Ким Харрисон. Чему быть, того не миновать. Мэдисон Эйвери – 3. Ким Харрисон. Чему быть, того не миновать. Пролог

Ким Харрисон

Чему быть, того не миновать

Мэдисон Эйвери – 3

Ким Харрисон

Чему быть, того не миновать

Переводчики: S0N1C, Светлянка, Tala_maska, Sirena, JackCL (Пролог – 8 глава), (8 по 13 главы) – Алика Литвинова

Бета‑ ридинг: Sirena, JackCL (Пролог – 8 глава)

Перевод сайта http: //www. lavkamirov. com (Пролог – 8 глава)

Пролог

Меня зовут Мэдисон Эйвери, я темный хранитель времени, глава ударной группы небес… и отчаянный борец против их методов. Занятно, как так получилось, что «хранитель времени» ни разу не всплыло среди «подходящих для вас профессий» во время сдачи мною теста в школе на проф. пригодность. Серафимы говорят, что я была рождена для этой должности, и когда перед вами выбор – принять предложение работы или умереть… очевидно, я выбрала работу.

«Судьба», – скажут серафимы. Неудачный выбор, если вас интересует мое мнение. Даже сейчас я все еще не верю в судьбу, и вот я вынуждена работать со сбитым с толку темным жнецом, который пытается понять, и дважды падшим с небес светлым, который считает мои идеи провальными. Вместо того чтобы просто следовать приказам свыше, я хочу подойти к решению проблем по‑ своему, а это значит – пытаться убедить людей измениться. Моя единственная надежда – найти свое физическое тело, вернуть амулет и забыть, что это когда‑ либо случилось, потому что убедить небеса, что я могу спасти потерянные души – кажется невозможным. Во всяком случае, это было бы гораздо легче, если бы мои собственные люди не работали против меня.

Глава 1

Я стояла возле Накиты и болела за Джоша, лучи пекущего солнца, казалось, проходили сквозь меня, отражались от алюминиевых скамеек и нагревали мое тело, начиная с ног и выше. Он бежал две мили в общем забеге, и сейчас они вышли на финишную прямую. Трое лидирующих бегунов начали ускоряться на последней сотне ярдов. Джош бежал впереди, но парень за ним тоже, очевидно, приберег силы для последнего рывка.

– Давай Джош! Беги! – кричала Накита, я с удивлением опустила фотоаппарат, чтобы посмотреть на нее. Темный жнец вообще‑ то недолюбливала Джоша – она однажды почти убила его, и сейчас ее ликование казалось странным. Ее бледное лицо было покрыто румянцем, ее обычно светло‑ голубые глаза сверкали, и она практически вцепилась в ограждение из металлической сетки, которое отделяло нас от трека. Она была одета в розовый топ, а ее черные ногти покрывал подходящий по цвету розовый лак. Босоножки с открытыми носками и брюки капри помогали ей вписаться в толпу, и она совершенно не была похожа на темного жнеца в традиционном представлении, способного косить направо и налево заблудшие души.

Я была одета попроще: в джинсы и черный кружевной полупрозрачный топ. А вот стрижка все та же – с розовыми кончиками волосы чуть длиннее ушей, ну и в качестве обуви – любимые броские желтые кеды с новыми черными шнурками, на которых были нарисованы черепа. Они подходили к сережкам.

– Он прямо за тобой! – выкрикнула замаскированный ангел, и сердцевина ее черного амулета сверкнула фиолетовым. Еще одно доказательство, что она возбуждена. Качая головой, я повернулась досмотреть забег, подняла камеру и навела ее на финиш. Мне удалось сфотографировать для школьной газеты момент, когда Джош с небольшим отрывом пересек финишную линию. Моя улыбка была полна тихого удовлетворения от его победы.

– Он победил! Он победил! – кричала Накита, и у меня перехватило дыхание, когда она обняла меня и начала прыгать со мной вверх‑ вниз. Задыхаясь и пытаясь устоять на ногах, я не могла не обнять ее в ответ. Она явно вела себя не как член небесной ударной команды, скорее – как если бы это она была девушкой Джоша. Коей она не являлась. Ей как бы являюсь я. Возможно.

– Барнабас, – Накита пнула его в ногу, он развалился двумя рядами выше нас. – Джош победил. Скажи что‑ нибудь!

Бывший светлый жнец приподнял шляпу и многозначительно на нее посмотрел.

– Ура, – пробормотал он с сарказмом, щурясь под солнцем. – Мэдисон, ты сегодня собиралась тренироваться со мной над маскировкой резонанса твоего амулета.

Кривясь, я посмотрела на черный, как смоль, камень, оплетенный серебром и висящий у меня на шее. Кроме обеспечения тактильной иллюзии несуществующего тела, скрытия меня от черных крыльев и предоставления связи с небесами, мой амулет пел. Вроде как. Подобно настоящей ауре, черный камень пел, как колокол, слышимый только небесными созданиями. Любой, кто знал, как слушать, мог найти меня в мгновение, будь то друг или враг. Что могло представлять проблему, если я и дальше намеревалась пытаться не дать своим людям убивать всех подряд, и вот поэтому мне нужно было научиться скрывать резонанс амулета. Но, конечно же, только после того, как пообщаюсь с Джошем.

– Она может сделать это потом, – сказала Накита натянуто. – Он победил!

Я почувствовала себя немного виновато. Я обещала поработать с ним после школы, но забыла, что также обещала мисс Картрайт сфотографировать соревнование для школьной газеты.

– Извини, – сказала я тихо, он пожал плечами, не скрывая своей скуки.

Несмотря на все свое занудство, Барнабас провел на земле больше времени, чем Накита, и поэтому владел всеми тонкостями человеческого поведения, позволяющими ему влиться в группу родителей, спортсменов и девушек‑ болельщиц лучше, чем Наките. Его долговязое тело и выцветшая футболка только подчеркивали его превосходный внешний вид, но Барнабас действительно не представлял, как хорошо он выглядит. Накита тоже не понимала, почему за ней таскаются парни и приглашают на свидания. Они оба общались со мной, что вводило в недоумение популярную клику(1).

– Это был его единственный забег, – начала я медленно, и Барнабас отклонился, вытягиваясь на теплой скамейке и закрывая лицо шляпой.

Повернувшись к треку, я сфотографировала Джоша в момент, когда он принимал поздравления от своих товарищей по команде. Пот образовал на его футболке рисунок и сделал его светлые волосы темнее. Он единственный, не считая Барнабаса и Накиты, знал, что я формально мертва; он не только присутствовал в момент моей смерти, но он все это время держал меня за руку. Да, я мертва – нет сердцебиения, если только я не возбуждена или испугана, нет нужды в пище, хотя я и могу съесть немного в случае крайней необходимости, и я не спала в течение многих месяцев. Поначалу это было прикольно, но сейчас я бы отдала все что угодно за сочный гамбургер и зажаристую картошечку фри. Просто сейчас для меня все на вкус напоминает рисовый пирог.

– Я не знала, что ты любишь спорт, – обратилась я к Наките, Джош ждал, пока пробегут бегуны, чтобы пересечь трек и подойти поговорить с нами через ограждение.

– У нас есть соревнования, – ответила она. – Это также интересно. – Ее взгляд переместился с бегунов к мамам, разговаривающим между собой и едва обращающим внимание на окружающую обстановку. – Однажды, в соревновании по владению мечем, я заняла третье место, – добавила она.

Барнабас хихикнул, его лицо все еще было скрыто шляпой.

– Действительно хороша в кошении, да? – пробормотал он, и она шлепнула его по ноге.

– И какое место занял ты? – спросила она его горячо.

Сев, Барнабас уставился невидящим взглядом на Джоша – вместо него он видел прошлое.

– Во времена, когда я был на небесах, мы не устраивали соревнований.

Я поморщилась. Барнабаса выперли с небес еще до того, как были построены пирамиды.

– Прости, – сказала Накита, опуская глаза, чем немало удивила меня. Обычно она использовала любую возможность, чтобы подколоть Барнабаса на счет его падшего статуса. Если верить Наките, Барнабас был изгнан с небес, потому что влюбился в смертную девушку.

– Привет, Джош, – поздоровалась я, когда он остановился у сетчатого ограждения.

– Едва победил, – сказал он, тяжело дыша. Когда он посмотрел на меня, я почувствовала, как внутри меня разливается тепло. Мы встречались уже некоторое время, но его улыбка все еще действовала на меня подобно молоту меж глаз. А его поцелуи имели еще больший эффект.

– Но победил, – заметила Накита, становясь снова серьезной. – Это был хороший забег.

Джош посмотрел на нее вопросительно, видимо, удивляясь ее серьезному выражению лица.

– Спасибо, – ответил он и вытер пот с шеи. За прошедшие месяцы я ни разу не потела. С тех пор, как умерла.

– Это твой последний забег? – спросила я, заранее зная ответ.

– Ага. – Джош помахал парню, подзывая его с финишной линии. – Мне нужно идти, но ты хочешь потом сходить в Общий З? – Общий З – местное место для встреч, сокращение для Наименьший Общий Знаменатель. Три Реки – университетский городок, и студенты понимали шутку, даже если больше никто не понимал. Он поднял глаза посмотреть на Накиту и Барнабаса. – Вы тоже? – добавил он несколько кисло.

Между школой, отцом, работой в цветочном магазине, и не будем забывать про то, что я темный хранитель времени, со всем этим было не просто найти время, чтобы побыть наедине с Джошем, приходилось выкраивать каждый свободный момент днем и ночью. Некоторым может показаться, что отсутствие необходимости спать дает кучу времени, но это не так.

Заранее предугадывая мой ответ, Барнабас тяжело вздохнул из‑ под шляпы. Скорее всего, потренироваться в экранировании резонанса амулета я смогу не раньше заката. Меня пробрала дрожь, сердце – или, скорее, воспоминание о нем – стукнуло и замерло. – Конечно, – сказала я, улыбаясь. Простое слово, но какое большое значение.

Джош просунул пальцы сквозь сетку, и я коснулась их. С Джошем мы вместе прошли через многое, особенно учитывая непростое начало наших отношений, когда я была его парой из жалости на выпускном. Сейчас между нами все было отлично, даже не смотря на вмешательство всего того, что связано с моим статусом темного хранителя времени. Улыбаясь одним уголком рта и выглядя очаровательно, Джош отклонился от ограждения, повернулся к своим друзьям и отошел. Когда я повернулась, то увидела хмурившуюся Накиту.

– Ты обещала Барнабасу, что будешь тренироваться, – сказала она, удивляя меня.

– Значит, отложить тренировки чтобы посмотреть выступление Джоша – это нормально, но если я немного хочу развеяться – то нет? – спросила я.

– Определенно.

Это логика жнеца, и я знала, что мне не победить. Печально, что скорее всего она права. Отворачиваясь, я села на скамейку ждать Джоша. За мной раскинулся Барнабас, пахнущий перьями и обратной стороной облаков, и да, обратная сторона облаков имеет запах. Игнорируя меня, Накита отошла и встала у ограждения, наблюдая за тем, как заходят люди. На мгновение я решила, что она хочет попробовать себя в беге по пересеченной местности, но отмела эту мысль. Ее задача – защищать меня от меня самой, а не учиться бегать две мили.

Но все мысли о практике и Общем З покинули меня, когда, без какого либо предупреждения, синие чернила, казалось, пролились из солнца, касаясь земли и вздымаясь, как дым. Они ползли по земле, накрывая ни о чем не подозревающих людей. Я замерла на месте. За время, которое ушло у меня на то, чтобы поднять голову, синева разошлась и была везде.

Щенячьи прелести на коврике. Сейчас будет видение будущего.

Сердце стукнуло последний раз и остановилось, меня окатило волной страха. Последний раз после того, как я видела будущее, я плакала от вида звезд и чувствовала себя так, как будто была при смерти. После чего провалилась в чье‑ то сознание и пережила ужасный момент, когда этот кто‑ то начал убивать свою собственную душу. Это было почти месяц назад, и я не уверена, что напугало меня больше: то, что я могу пережить подобное в будущем, или что серафимы дали мне еще одну возможность доказать, что не обязательно убивать человека для того, чтобы спасти его душу, и, возможно, я потратила ее впустую?

Согласно Грейс – моему надоедливому, часто отсутствующему ангелу‑ хранителю и представителю небес, хотя серафимы и не были причиной моих видений будущего, но они могли предотвратить их или сделать так, чтобы они приходили заранее, тем самым как бы экранируя их, таким образом, сделав мое превращение в темного хранителя времени более простым. Будучи темным хранителем не по своей воле, у меня никогда не было настоящего учителя. Вам может показаться странным, что серафимы сами не стали назначать кошения на постоянной основе, но, видимо, ангелы не совсем понимают концепцию времени и для этого им нужны люди. Так получилось, что я оказалась во главе плохих парней, которые убивают людей, прежде чем те уничтожат свои души. Лучше бы я руководила стороной света, которая пыталась остановить убийства, но это не то, что случилось.

Вокруг меня сквозь голубой туман начали пробиваться голоса, я ждала, пока мне откроется будущее. – Мэдисон, потренируешься в Общем З, – сказала Накита и пнула ограждение так, что то затряслось. – Тебе будет на пользу немного отвлечься. Барнабас, не удивительно, что с тобой она ничему так и не научилась, учить ее на крыше в полночь, надо же.

Я обхватила руками колени, в ужасе от того что если пошевелюсь, то начну биться в конвульсиях на земле. Момент, когда начинает умирать душа очень травматический и это распространяется по линиям времени и в будущее, вызывая при этом видения будущего. Чем глубже в будущее, тем туманнее видение, и оно может варьироваться от кристально чистого до размытого ничто, через которое пробиваются только голоса. Это значит, что даже если я первой увижу будущее, это не обязательно даст мне какое‑ то преимущество. Рон – светлый хранитель времени, может заглянуть в будущее позже, но увидеть его яснее и выхватить задание у меня из‑ под носа.

– Ребята? – Прошептала я, и у меня перехватило дыхание, когда весь трек с его бегунами, тренерами и синими раскладными креслами был замещен сценой отдаленной вероятно на сотни миль и несколько дней в будущее. И хотя я изо всех сил сжала ребристую поверхность разогретой солнцем алюминиевой скамейки, одновременно я стояла на разрисованном мелом тротуаре и смотрела на трехэтажное жилое здание со старыми машинами, припаркованными перед ним, а у меня за спиной пролегала оживленная дорога со стоящими машинами. Края моего видения и очертания каждого человека в нем были размыты голубым туманом, который напоминал вторую ауру.

Здание горело, от чего ночь казалась ужасной смесью оранжевого и черного, пламя вздымалось высоко вверх, освещая тесные группы людей сбившихся вместе, все это дополняли крики людей и лай собак. Пожарные машины извергали воняющий дизелем воздух к обочине дороги, где он поднимался и грел мне лодыжки. Рев. Все вокруг ревело. И тут я осознала, что это кровь шумит у меня в голове и сжимается сердце.

Джонни все еще здесь.

Мысль пронеслась эхом в нашем общем сознании. Меня переполнял ужас девушки, в чьем теле я находилась, и я почувствовала, как встаю, шатко опираясь на скамьи. У меня было видение будущего, я переживала чей‑ то кошмар. В этот момент ее душа начала умирать, когда произошло что‑ то настолько ужасное, что она забыла как жить. В этот момент я была единственной, кто еще возможно мог спасти ее.

– Джонни! – выкрикнула я, Накита повернулась ко мне. Я видела шок у нее на лице, и образ горящего здания у нее за спиной растворился в реальность толпы на треке.

– У нее видение, – я слышала Барнабаса, он взял меня за руку, не давая мне, подобно девушке в чьем сознании я была заключена, пуститься в бег.

В моем видении я бежала между машин, уклоняясь от пожарных которые пытались меня остановить, голубая дымка ускользала от людей. В реальности, я обхватила руками колени и покачивалась, чтобы тоже не пуститься в бег, я чувствовала, как колотиться мое сердце. Я оставила Джонни одного. Он спал. Я ждала пока он заснет после того как мама ушла на работу. О Боже. Мама убьет меня, когда узнает! Я не понимаю. Откуда пожар?!

– Джонни! – прошептала я, в то время как девушка прокричала, и подскочила когда тяжелая рука сдавила мою, и я, и девушка – обе повернулись.

Я моргнула, покачиваясь, когда увидела Барнабаса за пугающим образом пожарного в полной экипировке, тяжело дышащего и пытающегося не пустить меня внутрь. Толпа на стадионе встала, поддерживая последних соревнующихся бегунов. В моем видении, ревел пожар – сюрреалистический контрапункт ужасу переполняющему меня. Барнабас, держа руку на моей, смотрел на меня взглядом полным переживаний.

– Там Джонни! – сказала я, пожарный продолжал смотреть на меня, его лицо было скрыто маской. – Отпустите. Отпустите! Мне нужно попасть внутрь!

Как одно целое, девушка и я задергались в пожарного хватке Барнабаса, и как одно мы были подняты на руки. Я пыталась не сопротивляться, зная, что это было не по настоящему, но ужас, который испытывала девушка, стал моим.

В моем иллюзорном теле не было сердца, которое могло бы биться, но память – забавная штука, и я ощущала эхо моего пульса, когда Барнабас нес меня, спеша вниз по ступенькам в прохладную тень. Ночь омывала мои разгоряченные щеки, обожженные солнцем и огнем, Барнабас посадил меня на землю, синяя дымка волнами исходила от образа пожарного из далекого будущего, но не от ангела.

– Мне жаль, – оба, Барнабас и пожарный сказали, но по разным причинам.

За пожарным я могла видеть скорую помощь. Мигалки были выключены и я почувствовала, как заканчивается моя жизнь, когда они начали грузить маленькое накрытое тельце. Оно было полностью закрыто. На мгновение она не поняла, что это значит, но я была в мешке для трупов прежде, и каким‑ то образом, хотя ничего из моих мыслей не могло просочиться к ней, это смогло.

– О, Джонни! – мы заплакали, когда реальность настигла ее. В моем видении, я начала плакать и смотрела, как пламя пожирает крышу над моей комнатой, но мои слезы были по Джонни. Его больше нет, я плакала по Джонни и его сестре, в моем видении, у него было округлое лицо и пижама с Трансформерами. На завтрак он ел рыбные палочки. Я была так несправедлива съев последнюю, зная, что он хотел ее.

– Мне так жаль. Мне так жаль, – плакала я, у меня сжимало горло и я сидела, оперившись о пожарную машину. Неподалеку стоял пожарный, посматривая на меня изредка, чтобы я не сбежала. Его перекрывал образ Накиты, которая следила, чтобы никто не подошел ко мне слишком близко узнать, в чем дело. За ней, голубое солнце светило на собравшихся на треке. Они готовились начать следующий забег под рев громкоговорителей и сигналы пожарных машин, когда подъехала новая цистерна с водой. Мой брат погиб. В этом виновата я. Мне нельзя было оставлять его одного.

Я встала, или точнее я встала в моем видении. Я начала понемногу понимать, как отделить себя от видения, чтобы иметь возможность просто наблюдать, это помогало легче переносить страдания девушки. То, что меня поддерживал Барнабас, также могло быть тому причиной.

Я провела пальцами по названию города на пожарной машине: Бакстер, Калифорния. Я подняла взгляд и увидела табличку с названием улицы: Коралл Вэй. Мое сердце забилось быстрее, когда я осознала, что имею некоторый контроль над памятью, которая еще не пережита.

– Вот, держи, Тамми, – сказал мужчина перепачканный копотью, набрасывая пахнущее избытком смягчителя ткани одеяло мне на плечи. Я задрожала, не способная выдавить слова, но у меня теперь есть имя, это должно помочь. – Твоя мама скоро будет, – добавил он, и паника Тамми снова охватила меня.

О, Боже. Мама. В панике, я повернулась к пожарищу. Я хотела повернуть время вспять, но я не могла. Джонни погиб. На его месте должна была быть я, не он. Не он!

– Мэдисон? – спросила Накита, я моргнула на человека передо мной и его черты превратились в ее. – Ты в порядке?

Мне нужно бежать, покинуть это место. Принять это слишком ужасно, чувство вины мешало нормально дышать.

Я должна быть мертва, не Джонни. Он был моим братом, и сейчас он мертв. И в этом виновата я. На его месте должна была быть я. Это должна быть я!

– Мэдисон!

Барнабас звал меня по имени, у меня перехватило дыхание, когда две реальности, одна – настоящее, вторая – еще не произошедшее, столкнулись. Голубая дымка вспыхнула красным и будущее исчезло.

Эхо моего сердца колотилось в груди, силой воли я остановила его и подняла взгляд на Барнабаса, Накиту и… Джоша. Выше в рядах люди болели за последнего бегуна, который пересек финишную линию. Все закончилось. Я перенеслась в кого‑ то, прожила предсказание смерти ее души и выжила.

Я пошатнулась, стараясь стряхнуть вину и душевную боль по брату той девочки. Тэмми. Ее звали Тамми. Ее вера в то что она стала причиной смерти брата все еще звучала во мне, отчаянье такое глубокое, что крушило все на своем пути и лишило ее душу любви которой та требовала чтобы выжить. Она будет убегать, мысленно, если не физически, от тех, кто мог бы ей помочь заново жить, и ее душа… завянет и умрет гораздо раньше, чем ее тело. Серафимы называют это судьбой, но я не верила в судьбу.

Бывший темный хранитель времени, Кайрос, без задней мысли послал бы Накиту убить Тамми, забрав ее душу, чтобы спасти ту ценой ее жизни. Рон, нынешний светлый хранитель времени, в свою очередь, пошлет светлого жнеца остановить жатву, чтобы сохранить ее жизнь, ценою души, ставя на то, что она каким‑ то образом снова научиться жить. Но я не бывший темный хранитель времени, и я собираюсь использовать эту возможность чтобы доказать серафим, что судьбу можно обойти и мы можем спасти ее жизнь и ее душу. Все что нам нужно так это показать Тамми другой путь.

Слабо улыбаясь, я протянула руку. Джош схватил ее и поставил меня на ноги. Я отряхнулась и вздрогнула в тени. Посмотрев через трек, я вспомнила образ вздымающегося дыма и огня прыгающего, будто живой организм. Молча, они ждали.

Я посмотрела на них, видя в Барнабасе понимание того что это будет не так просто как мне того хотелось бы, в Наките страх что я попрошу ее сделать что‑ то, что ей не понятно, и в Джоше желание сделать что‑ нибудь иначе, все равно что.

– Готовы к вылазке? – спросила я.

Все как один, они выдохнули с облегчением, и Джош с широченной улыбкой ответил: – Еще как!

Глава 2

Я стояла за надгробием, которое доходило мне до груди, положив сверху руки. Сухой горячий ветер шевелил у меня перед глазами розовые кончики моих коротких волос, пока я ждала, когда Барнабас вернется со своей пешей разведки. Накита фотографировала надгробия своей камерой, которая всегда была наготове в ее маленькой красной сумочке. А Джош пытался не блевануть после своего первого полета на ангеле.

Накита настаивала, что выбрала в качестве места посадки кладбище, потому что школа находилась напротив, отделяемая оживленной улицей, но мне сдавалось, что это может быть сухое чувство юмора, лишенного всякого юмора смертоносного темного жнеца. Признаю, кладбище вероятно все‑ таки лучший выбор чем соседний фастфуд, особенно если принять во внимание все еще часто дышащего Джоша.

Я взглянула на согнувшегося, ели держащегося на ногах Джоша, он стоял ко мне спиной, опираясь на кладбищенский камень, его спортивная сумка лежала у его ног и он пытался отдышаться. Видимо, ситуацию усугубило еще то, что мы не просто летели, а нас бросало из стороны в сторону. Ужасная пустота с которой сталкиваешься при путешествии сквозь материю пространства само по себе пугает, и когда Накита впервые окутала меня своими крыльями и перенесла нас из Индианы в Грецию, которая находится на другой стороне земли, ощущение было ужасное. Я полагаю, остров Кайроса теперь принадлежит мне, потому как я занимаю его должность и он мертв.

Джош, неуверенно подошел ко мне, он слегка пах потом и теннисными туфлями. Я улыбнулась и подвинулась, освобождая ему место, мы вместе облокотились на надгробие, касаясь локтями. Я была рада, что он был тут с нами.

– Ты ее видишь? – спросил он, в его голубых глазах наконец‑ то читалось возбуждение.

– Нет, – ответила я, про себя благодаря Белатрис, на чье надгробие мы облокотились. – Я не видела лица Тамми. Удачей было уже то, что я увидела название города, и улицы, на которой она живет, и что пожарный знал ее имя. Но я уверена, что она здесь.

Я указала на школу подбородком, и он посмотрел на меня. – Твое чувство хранителя времени покалывает, да? – пошутил он, и я смущенно на него посмотрела.

– Вообще‑ то да, – ответила я, не желая признать, что почувствовала странное дрожание своей ауры когда мы пролетали над школой. Такое было на моем последнем предотвращении скоса, и в этот раз я собиралась доверять чувству.

– Так как мы найдем ее? – спросил Джош, наблюдая за детьми только сейчас начинавшими выходить из школы группами по три и шесть человек.

Накита, снимающая в профиль почерневшую от дыма и плесени статую, отозвалась, несмотря на меня, – Я могла бы найти ее имея адрес и описание ее ауры, но если ты заглянула в будущее, то вероятно и Рон тоже. Нам нужно действовать быстро, прежде чем он прикрепит к ней ангела‑ хранителя, тогда мы ничего не сможем сделать.

– В нашем распоряжении по меньшей мере день, – сказала я и Накита посмотрела на меня из‑ за камеры. – Видение будущего было размытым, – пояснила я. – Четкие видения бывают только за считанные часы до события. – Кривясь, я перевела взгляд с нее на школу. – Мне кажется, серафимы послали мне это видение раньше, зная что я еще не очень хороша во всем этом.

Хотя для меня было загадкой, почему они решили мне помочь. Возможно, им тоже не нравился Рон, хранитель времени противостоящий мне. Во всяком случае, мне он не нравился. Или, возможно они надеялись, что со временем, когда я стану лучше во всем этом, я скорее поверю в судьбу, чем в свободу воли. Какой бы не была причина, я была уверена, что мы опережали природное, на которое не повлияли серафимы, видение Рона как минимум на день, и я не собиралась тратить это преимущество впустую.

Накита взглянула на Барнабаса, и когда тот просто пожал плечами, она направила объектив на школу и сделала несколько снимков. – Школа все равно лучшее место для поиска, – сказала она. – Стандартная процедура при кошении. Иди туда, где люди. – Камера щелкнула и она выпрямилась, увидев результат нахмурилась. Одна из ее фотографий на нашей школьной выставке в торговом центре оказалась среди лучших, и с тех пор Накита не расставалась с камерой.

Рон, размышляла я, шаркая своими желтыми кедами по камню и от всей души желая, чтобы этот надоедливый человек игнорировал меня, так же как и большинство взрослых. Рон работал на светлую сторону вместо темной, и хотя мы оба верили в одно и тоже – что выбор главнее судьбы предписанной свыше, он скорее наградил бы человека ангелом‑ хранителем чем попытался добраться до сути проблемы и изменить его жизнь. Это было причиной тому, что я создавала проблемы для серафимов – Божьих ангелов, и пыталась изменить положение вещей. Даже после того как я спасла жизнь и душу одному человеку, я понимала что хотя никто кроме Барнабаса не верил, у меня был шанс. Хотя часто я ставила под вопрос и силу веры Барнабаса.

– Если мы не найдем ее тут, мы просто пойдем к ней домой и будем ждать там, – сказала я, сканируя небо сквозь листву на предмет наличия черных крыльев. Глупые бесформенные полотна черноты казалось, всегда собирались перед кошением в надежде поживиться кусочком бесхозной души, это иногда заставляло меня задуматься, а не могли ли эти гадкие твари читать линии времени подобно хранителям времени. Темный хранитель времени на охоте привлекал их быстрее, чем падаль ворону. То, что их пока нет – хороший знак. Я не видела их уже несколько месяцев, отчасти потому что Накита скрывала свой резонанс большую часть времени и частично, потому что она не охотилась.

Джош повернулся сесть спиной к надгробию. Покопавшись в спортивной сумке, он вытащил свой телефон. – Я напишу сообщение маме. Скажу, что буду дома позже. Если кто спросит, я с тобой.

Я посмотрела на часы и добавила два часа. – Хорошая идея. Где мы должны быть? В наименьшем З? – Да, я врала отцу. Я не чувствовала себя слишком хорошо по этому поводу, но он бы все равно не поверил что я где‑ то в Калифорнии, а тем более что я мертва и пытаюсь изменить политику небес на отбраковку заблудших душ.

Слабый запах перьев привлек мое внимание, и я улыбнулась на идущего через кладбище Барнабаса, руки в карманах и блуждающий взгляд.

– Нет светлых жнецов, нет черных крыльев и Грейс тоже отсутствует, – сказал он, проводя рукой по своим волнистым с небольшими завитками волосам и щурясь на автобусы. – Хочешь, я пойду проверю квартиру Тамми?

Нет Грейс? Я не могла не задуматься, почему он упомянул Грейс, но кивнула, взглянув на Накиту, когда щелкнула застежка на ее сумке. Она убрала камеру, не желая допустить, чтобы Барнабас был вовлечен во что‑ то, в чем не участвует она. – Ты помнишь адрес? – Спросила я.

– Корал Вэй, – ответил он, затем коснулся кисти моей руки. – Я вернусь и сообщу, если она там, – прозвучало у меня в голове и я подпрыгнула. Моргая, я уставилась на него. Накита скрывала мой резонанс с момента как мы покинули Три Реки чтобы Рон не смог найти нас, и для меня было новостью что можно коснуться мысли во время экранирования. Но Барнабас касался меня физически, возможно это помогло ему обойти экран.

– Эй! – Воскликнула Накита, на мгновение ее глаза сверкнули серебром. – Никаких записок.

Джош закрыл свой телефон и вопросительно посмотрел на нас.

– Расслабься, – кисло сказал Барнабас и его пальцы соскользнули с моей руки. – Я просто удостоверился, что это возможно. – Он замолчал, потом добавил, – Видишь, она не слышала этого.

– Потому что я экранирована, – сказала я, и Барнабас кивнул, смотря на противоположной стороне улицы парующуюся машину. Как я поняла, его неожиданное плохое настроение было вызвано не недоверием со стороны Накиты а возможностью общаться со мной молча. Это значило что он больше не светлый жнец. Что он двигался к темной стороне, ко мне. То, что светлый жнец оставил свои тысячелетние верования, чтобы следовать за мной в стан врага, было отрезвляющей мыслью. Если мне удастся заставить его и Накиту работать вместе чтобы сберечь тело и душу меченого человека, тогда мне возможно удастся убедить серафимов действовать по‑ моему, и упреждающие кошения навсегда уйдут в прошлое. Если, если, если. И если у меня не получится, то, как только я найду свое тело, спрятанное где‑ то между сейчас и потом, я складываю свой амулет и становлюсь нормальной, живой, и незнающей ничего о жнецах, хранителях времени и ангелах‑ хранителях.

Но мысль была лишена былой привлекательности. Я хотела, чтобы это сработало. Очень хотела.

Джош встал со спортивной сумкой в руке, неловко переминаясь с ноги на ногу от напряжения между Барнабасом и Накитой. – Эй, ну я пойду за склеп переоденусь, ок? Я сейчас вернусь. – Он повернулся и отошел за небольшое строение, выцветшее от возраста и недостатка внимания. Я наблюдала как он отходит, размышляя что он хорошо выглядит. Уверенно.

Мимо него проехало двое детей на велосипедах, используя кладбище, чтобы скосить дорогу. Школа закончилась, и я повернулась обратно к автобусам, слыша как дети кричат друг на друга. Возле меня мялась Накита. Я тоже начинала чувствовать напряжение, я оттолкнулась от могильного камня, отряхивая футболку от кусочков старого камня и выискивая черные крылья в небе.

Это напоминало настоящую жатву. Я видела будущее. Я нашла место. Я пыталась найти меченого. Если бы я проморгала свое преимущество, появился бы светлый жнец чтобы остановить меня. И не имеет значение, что у нас одна цель – спасти жизнь меченого, потому что если у меня не получится – Накита будет тут как тут чтобы убить Тамми. Пожертвовать телом, чтобы спасти душу. Это поганая причина чтобы умереть.

– Барнабас, – начала я, все еще думая о Грейс. – Как ты думаешь, стоит мне позвать Грейс? – Мне нравилась Грейс, но она была моим контактом с серафимами, и если ее не было тут, это могло значить, что они хотели посмотреть смогу ли я сделать это без ее помощи. Она была слишком близка к божественному и часто я могла видеть только свечение ее крыльев. И никто кроме Накиты, Барнабаса и меня не мог слышать ее подобный колокольчикам голосок. Грейс считала себя поэтом. Возможно поэтому Джош кажется, был единственным кто был рад ее присутствию.

– На твоем месте я бы не стал, – ответил Барнабас, выражение лица замкнутое, что беспокоило меня все больше и больше. – Пойду, проверю квартиру.

– Спасибо, – сказала я тихо, и он отошел найти укромное место, чтобы расправить крылья и взлететь.

– Я думала он никогда не уйдет, – сказала Накита.

– Да ладно тебе, – пыталась убедить я, отходя к высокому забору, отделяющему нас от улицы.

– Барнабас ничего. Признай, что ты зла потому что он превращается в темного жнеца и давай двигаться дальше.

– Он? – Засмеялась она. – В день, когда Барнабас станет темным жнецом я поцелую его амулет.

Молча мы наблюдали как дети выбегают из школы, каждый казалось точно знал куда он направляется. Вне зависимости от того знала ли это Накита, ее собственные взгляды на жизнь менялись. Когда мы впервые встретились, она была типичным темным жнецом, готовая в мгновение косить людей чтобы сохранить их души. Для нее тело не имело значения. Жизнь была не важна. Душа – единственное что значило. У меня ушло много времени, чтобы понять это. Тьма во имя невидимой небесной судьбы, свет во имя человеческого выбора.

Технически, это светлые жнецы были плохими парнями в глазах небес, будучи изгнанными и вынужденные сгруппироваться, чтобы защитить тех, на кого охотились темные жнецы. Они спасали жизни ценою душ. Так кто делал больше добра? Я больше не знала.

Накита молчала, сканируя лица. Я не была уверена, заберет ли Тамми ее мама или она поедет домой на автобусе. – Может попытаться найти ее в школе не такая уж и хорошая идея, – сказала я. – Может нам нужно подобраться ближе, – добавила я, когда Накита ничего не сказала.

– Почему ты не попробуешь использовать линии времени, чтобы найти ее? – Наконец спросила она. – Кайрос всегда показывал мне ауру меченого в линиях времени, чтобы я по ней могла опознать его или ее.

Я скривилась. – Ауру Тамми, да? – Начала я. – Отлично. Только я не вижу аур.

– Я вижу, – ответила Накита. – Кайрос показывал мне линию времени по которой он видел будущее и аура которая смешалась с его – та что мы ищем. Мы можем сделать это, Мэдисон. – Она приняла задумчивый вид. – Могу поспорить, мы найдем ее раньше Барнабаса.

Я немного расслабилась и улыбнулась. Барнабас. Даже сейчас соперничество. – Стоит попробовать, – сказала я бодро, повернулась спиной к школе и села. Прутья забора упирались мне в спину, и трава щекотала лодыжки. Сквозь деревья на меня светило солнце. Делая вдох, бесполезный иначе кроме как для речи, я выдохнула, стараясь успокоится с помощью техники которой научил меня Барнабас. Я подняла руку и взяла камень, который был центральной частью моего амулета. Серебряные нити, оплетающие его, были теплые на ощупь, я закрыла глаза. Это амулет позволял мне видеть линии времени, и если у меня получится использовать его чтобы видеть ауры – это будет очень хорошим признаком того что я становлюсь лучше во всем этом.

Найти линии времени было просто, почти без каких‑ либо усилий, я нашла яркое свечение настоящего, уходящее в бесконечность. Теперь мне всего лишь нужно было найти на нем Тамми.

У каждого свой цвет или аура. Я не видела аур, но Барнабас не раз рассказывал о них, когда мы сидели на крыше и ждали восхода. Для большинства людей цвет отражал их возраст и состояние разума и мог изменяться со временем года, но у жнецов цвет показывал, на какой стороне забора отделяющего сводный выбор от судьбы находился жнец. Светлые жнецы обычно имели ауру темно‑ красного цвета, темные жнецы – фиолетовую, и те, кто был посередине – нейтральную, зеленовато‑ желтую. Когда я впервые встретила Барнабаса, его амулет был приличного темно‑ красного цвета. Сейчас же, он очевидно двигался в спектре, что лучше действий показывает что он начинал ставить под сомнения свои собственные верования. Сомнения у ангела были пугающей, неожиданной идеей, как если бы обнаружить, что скалы на самом деле состоят из воды.

Моя первоначальная аура была синей, или во всяком случае так когда‑ то сказал мне Барнабас. Сейчас она стала фиолетовой, такой темной, что фактически она была черной, благодаря моему амулету хранителя времени. Ее просто было найти в яркой линии времени, она выглядела почти как черная дыра. Рядом со мной была Накита, задорное фиолетовое свечение, ее мысли смешивались с моими. Барнабас отсутствовал, но если бы я посмотрела ниже по материи времени, в прошлое, я могла увидеть где он был с нами. Джош тоже. Когда я успокоилась, аура Джоша прыгнула извне, присоединяясь к моей и Накитиной. Он вернулся из‑ за мавзолея, и мне не нужно было открывать глаза чтобы знать это.

– Она снова заглядывает в будущее? – Я слышала, как он спросил шепотом.

– Нет, – ответила тихо Накита. – Она ищет в линиях времени, ауру меченой, эмм, Таммину ауру.

– Правда? – Спросил Джош, и я слышала, как она бросил свою спортивную сумку. – Какого цвета у меня аура?

– Синего, – ответила она сжато. – Тише.

Как только она сказала это, мой мыслительный процесс полностью изменился. Зная имя, резонанс, который исходил от Джоша, наконец‑ то приобрел смысл. Синий. Резонанс Джоша был синий. Я видела его у себя в голове гораздо четче. Чувствуя себя более уверенно, я оставила яркое свечение Джоша и Накиты чтобы просканировать на несколько часов назад к пучку линий когда я заглянула в будущее на стадионе. Я чувствовала присутствие Накиты возле меня, и вместе мы начали искать где мое прошлое переплелось с другим, его вес казалось, искривил саму материю времени. Аура рядом с моей была почти болезненно зеленой с вкраплением оранжевого цвета у центра. Рядом с ней была голубая с желтоватым оттенком, немного меньшая. Ее брат?

Должно быть, я охотно открыла глаза. Джош таращился на меня, пригнувшись чтобы быть на уровне моего взгляда, я в ответ улыбнулась. Точно не скажу, но кажется, вокруг него было едва заметное голубое свечение, затем солнце смыло его следы. Возможно, у меня таки есть шанс, если я могла видеть ауры.

– Это она? – Нетерпеливо спросила Накита. – Зеленая с оранжевым?

– Ты видела? – Спросила я с облегчением, она кивнула, почти ухмыляясь, я отпустила амулет и последние образы линий времени исчезли.

– У Тамми проблемы с головой, – сказала она, вдруг очень заинтересованная в садившихся в автобусы и машины детях. – Но это можно сказать почти обо всех семнадцатилетних подростках.

Семнадцать лет, столько было мне, или было бы, если бы я была жива. Джош встал, протягивая мне руку. Я взяла его за руку и почувствовала покалывание, где мы коснулись. Свечение вокруг него казалось усилилось, и я видела как вблизи от его кожи по нему проходила полоска красного цвета. Хотя, подобно синяку, она казалось, постепенно исчезала. Возможно, потому что он едва избежал смерти?

Накита взявшись за прутья забора, аккуратно положила голову между ними, как если бы она была в тюрьме. Я чувствовала себя призраком, наблюдающим за живыми. Хорошо, технически я и была призраком, но что я находилась за забором кладбищ, а только усилило мои эмоции. Накита закрыла глаза и глубоко вздохнула. – Здесь около 20 человек подходящего возраста с подобными аурами, – сказала она. – Давай подойдем ближе.

Взяв красную сумочку подмышку, она направилась к воротам, ее сандалии бесшумно ступали по подстриженному газону. Я отряхнула джинсы, окинув взглядом школьные штаны и рубашку Джоша. Ему будет жарко, но это лучше чем шорты для бега и майка. – Если от этого может быть польза, у брата Тамми аура сине желтая, – сказала я громко.

– Я видела. – Накита повернулась и улыбнулась на меня улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. Она была хищная, жадная. Она держала руку на амулете – источник ее силы и косы.

Рядом со мной Джош притормозил. – Она не собирается ее убить, правда?

Я покачала головой, чувствуя, что он был прав что спросил. Я поднажала, чтобы догнать ее. – Накита? – Начала я осторожно.

Накита остановилась, ее рука на воротах и глаза на детях. Их стало меньше, первые автобусы отъезжали.

– Я не позволю Рону прикрепить к ней ангела‑ хранителя, – сказала она сжато. – Ты лучше убедись, что Барнабас сделает свою часть работы. Но я говорю тебе, это не сработает. Меченые никогда не слушают.

– Ас послушал. – Это было, как спорить с кирпичной стеной, но и стены можно разрушить.

– Хорошо, – признала я когда она склонила голову набок и подняла на меня вопросительно брови. – Ну хорошо, Асу было суждена короткая, бурная жизнь, но его душа больше не бессмысленна и ему есть о ком думать, – протестовала я. – И как насчет Шу? Теперь, когда он не взял на себя вину за уничтожение больничной сети, он может предотвратить компьютерные террористические атаки в будущем. Ты не можешь мне сказать, что это плохо.

– Жизнь мимолетна, – пробормотала она с сомнением в голосе. – Только душа имеет значение. Проверив наличие своей драгоценной камеры, она подняла голову и направилась к надщербленному бордюру. Джош засмеялся, мы толкнулись плечами, он взял меня за руку и мы последовали за Накитой. Как в сказке, я чувствовала, как будто солнце было теплее, воздух свежее, и моя походка легче. Его рука в моей была прохладной и он слегка сжал мою, как если бы укрепляя нашу связь. Джош мирился со многим, и я была рада его присутствию.

Короткая и бурная жизнь или нет, я гордилась успехом с Асом. Мы не только спасли его жизнь и душу, но и у нас также получилось держать его лучшего друга Шу подальше от проблем.

Хотя это было достаточно сложно и нашим успехом мы были обязаны во многом тому факту, что Шу старался спасти свою шкуру так же сильно как я, Барнабас и Накита. Вместе с Джошем мы ступили на тротуар, щурясь сквозь солнце на незнакомую школу. – Я знаю, что все считают что Ас был случайностью, – сказала я тихо и Джош отпустил мою руку, сжав в последний раз. – Вот почему нам нужно повторить результат.

Беря сумку подмышку, Накита пожала плечами. Очевидно, она не верила что это возможно, но, по‑ моему это кошение уже шло лучше чем предыдущее. Накита согласилась не убивать Тамми пока не станет очевидно, что нет другого выхода, и нам было известно, где живет Тамми. Мы уже были на полпути к успеху.

– Это они? – Неожиданно спросила Накита и я посмотрела в направлении куда указывал ее палец, на блондинку нетерпеливо стоящую одной ногой на ступеньке автобуса, другой на тротуаре. Она кричала на группу детей на школьных ступеньках, их головы были склонены над карманной приставкой. – У нее зеленоватая аура с оранжевым центром.

– Придержи коней! – Прокричал в ответ темноволосый мальчишка, кривясь на нее. – Мне нужно добраться до портала, или я потеряю свое место!

– Ты потеряешь возможность доехать домой, идиот! – Прокричала она в ответ. – Мама не обрадуется, если ей придется опять уйти с работы чтобы забрать тебя Джонни!

Мое иллюзорное сердце ударило один раз и затихло. Джонни. Так звали брата Тамми.

Девушка повернулась со вздохом и поспешила в автобус. В очереди автобусов, второй завелся и отъехал. Еще два оставалось перед автобусом Тамми.

– Твоя сестра – ведьма, – я услышала, как один из мальчишек сказал Джонни, но Джонни был слишком увлечен игрой, чтобы ответить.

– Это они, – сказала я неожиданно беспокоясь. Что дальше?

Джош начал нервничать, когда отъехал еще один автобус. – Мы едем?

Я сжала губы. Накита могла нести на себе только одного человека в полете, и я не хотела разделяться.

– Автобус отъезжает! – Крикнул Джош, жестикулируя нам что нам нужно бежать чтобы успеть.

– Джонни! – Закричала девушка из окна автобуса. – Немедленно давай на автобус!

По мне пронеслась волна возбуждения. – Побежали, – сказала я, и мы пустились в бег. Автобус завелся. Мы прошмыгнули сразу за Джонни, залетая по ступенькам, Накита первая, потом я и последним – Джош.

– Эй, – нас остановил водитель, очевидно не узнавая нас, затем он моргнул. Я почувствовала, как нагревается мой амулет и решила что это что‑ то делает Накита. Неожиданно взгляд водителя потерял фокус, и я протиснулась мимо него в проход. Нервничая, я прошла в самый конец автобуса, где Тамми сидела с двумя девочками, одна рядом с ней и вторая за ними, заглядывая через спинку их сидения.

Мое беспокойство начало расти, когда несколько пар глаз уставились на мои волосы с розовыми кончиками, и кто‑ то хмыкнул при виде моих желтых кед. Потянувшись рукой к амулету, я ненадолго коснулась божественного, чтобы искривить свет вокруг амулета и скрыть камень. Я все еще чувствовала его первоначальную форму, но остальные видели только обычную цепочку.

Я подпрыгнула, когда Джош коснулся моей руки, и он улыбнулся потому что удивил меня. Подаваясь вперед, щекоча мою шею своим дыханием и вызывая во мне дрожь, он прошептал: – я сяду за Джонни. Возможно, мне удастся что‑ то разведать.

– Хорошо, – прошептала я в ответ, и он плюхнулся на пустое место, закрывая глаза, чтобы казаться скучающим. Хотя при этом его нога дергалась. Ему нравилось все это, и от этого я чувствовала себя лучше. Быть парнем темного хранителя времени непросто. В этом должны были быть хоть какие‑ то преимущества.

– Смотри, – сказа я Наките, показывая на пустое место перед Тамми.

Накита села скованно и поморщила носик, как если бы унюхала что‑ то плохое. Я была полностью согласна с ней. Я не ездила в автобусах с тех пор как обзавелась машиной год назад. Моя машина сейчас все еще была у мамы во Флориде, но сейчас я бы лучше проехала на велосипеде в дождь пять миль, чем села бы в автобус. Я осторожно отклонилась назад, расставила ноги пошире для равновесия и погрузилась в полусознательный ступор, который всегда вызывала во мне поездка в автобусе. Постепенно, увидев мое сгорбленное состояние и едва сдерживаемое бешенство в остальной части автобуса, Накита расслабилась. В автобусе было шумно. Я успела забыть это. Чудесно.

Автобус качнулся и я села ровнее когда мы выехали на шоссе. Постепенно шум исчез и гул дизеля стал задним фоном. Хорошо, я нашла Тамми. Теперь вопрос был в том, как мне убедить ее остаться дома сегодня вечером, чтобы избежать пожара в ее квартире, чтобы Джонни остался жив, и чтобы она не утратила веру в себя и мир в целом? Я же не могла просто повернуться и сказать ей, чтобы она приняла лучшее решение или ее брат направится в галерею игровых автоматов на небесах.

– Ух ты, ради этого можно и умереть! – Произнес громкий голос, слишком вызывающий как для моих ушей. – Я видела вчера вечером. Его штаны были настолько узки, что от них бы отскочила банка арахисового масла, и клянусь, в каждой новой сцене на его рубашке была расстегнута еще одна пуговица.

– Боже мой, Дженнифер, – скала Тамми. – Почему ты все время сравниваешь парней с едой?

– Ну а что? – Возразил громкий голос. – Я собираюсь посмотреть его снова сегодня вечером. С Крисом. Хочешь пойти? Мы можем пригласить Дэна и устроить двойное свидание.

– У меня домашняя работа, – раздался новый голос у меня из‑ за спины, несколько более тихий, мягкий голос, казалось принадлежащий кому‑ то, кого часто угнетали ее друзья. Мне был знаком такой голос. Он никогда не был моим, но я знала подобные ему.

– Домашняя работа, – хмыкнула Дженнифер. – Я знала, что ты не пойдешь. Я говорила с Тамми.

Рядом со мной, Накита начала вертеть в руках свой амулет. Я сердито посмотрела на нее, не желая, чтобы она вытащила свой меч. Барнабаса хватит удар.

– Ну же Тамми, – уговаривала Дженнифер. – Тебе нравится Дэн, правда? У тебя есть шанс узнать, насколько хорошо он целуется.

– Ух… моя мама… – Начала Тамми и Дженнифер засмеялась.

– Ну же! – Застонала она. – Твоя мама не узнает. Она на работе.

– Да, но я не могу уйти из‑ за Джонни. Он донесет на меня.

– Так подожди, пока он уснет. Все равно мы идем на поздний сеанс.

У меня перед глазами возник образ горящего здания и ужас Тамми наблюдающей тихую скорую помощь с включенными мигалками и маленькими накрытыми носилками. Я повернулась так чтобы видеть как Дженнифер перегнулась через спину сидения Тамми, свесив руки. У нее на лице была насмешливая улыбка, и я узнала сердитое выражение лица, которое было сейчас у Тамми. Меня тоже подстрекали люди, которых я считала своими друзьями. Она собиралась сделать это, не потому что она хотела сидеть в темном кинотеатре с Дэном, а потому что она не хотела, чтобы Дженнифер думала, что она трусиха.

– Слушай, – сказала Дженнифер, лопая жвачкой, – подожди, пока твоя мама позвонит в девять часов, как она всегда делает, и выходи когда надоеда заснет. Проще некуда. Ты будешь дома в пол первого.

Девочка, которая попрекала на домашнюю работу сжала губы, молча пытаясь сказать Тамми чтобы та сказала нет. Дженнифер увидела это и немного подалась назад. – Ты трусиха, – сказала она с насмешкой.

Я вздохнула, зная, что произойдет дальше.

– Я не трусиха!

Я придержалась за край сидения, когда мы повернули, отворачиваясь, когда на секунду встретилась взглядом с Дженнифер. – Тогда увидимся в пол одиннадцатого, – сказала она, и я все еще чувствовала ее взгляд на мне.

– Отлично, – сказала Тамми и воспоминание ее ужаса снова нахлынуло на меня.

– Ты не должна! – Выкрикнула я, поворачиваясь. Три девочки и Накита уставились на меня, Накита с удивлением, Дженнифер со злостью и Тамми с ее последней подругой – в недоумении.

– Кто тебя спрашивал ненормальная? – Сказала Дженнифер громко.

У меня лицо потеплело от смущения, но я не могла просто повернуться обратно. – Я… Ух, – я заикалась.

– Мэдисон не ненормальная, – сказала горячо Накита. – Она пытается спасти душу Тамми.

Я закрыла глаза и скривилась. Когда я их открыла, у Тамми были широко открыты глаза и девочка рядом с ней выглядела испуганно. Дженнифер начала смеяться. Я готова была провалиться под землю. Боже, неужели Накита даже не представляла как глупо это прозвучало? Даже если это правда?

– Что за черт? – Сказала Дженнифер. – Ты что какой‑ то выкидыш библейской школы?

Я потеряла самообладание и прищурилась на нее. – Дорогуша, то, что я делала и что сошло мне с рук затмит все твои мечты, – сказала я, гнев победил смущение и запихнул его в дальний угол моего разума чтобы разобраться с ним позже. – Так что слушай меня когда я говорю, увиливать не стоит.

Звук бушующего огня вторил мотору автобуса и я подавила дрожь когда посмотрела на Тамми. Видя ее новую решительность, я осознала, что мое высказывание принесло больше вреда, чем пользы. Она хотела свободы. Она хотела решать за себя. Но очевидно думала что решать за себя – значило делать противоположное от того что считали лучшим для нее ее родители. Я бы назвала ее дурой, но я была такой же. Пока я не погибла пытаясь доказать что я не была чей‑ то маленькой девочкой.

Они все еще таращились на меня. Возможно, мне стоит попробовать другой подход.

– Послушай, все что я хочу сказать, так это что иногда все идет не так как планировалось, – сказала я. – Что если пострадает твой маленький брат? Что если вломиться вор или загорится здание. И он будет один дома.

Дженнифер откинулась у себя на сидении. – В этом городишке? Ты должно быть шутишь. Тут ничего не случается. Не лезь не в свои дела.

Накита потянулась к своему амулету, и я слегка пнула ее в лодыжку. Ее взгляд метнулся ко мне, ее глаза будто бы говорили «Я же тебе говорила. »

Я пылала от гнева. Я не знала, как это было возможно, потому как была мертва и не имела настоящего тела, но я определенно была теплой. В замешательстве, я повернулась обратно, ощущая, как они все еще пристально смотрели на меня.

Я не могла заставить себя посмотреть на Накиту. Я не хотела, чтобы она оказалась права. Я не собиралась провести следующую тысячу лет посылая ангелов‑ киллеров убивать чтобы спасать души. Я встала, как только остановился автобус.

Накита встала вместе со мной. – Мы встаем? Что будем делать… с ней?

Я смотрела вперед, трое подростков вышли. – С Тамми все будет в порядке до вечера. Нам нужно уйти пока я не запихала свой амулет в глотку Дженнифер. – Я посмотрела на Накиту, которая все еще не выходила в проход. – Давай же. Мы знаем, где она живет. Или Барнабас знает.

Кивая, Накита последовала за мной к выходу. – Мы выходим? – Спросил Джош когда я коснулась его плеча, но он немедленно поднял свою спортивную сумку и встал.

Сзади Дженнифер сказала в фальшивом фальцета: – Идете домой пить чай со своими куклами?

Джош поморщился на мои сжатые губы и розовые щеки. – Понял. Время идти.

– Прежде чем Мэдисон научится использовать свой амулет и скосит не ту девчонку, – сказала Накита, очевидно развлекаясь.

– Я просто не могу поверить, что я так это выпалила, – укоряла я себя. – Я такая дура.

– Прошло не так хорошо как хотелось, да? – Спросил Джош когда мы вышли вслед за Накитой из автобуса.

– Можно и так сказать, – ответила я, руки на бедрах и смотря с тротуара на автобус. Тамми смотрела на меня и Дженнифер корчила ангельские рожи задрав голову вверх. Я ненавидела то, что они надо мной смеялись, особенно при Джоше.

Накита и Джош были рядом со мной, и я задержала дыхание, когда автобус отъехал. Трое подростков, которые сошли с нами одарили нас долгим взглядом и зашагали по тротуару.

– Мэдисон? – Спросил Джош и я выдохнула.

– Все хорошо, – сказала я, пытаясь побороть гнев. Я не управилась с ситуацией на отлично, но это было все лишь второе мое кошение. – Мы знаем, кто она, что она делает сегодня вечером. Это больше чем мы знали десять минут назад. – Я посмотрела на свои часы, удивляясь, когда обнаружила что именно столько времени и прошло. – Барнабас наверное через несколько домов впереди, – сказала я, засунула руки в карманы своих джинс и начала следовать по автобусному маршруту. – Как насчет чтобы просто пройтись?

Джош сразу же поднял сумку на плече и зашагал рядом со мной. Накита задержалась позади, думая, опустив голову и скрестив руки на животе.

Глава 3

Громкий хлопок двери Прачечной об стену заставил сидящего на кушетке Барнабаса оторваться от созерцания нетронутого стаканчика с кофе у него в руках, и перевести взгляд на дверь. Я проводила взглядом женщину, которая с капризным малышом вышла на улицу и стала переходить довольно оживленную шестиполосную дорогу в неположенном месте, чтобы добраться до жилого комплекта на той стороне. Эти дома выглядели точно так же, как в моем видении – кроме пожарных машин.

В помещении работал кондиционер, но от сушилок влажность была почти стопроцентная, и в воздухе стояло не слишком ароматное амбре из дешевого кофе и кондиционера для белья. Кроме нас тут никого не было, и Джош потянулся открыть дверку сушилки, которую кто‑ то забыл оставить открытой. Теплый воздух прошелся по ногам и через пару секунд аппарат выключился.

Джош отошел от сушилки и направился к автомату со сладостями. Порывшись в кармане в поиске мелочи, он обменял ее на пачку печенья с кремовой начинкой, размером с тарелку. Я с завистью наблюдала, как он вернулся с печеньками и уселся на диванчик рядом со мной. Накита устроилась на кушетке рядом с Барнабасом, и я вытянула ноги на стоящий передо мной столик.

– Ты нашел то, что искал? – спросила я Барнабаса, в то время как Джош откусил здоровенный кусок печенья и кремовая начинка полезла в разные стороны.

Барнабас кивнул, проведя ладонью по своим волнистым волосам, и устремил взгляд на дома, виднеющиеся через окно.

– А как у вас успехи? Нашли Тэмми?

Накита закатила глаза и бросила свою свою сумочку на стол.

– Ага, нашли… и потеряли.

Я приподняла бровь, а глаза Барнабаса полезли на лоб:

– Она умерла?

– Она не умерла! – громко ответила я, затем продолжила уже потише, когда дежурный на секунду выглянул из своей комнатки и снова вернулся к своим делам. Смех по телевидению стал немного громче, я наклонилась к Барнабасу. – Я знаю, кто она. Блондинка, любит покомандовать…

– … и считает, что у Мэдисон совсем поехала крыша, – перебила меня Накита, открывая свою сумку и доставая фотоаппарат. Фокусируя камеру на рядах выключенных стиральных машин, она бросила на нас взгляд поверх объектива, и добавила: – Ты бы послушал, чего она там наплела.

– Эй! Это не я стала втирать ей про спасение души, – возразила я, и Барнабас тяжко вздохнул.

Абсолютно невозмутимая, Накита снова поднесла фотоаппарат к глазам.

– «Оставайся дома иначе ты разрушишь свою жизнь» было первым, что вырвалось из ее рта. Нам пришлось выйти с автобуса. – Взглянув на Барнабаса, она добавила: – Ты не заметил случаем, где вышла Тэмми?

Барнабас потянулся.

– Вполне возможно. Я видел девушку подходящего возраста, выходящую из автобуса с мальчиком. Она казалась испуганной.

Я кивнула.

– Угу, скорее всего это она и была. Блондинка в джинсах и розовой рубашке?

– Да, она живет на третьем этаже, угловая квартира. – Барнабас пригубил свой кофе в бумажном стаканчике, скривился и поставил его на стол. – Во имя всех серафимов, это гадость полнейшая. Так что же все‑ таки произошло в автобусе?

Мое зрение размыло, я углубилась в воспоминания. Возможно, все прошло не так уж и ужасно.

– Что‑ то еще помимо того, что она и ее подруги считают меня чокнутой святошей и праведницей? Да я не знаю. Если у нее был напуганный вид, может она решит сегодня остаться дома, а не идти в кино чтобы обжиматься и обменяться слюной с Дэвидом.

– Не Дэвид, а Дэн, – поправила Накита. Я закатила глаза.

– Окей, с Дэном. Ведь если ее брат не умрет, с душой Тэмми все будет в порядке, не так ли? Проблема решена.

Накита, однако, не была столько оптимистична, бросив на Барнабаса озабоченный взгляд.

– Что? – спросила я, заподозрив, что они знали что‑ то, чего не знала я.

Джош перевернул свое печенье, чтобы облизать крем. Он выглядел донельзя счастливым и довольным, и я сдвинула ногу, пока наши колени не встретились. Он улыбнулся, глядя на меня поверх печенья, и я улыбнулась в ответ, радуясь тому, что он рядом.

– Ты когда‑ нибудь перестаешь жевать? – спросила его Накита.

– Неа, – Джош оглянулся на автомат со сладостями. – А у тебя на ногтях лак облез.

Накита ахнула, и принялась изучать ногти на руках, затем извернула ноги в сандалиях то в одну сторону, то в другую, проверяя педикюр.

– Ничего там не облезло! – возмущенно воскликнула она.

Барнабас улыбнулся, а Джош достал из упаковки новое печенье.

– Мэдисон, не хочешь?

Я покачала головой, а Накита кинула на него негодующий взгляд.

– Она не ест, смертный.

– А вежливость еще никто не отменял, – отозвался Джош, пережевывая печенье, и если бы я могла покраснеть, на моих щеках точно бы вспыхнул румянец. – Барнабас, а они рассказали тебе, что Мэдисон идентифицировала Тэмми по ауре?

Я ощутила прилив волнения от того, что совсем забыла о своем достижении.

– Нет, – ответил Барнабас, выглядя столь же довольным, как себя чувствовала я. – Мэдисон, это фантастика! Как долго ты смогла разглядывать ауры?

– Я не могу, – ответила я, хотя мне стало интересно, а вдруг это так и было.

Накита тоже расплылась в улыбке.

– Она смогла пробиться в свои воспоминания видения, там, где высветилась нить ауры, чтобы я смогла увидеть резонанс Тэмми. Она – рыба.

– Оранжевый центр и зеленая по краям, – загадочно протянул Барнабас. – У нее есть проблемы.

– Рыба? – спросила я, задаваясь вопросом, был ли это какой‑ то шифр.

– Моя аура синяя, – вставил Джош.

– Я в курсе, – ответил Барнабас и повернулся ко мне. – Так что у нас получается: ты с ней говорила. Ты ее напугала. Думаешь, этого будет достаточно?

Я пожала плечами, пожирая глазами печенье Джоша.

– Понятия не имею. Не похоже, что все закончилось, и я могу топать домой, довольно потирая руки. Я хочу поговорить с ней еще раз.

– Хорошая идея.

Не обращая внимания на Барнабаса, я облизала губы, жалея что не испытывала чувство голода.

– Печенье выглядит таким аппетитным, Джош.

Джош просиял и поднялся на ноги:

– Я принесу тебе одно.

– Она не ест…, Джош, – сухо сказала Накита, подняв фотоаппарат и сфотографировав наши ноги и крошки от печенья Джоша на полу. Я покачала головой, и Джош снова уселся на диван.

– Так или иначе, спасибо, – тихо поблагодарила я. – Я буду безумно радоваться, когда наконец узнаю, где находится это таинственный промежуток между настоящим и будущим, и отыщу свое тело. Я устала от того, что не испытываю голода.

Накита замерла, и я подняла глаза, поймав ее пристальный взгляд. Она моргнула и в следующий миг уже засовывала фотоаппарат в сумку.

– Я буду снаружи, – бросила она и без промедления направилась к выходу, почти бегом, с прямой как палка спиной. Дверь с силой шибанулась об стену, оставляя вмятины, и вот Накита уже на улице, стоит со скрещенными на груди руками и опущенной головой на фоне заходящего солнца.

Я недоуменно уставилась на Джоша, который с полным ртом печенья перевел взгляд на Барнабаса.

– Что я такого сказала? – спросила я.

Джош лишь пожал плечами, а Барнабас скривился.

– Она обеспокоена тем, что как только ты получишь назад свое тело, ты прервешь нити своего амулета и оставишь ее. И я тоже обеспокоен.

Испытывая волнение, я уставилась в зеркальное окно.

– Черные крылья, которые ты занесла в нее, перенесли ей некоторые твои воспоминания. Она лучше, чем кто‑ либо на небесах или на земле знает тебя, и она боится. Со мной все будет в порядке, но вот с Накитой… Ты научила ее чувствовать страх смерти, и она считает, что как только ты нас бросишь, больше никто не сможет понять и принять ее, и люди будут думать, что у нее не все дома.

О, Боже. Как я умудряюсь находить приключения на свою пятую точку?

Джош подскочил, когда его телефон завибрировал. Извинившись, он отошел, чтобы ответить на звонок, тем самым предоставляя нам с Барнабасом возможность поговорить наедине. Я опустила глаза и стала ковырять ногтем трещину в столе. Собрав волю в кулак, я перевела взгляд на Барнабаса.

– Я не хочу забросить то, кем я стала – Темным хранителем времени, – начала я. – Но если я не смогу добиться своего – если не смогу уговорить серафимов, что ранние скашивания не являются необходимыми, чтобы спасти душу человека, прежде чем она пострадает, – тогда я не смогу остаться. Не смогу с открытыми глазами посылать жнецов на убийство людей, которые напуганы, поддались панике, либо просто слишком глупы для того, чтобы найти радость в своей жизни.

Барнабас взглянул в окно, его кепка сползла на лоб и почти полностью закрыла глаза.

– Ты хотела знать, что беспокоит Накиту. Это и беспокоит.

От его голоса веяло холодом, и я нахмурилась.

– Ты думаешь, мне лучше оставить все как есть? – Чуть не закричала, сминая в руках обертку от печенья Джоша. – Я просто пытаюсь выполнять эту обязанность!

– Также как и она. – Барнабас наклонился вперед. – Она не пробыла на земле столь же долго как я. Она не понимает суть человеческого выбора. Ей не понять, как хрупки и недолговечны ваши мечты и желания, и сколько силы в вашей надежде и вере. Ангелы видят все лишь в черных и белых цветах, а на земле намного больше цветов и полутонов. Подумай, о чем ты просишь ее. Она готова убить за чистоту души. Для нее мало что значит человеческая жизнь. Она скоротечна, а ты просишь ее рискнуть чьей‑ то бессмертной душой ради того, что для нее просто миг вечности.

– Но ведь все, что у нас есть – это просто миг вечности, – с горечью отозвалась я.

Барнабас откинулся на спинку кушетки и взглянул на Джоша, разговаривающего с кем‑ то по телефону.

– Я знаю. Это одна из причин, по которой я оставил Небеса. Мне кажется, Накита начинает понимать. Она проделала длинный путь.

В горле встал ком, и я просто наблюдала, как Джош закрыл телефон, выглядя столь же подавленным, как ощущала себя я.

– Как и ты, Барнабас, – почти прошептала я.

Нахмурившись, Барнабас отвернулся. Я знала, что он не испытывал радости от смены цвета своего статуса жнеца. Вот какой у меня талант – переворачивать чужие жизни с ног на голову. Вздохнув, я перевела взгляд на Накиту, озаренную алыми лучами закатного солнца и выглядевшей ослепительно красивой, и явно пребывающей в волнении. Она не пала с Небес как Барнабас, она никогда не изменяла своим взглядам. До сих пор. Я ранила ее, изменив навсегда, когда случайно поместила черные крылья в ее тело. Они пожирали меня вживую, когда я оборвала нити амулета и как призрак влилась в ее тело. Черные крылья вцепились в Накиту и стали поглощать ее воспоминания, гораздо более богатые, чем мои. В конце концов, серафимы вывели их, но воспоминания, которые крылья забрали у меня, навсегда стали частью Накиты. Теперь она из первых рук знала как это – испытывать страх, – чего никогда не познавал ни один из ангелов.

– Я не хочу уходить, – прошептала я.

Барнабас с шумом втянул носом воздух.

– Тогда нам лучше выполнить эту работу.

Джош подошел к нам, переводя взгляд от меня, до Барнабаса.

– Мне нужно идти, – сообщил он, скривив лицо. – Мама узнала, что я не был ни в каком Общий З вместе с ребятами и требует, чтобы я немедленно явился домой.

– О, нет! – воскликнула я, испытывая глубокое чувство вины от того, что из‑ за меня он врал родителям. – Джош, мне так жаль. Я не хотела, что бы у тебя возникли проблемы.

Он пожал плечами, смотря вниз, застегивая молнию своей спортивной сумки.

– Я сказал ей, что вместо этого пригласил тебя на ужин, и она слегка успокоилась, но все же мне нужно идти. А ты позвони своему отцу. Вполне возможно, она уже с ним говорила.

Как я ненавидела это вранье. От него были сплошные проблемы, но как еще поступать в моем положении?

«Привет, пап. Сегодня вечером я нахожусь на западном побережье, пытаясь спасти мальчика от смерти в пожаре. Вернусь после полуночи! Люблю тебя! »

Откинув голову на спинку дивана, я посмотрела на потолок. Кто‑ то умудрился разрисовать граффити не только стены, но и потолок. Я моргнула.

Барнабас молча поднялся и потянулся.

– Я провожу тебя до дома, – предложил он Джошу.

– Подарочек щенка, – выругалась я себе под нос, также вставая на ноги. – Как думаешь, ты сможешь вернуться?

Джош закинул свою спортивную сумку на плечо и стряхнул крошки печенья с рубашки.

– Не знаю. Я сделаю все от меня зависящее, но если кто‑ нибудь спросит, то я оставил тебя в «Общий З» с несколькими девченками.

Я скорчила рожицу. Да уж, это будет мило. У меня была только одна подруга, и то она осталась как‑ то не у дел.

Джош посмотрел на свои часы, которые показывали время штата Иллинойс.

– Почти шесть тридцать по‑ нашему. – Горестно вздохнув, он опустил руку. – Я возможно смогу уйти только после полуночи, но здесь будет уже десять. К тому времени все уже может случиться.

– Если нам повезет.

Я взглянула на Барнабаса, зная, что он не собирается сидеть и ждать Джоша. Он сразу же возвратится обратно.

– Ну, мне тоже надо будет вернуться домой, – сказала я, вспомнив о комендантском часе. По крайне мере сейчас выходные дни. – Позвонишь мне?

Джош улыбнулся, и мое настроение моментально изменилось, когда он обошел вокруг стола, взял меня за руки и осторожно, неуверенно потянул на себя. Я наклонилась к нему, и он меня поцеловал.

От него пахло мылом, и Джош, оторвавшись от моих губ, мягко улыбнулся.

– Как только узнаю что да как, сразу же позвоню, – ответил он. – Возможно, получится уйти пораньше.

– О’кей. – Я чувствовала себя такой мягкой и воздушной, и с неохотой позволила ему опустить мои руки. Снаружи Накита хмурилась, но Барнабас терпеливо ожидал.

Закинув свою спортивную сумку повыше на плечо, Джош снова наклонился ко мне и поцеловал еще разок на прощание.

– Эй, Бак Роджерс [1], – позвал Барнабас, указывая на дверь. – Пойдем уже.

Бросив на меня прощальный взгляд, Джош направился к выходу.

– Кто такой Бак Роджерс? – спросил он, открывая дверь, которую Барнабас перехватил до того, как она шарахнулась об стену.

Я медленно опустилась обратно на диван, все еще ощущая на губах тепло этих двух поцелуев. Вроде такая мелочь, но не для меня. Моя улыбка замерла, когда я увидела, как Барнабас о чем‑ то перебросился парой слов с Накитой. Мне стало интересно, что он ей сказал перед уходом.

Протянув ногу, я толкнула дверь сушилки и встала чтобы ее включить. Низкий гул и скользящее шшмп, шшмп, шшмп чьих‑ то джинсов наполнили помещение. Снова опустившись на диван, я задалась вопросом, подойдет ли Накита ко мне или продолжит играть в молчанку. Мне было грустно, что Джош не остался со мной, но я не могла ни признать, что он мог очень хорошо прикрыть меня, находясь непосредственно дома. Разница в два часовых пояса не способствует аккуратному «сокрытию следов». Даже если ты являешься Темным хранителем времени.

Тихий гул под ногами становился все сильнее. Сообразив, что это не связано с включенным сушильным аппаратом, я подняла голову.

Перед глазами посинело. Как будто я оказалась изнутри гигантского круглого аквариума. Автостоянка за стеклом, освещаемая закатными солнечными лучами на моих глазах стала приобретать синий оттенок, все помещение прачечной будто заволокло синим туманом. Я собиралась заглянуть в будущее.

Мы сделали это! Радостно подумала я, найдя глазами Накиту, которая стояла спиной ко мне, провожая взглядом Барнабаса с Джошем. Зачем это видение будущего, если Тэмми на самом деле не изменила свою судьбу?

Я подняла руку и схватила свой амулет, с потрясением осознав, что он горячий. Почти обжигающий!

– Накита! – закричала я, и она обернулась. Ее глаза расширились, и я услышала, как она что‑ то крикнула Барнабасу, вторив свой зов на ментальном уровне.

И затем из ламп полилось темно‑ синее тягучее нечто. Оно заклубилось вокруг моих ног, как смертоносный газ, и потянуло вниз. Мои колени подогнулись, и я упала, одной рукой схватившись за дверку сушилки. Ладонь обожгло жаром, перед глазами стоял сплошной синий туман. Его концентрация все увеличивалась, в глазах щипало. Внезапно я осознала, что нахожусь не на полу Прачечной, обжигая ладонь об дверку сушилки.

Я была в теле Тэмми, это ее пальцы обжигало, и она была безумно напугана.

Я задыхалась, судорожно вдыхая обжигающий воздух, мой рот пересох, грудь сдавливало. Я не могла дышать.

– Джонни! – закричала я, и скорчилась в приступе раздирающего легкие кашля. Я упала, опираясь на дрожащие руки. В глазах потемнело, и я легла щекой на ковер. Здесь было чуточку прохладнее, и я заплакала, вдыхая горячий воздух, раздирающий легкие на части. Я умирала. Я умирала и раньше, и я знала это ощущение, хотя Тэмми оно и не было знакомо – та же самая тьма окружала мое видение и то же самое онемение наполнили мои руки и ноги.

Нет! Закричала я мысленно. Я же изменила будущее! Мы говорили с Тэмми! Это же не могло быть настоящим будущим? Разве так должно было все закончиться? Ведь должен быть хороший конец!

Но мое видение показывало иное, и из‑ за отсутствия синей дымки, было похоже, что все случиться уже сегодня, а не завтра. Черт побери, я сделала все только хуже.

– Джонни! – снова закричала я, подползая к его двери. Я дотянулась до ручки и открыла дверь. И согнулась от волны обжигающего жара.

– Тэмми! – услышала я крик Джонни, и поползла вперед, сходя с ума от ужаса. Я чувствовала вонь горящих вещей, и разумом не могла принять то, что видела перед собой. Огонь. Все было в огне.

И тут я нашла его.

Он был слеп от ужаса, но когда я дотронулась до него, он вцепился в меня и мы прижались друг к другу, пока вокруг нас буйствовало пламя, переливаясь всеми оттенками алого и оранжевого. Оно завораживало своей смертоносной красотой, опаляя ресницы и обжигая нос.

– Тэмми, мне страшно, – прошептал Джонни, закашлявшись, я обняла его еще крепче. Уже было слишком поздно. Плача, я качала его в колыбели своих рук, прижимаясь спиной к стене у его кровати.

– Я с тобой, – шептала я пересохшими губами. – Ты не один. Ты со мной.

А потом мы смотрели вверх, наблюдая, как огонь поглощает потолок. Все вспыхнуло красным…

Я резко очнулась, будто кто‑ то ударил меня. Испугавшись, я открыла глаза.

– Барнабас! – воскликнула я. Он с вопросительным взглядом присел передо мной.

Все было кончено. Но что произошло? Мое сердце, которое забилось в момент соединения с телом Тэмми, сделало последний удар и остановилось. Ужас пережитого все никак не покидал меня, я сидела на полу, сжимая в руках уже прохладный амулет, тогда как Накита и Джош с тревогой склонились надо мной.

– Вы вернулись, – сказала я, понимая, как глупо это прозвучало. Барнабас кивнул. Поднявшись на ноги, он протянул мне руку и потянул на себя.

Влажный воздух Прачечной казался прохладным. На глаза навернулись слезы. Я медленно на дрожащих ногах прислонилась к сушилке, обнимая себя руками, чтобы унять дрожь. По щекам текли слезы. Это было ужасно. Кошмар наяву.

– Что произошло? – спросил Джош, но я не могла говорить. Пока еще. Они умерли. Оба. Это было настолько несправедливо. Джонни и Тэмми умерли в благодати, поддерживая друг друга в последнем пути, явив всему миру красоту своей души. Но они умерли. И это было не то, что я хотела. Ее душа могла быть спасена, ценой собственной жизни.

– Что‑ то изменилось? – спросила Накита, но судя по ее тону, она догадывалась, что случилось что‑ то нехорошее.

Я смотрела мимо нее на пустой зал Прачечной, как будто это было лишь мимолетной передышкой, и я снова через мгновение возвращусь в тот ад, наполненный страхом, безнадежностью и любовью к брату, ради которого Тэмми жертвовала собой.

– Они оба умрут, – прошептала я.

– Пребывая в благодати, – закончил Барнабас, нахмурив бровь.

Джош чуть отклонился, выглядя взволнованным. Я никогда не поделюсь с ним тем ужасом, который только что пережила.

– Я не спасла жизнь Тэмми или Джонни, – сказала я. – Все, что я сделала, это облегчила работу жнецам, которым теперь не нужно скашивать ее жизнь. Боже, это полный отстой!

Крайне подавленная, я закрыла глаза и вытерла слезы. Я не могла этого сделать. Не так. Неправильный ход вещей может причинить столько боли.

– Мы должны что‑ то предпринять, – воскликнула Накита, и я открыла глаза. Она возвышалась над столом, упрямо сжав губы. – Сейчас же, – твердо сказала она. – Мы должны идти прямо сейчас.

– Но ведь ее душа в безопасности, – ответила я, всей душой поддерживая ее предложение, но удивленная поведением жнеца. – Зачем тебе это?

Одной рукой схватившись за ручку двери, Накита замерла и вперилась в меня взглядом, способный заморозить на месте.

– Ее душа может и в безопасности, а вот моя обеспокоена.

Глава 4

Образы пожарных машин из будущего стояли перед моими глазами, когда я смотрела на трехэтажный жилой комплекс на другой стороне оживленной дороги. Словами не передать, как меня потрясло наблюдение – а вернее, само переживание смерти Тэмми и Джонни в пожаре. Я до сих пор дрожала от пережитого ужаса. Мне казалось, что у нас все получилось, но на самом деле все вышло только хуже.

Хорошо хоть Джош благополучно вернулся домой. Его не было всего пять минут, но я уже скучала по нему. Я переживала, что он мог обо мне подумать после сегодняшнего – девчонка мчится на другой конец континента, чтобы спасти кого‑ то, кого и в глаза не видела, в сопровождении своих немногочисленных друзей, и то даже не людей, а ангелов, при этом наврав с три короба отцу, – и все вместо того, чтобы вместе мило скоротать вечером за поеданием попкорна. Почему я не могу быть обычной девушкой?

Я шмыгнула носом, подскочив на месте, когда Накита протянула мне салфетку.

– Спасибо, – поблагодарила я ее, протерев салфеткой под носом и смяв ее в плотный комок.

Боже, я сейчас разревусь.

– Мне очень жаль, Мэдисон, – сказала Накита, неловко стоя рядом со мной в ожидании, когда можно будет перейти через дорогу.

– Мне тоже, – ответила я и оглянулась, почувствовав легкую волну воздуха, когда Барнабас приземлился на тротуар. Как только он коснулся ногами земли, его крылья исчезли, оставляя немного угрюмого, задумчивого парня в темных штанах, кепке и черной кофте, надетой не по сезону. Он сунул руки в карманы и присоединился к нам. Барнабас перенес Джоша домой и вернулся в считанные минуты. Джош сказал, что прикроет меня, но я чувствовала, что от объяснения с отцом мне не отвертеться.

Я обернулась, ожидая, когда светофор примерно в полумили вверх по дороге переключится на зеленый свет. Барнабас был расстроен, а его взгляды, брошенные на Накиту, предвещали какие‑ то разборки. Я хотела узнать, что между ними произошло, но темнеющее небо не способствовало пробуждению моего интереса. Я подняла голову вверх, убирая волосы с лица, всматриваясь в сумрачное небо, и зная, что сегодня черным крыльям здесь делать нечего. Я облегчила им работу. Благодаря мне, Тэмми погибнет без вмешательства жнецов. Серафимы, наверно, прыгают от счастья.

Я стала настоящим Темным хранителем времени, способной за несколько минут убедить людей расстаться с жизнью.

– У тебя нет души, – внезапно пробормотал Барнабас Наките, шокировав меня своими словами. – Только у земных созданий есть души.

Душа? Я вспомнила последние слова, брошенные Накитой перед уходом Барнабаса. Я повернула голову и увидела, что она замерла на месте, крепко сжав губы и с силой вцепившись в свою сумку, так что побелели пальцы.

– У меня тоже есть, – с вызовом заявила Темный жнец, но при этом выглядя испуганной. – Я чувствую страх, – продолжила она, как будто гордясь этим. – Я творческая личность. Думаю, я даже смогу любить. Я говорю, что тоже является признаком того, что у меня есть душа. Она не такая безупречная, как у Мэдисон, но она есть. И ей не будет покоя, есть мы позволим Тэмми умереть.

Широкими глазами я смотрела на них обоих – взволнованная Накита, выглядевшая так, будто что‑ то натворила, и хмурый, недовольный Барнабас.

– Так у вас нет души? – спросила я, и Барнабас опустил глаза на свои поношенные кроссовки.

– У ангелов нет, – ответил он горько, почти с ревностью. – Даже у тех, кто пал с Небес.

Мимо пронесся грузовик, подняв ветер, я прижала волосы руками.

– Кто это сказал?

– У меня есть душа, – твердо заявила Накита, но ее уверенность не была такой твердой. – У меня есть частичка души Мэдисон.

Моя? Как у нее могла быть часть моей души?

– И я… я не думаю, что смогу возвратить ее тебе, – проговорила Накита, – Мне очень жаль. – Она почти умоляла, преисполненная страхом и отчаянием, ее глаза наполнились беспокойством. – Это всего лишь частичка, она вселилась в меня вместе с черными крыльями. Если ты хочешь ее забрать, я попрошу, чтобы серафимы попытались вытащить ее. Так даже будет лучше. Ведь одну душу разделить на части…

– Нет! – прервала я ее, и Барнабас исподлобья бросил на меня взгляд. – Нет, – повторила я уже тише. – Пусть она будет у тебя. Только, ты точно уверена? Ведь, я не чувствую что во мне что‑ то изменилось.

Улыбка Накита излучала блаженство, как будто с нее сняли воз вины.

– Я ее чувствую, – ответила она уверенно. – Я знала, что во мне что‑ то изменилось после черных крыльев, но я не знала, что это было. Порой это вызывает страдание, но даже тогда мне очень хорошо. – Жнец застенчиво взглянула на меня из‑ под прикрытых век. – Спасибо.

Я дотронулась до ее руки, чтобы она поняла, что я знаю как для нее это важно.

– Не за что.

Часть моей души теперь связана с Накитой? Вот так новость…

– У тебя не может быть частички души Мэдисон, – презрительно протянул Барнабас.

– Может! – взорвалась Накита – И можешь ты, наконец заткнуться, грязный жнец света! У тебя нет даже этого, так что ты ничего об этом не знаешь!

– Накита, – прервала я ее, но по виду Барнабаса стало ясно, что последняя фраза Темного жнеца попала в цель. Я проследила за его взглядом на дорогу и поняла, что если я не вмешаюсь, то между жнецами начнется что‑ то посущественнее оскорблений. – Пойдем, – сказала я. – Накита, я рада, что у тебя есть частичка моей души. Это меньшее, что я могу сделать, после того как отдала тебя на растерзание черным крыльям. Храни ее. Пусть она будет твоей.

Я шагнула на дорогу, тепло от асфальта грело ноги. Я слышала, как жнецы следовали за мной, как автомобили проезжали вперед и назад по дороге. Барнабас догнал меня и, когда мы перешли на другую сторону, прошептал:

– Ты правда думаешь, что у нее часть твоей души?

Я пожала плечами.

– Она говорит, что да. Сама я не чувствую что мне чего‑ то не хватает.

– Тэмми живет на третьем этаже. Я ощущаю ее резонанс. – Накита прошла мимо нас, направляясь к домам. Она прямо таки излучала спокойствие и довольство, явно радуясь тому, что вопрос о ее душе был улажен.

– Барнабас… – начала я, но он прервал меня.

– Я в порядке, – сказал он резко.

– Кто сказал, что у тебя нет души? – спросила я. – Может именно поэтому ты пал с Небес?

Шаг Барнабаса сбился, он с удивлением уставился на меня.

– У меня нет души, – ответил он, но в его голосе проскользнули нотки сомнения. – Мы не были созданы для этого. Мы были созданы, чтобы служить, а не восхищаться творением Господа.

Служить? – подумала я, но решила вернуться к этому позже.

– Но ведь ты пал из‑ за того, что полюбил кого‑ то? – спросила я, опустив глаза и смотря себе под ноги, пока мы медленно шли за Накитой. Это был первый раз, когда я осмелилась заговорить о прошлом Барнабаса, и хотя он казался смущенным, я не могла остановить расспросы. – И ведь ты узнал, как драгоценна сама жизнь, а не только душа. Ты же не можешь ценить то, что никогда не имел, разве я не права?

– Н‑ нет, – запинаясь, начал он, но Накита уже открыла дверь в подъезд и ждала нас. Оттуда повеяло прохладой, но я вздрогнула не от этого. У Барнабаса есть душа, разве нет?

Я шагнула в подъезд за Накитой, отметив взглядом потрепанный коврик и какие‑ то резиновые полоски, которые, по‑ видимому раньше были резиновыми ковриками. В воздухе стоял затхлый запах, на полу и на плинтусах лежал толстый слой пыли. На одной стене висели исцарапанные и исписанные почтовые ящики. В каких‑ то ящиках выглядывали вложенные газеты и рекламные проспекты.

– Наверх? – предложила я, Накита кивнула, а Барнабас все еще находился в размышлениях о своей душе или ее отсутствии.

Кто‑ то из жильцов слушал громкую музыку, которая все усиливалась, пока мы поднимались. Мы минули второй этаж и стали подниматься выше. Музыка раздавалась с третьего этажа. Какофония барабанов, гитары, вокала, глухие удары басов били по ушам по мере того как мы приближались. Мое любопытство разгорелось, когда я поняла, что этот музыкальный бум раздается из той квартиры, перед которой остановилась Накита. Блок «С3», угловая квартира, третий этаж. Исходя из слышимого, мамы Тэмми дома не было.

Внезапно потеряв всякую уверенность, я вытерла руки о джинсы. Я понятия не имела что сказать, чтобы это не казалось бредом сивой кобылы. Мне было все равно, если меня посчитают сбрендившей идиоткой. Воспоминания о двойной смерти были слишком страшными, чтобы воплотить их в жизнь.

– Ну что? – спросила Накита.

– Я не думаю что это хороший план, – вставил Барнабас, но все же он протянул руку, нажал на дверной звонок и постучал в дверь.

План? Какой план? Нет у меня никакого плана! В панике думала я, когда за дверью загавкала собака, и тонкая полоска света под дверью закрылась собачьими лапами. Из‑ за двери послышался детский голос, приказавший собаке молчать, а затем под грохот музыки дверь отворилась.

– Да? – спросил Джонни, с трудом оторвавшись от игровой приставки под сопровождение песни «Притворись» группы «Сизерс». Одной ногой он отпихивал небольшую псину назад. Мальчик был все еще одет в школьную форму, и рубашка‑ поло и черные брюки не совсем уместно смотрелись в неубранной комнате с грязной посудой на журнальном столике.

Обеденный стол выглядел ненамного лучше, заваленный тетрадями и учебниками. Справа, недалеко от прихожей, была открытая кухня. Я побледнела, вспомнив, как алое пламя поглощает комнату. Взгляд непроизвольно поднялся наверх, к потолку, напоминая смертельно‑ красивые огненные разводы пламени, сжимающий грудь дым и то, как Джонни умер у меня на руках.

Это случится сегодня? – спрашивала я себя, ощущая страх. Должно быть да, так как видение было очень ярким.

– Твоя сестра дома? – спросил наконец Барнабас, потому как я все еще была погружена в омут памяти.

Одним взглядом смотря в игру, Джонни крикнул:

– Тэмми, тут твои друзья!

Полностью погрузившись в игру, он пошел к своей комнате. В кухне зазвонил телефон. Собака все еще продолжала лаять. Не зная что делать, мы стояли на пороге.

– Заходите, – бросил Джонни через плечо, в то же время борясь с какими‑ то ниндзя. А потом снова крикнул, уже погромче: – Тэмми!

Затем он, не оглядываясь на нас, зашел в свою комнату и ногой закрыл дверь в гостиную.

Я посмотрела на своих сопровождающих, потом обвела взглядом пустую комнату.

– Мы должны зайти?

Барнабас толкнул дверь вперед:

– Думаю да, – сказал он, переступив через порог. – В противном случае, как только она нас увидит, то захлопнет дверь прямо перед нашими носами.

– Барнабас, имей хоть капельку веры, – проговорила я, войдя в квартиру следом за Накитой и встав на линолеуме, который разделял коридор и кухню.

– Да я весь полон веры, – ответил падший ангел, присев на корточки и подозвав к себе собаку. – Я верю, что это плохая идея. Она не поверит нам. Она просто решит, что мы чокнутые. А еще она вызовет полицию, если у нее с ними нет проблем, либо просто убежит.

Я нахмурилась, глядя на входную дверь. Может, стоит ее закрыть?

Накита продвинулась чуть дальше к кухне, так что она могла видеть всю комнату.

– А тут шумно, – сказала она, глядя на разрывающийся телефон.

Не удивлюсь, если пожар вспыхнет от накаленных колонок. Я размышляла, как у этих двоих еще не лопнули барабанные перепонки, когда за спиной в комнате услышала злое:

– Что ты трубку не взял, Джонни?

Громкость музыки убавилась где‑ то наполовину. Три секунды спустя дверь гостиной отворилась и оттуда вышла Тэмми, волосы за ее спиной колыхались с каждым шагом, она стала перебирать диванные подушки, бормоча под нос:

– Где этот чертов телефон?

Обнаружив искомое, она схватила трубку. Ее глаза были прищурены, лицо выглядело безумным.

Резко повернувшись, она увидела нас у кухни. Барнабас все еще сидел на полу с собакой, лаская пса за ухом. Телефон в ее руке снова зазвонил, выдергивая Тэмми из оцепенения.

– О нет, – простонала она, узнавая меня, и закричала: – Пошла вон! – махая мне рукой. – Джонни! Ты не должен был никого впускать!

– Это к тебе, – послышался его голос из глубины квартиры. – Вообще, я тебе не тупой секретарь.

Злость на лице девушки сменилась отчаянием. Вытянув телефон перед собой как оружием, она снова приказала нам выметаться вон, и ответила на вызов.

– Алло? – ответила она в трубку, не сводя с нас взгляда. – Извините, мистер Тамбу. Джонни включил музыку, пока я была в ванной. Сейчас я уменьшу громкость. – Тэмми нахмурилась. – Я же уже сказала, извините! – снова повторила она и бросила трубку. Теперь она снова обратила свое внимание на нас.

– Я же сказала вам проваливать, – закричала Тэмми. Ее глаза лихорадочно блестели, и мне стало интересно, почему она не сказала соседу, что к ней вломились посторонние.

– Тэмми, просто послушай, – попросила я, думая о том, что закрытие входной двери немного спасает ситуацию. – Мы не собираемся угрожать тебе и еще что‑ нибудь. У тебя неприятности.

– Неприятности? – Тэмми снова направила на нас телефонную трубку. – Это не я залезла в чужой дом! Убирайтесь к черту, или я звоню в полицию!

Раз она еще не позвонила туда, думаю, и не позвонит. Музыка в ее комнате сменилась на какую‑ то более тяжелую, угрожающую. Барнабас оторвался от поглаживания псины, и поднялся на ноги, выглядя расслабленным и слегка растрепанным, будто солист какой‑ нибудь мальчиковой группы.

– Им понадобится не меньше сорока минут, чтобы добраться досюда, – сказал он успокаивающим тоном. – Если ты согласишься выслушать нас, мы уложимся в три.

Тэмми сглотнула, и Накита закатила глаза от реакции Тэмми на Барнабаса.

– Ты кто? – спросила она. – Я не видела тебя в автобусе.

– Я Барнабас. – Он улыбнулся, и я чуть не застонала, от того, что у него получилось очаровать ее. Черт побери, у него это получалось намного лучше, чем у Накиты и меня вместе взятых, и, тем не менее, жнец все еще питал сомнения относительно нашей способности изменить ситуацию.

Накита шагнула вперед.

– Мы пытаемся помочь тебе. Твоей душе ничего не грозит в отличие от жизни.

Выражение на лице Тэмми тут же сменилось былым недоверием.

– Накита! – зашипела я не нее. – Заткнись ты уже про души! Когда ты говоришь о них будто это что‑ то обычное и повседневное типа телевизора, все вокруг думают что мы чокнутые.

Она с невинным выражением глаз глянула на меня.

– Но ведь так и есть.

– Но это не означает, что мы направо и налево должны об этом трезвонить! – пробурчала я недовольно.

Тэмми все еще опасливо косилась на дверь, по‑ прежнему держа телефон в руке.

– Это моя мама заслала вас ко мне? Такой извращенный способ проверки? – спросила она. – Боже, это какое‑ то «полицейское государство»[2]. Можете сказать ей, чтобы она оставила меня в покое. Я не ребенок уже!

Ее мама? Если бы.

– Твоя мама здесь не причём, – сказала я, надеясь, что это поможет.

Барнабас бросил игрушку собаке и та начала грызть ее.

– Это «Мыльная пена»? – спросил он, и я нахмурила лоб, пока до меня не дошло, что он спросил о музыке.

– Ага, – ответила Тэмми, снова оттаяв под взглядом Барнабаса. – Ты их знаешь?

Жнец улыбнулся.

– Я видел их концерт в Чикаго, прямо перед тем, как их барабанщик умер от сердечного приступа.

Накита фыркнула.

– Ты там болтался в надежде предотвратить жатву?

Барнабас нахмурился, и взял собачью игрушку из пасти псины, когда она прыгнула ему на колени.

– Нет. Я был там ради одного ребенка в зале.

– Предотвращение жатвы? – прошептала Тэмми. Она снова взглянула на телефон в своей руке и сделала шаг назад. – Кем вы себя возомнили, а? Ангелами смерти что ли?

– Нет, – ответила Накита, прежде чем я успела сказать ей заткнуться. – Мы Темные жнецы. – Она помолчала, затем добавила. – А вообще, Мэдисон, ведь если мы пытаемся спасти жизни людей, то фактически мы Светлые.

– Нет, – отозвалась я, обеспокоенная выражением лица Тэмми. Оно стремительно превращалось в раздраженное. Что‑ то слишком много народу встревают в разговор и мешают мне приступить к главному.

– Тэмми, дай мне две минуты, – попросила я. – Две минуты ты слушаешь меня, и потом мы уходим. Я знаю, это выглядит странным, но мы пытаемся помочь. Если ты меня не послушаешь, то сегодня вечером умрешь. Вместе с Джонни.

Девушка побледнела, и Барнабас наклонился ко мне.

– М‑ м, не лучший твой выход, – прошептал он.

Тэмми гневно замахала руками в сторону двери.

– Убирайтесь, пошли вон! – заорала она. – Валите отсюда, или я звоню в полицию.

Она была в бешенстве, я шагнула вперед, но Барнабас взял меня за локоть и отодвинул к стенке.

– Тэмми, будет пожар! – почти закричала я, не задумываясь теперь, что со стороны выгляжу как чокнутая. Ужас был слишком реальным. – Я видела, как вы оба погибнете. Уезжайте сегодня вечером. Куда угодно, только уйдите из дома!

– И ты говоришь, это я кажусь сумасшедшей, болтая о душах? – спросила Накита.

– Валите отсюда! – орала Тэмми, и Джонни открыл свою дверь, уставившись на нас через щелку.

– Я говорил вам, что это не сработает, – подвел итог Барнабас, не отпуская мой локоть, и потянул меня к двери.

– Все, ладно, – в коридоре стоял холодильник, на его стенке был прилеплен блокнот для записей. Тут же на резинке висел карандашик. Я схватила его. – Я дам тебе номер телефона, – сказала я, записывая цифры. – Позвони ему, окей? Это зовут Шу. Он живет в Айове. В прошлом месяце я помогла ему. Вернее я помогла его дружку, Эйсу, но он прямо сейчас находится в психиатрической больнице, так что поговори с Шу.

Блин, Мэдисон, не умеешь ты вовремя заткнуться.

– Ты такая же ненормальная как Мэри Поппинс, да? – язвительно протянула Тэмми, чувствуя себя смелее теперь, когда мы были почти на пороге.

– Просто позвони ему, – сказала я. – Его собирались обвинить в убийстве трех человек, когда его друг занес компьютерный вирус в систему больницы. Нам удалось его остановить. Мы пытаемся помочь, Тэмми!

Она скрестила руки на груди, не выпуская телефон из рук.

– Вы чокнутые.

– Просто позвони ему, окей? И вот мой номер мобильного. Позвони, если захочешь поговорить.

– Так или иначе, до восхода солнца она не доживет, – сухо заметила Накита, и я глубоко вздохнула.

– Позвони Шу, – еще раз сказала я, бросив лист из блокнота на пол между нами. – Узнай, что я не съехала с катушек. Или не звони. Мне все равно. Только не оставайтесь дома сегодня вечером. И ты и Джонни. Я знаю, что он тебе как заноза в заднице, но возьми его с собой. В кино, в кафе, да куда угодно, главное дома не оставайтесь! Ты должна верить мне, Тэмми! Тут будет пожар!

Она шагнула вперед, более уверенная теперь, когда мы почти подошли к двери. Джонни с широко раскрытыми глазами стоял позади нее, собака с игрушкой в пасти виляла хвостом. Тэмми не сводила с нас взгляда, но именно Джонни поднял лист бумаги с номером телефона. С силой девушка захлопнула перед нами дверь. Удар отозвался эхом в подъезде. Музыка за дверью стала громче.

Засунув руки в карманы, Барнабас мрачно проговорил:

– Просто супер.

Глава 5

Отдельная благодарность Джеку за высокоскоростную и высококачественную вычитку… Очень довольный

Ответив Джошу «CUL8R, THX» [3] на его сообщение о том, что он идет спать, но постарается выскользнуть из дома в течение получаса, я закрыла и убрала телефон. Я взглянула на Барнабаса, сидевшего рядом со мной между стеной прачечной и мусорным контейнером. Девять вечера тут – это одиннадцать дома. Значит, у меня есть час до комендантского часа. Я не знала когда начнется пожар. Тамми была на улице перед домом во время моего первого видения, так что, вероятно, это произойдет где‑ то между девятью и полуночью по местному времени. Мне как всегда «повезло» с тем, что пожар должен был начаться в то время, когда я, как обычно уверяю папу, что как раз иду спать.

Сейчас Тамми и Джонни не было дома. И мы с Барнабасом следили, чтобы это так и осталось.

Дом через дорогу ожил отсветами и звуками несчетного числа телевизоров. Из‑ за прачечной мы наблюдали, как полицейская машина, которую вызывала Тамми, отъехала около часа назад. Им понадобилось почти три часа, чтобы приехать и сорок минут на то, чтобы уехать; два копа, садясь в машину и отъезжая, смеялись над историей Тамми, что, если подумать, довольно грустно, потому что трое сумасшедших были‑ таки у нее дома, а копы не приняли ее всерьез. Тамми и Джонни ушли сразу после копов. Джонни плакал все дорогу, пока Тамми тянула его за собой по тротуару, и выглядел испуганным в свете садившегося солнца, когда она села в помятое купе Дженнифер. Я должна была чувствовать себя лучше от того, что она последовала моему совету и ушла из квартиры, но страх что они могут вернуться заставлял меня волноваться и держал в напряжении.

Стемнело, свет машин проезжающих по дороге между нами и многоквартирным домом создавал движущиеся точки ясности в депрессивной ночи. Накита делала плановый облет территории. Я сидела спиной к красным кирпичам, поджав колени и почти касаясь ими подбородка, держала серебряную цепочку и покачивала своим амулетом, лениво заставляя менять его форму. Этому меня научила Накита.

Я скучаю по Джошу.

– Барнабас, – тихо сказала я, чувствуя себя одиноко, хотя он сидел рядом. – У тебя есть душа. Как иначе?

Он молчал, наблюдая, как я играю с блестящим черным камнем, инкрустированным серебром. Я сосредоточилась на нем, преломляя вокруг него свет, пока он не стал выглядеть, как серебряный крест с черным камнем посередине.

– Ты лучший из нас, – сказала я, смотря на свой амулет. Я была довольна результатом, хотя в руке он все еще и ощущался как овальная гладкая речная галька. – Без изъянов и красивый. Ты обязан иметь душу.

– Ангелы – не созданы для земли, – сказал он. – Только рожденные на земле наделены душой.

– Хорошо, но ведь ты оставил небеса ради земли, – возразила я, не веря, что Бог может быть так жесток. Но опять же, посмотрите, что он уготовил мне. – Может, это значит, что на самом деле ты всегда принадлежал земле. Что все это время у тебя была душа, и ты просто не знал. Ведь ангелы не выглядят и не ведут себя одинаково. Если это не душа, то, что делает нас различными, тогда что?

У меня в руке крест превратился в пару черных ангельских крыльев. Барнабас некоторое время молча смотрел на них, потом пробормотал:

– Я оставил небеса потому что мне запретили возвращаться, а не потому что меня одарили душой.

Подарок, думала я. Сомневаюсь, чтобы его беспокоило то, что у него может не быть души, пока Накита не сказала, что у нее есть частичка моей, с воспоминаниями, которые черные крылья украли у меня; с воспоминаниями страха темноты, умирания, конца всего. – Накита сказала, что ты был изгнан, потому что полюбил смертную девушку.

Приоткрылась дверь черного хода прачечной и работница поцокала наружу, проверив, что за ней закрылась дверь, прежде чем направиться к припаркованным неподалеку машинам. Молча мы наблюдали, как она села в машину и ее красный Пинто ожил, начав медленно отъезжать.

– Это правда? – спросила я во вновь наступившей тишине. Барнабас ничего не ответил, его челюсть была сжата и глаза черны в темноте. Внезапно смутившись, я дала ангельским крыльям превратиться обратно в более знакомую версию гладкого камня. – Извини, – прошептала я. – Я затыкаюсь.

Боже, зачем я лезу в его прошлое? Не смотря на то, что мы выглядим ровесниками, у него за спиной больше трех тысяч лет против моих семнадцати. Можно подумать он вообще захочет хоть чем‑ нибудь со мной делиться.

– Тогда еще не было хранителей времени, – сказал он неожиданно, и я подпрыгнула, несмотря на то, что он произнес это очень мягко, почти неслышно на фоне шума проезжающих машин. – Кошения разрешались серафимами, как и сейчас, пока не утрясется ситуация с тобой. Мне было приказано окончить жизнь девушки, чья душа должна была умереть. Ее гордость должна была помешать ей просить искупления.

Сидя, Барнабас переместил вес с одной ноги на другую, руками он обнимал свои колени, его глаза хоть и были направлены на мусорный контейнер, но, очевидно, не видели его. Потерянное выражение на его лице пугало.

– Тогда земля была еще так свежа, – начал он и черты лица его расслабились. – Не было всего этого бетона, неба, загрязненного выхлопными газами. Как если бы энергия творения еще отдавалась эхом в горах и слышалась в жужжании пчел, или в дыхании ребенка на грани превращения в женщину, женщину настолько совершенную, что на небесах были готовы оборвать ее короткую жизнь ради того, чтобы заполучить ее душу незапятнанной.

Я подавила дрожь, боясь услышать продолжение.

– Она спала в поле. Моя Сара, – вздохнул он, его плечи расслабились, когда он со странным акцентом произнес ее имя. – Ее звали Сара, и я не видел ничего более прекрасного во всем творении. – Он опустил голову. – Им нужно было послать кого‑ то сильнее.

Мне хотелось коснуться его руки, но я не посмела. Как я могла, хотя бы представить что понимаю? Он рассмеялся бы мне в лицо.

– Я не мог этого сделать, – сказал он, склонив голову. – Я… решил не делать этого. Я решил… – Только сейчас он поднял на меня глаза, напугав напряженным пристальным взглядом. – Ее душа все еще была жива и прекрасна. Тогда казалось неправильным взять ее. Она проснулась, и я стоял над ней с косой наизготове [4]. Она была так напугана. Я не хотел, чтобы ее совершенная красота запомнила то уродство, с каким она покинет землю, и я солгал. Я сказал, что ей нечего бояться, и я прикоснулся к ней, почувствовал, как она дрожит. Она поверила мне. Не нужно было мне ее касаться. Я все еще смог бы сделать это, если бы не почувствовал ее страх.

Он улыбался сейчас, как от приятного воспоминания.

– То, что она поверила мне, когда я сказал, что не причиню ей вреда, поразило меня. Я не мог предать это доверие, и моя ложь стала правдой. – Барнабас прищурился и, расцепив руки, уперся ими в грязный цемент. – Второй жнец пришел завершить то, что я не смог; и я вступил с ним в бой и победил, отправил его сломленного обратно, чтобы он смог восстановиться в кузнях небес [5].

Выражение лица его было грустным, когда он смотрел на грязные улицы, видя прошлое.

– Ее судьба изменилась за один день и все потому, что я спас ее жизнь. – Он посмотрел на меня, как если бы я собиралась возразить, но я не могла сказать ничего. – Она осознала, что ее жизнь чего‑ то таки стоит, когда я ее спас, и ее душа возродилась. Считая себя невиновным, я отправился сказать серафимам, что судьба может быть изменена и жатву можно остановить. Они не послушали и послали третьего жнеца, пока я умолял их. Она бы погибла, если бы не ангелы‑ хранители, которые были с ней в тот момент. Их манило к ней. Всю ее жизнь их влекло к ее душе. – У него в глазах читалось недоумение. – Я так и не понял почему. Но сейчас я задаюсь вопросом, не для того ли чтобы сберечь ее жизнь, после того, как она спасла свою душу.

Я начала было отвечать, как вдруг меня посетила мысль, а не были ли ангелы‑ хранители Сары первыми в истории? Но больше меня поразило то, что он уже изменял судьбу человека, и все равно не до конца верил, что это можно повторить снова и снова. Может потому что это было такой редкостью.

Склонив голову, Барнабас посмотрел на меня; в его глазах все еще отчетливо была видна любовь к ней. – Я отказался покинуть ее, даже после того, как ее душа осталась невредима и черные крылья не смогли бы ее найти даже после смерти. За это они вышвырнули меня с небес. – Выражение его лица изменилось, стало жестче, и он запустил камешек прыгать лягушкой через парковку. – Но оно того стоило.

Я перевела взгляд на оживленную дорогу и ярко освещенный многоквартирный дом.

– Ты остался с ней на всю ее жизнь?

Послышался едва слышный звук сирен с автострады неподалеку. Барнабас улыбался любящей, нежной улыбкой, которую не помню, чтобы когда‑ либо видела на его лице. Он выглядит на семнадцать, и я задалась вопросом, как он справился, выглядя столь молодо на протяжении всей Сариной жизни. Но люди в те времена не жили сильно за сорок. – Да, я остался, – ответил он, по‑ видимому, смущаясь.

– И ты еще говоришь, что у тебя нет души, – сказала я сухо и запустила в мусорный контейнер кусочком цемента, чтобы услышать, как тот звякнет. – Боже мой, Барнабас, если душа – это то, что позволяет нам любить, то у тебя есть душа.

Он открыл рот намереваясь возразить, но остановился, его взгляд сосредоточился на противоположной стороне улицы и звуки сирен становились все громче.

У меня стукнуло сердце, и я посмотрела на часы. Почти полдесятого, но если бы были какие‑ то проблемы, Накита предупредила бы нас. – По‑ моему все нормально, – сказала я и у меня перехватило дыхание, когда сквозь шум дороги послышался звук разбитого стекла и языки пламени вырвались навстречу небу из окна третьего этажа.

– Барнабас! – закричала я, вскакивая. Я схватилась за амулет и посмотрела на улицу, как раз когда с ревом подъехали пожарные и полицейская машины. Щенячьи прелести на коврике, случилось‑ таки. Где Накита?!

– Ну вот, опять началось, – устало прокомментировал Барнабас и мы вышли из‑ за мусорного контейнера.

– Тамми не вернулась, ведь так? – Спросила я почти яростно. Я бы не вынесла, если все оказалось впустую. – Барнабас, она внутри?

– Нет. Она тут, но не в здании. Джонни тоже, – ответил он, его глаза на мгновение засеребрились когда он коснулся божественного, и у меня немного спало напряжение. – Твое предостережение, похоже, снова изменило ее судьбу – даже если и не спасло ее душу.

– У меня не было видений будущего по этому поводу, – сказала я, и мы направились в сторону оживленной улицы, вдвойне опасной в темное время суток. Тут был пешеходный переход и Барнабас повел нас к нему.

– Возможно ее душа еще в опасности, – сказал Барнабас.

– Возможно. – Мысль о том, что душа Тамми еще может быть под угрозой, не радовала.

Барнабас нажал кнопку светофора, и я переминалась в нетерпении с ноги на ногу, боролась с желанием, чтобы он просто перенес меня на другую сторону, но это было бы сложно объяснить окружающим. У нас еще есть время. Если Тамми и Джонни вне здания, то у нас еще есть время. Может сейчас она послушает меня. Если Джонни не погибнет, то она не отчается жить, так ведь?

Мои пальцы сжали амулет, и я попыталась расслабиться достаточно для того, чтобы дотянуться Накиты, если пожарные машины не были для нее достаточным знаком. Накита, подумала я, закрывая глаза перед мигающим через все шесть полос движения знаком «Стой», но крик Барнабаса заставил меня открыть глаза и прервал концентрацию. Мой мысленный призыв к Наките разбился, словно врезавшись в небеса, и рассыпался, так и не будучи услышанным.

– Черные крылья! – выкрикнул Барнабас и его глаза расширились.

Я сжала амулет сильнее, и проследила взглядом за его рукой, через дорогу. У меня затряслись коленки, и я схватилась за фонарный столб. Черные крылья. Падальщики, питающиеся потерянными душами. Если они тут, значит, вероятно, неподалеку темный жнец на охоте. И если здесь охотится темный жнец, то и светлый тоже недалеко. Черт побери, неужели Рон видел будущее и послал кого‑ то?

– Думаешь, они тут за кем‑ то другим? – прошептала я, и Барнабас мотнул головой; слизкие простыни черноты парили, как электрические скаты над многоквартирным комплексом. Со стороны они выглядели как блестящие серебристые нити, а большинство людей даже если и видели, то принимали их за ворон. Мне хотелось верить, что это совпадение, но разрывающая сердце правда была в том, что, скорее всего серафимы решили, что я достаточно уже испортила ситуацию и отправили профессионалов. И вот она я, застряла на другой стороне улицы.

Барнабас снова нажал кнопку перехода. Пожарные машины создавали определенное замешательство, и светофор не переключался. Тамми была через дорогу в толпе, с полудюжиной черных крыльев кружащих над ней.

– Барнабас, нам нужно попасть туда! – отчаянно сказала я, когда люди начали покидать свои квартиры с собаками, котами, магнитофонами и телевизорами в руках. Пожарный стоял у дверей, не давая людям возвратиться за оставшимися вещами, часть его команды вошла внутрь, чтобы помочь отставшим жильцам. И между нами все еще носились машины.

Звук взрыва заставил меня пригнуться; разинув рот я наблюдала, как огромный поток пламени охватил угол здания. – Ее там нет, – сказал Барнабас, хватая меня за руку. – Я точно знаю. Судя по ее ауре, она снаружи. Она снаружи, Мэдисон!

Это было небольшим утешением. Я осмотрела дорогу. В воздухе стоял сильный запах горящего здания и черный дым застилал звезды. У нас не было на это все времени. – Пошли, – сказала я неожиданно.

– Мэдисон! Машины! – закричал Барнабас, но я уже выкрутилась из его хватки и ступила на дорогу.

Накита! – подумала я, пытаясь коснуться ее разума, сжав мертвой хваткой амулет, когда первая машина начала сигналить и визжать тормозами; она ударилась в едущую рядом и остановилась в шести футах от меня.

Испуганная, я все равно продолжала идти вперед. Водитель закричал на меня, но зато три полосы движения остановились напуганные звуками сигналов, скрежета покрышек по асфальту и треска пластика.

Я пошатнулась, когда на вид пожарных машин и трехэтажный многоквартирный комплекс наложился образ дома Джоша на пустынной темной улице. Это была Накита. Я таки достала ее. Что она делает возле дома Джоша? Ждет его?

Он чистит зубы, Мэдисон, – скучающие мысли Накиты достигли меня; я смотрела ее глазами и она моими – настолько сильна была наша связь. – Это займет какое‑ то время.

Дом горит! – подумала я в ответ, но она уже полностью очнулась, видя мою реальность, в которой еще одна машина тормозила, получила удар в зад и проехала еще три фута, почти задев меня. Я почувствовала, как Барнабас берет меня под руку и отводит в сторону, чтобы угодить под следующую машину.

Мэдисон, не иди туда! кричала она у меня в голове.

Испуганная, я подумала о том смогу ли я войти в горящее здание без вреда для себя. Я была мертва. Мне не нужно дышать. Ее там нет, но там черные крылья. Накита, ты мне нужна здесь!

Я смотрела, как Барнабас нерешительно остановился у бордюра, пока я не шагнула вперед. Накита видела моими глазами черные крылья, и сквозь нас обоих пронеслась леденящая паника от воспоминаний боли, когда тебя едят живьем. Я стиснула амулет крепче. Черные крылья не могли меня видеть, пока он был на мне. Мне ничего не угрожает. Мне ничего не угрожает, черт побери! Но идти, когда они у тебя над головой было непросто.

Я в пути! – прокричала Накита и двойное зрение исчезло.

Я сделала глубокий вдох, выдергивая себя из почти‑ транса. Барнабас держал меня под локоток. Обернувшись на звуки у нас за спиной, я побелела. Остановившиеся машины были повсюду. Хорошо, что спасатели и скорая помощь уже была на месте. – Спасибо, Барнабас, – прошептала я, зная, что это он провел меня через это. – Накита была у Джоша. Она уже на пути к нам. Я не позволю темному жнецу убить Тамми. Не позволю!

– И я не позволю светлому жнецу прикрепить к ней ангела‑ хранителя, – сказал Барнабас и убрал руку. – Не в этот раз. Я спас Сару. Может, мне просто нужно приложить больше усилий. Как сделала ты.

Меня поразила сила его слов, я повернулась, не ожидая увидеть его сжатую челюсть. Он всегда поддерживал меня, но еще никогда он не выглядел таким решительным. Должно быть, так на него повлияли мысли о Саре. – Спасибо, – прошептала я, и он отвернулся, смутившись.

Мое внимание переключилось на происходящее у него за плечом, на залитых светом пожара испуганных людей, которые собирались на парковке перед домом. Я уловила проблеск амулета, и тут же потеряла его в черном едком дыму.

– Смотри, это Накита, – сказала я и зашагала к ней; у меня щипало глаза. Барнабас одернул меня.

– Это не Накита, – сказал Барнабас с тревожной гримасой. – Это темный жнец!

Мой взгляд метнулся обратно в толпу. Ничего не увидев, я снова посмотрела на Барнабаса.

– Срань, – прошептала я, чувствуя слабость в коленках. – У нас проблемы. Смотри, вон еще и светлый жнец. Что, во имя клятых небес, происходит? Серафимы знают, что я тут! Почему они вмешиваются?!

Но было очевидно почему. Я реально натворила делов, спасая жизнь Тамми. Барнабас, сжав губы, смотрел на привлекательную девушку – светлого жнеца, которая уперев руки в бока, стояла перед домом и оценивающе смотрела на огонь, еще не определив кого ей тут нужно спасти. – Это Арариель, – сказал он сухо. – Она хороша. Для нас это проблема. Прячет ангела‑ хранителя в кармашке. И темный жнец? Его я тоже узнал. Это Демус.

События начинали выходить из‑ под контроля. Очевидно, пока ни один из жнецов не нашел Тамми, и хотя мы могли ее найти по ауре, так же могла поступить и Арариель, если Рон видел будущее и передал описание своему светлому жнецу. Уверена, что благодаря серафимам, ее описание уже было и у темного жнеца. И это злило меня больше всего. Серафимы списали мои попытки ее спасти, даже не дав мне настоящего шанса. Я все еще пыталась исправить ситуацию! У них не было прав натравливать темного жнеца. Пока еще нет!

Но я теряла надежду. Это что – они совсем решили отказаться от воплощения моих идей?

– Может, у меня получится изменить резонанс Тамми, – едва слышно прошептала я, но знала, что он услышал меня, несмотря на рев пожарных машин и крики испуганных людей. – Если Рон видел будущее, то он передал описание резонанса Тамми своему жнецу, и если я смогу изменить его, она будет в безопасности.

– Ты думаешь, у тебя получится? – спросил он, и я поморщилась. – Это магия хранителей времени. Даже я не способен на такое.

– Я не знаю, но если нам удастся подобраться к ней достаточно близко, то ты, по крайней мере, сможешь экранировать ее резонанс. Но Тамми считает нас сумасшедшими и, наверняка, даст деру, как только увидит.

– Стоит попробовать. – Глаза Барнабаса засеребрились, когда он коснулся божественного. – Нашел ее, – сказал он, нагибаясь ближе, как будто жнецы вокруг нас могли прочесть его мысли. – Она испугана. Одна. Она не на парковке, а в аллее.

Он повернулся, и я проследила за его взглядом к расположившейся неподалеку складской территории, заполненной отдельно стоящими зданиями и гаражами. – Там? – Спросила его я. На улице было шумно от двигателей пожарных машин, и мигалки отбрасывали движущиеся тени на него, когда он кивнул.

– Ты видишь ее ауру? – просил он меня в ответ, и я закрыла глаза, пытаясь расслабиться в этом шуме и суматохе.

– Нет, – ответила я. – Барнабас, я не думаю, что смогу понять, как изменить ее ауру. – Я открыла глаза и обнаружила его разочарованным. – Давай доберемся вон туда и скроем ее резонанс, даже если нам придется сидеть на ней, чтобы не убежала.

Он кивнул, но когда мы повернулись, чтобы идти, я увидела отблеск амулета. Я замерла, казалось, у меня сжало грудь от вида красных волос и невысокого роста. Кроме Накиты, я больше не встречала темных жнецов, но по его неземной красоте, я знала, что это должен быть Демус. Когда я наблюдала, как он ищет в толпе Тамми, во мне разгорелся гнев. Это моя жатва.

Вздохнув, я выпрямилась. Не отводя глаз от прекрасного ангела, который выглядел, как будто только сошел с корабля из Ирландии. Он был одним из моих жнецов, и когда моя рука сжалась вокруг амулета, меня наполнила решимость. Он будет делать то, что прикажу я.

– Иди, Барнабас, экранируй ее, – сказала я, и он хмыкнул, когда проследил за моим взглядом и тоже увидел Демуса. – Я пойду поговорю с Демусом. По меньшей мере, хотя бы отвлеку его.

– Демуса? – спросил Барнабас, выглядя немного потрясенным, в то время как его взгляд метался туда‑ сюда. – Я знаю, что ты темный хранитель времени, но он тут по поручению серафимов. Он не будет тебя слушать.

– Черта с два он не будет, – пробормотала я. – Я его босс.

Барнабас нахмурился, и у него в глазах читалось беспокойство.

– Мэдисон…

– Не смей мне Мэдисонать тут! – выкрикнула я. – Я это просто так не оставлю, и ты тоже! Иди, найди Тамми. Спрячь ее резонанс от жнецов. Ты ей нравишься. Это меня она считает сумасшедшей. Я разберусь с этим! Убить он меня все равно не убьет!

Барнабас застыл. Нас с темным жнецом разделяли люди, они держали на руках собак и испуганных котов, кричали и артикулировали о своих жизнях, которые горели у них на глазах. Работая, пожарные пытались игнорировать их в силу своих возможностей, а полицейские пытались оттеснить их к близлежащему катку. Пространство между нами и жнецом затянуло дымом, и когда он рассеялся, Демус уже исчез.

Блин, куда он делся? Над нами пролетело черное крыло и мы пригнулись; запах гнили и роз, казалось, стал комом у меня в горле. – Мэдисон! – послышался знакомый возглас, мы повернулись и увидели Накиту, локтями прокладывающую себе путь сквозь толпу испуганных людей. – Кто наблюдает за Тамми?

Меня окатило чувством гордости. Ей не все равно. Накита беспокоилась о Тамми. Если у меня получилось заставить заботиться темного жнеца, то, возможно, эта затея не такая уж невозможная, как все говорят.

– Барнабас, – ответила я, и ее распахнутые глаза метнулись к нему, как будто спрашивая как, если он стоит возле нас. – Накита, ты займешься Арариэль, – сказала я, указывая, и моргнула, когда поняла, что светлый жнец в черном комбинезоне увидела нас, обнажила меч и насмешливо оскалилась на нас, выжидая. – Не дай ей прикрепить ангела‑ хранителя к Тамми, хорошо? Барнабас спрячет резонанс Тамми и защитит ее. Я поговорю с Демусом.

Накита кивнула с нетерпеливой улыбкой; она сжала в одной руке амулет, а ее меч, соткавшись из призрачного небытия, появился в другой. – С удовольствием, – ответила она, уходя и уклоняясь от пожарного, не обращающего внимания ни на что, кроме своей работы. Сильнее завоняло гарью, и я прищурилась сквозь дым, радуясь, что мне не нужно дышать.

Я еще никогда не видела столько черных крыльев; омерзительные, безмозглые твари кружили в дыму, отчего тот смахивал на нечто живое. Барнабас все еще стоял рядом со мной, с таким видом, как будто все это было заведомо провальным предприятием. Оно будет таковым, только если мы позволим этому случиться. – Может ты все‑ таки пойдешь, найдешь Тамми! – воскликнула я и он посмотрел на меня с болезненным выражением лица.

– Слишком поздно, – ответил он, и у меня стукнуло сердце. – Смотри.

Я проследила за его рукой и увидела Тамми; она стояла в конце одного из рядов гаражей для хранения со своей собачкой на руках и смотрела, разинув рот, на пламя пожирающее крышу ее дома. Демус был прямо за ней, в тенях, и, похоже, будто сравнивал ее ауру с чем‑ то, глядя серебрянными глазами. В мгновение между двумя вспышками света от мигалок, у него в руках появился меч.

Отголоском памяти колотилось мое сердце. – Демус! – закричала я, пускаясь в бег, петляя между рыдающих людей. – Нет!

Я практически чувствовала шепот перьев сквозь мою душу, когда вспоминала ощущения, которые испытала при жатве, страх, который испытываешь просыпаясь в морге, не в силах что‑ либо изменить, нажать кнопку перезагрузки и сделать лучший выбор. Тамми такого не заслужила.

– Мэдисон! – крикнул Барнабас, но я обогнула разозленного мужчину, который спорил с полицейским, и продолжила путь.

Демус поднял меч, планируя ударить сзади, и не обращая на меня никакого внимания. – Подожди! – закричала я, но он уже замахивался; я врезалась со всего ходу в Тамми, опрокидывая нас и ее собачку в тень между складами.

Она завопила, а ее собака начала яростно лаять, но никто на улице ничего не услышал. Не поднимаясь с земли, я посмотрела вверх. Потрясение сменилось на лице Демуса неприятным выражением. Его взгляд упал на мой амулет, и он снова поднял меч.

– Я ожидал от тебя большего, светлый жнец, – сказал он, спутав меня с ангелом.

Что ж, такое мне было на пользу, но потом его рука опустилась по дуге. Я снова вжалась в Тамми, зажмурившись и готовясь принять удар на себя. Я его переживу. Она – нет.

Но чистый звон небес потряс меня, прорезав, как показалось на мгновение, шум и неразбериху. Я приоткрыла глаза. Это был Барнабас, его меч остановил удар Демуса в дюймах от моего лица.

– Барнабас? – запнувшись, произнес темный жнец, все еще удерживая позицию. – Я думал, ты стал мрачным.

«Мрачными» они называли жнецов, которые не работали ни на свет, ни на тьму, которым не доверяла ни одна сторона. Они убивали бессистемно, или, по крайней мере, по причинам, непонятным остальным.

Ворча, Барнабас оттолкнул его назад. – Я стал.

Его голос был лишен каких‑ либо эмоций, и снова меня поразил образ его, стоящего надо мной, защищая меня, его плащ, сливающийся с дымом, его глаза темные и полные решимости. Ангел мщения, прекрасный и непоколебимый. Ее звали Сара, думала я, гадая, как ей удалось привить ему лучшие качества присущие людям.

Я упала на спину, когда Тамми выбралась из‑ под меня и рванула глубже в узкий переулок. Ее собачка, поджав хвост, пропала, затерявшись в толпе. – Тамми! – выкрикнула я, переворачиваясь на живот и хватая ее за лодыжку. Она упала, снова завопив, но зато меч Демуса безобидно просвистел у нее над головой. – Не вставай! – Прикрикнула я на нее и на этот раз она послушалась; с широко раскрытыми глазами она пропахала землю задом пока не уперлась спиной в оранжевую дверь гаража.

– Ты говорила с Шу? – спросила я. – Теперь ты мне веришь?

Не сводя глаз с Барнабаса и Демуса, она подпрыгнула, когда их мечи встретились, и снова послышался этот звук. – Ты сумасшедшая! – провозгласила она. – Придурочные психи! Что, к чертям, с вами не так, люди?!

Демус пнул Барнабаса и тот отлетел назад. Тамми разинула рот от удивления, когда Демус повернулся к ней со злобной ухмылкой. Его ярко выраженное рвение было плохим знамением. Это его мне нужно было убедить пощадить жизнь меченого? – И теперь ты умрешь! – прокричал он, бросаясь вперед.

– Демус, прекрати! – воскликнула я, вскакивая.

Я выставила руку, когда он замахнулся мечом и лезвие прошло прямиком сквозь меня. Небесная мощь наполнила и перемешалась во мне так, что у внутри посыпались искры, потом, когда признала меня родственной себе, то угасла и вернула удар назад. Я вздернула голову и глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух полностью наполнил мои легкие.

Демус вскрикнул и, когда я посмотрела, меч лежал у его ног, а он тряс рукой и ошеломленно моргал. – Кто, во имя жемчужных пальцев ног Гавриила, ты такая?

– Я твой босс! – сказала я, все еще чувствуя покалывания от удара, и разозленная – хотя это и было приятное ощущение.

Демус наклонился, чтобы поднять меч и Барнабас толкнул его. Махая руками и ногами, темный жнец неизящно вписался в стену.

– Барнабас, прекрати, – сказала я, но жнец схватил его, растерянного и сбитого с толку, поставил на ноги, взял в удушающий захват, и развернул ко мне лицом. Ногой Барнабас подтолкнул меч Демуса ко мне. Я наклонилась, чтобы поднять его, почувствовав, как тяжелое оружие гудит у меня в руке. Думаю, он откликался на мой амулет.

– Твой босс хочет с тобой поговорить, – сказал Барнабас, его глаза прищурены от злости. – Или ты не получил памятку?

Демус сконцентрировался на мне, его искаженное лицо смягчилось, когда взгляд переместился с меча у меня в руке к Тамми плачущей где‑ то позади. – Темный хранитель времени? Она? – Его взгляд упал на мой амулет, его глаза расширились, и он начал ругаться на латыни. Во всяком случае, я думаю, что это была латынь.

С видом человека доказавшего свою правоту, Барнабас отпустил его, пихнув на прощанье.

– Ты – новый темный хранитель времени? – спросил Демус, залитый пульсирующим светом машин экстренных служб. – Ты же просто девчонка! Сладкие пальчики серафимов, не удивительно, что ангелы все еще организовывают кошения.

Нахмурившись, я шагнула вперед. – Это вроде как и для меня стало неожиданностью, – сказала я, радуясь что мы с ним одного роста и мне не нужно поднимать голову, чтобы посмотреть на него. – Слушай, рыжик, – сказала я, возвращая ему меч, и Барнабас скривился. – Мне плевать на то, что сказали серафимы. Ты не убьешь Тамми. Она неприкасаема. Можешь считать это экспериментом, если хочешь.

Позади меня, Тамми перестала хлюпать носом.

– Но серафимы… – начал Демус, снова переводя взгляд на Тамми у меня за спиной. Она не должна была слышать такое, но зато это поможет ей лучше понять.

– Серафимы играют нечестно, – сказала я. – Спорю, они даже не сказали тебе о том, что я пытаюсь сделать, верно? Это моя жатва, а они влезли, послав тебя, потом Рон послал Арариель, так? И сейчас тут неразбериха. Но, раз уж ты здесь, то будешь делать, как я скажу, и я говорю, что Тамми завтра утром проснется! Мы пытаемся изменить ее жизнь, а не оборвать ее.

Сказав все, что хотела, я отступила назад, чтобы перевести дух. Ну да, в этом не было необходимости, но все же.

Демус посмотрел на меня вопросительно, потом глянул на Барнабаса, чтобы понять, не шучу ли я.

– Ты не можешь изменить судьбу меченого.

Барнабас пожал плечами и я сказала:

– Конечно нет, если ты их просто убиваешь.

Тамми начала красться в сторону выхода из переулка. Барнабас двинулся остановить ее, и она захныкала, остановившись и обхватив себя руками.

– У нас получилось изменить жизнь одного человека, – сказал Барнабас. – Мы можем это повторить.

Демус забеспокоился, его оголенный меч направлен вниз. – Серафимы говорят…

– Я сказала ее не трогать! – рявкнула я. – Убери свой меч и слушай меня.

– Адовое проклятье, – пробормотал Демус и его меч исчез. – Я не могу просто позволить Рону прикрепить к ней ангела‑ хранителя. Ты знаешь, что происходит с людьми, которые умирают, потеряв свои души и не отыскав их снова?

Я не знала, но Барнабас, казалось, расслабился, и после быстрого взгляда через плечо, тоже убрал меч. Сунув руки в глубокие карманы, он посмотрел на горящее здание. – Она возвратит свою душу, – прошептал он.

Тамми кинулась к выходу мимо Барнабаса и ангел, вытянув руки, поймал ее. – Отпусти! – закричала она, колошматя его; он снес все удары и повернул ее так, чтобы не было видно с улицы.

– Ничего не понимаю, – сказал Демус, и я подошла ближе, надеясь, что никто из ближайшего микроавтобуса с репортерами не станет смотреть в нашу сторону. – Меченый или умирает, или получает ангела‑ хранителя. Выбора не дано.

Я улыбнулась на это заявление. – Демус, мы с этим прекрасно справимся. Выбор как раз там, где мы его делаем.

– Я сказала, отпусти меня! – настаивала Тамми, вырываясь. – Мне нужно найти Джонни. Я оставила его возле фонаря.

Выглядя почти развязно, Демус распушил волосы, чтобы избавиться от вездесущего пепла.

– Расслабься, детка, она спасла тебе жизнь.

Я выдохнула. Один жнец готов, остался еще один. С другой стороны, светлый жнец просто не станет меня слушать. Пожалуй, следует хотя бы попытаться изменить резонанс Тамми, раз для этого у меня выдалась минутка.

– Я сказала, отпусти! – закричала Тамми и ударила Барнабаса в голень.

Взвыв, он ослабил хватку. В мгновение ока ее и след простыл. Барнабас сделал три шага начиная бежать за ней, затем притормозил. – Ты справишься?

– Иди! – сказала я и Барнабас встряхнулся. Повернувшись, он исчез в шумной массе пожарных машин и плачущих людей. Черт, он хорошо выглядел в развивающемся плаще и горящими глазами.

Я сосредоточилась на Демусе. Он крутил в руках свой амулет, его глаза серебрились – на мгновение – и сразу же возвращались к изначальному зеленому цвету. Он был похож на новенькое медное пенни, прекрасный и золотой, как Барнабас прекрасный и темный. – Ты вообще не похож на Накиту, – сказала я, и он глянул на меня, удивив белыми зубами.

– Ну, а ты не похожа на Кайроса.

Я не могла не фыркнуть. – Слава Богу.

Я шагнула вперед, чтобы стать в проходе между двух рядов гаражей, скрестив руки на груди. И не спешила выйти из этого, в некотором роде, островка спокойствия. За пределами которого был шум, фонари, пепел, клубящийся дым и потоки воды.

– Мы потом ее скосим, так ведь? – спросил Демус. – Это просто, чтобы разозлить Рона и отвлечь Барнабаса?

Я в бессилии опустила голову и сделала глубокий вдох. Два шага назад. Беря его под руку, я повела его сквозь суматоху на улице. – Демус, нам нужно поговорить.

– Вот! – раздался пронзительный высокий возглас; мы оба повернулись, узнав голос Тамми. – Вот она! Та, которая устроила поджег!

У меня отвисла челюсть, я замерла, и Демус подался от меня прочь. Тамми стояла на свободном пятачке с полицейским и пожарным. Джонни был с ней, он прижимался к испуганной женщине, державшей их собаку. Возможно, их мать? Позади них, стараясь остаться незамеченным, стоял Барнабас. Прозвенели небеса, и я увидела Накиту, которая стояла лицом к лицу со светлым жнецом.

У меня стукнуло и замерло сердце. Она винит меня в пожаре? Я же предупредила ее!

– Щенячьи прелести, – прошептала я, чувствуя, как Демус отступил и исчез в толпе. Я повернулась, чтобы тоже скрыться, но копы были быстрее, и я обнаружила себя отдернутой и смотрящей на строгое, перепачканное сажей лицо. Боже, он был просто амбалом, и у него был пистолет.

– Она вломилась ко мне домой сегодня около полудня! – кричала Тамми, удерживаемая вторым копом. – Я вызвала полицию, но вам понадобилось три часа, чтобы приехать! Я вам говорила! Я вам говорила, а вы смеялись надо мной!

– Я не вламывалась к тебе домой! – возмущённо ответила я. – Нас впустил твой брат.

Похоже, что пожар почти погасили, но они еще никого не пропускали внутрь. Парковка была наполнена разозленными людьми и все они начинали поглядывать в мою сторону.

– Она говорила о пожаре, – сказала Тамми и коп, который держал меня, усилил хватку. – Она сказала мне, чтобы меня не было тут сегодня вечером. – Мам! – выкрикнула она. – Это она! Я говорю тебе, это она виновата! Она сказала, что будет пожар. Откуда бы она знала, если б не сама его начала!

– Ты… – начала женщина; ее страх нашел наипростейший выход. Собачка у нее на руках заерзала, и она прижала ее сильнее. – Ты спалила мою квартиру? Зачем?

Ее визгливый голос заглушил даже вой пожарных машин; я начала пятиться и уперлась в третьего копа. Блин, я окружена. Барнабас никак помочь не мог. Коп, нависающий надо мною, становился все угрюмее. – Как вас зовут, мисс?

– Я хочу, чтобы ее посадили! – кричала мать Тамми, привлекая еще больше внимания. – Она подожгла мою квартиру! Я все потеряла! Все!

Я коснулась своего сотового в кармане, думая об отце. О Боже, мне не хотелось, чтобы ему позвонили с сообщением обо мне, находящейся в двух часовых поясах от дома. – Ох, мне пора, – выдавила я, трясясь от страха.

Я дернулась, когда коп, вцепившийся в мою руку, подтянул меня ближе к себе. – Извините, мисс. Не могли бы вы пройти с нами?

– Она спалила мою квартиру! – повторяла таммина мама, начиная плакать. – У меня ничего не осталось!

У тебя все еще есть твои дети, подумала я, но не могла этого сказать. Им не понять, что жизни Тамми и Джонни почти утрачены.

– Эй! – воскликнула я, когда коп, стиснув мне руку, потащил меня прочь. – Я ничего не поджигала! У меня просто было предчувствие.

– Ага, у тебя и у твоего предчувствия – крупные неприятности, – сказал полицейский. – Сколько тебе лет? – спросил он. Они не могли допрашивать меня без присутствия родителей, если я несовершеннолетняя.

– Семнадцать, – прошептала я, представляя себе разочарованный взгляд отца. – Слушайте, мне даже нельзя здесь находиться.

Коп открыл дверь одной из полицейских машин. Тут, на обочине, было тише, все шесть полос движения перенаправлены куда‑ то еще. Вокруг толпы людей. – Как тебя зовут? Как мы можем связаться с твоими родителями? – спросил он.

Я заглянула в машину и залезла вовнутрь. Рот на замок и таким он останется. Я перепугалась до смерти, но все равно почти смеялась. Я была темным хранителем времени, могла останавливать время, управлять темными жнецами, и летать с ангелами, но все равно боялась. Лучше просто держаться, пока не появится Барнабас и не изменит им память, но чем меньше менять, тем лучше. Так что я ничего не сказала, глянув на копа и зная, что пощады не будет.

Он негромко хмыкнул. – Неверный ответ, – сказал полицейский и захлопнул дверь. Та издала характерный глухой стук, отрезав шум и смятение снаружи. Меня окутала теплая тишина, почти успокаивающая, несмотря на то что сидение было твердым, а места для ног мало. Снаружи громыхали пожарные машины и плакали люди, но тут внутри было тихо.

Полицейский постучал по стеклу, и я отпрянула. – Для вас же лучше вспомнить свой номер телефона к моменту, когда я вернусь, мисси, – сказал он, его голос приглушен стеклом. Развернувшись, он отошел, довольный собой.

– Здоровенный сильный мужик поставил маленькую девочку на место, – пробормотала я скрестив руки на груди и откидываясь на сидении. У меня было нехорошее предчувствие, что я пропущу комендантский час. Я наблюдала, как Тамми разговаривает с пожарным и еще одним полицейским, то и дело указывая на меня. Ее мама плакала, Джонни выглядел потерянным, поглаживая мамино колено пока та сидела на земле, покачивая на руках собачку. Барнабас наблюдал за происходящим, держась края толпы, как и Накита. Я не видела Демуса или светлого жнеца, Арариель, как назвал ее Барнабас. Может они ушли. Может все это изменило будущее Тамми.

Ага, и может у меня из ушей вырастут рожки мороженного. Если серафимы послали темного жнеца, значит душе Тамми все еще суждено было стать потерянной, и я ничего не добилась.

Глава 6

Я сидела на вращающемся стуле, наблюдая за стрелкой настенных часов и постукивая ногой в такт тиканью, вызывая раздражение у сидящего за столом полисмена. Но мое невеселое настроение это все равно не подняло. То ли Грейс, то ли госпожа Удача способствовали тому, что я сидела именно здесь, а не в камере временного содержания, куда в таких случаях отправляют потенциальных преступников. Я все же склонялась к первому варианту. Посланница‑ ангела‑ повернутая‑ на‑ моей‑ безопасности появилась тогда, когда меня везли в участок, и уже было не решили отправить в психушку, когда я заговорила с невидимым копам ангелом. Как бы то ни было, но до участка меня все же довезли и на время выяснения что со мной делать, оставили в кабинете полисмена. В помещении стоял спертый запах табачного дыма, а на обшарпанном столе красовались коричневые кольца из‑ под банок колы. Фу.

Тучный, невысокий мужчина покосился на меня, и я растянула губы в подобие улыбки. Скривившись, полисмен бросил ручку на стол, и, скрестив руки на груди, уставился на меня в упор. Мой мобильник лежал рядом с его огромным монитором. Грейс немного похимичила с батареей и теперь телефон не работал. И с другими батареями, которые пытались вставить в мой мобильник, произошло тоже самое. Поэтому никто так и не смог связаться с моими родителями, и я надеялась, что покину участок прежде, чем они смогут это сделать. Грейс конечно умничка, но эти ребята все же не лыком шиты.

– Ну как, вы ответите что за рыжеволосый парень был с вами? – спросил полисмен. Я отрицательно покачала головой. – А как насчет перечислить ваших сообщников? – снова попробовал он устроить допрос. Я уставилась в потолок.

– Что за укурки, – пробормотал мужик себе под нос, поднимаясь и беря в руки мой мобильник. – Мы в полном праве поместить вас за решетку пока не определим вашу личность и не решим, что с вами делать. Там вам же хуже будет. Лучше по‑ хорошему скажите кто вы и тот рыжий парень, мы же все равно узнаем рано или поздно.

– Я не устраивала пожар, – сказала я. Мужчина крепко сжал губы, так что усы выпячивались вперед.

– Сидите на месте, – потребовал полисмен, направив на меня свой жирный палец. – Не трогайте ничего здесь.

Я показала ему язык, но мужчина уже отвернулся и направился к выходу за новой порцией кофеина. Дверь из матового стекла с силой захлопнула, я аж подскочила.

Вздохнув с облегчением, я опустилась на свой стул и, покачивая ногой, изучала заваленные бумагами полки, маленькое окошко с решеткой и зелено‑ белые плитки на полу. Не думаю, что мое задержание было документально обосновано, но и я не очень‑ то им помогала.

Откинув голову на спинку стула, я смотрела на запятнанный потолок. Мой комендантский час уже давным‑ давно наступил и дома меня ожидает не очень приятный разговор, если папа об этом узнает. Но на самом деле меня больше беспокоила Тамми. Мне не нравилось, что серафимы отправили жнеца, чтобы уже сейчас забрать ее душу. Они же знали, что я занимаюсь ей. Грейс сказала мне, что Барнабас наблюдает за Тамми, а Арариэль и Демус исчезли. Поэтому, возможно, то, что я смогла остановить Демуса этим вечером, заставит серафимов передумать свое решение. Только вот мне они не спешили сообщать что надумали.

Мне было бы в сто раз спокойнее, если бы вместо просиживания штанов в кабинете копа, я бы смогла изменить резонанс ауры Тамми, чтобы помочь скрыть ее от жнецов. Рон же как‑ то менял резонанс моей ауры, но он проделывал все это с моим амулетом, поскольку как таковой ауры у теперь нет, раз я мертва. У Тамми нет амулета, который смог создать иллюзию новой ауры, поэтому я должна найти другой путь изменения ее резонанса. Если подумать логически, то чтобы что‑ то сделать я должна быть рядом с ней, но возможно я как‑ то могу найти ее нити времени и просто… Точно! Это надо попробовать.

Я выпрямилась на стуле и посмотрела на часы. Десять вечера, а дома уже за полночь. Папа меня убьет.

– Грейс? – позвала я шепотом, нуждаясь в дружеской поддержке.

Посланница‑ ангела‑ повернутая‑ на‑ моей‑ безопасности появилась возле двери, напевая один из своих фирменных лимериков:

Под названием Бакстер в одном далеком городке,

Оказался хранитель времени в городской тюрьме,

Крутое обвинение – преднамеренный поджог,

Но явится Барнабас и хранителя спасет!

Грейс приземлилась на шкаф с неаккуратными стопками папок, я искоса наблюдала за ней.

– Грейс? Какие новости? Такое чувство, будто я здесь как на необитаемом острове.

– Ты в тюрьме, Мэдисон! – бодро отрапортовала Грейс. – Серафимы мечут молнии. Дело Тамми явно проиграно. И Демус снова вышел на ее поиски. Она убежала, но серафимы помогут ее отыскать.

– Что? – теперь я еще больше беспокоилась за Тамми, чем раньше. – Я думала, что Демуса отозвали!

Излучающий тепло шар света приземлился на мое колено, согрев как солнечный лучик.

– Нет, он просто заглянул на Небеса, чтобы узнать, не идет ли он против желания серафимов, исполняя твои приказы.

Я аж зарычала.

– У меня есть три варианта развития событий, – процедила я, – и первые два точно в пролете.

Как и желание Тамми жить, как я понимаю. Такая несправедливость! Я спасла ее от пожара. Я спасла Джонни от пожара, но душа Тамми все равно в опасности. Почему? Что с этой девочкой не так? Разве она не видит как мать и братик ее любят?

– Хм, они сказали Демусу вернуться на землю и скосить ее душу. Мэдисон, это же плохо. Он знает ее ауру и даже как она выглядит.

Благодаря мне.

Грейс поднялась в воздух, сияние ее крыльев ярко выделялась на фоне замызганных стен кабинета.

– Барнабас и Накита собираются забрать тебя отсюда, – продолжила она, но эта новость не принесла мне желаемого облегчения. – Мэдисон, возможно твоя идея не такая хорошая, – мягко закончила Грейс, и ее слова укололи мое сердце.

– И ты тоже, – прошептала я, полностью разбитая. Черт побери, почему никто не верит, что у меня могло что‑ то получиться? Мы же уже делали подобное! И если верить, то все обязательно получится!

– Просто серафимам это не нравится, – ответила Грейс, порхая передо мной. – Их песни стали громче, чем раньше. Их эхо ощущается даже здесь. А у особо чувствительных к этому случаются видения. Я не встречала подобного со времен… Возрождения в Италии.

– говоря это, Грейс на мгновение задумалась и меня осенило.

– Возможно, серафимы не должны были вмешиваться и посылать Демуса, – сказала я, и Грейс отлетела назад. – Я пытаюсь помочь Тамми, – мой голос звучал почти с мольбой. – В конце концов, не всегда все выходит с первого раза! Если требуется год, чтобы разочароваться в жизни, то заставить полюбить жизнь за пару часов – это просто смешно! Преднамеренная ранняя косьба, ради спасения чьей‑ то души, без времени на раздумья, это же в корне неверно. Какие же это благие намерения? Я хочу хоть что‑ то улучшить в этой системе. Разве я не довилась того, что она все еще жива? Как и ее брат. На ней не висит вина за чью‑ то смерть. Разве это не благо?

Никогда. Никто никогда не сможет убедить меня в том, что Тамми и ее брат, умирающие в муках в огне, является благом.

– Жила‑ была храбрая девочка с земли

И в жизни ее настали бессмертные дни

Решив своими силами менять черты судьбы

Она спорит с серафимами и против их косьбы.

– Мило. – Я посмотрела в сторону двери, заметив тень с той стороны. – Грейс, – прошептала я. – Я стала заниматься этим не просто так, эту есть какая‑ то причина. И возможно она как раз в том, чтобы я стала катализатором изменений.

Теплый свет, излучаемый ангелом, потускнел, и я почувствовала легкий холодок, от расстройства Грейс.

– Что сейчас говорят серафимы про судьбу Тамми? – спросила я. Мне кажется, должно быть еще что‑ то, что я могу сделать для ее спасения.

– Ничего не изменилось. – От ангела снова повеяло теплом, пока она не отлетела к столу. – Смерть ее брата являлась последней каплей для чистоты ее души. А сейчас охвачен пламенем ее дом. Именно поэтому они не отослали Демуса назад. Она должна была прийти домой рано, либо она вообще не попадет домой. Мэдисон, мы говорим о ее душе! Что такое человеческая жизнь по сравнению с чистотой вечной души? Это не игра!

– Это они так думают, да? Что для меня все происходящее игра? – воскликнула я, затем понизила голос, чтобы никто не заглянул в кабинет. – Я так хочу, чтобы все получилось, что это причиняет мне боль. Изменилась ли судьба Тамми хоть на йоту?

– Нет.

Ангел казалась смиренной, и я сползла на стул, не желая верить услышанному. Барнабас мог лгать. Вероятно, и серафимы могли.

– Выбор Тамми остаться со своим братом в этот вечер был сделан из‑ за страха, а не изменения в сердце, – сказала Грейс. – Возможно, ты и спасла их жизни, но Тамми все еще убегает, покидая тех, кто ее любит, и теряет надежду. И когда Демус найдет ее… – Грейс с любопытством свистнула и умолкла.

– Игра окончена, – прошептала я, уставившись на стол полисмена и его телефон. По‑ видимому, они оставили его, чтобы проследить не свяжусь ли я с кем‑ нибудь, чтобы потом по номеру разыскать моих родителей. – Ты точно уверена?

– Безусловно.

Я должна выяснить, как изменился ее резонанс. Я же хранитель времени, черт побери! Я должна быть в состоянии проделать хоть это.

– Может я смогу еще раз поговорить с ней, она поймет…

– Мэдисон, разве ты не поняла? Ты – хранитель времени. Ты не можешь изменить судьбу. Ты не можешь стать катализатором изменений. Ты видишь будущее, посылаешь темных жнецов на жатву душ. Если душа чистая, светлый жнец, который не смог ее уберечь, сопровождает душу к вратам небес, таким образом, препятствуя черным крыльям пожирать яркую душу, рано разделенную с телом. Ты знаешь все это. Ты точно также встретила Барнабаса. Если победа оказалась на стороне светлого жнеца, ангел‑ хранитель оберегает эту душу в надежде что человек изменить свой путь. Это все, что ты должна делать!

Черт! Я знала, что способна на большее.

– Я вижу будущее, да? – вспыхнула я. – Тогда я хочу видеть ее будущее. Попроси, чтобы серафимы показали мне его. Я все еще в силах что‑ то предпринять!

– Они на тебя сердиты. Сначала все выходило гладко и красиво, эти двое погибают в благодати, о чем серафимы и мечтали. Но вот появляется Мэдисон и портит всю картину – пугая Тамми и заставляя ее покинуть квартиру. Возможно, ты и спасла их жизни, но теперь ее душа может подвергнуться проклятию! – Грейс так ярко сияла, что я вынуждена была прикрыть глаза. – Я не собираюсь просить их найти ее для проецирования будущего!

– Что ж, я тоже не в восторге от них. Всему есть предел. – Я встала, расхаживая по кабинету от стула к окну и обратно. Полисмен должен уже вернуться. И я должна была побыстрее покинуть столь гостеприимное помещение и попытаться найти Тамми раньше Демуса. Да уж, какой крутой из меня хранитель времени, если я даже не могу выйти из участка?

– Спорю, я смогу сама увидеть ее будущее, – сказала я, подбоченившись и впиваясь взглядом в Грейс.

– Увидеть будущее раньше самих серафимов? – ангел фыркнула.

– Жила‑ была девочка с глупой головой,

Идеи ее были абсолютной фигней…

– Спасибо, Грейс. Ты как всегда сама доброта, – пробормотала я.

Ангел пылающим шаром поднялась выше и продолжила:

– Она не поумнела, даже став бессмертной,

И никак не видит, что все попытки тщетны.

– Мои попытки не тщетны, – сказала я, когда Грейс направилась к двери. – Я пытаюсь добиться цели, а помощи никто не предлагает.

Грейс нетерпеливо затрепетала:

– Мне пора. Они нашли новую батарею на телефон.

– Да, давай! И спасибо! – я помахала ей рукой и Грейс подлетела к стеклянной двери и исчезла. Я не хотела объяснять моему папе, почему я нахожусь на Западном побережье в полицейском участке, еще и с обвинением в поджоге. Но даже если Грейс и могла сделать так, что с моим папой так и не свяжутся, но, к сожалению, сделать так, что я будто бы нахожусь дома было даже не силах этого ангела. Никогда бы не подумала, что попаду в такую ситуацию. Вероятно, Грейс и права. Вероятно, они все правы.

Обняв себя руками, я посмотрела на дверь и опустилась на стул. Возможно. Хотя от этого не становится легче. Барнабас как‑ то посоветовал мне верить своему шестому чувству. И это самое чувство сейчас кричало, что ничего еще не кончилось. И что я могла сделать все лучше. И что… Что все‑ таки не стоит сдаваться раньше времени.

Я откинулась на спинку стула и смотрела на потолок, надеясь, что ко мне придет какое‑ то озарение. Ох, это унизительно, подумала я, ощущая острое чувство жалости к себе. Серафимы на меня сердиты. А хуже всего, я подвела Тамми.

Полная негодования, я с силой пнула ножку стола. Моя нога со стуком ударилась об железную поверхность, но я не почувствовала ни отдачу, ни вообще какое‑ нибудь ощущение в пальцах ног.

Я знаю резонанс ауры Тамми. Я сама могу найти ее будущее, самонадеянно внушала я себе, но тут же уныло опустила плечи, не сомневаясь в своей бесполезности в этой части.

Я не фаталист, нет – я просто реалист. Но все же меня не покидала маленькая надежда, что я на что‑ то годна, что у меня получится изменить резонанс ее ауры и спрятать ее от Демуса и Арариэль. Весь вопрос во времени.

Приняв решение, я снова уставилась на потолок, выдыхая весь воздух из груди. Закрыв глаза, потянулась к материи времени – мерцающим серебристым потокам, которые разливались в бесконечном движении во всех направлениях. Сияние аур людей, живущих в эту самую секунду, придавало потоку яркое свечение. Поток в виде водопада означал прошлое. Оно тоже сияло, но не столько ярко как настоящее. Свет прошлого состоял из памяти. Чем ближе к настоящему, тем он ярче, чем дальше, тем темнее. И совсем далекое прошлое было похоже на звездное небо – тьма и всполохи света, которым являлись людьми, которых помнили, какие‑ то значительные события и катастрофы, оставившие след в памяти мира. Но сейчас, ближе к настоящему времени, поток спадал сияющими волнами‑ нитями: переплетенными, связанными между собой, а затем расходящимися друг от друга.

Поток будущего, уходящий вдаль вперед, отличался от прошлого. Там не было черных волн, зато были затуманенные нечеткие линии, обозначающие «что могло бы быть». Такие линии создавались сознательными мыслями и были связующим мостиком между настоящим и будущим. В каких‑ то местах поток будущего становился широким и бурным, в других оставались лишь узенькие четкие проливы. Такие четкие линии оставляли в большинстве случаев люди искусства. Учителя. Дети. Влиятельные лица, движущая сила.

Меня интересовал светящийся поток настоящего, и я сосредоточилась на поиске Тамми. Я знала, что Демус тоже искал ее, и приступ страха чуть сбил мою концентрацию.

«Сосредоточься» – приказала я себе, слыша гул человеческих голосов за дверью. Наверно меня обсуждают.

Мое внутреннее зрение стало яснее, и теперь я как бы нависла над излучающим свечение потоком, охватив взглядом все настоящее и ища знакомые мне особенные всполохи. Я видела каждый поток, и каждая линия открывалась передо мной – тысячи душ светились особенным светом, но мне нужен был тот особый свет Тамми. И вот, с едва слышимым звуком, как ударив пальцами по стеклу и ощутив обратную вибрацию, я почувствовала ее.

Тамми, с радостью подумала я. Это точно должна быть она. Девушка находилась не слишком далеко отсюда. Я сосредоточилась на ней, пытаясь слиться с ее мыслями, но мне удалось получить только ощущения – мокрые волосы, колени ноют от ссадин, в душе страх и безысходность. Вибрация стала сильнее, появился звук дрожащего стекла, а во рту возник кислый привкус. Я задалась вопросом, были ли это ощущения теми, по которым серафимы находили души, находящиеся в опасности.

Тамми совсем не думала о будущем, вместо потока ее будущего были лишь редкие вспышки в туманной мгле. Я попыталась влиться в этот туман, который существовал между общим настоящим и будущим, чтобы коснуться ее мыслей, как я могла дотянуться до Накиты или Барнабаса, но все мои старания походили на попытки вставить нитку в иголку, не видя ни то ни другое. При таком раскладе точно ничего не выйдет. Но вот изменить резонанс ее ауры… Думаю, это я смогу.

Я плавно вернулась в реальность и открыла глаза, посмотрев на часы. Все мои поиски не заняли и минуты. Отлично, я ее нашла. Теперь нужно провести изменение ауры. Я удобнее устроилась на стуле и продолжила.

Закрыв глаза, я снова погрузилась в божественное, и теперь я видела мир в цветном свете – каждая аура излучала свои цвета. Я сосредоточилась на ауре Тамми, окрашивая ее в зеленые и оранжевые оттенки. Я изменила свечение моих жнецов, когда мысленно общалась с Барнабасом и Накитой. Не знаю, как я это делала, просто напрямую будто посылала к ним свои размышления и получала от них ответную реакция – желание Накиты понять и принять, глубокая печаль Барнабаса о трагедии смертных. Но мои думы о Тамми могли только усилить краски ее ауры, а это было бы совсем не к месту.

Нахмурившись, я подумала, а не найду ли я нужные ответы в ее прошлом. Нависнув над потоком прошлого Тамми, я смотрела в его глубину, видя поверху только грусть и печаль. Но под темными потоками виднелось истинные причины ее горя: вечеринка по случаю дня рождения Тамми, обещание ее папы обязательно быть там, нетерпеливое ожидание и вдруг – ссора между родителя, и вся радость от подаренной отцом красивой сумочки пропала; эта сумочка так и лежала глубоко в шкафу горьким напоминаем о случившемся.

Был провальный тест в школе, затем еще один, и еще, и было легче притвориться что все это не имеет для нее значение, чем снова попробовать и снова завалить. Дальше по потоку я увидела, как глубоко Тамми приняла к сердцу всякие сплетни и прочую чепуху про свою одноклассницу, и уверенность что за ее спиной тоже самое наговаривают про саму Тамми. Такая «уверенность» заставила ее отгородиться от других, поэтому и настоящих друзей не было.

Все эти воспоминания слились в поток понимания, что все обещания в детстве были просто словами, что вокруг нас окружает ложь и наигранность, что добро лишь показательно, а глубоко внутри все люди эгоисты и безразличны к другим. Неудивительно, что душа Тамми была потеряна. На фоне этой печали все радостные воспоминания и эмоции меркли и почти затерялись в потоке. Настолько затерялись, что уже невозможно было добиться мысленно пересмотреть масштабность добра и счастья в ее жизни.

И чтобы не расплакаться вместе с Тамми я кусочек за кусочком просматривала ее жизнь. Как насчет этого? Подумала я, видя как они с мамой смеются, когда выбирают коробку мороженного в магазине. А вот это? Я увидела радостное удивление девочки – идя по дороге домой, она обнаружила под ногами перо голубой сойки. И воодушевление от собственноручно написанного стихотворения, но которым она так и не поделилась с матерью, потому что в этот момент та была занята сломанной посудомоечной машиной. Но все эти добрые воспоминания Тамми просто вымела из своей памяти, как будто их никогда не существовало. «Вот оно! » – воскликнула я, видя благодарную улыбку Джонни, когда Тамми сделала ему завтрак. Разве это ничего не значило для нее?

Тэмми глухо застонала, прижимая колени к груди. В ее ауре мелькнула искра, и я поняла, что Тамми, хоть и не видя меня, почувствовала мои мысли о ее жизни. Я с волнением наблюдала, как в ее ауре понемногу тускнеет оранжевый цвет, пока Тамми вместе со мной пересматривала свою жизнь.

Воодушевившись, я сосредоточилась на Джонни, потому как в отличие от других воспоминаний, эти не были глубоко зарыты в ее памяти. Теперь Тамми плакала от сожаления. Это было первым шагом к изменению ее ауры, и я ментально вцепилась в него что есть силы. Просеивая ее жизнь, я находила все больше воспоминаний о Джонни, которые она уже подзабыла. Еле слышное спасибо за то, что в это воскресение Тамми дала ему пульт от телевизора, чтобы он мог посмотреть свою программу. Благодарность, которую Тамми ощутила, подслушав как Джонни хвалил ее перед своими друзьями. Момент, когда он изменил ее результат в боулинге, и теперь казалось, что она победила. Он любил ее, а она почти забыла об этом.

Я будто своим телом ощущала, как плакала Тамми, обнимая свои колени, чувствую себя совершенно несчастной. Я могла явственно ощущать ее боль и страдание и поэтому решила поделиться с ней своей надеждой, своими мыслями о том, что все не так уж и плохо. Прошлое значило так мало, когда впереди у нас целая жизнь. Надо только взглянуть на нее другими глазами.

Горячая слеза потекла по моей щеке, я смахнула ее и отпустила ауру Тамми, чтобы посмотреть на свою работу.

В центре теперь были черно‑ оранжевые разводы.

Мое сердце замерло. Первой мыслью пришло то, что я все испортила, повредила как‑ то ауру девушку и сделала только хуже. Но потом увидела, что дело не в этом. Просто ее аура изменилась. Теперь Демус и Арариэль не смогут ее найти. Отступая еще дальше от ауры Тамми, я запомнила ее новый резонанс, чтобы снова найти ее сияние среди других. Я понятия не имела, как долго ее аура будет нового оттенка. Ее душа все еще была потерянной, но возможно теперь ее жизнь продолжится до того как я смогу выбраться отсюда и найти девушку. Я должна была заставить Тамми самой пересмотреть свою жизнь и переоценить ценности. Она сама должна сделать выбор.

Аура Тамми ярко сияла в потоке настоящего, когда я покидала ментальный мир, и у меня на душе стало тепло от ощущения маленькой победы. Улыбаясь, я гладила пальцами свой амулет, теплый от божественного касания. Выкусите, серафимы, думала я, впервые за долгое время испытывая настоящее умиротворение.

Мне стало любопытно, какой резонанс у моей ауры и были ли у меня черные разводы до того как я умерла и стала обладательницей амулета темного хранителя времени. Я ощутила легкую дрожь в теле, когда нависла над потоком своего недавнего прошлого и увидела что мой поток оборвался – именно тогда моя душа и тело разъединились. Тогда я умерла. И меня поразило, как вокруг моей законченной линии сплелись яркие волны других аур, которые меня помнили и любили. И затем внезапная вспышка света, когда я забрала амулет Кайроса, бывшего темного хранителя, использовав его как якорь для своей души. Волнуясь, я еще раз внимательнее посмотрела на свои линии – было нелегко смотреть на ту линию жизни, которая оборвалась. Но я почувствовала, что расплываюсь в довольной улыбке, ведь моя аура не изменилась после смерти. Конечно же, моя настоящая сине‑ желтая аура отличалась от темно‑ фиолетового цвета, который был сейчас, но мое видение баланса между добром и злом осталось неизменным.

Какая хорошенькая аура, подумала я, мысленными движениями касаясь своего потока и ощущая нотки грусти от того, что сейчас он уже не мой. Или все же мой? Возможно, хоть на мгновение, я смогу вернуть себе настоящий цвет и стать сама собой?

Я переключила внимание на текущую реальность – меня сидящую в кабинете полисмена, в ожидании пока найдут очередную батарею для моего телефона. Моя аура была аурой темного хранителя времени, не моей настоящей, но когда я сравнила ее с той, которую видела только что в потоках времени, слабые синие искорки того резонанса казалось, вспыхнули в туманной дали будущего.

Между настоящим и будущим? Вот дерьмо, взволнованно подумала я, чувствуя небывалое волнение в груди. Не это ли имел в виду серафим? Не здесь ли и было скрыто мое тело? Под потоками временных рек, которые разлились от прошлого до будущего? Там не существует настоящего времени, и мое тело может бесконечно находится там – такое же молодое, красивое и не стареющее.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Если эти всполохи исходили из моей настоящей ауры, значит мое тело где‑ то здесь, куда прежний хранитель спрятал его. Я могла найти и вернуть себе свое тело, и мне больше не понадобиться амулет хранителя, чтобы поддерживать реальность жизни и не привлекать черные крылья!

Это было моим главным, самым сильным желанием, и я полностью сосредоточилась над его осуществлением. Я сфокусировалась на небольшом мирке вокруг себя, своих мыслях, стремлениях и еле заметных синих искорках.

Я пробиралась все глубже в туманную зыбь, чувствуя сопротивление пространства. Кружилось голова, я задыхалась, руки с силой сжимали подлокотники, но я не за что не открою глаза, чтобы не на шаг ни сдвинуться с пройденного пути. «Это мое! » шептала я, ощущая, как шевелятся мои губы и последний воздух выходит из легких.

На губах чувствовался слабый привкус соли, и я облизала их. Легкий ветерок теребил волосы, щекоча щеку. Но ведь в офисе полисмена не было вентилятора. Щекотка становилась сильнее, появилось чувство дискомфорта…

«Мне нужно в ванную», сказала я, все еще не открывая глаз. Так как я фактически умерла, эти слова были возможностью уклониться от папиных вопросов.

Чувство дискомфорта меня не покидало, я сжала ладонями подлокотники. Но под руками очутился не твердый пластик. Я касалась чего‑ то мягкого, словно бархат.

Я резко распахнула глаза. Яркий свет ослепил меня. Я все еще сидела в кабинете с затхлым сигаретным воздухом. Но также я находилась в чистой комнате, где ветерок развевал белые шторы. Я слышала шум прибоя. И пение птиц. Потолок был мраморный, а пол покрыт черной плиткой. Я уже бывала здесь раньше. Это мой остров?

Я посмотрела вниз. Порванные, запачканные грязью и травой клочки нарядного платья, в котором я была на последнем в жизни школьном балу, просвечивались поверх джинсов и черного ажурного топа, в котором я была одета сейчас. Боже мой!!! Это было мое тело! Я нашла свое родное тело между прошлым и будущим, в том месте, о котором говорил серафим. Я еще не полностью завершила процесс поиска, так как мои тела все еще просвечивали сквозь временные потоки, накладываясь поверх друг друга, но ведь я нашла его! Причем почти полностью! Мое тело выглядело в полном порядке, оно застряло на стыке межвременья и находилось в том же состоянии, что и в момент моей смерти. Теперь мне надо было вселиться в него полностью, вот так… так…

– Мэдисон!

Кто‑ то схватил меня сзади за плечо. Я дернулась, закричав от разрывающего тела напряжения. Боль была ужасная, я даже прикусила губу, чтобы сдержать крик. Шум ветра и вкус соли на губах пропали. Я была так близка к цели, а теперь все пропало!

– Мэдисон! Что с тобой? Ты была похожа на призрака! Такая же прозрачная!

– Хватит! – прохрипела я пересохшим горлом, прижимаясь грудью к коленям. Я открыла глаза, разрушив последние видения мечты. Уродливые зеленые стены, грязные плитки на полу, вонючий кабинет полисмена… Где, черт побери, мой пляж?

– Я почти забрала его! – заорала я, резко вскочив на ноги, чуть не врезав макушкой в подбородок Барнабаса.

Он чуть отшагнул назад, ничего не понимая. А я развернулась и уставилась на кресло, как будто все еще могла видеть клочки нарядного платья, развевающиеся на ветру. Но все, что я видела, было лишь обшарпанным креслом.

– Барнабас, я была там! – указала я куда‑ то вниз, ощущая как бьется мое сердце, нереальное неживое сердце. От осознания этого у меня на глаза навернулись слезы. – Я нашла свое тело. Между настоящим и будущим! Оно было на острове, засунутым между потоками времени или как то так! Барнабас, черт тебя побери! Почему ты не появился на несколько минут позже? Я почти забрала его! Я уже была в нем. Я почти ожила!

Лицо Барнабаса будто окаменело.

– Ты…

– Нашла свое тело! Да! – я уставилась на стену, разрываясь между плачем и желанием на кого‑ нибудь наорать.

В коридоре послышались шаги, Барнабас взял меня за локоть.

– Пойдем. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем меньше мне надо будет вмешиваться в память людей.

Он потянул меня к двери, но я уперлась пятками в пол. Память? Он волнуется по поводу воспоминаний? – Я нашла свое тело, а тебе все равно!

– Мне не все равно, но мы должны выбраться отсюда! – он с силой сжал мою руку, потянув меня в сторону двери, но в этот момент дверь открылась и появился полисмен.

– Куда это мы собрались? – проговорил он, и тут его глаза расширились, когда он заметил Барнабаса. – Эй, это не ты был во время пожара? – полисмен потянулся к оружию на поясе.

– Вы обознались, – ответил Барнабас, подталкивая меня в коридор.

– Я нашла свое живое тело, а ты даже ничего не сказал! – все еще упиралась я.

– Стойте! – воскликнул полисмен, и глаза Барнабаса, в дюйме от моих, вспыхнули серебром. Человек плавно свалился на пол.

Я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, но Барнабас сильнее сжал мою руку и снова потащил меня в коридор.

– Я взволнован от твоей новости, но давай вначале выкарабкаемся отсюда, – пробормотал он. – Ты можешь забрать свое тело позже. – Он оглянулся на меня через плечо, его глаза расширились. – Бежим!

Он оттолкнул меня, я споткнулась и свалилась на четвереньки, чуть не разбив нос. Колени ломило, содранные ладони болели. Подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как глаза Барнабаса окрасились серебром.

Второй полисмен, склонившийся над первым, упал, но я слышала, как сюда движутся другие люди. Полная негодования, я поднялась на ноги. Мои ладони были липкими от крови и я не знала чем их вытереть.

– Позже? – кричала я. – Я хочу его сейчас же!

Мои последние слова были настоящим воплем, и волна злости накрыла меня. Выругавшись, Барнабас пригнулся к полу, его лицо было белее мела, когда он поднялся и посмотрел на меня.

Перед глазами все плыло, ноги и руки меня не слушались. Честное слово, я чувствовала себя желе, там меня трясло. Я моргнула, и мое состояние стало почти нормальным. Мой амулет стал холодным и серебристым.

– Мм… Мэдисон? – прошептал Барнабас, и я поняла как тихо вокруг.

Знаете, как то слишком тихо.

Мужчины, лежащие на полу, не двигались. Страх накрыл меня с головой, когда я вспомнила тот гнев, что взорвался во мне. Неужели я убила их?

– Уух ты! – послышался взволнованный голос Накиты откуда‑ то с коридора, я услышала эхо от быстрых шагов. Я оглянулась, когда она подпрыгнула к лежащим мужчинам, проверяя их дыхание. Ее меч был обнажен, амулет сверкал. – Мэдисон, когда ты научилась останавливать время?

Останавливать время?

– Я… мм… – промычала я, затем посмотрела на свой амулет. Он все еще был серебристого цвета, когда глаза Барнабаса когда тот касался божественного. Я увидела ясную сияющую нить настоящего, врывающуюся в реальность и держащую ее.

– Не знаю, – ответила я, инстинктивно прикрывая глаза от яркого света, хотя этот свет был внутри меня. Я сфокусировалась на внутреннем зрении. Барнабас взял меня под локоть, но увидев, что я пришла в себя, он отпустил меня и шагнул назад. – Мм, как вернуть время?

– Пока не надо, – воскликнула Накита, – подожди, пока мы не уйдем.

Она с ликующим криком пронеслась мимо нас к боковому выходу, и в звенящей тишине раздалось эхо ее голоса. Даже часы на стене не тикали, когда мы пробегали мимо. И свет от автомобильных фар замер на улице. Только от нас исходил шум, а все вокруг было сплошной тишиной. И это было жутко на самом деле. А еще страшнее, что это я сделала.

– Пойдемте уже, – поторопил нас Барнабас.

Я последовала за ним вниз по лестнице, где Накита уже открывала автоматическую дверь. Снаружи было еще ужасающей – ни ветерка, ни привычного городского шума… Как будто мы в каком то нарисованном городке, честное слово. Как будто это не город, а декорации какие‑ то.

Накита, пританцовывая, шагала в сторону парковки.

– Мэдисон, ты совершенствуешься! Уже можно попытаться научить тебя сотворить меч одной мыслью, как думаешь?

Я поежилась. Все что я хотела, это вернуться домой. Я мечтала забрать свой тело, вернуться домой и забыть все, что произошло. Но если бы я так поступила, то ничего не изменилось бы. Ни на небесах, не на земле, ни во мне. Ничего.

– Как мне восстановить время? – прошептала я, чувствуя себя полубольной от внутренних переживаний.

– Не знаю, – ответил Барнабас, шаркающими шагами двигаясь к полицейской машине. Тут он оглянулся, поскольку нас нагонял светящийся шарик из все еще открытых дверей участка.

– Мэдисон! – воскликнула Грейс, кружась вокруг меня. – Ты остановила время? Это замечательно! И так здорово, что ты решила принять божественное!

Я подумывала об этом, но фактически понятия не имела как это проделать…

– Если бы она знала, как это сделать, – ответил Барнабас, озвучивая мои мысли. Он стоял, уперев руками в бедра, и наблюдал, как Накита подкидывает воображаемый мяч покруче профессионального футболиста.

– В чем проблема, Барни? – Накита сделала воображаемый пасс мячом в сторону Барнабаса. – Мэдисон, наконец, становится настоящим хранителем. А ты кривишься, будто лимон проглотил.

Барнабас нахмурился:

– Она нашла свое тело.

Улыбка на губах Накиты застыла, а восхищение в глазах плавно перетекло в недоумение.

– Что ты сказал?

– Она нашла свое тело между настоящим и будущим, – повторил Барнабас.

Лицо Накиты смертельно побледнело. Она выглядела так, будто все ожидания ее жизни на глазах превратились в пыль.

– Накита, – позвала я, протягивая руку, но она отшатнулась от меня. Ее меч снова вернулся в амулет, потемневший от прилива энергии. Жнец крепко сжала кулаки и отвела взгляд.

– Я рада за тебя, – горько сказала она, не глядя мне в глаза. – Я знаю, как ты этого хотела.

С этими словами жнец повернулась и медленно пошла по дороге.

– Накита… – почему мне было так неспокойно? Если серафимы не одобрят мои подходы во вверенном мне деле, то мне придется действовать против своей воли, а надо ли мне это? Я могла быть нормальной девушкой и встречаться с нормальным парнем вроде Джоша. Но когда Накита отвернулась от меня, моя грудь сжалась от чувства вины.

– Накита! – я повысила голос, и Накита остановилась. Я кинулась за ней, и попробовала поймать ее взгляд. – Я не хочу бросать все, но какой у меня есть выбор?

– Ты говорила, что веришь в выбор, – ответила она, снова отвернувшись от меня. – Но на самом деле, это лишь слова. Иначе ты бы осталась.

Она отвернулась, и теперь я позволила ей уйти. Подлетела Грейс и замелькала над моим плечом, Барнабас подошел с другой стороны.

– Почему все думают, что я должна остаться, когда знают, что я не могу ничего изменить?

– Я считаю, у тебя получится привнести изменения, – сказал Барнабас, но я его не слушала, бездумно шагая вперед. Накита уже оказалась у дороги, где замерли машины, мчащиеся под пятьдесят миль в час. – Я знаю, – Барнабас поймал меня за руку. – Именно поэтому я не остался с Роном. Я все еще считаю, что у тебя все получился, если ты останешься.

Эти слова только усилили то чувство вины, которое было в моем сердце.

– Мэдисон, – Барнабас остановил меня. Мы стояли у самого края бордюра, и замерший свет фар застывших машин осветили лицо моего жнеца, глядящего на меня умоляющим взглядом. – Ты все твердишь, что никто не дает тебе возможности увидеть, работают ли твои новые идеи. Но ведь не забывай, что ты пытаешься изменить систему, которая существует испокон веков. И твои шансы так малы, но они имеют права быть. К ним придут постепенно, не надо торопиться и хотеть сразу всего. Серафимы поют. Я даже здесь могу слышать их пение. Изменения происходят; просто лично ты этого не замечаешь. Возможно, тебе придется еще что‑ то сделать, прежде чем ты сама увидишь результаты.

Я была слишком подавлена, чтобы что‑ то ответить. Видя мое состояние, Барнабас коротко кивнул, повернулся и последовал за Накитой, чтобы привести ее обратно.

– Накита! – позвал он, и я уставилась на него, потянувшись к своему амулету. Думаю, эта была самая длинная речь, которую Барнабас когда‑ либо мне говорил, и от этого на душе кошки скребли еще сильнее.

– Я такая дура, – прошептала я Грейс.

– Но ты – наша дура, – звонко ответила ангел, и я вздрогнула.

– А как ты думаешь, что я должна сделать? – спросила я, двинувшись в сторону своих жнецов.

– В первую очередь, тебе надо вернуть ход времени, – предложила Грейс, – чтобы Рон не смог пронюхать, чем вы тут занимаетесь.

– Угу, хорошо. Вернуть ход времени. А как это делать?

– А дальше, думаю тебе нужно вернуться домой и показаться своему папе, прежде чем он поймет, что его часы отстают на пару часов, – добавила ангел. – Он думает, что сейчас… где‑ то 21–30. Ну как здесь.

– Ух ты, спасибо, Грейс!

Я как будто увидела лучик света в темном туннеле, и к списку Грейс я еще мысленно добавила третий пункт – поговорить с Накитой. Она выглядела очень понурой, шагая рядом с Барнабасом, который что‑ то ей говорил.

– Ну, и бывший ангел‑ хранитель навсегда им останется, – с улыбкой проговорила Грейс, если конечно сияющий шар света мог улыбаться. – И потом, нужно же как‑ то разгрести тот беспорядок, что вы там накуролесили с Тамми. Серафимы уже в курсе. Когда ты научилась менять чью‑ то ауру?

– Прямо перед тем, как научилась останавливать время, – ответила я, размышляя, что все однозначно не правильно, раз даже мои новые навыки приводят к новым проблемам серафимами. Снова.

_ Отлично, – заметила Грейс. – Еще немного тренировок и ты сможешь также останавливать своих жнецов.

Я кивнула, представляя мысленно полотно времени. Оно было намного ярче обычного, так что даже в висках застучало. Расслабься, внушала я себе, и картинка стала менее сияющей. Через мгновение мир ожил, и вокруг снова забурлила яркая жизнь, полная движения и шума.

– Молодец! – похвалила Грейс, фары проезжающих мимо автомобилей освещал шарик света, а из полицейского участка послышались крики. – А теперь пора отсюда делать ноги.

Я побежала вслед за Барнабасом и Накитой, довольная что мир вокруг такой же яркий и живой, но червячок сомнения не отпускал меня. Да, я нашла тело, но, похоже никто особенно не был этому рад.

И как мне теперь жить, зная, что то, чего я желаю всем сердцем, будет тем, что заставит меня отказаться от того, что я так люблю?

Глава 7

Уже почти слишком стемнело, чтобы можно было увидеть, как Барнабас сложил крылья и мягко опустил меня на крышу моего дома; грозивший хлынуть дождь делал сумерки мрачнее, чем обычно. Чернота, укутывающая, словно одеяло, душила. Похоже, она просочилась из окна моей погруженной во тьму спальни, чтобы заполнить весь мир и превратить в одно большое ничего. Типа того, что я чувствовала внутри.

Мои волосы взлетели вверх, когда Барнабас убрал крылья, и я потянулась пригладить их, уловив отблеск его крыльев до того, как они исчезли. Он стоял рядом со мной опустив голову, ожидая, не захочу ли я заговорить.

Это был очень молчаливый полет – я думала о Наките, а он – кто‑ его‑ знает. Оставить ее, рыскающую по кладбищу в ожидании меня, было трудно и я думала, что возможно, предам ее, когда получу свое тело назад. Демус рыщет где‑ то по эту сторону небес, но пока он продолжает искать неверный резонанс у меня есть время перегруппироваться. Я собиралась потратить как минимум пять минут убеждая моего отца, что ничего не происходило и я оставалась в своей постели.

Вот опять это слово. Ничего. Ничего – это именно то, что я чувствовала. Пустоту внутри. После обретения вновь своего тела, пусть на мгновение, я вспомнила, что такое видеть, чувствовать… по‑ настоящему быть частью бытия. Сейчас же оболочка, которую давал мне мой амулет, не шла ни в какое сравнение с тем ощущением.

– Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушел? – наконец произнес Барнабас, видя, что никто из нас не собирается покидать крышу.

Я кивнула, обхватила себя руками; легкая дрожь просочилась в меня после обволакивающего тепла в Бакстере.

– Это должно занять всего час, – сказала я, удивляясь, почему он приземлился здесь, а не на переднем дворе. – И я хочу знать, сможет ли Джош ускользнуть. Будет здорово, если он вернется вместе с нами.

Он, хотя бы, сможет порадоваться тому, что я нашла свое тело.

– Час. – Похоже, Барнабас был не в своей тарелке. Он бросил на меня мрачный взгляд, затем вновь уставился на затянутые тучами небеса. – Тогда, у меня есть время вернуться и забрать твой телефон. Нет причин оставлять его там, где он может вызвать воспоминания.

– Спасибо, – сказала я как можно искренне. Надеюсь, он это уловил. Не было никакой возможности объяснить папе, как телефон оказался в Калифорнии.

– Если, конечно, ты точно уверена, что не хочешь, чтобы я подождал тебя? – спросил Барнабас.

Я затрясла головой. Накита осталась одна. Подойдя к краю крыши, я присела, чтобы спрыгнуть на землю. Люси, золотистого ретривера соседей, во дворе не было. Я заколебалась, когда рядом прошуршали кроссовки Барнабаса, и посмотрела на его затененное лицо.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал Наките? – спросил Барнабас; в его глазах мелькнул отсвет уличного фонаря. – Она думает, ты уходишь. А ты? Ты хочешь, чтобы я ей солгал?

Моя депрессия разрослась еще больше, смешавшись с виной. Я не знала. Я хотела остаться, но если все, на что я гожусь – это убивать людей, то не могла.

– Скажи ей, что я еще думаю, – ответила я не в силах больше смотреть на него. – Скажи ей, что я горжусь и ею, и тобой, и что я хотела бы, чтобы все это сработало. Я хочу остаться. То есть захотела бы, если…

Барнабас не шелохнулся, но каким‑ то образом вдруг стал мрачнее.

– Что если серафимы не позволят тебе поступить по‑ твоему? Они же послали Демуса.

Как раз это‑ то меня и беспокоило, но я подарила ему фальшивую улыбку; мои ноги болтались где‑ то в темноте между небесами и землей.

– Эй! Я – темный хранитель времени. Что они могут? Убить меня? Так они уже это сделали.

Я отвела взгляд – это страх заставил меня опустить глаза. Они ведь могут отобрать мой амулет и позволить темным крыльям уничтожить меня. Душа без ауры – это законная добыча, а моя аура сейчас исходила из амулета. Но я не собиралась исполнять работу темного хранителя времени и посылать жнецов убивать людей, спасая их души только по той причине, что боялась. Даже если оно и так.

– Я поговорю с ней, – наконец сказал он, ясно увидев мой страх.

– Спасибо, Барнабас.

Я оттолкнулась и спрыгнула с крыши, согнув ноги в коленях, чтобы смягчить приземление. Посмотрела вверх, попробовав увидеть, как он улетает, но там не было ничего кроме голых, черных ветвей деревьев между мной и грузными тучами. Повесив голову я потащилась к входной двери пялясь на свои шнурки. Черепа и сердца. Может, мне пора повзрослеть.

Остатки самосохранения заставили меня помедлить прежде чем войти внутрь. Грейс сказала, что уладит всё с моим отцом, но все же было очень трудно взяться за дверную ручку и повернуть. Когда я коснулась ее, то почувствовала легкий укол, пронзивший мою ауру. Отдернув пальцы я принялась ждать, прислушиваясь к своим чувствам.

– Смахивает вроде как… Как будто за мной следят, – резюмировала я, когда почувствовала, что мой амулет стал нагреваться.

Я втянула в себя воздух и уставилась на трещину небесного серебра, вертикальной линией расколовшую ночь. Какой‑ то низенький, тощий человек шагнул сквозь нее сюда, и свет обрисовал его силуэт, его седоватые кудри и его пышные одежды.

– Рон, – я зашипела, выдохнув весь воздух из легких.

Светлый хранитель времени, во плоти стоял в темноте на лужайке перед моим домом. Моей первой мыслью было призвать Барнабаса пройти сквозь меня и умереть.

К чертям. Я могла бы остановить время. Мне не нужна помощь Банрабаса. К тому же, он, скорее всего, экранировал свой резонанс и не смог бы меня услышать.

Отставив ногу, я наблюдала, как Рон заканчивает проявляться.

– Тебе чего надо? – рявкнула я и он судорожно вздернул голову, похоже удивившись, что я его заметила. Краткий миг моего торжества в этой со всех сторон поганой ночи.

Маленький человечек быстро восстановил свой напыщенный вид, встряхнув волнистыми одеяниями, которые были бы больше уместны на съемочной площадке в Голливуде, чем где‑ нибудь в реальной жизни. Это он что ли думает, будто я нелепо одеваюсь?

– Узнать, что ты замышляешь? – спросил он, вложив в эти несколько слов больше желчи, чем, казалось, вообще было возможно. Боже помоги мне, он знает всё.

Я скрестила руки на груди. И плевать, если так я покажусь уязвимой. День выдался не самый лучший, тут уж нечего скрывать.

– Я пытаюсь не быть к тебе предвзятой, – весело заявила я. – Но, может, тебе лучше свалить до того как я позову на помощь и тебя упекут в тюрьму то, что ты такой извращенец.

Рон лишь улыбнулся все той же, приводящей в бешенство улыбкой.

– Ты научилась останавливать время. Поздравляю.

Забавно как не‑ поздравительно может звучать «поздравляю», когда он это произносит. Я оглянулась на свет у порога желая, чтобы Грейс заставила какую‑ нибудь из веток свалиться на Рона.

– Ага. Теперь что?

Рон шагнул ближе, задрав голову и подрастеряв самодовольство.

– У меня тут был жнец.

– Ну, я заметила. – Я качнулась назад к двери; мне это не нравилось.

– Ну, я и задумался – что же ты натворила… – он растягивал слова с тщательностью, с которой я заполняю тесты на контрольных.

– Тра‑ ля‑ ля, тра‑ ля‑ ля, – отрезала я и сделала ему ручкой жест балаболки. – Не начинай трындеть, Рон. Я ничего не делала.

Я повернулась, чтобы войти внутрь, и обмерла, когда Рон сграбастал меня за руку. Крутанувшись, я вырвалась из его хватки, потрясенная тем, что он прикоснулся ко мне.

– Отвали! – прикрикнула я с высоты двух ступенек; негромко, не желая объяснять папе, кто тут у нас. Сердце стукнуло и вновь замерло.

– Ты изменила метку резонанса, – заявил Рон глядя на меня с нескрываемой злостью. – Мой жнец не может найти ее.

Ах‑ ха‑ ха, подумала я. Мэдисон играет не по правилам! Но все, что просочилось из моих уст, это короткое:

– Хорошо.

– Ты добьешься того, что ее убьют! – воскликнул Рон.

Я прищурилась.

– Валяй, – бросила я. – Сделай видео. Залей в онлайн. Все, хватит, Рон. Иди домой.

– Ничего не хватит, – настаивал он, выглядя одновременно и злым и растерянным. – Она не мертва. Ты не позволяешь убить ее. Думаешь, я не знаю почему. Что ты хочешь сделать? Тебе не изменить суть вещей. Они то, что они есть.

Я вдохнула воздух, чувствуя, словно все разочарования целого дня навалились на меня разом. Но в то же время, они меня лишь злили. Я не собиралась перед ним распинаться. Дернув дверь, я проскользнула внутрь и скорчила рожу, когда он поднял ногу, чтобы подняться по ступенькам, перед тем как захлопнуть дверь у него под носом.

Выдохнув, я прислонилась к двери спиной. Я слышала, как мой отец разговаривает по телефону на кухне; в том, как он то повышал, то понижал голос угадывалось напряжение. Я оттолкнулась от двери и выглянула в узкое окошко рядом с дверью. Рон исчез. Спасибо тебе, Господи.

Дом выглядел тихим и нормальным, папа вышел из кухни с трубкой домашнего телефона прижатой к уху. Моей первой мыслью было, что он разговаривает с Джошем или мамой Джоша, стараясь выяснить, где я, но он показал мне большой палец, и я поняла: он думает, что мой «комендантский час» еще не наступил.

– Бев, она в порядке, – сказал он в ответ на что‑ то, и я сообразила, что он разговаривает с моей мамой. – Это звонок – просто чей‑ то розыгрыш.

Ох, елки. Копы из центра ювенальной юстиции добрались до нее. Встревоженная, я еще раз выглянула в окно – нет ли Рона, затем вошла, пытаясь услышать хотя бы конец разговора.

– Я сказал она в порядке, – сказал папа скосив на меня глаза. – Она сейчас наверху, спит, иначе я бы дал ей телефон, чтобы ты смогла убедиться сама.

Я потянулась к трубке, но он помотал головой. Почему мой отец лжет моей маме о том, где я?

– Бев, – сказал он и его голос приобрел ту твердость, которую я помнила с детских лет. – Послушай меня. Мэдисон в порядке. Я в порядке. Мы справляемся вполне хорошо, и я думаю это у тебя с этим проблемы. Я могу вырастить нашу дочь так же хорошо, как могла бы и ты. Она прекрасная девочка и я, честно говоря, понятия не имею, откуда ты набралась разных слухов. Я скажу ей, чтобы она позвонила тебе завтра. Я не стану ее будить только потому, что кто‑ то подергал тебя за поводок. Иди, прими валиум или еще что.

Мои глаза расширились, когда он прервал разговор и шумно выдохнул, глядя на телефон так, как будто хотел швырнуть его в стену.

– Мама? – спросила я, хотя это было очевидно.

– Она думает, что я не могу о тебе позаботиться, – ответил он; морщинки вокруг его глаз проступили резче – похоже он устал.

Тоска защемила мое сердце и, похоже, это отразилось во взгляде; сделав усилие, отец сменил выражение лица и улыбнулся, считая, что я думаю, будто он все еще расстроен и, скорее всего, будет пребывать в расстроенных чувствах следующие несколько дней.

– Пап, ты отлично обо мне заботишься, – сказала я, чувствуя себя потерянной, и обняла его со все нарастающим чувством вины. Моя смерть не была его виной, и я не вынесла, если бы он думал иначе.

Он сжал меня в объятиях, затем отступил назад.

– Спасибо, – мягко сказал он. – Позвони своей матери завтра. Поверь, сейчас тебе не захочется с ней разговаривать, – добавил он, собираясь отправиться на кухню, чтобы положить телефон на место. – Кто‑ то сказал ей, что ты на Западном Побережье, в тюрьме, обвиняешься в поджоге жилого дома.

– Правда? – спросила я, заставив себя рассмеяться и удивляясь тому, как этот звонок сумел миновать Грейс.

Папа аккуратно положил трубку телефона, но его пальцы тряслись и «клик» прозвучал необычно громко.

– Может быть, если бы твоя мать пожелала жить в двадцать первом веке и обзавелась определителем номера, то она бы не поддавалась на розыгрыши типа этого.

– Поверить не могу, до чего я устал, – сказал он, опуская руку, чтобы взглянуть на часы. – Я пытался тебе позвонить, но то ли у тебя кончились минуты, то ли села батарейка. – Его глаза встретились с моими; во взгляде плескалось раздражение. – Снова. – Добавил он.

Я не могла лгать ему в лицо, так что укрылась в холодильнике, притворившись, что ищу стакан яблочного сока. Я уговариваю около галлона каждую неделю.

– Э‑ э, да, должно быть батарейка, – сказал я, засунув голову в холодильник и вдыхая холодный воздух. – Я это… вроде как одолжила его Барнабасу.

– Мэдисон!

Его возглас щелкнул словно хлыст, и я высунулась из холодильника, не поднимая глаз.

– Уже завтра он снова будет у меня, – пообещала я.

– Пользуйся моим пока не вернешь свой, ладно? – сказал он, протягивая мне телефон. – Где вы с Джошем ели?

После моего розового слима было чудно держать в руках тяжелый черный телефон. Время на нем отличалось больше чем на два часа, но когда я посмотрела на него, цифры волшебным образом стали правильными.

– Э… В «The Low D», ‑ ответила я, отчаянно стараясь припомнить нашу историю прикрытия. – Накита и Барнабас были там с нами. Мы устроили встречу после пробежки Джоша.

– Ты поела, верно?

– Сыта, как всегда, – улыбнувшись, я поставила стакан на стойку и налила себе немного сока.

Не говоря ничего, отец просто озабоченно рассматривал меня.

– Но могу перекусить еще чего‑ нибудь до того, как отправляться спать, – добавила я и, похоже, большая часть его беспокойства рассеялась. – Я могу завтра сходить к Наките? Мы сделали кучу фоток на встрече, и я хочу помочь ей их рассортировать.

– Конечно, но на этот раз сделай домашние дела до того, как уйдешь, – сказал он. – Меня может не быть здесь к тому времени, как ты проснешься. Завтра у меня финальное заседание в суде. Ненавижу эти десятидневные слушанья. В половине случаев они или начинаются во время выходных или заканчиваются на выходных. Не забудь помыть посуду. Отсортируй мусор, который можно переработать. И подмети дорожки к дому до того как уйдешь. На этот раз обе – переднюю и заднюю.

Это был обычный список, и я взбалтывала сок, надеясь, что он закончит до того, как мне придется пить.

– Да, папа, – почти простонала я.

Снова зевнув, он посмотрел на часы над плитой.

– Поверить не могу, что я так устал. Наверное, сегодня выпил маловато кофе.

– Я тоже собираюсь в постель, – сказала я, оставила мой сок на кухонной стойке и подарила отцу объятье на ночь. Его руки обняли меня, подарив чувство безопасности, и он чмокнул меня в макушку.

– Я серьезно насчет звонка твоей маме завтра, – мягко сказал он, не отпуская меня. – Она волнуется о тебе.

– Сделаю, – пообещала я.

Он отпустил меня и я отступила. Повернувшись, чтобы уйти он замешкался.

– От тебя пахнет дымом.

Я не знала, намекал ли он на пожар или на сигаретный угар полицейской станции, и я, запнувшись, ответила:

– Меня подвез до дома один из друзей Джоша. Машина провоняла.

Это папа принял, слабо улыбнувшись, и почесал макушку, спутав волосы.

– Когда снимала, с выдержкой не напортачила? – спросил он, имея в виду фотоснимки.

– Уж будь уверен, – радостно заверила я.

– Хочу посмотреть на снимки, когда ты закончишь, – сказал он, повернувшись, и прошаркал в холл. – И, я знаю, что впереди выходные, но не засиживайся допоздна, – добавил он с лестницы.

Я облегченно выдохнула и моя вера в Грейс возросла во сто раз. Черт, она была хороша в том, чтобы удерживать меня от неприятностей с отцом. Она и Джош – оба.

– Окей, – откликнулась я, а затем стояла, слушая, пока не захлопнулась дверь его спальни. Возможно, я смогу обернуться здесь быстрее, чем думала.

Дом был тих и я выплеснула свой яблочный сок, сполоснула стакан и заколебалась, открыв посудомоечную машину. Вздохнув, я вытащила поддон и начала разгружать его. Я могла бы остановить время и вот она я, опустошающая посудомойку. И было бы непохой идеей еще подмести дорожки до того, как я уйду.

Мягкое движение за окном кухни пронзило меня приступом страха и я вздернула голову, решив, что это Рон. Но это был Джош, стоящий между домом и зелеными насаждениями изгороди; виднелись его нос и глаза. Завидя мое облегчение он пропал из виду, а я уже была на пути к парадной двери, тихо ругая его за то, что он меня напугал.

– Джош, – прошептала я, открыв дверь, – я думала, мама запретила тебе выходить из дому.

– Ты не единственная, кто может тайком улизнуть из дома. Что случилось? У тебя проблемы? Моя мама пыталась дозвониться твоему папе, но звонок никак не проходил, словно телефон был отключен.

Я выдохнула, поблагодарив Грейс. Она обожала устраивать неполадки, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Я потянула его внутрь, осмотрев улицу за его спиной – пустую и темную. Похоже, он приехал на велосипеде, потому что его машина никого не побеспокоила.

– Проходи, – тихо сказала я. – Мой папа наверху.

– Еще бы, – сказал Джош, глянув на часы. – Ты собираешься вернуться в Бакстер сегодня ночью, да?

Я кивнула, не вполне уверенная, что еще я надеялась сделать там, но зная, что все еще не закончено.

– Собираюсь кое за чем. Джош, ты не поверишь, что там случилось.

Он проследовал за мной и принялся расставлять тарелки, которые я ему протягивала. Джош знал мою кухню почти так же хорошо, как я сама, и он убирал их аккуратно, стараясь сильно не шуметь.

– Тебе запретили выходить? – спросил он серьезным тоном.

Я посмотрела на него из‑ за стопок посуды, озадаченно моргая, прежде чем до меня дошло.

– Ох. Нет, – сказала я. Домашний арест был меньшей из моих забот. – Грейс перевела часы назад. Папа думает, что сейчас еще нет и полуночи. Никаких запретов.

– Здорово, – сказал он, скользнув взглядом по часам над плитой, когда я их перезапустила. – Так чего тогда такая мрачная? – Его лицо выражало обеспокоенность. – Ох, нет. Мэдисон они же не… не мертвы, правда ведь?

Я коснулась цифровых часов и цифры перепрыгнули на правильное время. Я отдернула руку назад, когда это произошло, и уставилась на нее. Это было странно.

– Нет, – сказала я. – В доме начался пожар. Тамми и Джонни окей, но она сказала копам, что это я подожгла. Я провела большую часть ночи типа как в полицейском участке, глядя, как Грейс сажает батарейку моего телефона, чтобы они не смогли позвонить моему папе.

Джош недоверчиво хмыкнул и я повернулась, дернув плечами.

– Барнабас и Накита вытащили меня оттуда, и я научилась останавливать время и к тому же изменила ауру Тамми.

– Это здорово! – воскликнул Джош, но радостное выражение на его лице погасло, когда я не улыбнулась в ответ. – Разве нет?

– Серафимы послали темного жнеца скосить Тамми, – ответила я, чувствуя горечь от того, что все повторяется вновь. – Они отказались от меня. Ну и, конечно, Рон послал светлого жнеца остановить его. Это было нечто. Этой ночью он остановлен. В смысле, Рон. – Я бросила взгляд в направлении входной двери, как будто бы могла видеть ее сквозь стены. – Пытался выяснить, что я делаю.

Джош возился с чистым стаканом глядя широко распахнутыми глазами:

– И что он собирается делать?

– Я не знаю, – сказала я, открывая посудомойку, стоящую между нами. – Он хотя бы подтвердил, что не думает, будто я пытаюсь убить ее. – Нет, он просто думает, что я тупая. – Я остановила темного жнеца, которого послали серафимы. Его зовут Демус. Рыжий такой, – сказала я и мой взгляд затуманился.

– Что, он тебе нравится? – голос Джоша дал петуха и я переключила внимание на него.

– Он ангел, – объяснила я, пряча ту быструю улыбку, которая промелькнула на моих губах, когда я поняла, что он ревнует. – Тебя ведь это не беспокоит, ага?

– Что – ангел? Не, – ответил он, но его тон указывал на прямо противоположное.

– Джош…, ‑ произнесла я, беспокоясь, что он может почувствовать себя не в своей тарелке и уйти. – Ангелы ничего так, но они вроде, как сильно напрягают, понимаешь?

– «Ага, но они умеют летать!

– Ой, брось уже, – перегнувшись через посудомоечную машину, чтобы взять столовое серебро, я ткнула его в плечо. – Мне нравишься ты, ясно? А не ангельский серийный убийца.

– Когда ты так это преподносишь… – протянул он, улыбаясь и я отвернулась, внезапно почувствовав себя нелегко.

Ангельский серийный убийца и я его босс. Когда Джош выяснит, как на самом деле обстоят дела, то может уйти, и тогда я окажусь еще большим фриком чем раньше. Щенячьи прелести, вот отстой‑ то.

Зажав столовое серебро в руке, я открыла ящик кончиком мизинца. Сегодняшняя ночь оказалась сплошной катастрофой. Я не могла затыкать дыры достаточно быстро, но вода почти добралась до моего подбородка. Раздосадованная, я отказалась от мысли рассортировать ложки от вилок, просто запихнула их внутрь и закрыла ящик. Скрестив руки на груди я прислонилась к кухонной стойке и уставилась на стену.

– Ты заставишь это сработать. Я знаю, ты сможешь, – мягко сказал Джош.

Посудомойка была пуста и, чувствуя нимб, я уселась за стол, положив голову на руки. Я не могла больше делать все это. Ложь, шныряние. Я пыталась изменить нечто такое, что никто раньше даже и не хотел менять – никто не видел в происходящем ничего неправильного. За исключением Барнабаса. Барнабас верил, что я смогу это сделать.

Голова опущена, я выдыхаю, чувствую, как дыхание покидает меня и мои легкие сжимаются. Я не могла больше дышать и это меня беспокоило. Я хотела быть нормальной, блин. Разве парень захочет встречаться с супергероиней которую никогда и спасать не надо? У парней есть гордость. А еще серафимы не верят в меня. Тамми меня ненавидит. Накита расстроена. Мои глаза увлажнились, и я не очень‑ то удивилась, когда потекла и упала слеза. Я не могу дышать, но все еще могу плакать? Почему же все настолько нечестно?

– Мэдисон?

Осторожное прикосновение Джоша к моему плечу сделало все еще хуже и я всхлипнула не глядя на него.

– Прости, – сказала я, сидя и утирая глаза. – Я не плачу, – заявила я, пытаясь убедить хотя бы саму себя, потому что не могла убедить его. – Все потому, что больше ничего не получается правильно.

Слабо улыбаясь Джош сел рядом.

– Все будет хорошо, – сказал он, найдя и сжав мою руку.

– Да не потому я плачу! – сказала я опустив лицо и слезы продолжали течь несмотря на то, что я из все сил старалась остановить их. – В смысле, Тамми важна, но…

Я не могла этого произнести. Это прозвучало бы слишком жалко по сравнению с проблемами Тамми, на которую охотился темный жнец. Один из моих темных жнецов.

– Тогда почему? – спросил Джош и я посмотрела на свою руку в его. Он держал ее, словно стараясь защитить и это было тяжело.

– Я… я нашла мое тело, – прошептала я, глядя на наши руки, сплетенные поверх соприкоснувшихся коленей. – Когда была в полицейском участке. Я почти добралась до него, почти полностью проникла в него, чтобы снова сделать своим, но пришел Барнабас и я его потеряла.

– Твое тело? – спросил Джон, засияв. – Мэдисон, это потрясающе! – воскликнул он и понизил голос: – Но почему ты расстроилась? Если ты нашла его один раз, то сможешь отыскать снова. Ты опять будешь совсем живой! Это же здорово!

– Это не здорово, – мрачно ответила я. – Никого больше это не порадовало. Они все хотят, чтобы я оставалась темным хранителем времени. А я не знаю почему! Я не так уж в этом хороша. Барнабас думает, будто я смогу изменить ход вещей, но раньше он был светлым жнецом. Накита думает, что это трата времени. А теперь серафимы злы на меня. Они считают, что я или не воспринимаю все всерьез или просто не понимаю, чем рискую.

Удрученная, я снова вытерла глаза и громко шмыгнула носом.

– Я рад, – сказал Джош, поддавшись вперед.

После этого я позволила себе всхлипнуть, кивнула головой и высвободила руку, чтобы вытереть себе лицо.

– Я устала от всего этого, – сказала я несколько громче, чем собиралась. – Я устала врать своему отцу. Устала бороться за то, чтобы меня понимали. Устала не спать и не есть. Я просто хочу прийти домой и быть нормальной!

Я посмотрела на него все еще мокрыми от слез глазами и увидела симпатию, но не понимание.

– Но…, ‑ начал он и я встряхнула головой останавливая его.

– Накита в депрессии потому что я могу уйти и забыть о ней. Барнабас разочарован, потому что сейчас я дала ему что‑ то, во что он смог поверить после тысяч лет, когда он слишком боялся попытаться. Я уже начала понимать как все это работает, но каким‑ то образом это знание сделало все только хуже, а не легче. Я изменила ауру Тамми сегодня, – поделилась я не почувствовав при этом никакой радости. – И я остановила время. Я остановила время, Джош! И даже это мне безразлично.

– Конечно, нет, – сказал он, и я затрясла головой; по крайней мере, у меня получилось перестать реветь.

– Только в первый раз, – объяснила я, – в первый раз я почувствовала себя так, как будто что‑ то изменилось, но серафимы не дали мне шанса. Я могла бы делать эти штуки хранителя времени, если бы они только позволили мне их делать!

Внезапно я поняла, насколько близко мы оказались друг к другу. Он снова держал меня за руку и его колени, там, где они упирались в мои, были теплыми. Он слушал меня, и я едва не заплакала снова.

– Я скучаю по ужинам вместе с моим папой, – прошептала я. – Я скучаю по тому времени, когда просыпалась утром, смотрела на солнечные зайчики на стене и гадала на что будет похож сегодняшний день.

Я моргнула, слеза сорвалась и упала. Джош вытер ее и его рука, когда он снова взял мою, была влажной.

– Я скучаю по тому, чтобы быть нормальной, – выдохнула я, чувствуя себя опустошенной и думая о Поле, восходящем светлом хранителе времени. Конечно, неприглядным фактором было иметь Рона в качестве учителя, но у него был учитель, и жизнь, и, возможно, подружка, которая не знала, что однажды Пол станет гребаным хранителем времени, командующим ангелами. Он мог притвориться, что он такой же, как все вокруг.

– Большинство хранителей времени проживают свою жизнь, целую жизнь, прежде чем состариться и умереть, когда они уже могут отстраниться от всего и это нормально. А я все это пропустила.

Ладно, может я и переборщила с драматической сценкой, но Джош был единственным человеком которому я могла рассказать это и кто мог понять.

– Ты ничего не пропустишь, – сказал он и, прежде чем я поняла, что делает, он наклонился ко мне и поцеловал.

Во мне вспыхнула искра. Мои руки сжали его и я подвинула голову, чтобы наши губы соприкоснулись теснее. Мои глаза были закрыты, и я подвинулась – чуть‑ чуть – чувствуя пространство между нами. Электрический разряд пронзил меня до кончиков пальцев, когда я притянула Джоша ближе.

Неудобно было сидеть в такой позе, но в первый раз за день я чувствовала что‑ то кроме замешательства и отчаяния. Я не хотела, чтобы поцелуй заканчивался, но Джош медленно отстранился. Вернулись воспоминания о том, что такое сердцебиение и я открыла глаза. Я чувствовала себя запыхавшейся, чего, конечно, не могло быть. Джош улыбался, его глаза встретились с моими и замерли, заставив меня вновь почувствовать тепло.

– Ты хочешь свое тело, так? – спросил он так, как будто не он сам только что заставил снова почувствовать себя живой каждую часть меня. Я кивнула и он добавил: – Тогда иди, забери его.

Я встревоженно отпрянула назад.

– Ты в смысле, что я должна вернуть амулет? – спросила я чувствуя как во мне поднимается тревога. – Просто так отказаться от того, чтобы быть темным хранителем времени?

– Нет, вовсе нет, – он потянулся, и наши колени разъединились. – Но у Рона есть его тело, верно? Он живой и он при этом светлый хранитель. Так и что за беда? Хочешь тело. Идешь, берешь тело. Быть живой еще не означает сдаться, разве нет?

– Нет, – осторожно сказала я, вспоминая свой разговор с серафимом он греческом острове, когда я приняла эту должность. Тогда я спросила, могу ли взять амулет до тех пор пока не найду свое тело, а затем вернуть; и серафим сказал, что могу, если это то, что я хочу выбрать. И если сейчас я решу выбрать и то, и другое, как на это посмотрят?

Джон наклонился и удивил меня еще одним поцелуем, легким, почти дразнящим, взяв мои пальцы в свои.

– Просто иди и возьми его. А потом уже посмотрим, чем все обернется.

Я посмотрела на прихожую, думая об отце.

– Сейчас?

Джош встал, с улыбкой наблюдая за моим сопротивлением.

– Почему бы и нет? Если бы это был я, то заставил бы Барнабаса остановиться, чтобы забрать тело сразу, в первый раз, как его увидел. Они живут вечно, Мэдисон. Что они в этом понимают? Иди забери свое тело и я сделаю тебе сэндвич. Мы сможем поесть и быть нормальными. И когда мы уладим все с нормальностью, мы призовем Барнабаса и ты сможешь вернуться к спасению мира. Боже, Мэдисон, даже у супергероев есть настоящие жизни.

Это было именно то, чего я хотела, о чем я думала весь день и я уселась на стол, не в состоянии остановить биение моего фальшивого сердца. Он заставил все звучать так просто. Я этого хотела. В противоречие со всем, что все остальные думали, что я должна делать, потому что вернуть мое тело было глупейшей вещью из всех.

– Я собираюсь это сделать, – сказала я и его улыбка стала шире.

– Я знал, что ты так захочешь.

Он легонько ткнул меня в плечо. Это было не так мило как поцелуй, но я улыбнулась ему в ответ. Сделать что‑ то, что я чувствовала будет правильным, просто для разнообразия. А проклятые небеса, если они не захотят, чтобы все шло по‑ моему, тогда я просто верну амулет и пошли они все к чертям.

Воодушевление переполняло меня с головы до пят, почти такое же сильное, как во время поцелуя. Я бы чувствовала себя более удобно в кресле, чем сидя на уголке стола спиной ко входу в прихожую.

– Здесь, – удивился Джош. – Что если зайдет твой отец?

Он обеспокоенно передвинул поднос позади кофейника и я вытянула руку, надеясь, что он присядет рядом со мной.

– Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я это сделаю, – сказала я болтая ногами под столом. – Ты в моей комнате после полуночи? Не выйдет. С тем же успехом можно попробовать моего папу завести корову. Крыша снаружи – тоже. Рон может все еще ошиваться где‑ то там.

– Хорошо, но мы могли бы пойти куда‑ нибудь еще, – сказал он, скрестив руки на груди и глядя на темную улицу за окном.

– Барнабас будет здесь через час, – нетерпеливо возразила я. – Сейчас уже все закрыто. Все будет нормально, Джош. В первый раз, когда я это делала, я была в полицейском участке. Кроме того, что ты думаешь должно произойти? Я проскользну в мое тело и всё готово!

Он скорчил гримасу и я протянула ему руку, ладонью вверх.

– Поцелуй на удачу? – спросила я, вновь чувствуя тепло внутри.

Я не могла дождаться, когда верну назад свое настоящее тело. Все, что я чувствовала с Джошем, проходило через фильтр амулета, а я хотела снова быть собой.

Джон усмехнулся, опустил руки и преодолел те несколько шагов, что нас разделяли.

– Поцелуй на удачу, – сказал он, одной рукой взял мою, ладонью другой оперся на стол между нами. Бросив последний взгляд на пустую прихожую из которой мог появиться мой отец, он наклонился над столом, наклонил голову и наши губы встретились.

Я вдохнула его, представляя, что могу чувствовать его ауру, проходящую сквозь меня. Мои глаза были закрыты и я наклонилась вперед, наши губы двигались друг напротив друга, а память подсказала сердцу сделать удар. «Хочу снова быть живой», подумала я, когда наши пальцы сплелись и все ушло.

Когда мы отодвинулись, его глаза открылись, и он снова стрельнул взглядом в сторону прихожей, перед тем как посмотреть на меня.

– Ты точно уверена? – спросил он, ставя стул лицом к дверному проему и усаживаясь.

Мое сердце продолжало биться, я пожала плечами, облизнула губы, пытаясь запечатлеть его в памяти.

– Скажи мне если услышишь, как он спускается, ладно?

Джош расслабленно положил руки на стол и кивнул:

– Ладно.

Боже, надеюсь, это сработает. Я чувствовала, что время на исходе. Улыбнувшись Джошу я закрыла глаза и переместила себя. Я ощущала, как он взял меня за руку и его пальцы легонько сжались. Было легко найти на просторах моего разума полотно настоящего и тесно переплетенные между собой нити каждой жизни, что в нем была. Я могла видеть голубую нить Джоша, тесно сплетенную с моей, Барнабаса и Накиту – близких в мыслях, но не в присутствии. Чувство тревоги загудело сильнее, когда я нашла нити, идущие, как я решила, из моего амулета и тянущие меня в будущее. И между ними было мягкое голубое и желтое свечение моего тела, застрявшего во времени, ожидающего меня.

– Я могу это сделать, – размеренно дыша я позволила моей тревоге уйти между вздохами.

Как нога примеряет искусно сделанную обувь, моя душа, задержавшись на миг, проскользнула в мое тело. Память о губах Джоша, прикасавшихся ко мне, сменил вкус соли. Гудение работающего холодильника стихло и стало шумом прибоя. Я задохнулась, когда узлом скрутило внутренности.

Джош кричал, но звук был далеким и нереальным. И в каком‑ то порыве ментальной релаксации я отпустила временную линию, позволив ей течь дальше, я позволила разуму отступить лишь на миг. Я не делала этого раньше, и все это было внове. Слегка преобразовав существование, я почувствовала, как мое тело возвращается, синхронизируясь со вселенной. Я была здесь и не собиралась отступать.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я с ужасающей неожиданностью обнаружила, что сижу посреди просторной, залитой лунным светом комнаты. Я взглянула вниз на мое порванное платье; невероятно было чувствовать эту грязную ткань между двух запачканных кровью пальцев. Раз и готово. Я была в моем теле.

Меня охватило головокружение и я хватала ртом воздух, едва не забыв, что надо и выдыхать. Смех бурлил и рвался наружу, смешиваясь с криками чаек. Я могу дышать. Я могу дышать!

Рука потянулась к шее и я нащупала мой амулет. Свесив ноги я тут же отдернула ступни от холодного мраморного пола. Все движения были медленными и везде болело. Когда я посмотрела, на ноге не было бирки, но я вспомнила, что сорвала ее.

Боль в передней части головы заставила меня поднять руку и я, осторожно ощупала лоб, решив, что это скорее всего ушиб. Мои плечо и грудная клетка были повреждены. Я стянула засаленное, грязное платье с груди и, посмотрев вниз, увидела длинную ссадину там, где был ремень безопасности. Я и правда была в своем теле. Оно было моим!

– Я это сделала! – крикнула я, услышав эхо своего голоса и чаек снаружи, которые, кажется, передразнивали меня. Закашлявшись, я скорчилась на вельветовом ложе, держась за ребра; похоже они были не сильно повреждены.

– Я это сделала, – прошептала я, не заботясь о боли. Я преуспела, и скорее всего мой резонанс изменился, потому что теперь я снова в своем теле. Черные крылья, решила я, больше не проблема. Но затем моя торжествующая улыбка поблекла и медленно увяла. Я встала, двигаясь осторожно, чтобы убедиться, что могу стоять и подошла к ближайшей двери отчаянно оглядываясь в поисках вещи, в которой не нуждалась целых шесть месяцев. Я правда это сделала. Чтобы узнать вкус пудинга, как говорят, надо его отведать. В моем случае результатом стала банка. Мне нужно было в уборную, в худшем из возможных смыслов слова «нужно», и я понятия не имела где она.

Глава 8

Когда я вышла из ванной, я провела рукой по гладким мраморным стенам, ощущая приятную прохладную гладкость. Мне потребовалось три минуты, чтобы найти ее. Огромная ванная комната с туалетом была у целого ряда комнат, которые, как я предполагала, были частными покоями Кайроса. Кайрос, тот самый парень, который убил меня. Надо было отдать должное этому человеку, у него был вкус. Все, что я видела, ища туалет в своем безумном порыве, было великолепным и элегантным. Холодным и точным. Плакат группы или стойка для компакт‑ дисков выглядели бы здесь неуместными, и это заставило меня задуматься, сколько же времени он провел здесь.

Окинув огромную ванну последним, тоскливым взглядом через плечо, я пошла босиком в спальню с огромной кроватью, на которой мягкие подушки и пуховые одеяла все еще были смяты после того, как Кайрос оставил ее тем утром. Было достаточно жутко об этом думать. Мое тело находилось здесь все время, всего лишь в мгновении не в ногу с остальным миром и поэтому невидимое и защищенное от хода времени.

Солнце над плоским океаном, светившее в огромные окна, заставило меня вздохнуть. Принимать ванну не было разумным, даже если бы после этого я чувствовала себя на сто процентов лучше. Но я переоделась. Провести остальную часть ночи, пытаясь спасти Тэмми в моем старом выпускном платье, было совсем не вариант. У Кайроса, конечно же, не оказалось никаких юбок или платьев в его шкафу, но я нашла черную пару брюк, которые почти подошли мне, если бы я закатила штанины и мешковатую тунику, которая могла бы быть модной, если бы я была в Азероте [6] в мире Варкрафт.

Я подняла мешковатые штаны выше и завязала небольшой узел на поясе, чтобы они не упали. С рубашкой я ничего особо не могла сделать, и мне просто нужно было быть осторожной, чтобы не наклоняться слишком низко вперед. Мое старое платье было скомкано и засунуто под раковину. Я хотела побыстрее избавиться от него, чтобы больше никогда не видеть. Хоть я и была поймана во времени и была в основном статична в то время, когда я была вне моего тела, я не могла не чувствовать, что я была в него одета с тех пор, как умерла. Неудивительно, что у меня болела грудь, будучи зажатой все это время в корсет. Мое плечо болело от травмы, полученной в автомобильной аварии, и я подвигала им, улыбаясь от того, что наконец‑ то чувствую это. Да, это больно, но потому, что я была жива. Я не могла дождаться, чтобы рассказать это все Джошу.

Прихожая переходила в огромную общую зону с потрясающими подушками на полу и низкими столиками, которая, в свою очередь, плавно выходила к просторному, выложенному плиткой внутреннему дворику с широкими арками, обрамленными развевающимися белыми шторами. Я знала, что здесь никого не было, так как Кайрос умер, но все тут выглядело чистым. Может быть это было одним из преимуществ жизни на святой земле?

Я направилась наружу, держа в руке свой амулет. Я была о‑ о‑ очень рада, что он у меня все еще был, а не остался на кухне, когда я исчезла, как я думала. Барнабас сказал мне, что я была похожа на призрака, когда он выдернул меня тогда обратно, и так как мой амулет был тем со мной, это дало мне мое поддельное тело, и теперь он был все еще со мной…

Бедный Джош, подумала я, жалея, что у меня не было никакого способа, чтоб прямо сейчас поговорить с ним. Я вышла на улицу и сощурилась от яркого солнца. Он, должно быть, волнуется из‑ за того, что я вот так исчезла. Как только я подумала об это, я решила связаться с Барнабасом или Накитой, чтобы они забрали меня отсюда. Накита, по крайней мере, знала, где находится остров Кайроса, она же его и убила в наше последнее пребывание здесь.

Мои глаза метнулись к разбитому столу, где она скосила его, треснувший сейчас стол был тогда без каких‑ либо признаков насилия. Я взяла на себя обязанности темного хранителя времени, прежде чем кровь последнего остыла, и от осознания этого я вздрогнула. Твердый камень раскололся, когда серафим рассмеялся надо мной из‑ за того, что я не поверила в судьбу. Или смеялся, потому что видел будущее и знал, что я буду здесь, желая, чтобы и мое тело и амулет остались у меня. Не уже ли они позволили мне оставит и то и другое?

Решимость наполнила меня, и поднявшийся от воды ветер развеял мои волосы. Белая ткань, натянутая между колоннами, сделала дворик Кайроса похожим на рекламу парфюмерии. Я закрыла глаза и подняла лицо к солнцу, широко раскрыв руки и наполняя себя его теплом, как будто я могла поймать этот момент и спрятать его в себе навсегда. Мое сердце билось у меня в грудь, и я дышала. Я была жива, и это было замечательно, даже не смотря на то, что моя шея и спина болели, как будто у меня отходили хлыстом.

Медленно моя улыбка исчезла, и моя голова упала. Где‑ то на другой стороне земли Накита ждала в темноте, думая, что я откажусь от своей работы темного хранителя и оставлю ее. Кто‑ то может подумать, что вредно для здоровья так много возлагать на человека, но Накита была ангелом, одним из лучших жнецов небес. Для существа, которое существовало с самого начала времен, страх был тем, что изменило ее мир, ее сознание. Ее разум не был готов понять это, и я была единственным способом, чтоб помочь ей адаптироваться. Друг – было слишком простым словом. Учитель – было неправильное. Руководитель – не соответствовало. Я только знала, что между нами возникла связь, и я не могла оборвать ее только, чтобы облегчить свою жизнь.

Моя рука сжала амулет, я закрыла глаза, ища ауру Накиты. Сдвинув свою собственную ауру так, чтобы мои мысли могли оторваться от меня, я послала ей вызов, воображая ее в моем сознании.

Накита, подумала я, чувствуя, как мой зов взмыл от меня, и повернула его к ее ауре ровно и точно прямо перед тем, как он попал в верхнюю часть атмосферы и отскочил вниз. Даже если бы она была на противоположной стороне земли, она бы услышала меня.

Но мой разум остался пустым.

Нахмурившись, я сжала свой амулет. Накита! Ментально позвала я громче, пытаясь адаптироваться к ее ауре. Снова зов отскочил от купола атмосферы обратно на землю… и просто исчез.

Обеспокоенная, я открыла глаза. У меня явно проблемы. В конце концов они поговорят с Джошем и выяснят, что я сделала, и, поскольку я сказала Барнабасу, что нашла свое тело на своем уже острове, они будут искать меня здесь. Но вот сколько это займет времени, я не знала. И то, что может произойти с Тамми тем временем, меня совсем не радовало.

Барнабас? Позвала я, изменив свою мысль так, чтобы проскользнуть мимо его ауры прямо в его сознание. Я всегда была в состоянии связаться с ним самым простым способом.

– О, дерьмо, – прошептала я, когда получил тот же результат – нет ответа. Что, черт возьми, происходит? Вполне возможно, что я случайно сменила резонанс своей ауры, когда я переместилась в свое тело, даже если внешне ничего не изменилось. Может они слышат меня, но не могут ответить? Но я так не думала. Это было похоже на то, как если бы мои мысли не доходили до них!

Я развернулась, чтобы посмотреть на треснувший стол, страх скрутил мой живот. Может быть, серафимы меня отстранили. Они месяцами заботились об обязанностях темного хранителя. Что, если бы они увидели, как я получила свое тело, и просто полностью отрезали меня от управления и оставили меня здесь, прежде чем я смогла сообщить им, что сделала новый выбор!

Сжимая мой амулет, я искал его резонанс. Он выглядел так же, и я испугалась. Я повернулась лицом к океану, ветер трепал мои волосы, когда я, держа свой амулет, сфокусировалась на линии времени. Все нити прошлого, настоящего и будущего выглядели так же, и я облегченно вздохнула. Мой амулет, по крайней мере, работал.

Однажды жила девушка, которая была мертва, – пропела Грейс, и мои глаза открылись, когда я развернулся, ища ее.

Свое решение она приняла,

Спасти свое тело жаждала она,

Выбор или судьба – все это спутала она.

– Грейс! – воскликнула я, едва слыша ее из‑ за громкого прибоя и щурясь, все еще не видя ее сияния на ярком солнце. – Я так рада, что ты здесь. Барнабас и Накита… Они в порядке? Я попыталась позвать их, но они не ответили. Я ведь все еще темный хранитель, правильно?

Слабое жужжание давало мне понять, что она была рядом, и тепло просачивалось в мое больное плечо, успокаивая боль. – Ага. Ты все еще темный хранитель. Они не могут так просто лишить тебя этого. Ты должна сама отказаться от этой работы. Ну или быть скошенной.

Я почувствовала тепло в районе груди и подумала, что она переместилась, чтоб быть передо мной. – Твоя аура выглядит так же, – сказала она, ее голос стал более слабым. – Может быть, они просто игнорируют тебя. Ты теперь странно пахнешь.

– Ну да, прикольно, спасибо, – буркнула я осознавая, что я воняю, так как я не мылась по меньшей мере месяц. И это было совершенно не смешно. – Как ты думаешь, ты могла бы заставить кого‑ то из них прийти за мной? Я беспокоюсь о Тэмми.

– Тебе следует беспокоиться о Демусе, – ответила она загадочно.

– Демус? – повторила я, размышляя о том, что же успел сделать темный жнец, но ответа не последовало. Она ушла. Я даже не видела, как она покинула меня.

Я нахмурила брови и скрестила руки на груди. Эйфория от того, что я получила свое тело назад, начала исчезать. Я была голодная, уставшая, и у меня все болело от травм, которые я получила, падая с холма в переворачивающемся кабриолете. Становилось жарко, и моя одежда была уже как‑ то не в тему. Глядя на свои ногти со старым лаком с выпускного вечера, я пожалела, что не попросила Грейс, чтобы Барнабас или Накита привели с собой Джоша. Боже, он должно быть места себе не находит.

Волосы на затылке, казалось, встали дыбом, и я с колотящимся сердцем развернулась. Там никого не было, просто большой пустой дом, который теперь принадлежал мне.

– Мэдисон! – донеслось сверху, и я подняла глаза, почти ослепленная. Это была Накита, и я отошла под навес, когда она спустилась, ее прекрасные крылья нестерпимо сияли в лучах дневного солнца. Она снова была одета в белое с головы до ног, и я почувствовала нотки вины. Она всегда облачалась в белое, когда была расстроена из‑ за меня – это был ее способ выразить свое негодование.

Лицо ее было нахмурено, но, увидев меня в моей черной одежде, позаимствованной из шкафа Кайроса, в ее глаза мелькнула растерянность. – Ты надел одежду Кайроса, – произнесла она.

– Я… – Я попыталась объяснить, но остановилась. – Ну, я получила его работу, верно? – сказала я, выглядя более жесткой, чем предполагалось. – И я должна ее хорошо выполнять.

Губы Накиты растянулись в полуулыбке, ее крылья поднялись, чтобы заслонить солнце. – Так ты останешься?

– Я не знаю, – призналась я, и выражение ее лица потухло, как будто я сказала ей, что прямо сейчас ухожу. – Накита, я пытаюсь, но ничего не получается, – умоляюще произнесла я. – Ты ведь видишь это. Я не хочу об этом думать прямо сейчас, хорошо? Я просто хочу сделать все правильно с Тэмми. Затем, когда все будет закончено, мы сможем подумать о том, что будет дальше.

Казалось, она приняла это, ее голова опустилась, и ветер коснулся ее длинных черных волос. – Мне жаль, что серафимы тебя не слушают, – сказала она. – Барнабас нашел Демуса. Он пошел за тобой, и вместо тебя нашел Джоша. Они все ждут тебя на кладбище.

– Джош! – воскликнула я, радуясь, что он будет там.

– Тебе нужно поговорить с Демусом, – напряженно сказала Накита, – или он скосит Тэмми в следующий раз, когда найдет ее.

Легкая улыбка растянула мои губы. – И это было бы неправильно, правда? – спросил я ее, и она прищурилась. Медленно ее понимающая улыбка озарила ее лицо, и она стала выглядеть почти смущенной.

– Возможно, – призналась она, расправляя крылья, погружая нас обоих в тень. – Если есть шанс, мы должны изменить ее судьбу. Мы должны идти. Я уже и забыла, как здесь мирно. – Ее глаза встретились с моими, ее взгляд был с отсутствием страха. – Или, может быть, я никогда раньше не замечала этого.

Кивнув, я подняла штаны повыше и двинулась к ней по мраморному полу. Рука Накиты обняла меня, и я ступила на одну из ее ног, стоя рядом с ней, а не спереди. Один толчок ее огромных крыльев, и мы взмыли в воздух. Мой желудок упал, и я изо всех сил вцепилась в ее руку. Посмотрев вниз на маленький остров, я вздрогнула. Теперь, когда я снова была жива, летать было намного страшнее.

– Закрой глаза, – предупредила меня Накита, и я послушно так и сделала. Приглушенная мягкость ее крыльев прижалась к моим ушам, когда она нас окутала ими, запах перьев и ветра заполнил мой нос. Я задохнулась, когда мир, казалось, вывернулся наизнанку, но я ожидала этого. Накита бросила нас через пространство, переместив от полудня до полуночи в один момент.

Теплый ветерок трепал мои волосы, и я открыла глаза в тот момент, когда Накита развернула свои крылья, возвращая нас из пространственного броска. Под нами были рассеянные огни Бакстера. Спустившись по медленной спирали, Накита подлетела к самой темной части города. Это было кладбище, находящееся рядом со школой Тамми. Подходящее место, подумала я, для встречи темного хранителя со своими жнецами.

Жнец, Накита, когда‑ то видела, как смерть приходит к большому и маленькому, – раздался слабый голос Грейс, но я все еще не могла ее видеть.

Когда‑ то она думала, что никогда не будет по другому,

Но нынешняя правда дает нам возможности больше не верить этому.

– Привет, Грейс, – сказала я, положив руку себе на живот, когда мы спускались во влажной темноте. Блин, мы проделали такой долгий путь. И земля под нами выглядела такой твердой.

– Да не собираюсь я скинуть тебя вниз, – саркастически произнесла Накита, как будто она могла читать мои мысли, хотя меня, вероятно, выдала моя жесткая хватка на ее руке.

Я с облегчение выдохнула, когда она сделала последние взмахи крыльями, и мои ноги, наконец, коснулись земли. Моя необъятная рубашка соскользнула с одного плеча, и я дернула ее на место, смущаясь, когда все подняли глаза. Барнабас выглядел неловко, явно догадавшись, что я уже была в своем теле, а Джош улыбался во весь рот, стоя рядом с ним. Демус с хмурым выражением лица лениво прислонился к большому камню, скрестив руки на груди, пока не заметил, во что я была одета, как будто моя одежда давала мне определенный статус. Накита спрятала свои крылья и нерешительно встала рядом с Барнабасом. Грейс, я уверена, была где‑ то рядом, но она не двигалась, поэтому, я не понимала, где именно было ее сияющее тельце.

– Привет, Джош, – улыбнулась я, и он наклонил голову, выходя вперед и заключив меня в объятия.

– Я рад, что ты все чувствуешь так же, как и раньше, – сказал он с улыбкой, прижимая меня ближе.

– Спасибо, – потупилась я.

Барнабас прочистил горло, и Джош отступил. – Ты здорово напугала меня, когда ты вдруг исчезла, – сказал Джош, потом добавил с гордостью, – я знал, что ты сможешь это сделать. Но некоторое предупреждение было бы тогда очень кстати.

– Прости, – сказал я, отстраняясь и поворачиваясь к Барнабасу.

– Поздравляю, – ровно произнес Барнабас, передавая мне мой телефон. По его тону я не поняла, что он думал о том, что я вернула себе свое тело, и моя улыбка начала исчезать.

– Да, ну, ничего не изменилось, – растерянно сказала я, когда я автоматически пошарила по мнимым карманам, чтобы засунуть его туда, но поняв, что их нет, я отдала его Наките, чтобы она положила его в сумочку. – Кроме того, что я ужасно голодна.

Демус оттолкнулся спиной от надгробного камня, и прищурившись приблизился ко мне. – Ты носишь одежду Кайроса и его амулет, но ты не похожа на него.

– И мы все этому рады, – констатировала Накита, заработав тем самым перезвон смеха от Грэйс откуда‑ то со стороны.

Из Франции прибыл трансвестит, – начала она, и Накита, недолго думая, швырнула в нее камнем. Он ворвался в темноту, и я клянусь, что услышал вой кошки.

Я посмотрела на свою одежду. Жнецы, казалось, предавали большее значение тому, во что я была одета, чем я. – Я… ну я была в своем старом выпускном платье. Оно было ужасно. Это единственное, что более‑ менее мне подошло.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Барнабас, но его взгляд был прикован к темной школе позади меня.

– Ну, я думаю, ты все еще источаешь этот странный запах, – прошептала Грейс рядом с моим ухом, и я отскочила в сторону.

– Грейс, маши своими крыльями хоть изредка, – пискнула я. – Это жутко не знать, где ты!

Я увидела встревоженный взгляд между Накитой и Барнабасом. – Ты не видишь ее? – спросил Барнабас, и я снова смутилась. Блин, я начинал скучать по себе мертвой.

– Я никогда не видела ее достаточно хорошо. Здесь темно, – пробормотала я, понимая, что это была только поверхность айсберга. Сначала я не смогла связаться с Накитой и Барнабасом, а теперь я не могла увидеть Грейс. Моя отговорка не помогла, и Накита все еще смотрела на Барнабаса, как будто я была чем‑ то сломанным.

Мой желудок заурчал, и я подалась к ближайшему надгробному камню, чтобы сесть. – Хорошо, думаю серафимы в бешенстве, – наконец выдавила я.

– И это преуменьшение, – прямо сказал Демус, подбрасывая свой амулет.

– Они послали тебя скосить ее, – повернулась я к нему.

– Как только я найду ее, – ответил Демус, снова манипулируя своим черным амулетом, как мячиком.

Барнабас резко потянулся, и темный камень упал ему в руку. Демус опешил. – Я не позволю тебе убить ее, – процедил сквозь зубы Барнабас. – Она могла бы сама спасти свою душу, зажечь в ней огонь жизни.

– Они никогда этого не делают! – крикнул Демус, делая выпад. Барнабас отступил, выворачиваясь, и резким движением срезал амулет мечом, появившимся в ту же секунду в его руке. Джош схватил меня за локоть, и я соскользнула с камня, используя его как барьер между нами и жнецами.

Демус поймал равновесие, его лицо скривилось в уродливой гримасе. – Я убью ее, – прорычал он. – Я спасу ее душу от таких мясников, как ты, которые нарушают волю серафимов. Выбор – ничто по сравнению с судьбой. Ничто! Или ты думаешь, что вы сможете изменить это? Нет, вы не сможете! Верни мне мой амулет!

Мо глаза расширились, и я схватилась за камень, за которым я стояла, Джош был рядом со мной. Барнабас забрал амулет, чтобы Демус не смог убить Тамми, но это не то, чего я хотела, я не хотела именно так менять вещи, и я кивнула Барнабасу в направлении Демуса.

Губы Барнабаса неодобрительно сжались, и он кинул амулет обратно сердитому ангелу. – Но мы изменили судьбу, темный жнец, – процедил Барнабас, когда Демус поймал его. – Серафимы просто не хотят, чтобы ты знал об этом.

– Если серафимы не говорят мне, тогда мне не нужно этого знать, – кинул Демус, прижимая свой амулет к груди, защищая его. – Как только я найду ее, я заберу ее душу, чтобы спасти ее, – продолжил он, затем повернулся к Наките. – Почему ты слушаешь это? Ты собираешься стать мрачной, Накита?

Накита напряглась, ее черты потерялись в темноте, когда она скрестила руки на груди. Накита не собиралась, но я понимала, почему он спросил.

– Ты не можешь найти ее, потому что я изменила резонанс ее ауры, – сказала я, мои босые ноги стали мокрыми в траве, когда я вышла из‑ за камня и пошла к нему. – И ты не убьешь Тамми. Ты, темный жнец, поможешь мне найти ее, а потом мы не скосим ее. Мы поговорим с ней и покажем ей другой выбор, и это побудит ее душу к жизни, пока она окончательно не умерла. Вот как мы это сделаем. Барнабас когда‑ то кое‑ кого спас. И мы вместе спасли еще одного в прошлом месяце. Это можно сделать.

– Жизнь скоротечна. Душами нельзя рисковать, – возразил Демус, отступив.

– Если ее душа потеряна, тогда мы спасем ее, но не ценой ее жизни! – сказала я, затем понизила голос до того, как кто‑ то не вызвал полицию, услышав голоса на кладбище. – Я темный хранитель, – продолжила я, продвигаясь вперед и оттесняя его, пока его спина не уперлась в надгробную плиту. – Я выжила, когда мой предшественник убил меня. Я выжила, когда черные крылья съедали меня изнутри живьем. Я собираюсь это все изменить, – мое сердце колотилось, – и ты поможешь мне. Ты понял?

Он не сказал «да». Но он и не сказал «нет».

– Так кто я? – настаивала я.

– Ты – темный хранитель, – пробормотал он, его выражение лица перешло от вызывающего к угрюмому покорению. – Накита, это глупо. Ты разве ей не сказала, что вы не можете изменить судьбу?

– Конечно, я говорила. – Накита, делавшая стойку на руках на одном из надгробий, повернулась на руках к нам. Крутнувшись в воздухе, она приземлилась возле нас в боевой позе. – И потом она доказала, что я ошибалась. Мы спасли Эйса.

– Барнабас… – Демус почти заскулил.

Ангел криво улыбнулся, все еще опираясь на свой меч. – Просто иди с ней, – посоветовал он. – Но если ты попробуешь скосить Тэмми, я остановлю тебя.

Демус вызывающе скрестил руки на груди. – Почему бы просто не позволить Рону прикрепить к ней ангела‑ хранителя и покончить с этим? – сказал он воинственно. – Если вы хотите спасти чью‑ то жизнь, то вы именно так это делаете.

– Потому что мы не просто пытаемся спасти ее жизнь, мы пытаемся спасти и ее душу, и ее жизнь, – сказала я, не зная, как объяснить это ему. Речь шла о свободной воле выбора, и ангелы просто не понимали этого. Как сказал когда‑ то Барнабас: небо было черно‑ белым, но земля была разноцветной.

Опустившись на землю, Демус сел скрестив ноги. – Сладкие пальцы ног серафимов, я не понимаю.

Голова ангела качалась из стороны в сторону от смятения. Джош осторожно сел на сломанный камень. – Исчерпывающе, но немного жестко, – прошептал он мне, и я улыбнулась.

Барнабас убрал меч, явно расслабляясь, когда Демус успокоился. – Итак, как мы с ней поговорим? – спросил он, затем добавил, – без ее вызова полицейских на тебя. Я имею в виду, она думает, что ты начала пожар, не так ли? Ты хочешь, чтобы я вычистил ее память?

– Нет, – быстро сказала я, опустив голову, когда я начала вышагивать по мокрой траве. – Вот почему меченные не меняются. Вы забираете их память, и им нечего менять. – Я остановилась и подняла голову. – Все оставляют память Тамми в покое. Понятно?

Демус застонал и откинулся назад, сидя на скрещенных ногах. – Это самая странная косьба, на которой я когда‑ либо был.

Я не могла сдержать улыбку. – Все потому, что это не косьба, а спасение.

Демус откинул голову назад к звездам и застонал. – Это не сработает.

Мой желудок опять заурчал, и я повернулся к пустой улице. – Я уверена, что Тэмми будет рада, что мы пытаемся. – И он ошибся. Это сработает. Должно сработать.

– Никогда не срабо‑ о‑ о‑ о‑ отает, – пропел Демус, и Накита запустила в него камнем.

– Заткнись! – рявкнула она, когда Демус нагнулся, и камень врезался в плиту позади него. – Она темный хранитель, и ты будешь ее слушаться!

– Все в порядке, Накита, – успокоила я ее, чувствуя, как внезапная волна адреналина прогоняет мою усталость. – Он говорит так, как вы все привыкли. Он поймет.

Барнабас провел рукой по своим кудрям, глядя на мои босые ноги. – Только есть одна проблема, – сказал он, глядя обеспокоенно на Накиту.

– И какая? – спросила я, думая, что это, скорее всего, не мое отсутствие обуви.

– Твой амулет, – сказал он, обводя взглядом всех и возвращаясь ко мне. – Я не думаю, что он работает.

– Что ты имеешь в виду? – округлила я глаза, сжимая свой амулет в руке, как будто он мог куда‑ то исчезнуть.

Барнабас пожал плечами. – Я имею в виду, что Грейс говорила с тобой последние пять минут, и ты не слышала ни слова из того, что она сказала.

Глава 9

– Нет! – воскликнула я, сжимая крепче свой амулет. Джош выпрямился и наморщил лоб. – Я слышала ее раньше! – Однако, как‑ то странно, я ее совсем не видела. – И я еще могу видеть линии времени! – добавила я, погружаясь в свое сознание.

Паника вдруг обожгла меня, и я уставилась на Барнабаса. Все, что я могла видеть в своем сознании – это было туманное свечение, как отпечаток, который яркий свет оставляет на сетчатке. – Их почти нет! – вскрикнула я. – Меня отрезали. Серафимы отрезали меня. Неудивительно, что я не могла дотянуться до вас. Попытайся поговорить со мной на ментальном уровне, как раньше, Барнабас. Поговори со мной!

Барнабас посмотрел на меня с болью. – Я пробовал. Пробовал. Мэдисон, я не думаю, что тебя отрезали.

– Тогда, наверное, моя аура сменила резонанс, – пробормотала я. Джош поднялся и подошел ко мне, но я была в бешенстве, и я не позволил ему прикоснуться к себе, когда он попытался положить руку мне на плечо.

– Мы можем видеть линии времени и можем компенсировать твою, надеюсь, временную неспособность, – сказала Накита. Она стояла рядом с Барнабасом. Я думаю, это был первый раз, когда они объединились для общего дела.

Демус плюхнулся на траву и уставился на звезды, совершенно не обращая внимания на меня. – Как светлый жнец и темный хранитель могут услышать друг друга через разум? – усмехнулся он.

– Они могут, – воинственно бросил Джош.

– И я не светлый, – добавил Барнабас, его гневный тон шокировал меня. Я уставилась на него, и его взгляд потупился, как будто ему было стыдно. – Уже нет.

Мои губы растянулись, заставив мой страх отступить. Он это признал. Барнабас отпустил из себя последние сомнения. Его глаза были на моем амулете, и я убрала с него руки, позволяя ему свободно болтаться. – Если они меня не отрезали, то я сломала его, когда я вернула свое тело, – сказал я. – Черт возьми, как думаешь, сколько времени займет его исправить?

Накита махала рукой перед лицом, отходя назад. – Скажу! – раздраженно кинула она, вероятно, Грейс так как я не думаю, что у Накиты вдруг начался психический припадок. – Просто заткнись, хорошо? – Выдохнув, она повернулась ко мне. – Грейс говорит, что твой амулет в порядке.

Я посмотрел на Джоша, почти жалея о том, что я вернула себе свое тело, и он опустил глаза. Это не его вина. Я сама сделала выбор. – Тогда меня точно отрезали… – начала я.

– Нет, – оборвала меня Накита. – Мэдисон, послушай, они не отрезали тебя, и ты не сломала его, вернув свое тело. Но ты сейчас живая, и это проблема.

Мои истерически мечущиеся мысли замедлились. – Почему это проблема? – осторожно спросила я.

Барнабас кивнул головой. – Помнишь, когда ты впервые заглянула в будущее Эйса, и это оказалось слишком тяжело для тебя? – сказал он, и я взяла руку Джоша и сжала ее, вспоминая о звездах, на столько прекрасных, что они почти сломали меня тогда. – Ты была мертва, – продолжил он, – и чтобы безболезненно обращаться к божественному, Рону пришлось настроить твой амулет под тебя тогдашнюю, приглушить. Тогда для тебя все смягчилось, но теперь, когда ты жива, твоя связь стала слабой.

– Ох, блиииин, – простонала я, облокачиваясь на высокий надгробный камень. Приглушено. Все было приглушено. – Думаешь? – спросила я, дрожащим голосом. Если все было именно так, то его можно было опять перенастроить под меня уже живую. Хотя это было не реально, так как в прошлый раз для меня это делал Рон.

– Тебе следовало подождать и вернуть свое тело после того, как мы спасем Тамми, – укоризненно заметил Барнабас.

Я кинула на него мрачный взгляд и вздохнула с облегчением, что это не серафимы отрезали меня. Грейс что‑ то говорила о том, как мое решение вернуть свое тело перепутало выбор и судьбу. Я просто должна справиться с этим. Но как я собираюсь это сделать?

– Вы будете удивлены, – скептически проговорил Демус, глядя на звезды. – Но найти кого‑ то без способностей хранителя не так просто, как кажется.

Накита пнула его носком своего белого сапога. – Спасти меченного не легко, жнец. Это тяжелая работа. Привыкай к этому.

Нахмурившись, он замахнулся на нее ногой, и она со смехом отскочила назад, наслаждаясь собой.

Барнабас, как обычно был серьезен. – Найти ее визуально займет слишком много времени. Даже если мы разделимся. Это было бы намного легче, если бы ты не изменила ее резонанс, – проворчал он.

– Может быть, ты можешь попросить серафимов настроить твой амулет? – предложил Джош, садясь обратно на свой сломанный могильный камень.

– Возможно, Рон? – тут же подхватила Накита, но ее выражение лица тут же стало таким, как будто она проглотила слизняка, и я покачала головой в ответ.

– Он не знает, что мы здесь, – пробубнил Барнабас. – И я думаю, что мы и дальше не должны афишировать о своем местонахождении.

Вероятно, он подозревал, что мы здесь, но я не собиралась это подтверждать. Невозможность увидеть временные линии будет проблемой. Я знала, как выглядел резонанс Тамми, но я не могла его показать никому, как если бы линия времени была размыта грязью. Я не думаю, что жнецы могут вернуться назад в прошлое, чтобы увидеть, где ее аура изменилась, если я не была там, чтобы отвести их. Для этого нужен хранитель. Или, может быть… ученик хранителя?

Улыбнувшись, я одернула свои позаимствованные штаны. – Пол, – твердо сказала я, и все уставились на меня.

– Пол? – недоверчиво переспросила Накита, не понимая – шучу я или говорю серьезно.

– Кто такой Пол? – тихо спросил Джош.

Демус откинулся назад и рассмеялся. – Ты имеешь в виду восходящего светлого хранителя? – выдавил он сквозь смех, и выражение лица Джоша потемнело. Да, теперь он его вспомнил.

– Пол недостаточно подготовлен, чтобы настроить твой амулет, – начал было Барнабас, но я махнула, останавливая его, чтобы продолжить.

– Да, знаю. Но он может помочь нам найти Тамми. Он может посмотреть на временную линию прошлого, туда, где я изменила ее ауру. Он может показать вам обоим. – Я взглянула на Демуса. – Вам троим, я имею в виду. И как только вы это увидите – та‑ да‑ м – она у нас!

Демус посмотрел на меня с недоверием. – Э‑ э, мы говорим о личинке Рона, верно?

Личинка? подумала я. Это звучало несколько оскорбительно.

Накита скрестила руки перед собой, стоя неподвижно. – Это не очень хорошая идея. Даже для тебя, Мэдисон. – Джош отвернулся и ковырял дерн носком своего ботинка. Не ревнует ли он? – задалась я вопросом, чувствуя вспышку восторга.

– Почему бы и нет? – спросила я, не заботясь о том, что все думали, что это плохая идея. Когда это они считали мои идеи хорошими? – Пол помогал нам раньше. Мы не смогли бы спасти Эйса, если бы не его помощь.

Слова вылетели изо рта, прежде чем я могла подумать об этом, но это было правдой. Сотрудничество темных и светлых сделало это.

– Ой, да ладно! – я почти застонала, когда Накита закатила глаза. – У тебя есть лучшие идеи?

Барнабас сдался с длинным выдохом. – Если она хочет попробовать, почему бы и нет? – сказал он, и губы Накиты удивленно расплылись.

– Отлично, – встал Демус, потянувшись. – Ты идешь говорить с восходящим светлым хранителем, а я пойду и согласую с серафимами.

Барнабас резко развернулся, и его длинное пальто разлетелось в стороны. Его рука была на амулете, делая угрозу очевидной. – Если ты покажешь хоть одно перо, чтобы улететь – я отрублю твои крылья. Ты жнец Мэдисон, и ты сделаешь, как она говорит, или помоги тебе, Господь!

– Вау, благодарю, Барнабас, – улыбнулась я, чтобы попытаться разрядить обстановку, и Демус безысходно осел. По‑ видимому, искусство владения мечем Барнабаса, было легендарным.

– Полагаю, тогда я за, – быстро ретировался темный жнец.

Я довольно посмотрела на него. Демус не был действительно плохим парнем. Просто он был сосредоточен на старых методах. Накита тоже была, и она гораздо больше воинственна в высказывании своего мнения. Все еще улыбаясь, я протянул руку Наките. – Могу я забрать свой телефон? – почти промурчала я, и Демус издал приглушенный стон.

– Сладкие выпуклости серафимов, она собирается позвонить ему? – Ахнул темный жнец, и Джош вздохнул, наклоняясь, чтобы встать с помощью высокого столба, обхватив его посередине. Он выглядел холодно. Я знала, что это было. Он ревновал!

Я благодарно улыбнулась, когда Накита вручила мне мой маленький розовый телефон с заряженной батареей на пять делений. Магия, технологии… для меня было без разницы. Важно то, что мы собирались сделать это вместе. Я не могла сделать это одна. Я не думаю, что вообще возможно сделать это в одиночку. Мы все вместе преодолеем это. Светлые и темные.

– У нее есть его номер телефона? – в недоумении спросил Демус, когда я пролистала свою телефонную книгу и нажала на вызов.

– Когда ты успела взять у него номер? – спросил Джош, и его голос был раздраженный.

– В прошлом месяце, – ответила я, прислушиваясь к гудкам. Джош все еще смотрел на меня, и я сделала вопросительное лицо. – В чем проблема? Я хранитель, он скоро будет тоже. Я взяла его номер для экстренной помощи на случай, ну я не знаю… если меня посадят в тюрьму за пожар или что‑ то в этом роде.

Джош сжал челюсть, отворачиваясь и чуть слышно, почти на пределе моего слуха я дамаю, что я услышала, как фыркнула Грейс, что именно она была той защитой, в которой я буду когда‑ либо нуждаться.

– Я единственный, кто видит в этом проблему? – опять завелся Демус. – Накита, она предает все, во что верят серафимы. Все, во что верим мы.

– Заткнись и жди, – рявкнула на него Накита, но я могла с точностью заключить, что она волновалась.

В телефоне все еще шли гудки вызова, и я задалась вопросом, было ли тепло, которое я чувствовал на лице, от Грэйс.

– Алло? – раздался усталый голос, и мое напряжение удвоилось.

– Пол, это Мэдисон, – сказал я, и на том конце повисло молчание. – Темный хранитель, – продолжила я, затем почувствовала волну беспокойства. Возможно, я ошиблась номером? – Вот дерьмо, это Пол?

– Ой! Привет, Марк, – вдруг ответил Пол, и я замерла, пока не поняла, что он не один. – Извини, я смотрел фильм и заснул на диване. Конечно. Подожди, я посмотрю. Это в моей тетради по лабораторным работам. У тебя есть целые выходные, чтобы это сделать. Может ты позвонишь завтра?

Демус снова прислонился к скале, его сарказм был очевидным. – Прикольно! Он даже не знает, кто ты.

– Расслабься, – прошептал Барнабас, наклоняясь. – Он просто с Роном. Вот в этом то и проблема с вами, темными жнецами. Вы не знаете, как надо правильно врать.

Выражение лица Демуса стало сердитым, но я подумала, что это было забавным.

Раздался фоновый шум – звук закрывающейся двери, а затем приглушенным голосом Пол прошипел в трубку: – Ты с ума сошла? Зачем ты звонишь мне?

– Тогда зачем ты сказал мне, что я могу позвонить, если ты не хотел этого? – спросила я его.

– Я тебе говорил в случае чрезвычайной ситуации! – шептал Пол, но затем заколебался. – Что ты натворила?

Я бы, конечно, обиделась в другое время, но сейчас я действительно малость напортачила. – Хм, ну я нашла свое тело. И мой амулет теперь не правильно работает.

– Мои поздравления? – ответил он, превратив это в вопрос.

– Видишь? – прошептала Накита, наклоняясь вперед, – Даже личинка знает, что это было ошибкой.

– Это было не ошибкой! – возразила я, но уже начинала сомневаться, так ли это. Посылая ей мрачный взгляд, я снова вернулась к телефонному разговору, глядя на Джоша. Он выглядел психованным или, может быть, взволнованным. – Пол, мне нужна твоя помощь, – сказала я. Боже, я надеюсь, он не услышал комментарий о личинке.

Он вздохнул. Я услышала это, хотя он, вероятно, находился в нескольких сотнях миль от нас в пустыне Аризоны. – Ты пытаешься снова изменить чью‑ то судьбу? – спросил он. – Мэдисон, в прошлый раз нам просто повезло. Судьба есть судьба. Вот почему они так относятся к этому.

– Я думала, ты веришь в выбор, – произнесла я издевательски, потом поймала свой гнев, проглотив его. Пол ничего не ответил, и мое беспокойство вернулось обратно. – Пол?

– Ради всего святого, – наконец тихо простонал он. – Ты знаешь, что Рон сделает со мной, если узнает, что я тебе помогаю?

Я дрожащей рукой держала телефон возле уха. – Ее зовут Тамми, – сказала я. – Ее душа начнет умирать после того, как ее брат погибнет в огне. Я поговорила с ней, и ее судьба изменилась после этого, но не в лучшую сторону – они оба должны были умереть, поэтому я снова поговорила с ними, и что‑ то переместилось, они выжили. Она слушала, Пол, и я напомнила ей о хороших вещах. Она хочет измениться, но она еще не полностью ступила на этот путь. Ей все еще угрожает смерть ее души. Мне нужно ее найти. Поговорите с ней снова. Я знаю, что смогу это исправить.

Демус пристально посмотрел на меня. Его глаза встретились с моими и задержались. – Это большая ошибка, – пробормотал он, его голос был совершенно лишен чувства безразличия, которое он проявлял до сих пор.

– Она все еще не сделала выбор, чтобы жить, – сказала я Полу, но предназначала это им обоим. – Но я думаю, что она сможет. Я изменила ее резонанс, чтобы скрыть ее от жнецов, и теперь я не могу найти ее, потому что мой амулет… – Я перевела дыхание. – Пол, мой амулет настроен на мертвого человека, а не на меня сейчас живую. Я не могу сейчас увидеть ее. Пожалуйста, просто помоги мне найти ее, а потом ты можешь вернуться к своему фильму или к тому, что ты там делал. Пять минут, максимум.

– Ты изменила ее резонанс? – удивился Пол с намеком на зависть в голосе.

– Да, – сказала я, чувствуя гордость. Мои глаза снова стрельнули в сторону Джоша. Он все еще не смотрел на меня, и я почувствовала укол гнева. Боже, спаси меня от обидчивого мужского эго. – Помоги мне найти Тамми, и я расскажу тебе, как я это сделала.

– Ты не можешь учить восходящего светлого хранителя! – воскликнул Демус, и Барнабас толкнул его.

– Я не вижу временных линий, – призналась я, начиная нервничать. – Пол, мы должны найти ее до того, как ее найдет светлый жнец и прикрепит к ней ангела‑ хранителя.

Он снова вздохнул. – Или я мог бы сидеть здесь и ничего не делать, а жизнь Тамми была бы спасена с помощью ангела‑ хранителя, – наконец задумчиво сказал Пол.

– Ангел‑ хранитель не спасает ее, – воскликнула я в отчаянии, стараясь скрыть раздражение в своем голосе, потому что я все еще надеялась получить от него помощь. – Это просто будет означать, что ее жизнь продолжится. Без смысла, Пол. Без благодати. Она с таким же успехом может быть картиной на стене. Я не собираюсь просить серафимов о помощи. Грейс говорит, что они злятся на меня, и я думаю, это потому, что я доказываю их неправоту, и им это не нравится.

Я отвернулся от жнецов, наблюдавших за мной с разной степенью надежды и недоверия. Пол снова замолчал, но мне больше нечего было ему сказать, я ждала, нервничая.

– Где ты? – наконец произнес он ровно, и я глубоко вздохнула, поднимая взгляд от моих пальцев ног. Демус тихо выругался, а Брнабас и Накита обменялись друг с другом хлопком ладоней. Джош мягко улыбнулся, и я воодушевилась. – Пуэрто‑ Рико? – попробовал угадать он. – Рон просто отправил туда кого‑ то.

– Бакстер, Калифорния, – сказала я, чувствуя, что это может сработать, хотя он еще не сказал «да». – Я не уверена, где именно. Где‑ то на юге? Тут жарко и душно.

Пол издал тихое мммм. – Кажется, я знаю, где это. Мне надо надеть ботинки. Рон жаловался, что один из жнецов не вернулся.

– Арариэль, – сказала я, и Пол угрюмо подтвердил.

– Да, это она. Жди. Я должен сказать Рону, что я иду спать.

Жди? удивилась я, но вдруг телефон издал пронзительный вой. Взвизгнув, я упустила его, пытаясь поймать на лету. – Извини, – сказала я после того, как подняла его и осторожно приложила обратно к уху. – Пол? Пол, ты там?

Но Пола на том конце уже не было, и я развернулась в сторону появившегося яркого света, освещающего кладбище. В десяти футах от нас вертикальная линия разделила темноту, расширяясь до тех пор, пока в ее центре не появилась черная тень. Это был Пол, закрывающий крышку своего телефона, пока переступал из одной части мира в другую так же легко, как переступал порог в другую комнату. Он широко улыбнулся, когда его не зашнурованные ботинки ступили на влажную от росы траву, и яркая линия позади него сомкнулась и исчезла.

Кивнув почтительно Барнабасу и Наките, он отпустил свой взгляд на сидящего Демуса, который смотрел на него с недоверием, а затем удивленно моргнул, когда Джош оттолкнулся от столба, очевидно, удивляясь, что он человек, а не жнец.

– Привет, Мэдисон, – легко сказал Пол, заправляя сзади свою рубашку в Докеры и понимая, что я так же впечатлена его прибытием, как и все остальные здесь присутствующие. – Кого мы сегодня спасаем?

Глава 10

Демус уставился на Пола. – Твоя аура зеленая? – протянул он издевательским тоном, глядя на светящийся камень на шее Пола. Сияние камня было отражением его ауры, и это был действительно яркий, обрамленный в золото, зеленый цвет.

Пол опустил глаза и сжал губы, проводя рукой по своим каштановым волосам. Он был смущен, и я не думала, что это потому, что он все еще был в смятой рубашке, в которой он был в школе сегодня. Камень, с помощью которого он привык касаться божественного, сейчас должен был измениться к спектру светлого хранителя – красному, но он имел тот яркий, нейтральный зеленый цвет, на который Демус так неистово указывал.

– Да заткнись ты, – замахнулась на него Накита, и я прочистила горло. Мне показалось странным, что она защищала Пола, зная, как он ей не нравился когда‑ то, хотя она извинилась перед Полом за то, что тогда ударила его, так что, возможно, это была еще одна часть ее попытки реабилитироваться. Барнабас тоже выглядел не совсем уютно, когда Пол находился здесь.

– Ты не сделаешь этого! – процедил Демус, игнорируя ее, и мне не понравился его взгляд.

– Я не могу долго оставаться тут, – сказал Пол, глядя на всех поочередно, его взгляд вопросительно задерживался на Джоше.

– Восходящий светлый хранитель не должен находиться здесь! – прошипел Демус, и я дернулась, когда почувствовала, как он коснулся божественного. Барнабас уже двигался, его темная тень метнулась по открытой местности, чтобы врезаться в рыжего ангела.

– Осторожно! – крикнула Накита, и я оказалась на земле. Воздух полностью вышел из моих легких когда Накита накрыла меня собой. Черт, быстрая она! Сдув волосы с глаз, я пошевелилась, чтобы лучше рассмотреть, как Барнабас оседлал Демуса, горсть рыжих волос была в его руке, когда он задрал его голову. Пол отступил назад, зная, что лучше уйти с пути, когда ангелы сражались, а Джош отскочил за столб.

Барнабас снял цепь с шеи Демуса, забирая его амулет в свое распоряжение. – Накита, у тебя есть какая‑ то веревка в твоей сумке?

– Накита, слезь с меня, – прохрипела я. Да что вообще было с моей жизнью – я после полуночи шатаюсь среди надгробных камней, потея и убивая на себе москитов.

Накита соскользнула, и я сделала огромный вдох, садясь, чтобы струсить с себя пучки сухой травы. Прекрасно. За какие‑ то пару минут я умудрилась загадила свою новую одежду темного хранителя, и теперь я буду опять в грязной одежде. Джош протянул руку, чтобы помочь мне встать, и я взяла ее с благодарностью.

– Спасибо, – тихо сказала я, прижимая губы к его уху. – И успокойся, хорошо? Разве он выглядит так, будто он хочет быть моим бойфрендом или еще кем‑ то в этом роде? Он просто парень.

– Да? – выдавил Джош, наблюдая, как я стряхиваю с себя грязь. – Просто парень, который может делать все эти вещи с амулетом, одно из которых – беспрепятственно передвигаться сквозь пространство.

Я усмехнулась ему, понимая, что он ревнует. – Но он не тот, кто держал меня за руку, когда я умерла, – сказала я, подавшись вперед, чтобы игриво навалиться на него всем телом. – И он не тот, кто был там, когда я вернула свое тело.

Плечи Джоша расслабились, и он действительно улыбнулся, даже когда Пол подошел и встал по другую сторону от меня. Двое парней осторожно поприветствовали друг друга, пока Накита прислонившись к надгробью, стаскивала с себя чулки.

– Это неправильно! – кричал Демус, и я посмотрела на темную улицу, которая внезапно показалась слишком близкой. – Серафимы должны знать, что вы делаете! Эта личинка расскажет Рону. Он прикрепит к ней ангела‑ хранителя!

Я нарушала свой комендантский час слишком много раз, при этом каждый раз выходя сухой из воды, чтобы сейчас быть запуганной тем, что могли подумать обо мне серафимы, болтающейся с моим будущим противником. Они были теми, кто выбрал меня. Если они не могли справиться с моими бунтарскими тенденциями, то они должны выбрать кого‑ то другого. Все еще… Я посмотрела небо. Радовало, что Демус не мог ничего сделать без своего амулета, потому что не было необходимости афишировать это все.

– Держи, – Накита протянула Барнабасу один из своих белых чулок. Он взял его и в свою очередь бросил мне амулет темного жнеца. Я поймала его, чувствуя, как фиолетовый камень согревает мою ладонь в то время, когда мы с Полом вместе посмотрели на него. Я понимала, что амулет на моей шее был использован при создании амулета Демуса, и у меня возникло такое ощущение, как будто оба камня поприветствовали друг друга.

– Отвали от меня! – взвизгнул Демус, когда Барнабас связывал его запястья, прижимая коленом его спину. – Накита, – умолял он, когда Барнабас закончил, слез с него и дернул его с сидячее положение. – Он собирается приставить к ней ангела‑ хранителя. Накита, останови это! Ты предатель! Предатель! – кричал он.

Накита стоял над ним, широко расставив ноги. – Я сказала тебе успокоиться, – прошипела она, нагибаясь, чтобы засунуть свой второй чулок ему в рот как кляп. – И я не предатель, – добавила она, выглядя не совсем уверенной, когда отступила от него.

Пол посмотрел на меня так, будто собирался рассмеяться, но не отважился этого сделать. – Возникли проблемы со жнецами?

Мое сердце колотилось. Лицо Демуса было красным, и от этого его волосы казались еще более огненно‑ рыжими. – Он еще плохо знаком с моими методами, – сказала я с напускной легкостью, а затем отвернулась, как будто это меня не трогало. Но это было так. Меня это бесило!

Пол усмехнулся, ткнув пальцем меня в плечо. – Так ты теперь живая?

Я не могла не улыбнуться в ответ. – Да, только не скоси меня, ладно?

Он засмеялся, пытаясь пронзить меня воображаемым лезвием, вспомнив нашу первую встречу, когда он хотел убить меня. По его словам, я была воплощением зла. Теперь я надеялась, что он воспринимает нас как коллег… типа. Глядя на Демуса, Пол задумчиво произнес: – Я не знаю, в чем именно ты хочешь, чтобы я помог тебе.

От волнения у меня начало покалывать пальцы ног. – Твой амулет достаточно силен, чтобы видеть временные линии, верно? – спросила я. – Я имею в виду, Рон же дал тебе амулет, который способен на это, да?

Пол посмотрел на свой зеленый камень. – Я вижу их, конечно. Но это тебе не очень поможет. У меня нет ни малейшего понятия, где искать.

Барнабас пнул Демуса, чтобы тот успокоиться наконец‑ то и саркастически кинул Полу: – Братан, чем ты занимался последние три месяца?

– Не этим, – быстро кинул Пол, как будто защищаясь, и Джош удовлетворенно фыркнул.

– Если ты сможешь выйти на временные линии, – сказала я, – я смогу увидеть их через твои мысли. Я покажу тебе ее резонанс, как если бы я показывала это жнецам.

Глаза Пола округлились. – Ты можешь сделать это? Показать кому‑ нибудь, что ты видишь?

– Ну в этом и заключается работа хранителя – показывать жнецу душу, которую надо взять, – объяснила я, понимая, что Рон, вероятнее всего, не рассказал ему об этом. Конечно, Пол мог пройти через пространство, сделать меч из амулета и прикоснуться к божественному, но он ничего не знал о своей первоочередной работе. Чего добивался Рон?

– Ну как я уже и говорил, – пробормотал Барнабас, наклонившись ко мне, – чем ты занимался последние три месяца?

Я метнула сердитый взгляд на Барнабаса, тем самым пытаясь заткнуть его. Нам нужна была помощь Пола. – Может, попробуем? – предложила я. Если он по какой‑ то причине откажется, мы облажаемся.

Я не уверенно посмотрела на Накиту и Барнабаса и они пожали плечами. Возможно, это была не самая хорошая идея. – Пол, рано или поздно тебе придется это делать, – начала я его уговаривать, и его глаза стали более решительными.

– Хорошо, – сказал он, садясь на один из камней.

Нервничая, я села напротив Пола, чувствуя, как сырость проходит через мою тонкую одежду. Я сделала три вздоха, пытаясь сосредоточиться, как учил меня Барнабас. Теперь все усложнял тот факт, что я была жива. Я подумала, что мои шансы могут улучшиться, если я возьму Пола за руку, и как только я потянулась к нему, Джош снова нахмурился, по этому я тут же отбросила эту идею.

– Ладно, я вижу это, – наконец произнес Пол, его выражение было спокойным, когда он погрузился внутрь своего сознания. – Я нашел тебя. – Его один глаз приоткрылся, сравнивая мою настоящую ауру с той, что была на временной линии. – Нашел их, – добавил он, имея в виду жнецов, как догадалась я. Затем он съежился. – Мэдисон, я понятия не имею, на что я смотрю.

– Подожди, – сказала я. Закрыв глаза, я тоже углубилась в свой разум, пытаясь найти привычные временные линии. Но, как я и боялась, там не на что было смотреть, просто размытая туманная дымка.

– Попытайся прикоснуться к нему, – сухо сказала Накита, и Джош не довольно вздохнул.

– Хорошо, – сказала я и потянулась к Полу.

– Эй! – вдруг вскрикнул он.

У меня в голове вспыхнул яркий свет и исчез. Мои глаза распахнулись, и я уставилась на Пола. Он выглядел испуганным, широко раскрыв глаза в тусклом свете отдаленного уличного фонаря. Мое сердце забилось сильнее, и я поняла, что моя рука лежит на моем колене сжатая в кулак. – Ты в порядке? – спросила я его, пока Барнаба что‑ то ворчал себе под нос.

– Да, – ответил он, явно взволнованный. – Меня это просто удивило. Давай попробуем снова.

Демус сделал какой‑ то невнятный комментарий, который все мы проигнорировали, и Пол потянулся к моим пальцам. Взволнованная, я взяла его за руку, ощущая, какая она гладкая и немного влажная от пота. Или, может, пот был моим.

Накита фыркнула, и я стрельнула в нее не довольным взглядом, прежде чем закрыть глаза. Сразу же я была поражена тем, насколько все было нечеткое. Это было похоже на переход в телевизоре от высокого качества изображения к обычному. Или, может, как снять очки при плохом зрении. Линии жизни каждого человека были приглушенными и расплывчатыми. Хотя я совершенно легко увидела, где мы с Полом. Накиту, Варнаву и Демуса было еще легче найти, их яркое свечение, вьющееся вокруг нас, выглядело как огонь в ночи.

Здесь, подумала я, не зная, мог ли Пол услышать меня, и погрузила свое сознание в линию времени, пока не нашла Тамми, не слишком далеко, все еще одинокую, очень одинокую ее новую тускло светящуюся ауру с оранжевым центром и черной окантовкой. Все, что нам нужно было сделать – это найти ее в реальности.

Мы сможем это сделать, подумала я с возрождающейся надеждой. Но прежде чем я успела ослабить свою руку и разорвать нашу связь, вся линия полыхнула синим цветом.

Святое дерьмо! Подумала я, судорожно сжимаясь. Это скачок в будущее!

В одно мгновение мы с Полом остались одни. Жнецы исчезли. Я чувствовала замешательство Пола, потом страх, когда он понял, что что‑ то не так. Его пальцы ослабли в моей руке, и я крепче сжала их, отчаянно пытаясь удержать его возле себя. Если он отпустит руку, я потеряю это видение.

Это скачок в будущее! – отчаянно подумала я, пытаясь удержать свою хватку на его пальцах и сохранить сосредоточенность на линии. Я не смогу увидеть, если ты уйдешь!

Я, вероятно, пыталась обратиться к будущему всю ночь, но моя связь была слишком слаба. Теперь, с Полом, этого было достаточно. Я отчаянно пыталась увидеть будущее Тамми, и с огромным вздохом облегчения я почувствовала, как замешательство Пола перешло в легкое волнение. Его пальцы в моей ладони шевельнулись, и вокруг нас линия стала еще более темно‑ синей, почти черного цвета. Мы были вне настоящего…

Тамми, подумала я, с уже знакомым ощущением того, что я в чужом сознании, молчаливо наблюдаю, как несметное количество мгновений мелькает через чужой разум. По крайней мере, на этот раз она не была в пылающей квартире.

Мягкость простыней было тем, что я ощутила в первую очередь, а затем присутствие Пола рядом с собой. Его поток мыслей перескакивал от одной идеи к другой, и это его возбуждение передавалось мне. Но зная, что все это не поможет, я просто попросила Тамми открыть глаза. И она сделала это.

Я смогла рассмотреть, что занимаю слишком узкую кровать, рядом была промышленно выглядящая встроенная стойка с ящиками, выключенный телевизор, прикрепленный к стене, и длинный, уродливый стол на колесах. На нем была огромная чашка с согнутой коктейльной трубочкой и какие‑ то лекарства. Солнце поднялось, но оно не попадало в открытое окно с видом на кирпичную стену. Я не могла сказать, были ли мы на втором этаже или на тридцатом. Туманная синева, висевшая по краям моего зрения, застилала дневной свет, и я поняла, что Тамми щурилась, когда как я изо всех сил пытался получить более ясную картину происходящего.

Когда это? Услышала я, как спросил Пол – еще один сюрприз – но я не думаю, что Тамми услышала его, так как она не отреагировала.

Я не знаю. Может через несколько дней. Может быть, через неделю. Предположила я.

И затем пришла новая мысль, ясная и жестокая. Я умираю.

Мое сердце сделало кульбит, и я почувствовала, как Пол сжал мою руку, когда Тамми подняла руку над простынями. Она была с ужасно тонкой бледной и почти прозрачной кожей. Вокруг ее запястья чернел большой синяк, а ее ногти были в ярко‑ красных полосах, резонирующих на белых простынях. Боль заполнила все тело, словно в лихорадке, и я подумала, не была ли она избита? Синяя дымка, окружающая нас с Полом, указывала на то, что это должно было происходить самое большее – это несколько дней вперед, но она не могла так быстро потерять вес, и я засомневалась. Должно быть, мы были месяцы, а может быть и годы вперед, тогда почему видение было таким ясным?

Дыхание в груди сжалось, и я почувствовала, как слеза скользнула по щеке Тамми. Внутри я чувствовала, как ее пульс стал неустойчивым, и странное покалывание поднималось от ее пальцев ног. Она сказала, что умирает. Возможно, она права.

Чувство никчемности наполнило наши объединенные мысли, когда звуки движения донеслись в открытую форточку окна. Она была одна, но не от этого она плакала. Сожаление. Сожаление о словах, которые не были произнесены, потому что мысли остались невысказанными, о действиях, которые не были предприняты и о проблемах, которые не были признаны. И только теперь, в конце, она поняла, что она потеряла, закрывшись от хороших вещей и прожив свою жизнь без любви. Даже ее брат, которого она так часто отвергала, в конце концов оставил всякие попытки.

Тамми, все в порядке, подумала я, пытаясь мысленно дотянуться до нее. Еще не поздно!

Но только Пол услышал меня.

Моя грудь сжалась от боли, когда она подумала о рисунках, которые она никогда не нарисовала, и о стихах, останавливающихся на первой фразе из‑ за страха, что подумают другие. Были не очень приятные поездки, и друзья со временем перестали ими быть, были шансы сделать кого‑ то счастливым, которые она проигнорировала, думая, что это делает ее сильнее, в то время как все это съедало ее душу.

– Я хочу… – выдохнула она, повернув голову к окну, глядя на мрачную кирпичную стену. – Я хочу…

Но было уже слишком поздно, и я почувствовала комок в горле, когда легкое мерцание в углу, обрело привычное сияние. Это был ангел‑ хранитель, плачущая солнечными лучами, и я поняла, что, вероятно, поэтому я так ясно видела это отдаленное будущее.

Пол подался вперед с удивлением, а затем я поняла по внезапному выдоху Тамми, что она ее тоже видела. Это ангел? – спросил у меня Пол, и я направила в его сторону мысль, что так и есть. Почему она плачет? И Тэмми, и он одновременно задали вопрос.

– Потому что твоя жизнь окончена, – сказала ангел вслух, ее голос звучал как журчание текущей воды, одновременно знакомый и отличающийся от голоса Грейс.

Слезы полились у меня. У нас. Мы были одним целым. – Ты такая красивая, – тихо пролепетала Тамми, видя ее так же хорошо, как и я. – Ты пришла ко мне?

Надежда ее голоса прошла насквозь через меня, извиваясь и, услышав это, ангел опустилась перед ней, окутав ее теплом, поскольку комната, казалось, становилась холодной и темной.

– Я была с тобой все это время, – сказала ангел, улыбаясь сквозь слезы.

– Я знаю. Я чувствовала тебя. Я думаю, что чувствовала. Я очень сожалею, – произнесла Тамми, глотая воздух, слезы текли и размывали наше общее зрение.

– О чем, милая?

Ее бледная рука поднялась и упала, выглядя неестественно, когда она положила ладонь на белую, помятую простынь. – О том, что я убежала. Я имею в виду, что не только от Джонни и моей мамы, а от всего. Я собиралась сделать так много, у меня было так много планов, и я не могу даже вспомнить их сейчас.

Она умирала, шесть тысяч восходов солнца позади нее, миллиард посланных электронных писем, тысяча смешных шуток, огромное количество моментов спрятанных в ее мозгу, исчезнут, потому что она забыла, как любить. Она была все еще той же самой испуганной девочкой, которой я попыталась помочь несколько часов назад, напуганной и думающей, что она одна.

Ангел опустилась еще ниже, приземляясь в чашечку ее ладони. – Ты должна быть храброй сейчас, – предупредила она, плача… все еще плача.

Волна страха прокатилась сквозь все тело. – Почему? – прошептала она.

– Это будет больно.

Страх удвоился, и Тамми задержала дыхание. Почему? подумала она, и ее вопрос эхом отразился в мыслях как у Пола, так и у меня.

– Я не оставлю тебя. Я останусь, пока все не закончится, – сказала ангел, как родитель, заверяющий ребенка, что он не уйдет, пока тот не заснет, и ее сияющее тельце выскользнуло из ладони Тамми и переместилось на ее грудь.

Я умру? мысленно спросила Тамми.

– Ты уже сделала это, милая.

Страх, на этот раз мой собственный, наполнил меня. Это правда. Тамми была мертва. Она так и не сделала тот последний вдох, когда ангел сказала ей, что будет больно. Я почувствовала панику Пола, и обуздала свой страх. С нами все было в порядке. Мы не были мертвы. Но Тамми была.

Что со мной будет? спросила Тэмми, теперь ее мысли стали более ясными в нашем сознании.

Ангел все еще плакала. – Прости, – сказала она, прекрасная в своем горе. – Мне жаль, но все, что я делала, было для того, чтобы защитить тебя в случае, если твоя душа зажжется и возродится до смерти, но уже слишком поздно. – Ангел подняла голову, и ее удивленный взгляд проскользнул сквозь Тамми, находя меня где‑ то внутри нее. Это происходит сейчас? Или этому еще предстоит произойти?

Что? спросила Тэмми, но я была единственная, кому предназначались вопросы ангела. Она говорила со мной. Ангел‑ хранитель, которая была с Тамми, говорила со мной. Она знала, что я была здесь, проживая будущее Тамми, и ангел не понимала, было ли возможным его исправить. Боже, я надеялась, что это было, возможным.

Тень закрыла окно и вонь мокрого камня наполнила комнату. Мой пульс подпрыгнул, когда я увидела, как черное крыло проскользнуло через открытое окно. Страх пронизал меня электрическим разрядом и Пол почувствовал мой внезапный ужас.

– Ее душа мертва, Мэдисон, – сказала мне ангел‑ хранитель с горечью в голосе. – Она умерла три года назад, и я оставалась с ней, удерживая от нее черные крылья в надежде, что она сможет зажечься и возродить ее заново, но этого не произошло. Она не питала ее, и душа полностью погибла.

Нет! Крикнула я, когда первое черное крыло приземлилось на Тамми.

Тамми закричала, ее тело было мертво, но в нем все еще оставалась ее сущность. Раскаленный добела холод наполнял ее разум – лед и пламя. Я попыталась вырваться, но оказалась пойманной в этом аду. Черные крылья уже нашли ее, и начали есть ее воспоминания, пока мы смотрели, неспособные двинуться и остановить их. Энергию, которую она хранила как память, отдирали от нее пластами, как гиены рвали зубами плоть пойманного животного, капая обрывками воспоминаний, похожими на брызги крови.

Один за другим они пробивались в комнату и накрывали Тамми, когда она кричала и корчилась в своем разуме, не в состоянии убежать, не в состоянии сопротивляться, ее тело было неподвижно.

Стойте! Умоляла я, чувствуя, как настоящие слезы катятся по моим настоящим щекам где‑ то там, через время на темном кладбище. Память о том, что мои собственные воспоминания когда‑ то вырвали из меня, вернулась, и я снова почувствовала жгучее опустошение, страх перед тем, что ничего не осталось. Ее память разрывали, растаскивали на кусочки. Это вот так? В ужасе подумала я. Это то, что происходит с потерянными душами? Неудивительно, что темные жнецы убивают их.

Кто‑ нибудь, пожалуйста, помогите мне! Закричала Тамми, ее тело было спокойным и неподвижным, но ее разум был в ужасе и агонии, когда исчезали огромные куски ее воспоминаний. Она становилась ничем. Я не могла ей помочь, и я кричала, задыхаясь в рыданиях, когда я пыталась удержать хоть какие‑ то куски ее памяти, всякий раз терпя неудачу.

Только не это! Всхлипнула я, сражаясь с черным крылом, когда изображение залитого солнцем автомобиля воспоминаний Тэмми заполнило меня. Был смех, какая‑ то глупая песня. Ничего особенного, но это было счастье. Это они не могли забрать, и я потянула его к себе, складывая его из обрывков.

Черное крыло, у которого я выхватила это воспоминание, поднялся и я взвыл, борясь со мной за него, голодный и яростный. Я кинула ему, как кусок мяса голодному зверю, кусочек памяти такой же драгоценной, но одной из моих. Черное крыло схватил его, не понимая разницы и отступил. Я свернулась вокруг прекрасного кусочка памяти Тамми, рыдая и желала, чтобы все это закончилось.

Понемногу агония и ужас Тамми исчезали, когда все больше и больше было оторвано черными крыльями, и все меньше и меньше оставалось пока, наконец, не осталось ничего, только Пол и я. Один за другим черные крылья поднялись, раздуваясь и деформируясь, как черные грозовые тучи, и полетели к окну, натыкаясь на стекла, как осы бьющиеся о стекло, пока не находят выход. Мои мысли задрожали, я потянулась к присутствию Пола, чувствуя, как большой ядовитый поток прокатился над нами. Ангел‑ хранитель все еще была с нами, ее слезы исчезли, как и исчезла та, которую она охраняла и защищала в призрачной надежде, что ее душа возродится, как будто ее никогда и не было. Надеюсь, это все светлые жнецы, приставляя ангелов‑ хранителей к меченным понимают, что они делают, чем они рискуют, надеясь, что душа все‑ таки возгорится.

– Это уже произошло? – спросила меня ангел печальным голосом. – Я не понимаю. Это произойдет? Это происходит сейчас? Ты никогда не была прежде в конце.

Я знала, что в действительность я сижу на кладбище, я также знала, что нахожусь здесь, в будущем, разговаривая с ангелом‑ хранителем Тамми, которого у нее еще не было. Этого еще не случилось, подумала я, чувствуя себя эмоционально истощенной. Светлый клочек на кривой моего сознания был единственным ярким пятном торжества – кусочек памяти Тамми, слишком прекрасный, чтобы быть съеденным.

Ангел поднялась, ее взгляд вдруг стал тяжелым и внушающим ужас. – Останови это, – произнесла она, и это звучало так, как будто она несла в себе голос Бога. – Пожалуйста, – добавила она, теперь уже выглядя беспомощно. И она исчезла.

Мир вспыхнул красным, и я издала задыхающийся всхлип облегчения. Все кончилось, и я успокоилась, чувствуя, как мое сознание как будто отталкивается назад через годы обратно к реальности.

Я очнулась в слезах, свернувшись клубком на мокрой траве между Накитой и Барнабасом, Джош неловко переминался с ноги на ногу, как будто не зная, как он может помочь. Они были молчаливы и подавлены, зная, что там, где я только что была, все должно было быть плохо, раз я в таком состоянии. Поймав их взгляды, я увидела слезы у Накиты. Барнабас последний раз плакал века назад, но боль в его пристальном взгляде была не меньшей. Он начал этот путь, когда душа Сары зажглась и возродилась, и я не знала, должна ли я сейчас благодарить или проклинать его за этот выбор.

Все еще сидя на траве, я поискала глазами Пола. Он стоял, сгорбившись рядом с отдаленным надгробным камнем, выворачивая свои кишки. – Я сожалею, – прошептала я, и он обернулась, вытирая рот. Я попыталась встать, и Джош подался вперед, чтобы помочь мне.

– Ты в порядке? – спросила я Пола, услышав как мой голос надломился. – Это было…

– Нет. – Это слово было короткое, полное мертвого ужаса, который мы пережили. – Это… – выдохнул он, сжимая трясущиеся руки в кулаки и пытаясь найти слова. – Это был ад. Эта работа – ад!

Я не могла упрекать его сейчас его будущим предназначением, я пошатнулась, заваливаясь на бок, пока Джош не поставил меня на ноги. – Это не всегда так, – выдохнула я. Иногда вы можете быть сожжены заживо.

Пол отвернулся, его выражение лица было искажено гримасой, пока он попытался справиться с тем, что мы увидели. Я прислонилась к скале – прошу прощения… надгробному камню – и Джош отпустил меня, убедившись, что я не упаду. – Ты в порядке? – спросил он, и я кивнула, не глядя на него.

– Это был скачок в будущее, – сказала я, и Барнабас вздохнул, видимо, понимая, что я увидела. – Мы видели смерть Тамми. Спустя несколько лет, я предполагаю. Я не знаю. У нее был ангел‑ хранитель, поэтому я думаю, что если мы не пойдем искать ее прямо сейчас, то мы уже не сможем помочь ей. – Мои слова ни к чему не привели, как поняла я, когда вспомнила, что сказала мне ангел.

– Мы должны что‑ то сделать, – настаивала я, вспоминая боль, с которой Тамми закончила свою жизнь, а затем погрузилась в полное небытие, не оставляющее и следа, что она когда‑ то существовала. – Если мы не сможем ее убедить, то жизнь Тамми бесполезна, нет благодати, нет красоты. Она не сделала ничего, чтобы питать свою душу. Никакого искусства, никакого творчества, ничего, кроме еды, сна, существования и когда она умерла, ее душа была разорвана и съедена черными крыльями.

Желчь горечи подступила к горлу. Она исчезла. За исключением крошечной частицы, которую я спасла. Я чувствовал ее в себе, потерянную, одинокую, не укладывающуюся в остальную часть моих воспоминаний.

Накита коснулась моей руки, и я вздрогнула. Ее глаза были полны слез, но это только сделало ее более красивой. – Прости, Мэдисон. Я думала, ты знаешь, что случается с потерянными душами, если они не могут возродиться при жизни. Вот почему я так переживала. Возрождение души случается так редко. Очень редко. – Она посмотрела на Барнабаса. Его голова была опущена, и казалось, что он переживает всю свою жизнь как одну сердечную боль.

– Я не знала! – закричала я, и подняла глаза полные слез. – Я не знала, – уже тихо сказала я. – Никто мне не сказал. – Я взглянула на Пола. Очевидно, он тоже не знал. Мое горе переходило в гнев, но он чувствовал себя еще хуже.

– Вот почему мы забираем их на ранней стадии, – сказала Накита, мягко глядя на Барнабаса. – Чтобы избавить их от этого и сохранить то, что мы еще можем. Если Тамми будет скошена сегодня вечером, светлый жнец будет оберегать ее душу, пока ее не отведут домой, где ее помнят и любят. Как Барнавас собирался сделать с тобой, пока ты не украла амулет Кайроса. Но если ей дадут ангела‑ хранителя, и ее душа не зажжется заново…

Я закончила мысль Накиты за нее. – Ее жизнь будет напрасна и закончится так же.

Я отвернулась от них, растерянная и удрученная. Может быть, я должна просто сдаться и отправлять жнецов собирать души?

– Я не могу этого делать! – Вдруг выпалил Пол, и я посмотрела на него, но его лицо было скрыто в тени.

– Я не могу быть светлым хранителем, – как в бреду повторял он. – Это безумие! – Он начал отступать еще дальше в темноту. – Я не могу этого делать! Я не могу!

Барнабас сжал губы. Подавшись вперед, он схватил руку Пола. – Ты – восходящий светлый хранитель.

– Я не хочу этого! – мотал головой Пол, впадая в панику, не способный ослабить захват Барнабаса. – Я не могу этого делать! Я не могу отправлять жнецов, чтобы прикреплять ангелов‑ хранителей к людям, если все, что они способны делать – это охранять их до конца, чтоб в результате те были съедены этими мерзкими отстоями! Было бы лучше, если бы они умерли до того, как их души погибнут!

Моя голова упала. Пол изо всех сил пытался вырвать руку из хватки Барнабаса, и наконец, справившись с этим, он отступил назад, потирая руку. И это было то, что мы чувствовали. Никто из нас не хотел делать то, что от нас требовалось. Я знала, что должна была быть подавлена, но часть меня была рада, что я не единственная, кого заставляли делать то, что я не хотела. Вместе, может быть, мы смогли бы делать то, что поодиночке нам было не под силу.

– Послушай меня! – жестко сказал Барнабас, положив руку на свой амулет, как на рукоять меча. – Ты – восходящий светлый хранитель! Ты будешь держать язык за зубами. Ты будешь учиться тому, что дает тебе Рон. И ты примешь его амулет, когда он уйдет!

– Барнабас! – потрясенно воскликнула Накита.

Барнабас проигнорировал ее, продолжая. – И когда ты достигнешь своей силы, ты сможешь сделать выбор в своем понимании, чтобы изменить ситуацию, – закончил он.

Джош понимающе выдохнул, и я напряглась. Барнабас повернулся ко мне, и я вздрогнула от его душевной боли, отражающейся в глазах, вечности, хранящейся за темными глазами. – Вы оба будете, – сказал он мне и его голос дрогнул. – Мы просто должны быть терпеливыми.

– Я не хочу ждать целую жизнь, чтобы изменить ситуацию, – решительно заявила я.

– Тогда ты будешь находить их, если сможешь, – ответил Барнабас с новым, почти жутким пылом в его голосе, который граничил с фанатизмом. – И говорить с ними, если они послушают, прежде, чем Рон отправит ангела, чтобы охранять их, или серафимы пошлют жнеца для их скоса.

Это то, что я пыталась делать все это время. Барнабас считал, что это возможно. Может быть, теперь и Пол. И если так, то возможно, у нас был реальный шанс.

– Мы должны найти Тамми, – сказал Пол, его голос был почти яростным. – Мы должны изменить это. Ей нельзя позволить жить прежней жизнью, если все это в конце… в результате ее душа и воспоминания станут блюдом для черных тварей!

– Тогда мы сделаем это? – В моем голосе появилась надежда, которая вызывала приятную дрожь у меня внутри.

Пол вздохнул, зная, что соглашаясь на то, чтобы спасти Тамми, он подвергает себя большим неприятностям. Рон не будет счастлив, узнав это. Заноза Рон.

– Мы сделаем это, – мотнул головой Пол. Он на мгновение закрыл глаза, а затем повернулся, чтобы посмотреть вглубь кладбища, и через него на остальную часть города. – Она не далеко.

– Хорошо, – сказала Накита, выражение ее лица было взволнованным. – Потому что Демус ушел.

Глава 11

Это была не туманная, бездыханная тьма, которая напугала меня и заставила сжаться мой желудок. И не то, что я почти не слышала Барнабаса и Накиту, бегущих где‑ то за мной с мечами в руках. Дело не в том, что моя физическая форма оставляла желать лучшего и от этого мое дыхание было жестким и тяжелым рядом с легким дыханием Джоша, привыкшим к бегу на дальние дистанции. Дело даже не в том, что на этом конце города были решетки на окнах и железные ролеты перед витринами. Меня беспокоило то, что я была все еще босиком и к тому же только что вступила в что‑ то липкое.

Я вздрогнула и, скривившись, подняла ногу.

– Это сюда, – сказал Барнабас, останавливаясь возле меня, когда я замялась. Я едва могла видеть его в темном переулке, его пальто делало его движущейся тенью. Аромат Накиты пронесся мимо меня, и я последовала за ней. Пол подошел к нам с Джошем, и я не могла не заметить, насколько хищными эти два жнеца выглядели по сравнению с нам: Барнабас – темный и скрытый, Накита – подтянутая и тонкая – оба на охоте, оба преследовали одну цель. Я гордилась тем, что работала вместе с ними. Амулет Демуса был в моем кармане тяжелым и теплым. Я не знаю, что он намеревался сделать с Тамми без него, но со слов Барнабаса Демус и Тамми сейчас были вместе.

– Она просто впереди, – прошептал Пол, когда он повернулся, и фонарь блеснул, отражаясь от его ботинок. Его поза была напряженной и нетерпеливой, и мне тут же захотелось увидеть временную линию, чтобы оценить, насколько мы были близки.

Более яркий квадрат черного цвета в конце переулка поманил нас, и я ускорила свой темп. – Смотри под ноги, – прошептал Джош, протягивая руку и дергая меня за мгновение до того, как я шагнула в зловонную кучу мусора возле боковой двери.

Это была плохая часть города. Я бы не приехала сюда даже днем. Улица была пуста, в виду того, что было около двух ночи. Слабое прояснение намекало на ближайший восход солнца, но это будет через несколько часов. Воздух был вонючий, тяжелый и влажный. Фонари едва освещали улицу в рытвинах, асфальт, которого практически не было ни на проезжей части, ни на тротуаре и усталые здания с обитыми углами, ролетами и замурованными окнами. Тут был сплошной камень, асфальт и цемент. Ни намека на что‑ нибудь зеленое или живое. Не было даже крыс.

Вероятно, это хорошо, подумала я, перемещая свой вес с одной замерзшей ноги на другую. – Отлично, – прошептала я, сморщив нос от ужасной вони. Я обхватила себя руками из‑ за холода. Возможно, мне следовало подождать, пока мы не закончим эту миссию, прежде чем вернуть свое тело. И что это за хвостик торчит у меня между пальцами правой ноги? Это просто ужасно.

– Она там, – сказал Пол, указывая подбородком на автобусный парк со сломанной неоновой вывеской в форме большой стрелы.

– С Демусом, – прошипела Накита.

– Автобусный парк, – улыбнулась я.

Сердце колотилось, я подняла ногу, чтоб сделать шаг вперед, но Барнабас отдернул меня назад. Уличный фонарь над нами затрещал и погас, погружая нас в темноту. Мои глаза устремились на него гадая, была ли это работа Грейс? Барнабас прошептал: – Полицейская машина.

Расстроенная, я отступила в темный переулок. Пол был рядом со мной и Джошем. Накита подпрыгнула вверх, исчезая на крыше. Тихий звук холостого хода двигателя усилился, и мы отступили еще дальше, прячась за коробками. Я хорошо видела оттуда, где я стояла, прислонившись спиной к стене, что происходило внутри автобусного парка. Демус и Тамми просто разговаривали, но я была уверена, что если бы у Демуса был его амулет, она была бы уже мертва.

Это действительно была полицейская машина, и я молча поблагодарила Грейс за сломанный фонарь, когда автомобиль очень медленно проехал мимо, играя светом проблесковых маячков в отражении заброшенных витринах и пробивая лучами света в темные места улиц.

Стоя между мной и краем переулка, Пол выдохнул, наблюдая, как машина медленно уезжала. Он выглядел уверенным, переместившись в центр переулка, и я не могла не почувствовать решительную искру, когда мы все последовали за ним на улицу. Он всегда был бы тем, кто действительно понимал бы ад, через который нам пришлось пройти. Ну, если бы мне позволили оставить мой амулет.

– Они уехали, – сказал Пол, когда огни погасли, и машина повернула за угол.

– Как вы думаете, они меня ищут? – спросила я, не охотно выходя из укрытия.

Барнабас был как тень по другую сторону от меня, его пристальный взгляд все еще был направлен туда, где исчез автомобиль. – Вероятно, нет. Я попытался изменить их воспоминания о тебе. Думаю, у меня все получилось.

Пол повернулся и хмуро посмотрел на него. – Ты всего лишь думаешь?

Барнабас недружелюбно зыркнул на него. – Ни в чем в этом мире нельзя быть уверенным на все сто.

– Машина уехала, – сказал я, нервничая. – Идем.

– Черные крылья! – выпалил Пол, и я застыла, борясь с безрассудным страхом, когда я подняла глаза и увидела их черные очертания на фоне сумеречного неба. Когда один повернулся, на мгновение вспыхнул яркий свет, и я отвернулась, дрожа. У меня было тело. Они больше не могли чувствовать меня. И даже если бы чувствовали, то все равно не смогли бы прикоснуться ко мне. Не с опять реальной аурой вокруг меня.

– Что они здесь делают? – Спросил Джош, неловко сгорбившись. Он видел, что они со мной сделали. – Демус не может скосить кого‑ то, если у тебя его амулет. И они не следуют за светлыми жнецами. – Он посмотрел на Барнабаса с болезненным выражением. – Правильно?

Барнабас положил руку мне на плечо и легко подтолкнул вперед. – Обычно, нет. Но у нас тут три жнеца, хранитель и восходящий хранитель. Они тянутся к нам, как растения стремятся к солнцу.

И, возможно, Арариэль тоже здесь охотится, размышляла я, следуя за нами, так как она не могла найти Тамми сама. Мои глаза просканировали окрестности, мы осторожно пересекли пустую улицу, двигаясь прямо под кружащими черными сущностями и уклоняясь от капающей сверху липкой слизи. Боже, я ненавидела это все, и я вздрогнула от воспоминаний о том, что они полностью съедят воспоминания Тамми и от нее ничего не останется.

– Что вообще Демус здесь делает? – пробормотала я, шлепая своими босыми ногами. – Он же не может сделать косу без амулета.

– Я думаю, он собирается толкнуть ее под автобус.

Я вопросительно посмотрела на Барнабаса, пытаясь понять, шутит он или нет.

Раздался мягкий звук перьев и тихий стук каблуков, Накита присоединился к нам, когда мы подошли к двери. Я потянула за одну створку двойной двери и поняла, что она заперта. Барнабас отстранил меня и рывком дернул ее. Дверь открылась с резким скрежетом металла. В нос ударил зловонный запах старой обуви и затхлых сигаретных окурков. Просто феерично!

Демус поднял глаза. Его мальчишеские черты – нежные, чтоб усыпить бдительность Тамми – тут же стали жесткими. – Сломанные перья об шестеренки, пошли вон от меня, Там! – крикнул он, вскакивая и отодвигая ее за себя.

Испуганная девушка стояла за его спиной, держась за его плечи и стреляя оттуда затравленным взглядом. – О, прекрасный план, – издевательски произнес Барнабас, заходя следом за мной.

– Тамми, милая, его работа состоит в том, чтоб убить тебя, – сказала Накита, останавливаясь с другой стороны от меня.

Все указывало на то, что Тэмми плакала – ее глаза были красными, а волосы были спутанными. Рядом с ней стоял рюкзак. Скорее всего, она сбежала от родных, и для нее это было началом конца. Я должна была остановить ее здесь и сейчас. Если она уйдет, то она поверит в ту ложь, о которой она говорила, и ее душа умрет.

– Он не собирается причинять мне боль! – воскликнула она, глядя на нас пятерых и неуверенно пятясь назад. – Ты сожгла мою квартиру. Он собирается…

– Спасите тебя? – спросила я. Она посмотрела на него, видя его гнев на нас, и в ней начало расти сомнение. – Увезти тебя от всего? Тамми, он лжет. Ангелы делают это иногда. – Я взглянула на Барнабаса и добавила, – И много.

Лицо Барнабаса нахмурилось, и он стал очень медленно сдвигаться в сторону от нас, пытаясь обойти Демуса. Накита делала то же самое с другой стороны. – Особенно темные жнецы, – подхватил Барнабас. Я могла с точностью сказать, что он готов был к молниеносному рывку.

– Тогда почему же Демус меня до сих пор еще не убил? – воинственно спросила она.

– Потому что его меч у меня, – ответила я, вытаскивая его амулет и свесив со своего пальца, болтая им в воздухе.

– Мэдисон, нет! – крикнул Барнабас, но Демус уже увидел его и сделал выпад вперед, чего я и добивалась.

Накита метнулась к Тамми, оттолкнув ее назад к стене, и встала между ней и Демусом. Джош протянул руку, отдергивая меня в сторону.

– О, дерьмо! – завопил Джош, когда он понял, что его рывок заставил скользнуть шнур от амулета мимо моих холодных и влажных пальцев. Плоский черный камень сверкнул, взвиваясь дугой в воздух, и нежный звон хрусталя разнесся на один чистый миг, когда он упал на пол.

– Барнабас! Держи его! – крикнула я, когда падая, но Демус уже переключил направление и нырнул за ним. Я замерла, затаив дыхание и наблюдая, как Пол делая резкий рывок веред первым настигает его.

– Я поймал! – торжествующе закричал он, затем его глаза расширились при виде Демуса, который несся к нему. Зная, что у него не было шанса против темного жнеца, он бросил его Наките.

– Ловлю! – Крикнула темный жнец, подняв руку, но не в ее ладонь приземлился камень. Это была Арариэль.

– Мать моя волшебница! – крикнула я, поднимаясь на ноги, и она улыбнулась мне чистым злом, отступая из зоны досягаемости меча Накиты.

– Прости меня, – виновато произнес Джош, положив руки мне на плечи, когда мы заблокировали дверь.

– Это я его упустила, – отмахнулась я расстроенно, поправляя свою рубашку огромного размера.

– Арариэль! Отдай мне амулет! – потребовал Пол, но она победоносно вращая амулетом Демуса, как будто она выиграла приз на ярмарке и не обращала никакого внимания на восходящего светлого хранителя.

– Накита? – позвала я, и мой замечательный жнец злобно ухмыльнулась, разворачиваясь и направляя свой меч на Арариэль. За Накитой Тамми испуганно подвывала, свернувшись в клубок в одном из грязных мягких кресел у стены.

– Ты не приставишь к ней ангела‑ хранителя, – прорычала Накита, и Арариэль встала в ответную боевую позицию.

– Я не позволю тебе убить ее, грязный черный жнец! – крикнула она в ответ, делая выпад.

– Ты называешь меня грязной? – Крикнула Накита, краснея. – Я даю чистое освобождение и надежду на спасение души, а не медленную смерть, как ты. Это ты чудовище!

Демус все еще хотел заполучить свой амулет, свисающий с руки Арариэля. Он жадно смотрел на нее, приближаясь ближе, пока Накита оттесняла ее дальше от Тамми. Я подпрыгнула от неожиданности, когда Барнабаса коснулся моего плеча. – Вы с Джошем должны вывести отсюда Тамми, – прошептал он. – Она слишком напугана, чтобы двигаться самостоятельно. Я останусь здесь и попытаюсь помочь Наките.

Напугана – это даже не то слово. Так как меня теперь можно было убить, я очень хорошо понимала это чувство. Джош выглядел та же нерешительно, как и я, но он быстро сжал мою руку, и мы вместе обошли вокруг Накиты и Арариэля, когда те сцепились друг с другом в бою.

Залитое слезами лицо Тамми повернулось к нам, когда мы приблизились и я потянулся к ней, но она еще сильнее вжалась к кресло. – Давай! – крикнула я. – Мы должны убираться отсюда!

Она пнула меня, и я отскочила назад. – Шу сказал, что ты мертвая, – пропищала она, испуганно. – Ты мертвая?

– Давай, Мэдисон… – взывал к ней Джош, стоя между мной и сражающимися жнецами.

Она таки позвонила ему! Ликуя подумала я. – Была раньше, – быстро выпалила я. – Но уже нет, поэтому мы должны побыстрее убраться отсюда! – Как она могла, зная, что я спасла Шу, все еще доверяю лжи Демуса? Я схватила ее за запястье, и на этот раз она позволила мне поднять ее на ноги.

– Берегись! – крикнул Пол, и мы нырнули вниз, когда кресло, разрывая воздух, врезалось в стену всего в пяти футах от нас, осыпая нас кусками плитки как от разорвавшегося снаряда.

– Мы должны уходить, – дернул меня за руку Джош, и мы побежали к двери.

Арариэль, видя наше передвижение, подпрыгнула в воздух с боевым криком, делая сальто и перелетая над мечом Накиты, чтобы приземлиться между нами и дверью. Мои глаза округлились и я резко остановилась, подтягивая Тамми к себе.

– Арариэль, стой! – заорал Пол с противоположной стороны комнаты.

– Ты не мой хранитель, – прорычала она, затем посмотрела в потолок. – Небесный Страж, спуститесь! – крикнула она, вызывая ангела‑ хранителя.

О, дерьмо, если ангел будет назначен, то все будет кончено! – Назад! – закричала я, но Тамми испуганно замерла там, где она стояла.

Демус бросился к Арариэль, нацелившись на свой амулет. С ревом, он врезался в нее, и они повалились на пол, крича и борясь. Черный камень Демуса, ударившись об плиточный пол, мгновенно вспыхнул фиолетовым и отскочил в сторону. Подползая плашмя на животе в его сторону, Демус потянулся и схватил его. С воплем облегчения он перекатился с живота на спину, смещаясь к стене и на ходу формируя свой клинок.

Стиснув зубы, Накита кинулась на Демуса. Их клинки встретились, и снова раздался ясный звон божественно бесконечности.

Мое сердце бешено колотилось. Пол проскользнул к нам, его глаза панически блестели. – Арариэль не послушается меня, – выдохнул он, выглядя преданным.

– Мы уже это поняли, – проговорил Джош наконец, заставив Тамми, наблюдающую за тем, как ангелы сражаются за ее душу, отступить назад.

– Мы должны как‑ то выбраться отсюда! – настаивала я. – Тамми, нам нужно идти!

Барнабас подбежал к двери и, держа ее открытой, отчаянно жестикулировал нам: «выходите », но Накита, Демус и Арариэль были слишком близко, чтоб мы могли беспрепятственно выбежать на улицу.

– Боже мой, – прошептала Тамми, слезы страха у нее прекратились. – Шу не врал.

– Ее! – вдруг закричала Арариэль, отбрасывая в стороны Демуса и Накиту, чтобы освободить руку и указать своим мечем на Тамми. – Она благословенна небесами. Спаси ее!

О, дерьмо, это был ангел‑ хранитель. Без раздумья я выбросила руку вперед, схватила Тамми и дернула ее за свою спину. Другой рукой, я схватила за руку Пола. Моя голова откинулась назад, когда битва внезапно приобрела новый оттенок блеска и глубины, поскольку я увидела все с добавленной силой своего амулета. Глубокие тона сотрясли воздух при каждом ударе, а энергия, исходящая от сражающихся жнецов, была как солнце. И над всем этим были два маленьких светящихся шара света. Одним из них была Грейс, а другая – ангел‑ хранитель из моего видения.

– Нет! – закричала я, подняв руку ангелу‑ хранителю. – Когда я обратилась к будущему, ты сказала мне остановить это, теперь я говорю тебе! Остановись! К ней нельзя приставлять ангела!

– Вот она! – Крикнула Арариэль, указывая на Тамми, затем со стоном опустила меч и разжала запястье.

– Она моя! – вырвалось у меня в отчаянии. Будущая смерть Тамми пронзила меня ужасной тщетностью жизни, потраченной впустую, заставляя меня взбеситься.

– Пожалуйста! – завопила Тамми, прячась за Джошем, стоящим возле нее. – Уходите! Вы все! Я просто хочу жить! Я хочу жить!

– Иди со мной, и ты будешь, – ласково протянула ей руку Арариэль. Позади нее Накита и Демус встали на ноги, лезвия их мечей были опущены вниз. Они не атаковали, чувствуя, как сила ангела‑ хранителя проникала в них. Теперь это было мое дело.

Ангел ждала, узнав меня, но, вероятно, не понимая, был ли этот момент настоящим, будущим или прошлым. Снаружи собрались черные крылья. Каждый пытался протиснуться в окно, и я задрожала. Пол попытался отстраниться, но я сильнее сжала его руку. Если он отпустит меня, я потеряю из виду ангела‑ хранителя.

– То, что ты ей предлагаешь – это не жизнь, – сказала я Арариэль, отрывая взгляд от ужасного вида из окон. – Это медленная смерть. Она не может быть твоей. Она уже моя! – Я перевела дыхание, чувствуя себя неистовой и нереальной. – Я темный хранитель, и я предъявляю на нее права, она не будет скошена, и к ней нельзя прикрепить ангела‑ хранителя. Она моя!

– Ты предъявляешь на нее права? – переспросила Арариэль, теряя уверенность. – Но ты не можешь этого сделать!

– Могу, – ответила я, с дрожью вспоминая о смерти Тэмми и о том, как я обменяла часть своей души на то, чтобы последний счастливый фрагмент ее памяти не был съеден. – У меня есть часть ее души, – уверенно заявила я, и Тамми захныкала, прижимаясь к Джошу. – Теперь она темная. Она часть тьмы, и свет не имеет никаких прав на нее. – Я наклонилась к Арариэль, мой голос стал низким, когда я тихо процедила: – Ты не можешь ничего с ней сделать.

Глаза Тамми округлились, и даже Джош выглядел потрясенным. Я слишком боялась взглянуть на Пола, которого я до сих пор держала за руку.

– Ты? – ошеломленно выдавила Арариэль. – Ты забрала ее душу?

– Убирайся – рявкнула я, выбрасывая руку вперед в виде жеста, и Арариэль отпрыгнула назад, взвизгнув и приложив руки к груди, как будто обожглась.

– Я думал, что твой амулет не работает, – недоверчиво произнес Пол.

– Так и есть, – смущенно ответила я. – Я ничего не сделала.

– Это древние полномочия, – пробормотала Арариэль, сгорбившись и отступая назад, давая ангелу‑ хранителю показать свой яркий свет. – Древний закон, ты говоришь о древнем законе, твое требование преодолевает сами небеса. Я не могу тронуть ее! Я не могу тронуть ее!

Накита тоже выглядела шокированной, почти испуганной, когда она спрятала свой меч обратно в амулет. – Мэдисон? – прошептала она бледными губами, – Что ты сделала?

– Осторожно! – Крикнул Барнабас и я отступила, но тут же споткнувшись о манжеты моих слишком длинных штанов, упала, когда Арариэль взвыла, расправляя плечи, пока ее крылья не развернулись, сверкая и заполняя все помещение. На мгновение они коснулись стен, а затем она обернула их вокруг себя и исчезла в громком хлопке.

Ошеломленная, я посмотрел на разрушения, перевернутые массивные кресла, дыры в потолке и глубокие выбоины в полу от божественных мечей. Накита поднялась с корточек, и направилась ко мне через комнату. – Где ты изучила древний закон? – прошептала она. – Мэдисон, ты сейчас несешь ответственность за ее душу. Если это все потерпит неудачу, ты будешь привлечена к ответственности. Знаешь ли ты, что это значит?

Не совсем, но я могла бы сделать некоторые предположения. Испуганно я покосилась на Барнабаса, он что‑ то бурчал себе под нос. Ангел‑ хранитель исчезла. Или, по крайней мере, я ее уже не видела. Я потеряла свою связь с Полом, когда упала, и он отступил назад, пряча руку за спину, как будто хотел предотвратить, чтоб я схватила ее снова. Вероятно то, что во мне есть та частица души Тамми, испугало его. И этот факт не заставлял меня чувствовать себя уютно и хорошо, даже если мои действия спасли ей жизнь. Испугавшись, я попыталась поймать его взгляд, но он прилагал огромные усилия, чтобы избежать этого, опустив голову, и делая вид, что заправляет рубашку.

Тамми уставился на пустое место, где была Арариэль. Ее рот был приоткрыт. Она уже не плакала. Она не была перепугана. Она просто онемела. – Она… – начала Тамми, затем тяжело сглотнула. – У нее были крылья. Вы все ангелы?

– Только они, – ответил Джош, указывая на Барнабаса и Накиту. Демус исчез. Растворился. Черных крыльев тоже не было, и я вздохнула с облегчением. – Ты ее спасла? – Спросил меня Джош, и я кивнула, беря его за руку, когда он предложил мне ее, чтоб подняться.

– И да, и нет, – сказала я, глядя на Пола и размышляя, сколько из этого окажется в ушах Рона.

Мои босые ноги, казалось, нашли каждый остроконечный кусок сломанной плитки и цемента, по этому я осторожно переместилась на более ровную поверхность. Накита поставила опрокинутое кресло в вертикальное положении и села в него, облокотившись локтями на колени и тяжело вздохнув. Пыль омрачила ее белую одежду, делая ее серой. Этот беспорядок было бы сложно объяснить. Но опять же, в этой части города, возможно все.

– Ты в порядке? – спросила Накита через всю комнату, и я кивнула, чувствуя, как по мне пробегают мурашки от прикосновения Джоша к моей спине. С нами все было хорошо на данный момент. Но Арариэль не забудет, что произошло, и Демус собирался пойти и разрыдаться в рубашку серафимов…

Барнабас протянул руку, чтобы помочь Тамми подняться. Она взглянула на его руку на мгновение, затем, когда он улыбнулся, она вложила свою руку в его и встала. Острый укол поразил меня, когда я заметила, как она внезапно застенчиво опустила глаза, поняв, что он ангел. Я была такой же когда‑ то, и я вспомнила какой была тогда наивной.

– Это правда? – резко спросил Пол осудительным тоном, выдергивая меня из моих мыслей. – Это правда, что ты сказала о том, что у тебя есть часть ее души? Поэтому они не могут ее тронуть? Потому что ты привязала ее душу к своей?

Мои губы разомкнулись, и я взглянула на Тамми, все еще стоящей рядом с Барнабасом. – Я пытаюсь помочь, – прошептала я, снова одергивая свою рубашку огромного размера.

– Ты сказала, что взяла часть моей души? Что ты имела в виду? – осторожно спросила Тамми с задатком доверия, которое Барнабас поселил в ней.

– Это был крошечный кусочек, – ответила я, почти оправдываясь. – Тамми, я видела тебя в будущем, умирающей. Черные крылья кусочек за кусочком съедали твою душу! Я не могла позволить им забрать все. У тебя были такие прекрасные воспоминания о твоей матери и Джонни… я не могла допустить, чтобы их уничтожили навсегда, даже если ты их забыла. Вместо этого я отдала черному крылу одно из моих воспоминаний. Вместо твоего он забрал мое! Он съел его, и оно исчезло навсегда. Если бы я могла отдать тебе твой тот кусочек, я бы обязательно сделала это, но я не знаю, как это сделать!

– Они съедят меня… – Тэмми вздохнула, зациклившись за этой части и отступила. Вскрикнув, она обернулась и побежала к двери.

– Тамми! Мы пытаемся помочь! – крикнула я, но Барнабас был быстрее, он был перед ней, прежде чем она успела выскочить наружу.

– Подожди, – сказал он, хватая ее.

– Помогите! – закричала она, пытаясь ударить его. – Кто‑ нибудь помогите мне!

Я вздрогнула, когда Тамми извернулась и ударила его по лицу, оставляя отпечаток ладони на его щеке. – Все в порядке, – прошептал он, притягивая ее ближе и утешая. – Они тебя не съедят теперь. Ты не та, что была раньше. Все будет хорошо. Теперь ты принадлежишь тьме.

– Но я не хочу принадлежать тьме! – закричала она, зарываясь в его сильную грудь, чувствуя утешение и уют. Ее крики о помощи растворились в рыданиях, и он крепко прижал ее к себе.

Я знала, как она себя чувствует. Совсем недавно я была почти на ее месте.

Пол посмотрел на меня, его отвращение к тому, что я в будущем украла кусочек ее души, начинал испаряться. Джош коснулся моего локтя. – Если ты отдала им часть своей собственной души вместо ее, то разве это не хорошо? – спросил он, недоуменно подняв брови. – Ты в роде как спасла часть ее, не так ли?

– Я думаю, что она, возможно, спасла всю ее, – сказала Накита, вставая.

Это начинает выглядеть, что так оно и было, но какой ценой? Древний закон. Похоже, что я всецело отвечала за нее сейчас. И получается, что если ее душа умрет, то буду страдать я, а не она? Думаю, теперь мне надо сделать все возможное и невозможное, чтоб ее душа не умерла.

Рыдания Тамми понемногу утихли, и я подумала, нет ли в сумке у Накиты салфеток. Я открыла рот, чтобы спросить ее, когда она подошла ко мне, но у меня все вылетело из головы, когда жнец наклонилась и прошептала: – У Грейс есть сообщение для тебя.

Было такое ощущение, что мое сердце остановилось. В моей голове что‑ то щелкнуло, и я просмотрела на весь тот погром, который мы совершили. – Ч‑ что? – выдавила из себя я, и мои колени ослабли.

– Э‑ э, она говорит, что они хотят поговорить с тобой.

Oни? – Кто они? – пролепетала я, уже догадываясь, что она имела в виду серафимов. Я украла часть души Тамми. Вероятно, это было не очень предусмотрительно, даже если это спасло ее. Я думаю, что это спасло ее. Я посмотрела на Тамми, выглядящую потрясенно и растерянно, пока Джош и Барнабас что‑ то ей говорили. Пожалуйста, пусть это спасло ее.

Накита посмотрела на один из потолочных светильников, когда он вспыхнул ярче. Грейс. – Серафимы, – испуганно пробормотала Накита. – Ты должна пойти к Рону.

Джош оторвал взгляд от Тамми. – Ты имеешь в виду светлого хранителя? – воскликнул он. – Нет!

Я посмотрела на Пола, видя, что он так же испуган, как и я. Очевидно, они узнали, что я заставила Пола помогать нам. И теперь, когда я вернула свое тело, они, вероятно, будут настаивать на том, чтобы я отдала амулет после все того, что я тут натворила.

Барнабас мягко отстранил Тамми то своего плеча, протягивая ей черный носовой платок. – Быстро они.

– Я думал, что у нас будет немного времени, – нервно пробубнил Пол, и я поняла, сколько жизней я испортила, пытаясь спасти одну.

– Мне очень жаль, – сказала я, глядя на них по очереди. – Пол, я не хотела создать тебе проблем.

– Ты и не создала, – твердо сказал он. – Я бы сделал это снова в любую секунду. Существующая система несовершенна. Я всегда буду делать то, во что я верю. – Он переступил с ноги на ногу испуганный, но решительный. – Все в порядке. Я буду с тобой.

– Нет, ты не пойдешь. – Накита поморщилась, вероятно, от жужжания светильника, которым орудовала Грейс. – Ты останешься здесь с Тамми, чтобы отвести ее домой.

– Я не оставлю ее сейчас! – громко заявила я. – Они могут вернуться и убить ее или приставить ангела‑ хранителя! Что в этом случае одно и то же! – Мои мысли вернулись к ангелу‑ хранителю, плачущему над Тамми, и гром в ее голосе, когда она сказала мне, чтоб я изменила ситуацию. Это же должно было означать что‑ то. Должно было!

Выражение лица Тамми снова перекосило страхом. – Не оставляй меня. Пожалуйста! – взмолилась она, хватаясь за Барнабаса. – Я не понимаю, что происходит! Я просто хочу домой!

– Дом – это именно то, куда Пол отведет тебя, – так же громко сказала Накита. Взглянув на пульсирующий свет светильника, она добавила: – Я скажу ей! Заткнись! – Она повернулась ко мне. – Пол должен отвести Тамми домой. Я имею в виду дом ее тети, где сейчас ее мать. – Она посмотрела на Тамми очень строго. – Они беспокоятся о тебе.

– Мне очень жаль. – Голос Тамми был слабым шепотом настоящего сожаления, и в нем я почувствовал дыхание надежды. Может быть, она изменилась. Может быть, она будет жить полной жизнью, прикоснется ко всему лучшему, окружающему ее, а не просто будет существовать.

– Барнабас доставит Джоша домой, – продолжила Накита, и Джош напрягся в знак протеста. – А я, – Накита взглянула на меня, – отведу тебя к Рону. Там почти уже восход солнца, серафимы как раз приходят на восходе. – Она сосредоточилась на мне, и ее глаза сощурились от беспокойства. – Они знают, что ты вернула свое тело.

Ангелы небесные, у меня было столько неприятностей. Но я ничего не изменила бы. Светильник, возле которого была Грейс, затрещал и погас. Сглотнув, я повернулась к Полу. – Ты отведешь ее домой?

Пол кивнул и подошел к Тамми, протянув ей руку. – Я не такой прекрасный, как Барнабас, но я могу рассказать тебе кое‑ что познавательное для тебя. Я видел твое будущее.

Она сморгнула почти начинающиеся снова слезы. – Все будет хорошо? – прошептала она.

Повернувшись к двери, Пол повел ее прочь, переступая и отпихивая с пути куски потолочной плитки и бетона. – Это зависит от того, что ты будешь делать. Ты же знаешь, будущее не зафиксировано. У тебя есть выбор своей судьбы. Я могу рассказать тебе, что я видел. И потом я расскажу тебе, что может произойти, если ты немного изменишься, если откроешься и посмотришь на вещи по‑ другому.

Узел в моей груди начал расслабляться. Если я потеряю статус хранителя, я, по крайней мере, уйду с удовлетворением, зная, что сохранила жизнь Тамми. Ну, если они позволят мне помнить это.

Дверь автобусного парка заскрипела, открываясь, а затем она плавно отделилась и повисла на одной петле. Тамми и Пол осторожно обошли ее. Пол повернулся, держа руку Тамми. – Если я не увижу тебя снова, Барнабас, я прошу прощения за то, что назвал тебя мрачным. Ты все еще светлый. И меня не волнует, какого цвета твой амулет.

Барнабас поднял голову и, казалось, стал выше. – Не проблема, – сказал он, стрельнув глазами в начале на меня, потом на Пола. – Но все равно, спасибо.

Пол кивнул и повернулся к Тамми. Вместе они пошли по улице, его голос повышался и затихал, когда он рассказывал ей, что он видел в ее будущем.

Медленно моя улыбка исчезла, когда реальность всплыла на передний план. Я по‑ взрослому облажалась. Взяла кусок чужой души. Это должно было быть незаконным или чем‑ то еще. Наверняка они собирались забрать у меня амулет. И заставить меня все забыть. Древний закон, сказала Арариэль. Это звучит не очень хорошо. Холодно, я обняла себя и посмотрела на погасший светильник. – Грейс не пришла еще? – спросила я, зная, что мне будет легче, если я буду знать, что она тут.

– Она здесь. – Барнабас приблизился, чтобы встать рядом со мной. Он тряхнул плечами, и его длинное пальто замерцало, разрастаясь в его черные крылья. – Я отведу тебя к Рону, – сказал он. – Накита может доставить Джоша домой.

– Но серафимы… – начала Накита, и Барнабас зыркнул на нее угрожающе наклоняясь, пока они не оказались нос к носу.

– Я. Отведу. Ее. – процедил Барнабас и повернулся назад, убирая с лица угрожающее выражение. – Увидимся, Джош.

Но будет ли так? Я не знала.

– Мэдисон? – позвал Джош, его голос был беспокойным.

Я обняла его. – Спасибо, что ты был здесь со мной, – прошептала я, прижимаясь к нему, как будто он был единственным, что было сейчас важно для меня. – Я не знаю, что произойдет. Надеюсь, я не забуду все.

– Я тоже, – ответил он.

Затем я подняла глаза, наблюдая, как на другом светильнике Грейс удвоила яркость света.

– Я… сожалею.

– О чем? – спросила я, и Барнабас откашлялся, сигнализируя, чтобы мы поторопились.

Джош болезненно улыбнулся мне. – Я так хотел, чтобы это сработало. Я знаю, как это много значило для тебя.

У меня скрутило живот, я не могла больше смотреть на него. – Увидимся дома, – сказала я, и Барнабас потянул меня к себе.

Закусив губу, чтобы не заплакать, я облокотилась спиной на Барнабаса, его крылья обвились вокруг нас и с внезапным ощущением падения, автобусное депо исчезло. Мы ушли.

Глава 12

Мои ноги соскользнули с Барнабаса и я ахнула, хватаясь за его руку, обернутую вокруг меня, пока мои ноги мотались на ветру. Мир переместился под нами, катясь как восходящий поток и поднимая нас выше. Я была уверена, что с Барнабасом я была в большей безопасности, чем, если я буду дома в моей собственной комнате.

– Я держу тебя, – пробормотал он мне на ухо, со смесью досады и уверенности, как только Барнабас мог сделать. Летать теперь было намного страшнее, так как удар об землю имел бы реальные последствия. У меня все еще были синяки от ремня безопасности, когда я попала в аварию. Мне не обязательно было добавлять к ним еще что‑ то.

– Я тебе доверяю, – сказал я, косясь на пустыню внизу. – Это я… я нервничаю.

Он ничего не сказал, но его полет перешел в медленную спираль. Похоже, он направлялся к скромному дому под нами. Рона, по‑ видимому. Он был цвета загара с почти розовым внутренним двориком. Там почти не было растительности ни рядом с домом, ни в окрестностях. Я не видела никаких дорог, ведущих к этому дому, и никаких признаков людей нигде не было. Просто низкий одноэтажный дом из глины среди пустыни.

Было тихо и тускло; солнце еще не встало, но рассвет был уже близок. Ветер, устойчивый и сухой, с силой раздувал мои волосы сначала в одну сторону, затем в другую, когда Барнабас спускался к розовому кафелю внутреннего дворика, который беспрепятственно переходил в пустыню. Мои нервы были на пределе. Я не знала, что произойдет в ближайшие пять минут, но меня разрывало на куски, что у меня может даже не быть шанса попрощаться. Они же позволят мне попрощаться, не так ли?

Я была вполне уверена, что я встречалась с серафимами по одной из трех причин: первая – я забрала часть души Тамми; вторая – потому что я убедила восходящего светлого хранителя помочь мне обойти ангела‑ хранителя; и третья – я должна была вернуть им мой амулет и отказаться от статуса хранителя, потому что я вернула себе свое тело. Но при прошлой встрече серафим сказал, что я могу это сделать, если сама этого захочу. А что, если я сейчас решила сделать по другому?

Может быть у нас не получилось с Тамми. Может получилось. Разве не стоит потратить немного времени, чтобы узнать это? И если бы стало ясно, что она никогда не изменится, тогда я сама бы ее скосила.

О, Боже. Я могла бы сделать это?

Барнабас посадил нас мягким прыжком, и я выдохнула. Его хватка на меня ослабела, и я обернулась. Я знала, что на моем лице читался испуг, он успокаивающе улыбнулся мне. – Увидимся позже, – сказал Барнабас, и я потянула его за рукав, не давая ему уйти.

– Ты не останешься? – Мой голос дрогнул, и я его тут же возненавидела.

Вздохнув, он опустил голову, а затем снова посмотрел на меня. – Я не могу. Я должен уйти. Я надеюсь… надеюсь, я увижу тебя позже.

Они собирались отнять у меня мой амулет. Я знала это. И моя рука схватила его, бесполезный в данный момент. – Помни меня, – выдохнула я.

Барнабас поднял мой подбородок, его большой палец стер слезу, которая как‑ то просочилась и предательски катилась по щеке. – Если они позволят мне, – сказал он. – Ты была очень хорошим хранителем, Мэдисон.

Рука Барнабаса упала и, удерживая глазами мой взгляд, он отступил. Его крылья сделали один быстрый толчок вниз, и он взмыл в воздух. Я почувствовала себя одинокой и несчастной.

Ему сказали уйти, и он ушел. Барнабас сказал, что ангелы были призваны служить. Но если кто‑ то неохотно служил, разве это не рабство?

Горькая решимость вытеснила мой страх, когда я наблюдала, как его силуэт, вращаясь, удаляется и исчезает. Конечно, я заключила сделку, что верну амулет, как только я найду свое тело, но все изменилось. Я… нет, МЫ доказали, что судьба души не была зафиксирована, что она может вернуться к лучшему пути. Я просто хотела свое тело, свой амулет и шанс понять, может ли сработать то, во что я верила. И когда я повернулась, чтобы посмотреть на дом Рона, я пообещала себе, что я не собираюсь сдаваться без боя.

Обернув руки вокруг себя, я посмотрела через широкие стеклянные двери на выложенную плиткой гостиную, оформленную со вкусом в коричневых, серо‑ коричневых, бледно‑ розовых и оранжевых тонах. Все вокруг выглядело очень пустынно, в отличие от моего зеленого пригорода. Неудивительно, что Рон носил балахоны бедуинов; песок, должно быть, попадал везде.

Постучать не казалось мне правильным – ведь солнце еще не взошло, а я не хотела общаться с Роном раньше времени. – Где вы? – прошептала я, глядя в бледно‑ голубое, почти белое небо. Никаких серафимов.

Я пошла, чтобы сесть на парапет, окружавшей большую часть внутреннего дворика, повернувшись так, чтобы я могла видеть дом и восходящее солнце. Я никогда не была в пустыне, и это зрелище захватывало дух своей красотой. Горизонт был так далеко, цвета растворялись в себя, как акварели. Ветер дул на меня так, будто он никогда не касался ничего раньше. Я почувствовала гул в моих венах, и подумала, было ли это потому, что земля была святой. Она должна быть таковой для серафима, чтобы ступить на нее. Мой остров тоже был на святой земле.

Стук стеклянной двери вернул меня из своих мыслей в реальность, я развернулась и мою грудь сдавило, когда я увидела Рона в ярости раздвигающего двери. – Ты! – крикнул он, его костлявые, босые, уродливые ноги зашлепали по плитке в моем направлении, когда он вышел из дома. – Пола нет. Ты здесь. Что ты с ним сделала? – Его темп замедлился, когда он заметил мою новую одежду темного жнеца.

Я соскользнула с парапета и поправила свою огромную тунику. – Привет, Рон. Клёвое место у тебя тут. Должно быть, фиг доберешься сюда без дорог. Или это, чтобы люди не смогли свалить отсюда, как только они сюда попадут?

Я ахнула, отступая, когда он потянулся ко мне и со злостью встряхнул меня за плечи своими маленькими руками. Я была слишком ошеломлена, чтобы попытаться остановить его и, кроме того, я думала, что заслужила это.

– Серафимы сказали мне прийти сюда, – пискнула я, стуча зубами. – Это не моя идея. Я жду их! Убери свои… руки прочь!

Рон отпустил, пытаясь понять, говорю ли я правду. Его глаза прищурились в лучах восходящего солнца, он смотрел на меня удивленно. – Ты жива, – внезапно сказал он, и его взгляд упал на мой амулет.

– Да, – ответила я в замешательстве. – Я нашла свое тело. Наверное, к твоему сожалению.

– Я не собираюсь перенастраивать твой амулет, если ты для этого здесь, – высокомерно бросил Рон, еще больше отойдя назад и обводя пристальным взглядом небеса, крутя при этом головой почти на 360 градусов. – Где Пол?

Я фыркнула, не желая показывать ему, насколько я была несчастна и перепугана. Настроить мой амулет? Возможно, но только из моих рук. – Осторожно, – издевательски проговорила я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на восходящее солнце. – Кто‑ то может подумать, что ты слишком заботишься о нем.

– Ты маленькая… девчонка, – процедил сквозь зубы Рон, и я обернулась, услышав ненависть в его голосе. – Где Пол? Он изменил резонанс своего амулета. Я не знаю, как, но он это сделал. Я не могу его найти.

Мои брови поднялись. Я не рассказывала ему, как менять резонансы, поэтому его амулет, должно быть, изменился сам по себе, потому что он помог мне, тьме, спасти кого‑ то от света. Я даже не пыталась скрыть свой самодовольный вид, и от этого взгляд Рона стал бешеным.

– Ты сделала это! – воскликнул Рон. – Как ты смеешь мешать мне в работе с моим собственный учеником!

– Почему нет? Ты же мешал мне, когда я была учеником Кайроса, – дерзко кинула я, обхватив себя руками. – Хорошо, я была бы его учеником, если бы он не пытался убить меня! Пол помогает мне. Мы спасаем души.

– Ты ошибаешься, Мэдисон. – Стоя перед собой неподвижно, Рон сжал руки, его глаза вспыхнули синим на мгновение, когда он коснулся божественного. – Нельзя изменить судьбу человека после того, как его душа начинает умирать.

– Можно, если сделать это достаточно быстро, прежде чем душа полностью умрет! – закричала я, услышав, как мой голос потерялся в пустыне, растрепанный ветром. – В чем твоя проблема? Ведь ты тот, кто верит в выбор. Или ты веришь в выбор только тогда, когда он уже определен?

Рон шагнул ко мне, но я даже не пошевелилась, напряженно сжав губы. – Что ты сделала?! – ошарашено спросил он.

– Ничего. – Я сделал шаг назад, не желая, чтобы он был слишком близко ко мне. Мой амулет не работал вообще, и если я умру до того, как серафимы придут сюда… – Пол помог мне найти Тамми, так как моя связь с моим амулетом стала меньше, чем надо. Мы обратились к будущему, – начала я, и лицо Рона потемнело. – Это не было прекрасным зрелищем, Рон. Мы оба увидели, что происходит с людьми, которых вы спасаете, приставляя к ним ангелов‑ хранителей, после того, как они не смогли разжечь свои души. Пол не был слишком счастлив, видя это. Я тоже не была. Неудивительно, что темные жнецы убивают людей, чтобы предотвратить это. Я начинаю думать, что они правы. Никто не заслуживает того, чтобы его съели черные крылья. Все их существование стирается, как будто они никогда и не существовали. Когда ты собирался рассказать ему это? Когда ты будешь на смертном одре, чтоб ошарашить его за секунду?

– Ты превратила его в темного… – Это был хриплый шепот, но я могла видеть его напряжение.

– Я этого не делала! – твердо сказала я, но на секунду задумалась, так ли это. – Мы видели правду! И правда – отстой!

– Ты превратила его в темного! – крикнул он, и его лицо покраснело. – Он мой приемник! Ты токсична, Мэдисон, ты отравляешь все, чего касаешься!

– Мы пытались спасти кое‑ кого! – закричала я, все еще будучи испуганной. – Ангелы‑ хранители не охраняют живых. Они охраняют мертвых в тщетной надежде, что они каким‑ то образом оживят свои души. Люди не могут измениться, если не видят хорошее и плохое. Свет и тьму. Система больше не работает!

Но он не слушал, его костлявые ноги шлепали по кафельной плитке, когда он ходил взад и вперед, его ярость нуждалась в выходе. – Он был моим учеником, и ты повернула его против меня!

Я вдохнула, чтобы заорать на него еще сильнее, но вдох застрял в горле, когда он схватил свой амулет, и блестящий меч сверкая, воплотился из него.

– Эй! – вскрикнула я, отступая назад, чтобы увеличить расстояние между нами, и выходя из внутреннего дворика прямо в мягкий песок. Воздух из моих легких вырвался наружу, и я ничего не могла сделать, поскольку он надвигался на меня с мечом, сверкающим в восходящем солнце.

Я ошарашено выпучила глаза, и мое дыхание втянулось, когда меч сверкнул прямо над моей головой. Рон замахнулся и его меч словил первые лучи нового дня.

Я приготовилась умереть. Опять же, я так думала, не зная, что это означало. Но вдруг матово‑ черный меч возник из ниоткуда, блокируя меч Рона надо мной. Они оба встретились в звоне, который больше чувствовался, чем слышался, и у меня закружилась голова в пузыре энергии, который был выпущен, чтобы размешать эхо с самими небесами. Меч надо мной выглядел столь же незыблемо как время, впитывающееся на свету. Я моргнула, переводя взгляд на возникшего надо мной серафима. Я не могла сказать, был ли это тот же серафим, который приходил ко мне в доме Кайроса. Его белое сияние застилало мне глаза. Его лицо было страшным от гнева и неистово добрым одновременно.

– Дай мне это, – потребовал серафим, вырвав меч Рона из его костлявых рук.

Меч Рона в руке серафима звякнул, разражаясь эхом от рукоятки до острия. Рон споткнулся, его амулет на груди быстро вспыхнул, прежде чем меч отлетел в сторону, пропустив сквозь себя серебряную линию бесконечности. Видя это, Рон пристыженно прикрыл амулет руками.

Но он все еще злился.

Я ошеломленно сидела у ног серафима. Его ужасный черный меч исчез, и серафим протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Наблюдая, как моя рука двигается, как во сне, я потянулась к нему пальцами. Это была прекрасная рука, слишком сильная, чтобы быть женственной, но слишком изящная, чтобы быть мужественной. И когда я дотронулась до нее, я почувствовала, как божественная сила напевает, проходя сквозь меня.

– Хранитель? Есть ли вопрос, который ты хочешь обсудить? – спросил серафим, обращаясь к Рону, и с легкостью поднимая меня на ноги.

– Она… – пробормотал он, поднимая глаза от меча, все еще находящегося в руке серафима. – Она настроила против меня восходящего светлого хранителя!

– М‑ м‑ м…

Это был слабый звук, и я клянусь, я услышала раскаты грома в отдаленных горах, когда мысли серафима эхом отразились между небом и землей. Мой пульс подскочил, и я отступила от них обоих, не зная, что делать со своими руками. Он спас меня, но для чего? Они собирались забрать мой амулет.

– Мне очень жаль, – прошептала я. Рон последовал моему примеру, благоразумно отступая на несколько шагов назад, когда ангел опустился на кафельный пол дворика. Теперь было легче смотреть на него, но все равно его красота все еще причиняла мне боль.

– Ты показала Полу правду ангелов‑ хранителей, – сказал серафим, глядя на меня с невыносимой добротой. – Они радуются, что их мучения наконец‑ то понятны, и тебе поются похвалы, не зависимо изменится что‑ то или нет. Пол сделал выбор, на который он был обречен. Он остался светлым.

– Так и есть, – сказал я, и Рон шумно выдохнул с разочарованием.

– Она настроила его против меня! – запротестовал он. – Он мой ученик!

Я вздрогнула, когда ангел резко посмотрел на Рона. Я даже не успела уловить этого движения. Рон тоже испугался. – Ты сам обратил его против себя, когда держал его в страхе и неведении, – сказал серафим. Он повернулся ко мне и озабоченно нахмурил лоб, выглядя при этом еще прекраснее. – Мэдисон, почему ты печальная?

Я не могла смотреть вверх, у меня было чувство, что я стою перед самим Богом. – Я взяла душу Тэмми, – призналась я. – Когда заглянула в будущее.

– Это отвратительно! – почти зашипел Рон, и я не стала противоречить.

Я прищурилась умоляюще глядя на серафима: – Этот кусочек памяти был такой прекрасный. Я не хотела, чтобы черные крылья съели его, и чтоб он исчез навсегда. Я бы отдал его обратно, если могла. Можешь ли ты вернуть его ей? – Только теперь я смогла поймать взгляд ангела, и я потупилась, понимая, что ему это не понравилось. – Вместо этого я дала им часть своей собственной души, и они не поняли разницы, – добавила я увереннее. – Я не могла допустить, чтобы такое счастье исчезло… полностью.

– М‑ м‑ м. – Снова гром загрохотал в ясном голубом небе, и солнце поднялось выше. – Ты претендуешь на нее на основании древнего закона, потому что отдала в жертву равную часть своей души. Нет необходимости исправлять это, – сказал он, прикоснувшись к моему плечу, и я почувствовала себя вознесшейся и умиротворенной. – Воспоминания растут и меняются, как и души. Ты забрала память в будущем, а не в настоящем. У нее оно все еще есть. И у нее есть ее жизнь с глубокой скорбью и воспоминаниями слишком красивыми, чтобы забыть – то, что поддерживает нас. Фокус в том… – Серафим помолчал, его губы дернулись в намеке на хитрую улыбку. – … чтоб понять это.

Я была почти в слезах, но Рон был самодоволен, расставив широко ноги и уверенно скрестив руки на груди. – Тогда Пол стал ее ангелом‑ хранителем, – заявил он. – Если она живет, то она должна иметь своего опекуна. Это хорошо для Пола.

Ангел отпустил мое плечо и засмеялся. Звук вырвался вперед, сотрясая воздух.

– Нет! – он сказал, и прохладный тяжелый от влаги ветерок, непонятно откуда взявшийся здесь в пустыне, коснулся моего лица. – Но да, это хорошо для Пола. Мэдисон показала потерянной душе, как познать радость, и совет Пола дал ей силы бороться за нее. Ее судьба меняется в этот самый момент, и ее душа живет, а не проживает. Она умрет с достоинством и затронет многие души. – Серафим повернулся ко мне, когда я смотрела, округлив глаза. – Вы с Полом преуспели.

– Тамми в порядке? – радостно вскрикнула я. Мы это сделали! Мы сделали это дважды! Неужели они увидели это уже сейчас? Но потом мое настроение потухло. Я вспомнила, что судьба Тамми была не единственной моей проблемой. Подергав за свой амулет, я подумала о своем теле. Когда‑ то я обещала, что верну амулет, когда найду свое тело. Но сейчас я не хотела этого. Я хотела остаться. Ведь они позволили бы мне остаться, если бы я захотела, верно?

– Тамми в порядке, – сказал серафим, излучая тепло на меня, и от этого я чувствовал себя хорошо, несмотря на то, что прямо сейчас весь мой мир рушился. – Благодаря тебе и Полу. Потому что вы работали вместе.

Рон потерял уверенность в своей позе, став ужасно мрачным. – Пол не преуспел, – сказал он яростно. – Это немыслимо! Светлые и темные работают вместе. Так не пойдет! Я служу столько лет…

– И ты будешь продолжать это делать, – прервал его серафим, красивые босые ноги, ступили на песок, когда он обернулся к Рону. – Ты забудешь то, что сделал Пол и то, что прошло сегодня утром.

Мои глаза округлились, когда он поднял меч Рона над головой и вонзил его глубоко в брусчатку. Земля содрогнулась, и мы с Роном рухнули на землю. Рон вскарабкался на ноги, но я осталась там, где была, чувствуя, как воздух стал влажным надо мной. Над нами образовались густые дождевые облака. Дождь в пустыне – явление редкое, почти как подарок.

Серафим стоял перед нами, ужасный в своей красоте и гневе. – Достань свой меч, чтобы исполнять волю небес, – проговорил он, и Рон с ужасом посмотрел на свой клинок, торчащий из внутреннего дворика, как Экскалибур. – Используй время, пока не найдешь свою храбрость в мыслях, – добавил серафим. – Для меня есть одна последняя задача, прежде чем я покину этот круговорот бытия, и ты мне не нужен для этого, хранитель.

Я понимала, почему Рон уставился так ненавистно, стоя перед своим мечом, как будто это была змея. Если он не достанет его, то его амулет не будет работать на полную силу.

– Он возьмет меч, и его память о том, что сделал Пол в эту ночь, исчезнет, – сказал серафим, приседая, чтобы быть на моем уровне. Это была странная поза для ангела, и мое дыхание перехватило от его близости.

Мои брови поползли вверх в понимании. – И если он оставит его там, у него не будет сил чтоб противостоять нам, – произнесла я, и ангел просиял, протягивая руку и становясь на колени передо мной.

Я посмотрела на него, чувствуя, как мое лицо похолодело. Серафим протянул руку к моему амулету. – Одна последняя вещь, – сказал он, и я отчаянно схватилась за камень.

– Ты хочешь взять мой амулет, – прошептала я, и Рон фыркнул, явно не расстроившись, что я потеряю все.

– Да. – Серафим изящно поднялся, все еще протягивая руку.

– Но я доказала, что судьба может измениться, что умирающую душу можно разжечь, – оправдывалась я, глядя на голую пустыню, как будто мои прошлые поступки были где‑ то там, как будто я могла найти их и собрать как красивые камни. – Все вместе, светлые и темные. Мы спасли душу Тамми и ее жизнь. Я знаю, что я когда‑ то сказала, что оставлю это, как только найду свое тело, но я увидела, что случается с теми, кто получает ангелов‑ хранителей, но не могут разжечь свои души сами по себе, и это ужасно.

– Согласен, – сказал серафим. – Песни ангелов‑ хранителей звучали сильно сокрушительно из‑ за этого на небесах.

– Но убивать человека, чтобы спасти его душу, – взмолилась я, – это тоже ужасно.

– Согласен, – снова сказал серафим, слегка нетерпеливым тоном со все еще протянутой рукой. – Твой амулет, пожалуйста. Мне пора уходить.

– Отдай его, Мэдисон, или он заберет его сам, – самодовольно ухмыльнулся Рон, и моя рука потянулась вверх, чтобы снять шнурок с шеи через голову. Мне хотелось плакать, когда я почувствовала, что амулет покинул меня, ощущая, что связь между нами растягивается, но все еще держится. – Мы с Полом, – промямлила я, когда серафим взял его в руки, скрывая от меня в ладонях. – Мы изменили ситуацию. Я могу понять, почему нужно все забыть мне, но не заставляйте забывать его.

Из пальцев серафима просочилось сияние, чистое и божественное. Ангел открыл ладони, и мой до бела разгоряченный камень стал медленно остывать, переходя через спектра в спектр, пока он снова не стал черным. – Мы не собираемся заставлять его забывать, – сказал серафим, возвращая мне мой амулет.

Я уставилась на него, не веря. Они вернули его мне?

– Потребовалось несколько сотен лет поисков во временных линиях, чтобы найти того, кто был бы способен манипулировать временем и судьбой, и сделать выбор, который он сделал, – сказал серафим. – Вот. Возьми свой амулет. Я должен идти.

Я уставилась на свой амулет, все еще не веря в происходящее, свисающий с пальцев серафима. Они вернули его?

Медленно я протянула руку, пальцы сомкнулись в воздухе за мгновение до того, как я коснулась его. – Н‑ но… – пробормотала я, глядя на него, еще находящегося в руках серафима. – Но я вернула свое тело. Как быть с этим?

Серафим опустил руку, в то время, как Рон шагнул к своему мечу, находящемуся между нами. – Ты хочешь быть темным хранителем? – спросил меня серафим.

– Да! – воскликнула я, не отрывая взгляда от своего амулета, как под гипнозом. – Но я так же хочу остаться живой!

Серафим пожал плечами. – Значит, ты передумала, – сказал он, улыбаясь. – Мы знали, что ты так и сделаешь. Это было предначертано. Возьмите свой амулет. Он уже настроен на тебя.

Чуть дыша, я медленно потянулась в нерешительности.

– Бери! – громыхнул серафим, и я вскочила, хватая его.

– Однажды жила девушка по имени Мэдисон, – пропел знакомый голос, и мои глаза метнулись к плечу серафима. Это была Грейс, и я уже могла видеть ее. Я имею в виду, я действительно ее видела! Она была красива в паутине сияния покрытой каплями росы. Я не могла дышать, и она засмеялась, почти свалившись с плеча серафима.

– Проверь линию времени, – предположила она, и я закрыл глаза, задыхаясь. Все было так ясно, так четко, и слезы защипали мои глаза. Я могла видеть, как все переплетается, как одна линия затрагивала другую, издавая великолепный резонансный гул бытия. Мой отец беспокоился обо мне. Шу думал обо мне, вероятно, после того, как поговорил с Тамми. Джош был дома, отправляя мне тревожное смс. Венди не думала обо мне вообще – и это было хорошо. Она жила своей жизнью… счастливо.

– Я темный хранитель, – прошептала я, и мои глаза открылись, чтобы увидеть перед собой сверкающую Грейс.

– Ты всегда им была, – сказал серафим, опять опустившись на колени и пытаясь приобщиться к моему счастью. – Но теперь у тебя есть шанс быть человеком тоже, чтобы жить как те, кого ты пытаешься спасти. Даже супергерою нужно место, где он может быть нормальным, – закончил он, подмигнув с усмешкой.

Я села на плитку и зажмурилась. Высоко над нами сгустились тучи. Шел дождь, но капли испарялись, не достигнув земли. У меня был мой амулет. Я имела свое тело. Они собирались позволить мне делать все по‑ своему. – Значит, ты согласен? – Сказала я, желая услышать подтверждение своих мыслей. – Больше не будет коса?

Снова серафим засмеялся, и над нам прогремел раскат грома. – Кос будет продолжаться, – сказал он, и Рон, стоящий перед мечом, сжал руки в кулаки и что‑ то пробурчал.

– Но ты же согласился… – начала я, не заботясь, что вступаю в спор с одним из Божьих ангелов.

Серафим встал, возвышаясь надо мной. – Твои планы звучат хорошо. Но, Мэдисон, жнецы – это совершенно другая кухня.

Мои плечи поникли, когда Рон хмыкнул. – Не так все просто, Мэдисон, – пропел он издевательским тоном, почти дотягиваясь до своего меча, но все еще не будучи готовым стереть свою память о нашем с Полом сотрудничестве и ныне происходящих событиях.

– Жнецы служат своим хронометристам по убеждению, – сказал серафим, нахмурившись из‑ за радости Рона. – Это их… выбор, менять все или нет. Ангелы‑ хранители все, как один, за эти изменения, но жнецы…

Подавленная, я резко села на пол внутреннего дворика Рона, ненавидя его злорадную ухмылку. – Тогда я ничего не получаю, – прошептала я.

Прикосновение серафима было почти невесомым, когда он приподнял мой подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза. Грейс стояла за ним, улыбаясь, и моя голова заболела от их сочетания красоты и счастья. – Ты получишь все. Ты будешь работать со жнецами, когда они придут к тебе, ища ответы. А они придут их искать. Весть о том, что произошло, гремит эхом между небом и землей. То, что вы с Полом работали вместе, заставляет жнецов сомневаться. И светлых, и темных. Светлые и темные, они придут к тебе. И светлых, и темных ты направишь вместе как одного, чтобы спасти или проклясть души. Вот почему мы отправили к тебе Демуса. У него есть сомнения. Твои действия будут ему ответами.

Мои брови поднялись. Они послали Демуса ко мне, потому что он мог все понять? – Тогда скосы прекратятся? – прошептала я.

Серафим покачал головой, улыбаясь доброжелательно. – Я же сказал тебе, что ты разделишь на пары светлых и темных, и ты направишь их – светлого и темного. Вдвоем жнецы будут пытаться изменить судьбу, но если будет установлено, что душа останется непоколебимой, и что она должна погибнуть, несмотря на их усилия, темный жнец заберет душу, а светлый жнец будет сопровождать ее.

– Я не понимаю, – пробормотала я.

– Кос будет продолжаться, – настаивал серафим, как будто теряя терпение. – Но это светлый жнец будет там, кто примет решение, что душа потеряна, а не темный.

Я удовлетворенно кивнула головой. Свет, кто когда‑ то назначал ангелов‑ хранителей, вряд ли просто так спишет со счетов душу. Человек должен будет быть действительно безнадежен для этого, чтобы это могло произойти. Этого было достаточно. Это, решила я, я могла бы принять.

Увидев, что моя решимость отразилась в моих глазах, серафим кивнул и отступил назад. – Если изменения могут быть сделаны, значит, судьба будет изменена и жизнь будет прожита. Надеюсь, это произойдет. Это зависит от тебя. – Серафим улыбнулся, и меня окатила волна счастья. – И твоих жнецов. Тем не менее, больше не используй древний закон. Он сработал в этот раз, но это не значит, что ты должна рисковать собой снова. Ты понимаешь?

Я выдохнула, криво усмехнувшись. – Это самое большее, что я получу, не так ли?

Серафим расправил плечи, как, я не раз видела, это делал Барнабас, и образовывал дугу из крыльев над своей головой. Он протянул мне руку, и я просунула свою ладонь между пальцами ангела, повернувшись к солнцу.

Ясный свет наполнил меня прикосновением, просачиваясь сквозь меня до самых пальцев ног. Пустыня исчезла с треском разряда молнии. Я ахнула, а потом почувствовала себя как в тумане. Первые мокрые пятна больших, тяжелых капель дождя упали на мое лицо. Я была там секунду, чтобы почувствовать это и тут же уйти. Половина меня чувствовала теплые капли дождя, а другая половина – пустое ничто. И затем теплая влажность исчезла, и я не была нигде.

Впав в панику, бесплотная и нереальная, я схватилась за свой амулет, как будто он мог спасти меня, но я даже не была уверен, что у меня были руки.

Однажды девочка осмелилась переступить черту, ко мне в мыслях пришла Грейс и я схватилась за нее.

В поисках союза души и божественного.

Отныне свет и тьма будут вместе выполнять эту работу,

Может быть, но это займет времени много.

Много времени, подумала я, успокоившись, поскольку я поняла, что была в безопасности. Я просто не была уверен, где я вообще находилась. Я почувствовала, как мое тело, похоже, поднялось, закончив движение, которое серафим начал в пустыне Аризоны. Я вздохнула, не зная, было ли это реально. Это заставило мое сердце биться в ускоренном ритме, разгоняя мою кровь.

Ослепительный свет пульсировал во мне, и я сжала руку, которой некогда держала серафима. Моргая, я повернулась и увидела, что я стою в своей комнате, а не во внутреннем дворике Рона. Мое отражение смотрело на меня из моего зеркала, и Грейс бросилась ко всему, как будто она не видела меня несколько лет. Ошеломленная, я смотрела на себя в этом нелепом черном наряде. Я выглядела усталой, маленькой и очень грязной.

Сердце бешено колотилось, я повернулась, не веря в это. Я была дома. Живая.

Я посмотрела вниз на руку, сжимавшую шнурок моего амулета, и раскрыла ее, вздохнув с облегчением – у меня все еще был мой амулет.

– Что теперь? – произнесла я вслух, вглядываясь в его глубины, любуясь искрами и радугами внутри него.

Глава 13

Торговый центр был приятно оживлен движением выходных дней, перемещающимся быстро мимо выставки фотографий. Большинство людей шествовали, не обращая ни на что внимание кроме того, чтобы дойти к новой паре джинсов или замороженному мокко. Именно так мы и проживали наши жизни в большинстве времени – если что‑ то не останавливало нас, чтобы понять, что жизнь является мимолетной – слишком занятые деталями существования, чтобы признать вещи, из которых и складывается наша сущность, наша душа. Нет, я не была подавлена, просто на меня нахлынул момент самосозерцания, и когда я стояла перед фотографией Накиты, сделанной в тихой больнице ночью, я надеялась, что никто не заметил, что это действие происходило в другом штате. Она делала этот снимок под углом, заставляя огни пылать почти так, как я все видела когда, обращалась к будущему. Но у нее все это было… ну как если бы вы смотрели с близкого расстояния…

– Она размыла это намеренно? – спросил мой отец сзади, и я подскочила, чуть не разлив молочный коктейль. Джош купил его для меня прежде, чем извинившись, скрыться на соседнем фуд‑ корте. Ему понравилась мои фотографии, но после пяти минут он был перенасыщен этим зрелищем. Барнабас и Накита были в самоволке, но я полагала, что они находились где‑ то рядом, избегая моей матери, как большинство нормальных людей. Да, моя мама. Она появилась сегодня утром без предупреждения, заявив, что будет здесь, на шоу в торговом центре, но я думаю, что она направлялась в Калифорнийский центр заключения несовершеннолетних, куда ее вызвали по моему поводу, и была перенаправлена, спасибо, Богу, Барнабасу, серафимам, и, возможно, Грэйс.

– Боже, я не знаю, что в голове у Накиты, когда она фотографирует, – ответила я. – Она просто наводит и нажимает. На все.

– Да, но ты раньше была такой же, – мой отец добродушно положил свою руку мне на плече, и я закатила глаза. Я стянула его за руку со своего плеча и потащила его дальше, прежде чем он заметил, что эти фотографии сделаны в другом штате. Вытянув шею, он попытался задержать на них взгляд.

– Что бы она ни делала, ей нужно продолжать это делать, – сказал он, щурясь через плечо. – Все ее работы уникальны… странное качество. Это – как будто я через нее впервые вижу горе, тревогу или радость.

– Правда?

– Да, – сказал он, затем наклонил голову, приподняв бровь. – Это не наша местная больница, не так ли?

– Я не заметила. – Взволнованная, я остановилась возле последней фотографии Накиты, погружаясь в легкий шок. Я не имела понятия, когда она успела это снять. Эта фотография завоевала высшую награду согласно небольшой наклейке на уголке, и была выставлена на аукцион. Но это не то, от чего я была напряжена. На фотографии была я со спины, когда я шла по темному тротуару с опущенной головой, обхватив себя руками. Это было возле дома Шу ночью, и там были шары, тянущиеся позади меня как пузыри. Их было, по крайней мере, пятьдесят. Дерьмо, там были ангелы‑ хранители, следящие за мной, и я даже не знала об этом?

– Хм, ты хочешь увидеть мои? – пробурчала озадаченно я, потянув отца за руку, чтобы отвести его туда, где стояла моя мать с модным клатчем в руке перед моими тремя фотографиями, как будто мои фотографии были единственными здесь. Но отец не двигался, его взгляд был прикован к черно‑ белой фотографии Накиты со мной в окружении ангелов.

– Как она это сделала? – спросил он с зависшем над шарами пальцем. – Думаешь, это две фотографии наложились друг на друга?

– Наверное, – отмахнулась я, становясь все более раздражительной. Они следили за мной, чтобы оценивать меня как хранителя? Барнабас думал, что ангелы‑ хранители, несмотря на их небольшие размеры, были сильнее, чем даже серафимы. Кто знает… Кто‑ то однажды сказал мне, что херувимы сидел рядом с престолом Божиим, но чем больше я слышала об этом от «экспертов», тем больше я понимала, что никто об этом ничего не знает наверняка.

Медленно плечи отца поникли, и глаза его сделались печальными, когда он посмотрел на изображение. Я заколебалась, а потом, зная, что он не сдвинется с места, пока не удовлетворит свое любопытство, я отступила назад, чтобы встать с ним рядом и попытаться посмотреть, на что он смотрит – не на то, что было под стеклом, а на то, что было в уме человека, делающего этот снимок.

Черно‑ белое изображение добавило снимку туманной остроты, и казалось, что бремя всего мира было на мне. Я вспомнила эту ночь. Накита прекрасно передала мое беспокойство в необходимости исправить то, что я тогда сломала. И когда я посмотрела на снимок, казалось, что эта усталость снова нахлынула на меня. Накита была хороша. Действительно хороша.

– Тебе было так непросто? – прошептал мой отец с мягкой боль во взгляде. – Я думал, что ты была счастлива здесь. Если ты хочешь, то можешь вернуться со своей матерью…

– Нет! – быстро перебила его я, обнимая его сбоку за талию и чуть не пролив свой коктейль. – Я счастлива. Мне здесь нравится. Мне нравится жить с тобой. Я чувствую… сосредоточенность, – я специально использовала одно из его любимых слов. – Просто это была ужасная ночь. Ты знаешь… парни. Но теперь все в порядке. – Я взглянула на Джоша на фуд‑ корте, к нему уже присоединился Барнабас. – Я даже не знала, что она поймала именно этот момент, – закончила я.

Папа посмотрел на маму, которая стояла перед моими фотографиями с таким выражением лица, как если бы они были портретом Моны Лизы. – Ну если ты уверена…

– На сто процентов, – задорно заверила я его, потом добавила: – Только не говори маме, хорошо? Она заставит меня носить эту странную одежду.

Он рассмеялся, глядя на мою короткую юбку, колготки, и верх, который настолько не вязался с остальными вещами, что в результате это все сработало, как ни странно. Большая часть напряженности, которая в нем появилась с момента появления моей мамы в городе, казалось, испарилась. Он смотрел на меня все утро, как будто он пытался понять, что именно изменилось. Я думаю, его подсознание почувствовало, что я снова жива, и он пытался найти более разумное объяснение тому, что вообще произошло. Улыбаясь, он обнял меня за плечо, и мы медленно двинулись к маме. Я завоевала поощрительную премию, и она чувствовала себя неимоверно гордой за меня. Именно в этом была моя мать – ее гордость, исходящая от нее больше, чем ее трехсотдолларовые духи.

– Это замечательно, Мадисон, – сказала она, отодвигая в сторону ручку, лежащую рядом с аукционным листом, и демонстративно доставая свою инкрустированную бирюзой, чтобы сделать очередное предложение цены. – Все еще снимаешь мечты? – добавила она, вспоминая мою тягу с детства фотографировать облака. Снимок не был каким‑ то специальным, просто фотография, чтобы выполнить задание урока.

– Спасибо, мама, – сказал я, обняв ее тоже, чтобы она не чувствовала ущемленной в моей любви. Я прижалась к ней, закрыв глаза и вдыхая запах влажного шелка. Ее объятия показались мне слишком сильными, слишком долгими. Она казалась обеспокоенной, ловя мой взгляд, когда я отстранилась от нее. Она выглядела так же в ее модной обуви, ее брюках со стрелками и ее шелковой блузке, ее волосы были уложены в консервативный кокон, и ее макияж был совершенным. Как обычно, она выделялась на фоне моего выбора одежды и повседневных брюк и рубашки папы, но я могла точно сказать, что она беспокоилась обо мне. Морщинки вокруг ее глаз вырвались из‑ под ее дорогих кремов, чтобы выдать ее.

– Я не могу поверить, что ты все‑ таки приехал из Флориды на выставку, мама, – сказал я, пытаясь заставить ее перестать пялиться на Барнабаса и Джоша.

Ее внимание снова вернулось ко мне, и на ее лице промелькнула быстрая неуверенная улыбка. – И пропустить это? Никогда. На этой неделе у меня не было ничего, кроме сбора средств для онко‑ больных, но люди, которые управляют организацией всего этого, знают лучше меня, что нужно делать. – Она убрала свою ручку, тщательно игнорируя моего отца, перемещаясь к снимку с черными крыльями.

– Я не говорила тебе, что у меня была пересадка на самолет в Аризоне? – добавила мама, кивая на «ворон». – Промежуточный рейс был отменен. Я чуть не попала на рейс в Сан‑ Диего вместо Иллинойса. Чертовы управляющие авиакомпаниями.

Я засуетилась, не зная, что сказать. – Ну, я рада, что ты здесь, – наконец сказала я. – Это действительно много значит для меня. – Я с жадностью проглотила остатки коктейля. Увидев это, мой папа скрыл улыбку, а мама хмуро обернулась на непроизвольно громкий звук моего глотка. Это был первый раз за месяц, когда я сама ела или пила перед отцом без принуждения. Я была все еще голодна и все время поглядывала на фуд‑ корт, где Барнабас с Джошем ждали меня с недоеденной картошкой фри на тарелке. Накита стояла с прищуренными глазами и упершись руками в бедра. Она и Барнабас спорили. Ничего нового.

Моя мама, всегда чувствительная к мальчикам, крутящимся вокруг ее единственной дочери, подняла брови на эту разношерстную троицу. Барнабас, конечно, был усладой для глаз, но именно Джош не сводил с меня полного надежд взгляда, даже когда он набивал картошкой свой рот. У меня заурчало в желудке. Казалось, он хотел наверстать упущенное время.

– Эй, ребята, не возражаете, если я поговорю с моими друзьями минутку? – спросила я, мечтая побыстрее добраться до фри, прежде чем Джош всю ее съест.

– Да, иди, – ответила мама, подозрительно глядя на Барнабаса. – Пригласи их присоединиться к нам за обедом, – добавила она, ее взгляд поднялся и задержался на моем амулете.

– Я спрошу, – попятилась я, заливаясь краской, и рука моего отца соскользнула с моего плеча. Он непринужденно поправил часы.

– Зарезервировано на двенадцать тридцать, – добавила мама. – Я думаю фургон, который я арендовала, вместит всех нас. Я хотела бы пообщаться с твоими новыми друзьями. – Она посмотрела на свои часы и пробормотала, – Одиннадцать семнадцать. – Вздохнув, она добавила: – Особенно с твоими парнями.

О Боже. Дайте мне яда. – Ты же познакомилась с Джошем, – сказал я осторожно, зная, что она говорит о Барнабасе.

– А кто этот молодой человек, который разговаривает с Ники? – спросила она.

– Она Накита, – поправила я ее, чувствуя прилив тревоги, когда Накита, казалось, сдулась от чего‑ то, что сказал Барнабас, ее гнев улетучился, оставляя только грусть. Что‑ то там происходило. Джош тоже выглядел понуро.

– И Барнабас не мой парень, – сказала я, и моя челюсть отвисла, когда Накита быстро обняла Барнабаса. – Он больше… – Я осеклась, моргая, когда Накита повернулась и пошла прочь, опустив голову и выглядя несчастной. – Он помог мне с несколькими вопросами, – сказала я отстраненно, напрягаясь всем телом. Что происходит?

Моя мать прочистила горло, и я обернулась, не обращая внимания на ее недоверчивый взгляд. – По‑ моему, он еще тот Казанова.

– Да‑ а‑ а‑ а, – безучастно протянула я, просто желая пойти и узнать, что случилось. – Хм, не возражаете, если я, э‑ э…

– Иди! – сказал мой отец, доставая свою обычную шариковую ручку Биг из кармана и перебивая ставку моей матери на мою унылую тусклую фотографию. Я услышала как моя мать фыркнула, когда я уже отвернулась и шла от них в направлении фуд‑ корта. Я не могла сдержать улыбку. Я знала, что не было ни одного шанса, чтоб они когда‑ нибудь снова были вместе, но здесь и сейчас между ними был мир, которого раньше не было, и мне было приятно, что сейчас они оба возле меня. Сосредоточились, как сказал бы мой отец.

Погрузившись с головой в свои мысли, я выбросила пустой стаканчик, и почувствовала блаженство, присоединяясь к Барнабасу и Джошу. Глядя, как я окунаю фри в кетчуп, Джош одарил меня понимающей улыбкой.

– Мэдисон, у твоей мамы взгляд… придирчивый, – сказал он, и я фыркнула.

– Я могу представить, почему ты не ладишь с ней, – добавил Джош, и я плюхнулась в свое кресло.

– С ней все в порядке, – ответила я, выпрямляя спину, чтобы мама не хмурилась. – Она просто хочет быть уверенной, что я в безопасности.

Барнабас отвел взгляд от магазина, в который вошла Накита. – Я не смогу пойти на обед, – сказал он сердито.

Мои брови взметнулись вверх. – Ты все слышал?

Джош налил больше кетчупа. – Ага. Он слышал весь ваш разговор. Сидеть с ним – это как сидеть с агентом ФБР. Я, однако, хотел бы пойти на ланч. – Он забросил в рот фри, едва избегая попадения кетчупа на себя. – Я уже договорился со своей мамой, – добавил он с полным ртом.

Я проследила за темным пристальным взглядом Барнабаса вглубь зала. Он думал о Наките. – Я, э‑ э, говорила с Полом сегодня утром, – сказала я, и Барнабас перевел свое внимание на меня. Что‑ то, что могло быть тревогой, пронеслось через него, и я подняла руку в успокоительном жесте.

– У нас все хорошо, – успокоила его я. – Рон вытащил свой меч из пола внутреннего дворика и ничего не помнит о том, что Пол помогал нам прошлой ночью.

– Отлично, хорошо. – Тон Барнабаса был спокойным, но язык его тела не соответствовал этому. – Я тоже общался с Полом, – добавил он, уставившись на стол.

– Правда? – Я надеялась, что Накита в порядке. Это было не похоже на нее, чтоб она… вот так уходила. Она была на седьмом небе от счастья, с тех пор, как выяснила, что я осталась хранителем и что можно изменить ход вещей.

Тягостная тишина повисла за нашим столом. Джош смотрел на Барнабаса, а жнец старательно пытался игнорировать его, глядя на свой амулет. Обычный плоский камень светился, и я увидела в нем намек на огненно‑ желтый. Желтый, как при переходе к красному.

– Что происходит? – спросила я, вспомнив в начале сердитое, а потом печальное настроение Накиты.

– Просто скажи ей, Барни, – подтолкнул его Джош, заработав злой мимолетный взгляд от жнеца.

– Скажи мне, что? – теряла я терпение.

Однако, Барнабас сидел со сжатыми в тонкую линию губами, плотно сцепив руки на столе. Я могла видеть мою мать за его спиной, наблюдающую за нами.

Джош отхлебнул от своего напитка. – Барнабас хочет вернуться к Рону, – сказал он, искоса глядя на Барнабаса.

Мои губы приоткрылись, и я подалась вперед. – Прости, что?

Мой громкий возглас тут же привлек внимание моей мамы, но папа поймал ее за локоть и потянул прочь, предоставив нам конфиденциальность, которую я заслуживаю, но она до сих пор почему‑ то не понимала этого.

– К Рону? – сказала я тише, но не менее яростно.

Выражение лица Барнабаса перешло от злого к несчастному. Его темные глаза смотрели на меня умоляюще, он потянулся к моим рукам, и я отдернула их. Неудивительно, что Накита разозлилась.

– Это не так, – выдавил он виновато, – и я не хочу возвращаться к Рону. Я хочу вернуться к Полу.

Пол?

Увидев, что мой гнев утихает, Барнабас наклонился. – Мэдисон, я поговорил с Полом сегодня утром после того, как серафим настроил твой амулет. Он говорит, что Рон не помнит не только то, что он помогал нам, но еще и то, что я его тоже оставил когда‑ то. Рон думает, что я все еще светлый жнец. Зачем, ты думаешь, серафим сделал это?

– Ты хочешь вернуться? – пискнула я, ненавидя, что мой голос был настолько высок. – Ты не веришь, что мы можем все изменить? После того, как я убедила серафимов дать нам попробовать?

– Нет! – Он покачал головой, взглянув на Джоша.

– Я верю. Но как же Пол? Он хочет помочь, и он не может сделать это самостоятельно. Ему нужен кто‑ то, чтобы помогать ему, как Джош у тебя.

Джош ухмыльнулся, запихивая фри в рот. – Я твой секретный агент, – промурчал он, явно наслаждаясь самим собой.

Я съежилась, облокотившись локтями об стол.

– Еще у тебя есть Накита, чтобы помочь тебе, – тихо сказал Барнабас, его голова почти касалась меня. – У Пола же нет никого. Я знаю Рона всю свою жизнь, и он будет использовать свои знания, чтобы обойти его. Пол собирается посылать тебе светлых жнецов, и кому‑ то придется лгать Рону об этом. – Он мягко усмехнулся, откинувшись назад с лукавым взглядом. – Если есть какая‑ то вещь, которую я могу безукоризненно делать, так это ложь. Я врал себе на протяжении веков. Я буду с тобой, если понадоблюсь, но пока я останусь с Полом и понаблюдаю за светлыми жнецами, которые могут искать новые ответы на старые вопросы, а затем прикрывать тех, кто придет к тебе за этими ответами.

Мое сердце ныло. – Хорошо, – прошептала я, чувствуя, как начинает расти комок в горле. Он уходил, но он уходил с определенной целью. Барнабас собирался быть светлым и темным одновременно. Он мог это сделать. Просить его остаться было бы эгоистичным. – Я буду скучать по тебе, – всхлипнула я, сдерживаясь, чтоб не заплакать.

– Эй! – сказал он, его легкое прикосновение к моей руке, казалось, согрело меня. – Мы все еще можем общаться, верно?

Я кивнула, несчастная, не смотря на то, что сейчас у меня было все, чего я хотела. Барнабас был со мной с момента, как я проснулась мертвая в морге, и его «до свиданья» было… сродни прощанию.

Барнабас встал, и я тревожно моргнула. – Я не умираю, – сказал он, наклонившись, чтобы обнять меня. – Но я буду скучать по тому, что ты все время выглядишь так, будто ты только что ранним утром слезла с постели.

Я закрыла глаза и почувствовала в нем божественное и его запах перьев и подсолнухов. Мои мысли обратились к Саре, некогда живущей своей жизнью с ним. На что это было бы похоже, я задавалась вопросом, чтобы быть рядом с этим божественным ангелом всю свою жизнь? Это было бы слишком для меня, и поэтому я позволяю ему уйти.

Он поднялся, и я улыбнулась ему. – Она любила тебя до последнего вздоха, не так ли? – вдруг спросила я.

Барнабас замер, соображая, что я говорю о Саре. – И после, – серьезно сказал он. – Иногда… я завидую вашим завершениям. Они ведь не всегда плохие. В большинстве случаев это только начало. – Он наклонил голову, глядя мимо меня. – Мне нужно идти.

Джош вытер руку и протянул кулак. – Удачи тебе на той стороне, братан, – сказал он, и оба стукнулись костяшками.

Комок в горле, казалось, поселился навсегда, и я сделала глубокий вдох. Если бы моя мама увидела меня в таком состоянии, она подумала бы, что я влюбилась в Барнабаса.

– А вообще, – сказал Барнабас, поворачиваясь, чтобы уйти, но задержавшись на миг взглядом не чем‑ то за моей спиной – я думаю, ты будешь слишком занята, чтобы скучать по мне.

Я обернулась. Накита стояла опять уверенная в себе с нахальным взглядом рядом с Демусом. Темный жнец, казалось, был смущен, но свет в его глазах, требовал ответов, которые он мог найти только со мной.

Я улыбнулась, глядя как Барнабас развернулся, и подол его плаща крутнулся, вторя его движение.

Джош хмыкнул, скомкав свою тарелку и салфетку в шарик. – Я думаю, что Накита привела тебе своего первого перебежчика, – сказал он, и я просто покачала головой, видя воинственное замешательство рыжеволосого ангела, стоящего рядом с Накитой.

Я поднялась, думая, что сегодняшний день может стать для моих родителей шокирующим. Хорошо, что Накита могла изменить воспоминания, если до этого дойдет. – Как ты думаешь, он ест морепродукты? – спросила я Джоша.

– Придется.

Барнабас уходил, но Демус, казалось, занимал его место. Наставление на путь истинный другого жнеца может быть забавным, поскольку он искал ответы. У меня было мое тело и мой амулет, и будущее, которое будет одновременно сложным и полезным, так как я буду работать один‑ на‑ один с небесами, показывая им, что коллективное сознание человечества руководило мной, что жизнь была так же важна, как и душа, и положить конец одному, чтобы спасти другое, не было правильным если свет и тьма смогут работать вместе, добившись взаимопонимания.

Свет и тьма, подумала я, теребя мой амулет. Хорошее и плохое, душа и тело, все вместе в смешанном беспорядке, который каким‑ то образом породил божественный смысл. Вполне довольная собой, я шла рядом с Джошем, размышляя, что будет завтра, какие души я смогу спасти. Сегодня, однако, я была просто собой, идя на обед с моими родителями и моими друзьями.

И со мной было все прекрасно.

[1] фантастический герой, спасает мир от космических злодеев на пару с помощницей

[2] образное выражение, используемое для общественного строя, при котором власть жёстко (в том числе, с помощью репрессий) стремится контролировать социальную, экономическую и политическую жизнь граждан

[3] See You Later. Thanks» – «Увидимся позже. Спасибо». Как и любая почти нормальная семнадцатилетняя американка, Мэдисон использует сокращения при отправке смс‑ сообщений.

[4] Хотя во времена Мэдисон жнецы пользуются мечами, в рассказе Барнабаса фигурирует именно коса – «scythe». Возможно, в те времена оружие жнецов все еще было более традиционным

[5] Харрисон, а вернее сам Барнабас упорно подчеркивает нетождественность небесных созданий земным. Он не использует применительно к серафимам привычных нам слов «ранен» и «исцелен», вместо них «broken» – «сломан», «made whole again» – то есть приблизительно «снова восстановлен». Упоминание о «forges of heaven» – небесных кузницах, где заботятся о поврежденных серафимах тоже неслучайно

[6] Азерот (англ. Azeroth) – название мира, в котором происходят события большинства компьютерных игр серии Warcraft