МЫ СТАРАЕМСЯ СИЛЬНЕЕ 4 страница

Рядом другой Гривс лежал мертвый с наколкой «Джим любит Нэнси» на руке, обнимающей сержанта, а его худенькая мать в бигуди, накрученных на жидкие седые волосы, равномерно делала приседания с гантелями в руках.

Гривсу стало страшно.

Гривс встряхнул головой, стараясь избавиться от лезущей чертовщины, и увидел, что находится перед знакомым ему полинезийским баром, совершенно неизменившимся.

Из бара вышел рослый моряк, обнимая девчонку и шикарно подметая асфальт клешами.

— Билл! — закричал Гривс, бросаясь к нему.

— Вы, кажется, перехватили, сэр! — добродушно сказал моряк.

Гривс зашел в бар, охваченный каким-то странным предчувствием.

Деревянные идолы со скрещенными на груди руками равнодушно взглянули на него, не узнавая.

У стойки бара Гривс увидел на металлическом полукружье маленькую ногу с серебряной цепочкой. Правда, не было родинки, но на лице шевелились и вздрагивали такие же огромные глаза. В черных волосах так же пронзительно белел тропический цветок.

— Здравствуй… — подошел Гривс к девушке. — Ты ждала меня?

— Да, сэр, — ответила она.

— Ты совершенно не изменилась, — сказал Гривс. — А ведь прошло двадцать пять лет. Только куда ты спрятала свою родинку?

Девушка привыкла ко всему и ничему не удивлялась.

— Ты спрятала ее до моего возвращения? — ласково улыбнулся Гривс. — А потом ты достанешь ее и положишь на прежнее место. Хорошо?

— Да, сэр.

— Пойдем отсюда, — сказал Гривс, беря ее за руку. — Тот пароход все еще ждет нас. Хорошо?

— Да, сэр, — покорно ответила девушка.

— Сними, пожалуйста, туфли, — сказал Гривс, когда они пришли на пустынный ночной пляж. — Я хочу, чтобы все было как тогда.

— Может быть, мы лучше пойдем в отель, сэр? Здесь бывает полиция, — сказала девушка.

— Нет, нет! Здесь лучше. Разве ты не помнишь? — счастливо улыбаясь, сказал Гривс. — Почему же ты не снимаешь туфли?

Девушка сняла туфли, и серебряная цепочка на щиколотке то ныряла в песок, то выныривала из него, поблескивая в лунном свете. Рядом вздыхал и ворочался океан, пересыпанный звездами. Вдали медленно плыл, словно хрустальный башмачок, крошечный светящийся пароход.

Они легли на песок около сваленных в кучу облупленных серф-бордов — досок для балансирования на воде.

— Когда мы были здесь первый раз, еще не придумали серф-бордов, — сказал Гривс.

«Черт его знает, может быть, я действительно с ним когда-то здесь была, — подумала девушка. — Но мне кажется, что серф-борды были всегда».

Однако она ответила:

— Да, сэр, тогда еще не было серф-бордов. — Исходя из своего опыта, она знала, что мужчинам лучше всего поддакивать. Особенно пьяным.

— Ты любишь меня? — спросил Гривс.

— Да, — ответила она.

Белая полоска зубов внутри ее чуть вывороченных губ медленно растворилась навстречу ему, и все вокруг исчезло, кроме теплой глубины ее рта и огромных глаз, казалось, растекшихся по всему ее лицу.

Потом Гривс держал ее руку в своей и невнятно говорил:

— Я тебя любил всю жизнь, понимаешь? Я простил, что ты обманула меня: ведь у тебя были мать и сестры, и их надо было кормить. Но сейчас ты возьмешь у меня денег, чтобы тебе не надо было обманывать меня снова. — Гривс вытащил толстую пачку долларов и стал запихивать ей в сумочку дрожащими руками.

Девушка испугалась. Она никогда не видела столько денег.

«Черт его знает, что за этим кроется! — мелькнуло в ее голове. — Мэри однажды накололась на фальшивомонетчика. А может быть, он из полиции? »

— Нет, нет, сэр… Мне не надо денег! — торопливо сказала она, вставая.

— Возьми, — просил Гривс.

— Нет, нет! — мотала она головой, пятясь.

— Но ты не уйдешь от меня? — хватал Гривс ее за руки.

— Я должна идти, сэр, — пыталась высвободиться девушка.

— Я провожу тебя, — не отставал Гривс.

— Не надо, сэр, — отстраняла его девушка, продолжая пятиться.

— Я тебя увижу завтра? Хочешь в восемь часов здесь, на пляже? И ты принесешь с собой родинку? Хорошо?

— Да, сэр… — сказала она, чтобы хоть как-нибудь отделаться от этого странного человека.

— А потом мы с тобой уедем, обязательно уедем. Куда-нибудь. Я разведусь и женюсь на тебе. Я хочу тебя рисовать. Быть может, я не совсем разучился. Мы не станем с тобой расставаться всю жизнь. Конечно, я постарел за эти двадцать пять лет, а ты осталась такой же, как и была, и тебе будет трудно со мной, но ты только люби меня, и я тоже тогда снова буду молодым… — задыхаясь, бессвязно бормотал Гривс.

Девушка вырвалась и убежала вверх по той же самой каменной лестнице. Гривс остался один.

Но внезапно из-под серф-бордов вылез Джим с бутылкой в руке и, постучав желтым обломанным ногтем по стеклу, мрачно сказал:

— Никому нельзя верить. Только бутылке…

— Неужели никому? — медленно спросил Гривс. По лунной серебряной дорожке, скача на волнах, скользил серф-борд. На нем, балансируя, стоял официант-китаец с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, держа в руках поднос с маленькой ракетой, направленной в звездное небо.

— Лучше не стоит, сэр… — ласково покачал головой китаец.

В полосатом шезлонге сидела старуха-гаваянка и сосала большую шкиперскую трубку, прихлебывая французское шампанское.

— Верить? — раздалось из черного провала ее рта.

— Верить? — И драгоценное колье, точно такое же, как на почтенных леди из «Хилтона», затряслось от хихиканья над лохмотьями.

Гривс бросился за девушкой, но ее и след простыл.

Гривс шел по улицам, как лунатик, не замечая прохожих и машин. Он знал, куда ему надо было идти.

Крадучись, Гривс подошел к полинезийскому бару.

Нет, на этот раз он не вошел через парадную дверь. Гривс перепрыгнул через невысокую чугунную изгородь и оказался в саду, таинственно мерцавшем от лампочек, подсвечивавших листву снизу. Гривс подошел к распахнутому в сад окну бара и, медленно-медленно выдвигая голову из-за ветвей магнолии, заглянул в окно.

Вдали, за безучастным профилем деревянного идола, Гривс увидел серебряную цепочку на маленькой ноге. Девушка сидела за стойкой, и чья-то рука хозяйски гладила ее по спине.

И тогда Гривс засмеялся.

Он шел по улицам и продолжал смеяться, и люди отшатывались от него…

…«Мы стараемся сильнее» — было кокетливо написано на эмалированном жетоне, приколотом к лацкану представительницы компании «Авиз», которой Гривс сдавал ключ от машины в аэропорту Гонолулу.

В своей изящной красной униформе девушка была похожа на тоненькую струйку томатного сока. С ее мандаринно-просвечивающих мочек свешивались на длинных нитках два хрустальных шарика, наполненных светящимся газом.

Девушка старалась. Ее соперница из Сан-Франциско была побеждена.

— Вы пробыли здесь только два дня. Это преступление, сэр… — обаятельно укоряла Гривса девушка.

— Бизнес… — усмехнувшись, пожал плечами Гривс. — Большой бизнес.

У Гривса отчаянно болела голова, и он озирался по залу в поисках бара.

Напротив Гривс увидел японца, сдававшего ключ от «мерседеса» в офис конкурирующей компании «Херц».

«Японец заблуждается… — подумал Гривс. — Человеческая психология остается такой же. И пока она остается такой же, все может повториться. И Пирл-Харбор тоже».

— Ну как, вы произнесли вашу речь? — спросил Гривс, подходя к японцу.

— Произнес, — вздохнул японец. — Была довольно пошлая обстановка. Дамы пришли демонстрировать туалеты, мужчины — патриотизм. Мне показалось, что все забыли, чем был на самом деле Пирл-Харбор. Знаете, по совести говоря, мне иногда кажется, что я зря занимаюсь всеми этими поездками и выступлениями. Но надо что-то делать.

Да, надо было что-то делать, но что и как, Гривс не знал. И все-таки жить стоило хотя бы для того, чтобы давать по морде таким, как тот, в тирольской шляпе.

— У вас есть еще саке? — спросил Гривс японца. Японец встряхнул свой неразлучный саквояж.

— Кажется, еще что-то осталось… — грустно улыбнулся он.

Нет, теперь Гривс не спутал бы его ни с каким другим японцем. Так грустно улыбался только он.

«Все-таки зря мы бросили на них бомбу в Хиросиме», — подумал Гривс и вспомнил вслух:

Все в лунном серебре…

О, если б вновь родиться

Сосною на горе!

— Закурим? — спросил Гривс и щелкнул зажигалкой, купленной в «Хилтоне».

Протягивая ровный язычок газового пламени к сигарете японца, Гривс вдруг заметил, что на зажигалке было выгравировано: «Помни Пирл-Харбор! »

— У меня тоже есть такая зажигалка, — сказал японец.

Пирл-Харбор — Москва, 1966–1967

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒