Вниз по Сухоне – реке

Следующий день путешествия, судя по записи в журнале А. Н. Пластинина, начался уже в 5 утра.

«Старототемские соловьи выводят трели под незатейливые трели бомжующей кукушки»: написал он тогда в своем блокноте, в то время как мы с Владимиром еще спали беспробудным сном после ужина и вечернего фуршета затянувшегося далеко за полночь. Встать в такую рань ему помогли: наша палатка без дна, каменистое ложе упиравшееся всю ночь в бока, потухший костер и обилие комаров. Мы же с Владимиром Александровичем загрубили этот порог чувствительности принятой накануне хорошей дозой «перцовки». Но вставать все же пришлось, хотя бы для того чтобы позавтракать рисовой кашей сваренной нашим ранним поваром, но тут пошел дождь и вновь пришлось прятаться от него в палатке. Зыбкие борта байдарок приняли нас только в половине десятого утра.

День сразу не задался, потому как свинцовые облака буквально следовали за нами по пятам, то и дело сбрызгивая из небесного водохранилища пока еще несильными потоками дождя. Где-то через час по левому борту появился поселок Камчуга, сильно захламленный и неряшливый даже по нашим российским меркам и интересный только тем, что на его площади стояло сразу три конкурирующих продуктовых магазина, между которыми через лужи мелкими перебежками сновали покупатели.

Таким же образом и мы сравнили цены, прежде чем купить пузыристой газводы и снова сесть в байдарки затем, чтобы на этот раз попасть под шквал ливня, противного, но замечательного своей силой.

Вода вокруг нас вскипела так, как если бы ее поливали вулканической лавой и ее поверхность в это время напоминала каким-то образом вспененный горный хрусталь. Мириады танцующих капель совершали свои молекулярные колебания и, словно находясь во взвешенном состоянии, демонстрировали нам некое пятое, неизвестное науке состояние вещества, которое я бы назвал жидкокристаллической плазмой. С той или иной силой она изменяла свой масштаб и частоту воздействия издавала то белый, то розовый булькающий шум, затем вдруг взрывалась сухим треском кем-то ломаемой огромнейшей щепки и пугала близкими вспышками молний. Восторг и страх заставляли нас все быстрей и быстрей работать веслами, то ли мы убегали от грозы, то ли еще раз хотели поднырнуть за занавес ускользающего величественного шоу. Лишь мелкие струйки сбегающие и просачивающиеся за воротник вызывали желание прекращения этой тельной мороки, (наверное, в чем то похожей на древнекитайский способ пытки водой), в то время как глаза требовали еще раз запечатлеть увиденные широкомасштабные «спецэффекты».

Дождь настигал нас в этот день не раз, вслед за Камчугой последовала Печенга, затем Коченьга, к концу дня мы миновали живописный берег речушки Игмас. На этот раз мы отмахали веслами 60 километров и выбрали для ночевки место с врытым столбом на котором хорошо была видна цифра 200.

Если не считать сапог полных воды, насквозь вымокших вещмешков, спальника и палатки, гроза стала единственным приключением за день. Слив воду из байдарок члены экипажа разбрелись в поисках дефицитного топлива для костра. Понемногу сырые дрова разгорелись и в двух вместительных котелках закипела вода.

В который раз мы убедились, что Анатолий Николаевич оказался очень неплохим поваром. На запах пищи откуда то прибежал черный пес, который, виляя хвостом, тут же занялся установлением дипломатических отношений, но, встретив холодный прием, улегся чуть поодаль всем своим видом показывая, что навязывать свою компанию нам вовсе не собирался. Вскоре он дождался изрядной горсточки рисовой каши, что осталась еще с утра, а в перспективе ему мог достаться еще и наваристый суп из тушенки которым мы отужинали перед тем как забраться в палатку.

Ночевать, как всегда, пришлось на камнях, (песчаный берег на Сухоне встречается крайне редко), к тому же спальник мой хоть был еще довольно сырой, но вполне мог согреваться теплом тела. Подослав под себя пенопластовые кубики спас – жилета, я еще покопался в рюкзаке и достал свой главный аргумент коим являлась антикомаринные спирали. Одна такая спираль, подвешенная к потолку палатки, может тлеть, отравляя жизнь гнуса больше полутора часа, и во время этой антитеррористической операции под кодовым названием «Спокойный сон» надо лишь во время заменять ее. Будильник для этого держать специально не нужно – комары сами разбудят, когда догорит последний виток.

Утро следующего дня выдалось ветреным и тревожным, особенно для Владимира Любимова, который предпочел ночевке в палатке, сон на свежем воздухе под утлым рыбацким навесом, годящимся лишь на то чтобы защититься от небольшого дождя. Он подошел к костру последним, мрачнее тучи, приговаривая: «Думал, сдует меня этой ночью». Вслед за ним выбрался из под того же навеса и черный пес, который уже в знакомой нам манере терпеливого ожидания улегся неподалеку, в ожидании милости от трех чудаков не имевшем в своей поклаже даже удочек.

Перед тем как отчалить я вспомнил про него, и, по примеру женщин высаживающих рассаду, сделал в пластиковой полутора литровой бутылке продольный вырез. Получилась кормушка из которой бездомная псина прикончила обильные остатки нашего супа и уже на сытый желудок улеглась смотреть на догорающие угли, должно быть, размышляя о переменчивости фортуны в своей судьбе. Глядя на это собачье счастье в это холодное утро и нам сделалось от чего то теплее, вроде как в той песне Макаревича про костер.

Николай Липатников

Фото А. Н. Пластинина и автора

Продолжение следует