Киевской Руси не было, или Что скрывают историки 13 страница

Ну почему же не способны? Собственно именно этим «профессиональные» историки и занимаются. И всегда занимались. И выгоду имели с этого превеликую. Одни сочиняли фальшивую историю и уничтожали неудобные настоящие документы в угоду правителям. Другие занимались фальсификациями, потому что желали этих правителей унизить и низвергнуть. Третьи продавались за деньги тем или иным политическим силам. Иные просто удовлетворяли столь изощренным образом собственное тщеславие или делали карьеру в «научных» кругах. Но я хочу, чтобы читатель понял одну простую истину: науки под названием «история» не существует и никогда не существовало. Всегда история была инструментом политической, идеологической, экономической, межгосударственной, геополитической борьбы, и потому историки лишь изображали из себя ученых, дабы быть более убедительными. И чем больший авторитет приобретала в обществе наука, тем старательнее историки мимикрировали под ученых.

Есть ли среди «ученых»-историков честные люди? Конечно, есть. Но они умственно настолько неразвиты, что искренне верят всему тому, чему их пять лет учили в университетах профессора истории. Умный, думающий, пытливый и честный человек, любящий задавать вопросы, никогда не сдаст на истфаке даже первый семестр. Армия безвольных послушных дураков настоящим историкам очень нужна. Ведь мало придумать выгодные правителям мифы, их еще надобно накрепко вбить народу в голову. Этим и занимается армия историков-популяризаторов: журналисты, школьные учителя, писатели-беллетристы, киносценаристы, литераторы.

У кого повернется язык назвать Радзинского, Сванидзе или Волкогонова честными историками? Они — циничные, беспринципные лжецы, обслуживающие интересы властей. Нынешние хозяева Кремля очень боятся ренессанса советской цивилизации, потому что это грозит им потерей власти, собственности и даже жизни. Поэтому их придворные историки два десятка лет сочиняют антисоветские страшилки. А популяризаторы — это историки, у которых не хватает ума, чтобы сочинять сказки самим, но которые могут творчески перерабатывать придуманное «профессиональными» историками, адаптируя мифы для школьных учебников, телепередач, «научных» журналов и т. д.

Ну, допустим, — согласятся скептики, — в антисоветской пропаганде политическая конъюнктура просматривается довольно явственно. Надо же ударникам капиталистического труда как-то морально оправдать то, что они в одночасье присвоили себе многомиллиардную собственность, созданную всем народом, а сам народ получил нищенские пенсии, мизерные зарплаты да кабальные проценты по потребительским кредитам. Но какая выгода историкам поддерживать мифы о «татаро-монгольском» иге? Уж это сегодня точно нашему правительству не надо.

Согласен, нынешним правителям от «монголо-татарских» мифов никакой утилитарной выгоды нет. Но тут дело принципа. Если признать, что раньше в угоду политической конъюнктуре можно было фальсифицировать историю и веками поддерживать самые безумные представления о прошлом человечества, то никакой веры историкам, рассказывающим, например, о жутких сталинских репрессиях уже не будет. Более того, люди начнут задумываться: почему Сталин, переселивший во время войны за массовый, почти поголовный коллаборационизм 500 тысяч чеченцев в Казахстан — тиран, диктатор и кровавый преступник? Как же тогда назвать Ельцина, убившего авиабомбами и «точечными» ракетами 100 тысяч жителей Чечни в мирное время? Почему социалистическое хозяйство, обеспечивающее рост производства более 10 % в год, объявлено неэффективным, а капитализм с его гиперинфляцией, частыми кризисами, нищетой и безработицей — самая лучшая форма хозяйствования, изобретенная человечеством?

Наверно потому, что при капитализме очень узкая группа лиц концентрирует в руках колоссальную собственность, власть и средства промывки мозгов (СМИ). И эту самую группу лиц обслуживают «профессиональные» историки, помогая удерживать быдло в повиновении. Бредни о монголо-татарах лежат в самом основании здания под названием «Российская история». Признай историки, что никакого ига не было — рухнет весь комплекс представлений о нашем прошлом, и манипуляции с историческим сознанием будет гораздо сложнее осуществлять. Поэтому «ученые»-историки и дальше будут усердно высасывать из пальца все новые и новые подробности о мифических монголах.

Геббельс говорил: «Ложь, чтобы в нее поверили, должна быть грандиозной». Историки верны его заветам. Ложь о татаро-монголах настолько масштабна, что обычного человека, мало сведущего в технологиях промывки мозгов, она просто подавляет своим титаническим масштабом. Сочинения о древних монголах изобилуют громадной массой подробностей: сколько у какого хана было жен и детей, как их звали, когда какой его сын и где правил; как звали полководцев верховного хана, в каких походах они участвовали, в каких битвах победили, какую добычу взяли и сколько городов пожгли; когда проходили курултаи, какие идеи высказывали приближенные императора, какие решения были приняты и как выполнялись. Ко всему прочему историки приводят даже массу высказываний великих монгольских правителей, сообщают, о том, какой у них был характер, внешность, о чем они мечтали и что любили. Обычный человек, на которого сыплются мегатонны этих подробностей, просто не в силах допустить, что историки все это выдумали, сидя за письменным столом. Между тем, все это именно так.

Но специфика «научного» вранья историков такова, что большинство из них врут лишь на 10 %, а в остальном базируют свои сочинения на самых «надежных источниках» — книгах своих предшественников. Те тоже приукрашивали и домысливали известные им события на 10 %, а в 90 % случаях опирались на признанные достоверными рукописи. Авторы рукописей, кстати, были кристально честными людьми, но в их распоряжении были древние летописи, откуда они почерпнули 90 % информации. А остальное домыслили исключительно для красоты и связности повествования. И еще, чтоб царю-батюшке понравилось. Ну, дабы угодить царю, они самую малость подправили древние летописи, но самую чуточку — на четверть, не более. И даже не то чтобы переиначили, просто интерпретировали по-своему. К тому же древние летописи дошли до них с большими выпусками (кто-то зачем-то уничтожил значительные куски). И вот эти-то потерянные куски древние историки вынуждены были восполнять по памяти. А память — штука хитрая — тут помню, тут — не помню, а тут помню, но по-своему.

А что, если самая древняя летопись, на основании которой фантазировали многие поколения историков — фальшивка? Да этого быть не может! — хором завопят историки. — Ведь она же древняя-предревняя, и древность ее доказана всеми экспертизами! Я, конечно, хочу верить историкам и благоговею перед экспертизами, которые делают те же самые историки. Но я помимо прочего хорошо знаю историю, которая дает нам массу примеров когда древние книги, летописи и перга-менты фабриковались самым наглым образом. Известны своего рода виртуозы-фальсификаторы, поставившие производство фальшивок буквально на поток. Но так можно говорить лишь о тех, кого удалось разоблачить. А сколькие еще не разоблачены? Предлагаю вниманию читателя выдержку из статьи в электронной энциклопедии «Википедия» (http: //ru. wikipedia. org), о Вацлаве Ганке — чешском филологе и поэте, деятеле национального возрождения:

«После четырех лет учебы у Добровского и словенца Ернея Копитара Ганка объявил об обнаружении им в городе Кенигинхофе Краледворской рукописи (16 сентября 1817), а в следующем году — о появлении анонимно присланной рукописи, которая сорок лет спустя получила, после обнародования версии о находке в замке Зелена Гора, название «Зеленогорская» (со знаменитым романтическим отрывком национального эпоса — «Судом Либуше»), Ганка опубликовал обе рукописи с параллельным переводом на современный чешский и немецкий языки. Поверив (по крайней мере сначала) в Краледворскую, Добровский, однако, расценил Зеленогорскую рукопись еще до публикации как «очевидный подлог». Не поверил Ганке и другой его учитель — Ерней Копитар. Однако все молодое поколение чешских просветителей встретило «открытия» Ганки восторженно. В дальнейшем вопрос подлинности рукописей на долгое время стал вопросом чешского патриотизма — любой, публично высказывавший в них сомнения, зачислялся «будителями» во враги (впрочем, при жизни Ганки таких выступлений было совсем немного, и, по остроумному выражению историка Й. Га ну ш а, «долгое время не было ни одного человека, сомневавшегося в рукописях, кроме, пожалуй, самого Ганки»),

Благодаря Ганке (и его вероятному соавтору Йозефу Линде) сбылись ожидания деятелей национального возрождения — «открылись» памятники древней словесности, не уступавшие по древности и разнообразию содержания русским и сербским памятникам и к тому же содержащие картину героического и демократического прошлого Чехии, а также антинемецкие выпады. Беспрецедентно долгому успеху фальсификаций способствовало не только идеальное соответствие «рукописей» политическим чаяниям чешских патриотов, но и литературный талант, высокие по тем временам славистическая квалификация и техническое искусство Ганки, на полвека опередившего возможности современной ему науки. Незадолго до смерти Ганки (1860) неудачная попытка кампании против подлинности рукописей, организованная австрийской полицией и редактором австрийской газеты, казалось бы, надолго закрепила его историческую победу: он выиграл судебный процесс против австрийца Ку (Kuh) и сошел в могилу с ореолом мученика национального возрождения.

Окончательно подложность обеих рукописей с различных точек зрения (технико-палеографической, исторической и лингвистической) была научно доказана только на рубеже XIX и XX веков, хотя выступления в поддержку рукописей (руководствующиеся прежде всего политическими соображениями) продолжались и позже и не утихли полностью даже в наше время («общество рукописей», существовавшее в 1930-е годы и в конце 1940-х, было воссоздано в 1993 г. ) Большую роль в координации действий специалистов в различных областях науки в 1880-е — 1890-е годы сыграл будущий президент Чехословакии Томаш Масарик, который и сам выступал на страницах журнала «Атенеум» как критик рукописей с эстетической точки зрения.

Обнаружился факт написания рукописей на обрезках древнего пергамента, с которого был смыт старый текст (палимпсест), употребление производившейся с начала XVIII века берлинской лазури, смешение написаний разного времени и неуверенный почерк (обведение контура, подчистки), на б тысяч слов — около тысячи ошибок в древнечешском языке (явные кальки с русского и немецкого, неверная орфография, использование слов подлинных памятников в ошибочных значениях), фактические анахронизмы ит. п. В изготовлении рукописей с большой долей вероятности участвовал также Йозеф Линда, быстро разоблаченная подделка которого («Песня под Выше-градом») используется в тексте. В 1899 году даже появилась версия о том, что в Краледворской рукописи Ганка оставил авторский знак — зашифрованную латинскую надпись «Hanka fecit» (Ганка сделал), но это не подтвердилось.

Ганке принадлежит еще одна фальсификация — «обнаруженные» им в 1827 году чешские глоссы в средневековом латинском словаре Mater Verborum (одной из их целей было подкрепление подлинности Краледворской и Зеленогорской рукописи). Приводимые там имена славянских божеств и названия планет полвека (до разоблачения в 1877 г. ) фигурировали в числе источников по славянской мифологии; в многочисленных ненаучных сочинениях о язычестве ссылки на них встречаются и сейчас.

Пожалуй, самая «вредоносная» фальсификация Ганки — рассказ о победе Ярослава из Штернберка под Оломоуцем над монголо-татарами в 1242 году (одна из песен Краледворской рукописи). Эта мифическая битва кочует из одного исторического труда в другой и после разоблачения рукописей, она даже попала в третье издание БСЭ».

А что делать, если подделка XV в. попала в руки историков пятьсот лет спустя и о событиях, описываемых в достоверно выглядящей летописи они ничего толком не знают? Тут можно либо верить, либо не верить. Если содержание документа устраивает историков, то они, разумеется, признают ее достоверным источником. А если не устраивает — объявят художественным литературным произведением, повествующем в иносказательном ключе о событиях, которые на самом деле развивались так-то и так-то.

Но подобная ситуация возникает, когда историки хотят, но не могут понять содержания документа. Некоторые заблуждаются совершенно искренне, Гораздо сложнее, когда за дело берутся варвары вроде Миллера, Шлецера и им подобных. Они не утруждают себя казуистическими трактовками древних летописей, они их уничтожают, они не пишут труды по истории, они их фальсифицируют. И чем древнее фальшивка, тем сложнее ее разоблачить. Но, по моему убеждению, разоблачить можно любую фальсификацию, потому что идеально сфабриковать документ и идеально вписать его в действительную историю просто невозможно.

Моя фамилия, вероятно, известна некоторым читателям в связи с разоблачением фальсификации так называемых секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа (см. А. Кунгуров. «Секретные протоколы, или кто сфальсифицировал пакт Молотова — Риббентропа». М.: Алгоритм, 2009 г. ). В этой связи я встречался с профессором Берндтом Бонвитчем, директором Германского исторического института в Москве. Речь зашла о широко известной карте раздела Польши с росписью Сталина. Выслушав мои доводы в пользу того, что карта эта является фальшивкой, и даже известно целых четыре совершенно различных ее изображения, профессор лишь снисходительно улыбнулся: «Мало ли что гуляет по маргинальным интернет-сайтам. В Германии эта карта опубликована в солидных изданиях, и никто ее подлинность сомнению не подвергает».

Через пять минут герр Бонвитч уже демонстрировал мне одно из таких солидных изданий, где в хорошем качестве была репродуцирована упомянутая карта — пятый из известных мне сегодня вариантов. Качество полиграфии было настолько хорошим, что без труда можно было заметить: карта исполнена на… польском языке. Вот и скажите мне на милость: это Риббентроп прилетел из Берлина в Москву с польской картой, или Сталин специально держал ее у себя, чтобы советские и германские дипломаты, не знающие польского языка, побольше путались при проведении новой границы[42]? Возникни нужда в карте Польши или любой другой части планеты, ее бы мгновенно доставили из Военно-топографического отдела Генштаба РККА.

Вопрос в том, почему историки, в упор смотревшие на эту карту, не замечали такой вопиющей странности? Странностей на ней еще было немало, но польская топонимика просто бросалась в глаза, выдавая очередную подделку. Хотя, какая выгода историкам разоблачать нелепые поделки своих же коллег? Сегодня ты разгромишь глупую книжонку профессора N, а завтра этот профессор будет председательствовать на ученом совете, призванном дать оценку твоей диссертации. После аттестации, данной мстительным профессором N, на твоей научной карьере будет поставлен крест. Все «ученье-историки связаны друг с другом неразрывной КРУГОВОЙ ПОРУКОЙ.

Поэтому споры и дискуссии органически чужды для этой «научной среды» несмотря на то, что сами историки зачастую не более дружелюбны, чем пауки в банке.

Неужели все и вся в исторической науке сфальсифицировано и извращено? Нет, далеко не все события представляют интерес для фальсификаторов. Возьмем, например, Бородинское сражение. Различаются лишь трактовки его результатов. Французы справедливо полагают, что Наполеон одержал в Московской битве (так они ее именуют) блестящую победу, отечественные историки жеманно заявляют, что, дескать, сам Наполеон не считал сражение выигранным, покуда неприятельская армия не разбита, а потому русские при Бородино не потерпели поражения. Дескать, была ничья в пользу русских. И отступление Кутузова было вовсе не отступлением, а мудрым стратегическим маневром, обеспечившим в конечном итоге крах Великой армии. Тем не менее нет никакой нужды стирать из истории Бородинскую битву или кардинально переписывать ее результаты и значение.

Нужно ли извращать представления о Полтавском сражении? Почти 300 лет в этом не было необходимости. Заказчика не было. А теперь он появился, и на «незалэжной» Украине Полтавская баталия начинает превращаться в битву украинских патриотов-мазепинцев за независимость своей державы с проклятыми московскими оккупантами. Правда, украинским «вчэным» несколько мешают шведы. Но, думаю, лет за двадцать, если правительство не будет экономить на пропаганде, им удастся вбить в головы украинских школьников, что благородные шведы оказались под Полтавой исключительно для того, чтобы помочь миллионам свободолюбивых украинцев скинуть ненавистное москальское иго. Это, конечно, будет история лишь для местного употребления, и весь остальной мир ее не признает, но сие обстоятельство гордых потомков древних укров никогда не останавливало.

Илья Муромец — герой карельских и сибирских сказок

Сегодня официально признана доктрина Соловьева и Ключевского о бегстве населения из Юго-Западной Руси в Галицкие земли, и главным образом, на северо-восток, в Поволжье (правда, совсем не понятно, зачем бежать туда, где «монголо-татары» лютовали более всего). Именно этим историки объясняют преемственность московской культуры по отношению к киевской.

Каждый народ создает свой поэтический эпос: у древних русичей это былины, наиболее известны из которых сказания о подвигах «младших богатырей» — Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича. В современных версиях этих сказаний, собранных всего пару столетий назад, фигурируют «стольный град Киев», «киевские князья», «половцы, печенеги» и прочие персонажи, которые хорошо привязываются к Приднепровью. Илья хоть и Муромец, но служить непременно едет, а точнее, продирается по бездорожью через дремучие леса, к киевскому двору, учинив по пути разборку с Соловьем-разбойником. Как будто по соседству нельзя было подыскать ни одного подходящего князя и устроиться к нему на службу. Почти все известные «старшие богатыри» — Святогор, Вольга Святославич, Микула Селянинович и другие тоже служат почему-то исключительно князю Владимиру, по легенде крестившему Русь.

Это явно искусственная привязка, так как трудно предположить, что после богатыри внезапно перевелись. Исследователь фольклора Алексей Дмитриевич Галахов в «Истории русской словесности» приводит такую статистику: известных на конец XIX в. былин киевского цикла собрано: в Московской губернии 3, в Нижегородской 6, в Саратовской 10, в Симбирской 22, в Сибири 29, в Архангельской 34, в Олонецкой до 300 — всех вместе около 400. На Украине же не найдено следов ни одной былины о Киевской Руси! И почему-то в северном Олонецком крае их собрано аж три сотни. Неужели все древнерусские баяны-сказители сбежали именно в Карелию?

Закономерно возникает вопрос: каким это образом народ, несколько веков живущий в бассейне Волги и Поморье, сохранил четкие воспоминания о легендарном киевском периоде русской истории, а о славной московской эпохе ярких былин не сложил? Разве такое возможно? Это все равно как если бы мы сегодня энергично славили героев Куликовской битвы: снимали бы о них фильмы, ставили пьесы, печатали книги, а о Сталинградском сражении даже не вспоминали. Объяснение сего феномена предельно простое. Литераторы, записывавшие народные сказки и былины, имели уже «правильное» представление об истории, и корректировали устное народное творчество в соответствии с устоявшимися стандартами. То есть, если в былине пелось: «и поидоша Илия ко велико князе, отстояти землю русскую супротив поганых», то собиратель фольклора записывал: «и поехал Илья Муромец чрез дремучие леса да широкие поля в стольный град Киев поклониться великому князю Володимиру Ясну Солнышку, да служить ему верой-правдою: постоять за землю русскую, и веру православную против поганых татар». Если даже в рукописи записано было и не так, то редактор сборника былин лет через сто обязательно вносил нужные правки, поскольку он лучше знал, какому князю должен служить Муромец и против кого биться. Ну а после публикации подредактированные сказания начинали жить собственной жизнью, становились широко известными и быстро вытесняли изустные предания. Так или иначе, но сегодня мы знаем уже не сами народные былины, а их современную литературную интерпретацию.

В Киево-Печерской лавре находится гробница преподобного Илии Муромца с его нетленными мощами. Однако, по бытующему еще с XVI в. преданию, этот богатырь имел прозвище Чоботок (якобы потому, что он однажды отбился от врагов сапогом — чоботом). Первые письменные сведения о нем происходят из XVII в. В 1638 г. в типографии лавры издается книга «Тератургима» монаха Афанасия Кальнофойского. Автор, описывая жития святых лаврских угодников, уделяет несколько строк и Илье, уточняя, что богатырь жил за 450 лет до написания книги, то есть в конце XII в. В 1643 г. Илия был канонизирован. При этом удивление вызывает то, что в Киево-Печерском патерике жития преподобного Илии отсутствуют. Любопытно, что рука мумии сложена в троеперстном крещении, то есть так, как это было принято после никоновой церковной реформы. Этот факт использовали в пропаганде против старообрядцев. Проведенной в 1963 г. судмедэкспертизой было установлено, что мумия принадлежит человеку монголоидной расы, а ранения (грудь и левая рука у него пробиты копьем) имитированы монахами лавры.

Однако нас интересует не литературный и религиозно-пропагандистский, а исторический аспект, а именно то, насколько связаны русские былины с Киевщиной? М. Колосов в «Заметках о языке и народной поэзии», вышедших в 1877 г., пишет, что на предполагаемой эпической родине Ильи Муромца, в представлении крестьян села Карачаевский Илья Муромец стойко ассоциируется с Ильей-пророком, причем в рассказах этих крестьян об отношении Ильи Муромца к Киеву и князю Владимиру совершенно не упоминается.

Крупнейший авторитет в данном вопросе — основоположник исторической школы в фольклористике Всеволод Миллер[43] сообщает очень любопытную информацию: «…лишь немногие былинные сюжеты с именем Ильи Муромца известны за пределами губерний Олонецкой, Архангельской и Сибири. За пределами названных областей записаны доселе только немногие сюжеты: а) Илья Муромец и Соловей-разбойник; б) Илья Муромец и разбойники; в) Илья Муромец на Соколе-корабле и г) Илья Муромец и сын. В средних и южных частях Великороссии известны только былины без прикрепления И. Муромца к Киеву и князю Владимиру и наиболее популярны сюжеты, в которых играют роль разбойники (Илья Муромец и разбойники) или казаки (Илья Муромец на Соколе-корабле), что свидетельствует о популярности Ильи Муромца в среде вольнолюбивого населения, промышлявшего на Волге, Яике и входившего в состав казачества. Прозаические рассказы об Илье Муромце, записанные в виде сказок в Великороссии, Малороссии, Белоруссии и Сибири и перешедшие от русских крестьян к некоторым инородцам (финнам, латышам, чувашам, якутам), также не знают о киевских былинных отношениях Ильи Муромца, не упоминают князя Владимира, заменяя его безымянным королем; содержат они почти исключительно похождение Муромца с Соловьем-разбойником, иногда и с Идолищем, называемым Обжорой, и приписывают иногда И. Муромцу освобождение царевны от змея, которого не знают былины об Илье Муромце» (Энциклопедия Брокгауза и Ефрона).

То есть, по Миллеру, сказания о Муромце следует относить к более позднему периоду и совершенно иной географической локализации — казачьим областям Поволжья, Яика, Сибири, Карелии и Побережью Северного Ледовитого океана. Кстати, и само слово «богатырь» не несет в себе никакой киевской специфики. Возможно, это производное от тюркских слов «багхатур», «багадур», «батур», «батырь», «батор», хотя не исключено и обратное заимствование. Те же поляки, например заимствовали слово «bohater» явно из русского, так как подобная фонетическая конструкция не типична для польского языка.

Какой эпос мы находим у современных украинцев? Это главным образом, «Думы» о похождениях казаков Байды, Голоты, Кишки и других. Весьма любопытно, что одного из популярных фольклорных персонажей звали козак Мамай. Исторически сии сказания достаточно явно привязаны к событиям XVI–XVII столетий, а о легендарном периоде Киевской Руси в малороссийском фольклоре нет никаких упоминаний.

Но ведь есть множество древних летописей, повествующих об «изначальной» Киевской Руси — возразит мне осведомленный читатель. Во-первых, источников не такое уж и множество — всего один — «Повесть временных лет»[44], известная в нескольких списках, самой ранней из которых почитается Радзивиловский (Кенигсбергская летопись). Во-вторых, это не оригинальные произведения, а, как считается, очень поздние (XIV–XVI вв. ) компиляции якобы очень древних летописей, ни единая из коих не сохранилась до наших дней. В-третьих, до нас дошли даже не сами летописные своды, а различные варианты их бумажных списков, сделанные не ранее XVII–XVIII вв. Это, повторюсь, взгляд официальной исторической «науки».

Если же копнуть вопрос поглубже, обнаружится много странностей. Например, Кенигсбергская летопись поступила в распоряжение русских историков только в 1760 г. (с 1713 г. известна весьма некачественная копия, сделанная по распоряжению Петра I) — и это единственный источник о призвании варягов на Русь, на котором целиком базируется вся так называемая норманнская теория происхождения династии Рюриковичей. Между тем Кенигсбергская рукопись являет собой настолько грубую подделку, стилизованную под старину, изобилующую подчистками, вклейками, изъятиями страниц, смысловыми разрывами и нелепицами в текстах, что ее не подверг уничтожительной критике разве только ленивый.

Другие известные нам списки «Повести временных лет», найденные впоследствии — Лаврентьевский и Троице-Сергиевский, — обнаружены в разных местах, однако почти дословно совпадают с Кенигсбергской летописью, чье повествование обрывается 1206 г. Дальнейшее же летописание в разных списках абсолютно не совпадает. Объяснение этому может быть только одно — они списаны именно с Радзивилловского списка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что их реальная история не прослеживается ранее XVIII столетия. Другой известный список «Повести временных лет» — Троице-Сергиевская летопись — безусловно сделан именно с Кенигсбергской летописи. Последняя характеризуется тем, что некоторые тетради ее неправильно сшиты, некоторые листы перепутаны местами, имеются поздние вклейки. Троице-Сергиевский список переписан таким образом, что сохраняется даже неправильная последовательность листов!

К сожалению, большинство «профессиональных» историков умственно очень ленивы, и поскольку считать Кенигсбергскую летопись за серьезный документ сегодня никак нельзя, они просто не ссылаются на нее, но при этом не спешат подвергать ревизии устоявшиеся взгляды на древнюю русскую историю, сформированные в XVIII в. придворными немецкими историками Миллером, Шлецером и Байером.

Мог ли Киев быть столицей Руси?

Итак, надо честно признать — мы не имеем сегодня никаких письменных источников о существовании мифической Киевской Руси кроме «Повести временных лет» счастливо обретенной как раз в тот момент, когда по заказу российского императорского дома создавалась официальная версия древней русской истории. Один-единственный источник, известный в копиях XVIII в. — это, согласитесь, более чем очень мало.

В этом случае мы можем выдвигать лишь предположения относительно возможности существования Киевской Руси, руководствуясь косвенными сведениями и элементарной логикой. Давайте попробуем гипотетически рассмотреть вопрос о самой возможности возникновения в Приднепровье мощного древнего государства. Первый вопрос, который приходит на ум: какова вероятность, что центром огромного древнерусского государства был Киев? Вероятность эта ничтожно мала. Столица любого государства обычно располагается в центре страны (иначе она будет очень уязвима для вторгшегося врага), либо на пересечении путей сообщений.

Из столицы нужно иметь возможность быстро добраться до любого уголка государства, иначе нормально управлять страной в условиях отсутствия телеграфа, телефона, радио и Интернета просто невозможно. Это называется транспортной связностью. Киев же располагался как раз на самой окраине русских земель и не имел удобных путей сообщения с большинством русских городов — Новгородом, Ярославлем, Москвой, Владимиром, Полоцком и т. д. Столица государства в Средние века являлась обычно торговым центром, находясь на пересечении международных торговых путей, то есть стольный град стоял либо на морском побережье, либо на крупной реке. Да, Киев стоит на реке Днепр, но кто и с кем торговал по Днепру? По притокам Днепра можно подняться в область Полесья, Припятских, Пинских и прочих «партизанских» болот, слабо освоенные даже к XX в. Транзитная международная торговля по Днепру представляется делом совершенно бесперспективным.

Историки, правда, с умным видом рассуждают о некоем «пути из варяг в греки» через Новгород на Волхове и Киев. Попробуйте оценить его рациональность, учитывая, что торговые коммуникации в те далекие времена были почти исключительно водными. Сначала из Балтики нужно попасть в Финский залив, плывя на восток, войти в Неву и по ней плыть на северо-восток до Ладоги, далее повернуть на север, и, идя вдоль выгнутого дугой берега, зайти в Волхов, а по нему грести в юго-западном направлении до озера Ильмень. Из Ильменя по реки Ловати подняться до впадения в нее Куньи, от верховьев этой реки волоком несколько километров до Усвячи или озера Двинье, откуда следует спуститься по Западной Двине до впадения в нее реки Межи, а по ней плыть в обратном направлении вверх по течению до ее верховьев, откуда снова волоком можно допереть к истокам Днепра, по нему спуститься до опасных днепровских порогов, где нужно снова тащить суда по суше. Любопытно, что по пути от Волхова до Днепра придется перепрыгивать Западную Двину (Даугаву) — судоходную реку, впадающую прямо в Балтийское море (у ее устья стоит древний торговый город Рига), но варягов это не должно смущать — ведь настоящие герои не ищут легких и прямых путей, а всегда идут в обход.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒