Стук в дверь.

Я сидел в темноте квартиры,
ничего не видя вокруг.
И вдруг, словно выстрел в тире,
ворвался в дверь мою стук.

Я подумал, что мне показалось,
побоявшись впускать перемен.
Но к сердцу вдруг что-то подкралось
и дрожь вдруг коснулась колен.

Я робко прошествовал к двери
и замер, за ручку держась.
Я догадкам своим не поверил,
но уже ничего не страшась.

Предо мною стояла Надежда
в белоснежном тряпье до колен.
А я все стоял, как и прежде,
находясь в окружении стен.

Я видел лишь ее очертанья,
лишь изогнутый контуром стан.
И продолжилось наше свиданье,
когда села она на диван.

Я слегка приобнял ее плечи,
посмотрел откровенно в глаза.
А затем весь оставшийся вечер
я взирал на ее образа.

Ее губы бесстыдно манили
окунуться в омут греха.
Будто вечность мы с ней говорили,
затерявшись меж строчек стиха.

На прощанье она подарила
невесомый мне свой поцелуй.
Но прохлада утра разбудила,
прошептав: " На холсте нарисуй! ".

Я тут же сорвался с кровати
и ЕЕ портрет написал.
Пока мне и этого хватит,
чтоб я не так сильно страдал.

Теперь я любуюсь портретом
в минуты душевной тоски.
Но никто не узнает об этом
кроме бумажной строки.

29. 09. - 2. 10. 2014.

Я и моя тень.

Как далеко способен человек
зайти в процессе самоотрицанья,
что даже от сапог, оставив след,
будет твердить до вечного прощанья,

что автор отпечатка был не он,
а тот его двойник из зазеркалья,
который прорывается сквозь сон,
" родителю" пророча лишь страданья.

Тот прячется в невинный балахон,
который подкупает окруженье.
Порой, неповоротливый, как слон,
всегда готов прийти он в услуженье

родным и близким дружеским рукам,
с которыми он что-то еще значит.
Здесь можно было б волю дать словам,
но не болтливым я был кем-то зачат.

Свой дуализм, разбитость пронесу
я прямиком до самой до могилы.
Быть может, я кого-то и спасу,
но на себя уже не хватит силы.

11. 03. 2017

***

Все вздыхают печальные ели,

Свои ветви шевеля на ветру.

А журчанье апрельской капели

Известит Вас, когда я умру.

Я вдохну парадокс календарный,

Шагнув за порог сентября.

Оборвусь на струне я гитарной,

Отпуская на веки себя.

Отпуская на волю печали,

Бесконечные нити тревог,

Я к тому, что было в начале,

Возвращусь, как на отчий порог.

Замелькают знакомые лица

И черты родных и друзей.

Приходите со мною проститься

На просторы русских полей.

Я на них поселюсь вольным ветром

И в холод студеный, и в зной.

Я забуду границы запретов,

Лишь простор будет вечно со мной.

31. 01. 2015.

***

Я слова забиваю, как сваи,
В фундамент бумажных страниц.
Не видать им конца и края,
Как следов от взмахов ресниц.

И мысль, скользя по странице,
Как конькобежец по льду,
Она бесконечно стремится
Прийти к смысловому нулю.

Слова, как посудные губки,
Вбирают и страх, и любовь.
Как табак для курительной трубки,
Для мыслей слова – плоть и кровь.

Как улика былого убийства,
На бумаге капли души.
Как в трюке иллюзиониста,
Слова пропадают в тиши.

Ими, как будто оркестром,
Пером управляет поэт.
Гениальный словесный маэстро
Живет вне всяческих лет.

И, тленное сняв одеянье,
Он жить продолжает в стихах.
Его не догонят страданья,
Как и души его прах.

20. 02. 2015.

Троллейбусы.

Есть люди-" автобусы", есть люди-" троллейбусы",
Отличаясь существенно между собой.
Бывает, разгадываешь людей, словно ребусы,
Пытаясь понять, кто же рядом с тобой.

Я назову вам существенный признак,
Который отличает одних от других.
Свободы пугающей сумрачный призрак,
Что теплится где-то в их душах стальных.

Их радиус действия ограничен рогами,
Что на крыше троллейбуса тихо живут.
Вырастая из страхов забытых годами,
Они по проторенной трассе идут.

Они не обучены корректировке маршрута,
Если что-то со старым случается вдруг.
Их самодеятельность раздета, разута,
И каждый день замыкается в круг.

" Автобусы", в том смысле, гораздо подвижней,
Они не прикованы к железным рогам.
Такие доедут, да хоть да Парижа,
Где подобных количество соразмерно стадам.

И не кончится вовеки эта вечная битва,
" Троллейбусы" о том могут только мечтать.
Но день за днем, словно острая бритва,
Их рогатые страхи заставляют страдать.

18. 05. 2014

***

Среди бумажных небоскребов,
глухой тиши библиотек
веду беседу с другом, чтобы
потом замолкнуть на сто лет.

В моей расписке о пороках
и о невежестве моем
куда надежнее, чем в строках,
запечатлелся о былом

от прежней жизни отпечаток,
притворной жалости, стыда.
Еще не прожит сей остаток
из вычитанья " нет" из " да",

цветов из ожиданья доли,
молчания из болтовни.
Я слушал друга, но не понял,
а вы понять его смогли?

Вот как случается порою:
в кругу друзей - среди поэм,
а смысл текста пред собою
понять не трудишься совсем.

А если трудишься, то плохо -
лишь строишь умное лицо,
в душе оставшись тем же лохом
и лицемерным подлецом.

Среди людской библиотеки
ты бродишь между стеллажей.
С фасадной мудростью Сенеки
и нравом истинных свиней.

27. 11. 2016

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒