ЗНАХАРСТВО

Пчельное дело в селениях почиталось самым таинственным, важным и, кроме того, не для всех доступным занятием. Люди зажиточные, хозяйственные, имевшие до ста и более ульев, по народной молве, состояли в дружественной связи с нечистой силой. Мнения простых людей о пчельном деле были столь разнообразными, что одни избирали для него покровителями святых угодников, другие обращались к водяному деду. Пчельники, приверженцы последнего мнения, назывались в селениях ведунами, дедами, знахарями. Каждый из них имел свои собственные приемы обращения с пчелами, которые, по преданию, получал от других пасечников, и каждый в свою очередь совершал над пчелами свои таинства.
Ведуны думали, что пчелы первоначально образовались в болотах, под рукою водяного. Матка, как первород этих пчел, была выкуплена злым чародеем за тридцать голов знахарских и передана в улей одного ведуна по Повелению нечистой силы. Этот ведун, из ненависти К людям, научил матку жалить людей, а матка обучила этому всех пчел. Когда пчельник-ведун устраивал где-нибудь пасеку, то он, чтобы дела его шли успешно, чтобы пчелы давали мед, выделял водяному самый лучший улей. Ведуны так и не пришли к единому мнению относительно того, как следует поступать: оставлять ли этот улей на пасеке или бросать его в трясину. Считалось, если выделенный улей оставить на пасеке, то дед будет охранять только пасеку; если же бросить этот улей в болото, то дед не только предоставит все возможные средства для размножения пчел, но еще и заставит пчел летать на чужую пасеку для похищения меда.
Знахари же полагали, что все пчелы первоначально отроились от лошади, заезженной водяным дедом и брошенной в болото. Как-то рыбаки опустили туда снасти, но вместо рыбы вытащили улей с пчелами. Пчелы из этого улья разлетелись и размножились по всему свету. Считалось, что пчег-лы начали жалить с того времени, как один из этих рыболовов пожелал украсть матку. Когда же преступник сознался в похищении, то знахари решили между собой, что похититель должен проглотить матку. Но вместо гибели он исцелился от опухоли. За это открытие — лечение опухоли укусом пчел — водяной дедушка навсегда передал пчел в руки знахарей. Получив под свое покровительство пчел, они изобрели способы ухода за пчелами: Назовем их.
Для лучшего размножения пчел знахари советовали, когда ударят к утрени на Велик день, подняться на колокольню и после первого удара отломить от колокола кусок меди. Этот кусок меди кладут в сердовой улей.
Варили растения дурман и тысячелистник, и этим отваром поливали плетень, деревья, строения с целью отучить и соседних пчел, и своих от полета на чужой двор.
Ко времени роения пчел заблаговременно готовили улья, окуривали их еловой головешкой, жгучей крапивой, украшали улья разными вещицами, подаренными проходившими мимо странниками, и ставили ряды на юг, восток, запад таким образом, чтобы пчелы вылетали на восток. Расположение ульев считалось важным делом, и потому, когда хотели показать кому-нибудь свою пасеку, обязательно изменяли его. Делалось это, конечно, в первую очередь из соображений конкуренции. Но не последнюю роль играло мнение, будто пчельник-знахарь может дать приказание своим пчелам вытащить чужой мед.
Чтобы повлиять на чужих пчел, знахари собирали еловые головки и варили их в козьем молоке. Когда прилетевшие пчелы высасывали такое молоко, их можно было приучить к переселению на другую пасеку.
Люди, разводящие пчел, всегда почитались на деревне, и не только потому, что были якобы связаны с нечистой силой, а прежде всего за труд. Но простой человек не только уважает, но и боится деда-пчельника: он знает, что ссора с ним может привести к разрушению хозяйства.
Сбрызгивание являлось важным методом лечения, применяемым знахарями. Простые люди так в него верили, что, по их понятию, сбрызги-ванием можно исцелить самый опасный недуг. Чтобы получить этот дар, они обращались к знахарям с просьбою передать им наговоры над водою. Расположение знахарей приобреталось с помощью разных приношений: хлеба, овса, домашних животных. Передача наговоров сопровождалась особым обрядом.
Человек, желавший получить право от знахаря на сбрызгивание, должен был три вечера париться в бане, три дня говеть, три дня ходить по улице с открытою головою, а последние три дня посещать знахаря. В пустой избе знахарь ставил миску с водою, по углам посыпал соль. Человек, пришедший к нему, должен был лизать языком разложенные по углам соль, золу, уголь и при каждом глотке прихлебывать из миски воду. В это время знахарь читал про себя наговоры. На третий день вручалась человеку громовая стрела и устно передавались наговоры. Вот один из них:
«Соль солена, зола горька, уголь черен. Нашепчите, наговорите мою воду в миске для такого-то дела. Ты, соль, услади, ты, зола, огорчи, ты, уголь, очерни. Моя соль крепка, моя зола горька, мой уголь черен. Кто выпьет мою воду, отпадут все недуги; кто съест мою соль, от того откачнутся все болести; кто полижет мою золу, от того отбегут лихие болести; кто срг трет зубами уголь, от того отлетят узороки со всеми призороками».
Человек, обучившийся сбрызгиванию, принимался лечить все болез* ни. Если приходила к нему старушка с просьбою помочь излечить от недуга ее внучку, он прежде всего торговался, потом брал кнут, как принадлежа ность знахаря, и шел в дом больной. Когда он входил, все вставали с почтением, сажали его в передний угол, и начиналось угощение. Он же, как положено его званию, должен был вести себя определенным образом: не отвечать на вопросы, в задумчивости подпирать голову рукой, смотреть исподлобья, махать кнутом. Наконец, он просил показать больную и, какая бы болезнь у нее ни была, произносил одно слово — «недуг». Это слово было понятно деревенским жителям. Требовал в ковш воды, читал про себя наговоры, потом сбрызгивал больную, и тем оканчивал свое лечение. Уходя, уже на пороге, прислонясь к притолке, он давал указание пить остальную воду на утренней и вечерней заре. Знахари брались за лечение следующих болезней: лихоманки — лихорадки, лихия болести — судороги, родимец, колотье, потрясиха — ревматизм, зазноба молодеческая, тоска наносная, ушиби-ха — падучая болезнь, черная немочь, узороки, призороки. Все эти болезни именуются у знахарей, как выше сказано, одним словом — «недуг».
Переполог, на языке знахарей, есть отгад всякого испуга, совершенного добром и злом. Люди думали, что испуг всегда случается от людской ненависти; но не зная, кто был причиной испуга, прибегали к услугам знахарей. Знахарь непременно должен был одолеть ненавистника, даже если виновник находился за тридесять земель, в тридесятом царстве. На то он и знахарь. Все знахари говорят замысловато, иносказательно. Они не укажут прямо на кого-то, а сообщат только его приметы. При этом они стараются незаметно, исподволь разузнать у пришедшего о всех домашних обстоятельствах. Из этих рассказов они извлекают нужную для себя информацию. Знахарь, призванный в дом для совершения переполога, требовал миску воды, олова и богоявленскую свечу, а если испуганные к тому же еще женаты, и обручальную свечу. Над обручальной свечой он растапливал олово и выливал его в воду. Как только начинал выделяться из воды пар, он говорил окружающим: «Смотрите, вот бежит нечистая сила! » Затем начиналась основная процедура. Показывая на форму остывшего олова, при тусклой свече, знахарь говорил: «Вот кто испугал вашего больного! » — и подводил больного смотреть на приметы. Тот должен был непременно согласиться с рассказом знахаря, даже если он ровным счетом ничего не видел и не замечал. После этого подходили смотреть, по одному, все домашние, которые, вольно или невольно, подтверждали рассказ знахаря. Ведь люди старались отыскивать по этим приметам ненавистника. Если они его находили, то испуг с больного спадал как вода с гуся; в противном же случае больной должен был страдать таким недугом всю свою жизнь.
Переполог часто приводил к ужасным последствиям. Семейства, отыскивая ненавистного, вступали в ссоры непримиримые, вражду вечную и мстительную.
Соняшница как врачевание, была у знахарей важным способом лечения брюшных болезней. В действенность соняшницы простые люди твердо верили, несмотря на мучения, испытываемые больными от такого лечения.
Знахарь, призванный к совершению соняшницы, требовал миску, в которую вошло бы три штофа воды, пеньку и кружку. Миску с водой он ставил больной на живот и зажигал пеньку. Когда пенька загоралась, он обматывал ею больную. Часто случалось, что на теле больной после этого оставались ожоги. Знахарь утверждал, что это болезнь выходит из тела. Затем он клал пеньку в кружку, а кружку ставил в миску. В это-время начинались наговоры, между тем как больная вопила от боли, а окружающие считали вопль страдалицы удалением нечистой силы из тела. Прочитав наговоры, знахарь давал больной пить воду и удалялся.
Выздоровеет ли больная или нет, знахарю было, в сущности, все равно: он получил плату, уверил в успешном проведении лечения и скрылся. А расплачивалась за все больная. Если она не выздоравливала, знахарь говорил, что на нее после соняшницы был напущен новый недуг. Его опять приглашали; он снова приступал к обряду и получал деньги.
Открытие колдуна. Издревле люди полагали, что колдун есть существо, отрекшееся от людей, Бога и сроднившееся с нечистой силой, чтобы погубить людей. Но поскольку колдуны скрывали свое искусство и тайно вредили людям, те решались открыть своих губителей. Знахари предложили свои услуги в этом деле.
Человек, подозревая своего соседа в колдовстве, приходил к знахарю за советами. В основном обращались люди семейные, имевшие больных дочерей и сыновей. Знахарь, договорившись за большую цену, советовал обратившемуся к нему дожидаться 25 марта. В роковой день он должен был, после утрени, сесть на лошадь, какую не жаль, лицом к хвосту, ездить по селению, не оборачиваясь назад. Выехав за околицу, он должен был смотреть на трубы. В это время нечистая сила проветривала колдунов, висевших на воздухе вниз головой. Если человек обернется назад, то нечистая сила разрывает лошадь на части, а сам он сходит с ума или умирает от страха. Поскольку последнее условие слишком тяготило воображение суеверного, он не решался на такую поездку и просил поездить за себя знахаря. Знахарь долго отговаривался, торговался и, получив подарки, обещал открыть злого колдуна. Последним всегда оказывался тот, кого подозревал сам обратившийся. Знахарь никогда и не думал ездить по селу, чтобы открыть колдуна.
Открытие колдуна почиталось верхом искусства знахаря, и человек, рассказывая о его могуществе, говорил: «Он так силен, что узнает все мысли и выскажет все дела твои, отцовы, дедовы».
Стень. Крестьянин, не зная и не понимая причин болезней, полагал, что во всех ужасных, продолжительных страданиях виновны злые, завистливые люди. Спасение от этих напастей, верил он, принесет чудесное, не постижимое разумом лечение. Бродячие знахари, овладев воображением деревенских жителей, жестоко играли на их простодушии. Так, знахарь указывал им средство, уверял в его полезности, и оно переходило из рода в род. Они не разбирались, вредно ли, полезно ли средство, предложенное знахарем. Для их ограниченного познания было довольно, что есть возможность излечения.
В селах ребенок, страдающий степью, почитался уже не жильцом земным, когда благоразумный отец прибегал только с теплою мольбою к Царю царей о помиловании. Разрывающееся от горя сердце матери, вера в чудеса — все это заставляло целые семейства искать утешения в суеверии, умолять знахарей об исцелении. Призванный знахарь, как дока, как знавший все и вся, брался за врачевание. Больного ребенка, по его совету, несли в лес, находили раздвоенное дерево и устраивали там его на трое или менее суток, сорочку вешали на дерево, потом брали его и ходили трижды по девять раз вокруг дерева. После этого приносили ребенка домой, купали в воде, собранной из девяти рек или колодцев, посыпали золою, собранной из семи печей, клали на печь. Если ребенок засыпал, это служило верным признаком исцеления, а если кричал, значит, ему суждено было умереть. Часто случалось, что ребенок умирал в лесу, оставленный обнаженным на открытом воздухе, или когда его обливали холодной водой. Несмотря ни на что, совет знахаря почитался в деревнях за благодеяние.
Сглаз. Древний Восток, отживая свое бытие, передал народам вместе с мифами и разные заблуждения. Народное поверие, будто взгляд человека лихого, злобного, хитрого вызывает болезни, будто в глазах этих людей заключается яд, пришло в русскую землю, по преданию, с Востока. На Руси это поверие было названо «сглаз».
В деревнях первые признаки болезни считались порождением сглаза. Нет недуга, который, по мнению деревенских жителей, не происходил бы от этого зла. Знахари выдумали против этого средства, к которым прибегают и на селе, и в городе. Вот как, например, отводят сглаз на деревне.
Берут воды непитой, не отведанной никем, вынимают из печи три уголька, достают четверговой соли. Все это кладут в стакан, дуют над ним три раза, потом плюют три раза в сторону. Затем неожиданно для больного сбрызгивают его три раза, дают три раза хлебнуть, вытирают грудь у сердца; заставляют обтереть лицо рубашкой, а остальную воду выливают под притолоку. Некоторые к такому составу добавляют клочок моху, вынутый из угла, другие читают над водою молитвы. Этим оканчивается лечение от сглаза.
Хлебная завязка, если она появлялась на поле, считалась предзнаменованием бедствия для хозяина. Народ думает, что это сделано злыми людьми, желающими гибели не только всего семейства, но и родни.
Чтобы отвратить бедствия, знахари велят хозяевам полей собрать подстилку из свинарника, погрузить ее на телегу, запрячь неезженую лошадь и скакать к полю во весь опор. Если поклажа упадет с телеги, —это недобрый знак. Приехав в поле, надо вывалить подстилку для свиней на хлебную завязку, не прикасаясь к поклаже рукой. В противном случае хозяина ожидают трудности с продажей будущего урожая. Затем надо поехать обратно домой, не оглядываясь, иначе нечистая сила свернет голову. Вернувшись домой, запрягают объезженную лошадь, загружают лошадиный навоз и опять едут к полю. Этим навозом посыпают кругом всю завязку,
Зубы лечить. Верование в симпатии было распространено как на селе, так и в городе. Симпатия, по народному понятию, есть таинственная сила, способная невидимо совершать дела по воле людей. К числу симпатических средств относили перенятое от знахарей лечение зубов прикосновением пальца. Обманщики обмазывали палец наркотическими мазями, известными им одним, а простодушные верили, что они обладают таинственной силой.
Знахари ловили крота и умерщвляли его указательным пальцем пра> -вой руки, приговаривая шепотом следующий наговор:
«Кротик, ты кротик! Я пальцем своим из тебя всю кровь испускаю и им больные зубы излечаю».
: : Когда призывали знахарей лечить зубы, они указательным пальцем дотрагивались до больных зубов и шепотом читали приведенный наговор. После совершения обряда велели полоскать рот утром и вечером кислым уксусом.
Куриная слепота. Болезнь, поражавшая деревенских жителей, работавших перед огнем, или на солнце, или перед водою, была названа знахарями куриною слепотою. Они создали поверие, будто куриная слепота есть напущение злых людей, что она соскабливается ножом, которым режут старых куриц, и что эту слепоту злодеи пускают по ветру тем, кому хотят отомстить.
Люди, страдавшие куриной слепотой, по совету знахарей, выходили в лавку, наклонялись над деггярною кадушкою и говорили шепотом наговор: «Деготь, деготь! Возьми от меня куриную слепоту, а мне дай светлые гла-зушки».
, Считалось, что деготь доводится сродни куриной слепоте, и только из
жалости берет он в свое призрение бродягу-слепоту. После этого больной шел на перекресток, садился на дорогу и делал вид будто что-то ищет. Если кто-нибудь из прохожих спросит его, что он ищет, он должен ответить: «Что найду, то тебе отдам». Затем вытирал рукой глаза и махал в сторону прохожего. От исполнения этого обряда якобы исчезала куриная слепота.
Мороз. В деревнях полагали, что причиной неурожая льна, овса и конопли является мороз. О морозе существует следующее поверье.
В русской народной символике принято, что мороз возникает, когда выходят злые духи. Зимой, когда установятся большие морозы, злым духам становится тесно в их жилище. Они вылетают на белый свет, бегают по полям и дуют себе в кулак. От такой прогулки мороз сдавливает снегом жито, от пяток духов исходит треск, и оттого, что они дуют в кулак, бывает метель или иней садится на деревья. Чтобы отвратить это зло, знахари производят проклятье на мороз, с совершением обряда.
Под Велик день поселяне, наученные знахарями, приступали к заклятию мороза. Старший в семействе брал ложку овсяного киселя, влезал с ним на печь, просовывал голову в волоковое окно и говорил:

Мороз, мороз! приходи кисель есть.
Мороз, мороз! не бей наш овес.
Лен да коноплю в землю вколоти.

Сказав эти слова, он возвращался в избу, и старшая из женщин в доме окатывала его водой, когда он слезал с печи. Старушки уверяли, что проклятие, высказанное стариком на лен и коноплю, замирает на его устах от воды. Мороз же, удовлетворенный киселем, не погубит ни льна, ни конопли, ни овса.
Неразменный рубль. К тем, кто живет за счет ближнего, в деревнях относились по-особому. Считалось, что они получают все с избытком, не трудясь, от нечистой силы, которая дает им на траты неразменный рубль. Соблазняясь такой разгульной жизнью, простодушные обращались к знахарям, чтобы те помогли им приобрести неразменный рубль.
Искатель неразменного рубля шел на базар, ни с кем не разговаривая и не оглядываясь назад» и покупал там гусака, не торгуясь. Дома он сворачивал ему шею, неощипанным клал в печь и жарил до полуночи. В полночь вынимал гуся из печи и шел с ним на развилку дороги. Там он должен был говорить: «Купите у меня гусака, дайте за него рубль серебряный». В это время нечистая сила являлась под видом покупателей, с предложением разной цены. Искатель должен быть тверд, иначе его погубит нечистая сила.
Когда появлялся покупатель, предлагающий серебряный рубль, нужно было гусака продать. Получив желаемый рубль, он должен был идти прямо домой, не оглядываясь и ни с кем не разговаривая. В это время нечистая сила, желая возвратить рубль, кричала ему вслед: «Ты обманул нас! Твой гусак мертвый! Зачем же оторвал ему голову и уверял, что он живой? » Искателю не следовало слушать кого бы то ни было, он должен был как можно быстрее бежать от нечистой силы. Если он обернется или будет говорить с нею, то рубль исчезнет из его рук, а он сам окажется затянутым по горло в болоте. Если же возвратится домой целым, этот рубль будет его кормить всю жизнь. Знахари советовали таким обладателям никогда не брать сдачи при покупке вещей, иначе рубль исчезнет. Считалось, что при всякой покупке, в купца вселялась нечистая сила и тот давал сдачу, хотя вроде бы ничего и не был должен. Вот только этот рубль никогда не задерживался у его обладателя долго: рано или поздно нечистая сила обольстит его и тогда вместо рубля у него оказывается глиняный черепок. А еще раз неразменный рубль не дается в руки.
Кость-невидимка способна сделать своего хозяина невидимым, даже если за ним наблюдали бы во сто глаз. Кому не хочется быть невидимым? Чего бы ревнивый муж в городе не пожалел, чтобы заполучить такую кость? Чего бы не дал влюбленный и охотник до прекрасного пола за кость-невидимку? Это или что-нибудь в том же роде заставило людей обратиться на поиски кости-невидимки. Без чудес и здесь не обошлось! Знахари составили обряды, наговоры, видения.
Кость-невидимка, по рассказу знахарей, находится в черной кошке. Искатели такой кости крадут кошек в соседних деревнях и выбирают из них такую, у которой не было бы ни одного белого волоска: вся шерсть должна быть черной. Безусловно, это встречается довольно редко — иному за всю свою жизнь не удается отыскать одномастной кошки, а если и удается, то знахарь тут же найдет худые приметы. В таком случае знахарь может согласиться взять к себе кошку, чтобы выщипать белые волоски и держать животное у себя, пока не вырастет новая, черная, шерсть. Само собою разумеется, что это все делается не бесплатно. Правда, такую кошку хоть сто раз вари — кости-невидимки не отыщешь. Искатель всегда оставался виноватым, а знахарь правым. Кошка, признанная знахарем за одномастную, варилась в чугунном котле, глубокой ночью, пока не разварятся все кости, кроме одной. Оставшаяся кость и есть невидимка. Поскольку этот процесс продолжался в течение многих ночей, искатели обычно теряли терпение. Впрочем, были и такие, кто терпеливо просиживал по двадцать ночей, но кости-невидимки так и не получал. Виноватым же всегда оказывался искатель: он или бранил в это время нечистую силу, или опоздал к появлению кости на минуту, или, наоборот, чуть не дождался, или вздремнул, или вспомнил о семье своей, или не так прочитал наговоры, или вздумал утаить что-нибудь от знахаря, или, торгуясь с знахарем, пожалел барана, овцу, гуся. За все это нечистая сила лишала искателя, как недостойного, кости-невидимки. А в другой раз выварить такую кость невозможно. Знахари говорили, кому на роду написано достать, тот и с первого раза достанет; а кому нет, тот хоть сто кошек вывари, ничего не получится.
Свадебная поруха. Нигде таинственная сила знахарей так не про-лавлялась, как на сельских свадьбах. Благополучная семейная жизнь, вечные раздоры, болезни первых годов, домашние беды — все, по поверью, зависело от знахарей. Крестьянин, особенно зажиточный, затевая свадьбу, не-ременно шел к знахарю с большими подарками, поклонами, с просьбами дитить его молодых от свадебной порухи. Здесь-то знахарь показывал все свое могущество; здесь-то деревенский житель, устрашенный знахарем, де-ал несчетные посулы за спасение своего семейства. Знахарь на сельской свадьбе — первый гость: его звали на пирушку прежде всех; ему принадле-кала первая чарка зеленого вина; ему пекли пирог, ему отсылали первые подарки; все его боялись; при нем все были спокойны.
Свадебная поруха состояла в выполнении многих обрядов, совершае-иых для будущего благополучия «князя и княгини». Так величали в деревне новобрачных. Знахарь осматривал все углы, притолоки, пороги, читал наго-оры, поил наговорной водой, дул на скатерти, вертел кругом стол, обметал потолок, скаблил половицы, клал ключ под порог, выгонял черных собак Со цвора, осматривал метлы, сжигал старые веники, окуривал баню, пересчитывал плиты в печи, сбрызгивал кушанья, вязал снопы спальные, ездил в лес за бунзою и вручал свату ветку девятизернового стручка. Эта ветка — верх знахарского искусства. Если ее будут держать за пазухой попеременно то сват, то сваха, тогда все умыслы врагов обратятся ни во что. Если поедет свадебный поезд и лошади забьют от злобного наговора, то стоит только махнуть этой веткой, и все будет спокойно. Случись беда на пирушке: развяжись кушак у молодого, отвались что-нибудь с головного убора молодой, оторвись супонь у лошади, — все исправит эта одна ветка. На третий день знахарь и сват шли в баню, и здесь происходил расчет. Если знахарь получал все, что ему обещали, эту ветку сжигали. Этим оканчивался обряд свадебной порухи.
Выведывание жены. К знахарям обращались, когда хотели узнать о семейных тайнах. К числу важных относится так называемое выведывание жены. Можно с уверенностью сказать, что это являлось причиной особого расположения сельских женщин к знахарям. Приведем здесь два способа такого выведывания, примечательных особой хитростью знахаря.
Свекрови всегда были нерасположены к своим невесткам, особенно если в семье были засидевшиеся в девках дочки. Свекровь постоянно внушала сыну, что нужно держать жену в строгости, а сама бегала к знахарю за советами, как испытать супружескую верность невестки. Для этого использовала, по указке знахаря, траву канупер, обладающую свойством усыплять женщин под вечер. Получив траву, свекровь тотчас открывала какой-нибудь недуг у своей невестки. Не согласиться со свекровью, отрицать присутствие недуга - значит, навлечь на себя смертельную обиду. Вечером варили канупер, недужную клали на печь. Свекровь подносила зажженную лучину к пяткам невестки, чтобы убедиться, что она спит. Муж обязан был молчать. Если невестка спала, свекровь начинала шептать ей на ухо, выспрашивая на разный лад о том, что было и чего не было. Мужу не обязательно было все это слушать. Затем ночью шли к знахарю, и свекровь при муже рассказывала, что отвечала ей сонная невестка. Знахарь, задобренный подарками от свек рови, рассказывал по воде приметы обольстителя. С этого времени начинался в семье разлад.
В старину русские бояре содержали обширную дворню, среди которой всегда затевались раздоры, занимавшие собою большую часть жизни дворовых людей. Находясь в частых отъездах, по барскому приказу, мужья ревновали своих жен, подозревая их в неверности. В дороге они выведывали у бывалых людей разные способы, чтобы убедиться в верности своих жен. Бывалые люди всегда советовали: мыться в бане, вспотеть на полку и после обтереть все тело полотенцем. Приехав домой, муж должен был потное полотенце положить тайно от жены под подушку. Едва жена засыпала, а муж уже слышал, как она, сонная, рассказывала про свою жизнь. Воспаленное воображение порождало такие подозрения, о которых женщина не могла и думать. Утром муж шел к знахарю, чтобы выяснить приметы обольстителя. К счастью своему, догадливые жены заранее наведывались к знахарям с поклонами и подарками. Знахарь по количеству и ценности подарков решал, в пользу какой стороны он будет говорить.
Разменный колпак. В деревнях существовало тайное поверие, будто злые духи научают людей чернокнижию. Эту страшную тайну деревенские жители узнавали из рассказов знахарей на вечерах, верили этому и передавали потомству. В рассказах всегда приводились примеры, что случалось с разными людьми при научении чернокнижию. Вот один из таких рассказов. «В нашей деревне жил один удалой малый. Собой не велик, а прыти в нем было возов на десять. Уж коли вздумает, бывало, потешиться, то вся деревня стоном стонет. Живал не трудясь, а хлебец белый едал; зато одежда на нем была больно не мудра. Он был всем с руки. Пропадет ли корова, лошадка, все идут к нему. Просватают ли кого, он первый гость. Загрустует ли кто, посылают к нему на утеху. Одна беда с ним была: попался в некрутчи-ну. Да и тут откашлялся. Наш мир больно на него зубы грыз. Делать в огласку никто не посмел; оттого-то он и жил припеваючи. На святках он пропал без вести. Тут-то заговорили старики. Один из них знал, как он спознался с нечистою силою. Дело, вишь, как было.
В деревне зимовали солдаты. Он был и им под руку. Солдаты, видишь, научили его, как спознаться с нечистою силою. Повели его на остров, а лесник шел за ними издали, невдомек им. Ходили, ходили по лесу и напали на козюльку. Долго шептали на ней, окаянные; потом сорвали ей голову. Лесник-то был не премах: залез на дуб, да и давай посматривать на них. Вот, как сорвали голову да набили в нее гороху, давай зарывать в землю, давай класть приметы. Лесник давай себе запримечать. Прошла зима. Вырос горох. Наш малый похаживает себе в лес да любуется себе горохом. А лесник все за ним примечает. Вот зацвел горох. Удалой наш пришел полюбоваться, Как заметил цвет, и ну кривляться кругом. Кривлялся, кривлялся, да и давай вырывать горох с корнем. Как выдернул, ну свивать кольцо из травы. Вот он, видишь, себе и пошел в стадо. Лесник выскочил из дупла, да и себе свил кольцо. Вот как удалой пришел в стадо, прищурил левый глаз, а правым ну смотреть в кольцо. Лесник себе то же делает. Вишь, как саранча, подлетела к удалому нечистая сила. Все были в шапках, а один в красном колпаке. Все подобраны молодец к молодцу. Лесник было и струсил, да, спасибо, у него в голове закачено было. Подбежал в красном колпаке и долго спорил с удалым. Чуть было дело не дошло до драки. В красном колпаке заплясал себе трепака. Удалой тут-то вскочил на цыпочки, подкрался, тяп да ляп, и сорвал красный колпак. Как взмолился тот, как начал просить свой колпак. Удалой ни гугу. Стоит, да и только. Вот и давай твердить о посулах. Удалой запросил Черную книжку, что заперта на Сухаревой башне. Долго отнекивался он от мены; однако поскакал за лес. Удалой похаживает себе да любуется колпаком. Видно, жаль стало, а променять его больно нужно. Вот идет весь избитый. Видишь, нечистая-то сила долго не впускала его на башню, а он пробрался сквозь щелочку; хоть изодрал себе морду, да зато достал. Видно, без колпака тошное житье. Давай колпак, а тот давай себе требовать книжку. Маяли, маяли друг друга, да и разменялись. Нечистая сила скрылась с колпаком разменным; а наш удалой зажил с Черною книжкою. С тех-то пор он овладел нечистою силою, хитрил по-своему над православными, да и пропал без вести. Лесник-то было себе задумал, ан не тут-то было: ничего не выждал; только у него во дворе вся скотина перевелась».
Ведьмино селение. В деревнях верили какому-то особенному предчувствию, по которому деревенские жители будто бы узнавали, что среди них находится ведьма. Люди, сведущие в приметах, умеющие все растолковать, придумали признаки, указывающие не прямо на людей, а лишь на место, где живет владелец земли, который или сам общается с духами, или его жена — ведьма. Такие признаки, по уверению знахарей, следующие.
В летнее время селяне, выходя на работу, часто замечали на лугах или зеленые, или желтые круги. Увидев это, они прежде всего выясняли, чье это поле? Много ли изломалось на нем кос? Потом распускали слух, что круги появились недавно, а прежде их не бывало; что сам хозяин, если он старик, обратился в колдуны на этих кругах; что старшая женщина в семействе его покумилась с ведьмами; что ведьмы собираются сюда каждую ночь плясать. Но мужчины обычно оказывались вне подозрений, и вся вина падала на женщин. Следствием такого подозрения были отчуждение, ненависть, мщение, худые толки, пересуды. Такая новость для знахарей была золотым кладом. Людей, обращавшихся к ним за советами, они предостерегали от грозящих им бед, уверяя, что они сами видели, как новая ведьма хочет извести всю деревню. Распуская такие слухи, знахари каждый вечер принимали посетителей с поклонами, подарками, с просьбою защитить их от ведьмы. Знахарь, собрав со всей деревни подарки, шел в поле и перекапывал землю в местах, где были круги. Этим все и заканчивалось. Более здравомыслящие люди дают другое, естественное, объяснение появлению таких кругов. Так, некоторые считают, что в местах, где возникают круги, находятся подземные источники, и там трава растет по-другому. Иные же полагают, что желтые круги, появляющиеся летом, в утреннее время, своим происхождением обязаны так называемой медяной росе — влаге, которая скапливается на листьях деревьев и образует клейкую, смолистую жидкость. Стекая с листьев, медяная роса и образует круг на траве.
Собачья старость будто нападала в деревнях на детей-одногодок перед прорезыванием зубов, по большей части летом. Старушки-лечейки, заметившие больного ребенка, объявляли, что ребенок, не доживя веку, умрет; что к нему пристал злой недуг — собачья старость. Несчастные родители верили этому и просили лечейку избавить от болезни. К назначенному дню отыскивали маленькую собачку, однолетку, белошерстную; топили к ночи жарко печь и с пением первых петухов приступали к делу. Лечейка связывала собаке ноги и клала в топленую печь, потом принимала из полы от матери больного ребенка и клала рядом с собакой. После этого начинала парить ребенка и собаку. Родители были уверены, что чем больше ребенок кричит, тем скорее с него сойдет болезнь. По окончании процедуры ребенка передавали матери, полубольного, полуизмученного и нередко умирающего. Собаку всегда старались в эту же ночь утопить.