2. СПУСК. 3. ВСТРЕЧА С ИИСУСОМ

2. СПУСК

Вдруг я почувствовал что я стою на своих ногах. Я открыл глаза, чтобы посмотреть, почему я стоял. Я был между двух больничных коек в моей больничной полате. Это было удивительно, не постяжимо и не возможно. Почему я жив? Это не вероятно, почему все продолжает для меня существовать? Я собирался в забвение, я хотел уйти, вырваться из всеохватывающей боли.

Может это какой-то сон? Я начал думать про себя, " это сон, это сон". Но я знал, что это не так. Я чувствовал себя более чувствующим, более осозновающим, и более живым, чем я когда либо за всю мою жизнь. Все мои чувства и восприяние были обострены. Все вокруг и во мне было живым. Плитки линолеума на полу, были гладкие и холодные, мои босые, влажные ноги прилипали к их поверхности. Яркий свет в комнате освещал все с кристальной прозрачностью. Сочетание запахов мочи, пота, отбеливателя для белья, краски и эмали вдруг резко ударили мне в нос. Я слышал звуки моего дыхания и бежащей по моим венам крови гудели в моих ушах. Поверхность моей кожи ощущала сопрекосновение с потоками воздуха. Во рту было сухо. Как странно чувствовать все чувства так резко и четко, как будто я только что родился. Мысли потоком неслись у меня в разуме. Это не сон, я более живой, чем я когда-либо. Это слишком реально. Я попробовал сжать мои кулаки и был поражен, как много я чувствовал в своих руках всего лишь сжимая кулак. Я мог чувствовать кости в моих руках, напряжение мышц и соприкосновение кожи. Я коснулся руками моего тела в нескольких местах, все было целым и живым. Моя голова, плечи, руки, живот, бедра, все было целым и на месте. Я щепнул себя и почувствовал боль. Я знал о проблеме в своем желудке, но это не было столь серьезным, как раньше. Это скорее была память о боли чем сама боль. Я осознавал ситуацию и знал необходимость проведения операции как можно скорее. Во всех отношениях, я был более живой, чем я когда-либо в моей жизни. Я посмотрел на моего соседа по полате, Монсье Флорин, его глаза были наполовину закрыты. Я повернулся и посмотрел на Беверли, сидящую на стуле рядом с моей кроватью. Она силела неподвижно, глядя вниз. Она выглядела физически и эмоционально истощенной. Я позвал ее, она не окликнулась и продолжала сидеть совершенно неподвижно. Я продолжал звать ее но вдруг мое внимание было привлечено предмето лежащим на моей кровати под простыней, имевшее форму человеческого тела. Когда я наклонился посмотреть на лицо лежащего на кровати меня охватил ужас, лицо было похоже на мое собственное. Нет, это не могло быть моим телом, потому что я стоял возле него, и смотрел на него. Я посмотрел на руки, торс, ноги и ступни накрытые простыней. Лицо было сильно похоже на мое, но он выглядел для меня так отчужденно и безсмысленно, как шелуха, пустым и безжизненным. Я стоял рядом с кроватью, и продолжал рассматривать. Все, чем я когда либо был, мое сознание, мое тело, стояло рядом с кроватью. Нет, в постели лежал не я, это была какая то вещь, которая не имела для меня значения, все равно что кусок мяса на полке в магазине.

Невозможность всей этой ситуации полностью меня запутала. Это какое то безумие, я сошел с ума. Каким-то образом, я раздвоился на две части. У меня должно быть шизофрения, это какой то бред. Мои чувства никогда не были на столько остры. Я отчаянно хотел поговорить с Беверли, я начал кричать, чтобы она что-то сказала, но она оставалась застывшей сидя на стуле по другую сторону постели от меня. Я кричал ей, но она меня просто игнорировали. Независимо от того, насколько я громко кричал и и ругался, небыло никакой реакции. Она даже глазом не моргнула. Она апатично смотрела на стул на котором сидела. Может она не могла слышать крики? Я обернулся к Месье Флорин который лежал в постели позади меня. Я наклонился над ним и стал кричать практически ему в лицо, " Почему вы игнорируете меня? " Он посмотрел прямо через меня, как будто меня вобще не было! Не может быть! Я же видел капли слюны которые вылетали у меня изо рта и удорялись о его лицо когда я кричал на него. Тем не менее он смотрел прямо через меня, как если бы я был невидимым. Все не так как должно быть. Я стал еще больше расстроен, гнев, страх и растерянность переполняли меня.

Полата была ярко освещена. Все было живым и ясным. Все детали были очень резкими и отчетливыми. Каждый нюанс в линолеуме пола, каждая выпуклость в краске на стальной кровати казалось были увеличены. Я никогда не рассматривал мир в такой ясности и точности. Все было в таком исключительном фокусе, что было просто подавляющим. Мое чувство вкуса и осязания и температуры взрывались. Вкус во рту был отвратительный потому, что он был настолько сильным. " Что со мной происходит? Все это абсолютно реально! Но как это может быть? " Может быть, подумал я, они сделали восковую фигуру меня в то время когда я был без сознания? Вероятно пока я был без сознания они сняли быстросохнущий гипсовый слепок с моего лица, наложили на манекен и поместили в мою постель. Но зачем? Может это какой то тест что бы посмотреть на то как я отреагирую? Нет, это не имеет никакого смысла. Как еще это могло произойти?

В далеке, вне палаты я слышал зовущий меня голос " Ховард, Ховард" меня звали. Это были приятные голоса, мужчин и женщин, молодых и старых, они говорили на очень хорошем Английском. Никто из персонала больницы не общался по Английски так свободно, для них даже было сложно произнести имя " Ховард". Я безнадежно запутался, Беверли и Месье Флорин по всей видимости, не слышали их как и меня. Я спросил кто они и что они хотят. " Выходи сюда", говорили они: " Давай, поторопись. Мы ждем тебя уже очень долго". " Я не могу", сказал я: " Я болен. Со мной что то случилось. Мне нужна операция. Я очень болен! " " Мы можем тебе помочь" сказали они: " Если ты быстро выйдеш сюда и пойдешь с нами. Ты не хочешь выздоровления? Тебе что не нужна помощь? Я был в неизвестной больнице, в чужой стране, сильно больной, в очень и очень странной ситуации, и я боялся этих людей зовущих меня. К тому же их раздражали мои вопросы, которые я задавал что бы попытаться выяснить, кто они. Почему они хотят что бы я сам шел на операцию? Почему не могут отвести меня на кушетке? Что за странные вещи здесь происходят.

Когда я подошел ближе к двери, коридор выгладел странно, у меня было ощущение, что если я покину комнату, то возможно, вернуться обратно будет нельзя. Но здесь я не мог общаться ни со своей женой, ни с соседом по полате. Голоса продолжали говорить, что " Мы не можем помочь вам, если ты не выйдеш сюда". После еще нескольких моих неотвеченных вопросов я предположил, что они здесь что бы забрать меня на операцию. А кем бы еще они могли быть? Я решил последовать за ними вместо того что бы оставаться в комнате, где меня не замечают. В конце концов, мне нужна операция. Полный тревоги, я сделал шаг из палаты и оказался в коридоре, довольно светлом, но весьма туманным, как телевизор с очень плохим приемом сигнала. Все было размыто, я не различал деталей. Как будто самолет пролетающий через густые облака. Люди были на растоянии от меня и я не мог четко их видеть. Но я могу сказать, что они были мужского и женского пола, высокие и низкие, старые и помоложе. Их одежда была серая, и тускло- бледная.

Я пытался подойти поближе и разглядеть их, но они быстро отходили от меня и скрывались в тумане. Таким образом мне приходилось идти дальше и дальше в густой туман. Самое близкое на сколько я мог к ним подойти было около трех метров. У меня было очень много вопросов. Кто они? Что они хотят? Куда они меня ведут? Что было с моей женой, почему она меня не слышала или не хотела со мной говорить? Как все это вобще может происходить? Они ни на что не отвечали. Единственным ответом было требование что бы я спешил, и следовал им. Они постоянно говорили мне что мои проблеммы были мелкими и незначительными. Я был эмоционально потрясен, я следовал за ними, переберая босыми ногами. В памяти все еще была свежа боль в моем животе. Я чувствовал себя более чем живым, у меня сильно выделялся пот, я был полностью запутан и находился в замешетельстве, но я не обсолютно не был уставшим. Я знал что у меня была рана в моей брюшной области, которая должна была быть срочно прооперирована должным образом и эти люди представлялись мне моей единственной надеждой.

Каждый раз, когда я колебался и останавливался, они требовали, чтобы я шел дальше и не отставал от них. Они продолжали мне обещать, что если я буду идти за ними, то моим неприятности скоро закончатся. Мы шли и шли и шли. На все мои могочисленные вопросы я получал отказ. Они все время говорили о том что надо спешить что бы добраться туда, куда мы шли. Во время пути я попыталась подсчитать, сколько их было или выяснить хоть что нибудь о них и их личностях, но я не мог. По мере того как мы продвигались, туман стоновился все гуще и также становилось все темнее и темнее. Они двигались вокруг меня, их колличество как мне казалось, постепенно увеличивается. Я был полностью запутан, я не имел ни малейшего понятия где мы и куда идем.

Я знал что мы прошли уже много километровно иногда посмотрев назад у меня была странная возможность видеть больничную палату через дверной проем. Дверной проем становился все меньше и меньше, но я все еще видел тело неподвижно лежащее на моей койке. Беверли сидела рядом, точно также как она сидела в тот момент когда все эти необьяснимые события только начали происходить. Это было в нескольких километрах от меня но даже на таком расстоянии я все еще мог видеть.

Все время пока мы шли, я пытался получить какие либо подсказки которые бы помогли понять, куда мы шли по тому на что мы ступали. Там не было каких либо стен. На полу или земле не бело никаких особенностей. Не было ни наклона ни какого либо изменения в текстуре. Он чуствовался так как гладкий, немного сырой, прохладный пол.

Как корридор больницы может быть таким долгим? Каким образом можно было бы идти по одной и той же плоскости вечно? Когда же мы начнем подъем или спуск? Хотя временами у меня было странное ощущение, что мы возможно, немного спускаемся. Я также не мог разобраться сколько времени прошло. Там было глубокое чувство отсутствия времени. Это было странно потому что, как учитель, я всегда мог знать, сколько времени я проговорил. Я знаю, что, мы шли уже очень долгое время. Я продолжал спрашивать когда мы наконец туда доберемся. " Я болен, говорил я: " Я не могу идти так долго". Они становились все более злыми и саркастичными. " Если бы ты не стонал мы бы уже там были". Они говорили. " давай, шевелись, быстрее! " Чем более я задавал вопросов и более подозрительным я становился, тем более враждебными и авторитарными они становились. Они шепчась говорили о моей задней части которая не была полностью закрыта моей больничной одеждой, и о том, каким жалким я был. Я знал, что они говорят обо мне, но когда я попытались выяснить что именно они говорят, тогда они говорили друг другу, " Тссс, он тебя слышит, он тебя слышит. Они по всей видимости не могли читать мои мысли и не знали о чем я думал, и тоже не знал, о чем думали они. Но, что становилось все более очевидным это было то, что они попросту меня обманывают. Чем дольше я оставался с ними, тем труднее казалась попытка побега.

В больничную палате, вечность обратно, я надеялся умереть и прекратить жизненные мучения. Теперь я был вынужден следовать толпе бесчувственных людей, исчезающим в темноте в неизвестном направлении. Они начали кричать и оскорблять меня, требуя, чтобы я спешил. Чем более жалким Я был, тем более удовлетворения они получали из моей бедственной ситуации. Чувство страха расло внутри меня. Это все было слишком реальным. В некотором роде я чувствовал все более остро чем когда либо. Все, что происходило было невозможным, но оно происходило. Я хотел бы что бы это все было сном или галлюцинацией но оно было реальным. Все, что я испытывал в жизни до этого было сном по сравнению с тем, как я ощущал реальность сейчас, посредством моих чувств. Я был испуган, вымотан и мне было холодно, и я не знал где нахожусь. Было ясно, что обещание помочь мне было просто уловкой, чтобы обманным путем заставить меня следовать им.

Я не хотел идти дальше, но на какие-либо колебания с моей стороны сразу сыпались ругательства и оскорбления. Они говорили мне, " мы уже почти пришли, заткнись и сделай еще несколько шагов". Несколько голосов сделали попытку говорить добрым, примирительным тоном, это позабавило остальных.

У них было воинственное, взвинченное настроение. Я долгое время шел опустив глаза и смотря себе под ноги, когда же я посмотрел вокруг то с ужасом обнаружил что мы находимся в полной темноте. Безвыходность моего положения переполняла меня. Я сказал что дальше не пойду, чтобы они оставили меня в покое, и что они врали мне все это время. Я мог чувствовать их дыхание на себе когда они кричали и сыпали оскорбления. Потом они стали толкать меня я начал сопротивляться. Начался дикий шквал из насмешек, криков, и ударов. Я дрался, как дикий зверь. Я ударял и пинал их, они били и разрывали меня. Все это время было видно, что они делают это с большим удовольствием. Я не мог ничего видеть в в темноте, но я чувствовал, что их там были уже десятки или сотни вокруг меня. Мои попытки бороться лишь провоцировали еще больше веселья. Когда я продолжал защищать себя, я знал, что они не торопились покончить со мной. Они играли со мной так же, как кошка играет с мышкой. Каждое новое нападение вызывало гул смеха.

Они начали отрывать куски моей плоти. К моему ужасу, я понял, что меня разорвут и сьедят заживо, медленно, постепенно, с тем чтобы их развлечения продолжались так долко как это возможно. Хотя в этой полной темноте я не мог ничего видеть, и каждый звук каждое физическое ощущение, чувствовалось с ужасной интенсивностью. Эти существа были однажды людьми. Я могу описать их как возможно самый худший человек которого можно придумать, лишенный какого либо сострадания. Некоторые из них как казалось, могли говорить другим что делать, но у меня не было чувства какой либо организации в их действиях.

Они не были под контролем или руководством кого-либо. Они были просто толпой существ характеризуемые необузданной жестокостью. В темноте я чувствовал физический контакт с ними когда они кишили вокуг меня. Их тела были обсолютно такими же как у людей, за исклющением двух вещей, у них были длинные, острые ногти, и их зубы были длиннее чем обычно. До этого люди меня никогда не кусали. В ходе нашей борьбы, они не чувствовали боли. Выглядело так что помимо отсутствия чувств, они не обладали какими либо способностями. В начале нашего похода я видел их одетыми. Но тут темноте я не чувствовал на них никакой одежды. Уровень шума, был мучительным. Бесчисленное множество людей смеялись, кричали, и глумились. В середине этого бедлама, был объект их желания коим был я. Мои мучения заводили их еще больше. Чем больше я боролся, тем больше это приводило в экстаз.

В конце концов, я стал слишком сильно разодран и слишком сломанным что бы сопротивляться. Большинство из них перестали мучать меня, потому что это их больше не развлекало, но некоторые все еще грызли меня и высмеивали за то что я более не был для них забавным. Я был полностью разодран. Я лежал там в темноте, в этом жалком состоянии.

Я не описал всего, что произошло. Есть вещи, которые я не хочу вспоминать. На самом деле, многое из того, что произошло было просто слишком отвратительным и волнующим что бы помнить. Многие годы я пытаюсь подавить воспоминания о том что произошло. Но каждый раз когда я эти события вслывали у меня в памяти, и я вспоминаю эти подробности, мне становятся мучительно больно.

Я лежал на земле, мои мучители кишили вокруг меня, в то время как из моей гдуди вырвался голос. Это звучало, как мой голос, но он не был мыслью моего разума. Не знаю что это было но я сам этого не произносил. И вот этот голос, который звучал, как мой и исходил из груди сказал: " Молись Богу". Помню, я подумал: " Зачем? Что за глупая идея. Это не поможет. Что за оправдание? Я не верю в Бога. Я лежу здесь, в этой тьме окруженной отвратительных существ. Этот совершенно безнадежно, и мне ничего не сможет помоч верю ли я в Бога или нет. Я не стану молися и точка".

Во второй раз, во мне проговорил голос: " Молись Богу". Я узнавал свой голос, но я не произносил этого. Как молится? Что говорить? Ни разу в моей взрослой жизни я не молился. Я не знал, как молиться. Я не знал какие слова говорить даже если бы я хотел молиться. Я не могу молиться!

Голос снова сказал: 'Молись Богу! " В этот раз он уже звучал более четко Я не был уверен, что нужно делать. Молитва, для меня как ребенка, было что то что делали взрослые. Это было причудой и чем то что необходимо было сделать именно так. Я пытался вспомнить какую то молитву из моего детского опыта в воскресной школе. Молитва для меня было чем то что заучивали на изусть. Но это было так давно, что я мог помнить? Пробуя, я пробубнил несколько слов которые были смесью двадцать третьего псалма, песни «усыпанный звездами флаг», молитвы Отче наш, «Клятвы верности», песни

«Бог благослови Америку», и другие церковные фразы которые пришли на ум. Звучало это приблизительно так:

" Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла потому что Ты со мною. Величие пурпурных гор. Глаза мои видели славу возвращения Господа. Избавь нас от лукавого. Мы одна нация перед Богом. Бог благослови Америку. " К моему изумлению, эти жестокие, безжалостные существа, которые разрывали меня на клочья были возбуждены и бушевали от моей смешанной молитвы. Как будто если бы я обливал их кипящим маслом. Они кричали на меня, «Бога не существует! Кому ты это говоришь? Никто тебя не слышит! Сейчас мы точно тебя прикончим". Они говорили на самом непристойном языке, хуже чем любое богохульство сказаное на земле. Но в то же время они отступали. Я слышал их голоса в кромешной тьма, они становились все более отдаленными. Я понял, что говоря вещи о Боге, фактически отгоняло их прочь. Я стал говорить более решительно: «Если я пойду и долиной смертной тени, Бог вам воздаст. Оставьте меня в покое, Господь мой пастырь, и одна нация перед Богом, и... " Отступая, они стали становились все более неистовыми, они ругались и кричали против Бога. Они кричали что мои молитвы были бесполезны, и что я был трусом, ни чем.

Со временем, они отступили назад в далекий мрак и я уже не мог их слышать. Я знал, что они были далеко, но могли вернуться. Я был один, полностью разбит, но живым в этом ужастно страшном месте. Я не знаю, где я был. Когда я шел с этими людьми, я сначала думал, что мы были в какой то туманной части больницы.

Со временем я понял, что мы шли в какое то другое место. Теперь я не имел ни малейшего представления где я нахожусь. Я даже не знал нахожусь ли я на Земле. Как это могло быть на Земле? Где хоть малейший признак того где я и куда мне двигаться? Я был полностью дезориентирован, даже если бы я мог ползти я бы не знал куда. Та агония которую я пережил за день в больнице было ничто по сравнению с тем что я чувствовал сейчас. Все-охватывающая физическая боль была вторичной к той эмоциональной боли которую я испытывал. Их психологическое жестокое обращение со мной было невыносимым.

Я был одинок в той темноте где время было вечно, ему небыло измерения. Я начал думать о том, что я делал. Всю жизнь я думал что тяжелая работа это единственное что имело вес и значение. Вся моя жизнь была построением памятника моему игоизму. Моя семья, мои скульптуры, мои картины, мой дом, мой сад, та небольшая слава которую я имел, моя иллюзия власти, все это было добавлением к моему эгоизму. Все это казалось мне грандиозным, я сам построил все это. Всех этих вещей больше небыло и что же теперь? Все эти вещи, ради которых я жил были для меня потеряны, и обсолютно ничего для меня не значили.

На протяжении моей жизни у меня накапливалось внутри много гнева. Гнев против моего отца. Гнев по поводу несправедливости в мире. Гнев по поводу тех вещей которые я не мог контролировать. Когда я был в гневе я выходил их себя. Я опасался моего гнева, когда это случалось, я так бушевал что в порыве гнева ломал вещи. Я знал, что когда нибудь возможно, это причинит куму-нибудь вред потому что в моих приступах свирепства у меня мгновенно появлялось желание сделать это. Мне было страшно потерять контроль над моей яростью.

Всю мою взрослую жизнь я был силен и уверен в том что я могу позаботиться о себе. Сейчас я был червем выкинутой во тьму внешнюю не было ни силы, ни власти, ни моей внутренней ярости которая бы могла защитить меня. Я был полностью беззащитен.

В потоке моей жизни были примеси тревоги, страха, ужаса, с которыми я постоянно боролся пытаясь подавить. Если бы я стал знаменитым я бы мог победить бессилие и смерть. Но я не стал знаменитым, и когда бы умер то вся моя жизнь была бы бессмысленной. Поэтому я не жил в настоящем. Я всегда стремится к недостижимой вечной славе, как к защите от забвения. Но эта пропость отчаяния в котороя я сейчас находился не давала мне ни славы, ни забвения. Я был всегда замкнут на себе и это было страшно. У меня не было времени на многих из друзей. Я был слишком занят. Собственно, я обнаружил, что большинство людей были просто утомительной неприятностью. Я делал все что я мог что бы избежать общения. Я не принадлежал ни к какому-либо клубу или организации. Несмотря на самовлюбленный внешний вид, я себе не нравился и другие люди мне тоже не нравились. Как иронично было в конечном итоге оказаться в какой то сточной трубе вселенной с людьми, которые питаются болью других! У меня было мало подлинного сострадания к другим. Меня осенило, что я не отличался от этих жалких существ, которые терзали меня. Поскольку они не могли по настоящему любить, они были выброшены во тьму внешнюю где их единственным желанием было выплескивание их внутренних мучений на других. Лишенные любви, надежды и веры, они страсно нуждались в близких отношениях но это только добавляет мучений. Любое упоминание о Боге, которого они отвергли, разъяряло их. Эти деградированные люди возможно были успешными в мире, но они упустили самое главное из всех вещей, а теперь пожинали то, что они сеяли.

Вся моя жизнь казалось безсмысленной. Если вы родились в мир где один ест другого, то вам, возможно, лучше являться победителем а не быть проигравшим. Все люди, которых я знал, жили для себя.

Вместо того чтобы получать обьедки, я хотел заполучить лучшее. Ну и что из того что я был амбициозным? Те, кто не были прагматичным и реалистичными к жизни как казались мне лунатиками. Я будучи художником был способен получить то, что я хотел. Художники преобретали вечную славу. Их работы показывались в мраморных храмах, и поклонялись им на протяжении тысяч лет. Я хотел быть известным на сотни и тысячи лет, что бы люди читали обо мне книги и говорили: " Ховард Сторм, великий Художник. " Люди, которые были религиозными обманывали сами себя. Я смотрел на них с презрением. Я думал, они верят в сказки, поскольку не могут справиться с суровой реальностью жизни. Они купились на фантазии и пустые обещания, чтобы оправдать свою бездарность. Если это позволяет им чувствовать себя лучше, пусть они в этом прибывают. Я же был типичным отпрыском своей культуры. Я не имел ни веры, ни надежды, и не на кого не полагался, суровый принцип естественного отбора.

Мои коллеги в университете (те с которые я был связан) думали о жизни так же как и я. Я был в кругу своих. Человек является мерой измерения всего. Мы знали, что было реальным и что не было. Во всяком случае если у студентов и коллег и были другие идеи, то я о них не слышал. Они были саркастичны когда встречали того кто думаел иначе. Я полностью руководил своей жизнью, я считал что необходимо быть законопослушным и во что бы то ни стало избегать криминала и последующего тюремного заключения. Я не грабил банки и ни кого не убивал. Я соблюдал закон и общепринятые нормы поведения. Неужели этого было не достаточно для хорошей жизни? Моей религией был жесткий индивидуализм который передался мне от отца, от моего школьного образования и от Американской культуры. Зачем мне нужно было считаться с какой либо высшей силой? Неужели был кто то кто ставил на первое место не свои нужды а чужие?

Мы должны всегда быть на чеку и прикрывать спину. Каждый за себя, выигрывает во всей этой гонке тот, кто умирает с большим колличеством богатства. Сострадание это удел слабых, если вы не позаботитесь о себе сами ни кто за вас этого не сделает. Мне лишь хотелось быть самым крупным и сильным хищником лесу. Неужели этого было не достаточно для хорошей жизни?

Я обсолютно не верил в жизнь после смерти. Смерть это как выключение рубильника, это является концом существования человека, за ним ничего, небытие, темнота. Вот теперь я был в темноте, после земной жизни, и это было адом.

Я знал, что это полный конец моего существования в мире, но он был более ужасным чем я мог себе представить. Лучше бы я просто умер в больнице, чем жить в этой мусорной яме. Я чувствовал, как спичка, пламя которой потухло и осталась только зола. Во мне оставалось мало сил сопротивляться превращению в существо скрежащее зубами во тьме. Я был недалек от превращения в одного из моих собственных мучителей навсегда.

Лежа там, разодранный, внутри и снаружи, я знал, что был потерян. Я никогда больше не увижу мир. Я остался один, чтобы стать существом тьмы. Тогда впервые в своей взрослой жизни я вдруг услышал очень старую песенку из детства. Я слышал свой собственный голос, но он звучал, так как будто я был маленьким мальчиком и пел одну и ту же строчку снова и снова. Ребенок, которым я когда-то был пел, полный невинности, доверия и надежды. " Любит Иисус меня... " Звучали только эти слова и я помнил их. Мы пели их в воскресной школе когда я был ребенком. Где то там в этой все покрывающей темноте вдруг было что то хорошее.

Есть кто то, кто возможно любит меня. У меня небыло никого теологического интереса в том, что это означало. Было просто спонтанное воспоминание из моей воскресных школьных дней. Иисус любит меня. Иисус любит меня. Иисус любит меня.

Я отчаянно нуждался в ком то кто бы любил меня, кто-то кто знал что я жив. Луч надежды начал рассветать во мне, уверенность в том, что действительно было нечто большее. Впервые в моей взрослой жизни я захотел чтобы это было правдой, что бы Иисус любил меня. Я не знал, как выразить то, что я хотел, и в чем нуждался, но каждой последней каплей сил которые еще оставались во мне, я закричал

3. ВСТРЕЧА С ИИСУСОМ

«Иисус спаси меня! » Я кричал это из самой глубины моего сердца, со всей силы что у меня еще оставалась, никогда в жизни я не не хотел ничего сильнее.

Далеко в темноте, я увидел точку света, как крошечную звезду на небе. Я был удивлен почему я не увидел ее раньше. Звезда быстро становилась все ярче и ярче. Сначала я подумал что это, возможно, какая то вещь а не личность. Это двигалось ко мне с угрожающей скоростью. Когда оно приближалось все ближе, я понял, что нахожусь на пути и могу быть поглащен этим сиянием.

Я не мог отвести глаз, свет был более интенсивным и более красивым, чем все что я когда-либо видел. Оно было ярче солнца, ярче, чем вспышка молнии. Скоро свет был на мне. Я знал, что, хотя оно было неописуемо ярким, это был не только свет. Это было живое существо, светящееся существо, около двух с половиной метров в высоту и окруженное овальным сияньем. Блистательный сила света проникла в мое тело. Агонию сменил экстаз. Осязаемые руки обхватили и подняли меня. Я медленно встал в присутствии света и разорванные части моего тела чудесным образом исцелялись на моих глазах. Все мои раны исчезли, будучи в свете я почувствовал себя целым и здоровым. Что более важно, это то, что отчаянье и боль были заменены любвью. Я был потерян и сейчас я найден, я был мертв и теперь я жив.

Этот любящий свет который обнял меня, знал меня абсолютно досканально. Он знаел меня лучше, чем я знал себя сам. Он был знание и мудрость. Я знал, что он знает обо мне все. Я был безоговорочно принят и любим. Он был Царем царей, Господь господствующих, Христос Иисус Спаситель. Иисус действительно любит меня, подумал я.

Я чувствовал любовь с такой силой, что с ним не могло сравниться ничего, из того что я когда либо чувствовал.

Его любовь была сильнее чем вся человеческая любовь вместе. Его любовь полностью меня обьяла, и я понял что Он имел физическое тело. Он был неописуемо прекрасен: доброта, сила, знание и любовь. Он более любящий чем можно было представить или описать. Иисус и в правду любит меня. Эта личность ослепляющей славы любила меня с преобладающей силой. После всего того, что я пережил, то что обо мне знал, принимал и сильно любил, этот прекрасный Бог/человек Света превосходил все что я когда либо знал или мог себе представить.

Я позвал Иисуса, и Он пришел, чтобы спасти меня. Я плакал от радости, и слезы продолжали течь. Радость за радостью, волнами проходили через меня. Он держал меня и гладил, как мать своего ребенка, как отец своего долго потерянного блудного сына. Я плакал из за стыда моего неверия, я плакал из за радости и спасения. Я плакал, как ребенок и не мог остановиться. Он держал меня и погладил по спине. Мы стали подниматься вверх, сначало медленно, затем со с огромной скоростью, мы взмылись из этого темного и мерзкого ада. Мы довольно быстро перелетели огромное расстояние, возможно в несколько световых лет. Я пытался взять себя в руки, и немного успокоиться, поскольку мне было неловко от того что я так сильно ревел.

Все мое лицо было мокрым от слез, из носа тоже текло, я пытался остановиться. Я повернулся и посмотрел в направлении движения. На большом расстоянии, далеко, далеко, я увидел огромную светлую облость, которая была похожа на галактику. В центре было невероятно яркое по силе свечение. Вокруг центра двигались безчисленные миллионы световых сфер, они парили вокруг света входя и выходя из великой концентрации света в центре.

Это сравнимо со сценой звоздного неба наблюдаемой ночью с вершины гор с таким большим колличеством звезд что они почти касаются друг с другом. Все эти " звезды" двигались относительно этого восхетительного светлого центра, по направлению к нему или от него. Когда мы преблизились, но все еще были на огромном расстоянии я был пронизан осязаемым сильными чувствами и мыслями любви. Двигаясь в направлении присутствия великого света, к Единому, к центру всего творения, у меня захватило дух. Это не возможно передать что произошло. В кранце, я знал, что Бог любит меня, что Бог любит сотворенное им, что Бог есть любовь. Это осознание любви полностью изменил мою жизнь изнутри, Что бы не случилось я всегда буду знать, что Бог любит меня. Я начал понимать мою раздвоенность (и причину появления тела в палате больницы) мне стало очень стыдно и страшно. Сколько раз в моей жизни я отрицал и издевался/посмеивался над реальностью. Сколько тысяч раз я использовал имя Бога необдуманно или в суе или как ругательство? Какое невероятное невежество использовать имя Бога как оскорбление. Какое издевательство над всем что свято. Мне было ужасно стыдно идти ближе. Прекрасное и невероятное по силе излучение благости и любви могло быть больше чем я мог вынести. В прийсутствии Святого, я чувствовал, себя мусором, грязными лохмотьями. Мой друг, переносящий меня, мой лучший друг, Иисус знал о моих колебании, страхе и стыде. Я подумал про себя: " Я нечисть, я грязь, мое место обратно в канализации. Они сделали ужасную ошибку. Мне здесь не место". Тут Он заговорил впервый раз, Он говорил прямо в мой разум, его голос был молодым. 'Мы не делаем ошибок, ты должен быть здесь"

Мы остановились. До Великого Верховного Существа на Небе было еще бесчисленное колличество световых лет. Я плакал от стыда, он утешил меня.

Затем Иисус по средством музыкальный тонов позвал несколько излучающих свет обьектов из великого центра. Несколько из них приблизились и окружили нас. Сияние вытекающее из них содержало изысканные цвета в диапазоне и интенсивности значительно превышающее все что я когда либо видел раньше.

Они состояли из многих цветов, которых я никогда не видел прежде. Это было подобно радужному, глубокому блеску алмаза. Наши слова, просто не могут выразить ту красоту. То как свет излучался из этих существ не было похожим на свет, который мы можем себе представить. На земле нам неприятно смотреть на очень яркий свет.

Но светящиеся существа были намного ярче, чем свет мощного прожектора, но я мог смотреть на них без чувства дискомфорта. Более того, их сияние проникало в меня, я чувствовал это внутри, и чувствовал свет проходящим через меня, от этого я чувствовал себя великолепно. Это было экстазом. Это были святые и ангелы.

Они знали все о чем я думал, они могли читать мои мысли. Я не знал могу ли я как то контролировать свои мысли. Когда они обращались ко мне, я слышал их индивидуальные голоса, в моем разуме. Я подумал: " А что, если я подумаю что-то, что я не хочу, чтобы вы знали? " и я подумал о слове " грудь". Они засмеялись и сказали мне, что они знают все о чем я когда либо думал, и что я не смогу их ничем удивить. Чувство облегчения смешалось с чувством неловкости.

Их голоса звучали так четко что я мог различать их по отдельности. Каждый имел индивидуальные черты характера, они говорили прямо в мой разум и использовали нормальный, бытовой язык.

Они мгновенно знали все о чем я думал и таким образом мы общались.

'Ты расстроен. Что мы можем сделать для тебя? "

" Я не должен здесь быть, это не мое место".

Это твое место,

Вы перемутали, я не гожусь для этого.

" Все правильно, так должно было случиться".

" Если хочеш мы можем принять человеческую форму, или любую другую форму если тебе так будет удобнее".

После всего что со мной случилось я меньше всего хотел видеть людей. Если бы они приняли образ людей им бы пришлось прекратить свое сияние. Это было бы оскорблением для их весхитительного вида.

'Нет, пожалуйста, ничего не меняйте. Вы красивее чем что-либо что я когда-либо видел".

Казалось они все знают и понимают меня, знают мои мысли и мое прошлое. Никто не мог знать меня более близко чем они. Это было как встреча большой семьи на Рождество, возможно вы не помните имена этих родственников, на ком они женаты или кем вам приходятся, но вы чувствуете связь, родство, знаете что вы одна семья. Я не знаю, были ли они моими родственниками или нет, но чувствовалось что они были мне очень близки, ближе, чем кто либо.

Мне вдруг стало стыдно когда я понял, что я был голым, и я закрылся руками. Это их немного развеселило, они сказали, что видели меня таким много раз, и мне нечего от них скрывать. Я попытался немного успокоится и расслабиться.

Они спросили меня, хотел бы я увидеть свою жизнь. Не зная, чего ожидать, я согласился. Это была запись моей жизни но именно их записью, а не моими воспоминаниями о прошлом. Мы наблюдали и переживали эпизоды из моей жизни со стороны. Сцены которые они мне показывали были зачастую мной давно забыты. Они показали мне воздействие моих поступков на жизни людей окружавших меня, до этого я не знал этих воздействий и не догадывался о них. Они давали мне знать о мыслях и чувствах людей, с которыми я тогда общался и о которых не знал в то время. Мне показывали сцены из моей жизни, это были сцены которые я бы сам не выбрал, и пропустили сцены которые я бы хотел чтобы они видели. Это было полной неожиданностью, какою моя жизнь предстала перед нами.

Семь ангелов, и я поддерживаемый Иисусом стояли в кругу в то время как сцены из моей жизни проецировались в центр этого круга. В этих отрезках были показаны прежде всего люди и некоторое количество неодушевленных предметов, которые указывали на время и место события. Это было похоже на спектакль без декораций, за исключением самых необходимых вещей. Порядок сцен был хронологическим и очень избирательным, чтобы продемонстрировать мне важные события моего духовного роста в мире. Мы начали со сцены моего рождения и младенчества. Сильное чувство любви, которое родители испытывали ко мне было преобладающим. Родители имели неограниченно добрые намерения к их третьему ребенку, который был их первым и единственным сыном. Мой отец вернулся со службы во флоте после Второй мировой войны и купил новый домик в новом, пригородном районе. Ему было тридцать шесть лет, а маме двадцать шесть. Они выглядели моложе, чем я их помнил. Они счастливо проживали американскую мечту с двумя дочерьми и сыном, в маленьком доме в пригороде Бостона. Сцены моего младенчества и раннего детства были идиллическими и наполненными любовью.

Затем мы стали видеть сцены с развивающейся в них напряженностю. Поскольку наша семья выросла, карьера моего отца, как торгового представителя международной мукомольной компании, требовала все больше времени. Моя мать началаи работать по ночам медсестрой в больнице, чтобы увеличить доход семьи, с тем чтобы мы могли двигаться вверх в социальном статусе. Район в котором мы жили, состоял из таких же семей, которые желали рости и преупевать в обществе. Неделя была расписана по дням и у каждого были обязанности. Мой отец был лейтенантом военно-морского флота, и хотел строгой дисциплины в домашней жизни. Моя мать выросла в очень строгой семье финских иммигрантов- лютеран и полностью признавала авторитет мужа и его полномочия в управлении домом. Наш дом был всегда чист а ужин был тщательно приготовленным и официальным. Меня и моих сестер учили быть быть воспитанными, с хорошими манерами и послушными. Мой отец отдавал приказы и семья беззаговорочно поминовалась. Я видел со стороны, как я был обучен подавлять эмоции и быть послушным, чтобы заслужить одобрение со стороны моих родителей. Я также видел как мой отец полностью доминировал над всеми нами угрозой его гнева. Хотя нам было не позволительно показавать гнев, но я узнал, каким гнев может быть мощным средством контроля над людьми.

В каждой сцене моего детства я чувствовал мое сильное желание для одобрения и любви. Как следует из сцен моего детства, я хотел быть любимым, в то время как я открывал и изучал мир вокруг меня. Я усердно учится в школе, чтобы получить одобрение со стороны учителей. Однако преподаватели, которые давали мне чувствовать себя любимым заставляли действовать меня в своих интересах. А преподаватели, которые не любили меня только разочаровывали меня в невозможности им угодить.

Ангелы показал мне, как непреодолимое желание моего отца быть и выглядеть успешным приводило к увеличению нетерпения и ярости по отношении к семье. Я видел как каждый из нас моя мать, сестры, и я использовали различные средства борьбы с его непредсказуемыми колебаниями настроения. Моя мать была в этом более пассивной, она просто удалялась от него эмоционально и переключалась на что то другое, в то время как мои сестры развивали характер лицемерия и двуличия.

Я же рос отчужденно, часто мир представал предо мною полным гнева и насилия. Ангелы показывали мне, на сколько была важна любовь в формировании характера каждого члена семьи. И выражали печаль, когда мы видели, как любовь выражалась несоответствующим образом и, как мы все становились недоверчивыми и недовольными друг ко другу, в то время как по-прежнему стремились к любви и одобрению со стороны другого.

Ангелы, Иисус, и я чувствовали такое разочарование наблюдая типичную сцену когда мой отец возвращался поздно вечером домой с работы злой. Мои сестры и я старались избегать его как можно больше, тогда как он кричал на нас когда мы позволяли себе такие преступления как сидеть сутулыми или клали локти на стол. Получить пощечину без предупреждения или даже особой причины становилось все более нормальным. Как жалко было видеть ребенка, который хотел быть любимым, а вместо этого получал физическое и душевное страдание. Поскольку эти сцены неблагополучной семьи все учащались то на протяжении лет я видел как любовь постепенно заменялась ненавистью к людям которые в действительности хочели быть любимыми. Просматривая эти сцены нашей семьи я то и дело хотел вмешаться, но это была лишь запись происходившего и не могла быть изменена ни коем образом. Ангелы и Иисус делились своими чувствами радости, когда в нашей семье проявлялась любовь и они разделили свое разочарование и печаль, когда мы ранили друг друга. Бог поместил мою мать, отца, сестер и меня вместе, чтобы мы любили и поддерживали друг друга в нашем путешествии по жизни возрастая в любви и духе. Мы же адаптации нашего желания любви нездоровыми способами.

Мы постепенно подошли к сценам в моей жизни, когда я стал подростком. Я становилась все более мятежный, и было больно видеть, какие страдания причинял я отцу эмоционально его отвергая. Чем больше мы боролись с ним тем более наши отношения ухудшались. Для меня было сюрпризом видеть, какой вклад я внес в эту вражду. Я совсем не был невинной жертвой как я себе это представлял. Я искал дружбы и поддержку от других мужчин, которые принимали меня и были ко мне добры. Я преуспел в толкание ядра и диска из за тренера который оказывал мне признание иподдержку. Ангелов и Иисуса не интересовали соревнования по толканию ядра которые я выиграл или проиграл. Они были заинтересованы в отношениях и в том как мы ободряли/помогали или причиняли боль друг другу.

Появление рок-н-ролла имело в себе послание которое находило отклик в моем подростковом разуме. А послание было таким, что любовь, это лишь романтическое чувство и интимные отношения с представителями противоположного пола. И я охотно следовал призыву и стал активно искать девушек, к тому же и девушек думающих также и ищущих такой же любви, хватало. Музыка, телевидение, кино, журналы и книг обстреливали нас посланием такой любви.

Проблема была в том, что она определяла любовь исключительно сексуальными отношениями. Ни я ни мои сверстники не понимали, что любовь и сексуальные отношения это не то же самое. Медия и культура вынуждали нас россматривать членов противоположного пола, как только объект для сексуального удовлетворения. Отношения между мужчинами друзьями были часто агрессивными потому что мы были конкурентами для женщин. Это было духовным бедствием для меня и вообще для моего поколения. Нам было весело, но мы были неудовлетворены потому как мы искали любовь в не тех местах.

Церковь, школа и дом стали не актуальны к преследованию в жизни любви, потому что отказывались обсуждать секс и другие темы, имеющим отношение к нашей подростковой жизни. Этот период из моей жизни было стыдно смотреть в божественной компании, потому что я был ведом моим желанием любить и быть любимыми. Бог не особенно заинтересован в сексуальном выражении человека. Бог заинтересован в том, как мы любим друг друга и не хочет чтобы мы эксплуатировали друг друга.

Сексуальная революция в которой я вырос была ротивоположностью настоящей любви, при этом приподнося секс как истинную любовь. Эта культурная волна гедонизма была залита алкоголем и наркотиками, которые еще дальше отдаляли от любви и Божьей воли. Было удивительно видеть, что Бог избрал женщину, чтобы любить меня и что бы я любил ее. Со временем мы женились и имели самую интимную, трудную, прекрасную возможность познакомиться с истинным смыслом любви друг ко другу. Бог свел нас вместе и соеденил чтобы научиться любить. Я видел это когда мы просмотривали мою жизнь.

Далее Иисус и ангелы расказали мне о Боге. Я спросил их расказать, о том, какой Бог, и они сказали мне следующее: Бог знает все, что произойдет, и главное, Бог знает все, что могло бы произойти. Каждый момент времени Бог знает о всех возможных переменных каждого события и каждый возможный результат. Бог не диктует итог каждого события, это являлось бы нарушением Божьего творения. Это потому, что каждая крошечная часть энергии и материи имеет свою собственную целостность и выполняет свою задачу. Каждое живое существо имеет свою собственную волю, которая должна быть выражена. Каждый сознательное существо имеет свой собственный опыт который должен быть пережит и из которого должно научиться. Бог сотворил все, быть тем, чем оно есть, и он знает конечный результат который является частью дизайна Творца. Каждое действие служит Божьей цели, выполняя свое естество, включая полный спектр активности с негативной до позитивной. Результат будет всегда служить конечной цели Бога, независимо от того, сколько времени это займет и на сколько невозможным это для нас представляется. Не имеет значения понимаем ли мы, люди, почему происходят те или иные вещи, и то как мы это оцениваем потому что мы не контролирует творение. Творение не является Творцом поэтому это не наш мир, и мы не можем его контроль. Наша задача заключается в том что бы выяснить, как мы можем быть частью Божественного Плана. Бог же дал нам людям божественный образ и подобие чтобы понять свою роль в

Божественном Плане. Бог наделил людей божественной способностью понимать прошлое и будущее, с тем чтобы мы могли изменить наше поведение что бы продвигать или тормозить Божественную Волю к конечной цели: Великому благу. Бог видит наши ошибки и позволяет им происходить зная, что мы будем страдать от последствий наших ошибок. Верховное Существо видит наши верные решения и радуется, зная, что мы сделали еще один шаг ближе к Богу.

Они объяснили мне, что люди испытывают эмоции Бога когда участвуют в процессе создания как Бог участвует в создании и чувствует наши эмоции. Они сказали мне, когда у нас появляються дети мы делаем мир вокруг них на столько безопасныь на сколько это возможно. Мы сводим к минимуму опасности, которые могут причинить им вред. Бог сделал то же самое, создав мир вокруг нас, с естественным порядком, весьма предсказуемый и ограниченный (наш физическую вселенную). Мир в котором мы живем, и наша способность влиять на этот мир соответствуют замыслу Бога. Принцип причины и следствия регулируют всю нашу жизнь. Бог хочет, чтобы мы поняли это всем своим существом. Каждая мысль и каждое дело оказывает эффект на сферу нашего влияния. Негативные мысли приводят к негативным действиям так же как и положительные мысли приводят к положительным результатам.

Когда я спросил о том, почему были войны они были быстры и решительны: " Бог ненавидит войну. У Бога нет желания что бы вы прибегали к насилию и разрушительным средствам что бы устанавливать свою волю друг над другом. Но Бог позволяет войне случаться когда вы полны решимости воевать. Бога влиял на вас в ходе истории, что бы вы могли найти мирными способ решить свои разногласия. Подавляющее большинство войн, которые вы желали не произошло, потому что Бог тонко влиял на людей.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒