Чарлз Тодд. Доказательство виновности. Иен Ратлидж – 15. Чарлз Тодд. Доказательство виновности

Чарлз Тодд

Доказательство виновности

Иен Ратлидж – 15

Чарлз Тодд

Доказательство виновности

Посвящается Отто Пензлеру

и всем сотрудникам Mysterious Bookshop.

За все, что вы сделали для детектива в целом,

для авторов и любителей детективов во всем мире.

За вас!

Глава 1

Порт Фуншал, Мадейра, 3 декабря 1916 г.

Потом он так и не смог вспомнить, что привело его в порт.

Тогда же, глядя на мачты британского корабля‑ кабелеукладчика «Дакия», он поймал себя на том, что думает об Англии.

Говорили, что «Дакия» перетаскивает в Брест германский телеграфный кабель, проложенный в Южную Америку. Он не знал, так это или нет. Но «Дакия» и французская канонерка «Сюрприз» самым неожиданным и страшным образом принесли на Мадейру войну.

Англия вступила в войну в августе 1914 года. Но Португалия и, следовательно, Мадейра [1] сохраняли нейтралитет, несмотря на давний союз с Великобританией и на отдельные стычки с Германией в своей африканской колонии Анголе. Во многом благодаря нейтралитету Португалии он и решил поселиться на Мадейре. Его бабушка происходила из семьи квакеров, и сам он испытывал отвращение к любому насилию, а также к ненужным тратам, которые несли с собой войны. [2]

Он обернулся и поднял голову. Мадейра – остров вулканического происхождения, с умеренным климатом и плодородной почвой. Настоящий цветочный рай… Его мать обожала цветы. С гор наползали тучи, скрывшие самые высокие вершины, но он еще видел шпиль своего дома, стоявшего на мысу на другой стороне бухты. Здешний дом, трехэтажный, как почти все постройки в Фуншале, на его взгляд, был гораздо красивее, чем особняк в Эссексе, в котором он родился и вырос. С тонкостями местного виноделия его познакомил покойный дедушка, Хауард Френч, отец его матери. На Мадейру он приехал мальчиком; здесь вырос и возмужал. Жил в этих местах как в ссылке, но в ссылке приятной, радостной.

Краем глаза заметив вспышку, он круто развернулся назад, к бухте, и увидел, что из корпуса «Дакии» идет густой черный дым. Сначала он не поверил собственным глазам. Что там случилось? Тут раздался еще один мощный взрыв, уничтоживший канонерку «Сюрприз». У него над головой, в парке «Гранд‑ отеля», кто‑ то кричал:

– Смотрите, смотрите – там подводная лодка!

Вблизи воды голоса слышались особенно ясно и четко.

Не тратя напрасно времени на поиски субмарины, он бросился бежать к центру города. За спиной слышались новые взрывы. Жители Фуншала выбегали из домов и застывали на месте, разинув рты, не веря собственным глазам. Один раз он тоже обернулся, поддавшись искушению. В том месте, где еще недавно стояла «Дакия», к небу поднимались исполинские столбы черного дыма. Новые торпеды попали в «Дакию», в «Сюрприз» и в третий корабль, «Кенгуру», стоявший рядом.

Кто‑ то кричал в воде; потом закричали горожане: дневной бриз понес к побережью резкий запах горящего дерева.

Его контора находилась на улице прямо над портом. Виноторговая фирма «Френч, Френч и Трейнор» специализировалась на мадере, крепком вине, прославившем остров. И если за торпедной атакой на стоящие в порту корабли последует вражеское вторжение, ему спешно нужно завершить свои дела.

На улице тормозили автомобили; пролетки и подводы останавливались у обочины; возницы и пассажиры ошеломленно смотрели на горящие корабли. Лошади храпели, закатывали глаза и пятились, испугавшись запаха дыма.

На пороге конторы стояли почти все его служащие. Те, кому не хватило места в узком проеме, толпились у окон. Их лица были такими же потрясенными, как у него.

– Мистер Трейнор! – окликнул его по‑ английски десятник. – Что они делают?

– Не знаю. – Трейнор вошел в помещение и приказал всем служащим следовать за ним.

Окна его кабинета выходили на фасад здания. За конторой размещался длинный производственный цех, откуда можно было выйти во двор, где стояли тяжелые подводы. Рядом с цехом, в огромных складах, похожих на пещеры, хранились огромные бочки с мадерой, рассортированные по году производства и по сорту. К складам примыкали залы с высокими потолками, в которых стояли котлы, чаны и нагревательные приборы; в комнатке поменьше была собрана целая коллекция инструментов для виноделия, которыми пользовались с древних времен. С ней соседствовал длинный обеденный зал, в котором питались служащие. У них появилась традиция расписывать стены своего рода фресками; своей столовой служащие очень гордились.

От огня могли пострадать перекрытия и стены – все они были деревянными.

Пораженный новой тревогой, он замер на месте. Что делать? На то, чтобы перевезти вино в другое место, понадобится несколько дней, к тому же это очень рискованное предприятие. Что уж тут говорить об оборудовании? На то, чтобы разобрать, а потом снова собрать многочисленные трубки и провода, уйдет не один день… Нет, невозможно! И даже если все вдруг получится, как спасти все здание?

Мэтью Трейнор почувствовал себя совершенно беспомощным. Черт бы побрал этих немцев! И черт бы побрал войну!

Одни служащие взволнованно спрашивали, не напали ли немцы на Португалию и не значит ли это, что Португалия вступила в войну. Другие умоляли отпустить их домой, к семьям, пока еще не поздно.

Разрываясь на части, впервые в жизни не зная, как ответить, он попытался взять себя в руки. Надо что‑ то делать!

Когда он уже собирался заговорить, кто‑ то высунул голову в дверь из‑ за спины Трейнора и прокричал:

– Подводная лодка! Всплывает!

Трейнор тоже выглянул за дверь и увидел всплывающую подводную лодку. Матросы вылезали из люков на палубу и, по щиколотку в воде, бежали к палубным орудиям. Портовые противолодочные батареи Фуншала не успели развернуться. Через несколько минут немецкая подлодка начала бомбить город.

Снаряды летели не в суда, стоящие на рейде, а в центр Фуншала.

Трейнор понял, что уже поздно.

– Идите домой, пока еще есть время! – приказал он служащим, столпившимся у него за спиной. – Если враг высадится на Мадейре, сидите по домам. Главное – не наделать глупостей!

– А как же вино? – спросил десятник. – Что нам делать?

Трейнор глубоко вздохнул:

– Остается молиться, что оно не пострадает. А теперь ступайте, лучше переулками. Скорее! Нет, не сюда, через черный ход!

На улицах гремели взрывы. Он живо представил себе величину ущерба, который понесет фирма. Убытки от потери имущества, убитые и раненые… Со всех сторон слышались крики; люди в ужасе метались туда‑ сюда.

Он не сразу обратил внимание на то, что его дергает за рукав секретарь, молодой португалец, которого он принял на работу в прошлом году:

– Пойдемте, вам тоже надо уходить! Посмотрите, снаряды падают уже совсем близко!

Мэтт Трейнор позволил увести себя черным ходом. Голова у него шла кругом от потрясения и ужасного гнева, который он не считал нужным сдерживать. Стены домов дрожали; вот снаряд разорвался совсем близко – через три дома от него…

Столько трудов пошло прахом… Годы тяжелой работы! И он ничего не может поделать!

Бомбардировка продолжалась два часа. Портовые батареи оказались маломощными и не могли помешать уничтожению столицы. Власти спешно разослали гонцов в другие города острова. Важно было выяснить, не высадился ли где немецкий десант. Но ответа пока не поступало.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Опустела палуба, матрасы задраили люки, и подводная лодка тихо скрылась под водой, оставив после себя два горящих судна – «Дакия» уже затонула – и бесчисленные человеческие жертвы. В самом городе осколками убило еще несколько десятков человек; многие погибли или пострадали от упавших камней и бревен.

Мэтт Трейнор верхом поскакал в центр Фуншала. К его крайнему изумлению, оказалось, что в здании фирмы выбиты стекла и повсюду валяются осколки, но стены как будто не пострадали. Тем не менее необходимо было осмотреть бочки. От тряски могли пострадать скрепы. Вино нового урожая, которое хранилось в чанах, либо совершенно не пострадало, либо безнадежно испортилось – промежуточного варианта не было. Оценить сегодняшний ущерб удастся не сразу. Лишь через несколько недель, а то и месяцев он поймет, во сколько обошелся ему сегодняшний обстрел. Первым делом нужно вызвать стекольщиков и вставить новые стекла. Сейчас у стекольщиков наверняка много работы; надо сегодня же, сейчас же договориться с ними: к ним наверняка нагрянут мародеры, прослышав, что на винном складе выбиты стекла. Кроме того, придется нанять целый отряд ночных сторожей. Фирму «Френч, Френч и Трейнор» придется усиленно охранять до лучших времен.

Спешившись, Трейнор немного постоял, озираясь по сторонам. Знакомая улица после бомбардировки стала неузнаваемой. Он словно очутился в страшном сне. Повсюду вывороченные из фундаментов зданий куски каменной кладки, покореженные деревья… Весь тротуар в воронках и колдобинах.

Глубоко вздохнув, он приготовился войти внутрь и оценить ущерб.

Кто‑ то бежал по разгромленной улице, окликая его по имени. Узнав служанку из дома его невесты, он замер. Сердце болезненно сжалось в предчувствии беды.

– Что? Кто?! – крикнул он Мануэле и остановился, не в силах сдвинуться с места.

– Сеньорита… – выдохнула она, и ему захотелось заткнуть уши.

«Господи, прошу Тебя, не надо! Я больше не вынесу! »

До этого момента его почти ничто не трогало – ни страдания терзаемой войной Франции, ни бесконечные списки убитых, раненых и пропавших без вести после сражений на Ипре и Сомме, ни трудности, с которыми столкнулась его родина – Англия. Но вот война добралась до него. Рухнул его привычный, спокойный и счастливый мир.

– Она умерла, – говорила Мануэла. Слезы градом лились по ее румяному лицу; он мог читать по губам, хотя слова не доходили до его сознания. – На нее рухнула балка в спальне… она молилась Мадонне, и тут… Она умерла на месте.

Словно со стороны до него донесся собственный голос:

– Но ведь… не может быть! Их дом далеко от центра… Там было безопасно!

– Сеньор, дом сильно трясло. Он качался, качался, и штукатурка не выдержала…

Неделю спустя, приведя дела в порядок, похоронив невесту и ее мать на кладбище на склоне холма, где через ограду лезла алая бугенвиллея, такая яркая, что хотелось зажмуриться, он отплыл в Португалию, где записался добровольцем.

Глава 2

Лето 1920 г., побережье Суссекса

Эдгар Биллингс остановился в маленьком пабе для позднего обеда; он не спеша доедал десерт, не обращая внимания на косые взгляды хозяина, которому не терпелось спровадить последнего посетителя и прибрать перед вечером.

Около двух дверь паба с треском распахнулась, и в зал быстро вошел человек в потертых вельветовых брюках и резиновых сапогах. Он спросил, не здесь ли констебль Минс.

– Нет, его здесь нет, – ответил хозяин. – Наверное, пошел домой обедать. Что случилось?

– К маяку выбросило труп… Констеблю бы надо его осмотреть.

– Труп? – переспросил хозяин. – Кто‑ то из наших?

Хотя паб «Пеликан» находился не так уж близко от маяка Дандженесс, рыбаки заходили сюда довольно часто.

Вошедший покачал головой:

– Я его не знаю.

– Хоть на том спасибо.

Биллингс встал из‑ за стола, на ходу доставая из кармана деньги.

Он расплатился по счету и вышел. Человек, который сообщил новость, посмотрел ему вслед.

– Не местный?

– Нет, – ответил владелец. – Просто мимо проезжал. Так он сам сказал.

– Ладно, тогда я пошел искать Минса, – кивнул вошедший.

Биллингс уже успел сесть в машину, которую оставил во дворике перед пабом.

– Вас подвезти? – спросил он у человека в вельветовых брюках.

– Спасибо, нет, мне недалеко.

Биллингс направился к берегу.

Глядя ему вслед, человек в вельветовых брюках подумал: «Чего это он так оживился? » И, покачав головой, затрусил к домику констебля.

Маяк Дандженесс было видно издалека. Он служил едва ли не единственной вехой на низменном побережье. Но проехать к нему напрямую от паба оказалось невозможно. Пришлось ехать по проселочной дороге, которая вела мимо грубых рыбацких домов, петляла по пустошам, поросшим жухлой травой и, наконец, обрывалась над узкой полосой пляжа, которая начиналась у маяка и занимала четверть мили, вдаваясь в море. Развернув машину в ту сторону, откуда он приехал, Биллингс вылез.

Брести по мелкой гальке оказалось совсем непросто. Камешки забивались в туфли; ноги увязали, как в песке. К тому времени, как он добрался наконец до моря, совсем выбился из сил.

Он еще издали заметил тело, лежавшее у самой кромки воды. Труп охранял какой‑ то рыбак, сидевший рядом на корточках; ноздри Биллингса уловили запах трубочного табака.

Рыбак тоже заметил Биллингса и зорко следил за его приближением.

Мертвец был одет в сшитую на заказ рубашку и легкие брюки. Обуви на нем не было. В мокрых волосах запутался песок, и невозможно было определить, какого они цвета. Видимо, тело некоторое время било о камни; все лицо покрывали ссадины. Одежда пропиталась морской водой и отяжелела. Теперь прилив уже не смог бы унести тело назад, в открытое море.

Волны выбросили его на берег, как ненужный обломок…

Когда Биллингс подошел ближе, рыбак встал и, кивнув, спросил:

– Не местный?

– Я сидел в пабе, когда какой‑ то человек рассказал о покойнике.

– Небось Бертон. – Рыбак смотрел на Биллингса по‑ прежнему подозрительно.

– Бертон? Да, наверное, – беззаботно ответил Биллингс. – Вот я и решил взглянуть своими глазами.

– Любопытствуете насчет покойника? – спросил рыбак.

– Я уже несколько дней разыскиваю здесь одного человека – он мне очень нужен. Решил проверить, не он ли это.

– Ищете? Хотели, значит, найти одного человека – или, может, утопить его?

Биллингс улыбнулся и достал свое удостоверение:

– Я из Скотленд‑ Ярда.

Рыбак долго держал его удостоверение в руках, пристально вглядываясь в буквы. Интересно, подумал Биллингс, умеет ли он читать?

Наконец, удовлетворившись, рыбак кивнул:

– Ну, тогда ладно. Смотрите. Скоро сюда придет констебль Минс, и ему вряд ли понравится, что сыщик из Скотленд‑ Ярда путается у него под ногами. – Последние слова рыбак произнес довольно язвительно – судя по всему, они с Минсом не ладили.

Биллингс подошел к трупу, внимательно глядя себе под ноги. Ничто не могло подсказать ему, где покойник нашел свой конец и почему. И на одежде отсутствовали пятна крови – все следы были смыты морем.

Присев на корточки, Биллингс всмотрелся в мертвое лицо.

Он сразу понял, что перед ним не тот, кого он искал.

– Документы при нем были? – спросил он.

Рыбак покачал головой:

– Нет. Бертон его осмотрел.

– Он что‑ нибудь взял у мертвеца?

– Бертон человек честный. Вряд ли он стал бы грабить покойника.

– Да‑ да, все мы честные, только цена разная… – Биллингс встал. – Передавайте привет констеблю Минсу. Теперь ему заниматься мертвецом. – Он развернулся, собираясь уходить, но потом передумал. – Как вас зовут? Я должен отметить в рапорте – раз уж вы какое‑ то время составляли покойнику компанию.

Рыбак нехотя ответил:

– Гендерсон. Джордж Гендерсон.

Биллингс кивнул:

– До свидания, Гендерсон!

Он снова побрел по мелкой гальке к тому месту, где оставил машину. Теперь ветер дул ему в лицо, и идти стало еще труднее. Внезапный порыв чуть не сбил его с ног. Усевшись за руль, он вздохнул с облегчением.

Некоторое время Биллингс посидел в тени маяка; из‑ за тучи вынырнул краешек солнца, а потом снова скрылся. Набравшись сил, Биллингс вышел, завел рукояткой мотор, снова сел за руль и покатил назад той же дорогой, какой приехал.

Глава 3

Лондон, конец лета 1920 г.

Ратлидж приступал к делу с тяжелым сердцем. Труп нашли в Челси, совсем недалеко от дома, в котором когда‑ то жила Мередит Ченнинг.

Теперь ее дом закрыт. Ратлидж сам проводил Мередит в бельгийский город Брюгге, где, как она считала, обнаружился ее муж, пропавший без вести во время войны. Найденный человек оказался в тяжелом состоянии; он не мог ни позаботиться о себе, ни даже сказать, как его зовут. Ратлидж сомневался в том, что он – Ченнинг. Мередит очень долго искала мужа и сразу поверила, что это он. Может быть, желание примириться с ним пересилило ее всегдашнее здравомыслие. Ратлидж понимал, что у него нет выхода. Он должен отойти в сторону и отказаться от Мередит, положив конец растущей между ними привязанности. При иных обстоятельствах у них все могло бы получиться… Но тяга к Мередит не исчезла, хотя Ратлидж и притворялся, будто переборол себя.

Мередит до сих пор оставалась в Бельгии; о том, где она находится, знал только Ратлидж. Почти все друзья решили, что она поехала в гости в Шотландию или в Йоркшир, а может, и в Девон. Ратлидж никого не собирался просвещать.

На место преступления его послал исполняющий обязанности старшего суперинтендента, сопроводив задание словами:

– Проклятые автомобили! Если мне не изменяет память, за последний месяц в Лондоне сбивают насмерть уже шестого человека… И скорее всего, не последнего.

– А разве транспортными происшествиями занимается не столичная полиция? – удивился Ратлидж.

– Как правило, – согласился исполняющий обязанности старшего суперинтендента. – Но констебль Медоуз решил, что обстоятельства происшествия не совсем обычны. Во‑ первых, сбивший человека автомобиль не остановился. Во‑ вторых, нет ни одного свидетеля происшествия… Как назло, мимо не проезжала даже тележка молочника!

Несмотря на то что человека сбили перед рассветом, кто‑ то из жителей улицы наверняка что‑ то видел или слышал. Автомобиль затормозил, жертва упала… Правда, возможно, несчастный не успел даже вскрикнуть.

Сержант Гибсон, с которым Ратлидж столкнулся на пороге, кивнул и лаконично сообщил:

– Был врач. Уже уехал.

– Что он сказал?

– Характер повреждений соответствует нашим предположениям. Его действительно сбил автомобиль. Правда, доктор считает, что смерть наступила ближе к полуночи, а не к рассвету.

Ратлидж поблагодарил сержанта и пошел дальше. Он успел заметить, что Гибсон снова стал самим собой, и очень обрадовался, но промолчал.

Внезапная болезнь старшего суперинтендента Боулса вызвала большой переполох в Скотленд‑ Ярде. Все с интересом ждали, кого назначат на его место. Многие делали ставки. Наконец, временно исполняющим обязанности старшего суперинтендента назначили приезжего из Йоркшира, и все немного успокоились.

Гибсон, так же взволнованный предстоящими переменами, как и остальные сослуживцы, нашел прибежище в том, что действовал строго по инструкции. Поэтому в последнее время он стал чопорным и несговорчивым. Может быть, ему казалось, что, если он будет придерживаться методов Боулса, все забудут, как он до сих пор исподтишка презирал старшего суперинтендента и вставлял ему палки в колеса. Но, подобно новогодним зарокам, намерения Гибсона оказались недолговечными. Естественно, все втихомолку оценивали новичка, но вслух по его поводу никто не высказывался. Правда, у Ратлиджа уже появилось свое мнение на его счет.

В ожидании похоронщиков труп охранял констебль Медоуз. Рядом с ним Ратлидж увидел еще двух констеблей, следивших за порядком на Хантингдон‑ стрит. Правда, улица была тихая. Если жильцы и заметили, что произошло, они проявляли любопытство скрытно, глазея на труп из окон. Публика здесь жила приличная; ни домовладельцы, ни прислуга не стали бы толпиться вокруг убитого.

Худощавому и спокойному Медоузу на вид можно было дать лет тридцать пять. Увидев Ратлиджа, он спросил:

– Скотленд‑ Ярд?

– Инспектор Ратлидж.

– Да, сэр. Меня просили подождать, пока кто‑ нибудь не прибудет.

– Насколько я понял, это вы решили, что обстоятельства происшествия не совсем обычны? – Ратлидж наклонился и отогнул край одеяла, которым накрыли тело жертвы. На вид погибшему можно было дать лет тридцать – плюс‑ минус несколько лет. Стройный, одет прилично… Темно‑ русые волосы слиплись от крови, вытекшей из раны на затылке, – видимо, этим местом он ударился о неровный край тротуара. Рука выгнута под неестественным углом; брючина на лодыжке порвана.

Медоуз нагнулся и чуть повернул тело, показывая Ратлиджу надорванный воротник пальто. К краю воротника налипли песок, трава и земля. На щеке зияла рваная рана.

– Похоже, его откуда‑ то тащили. Доктор говорит, что его проволокли футов десять. Вот почему порвались пальто и брюки. Не похоже, чтобы его тащили по этой улице – посмотрите сами, здесь чисто.

Ратлидж отпустил край одеяла и выпрямился. Посмотрев на дорогу, в том направлении, в котором тело должна была протащить машина, он вынужден был согласиться с констеблем. Совершенно никаких признаков, хотя убитый был вовсе не хрупким. В мягкой летней пыли несомненно остался бы след.

– И еще кое‑ что, сэр, – продолжал Медоуз. – Доктор считает, что бедняга умер раньше, чем мне показалось вначале. В свою смену я прохожу по Хантингдон‑ стрит несколько раз. Так вот, до половины второго его здесь не было, клянусь! И потом, в его карманах нет никаких документов и вообще ничего, что могло бы указать на его личность. А если человек возвращается домой в такой час, разумно предположить, что у него в кармане лежит хотя бы бумажник.

– Думаете, его ограбили?

– По‑ моему, нет. Во всяком случае, я никаких признаков ограбления не заметил. Карманы не вывернуты. А в жилетном кармане часы. Довольно дорогие, по‑ моему, французские, с очень красивой цепочкой. Такие трудно не заметить даже в темноте. – Констебль вытянул руку; у него на ладони лежали часы с цепочкой.

Ратлидж тоже сразу понял, что перед ним дорогая вещь. И часы, и цепочка были сделаны из гладкого тяжелого золота. И одет покойный хорошо… Какой можно сделать вывод?

Открыв крышку, он стал искать надпись, но никакой надписи на внутренней стороне не оказалось.

– Возможно, запись о продаже сохранилась у ювелира или часовщика, – предположил Ратлидж. – Скорее всего, их купили еще до войны. Да, вы правы, судя по циферблату, похоже, что они французские.

– Я позабочусь, сэр, чтобы ваше распоряжение было передано.

– Знаете, у меня есть знакомый ювелир. Пожалуй, покажу‑ ка я часы ему. Может быть, он и придумает что‑ нибудь. А потом Скотленд‑ Ярд начнет поиски владельца.

Приехал владелец похоронного бюро, и Медоуз отправился разговаривать с водителем.

Хлопнула дверь, и Ратлидж вздрогнул. С крыльца углового дома спускался констебль. Заметив Ратлиджа, он направился к нему.

Ратлидж зашагал ему навстречу, оставив Медоуза распоряжаться.

– Констебль! Надеюсь, вы нашли свидетеля?

– Не совсем так, сэр. Видите вон тот дом – крыльцо с железными перилами? Так вот, лакей оттуда допоздна ждал своего хозяина, который должен был вернуться со званого ужина. Кстати, с хозяином я тоже побеседовал. Он вернулся в четверть первого, но тогда на улице не было никакого трупа. Он согласен подписать протокол.

– Он возвращался домой в автомобиле? Он сам не мог сбить того человека?

– Я уже сказал, что хочу взглянуть на его автомобиль, сэр. Лакей сейчас его подгонит. Но, по‑ моему, мистер Белфорд – не тот, кто нам нужен… – Констебль кашлянул. – Он вполне солидный, порядочный джентльмен.

– Пожалуй, пойду‑ ка и я побеседую с этим порядочным джентльменом. Но вначале мы осмотрим его автомобиль. Он сам сидел за рулем? С ним никого не было?

– Да, он водит сам, а возвращался один.

– Может, он был так пьян, что не понял, что натворил?

– По словам лакея, мистер Белфорд не пьет.

– Ясно… А, вот и автомобиль! Давайте‑ ка посмотрим!

К удивлению Ратлиджа, лакей оказался довольно пожилым человеком. Как правило, в последнее время в лакеи шли люди помоложе… Затормозив рядом со стражами порядка, лакей сказал:

– Вот вы где, констебль Дойл! Что ж, смотрите… – Он покосился на Ратлиджа и вежливо кивнул.

Ратлидж с констеблем сразу поняли, что автомобиль, содержащийся в безукоризненной чистоте, никак не мог быть замешан в уличном происшествии. Он находился в таком превосходном состоянии, словно только что выкатился из автомобильного салона. Осматривая машину, Ратлидж успел заметить, как лакей вынул из кармана носовой платок и потер край левой фары – после того, как о нее оперся констебль Дойл, когда нагнулся к раме. Лакей хмурился; судя по всему, авто находилось на его попечении, а любое пятнышко на кузове он воспринимал как личную обиду.

Ратлидж повернулся к констеблю Дойлу:

– Мне бы хотелось побеседовать с мистером Белфордом. Пожалуйста, передайте констеблю Медоузу, что я скоро вернусь. Пусть подождет меня. Я скоро!

Дойл, продолжавший с интересом осматривать машину, ответил:

– Хорошо, сэр, я ему передам.

Ратлидж поднялся на крыльцо и позвонил. Ему открыла горничная, которая проводила его в малую гостиную. Обстановка там была довольно строгой: темно‑ синяя и кремовая обивка, темные шторы с более светлой подкладкой. Цветовая гамма ковра оказалась точно такой же: на кремовом фоне темно‑ синий узор. Кресла обиты в тон шторам. Ратлиджу показалось, что малую гостиную хозяин любит и предпочитает проводить время здесь, а не в парадном зале.

Меньше чем через минуту после того, как Ратлидж вошел в малую гостиную, к нему вышел Белфорд.

Хозяин оказался человеком среднего роста и среднего возраста. Волосы седые со стальным отливом; аккуратные усики. Держался он надменно, как какой‑ нибудь граф. Не дожидаясь, пока Ратлидж заговорит, он заявил:

– Я уже рассказал констеблю Дойлу все, что мог, о вчерашней ночи и велел Миллеру показать машину. Что вам еще нужно?

В его голосе не слышалось ни раздражения, ни любопытства, только досада.

– Я инспектор Ратлидж из Скотленд‑ Ярда, – дружелюбно ответил Ратлидж. – Насколько я понял, вчера, вскоре после полуночи, возвращаясь домой, вы не заметили на улице ничего необычного.

– Совершенно верно.

– Покойник лежал не рядом с вашим домом, а напротив, на другой стороне. Вы могли просто не заметить его? Насколько я понимаю, вы вели машину сами.

– Да. И уверяю вас, труп на своей улице я бы наверняка заметил!

– А в конюшню, где вы обычно держите автомобиль, его загнал ваш лакей?

– Да, конечно.

– Вы уверены, что он не сбил того человека?

– Кто, Миллер? Исключено! Он бы обязательно сказал мне!

– Прошу вас взглянуть на жертву, пока тело еще не увезли. Вдруг вы его узнаете. Вполне возможно, он ваш сосед, хотя констебль Медоуз уверяет, что никогда не видел его.

– Что ж, ладно. – Не дожидаясь Ратлиджа и не оборачиваясь к нему, Белфорд развернулся и зашагал к двери.

Труп как раз грузили в кузов фургона, когда к нему подошел Белфорд и приказал:

– Покажите мне его!

Похоронщик замялся, обернулся к Ратлиджу. Тот кивнул. С лица трупа откинули одеяло.

Белфорд пытливо вглядывался в него, как будто хотел запомнить черты лица покойника. Потом он повернулся к Ратлиджу:

– Я совершенно уверен, что никогда раньше не видел этого человека.

– Вы уверены? – спросил Ратлидж. Водитель катафалка ждал разрешения снова накрыть тело.

– Убежден. Он не живет на нашей улице, он не служил под моим началом на войне, он не вращался в тех кругах, к которым принадлежу я… Не представляю, где еще мы с ним могли бы встретиться.

– Спасибо, мистер Белфорд. – Ратлидж подал знак. Похоронщик кивнул, накрыл труп одеялом и захлопнул дверцы.

Белфорд отошел в сторону, пропуская катафалк, и задумчиво заметил:

– Хотелось бы мне знать, что он делал на нашей улице.

– Мы пока не можем его опознать, – ответил Ратлидж. – Неизвестно ни кто он, ни где живет, ни что привело его сюда.

– В таком случае… вряд ли я еще чем‑ то могу быть вам полезен… – Сухо кивнув, Белфорд зашагал прочь. Но, не пройдя и шести шагов, вдруг развернулся и сказал: – По словам констебля Дойла, его протащило футов десять. По‑ моему, все указывает на то, что задавивший его водитель хотел убить свою жертву!

– В последнем мы пока не уверены, – ответил Ратлидж. – Констебль Медоуз, обнаруживший труп, не сумел найти доказательства того, что тело протащило именно по вашей улице. Но, судя по ссадинам на лице покойного и по состоянию его одежды, такое показалось ему вполне вероятным.

– Значит, вам лучше поискать следы где‑ нибудь в другом месте, – не без удовлетворения заметил Белфорд. – Скорее всего, беднягу сбили вдали отсюда, а потом привезли сюда и бросили, чтобы запутать следы.

Ратлидж некоторое время пытливо смотрел на Белфорда.

– Интересное предположение. На чем оно основано?

– Судите сами, инспектор. Похоже, что беднягу протащило после того, как его сбила машина, но на нашей улице нет никаких следов – ни борозд от его каблуков, ни вмятины от тела в пыли. И крови в том месте, где он лежал, тоже нет. Какой напрашивается вывод? Он, скорее всего, умер еще до того, как его привезли сюда. На нашей улице он не жил; вряд ли он в такой поздний час возвращался из гостей – не так одет. По‑ моему, его костюм куда больше подходит для загородной прогулки. Ваши подчиненные сейчас опрашивают всех, кто живет на нашей улице; вы обратились ко мне с просьбой взглянуть на жертву. Пока вы никакого успеха не добились. Вы видели мой автомобиль; уверяю вас, я никого не сбивал. Как и мой лакей. По‑ моему, вам следует задаться следующим вопросом: кто хотел смерти этому человеку и кто привез его сюда, убив где‑ то в другом месте? У меня нет врагов, которые могли бы нарочно подбросить труп к моему дому, чтобы поставить меня в неудобное положение. Вскоре вы опросите всех жильцов соседних домов и обитателей соседних улиц и поймете, что то же самое можно сказать и про моих соседей. А сейчас позвольте откланяться – меня ждут другие дела.

Ратлидж достал часы.

– Вот что мы нашли в жилетном кармане покойного. – Он держал часы за цепочку; покрутившись немного, тяжелый диск остановился. В лучах утреннего солнца сверкнуло золото. – Вы ничего не можете о них сказать?

Белфорд подался вперед и, коснувшись корпуса часов кончиком пальца, осторожно развернул их крышкой к себе.

– Вы не смотрели – там, внутри, нет надписи?

– Смотрел. Надписи нет.

– Часы, похоже, французские. И дорогие. Я бы сказал, что их владелец – человек знатного происхождения. Судя по возрасту покойного, они, скорее всего, достались ему в наследство. А больше я ничего вам сказать не могу.

Снова отвернувшись, Белфорд направился к дому, не оглядываясь, расправив плечи и высоко подняв голову. Ратлидж подумал: ясно, что на войне Белфорд был офицером. Ему доводилось встречать людей, похожих на Белфорда: дисциплинированных, честных, но в чем‑ то ограниченных. Поборников уставов и правил. Интересно, почему Белфорд не требует обращаться к нему по званию. И кстати, в каком чине он был на войне?

Констебль Медоуз, подошедший к Ратлиджу сзади, заметил:

– А ведь он дело говорит, сэр.

Ратлидж кивнул. Белфорд оказался ценным и наблюдательным свидетелем. На вопросы он отвечал сжато, но по существу, а затем дал ряд советов по поводу того, как, по его мнению, следовало действовать дальше. Еще до разговора с Белфордом Ратлидж успел прийти к тем же выводам. Если мертвец не лежал на обочине улицы в то время, когда Белфорд вернулся домой, скорее всего, его убили в другом месте. Убийца поспешил избавиться от трупа и привез его сюда перед рассветом.

Никаких документов. Как верно подметил Белфорд, убитый не жил на этой улице и вряд ли был здесь в гостях. А на мостовой не обнаружено крови, которая указала бы место, где умер несчастный.

С другой стороны, сам Белфорд вернулся домой со званого ужина. Он мог незаметно подбросить тело на другую сторону улицы, а кровь с кожаного сиденья вытереть тряпкой. Несчастного обнаружат соседи или констебль во время обхода… Нет, не сходится. Ратлидж прекрасно помнил, в каком безупречном состоянии находился автомобиль Белфорда.

Он повернулся к Медоузу:

– Вы хорошо знаете мистера Белфорда?

– Он человек не слишком общительный. Деньги у него водятся – в его доме целый штат прислуги: лакей, две горничные, повар, экономка и камердинер. Никогда с ним не было никаких хлопот. Уж я‑ то знаю, десять лет прослужил здесь!

– А если мистер Белфорд ведет двойную жизнь? В Челси – добропорядочный гражданин, а в другом месте…

– Все может быть. Но я никогда ничего плохого за ним не замечал.

Ратлидж кивнул.

– Наша первая задача – установить личность покойного. Только потом можем мы быть уверены, что жертва не имеет никакого отношения к мистеру Белфорду. Если вы и ваши сослуживцы закончите опрашивать всех, кто живет на этой улице, но ничего существенного не выясните, переходите на соседние улицы и двигайтесь в сторону Темзы. Перед тем как предпринимать дальнейшие шаги, необходимо точно решить, что жертва никак не связана с вашим участком. Если в Челси ничего выяснить не удастся, попробуем найти его по часам.

– Понял, сэр. Я обо всем позабочусь.

Ратлидж вышел на середину улицы и сделал шагов по двадцать сначала в одну сторону от того места, где Медоуз обнаружил труп, затем в другую, но, хотя он смотрел предельно внимательно, а солнце светило очень ярко, не нашел никаких следов, которые доказывали бы, что жертву сюда привезли. Не было и признаков того, что улики стерли в попытке сбить полицию со следа.

Он вынужден был согласиться с Белфордом, хотя, наверное, для Скотленд‑ Ярда было бы лучше, если бы Белфорд оказался не прав. Ратлидж улыбнулся про себя. Да, если Белфорд ошибся, их задача существенно облегчается. Где бы ни погиб несчастный, он погиб не здесь.

Случайно ли выбрана эта улица? А может, убийца специально подбросил сюда свою жертву, желая что‑ то сказать живущему здесь человеку? А если убийца ошибся адресом?

Вернувшись, Ратлидж обратился к констеблю Медоузу:

– За время своего дежурства вы обходите несколько улиц. Многое замечаете, до вас доходят слухи. Может быть, кто‑ то из живущих здесь замешан в действиях, результатом которых явилось вот такое… своего рода ужасное предупреждение?

– Сэр, я и сам подумал о том же самом, но не припоминаю ничего подходящего. Здесь живут вполне респектабельные люди. Есть один или два художника, известный актер… Все они у себя дома ведут себя тихо, как и их соседи.

Решив, что больше он здесь ничего не выяснит, Ратлидж уехал, попросив констебля Медоуза записать показания свидетелей и переслать их в Скотленд‑ Ярд.

Он с радостью уехал из Челси и отправился в ювелирный магазин «Галлоуэй и сыновья» на Бонд‑ стрит. Будучи еще совсем молодым полисменом, Ратлидж нашел вора, который как‑ то в субботу вечером вломился в магазин; ему также удалось вернуть почти все украденное. С тех пор Галлоуэй считал себя должником Ратлиджа.

Ювелир и сейчас тепло приветствовал Ратлиджа и, распрощавшись с молодой парой, которая интересовалась обручальными кольцами, повернулся к инспектору.

– Последнее время вы совсем про нас забыли, – с улыбкой заметил он. – А я все жду, когда вы придете ко мне покупать кольцо для какой‑ нибудь молодой леди.

– Как‑ нибудь в другой раз, – ответил Ратлидж. – А сегодня я приехал к вам по делу. Пожалуйста, взгляните на эти часы. Что вы о них скажете?

Он передал Галлоуэю часы. Перед тем как открыть крышку, ювелир внимательно осмотрел их.

– Они имеют какое‑ то отношение к преступлению? – не поднимая головы, спросил Галлоуэй.

– Нам бы очень хотелось установить личность их владельца.

– Ну да, конечно. – Осмотрев заднюю крышку часов, Галлоуэй повернулся к Ратлиджу. – Сразу видно, что часы французские. Сделаны они действительно во Франции, но продали их в Лиссабоне. Вот здесь, на рамке, есть печать ювелира, видите? По‑ моему, их подарили не на память, не к совершеннолетию, например. Их купили для того, чтобы носить каждый день. Разумеется, сразу видно, что часы не новые, но, по всем признакам, обращались с ними хорошо. По‑ моему, их изготовили в тысяча восемьсот девяностом или девяносто пятом году.

– Интересно, – сказал Ратлидж. – Что‑ нибудь еще можете сказать?

– К сожалению, нет. У меня есть знакомые в Лиссабоне. Хотите, я наведу справки? Разумеется, тактично.

– Да, спасибо, вы мне очень поможете.

Галлоуэй записал свои наблюдения и вернул часы Ратлиджу.

– Связаться с вами через Скотленд‑ Ярд, как обычно?

– Да, пожалуйста.

Идя к машине, Ратлидж продолжал размышлять, когда кто‑ то рядом произнес:

– Вы что же, перестали замечать старых друзей?

Вернувшись в настоящее, Ратлидж увидел, что перед ним стоит бывший старший инспектор Камминс, и с улыбкой ответил:

– Извините! Я тут как раз решал, что собой представляет последнее дело – убийство или несчастный случай с попыткой спрятать жертву. Что привело вас в Лондон?

– Дочь выходит замуж; сейчас они с женой подыскивают свадебное платье. Меня отпустили и велели не возвращаться еще час, не меньше. Час почти закончился. Как я рад, что встретил вас! Мне очень жаль Боулса, но, должен сказать, многие удивились, узнав, что у него инфаркт, и я в их числе. Что скажете о новичке – Маркеме?

Ратлидж подумал: если бы Камминс еще служил в Скотленд‑ Ярде, исполняющим обязанности старшего суперинтендента, скорее всего, назначили бы его. Очень жаль, что он вышел в отставку.

– Темная лошадка. Пока с ним работается вполне спокойно, но, как говорится, его репутация его опережает. По‑ моему, он не любит внезапных озарений. Он – поборник правил.

– Что, новая метла чисто метет?

Ратлидж задумался.

– Пока рано судить; он еще так недавно у нас служит.

– По‑ моему, сейчас Скотленд‑ Ярд разделился на два лагеря. Одни думают, что Боулс идет на поправку и скоро вернется на службу. Другие считают, что Боулс успел многим насолить и министерство внутренних дел отправит его в отставку, как только подыщет подходящую замену.

Такие слухи до Ратлиджа еще не доходили.

– Спасибо, что предупредили. – Как говорится, хоть плохой, зато свой? Ратлидж сам не знал, что лучше.

– Приятно было повидаться с вами, Иен. Смотрите себе под ноги, и все будет хорошо.

Камминс повернулся, чтобы уйти, но Ратлидж его остановил.

– Скажите, вы не скучаете… по Скотленд‑ Ярду? – неожиданно для себя спросил он. Неприлично задавать такие вопросы; кроме того, мысли Камминса – совершенно не его дело.

После клиники Ратлидж с радостью вернулся в Скотленд‑ Ярд и с головой погрузился в работу, боясь скатиться в невозвратное безумие. Несмотря на враждебность Боулса и мысли, омрачающие его голову, он старался удержаться на плаву. Он выжил, потому что не позволял себе даже думать о том, что будет с ним после Скотленд‑ Ярда, без Скотленд‑ Ярда. Он гнал от себя мысли о том, что с ним случится, если его вдруг лишат работы. Как лишили его бывшего начальника.

– Да, скучаю, – ответил Камминс, и Ратлиджу стало нехорошо. Но потом Камминс добавил: – Но не так сильно, как мне казалось раньше. Ответил я на ваш вопрос?

– Д‑ да… – с трудом выдавил из себя Ратлидж.

Вернувшись на работу, Ратлидж первым делом попросил сержанта Гибсона выяснить все, что можно, об услужливом мистере Белфорде. Закрыв дверь своего кабинета, он сел за стол лицом к пыльному окну и стал смотреть на улицу. Он радовался тому, что мельком видит, что творится снаружи, пусть хотя бы деревья и кусок дороги. Несмотря на заверения врачей, возникшая на фронте клаустрофобия не прошла со временем. Кроме того, ему лучше думалось, когда он смотрел на зеленую листву, деревья и землю, не искореженную снарядами и не превратившуюся в месиво из грязи, костей, крови и утраченных надежд.

Ратлидж понимал, что новый начальник наверняка с нетерпением ждет его отчета. Но он пока был не слишком доволен тем, что увидел на улице в Челси.

Убитый был обут. Если бы его протащило десять футов по земле, по крайней мере одна туфля свалилась бы с ноги. Может быть, потом кто‑ то снова обул его? И хотя на пальто виднелись все признаки того, что тело тащили, никто не попытался изобразить след в пыли. Интересно, почему? И откуда в Челси взялся тот несчастный? Почему его привезли в Лондон? Потому что в большом городе легче затеряться или потому что ему необходимо было оказаться именно здесь?

«Потому что место, где он умер, выдало бы убийцу», – высказался Хэмиш из его подсознания. Голос его с шотландским выговором показался Ратлиджу четким и звонким, как будто капрал Хэмиш Маклауд стоял совсем рядом, у него за спиной.

Непонятно, как покойник оказался в Челси. И все же придется отправить описание его внешности во все крупные города. И надеяться, что тамошние коллеги передадут его приметы в небольшие окрестные городки и в деревни, расположенные на их участках. Если Скотленд‑ Ярду повезет, какой‑ нибудь констебль из глубинки узнает погибшего и сообщит, как его звали.

Ратлиджа предупредили заранее, что исполняющий обязанности старшего суперинтендента не любит, если следствие заходит в тупик.

Часы внушали больше надежд. Вещь дорогая; английский ювелир, например Галлоуэй, наверняка сохранил бы чек и фамилию довольного клиента в надежде на новые сделки. Интересно, поступают ли так же ювелиры в Португалии?

Почему убийца оставил часы, хотя он… или она… опустошили карманы мертвеца?

Случайно или умышленно?

Опознать покойного могут родственники, соседи, работодатель, если жертву объявили пропавшей без вести.

Ратлидж взял лист бумаги, записал приметы мертвеца и отнес записку сержанту Гибсону.

– Врач пока не прислал отчет о вскрытии. Как только мы его получим, пожалуйста, разошлите приметы во все полицейские участки, – сказал он сержанту.

– Во все, сэр? – уточнил Гибсон, заранее прикидывая предстоящий объем работы.

– Жертва могла приехать из Корнуолла, или Нортумберленда, или из любого графства. Да, к сожалению, придется оповестить всех.

Кивнув Гибсону, он отправился к начальству с отчетом. Когда Ратлидж закончил, исполняющий обязанности старшего суперинтендента нахмурился и сурово заметил:

– Я всегда говорил: от этих бензомоторов ничего хорошего ждать не приходится! <

> Ратлидж не понял, шутит новый начальник или имеет в виду, что на поезде, например, большие расстояния можно преодолеть быстрее.

Врач, осмотревший жертву, прислал отчет ближе к полудню следующего дня.

Вот что написал доктор Паркер:

«По предварительной оценке время смерти оставляю без изменения. Точно так же не подлежит сомнению, что жертву тащили по земле. Мужчина, возраст – тридцать – тридцать три года, на теле нет особых примет, род занятий невозможно определить по состоянию рук и одежды. Судя по качеству одежды, возможно, он располагал независимыми средствами. Характер внутренних повреждений указывает на то, что его, скорее всего, сбил автомобиль. Левая рука сломана. Боевые ранения и военные травмы отсутствуют».

Опознать человека со следами боевых ранений, несомненно, гораздо легче.

Ратлидж передал отчет сержанту Гибсону, а затем прочел записи опросов жителей соседних улиц. Констебли хорошо поработали. Они обошли все дома и побеседовали со всеми жильцами. Гостей в тот вечер ни у кого не было.

«М‑ да, тут тебе вряд ли повезет», – заметил Хэмиш.

И Ратлидж начал подозревать, что Хэмиш прав.

Глава 4

Ратлидж сидел в своем кабинете и дописывал рапорт по другому делу, когда вошел сержант Гибсон.

– Мы получили три ответа на запросы о вашем мертвеце, – сказал он, – да только они не очень‑ то отличаются друг от друга. – Сержант протянул инспектору бумаги; тот жестом указал сержанту на свободный стул.

Просмотрев все три ответа, Ратлидж вынужден был согласиться с сержантом.

В первом случае речь шла о муже, которого жена объявила в розыск два года назад. Констебль, сообщавший о пропавшем без вести муже, приписал внизу страницы: «Так как миссис Трамбалл – особа довольно сварливая, мистер Трамбалл скорее бросился бы под колеса автомобиля, чтобы избавиться от нее, чем вернулся в Дербишир».

Ратлидж заметил:

– Пропавший муж работал мясником. Если он не сменил род занятий, то вряд ли это наш мертвец. Руки и особенно ногти у мясников совсем не такие, как у джентльменов. И все же не будем сбрасывать его со счетов.

Перейдя ко второму ответу, он сдвинул брови:

– Учитель из Кента? Возможно.

Здесь никаких комментариев не было, но, когда Ратлидж дочитал ответ, Гибсон заметил:

– Я взял на себя смелость и позвонил в Кент. Дело в том, что у меня там знакомый констебль Парри, он и прислал ответ. Во время войны мы с ним вместе искали шпиона на чатемской верфи. Конечно, все оказалось ложной тревогой – тогда нас часто дергали не по делу. Так вот, Парри говорит, что учитель недавно потерял ребенка и с тех пор не просыхал.

– По словам доктора, наш покойник вообще не пил.

– Вот именно, сэр. И все же… не будем и его сбрасывать со счетов. Третий ответ также дарил туманную надежду. Инспектор из Норфолка сообщал: «У меня нет оснований полагать, что ваш труп принадлежит Джералду Стандишу, так как он пропал совсем недавно. С другой стороны, после возвращения с войны Стандиш довольно часто уходит без предупреждения на несколько дней. Вечером уборщица встретила его на улице; он направлялся к лесной опушке. Судя по всему, шел на прогулку; он выглядел вполне нормально и поздоровался с ней. На следующее утро уборщица заметила, что его постель осталась неразобранной, но не стала сообщать в полицию, поскольку обычно он объявляется через день‑ другой. Последний раз стал исключением. С тех пор констебль в Морсли не видел Стандиша и не слышал о нем».

– Вы поговорили с инспектором? – спросил Ратлидж у Гибсона.

– Сэр, там нет телефона, по которому я мог бы связаться с ним.

– Тогда подождем еще несколько дней и посмотрим, не удастся ли нам что‑ нибудь выяснить с помощью часов. И вот еще что. Вы навели справки о мистере Белфорде из дома номер двадцать по Хантингдон‑ стрит?

– Жду ответа из военного министерства. Ни в службе столичной полиции, ни у нас на него ничего нет… – Гибсон откашлялся. – Прочитав рапорт констебля Медоуза, я решил, что вы ни в чем не подозреваете мистера Белфорда.

– Пока нет. Но он на удивление много знает – или догадывается о большем, чем ему следует, – его пока рано вычеркивать из списка подозреваемых. – Поведение Белфорда не раздосадовало Ратлиджа; он всегда был благодарен свидетелям за любые полезные сведения, потому что невозможно знать и видеть все, особенно там, где не живешь. И все же Белфорд на удивление умело реконструировал возможные события. И к мертвецу, обнаруженному напротив его дома, он отнесся совсем не так, как обычный свидетель. В его реакции не было ни изумления, ни ужаса, что вполне характерно для человека, неожиданно столкнувшегося со смертью.

На следующий день сержант Гибсон вошел к Ратлиджу в кабинет с выражением озадаченности на лице и, ничего не говоря, протянул ему лист бумаги.

Ратлидж просмотрел его, а затем внимательнее перечитал все, что там было написано.

Насколько можно было судить, мистер Белфорд вполне соответствовал его первому впечатлению. Он и в самом деле оказался очень полезным свидетелем. Ратлидж еще кое‑ что узнал о нем. Все слуги работали у Белфорда не менее десяти лет, а двое прослужили целых пятнадцать. У Белфорда никогда не было неприятностей с законом. Послужной список безупречен; он дослужился до капитана. Участвовал в битве при Монсе, в третьей битве на Ипре, известной как битва за Пашендаль, в битве на Сомме и в Амьенской операции; трижды был ранен и каждый раз, выписавшись из госпиталя, возвращался в строй.

Ратлидж ни разу не встречал Белфорда во Франции, но не очень удивился. Удивился он другому: он ни разу не слышал фамилию этого человека. Когда в бой бросали новые подразделения, обычно сообщали, откуда они прибыли, называли фамилии старших офицеров и говорили, где они служили раньше.

– Вот и все, что удалось узнать, – сказал Гибсон. – Ответ из военного министерства пришел так быстро, что даже я удивился.

Обычно для того, чтобы что‑ то выяснить в военном министерстве, требовалось запастись терпением, так как все записи там делались от руки, а архивы велись по старинке. Иногда ответы военного министерства откровенно ставили в тупик. Если Ратлиджу требовалось что‑ то узнать быстро, он вынужден был просить знакомых об одолжении, чтобы ускорить процесс.

– Ну, поскольку его не расстреляли на рассвете, вряд ли он – окопавшийся среди нас немецкий шпион, – сухо заметил Ратлидж.

– В самом деле, сэр, – ответил Гибсон. – Констебль Медоуз побеседовал со всеми его слугами. Они назвали мистера Белфорда украшением квартала.

– Боже правый, – вздохнул Ратлидж. – Как он добился такого признания?

– Констеблю сообщили, что он щедро жертвует деньги во все благотворительные общества.

– Ага!

– Причем всегда анонимно.

– Интересно. Значит, будем держать мистера Белфорда в подсознании до тех пор, пока не выясним больше о покойнике.

В ответ на их запросы пришло еще два сообщения: одно из Корнуолла, второе из Честера. Гибсон добросовестно пересказал все Ратлиджу.

Житель Корнуолла ушел на прогулку в Эксмур; с тех пор его не видели. На войне его контузило, и, по словам констебля Тилли, его поступки часто отличались непредсказуемостью. Его объявили в розыск уже три недели назад. За такой долгий срок он вполне мог добраться до Лондона, например поездом. А мог сесть в попутную машину и уехать куда глаза глядят.

Поморщившись при упоминании контузии, Ратлидж заметил:

– Нам и его придется держать в голове. Как его фамилия?

– Фултон, сэр. Он из Ноттингема. До войны женился на уроженке Корнуолла; молодые поселились на ферме ее отца.

– Он вполне мог добраться до Ноттингема, – заметил Ратлидж. – Если был настроен достаточно решительно.

На пропавшего из Честера возлагать надежд не приходилось. Его ранило на войне; у него была изуродована рука. По словам тамошних полицейских, рука так и не восстановилась полностью.

– А в отчете о вскрытии ни о какой искалеченной руке не говорится, – напомнил Гибсон. – Только о ранах, которые стали причиной смерти.

– Вы передали в Честер, что их пропавший – скорее всего, не наш покойник?

– Да. Остается еще пропавший без вести из Норфолка.

– Возвращаемся к часам, – вздохнул Ратлидж. – Пора бы уже и услышать о них что‑ нибудь.

– А если они краденые? – предположил предусмотрительный Гибсон.

– А вы вспомните, как был одет покойник. Нет, по‑ моему, часы принадлежали ему.

Но Гибсона его замечание не убедило.

– Почти все карманные воры одеваются как джентльмены. Так на тебя скорее не обратят внимания в таких местах, где есть смысл шарить по карманам.

Прошла почти неделя после того, как в Челси нашли труп, когда в Скотленд‑ Ярд пришел ювелир Галлоуэй и попросил провести его в инспектору Ратлиджу.

Ювелира привел констебль Томас; едва войдя, Галлоуэй сообщил:

– Терпение – само по себе награда. Мне кажется, вам интересно будет кое‑ что узнать.

– Надеюсь, новость у вас хорошая, – ответил Ратлидж, вставая навстречу Галлоуэю. – Что написал ваш знакомый?

– Часы, которые вы мне показывали, – одни из пары. В тысяча восемьсот девяносто первом году эти часы заказали лиссабонскому ювелиру. Некий мистер Хауард Френч подарил одни сыну, другие зятю по случаю их женитьбы; через положенное время владельцы прислали часы в Лиссабон для чистки и полировки. Затем часы перешли во владение внуков мистера Хауарда Френча, которые к тому времени достигли совершеннолетия.

– Почему часы заказали в Лиссабоне, а не в Лондоне или в Париже?

– Кажется, Френч был совладельцем виноторговой фирмы на Мадейре; в Лиссабон он часто приезжал по делам. Ему было около сорока лет, когда он стал единственным владельцем фирмы и купил на Мадейре участок, где заложил собственный виноградник. Опыт превзошел самые смелые его ожидания – во всяком случае, так мне говорили.

– У его фирмы имеется лондонский филиал?

– Да, есть, но здешнее отделение занимается только импортом и торговлей. Мой лиссабонский коллега сообщает, что семья Френч владела виноградниками в Португалии, но именно виноград с Мадейры придал их винам такое отменное качество. Должен сказать, их вина – нечто исключительное! Я сам люблю выпить бокал мадеры после хорошего обеда. И обычно предпочитаю вино из погребов фирмы «Френч, Френч и Трейнор». – Галлоуэй покачал головой. – Ну кто бы мог подумать!

Крепость мадеры повышают добавлением к вину спирта, а затем вино выдерживают при довольно высокой температуре. Отец Ратлиджа любил пятилетнюю мадеру, хотя в его погребе имелись бутылки и постарше – одна даже сорокалетняя, которую заложил на хранение еще его отец.

– Значит, начать придется с Лондона. Вряд ли Скотленд‑ Ярд оплатит увеселительную поездку на Мадейру.

Ювелир едва заметно улыбнулся:

– Да, по‑ моему, там можно приятно провести несколько дней… разумеется, не за государственный счет.

Ратлидж поблагодарил Галлоуэя и сам проводил его к выходу.

Когда он вернулся в кабинет, ему сообщили, что сержант Гибсон уединился с исполняющим обязанности старшего суперинтендента. Поэтому Ратлидж разыскал сержанта Филдинга. Через пять минут, вооружившись сведениями, которые сообщил ему Филдинг, Ратлидж уже направлялся в Сити, в фирму «Френч, Френч и Трейнор».

Когда он вошел в красивое здание, в котором размещалась контора – рядом с рынком Леденхолл, – младший клерк сообщил ему, что никого из начальства нет на месте. Судя по стилю, четырехэтажное здание с резным фасадом вполне могло быть детищем самого Рена [3]. Над дверью красовалась золоченая табличка с названием фирмы и ничего больше.

Ратлидж толкнул дверь и очутился в небольшой приемной. Стены в ней украшали полированные дубовые панели, стулья принадлежали эпохе королевы Анны. На полу лежал толстый турецкий ковер; яркие узоры переливались, словно драгоценные камни. Приемная сразу должна была создать образ фирмы солидной, старинной, привыкшей отвечать вкусам самых взыскательных клиентов.

Младший клерк, который приветствовал его и спросил, по какому делу он пришел, доложил о нем старшему клерку. Человек, который вышел к Ратлиджу, выглядел бы на своем месте в конторе адвоката: рослый, седеющий, с высоким лбом и еще черными бровями, придававшими его лицу выражение достоинства и властности.

Кроме того, старший клерк обладал способностью оценивать гостя одним беглым взглядом.

– Мистер Ратлидж? Я старший клерк. Моя фамилия Гудинг. Фредерик Гудинг.

– Скажите, пожалуйста, где я могу найти мистера Френча? Мне очень нужно поговорить с ним.

– К сожалению, сегодня его нет. Буду рад помочь вам, чем смогу.

– А где можно найти мистера Трейнора?

Вопрос явно удивил мистера Гудинга.

– Мистер Френч‑ старший погиб на войне. Мистер Френч‑ младший сейчас в Эссексе. Мистер Трейнор заведует отделением фирмы на Мадейре.

Ратлидж достал из кармана часы и положил на стол рядом с собой. На золотой корпус и цепочку упал яркий свет лампы.

– Вам знакомы эти часы?

– Они очень похожи на те, что мистер Френч‑ старший унаследовал от своего отца. После смерти Френча‑ старшего часы достались его брату мистеру Френчу‑ младшему. Их прислали с фронта вместе с вещами погибшего… – Клерк легко коснулся часов и перевернул крышкой вверх. – Да, действительно! Судя по всему, у вас его часы… – Он вскинул голову и недоуменно посмотрел на Ратлиджа. – Как они попали в Скотленд‑ Ярд?

– Случайно, – ответил Ратлидж. – Мне сказали, что фирму основал дед нынешних владельцев. Дед заказал двое часов и подарил их сыну и зятю, а те, в свою очередь, передали часы своим сыновьям. Все верно?

– Семья Френч занимается виноделием на протяжении нескольких веков. Шекспир написал, что герцога Кларенса утопили в бочке с мальвазией. Если герцог Кларенс в самом деле именно так окончил свои дни, не исключено, что его утопили в вине, которое поставляло ко двору семейство Френч. Дед, как вы его назвали, решил, кроме того, сам выращивать виноград и производить собственное вино, а не просто ввозить его. У него было двое детей: сын, мистер Лоренс, и дочь, которая вышла замуж за мистера Дэвида Трейнора. Мистер Хауард Френч принял Дэвида Трейнора в свою фирму компаньоном. Их сын, мистер Мэтью Трейнор, в настоящее время живет на Мадейре. У мистера Лоренса было два сына. Майкл погиб на войне. Теперь здешнее отделение возглавляет его младший брат, – сжато, почтительно и вместе с тем с некоторой досадой ответил Гудинг.

– Где именно в Эссексе я могу найти мистера Френча‑ младшего?

Гудинг едва заметно улыбнулся:

– У мистера Луиса Френча загородный дом к северу от Дедхэма. Он живет возле деревни, которая называется Стратфорд‑ Сент‑ Хилари.

Край Констебла, места на границе Суффолка, где написаны самые выдающиеся произведения великого художника! Ратлидж знал его творения с детства, потому что Констеблом восхищалась его бабушка.

– Когда вы в последний раз разговаривали с мистером Френчем? – спросил он у Гудинга.

Клерк поджал губы и ответил:

– Кажется, в прошлую пятницу. Он звонил мне и спрашивал, сообщил ли его кузен окончательно, когда приедет. Я не получал от мистера Трейнора никаких вестей, и мистер Френч остался недоволен. Правда, у мистера Трейнора есть дела и в Лиссабоне; возможно, они отняли больше времени, чем он ожидал.

Если разговор состоялся в пятницу, он случился еще до того, как в понедельник нашли тело.

– Мистер Френч обычно живет в своем загородном имении и каждый день ездит оттуда на работу в Лондон? – спросил Ратлидж.

– Нет, нет, в Лондоне у него есть дом. Он хотел приехать заранее и проследить за всеми приготовлениями к встрече своего кузена. Мистер Трейнор собирался остановиться в лондонском доме, так сказать, в родовом гнезде.

Ратлидж хотел было попросить клерка взглянуть на жертву происшествия, но передумал. Не очень‑ то хотелось сообщать трагическую новость, жертвой мог оказаться Френч‑ младший… Луис, поправил себя Ратлидж.

– Когда мистер Френч уезжает в Лондон, в его эссекском доме остается прислуга?

– Да. Кроме того, в Эссексе постоянно живет его сестра, мисс Агнес Френч. Она ведет хозяйство брата и кузена.

– Они оба холостяки?

– Невеста мистера Трейнора погибла во время войны. Мистер Френч недавно объявил о своей помолвке. – Выражение лица клерка едва заметно изменилось. – Свадьбу хотят сыграть на Рождество, – добавил он таким тоном, словно не одобрял этой затеи.

– Его невеста живет здесь, в Лондоне? – Если покойник действительно Френч, возможно, он ехал именно к ней.

– Кажется, она проживает в Дедхэме вместе со своими родителями.

Значит, поездку к невесте придется исключить. Если только у Френча не было другой женщины. Покосившись на Гудинга, Ратлидж решил: если даже у его хозяина и есть другая, старший клерк будет держать язык за зубами.

Дверь за спиной клерка оставалась приоткрытой, как будто Гудинг надеялся, что дело у Ратлиджа краткое. Ратлидж заметил край картины в тяжелой позолоченной раме; он вспомнил, что в солидных фирмах любят вывешивать портреты основателей или благотворителей.

Он обошел Гудинга со словами:

– Я бы хотел посмотреть портреты в том коридоре, если вы не возражаете.

Клерк удивленно переспросил:

– Портреты? – Он обернулся. – А‑ а‑ а… Мистер Френч и мистер Трейнор!

Старший клерк очень проворно опередил Ратлиджа и придержал для него дверь с таким видом, словно сам предложил гостю посмотреть на портреты.

Коридор оказался достаточно широким; в нишах между двумя дверями, ведущими, скорее всего, в кабинеты, висели огромные портреты.

– Оба портрета писали члены Королевской академии художеств, – пояснил Гудинг. – Это мистер Дэвид Трейнор. Когда заказали его портрет, ему было около пятидесяти.

Присмотревшись, Ратлидж узнал имя известного художника в нижнем левом углу картины.

Трейнор оказался среднего роста; светлые волосы он причесывал по моде своего времени, а серьезное выражение лица вполне соответствовало его положению. Он добился успеха и знал себе цену – впрочем, вполне заслуженную. Он стоял вполоборота, положив одну руку на большой ящик с вином, украшенный названием фирмы, а второй рукой указывал на карту, лежащую рядом с ним на столе. На карте были изображены Португалия и, чуть вдали от нее, остров Мадейра.

Сходства с жертвой, лежащей сейчас в покойницкой, Ратлидж в лице Трейнора не обнаружил.

Он перешел к следующему портрету.

– Это, разумеется, мистер Хауард Френч, основатель фирмы, – пояснил Гудинг. – Иногда мне кажется, что нынешний мистер Френч похож на него гораздо больше, чем его старший брат – тот пошел в мать.

– Здесь нет портрета мистера Лоренса, сына мистера Хауарда?

– Он висит в кабинете нынешнего главы фирмы, мистера Луиса. Картина ему очень нравится.

Френч также оказался среднего роста, со среднерусыми волосами и неопределенно‑ голубыми глазами. Зато в форме подбородка ничего «среднего» и «неопределенного» не было. Если Трейнор добился успеха, выгодно женившись, то его тесть явно был ядром, движущей силой всего предприятия. Фирма добилась процветания благодаря его энергии и деловой сметке.

У Ратлиджа не осталось сомнений и по другому поводу. Мертвец, найденный в Челси, так напоминал портрет, что наверняка был родственником основателя, хотя он и не унаследовал от Хауарда Френча упрямый подбородок и властный вид. Зато цвет волос, рост, нос и форма головы оказались почти такими же… Конечно, Ратлидж понимал, что его выводы никак нельзя назвать окончательными.

И все же несомненное сходство, а также часы служили вполне убедительными доказательствами того, что мистер Френч‑ младший мертв.

Невольно напрашивались вопросы: за что его убили и где?

Глава 5

Настало время снова побеседовать с исполняющим обязанности старшего суперинтендента.

Поблагодарив Фредерика Гудинга за помощь, Ратлидж повернулся, чтобы уйти. Старший клерк из вежливости проводил его до самой двери и почти бесшумно закрыл ее. Ратлиджу показалось: старший клерк сгорает от любопытства и ломает голову над вопросом, что послужило поводом для визита представителя Скотленд‑ Ярда.

Но если так, почему он ни о чем не спрашивал? Почему не выказал тревогу или озабоченность? Гудинг сохранял сдержанность и невозмутимость – качества, благодаря которым все младшие клерки наверняка благоговеют перед ним. Он охотно распространялся о прошлом Френчей, но не сказал почти ничего имеющего отношение к делу.

Может, он старается делать хорошую мину при плохой игре? Или просто надеется выяснить самостоятельно, почему часы оказались в руках Скотленд‑ Ярда… А может, ему уже что‑ то известно или он догадывается, что произошло? Или боится, что какой‑ нибудь неблагоразумный поступок нынешнего владельца пагубным образом скажется на добром имени фирмы?

Что за человек Луис Френч?

Конечно, виноторговцы не привыкли к приходу гостей из Скотленд‑ Ярда. У фирмы «Френч, Френч и Трейнор» никогда не было неприятностей с законом. Вопрос в том, попробует ли Гудинг найти Луиса Френча, чтобы предупредить его о приходе человека из Скотленд‑ Ярда и о том, что у инспектора его часы…

Ратлидж досадовал на себя. Почему он ничего не выяснил заранее? Жаль, что пришлось показать Гудингу часы. Но, когда он пришел в здание фирмы, часы были его единственной зацепкой.

Вернувшись в Скотленд‑ Ярд, Ратлидж узнал, что Маркем ждет его в своем кабинете. Сержант Гибсон сообщил, что у исполняющего обязанности старшего суперинтендента сейчас никого нет.

Ратлидж постучал и открыл дверь, услышав ответ Маркема:

– Войдите!

Джоуэл Маркем, подобно Боулсу, выслужился из низов, но, в отличие от своего предшественника, похоже, не держал зла на людей, окончивших университет. Он был человеком дородным; его светлые волосы уже начали редеть. На гостей он смотрел вполне добродушно, но как же ошибались те, кто принимал его добродушие за слабость характера! Его проницательные зеленые глаза свидетельствовали об обратном.

Жестом указав Ратлиджу на стул, Маркем смерил его задумчивым взглядом и сказал:

– Надеюсь, вам есть что рассказать по поводу происшествия в Челси. Еще утром я спрашивал сержанта Гибсона, удостоите ли вы нас своим вниманием и поделитесь ли тем, как идет следствие.

Ратлидж улыбнулся:

– Я только что нашел последний кусочек головоломки, которая имеет отношение к мертвецу. И пришел к заключению, что его убили в другом месте, а труп привезли в Челси и бросили на улице, изъяв все документы и предметы, указывающие на его личность. Наверное, убийца не хотел, чтобы убитого быстро опознали. Он понадеялся, что нам не удастся ничего о нем выяснить.

Он рассказал Маркему о часах и о запросах, разосланных во все концы страны. Наконец, он поведал о своем визите в виноторговую фирму.

– И никто не объявлял этого Френча в розыск?

– По словам старшего клерка, мистер Френч звонил ему из Эссекса. Возможно, в Лондон он приехал по личным делам. Недавно он объявил о своей помолвке; может быть, собирался купить кольцо или заняться другими предсвадебными приготовлениями. Как бы там ни было, до сих пор о нем никто так и не забеспокоился.

– Тогда вам лучше съездить в Эссекс до того, как родные и близкие хватятся его. Постарайтесь успеть до того, как семья узнает новость от других. – Маркем снова бросил на Ратлиджа задумчивый взгляд. – Я слышал, вы ездите на своем автомобиле. Почему? Почему не поездом, как все нормальные люди?

Ратлидж почувствовал, что цепенеет. Как ответить, не выдавая о себе больше, чем ему бы хотелось?

– Война, сэр… – отрывисто, почти грубо начал он, по‑ прежнему не зная, что говорить.

– Война? – терпеливо переспросил Маркем.

После того как снаряд разорвался совсем рядом с его траншеей, Ратлидж оказался похороненным заживо. Спас его труп, упавший на него сверху. По иронии судьбы мертвецом был капрал Хэмиш Маклауд, которого Ратлидж незадолго до того приказал расстрелять за неподчинение приказу на поле боя. Он так до конца и не смог прийти в себя, потому что обязан был жизнью человеку, которому за несколько секунд до взрыва нанес завершающий удар. Молодой капрал‑ шотландец не хотел умирать. Но он упорно отказывался вести своих солдат в атаку на немецкие пулеметы – до того они и так потеряли много людей. Ратлидж не хотел расстреливать Хэмиша, но тот не подчинился его приказу на глазах у солдат, не оставив ему иного выхода. С того дня Ратлидж страдал клаустрофобией, которая временами становилась почти невыносимой. Он так и не смог освободиться ни от Хэмиша, ни от тяжелых воспоминаний.

Собравшись с духом, он пояснил:

– Во время войны я часто путешествовал в поездах, набитых испуганными солдатами, которых везли на бойню. Часами наблюдал за тем, как они храбрятся. У меня на глазах они писали последние письма домой, молились всем богам, в которых верили, или сидели в оцепенении, словно предвидя, что их ждет. Тогда я дал себе слово: если останусь жив, больше ни за что не буду ездить в поездах.

Он постарался ответить как можно ближе к истине и теперь ждал, что скажет исполняющий обязанности старшего суперинтендента.

Маркем некоторое время пристально смотрел на него, а затем кивнул:

– Спасибо за искренность. Ладно, езжайте в автомобиле, раз он вам больше нравится. Для меня главное – результат, а как вы его получите, не имеет значения – конечно, в разумных пределах. Ратлидж нашел в себе силы поблагодарить начальника и выйти из его кабинета. Его так и подмывало вскочить и убежать подальше от проницательных зеленых глаз. Он чувствовал ком в горле; ему стало трудно дышать. Его охватил страх. Казалось, что его загнали в угол, что выхода нет и позор неминуем.

Выйдя в коридор, он глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. На лбу у него выступила испарина, а во рту пересохло, как в пустыне.

Тревога прошла так же неожиданно, как и нахлынула на него. Ратлидж отправился к себе в кабинет. Он очень обрадовался, что никого не встретил в коридоре. И все же сердце еще несколько минут после беседы с начальником билось учащенно.

Эссекс! Он заставил себя думать о предстоящем путешествии и стал собирать все, что могло ему понадобиться. Сборы его немного успокоили. Но внезапно у него мелькнула страшная мысль: а вдруг Боулс что‑ то сказал о нем Маркему? А может, исполняющий обязанности старшего суперинтендента сам нашел неприятные сведения в его личном деле. Ратлидж часто подозревал, что там что‑ то есть.

Он встряхнулся. Нельзя давать волю воображению.

Ратлидж нашел Гибсона и рассказал, куда он едет и зачем. Выслушав его, сержант спросил:

– Может, раз уж вы едете в Эссекс, заодно заскочите и в Норфолк? Я позвоню тамошнему инспектору и предупрежу, что вы будете наводить справки о его пропавшем.

– Все зависит от того, что удастся выяснить о Френче. Похоже, до сих пор его никто не хватился. Это странно. Судя по всему, он – человек занятой, глава фирмы. Прошла целая неделя, а о нем ни слуху ни духу! Правда, его старший клерк – человек в высшей степени сведущий.

Гибсон кивнул:

– Тогда я подожду.

Ратлидж направился к лестнице, но вдруг остановился и добавил:

– Пожалуйста, наведите справки о Фредерике Гудинге, старшем клерке фирмы «Френч, Френч и Трейнор».

– Вас интересует что‑ нибудь конкретное? – спросил Гибсон.

Ратлидж задумался. Пока он не мог указать ничего конкретного, кроме перемены в его поведении.

– Скрупулезность, – сказал он наконец и продолжил спускаться по лестнице.

Он поехал домой, уложил вещи, написал записку сестре Франс – чтобы бросить в почтовый ящик по пути – и отправился в Эссекс.

На Тетфорд‑ роуд, точнее, в Бери‑ Сент‑ Эдмундс, у него жили знакомые, поэтому он неплохо знал местность. Дедхэм в «Книге Судного дня» [4] назывался саксонским поселением; его история уходила в глубь веков. Удобно расположенный на реке Стур с круглогодичным бродом, Дедхэм процветал. Его жители занимались сельским хозяйством. Затем поселение пережило наплыв фламандских ткачей. Шерсть обогатила Дедхэм, как и многие другие городки, а когда шерсть перестала играть такую важную роль, Дедхэм погрузился в благородную безвестность. В деревне неподалеку от Дедхэма родился знаменитый художник‑ романтик Джон Констебл.

Движение было свободным; Ратлидж сделал остановку только на другом берегу Темзы. Он решил выпить чаю с сэндвичем. Он ничего не ел с самого завтрака, а паб оказался симпатичным, с террасой сзади, которая спускалась к речушке. Светило ласковое солнце, на террасе было тепло. Ратлиджу очень хотелось задержаться. Но он понимал, как важно успеть в Дедхэм до того, как до ушей его обитателей дойдет весть о его визите к клерку. В фирме имелся телефон; скорее всего, Френч, живя в Эссексе, имел возможность как‑ то связаться с Лондоном.

Вечерело; Ратлидж приехал в Дедхэм уже в сумерках. Оказалось, что усадьба Френчей находится за городом. Он решил проехать чуть дальше и проверить, нет ли рядом другой деревушки, где можно было бы остановиться на ночлег. Но если даже такая деревушка и была, то за лесом, и он ничего не увидел.

На изящных кованых воротах он увидел большую букву «Ф»; высокие каменные столбы стерегли грифоны со сложенными крыльями.

Въехав в распахнутые ворота, Ратлидж покатил по длинной извилистой дорожке, которая привела его к дому, который оказался не таким большим, как он ожидал, но размер идеально соответствовал пропорциям. Он повернул к парадному входу; лучи фар осветили темно‑ красный кирпич, облицованный белым камнем. По обе стороны двери горели фонари. Ратлидж поднялся на крыльцо и взялся за дверной молоток, вырезанный в форме тропического цветка. Гибискуса?

Он постучал. Спустя какое‑ то время дверь ему открыла пожилая женщина в черном, которая спросила, по какому он делу.

– Я приехал поговорить с мистером Френчем. Моя фамилия Ратлидж, – ответил Ратлидж.

– К сожалению, его здесь нет. Он уехал в Лондон десять дней назад.

– Очень жаль. Есть ли сейчас в доме кто‑ нибудь из его родственников?

– Мисс Френч. Спросить ее, примет ли она вас?

– Да, спасибо. – Ратлидж улыбнулся.

Стоя на пороге, он рассмотрел парадную лестницу и резную балясину красного дерева. Пол в холле оказался деревянным, покрытым лаком. В простенке между двумя закрытыми дверями висела картина; Ратлидж решил, что стоящий под картиной столик относится к эпохе королевы Анны. Сама картина поразила его современным сюжетом. Она была выполнена в стиле французских импрессионистов, только изображался на ней не французский пейзаж, а травянистый склон холма. Вдали паслись овцы, а впереди на пастушеский посох опирался старик, одетый в грубую накидку с капюшоном. Фигура дышала таким беспредельным одиночеством, что Ратлидж отвернулся.

Судя по всему, Хауард Френч и его потомки не кичились новообретенным богатством. Они отказались от бесконечных пристроек и обновлений. Никакого роскошного вестибюля с мраморным полом и скульптурами, призванными поразить воображение гостей. Правда, возможно, Френчи редко бывали здесь или бывали часто, но отдыхали от светской суеты, а развлекаться предпочитали в столице. Интересный штрих к портрету человека, который подарил своим наследникам часы. Часы – вещь, которая передается из поколения в поколение. Прочная, надежная, полезная.

Вернувшаяся горничная сообщила, что мисс Френч примет его в гостиной.

Ратлидж подошел к двери. Горничная легонько постучала и, распахнув дверь, представила его.

Оглядевшись, Ратлидж понял, что первое впечатление его не обмануло. Дом в Эссексе предназначался для отдыха; в нем все дышало уютом и покоем. Правда, и ковер, и мебель были высшего качества.

Женщина, стоящая у камина, ничем не напоминала виденные им в Лондоне портреты, если не считать цвета волос. Ее лицо даже очень снисходительный наблюдатель не назвал бы красивым. И темно‑ синее платье, которое было на ней, совсем ей не шло. В нем лицо ее выглядело землистым.

Голос у нее оказался приятным, правда, говорила она холодно.

– Мистер Ратлидж… – Она выжидательно посмотрела на гостя.

– Извините, что приехал так поздно, – сказал Ратлидж. – Мне нужно поговорить с вашим братом, мистером Френчем.

– По‑ моему, вам уже сообщили, что на прошлой неделе он уехал в Лондон.

– И это меня удивляет. Я побывал в конторе на Леденхолл‑ стрит и не застал его там.

– Он поехал в столицу по личному делу. – Мисс Френч снова помолчала, но, видя, что гость не отвечает, продолжала: – Не скрою, я не слишком обрадовалась. Мне пришлось одной готовиться к приезду нашего кузена.

– Ваш брат собирался встретиться в Лондоне с каким‑ то конкретным лицом?

– Понятия не имею. – В ее глазах мелькнуло раздражение. – Если хотите знать, он постоянно сбрасывает на меня все дела. Сам он терпеть не может заниматься домом – учтите, я передаю его слова. Не удивлюсь, если «срочное дело» окажется всего лишь удобным предлогом. Позвольте спросить, что привело вас в Эссекс? Надеюсь, вы не хотите сообщить, что наш кузен приезжает очень скоро? Мы еще не проветрили постели!

– К сожалению, нет. – Поскольку хозяйка не предложила ему сесть, Ратлидж спросил: – Мисс Френч, может быть, мы сядем? Мои объяснения займут некоторое время.

Сначала ему показалось, что она ему откажет. После недолгой заминки она предложила ему стул, а сама села напротив.

– Только учтите, – сказала она, – я совершенно ничего не знаю о Мадейре, не разбираюсь в винах и вопросах поставок… Если вы приехали сюда по делу, то напрасно проделали такой долгий путь.

Ратлидж достал из кармана часы и показал ей:

– Знакома ли вам эта вещь?

Он сразу понял, что Агнес Френч узнала часы. Тем не менее она взяла их у него и вгляделась в них внимательнее.

– Не знай наверняка, я бы сказала, что у вас часы моего брата. Но, когда он уезжал, часы были при нем. В этом я совершенно уверена. – Она вернула Ратлиджу часы и сурово спросила: – С какой целью вы сюда приехали? Неужели думаете, что я выкуплю у вас часы? Я не дура, мистер Ратлидж, и считаю, что вы напрасно потратили время.

Она уже собиралась встать и позвать горничную, когда Ратлидж сказал:

– Мисс Френч, я из Скотленд‑ Ярда.

Молча опустившись на стул, она посмотрела на него в упор.

– Моя фамилия действительно Ратлидж. Однако правильнее обращаться ко мне «инспектор Ратлидж». – Он показал ей удостоверение, но она не взяла его. Она по‑ прежнему не сводила с него взгляда.

– Что… что натворил мой брат? Мы обанкротились? Он промотал все деньги? А может быть, ваш визит связан с приездом нашего кузена? Он имеет к этому какое‑ то отношение?

– Понятия не имею, – ответил Ратлидж. – Несколько дней назад меня срочно вызвали в Челси, так как на Хантингдон‑ стрит нашли тело. Никаких документов при нем не обнаружили, зато при нем были эти часы…

Агнес Френч вскочила, не дав ему договорить, и с застывшим лицом подошла к камину.

– Если часы были на том покойнике, – хрипло сказала она, – значит, с моим братом что‑ то случилось. Он бы ни за что не расстался с ними по доброй воле. Не держите меня в неведении! Тот человек убил моего брата? Вы это пытаетесь мне сказать? Прошу вас…

Ратлидж не подумал о том, что часы могли украсть у самого Френча. У него сложилось впечатление, что убийца, обыскавший мертвеца, просто не заметил фамильную реликвию.

Однако мертвец отдаленно напоминал человека на портрете…

– Мы, – осторожно начал Ратлидж, – боялись, что покойник был жертвой, а не злоумышленником.

– Мой брат не убийца. Зачем ему кого‑ то убивать? У него есть все, в чем только можно нуждаться. – Ему показалось, или он действительно расслышал горечь в словах мисс Френч?

На сей раз она все же потянулась к звонку и от волнения резко дернула его.

– Инспектор, на чем вы сюда приехали? Наверное, поездом.

– На автомобиле.

– Тем лучше. Пожалуйста, отвезите меня в Лондон, и мы сразу покончим с делом.

– Мисс Френч, существует вероятность, что человек, которого мы нашли на улице, может оказаться вашим братом, – ответил он, стараясь ее подготовить.

Но она отмахнулась:

– Чушь! У него на всем свете нет ни одного врага. По крайней мере, в Лондоне.

Интересно, что она имела в виду? Разговор развивался совсем не так, как он себе представлял.

– Неужели вы хотите сказать, что кто‑ то в Дедхэме желает ему зла?

– Не в Дедхэме, – нетерпеливо ответила Агнес Френч, – а в ближайшей деревушке. Вы ведь проезжали мимо нее? Раньше на ее месте был доминиканский монастырь; после того как Генрих VIII приказал снести его, на развалинах выросла деревушка. Там поселились слуги из монастыря, выселенные монахи… А, Нэн. Вот и вы. Будьте добры, уложите для меня небольшой саквояж. Мне придется срочно поехать в Лондон.

После того как Нэн ушла, мисс Френч снова повернулась к Ратлиджу:

– На чем я остановилась? Ах да, на деревушке. Мой брат был помолвлен с девушкой, которая жила в деревушке у церкви, а потом бросил ее ради другой. Она так и не простила его. Если бы на него напали здесь, я бы сразу подумала на нее. Но в Лондоне? Не верю!

– Она могла поехать за ним в Лондон, – заметил Ратлидж.

– Да, да, знаю, но вряд ли поехала бы. У нее ведь нет автомобиля, и она не знает города.

Агнес Френч покосилась на часы, стоящие на каминной полке.

– Подождите, пожалуйста. Я попрошу кухарку приготовить бутерброды и термос с чаем.

И она ушла.

Ратлидж подумал: все люди переносят потрясение по‑ разному. Вот мисс Френч обязательно нужно чем‑ то себя занять, продемонстрировать, что она – хозяйка положения. А если на опознании выяснится, что погибший – ее родной брат? Ратлидж подозревал, что у нее не выдержат нервы.

А может, не стоит спешить с выводами? В конце концов, какие у него доказательства, кроме портретного сходства, к тому же не очень ярко выраженного?

И все же ему не казалось, что он обознался. Судя по одежде, покойный из Челси не занимался тяжелым физическим трудом, ну а часы… Часы убийца вполне мог не заметить в темноте. Ему ведь нужно было спешно избавиться от трупа.

«А может быть, он понимал, что не сможет сбыть такие приметные часики», – заметил Хэмиш.

Тоже верно. Но все по порядку. Раз мисс Френч непременно хочет поехать в Лондон, быть посему. Он ее отвезет. Покойного необходимо опознать как можно скорее.

Через двадцать минут мисс Френч, успевшая переодеться в дорожный костюм, распахнула дверь гостиной. За ней семенила Нэн с саквояжем в одной руке и корзинкой для пикника в другой.

– Спасибо, Нэн, – сказала Агнес Френч. – Я протелефонирую вам из Лондона. Инспектор, я готова.

Хотя путь был неблизкий, Ратлидж и его пассажирка в основном молчали. Усталый Ратлидж был не в том настроении, чтобы вести светскую беседу. В отраженном свете фар он видел только ее профиль. Лицо у Агнес Френч было решительным, как будто мыслями она перенеслась в Лондон и смотрела на те ужасы, которые представлялись ее разуму.

Он прекрасно понимал, в каком она состоянии, но утешать ее было бесполезно. Она его не послушает. Он уступил ей, радуясь, что решающий удар она получит нескоро, только в Лондоне. Потом у нее будет много времени на то, чтобы горевать.

В Лондон они приехали среди ночи. Останавливались по пути, только чтобы заправиться, съесть бутерброды и выпить чаю. Мисс Френч раздраженно заметила:

– Я не позвонила домой и не предупредила, что еду. Все равно там все готовили для брата. Если вы отвезете меня туда, буду завтра утром готова в любое время. Сейчас у меня уже ни на что нет сил.

– Да, очень разумное решение, – похвалил ее Ратлидж. – Девять утра – не очень рано для вас?

– Нет. Вряд ли я засну, но хотя бы… хотя бы не проведу остаток ночи в кошмарах.

Он отнес к двери саквояж и корзинку, а она нажала на кнопку звонка.

Лондонский особняк Френчей находился в красивом месте. Как и дом в Эссексе, он был изящным и пропорциональным. Ратлиджу показалось, что он постепенно начинает понимать Хауарда Френча. Основатель теперешней фирмы унаследовал дело с вековыми традициями и способствовал дальнейшему его процветанию. Тем не менее ему хотелось, чтобы его фирму считали старинной и почтенной. Он не кичился недавно нажитым богатством. Даже часы, передаваемые из поколения в поколение, элегантные и дорогие, отличались безупречным вкусом. Ратлидж задумался. Возможно, Хауард Френч надеялся получить титул от королевы или, в крайнем случае, от Эдуарда Седьмого. Георг Пятый, теперешний король, не жаловал богачей так охотно, как его отец.

Наконец, дверь открылась. На пороге стоял молодой человек, одетый впопыхах. При виде мисс Френч он изменился в лице. Сестра Луиса Френча явилась в такой поздний час – к тому же с одним саквояжем, без горничной, зато в сопровождении незнакомого мужчины.

– М‑ мисс Френч! – запинаясь, проговорил он и тут же взял себя в руки. – Все ли… то есть входите, пожалуйста.

Они вошли в прихожую, и Ратлидж передал ему саквояж и корзинку.

– Извините, Роберт, что потревожила вас в такой час, но мне нужно поговорить с братом. Он дома?

– Нет, мисс… он… м‑ м‑ м… в Эссексе, как мне сказали, и до пятницы его в Лондоне не ждут.

Агнес Френч покосилась на Ратлиджа, словно призывая его к молчанию. Роберту она сказала:

– Что ж, тогда я пойду наверх. Я переночую здесь, вернее, пробуду до утра. Возможно, завтра тоже останусь ночевать. Будьте добры, передайте мисс Рул, что я здесь. В еде я неприхотлива, но, как она наверняка помнит, есть люблю вовремя.

– Хорошо, мисс, я ей передам. Вам что‑ нибудь еще нужно? Может быть, разбудить Нелл, чтобы она вам прислуживала?

– Нет. Дома я не привыкла к услугам горничной, она мне и в Лондоне не нужна, – отрывисто ответила мисс Френч и поблагодарила Роберта за то, что тот подумал о Нелл. Затем она протянула руку Ратлиджу: – Что ж, мистер Ратлидж, увидимся завтра в девять.

Ратлидж не обиделся; узнав, что Френча нет в лондонском доме, он сам поспешил уйти. Его проводил Роберт, который закрыл за ним дверь.

Ратлидж сел в машину, завел мотор и отправился к себе домой.

Интересно, долго ли еще мисс Френч удастся делать вид, будто ничего не случилось? Слишком многое указывало на то, что ее брат пропал – или даже умер. Ни в Лондоне, ни в Эссексе его не было; часы оказались в Скотленд‑ Ярде. И даже Гудинг, старший клерк фирмы, ничего не знал о местонахождении Френча. А может быть, клерк все же знал что‑ то, чего не знал Ратлидж?

Интересно… Чем бы ни занимался Френч, едва ли он оборвал все связи со своей фирмой. С такой мыслью Ратлидж подошел к двери квартиры и отправился прямиком в спальню. К счастью, заснул он почти сразу же и до самого утра спал без сновидений. Это свидетельствовало о том, как сильно он устал.

Когда ровно в девять на следующее утро он усаживал мисс Френч в автомобиль, ему показалось, что она вовсе не спала. Веки у нее распухли, глаза покраснели, отчего она стала еще некрасивее, а попытки успокоиться выражались в ее плотно сжатых губах.

– Прошу вас… Давайте покончим с делом как можно быстрее. Я согласна на все, лишь бы все было кончено, – сказала она.

Он поехал в больницу, где договорился заранее о том, что тело подготовят к осмотру. Они спустились в подвал и подошли к неприметной двери посередине тускло освещенного коридора.

Открыв дверь, Ратлидж пропустил мисс Френч вперед, но она вдруг отпрянула. Руки у нее задрожали.

– Я… Сейчас, минуточку.

Ратлидж отпустил дверь и стал ждать. Ему показалось, что его спутница вот‑ вот упадет в обморок – так она побледнела. Но ей наконец удалось встряхнуться, она задышала чаще, глаза наполнились слезами. После того как она кивком показала, что готова, он завел ее в большой зал, где было холодно и пахло формальдегидом.

Ратлидж протянул ей руку – он хотел поддержать ее под локоть. Не обращая на него внимания, Агнес Френч подошла к столу под яркой лампой, на котором лежало накрытое тело. Под простыней угадывались очертания фигуры – ноги, череп. Она сглотнула слюну и с усилием дернула головой.

Из соседнего помещения вышел служитель средних лет. Подойдя к столу, он сдернул простыню с лица покойного.

Мисс Френч подошла к столу после того, как служитель аккуратно задрапировал складками простыни шею, открывая только лицо. С головы покойного смыли грязь и мелкие камешки. Если не считать похожих на веснушки ссадин и царапин на лбу, скуле и подбородке, кожа мертвеца стала чистой.

Агнес Френч вцепилась в свою сумочку, как в спасательный круг. Покосившись на нее, Ратлидж увидел, что глаза у нее закрыты; наверное, она закрыла их, еще когда вошла сюда. Через миг она открыла их и пошатнулась. Он коснулся ее плеча.

– О боже! – еле слышно произнесла она. – О боже!

– Мисс Френч, это ваш брат?

На миг она прижалась к нему, но потом опомнилась и отшатнулась, словно досадуя на свою минутную слабость.

– Мисс Френч, вы должны ответить громко и четко, чтобы мы со служителем расслышали ваши слова, – подсказал Ратлидж.

– Нет. Нет, это не мой брат Луис! – Ее пронзительный голос эхом отдавался от стен.

А потом она упала в обморок.

Глава 6

Ратлидж отнес мисс Френч в небольшую приемную, куда его провел служитель. Вскоре она пришла в сознание.

Ее слова изумили Ратлиджа. Но он не стал ничего уточнять, пока лицо ее снова не порозовело и она не поняла, где находится. Она круто развернулась, как будто ожидая увидеть у себя за спиной стол с трупом, накрытым простыней.

– Все хорошо, – тихо произнес Ратлидж. – Здесь нас никто не потревожит. Мы можем оставаться здесь столько, сколько вы пожелаете.

Агнес Френч обмякла и снова закрыла глаза. Через миг она сказала:

– Майкла… моего старшего брата… похоронили во Франции. Я не… Мы так и не видели его.

– Но только что вы видели Луиса? – Ратлидж не был уверен, что мисс Френч понимает, что говорит.

Она открыла глаза, очевидно придя в себя.

– Я ведь вам сказала. Это не Луис. Хотя вначале… вначале я заметила ссадины у него на лице… и испугалась. Нет, там не мой брат.

– Вы совершенно уверены?

– Совершенно. – Заметив у него в руке стакан с водой, Агнес Френч взяла его, но тут же вернула. У нее так дрожали руки, что она не решилась поднести стакан к губам. – Пожалуйста, давайте уйдем отсюда! Этот запах… Меня от него мутит.

Другие свидетели говорили то же самое. Сам Ратлидж давно привык к специфическому запаху покойницкой. Хотя так и не привык к мертвецам, даже после четырех лет, проведенных во Франции, где трупы попадались чаще, чем крысы.

Он подал мисс Френч руку, и они вместе зашагали по длинному коридору. На улице, у машины, она как будто полностью пришла в себя, натянула перчатки и принялась возиться с пуговицами на запястьях, словно желая отвлечься.

Когда больница осталась позади, она сказала:

– Не понимаю, с чего вы взяли, будто тот человек – Луис.

– Из‑ за часов. Часы привели меня в фирму «Френч, Френч и Трейнор». Их узнал тамошний клерк, который и сообщил, что Луис Френч сейчас в Эссексе. Я поехал в Эссекс, чтобы все выяснить. В лондонском доме его нет. Тогда где же он?

– Понятия не имею. Мой брат живет своей жизнью с тех пор, как окончил университет.

– Он воевал?

– Нет. У него… припадки. Из‑ за них его не взяли в армию. Отказались от него, как от чумного. Их отношение задело его до глубины души, хотя виду он не показывал…

Значит, у Луиса Френча нет боевых ранений, которые помогли бы его опознать. Ратлидж никак не мог свыкнуться с мыслью, что мертвец из Челси – не Френч.

Помимо всего прочего, он отдаленно напоминал портрет Хауарда Френча.

Как будто прочитав его мысли, мисс Френч сказала: – По‑ моему, у моего отца была любовница. Мне о ней, конечно, не говорили, но помню, что мама плакала, когда отец долго не приезжал домой, сославшись на срочные дела. И только потом я поняла, почему его отсутствие так огорчало ее. А когда он умер – он пережил маму, – в его столе нашли фотографию женщины. Она лежала в потайном отделении, и я нашла ее случайно. Может быть, мама тоже видела ее. Не знаю. Я часто гадала… и часто разглядывала деревенских ребятишек, ища сходство. Правда, вряд ли он завел бы интрижку с кем‑ то из местных – он не был дураком. Ведь тогда о них сразу поползли бы слухи… Так что, скорее всего, его любовница жила в Лондоне.

– Хотите сказать, что тот покойник, возможно, – ваш единокровный брат?

Агнес Френч глубоко вздохнула.

– Бывает, женщины рожают детей вне брака, – сказала она и вдруг расплакалась. – А ведь на его месте мог оказаться Луис! Я еще не совсем пришла в себя после гибели Майкла… Что, если бы я потеряла и Луиса? – Она порылась в сумочке, достала платок и закрыла им лицо.

Они почти добрались до лондонского особняка, когда она севшим от слез голосом произнесла:

– Мне так жаль… Конечно, вы меня огорошили. К тому же мы с Луисом плохо расстались. Поссорились перед самым его отъездом… и из‑ за чего… подумать только… из‑ за проветривания спален! Я так злилась на него! Конечно, я не замужем, у меня нет своего дома, но я не прислуга и не потерплю, если со мной будут обращаться как с прислугой!

Увидев Роберта, Ратлидж вздохнул с облегчением. Они вдвоем отвели мисс Френч в дом, и, когда захлопнулась дверь за лакеем и женщиной, находящейся на грани нервного срыва, Ратлидж услышал, как встревоженный молодой человек предложил:

– Может быть, позвать миссис Рул? Она знает, что делать.

Вечером они договорились поужинать с Франс. Ратлидж опоздал на двадцать минут.

Передав мисс Френч на попечение слуг ее брата, Ратлидж вернулся в контору виноторговцев в Сити. Фредерик Гудинг вышел к гостю после того, как его приветствовал еще один молодой клерк, на сей раз по фамилии Симмонс. Гудинг провел Ратлиджа мимо портретов и проводил в кабинет, где на столешнице большого письменного стола лежали накладные, счета‑ заказы и декларации судового груза.

– Я просматриваю бухгалтерские книги, – словно извиняясь, пояснил он. – Это одна из моих обязанностей. Покойный мистер Френч, отец мистера Луиса, считал, что ежеквартальная проверка счетов препятствует растрате и хищениям и позволяет ясно представлять, каково положение дел в фирме. Когда прибывает очередная партия вина, мы прослеживаем, кто ее купил, в каких бочонках перевозят вино и каков урожай в определенном году. Кроме того, необходимо следить за состоянием вина, которое выдерживается в отделении в Фуншале.

– И каково сейчас положение дел фирмы?

– Откровенно говоря, дела идут неплохо. После окончания войны нам везет. Удалось восстановить клиентуру и найти суда, пригодные для перевозки нашего товара. Судоходство понесло большие потери; не мне вам рассказывать о нападении подводных лодок и бомбардировке конвоев. Но, по‑ моему, более новые суда быстрее оборачиваются с учетом времени на погрузку и выгрузку. Во всем всегда надо искать и что‑ то хорошее… – Поняв, что увлекся, Гудинг умолк, а потом спросил: – Вы съездили в Эссекс? Поговорили с мистером Френчем?

– В Эссексе его не оказалось, – ответил Ратлидж. – Как и в лондонском особняке. Сейчас там остановилась его сестра. Она понятия не имеет, где искать мистера Френча. Я надеялся, что мне поможете вы.

Гудинг нахмурился:

– Очень странно! Если мистеру Френчу бывает нужно уехать, он всегда подробно сообщает, где остановится, чтобы в случае необходимости я мог его найти. Он сказал, что будет в Эссексе, и я не сомневался, что он действительно в Эссексе.

– Если он, конечно, не умер.

Гудинг побледнел:

– Не говорите так! Если с мистером Френчем что‑ то случится, некому будет возглавить английское отделение фирмы!

– У него ведь есть сестра.

– К сожалению, мисс Френч не разбирается в делах… она едва ли способна руководить фирмой. – Гудинг пытливо посмотрел Ратлиджу в глаза. – Но ведь вы не… У вас часы мистера Френча. Он нигде без них не появляется. Может быть, вы чего‑ то недоговариваете?

– Прежде чем я что‑ либо расскажу, – ответил Ратлидж, – мне нужно обсудить с вами кое‑ что еще. Мне говорили, что у отца мистера Френча была другая семья, о существовании которой не знали законные жена и дети. Это правда?

Ему показалось, Гудинг не удивился бы так сильно, даже если бы он предположил, что у покойного мистера Лоренса Френча было две головы и он родился готтентотом.

– Если даже мистер Френч, которому я служил много лет, и завел вторую семью, – ответил он после паузы, – со мной он не делился. А о подробностях его личной жизни предлагаю вам побеседовать с его поверенным. Фирма «Хейз и Хейз».

Но тот мистер Френч, которому служил Гудинг, был человеком пожилым. Он вряд ли сделал бы своим поверенным старшего клерка, который был к тому же моложе его по возрасту. Кроме того, ответ Гудинга означал, что в фирме не сплетничали о владельцах. Старший клерк вел себя весьма благоразумно. Ничего удивительного, если он ожидал, что сын и племянник в будущем возьмут в свои руки бразды правления.

– У меня есть основания полагать, что неделю назад мистер Френч погиб в автомобильной катастрофе, – сказал Ратлидж. – Мисс Френч сегодня утром приехала на опознание. Она не узнала покойного.

– Значит, это не ее брат. Ведь она знает его лучше, чем кто‑ либо другой.

– Вы поедете со мной, чтобы взглянуть на тело?

– Нет, – решительно ответил Гудинг. – Если мы с мисс Френч разойдемся в суждениях, кому из нас вы поверите на слово?

– Вынужден буду поверить ей. И одновременно продолжу поиски Луиса Френча.

– Тогда мое слово окажется лишним.

Уговорить Гудинга ему так и не удалось.

В конце концов Ратлидж отправился на поиски адвокатской конторы «Хейз и Хейз». Мистер Хейз‑ старший согласился его принять. Ратлидж ничего не сказал ему о мертвеце. Он начал с завещания покойного мистера Френча.

– Я хотел бы узнать, оставил ли мистер Френч распоряжения касательно своей второй семьи, о которой ничего не знали его жена и дети.

Хейз посмотрел на него исподлобья, впрочем, возможно, просто его веки нависают над глазами в силу почтенного возраста. Серые, глубоко посаженные глаза старика холодно смотрели на гостя. Кустистые седые брови напоминали давно не стриженную живую изгородь. Ратлидж невольно подумал: наверное, старик в свое время наводил страх на своих оппонентов в зале суда.

– Я мог бы, конечно, показать вам копию завещания, – сказал наконец Хейз. – Но уверяю вас, что в нем ни словом не упомянуты ни любовница, ни внебрачные дети. – Ратлидж собирался ответить, но Хейз поднял жилистую руку. – Нет и никаких дополнительных распоряжений на сей счет. С чего вы взяли, что такие условия имеются?

– Сегодня утром мисс Френч ездила со мной взглянуть на покойника, которого я по ошибке принял за ее брата. Она перенесла известие очень тяжело. Я был почти уверен, что найденный нами покойник – Луис Френч. Мисс Френч заверила меня, что это не он. И позже рассказала мне, что ее мать весьма тревожилась по поводу неверности мистера Френча. Тогда было бы понятно, почему просматривается сходство между покойным и портретом основателя фирмы. Возможно, он – внебрачный сын мистера Френча‑ старшего.

– Мисс Френч сильно заблуждается. Насколько мне известно, ее отец хранил верность супруге. Это у его отца, мистера Хауарда Френча, была интрижка до женитьбы. Молодая женщина умерла родами. Ребенка усыновил один из слуг его отца. Кажется, ему не говорили, кто его настоящие родители.

Ратлидж подумал: теперь понятно, почему нервная и неуверенная в себе жена подозревала в измене собственного мужа. Он задумчиво спросил:

– Мать Луиса Френча была богата?

– Она была очень богата. Ее отец нажил состояние на судоходстве; после ее замужества фирма «Френч и Трейнор» заключила очень выгодный контракт на перевозку своих вин по всему свету.

Теперь понятно, почему несчастная жена была такой неуверенной в себе… А если еще предположить, что некрасивая дочь пошла в нее…

– Значит, тот мертвец вполне может оказаться… м‑ м‑ м… внебрачным потомком Хауарда Френча?

– Возможно. Хотя и маловероятно.

Но как тогда у него оказались часы? И где Луис Френч?

– Известна ли вам фамилия, которую дали внебрачному ребенку при усыновлении?

– Насколько мне известно, записей о тех событиях не сохранилось. В свое время мистер Хауард Френч позаботился о ребенке и его родителях; ни после его смерти, ни после смерти его сына, отца Луиса Френча, никаких завещательных распоряжений оставлено не было.

Хауард Френч идеально разобрался с глупостями, которые наделал по молодости. Слугам подарена кругленькая сумма, чтобы они переехали куда подальше и забрали с собой ребенка. Приемный отец – кто он? Лесник, лакей, кучер, старший садовник? Никто ничего и не подумает о семействе, которое внезапно получило небольшое наследство от дальнего родственника и решило переехать в оставленный им домик в Уэльсе, Кенте или Камберленде. Будет просто чудо, если спустя много лет найдется человек, который помнит все обстоятельства дела.

– А свидетельство о крещении?

– Ребенка, скорее всего, крестили в той деревне, куда переехали его приемные родители. А может, и нет.

Если слуги принадлежали к неангликанской церкви, найти такую запись почти невозможно.

Тупик. А Ратлидж терпеть не мог тупики.

– Если человек в покойницкой – не Луис Френч, то кто он? И почему Луиса нет ни в Эссексе, ни в лондонском особняке?

– Не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Хейз. – И вовсе не потому, что мне не хочется отвечать. Просто ответа я не знаю. Но если он собирался что‑ то предпринять без ведома сестры, значит, это его дело и Скотленд‑ Ярда оно не касается.

Ратлидж вскоре ушел. Из многолетнего опыта общения с адвокатами он знал: они обычно не лгут, а на заданные вопросы отвечают точно. Однако их ответы редко выходят за рамки заданных вопросов – если только известные им сведения не служат к их выгоде. Судя по всему, где‑ то в обширной картотеке мистера Хейза хранится ответ на его вопрос, но, чтобы добыть нужные сведения, придется постараться и придумать изощренную формулировку вопроса. Ратлидж невольно улыбнулся про себя. В одном он сейчас был уверен: Хейз не скрывает от него местонахождение Луиса Френча.

Он продолжал думать об этом деле за ужином, хотя и старался скрыть рассеянность от сестры. Франс была очень восприимчива ко всему, что касалось ее брата; ей удалось отвлечь и развеселить его.

Но, когда он в конце вечера возвращался к себе домой, понял, что ему придется поверить мисс Френч на слово. Человек, которого подбросили на Хантингдон‑ стрит в Челси, – не ее брат. Устраивал его такой ответ или нет, другого не было.

На следующее утро Ратлидж явился с докладом к исполняющему обязанности старшего суперинтендента.

Маркем слушал его внимательно, время от времени кивая. Когда Ратлидж закончил, он подался вперед в своем кресле и сдвинул брови.

– Вы так и не выяснили личность подброшенного нам трупа. Вы не можете объяснить, кто его убил и почему у него оказались часы, на которые у него нет никаких прав. Более того, вы не можете найти законного владельца часов, Луиса Френча.

Ратлидж глубоко вздохнул:

– У Френча есть невеста в Эссексе. Мне хотелось бы поговорить с ней до того, как мисс Френч вернется из Лондона. Во время моего первого визита заезжать к невесте не было смысла. Возможно, Френч поделился своими планами именно с ней, а не с сестрой.

– У брата с сестрой не очень хорошие отношения?

– У меня сложилось впечатление, что Френч обманывает сестру. Она ведет хозяйство в родовом гнезде и сейчас вовсю готовится к приезду кузена. Она злилась на Френча за то, что он уехал вместо того, чтобы помогать ей.

Маркем сплел пальцы, вытянул их и расцепил руки.

– А мертвец, случайно, не кузен?

– Его бы мисс Френч наверняка узнала. Старший клерк со дня на день ждет известий о прибытии Трейнора. Он должен вскоре приехать в Англию с Мадейры. Кузен возглавляет отделение фирмы в Фуншале.

– Что еще за Фуншал? – брюзгливо спросил Маркем.

– Главный город португальского острова Мадейра. Именно там вели дела три поколения фирмы «Френч, Френч и Трейнор». Очевидно, прежде они работали в Лондоне и занимались исключительно импортом вин и крепких напитков.

Маркем состроил удивленную мину.

– Неужели вы хотите сказать, что собираетесь съездить на Мадейру?

Ратлидж улыбнулся про себя, вспомнив, что йоркширцы печально известны своей прижимистостью.

– Не сомневаюсь, все нужные нам сведения можно получить через тамошнюю полицию.

Маркем откинулся на спинку кресла; лицо у него прояснилось.

– Тогда отправляйтесь в Эссекс. И пожалуйста, постарайтесь узнать там хоть что‑ нибудь. Мне нужны результаты.

Час спустя Ратлидж снова был в пути. Он направлялся в сторону Дедхэма.

«Какие еще результаты? » – спросил он себя, проезжая по запруженным лондонским улицам и поворачивая на восток, а затем на север.

Хэмиш, проснувшийся у него в подсознании и отражавший беспокойство самого Ратлиджа, заметил: «Знаешь, теперь тебе нельзя возвращаться ни с чем».

Первым делом он разыскал местный полицейский участок и побеседовал с констеблем. В прошлый его приезд в визите вежливости нужды не было, а теперь такая необходимость появилась. Ратлидж надеялся, что ему не придется иметь дело с более крупным участком в Дедхэме. Хотя в маленьких участках, как правило, служил один‑ единственный констебль, он обычно лучше знал жителей окрестных деревень. Кроме того, деревенские констебли не так ревниво относились к вторжению сотрудников Скотленд‑ Ярда на их территорию.

Проехав примерно милю от дома Френчей, Ратлидж нашел деревню Стратфорд‑ Сент‑ Хилари. Следов доминиканского монастыря он не заметил, хотя решил, что собор и прочие постройки вполне могли умещаться на большом лугу. Судя по всему, в Сент‑ Хилари размещалась не основная ветвь доминиканского ордена. Вокруг луга стояли довольно живописные дома и лавки. Над красивым старинным пабом висела вывеска «Кружка и черепаха». Вполне возможно, паб построили еще в эпоху почтовых карет. Он с сомнением окинул взглядом небольшое здание. Вряд ли здесь сдают комнаты проезжающим, хотя кто знает? Может быть, один или два усталых путника и сумеют найти здесь ночлег. В парке за пабом журчал ручеек; он исчезал в негустой рощице. На другом берегу ручья, за рощей, виднелась колокольня. Интересно, церковь построили на доходы от продажи шерсти или храм стоял здесь вместе с монастырем? Судя по церкви, деревня Сент‑ Хилари не совсем пришла в упадок.

Полицейский участок оказался втиснут между писчебумажной лавкой и булочной с узким фасадом. Булочная была уже закрыта, но, проходя мимо двери, он потянул носом и уловил слабый запах дрожжевого теста и корицы, который плыл в теплом вечернем воздухе.

Констебля на месте не оказалось. Но он оставил записку для всех, кому мог понадобиться, на небольшом щитке у двери. Записка гласила:

«ДОМА».

Где находится дом констебля, в записке не уточнялось.

Ратлидж рассчитывал, что констебль назовет ему имя и адрес невесты Френча. Теперь пришлось подумать о другом источнике информации. В деревне им обычно служит приходской священник.

Выйдя из машины, он зашагал к церкви. Она стояла на вершине невысокого холма, окруженная кладбищем. Он шагал между замшелыми, покосившимися надгробными плитами, между которыми попадались плиты более новые. Надгробья словно маршировали вверх, останавливались у стен церкви и вновь появлялись на другой стороне склона.

Усыпальница семейства Френч находилась на лучшем участке, у самой колокольни. Рядом с мавзолеем Френчей стояли и другие величественные памятники и скорбящие ангелы. Склеп семейства Трейнор Ратлидж заметил у подножия холма: сломанное копье, обвитое траурной лентой, – очень по‑ викториански.

Скромный дом священника стоял в переулке фасадом к кладбищу. Ратлидж зашагал туда. Солнце уже скрылось за тисами, обступившими три стороны невысокой ограды.

На стремянке стоял мужчина в рубашке с закатанными рукавами. Он красил фасад.

Повернув на дорожку, Ратлидж громко спросил его:

– Священник у себя?

Стоящий на стремянке человек повернулся к нему и ответил:

– К сожалению, нет. Чем я могу вам помочь?

– Я ищу Луиса Френча. Дома его нет. Как и его сестры…

Мужчина пролил краску, извлекая кисть из ведерка, не вытерев ее.

– Провались ты пропадом! – воскликнул он и, обернувшись к Ратлиджу, уточнил: – Мисс Френч нет дома?

– По‑ моему, она еще не вернулась из Лондона.

– Она в Лондоне?! Что‑ то случилось?

– А что‑ то должно случиться? – ответил вопросом на вопрос Ратлидж.

Мужчина спустился со стремянки.

– Она никогда не выезжает из Сент‑ Хилари… Разве что в магазины в Дедхэм. – Он уныло посмотрел на свои заляпанные краской пальцы. – Руку не предлагаю. Приходской священник нашей деревне не положен. Я викарий, младший приходской священник. Моя фамилия Уильямс.

Уильямс выглядел сравнительно молодо – Ратлидж дал бы ему лет тридцать. Он обратил внимание, что викарий прихрамывает при ходьбе. Проследив за направлением взгляда Ратлиджа, викарий поморщился и объяснил:

– Война! Я был солдатом, а потом, после того как меня комиссовали, стал армейским капелланом. А зачем Агнес Френч поехала в Лондон?

– Она искала брата. И не нашла его. Я подумал, может быть, его невеста знает, куда он уехал. Он покинул Эссекс почти две недели назад. Судя по всему, с сестрой он своими планами не поделился.

– Он редко с ней делится, – заметил Уильямс, покачав головой.

– Они не ладят? – с интересом спросил Ратлидж.

– Этого я бы не сказал. Оба брата… то есть Майкл, погибший на войне, и Луис… часто бывали в Лондоне с отцом; он обучал их всему, чтобы сыновья потом смогли работать в фамильной фирме. Агнес – домоседка. Никогда никуда не ездила.

– Сама не хотела или ее не звали?

– Да я не знаю, – ответил Уильямс, подумав и склонив голову набок. – Меня ведь здесь тогда еще не было. Говорили, что сначала ей пришлось ухаживать за матерью – у той было слабое здоровье. Потом отца парализовало, и она ходила за ним. Так и положено поступать дочерям. Особенно незамужним.

– Сыновья… Луис и Майкл… ездили на Мадейру? – спросил Ратлидж.

– Да, почти с самого детства – лет с двенадцати. Так мне говорили. А Агнес никогда не выказывала интереса к путешествиям.

– Или притворялась, что не любит путешествовать, – предположил Ратлидж, – после того, как поняла, что ее никуда не берут.

– Она не похожа на человека, которого можно куда‑ то не взять вопреки ее воле.

Ратлидж подумал: если решение отца больно ранило ее, она могла не показывать виду. Во всяком случае, сейчас ее поведение было весьма красноречивым.

– Насколько я понял, Луис управляет лондонским отделением фирмы…

Уильямс кивнул и принялся вытирать пальцы испачканной тряпкой. Ратлидж продолжал:

– Если что‑ нибудь случится с братом, мисс Френч займет какой‑ либо пост в фирме?

– Нет. Я уверен, что нет. Видите ли, она не получила соответствующей подготовки. И потом, остается еще кузен Трейнор. Он наверняка охотно встанет к штурвалу… – Уильямс бросил взгляд наверх. – В последний раз, когда Трейнор приезжал в Англию – еще до войны, – он заплатил за ремонт дымоходов. До того момента дом священника много времени простоял необитаемым; трубы забились, и в комнатах невозможно было находиться, весь дым шел туда. Меня тогда здесь, разумеется, не было, но мой предшественник рассказал, кого мы должны благодарить за щедрость. Извините, я отклоняюсь от темы. Зачем мисс Френч понадобилось разыскивать брата?

– Спросите ее сами, когда она вернется. Я‑ то пришел к вам по другому делу. Мне хотелось бы побеседовать с невестой Луиса Френча.

– Мэри Эллен Таунсенд живет в Дедхэме. Ее дом недалеко от церкви. Вы его не пропустите, на двери соседнего дома есть табличка. Ее отец – местный врач и устроил там свою приемную. – Викарий покосился на собственное жилище. – Похоже, на сегодня придется закругляться – уже темнеет. Не буду притворяться, что сожалею. Терпеть не могу красить, но больше‑ то некому.

Извините, я не расслышал, как ваша фамилия?

Ратлидж точно помнил, что не представлялся.

– Ратлидж.

– Что ж, всего вам хорошего, мистер Ратлидж. Надеюсь, вам понравится в Сент‑ Хилари.

Ратлидж возвращался к машине, слушая Хэмиша.

«Ты не сказал ему всей правды. И не сказал, кто ты такой», – твердил совсем рядом знакомый голос с мягким шотландским выговором. Он как будто стоял слева, за спиной Ратлиджа – как на фронте. Ратлидж понимал, что никакого Хэмиша у него за спиной сейчас нет. Но ему не хватало храбрости обернуться и проверить это.

– Иногда вся правда – не лучший выход, – ответил он вслух. Прохожий, выгуливавший собачку, наградил его подозрительным взглядом.

Ратлидж поехал назад, в Дедхэм, где в самом деле довольно быстро нашел приемную врача.

Она располагалась в небольшом кирпичном здании, примыкающем к четырехэтажному дому, где жил доктор Таунсенд с семьей. Оставив машину на главной улице, Ратлидж поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Ему открыла горничная, и он спросил, дома ли мисс Таунсенд.

– Как вас представить, сэр?

– Ратлидж, – ответил он. – Я ищу Луиса… Луиса Френча. Дома его нет; кто‑ то предположил, что он, возможно, здесь или что мисс Таунсенд знает, куда он уехал. Мне срочно нужно его найти по делу.

– Минуточку, сэр.

Через две минуты на крыльцо вышла молодая женщина – довольно хорошенькая голубоглазая блондинка.

– Мне сказали, что вы ищете Луиса. Я думала, что он уехал в Лондон. Что‑ то случилось?

Ратлидж огляделся. В их сторону двигалась пожилая пара, радуясь теплому вечеру.

– Можно войти? – спросил он.

– Да, конечно.

Мисс Таунсенд проводила его в гостиную, где предложила сесть. Сама она села не сразу, как будто боялась, что гость задержится дольше, чем ей хотелось бы.

– В лондонском отделении фирмы мне сказали, что Луиса Френча можно найти здесь, в Эссексе. Приехав сюда, я узнал, что он уехал несколько дней тому назад. Его сестра тоже не знает, где он, но предположила, что, возможно, вы в курсе его планов.

Молодая женщина явно удивилась:

– В самом деле? К сожалению, я сама ничего не знаю. Луис заезжал к нам в четверг, до отъезда; он отобедал с нами и сказал, что на следующий день хочет пораньше отправиться в Лондон. Ему нужно связаться со своим кузеном на Мадейре. Он сказал, что возник вопрос, который ему нужно обсудить с мистером Трейнором.

– Я слышал, мистер Трейнор едет в Англию. – Да, но он точно не знал, когда приедет, а Луис не хотел ждать его приезда.

– Вам показалось, что он расстроен из‑ за того вопроса, который необходимо было обсудить с кузеном?

– Н‑ нет… не расстроен. У меня возникло чувство, что он больше был раздражен, выведен из себя. Он сказал, что всегда гадал, как он решит задачу, если она возникнет, и вот она возникла, и он понял, что без помощи кузена не справится. Если Луису нужен совет, он обычно обращается к клерку Гудингу; я предложила ему позвонить в Лондон по телефону, а не ехать туда самому. Но он покачал головой и сказал, что в данном случае даже Гудинг бессилен. Потом он сменил тему, и мы заговорили о другом.

«Он сказал, что всегда гадал, как он решит задачу, если она возникнет, и вот она возникла, и он понял, что без помощи кузена не справится…»

Нетрудно было предположить: Луиса встревожило неожиданное появление представителя побочной линии семьи. И если его мать действительно боялась, что муж ей изменяет, Луис Френч заранее готов был поверить в самое худшее.

Встретился ли он с тем человеком? Что произошло? Если умер тот, другой, неужели Луис Френч убил его, а затем скрылся?

Если не считать часов, ничто не связывало покойника с семьей Френч.

Вполне возможно, Луиса тревожили другие дела. Например, необходимость смены судоходной компании‑ партнера или новый управляющий банком… Какой‑ нибудь по‑ настоящему важный вопрос, принять решение по которому имели право только владельцы фирмы.

«А может, – сказал Хэмиш, – он устал ссориться с сестрицей и терпеть ее постоянно дурное настроение».

Интересная мысль! Агнес Френч сама сказала Ратлиджу, что перед отъездом брата в Лондон они поссорились.

Видя, что гость молчит, мисс Таунсенд спросила:

– Вы – знакомый Луиса? По‑ моему, он никогда не говорил мне о вас.

– Ничего удивительного, – ответил Ратлидж. – Ведь я знаю его лишь… официально.

Ее лицо осветилось улыбкой.

– Я почти ничего не понимаю в его делах, – призналась она. – И боюсь, ни разу в жизни не пробовала ни портвейна, ни мадеры. Мой отец не выносит ни вин, ни крепких напитков.

– А вы собираетесь замуж за человека, который зарабатывает на жизнь вином!

– Отец не против, он все понимает. Его отношение к спиртному… сугубо личное.

Ратлидж не впервые встречался с подобными взглядами и готов был поспорить: кто‑ то в родне Таунсенда‑ старшего был горьким пьяницей.

– Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь, – продолжала мисс Таунсенд.

Хотя невеста Луиса Френча явно указывала ему на дверь, Ратлидж узнал больше, чем рассчитывал.

– Вы не помните, когда прощались с мистером Френчем, на нем были часы?

– Его часы? – растерянно переспросила мисс Таунсенд. – Мне следовало их заметить?

– Нет‑ нет, что вы. Я просто подумал, что он, может быть, их потерял и из‑ за них не явился на нашу встречу.

Мэри Эллен улыбнулась; лицо у нее прояснилось.

– Луис никогда никуда не опаздывает. Нет, должно быть, у него была другая причина.

Он собирался поблагодарить ее и откланяться, когда дверь открылась и в гостиную вошел представительный светловолосый мужчина с усами.

– Мэри, мне сказали, к нам кто‑ то пришел.

– Папа, это мистер Ратлидж. Он ищет Луиса. По каким‑ то делам фирмы.

– Вот как?

– Мисс Таунсенд, спасибо за помощь. Возможно, в Лондоне мы с ним просто разминулись. Попробую найти его снова. До свидания, сэр.

Ратлидж поспешил уйти, не дожидаясь, когда Таунсенд начнет задавать вопросы. Он не готов был отвечать на них. Когда он открывал наружную дверь, услышал, как хозяин дома произнес:

– Ты не должна принимать незнакомых людей в отсутствие членов семьи. Более того, я скажу Френчу, чтобы не присылал сюда своих деловых знакомых… – Ратлидж закрыл за собой дверь, поэтому не услышал остального.

Возвращаясь к машине, он выругался себе под нос. Ни то ни се… Откуда у мертвеца часы? Или, если повернуть вопрос по‑ другому, почему Луис отдал их? Часы – символ того, кто он и что он… Едва ли он согласился добровольно расстаться с такой вещью.

Хэмиш сказал: «Если только его не попросили отдать часы ненадолго».

Ратлиджу пришло в голову, что Френч мог подсунуть своему противнику часы, а потом, улучив удобный момент, убить его… Тогда почему он не забрал свою собственность? Может быть, часы его выдавали?

Кстати, неясно, что случилось еще с одной вещью, принадлежащей Луису Френчу, – с его машиной. Может, она так пострадала, что он не мог ехать на ней в Лондон, чтобы не возбуждать лишних вопросов? И где она – у какого‑ нибудь безмозглого кузнеца, который чинит ее, чтобы Френч мог вернуться на ней домой? Разыскать нужную мастерскую в какой‑ нибудь деревушке не сумел бы даже Гибсон.

Ратлидж поехал в гостиницу «Солнце», построенную очень давно и бывшую в прошлом постоялым двором. Он снял номер на ночь. Возвращаться в Лондон, так или иначе, уже поздно, а здесь он может с пользой провести завтрашнее утро.

Он вернулся к дому Френчей в девять утра на следующий день. Ему открыла Нэн и сразу посмотрела за спину Ратлиджу, как будто рассчитывала увидеть, как ее хозяйка вылезает из машины.

– К сожалению, – сказал Ратлидж, – мисс Френч решила на несколько дней задержаться в Лондоне. Я приехал, чтобы кое‑ что выяснить. Скажите, мистер Френч оставил машину здесь или поехал на ней в Лондон?

Нэн молча уставилась на него.

– Видите ли, дело в том, что мы никак не можем разыскать его в Лондоне. Если его машина на месте, он, скорее всего, поехал поездом.

Лицо ее прояснилось.

– По‑ моему, он сам сел за руль, сэр. Обычно он предпочитает путешествовать так.

– Тогда он, вполне вероятно, заехал в гости к знакомым.

– Возможно. В Лондоне его еще несколько дней не ждали.

– Вы видели, как он уезжал?

Нэн отвернулась, а затем снова посмотрела на него.

– Он уехал вечером. Они с мисс Френч поссорились из‑ за того, что ей одной пришлось готовить дом к приезду мистера Трейнора. Я слышала, как он хлопнул дверью. Мисс Френч выбежала на крыльцо следом за ним. Потом она вернулась, отпустила меня на ночь и пошла в свою комнату. Мне показалось, что она плачет и не хочет, чтобы я видела.

– Мисс Френч часто ссорится с братом?

– Нет, сэр, нечасто. Просто ей кажется, что он не ценит всего, что она делает. Должна сказать, так оно и есть. Как‑ то она говорила мне, что не завидует мисс Таунсенд.

– Где молодые собираются жить – здесь или в Лондоне?

– Наверное, в Лондоне.

Поблагодарив ее, Ратлидж ушел.

Свернув на дорожку, Ратлидж увидел викария, мистера Уильямса, который ехал на велосипеде ему навстречу. Он притормозил. Уильямс остановился у металлических ворот.

– Вы нашли, что искали? – спросил викарий.

– Да, спасибо. Вы в Дедхэм? Могу вас подвезти.

– Как мило с вашей стороны! Можно привязать велосипед к багажнику?

– Да, веревка там. – Когда Уильямс привязал велосипед и сел в машину, Ратлидж сказал: – Мы с Луисом Френчем знакомы недавно. Что он за человек?

– Вполне симпатичный. Но насколько мне известно, гордостью семьи считался старший брат, Майкл. Все возлагали на него большие надежды. К сожалению, он не вернулся с войны. Фирму возглавил Луис. С возрастом его припадки случаются все реже.

Ратлидж совсем забыл о припадках, а ведь мисс Френч о них упоминала!

– Припадки сильно его беспокоят?

– Как правило, не очень. Но пару раз были довольно сильными – когда он был чем‑ то огорчен. Один раз даже пришлось вызвать доктора Таунсенда, потому что Френч сильно прикусил себе язык. Я заметил, что вы задаете много вопросов об их семье и особенно о Луисе Френче. И внимательно слушаете, поощряя к откровенности. Наверное, пора спросить, кто вы такой?

Нечего делать, пришлось честно ответить викарию.

– Моя фамилия в самом деле Ратлидж. И я инспектор Скотленд‑ Ярда.

Викарий ошеломленно смолк. Инспектор покосился на пассажира и снова устремил взгляд на дорогу.

Он понял, что викарий пытается припомнить все, что он рассказывал Ратлиджу. Одинокий человек – признаков жены не наблюдалось, – он говорил свободно, доверяя своему чутью и общей вере в людей.

– Простите. Надеюсь, мои слова никому не причинят вреда, – сказал он наконец и замялся. – Раз в деле замешан Скотленд‑ Ярд, значит, наверняка кого‑ то убили. Вы приехали навести справки о жертве… или убийце? И какое ко всему отношение имеет семья Френч?

– На тихой лондонской улочке нашли мертвеца. Никаких документов при нем не оказалось, и мы терялись в догадках, пытаясь понять, как он попал в то место, где он умер, и, самое главное, кто он такой. Но у него нашли довольно необычные часы. Тот, кто обшаривал его карманы, каким‑ то образом не заметил их. Или оставил их нарочно. Мы навели справки о часах, и оказалось, что их владелец – некий Луис Френч. Мы решили, что опознали неизвестного, но оказалось, что покойник – не Френч. И все же нам необходимо знать, откуда у него часы Френча. Найти самого мистера Френча нам не удалось. Как и машину, в которой он уехал из дома больше двух недель назад.

– Ну и ну! – Усвоив услышанное, Уильямс покачал головой. – К сожалению, я вам ничем помочь не могу. А вы не пробовали спросить мисс Таунсенд? Может быть, она знает, куда поехал Френч? Вряд ли он сорвался бы с места просто так, по какому‑ то капризу, ничего не сказав ей. Насколько я понял, он рассчитывал пробыть в Эссексе неделю, не меньше. Такое впечатление у меня сложилось, когда он приходил на службу в первое воскресное утро после приезда из Лондона. Он говорил, что дом одного из его фермеров‑ арендаторов неожиданно пришел в негодность. Там, кажется, завелся жук‑ древоточец. Он собирался нанять плотника из Дедхэма, чтобы заменить зараженную древесину.

– Нанял? Вы не знаете?

– Да, наверное, потому что через несколько дней, возвращаясь от одного прихожанина, я видел, как на дорожку, ведущую к ферме, поворачивает подвода плотника.

В том‑ то и дело – в такой маленькой деревушке, как Сент‑ Хилари, от соседских глаз нигде не укрыться. С другой стороны, если Френч поехал в Лондон, ему нужно было повернуть в другую сторону – на Дедхэм.

– Судя по всему, он заехал навестить каких‑ нибудь знакомых по пути в Лондон, а поскольку в фирме «Френч, Френч и Трейнор» его не ждали, он и не подумал никому сообщать о том, что у него изменились планы. И все‑ таки его поведение кажется мне странным. Гудинг, старший клерк лондонского отделения, не получал от него известий, а ведь Френч распорядился провести сюда телефон главным образом для того, чтобы оставаться на связи с конторой, когда он в Эссексе.

– Мне это что‑ то не нравится. Совсем не нравится!

– Теперь вы понимаете, почему меня прислали в ваши края. До сих пор я считал, что не нужно напрасно никого тревожить. С другой стороны, важно как можно скорее начать поиски. Френча могли подстеречь где‑ то по дороге и ограбить. Возможно, он… тяжело ранен и не может сообщить, что с ним случилось.

– Вы беседовали с нашим констеблем в Сент‑ Хилари?

– Вчера я заезжал в участок, но его не оказалось на месте.

– Правда, вряд ли он вам чем‑ то поможет, – скептически продолжал Уильямс. – Свой участок он знает, и, если бы что‑ то случилось с Френчем возле Сент‑ Хилари, он был бы в курсе дела… Он человек бдительный. Но ведь, если я не ошибаюсь, он ничего вам не сказал?

– У него не было повода искать Френча. Придется начать с тех мест, где его видели в последний раз… – Молчание затянулось. Ратлидж решил, что викарию еще не приходилось сталкиваться с умышленным убийством. Во всяком случае, такая мысль явно не посещала его. Он решил сменить тему. – Вы, случайно, не знаете… у отца Френча… или даже у его деда не было романа с другой женщиной?

– Романа… нет, насколько мне известно. И сплетен про них я не слыхал. При чем здесь убийство?

– Иногда те, кого не упомянули в завещании, бывают мстительными. Насколько я понимаю, золотые часы считаются семейной реликвией. Может быть, как реликвия они обладают гораздо большей ценностью, чем просто дорогая вещь. Вор понимал, что продать часы ему вряд ли удастся: любой ювелир наверняка заподозрит неладное.

– Понимаю, куда вы клоните. Тогда почему у человека, найденного в Лондоне, изъяли все документы, бумаги, опознавательные знаки?

– Возможно, кто‑ то другой нанял его для кражи часов. А когда дело дошло до расплаты, вор пожадничал.

А может быть, убийца решил, что вор слишком много знает?

– Тогда почему убийца оставил вору часы?

– Потому что часы – вещь очень приметная. Особенно если что‑ то случилось с их законным владельцем, Луисом Френчем.

– Подумать только! Теперь я понимаю, почему вы до сих пор не хотели поднимать тревогу. И еще я понимаю, зачем Агнес Френч поехала в Лондон. Раз ее брата здесь нет, он, скорее всего, в Лондоне. Рад буду помочь вам, чем смогу. Но сначала… извините, не могли бы вы показать мне свое удостоверение? Надеюсь, вы не станете на меня сердиться?

Ратлидж притормозил у обочины. Они почти доехали до Дедхэма, а здесь было самое широкое место на дороге. Он достал удостоверение и протянул Уильямсу. Викарий внимательно изучил его и вернул Ратлиджу:

– Спасибо. А знаете, вы – первый человек из Скотленд‑ Ярда, с которым я познакомился.

Ратлиджу показалось, что Уильямс еще сам толком не понимает, как отнестись к новому знакомству: как к чести или, наоборот, к невезению.

Помолчав, викарий продолжал:

– Откровенно говоря, не представляю, чем я могу вам помочь. Ни у одного из моих прихожан нет страшных тайн, которые могли бы привести к убийству.

Ратлидж задумался. Если кому‑ то из прихожан есть что скрывать, вряд ли он доверится Уильямсу. Для бывшего фронтовика, который решил посвятить себя служению Богу, викарий довольно наивен.

– В ваших краях наверняка есть хорошие знакомые семейства Френч. – Ратлидж снова притормозил, плавно въезжая в Дедхэм.

– С Майклом я, разумеется, не был знаком. Но еще жив его домашний учитель – репетитор. Он живет в домике неподалеку от Френчей. Кажется, он учил не только Майкла, но и Луиса. Еще жива старая гувернантка мисс Френч, правда, голова у старушки уже не такая ясная, как прежде. Да, прискорбно, но преклонный возраст дает о себе знать… Майкл Френч навещал своего наставника всякий раз, как приезжал в отпуск; во всяком случае, так мне говорила мисс Френч. А Луис, к сожалению, считает его занудой и не заходит к нему. Мне очень жаль.

– Спасибо… Надо будет и мне зайти к наставнику, если что‑ либо не выяснится в самом ближайшем будущем.

– Хотите сказать – если не окажется, что Френч умер? Господи спаси, надеюсь, что этого не случилось.

После того как Ратлидж помог Уильямсу отвязать велосипед, викарий вдруг сказал:

– А знаете, ведь есть еще один человек, хорошо знакомый с Френчами. И как я сразу о ней не вспомнил? Сначала она была невестой Майкла, потом приняла предложение Луиса… но позже неожиданно разорвала помолвку. Она хорошо знает всех Френчей. Возможно, она вам поможет.

Глава 7

Уильямс назвал ему имя и фамилию: Валери Уитмен. Она жила в деревне Сент‑ Хилари, и, по словам викария, найти ее дом не составляло труда, так как он стоял напротив церкви.

Агнес Френч тоже упоминала о ней во время их первой встречи… Она сказала примерно так: если бы с ее братом что‑ то случилось в Сент‑ Хилари, она бы первым делом стала подозревать его бывшую невесту. Но тогда Ратлидж еще считал, что Френч погиб и лежит в покойницкой лондонской больницы.

Уильямс же сказал нечто другое. По его словам выходило, что Френч не бросал невесту. Помолвку разорвала сама мисс Уитмен.

Ратлиджу отчего‑ то больше хотелось верить викарию, чем Агнес Френч. Та, естественно, встала на сторону брата. И все же… Ревность частенько служит мотивом для убийства. В конечном счете не важно, кто разорвал помолвку. Важнее то, что случилось потом.

Ратлиджу казалось, что он уже обращал внимание на домик Уитменов – красивый коттедж с плетистыми розами, увивающими южную стену и парадное крыльцо. Хотя коттедж не шел ни в какое сравнение с особняком Таунсендов в Дедхэме, он был достаточно просторным и уютным и свидетельствовал о том, что мисс Уитмен – ровня Луису.

Но тут возникло одно затруднение. Если к мисс Таунсенд, к горничной мисс Френч и даже к викарию он мог обратиться под тем предлогом, что не может разыскать Френча, мисс Уитмен едва ли можно спрашивать, знает ли она, куда подевался ее бывший жених. Со слов мисс Таунсенд и викария Ратлидж заключил, что после разрыва Луис Френч и мисс Уитмен не общались. К тому же он не знал, на каких условиях они расстались и какие чувства теперь питала к Френчу его бывшая невеста.

Если верить Агнес Френч, Валери Уитмен готова была его убить.

Он тяжело вздохнул. Ужасно не хотелось объясняться с бывшей невестой пропавшего Френча. Особенно в самом начале пути, когда еще почти ничего не известно.

Машину он оставил у дома священника, а сам решил пройти к дому Уитменов напрямик, через кладбище. По пути он не спускал взгляда с парадной двери.

Его бдительность окупилась. Из домика вышла молодая женщина со срезанными цветами в руке; она прошла по дорожке к садовой калитке.

Ратлидж не был уверен, что перед ним Валери Уитмен. Он забыл спросить Уильямса, нет ли у нее сестер. Но надо же было с чего‑ то начинать!

Выйдя за калитку, девушка с цветами направилась к соседнему домику, стоявшему у поворота на главную улицу, и поднялась на крыльцо. Ратлидж обошел церковь, чтобы лучше видеть. Дверь открыли; девушка провела у соседей минут пятнадцать и вышла без цветов.

Он приготовился заранее. Выйдя из убежища под старым, раскидистым кленом, он рассчитал время так, чтобы встретить ее на пути к дому.

Сняв шляпу, он улыбнулся и сказал:

– Моя фамилия Ратлидж. Я из Скотленд‑ Ярда.

Волосы у нее оказались темно‑ русыми; отдельные пряди на солнце отливали золотом. А глаза у нее были светло‑ карие, с темно‑ карими и золотистыми пятнышками. Ее нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле слова – в отличие, например, от мисс Таунсенд. И все же Ратлидж не мог отвести от нее взгляд. Что‑ то в ней будет приковывать к себе взгляды мужчин, даже когда она состарится.

– Из Скотленд‑ Ярда? Не представляю, с чего вам вдруг вздумалось заговорить со мной. – Она прошла мимо, открыла калитку и направилась к двери, но Ратлидж окликнул ее:

– Мисс Уитмен!

Она быстро развернулась; взгляд у нее сделался настороженный.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Я же сказал. Я полицейский. Знать такие вещи – моя работа.

– Тогда что вам нужно?

– Я ищу Луиса Френча. Мне необходимо срочно переговорить с ним. Не исключено, что он попал в беду. И если так, я надеюсь, что еще успею ему помочь.

– Если он попал в беду, я последняя, к кому он обратился бы за помощью. Раз уж вы узнали, как меня зовут, вы, наверное, выяснили и кое‑ что другое… С чего вы взяли, что я могу что‑ то сказать о нем? На полдороге между нашей деревней и Дедхэмом живет его сестра. Поговорите лучше с ней.

– Мисс Френч сейчас в Лондоне. Я спросил викария, мистера Уильямса, есть ли в Сент‑ Хилари люди, хорошо знающие Френчей. И он назвал мне вас.

– Но он знает, что я… отдалилась от семьи Френч. – Мисс Уитмен покачала головой.

– Но когда‑ то были с ними хорошо знакомы. Вы были помолвлены с обоими братьями.

– Майкл уходил на фронт. Мы знали друг друга много лет, и нам тогда казалось естественным дать друг другу слово. Сейчас не могу сказать, была ли то любовь или потребность найти хоть какую‑ то опору в то время, когда мир рушился… Потом Майкла убили. А Луис… По‑ моему, он сделал мне предложение, потому что всегда хотел то, что было у его брата. А как только получал желаемое… в данном случае меня… быстро охладевал.

– Но ведь вы, кажется, приняли его предложение добровольно?

– Смерть Майкла стала для меня страшным ударом. По глупости мне показалось, будто моя жизнь кончена. Дедушка уверял, что с Луисом я буду счастлива. Разумеется, он был добрым, заботливым, и все же… Стольких моих друзей убили! Убили тех, с кем я была знакома с детства. Как и Майкл, они отправились на войну весело, словно их ждало большое приключение. А потом они по одному начали погибать. В Монсе, на Ипре, Сомме… Ужас, которому не было конца. Три мои подруги овдовели…

Валери Уитмен смолкла и посмотрела на него в упор.

– Не понимаю, зачем я вам все это рассказываю? Мои слова не помогут вам найти Луиса.

– Вы сказали, как только он получал то, что было у Майкла, оно ему быстро надоедало. То же самое относится и к фирме? – Ее слова вполне могли объяснить исчезновение Луиса Френча.

Мисс Уитмен ответила не сразу.

– В то время фирма казалась ему новой игрушкой… А что сейчас? Не могу вам сказать. Спросите лучше мисс Таунсенд.

– Я уже говорил с ней. В последний раз, когда она с ним виделась, Френч показался ей таким же, как всегда. Может быть, она ему тоже надоела.

– Вряд ли. Она ведь никогда не принадлежала Майклу. – Валери бегло улыбнулась, и глаза ее потеплели. – Во всяком случае, ее он вряд ли бросит. Видели бы вы ее отца!

Ратлидж видел отца мисс Таунсенд. Может быть, доктор Таунсенд – еще один повод внезапно исчезнуть?

Нет… вряд ли Луис отказался бы от фирмы и положения в обществе. Наверное, легче жениться на мисс Таунсенд, отвезти ее в Дедхэм, к родителям, а самому продолжать жить в Лондоне как ему заблагорассудится. Но так ли легко ему удалось бы избавиться от жены, как от сестры? Все зависит от характера мисс Таунсенд. И от того, обрадовался бы ее отец, если бы дочь по‑ прежнему жила в родительском доме.

Мисс Уитмен развернулась, собираясь войти в дом. Ратлиджу хотелось подольше поговорить с ней, но его раздумья были прерваны вопросом Хэмиша об отношениях между Луисом Френчем и его невестой.

«А тот мертвец? »

Неожиданно для себя Ратлидж признался:

– Я отвез мисс Френч в Лондон, потому что на одной лондонской улице нашли покойника… У нас были основания полагать, что этот покойник – Френч.

Валери Уитмен снова повернулась к нему.

– Там в самом деле был Луис? – Лицо ее оставалось непроницаемым. Шляпка затеняла глаза, и он не видел их выражения.

Нужно ли ей это было знать в самом деле? Боялась ли она его возможного ответа? Или спрашивала только из любопытства?

– Она очень отважно вошла со мной в больничный морг. Видите ли, мы не нашли у покойного никаких документов, зато в кармане у него лежали часы Луиса Френча. – Он глубоко вздохнул. – Это оказался не ее брат.

Мисс Уитмен немного помолчала и спросила: – Тогда откуда у неизвестного часы Луиса? Не понимаю. Значит, вот на что вы намекали, когда сказали, что Луис, возможно, попал в беду? Вы думаете, что он имеет какое‑ то отношение к гибели вашего неизвестного?

– Не знаю. Однако, по словам мисс Френч, ее матушка всегда подозревала ее отца в неверности…

– Да, я помню, – перебила его мисс Уитмен.

Она стояла у крыльца, и солнечные зайчики играли в ее волосах. Она задумчиво смотрела на Ратлиджа, прикусив губу.

Ратлидж ждал.

Наконец Валери сказала:

– К себе я вас не приглашаю. Давайте пройдемся по кладбищу.

Ратлидж удивился, но постарался не подавать виду. Он придержал перед ней калитку. Они молча перешли дорогу и вошли на кладбище. Деревья почти не защищали от солнца.

– Покажите документы, – вдруг приказала она, и Ратлидж протянул ей удостоверение. <

> Вернув его, Валери Уитмен сказала:

– Я поговорю с вами ради Агнес, но не ради Луиса. Когда‑ то очень давно мы с Агнес дружили… Она ухаживала за матерью, хотя миссис Френч часто не узнавала ее – в отличие от сыновей, которых она не забывала никогда. Миссис Френч была нервной и болезненной; она доставляла немало хлопот мужу и детям. Вполне понятно, что мистеру Френчу не очень хотелось подолгу бывать дома. И его жена вообразила, что у него есть любовница – в Лондоне, на Мадейре, даже в Лиссабоне, куда он иногда уезжал по делам. Мне всегда казалось, что это неправда. Как ни странно, мистер Френч был очень предан жене.

– Ваш рассказ проливает свет на то, что я недавно услышал. Мне говорили, что любовница была у ее свекра, Хауарда Френча, когда он еще был молод. И у него родился внебрачный ребенок, которого быстро усыновили. Естественно, я предположил, что мертвец из Челси – потомок того ребенка. Внешне он немного напоминает Хауарда Френча, чей портрет я увидел в конторе «Френч, Френч и Трейнор». Более того, именно сходство в сочетании с часами, принадлежащими Френчу, и подтолкнуло нас на его поиски. Но Луис Френч бесследно исчез – вместе со своей машиной.

– Ну да, разумеется! Если он куда‑ то поехал, то на автомобиле. Он терпеть не мог поезда. Раз его машины нигде нет, он наверняка куда‑ то отправился по личному делу.

Они дошли до родовой усыпальницы Френчей. Валери Уитмен бросила на него грустный взгляд. Ратлидж понял, что она ускользает от него, что ее мысли устремились в другую сторону.

– Было бы неплохо, если бы все оказалось так просто, – сказал он вслух, отвечая на ее предположение насчет личного дела. – Вы упомянули своего дедушку. Есть ли у вас другие родственники?

– Говорить о себе я не соглашалась, – резко ответила мисс Уитмен, разворачиваясь к нему.

– По вашим словам, в прошлом вы дружили с Агнес. Из‑ за чего вы поссорились?

Мисс Уитмен не ответила, и Ратлидж продолжал:

– Из‑ за вашей помолвки с Майклом – или из‑ за разрыва с Луисом?

Мисс Уитмен покачала головой:

– Не знаю. Просто внезапно она охладела ко мне. Может быть, Луис ей что‑ то сказал. Я старалась делать хорошую мину при плохой игре, но, видите ли, дело в том, что мне дали отставку. Да, Луис был джентльменом, он позволил мне самой отказаться от помолвки. Как‑ то днем пришел ко мне и сказал: «Я передумал. Мне кажется, что мы с тобой не сойдемся характерами… Кроме того, я полюбил другую. Решить, почему мы раздумали жениться, предоставляю тебе». Я ответила: «Что ж, хорошо… раз ты так хочешь». Он ответил: «Да, хочу». Я вернула ему кольцо, он поблагодарил меня, холодно поклонился и ушел. Вот и все.

Ратлидж поймал себя на мысли: «Луис Френч – дурак».

На него сразу нахлынули горькие воспоминания. Джин оставила его чуть ли не с радостью. Она разорвала помолвку, не предупредив его. Правда, он и сам прекрасно понимал, что не имеет права жениться в том состоянии, в каком он находился весной 1919 года. В первый и единственный раз, когда Джин пришла навестить его в клинику, она так спешила уйти… Теперь Ратлидж понимал, что все к лучшему, но тогда он никак не мог смириться с предательством. После тяжелой контузии он не мог ни есть, ни спать, ни думать. С жизнью его связывала только надежда на счастливое будущее…

Многое он бы сейчас отдал, чтобы узнать, как отнеслась к предательству жениха Валери Уитмен. Пострадала только ее гордость или боль оказалась гораздо глубже? Он пережил нечто подобное, когда Мередит Ченнинг уехала в Бельгию, чтобы ухаживать за своим внезапно найденным мужем.

«Оскорбленная женщина…» – заговорил Хэмиш, и Ратлидж вздрогнул от неожиданности, невольно покосившись на мисс Уитмен – вдруг она тоже услышала. Но она смотрела на колокольню, над которой с карканьем кружились две вороны.

– Они свили там гнездо, – сказала она, явно не желая говорить на прежнюю тему. – Ну, мне пора. – И она повернула в сторону главной улицы.

– Я провожу вас до вашей калитки, – предложил Ратлидж, идя за ней, хотя его машина стояла в другой стороне. – Если вспомните что‑ нибудь, что может навести нас на след Луиса Френча, пожалуйста, разыщите меня. Я снял номер в Дедхэме, в гостинице «Солнце».

– Вряд ли я что‑ то вспомню, я ведь уже вам говорила. Вы лучше расспросите мисс Таунсенд.

На сей раз он расслышал в ее голосе злость.

Они молча дошли до ее забора. Ратлидж распахнул перед ней калитку. Перед тем как закрыть ее за собой, Валери Уитмен сказала:

– Пожалуй, лучше никому не рассказывать о том, что я с вами беседовала. Я не имею права обсуждать с кем‑ либо семью Френч.

– В этом нет необходимости, – согласился Ратлидж. – Никто не узнает.

– Не стоит ничего говорить даже мистеру Уильямсу, – продолжала Валери Уитмен, подумав. Она склонила голову набок, и солнце снова принялось играть с ее золотистыми прядями. Интересно, подумал Ратлидж, знает ли она, как выглядит в лучах солнца? – Мне кажется, иногда он забывает, что его обязанности не сводятся к одной только тайне исповеди.

Хэмиш напомнил Ратлиджу: с ним викарий и правда был чрезмерно откровенен, ведь гость из Лондона оказался таким внимательным слушателем…

Почему мисс Уитмен с ним откровенничала? Может быть, на то у нее имелись свои причины? Не произнеся больше ни слова, она ушла и до самого дома ни разу не оглянулась. Ратлидж подождал, пока за ней закроется дверь, и еще немного постоял у ее калитки.

По пути к машине он, удивляясь самому себе, думал: будь он на месте Луиса Френча, ни за что не предпочел бы мисс Таунсенд мисс Уитмен.

В гостинице имелся телефон. Приехав туда, Ратлидж вошел в тесную телефонную кабинку и позвонил на работу. Когда по его просьбе разыскали сержанта Гибсона, тот сообщил Ратлиджу:

– Вам интересно будет послушать биографию мистера Белфорда. – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Он служил офицером в отряде пешей военной полиции. [5]

Теперь понятно, почему Белфорд так умело описал обстановку на месте происшествия. Он привык излагать факты кратко и четко – для следствия.

– Что‑ нибудь еще?

– Пока нет. Если верить полученным мной сведениям, послужной список у него безупречный. И не похоже, чтобы у него имелись связи с фирмой «Френч, Френч и Трейнор». Хотя он, что интересно, бывал в Лиссабоне. Кажется, в связи с розыском дезертира…

Хоть какая‑ то пища для ума, хотя Ратлидж еще не готов был увидеть тут связь. И все же… если Белфорд убил того несчастного, вполне логичными кажутся его попытки сбить Скотленд‑ Ярд со следа.

Но Белфорд не стал сбивать их со следа. Возможно, он знал мертвеца… Если так, откуда у покойника часы?

– Френч не появлялся в своем лондонском доме или в конторе?

– Мы попросили констеблей на обеих улицах следить, не появился ли он. Они отчитываются ежедневно. Пока его не видели. А констебль в Сити, который обходит участок рядом с его конторой, иногда заходит в соседнюю фирму, где у него служит знакомый. По словам этого знакомого, старший клерк никак не может связаться с мистером Трейнором. Гудинг собирался сообщить ему, что здесь происходит, но очень расстроился, так как не застал мистера Трейнора.

Старший клерк остался совершенно один. На него давит груз ответственности. Он предпочел бы, чтобы ему указали, в каком направлении двигаться, но сплетничать не станет – он не из таких. Со знакомым констебля из соседней конторы болтал кто‑ то из младших клерков фирмы «Френч, Френч и Трейнор». Гудинг не обрадуется, когда узнает. И все же у констебля появились хоть какие‑ то сведения.

– У вас есть что‑ нибудь новое для меня? – спросил Ратлидж.

– Пришел еще один ответ на наш запрос из Норфолка. Они спрашивают, известно ли нам что‑ нибудь об их пропавшем. Он до сих пор не найден. А полиция Девона прислала нам сведения еще об одном человеке… Скорее всего, он нам не подходит.

– У меня и здесь пока дел хватает.

Ратлидж положил трубку на рычаги и направился к выходу. На пороге он едва не столкнулся с мисс Френч.

Он догадался, что она приехала утренним поездом, потому что одета была еще в дорожное платье. Нанятый автомобиль доставил ее к дверям «Солнца».

После того как тень Ратлиджа упала на дорожку, она вскинула голову и разочарованно воскликнула:

– А, это вы!

Может быть, она рассчитывала встретить кого‑ то другого?

– Вы нашли моего брата?

– Еще нет.

Мисс Френч раздраженно нахмурилась:

– Как это похоже на Луиса! Все должны вокруг него плясать… А может, он заехал к Генри Джессапу? Они вместе учились в Кембридже, а в ноябре Генри женился. Луис думал, что Генри попросит его быть его шафером.

– Где я могу найти Генри Джессапа?

Мисс Френч нахмурилась:

– Кажется, он живет неподалеку от Хатфилда. Он адвокат. По словам Луиса, Генри не отличался большим умом. И все же вступил компаньоном в отцовскую фирму, так что теперь уже, наверное, не важно, умен он или нет.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, Луис почти никогда не приглашал домой друзей. В конце жизни мои родители тяжело болели; молодым людям, которые надеются весело провести выходные за городом, вряд ли приятно целыми днями ходить на цыпочках из страха разбудить инвалида. Да и охоты у нас нет; им нечем развлечься. – Агнес Френч огляделась по сторонам. – Я пропустила завтрак; в поезде невозможно есть – там ужасно трясет. А Нэн меня не ждет.

Сухо кивнув, она прошла мимо него и направилась к ресторану.

Ратлиджу понадобилось двадцать минут на то, чтобы найти фирму «Джессап и Джессап». Джессапы в самом деле жили в окрестностях Хатфилда. По телефону ответил женский голос; Ратлиджа спросили, по какому он делу.

Не представившись, он попросил позвать к телефону мистера Джессапа‑ младшего.

– Он только что пришел… Минутку, пожалуйста.

Голос у Джессапа оказался хрипловатым; судя по всему, он еще не до конца выздоровел после летней простуды.

– Я ищу Луиса Френча по срочному делу. Он, случайно, не у вас?

– Гудинг, это вы? У вас какой‑ то странный голос, – ответил Джессап.

– Моя фамилия Ратлидж.

– А‑ а‑ а… Нет, Френча здесь нет. Он не заезжал к нам уже несколько недель.

– Мы решили, что по пути в Лондон он заехал к кому‑ то из друзей, никому не сказав – ни мистеру Гудингу, ни сестре.

– Понимаю. Да, в самом деле, проблема! Желаю вам удачи. Очень жаль, что ничем не могу помочь.

Ратлидж положил трубку. Он не думал, что Джессап лжет. Но тогда где же Френч?

Выходя из телефонной будки, он посмотрел в сторону ресторана и увидел мисс Френч. Она подозвала к столику официанта и показывала что‑ то на своей тарелке. Ратлидж вздохнул. Агнес Френч, похоже, вечно чем‑ то недовольна. После того как официант унес тарелку, она мрачно уставилась на свою чашку, как будто и чашка ей чем‑ то не угодила.

Он направился в ресторан. Нужно спросить у нее фамилии других друзей брата. Мисс Френч подняла голову и заметила его, когда Ратлидж еще не вошел в зал. Она жестом поманила его к себе, и он подошел к ее столику.

– Вы нашли Генри Джессапа? Луис у него?

– Джессапа я нашел, – ответил Ратлидж, – но он уже несколько недель не видел вашего брата.

– Должно быть, он лжет. Не знаю почему; может быть, Луис разозлился на меня, когда уехал, и велел мистеру Джессапу никому не говорить, что он у него.

– Мне показалось, что мистер Джессап говорил правду.

Агнес Френч вздохнула:

– Как это похоже на Луиса! Сам уехал, а готовиться к приезду кузена предоставил мне. Я даже не знаю, когда его ждать и долго ли он у нас пробудет. Так в самом деле нечестно.

Вернулся официант; он принес ей яйца в колбасном фарше. Мисс Френч брезгливо осмотрела тарелку и нехотя кивнула, как будто не ждала от повара ничего лучше.

Ратлидж дождался, пока официант уйдет, и спросил:

– К кому еще ваш брат мог поехать в гости?

– Откуда мне знать? Я ведь вам говорила, с большинством его друзей я незнакома. Майкл хотя бы не был таким эгоистом; он иногда приглашал домой своих кембриджских друзей. – При этом воспоминании на ее глаза набежала тень, и она резко продолжала: – Мой завтрак остывает. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Он поблагодарил ее и собрался уходить, когда она вдруг сказала:

– Он ведь не у друзей, правда? Он… У него где‑ то есть женщина. Он бросил мисс Уитмен ради мисс Таунсенд, в чем лично я не вижу ничего удивительного. В конце концов, мисс Таунсенд – дочь врача. Но он все никак не успокоится! – Она раздраженно ткнула вилкой яйца по‑ шотландски. – Должно быть, он завел другую и не хочет, чтобы о его похождениях узнали!

– Что будет с вами после того, как ваш брат женится и привезет жену домой?

Глаза Агнес Френч наполнились слезами.

– Он, конечно, эгоист, но не настолько, чтобы выгнать меня на улицу. Он обещал, что у меня будет крыша над головой, пока я жива.

Сказать мисс Френч, что, пока она жива, у нее будет крыша над головой, было все равно, что сказать ей, что она, скорее всего, останется старой девой и у нее нет никакой надежды выйти замуж. Да и с кем она могла познакомиться, если брат никогда не представлял ей подходящих женихов?

Из того, что он узнал о Луисе Френче, вырисовывалась не очень‑ то приятная картина.

Если за его исчезновением в самом деле стоит третья женщина, найти ее невозможно. Разве что… она родственница кого‑ то из друзей Луиса. Она наверняка не живет ни в Сент‑ Хилари, ни в Дедхэме, иначе о ней наверняка поползли бы слухи. Уж слишком хорошо известен в этих краях Луис Френч.

Эссекс – графство большое… Ратлидж вздохнул. Что бы ни говорил Маркем о прогрессе, вряд ли им удастся быстро раскрыть дело.

У него нет причин оставаться в Дедхэме. Скотленд‑ Ярд умеет ждать. Может быть, Луис Френч обнаружится сам. Маркем даст ему разрешение продлить следствие.

И все же до отъезда Ратлиджу хотелось сделать еще кое‑ что.

Он ведь так и не поговорил с местным констеблем! Неплохо, если у него после возвращения в Лондон останутся здесь, так сказать, глаза и уши.

Он вернулся в Сент‑ Хилари и подошел к узкому домику, в котором поместился полицейский участок.

На сей раз дверь была открыта, и Ратлидж вошел с ярко освещенной улицы в полумрак, едва не столкнувшись с выходящим оттуда человеком, тот извинился и пошел дальше. В небольшом помещении стоял старый деревянный стол, который, наверное, служил самому первому констеблю в Сент‑ Хилари. За столом сидел человек в форме. На табличке перед ним было написано: «Констебль Брукс». Надпись была сделана аккуратным почерком, черными чернилами.

– Доброе утро, сэр. Чем я могу вам помочь? Вы, наверное, заблудились и вам нужно показать дорогу?

Полицейский с черной повязкой на глазу добродушно улыбнулся.

– Нет, не дорогу, – ответил Ратлидж и представился по всей форме. – Мне нужны сведения.

Он перешел к тем обстоятельствам, которые привели его сюда. Брукс внимательно слушал его, не перебивая.

– Боюсь, что я не расскажу вам о мистере Френче больше того, что вам уже известно. Он ведь не так часто бывает здесь; я не слишком хорошо знаком с ним. И потом, меня не было здесь почти всю войну. До войны он был мальчиком. После войны он вырос и чаще жил в Лондоне, чем здесь. Очень обходительный и вежливый молодой человек. Главный интерес в жизни для него составляет работа. Она его поглощает. А может, в Лондоне ему живется веселее, чем в Сент‑ Хилари.

– И все же он прожил здесь достаточно для того, чтобы найти двух невест!

Констебль Брукс нахмурился:

– С мисс Уитмен они знакомы чуть ли не с рождения. Знаете, мне показалось, он больше всего хотел жениться на ней потому, что все думали, будто она выйдет за мистера Майкла.

– А как относилась к их помолвке сама мисс Уитмен?

– Не знаю; никаких слухов о ней я не слышал. В конце концов, она ведь приняла предложение мистера Френча! – ответил Брукс нарочито нейтрально. – Хотя, по‑ моему, могла выбрать себе кого‑ нибудь в десять раз лучше.

– Может быть, просто решила связать свою жизнь с другом детства, – предположил Ратлидж.

– Скорее всего, к замужеству ее поощрял дед. Ведь семейство Френч могло дать ей все!

– А потом она разорвала помолвку.

Брукс сухо кивнул:

– Да, так говорят. Ну а мистер Френч… если он не здесь и не в Лондоне, то где же он?

– Есть ли рядом с Сент‑ Хилари или даже рядом с Дедхэмом такое место, где можно надолго спрятать автомобиль?

– Только не река Стур – там слишком оживленно… Да и болот у нас таких нет, где она бы утонула. Ни старых сараев, ни развалин, ни густых лесов.

Уж констебль‑ то знает, подумал Ратлидж, радуясь, что не придется бродить по берегам реки или вспаханным полям.

Видя, что Ратлидж не отвечает, Брукс покивал, словно соглашаясь с самим собой, и продолжал:

– Нет, если машина где и есть, то вместе с мистером Френчем!

– Пожалуйста, понаблюдайте за домом Френчей. Если Луис Френч объявится, сразу сообщите мне в Лондон. И поищите его машину. Вы ведь знаете свой участок лучше всех.

– Хорошо, сэр, поищу, это не проблема. Но неужели вы думаете, будто сам мистер Френч убил того человека, которого вы нашли на улице? Мне как‑ то не верится…

– А может, все было наоборот и тот человек убил Френча, чтобы забрать у него часы?

– Да, это больше похоже на правду, хотя мне и в это верить не хочется.

– Я имел удовольствие видеть, хотя и недолго, отца мисс Таунсенд. Что бы он подумал о заблудшей овце, которая внезапно появится в Сент‑ Хилари?

– О заблудшей овце? Чьей, сэр?

– Ну, скажем, о члене семьи Френч, который по каким‑ то причинам не желал бы показываться людям на глаза.

– Мистер Таунсенд любит, чтобы все было по правилам. Но, по‑ моему, Френчам скрывать нечего. И мистера Луиса заблудшим не назовешь. В этом я уверен. Если он сказал, что едет в Лондон, значит, туда и поехал.

* * *

Через час Ратлидж выехал из «Солнца» и направился в Лондон. Он задал много вопросов, но ответов, на которые надеялся, так и не услышал. Может, не так формулировал вопросы? Или просто не распознал нужные ответы?

Хэмиш хмыкнул: «Похоже, тебе не повезло».

Весь остаток пути Хэмиш нависал над ним и отпускал замечания насчет всего, что Ратлидж предпочитал оставить без внимания. Он не мог победить прошлое, войну. И выбросить из головы то, что с ним произошло, тоже не мог. Он заставлял себя хотя бы смириться с этим, но то и дело проваливался в пучины отчаяния.

Только теперь, после того как закончилась война, он не мог молиться, чтобы немецкая пуля положила конец его мучениям.

Вот почему служебный револьвер он на всякий случай держал взаперти. Пусть будет подальше, если его снова окутает тьма.

Глава 8

Когда Ратлидж явился с докладом к исполняющему обязанности старшего суперинтендента Маркему, тот выслушал его очень внимательно. В конце йоркширец кивнул.

– Он не может скрыться навсегда, верно? Ведь он возглавляет фирму «Френч, Френч и Трейнор». Фирма крупная и известная; почти все ценители хороших портвейна и мадеры закупают вино для своих погребов именно у них. Без «Френч, Френч и Трейнор» половина Лондона просто растеряется. Более того, до сих пор с фирмой не был связан ни один скандал. Что же все‑ таки случилось?

– Интересный вопрос, – согласился Ратлидж. – Может быть, поворотный пункт – встреча Луиса Френча с нашим покойником? До сих пор это единственное изменение в его привычном графике. Судя по всему, они условились о встрече заранее, отсюда и часы. Но была ли встреча случайной? Может быть, ее подстроили? Имеет ли она какое‑ то отношение к делам фирмы или к семейным делам? Связана ли их встреча со скорым приездом кузена и компаньона Трейнора? Нам почти ничего не известно, поэтому выстраивать версии трудно. И кто остался в выигрыше после их встречи? Пока нам известно лишь, что погиб безымянный человек, но мы не можем убедительно утверждать, что убил его Френч. Или если он убил Френча, то потом его сбили машиной, чтобы он замолчал.

Маркем нахмурился:

– По‑ моему, вы все чрезмерно усложняете. Будьте проще, старина! Что вы скажете насчет девицы – мисс Уитмен? Сдается мне, что у нее самый веский повод расправиться с Луисом. И, судя по тому, что нам известно, бедняга, найденный в Челси, случайно наткнулся на труп и поживился часами. А может быть, мисс Уитмен наняла его, чтобы тот убил ее бывшего жениха, а потом переехала его на машине, не дав ему даже подумать о шантаже.

– Хорошо, давайте рассмотрим вашу версию. Куда она подевала машину Френча? Ведь машина тоже пропала.

Маркем махнул рукой:

– Пусть машиной занимается местная полиция! Например, констебль Брукс в Сент‑ Хилари.

Ратлидж глубоко вздохнул:

– В самом деле!

– А вы возвращайтесь в Эссекс и постарайтесь узнать как можно больше об интересующей нас молодой женщине.

– По‑ моему, неплохо также разослать во все участки портрет покойника. Посмотрим, что из этого выйдет.

Маркем посмотрел на него в упор:

– Мисс Уитмен красивая?

Застигнутый врасплох неожиданным вопросом, Ратлидж ответил:

– Мисс Таунсенд, по‑ моему, куда красивее.

– А, значит, вы успели ее хорошенько рассмотреть! – Маркем откинулся на спинку стула, удовлетворенно улыбаясь. Но глаза его при этом оставались холодными. – Я прошел специальную подготовку и развивал свою наблюдательность, – ответил Ратлидж, с трудом удерживаясь от резкости. Он чувствовал, что Маркем зачем‑ то заманивает его в ловушку. Но зачем?

– Может быть, мисс Уитмен завидовала мисс Таунсенд и страдала из‑ за того, что уступает своей сопернице в красоте. Вы уверены, что Френч не сам дал ей отставку?

Этого Ратлидж Маркему не говорил. Исполняющий обязанности старшего суперинтендента сам пришел к такому выводу.

– Мужчина не бросает красавицу ради менее привлекательной девушки, если только в деле не замешаны большие деньги. А Френч поступил вполне логично. Во‑ первых, его новая невеста красивее прежней, а во‑ вторых, она занимает более высокое общественное положение – она дочь доктора.

– И тем не менее мне хочется разослать фотографию, – не сдавался Ратлидж, понимая, что проигрывает, и ведя арьергардные бои. – Ведь наш мертвец – жертва преступления, независимо от того, связан он с исчезновением Луиса Френча или нет. И если мы сумеем установить его связь с мисс Уитмен, мы докажем справедливость вашей версии. Его наняли для убийства, но собственная алчность погубила его самого.

– Да, да. Я вас понял. Привлеките в помощь сержанта Гибсона или констебля Грэма. Пусть сортируют ответы на наши запросы. Как только у нас появятся фамилия и место, с которого можно начинать поиски, мы пошлем кого‑ нибудь допросить друзей и родственников погибшего. Пока непонятно, что случилось с Френчем и при чем здесь наша молодая красавица.

Ратлидж не особенно обрадовался, узнав, что кто‑ то другой будет искать связь Френча с жертвой… или жертвы с мисс Уитмен. Рутинные допросы свидетелей – да, против помощи в таком деле он бы не возражал. Но выводы всегда предпочитал делать сам. Понять, что было сказано, как и почему.

Маркем взял со стола папку и снова положил ее на место, словно не зная, можно отпускать Ратлиджа или нет.

– Дописали рапорт по тому девонскому делу?

– Он у сержанта Гриффина.

– Отлично. Значит, в Лондоне вас сейчас ничто не держит.

Ратлидж вернулся к себе, распаковал дорожный саквояж и отложил его в сторону.

Старший суперинтендент Боулс мастерски умел убирать Ратлиджа с пути, если следствие по важному делу нужно было вести в Лондоне. Поскольку он любил приписывать себе все заслуги по раскрытию преступлений, он предпочитал, чтобы Ратлиджа рядом не было. А если Ратлиджу случалось раскрыть какое‑ нибудь громкое дело, Боулс с трудом, нехотя и коротко поздравлял его.

До сих пор Маркем не давал повода думать, будто он идет по стопам своего предшественника. Но последний разговор с ним встревожил Ратлиджа. Сначала Маркем поинтересовался, почему Ратлидж предпочитает повсюду ездить в своем автомобиле, а не поездом. Теперь проявляет повышенный интерес к мисс Уитмен. Трудно понять, что творится у Маркема в голове.

Сержант Гибсон много лет знал Боулса до того, как Ратлидж поступил в полицию, да и инспектор Камминс среди прочих тоже имел с ним дело. А Маркема прислали извне. Темная лошадка! Ни до кого не дошли слухи, которые помогли бы понять, что скрывается за невозмутимой внешностью йоркширца.

Что ж, ничего не поделаешь. Даже если бы Маркема можно было читать так же легко, как газету через увеличительное стекло, суть дела не менялась. Желание начальника – закон, с ним не поспоришь.

Оставалась еще ниточка, если она, конечно, существовала, между Белфордом и мертвецом. Почему Белфорд, хоть он и служил в военной полиции, предложил свою точку зрения на смерть жертвы? Никто не спрашивал его мнения; делом занимался Скотленд‑ Ярд. Может быть, сказалась привычка – вторая натура? Или он хотел убедиться, что представители Скотленд‑ Ярда видят обстоятельства в нужном свете?

Оставив саквояж на месте, Ратлидж поехал в Челси.

Ему сообщили, что Белфорд дома. Через несколько минут хозяин вышел в гостиную со словами:

– Добрый день, инспектор!

Такого начала Ратлидж и ожидал. Хозяин дома выжидательно молчал, предоставляя гостю первому начать беседу.

– Я хочу задать вам еще несколько вопросов о трупе, найденном на вашей улице.

Белфорд жестом указал ему на стул у открытого окна; и оба сели. Белфорд, казалось, держался непринужденно; он вежливо ждал, когда Ратлидж продолжит.

Улыбнувшись про себя, Ратлидж сказал:

– После нашего знакомства мне стало любопытно, почему вы так профессионально описали нам место преступления. Вариантов могло быть три: необычайная наблюдательность, опыт службы в полиции или попытка сбить нас со следа. Я навел о вас справки и выяснил, что во время войны вы служили в пешей военной полиции…

Белфорд выдал себя тем, что плотно сжал губы. Во всех остальных отношениях лицо его оставалось бесстрастным. Через миг, возможно желая убедиться, что полностью владеет собой, хозяин дома сказал:

– Мне неприятно, что такие дела творятся на нашей улице. Я уже давно здесь живу; никогда у нас не было никаких происшествий. Очень не хочется, чтобы это изменилось.

Судя по всему, у мистера Белфорда есть враги. И он так подробно рассказал представителям Скотленд‑ Ярда свою версию, чтобы защитить себя. По той же причине он согласился взглянуть на мертвеца.

– Я пришел спросить, к каким выводам вы пришли, кроме тех, что изложили нам тогда.

Его слова явно удивили Белфорда.

– Значит, вы не установили личность того человека, не узнали, откуда он приехал, как попал сюда и где умер?

– Мы выяснили, кем он не является. Я заметил у него некоторое внешнее сходство с членом одной солидной семьи коммерсантов. Но он оказался не тем, на кого мы подумали. Хотя в кармане у него нашлись часы того человека.

– А! Часы! Да, я тоже подумал, что часы должны навести вас на след.

– Семейная реликвия; по часам мы легко установили владельцев.

– Может быть, кто‑ то хотел, чтобы вы подумали, что покойник и есть владелец часов. Чтобы выиграть время.

– С какой целью?

– Убедиться, что оставшиеся улики, способные указать на личность покойного, успешно уничтожены.

– Возможно. Но как злоумышленник раздобыл часы? Ведь вначале мы не сомневались в том, что он – их законный владелец!

– Раздобыть часы – пара пустяков для ловкого карманника.

Да, в самом деле! Но карманных воров целое море. Невозможно допросить даже четверть их.

– На карту поставлена честь молодой женщины?

Вопрос застал Ратлиджа врасплох.

– Почему вы спрашиваете?

Белфорд пожал плечами:

– Даже сто лет назад отвергнутый кавалер мог окончить свои дни в реке. Сейчас полиция действует методично. Поэтому преступнику надо тщательнее скрывать нежелательные улики. Помимо всего прочего, преступнику выгоднее исчезнуть, чем погибнуть. Ему не хочется отвечать на неприятные вопросы, подвергаться всеобщему осуждению и так далее.

Учитывая обстоятельства, Ратлидж совсем не обрадовался такой версии, хотя и понимал, что она тоже имеет право на существование.

– Человек, которого, как предполагается, должен был изображать покойник, пропал без вести. А вместе с ним и его машина.

– Вот как? – нахмурился Белфорд. – Тогда часы приобретают совершенно иной аспект.

– В каком смысле?

– Я и сам не знаю.

– Может быть, того человека убили по ошибке?

– Любопытное предположение! – Белфорд вдруг оживился. Он предлагал разные версии и тут же сам опровергал их.

– Преступление в состоянии аффекта… – предположил Ратлидж.

– Да, конечно, все могло быть и так, верно? А остыв, преступник понял, что ему надо что‑ то делать с трупом. Но часы… по‑ прежнему непонятно, откуда они у убийцы?

– Он член семьи. В данном случае – сестра… – Подумав, Ратлидж покачал головой. – Разумеется, целью всех приготовлений могло стать возведение подозрений на упомянутую сестру; тогда убийца избавился бы и от нее, и от ее брата.

– Такое наверняка случается не впервые.

Ратлидж встал.

– Благодарю вас за интересную беседу. Правда, это не означает, что вы вычеркнуты из списка подозреваемых. Вы настолько умны, что могли бы убить человека, представляющего для вас угрозу.

Белфорд тоже встал.

– Как и вы, я повидал на своем веку много страшного, но это не означает, что увиденное нас испортило. До свидания, мистер Ратлидж!

Он не стал провожать Ратлиджа к выходу.

По пути в Эссекс Ратлидж размышлял над словами Белфорда.

Разумеется, все их рассуждения – лишь домыслы. Некоторые мысли приходили ему в голову, когда он возвращался из Дедхэма в Лондон, чтобы доложить начальству. Но где доказательства? Как связать улики с пропавшим Луисом Френчем или лондонским покойником?

«А ты уверен, что сестра не ошиблась? – спросил Хэмиш. – Ведь на опознании она была сама не своя».

– Вот и я так подумал, – вслух ответил Ратлидж, не успев ничего сообразить, – когда велел разослать фотографию мертвеца по всем полицейским участкам. Кто‑ нибудь наверняка его узнает.

«Остается еще Норфолк», – напомнил Хэмиш.

– Знаю. Туда‑ то я первым делом и отправлюсь. В Норфолк! А если понадобится, после Норфолка заглянем и в Корнуолл. Как там его фамилия? Фултон.

Небольшая, ничем не примечательная деревня Морсли находилась посередине графства. Единственной ее достопримечательностью были искореженные останки дерева, еще стоящего на узкой лужайке. Под этим деревом якобы сидел Нельсон, когда ехал на юг, чтобы впервые возглавить войска. Неизвестно, так ли это на самом деле, но местные жители обнесли старое дерево плетеной оградой, которая защищала его от коров и овец. Констебль был один на две соседствующие деревни, и Ратлиджу повезло, что он застал его в Морсли поздно вечером, когда повернул на главную улицу.

Констебль садился на велосипед, собираясь объехать свой участок. Ратлидж притормозил рядом с ним, представился и сказал:

– Я приехал по поводу вашего пропавшего, некоего Джералда Стандиша.

– Насчет мистера Стандиша? – Констебль задумался. – Значит, им все‑ таки заинтересовался Скотленд‑ Ярд! Что же с ним случилось?

– Мы не знаем. Вы сообщили, что он пропал, после того, как мы прислали приметы мертвеца, найденного в Лондоне.

– Сэр, ответа на свой запрос я так и не получил. Мы с инспектором Джонсоном в Норфолке решили, что вашего покойника уже опознали.

– Прежде чем я приехал к вам, пришлось проверить еще несколько версий. Пожалуйста, расскажите о Стандише.

– Здесь жила его бабка. Ее сын умер молодым, вдова снова вышла замуж, а мальчиком почти и не занималась. Бабушка завещала внуку дом. Он приехал к нам в Морсли после демобилизации, в девятнадцатом году. Тихий, замкнутый, никаких хлопот с ним не было. Ко мне пришла его приходящая работница и сообщила, что он три ночи не спал в своей постели. Она забеспокоилась. Раньше он так надолго не пропадал. Обычно уходил куда‑ то на день‑ два, а потом возвращался усталый и смущенный.

– У него есть автомобиль?

– Нет, сэр, он обычно передвигается на велосипеде. Но его велосипед стоит на месте, за домом.

– Тогда он не мог далеко уйти. Вам известно, чем занимался Стандиш до войны?

– Только из обрывков разговоров. У него было немного денег, и обращался он с ними осторожно. По его словам, он получил наследство от отца, управляющего имением в Вустершире. По‑ моему, отчима он не особенно любил; так часто бывает, если мальчик теряет отца в раннем возрасте.

– Стандиш получает письма?

– Тут я, сэр, ничем вам помочь не могу. Спросите лучше почтмейстершу. Почта у нас в бакалейной лавке. Правда, сейчас они уже закрылись.

– Где ее найти?

– Миссис Лессор, жена бакалейщика. Они живут вон в том доме с белой калиткой.

– Я с ней поговорю. Вы поедете со мной?

Ратлидж понимал, что констебль разрывается между желанием вовремя попасть домой и необходимостью сопровождать представителя Скотленд‑ Ярда к свидетелям. Чувство долга победило. Констебль, подумав, прислонил велосипед к стене скобяной лавки и пересел в машину Ратлиджа.

Они проехали небольшое расстояние до домика бакалейщика. Из окна гостиной лился свет, падал на дорожку, ведущую к крыльцу.

Бакалейщик, широколицый, коренастый и дородный, сам открыл им дверь.

– Констебль Дентон! – воскликнул он и, оглядев Ратлиджа с головы до ног, спросил: – В чем дело?

Ратлидж предоставил объяснения констеблю.

– Инспектор Ратлидж расследует дело об исчезновении мистера Стандиша. Он пришел спросить миссис Лессор, получал ли мистер Стандиш почту.

– Она накрывает стол к чаю, – сообщил Лессор.

– Я не отниму у нее больше пяти минут. – Ратлидж говорил вежливо, но не оставлял сомнений в том, что отказа он не потерпит.

Лессор снова посмотрел на него, решил, что лондонец все равно настоит на своем, и со вздохом позвал жену.

На порог вышла миловидная, слегка запыхавшаяся женщина. Встав рядом с мужем, она вдруг вспомнила, что не сняла передник, и смутилась.

– Хм, констебль… Что‑ нибудь случилось?

Ратлидж решил взять инициативу на себя:

– Миссис Лессор, извините, что отвлек вас от чая. – Он улыбнулся и показал ей свое удостоверение, а затем задал интересующий его вопрос.

Миссис Лессор посмотрела на мужа; тот кивнул.

– По‑ моему, за все время, пока мистер Стандиш прожил в Морсли, он получил всего два или три письма. Я, разумеется, ни на что не смотрю, кроме фамилии адресата на конверте. Деревня у нас маленькая, и мне приходится быть осторожной. У каждого, знаете ли, есть право на личную жизнь…

Ее взгляды были достойны восхищения, но в данном случае они пришлись некстати.

– А он никогда не говорил, получая от вас письмо: «А, это от тетки… от брата… от друга из Франции»?

– Когда пришло первое письмо, он в самом деле сказал, что пришли бумаги на дом. По‑ моему, он очень обрадовался. А об остальных письмах он ничего не говорил.

Ратлидж понял, что снова зашел в тупик.

– У кого‑ нибудь из жителей Морсли есть родственники по фамилии Френч?

Миссис Лессор покачала головой:

– Никогда о такой родне не слыхала. Они живут в Норфолке? Спросите лучше там. Тамошний инспектор, возможно, знает их.

Ратлидж попробовал зайти с другой стороны:

– А ведь здесь жила его бабушка. Какие слухи ходили о ней в деревне?

Миссис Лессор снова покосилась на мужа, как будто желая убедиться, что может говорить, не стесняясь. Что бы там она ни прочла у него на лице, очевидно, он был не против. Она повернулась к Ратлиджу:

– Миссис Стандиш жила одна. Как‑ то она призналась мне, что поссорилась со своей невесткой. Моя мама помнила, как миссис Стандиш к нам приехала. В пятьдесят она была еще довольно красивая, и волосы у нее были роскошные. До самой ее смерти мы не знали, что у нее есть внук. Она написала завещание от руки; дом оставила ему. Когда миссис Стандиш умерла, ее внук еще не вернулся из Франции; с ним не сразу удалось связаться. Разве констебль Дентон вам не сказал?

Нет, не сказал. Правда, о бабушке пропавшего Ратлидж его не спрашивал; он сомневался, что Дентон помнит подробности, которые сообщила миссис Лессор.

Лессор откашлялся, напоминая незваным гостям об остывающем чае.

Ратлидж поблагодарил бакалейщика и его жену и вернулся к машине; Дентон следовал за ним по пятам.

– Где его дом? Я бы хотел в него заглянуть.

– Не знаю, прилично ли туда заходить. Ведь пока непонятно, случилось что‑ то с мистером Стандишем или нет. Может быть, он завтра вернется? – Дентон засомневался.

– Прошло уже много дней, а он все не возвращается. Если Скотленд‑ Ярд занялся его исчезновением, значит, представитель Скотленд‑ Ярда имеет право заглянуть к нему в дом.

Домик Стандиша оказался совсем недалеко; он стоял под большим деревом. Наверное, раньше участок был красивым, но теперь, как и сам дом, пришел в запустение. Палисадник зарос бурьяном.

– Мистер Стандиш не очень любил возиться в саду, – пояснил Дентон, когда они подошли к двери. – Вот его бабушка, та умела выращивать все что угодно.

Дверь была не заперта; внутри оказалось довольно темно, тем более что солнце уже садилось. Более того, растущее во дворе дерево не давало последним лучам проникнуть в окна. Наконец, Ратлидж нашел лампу, зажег ее и увидел, что дом обставлен старомодной массивной мебелью Викторианской эпохи. Но комната не казалась тесной. Повсюду лежали книги; похоже, владелец начинал одну, бросал и брался за другую.

Хэмиш напомнил: такое поведение – признак душевного смятения. Целый месяц после выписки из клиники и до возвращения в Скотленд‑ Ярд Ратлидж вел себя точно так же. Хватался за все подряд и ни на чем не мог остановиться.

Он озирался по сторонам. По спине пробежал холодок. Ему как будто передались переживания Стандиша; он чувствовал окружавший того мрак, который не рассеивался даже с восходом солнца.

Хэмиш сказал: «Вот увидишь, он наверняка умер, кем бы он ни был».

И Ратлидж склонен был с ним согласиться.

На столе он не увидел ничего, способного пролить свет на личность Джералда Стандиша или его бабушки. Нигде не было картин; только над вытертым креслом у окна висела миниатюра на слоновой кости. Овал в серебряной рамке. Ратлидж посветил туда лампой и решил, что девушка, изображенная на миниатюре, вполне могла быть бабушкой Стандиша, если судить по покрою ее платья. Должно быть, она специально зачесала волосы наверх перед тем, как позировать художнику. Волосы у нее были черные; черные брови на овальном лице, высокие скулы и очень синие глаза. Совсем юная девушка; невозможно даже определить ее характер. Несомненной была лишь ее красота. Неизвестно, какую она прожила жизнь. Свои дни она закончила в преклонном возрасте и в полном одиночестве.

Интересно, почему миссис Стандиш поссорилась с невесткой? Скорее всего, потому, что та повторно вышла замуж. Оглядевшись, он решил, что у миссис Стандиш денег хватало лишь на то, чтобы уютно устроиться в небольшой деревушке. Впрочем, у нее могли быть свои причины для того, чтобы жить экономно.

– Жаль, – вслух заметил Ратлидж, больше для Хэмиша, чем для Дентона.

Констебль подошел к нему и посмотрел на миниатюру через его плечо.

– Это миссис Стандиш? Не узнать… Когда я приехал в Морсли, лицо у нее было морщинистое, а волосы – седые.

– Кто она такая, может сказать только Джералд Стандиш. Но скорее всего, вы правы.

Ратлидж еще минут десять осматривал дом. Он поднялся на второй этаж. В платяном шкафу висели добротные костюмы, купленные в дорогих магазинах. Вещи не выглядели новыми. Возможно, их приобрели до войны.

А может, Стандиш одевался в магазине подержанной одежды. Тем не менее он заботился о том, чтобы его одежда была достойной и опрятной, и регулярно чистил ее. Дентон, снова заглянув через плечо Ратлиджа, заметил, что мистер Стандиш всегда уделял много внимания своему внешнему виду.

– Он не тщеславный, просто старался не опускаться. Похоже, ему важно было выглядеть прилично.

В конце концов Ратлидж узнал очень мало и еще меньше узнал такого, что могло бы ему пригодиться. Он посмотрел даже форзацы книг – вдруг там найдутся посвящения.

Мистер Джералд Стандиш по‑ прежнему оставался для него загадкой.

Перед уходом Ратлидж снова подошел к миниатюре.

Миниатюра – вид изобразительного искусства. Нарисовать портрет на слоновой кости тончайшей кистью – искусство, требующее навыка, терпения и внимания к деталям. Художнику необходимо сразу же схватить портретное сходство. Мастер, наверное, известный, хотя Ратлидж заметил внизу лишь его инициалы.

– Я заберу миниатюру с собой, а вам напишу расписку на тот случай, если Стандиш вернется. Я намереваюсь найти художника. Возможно, тогда мы узнаем и имя натурщицы.

Он подошел к столу, нашел бумагу и перо и написал короткую расписку.

– Да ведь художник, наверное, давно умер? – удивился Дентон.

– В этом я не сомневаюсь. Но такой талантливый мастер наверняка известен в художественных кругах, а больше мне обратиться за сведениями некуда.

Ратлидж потушил лампу. Они вышли на крыльцо. Уже наступила ночь, звезды заволакивали тучи, запахло грозой.

Деревенская улица была пустынна, если не считать пса, уверенно трусившего посреди дороги, пока не добрался до своего дома. К тому времени, как Ратлидж и констебль поравнялись с ним, пса уже впустили.

– Уже поздно, – сказал Дентон. – Если вы довезете меня до соседней деревни, буду очень вам благодарен.

После того как констебль привязал велосипед к багажнику, Ратлидж спросил:

– На вашем участке много бывает происшествий?

– Не о чем говорить, сэр. У нас нет ни богачей, ни нищих – словом, таких, кто легче поддается искушениям. Церковь и Женский институт заботятся о том, чтобы на столах у всех была еда, а над головой у каждого – крыша. Не поймите меня неправильно, на скуку я не жалуюсь. Мне часто приходится обуздывать молодых парней – головы у них горячие. Так и норовят что‑ нибудь выкинуть, о чем потом пожалеют. Но до серьезных преступлений у нас не доходит. Вот почему, когда пропал мистер Стандиш, я сразу связался с Норфолком, а уж инспектор Джонсон передал мой запрос в Скотленд‑ Ярд.

– Ну и что вы думаете о Стандише? Найдем мы его, как по‑ вашему?

– Боюсь, сэр, он умер. Покончил с собой.

В Дедхэм Ратлидж вернулся очень поздно и обрадовался, узнав, что в «Солнце» есть свободная комната.

На следующее утро он поехал в Сент‑ Хилари, к викарию. Обычно в таких случаях он обращался за сведениями к местному врачу, но подозревал, что в данном случае доктор Таунсенд ему вряд ли поможет, ведь речь шла о семье Френч.

Уильямс как раз заканчивал красить фасад дома. Крепко вцепившись одной рукой в стремянку, он пытался дотянуться кистью до угла.

Услышав, что на двор заворачивает автомобиль, он обернулся, кивнул, узнав гостя, и сначала нанес последние мазки, а затем спрыгнул со стремянки.

– Извините. Надеюсь, вы не рассердились из‑ за того, что вам пришлось немного подождать, – сказал он, вместо приветствия.

– Я хочу кое‑ что вам показать. – Ратлидж достал миниатюру, завернутую в платок. – Вы узнаете эту женщину?

– Когда изготовлена миниатюра? – Уильямс потянулся к слоновой кости, но, вспомнив о своих запачканных руках, поспешно отдернул их и наклонился вперед.

– Лет шестьдесят или семьдесят тому назад.

– М‑ да, точнее датировать вряд ли получится. Сколько лет натурщице? По‑ моему, шестнадцать – семнадцать… И даже если она похожа на себя, с возрастом ее лицо наверняка изменилось.

– И все‑ таки взгляните.

Викарий внимательно посмотрел на миниатюру: – Милое дитя, верно? Скорее всего, она стала прелестной женщиной. Но я ее не узнаю. А должен?

Ратлидж убрал миниатюру в карман.

– Нет. Хотя я и надеялся, что вы ее узнаете. Вы ведь бывали в доме Френчей. Скорее всего, заходили и к Таунсендам по своим приходским делам… и к мисс Уитмен тоже. Если нарисован один портрет, вполне мог быть и другой – или даже фотография.

– Да, понимаю. Конечно, мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь. Ничего подобного я не видел.

– В этой части Эссекса часто встречается фамилия Стандиш?

– Нет, нечасто, но в Дедхэме живет по крайней мере одна семья, носящая такую фамилию. Младшая дочь поет в тамошнем церковном хоре. У нее очень милый голосок.

Более того, дамы из той семьи светловолосые и румяные. Брюнеток среди них нет.

– Они состоят в родстве с Френчами?

– По‑ моему, нет. Во всяком случае, я ни разу не слышал об этом, хотя таким родством можно гордиться, ведь Френчи – самая богатая семья в округе.

Ратлидж никак не прокомментировал последние слова викария.

– Мисс Уитмен умеет водить машину?

– Да, она хороший водитель. Во время войны работала волонтером. В основном, как мне говорили, работала в Норфолке.

Норфолк… Совсем недалеко от Морсли. Правда, Джералд Стандиш в то время воевал во Франции.

Ратлидж поблагодарил Уильямса и спросил, как проехать к дому бывшего наставника мальчиков Френчей. И, получив нужные сведения, вскоре подъехал к уютному домику, стоящему фасадом к лугу.

Мистер Макфарланд оказался старше, чем ожидал Ратлидж. Должно быть, он уже был пожилым, когда обучал наукам Майкла и Луиса Френчей. Седые волосы поднимались с высокого лба, но кожа на лице была еще гладкой, а голубые глаза – живыми. Его ярко выраженный шотландский акцент пробудил в Ратлидже море воспоминаний… Перед глазами всплывали лица людей, служивших у него под началом. Он слышал их голоса, когда они переговаривались в окопах перед атакой. Молодые солдаты призывали друг друга крепиться, когда бросались на немецкий огонь, умоляли его подержать их за руки, когда они умирали. И еще он, конечно, вспомнил о Хэмише, который упрямо отказывался в очередной раз вести свой измученный взвод на немецкие пулеметы. Хэмиш тогда охрип от волнения и усталости, но сдаваться не собирался. Он горой стоял за своих солдат и готов был заплатить за свои убеждения самую высокую цену.

– Что с вами? – озабоченно спросил Макфарланд.

Ратлиджу пришлось приложить всю свою силу воли, чтобы отогнать непрошеные воспоминания.

– Голова заболела, – как можно хладнокровнее ответил он. Представившись, он объяснил, что его интересуют два бывших ученика мистера Макфарланда.

– Тогда входите в дом. Пока мы будем разговаривать, выпейте чего‑ нибудь холодного. – Макфарланд провел Ратлиджа в гостиную, заставленную книгами и нотами. В углу Ратлидж заметил старинный клавесин.

Пока хозяин ходил за водой, у Ратлиджа была возможность прийти в себя. Он подошел к окну и полюбовался красивым лугом. С другой стороны к домику подступал лес. За густыми зарослями виднелась ограда, за которой находился парк Френчей.

Вернулся Макфарланд с подносом, на котором стояли два стакана воды.

– Уберите книги с кресла и садитесь! – пригласил он.

Ратлидж сел и взял протянутый ему стакан.

– Как вы настраиваете клавесин?

– Говорят, в Елизаветинскую эпоху обожали клавесины; а ведь тогдашние замки были гораздо более сырыми и мрачными, чем мой дом. Правда, нам с вами уже не удастся услышать, как должен был звучать инструмент на самом деле… – Макфарланд поморщился. – И все же я не сдаюсь. Музыку я любил всегда, а клавесин – единственный инструмент, на котором я учился играть, если не считать волынки. Но волынке, уверяю вас, мои соседи не обрадуются.

Ратлидж рассмеялся:

– Немцы тоже не радовались, когда слышали шотландских волынщиков!

– Понятия не имею, зачем вам понадобились мои бывшие ученики. Все они давно выросли, насколько мне известно, и стали крепкими молодыми людьми. К сожалению, семерых убили на войне, но ведь на войне всегда кого‑ нибудь убивают, и, как правило, молодых. Кто именно вас интересует?

– Майкл и Луис Френчи.

– Ах да. Майкл как раз один из семерых. Он был самым многообещающим из всех. – Макфарланд глубоко вздохнул; его голубые глаза подернулись пеленой. – Не могу сказать о них ничего плохого. Они оба были умными и воспитанными мальчиками. У Луиса иногда случались припадки, но с возрастом они, кажется, случались реже. В остальном он был таким же живым и пытливым, как и его брат.

– Луис Френч страдает эпилепсией?

– Нет, не настолько все серьезно. Он просто… на секунду или две вдруг замирал, как будто выключался, а потом продолжал жить дальше, словно ничего не случилось.

– Братья не ссорились? И какими были их отношения с сестрой Агнес?

– Дети довольно неплохо ладили. Миссис Френч – вот кто больше всех подрывал дисциплину. У нее часто бывали приступы тревоги и беспокойства, и она причиняла близким много хлопот. Очень жаль, потому что в остальном дети не отличались ни избалованностью, ни замкнутостью. Учить их было одно удовольствие.

– Мне говорили, что Луис завидовал брату.

– Может быть. Но не больше, чем любой младший брат завидует старшему. После того как Луис уехал в школу, он быстро обрел уверенность в себе. Мне отрадно думать, что и я внес маленький вклад в формирование его характера. Я обращался с ним точно так же, как с Майклом, несмотря на его недостаток – припадки.

– У семьи Френч – и, кстати, у Трейноров – были враги?

– Странные вопросы вы задаете домашнему учителю! Насколько мне известно, нет. Кузен, молодой Мэтью, часто гостил в доме Френчей. Его родственники жили на другом конце деревни. Когда умерли его родители, он на несколько лет сдал дом, потому что сам постоянно проживал на Мадейре. Жаль, что теперь у Трейноров никто не живет. Дома не любят, когда их оставляют необитаемыми. Но вы спрашивали меня о Мэтью Трейноре… Он славный молодой человек, как и его кузены.

– Насколько я понимаю, мисс Уитмен также часто гостила у Френчей.

– Да, славная девушка. Она дружила с Агнес и часто бывала у них в доме. Не знаю, что между ними произошло, но они как будто охладели друг к другу.

– Какой была Агнес Френч в детстве?

– Часто бывала недовольной. Что неудивительно, она ведь единственная дочь, и на ее долю выпало ухаживать за родителями, когда они состарились и стали болеть. Она преданно ухаживала за ними, хотя с матерью ей досталось, да и с отцом тоже после того, как его хватил удар. Пока братья ездили с отцом в Португалию, ей приходилось вести дом. Мне казалось, что они должны были и ее приглашать с собой – по крайней мере, после смерти матери. Братья возвращались и наперебой рассказывали о том, как катались на санях с гор по каменному желобу, как поднимались на лошадях на вершины вулканов или ходили на яхте вокруг острова и плавали в море. Должно быть, втайне она все же завидовала им.

Ратлидж вполне понимал, на что вежливо намекал Макфарланд: дочерью пренебрегали, она была дурнушкой и прекрасно понимала, почему отец и братья никуда не берут ее с собой. Следующие слова Макфарланда подтвердили догадку Ратлиджа.

– Иногда я думаю: будь Агнес такой же хорошенькой и живой, как юная Валери, с ней обращались бы совсем по‑ другому.

– Как по‑ вашему, не пыталась ли мисс Уитмен занять место Агнес Френч?

– Сознательно – нет. Она ведь была просто ребенком, одинокой девочкой, которая росла без отца и тянулась к нормальной семейной жизни.

– Без отца?

– Да, ее отец служил во флоте. Мать умерла родами, и после того, как отцу пришлось вернуться на корабль, ребенка оставили на попечение няни. Взять девочку с собой отец не мог. Откровенно говоря, мне казалось, что Валери всем довольна; она бегала по дому и саду, играла с детьми Френчей. Она как будто никогда не замечала, что у нее нет матери, а отец очень редко приезжает домой. Все ее баловали, а ее живость, веселость расположили к ней и прислугу.

Ратлидж достал миниатюру и показал Макфарланду. Старому учителю понравилась изображенная на ней девушка, но он не мог сказать, кто она:

– Не знаю ее. А жаль. Славное дитя!

Ратлидж уже собирался поблагодарить его и уйти, когда Макфарланд сказал:

– Чуть не забыл! Много лет назад кое‑ что случилось. По‑ моему, дети ни о чем не узнали, потому что они были наверху, в детской, и уже спали. Мы с мистером Лоренсом Френчем сидели у него в кабинете и разговаривали. В тот день я как раз пришел на собеседование. Я искал места домашнего учителя. После ужина мы оставили мистера Хауарда Френча в гостиной, а сами перешли в кабинет. Мистер Лоренс расспрашивал меня о моем опыте и рекомендациях. Неожиданно в дом ворвался человек. Он оттолкнул горничную, которая открыла ему дверь, и побежал по коридору, распахивая все двери подряд и громко зовя мистера Френча. Мы с мистером Лоренсом поспешили выйти в коридор и увидели, что незнакомец схватил мистера Хауарда за горло. Он его чуть не задушил!

Мистер Хауард попятился; я подбежал к незнакомцу и попытался разжать ему руки. Мистер Лоренс мне помог. Но, едва тот человек выпустил горло мистера Хауарда, тут же выхватил нож. Он замахнулся на мистера Хауарда. Мистер Лоренс заслонил его собой и получил удар в грудь. Мистер Хауард закричал от гнева. Нам с ним с трудом удалось разоружить того человека. Больше никто не пострадал. Представляете, что я тогда пережил? Никогда в жизни я не сталкивался ни с чем подобным! Внизу могли оказаться все, и миссис Френч, и дети… и гости, если в доме кто‑ то гостил… незнакомец мог наброситься на них с ножом! Многие могли серьезно пострадать.

– Что случилось потом?

– Я послал горничную, которая открыла дверь, за лакеем и кучером, а мистер Френч осмотрел рану сына. Слава богу, рана оказалась несерьезной; нож лишь царапнул его по ребрам. Все это время незваный гость что‑ то бессвязно лопотал на непонятном для меня языке. Мистер Френч потом объяснил, что он говорил на португальском. Мистер Френч начал его допрашивать. Их разговор проходил на повышенных тонах и продолжался не больше пяти минут, хотя мне казалось, что драка длилась несколько часов.

– Френчи вызвали полицию?

– Только врача. У мистера Хауарда Френча был порез над глазом, у незваного гостя была разбита губа, а у мистера Лоренса началось кровотечение. Мне повезло больше; только на руках остались кровоподтеки.

– Врачом был доктор Таунсенд?

– Нет, его предшественник. И он что‑ то дал тому человеку, после чего он немного успокоился. Меня попросили остаться на ночь, а утром того человека уже не было в доме. Не знаю, что с ним сталось. Когда я спросил, мне ответили, что происшествием занялась полиция. Но меня никто потом ни о чем не спрашивал.

– Френч объяснил, почему тот человек был так взбешен?

– Насколько я понял, отец мистера Лоренса… Хауард Френч… решил выращивать на Мадейре виноград и с этой целью приобрел большую ферму у одного местного фермера. Предыдущий владелец потерял жену во время эпидемии холеры; он решил, что больше не может заниматься хозяйством, и продал землю мистеру Френчу за сумму, которая тогда считалась весьма внушительной. Но сын владельца, который в то время сидел в португальской тюрьме, чувствовал себя обделенным, обманутым. После освобождения он приехал на Мадейру, чуть не убил отца и угрожал Хауарду Френчу. Его арестовали и снова приговорили к тюремному заключению, но по пути в португальскую тюрьму он бежал. Каким‑ то образом он разыскал семейство в Англии и явился в Эссекс требовать справедливости. Должно быть, сейчас он уже умер. Когда он ворвался к Френчам, на вид ему можно было дать лет сорок.

– Тем не менее он мог внушить, что его обманули, своим потомкам. Вы не знаете, принес ли виноградник, заложенный на месте выкупленной фермы, большой доход?

– Понятия не имею. Но не удивлюсь. Возможно, именно этого и добивался незваный гость – чтобы ему заплатили разницу. Если бы он всерьез хотел убить Френча, он бы пырнул его ножом или застрелил… А он попытался его задушить.

– Вы не помните, Френчи не называли фамилию незваного гостя?

– Даже если бы они называли ее, я бы все равно ее не запомнил. Кажется, по‑ английски он не говорил, а если и говорил, то не при мне. Во всяком случае, меня тут же приняли на должность, не задавая больше никаких вопросов. В конце концов, я помог мистеру Френчу справиться с незваным гостем. Как видите, для меня тот случай окончился хорошо.

– А миссис Френч… знала о том, что случилось?

– Она спала наверху. Хотя… на следующий день она не спустилась к ужину. Должно быть, она все же слышала шум, потому что позже экономка сказала: миссис Френч решила, что в дом явился разгневанный муж. Во всяком случае, миссис Френч слегла на неделю, отказывалась кого‑ либо видеть, даже детей. Всем говорили, что у нее мигрень. Естественно, я держал язык за зубами. Место было хорошее, я радовался тому, что получил его. – Макфарланд покачал головой. – Уверен, то происшествие никак не связано с теперешними событиями. Может быть, и не стоило вам рассказывать… Но вот вспомнилось. Иногда так бывает.

– Вы совершенно уверены, что дети ничего не знали о незваном госте?

– Совершенно. Майкл никогда о нем не заговаривал. Луис что‑ то слышал, скорее всего, из‑ за поднятого шума, но понятия не имел, в чем дело. Если бы тот человек явился на час раньше, он бы застал внизу детей, которые спускались пожелать спокойной ночи отцу. При мысли об этом меня в дрожь бросает!

– А вы никогда не интересовались, что стало с тем человеком?

– Да, я по натуре очень любопытен. Но, понимаете, я ведь служил у Френчей и не считал себя вправе задавать лишние вопросы. Так как больше о нем не упоминали, я решил, что незваного гостя увезли в Лондон и там разобрались с ним. Наверное, Френчи поступили правильно, если хотели избежать сплетен. И потом, он показался мне совершенным безумцем.

Ратлидж подумал: может быть, Макфарланда тут же взяли на место именно для того, чтобы предотвратить сплетни? Конечно, Френчи испытывали к нему благодарность за то, что он бросился им на помощь, и все же…

Он поблагодарил старика и раскланялся. Хэмиш у него в подсознании буркнул: «Теперь расспроси‑ ка клерка Гудинга! »

Предложение Хэмиша понравилось Ратлиджу.

Ратлидж пешком возвращался к машине, когда услышал велосипедный звонок. Его догонял констебль Брукс.

– Вот вы где, сэр! – с явным облегчением воскликнул он, поравнявшись с Ратлиджем. – Вам звонили из Лондона. – После того как Ратлидж остановился и обернулся, констебль Брукс продолжил: – Какой‑ то сержант Гибсон. – Констебль затормозил, спрыгнул с велосипеда и зашагал в ногу с Ратлиджем. – В гостиницу позвонили из Скотленд‑ Ярда. Они знали, что вас нет на месте, но сержант велел непременно вас разыскать. Владелец «Солнца» позвонил в полицию; после того как в Дедхэме вас не нашли, сержант Гибсон велел тамошнему констеблю поискать в Сент‑ Хилари. Мы с ним разошлись на поиски в разные стороны. Я увидел ваш автомобиль во дворе у дома священника, но не знал, куда вы направились оттуда.

– Я должен перезвонить сержанту? Или немедленно возвращаться в Лондон? – Ратлидж не мог поверить, что исполняющий обязанности старшего суперинтендента Маркем проявил такое нетерпение. Но это была единственная причина, пришедшая в голову Ратлиджу, которая объясняла, почему Гибсон не попросил что‑ то ему передать.

Делать нечего, придется ехать в Дедхэм и оттуда звонить в Лондон. Они вместе зашагали к церкви: Брукс вел велосипед. Проходя мимо домика Уитменов, Ратлидж покосился на окна. Он мог бы поклясться, что на окне гостиной дрогнула занавеска.

Может быть, мисс Уитмен тоже заметила автомобиль у дома священника и присматривала за ним, чтобы заранее знать, когда он снова постучится к ней? В последний раз он ждал ее на кладбище.

Ратлидж встретил констебля из Дедхэма у ворот имения Френчей и предложил подвезти его назад в Дедхэм.

Правда, тот мог сообщить немногим больше Брукса.

Они добрались до отеля, и Ратлидж направился в телефонную будку. Когда его соединили с Лондоном, сержант Гибсон ответил почти сразу же.

– Говорит Ратлидж.

– Сэр, у нас успех. Исполняющий обязанности старшего суперинтендента просит вас вернуться и взглянуть своими глазами…

– Подробнее сказать не можете?

– Мне велели ничего не говорить. Повсюду уши.

Значит, дело связано с Сент‑ Хилари.

– Выезжаю.

– Спасибо, сэр. Я передам исполняющему обязанности старшего суперинтендента.

Ратлидж взял из номера саквояж, расплатился и отправился в путь.

Хотя в Скотленд‑ Ярд он прибыл поздно, сержант Гибсон ждал его. Увидев Ратлиджа, сержант молча протянул ему папку.

Ратлидж прочел содержимое и вскинул голову:

– Нашли машину Луиса Френча? Когда? Вы уверены, что это его машина?

– Нам велели ничего не предпринимать, пока вы не вернетесь в Лондон. Полиция Суррея нашла ее в меловом карьере вчера утром, на рассвете. Хромированная деталь сверкнула в лучах солнца, и констебль спустился посмотреть, что там. Иногда молодые парни выпивают в заброшенном карьере; последнее время там участились драки. И вот нашлась машина.

– Она испорчена?

– Насколько он может судить – нет. Но он решил, что машина простояла там какое‑ то время. Почти каждый день он заглядывает в карьер, но глубоко не спускается, если не видит признаков, что кто‑ то опять там рыщет.

– Как он опознал машину?

– А он ее не опознавал. Сначала он подумал, что владелец приехал сюда, чтобы покончить с собой. Такое уже случалось раньше. Поэтому он осмотрелся вокруг, нет ли трупа. Потом нашел телефон и позвонил в Скотленд‑ Ярд.

– В самом деле? Вот молодец!

– Исполняющий обязанности старшего суперинтендента послал меня взглянуть. По описанию машина похожа на машину мистера Френча: номер на раме соответствует и так далее. На левом крыле вмятина. После того как я осмотрел машину, мы снова тщательно обыскали карьер. По правде говоря, я ожидал, что там будет и труп. Мне казалось, что тот, кто бросил там машину, надеялся, что Скотленд‑ Ярд будет по‑ прежнему искать машину в Лондоне, а труп тем временем разложится. После осмотра машины тамошний коллега поставил констебля караулить место происшествия, а я вернулся в Лондон, чтобы передать вам, что я нашел… – Гибсон замялся. – Только вчера вечером, когда я попробовал дозвониться вам в отель, мне сказали, сэр, что вы у них не останавливались.

– Сначала я поехал в Норфолк. Там пока тупик. Стандиш еще не возвращался и не давал о себе знать.

– Не думаю, что исполняющий обящанности старшего суперинтендента будет доволен. Кажется, он думает, что Френч найдется где‑ нибудь в Стратфорде‑ Сент‑ Хилари. – Сержант недвусмысленно предупреждал его.

– Да, я знаю. Он не сомневался и в том, что машина тоже где‑ то там. И кажется, считает, что следует действовать по принципу «ищите женщину». Думаю, Агнес Френч едва ли могла исчезнуть из дома надолго, чтобы избавиться от брата, перевезти мертвеца в Челси, а потом бросить машину в Суррее. Слуги наверняка встревожились бы, если бы она уехала, не предупредив.

Хэмиш заметил: «Твой исполняющий обящанности старшего суперинтендента вовсе не сестру имел в виду». Ратлидж чуть не ответил ему вслух, но вовремя прикусил язык и закашлялся.

Гибсон ничего не сказал. Исполняющий обящанности старшего суперинтендента – величина новая и неизвестная, а Гибсон в первую очередь заботился о себе. Они с Ратлиджем давно существовали на условиях хрупкого равновесия. Оба как могли старались выжить под началом раздражительного Боулса, оба прекрасно понимали, что настоящей дружбы они себе позволить не могут. Боулс расценил бы ее как сговор, что дорого стоило бы и Ратлиджу, и Гибсону.

Поспав всего несколько часов, Ратлидж вернулся в Скотленд‑ Ярд рано утром – еще не было восьми. Гибсона он увидел на улице; тот ждал его у входа, как они и условились. Сержант молча сел к Ратлиджу в машину и приготовился к поездке.

Молчание затянулось до самого мелового карьера в Суррее. Он находился в стороне от шоссе. К нему вела заросшая бурьяном грунтовая дорога, в конце которой над кучей битого камня поднималась меловая скала. Точнее, бывшая скала; ближний к ним склон успели почти весь выработать.

– По словам местного коллеги, карьер забросили, потому что работать в нем становилось все опаснее. Как‑ то при завале погиб рабочий.

Констебль, охранявший место происшествия, узнал Гибсона и пропустил их. Автомобиль запрыгал на обломках камней. Они спустились к тому месту, где стояла брошенная машина.

Ее покрывал тонкий слой мела, похожий на летний снег. Ратлидж понял: тот, кто пригнал сюда машину, рассчитывал оставить ее как можно ближе к краю карьера, чтобы ее накрыло при следующем обвале. Но, наверное, пока водитель маневрировал, выбирая место получше, обвалился очередной пласт и злоумышленник поспешил уехать. В целом трудно было судить, сколько времени машина здесь простояла. С тех пор как исчез Луис Френч? День или два?

Они вышли и принялись осторожно спускаться по меловому склону. Почти весь он потемнел и стал цвета грязных сливок, но кое‑ где мелькали островки почище, побелее. Когда они подошли к машине, Ратлидж заметил, что подошвы туфель и штанины все в мелкой белой пыли.

Он еще издали увидел длинную продольную вмятину на левом крыле брошенной машины.

Ратлидж внимательно осмотрел ее. Сержант оказался прав: ничто не связывало автомобиль с жертвой, кроме вмятины на крыле.

Он опустился на одно колено, осмотрел ходовую часть, тормозные колодки.

– Сержант, будьте добры, принесите фонарь из моей машины.

Гибсон быстро сбегал за фонарем. Ратлидж, махнув рукой на костюм, осторожно заполз под днище машины. Не снимая перчаток, ощупал все углы и выступы. Ничто не бросалось в глаза, ничто не было сломано. Просто черный металл.

Он уже собирался выбраться из‑ под машины, когда вдруг заметил нечто необычное в том месте, где двигатель крепится к раме. Еще немного – и он пропустил бы улику, которая к тому же находилась на дальней от него стороне. Но в луче фонарика высветилось нечто непонятное. Ратлидж осторожно пополз дальше, не обращая внимания на то, что куски мела больно впиваются в спину, и увидел крошечный кусочек ткани, зацепившийся за болт.

Его можно было заметить только из смотровой ямы, да и то с трудом, потому что материя была темного цвета.

Ратлиджу пришлось приложить усилия, чтобы оторвать от болта кусочек ткани. Она зацепилась намертво – как будто машина проехала по человеку и он застрял.

Он осторожно отцепил лоскут, стараясь не надорвать его. Снова выругался, ударившись плечом о глыбу мела; любое движение причиняло ему боль.

Гибсон нагнулся, чтобы посмотреть, чем занят Ратлидж, и спросил:

– Что‑ нибудь есть? Наконец лоскут отцепился и упал ему на лицо. Ратлидж чуть не потерял его, ударившись запястьем о шасси. Он успел подхватить обрывок, не дав ему спланировать на неровную меловую поверхность у его головы.

Затолкав находку в перчатку, он осторожно выполз из‑ под машины. Даже в карьере на него накатывала клаустрофобия. Неприятное ощущение усилилось, когда он оказался втиснут между тяжелой рамой автомобиля и меловой почвой. Хотя свобода была близка, сердце у него билось учащенно.

Наконец Ратлидж выполз из‑ под машины и увидел, что Гибсон стоит на четвереньках и лицо у него раскраснелось от любопытства. Он выпрямился и помог Ратлиджу встать.

– Значит, вы что‑ то нашли, – сказал он.

Ратлидж снял водительскую перчатку и показал небольшой темный квадратик, надорванный и скрученный.

– Ага! – воскликнул Гибсон и потыкал в материю пальцем. – Как вы думаете, соответствует одежде убитого? Насколько я помню, она была порвана в нескольких местах.

Ратлидж для верности завернул улику в свой носовой платок, а платок свернул и осторожно сунул в карман. Отряхнув перчатками пальто и брюки и поняв, что избавиться от меловой пыли совсем ему не удастся, он спросил:

– Вы салон обыскивали?

– Только поверхностно, чтобы проверить, не найдется ли там что‑ нибудь, указывающее на хозяина. Я вам говорил. Исполняющий обящанности старшего суперинтендента приказывал ничего не делать до вашего приезда.

Ратлидж вздохнул и снова надел перчатки.

– Я осмотрю салон, а потом мы вернемся в Лондон. Мне нужен Гудинг, старший клерк фирмы «Френч, Френч и Трейнор». Пусть тоже сходит на опознание. Возможно, такой опыт слегка собьет с него спесь.

Открыв дверцу, он начал осматривать салон в поисках того, что могло упасть и не попасться убийце на глаза.

Сначала он подумал, что обыск – напрасная трата времени. В салоне не было ни пятен крови, ни потертостей, которые показывали бы, что на заднем сиденье везли труп. Правда, умный убийца наверняка запасся бы одеялом или куском брезента. Методично обыскивая салон, он попросил Гибсона заглянуть в багажник.

Сержант только что крикнул, что в багажнике ничего нет, если не считать инструментов, которые обычно находятся в каждом автомобиле, когда Ратлидж сунул руку под водительское сиденье. Он достал замшу, которой протирают стекла, а вместе с ней – кое‑ что еще.

В руки ему попал дамский носовой платок, обшитый кружевом, с вышитыми в одном углу анютиными глазками. Платок был грязным; судя по всему, им вытерли пальцы, а потом затолкали под сиденье, подальше от посторонних взглядов.

Ратлидж показал платок Гибсону.

– По‑ вашему, убийца – женщина? – спросил сержант.

Ратлидж думал о том же самом.

– Как ей удалось поднять труп мужчины и положить его в машину? – задумчиво спросил он.

– У нее был сообщник, – быстро ответил Гибсон.

Стандиш?!

Ратлидж продолжал поиски, проводя пальцами по коврикам в надежде обнаружить любую зацепку, упущенную убийцей, но больше ничего не нашел.

В штате Френчей, как и у Белфорда, наверняка имеется шофер, которому поручено следить за тем, чтобы автомобиль был на ходу и готов всякий раз, как он понадобится хозяину. Если бы платок очутился под сиденьем до исчезновения Френча, его бы вынули, постирали, одна из горничных осторожно погладила бы его и отдала Френчу, чтобы тот вернул его владелице – или не вернул, как сочтет нужным.

Последняя мысль угнетала его больше всего.

– Мы сделали все, что могли, – сказал наконец Ратлидж, отходя от машины и глядя на небо. Солнце заволакивали облака; он решил, что лучше всего как можно скорее вернуться в Лондон. – Сможете перегнать ту машину в Лондон? Тогда мы сэкономим время.

– По‑ моему, полиция Суррея будет только рада избавиться от нее. – Гибсон пошел договариваться с констеблем у въезда в карьер.

Глядя ему вслед, Ратлидж достал из кармана платок и еще раз осмотрел его. Ему показалось, что платок недолго валялся под водительским сиденьем. А в жизни Луиса Френча имелись три женщины, которые могли оставить там нечто подобное. Или четвертая – если Агнес Френч права и ее брат нашел себе еще одну невесту. Он по‑ прежнему не мог себе представить мисс Таунсенд в роли убийцы, хотя она часто ездила в этой машине пассажиркой. Агнес Френч наверняка могла бы сказать то же самое: что она куда‑ то выезжала с братом в то время, когда он был в Эссексе.

Оставалась мисс Уитмен, которая объявила, что не видела Френча с тех пор, как их помолвка была разорвана. И Маркем готов поставить на мисс Уитмен.

Ратлидж поднял голову и увидел, что к Гибсону и констеблю подошел кто‑ то еще. Несмотря на штатское платье, издали угадывался инспектор полиции. Гибсон остановился рядом с констеблем; третий тоже подошел к ним. Они о чем‑ то заговорили. Гибсон поблагодарил обоих, ответил на какой‑ то вопрос инспектора. Они обменялись рукопожатием. Инспектор кивнул с довольным видом и, даже не взглянув на Ратлиджа, ушел, позвав с собой констебля.

Вернувшись к Ратлиджу, Гибсон доложил:

– Они не против того, что мы заберем машину. Но будут очень признательны, если мы пришлем им копию протокола обыска автомобиля. Обычная вежливость.

Ратлидж взял рукоятку и нагнулся, собираясь завести мотор. Потом выпрямился и сказал:

– Я поеду за вами. Если возникнут проблемы, посигнальте, и я остановлюсь.

Он спросил Гибсона, сможет ли тот вывести брошенный автомобиль из карьера, объяснил, куда ехать дальше, и первым подкатил к грунтовой дороге. Вдали прогремел первый раскат грома. Вспомнив артобстрел во Франции, Ратлидж обрадовался, что едет на своей машине.

Гибсон остановился почти у самых дверей виноторговой фирмы, а Ратлидж затормозил сразу за ним. Дождь перестал, но лишь на время. Инспектор вошел внутрь, оставив Гибсона караулить машины, и спросил Гудинга.

Когда старший клерк вышел в приемную, Ратлидж предложил ему ненадолго выйти.

Гудинг нахмурился:

– У вас появились новые сведения, мистер Ратлидж? Здесь вы можете говорить совершенно свободно.

– Все зависит от того, что вы мне сейчас скажете. – Ратлидж повернулся и направился к выходу. Гудингу не оставалось ничего другого, как следовать за ним.

Поднялся ветер. Гудинг сначала посмотрел направо, как будто ожидал увидеть кого‑ то у двери, и только затем – налево. Он нахмурился еще больше, когда заметил автомобиль; затем взгляд его переместился на сержанта Гибсона, сидевшего за рулем.

– Это машина мистера Френча… – Он помолчал, а потом вымученным голосом спросил: – Теперь вы расскажете, что вам удалось узнать? И почему за рулем полицейский, а не мистер Френч?

– Нам доложили о брошенной машине. Запрос поступил от полиции Суррея.

– Суррея?! Произошла авария? Мистер Френч не пострадал? – Гудинг шагнул к машине, не сводя взгляда с глубокой вмятины на крыле.

– Ее нашли в заброшенном карьере. Имелись ли на машине такие повреждения, когда вы в последний раз видели за рулем мистера Френча? Видите, вон там, на крыле?

– Н‑ нет… ничего такого не было. Мистер Френч заезжал сюда, чтобы подписать договор поставки, а потом я проводил его до машины. Но что он делал в Суррее?

– И вы готовы под присягой подтвердить, что это автомобиль мистера Френча?

– Да, представьте себе! – вспылил было Гудинг, но тут же осекся и исподлобья посмотрел на Ратлиджа. – Вы чего‑ то недоговариваете? Вам известно, где сейчас мистер Френч?

– Хотелось бы мне знать, – мрачно ответил Ратлидж. – Сейчас у меня другие дела. Прошу вас поехать с сержантом Гибсоном. Мы бы хотели, чтобы вы взглянули на один труп. Вам придется опознать его, нравится вам это или нет.

– Боже правый! Но ведь… Неужели вы хотите сказать, что мистер Френч умер?

– Мы не знаем, – ответил Ратлидж. Он подождал, пока Гудинг предупредил младших клерков, что его не будет примерно час, полиция просит помочь в одном деле. Затем он проводил старшего клерка к Гибсону.

Когда Гудинг и Гибсон скрылись из вида, Ратлидж сел в свою машину и поехал к лондонскому особняку Френчей.

Глава 9

Ратлидж до сих пор еще не беседовал с людьми, работавшими в лондонском доме Френчей. Ему почему‑ то казалось, что мисс Агнес не откровенничала со слугами. Правда, она и сама почти ничего не знала. В конце концов, Френча в последний раз видели в Эссексе, а когда мисс Френч приехала в Лондон, слуги не только удивились, но и оказались совершенно не готовы к ее приезду. Теперь, после того как в Суррее, совсем близко от Лондона, обнаружился автомобиль Луиса, дело еще больше осложнилось.

Хотя площадь Малхолланд‑ Сквер разбили задолго до рубежа веков, квартал оставался модным. Глядя на мансарду и каменную облицовку окон, Ратлидж решил, что Хауард Френч выгодно вложил деньги, купив здесь дом. Он простоит еще не одну сотню лет. Кроме того, дом свидетельствовал о прочности и солидности его положения.

Он взял молоток и постучал. Женщина средних лет широко распахнула дверь, когда Ратлидж сказал, что он из Скотленд‑ Ярда.

Мисс Френч останавливалась здесь, когда приезжала в столицу, но не чувствовала себя дома. Здесь в основном жил ее брат, и слуги тоже были его. Мисс Френч предпочла дожидаться новостей не здесь, а в Эссексе, куда и вернулась поездом. С этого Ратлидж и решил начать разговор.

Женщина представилась:

– Я миссис Рул, экономка мистера Френча. Что‑ нибудь случилось, инспектор?

– Нам лучше поговорить без посторонних, – ответил он, косясь в сторону лестницы. Он слышал, как кто‑ то выбивает ковры на втором этаже.

Экономка тоже оглянулась, а затем повела его в малую гостиную, где предложила ему сесть. Сама она осталась стоять и молча ждала его вопросов, сложив руки перед собой, как будто желая унять растущую тревогу. Ратлидж заметил, что экономка хмурится.

– Когда вы в последний раз видели мистера Френча? – спросил он.

Экономка посмотрела на висящую за его спиной картину, как будто могла прочесть на ней дату.

– С тех пор прошло почти три недели. Он поехал в Эссекс навестить свою невесту и подготовить дом в Дедхэме к визиту кузена.

– Когда вы ждете мистера Трейнора?

– Теперь со дня на день. Мистер Френч ждал его на той неделе, но, очевидно, ему не удалось достать билеты. Мистер Френч сказал: «Кто бы мог подумать, ведь мистер Трейнор говорит по‑ португальски».

– Почему приезд мистера Трейнора отложился?

– Мистер Френч не сказал; только сообщил, что мистеру Трейнору вначале придется заехать в Лиссабон и только оттуда – к нам, а не плыть к нам напрямую с Мадейры. По‑ моему, есть пакетботы, которые перевозят вино и почту в Сити, и они ходят регулярно, по расписанию. Мистер Гудинг, старший клерк фирмы, должен был известить меня, как только узнает о дне приезда мистера Трейнора. Ему всегда звонят из порта; он должен знать, где и когда встречать корабль.

– И мистер Гудинг ничего вам не сообщил?

– Нет, сэр. Пока нет. Я спрашивала мисс Френч, когда та приезжала, есть ли новости, но она ответила, что не слышала и, мол, она не в курсе распоряжений брата. Сначала я подумала, что она приехала встретить мистера Трейнора. Она всегда его любила.

– Она не сообщила, почему так неожиданно приехала в Лондон?

– Нет, сэр, по приезде у мисс Френч было плохое настроение, хотя я вовсе не хочу ее обидеть. Почти все время она провела наверху; даже еду просила подавать ей в комнату.

– Мистер Френч обычно сам водит машину?

– Да, сэр, ему так удобнее.

– Кто обслуживает его автомобиль?

– Мистер Френч не считает нужным держать шофера. За машиной следит один наш лакей. Он хорошо управляется со всякой механикой.

– Его автомобиль в последнее время не ломался?

– Если даже и ломался, мне ничего не сообщили. Хотя Джордж наверняка сказал бы, потому что он очень добросовестный.

– Позже я бы хотел с ним поговорить.

– Хорошо, сэр. Скажите… неужели с мистером Френчем что‑ то случилось? Вы ведь из Скотленд‑ Ярда… – Экономка испуганно замолчала. Ей не хотелось облекать страшные мысли в слова.

– Мы пока не знаем. Несколько дней назад он уехал из Эссекса, и с тех пор нам не удается его найти.

– Это на него не похоже. Мистер Френч всегда сообщает мистеру Гудингу о своем местонахождении… А с мистером Гудингом вы уже побеседовали?

– Мистер Френч ему не звонил. Вы знаете мисс Таунсенд?

– Они с родителями приходили сюда на ужин в последний раз, когда приезжали в Лондон, – перед самым объявлением о помолвке.

– Расскажите о ее родителях.

Экономка замялась:

– Не хочется лезть не в свое дело…

– Сейчас не тот случай. Я полицейский.

– Что ж, мне и сказать‑ то о них почти нечего. Ее отец доктор, и он… – Она задумалась, подыскивая нужные слова. – Он всегда точно знает, чего хочет.

Ратлидж решил, что экономка имеет в виду нечто другое: по ее мнению, доктору трудно угодить.

– Его супруга – очень добрая дама, спокойная и с развитым чувством юмора. Прислуживать ей одно удовольствие.

– Доктор Таунсенд, похоже, держит дочь в строгости, – сказал Ратлидж и заметил, как удивилась экономка. Возможно, она употребила бы другое слово?

– Мисс Таунсенд – очень красивая молодая леди. Не сомневаюсь, намерения у доктора самые добрые.

– Знаете ли вы молодую особу, с которой был помолвлен мистер Френч до того, как познакомился с мисс Таунсенд?

– Как же, мисс Уитмен, – осторожно ответила экономка. – Она несколько раз ужинала у нас. Все слуги ее очень любили. Я огорчилась, когда услышала, что она разорвала их помолвку.

– А как отнесся к ее решению мистер Френч?

– Не так сильно огорчился, как я ожидала. Можно сказать, он отнесся к разрыву философски.

Ратлидж охотно ей поверил.

– В тот самый день он поехал на скачки в Ньюмаркет, где рассчитывал встретить знакомых. Там был и доктор Таунсенд. Как‑ то мистер Френч при мне говорил одному знакомому, что доктор поедет в Ньюмаркет на все выходные. Наверное, тогда он и познакомился с мисс Таунсенд.

А может быть, Френч заранее рассчитывал на то, что произведет благоприятное впечатление на ее отца – и на нее саму.

Как будто прочитав его мысли, миссис Рул сказала:

– В самом деле, кажется, его разбитое сердце очень быстро исцелилось. Молодежь есть молодежь!

Ратлидж достал платок, извлеченный из‑ под сиденья найденного автомобиля.

– Вот что мы нашли в машине мистера Френча в Суррее. Платок лежал под сиденьем. Вы не знаете, чей он?

– Понятия не имею, сэр. Разве что мисс Френч любит вышивать свои инициалы в углу платка… Вы сказали, что нашли машину, но не мистера Френча?

– К сожалению.

Экономка охнула от огорчения.

– Когда я увидела на крыльце полицейского, сразу поняла: что‑ то случилось. Вы… принесли дурные вести? Он… попал в аварию?

– Пока нам почти ничего не известно, – ответил Ратлидж. – Поэтому я и приехал к вам. У мистера Френча много знакомых в Суррее?

Но миссис Рул почти ничего не знала о личной жизни своего хозяина; она ответила лишь:

– При мне он ни разу не говорил, что едет к кому‑ то в гости в Суррей. Да и оттуда с ответным визитом к нам никто не приезжал. – Глаза ее наполнились слезами. – Надеюсь, с ним ничего не случилось?

После того как экономка немного успокоилась, Ратлидж попросил позвать Джорджа.

Он находился на конюшне, где обычно держали машину. Как оказалось, на фронте Джордж служил авиационным механиком, а лакеем его взяли потому, что он хорошо разбирался и в автомобилях. Когда Ратлидж спросил, не было ли на автомобиле Френча вмятин или царапин, Джордж возмутился:

– Машина в превосходном состоянии! И никто не может сказать ничего другого!

– Готовы дать показания под присягой?

– Да, сэр, готов. То есть машина была в превосходном состоянии, пока стояла здесь. Но мистер Френч водит аккуратно; от него я получал машину точно в таком виде, в каком передавал ее ему.

– Где вы держите замшу, которой протираете машину? – спросил Ратлидж.

– Под передним сиденьем, сэр. Мистер Френч любит, чтобы фары и все хромированные детали сверкали. Он и сам не гнушается навести чистоту.

– Что‑ нибудь еще под сиденьем обычно лежит?

– Нет, сэр.

– Нет ли там дамского носового платка?

– Нет, сэр, ничего подобного там нет… Зачем мне дамские платки? А что, мистер Френч жаловался?

– Нет. Просто автомобиль мистера Френча мы нашли в Суррее, а с самим мистером Френчем связаться до сих пор так и не удалось.

– Вряд ли он далеко. Послушайте, неужели вы оставили его без машины?

Ратлиджу с трудом удалось успокоить Джорджа. Он очень обиделся за своего хозяина и готов был поехать в Суррей, чтобы искать его, хотя понятия не имел, где может находиться Луис Френч.

– Возможно, сэр, кто‑ то разыграл его, и он остался в глуши без автомобиля… Представляю, как он сейчас злится!

Ратлиджу пришлось заверить лакея, что ни о каком розыгрыше не может быть и речи.

Когда он уходил, Джордж стоял на пороге конюшни с видом человека, который потерял друга.

В голове у Ратлиджа не умолкал Хэмиш. Он напоминал: вмятина на крыле – еще не улика до тех пор, пока не докажут, что к днищу прицепился кусочек материи с брюк или пиджака мертвеца.

К тому времени, как Ратлидж приехал в Скотленд‑ Ярд, Гибсон уже успел вернуться. Они с сержантом встретились под лестницей.

– Что сказал Гудинг, когда увидел тело?

– Он его не знает. Уверен, что это не мистер Френч. Встревожил он меня, ваш Гудинг. У него так дрожали руки, что он с трудом сумел выйти из машины, когда я отвез его назад, в контору.

– Он думал, что увидит мистера Френча?

– Да, наверное, раз мы нашли автомобиль и заглянули к нему узнать, нет ли вестей от его хозяина.

– А если в Челси подбросили тело Трейнора? – задумчиво предположил Ратлидж.

– Я не спрашивал. Но Трейнора Гудинг знает; он бы сказал, когда я спросил, узнает ли он покойника.

Ратлиджу пришлось согласиться с сержантом.

– Как вам показалось, Гудинг говорил правду?

– Похоже на то. Ну и что нам теперь делать с машиной, сэр?

Ратлидж велел перегнать автомобиль Френча к его дому на Малхолланд‑ Сквер. Гибсон кивнул:

– Я обо всем позабочусь. Кстати, раз уж мы с Гудингом ездили на опознание, я захватил в морге пакет с вещами покойника, в том числе и его одежду.

– Давайте посмотрим. – По пути в кабинет Ратлидж рассказал сержанту Гибсону, что ему удалось узнать в лондонском доме семьи Френч.

– И вы верите экономке и лакею? – спросил, в свою очередь, Гибсон.

– В целом – наверное, да. У них нет причин лгать. Они дорожат своим местом. Кроме того, мистер Френч, похоже, не капризный хозяин. – Ратлидж открыл дверь своего кабинета.

У него на столе лежал большой коричневый пакет, перевязанный бечевкой.

Он разрезал бечевку и развернул оберточную бумагу. В пакете лежали туфли, носки, нижнее белье, брюки, подтяжки, рубашка, галстук и пальто.

Отложив мелочи в сторону, Ратлидж первым делом занялся туфлями.

Мысок одной туфли и бок другой оказались потертыми, что лишний раз подтверждало, если это нуждалось в подтверждении, что мертвеца куда‑ то волокли.

Потом Ратлидж разложил на столе брюки и внимательно осмотрел их. На одном отвороте он заметил затяжки, здесь и там прорехи, но нигде не был вырван кусок материи.

Он перешел к пальто и не сразу, но нашел то, что искал. На груди и рукаве присохла грязь. Пальто также свидетельствовало о том, что труп волокли по земле, – выдернутые нити, мелкие камешки. Шов у ворота чуть разошелся, дыру Ратлидж увидел, лишь отогнув воротник.

Он достал из кармана свернутый платок, извлек оттуда найденный под машиной кусок материи и приложил к дыре. Кусочек подошел идеально. Ратлидж осторожно коснулся дыры пальцем. Порвался не только верх, но и подкладка, хотя на рубашке, когда он ее осмотрел, никакой дыры в том месте не обнаружилось.

Сломалась ли шея у человека, когда пальто надорвалось, а потом, под тяжестью тела, кусок ткани оторвался?

– Убийство, да, сэр? – спросил Гибсон, заглядывая ему через плечо.

– А может, водитель испугался и решил скрыть следы преступления.

– Но кто сидел за рулем? Вряд ли наш покойник. Должно быть, мистер Френч. Вот почему ему пришлось избавиться от автомобиля. Помятое крыло – серьезная улика. Он наверняка понимал, что мы рано или поздно догадаемся: несчастного сбили в Эссексе.

– Если его сбил Френч, почему он просто не сообщил о происшествии? Луис Френч мог представить дело в любом выгодном для себя свете. Скорее всего, ему бы поверили.

Не успел Гибсон ответить, как Ратлиджа посетила новая мысль. Старый учитель Макфарланд вспомнил о человеке, который несколько десятилетий назад ворвался в дом Френчей и угрожал членам семьи. Что стало с незваным гостем?

Может быть, он до последнего времени сидел в тюрьме… Допустим, его наконец освободили. Он отбыл наказание за нападение на Хауарда Френча и его сына… Очень может быть, что он вернулся в Эссекс, лелея мысли об убийстве… или шантаже. Может быть, именно о нем Френч собирался побеседовать с Мэтью Трейнором? Может быть, преступник прислал ему письмо с угрозами?

Что, если убийца, терзаемый жаждой мести, случайно убил не того человека? Тогда понятно, почему Френч спрятался, бросив машину. Он не знает, к кому можно обратиться за помощью. Наверное, решил дождаться, когда в Англию прибудет его кузен. Потом Френч выйдет из укрытия и обратится в полицию… Если его ранили в схватке, возможно, он нашел себе убежище, где отлеживается до тех пор, пока не выздоровеет и не окрепнет.

Версия объясняла и то, почему Френч расстался со своими часами.

В голове у Ратлиджа заговорил Хэмиш, и его низкий голос с мягким шотландским акцентом показался Ратлиджу таким громким и гулким, что он невольно испугался. Что, если сержант тоже услышит голос и начнет вертеть головой, пытаясь понять, откуда он доносится?

«Того типа задавили машиной Френча. Кто еще мог сидеть за рулем, кроме самого Френча? » Ратлиджу пришел в голову единственно возможный ответ. Кто‑ то, кому Френч доверял. Что возвращало его к дамскому носовому платку с вышитыми анютиными глазками в углу. Анютины глазки. На память.

Как ни подмывало Ратлиджа немедленно вернуться в Дедхэм, он решил, пока он в Лондоне, заглянуть в ювелирный магазин к Галлоуэю.

Галлоуэй ему очень обрадовался и сразу спросил, помогли ли часы найти убийцу. – Следствие еще не окончено, но… да, часы нам очень помогли, – ответил Ратлидж. – Ну а у меня к вам еще один маленький вопрос.

Он достал миниатюру и положил на прилавок перед Галлоуэем.

– Так, так… Какая тонкая работа! – воскликнул ювелир, склоняясь к миниатюре. – Чувствуется рука настоящего художника. А натурщица – просто прелесть. Откуда она у вас?

Ратлидж решил открыть часть правды:

– Помимо владельца часов, мы ищем другого человека. Живет он один; родители его умерли. Эта миниатюра висела в доме, который достался ему от бабушки; мы склонны полагать, что портрет рисовали с нее. Ее сын был управляющим имением в Вустершире. Возможно, нам понадобится узнать побольше о ее внуке и прочих родственниках. Других зацепок, кроме миниатюры, у меня нет. Если бы можно было выяснить фамилию художника, нам легче было бы понять, кем была его бабушка.

– Вы не пробовали навести справки в Сомерсет‑ Хаусе?

– К сожалению, там вряд ли найдутся записи, которые меня заинтересуют. Например, кто были настоящие родители того молодого человека? И состоит ли он в родстве с семьей, которой принадлежат часы? В архиве я могу узнать, когда он родился и кто его официальные отец и мать. Через Скотленд‑ Ярд можно установить, не сидел ли, например, его отец в тюрьме и не подозревался ли в каком‑ либо преступлении. Служил ли он в армии. Там записаны известные факты, а не слухи. Возможно, именно бабушка – тот ребенок, которого я ищу. Когда‑ то в семье были деньги; их хватало даже на то, чтобы родители заказали ее миниатюру на слоновой кости – вещь недешевую. Удачно ли она вышла замуж? Жила ли в достатке? Что она рассказывала сыну и внуку о своем прошлом? Да и что, раз уж на то пошло, было ей известно и что она могла рассказать своим потомкам?

Галлоуэй кивнул:

– Я понял. Как вам известно, у моего брата большие связи в мире искусства. Если он не сумеет рассказать мне больше о вашей миниатюре, я буду очень удивлен.

Ратлидж улыбнулся:

– Спасибо. Когда мы покончим с делом, миниатюру надо будет вернуть законному владельцу. Пока же я оставляю ее на ваше попечение.

Визит к Галлоуэю много времени у него не отнял, и в Дедхэм он приехал, когда там еще были открыты магазины. Ратлидж решил пройтись по галантерейным лавкам, в которых торговали вышитыми носовыми платками. В первых двух продавались лишь платки с инициалами из ирландского льна или с кружевными уголками. Ему сообщили, что ручную вышивку после войны найти трудно, почти все покупают, за неимением лучшего, платки с машинной вышивкой, хоть она и хуже качеством.

Третья лавка называлась «У Мэри». Витрину украшали бумажные цветы, детские переднички и самые разные перчатки.

Покупательница средних лет сплетничала с женщиной за прилавком; судя по тому, что они говорили шепотом, речь шла о каких‑ то скандальных подробностях. Увидев Ратлиджа, покупательница смутилась и, наскоро распрощавшись с продавщицей, вышла.

Других покупателей в лавке не было. Продавщица вежливо обратилась к Ратлиджу:

– Чем я могу вам помочь, сэр?

Ратлидж положил на прилавок вышитый платок с анютиными глазками.

– Вот, ищу нечто похожее для сестры.

Он сразу понял, что продавщица узнала платок, едва взглянув на него. Печально улыбнувшись, она сказала:

– К сожалению, таких вы больше не купите. Женщина, которая вышивала для нас эти платки, весной умерла. Она была уже пожилая, но пальцы у нее были ловкие, как у молодой. Мои покупательницы охотно брали ее платочки; делали доброе дело, ведь платки остались ее единственным источником дохода. Правда, они очень красивые. Цветы, птицы, щенки, котята… – Покачав головой, она добавила: – Я могла бы продавать их дюжинами, но она в одиночку не успевала так быстро вышивать.

– Кто их покупал?

Продавщица нахмурилась:

– Я не говорю о людях, которые заходят ко мне в лавку.

Ратлидж достал удостоверение и положил на прилавок рядом с платком.

Его собеседница посмотрела на удостоверение, потом на него:

– Зачем вы приехали? Уж точно не за дамским носовым платком.

– Именно за ним. В других лавках продается такая же вышивка?

– Нет, их делали только для лавки «У Мэри». Мисс Делейни успевала вышить за неделю не очень много.

– Кто покупал платки с анютиными глазками? Может быть, мисс Френч?

– Нет, мисс Френч предпочитала розы. Анютины глазки покупали мисс Уитмен и миссис Гаррис.

– Кто такая миссис Гаррис?

– Сестра владельца «Головы Мальборо».

Так назывался паб на главной улице, напротив «Солнца».

– А птицы пользовались большим спросом?

– Да, они всем нравились. Особенно хорошо у мисс Делейни выходили чеканы и синицы. Моя мать любила щенков. Объясните, зачем вы спрашиваете меня о платках? И что вам за дело до моей лавки?

– Платок нашли в Суррее. Я не знаю, как он туда попал и почему. Если его купили в вашей лавке, мне не придется напрасно тратить время, обходя галантерейные магазины в Лондоне и Хатфилде.

Хозяйка лавки «У Мэри» вздохнула с облегчением:

– Да, понимаю. Могу вам сказать, что платок, который вы принесли, в самом деле вышивала мисс Делейни – только у нее такие мелкие стежки. Смотрите сами. – Она подошла к шкафу у дальней стены и достала оттуда несколько платков. Протянув их Ратлиджу, она показала на букетик фиалок: – Вот, сравните!

– Да, теперь вижу, – ответил Ратлидж. Разница бросалась в глаза. Он невольно подумал: наверное, у мисс Делейни до старости было отличное зрение, раз она умела вышивать такими мелкими стежками и придавать цветам объемность. – Спасибо! – Он снова положил платок в карман. – Должен вас предупредить: о нашем разговоре никому не рассказывайте. Ведется следствие.

– Да, конечно, я все понимаю.

Дверь у него за спиной открылась, и в лавку, болтая и смеясь, вошли две женщины. Воспользовавшись их приходом, Ратлидж поспешил уйти.

Затем он нанес визит в полицейский участок Дедхэма. Дежурный констебль сидел за стойкой. Посмотрев на Ратлиджа, он сразу признал в нем гостя издалека и вежливо спросил:

– Чем я могу вам помочь, сэр?

Ратлидж представился и сказал:

– Меня интересует одно давнее дело. Скорее всего, оно относится к событиям пятнадцати‑ двадцатилетней давности. Вы еще молоды, но, возможно, кто‑ то из ваших коллег – может быть, бывших – помнит, что случилось тогда в Сент‑ Хилари?

Констебль посерьезнел и ответил:

– Наверное, сэр, вам нужен сержант Террил. Он только что вышел в отставку. Он живет в коттедже «Лавр» на Сент‑ Хилари‑ Роуд. – Он объяснил Ратлиджу, как туда проехать, и добавил: – Если мы еще чем‑ то можем вам помочь, скоро придет инспектор Томпкинс.

Коттедж Террила стоял на небольшой поляне перед рощицей. И дом, и сад были в таком хорошем состоянии, что стало ясно: после того, как сержант ушел со службы, ему трудно справиться с обилием свободного времени.

Хозяина Ратлидж нашел в огороде за домом; закатав рукава и наморщив лоб, бывший сержант усердно выпалывал сорняки.

Когда на него упала тень, Террил поднял голову, быстро выпрямился и сказал:

– Не думаю, что мы с вами знакомы.

– Мы с вами действительно незнакомы, – ответил Ратлидж. – Инспектор Ратлидж, Скотленд‑ Ярд. Дежурный констебль в Дедхэме объяснил, как вас найти.

Террил, явно успокоившись, спросил:

– Что привело вас в Эссекс, сэр?

– Любопытство, – ответил Ратлидж. – Я слышал, что несколько лет назад какой‑ то безумец вломился в дом, принадлежащий семье Френч, и угрожал хозяевам. Но его быстро схватили и куда‑ то увезли. Вы в то время уже служили в полиции?

– Да, был совсем молодым констеблем, зеленым новичком, можно сказать. Но вы‑ то как обо всем узнали?

– В тот вечер в доме, кроме владельцев, был посторонний человек. Он пришел устраиваться наставником к детям Френчей. Он помог справиться с незваным гостем.

– Вот как… Нам о нем ничего не рассказывали. Его бы тоже следовало допросить!

– Наверное, Френчи не хотели скандала… Что кажется мне довольно любопытным. Расскажите, пожалуйста, что именно тогда произошло.

Террил подвел Ратлиджа к двум лавкам, стоящим под деревом.

– Кто‑ то из прислуги, кажется горничная, прибежала в участок в Сент‑ Хилари, где в то время служил и я. Она была страшно перепугана. Я дал ей свой велосипед и велел ехать в Дедхэм и найти инспектора Уэйда. Ну а сам первым делом пошел к Френчам. Уже стемнело, но дверь была распахнута. Изнутри доносились громкие голоса; я очень обрадовался, когда вскоре приехал инспектор. Оказывается, горничная встретила его, когда он выходил из дому после ужина. Инспектор Уэйд поставил меня караулить дверь, а сам пошел внутрь. Шум стал еще громче, и он позвал меня. Я побежал на помощь. В гостиной… да, до сих пор помню! Перевернутые столы и стулья, старший мистер Френч стоит неподвижно, как статуя, а инспектор пытается надеть наручники на незнакомца. Волосы у него были черные, а лицо прямо багровое – я испугался, не хватил ли его удар. Я бросился на помощь к инспектору, и мы вдвоем скрутили того типа и усадили на стул. А Френч наблюдал за нами.

– Френч… Которого вы имеете в виду? Отца или деда нынешнего мистера Френча?

– Деда Луиса Френча, мистера Хауарда Френча. Он тогда только вернулся из Лондона. Его сын лежал на полу; лицо все в крови, а глаза… по‑ моему, если бы ему тогда позволили, он бы убил незваного гостя! Я нагнулся, чтобы помочь ему, но он выругался, оттолкнул меня и встал сам, слегка покачиваясь. Там был и врач; он осмотрел мистера Лоренса, а затем занялся мистером Хауардом – у того была разбита губа. На полу валялся окровавленный нож; видимо, его отшвырнули в сторону ногой.

– Продолжайте.

– Мне показалось, что мистер Френч‑ старший не очень нам обрадовался. Он объяснил, что напавший на них человек не в себе; его, мол, надо поместить в психиатрическую клинику, а не в тюрьму. Я не сомневался в его правоте. Тот тип не переставая ругался и кричал на иностранном языке; потом мистер Френч объяснил, что на португальском. Его знали и мистер Френч, и его отец. Мы попросили мистера Френча‑ старшего перевести, но ему быстро надоело, и он сказал, что с тем человеком бесполезно разговаривать. Он вломился к ним в дом и их же обвинил в краже. Одно было ясно: его придется куда‑ нибудь упрятать, иначе он вернется и закончит то, что начал. Даже я понимал, что так оно и есть. Он был словно одержимый; выкрикивал оскорбления и угрозы, несмотря на то что рядом стояли представители полиции. Тогда доктор дал ему что‑ то успокоительное. Инспектору Уэйду это не понравилось, но я не представляю, что еще можно сделать.

– Чем все закончилось?

– Слово взял мистер Хауард. Сказал, что просит прощения за беднягу – так он и выразился – и что он, мол, иностранец. Он сам заплатит за все, что потребуется. За уход, если нужно, за лечение. Инспектор по‑ прежнему желал знать, почему тот тип вломился к ним в дом. Тогда мистер Френч‑ младший объяснил, что отец того человека продал их семье участок земли на Мадейре, а сын, у которого давно непорядок с головой, вбил себе в голову, что землю у него украли и что отец не имел права действовать без его ведома. Когда отец заключал сделку с мистером Френчем, его сын сидел в тюрьме за участие в антиправительственных действиях.

– Это правда? Вам представили законные доказательства?

– Да ведь я особо не интересовался. По‑ моему, инспектор поверил мистеру Френчу на слово. И потом, мы ведь собственными глазами видели, что тот человек не в себе. Хотя ему дали лекарство, он все равно бушевал и жаждал крови.

– Его отвезли в полицейский участок и посадили под арест?

– Мистер Френч спросил мнение доктора, и доктор сказал: он не считает арест лучшим выходом; чтобы справиться с ним, нам придется все время давать ему успокоительное, поскольку он буйный. Кроме того, нам не удастся его допросить, потому что он не говорит по‑ английски.

– К Френчам тогда приходил доктор Таунсенд? – Ратлидж уже знал ответ от Макфарланда, но хотел убедиться наверняка.

– Нет, другой, тот, который был до него. Честно признаюсь, мне и самому не улыбалось кормить безумца и заботиться о нем, ведь у него только что пена не шла изо рта. Они немного посовещались, и врач предложил отвезти того типа в одну частную лечебницу возле Кембриджа. Я ничего о ней не знал, зато инспектор Уэйд слышал. Возник вопрос, кто заплатит за лечение. Мистер Френч сказал, что чувствует себя в ответе за несчастного и поэтому позаботится о том, чтобы тот ни в чем не нуждался. Врач ответил, что это очень великодушно с его стороны. Так оно и было. Ведь мистер Френч имел полное право подать на португальца в суд за покушение на убийство.

– Что было дальше?

– Мистер Френч позвонил в Кембридж. Кажется, в клинике сначала предложили, чтобы пациента привезли к ним для осмотра – пока они его не увидят, ничего обещать не могут. Поэтому мистер Хауард Френч и доктор погрузили того типа в карету и сразу же отправились в Кембридж. Инспектор Уэйд хотел, чтобы я вначале снял у всех показания, но, так как мистер Френч не выдвинул никаких обвинений, следствие по делу быстро закрыли.

– И Уэйд не был против?

– Нет. Он сказал: если бы тот человек не ввалился в дом без приглашения, а вел себя как полагается, пришел к мистеру Френчу и рассказал о своих претензиях, объяснил, что он считает, что его отца обманули, тогда другое дело. Тогда все было бы по закону, и сам инспектор позаботился бы о том, чтобы его выслушали. Но он не говорил по‑ английски, все улики, относящиеся к делу, находились за границей. К тому же его трудно было назвать нормальным – не в том он был состоянии. Мистер Лоренс напомнил всем, что в доме женщины и дети; если незваный гость вырвется на свободу, в следующий раз последствия могут оказаться куда серьезнее.

– Вы выяснили, как звали того человека?

– Да. И запомнил его имя на всю жизнь. Афонсо Диас.

– Его поместили в сумасшедший дом до конца жизни?

– Да, конечно. Но в наши дни к таким больным относятся по‑ другому. Я случайно узнал, что два года назад его выпустили. Врачи в клинике сказали, что он совершенно сломлен и больше не представляет угрозы ни для себя самого, ни для общества.

– Его выслали назад, в Португалию?

– Нет, сэр, в клинике он выучился ремеслу и охотно остался в Англии.

– Что за ремесло? – спросил Ратлидж, слушая недоверчивый вопрос Хэмиша: «Чем решил заняться Афонсо Диас? Он ведь приехал сюда, чтобы совершить убийство! »

– Он стал отличным садовником. Последние десять лет ухаживал за парком при клинике. Говорят, он разговаривал с растениями, но в остальном был кротким, как ягненок. В клинике сменился главный врач. Новый доктор решил, что Диас совершенно исцелился и нет необходимости держать его взаперти, – с некоторым сомнением продолжал сержант.

– Где он поселился после того, как вышел из клиники?

– Говорят, поехал в Суррей.

Вопрос заключается в том, представляет ли старик Диас по‑ прежнему угрозу для Френчей? Мог ли он убить Луиса Френча? Когда Диас явился к его отцу и деду, Луис Френч был совсем маленьким… И почему он убил не того человека? И как ему удалось загнать машину Френча в меловой карьер? Где он выучился водить машину? Одно ясно: даже если Диас забыл все остальное, он прекрасно помнит, где найти Френчей.

Ратлидж понимал, что у него не остается другого выхода. Ему придется выяснить, где был Афонсо Диас последние несколько недель. Но сержант, похоже, прав. В конце концов, его решили выписать из клиники сами врачи. Нельзя забывать и о возрасте Диаса… И все же Скотленд‑ Ярд не вправе игнорировать его отношения с семьей Френч.

Террил тем временем продолжал:

– Лично мне после того случая просто повезло. Не прошло и недели, как меня с повышением перевели из Сент‑ Хилари, а на мое место прислали другого констебля из Эссекса. Инспектора Уэйда перевели в Кембридж.

А горничной, которая тогда прибежала ко мне, велели больше никому о той ночи не рассказывать под угрозой немедленного увольнения. Она была умная девушка и понимала, что лучше держать язык за зубами и не расстраивать хозяев.

Таким образом, Френчи успешно замели все следы появления Афонсо Диаса в Сент‑ Хилари… Если не считать воспоминаний старика Макфарланда и сержанта Террила.

Может быть, Френчи чувствовали себя виноватыми? Или их больше заботила репутация фирмы? Если земля, благодаря которой прославились крепкие вина фирмы «Френч, Френч и Трейнор», когда‑ то принадлежала семейству Диас и была получена не совсем законным путем, последствия могли быть ужасающими. Хауард Френч действовал быстро и решительно; он спас и своих родных, и свою фирму.

Ратлидж не склонен был подозревать Френчей в мошенничестве. Хауард Френч был человеком солидным и не стал бы обманывать продавца.

Хэмиш заметил: «Да ведь сплетникам на правду наплевать».

От сержанта Ратлидж узнал много нового. Из Сент‑ Хилари он решил ехать прямо в Суррей. Но вначале нужно было разобраться с платком. Пока Афонсо Диас остается темной лошадкой; все улики же прямо указывают на Валери Уитмен. И до того, как он покинет Эссекс, ему придется нанести ей визит.

Глава 10

На сей раз Ратлидж не стал ждать, когда мисс Уитмен выйдет из дому. Он постучал в дверь и стал терпеливо ждать.

Через несколько минут она открыла сама, и Ратлидж спросил, можно ли ему войти.

– Это обязательно? – спросила она.

– Вряд ли вам захочется, чтобы соседи перешептывались у вас за спиной, подслушав то, что я должен вам сказать.

Она молча воззрилась на него. Он сразу понял, что она разрывается между желанием прогнать его и желанием услышать, что он ей скажет. Наконец, она открыла дверь и впустила его в дом.

В гостиной стояла добротная старая мебель – должно быть, она досталась ей в наследство. Расцветка штор, ковров и обивки кресел радовала глаз. Гостиная была выдержана в светло‑ зеленом и кремовом тонах; Ратлидж заметил, что висящие на стенах картины тоже весьма неплохи.

Предложив гостю сесть, хозяйка встала у камина, ясно намекая на то, что не собирается затягивать разговор.

Ратлидж снова обратил внимание на то, как сильно Валери Уитмен отличается от мисс Таунсенд. И поведением, и внешностью, и темпераментом. Жаль, что приходится подозревать ее…

Он протянул ей платок со словами:

– По‑ моему, это ваше.

Она подошла взглянуть. Все было написано у нее на лице; и еще до того, как она подала голос, он знал, что именно она у него спросит.

– Где вы его нашли? – осторожно спросила Валери.

– Насколько я понял, его вышивала некая мисс Делейни.

– Да, да, – досадливо ответила Валери. – Но где вы нашли его?

– Платок был найден под водительским сиденьем в машине Луиса Френча.

– Где?! С какой стати у Луиса мой платок?

– Не знаю. Платок лежал под сиденьем. Возможно, он не видел, что платок там оказался.

– Что ж, раз вы нашли его автомобиль, его и спрашивайте. – Валери Уитмен вернула ему платок.

– Я сказал, что мы нашли автомобиль. Но мы пока не нашли мистера Френча.

– Вот как… – Она задумалась и спросила: – Вы намекаете, что я имею какое‑ то отношение к его пропаже?

– Как видите, платок относительно свежий. Вряд ли он провалялся в машине несколько месяцев. Кстати, человек, который следит за машиной Френча, уверяет, что тщательно чистит салон перед тем, как его хозяин собирается куда‑ то выезжать. Он бы давно нашел платок.

– Значит, его положил туда Луис. Понятия не имею зачем… Одно могу сказать: я его туда не клала.

– Если он помолвлен с другой, зачем ему хранить ваш носовой платок?

– А я и не сказала, что он его хранил. Я не всегда бываю дома и дверь чаще всего не запираю. Такие платки покупала не я одна… Да вы спросите его самого. Я не могу ответить на ваши вопросы.

– Мисс Уитмен, если вы поможете мне, то я, в свою очередь, возможно, смогу помочь вам.

– Мне ваша помощь не нужна. Мне ничья помощь не нужна.

– Скотленд‑ Ярд ищет того, кто сбил насмерть человека на машине Луиса Френча. Возможно, преступник считал, что убивает самого Френча. А если Френч еще жив, преступник наверняка разыскивает его и уж во второй раз не ошибется. Кое‑ кто считает, что у вас имеется прекрасный мотив для убийства Френча – судя по всему, что нам известно, это вы могли по ошибке убить не того человека. Скотленд‑ Ярд начнет наводить о вас справки. Вскоре выяснится, почему расстроилась ваша помолвка с Френчем… Возможно, вы затаили злобу против бывшего жениха. Расскажите, что вам известно – или что произошло, по вашим подозрениям. Вы избавите себя от беды, поверьте мне.

Валери Уитмен бросила на него задумчивый взгляд.

– Вы в самом деле думаете, что я могла бы кого‑ нибудь убить? – Вначале голос ее дрожал, но затем она взяла себя в руки.

– К сожалению, мы пока еще не умеем отличать убийц по внешним признакам. Нельзя взглянуть на человека и сразу сказать, виновен он или нет.

– Я никого не убивала, – хрипло проговорила она. – Пожалуйста, уходите. Прошу вас!

Выругав себя за вынужденную грубость, Ратлидж встал.

– Если вам понадобится помощь, дайте мне знать. Сейчас я должен ехать в Лондон; меня можно найти через сержанта Гибсона в Скотленд‑ Ярде. Обещаете, что позвоните?

Он терпеливо ждал, но она отвернулась и молчала. На ее лицо падала тень, и он не мог видеть, какие чувства она переживает. Пришлось уйти – ничего другого ему не оставалось.

Когда он возвращался к машине, Хэмиш неожиданно подал голос: «А знаешь, если бы она попыталась убить его, а вместо него прикончила другого, бывший жених наверняка помог бы ей избавиться от трупа».

Бывает, люди совершают и не такие странные поступки. И все же Ратлидж не мог себе представить Луиса Френча способным на такое. Если только он не пришел к выводу, что у него остался единственный выход.

– Тогда почему он потом пропал? – вслух спросил Ратлидж.

«Потому что раздумал жениться на той, второй девице».

Версия Хэмиша казалась слишком уж гладкой и потому не устраивала Ратлиджа. Луис Френч действительно мог избавиться от трупа, подбросив его в Челси, а затем бросить автомобиль в карьере, чтобы сбить полицию со следа. Тогда понятно, откуда на мертвеце часы Луиса Френча. Френч рассчитывал, что после окончания следствия часы – семейную реликвию – вернут законному владельцу.

Но где он сейчас? Почему не обратился в полицию с рассказом о том, как его ограбили, угнали его машину, а его оглушили и он не сразу пришел в себя?

И почему Хэмиш вдруг встал на защиту Валери Уитмен?

Ратлидж заехал к Френчам, чтобы узнать, не получала ли Агнес Френч вестей от брата.

Как он и ожидал, вестей она не получала.

Агнес язвительно заявила: – Он никогда не думает ни о ком, кроме себя. Майкл был не таким эгоистом, как Луис. Правда, родители вечно носились с Луисом из‑ за его припадков. Он думает, что и я буду обращаться с ним так же. Но я отказываюсь потакать его прихотям!

– Если он даст о себе знать, пожалуйста, сообщите в Скотленд‑ Ярд, что с ним и где он.

– Если хотите узнать о местонахождении моего брата, ищите его сами. Я не буду сторожем брату моему даже ради Скотленд‑ Ярда.

Ратлидж воздержался от ответа и отправился в Кембридж.

Как оказалось, клиника на окраине города, куда в свое время поместили Диаса, была небольшой частной лечебницей для душевнобольных. Подъезжая к главному корпусу, он вдруг подумал: Хауард Френч и его сын Лоренс поступили очень разумно, отправив незваного гостя в изолированную частную клинику, где его не найдут посторонние. Отсюда Диасу некуда было бежать; в Англии у него не было ни родных, ни друзей.

А может быть, ничего не подозревавшие Майкл или Луис Френч бездумно отказались платить за содержание совершенно незнакомого человека? Поэтому врач и не уведомил их, что выписывает излечившегося пациента. Если в завещании покойного Лоренса Френча не было распоряжений касательно Диаса, а сыновья ничего не знали о давнем вторжении в их дом, их поведение вполне понятно. Более того, после перенесенного инсульта Френч‑ старший вполне мог забыть о существовании Диаса.

Лечебница выглядела ухоженной и больше напоминала загородное поместье, чем клинику для душевнобольных; она стояла посреди красивого парка, который не портила высокая ограда. Идеальное место, в котором можно скрыть от посторонних глаз семейные проблемы. Даже король держал в лечебнице молодого принца Джона [6] до тех пор, пока о нем почти не забыли.

В таком месте почти не ожидаешь найти блудного сына португальского фермера.

Открыв дверь, Ратлидж очутился в приемной, где за небольшим, но очень красивым столом вишневого дерева сидела женщина. Она любезно поздоровалась и спросила, к кому он приехал.

– Я хочу поговорить с кем‑ нибудь из врачей о человеке, который раньше был вашим пациентом. Моя фамилия Ратлидж. Я из Скотленд‑ Ярда.

Улыбка словно замерла у женщины на губах.

– Пожалуйста, подождите немного, мистер Ратлидж, – сказала она. – Сейчас я узнаю, сможет ли доктор Милтон вас принять.

Она повернулась и скрылась за дверью. Ее не было довольно долго.

Ратлидж уже собирался последовать за ней, когда она наконец вернулась, придержала дверь и пропустила в приемную пожилого человека.

– Мистер Ратлидж? Я доктор Милтон, ведущий специалист.

Они пожали друг другу руки, и доктор Милтон предложил:

– Давайте прогуляемся по парку. Так будет лучше всего. Там вы можете говорить открыто.

«Да и самому доктору там тоже будет легче», – подумал Ратлидж.

Они вышли на солнце и зашагали по дорожке.

– Насколько я понял, вас интересует кто‑ то из наших пациентов. У него – или у нее – неприятности с законом?

– Насколько мне известно, никаких неприятностей с законом нет. Речь идет о человеке по имени Афонсо Диас. Во всяком случае, так он назвался.

– А, понимаю… Да, я хорошо его помню. Он довольно необычный пациент.

– Вы лечили его?

– Пытался. Не знаю, удалось ли мне помочь ему. Возможно, ему просто надоело столько лет нести в себе гнев.

– Почему он гневался?

– Долго рассказывать. Мы воссоздали прошлое по его рассказам; кроме того, пришлось послать запрос в Португалию. Тамошняя полиция больше им не интересовалась. Он отбыл свой срок, и они с радостью избавились от него. По их сведениям, он учился в университете в Лиссабоне; туда его отправил с Мадейры отец. Кажется, он входил в довольно радикальную студенческую группу, и в конце концов его арестовали, судили и приговорили к тюремному заключению. В тюрьме он провел лет десять. Когда он наконец вышел на свободу, узнал, что отец, не дождавшись его возвращения на Мадейру, продал принадлежащую им землю чужакам, точнее, фирме «Френч, Френч и Трейнор». Не знаю, что пережил молодой Диас в тюрьме. Некоторые симптомы указывают на жестокое обращение. Впрочем, и его самого не назовешь тихоней. Судя по всему, он предпочитал переносить тяготы молча. Когда его освободили, он обвинял в своих бедах всех, кроме себя. Видимо, его отец разочаровался в сыне и решил, что тот не будет заниматься землей. Может быть, он был прав, потому что вскоре после освобождения сын поклялся отомстить друзьям, которые, как он считал, выдали его полиции. Его снова арестовали; ему грозил большой срок. Диас бежал на Мадейру, где узнал, как отец в его отсутствие распорядился его наследством. По‑ моему, отцу не хватило смелости написать сыну в тюрьму и объяснить, почему он продал землю. Может быть, отец даже боялся сына. Как бы там ни было, Диас был убежден, что Френчи обманом вынудили отца к сделке.

– И Диас ждал удобного случая отомстить Хауарду Френчу. Деду нынешнего главы семьи.

– Вот именно, – кивнул доктор Милтон. – Очевидно, к тому времени Френч‑ старший больше не ездил на Мадейру. Его сменил сын. Диасу не сразу удалось наскрести деньги на билет в Англию – его отец к тому времени умер, а вторая жена, на которой отец женился, пока Афонсо сидел в тюрьме, не собиралась делиться наследством с «блудным сыном». Но наконец, лет двадцать назад, Диас все же добрался до Англии, горя жаждой мести. Он был настолько поглощен своей идеей фикс, что ни о чем другом просто не думал. Причиной всех своих бед он считал Хауарда Френча, и Хауарду Френчу предстояло за это заплатить.

– Когда он приехал в Сент‑ Хилари, он был вооружен?

– Да, хотя сыну Хауарда удалось разоружить его еще до приезда полиции. У Диаса при себе был нож довольно зловещего вида. Его признали психически неуравновешенным и не стали судить за нападение, незаконное вторжение в частный дом и покушение на убийство. Вместо этого его доставили к нам.

– А куда он поехал, когда его освободили?

– С возрастом он ослаб, зато полюбил садоводство. В Суррее живет супружеская пара по фамилии Беннет; они взяли его к себе младшим садовником. Не думаю, что мысли о мести по‑ прежнему занимают его. В конце концов, и Хауард Френч, и его сын уже умерли. А Диас заслужил покой.

– Он до сих пор живет в той семье в Суррее?

– Да, конечно. Я получаю от них отчеты каждый месяц.

– Он с кем‑ нибудь подружился, пока был здесь?

– Я бы не сказал… Кажется, он хорошо относился к одному из своих товарищей по несчастью, но их отношения трудно назвать дружбой. Их скорее объединяло чувство, что оба они изгои, никому не нужны и общество отворачивается от них.

– Я хотел бы побеседовать с тем человеком.

– Он умер во время эпидемии инфлюэнцы. Тогда умерло довольно много наших больных. Эпидемия пронеслась по клинике, как лесной пожар, и так же быстро прошла. Многие из наших пациентов слабы не только рассудком, но и общим здоровьем; они особенно подвержены заражению.

– Больше вы ничего не можете мне рассказать об Афонсо Диасе?

– Нет. Он был странный тип. Я до конца так и не узнал его хорошенько. Во‑ первых, конечно, из‑ за языкового барьера и из‑ за того, что он все время лелеял убеждение, будто другие испортили ему жизнь. Правда, горечь с годами выветрилась. И его душа словно опустела. Он так ничем и не заполнил образовавшийся вакуум.

– И все же вы решили, что его можно выпустить на свободу, к людям, которые ничего не знают о его прошлом?

– Беннетам все о нем известно, – возразил доктор Милтон. – Они убеждены, что мы должны помогать тем, кому не так повезло; они приняли к себе многих наших пациентов, а также нескольких душевнобольных, совершивших преступления, которых признали излеченными. И за все время еще никто не поколебал их уверенности.

Ратлидж подумал, что доктор Милтон поразительно наивен. Как только пациенты выходили из‑ под его опеки, они, вполне возможно, снова становились такими, как были до лечения. Могли сговариваться, обманывать и даже убивать. А к тому времени, как добрый доктор поймет, как жестоко он ошибался, за его наивность расплатится кто‑ то другой.

Он поблагодарил доктора Милтона и покинул клинику. Его приезд все же не оказался напрасным. Он раздобыл адрес Беннетов в Суррее. Переночевал он у себя дома, а утром, несмотря на моросящий дождь, отправился в Суррей. Там его встретило солнце; дождевые облака ушли на северо‑ восток.

Беннеты владели большим имением на границе Суррея и Беркшира. Дорожка вела по довольно густому лесу, зато ближе к дому начинался превосходный, ухоженный парк. Даже цветы на клумбах, как заметил Ратлидж, высаживали не просто так, а подбирали по цвету, чтобы издали было похоже на радугу.

Дверь в дом была распахнута; в прихожую с плиточным полом проникало солнце. Не заметив звонка, Ратлидж уже собирался постучать, когда голос из угла спросил:

– Помочь вам, сэр?

– Я ищу мистера или миссис Беннет. – Обернувшись, он заметил худого как скелет мальчишку.

– Миссис Беннет сидит на террасе и смотрит партию в крокет.

– Проводите меня к ней, пожалуйста.

Мальчишка кивнул и стал ждать, когда Ратлидж подойдет к нему в угол.

– Я Люк, – представился он. – Поправляюсь здесь от туберкулеза.

– Вот как? – ответил Ратлидж, не представившись, хотя он догадывался, что мальчишка этого ждет.

– Да. Свежий воздух и хорошее питание – вот и весь рецепт, – ответил мальчишка. – Я пью много молока.

Терраса, идущая с западной стороны дома, выходила на травянистый газон, где полным ходом шла игра в крокет. Женщина, сидевшая в кресле под черным зонтиком, подняла голову.

– Да, Люк, ты был прав, когда сказал про автомобиль. Чудесно! А это кто?

Ратлидж поднялся на террасу и остановился.

– Моя фамилия Ратлидж.

Женщина нахмурилась:

– Мне казалось, ко мне пришлют человека по имени Мартин. Но, конечно, я могла не расслышать. Что ж, мистер Ратлидж, как видите, мы иногда вместе играем в крокет. Игра развивает командный дух и, кроме того, помогает держать себя в форме.

Глядя на игру в крокет, Ратлидж подумал, что игра развивает в здешних обитателях не командный дух, а нечто другое: соперничество, граничащее с откровенной жестокостью. Все игроки, насколько он мог судить, были мужчинами разного возраста, от пятнадцати до шестидесяти. Все они истекали потом на жаре, все хотели пить, всем было не по себе.

Самой миссис Беннет на вид можно было дать около пятидесяти. Волосы ее уже начали седеть, одета она была не по‑ летнему строго, хотя и сидела под зонтиком. Ратлидж не сразу заметил, что одна нога у нее искалечена; больную ногу скрывала длинная юбка.

– Да, понимаю, – сказал Ратлидж. – Скажите, пожалуйста, можно побеседовать с вами наедине?

– Я пока не собиралась возвращаться в дом, – ответила миссис Беннет. – И потом, вы ведь наверняка захотите побеседовать с моими слугами.

– Побеседовать?

– Вы же из «Таймс», разве нет?

– К сожалению, нет.

– Вот незадача! – в досаде воскликнула миссис Беннет и, обратившись к игрокам, крикнула: – Давайте устроим перерыв! Это не тот джентльмен, которого я ожидала!

Игроки с готовностью бросили игру и расселись в тени ближайшего дерева. Все, кроме Люка, который по‑ прежнему топтался за спиной у Ратлиджа.

– Может быть, Люку тоже больше понравится в тени, – намекнул Ратлидж.

– Люк, постой у двери – вдруг все‑ таки приедет мистер Мартин? Вот умница!

Люк нехотя вышел, и миссис Беннет повернулась к Ратлиджу:

– Ну вот, теперь мы, можно сказать, одни. Какое у вас ко мне дело, мистер Ратлидж?

– Меня интересует один из ваших слуг. Садовник по фамилии Диас.

– Что же вы хотите о нем узнать?

– Он по‑ прежнему служит у вас?

– Конечно. К сожалению, у него ревматизм, поэтому ему все труднее опускаться на колени, зато у него прекрасно развито чувство цвета, поэтому он дает указания помощникам, которые и делают всю работу.

– Миссис Беннет, где вы находите своих слуг?

– Видите ли, в том‑ то и трудность. Нам уже не по карману содержать прислугу. После войны все стало труднее, поэтому мы решили помогать тем, кто нуждается в поддержке, и одновременно облегчать жизнь самим себе. Мы здесь по‑ своему стремимся к гармонии. Не навешиваем ни на кого ярлыков, к каждому относимся по‑ человечески, и наши слуги отвечают нам тем же. Все мы вносим вклад в общее дело. Можете назвать наш опыт распространением доброты.

Ратлидж решил, что доброта миссис Беннет направлена главным образом на себя саму. С другой стороны, мальчик Люк, похоже, вполне доволен жизнью; если его хорошо кормят и он получает должный уход, здесь он восстановит здоровье быстрее, чем в переполненном многоквартирном доме.

– Где вы находите своих слуг? – снова спросил он.

– Мы связываемся с различными исправительными учреждениями, спрашиваем, есть ли у них заключенные, которые хотели бы начать жизнь сначала. Люк Симмонс болен туберкулезом, он вырос в ужасных трущобах Манчестера. Он нуждался в чистом воздухе, которого у нас в избытке. У нас есть пациент психиатрической клиники – Афонсо Диас; как вам известно, он отличный садовник. Ему помогает Боб Ролингс, который также любит выращивать цветы и овощи. Сэм Генри водит мою машину – как вы, наверное, заметили, я калека. Гарри Брей творит чудеса на кухне. Он и Дэви Эванс‑ Двести‑ пятьдесят‑ два кормят нас. Эванс так долго просидел в тюрьме, что забыл, что такое нормальная жизнь без решеток, замков и надсмотрщиков. Первое время он, бывало, целыми днями бродил по парку, просто наслаждаясь свободой. Это было очень трогательно. Он был двести пятьдесят вторым заключенным по фамилии Эванс в уэльской тюрьме и предпочитает даже в разговоре откликаться на свой номер, а не на фамилию.

– Ваши слуги поддерживают связь с миром, в котором они жили до того, как их… м‑ м‑ м… лишили свободы?

– У большинства из них, кроме нас, никого нет. В том числе поэтому они здесь и оказались. Боб Ролингс иногда переписывается с братом, но, по‑ моему, у них мало общего. Как‑ то Боб признался, что они от разных отцов. – Миссис Беннет разгладила юбку кончиками пальцев. – Объясните, пожалуйста, почему вас так интересует наша небольшая семья?

– Кто‑ нибудь из ваших слуг недавно покидал дом на продолжительный период времени?

– Гарри регулярно ездит за покупками – ведь я не могу этого делать. Сэм заправляет машину. Не вижу здесь ничего плохого. Они всегда возвращаются не позже чем через полчаса.

– А Афонсо Диас?

– По‑ моему, он с самого приезда ни разу не вышел за ворота. Видите ли, языковой барьер… – Миссис Беннет улыбнулась. – Цветам и овощам как будто все равно.

Интересно, подумал Ратлидж, насколько высок этот языковой барьер?

– Если можно, я бы хотел поговорить с ним.

Хозяйка крикнула одному из сидящих под деревом:

– Пожалуйста, приведите Афонсо! Мистер Ратлидж хочет с ним поговорить.

– Наверное, будет лучше, если Люк проводит меня к нему, – возразил Ратлидж.

– Да, конечно. Тогда Афонсо не придется идти к нам. Как мило с вашей стороны!

Ратлидж направился к парадному входу и передал Люку поручение.

Мальчик тут же затрусил прочь, Ратлидж последовал за ним. Они удалялись от дома в сторону живой изгороди, видной вдали. За ней находился плодовый сад; ветви деревьев ломились от фруктов. Пройдя в калитку, Ратлидж увидел, что плодов на ветках столько, что некоторые ветви надломились. Листья на них уже пожухли.

Под деревом, прикрыв рукой глаза, стоял человек; задрав голову, он следил за своим более молодым напарником, который обрезал сухие ветви. Вот напарник отпилил ветку, и она с грохотом упала на землю.

Молодой напарник заметил:

– Жаль. Яблоки‑ то уже почти созрели. Возьму одно, когда слезу с лестницы… – Он замолчал, заметив в проеме между рядами деревьев Люка, который вел к ним Ратлиджа. – Это еще кто такой? – спросил он, начиная спускаться.

Второй обернулся посмотреть и что‑ то буркнул себе под нос.

Дойдя до них, Ратлидж кивнул тому, что помоложе, и обратился к пожилому:

– Мистер Диас?

Последовала пауза, затем пожилой ответил:

– Я. – Голос у него был глубоким, и говорил он с сильным акцентом. Но у Ратлиджа сложилось впечатление, что он говорит по‑ английски довольно неплохо. В конце концов, он почти двадцать лет провел в Англии; никто вокруг него не говорил по‑ португальски, и временами он общался с лечащим врачом. Более того, в юности Диас учился в университете; он не был неграмотным крестьянином, который с трудом читает и пишет даже на своем родном языке.

– Вы не прогуляетесь со мной? Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

– Миссис Беннет вас знает? – прищурившись, осведомился помощник Диаса. – Она не любит, когда к ней приезжают чужаки.

– Это Боб, – пояснил Люк, переводя взгляд с одного на другого.

– Сама миссис Беннет попросила Люка отвести меня к вам. – Ратлидж окинул задумчивым взглядом коротышку с широкими, крепкими плечами и воинственным видом бульдога‑ недоростка. – Давно вы у нее работаете?

– Четыре года, хотя это не ваше дело.

– Если честно, это как раз мое дело. – Сунув руку в карман, Ратлидж достал удостоверение и поднял так, чтобы оба могли его видеть.

Люк присвистнул:

– Ух ты! Скотленд‑ Ярд!

– По‑ моему, миссис Беннет вас ждет, – обернулся Ратлидж к мальчишке. – Ведь должен приехать фотограф из «Таймс»… Я сумею найти обратную дорогу.

– А… да! – Люк, очевидно разрываемый между чувством долга и желанием узнать, зачем явился к ним такой важный человек, несколько секунд колебался, но потом развернулся и поплелся обратно.

Дождавшись, пока мальчик отойдет подальше, Ратлидж повторил:

– Мистер Диас, пойдемте со мной.

Диас покосился на Ролингса и без звука последовал за Ратлиджем в сторону калитки.

Диас оказался совсем не таким, каким его представлял Ратлидж. У него сложился мысленный образ буяна, который вломился в дом Френчей, угрожая хозяевам ножом. Его пришлось повалить на землю и разоружить. Тот образ не имел ничего общего с действительностью.

Диас оказался невысоким и жилистым, очень смуглым. Волосы у него почти совсем поседели. Из‑ под длинных ресниц на Ратлиджа смотрели глубоко посаженные черные глаза, казавшиеся совсем молодыми. Правда, руки у Диаса были узловатыми, пальцы – заскорузлыми. Ходил он прямо, от его одежды пахло яблоневыми дровами.

Когда они дошли до ворот, он обратился к Ратлиджу и негромко спросил:

– Меня возвращают в клинику?

– Мне показалось, что миссис Беннет очень довольна вашей работой. Я приехал спросить, как вы относитесь к владельцам фирмы «Френч, Френч и Трейнор».

– Все давно прошло. Я состарился и устал. Мне хочется, чтобы меня отпустили на Мадейру. Там я хочу умереть. Мне очень этого хочется. Все остальное для меня сейчас не важно.

Хэмиш заметил: «Но ведь он совсем недолго прожил на Мадейре».

А ведь верно! В совсем юном возрасте Афонсо Диас уехал учиться в Португалию, там участвовал в беспорядках и там же сидел в тюрьме.

Ратлидж заметил, что для человека, который якобы почти не говорит по‑ английски, Диас очень ловко уклонился от ответа на его вопрос. Афонсо Диас не так прост, как кажется. Но подозрение – еще не доказательство. Оставался вопрос: изменили ли его к лучшему годы, проведенные в психиатрической лечебнице? Или в клинике он, наоборот, ожесточился? Ведь Диас не был сумасшедшим – во всяком случае, в общепринятом смысле слова. А его заперли вместе с сумасшедшими.

– После освобождения связывались ли вы с Френчами прямо или косвенно?

– Не понимаю, что значит «прямо или косвенно».

Ратлидж подумал, как получше сформулировать вопрос, хотя готов был поспорить: Диас прекрасно все понял.

– Вы писали, разговаривали – даже по телефону – или виделись с представителями семьи Френч мужского пола после освобождения?

– Не вижу в этом никакого смысла.

– Вы просили кого‑ нибудь писать им, говорить с ними или навестить кого‑ либо из Френчей?

– Я никого в Англии не знаю, кроме сеньоры, а еще врачей и санитаров из лечебницы. Кого мне просить о таких услугах?

Ратлидж сменил тактику.

– Вы считаете Луиса Френча виновным в том, что его дед решил купить землю вашего отца?

– Я не знаю никакого Луиса Френча.

Что в буквальном смысле слова было правдой. Диас не видел детей, когда много лет назад вломился в дом Френчей. Но он мог после освобождения выяснить, что стало со старшими членами семьи. Должно быть, Беннеты выписывали общенациональные газеты. И где‑ нибудь в них наверняка упоминалась фамилия Френч – например, в заметке о благотворительном фонде, о налогах или даже в разделе светской хроники.

– Если бы вам предложили вернуться на Мадейру, вы бы согласились немедленно покинуть Англию?

Что‑ то блеснуло в глазах пожилого человека. Ратлидж готов был поклясться, что это улыбка.

– Да.

Потому что дело сделано и Френч мертв?

В последние два года войны в ней принимали участие и португальцы, но Ратлиджу не довелось с ними общаться. Ему говорили, что они хорошо сражаются и у них своеобразная, мрачноватая музыка.

Ничто не помогало ему понять человека, который стоял перед ним и терпеливо ждал следующего вопроса.

Диас приехал в Англию один, почти не зная языка, и все же как‑ то пробрался в Дедхэм, чтобы потребовать то, что, как он считал, принадлежало ему по праву.

– Когда умер ваш отец, он оставил вам часть денег, вырученных за продажу фермы на Мадейре?

– Когда меня посадили в тюрьму, отец сказал, что ничего мне не должен.

А вот это уже интересно, подумал Ратлидж. Если Диас лишился наследства из‑ за того, что впал в немилость, это было задолго до того, как семейные виноградники продали английской фирме. Возможно, он приехал в Англию по совершенно иной причине, а не по той, какую назвал сам. Наверное, когда он только приехал, языковой барьер действительно существовал, но Ратлидж был уверен, что члены семьи Френч бегло говорили по‑ португальски. Ведь им приходилось вести дела на Мадейре и в материковой части Португалии. Что бы ни говорили Френчи врачу и полицейским, Хауард и Лоренс наверняка точно знали, зачем Диас приехал в Англию. Землю купили до того, как у Диаса появилась возможность искупить вину перед отцом. А отец после продажи оставался непреклонен в том, что касалось наследства.

Почему Хауард Френч или его сын не сообщили властям всю правду? Покушение на убийство… попытка отомстить… привели бы Диаса в зал суда. Но они предпочли запереть его в психиатрической лечебнице.

Ратлидж понял, что они, наверное, очень боялись Диаса. Кроме того, они боялись, что после суда распоряжаться судьбой Диаса будут не они. Вот почему единственный безопасный выход они видели в том, чтобы навсегда спрятать его от общества.

И насколько понимал Ратлидж, разглядывая суровое лицо стоящего перед ним человека, у него имелся самый лучший мотив для убийства Луиса Френча.

Теперь ему предстоит самое трудное: все доказать.

Как Диасу удалось покинуть имение так, чтобы его отсутствие прошло незамеченным и чтобы Беннеты не сообщили о нем в клинику?

Да и стали бы они сообщать? Их «опыт» шел успешно потому, что все получалось. Если кто‑ то из их прислуги совершит преступление, их удобствам конец.

Диас еще ждал следующего вопроса; он явно не спешил закончить разговор; ему нечего было скрывать.

Ратлидж кивнул:

– Спасибо. Если у меня появятся еще вопросы, я вернусь.

– Мне нечего скрывать, – сказал Диас и, подумав, добавил: – Сэр.

Когда Ратлидж вернулся на лужайку, игра уже закончилась. Миссис Беннет уединилась с фотографом и просила ее не беспокоить.

Ратлидж повернулся к Люку и спросил:

– Кто‑ нибудь из условно освобожденных покидает пределы имения?

– Нет, сэр. Даже если кто‑ нибудь заболевает, доктор сам приезжает к нам.

– Как его фамилия?

– Доктор Берджесс.

– Кто‑ нибудь из здешних обитателей пишет письма или получает их?

– Почти всем и писать‑ то некому, – ответил мальчик. – И еще меньше тех, кому хочется писать нам. Миссис Беннет всегда говорит, что теперь мы – ее семья. Больше нам никто не нужен.

– Она очень добрая.

Мальчик удивил Ратлиджа своей практичностью, ответив:

– Добрая‑ то она добрая, только, по‑ моему, она понимает, что нам больше некуда идти.

Глава 11

Ратлидж не сказал миссис Беннет, что собирается навестить доктора Берджесса. Поэтому он не мог узнать у нее, где принимает доктор. Он решил, что Берджесс живет в ближайшей деревне.

К его удивлению, когда он остановился перед первой приемной врача, которая попалась ему на пути, он увидел на табличке совершенно другую фамилию. Войдя в приемную, он спросил у сестры, как ему найти нужного человека.

Она нахмурилась, как будто вопрос ей не понравился, и сказала:

– Он живет на Блэкуэлл‑ стрит, совсем рядом с главной улицей, над сапожной мастерской.

Ратлидж поблагодарил ее и отправился искать Блэкуэлл‑ стрит. Она оказалась скорее переулком, а не улицей, узкой, отходящей под углом от площади. Сапожную мастерскую он нашел без труда, но удивился, увидев, что Берджесс живет в какой‑ то убогой лачуге. Никакой приемной рядом он не заметил.

Он постучал в дверь; спустя какое‑ то время ему открыл худощавый, когда‑ то красивый человек. Его налитые кровью голубые глаза и неряшливые седеющие волосы весьма красноречиво рассказывали печальную историю его жизни. И все‑ таки язык у него не заплетался.

– Что вы хотите? – спросил он.

– Мне нужен доктор Берджесс, – ответил Ратлидж.

– Он перед вами. Но я больше не практикую. Если вам требуется квалифицированная помощь, обратитесь к доктору Престону. Его приемная на главной улице; вы ее не пропустите.

– Но вы еще можете практиковать?

– Сэр, это вас не касается. Всего хорошего!

Ратлидж поставил ногу в щель, не давая Берджессу закрыть дверь у него перед носом, и сказал:

– Я только что от миссис Беннет.

Берджесс замялся:

– У нас с ней соглашение. Я лечу ее слуг, поскольку доктор Престон за это не берется, но больше никого. Ни друзей… ни врагов.

– Почему доктор Престон отказался лечить ее слуг?

– Если вы там были, мне не нужно вам рассказывать, кто находит там приют. Доктор Престон считает, что преступники и душевнобольные отпугнут от него других пациентов, хотя это полный вздор. Он сам их боится.

– Я приехал к вам, потому что мне нужно поговорить с вами об одном из ее слуг.

Берджесс снова попробовал закрыть дверь.

– Я не имею права обсуждать своих пациентов!

– Зато имеете полное право обсуждать свои личные отношения с ними. Моя фамилия Ратлидж, и я из Скотленд‑ Ярда.

Берджесс изумленно заморгал глазами:

– Вот как? Что ж, тогда входите, и посмотрим, кто из нас прав – вы или я.

Ратлидж следом за хозяином вошел в уютную гостиную. Ее старались содержать в чистоте – наверное, к Берджессу еще приходили гости, – но в коридоре явственно чувствовался запах перегара. Хэмиш заметил: «И виски‑ то у него самое паршивое. Дорогое ему не по карману».

Ратлидж сел на стул, небрежно указанный Берджессом, и продолжил:

– Меня интересует скорее не здоровье и настроение ваших пациентов, а нечто другое. Не передавали ли вы без ведома миссис Беннет записки и не звонили ли вы кому‑ либо по поручению одного из них?

– Во‑ первых, у меня нет телефона. А во‑ вторых, меня не нанимали для того, чтобы доставлять почту. Я имею дело с недугами моих пациентов. Их отношения с кем‑ либо за пределами дома Беннетов меня не касаются.

– Зато они касаются меня, – сухо ответил Ратлидж. – Афонсо Диас считал, что его обидели потомки одной известной и почтенной семьи. Прихватив нож, он вломился к ним в дом и угрожал им смертью. К счастью, его удалось разоружить. Прошло много лет, и пропал сын и внук тех людей. Он пропал после того, как мистера Диаса освободили из клиники и устроили в семью миссис Беннет. У мистера Диаса есть веский повод причинить вред сыну, как он считает, своих обидчиков. А я обязан выяснить, в самом ли деле к исчезновению того человека имеет отношение Диас. Миссис Беннет уверяет, что Диас не покидал ее имения. А мне кажется, что Диас вполне мог нанять убийцу, который отомстил за него.

– Диас, говорите? Такой странный человечек. – Берджесс задумчиво нахмурился. – Не могу вам сказать, замешан он в чем‑ то или нет. Одно знаю точно: он меня ни о чем не просил, и я для него не делал ничего противозаконного. Никому не передавал записок и ни с кем не встречался.

– Тогда кто из слуг мог это сделать?

– Ага! Миссис Беннет полагает, что ее предприятие служит ко всеобщему благу. И что, если человеку дано выбирать, он непременно выберет праведный путь. Ее взгляды достойны восхищения. Заметьте, я их не разделяю. По характеру своей работы я наблюдал и лучшие, и худшие стороны человеческой натуры. Видел и самые разнообразные пороки, и отчаяние, и откровенную жестокость. Я служил на фронте обычным солдатом, пока правительство его величества в мудрости своей не решило, что медики будут куда полезнее, если им поручат уход за ранеными. Когда я вернулся, ничто не могло помочь мне самому, кроме бутылки спиртного. За первой бутылкой последовала вторая, третья и так далее, пока я не потерял им счет. По‑ моему, парочка помощников миссис Беннет, не задумываясь, перережут ей горло. А Диас – конечно, когда забывает, что не умеет говорить по‑ английски, – отвечает так уклончиво, что разговаривать с ним очень утомительно. По‑ моему, он вполне здоров и способен справляться с работой. Имейте в виду, я врач, а не духовник, не полицейский и уж точно не нянька!

– Миссис Беннет сказала, что ее замысел стал решением проблемы, с которой они столкнулись: невозможностью найти подходящих слуг. Это правда?

– Насколько мне известно, да. Она сама инвалид, как вы, наверное, заметили, и не может обойтись без посторонней помощи.

– Мистера Беннета я не застал. Что вы можете сказать о нем?

– Мне почти нечего о нем сказать. Очевидно, он обожает жену, потому что все делает так, как она велит. Может быть, он пишет трактат, посвященный их предприятию.

– Когда я приехал, миссис Беннет ждала фотографа.

– Боже правый! Она сошла с ума. Одно дело – убедить себя, что ее дурацкий замысел имеет успех, но совсем другое – сообщать об этом всему миру.

– Может быть, она и сама не верит в свой замысел до конца.

Берджесс задумался.

– Помоги нам Бог! – сказал он, вставая и давая понять, что разговор окончен. – Но я ей не сторож. Всего вам хорошего, мистер Ратлидж.

У машины снова подал голос Хэмиш: «Он не первый доктор, который ищет утешение на дне бутылки».

Ратлидж с ним согласился. Но гораздо более психического расстройства врача его беспокоило другое: высокомерие по отношению к миссис Беннет и своим пациентам, кем бы они ни были. Он лечил их по мере надобности, но снимал с себя всякую ответственность за них. Отлично понимая, что некоторые из них опасны, он предпочитал закрывать на это глаза.

И все‑ таки доктор вряд ли служил посредником при передаче записок от Диаса к сообщнику на воле. Он особо подчеркнул, что ни в чем не замешан, не из‑ за каких‑ то нравственных убеждений, но из‑ за того, что его собственная боль высасывала из него все силы и все мысли.

«Совсем как у тебя», – простодушно напомнил Хэмиш.

Ратлидж не согласился с Хэмишем. Его чувство долга и его ответственность перед жертвами – независимо от того, хорошими или плохими были они при жизни, – перевешивало желание спрятаться от жизни. Иначе ему никогда не хватило бы храбрости вернуться в Скотленд‑ Ярд.

Направляясь в Лондон, он напомнил себе, что до сих пор так и не решил, как ему относиться к Афонсо Диасу. Если он в самом деле невиновен, Ратлидж не имел права арестовывать его без каких бы то ни было улик. Улик, которые бы прямо указывали на то, что Диас встречался с Луисом Френчем или нанял кого‑ то отомстить за себя.

Непонятно, как отнесется Маркем к его новой версии.

Последнее Ратлиджу вскоре предстояло выяснить.

Маркем передал через сержанта Гибсона, чтобы Ратлидж зашел к нему, как только вернется.

Ратлидж постарался докладывать как можно бесстрастнее; он рассказал все, что узнал о Диасе, включая улики, обнаруженные в машине Френча. Под конец он сообщил, к каким выводам он пришел на основании полученных данных.

Маркем слушал его, не перебивая. Лицо его оставалось непроницаемым. Когда Ратлидж закончил, исполняющий обязанности старшего суперинтендента подался вперед и сказал:

– Я же предупреждал, что автомобили вас до добра не доведут. Вот вы гоняете по всей Англии, а предъявить вам по‑ прежнему нечего, кроме старика с темным прошлым. А между тем под сиденьем нашли платок, принадлежащий брошенной невесте из Сент‑ Хилари! Платок – гораздо более серьезная улика, чем бред сумасшедшего!

– Не представляю, как она могла убить мужчину, которого мы нашли в Челси, погрузить его в машину Луиса Френча, отвезти в Лондон, а затем перегнать машину к суррейской каменоломне и вернуться в Эссекс.

– Старина, не забывайте о таком полезном изобретении человечества, как велосипед. Она вполне могла доехать на нем до ближайшей железнодорожной станции или даже до Лондона, сесть на поезд и сойти в Сент‑ Хилари… или на предыдущей станции. Такое объяснение вам в голову не приходило?

– По правде говоря, нет.

– Так подумайте об этом. Поручите Гибсону или Филдингу навести справки – или привлеките еще кого‑ нибудь из подчиненных. Очень важно выяснить, ехала она в тот день на поезде или нет. Если ехала, ей конец.

– Я сейчас же распоряжусь, – пообещал Ратлидж. – И все‑ таки мне хотелось бы проверить досье тех, кто живет в доме миссис Беннет. Вряд ли Диас нашел наемного убийцу на улице. Кто‑ то наверняка подсказал ему, где искать… А у миссис Беннет много помощников, которые охотно убили бы человека.

– Именно поэтому, Ратлидж, первым делом займитесь поездами. – Маркем вынул папку из лежащей перед ним стопки в пять или шесть штук. – И как только все выясните, доложите мне.

Он давал понять, что разговор окончен.

Кивнув, Ратлидж вышел и вернулся к себе в кабинет. По пути он слушал Хэмиша и терзался сомнениями.

Гибсон оказался занят. Ратлидж пошел к Филдингу, уравновешенному человеку с большим опытом. Он умел с помощью подчиненных добывать нужные сведения. Для того чтобы выяснить то, что хочет узнать Маркем, понадобится много народу.

Выслушав Ратлиджа, Филдинг кое‑ что записал, почесывая лысую макушку, как будто запускал в действие мыслительный аппарат, потом вскинул на Ратлиджа голову и сказал:

– По‑ моему, если она и села в поезд, то не в Суррее, если, конечно, она бросила там машину. На каком‑ нибудь полустанке, где никогда не бывает много народу? Кто‑ нибудь наверняка ее запомнил, особенно если она молодая и красивая. Лондон – город большой, повсюду толпы, начальники станций и их помощники заняты. Там она могла проскочить незаметно. Да, вы правы, ехать из самого Суррея на велосипеде далековато. Но водители грузовиков любят подвозить девиц, которые очутились в трудном положении. Уж они постараются довезти до дому девицу, пока ее мать не узнала, что она куда‑ то ездила со своим молодым человеком. Или, может быть, она наплела им, что у нее заболела мама и она должна как можно быстрее попасть к ней… А для нас найти такого водителя – все равно что найти иголку в стоге сена. Так что, пожалуй, мы начнем с Лондона и, если сумеем доказать, что она там побывала, подумаем о водителе грузовика. Опыт подсказывает, что не вредно будет выяснить, как звали того покойника. Тогда мы сможем раскинуть сети пошире.

– К сожалению, имени покойника мы пока не знаем.

– Она крепкая женщина? Способна несколько миль крутить педали?

– Дороги в тех краях сравнительно ровные.

– Да, верно… Ну а куда она дела велосипед?

– Скорее всего, бросила. А может, прихватила с собой. Чтобы избавиться позже.

– Вот именно. Мне еще понадобятся ее приметы.

Ратлидж описал мисс Уитмен. Филдинг изумленно посмотрел на него:

– Хорошенькая молодая женщина… Нечего сказать, вы мне очень помогли. А вы тем временем где будете?

– Возвращаюсь в Сент‑ Хилари. Нужно еще кое‑ что прояснить. – Ратлидж дал Филдингу название дедхэмской гостиницы.

– Бывал я в Дедхэме. Славный городок. Трудно поверить, что там живет убийца!

До Дедхэма Ратлидж добрался уже ночью. Пришлось разбудить ночного портье и попросить у него ключ от номера. Номер оказался в мансарде; стены там были скошенными. Ратлиджу показалось, будто номер давит на него. Он открыл окно, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха, постарался выгнать из подсознания Хэмиша, чтобы проспать оставшиеся до утра часы. Но низкий голос шотландца, безжалостный и невыносимый, никак не давал ему уснуть. В конце концов Ратлидж поднялся с постели и сел в кресло у окна, прислушиваясь к ночным звукам городка. В предрассветный час, когда горизонт окрасился розовыми полосами, он наконец заснул.

Ему нужно было спросить мисс Уитмен еще кое о чем. Кто был в доме в ту ночь, когда кого‑ то задавили на машине Луиса Френча?

Он увидел ее на улице. Она, наверное, возвращалась с рынка, потому что несла на сгибе локтя корзинку с ранними яблоками.

Увидев, что он ждет ее у кладбищенской ограды, в таком месте, где она не могла не заметить его, Валери Уитмен замедлила шаг.

– Опять вы! – издали сказала она.

– Да… к сожалению.

– Значит, вы нашли Луиса. И он умер.

– Почему вы так решили?

– Не могу придумать другого повода, который привел бы вас на кладбище.

Ратлидж перешагнул через невысокую ограду и зашагал с ней рядом.

– Он по‑ прежнему числится пропавшим без вести.

Мисс Уитмен нахмурилась:

– Это на него не похоже. Он всегда занят.

– Возможно, это он сбил того человека, которого мы нашли в Лондоне. И теперь боится, что полиция его схватит.

Валери покачала головой:

– И это тоже не похоже на Луиса. Если бы он стал виновником аварии, он бы сам пошел в полицию и все рассказал.

– А если нет? Если он нарочно сбил того человека?

– Нет, у него нет врагов. Зачем ему кого‑ то убивать?

Хэмиш заметил, что один враг у Луиса Френча все‑ таки был. И если тот человек первым попытался убить Луиса, наверное, Луис сбил его и умчался…

Впрочем, такой исход все равно не объяснял исчезновения Луиса.

Ратлидж глубоко вздохнул и спросил:

– Мисс Уитмен, вы живете одна?

– Да… уже некоторое время.

– У вас есть прислуга?

– Уборщица приходит три раза в неделю. И еще кухарка, которая готовит мне обеды и ужины. А завтраки я прекрасно готовлю себе сама.

– Могут ли они показать под присягой, что вы были дома в ту ночь, когда пропал Луис Френч?

Валери Уитмен отвернулась.

– Вряд ли. Эти женщины – сестры. Они живут здесь, в Сент‑ Хилари. Их брат в Тетфорде заболел, и они обе за ним ухаживают. Их не было в выходные и почти всю следующую неделю; они по очереди ухаживали за ним. Очень некстати для меня, да?

– К сожалению, да.

– С чего кому‑ то думать, будто я убила Луиса Френча? – вдруг ожесточенно спросила она. – Если честно, я его не любила. Любила ли Майкла – сама не знаю. Он так давно ушел на войну, что кажется, будто мы с ним встречались в прошлой жизни.

– Тогда почему вы согласились выйти за него замуж?

– По‑ моему, другого никто и не ждал. Мы поддались общему настроению. Даже королева была помолвлена с одним братом, а вышла за другого… – сдавленным голосом ответила Валери Уитмен.

– Бывает, раненую гордость ставят выше разбитого сердца.

Она снова повернулась к нему:

– Да. Гордость!

Ратлидж попробовал копнуть чуть глубже. Он догадывался, что кое‑ чего пока не понимает. Валери Уитмен росла вместе с Френчами и все же жила в своем скромном домике, имея в своем распоряжении лишь кухарку да приходящую уборщицу. Она была помолвлена с обоими братьями по очереди. Значит, в целом Френчи ее одобряли. И все же дочь врача оказалась более подходящей партией для Луиса.

– Вы в родстве с Френчами? Может быть, кузина?

– Ничего подобного, – улыбнулась она.

Неожиданно для себя Ратлидж признался:

– Из‑ за платка мой начальник убежден, что вы в какой‑ то степени ответственны за исчезновение Луиса Френча и смерть человека, чье тело нашли в Челси.

Мисс Уитмен пытливо посмотрела на него, склонив голову набок:

– Вы полицейский. Должно быть, вам приходилось иметь дело с худшими представителями рода человеческого. И вы в самом деле думаете, что я способна на убийство?

Голос Хэмиша заглушал все вокруг; он гудел, как церковный колокол, отбивающий часы: «Берегись! »

И Ратлидж учел его предупреждение.

– Я ведь вам уже говорил. Убийцы не отмечены каиновой печатью, способной нам помочь.

Она отвернулась и зашагала прочь.

– Когда соберетесь, приходите и арестуйте меня.

Он смотрел ей вслед. Когда она коснулась щеколды на двери, он тихо спросил, чтобы не слышали соседи:

– Вам знакомо имя – Афонсо Диас?

Мисс Уитмен уже сказала все, что собиралась ему сказать. Она захлопнула за собой дверь, и ему не оставалось ничего другого, как вернуться к машине и уехать.

Оставалось нанести еще один визит.

У Френчей ему открыла горничная Нэн, которая сообщила, что мисс Френч в саду.

Там он ее и застал. Надев поверх платья передник, она подстригала розы в саду, оформленном в виде полумесяца.

Вскинув на него глаза, Агнес Френч быстро спросила:

– Что? Вы нашли брата?

– Еще нет. Зато нашли его машину. В Суррее.

– В Суррее? – Она нахмурилась. – У нас там нет знакомых.

– Мы пришли к выводу, что машину в меловом карьере бросил ваш брат.

– Бросил… По‑ моему, о машине он заботится гораздо больше, чем обо мне. Я вам не верю!

– И тем не менее я говорю правду. К сожалению, после недавних открытий мне придется задать вам еще несколько вопросов.

Она вытерла лоб тыльной стороной ладони, отбросила назад волосы и сказала:

– Пойдемте в беседку… Вон туда.

Следом за ней он подошел к круглому греческому храму, поставленному на небольшой пьедестал, откуда был виден весь сад. Вдоль стенок шли скамейки, на которых лежали подушки. Агнес Френч села с одной стороны, указав ему на сиденье напротив. Со своего наблюдательного пункта он заметил, что сбоку от розария недавно вскапывали землю – небольшой участок, футов в десять.

– Должно быть, отсюда открывается великолепный вид, когда все цветет, – заметил он.

– Да. Я ухаживаю за садом лет с двенадцати – тринадцати. Но ведь вы приехали не для того, чтобы любоваться моими розами! О чем вы хотели меня спросить? Пожалуйста, поторопитесь, я хочу закончить работу, пока не стало слишком жарко.

– Вы уверены, что у вас нет знакомых в Суррее? Возможно, там живет кто‑ то… девушка… которую знает ваш брат, а вы – нет.

– Вполне возможно. В таком случае я понятия не имею, где он с ней познакомился и кто она такая. Бросить Мэри Эллен Таунсенд будет не так легко. Ее отец успел раструбить всем, что его дочь выходит замуж за Френча. И ему очень не понравится, если придется отказаться от своих слов.

– Мне говорили, что в детстве мисс Уитмен часто бывала у вас в доме. И до того, как вашего старшего брата убили на войне, она считалась его невестой… Я решил, что вы с ней родня, иначе Лоренс Френч поискал бы более выгодную невесту для своего сына и наследника.

– Я была против их помолвки, но моего мнения никто не спрашивал. Мне казалось, что Майкл достоин лучшего.

– В каком смысле?

Агнес Френч сдавленным голосом ответила:

– Все помнят, что Валери в детстве часто играла у нас в доме, но она все же не принадлежит к нашей семье. Правда, ее отец был морским офицером. Зато ее мать – дочь Гудинга, старшего клерка фирмы. Из‑ за того, что ее мать умерла родами, а отец вечно находился где‑ нибудь в Южно‑ Китайском море или в другом таком же отдаленном уголке Земли, моя мать жалела ее и приглашала поиграть с нами.

Ратлидж отвернулся, сделав вид, что любуется садом, чтобы Агнес Френч не заметила, как он изумлен.

Последняя новость оказалась поистине роковой. Валери Уитмен сама призналась, что не любила Луиса Френча. Но, если бы она вышла за него, она вошла бы в семью. Перестала быть «внучкой старшего клерка».

Возможно, ей и самой хотелось избавиться от Луиса Френча, если она не любила его. Ратлидж знал о Луисе Френче только понаслышке, но ему казалось, что мисс Уитмен вполне могла бы найти себе мужа и получше.

Но смирилась ли она с тем, что не перейдет на другую ступеньку? Выйдя за Френча, она получила бы все. Богатство, общественное положение, дом в Лондоне. Мисс Френч тем временем продолжала:

– Я часто гадала, чем она привлекла Майкла, а потом и Луиса. Для меня это было непостижимо. Да, она вечно путалась под ногами, они к ней привыкли. И ведь она на самом деле совсем не красавица, как Мэри Эллен Таунсенд! – Последние слова были произнесены с завистью. – Я еще могла бы понять, если бы Майкл влюбился в нее…

Ратлидж по‑ прежнему обдумывал все последствия, вытекающие из родства Валери Уитмен и Гудинга, когда вдруг понял, что мисс Френч его о чем‑ то спрашивает.

Повернувшись к ней, он смущенно улыбнулся:

– Извините… Что вы сказали?

– Я спросила, считаете ли вы Валери хорошенькой.

Увидев выражение его лица, Агнес Френч густо покраснела.

– И вы тоже, да? Вы такой же, как все остальные… даже мой отец.

– Я полицейский, – ответил Ратлидж. – И расследую убийство. Что я думаю, значения не имеет.

– Нет, имеет! – злорадно возразила Агнес Френч. – Если бы вам сказали, что это я убила Луиса и похоронила его здесь, в розарии, вы бы сразу поверили. Но если окажется, что его убила Валери за то, что он ее бросил, вы поведете себя совсем по‑ другому. Будете выдумывать разные предлоги, искать огрехи в доказательствах. Вы не поспешите арестовать ее. Почему некоторым… – лицо ее побелело от злобы и ненависти, – почему некоторым женщинам все всегда сходит с рук? Бывали времена, когда я ненавидела отца и братьев. Меня они словно не замечали. Если бы я вдруг сделалась невидимкой, они бы и не подумали беспокоиться обо мне. Я была нужна им только потому, что кто‑ то должен был ухаживать за мамой, вести дом и принимать их всякий раз, как им взбредало в голову приехать в Дедхэм…

Она осеклась, как будто вдруг поняла, что ее вспышка может иметь самые неприятные последствия. Тяжело дыша, она в упор посмотрела на Ратлиджа, а потом повернулась к нему спиной, положив одну руку на перила, другой комкая платок.

– Уходите. Сейчас же… уходите!

Он посмотрел на край красивого льняного платочка, который она сжимала в кулаке, и увидел в углу темно‑ красную вышитую розу с полураскрытыми лепестками. На одном белела капля росы.

Хэмиш уже некоторое время пытался что‑ то ему сказать, но он без звука развернулся и обошел дом кругом, к подъездной дорожке, где оставил автомобиль.

Потрясенный злостью Агнес Френч, он невольно задумался. Может быть, он в самом деле нарочно тянет время, ищет огрехи в доказательствах, переворачивая их то так, то эдак? Просто ему не хочется верить, что Валери Уитмен – убийца.

Если Афонсо Диас – просто старик, который ждет смерти и хочет вернуться к себе на родину единственным доступным ему способом – в гробу, – тогда он, Ратлидж, не сумел выполнить свой долг как положено и вовремя.

Его сомнения и пылкое недовольство Хэмиша сопровождали его всю обратную дорогу до Дедхэма.

Он сидел в тесной телефонной будке добрых десять минут, прежде чем нашел в себе силы снять трубку и позвонить в Скотленд‑ Ярд.

Глава 12

После того как сержанта Филдинга наконец нашли, Ратлидж нетерпеливо спросил:

– Есть новости?

– Пока нет, – ответил сержант. – Но в интересующую нас ночь на поезде из Лондона действительно перевозили велосипед – я имею в виду, ночью после того, как вы нашли тот труп в Челси. Мы продолжаем опрашивать свидетелей. Служащий багажного вагона не помнит, мужчина оставил велосипед или женщина; он запомнил, что заднее колесо велосипеда ударилось о его термос с чаем, когда он его грузил, и чай выплеснулся. Он так и не стал пить чай, потому что испугался, что разбилась колба. Злится на тот велосипед до сих пор. Но уверяет, что велосипед был женский.

– Он совершенно уверен в этом?

– Да, сэр. Сейчас я выясняю, кто из пассажиров сошел в Дедхэме или на ближайших к нему станциях… Но ведь пассажир мог назваться и вымышленным именем.

Ратлидж не хотел ничего говорить; слова слетели с его губ словно сами собой:

– Может быть, он просто погрузил велосипед в вагон, не собираясь потом его забирать?

– А ведь верно, сэр! Постараюсь выяснить.

Ратлидж поблагодарил Филдинга и повесил трубку.

От беспокойства он не мог усидеть на месте, поэтому вернулся в Сент‑ Хилари и пошел разыскивать викария.

Уильямс значительно преуспел в покраске фасада. Сбоку от дома Ратлидж заметил влажные следы. Викария он нашел на заднем крыльце; тот красил перила, насвистывая за работой. Он прервался, чтобы взглянуть, кто пришел.

– Инспектор! Вы к нам зачастили. Похоже, придется дать вам передник и кисть.

Ратлидж усмехнулся:

– Вы и сами неплохо справляетесь.

– Да… что ж, вот вам новое определение лица духовного звания. Мастер на все руки. Я не могу просить церковного сторожа покрасить дом священника, ведь у него и в церкви много работы. К тому же я молодой и здоровый…

– Наверное, собираетесь жениться?

Уильямс покраснел:

– Хм… значит, и об этом уже поползли слухи?

– Я никаких слухов не слышал. А вы?

Викарий поспешил сменить тему:

– Что привело вас сюда сегодня?

– Сам не знаю, – признался Ратлидж. – Не идет у меня из головы пропавший мистер Френч… Кстати, вы когда‑ нибудь слышали о человеке по имени Афонсо Диас?

– Откуда он родом?

– С Мадейры.

– В таком случае его могут знать Френчи. Ведь у них там отделение фирмы.

– Спасибо. Луис Френч не дает мне покоя. Он слишком долго отсутствует и ни с кем из знакомых не связывался… Кто‑ то должен знать ответ на мой вопрос. У него фирма в Лондоне, и дела требуют его внимания. К нему в любой момент мог приехать кузен. У него есть невеста, которая, должно быть, скучает по нему.

– Мне кажется, он мертв, – мрачно сказал Уильямс, осторожно слезая со стремянки. – Но мы возвращаемся к другому вопросу: кто желал бы его смерти?

– Может быть, его сестра? Много лет ею пренебрегали. Она сидела дома, а братья готовились взять бразды правления в свои руки.

– Да, все понятно. Но, если Луис умер, ей придется ехать в Лондон и заниматься бухгалтерскими книгами. Наконец‑ то настал ее час.

Ратлидж считал, что такое вполне возможно. И все же он решил выступить в роли «адвоката дьявола»:

– Если она настолько умна, что убила брата и вышла сухой из воды, наверное, ей хватит ума не слишком быстро раскрывать свои карты.

Викарий поморщился:

– Мне очень не хочется думать, что кто‑ то из моих прихожан – убийца. – Вытирая руки о грязную тряпку, с которой капала краска, он предложил: – Хотите чаю?

– Да, спасибо.

– Я и сам собирался ненадолго прерваться. Почему бы и не сейчас?

– Кто‑ то недавно сказал мне, что Дедхэм – слишком славный городок для убийства. Может быть, из Дедхэма Сент‑ Хилари кажется таким же зачарованным местом?

– Не знаю, насколько зачарованы Сент‑ Хилари и Дедхэм, хотя и понимаю, о чем вы говорите. Красота часто скрывает грехи… И все же мне кажется, что убийцу следует искать не у нас, а в Лондоне.

– Если бы все было так просто! – Ратлидж напомнил себе о клерке Гудинге. Может быть, старик напал на Луиса Френча, желая отомстить за внучку? Если да, пройдет много времени, прежде чем Френч объявится.

Если, разумеется, он еще жив. Правда, Гудинг совсем не молод. Хватило бы у него сил погрузить мертвеца в машину, ехать всю ночь в Лондон, подбросить труп в Челси, перегнать машину в Суррей, а потом вернуться в Лондон на велосипеде? Ему безусловно понадобится сообщник.

Ратлидж снова услышал гневные слова мисс Френч: «Вы… будете выдумывать разные предлоги, искать огрехи в доказательствах. Вы не поспешите арестовать ее».

Сообразив, что Уильямс уже вошел в дом и придерживает для него дверь, Ратлидж велел себе встряхнуться и последовал за викарием в опрятную кухню.

Видимо, когда‑ то здесь потрудились женские руки. Выцветшие, но еще красивые кремовые занавески были вышиты центифолиями. Занавески сочетались с кремовыми стенами и придавали простой в целом комнатке неожиданную теплоту. Ратлидж сел на предложенный викарием стул и стал наблюдать, как тот ловко готовит чай. Ратлидж решил, что викарий довольно давно живет холостяком и ценит свои удобства.

– Луис Френч когда‑ нибудь обращался к вам – особенно после своего решения не жениться на Валери Уитмен?

Викарий, поглощенный тем, что отсчитывал ложки заварки, которую он насыпал в фарфоровый заварочный чайник, покачал головой. Закончив, он сказал:

– Возможно, он беседовал с моим предшественником, если тот еще был здесь. Он был старше; возможно, с ним Френчу удобнее было говорить о своих чувствах.

– А мисс Уитмен не делилась с вами? Не рассказала вам о том, что ей дали отставку?

Викарий снова покраснел:

– Нет… Вот какое у меня сложилось впечатление о ней. У нее необычайно сильный характер. Это видно сразу. Она пришла на воскресную службу в тот день, когда согласилась дать своему жениху свободу. Она догадывалась, что уже поползли слухи, что о ней сплетничают, шепчутся за ее спиной. Потом, когда Френч объявил о своей помолвке с мисс Таунсенд, она с достоинством выносила жалость соседей. В тот день, встретив ее на улице, я спросил, почему она не осталась дома. Она ответила: «Если меня все будут видеть, слухи и пересуды скоро закончатся. Если я спрячусь, всем станет любопытно, все начнут совать нос в мои дела».

Ратлидж понял, что Уильямс немного – если не по уши – влюблен в Валери Уитмен.

– А мисс Френч? Что говорила она?

– Вы ведь ее видели. Она… никогда ничего не скрывает. – Викарий налил кипяток в заварочный чайник и отвернулся от Ратлиджа. – Как‑ то я слышал, как она говорила кому‑ то: братья никогда не спрашивали ее мнения ни по какому вопросу и меньше всего советовались с ней о своих любовных делах.

Грубовато и вполне в стиле мисс Френч.

Поставив чашку перед Ратлиджем и придвинув к нему сахарницу и молочник, Уильямс сказал:

– Боюсь, мы отклонились от темы. Что вы хотели у меня спросить?

– Вообще‑ то я уже спросил. О Диасе.

– Ах да… Жаль, что я не смог вам помочь.

– Вы сказали: вам кажется, что Френч мертв. Почему вы так думаете? Если не считать того, что он пока не подавал о себе вестей.

– Я думал о нем позавчера, после разговора с мисс Френч. Она покупала небольшой камень. Он выглядел необычайно похожим на грубо срубленную надгробную плиту. Я спросил, для чего он, и она ответила, что он будет хорошо выглядеть в ее розарии. Сейчас розарию недостает перспективы. Ее поступок показался мне немного странным; потом я еще гадал, не хочет ли она тем самым косвенно показать, что ее брат уже не вернется домой.

– Зачем нужна надгробная плита в саду, если рано или поздно ее поставят на кладбище?

– Спросите саму мисс Френч. Возможно, мне это только показалось.

Когда Ратлидж в последний раз заезжал к Френчам, он не заметил никакого камня. Может быть, после разговора с викарием мисс Френч все‑ таки передумала? Или камень еще ждет, когда его поставят на место?

Когда они допили чай, Ратлидж задал последний вопрос:

– Как вы отнеслись к разрыву Френча с мисс Уитмен?

– Откровенно говоря, обрадовался. По‑ моему, они совершенно не подходят друг другу.

– Возможно ли, что он все‑ таки передумал и решил жениться на ней? Мы нашли в его машине ее платок. Возможно, Валери Уитмен простила Френча и согласилась поехать с ним кататься… Как по‑ вашему, хочет ли она по‑ прежнему выйти за него замуж?

Уильямс покачал головой:

– Вряд ли. Нет, я так не думаю. Видите ли, она девушка гордая. Она не простила бы его.

А если у Френча в дороге случился припадок и он кого‑ то сбил, помогла бы ему мисс Уитмен скрыть преступление? Ратлиджу хотелось и об этом спросить викария, но в конце концов он решил, что викарий не способен смотреть на мисс Уитмен объективно. Поэтому он сказал:

– Спасибо за чай. И за беседу.

– Пожалуйста. Хотя, если бы вы все‑ таки взяли в руки кисть, вы помогли бы мне быстрее справиться с работой.

Викарий говорил беззаботно, но Ратлидж заметил в его глазах беспокойство.

– Поищите в Лондоне, инспектор. У нас в Сент‑ Хилари убийц нет.

* * *

Лондон оставил для него сообщение. Клерк за стойкой «Солнца» окликнул его, как только он вошел:

– Мистер Ратлидж! Вас просили как можно скорее перезвонить в Скотленд‑ Ярд.

Он поблагодарил портье и направился в телефонную будку.

На сей раз подошел Гибсон:

– Филдинг сейчас допрашивает какого‑ то свидетеля на станции… Ему срочно нужна фотография мисс Уитмен. Вы не знаете, где ее можно быстро получить? Кажется, дело срочное.

Разумеется, Ратлидж сразу же вспомнил о Гудинге. Но он предпочел бы вначале поговорить с ним. Кроме того, фото Валери Уитмен наверняка имелись у Агнес Френч. Правда, мисс Френч здесь, в Эссексе, а не в Лондоне. Он задумался.

– У экономки в лондонском особняке Френча. Возможно, у нее есть фотография счастливой пары в день помолвки. Или она знает, где взять такую фотографию.

– Спасибо, сэр. Я сейчас же пошлю туда кого‑ нибудь, – ответил Гибсон и отключился.

Фотография. И понадобилась срочно. Не очень хороший знак для мисс Уитмен.

Ратлидж вышел на улицу и побрел куда глаза глядят, лишь бы идти. Он остановился на площади, где шло строительство, понял, что здесь сооружают монумент дедхэмцам, погибшим на войне, и быстро зашагал дальше.

У него осталось всего несколько часов. Как лучше всего их потратить? Где ему найти новые сведения, способные нивелировать то, что наверняка скажет служащий багажного отделения или кассир на станции…

К кому обратился бы Афонсо Диас, чтобы найти наемного убийцу? К Бобу Ролингсу? Помощнику садовника с воинственным видом? Или к другому помощнику миссис Беннет? У них наверняка есть знакомства в нужных кругах; они без труда могут разыскать человека, которому уже доводилось убивать и который согласится убить за разумную плату… Кстати, откуда у Диаса могли взяться деньги, чтобы заплатить наемному убийце?

Тупик. Спрашивать об Афонсо Диасе больше некого, каким бы многообещающим ни показался ему след в самом начале. Ратлидж спросил себя: почему же он так уверен, что эту версию стоит разрабатывать дальше? Сказалось его чутье или он принимает желаемое за действительное?

Кто‑ то заговорил с ним. Опомнившись, он увидел перед собой улыбающуюся невесту Френча.

– Мисс Таунсенд! – Ратлидж поспешно снял шляпу.

– Мистер Ратлидж! Вы нашли Луиса? Вы поэтому вернулись в Дедхэм?

– К сожалению, нет, я его еще не нашел, – ответил Ратлидж. – Я надеялся, что он рано или поздно приедет в Лондон или вернется в Эссекс. Но он не подает о себе вестей.

Мэри Эллен Таунсенд смотрела на него с надеждой. Выслышав его последние слова, она встревожилась:

– Но что же с ним? Люди не исчезают просто так. Он наверняка заехал к кому‑ то в гости… у него много друзей. Не могу представить, чтобы…

Ратлидж понимал, что мисс Таунсенд как раз может себе представить такую ситуацию, как сейчас. Видя, что инспектор молчит, она продолжила:

– Он… Вы считаете, что он передумал жениться? Может быть, беспокоится из‑ за моего отца? Да, папа, конечно, строгий и, наверное, слишком опекает меня…

С уверенностью, которой у Ратлиджа на самом деле не было, он ответил:

– Мисс Таунсенд, не думаю, что исчезновение вашего жениха связано с вами. Скорее всего, оно имеет какое‑ то отношение к его делам.

– В самом деле? Спасибо, что вы так считаете. Спасибо, мистер Ратлидж! И если вы его найдете, пожалуйста, попросите, чтобы он как можно скорее написал мне! Пока я не получу от него известий, я буду волноваться.

– Обещаю, – сказал Ратлидж, и она поспешила прочь. Походка ее стала легче, как будто она поверила ему.

Он посмотрел ей вслед и, приняв решение, быстро вернулся в гостиницу. Расплатившись за номер, он поехал прямо в дом Френчей.

Дверь ему открыла горничная Нэн.

– Мисс Френч сегодня не принимает, – сурово объявила она.

– Мне не нужно беседовать с ней. Я хотел бы позаимствовать фотографию мисс Уитмен. Если у вас есть – недавняя. Пожалуйста, спросите у мисс Френч, можно ли взять ее?

Из коридора послышался голос Агнес Френч:

– Нэн, возьмите ту, что лежит в правом ящике стола мистера Луиса.

Горничная повернулась на голос, но Ратлидж увидел, что дверь, из‑ за которой раздался голос мисс Френч, плотно закрыта.

– Пожалуйста, подождите, – сказала Нэн, закрывая наружную дверь.

Через три минуты она вернулась; в ее руках была серебряная рамка. Она протянула ее Ратлиджу.

– Мисс Френч будет очень признательна, если вы вернете ее, когда она больше не будет вам нужна.

Ратлидж обещал, что вернет. Он взглянул на снимок только за калиткой.

Черно‑ белая фотография оказалась неудачной. Не видна была вся прелесть чудесных волос и глаз, которые постоянно меняли цвет. Валери Уитмен казалась совершенно заурядной девушкой – молоденькой, хорошенькой, но не особенно привлекательной.

Он положил фотографию изображением вниз на сиденье рядом с собой.

Хэмиш спросил: «А ты ожидал, что все будет по‑ другому? »

Ратлидж ответил:

– По‑ моему, я вообще ничего не ожидал.

«Ну да, а свиньи летают».

Глава 13

Ратлидж добрался до Лондона за рекордный срок и подъехал к зданию фирмы «Френч, Френч и Трейнор» в тот момент, когда Гудинг запирал дверь на ночь.

– Вас подвезти? – окликнул его Ратлидж.

Старший клерк замялся, но потом сказал:

– Спасибо, вы очень добры. – Он сел в машину и глубоко вздохнул. – Так и думал, что вы приедете, но не ожидал, что примчитесь так быстро. По‑ моему, нам удобнее было бы беседовать у меня в кабинете.

– Да. Не сомневаюсь, так было бы лучше всего. Почему вы меня ждали?

– Разве вам не сказали в Скотленд‑ Ярде? Я звонил, потому что получил известия о мистере Трейноре. Я сразу же позвонил вам, как обещал.

Трейнор… Второй компаньон. Которого ждут из Португалии со дня на день.

– Да, ясно. Рассказывайте.

– Мы все ждали, когда он сообщит о своем приезде. Но поскольку мистера Френча до сих пор нет, я решил, что лучше всего… Несколько дней назад я взял на себя смелость связаться с нашим лиссабонским представителем. Сегодня я получил от него ответ. Мистер Трейнор в самом деле покинул Мадейру и прибыл в Лиссабон. Сейчас политическая обстановка в Португалии нестабильна; мистер Трейнор и мистер Френч договорились, что необходимо предпринять некоторые шаги для защиты интересов фирмы.

– О чем идет речь?

– В основном о банковских операциях. Мистер Трейнор позаботился о том, чтобы перевести основные наши активы на лондонский счет. Нас также заботило положение с поставками в том случае, если ситуация ухудшится. Проблему с судоходными компаниями тоже решили. По словам нашего представителя, мистер Трейнор решил поехать в Лондон и отплыл три недели назад. На то, чтобы добраться в Англию из Лиссабона, трех недель не требуется.

– Продолжайте!

– Он сел на греческое судно, которое направлялось в Портсмут. Наш представитель его проводил, и тогда он видел мистера Трейнора в последний раз. Я связался с агентом судоходной компании в Портсмуте. Нет никаких сомнений в том, что мистер Трейнор был в числе пассажиров. Более того, в первый вечер он ужинал с капитаном. «Медея» пришла в Портсмут в субботу вечером, по расписанию. Багаж мистера Трейнора находился в его каюте, готовый к отправке на берег вместе с багажом других пассажиров; в конверте лежали чаевые для стюарда. Багаж выгрузили на берег. Прошло несколько часов; за багажом мистера Трейнора никто не явился, и его сдали в камеру хранения. Чемодан и два саквояжа. В каюте, в которой путешествовал мистер Трейнор, сделали уборку, потому что вскоре ее должны были занять другие пассажиры. Во время уборки стюард не заметил ничего подозрительного…

Гудинг представил ясный и сжатый отчет.

Ратлидж повернулся и посмотрел старшему клерку в лицо:

– Трейнор вез с собой из Лиссабона деньги фирмы?

– Нет, сэр, деньги, как положено, были переведены по обычным каналам, когда он еще находился в Лиссабоне. Но куда подевался сам мистер Трейнор? Сюда он не приезжал, в лондонском доме его не было – он просто исчез. Встревожившись, я сегодня позвонил в Скотленд‑ Ярд и попросил позвать вас. Более того, я нарочно задержался на работе, надеясь, что вы, перед тем как ехать сюда, удостоверитесь, что мои сведения точны.

Ратлидж, не трогаясь с места, попросил Гудинга повторить все до мельчайших подробностей.

Потом он спросил:

– Вы лично ездили в Портсмут?

– Нет. Решил, что лучше предоставить дело вам, Скотленд‑ Ярду.

– И вы совершенно уверены, что мертвец, которого вам показывали, не мистер Трейнор? – Правда, подумал Ратлидж, тогда Трейнор еще не успел бы прибыть в Англию.

– Хотя мистер Трейнор не был в Англии с войны, я все равно узнал бы его. Я ведь помню его с рождения.

– Вы говорили с мисс Френч?

– Что вы, сэр! Я не видел причин ее волновать.

– Меня весь день не было на работе. Можно мне позвонить из вашего кабинета? Звонок значительно сэкономит нам время.

Гудинг вылез из машины и отпер дверь дома. Он проводил Ратлиджа в свой кабинет. Ратлидж сел в кресло старшего клерка, взял телефонную трубку и попросил:

– Вы не могли бы на несколько минут оставить меня?

– Конечно. – Клерк вышел и с ловкостью опытного дворецкого прикрыл за собой дверь.

Первым делом Ратлидж позвонил сержанту Гибсону, который повторил то, что только что рассказал ему Гудинг.

– Вся информация на вашем столе, сэр. Вы уже уехали из Дедхэма, когда мистер Гудинг позвонил нам.

– Кто‑ нибудь беседовал с портовым инспектором в Портсмуте?

– Да, сэр, – сказал Гибсон. – Пропавший сошел на берег – его не было на борту, когда прибирали в его каюте. И его багаж был выгружен вместе с багажом других сошедших пассажиров. После того как за ним никто не явился, его поместили на хранение. Чемодан и два саквояжа.

– А все остальные пассажиры, перечисленные в судовой декларации, налицо? – Да, сэр. Я особо интересовался этим. Согласно судовому журналу, в первый вечер мистер Трейнор ужинал за капитанским столом, во второй вечер он ужинал один. «Медея» подошла к Портсмуту в шесть утра; примерно тогда судовой казначей в последний раз видел мистера Трейнора. Он стоял на палубе и курил сигарету. Судовой казначей заговорил с Трейнором; тот объяснил, что любуется берегом. Он не видел родины с самой войны. Казначей не заметил, как Трейнор сходит с корабля, так как был занят исполнением своих обязанностей. Когда стюард прибирал в каюте Трейнора, он не заметил там ничего подозрительного. Пассажир готовился к высадке на берег; не было никаких признаков борьбы, перевернутой мебели и прочего. Было решено, что мистер Трейнор, как и ожидалось, сошел на берег.

– Как он себя вел по отзывам других пассажиров и членов экипажа? Может быть, тревожился или чего‑ то боялся?

– Похоже, нет, сэр.

– Перезвоните им. Попросите вскрыть багаж Трейнора – все равно, заперт он или нет.

После недолгой паузы Гибсон спросил:

– Думаете, он может быть внутри?

– Случаются и более странные вещи.

– К сожалению, да, сэр.

После того как сержант повесил трубку, Ратлидж снова позвонил в Скотленд‑ Ярд и попросил позвать Филдинга. Но его не оказалось на месте.

Хэмиш сказал: «Пропали оба компаньона одной фирмы. Вряд ли это совпадение».

– Да, – вслух согласился Ратлидж. – Но как кто‑ то отсюда, из Англии, добрался до Трейнора, который плыл на корабле?

«А им вовсе и не нужно было проникать на корабль. Достаточно было подкараулить его, когда он сошел на берег».

Если Диас не покидал Суррей, его из списков подозреваемых придется вычеркнуть.

Зато Трейнор вполне мог пойти куда‑ то с Гудингом. Он знал старшего клерка и доверял ему.

Оставался вопрос: почему преступник не позволил Трейнору взять чемодан и саквояжи? Ведь позже их можно было без труда выкинуть в Темзу. Возможно, вместе с трупом Трейнора.

И все‑ таки глупо убивать обоих компаньонов сразу. Подозрение невольно падает на сотрудников фирмы… А может быть, убийца боялся, что, сойдясь вместе, компаньоны найдут какое‑ то расхождение в расчетах или другие нарушения.

Придется вернуться к Гудингу. Ратлидж встал, подошел к двери и позвал старшего клерка. Тот вышел из другого кабинета и спросил:

– Вы дозвонились?

– Они подтвердили ваши слова. Я одного не понимаю. Зачем кому‑ то понадобилось избавляться от обоих компаньонов. Допустим, один из них решил убить второго; такое случается, и довольно часто. Хотя… Френч и Трейнор совершенно не мешали друг другу. Один вел дела в Лондоне, другой – на Мадейре.

– Вы ведь не нашли их трупы – ни одного, ни второго, – заметил Гудинг.

– Пока не нашли, – согласился Ратлидж.

– Пока вы не найдете их трупы, я не отказываюсь от надежды.

– Вы можете и дальше управлять фирмой без них?

– В течение долгого срока – нет.

– А как насчет мисс Френч? Имеет ли она право действовать от лица брата и кузена?

– Не знаю, сэр. Такой вопрос никогда не возникал. Мисс Френч никогда не бывала на Мадейре. Она не разбирается ни в деятельности нашего предприятия, ни в виноделии в целом.

– Наверное, в отделении на Мадейре тоже есть управляющие. Иначе мистер Трейнор не смог бы уехать.

– Да, есть. Но мистер Френч и мистер Трейнор были телом и душой фирмы, как до них их отцы. Они играют разные роли. Именно поэтому фирма удерживалась на плаву со времени мистера Хауарда. Он, мистер Хауард, был человеком довольно необычным. Видите ли, фирму «Френч, Френч и Трейнор» можно назвать его детищем. И он все подготовил к тому, чтобы его наследники шли по его стопам.

Слушая клерка, Ратлидж пытался уловить в его голосе малейший намек на то, что Гудинг жаждет власти. Но в голосе Гудинга слышалась лишь забота о деле, которому он посвятил всю жизнь. Правда, он был бы дураком, если бы слишком рано обрадовался…

Ратлидж подумал: ему, в силу его профессии, свойственна подозрительность. Он привык взвешивать каждое выражение и каждое слово, следить за глазами собеседника, за его жестами в надежде, что тот выдаст себя. Прислушиваться к голосу, к перемене в интонации и угадывать ложь. И все же он готов был поклясться, что Гудинг говорит искренне.

Тот, кто задумал преступление, скорее всего, очень умен. Ратлидж поймал себя на мысли: для того, чтобы много лет подряд оставаться на посту старшего клерка, Гудингу нужно быть очень умным, сообразительным и способным.

Поскольку молчание затянулось, Ратлидж сказал:

– Сегодня мы все равно больше ничего не выясним… Давайте я отвезу вас домой.

Гудинг достал связку ключей и стал запирать дверь своего кабинета. Заметив, что Ратлидж наблюдает за ним, он сказал:

– Мне написала внучка.

– Вот как?

– Она рассказала о платке. Хотя много таких платков было сделано лично для нее, я не сомневаюсь, что мисс Делейни делала такую же вышивку и для других.

– Мисс Делейни уже умерла, – прямо ответил Ратлидж, – а владелица лавки считает, что для других такой узор не делался. Мисс Делейни работала для постоянных клиентов – для таких, которые регулярно заказывали ей свои любимые вышивки. Для тех, кто заходил в лавку случайно, предлагались другие образцы.

Когда они шли к выходу, Ратлидж заметил, что Гудинг покосился на портреты основателей. Заперев дверь, старик сказал:

– Она не убийца. Но, поскольку теперь и мистер Трейнор пропал, логично предположить, что вы и меня подозреваете.

– А вы развейте мои подозрения, – ответил Ратлидж чуть резче, чем собирался.

– Не знаю, как это сделать. По‑ моему, мистеру Френчу и мистеру Трейнору некого и нечего было бояться. Но я и сам понимаю: трудно отделаться от подозрений после того, как мистер Френч решил не жениться на Валери. Попахивает местью. По правде говоря, я даже обрадовался, когда у них все расстроилось. Они не подходят друг другу. С мистером Майклом моя внучка, возможно, и была бы счастлива. Он был хорошим человеком. Но не с мистером Луисом.

– Почему?

Гудинг сел в машину, когда Ратлидж заводил мотор. Мотор взревел, и ответ Ратлидж едва расслышал:

– Мистер Луис хотел найти жену, в чем‑ то похожую на его сестру: покладистую, согласную оставаться в тени, когда ей не нужно выступать в роли хозяйки дома. Боюсь, Валери более темпераментная. К тому же она – внучка клерка, хотя ее отец был морским офицером и происходил из очень хорошей семьи. Мисс Таунсенд – дочь доктора. Она всю жизнь привыкла слушаться отца и воспримет волю мистера Френча как свою. – Гудинг объяснил Ратлиджу, как проехать к его дому в Кенсингтоне, и спросил: – Если вы меня арестуете, что станет с фирмой? Простите, что задаю вам такой вопрос. Младшие клерки не справятся… Им недостает опыта, чтобы разобраться с неожиданными проблемами.

– Пока у нас, кроме вас, нет других подозреваемых. По вашим словам, «Медея» стала на якорь в субботу вечером. Вы могли встретить корабль и убить Трейнора до того, как стало известно о его возвращении в Англию. Впрочем, возможно, у вас есть свидетели, которые могут точно подтвердить, где вы были в тот вечер.

– Я живу один. – Гудинг глубоко вздохнул. – Что ж… Ничего не поделаешь! Но я не позволю вам трогать Валери. Она ничего дурного не сделала. Если придется выбирать между ней и фирмой, я колебаться не стану.

– Когда Луис Френч пропал, ваша внучка была в Сент‑ Хилари. А вы?

Гудинг открыл было рот, но тут же закрыл его. Ратлидж сразу понял, что кто‑ то видел старшего клерка, но он пока не собирался открывать имена свидетелей представителю Скотленд‑ Ярда.

Хэмиш сказал: «Ты загнал его в угол. Не очень‑ то умный ход».

Но Ратлидж заранее сообщил клерку, в чем именно его подозревают и почему. Разумеется, он поступил неблагоразумно. Когда они повернули на улицу, где жил Гудинг, Ратлидж сказал:

– Если вы сейчас наделаете глупостей, вы не сможете защитить внучку, когда на нее падет вся тяжесть обвинений. И я не смогу ее защитить, так как служу в Скотленд‑ Ярде.

– Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Смею надеяться, что один или оба моих работодателя скоро объявятся живыми и здоровыми.

– Остается еще покойник из Челси.

– Ах да. Но в его смерти вы меня обвинить не можете. И Валери тоже. Во всяком случае, пока не выясните, кто он.

С этими словами клерк вылез из машины, сухо поблагодарил Ратлиджа за то, что тот подвез его домой, и, не оглядываясь, вошел в темный подъезд.

Вскоре в прихожей зажегся свет; затем свет появился в окне слева от двери. Наблюдая за Гудингом с улицы, Ратлидж подумал: уж не испугался ли старик темноты?

В десять утра исполняющий обязанности старшего суперинтендента Маркем, внимательно выслушав Ратлиджа, покачал головой:

– У нас не остается другого выхода. Придется арестовать и мисс Уитмен, и ее деда.

– Да, похоже на то, – согласился Ратлидж. – Но у нас еще есть неопознанный труп. Что делать с ним? Кроме того, оба компаньона пока числятся пропавшими без вести. Никто не видел их ни живыми, ни мертвыми. Какое обвинение мы предъявим мисс Уитмен или мистеру Гудингу, раз у нас еще нет уверенности в том, что было совершено преступление?

– Мы предъявим им обвинение в убийстве. Вполне возможно, они сами поспешат рассказать все, что требуется, чтобы избежать виселицы.

Ратлидж еще сопротивлялся, хотя и понимал, что ничего поделать не может.

– А как же мисс Френч? – спросил он. – Она всю жизнь, сколько себя помнит, провела в тени брата, кузена и фирмы. Она не единственная женщина, которой хочется стать хозяйкой собственной судьбы.

– У нее есть слуги. Вы сами сказали.

– Я пока не понял, кого слуги больше любят – мисс Френч или ее брата, который платит им жалованье.

– Что ж, тогда постарайтесь все выяснить. Но не мешкайте. Даю вам сорок восемь часов.

– Тем временем сержант Гибсон мог бы навести справки о других неопознанных трупах, найденных после того, как Трейнор высадился в Портсмуте, или после того, как Френч был объявлен пропавшим без вести. Такие розыски значительно облегчат нам задачу.

– Что ж, хорошо. Но учтите, у вас двое суток и не больше. Потом я собираюсь послать вас в Стаффордшир. Тамошние дела требуют присутствия инспектора из Скотленд‑ Ярда. Вы мне нужны!

Ратлидж поблагодарил его и ушел.

Маркем управлял Скотленд‑ Ярдом, как в свое время управлял полицией Йоркшира: лично принимал участие в раскрытии всех дел. Он, разумеется, не допрашивал свидетелей и подозреваемых. Он внимательно читал рапорты подчиненных и выносил суждения, полагаясь на собственное чутье.

Ратлидж подумал: вряд ли Маркем задержится в Лондоне. Впрочем, сейчас главным для него был вовсе не новый начальник. У него всего сорок восемь часов. С трудом можно успеть съездить в Эссекс и вернуться обратно. Ему стало казаться, что он попал в капкан.

Когда Ратлидж вошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь, Хэмиш сказал: «Знаешь, он ведь нарочно не дал тебе больше времени».

Скорее всего, так оно и было.

Ратлидж успел предупредить Гудинга. Вот и все, что ему пока удалось.

Исчезновение Трейнора сыграло на руку Диасу. Теперь любой несогласный с мнением Ратлиджа может заявить: Трейнорам Диас никогда не угрожал. У него нет причин мстить им, так как виноградники и землю у отца Диаса купил Хауард Френч. Трейноры стали компаньонами фирмы лишь в следующем поколении.

Вся надежда была на Филдинга. Он по‑ прежнему разыскивал владельца велосипеда. Ратлидж заезжал на работу накануне вечером, после того как подвез домой Гудинга, и оставил на столе сержанта фотографию Валери Уитмен.

Не в силах усидеть на месте, он встал и пошел искать Филдинга. Ему сказали, что сержант очень рано заезжал сюда, но скоро снова уехал.

Скорее всего, он заезжал за фотографией.

Ратлидж вернулся в кабинет и долго сидел, глядя в окно и дожидаясь сообщения сержанта.

Филдинг появился только в четвертом часу пополудни. Он запыхался, так как поднимался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Лицо у него раскраснелось.

– Служащий багажного отделения, который дежурил в ту ночь… когда ему принесли велосипед… сегодня вернулся в Лондон. Я показал ему фотографию. Он не мог от нее оторваться. Ему кажется, что женщина, изображенная на снимке, очень похожа на ту, которая сдавала в багаж велосипед. Судя по билету, она должна была сойти в Тетфорде, но за велосипедом так никто и не явился. Он до сих пор в камере хранения.

– Он был уверен – или ему только кажется?

– Не знаю. Если честно, он сказал, что волосы у той женщины были темно‑ русые, так ему показалось. И на фото они кажутся темно‑ русыми. Он сказал, что у нее карие глаза. И на фото они кажутся карими. Она была хорошенькая. И женщина на фотографии кажется хорошенькой.

– На самом деле волосы у нее несколько иного цвета, а глаза – светло‑ карие.

– Ну да, но в спешке на тускло освещенной станции они вполне могли показаться ему карими.

– Он, должно быть, каждую неделю видит кучу народа. Почему он запомнил именно ее – тем более так надолго?

– Говорит, все из‑ за того, что ее велосипед упал и разбил его термос с чаем.

– Понимаю, что такое событие наверняка сохранилось в его памяти. Но почему он запомнил владелицу велосипеда?

– Да, я вас понял. И все же он утверждает, что это мисс Уитмен, и тут ничего не попишешь.

– И он готов присягнуть, что видел именно эту женщину и что она передала ему велосипед?

– Я послал констебля снять с него показания.

– Во что она была одета?

– Во что‑ то темное. Больше он ничего не помнит.

Ратлидж глубоко вздохнул:

– Вы должны передать эти сведения Маркему.

– Да, я знаю. – Филдинг нахмурился. – Но… сначала позвольте спросить, сэр. Эта женщина – ваша знакомая?

– Я в первый раз увидел ее, когда ездил по делу в Сент‑ Хилари.

Лицо Филдинга прояснилось.

– Тогда ладно. Я выполню свой долг. Как только констебль Дин привезет мне подписанный протокол, я отнесу его прямо к исполняющему обязанности старшего суперинтендента.

– Я сейчас разрабатываю еще одну версию. Очень вас прошу, придержите протокол до моего возвращения!

– Как скажете.

– То, что я собираюсь узнать, возможно, подтвердит показания железнодорожника.

– Да, конечно. Понимаю, сэр. Значит, пока я подержу протокол у себя.

– Спасибо.

Ратлидж дождался, пока Филдинг уйдет, и тихо покинул здание Скотленд‑ Ярда. Ни в коридоре, ни на лестнице он никого не встретил. Представляя себя беглым преступником, он быстро сел в машину. У него сорок восемь часов, и он собирался выжать из них все, что можно.

Глава 14

Вначале он ехал на максимальной скорости, но к северу от Лондона началась гроза, и пришлось остановиться. Ветер был такой, что обламывались ветви деревьев. Все улицы были завалены листьями. Потом пошел дождь, и повсюду появились лужи. После того как у Ратлиджа промокло плечо, он поспешил укрыться от непогоды в чайной. Сначала он просто наблюдал за грозой, а потом попросил чашку чая.

И без того расстроенный из‑ за потери драгоценного времени, Ратлидж потерял еще час, потому что дорогу перегородило упавшее дерево. Пришлось объезжать по проселочной дороге. Ему показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем он вернулся на шоссе.

Наконец, впереди показались окраины Дедхэма, и выглянуло солнце. Ратлидж поехал дальше, в Тетфорд, а на станции спросил, где камера забытых вещей. Он потребовал, чтобы ему показали велосипед.

Велосипед оказался дамским, черным, совершенно непримечательным. Напрасно он возлагал на него какие‑ то надежды.

Поблагодарив служащего, он поехал в сторону Дедхэма и дальше, в Сент‑ Хилари.

Сначала он заехал к Френчам. Время было уже позднее; дверь ему открыла Нэн. Он заранее не обдумал, как начнет разговор с горничной. Он не мог спросить ее прямо: «Вы очень любите свою хозяйку? Стали бы вы покрывать ее, если бы она совершила убийство? А может, вы – ее сообщница? Признавайтесь, где вы зарыли труп ее брата? »

Стараясь не обращать внимания на недовольное бурчание Хэмиша, Ратлидж улыбнулся и сказал:

– Хотя уже поздно, у меня довольно важное…

– Сэр, мисс Френч уже легла спать. Если у вас не срочное дело… Она очень расстроилась, узнав, что ее кузен тоже пропал. Утром ей позвонил мистер Гудинг.

– Понимаю. Собственно говоря, я приехал, чтобы побеседовать именно с вами.

– Со мной?!

– У меня всего несколько вопросов, которые могут помочь нам в поисках мистера Френча.

– Спрашивайте, сэр. Постараюсь вам помочь.

– Пожалуйста, расскажите еще раз про тот вечер, когда уехал мистер Френч.

– Да мне и рассказывать‑ то особенно нечего. Он спустился к ужину, как обычно, а потом они с мисс Френч ушли в кабинет и беседовали. Не знаю, о чем там у них шла речь, но под конец мистер Френч взбежал к себе, переоделся в дорожный костюм, а потом спустился вниз. Я услышала, как за ним захлопнулась дверь.

– А что мисс Френч?

– Она в то время была в гостиной. Услышав, что он уходит, она выбежала на крыльцо. Что‑ то кричала, но что – я не расслышала. Мистер Френч уехал, а мисс Френч так и осталась на улице. Через какое‑ то время я вышла взглянуть, где она, и нашла ее в греческой беседке; она плакала. Я попросила ее войти в дом, так как ночью сыро и можно простудиться. Она отказалась и сказала: наверное, Луис сейчас вернется, и ей хочется его подождать. Меня она прогнала, но часа в два ночи я подошла к ее комнате и прислушалась. Мисс Френч была уже в постели.

– Спала?

– Не могу сказать, сэр.

Ратлидж обдумал все, что сказала ему Нэн. У Агнес Френч вполне хватало времени на то, чтобы убить брата. Если он в самом деле потом вернулся домой и нашел ее в саду, если они продолжили ссориться, она могла броситься к машине и в пылу гнева сбить его, когда он уходил прочь.

Но почему тогда обрывок материи, найденный под машиной Френча, совпал с одеждой неизвестного, а не Френча?

Вполне возможно, Френч так спешил убраться из дому после ссоры с сестрой, что нечаянно сбил на дороге человека. Потом у него начался припадок… А сестра позволила ему умереть.

Это бы все объясняло.

Надеясь застать служанку врасплох, он резко спросил:

– Кто отвез покойника в Лондон, бросил его там, а потом перегнал машину в Суррей?

Она нахмурилась:

– Я никогда не была в Суррее, сэр. Покойник? Какой покойник? Вы имеете в виду мистера Френча? Он умер? Вы поэтому приехали – чтобы сказать мисс Френч?

– Нет, – ответил Ратлидж, чувствуя, как затекли плечи после долгой поездки. На него навалилась усталость. Оказалось, что он напрасно потратил большую часть дарованных ему сорока восьми часов. – Мистера Френча мы еще не нашли.

– Очень рада, сэр. Мне бы не хотелось будить мисс Френч и сообщать ей такую новость.

Ратлидж сменил тему:

– Вы не помните, у мисс Уитмен был велосипед?

– Да, был; они с мистером Майклом, бывало, часто катались вместе. Уезжали куда‑ нибудь далеко, а обедали у знакомых… Самый обычный велосипед, ничего особенного. Мисс Уитмен очень любила его; отец мисс Френч как‑ то подарил ей его на Рождество.

– Спасибо, Нэн. Вы правы, не стоит тревожить вашу хозяйку.

Он направился к выходу; Нэн пожелала ему спокойной ночи.

Доехав до церкви, Ратлидж вышел из машины и отправился на кладбище. Бродя между надгробными плитами, он увидел, что мисс Уитмен не спит: в окне второго этажа ее дома горел свет. Глядя в освещенное окошко, он сказал вслух:

– Маркем собирается арестовать ее по обвинению в убийстве… И ее деда тоже. Куда запропастился Луис Френч? Или, точнее, куда запропастился его труп?

В тишине послышался отчетливый голос Хэмиша, который словно не отходил от его плеча: «Что толку жаловаться? У тебя еще осталась половина срока».

Но что же делать?

Ратлидж ходил туда‑ сюда под деревьями, то и дело натыкаясь на старые камни, наполовину ушедшие в землю. Маркем не позволит ему выяснять, нанимал ли Диас убийцу. Свет в окошке второго этажа погас.

Хэмиш сказал: «Не забывай, полицейский обязан держать дистанцию между собой и подозреваемыми».

– Ничего я не забываю, – вслух ответил Ратлидж. – Просто мне трудно в это поверить, только и всего. Ведь против нее только косвенные улики. Больше ничего нет!

«И еще фотография, – напомнил Хэмиш. – Вот и железнодорожник ее опознал».

Тут дверь домика открылась; Валери Уитмен в наброшенной на плечи шали направилась к калитке.

Ратлидж наблюдал за ней. Ему хотелось понять, куда она направляется.

Она перешла дорогу и вошла на кладбище.

– Вы здесь? – спросила она, вглядываясь в темноту под деревьями. – Ведь это вы, да? Я заметила вас из окна, когда тушила свет. Хотите дождаться утра и арестовать меня? Вы поэтому приехали в Сент‑ Хилари?

Ратлидж подошел к ней.

– Я приехал, чтобы найти объяснение необъяснимому. Пропал не только Френч. Трейнор тоже исчез.

Он услышал, как Валери Уитмен изумленно ахнула:

– Боже правый! Думаете, во всем виноваты мы с дедушкой?

– Нет. Я думаю… еще вчера мне казалось, что я знаю, кто за всем стоит. Но доказать мою версию пока невозможно. Я зашел в тупик. Сюда я приехал не за вами. Меня посылают в Стаффордшир. Но все‑ таки вас, скорее всего, арестуют. Мне очень жаль.

– Да, – медленно проговорила Валери. – Меня арестуют.

Она казалась черным силуэтом на фоне звезд, которые освещали улицу и фасад ее дома. Не говоря больше ни слова, она развернулась и зашагала прочь.

Ратлидж смотрел ей вслед; после того, как она скрылась в доме и закрыла за собой дверь, он зашагал к машине.

Хэмиш вдруг, непонятно почему, сказал: «Раньше ведьм сжигали на кострах».

Отвлечь Ратлиджа ему не удалось. Не слушая звучащий в голове голос, он развернул автомобиль в сторону Лондона.

Глава 15

Несмотря на усталость, Ратлидж ехал всю ночь. Однако, добравшись до Лондона, он отправился не на работу, а в Челси.

Он остановил автомобиль на некотором расстоянии от того места, где нашли труп, и снова прошел улицу из конца в конец.

Почему здесь? Почему именно сюда решено было подкинуть неизвестного? Почему его бросили не в Блумсбери, не в Уайтчепеле, не в парке Хэмпстед‑ Хит?

«Пока не узнаешь, как его звали, все равно не поймешь», – сказал Хэмиш. И Ратлидж ничего не мог ему возразить. Пока. Он пошел дальше. Ни один из констеблей, опрашивавших жителей этой и соседних улиц, так и не выяснил ничего полезного. Если у кого‑ то и есть тайны, они надежно охраняются. Констебли были опытными служаками, хорошо знавшими Челси. Передавая Гибсону записи, они только головами качали:

– Если кто‑ то что‑ то и знает, то нам ничего не сказали.

Ратлидж дошел до дома мистера Белфорда. С самого отъезда из Сент‑ Хилари его тянуло именно сюда.

Служанка, открывшая дверь, сообщила, что мистер Белфорд дома, но ей придется спросить, принимает ли он. Через несколько минут она вернулась и попросила Ратлиджа следовать за ней. Его приняли в той же самой комнате, что и в прошлый раз.

Белфорд стоял у незажженного камина, сцепив руки за спиной, с вежливым выражением лица.

– Доброе утро! – Он окинул Ратлиджа задумчивым взглядом. – Откуда вы приехали? Скорее всего, не из центральных графств. И в Скотленд‑ Ярд вы не заезжали, иначе побрились бы и переоделись в свежую рубашку. Лицо у вас мрачное. На нашей улице снова нашли труп, о котором прислуга забыла мне сообщить за завтраком?

Ратлидж улыбнулся:

– Нет, другого трупа нет. Зато есть головоломка.

– Значит, вам нужны сведения. Поскольку я не был знаком с жертвой, ничего не могу вам сообщить.

– Вы оказались правы насчет часов. Они нам очень помогли. К сожалению, они не принадлежали тому человеку, в чьем кармане их нашли. Да и сам он, похоже, не имеет никакого отношения к законному владельцу часов. Но теперь владелец часов пропал без вести, как и его кузен. Бесследно исчезли два человека, у которых не было никаких причин пропадать и у которых на первый взгляд не было врагов.

– В самом деле, любопытно. – Белфорд сел на стул напротив того, который он предложил своему гостю. – Как вы думаете, почему я должен знать ответ на вашу загадку?

– Потому что я навел справки о вашем прошлом, – ответил Ратлидж. – Как и вы, должно быть, навели справки о моем.

– Да, я привык ничего не пускать на самотек. Ваш военный опыт оказался… интересным.

– И ваш тоже. Хотя вы постарались замести следы, по которым вас можно было разыскать.

Белфорд рассмеялся:

– Да, в самом деле. Кстати, мне ведь тоже не удалось опознать ваш труп. Просто мне не нравятся… послания, оставленные у моего дома.

– Если я расскажу вам всю предысторию, могу я быть уверен, что дальше она не пойдет?

– Конечно. Само собой разумеется. Но вначале… я распоряжусь, чтобы нам принесли чай.

Когда чай принесли и Белфорд разлил его по чашкам, он открыл стоящий сбоку шкафчик и, достав оттуда бутылку виски, плеснул понемногу в каждую.

– Я стараюсь не злоупотреблять спиртным. Но вам сейчас оно, по‑ моему, не помешает, – сказал он.

– Вы правы.

Ратлидж начал с трупа на улице, со следа, на который его навели часы, и с того, что ему удалось узнать о прошлом Френчей. Затем он перешел к Афонсо Диасу и рассказал, что с ним случилось после давнишнего нападения на Хауарда Френча и его сына. Описывая психиатрическую клинику, а затем благотворительное предприятие миссис Беннет, он заметил, что Белфорд качает головой. Далее Ратлидж объяснил, в каком родстве состоят Валери Уитмен и Гудинг, рассказал о ссоре мисс Френч с братом.

Наконец, ненадолго задумавшись, он решил, что изложил все факты и объективно, и честно.

– Вы навели справки о людях, находящихся в услужении у миссис Беннет? Сидели ли они в тюрьме, за что и с кем? – спросил Белфорд.

– Мое начальство считает, что данную версию не стоит разрабатывать.

– Жаль, – задумчиво сказал Белфорд. – Ведь, если Диас собирался отомстить, он наверняка присматривался к своим, так сказать, товарищам по несчастью, слушал их досужие разговоры. Они наверняка хвастались своими подвигами, рассказывали о сокамерниках – кто за что сидел и так далее. По крупицам он собирал все, что ему было нужно. Наконец, он понял, к кому лучше обратиться по такому щекотливому делу. Тут ведь главное – доверие. Диас не мог себе позволить ошибиться. И попытка у него могла быть только одна.

– Он никому не писал, ни с кем на воле не общался. И не получал писем.

– Но человек, который ездит за продуктами, без труда может бросить письмо в почтовый ящик.

– А марки откуда?

– В доме миссис Беннет тоже прибирает кто‑ то из бывших заключенных. Она, наверное, не обращает внимания на то, что у нее время от времени пропадают марки.

– Ну а как Диас получал ответы?

– Скорее всего, в корзине с продуктами. Или человек, который забирает почту миссис Беннет, заодно прихватывает и письма для Диаса. Возможно, на конверте для прикрытия тоже пишут: «Миссис Беннет».

– Ну ладно. Допустим, человеку, который ездит за продуктами, Диас доверяет. Уборщик может не знать, зачем нужна марка; ему просто приказывают ее украсть. А относит письма на почту и забирает их наверняка один и тот же человек.

– Вот именно! Чем меньше круг посвященных, тем вероятнее, что беды не будет.

К такому же выводу пришел и Ратлидж. Но он приехал к Белфорду не только для того, чтобы рассказать о Диасе. Он постарался изложить свою просьбу как можно осторожнее.

– Мне труднее всего выяснить, с кем может быть знаком мой подозреваемый. Даже не знаю, в самом ли деле за всем стоит именно он. Возможно, в деле замешан еще кто‑ то, и этот кто‑ то хочет остаться в тени. По‑ моему, курьер, который относит письма на почту и забирает ответы, постарается выяснить все для того только, чтобы обезопасить себя самого.

– На его месте я поступил бы так же. А через какое‑ то время он наверняка потребует поднять плату за свои услуги.

– Каким образом Диас сумел нанять убийцу? Насколько мне известно, у него нет денег. Да и остальные слуги Беннетов вряд ли располагают собственными средствами.

Еще не договорив, Ратлидж понял: он поверил Диасу, когда тот заявил, что отец лишил его наследства. Хотя последнее стоит проверить.

– Вам известны фамилии тех, кто там работает?

Ратлидж назвал несколько фамилий по памяти; достав из кармана черный блокнотик, Белфорд аккуратно переписал их.

– Не гарантирую, что мои розыски вам помогут, – предупредил он, закрывая блокнотик и кладя его в карман.

– И все‑ таки попробовать стоит.

– А у вас довольно интересная головоломка. Во время войны я тоже предпочитал загадки потруднее. Вам известно, что раньше я изучал право? И нашел его чертовски скучным.

Ратлидж улыбнулся. Его родной отец был адвокатом, но сам он вовсе не хотел идти по отцовским стопам. А что, если он поступил в полицию по той же причине, что и Белфорд, а не потому, что хотел защитить несчастных жертв?

Он не удивился готовности Белфорда помочь ему. Скорее всего, стимулом для Белфорда стал неопознанный труп на улице, почти на пороге его дома, а вовсе не красноречие Ратлиджа. Ратлидж не питал иллюзий насчет Белфорда. Но ему нужна была его помощь.

Он допил чай и собрался уходить, поблагодарив хозяина за гостеприимство и за то, что тот уделил ему свое драгоценное время.

Белфорд проводил гостя до двери.

– Счастливой охоты! Я дам вам знать, как только найду что‑ нибудь полезное.

– Спасибо! – Ратлидж не сомневался, что Белфорд найдет его, где бы он ни был.

Ему не очень хотелось поддерживать это знакомство, но в нынешних обстоятельствах оно казалось весьма полезным.

Хэмиш с ним не соглашался. «Ты связался с чертом», – заметил он, когда Ратлидж возвращался к машине. «Ну да, связался с чертом – пеняй на себя, – продолжал ворчать его погибший друг. – Да‑ да, радуйся, пока можешь. После того как он сожрет тебя с костями, ты уже не узнаешь, что ему удалось откопать».

«Наоборот, – возразил Ратлидж, заводя мотор. – Ему не терпится позлорадствовать. В армии он карьеры не сделал. Любопытно, чем он занимается сейчас… Не удивлюсь, если окажется, что он служит в военной разведке! »

После Белфорда Ратлидж отправился к адвокату, который вел дела фирмы «Френч, Френч и Трейнор».

До старого Хейза уже дошла весть о том, что Трейнор пропал без вести, и вначале адвокат без всякого удовольствия принял у себя представителя Скотленд‑ Ярда.

– Прежде всего, мы несем обязательства перед своими клиентами, фирмой «Френч, Френч и Трейнор», – заявил мистер Хейз. – На нас возложена огромная ответственность. Нужно платить рабочим в Фуншале, проверять контракты, нанимать и увольнять здешних служащих, вести переписку с управляющим производством… Наверное, придется послать на Мадейру старшего клерка, чтобы убедиться, что дела там идут, как раньше. Правда, он неважно разбирается в виноделии. Значит, придется нанять специалиста, который способен оценить тамошнюю ситуацию. Вдобавок возникает трудность с языком. Ведь там не говорят по‑ английски.

– Я понимаю, что сейчас у вас много дел. И тем не менее необходимо выяснить, унаследовал ли Афонсо Диас деньги от отца, или его лишили наследства. Завещание его отца хранится, скорее всего, в Фуншале, а может, и в Лиссабоне. Вы ведете дела фирмы «Френч, Френч и Трейнор», поэтому вам приходится время от времени иметь дело с португальским законом. Вам наверняка известно, где найти нужные сведения. А найти их надо быстро. Если делом займется Скотленд‑ Ярд, все пойдет по обычным каналам, и мне повезет, если я получу ответ через полгода.

– Да, да, понимаю. Но отец того человека, о котором вы говорите, продал землю на законных основаниях и плату за землю получил в полном объеме. У нас сохранились все документы, свидетельствующие о той сделке. Ну а как он предпочел распорядиться деньгами потом, – его дело.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Ратлидж. – Но Диас до сих пор в Англии. С вашей помощью Диаса поместили в психиатрическую клинику в окрестностях Кембриджа. Вы знаете, что там его лечили. Кроме того, вам наверняка известно: после того как перестали поступать средства на его содержание, его сочли излечившимся и отпустили. Но мне вы о Диасе и слова не сказали. После смерти Майкла Френча вы наверняка обсуждали вопрос о Диасе с Луисом Френчем; убежден, что речь заходила и о том, продолжать ли платить за содержание Диаса в клинике.

– Да, и мистер Френч решил, что Диас больше не представляет угрозы для его семьи. Врач изучил его историю болезни и сообщил, что Диас находится в неплохом состоянии и не представляет опасности для общества.

– Тем не менее кто‑ то решил, что Диасу следует остаться в Англии. По его словам, вернуться на Мадейру он может только после смерти.

– На самом деле Луис Френч решил соблюсти все меры предосторожности. Мы пришли к выводу, что Диаса разумнее держать под присмотром. На Мадейре находятся винный завод и виноградники. Возможно, попав туда, Диас не справился бы с искушением.

Ратлидж почувствовал, как у него на лбу выступает испарина. Луис Френч не понимал, какую угрозу представляет Диас для него самого и его родных. Сам Диас вскользь обмолвился об условии своего освобождения, думая, что Ратлиджу о нем известно, как и о том, кто именно выдвинул такое условие. В противном случае он наверняка выбирал бы выражения, особенно вначале, желая проверить осведомленность Ратлиджа…

– Если вы не выясните обстоятельств наследства Диаса, вы поступите несправедливо по отношению к обоим компаньонам, – сказал Ратлидж. – В настоящее время наши главные подозреваемые – старший клерк фирмы мистер Гудинг и его внучка.

– Мистер Гудинг?! – Кустистые брови Хейза взлетели вверх от изумления. – Но мы так рассчитывали на него, думали, что сейчас он будет руководить нашими действиями… при его‑ то опыте…

– Не будет, уверяю вас.

– Невероятно… Мистер Гудинг… и вдруг убийца!

Ратлиджу не хотелось лишний раз напоминать адвокату о родственнице старшего клерка, но у него не оставалось другого выхода.

– Пока Скотленд‑ Ярд не видит связи Афонсо Диаса с тем, что произошло. Насколько нам известно, Диас не в том финансовом положении, чтобы нанять убийцу. Если я докажу обратное, если докажу, что у него есть для этого деньги, мне придется долго убеждать начальство, чтобы мне разрешили допросить Диаса как подозреваемого. К тому же мистер Френч и мисс Уитмен недавно разорвали помолвку. Некоторые усмотрят в этом мотив для убийства.

– Я знаком с мисс Уитмен, – ошеломленно ответил Хейз. Он явно пытался взять себя в руки. – Если хотите, чтобы мои сотрудники вам помогали, пожалуйста, не упоминайте о ней в таком контексте.

Ратлидж уже собирался съязвить, но вовремя осекся. Хэмиш у него в голове кричал все громче, но Ратлидж не стал его слушать.

– Если мисс Уитмен вам небезразлична, постарайтесь ради нее.

Хейз задумался, а потом сказал:

– Если я выполню вашу просьбу и окажется, что вы ввели меня в заблуждение, я привлеку все связи, наработанные за долгие годы, и добьюсь, чтобы вас разжаловали!

Ратлидж улыбнулся.

– Вам придется встать в очередь, – легко и беззаботно ответил он, хотя на самом деле совсем не чувствовал никакой беззаботности.

– Хорошо. Я сам наведу все необходимые справки. Мистер Диас‑ старший продал имущество через одну фирму в Фуншале. Я начну с нее.

– Спасибо.

– Нет, не благодарите меня. Где мне найти вас, когда я узнаю то, что вам нужно?

– Позвоните в Скотленд‑ Ярд и позовите сержанта Гибсона. Он меня найдет.

– Хорошо… – удивленно ответил Хейз. – Я все записал. – Он черкнул что‑ то в блокнотике и отложил его в сторону.

– Гудинга очень скоро арестуют. Попадет он под суд или нет, зависит от того, удастся ли доказать, что Диас по‑ прежнему хочет отомстить. Вы можете возразить: он уже не в том возрасте, чтобы мстить лично. Но он может нанять убийцу. Если у него есть деньги, он найдет сколько угодно желающих. Ради Гудинга будем надеяться, что деньги у него есть.

– А что же мисс Уитмен?

Ратлидж покачал головой:

– Против нее косвенные улики. Кто еще мог подойти к Луису Френчу после его ссоры с сестрой? Возможно, Френч не уехал далеко; остановил машину напротив ее дома, решил немного остыть. Она увидела его машину, вышла на крыльцо. Он приблизился к ней… Убить его не составило бы труда.

– Вы сами в это верите?

– Нет. Более того, сомневаюсь, что в такую версию поверит представитель обвинения, который подвергнет ее допросу, и все же…

Хейз покачал головой:

– Инспектор Ратлидж, вы странный человек!

– Я давно понял, – ответил Ратлидж, – что иногда самое большое значение имеют мелочи. Вам известно, что стало с внебрачным ребенком, который, по слухам, родился у Хауарда Френча, когда он был совсем молодым человеком?

Адвокат посмотрел на него исподлобья:

– Нам не приходилось заниматься таким… происшествием в семье Френч.

Снова уклончивый ответ… а ведь он наверняка знал правду!

Возможно, никакого внебрачного ребенка не было. С другой стороны, возможно, Хейз прав. Отец Хауарда Френча сам со всем разобрался, причем довольно успешно. Никаких записей на будущее он не оставил. Не от него ли Хауард Френч усвоил свои деловые качества? Ведь и он примерно так же «разобрался» с Афонсо Диасом.

– Мне предстоит решить задачу. Имеется неопознанный труп и автомобиль, который его сбил. Покойник – не Френч. Кто же он? Хотелось бы мне знать. Как только я установлю его личность, я пойму, кто его убил – Гудинг и его внучка или Афонсо Диас. Жаль, что вы не были со мной откровенны… вы могли бы сэкономить мне много времени и сил, – сказал Ратлидж, вставая и направляясь к двери. Хейз не сделал попытки его остановить.

Оставив машину, Ратлидж пешком прошел Сити; он брел куда глаза глядят, без всякой цели. Поговорив с Белфордом, он перешел некую границу. А потом, можно сказать, шантажировал Хейза, желая узнать важные для расследования вещи. И все же он понимал: другого выхода нет. Ответ на официальный запрос придет в лучшем случае через полгода. У него нет возможности ждать так долго. Хейз может получить ответ через несколько дней. Он ведь уже имел дело с юридической конторой в Фуншале. И хотя просьба выяснить содержание завещания Диаса‑ старшего покажется довольно странной, Ратлидж не сомневался: Хейз сумеет составить свою просьбу в таких выражениях, которые покажутся его партнерам вполне разумными.

И если в конце концов выяснится, что Диас платежеспособен, что он вполне мог нанять убийцу, уже не важно, каким способом он, Ратлидж, добыл нужные сведения.

Круто развернувшись, он направился к машине. Солнце грело ему спину, в голове немного прояснилось, а на душе полегчало, если не обращать внимания на Хэмиша. Пуританская душа шотландца никак не могла смириться с тем, что Ратлидж «связался с чертом».

Глава 16

Ни на миг не забывая о том, что подаренные ему сорок восемь часов подходят к концу, Ратлидж подошел к двери кабинета Маркема и после кратчайшего колебания решительно постучал.

– Войдите! – послышался голос исполняющего обязанности старшего суперинтендента. Судя по интонации, он был занят.

Ратлидж вошел.

– Инспектор Ратлидж с докладом, сэр! – объявил он, видя, что Маркем не поднимает голову.

Когда он все же увидел, кто пришел, то отодвинул свой стул и указал Ратлиджу на стул напротив.

– А в Стаффордшире‑ то… знаете? Сегодня утром, до рассвета, полиция нашла убийцу. Представляете, он спал! Крепко спал после всего, что натворил. Я такого не понимаю, а вы?

Поскольку Ратлидж почти ничего не знал о событиях в Стаффордшире, он ответил лишь:

– Нет, сэр.

– Итак… – Маркем отодвинул лежащие перед ним документы. – Что нам делать с Эссексом?

– Я уже высказал вам свое мнение на этот счет. Нам следует навести справки о Диасе.

– Да, да, вы мне объяснили свою точку зрения. Но мне кажется, мы должны действовать на основании того, что нам известно, а не заниматься домыслами о том, что какой‑ то старик якобы хочет отомстить. Я прочел запись вашей беседы с врачом клиники. Он не видел причин держать Диаса в лечебнице. А ведь он – специалист. Я ничего не понимаю в этом новомодном психоанализе, который пришел из Австрии. Не знаю, зачем нужно копаться у человека в голове и выяснять, какие ему снились сны в детстве. Диаса много лет лечили обычным, можно сказать, проверенным способом. Тот врач наблюдал его все это время. Думаю, он знает Диаса лучше, чем родная мать. Возможно, он относится к нему объективнее. Мы должны согласиться с мнением профессионала и действовать соответственно.

Маркем раскрыл лежащую перед ним папку и продолжал:

– Гибсон вам уже сказал? В чемодане в Портсмуте никаких трупов не обнаружено. Там лежала одежда джентльмена, который возвращается на родину. Хотя ваше предположение было неплохим. Запихнув труп в чемодан, его без труда можно было вынести на берег. Но вот что мне хочется знать. Если труп Трейнора все‑ таки засунули в чемодан, кто его убил? Ведь Гудинг‑ то был на суше. Значит, Гудинг не мог… Или вы и убийство Трейнора хотите приписать Диасу?

– Известно, что Диас не покидал пределов Суррея. Но я подозреваю, что он мог все проделать чужими руками.

– В таком случае вынужден был бы с вами согласиться. Но Трейнора в сундуке не оказалось, как и на корабле. А Гудинг собирался встретить его, когда тот прибудет в Англию.

– Здесь я с вами согласен.

– Да. Итак, давайте подытожим все, что нам известно. Мистер Трейнор пропал. Гудинг, скорее всего, последний, кто видел его в живых. А как только Трейнор незаметно удаляется со сцены, Гудинг может переключить внимание на избавление от Френча, если, конечно, он не избавился от него раньше. Пока неизвестно, замешана ли в деле его внучка. Судя по всему, она все‑ таки когда‑ то сидела за рулем машины Френча. Скорее всего, именно она загнала машину в меловой карьер. До станции доехала на велосипеде… Ей хватило ума не забирать велосипед на ближайшей станции. Если нужно, она ведь могла вернуться домой и пешком. Так ее вряд ли кто‑ нибудь заметил.

Ратлидж не мог найти ни одного изъяна в версии Маркема. События, представленные таким образом, показались ему совершенно логичными. Примерно так будет рассказывать обо всем королевский адвокат в суде…

Ратлидж поймал себя на мысли: Маркему следовало стать юристом. Из него получился бы неплохой обвинитель.

– Да, согласен, возможно, все было именно так, – кивнул он. – А вдруг мы все‑ таки ошибаемся? Что, если все произошло не так? Убийца мог встретить Трейнора, когда тот сошел на берег. Допустим, убийца сказал, что его послал Гудинг. Трейнор пошел с ним, ничего не подозревая. В тех краях немало глухих уголков, рощ, лесов, где убийца мог внезапно наброситься на Трейнора, а потом спрятать его труп. И все бы решили – как, собственно, и обстояло дело, – что Трейнор еще в Лиссабоне и ждет корабля, который доставит его на родину.

– Вы намерены поискать его труп в Гемпшире?

Ратлидж понял: Маркем уже решил для себя, как было дело, и спорить с ним бесполезно.

– По‑ моему, имеет смысл выяснить, не находили ли наши коллеги неопознанные трупы севернее Портсмута.

– Поскольку трупа нет, с данной просьбой я согласен.

То была единственная уступка, которую Ратлидж вырвал у исполняющего обязанности старшего суперинтендента.

Перед тем как Ратлидж ушел, Маркем велел ему незамедлительно арестовать Гудинга по подозрению в убийстве Френча и Трейнора. Кроме того, он приказал арестовать мисс Уитмен как его соучастницу.

Вздохнув с облегчением – если ее будут судить по обвинению в соучастии, ее не повесят, – Ратлидж вышел с работы и поехал в фирму «Френч, Френч и Трейнор».

Когда младший клерк провел его в кабинет Гудинга, тот встал из‑ за стола и сказал:

– Я все понял по выражению вашего лица. Вы пришли меня арестовать.

– У меня нет выбора, Гудинг. Мы сейчас ищем тело Трейнора в Гемпшире, и я попросил адвоката из фирмы «Хейз и Хейз» раздобыть завещание отца Афонсо Диаса, чтобы понять, лишили его наследства или нет.

– А Валери? Что с ней станет?

– Ее также арестуют как вашу соучастницу.

Гудинг тяжело опустился в кресло.

– Нет. Нельзя ей в тюрьму! Я этого не допущу!

– Вы ничего не можете поделать.

– Могу. – Гудинг выдвинул ящик стола и извлек оттуда несколько листов бумаги. Взяв ручку, начал быстро писать. Он ни разу не остановился, не задумался, как будто заранее придумал текст. Закончив и расписавшись внизу, он передал бумаги Ратлиджу. – Полное признание… Судите сами! Действительно, Гудинг во всем сознавался. Он признавал, что убил Луиса Френча, что перевез его в его собственной машине в Суррей, что сбил человека, шедшего по обочине дороги, потому что было уже поздно, а он очень устал. После этого он решил использовать постороннего человека в виде отвлекающего маневра… Кроме того, Гудинг признавался в убийстве Мэтью Трейнора: он встретил в Портсмуте его корабль, завез Трейнора в такое место, где никто не слышал его крики, и задушил его, как и Френча. Свое признание Гудинг заканчивал словами: «Все преступные действия я совершил в одиночку. Я поступил так потому, что почти всю сознательную жизнь усердно трудился в фирме Френча и Трейнора. По некоторым признакам я догадался, что компаньоны после приезда Трейнора в Англию намерены отправить меня в отставку и передать мое место более молодому человеку».

– Тут есть хоть слово правды? – спросил Ратлидж.

Гудинг улыбнулся, но Ратлидж так и не понял, что старик имел в виду. Он подумал: «Два старика, Гудинг и Диас. Как просто было бы сейчас принять его признание за чистую монету…»

«Берегись! » – крикнул Хэмиш, когда Гудинг вдруг снова выдвинул ящик стола. Ратлидж одним прыжком оказался рядом. Правой рукой он крепко схватил Гудинга за запястье, а левой придержал полуоткрытый ящик. Гудинг вскрикнул от боли, но сражался изо всех сил. Дверь за спиной Ратлиджа распахнулась; в кабинет вбежал младший клерк, тот самый, который привел сюда Ратлиджа.

– Там… в ящике… револьвер. Возьмите его! – приказал Ратлидж.

Клерк замер на месте, переводя взгляд с Ратлиджа на Гудинга и обратно: Ратлидж неуклюже наклонился над столом, Гудинг пытался вырваться и шире выдвинуть ящик.

– Да возьмите же револьвер! – снова приказал Ратлидж, на сей раз таким голосом, каким посылал своих испуганных солдат в атаку.

Клерк подбежал к столу, встал между ними в тот миг, когда Ратлидж выпустил ящик, и сунул руку внутрь. Лицо у него побелело, руки дрожали, но он не сводил взгляда с Ратлиджа, ощупывая то, что лежало внутри. Гудинг перестал сопротивляться и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза.

Клерк достал из ящика револьвер – старого образца, но не менее смертоносный, чем если бы только что приехал с фронта. Молодой человек держал револьвер так неуверенно, что Гудингу не составило бы труда его отнять. Глаза у Гудинга широко раскрылись и потемнели. Ратлидж выхватил револьвер из дрожащей руки клерка и соскочил со стола, едва не опрокинув собственный стул.

Гудинг потер запястье – Ратлидж заметил на нем следы от своих пальцев, уже начинающие краснеть.

– Лучше бы так, чем в петлю…

В досаде инспектор ответил:

– Лучше бы вы достали его до того, как я вошел в кабинет.

Криво улыбнувшись, Гудинг ответил:

– А я надеялся…

Ратлидж не стал надевать на него наручники. Он лишь сказал:

– Пойдемте со мной.

Гудинг взял свое признание, аккуратно сложил и попросил младшего клерка найти конверт. Когда молодой человек протянул ему конверт, Гудинг положил туда признание и отдал клерку связку ключей. Отдав конверт Ратлиджу, попросил:

– Ради всего святого, пойдемте.

Он шагнул к двери. Младший клерк, по‑ прежнему стоявший у стола, обратился к Гудингу:

– Но, сэр… как же так?

– Позвоните мисс Френч, – распорядился Ратлидж. – Расскажите ей, что произошло.

Следом за Гудингом он вышел на улицу, к своему автомобилю. Не говоря ни слова, Гудинг сел и стал ждать, пока Ратлидж заведет мотор рукояткой.

Когда они ехали по улицам Сити, Ратлидж сказал:

– Вы ведь понимаете, если вы солгали, все очень быстро выяснится… потому что трупы совсем не там, где вы говорите.

– Если бы я умер, полицейские решили бы, что я забрал тайну их местоположения с собой в могилу. Так я и собирался поступить.

Наивно – да, но, если дело будет закрыто, станет ли Скотленд‑ Ярд транжирить людей и время на поиски мертвецов? Мисс Френч, конечно, может и дальше давить на полицию, призывая найти трупы брата и кузена, но, в конце концов, в истории Скотленд‑ Ярда можно найти очень много нераскрытых дел.

Живого Гудинга можно допрашивать снова и снова. Ловить на противоречиях, загонять в ловушку. Устав, он может, сам того не желая, бросить тень на свою внучку, на то, что она могла знать, и все больше подвергать ее опасности. Ему придется постоянно сохранять ясную голову, придется напрягать мозги, то есть буквально идти по лезвию ножа, чтобы оговорить себя, но не Валери.

Хэмиш заметил: «Если бы он застрелился, виноватым сделали бы тебя». И Ратлидж с ним согласился, потому что у него не было улик, которые оправдывали Гудинга.

«Кого ты больше хочешь оправдать – дедушку или внучку? »

Гудинг попросил:

– Пожалуйста, предупредите Валери… Полицейские будут говорить ей ужасные вещи и запугают ее своими угрозами. Вряд ли мне позволят повидаться с ней. Я очень ее люблю, а то, что я сделал, сделал ради фирмы.

– Вряд ли меня снова пошлют в Эссекс. Но, если пошлют, я постараюсь ее подготовить.

– Да. Что ж… Тут уж ничего не поделаешь. – Впереди показалось здание Скотленд‑ Ярда. – Что вы теперь будете делать?

– Поеду туда, куда меня пошлют… – Помолчав, Ратлидж посоветовал: – Если вы знаете, где зарыты трупы Френча и Трейнора, скажите сразу. Иначе на вас начнут давить, используя мисс Уитмен. Ее отец еще жив?

– К сожалению, нет. Его корабль затонул где‑ то у побережья Ирландии за месяц до конца войны. А его брат погиб во Франции. Он был врачом. У него сдало сердце.

Значит, ей не на кого рассчитывать.

– Сделаю что смогу, – пообещал Ратлидж.

– Она невиновна! Какую бы ценность вы ни придавали платку как улике, она ничего не сделала! – Гудинг заговорил быстро, пытаясь договорить, пока еще работает мотор. – У нее не было причин убивать Трейнора!

Они прибыли к месту назначения. Ратлидж вылез первым и помог арестованному выйти из машины. За то время, пока они добирались сюда из Сити, Гудинг как будто состарился на много лет. Выходя, он споткнулся о бордюр, хотя и пытался не показывать, как ему страшно.

Ратлидж подумал: не забыть предупредить, что старик пытался покончить с собой. Он распахнул дверь, кивнул дежурному сержанту и принялся диктовать все, что положено. Гудинг был арестован по обвинению в убийстве.

Глава 17

После того как с формальностями было покончено и Гудинга увели, Ратлидж пошел к себе в кабинет, сел за стол и стал смотреть в окно.

Он верил, что Маркем старается изо всех сил. Он хочет как можно скорее раскрыть все попадающие к нему дела. Но Йорк – совсем не Лондон. Скотленд‑ Ярду приходится заниматься не только тяжкими преступлениями, совершенными в столице. В их ведении также тяжкие преступления, совершенные в других графствах.

Хэмиш спросил: «А если ты ошибаешься и Гудинг – в самом деле тот, кого вы ищете? » Должен быть способ это выяснить.

Ратлидж встал из‑ за стола, спустился к машине и помчался в Суррей, в имение Беннетов.

Миссис Беннет он застал дома; игра в крокет давно закончилась, снимки были сделаны и, скорее всего, появились в газетах, согласившихся напечатать хвалебные статьи об эксперименте Беннетов. Правда, сам он никаких статей о них не видел.

Миссис Беннет приняла его радушно, сообщила, что он приехал как раз к чаю, и позвонила. Ратлидж снова выслушал ее рассказ о том, что нужно помогать тем, кто полностью оплатил свой долг перед обществом и заслуживает второй попытки, чтобы исправить то зло, которое они причинили обществу, и снова занять в нем достойное место.

– У большинства ваших помощников криминальное прошлое, – сказал он, когда миссис Беннет наконец смолкла. – Мистера Диаса поместили в психиатрическую лечебницу после того, как он вломился в чужой дом, в котором, помимо взрослых, жили и дети. К счастью, дети в то время спали наверху. Он считал, что хозяева обидели его, но не стал предъявлять свои претензии как положено, по закону. Нет, он взял с собой нож и решил разобраться со своими обидчиками самостоятельно. Хотя он не имел никаких законных оснований что‑ то требовать от них, он решил, что с ним поступили несправедливо. И поэтому решил отомстить.

– По‑ моему, его прошлое – не лучше и не хуже, чем у всех остальных… Видите ли, он не понимал по‑ английски и, возможно, так же испугался, как и они, когда он набросился на них. Сейчас он кроток, как ягненок, он обожает работать в саду и отлично ладит с Бобом. По‑ моему, давно пора забыть о его прошлом и позволить ему дожить жизнь спокойно. Я не позволю вам преследовать его, напоминать об ошибках молодости.

Как будто Диас совершил преступление мальчиком, несмышленышем, не умеющим сдерживаться в словах или поступках!

Миссис Беннет предпочитала закрывать глаза на правду; она предпочитала не знать, кем были ее помощники раньше и на что они способны. Ратлидж задумался. Интересно, как сами питомцы миссис Беннет относятся к своей спасительнице? Как к доверчивой дурочке, которой они могут вертеть как хотят, или как к защитнице, единственной, кто верит им? Она рассчитывала на их признательность – видимо, от чистого сердца. Она не желает замечать, что происходит на самом деле. Ратлидж не представлял, как муж позволяет ей жить в соответствии с такими взглядами. Разве что он у нее под каблуком…

– Я бы хотел еще раз побеседовать с Диасом, – сказал он.

– Нет, я не позволю вам его донимать. Он находится в моем имении, он хорошо себя ведет, и я не вижу причин вспоминать прошлое, которое он так старательно пытается изжить.

– Миссис Беннет, я не собираюсь ни о чем ему напоминать. Наоборот, я приехал сообщить ему, что за преступления, в которых я подозревал его, арестован другой человек. По‑ моему, это только справедливо.

Она нахмурилась:

– В таком случае я распоряжусь, чтобы его привели в дом.

– Я лучше сам его найду. Не нужно беспокоить остальных ваших слуг.

Пришлось довольно долго убеждать миссис Беннет, но в конце концов она уступила.

И Ратлидж отправился искать Диаса.

Хэмиш сказал: «Если он садовник, знаешь ли, он вполне мог зарыть под клумбами дюжину человек, и никто бы не догадался».

«Боже сохрани! Очень не хочется просить разрешения у исполняющего обязанности старшего суперинтендента перекапывать весь парк миссис Беннет».

Хэмиш хихикнул: «Да у тебя и выбора‑ то не будет».

Диас трудился невдалеке от подъездной дорожки. Он остановился, как только заметил Ратлиджа. Тяжелый секатор, которым он подстригал сухие ветви, вполне мог перерезать руку взрослому человеку. Диас опустил секатор и стал ждать.

– А где Боб? Я думал, он вам всегда помогает, – сказал Ратлидж, вместо приветствия.

– Понес первую порцию хвороста в костер. – Диас задрал голову и посмотрел на небо. – Сегодня хороший день, чтобы жечь сухие ветки. Вечером пойдет дождь и погасит пепел. Что вы хотите?

Здесь, в парке, когда никто их не слышал, Диас говорил по‑ английски гораздо свободнее. И смотрел на него враждебно. Теперь ему не нужно было притворяться. Ратлидж не сомневался, что Диас давно уже снял с него мерку.

– Я пришел сообщить, что мы арестовали виновного в исчезновении мистера Френча.

Ему показалось, в черных глазах Диаса что‑ то дрогнуло.

– В самом деле?

Хэмиш заметил: «Он волнуется. Не говори, кого ты арестовал».

– Да, – вежливо продолжал Ратлидж. – Я решил сообщить вам об этом лично. С миссис Беннет я уже поговорил.

– Она будет довольна.

– Она и была довольна, и обрадовалась, что представитель Скотленд‑ Ярда приехал извиниться.

– Да.

– Остается маленький вопрос: где спрятали труп? Рано или поздно мы все выясним у обвиняемого. У нас в Скотленд‑ Ярде умеют развязывать языки.

Диас отвернулся и положил секатор на стоящую рядом тачку.

– Меня ваши дела не интересуют. Я ни при чем.

– Да, понимаю. Найти труп мистера Трейнора будет гораздо легче. Он ведь воевал, и мы без труда опознаем его по шрамам. Мистер Френч не был на фронте, что затруднит опознание. Боюсь, подробнее я ничего вам сказать не могу. Не скрою, работы у нас много.

– Вы меня не удивили.

– Что ж, тогда желаю вам всего хорошего. – Ратлидж поднял голову. Ветки у них над головой перекрещивались и выгибались арками, как своды собора. На фоне серого неба живая арка создавала полумрак, видимость уединения. Они вдвоем оказались словно отрезаны от остального мира. – Говорите, вечером будет дождь? Прекрасно, я оставил окна в своей квартире открытыми.

Он отвернулся, но тут же покосился на Диаса. К такому опасно поворачиваться спиной! Впрочем, Диас к нему не приближался. Ратлидж зашагал по дорожке и вскоре скрылся из поля зрения садовника.

Он мог бы поклясться, что в имении ничего не горит. Легкий ветерок непременно принес бы запах дыма. Тогда где Боб Ролингс?

Он почти дошел до ворот, когда услышал шелест. Кто‑ то пробирался между деревьями. Ратлидж спрятался за толстым стволом. Он не знал, следят ли за ним, или тот, кто идет, не ведает о его присутствии.

Он терпеливо ждал и, наконец, заметил красный свитер человека, который шел не со стороны сада или огорода, но от парадных ворот имения. Сначала он подумал, что возвращается человек, который ездит за покупками, но потом понял, что он слишком низкорослый; кусты рододендронов раскачивались, когда он раздвигал их.

Ратлидж осторожно обошел толстый ствол дерева, стараясь держаться подальше от посторонних взглядов. Он думал, что пришелец направится к дому. Но он повернул туда, где работал Диас. Издали доносилось щелканье его секатора. Над головой заверещала белка, и Ратлидж старался не шевелиться.

Он досчитал до десяти, а затем двинулся вперед, не выпуская из виду красный свитер.

Вскоре он разглядел обладателя свитера.

Боб Ролингс!

Последние двадцать шагов он пробежал и крикнул Диасу:

– Дело сделано!

– Тише. Сюда приходил полицейский. Ты не встретился с ним, когда входил в ворота?

– Нет. – Ратлидж услышал, как Ролингс мечется в кустах. – Куда он пошел?

Ратлидж начал медленно и осторожно отступать, не забывая о секаторе, которым работал Диас. Драка с двоими бывшими заключенными не входила в его планы.

Ратлидж добрался до своей машины, стоящей на дорожке перед домом, и заводил мотор, когда сначала услышал, а потом увидел Боба Ролингса. Тот выбежал из парка совсем рядом с тем местом, где прятался Ратлидж.

Не оборачиваясь к Ролингсу, инспектор не спеша завел мотор и сел за руль. Проезжая мимо него на пути к воротам, он мельком посмотрел на Боба Ролингса. Тот смотрел на инспектора настороженно, злобно и… враждебно. Видимо, агрессивность стала частью его натуры.

Ратлидж улыбнулся, но не остановился. «Дело сделано». Какое дело?

Он доехал до ворот и выбрался на дорогу. Но поехал не в Лондон, а в соседнюю с Беннетами деревушку. Диас и его помощник могли работать в любой части парка – там, где требовался уход. Они пользовались относительной свободой. Значит, Ролингс мог покидать парк и возвращаться, не возбуждая ничьих подозрений. Либо он с кем‑ то встречался, либо передавал кому‑ то записку.

Ратлиджу пришлось спросить у прохожего, где находится почта. Он уже удостоверился, что в центре деревушки не было ни одного заметного издалека красного почтового ящика.

Почтовое отделение разместили в здании модной лавки. Прилавок спрятался за вешалкой с разнообразными шляпками и высоким сундуком с перчатками и носовыми платками.

Женщина средних лет, стоящая за стойкой, подняла голову, когда его тень упала на книгу, которую она читала. Заложив страницу закладкой, она вежливо спросила:

– Вам нужны марки, сэр?

Ратлидж обернулся, но владелица модной лавки занималась молодой покупательницей, которая выбирала ленты; они сосредоточенно изучали образцы.

Он показал свое удостоверение.

– Скотленд‑ Ярд?! – Почтмейстерша посмотрела на него в упор, лихорадочно соображая. Он понял, что она размышляет над тем, зачем он сюда приехал. – Вы насчет людей из того дома? – Судя по интонации, с какой она произнесла последние два слова, речь шла о доме Беннетов.

– У меня есть основания полагать, что вам недавно передали письмо. Я должен знать, так ли это.

Почтмейстерша в свою очередь огляделась по сторонам и, понизив голос, ответила:

– Сегодня приносили только одно письмо, сэр.

Он не имел права требовать от нее, чтобы она показала ему письмо. Зато мог спросить, кто его принес.

– Один из тех головорезов, – сердито сказала почтмейстерша. – Вломился сюда, наглый, как я не знаю кто!

– Опишите его, пожалуйста.

– Коротышка, волосы светлые, в красном свитере и вельветовых брюках, в которых он как будто лазил по деревьям – такие они грязные и рваные.

Боб Ролингс на самом деле часто лазил по деревьям.

Почтмейстерша продолжала:

– Я такая же добрая христианка, как и все остальные, и призову к ответу всех, кто скажет, что это не так. Но я терпеть не могу, когда головорезы нахально разгуливают по улицам. Сын говорит: мол, они свое уже отсидели, заплатили за то, что сделали, но я вас спрашиваю: почему им понадобилось селиться именно здесь, совсем рядом с нашей деревней? Один из них как‑ то заговорил с моей дочерью, и мне чуть дурно не стало!

– Они заплатили за свои преступления, – сказал Ратлидж.

– Тогда пусть уезжают отсюда и живут в большом городе, где никто их не знает.

Ратлидж ответил:

– Я не имею права просить вас, чтобы вы показали мне то письмо. Но я должен знать, чьей рукой написан адрес – миссис Беннет или другой. Это вы можете мне сказать?

– Почерк точно не ее. Уж ее‑ то почерк я узнаю сразу. – Почтмейстерша снова оглянулась по сторонам и сказала: – Я должна ненадолго выйти. От жары у меня кружится голова.

Обмахиваясь листком бумаги, она вышла, как бы невзначай уронив на пол письмо, которое она вынула из стопки. Делая вид, что не замечает Ратлиджа, она направилась к выходу. Дождавшись, пока за доброй женщиной закроется дверь, Ратлидж поднял письмо и осторожно положил его на стойку.

Но вначале ему удалось прочесть адрес, нацарапанный рукой, не привычной к перу и карандашу.

Он сразу же ушел. На крыльце почтмейстерша сказала:

– По‑ моему, тот тип – точно убийца. Хоть бы его поскорее увезли отсюда!

Миссис Беннет пылко уверяла Ратлиджа, что она принимает только тех, кого еще можно исправить. Ратлидж решил, что она недооценила Ролингса. А может быть, дело в другом. Скорее всего, Диас нашел в прошлом своего помощника нечто, что сумел использовать к собственной выгоде.

Ратлидж поблагодарил почтмейстершу и вернулся к машине. Он достал блокнот и записал адрес с конверта.

По пути в Лондон он заехал в Челси, к Белфорду. Лакей сообщил, что мистера Белфорда нет дома. Вырвав страничку из блокнота, он протянул ее лакею:

– Пожалуйста, передайте ему, как только он вернется.

– Хорошо, сэр.

Дождь догнал его, когда он затормозил у своего дома.

Вечером Ратлидж поехал на работу. Он нарочно не спешил, потому что ему не хотелось встречаться с Маркемом.

Филдинг оставил на его столе записку, в которой говорилось, что сторож из багажного отдела опознал Валери Уитмен по фотографии.

«Не знаю, – писал сержант, – годятся ли его показания для суда. Прежде чем он сказал, что это она, он смотрел на снимок несколько минут».

Совсем не хорошая новость.

Ратлидж письменно поблагодарил Филдинга и написал еще одну записку, прося Гибсона найти любые сведения об адресате Ролингса. Полагаться во всем на Белфорда не хотелось. Такой, как Белфорд, вполне может потребовать от него ответной услуги.

Наконец, он написал прошение об отпуске на сорок восемь часов, положил прошение на стол Маркему и ночью выехал в Эссекс.

Он добрался до места рано утром и нашел проселочную дорогу, которая вела к заливным лугам, где Констебл написал одну из лучших своих картин – «Мельница во Флэтфорде». Ему показалось, что с начала девятнадцатого века здесь почти ничто не изменилось. Сначала он перешел на другой берег Стура, перешагивая через поваленные деревья и глядя на мельницу, которую прославил Констебл. Деревушка Флэтфорд‑ Милл была крошечная, всего несколько домов; ему пришлось пройти к ней пешком, – после ночного дождя дорога стала непроезжей.

Выглянуло солнце; от воды поднимался туман. В утренней тишине слышно было кряканье уток у запруды. Безмятежность – вот какое слово первым приходило в голову. Здесь время словно остановилось. Он прошел немного, а потом вернулся по своим следам, глядя, как солнце золотит окошки в домах на другом берегу. Хотя прошло уже сто лет, мельница по‑ прежнему стояла на месте, как и домик Уилли Лота.

Он снова перешел реку и подошел ближе к мельнице и домам. В палисадниках пышно цвели поздние цветы; пчелы, перелетая с цветка на цветок, негромко жужжали.

Оглянувшись, Ратлидж увидел место, с которого Констебл писал другой пейзаж – с домом Уилли Лота. Чувствуя, как припекает солнце, он поднялся на вершину холма, где оставил автомобиль. Настала пора сделать то, что нужно было сделать.

К дому мисс Уитмен он приехал очень рано. Глазам его предстала неожиданная картина. На крыльце стояла Агнес Френч. Увидев ее, он поспешил приблизиться, хотя собирался оставить машину на той стороне, за церковью, подальше от посторонних взглядов.

Когда он вышел из‑ за угла, Валери Уитмен как раз открыла дверь на стук мисс Френч. Злобный голос мисс Агнес далеко разносился в утренней тишине, и Ратлидж слышал каждое слово. Как наверняка и соседи со всех сторон.

– Тебе мало было околдовать сначала Майкла, а потом и Луиса! – кричала она. – Тебе захотелось убить моего брата! Да‑ да, я все знаю, мне звонили из Лондона.

Твой дед арестован! Очень хочется взглянуть, как тебя тоже привлекут за соучастие! Я не сомневаюсь, что ты – соучастница! Твой дед Гудинг слишком стар, ему вряд ли удалось бы в одиночку одолеть Луиса, пусть у него и припадки. Он наверняка не обошелся без твоей помощи! Скажи, куда вы спрятали тело моего брата? Я хочу похоронить его достойно, на положенном ему месте. И не вздумай молчать! Тебе не удастся ничего утаить от меня. Я буду стоять у тебя на крыльце, пока ты во всем не признаешься! – Голос у Агнес сорвался; она забилась в истерике.

Валери Уитмен, белая, как дверь, которую она открыла одной рукой, приподняла другую руку, словно защищаясь от удара. Она слушала обвинения, не зная, что ответить.

– Я ничего не знаю о Луисе… – начала она, но мисс Френч ее перебила:

– Не лги мне! Вы с дедом вечно плели какие‑ то козни, сговаривались навредить нам! Гудинг ничего не скажет полиции, но наверняка все рассказал тебе. А может быть, ты сама помогала рыть могилу? Говори, где мой брат!!!

Ратлиджу на миг показалось, что сейчас мисс Френч схватит Валери Уитмен за плечи и начнет трясти.

Забыв о сорняках и старых надгробиях, о которых так легко споткнуться, Ратлидж перескочил невысокую ограду.

Мисс Френч обернулась, когда Валери посмотрела в его сторону. Глаза ее потемнели; в них читалась мольба.

– Он пришел тебя арестовать! – завизжала мисс Френч. – Так я и знала!

Ратлидж открыл калитку, подошел к дому и обратился к мисс Френч: – Довольно. Ступайте домой и там оплакивайте вашего брата. Если вам кажется, что вы сумеете разобраться в делах, езжайте в Лондон и помогите адвокатам решить, как быть дальше. Здесь вам не место.

Она не собиралась уступать, лицо ее побагровело от злости. Ратлидж поднял руку:

– Нет. Вам не следует здесь находиться. Она ни при чем. Ее дед во всем признался. Она оправдана.

«Надолго ли? – громко поинтересовался Хэмиш у него в голове. Скоро ли полиция нагрянет и к ней? »

Ратлидж решил не обращать на Хэмиша внимания.

– Мисс Френч, подвезти вас домой? Вы вне себя от горя.

– Пусть она сначала скажет, где труп моего брата! Я имею право знать, как он умер. Я хочу привезти его домой!

– Когда он бывал здесь, вы с ним никогда не ладили, – впервые подала голос мисс Уитмен. – И ты не имеешь права ничего у меня требовать от его имени.

– Я любила брата, чего нельзя сказать о тебе!

Ратлиджу снова пришлось вмешаться:

– Мисс Уитмен, ступайте домой. Мисс Френч, рад буду вас подвезти.

Тогда она разрыдалась – из ее глаз полились злые, быстро испаряющиеся слезы. Отмахнувшись от предложенной им руки, она почти побежала прочь. Дойдя до калитки, обернулась и прокричала:

– Я буду до тех пор отравлять ей жизнь, пока не получу что хочу! Я ее уничтожу! Клерк сообщил мне, что теперь я глава фирмы «Френч, Френч и Трейнор», и я воспользуюсь всей силой своего положения и выживу ее из Сент‑ Хилари! Я добьюсь того, чтобы она стала нищенкой и просила милостыню на дороге! Порядочные люди постесняются произносить ее имя…

– Прекратите! – сурово приказал Ратлидж.

Агнес Френч вскинула на него ошеломленный взгляд:

– Она и вас обвела вокруг пальца, да? Хотя что тут удивительного? Увидев смазливое личико, даже инспектор Скотленд‑ Ярда теряет рассудок.

Ему захотелось схватить Агнес за плечи и трясти, пока она не замолчит, но он не смел к ней прикоснуться. Он лишь встал между ней и объектом ее гнева, тем самым вынуждая ее отойти от дома мисс Уитмен.

Она по‑ прежнему была в ярости и никак не могла остановиться. Ратлидж надеялся, что, прежде чем она зайдет слишком далеко, она устанет и гнев ее испарится.

Как только они отошли подальше, мисс Френч накинулась на него. Требовала, чтобы он исполнял свой долг и сказал, где ее брат. Она не ведала о том, как выглядит со стороны. Ее и без того некрасивое лицо перекосилось, пошло пятнами, от слез на щеках появились две дорожки – перед выходом из дому она сильно напудрилась.

И вдруг ее гнев иссяк – внезапно, как будто где‑ то нажали выключатель. Агнес Френч поняла, где находится, и, опустив голову, не обращая на него внимания, быстро зашагала к своему дому. Плечи ее еще дрожали от рыданий, но она не останавливалась, плотно сжав губы.

Ратлидж проводил ее до самых дверей, передал ее на попечение Нэн и сказал, что мисс Френч нужны чашка горячего чаю и холодное полотенце на глаза. Служанка, положив руку на плечи хозяйке, почти внесла ее в дом, а затем остановилась на пороге в нерешительности. Она не знала, собирается ли Ратлидж тоже войти. Убедившись, что входить он не собирается, она закрыла дверь и заперла ее изнутри на задвижку.

Может быть, подумал Ратлидж, потрясение от того, что она вдруг очутилась во главе отцовской фирмы, и вызвало такой взрыв? Как говорится, будь осторожен в своих желаниях… Всю жизнь Агнес Френч чувствовала себя обойденной. Ей казалось, что ею пренебрегают, ее не учили управлять фамильным состоянием, соответствовать своему положению. А теперь ей предстоит показать, что она, подобно своим родственникам мужского пола, готова взвалить на свои плечи тяжкий груз ответственности. Все осложняется тем, что полиция расследует обстоятельства смерти ее брата… Он не завидовал Агнес Френч.

Ратлидж долго смотрел на закрытую дверь; в его ушах еще звенели злые слова. Потом он вернулся к домику Валери Уитмен. Она ему не открыла. Он звал ее, даже подергал щеколду. В конце концов ему пришлось уйти. Он вернулся на кладбище, откуда можно было наблюдать за ее домом.

Пробродив среди могил больше часа, он сдался и вернулся к машине. Когда он поворачивал на главную дорогу, он увидел, что Валери Уитмен подошла к калитке и ждет, когда он поравняется с ней.

– Это правда? Правда, что моего дедушку арестовали за убийство?

– К сожалению, да. Он написал письменное признание. Надеялся, что тем самым защитит вас.

– В чем он признался? В… убийстве?! – Хотя было тепло, она обхватила себя руками, и он услышал, как у нее стучат зубы. – Я вам не верю!

– К сожалению, так и есть. Насколько мне известно, Мэтью Трейнор тоже пропал без вести.

Услышав его слова, она вытаращила глаза:

– Где – в Англии? Или еще в Португалии?

– Его корабль пришел в порт за сутки до того, как пропал Луис. Мэтью Трейнор сошел на берег, и больше его никто не видел. За его багажом никто не пришел.

– Боже правый! Моего дедушку обвиняют и в его убийстве?

– Да. Он, то есть ваш дед, знал, что делал, когда признался. Видите ли, вначале предполагалось арестовать и вас. Как соучастницу. Он не хотел, чтобы вас посадили в тюрьму.

Валери Уитмен била крупная дрожь. Ратлиджу хотелось ее утешить, но он понимал: сейчас нельзя. Сейчас он – ее главный враг.

– Я не знала… Я не сделала ничего дурного, я не причинила вреда ни Луису, ни кому‑ либо другому!

– Вы должны быть очень осторожны. Если мисс Френч придет снова, возможно, она приведет с собой констебля или даже инспектора из Дедхэма. Держите дверь на замке и не подходите к окнам. Ее временное помешательство пройдет, но на всякий случай соберите небольшой саквояж с самым необходимым и держите его у кухонной двери. Возможно, вам придется быстро бежать.

– Здесь мой дом. Я никуда отсюда не уйду… Да мне и идти‑ то некуда. Теперь даже к дедушке нельзя.

– У вас нет родственников, которые могли бы ненадолго приютить вас, пока у мисс Френч не пройдет… затмение и все не прояснится?

Она покачала головой.

– Давайте вместе подумаем, что можно сделать. Может быть, вам пойти к учителю Макфарланду? Он живет совсем недалеко…

– Нет, пожалуйста, не надо. Мне безопаснее здесь.

– Тогда я попрошу викария присматривать за вами.

– Не портите ему жизнь. Прошу вас, ничего со мной не случится. <

> В последнем Ратлидж не был уверен. Но прежде чем он успел возразить, она уже развернулась и скрылась в доме.

Услышав, что она заперлась на ключ, Ратлидж пошел искать викария.

Уильямс ничего не слышал. Ошеломленный и встревоженный новостями, которые сообщил ему Ратлидж, он посмотрел на колокольню и спросил:

– Что мне делать? Я не могу оставаться в ее доме – поползут слухи. И она не может поселиться у меня – по той же причине. Будь я так же стар, как мой предшественник, еще куда ни шло…

– Что ж, тогда хотя бы присматривайте за ней. Если ей придется туго, если кто‑ нибудь, в том числе мисс Френч, будет ее донимать, сразу же идите в полицию. Констебль Брукс должен ее защитить. Ее пока ни в чем не обвиняют. – Вот именно – пока. Ратлидж чувствовал себя беспомощным и очень сердился. – Она ведь не ее дед.

– Да, да, понимаю. Если бы найти какую‑ нибудь пожилую женщину… Но мисс Френч обвиняет ее в том, что она знает больше, чем должна знать, поэтому не каждая согласится за ней присматривать. Боюсь, мне не удастся убедить кого‑ то из соседок помочь ей.

Ратлидж кивнул, думая: Уильямс наверняка прошел бы мимо лежащего на дороге избитого и ограбленного человека и передал его какому‑ нибудь доброму самаритянину. Мысленно он обругал себя, а потом Гудинга.

– Придумайте что‑ нибудь, – велел он. – Я должен вернуться в Лондон. Попрошу полицию в Дедхэме, чтобы сюда прислали констебля, но вряд ли у них есть лишние люди.

Ему нужно было что‑ то сделать, но до тех пор, пока он не получил вестей от Белфорда, он был бессилен.

Франс! Он мог бы отвезти Валери Уитмен к своей сестре. Но, едва мысль о Франс пришла ему в голову, Ратлидж понял, что это невозможно. Он арестовал деда Валери Уитмен. У него связаны руки.

Викарию он сказал:

– Присматривать за ней и оберегать ее – ваш долг. – С этими словами он вернулся к машине и уехал, не давая Уильямсу ни возразить, ни придумать другой предлог, чтобы отказаться.

Он остановился в Дедхэме, поговорил с местными стражами порядка. Ему обещали «что‑ нибудь придумать». Ратлидж сомневался, что коллеги ей помогут. В конце концов, мисс Уитмен не просила взять ее под защиту и не заявляла о том, что ее преследуют.

– Позаботьтесь о ее безопасности! – рявкнул он и уехал.

* * *

Всю обратную дорогу Ратлидж перебирал в голове все, что удалось выяснить до сих пор. Он снова угодил под дождь, который помог ему сосредоточиться. В Лондоне он первым делом заехал к себе, побрился и переоделся, а затем отправился к Белфорду.

Тот только головой покачал, когда Ратлидж спросил, есть ли новости.

– Зато я слышал, что вы арестовали старшего клерка. Неужели этого не достаточно?

– Пока еще рано судить, – беззаботно ответил Ратлидж. – Да, косвенных улик против него хватает, но я совсем не убежден, что Гудинг – тот, кого мы ищем.

Белфорд неопределенно хмыкнул.

– Вам удалось что‑ нибудь выяснить в связи с тем адресом, который я оставил вам вчера вечером?

– Да, и то, что я узнал, весьма любопытно. По тому адресу в восточной части Лондона находятся меблированные комнаты. Человек, который там проживает, вовсе не брат того типа, Ролингса, о котором вы говорили раньше. Более того, хозяйка меблированных комнат уже несколько недель не видела его. – Белфорд подошел к камину и взял конверт, который Ратлидж сразу узнал. – Письмо несколько дней пролежало нераспечатанным. Ей сказали, что все следующие письма следует передавать нашему… хм… коллеге, так как мистер Бакстер срочно поехал навестить знакомых. Хозяйка, похоже, считает, что мистер Бакстер скрывается от полиции. За последние недели других писем на его имя не было. По ее мнению, мистер Бакстер приехал из Манчестера. Она когда‑ то была замужем за уроженцем Манчестера и узнала выговор.

Ратлидж взял письмо и положил в карман.

– По‑ моему, его следует вскрыть – вдруг там окажутся полезные для нас сведения, – сказал Белфорд.

Ратлидж улыбнулся:

– Если окажутся, я дам вам знать.

Он поблагодарил Белфорда и уже собирался уходить, когда Белфорд вдруг сказал:

– У меня чувство – учтите, только чувство, ничего больше, – что мистер Бакстер может оказаться тем, кто вам нужен. Он появился в Лондоне недель шесть назад. В его комнате переночевал еще один тип, с которым Бакстер приехал. Когда тот, второй, исчез, хозяйка вздохнула с облегчением. По ее словам, сразу видно было, что с ним неприятностей не оберешься.

У Боба Ролингса имеется единокровный брат. Может быть, это Бакстер?

Как будто прочитав мысли Ратлиджа, Белфорд добавил:

– По моему распоряжению в архивах навели о них справки. Бакстер и Ролингс не состоят в родстве.

Уж если Белфорд взял на себя труд все проверить, значит, сведения верны.

– Обожаю безнадежные дела, – вздохнул Ратлидж. – Думаю, я пойду по этому следу и проверю, куда он приведет.

– Что ж, желаю вам удачи.

Ратлидж не прикасался к письму, пока не отъехал подальше от Челси. Он остановился в тихом переулке и осторожно вскрыл конверт.

К его горькому разочарованию, в письме оказалось совсем не то, на что он надеялся. Письмо было написано не тем почерком, что адрес на конверте.

«Уже давно от тебя нет никаких вестей. Я заслуживаю лучшего. Не забудь, что ты мне обещал».

Больше ничего – ни обращения, ни подписи. Такое письмо могла написать и любовница… Или жена, которая разыскивала загулявшего мужа. Напоминала ему о семейных обязательствах. А может быть, в письме содержалось предупреждение: Бакстеру не удалось выполнить то, на что он подрядился.

Диас вел себя осторожно. Он понимал, что не имеет права оставлять письменные доказательства против себя. Из письма невозможно понять, что он нанял исполнителя для «мокрого дела».

Расстроенный, Ратлидж снова положил письмо в конверт. Диас старался казаться простым садовником. А между тем он в свое время был студентом, а потом сидел в тюрьме, которую заключенные не зря тоже называют «университетом».

А Гудингу по‑ прежнему угрожает петля.

Глава 18

Ратлидж сидел за столом и изучал дело Гудинга. В дверь постучали. Подняв голову, Ратлидж увидел Гибсона.

– Кто‑ то нас опередил. Хозяйка меблированных комнат, в которых жил Бакстер, сказала нашему констеблю, что приходил высокий человек в простой одежде, который говорил как образованный. Он унес письмо с собой. По‑ моему, его прислал Бакстер.

Нет, Белфорд. Или кто‑ то из его людей.

– Вы получили приметы Бакстера?

– Констебль допросил хозяйку. По ее словам, внешность у него самая обыкновенная. Волосы русые, глаза карие. Особых примет нет. Он уехал в пятницу, до того, как в Челси нашли труп, и больше не возвращался. Бакстер заплатил за комнату до конца месяца.

Ратлидж задумался.

– Думаете, он и есть наш труп?

– Возможно, Гудинг привлек его в помощь, чтобы убить Френча или встретить Трейнора в Портсмуте, а потом, после того как Бакстер сделал всю черную работу, Гудинг избавился от своего помощника. Если Френч уже был мертв и находился в багажнике машины, Гудинг вполне мог сбить Бакстера, а потом бросить его в таком месте, где его вряд ли опознают.

Убийца не Гудинг. И не Диас. Ратлидж готов был поспорить, что заодно с Бакстером орудовал Ролингс.

Хотя… вот было бы здорово, окажись их покойник Бакстером! Потому что он связан не с Гудингом, а с Диасом, что стало ясно из письма.

– Тот, кто все задумал, – умный подонок, – заметил Гибсон и, словно подхватывая мысль Ратлиджа, добавил: – Я ставлю на Гудинга. Кстати… Допросить мисс Уитмен послали инспектора из Дедхэма. Но она заперлась в доме и наотрез отказалась разговаривать с ним.

Он ведь предупреждал ее, что ее ждут трудные времена… Но не ожидал, что они начнутся так скоро!

Вслух Ратлидж поинтересовался:

– Гудинг потребовал адвоката?

– Да, сегодня утром. Он попросил фирму «Хейз и Хейз» кого‑ нибудь найти.

– Обыскали окрестности дороги к северу от Портсмута?

– Пока ничего не нашли. Главный констебль Гемпшира не очень обрадовался тому, что его подчиненных разослали по всему графству.

– Да. Я так и подумал.

Ратлидж поблагодарил Гибсона и через десять минут покинул Скотленд‑ Ярд.

У него ушло целых три четверти часа на то, чтобы найти меблированные комнаты, в которых жил Бакстер. Неприметный дом в переулке не бросался в глаза.

Хэмиш заметил: «Здесь очень удобно прятаться». Ратлидж с ним согласился.

Открывшая ему дверь неряшливая женщина оглядела его с головы до ног:

– С чего это ко мне повадилась полиция? То один явится, то другой… Так вы мне всех жильцов распугаете! Учтите, свои права я знаю. Вы не имеете права проводить обыск без нужных бумаг.

– Я не собираюсь вас обыскивать. Я бы хотел показать вам один портрет и спросить, не напоминает ли он вам кого‑ то из ваших жильцов, – с улыбкой ответил Ратлидж.

– Портрет? – подозрительно переспросила хозяйка. Волосы ее были еще накручены на папильотки, и она нерешительно подняла руку к голове, словно уже обдумывала его просьбу, несмотря на свои сомнения.

– Да, он висит в одной фирме в Сити.

– И вы отвезете меня туда, а потом обратно? В своем автомобиле? В жизни не каталась в автомобиле!

– Разумеется.

– Тогда подождите.

Ее не было почти три четверти часа. Когда она спустилась с крыльца, папильоток в волосах уже не было; светлые тугие кудряшки подпрыгивали на ходу, хотя сверху их прижимала к голове самая уродливая на свете шляпка. Неряшливое домашнее платье, которое было на ней, когда она открыла дверь, сменилось другим, «выходным»: черным, со строгой отделкой бисером по вороту и на манжетах. Такое платье куда больше подошло бы на похороны. Спустившись с крыльца, хозяйка меблированных комнат подошла к машине и стала ждать, пока Ратлидж откроет перед ней дверцу. Втайне забавляясь, он усадил ее и, заведя мотор рукояткой, сел за руль.

Она сидела очень прямо, прижимая к груди дамскую сумку и то и дело озираясь по сторонам. Она наблюдала за прохожими, за домами на всех улицах, даже за другими машинами, а один раз еле слышно сказала, что он слишком быстро едет и у нее закружилась голова.

К зданию фирмы «Френч, Френч и Трейнор» они прибыли без происшествий. Ратлидж высадил свою пассажирку, и, пока он звонил в дверь, она стояла на тротуаре с видом герцогини в изгнании.

Дверь открыл Симмонс, младший клерк, с которым Ратлидж уже был знаком. Сначала он уставился на спутницу Ратлиджа разинув рот, но затем, опомнившись, проводил их в приемную.

Хозяйка меблированных комнат цепким взглядом оглядывала меблировку и лампы, толстый ковер, полированные половицы. Она даже не пыталась скрыть любопытство. Младший клерк смущенно спросил, чем он может помочь мистеру Ратлиджу.

– Я привез эту даму, чтобы она посмотрела на портреты ваших основателей. Надеюсь, один из них покажется ей особенно интересным.

– На портреты?! – Если бы Ратлидж попросил разрешения посмотреть жирафа, молодой клерк вряд ли удивился бы больше. – М‑ м‑ м… на те, что в коридоре?

– Да. Не беспокойтесь, ничего страшного. Я сам видел их несколько раз. Теперь хочу показать этой даме.

Клерк кивнул и, открыв дверь, повел их к портретам.

Спутница Ратлиджа шла впереди него, по‑ прежнему жадно впитывая все, что видела. Она готова была потратить на такую экскурсию много часов. Первый портрет немедленно привлек ее внимание.

– Какой славный джентльмен! – сказала она о Дэвиде Трейноре, отце Мэтью, и двинулась дальше.

Остановившись перед портретом Хауарда Френча, она склонила голову набок.

– Это не мистер Бакстер, – сказала она. – То есть он не очень‑ то похож. Но если вот так скосить глаза… – она убедительно скосила их, – сразу видно: что‑ то общее у них есть.

– Как вы думаете, они не родственники?

– Нет‑ нет, что вы! Наверное, все дело в чертах лица. У мистера Бакстера и у джентльмена на портрете лица совсем простые. Не то что у того, второго джентльмена – тот просто картинка. Если увидите такого на улице, непременно посмотрите ему вслед, верно? Ну и, наверное, овал лица тоже… Не круглое, не длинное, не квадратное. Самое… обыкновенное. – Она повернулась к Ратлиджу. – А кто он?

– Один из владельцев фирмы, – ответил Ратлидж, не дожидаясь, пока клерк вслух скажет фамилию.

– Мистер Бакстер – его родственник? – Хозяйка меблированных комнат ткнула пальцем в портрет. – Вы поэтому хотели, чтобы я сюда приехала?

– Нет, не родственник. Но, возможно, человек, который видел портрет, а позже в тот же день увидел мистера Бакстера, вспомнил о сходстве. – Ратлидж не собирался рассказывать о мертвеце, найденном в Челси.

Хозяйка меблированных комнат задумалась.

– Ну, наверное, в жизни они совсем не похожи друг на друга…

Довольная, что увидела все, что стоило посмотреть, она зашагала назад, но на пороге обернулась и снова ткнула пальцем в портрет Хауарда Френча.

– Если стоять вот здесь, где я, вообще не заметно никакого сходства, особенно когда его глаза смотрят прямо на меня. И все же я понимаю, зачем вы меня сюда привезли. Ловко, нечего сказать! Так гораздо лучше, чем просить меня описать внешность мистера Бакстера.

Ратлидж поблагодарил клерка, проводил свою спутницу к машине и повез ее обратно, в меблированные комнаты. Визит в контору виноторговцев ничего не решил. И все же Ратлидж находил утешение в том, что Бакстера не стоит сбрасывать со счетов.

– Ваш автомобиль быстро может ехать? – спросила его спутница.

– Да, довольно быстро. Показать?

Она испуганно пискнула и покачала головой; запрыгали ее симметричные кудряшки по бокам головы.

Когда они наконец повернули на ее улицу, она вздохнула:

– Что ж, спасибо вам большое за такую прогулку. Не знаю, помогла ли вам, но я осталась довольна.

Он проводил ее до двери, поблагодарил и уехал.

Вернувшись в Скотленд‑ Ярд, он сел за стол лицом к окну. Глядя, как на небе наползают дождевые облака, темный задник для деревьев, которые не давали ему разглядеть большую часть улицы, он подумал, что задача была довольно трудной.

Хэмиш заметил: «Ты хватаешься за соломинку».

Так оно и было. И он ничего не достиг.

Когда началась гроза, Ратлидж сидел за столом и наблюдал за молниями. Они напоминали ему разрывы снарядов. За рекой глухо рокотал гром. Он поморщился, вспоминая, как дрожит земля при артобстреле… Он сопротивлялся как мог, и все же его в конце концов перенесло в окопы, где он пытался остаться в живых сам и сохранить жизнь своим солдатам. Пока дождь барабанил по стеклу, как пулеметные очереди, Ратлидж стиснул зубы и попытался отогнать ужасные воспоминания. Но в комнате стало темно, как ночью, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не звать людей, которые уже четыре года лежали в могилах, чтобы не подбадривать их, не предупреждать, не менять приказы, не ругать отстающих, не обещать раненым, что он о них не забудет.

«Господи, прошу Тебя, только не здесь, только не здесь, где меня все услышат…»

Потом грозу унесло дальше, и Ратлидж опомнился. Он сидел за столом, вцепившись в подлокотники кресла, на лбу выступила испарина; пот струйками тек по груди. Он сидел на месте до тех пор, пока не успокоился, пока худшее не было позади.

«Перед следующей грозой тебе лучше запереть дверь», – посоветовал Хэмиш.

* * *

Бездумно вертя в руках записку Филдинга, Ратлидж увидел, что дождь почти перестал. Сквозь облака кое‑ где проглядывало солнце. Неожиданно Ратлидж сообразил, что именно у него есть, и тут же понял, что ему делать. Он проверит показания железнодорожника. В самом ли деле служащий багажного отделения видел Валери Уитмен? Она ли сдавала в багаж велосипед?

У него нет оснований не верить Филдингу. Сержант – настоящий профессионал: дотошный, осторожный и надежный.

Если взглянуть на все с другой стороны… Ему кажется, что убийца – Диас. Следовательно, Валери Уитмен не возвращалась из Лондона поездом и не сдавала велосипед в багаж. Если удастся это доказать, он тем самым поддержит Гудинга, хотя старик пока не пытается защищаться.

Ратлидж выдвинул ящик стола, достал оттуда рамку от фото и пошел к Филдингу. На столе у сержанта лежало несколько папок; Ратлидж листал все по очереди, пока не нашел протокол допроса служащего багажного отделения. Он записал его фамилию и вынул из папки фотографию Валери Уитмен, которую раньше попросил у Агнес Френч.

Целых четверть часа ушло на то, чтобы найти хоть кого‑ нибудь, кто знал, где можно найти Билли Хардена. Наконец кто‑ то вспомнил: кажется, Билли в столовой, пьет последнюю чашку чая перед тем, как выйти на смену.

Станция была переполнена; шум, гам, толпы народу. Такая же атмосфера царила и в столовой. На перроне после дождя пахло влажной шерстью и углем, а в столовой пахло луком, колбасой и человеческим потом. И ко всему примешивался табачный дым.

Пробираясь между столиками, Ратлидж наконец увидел тощего железнодорожника в форме, с ястребиным носом. Он сгорбился над чайником, держа чашку обеими руками, словно грел о нее ладони.

– Билли Харден? <

> – А вы кто такой будете?

– Я бы хотел поговорить с вами. Инспектор Ратлидж, Скотленд‑ Ярд. – Он показал удостоверение, и Билли Харден покачал головой:

– Все, что я знал, уже сказал вашему сержанту. – Ему явно надоело, что его постоянно разыскивают, а потом допрашивают.

– Дело довольно серьезное. – Ратлидж сел напротив Хардена на шаткий стул, извлек из кармана фотографию Валери Уитмен и положил ее на узкий стол, стараясь не намочить о мокрые ободки, оставшиеся после многочисленных чашек, чайников и стаканов. – Вы сказали, что узнали ту женщину, и сержант Филдинг записал ваши показания. Мы скоро передаем дело в суд. Хотим перестраховаться, понимаете? Поэтому спрашиваю еще раз: вы ее узнали?

– Да, узнал.

– Отлично. На фотографии она вышла не очень хорошо, но другой у нас нет. На самом деле волосы у нее гораздо светлее, чем здесь. Ее снимали в пасмурный день, поэтому цвета вышли не очень контрастными. Надеюсь, сержант Филдинг вам говорил.

– Да. И тем не менее это она.

– Она гораздо выше, чем кажется на снимке. Почти пять футов девять дюймов. – Ратлидж бросил на Хардена внимательный взгляд. – По‑ моему, она почти одного роста с вами.

– Да, сержант мне говорил. – Харден все больше раздражался. – Довольно высокая дамочка.

– И после того, как ее снимали, она значительно прибавила в весе. По меньшей мере, два стоуна. [7]

– Я ее узнал. Понятно?

Ратлидж достал еще один снимок в рамке. На нем фотограф запечатлел его сестру Франс. Он держал снимок Франс у себя на столе с тех пор, как вышел из клиники доктора Флеминга и вернулся в Скотленд‑ Ярд. Снимок напоминал ему о том, сколько сестра для него сделала.

– А вот еще одна фотография, на которую я прошу вас взглянуть. У нас есть все основания полагать, что велосипед сдавала в багаж именно та дама, которую вы опознали. Возможно, вторая дама была вместе с ней. Взгляните. Вы не узнаете ее? Понимаю, прошло довольно много времени после того, как вы приняли велосипед в багажный вагон, но для нас очень важно знать, что они ехали на поезде вместе.

Харден отодвинул чашку и взглянул на снимок, протянутый ему Ратлиджем.

– Я точно не знаю, – промямлил он спустя какое‑ то время.

– Что ж… Хорошо, что вы серьезно относитесь к моей просьбе. Прошу вас, не спешите.

Посмотрев на снимок Франс минуты три, Харден нахмурился:

– Точно, она тоже была! Стояла за спиной у той, первой женщины.

– Теперь мне все ясно. Спасибо вам большое.

Ратлидж забрал обе фотографии и положил в карман.

Полуобернувшись и глядя на висящие за стойкой часы, он сказал:

– Я забыл очки в Скотленд‑ Ярде. Вы не скажете, который час? Я не имею права опаздывать, а мне еще искать другого свидетеля.

Харден посмотрел на часы и прищурился:

– Сейчас почти половина.

Ратлидж поблагодарил его и встал. Харден в ответ лишь кивнул и принялся наливать себе очередную чашку чая.

Ратлидж пошел к выходу.

Он понял, что у Хардена сильная близорукость. На часах было вовсе не «половина», а почти пять. И если он не видит часы, которые находятся от него в пяти футах, не дальше, едва ли он мог узнать в лицо женщину, стоящую у вагона, тем более женщину за ее спиной. Кроме того, Валери Уитмен ростом была не выше пяти футов шести дюймов; она не поправилась и на полстоуна; и блондинкой ее уж точно нельзя было назвать.

Он почти добрался до выхода, как вдруг дверь столовой распахнулась, вошел дюжий человек в комбинезоне и крикнул:

– Харден! Пора!

Харден обернулся на голос и спросил:

– Точно?

Но его напарник в комбинезоне уже ушел. Харден одним глотком допил чай и встал.

Ратлидж вышел и стал его ждать. Стоя футах в пяти от двери, он дождался, когда Харден вышел, и сказал, подражая голосу и выговору дюжего:

– Счастливого пути, приятель!

Харден кивнул:

– Спасибочки, Сэм! – Нахлобучивая на ходу фуражку, он заспешил к поездам.

Ратлидж смотрел ему вслед. Впервые за много дней в его душе проснулась надежда.

Он вернулся на работу, положил фото Валери Уитмен в папку на столе Филдинга, вошел к себе в кабинет и положил в ящик стола снимок сестры.

Именно тогда в его дверь во второй раз постучалась удача.

В дверь просунулась голова его коллеги, инспектора Биллингса.

– Тебя охота интересует? – спросил он.

– На какую дичь?

– На удачу.

– Входи и садись.

Биллингс сел и вытянул длинные ноги.

– Я случайно слышал, как Гибсон рассказывал, что главный констебль Гемпшира очень недоволен. Ему, мол, пришлось разослать почти весь личный состав на поиски трупа, хотя у них и своей работы хватает.

– Да, нам там не повезло.

– Когда я спросил нашего славного сержанта, кого хотели найти на гемпширских пустошах, он рассказал о человеке, которого каким‑ то образом вывели с «Медеи», а потом убили. Я ничего не слыхал о вашем пропавшем без вести, так как сам долго был в отъезде по своим делам. Тут вот что странно. Когда я спросил, когда пропал ваш путешественник, меня поразила дата. Именно в тот день, пока я искал другого, я узнал кое‑ что неожиданное. Тебе интересно?

– Смотря что ты узнал.

– Я поехал на южное побережье. Уговорился встретиться в одном пабе со своим информатором. Вдруг в паб вошел один из местных и спросил, не знает ли хозяин, где местный констебль. Рыбаки увидели труп, который выбросило на берег у Дандженесского маяка. Я пошел взглянуть, боясь, что в беду попал человек, которого я ждал. Конечно, грешно радоваться в таком случае, но труп оказался совершенно незнакомым. Взглянув на него, я вернулся в паб и встретился со своим информатором.

– Как выглядел тот труп?

– Он недолго пробыл в воде. Никаких опознавательных знаков. Я ничего особенного не запомнил. Одет прилично, руки холеные. Ростом пониже тебя, и волосы светлее. Волевой подбородок… – Биллингс пожал плечами. – Я не стал ждать тамошнего констебля, потому что у меня были свои важные дела.

Ратлидж вполне понимал коллегу.

– Ну а позже ты не вернулся на место происшествия? Не поговорил с констеблем?

– Никто из местных его не опознал. Тамошние полицейские решили, что он покончил с собой, и похоронили его.

– Почему покончил с собой?

– Он утонул. Правда, на плече у него был шрам, оставленный еще при жизни, но, возможно, он поранился о поручни на корабле. Они разослали приметы утопленника во все места, где причаливают спортивные яхты и прогулочные катера, но там никто не пропал. Думаю, что до Портсмута они в своих поисках не дошли.

– В самом деле, Портсмут довольно далеко оттуда… – заметил Ратлидж.

– Ну да, называй как хочешь. Но если ты ищешь человека, который находился на борту корабля, а после захода в порт бесследно исчез, вот тебе подсказка: может быть, его уже не было на борту, когда корабль причалил.

А ведь это мысль!

– Пока не знаю, пригодится ли мне то, что ты рассказал. Очень может быть, что и пригодится. Спасибо!

Биллингс встал.

– Да я и сам ничего толком не знаю. А сейчас меня посылают в Стаффордшир. Тамошние коллеги зашли в тупик. В очередной раз…

– А я пока поразмыслю над тем, что ты рассказал.

– Отлично!

И Биллингс ушел, захлопнув за собой дверь.

Ратлидж принялся обдумывать то, что он только что услышал. Все считают, что Мэтью Трейнора убил Гудинг, а труп закопал где‑ то в окрестностях Лондона.

Хэмиш напомнил: «В последний раз Трейнора видели живым на палубе; он наблюдал за приближением родного берега».

«Все зависит от того, насколько близко от берега была тогда «Медея». И еще от прилива. Если Трейнора столкнули за борт и он всплыл на поверхность, он, скорее всего, поплыл, рассчитывая добраться до суши. Но в конце концов устал… или ему ноги свело судорогой».

Ратлидж вскочил и побежал за Биллингсом. Догнать его удалось у самого выхода.

– Ты что‑ нибудь забыл? – спросил Биллингс, обернувшись.

– Да. Во‑ первых, был ли твой утопленник обут? Во‑ вторых… было ли на нем пальто?

– Нет – на оба твоих вопроса. Ты прав, по пальто человека легче опознать. А может быть… – Биллингс бросил на Ратлиджа задумчивый и одобрительный взгляд. – Может быть, он пытался спастись вплавь.

Ратлидж улыбнулся:

– Я бы точно попробовал, окажись я на его месте.

– И я тоже, – кивнул Биллингс и зашагал дальше.

Ратлидж, довольный, вернулся к себе в кабинет.

Глава 19

До конца дня Ратлидж был очень занят. Он дописывал отчеты по трем делам, которые предстояло передать в суд. Но его мысли лишь наполовину были посвящены тому, чем он занимался; в голове роились всевозможные предположения.

И Хэмиш не дремал; он выдвигал аргументы за и против, и от спора с ним Ратлидж никак не мог уклониться.

С работы он вышел почти в восемь вечера. Дни становились короче, чувствовалось приближение осени. На фронте Ратлидж терпеть не мог длинные дни, когда стояло настоящее пекло. От жары усиливалась удушающая вонь, которая словно прилипала к тебе навсегда, впитывалась через кожу. Жара, духота, от каски мозг будто плавится. Хочется пить, но воды вечно не хватает – любой воды, а не чистой и свежей. Приходится совершать вылазки на ничейную землю. О том, чтобы помыться, нечего и мечтать; бриться необходимо только для того, чтобы налез противогаз. Даже новая форма пачкается до того, как успеешь насладиться чистотой. И думаешь о том, что дождь в таких условиях еще хуже. После дождя от земли поднимался туман, которым так легко замаскировать газовую атаку… Правда, Ратлидж не думал, что зимой в окопах лучше: голова под каской промерзает насквозь, ремешок режет обветренный подбородок, обмороженные пальцы застывают на спусковом крючке револьвера…

Он встряхнулся, подошел к машине и поехал к себе домой, радуясь, что у него есть время подумать. Но подумать ему было не суждено. Дома его ждала Франс; она попросила, чтобы Ратлидж повез ее куда‑ нибудь ужинать.

– Все мои друзья сейчас разъехались. Давай махнем куда‑ нибудь и будем притворяться, что нам весело.

Ратлидж рассмеялся:

– Не поздновато ли для ужина?

– Но я ничего не ела; уверена, что и ты тоже. Тогда поехали ко мне, и я что‑ нибудь приготовлю. А мы пока поговорим.

Он догадался: что‑ то случилось.

– Хорошо. Дай мне пять минут; я только умоюсь и переоденусь.

Франс ждала его в гостиной, беспокойно расхаживая туда‑ сюда, трогая разные безделушки, переставляя их с места на место. Ему из спальни казалось, что она не может и секунды постоять на месте. Он слушал ее шаги: цок‑ цок‑ цок по половицам, потом по ковру, потом снова по половицам.

Когда Иен вышел из спальни, Франс обернулась, вздохнула с облегчением и заставила себя улыбнуться.

– Ты выглядишь настоящим красавцем. Мне нравится твой галстук.

– Еще бы! Ведь ты сама подарила мне его на Рождество.

– Правда? У меня хороший вкус.

Иен повел сестру к машине. Они молча поехали к дому, в котором оба жили в детстве и который теперь принадлежал Франс.

Подходя к двери, она спросила:

– Тебе никогда не кажется, что в доме, если ты в нем один, появляется эхо?

– Никогда не думал… Да, наверное.

Войдя на кухню, Франс принялась открывать дверцы шкафчиков. Потом заглянула в кладовку.

– Я не особенно хочу есть, – признался Ратлидж.

– Ну вот, после обеда остался суп и немного ростбифа. Есть маринованные огурчики. Яблоки. Сыр. Ты не заваришь чай?

Он взял чайник, сполоснул и налил туда свежей воды.

Франс отложила в сторону хлеб, который нарезала.

– Иен… – начала она. – Помнишь Питера Локвуда? Ты учился вместе с ним в школе.

– Ну да, помню, – ответил Ратлидж, изображая беззаботность.

– На войне он был летчиком. Вернулся домой, собрался жениться на любимой девушке… а она уже вышла за другого. Он очень переживал. Уехал из Англии и перебрался в Кению. Наверное, переезд не помог, потому что он вернулся. Я недавно случайно встретилась с ним. Его отец умер, и ему досталась в наследство ферма. По‑ моему, там ему будет хорошо.

Отец Локвуда был фермером‑ джентльменом. У него не было ни титула, ни большого состояния, зато была земля – фамильная земля со времен Непобедимой армады, если не с «Книги Судного дня». Потомственное богатство, верность традициям, глубокие корни…

– Да, наверное. – Ратлидж насторожился, догадываясь, что последует дальше.

Франс не стала темнить:

– Он попросил моей руки.

– А ты что?

– Сказала, что хочу подумать. Вот я и думаю. Иен, у меня был один человек во время войны; я очень его любила, хотя и понимала, что у нас нет будущего. Имелись… непреодолимые препятствия, и мы договорились, что не станем начинать того, о чем потом пожалеем.

Он всегда это подозревал. Ему даже казалось, что он знает, кто тот человек и что за непреодолимое препятствие не давало ему жениться на Франс. К тому же тот человек не дожил до конца войны.

Стараясь осторожнее подбирать слова, он сказал:

– Наверное, мне не стоит удивляться… тому, что ты кого‑ то встретила. Когда‑ то я думал, что ты можешь быть счастлива с Саймоном. Но ваше счастье оказалось недолговечным.

– Да. Он мне очень нравится. Нравится по‑ настоящему. Но он… невнимателен к чувствам окружающих. Вспомни, как он скрывал ото всех болезнь сестры. Мог бы сказать, что вынужден уехать по семейным делам. А он просто время от времени исчезал, когда ему необходимо было ухаживать за ней во время самых тяжелых приступов. Я восхищалась им. По правде говоря, я считала себя эгоисткой из‑ за того, что мне хотелось знать, куда он девается, нет ли у него другой – и вообще, как он ко мне относится. А ведь он мог заранее обо всем позаботиться, правда? Его неожиданные исчезновения – только одна деталь, но я поневоле задумалась. Что, если наша совместная жизнь складывалась бы вот из таких мелочей? И способна ли я, в конце концов, радоваться, если придется все время ждать, скажет ли он, что у него на уме. Что его беспокоит. Что для него важно.

Ратлидж в жизни не встречал менее эгоистичного человека, чем Франс. И задним числом разозлился на Саймона из‑ за того, что рядом с ним его сестра упрекала себя за эгоизм.

– Ну а Питер? – напомнил он после паузы.

– С ним мне так… спокойно. Я все время думаю о нем, даже когда мы не вместе. А когда он приезжает, чтобы отвезти меня ужинать, в театр или просто на прогулку в парке, мне кажется, будто взошло солнце, даже если на самом деле пасмурно. Ну разве не странно? Я ничего подобного не испытывала с тех пор, как… в общем, с войны. Когда Питер со мной, я чувствую себя… в безопасности.

Закипел чайник. Отвернувшись от сестры и внимательно слушая ее, Ратлидж стал заваривать чай.

– Тогда я не вижу никаких препятствий, – сказал он наконец.

Франс снова принялась нарезать хлеб для бутербродов. В тишине нож звякал о блюдо. Ратлидж дождался, пока заварится чай, налил ей чашку и поставил рядом с ней на стол.

Снова отодвинув хлеб в сторону, Франс призналась:

– Не хочу оставлять тебя в Лондоне одного.

Удивленный, он молча посмотрел ей в глаза.

– Я помню, как ты страдал, когда вернулся домой из Франции. Доктор Флеминг почти ничего мне не рассказывал; он считал, что для тебя будет лучше, если я не узнаю всего. Но он беспокоился за тебя, и я тоже. Ты вернулся на работу в Скотленд‑ Ярд, и у тебя все замечательно получилось. Но ты несчастен, Иен, я ведь вижу! Ты так и не нашел себе никого после Джин. Не знаю, правда, насколько сильно ты стараешься… Я понимаю, что… знаю, что чувствовал Питер после того, как потерял невесту, и сколько времени у него ушло на то, чтобы справиться с ее предательством. Он говорил, что сам во всем виноват, что он четыре года мечтал о женщине, которой на самом деле не существовало. Он просто не понимал этого, когда уезжал на фронт. Домой он вернулся к той, прежней, а вовсе не к женщине, которая вышла замуж за другого, даже не потрудившись сообщить ему об этом.

Ратлидж не знал, что ответить. Он никогда не рассказывал Франс, какой ужас был написан на лице Джин, когда она приехала навестить его в госпитале. Тогда ему хватило здравого смысла освободить ее, как бы больно ему тогда ни было. Он никогда не рассказывал Франс и о своих чувствах к Мередит Ченнинг. Все произошло слишком неожиданно, слишком быстро. Он не мог рассказывать о таком даже сестре. Ему и самому до сих пор трудно было справиться с воспоминаниями о Мередит.

Ему казалось, что Мередит тоже некоторым образом его бросила, предала.

– Я слишком занят для того, чтобы влюбляться, – ответил он, изображая беззаботность. – Думаешь, легко вернуться в Скотленд‑ Ярд после четырех лет в окопах? Мне пришлось наверстывать упущенное. И бывало время, когда мне совсем не хотелось никуда выходить по вечерам. У всякой профессии есть свои издержки, в том числе и у профессии полицейского.

Франс слишком хорошо его знала, чтобы удовольствоваться таким объяснением.

– Иен…

– Не беспокойся, пожалуйста, – ответил Ратлидж, стараясь улыбнуться как можно убедительнее. – Ничего со мной не случится. Когда я встречу ту, которая мне подойдет… как встретила ты… тогда я буду счастлив, как ты сейчас.

Хэмиш заворочался у него в подсознании, и Ратлидж поспешно опустил глаза и принялся помешивать сахар в чае, чтобы она не видела его лицо.

– Питер хороший человек, – сказал он после паузы. – По‑ моему, вы с ним подходите друг другу.

– Правда?

– Правда. – Стараясь не обращать внимания на поднимающееся изнутри острое чувство одиночества, он добавил: – Как по‑ твоему, теперь, когда все решено, ты сумеешь сделать бутерброды?

Франс рассмеялась и, перегнувшись через стол, поцеловала его в щеку, а затем снова принялась за хлеб.

Ратлидж не знал, удалось ли ему убедить сестру. В самом ли деле с ним ничего не случится? Скорее всего, сейчас Франс сама очень хочет ему поверить.

На следующее утро, совершенно не выспавшись, Ратлидж поехал на побережье, на мыс Дандженесс.

Разыскать рыбака, который первым увидел труп на длинной каменистой полосе, которая здесь сходила за пляж, ему удалось лишь через два часа.

Сначала рыбак держался с чужаком подозрительно.

– Что вам от меня нужно? – спросил он после того, как Ратлидж представился и показал свое удостоверение.

Они стояли лицом к морю; за их спинами высился маяк.

– Нам кажется, что мы можем установить его личность. Вопрос в том, мог ли он упасть за борт с корабля.

– Все зависит от того, хорошо ли он плавал. – Рыбак покосился на Ратлиджа и прищурился. – Море забирает себе все, что хочет. Если у него хватало сил, если он не был усталым, он вполне мог бы добраться до такого места, откуда прибой вынес бы его на берег. Мертвого его какое‑ то время поносило бы по волнам, он бы раздулся и все такое, а потом ушел на дно. По‑ моему, он вполне мог добраться до берега: на вид он казался вполне крепким и сильным и наверняка плыл на свет маяка. У него кончились силы в самый последний момент. Приливы очень капризные. С одной стороны, можно точно предсказать, когда начнется прилив. С другой стороны, здесь, у берега, сильное течение. Оно подхватывает тело и кружит его, как щепку, и тащит не в ту сторону, а потом вдруг выкидывает на берег. Правда, нашего покойника потрепало не очень сильно.

– В карманах у него было пусто. Никаких документов. На нем даже пальто не было.

Рыбак снова посмотрел на море.

– Если бы я захотел кого‑ нибудь убить, я бы сделал это потихоньку. Подкрался бы сзади и сдавил ему шею, пока лицо не почернеет. А потом я бы вытряхнул все из его карманов, а труп выкинул за борт. Никаких повреждений, и опознать невозможно. И еще можно надеяться, что море нескоро отдаст его.

Ратлидж улыбнулся:

– Из вас вышел бы неплохой убийца.

Рыбак ответил ему без улыбки:

– Я много народу убил во Франции. Убивал по‑ всякому, лишь бы они не убили меня первыми. И я не ненавидел тех, кого убивал. Вот что странно. Просто убивал, и все, чтобы дожить до следующего рассвета. Я не горжусь тем, что делал.

– Я не хотел вас обидеть.

– А я и не обиделся. Но больше я убивать ни за что не стану. Даже если придется спасать свою жизнь… Если вы больше ничего не хотите узнать, я пошел.

Не дожидаясь ответа, рыбак побрел прочь, направляясь к одной из маленьких хижин, где местные держали снасти, а иногда, если шла рыба, даже ночевали.

Ратлидж не стал его задерживать. Он еще постоял на берегу. Ветер трепал его брючины; до него доносился шелест волн. Море словно звало его. Он подошел к самой кромке воды. Подошвы хрустели на мелком гравии; ноги вязли в нем, почти как в песке. Приходилось напрягать мышцы. Скоро у него заболели икры. Был отлив; прилив ожидался еще не скоро.

Он представил себе человека, почти доплывшего до берега, усталого. А потом его добила борьба с камнями, и, прежде чем он успел добраться до безопасного места и свалиться мертвым сном, он упал на колени, и его сбила волна. Он утонул, потому что не сумел подняться в набежавшей волне.

Не самый лучший способ умереть, когда уже надеешься выжить.

Ратлидж еще немного постоял у кромки воды, а затем развернулся и медленно, осторожно побрел назад, к машине.

Как говорится, все начинается с малого. Ратлидж убедился в том, что народная мудрость верна, когда переехал на другой берег Темзы и направился в Эссекс. У себя на столе он оставил записку, в которой объяснял, что хочет проверить несколько версий. Придется Маркему еще немного подождать.

Не останавливаясь в Дедхэме, он поехал дальше, в Сент‑ Хилари, к Френчам. На сей раз мисс Френч изъявила желание его принять.

Ратлидж сразу понял, ее что‑ то гнетет.

– Много лет, – сказала она, – мы во всем доверяли Гудингу. Из жалости приглашали поиграть его внучку, даже позволили ей обручиться с обоими моими братьями, но оказалось, что ему всего мало. Гудинг захотел прибрать к рукам всю фирму, и вот сколько горя он нам принес!

– Вы так уверены в том, что он виновен? – с интересом спросил Ратлидж, садясь на предложенный ею стул.

– Для меня достаточно того, что его считает виновным полиция.

– Какая выгода мистеру Гудингу убивать вашего брата?

– Наверное, он надеялся, что его не поймают. Он бы продолжал вести дела фирмы в надежде, что в конце концов у меня не останется другого выхода и я сделаю его своим компаньоном, потому что я во всем буду зависеть от него. Может быть, он хотел отомстить за внучку и удовлетворить свои амбиции… Теперь придется мне ехать в Лондон и спасать фирму. Я совершенно не разбираюсь в виноделии и торговле. Никто никогда не спрашивал, хочу ли я чему‑ то научиться. Если фирма обанкротится, виноваты будут отец и братья. Но я не могу себе позволить довести фирму до банкротства. Вы меня понимаете? В конце концов, на карту поставлена и моя жизнь. А потом, наверное, придется ехать на Мадейру, хотя… понятия не имею, с чем я там столкнусь. Ведь я даже не знаю языка, на котором там говорят. Меня никогда не учили и даже не спрашивали, не хочу ли я научиться.

– Зачем Гудингу желать зла Трейнору? Если он хотел отомстить за внучку…

– Откуда мне знать, какие мысли бродили у него в голове? Наверное, он боялся, что Мэтью поставит во главе лондонского отделения фирмы кого‑ нибудь помоложе, а его отправит в отставку. Клерк, пусть и старший, редко становится главой фирмы.

С таким доводом спорить не приходилось. Ратлидж подумал: если мисс Френч вызовут в суд свидетельницей, судья отнесется к ее словам всерьез.

– А я все гадала, почему от Мэтью нет вестей. Так странно, так на него не похоже! Он… всегда был таким заботливым и внимательным. А оказывается, Гудинг нарочно хранил дату его прибытия в тайне, потому что хотел лично встретить его в порту. Странно, как все вышло. По‑ моему, отец надеялся, что я выйду замуж за Мэтью, но он полюбил на Мадейре местную девушку. Может быть, если бы отец разрешил мне съездить в Фуншал, у меня тоже появилась бы надежда. Как недальновидно, правда? Что послужит ему хорошим уроком.

Обличительная речь закончилась. Ратлиджу показалось, что Агнес Френч вот‑ вот расплачется, но ей удалось подавить слезы. Она отрывисто продолжала:

– Но вы проделали такой путь не для того, чтобы выслушивать мои жалобы.

– Не помните ли вы одно давнее происшествие? Вы тогда были еще девочкой. Много лет назад к вам в дом вломился человек и набросился на ваших деда и отца… Он поднял такой шум, что пришлось вызвать констебля, чтобы связать его.

– Это правда? Кто вам рассказал? Гудинг?

– Не знаю, известно ли об этом происшествии Гудингу. Скорее всего, ваш дед распорядился, чтобы о нем не знал никто, кроме членов семьи.

– Как странно! Луису в детстве часто снился один и тот же страшный сон: по его словам, он видел папу в окровавленной рубашке. Было лето, еще не совсем стемнело, хотя час был поздний. Папа стоял внизу, под окном детской, разговаривал с доктором и констеблем, и Луису показалось, что они собираются его увезти. Они все подталкивали его к двуколке доктора, а папа отказывался с ними ехать. На следующее утро в доме появился мистер Макфарланд, наставник Майкла. Познакомиться с нами его привела мама, а не папа, и Луис испугался, что с папой что‑ то случилось. Он заплакал и спросил, где папа. Мама велела ему не хныкать и обещала, что он увидит папу за чаем. После того как она спустилась вниз, Луис спросил мистера Макфарланда, не потому ли тот приехал, что папа умер. Мистер Макфарланд очень удивился. Он сказал Луису, что беседовал с папой за завтраком. Но мы не видели его до следующего дня, до чая. Луис в ту ночь и еще несколько ночей отказывался ложиться спать. Боялся, что снова увидит тот страшный сон. Я помню, потому что он все сидел в детской и мне тоже не давал спать. Больше такого не повторялось. Так, значит, это был не сон? Но кто к нам приходил? Кто‑ то из наших знакомых?

– Он… скажем, имеет отношение к виноделию и родом из Фуншала.

– Но ведь все было очень давно? Насколько мне известно, больше о том происшествии никогда не говорили. Даже если в Фуншале возникли какие‑ то затруднения. Уверена, что Мэтью все известно – точнее, он знал бы, если бы такие трудности возникли снова. – Агнес Френч снова заговорила о том, что ее беспокоило. – Я получила записку от мисс Таунсенд. Она спрашивает, нет ли у меня вестей от Луиса. Именно мне пришлось сообщить ей, что Луис, скорее всего, умер и что по обвинению в убийстве арестовали Гудинга. Если она в самом деле любила моего брата, ей следовало приехать, а не писать мне письмо. Объясняться на бумаге очень неприлично!

– А с мисс Уитмен вы больше не разговаривали? – спросил Ратлидж.

– Нет, и не собираюсь.

– Гудинг много лет прослужил старшим клерком в лондонском отделении вашей фирмы. Неужели он решил пожертвовать всем только потому, что ваш брат предпочел его внучке мисс Таунсенд?

– Он души не чает в Валери. Обожает ее. Ее обожали и все остальные… Даже мой отец.

Ратлиджу не в первый раз пришла в голову мысль: а если Луиса Френча убила его сестра Агнес, а потом подстроила все так, чтобы вину возложили на Гудинга и Валери Уитмен? В конце концов, забытый в машине платок явно указывал на женский след. Кому‑ то очень хотелось бросить тень на мисс Уитмен.

Тщательно все обдумав, Ратлидж пришел к выводу: горничная мисс Френч наверняка заметила бы, что ее хозяйка отсутствует продолжительное время. А кроме нее, в доме постоянно живут кухарка, несколько горничных… нет, невозможно!

– Давно ли ваша горничная служит у вас? – спросил он вслух.

– С тех пор, как мне исполнилось десять лет. Ей тогда было восемнадцать, и мама решила: мне пойдет только на пользу, если кто‑ нибудь будет присматривать за мной. Наверное, ей казалось, что Нэн не даст мне сбиться с пути. Но мы с ней скоро крепко сдружились.

А близкие друзья охотно солгут друг ради друга. Скроют не только детские шалости, но и убийство? Хэмиш сказал: «А может, она и отца с матерью убила? Ведь она ухаживала за ними и вполне могла от них избавиться, когда они стали доставлять ей слишком много хлопот».

Ратлидж подумал: Агнес Френч такая закоренелая эгоистка, что возможно все. Братья не сомневались, что она позаботится о больных родителях. Конечно, врач на вскрытии заметил бы что‑ то необычное. И потом, родители Агнес умерли очень давно. Его предположения невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть.

И все же… интересное предположение. Он решил рискнуть.

– Вы ухаживали за родителями перед их кончиной. Должно быть, вам пришлось очень тяжело.

– Да. Отец мог бы себе позволить самый лучший профессиональный уход. Но он не хотел, как он говорил, выбрасывать деньги на ветер. Это он велел мне стать маминой сиделкой. Тогда мне в самом деле пришлось очень трудно. Маму нельзя было назвать хорошей, послушной пациенткой. Но забота о матери была моим долгом, и я выполняла его.

– А потом все повторилось – с ним самим.

– О да. Майкл и Луис посоветовались и решили, что так будет лучше всего. Я никогда не была особенно близка с отцом. И иногда мне бывало даже приятно сознавать, что он во всем зависит от меня.

Агнес Френч, похоже, никогда не скрывала своих чувств. Ратлидж невольно подумал: была бы она так же откровенна, если бы в самом деле убила родителей?

Ратлидж ничего не знал наверняка. Мисс Френч твердо знала одно: ее несправедливо затирали всю жизнь. Горечь и обида настолько заслоняли все остальное, что она, наверное, даже не понимала, в какой капкан загоняет себя, столь откровенно рассказывая о своем отношении к покойным родителям.

Вскоре после этого Ратлидж ушел. Он так и не приблизился к ответу, который удовлетворил бы его. Он получил лишь еще одно, пусть и косвенное, доказательство того, что Афонсо Диас побывал в доме Френчей.

На душе у него было тяжело. Он понимал: навестив вначале мисс Френч, он лишь тянул время. Ему очень не хотелось ехать к Валери Уитмен.

По пути к ее дому он пытался придумать, что ей сказать. Какие подобрать слова, способные помочь мисс Уитмен пережить темные времена. Что может быть хуже? Ее деда обвиняют в двойном убийстве. Ее собственное положение весьма шатко.

Подходя к ее двери, он вынужден был признаться самому себе, что не знает, как начать с ней разговор.

Валери чуть приоткрыла дверь. Ратлидж сразу понял, какими тяжелыми выдались для нее последние дни. Под глазами темнели круги, да и сами глаза заметно потускнели. Она плохо спит, что неудивительно.

– Почему они так с нами? – спросила она, увидев, кто пришел. – Мне надоело, что ко мне все время идут соседи – якобы для того, чтобы посочувствовать. А на самом деле все они злорадствуют. Мисс Таунсенд приехала одной из первых, по доброте сердечной. Мне стало ужасно жаль ее. Она должна была выйти за Луиса. Представляю, какой удар она перенесла, когда узнала, что в убийстве Луиса обвиняют моего дедушку! Она сказала, что приехала против воли своего отца. Он, по ее словам, очень расстроился, потому что ему не нравится, что его пациенты сплетничают о нем. Мол, хорошего же мужа выбрала себе его дочь.

– Доктор Таунсенд производит впечатление довольно тяжелого человека.

– Он хороший врач. Поэтому все терпят его грубость и его манеры… Точнее, их отсутствие.

– Вы верите в то, что Луиса Френча убил ваш дед?

Валери Уитмен покраснела. Ратлидж не понял – то ли от гнева, то ли от чего‑ то еще.

– Вы тоже хотите позлорадствовать? Я думала… вы ведь меня предупреждали!

– Предупреждение остается в силе. Считается, что у него был сообщник. Или сообщница.

Она попыталась закрыть дверь.

– Не нужно мне такое говорить.

– Я стараюсь доискаться до правды, – ответил Ратлидж, словно извиняясь.

Мисс Уитмен покачала головой.

– Или надеетесь, что я проболтаюсь и оговорю его и вы сможете его повесить! – Она выглянула на улицу, увидела, что за ними внимательно наблюдает соседка, и сердито обратилась к Ратлиджу: – А вам не приходило в голову, что истина в чем‑ то другом? Ну, например… Луис хотел прибрать к рукам всю фирму, а не только лондонское отделение. А может, он сам покушался на жизнь Мэтью? Или даже нанял кого‑ то убить его… И вы не можете найти тело Луиса потому, что он где‑ то прячется до тех пор, пока моего деда не повесят?

Ратлиджу показалось, что она сама пожалела о своих словах. Но, не дав ему ответить, Валери отступила на шаг и захлопнула дверь перед самым его носом.

Ее доводы в защиту деда показались Ратлиджу вполне разумными. Они объясняли как смерть Трейнора, так и исчезновение Френча.

А если все так и было, значит, в Дандженессе нашли труп Трейнора. Но что на самом деле она сказала? «Или даже нанял кого‑ то убить его…» Ему показалось, что Френч, насколько он мог судить о его характере с чужих слов, вполне способен нанять головореза, который позаботился бы о том, чтобы Трейнор не добрался до Англии.

Ратлидж кивнул соседке, которая не сводила глаз с домика Валери Уитмен, и поехал в Дедхэм. На сей раз он застал мисс Таунсенд одну.

– Мой отец поехал навестить тяжелобольного, – объяснила она. Ей явно не хотелось приглашать инспектора в дом. Вспомнив, как вел себя ее отец, когда он пришел в первый раз, Ратлидж не стал ее осуждать. – А мать в гостях у подруги, – добавила Мэри Эллен.

– Мисс Таунсенд, вы не хотите прогуляться со мной? Я ведь приехал по делу. Вряд ли ваш отец станет возражать против того, что вы помогаете в расследовании органам правопорядка.

Она робко улыбнулась, хотя глаза ее наполнились слезами, и пригласила его в гостиную.

– Значит, насчет Луиса все правда… И насчет мистера Гудинга тоже. Я думала, может быть, мисс Френч нарочно так жестока со мной. Мне хотелось поехать к ней, поговорить, утешить, но отец решил, что ни к чему теперь навязываться им в родство… Знаете, я ведь ездила к мисс Уитмен! Взяла велосипед и поехала. Надеюсь, никто не донесет отцу.

– У нас есть все основания полагать, что так и было дело. Но еще остается надежда на то, что ваш жених жив, – мягко произнес Ратлидж.

– А я уверена, что он умер, – с несчастным видом ответила Мэри Эллен. – Иначе почему он не попытался связаться со мной, заверить, что с ним ничего не случилось?

«Потому что, – ответил Хэмиш, – похоже, он такой же себялюбец, как и его сестра».

Ратлидж ответил:

– Может быть, он чего‑ то… или кого‑ то… боится. Возможно, Гудинг по ошибке убил не того человека, приняв его за Луиса. Луис узнал обо всем и решил спрятаться.

– Но мистера Гудинга посадили в тюрьму. Луис теперь должен чувствовать себя в безопасности.

– Вы знакомы с Мэтью Трейнором? Как они ладили с мистером Френчем?

– Я должна была познакомиться с ним после того, как он приедет в Англию. Луис собирался устроить прием. Теперь, конечно, ничего не будет. Луис обмолвился о нем один‑ единственный раз; помню, он сказал, что Мэтью – человек Майкла и до сих пор вел дела так, как было принято при Майкле. Видите ли, Майкл и Мэтью были одногодками. Так как Луис встал во главе лондонского отделения, он считал, что ему как сыну основателя фирмы следует выказывать больше… не знаю, как сказать… почтения? Мистер Трейнор у себя на Мадейре привык жить тихо, изолированно, но теперь все изменилось. В Соединенных Штатах приняли «сухой закон», и им необходимо было искать новые рынки сбыта.

Верно, «сухой закон» в Штатах приняли в январе текущего года. Ратлидж подумал: наверное, виноторговцы несли большие убытки, ведь большая часть Европы по‑ прежнему лежала в руинах. Луис Френч наверняка обсуждал положение либо с мисс Таунсенд, либо с ее отцом. Может быть, именно это он имел в виду, когда говорил о каких‑ то проблемах, которые ему предстояло обсудить с Трейнором?

Вслух он сказал:

– К сожалению, сейчас я не могу сообщить вам ничего нового, но я дам вам знать, как только выяснится, что случилось с мистером Френчем.

– Вы очень добры, – ответила мисс Таунсенд, и слезы брызнули из ее глаз. – Я даже просила отца поговорить с представителями Скотленд‑ Ярда, но он отказался. – Она прикусила губу. – У него и так неприятности из‑ за одного давнишнего скандала. Он не хочет иметь отношение еще к одному.

– Расскажите, пожалуйста, о каком скандале идет речь?

Порозовев от смущения, Мэри Эллен ответила:

– Во время болезни мамы он много пил. И один пациент чуть не умер. Отец заявил, что был вне себя от горя, но я знала, что его… отклонение началось гораздо раньше, еще до маминой болезни. Мы с ней тогда очень переживали. Нам пришлось нелегко. Друзья отворачивались от нас, меня дразнили другие дети. Иногда отец так напивался, что не стоял на ногах. Представляете? Но я лгала и говорила всем, что он никогда не напивался пьяным. Когда мама выздоровела, отец бросил пить. Я так обрадовалась, что готова была ради него на что угодно.

Отец поставил дочь в очень неприятное положение. А теперь, боясь снова очутиться в центре скандала, он отказывает дочери в поддержке, которая ей очень нужна. В конце концов, она потеряла жениха!

– Да, мне нелегко пришлось. – Мэри Эллен украдкой посмотрела на часы, и Ратлидж понял: ей не терпится поскорее спровадить его до того, как отец неожиданно вернется домой и узнает стоящий перед его дверью автомобиль. А может быть, из гостей вернется мать и застанет Ратлиджа в гостиной. – А теперь я еще мучаюсь оттого, что, может быть, Луис решил меня бросить, как бросил мисс Уитмен.

– Он ни за что не бросит вас по собственной воле!

Поблагодарив мисс Таунсенд, Ратлидж ушел. Ей недоставало силы духа Валери Уитмен; кроме того, она была не настолько зациклена на себе, чтобы отгородиться от окружающего мира мощной броней, как Агнес Френч.

Ему стало жаль ее.

Но слово «бросил» напомнило ему события вчерашней ночи. Признание Франс в том, что она боится оставлять его одного. Их вчерашний разговор пробудил в нем острое чувство одиночества.

Он хотел, чтобы сестра была счастлива, родила детей и нашла в браке все, о чем мечтает. Он радовался за нее – они с Франс всегда были близки, и он очень любил сестру.

Франс загораживала его от подступающей со всех сторон тьмы. Она всегда оказывалась рядом, если была ему нужна. Не зная о нем всей правды, она часто подбадривала его словом или делом, приглашала с собой ужинать, к друзьям, когда он приходил в отчаяние. Их объединяли воспоминания детства – тихая гавань, не окруженная тенями. Наверное, он просто забыл, что его сестра еще и женщина.

Без нее будет трудно. Но он уступит ее, когда придет время, и ничего не скажет.

За последние несколько недель он видел немало проявлений ревности и зависти. И не хотел, чтобы в чем‑ то подобном могли обвинить его.

Глава 20

Ратлидж уже собирался возвращаться в Лондон, когда вдруг увидел викария. Уильямс ехал на велосипеде ему навстречу; на руле висела корзинка с продуктами. Сверху торчал пучок морковки: зелень покачивалась туда‑ сюда, как стрелка метронома. Уильямс не сразу заметил Ратлиджа – он явно думал о другом. Резко затормозив, он чуть не упал.

– Неужели вы приехали, чтобы арестовать мисс Уитмен? – взволнованно спросил он.

– Нет. Собственно говоря, ее арест – прерогатива местной полиции.

– Ну ничего не понимаю! Ее дед… совершил убийство. Я пробовал поговорить с ней, но она не открывает дверь. Я мог бы, например, покупать для нее продукты, чтобы ей не пришлось самой ходить на рынок, слушать шепот за спиной и видеть, как знакомые отворачиваются от нее. – Викарий жестом показал на свою корзинку. – Помочь ей хоть чем‑ то… Кроме того, я регулярно поминаю ее и ее деда в своих молитвах. Не хочется верить, что мистер Френч умер. Убит. Невероятно!

– Он по‑ прежнему не дает о себе знать, – сказал Ратлидж. – Мы не можем прийти ни к какому другому выводу.

– А может быть, он прячется. Всех боится, не знает, кому верить.

– Тогда почему он не объявился сейчас, после того как Гудинга арестовали?

– Не знаю. Может быть, полицейские считают, что Френча пытался убить Гудинг, а на самом деле все совсем не так и настоящий преступник до сих пор гуляет на свободе.

– Какими были отношения Трейнора и Френча?

– Понятия не имею. В четырнадцатом году, когда началась война, мистер Трейнор был на Мадейре. Я с нетерпением ждал встречи с ним. Наверное, они неплохо сработались – как‑ никак двоюродные братья. И фирма вполне процветает. Поговаривали даже о расширении дела после того, как мистер Френч женится. – Викарий поморщился. – Мисс Френч была против; уверяла, что фирма процветает за счет ее обожаемого розария.

Ратлидж невольно подумал: одного этого достаточно для того, чтобы Агнес Френч убила брата. У каждого свой предел прочности. Куда бы он ни повернулся, он видит доводы и за, и против всех возможных причин смерти Луиса Френча. Где же то решающее доказательство, которое ему отчаянно нужно найти?

Поблагодарив викария, он развернулся и поехал к старому наставнику Майкла и Луиса Френчей, мистеру Макфарланду.

Он постучал в дверь его домика, но никто ему не открыл. Оглянувшись, Ратлидж заметил, что на лугу никто не гуляет. Ах да, сегодня же базарный день…

Оставалась последняя надежда, что старый учитель наслаждается хорошей погодой в своем саду. Ратлидж обошел домик. В саду стояла маленькая беседка, сплетенная из ветвей. Беседка, отмечавшая границу владений Макфарланда, помещалась между двумя яблонями. Даже издали Ратлидж заметил под скамейкой разбросанные ноты, но самого Макфарланда видно не было. Он позвал его, но ответа не последовало.

Хэмиш, как всегда, из‑ за плеча посоветовал ему быть осторожнее. Мысленно отмахнувшись от Хэмиша, Ратлидж зашагал вперед, к скамье. Хэмиш всегда предчувствовал беду. Некоторые солдаты считали его ясновидящим. По мнению Ратлиджа, у Хэмиша просто было хорошо развито чувство опасности, которое есть у всех, просто не все обращают на него внимание. Способности Хэмиша обострила война.

Подойдя к беседке, он увидел, что ноты не просто упали со скамейки. Листы разбросали и помяли. Подняв их и машинально разбирая, он заметил в углу листа пятно.

Кровь… Причем свежая.

Он посмотрел под деревьями, но ничего не увидел. Придется обыскивать дом! На всякий случай Ратлидж решил поискать в густой траве под яблонями. Там‑ то он и нашел Макфарланда.

Седые волосы старика побурели и слиплись от крови.

Негромко выругавшись, Ратлидж подбежал к нему и, раздвинув заросли травы, опустился рядом с наставником на колени.

Он еще дышал. Старика сильно ударили по затылку, и земля под ним, как и его рубашка, промокли от крови.

Ратлидж приподнял старика и негромко позвал:

– Макфарланд! Вы меня слышите? Это Ратлидж.

Сначала старик не отвечал. Потом его веки дрогнули.

Он тихо, испуганно вскрикнул и попробовал вырваться.

– Макфарланд, вы в безопасности. Все хорошо. Я из Скотленд‑ Ярда. Вы меня узнаете?

Глаза старика немного прояснились.

– Ратлидж? – прошептал он, совершенно не удивившись его неожиданному появлению. – Берегитесь! По‑ моему, он еще здесь. – С этими словами он снова потерял сознание.

Ратлидж решил, что нападение совершено совсем недавно, буквально только что. Может быть, его приезд спугнул преступника? Оглянувшись в сторону дома, он увидел полосу примятой травы – злоумышленник оттащил Макфарланда в укрытие, чтобы спрятать его тело ото всех, кто явится неожиданно. Правда, он действовал кое‑ как, второпях. Может быть, надеялся, что Ратлидж скоро уедет?

Здесь ли еще злоумышленник? Или он бежал, пока еще у него была такая возможность? Угадать невозможно.

Ратлидж нагнулся, подхватил неподвижное тело Макфарланда и с трудом поднял его на руки. Несмотря на то что нужно было спешить, Ратлидж осторожно шагал по высокой траве со своей ношей, боясь споткнуться. Но, выйдя на ровную почву, он ускорил шаг. Повернул за угол, подошел к машине и уложил Макфарланда на сиденье. Затем он завел мотор, сел за руль и поехал в сторону Дедхэма. Оглянувшись, он увидел, что никто не гонится за ним от сада, и испытал прилив облегчения: он успел вовремя. И только он доехал до парка, окружавшего имение Френчей, как что‑ то просвистело совсем рядом с его ухом. Он услышал выстрел и машинально прибавил газу. Большой автомобиль рванул вперед, увеличивая расстояние между ним и опасностью, не давая врагу прицелиться и выстрелить во второй раз. Хэмиш требовал, чтобы он развернулся и поискал стрелка, но Ратлидж понимал: сейчас самое главное – как можно скорее доставить Макфарланда к доктору Таунсенду. Он уже обдумывал то немногое, что было ему известно. Скорее всего, злоумышленник прятался в зарослях у самой стены, окружающей парк Френчей. Нельзя допустить, чтобы Макфарланд умер. Макфарланд – его единственный свидетель. Только он помнит, как Афонсо Диас вломился в дом Френчей и напал на Хауарда. Стрелок может и подождать.

Кусочки головоломки постепенно складывались в единое целое. К домику Макфарланда очень легко подойти с тыла, с того места, откуда в него стреляли. Потом можно вернуться к парку Френчей, перемахнуть через стену и спрятаться в зарослях. Там злоумышленника не заметит никто из местных. В зарослях стрелка не видно, даже если смотреть от дома Макфарланда. Убийце оставалось лишь дождаться, когда старик в погожий день выйдет в свой садик. Должно быть, Макфарланд часто отдыхал в плетеной беседке, и убийца это знал. Но… вначале необходимо понять, зачем понадобилось устранять Макфарланда.

Подъехав к приемной врача, Ратлидж оставил машину на улице, а сам бросился в дом, от всей души надеясь, что доктор Таунсенд уже вернулся от своего больного.

Увидев его, Таунсенд сердито сдвинул брови:

– Да что вы, собственно…

Ратлидж повернулся к нему и сказал:

– В моей машине умирающий. Идемте со мной; помогите мне внести его. Он уже потерял много крови.

– Кто там у вас? – буркнул Таунсенд.

Но Ратлидж уже выбежал за порог, и после недолгого колебания врач последовал за ним.

– Да ведь это мистер Макфарланд – мой пациент! – воскликнул Таунсенд, наклоняясь над человеком, скорчившимся на переднем пассажирском сиденье. – Ну‑ ка, берите его за ноги, давайте его немного развернем.

Вытащить Макфарланда из машины оказалось непросто, но им вдвоем все‑ таки удалось внести его в приемную.

– Сюда! – кряхтя, велел Таунсенд, кивком указывая на дверь напротив входа. – В смотровой кабинет!

Ратлиджу удалось открыть дверь; он помог Таунсенду уложить Макфарланда на стол.

– Что случилось?

– Не знаю, меня там не было, – ответил Ратлидж. – Его ударили по затылку чем‑ то тяжелым; я поспешил привезти его к вам.

– Да. Очень рад, что вы поспешили. – Таунсенд уже ощупывал ловкими пальцами череп Макфарланда. Потом он сказал: – Просто не верится, что его ударили… Но вы правы, место у раны такое, что вряд ли он получил ее при падении. Падая, люди, как правило, ударяются вот здесь, посередине затылка. Удар пришелся ниже. Он должен был его убить. Поразительно, что мистер Макфарланд еще жив!

Доктор продолжал работать. Спустя какое‑ то время он выпрямился.

– Я сделал все, что в моих силах. Пожалуй, ему помогут холодные компрессы. Остальное зависит от его конституции. Вы уже сообщили о происшествии констеблю в Сент‑ Хилари?

– Времени не было.

– Ну да, понимаю. Главное – что вы вовремя оказались на месте. Я пока подержу его у себя. По‑ хорошему, его бы в больницу, но не хочется снова тревожить старика. Сейчас его опасно передвигать. Неподалеку живет одна женщина – опытная сиделка. Я пошлю за ней.

– Попросите ее, пусть запишет все, что он скажет, когда придет в сознание. Возможно, так мы быстрее поймем, кто его ударил.

– Не волнуйтесь, я все ей передам. Вы не знаете, за что его так? Вы ведь поехали к нему – наверное, не без причины?

– Я собирался спросить его, знает ли он знакомых Луиса Френча, которым мы могли бы позвонить. Может быть, Френч у них. К кому он мог поехать из Сент‑ Хилари? Может быть, решил навестить друга детства, может, его тянуло в какое‑ то особенное место. В общем, я хотел побольше узнать о привычках его бывшего ученика.

При упоминании Луиса Френча брови доктора Таунсенда сошлись в одну линию.

– Не понимаю, почему вы до сих пор не нашли труп. Френч наверняка мертв; мы с женой уже привыкли к этой мысли. Дочь, конечно, продолжает надеяться, несмотря ни на что. Сплетники ее не пощадили. Невеста жертвы убийства! На Френчей напал мор! Мне кажется, все кругом только об этом и говорят, даже мои пациенты. Они виновато умолкают, когда я вхожу в комнату, и с любопытством глазеют на меня.

– Мне очень жаль вашу дочь. Она заслуживает лучшей участи. Если вы уверены, что состояние Макфарланда стабильно, оставляю его на ваше попечение. А сам поеду искать констебля… – Ратлидж уже повернулся к выходу, но вдруг спросил: – Френч когда‑ нибудь рассказывал вам о своем кузене – компаньоне фирмы, который живет на Мадейре? Как он относился к тому, что Трейнор руководил тамошним отделением? Может быть, они часто спорили по делу… или просто не сошлись характерами? Может быть, питали друг к другу неприязнь?

– Не понимаю, какое это теперь имеет значение. Ведь они оба умерли.

– И тем не менее очень важно знать, как они относились друг к другу. По нашим сведениям, Френч уехал из Сент‑ Хилари, собираясь встретить корабль, на котором возвращался Трейнор.

– А я думал, что корабль встречал Гудинг, – встревожившись, ответил Таунсенд. – Кажется, его арестовали за убийство Трейнора – и Френча тоже? Думаете, Гудинг застал их вдвоем и убил? Или он попытается убедить в этом присяжных?

– Мы должны рассмотреть все версии. Не имеем права упускать ни одной мелочи. Иначе адвокаты Гудинга подвергнут сомнению представленные нами улики.

– Этого нельзя допустить ни в коем случае! Об отношениях кузенов мне известно только то, что я прочел в записях моего предшественника. Припадки, которыми страдал Луис Френч, скорее всего, не были эпилептическими. Детская травма. Он решил прокатиться на пони, который был для него велик. После он пожаловался родителям, что забраться на высокого пони его подначил юный Трейнор. По словам его матери, припадки у Луиса начались после того падения. Но старшие Френчи в равной степени обвиняли обоих мальчиков. Трейнора – за то, что дразнил Луиса, а Луиса – за то, что поддался.

– Луис понимал, что припадки у него, возможно, из‑ за Трейнора?

– Да, наверное. Ведь он потом пожаловался родителям, что забрался на пони из‑ за Трейнора.

А если Луис хоть в чем‑ то похож на свою сестру Агнес, он наверняка затаил злобу на своего кузена, считая его виноватым в своих припадках.

Достаточно ли это веский мотив для того, чтобы убить Трейнора – почти двадцать лет спустя?

Они вышли из комнаты, в которой лежал Макфарланд, и зашагали к двери, как вдруг с улицы вошел констебль Брукс.

– Мне передали, тут что‑ то случилось. Соседка увидела, как незнакомец затаскивает мистера Макфарланда в машину, и вызвала меня. Я нашел кровь в саду за домом и на дорожке, где стояла машина.

– Макфарланд здесь, у врача, – ответил Ратлидж. – Я его привез. Поедемте со мной назад в Сент‑ Хилари; по пути я расскажу, что мне известно.

– Значит, его увезли вы, инспектор? Миссис Фостер не очень‑ то разбирается в марках машин. Она беспокоилась за мистера Макфарланда.

– Все правильно.

Ратлидж собирался сразу же уехать, но констебль Брукс пожелал лично увидеть жертву. Ратлидж оставил их с доктором, а сам вышел к машине и укрепил сзади велосипед констебля. Убедившись, что Макфарланд в самом деле жив, констебль Брукс вышел на улицу. Ему не терпелось узнать подробности.

– Он… доктор… сказал, что Макфарланда ударили по голове. Раз его нашли вы… вы никого не видели и ничего не заметили?

– Я пришел к выводу, что нападавший подкрался со стороны парка Френчей. И туда же потом бежал.

– Зачем кому‑ то желать зла мистеру Макфарланду?

Затем, про себя ответил Ратлидж, что Макфарланд много лет назад видел Афонсо Диаса, который вломился к Френчам, требуя справедливости. Возможно, он запомнил еще какие‑ то подробности того скандала. И если мисс Френч убила брата и возложила вину на Гудинга, ей не захочется, чтобы что‑ то помешало ее торжеству над Валери Уитмен, в чьей тени Агнес Френч провела все детство. Но Агнес Френч не знала о давнишнем визите Диаса. И потом, зачем ей убивать Трейнора?

В конечном счете все свелось к единственному вопросу: откуда Диас узнал фамилию Макфарланда или даже откуда он знал, где его искать – ведь прошло столько времени? Правда, Диас больше всех выгадывал от смерти старика – последнего свидетеля…

Ратлидж повернулся к Бруксу. Констебль застыл с ним рядом в напряженной позе. Ему не терпелось вернуться в Сент‑ Хилари и начать поиски злоумышленника, напавшего на Макфарланда.

– Последнее время в Сент‑ Хилари не появлялись чужаки, которые расспрашивали всех о Макфарланде? Незнакомые вам люди, которые не были его учениками?

– Кое‑ кто спрашивал о нем, – медленно ответил Брукс. – С полгода назад. Сказал, что он – бывший солдат и ищет Макфарланда, который служил в Египте вместе с ним. Он подумал, что его сослуживец, возможно, вернулся к отцу. Но наш мистер Макфарланд никогда не был женат, и детей у него нет. Так я и сказал тому человеку. Он поблагодарил меня и пошел своей дорогой. Я, правда, спросил его, откуда он узнал, что здесь живет человек с такой фамилией, и он ответил, что расспрашивал в Бери, где рассчитывал найти своего друга, и кто‑ то посоветовал ему попытать счастья в Сент‑ Хилари. Наверное, он что‑ то перепутал. Он даже показал мне бумагу, на которой было написано: «Джон Макфарлин, Бери‑ Сент‑ Эдмундс». Я обратил его внимание на то, что фамилия его друга пишется по‑ другому.

– Вы ему поверили?

– А какие у меня были причины ему не верить? Он ушел и больше не возвращался. И он вовсе не первый бывший солдат, который проходит через наши края после войны и ищет работу или крышу над головой. Некоторые просят милостыню… Я даже накормил одного или двоих, кого мне стало уж очень жаль, и отправил их восвояси. В наших краях им искать нечего.

Выяснить, куда подевался бывший солдат, не представлялось возможным. Как и доказать, что его подослал Диас. И все же…

Высадив констебля Брука у дома Макфарланда, Ратлидж поехал к тому месту, откуда в него стреляли. Он вылез из машины и подошел к стене. Поискал в траве, но ничего не нашел. И совершенно невозможно доказать, что выстрел как‑ то связан с нападением на репетитора, если не считать, что все произошло примерно в одно и то же время.

Ратлиджу очень хотелось зайти в дом и спросить, где были весь день мисс Френч и ее горничная. Потом он отказался от своего замысла. Если они виновны, они солгут, а если невиновны, разозлятся.

Кроме того, у него есть другое дело. Он должен знать, что сказать Агнес Френч, когда они увидятся в следующий раз.

Когда он повернул в сторону Лондона, проснулся Хэмиш. Он, как всегда, говорил из‑ за его плеча. Совсем как в те дни, когда они вместе следили за врагом на фронте – ночь за ночью. Только теперь молодой шотландец был не просто капралом, который хорошо сражался и старался сохранить жизнь своим солдатам. Теперь он стал совестью Ратлиджа, постоянно терзал его, напоминал о том, что он, Ратлидж, пока еще не стал единым целым.

В десяти милях от Лондона Ратлидж услышал другой голос, голос Валери Уитмен. Она бросала ему вызов, когда он стоял на крыльце ее дома. Она напоминала, что он так и не выяснил, какие отношения связывали двух компаньонов. И ее слова больно ранили его.

Несмотря на поздний час, он решил заехать с визитом к мистеру Белфорду.

Тот только что вернулся после ужина с друзьями; он еще не снял вечернего костюма, который замечательно оттенял его румянец. Когда Ратлиджа провели к Белфорду в кабинет, тот сказал:

– Добро пожаловать. У меня есть для вас новости. Не знаю, пригодятся они вам или нет, но они интересные.

– Рад слышать, – ответил Ратлидж.

– Что это у вас на куртке – кровь? Надеюсь, не ваша?

– Нет, не моя. Извините, что не переоделся, но я боялся, что будет уже слишком поздно для визита к вам.

– Садитесь. Виски? Судя по вашему виду, оно вам сейчас не помешает.

– Спасибо.

Белфорд разлил виски в два невысоких стакана с толстым дном и один протянул Ратлиджу.

– Мне пришлось ради вас приложить немалые усилия. И все же головоломка оказалась весьма любопытной. Для начала я навел справки о тех годах, которые Афонсо Диас провел в психиатрической лечебнице. Разумеется, те врачи, что начинали лечить его, уже умерли. Самый последний записал, что Диас умен и хорошо ладит с другими пациентами. В истории болезни ничего не говорится о том, почему семейство Френч поместило Диаса в лечебницу. Возможно, именно поэтому о его освобождении никого не известили. Никто не подумал, что он может представлять угрозу. Приехав в лечебницу, вы наделали переполоху, но своего решения относительно его освобождения они не изменили. Во время пребывания в клинике Диас как будто не подружился ни с кем из тех, кто мог пригодиться ему в будущем. Скорее всего, он обрадовался, очутившись среди обитателей имения Беннетов. Вначале их разделял языковой барьер, но Диас умен и преодолел его. Он умеет писать по‑ английски; это доказывает его просьба об освобождении. Скорее всего, он ни на что не надеялся до тех пор, пока не умер отец Луиса Френча. Ну а Френч не видел смысла по‑ прежнему платить за незнакомого человека. Должно быть, он решил, что его отец занимался благотворительностью. Он мог продолжить дело отца, а мог и положить всему конец. Выбрал второе. Через два года миссис Беннет узнала в одном благотворительном обществе о том, что Диаса собираются выпустить на свободу, и взяла его к себе на работу садовником. Очевидно, она уже давно искала человека, который умел бы ухаживать за деревьями и цветами. Карманных воришек и мошенников среди ее слуг хватает; пусть они ей и благодарны, они не очень‑ то умеют обращаться с садовыми инструментами. А ей нужен был именно садовник, а не просто смотритель или сторож. Диас все‑ таки сын фермера. Ничего удивительного, что он умеет работать с землей и деревьями.

– Ее парк в самом деле восхитителен, – признался Ратлидж. – Взяв его садовником, она не прогадала.

– В самом деле. Кроме того, я навел справки о прошлом тех, кто вместе с Диасом живет в услужении у Беннетов. Почти у всех прошлое самое заурядное. Много мелких мошенников. Двое отбывали срок за кражу со взломом; еще один выискивал легковерных дамочек, клялся им в вечной любви и выманивал деньги. Еще один обманным путем присваивал деньги своего работодателя.

– Их трудно назвать опасными преступниками, – согласился Ратлидж. – Правда, убийцу ей бы на поруки не отдали.

– Совершенно верно.

– Что‑ нибудь еще?

– У Боба Ролингса, который тоже работает у миссис Беннет, есть брат, который ни разу не сидел за решеткой, зато у него более чем достаточно отсидевших друзей. Любой из них мог вызваться за плату лишить человека жизни. Кто именно подрядился на «мокрое дело», угадать невозможно. По‑ моему, этот Диас очень умен.

– Иначе и быть не может, ведь ему необходимо оставаться на свободе.

– Теперь расскажите, откуда у вас кровь.

– Это кровь старого учителя Макфарланда, – ответил Ратлидж. – Много лет назад он стал свидетелем нападения Диаса на Хауарда Френча. Доктор считает, что он выживет. Если бы я не успел вовремя, скорее всего, он бы истек кровью и умер. А единственный человек, которому выгодна смерть Макфарланда, – Диас. Я совершил еще одно открытие. Возможно, труп Трейнора выбросило течением на мыс Дандженесс, к маяку. Если мои подозрения оправдаются, Трейнора убили еще на борту корабля, на котором он возвращался с Мадейры. Кто мог это сделать? Гудинг? Френч? Диас?

Белфорд молча выслушал его и спросил:

– Ваше начальство по‑ прежнему уверено, что убийца – Гудинг? – Он пристально наблюдал за Ратлиджем.

Допив виски, Ратлидж отставил стакан.

– Гудинг – высококвалифицированный старший клерк. С чего ему вдруг вообразить, будто он, убив двух совладельцев, встанет во главе фирмы? Это не тщеславие, а глупость. Ну а его внучка… Гудинг несколько лет проработал с Луисом Френчем и уж скорее поверил бы в то, что она сама разорвала помолвку. Более того, написав признание, он попытался застрелиться. Нет, я вовсе не убежден в виновности Гудинга. Допустим, убийство Трейнора – дело рук Френча. Но кто убил Френча? Сестра в пылу ссоры? Кроме того, непонятно, откуда взялся покойник в Челси…

– М‑ да, внучка Гудинга – темная лошадка.

– Когда Френч отказался от нее, она почувствовала себя оскорбленной. Он задел ее гордость. Но чтобы она его убила? Не верю. Тем не менее опытный обвинитель без труда убедит присяжных в ее виновности. Да и как может быть иначе? Мисс Френч не обладает ни характером, ни нужной подготовкой к тому, чтобы взять бразды правления в свои руки и успешно руководить фирмой. Гудинг мог бы вести дела за нее, стать «серым кардиналом». А мисс Френч довольствовалась бы официальным постом владелицы фирмы, деньгами и властью.

– Вы уверены, что больше никто не помнит о приходе Диаса в дом Френчей?

– Его видела горничная и мальчик, Луис. Но горничную сразу же послали за констеблем, а Луис решил, что ему приснился страшный сон; он видел в окно, как уводят Диаса. Его Диас, наверное, даже не заметил. Он ведь имел дело только с троими взрослыми мужчинами.

– Знаете, вам ничего не удастся доказать. У меня есть опыт в такого рода делах. Сейчас в ваших силах только одно: постараться избавить Гудинга от виселицы. Даже пожизненное заключение оставляет надежду на то, что рано или поздно его оправдают.

Ратлидж рассказал Белфорду о своем опыте с фотографией.

– И тем не менее железнодорожник дал официальные показания. Он подписал протокол! – сказал он под конец.

Белфорд встал, предложил Ратлиджу еще виски, но Ратлидж покачал головой:

– Спасибо, я слишком устал.

Белфорд поставил стаканы на серебряный поднос и подошел к окну.

– Диаса трудно будет вывести на чистую воду. Могу предложить только один способ.

– Сомневаюсь, что его вообще удастся поймать. До сих пор он вел себя крайне осмотрительно.

– Говорите, в вас кто‑ то стрелял?

– Да. Вначале мне показалось, что злоумышленник, напавший на Макфарланда, хочет довести дело до конца. Я совсем не ожидал, что он станет в меня стрелять. Учителя ударили камнем или каким‑ то другим тупым орудием. Выстрелить в Макфарланда он не мог – на шум сбежалась бы половина Сент‑ Хилари.

– Вы доверяете доктору Таунсенду?

Ратлидж задумался.

– Как врачу – да. Не знаю, можно ли ему доверять в других отношениях. Что вы имеете в виду? Думаете, надо намекнуть Диасу, что Макфарланд выздоравливает и вот‑ вот заговорит? Тогда он предпримет еще одну попытку прикончить старика. Но сильно подозреваю, что Таунсенд будет против, особенно пока старик находится на его попечении. За домом Макфарланда слишком трудно наблюдать. К нему можно незаметно подобраться с разных сторон.

– Жаль. По‑ моему, мой метод сработал бы.

– Есть и другие. По‑ моему, доктор Таунсенд согласится распустить слух, что Макфарланд выживет, но его мозг настолько пострадал, что он уже никогда не будет прежним. В таком случае Макфарланду ничто не грозит. Но я побывал у Беннетов и подозреваю Диаса, о чем ему прекрасно известно. Он понимает, что ему рано или поздно придется убрать меня. Только действовать ему нужно крайне осторожно, чтобы никто не понял, что меня убили из‑ за Френчей, Гудинга или прошлого самого Диаса.

– Опасно быть приманкой для тигра, – предупредил Белфорд. – Легче охранять Макфарланда в приемной доктора Таунсенда, чем вас на улице. Вы – легкая добыча.

– Я все понимаю.

– Восхищаюсь вашей отвагой. Невольно задаюсь вопросом: почему вы так стремитесь поймать преступника на живца?

Ратлиджу показалось, что он может ответить на вопрос Белфорда. Может, но не хочет.

Глава 21

На следующее утро Ратлидж отправился в логово льва. Едва приехав на работу, он попросил аудиенции у Маркема.

Не дожидаясь, пока Ратлидж закроет за собой дверь, исполняющий обязанности старшего суперинтендента заявил:

– Надеюсь, вам есть чем оправдать свое отсутствие.

– Злоумышленник покушался на жизнь одного из жителей Сент‑ Хилари, того, что имеет непосредственное отношение к делу Гудинга.

– Я говорил вам, что во всем замешана внучка Гудинга. И добыть доказательства – только вопрос времени.

– У нее не было поводов нападать на того человека. Он был домашним учителем Майкла и Луиса Френчей.

– Повод ей не нужен. Новое убийство позволяет усомниться в виновности ее деда. И здесь годится любая жертва.

– Понимаю. Ваш довод вполне веский, но он не единственный.

– По‑ прежнему подозреваете своего португальца? Ратлидж, он старик, он не мог самостоятельно убить двух человек. Я навел о нем справки. Ему лет семьдесят, не меньше.

– Нет, ему всего шестьдесят два. Машину Френча нашли в заброшенном карьере недалеко от того места, где он сейчас живет.

– Совпадение! Для того чтобы убить Луиса Френча, ему пришлось бы поездом поехать в Лондон, затем сделать пересадку и отправиться в Эссекс. Кто‑ нибудь у Беннетов наверняка бы знал, что его нет несколько дней; они бы подняли тревогу. Миссис Беннет позволили брать этих людей на поруки, и она не может себе позволить закрывать глаза, если один из них отсутствует без уважительной причины.

– По‑ моему, Диас нанял убийцу, который все сделал за него.

– Ратлидж, зачем вы тянете время? Арестуйте внучку и везите ее сюда. Пусть суд решает, кто виновен, а кто нет. Мы раскрыли дело; можно передавать его в суд, и я не вижу необходимости тратить время Скотленд‑ Ярда на нелепые домыслы.

Поняв, что аудиенция окончена, Ратлидж встал и подошел к двери.

Голос Маркема остановил его:

– Старый учитель выживет? Сможет дать показания?

– Вчера врач еще не мог ничего сказать наверняка; прошло слишком мало времени после травмы.

– Так выясните, когда поедете туда.

Неужели упрямый йоркширец передумал?

Ратлидж обернулся:

– После разговора с врачом я позвоню вам из гостиницы.

Маркем кивнул, и Ратлидж отправился искать сержанта Гибсона. Ему сказали, что сержант занят: совещается с инспектором Биллингсом. Ратлидж оставил записку на столе, что он уезжает в Эссекс и позвонит оттуда, как только сможет.

Выйдя с работы, он немного подумал и решил для начала заехать в адвокатскую контору «Хейз и Хейз». Ему пришлось ждать почти полчаса – мистер Хейз‑ старший занимался с другим клиентом. Сгорая от нетерпения, Ратлидж сел в кожаное кресло в приемной. Хэмиш безостановочно говорил, и избавиться от него не было никакой надежды.

Когда Ратлиджа наконец проводили в кабинет Хейза, он спросил:

– Есть новости из Португалии?

– Откровенно говоря, после обеда я сам собирался звонить в Скотленд‑ Ярд. Отец мистера Диаса лишил сына наследства. Насчет этого вы оказались правы.

Меньшего Ратлидж и не ожидал. И все же новость означала, что Диасу, не имеющему средств на поддержание своей кровной мести, нечем расплатиться за наемное убийство на суше – тем более на море.

«Шантаж? » – спросил Хэмиш. Казалось маловероятным, что Диас вытянул достаточно сведений из тех, кто вместе с ним служил у Беннетов, чтобы заставить кого‑ то совершить за него убийство. Ратлидж глубоко вздохнул. Возможно, Маркем прав, а он, упрямец, не желает замечать очевидного.

Хейз ждал.

– Ваша новость меня разочаровала. Отец угрожал лишить его наследства, но мне нужно было знать, выполнил ли он свою угрозу.

– Да, отцы часто бушуют, но в конце концов голос крови оказывается сильнее. – Адвокат смерил Ратлиджа задумчивым взглядом. – Неужели полученные мной сведения настолько важны для вас?

– Возможно, мистер Диас хотел отомстить семейству Френч за долгие годы, проведенные им в сумасшедшем доме. По‑ моему, его вряд ли можно назвать сумасшедшим в истинном смысле слова. Возможно, он был просто ужасно зол. Но то, что он не получил отцовских денег, совершенно меняет картину.

– Вы считаете, что он, а не мистер Гудинг стоит за гибелью Луиса Френча и Мэтью Трейнора? – Глаза под тяжелыми веками стали почти черными.

– Да. Во всяком случае, так я считал раньше. Как и сказал вам в свой прошлый приход, Диас уже немолод. Он физически не мог совершить то, в чем обвиняют Гудинга. Зато он мог заплатить наемному убийце.

– Я удивился, когда арестовали мистера Гудинга. Я вел с ним дела много лет; более добросовестного служащего, чем он, найти трудно. Правда, даже самые добросовестные люди иногда вынуждены совершать поступки, которые не позволили бы себе в обычном положении.

– К сожалению, да. А теперь Скотленд‑ Ярд приказал арестовать мисс Уитмен. – Ратлидж встал. – Спасибо за помощь. Очень жаль, что для Гудинга это не слишком хорошая новость.

– Мисс Уитмен? Абсурд! Знаете, мы вели дела ее отца, капитана Уитмена. Не знаю более блестящего офицера… Сядьте, молодой человек.

Ратлидж, которому не терпелось поскорее попасть в Эссекс, все же подчинился. В голосе адвоката послышались новые нотки.

– Вы просили меня найти для вас конкретные сведения. Я выполнил вашу просьбу. Но, как вы только что заметили, вас интересовали не только и не столько сведения о наследстве. На самом деле вам нужно было выяснить, есть ли в распоряжении Диаса денежные средства. Любые средства. Я прав?

– Да.

– Тогда вам необходимо знать следующее. Я не видел причин говорить вам раньше, поскольку вы об этом не спрашивали. Мистер Диас не нуждается в деньгах. Хотя отец лишил его наследства, он еще в юном возрасте унаследовал деньги своей матери. Почти все его деньги по‑ прежнему лежат в банке в Фуншале, нетронутые, потому что вначале он находился в португальской тюрьме, а затем – в лечебнице в Англии. Ему ни разу не позволили пообщаться с представителем португальских властей, ни разу не поинтересовались, не требуется ли ему помощь адвоката. Его просто изолировали от общества. Его следовало судить за двойное покушение на жизнь английских подданных, поэтому я не испытывал к нему жалости. В психиатрической лечебнице, наверное, все же лучше, чем в тюрьме. Шли годы, его капитал рос… Конечно, он не шел ни в какое сравнение с теми суммами, которые он получил бы по завещанию своего отца. Но денег ему вполне хватит, чтобы нанять дюжину убийц, если он того пожелает. Мистер Диас небогат, но еще лет десять может прожить на проценты от того, что досталось ему от матери, не трогая основного капитала.

Потрясенный Ратлидж долго смотрел на адвоката в упор. Поняв до конца, что именно сообщил ему Хейз, он еле сдержался. Его захлестнула волна слепой ярости.

Он злился на себя: он не догадался нужным образом сформулировать вопрос. Злился на Хейза: в силу своей профессии он привык точно отвечать на заданные ему вопросы, и не более того. Ведь он вполне мог бы сейчас уйти, так ничего и не выяснив! Если бы он не упомянул мисс Уитмен, рассказал бы ему Хейз о матери Диаса?

Выругавшись про себя, Ратлидж с большим трудом спросил:

– Вы… уверены?

– Как правило, в таких делах я не ошибаюсь, – ледяным тоном ответил Хейз.

– Он до сих пор как‑ то тратил свои средства?

– Когда его отпустили на поруки мистера и миссис Беннет, он связался с посредником в Фуншале и попросил от его имени приобрести участок земли на кладбище, рядом с тем местом, где похоронены его родители. Кроме того, он пожертвовал крупную сумму церкви, куда ходил в детстве, чтобы там постоянно молились за спасение его души. И распорядился, чтобы после его смерти его тело перевезли из Лондона на Мадейру. Он заказал надгробную плиту, которую следует поставить в месте его погребения. Посредник выполнил все его указания, но не более того.

Ратлидж поблагодарил Хейза и поспешил уйти, боясь потерять самообладание.

В дверях он обернулся и тихо сказал:

– Возможно, вы только что спасли Гудинга от виселицы.

Заводя машину, он дал волю гневу. Проклятый крючкотвор! Он решил не выдавать сведения, которые, по его мнению, не имели отношения к делу!

Спустив пар, Ратлидж быстро произвел подсчеты в уме. Не глуша мотора, он вернулся в контору поверенного. Мистер Хейз уже беседовал с другим клиентом, но Ратлиджа было не остановить.

Когда Хейз поднял на него глаза, Ратлидж спросил:

– Сколько заплатил Диас своему посреднику? И что там насчет молитв за спасение его души? Мне нужно выяснить, не чрезмерна ли сумма даже для человека, который знает, что он убийца. Более того, что станет с его деньгами после смерти Диаса?

– Я не… – начал было Хейз, но Ратлидж его оборвал:

– У вас есть связи на Мадейре. Вы наверняка имели дело с тамошними счетами Трейнора и с другими нерешенными делами, пока он служил в португальской армии. Вы сообразите, что нужно делать. После вас я еду в Сент‑ Хилари, чтобы арестовать Валери Уитмен. Вы хотите, чтобы она долго пробыла в женской тюрьме? Все в ваших руках.

Хейз вскочил, отбросив стул.

– Я не допущу, чтобы мне угрожали!

– А я вовсе и не угрожаю вам, а по‑ дружески предупреждаю, что вы в ответе за ее судьбу. Как отнестись к моему совету – решать только вам.

Ратлидж унесся из Лондона на скорости, отражавшей его настроение. Хэмиш у него в подсознании тоже не дремал. Однако Ратлидж вовсе не по ошибке свернул на юг, к Суррею, а не на север, к Эссексу.

То, о чем он попросил Хейза, имело огромное значение. Если в завещание включен обычный пункт, в соответствии с которым посредник, душеприказчик Диаса, обязан оплатить все долги, сделанные Диасом ко времени его смерти, он может включить туда все суммы, которые Диас по договоренности взял у него же взаймы. Суммы, которые посредник вполне мог перевести в Англию указанным адресатам. В таком случае невозможно доказать, что, допустим, наемному убийце платил именно Афонсо Диас. Не слишком разборчивый в средствах посредник, получивший приличные комиссионные, не станет задавать лишние вопросы.

Что ж, очень умно! И клубок этот невозможно распутать без помощи властей на Мадейре.

Но еще более срочной была потребность показать тигру приманку и дать понять, что у нее нет защиты.

Афонсо Диас слишком долго гулял на свободе.

Глава 22

Подъехав к воротам имения Беннетов, Ратлидж остановился, не доезжая дома.

Диас, как обычно, работал в саду. Хотя небо над Сурреем заволокли облака, предвещавшие дождь, Ратлидж решил, что Диас предпочитает одиночество обществу своих спутников. Он наверняка где‑ нибудь в парке, вдали от веселых игр, которые так нравилось устраивать миссис Беннет, или сплетен в людской. У Диаса мало общего с остальными слугами. А Боба Ролингса он терпит рядом с собой только потому, что тот ему полезен.

Ратлидж нашел Диаса на задворках. Завернувшись в старую накидку с капюшоном, он жег сухие ветки, которые два его помощника срезали в плодовом саду и в парке. Пахло яблоневыми дровами; издали наблюдая за тем, как Диас подбрасывает топливо в костер, Ратлидж понял, что Диас гораздо энергичнее, чем думают все, учитывая возраст и сложение. Невысокий, жилистый, Диас умел, когда нужно, казаться дряхлым стариком, сломленным долгим пребыванием в психиатрической клинике, который уже не надеется увидеть свою родину – Мадейру.

На самом деле Диас сильно напомнил Ратлиджу картину, которую он видел в загородном доме Луиса Френча: пастух на высоком, продуваемом ветрами холме, который следит за стадом овец.

Только в фигуре Диаса он не увидел ни одиночества, ни отчаяния. Много лет он подпитывался злобой и жаждой мести. Кроме того, он обладал острым умом, который подсказывал ему, как исполнить свое желание.

Ратлидж не успел как следует все обдумать, потому что не подготовился к встрече заранее, не зная, при каких обстоятельствах она состоится.

– Сеньор Диас!

Садовник круто развернулся и напрягся, словно готовясь к нападению.

Поняв, кто его зовет, он не спеша распрямился и с видом доброжелательного любопытства, которое он, наверное, культивировал в себе в психиатрической лечебнице, спасаясь от окружавшего его безумия, со спокойствием, ставшим частью его натуры, стал ждать.

– Я приехал сообщить, что вы победили.

– Не понимаю.

Ратлидж не стал подходить ближе, он издали заметил зловещий на вид нож для обрезки веток, лежавший у ног Диаса.

– Это такое выражение, – объяснил он. – Не важно, что оно означает. А важно то, что вы добились успеха, о котором и не мечтали. Френч умер, как и Мэтью Трейнор, хотя труп Трейнора мы пока не нашли. Гудинг сидит за решеткой. Его будут судить за двойное убийство. Его внучку сегодня арестуют как соучастницу. За мои грехи мне приказали позаботиться о внучке как можно скорее – как только я доберусь до Эссекса. Дела фирмы «Френч, Френч и Трейнор» пришли в сильный беспорядок, потому что фирма перешла в руки женщины, ничего не понимающей в виноторговле и виноделии и не умеющей руководить. Пройдет лет пять, не больше, и все будет бесполезно. Она разорится.

Он увидел, как сверкнули черные, обычно непроницаемые глаза.

– У единственного человека, который был свидетелем вашего вторжения к Френчам много лет назад, так сильно пострадал мозг, что он не представляет для вас угрозы. Вы полностью стерли все записи с грифельной доски. По‑ моему, вы достаточно хорошо знаете английский, чтобы понять это выражение.

Диас стоял на месте подбоченившись.

– Я никак не могу изменить то, что вы сделали, или спасти мистера Гудинга, который не заслужил расплаты за грехи своих работодателей. Не могу не отдать вам должное, хотя, не скрою, ваши поступки вызывают у меня отвращение. Вам удалось перехитрить даже Скотленд‑ Ярд.

Диас, не двигаясь, смотрел куда‑ то за спину Ратлиджу.

– Со мной никого нет. Мы с вами одни. Мне вовсе не хотелось, чтобы кто‑ нибудь услышал то, ради чего я сюда приехал.

Ратлидж двинулся было назад, но передумал.

– Я вел дело с самого начала. И тем не менее сам толком не понимал, в чем суть. То ли Гудинг жаждал власти, то ли поссорились два компаньона, после чего один из них или оба погибли. А может быть, сама мисс Френч избавилась от ненавистного брата. Доказательств же вашей вины я никак не мог найти, как ни старался.

Он посмотрел Диасу в глаза.

– То есть я не мог найти никаких улик до тех пор, пока один из ваших подручных не допустил очень серьезную ошибку. Он попробовал застрелить меня, когда я вез мистера Макфарланда к врачу. Не думаю, что мисс Френч или мисс Уитмен так хорошо управляются с револьвером. Ваш помощник чудом не попал в меня. Тогда‑ то я и понял, что все действия направляет ваша рука.

Ратлидж впервые улыбнулся.

– Видите ли, я приехал поздравить вас с превосходным замыслом. Но еще я приехал для того, чтобы предупредить: я буду охотиться за вами до самой вашей смерти и очень постараюсь найти нужное мне доказательство. Сколько бы времени на это ни потребовалось. Я, мистер Диас, не люблю, когда меня дурачат. В моем лице вы нажили себе смертельного врага. В конце концов я вас поймаю. С нетерпением жду этого момента.

Он увидел, как Диас быстро покосился на нож для обрезки и тут же перевел взгляд на костер. Потом его черные глаза снова стали непроницаемыми, безучастными. Диас ждал, пока Ратлидж договорит и уедет. Как ни хотелось Диасу прикончить его на месте и сжечь труп вместе с хворостом, он не хотел рисковать. Он вполне мог убить Ратлиджа, но здесь его убежище. Место садовника у Беннетов для него ценно; Диас явно не хотел его терять.

Ратлидж расхохотался. Намеренно громко, с издевкой.

– Я ваш достойный противник, старина, – презрительно сказал он. – Немцы меня не убили, и вы не убьете.

Перед тем как отвернуться, Ратлидж заметил, как побагровел Диас.

Обернувшись, он добавил:

– И не трудитесь подсылать ко мне своих подручных. Уж с ними‑ то я без труда справлюсь. Я – ваша Немезида, и тут вы совершенно бессильны. Немезида – богиня мщения из греческой мифологии. Не сомневаюсь, вы изучали греческую мифологию в университете.

Он не останавливался, идя прочь от дома, пока не дошел до калитки, ведущей на дорогу. Его машина стояла на том месте, где он ее оставил, и он покатил прочь.

Но далеко он не уехал.

Перед деревней начиналась проселочная дорога, на которую он свернул, двигаясь в сторону хозяйственных построек. Лошадей реквизировали с началом войны, и их стойла совсем обветшали. Вдали стоял заменивший лошадей новенький трактор «Фордзон‑ Ф»; его большие колеса со стальными спицами были в грязи от пахоты в конце лета. Ратлидж остановился сбоку, с той стороны, где его не было видно от дороги и от дома фермера за садом.

Затем он пешком вернулся на дорогу, заняв наблюдательный пункт за сараем, где по вечерам оставляли канистры с молоком.

Он догадывался, что ждать придется долго. Диасу придется написать письмо, а Ролингсу – найти удобный предлог отнести письмо в деревню, на почту.

Устроившись как можно удобнее и прислонившись к стволу дерева, Ратлидж пытался не слушать гремевший у него в голове голос, который отпускал замечания по поводу Диаса и искал огрехи в его доводах.

«Не станет он рисковать всем и охотиться за тобой. Ему это слишком дорого обойдется. Он уже упустил удобный случай, не застрелил тебя, и он все прекрасно понимает. А тебе придется бояться неизвестного, который нанесет удар неизвестно откуда и в такой миг, когда ты будешь меньше всего его ожидать».

Ратлидж не впервые ловил убийцу на живца. Однажды это было нужно, чтобы спасти следующую жертву. В другой раз он решил, что ловля на живца – единственный способ привести подозреваемого на то место, куда он мог вернуться. В случае Диаса преступник уже достиг своих целей и вышел сухим из воды. Их отношения необходимо свести к личному вызову. Они – не охотник и добыча. Они просто меряются силами. Может быть, Диас решит не рисковать и попробует устранить последнюю угрозу? Или он смирится с потерями и будет надеяться, что Ратлидж не найдет никаких доказательств, сколько бы ни искал?

«Не думаю, что он поверит в суррогат. По‑ моему, Диас предпочтет убить меня самостоятельно, чтобы убедиться – все сделано как надо».

«До сих пор он еще ни разу не ошибся. Ты сам ему так сказал».

«Верно, зато его подручные ошиблись. По‑ моему, человека, которого мы нашли в Челси, приняли за Френча и убили вместо него. Потом ошибку осознали и положили в жилетный карман покойника часы Френча, чтобы сбить нас со следа».

«Тогда где сам Френч? Почему он до сих пор не объявился? »

«Потому что он знает, убийца – не Гудинг. Ну или Френч мертв».

«Тигр, которого ты разозлил, – не тот, с кем можно играть».

«Посмотрим».

«И потом, даже если он нападет на тебя, где доказательство, что он заказал убийство других? Он ведь ничего не скажет».

«Да, зато скажет Боб Ролингс, если поймет, что ему за соучастие грозит петля. Он агрессивен. А агрессивность почти всегда – признак слабости».

«Тогда почему не арестовать его за убийство? Допроси его, и узнаешь, что ему известно».

«У меня пока нет оснований арестовывать его. Только подозрения».

Ратлидж понимал, что попал в порочный круг; он снова и снова думал об одном и том же.

Медленно тянулись минуты. Ратлидж то и дело поглядывал на наручные часы, понимая, что должен быть на полпути в Дедхэм.

И вдруг он увидел, как по дороге, насвистывая что‑ то себе под нос, бредет Боб Ролингс. Хмурясь, очевидно, погруженный в свои мысли, он ритмично помахивал палкой, бессознательно пытаясь аккомпанировать мелодии, звучавшей у него в голове. В левой руке Ролингс держал конверт; когда он подошел ближе, Ратлидж заметил, что к конверту приклеена марка и черными чернилами нацарапана фамилия адресата.

Он дождался, пока Ролингс снова пройдет мимо, возвращаясь с почты. Ждать пришлось недолго, потому что в деревне Ролингс не задержался. Теперь он еще больше хмурился и держал свою палку, как косу, злобно сбивая ею головки полевых цветов на обочине дороги. На цветах он вымещал свое дурное настроение.

Хэмиш заметил: «Если он не убийца, то скоро им станет».

Когда Ролингс проходил мимо наблюдательного пункта Ратлиджа, тот заметил, что из кармана у него торчит уголок конверта.

Ответ на предыдущее послание? Или письмо для миссис Беннет? Трудно сказать… Ясно одно: на почте его что‑ то сильно разозлило.

Ратлидж убедился, что Ролингс далеко, а затем завел мотор и быстро покатил в деревню.

Почтмейстерша не хотела показывать ему письмо, но неприязнь к подопечным Беннетов снова пересилила угрызения совести, и Ратлидж увидел, что на конверте тот же адрес, что и в прошлый раз.

Почтмейстерша огляделась по сторонам, наклонилась к Ратлиджу и понизила голос до шепота:

– И на письме, которое я отдала ему, значился тот же адрес отправителя!

– Раньше он получал ответы?

– Ни разу. И вот теперь пришел ответ; он сразу вскрыл конверт и прочел письмо. Оно ему не понравилось. Он вышел отсюда мрачный как туча.

Ратлидж подумал: все подтверждается.

Что было в том письме?

«Я тебе говорил, – пожаловался Хэмиш, когда Ратлидж повернул к мосту через Темзу, ведущему в Эссекс. – Он не сам за тобой явится. И ты даже не увидишь лицо человека, который тебя застрелит».

«Все равно надо рискнуть. И если даже все кончится так, как ты говоришь, тот человек выведет Скотленд‑ Ярд на Диаса».

«Хвост тигра бывает таким же опасным, как и зубы».

Ратлидж произнес вслух:

– Козел всегда может перехитрить тигра.

«Такое случается нечасто», – сурово ответил Хэмиш и, к счастью, умолк на несколько часов, оставив Ратлиджа наедине с его собственными мыслями.

В Дедхэм Ратлидж попал очень поздно; над городком собиралась летняя гроза. Вспышки молний освещали каменный фасад красивой церкви, окна лавок напротив и высокий фасад гостиницы.

Он снял номер, крепко заснул, а утром отправился в приемную доктора Таунсенда. Доктора пришлось ждать почти три четверти часа. Он задержался из‑ за раннего вызова на одну из окрестных ферм. Он извинился перед ожидавшими его пациентами, а затем кивнул Ратлиджу:

– Прошу вас ко мне в кабинет, инспектор!

Ратлидж последовал за врачом. Как только за ними закрылась дверь, Таунсенд сказал:

– Мистер Макфарланд не помнит, что с ним случилось. Он сидел в беседке, читал какие‑ то ноты Листа. Ну а потом… он открыл глаза и очутился в моем смотровом кабинете.

– Я надеялся на лучшее.

– Так я и думал. Просто чудо, что голова у него еще работает. Удар был такой силы, что я ни за что не ручался.

– Я приехал, чтобы обсудить с вами другой вопрос. Очень важно, чтобы несколько дней вы говорили всем, кто наводит справки о здоровье Макфарланда, что он серьезно пострадал. Тем самым вы спасете ему жизнь. Ему известно нечто важное. Скорее всего, он и сам не знает, в чем дело, но один раз его воспоминания уже оказались для него губительными.

– Когда мисс Френч узнала, что мистер Макфарланд находится здесь, она приходила справиться о нем. Я сказал, что его состояние по‑ прежнему внушает мне опасения, но я считаю возможным полное выздоровление.

– Тогда пусть всем станет известно, что после удара по голове у него случился инсульт.

– Ничего не выйдет. Я не могу говорить людям, что у него инсульт, а потом сказать, что я ошибался и он совершенно поправился. Я врач…

Ратлидж вспомнил, что Таунсенду пришлось пережить немало неприятностей из‑ за своей тяги к спиртному и неверно поставленного диагноза.

– Тогда говорите всем, что полиция попросила вас помочь в расследовании. Если не скажете, злоумышленники попытаются проникнуть к вам, чтобы убить мистера Макфарланда, и вам и вашему персоналу тоже грозит опасность.

Встревоженный Таунсенд спросил:

– Неужели дело зашло настолько далеко?

– Неужели вы хотите рискнуть? – спросил Ратлидж. – Ваши жена и дочь находятся совсем рядом, в соседнем доме. Представьте, что начнется стрельба и кто‑ то из них выбежит посмотреть, и что тогда?

– Не впутывайте мою семью! – сердито ответил Таунсенд.

– Я всего лишь предупреждаю…

– Да, я все понимаю. На их долю и без того выпало немало неприятностей, и я не хочу им лишних страданий. Все верят в то, что услышали вначале, и не всегда соглашаются с тем, что им сказали потом.

Ратлидж подумал: больше всего неприятностей все‑ таки пришлось пережить ему, главе семьи. Возможно, мисс Таунсенд приняла предложение Луиса Френча, уступив воле родителей. Она, правда, очень тревожилась за него, но не умоляла его со слезами сказать хоть что‑ нибудь – словом, вела себя не так, как подобает невесте после исчезновения любимого жениха.

Наконец доктор Таунсенд позволил убедить себя в том, что, скрывая правду о состоянии старика учителя, он заботится и о своей безопасности. Затем Ратлидж зашел навестить Макфарланда. Старик по‑ прежнему был бледен и слаб, но сразу согласился с предложением Ратлиджа.

– Не представляю, чтобы кто‑ то из учеников затаил на меня злобу. Не понимаю, в чем дело.

Ратлидж убедился, что дверь закрыта и никто не подслушивает их снаружи.

Снова подойдя к изголовью Макфарланда, он негромко сказал:

– По‑ моему, за всем стоит тот человек, который вломился в дом Френчей много лет назад – в тот вечер, когда вы пришли знакомиться с будущими хозяевами.

– Но ведь это было двадцать лет назад! Не представляю, при чем здесь я.

– Вы там были. Вы знали, что тогда случилось. Значит, вы могли указать того, кто за всем стоит.

– Да, но ведь он в психиатрической клинике. Там наверняка знают, за что он туда попал. Должно быть, его как‑ то лечат. И потом, я – не единственный свидетель. Или?.. – Да, в то время врачи знали, за что Диас к ним попал. Однако причину изложили в его истории болезни без подробностей. Возможно, Френчи решили таким образом оградить себя от неприятностей. Вы – последний, кто помнит, как было дело. Вы знаете, зачем Диас приезжал в Сент‑ Хилари и из‑ за чего его потом отправили в сумасшедший дом. Вы не член семьи, ваши показания объективны и беспристрастны. Поэтому вы становитесь мишенью.

– Боже правый! Да я много лет не вспоминал о том происшествии. И только когда приехали вы и начали меня расспрашивать, давние события ожили в моей голове…

– Вы хоть что‑ нибудь помните о нападении на вас?

– Нет, ничего. Кажется, я услышал шорох в высокой траве за беседкой. Подумал, что там охотится какой‑ нибудь зверек, у нас здесь много белок, они подбираются довольно близко к дому. Иногда я наблюдаю за ними из окна столовой. Поэтому я не обратил на шорох особого внимания, – с сожалением продолжал старик.

Ратлидж вскоре ушел. Агнес Френч он застал дома и сообщил ей, что у Макфарланда в результате полученных ранений случился инсульт.

– Мне говорили, что утром вам передали благоприятный прогноз. Но события приняли печальный оборот.

– По‑ моему, мистер Макфарланд в чем‑ то и сам виноват, – ответила Агнес. – Я несколько раз просила его выкорчевать молодую поросль под деревьями с его стороны и расчистить просеку, которая ведет к нашему парку. У него там кто только не водится – и горностаи, и зайцы, и невесть кто. Они и к нам забегают, а все потому, что он отказывается сделать так, как я прошу.

Ратлидж улыбнулся. Он уже научился предугадывать реакцию мисс Френч. Она считала, что люди сами виноваты в постигших их бедах.

Она поблагодарила его за новость, пусть и печальную, и он ушел, покосившись на картину над столиком эпохи королевы Анны. Подумал: может быть, здесь пейзаж Мадейры? Именно поэтому ее повесили на почетное место, у самой двери. И его снова поразила сила чувства, которую ухватил художник.

Он все время откладывал то, ради чего приехал в Эссекс. Развернув машину в сторону церкви и домика, в котором жила Валери Уитмен, он приготовился к неизбежному.

Идя по дорожке к ее двери, он вспомнил, как она реагировала на посетителей, приходивших к ней не из сочувствия, а из любопытства. Он сделает ей любезность: увезет ее с собой, никому не показывая, что она арестована и скоро будет помещена в тюрьму.

Хэмиш заметил: «Ей сейчас все безразлично». И Ратлидж подумал, что Хэмиш прав.

Постучав, он стал терпеливо ждать. Мисс Уитмен не открыла дверь; он постучал еще раз, чуть громче. Она по‑ прежнему не подходила к двери. Он потянулся к задвижке, как вдруг дверь чуть приоткрылась.

– Уходите. Мне больше нечего вам сказать.

– Прошу вас пройти со мной. Я оставил машину, как обычно, за кладбищем. Мне бы хотелось поговорить с вами в таком месте, где соседи нас не услышат.

– Если только вы не собираетесь сообщить мне, что дедушку освободили из тюрьмы и он полностью оправдан, я ничего не желаю слышать!

– Тогда впустите меня, и я объясню, зачем я приехал.

– Нет! – резко ответила она. – Прошу вас, уходите и оставьте меня в покое!

– Не могу, мисс Уитмен. И буду стоять у вас на пороге до тех пор, пока вы не согласитесь пойти со мной.

Голос ее изменился; стал тише и как будто сел.

– Вы приехали, чтобы арестовать меня?

– Да.

– Но за что? Я ни в чем не виновата! Я не могу сейчас уехать из Сент‑ Хилари. Если я уеду… если уеду, я больше не смогу смотреть в глаза соседям. Вы и без того причинили нам достаточно горя!

– Извините, мисс Уитмен. Я полицейский и делаю то, что должен в интересах закона. – Сам удивившись прочувствованности своего ответа, он добавил: – Я не хочу вас арестовывать. Но мне приказали, и я должен подчиняться.

Она попыталась захлопнуть дверь, но Ратлидж вовремя поставил ногу в щель.

– Дайте мне хотя бы собрать вещи! – взмолилась она.

– Если я позволю вам запереться изнутри, не уверен, что вы снова мне откроете.

Внезапно она разозлилась. На бледном лице сверкнули глаза, Ратлидж заметил, что они стали зелеными. Она накинула на плечи шаль и быстро вышла, захлопнув за собой дверь.

– Поеду в чем есть, – сказала она и зашагала к кладбищу.

– Мисс Уитмен…

Ратлидж догнал ее. Они молча перешли дорогу и очутились на кладбище. Он хотел взять ее под руку и развернуть к себе лицом, хотел сказать, что он сделает все возможное и попробует освободить ее деда и вытащить из тюрьмы ее саму. Но он не мог обещать ей ни того ни другого.

И только за углом Валери Уитмен наконец подала голос:

– В тюрьму мне все равно не позволят взять мои вещи. Я читала, как там обращались с суфражистками. Это было бесчеловечно! Вряд ли условия содержания в тюрьмах сильно изменились за десять лет.

– Немного, – вот и все, что сумел ответить Ратлидж. Тюремщики по‑ прежнему относятся к заключенным холодно и недоверчиво; они привыкли слышать уверения в невиновности. Кроме того, ей придется сидеть с представительницами низших классов – вряд ли мисс Уитмен общалась с такими.

Когда они вышли из‑ за угла, навстречу им попался викарий с широкой улыбкой на лице.

– Вот так встреча! А я как раз закончил покраску. Ну, как вам?

Не успев договорить, он понял: что‑ то не так.

Ратлидж, не задумываясь, ответил:

– Я приехал, чтобы увезти мисс Уитмен в Лондон. К сожалению, зайти к вам не смогу. Но отсюда фасад выглядит вполне прилично.

Викарий повернулся к мисс Уитмен и спросил:

– Как вы?

– После того как дедушку обвинили в убийстве, ничего хорошего я уже не жду.

– Хотите верьте, хотите нет, но я не думаю, что он… то есть я не очень хорошо его знаю, и все‑ таки нет… – Викарий смущенно смолк.

– Спасибо за вашу доброту, – с трудом ответила Валери Уитмен.

Викарий проводил их до машины и с озабоченным выражением следил, как Ратлидж помогает Валери Уитмен сесть. Потом услужливо завел мотор рукояткой.

– Я чем‑ нибудь могу вам помочь? Пожалуйста, скажите.

Но женщина отвернулась и не ответила.

А потом Ратлидж покатил по дорожке в сторону главной дороги. Лицо его было мрачным и сосредоточенным. Выдержка впервые за все время изменила Валери Уитмен, и она расплакалась, отвернувшись к окошку, чтобы инспектор не видел глубины ее отчаяния.

Глава 23

Доехав до поворота на Флэтфорд‑ Милл, Ратлидж, как в прошлый раз, остановился на вершине холма над рекой.

Валери Уитмен встревоженно спросила:

– Зачем мы здесь? Я думала, вы отвезете меня в Лондон.

– Я и везу вас в Лондон. Но мы можем себе позволить несколько минут отдохнуть. На вашем месте я бы не беспокоился. Давайте немного пройдемся.

Ему пришлось долго убеждать ее пойти с ним. Они дошли до фермы, когда он услышал, как за его машиной остановилась другая. Машина – или, может быть, мотоцикл.

Кто‑ то следил за ним на расстоянии с тех пор, как он выехал из Дедхэма, и Ратлиджу стало тревожно. Он чувствовал постороннее присутствие, видел, как бликует солнце на металле, хотя пока никто не обгонял его, когда он замедлял ход или прибавлял газу. Он не ожидал, что Диас так быстро начнет действовать. Особенно когда рядом с ним в машине находится свидетельница.

Он повел ее на мост. Они перешли на другой берег, где оказались чуть больше защищены. Путь, которым они только что прошли, находился на открытом пространстве. В воде идеально отражалась кирпичная мельница и дом мельника, как на фотографии. На поверхности воды не было ряби, и, несмотря на древний возраст строений и довольно запущенное их состояние, Констебл и сейчас без труда узнал бы свои любимые места. Правда, мисс Уитмен не обращала никакого внимания на живописный вид.

Когда они дошли до опушки рощи, она остановилась и наотрез отказалась идти дальше.

– Я не сделаю больше ни шага, если вы мне не объясните, в чем дело.

– Деревья совсем рядом, – грубо ответил он, хватая ее под руку и толкая перед собой.

Она повернулась к нему с явным намерением вырваться, когда он что‑ то заметил – на вершине холма показалась фигура. Хорошо, что они успели спрятаться за деревьями. Теперь они больше не служат легкой мишенью – разве что у стрелка с собой винтовка.

– За нами следят. Кто – не знаю. Но в ходе следствия я нажил себе врагов. И не хочу, чтобы из‑ за меня пострадали и вы.

Она некоторое время молча смотрела на него, затем, обернувшись, бросила взгляд на склон, с которого они спустились. Извилистую тропу проложили быки, телеги и подводы. Но сейчас на ней никого не было.

– Вы уверены? – Обернувшись к нему, Валери пытливо посмотрела ему в глаза. – Я никого не вижу. Может быть, он караулит у машины?

– Может быть. – Сообразив, что по‑ прежнему держит ее под руку, Ратлидж выпустил ее и сделал шаг назад.

– Как вы нажили врагов? – спросила она. – Из‑ за дедушки? Или из‑ за меня?

– Я наводил справки о прошлом Хауарда Френча. Возможно, у него имелся внебрачный ребенок; мне показалось, что здесь стоит покопаться. Но след завел меня в тупик. Поэтому я начал искать других родственников. И услышал совершенно неожиданную историю. Однажды вечером, много лет назад, к Френчам явился незнакомец и стал угрожать Френчу и его сыну. Дело быстро замяли, того человека заперли в частной клинике. Я узнал о происшествии от Макфарланда. Потом выяснилось, что тот человек не только жив, но и отпущен из психиатрической лечебницы, где его содержали. У меня не было никаких доказательств, кроме чутья. Ну и некоторых черт характера того человека и его отношения к Френчам…

– Я ничего подобного не слыхала. Ни от Френчей, ни от дедушки… ни от кого, – призналась Валери Уитмен. – Почему вы не арестовали и не допросили того человека?

Не отрывая взгляда от дороги, Ратлидж постарался все растолковать как можно короче, добавив:

– Трудность в том, что я по‑ прежнему ничего не могу доказать. А в Скотленд‑ Ярде требуются не предположения, а доказательства. Улики. Чтобы можно было начинать работу. По мнению органов правопорядка, тот человек пока не совершил ничего плохого. Более того, у нас нет доказательств и того, что он на самом деле кому‑ то угрожал. В конце концов, с тех пор прошло двадцать лет!

– Так что вы… если найдете доказательства… освободите дедушку… и меня?

– Вполне возможно. Да, я так считаю.

Солнечный свет, проникший сквозь листья, блеснул медовым золотом в ее волосах. Ратлидж невольно подумал: ее бы так нарисовать!

Выгнав из головы все посторонние мысли, кроме голоса Хэмиша, он велел:

– Ждите меня здесь. Я вернусь к машине. Если там никого нет, если никто не копался в моторе, я вернусь за вами.

– Нет. Не хочу оставаться здесь одна!

– Он наверняка боится попадаться людям на глаза. А сейчас ему придется пройти по совершенно открытому участку при свете дня.

– Знаю. Но если вы можете обойти его – кем бы он ни был, – он тоже может обойти вас. Мне спокойнее куда‑ то двигаться, чем стоять на месте.

– Хорошо, при одном условии. Вы будете меня слушаться. Исполните любой мой приказ. Обещаете?

– Да. Обещаю!

– Тогда идите за мной.

– Должно быть, он знает, что я с вами.

– Да, скорее всего. Но выстрел, предназначенный мне, может попасть в вас.

– Он вооружен? – Валери Уитмен явно испугалась и все же сказала: – Я останусь с вами.

Ратлидж быстро зашагал назад, к запруде у мельницы. На мосту они оказались совершенно беззащитными. У Ратлиджа сводило лопатки; он в любую секунду ждал выстрела, но выстрела почему‑ то не последовало. А потом они подошли к подножию холма и принялись взбираться к вершине, где он оставил свой автомобиль.

Никто в них не стрелял; злоумышленник не объявлялся. Его не оказалось и на вершине. Машина Ратлиджа стояла на холме как ни в чем не бывало. Ратлидж внимательно осмотрел автомобиль, потрогал шины, заглянул под капот и даже под раму. Он не обнаружил никаких повреждений.

Валери Уитмен, наблюдавшая за ним, спросила:

– Все из‑ за меня? Может быть, поэтому тот, кто следил за вами, уехал? В конце концов, если бы он убил меня, полицейские задумались бы, а виновен ли дедушка!

Ратлидж отряхнул колени, расправил складки на пиджаке и пошел заводить мотор.

– По‑ моему, он приезжал, чтобы кое‑ что проверить. Надеюсь, он поверил, что Макфарланд больше не сможет давать показания о прошлом. Кроме того, он видел, что я увез вас с собой.

И все‑ таки, выруливая на шоссе и почти весь обратный путь, Ратлидж был крайне осторожен.

Последние двадцать миль Валери Уитмен сидела тихо; лицо ее было бледным, напряженным.

– Я боюсь, – вдруг призналась она, когда вокруг стало больше машин и лондонские улицы все ближе подводили ее к месту заточения.

– Мне очень жаль, – немного невпопад ответил Ратлидж, желая Маркему всего самого плохого.

Он не отходил от нее во время магистратского суда, после которого ее отправили в женскую тюрьму Холлоуэй. Последнее, что он увидел, – ее огромные глаза, когда ее уводили. Потом Валери Уитмен заслонила от него мощная фигура надзирательницы.

* * *

Ратлидж провел беспокойную ночь. Он спорил с Хэмишем, сжимая в руке стакан виски, к которому, правда, не притронулся.

Кто следил за ними во Флэтфорд‑ Милл? Для Диаса еще рано. Он не мог так быстро устроить покушение. Наверное, он решил пока просто понаблюдать за ним. Может быть, именно Ратлидж, сам того не желая, навел Диаса на Макфарланда? Или загадочный бывший солдат, проходивший мимо полгода назад, заранее выяснил, где живет старый учитель?

В дедхэмской гостинице есть телефон. Если кто‑ то ждал дальнейших указаний, связаться с ним совсем нетрудно. Ратлиджу захотелось поручить дедхэмской полиции все выяснить, но на это уйдет много времени, потребуется слишком много объяснений – и даже если удастся найти нужного человека, уверенности в успехе нет. По крайней мере, в тюрьме Холлоуэй мисс Уитмен в безопасности. Теперь ему остается ждать следующего шага тигра, которого он раздразнил.

Перед тем как Ратлидж погрузился в беспокойный сон, Хэмиш напомнил: «Ты сказал, что ты ему достойный противник…»

На следующее утро Ратлидж явился на работу и доложил Маркему, что его приказание выполнено. Маркем с воодушевлением кивнул:

– Молодец! Пишите рапорт и постарайтесь, чтобы к концу дня он оказался у меня на столе. Есть проблемы?

– Кто‑ то следил за нами, когда мы выехали из Дедхэма. Мне не удалось его разглядеть. Он ехал за нами до Флэтфорд‑ Милл, где я нарочно сделал остановку. А потом уехал.

– Есть ли у мисс Уитмен друзья, которые могли не соглашаться с тем, что вы ее арестовали и надеялись вмешаться?

Ратлидж вспомнил о викарии, но у того имелся только велосипед.

– Нет, я о таких не знаю.

– И после Флэтфорд‑ Милл за вами не следили?

– Нет, я специально проверял. Пришлось ехать дольше, но я решил, что разумная предосторожность не помешает.

– По‑ моему, это было просто совпадение. Или чье‑ то любопытство.

Но Ратлидж четыре года провел на фронте. Там, на мельнице, он нюхом чуял опасность. Он помнил, что тот человек уже начал спускаться с холма, но затем передумал и повернул назад.

Совпадение? Как бы не так!

Дописав рапорт, он сдвинул его на край стола. Дежурный сержант передаст его Маркему.

Не в силах успокоиться, он посмотрел в окно. На небе собирались тучи; ветер усиливался. Вначале на ветру лишь слегка шелестели листья, но вскоре деревья закачались всерьез.

На задворках его сознания заворочался Хэмиш. Он пытался вернуть какое‑ то ускользающее воспоминание, казавшееся почти придуманным.

Ратлидж старался не обращать на Хэмиша внимания, но шотландец не сдавался. Вскоре Ратлидж принялся вспоминать каждый свой шаг по приезде в Дедхэм – от приемной врача до дома Агнес Френч. Затем он перенесся мыслями к домику, из которого забрал Валери Уитмен. Но воспоминание по‑ прежнему ускользало.

В дверь постучали; от неожиданности Ратлидж вздрогнул. Вошел Гибсон.

– Уже темно; можно и свет включить, – проворчал сержант. Ратлидж осознал, что не заметил, как стемнело. Пока он тянулся к лампе, Гибсон продолжал: – Только что позвонили из Мейдстоуна. С Аллингтонского шлюза на реке Медуэй. В рыбоход попал труп с ножом в груди. Маркем просит вас съездить туда. Возможно, труп окажется тем человеком, которого мы искали в верховьях, у Эйлсфорда.

– Я думал, то дело ведет Макдауэлл.

– Да, но он сейчас в Глостере, а вы в Лондоне.

Под любым предлогом убрать Ратлиджа подальше от Скотленд‑ Ярда до тех пор, пока не изменится его отношение к закрытому делу…

– Что еще вам сказали коллеги из Мейдстоуна? – спросил Ратлидж. – Надеюсь, мне не придется самому выуживать труп из реки и везти его сюда?

– Они сообщили, что уже послали туда констебля. Сейчас собирают еще людей и необходимое оборудование, чтобы вытащить труп. Инспектор Чемблисс решил, что представители Скотленд‑ Ярда захотят присутствовать, когда они вытащат тело. Вдруг вы опознаете покойника. Вы ведь видели его еще до Макдауэлла.

– За грехи мои, – вздохнул Ратлидж, взял шляпу, зонтик и следом за Гибсоном вышел из кабинета.

– Вам карта местности нужна? – спросил Гибсон.

Ратлидж неплохо знал низовья Медуэя. Перед последним шлюзом и местом впадения в Темзу река расширяется и становится судоходной.

– Нет, спасибо. Сам найду.

Едва он вышел из дверей и направился к машине, началась гроза. Она вполне соответствовала тому, что творилось у него в душе. В лицо ему ударил порыв ветра; Ратлидж понял, что раскрывать зонтик уже поздно, и бежал, придерживая шляпу. Скорее бы спастись от дождя!

Сев в машину и вздохнув с облегчением, он подумал, что сейчас ему больше всего на свете хочется убраться куда угодно – лишь бы подальше от Скотленд‑ Ярда, где у него начиналась клаустрофобия.

Медленно двигаясь под проливным дождем, не сводя взгляда с дороги, он переехал на другой берег Темзы и повернул на Рочестер, Кентербери и Дувр. Гроза гналась за ним по пятам; сверкали молнии, которые пару раз едва не ослепили его. Он даже подумывал, не остановиться ли, но потом решил потихоньку двигаться дальше. Тьма сгустилась над ним задолго до того, как он добрался до места назначения.

Чудом не пропустив нужный поворот, он остановился на вершине невысокого холма, а сам спустился по длинному склону к тропке, идущей вдоль берега реки Медуэй. У него за спиной, кряхтя, раскачивались деревья. Послышался громкий треск – ветер повалил одно дерево. Ратлидж круто развернулся, ожидая увидеть самое худшее. Тяжелый ствол мог смять его автомобиль. Ему повезло. Дерево со свистом рухнуло футах в двадцати от багажника, проделав вмятину в земле. Автомобиль не пострадал, зато перегороженным оказался выезд на дорогу. Он выругался. Что, если мейдстоунцы уже вытащили труп и ушли домой, решив, что он не приедет из‑ за грозы?

На этом участке Медуэй пользовался популярностью у любителей лодочных прогулок и шлюз был как раз подходящего размера; он позволял прогулочным катерам и даже некоторым гребным шлюпкам двигаться вверх по течению. Несколько барж, стоящих на якоре у ближнего берега, представляли собой настоящие дома на воде. Дальний, более крутой, берег оставался свободным для катеров и лодок, заходящих в шлюз или выходящих из него. Впереди, за пеленой дождя, виднелся домик смотрителя. В окошке горел свет. В такую погоду домик казался маяком.

Хэмиш сказал: «Бесполезно, река вздулась. Лучше переждать грозу».

Но Ратлидж уже промок до нитки; видя, как деревья над головой качаются и кренятся, он подумал, что уж лучше спуститься к реке, чем сидеть в машине и бояться, что следующее дерево рухнет на тебя.

– Посмотрю, там ли труп, – вслух сказал он. – Если его там нет, поеду прямо в Мейдстоун. Сэкономлю время.

Тропинка привела его к небольшой плотине. В камере шлюза грохотала вода. Рыбоход находился с его стороны; должно быть, сейчас там настоящий водоворот. Если нечаянно свалиться туда, шансов выбраться никаких, и труп разобьет о камни до того, как вода его вынесет. Ратлидж от всей души надеялся, что тело уже вытащили. Пройдет совсем немного времени, и опознать покойника будет невозможно. Кроме того, ему хотелось взглянуть на нож.

Он не увидел никакого констебля, охраняющего место происшествия. Либо уже ушел, как и ожидал Ратлидж, либо спрятался в домике смотрителя, дожидаясь приезжего из Лондона. Ратлидж снова с надеждой посмотрел на маленький серый домик. Выше по течению затрещало еще одно высокое дерево; Ратлидж скорее почувствовал, чем услышал, как оно рухнуло. Вздрогнув, он подумал: хорошо, что грозу уже начало относить в сторону. Самые сильные вспышки молний немного отдалились.

Двигаясь к плотине, он шел против ветра и старался держаться подальше от воды, которая уже лизала камни, отгородившие реку от земли.

На гребне плотины Ратлидж увидел стальной мостик. Он поднялся на несколько ступенек, крепко держась за перила и вглядываясь вниз, в рыбоход, где плавали обломки и мусор. Если он сейчас ничего не увидит, перейдет на другой берег к домику смотрителя. Уж смотритель наверняка знает, что творится в его владениях.

Даже голос Хэмиша заглушался ревом воды; Ратлидж бросил взгляд поверх перил, ища глазами констебля. Потом, перегнувшись как можно дальше, он посветил фонариком в водоворот, образовавшийся на месте рыбохода. Гроза принесла туда прутья, ветки, листья и прочие обломки; они еще могли пройти наружу, на открытую воду. Но для предметов покрупнее надежды протиснуться сквозь решетку не было, и обломки снова и снова бросались на неподвижную сталь.

Там, внизу, что‑ то было.

Он увидел нечто похожее на рукав, но не сразу понял, есть в рукаве рука или нет, потому что темный фрагмент у него на глазах свернулся, ушел под воду. Через какое‑ то время он снова выплыл на поверхность. Луч фонаря с трудом пробивал густое месиво. Ратлидж нагнулся ниже, светя точно в то место, где он видел рукав в последний раз. Взвыл ветер, луч запрыгал.

Снова посмотрев на верхнюю ступеньку лестницы, Ратлидж подумал: если взойти на мостик, возможно, там будет полегче. Там не так задувает ветер. Он поднялся до конца, но наверху оказалось не легче: порывы ветра, казалось, пытаются развернуть его в обратную сторону. Он еще раз посветил фонарем в темную воду. Его усилия не остались без награды. Наконец‑ то ему удалось получше разглядеть рукав.

Там, внизу, пальто; сомневаться не приходилось. Промокшее, оно кружилось в водовороте, как бешеное. Еще надо было хоть мельком увидеть человека. Но само пальто подсказывало, что труп по‑ прежнему в воде, что гроза не дала местным коллегам вытащить его на берег.

Он выпрямился. Надо перейти на ту сторону, к смотрителю… Вдруг краем глаза он заметил что‑ то белое. Лицо? Или какой‑ то обломок в реке? Невозможно сказать. Ратлидж снова перегнулся через перила и посветил туда, где, как ему показалось, мелькнуло белое. Оно лишь раз выплыло на поверхность. Возможно, оно запуталось в водорослях и мусоре. А он слишком далеко и вряд ли узнает лицо, но, если он в самом деле видел его, хотя бы понятно, что делать дальше.

Сосредоточившись на маленьком кружке света от фонаря, он стал ждать.

«Берегись! » Вода грохотала так сильно, что голос Хэмиша показался ему едва слышным шепотом. Но Ратлидж его расслышал. Сзади него на мосту что‑ то шевельнулось; он заметил движение краем глаза. Вначале он обрадовался: наверное, констебль увидел его и вышел навстречу.

Потом он понял, что на человеке нет ни шлема, ни даже фуражки, несмотря на дождь. Кем бы он ни был, это не полицейский. Да и смотритель шлюза вряд ли отважится выйти под проливной дождь только для того, чтобы посмотреть, чем занимается Ратлидж.

Понимая, как опасно его положение, Ратлидж начал разворачиваться, но темная тень уже бросилась на него, явно собираясь столкнуть его в воду. Нападающий схватил Ратлиджа за лодыжку и злобно дернул, отчего Ратлидж потерял равновесие.

Ему оставалось только одно. Ратлидж замахнулся фонарем и что было сил ударил неизвестного, крутанувшись на каблуке. Он не услышал удара, зато почувствовал боль в запястье. Тень пошатнулась.

Но нападавший быстро пришел в себя и с ревом, заглушаемым шумом воды у них под ногами, бросился на Ратлиджа, не давая ему отойти от предательских перил.

На мокром металлическом настиле оба то и дело оскальзывались. Дрались молча, ожесточенно. Ратлидж крепко сжимал в руке фонарь – свое единственное оружие. И все‑ таки противник начал его одолевать.

Все висело на волоске. Ратлидж поскользнулся и ударился спиной о перила. Не давая ему опомниться, противник схватил его, пытаясь перекинуть через перила. Ратлиджу никак не удавалось найти опору. Он понял, что проигрывает. От удара кулаком в живот у него захватило дух, и он выпустил фонарь. Противник снова схватил его за ногу и попытался оторвать ее от настила. Прижавшись к перилам, Ратлидж неумолимо кренился назад.

Хэмиш что‑ то кричал ему на ухо. Ратлидж со всей силы дернулся влево. Ему удалось оторвать вторую руку нападавшего от своего плеча. Он быстро нагнулся и принялся ощупью искать фонарь. Пришлось опуститься на одно колено; он больно ударился о железо. Подхватил фонарь, продолжая двигаться по инерции, и согнул ногу в колене. Нападавшего потащило сначала вперед, а затем назад, швырнуло о перила. Он выпустил Ратлиджа. Это позволило инспектору восстановить равновесие. Он снова замахнулся фонарем, метя в голову, но промахнулся: фонарь скользил в мокрых пальцах. Удар пришелся противнику по уху.

И тут яркий луч выхватил из темноты лицо нападавшего. Ратлидж сразу же узнал его, хотя его противник попятился и закрыл лицо руками.

Рванув вперед, Ратлидж ударил противника кулаком по левой стороне шеи. Тот пошатнулся, потому что одновременно в него ударил сильный порыв ветра. Ветер развернул его и толкнул к перилам. Ухватившись за них, он дождался, пока Ратлидж подойдет поближе, и замахнулся ногой. Но неверно рассчитал силы, потерял равновесие и полетел в воду.

Ратлидж схватил его за запястье, но не смог удержать: у них обоих были мокрые руки. Сила тяжести победила, и злоумышленник упал в водоворот, едва не утащив с собой и Ратлиджа.

Посветив фонарем в черную воду, Ратлидж увидел лицо Боба Ролингса. Его глаза от страха едва не вылезли из орбит, рот открылся в безмолвном крике. Он размахивал руками, пытаясь подобраться к краю, ухватиться за что‑ нибудь… Но вскоре его утянуло под воду.

Ратлидж ждал, но его противник так и не выплыл на поверхность. Он долго светил вниз фонарем и, наконец, увидел Ролингса. Тот больше не дергался, глаза его остекленели и не реагировали на свет.

Ратлидж еще долго стоял на месте, тяжело дыша и набираясь сил – удерживать Ролингса было тяжело. Развернувшись, он зашагал по мостику, сообразив, что его шляпа упала в водоворот. Дождь заливал ему лицо.

До дома смотрителя оказалось дальше, чем он думал: по мосту на ту сторону, через ворота шлюза, еще по одному мосту – и еще футов сорок по берегу.

Чтобы его услышали, пришлось молотить в дверь кулаками. Смотритель открыл дверь и воскликнул:

– Господи! Заходите!

Как только Ратлидж переступил порог, смотритель захлопнул за ним дверь.

– С меня льет, – предупредил Ратлидж. У его ног тут же натекла лужа.

– Подождите здесь.

Скоро смотритель вернулся с полотенцами, и Ратлидж кое‑ как обтерся, прежде чем входить в гостиную.

– Садитесь, – предложил смотритель и огляделся, словно пытаясь найти подходящее место для незваного гостя.

– Я не могу остаться, – сказал Ратлидж. – Констебль здесь? Или ушел, когда началась гроза?

– Констебль? Какой констебль? Здесь никого не было с полудня, когда прошел последний катер.

Ратлидж мрачно сказал:

– В рыбоходе утопленник. Мне нужно сообщить о нем в ближайший полицейский участок.

– Погодите, пока пройдет гроза. Сейчас все равно ничего поделать нельзя. Я заварю чай.

Ратлидж позволил себя уговорить. Он не просидел в укрытии и двадцати минут, когда ветер утих, а ливень превратился в обычный дождь. На западе небо уже просветлело, зато над Ла‑ Маншем и Францией небо оставалось по‑ прежнему зловещим, черно‑ багровым.

Ратлидж стоял у окна в гостиной, думая о Ролингсе.

Он не мог выследить его, если только не караулил специально у Скотленд‑ Ярда. Но там Ратлидж наверняка заметил бы его.

Напрашивался другой вывод: кто‑ то сделал ложный звонок в Скотленд‑ Ярд. Маркем решил, что мейдстоунский коллега просит их помощи по другому делу, которое широко освещалось в местных газетах. В статьях встречались фамилии Макдауэлла, Чемблисса и даже самого Ратлиджа.

Злоумышленнику достаточно было произнести всего несколько слов… «Это Чемблисс из Мейдстоуна… Насчет того эйлсфордского дела… По‑ моему, тот, кого вы искали, умер. Он в рыбоходе на медуэйском шлюзе, и из него торчит нож. Пришлите кого‑ нибудь взглянуть. На месте вашего человека встретит констебль. Скоро привезут веревки и труп вытащат. Мне надо идти, меня ждут».

А если пришлют не Ратлиджа, ничего страшного – все можно списать на чью‑ то злую шутку. Мертвец в рыбоходе? Всего лишь старое пальто да чья‑ то богатая фантазия.

Очень может быть… И здесь угадывается рука Диаса: все просто и никаких следов.

И у них почти получилось!

Они поступили довольно рискованно, выманив его из Лондона. Но почему здесь оказался Ролингс, а не сам Диас?

Ратлидж поставил чашку, поблагодарил смотрителя и снова вышел под дождь. Его одежда еще не успела как следует просохнуть после ливня.

Вернувшись на тот берег, где стояла его машина, Ратлидж увидел, что уровень воды в реке по‑ прежнему высокий; наверное, в верховьях ливень.

Ратлидж не стал напрасно тратить время на поиски трупа Ролингса. Больше всего его заботило упавшее дерево, перегородившее дорогу. С большим трудом ему все же удалось его объехать. На мокрой, грязной земле колеса буксовали. Несколько раз машину занесло. Ратлиджу то и дело казалось, что он потерял управление. К счастью, в глубокую грязь попало только одно колесо – переднее правое. В конце концов он все же выбрался на дорогу, хотя его едва не занесло в канаву.

К тому времени, как он добрался до шоссе, дождь почти прекратился.

Как Ратлидж и ожидал, в Мейдстоуне понятия не имели ни о каком трупе в рыбоходе. Никто из их участка в Скотленд‑ Ярд не звонил.

Чемблисс пришел в ярость, узнав, что злоумышленник назвался его фамилией. Еще больше он обозлился, поняв, что теперь ему придется разбираться с последствиями чьего‑ то розыгрыша.

– В Эйлсфорде нам не повезло. Если бы мы что‑ то нашли, я бы обязательно сообщил в Скотленд‑ Ярд. Этот дурак залег на дно. Сейчас он может оказаться где угодно – хоть в Четеме, хоть в Рочестере. Или в любом другом месте. И ведь понимает, что за решеткой ему спокойнее, но так боится, что не хочет явиться к нам сам. А если мертвец – тот, за кого вы его принимаете, он не имеет никакого отношения к нашему делу.

– У нас не остается другого выхода; придется начинать следствие. А в том рыбоходе вместо Ролингса вполне мог оказаться я.

– Да, да, понимаю. Но ведь невозможно было угадать заранее, что разразится такая гроза! Мне не нравится, что кто‑ то выбрал мой участок ареной для личной мести. Интересно, что же за дела вы ведете, что наживаете себе таких врагов?

Ответа Чемблисс не ожидал. Он развернулся и принялся раздавать приказы, а потом спросил у Ратлиджа:

– Останетесь, пока не вытащат тело?

Лишь на следующее утро они подобрались к шлюзу. Вытащить тело Ролингса оказалось непросто, хотя уровень воды в реке заметно понизился. С трудом подцепили тело за одежду и подняли по крутому, скользкому склону на земляную насыпь.

Ратлидж заметил, что вместе с трупом из воды извлекли старую армейскую шинель. Он присел рядом с ней на корточки и стал рассматривать рукав. Если смотреть сверху, нетрудно представить, что в воду свалился человек. Может быть, Ролингс бросил в воду шинель для достоверности? Чтобы привлечь внимание Ратлиджа, когда тот приедет, и усыпить его бдительность? Ратлидж решил бы, что его вызвали не напрасно… В конце концов, как верно подметил Чемблисс, никто не ожидал, что разразится такая сильная гроза; а Ролингсу надо было что‑ нибудь придумать, чтобы отвлечь внимание Ратлиджа от себя. Сам же он затаился в темноте и выжидал.

Ратлидж подумал: такой продуманный замысел больше подходит Диасу, чем самому Ролингсу. Замысел поистине дьявольский!

Услышав крик одного из констеблей, Ратлидж обернулся и увидел, как наверх поднимается бледное тело, с которого течет вода. Труп взмахнул рукой, словно в приветствии, и его положили на землю.

Труп показался ему маленьким и совершенно одереневшим; кожа на лице и руках была содрана – его здорово побило о решетку рыбохода.

– Вы уверены, что знаете его? – спросил Чемблисс, подходя к Ратлиджу.

– Да. Его зовут Роберт Ролингс. Он из Суррея, в последнее время проживал в имении супругов по фамилии Беннет. Миссис Беннет берет на поруки бывших заключенных. Они ей прислуживают.

– Дурацкая затея! Ратлидж, вы мой должник. Правда, судя по вашему виду, вы уже расплатились. Ну и шишка у вас на лбу!

– Да, – ответил Ратлидж. Он не знал, что у него выскочила шишка, пока не зашел в гостиницу рядом с полицейским участком, чтобы снять номер на ночь, и портье не потребовал показать документы. Промокший насквозь, грязный, с кровью в волосах, он выглядел кем угодно, только не представителем Скотленд‑ Ярда. – Вы позаботитесь о трупе? Я хочу поехать прямо к Беннетам до того, как они узнают о Ролингсе.

Чемблисс смерил его задумчивым взглядом:

– Если поделитесь со мной своими соображениями. Мне ведь тоже нужно отчитываться перед начальством.

– Сделаю, – обещал Ратлидж.

Он бросил последний взгляд на тело Ролингса.

«Какую роль ты играл вчера ночью? – мысленно спросил он у мертвеца. – Выполнял задание Диаса? Не похоже… уж слишком ожесточенно ты дрался. Что я тебе сделал? Почему ты ждал меня в грозу? Ты ведь не из‑ за него жаждал моей крови. Но почему? »

Хэмиш ответил: «Его обманули. Как и нас».

Ратлидж поблагодарил Чемблисса и его подчиненных и не спеша направился к машине, которую оставил на шоссе.

Полчаса спустя он почти добрался до Суррея.

Глава 24

Ратлидж ненадолго заехал в придорожную гостиницу на границе с Суссексом, чтобы пообедать. Накануне он не ужинал, утром встал до завтрака. Сегодня, скорее всего, снова придется обойтись без ужина. Утром ему пришлось потратить немало сил, чтобы привести в порядок свою внешность, прежде чем идти к шлюзу. Он заплатил жене портье, чтобы та погладила его пальто и брюки. И все‑ таки он по‑ прежнему не соответствовал тем стандартам, какие отели обычно предъявляют к своим постояльцам. Он криво улыбнулся, когда официант повел его за самый дальний угловой столик, почти у самого служебного входа.

По пути в столовую он заметил, что в отеле есть телефон.

Дожидаясь обеда, он позвонил в Лондон и поймал сержанта Гибсона. Тот вышел на смену после долгой ночи, во время которой охотился за убийцей в Айлингтоне.

– С утопленником в Кенте возникли проблемы, – сообщил ему Ратлидж. – Он, оказывается, связан с Сурреем. Сейчас я еду туда.

– Я передам, сэр. А пока… звонил мистер Белфорд. Вчера поздно вечером. Тот, что живет на улице, где нашли первый труп по делу Гудинга. Он просит вас срочно приехать к нему.

Ратлидж поблагодарил сержанта. Стоя в тесной телефонной будке, он задумался, что делать: вернуться в Лондон и выслушать сообщение Белфорда или ехать в Суррей? Но время работает против него. Чем позже он доберется до имения Беннетов, тем вероятнее, что весть о гибели Ролингса его опередит.

Белфорду придется подождать. Кроме того, его сведения, возможно, уже устарели.

Ратлидж поехал в Суррей сразу же, как закончил еду. Светило бледное солнце, когда он добрался до деревушки вблизи владений Беннетов, но, прежде чем он завернул на длинную дорожку в парке, небо заволокло облаками.

Ему открыли не сразу; потом к двери подошел кто‑ то из подопечных Беннетов.

– Миссис Беннет сейчас отдыхает, – сообщили Ратлиджу. – До завтра она никого не принимает.

– Я по срочному делу.

Тем не менее открывший дверь был непреклонен: миссис Беннет ни в коем случае нельзя беспокоить.

Ратлидж отъехал на половину дорожки, чтобы его не было видно от дома, и отправился на поиски Афонсо Диаса.

Оставалась вероятность, что Диас уехал в Кент вместе с Ролингсом, чтобы подстраховать своего помощника. Правда, Ратлидж не был убежден в последнем.

«Нельзя рассчитывать, что здешние работники скажут полисмену правду. Здесь как в армии: солдаты с офицерами не откровенничают».

Ему пришлось согласиться с Хэмишем. У здешних обитателей своего рода братство, а он чужак.

Сначала он пошел туда, где в прошлый раз жгли костер.

Диаса там не оказалось. Ратлидж принялся методично осматривать обычные места обитания португальца: парк, плодовый сад и, наконец, сарай. Его нигде не было.

Пару раз ему показалось, что кто‑ то следит за ним из дома. Всем здешним обитателям известно, кто он такой; возможно, они даже знают, зачем он пожаловал. Что ж, ему все равно никуда не скрыться от взглядов из окон верхних этажей. Тем не менее никто не вышел из дому и не бросил ему вызов в открытую.

Парк Ратлидж оставил напоследок. Под прикрытием деревьев, куда попадал рассеянный солнечный свет, росли теперь уже старомодные рододендроны и азалии. Их экзотические цветы придавали лесистому парку воздушность. Джин обожала азалии…

Спокойно идя между кустами, он высматривал Диаса, не забывая о ноже для обрезки сучьев. Нож длинный;

Диас может неожиданно напасть на него из засады. Ратлидж методично прочесывал парк, возвращаясь к тому месту, где он оставил машину, и в нем крепло чувство, что он здесь один.

Вдруг он остановился и прислушался. Под деревьями по‑ прежнему царила тишина. Казалось, мелкий дождь шелестит в листве деревьев у него над головой. От земли поднималась легкая дымка. А потом вдали, футах в сорока, мелькнула красная куртка, и он понял, что нашел того, кого искал.

Оставался вопрос: может быть, Диас нашел его первым?

Ратлидж зашагал дальше. Когда расстояние между ними сократилось вдвое, он остановился и крикнул:

– Я вас ищу!

Красная куртка остановилась. Диас вышел из‑ за куста.

– Похоже, вам больше нечем заняться, кроме как выслеживать меня, – спокойно заметил он. – Знаете, у нас на Мадейре ходит легенда, будто на скалах над морем слышны голоса мертвых пастухов. Особенно по ночам. Я забрался на скалы. Мой отец в детстве брал меня туда. Одна скала очень высокая, самая высокая по эту сторону Атлантики; ночами там гнездятся морские птицы. Это их крики принимают за голоса пастухов. Первый раз и мне было страшно… Вы – мертвый пастух?

Для Диаса это была, пожалуй, слишком длинная речь.

– Я мог бы стать мертвецом на Аллингтонском шлюзе. Пришел сообщить миссис Беннет, что погиб Боб Ролингс. Вместо меня.

Если его слова и стали новостью для Диаса, виду португалец не подал.

– Жаль. С ним хорошо было пилить дрова двуручной пилой. Миссис Беннет расстроится.

– Зачем он подкарауливал меня у шлюза?

– Кто знает? Со мной он не делился. Его брат пропал. Пропал уже давно. Наверное, как‑ то вечером Боб подслушал, как я разговариваю сам с собой. Может быть, он решил, что это вы велели похоронить его брата в общей могиле.

– У него нет брата… если верить архивам. – И если верить мистеру Белфорду.

– У вас неверные сведения. Мать Боба усыновила мальчика после того, как умерла его мать. О бедняках никто не заботится. Адвокаты не спешат облегчить им жизнь. Но они выросли как братья, и этого было достаточно.

Ратлидж вспомнил, как хмурился Ролингс, когда несколько дней назад возвращался из деревни. Что было в письме, которое он тогда получил? Новость, которую ему совсем не хотелось услышать?

Неужели мертвец, которого нашли в Челси, – Бакстер? Неужели ему заплатили за то, чтобы он убил Луиса Френча? Наверное, ему показалось, что он легко заработает деньги, напав на ничего не подозревающую жертву.

Но почему умер сам Бакстер? И где Френч? Кто придумал подбросить труп в Челси?

У Ратлиджа не было времени решать, правду говорит Диас или лжет насчет Ролингса.

– Ролингс заехал в меблированные комнаты в Лондоне до того, как отправился к Аллингтонскому шлюзу? Должно быть, да, поэтому он и был так зол. Он, видите ли, поджидал меня там. Несмотря на грозу. Ему не хотелось упускать удобный случай. Но ему не хватило бы ума позвонить в Скотленд‑ Ярд и выдать себя за инспектора из Мейдстоуна. За него это сделал кто‑ то другой. Кроме того, то, что в Кент послали именно меня, – игра случая. Вполне могли отправить и другого. Как он убедил миссис Беннет отпустить его из имения?

Диас улыбнулся:

– У нее доброе сердце.

А может быть, ее и вовсе не поставили в известность.

– Сколько еще братьев было у Ролингса?

– Понятия не имею. Вы могли бы спросить его самого, если бы не дали ему умереть.

Ролингс погиб, но у Диаса оставался по меньшей мере еще один подручный. Если в Эссексе убили Бакстера, кто привез его тело в Лондон, а потом отогнал автомобиль Френча в меловой карьер? Кто ударил Макфарланда по затылку, а затем стрелял в Ратлиджа? Кто следил за Ратлиджем, чтобы убедиться, что он уехал из Скотленд‑ Ярда и направился в Кент? Если не сам Диас, то кто?

Возможно, ответы на его вопросы знает Белфорд. Тогда понятен его срочный вызов.

Глядя на него в упор, Диас сказал:

– Вы говорили – мол, вы мне достойный противник. Я доказал, что это не так.

– Я оказался достойным противником Ролингсу, – мрачно возразил Ратлидж.

– Вы верно сказали, мои подручные… наделали ошибок. Но теперь все… исправлено.

А Ролингс умер; все, что он знал или в чем участвовал, умерло вместе с ним. Бакстер, скорее всего, тоже умер. Ратлидж был уверен, что Диасу нисколько не жаль своих подручных. Он, наверное, даже рад, что избавился от них: они слишком много знали. Интересно, насколько быстро ему теперь удастся нанять новых подручных?

Кивнув, Диас зашагал в глубину сада.

Ратлидж направился к машине. Диас явно злорадствовал. Из своего наблюдательного пункта в парке он, наверное, видел, как Ратлидж ищет его, и догадался, что Ролингс мертв. Но он несколько минут сидел в кустах, прежде чем показаться Ратлиджу на глаза.

Почему? Ратлидж обогнул большой куст рододендронов и собирался обойти второй, когда вдруг услышал тихое «Дзынь! ».

В тот же миг голос Хэмиша крикнул: «Берегись! »

Ратлидж замер на месте. В прошлый раз Диас не рискнул убить Ратлиджа ножом для обрезки сучьев. Наверное, он пожалел о своей нерешительности и сегодня решил воспользоваться новым удобным случаем, который неожиданно послала ему судьба.

Ратлидж обернулся, ничего не увидел и очень осторожно и медленно двинулся вперед. Он снова услышал звяканье, как будто где‑ то покачивалась цепочка… Он покрылся холодным потом.

Где‑ то здесь капкан. Он случайно задел цепь, которая удерживала ловушку на месте. Если бы он не услышал тихого «дзынь»… Найдя под кустом азалии сухую ветку, он сел на корточки и осторожно взял ее в руки. Выпрямившись, потыкал веткой по обе стороны тропинки, на которой стоял, затем ткнул палкой вперед на несколько дюймов.

Ничего! Он не смел двигаться дальше.

Так вот чем занимался Диас! Разглаживал примятую траву, чтобы ловушку не было видно издалека! Согнувшись, Ратлидж снова потыкал в землю веткой. И еще дальше – дюймах в двенадцати от того места, где он стоял. И вдруг, совершенно неожиданно, захлопнулась пружина капкана. Зазубренные края стиснули ветку. Послышался злобный металлический щелчок. Зубья раскусили ветку пополам. Ратлидж поморщился.

Еще шаг – и ему изуродовало бы ступню или переломило лодыжку. Пришел бы кто‑ нибудь ему на помощь или на его крики не обратили бы внимания? Миссис Беннет продолжала бы жить, как всегда, а люди, которые ей прислуживали, ничего бы ей не сказали из страха, что их начнут допрашивать и настанет конец их привольной жизни.

Ратлидж не сомневался, что Диас не вернется до утра, оставив своего пленника страдать. Что ж, пусть придет утром. Он ничего не найдет.

Ратлидж уже собирался пойти дальше, но передумал. Диас считал себя очень умным. И, ожидая, что Ратлидж обнаружит первую ловушку, он вполне мог расставить еще одну – в таком месте, где ничего не подозревающий инспектор шагнет в нее.

Ратлиджу ничего не оставалось делать, кроме как вернуться по своим следам туда, где, как он знал, было безопасно, и пойти в обратном направлении. Он решил подойти к автомобилю с другой стороны.

Шагал он осторожно, все время ожидая, что раздастся еще один металлический щелчок и его нога попадет в капкан. У Диаса было достаточно времени расставить еще одну ловушку, а может быть, две. Но не больше. И все же, раз речь зашла о Диасе, на логику полагаться не стоило.

Ратлидж добрался до низкой внешней стены парка, перемахнул через нее и направился к воротам.

Перед тем как заводить мотор, он внимательно осмотрел машину. Хотя он был почти уверен, что с машиной ничего не случилось, он не доверял человеку, расставившему тот дьявольский капкан.

По пути в Лондон он увез с собой чувство – более того, уверенность, – что еще услышит об Афонсо Диасе.

Не заезжая домой, Ратлидж отправился в Челси, к Белфорду.

Выйдя в гостиную и оглядев гостя с ног до головы, Белфорд заявил:

– Не знай я вас лучше, я бы подумал, что вы купались в одежде.

Ратлидж улыбнулся, печально посмотрел на безнадежно измятые пиджак и брюки.

– Вчера я попал в грозу. – Ах вот оно что! Тогда понятно, почему вы не объявились. На нашей улице ветром повалило дерево. Небольшое, и все‑ таки не хотел бы я очутиться под ним, когда оно падало!

Белфорд налил им обоим виски и протянул Ратлиджу стакан со словами:

– Мне снова кажется, что вам не помешает выпить. Или вы боитесь из‑ за шишки на лбу?

Ратлидж рассмеялся и взял стакан.

– Даже не помню, откуда она взялась. Просто… утром встал, а на лбу шишка.

Белфорд некоторое время смотрел на него в упор, но потом сообразил, что Ратлидж шутит.

– Я наконец‑ то, фигурально выражаясь, поставил ногу в дверь. Послал своего человека в меблированные комнаты, по адресу, который вы мне дали. Бывший обитатель интересующей вас комнаты в начале недели не внес арендную плату – и сам не появился. Владелица с радостью перенесла его пожитки в подвал. Там почти ничего нет – мой человек все осмотрел. Одежда, фотография двух мальчиков, несколько книг.

– Это был Бакстер? – спросил Ратлидж.

– Да. В самый первый день, как он там появился, у него ночевал еще один человек, но на следующее утро он ушел.

– Вы уже говорили о нем. Сообщник? Или просто ему нужно было где‑ то переночевать одну ночь?

– Миссис Раш, домовладелица, не знает. Когда он приехал, он почти ничего о себе не сказал, а когда он ушел, она еще спала. Она вспомнила, что кто‑ то называл его Беном.

– Интересно. Но до сих пор не слишком полезно. Бакстер, кстати, был приемным братом Ролингса.

– Да неужели? Никаких официальных записей об усыновлении нет.

– Официально его не усыновляли. Его мать умерла, и мать Ролингса просто взяла его к себе.

– Так‑ так… – Белфорд допил виски и поставил стакан на поднос. Встав у камина, он сказал: – Что‑ то случилось… Выкладывайте!

– Долго рассказывать, – ответил Ратлидж.

– Время у меня есть. И терпения, чтобы выслушать вас до конца, тоже хватит.

Начав со своего решения преследовать Диаса, Ратлидж рассказал Белфорду об аресте Валери Уитмен, о том, как за ними следили, а затем о поездке под проливным дождем к Аллингтонскому шлюзу. Слушая о драке на мосту, Белфорд молчал и хмурился. Когда Ратлидж дошел до капкана, Белфорд присвистнул.

– Пожалуй, вам по ночам стоит заглядывать под кровать!

– Поверьте, так я и поступлю, – не улыбнувшись, ответил Ратлидж.

– Не думаю, что мой человек со своего места может узнать больше, но я оставлю его там еще на денек‑ другой.

– Да, не повредит. – Ратлидж повертел в руке пустой стакан, любуясь игрой света в гранях хрусталя. – Это и было ваше срочное сообщение? Что вы поселили своего человека в меблированных комнатах?

Белфорд улыбнулся:

– Когда я просил вас приехать, я еще сам не знал, правда или нет то, что собирался вам сказать. Учтите, я напал на след совершенно самостоятельно!

– О чем вы говорите?

– В тот вечер, когда Бакстер приехал, у него был мотоцикл. В последний день, когда его видела хозяйка, он тоже уехал на мотоцикле – рано утром.

– Мотоцикл! – вскричал Ратлидж и кивнул. – Да, а я‑ то все думал… Мотоцикл гораздо полезнее автомобиля. Вопрос в том, где он сейчас… – Он встал, поставил стакан и спросил: – У вас ведь есть телефон?

Белфорд замялся, а потом ответил:

– Да, конечно.

– Можно мне позвонить?

Белфорд отвел его в кабинет и показал аппарат на столе; он собирался выйти, когда Ратлидж сказал:

– Нет, останьтесь.

Он позвонил в полицейский участок Мейдстоуна и попросил инспектора Чемблисса.

– Его только что вызвали, сэр. У вас важное дело? Может, посмотреть, вдруг я еще успею его вернуть? – предложил дежурный констебль.

– Да, у меня срочное дело.

– Хорошо, сэр. Сейчас посмотрю. – Констебль положил трубку, и Ратлидж услышал, как он выбежал из кабинета.

Прошло почти пять минут, прежде чем на том конце линии послышались шаги. Затем Ратлидж услышал недовольный голос Чемблисса:

– Надеюсь, у вас и правда важное дело. У меня тут еще одно убийство – на бытовой почве.

– Вы обыскивали участок вокруг шлюза после того, как я уехал?

– Да, но ничего не нашли. Кстати, из воды выловили вашу шляпу. Я пришлю ее вам.

Ратлидж сделал вид, что не слышит.

– Вы нашли мотоцикл?

Последовало молчание. Потом Чемблисс сказал:

– Нашли… внизу, у барж. Он был прикован цепью к столбикам у мостков, ведущих к «Красотке Люси». Мы решили, что мотоцикл их. Владельца нет, мы не могли его допросить. Но местный констебль утверждает, что в выходные на «Красотке Люси» были гости; наверное, кто‑ то из них приехал на мотоцикле.

– Он мог принадлежать Ролингсу. Пожалуйста, поручите кому‑ нибудь пригнать его к участку и хорошенько осмотрите!

– Хорошо. Но, если вы ошибаетесь, мне придется разбираться с владельцем «Красотки Люси».

– Если я ошибаюсь, я лично приеду в Мейдстоун и извинюсь перед владельцем «Красотки Люси». Но, по‑ моему, именно на мотоцикле Ролингс без труда добрался до Кента.

– Хорошо, я пошлю кого‑ нибудь за мотоциклом. А сейчас мне пора, – буркнул Чемблисс и повесил трубку.

Ратлидж откинулся на спинку кресла, откладывая объяснение с Белфордом.

– Я рад. Надеюсь, мотоцикл принадлежит тому, кого вы ищете.

– И я тоже. – Ратлидж встал. – Должен привести себя в порядок и вернуться на работу. Спасибо за помощь!

– Всегда пожалуйста.

В самом ли деле Белфорд помогает ему по доброте душевной? Ратлидж снова задумался. Почему Белфорд так охотно принимает участие в расследовании? Он заявил, что ему не нравится, что на его улицу подбрасывают трупы. Вполне веская, логичная причина, чтобы помогать стражам порядка. Но нет ли здесь чего‑ то еще?

Ратлидж поехал к себе на квартиру, переоделся и отправился в Скотленд‑ Ярд. Закрывшись у себя в кабинете, он написал рапорт о случившемся. Он не стал подчеркивать связь Ролингса с делом Гудинга, но в остальном представил подробный отчет: начиная со своего приезда в Аллингтон до сегодняшнего телефонного разговора с инспектором Чемблиссом.

Закончив рапорт, он отдал его констеблю и велел положить на стол Маркема, а затем взял чистый лист бумаги.

Где пропавший без вести? В деле недостает одного человека.

Кто следил за Скотленд‑ Ярдом, пока Ролингс был в Кенте?

Если мертвец из Челси – Бакстер, кто отвез его труп в Лондон, а позже перегнал машину в меловой карьер?

Кто пытался убить Макфарланда и покушался на жизнь самого Ратлиджа, когда он вез старика к доктору Таунсенду?

Диас? Нет, не может быть, хотя он и стоит за всем случившимся. У него слишком яркая внешность, и в деревушке вроде Сент‑ Хилари он не мог остаться незамеченным. Деревенские жители – ксенофобы; они непременно сразу же донесли бы на чужака в полицию, и его обвинили бы во всех нераскрытых преступлениях, совершенных в радиусе двадцати миль от деревни.

Кто был тот человек, которого Бакстер приютил у себя на ночь?

Где он сейчас?

Хэмиш молчал; видимо, ему нечего было предложить.

Ратлидж встал, потянулся и решил прогуляться к реке. Любое действие лучше сидения в тесном кабинете, в тени исполняющего обязанности старшего суперинтендента.

Темза не оправдала его надежд. Он прошелся по Вестминстерскому мосту туда и обратно, а решение принял, лишь очутившись в пределах видимости Скотленд‑ Ярда.

Он пошел искать Гибсона.

– Постарайтесь выяснить все, что можно, о некоем мистере Беннете из Суррея. Его жена – калека. Миссис Беннет берет на поруки недавно освобожденных заключенных, которым некуда идти.

– Хорошо, сэр. Пока вас не было, звонил инспектор Чемблисс. Он послал за мотоциклом своего человека, но мотоцикла на месте не оказалось.

Ратлидж поблагодарил сержанта, снова вышел и отправился в Челси, к Белфорду.

– Выглядите гораздо лучше, – похвалил его Белфорд. – Садитесь. Сейчас для виски рановато, зато есть чай. Или кофе, если предпочитаете. Я полюбил кофе по‑ турецки.

– Спасибо, нет. Не могли бы вы узнать все, что только можно, о некоем мистере Беннете?

Ратлидж объяснил, зачем ему понадобился Беннет, и добавил:

– Скотленд‑ Ярду, чтобы добыть нужные мне сведения, понадобится слишком много времени.

– Пойдемте в кабинет.

Пока Ратлидж стоял у окна, Белфорд сделал два телефонных звонка. Закончив второй разговор, он развернулся в кресле и кивнул Ратлиджу:

– Очень интересно. Когда началась война, Перси Харгрейв Беннет был в Берлине. Приехал навестить знакомого по банковским кругам. Его интернировали в лагерь для гражданских лиц в Рулебене, в окрестностях Берлина. Он дважды пытался бежать; во время второй попытки упал и получил травмы внутренних органов. В конце войны его репатриировали; он ушел в отставку со своего поста в Английском банке. По‑ моему, с Рулебеном у него связаны довольно неприятные воспоминания. Ему казалось, что банк должен был вовремя предупредить его об опасности и тогда он сумел бы заранее уехать.

– Беннет тоже работал на вас?

– Нет, что вы! Но у нас, знаете ли, имеется список интернированных лиц. Их положение было довольно необычным. Интернированные сами вели хозяйство в лагере, даже издавали свою газету. Если только они не пытались бежать, их, как правило, предоставляли самим себе. Мы хотели убедиться, что среди них нет… троянских коней… поэтому кое‑ кого помещали туда для слежки за ними.

– И сейчас звонили такому шпиону?

– Инспектор, как вы, наверное, догадываетесь, этого я вам не скажу.

– Где Беннет сейчас?

– Согласно последним отчетам – в своем доме в Суррее. Имение досталось ему по наследству. Семья Беннет старинная. Один из предков нынешнего Беннета стал одним из первых колонистов в Новом Свете. Кажется, он обосновался в Вирджинии. Мы убедились в том, что мистер Беннет ни для кого не представлял угрозы.

– Может быть, именно после плена он решил брать на поруки бывших заключенных, которым больше некуда идти?

– Возможно. Кто знает? Нас это не касается, поэтому мы оставили его в покое.

– По‑ моему, пора сообщить мистеру и миссис Беннет, что один из их ягнят отбился от стада. Интересно будет послушать, что они скажут.

Ратлидж поблагодарил Белфорда и поехал прямо в Суррей.

На сей раз он постучал в парадную дверь и стал ждать, пока его примет миссис Беннет.

– Доброе утро, инспектор. Или сейчас уже день?

– Начало первого, – сообщил Ратлидж.

– Значит, обед я не пропустила. Вы непременно должны остаться и присоединиться ко мне.

– Спасибо. Но я привез вам печальную весть.

– В самом деле? – В ее глазах мелькнула тревога.

– Боб Ролингс утонул в реке Медуэй.

– Боб?! Да ведь он сейчас в парке, помогает Афонсо Диасу. Вы, должно быть, ошибаетесь.

– К сожалению, нет, – ответил Ратлидж. – Я сам видел труп. А с Ролингсом встречался еще здесь, у вас. Я сразу узнал его.

– Ничего не понимаю. Он очень волновался за брата. Знаю, однажды он незаметно ускользнул отсюда, чтобы поискать его. Я его не выдала. По‑ моему, братская любовь делает ему честь. Правда, его брат живет в Лондоне, а не в Кенте.

– И тем не менее… У вас больше никто не пропадал? То есть вы давали еще кому‑ нибудь разрешение уехать по семейным делам? Больная мать в Эссексе, у сестры в Лондоне заболел ребенок?

Миссис Беннет улыбнулась:

– Инспектор, я доверяю своим подопечным, а они делятся со мной всеми своими заботами. Но Боб всегда был очень надежным и добросовестным работником. Как‑ то раз он признался мне: он прекрасно понимает, что сам сломал себе жизнь, и очень благодарен мне за то, что я дала ему вторую попытку. Если он и нарушил данное мне слово, то только из любви к брату. Я ни в чем не стану его упрекать.

Ее описание Ролингса совсем не соответствовало тому впечатлению, которое сложилось о нем у Ратлиджа.

«Собственная доброта ослепила ее, – заметил Хэмиш. – Такая ни за что не заметит, как ее обманывают».

– К вам меня привело еще одно немаловажное дело, – продолжал Ратлидж. – Если можно, я хотел бы поговорить с вашим мужем.

– Увы, он в Глазго. Поехал на переговоры. Хочет купить призового быка. А я не могу вам помочь?

– У него есть мотоцикл?

– Мотоцикл? Да, конечно, до войны он участвовал в гонках. Очень опасный спорт. Я обрадовалась, когда он его бросил. Но своего стального коня сохранил. Наверное, для того, чтобы тешить себя надеждой, что когда‑ нибудь он снова к нему вернется. – В глазах ее появилась печаль. – Инспектор, большинство мужчин не любят взрослеть. И болеть… Мотоцикл – его юность. Поэтому я не возражала.

– Насколько я понял, во время войны он попал в лагерь для интернированных в Германии.

– Да, действительно. Из‑ за лагеря он не успел повоевать. Он на несколько лет старше меня, но наверняка сразу записался бы добровольцем. Ведь тогда, если помните, брали и сорокалетних, если они обладали полезными навыками. А муж прекрасно говорил по‑ немецки, потому что часто ездил в Германию по делам. Наверное, я не права, но я знала, что там, где находится мой муж, он в безопасности. Немцы неплохо обращались с узниками. И все же он больше не хотел ездить в Германию, когда война закончилась и его отправили домой. Он сказал, что слишком много изменилось, и он боялся, что перемены плохо скажутся на будущем.

– Разве вы разводите коров, миссис Беннет? Я никогда их не видел.

– Конечно не разводим. Для того муж и поехал в Глазго; хочет положить начало поголовью.

В голове у Ратлиджа оживился Хэмиш; как ни странно, Хэмиш сейчас с ним соглашался.

– Спасибо, миссис Беннет. А теперь… будьте добры, позовите сюда всех ваших слуг. Мне очень нужно поговорить с ними.

– Для чего? Я сама могу ответить на любые ваши вопросы. Видите ли… мои подопечные недолюбливают полицейских, что неудивительно.

– И тем не менее.

В конце концов миссис Беннет попросила его позвонить; ее подопечные стали приходить один за другим.

Ратлидж дождался, пока соберутся все, даже Диас, и тихо начал:

– С прискорбием сообщаю вам о том, что Боб Ролингс умер. Знаю, для многих из вас весть о его смерти станет ударом. Примите мои соболезнования. И все же я считал, что должен сообщить вам об этом.

Миссис Беннет ахнула, как будто новость наконец дошла до нее. Потом она сказала:

– Его надо привезти сюда. Домой. Он сам наверняка захотел бы, чтобы его похоронили здесь.

– Как он умер? – нахмурившись, спросил один человек. – Он не… вчера ночью его здесь не было, но мы не знали, что он заболел.

Он говорил с корнуоллским акцентом.

– Он ездил в Кент по личному делу, – ответил Ратлидж. – Возможно, мистеру Диасу больше известно об этом. Он попал в грозу и утонул.

Еще один человек, с виду и по речи настоящий уроженец Лондона, заметил:

– Не знал, что у него есть знакомые в Кенте.

Ратлидж повернулся к нему; в его первый приезд миссис Беннет представила его как повара.

– Он из‑ за чего‑ то тревожился? Может, плохо ел?

Повар откашлялся и хрипло ответил:

– На аппетит он никогда не жаловался.

Ратлидж поблагодарил всех и отпустил.

Когда за ними закрылась дверь, он повернулся к миссис Беннет и спросил:

– За что сидел ваш повар? Кажется, вы говорили, но я запамятовал…

– Гарри служил младшим клерком в одной юридической фирме. Он сказал, что нечестным путем присвоил некоторую сумму, чтобы оплатить лечение матери. Знаю, он поступил дурно, но человек, которому не к кому обратиться за помощью, подвержен искушениям. Он полностью отсидел свой срок.

Ратлидж не стал говорить вслух, но подумал: повар вполне мог позвонить в Скотленд‑ Ярд и выдать себя за инспектора Чемблисса. У него выговор человека образованного; он умеет убеждать.

– У вас есть телефон? – спросил Ратлидж.

– Да, есть. Муж распорядился провести его после войны.

– Может быть, мистер Беннет по приезде позвонит в Скотленд‑ Ярд? Тогда мы разрешим по телефону тот небольшой вопрос, ради которого я сюда приехал.

– Подождите, пока он вернется из Глазго. А ведь нужно еще позаботиться о бедном Бобе. Видите ли, мы все чувствуем себя в ответе за него. – Миссис Беннет потянулась за платком. Ратлидж невольно посмотрел на узор, но не разглядел вышивку издалека. Лилии? – Просто не верится…

– Понимаю.

С этими словами он откланялся.

Повара Гарри вполне могли попросить позвонить по телефону, но в подробности плана его не посвящали. Без садовника в имении еще как‑ то можно обойтись, но без повара – ни за что!

Кольцо вокруг Диаса постепенно сжималось. Но недостаточно быстро.

Гибсон встретил Ратлиджа в коридоре второго этажа.

– Вы в курсе, что процесс над Гудингом начнется в понедельник? – спросил он.

– Так быстро? – изумился Ратлидж. Новый удар!

– Мистер Френч был фигурой известной в деловых кругах. Гудинг написал признание. Поводов для дальнейших отсрочек как будто нет.

– А как же трупы жертв? Их ведь так и не нашли!

– Остается надежда, что обвиняемый сам расскажет, где они. Чтобы его внучку не судили как сообщницу. Он ведь знает, что ему все равно нечего терять. И наверняка всеми силами постарается спасти ее от виселицы.

Ратлидж мрачно кивнул. Если Гудинг не убивал Френча и Трейнора, ему нечего предложить за жизнь Валери Уитмен.

Глава 25

Всю обратную дорогу к себе в кабинет Ратлидж проклинал Диаса.

Даже если бы Хэмиш не ворчал у него в голове не переставая, он понимал, что сам во всем виноват.

Ролингс умер. Все произошло само собой, и все же Ратлиджу он нужен был живым. А после гибели Ролингса Диас послал кого‑ то в Кент за мотоциклом, который мог навести на их след. Значит, у Диаса есть еще подручный, на которого он может положиться.

Ратлидж велел себе посмотреть на дело с другой стороны. Перевернуть его с ног на голову.

Он нашел страницу, на которой раньше записывал свои мысли, смял ее и выбросил.

Достав другой лист, он принялся чертить графики.

Он прекрасно понимал, какие улики свидетельствуют против Гудинга и его внучки. Позиция обвинения кажется несокрушимой во всем, если не считать отсутствия трупов.

Из коридора послышался неожиданный звук – кошачье мяуканье.

Гибсон постучался к нему и тут же распахнул дверь. На руках у него сидел белый котенок. Один глаз у котенка был голубой, другой – светло‑ зеленый. Под мышкой сержант держал лист бумаги.

– Откуда у вас котенок? – спросил озадаченный Ратлидж. Он как‑ то не представлял себе Гибсона в роли любителя животных.

– Кошечка сидела на дереве. Констебль снял ее и принес сюда. Владелица приедет за ней через полчаса. Сначала животное было в кабинете Филдинга, но у него, оказывается, аллергия на кошек. Глаза сразу покраснели и распухли, и он начал задыхаться. Поэтому зверька пришлось унести… Вот что мне пока удалось узнать о мистере Беннете.

Ратлидж обошел стол, чтобы взять у сержанта бумагу; заодно он погладил кошечку.

И замер, не опустив руки.

– Неужели у вас то же самое, что у Филдинга? – спросил Гибсон, быстро поворачивая к двери. – Я ее сейчас унесу.

– Да, хорошо, – рассеянно проговорил Ратлидж, чьи мысли были далеко. – Спасибо!

Он не отрывался от документа, принесенного Гибсоном. Там было почти то же самое, что сообщил ему Белфорд. Кроме последней строки.

По словам констебля, на участке которого находилось имение Беннетов, после возвращения из плена мистер Беннет очень плохо себя чувствовал. Вначале он передвигался только в инвалидной коляске, а в последнее время констебль и вовсе его не видел и решил, что мистер Беннет прикован к постели.

Констеблей недаром называют глазами и ушами полиции. Они знают свои участки и часто предоставляют совершенно бесценные сведения.

И все же… Что случилось с мистером Беннетом? А если он умер от ран, полученных в Германии при попытке к бегству, а жена, по непонятным причинам, хранит его смерть в тайне?

Повод у нее имеется. Ей хочется и дальше нанимать дешевую или и вовсе бесплатную прислугу. После войны Беннет оставил службу в Английском банке. Спрашивается, на что жили Беннеты? В наши дни много семей с отличными родословными, восходящими чуть ли не к крестоносцам, сидят без гроша…

А к телефону вместо Беннета подходит повар, который в другом случае успешно выдал себя за инспектора Чемблисса.

Мистер Беннет не в курсе тех дел, которые творятся в его имении, потому что его нет в живых.

Ратлидж бегом спустился вниз и, сев в машину, помчался в Суррей. Приехал он уже после ужина; длинный летний вечер заканчивался.

Миссис Беннет вряд ли распорядилась зарыть мужа в огороде или в компостной куче. Она наверняка придумала, как почтить его память.

Ратлидж достал фонарь, прикрыл его рукой и отправился в парк. Над крокетной площадкой нависала терраса, окаймленная живой изгородью. Терраса спускалась к широкой лужайке, у основания которой был вырыт узкий прудик. Красивый вид открывался из всех окон, выходящих на эту сторону. Пруд был обсажен клумбами, цветы на которых цвели с весны до глубокой осени.

Здесь? Нет, вряд ли. Слишком открытое место, слишком на виду; здесь не погорюешь в одиночку. Тогда где же?

Обойдя дом кругом, Ратлидж нашел, что искал. Напротив крыла, в котором располагалась хозяйская спальня, был разбит небольшой садик, обнесенный с трех сторон кирпичной стеной высотой фута в четыре. Стена была не сплошная. Благодаря ажурной кладке сюда проникали свет и воздух. Вместе с тем в садике вполне можно было уединиться. С четвертой стороны садик защищала живая изгородь. Войти сюда можно было через кованую калитку. Прямо над садиком Ратлидж увидел маленький балкон; в комнате, соединенной с балконом, горел свет.

Покои миссис Беннет?

Он без труда перелез ажурную стенку и очутился в садике.

Даже в темноте здесь было красиво. Сам садик выглядел старым – наверное, его заложили одновременно с постройкой дома. Недавно кто‑ то хорошо потрудился над ним. Здесь росли розы и другие цветы. В центре находились только белые цветы; в сумерках они были видны издалека. Они напоминали часовых, охранявших маленькую беломраморную статую ангела. Ни на одном кладбище не найдешь такого трогательного памятника! Глядя с балкона сверху, миссис Беннет видит могилу мужа даже во мраке ночи и утешается. По утрам она любуется ею, когда сидит на террасе у своей гостиной, а по вечерам – когда пьет там чай.

Кто создал такую красоту? Может быть, Диас? Если так, садовнику свойственны чуткость, доброта, сострадание – и несомненный художественный вкус. Но с этих сторон его никто не знает…

Ратлидж немного постоял, глядя в безмятежное лицо ангела.

Миссис Беннет не стоит расспрашивать. Наверное, все, что нужно, он выяснит в архиве…

Из садика он вышел тем же путем, как и вошел, – перелез через стену. Затем он направился назад, к подъездной дорожке. Вышел за ворота, сел в автомобиль.

Хэмиш спорил с ним: «Ты ведь не знаешь наверняка, кто там лежит и лежит ли вообще. Неужели придется все ломать и выкапывать мужа бедной женщины? »

– На карту поставлена моя репутация.

«Да уж, на меньшее никто не согласится».

Беннета можно вычеркнуть из списка вероятных сообщников Диаса.

К утру Ратлидж надеялся узнать больше.

Когда он приехал в Сомерсет‑ Хаус, там было тихо. Он нашел клерка, к которому обычно обращался за сведениями. Как он и предполагал, завещания Беннет не оставил. Ничего удивительного: он ведь официально не числился мертвым.

Зато нашлось завещание отца Беннета.

Имение, что странно для такого небольшого владения, было майоратным [8]. Видимо, в прошлом оно было гораздо больше.

Итак, по завещанию Генри Джорджа Альберта Беннета имение переходило к его единственному сыну – мужу миссис Беннет. Если он скончается раньше отца или у него не будет потомков мужского пола, имение должно было перейти к дальнему родственнику, живущему в Норфолке.

Ратлидж долго смотрел на имя дальнего родственника.

Уильям Стандиш.

Он быстро навел справки и выяснил, что Уильям Стандиш скончался в 1902 году, оставив единственного сына, Джералда.

Боже правый! А ведь Ратлидж совсем недавно ездил в Норфолк и наводил справки о без вести пропавшем Джералде Стандише!

Теперь стало понятно, почему смерть Беннета решили держать в тайне. После него дом и имение отошли бы Стандишу. Кто знает, что за человек дальний родственник? Скорее всего, Беннеты не знались с ним. Если бы Джералд Стандиш оказался человеком черствым и злым, миссис Беннет, калека, получила бы только деньги своего мужа, которые, скорее всего, уже закончились. Настали тяжелые времена; миссис Беннет пришлось уволить всю прежнюю прислугу. Ратлидж вполне понимал стремление миссис Беннет удержаться на плаву. Она нашла выход в привлечении таких подопечных, как Афонсо Диас и Боб Ролингс.

«Может, они‑ то и ускорили смерть ее мужа? – спросил Хэмиш. – Если он не хотел, чтобы такие, как они, находились в их доме…»

«Сомневаюсь, – про себя ответил Ратлидж, вовремя опомнившись, чтобы не заговорить вслух. – Если Беннет тяжело болел, в этом не было необходимости. Но готов поспорить, что Стандиш умер».

Он поблагодарил клерка и покинул Сомерсет‑ Хаус, не зная, что делать дальше.

Он заехал к ювелиру Галлоуэю, где его тоже ждал сюрприз.

– А я только что послал вам письмо, – сообщил ювелир, отрываясь от колец с бриллиантами, которые он раскладывал в витрине. – Я нашел художника, который нарисовал ту миниатюру. Его фамилия Маннеринг. Генри Уэстин Маннеринг. Ему позировала юная дочь его соседа. Она вышла замуж за некоего Стандиша; после замужества ее следы теряются. Маннеринг написал миниатюру, когда девушке исполнилось шестнадцать лет, и подарил ей. Не удивлюсь, если он был в нее влюблен. Сам он так и не женился, знал и славу, и богатство, а умер от холеры, не дожив и до сорока пяти лет. – Галлоуэй отпер ящик и достал оттуда миниатюру. – Вы, наверное, вернете ее владельцу. Рад, что я ее видел. Очень красивая вещица!

Ратлидж машинально взял миниатюру, поблагодарил Галлоуэя за помощь, съездил домой за дорожным саквояжем и отправился в Норфолк.

Стандиш так и не вернулся в свой домик. Соседи склонны были считать, что после войны его рассудок помутился и он покончил с собой.

– Очень грустно, – сказала владелица кондитерской, качая головой. – Такой он был славный молодой человек. Правда, тихий и довольно замкнутый, но мне он нравился. Моего сына убили на войне. Но я часто ловила себя на мысли: если бы мой Томми вернулся, возможно, он был бы таким же, как Джералд Стандиш. Неприкаянный, понимаете? Я старалась относиться к нему по‑ доброму.

Ратлиджу показалось, что это вполне уместная эпитафия.

Поблагодарив ее, Ратлидж собрался уходить, когда хозяйка кондитерской вдруг сказала:

– Я даже попросила у него его фотографию. Он, наверное, удивился: зачем такой старухе его фото? И все‑ таки на следующий день принес – наверное, понял, почему я его попросила. Он дал мне снимок, сделанный во Франции. Я повесила его в рамочку рядом с портретом Томми. Мои мальчики…

– Вы не покажете мне его фотографию? – попросил Ратлидж.

– Я освобожусь только после трех. Сможете подождать?

Ратлидж согласился. Он разыскал констебля, они вместе зашли в дом Стандиша и повесили миниатюру на место.

– Хотя что со всем теперь станет, не знаю, – заметил констебль, озираясь по сторонам. – Правда, грустно?

Ничто не указывало на родство Стандиша с Беннетами. Ратлидж не нашел ни писем, ни записей в семейной Библии, ни документов, указывающих на майорат. Если Джералд Стандиш и знал, что он – дальний родственник Беннетов, он не питал по этому поводу никаких сентиментальных чувств. И Беннеты не писали ему; не нашлось даже открытки с соболезнованиями по случаю смерти его отца. Конечно, имение Беннетов трудно назвать процветающим, красивым или знаменитым. Наверное, с годами дальнее родство почти забылось, превратилось в анахронизм тех времен, когда владение землей гарантировало деньги, положение в обществе, постоянно живущих в доме слуг и связи при дворе. И все же Ратлидж надеялся, что бабушка Стандиша сохранила для внука отцовские бумаги. Кто знает – может, и сохранила, может, и говорила, что он наследник имения? А самому Стандишу после войны все стало безразлично.

Ратлиджу казалось, что он прекрасно понимает Стандиша. Может быть, он искал смерти как спасения?

И все же Стандиш, скорее всего, умер не своей смертью. Его убили.

В четверть четвертого к нему постучала хозяйка кондитерской. Она переоделась в уличное платье, и он едва узнал ее со взбитой прической и в модной шляпке.

– Наверное, и хорошо, что я не знаю, что случилось с Джералдом, – заметила она. – Еще могу надеяться, что когда‑ нибудь он вернется. Но, если его тело найдут, мне хотелось бы похоронить его на том месте, где лежал бы мой Томми, если бы прожил долгую и счастливую жизнь дома. Всем нам важно знать, что мы кому‑ то нужны.

Ее домик находился совсем недалеко от кондитерской; на окнах висели красивые занавески, стулья были обтянуты веселеньким ситцем. Следом за хозяйкой он прошел в гостиную, и она передала ему фотографию.

– Это мой Томми, – сказала она, гладя пальцами рамку. Ратлидж понял, что ей ни на миг не хочется расставаться со снимком сына.

Он сразу подметил сходство: тот же прямой нос и решительный подбородок, та же невысокая, плотная фигура. Томми радостно улыбался в камеру, и Ратлидж подумал: скорее всего, парня сфотографировали сразу по прибытии во Францию. Здесь он еще не знает, что такое война.

– Славный молодой человек, – сказал он, возвращая матери фотографию сына.

Она подержала ее в руках и положила.

– Да… был. Я нарадоваться на него не могла. Только он был со мной так недолго. Ему всего восемнадцать исполнилось, когда он записался добровольцем.

Со вздохом она поставила фотографию назад, рядом с креслом, должно быть, своим любимым, потому что тут же на столике лежало ее вязанье. Потом взяла еще один снимок в рамке и протянула его Ратлиджу.

Он сразу узнал мертвеца из Челси. Стандиш стоял у орудийного станка, положив на него одну руку, а вторую уперев в бедро. Он улыбался, но не так, как Томми, еще не ведающий страха. Стандиш уже испытал тяготы войны, хотя и старался не показывать виду. Ратлидж почти не увидел в молодом человеке со снимка сходства с Хауардом Френчем. Точнее, оно было… незаметным, мимолетным. Так, встретив на улице человека, потом спрашиваешь себя: «Кто он такой? Лицо вроде знакомое…»

Ратлидж задумался. Интересно, для кого предназначался снимок? Для бабушки? Для любимой девушки, которая осталась в Англии? Что с ней стало?

– Я уже приезжал сюда и расспрашивал о Стандише соседей. Не помню, чтобы я тогда видел вас в кондитерской.

– Я была в Норфолке у сестры. У нее был приступ каменной болезни; я ухаживала за ней, пока ей не полегчало.

Стала бы короче его дорога к истине, если бы он застал тогда в деревне эту женщину, побеседовал с ней, увидел снимок?

Узнать наверняка невозможно.

Ратлидж не знал, как отреагирует хозяйка кондитерской на рассказ о том, как Стандиш окончил свою жизнь. Не хотелось признаваться, что его тело похоронено в могиле для бедняков.

Он просто сказал:

– Еще один славный молодой человек.

– Да, действительно… – Хозяйка кондитерской посмотрела на него, склонив голову набок. – Вы воевали. Вы чем‑ то похожи на Джералда. Не внешне, но… что‑ то есть.

Ратлидж улыбнулся:

– Мы оба были солдатами.

– Да, верно.

Он поблагодарил ее и уехал.

Выезжая из деревни, Ратлидж сказал вслух:

– Не верю, что Стандиш отнял бы у Беннетов дом или выгнал миссис Беннет на улицу.

Ему ответил Хэмиш: «Похоже на то. А она, наверное, думала по‑ другому. Он был тучкой, которая закрывала ей солнце».

Да и те, кто поселился у Беннетов и считал их имение своим убежищем, вряд ли могли рассчитывать на милость чужого человека. И все же Ратлидж считал, что Диас защищал себя и свои замыслы, а не миссис Беннет.

По пути в Эссекс и Сент‑ Хилари Ратлидж гадал, чем чреват для Гудинга новый поворот событий. Наконец‑ то личность мертвеца из Челси установлена.

«А все‑ таки беднягу сбили на машине Луиса Френча», – заметил Хэмиш.

Так оно и было; вот та соломинка, ухватившись за которую обвинитель добьется для Гудинга сурового приговора. А Диас? Его след по‑ прежнему едва заметен.

Куда запропастился Луис Френч?

Процесс над Гудингом начнется в понедельник. Он, Ратлидж, обязан рассказать все, что узнал о трупе, найденном в Челси. Нравится ему это или нет, ему придется давать показания.

В Дедхэм Ратлидж приехал поздно вечером и сразу пошел навестить Макфарланда.

Таунсенд, по‑ прежнему недовольный тем, что приходится врать, будто состояние его пациента безнадежно, сказал:

– Надеюсь, вы приехали, чтобы покончить с этим нелепым фарсом. Моему пациенту уже гораздо лучше, и он может вернуться домой. Здесь ему и самому нехорошо – не лучше, чем мне, которому приходится держать его здесь.

Приходится тайком носить ему еду, притворяться, будто дочь помогает мне ухаживать за ним круглые сутки и подменяет меня по вечерам. – Он покачал головой. – Надеюсь, вы приехали нас освободить.

– Еще нет. Процесс над Гудингом начинается в понедельник. Сегодня четверг. Я делаю все, что могу.

– Что ж, тогда сами и сообщите Макфарланду, что ему пока нельзя уйти.

Ратлидж пошел в комнатку, где содержали старика учителя, и, открыв дверь, сказал:

– Извините меня. Понимаю, как вам сейчас трудно. Всем нам очень трудно. Дайте мне еще несколько дней.

Макфарланд ответил:

– Если мне принесут книги, мне будет легче. А пока мне можно только смотреть на стены да лежать в кровати. Нечем занять голову. Время тянется медленно. Мне тяжко. У меня болит голова, а доктор говорит, что мне нельзя читать. Но, может быть, если я буду читать, голова и вовсе не будет болеть.

– Скажите, что вам нужно. Я принесу.

Ратлидж передал Макфарланду свой блокнот, и старик составил список.

– Вы без труда все найдете. Я прошу только те книги, которые не нужно долго искать.

– Дайте мне час.

– Да, конечно. Спасибо!

Ратлидж поехал в Сент‑ Хилари, в дом Макфарланда.

Очки для чтения лежали там, где старый учитель их оставил, и книги оказалось сравнительно легко найти. Ратлидж уложил их в сумку, лежащую у окна. Едва он закрыл сумку, как дверь распахнулась и кто‑ то крикнул:

– Эй, кто вы такой? А ну‑ ка, выходите!

– Констебль? Инспектор Ратлидж. Я здесь… искал любые улики, которые помогут нам выяснить, кто напал на Макфарланда.

Констебль Брукс вошел в дом и увидел в руках у Ратлиджа сумку с книгами.

– Простите. Последнее время у нас участились мелкие кражи, и я подумал, что наконец поймал воришку.

– Мелкие кражи?

– Тащат всякие мелочи. Кто‑ то залез к соседям в курятник, с крыльца исчезает молоко, еще одна женщина поставила на подоконник пирог остывать…

Ратлидж перебил его:

– Кражи начались после нападения на Макфарланда?

– Нет, позже. Я подозреваю, что вор – один из здешних парней, которого я уже задерживал за нарушения. Если он будет продолжать в том же духе, еще до конца лета окажется в колонии для малолетних преступников!

– Спасибо, констебль. Извините, что доставил вам хлопоты.

– Есть новости от мисс Уитмен?

– Пока нет.

– Не нравится мне, что она в тюрьме.

– Мне тоже.

– Она не убийца, – продолжал Брукс, подхватывая сумку с книгами и неся ее к машине Ратлиджа. – Что бы ни натворил ее дед. Почему вы не подъехали к самому дому?

– Потому что не хотел привлекать внимание, ведь дом‑ то пустует.

– Мистеру Макфарланду уже лучше, да? Вижу, вы несете ему очки. Вчера я хотел навестить его, но доктор запретил мне к нему заходить. Если бы ему стало хуже, доктор наверняка сообщил бы мне особо.

Ратлидж мрачно улыбнулся:

– Пока никому ни слова! Мистеру Макфарланду по‑ прежнему грозит опасность.

– Уж не мой ли воришка попробует еще раз напасть на учителя?

– Вряд ли. В прошлый раз кто‑ то очень хотел его убить. Первая попытка не удалась, но может быть и вторая.

Брукс кивнул:

– Буду иметь в виду и постараюсь установить наблюдение за его домиком.

Ратлидж уехал, но направился не в Дедхэм, а к церкви. Машину он поставил так, чтобы из дома священника ее не было видно. Идя по кладбищу, он наблюдал за домом мисс Уитмен. Когда село солнце, он перешел дорогу.

Хэмиш напомнил: «Ты не имеешь права производить там обыск».

«А я и не хочу его обыскивать. Тут другое. Не могу отделаться от чувства, будто она что‑ то прятала перед тем, как ушла. Она ни за что не хотела меня впускать… готова была ехать в тюрьму в чем есть, не взяв ни зубной щетки, ни смены белья. Вот что не дает мне покоя. И теперь мне кажется, что я знаю, в чем дело. Если Стандиша задавила машина Френча, возможно, Френч сбежал и обратился за помощью к Валери Уитмен».

«Не может быть. Они ведь расстались плохо».

«И все же он не мог обратиться к своей невесте, верно? Она живет с родителями в самом центре Дедхэма. А как отнесется к произошедшему его сестрица, Френч понятия не имел. У нее непредсказуемый характер».

«Тогда почему она еще тогда не сказала всем, что он не умер? Это спасло бы ее от тюрьмы».

«Не знаю. Сейчас все проверю».

Ратлидж осторожно открыл калитку, стараясь, чтобы она не скрипнула, и подошел к двери. Уходя, Валери не заперла дом. Ратлидж тронул дверь; она по‑ прежнему оставалась открытой. Войдя, он плотно закрыл за собой дверь.

Светя себе фонариком, прикрытым рукой, он переходил из комнаты в комнату и чувствовал во всех ее аромат. Лилии? Валери Уитмен как будто только что ушла отсюда. Ее хороший вкус угадывался и в подборе мебели, и даже в безделушках. На стенах висели картины, должно быть купленные ее отцом. Керамические блюда в буфете, красивая фарфоровая пастушка на полке над камином, рядом с ней – бронзовые часы. Все на своих местах; все вещи терпеливо ждут, когда вернется хозяйка.

Луч фонарика выхватил из темноты квадрат белого льна на столе; на миг осветились вышитые анютины глазки. Злоумышленник без труда проник в дом мисс Уитмен и украл ее платочек. Носовой платок – вещь приметная; его роняют в миг тревоги или злости на месте преступления или забывают под сиденьем автомобиля, вытерев пальцы. А всем известно, что анютины глазки – ее любимый узор. Все просто и оттого еще более зловеще.

Подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, Ратлидж остановился. Ему отчего‑ то не хотелось входить в ее спальню. В доме очень тихо – что тут удивительного? Скорее всего, здесь никого нет. В прошлый раз он неправильно истолковал ее нежелание пускать его в дом; ей не хотелось, чтобы он вторгался в ее личное пространство. Не хотелось пускать в свой мир чужого, тем более представителя Скотленд‑ Ярда. Сейчас ему захотелось исправить причиненный ущерб, уйдя отсюда как можно быстрее.

И вдруг он услышал, как наверху, прямо у него над головой, скрипнула половица. Значит, здесь все‑ таки кто‑ то есть! Затаив дыхание, он ждал и прислушивался. Он все‑ таки оказался прав!

Послышался другой звук – как будто неизвестный тоже услышал его и постарался затаиться. И чем больше он старался, тем ему было труднее стоять тихо.

Ратлидж крикнул:

– Скотленд‑ Ярд! Я знаю, что вы там. Спускайтесь!

В ответ тишина… Может быть, там мыши? Учуяли его и побежали прятаться… Он снова подал голос:

– Я пришел вам помочь. Если вы не спуститесь, мне придется подняться.

Он выждал целую минуту, отсчитывая про себя секунды, а потом начал осторожно подниматься по лестнице, готовый ко всему.

Скрипнула оконная рама; кто‑ то пытался выбраться через окно.

Ратлидж проворно сбежал вниз. Распахнув дверь, он увидел над своей головой чью‑ то ногу.

Он схватился за нее и дернул; неизвестный, выругавшись, полетел на землю и застыл без движения.

Ратлидж посветил фонариком ему в лицо. Перед ним был совершенно незнакомый человек.

– Воришка констебля Брукса! Ну, пошли. – Он схватил неизвестного за ворот и приготовился вздернуть его на ноги.

– Уберите от меня свои лапы! Если вы полицейский, покажите документы!

Ратлидж полез в карман за удостоверением; неизвестный вскочил, со всей силы пнул Ратлиджа и пустился наутек.

Ратлидж по‑ прежнему держал фонарик и замахнулся им, собираясь остановить беглеца любым способом. А потом он вспомнил, как ударил фонарем Боба Ролингса перед тем, как тот упал в воду, и невольно ослабил удар.

Тем не менее его противник согнулся пополам, хватая ртом воздух, а потом с трудом выпрямился.

– Слушайте меня внимательно. Я из Скотленд‑ Ярда. Сейчас вы пойдете со мной в полицейский участок…

Ратлидж осекся и изумленно посмотрел на незнакомца.

Фонарь не мог так ранить его, тем более что он метил выше. Уродливый порез на горле разошелся, и оттуда хлестала кровь.

– Боже мой! – Ратлидж вытащил носовой платок и приложил его к ране. – Держите! – Он накрыл платок ладонью незнакомца, а сам бросился в дом, крича на ходу: – Оставайтесь на месте, иначе вы истечете кровью!

Голос в темноте спросил:

– Ратлидж! Это вы? Что случилось? Я видел вашу машину.

Викарий распахнул калитку и ненадолго ослеп, потому что Ратлидж светил ему в лицо. Он не сразу заметил человека на тропинке и платок, потемневший от крови.

– Человек ранен… Ратлидж, это вы его так?

– Он прятался в доме. Попробовал убежать, я его остановил.

Викарий быстро посмотрел на соседские дома с обеих сторон. Никто не подошел к двери.

– Давайте отведем его в дом священника. Надо остановить кровь. Берите его за другую руку.

– Ждите здесь! – Ратлидж скрылся в доме, через несколько секунд вернулся с маленькой подушкой, которую он приложил к ране поверх платка. – Держите! – приказал он раненому, схватил его под свободную руку и потащил к калитке.

Викарий оставил калитку открытой; Ратлидж вывел раненого наружу.

– Подгонять машину некогда. Нам надо спешить!

Придя в себя, раненый с трудом шагал, поддерживаемый ими с двух сторон. Ратлиджу показалось, что они целую вечность брели по кладбищу. Они то и дело спотыкались о надгробия и сорняки. Тяжелее всего оказалось подняться по ступенькам. Наконец, Ратлидж распахнул дверь и втащил раненого в гостиную.

Едва не споткнувшись о стул, он отпихнул его ногой и развернул, чтобы усадить раненого.

Викарий куда‑ то ушел, но вскоре вернулся с деревянной шкатулкой в руках.

– Там бинты и все остальное, – сказал он. – Мальчики‑ служки вечно обдирают коленки и вывихивают пальцы.

Ратлидж осторожно взял окровавленные подушку и платок. Кровь остановилась. Осмотрев рану, он сразу понял, что она старая. Скорее всего, она открылась, когда неизвестный пытался вылезти в окно. Кроме того, порез явно ничем не обрабатывали.

– Кто вы такой? – негромко спросил викарий. – Вы голодны? Вам нужна работа? Я могу вам помочь.

Неизвестный вспылил:

– Я… – Он осекся, увидев пасторский воротник Уильямса, и спросил, указывая на Ратлиджа: – Он правда из Скотленд‑ Ярда?

– Да, конечно. Он уже не в первый раз приезжает в Сент‑ Хилари. Он ведет следствие.

Неизвестный повернулся к Ратлиджу:

– Вы – тот негодяй, который увез Валери. Где она?

– В тюрьме, – сухо ответил Ратлидж. – Ее вместе с ее дедом обвиняют в убийстве Луиса Френча. Вы – Френч? Если да, почему до сих пор не объявились? Вы избавили бы мисс Уитмен от Холлоуэя.

– Черт побери, она сказала, что собирается привезти сюда деда. Уверяла меня, что все выяснилось, и я ее отпустил.

– Но он не Френч, – удивленно заметил викарий. – Говорю вам, он – не Луис Френч!

– Тогда кто он?

– Моя фамилия Трейнор. Мэтью Трейнор. Френч пытался убить меня… подослал кого‑ то, чтобы я не доехал до Англии. Мне удалось бежать. После этого я прячусь, не зная, к кому обратиться и кто против меня. Еще одного покушения я не переживу!

– Куда вы скрылись после того, как ваш корабль вошел в порт? – Я прятался в доме моих родителей. Перед войной его закрыли. Труднее всего оказалось добыть пропитание. Я ходил в соседний городок и покупал все, что нужно, пока у меня не закончились карманные деньги, – Трейнор поморщился. – Я богатый человек, но не мог заплатить за свой обед! Пришлось совершать набеги… воровать… по ночам лазить в чужие сады. Однажды за мной погналась собака; мне пришлось ночевать в сарае. Мисс Уитмен нашла меня, когда я потерял сознание от голода. Два дня я не приходил в себя; ей пришлось держать меня у себя в доме. Она хотела вызвать доктора Таунсенда, но он – отец невесты Луиса. Перед тем как вы за ней приехали, она оставила мне еду. Но запасы подошли к концу, и мне снова пришлось воровать.

– А в полицию вы обратиться не подумали? Или хотя бы к портовым властям…

– Как я мог к кому‑ то обратиться, если у меня даже паспорта не было? С корабля я сошел, неся багаж какой‑ то старухи. Все, наверное, решили, что ее пришел встречать сын… В Англии у меня знакомых человек двадцать, и почти все не видели меня с довоенных лет. У меня воспалилась рана на шее; так лихорадило, что водитель омнибуса, в который я сел, решил, что я пьяный. А когда я приблизился к дому родителей, заметил, что в парке кто‑ то прячется. Я решил, что злоумышленник караулит меня. Спрятался за оградой и видел, как тот подергал окна, двери, заглянул во все хозяйственные постройки. У него был мотоцикл; он сидел на нем и ждал – до полуночи, а может, и дольше. Наконец, он уехал, и я влез в окно – в детстве я иногда так сбегал из дому… Что я мог сказать в полиции – грязный незнакомец, с ножевой раной на шее, без денег, без необходимых документов? Я боялся, что на опознание позовут Луиса или Агнес, а они возьмут и скажут, что я – не Мэтью Трейнор. Что тогда?

– Вам ведь все равно рано или поздно пришлось бы пойти в полицию.

– Да, наверное. Но я хотел прийти на своих условиях, когда я окончательно приду в себя и не буду падать в обморок от голода и боли. А потом Валери… то есть мисс Уитмен… сказала, что кто‑ то пытался убить Луиса и что Луис пропал. Я не знал, что и подумать. А теперь вы говорите, что она в тюрьме Холлоуэй. За что?

– Скоро ее деда будут судить за убийство Френча и… вас.

– Но ведь она… Боже правый! Так вот что вы имели в виду, когда спрашивали, почему я не объявился раньше! Ведь я мог бы ее спасти!

– Что вы сделали с человеком, который пытался вас убить? – Ратлидж внимательно смотрел на Трейнора, почти уверенный в том, что тот говорит правду. Тем не менее пока рассказ Трейнора был неполным.

– Он подошел ко мне, когда я стоял на палубе и наблюдал за меловыми утесами. Я издали заметил их, потому что ночь была ясная и мы стояли недалеко от берега. Мы поговорили, как обычно говорят незнакомцы, а потом он достал сигарету и спросил, есть ли у меня спички. Роясь в карманах, я машинально опустил голову, и вдруг он наклонился, схватил меня за лодыжки и дернул. Ему почти удалось сбросить меня в воду! Я вывернулся и стукнул его по голове. Я дрался отчаянно, бил его по голове, по плечам, но он не выпускал меня. Мы оба повалились на палубу. Он выхватил нож и попытался перерезать мне горло. Мы дрались ожесточенно – я служил в армии и умею драться, – и в конце концов за борт отправился мой противник, а не я. Мы как раз подходили к Дандженесскому маяку. Я не видел, что с ним стало. Из раны шла кровь, и я поспешил в свою каюту, чтобы сделать перевязку. Боясь расспросов, я оставался у себя, пока мы не вошли в порт.

Человек у Дандженесского маяка…

– Тот… человек с ножом был англичанином?

– О да. Мне показалось, что он говорил как настоящий кокни. Я спросил о нем судового казначея, и он ответил, что тот человек, скорее всего, взошел на борт на Азорских островах. Я зашел в его каюту, обыскал ее, ничего не нашел и сложил его пожитки для высадки.

– Вы узнали, как его зовут?

– Да. Некий Бенджамин Р. Возничий. Уж не знаю, кто он такой.

Спутник Бакстера в меблированных комнатах. Человек по имени Бен…

– По‑ моему, его нанял Френч. Он предупреждал меня, когда я приеду, нам придется серьезно поговорить. Настало время для перемен. Не удивлюсь, если он называл переменой мою смерть. Кто, кроме Френча, додумался бы караулить меня у дома, который целых шесть лет простоял закрытым?

– А может, злоумышленник ждал там вовсе не вас, а самого Френча, – предположил Уильямс.

Увидев, что кровотечение остановилось и рану можно перевязать, Ратлидж оказал Трейнору первую помощь и обратился к викарию:

– Ему нужно поесть.

– У меня осталось немного супа, есть хлеб и сыр, – ответил Уильямс.

– Мне все сгодится, – сказал Трейнор. – Сегодня я еще ничего не ел.

Вскоре после того, как Трейнор поел и Ратлидж осмотрел его рану, они уехали в Лондон. Рана на шее снова затянулась, но края ее воспалились. Ратлидж понимал:

Трейнору нужна квалифицированная помощь, и чем скорее, тем лучше.

Первые два часа в дороге Трейнор спал, положив голову на окровавленную подушку из гостиной мисс Уитмен. Ратлидж дождался, пока его пассажир проснется, и рассказал ему о Диасе.

Трейнор нахмурился.

– Значит, по‑ вашему, меня чуть не убили из‑ за того, что много лет назад совершил Хауард Френч, мой дед?

– К сожалению, да.

Трейнор присвистнул, повернулся к Ратлиджу и спросил:

– Если вам все это известно, почему Гудинга судят? Почему его внучка в тюрьме?

– До сих пор мы ничего не могли доказать. Причиной вполне могла стать ссора между вами и Френчем, в которой принял участие и Гудинг. Мои коллеги надеются, что Гудинг расскажет, где зарыты трупы, чтобы избавить внучку от судебного процесса. Трудность в том, что Гудинг на самом деле ничего не знает. Ему не о чем рассказывать. Поэтому его внучке тоже придется страдать.

– Но я жив… и могу дать показания.

– И что вы скажете? Что на корабле кто‑ то покушался на вашу жизнь? А как вы докажете, что руку убийцы направлял не Гудинг? Тот, кто напал на вас, уже ничего не расскажет, потому что он умер.

– Что мне делать? Надо что‑ то придумать. Нельзя допустить, чтобы Гудинга казнили!

– Я найду врача, который осмотрит вашу рану. А потом повезу вас в адвокатскую контору «Хейз и Хейз». Они добьются отсрочки суда на основании вновь открывшихся данных. То есть вас. А труп у Дандженесского маяка осматривал инспектор Биллингс. Его показания дополнят ваш рассказ о том, как на вас покушались на борту «Медеи». Кроме того, я теперь знаю, кто такой мертвец из Челси и почему его убили. Но Диас пока на свободе, а обвинения с Гудинга не сняты. И Луис Френч до сих пор не найден.

– Его… этого Диаса… надо остановить. Любой ценой!

– Тем временем Хейз позаботится о вашей безопасности. Я мог бы приставить к его дому констебля, но не хочу привлекать к вам лишнее внимание.

– Вы и сами берегитесь, – мрачно посоветовал ему Трейнор.

Хейз встретил Трейнора, как давно пропавшего Робинзона Крузо. Он бурно радовался, называя Мэтью Трейнора «мой дорогой мальчик». Ратлидж подумал: наверное, для старика поверенного важнее всего то, что жив человек, который может управлять фирмой.

– Я немедленно подготовлю запрос об отсрочке процесса. И найду для вас безопасное место, мистер Трейнор. А пока мой дом в вашем распоряжении. Я распоряжусь, чтобы ваш багаж из Портсмута доставили туда… – Старик разволновался; он знал, как справиться почти со всеми затруднениями, кроме того, что связано с исчезновением Луиса Френча. Вопрос с Френчем он постарался обойти как можно деликатнее.

Наконец, Ратлидж понял, что может уйти. Трейнор горячо поблагодарил его, а Хейз обещал держать его в курсе.

– Но что нам делать с мистером Стандишем? – вдруг вспомнил Хейз. – Поскольку он не наш клиент, я не имею права заниматься его делами.

– Его предоставьте мне, – ответил Ратлидж.

Из адвокатской конторы он отправился в Скотленд‑ Ярд, написал подробный отчет о злоключениях Трейнора. Упомянул о том, что Хейз потребует отсрочки суда. Он попросил констебля отнести его отчет Маркему. Сам он не собирался дожидаться исполняющего обязанности старшего суперинтендента, хотя тот должен был вскоре появиться.

Выйдя на улицу, Ратлидж на всякий случай огляделся по сторонам, ища мотоцикл; то же самое он сделал и на своей улице, но никакого мотоцикла поблизости не увидел.

Бен Возничий мертв, Ролингс тоже. Если мертвец из Челси – Стандиш, значит, ему предстоит встреча еще и с Бакстером. И с Диасом.

Ратлидж вошел к себе в квартиру и сразу понял, что он не один. Тишина была неестественной. А еще он уловил слабый аромат яблоневых дров. Хэмиш подсказал: «В спальне».

Ратлидж, как всегда, включил лампу у двери и наскоро просмотрел почту, которая пришла в его отсутствие. Затем двинулся в сторону спальни. У камина он остановился. Его служебный револьвер – в комоде за кроватью. Нашел ли его Диас? От этого зависит все.

Обратившись к приоткрытой двери спальни, откуда в любой миг мог грянуть выстрел, Ратлидж сказал:

– Я знаю, что вы там. Выходите, и покончим с делом.

Через миг в освещенную гостиную вышел Диас. Казалось, он не вооружен.

– Похоже, ничего у вас не вышло, – беззаботно продолжал Ратлидж. – Трейнор жив, и Макфарланд тоже выживет. Мы предприняли все необходимые меры; процесс над Гудингом отложат. Теперь я знаю, почему Стандиш должен был умереть. Если у вас еще сохранились остатки разума, я бы на вашем месте сел на следующий корабль, который отправляется в Португалию или на Азорские острова. Пока еще есть время.

– Убить Стандиша решил Боб, а не я. Он считал себя защитником миссис Беннет. Мне достаточно было намекнуть, что вы собираетесь наказать ее за нас, и он вас возненавидел.

– Где Бакстер?

– Понятия не имею. Какое мне до него дело?

– Значит, вы пришли попрощаться? – улыбнулся Ратлидж.

– Я пришел, как вы и сказали, чтобы покончить с делом. – Диас достал из кармана светло‑ зеленый шарф.

Летом Ратлидж часто видел этот шарф на Франс. Диас побывал у нее дома! А Бакстер… Неужели он и сейчас там? Что с Франс?!

Кровь у него в жилах словно закипела. Подскочив к Диасу, Ратлидж одним ударом сбил его с ног.

Диас с трудом приподнялся на локте и слизнул кровь с губы. Потом он просто сказал:

– Без меня она умрет.

– Вы этого уже не узнаете, – ответил Ратлидж, наклоняясь над ним. – А ну, вставайте! – Диас не шелохнулся; Ратлидж нагнулся, схватил его за воротник и рывком поднял на ноги. Толкая впереди себя Диаса, он вышел из квартиры.

Не отпуская его, он завел мотор, втолкнул его в машину и успел сесть за руль, не давая своему пассажиру пошевелиться.

Диас выпрямился и самодовольно улыбнулся. Он не сомневался, что Ратлидж повезет его к дому сестры.

Но Ратлидж поступил иначе. Он поехал прямиком в Скотленд‑ Ярд, потащил Диаса наверх и завел его в кабинет инспектора Биллингса.

Биллингс поднял голову и вздрогнул от изумления.

– Какого дьявола? – начал он, но увидел лицо Ратлиджа и спросил: – Что случилось?

– Мне сейчас нужно отлучиться по срочному делу. Это Афонсо Диас. Пожалуйста, подержи его пока у себя, а если я не вернусь, отведи его к Маркему. Предупреждаю, он убийца. Человеческая жизнь для него ничего не стоит. Не доверяй ему.

Он толкнул Диаса на стул и развернул шарф; концы его упали на стол Биллингса.

– Он только что предоставил мне доказательство своей вины, которое я так долго искал. Он вломился в мою квартиру и угрожал мне. Кроме того, он незаконно проник в дом моей сестры. Я добьюсь, чтобы его признали виновным. Остальное расскажу позже. – Он повернулся к Диасу: – В имении миссис Беннет я был незваным гостем; там вы могли сделать со мной все, что пожелаете. Зря вы явились сюда.

– Кто такая миссис Беннет? – спросил ошеломленный Биллингс, но Ратлидж уже развернулся к двери.

С порога он услышал голос Биллингса:

– Итак, мистер Диас… Пока мы ждем, давайте побеседуем.

Ратлидж сел в машину и поехал к дому сестры.

Рядом с домом Франс стоял мотоцикл. Значит, здесь Бакстер!

Оставив машину в таком месте, чтобы ее не было видно из дома, Ратлидж завернул за угол и прошел в сад соседнего дома. Очутившись в саду у Франс, он остановился и прислушался.

В саду было тихо; только сверчки стрекотали у прудика. Он направился к двери черного хода, стараясь держаться в тени деревьев и кустов. Свет в доме не горел.

Где Бакстер и где он держит Франс? Хэмиш у него в голове молчал. Взойдя на террасу, Ратлидж попробовал засов. Заперто!

Выругавшись себе под нос, он направился к двери черного хода. Она оказалась открыта, и он немного постоял в прихожей, давая глазам привыкнуть к полумраку. В цокольном этаже он никого не встретил. Постоянно живущие в доме слуги стали роскошью и канули в прошлое. К Франс по утрам приходили уборщица и кухарка.

Он перешел в бывшее крыло для прислуги, осмотрел все спальни, осмотрел все, осторожно спустился на второй этаж и выглянул в коридор.

Где бы он притаился на месте Бакстера? Разумеется, не на первом этаже. Если Ратлидж арестовал Диаса, найти Бакстера на первом этаже и схватить его не составит труда. Значит, на верхней площадке парадной лестницы.

Коридор был устлан ковровой дорожкой. И все же Ратлидж на всякий случай разулся и зашагал по ковру в одних носках. Он старался держаться ближе к стене и останавливался через каждые несколько шагов. Наконец впереди показалась парадная лестница.

Краем глаза он уловил какое‑ то движение. Кто‑ то сидел на верхней ступеньке и следил за парадной дверью. Ждал, когда он отопрет ее и войдет.

Но где Франс? В одной из спален? Скорее всего, ведь мишень не она, а он. И ей, даже если она ранена, придется подождать. Первым делом он разберется с Бакстером и, если это будет в человеческих силах, оставит его в живых. Если гнев, затопивший все его нервные окончания, позволит ему вовремя остановиться.

Реакция у Бакстера оказалась неплохой. Он обернулся и увидел, как Ратлидж несется на него. И все же Ратлидж его опередил.

Они покатились по полу; перед глазами Ратлиджа сверкнул нож. Молчаливое и смертельное оружие.

Он первый успел вскочить; Бакстер на миг промедлил. Ратлидж старался как можно дальше отодвигать лицо и шею от руки с ножом. Но Бакстер уже опомнился и действовал быстро. Он попятился, выбирая позицию для нападения, и замахнулся ножом. Лезвие прорезало пиджак Ратлиджа и царапнуло грудь.

Ему показалось, что рана неглубокая, хотя кровь шла и грудь болела. Не дожидаясь, пока Бакстер выдернет нож, Ратлидж бросился на него и с силой выкрутил ему запястье. Теперь нож был направлен в горло Бакстеру.

В голове мелькнула мысль: Франс не понравится, что ковер испачкали кровью. Рука у него машинально дернулась; нож прошел по касательной. Удар пришелся Бакстеру в плечо. Он вскрикнул, дернулся, и Ратлидж рванул за ним, снова схватив его за руку с ножом и прижав ее к боку пленника. Он замахнулся, метя в челюсть. Бакстеру, который был ниже и проворнее, удалось вывернуться, и удар пришелся не в челюсть, а в висок. Бакстер попятился.

Перед глазами Ратлиджа возникла картинка. Он живо вспомнил, как Ролингс падал в воду. Бакстер точно так же потерял равновесие и полетел навзничь по лестнице.

Ратлидж бросился за ним. Бакстер упал на площадку, перекатился на бок и затих. Нож выпал, но лежал совсем рядом. Ратлидж отбросил его к подножию лестницы.

– Помогите! – едва слышно произнес Бакстер. – Со мной что‑ то не так… – Он нахмурился, попробовал шевельнуться и вскрикнул: – Больно!

Ратлидж склонился над ним. Он не понял, что с его недавним противником, но на всякий случай решил не рисковать и держался подальше от ног Бакстера.

– Где она? – хрипло спросил он.

Бакстер его не понял.

– Его зарыли в розарии… – прошептал он. – Когда мисс Френч ездила в Лондон. Прислуги тоже не было; она работает полдня. Если что‑ то пойдет не так, во всем обвинят ее… – Он закашлялся, и на губах показалась кровавая пена. Подняв на Ратлиджа испуганные глаза, он прошептал: – Не могу дышать! – Он попытался схватить Ратлиджа. – Не дайте мне умереть! Я все сделаю… прошу вас.

За то, что он подверг Франс опасности, он заслужил смерть, мрачно подумал Ратлидж. Но Скотленд‑ Ярду он нужен живым. И Гудингу тоже.

Прикинув вес Бакстера, Ратлидж поднял его на руки. Бакстер извивался и кричал от боли, и Ратлидж едва не выронил его.

– Тихо, не двигайтесь! – прикрикнул он. – Я пытаюсь вам помочь. – Ему удалось снести Бакстера вниз и открыть дверь ногой.

Остановившись на пороге, он обернулся и крикнул:

– Франс! Я здесь… я скоро вернусь.

Через десять минут Бакстер оказался в отделении скорой помощи, под присмотром констебля, которого Ратлидж к нему приставил и приказал охранять раненого.

– Будет жить, – сказал доктор, осмотрев Бакстера. – У него сломаны несколько ребер, возможно, осколок пропорол легкое…

– Он арестован и должен предстать перед судом. Позаботьтесь о том, чтобы он выжил, – приказал Ратлидж.

Не дожидаясь ответа, он выбежал к машине и на полной скорости покатил к дому Франс. Всю дорогу он ругал себя за то, что не удосужился поискать ее. Наверное, она очень испугалась, когда услышала глухой удар после падения Бакстера с лестницы.

Поиски заняли больше пяти минут. Ратлидж почти три четверти часа методично обыскивал весь дом. Он начал со второго этажа. Именно там поджидал его Бакстер; с таким же успехом он мог и охранять пленницу. Но ни в одной из спален Франс не оказалось. В гардеробной было пустовато; отсутствовали и несколько чемоданов.

Куда ее увезли? Он во второй раз обыскал спальню. Никаких признаков борьбы: ни перевернутой мебели, на кровати – вмятины только от чемоданов. Кто их собирал?! Она еще в доме или ее куда‑ то увезли?

Он спустился вниз, зовя сестру, толкнул дверь малой гостиной. И сразу увидел конверт на каминной полке. Его имя, ее почерк. Он в три прыжка оказался у камина, схватил конверт и вскрыл его. Когда он развернул записку, ему показалось, будто чей‑ то ледяной кулак ударил его в солнечное сплетение.

«Иен, дорогой!

Ты снова уехал, и нет сержанта Гибсона, который сказал бы мне, где ты. Я собираюсь провести конец недели с Питером и его родителями. Пожелай мне удачи.

Люблю тебя.

Франс».

Ее не было дома. Они не нашли ее. А шарф взяли, чтобы он им поверил. Ратлидж понял, что дрожит – сначала от облегчения, а потом от бессильного смеха.

Франс не узнает, не должна узнать, как он испугался. Ей не нужно знать, что произошло в доме, который она привыкла считать своим убежищем.

Хэмиш спросил: «Ты уверен, что они никуда ее не увезли и не спрятали? » Сомнение еще терзало его. Очень хотелось услышать голос Франс.

Ратлидж сказал себе: если Франс принудили написать эту записку, она написала бы, что хочет провести выходные с Саймоном, а не с Питером. Франс умная, она бы подала ему условный знак. Тем не менее завтра он под любым предлогом позвонит Локвудам.

Он уже разворачивался с запиской в руке, когда заметил на своей рубашке кровь. Совсем забыл, что и его ранили.

Он сбегал к машине за фонарем. Следующие полчаса он провел на коленях, стараясь убедиться, что ни Франс, ни ее служанка не найдут нигде следов крови. Обнаружив на полу несколько пятен, он сам тщательно их замыл. Наконец, удовлетворенный, покинул ее дом.

Еще час он разбирался с Бакстером, затем сообщил в Скотленд‑ Ярд, что Бакстер арестован, и попросил Биллингса заняться канцелярской работой.

– Где Диас? – спросил он у инспектора.

– За решеткой. Странный тип! Сказал, что ты – человек, терзаемый призраками. Интересно, что он имел в виду?

Вначале Ратлидж подумал о Хэмише. Хэмиш не призрак, и все же он его терзает. Мертвый преследует живого. А потом вспомнил о призраках мертвых пастухов, которые зовут живых с вершины скалы. А на самом деле то не пастухи, а морские птицы, которые устраиваются на ночлег… С наигранной веселостью он сказал:

– На Мадейре есть такая легенда. Обычно ею дразнят чужаков. Он имел в виду, что я гоняюсь за призраками.

– Я с первого взгляда понял, что с ним будет нелегко, – заметил Биллингс.

Потом Ратлидж поехал домой. В квартире ему показалось душно, но яблоневыми дровами больше не пахло.

Он перевязал себе грудь и лег спать.

На следующий день Хейз добился освобождения мисс Уитмен. Гудинг оставался под стражей до утра понедельника, когда с него официально сняли все обвинения.

Сам Хейз встречал мисс Уитмен у ворот тюрьмы. С ним приехал Трейнор; он шагнул вперед, поздоровался с ней и увел к свободе и к машине Хейза.

Ратлидж тоже приехал к тюрьме; он стоял чуть поодаль от машины адвоката.

У Валери Уитмен вид был очень утомленный: под глазами темные круги, волосы, обычно такие красивые на солнце, потускнели, стали безжизненными.

Она увидела его, ненадолго остановилась, и их взгляды встретились. Но она не подала виду, что узнала его. В конце концов, это он увез ее в тюрьму Холлоуэй.

Ратлидж дождался, когда машина Хейза скроется из вида, а затем сел в свою. Предстояло решить еще одну задачу: что делать с миссис Беннет и ее подопечными. И оставить ли мистера Беннета покоиться с миром в тихом садике.

[1] Архипелаг Мадейра является автономным регионом Португалии.

[2] Квакеры отрицают насилие. Среди них широко распространен пацифизм и отказ от военной службы. (Здесь и далее примеч. пер. )

[3] Сэр Кристофер Рен (1632–1723) – английский архитектор, перестроивший центр Лондона после пожара 1666 г. Создатель национального стиля английской архитектуры – реновского классицизма.

[4] «Книга Судного дня» – кадастровая книга (земельная опись Англии, произведенная Вильгельмом Завоевателем в 1085–1086 гг. ).

[5] Королевская военная полиция состоит из конной военной полиции и пешей военной полиции. В 1914 г. их общая численность составляла 5 тыс. человек. После битвы при Монсе отряды военной полиции возвращали в части солдат, заблудившихся при отступлении. Кроме того, они разыскивали дезертиров и покинувших свои части без уважительных причин.

[6] Имеется в виду младший сын короля Георга V и королевы Марии (1905–1919). Был болен эпилепсией, что и послужило причиной его кончины в тринадцатилетнем возрасте.

[7] Примерно 12 кг.

[8] Майорат – имение, которое переходит в порядке наследования к старшему в роду или к старшему из сыновей.