Глава шестая

– Как дела? Катят? – спросил Толмач, будто не видел победной партии Рамы.

– Еще как, – Петя улыбнулся, узнав хозяина заведения. – Сегодня фарт прет во все карманы. Даже не ожидал. Полтора штукаря срубил за четыре с половиной минуты. Ровно столько продолжалась игра вон с тем красавцем.

Рама кивнул на торчащего у задней стены Леху Киллу.

– Полный придурок попался, – продолжал Рама. – С ходу поставил такие бабки. Сам предложил. А я не стал отказываться.

– У тебя было чем ответить?

– Само собой, – с достоинством кивнул Рама. – Я не динамист.

– Ты, кажется, в институте учишься? И откуда нынче у студентов такие бабки? Полтора штукаря в кармане, чтобы ответить…

– Вообще‑ то у меня больше. То есть гораздо больше.

Петя взял с барной стойки барсетку на кожаном ремешке, расстегнув «молнию», показал собеседнику плотную стопку стодолларовых купюр, перехваченную резинкой. И сунул деньги обратно в сумочку. Ольшанский приоткрыл рот и хмыкнул, стараясь не показать охватившего его волнения. Это волнение всегда подкатывало перед началом большой игры на большие деньги. Этого парня он вскроет сегодня на всю наличность. Дело верняк.

– Ты бы не показывал посторонним такое бабло, – посоветовал он. – Люди разные бывают. Мне попадались типы, которые за малую часть этой суммы соглашались отрезать человеку башку. Или детородный орган.

– Но вы же не посторонний человек, – простодушно удивился Рама. – Вы тут хозяин. Вон охрана.

– Конечно, здесь ты можешь ничего не опасаться, – кивнул Ольшанский. – Но рано или поздно придется выйти на улицу. По‑ моему, тот малый, что просрал тебе деньги, хочет встретиться с тобой один на один где‑ нибудь в темном переулке. И вернуть свою наличность.

– Не думаю, – покачал головой Рама. – Он представился сыном директора золотых приисков. Такие бабки, даже больше, он якобы каждый день получает на карманные расходы от папы.

– Ты еще не разучился верить людям? – усмехнулся Ольшанский. – Странно. По‑ моему, в твоем возрасте уже пора относиться к словам, как к постороннему шуму. Впрочем, это я так… К слову. Сколько денег в твоей пидорастке?

Ольшанский ткнул пальцем в сумочку.

– Если считать те полторы штуки, что я выиграл, получается ровно тридцать штукарей, – ответил Рама.

В барсетке были все деньги Кости Кота, которые он сегодня утром получил от покупателя за «субару». Все до копейки.

– Не расскажешь, с чего это вдруг наши студенты стали так кучеряво жить? – Ольшанский глотнул пива. – Может, ты в лотерею выиграл? Или в «козла»? Эй, Рембо! Ты что там, совсем заснул? Еще две пива.

Старик нацедил и поставил на стойку две кружки светлого.

– У меня скоро свадьба, – сказал Рама. – Предвидятся кое‑ какие траты. Ну, небольшая вечеринка с музыкой. Кроме того, хочу купить «пассат», попиленный, но в приличном состоянии. Сегодня я закрыл свой счет в банке. Все снял. Отец с матерью подкидывали года четыре. Не на руки мне давали, а переводили на книжку. Короче, получилась круглая сумма. Думаю, что в тридцать штук уложусь. И свадьба и тачка. Чем не жизнь?

– А невеста красивая?

Рама с готовностью вытащил из кармана и протянул Ольшанскому фотку той мордастой девки в очках. Хозяин заведения долго мусолил карточку, хмурил брови. Вглядываясь в лицо невесты и читая надпись на обратной стороне карточки, неодобрительно качал головой.

– Конечно, женщины – это дело вкуса, – дипломатично выразился он, возвращая фотографию. – Если хочешь моего совета, просто купи себе тачку. А со свадьбой… Ну, повремени с этим делом. Тебе же лучше будет. Или ты женишься не по любви, а как честный человек?

– Да, она уже на пятом месяце, – вздохнул Рама. – Надо было раньше что‑ то делать, а мы все тянули…

– М‑ да, тяжелый случай. Тогда прими мои соболезнования. И в следующий раз крепко подумай, когда залезаешь на бабу. Хотя бы гандон купи. Кстати, за тобой партия. Ты обещал в прошлый раз со мной сыграть.

– Я помню, – отозвался Рама, косясь на сумочку с деньгами.

Сейчас он должен произнести несколько слов. Всего несколько слов. А дальше события выйдут из‑ под его контроля. Дальше все будет зависеть от тех траекторий, по которым покатятся бильярдные шары. Дальше как повезет. Кажется, именно этих слов и ждет от него этот козел Ольшанский. Рама промокнул платком влажный лоб и выпалил:

– Не хочу играть по мелочи. Потому что сегодня мой день. Ну, бывают такие дни, когда хочется испытать судьбу. И мне уже везло.

– Твоя ставка? – кружка дрогнула в руке Ольшанского.

– Играю на все.

– У меня нет здесь столько наличности, – покачал головой Ольшанский. – Пять штук в сейфе – это все.

– Тогда ничего не выйдет, – Петя сурово сомкнул губы. – Или наличман или ничего.

– Ты видел сзади «Карамболя» стоит мерс?

– Видел. Я как раз хожу сюда дворами.

– Я ценю мерс в двадцать пять штук. Машина новая, но на нее нет никаких документов. Мои пять штук плюс мерс, годится? Это ведь лучше, чем задроченный «пассат»?

– Пожалуй, – Петя почесал затылок. – Может, бээмвуху поставишь?

– Предложение тухлое, не принимается, – улыбнулся Ольшанский. – Она стоит целое состояние. Чистая тачка с документами. К тому же я ее люблю. Гораздо сильнее и нежнее, чем ты любишь свою невесту и еще не родившегося ребенка. Как видишь, сильные чувства есть не только в любовных романах, но и в реальной жизни.

– Мерс в угоне?

– Сам догадайся с трех нот.

– Ясно, – Рама нервно покусывал губу, морщил лоб. – Ладно. Где моя не пропадала. А пропадала моя везде. В конце концов, деньги – навоз.

Ольшанский потер ладони, будто руки озябли. Он почувствовал, как веко правого глаза начало подергиваться. Ночные переживания не проходят даром.

– Играем, как обычно, в «московскую пирамиду». Правила старые. Побеждает тот, кто первым кладет восемь шаров. Играем всего одну партию. Чего тянуть нищего за нос? По рукам?

– Одна партия – это мало, – Рама протянул руку. – Три партии.

– Будь по‑ твоему, – не стал упираться Ольшанский и тряхнул ладонь противника. – Эй, пердун старый! Поставь моему другу пива, – крикнул он Рембо и подумал, что легко разберется с безмозглым студентом, именно для таких случаев Бог и выдумал бильярд.

Спрыгнув с табурета, Толмач неторопливо побрел в кабинет за деньгами. Жизнь полосатая, как тюремная роба. Ночью его чуть не оставили без любимой машины. А сейчас тридцать штукарей привалило. Деньги сами пришли, легли на стойку бара и теперь просятся в карман.

Димон Ошпаренный зашел в «Карамболь» через главный вход и проследовал в зал игровых автоматов. Интерьер заведения полностью соответствовал тому описанию, которое выдал Петя Рама. Слева на стуле скучает охранник в серых штанах и черной курточке, на рукаве шеврон с тигром, оскалившим зубы. На голове фуражка с непонятной кокардой, напоминающей женскую брошку, на поясе резиновая дубина и пистолетная кобура. Что в ней, в этой кобуре: пара грязных носков или пушка? Этот важный вопрос оставался открытым.

Охранник поправил фуражку, мельком глянул на Ошпаренного и отвел взгляд. Слева касса, за пуленепробиваемым стеклом невзрачная девица с вытянутой мордой и острым, как клюв синицы, носиком меняет бабки на жетоны. Вдоль стен ряды игральных автоматов. Сколько их тут? Двадцать, не меньше. Посетителей днем, как всегда, по пальцам считать, зато вечером тут не найдется ни одного свободного места. Посередине зала декоративный фонтанчик с золотыми рыбками и фигуркой каменного мальчика, писающего в воду. На потолке зеркала, как в банкетном зале ресторана «Берлин». Ошпаренный вертел головой, словно выбирал счастливый игральный автомат, который его озолотит.

– Могу чем‑ то помочь?

Перед Димоном выросла фигура крепкого парня, одетого в рубашку поло на трех пуговицах с фиолетовой полоской. Поверх полосы золотом вышито: «Карамболь». Защепкой к рубашке пришпилена пластиковая карточка с фотографией, фамилией служащего и его должностью: Трофименко Сергей, старший менеджер зала.

– Я инспектор пожарной охраны. Капитан Савельев.

Ошпаренный вытащил из кармана куртки наспех слепленное удостоверение с водянистой печатью.

– Вообще‑ то у нас буквально на днях была проверка…

– Я не проверку пришел проводить.

Димон улыбнулся жалкой улыбкой кролика, из которого сегодня же сварят суп или состряпают рагу. Он словно хотел сказать: я человек маленький, всего лишь рядовой исполнитель, и если уж попрошу позолотить ручку, то взятка получится мизерная, смешная. Крошки со стола, а не деньги.

– Мне надо осмотреть пожарный гидрант, – сказал он. – А также инструмент, который есть в наличии. Есть соответствующее предписание. Минутное дело.

– Хорошо, я сейчас все покажу.

Менеджер отошел к стулу у двери, на котором сидел охранник. Ошпаренный не слышал слов, их заглушала музыка, игравшая в зале. Но по губам прочитал несколько слов: «чертов вымогатель», «только на минуту» и «надо показать». Страж дверей молча кивал, мол, валяй, показывай, и недобро поглядывал на Димона. Менеджер вернулся, провел пожарного инспектора через игровой зал, через небольшой коридор, отделявший бильярдную от зала игровых автоматов, в служебное помещение. Здесь, за дверью, такой же полутемный коридор, на стене огнетушитель.

– Если найдете какие‑ то нарушения, вам надо подойти к хозяину игрового зала, – сказал Трофименко, тонко намекая на то, что он тоже человек маленький и взятки всем проверяющим, которые заходят по пять раз на дню, выдавать не уполномочен. Иначе по миру пойдет.

Менеджер открыл дверцу утопленного в стене шкафа. Димон расстегнул молнию куртки, запустив левую руку под одежду, обхватил пальцами рукоятку ТТ. Он делал вид, будто осматривает пожарный гидрант, свернутую спиралью брезентовую кишку с насадками, багор, конусообразное ведерко и красный топор с длинной рукояткой.

– Хорошо, – кивнул пожарный инспектор. – Очень хорошо. Просто душа радуется.

Неожиданно Димон выбросил вперед правую руку, сграбастал менеджера за ворот рубахи. С силой рванул на себя, а затем оттолкнул парня, припечатав его спиной к стене. Вытащил пистолет, прижал ствол к горлу Трофименко. Посмотрел на него снизу вверх, так посмотрел, что у менеджера похолодела спина, а глаза выкатились из орбит.

– Только пикни, гнида, и ляжешь в гроб, – прошипел Димон. – Где служебный выход?

– За углом, в конце коридора, – прошептал мертвеющими губами Трофименко. Нижняя челюсть тряслась, дыхание сделалось частым и неровным, будто он только что поставил рекорд на стометровке. – Там кабинет хозяина. Рядом выход. Но там охранник, сидит у служебной двери.

– Проводи меня к нему. Иди впереди. Одно неверное слово – и пуля твоя.

– А что… Что я должен говорить?

– Сам знаешь что. Импровизируй.

Отступив на шаг, Димон отпустил менеджера, пятерней разгладил смятую рубашку, сунул пистолет под куртку. Трофименко на прямых, как ходули, ногах направился в другой конец коридора. Завернув за угол, он на секунду в нерешительности остановился. И пошел дальше, чувствуя зуд между лопатками, будто именно в это место пожарник метил из пистолета.

Удача не отвернулась от Ольшанского. Перед первой партией провели розыгрыш начального удара. Встав по разные стороны от продольной линии стола, Ольшанский и Рама по команде маркера ударили по шарам. Отлетев от заднего борта, шар Рамы встал в пятнадцати сантиметрах от переднего борта. Шар Ольшанского остановился буквально в паре сантиметров от борта, значит, ему и разбивать.

При разбое пирамиды хозяин заведения положил в лузу шар и подставил под удар следующий. Ольшанский сыграл подряд шесть шаров. На седьмом ударе киксанул, наклейка кия скользнула по шару. Рама сыграл два шара, третий удар, резаным дуплетом в среднюю лузу, вышел слишком сильным. Шар встал возле лузы, но не упал в нее. Маркер объявил счет.

– Да, студент, плохи твои дела, – усмехнулся Ольшанский. – У меня партия в двух шарах. Ничего, если твоя свадьба расстроится?

– Ничего, – ответил Рама. – Обойдемся без торжества. По‑ спартански. Водка, огурцы. И все дела.

– Только помни, студент: чтобы залезть на такую телку, тебе придется много водки выпить. Очень много.

Он уложил шар в угловую лузу. Затем сыграл прямой шар накатом в боковую лузу и тем кончил партию. Маркер, он же судья Кеша, неопределенных лет мужчина с круглым лоснящимся лицом, объявил пятиминутный перерыв между партиями. Ольшанский, изменив своим правилам, отошел к стойке, приказал Рембо налить ему пива. В два глотка ополовинил кружку.

– Ну что, старик, видел? – спросил хозяин. – Как тебе партия?

– Высокий класс, – повысив голос до крика, ответил Рембо. – Поздравляю вас.

Маркер уже поставил пирамиду из пятнадцати прицельных шаров. И теперь, склонившись над столом, проверял, плотно ли примыкают шары друг к другу и можно ли выполнять начальный удар.

Разбой пирамиды оказался таким удачным, что появился шанс закончить партию с кия, не дав сопернику ни шанса. Ольшанский закатил четыре шара. Взял паузу, оценил позицию. Два шара, свой и чужой, стояли у длинного борта вплотную возле лузы. Помелив кий, Ольшанский провел запрещенный удар. Маркер, заранее уяснив, что на уме у хозяина, крутился перед столом, закрывая шары от обзора публики. Рама, наблюдавший за манипуляциями противника, только покачал головой и ничего не сказал. Ольшанский, вдохновленный счетом, снова нарушил правила.

– Счет шесть – ноль, – объявил маркер.

Ольшанский чуть согнул ноги, наклонился вперед, слегка нагнул голову, прицелился, рассчитывая силу удара дуплетом. Седьмому шару не хватило наката, чтобы вернуться к противоположной боковой лузе и упасть в нее.

– А счастье было так возможно, – сказал он и отошел в сторону.

Рама своего шанса не упустил, сыграв свояка в середину. С задней линии выполнил прямой клапштос, три раза положил в боковые лузы. Затем разбил зайцев, сыграв чужого. Провел результативный резаный удар. И, оторвав одну ногу от пола и присев на край стола, кончил партию длинным прямым ударом в угол.

Маркер с виноватым видом, будто именно он устроил хозяину этот разгром, объявил второй перерыв. Ольшанский отошел к стойке бара, присел на табурет и плюнул на пол. Рембо, опустив взгляд, сосредоточенно протирал кружки белоснежным полотенцем. Старик знал, что в такую минуту хозяина может вывести из себя любой пустяк. Так и в морду получить недолго.

Физиономия у Лехи Киллы раскраснелась, он чувствовал, что в бильярдной просто нечем дышать, в глотке пересохло. По помещению плавал густой табачный дым. Лехе хотелось отойти к барной стойке, влить в себя пару кружек бочкового пива, но, выдерживая характер, он оставался на месте. Килла прикидывал варианты. Народу в бильярдной не так много. Ольшанский, три охранника плюс маркер. Этот обязательно примет участие в драке, если она начнется. Старик бармен и три случайных посетителя не в счет.

Чтобы не мешать игрокам, вся публика, напряженно следившая за ходом поединка, встала вдоль стен на почтительном расстоянии от стола. Игра на большие деньги, пусть чужая игра и на чужие деньги, гипнотизировала, заставляя забыть обо всем на свете. Воспользовавшись этим, Леха снял с вешалки матерчатую куртку, вытащил из кармана пачку сигарет и прикурил. Но почему‑ то забыл повесить куртку обратно на вешалку. Перекинув ее через руку, отошел к дальнему столу, снял с полочки четыре бильярдных шара, опустил три в нижний карман куртки и застегнул оба клапана, чтобы, не дай Бог, шары не вывалилась. Четвертый шар засунул в карман джинсов.

Пронести сюда бейсбольную биту нельзя, ее в карман не спрячешь. Поэтому приходится довольствоваться тем, что есть под рукой. Шар весит около трехсот граммов, это уже кое‑ что. С курткой, переброшенной через руку, Леха остался стоять возле входной двери. Выкурив сигарету, он попятился, как бы ненароком толкнул дверь задом. Дверь открыта. Ошпаренный наверняка уже здесь, но еще не успел запереть дверь снаружи, как договаривались. Килла подумал, что с задачей они с Рамой справились. Отвлекли внимание Ольшанского и его охраны от того, что сейчас происходит в зале игровых автоматов. И выиграли время.

Телефон выдал писклявую мелодию. Маркер обернулся назад, глянув на Киллу, сердито свел брови.

– Выключите мобильные телефоны, у кого они есть, – громко сказал он. – Вы мешаете игрокам. Здесь не переговорный пункт.

Извинившись, Леха глянул на дисплей и отключил телефон. Высветился номер Кости Кота. Это значит – порядок. Все идет как доктор прописал.

Третья решающая партия пошла с переменным успехом. Рама неудачно разбил пирамиду, не сыграв шара, сделал подставку. Ольшанский сполна воспользовался моментом. Он положил три шара, но затем киксанул. С досады едва не зарычав, отошел в сторону. Рама помелил кий и, положив мел на бортик, провел три результативных удара, сравняв счет. И передохнул, побродив у длинного борта.

Пара шаров стояли возле лузы. Рама, прицелился, отвел руку назад. Ольшанский отошел подальше от стола, прикурил новую сигарету и постарался отвлечься. Подумал о том, что вентиляция работает плохо, накурили так, что хоть топор вешай. Еще десять минут назад он был полностью уверен в своей победе. Но теперь Ольшанский наблюдал за противником с растущим беспокойством, надеясь, что тот допустит ошибку. Скорей бы.

Удар оказался слишком сильным, один из шаров едва не встал на борт. Второй шар чудом вошел в лузу. Свояк, отлетев в сторону, встал в растворе средней лузы. Рама перевел дыхание.

– Счет четыре – три, – тихо сказал маркер.

На этот раз Петя не торопился. Взял в обе руки и внимательно осмотрел кий, будто видел его впервые. Верхний конец изготовлен из клена, а нижний из ясеня. Рама потрогал пальцем круглую кожаную наклейку на конце кия, выполненную из кожи оленя. Убедился, что она не сбилась, достаточно упруга в центре, твердая посередине и прочно держится на своем месте.

Закончив свои изыскания, Рама взял мел, обработал наклейку, два раза обошел вокруг стола, периферическим зрением наблюдая за Ольшанским. Внешне хозяин заведения почти никак не выдавал волнения, только взгляд немного напряженный, с прищуром. Видно, не нравится, что партнер, словно издеваясь над ним, берет слишком длинные паузы между ударами, копается с кием, будто не мог рассмотреть его до игры, что он слишком много двигается, долго примеряется для удара.

Время от времени хозяин бильярдной сжимал кулаки и шумно дышал носом. Ясно, он ждет ошибки противника, не терпится самому подойти к столу, показать класс, положив в лузы несколько шаров, и, дай Бог, закончить партию.

– Что‑ то не так? – не выдержав долгой паузы, спросил Ольшанский.

– Наклейка засалилась, – ответил Рама. – Блестит.

Он отошел к стене, взял с полочки кусочек наждачной бумаги. Потер кожаную наклейку, помелил ее.

– Вот теперь лучше.

Ольшанский подошел к плевательнице на длинной хромированной ноге. Бросил окурок. Рама еще раз обошел вокруг стола. Он видел, что Ольшанский сегодня слишком быстро заводится. Пусть нервничает. Рама с длинного борта сыграл шар, находившийся в средней части стола, придав ему прямое вращение. Опять удачно, он сделал «выход». Закатил шар, а биток встал перед другим прицельным шаром так, что его можно легко сыграть в левый угол. Но это только кажется с первого взгляда. Шары не лежали на одной линии с лузой.

– Счет пять – три, – объявил маркер.

– Неплохо, студент, – сказал Ольшанский. Наблюдая за тем, как Рама готовится к удару, он покусывал губу. – Теперь не промахнись.

– Если позиция хороша, можно идти ва‑ банк, – заметил Рама. – В противном случае можно идти домой.

– Позиция так себе, – буркнул Ольшанский. – Паршивенькая.

Петя, определив точку прицеливания, провел резаный удар вдоль стола, вкатил шар в угловую лузу. Свой шар, ударившись в короткий борт, остановился у средней лузы.

– Счет шесть – три, – объявил маркер.

Все присутствовавшие в бильярдной, не сговариваясь, как по команде, сделали шаг к столу. Наступила такая тишина, что, казалось, можно услышать стук собственного сердца. Килла провел ладонью по горячему лбу, взял куртку с шарами в правую руку. Петя Рама кошачьей походкой прошелся вдоль длинного борта, оценивая позицию. И сыграл прямой шар накатом в среднюю лузу. Есть. Ольшанский с шумом выпустил из груди воздух. Маркер, посмотрев в лицо хозяина, не стал объявлять счет, чтобы лишний раз его не нервировать.

– Семь – три, – громко сказал Рама.

Ольшанский достал платок и шумно высморкался. Рама, наклонившись над столом, прицелился. Удар. Шар застыл в растворе лузы в положении неустойчивого равновесия. И упал в нее.

Возле служебного входа за колченогим столиком, освещенным лампой, скучал еще один охранник, средних лет мужик в форменной курточке и фуражке. Указательной палец его левой руки был замотан несвежим бинтом, сквозь который проступала сукровица. При приближении Трофименко охранник отложил в сторону спортивный журнал, встал на ноги, направив на менеджера забинтованный палец. Ему хотелось с кем‑ нибудь переброситься словом.

– У нас пожарный инспектор с проверкой, – приближаясь, сказал Трофименко и не узнал свой голос, таким хриплым он оказался. – Посмотрит кое‑ что. Минутное дело.

– Бога ради…

Охранник хотел что‑ то добавить. Но тут из‑ за спины менеджера, как черт из коробки, выскочил Ошпаренный и рукояткой пистолета саданул ему по лбу. Фуражка, соскочив с головы, покатилась по полу. Охранник, схватившись ладонями за лицо, медленно осел на колени. Он почти ничего не видел, кровь из раны на лбу заливала глаза. Охранник застонал и получил новый удар рукояткой пистолета чуть ниже уха. Он упал грудью на пол, застонал еще громче и отключился. Димон, сунув ТТ под ремень, наклонился и перевернул мужика на спину. Расстегнув кобуру, вытащил из нее табельный ИЖ‑ 71 и запасную снаряженную обойму. Разрядив пистолет, отфутболил его в дальний угол коридора.

Сняв с пояса связку из трех ключей, Димон отпер служебную дверь, выходящую на задний двор, и пропустил в коридор Кота. Костян не стал задавать вопросы, просто ухватил охранника за щиколотки и потащил его к служебному сортиру.

– Сколько служащих в зале? – спросил Ошпаренный у менеджера.

– Вы же сами видели. Четверо. Кассир, охранник и два менеджера. Включая меня.

– Хорошо. Сейчас ты выйдешь в зал и громко, чтобы все слышали, особенно ваш придурковатый охранник, объявишь, что зал закрывается по техническим причинам, – Димон говорил медленно, чтобы менеджер запомнил его слова. – В целях противопожарной безопасности… Короче, надо срочно проверить электропроводку. Скажешь, что зал откроется через час. Главное, чтобы кассирша ничего не заподозрила. И не нажала тревожную кнопку. Через час откроется, ты понял?

Сергей молча кивнул. Только что он стал свидетелем расправы над охранником. До сегодняшнего дня такие сцены он видел только в кино, даже не представлял, что подобное может случиться в реальной жизни. От страха сердце оказалось даже не в пятках, а где‑ то в заднице. Оно там билось, трепетало, казалось, вот‑ вот навсегда остановится. Трофименко стыдился этого приступа страха, но ничего не мог с собой поделать.

– Затем ты выводишь всех посетителей, запираешь входную дверь, – продолжал Димон. – И вешаешь табличку, ту самую, что валяется у вас в предбаннике. Временно не работаем, просим прощения. Что‑ то в этом роде. Затем запираешь вторую металлическую дверь. Возвращаешься в зал. Лично выводишь кассиршу из ее конуры. Пусть запрет кассу, чтобы не волновалась, что деньги свиснут. Все это время я просто стою в стороне.

– Стоите в стороне, – механически повторил Трофименко.

– Правильно. Когда ты выполнишь все инструкции, я скажу, что делать дальше. Впрочем, чего тянуть? Сейчас скажу. Вместе со своими сослуживцами‑ идиотами ты встанешь у противоположной от входа стены. Вы просто стоите и ждете.

– Вы… Вы нас не…

– Не убью, – успокоил Ошпаренный. – Если ты не сделаешь какую‑ нибудь глупость.

– Я не имею права закрывать зал, – промямлил Сергей. – Я должен получить разрешение начальства. В кабинете Ольшанского видеокамеры.

Димон ткнул менеджера стволом в горло.

– Ольшанский сейчас в бильярдной. Такое разрешение тебя устроит?

– Устроит, – прошептал Сергей.

– Запомни, если что‑ то пойдет не так, если ты вякнешь не то слово, попытаешься бежать или просто заорешь, я положу в зале всех, – зловеще прошипел Димон. – Всех до единого. Я не промахнусь. Но кровь невинных людей останется на тебе. Не я их замочу. Ты.

– Но в кассе почти нет денег.

– Херня. – Димон оскалил зубы.

– У нас нечего взять. Это не какое‑ нибудь богатое казино на Тверской.

– Херня я сказал.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒