Хыо, стоящего у камина.

Николя пришла в ужас от того, что старый рыцарь услышал, какие неподобающие слова она употребляет.

– Я никогда не позволяю себе так выражаться, – заявила она, – но этот человек довел меня, барон.

– Вы часто называете мужа «сукиным сыном»? – с улыбкой спросил Хью.

Значит, он все слышал. Николя вздохнула.

– Только когда уверена, что меня никто не слышит, – созналась она.

Хью отошел от камина и остановился у кровати.

– Николя, вы уже в состоянии рассказать мне, что случилось? Мне не терпится узнать, почему у вас забинтованы руки.

– Неделя выдалась такая нелегкая, барон, – сказала она и насупилась.

– Похоже, что так.

– Я была в полном порядке, пока не встретила Ройса.

– Вы считаете, что он виновник ваших увечий?

– Косвенным образом.

Барон выжидательно смотрел на нее. Николя видела, что он ожидает подробностей, но она не собиралась ничего рассказывать. Пусть объясняется Ройс.

– Это долгая история, барон, – прошептала она, – и очень грустная. Достаточно сказать, что этот человек несет всю ответственность за происшедшее.

– Этот человек?

– Ройс. – Она закрыла глаза и опять вздохнула.

Барон Хью решил, что ей хочется отдохнуть, и собрался уйти.

– Сама не знаю, зачем спасла ему жизнь, – пробормотала она. – Он сказал хоть слово благодарности?

Хью остановился, собираясь ответить на вопрос, но она сделала это сама:

– Нет, барон, я не услышала ни слова благодарности. Мой мужественный поступок его совсем не обрадовал. Наоборот, он пришел в ярость. Бесчувственный. Можете так и передать ему, милорд.

Она опять закрыла глаза. Хью вторично направился к двери. Но Николя снова остановила его и попросила передать Ройсу все, что она о нем думает.

Наконец Хью удалось уйти.

Ройс встретил его внизу у лестницы.

– А я уже собрался послать за тобой, – сказал он. – Николя нужен покой, Хью.

В голосе его прозвучало такое неодобрение, что Хью не выдержал и рассмеялся.

– Я не утомил ее, если тебя это тревожит, – отозвался он. – Бог свидетель, это она утомила меня, сообщая все, что думает о тебе. Хочешь послушать?

Ройс не стал скрывать раздражения.

– Такие пустяки меня не интересуют. Николя сейчас вне опасности, слава Богу. А когда она окончательно поправится, я объясню ей ее обязанности.

Он собрался было уже уйти, но Хью задержал его.

– Тебе все ясно, Ройс, да?

– Разумеется, – бросил Ройс через плечо. Ему не нравилось, что Хью открыто забавляется. – Я, может, и недавно женат, Хью, но прекрасно понимаю, что есть только один путь сделать наш брак удачным. Приказывать буду я, а ей придется повиноваться. Я наберусь терпения, конечно. Она заслуживает этого. Она ведь тоже впервые замужем, – добавил он. – Как только она смирится, мы сразу заживем в мире и согласии. Но она должна слушаться меня, Хью. Это нетрудно.

– А Николя понимает тебя? – спросил Хью.

– Со временем поймет, – пообещал Ройс и ледяным голосом добавил:

– У меня будет счастливый дом. – С этими словами он захлопнул за собой дверь.

Хью повернулся к лестнице, посмотрел вверх и рассмеялся. «Да, – подумал он, – Ройс найдет покой, но сначала Николя покорит его сердце».

Глава 10

Николя решила стать покладистой. В конце концов, она перепробовала все, вплоть до слез, но и они не помогли. Не помогли и крики. Николя пришла в отчаяние. Она рассудила, что, если станет покладистой, Ройс ответит тем же и, может быть, даже подчинится ей. Пора бы ему привезти домой Джастина и Ульрика. Прошло уже две недели, как они возвратились в Роузвуд. Она надеялась, что Ройс сразу же доставит их в замок, но скоро поняла, что он не стремится выполнять ее пожелания. Он избегал выполнять свои обещания. И ее он тоже избегал. Подумать только, за эти четырнадцать дней она видела мужа всего шесть или семь раз.

Первые несколько дней это ее почти не задевало. Она понимала: он злится из‑ за того, что она не объяснила ему свой поступок сразу же в тот день, когда на них напали.

Но ведь он сам согласился подождать, пока она не окрепнет и не расскажет ему обо всем.

Теперь, вспоминая тот разговор, Николя поняла, что именно после него Ройс и начал избегать ее. Пришла пора поговорить начистоту. Она искренне хотела стать ему хорошей женой. Бог свидетель, она в отчаянии от того, что он ее избегает. Он ведет себя совсем не как заботливый муж. И спит он в другой комнате. Кларисса сказала ей, что он занял спальню ее родителей в северном крыле замка.

Огромную кровать когда‑ то изготовили специально для отца Николя, настоящего богатыря. И камин там был огромный, чтобы согреть комнату, раза в три превосходящую спальню Николя.

Она понимала, почему Ройс выбрал именно ту комнату, но все равно считала оскорбительным, что он не спит с ней. В конце концов, он ей муж, значит, они должны спать вместе. Правда жалила больно. Он мог бы позвать ее к себе… Николя чувствовала себя глубоко несчастной и оскорбленной. Она решила, что пора покончить с создавшимся положением раз и навсегда, настало время забыть о гордости. Она сумеет устроить с Ройсом настоящую семью.

А начнет с того, что выяснит, почему он избегает ее. Она понимала, что ответ на этот вопрос может не понравиться ей, поскольку хорошо знала, что, высказывая свое мнение, Ройс не стесняется в выражениях. И все же решила спросить.

Она приняла ванну, вымыла волосы душистым мылом, тщательно оделась к ужину. Кларисса во всем помогала ей. Эта добрая женщина разрыдалась, когда в первый раз увидела следы ожогов на руках у Николя после того, как ей сняли бинты.

Николя поникла. На левой руке и запястье шрамы были много заметнее, чем на правой. Что, если у Ройса они вызовут такое же отвращение, как и у нее?

Чтобы отвлечь его внимание от своих обезображенных рук, Николя решила надеть самое красивое платье. Его нежно‑ голубой цвет радовал глаз. Так ей хотелось надеяться, во всяком случае. Выглядит она в нем просто замечательно!

А может быть, все же лучше надеть золотистое? Николя никак не могла решить этот вопрос до прихода Клариссы.

– Как ты думаешь, какой цвет понравится моему мужу больше – голубой или золотистый? – с нетерпением в голосе спросила Николя, как только появилась горничная.

– Мне больше нравится голубой, миледи, а вкусов вашего мужа я не знаю.

– Я тоже не знаю, – созналась Николя. – Я задумалась над этим и поняла, что совсем не знаю, что нравится Ройсу.

Кларисса улыбнулась, услышав, как расстроенно произнесла эти слова госпожа.

Николя уселась на стул, Кларисса взяла в руки щетку для волос и начала расчесывать ей волосы. Дважды она начинала укладывать их, и дважды хозяйка меняла решение.

Никогда раньше Кларисса не видела свою хозяйку такой нерешительной. Никогда прежде Николя не обращала такого внимания на свой вид.

– Что вас мучает, миледи?

– Ничего. Я просто хочу быть привлекательной сегодня вечером.

– Для кого‑ то в особенности? – улыбнулась Кларисса.

– Для моего мужа, – ответила Николя. – Я хочу, чтобы сегодня вечером он обратил на меня внимание.

– Вот это да!

Николя возблагодарила Бога за то, что горничная не видит ее пунцового лица.

– Я кое‑ что придумала.

– На это вы мастерица, – опять улыбнулась горничная.

Похвала была приятна Николя, она улыбнулась.

– В наше нелегкое время надо рассчитывать свои действия на шаг вперед.

– Времена меняются, миледи, – отозвалась Кларисса. – Ваш муж наводит порядок в замке.

Николя покачала головой. У Клариссы, конечно, есть все основания для оптимизма, но она не знает, что Терстон жив. Об этом Николя никому не сказала. Как только она вспоминала брата, на душе сразу становилось неспокойно.

– Для одних война закончилась, а для других только начинается.

– Что это такое вы говорите, миледи? – спросила Кларисса. – Уж не о своем ли замужестве? Вы не воюете с мужем. Просто вы немного упрямы, если мне позволительно высказать свое мнение.

Николя не успела ничего ответить. Кларисса отвлекла ее внимание, попросив рассказать, что придумала Николя.

– Сегодня вечером я буду очень любезна, – начала Николя. – Ройсу не удастся разозлить меня – пусть говорит любые гадости. Надеюсь, когда он заметит наконец, сколь я любезна, он ответит мне тем же, спокойно выслушает меня и согласится привезти сюда Ульрика и Джастина.

Клариссе не удалось скрыть разочарования. Когда Николя встала и потянулась за поясом, она увидела задумчивое лицо горничной.

– Тебе не нравится мой план?

– Нет, миледи, план неплохой. Я просто надеялась, что вы хотите быть привлекательной совсем для другого.

Николя расправила на бедрах поясок и сунула небольшой кинжал в узкие, специально предназначенные для него ножны.

– Это еще не весь план. Я не очень довольна тем, как складывается моя семейная жизнь. С Ройсом так трудно! Я уверена, ты уже заметила, что он и слушать меня не хочет. Как только я заговариваю об Ульрике и Джастине, он поворачивается и уходит. Он невыносимо груб. Сколько раз я начинала говорить с ним и вдруг обнаруживала, что говорю с его тенью.

– Ваш муж уходит, когда вы начинаете командовать, миледи, – улыбнулась Кларисса. – Это я точно заметила. Последнее время вы сама не своя, с вашего позволения. Никогда раньше вы столько не кричали.

Николя знала, что Кларисса говорит правду, и в смущении опустила голову.

– Мой муж действительно часто выводит меня из терпения, – созналась она. – Но я обещаю, что больше не буду кричать. Я понимаю, леди так не ведут себя.

– Вы перестанете кричать, потому что поняли, что на вашего мужа это совершенно не действует? – спросила, улыбнувшись, Кларисса.

– И поэтому тоже. – Николя кивнула. – Хватит мне хмуриться, Кларисса. Я решила, что пора нам с Ройсом забыть о разногласиях.

– Хвала Господу, – обрадовалась горничная. – Наконец‑ то разум вернулся к вам. Разве годится мужу и жене спать раздельно? Вы правда хотите исправить это?

Николя уставилась в камин. Господи, как неловко и трудно говорить на столь деликатную тему.

– Я хочу соблазнить его.

Кларисса прыснула со смеху. Николя нахмурилась.

– Это очень серьезно, – добавила она. Николя ждала, пока горничная успокоится.

– Мы с Ройсом начнем сначала. Мы связаны священными узами брака, мой долг – дать ему детей. – Прежде чем Кларисса успела согласиться, Николя продолжила:

– Не важно, как это случилось. Но теперь мы – муж и жена. Надо принять это и жить в согласии. Я и об Ульрике думаю. Малыш заслуживает, чтобы у него был счастливый дом.

– Не надо меня убеждать, миледи. Я поддерживаю ваш план. Однако я вот что хочу сказать: ваш муж ведь считает, что Ульрик – ваш сын?

– Да.

– Он поймет, что вы сказали не правду, когда разделит с вами ложе. – Кларисса глубоко вздохнула. – Лучше скажите ему правду, пока он сам не выяснил.

Николя покачала головой.

– У меня была причина солгать, – сказала она. – Я защищала Ульрика. Пока нормандцы будут думать, что он мой сын, они не сделают ему ничего плохого.

– Все изменилось, – возразила Кларисса. – Вы же не думаете, что барон желает зла мальчику?

Кларисса произнесла эти слова настолько горячо, что Николя поняла: горничная безоговорочно приняла Ройса как господина. И это почему‑ то очень обрадовало ее.

– С нашей первой встречи я поняла, что Ройс никогда не сделает Ульрику ничего плохого. А вот использовать его, чтобы добраться до Терстона, вполне может.

– Что вы такое говорите, Господь с вами. Мы же обе знаем, что Терстон погиб. – Горничная замолчала и торопливо перекрестилась. – Упокой, Господь, его душу.

– А что, если жив?

– Барон все равно никогда не станет использовать Ульрика против него. Я верю в это всем сердцем.

Николя вздохнула и перевела разговор в иное русло.

– Мне известно, что брак, основанный на лжи, обречен. Я уже дала Ройсу слово никогда больше не лгать ему.

– Значит, расскажите ему…

– Сначала постараюсь, чтобы он напился, – заявила Николя, – а уж потом все расскажу.

– Миледи, вы сошли с ума.

Николя рассмеялась. Забавно было видеть изумленное лицо Клариссы.

– Я знаю, что делаю, – сказала Николя. – В пьяном состоянии Ройс толком ничего не поймет, а утром и вовсе все забудет.

Кларисса подумала, что более сумасшедшего плана ей еще не приходилось слышать.

– Миледи, вам нужно иметь в запасе еще один план на случай, если этот не сработает, – посоветовала горничная. – А еще я вам вот что скажу: пьяный думает, только как бы выспаться, а если решил получить удовольствие, не ждите, что будет жалеть вас, особенно, если уверен, что опыт у вас есть.

Николя покачала головой:

– Ройс никогда не сделает мне больно.

– Он‑ то, может, и не хочет, да как же… – Кларисса не договорила, потому что ее госпожа вышла из комнаты. Горничная последовала за ней. – Миледи, на этот раз ваш план никуда не годится. Уж поверьте, у меня есть опыт. Да простит мне Господь, но у вас‑ то никакого опыта. Видела я, как смотрит на вас барон. Он ужас как вас хочет, и если вы не объясните…

Они подошли к большому залу.

– Все будет хорошо, – прошептала Николя и с чувством обняла горничную. – Не волнуйся, Кларисса.

– Господь всемогущий, отбросьте гордость, леди Николя, расскажите все как есть.

– Гордость не имеет к этому никакого отношения, – возразила Николя.

– Имеет, миледи. – Кларисса сокрушенно покачала головой. – Как раз гордость‑ то имеет прямое отношение к вашему плану.

Николя деланно улыбнулась, открыла дверь и направилась к мужу.

Войдя в зал, Николя увидела Хью и Ройса у камина. Они были увлечены разговором. Ройс, весь в черном, был неотразим. Этот цвет придавал ему непобедимый вид.

Николя искренне обрадовалась, увидев Хыо. Барон сказал ей накануне, что намеревается уехать в Лондон. Ей будет не хватать его. И в шахматы он прекрасно играет. До нее ему далеко, конечно, она всегда с легкостью обыгрывает его, но он единственный, кто, Играя с ней, заставляет ее сосредоточиться только на игре. Когда она сказала ему об этом на прошлой неделе, Хью смеялся до слез. Николя показалось странным, что ее слова произвели на него такое действие, но она не стала говорить ему об этом, чтобы не обидеть.

Ройс крайне редко заходил в зал ради игры в шахматы, да Николя и не хотела играть с ним. Она знала, что не сумеет сосредоточиться. Кто знает, возможно, через год‑ другой, когда она привыкнет к его близости, его привлекательности, она научится думать об игре, не отвлекаясь. Тогда они и поиграют. Но она его тоже обыграет. Подумав об этом, Николя улыбнулась.

Хью заметил ее. Какие‑ то доли минуты он не мог прийти в себя, потом низко поклонился, приветствуя ее.

Ройс замер, уставившись на жену в полном изумлении. Очнувшись, он жестом подозвал ее к себе.

Николя заскрежетала зубами от этой грубости, но повиновалась. Она остановилась рядом с ними и присела в реверансе, но, сообразив, что Ройс может заметить шрамы у нее на руках, тотчас же выпрямилась и спрятала руки за спину.

Хью заявил, что она прелестна. Ройс промолчал. Но Николя была полна решимости сохранить хорошее настроение. Она спокойно и терпеливо дожидалась окончания их разговора.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказала она. – Я не хотела прерывать вас.

Хью повернулся к Ройсу и спросил:

– Ты сначала снесешь стену или замок?

– Вы собираетесь сносить мой дом? – вырвался у Николя изумленный вскрик.

– Нет.

Радость ее была очевидна. Ройс пояснил:

– Я собираюсь укрепить свой дом деревом и камнем.

– Зачем?

– Я так хочу.

– Спасибо за объяснение. – Николя понадобились все силы, чтобы улыб1гуться.

– Всегда к вашим услугам, – слегка поклонился Ройс.

В глазах у него Николя заметила веселые искорки. Она не понимала, что его радует.

– Я не выспрашивала, Ройс. – Она с покорным видом склонила голову. – Просто хотелось знати твои планы. Меня не касается, что ты здесь хочешь переделать.

Николя подняла глаза и увидела его улыбку. Оказалось, что быть любезной не так уж и сложно, много проще, чем она ожидала.

Какую новую игру она затеяла? Ройс задумался. Впервые она так любезна с ним. Последние две недели стали настоящей пыткой… «Раззадоривающей пыткой», – уточнил он про себя. Бывали мгновения, когда казалось, что он попал в круговерть урагана. Мира между ними не было, но надо отдать должное Николя, она искусно пыталась обыграть его. А сейчас она совершенно покорна. Наверное, ей нелегко дается такое смирение. Не переставая улыбаться, Ройс сказал:

– Значит, тебе все равно, если я снесу этот замок и выстрою на его месте новый?

Поскольку он сказал, что собирается всего лишь укрепить замок, Николя спокойно солгала:

– Совершенно все равно.

– Ничего не понимаю, – вставил Хью. – Я думал, ты так и хочешь сделать.

– Хотел, – отозвался Ройс, – но подумал, что это огорчит мою жену. Она выросла здесь, Хью. Ей будет нелегко, если снесут ее родной дом. Однако теперь я…

– Мне не все равно, – вырвалось у Николя.

– Но ты же только что сказала…

Она забыла, что решила быть любезной.

– Ты не станешь сносить мой дом, Ройс.

Он удивленно приподнял бровь. Николя вздохнула. Она вовсе не хотела повышать голос на мужа.

– Надеюсь, ты оставишь замок в покое.

– Так, значит, ты солгала, когда сказала…

– Я просто не хотела спорить, – перебила его Николя. – Господь свидетель, с тобой так трудно. Давай просто поужинаем, а потом поговорим об этом.

Хью всей душой поддержал Николя. Он поспешил к столу, громко призывая Клариссу подавать. Николя повернулась к Ройсу, он взял ее за руку и твердо сказал:

– Ты должна говорить только правду.

– Я стараюсь, – сказала она и подняла на него глаза. – Мне не хочется огорчать тебя.

Это признание ошеломило его.

– Почему?

– Если я не буду огорчать тебя, – объяснила она, – возможно, и ты решишь не огорчать меня.

Он усмехнулся и медленно притянул ее к себе.

– И что же я должен для этого сделать?

– Я была бы очень рада, если бы ты привез сюда Ульрика и Джастина.

– Я так и сделаю, – ответил он и взял ее рукой за подбородок, – как только ты объяснишь свои действия в тот день, когда на нас напали саксонцы.

– Ты все еще ждешь от меня извинений за вмешательство?

Он кивнул. Она приподнялась и поцеловала его. Легко и нежно.

– Я объясню тебе все этой ночью, Ройс, и ты поймешь, что я ни в чем не виновата, может быть, после моего признания ты сам попросишь у меня прощения. Ты ведь знаешь как, правда?

Она выглядела так невинно, улыбалась так нежно. Трудно поверить, что это та самая чертовка, с которой он живет последние две недели.

– Николя!

– Да, Ройс.

– Мне хочется напиться.

Господь всемогущий, ей только этого и надо. Она ликовала, чуть громко не рассмеялась от радости. От улыбки, которую она и не пыталась скрыть, на щеке появилась ямочка. Устоять против такого соблазна становилось все труднее. Ройс был исполнен решимости не обращать на нее внимания до тех пор, пока она не поймет, что криком ничего не добьется. Николя должна знать свое место в доме. Он хочет добиться преданности и честности от жены, и, Бог – свидетель, он не прикоснется к ней, пока не добьется своего. Черт побери, от этого брака страдает только он!

Ройс быстро понял истинное положение дел. Николя была слишком невинна, чтобы осознать, какой пытке подвергает его. Она и понятия не имела о своей притягательности. Как она женственна! Когда она улыбается, единственное, чего он хочет, – коснуться ее. Она не понимает, какую радость и удовлетворение они могут доставить друг другу в постели. А судя по тому, как идут дела, она вполне успеет состариться, прежде чем поймет.

Возможно, стоит изменить тактику? Эта мысль пришла ему в голову, когда он протянул руку к ее волосам. Он пропустил пальцы сквозь ее волосы и медленно наклонился к ее губам. Он собирался только прикоснуться к ним, но жена его вдруг с желанием потянулась к нему навстречу, и Ройсу ничего не оставалось, как крепко поцеловать ее. Его язык проник внутрь и отыскал ее язык. Вкус поцелуя опьянил Ройса, ему захотелось большего.

Когда Николя обняла его и крепко прижалась к его груди, у него вырвался глухой стон. Поцелуй затягивался – жаркий и страстный. Он никак не мог оторваться от ее губ, впиваясь в них снова и снова, пока, наконец, не задрожал от желания.

Надо было остановиться. Не время и не место так открыто проявлять чувства. Ройс осторожно отстранился от Николя, но она потянулась за ним. Это движение наполнило его радостью, он не удержался и поцеловал ее снова.

Когда он наконец отстранился от нее, она вся дрожала. Не в состоянии стоять, она уткнулась в него лицом. Он поддержал ее, пока оба не пришли в себя, потом поднял за подбородок ее лицо так, чтобы видеть глаза, и прошептал:

– Я хочу тебя, Николя.

Резкость, с которой он прошептал эти слова, не смутила Николя. Наоборот, это признание согрело ее.

– Я рада, что ты хочешь меня, Ройс. Я тоже хочу тебя. Так и должно быть между мужем и женой.

Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони.

– Да, так должно быть, хотя в жизни случается редко.

Николя не знала, что сказать на это. Она не могла оторвать глаз от него. А он, в свою очередь, смотрел, не отрываясь, на нее. Они простояли так целую вечность. И только громкий смех Клариссы рассеял волшебные чары. Ройс очнулся первым. Он взял Николя за руку и повел к столу.

Николя покачала головой, увидев, что у дальней стены барон Хью тискает Клариссу. Огромный нормандец покусывал ей мочку уха, от чего Кларисса была в восторге. Но, заметив, что хозяйка наблюдает за ней, горничная ловким движением высвободилась из объятий Хью и юркнула в буфетную, Хью с сожалением вздохнул.

– Она все время ускользает от меня, – пробормотал он, усаживаясь за стол.

Ройс сел во главе стола, Николя заняла место по правую руку от него. Хью уселся напротив Николя.

Для каждого на столе стоял серебряный кубок.

Элис замерла у дверей кладовой и ждала приказаний хозяйки. По знаку Николя она быстро подошла к столу с большим кувшином и наполнила кубки темным элем. Ройсу она налила до самых краев. Ройс не стал укорять ее, понимая, что она просто старается ему угодить. Николя сразу же подняла свой кубок и предложила тост, стараясь держать руку так, чтобы Ройсу не было видно шрамов. Она выпила первый кубок почти до дна, чтобы муж ничего не заподозрил, но вдруг почувствовала, что не хочет останавливаться. Она предлагала один тост за другим, пока, наконец, они не выпили за здоровье почти всей Англии, кроме разве старшего конюшего.

Николя хотела было выпить и за него, но тут внесли жареных куропаток и фазанов. За ними появились караваи свежеиспеченного черного хлеба и огромные клинья янтарного сыра.

Чтобы Ройс больше пил, она велела пересолить блюда. Но сейчас Николя забыла об этом. Голова у нее затуманилась от выпитого эля. Она ела с большим аппетитом, обильно запивая каждый кусок.

Ройс вскоре сообразил, что Николя опять что‑ то задумала. Не успевал он отпить из кубка, как Элис тут же наполняла его до краев. Он заподозрил, что Николя и служанка сговорились. Они все время обменивались многозначительными взглядами.

Он понял намерение Николя: она хочет, чтобы он напился. Поэтому каждый раз, когда Элис наполняла его кубок, он тут же отливал половину Николя. Отказаться она не могла, и через некоторое время вообще перестала замечать, что он делает. Вскоре веки ее начали слипаться, сидеть на стуле прямо становилось все труднее. Николя облокотилась на стол и подперла рукой голову.

– В жизни не ел хуже, чем сегодня, – заявил Хью. – Сплошная соль.

– Верно, – поддержал друга Ройс.

– Что‑ то я устал. – Хью поднялся из‑ за стола. – Пойду к себе. Куда это запропастилась славная Кларисса?

– Она прячется в кладовой, – проговорила Николя. Попросив у Хью извинения за ужин, Николя пожелала ему спокойной ночи. Она не замечала, что с трудом выговаривает слова, что волосы растрепались и закрыли половину лица. Все внимание Николя было направлено на то, чтобы не дать голове упасть на стол.

Ройс терял терпение. Он с трудом дождался, когда Хью покинет зал, потом знаком приказал Элис уйти и обратил все свое внимание на жену. Он хотел было потребовать у нее объяснения, но она качнулась на стуле и чуть не свалилась на пол. Ройс едва успел подхватить жену, потом он сел на стул и посадил ее себе на колени.

Голова у Николя шла кругом. Она протянула руки, чтобы обнять его за шею, но передумала и неуклюже попыталась спрятать их в складках платья.

– Что ты делаешь? – спросил Ройс, наблюдая за ее действиями.

– Прячу от тебя руки.

– Почему?

– Не хочу, чтобы ты видел шрамы. Они такие безобразные, – заявила Николя и уткнулась щекой в его плечо. – Как от тебя хорошо пахнет, Ройс, как в лесу.

Ройс пропустил этот комплимент мимо ушей и потянулся к ее рукам.

Он заставил Николя разжать кулаки и посмотрел на шрамы. Раны еще не зажили до конца, и кожа на ладонях была ярко‑ красная.

Видя, что Ройс молчит, она прошептала:

– Они ужасны, да?

– Нет.

Николя немного отодвинулась от него, чтобы посмотреть, дразнит он ее или говорит правду.

Ройс едва не рассмеялся, когда увидел, как подавлена Николя. Прядь волос упала ей на левый глаз. Вид у нее был ужасно сонный.

– Ты должен сказать мне правду, – требовательно заявила она. – Они отвратительны.

– Нет, нисколько.

– Но они же не привлекательны.

– Нет, конечно.

– Что же тогда?

Его улыбка была полна нежности.

– Это просто шрамы, Николя, и ничего больше. Она угомонилась. Он поцеловал ее, и она довольно улыбнулась.

– Я уже не совершенство, – весело проговорила она.

Ройс едва не рассмеялся.

– Что скажешь на это? – Она не дала ему ответить. – Сиди тихо, Ройс, а то вся комната кругом идет, когда ты трясешься.

Ройс, однако, и так сидел тихо, не зная, как ей помочь. Он все еще не отрывал взгляда от ее рук и заметил на двух пальцах по загрубевшему мозолю.

– Откуда у тебя эти мозоли? – поинтересовался он. Когда же Николя попыталась осмотреть левую руку, она ударилась макушкой о его подбородок.

– Какие мозоли? – спросила она.

Николя согнулась почти пополам, пытаясь разглядеть свою ладонь. Похоже, ей и в голову не приходило, что легче поднять руку к лицу.

Ройс терпеливо ждал.

– Мозоли на другой руке, Николя.

Он поднял ее правую руку. Она нахмурилась, сосредоточенно глядя на пальцы, потом улыбнулась.

– А, эти. Они от петель, конечно. Откуда же еще?

– От каких еще петель? – ничего не понял Ройс.

– От тех, которые я надеваю на пальцы.

Он закрыл глаза и попросил у Бога еще немного терпения.

– Николя, о каких петлях ты говоришь? – настойчиво спросил он.

– В моей праще.

– В чем?

Она уютно прижалась к его огромной груди, не понимая, с чего он вдруг сердится. Потом вспомнила, как выпустила из пращи камень, целясь ему в лоб. И раз уж она решила больше ничего не скрывать, она поняла, что должна честно рассказать и об этом.

– Я выпустила в тебя камень из пращи, да я ведь призналась уже в этом. Мне тогда ничуть не было жаль тебя. Если бы я хотела убить тебя, я бы так и сделала. – Николя замолчала и, громко зевнув, добавила:

– Терстон научил меня пользоваться пращой. Ты знаешь об этом?

Ройс ничего не ответил, пытаясь осмыслить услышанное. Она действительно однажды пыталась рассказать ему об этом, но тогда он ей не поверил. Теперь – другое дело.

– Господи, как я хочу спать, – прошептала она. Ройс вздохнул. Он решил больше не возвращаться к праще и перейти к главному, пока его жену окончательно не сморил выпитый эль. А судя по ее виду, времени у него оставалось совсем немного.

– Ты хотела, чтобы я захмелел? – спросил он.

– Да.

– Зачем?

– Чтобы соблазнить тебя.

«Откровеннее сказать трудно», – подумал он.

– Ты думала, если я напьюсь, будет легче соблазнить меня?

Она кивнула и опять ударилась макушкой о его подбородок. Николя потерла ушибленное место.

– Ты пьян? Ты выпил не меньше двенадцати кубков эля. Я считала.

Она ошиблась по крайней мере на восемь кубков, если, конечно, не включила в счет то, что выпила сама.

– Николя, ты когда‑ нибудь была пьяна?

От возмущения она едва не свалилась с его колен.

– Господь, спаси и сохрани! Как можно, Ройс, я же леди. Только простые крестьянки напиваются. И потом, мне не очень нравится вкус эля.

– Ты едва не провела меня, – протянул он.

– Да, я провела тебя. – Она улыбнулась. – Ты напился и даже не заметил как. Правда, я умно все придумала?

– Но ты так и не объяснила зачем, – напомнил он.

– По‑ моему, ты очень красив, Ройс, и ты наверняка знаешь об этом.

Он ничего не понял из этого объяснения. Однако не рассердился, скорее удивился.

– Ты находишь меня красивым?

– Конечно, – подтвердила Николя. – Я придумала этот план, и все получилось по‑ моему.

– А в чем, собственно, твой план заключается?

– Вот ты сейчас пьян, и я могу во всем тебе сознаться. Ты настолько пьян, что не огорчишься. А потом я тебя соблазню. Видишь, как все просто?

– Нет, – отозвался он. – Объясни, почему ты считаешь, что все просто?

– Утром ты не вспомнишь ни слова из того, что я тебе скажу.

«Эта женщина глупа, как ослица», – подумал Ройс.

– А если все‑ таки вспомню?

Этот вопрос озадачил ее, она надолго задумалась, прежде чем ответить.

– Тогда ты вспомнишь только ту часть, как разделил со мной брачное ложе. Так говорит Элис.

– Ради всего святого, Николя!

– План отличный. – Она толкнула его в плечо. Ройс закатил глаза к потолку. Только сумасшедшей могло прийти такое в голову.

– Но зачем было городить все это? Разве нельзя просто объяснить?

– Почему ты вечно все усложняешь? – спросила Николя. – Это мой план, а не твой. Значит, и действовать надо по‑ моему. Ты только сбиваешь меня с толку своими дурацкими вопросами.

Она все больше распалялась. Глаза у нее наполнились слезами, казалось, она вот‑ вот разрыдается. Ройс постарался утешить ее.

– Ну ладно, – начал он, – мы сделаем по‑ твоему. Давай начнем с признаний, хорошо? А потом перейдем к моему соблазнению.

– Это мое соблазнение, а не твое! Он не стал спорить.

– Полагаю, тебе есть в чем признаться? Верно?

– Да.

– С чего ты хотела бы начать?

– С главного.

– Я жду, Николя, – произнес Ройс, видя, что Николя молчит.

– Я не мать Ульрику. – Она напряженно ждала, как подействуют на него эти слова. Даже отодвинулась немного, чтобы видеть, не хмурится ли он. Нет, не хмурится. – Я никогда не была замужем.

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно, – прошептала она, покачивая головой. – Ты думаешь, у меня есть опыт, а на самом деле все наоборот.

Ройс сохранял невозмутимый вид. Николя не знала, что и подумать. Скорее всего он ничего не понял.

– Ройс, мне жаль, если ты недоволен, но я, и правда, все еще…

Она никак не могла выговорить последнее слово. Он пожалел ее.

– Ты все еще девственница?

– Да.

– И ты думаешь, это известие огорчит меня?

– Нечего улыбаться, Ройс. Я должна была сказать тебе об этом до того, как соблазню тебя. Ведь ты бы все равно… – Она не договорила и сердито посмотрела ему в лицо. – Ты бы все равно понял, правда?

– Да, я бы все равно понял.

– Ну вот видишь? – сказала она и отодвинулась от Ройса так далеко, что обязательно бы упала, не удержи он ее за талию. – Завтра ты не вспомнишь ни слова из нашего разговора. Ты не должен знать, что малыш Ульрик – сын моего брата. Это небезопасно для мальчика, особенно, если ты узнаешь, что Терстон жив.

Глаза у Николя опять затуманились. Ройс придвинул ее к себе.

– Николя, я понимаю, тебе сейчас трудно сосредоточиться, но я хочу, чтобы ты поняла то, что я скажу.

– Хорошо.

– Ты боишься меня, да?

– Ну, если только чуть‑ чуть.

– Я не хочу, чтобы ты боялась меня хотя бы чуть‑ чуть, – прошептал он, крепко сжимая ее в объятиях в доказательство своих слов. – Знаешь, духом ты сильнее меня.

Николя долго обдумывала услышанное, потом кивнула.

– Благодарю тебя, муж.

– Это не комплимент, Николя, просто наблюдение.

– Сознаюсь, я иногда повышаю голос, – прошептала Николя.

– Не уходи в сторону, Николя. Я хочу поговорить о том, что ты боишься меня без всякого основания.

– Основание есть, – пробормотала Николя. – Я не то, чтобы боюсь, я просто осторожна, вот и все.

– Осторожность – хорошее качество, жена, но зачем же осторожничать со мной? Я никогда не обижу тебя, что бы ты ни сделала.

– Ты избегаешь меня и этим обижаешь.

– Это другое дело.

– Не вижу разницы, – вздохнула Николя.

– Расскажи мне, что произошло в тот день, когда на нас напали.

– Я вмешалась.

– Знаю. Но я хотел бы знать зачем.

– Я не должна говорить тебе этого, – прошептала она. – Но сказать надо. Не знаю, что делать. Ты будешь гневаться на Терстона. Прошу тебя, не испытывай ненависти к нему. Он не хотел убить тебя. То есть он, конечно, хотел убить именно тебя, но откуда ему было знать, что ты мой муж.

– Николя, ты можешь говорить ясно? – властно спросил Ройс. – Терстон жив? Ты это пытаешься сказать мне?

– Господи, как ты догадался?

– Твой брат – участник заговора против Вильгельма.

Его проницательность поразила Николя.

– Как ты догадался об этом? – повторила она свой вопрос.

Он не стал напоминать ей, что она сама только что рассказала ему об этом.

– И Терстон – отец Ульрика, верно?

– Да, – воскликнула Николя. – Но утром ты должен забыть, чей он сын, Ройс, дай мне слово.

– Неужели ты думаешь, что я могу причинить зло младенцу только потому, что его отец – мой враг? – неожиданно вспылил Ройс.

Она прижалась головой к его плечу.

– Нет, но ты вполне можешь использовать малыша, чтобы заполучить Терстона. Во главе тех, кто напал на нас, был Терстон, мой брат. Ройс, я видела его.

– Проклятие! Николя, я никогда не стал бы использовать Ульрика таким способом. Как ты могла подумать…

Ройс внезапно умолк, вспомнив, что уже один раз воспользовался Ульриком, чтобы принудить Николя покинуть святую обитель. Ее опасения вполне обоснованны, он может пойти на это опять.

– Николя, ты заметила брата до или после того, как в тебя попала стрела?

Она обвила его шею руками. Ее пальчики нежно перебирали пряди его волос. Он резко отстранил ее руки.

– Отвечай, – потребовал Ройс.

– В меня попала стрела Терстона, – со вздохом произнесла она. – А целился он в тебя.

– И поэтому ты закричала, да? – спросил Ройс и улыбнулся.

– Я испугалась за тебя, – ответила Николя, поцеловала его в подбородок и опять прижалась к нему. – Ты не можешь винить моего брата. Он не знал, что я тоже была там. Он любит меня, Ройс. Он бы никогда не выстрелил в меня.

Теперь все встало на место. Терстон наверняка понял, что натворил, как только выпустил стрелу. Он не мог не заметить белокурых волос Николя. Ройс помнил что одновременно с его гневным рыком раздался полный боли крик саксонца. Да, несомненно, Терстон понял, что случилось. Поэтому он и приказал отступить.

Господи, помоги Николя! С тех пор как они встретились, ей приходится нелегко. Он поцеловал ее и, не выпуская из рук, встал.

– Ты не веришь, что Терстон любит меня? – спросила Николя.

– Нет, в этом я не сомневаюсь, а вот зрение у него… С такого расстояния, черт побери, он должен был…

– У Терстона отличное зрение, – заявила Николя. – А у меня еще лучше. Знаешь, я могу из пращи поразить любую цель. – Она протянула руку и погладила небольшой шрам у него на лбу. – Именно в это место я и целилась, муж.

Ройс невольно отметил, что голос Николя звучит очень довольно.

– И тебе меня ничуть не жаль? – спросил он с интересом, направляясь к двери.

– Ты тогда еще не был моим мужем, – ответила она. – Иногда я и стрелами пользуюсь тоже. – Она опять поцеловала его в подбородок, потом прошептала:

– Я всегда попадаю в цель. Первый рыцарь, которого Вильгельм послал захватить мой замок, унес в своем теле мою стрелу.

Ройс нес ее вверх по ступеням. Он остановился и посмотрел ей в лицо. Николя была чрезвычайно довольна собой.

– Так это ты всадила стрелу в Грегори?

Николя решила, что может похвастаться, все равно утром Ройс ничего не вспомнит.

– Да, чуть ниже талии, в бедро. Ранение совсем легкое, Ройс. Я просто хотела остановить его.

Ройс покачал головой:

– По‑ моему, ты говорила, что оборону возглавлял помощник твоего брата. Или это тоже была не правда?

– Нет, какое‑ то время Джон возглавлял оборону.

– А ты вмешалась?

– Чуть‑ чуть. – Она сонно прижалась к его плечу. – От тебя так хорошо пахнет, Ройс.

Николя тут же забыла, что сказала…

Ройс поднялся по лестнице и пошел по длинному коридору. Он прошел мимо комнаты жены и остановился у своей.

В комнате его дожидался оруженосец, темноволосый юноша по имени Тревор. Кивком головы Ройс отпустил юношу и ногой закрыл за ним дверь.

В камине горел огонь. Комната манила теплом, как и женщина у него на руках. Ройс подошел к постели и опустился на край, продолжая держать Николя на коленях. Он думал, что она уже спит, но она вдруг сказала:

– Ты обратил внимание, сколь любезна была я сегодня вечером? – Она проговорила это сонным шепотом и добавила:

– Мама всегда говорила, что в тихом омуте черти водятся.

Эти слова озадачили Ройса.

– Господи, с чего это ты заговорила о нечистой силе?

– О ком?

– О нечистой силе.

– Я не о нечистой силе, – пробормотала Николя, – я о тебе.

Господи, хоть бы он перестал укачивать ее, как маленькую. Она вцепилась ему в плечо, чтобы опереться на что‑ нибудь. Голова у нее шла кругом, ее тошнило.

– Николя, а как же твой план? – поинтересовался Ройс.

– Какой план?

Ройс сдался. Он держал ее на руках, пока не убедился, что она спит, а затем начал раздевать. Он больше не сердился на Николя. Она искусно вела свою игру, но теперь он понимал, что двигало ею. Она пытается выжить и любым способом старается сохранить свою семью. Со временем ока научится полностью доверять ему, тогда, возможно, они заживут спокойной жизнью. Он хотел, чтобы Николя была счастлива, но не знал, как добиться этого, как быть с ее старшим братом. Проклятие! Что, если придется убить этого мерзавца Терстона? А уж это точно не поможет завоевать сердце Николя.

Ройсу показалось, что он попал в западню. Но ведь и Николя тоже. Она отчаянно пыталась защитить брата от него и одновременно – его от брата. Нужно как следует подумать, прежде чем решиться на что‑ либо.

Тем временем Николя осталась в одной рубашке. Ройс уже хотел было накрыть ее одеялом, но передумал. Он медленно потянулся к шелковой ленте, стягивающей рубашку, и дрожащей рукой коснулся Николя.

Господи, она – само совершенство. Полная упругая грудь, не правдоподобно тонкая талия, прелестные очертания бедер.

Он быстро разделся и лег рядом. Если она не будет касаться его, он еще как‑ то выдержит эту пытку.

Ройс долго не мог уснуть. Он думал обо всем, что тревожило Николя. А потом он вдруг вспомнил одно ее замечание… Она хотела соблазнить его.

Большего мужчина и желать не может.

Глава 11

Николя проснулась от жуткого грохота в ушах. Она долго не могла понять, откуда доносится этот шум, пока не попыталась пошевелиться. Тогда она и почувствовала Ройса. Они лежали на боку. Она прижималась спиной к груди Ройса, а его рука обнимала ее за талию. Грохот исходил от мужа – он громоподобно храпел.

Ноги Николя были зажаты между его ног. Она осторожно вытащила их и уже хотела было перевернуться на живот, как вдруг он крепко сжал ее и притянул назад к себе.

Этим движением Ройс чуть не убил ее. Николя показалось, что голова у нее разрывается на части. Она замерла. Неприятные ощущения в желудке сразу же прошли, а в голове – нет. Боже правый, что случилось вчера? Она ничего не помнила. С мужем у нее ничего не было. Только в этом она была твердо уверена. Об остальном приходилось догадываться. Удалось ли ей напоить его или она сама напилась? Николя закрыла глаза. В голове стучало, сосредоточиться было невозможно. Может, поспать еще немного и тогда, на свежую голову, вспомнить будет легче?

Очень скоро проснулся и Ройс. Сквозь незашторенное окно в комнату лился утренний свет. Ройс поднял голову и посмотрел на жену. Глаза у Николя были закрыты. Он подумал, что она, возможно, притворяется спящей.

Ройс осторожно тронул ее за плечо. В ответ послышался приглушенный стон.

– Николя, – прошептал он.

На нее это подействовало так, будто над самым ухом раздался раскат грома. Рука ее взметнулась и закрыла ухо.

– Ты еще спишь? – спросил Ройс. Он перевернул ее на спину и склонился над ней.

От этого движения Николя едва не стошнило. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него.

Вид у него ничуть не больной. Наоборот, он выглядел хоть куда и вполне счастливо. Прядь волос, спадавшая на лоб, придавала ему мальчишеский вид. Если бы у нее хватило сил пошевелиться, она вернула бы эту прядь на место. «Ему достаточно совсем немного сна», – подумала Николя. Глаза у Ройса смеялись, казалось, что он готов обнять весь белый свет.

В свою очередь, Ройс отметил, что вид у Николя просто ужасный: лицо с каким‑ то зеленоватым оттенком, глаза налились кровью – смотреть без сострадания невозможно. «Выпила слишком много эля, – решил Ройс, – а потому сейчас ей придется помучиться».

Пока он смотрел на Николя, она опять задремала. Он наклонился и поцеловал ее в бровь. Затем повернул на бок и медленно встал с постели. Движение разбудило Николя. Она вцепилась в одеяло, чтобы успокоиться – ее трясло.

– Тебе нехорошо? – спросил Ройс, заметив ее состояние.

Если он не перестанет кричать, она сейчас умрет.

– Со мной все в полном порядке, – с трудом прошептала она. Голос у Николя звучал хрипло, будто ее душили.

Ройс засмеялся.

У этого человека по утрам рот не закрывается. Николя поклялась исправить этот недостаток. Одеваясь, Ройс говорил без умолку. Господи, он вполне доволен жизнью! Как было бы хорошо заткнуть ему рот. Николя понимала, что думать так грешно, но ничего не могла поделать с собой.

Ройс прокричал: «До свидания», – и нарочно громко хлопнул дверью. на этом его издевательства не кончились. Внизу, у лестницы, он увидел Клариссу и велел принести поднос с завтраком для Николя к нему в комнату.

Как только Кларисса поднесла завтрак к кровати, Николя как ветром сдуло с постели, и через мгновение она уже была у ночного горшка.

…На восстановление сил ушло все утро. К полудню Николя, наконец, почувствовала себя лучше. Она даже надела зеленое платье, но быстро сменила его на другое, когда Кларисса заметила, что платье удивительно сочетается с цветом ее лица. В светло‑ голубом она выглядела бы гораздо лучше, так, во всяком случае, заметила горничная.

Николя крепко стиснула зубы, когда Кларисса начала расчесывать ей спутанные волосы, а потом крепко связала их сзади голубой лентой.

– Неужели вы не расскажете, что произошло вчера вечером? – спросила Кларисса.

– А я и не знаю, что случилось, – прошептала Николя.

– Но на вас же ничего не было, когда вы встали с кровати, миледи. Что‑ то все‑ таки произошло?

– Господи, неужели я была голая? Кларисса, я совсем ничего не помню. Что же теперь делать?

Горничная пожала плечами.

– Придется вам спросить у господина, но сначала надо хорошенько проветриться. Свежий воздух прояснит голову.

– Да, пожалуй, пойду погуляю. Может, головная боль пройдет, и я все вспомню.

Кларисса кивнула:

– Миледи, вы не чувствуете никакой особенной слабости?

– Голова у меня точно слабая.

– Я не это имела в виду, – сказала Кларисса, подавая Николя накидку.

– А что? – спросила Николя.

– Не важно, – проговорила Кларисса. – Подышите свежим воздухом. Обязательно все вспомните.

Николя надеялась, что так все и случится. Ей очень хотелось вспомнить, что она наговорила Ройсу. Но больше всего ей хотелось вспомнить, что же произошло в спальне.

* * *

Николя вышла во внутренний двор. Холодный воздух прояснил мысли, стало намного легче, но вспомнить ничего не удалось.

Николя перехватила мужа, когда он шел из внешнего двора во внутренний, и поспешила к нему.

– Ройс, мне бы хотелось расспросить тебя о прошлой ночи.

– Слушаю.

Она придвинулась к нему поближе, чтобы никто случайно не услышал их, и, потупив взор, спросила:

– Ты вчера выпил много эля?

– Нет.

– А я – много.

– Да, – сказал он серьезно, но не сердито.

– Я ничего не помню… Что я делала?

– Ты просто говорила.

– А ты?

– Я слушал.

– Прошу тебя, не усложняй моего положения, сказала Николя, не скрывая своего недовольства. – Скажи, о чем я говорила. Я очень хочу вспомнить.

– Мы поговорим об этом вечером, – заявил Ройс, пытаясь уйти. Он решил немного помучить ее.

– Прошу тебя, – прошептала она, схватив его за рукав. – Ответь мне сейчас всего на один вопрос.

– Хорошо, – согласился он и повернулся к ней.

– Ты остался доволен мной?

Робость в ее голосе и румянец смущения на щеках доказали ему, что именно она имеет в виду. Она жаждет узнать, удовлетворила ли она его в постели. Он соединил за спиной руки и выждал, пока она посмотрит ему лицо. Когда наконец она подняла на него взгляд, он покачал головой:

– Не очень.

Вид у Николя был совершенно потерянный.

– Мне жаль, если я тебя разочаровала, – прошептала а. – В первый раз всегда… немного неловко, правда?

– Нет, – голос его звучал жестко, – тебе должно было быть легко.

Она удивленно вскрикнула. Этот человек не имеет сердца. Глаза ее наполнились слезами.

– У меня совсем нет опыта, Ройс, – пробормотала она.

– Я так и понял, – согласился он.

– И это вызвало твое недовольство?

– Разумеется, – ответил он. – Николя, говорить правду всегда легко, это не зависит от опыта.

Глаза у нее округлились. Боже правый, они говорят разных вещах. Она облегченно вздохнула. Но облегчение оказалось коротким. Ройс улыбался. Она подумала, что он нарочно сбивает ее с толку.

– Я имела в виду совсем не это, – пробормотала Николя.

– Знаю.

Господи, как он жесток! Николя решила, что дальше с ним говорить бесполезно и повернулась, чтобы уйти. Он схватил ее за плечи и силой повернул к себе.

– Я уже сказал, об этом мы поговорим вечером.

Она все еще хмурилась, когда он неожиданно притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. Мимо проходили воины, но Николя ничего и никого не замечала. Она была на вершине блаженства, ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался, и она страстно отвечала на него.

– Я доволен тобой, – проговорил он, наконец отстраняясь от нее.

– Спасибо! – растаяла Николя. – Я очень этому рада.

Он улыбнулся.

– Завтра я пошлю за Ульриком и Джастином. Ты довольна?

Вместо ответа она радостно обняла его.

В это мгновение Ройса окликнул Лоренс. Николя отпустила мужа и поспешила в замок. Она так обрадовалась предстоящему возвращению Ульрика и Джастина, что едва сдерживала чувства. Надо подготовиться к их возвращению, предстоит многое сделать. Она решила, что Джастин займет ее комнату, а Ульрик будет спать вместе с ней и Ройсом.

Когда вечером они встретились за ужином, она рассказала ему о своих приготовлениях. Но Ройс сразу остудил ее возбуждение.

– Ульрик займет свою прежнюю комнату, а Джастин будет спать вместе с остальными воинами.

– Но он же мой брат, – возразила Николя. – разве он не…

Рука Ройса легла на ладонь Николя и слегка сдавила ее. Николя перестала спорить. За ними наблюдал Хью, и Николя решила, что муж не хочет спорить при нем.

– Ладно, поговорим об этом позже, – с улыбкой согласилась Николя, глядя на Хью.

– Нет, – возразил Ройс, – все уже решено.

Он с силой сдавил ей левую ладонь. Она улыбнулась ему ангельской улыбкой, положила правую ладонь поверх его руки и сильно нажала на нее. Хью с трудом сдержал улыбку, ошеломленный ее дерзостью.

– Завтра я уезжаю в Лондон, – сообщил Хью. – Николя, надеюсь, сегодня вечером мы еще сыграем разок в шахматы?

– А если я опять обыграю вас, вы очень огорчитесь?

Хью усмехнулся.

Николя было подумала, что его усмешка вызвана ее вопросом, но потом поняла, что он наблюдает за молчаливой дуэлью, которая шла между ней и мужем. Она все еще пыталась освободить руку, но Ройс крепко держал ее.

– Меня ничто не огорчает, Николя, – ответил Хью. – В любом случае на этот раз я собираюсь обыграть вас. До сих пор я просто подыгрывал вам. Но раз уж утром я уезжаю, хочу одержать победу. Так что готовьтесь, огорчаться придется вам, миледи.

Подобная самоуверенность вызвала у Николя смех.

Ройс улыбнулся.

– Мне жаль разочаровывать тебя, Хью, – вмешался он, – но после ужина Николя будет занята. Нам надо о многом поговорить, правда, Николя?

Теперь он сдавил ей обе ладони, показывая, что ждет от нее согласия. Николя не понравился ни взгляд его глаз, ни решительно сжатые челюсти. Такой вид Ройс принимал всякий раз, когда начинал выговаривать ей.

Хью очень не хотелось терять последнюю возможность поиграть с Николя в шахматы.

– Я унижусь до мольбы, – обратился он к Ройсу.

– Можно сыграть одну партию, – поддержала Хью Николя. – На это не уйдет много времени. Я быстро обыграю его. А пока мы играем, ты сможешь прочесть мне все свои наставления.

Самой Николя такой ход событий очень нравился, а Ройс недовольно насупился.

– Я вовсе не собираюсь читать тебе нотации, – возразил он, – просто нам надо многое обсудить.

Николя бросила недовольный взгляд на Ройса. Она была готова фыркнуть.

– Так же, как мы обсуждали по пути в Лондон, когда ты непрерывно говорил всю дорогу, а мне оставалось только слушать? – Не дождавшись от него ответа, она повернулась к Хью. – Я называю эти обсуждения наставлениями, – пояснила она.

Хью изо всех сил старался сдержать смех. Казалось, Николя нарочно злит мужа. Да и сам Ройс не был похож сейчас па счастливого супруга. Он отпустил ее и откинулся на стуле, сложив руки на груди. Его взгляд, казалось, был способен испепелить все вокруг. Николя стоило больших усилий не рассмеяться, но сдаваться она не собиралась.

– Это просто мое наблюдение, – заявила Николя.

Никуда не годится – она спорит с ним в присутствии гостя. Не важно, что Хью его друг. Он хочет обсудить с ней очень личные вопросы, которые касаются только их двоих. Нельзя так бездумно посвящать в них посторонних.

– Ладно, можешь сыграть, но только одну партию, – согласился он. – Ты не против, Хью?

Его друг тут же направился к камину, на полке которого лежали деревянные шахматы. Он потирал руки, предвкушая удовольствие.

Николя улыбнулась и повернулась к Ройсу спиной.

– Я тоже согласна, – сказала она.

– Согласна с чем? – Ройс удивленно приподнял бровь.

– Сыграть одну партию.

– Но я и не спрашивал твоего согласия, Николя, – произнес с улыбкой Ройс.

– Иногда с тобой так трудно, Ройс, – ответила она.

– Только иногда?

Николя искренне обрадовалась, когда Элис начала убирать со стола и разговор прервался.

– Очень надеюсь, что твое настроение изменится в лучшую сторону, – прошептала она мужу.

Она встала из‑ за стола и принялась помогать Элис, стараясь не смотреть на насупленное лицо Ройса.

Когда стол освободили и насухо вытерли, Хью положил шахматную доску на середину и начал расставлять фигуры. При этом одна упала на пол. Николя тревожно воскликнула:

– Хью, прошу вас, будьте осторожней. Эти фигурки вырезал мой отец. Мне очень хочется сохранить их.

Хью поднял фигурку и принялся протирать ее рукавом.

– Ну вот, совсем как новая, Николя. Эти фигурки действительно вырезал ваш отец? Взгляни, Ройс. Прекрасная работа! Посмотри, какая корона. У вашего отца были золотые руки, Николя.

Ройс взял фигурку и поднес ее к свече, чтобы получше разглядеть. Николя подошла к Ройсу и встала у него за спиной. Она положила руку ему на плечо и наклонилась, чтобы тоже посмотреть на фигурку.

– Видишь вот эту щербинку на короне? Я помню, как она появилась. Когда отец вырезал королеву, он рассказывал нам одну смешную историю, которую мы слышали не менее дюжины раз. И когда он дошел до конца, то так смеялся, что порезал себе палец, а у королевы сделал щербинку в короне, вот здесь. – Она наклонилась еще больше вперед, упершись грудью в плечо Ройсу, и показала крошечную выемку в короне.

Голос Николя звучал так тепло, что Ройс немного оттаял.

– А вы смеялись вместе с отцом, когда он рассказывал свою историю в очередной раз? – спросил он.

Николя ответила не сразу. Она улыбнулась, в глазах у нее сверкнули искорки, от которых внутри у Ройса все сжалось. «Как она хороша, когда беззаботно улыбается», – подумал он.

– Конечно, смеялись. Мама говорила, что отец обидится, если мы не будем смеяться.

– Значит, твоей матери чувства отца были не безразличны?

Николя кивнула головой.

– Так же, как мне твои, – сказала она с очень серьезным видом. – Чему ты удивляешься? Разве жене могут быть безразличны чувства мужа? – спросила она. – Это же в порядке вещей.

Казалось, что Николя не в состоянии остановиться. Ройс смотрел на нее так пристально, будто она говорит на чужом языке, а он старается понять ее. Ей хотелось, чтобы сердитые морщинки у него на лице разгладились. Она поцеловала его.

Эта неожиданная ласка поразила Ройса. Николя смутилась и отпрянула от него, но он не отпустил ее, удержав за рукав.

– Расскажи мне об остальных фигурках, – попросил он ворчливо.

– Тебе правда интересно или ты просишь просто из вежливости?

– Не забывай, – усмехнулся он, – я человек не вежливый, а грубый.

Он явно дразнил ее.

– Знаешь, у тебя в глазах такие замечательные серебристые искорки.

Она не заметила, что сказала это достаточно громко. Ройс укоризненно покачал головой, Николя залилась румянцем и села за стол напротив Хью.

– Видите, белая королева чуть заметно клонится влево? Это Джастин хотел подровнять ей основание. Ему тогда было лет восемь‑ девять, отец не стал сердиться на него. Он сказал, что Джастин хотел помочь. Мы все помогали отцу делать эти шахматы.

– А что ты делала? – спросил Ройс. – Какие фигурки?

– Нам с мамой отец поручил раскрашивать и наносить глянец. Белые делала я, а черные – мама.

– Очень красивые шахматы, – сказал Хью, а потом резко добавил:

– Хватит болтовни, Николя. К игре!

– Вы наш гость, ваш ход первый.

– Готовьтесь к поражению, – сказал Хью.

– Я готова, – ответила Николя. Она подмигнула Ройсу, чем несказанно удивила его, а потом добавила:

– С этими шахматами у меня связаны лучшие воспоминания. Это все, что осталось у меня от родителей. Я должна помнить все, чтобы потом рассказать нашим детям.

Хью долго обдумывал первый ход. Николя едва взглянула на доску и подвинула пешку.

– Обычаи очень важны для тебя, Николя, не так ли? – спросил Ройс.

Хыо барабанил пальцами по столу, обдумывая следующий ход. Казалось, он ничего вокруг не замечает. Чтобы не помешать Хыо, Николя прошептала:

– Для меня традиции очень важны. А для тебя?

– Обычай всегда говорить правду для меня имеет огромное значение.

Она недовольно взглянула на мужа, но тут Хыо сделал очередной ход. Николя немедленно ответила па него.

– А другие обычаи важны для тебя? – продолжила она.

– Я как‑ то не думал об этом. – Он пожал плечами.

– Для меня важна эта игра, – проворчал Хью. – Хватит болтать, женщина. Надо думать о том, что делаешь.

Игроки в молчании сделали еще по три хода. Николя опять повернулась к Ройсу и заметила, что он внимательно следит за игрой и после каждого ее хода улыбается. Интересно, о чем он думает?

– Они должны быть важны для тебя, – вырвалось у нее.

– О чем ты?

– Об обычаях.

– Почему? – Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть шахматную доску.

– Потому, что они важны для меня. Вам шах, Хью!

– Не может быть!

– Ваша королева в ловушке. – Николя с сочувствием посмотрела на него.

– Нет, не может быть, – огорченно отозвался Хью.

Николя спрятала улыбку, сделала ход ладьей и сняла королеву Хью с поля.

Ройс с трудом верил своим глазам. После первых двух ходов он решил, что мастерство, с которым играет Николя, лишь видимость. Но когда она сделала очередной ход, ему пришлось изменить точку зрения. Играла она великолепно. Она вся была великолепна.

– Всего за восемь ходов! – сокрушался Хью, в отчаянии опуская голову на руки.

Николя протянула через стол руку и похлопала его.

– С каждым разом вы играете все лучше, Хью.

– Нет, это не так, – проговорил он, распрямляясь. – Просто у вас доброе сердце, вы не хотите огорчать меня, Николя.

– Вовсе нет, – вырвалось у нее. Она бросила быстрый взгляд на мужа. – Вы действительно стали играть много лучше.

Хью фыркнул и встал из‑ за стола. Он вежливо, но холодно поклонился Николя и объявил, что идет спать.

– Твоей жены мне будет не хватать куда больше, чем тебя, Ройс, – громко сказал он, направляясь к выходу.

– При дворе Хью слывет за сильного игрока, заметил Ройс.

Николя улыбнулась. У нее на щеке появилась ямочка.

– Я играю лучше.

Ройс ничего не мог противопоставить такому самоуверенному утверждению. Она на самом деле играет лучше.

– Да, ты играешь лучше, – признал он, – но и я тоже.

– Возможно, – снизошла Николя, – но с тобой я состязаться не буду, потому что тебе будет больно, когда я выиграю.

Это замечание так удивило его, что он рассмеялся.

– Тебе не победить меня, жена, мои чувства не пострадают.

По взгляду, которым она его одарила, Ройс понял, что она ему не верит. Она хотела было встать и положить шахматы назад на полку над камином, но Ройс остановил ее, накрыв ее руки своими.

– Останься на месте, жена. Пора нам поговорить. С этими словами Ройс поднялся. Николя тихонько вздохнула. Она отвела назад волосы, положила руки на стол и улыбнулась Ройсу. Он обошел стол и остановился напротив нее.

– Я готова выслушать тебя, – объявила она.

– Я хочу поговорить о вчерашнем вечере.

– Да?

– Ты опять пыталась обмануть меня, не так ли? Ройс терпеливо ждал, что она начнет отрицать, будто хотела споить его. Потом он собирался заставить ее рассказать все начистоту, даже если на это уйдет вся ночь. Он хорошо продумал, что сказать.

– Да, Ройс, я хотела споить тебя.

Это безропотное признание обезоружило Ройса, но он быстро пришел в себя.

– Не получилось, да?

– Не получилось.

– Ты помнишь, что говорила мне?

У Николя затекла шея от того, что приходилось держать голову высоко поднятой, чтобы видеть его лицо. Хоть бы он сел или отошел немного назад.

– Кое‑ что, отдельные слова, – призналась она. – По‑ моему, я сказала тебе, что Ульрик – сын моего брата. Или ты сам догадался?

Ройс хотел было ответить, но передумал.

– Хорошо, Николя, – сухо произнес он. – Какую игру ты затеваешь на этот раз?

– Я не играю, Ройс.

– Тогда почему ты столь любезна со мной? Она изящно пожала плечами.

– Я же обещала быть предельно честной с тобой.

– И ты считаешь, что прошлой ночью была честна со мной?

– Я собиралась поведать тебе многое, – отозвалась она, – откровенно рассказать о своей семье. Да, я была честна с тобой. Я уверена.

– Но для начала ты хотела споить меня?

– Думала, что так тебе будет легче услышать правду, – призналась Николя.

Ройс покачал головой:

– Ты хотела обмануть меня.

– Ну это как посмотреть, – возразила Николя. – Признаю, Ройс, план был глупый. Ты этого добиваешься?

– Начало неплохое.

– Да, я пошла на это, думая, что так тебе будет легче. А еще мне хотелось бы начать нашу жизнь заново.

– Заново?

Николя опустила глаза.

– Мне бы хотелось, чтобы мы жили в согласии. Грусть в ее голосе не ускользнула от внимания Ройса.

Он долго молча смотрел на нее, не в состоянии решить, откровенна она с ним сейчас или опять пытается обвести вокруг пальца.

– Это так важно для тебя? – спросил он.

– Да, очень важно. А тебя это забавляет?

– Я очень доволен и я не забавляюсь, Николя. Я хочу того же – чтобы мы жили в согласии. – На самом деле Ройс поверил ей.

Николя поразилась искренности его слов. Она молчала.

Черт, он уже забыл почти все, о чем собирался говорить, и чувствовал себя подобно юному оруженосцу, не знающему своих обязанностей.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – наконец продолжил Ройс.

Она кивнула и хотела было встать. Он повернулся и сложил руки за спиной.

Николя опять села. Она знала, что сейчас начнется. То, что она так легко согласилась с ним, еще ничего не значит. Настал час наставлений.

– Муж должен быть совершенно уверен, что жена всегда говорит ему правду, – твердо заявил Ройс.

– Но ты же не был раньше женат, – не удержалась Николя. – Откуда тебе знать, как должно быть?

– Николя, разве необходимо обжечься, чтобы узнать, сколь разрушителен огонь?

Николя нашла это сравнение довольно странным, но, увидев пристальный, напряженный взгляд мужа, решила оставить свое мнение при себе.

Я старше тебя, – опять начал Ройс. – Ты должна полагаться на меня – я знаю, что говорю. Так вот, Николя, что касается доверия между мужем и женой…

Господи, как же он любит читать нравоучения!

Ройс говорил и вышагивал по комнате. Николя склонила голову и принялась мысленно составлять список всех дел, которые необходимо сделать до возвращения Джастина и Ульрика. Надо хорошенько отмыть полы поскольку малыш уже ползает и она не хочет, чтобы он пачкал коленки. Надо велеть кухарке приготовить любимые кушанья Джастина, чтобы брат остался доволен. Завтра на ужин у них будет фазан с запеченными яблоками. Джастин очень любит фазана. И она сама поможет кухарке украсить блюдо разноцветными перьями, чтобы придать ужину праздничный вид…

– …Ты согласна со мной, Николя?

Услышав свое имя, Николя вздрогнула и вскинула голову. Ройс глядел на нее в ожидании ответа.

– Да, Ройс.

Он кивнул и продолжил:

– Семейная жизнь похожа на карту.

– На что? – изумленно спросила Николя.

– На карту, – повторил Ройс. – Не перебивай меня. В семейной жизни всему должно быть свое место, как названиям на карте.

Он сказал это как обычно, не повышая голоса. Ройс отлично управляет своими чувствами. Честно признаться, его выдержка достойна восхищения. А еще он очень добрый.

Николя постаралась вникнуть в его слова, но очень скоро опять задумалась о своем. Она понимала, что Ройс наставляет ее с одной целью, – он хочет облегчить ее вхождение в новую жизнь, хочет, чтобы она была счастлива. Чем дольше он говорил, тем больше она убеждалась в этом.

Он любит ее, возможно, не меньше, чем она его. Да, она любит его. Иначе она не сидела бы здесь сейчас, делая вид, что ей интересно каждое его слово. Николя вдруг поняла, что ведет себя точно так же, как ее мать с отцом. Отец обожал рассказывать одни и те же давно надоевшие истории по многу раз, и каждый раз по окончании мать делала вид, что ей ужасно смешно.

Ройсу доставляло удовольствие наставлять ее. Значит, надо притворяться, что ей это необычайно интересно.

Традиции сохраняются.

Теплое чувство охватило Николя. Матушка могла бы гордиться ею, ибо точно так же, как мать щадила чувства отца, Николя щадит чувства Ройса…

– …Поэтому, жена, думаю, тебе каждый день следует рассказывать мне о том, какие обязанности ты собираешься исполнять, – заключил Ройс. – Это поможет нам упорядочить нашу повседневную жизнь.

– Я, что, должна вставать перед тобой каждое утро и перечислять все, что собираюсь сделать в этот день?

– Да.

Глаза у Николя округлились.

– Ты собираешься расписать заранее всю нашу, не оставляя места для неожиданностей, муж? – Удивленно спросила она.

Ройс возмущенно посмотрел на нее:

– Нет, разумеется. Ради всего святого, Николя, неужели ты не слышала ни слова из того, что я говорил?

Николя догадалась, что о неожиданностях Ройс уже говорил. Она не решилась улыбнуться.

– Да‑ да, – торопливо проговорила она, успокаивая его. – Я многое усвоила, но я только хотела уточнить, как ты относишься к неожиданностям.

Объяснение прозвучало жалобно‑ беспомощно, но Ройса оно успокоило. Николя позволила себе улыбнуться.

– Ты закончил? Уже поздно, Кларисса обещала подготовить для меня ванну перед сном. Не хочу, чтобы вода остыла.

Ройс разрешил ей уйти. От долгого сидения у Николя затекли ноги, и она медленно направилась к выходу. Господи, сколько же времени она сидела?

Николя обернулась пожелать Ройсу спокойной ночи. Он стоял к ней спиной и укладывал шахматы на место. Она дождалась, пока он обернется.

– Спокойной ночи, Ройс.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

– Сегодня ты будешь спать со мной.

Ройс произнес эти слова жестко, тоном, не допускающим возражений, но Николя не испугалась. Он просто дает ей знать, что принял решение. Да ведь и она тоже. Пора им стать мужем и женой, разделить супружеское ложе. Да, ей немного страшно, но это не важно. В глубине души она знает, что он никогда не причинит ей боли…

* * *

…У нее в комнате поставили большое деревянное корыто. Николя долго сидела в нем, убеждая себя, что все будет хорошо. Потом вдруг поняла, что читает наставления сама себе, и улыбнулась.

Кларисса хлопотала вокруг нее, словно мать, но, когда убедилась, что Николя точно представляет, что ее ждет, успокоилась и оставила эту щекотливую тему.

Однако Николя не была до конца откровенна с Клариссой. У нее не было полного представления об отношениях мужчины и женщины. За прожитые годы она кое‑ что узнала о близости между мужем и женой, но далеко не все. А мать говорила об этом только намеками, в общих словах.

«Ройс, конечно, знает, что делать… надо только заставить себя перейти из своей комнаты к нему», – подумала она про себя.

Кларисса расчесала ей волосы, помогла надеть пеньюар.

– По‑ моему, прошлой ночью у вас ничего не было, – прошептала она, – иначе вы бы обязательно поняли.

– Да, кажется, он даже не прикоснулся ко мне, – прошептала Николя в ответ. – Это было бы неблагородно с его стороны.

Николя перехватила пеньюар поясом. Под пеньюаром на ней была тонкая полотняная рубашка. Николя хотела надеть поверх пеньюара теплую накидку, но Кларисса ей отсоветовала.

Переход в комнату Ройса длился целую вечность, но Николя не испытывала никаких колебаний. Она открыла дверь и вошла.

Ройс стоял перед камином на коленях. Он уже снял сапоги, грудь его была обнажена. Широкие плечи, мощные мышцы – все произвело на Николя огромное впечатление. Ройс подбросил в огонь толстое полено.

Николя стояла и наблюдала за ним. Она возблагодарила Небо за то, что он не успел снять штаны. Ей не хотелось, чтобы Ройс видел, как она краснеет.

Николя почувствовала, как по ногам потянуло холодным сквозняком. Она прикрыла дверь, а когда обернулась, увидела, что Ройс успел встать и прислониться к камину, не сводя с нее глаз.

Николя попыталась улыбнуться.

Он не улыбнулся в ответ.

– О чем ты думаешь, муж? – спросила она, не понимая, чем вызвано хмурое, насупленное выражение его лица.

– Думаю о том, что взял в жены очень красивую женщину.

Сердце Николя учащенно забилось. Она шагнула вперед.

– Знаешь, по‑ моему, это первый комплимент, который я услышала от тебя.

– Нет, был еще один. – Он покачал головой.

– Разве?

– Я считаю, что ты очень хитро придумала, когда прикинулась монахиней. Помнишь, что я говорил тебе, когда мы во второй раз встретились в аббатстве.

– Я помню, – улыбнулась Николя, – но не сочла это за комплимент.

– А почему? Это ведь много важнее внешности.

– Почему ты так считаешь? – смутилась Николя.

– Женщина не в состоянии изменить внешность. Она красива или нет. А вот характер – другое дело. Теперь понимаешь?

– Понимаю, что ты совсем меня запутал, – отозвалась она. – Но мне все равно приятно, что ты находишь меня красивой. Не имеет значения, какой комплимент существеннее.

Николя радовалась, что голос ее не дрожит, а вот о ногах этого не скажешь. Она не хотела, чтобы Ройс заметил, что она страшится предстоящего. Она теперь его жена, у нее нет повода для смущения. Но лицо ее пылало.

Ройс протяжно вздохнул. Николя отчаянно пыталась скрыть от него свой страх, но даже через разделяющее их расстояние он видел, как дрожат у нее плечи. Она непрерывно завязывала и развязывала концы пояса, что тоже говорило о большом волнении.

– Запереть дверь?

– Да.

Она кивнула головой, сбросила башмачки и пошла в сторону кровати, забыв в волнении, что так и не заперла дверь.

У кровати Николя остановилась. Она никак не могла справиться с охватившим ее волнением, ее трясло.

– Комплимент характеру более важен, потому что поступки зависят от человека, а комплимент внешности стоит немного, поскольку внешность от человека не зависит. Ты не спал со мной прошлой ночью?

Николя так неожиданно переменила тему, что Ройс не сразу сообразил, о чем она говорит.

– Нет, я не спал с тобой.

Николя принялась лихорадочно развязывать пояс.

– Я знала, что не спал, – прошептала она, – но мне нужно было спросить. – Наконец она сняла пеньюар и аккуратно положила его на кровать. – Ты хочешь, чтобы я легла с тобой?

– А ты сама этого хочешь?

Она посмотрела на постель, потом на Ройса и опять на постель.

Морщинка прорезала ее лоб. Ройс подумал, что она ведет себя так, будто ей на плечи взвалили вселенскую ношу.

– По‑ моему, мне еще не хочется, – проговорила она задумчиво.

– Тогда и не надо, – ответил Ройс.

– Почему ты так уступчив? – Николя робко посмотрела на него.

– В тихом омуте черти водятся.

– Что это ты вдруг?

– Это не я, это ты сказала вчера вечером, – ответил Ройс.

Он улыбнулся так неотразимо, что у Николя полегчало на сердце.

– Вчера я выпила слишком много, – ответила она, поправляя волосы и стараясь сосредоточиться на разговоре. – Мне стыдно за свое поведение. Обещаю, это больше не повторится. Ты заметил, сегодня за ужином я пила одну воду?

* * *

– Я вижу, что ты уже успокоилась, – рассмеявшись, сказал он. – Это все, что мне нужно.

Она улыбнулась. Ей и правда стало легче, когда она поняла, что Ройс не собирается торопить события. Он, должно быть, понимает, что ей нелегко, и сознательно дает время успокоиться, отбросить страх. Как только Николя подумала об этом, все ее страхи улетучились. Она подошла к нему ближе.

Ее уже не пугало, что он возвышается над ней, словно гора, а вот его обнаженная грудь непонятно волновала и притягивала. Боже, как он удивительно хорош собой! На душе у нее потеплело. Тело Ройса отсвечивало бронзой, он был огромен. На руках играли бицепсы. Мощная грудь, густо покрытая темными вьющимися волосками, смотрелась великолепно. Ближе к талии волосы сужались и полоской уходили под пояс. Николя взволнованно, учащенно дышала, вид его возбуждал.

«Как глупо, – пронеслось у нее в голове, – я столько раз видела его без рубахи! » Правда, тогда он не собирался спать с ней, а сейчас собирается.

Николя заметила длинный тонкий шрам, пересекающий его грудь снизу вверх. Она прикоснулась к шраму пальцем и провела по нему сверху вниз. Мускулы на животе у Ройса сжались, когда она коснулась его.

– Ты мог умереть от этого удара, – прошептала она. – Ты, наверное, заговоренный, Ройс. От стольких ран ты давным‑ давно должен бы лежать в земле.

Ройсу стоило большого труда прислушиваться к се словам. Пальцы Николя выводили круги у него на животе, едва касаясь кожи. От этой нежнейшей ласки у него учащенно забилось сердце.

Ей нравилось прикасаться к нему. От его кожи исходил удивительный жар. Мускулы у Ройса были на удивление твердыми, и в то же время весь он был теплый‑ теплый. Николя решила, что тело отражает его душу. В сражениях Ройс не знает пощады к врагу, а с ней поразительно нежен. В мощном воинском теле скрывалось добрейшее сердце.

Он обвил ее талию руками и притянул к себе, ее щека прижалась к его груди.

– Ройс, ты объяснишь мне, что должно произойти?

Она спросила так робко, что Ройс невольно улыбнулся. Он поцеловал ее в макушку, хотя жаждал поцеловать в губы. Она откинула назад голову и заглянула ему в лицо.

– Не скажешь?

– Нет. – Он крепко взял ее за подбородок, чтобы она не могла отвести лицо, и медленно наклонился. Почти дотронувшись до ее губ, он тихо произнес:

– Не скажу, а покажу, Николя.

Николя еще не успела подумать, что лучше, как Ройс уже прижался к ней губами. Поцелуй был далеко не нежный, напротив, это был жаркий, полный огня поцелуй, зовущий и требовательный. Ройс воспользовался большим пальцем, чтобы шире открыть рот Николя, язык его устремился внутрь.

Господи, какой удивительный вкус!

Ройс никак не мог насытиться. Руки его ласкали ее спину, потом медленно опустились ей на талию. Он крепко обхватил Николя, приподнял ее и прижал к своей напрягшейся плоти. Почувствовав эту твердость, она попробовала было отстраниться, но он не отпустил ее, а только еще крепче прижал к себе. Он припадал губами к ее губам снова и снова, пока она не перестала сопротивляться и не начала отвечать на его поцелуи.

Звуки их дыхания – его редкого и ее легчайшего – смешались с ударами их сердец.

Ройс не отступал, он продолжал свой нежный натиск. Он хотел действовать медленно, не спеша, наслаждаясь каждым мгновением волшебной близости. Когда Николя будет готова пойти дальше, она сама даст ему знать.

Он стоял, широко расставив ноги, опершись спиной о камин, и страстно целовал Николя. Ройс быстро справился с ее робостью.

Она начала отвечать на его ласки, руки ее заскользили по его рукам, плечам, спине. Она беспокойно прижалась к нему.

Его отвердевшая плоть оказалась между ног Николя. Она ощутила ее всем телом даже сквозь материю. И вдруг эта плоть начала двигаться вперед и назад, стараясь крепче прижаться к ней. Но Ройс не потерял самообладания. Он отстранил Николя от себя, чтобы прекратить эту пытку. Нет‑ нет, еще слишком рано, он должен сдерживаться, напомнил он себе, но, если это невинное создание не прекратит сладчайшую из всех пыток, он за себя не ручается.

Руки его ласкали ей плечи, потом спустились на грудь.

Она задрожала от удовольствия, приподнялась, обвила руками его шею и первая поцеловала его в губы.

Господь всемогущий, как она хороша! Раньше он всегда брал женщину быстро, не тратя времени на предварительные ласки, но с девственницей имел дело впервые. Николя – его жена, и он хочет, чтобы их первая ночь стала для нее ночью неземного блаженства. Он видел, как действуют на Николя его ласки, и ему начало казаться, что с ним это тоже происходит впервые. Руки у него дрожали, а приятное томление от напряженной плоти стало почти невыносимым.

– Николя, сними рубашку, – почти беззвучно прошептал он.

Ему пришлось расцепить ей руки, обвивающие его шею, чтобы она смогла повиноваться. Она наклонила голову, повернулась и медленно подошла к кровати. Она слегка удивилась, что еще в состоянии стоять на ногах. После его жарких поцелуев Николя испытывала странную слабость и необычайную легкость.

Она торопливо бросила рубашку в изножье кровати, приподняла одеяло и юркнула в постель.

Не спуская глаз с Николя, Ройс быстро разделся. Он видел, что она все еще немного волнуется, поскольку закрыла глаза, чтобы не видеть его. Нагота Ройса явно смущала ее. Он улыбнулся ее невинности и затушил свечу. Теперь только мягкий золотистый свет, исходивший от горящих поленьев в камине, освещал лицо Николя.

Больше Ройс ничего не видел, потому что она натянула одеяло до самого подбородка.

Он подошел к ней и отбросил одеяло. Николя не успела ни прикрыться, ни увернуться. Он опустился на сверху, упершись локтями в кровать, чтобы не раздавить ее своей тяжестью.

Почувствовав Николя всем телом, Ройс едва не потерял самообладание. Ничего более восхитительного он в жизни не испытывал. Она так нежна! Неожиданно Ройсу захотелось дотронуться до каждой ее клеточки. Сердце у него билось так, что, казалось, еще немного – и оно выскочит из груди. Он медленно и глубоко вздохнул, чтобы остудить свой жар.

Ощущение тела Ройса наполнило Николя необыкновенным блаженством. Он такой твердый, огромный, горячий. Казалось, он в состоянии запросто проглотить ее. Когда же он силой раздвинул коленями ее ноги, Николя вдруг замерла, почувствовав его упершуюся твердую плоть.

Ну вот и все. Сейчас. Этот миг настал. Она напряглась и сжалась в ожидании боли, о которой много слышала, потом судорожно сглотнула и попыталась подготовиться к его вторжению.

Ройс поцеловал ее в лоб и внимательно посмотрел на нее. Он подождал, пока она откроет глаза, потом улыбнулся ей и ласково спросил:

– Хорошо, правда?

Господи, он, кажется, доволен собой. Да и вид у него счастливый, И ведет он себя совсем не как мужчина, охваченный желанием и страстью. Когда это дошло до нее, она немного расслабилась.

– Я чувствую себя весьма странно, – признаюсь она.

Николя потерлась ступнями о его ноги. Жесткие волоски на ногах Ройса приятно щекотали. Николя изумлялась тому, сколь различны их тела. Жар, исходящий от него, наполнял ее грудь и соски легкой тянущей болью. Она чувствовала, как его отвердевшая плоть уютно лежит меж ее бедер. Блаженное тепло, заполняющее низ живота и плавно перетекающее куда‑ то еще глубже, доставляло несказанное наслаждение. Это было непривычно восхитительное, но в то же время слегка болезненное ощущение. Оно удивило ее не меньше, чем внезапное открытие, что Ройса их близость нисколько не смущает.

Теперь она смотрела на мужа без страха, скорее с недоумением. Интересно, о чем он сейчас думает.

– Ты ведь правда хочешь меня, Ройс?

Николя задала этот вопрос настолько серьезно и встревожено, что он с трудом подавил желание рассмеяться. Усилие, которое потребовалось от него, чтобы сдерживать себя, стоило того. Интересно, имеет ли она хоть малейшее представление о муках, которые он испытывает, чтобы сохранить ее спокойствие? Если бы она догадывалась о том, что он собирается сделать, она бы, наверное, потеряла сознание.

– Да, я хочу тебя, Николя. Разве ты не чувствуешь, как сильно я тебя хочу? Ты не представляешь, какую боль я испытываю от этого желания.

От удивления у нее округлились глаза.

– Разве тебе больно?

Он кивнул головой, взял ее руку в свою, немного приподнялся, и его отвердевшая плоть оказалась у нее в руке. В тот миг он прижался лбом к ее лицу и испустил стон, полный боли и блаженства.

Николя была одновременно зачарована и напугана. Когда раздался этот стон, она в испуге отдернула руку, но он вернул ее назад.

Николя поняла, что ее прикосновение доставляет ему удовольствие.

– Ройс, – позвала она.

Он заскрежетал зубами, когда услышал, с каким ужасом она произнесла его имя, и с трудом выдохнул:

– Что, Николя?

– Мы не подходим друг другу.

Он приподнял голову и взглянул ей в глаза. Она смотрела на него в полном смятении. Он нежно улыбнулся.

– Не волнуйся, мы прекрасно подходим друг другу. – заверил он чуть осипшим шепотом.

Пальцы Николя сжали его плоть. Ройс закрыл глаза в неземном блаженстве. Николя не верила, что одно лишь прикосновение ее руки может доставить ему такое наслаждение. Она осмелела, почувствовав свое могущество, и сжала его плоть крепче. Ройс издал низкий стон, похожий на рычание зверя, и отвел ее руку.

Он учащенно дышал, уткнувшись ей в шею. От его жаркого дыхания по ее телу побежали мурашки.

– Я рада, что ты меня хочешь, – прошептала она. – Чем я могу помочь тебе?

Он поцеловал ее в залитую румянцем смущения щеку, потом в переносицу.

– Просто говори, когда тебе хорошо. Я хочу, чтобы ты испытала настоящее блаженство.

Она с любовью провела рукой по его лицу.

– А я хочу доставить удовольствие тебе, муж.

Губы их сомкнулись в страстном, возбуждающем поцелуе. Когда его язык уверенно проник в рот Николя, она, дразня, слегка зажала его между зубами. Низкий стон подсказал ей, что Ройсу это приятно. Потом он принялся губами и языком ласкать ей шею. Николя с наслаждением ощутила грудью жесткие волоски на груди у Ройса и внезапно ей захотелось большего. Она намеренно потерлась о него и почувствовала, как внутри у нее начало расти что‑ то теплое и приятное.

Ее ритмичные движения доставляли Ройсу не меньшее удовольствие, чем ей самой. Казалось, он никак не насытится. Он осыпал поцелуями ее плечи, а руки его ласкали ей грудь. Когда его пальцы коснулись сосков, Николя выгнулась навстречу, показывая, сколь приятны ей эти прикосновения.

Теперь Ройс был уже не в состоянии действовать продуманно, как вначале, самообладание его быстро улетучивалось. Он опустил ее и принялся целовать грудь. Затем взял в руку ее левую грудь и припал губами к соску. Николя тихо застонала, когда Ройс начал сосать его. Она впилась руками ему в плечи и опять выгнулась под ним.

Он целовал ложбинку меж грудей, а свободная рука его спускались все ниже и ниже. И вот, наконец" достигла сокровенного треугольника. Нежные завитки между, ног, прикрывающие ее девственность, были влажными от страсти. Николя попыталась убрать его руку, но не смогла.

– Тебе понравится, – пообещал он и припал к ее губам в горячем, полном страсти поцелуе.

Большим пальцем Ройс начал легко ласкать самое чувствительное место. Николя выгнулась и громко застонала. Желание горячей волной захватило ее. Она поцеловала Ройса со страстью, которая потрясла его. Ройс медленно продвигал пальцы все дальше и дальше. Он уже едва сдерживался. Капельки пота бисером покрывали его лоб. Николя пылала, между ног у нее все стало влажным, она испытывала неведомое наслаждение. Ройс опять припал к ее губам. В то время как язык Ройса двигался внутри ее рта, пальцы его скользили по самому сокровенному. Теперь она стонала от наслаждения непрерывно.

Больше сдерживаться Ройс не мог. Он широко раздвинул ее ноги и попытался медленно войти в нее. Николя впилась ногтями ему в лопатки, заерзала под ним, стараясь избежать неизбежного, но это привело лишь к тому, что он проник в нее еще глубже. Вдруг он почувствовал на своем пути преграду и остановился. Ройс хотел одолеть эту преграду как можно осторожнее, но Николя сопротивлялась. Она напряглась и попыталась оттолкнуть его.

Ройс шептал нежные слова, ласкал и гладил ее, но Николя не понимала, чего он хочет от нее. Тогда он подсунул руки под ее бедра и крепко прижал их к своим.

– Не сопротивляйся, Николя, – прошептал он.

До нее почти не доходило, что он говорит. В голове у нее все смешалось от нахлынувших чувств. Николя уже ничего не понимала, она дрожала от желания. Боль, которую он причинял, сливалась с наслаждением. Она не хотела, чтобы он делал ей больно, и одновременно жаждала, чтобы он продолжал эту сладостную пытку.

Ройс не предупредил ее. Одним мощным рывком он разорвал преграду и полностью вошел в нее.

Николя закричала от боли. Она прильнула к мужу, уткнулась в него лицом.

– Ройс, прекрати, мне больно, – со слезами взмолилась она.

Но Ройс не внял ее мольбе. Опираясь на локти и оставаясь в ней, он приподнялся, крепко поцеловал ее и зажал ладонями ее лицо.

Николя хотела вырваться, но, прижатая его тяжестью, не смогла. Слезы струились по ее лицу. Боль накатывала опять и опять, хотя уже не такая острая.

Взгляд Ройса был нежен и одновременно исполнен решимости.

– Потерпи, скоро будет легче, – прошептал он и глубоко, судорожно вздохнул. – Любимая, дай мне немного времени, и тебе понравится, я помогу тебе.

Николя не нуждалась в его помощи. Она жаждала только одного – чтобы он поскорее оставил ее в покое. Когда он попытался поцеловать ее, она отвернула от него лицо. Ройс потянулся за ней и нежно зажал зубами ее нижнюю губу, пока Николя не повернулась к нему, а потом поцеловал ее долгим, настойчивым поцелуем.

Ройс не знал, сколько еще сможет обуздывать себя. Ему казалось, он вот‑ вот взорвется от напряжения. Сладкая пытка обладания становилась невыносимой. Он жаждал врываться в нее снова и снова, пока семя его не оплодотворит ее. Он желал, чтобы и она захотела того же с не меньшей силой. Для него наслаждение Николя было много важнее собственного.

Чем дольше он целовал ее, тем больше она успокаивалась. Ройс намеренно выжидал, пока их тела привыкнут друг к другу, и, когда она, наконец, начала ответно ласкать его плечи, он понял, что первая боль улеглась.

Рука его скользнула вниз, но Николя схватила его запястье и попыталась остановить.

– Отпусти, Николя, – потребовал он прерывистым шепотом, – тебе понравится.

Она не сумела остановить его. Со вздохом ей пришлось признать, что он прав. Пальцы Ройса безошибочно находили самые чувственные места, их легкие прикосновения доставляли непередаваемое наслаждение. Когда же он опять начал ласкать самое чувствительное место у нее меж ног, Николя едва не упала с кровати. Чувство было острым, всепоглощающим.

Он продолжал эту сладостную пытку, пока ей не показалось, что тело ее растекается в его руках. Она невольно прижалась к нему и замерла в напряжении. Ройс застонал в ответ. Он частично вышел из нее, но лишь затем, чтобы тут же вонзиться вновь еще глубже.

Николя плохо соображала. Мысли одна за другой проносились у нее в голове и исчезали прежде, чем она могла осознать их. Напряжение внутри нее непрерывно нарастало. Она хотела, чтобы Ройс перестал ее мучить, потому что чувства, охватившие ее, ужасали, но в то же время она жаждала, чтобы он продолжал. И это противоречие пугало ее еще больше.

– Ройс, я больше не могу…

Он жарким поцелуем закрыл ей рот.

– Все хорошо, любовь моя. Не бойся, С тобой ничего не случится.

С этими ласковыми словами ее страх внезапно исчез. С ней ничего не случится. Сердце Николя приняло то, что она никак не могла осознать разумом. Она перестала думать и целиком отдалась во власть чувств. Она интуитивно раздвинула ноги шире, подняла их и обняла ими Ройса так, чтобы он смог войти в нее еще глубже, и, выгибаясь навстречу, бесстрашно прижалась к нему.

Ройс тоже перестал сдерживать себя. Он врывался в нее своей плотью раз за разом, забыв обо всем на свете. Теперь они стали мужем и женой. Кровать стонала и раскачивалась от его мощных движений.

Николя казалось, что она распадается на части в его руках. Но это уже не волновало. Она звала его по имени, а наслаждение волна за волной окатывало и переполняло ее, сметая все остальное. Она в исступлении заплакала.

Когда Ройс почувствовал, что Николя прижалась к его бедрам, и услышал ее зов, он с победным рыком излил в нее свое семя.

Николя показалось, что она умерла. Когда Ройс со стоном упал ей на грудь, она подумала, что и он испытывает подобные чувства. Ее охватила блаженная истома.

Происшедшее ошеломляло. Николя закрыла глаза и попыталась осознать, что же случилось.

Ройс долго не мог прийти в себя, у него не было сил двигаться. Волшебный аромат любви еще витал в воздухе. Ему нравился этот запах, нравился запах, который он предал Николя. Боже, какое наслаждение испытал он! Вот так и должно быть, место Николя – в его объятиях, казалось, она всегда принадлежала ему.

– Ройс!

В ответ он только вздохнул.

– Ты сейчас меня раздавишь.

Он неохотно скатился с нее и лег на спину. Она тут же прижалась к нему и положила голову на его плечо. Ее пальцы ласкали ему грудь.

– Я удовлетворила тебя, муж?

Он положил свою ладонь поверх ее.

– Да, ты удовлетворила меня.

Николя ждала похвалы, ждала долго, потом прошептала:

– Ну и…

– Что " и"? – зевнул он.

Николя все еще надеялась услышать комплименты в свой адрес, а Ройс никак не понимал, чего она ждет от него.

Оба молчали. Николя, вдруг почувствовав обиду, вздрогнула и отодвинулась от Ройса. Она уже начинала стыдиться своей необузданной страсти, а упорное молчание Ройса лишь омрачало их чудесный союз.

Николя натянула одеяло и отвернулась от Ройса. Глаза у нее наполнились слезами. Она и сама не могла понять, почему плачет, но сдержать слез не могла. Она надеялась, что он не заметит ее глупых слез, потому что, если он вдруг спросит об их причине, она ничего не сможет объяснить. Она и сама не знала, отчего ей стало так грустно.

– Николя, – голос Ройса был полон нежности, – вернись ко мне.

– Зачем?

– Твое место здесь, рядом.

Это совсем не было похоже на комплимент, но радость охватила Николя. Она прижалась к нему. Ройс обнял ее и прижал к себе еще крепче.

Не было больше ни комплиментов, ни лихорадочных признаний в любви. Ройс просто поцеловал ее в макушку Быстрым нежным поцелуем. Но этого было достаточно.

Глава 12

Когда Николя проснулась, Ройса в спальне уже не было. Через открытое окно в комнату лился солнечный свет. Николя очень удивилась, когда поняла, что время приближается к полудню. Она еще никогда не спала так долго и так крепко. Николя счастливо вздохнула и решила, что больше подобного не допустит. Она чувствовала себя замечательно до тех пор, пока не встала с кровати. Между ног саднило, каждое движение отзывалось болью во всем теле. Однако это неудобство не омрачило ее ночных воспоминаний. Ничто и никогда не омрачит воспоминаний о ее первой брачной ночи.

Николя радостно улыбнулась и подумала, что теперь она по‑ настоящему стала женой Ройсу. Она выполнила супружеский долг и доставила мужу удовольствие.

Их ожидает хорошая жизнь. Ройс прекрасный человек. Да, конечно, он нормандец, но такой добрый, заботливый, внимательный!

Николя вдруг поняла, что не спешит покинуть спальню, потому что испытывает страшное смущение. Она не знала, как держать себя, когда встретится с Ройсом. Захочет ли он, чтобы она поцеловала его при встрече? Николя покачала головой. Нет, не захочет. Он же воин. Разумеется, ему не понравится, если она начнет приставать к нему с поцелуями днем, у всех на виду. Вряд ли он будет приветствовать такое проявление чувств. А вот если они встретятся где‑ нибудь в коридоре, вдали от людских глаз, тогда…

У нее вырвался громкий вздох. Она ведет себя глупо. На ее плечах огромное хозяйство, столько неотложных дел, а она теряет время на глупые мысли – целовать или не целовать мужа? Что почувствует он? Что почувствует она сама?

Николя надела нежно‑ голубое платье, а вниз под него юбку кремового цвета. Наскоро уложив волосы, она торопливо спустилась вниз.

Странно, на всем пути ей не встретился никто из прислуги.

В большом зале собралась толпа рыцарей. Они стояли у длинного стола. Только трое из них сидели. Николя сразу же заметила Ройса во главе стола. Он сидел боком к ней и что‑ то тихо говорил своим людям. Лоренс сидел справа от него, а белокурый юноша по имени Ингельрам – слева. Лица у всех были напряжены. Николя решила, что они обсуждают какую‑ то тайну, и не знала, допустимо ли ей прервать их. Как раз в этот миг Лоренс поднял голову и заметил ее. Он улыбнулся и подтолкнул Ройса.

Ее муж медленно повернул голову. Он не улыбался. Он просто посмотрел на нее долгим взглядом, потом знаком подозвал к себе. Странно, но ей показалось, что на его лице промелькнуло облегчение. Что это все значит? С чего это ее появление вызывает у него облегчение? Она отогнала эту мысль, стараясь скрыть досаду. Господи, как она ненавидит, когда он подзывает ее вот так, жестом. Неужели нельзя приветствовать се как положено?! Хоть разок мог бы и сам подойти. Николя подумала, что обязательно скажет об этом, когда они останутся наедине.

Взгляды всех присутствующих устремились на Николя, когда она шла через зал. Она испытывала смущение и неуверенность, причем последнее чувство было ей непривычно и совсем не нравилось. Она глубоко вздохнула.

– Прошу прощения, что вынуждена прервать тебя, муж, – громко сказала она. – Я… – Она неожиданно смолкла и тихо вскрикнула от удивления. Маленький Ульрик вернулся домой. Малыш крепко спал, уютно устроившись на руках у Ройса. Он был завернут в сияющее белизной одеялко, из которого виднелось одно лишь личико.

Николя уставилась на малыша, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. Она даже не заметила, как оказалась рядом с Ройсом. Свободной рукой он поддержал ее, и, когда Николя подняла на пего благодарный взор, комок застрял у него в горле. Радость, светившаяся у нее в глазах, согрела ему душу.

Ройс не представлял, почему ее радость так важна для него, но принял то, что случилось: ее радость – теперь и его радость.

Николя чувствовала, как у нее по щеке катится слеза. Она смахнула ее.

– Спасибо.

Он кивнул.

– Я отнесу Ульрика наверх, чтобы он не мешал вам, – предложила она.

– Его комнату сейчас убирают, – отозвался Ройс. Она попыталась отойти, но он удержал ее, еще крепче обняв.

– Он нам не мешает, – добавил Ройс, немного помолчав.

– Но вы говорили шепотом… – Она внезапно поняла почему. – Вы говорили шепотом, чтобы не разбудить Ульрика?

Он опять кивнул и отпустил ее, потом встал со стула и передал ей малыша. Затем жестом велел рыцарям покинуть зал и сам направился к выходу, но вдруг остановился, развернулся и подошел к Николя. Он взял ее за подбородок, приподнял лицо, наклонился и крепко поцеловал.

Свободной рукой Николя ухватилась за его рукав. Ройс отпустил ее и шепотом спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Николя долго не могла сообразить, о чем он спрашивает. Потом кивнула.

– Ты только что вернул мне племянника, как я могу чувствовать себя? Конечно, я счастлива.

– Я не об этом. – Он покачал головой. – Я сделал тебе больно ночью, это было неизбежно, Николь, но… но я обеспокоен, возможно, я был излишне настойчив.

Николя опустила глаза. Она чувствовала, что щеки у нее пылают.

– Ты был очень внимателен ко мне, – прошептала она, – а боль почти прошла.

Он было повернулся, чтобы уйти, но Николя удержала его и неожиданно для себя спросила:

– Ройс, тебе хочется, чтобы я целовала тебя по утрам? Он пожал плечами.

– А тебе самой этого хочется?

– Дело не в том, хочется мне или нет, мы должны делать это ради Ульрика.

Ройс удивленно приподнял бровь. Щеки у Николя пылали. Ему захотелось рассмеяться. Как она хороша, когда смущается!

– Мы должны целовать Ульрика? – спросил он, отлично понимая, что она имеет в виду совсем другое. Ему просто захотелось продолжить этот забавный разговор.

– Да, конечно, мы должны целовать Ульрика. Маленьким детям это очень нужно, Ройс. Но мы также Должны приветствовать поцелуем и друг друга. Это будет успокаивать его. – Николя подумала, что окончательно запуталась. – Ребенок должен расти в счастливой семье, – продолжила она. – Если он увидит, что мы целуем друг друга, он будет считать, что мы тоже счастливы. Теперь понятно?

Он, улыбнувшись, наклонился к ней и, когда его губы оказались в дюйме от ее губ, произнес:

– Мне понятно одно – ты хочешь, чтобы я целовал тебя каждое утро.

Он не оставил ей времени для ответа. Просто крепко поцеловал, чтобы она перестала об этом думать, потом повернулся и опять направился к выходу.

Она поспешила за ним.

– Ройс, а что с Джастином?

– О чем ты? – бросил он через плечо.

– Он тоже приехал?

– Да.

Николя не поняла, почему Ройс заговорил так резко.

– Я хочу приветствовать его возвращение домой. Ты можешь попросить его прийти сюда?

Ройс остановился. Он повернулся и долго смотрел на нее. Николя заметила изумление в его глазах. Что такого необычного она сказала? Почему он так странно смотрит на нее?

– Попросить его? – хрипло переспросил Ройс.

– Да, пожалуйста, – кивнула она.

– Николя, – Ройс шумно втянул воздух, – по‑ моему, ты не совсем правильно понимаешь теперешнее положение своего брата.

Николя не представляла, о чем он говорит.

– Я понимаю только одно – он вернулся домой, – ответила она.

– Но теперь это не его дом, жена. Это мой дом. Твой брат – всего лишь один из моих воинов. Я ничего своих людей не прошу, я приказываю.

По выражению ее лица он видел, что она все еще не понимает.

– Хорошо, – сказала Николя, – тогда прикажи ему прийти сюда.

– Не могу.

– Не можешь? – Николя пришлось бежать за ним до самой двери. – Не понимаю, чем вызвано твое упрямство, – проговорила она. – Джастин родился и вырос в этих стенах. Это его родной дом. Если ты не хочешь, чтобы он входил сюда, я пойду к нему сама.

Ройс преградил ей дорогу.

– Ты останешься здесь и будешь присматривать за Ульриком, Николя, а с Джастином увидишься, когда он устроится.

Николя насупилась, но спорить с ним не решилась.

– Я с радостью подожду, пока он устроится. Как ты думаешь, это будет недолго, сколько времени ему потребуется?

– Нет, жена, это будет не скоро. Полагаю, ему потребуется месяц, возможно, даже больше. А пока держись от него подальше. Ты поняла меня?

Ройс захлопнул дверь прежде, чем Николя успела возразить что‑ либо против такого откровенного диктата. Николя не могла поверить, что он сказал это серьезно. Не думает же он, в самом деле, что она забудет о Джастине.

Она продолжала еще думать о брате, когда Ульрик вдруг зашевелился.

Николя взглянула на него и увидела, как он улыбается ей. Лицо ее сразу расцвело в улыбке, и она понесла мальчика наверх, к нему в комнату.

Остаток дня Николя провела с племянником. Ульрик показался ей необыкновенно смышленым. Он так быстро и ловко пересекал ползком комнату, что Николя просто изумлялась. Если он сейчас передвигается так быстро, что будет, когда он пойдет?

– Когда он начнет бегать, придется убрать все лишнее, – сказала Кларисса. – Подержите его немного, миледи. Барон желает, чтобы мы перенесли этот комод к нему в комнату.

– Оставь его здесь, Кларисса, – отменила распоряжение мужа Николя. – Сюда можно сложить все вещи Ульрика.

До ужина, вечером того же дня, Николя успела отменить еще не менее шести распоряжений Ройса. Когда она узнала, что Ройс велел кухарке приготовить на ужин куропатку, Николя заменила куропатку на фазана. Ближе к вечеру, когда Элис, временная няня Ульрика, уложила его спать, Николя вернулась в большой зал. Длинный стол был выдвинут на середину, ближе к камину. Николя тут же распорядилась вернуть его на место. Слуги беспрекословно выполнили ее распоряжение, они были по‑ прежнему преданы хозяйке.

Николя показалось, что Ройс даже не заметил, что его приказы не выполняются. Увидев передвинутый стол, он ничего не сказал. С большим удовольствием поел фазана. Ужин прошел в приятной обстановке. К ним присоединились Лоренс и Ингельрам, говорили о расширении владений, но Ройс высказывался очень туманно.

– Вы говорите о том, чтобы построить новую стену или укрепить нынешнюю? Она еще довольно крепкая, – вмешалась Николя.

– Нет, миледи, она совсем не крепкая, – отозвался Ингельрам.

– Разве? – Николя повернулась к вассалу.

Ингельрам был настолько очарован красотой Николя, что забыл, о чем они говорят. Необыкновенно синие глаза Николя лишили его способности думать ясно. Ее улыбка пронзила ему сердце, он едва дышал. Толчок в бок быстро вернул его к действительности, и он успел разобрать последние слова барона;

– Ты свободен, Ингельрам.

Вассал вскочил, выполняя распоряжение, и в спешке опрокинул стул. Он торопливо поднял его, учтиво поклонился Ройсу и бросился к выходу.

– В чем дело? – удивленно спросила Николя.

– В вас, – с улыбкой отозвался Лоренс.

– Что вы хотите сказать, Лоренс? – Николя выпрямилась на стуле. – Я едва перемолвилась с ним словом и уж никак не могла огорчить его. Он весь ужин вел себя несколько странно, ты согласен, Ройс? – Она дождалась утвердительного кивка Ройса и опять обратись к Лоренсу; – Видите? Ройс тоже заметил. Ингельрам и не ел почти ничего. – Она указала на тарелку незадачливого вассала, полную еды. – Наверное, он чувствует себя не очень хорошо, – предположила она.

Лоренс улыбнулся. Ингельрам совершенно здоров А не ел он, потому что весь вечер не сводил глаз с красавицы госпожи.

«Она настоящая чаровница, – решил Лоренс. Когда эти синие глаза смотрят прямо на тебя, можно забыть про все на свете».

Николя не поняла, чему вдруг улыбнулся Лоренс, но решила, что ее предположение о возможной болезни Ингельрама подействовало на него довольно странно. Она быстро отогнала эту мысль и обратила взор к Ройсу. Он тоже улыбался. Николя не знала, чему радуется муж, но решила воспользоваться возможностью и спросила:

– Джастин хорошо себя чувствует?

Ройс пожал плечами, помолчал и заговорил совсем о другом.

– Лоренс, когда закончишь, собери слуг.

– Зачем ты хочешь собрать слуг? – поинтересовалась Николя.

– Хочу поговорить с ними.

Николя не придала значения его хмурому виду.

– Большинство из них уже легли спать, муж. Они встают до рассвета.

Ройс пропустил эти слова мимо ушей.

– Лоренс!

– Да, милорд, я сейчас же исполню, – отозвался вассал.

Николя попыталась было что‑ то сказать, но Ройс взял ее за руку и крепко сжал. Как только Лоренс вышел, Ройс обратился к ней.

– Больше никогда не перечь мне, Николя.

– Я не перечу, – возразила она, пытаясь высвободить руку, но Ройс не отпускал. – Меня просто разбирает любопытство. Скажи мне, будь любезен, зачем ты собираешь слуг в столь позднее время?

– Отлично, – отозвался Ройс. – Сегодня утром я отдал несколько распоряжений, которые не были выполнены. Тем, кто не выполняет их и оказывает сопротивление, придется покинуть замок.

– Покинуть замок? – Николя пришла в ужас. – Но куда они пойдут? Они всю жизнь работают здесь. Неужели ты их выгонишь?

– Мне все равно, куда они пойдут, – жестко отрезал Ройс.

– Эти твои… распоряжения, они очень важные?

– Нет.

– Тогда…

– Любой приказ должен выполняться беспрекословно. Не воинам и не слугам определять важность моих распоряжений, – жестко ответил Ройс.

Упрямство мужа привело Николя в такую ярость, что ей захотелось кричать. Но судьба слуг очень беспокоила ее, она понимала, что, накричав на своего высокомерного мужа, она мало чем поможет им.

– Неужели ты не дашь им еще одну возможность? Одна ошибка – и они обречены?

– В сражении у воинов не бывает второй возможности.

– Мы говорим не о сражении.

«Нет, это – сражение», – подумал про себя Ройс. Николя сейчас – его противник. Ему прекрасно известно, что его распоряжения не выполнены по ее вине Теперь надо добиться, чтобы она признала это. Тогда он объяснит ей важность порядка, необходимость строжайшей иерархии, а заодно – ее место в доме.

Он почти улыбался. Жена его от гнева с трудом сидит на месте. Воспитание началось.

– Никогда не повышай на меня голос, Николя, – мягко произнес он.

Она уставилась на него долгим взглядом. Она поняла, что он не шутит, и глубоко вздохнула. Нельзя допустить, чтобы слуги пострадали из‑ за нее.

– У меня есть просьба к тебе, муж.

– Какая?

– Мне бы хотелось поговорить со слугами первой, если ты позволишь.

Она испытала благодарность к нему, когда он в ответ просто кивнул головой. Глаза его мягко блеснули, но Николя не поняла почему. Слуги степенно стекались в зал, некоторые уже приготовились ко сну. Николя встала и обошла стол, с безмятежным лицом она скрестила руки на груди.

Последней подошла Элис. Николя кивнула ей.

– Мой муж любезно позволил мне поговорить с вами первой, – начала она. «Слава Богу, голос не дрожит», – пронеслось у нее в голове. – Сегодня ваш господин отдал некоторым из вас распоряжения. – Несколько человек закивали. – Я изменила эти распоряжения. Это было очень непродуманно с моей стороны, – добавила она. – Приношу свои извинения моему мужу и вам за возникшее недоразумение. – Она глубоко вздохнула – теперь самое трудное. – В будущем вы должны беспрекословно выполнять распоряжения моего мужа, вашего господина. Если я ненароком попрошу сделать что‑ то, что будет противоречить его приказу, прошу вас, напомнить мне, что вы теперь подчиняетесь только своему господину. Теперь хозяин здесь он, и все вы прежде всего должны быть преданы ему.

Кларисса шагнула вперед.

– Теперь мы должны слушаться господина, а не вас, миледи? – спросила она.

– Да, прежде всего его, подтвердила Николя. – Еще есть вопросы?

– Миледи, а что делать, если вы прикажете что‑ то, а барон отменит ваше распоряжение? – громко спросила Элис.

– Ты исполнишь распоряжение моего мужа, Элис.

Все согласно закивали головами. Николя изо всех сил старалась улыбаться.

– А теперь с вами поговорит мой муж.

Она не повернулась к Ройсу, а медленно направилась к выходу, надеясь, что Ройс не окликнет ее. Николя знала, что больше не сможет улыбаться: внутри у нее все кипело от возмущения. Поднимаясь по лестнице, она бормотала себе под нос. Муж у нее – мерзавец. Сначала отобрал у нее имение, а теперь хочет лишить ее преданности верных слуг. Слишком несправедливо. Почему сдаваться приходится всегда ей? Наверное, потому что нормандцы выиграли войну. Но ведь она все же его жена, он не может не считаться с ее мнением.

Николя прошла мимо своей прежней комнаты и решила заглянуть к Ульрику. Она надеялась, что вид малыша, этого бесценного сокровища, напомнит ей, почему она старается поладить со своим упрямым мужем.

Николя постаралась войти в комнату как можно тише, чтобы не разбудить мальчика. Она уже почти закрыла дверь за собой, когда заметила какое‑ то движение слева от себя. Она непроизвольно посмотрела туда и едва не закричала, но чья‑ то рука крепко зажала ей рот, и ее быстро прижали к стене.

Она сопротивлялась, как сумасшедшая, укусила своего пленителя в руку, ногтями царапала его.

– Черт побери, Николя, прекрати. Это я, Терстон.

Николя сразу обмякла. Брат медленно убрал руку и повернул Николя к себе.

Она не верила, что видит перед собой брата. Радость и ужас переполнили ее.

– Ты что, с ума сошел, Терстон? – прошептала она. – Зачем так рисковать? Как ты проник сюда? Боже правый, что будет, если тебя найдут…

Терстон обнял ее и крепко прижал к себе.

– Я пришел по тайному ходу. Мне нужно было увидеть тебя, Николя, убедиться, что с тобой все в порядке. Господи, я едва не убил тебя. Когда я увидел золотистые волосы, я понял, что выпустил стрелу в тебя. – Он сказал это с такой болью, что у Николя защемило сердце.

– Меня только задело, – солгала она.

– Я целился в нормандца, но в последний миг ты бросилась к нему. Зачем? Хотела спасти? Мне показалось именно так, но какой в этом смысл? Ты знала, что я был там?

– Я увидела, как ты целишься, Терстон, и догадалась, что ты хочешь убить Ройса.

– Ройс? Так зовут твоего пленителя?

– Он не пленитель, – прошептала она. – Он мой муж.

Новость пришлась Терстону явно не по душе. Он так сильно сжал ей руки, что Николя не сомневалась – останутся синяки. В синих глазах брата бушевала ярость.

Николя высвободилась, думая только об одном – как объяснить ему, чтобы он все понял.

– Нам надо о многом поговорить, – произнесла она. – Не суди меня, пока не узнаешь, как все случилось.

Она взяла брата за руку и отвела его к окну, подальше от спящего малыша. Лунный свет струился в комнату через окно. Николя зажгла свечу и взглянула на брата.

Терстон был таким же здоровяком, как и Ройс. У брата были белокурые волосы и гладкое, не обезображенное шрамами лицо. Он очень красив даже сейчас – в гневе, но выглядит устало.

– Тебе нельзя появляться здесь, – сказала Николя. – Ройс нашел почти все тайные ходы. Найдет и этот, ведущий сюда. Не хочу, чтобы с тобой что‑ нибудь случилось.

– Николя, тебя принудили выйти за него?

Времени на подробные объяснения не было. Да и вряд ли Терстон поймет. Она глубоко вздохнула и коротко ответила:

– Нет.

– Тебя не принудили? – Он не хотел верить услышанному.

– Нет, – повторила она. – Я сама выбрала его. Если кого‑ то и принудили к этому браку, то Ройса, а не меня.

Терстон прислонился к оконной раме. Неожиданно прогремел раскат грома, Николя вздрогнула. Брат стоял, сложив руки на груди, и не спускал с нее глаз.

– Но почему ты это сделала?

Она понимала, что истина распалит его еще больше.

– Если бы не сложившиеся обстоятельства, если бы ты мог познакомиться с моим мужем, то понял бы, почему я выбрала его. Ройс – очень хороший человек, Терстон. Он очень добр и внимателен ко мне.

– Он – нормандец.

Терстон выплеснул эти слова, словно богохульство. От его гнева ей стало нехорошо. Но одновременно Николя страшно рассердилась.

– Война окончена, Терстон. Если ты не присягнешь на верность Вильгельму, тебя убьют. Умоляю, прими неизбежное. Я не хочу, чтобы тебя убили.

– Нет, война еще не кончилась, – ответил он, покачивая головой. – С каждым днем ширится сопротивление. Мы свергнем этого нормандского ублюдка с трона. Это лишь вопрос времени.

– Как ты можешь верить в эту глупость? – искренне возмутилась Николя.

– Ты здесь отрезана от мира, Николя. – Терстон устало вздохнул. – Тебе не понять. Сейчас я уйду. Мои люди ждут меня под стенами. Заверни Ульрика в одеяло. Поспеши, а то начинается буря.

Николя была ошеломлена. Терстон возвышался над ней, словно крепость. Она шагнула назад и покачала головой.

– Я не могу уйти с тобой, брат. Ройс – мой муж, и мое место здесь.

– Не верю, что ты хочешь остаться.

Он сказал это с таким нескрываемым отвращением, что у Николя заныло под ложечкой. Она склонила голову и твердо сказала:

– Я хочу остаться здесь.

Оба замолчали. Когда Терстон заговорил вновь, голос у него дрожал.

– Господь, сохрани твою душу, Николя. Ты что, любишь его?

Только сейчас, в этот миг, когда ее прямо спросили об этом, она призналась сама себе:

– Да, я люблю его.

От этого признания Терстон вспыхнул, не удержался и с силой ударил ее по лицу. Он впервые поднял руку на сестру. Удар едва не свалил ее с ног. Лицо горело от боли, но она не заплакала. Николя молча смотрела на брата, ожидая, что он теперь будет делать. Нрав у Терстона был нелегкий, но он всегда отличался благоразумием. Николя решила, что во всем виновата война. Это она до неузнаваемости изменила брата.

– Ты стала предательницей, – сказал он.

Слова эти оказались куда больнее удара. Глаза Николя наполнились слезами. Она лихорадочно искала слова, которые помогли бы донести до него случившееся.

– Я люблю тебя, Терстон, – сказала она, – и боюсь. Тебя гложет ненависть. Подумай о сыне. Ты нужен Ульрику. Усмири свою гордыню, подумай о его будущем.

– У моего сына нет будущего среди нормандцев, – процедил он сквозь зубы. – Где Джастин? Он все еще в аббатстве?

Терстон перевел разговор на брата, и это привело Николя в ярость. Неужели сын для него значит так мало?

– Отвечай, – приказал он. – Где Джастин?

– Он здесь. – Николя протянула руку и коснулась брата.

Он оттолкнул ее.

– Прощу тебя, Терстон, не надо. Джастин хотел умереть, но Ройс спас его.

Ее проникновенный голос не произвел на него никакого впечатления.

– Я хочу знать, где он.

– Он вместе с другими воинами.

– Боже, какое унижение для него.

– Ройс обещал помочь ему. Терстон покачал головой:

– Передай Джастину мои слова. Скажи, что я не забыл его. Я скоро вернусь.

– Нет!

Николя даже не заметила, как громко она выкрикнула это «нет». Оно эхом прокатилось по комнате.

Ульрик проснулся и захныкал. Николя подбежала к колыбельке и ласково похлопала малыша. Ульрик сунул большой палец в рот и закрыл глаза.

– Отойди от него, – приказал Терстон. – Я не хочу, чтобы ты касалась моего сына.

Он произнес это с таким отвращением, будто она прокаженная. Николя выпрямилась и посмотрела на брата.

Ульрик бы сразу же уснул, не распахни Ройс в это мгновение дверь. Она едва не слетела с петель, дважды с грохотом ударившись о стену. Николя от неожиданности подскочила на месте, а Ульрик заорал с испугу.

Ройс заполнил собой весь дверной проем. Он широко расставил ноги и сжал кулаки. Но испугало Николя не это, а взгляд его глаз.

…Слава Богу, Николя цела и невредима. Ройс поднимался наверх, когда услышал ее крик. Сердце его чуть не остановилось. Он бросился на ее голос. В голове пронеслись самые страшные картины, и, когда он добежал до комнаты Ульрика, страх за Николя вытеснил все остальные чувства.

Она жива и здорова. Ройс не сводил глаз с жены, пока не убедился в этом.

Николя умышленно не поворачивалась к нему левой стороной. По холодному взгляду его глаз она поняла, что он в бешенстве. Если он узнает, что брат ударил ее, он забудет о своей выдержке и может стать таким же неуправляемым, как Терстон.

Николя хотела во что бы то ни стало предотвратить беду, но не знала, кого первым увещевать.

Ребенок продолжал плакать, в комнате воцарилось напряженное молчание. Однако малышу опасность не угрожала. Опасность угрожала Ройсу. Терстон внезапно сделал шаг вперед.

Николя стояла посередине комнаты между противниками. Оба не сводили с нее глаз. Николя поочередно смотрела то на одного, то на другого и вдруг бросилась к мужу.

– Прошу тебя, будь милостив, – прошептала она, падая ему в руки. – Заклинаю тебя.

Ее страх несколько остудил гнев Ройса. Он торопливо обнял Николя, успокаивая, затем толкнул к себе за спину и полностью сосредоточился на противнике.

Терстон сделал еще шаг по направлению к Ройсу.

Ройс прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди и выжидательно посмотрел на саксонца. Его самообладание сбило Терстона с толку.

– Я ожидал, что ты появишься здесь раньше, Терстон. Ройс произнес это настолько вкрадчиво‑ спокойно, что брат Николя чуть не потерял выдержку, но быстро взял себя в руки.

– Это Николя рассказала тебе о тайных ходах?

Ройс покачал головой. Он чувствовал, как сзади Николя тянет его за рубаху, и понимал ее состояние. Поэтому решил не затягивать ее пытку.

– Решайся, Терстон, – произнес он. Голос его звучал жестко.

Николя попыталась встать сбоку от мужа, но он, не сводя глаз с Терстона, рукой опять отпихнул ее назад.

– Выбор за тобой, – сказал Ройс. – Или ты отдашь мне свой меч и присягнешь на верность, или…

– Или что? – потребовал Терстон. – Или я умру, нормандец? Только сначала я убью тебя.

– Нет! – вырвалось у Николя.

Внезапно она почувствовала на своих плечах чьи‑ то руки. За спиной стоял Лоренс.

– Барон! – произнес Лоренс.

Ройс по‑ прежнему не сводил глаз с Терстона.

– Уведи мою жену отсюда, Лоренс, и побудь с ней.

Лоренс попытался силой оторвать Николя от Ройса.

– Нет! Нет! – кричала она снова и снова. – Ройс, ребенок… позволь мне забрать Ульрика!

– Оставь моего сына в покое, Николя! – воскликнул Терстон. – Ты выбрала свою дорогу!

Услышав эти слова, Николя отпустила Ройса. Выпрямившись, она покинула комнату.

Ройс шагнул вперед. Лоренс подхватил Николя и закрыл дверь.

Терстон шагнул навстречу Ройсу:

– Тебе надо было призвать сюда воинов!

– Зачем?

– На помощь, – улыбнулся Терстон. – Иначе я с тобой расправлюсь, ублюдок. Я убью тебя!

– Нет, ты не убьешь меня, Терстон, – спокойно сказал Ройс и покачал головой. – Хотя, Бог свидетель, хотелось бы мне, чтобы ты попробовал. – Он замолчал и вздохнул. – Тогда я со спокойной совестью мог бы убить тебя. И сделал бы это с великим удовольствием, только вот моя жена очень бы расстроилась.

– Она предала свою семью!

Ройс приподнял бровь, демонстрируя удивление Ему все труднее становилось сдерживать свой гнев.

– Когда же Николя стала предательницей? – спросил он вкрадчиво‑ мягко и одновременно твердо.

До или после того, как ты бросил ее?

– Бросил ее? Да ты не понимаешь, о чем говоришь!

– Разве? Ты оставил ее одну без помощи, – продолжал Ройс. – А потом еще и сына к ней переправил, будто ей без этого забот не хватало. Каких трудов ей стоило сохранить жизнь твоему сыну, а ты плюешь на все се жертвы? Да, так и было, ты бросил ее!

– Я был нужен на севере, – процедил Терстон.

– Как же! Нужен на севере! – повторил Ройс с насмешкой. – Это там ты оставил брата умирать?

Терстон побагровел. Ненависть к этому нормандцу душила его, затмевала разум, лишала способности соображать.

– Мне сказали, что Джастин умер.

Что‑ то в его голосе подсказало Ройсу, что он говорит не правду.

– Нет. Тебе сказали, что он тяжело ранен. А когда ты узнал, как его ранили, ты оставил его умирать. Так было? Или я не прав? С одной рукой Джастин тебе стал бесполезен, он уже не мог сражаться за ваше дело.

Терстон был настолько потрясен тем, что Ройсу известно так много, что не сумел скрыть своих чувств. Нормандец хочет переложить на него ответственность за судьбу брата.

– Но я продолжал сражаться, потому что хотел отомстить за брата.

Ройсу стало противно. Он всего лишь высказал свое предположение, к которому пришел на основании того, что знал. Это была лишь догадка. Но поведение Терстона сейчас подсказало ему, что он прав. Этот ублюдок действительно бросил брата умирать.

– Джастин знал об этом? – спросил Ройс.

Терстон пожал плечами:

– Он понял. Он тоже предал нас? Или это Николя сумела убедить его? В его положении ей, наверное, было нетрудно уговорить его, что для него выгоднее союз с нормандцами?

Ройс ничего не ответил на это.

– Скажи‑ ка мне, – приказал он, – ты осуждаешь Николя за то, что она вышла за меня замуж, или за то, что до сих пор жива?

– Она сама во всем призналась и навлекла на себя проклятие.

– Призналась? – удивился Ройс.

– Она рассказала, что сама выбрала тебя, – процедил Терстон. – Без принуждения. Она позволяет тебе касаться ее. Господь всемогущий, моя сестра в одной постели с нормандцем! Почему моя стрела не поразила ее в сердце?

Терпение Ройса лопнуло. Терстон не ожидал этого. Ройс двигался на редкость быстро. Его кулак въехал саксонцу в лицо, прежде чем тот успел прикрыться или увернуться. Удар отшвырнул Терстона к камину. Он

Ударился о полку над камином с такой силой, что та свалилась на пол. Терстон упал. Лишь придя в себя, он с трудом встал на ноги.

Ройс разбил ему нос, а хотел сломать шею. Громкий крик Ульрика помог Ройсу взять себя в руки. Он взглянул на колыбельку, убедился, что с малышом все в порядке, а затем сильным ударом ноги выбил декоративный щит, прикрывающий тайный ход.

– Я позволил тебе прийти сюда, Терстон, потому что хотел поговорить с тобой. Я хочу знать имя человека, который угрожал в Лондоне моей жене. Ты скажешь мне его имя, прежде чем уйдешь.

Терстон покачал головой.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – процедил он сквозь зубы и тыльной стороной ладони вытер кровь с лица. – У нас в Лондоне никого нет… пока, – добавил он, – но скоро мы вернем все, что наше по праву. Не останется ни одного нормандца…

– Избавь меня от своих речей, – перебил его Ройс. – Мне нужна правда. Или ты назовешь имя того саксонца добровольно, или я выбью его из тебя силой.

До Терстона наконец дошло, что Ульрик громко плачет. Он подошел к колыбельке, вынул сына и попытался успокоить его, тихонько похлопывая по спинке.

– Я забираю сына с собой.

– Нет, – ответил Ройс. – Если тебя не волнует благополучие мальчика, то нам с Николя оно совсем небезразлично. На дворе холодно, идет дождь. Давай договоримся, – продолжил он, прежде чем Терстон успел возразить, – когда ты найдешь надежное прибежище для сына, можешь прислать за ним.

– А ты отдашь его?

– Даю слово, – ответил Ройс. – А теперь я хочу, чтобы ты дал слово, что не знаешь, кто угрожал моей жене.

– Расскажи, что случилось, – попросил Терстон. Ройс рассказал о женщине, которая принесла Николя кинжал, чтобы она убила его. По лицу Терстона он понял, что тот действительно ничего не знает.

– Саксонские бароны, переметнувшиеся к Вильгельму, определенно не заслуживают доверия, – проговорил Терстон. – Мы никогда не поручали им ничего подобного. Ищите среди своих, – добавил он. – Саксонцы не посылают женщин на такие дела.

Ройс поверил его словам. Он наблюдал, как Терстон опускает Ульрика в колыбельку. Саксонец – его враг, но он брат Николя, поэтому Ройс терпеливо ждал, пока отец попрощается с сыном.

Терстон глубоко вздохнул. Разумом он понимал, что нормандец прав, но ему было очень трудно оставлять сына во вражеском стане. Придется положиться на слово нормандца. Это еще обиднее.

– Я отправлю Ульрика к родне жены. Когда за ним прибудут, отдай его.

Слова прозвучали, как приказ. Ройс согласно кивнул и огласил свое решение.

– Пусть приходят родственники твоей жены. Если я увижу, что Ульрику с ними будет безопасно, я отдам его. Теперь уходи, Терстон. Ты использовал время, которое я дал тебе.

Терстон бросил прощальный взгляд на сына и подошел к отверстию в стене.

– Отбрось свою ненависть, Терстон. Время еще есть. Зачем стремиться к саморазрушению?

Если Терстон и понял предостережение Ройса, он не подал вида и исчез в проеме, не обернувшись.

Ройс прикрыл дыру и подошел к колыбели. Ульрик орал во все горло. Ройс взял его на руки и прижал головку к своему плечу. Он видел, что так носила его Николя. Он нашептывал ему ласковые слова, пытаясь успокоить, совсем как Николя. Ульрик быстро угомонился.

В коридоре Ройса ожидал Ингельрам, который тут же получил приказание прочно заделать все оставшиеся потайные ходы.

У лестницы Ройс заметил Элис и жестом подозвал к себе.

– Малыш в порядке, – успокоил он ее, увидев взволнованное лицо няни. – Он не пострадал.

Ульрик не спал и, успокоившись, с интересом вертел головкой, глядя по сторонам. Элис взяла мальчика у Ройса.

– Вам удалось успокоить его, – сказала она, – но есть еще один человек, которого надо успокоить, – сказав это, Элис покраснела. – Прошу простить мою дерзость, милорд, что обращаюсь к вам, но меня волнует состояние хозяйки. Она сама не своя.

– Да, Элис, есть от чего, – согласился Ройс. Он погладил Ульрика по головке, повернулся и пошел прочь.

Бог свидетель, он боялся предстоящего разговора с женой, чувствовал себя совершенно беспомощным и не представлял, как успокоить Николя…

* * *

Она стояла у окна, вглядываясь в ночь, когда Ройс вошел в комнату.

Услышав, как скрипнула дверь, она обернулась. У Ройса защемило сердце. На Николя не было лица от горя. Ройс устало вздохнул. Наверное, она уверена, что он уже расправился с ее братом и теперь только ждет подтверждения этому.

У камина стоял Лоренс. Он искренне обрадовался, увидев господина.

– Леди Николя очень обеспокоена, он, хотя и без его слов все было видно.

Не спуская глаз с жены, Ройс сказал:

– Она напрасно волнуется, ее брат жив.

Лоренс улыбнулся. Он прошел мимо Ройса к выходу.

– Она беспокоилась не за Терстона, барон. Она беспокоилась за вас.

С этими словами вассал закрыл за собой дверь.

– Я не беспокоилась за тебя, – проговорила Николя.

– А Лоренс сказал совсем другое.

– Он солгал.

– Лоренс никогда не лжет. Слезы затуманили ее взор.

– Я должна бы ненавидеть тебя, Ройс. Да, ненавидеть. С того времени, как нас свела судьба, со мной происходят ужасные вещи. Посмотри на меня. – Она подняла руки. – У меня все руки в шрамах, на плече страшная отметина. И все из‑ за тебя. – Николя развязала пояс и бросила его на пол, затем скинула башмачки. – Все из‑ за того, что ты – нормандец. Ты виноват во всем. – Она стянула через голову платье и отшвырнула его, потом со злостью стащила с себя нижнюю юбку. – Ну? – гневно спросила она. – Что скажешь в свою защиту? – Но времени ответить ему не дала. – Если бы не ты, я не была бы сейчас обезображена шрамами.

– А я‑ то думал, что беда сама за тобой по пятам ходит.

Ему показалось, что она не расслышала его слов, так как была слишком увлечена перечислением его недостатков. Он даже не улыбнулся, когда она упрекнула его в том, что на дворе гремит гром. Ройс молча слушал, давая ей выговориться. Он хорошо понимал, что надо дать выход ее гневу и страху. Он видел, что она боится спрашивать его о Терстоне и об Ульрике.

Гнев ее истощился к тому времени, когда она осталась в одной рубашке. Она стояла лицом к нему, опустив голову. Вид у нее был совершенно беззащитный.

– Ты можешь выслушать меня спокойно? Она не ответила.

– Николя, подойди ко мне.

Она пересекла комнату и остановилась перед ним.

– Я никогда больше не буду тебе подчиняться, слышишь Ройс, никогда!

Ройс решил, что сейчас не самое подходящее время, чтобы указывать ей на то, что она только что уже подчинилась ему. Он молча обнял ее и прижал к себе.

– Ты больше не прикоснешься ко мне! – воскликнула она, сбрасывая его руки с плеч.

Ройс не стал спорить, но силой удержал ее и опять обнял. Николя жаждала утешения. В его руках она сразу обмякла, обвила Ройса руками и безутешно заплакала. Она плакала громко и безудержно, совсем как Ульрик. Ройс не пытался успокоить ее. Он уткнулся подбородком ей в макушку и ждал, пока она выплачется.

Когда она наконец затихла, рубаха у него на груди была мокрой от ее слез. Она ужасалась собственному поведению, но остановиться не могла. Увидев, как он вошел в комнату, целый и невредимый, она испытала такое неимоверное облегчение, что уже не могла больше сдерживаться. Ее трясло от усталости и холода. Почувствовав это, Ройс крепче обнял ее.

– Залезай под одеяло, пока совсем не замерзла, – ворчливо прошептал он.

Николя пропустила его слова мимо ушей. Она не понимала почему, но ей было необходимо, чтобы он не отпускал ее.

– Ты, наверное, думаешь, что я ребенок, – сказала она. – Я веду себя совсем как Ульрик.

– Ведешь себя как Ульрик, а пахнешь много лучше.

Николя явно различила в его голосе веселые нотки и поняла, что он поддразнивает ее. На него странно подействовала трагическая встреча с Терстоном.

– Ройс!

– Что?

Николя помолчала, прежде чем спросить его.

– Я предательница?

– Нет.

Он ответил так горячо, что Николя вздрогнула в его руках.

– Не сердись на меня, сегодня и так тяжелый день Он взял ее за подбородок и приподнял, так, чтобы она посмотрела ему в глаза.

– Я не сержусь на тебя. Я рассердился на твой вопрос, только и всего. Это Терстон назвал тебя предательницей?

У Николя к глазам опять подступили слезы. Ройс изумился тому, что их запас еще не истощился.

– Господи, Николя, только не начинай плакать снова. Все позади. Терстон цел и невредим.

– Я знала, что ему ничего не грозит, – воскликнула она. – Я волновалась за тебя.

Ее горячность поразила его. Он не знал, следует ли ему оскорбиться.

– Неужели ты так мало веришь в мою способность защититься?

– Твоя способность не имеет к этому отношения, – проговорила она и провела рукой по его щеке.

– Разве? – Ройс совсем сбился с толку.

– Нет, конечно.

– Николя, говори понятнее.

– Терстон – мой брат.

– Это мне известно.

– Я знаю его лучше, чем ты.

– Не сомневаюсь.

– В нем много хорошего.

– Не смей защищать его.

Она попыталась увернуться. Ройс крепко держал ее. Он заставил ее посмотреть себе в глаза, потом провел пальцами по ее левой щеке.

– Это он сделал? – гневно спросил Ройс. – Только говори правду.

– Откуда ты знаешь, что он меня ударил? Он сказал тебе?

– Жена, у тебя на лице остался отпечаток мужской руки. Я же вижу. – Он произнес это с таким гневом.

Николя задрожала.

– Ройс, не горячись. Ты терпеливый человек. Выслушай меня, я все объясню. Терстона просто невозможно удержать. Когда он был еще маленьким, он часто сначала делал что‑ нибудь, а потом думал. Отец приходил в отчаяние. Он пытался научить Терстона сдерживать свои порывы, но безуспешно. Для моего брата в борьбе не существует чести. В отличие от тебя он не благороден.

Ройс ласково улыбнулся ей:

– Откуда тебе знать об этом?

– Я знаю – и все, – коротко ответила Николя. – У тебя есть твердые устои. Ты умеешь обуздывать свои чувства. Ты необыкновенно терпелив. Сколько раз на пути в Лондон я пыталась сбежать от тебя, и сколько раз ты меня ловил, но ни разу не разгневался на меня. – Николя вдруг почувствовала страшную усталость и прижалась к Ройсу. – Война изменила Терстона. Он полон ненависти. Думаю, он не способен на честную схватку сейчас.

– Ты думаешь, я способен?

– Конечно.

Он поцеловал ее в макушку, потом поднял и отнес к кровати. Он ликовал про себя. Она ведь даже не поняла, какой похвалой только что наградила его. Конечно, она не понимает, что честно, а что нет. Наверное, уверена, что существуют особые правила игры. Да, она многого еще не понимает, но он не станет объяснять ей сейчас, что в смертельной схватке нет никаких правил. Он очень рад, что не безразличен ей. Ройс поставил ее на ноги рядом с кроватью и потянул за ленту, на которой держалась рубашка.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Сними рубашку, – попросил он.

Она попыталась оттолкнуть его. Лента скользнула на пол.

– Я не хочу снимать ее.

– А я хочу.

Рубашка соскользнула к ногам Николя. Она так смутилась своей наготы, что не стала спорить. Николя быстро сдернула покрывало и юркнула в постель. Ройс едва успел разглядеть ее пылающие щеки, как она скрылась под одеялом.

Такая стеснительность забавляла Ройса. Он освободился от одежды, задул свечу и лег рядом с женой. Он был рад, когда Николя по своей воле, без принуждения с его стороны оказалась у него в объятиях. Ему помог холод. Николя свернулась калачиком и прижалась к нему спиной, чтобы согреться. Он лег на бок и обнял Николя. Очень скоро она согрелась и перестала дрожать.

Ему нравилось держать Николя в своих руках. От нее исходило благоухание, которое могло свести с ума кого угодно. Он хотел ее. Осознав это, Ройс тяжело вздохнул. Сегодня нельзя. Вчера ей было больно, прошло еще слишком мало времени. Да и сегодня вечером Николя досталось. Ей нужно прийти в себя, успокоиться. Нет‑ нет, он не коснется ее сегодня.

Однако тело его мало прислушивалось к голосу разума. Плоть его горела, иступленное желание овладеть Николя вызывало боль. Черт побери, когда он рядом с ней, выдержки у него не больше, чем у козла. Ройс не узнавал себя, Она ведь всего‑ навсего его жена. Ничего более. Удивительно, что одна ее близость оказывает па него такое действие.

– Что ты сделаешь с Терстоном? – спросила Николя.

Все ее тело напряглось в ожидании ответа.

– Ничего.

Она не поняла.

– Ты взял его под стражу? Отвезешь его в Лондон?

Она опять начала заводиться. Ройс крепко сжал ее.

– Я отпустил его, Николя, – спокойно сказал он.

Это известие ошеломило ее. Она долго лежала молча, потом спросила:

– У тебя возникнут осложнения из‑ за этого?

– Нет, – ответил он и улыбнулся наивности вопроса.

– Я слышала шум, – проговорила Николя. – Настоящий грохот, будто стены обвалились.

В ожидании ответа она перевернулась на спину и положила ему на грудь руку. Какая теплая у него кожа! Ее пальцы рассеянно ласкали его. Он накрыл ее ладонь своей. Прошло еще немного времени, и Николя поняла что он не собирается ей отвечать. Она поняла, что ответ из него придется вытягивать.

– Была драка?

– Нет.

– Но что за шум я слышала?

Он протяжно вздохнул. Она не сдается.

– Это упала на пол каминная полка, – сказал он, почти засыпая.

Николя повернулась к нему и увидела, что глаза у него закрыты.

– Просто упала?

– Спи, Николя, уже поздно.

– Почему ты отпустил Терстона?

– Ты сама знаешь почему.

– Ты отпустил его из‑ за меня, да?

Он не ответил. Она поцеловала его в подбородок.

– Спасибо.

Ройс открыл глаза и хмуро посмотрел на нее.

– Не за что меня благодарить, – сказал он жестко и весьма недружелюбно. – Я хотел поговорить с Терстоном и поговорил. Я дал ему возможность сдаться. Он не захотел. Ты понимаешь, что это значит?

Николя отлично поняла его, но не хотела обсуждать это сейчас. Она попыталась отвернуться от него, но Ройс крепко держал ее за шею.

– Терстон будет сопротивляться, пока не погибнет. Если он вернется сюда, мне придется убить его.

– А как же Ульрик? – воскликнула Николя. – Терстону ведь захочется прийти к нему еще. Не может быть, что ты…

Настойчиво, но осторожно Ройс притянул ее к себе и долгим поцелуем заставил замолчать. Он просто хотел, чтобы она замолчала, но ее губы радостно встретили его. Они были мягкими и горячими, манили к себе. Ройс не мог насытиться.

Его поцелуй требовал и звал. Язык его проник глубоко в Николя. Ей понравилось. Ройс понял это, услышав ее призывный стон. Боже, как он хочет ее! Его язык входил в нее и выходил наружу в ритме, который сводил с ума. Ему хотелось слиться с ней в одно целое. Одной рукой он поддерживал ей голову, а другой обнял за спину и крепко прижал к себе.

Николя едва дышала, когда он наконец отпустил ее. Ройс тоже дышал с трудом. Он взглянул на ее губы. Даже в полумраке было видно, как они покраснели, распухли, но были чертовски соблазнительны. Он провел пальцем по ее нижней губе, чувствуя, как бешено бьется сердце у него в груди. Он глубоко вздохнул несколько раз, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок.

– А теперь выслушай меня, – назидательно проговорил он. – Терстон не вернется. Твой брат пришлет за Ульриком кого‑ нибудь из родни жены. Если я увижу, что это надежные люди, я отдам им мальчика.

– Нет! – Николя попыталась отодвинуться от него.

– Да. – Он положил одну ногу поверх ее двух и как в ловушке. – Терстон – отец Ульрика. Я согласился на это только потому, что он член твоей семьи Не спорь со мной, Николя.

Так же, как не должна спорить с тобой о Джастине? Ты не разрешаешь мне увидеться с младшим братом без всякой причины. Ты хочешь от меня слишком много, Ройс.

– Я прошу от тебя только возможного, Николя, – возразил Ройс и поцеловал ее е лоб. – Я не хотел обидеть тебя, запретив видеться с Джастином.

– Но обидел.

– Понимаю. Ты считаешь, я не разрешал тебе встретиться с Джастином только из желания сделать тебе больно?

– Нет, – со вздохом призналась Николя, – на тебя это не похоже.

– А ты не подумала, что мое решение вообще никак с тобой не связано? Что я думал исключительно о благополучии Джастина, принимая его?

– Джастин любит меня, я нужна ему.

– Сейчас ты нужна ему меньше всего, жена.

Николя не поняла, почему он сказал это так сердито.

– Я никогда не обижу Джастина.

– Как же, – отозвался он и покачал головой, – Николя, помнишь, когда я пришел за тобой в аббатство, я четко объяснил, что беру на себя всю ответственность за Джастина? – напомнил он.

– Нет, не помню, я была тогда слишком расстроена. Думаю, ты и сам не веришь, что я могу причинить боль брату. Я всегда так о нем заботилась. Он ведь был младшим в семье, а теперь…

– Николя, хватит. Джастин примет твое беспокойство за жалость, твое сострадание будет унизительным для него. Сейчас у него и других забот хватает. Я не могу допустить, чтобы еще и ты добавилась к его ноше.

– А что сейчас беспокоит его?

– Я.

Как ни странно прозвучало это высокомерное заявление, оно успокоило Николя. В глубине души она понимала, что Ройс прав. Джастин слишком горд. Ему будет унизительно знать, что она следит за его возвращением к жизни. Она не сумеет скрыть своих опасений, а он не поймет их и примет за жалость.

И относительно Терстона муж прав. Пообещав ему отдать мальчика, он лишил брата обоснованной причины для появления в замке. Она помолилась о том, чтобы Терстон понял, как ему повезло. Она знала, что второй возможности уйти Ройс ему не предоставит.

Николя положила голову Ройсу на плечо и закрыла глаза. Чувство беспомощности охватило ее. Она не любила жалеть себя, но с тех пор, как власть захватили нормандцы, все перевернулось с ног на голову.

Ройс приподнял ей голову и поцеловал в лоб. потом в переносицу.

– Я хочу тебя, Николя, – устало вздохнув, прошептал он. Потом он вдруг перекатился на нее и сжал в объятиях. Теперь она лежала на спине, а он возвышался над ней. – Спи, пока я не вспомнил о своих намерениях.

Но она не хотела спать. Ей хотелось, чтобы он ласкал ее, прикасался к ней. А пока он будет это делать, она представит, что он, и правда, любит ее. Не важно, что она будет обманывать себя. Встреча с Терстоном оказалась слишком болезненной. Ройс поможет ей забыть эту пытку, пусть даже ненадолго.

– Ты сказал, что хочешь меня, – в смущении прошептала она. – Не борись со своим желанием. Я тоже хочу тебя.

Он приподнялся, опираясь на локоть, и улыбнулся ей. От его улыбки у Николя бешено забилось сердце.

– Не смущайся, ты ведь уже давно лежишь рядом со мной без рубашки.

– За разговорами я забыла, что на мне ничего нет, – запинаясь, проговорила Николя, – но теперь… Поцелуй меня, и тогда я забуду, что стесняюсь. Так было прошлой ночью.

Он покачал головой. Воспоминания прошлой ночи обожгли его.

– Тебе будет больно.

– От одного поцелуя? Уверена, нет.

– Я не смогу остановиться, Николя, не выдержу.

– Мне нравится, когда ты перестаешь сдерживаться, – прошептала Николя с обезоруживающей улыбкой.

Она взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Николя целовала его долго и неистово, но он не отвечал ей. Наконец, чтобы хоть как‑ то растормошить его, она очень легко и нежно укусила его нижнюю губу, не этого оказалось достаточно.

Ройс припал к ее губам. Поцелуи смел все его доводы и рассуждения. Это был откровенно плотский поцелуй.

Чувственность проснулась в Николя, потрясла ее до основания, тело жаждало ласк. Она прильнула к нему и полностью отдалась своему чувству.

Ройс забыл обо всем на свете. Он попытался чуть замедлить события, дать ей время возжелать его так же страстно, как он ее, но он уже столько пребывал в напряжении, что дальше сдерживаться не мог.

Он оторвался от ее губ, спустился ниже и начал целовать шею, а затем ложбинку меж грудей, потом гладкий живот, потом спустился еще ниже. Николя не успела еще понять, что происходит, а он уже целовал ее в самые сокровенные места. Возглас удивления, вырвавшийся у нее, смешался со стоном плотского удовольствия. Она и не подозревала, что возможна такая близость. Это было прекрасно! Ей хотелось еще и еще.

Ройс наслаждался ею. Его язык ласкал ее, а когда он медленно проник в глубину между влажных складок и дотронулся до самого чувствительного места, Николя показалось, что ее ударила огненная молния. Она выгнулась ему навстречу, требуя еще и еще. Она стонала и извивалась, умоляла продлить наслаждение, которое он ей доставлял. Дольше сдерживаться он не мог. Он широко раздвинул ей ноги, приподнял руками бедра и глубоко вошел в нее. Почувствовав, что дошел до конца, он остановился и полным страсти голосом спросил:

– Тебе больно? Скажи, если больно. Но Николя была не в состоянии говорить. Только опять выгнулась, прижалась к нему и впилась пальцами ему в плечи. Страсть, которая охватила ее, заставляла забыть обо всем.

Ройс просунул руку между их телами и принялся ласкать ее там, где его набухшая плоть вошла в ее трепетное тело, пока огонь, бушевавший в ней, стало невозможно унять. Стоны наслаждения, которые издавала Николя, подсказывали ему, что ей нравится то, что он делает. Он опять прильнул к ее губам и начал двигаться в ней, не жалея и не боясь причинить ей боль. Он выходил из нее и вновь врывался в ее плоть, жаркую, влажную замечательно упругую. Движения его становились все мощнее. И когда Ройс наконец почувствовал, как она требовательно напряглась, охватив его ногами, и понял, что сейчас произойдет, он излил в нее свое семя.

Николя достигла экстаза в это же мгновение. Небывалый восторг охватил ее. Она прижалась к мужу, а волны экстаза накатывали на нее снова и снова, лишая возможности думать. Она с восторгом встретила это необыкновенное новое чувство, уверенная, что Ройс не сделает ей ничего плохого.

Когда последние волны затихли, Николя бессильно вытянулась на постели. В это мгновение ей показалось, что ее душа отделяется от тела.

Ройсу показалось, что он ее убил. Удовлетворенный, он упал рядом с ней. Божественная жена отняла у него все силы. Она заодно отняла у него и волю, потому что он никак не мог оторваться от нее. Он долго приходил в себя.

– Николя, с тобой все в порядке? Искренняя тревога в его голосе согрела ей сердце.

– Да, – прошептала Николя, очень сильно смущаясь.

Ройс рассмеялся. Господи, всего несколько минут назад эта женщина не знала никаких запретов, а сейчас так смущена.

– Над чем ты смеешься? – робко спросила она. – Надо мной?

– Я обожаю тебя, – ответил он. – Поэтому от радости и смеюсь.

– Ройс.

– Что?

– Все будет хорошо, да?

Страх в ее голосе мгновенно отрезвил его.

– Я позабочусь о тебе, – уклончиво ответил он.

– Ульрик уедет?

– Да.

– Ты веришь, что Терстон не вернется, когда сына здесь не будет?

– Я надеюсь на это, – признался он.

– Он придет за Джастином.

Ройс протяжно вздохнул. Он надеялся, что она поймет это не так быстро.

– Я не отпущу его с Терстоном. Спи, Николя. Мой долг – охранять нашу семью.

Да, это его долг, и он сделает то, что считает правильным. Этот долг появился у него, когда она выбрала его в мужья. Всем сердцем она желала, чтобы им двигал не только долг. Николя закрыла глаза и постаралась сдержать подступившие слезы. Конечно, Ройс защитит ее, но этого мало.

Ей нужна его любовь.

Глава 13

Ройс стоял у входа в кладовую, когда в зал вошла Николя с Ульриком на руках. Рядом с мужем стоял воин средних лет, которого Николя не знала. Он что‑ то тихо говорил Ройсу. Они оба смотрели в пол, на то место, где раньше стоял стол, пока Ройс не приказал передвинуть его на середину.

Николя решилась прервать их беседу и направилась к мужу, чтобы поздороваться. Ульрик довольно гулил. Когда Ройс посмотрел на Николя, малыш радостно потянулся к нему.

Он взял малыша на руки, устроил поудобнее и опять посмотрел на жену.

– Доброе утро, муж, – она хотела было приподняться и поцеловать его, но не решилась, поскольку рядом стоял незнакомец. Ей ни к чему ставить мужа в неловкое положение.

Однако Ройса присутствие постороннего ничуть не смутило. Свободной рукой он взял ее за подбородок, приподнял лицо и быстро поцеловал в губы, Потом обнял, поставил рядом с собой и опять обернулся к собеседнику.

– Так что ты говорил, Томас? – спросил он.

– Я говорил, милорд, просто чудо, что пол еще не провалился. Посмотрите сами, он весь прогнил, – добавил он, делая широкий жест рукой.

Ройс согласно кивнул.

– Заканчивай свой осмотр, – велел он. – Сегодня ты обедаешь с нами. Тогда я и выслушаю тебя.

Темноволосый воин поклонился своему барону, не отрывая глаз от Николя. Она легонько толкнула Ройса локтем. Он, наконец, вспомнил об этикете и представил Томаса жене.

Николя улыбнулась воину. Ройс начал про себя считать. На счет «пять» Томас залился краской.

Странно, но этим страдают все его воины до одного, и стар, и млад. Стоит Николя пристально посмотреть на любого из них, как из непобедимого воина он превращался в размякший ломоть хлеба. Позор!

Томас оттянул пальцем воротник. Ему показалось, что его обдало жаром.

Ройс бросил на него грозный взгляд и безнадежно покачал головой, когда воин попытался выйти из зала, не сводя глаз с Николя. Его ноги заплетались, как у щенка, который еще только учится ходить.

– Твой вид очень действует на других, – сказала Николя и посмотрела на Ройса. – По‑ моему, ты их пугаешь.

Он улыбнулся. Наверное, он решил, что она сделала ему комплимент. Она хотела было объяснить, что это вовсе не комплимент, но он отвлек ее внимание.

– А тебя я пугаю?

– Так же, как Ульрика, – ответила Николя. Она обошла Ройса и посмотрела на Ульрика, который с большим удовольствием сосал какой‑ то шнурок на одежде мужа.

– Ты расскажешь мне о планах на сегодня? – спросил Ройс.

– О планах? – Она, казалось, не поняла, о чем он спрашивает.

– Хочу услышать, чем ты займешься сегодня.

– Чем займусь?

– Николя, ты что не слышала, о чем я говорил тебе вчера вечером? Я точно помню, как говорил тебе, что каждое утро, без исключения, ты должна сообщать мне о своих планах на день.

– Конечно, я слышала, – заверила его Николя. – Не хмурься, я помню. Просто сегодня у меня нет никаких дел. Ты все их взял на себя.

– Объясни, – велел Ройс.

Она не обратила внимания на его сухой тон.

– Если бы я не была так нужна Джастину и Ульрику, у меня вообще бы не было причин оставаться здесь, – заявила она. – Уж тебе я точно не нужна.

Николя жаждала услышать, что это не так. Но Ройс молчал.

– Ты так и не объяснила, почему у тебя сегодня нет никаких дел, – напомнил он.

Она пожала плечами:

– Я думала, что буду заниматься хозяйством в своем доме, но ты взял это на себя. Вчера утром ты раздал поручения, полагаю, ты и дальше будешь делать все сам.

– Это было вызвано необычным обстоятельством, – ответил он. – Ты проспала, помнишь?

Она помнила. Николя уставилась в пол. Всю предыдущую ночь муж занимался с ней любовью. Это она тоже помнила.

– Я очень устала, поэтому и проспала, – ответила она.

Щеки ее покрылись нежным румянцем. Он не представлял, о чем она думает, но напомнил себе, что терпение – одна из его главных добродетелей.

– Дело не в этом, – произнес он. – В твое отсутствие решения принимаю я.

– Такие, как, например, передвинуть стол на середину? – Когда Ройс согласно кивнул, она продолжила:

– А когда я распорядилась по‑ своему, ты высказал неудовольствие.

– Да.

– Ройс, я не понимаю, чего ты хочешь от меня. – Она покачала головой. – Я всячески пытаюсь наладить с тобой отношения, но ты все время сбиваешь меня с толку противоречивыми просьбами. Скажи, ты хочешь или нет, чтобы я занималась хозяйством?

– Да, я хочу этого.

– Тогда…

– Но не хочу, чтобы ты вмешивалась в мои действия и отменяла мои распоряжения. Понятно?

– Ты хочешь сказать, что рассердился, потому что я отменила твои распоряжения? – спросила она. – Ты собрал слуг только затем… – она замолчала, когда он кивнул.

– Ты сделала это намеренно, Николя?

– Что? – спросила она, прекрасно понимая, о чем он спрашивает.

– Отменила мои распоряжения, – отозвался Ройс. – Я жду ответа, – напомнил он, когда она так и не ответила ему.

Плечи у Николя поникли. Этого человека не проведешь.

– Да, я сделала это нарочно, – призналась она.

– Зачем?

– Потому что это мой дом и мои слуги, – отозвалась она. – Я не хочу, чтобы ты вмешивался в хозяйственные дела. – Николя пересекла комнату, остановилась и обернулась к нему. – Я ведь не вмешиваюсь в твои дела, думаю, и ты не должен вмешиваться в мои.

Он шагнул по направлению к ней.

– Женщина, ты все ставишь с ног на голову. Это не твой дом и не твои слуги. И то, и другое теперь принадлежит мне. И еще, – добавил он прежде, чем она успела возразить, – никогда не разговаривай со мной таким тоном.

Ройс произнес эти слова очень тихо, но Николя показалось, что голос его гремит. Даже Ульрик почувствовал это. Он перестал сосать шнурок и широко раскрытыми глазами испуганно уставился на Ройса.

В это мгновение в зал вошла Элис. У Николя мелькнуло, что Господь уберег ее от внезапного гнева мужа, но она ошиблась. Ройс жестом подозвал горничную, передал ей Ульрика и приказал отнести его наверх.

Он дождался, пока Элис вышла и обратился к жене. Взгляд его был ужасен.

– Сядь, – властно приказал он. Николя сложила руки на груди. В этот раз она не уступит. Этот человек должен понять, что она не одна из слуг. Она его жена, и обращаться с ней он должен соответственно. Она не решилась посмотреть ему в глаза, но, по крайней мере, голос у нее не дрожал, когда она сказала ему:

– Если ты хочешь, чтобы я села, попроси по‑ хорошему. Я не твой воин. Я – твоя жена! Ты ведь понимаешь разницу?!

Интересно, слышали ли ее воины, занимавшиеся военной подготовкой внизу, под окнами, ведь она закончила свои слова, почти крича.

«Да, ей необходимо научиться управлять собой», – подумал Ройс. Но в целом он был доволен женой. Она боится, это заметно, но твердо стоит на своем и не отступает.

Но и он не собирался отступать, разумеется. – Садись, – повторил он.

Но на этот раз голос его звучал уже не так уверенно.

Николя шумно вздохнула и села. По лицу мужа она поняла, что остаток дня они проведут в пререканиях. Он слишком упрям, не уступит. Ладно, пусть будет, как хочет он, но в последний раз. Николя села, облокотилась на стол и положила голову на руку.

– Я готова, – обреченно произнесла она.

– К чему? – удивился ее внезапной уступчивости Ройс. Он не ожидал такой покладистости.

– Слушать твои нравоучения.

– Я не читаю нравоучений.

Николя встала, но Ройс заложил руки за спину и произнес:

– Однако есть вещи, которые я хотел бы объяснить тебе еще раз, жена. Николя опять села.

– Тебе надо наконец понять, что такое «замужество».

– А сам‑ то ты понимаешь?

Ройс сердито посмотрел на нее, когда она перебила его.

– Да, я понимаю, – спокойно ответил он. – Я много думал над этим.

– А для меня нашлось место в твоих раздумьях?

– Конечно, – отозвался он, – ты ведь моя жена.

– Хорошо, что ты не забыл об этом. И что?

– Мой долг оберегать тебя. Ты с этим согласна?

Она кивнула.

– А теперь перейдем к твоим основным обязанностям, – продолжил Ройс.

– Слушаю. – Ей вдруг стало интересно, что он собирается сказать. Она подозревала, что услышит какую‑ нибудь несусветную чушь.

– Понять это несложно, Николя, – начал Ройс. – Твой долг – обеспечивать мой покой. Если ты будешь свято выполнять этот долг…

– Разве я не обеспечиваю твой покой?

Он покачал головой:

– Есть определенные правила поведения, жена, Я хотел бы, чтобы ты их усвоила, и тогда мы бы жили в согласии.

Николя принялась барабанить пальцами по столу. Пока Ройс не произнес ни слова о любви. Она пыталась не поддаваться разочарованию.

– Что это за правила? – спросила она.

Ройс искренне обрадовался такому интересу. Он долго ждал, и вот, кажется, его терпение вознаграждено – жена готова выслушать его.

– Во‑ первых, – начал Ройс, – никогда не повышай на меня голос. Во‑ вторых, неукоснительно выполняй все мои распоряжения. В‑ третьих, никогда не лей слез В‑ четвертых, прежде чем сделать что‑ нибудь, хорошенько подумай. В‑ пятых…

– Подожди, – прервала она его. – Прошу тебя, давай вернемся к третьему правилу. Ты говоришь, мне нельзя плакать?

– Да.

– Почему?

Изумленный вид Николя разозлил Ройса.

– Потому что мне это не нравится.

– А мне нравится.

Настала очередь Ройса удивляться.

– Ты серьезно?

– Очень серьезно, – подтвердила она. – Я люблю плакать. Не часто, конечно. Потом мне становится легче.

Ройс долго смотрел на Николя, пока не убедился что она не шутит. Эта женщина говорит правду. Он покачал головой. Ройс понятия не имел, как ответить на ее странное заявление, и Николя попыталась объяснить ему:

– Иногда во мне накапливается очень много досады и усталости, в голове все начинает путаться. И когда я поплачу, мне становится легче. Теперь понятно?

– Нет.

Николя набралась терпения и поклялась, что сумеет объяснить ему. Она и сама не понимала, почему этот пустяк так важен для нее.

– Тебя когда‑ нибудь охватывал такой гнев, что ты готов был ударить…

– Но я не плачу.

– Нет, разумеется, – согласилась она, стараясь сдержать улыбку, поскольку Ройс чуть не взвился только от одного предположения. – И все же, когда в тебе накапливается гнев, когда ты приходишь в такое бешенство, что готов ударить…

– Тогда я бью, – перебил он, замолчал и исподлобья сердито посмотрел на нее. – Но уж точно – слез я не лью, женщина.

Николя сдалась: его не переубедишь.

– Николя, обещай мне, что больше никогда не будешь плакать.

– Почему?

– Потому что мне неприятно видеть тебя несчастной.

Николя сразу полегчало.

– Так ты хочешь, чтобы я была счастлива?

Конечно, – ответил Ройс. – Наши отношения много лучше, если ты будешь счастлива.

– А как же любовь? – спросила она. – Тебе хочется чтобы я любила тебя? – Николя ждала ответа, затаив дыхание.

Он пожал плечами. Она готова была убить его.

– Да или нет? – не отступала Николя.

– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору, – ответил наконец Ройс, непонимающе глядя на жену.

– Разве любовь не имеет отношения к семье? – спросила она удивленно.

Ройс не знал, что ответить. Внезапно он почувствовал себя крайне неуверенно.

Николя положила руки на стол. Она решила рассказать ему правду, открыть свое сердце. Страшно раскрывать ему душу. Она не представляла, что сделает, если он отвергнет ее. Она бросила жребий и молила Бога, чтобы Ройс тоже сказал ей, что у него на сердце.

– Я сказала Терстону, что люблю тебя. – Николя посмотрела себе на руки и ждала ответа.

– Так и сказала? – удивился он.

– Так и сказала, – твердо подтвердила она и кивнула.

Ройс вздохнул. Николя посмотрела на него, ей хотелось увидеть его лицо, однако оно ничего ей не сказало. Ройс смотрел на нее с таким видом, будто она только что сообщила ему, что будет на ужин.

– Что ты об этом думаешь, Ройс? – спросила она.

– Я понимаю, почему ты сказала брату, что люби меня, – отозвался он и в подтверждение кивнул гол вон. – Ты хотела переманить его на спою сторону.

– На свою сторону?

Он опять кивнул.

Он все рассчитал, все продумал. Хорошо бы дать ему как следует, чтобы в голове прояснилось!

– Ты хотела, чтобы я принял Терстона. Поэтому и сказала ему, что любишь меня.

Ее муж решил, что она солгала брату. У Николя округлились глаза. Она была в нерешительности, поправить его или нет. Разговор идет совсем не так, как бы ей хотелось.

– Мне нужно было, чтобы Терстон поверил, что я счастлива с тобой, – сказала она. – Он просил меня уехать с ним.

– Ты сказала ему, что любишь меня и хочешь остаться со мной, а на самом деле думала только об Ульрике и Джастине, так?

– Да, о них я тоже думала, – пробормотала она и опять начала барабанить пальцами по столу. – Я попыталась убедить его, что сама выбрала тебя в мужья.

– Так оно и было.

Они ходили по замкнутому кругу. Ройс опять начал мерить шагами зал.

– Ты правильно рассчитала, жена. Ты хотела успокоить брата, но получилось наоборот, ты только ярила его. Да, поэтому Терстон вспылил и назвал предательницей.

– Разумное предположение, – ответила она. – Ты все рассчитал, не так ли? Но ты так и не ответил толком на мой вопрос. Тебе важно, чтобы я тебя любила?

– Я ничего в этом не понимаю, – простодушно признался Ройс. – А тебе важно любить меня?

Она готова была придушить его. Ясно, что он не понимает, как важно для нее все, о чем они говорят. Иначе он бы вел себя по‑ другому. Николя не знала, что делать. То ли заплакать, то ли швырнуть что‑ нибудь, чтобы выплеснуть чувства. Она решила, что, возможно, стоит сделать и то, и другое.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – спросила она в отчаянии.

– Нет.

У Николя учащенно забилось сердце. Быть может наконец он сейчас скажет ей, что ему очень нужно, чтобы она любила его. Но прошедшие несколько мгновений убедили ее, что тщетно ожидать от него признания в любви. Она понимала, что Ройс еще не любит ее по‑ настоящему, чувство это, возможно, только просыпается в нем. Со временем ее забота и любовь смогут сотворить чудо, и в нем пробудится любовь.

Ройс не мог более скрывать свое раздражение. С растерянным видом Николя уставилась в пустоту. Было видно, что мысли ее витают где‑ то далеко.

– Будь любезна, выслушай меня внимательно.

– Слушаю, муж, – улыбнулась она ему.

– О чем я говорил? – спросил он, забыв, что собирается сказать.

– Я спросила тебя, важна ли для тебя моя любовь а ты сказал, что ничего в этом не понимаешь. Тогда я спросила, хочешь ли ты сказать мне еще что‑ нибудь, и…

– Да‑ да, вспомнил, – подхватил он, развернулся и опять принялся вышагивать по залу. Надо во что бы то ни стало перевести разговор в другое русло. Бог свидетель, он чувствует себя совершенно беспомощным когда речь заходит о любви. – Николя, я знаю, тебе нелегко, но если ты только подумаешь…

– О чем? – произнесла она, затаив дыхание. Наконец‑ то он произнесет желанные слова. Ей подсказала это его нерешительность. Да. и выглядит он взволнованно. «Тоже хороший знак», – подумала она про себя.

Он откашлялся и повернулся к ней. Она выпрямилась и замерла.

– Я уже говорил – семейная жизнь, подобна карте, – сказал он.

– Что? – она едва не упала со стула.

– Семейная жизнь подобна карте, Николя.

– Знаешь, что я думаю? – возбужденно спросила она, качая головой.

Господи, она была вне себя. Ройс изумился. Чего это она так разъярилась?

– Что ты думаешь? – поинтересовался он.

– Я думаю, тебе следовало жениться на ком‑ нибудь из своих подчиненных.

В мгновение ока Николя обогнула стол и бросилась вон из зала. Если она поспешит, возможно, успеет убежать к себе до того, как начнет кричать.

Лоренс вошел в зал в то самое мгновение, когда Николя подбежала к двери, они едва не столкнулись. Вассалу пришлось схватить ее за плечи, чтобы она не упала. 0н сразу же заметил слезы у нее в глазах.

– Что‑ то случилось, миледи? – спросил он. – Что‑ то огорчило вас?

– Не что‑ то, – пробормотала она, – а кто‑ то. Она обернулась, бросила гневный взгляд на Ройса и от неожиданности вздрогнула, увидев, что он стоит прямо у нее за спиной. Он подошел совершенно бесшумно.

Ройс заговорил с вассалом, не спуская глаз с Николя.

– Ты что‑ то хотел, Лоренс?

– Да, барон.

– Тогда убери руки от моей жены и скажи мне, – велел Ройс.

Лоренс вдруг осознал, что все еще продолжает держать Николя за плечи.

– Вы просили сообщить вам, если будут перемены, – произнес он и бросил беглый взгляд на Николя, – Это случилось. У него припадок ярости, – улыбнулся Лоренс.

– Кажется, это семейная черта, – протянул Ройс, покачивая головой и бросая многозначительный взгляд на Николя. – Но в данном случае я доволен. Давно пора.

– Давно пора, – согласился Лоренс, кивая, и в ногу с бароном пошел к выходу из замка.

Услышав известие, Николя мгновенно забыла о своих чувствах. Она сразу поняла, что Лоренс говорил ее брате.

– Это Джастин, да? Это у него припадок ярости да? – Она бросилась вслед за мужем.

Внезапно Ройс остановился. Не успев ничего понять Николя налетела на него. Он повернулся и схватил ее за плечи, сжав их почти до боли.

– Не вмешивайся.

Николя поняла, что предположение ее верно. Речь точно шла о Джастине.

– Я не стану вмешиваться, – пообещала она. – Только объясни, почему ты так рад, что он впал в ярость. Я хочу разделить твою радость.

Она не требовала объяснений, она просто спросила.

Ройс сразу же ответил:

– Мы все время ждали, когда твой брат выйдет из состояния апатии. До сих пор нам приходилось заставлять его насильно есть, пить, двигаться. Джастину все было абсолютно безразлично, он хотел спрятаться от жизни. Сейчас он, наконец, очнулся. Эта внезапная ярость – отличное начало, вот почему я доволен.

Николя не замечала, что держит его за рукав, пока он не убрал ее руки.

– Что ты теперь хочешь предпринять? Его улыбка частично рассеяла ее страх.

– Помогу ему направить эту ярость в нужное русло.

– Каким образом?

– Я укажу ему цель.

– Цель? – повторила она, все еще не понимая.

– Я направлю его ярость на себя, – объяснил Ройс. – Даст Бог, уже к концу сегодняшнего дня весь гнев твоего брата выльется на меня. Он захочет жить, чтобы расправиться со мной.

Он пожалел о том, что сказал ей об этом. Еще не дослушав его, Николя пришла в ужас.

– А нельзя ли выбрать для него другую мишень? – спросила она.

– Нет.

Она вздохнула, понимая, что он прав. Как предводитель, он несет единоличную ответственность за благополучие каждого своего подчиненного. Она поняла, что, предложив переложить ответственность на кого‑ то другого, оскорбляет его. Он взялся вернуть Джастина к жизни, и ей не следует вмешиваться в его дела.

– Я верю в тебя, – сказала Николя и улыбнулась. – Обещаю, что не буду волноваться за тебя. Ты, наверное, хорошо все продумал, иначе не говорил бы так уверенно. Ты сделаешь все, что нужно. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его. – Я и так задержала тебя. Спасибо, что объяснил мне все. – Она улыбнулась Лоренсу, повернулась и пошла к себе.

– Приятно видеть жену, которая так верит в своего мужа, – заметил Лоренс, следуя за Ройсом.

Баром улыбнулся:

– Лоренс, останься здесь и задержи ее. Я не потерплю ее вмешательства. Займи ее чем‑ нибудь.

Вассал удивленно взглянул на него.

– Вы хотите сказать…

– Я уверен, что Николя уже выходит через заднюю дверь. Думаю, она верит в меня, но захочет увидеть своими глазами все, что происходит. Она просто не сможет удержаться.

– Вы видите ее насквозь, барон, – улыбнулся Лоренс.

Ройс покачал головой и грустно заметил:

– В этом случае – да. Она делает то же самое, что сделал бы ты или я, будь Джастин нашим братом. Однако, что касается остального, должен сознаться, что она совсем не так проста, как мне показалось вначале. Порой она выходит из себя по самым неожиданным поводам.

Вид у Ройса был такой озадаченный, что Лоренс сочувственно кивнул. Сам он никогда не был женат, так что ничего посоветовать не мог.

Да Ройс и не ждал совета. Он кивнул Лоренсу и пошел прочь. До него донесся разъяренный голос Джастина.

Группа воинов окружала младшего брата Николя. У одного из них из носа текла кровь. Очевидно, это работа Джастина. Лучшего и желать нельзя. Кратким приказом Ройс отпустил воинов, только Ингельраму сделал знак оставаться поблизости, и оказался лицом к лицу с Джастином. Брат Николя напоминал дьявола. Перепутанные пряди давно немытых волос спадали на плечи. Они потемнели от грязи, которая покрывала его всего. На нем были синяя рубаха и свободные коричневые штаны, от которых несло за милю. Глаза его горели ненавистью. Перемена была разительная. Куда делся безвольный, потухший взгляд!

Ройс скрестил руки на груди и уставился на Джастина. Затем спокойно объяснил, как положено вести воинам его звания. Он продолжал говорить ровным, спокойным голосом даже тогда, когда Джастин с яростным ревом бросился на него. Ройс легко увернулся от нападавшего Джастина и подставил ему ногу.

Юноша растянулся лицом вниз, но сдаваться не собирался. Он бросался на Ройса снова и снова, но Ройс с легкостью уходил от его ударов, не прекращая излагать основы воинской подготовки. Джастин действовал единственным кулаком, головой и плечами, пытаясь сбить Ройса с ног. Он бросал Ройсу в лицо бранные слова, но когда он назвал его захватчиком‑ ублюдком, то от удара Ройса свалился на спину. Вокруг него облаком поднялась пыль. Когда она осела, он увидел, что Ройс возвышается над ним. Джастин попытался встать, но Ройс поставил ногу ему на грудь и помешал.

– Я не захватчик и не ублюдок, – сказал он, – я – твой барон, Джастин, а ты – мой верный вассал. Джастин закрыл глаза и жадно глотнул воздух. Ройс отошел от него, не переставая перечислять его воинские обязанности. Джастин, покачиваясь, встал. Он собрал последние силы и плюнул Ройсу в лицо. Он промахнулся на добрый ярд, но оскорбление осталось оскорблением. Ройс ответил молниеносно. Он дал Джастину заслуженного пинка под зад, и тот опять растянулся на земле. Ройс сделал это без всякой обиды, просто дал первый урок на выживание. А еще он обратил всю ненависть юноши на себя. Как не был разъярен Джастин, он все же заметил, что Ройс не испытывает ни малейшего раздражения. Этого Джастин не понимал, от страха совсем ничего не соображал.

Как Джастин ни пытался разозлить барона, его вся кий раз подстерегала очередная неудача. Ройс решительно не желал убивать его. Когда это дошло до сознания Джастина, его охватил ужас: ему придется жить.

– Все, что я объяснил тебе, сводится к нескольким простым правилам, – продолжал Ройс. – Ты не станешь помехой своим соратникам. Обучишься всему, чему сможешь, будешь уважать других и никогда, слышишь никогда, не проявишь трусости. В противном случае действительно станешь помехой. Ты научишься полагаться на других, точно так же, как они будут полагаться на тебя. Видишь, как все просто, Джастин.

Ройс прекрасно понимал, что сейчас его слова еще не доходят до сознания юноши. Джастин напоминал затравленного зверя, которому только что удалось вырваться из клетки на волю.

– Что вам надо от меня? – проревел он. Ройс опять поставил ногу на грудь Джастина.

– Все, что ты можешь дать, – ответил он. – И даже еще больше. Клянусь Богом, ты дашь мне именно то, что я хочу.

Он отошел от юноши и жестом велел Ингельраму подойти к нему.

– Иди с Джастином, – приказал он. – Покажи ему, где получить доспехи. – Потом Ройс взглянул на Джастина. – Вымойся, смой с себя всю грязь. Завтра начнешь подготовку с остальными.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Ингельрам протянул руку, чтобы помочь Джастину подняться, но тот оттолкнул ее. Когда он встал, Ингельрам отошел и остановился. Он не стал криком предупреждать Ройса, потому что был уверен, что тот ждет внезапного нападения со спины. Джастин бросился за Ройсом и хотел сбить его с ног. Но вместо этого вдруг оказался на коленях, жадно хватая ртом воздух.

Ройс повернулся к нему, ногой придавил его к земле и жестко произнес:

– Если ты хочешь иметь честь драться со мной, сперва придется хорошенько поучиться. Сначала надо стать много сильнее, мальчик.

– Мальчик?! – взревел Джастин. Ройс кивнул.

– А пока ты недостоин называться даже Голубком, – проговорил он. – Ингельрам, я только что велел тебе показать ему, где получить доспехи. Проследи, чтобы все было выполнено.

Вассал кивнул Ройсу, потом повторно предложил руку Джастину. Тот непроизвольно схватился за нее. Ингельрам с усилием поднял его прежде, чем юноша успел сообразить, что принял помощь. Он уже настолько обессилел, что с трудом осознавал происходящее. Плечи Джастина поникли. Он решил, что расправится с ними завтра, когда отдохнет и наберется сил. Стиснув зубы, он пошел в ногу с молодым нормандским воином.

– Когда я поступил на службу к барону, меня тоже пару раз называли мальчишкой, – проговорил Ингельрам. – А потом я заслужил звание Голубка. Видишь ли, Джастин, старшие, более опытные рыцари, называют нас молодых, Голубками. Свысока, конечно, чтобы подначить нас, но ведь и они когда‑ то были Голубками Поэтому мы не обижаемся. Мы состязаемся с ними во всем при каждом удобном случае. Когда ты справишься со своим гневом, ты поймешь, какая удача тебе выпала – тебя принимают в число избранных. Наш отряд лучший в Англии.

Ингельрам говорил очень искренне, но Джастин слушал его с презрением.

– Я все равно сбегу, – пробормотал он. – Мне не нужны твои объяснения.

– Ты не уйдешь без разрешения, – сказал Ингельрам и покачал головой. – Этим ты подведешь весь отряд. Придется тебе остаться. – Последующие слова Ингельрама целиком привлекли внимание Джастина. – Ты заметил, что каждый раз, когда ты набрасывался на барона, он отвечал тебе, не прибегая к помощи рук?

Джастин этого не заметил. У него округлились глаза – он понял, что Ингельрам говорит правду. Однако промолчал, только угрюмо взглянул на спутника.

Ингельрам невозмутимо продолжал:

– Барон Ройс действовал ногами. А ты – нет. – Он похлопал Джастина по плечу. – Это твой первый урок по обороне. – С этими словами он рассмеялся, потом добавил:

– Джастин, от тебя несет, как от хорошо поработавшей шлюхи.

Юноша пропустил замечание мимо ушей. Он поклялся себе, что больше не потерпит никаких уроков. Он сбежит сегодня же ночью, когда все заснут.

К вечеру он так проголодался, что съел весь ужин. Ему пришлось сидеть вместе со всеми и волей‑ неволей слушать их рассказы, но никто не пытался вовлечь его в разговор, хотя нормандцы и не сторонились его.

На ночь его тюфяк разместили между Ингельрамом и Джеральдом, Перед тем как усталость окончательно сразила его, Джастин успел подумать, что отдохнет только чуть‑ чуть, а потом тихо поднимется, соберет свои скудные пожитки и сбежит.

Он проснулся глубокой ночью, но не сумел дойти даже до двери. Воин, которого он видел впервые, преградил ему дорогу. Он спокойно объяснил, что его зовут Брайан, что он тоже новобранец и вынужден напомнить Джастину, что без разрешения выход запрещен. У Брайана были темные вьющиеся волосы и карие глаза. Он был на дюйм или два ниже ростом, чем Джастин, но зато такой крепкий и мускулистый, что представлял серьезного противника.

– Уже напомнил, – пробормотал Джастин. – Теперь убирайся с дороги.

Неожиданно к Брайану подошли еще три воина. Вид у них был такой же заспанный, как у Брайана, но вполне решительный.

– Какое вам дело, уйду я или останусь? – разбушевался Джастин.

– Тот, кто покинет отряд, подведет остальных, – крикнул Ингельрам со своего места. – Не дури, ложись спать, Джастин.

Юноша понял, что сопротивляться бесполезно. Их слишком много, а он слишком устал. Скрепя сердце он вернулся на свое место. Больше всего его удивило, что никто не насмехался над ним. Ненависть его требовала постоянной подпитки, но не получала ее.

Прошло некоторое время, прежде чем все улеглись и затихли. Сон уже начал смыкать глаза Ингельрама когда Джастин толкнул его в бок.

– А что случится, если кто‑ нибудь подведет отряд? – прошептал юноша. И тут же мысленно обругал себя за то, что спросил об этом. Ему совсем не хотелось, чтобы Ингельрам понял, что ему не все равно. Он спрашивает просто из любопытства, вот и все.

– Поверь мне, Джастин, – прошептал в ответ Ингельрам, – тебе лучше этого не знать. Но Джастин хотел знать:

– Наказание суровое?

– Да.

– Смерть?

– Нет, – презрительно фыркнул Ингельрам, – смерть была бы слишком простым решением, Джастин. Наказание куда более тяжелое. Теперь спи. Завтра будет трудный день для всех.

Но Джастин не прислушался к совету. Столько всего надо обдумать.

Николя тоже не спала. Малыш Ульрик никак не мог угомониться. Он устроил ей бурную ночь. Жара у него не было, и Николя решила, что это просто режется очередной зуб.

Ульрик успокаивался, только когда она носила его на руках. Николя считала, что ночью заботиться о малыше должна она сама, а слугам надо хорошенько отдохнут

Она отпустила всех горничных и теперь вышагивала по комнате с Ульриком на руках.

Да она все равно бы не уснула. В голове у нее все перепуталось. Она искренне жалела, что видела стычку между Ройсом и Джастином. Боже, лучше бы ей не видеть этого ужаса.

Ройс был так жесток с Джастином. Если бы она не видела всего этого собственными глазами, она никогда бы не поверила, что такое возможно. Пнуть ногой беззащитного юношу‑ калеку… Нет, она бы никогда не подумала, что ее муж мог вести себя столь презренно. Там, на стене, она едва не разрыдалась из‑ за унижения брата, когда ее заметил идущий по проходу Лоренс. Он подошел к ней и принялся уговаривать уйти, но было уже поздно, – она все видела. Николя не была в состоянии спуститься к ужину, она не хотела встречаться с Ройсом. Она осталась с Ульриком у себя. Ройс не стал посылать за ней. Он, наверное, даже не заметил, что ее нет за столом. Конечно, не заметил. Обдумывает, наверное, следующее избиение Джастина.

Ройс, разумеется, заметил отсутствие Николя. Из‑ за его занятости ужин подали несколько позже обычного, и Элис решила, что ее хозяйка уже легла спать.

– У нее был такой сонный вид, – проговорила она.

Лоренс дождался, пока горничная скрылась в кладовке, затем перегнулся через стол к Ройсу.

– Я хотел поговорить с вами наедине, рассказать, что произошло сегодня, – начал он. – Леди Николя скорее всего избегает вас, барон. Уверен, она из‑ за этого и к ужину не спустилась.

– С чего это вдруг она стала избегать меня? удивился Ройс.

– Она видела вашу стычку с Джастином, барон.

– Черт побери! Как это случилось?

– Я во всем виноват, – ответил Лоренс. – По вашему распоряжению я остался дожидаться появления леди Николя у ворот замка. Я прождал довольно долго. А потом, случайно подняв глаза, увидел на стене что‑ то голубое. Это было ее платье. Ваша жена поднялась на стену, барон. Когда я поднялся к ней, было уже поздно. Она все увидела.

– Проклятие, – пробормотал Ройс.

– Да, вид у нее был подавленный, – признал Лоренс, – даже скорее какой‑ то потерянный. Она не проронила ни слова, просто повернулась и ушла.

– Представляю, что она сейчас думает обо мне. Она не сможет понять. Думаю, даже лучше, что она уже легла. Утром попробую ей все объяснить.

За ужином к ним присоединился Томас. Ройс на время отложил мысли о жене и сосредоточился на отчете воина. Тот говорил о необходимости срочных ремонтных работ в замке. Его слова подтвердили подозрение Ройса – замок в очень плохом состоянии.

Разговор затянулся до полуночи. Когда Ройс наконец поднялся в спальню, она оказалась пуста. Первое, что пришло Ройсу в голову, – Николя ушла от него Нелепо, конечно, но ее ведь нет, черт побери, а она давно уже должна была бы спать. Сердце у Ройса бешено забилось. Ужас охватил его. Если она ушла за пределы замка, она погибнет. Он вдруг почувствовал, что повторяется кошмар той ночи на пути в Лондон, когда ему приснилось, что Николя убежала, заблудилась в лесу, а он так и не сумел отыскать ее.

«Надо успокоиться, – сказал он себе, – надо тщательно обдумать положение. У нее нет совершенно никаких причин бросить меня». Он был добр и терпелив с ней. Милостивый Боже, если с ней что‑ то случится, он сойдет с ума.

Ройс стремглав выскочил из спальни и что было мочи позвал Николя, затем бросился к передней, не переставая звать ее. Когда он пробегал мимо комнаты Ульрика, дверь распахнулась, и он увидел перед собой хмурое лицо жены. На руках она держала хныкающего малыша.

От радости Ройс накинулся на нее:

– Что ты себе позволяешь?

– Пожалуйста, говори тише, Ройс, – строго попросила она. – Ты пугаешь малыша.

– Почему ты не у себя в постели?

Ройс был так счастлив видеть ее, что ему хотелось кричать. Вдруг до него дошло, что он и правда кричит. Тогда он рассмеялся. Николя жива и здорова, она не ушла от него. Ройс глубоко вздохнул:

– Ульрику тоже пора спать, Николя. Если хочешь подержать его, сделай это завтра, – мягко произнес он.

– Ему нужно это сейчас, – отрезала Николя.

Ройс покачал головой.

– Дай его мне.

– Может, хватит приказывать? У меня уже нет сил.

– Тогда иди спать.

– Иду.

Она никогда не сумеет понять его.

– Хорошо, – сказала Николя, – спать. – Она сердито передала Ройсу Ульрика вышла из комнаты. – Позаботься о ребенке. Может от твоего крика он уснет.

– Я никогда не кричу. – Он со стуком захлопнул дверь.

Николя трясло от гнева. Бог ведь должен быть на ее стороне. Так почему же ей в мужья достался такой противный, невозможный человек? Его нельзя любить. Он высокомерный, упрямый, всегда настаивает на своем. В нем нет ничего человеческого. Господи, он кричал на нее! Но ведь он раньше не повышал на нее голоса. Как только Николя поняла это, она остановилась. Разве она хочет, чтобы он переменился? «Нет», – призналась себе Николя. Ей хочется, чтобы Ройс оставался таким, как есть. В голове был сплошной туман. «Это от усталости», – сказала Николя себе. Как только голова коснулась подушки и глаза сомкнулись, она мгновенно заснула.

Глубокой ночью она проснулась, чтобы, свернувшись калачиком, прижаться к мужу, но его в постели не было. «Наверное, Ульрик никак не успокоится», – решила она, набросила пеньюар и босиком побежала по темному коридору.

Она ворвалась в комнату мальчика и изумленно остановилась. То, что она увидела, вызвало у нее улыбку – оба, Ройс и Ульрик, крепко спали: Ройс вытянулся без сапог на кровати, а Ульрик прижался лицом к его груди.

Он держал малыша обеими руками. Николя тихонько закрыла дверь и долго стояла, глядя на мужа, спящего в обнимку с Ульриком.

Значит, она не сходит с ума. Наоборот, в голове полная ясность. Она теперь совершенно точно знает, за что полюбила Ройса. Он – воплощение всего, о чем только может мечтать женщина. Он добрый, ласковый, а скоро, успокоила себя Николя, обязательно научится любить. Она не сдастся. Когда в следующий раз она захочет рассердиться на него, ока непременно вспомнит эту ночную сцену.

Николя подошла к кровати, намереваясь переложить Ульрика в колыбельку, но как только она дотронулась до руки Ройса, он открыл глаза и притянул ее к себе. Одной рукой он крепко держал Ульрика, а другой опустил ее на постель рядом с собой.

Она прижалась к нему и закрыла глаза.

– Николя, – едва слышным шепотом позвал он.

– Что? – прошептала она.

– Твое место всегда рядом со мной.

Глава 14

Шесть дней спустя за Ульриком приехала леди Милисента с мужем, бароном Дунканом. Никто не сообщил Николя об их приезде. Она случайно зашла в большой зал с полным передником весенних цветов и увидела их. От неожиданности она выронила цветы.

Тетушка держала Ульрика на руках и ворковала с ним, как родная мать. Дункан стоял рядом с женой, положив руку ей на плечо. Он наклонился к малышу и улыбался, словно гордый отец.

Николя забыла о приличии, уставившись на них и пытаясь прийти в себя. К счастью, ее состояние заметил один только Ройс. Он подошел к ней в тот миг, когда она опустилась на колени, чтобы собрать цветы.

– Оставь их, – сказал он негромко, помогая ей подняться.

Сбоку от входа стояла Элис, утирая рукавом мокрые глаза. Ройс велел ей собрать цветы, потом взял Николя за руку и повел к гостям.

– Ты знакома с бароном Дунканом и леди Милисентой? – спросил он по пути.

– Да, – кивнула Николя, – мы познакомились на свадьбе у Терстона. Они произвели хорошее впечатление.

– Ты знаешь, что они женаты уже двенадцать лет? Она не знала об этом, да и не очень интересовалась.

Ей хотелось одного – выхватить Ульрика из рук тетушки и унести наверх. Но это было невозможно.

– А у них есть свои дети?

– Нет, – тихо ответил Ройс. – Улыбайся, Николя, – велел он.

Она с трудом улыбнулась. Барон Дункан не спускал с нее глаз. Это был коренастый, крепко сбитый мужчина с огненно‑ рыжей бородой. Николя вспомнила, как добр был он к ней, когда она вместе с семьей ездила к нему в замок на свадьбу Терстона.

Николя отошла от Ройса и присела в реверансе. Она уже взяла себя в руки, лицо ее стало безмятежным, хотя ей хотелось плакать вместе с Элис, но Николя понимала, что должна держаться с достоинством. Благополучие Ульрика важнее ее собственных чувств. Она не переставала твердить себе это.

– Рада видеть вас снова. – Голос ее звучал почти твердо.

Ульрик потянулся к ней. Николя хотела было взять его у Милисенты, но передумала и отошла назад. – Он очень ласковый, – произнесла она,.

Всем не боится чужих. Обычно дети боятся чужих Она говорила и говорила, моля про себя Ройса, чтобы он остановил ее. – Ульрик необыкновенный ребенок.

Барон Дункан кивнул.

– Да, он необыкновенный, – согласился барон Дункан и кивнул. – Мы знаем, как трудно будет вам расстаться с ним, Николя. Вы так привязались к мальчику.

Милисента передала Ульрика мужу, подошла к Николя и взяла ее за руку. Тетушка Ульрика, сестра его покойной матери, была коренастая широкоплечая женщина с крутыми бедрами. Внешне она не казалась привлекательной, во всяком случае, пока вы не заглянули в ее глаза. А заглянув в них, вы напрочь забывали о ее фигуре, потому что бархатные карие глаза леди Милисенты лучились теплотой и любовью.

– Мы хорошо позаботимся о нем, – пообещала она.

– Вы будете любить его? – спросила Николя. – Маленьким так нужна любовь. Мой брат объяснил вам, почему он хочет, чтобы вы забрали Ульрика?

Милисента повернулась к мужу, он подошел и встал прямо перед Николя.

Она заметила, что Ульрик просто очарован бородой Дункана. Он в восторге дергал ее, издавая довольные звуки.

– Да, – ответил Дункан,. – он объяснил. Но Терстон сейчас не в состоянии мыслить ясно…

– Не надо оправдывать брата передо мной, – перебила его Николя. Она глубоко вздохнула и добавила:

– Присаживайтесь, пожалуйста. Я сейчас распоряжусь, что5ы вам приготовили комнату. Мы отлично поужинаем… – Она замолчала, когда Дункан покачал головой. Его грустный вид должен был насторожить Николя.

– Мы, к сожалению, не можем остаться из‑ за еще одного обещания, которое взял с нас ваш брат.

– Мы были готовы пообещать ему что угодно, лишь бы не подвергать Ульрика опасности, – вмешалась Милисента. – Если бы мы не согласились на его условия, он бы взял Ульрика к себе в отряд.

Только присутствие Ройса помогло Николя сохранить самообладание. Рядом с ним она чувствовала себя спокойнее и увереннее.

– А что еще вы пообещали ему? – спросила она. – Вы говорили о нескольких условиях, – напомнила она Дункану.

– Терстон заставил нас дать слово, что вы не притронетесь больше к Ульрику. – Дункан с сожалением покачал головой. – Он все продумал, когда ночью пришел сюда. Он был уверен, что вы с Ульриком уйдете вместе с ним.

– Прямо тогда ночью, – вставила Милисента. Николя не хотелось говорить о том, на что рассчитывал Терстон.

– Сейчас важно только одно – чтобы мальчику было хорошо, – проговорила она.

Она посмотрела вокруг, чтобы убедиться, что Элис все еще в зале.

– Поплачешь после, Элис. А сейчас надо собрать Ульрика. Иди. – И чтобы несколько смягчить Распоряжение, добавила:

– Прошу тебя, Элис.

Потом опять повернулась к Дунканам:

– Прежде чем я отпущу Ульрика с вами, мне бы хотелось получить от вас заверения…

Николя говорила властно, начальственным голосом, что поразило Ройса.

– Что мы. должны пообещать? – насторожился Дункан.

– Во‑ первых, пообещайте, что будете обращаться с Ульриком, как с родным сыном. – Она еще не успела объяснить, почему хочет, чтобы они пообещали это, а Милисента и Дункан уже согласно закивали головами. – Во‑ вторых, вы дадите мне слово, что Ульрик останется с вами. Если Терстон вернется и захочет забрать сына, не важно по какой причине, вы не отдадите его. Вы будете обращаться с Ульриком, как с родным сыном, и он быстро почувствует себя… в безопасности. С этого мгновения он всегда будет с вами. Не хочу, чтобы ему опять пришлось привыкать к новым людям…

Она не смогла договорить. Ройс обнял ее и прижал к себе.

– Они уже пообещали мне все это, Николя. Милисента и Дункан тут же закивали головами. Николя без сил прижалась к Ройсу.

– Терстону не позволят забрать у них мальчика, – заверил он ее.

– Благодарю тебя. – Ее изумило, что Ройс уже позаботился об этом, и порадовало, что его так волнует благополучие Ульрика.

* * *

Немного погодя Милисента и Дункан увезли мальчика. Ройс приказал отряду воинов сопровождать их. До конца этого бесконечно длинного дня Николя не проронила ни слова. Она лихорадочно занималась уборкой. Ройс не знал, как утешить жену. Когда она не спустилась к ужину, он поднялся к ней. Николя сидела в кресле у камина. Он молча поднял ее, сел сам и посадил ее себе на колени, потом крепко обнял.

Они долго молчали. Первым тишину нарушил Ройс.

– У тебя был трудный день. Они не представляют, как тяжело тебе было. Я горжусь тобой, Николя.

Она закрыла глаза и уронила голову на грудь.

– Ты помнишь мой наказ? – спросил он.

– Какой? Их было так много!

Ройс пропустил ее издевку мимо ушей.

– Чтобы слез больше не было. Несмотря на свое горе, Николя улыбнулась.

– Да‑ да, правило третье, – прошептала она. – Ты сказал, что я не должна плакать.

Он поцеловал ее в макушку.

– Я передумал, – ворчливо проговорил он, – разрешаю тебе плакать, если хочется.

Господи, как нелепо! Неужели он всерьез думает, что простым изменением приказа вызовет у нее слезы? Уж верно, она не станет плакать только потому, что он разрешил. Да ей и не хочется плакать…

Когда Николя успокоилась, рубаха на Ройсе успела промокнуть насквозь. Ройс даже не пытался остановить ее, только крепко держал жену, пока она не затихла.

– Это хорошие люди, Николя.

– Знаю.

– Ульрик для них станет родным, – заметил Ройс. Николя кивнула. Господи, он готов отдать что угодно, лишь бы не видеть ее несчастной. – Николя, ты понимаешь, почему я разрешил забрать Ульрика?

Беспокойство, явно звучавшее в его голосе, утешало даже больше, чем его объятия. Значит, ему все‑ таки не безразлично, что она чувствует, иначе он не стал бы так страстно объяснять, почему поступил именно так.

– Ты не хочешь причинить боль Терстону, ведь он мой брат. Но ты знаешь, что он обязательно бы вернулся, если бы Ульрик остался с нами. Я все поняла.

Ройс даже удивился, насколько ему сразу стало легче, и, вздохнув, сказал:

– Видишь, со мной совсем нетрудно.

Он надеялся услышать, что она полностью разделяет его мнение, но этого не случилось.

– Нет, с тобой очень трудно, – возразила она. – Куда ты отправишь Джастина?

– Я никуда не собираюсь его отправлять.

– Тогда Терстон вернется сюда обязательно. Он придет за Джастином.

– Да, – коротко согласился он. Николя немного отстранилась от него.

– Ульрик мог бы остаться…

Ройс покачал головой, и она смолкла.

– Не понимаю.

Николя, Джастин – мужчина. Он сам сделает свой выбор. А Ульрик для этого еще слишком мал. Я не могу допустить, чтобы его втянули в водоворот военных действий.

– Но Джастин тоже еще почти ребенок, – возразила Николя.

– Нет, – отрезал Ройс. – Сейчас он еще слишком слаб, но с каждым днем будет набираться сил – и физических, и душевных.

– А если Терстон придет за ним до того, как он успеет набраться сил?

– Джастин не уйдет с ним.

Ройс не стал добавлять, что желание Джастина для него, Ройса, не важно, Он просто не отпустит брата Николя от себя, пока тот не окрепнет настолько, что сможет обходиться без посторонней помощи.

– А есть хоть какие‑ нибудь сдвиги? – спросила Николя.

– Да.

– Значит, все идет по твоему плану?

– Да.

– И ты не будешь больше пинать его ногами? – спросила она, осмелев и шумно вдыхая воздух.

Ройс улыбнулся. Наконец‑ то она заставила себя сказать то, что ее мучило.

– Ответь мне, прошу тебя, – умоляюще проговорила она. – Тебе придется еще делать это?

В ее голосе звучал явный укор. Ройс сделал вид, что не заметил его.

– Только, когда я захочу, – ответил он.

Николя попыталась слезть с его колен, но Ройс крепко держал ее.

– Тебе не надо было подсматривать.

– Тебе Лоренс сказал? – с возмущением спросила она.

– Мой вассал не выдал тебя, Николя, Он поступил в соответствии со своим долгом. Но я и без него понял бы все по твоему лицу.

– Я имела право видеть, – заявила Николя. – Он же мой брат.

– Сейчас это не так важно, главное – наши с ним отношения.

– Он же тебе теперь родственник, – удивилась Николя.

– Но еще он мой вассал, – терпеливо объяснил Ройс. – А это много важнее. Надеюсь, ты понимаешь?

Теперь Николя уже ничего не понимала. Все смешалось, когда власть захватили нормандцы. Король Вильгельм установил жесткий порядок, в котором каждому из его подданных отводилось строго определенное место, и каждый выполнял свой долг. Да, у каждого, от презренного раба до самого родовитого дворянина, есть свое место. У каждого, кроме Николя… Так по крайней мере казалось ей в глубине души. Она никак не вписывалась в этот новый порядок. Ее вдруг охватил неописуемый ужас. Долгое время на ее плечах лежало много разных обязанностей, а теперь Ройс одну за другой забирает их у нее. Она поклялась защищать свою семью любым доступным для нее способом. Она думала, что Ульрик и Джастин нуждаются в ней. И вот – Ульрик больше не с ней. А скоро уйдет и Джастин. Скоро закончится его подготовка, и он уйдет, чтобы найти свой путь в этом непростом мире. Она не нужна ему даже сейчас – ему нужен Ройс. Только Ройс научит его быть сильным.

А она не нужна никому. Ее владения теперь принадлежат Ройсу вместе со слугами. Они уже преданно служат ему. Так и должно быть, убеждала она себя, ведь теперь он здесь хозяин… Но с чем же осталась она? Николя никак не могла покончить с мучившим ее приступом хандры и жалости к себе. Она вздохнула, слезла с колен мужа и начала раздеваться. Она даже не заметила, что Ройс тоже раздевается.

Проклятие, она ненавидит жалеть себя, но остановиться не в силах. Она ощущала совершенную опустошенность внутри и одновременно – чувство вины. Она ведь сама сознательно загнала Ройса в этот брак, не оставив ему выбора. Вот теперь он и пытается сделать хорошую мину при плохой игре.

Николя стояла у кровати в белой нижней рубашке. Ройс неслышно подошел к ней сзади, обнял за талию и прижал спиной к себе, потом пригнул голову и уткнулся ей в шею.

– Ройс, тебе никто не нужен, правда? Только что они говорили о Джастине, и он не правильно понял ее вопрос.

– Я сам отвечаю за ратную подготовку, – ответил он. – Конечно, мне никто не нужен.

Она повернулась к нему лицом и положила ладони на грудь.

– Я должна признаться тебе, – сказала она. – Ты выслушаешь меня?

Она водила пальцами вокруг его сосков. Он положил свои ладони поверх ее.

– Если хочешь, чтобы я выслушал тебя, прекрати это.

– Это очень важное признание, – предупредила она.

– Хорошо, слушаю. – Ройс перестал улыбаться. Она уставилась взглядом ему в подбородок, чтобы не отвлекаться.

– Когда я выбрала тебя в мужья, я думала только о себе, вела себя очень эгоистично. Теперь я понимаю это. Я даже не задумывалась о том, что сломаю тебе жизнь.

– Я бы никому не позволил ломать свою жизнь, – парировал Ройс.

– Но сам бы ты никогда не выбрал меня, – торопливо проговорила она и прикрыла ему рот ладонью, чтобы он не перебил ее. – Знай, я пошла на это, чтобы расквитаться с тобой за то, что ты привез меня в Лондон. Но дело не только в этом, Ройс. Ты был так ласков и осторожен с Ульриком, ты так бережно держал его, что я сразу поняла: ты будешь прекрасным отцом. Ты и со мной был удивительно нежен, – все так же торопливо добавила она. – Когда мы прибыли в Лондон, я уже довольно хорошо узнала тебя. В тебе есть и гордость, и высокомерие, но вместе с тем сила и терпение.

Николя смолкла, собираясь духом, чтобы закончить свое признание. Ройс убрал ее ладонь от своего лица и поцеловал.

– Ты еще не закончила? Я хочу тебе кое‑ что сказать, когда ты закончишь свое признание.

– Я должна все это сказать, Ройс, пока не потеряла смелость, – ответила она, качая головой.

– Ты очень храбрый человек, Николя, и можешь позволить себе потерять немного смелости, – успокоил ее Ройс и нежно улыбнулся.

Он ошибался, но Николя не собиралась поправлять его.

– Ты уже дал мне слово, что позаботишься о Джастине, – проговорила она, – но мне было недостаточно этого. Нет, я силой принудила тебя жениться на мне и добавила к твоей ноше еще себя и Ульрика. – Она вздохнула. – Я не могу исправить содеянного, но хочу, чтобы ты знал: я очень раскаиваюсь, что не подумала о твоих чувствах. Я знаю, тебе пришлось нелегко со мной. Я сопротивлялась на каждом шагу. Но больше это не повторится. Я стану такой женой, какая тебе нужна, Ройс. Даю слово. Мы заживем в мире и согласии так, как ты хочешь.

Он с нежностью отвел прядки волос, упавшие ей на лицо. Глаза Николя наполнились слезами. Ей до боли хотелось сказать, что она любит его. Но этого признания она не сделает, как бы сильно ни желала. Этим она только еще больше связала бы ему руки. Она знает, что он пока не любит ее, но он так добр и заботлив, что обязательно будет мучиться от чувства вины, если узнает о ее любви.

– Николя, ты жалеешь, что вышла за меня замуж?

– Нет, вовсе нет, – ответила она. – Ты совсем не слушаешь меня. Это ты жалеешь.

– Я?

От его улыбки все мысли Николя мгновенно смешались. Она кивнула, но уже забыла зачем. Наверное, просто от усталости. Она обвила руками шею мужа, чтобы он не отвлекался, потом накрутила на палец прядь его волос и притянула к себе. А когда он безропотно подчинился, поцеловала его со всей любовью и страстью, которые бушевали в ней.

Поначалу Ройс собирался что‑ то еще сказать и объяснить ей, но как только их губы соприкоснулись, он решил повременить. Сейчас он хотел только целовать ее. Когда их языки встретились, он едва не потерял рассудок. У него вырвался тихий стон, и Николя поняла, что ему приятна ее смелость.

Дрожащими руками Ройс развязал ленту, удерживающую ее рубашку, и немного отстранился от жены, чтобы рубашка упала на пол. Потом резко притянул к себе Николя и с силой сомкнул губы, когда ее упругая грудь прижалась к его груди.

Николя оторвалась от его губ и поцеловала его под подбородком в шею. Потом убрала его руки со своей талии и начала медленно опускаться. Ее язык по очереди ласкал сначала один, потом другой сосок, скрытые под жесткими волосками, покрывающими его грудь. Не переставая целовать, Николя медленно опустилась еще ниже до его плоского живота. От тела Ройса исходил жар, который был приятен ей. Николя спустилась еще ниже.

Ноги у Ройса едва не подкосились, когда она опустилась перед ним на колени. Пальцы у него сжались в кулаки, а руки безвольно повисли по бокам. Он догадывался, что произойдет дальше, но ожидание ее прикосновений было невыносимо.

И вот ее пальцы нежно коснулись его напрягшейся плоти, их ласки доводили Ройса до умопомрачения… Наконец он почувствовал, как горячие губы сомкнулись вокруг возбужденной плоти. Ройс замер, перестал дышать. У него вырвался стон, он полностью отдался ей во власть. Мгновение спустя он принялся осторожно двигаться у нее во рту… Язык Николя ласкал его плоть, сводил с ума… Ройс понимал, что должен остановить ее, прекратить это сладостное мучение, что, если сейчас он не остановит ее, будет поздно.

– Хватит, – приказал он хриплым от возбуждения голосом.

Но Николя не желала останавливаться. Тогда он силой оторвал ее от себя и поднял на ноги. Ройс не мог сдерживаться долее, желание сжигало его, но все же он хотел, чтобы Николя испытала наслаждение вмести с ним.

Они и сами не помнили, как оказались в постели, прильнув друг к другу губами. Он навис над ней, ласкал самое чувственное ее место языком и руками. Пальцы его входили в нее, а когда он почувствовал, что горячая влага заполнила все у нее внутри, самообладание покинуло его.

Она выгнулась под ним и прижалась к его горячему телу.

– Ройс, возьми меня. Я не могу больше ждать.

Если бы у него оставались силы, он бы улыбнулся такой требовательности. Но Николя забыла обо всем на свете, она обезумела от желания так же, как и он.

Не отпуская Николя, Ройс быстро перекатился спину. Теперь сверху была она. Ройс с силой раздвинул ей ноги, и Николя оказалась сидящей на нем верхом, все еще не понимая, чего он от нее хочет. Она попыталась слезть с него и лечь рядом, но Ройс силой удержал ее.

– Ройс! – требовательно закричала она.

Он притянул за волосы ее голову к себе и запечатал ей рот долгим страстным поцелуем. Потом он приподнял ее бедра и вошел в нее. Она все поняла, откинула голову и посмотрела мужу в глаза. Страсть, которую она увидела в них, разожгла ярко тлеющий уголек ее желания в горячее пламя наслаждения.

– Разве и так можно? – удивленно спросила она срывающимся голосом.

Он ничего не сказал, только в ответ стал медленно двигаться внутри нее. Боже, какое блаженство! Ройс в экстазе закрыл глаза. Только бы это ощущение не кончалось.

Ройс крепко прижимал ее к себе, не позволяя двигаться. Он крепко держал ее за бедра, сохраняя свой ритм. Николя исступленно стонала, уронив голову ему на плечо и впившись пальцами в предплечья Ройса.

– Откинься назад, Николя, – попросил Ройс. Она повиновалась и вскрикнула, почувствовав, как он полностью вошел в нее. Ее ягодицы лежали у него на бедрах, она пылала.

– Тебе не больно? Я не хочу делать тебе больно. Она успокоила его и слегка подвинулась. Ощущение оказалось настолько приятным, что она повторила движение. Ройс застонал от наслаждения. Он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него. Интересно, его глаза пылают такой же страстью, как и ее? Конечно, а как же иначе? Это чудо, что такая красивая женщина хочет его так же страстно, как он ее. Она любит его. Мысль эта пронзила пелену страсти и желания. Да, она любит его.

Николя была уже не в силах дольше сдерживать испепеляющую страсть. Казалось, еще немного, и она взорвется от потребности прекратить эту сладостную пытку. Она жаждала высшего наслаждения. Она уже не подчинялась ритму Ройса, не могла сдерживать себя и начала двигаться сама. Сначала медленно, осторожно, потом все быстрее и, наконец, забыла обо всем на свете, кроме своих ощущений.

В свою очередь, Ройс помог ей испытать наивысшее наслаждение, безошибочно угадывая, какие места надо ласкать, чтобы довести ее до экстаза. Пальцы его были такими же волшебными, как и весь он. Вдруг все ее тело замерло, но Ройс был уже не в состоянии сдерживаться… Всесокрушающее чувство охватило Николя, сметая все в сознании. Она не кричала, она рыдала. Потом бессильно упала на грудь мужу, крепко прижалась к нему, не желая отпускать.

Ройс долго не мог прийти в себя. Он с нежностью продолжал гладить плечи, спину, руки Николя. Как приятно она прижимается к нему. Каждый раз в мгновения их близости его ошеломляла красота ее чувства. Она отдавалась ему полностью, не зная робости и ложного стыда. Никогда ранее Ройс не испытывал подобного блаженства и не получал такого удовлетворения.

Произошло настоящее чудо! Николя послана ему свыше. Она заставила его почувствовать себя одновременно и слабым, и могущественным. Разумом он понимал невозможность этого, но ведь и сам его брак с этой необыкновенно красивой и любящей молодой женщиной был так же не правдоподобен.

Он не мог поверить, что она любит его. Ройс никогда не предполагал, что подобное случится с ним. В тот день, когда ужасный шрам обезобразил его, а было ему тогда всего пятнадцать лет, он смирился с судьбой. Когда женщины смотрели на него, в их глазах он всегда читал неприкрытое отвращение к себе. И он смирился.

Но Николя любит его.

– Ройс.

– Что?

– Все… было хорошо? – нерешительно спросила она полным смущения голосом. – То, что я сделала?

– Конечно, как же иначе? – Он прекрасно понял, о чем она спрашивает. – А почему ты…

– Мне хотелось, – перебила она. Ройс долго молчал, потом спросил:

– Николя, ты сделала это, потому что старалась быть такой женой, какую я бы хотел иметь, или тебе самой хотелось этого?

Слава Богу, что он не видит ее лица. Она сгорала от смущения.

– Я уже сказала тебе, что мне хотелось этого, – прошептала она в темноту. – И потом, ты же дал понять, что тебе это понравилось. Господи, как я устала. Все – я сплю.

Он обнял ее, чтобы ей было теплее. Конечно, он понял, что Николя не хочется обсуждать такие подробности.

Вскоре Николя уже крепко спала, а Ройс еще долго не мог уснуть. Он изумлялся тому, сколь невинна его молодая жена. Он опять и опять вспоминал ее признание. Она действительно верит, что вынудила его жениться на себе. Но ее тревожит еще что‑ то. В ее словах чувствовалась какая‑ то недоговоренность. Она выглядела тогда так беззащитно, голос ее звучал так отчаянно!

Проклятие, остается только надеяться, что у нее больше нет братьев, о которых ему не известно.

От этой мысли он улыбнулся. Интересно, когда же он поймет свою жену до конца? Ройс подумал, что придется еще раз усадить ее и расспросить хорошенько обо всем, что ее тревожит. Ему хотелось, чтобы у нее не осталось тревог. Он поклялся, что она будет счастлива, и не отстанет от нее до тех пор, пока не выяснит, что омрачает ее счастье.

Глубокой ночью Ройс проснулся оттого, что почувствовал, как Николя отодвинулась от него. Он придвинулся к ней и обязательно бы уснул снова, если бы ее теплые ягодицы не прижались к его животу и бедрам. Не почувствовать это было невозможно. Он не удержался и начал опять легонько ласкать Николя. Одна ласка сменялась другой, и вот он опять занимался с ней любовью. Губы их сомкнулись в долгом нежном поцелуе. На этот раз они любили друг друга нежно и неторопливо и, насытившись, крепко уснули в объятиях друг друга.

Глава 15

Поведение Николя изменилось до неузнаваемости. Это стало заметно уже утром следующего дня, после того как она накануне пообещала Ройсу стать такой, какой ему хочется ее видеть.

Она проснулась на рассвете, тихонько оделась и спустилась в большой зал. Муж ее еще и глаз не раскрыл, а она уже давала распоряжения слугам на день.

Николя до боли не хватало Ульрика, и она решила заняться чем‑ нибудь, чтобы некогда было жалеть себя. Она будет работать до изнеможения, пока не упадет от усталости.

Она сделает все, чтобы обеспечить покой Ройса. Только вот, как достичь этого, пока непонятно. Придется сдерживаться, не высказывать вслух своего мнения и во всем соглашаться с ним.

«Легче умереть», – подумала она про себя. Такая перемена убьет ее. Но она дала слово Ройсу и должна сдержать его хотя бы из благодарности за все, что он сделал для ее семьи. Самое малое, чем она может отблагодарить его, это стать такой, как он хочет.

И где‑ то в глубине сознания брезжила крошечная надежда, что, если она переменится, как ему того хочется, Ройс полюбит ее. Ома хотела занять место не просто в его жизни, но и в его сердце.

Николя ставила цветы в большую глиняную вазу на столе, когда Кларисса и Элис вбежали в зал. Они по очереди постоянно утешали друг друга, когда лишились «бесценной маленькой ноши», так они ласково называли Ульрика. Чем дольше они тарахтели и причитали, тем больше расстраивалась Николя. Она покачала головой и пообещала, что Ульрика будут очень любить в новой семье. Потом добавила:

– Я составила перечень работ на сегодня, я буду делать это каждое утро, а к вечеру все должно быть выполнено. Мы все должны четко знать свои обязанности.

– Зачем? – поинтересовалась Кларисса. – Мы и так все делаем без всяких списков.

– Мой муж любит во всем порядок, – объяснила Николя. – А я дала ему слово, что буду такой, какой ему хочется. Поэтому…

– Он и так вас любит, – прервала ее Элис. Кларисса согласилась с ней.

– Разве можно думать иначе, госпожа. Барон такой добрый, такой терпеливый…

– Он добрый и терпеливый не только со мной, – оборвала ее Николя.

– Ну ладно, – сдалась Кларисса, – а меняться‑ то зачем?

– Это нужно мне, – шепотом призналась Николя. – Мне бы хотелось, чтобы Ройс…

Договорить она не смогла. Кларисса пожалела ее.

– Вам бы хотелось, чтобы барон относился к вам так же, как ваш отец относился к вашей матери? Вы это хотели сказать?

Николя кивнула. Кларисса фыркнула, потом повернулась к Элис.

– Она думает, что барон ее не любит.

– Да что ты, еще как любит, – отозвалась Эллис.

– Вы обе любите меня, – сказала Николя и глубоко вздохнула, – так же, как я люблю вас. Поэтому вам трудно представить, что кто‑ то меня может не любить.

Кларисса попыталась возмутиться, но Николя подняла руку, делая знак служанкам, чтобы не перебивали, и потом спокойно рассказала о переменах, которые собиралась осуществить. Горничные в изумлении уставились на нее.

– Вы никогда больше не будете повышать голос? – недоверчиво спросила Элис, отзываясь на последнее, что упомянула Николя.

Кларисса покачала головой.

– Не верю, что вы это серьезно, – сказала она. – Если мужчина не хочет любить вас такой, как вы есть…

– А я говорю, oil любит ее, – не согласилась с ней Элис. – Миледи, вам надо просто задать ему этот вопрос.

Плечи у Николя поникли. Ей трудно было признаться, что она боится спрашивать об этом Ройса. А вдруг он скажет «нет», что тогда?

– Не важно, любит он меня или нет, – сказала она. – Я все равно благодарна ему. Я дам ему счастье и покой, которые он заслуживает. Это самое меньшее, что я могу для него сделать.

– Первый раз вижу, чтобы вы были так не уверены в себе, – проговорила Кларисса. – И мне это не нравится. Мне больше по сердцу, когда вы хватаете собаку за хвост и показываете, кто хозяин. Раньше‑ то вы всегда знали, как добиться своего.

– Я и сейчас знаю, – сказала Николя и улыбнулась. – Я дам Ройсу то, что ему нужно, и он сам поймет, что любит меня. Видите, все очень просто.

Тут в зал вошел Ройс, и разговор оборвался. Николя поспешила навстречу мужу, чтобы приветствовать его поцелуем, а Кларисса и Элис поспешили в кладовую заняться приготовлением к завтраку. Вместе с Ройсом Николя прошла к столу.

Она улыбалась, и Ройса радовала ее улыбка. Он решил немного отложить разговор о том, что ее тревожит, поскольку у нее сейчас хорошее настроение. Может быть, он излишне волновался за нее прошлой ночью. Скорее всего Николя просто тяжело переживала отъезд малыша Ульрика. Он понимал, что ей будет плохо без мальчика, наверное, ее настроение ночью просто отражало пустоту, которую она ощутила внутри.

В зал вошли Томас и Лоренс и заняли места за столом. Как только Ройс уселся, Николя сложила руки за спиной и перечислила все дела, которые она наметила по хозяйству па день. Ройс обрадовался. Он уже хотел было сказать ей, как доволен, но его перебил Томас.

– Барон, вы уже рассказали миледи о лесе? Ройс покачал головой. Он взял руку Николя в свою.

Пожалуй, надо обсудить состояние замка сейчас, пока она в хорошем настроении.

– Николя, ты ведь так и не спросила меня, почему я распорядился передвинуть стол на середину, – начал он.

– Мне не подобает расспрашивать тебя о твоих распоряжениях, муж, – ответила она, повторяя его собственные слова.

Ройс улыбнулся. Она подумала, он радуется тому, что она помнит его наставления.

– Я распорядился передвинуть стол, потому что доски там, где он стоял, прогнили почти насквозь. Удивительно, как он еще не провалился.

Николя и не подозревала, что полы в таком бедственном состоянии. Она через силу сохранила на лице улыбку и ждала, что еще скажет Ройс.

– Просто чудо, что полы еще держатся, – вставил Томас.

– На втором этаже то же самое. Томас считает, что все полы надо заменить, – сказал Ройс.

Николя заметила, как Ройс толкнул Томаса локтем, и тот после небольшой паузы добавил:

– Весь замок надо сносить и строить новый.

– Если барон захочет сохранить этот замок, ему это обойдется раза в четыре дороже, – добавил Лоренс.

Николя слушала молча. Она знала, что Ройс говорит правду. Сколько раз матушка жаловалась, что дом разваливается. Николя помнила, сколько спорили об этом родители. Отец хотел оставить все как есть. Он не любил новое. Мать была более практична.

Николя уже поняла, что пошла в отца: она тоже сопротивлялась новому. Она заметила, с какой тревогой смотрят на нее трое мужчин, сидящих за столом. Они уже все решили, а теперь готовят ее к неизбежному. Все‑ таки мужу небезразличны ее чувства.

– Я еще ничего не решил, – объявил Ройс ворчливо. Но это была не правда. Он уже принял решение и теперь хотел дать ей время привыкнуть к этой мысли.

Николя улыбнулась мужу и принялась поправлять цветы в вазе. Все трое не сводили с нее глаз. Краешком глаза она заметила, как Ройс пожал плечами.

– Я знаю, как много для тебя значат твой дом, жена. Если возможно, я постараюсь…

– …Сохранить замок? – договорила за него Николя.

Ройс кивнул головой.

– Не думай о моих чувствах, муж. Теперь это твой Дом. Делай то, что считаешь нужным. Я приму любое твое решение.

Томас и Лоренс вздохнули. Ройс нахмурился. Такая податливость Николя насторожила его.

– Мы поговорим об этом позже, – подытожил он.

– Как скажешь, – отозвалась Николя.

Что‑ то Николя уж больно уступчива. Ройс заподозрил недоброе, но решил не забивать голову мыслями о необычном поведении жены, а сосредоточиться на своем основном деле – подготовке молодых воинов. Николя все еще расставляла цветы и слышала о планах мужа на день. Она надеялась услышать хоть слово о брате. Ее терпение было вознаграждено. Лоренс сообщил Ройсу, что Джастин начинает привыкать к новой жизни среди нормандцев. Он по‑ прежнему держится особняком, но уже с меньшей враждебностью, и все чаще высказывает свое мнение. Лоренс считал, что для начала это неплохо.

Ройс согласился с ним. Он заметил, что жена уже который раз переставляет цветы с места на место, и сжалился над ней.

– Николя, хочешь сегодня повидаться с братом? От неожиданности она чуть не опрокинула вазу.

– Да, очень, – сразу же ответила она. – Я невольно слышала, что сказал Лоренс. Я рада, что Джастин осваивается. А как у него со здоровьем?

– Неплохо, миледи, хотя я и не спрашивал его об этом, – признался Лоренс с улыбкой.

Не сводя глаз с Лоренса, Николя подошла к мужу и встала рядом с ним.

– Подготовкой Джастина занимаетесь вы?

Ройс позволил вассалу объяснить.

С новобранцами всегда занимаюсь я, – произнес Лоренс. – Однако я не обучаю их пользоваться оружием и участвовать в сражении. Моя задача сделать их сильными. Когда я вижу, что они достаточно окрепли, я передаю их Ройсу.

– Так вот почему они перекладывают тяжелые камни из одной кучи в другую. Значит, это все‑ таки не наказание.

– Николя, воины не враги мне, – вмешался Ройс, не скрывая раздражения. – Этим заданием мы преследуем сразу две цели. Во‑ первых, они строят новую стену, много шире и выше, чем старая, потому что мне нужно больше места для занятий, – пояснил он. – А во‑ вторых, эта работа укрепляет их физически.

Она кивнула головой, показывая, что все поняла. – Когда я увижу Джастина? Мне самой пойти к нему? Да? – сбивчиво проговорила Николя. – Я хочу убедиться, что он не мерзнет по ночам и у него достаточно теплых одеял.

Ройс постарался не рассмеяться. Он сразу же представил себе, как смутится Джастин, если Николя начнет опекать его.

– Ты увидишь его позже, я пришлю его в замок. Ройс, разумеется, сдержал слово. Николя показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она заметила Джастина, поднимающегося по склону к замку. Она бросилась ему навстречу. Слезы брызнули у нее из глаз, но она запретила себе плакать. Николя подлежала к брату и крепко обняла его. Джастин выглядел отлично. Лицо его порозовело, а когда она отстранилась от него и заглянула в глаза, то уже не сомневалась, что с ним все будет в порядке. Николя хотела что‑ то сказать, но голос изменил ей. Она поцеловала Джастина в подбородок и отпустила.

– Похоже, ты счастлива, сестра, – с чувством проговорил юноша.

– Да, я счастлива, – ответила она. – Счастлива видеть тебя.

– Барон хорошо обращается с тобой? – Он было нахмурился, но она успокоила его:

– Да, очень хорошо. Он добр и терпелив со мной. Лицо Джастина прояснилось. А когда Николя рассказала, что она тоже добра и терпелива с Ройсом, он даже рассмеялся.

– А ты наедаешься, Джастин? Не мерзнешь по ночам? Тебе что‑ нибудь нужно?

– Мне всего хватает, – ответил Джастин. Он обернулся и увидел, что поблизости стоят Ингельрам и Брайан, наблюдая за ним. Джастин насупился и сказал:

– Я уже не мальчик, Николя. Не надо обращаться со мной, как с маленьким.

Николя не знала, что они не одни, не заметила она и Ройса, медленно поднимающегося к ним по склону. Она не отрывала глаз от лица брата. От весеннего солнца его кожа уже успела потемнеть, а волосы выцвести. Она только сейчас поняла, что Джастин будет очень красивым.

– Ты знаешь, что Ульрика забрали? – спросила она.

– Да, барон сказал мне.

Николя заметила, что голос брата звучит как‑ то странно.

– Тебя не волнует судьба Ульрика? Теперь о нем будут заботиться Дункан и Милисента, – сказала она.

– Я не волнуюсь за Ульрика, – отозвался Джастин. – Ульрику будет хорошо у них.

– Тогда почему ты хмуришься? – спросила Николя.

– Барон сказал мне, что приходил Терстон. Зря он это сделал.

Джастин произнес эти слова ровным, странно спокойным голосом. Николя не знала, что и подумать. Как раз в это время к ним подошел Ройс.

– Джастин, у тебя есть один свободный с полудня день, но не сегодняшний. Попрощайся с сестрой. Ингельрам и Брайан ждут тебя.

Джастин сразу же отошел от сестры и поклонился барону. Николя не хотелось, чтобы он уходил. Она протянула руку, чтобы задержать его, и заметила, что вся левая рука у Джастина упрятана в черный кожаный нарукавник, который удерживается на двух широких петлях между локтем и плечом.

– Что это? – спросил Ройс, тоже заметив нарукавник.

Джастин повернулся к барону как раз в тот момент, когда к ним подошли Брайан и Ингельрам.

– Это Брайан мне сделал, – пояснил Джастин, пожав плечами и уставившись глазами в землю.

– Когда начнешь тренироваться с Ястребами, советую тебе спять этот нарукавник, – проговорил Ройс, осматривая петли крепления.

– Они помешают, барон? – встревожено спросил Ингельрам.

Ройс засмеялся. Господи, какие они еще зеленые. Он взял в руку одну петлю и начал закручивать ее, не сводя глаз с Джастина. Лицо юноши покраснело.

– Нет, они не помешают, – ответил Ройс Ингельраму, – но дадут некоторое преимущество соперникам. – Ройс скрутил петлю так, что Джастин не мог пошевелиться. – А те не спеша изобьют Джастина. Тогда он поймет и в следующий раз уже сам не наденет эту штуку.

Николя пришла в ужас, когда муж посмеялся над Джастином. Она молчала все это время, но, когда Ройс объяснил опасность кожаного чехла, даже она поняла, что это не защита, что нарукавник может быть использован против брата.

Джастин тоже понял это. Как только Ройс ослабил петлю, он тут же снял нарукавник.

– Все свободны, – отпустил воинов Ройс.

Они поклонились барону и повернулись, чтобы уйти. Джастин шагал между Брайаном и Ингельрамом. Николя стояла рядом с Ройсом и смотрела, как удаляется брат. Она даже не заметила, что взяла мужа за руку. Ройс почувствовал, как дрожит у нее рука. Он крепко сжал ее.

– Ну вот ты и поговорила с Джастином. Тебе стало легче?

– Да, – ответила она, не отрывая глаз от удаляющегося брата.

Внезапно до нее донесся голос Ингельрама. Юноша, очевидно, решил, что они уже достаточно отошли, и его не услышат.

– Ты наедаешься, Джастин? – дурачился он, повторяя высоким гнусавым голосом вопрос Николя.

К нему тут же присоединился Брайан.

– Дать тебе на ночь мое одеяло, Джастин?

Джастин молча с силой толкнул Ингельрама левым плечом и подставил подножку Брайану правой ногой.

Ингельрам и Брайан дружно расхохотались, и, о чудо, Джастин рассмеялся вместе с ними. Ройс с трудом удержался от смеха. Он, не желая задевать чувства Николя, осторожно взглянул на нее и увидел, что она улыбается.

– Я и правда кудахтала над ним, как наседка, – призналась она. – Ройс, он смеялся! Я так давно не слышала его смех! Я уже забыла, что он умеет смеяться. Благодарю тебя, муж.

Он еще не понял, за что она благодарит его, но Николя уже бросилась к нему и расцеловала.

Однако радость Николя несколько погасла, когда Ройс сообщил ей, что теперь она сможет поговорить с Джастином только после окончания первого этапа обучения, который продлится примерно шестьдесят дней.

Николя не стала спорить, и Ройс обрадовался такой перемене. До самого ужина Ройс больше не видел Николя. За столом она сидела рядом с ним, но, как только ужин закончился, Лоренс и Ройс принялись обсуждать планы на завтрашний день. Она извинилась, встала из‑ за стола и попросила разрешения подняться к себе.

Такое поведение Николя стало повседневным. Прошло два месяца тихой и спокойной жизни. Без вспышек гнева, без неожиданностей, без пререканий. Ройсу надо бы радоваться такому течению событий, однако не получалось. За эти шестьдесят дней самообладание ни разу не изменило Николя. Если она станет еще спокойнее, ему придется проверять, жива ли она вообще.

Ее спокойствие очень тревожило Ройса. Она исполняла малейшее его желание. Он еще сам не успевал осмыслить, чего хочет, а она уже готова была все для него сделать.

Ее страсть вырывалась наружу, только когда они оставались вдвоем в постели. Тогда Николя сбрасывала маску невозмутимого спокойствия, а Ройс благодарил за это Небо, но хотел большего. Бог свидетель, он мечтал, чтобы она опять стала упрямой и своевольной, как прежде.

Ему не хватало ее гневных взглядов, особенно если что‑ то выходило не так, как ей бы хотелось. Не хватало их стычек, особенно тех, когда он не мог убедить ее потому, что она упрямо твердила свое, не прислушиваясь к доводам разума. Но больше всего ему не хватало ежедневных наставлений, которыми он так любил потчевать ее.

Каждое утро Николя, встав с постели, будто надевала на лицо маску с улыбкой и носила ее до самой ночи, пока не ложилась спать. Казалось, она впала в непонятный транс, и от этого Ройсу становилось не по себе. Из ее глаз исчез блеск, они потухли. Она перестала смеяться. Но ведь смеются всегда неожиданно, а в теперешней жизни Николя не осталось места для неожиданностей.

Боже правый, ведь это его рук дело. Он винил в случившемся только себя. Он получил то, что хотел. Теперь Ройс мучился вопросом, как исправить положение. Он отбрасывал одно решение за другим, поскольку ни одно его не устраивало. И вдруг совершенно неожиданно найти решение ему помог Джастин. Помог очень деликатно.

Стояла середина июня. Ройс наблюдал за воинской подготовкой своих старших, более опытных воинов. Лоренс, под чьим началом занимались Голубки, редко обращался к нему за помощью. Однако сегодняшний день стал исключением. Лоренс громко подозвал Ройса и, когда барон подошел, сделал знак Ингельраму и Брайану, чтобы те начали борьбу. Джастин стоял поблизости, ожидая своей очереди.

– Эти трое крепко подружились, – заметил Лоренс. – В целом я доволен Джастином. Он набрал вес, раздался в плечах, упражнения с мечом и камнями укрепили его мускулы. С ним все в порядке.

Ингельрам повалил Брайана на землю и издал победный клич, потом повернулся к Джастину. Брайан откатился в сторону, вперед выступил Джастин. Они с Ингельрамом постарались доставить удовольствие барону. Их окружили другие воины.

Чем дольше Ройс наблюдал за их борьбой, тем больше хмурился.

– Скажи мне, Лоренс, Ингельрам и Джастин борются или танцуют? – спросил он.

– Вот именно, – ответил Лоренс, – поэтому я и хотел, чтобы вы посмотрели, барон. Кого бы я ни поставил бороться с Джастином, всегда кончается одинаково. Не думаю, что они делают это специально, но, тем не менее, оказавшись в паре с Джастином, все невольно начинают проявлять к нему жалость.

Ройс согласно кивнул. Он резко свистнул, привлекая к себе внимание. В душе Джастин все еще побаивался барона. Пока юноша состязался в борьбе с другом, он улыбался, но сразу же изменился в лице, когда повернулся к Ройсу.

– Мне тоже хочется размяться, – заявил Ройс. – Кто жаждет удостоиться чести побороться со своим бароном?

Такое случалось нечасто. У юношей загорелись глаза, каждому хотелось попасть в число избранных. Но Ройс успел заметить, что, когда молодые воины бросились к нему, они постарались прикрыть собой Джастина. Они оберегали брата Николя, но такая забота могла запросто стоить тому жизни.

Джастин, однако, не собирался прятаться за спины товарищей. Он пробился вперед, плечами прокладывая себе дорогу.

– А скольким из нас повезет? – громко спросил он.

По сторонам от него стояли Ингельрам и Брайан, остальные сгрудились у него за спиной. Джастин говорил от их имени. Такой поворот событий порадовал Ройса, он с трудом сдержал улыбку одобрения. Лоренс постоянно докладывал ему об успехах Джастина, но сейчас, увидев перед собой высокого горделивого юношу, Ройс все же был удивлен. На сердце у него потеплело.

– Думаю, моего бесценного времени хватит на четверых. Джастин, выбери троих, а сам будешь последним, как и подобает предводителю.

Джастин кивнул и хотел было уже повернуться к товарищам, но вдруг остановился и спросил Ройса:

– А если один из нас положит вас на лопатки, барон?

– Тогда он будет соответственно вознагражден, – рассмеялся в ответ Ройс.

Джастин улыбнулся. Юноши зашептались. Ройс с Лоренсом стояли неподалеку и решали между собой, кого выбрать.

– Ты хорошо поработал, он очень окреп, – едва слышно прошептал Ройс. – Я доволен.

– Он готов начать ратную подготовку, – ответил Лоренс, – да и другие тоже.

Голубки наконец договорились. Вперед выступил рыжеволосый юноша по имени Мерилл, Он поклонился сначала Ройсу, потом Лоренсу.

– Будем драться без оружия. – Ройс сделал шаг вперед.

Мерилл тут же отстегнул ножны с мечом и вместе со щитом отдал Джастину. Потом повернулся к барону:

– Я готов, милорд.

Ройс засмеялся.

– Нет, ты еще не готов, – проговорил он. – Месяца через три, после занятий со мной, ты, быть и будешь готов, Мерилл, но только не сегодня.

Он сделал Мериллу знак, чтобы тот начинал. Воин стал медленно кружить вокруг барона, выбирая момент и удобную позицию для нападения. Ройс стоял неподвижно, движения Мерилла не производили на него никакого впечатления. Наконец Мерилл замер за спиной у Ройса и напал на него, собираясь схватить за шею и повалить на землю.

Ройс выжидал. Но как только почувствовал руку Мерилла, он молниеносно повернулся, ловко схватил юношу, рывком поднял его в воздух, перебросил через плечо и швырнул на землю. Мерилл с грохотом упал на спину.

– Ты слишком затянул нападение, у меня было достаточно времени обдумать твой план и подготовиться, – объяснил его неудачу Ройс. – Если хочешь неожиданно напасть на противника, делай это всегда быстро и неожиданно. Понял?

Мерилл кивнул. Ройс протянул ему руку и помог встать.

– Следующий, – приказал Ройс.

Вперед вышел Брайан, предварительно сняв меч. Он молниеносно нанес барону удар левым кулаком. Если бы удар достиг цели, он свалил бы любого. Только не Ройса. Но Брайан вспомнил об этом слишком поздно. Барон с легкостью перехватил его руку и крепко сжал ее.

– Что дальше, Брайан? – спросил он.

Кулак сдавило клещами. Боль была такая, будто он ал кулаком в каменную стену. Брайан скорчился от боли и попробовал нанести удар Ройсу другой рукой, Ройс отбил и его, и Брайан полетел на землю.

– И опять ты дал мне преимущество, – объяснил Ройс, глядя на всех. – Пользуйся любыми приемами, Брайан, лишь бы они срабатывали. У тебя же есть ноги, не забывай про них.

– Хорошо, барон.

Вперед вышел третий юноша. Его звали Говард. Он оказался несколько проворнее первых двух. Ройс дважды сбивал его с ног, прежде чем сумел положить на лопатки.

Подошла очередь Джастина. Ройс долго смотрел на него, прежде чем дать знак начинать.

– Чему ты научился у первых трех товарищей?

– Использовать кулаки и ноги, – ответил юноша. – Использовать любой честный или нечестный прием, лишь бы положить вас на лопатки, барон.

Ройс кивнул.

– Значит, я не напрасно потратил время, – сказал он, обводя всех взглядом. – Лоренс помогал вам набраться сил, теперь пришло время научиться пользоваться головой. В сражении сила без смекалки мало что значит. Завтра вы все начнете заниматься с опытными рыцарями.

Юноши радостно зашумели. Первая часть обучения закончена. Есть повод устроить пирушку.

Ройс улыбался. Завтра вечером про веселье никто из них не вспомнит. Каждый дюйм их тела будет кричать от боли, потому что первый день занятий со старшими воинами, закаленными в сражениях, трудное испытание для молодых.

* * *

Николя спускалась по склону, когда услышала громкие возгласы. Сгорая от любопытства, она ускорила шаг и почти бегом спустилась вниз. Она увидела толпу, окружившую Джастина и мужа. Она попыталась успокоить себя, но в этот миг Джастин бросился на Ройса, и она вскрикнула.

Однако это был ложный выпад. В последнее мгновение Джастин увернулся и попытался ударить Ройса сзади.

Ройс отбил этот удар и пригвоздил Джастина рукой к своей спине. Юноша вырвался и повторил нападение. По чистой случайности ему удалось нанести барону мощный удар в челюсть через несколько мгновений после того, как Ройс заметил, что Николя наблюдает за происходящим. Ройс непроизвольно ответил ударом на удар и сбил Джастина на землю. Затем подошел к юноше, поставил ногу на грудь, чтобы тот не смог подняться и отдал невероятный приказ:

– Улыбайся, Джастин.

– Что? – Джастин жадно глотнул воздух, пытаясь восстановить дыхание.

– Я сказал, улыбайся, – яростно прошептал Ройс. – Улыбайся, черт побери.

Джастин улыбнулся.

Николя отчаянно сдерживала себя, чтобы не вмешаться. Но вид распростертого на земле брата в кольце смеющихся воинов заставил ее забыть данное себе слово.

Джастин смотрел в противоположную от сестры сторону, поэтому она не видела его улыбки.

– Ройс, у пего всего одна рука!

Господь всемогущий, это вырвалось у нее случайно.

– Зато у меня две, – прокричал Ройс в ответ.

Николя было бросилась вперед, но, услышав жестокие слова Ройса, резко остановилась. Она уставилась на Ройса. Он подмигнул ей. Джастин тоже повернулся к пей и рассмеялся. Она шагнула назад, остановилась на мгновение, покачала головой, развернулась и пошла к замку.

Ройс с облегчением вздохнул. Он знал, что она ничего не поняла. Он убрал ногу с груди Джастина и предложил ему руку. Джастин ухватился за нее, подтянулся и встал.

– Молодчина, – похвалил он Джастина. – В качестве награды за нанесенный мне удар приглашаю тебя и трех остальных сегодня на ужин.

Джастин улыбался. Щеки у него горели. Он сделал шаг назад и присоединился к остальным. Ройс так и не понял, отчего раскраснелся юноша, то ли от напряжения, то ли от похвалы. Он заложил руки за спину и посмотрел на молодых воинов.

– Хочу сказать вам напоследок следующее. Вы все подружились, так и должно быть. Но когда вы боретесь друг с другом, отдавайтесь борьбе целиком, без скидок на дружбу. То, что вам кажется добротой и великодушием, может привести вашего товарища к гибели в настоящем сражении. – Ройс не сомневался, что все его прекрасно поняли. Следующие слова. он адресовал Джастину:

– В сражении никто не сделает скидку на то, что v тебя одна рука. Тебе нельзя быть подготовленным так же хорошо, как другие, ты должен быть лучше.

– Барон, а как я узнаю, что готов? – спросил Джастин.

– Когда настанет время, ты поймешь это сам Джастин, – улыбнулся ему Ройс.

Вперед вышел Лоренс.

– А чтобы отметить начало вашей подготовки с Ястребами, думаю, наш барон позволит вам посмотреть игру в мяч.

Ройс согласно кивнул. Король Вильгельм не одобрял этой игры. Он считал, что она отвлекает воинов от их основной обязанности – готовиться к сражениям. Но Ройс делал иногда исключение для своих воинов, просто потому, что ему нравилась эта незамысловатая игра. Суть ее состояла в том, чтобы перегнать кожаный мяч с одного конца поля на другой. В игре было одно простое правило – рыцари не имели права пользоваться руками. Игра всегда заканчивалась серьезной потасовкой, за что, собственно, ее и любили.

– Лоренс, ты возглавишь одну команду, а я – другую, – распорядился Ройс. – Я только поговорю с Николя, и мы начнем.

Они с Лоренсом повернулись и направились было к замку, но Ингельрам толкнул локтем Джастина. Они вдвоем поспешили обогнать барона и встали у него на пути.

– Барон, почему мы должны смотреть игру? – не удержался Ингельрам.

Ройс как‑ то неопределенно пожал плечами.

– Если не хотите, можете не смотреть, – ответил он. – Вы на сегодня свободны, занимайтесь, чем хотите.

– Ингельрам не это хотел сказать, барон, – пояснил Джастин. – Не то, что мы не хотим смотреть, нам хочется самим поиграть. Нас много – на команду хватит. Уж мы постараемся разбить Ястребов в пух и прах.

– Да они оскорбятся, если мы предложим им играть против Голубков, – вмешался Лоренс.

– Нет, если вы с бароном будете играть за нас, – улыбнулся Джастин.

– Это зависит от решения вашего предводителя, – рассмеялся в ответ Ройс, кивнув в сторону Лоренса.

Лоренс был в отличном настроении и удовлетворил просьбу своих подопечных. Юноши сразу же бросились к площадке, на которой обычно играли, на ходу продумывая, как построить игру.

– Вы заметили? – спросил Лоренс Ройса, когда они остались одни.

– Что заметил?

– Джастин не просто говорит от их имени, – пояснил Лоренс. – Он считает себя одним из них. Помните, каким он был вначале? Все было только их, а теперь – все общее. Он сильно изменился.

Эти простые слова Лоренса подействовали на Ройса, как удар. «Черт побери, – подумал он про себя, – я же веду себя точно так же, как Джастин. С самого начала я считаю замок своим, а не Николя, слуги принадлежат мне, а не ей… и в конце концов она сдалась, уступила».

– Ты помог понять мне одну ошибку. – Он похлопал Лоренса по плечу. – Спасибо.

Больше Ройс объяснять ничего не стал. Он собирался разыскать Николя, чтобы убедиться, что она не приняла слишком близко к сердцу то, чему стала свидетельницей. После ужина он усадит ее и объяснит какие перемены необходимы. Он обойдется без нравоучений, просто будет говорить и говорить, пока не убедится, что она все поняла.

* * *

Его жена полностью пришла в себя после потрясения, которое испытала, увидев, как Джастин борется с Ройсом.

Замечательная улыбка брата до сих пор стояла у нее перед глазами. Она поспешила в замок, к себе наверх. Николя торопилась попасть в спальню, прежде чем сознательно и безнадежно нарушит третье правило.

Да, она собиралась поплакать. Это будут слезы радости. Но Ройс, конечно, не поймет, если увидит.

– Куда вы идете, миледи? – остановила ее Кларисса. – Мне надо получить ваши распоряжения относительно ужина.

– Не сейчас, прошу тебя, – отозвалась Николя. – Я спущусь через некоторое время, тогда и обсудим.

Но Кларисса не могла ждать. Кухарка уже и так злится, не зная, что готовить на ужин. Кларисса не хо* тела, чтобы настроение у той стало еще хуже – тогда ужин будет безнадежно испорчен.

Горничная бросилась вверх по лестнице вслед за хозяйкой и догнала ее, как раз когда та достигла первой лестничной площадки.

– Это займет совсем немного времени, миледи, – проговорила она. – Кухарка спрашивает, что приготовить на десерт: пирожные с ягодами или яблоки, запеченные с сахаром? Если вы не скажете прямо сейчас, она не успеет приготовить десерт, – предупредила она.

Николя остановилась и оперлась на перила, обдумывая ответ.

– Думаю, сегодня вечером мы устроим праздник. Пусть готовит и пирожные, и яблоки.

С этими словами она повернулась, чтобы уйти к себе, но в это самое мгновение прогнившие перила треснули и развалились на части. Кларисса закричала во весь голос. Николя даже не успела удивиться. Падая, ока все же смогла ухватиться за карниз и повисла на нем. Перила с грохотом рухнули вниз. Щепки и обломки разлетелись в разные стороны. Кларисса в ужасе отскочила от края.

– Господь всемогущий, держитесь крепче. Сейчас я помогу вам. Не бойтесь и не смотрите вниз, миледи.

– Не подходи ко мне, а то упадешь, – крикнула Николя. – Разыщи моего мужа да побыстрее. Я долго не выдержу.

Горничная мгновенно развернулась и бросилась вниз по лестнице к выходу. Только она подбежала к двойным входным дверям, как они распахнулись, и вошел Ройс.

Клариссе не пришлось ничего объяснять. Ройс понял все сразу. Он увидел обломки и щепки на полу и пару болтающихся па высоте его головы ног. У него оборвалось сердце. Он бросился вперед и встал под Николя.

– Что ты там делаешь, черт побери?

Его грозный голос мгновенно успокоил Николя. До нее дошла нелепость вопроса, и она, еле сдерживая смех, воскликнула:

– А как ты думаешь, тупица, почему я повисла на карнизе?

Ройс не поверил своим ушам, когда различил в ее голосе еле сдерживаемый смех. Она, должно быть, в панике от страха, решил он.

– Подожми колени, Николя, и отпусти руки. Я поймаю тебя, – спокойно проговорил Ройс.

– Хорошо.

– Смелее, любимая.

Это ласковое обращение так удивило Николя, что она позабыла страх и отпустила руки в полной уверенности, что муж ее поймает. Он чуть заметно присел под ее тяжестью, когда она упала ему на руки, и крепко прижал ее.

Когда Ройс принес Николя в большой зал, он весь дрожал. Она была на волосок от гибели, запросто могла сломать себе шею. От подобной мысли Ройс пришел в ужас.

– Не ходи больше наверх, Николя. Слышишь? Он до боли сжал ее, говоря это. Она уже собралась пообещать ему, но в этот миг он со злостью отшвырнул с пути табурет и тяжело опустился па стоявший у камина стул с высокой прямой спинкой, с трудом переводя дыхание. Глядя на него, Николя поняла, как он испугался за нее. Он не повышал голоса, поэтому его испуг стал неожиданностью для него самого.

– Ты испугался за меня? – спросила она.

Он нахмурился, давая понять, что ее вопрос глупый.

– Сегодня же прикажу разобрать всю лестницу. И не смей спорить со мной, Николя. Я принял решение. Ты больше не поднимешься наверх.

Она кивнула и повторила свой вопрос:

– Ты испугался за меня?

– Да.

От этого короткого слова, произнесенного отрывисто и хрипло, у нее захватило дыхание. Он любит ее. Сердце у него бешено бьется. Она ясно услышала его удары, когда он прижал ее голову к своей груди. «Ему нужно успокоиться, – решила Николя. – Опасность уже позади». Она попробовала отвлечь его.

– Ройс, тебе действительно нужно снести этот дом и выстроить новый. Не пойму, почему ты медлишь?

Ему захотелось придушить ее. Тщательно выговаривая каждое слово, он сказал:

– Это не мой дом, и не твой.

– Тогда чей же? – ничего не понимая, спросила Николя.

Ройс поставил ее на пол, встал и посмотрел ей в глаза.

– Наш, – резко ответил он, – Все здесь наше, жена, – не мое и не твое, а наше. Поняла?

Она кивнула. Черт возьми, с него хватит, больше ему таких сюрпризов не надо. Он с силой схватил ее за плечи и крепко поцеловал. Потом повернулся и пошел к выходу.

Его переполняло желание стукнуть кулаком по чему‑ нибудь твердому. Игра в мяч – как раз то, что сейчас нужно. Собьет с ног несколько человек и сразу почувствует себя лучше. Проходя мимо обломков перил, он понял, что сбить несколько человек с ног мало, чтобы выпустить пар.

Николя так и не поняла до конца, что произошло. Она подумала, что эта внезапная перемена в чувствах мужа может означать очень многое. Но ярость, в какую он пришел, еще больше сбила ее с толку.

* * *

Спустя некоторое время в зал вошла группа воинов. Очень скоро весь второй этаж опустел. Кровать Ройса перенесли в большой зал, но только после того, как Томас убедился, что пол там выдержит такую тяжесть. Комод Николя поставили рядом. Остальную мебель вынесли наружу. Томас стоял рядом с Николя и наблюдал за работой. Он пояснил, что все будет храниться в хижинах до дальнейших распоряжений барона.

Николя очень огорчилась, что теперь они с Ройсом не смогут остаться наедине. Она спросила Томаса, нельзя ли как‑ нибудь огородить кровать, и он пообещал уже к вечеру сделать это. Томас сдержал слово: плотная ширма из гладких досок окружила кровать.

Николя увидела Ройса только перед ужином. Она удивилась и обрадовалась, когда в зал вслед за вошел Джастин и с ним еще трое молодых воинов. была так счастлива, что едва не совершила глупость. Она бросилась к брату, хотела обнять его, но Ройс перехватил ее, крепко обняв за плечи.

Хорошенько рассмотрев брата, она пришла в ужас. Лицо Джастина было сплошь покрыто ссадинами и синяками. Но потом она заметила, что и остальные юноши выглядят не лучше.

У Ройса и Лоренса тоже хватало ссадин и кровоподтеков. Николя пришлось долго выяснять, пока она поняла, откуда у них эти повреждения. Но еще больше времени понадобилось, чтобы поверить и принять их объяснения, что это – последствия игры.

За ужином Николя старалась не опекать Джастина, понимая, что это смутит его. Она делала вид, что ей доставляет удовольствие слушать их рассказы о жестокой игре.

Четверо молодых людей, включая Джастина, уплетали еду с отменным аппетитом, а когда их рты были свободны, юноши толкали друг друга и хвастались. А еще улыбались. И Джастин тоже. От всей души. Николя so все глаза смотрела на молодых людей. Они были очень похожи друг на друга, и Джастин ничем не выделялся. Он был таким же, как они. Он стал своим.

Господи, если она не возьмет сейчас себя в руки, то опять нарушит третье правило. Воины никогда не поймут, что это она вдруг расплакалась. И Ройс тоже не поймет. Надо уйти, пока она не поддалась слабости. К счастью, мужчины так увлеклись воспоминаниями о своих подвигах в игре, что совсем не заметили, как она вышла из‑ за стола.

Николя походила по двору, потом вышла за ворота. Как она благодарна Ройсу за все! Нет, Богу, это ведь Господь послал ей такого мужа, и теперь у Джастина есть будущее. Да, она за все благодарна Всевышнему Николя улыбнулась. Скажи ей кто‑ нибудь год назад, что она полюбит нормандца, она бы оскорбилась. Сейчас она чувствует себя счастливой.

Ройс любит ее. Больше ей ничего не надо. Она и дальше будет такой женой, какую хочет Ройс. Это самое меньшее, чем она может отплатить за его доброту и терпение.

Николя выплакалась и вернулась во внутренний двор. Она сразу заметила мужа. Ройс стоял на ступеньках и смотрел на нее. В лунном свете он был похож на огромную статую. Она остановилась посреди двора.

– Здесь я буду стоять с нашими детьми и ждать твоего возвращения, – сказала она.

– Правда?

– Моя мать всегда так делала. – Она сделала шаг в его сторону.

– По обязанности?

– По привычке, – отозвалась Николя. – Отцу очень нравилась эта привычка.

– А какие еще привычки у них были?

– Каждый вечер после ужина они играли в шахматы. – Она сделала еще шаг.

– Значит, и мы будем, – ответил Ройс.

– Но после ужина ты всегда обсуждаешь с воинам планы на следующий день, – напомнила ему Николя.

– Буду делать это до ужина, – сказал Ройс. – А после ужина будем играть в шахматы.

– Почему тебе вдруг захотелось завести такую привычку?

– Традиции надо сохранять, мне сказала это моя жена в нашу брачную ночь, когда ей так хотелось, чтобы я ее поцеловал.

– Твоя жена признает, что это было ее истинным желанием, – сказала, улыбаясь, Николя.

Он кивнул. Лицо его сделалось серьезным.

– Мне бы хотелось услышать еще одно признание, Николя, – сказал он приглушенно. – Признайся, что любишь меня. Мне хочется услышать это от тебя.

Глаза Николя сразу наполнились слезами. Она склонила голову, чтобы он не увидел, как она опечалилась.

– Не хочу становиться обузой для тебя.

Ройс подошел к жене, крепко обнял ее и поцеловал.

– Разве если ты скажешь, что любишь меня, то станешь обузой? – переспросил Ройс, уверенный, что не понял чего‑ то.

– Да.

Он рассмеялся звонким, громким смехом, который заполнил весь двор.

– И когда только я научусь понимать тебя?

– Я люблю тебя.

Только услышав от нее эти слова, он понял, как нужно было ему знать, что Николя любит его. Это чудо, бесценный дар, который обезоружил его. Разумом он никак не мог понять, за что она любит его. Она настоящее чудо! Лицо его обезображено шрамами, а она видит только серебристые искорки в его неотразимых, по ее словам глазах. Ройс всегда считал себя увальнем, но она называла его высоким и необыкновенно сильным. Любовь ослепляет ее, но он будет благодарить Бога за это до конца жизни.

Он не произнес ни слова. Она ждала, надеялась, но он гак и не сказал слов, которые ей так хотелось услышать.

– Любимая, объясни, почему ты считаешь себя моей обузой?

Николя залилась слезами.

– Потому что я не оставила тебе выбора, выйдя за тебя замуж.

Ройс продолжал улыбаться. Он положил свой подбородок ей на макушку, чтобы она не увидела его лица. Он не хотел, чтобы она думала, что он смеется над ней. Не хотел, чтобы она заметила, как затуманился его взор. Но, черт побери, он был готов запеть от счастья.

– Так ты об этом? – прошептал он. – И давно тебя это тревожит?

Она кивнула и стукнулась об его подбородок.

– Николя, а тебе не приходило в голову, что я мог уйти тогда из зала еще до того, как тебя поставили перед выбором?

– Нет, ты не мог уйти, – прошептала она. – Уйти разрешили только женатым. Ты в их число не входил.

– Я мог отказать тебе. – Ройс решил изменить тактику.

– Нет, не мог, ты слишком порядочный, – возразила она. – Ты чувствовал ответственность за меня.

– Ты все продумала, не так ли? И тебя уже ничем не переубедить?

– Например?

– Да будет тебе известно, что я уже решил тогда принять участие в состязании за тебя. Я бы никому не уступил тебя, Николя.

– Ты просто очень добр ко мне, Ройс. Ты со всеми добр и терпелив.

Он поцеловал ее в макушку. Ройс не знал, как убедить Николя в том, что он тоже выбрал ее. Он принял решение состязаться за нее по одной простой причине – ему была невыносима мысль, что кто‑ то другой коснется ее. Она должна принадлежать только ему. Он сжился с этой мыслью за время, пока они добирались в Лондон. По характеру Ройс был собственником, и именно поэтому он не захотел расставаться с ней. Во всем, что касается любви, Ройс чувствовал полную беспомощность. Он даже не был уверен, что любит ее так, как муж должен любить жену, не знал, готов ли к этому. Ройс понимал: мало сказать, что он счастлив иметь ее рядом. Нет, что бы он сейчас ни сказал, вряд ли она поверит, что он по‑ своему любит ее.

Поэтому он не стал говорить ничего. Лучше он покажет это без слов.

Глава 16

Но принять решение было много проще, чем осуществить его. Сколько Ройс ни ломал голову, он так и не смог придумать, как убедить жену, что он тоже выбрал бы ее. Однако надежды Ройс не терял.

Его просто бесило, что он не в состоянии убедить ее поверить ему. Но еще больше его бесила постоянная улыбка Николя. Не будь он так блаженно счастлив от ее признания в любви, он бы пришел в полное отчаяние. Он попробовал хвалить ее. Она хвалила в ответ его. Он целовал ее при каждом удобном случае. Она жадно целовала его в ответ. И только когда их губы смыкались в поцелуе, блаженная улыбка покидала ее лицо.

Он даже сел с ней играть в шахматы. Сначала Ройс хотел поддаться, но, увидев, что она и так выигрывает, передумал. Игра затянулась далеко за полночь, и в конце игры Ройс уже совсем не поддавался и не хотел, чтобы Николя выигрывала.

Но все же она выиграла.

А потом, когда Ройс никак не мог прийти в себя после первого за многие годы поражения, она пообещала ему в следующий раз поддаться.

От этого Ройсу стало еще хуже.

* * *

Однажды в жаркий летний день, когда время уже приближалось к полудню, в большой зал вошел Ройс и с ним Лоренс. Он сразу же заметил огонь, жарко пылающий в камине. Ощущение было такое, будто он попал в адское пекло. Когда он отыскал жену, занимавшуюся домашними делами, пот ручьями стекал у него со лба.

– Николя, здесь же дышать нечем, – недовольно сказал он. – Зачем надо было разводить огонь?

Она обернулась и улыбнулась мужу. В руках Николя держала полотняную салфетку, которой и отерла пот у него со лба, объясняя причину:

– Ты пригласил на ужин шестерых воинов, вот кухарке и потребовалось огня больше обычного, чтобы приготовить так много мяса. Сердцу моему приятно видеть, сколь ты любезен.

Вытерев пот со лба мужа, она вывернула салфетку на другую сторону и вытерла лоб Лоренсу. От удивления он даже отошел назад, но она последовала за ним. Закончив начатое, Николя предложила обоим выйти из душного помещения.

Ройс и Лоренс так и поступили. Они были как раз на середине огромного зала, когда в дверях появились два неразлучных вассала барона Гая – Морган и Генри.

Николя держала эти двери открытыми, чтобы создать хоть небольшой сквозняк. Она вышла из кладовой и услышала как бахвалится Морган.

– Наш барон привел с собой большой отряд, чтобы навсегда покончить с сопротивлением. Он поклялся, что через две недели расправится со всеми.

У Николя побелело лицо, но она ничем не выдала охватившей ее паники. Ройс понял, что она подумала о Терстоне. Морган проследил за взглядом Ройса, заметил Николя и немедленно поклонился. Она не ответила на его приветствие. Она смотрела на Моргана и ждала, что он еще скажет.

– Насколько нам известно, силы сопротивления возглавляет ваш брат, леди Николя, – сказал Генри. – Это правда?

– Возможно, – уклончиво ответила она.

– Тогда примите наши соболезнования, – с ядовитой усмешкой произнес он. – Наш барон – человек сострадательный. Уверен, возвращаясь в Лондон, он завезет сюда тело вашего брата, чтобы вы достойно похоронили его.

– Хватит, – оборвал его Ройс и с силой стукнул кулаком по столу. – Скажите то, что велено, и проваливайте.

Генри впервые видел, что барону Ройсу изменила выдержка. Вспышка гнева удивила его, но внешне он сохранил полную невозмутимость. Он не сводил глаз с Николя.

– Я прощаю вам вашу невоспитанность, она вызвана вашей ревностью, – спокойно сказала она и холодно улыбнулась Моргану.

Он открыл было рот, чтобы возразить, но Николя жестом остановила его. Лицо ее выражало неодобрение. Она сделала шаг к рыцарю, Морган отступил чуть ли не в камин.

– Вы слышали приказание моего мужа. Скажите ему, зачем вы приехали, и убирайтесь.

Морган пришел в бешенство. Он кивнул Генри и повернулся к огню. На каминной полке он заметил шахматные фигурки и рассеянно взял одну из них в руки, чтобы получше разглядеть. Но смотрел он на нее невнимательно, потому что слушал, что король поручил Генри передать Ройсу.

– Король Вильгельм приветствует вас и повелевает выбрать десять лучших воинов для праздничного турнира, который состоится в Лондоне через шесть недель. А еще вам надлежит выбрать десять молодых воинов, потому что наш повелитель считает, что им тоже следует принять участие в празднике. У короля есть еще одна просьба.

Ройс скрестил на груди руки и с нетерпением ждал, когда Генри закончит.

– Барон Ройс ждет, – поторопила его Николя.

– Наш король сообщает, что он со своей любимой женой настаивает, чтобы леди Николя тоже присутствовала на празднике. Она заслужила их любовь, и они хотят видеть ее.

Вассал проговорил это так, будто наглотался уксуса.

Николя обязательно бы рассмеялась, не будь она столь обеспокоена судьбой шахматной фигурки в руках у Моргана. Она не осмеливалась попросить его положить фигурку на место, опасаясь, что он может понять, как она дорога ей, и намеренно уничтожить.

Генри поклонился Ройсу и затем подошел к Николя.

– Вот тогда, миледи, мы и увидим, кто первый, а кто второй.

– Но мы это уже знаем, разве не так? – спросила Николя. Терпение у нее истощилось. Ей было крайне неприятно видеть, как Морган вертит фигурку в руках. Она подошла к дверям. – Лоренс, проводите наших гостей. Мой муж приказал им немедленно удалиться.

– Мы собираемся разбить вас в пух и прах, – похвастался Морган и обернулся к Ройсу:

– На этот раз победим мы.

И чтобы придать своим словам убедительности, он резким движением отломил у фигурки голову и швырнул шахматную королеву в огонь.

Только сейчас Ройс понял, что было у Моргана в руках. Он все время не спускал глаз с Николя и увидел боль в ее глазах, когда Морган сломал фигурку.

Яростный крик вырвался из груди Ройса. В удивлении Морган обернулся на этот крик, Ройс в мгновение ока подскочил к нему. Вес произошло так быстро, что Николя ничего не поняла. Только что Морган стоял с высокомерным видом, а уже в следующее мгновение он летел по воздуху. Ройс отшвырнул его на приличное расстояние. Морган пролетел над столом мимо ширмы. Он должен был приземлиться у стены, но этого не произошло. Он пробил стену и вывалился во двор. Николя поняла, что стена насквозь прогнила.

В самой середине стены зияла дыра размером со скрюченного взрослого человека. Через нее открывалась весьма приятная взору картина. От удивления Николя прикрыла рот ладошкой. Сквозь дыру ей было видно, как Морган, неуверенно стоя на четвереньках, пытается подняться, но сделать это ему никак не удается – раз за разом он падал на колени. Николя поняла, что от удара у него кружится голова. Ройс не убил его, но здорово оглоушил.

Генри бросился к Николя. Было ясно, что он не собирается помогать другу.

Она попыталась скрыть улыбку, но не сумела. Генри заметил, что она улыбается. От бешенства у него дрожали руки. Подскочив к Николя, он остановился и рявкнул:

– Вы вышли замуж не за того барона, миледи.

Если бы Николя не засмеялась, Генри, возможно, и сдержался бы. У него руки чесались от желания ударить ее. Но, даже дрожа от бешенства, он понимал, что Ройс убьет его, стоит только ему коснуться Николя, И все же желание стереть улыбку с лица Николя было слишком велико, оно пересилило осторожность. Он попытался припугнуть ее словами.

– Вы останетесь вдовой еще до окончания турнира, – прошипел он. – Надо было прислушаться к хорошему совету и покончить с Ройсом, когда вам представилась такая возможность. Тогда бы нам сейчас было легче.

Но Николя не собиралась попадаться на этот крючок. Голос Генри звучал, как у обиженного мальчика, которому не позволили поступить, как ему хочется.

– Уходите, Генри. – Николя покачала головой. – Вы начинаете раздражать меня.

Она не стала больше терять времени на этого глупца. Сейчас ее беспокоил только Ройс. Господи, в такой ярости она видит его впервые. Зрелище не для слабонервных. И, похоже, он еще не закончил с Морганом. Когда он повернулся и направился к двери, она увидела его лицо и поняла, что ей лучше вмешаться. Ни к чему, чтобы он убивал Моргана. Этот мерзавец не стоит того, чтобы потом объясняться с королем. И еще она вовсе не хочет, чтобы его похоронили на их земле.

Ройс почти поравнялся с Николя, когда она выпалила:

– Какой приятный ветерок теперь у нас, благодарю тебя, муж.

Он кивнул, прошел мимо, внезапно остановился и, развернувшись, спросил:

– Что ты сказала?

– Я поблагодарила тебя за дополнительное окошко

Лоренс громко захохотал.

Николя улыбнулась. Ройс вздохнул и прикрыл на мгновение глаза.

– Я не собираюсь убивать этого ублюдка, – тихо сказал он.

– Конечно, нет, – согласилась Николя. – Шахматную королеву все равно уже не вернешь, даже если убить Моргана.

– Я хотел только переломать ему ноги, Николя, – деловито произнес Ройс.

– Ну переломаешь, а дальше что?

– Испытаю огромное удовлетворение, – объяснил он.

Николя с сомнением покачала головой. Ройс насупился, но сдался. Эта женщина настроена решительно. Он не станет разочаровывать ее. Ройс посмотрел в камин, затем на Николя.

– Любимая, ты сказала «королева». Какая?

– Черная.

Ройс искренне расстроился. Та самая фигурка, у которой ее отец сделал щербинку, рассказывая одну из своих смешных историй. Ройс винил в случившемся только себя. Нельзя было спускать глаз с Моргана. Будь он повнимательнее, этого бы не случилось, Он с силой притянул к себе Николя.

– Прости, – прошептал он. – Я виноват. Я должен был…

– Все произошло слишком быстро, – перебила она его, – ты все равно не успел бы вмешаться. – Она похлопала его по груди и поцеловала в подбородок. – Не хмурься. Что сделано, то сделано.

Ройс не верил своим ушам – она утешает его, – Кажется, ты смирилась с потерей? – проговорил он.

Николя по‑ прежнему улыбалась. Прошло еще немного времени, и ей удалось уговорить Ройса уйти. Она смотрела вслед мужу и Лоренсу, пока они не дошли до ворот.

– Николя все еще смотрит на нас? – спросил Ройс Лоренса.

– Нет, барон. Она ушла Ройс тут же остановился.

– Я человек подозрительный, – сказал он Лоренсу. – Что‑ то уж больно спокойно отнеслась моя жена к предательству Моргана. Ты так не думаешь?

– Согласен, барон.

– Боюсь, даже слишком спокойно, – улыбнулся Ройс. Он свернул за угол и направился к приставной лестнице, по которой можно было подняться на стену. Ройс прислонился к лестнице и стал ждать.

Ожидание оказалось недолгим. Из‑ за угла с высоко поднятыми юбками, чтобы было удобнее, выбежала Николя. Увидев спокойно стоящего мужа, она резко остановилась и, кротко улыбнувшись Ройсу, спрятала руки за спину. Он ответил ей улыбкой. Не сводя глаз с Николя, он приказал Лоренсу вернуться к своим обязанностям. Как только вассал удалился, Ройс пальцем поманил Николя к себе. Он дождался, пока она подошла и встала перед ним, и протянул руку, Николя перестала улыбаться и отступила назад.

– Не будем обманывать друг друга, Николя, – спокойно сказал он. – Ты запретила мне убивать его, но и я запрещаю тебе это. Отдай мне то, что у тебя в руках.

– Откуда ты знаешь? – изумилась Николя.

– Догадался. – Он коснулся отметины у себя на лбу. Николя отдала ему кожаную пращу, а два камня бросила к его ногам.

– Боялась, что промахнешься первым камнем?

– Я никогда не промахиваюсь. – Она покачала головой. – Второй камень предназначался для Генри.

Ройс рассмеялся. Николя не знала, что и подумать. Она отступила еще на шаг.

– Я уже и так долго отрываю тебя от дел, – сказала она.

Николя никак не могла побороть в себе досаду, что не удалось расправиться с Морганом и Генри. Ей хотелось дать волю чувствам и накричать на мужа за то, что он помешал ей выполнить задуманное. Она посмотрела на пращу, свисавшую у него с руки, глубоко вздохнула и сказала:

– Постараюсь больше не терять самообладания.

– Надо понимать так, что ты будешь улыбаться еще чаще?

– Да.

– Господи, спаси и сохрани меня!

– А меня он уже спас, – прошептала она и посмотрела на Ройса. – Он послал мне тебя.

Она всегда заставала его врасплох своими признаниями. Он взял ее за руку и повел к замку.

Они шли бок о бок, не говоря ни слова. Она решила, что он ведет ее в замок, чтобы прочесть очередное наставление. Но когда они подошли к столу и стульям, он не выпустил ее руки. Он потянул ее дальше, к ширме, отгораживающей кровать. Он остановился, посмотрел на дыру в стене, оставшуюся после Моргана, повернулся к Николя и подмигнул ей.

– Отличный вид, правда?

– Ройс, куда ты ведешь меня?

– В кровать.

– Сейчас?

– Сейчас.

– Ройс, это не похоже на тебя, – вырвалось у нее. – Ты всегда так строго придерживаешься распорядка. Это… против твоих правил.

Она была в ужасе. Он привлек ее к себе.

– Незапланированные действия важны не менее запланированных, жена. В жизни надо оставлять место для неожиданностей.

– Мне надо научиться… – докончить Николя не успела.

Он обхватил ее за талию и поднял вверх. Она обвила его шею руками, и уста их сомкнулись.

Ингельрам, Джастин и их старший, Лоренс, как раз проходили мимо дыры и немало удивились, увидев барона, целующегося с женой. Лоренс улыбнулся, Ингельрам ткнул Джастина в бок и заржал. Джастин явно растерялся. Он посмотрел на Лоренса, увидел, что тот улыбается, и только тогда сказал:

– Думаю, моя сестра очень любит своего мужа.

– И муж любит ее не меньше, – согласился с ним Лоренс.

Джастин удовлетворенно улыбнулся. Больше о сестре можно не беспокоиться. Она нашла свое место в новом мире среди нормандцев, и он тоже.

Ингельрам опять ткнул его в бок. Джастин повернулся к другу и сделал ему подножку.

Лоренс схватил обоих за воротники и подтолкнул вперед. Он понял, что барон хочет остаться наедине с женой, и он, Лоренс, проследит, чтобы им не мешали.

* * *

В тот же день, ближе к вечеру, Ройс собрал всех воинов и сообщил им волю короля Вильгельма. Каждый мечтал удостоиться чести принять участие в праздничном турнире, но просить об этом вслух никто не осмеливался. Они знали, что барон сам назовет достойных.

На следующий вечер за ужином Николя заметила несколько свежих порезов на руках мужа. Она спросила, откуда они, но Ройс только пожал плечами и заговорил о другом. Николя решила, что он и сам не помнит, откуда они.

Вид у Ройса был очень усталый. У него не было сил даже на партию в шахматы после ужина. Но для занятия любовью силы нашлись. Николя проснулась глубокой ночью, хотела прижаться к Ройсу и едва не свалилась с кровати. Ройса на месте не было. Она накинула пеньюар и собралась искать мужа, но далеко идти не пришлось. Ройс сидел за столом в большом зале, он так увлекся делом, что даже не заметил ее.

В руках Ройс держал небольшой кусочек дерева. В дрожащих отблесках свечи Николя разглядела стоящую перед ним фигурку белой королевы. В левой руке он держал деревяшку, а в правой – небольшой нож и сосредоточенно обтачивал дерево. Время от времени он бросал взгляд на стоящую перед ним фигурку королевы и опять продолжал обрабатывать деревяшку.

Он делает для нее черную королеву. Теперь Николя поняла, откуда у него на руках порезы и почему такой усталый вид. Но самое главное, она поняла, что он ее любит.

Николя долго стояла неподвижно. Слезы ручьями текли по ее щекам, пока она смотрела на мужа. Каждый раз, когда у него с губ слетало бранное слово, она понимала, что он опять порезался. Вдруг открылась дверь. Николя бесшумно исчезла за ширмой, потом осторожно выглянула и увидела Джастина. Он шел к Ройсу, неся в руке небольшой нож.

Ройс даже не поднял головы. Николя поняла, что он ждет Джастина. Вид у юноши был такой же усталый, как и у Ройса. Неужели он по ночам помогает Ройсу?

– Это нож нашего отца, – негромко сказал Джастин. – Им работать удобнее, барон.

Джастин уселся рядом с Ройсом и взял обрезок деревяшки. Пальцы на руке барона были обмотаны полосками черной кожи. Когда Николя увидела, как неуклюже Ройс пользуется ножом, она поняла, что кожаные полоски – необходимая мера предосторожности.

Николя вытерла слезы и направилась к тем, кого любила больше всего на свете.

– Вот Николя удивится, – прошептал Джастин.

– Надеюсь, она обрадуется, – прошептал в ответ Ройс.

– И удивилась, и обрадовалась, – прошептала Николя.

При звуке ее голоса Джастин вздрогнул, а Ройс сжался и случайно сделал надрез на только наметившейся фигурке.

– Смотри, что из‑ за тебя произошло, жена, – проворчал Ройс.

Николя заглянула через плечо мужа, чтобы посмотреть, как пострадала фигурка, и, не удержавшись, рассмеялась. Она в жизни еще не видела более кривой, бесформенной шахматной фигуры. Голова была больше туловища, а шея – в три раза толще, чем у белой королевы. Николя сразу и навсегда полюбила эту фигурку. Особенно щербинку сбоку на шее, Николя наклонилась и поцеловала мужа, потом уселась напротив.

– Запомни эту щербинку, муж, потом будешь рассказывать нашим детям, как она появилась.

Ей показалось, что Ройс очень смущен тем, что его застали за таким занятием – он ведь вырезал фигурку для того, чтобы порадовать жену. Глаза Николя опять наполнились слезами. Всемогущий Боже, как сильно она любит этого человека! Она посмотрела на Джастина. Он подмигнул ей. Она подумала, что брат, наверное, тоже заметил, как покраснел ее муж и как затуманились ее глаза.

– Джастин!

– Что?

– Я люблю Ройса.

– Я уже понял это, Николя, – улыбнулся в ответ брат.

– Откуда?

– По тому, как ты смотришь на него.

Она повернулась, чтобы посмотреть, как подействовали ее слова на Ройса. Он прилежно склонился над столом, вырезая наполовину готовую фигурку, и тоже улыбался.

– Я хочу, чтобы ты знал еще кое‑ что, Джастин, – проговорила негромко Николя. – Ройс любит меня.

– Это я тоже знаю, – улыбаясь, ответил Джастин. Ройс положил нож на стол и посмотрел на Николя.

– Ты уверена, что я люблю тебя? – спросил он.

– Да.

– Тогда перестань, пожалуйста, улыбаться. Господи, Николя, твоя улыбка сводит меня с ума, – произнес он.

Джастин не верил собственным ушам. Николя весело рассмеялась.

– Я просто хотела стать такой женой, какой тебе хотелось.

– Я хочу тебя, – выдохнул Ройс.

– Николя, разве ты не должна все время улыбаться? – спросил Джастин, безуспешно пытаясь понять их разговор.

Ройс, не отрываясь, смотрел на красавицу жену, потом проговорил:

– Джастин, уйди.

– Слушаюсь, барон, – с улыбкой ответил Джастин.

Когда он ушел, Николя встала. Она взяла свечу со стола и медленно направилась к кровати, поставила свечу на комод и стала поджидать Ройса. Он подошел к противоположной стороне кровати. В мерцающем свете она наблюдала, как он раздевается.

Как он красив! В нем чувствовалась такая сила, такая мощь! И такая нежность! Николя сбросила пеньюар, не сводя глаз с мужа.

– Я так люблю тебя, Ройс.

– И я тебя.

Они встретились на середине постели и легли лицом друг к другу. Он крепко обхватил ее за бедра, она обвила руками его шею. Николя осыпала поцелуями его грудь, его шрамы. Ройс резко откинул назад ее голову, стон желания вырвался у него. Он прильнул к ее устам, их языки встретились. Ройс застонал, Николя вздохнула.

Он уложил ее на спину, накрыл собой и осыпал поцелуями каждый дюйм ее тела. Он был бесконечно нежен и терпелив, пока острое желание не обожгло Николя с такой силой, что она забыла обо всем на свете. Ройс тоже сгорал от желания.

Он медленно вошел в нее, испытывая невероятное наслаждение. Они слились в одно целое. Ройс на мгновение замер и, наконец, проговорил все слова любви, которые так долго копил в себе. Николя разобрала только обрывки, потому что одновременно с ним она говорила те же слова, которые тоже давно носила в сердце.

Но очень скоро чувства взяли верх, и слова стали ни к чему. Только скрипела и ходила ходуном кровать под ними. Ройс двигался размеренно, не спеша, пока Николя в экстазе не обхватила его ногами.

Тогда Ройс обезумел. С диким стоном, выкрикивая ее имя, он излил в нее свое семя.

Оставаясь внутри нее, он вытянулся. Николя плакала, уткнувшись ему в шею, но Ройс понимал, что это слезы радости, и он не возражал.

Вскоре Николя уснула под его шепот, а он все повторял и повторял ей слова любви.

Потом Ройс задул свечу и обнял жену. От нее исходило удивительное тепло и спокойствие. Он закрыл глаза и улыбнулся. Он испытывал полное блаженство и был уверен, что жена тоже. Ее любовь дает ему новые силы.

Он не часто молился, но сейчас, прежде чем уснуть, поблагодарил Создателя. Он провел пальцами по шраму на щеке и опять улыбнулся. Николя ошибается. Бог не на ее стороне, он на их стороне.

Г лава 17

Утром следующего дня Николя опять стала несносной, упрямой, как ослица. Первая размолвка у них случилась еще до полудня. Томас нарисовал план будущего замка с учетом всех указаний барона, и, когда Ройс великодушно позволил Николя взглянуть на этот план, она сразу же заявила, что он никуда не годится.

Она обвела рукой место на плане, отведенное под кухню, и сказала, что для этой цели требуется вдвое большее помещение. Почти весь первый этаж Ройс отвел для размещения воинов, что тоже вызвало недовольство Николя. Совершенно случайно Ройс вообще забыл о кладовой, поэтому он заявил жене, что она им не нужна, но Николя считала иначе.

В конце концов он усадил ее и терпеливо ответил на все замечания. Она не перебивала, но Ройс вскоре понял, что она его вовсе не слушает. Проклятие, она способна кого угодно довести до белого каления!

Как бы там ни было, но когда Ройс закончил, она согласилась с каждым его словом. Он вернулся к своим делам с чувством полного удовлетворения. Николя выждала, пока муж, насвистывая, пересек двор и скрылся за воротами, потом позвала Томаса и уточнила с ним план. Она добавила просторную кладовую, значительно увеличила размеры кухни и плиты, вдвое расширилась и господская спальня.

Всю последующую неделю Ройс был ужасно занят. Он сказал Николя, что не станет выбирать воинов для участия в праздничном турнире. Вместо этого решил провести свои состязания, которые выявят самых достойных среди Голубков и Ястребов.

Николя нашла такое решение очень справедливым. Ее обрадовало, что муж советуется с ней, обсуждая их с Лоренсом планы. Но пошла вторая неделя, а Ройс все больше и больше уходил в себя. Всякий раз, когда речь заходила о предстоящем турнире, он либо замолкал, либо переводил разговор на другую тему.

Что‑ то беспокоило ее мужа, но он еще не был готов поделиться с ней своими заботами. Николя училась быть терпеливой. Она не сомневалась, что со временем он во всем разберется и расскажет ей, что его тревожит. До турнира оставалось менее четырех недель, когда Ройс, наконец, открылся ей.

Стоял теплый воскресный вечер. Ройс попросил жену уделить ему внимание. Вид у него был озабоченный. Он не вышагивал по комнате, а встал лицом к камину, сложив руки за спиной. Ройс не хотел встречаться взглядом с Николя, когда будет сообщать ей новости. Он не хотел видеть в ее глазах страх.

– Николя, – деловито начал он, – тебе известно, что я разрешил нашим воинам провести состязание, чтобы определить самых искусных, достойных представлять меня… то есть, – поправился он, – нас.

Николя встревожилась. Она впервые видела мужа таким нерешительным. Она сложила руки на коленях, расправила плечи и заставила себя спокойно выслушать все до конца. Прошло немало времени, пока Ройс заговорил вновь.

– Состязания состоялись, – сообщил он. – Теперь известны имена тех, кто будет представлять нас на турнире. Уже ничего не изменишь.

– Конечно, – согласилась Николя.

– Будет два отряда по девять человек и в каждом свой предводитель. У Ястребов, конечно, Лоренс, тут даже споров нет.

Он подробнейшим образом описал достоинства Лоренса. Потом перешел к Голубкам.

– Девять Голубков превзошли остальных во всех видах состязаний. Но один превзошел в боевом искусстве всех. Мне даже не с кем его сравнить.

Николя уже догадалась, что честь стать предводителем Голубков досталась Ингельраму, а Брайан наверняка вошел в девятку сильнейших. Она решила, что все поняла правильно: Ройс не собирается брать Джастина в Лондон, но опасается, что для юноши это станет тяжелым ударом. Джастину придется, конечно, смириться, однако ему будет нелегко провожать друзей, гордость его будет уязвлена. Но Николя считала, что он и так слишком многим обязан Ройсу, и, если понадобится, она честно и прямо скажет об этом брату.

Ройс отошел от камина и направился к Николя. Он поднял ее со стула, взял за руки и сказал:

– Чести возглавлять Голубков удостоился Джастин. – Ройс внутренне сжался в ожидании ее слез.

Он видел, что она не поверила ему. Николя была ошеломлена.

– Ты шутишь.

– Я говорю совершенно серьезно, – ответил он. – Джастин заслужил это право.

Николя выдернула руки из рук мужа и без сил опустилась на стул. Внезапно ее охватил такой страх за брата, что ей стало нехорошо. Она разозлилась на Ройса. Как можно было допустить подобное?

– Не понимаю, – прошептала она, – Джастин еще не готов.

– Готов, – возразил Ройс. – Он превзошел всех в состязаниях, – повторил он с нескрываемой гордостью. – Ты можешь гордиться братом, Николя. Как и я.

– Я не хочу, чтобы Джастин принимал участие в праздничном турнире, – воскликнула она. – Еще слишком рано, ему надо набраться сил.

– Николя, посмотри мне в глаза, – велел Ройс. Николя подняла глаза, он увидел в них слезы и протяжно вздохнул.

– Ты веришь в меня? – спросил он.

Вопрос удивил Николя, но, подумав, она поняла, почему он задал его. В сущности, все сводилось именно к этому – верит она в мужа или нет.

Ройс стоял рядом с женой и терпеливо ждал, пока она разберется в своих чувствах. Ройс понимал, чем вызваны ее раздумья. Страх за брата затмевает разум Николя. И все‑ таки Ройс не сомневался в ее ответе.

– Да, я верю в тебя, – наконец произнесла она, не поднимая глаз от скатерти. Потом она обратила к нему свое нахмуренное лицо. – А теперь ты скажешь, что я должна непоколебимо верить во все твои решения, да?

Он улыбнулся Николя. От беспокойства ей не сиделось на месте.

– Ты считаешь, что, если я верю в тебя, я должна верить и в Джастина?

– Нет, – отозвался Ройс. Он сложил на груди руки и пристально посмотрел на нее. – А вот полагаться на мое суждение тебе следует.

Господи, как она ненавидит, когда он такой рассудительный. Они же говорят о ее брате, а не о ком‑ то постороннем. Только по этой причине она позволила чувствам возобладать над разумом.

– Может быть, еще не поздно назначить другого? – вырвалось у нее.

– Твой вопрос не заслуживает ответа, жена.

У Николя опустились плечи.

– Джастин, наверное, обрадовался такой чести?

Ройс кивнул. У него на лице промелькнула улыбка но, увидев, что Николя нахмурилась еще больше, он тут же принял серьезный вид.

– Джастин такой гордый ходит! Ингельрам и Брайан тоже выиграли право участвовать в турнире, Они тоже задрали носы.

Но нарисованная им картина ничуть не развеселила Николя.

– Они же еще очень молоды. Их могут убить, Ройс, Он покачал головой. Не отпрянь она от него, он бы усадил ее к себе на колени и утешил, но, подумав, пришел к выводу, что утешать Николя еще рано, сначала ее надо хорошенько разозлить.

– Они – мужчины, Николя. Да, они молоды, но они все же мужчины, не мальчики.

Николя поймала себя на том, что в отчаянии заламывает руки. Она сразу же спрятала их за спину и сцепила пальцы.

– Думаю, тебе станет легче, когда ты узнаешь, каких успехов добился Джастин в состязании за эту честь, – проговорил Ройс.

Она пожала плечами. Ройс спрятал улыбку. Он видел, что Николя хочет накричать на него, но сдерживается. Она старается согласиться с его решением, и это необычайно обрадовало его. Она ведь ни разу не видела Джастина в ратном деле, откуда ей знать, что он стал настоящим воином.

А Ройс знал это очень хорошо, ведь он обучал Джастина день за днем, требуя совершенства. И юноша достиг его, он по праву заслужил честь возглавлять Голубков.

Ройс поклялся Богом, что, как бы Николя ни сопротивлялась, он не лишит Джастина этой чести.

Он терпеливо объяснил ей все виды состязаний, рассказал, с каким искусством выступил Джастин в каждом из них. Когда Ройс подошел к концу рассказа, его распирало от гордости. Закончив, он еще раз подчеркнул, что изменить уже ничего нельзя.

– Эта новость застала меня врасплох, – призналась Николя. – Я верю в тебя, именно поэтому полагаю, что ты учел все случайности. Ты думаешь, те, кто выступит против Джастина в турнире, будут сражаться честно?

– Нет, они пойдут ради победы на все, Николя.

– Даже если придется сломать Джастину руку, чтобы сделать его беспомощным? Или, может, использовать меч для того, чтобы отрубить ему руку? – Голос Николя дрожал от страха.

Ройс откинулся на спинку стула и посмотрел на жену.

– Да, Николя, – подтвердил он ее худшие опасения.

Как ни странно, это подтверждение немного успокоило Николя. Похоже, он тоже не исключал такой возможности. Николя принялась ходить по комнате.

– Надеюсь, ты предупредил Джастина? – спросила она, быстро вышагивая по залу взад‑ вперед. – Не сомневаюсь, что ты рассказал ему и о воинах барона Гая? – Не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Можешь не признаваться, я уверена, что ты беспокоишься. Я тоже очень волнуюсь. Однако думаю, наши чувства не имеют значения. Мы не должны показывать Джастину, что тревожимся. – Остановившись, она в возбуждении теребила волосы. Вдруг у Николя вырвалось:

– Ройс, если ты не уверен, что Джастин достаточно хорошо подготовлен, помоги ему.

Ройс с трудом поспевал за ней взглядом. За очень короткое время она успела несколько раз пересечь большой зал и теперь сама уговаривает его не беспокоиться. Потом Николя опять принялась мерить зал шагами.

– Ройс, ты вернул Джастину веру в себя, не отнимай же ее теперь.

Ройс внимательно слушал рассуждения жены о том, почему она соглашается с его решением, и вдруг его озарило, что Николя не просто повторяет его слова, на самом деле она его поучает. Он дождался, пока она оказалась рядом, протянул руки, крепко обнял ее, посадил к себе на колени и поцеловал.

– Ты радуешь меня, жена, – ворчливо признался он.

– А я обрадую тебя, если скажу, что боюсь и буду бояться?

– Да, – ответил он, – потому что знаю, что ты не станешь вмешиваться и скроешь свой страх от брата.

– Ройс, убедись, что он готов, – прошептала Николя. – Покажи ему все обманные приемы, которыми они могут воспользоваться. Если кто и знает эти приемы, то только ты, муж.

– Спасибо… Думаю, я должен поблагодарить тебя. Это ведь была похвала?

– О да, – отозвалась Николя. – Ты воспользовался обманным приемом, когда выманил меня из аббатства. Знай я тогда, какое у тебя доброе сердце, я бы сразу поняла, что Ульрику много безопаснее с тобой, чем в любом другом месте. Да, тогда ты выманил меня хитростью. Это был обманный прием.

Он поцеловал ее долгим страстным поцелуем, после которого оба долго не могли прийти в себя. Негромкое покашливание Лоренса вернуло их к действительности. Вид у Николя был опешивший. Она спрыгнула с колен мужа, поправила волосы и юбку и улыбнулась вассалу.

– Мне сказали, что вы возглавляете Ястребов в королевском турнире. Поздравляю, Лоренс.

– Благодарю вас, миледи.

– Надо устроить сегодня праздничный ужин, – сказала она и повернулась к Ройсу. – Можно пригласить Джастина?

– Тогда и остальных тоже.

– Представляю, что скажет кухарка, когда узнает, что мы ждем к ужину двадцать человек гостей, – улыбнулась Николя.

– Двадцать четыре, – поправил ее Ройс и покачал головой. – С каждой десяткой поедут по два запасных.

– Запасных?

– Просто на всякий случай, Николя, – пояснил он – если одного‑ двух ранят.

– Или вдруг кто‑ нибудь заболеет?

По горячности ее вопроса он понял, о чем она подумала… и на что надеялась.

– Джастина не ранят, и он не заболеет. Не надо напрасно надеяться, жена.

– За такое я бы никогда молиться не стала, – нахмурившись, произнесла она, потом повернулась к вассалу и, вымученно улыбнувшись, сказала:

– Лоренс мой муж должен научиться верить в меня. Но все же у него есть определенные качества, которые искупают его недостатки. Я прощаю его.

Вассал не знал, что сказать в ответ. Он заметил, как удивился барон, но тут Николя опять обратилась к нему и попросила приказать воинам принести в зал дополнительный стол. Как только вассал согласно кивнул, она помчалась на кухню. Николя понимала, чем скорее она сообщит кухарке неприятное известие, тем быстрее та отшумит и примется готовить ужин.

Когда вечером все собрались в большом зале, получился настоящий праздник. Ройс сказал верно – Джастин действительно задрал нос от гордости. Да и остальные тоже. Старшие рыцари восприняли завоеванную честь как должное, за столом держались с достоинством, но и они не могли скрыть довольных улыбок.

После ужина Джастина попросили задержаться. Он решил, что барон хочет, чтобы он опять помог ему вырезать шахматную фигурку. Однако Ройс не был расположен заниматься резьбой. Когда Ройс, Николя, Лоренс и Джастин остались одни, барон сказал:

– Начиная с завтрашнего дня, я буду сам уделять твоей подготовке дополнительное время.

– Со всеми остальными? – попытался уточнить Джастин.

– Разумеется, Джастин, – ответил ему Лоренс. – Барон просто соблюдает субординацию, когда сообщает о своих планах лично тебе. Ведь ты заслужил право возглавить Голубков. Завтра ты передашь его распоряжение остальным.

– Понимаю, – улыбнулся юноша. Он посмотрел на сестру. – Николя, что ты там увидела? – спросил Джастин, заметив, что она с беспокойством смотрит на его руку.

– Твои шрамы, – немедленно отозвалась она, – они уже зажили? – Она спросила как бы между прочим, Джастин с готовностью подтвердил:

– Да, зажили. Николя довольно кивнула:

– Лоренс рассказал мне, что ты надевал на руку кожаный нарукавник, который крепился на плече, а Ройс заставил тебя снять его. Он считает, что противник может воспользоваться этими креплениями и легко положить тебя на лопатки.

– Да, верно, – признал Джастин.

– Кто сделал этот нарукавник? – спросила Николя.

– Брайан.

– Он хорошо соображает.

– Уж не собираешься ли ты попросить Брайана вырезать черную королеву? – перебил ее Ройс.

– Нет‑ нет, конечно, – поспешила заверить мужа Николя прежде, чем он обидится, – ты закончишь ее сам.

– Тогда зачем…

– Мне просто кое‑ что пришло в голову, – улыбнувшись, проговорила она. – Я ведь очень хитрая.

– Уж я‑ то хорошо это знаю, сестра Даниэль, – рассмеявшись, произнес Ройс.

Лоренс тоже рассмеялся, он был наслышан о том, как Николя выдала себя за монахиню. Он вкратце повторил рассказ для Джастина. Николя в нетерпении барабанила пальцами по крышке стола, ожидая, пока уляжется смех.

– Тебя тревожило, что противник может схватить его за ремешки от чехла? – улыбнулась Николя.

Ройс кивнул.

– Думаю, что в этом нет ничего страшного. Лоренс и Джастин ничего не поняли и переглянулись.

Ройс, напротив, сразу сообразил, к чему клонит Николя, и рассмеялся.

– Да, – согласился он, – ничего страшного. – Он повернулся и посмотрел на Джастина. – Николя имеет в виду небольшой сюрприз, – пояснил он. – Что‑ нибудь острое, вшитое в кожу, чтобы сравнять шансы.

– Я бы никогда не пошла на такую хитрость просто так, – краснея, призналась Николя, – но если уж кто‑ то очень захочет положить тебя на лопатки, уверена, что несколько вшитых в кожу лезвий окажутся для нападающего полной неожиданностью.

– Расскажи об этом Брайану, – обратился Ройс к Джастину.

Тот немедленно встал, подмигнул сестре и торопливо пошел к выходу.

– Ройс, а ты сам примешь участие в турнире? – спросила Николя.

– За меня выступят мои ученики, – качая головой, пояснил он. – Когда побеждают они – побеждаю я.

Такая самоуверенность внушала надежду. Он не сказал «если они побеждают», он сказал «когда они побеждают». Николя поняла, что Ройс совершенно уверен в победе своих воинов, против каких бы соперников они ни выступали.

Николя повернулась к Лоренсу. Вассал с удивлением заметил беспокойство на ее лице. Еще больше удивился он, когда Николя взяла его за руку.

– Лоренс, – обратилась она к нему, – Морган и Генри обязательно постараются навредить Ройсу во время турнира. Вам придется все время быть начеку. Если им не удастся добраться до Ройса, они постараются достать вас.

Однако предупреждение было излишним. Лоренс отлично знал, что сердца Моргана и Генри полны зла и ненависти.

– Вы не должны волноваться, миледи.

– Но я очень волнуюсь. – Она с нежностью пожала ему руку, но, заметив, как нахмурился Ройс, быстро отпустила ее.

– Откуда вы знаете, что они замышляют что‑ то?

– Генри сам сказал мне об этом, – ответила она. – Он хочет расквитаться с вами. Он все еще злится, что я не выбрала его барона в мужья. Не понимаю, почему он решил, что я предпочту Гая? – Она сказала это так озадаченно, что Лоренс невольно улыбнулся. (Как она любит Ройса! ) – Генри просто ревнует, – продолжила она. – У него хватило наглости вспомнить о том досадном происшествии, когда незнакомая женщина велела мне убить Ройса. Ему не следовало напоминать об этом.

Горько вздохнув, она постаралась выбросить из головы мысли о Генри. Николя встала, собираясь помочь Клариссе убрать со стола и поблагодарить кухарку за отлично приготовленный ужин, но Ройс резко схватил ее за руку и насильно усадил.

Он молчал все время, пока она говорила о вассалах Гая. Но сейчас вдруг проявил интерес.

– Расскажи‑ ка, когда Генри сказал тебе все это? – велел он.

– Да сразу после того, как ты вышвырнул Моргана, проломив стену.

– Он точно упомянул ту самую женщину" которая угрожала тебе в Лондоне?

– Да, – ответила она. – Я думаю, он пытался запугать меня, но это ему не помогло. У тебя есть еще вопросы ко мне, муж? Я должна обязательно поблагодарить кухарку, пока не забыла.

И как только он отпустил ее, Николя помчалась на кухню. Дождавшись, пока они с Лоренсом останутся одни, Ройс произнес:

– Чертовски интересно. Что скажешь?

– Генри и Морган могли случайно услышать об этом происшествии, задумчиво отозвался Лоренс.

– Король не хотел, чтобы об этом случае стало известно, помнишь? Он не хотел тогда омрачать праздник. О случившемся знал очень узкий круг, барон Гаи не входил в него.

– Но после того как праздник закончился и мы уехали из Лондона, кто‑ то мог случайно проговориться, – предположил Лоренс.

– Исключено. – Ройс покачал головой. – Король пришел в ярость, когда узнал о том, что неизвестные проникли к нему во дворец. Он не желал, чтобы об этом стало известно. Нет, Лоренс, никто не проговорился. Здесь что‑ то нечисто, – добавил он хмуро. – Когда сюда приходил старший брат Николя, я спрашивал его, не остались ли в Лондоне противники Вильгельма. Ему ничего не было известно. Мне тогда показалось, что он говорил искренне, я и сейчас в это верю. Он слишком удивился. Черт побери, я уверен, что эту женщину подослали Морган и Генри.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Лоренс. – Интересно, они действовали по наущению Гая или сами?

– Это не имеет значения, – отрезал Ройс твердым, как сталь, голосом. – Гай в любом случае несет ответственность за действия своих вассалов.

– Разумеется, – согласился Лоренс, – но мне бы хотелось знать, какую роль сыграл во всем этом Гай. Любопытно все же, как далеко простирается его ненависть.

– Ждать осталось недолго. Через несколько недель мы узнаем все сами.

– И тогда нанесем ответный удар. – Лоренс не спросил, он сказал это утвердительно. Он так давно служил барону, что научился угадывать его мысли.

– Да, придется особо позаботиться о Моргане и Генри, – отозвался Рейс.

Лоренс прекрасно понимал состояние барона. Король никогда не позволит барону сразиться с чужими вассалами на турнире. Положение барона не позволяет этого. Поэтому Лоренсу предстоит разбираться с ними самому. Бог свидетель, он жаждет этого.

– Но остается еще барон Гай, – проговорил Лоренс, напоминая Ройсу, что и для него дело найдется.

– Да, – отозвался Ройс, – этот негодяй мой.

* * *

Последующие недели стали для Николя настоящей пыткой. Сначала ей пришлось очень тяжело. Она вынуждена была притворяться счастливой всякий раз, когда натыкалась на Джастина и его друзей. Она делала вид, что ни о чем не беспокоится, а когда была с мужем, во всем соглашалась с ним. Но такое притворство плохо отразилось на ней. От того, что приходилось постоянно прятать свой страх, Николя заболела. Каждое утро, как только она открывала глаза, на нее накатывала страшная тошнота. Николя с трудом вставала с постели. Но вскоре тошнота проходила. Николя думала, что это происходит оттого, что, когда она окончательно просыпается, она подавляет свой страх. А пока спит, он царит в ее душе.

И, наконец, она все поняла. Прошло больше недели, прежде чем Николя сообразила, в чем дело, заметив много разных изменений в себе. Внезапно она перестала выносить запах куропатки. Ее охватывала тошнота, когда она видела, как другие едят жирное мясо. Она стала дольше спать, все чаще и чаще старалась прикорнуть днем, когда все были заняты и не обращали на нее внимания.

У нее будет ребенок! Ребенок от Ройса. Радость переполнила Николя. Это просто чудо! Каждый раз, когда она вспоминала об этом, от счастья глаза ее наполнялись слезами.

Теперь, когда голова Николя не была занята мыслями о Джастине, она обдумывала, как и когда лучше сообщить Ройсу счастливую весть о том, что он станет отцом. Она знала, что для него это будет неожиданностью. Николя не сомневалась, что Ройс не заметил перемен в ее поведении, ведь он был так занят своими делами.

Ройс лично занимался подготовкой молодых воинов. Обещанные бароном дополнительные уроки превратились в повседневные занятия с рассвета до ужина. После ужина у Ройса совсем не оставалось сил, и все же он находил время читать наставления Николя. Она думала, что, возможно, это единственное его развлечение за день. Говорил он всегда об одном и том же – о ее безопасности на турнире.

Вечер за вечером он брал с нее обещания, что она будет очень осторожна, что никогда никуда не пойдет без должной охраны, что не станет без нужды рисковать, что не будет даже здороваться с Морганом и Генри. Больше Николя ничего не помнила, потому что дальше она обычно погружалась в свои мысли.

Ройс не скрывал, что предпочел бы не брать ее с собой в Лондон, и Николя не обижалась. Она была уверена, что он еще не забыл, что случилось в Лондоне. А еще он не хотел, чтобы она общалась с бароном Гаем Ройс обязательно оставил бы ее дома, если бы король с королевой не настаивали на ее присутствии.

Николя решила повременить и пока не говорить Ройсу о ребенке. Он бы обязательно воспользовался этим предлогом, чтобы не брать ее с собой, а королю просто сказал бы, что ее деликатное положение не позволяет ей путешествовать. Разумеется, она сделает все, чтобы обеспечить ребенку безопасность, не позволит мужу мчаться с сумасшедшей скоростью и не будет переутомляться сама…

* * *

Ярким, солнечным утром в понедельник они выехали в пригород Лондона, где должен был состояться турнир. В этот день Николя встала задолго до рассвета, чтобы успеть справиться с тошнотой до пробуждения Ройса. Джастин со своими Голубками замыкал процессию. Время от времени до Николя доносился смех брата. Ужасная мысль, что это смех невинного агнца, спешащего навстречу гибели, внезапно пришла в голову Николя. Она встряхнулась, сказала себе, что верит в суждения Ройса, и заставила себя думать о более приятных вещах. Но потом до нее опять донесся смех Джастина, и все повторилось.

Эти мысли совершенно измучили Николя. Когда днем они остановились, чтобы перекусить, Николя одолела такая сонливость, что она с трудом держала глаза открытыми. Она попросила Ройса разрешить ей ехать с ним. Он подумал, что она наконец‑ то решилась поделиться с ним своей тревогой, но как только Николя устроилась у него на коленях, крепко обхватив его, она заснула глубоким сном. Она проспала до самого вечера. Ройс понял, что ее измучил страх, который она так отчаянно пыталась скрыть от него. Его не беспокоило, что ей трудно поддерживать свою веру в него. Николя пытается, и это главное.

Ближе к вечеру они разбили лагерь на небольшом лугу, окруженном лесом. С одной стороны вдоль опушки протекал чистый, неглубокий ручей.

Чтобы спешиться, Ройсу пришлось разбудить Николя. 1\ак только она встала на ноги, волной накатила тошнота. Она с большим трудом подавила ее и сказала, что ей нужно побыть одной.

Ройс заметил, что она страшно побледнела и побежала к деревьям. Он с тревогой посмотрел ей вслед.

Потом Ройс занялся конем. Он снял седло, передал его оруженосцу и приказал, чтобы коню дали время остыть, прежде чем поить и кормить.

Прошло уже порядочно времени, а Николя все не возвращалась. Ройс отправился за ней. Подойдя вплотную к деревьям, он услышал, что ее тошнит. Настигший его Джастин тоже услышал эти звуки.

– Твоя сестра заболела, – сказал Ройс.

– Наверное, надо помочь ей? – спросил Джастин, не скрывая тревоги.

Ройс покачал головой:

– Дадим ей еще немного времени. Если она не вернется, я пойду к ней.

Они долго стояли молча в ожидании Николя, но она не появилась.

– Может, она съела что‑ нибудь несвежее? – спросил Джастин.

Звуки рвоты прекратились, но Николя не появилась из леса.

– Нет, – сказал Ройс, – она заболела от беспокойства, Джастин.

– А о чем она беспокоилась?

– О тебе.

Джастин не знал, что сказать.

Наконец появилась Николя. Она нахмурилась, увидев их вдвоем, подошла к ручью, присела, прополоскала рот прохладной водой и вымыла лицо.

– Николя, – позвал ее Джастин, – ты, правда, заболела из‑ за меня?

Она обернулась и посмотрела на брата.

– Нет, – ответила она, – меня тошнит совсем по другой причине.

Джастин облегченно вздохнул. Он помог сестре подняться на ноги.

– Но я очень тревожусь за тебя, – продолжила она. – Пойми меня, Джастин, я – твоя старшая сестра. И всегда буду пытаться защитить тебя. – Она повернулась к Ройсу:

– Если бы ты участвовал в турнире, я бы и за тебя беспокоилась. Если это означает, что мне не хватает веры в вас, единственное мое оправдание, в том, что я люблю вас обоих.

– Так тебя тошнило от того, что ты съела что‑ то несвежее? – спросил Ройс.

– Сейчас я чувствую себя превосходно, – уклончиво ответила Николя.

Это не убедило Ройса, и за ужином он выглядел очень задумчивым. После ужина он сразу направился к ручью. Николя последовала за ним. Она понимала, что он беспокоится за нее, но нравоучения не облегчат его душу. А вот нечто необычное и неожиданное вполне может.

Ройс стоял у ручья на коленях. Он снял рубаху и с нескрываемым удовольствием плескал воду себе на грудь шею. Николя подошла сзади и с силой толкнула его ногой. Ройс даже не дрогнул. Он резко обернулся и ошеломленно уставился на нее.

Она весело рассмеялась и повторила попытку. Ройс решил, что она сошла с ума.

– Я просто хочу сделать что‑ нибудь неожиданное, – объяснила она, толкая его второй раз, – но ты не очень‑ то спешишь помочь мне.

Ройс и во второй раз удержался. Николя отступила, собираясь попробовать еще раз, но Ройс внезапно поднялся. Он бросил через плечо быстрый взгляд на воду, посмотрел на Николя и ухмыльнулся. Она мгновенно поняла, что он собирается сделать, подхватила юбки и бросилась бежать в противоположном направлении. Ройс догнал ее и обхватил сзади, она громко закричала. Он поднял ее на руки, повернулся и пошел к ручью.

На крик прибежали воины. Неожиданно Николя с Ройсом оказались в окружении вооруженных людей, готовых защитить их. Николя пришла в ужас и одновременно смутилась.

Ройс увидел румянец смущения на лице жены и рассмеялся. Он жестом велел воинам удалиться. Когда они остались опять одни, склонился к ней и поцеловал в лоб.

– Я люблю тебя, Николя.

– Я тоже люблю тебя.

Они слились в долгом поцелуе. Николя забыла, где они. Прикосновения Ройса действовали на нее магически. В такие мгновения она могла думать только о нем.

Когда они наконец оторвались друг от друга, он долго держал ее в объятиях. Она смотрела ему в глаза, пока не начала понемногу соображать. Заметила искорки в необыкновенных глазах мужа, обожаемую ею улыбку этого негодника. И еще кое‑ что. Она поняла, что стоит в воде, а он – на суше.

С самого начала она хотела, чтобы он забыл о своих тревогах, и, когда он рассмеялся, поняла, что добилась своего.

Он вытащил жену из воды, опустился на поросший мягкой травой берег, усадил ее к себе на колени, смеясь над своей проделкой и помог снять намокшие башмачки.

– Ройс, если бы ты забыл что‑ то дома, можно было бы сейчас вернуться и забрать это?

– Нет, – ответил он. – А почему ты спрашиваешь?

– А если бы ты захотел сейчас вернуть что‑ нибудь домой, уже поздно, да?

– Да.

Она счастливо улыбнулась.

– Я должна тебе что‑ то сказать, – прошептала она и замолчала. Николя сложила руки на коленях и уткнулась взглядом в его грудь. Такая неожиданная робость вызвала у него улыбку.

– Что ты хочешь сказать мне, Николя?

– У нас будет ребенок.

Новость ошеломила Ройса, как гром среди ясного неба. Он потерял дар речи.

Николя подняла глаза посмотреть, как принял муж ее новость. Она рассмеялась, когда увидела его изумленное лицо. Слезы счастья потекли у нее по щекам. Она удивилась: оказывается, можно смеяться и плакать одновременно. Именно это сейчас с ней и происходит. Ройс нежно коснулся ее лица, и Николя заметила, что рука его дрожит.

– Ты уверена? – спросил он осипшим вдруг голосом.

Это был вполне естественный вопрос. Неестественным было то, что после ее подтверждения он повторил его еще два раза. Казалось, он никак не мог поверить в услышанное.

– Ты счастлив, муж?

– Да.

Больше Ройс не добавил ни слова. Слова были не нужны. В одном коротеньком «да» прозвучало столько любви! Он обнял ее и крепко прижал к себе. Ему по‑ прежнему было трудно выразить словами обуревавшие его чувства. Потом они долго сидели на берегу ручья, прижавшись друг к другу, нашептывая между поцелуями слова любви. Николя чувствовала, как дрожит Ройс.

Да, он счастлив.

Глава 18

Место, отведенное для турнира в предместье Лондона, сияло всеми цветами радуги. Палатки, украшенные геральдическими цветами баронов, усеяли склоны холмов, окружавших ровную площадку, выбранную для турнира. Королевский шатер, разбитый на противоположной стороне, был значительно больше и наряднее остальных.

Николя показалось, что здесь собралась вся Англия. Женщины, разодетые в свои лучшие наряды, прогуливались по краю площадки для состязаний, чтобы обратить на себя внимание мужчин. Между повозками носились радостные ребятишки, выклянчивая сладости. Менестрели распевали романтические баллады. Герольды внимательно наблюдали за происходящим, чтобы как можно точнее воспроизвести потом в своих рассказах увиденное.

Только шесть баронов удостоились чести выставить своих воинов для участия в турнире. Если бы участвовать в нем разрешили всем баронам, праздник растянулся бы на месяц.

Сначала состязались в ловкости более опытные воины. Николя стояла у края площадки рядом с Джастином. Остальные молодые воины выстроились за ним. Все дружно поддерживали криками Лоренса и его воинов.

Первыми потерпели неудачу воины барона Гансона. За ними – барона Джорджа. К середине дня осталось только два отряда – воины барона Гая против воинов барона Ройса, как и предсказывали изначально.

От волнения у Николя перехватило дыхание. Она не смотрела на выступление Лоренса, потому что не сводила глаз с мужа. Он стоял на краю поля, прямо напротив Гая. Каждый раз, когда он улыбался, Николя облегченно вздыхала. Когда он хмурился, у нее все внутри холодело. Внезапно ее внимание привлек оглушительный рев собравшихся. Она посмотрела на поле. Там остались только Лоренс и Генри. Вассал Ройса возвышался над Генри, который распластался на земле. Кончик меча Лоренса уткнулся Генри в шею. Но Лоренс не смотрел на побежденного противника. Он устремил взгляд на Ройса в ожидании его сигнала.

У Николя перехватило дыхание. Все смолкли. Воцарилась напряженная тишина. Ройс повернулся к королю, поймал взглядом его улыбку и, наконец, посмотрел на Лоренса.

Ройс покачал головой. Лоренс немедленно убрал меч и отступил от Генри. Вассал поднялся с земли и покинул поле.

Так же быстро Лоренс одолел Моргана. Николя подумала, что ему просто не хотелось возиться с вассалом барона Гая. Лоренсу потребовалось совсем немного времени, чтобы оглоушенный Морган рухнул на землю. На поле остались только воины Ройса. Они выстроились в шеренгу и с гордо поднятыми головами подошли к своему барону. На лицах воинов играли многозначительные улыбки.

Внешне Ройс ничем не проявил радости победы. Когда воины присоединились к нему, он просто кивнул, потом развернулся и направился к королевскому помосту. Воины выстроились цепочкой и двинулись следом за ним.

Вильгельм встал, жестом призвал всех к тишине и громко объявил, что воины барона Ройса в очередной раз доказали свое превосходство, за что и получат соответствующее вознаграждение. Собравшиеся зрители разразились оглушительными приветственными криками.

Николя сложила ладони и прочитала благодарственную молитву.

Приближалось время выступления молодых воинов. Николя повернулась к брату, взяла его за руку и негромко сказала:

– Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой.

Молодые воины смотрели на них, и она не стала обнимать его. Она только крепко сжала его руку. Бог свидетель, она против того, чтобы он участвовал в состязаниях. Она с трудом заставила себя отпустить руку брата.

Брайан помог Джастину надеть кожаную защитную рубаху и поправить оружие. Левый рукав был немного более жестким, чем правый. Николя наблюдала, как брат готовится к состязанию. Когда он закончил, она удовлетворенно кивнула.

Трубы возвестили о начале следующего состязания, приглашая на поле молодых воинов. Юноши поклонились Николя, расправили плечи, выстроились цепочкой за своим предводителем и вслед за ним направились на поле.

Николя следила глазами за братом и вдруг заметила Ройса. Он пересек поле и теперь дожидался у края, когда его воины приблизятся к нему. Он даст им последние указания и будет ждать второй победы.

Николя хорошо видела мужа. Он улыбался. С ней случилось нечто совершенно замечательное. Все ее страхи разом куда‑ то улетучились. Казалось, уверенность мужа передалась ей, прибавила сил. Ройс посмотрел в сторону Николя. У него перехватило дыхание при виде ее. Она показалась ему волшебным видением в переливающемся голубом платье. Она – красавица, верно, но пленила Ройса ее улыбка.

Джастину пришлось деликатно покашлять, чтобы привлечь внимание барона. Казалось, Ройс способен до конца праздника так и стоять, не сводя глаз с жены.

Остальные воины уже озабоченно переговаривались со своими баронами, получая последние наставления. Ройс с трудом оторвал взгляд от жены. Он дал своим воинам только один короткий наказ;

– Я жду от вас победы.

Затем бок о бок с Джастином направился на середину поля.

– Мы сразимся на мечах, барон? – спросил Джастин.

– Это решит король. Подожди, пока получишь его указание.

Джастин кивнул. До середины поля идти было еще далеко. Юноша опять покашлял, стараясь привлечь внимание Ройса.

– Барон.

– Что?

– Я заметил, что последние несколько недель вы уделяли мне гораздо больше времени и внимания, чем остальным. Это потому, что вы боитесь за меня?

Ройс сдержал улыбку. Джастин испытывает волнение, свойственное воинам перед состязаниями. Обычное явление, так волнуются все неопытные воины.

– Как твой барон, я верю в тебя полностью. Это не просто слова, Джастин. Ты заслужил мое доверие. Однако, как твой родственник, должен честно признаться, я заставлял тебя работать больше других. Ты обязан быть лучше других. Помни это.

– Помню.

– Ты оправдал мои ожидания, – произнес Ройс, высказывая похвалу, которая была так нужна Джастину.

– Благодарю вас.

– Ты оскорбляешь меня своей благодарностью, – сказал Ройс с улыбкой. – Как твой барон, я просто выполнил свой долг.

– Я благодарил не своего барона, – отозвался Джастин, не отрывая взгляд от середины поля. Голос у него осип от волнения. – Я благодарил брата.

Ройс с любовью похлопал его по плечу, и они продолжили путь. Воины Ройса первыми вышли на позицию, в то время как их соперники все еще продолжали совещаться со своими баронами.

– Быть может, вы хотите сказать нам еще что‑ нибудь? – спросил Джастин, когда барон направился прочь.

– Последние указания нужны другим, не тебе, – ответил Ройс, обернувшись. – Я уже сказал, чего жду от вас. Победы, Джастин, только победы.

Николя видела, как ее муж уходит с поля. У него была замечательная походка. Николя улыбнулась. Джастин со своими товарищами выстроились на поле. Они стояли, широко расставив ноги и опустив руки по бокам, излучая уверенность и силу.

Внимание Николя привлек герольд Клейтон. Он подошел к Николя и встал рядом.

– Сегодня вершится история, – сказал он Николя. – Воинов барона Ройса возглавляет однорукий. Из такого материала и слагаются легенды, леди Николя.

– Его зовут Джастин, – ответила Николя с радостной улыбкой. – И он – мой брат.

Эта новость искренне потрясла Клейтона.

– Две легенды в одной семье, – произнес он в восторге. – Просто замечательно. – Он поклонился Николя и, объяснив, что хочет найти место, с которого будет лучше видно состязание, поспешил прочь.

В качестве одного из трех уполномоченных королем наблюдателей Клейтон внимательно следил за событиями на поле, запоминая мельчайшие подробности для будущего воспроизведения, и одновременно наблюдал за леди Николя, надеясь заметить что‑ нибудь достойное дополнить легенду о ней. А по окончании турнира он обязательно расспросит ее.

Наконец состязания начались. Николя не сводила глаз с Джастина.

Когда один из противников схватил его за искалеченную руку, пытаясь уложить на землю, она в ужасе вскрикнула.

Но Джастин двигался молниеносно. Его соперник отскочил и с недоумением уставился на свою окровавленную руку. Лезвия, вшитые в кожу, сделали свое дело – внимание соперника было отвлечено. Джастин воспользовался этим и сильно ударил его правой рукой. Когда тот рухнул на землю, Джастин изо всех сил ударил его в пах.

Король не разрешил пользоваться оружием в этом состязании, но часть воинов противника пыталась воспользоваться железными цепями, намотанными на руки. Однако оказалось, что для них это скорее стало помехой, чем помощью. Джастин со своими воинами быстро расправились с теми, кому мешали цепи. В считанные мгновения на поле остались опять только воины баронов Ройса и Гая.

На Джастина надвигался настоящий великан. Даже с края поля Николя видела, что он старше других. Она поняла, что Гай усилил отряд молодых воинов одним опытным, который был гораздо старше остальных.

Джастин не испугался. Он сделал знак этому воину приблизиться. В этом жесте промелькнула самоуверенность, которая понравилась зрителям. Они заревели от восторга. Даже Ройс, невозмутимо следивший до сих пор за схваткой, не выдержал и улыбнулся.

Улыбнулся и Джастин. Вассал Гая пришел в бешенство. Джастин был доволен сверх меры. Его соперник совершил роковую ошибку – позволил чувствам взять верх над разумом. С грозным боевым кличем воин Гая бросился на Джастина. Джастин повел себя так, как тысячу раз учил его Ройс. Он выждал до последнего и ловко уклонился от нападающего. Не встретив сопротивления, воин потерял равновесие и грохнулся на землю, упустив при этом преимущество, которое мог бы иметь. Джастин не знал пощады. Он не дал сопернику даже поднять голову.

Два воина из отряда Джастина лежали без сознания, и ему пришлось взять на себя еще двух соперников. Бог свидетель, он наслаждался схваткой. От возбуждения он даже рассмеялся, когда одному из противников удалось нанести ему удачный удар. Джастин немедленно ударил его в ответ.

Зрители бушевали. Они стали выкрикивать имя Джастина. Николя была восхищена происходящим. Сила брата ошеломила ее. Его смекалка произвела еще большее впечатление. Два воина, приставленные охранять Николя, ошалели от восторга, когда последние соперники были повержены. Николя оглохла от их восторженных криков.

Какое‑ то время, пока друзья подтягивались к Джастину, он стоял один посреди поля. Победа принадлежала ему, а доказательства валялись по всему полю. Он слышал приветственные крики, но до него не доходило, что толпа выкрикивает его имя, что приветствуют именно его. Джастин низко поклонился королю, затем повернулся к своему барону.

Ройс издалека кивнул ему. Джастин ответил. Наконец к нему подтянулись Ингельрам, Брайан и другие.

Зрители хлынули на поле. Николя видела, как дамы плотной толпой окружили ее брата. Всеобщее внимание явно смутило его.

Николя ожидала, что Ройс подойдет к ней, но он направился совсем в другую сторону. Она заметила, что король Вильгельм спустился с помоста и стоял внизу у ступеней. Барон Гай стоял по одну сторону, а Ройс встал по другую сторону от короля. Разгорелся жаркий спор. Николя не было видно лица Ройса, поскольку он стоял к ней спиной.

Гай все время качал головой, потом сделал шаг по направлению к Ройсу. Король задержал его.

– Бароны спорят, – проговорил воин по имени Винсент, охраняющий Николя.

– И, судя по всему, спорят очень горячо, – подхватил его Эдвард. – Смотрите, толпа отхлынула назад.

– Прошу вас, узнайте, в чем там дело, – попросила Николя.

Но Эдвард и Винсент только покачали головами.

– Нам приказано не оставлять вас, миледи, – пояснил Винсент.

– Тогда хотя бы поднимитесь к Клейтону и узнайте у него, что происходит.

На это воины согласились. Клейтон стоял один на вершине пригорка, совсем недалеко от Николя. Случись кому‑ то приблизиться к ней, они запросто успеют вернуться и защитить ее.

Николя опять устремила взор на мужа.

Вассалы Гая, Генри и Морган, с сопровождением направились к королю. Приблизившись, они преклонили колени, потом встали. Король заговорил. Николя жалела, что не слышит его слов. Он явно был сильно возбужден и размахивал руками. Лицо у него раскраснелось, и Николя решила, что он, наверное, кричит на вассалов.

Морган и Генри по очереди качали головами. Король поднял руку, повернулся к Гаю и что‑ то сказал. Через мгновение Гай кивнул головой.

Все это время Ройс стоял неподвижно. Николя не знала, доволен он или сердится.

Вскоре Вильгельм поднялся на помост. Гай остановился перед Ройсом, лицом к Моргану и Генри. Он что‑ то сказал им, потом ударил Моргана по лицу. Такое же наказание получил и Генри.

Еще два воина с геральдическими знаками барона Гая подошли к нему, когда он жестом подозвал их. Они застыли в ожидании, пока вассалы снимали с себя оружие.

Теперь Николя поняла, что Морган и Генри были прилюдно наказаны и унижены за какую‑ то провинность.

Но такое унижение не оказало на них ни малейшего воздействия. Они одновременно развернулись и в сопровождении двух воинов пошли прочь.

Гай наклонился, поднял их мечи и отшвырнул их подальше. Николя не спускала глаз с наглых вассалов. Морган смотрел прямо перед собой, а Генри все оборачивался в сторону Ройса. Она подумала, что, возможно, он винит мужа в своем позоре. Наконец эти двое достигли деревьев, где были привязаны их кони. Николя облегченно вздохнула. Было ясно, что их удалили с турнира, и ей не придется выслушивать вечером их дерзкие замечания.

Ройс повернулся и вышел на поле. Николя подумала, что он направляется к ней. Она поспешила к себе в палатку. Муж, конечно, захочет подкрепиться, она должна позаботиться, чтобы все было готово.

Узел с его одеждой лежал на тюфяке. Николя развязала его и достала для Ройса свежую рубаху. Когда она развернула ее, к ее ногам выскользнули праща и три гладких камешка. Николя рассмеялась от удивления. Она понятия не имела, зачем Ройс взял их с собой.

Звуки труб. вновь привлекли ее внимание. Она выбежала из палатки посмотреть, что происходит. Турнир ведь уже закончился. Ройс говорил, что состязания молодых воинов будут последними.

Она замерла, когда поняла, что происходит. На середине поля стоял Ройс, а против него, футах в двадцати, замер Гай. Оба барона вынимали из ножен мечи. Потом оба повернулись. Гай налево, где на краю поля выстроились его воины, а Ройс туда, где выстроились его воины.

Ни те, ни другие воины не улыбались. Выжидательная тишина нависла над полем. Лоренс направился к Ройсу одновременно с одним из вассалов Гая, который пошел в сторону своего барона. Проходя мимо Джастина, Лоренс чуть замедлил шаг и кивнул ему, потом уверенно зашагал дальше. Джастин не понял, чего от него ждут, пока Ингельрам не толкнул его в бок. Тогда он поспешил на поле за Лоренсом.

Николя не знала, что происходит, но она исполнилась твердой решимости выяснить это, сколько бы телохранителей Ройс ни приставлял к ней. Она подхватила юбки и побежала вниз к полю. Неожиданно кто‑ то схватил ее сзади. Это оказался Винсент. Рыжеволосый рыцарь рассыпался в извинениях, сопровождая ее назад к палатке.

– Барон желает, чтобы вы наблюдали схватку отсюда, миледи, – в десятый раз повторял Винсент.

Николя обернулась, чтобы резко возразить воину, но, увидев его сочувственное лицо, передумала. Винсент выполняет свой долг, его винить не в чем.

– А за чем, собственно, я должна наблюдать? – поинтересовалась она.

– За схваткой, – повторил Винсент, сбитый с толку ее вопросом.

– Винсент, я поняла, что будет еще одна схватка, – проговорила Николя, – но я хочу знать, почему она будет. Ройс говорил, что не собирается принимать участие в турнире.

К ним присоединился второй телохранитель.

– Король только что приказал разрешить в схватке один спор. – Эдвард сообщил все, что ему было известно, но Николя все равно ничего для себя не прояснила. – Смотрите, ваш брат принимает почести, миледи, – продолжил он и указал рукой в сторону поля внизу.

Николя посмотрела туда как раз в то мгновение, когда Ройс передавал свой меч Лоренсу, который, в свою очередь, вручил украшенный драгоценными камнями меч Джастину.

– А теперь что происходит? – прошептала она. Джастин покинул поле, а Ройс говорил о чем‑ то с Лоренсом. Гай тоже разговаривал со своим вассалом.

– Они соблюдают обычай, – пояснил Винсент. – Наш барон в присутствии свидетелей передает полномочия Лоренсу на случай, если…

Воин с опозданием понял, что сказал лишнее. Николя испуганно вскрикнула.

– Господи, неужели это правда? – прошептала она. Но страх ее быстро сменился гневом. Голос ее звучал очень резко, когда она продолжила:

– Ройс обещал мне, что не будет принимать участие в состязаниях.

Ее телохранители переглянулись.

– Но он и не собирается этого делать, – проговорил Винсент. – Они просто решают спор. А это совсем другое, миледи.

– Тогда хотя бы спуститесь вниз и попробуйте узнать у тех, кто поближе, что все‑ таки там случилось. – Она говорила торопливо, взахлеб, глотая слова, лишь бы они только согласились. – Клянусь Богом, если это схватка насмерть, ни один из них не одержит победы, потому что я убью обоих. Вот увидите.

Винсент сумел сдержать улыбку. У Эдварда этого не получилось. Тревога госпожи за мужа согревала их сердца. Для беспокойства не было повода, их барон победит в любой схватке. Но, в конце концов, рыцари уступили ее просьбе и направились вниз по тропинке.

Как раз в это время все и началось. Гай бросился в атаку первым. Николя благодарила Небо, что они дерутся на кулаках, без оружия, но, понаблюдав за ними некоторое время, поняла, что они запросто способны убить друг друга.

Поначалу казалось, что силы их равны. Каждый спокойно встречал удары противника, хотя было заметно, что Ройс лучше владеет собой. Спазм перехватил дыхание у Николя, когда Гай подставил ногу Ройсу, и тот растянулся на спине. Гай поспешил воспользоваться преимуществом и попытался пригвоздить его к земле. Но в тот миг, когда Гай наклонился над ним, Ройс вскинул вверх ногу и изо всех сил ударил Гая в пах, потом схватил его и отшвырнул на приличное расстояние. Сила и мощь броска произвели впечатление на зрителей. Толпа бушевала.

При падении Гай даже на какое‑ то время потерял сознание и долго лежал на спине. Но Ройс не стал использовать эту возможность, чтобы покончить с борьбой. Он стоял, уперев руки в бока, и ждал, пока Гай поднимется.

Николя немного успокоилась. Она поняла, что муж просто играет с Гаем. Она убедилась, что он превосходит в силе всех, и сделала робкую попытку улыбнуться.

От шума у нее разболелась голова. Не кричали только подопечные Ройса. Выстроившись вдоль края поля, они следили за своим бароном, держались с достоинством, изредка поглядывая свысока на других.

Гаю удалось нанести Ройсу мощный удар, Николя сжалась от ужаса. Дальше наблюдать за схваткой она была не в состоянии. Она молила Бога, чтобы Ройс покончил поскорее с Гаем и присоединился к ней. Ей хотелось расцеловать его, а потом как следует накричать.

Она окинула взглядом толпу. Все неотрывно наблюдали за событиями на поле. Внезапно ее внимание привлекло какое‑ то движение среди лошадей. Николя чуть отступила влево, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Она заметила двух неподвижно распластавшихся на земле воинов и узнала в них тех, кто сопровождал Генри и Моргана, когда они покидали поле.

Потом она увидела вассалов Гая. Морган и Генри тянулись к поводьям ближайших к ним лошадей. Вскочив на одну из них, Генри направился в ее сторону. В руках у него были лук и колчан со стрелами.

Николя попыталась убедить себя, что они просто бегут от позора, но тут же вспомнила, как посмотрел Генри через плечо на Ройса, когда уходил с поля в сопровождении двух воинов. Теперь эти воины лежали, возможно, раненые, если не хуже.

Николя бросилась в палатку, схватила пращу и камни и поспешила наружу. Она надевала петли на пальцы, не спуская глаз с поля, потом вложила в пращу гладкий камень. Она убеждала себя, что делает это просто так, на всякий случай. Не такие же вассалы глупцы, чтобы пытаться отомстить сейчас. Им же ни за что не удастся скрыться, если они осмелятся на это.

Николя заняла более удобную позицию. Вассалы Гая галопом неслись к полю. Впереди мчался Генри, за ним – Морган. Увлеченные схваткой, зрители еще не заметили их. Николя раскрутила над головой пращу.

– Подойди поближе, Генри, ну давай, еще немного, – шептала она.

Ройс не видел, как они влетели на поле. Все произошло мгновенно. Гай стоял лицом к своим вассалам. Но Генри был еще слишком далеко от Николя, на таком расстоянии он был недосягаем для нее. Он уже отпустил поводья, вставил стрелу в лук, натянул тетиву и прицеливался.

И тут барон Гай совершил нечто неожиданное. В самое последнее мгновение он бросился к Ройсу и принял предназначенную ему стрелу на себя.

Генри попытался схватить поводья и развернуть коня, прежде чем Ройс доберется до него, но оказался недостаточно быстр. Ройс передвигался со скоростью пантеры. Он даже не пытался остановить Генри. Он просто вскочил на коня и выкинул Генри из седла. Ройс не стал терять времени на то, чтобы разделаться с бесчестным рыцарем, надо было успеть еще разобраться с Морганом. Ройс пнул Генри ногой, но так точно рассчитал силу и место удара, что тот потерял сознание.

Наконец в пределах досягаемости Николя оказался Морган. Он уже вставил стрелу в лук. Ройс не успеет добраться до него, и ни один из воинов, спешащих к нему через поле, тоже. Все они были слишком далеко. Морган осадил коня, поднял лук и прицелился. Николя прицелилась тоже. Она целилась Моргану в руку, чтобы выбить из нее стрелу прежде, чем он успеет выпустить ее в мужа.

В тот миг, когда она отпустила один конец пращи, Морган повернулся в седле. Он целился уже не в Ройса, нет, у него была уже совершенно другая цель.

Все закричали. Камень, посланный Николя, ударил Моргана в висок. Он откинулся назад, повис вниз головой и медленно вывалился из седла. Он умер раньше, чем ударился о землю.

Все замерли. Все, кроме Ройса. Толпа устремила взоры на Моргана, а Ройс повернулся и посмотрел туда, где стояла Николя. Она мгновенно спрятала пращу за спину. Ей не было видно лица Ройса, но она чутьем знала, что он догадался, кто виноват в смерти Моргана. Затем внимание Ройса привлек барон Гай. Барон подошел к Ройсу. Из плеча у него торчала стрела. Ройс подхватил его и помог уйти с поля.

Николя не стала смотреть, чем все закончится. Она вернулась в палатку, положила пращу и неиспользованный камень в карман чистой рубахи Ройса, а потом села и стала ждать, когда он появится сам и начнет читать ей нравоучения. А в том, что именно так и будет, она не сомневалась. Она ведь опять вмешалась. С этого скорее всего Ройс и начнет. Потом он скажет, что негоже убивать чужих вассалов. Она остановит его и скажет, что ей нет дела ни до кого, кроме него. Да, она будет защищаться, пока он в конце концов не признает ее правоту. За очень короткое время она ужасно распалила себя, но ей пришлось сознаться себе, с чем это связано: она убила человека. Это случилось первый раз в ее жизни, и она надеялась, что больше это не повторится. Нет, не совсем так. Она способна убить еще раз, но только чтобы защитить мужа.

Господи, как она устала. Она вытянулась на тюфяке, закрыла глаза и про себя решила, что будущей матери ни к чему такие волнения. Да, она так и скажет Ройсу, если он посмеет хотя бы хмуро взглянуть на нее.

Одно ее радовало, мелочь, конечно, но все равно хорошо – кроме Ройса, о праще никто не знает. По тому, как он посмотрел на нее, она поняла, что он догадался о ее вмешательстве. Но он никогда ее не выдаст. В этом Николя была совершенно уверена.

Когда Ройс вошел в палатку, Николя крепко спала. Он сел рядом с ней и долго смотрел на ее ангельское личико. Ройс понимал, что ей необходим отдых, но был вынужден разбудить ее. Он легко погладил ее по щеке.

– Николя, любовь моя, просыпайся. – Она открыла глаза и посмотрела на него. – Я люблю тебя, Николя, – прошептал он.

Голова у Николя мгновенно прояснилась.

– Я опять вмешалась. Ты, наверное, сердишься?

– Нет.

Она не дала ему продолжить.

– Я не жалею. Можешь читать сколько угодно нравоучений. Я все равно не пожалею. Я верю в тебя, Ройс, но это не помешало бы Моргану выпустить стрелу тебе в сердце.

– Любимая…

– Зачем ты взял мою пращу? – перебила его Ни коля.

– Думал, если будет время, ты научишь меня ею пользоваться, – с улыбкой признался он.

– Я убила его, Ройс. – Глаза ее наполнились слезами. Он ласково обнял ее и утешил.

– С бароном Гаем все в порядке?

– Да, – ответил Ройс. – Мы закончили спор, когда он прикрыл меня от стрелы Генри. Думаю, он сделал это, чтобы искупить зло, которое причинил мне ранее. Больше Гай не будет заниматься подготовкой воинов. Он признал, что у него не тот характер.

– А почему его вассалы набросились на тебя? Они же не могли не понимать, что ускользнуть им не удастся.

– Король уже приговорил их к смерти, – пояснил он, – им нечего было терять. – Ройс не стал объяснять, чем руководствовался король, принимая такое решение.

Николя уже и так досталось сегодня, и вечер предстоит нелегкий.

– Ройс, ты никому не скажешь, что я убила Моргана? Обещай мне, прошу тебя.

– Обещаю. – Он едва не рассмеялся.

Ясно, что Николя совсем забыла о герольде Клейтоне.

– Король будет удручен, – прошептала Николя. – Я ведь не нарочно убила его, но поймет ли это Вильгельм? В последнее мгновение Морган, правда, повернулся. Может, он передумал? Но поздно. Я уже выпустила камень.

– Он не передумал, он просто изменил цель.

– Я хочу домой, – сказала Николя и вздохнула. Ройс обязательно сделает, как она хочет. Завтра утром они отправятся домой.

Но вечером Николя пришлось поволноваться. Она стояла рядом с Ройсом перед общим собранием, а Клейтон, чьей единственной обязанностью было совать нос в чужие дела, опять поведал легенду о леди Николя. Она держалась спокойно, пока он не дошел до последних событий. Но когда она услышала слово «праща», она застонала. Ройс рассмеялся. Только теперь она вспомнила, где находился Клейтон, когда она осуществила свое вмешательство.

Король выступил вперед и обнял Николя. Затем ее обняла Матильда. И тогда она узнала, что целью Моргана был король. До этого мгновения она не понимала, что сделала. От всеобщего внимания она только плотнее прижалась к Ройсу и зарделась.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они вернулись в палатку. Ройсу не терпелось вернуться домой, так же как Николя. Ему хотелось закончить черную королеву. Ее нужно обязательно закончить до рождения их ребенка.

Вдруг его осенило, что Николя совершенно изменила его жизнь. Он научился любить. Впереди у них будет все: и плохое, и хорошее. Еще не ясно, что делать с Терстоном. Но Ройс не сомневался, что жена защитит его, что бы ни случилось.

Он бросил взгляд на красавицу, идущую рядом с ним. Чувство удовлетворения наполнило его. Как здравомыслящий человек, он попытался осмыслить, что с ним произошло. Николя превратила его размеренную, налаженную жизнь в божественный хаос. Сначала он пытался понять это сам, но потом все же спросил ее.

Николя рассмеялась, прежде чем ответить.

– Все очень просто, любовь моя. Твое положение было безнадежно с самого начала. – Она протянула руку, потрогала крошечный шрам у него на лбу и улыбнулась.

Ройс взял ее на руки и прижал к себе. Пусть думает, что это она выбрала его. Он‑ то знает, как было на самом деле. Он отправился за легендой.

И получил ее.