Питер Джеймс 23 страница

Пахло животными. Она почувствовала этот запах сразу, как только вошла. Сильная вонь. Почти непереносимая. Кэт побежала между неподвижными черными тенями, которые лежали перед экранами.

Глаза этих теней, следившие за ней, блестели в темноте так же ярко, как огоньки на экранах.

Кэт замерла. Из зеленой дымки появились головы. Они двигались, хотя тела оставались неподвижными. Кошки. Тридцать или даже больше, каждая под осциллографом, у каждой верх черепа срезан и к обнаженному мозгу подсоединены электроды.

Она вскрикнула. Натолкнулась на стену, ударилась о твердый влажный кирпич, снова вскрикнула.

В дверях стоял доктор Суайр со шприцем, не двигаясь, поджидая. Кэт, чувствуя, как у нее подгибаются ноги, с трудом пошла назад. Борясь с усталостью, которая высасывала все силы, от которой закрывались глаза.

Господи, иди же, иди!

И тут она поняла, что ей нужно делать.

Кэт шла к доктору шатаясь, зигзагами, мимо зеленых вспышек на экранах, мимо глаз, горевших, как драгоценные камни, мимо поблескивающих мозгов. Пройдя, она оперлась о притолоку двери, посмотрела на него, открыла рот и рухнула к его ногам.

Она лежала тихо-тихо, а сердце билось с бешеным, оглушительным грохотом. Потом она почувствовала под собой его руки. Он хмыкнул. Резко приподнял ее за плечи. Она пробормотала что-то нечленораздельное и почувствовала, что ее тащат по кафельному полу, услышала, как, щелкнув, отворилась дверь в клетку с проводами.

Непривычный к физическим усилиям, доктор задыхался. Кэт попыталась пошевелить рукой. Кажется, двигается, но очень плохо. Ее веки отяжелели, и она испугалась, что не сможет удержать глаза открытыми. Голова ее ударилась обо что-то твердое. Анестезиолог хмыкнул еще раз. Кэт почти не ощущала своих конечностей.

Теперь она лежала на спине. Она почувствовала, что ей задирают рукав пальто и пуловера. Ощутила несколько ударов по левому запястью. Потом еще несколько ударов, более сильных. Вот он поднимает ей руку. Она уловила его несвежее дыхание.

Пожалуйста, Господи, дай мне силы!

Пора.

Кэт попробовала разлепить веки. Они не поднимались. Она сделала еще одно усилие, потом еще одно. Наконец веки открылись. Кэт увидела удивление в глазах доктора Суайра и резко, из последних сил, запустила в них свои свинцовые пальцы, потом, изгибаясь всем телом, вцепилась зубами в его запястье и в дюйме от своего глаза увидела блестящую иглу. Из нее капала жидкость. Она ухватилась за шприц и, нажимая на поршень, всунула иглу прямо в живот доктора, продолжая нажимать до тех пор, пока он, слепо отбиваясь, не завизжал, падая на нее:

– Ты, сучка!.. Ты…

Воскресенье, 4 ноября

Харви Суайр с ужасом наблюдал, как он выскользнул из собственного тела: оно осталось лежать под ним, а он стал подниматься через сетку клетки. Это напоминало подъем в старомодном лифте.

Харви видел, как репортерша пыталась выдавить ему глаза, руки его медленно, в бессильном отчаянии тянулись к шприцу, который она всадила ему в живот, но вдруг замерли, так и не успев дотянуться.

Он увидел, как упал спиной на проволочную сетку, голова его свесилась набок, глаза открыты, неподвижный взгляд обращен вверх. Неужели он и вправду видит свое тело в этот финальный момент?

Затем Харви рассвирепел от собственной беспомощности. Подключи энергию, ты, глупая сучка! По крайней мере, сделай хоть это. Включи клетку! Он наблюдал, как репортерша выползает из клетки со шприцем в руке. Потом он снова посмотрел на свое тело, на свои глаза – они остекленели и определенно уже ничего не видели, на растрепанные волосы, на кончики воротничка сорочки, которые загнулись кверху, на кровь, стекающую по щеке.

Как только ноги репортерши коснулись пола, она упала ничком, ударившись лицом о сетку, и поранилась.

Хорошо.

Пытаясь сохранить равновесие, она пальцами вцепилась в сетку.

Еще чуть-чуть, подумал он. Подожди, пока мидазолам начнет действовать в полную силу, и ты о многом пожалеешь, сучка. Еще несколько минут – и ты уснешь. Твои легкие перестанут работать. Ты не сможешь дышать.

Он улыбнулся.

Пошатываясь, репортерша направилась к двери, потом остановилась, раскачиваясь из стороны в сторону, и на заплетающихся ногах, зигзагами пошла назад к его телу, сунула руку в карман пиджака и вытащила кольцо с ключами.

Умная сучка!

Ноги ее неожиданно подкосились, а глаза закрылись. Она упала на решетку, голова ее бессильно поникла. Пробыв некоторое время в таком положении, она встрепенулась, словно проснувшись от толчка, испуганно взглянула на его тело и стала пятиться к двери.

Харви снова улыбнулся. Эта девка до сих пор его боится. Боится, что он встанет и побежит за ней.

Она вставила в замок один ключ, потом другой. Третий повернулся. Уцепившись обеими руками за ручку двери, репортерша повисла на ней. Дверь распахнулась вовнутрь, она споткнулась, сделала несколько шагов в обратном направлении и, корчась, упала на пол. Как умирающее насекомое, подумал он.

Голова ее моталась из стороны в сторону, пальцы скользили по полу. Глаза были закрыты. Она открыла их и заморгала, потом медленно перевернулась, нащупала шприц, схватилась за ручку двери и опять поднялась на ноги. Медленно, нетвердыми шагами прошла через дверь, как слепая отыскивая проем руками, и оказалась в кабинете. Тут она попыталась поднять трубку телефона, но рука ее соскользнула. Она потеряла равновесие, и телефонный аппарат упал на пол, корпус его треснул.

Репортерша снова поставила телефон на стол, прижала трубку головой к плечу и потянулась к номерному диску. Трубка выпала и с громким стуком ударилась о стол. Она стала набирать номер, останавливаясь после каждой цифры: девять, девять, девять… потом снова подняла трубку.

Тебе придется подождать, пока телефонистка освободит линию, сучка.

Она прижала трубку к уху, набрала номер еще раз, пошатнулась, глаза ее закрылись, и она упала. Телефонный аппарат упал вместе с ней, провод оторвался от стены.

Харви видел, как по щекам Кэт катились слезы, когда она лежала на полу – волосы упали ей на лицо, – безмолвно моля о помощи. Но тут мерзкая девка приподнялась на локти и на коленях поползла к двери. Открыла ее, снова встала на ноги и нетвердыми шагами вышла в коридор. Ее мотало от стены к стене, она билась о стены, пока не упала у подножия каменной лестницы.

Желаю удачи, сучка!

Полежав, она начала взбираться, добралась до середины, и тогда рука, цеплявшаяся за перила, соскользнула, репортерша покатилась вниз, ударяясь лицом о каждую ступеньку, и в полном изнеможении рухнула у подножия лестницы. Через некоторое время она подняла правую руку, все еще сжимая в ней ключи и шприц – он заметил, что игла уже сломана, – но рука безвольно опустилась. Репортерша подняла ее снова, поддерживая левой рукой, положила шприц и ключи на ступеньку перед собой, ухватилась за перила и стала медленно карабкаться вверх. Преодолев одну ступеньку, она останавливалась, задыхаясь, и передвигала ключи и шприц. Наконец, дотащившись до верхней площадки, она вползла в лабораторию, где легла на пол, часто и тяжело дыша.

Затем она немного проползла вперед и встала на одно колено, ударившись при этом о ножку стола. Пузырек с красной жидкостью упал на пол и разбился, окатив ее стеклянными осколками. Она упала лицом прямо в красную лужицу. Совсем как на фотографии из «Пари матч», которая так нравилась Харви, когда он был ребенком, – убитый гангстер лежал, уронив голову на стол, а кровь из его виска капала прямо в бокал с вином.

Репортерша поднялась на колени, стукнулась о стол, покачнулась, доползла до двери, повозилась с ключами, открыла дверь и вывалилась наружу.

Казалось, дождь и ветер ее освежили, потому что она с трудом поднялась, нетвердыми шагами прошла огороженную территорию, держа курс на забор, но недалеко от калитки снова упала и осталась лежать – неподвижно, головой в луже.

Теперь тебе конец, сучка!

Однако вскоре ее рука зашевелилась, сжимаясь и разжимаясь. Репортерша боролась. Боролась из последних сил. Вода попала ей в рот, и она дернулась, пробормотав что-то несвязное. Потом просунула пальцы в сетку забора и начала приподниматься, ячейка за ячейкой; пытаясь открыть калитку ключом, она уронила связку, с трудом подняла ее и повторила попытку. Калитка распахнулась. Репортерша повисла на ней. Шприц выпал у нее из руки и покатился в клумбу, заросшую крапивой, но она вряд ли это заметила. Она поползла по автостоянке, мимо бульдозера и вагончиков строителей.

Харви увидел, что Кэт добралась до больничной двери, толкнула ее головой, перевернулась через толстый резиновый коврик для ног к крутому скату пола. Перед ней расстилался длинный, пустынный, темный коридор. Вдалеке клубился пар, слышалось слабое жужжание. Она перестала двигаться. Хотя пальцы одной руки все еще отчаянно царапали линолеум, встать она уже не могла. Красная краска, или кровь, или то и другое вместе измазали пол.

Харви Суайр улыбнулся.

Раздался скрип. Хлопнула дверь. В дальнем конце коридора появились две фигуры. Сиделки в плащах, болтая, возвращались с дежурства.

Убирайтесь отсюда!

Подойдя ближе, они стремительно бросились к Кэт.

Оставьте ее в покое, сучки!

Они наклонились над Кэт.

– Она что, пьяная? – спросила одна.

– Нет, я не чувствую запаха алкоголя. Вероятно, наркоманка, приняла слишком большую дозу.

– Ну и видок у бедняги! Должно быть, упала.

Харви Суайр видел, как Кэт открыла глаза и посмотрела вверх, отчаянно мотая головой, беззвучно произнося какие-то слова.

– Что вы приняли?

Кэт застонала:

– М-м-м…

– Вы можете нам сказать, что вы приняли? – спрашивала сиделка. – Наркотик? – Она повернулась к своей коллеге: – Беги за врачом, быстро.

Губы Кэт едва шевелились.

Оставьте эту сучку в покое.

– Мид… – произнесла Кэт.

– Мид?.. – повторила сиделка.

Уйдите от нее.

– Мидаз… мидаз…

Уходите!

– Мидаз?..

– …азо… мидазолам.

Оставьте ее… И тут Харви Суайр со свистом и шумом полетел через огороженную площадку в лабораторию, назад в собственное тело. Точно так же, как было с ним несколько лет назад. Все нормально. Он доберется до этой сучки. Доберется раньше, чем она заговорит.

Теперь он находился прямо над своим телом, наблюдая, как оно лежит в клетке из проволочной сетки, остекленевшие глаза устремлены прямо на него. Только бы до нее добраться. Прикончить эту сучку.

Что-то с усилием тянуло его.

Нет!

Что-то засасывало его вверх.

Дайте только мне до нее добраться!

Тело его там, внизу, становилось все меньше. Что-то тащило его, но он не хотел этого.

– Нет! – закричал он. – Дайте мне до нее добраться!

Но слов не было слышно. Вокруг него сомкнулась тишина. Тепло уходило. Становилось холоднее. Он почувствовал себя одиноким, беспомощным. Испуганным. Его окружали стены туннеля, они засасывали его, как засасывает муху водосток, и он несся по туннелю со свистом, вращаясь в водовороте темноты.

Вращение замедлилось. Он расслабился. Харви понимал, где он находится, куда попал. Он бывал здесь и раньше. Через минуту появится свет. Яркий белый свет. Ему станет тепло.

Но темнота не уходила.

Движение прекратилось.

Харви чувствовал, что в темноте вокруг него находятся какие-то люди, они наблюдают за ним. Он испугался, стал кричать:

– Эй! Кто тут?!

Но голос его звучал совсем тихо, как у испуганного ребенка.

И затем он услышал свою мать. Голос ее был неприветливым. В нем не чувствовалось теплоты.

– Харви, тебе нужно возвращаться.

– Мамочка! – закричал он.

– Тебе нужно возвращаться. – Голос был недовольным, злым.

– Мамочка!

– Назад!

– Не-е-ет!

Наступила тишина. Он был один. Совершенно один.

Среда, 7 ноября

Во вторник вечером Кэт выкатили на каталке из блока интенсивной терапии. Она уже могла дышать самостоятельно, без эндотрахеальной трубки, но была слишком одурманена, чтобы осознать, что ее выкатили из лифта и снова поместили в палату рядом с той, откуда ее выписали всего два дня назад.

Перед ней расплывчатым пятном появился Патрик, и ее губы, сильно разбитые, попытались сложиться в улыбку. Потом она уснула и проспала всю ночь. Проснувшись на следующее утро, Кэт непонимающим взглядом в полной растерянности уставилась на голые кремовые стены комнаты. Посмотрела на маленький телевизор на кривой подставке, на шкаф, на вазу с цветами.

Кэт была уверена, что ее выписали. Патрик привез ее домой. Неужели это был сон? Потом она заметила свои перебинтованные руки и поломанные ногти, и острое волнение пронзило ее. Она попыталась хоть что-нибудь вспомнить, но между прошлым и настоящим как будто опустился стальной занавес. Где-то в дальнем уголке ее мозга таилось беспокойство, но чем оно вызвано, она не знала.

Занавески на окне были раздвинуты. Кэт видела крюк, подвешенный на желтом канате подъемного крана. Позади крана по синему с металлическим отливом небу плыли облака, похожие на морскую пену. Мысли ее разбивались о стальной занавес.

Доктор Суайр.

Доктор Суайр подходит к ней. Его лицо все ближе. Ближе.

Дверь открылась, и она схватилась за одеяло, готовая закричать, если появится доктор Суайр. Но это была всего-навсего сиделка, высокая угрюмая светловолосая сиделка, которую она видела несколько раз за предыдущую неделю.

– Проснулись? Хотите позавтракать?

– Да, спасибо, – сказала Кэт, хотя совсем не ощущала голода.

Сиделка вышла так быстро, что Кэт не успела ничего спросить. Лицо анестезиолога вновь вернулось, приближаясь, становясь все больше. Послышался стук в дверь.

– Войдите, – сказала Кэт тихо.

В палату вошел высокий мужчина лет под пятьдесят в незастегнутом халате и медленно и аккуратно закрыл за собой дверь. Его седеющие черные волосы были зачесаны назад, серьезное, с мелкими чертами лицо портили кустистые брови, голос звучал резко, выговор был старомодный, аристократический.

– Я доктор Байнс, старший ординатор. Как вы себя чувствуете? – Он бросил на нее встревоженной взгляд.

– Как в тумане.

Уголок его губ слегка дернулся.

– Ну, мы тоже как в тумане. Я полагал, что, вероятно, вы сможете пролить свет на то, что произошло.

Через окно Кэт видела, как крюк стал медленно двигаться вниз по канату. В голове у нее была абсолютная пустота. Что же произошло? Ведь она уехала домой, а теперь снова оказалась здесь.

– Возможно, я смогу вам помочь освежить вашу память. Вас обнаружили в наркотическом опьянении в одном из коридоров клиники поздним вечером в воскресенье со связкой ключей, которые вы, совершенно очевидно, украли. В научно-исследовательских лабораториях заметны следы борьбы. Раньше вас видели вместе с доктором Суайром около операционной.

Кэт задумалась, на минуту закрыв глаза. Доктор Суайр. Они идут. Коридоры. Открывают калитку. Она видит лицо доктора Суайра. Капли жидкости из шприца. Она в испуге открыла глаза.

– Я не знаю, что произошло. Я пытаюсь вспомнить. – Память постепенно возвращается, но Кэт не была уверена, можно ли доверять доктору Байнсу. Или вообще кому-нибудь здесь. – А что говорит доктор Суайр? – спросила она.

Уголки губ доктора Байнса дернулись.

– Боюсь, доктор Суайр мертв.

Кэт оцепенела и слышала только, как бьется пульс в правом запястье.

– Мертв? – Голос ее дрожал, хотя она не слышала его. Доктор что-то произнес в ответ. У нее заложило уши. – Мертв? – переспросила она.

– Итак, может быть, вы расскажете мне, что произошло?

В дверь снова постучали, и вошел Патрик. К Кэт вернулась прежняя уверенность в себе. Ей захотелось выпрыгнуть из кровати и обнять его.

– Привет, – сказала она.

Патрик посмотрел на врача, потом перевел взгляд на нее.

– Я подожду за дверью.

– Будьте так любезны, – сказал доктор Байнс.

– Патрик! – громко позвала Кэт.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Не уходи далеко… пожалуйста.

– Я буду прямо за дверью. – Патрик вышел.

Кэт поворачивала свои забинтованные руки, изучая их со всех сторон.

– Доктор Суайр пытался убить меня, – сказала она уверенно.

– Что? Не смешите меня! У вас бред от передозировки наркотика.

– Он пытался убить меня.

– Вы Кэтрин Хемингуэй, не так ли? Вы работаете в «Вечерних новостях»?

– Да.

– Вы тот репортер, который сочинил эту чепуху насчет эксгумации. Доктор Суайр был очень расстроен. И мы все тоже. Вы просто ненормальная, барышня. И вдобавок – воровка.

– Я не верю своим ушам, – сказала Кэт.

– К тому времени, как наша клиника разберется с вами, вы многому перестанете верить. Доктор Суайр умер из-за вас. В воскресенье вечером у него был сердечный приступ. Он страдал хроническим сердечным заболеванием, но скрывал это от всех. Салли Дональдсон была одной из его пациенток. Доктор Суайр был человеком преданным своему делу и принял вашу статью целиком на свой счет. Он считал, что на карту поставлена его профессиональная репутация. Вы доставили ему массу ненужных переживаний, которые вызвали стресс.

Теперь воспоминания стали еще ярче.

– Вы сильно заблуждаетесь.

Доктор Байнс сунул руки в карманы белого халата.

– Я не заблуждаюсь. Наша клиника сыта вами по горло. Ваша статья подрывает нашу репутацию. Нам пришлось тратить свое время и деньги, выкачивая из вас избыточную дозу мидазолама, чтобы спасти вашу жизнь. Если хотите знать мое мнение, вам требуется помощь психиатра. Ваша психика явно нестабильна.

Доктор Суайр широко ухмыльнулся. Игла все ближе и ближе, она уже в каких-то дюймах от глаза Кэт.

– Как… как умер доктор Суайр?

Дверь распахнулась, и сиделка внесла поднос с завтраком. Патрика через раскрытую дверь Кэт не увидела.

– Для вас это не представляет никакого интереса, – сказал врач. – У него была наследственная болезнь, которая называется гипертрофическая кардиомиопатия.

– Ничего, если я это поставлю, доктор? – спросила сиделка.

– Конечно.

Сиделка опустила поднос на столик и установила столик на кровать.

– Это ужасно – иметь подобную болезнь, – продолжал врач, и его голос немного смягчился. – Если вы родились с таким геном, то вполне можете умереть, не дожив и до сорока. У матери доктора Суайра была та же болезнь, и она умерла в возрасте тридцати восьми лет. Его дядя с таким же заболеванием умер в тридцать четыре года. Очень немногие доживают до сорока пяти. Доктору Суайру было сорок три года. Последние два года он, по-видимому, принимал лекарства от этой болезни. Он мог умереть в любой день.

– Значит, из-за этого он так интересовался проблемой смерти? – заметила Кэт.

– Он никогда никому не говорил о своей болезни. Он посещал кардиолога частным образом.

– Доктор Суайр был очень преданным своему делу человеком, – сказала сиделка и вышла.

– Вот видите, как опечален медперсонал, – произнес доктор Байнс.

– Значит, из-за этого он интересовался смертью? – снова спросила Кэт.

– А он что, интересовался?

– А вы разве не знали?

– Доктора Суайра интересовало множество вещей. Он был чрезвычайно одаренным человеком.

– Я хотела бы позвонить в полицию, – сказала Кэт.

Тик доктора Байнса усилился.

– Кэтрин, доктор Суайр мертв. Вам не кажется, что нет особых оснований вмешивать в это дело полицию? Реклама такого рода не принесет никакой пользы ни клинике, ни нашим пациентам. Конечно, нам бы хотелось знать, что на самом деле произошло. – Он вынул руку из кармана и потер кадык. – Но мы готовы оставить все как есть.

– А как же Салли Дональдсон? Разве вам не интересно узнать, что с ней случилось?

– Если у вас есть что сказать по поводу Салли Дональдсон, я предложил бы вам сообщить об этом коронеру. – Доктору явно было не по себе.

– Итак, у вас нет никаких подозрений относительно доктора Суайра? За исключением того, что, черт побери, вы прекрасно знаете – это никакая не передозировка наркотиков.

– Ну, может быть, вы просветите нас насчет того, что же все-таки произошло. Нам бы очень хотелось знать.

– Нет, я не думаю, что вам в самом деле хотелось бы знать, что произошло. Не думаю также, что вам нужна правда о докторе Суайре.

Доктор Байнс повернулся к двери:

– Послушайте… я… вас ведь ждут. Могу я заглянуть к вам через некоторое время?

– Отлично.

Он вышел, оставив дверь открытой. Вошел Патрик, бросился к Кэт и поцеловал в щеку.

– Ну, сегодня ты уже не под таким кайфом, как прошлой ночью.

– Спасибо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Полный порядок.

– Господи, что, черт побери, тут творится? Я ни от кого ничего не мог добиться. Сказали только, что ты приняла слишком большую дозу наркотика. Почему? Что случилось?

– Мое пальто, – сказала Кэт. – Где мое пальто?

– Пальто?

– Мое синее кашемировое пальто, в котором я была.

Патрик открыл дверцу шкафа. Пальто Кэт висело внутри, помятое и разорванное в нескольких местах.

– Пожалуйста, дай мне его.

Он снял пальто с проволочной вешалки и положил на кровать. Кэт сунула руку в карман и вздохнула с облегчением – ее пальцы коснулись твердого корпуса магнитофона. Она вытащила его. Пленка была на месте. Она кончилась, и магнитофон перестал работать. Кэт включила перемотку. Послышалось тихое поскрипывание катушек.

Затем она нажала на кнопку воспроизведения и прибавила звук. Раздалось шипение, какие-то скрежещущие звуки, потом голос доктора Суайра, приглушенный, с отзвуком слабого эха.

«„Перрье“ подойдет? »

Потом ее собственный голос:

«Спасибо».

«Молоко? Сахар? »

«Черный, пожалуйста».

Такой звук, словно что-то поставили, потом позвякивание посуды и снова голос доктора Суайра:

«Итак, вы хотели со мной поговорить».

«Совершенно верно. Мне хотелось бы узнать, что происходило в операционной».

Теперь Кэт вспомнила все. Они с Патриком сидели молча, слушая пленку: тяжелое дыхание Кэт, звук падения, когда она из последних сил пыталась выбраться из лаборатории, позвякивание ключей, звон разбившегося стекла, ветер и дождь, скрип калитки из проволочной сетки, шум шагов, голоса сиделок, которые ее нашли, и затем гулкая тишина – пленка кончилась.

– Я вырвала шприц, – сказала Кэт. – Помню, он был у меня в руках. По-видимому, я уронила его где-то. Его можно найти… в нем должен быть препарат, и это докажет…

Патрик присел на краешек кровати и легонько коснулся ее щеки.

– Храбрая девочка. Но это ни к чему. Все доказательства у тебя на пленке. У тебя есть все, чтобы доказать, что ты права. Да и результаты вскрытия покажут, что было в том шприце. Боже мой, что за негодяй!

– Я убила его. – Она сглотнула. – Это ужасно.

– У тебя был не такой уж большой выбор.

Зазвонил телефон, и они оба вздрогнули. Кэт взяла трубку.

– Алло, это Кэт Хемингуэй?

– Да. – Кэт попыталась определить по голосу, кто говорит, но не смогла.

– Вы все еще в клинике, милочка? Я не была уверена, но на всякий случай решила сначала поискать вас тут.

Дора Ранкорн.

– У меня есть для вас еще одно послание, милочка. От вашего брата Хауи. Он говорит, вы поймете, что это значит. Он сообщает, что кто-то стучит по дереву. Вы что-нибудь понимаете?

– Нет, – сказала Кэт.

– А я-то думала, что вы поймете, милочка.

– Это все?

– Да, милочка. Только это. Позвоните мне, когда вас выпишут, мы с вами поболтаем.

– Конечно. – Кэт поблагодарила медиума и повесила трубку.

– Кто это? – спросил Патрик.

Задумавшись, Кэт ничего не ответила. Ей стало не по себе. Слова женщины звенели у нее в голове. Стучит… кто-то стучит по дереву. Это невозможно.

Совершенно невозможно.

– Все в порядке, – сказала она. – Ничего особенного.

– Не могу поверить, что этот негодяй попытался тебя убить. Когда ты сюда вернулась?

– В воскресенье вечером, после того как ты уехал, – рассеянно ответила Кэт.

Стучит…

– Ты же обещала подождать до понедельника. Я собирался пойти с тобой.

Высокая сиделка с кислым лицом открыла дверь:

– Позавтракали?

– Вскрытие доктора Суайра уже произведено? – спросила Кэт.

– Насколько мне известно, оно не производилось.

– Почему?

– Думаю, не сочли нужным. Он каждую неделю посещал кардиолога. Совершенно ясно, от чего он умер.

– А где труп? – спросила Кэт.

– Его будут кремировать сегодня утром. Многие из медперсонала пошли на заупокойную службу.

– Сегодня утром? Где?

– В крематории Стамфорда.

– Вы знаете, в котором часу?

– В десять. Вы несколько опоздали, чтобы послать цветы, – сказала сиделка ехидно и унесла нетронутый поднос.

– Господи! Сколько сейчас времени?

– Без двадцати пяти одиннадцать, – ответил Патрик.

– Ведь тела не сжигают прямо после службы, верно? – спросила Кэт.

– Нет. Мне кто-то говорил, обычно ждут, пока наберется несколько покойников.

– Если я позвоню, мне просто не поверят. Подумают, что я малость свихнулась. Я могу прокрутить им пленку – ей-то они поверят. Твоя машина тут?

– Да, но…

– Ты можешь подогнать ее ко входу? – Кэт спустила ноги с кровати. – Я должна остановить кремацию. – Она встала и покачнулась. Патрик подхватил ее.

– Для чего?

– Как ты не понимаешь? Этот мерзавец, доктор Суайр, собирался сделать мне инъекцию – ты ведь слышал на пленке. Он сказал, что тот же самый состав он ввел Салли Дональдсон. Так?

Патрик кивнул.

– Этим составом – какой-то барбитурат с чем-то еще – он одурачил всех, заставил всех думать, что Салли Дональдсон умерла, а она была жива. Он ведь это сказал, правильно?

– Верно.

– Ну вот, именно его я ему и ввела. Они считают, что у него был сердечный приступ из-за болезни сердца. А что, если они ошибаются?

«Альфа-ромео» взбирался по крутому склону, перед ним двигался грузовик. Патрик, прибавив газу, решил было обогнуть его, но тут же затормозил и снова приклеился к грузовику. Наконец грузовик с грохотом свернул в сторону.

Было десять минут двенадцатого.

Патрик на скорости въехал на холм. По правой стороне тянулась низкая каменная стена. Из внушительных ворот высовывался нос черного лимузина «даймлер».

– Вот и добрались.

Патрик сделал знак рукой и затормозил. Он подождал, пока выедет «даймлер», и поехал по широкой подъездной аллее к просторной, почти пустой парковочной площадке перед современным кирпичным зданием крематория. Несколько людей в темных костюмах рассматривали цветы у боковой стены.

Патрик остановил машину перед парадной лестницей и помог Кэт выбраться. Он взял ее под руку, и они поднялись к крытой галерее. Справа находилась дверь с маленькой табличкой «Главный управляющий». Патрик постучал. Ответа не последовало.

Кэт открыла тяжелую дубовую дверь и заглянула в часовню. Там было пусто, тихо. Она пошла по боковому проходу – ее каблуки звонко цокали по полу, – направляясь к пустому катафалку, который стоял между тяжелыми синими бархатными занавесями. Патрик шел за ней. За катафалком была дверь с медной ручкой.

Кэт повернула ручку, и, как только дверь открылась, в лицо ей пахнуло жаром. Она шагнула вперед по бетонному полу. Послышался рев пламени. Прямо перед собой Кэт увидела три гроба на тележках с колесиками. Слева тянулась стена из стальных пластин с металлическими дверцами. Одна была открыта, и двое мужчин в робах устанавливали гроб в выложенную кирпичом печь. С обеих сторон яростно бушевали языки пламени.

Они толкали гроб, пока он полностью не вошел в печь, потом один из мужчин нажал зеленую кнопку на стене, и металлическая дверца скользнула вниз. Рев пламени стал тише.

Мужчины заметили их. Один, дородный, со светлыми волосами и полоской сажи на щеке, подошел к ним с нахмуренным видом:

– Чем могу помочь?

Кэт, не отводя глаз, смотрела на три гроба на тележках.

– Доктора Суайра уже кремировали?

– Доктора Суайра? – Большими грязными руками мужчина взял листок бумаги. – Он тут. Вернее, в эту же секунду его уже не стало.

Кэт бросилась к металлической дверце.

– Вы можете это прекратить? – крикнула она мужчине. – Можно ли это как-нибудь остановить?!

Мужчина покачал головой:

– Увы, невозможно. – Он мягко улыбнулся. – Знаете, вам не следовало бы тут находиться. Идите в часовню. Там поприятнее.

– Пошли, – сказал Патрик.

Он обнял Кэт и отвел от печи. Кэт закусила губу, и они медленно направились к двери. Когда они были уже на пороге, из печи послышались три громких, резких удара.

Кэт круто обернулась, взгляд ее остановился на металлической дверце, сердце отчаянно забилось.

Последовало продолжительное молчание – слышался только рев пламени.

– Дерево, – сказал мужчина в робе. – Иногда такое случается. Трещит от жара.

[1] Поп Александр (1688–1744) – английский поэт. (Здесь и далее примеч. пер. )

[2] Шекспир У. Гамлет. Перевод Н. Полевого.

[3] Обыгрывается известный эпизод – «Бостонское чаепитие» – приход в Бостонскую гавань английского корабля с чаем, – с которого началась война американских штатов за отделение от Великобритании (1775–1783).

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 19 20 21 222324 Следующая ⇒