Иуда Антонович Кошман

Чай в Краснодарский край пришел с Грузии, где прижился хорошо. Кусты высаживали и в Крыму, но безуспешно. Тогда в 1878 году садовод Рейнгольд Гарбе привез чайные кусты из Ботанического сада Сухуми и высадил их в имении Мамонтовых в Сочи. Но кусты не перенесли зиму. Вторично на этот же участок чай завезли из Китая в 1884 году, но его также постигла участь первых. Опыты разведения чая также проводились на дачах у Трубецкого в Дагомысе, Сибирякова и Стрешковича в Туапсе. Но все попытки были неудачны. В итоге ученые заключили, что севернее Абхазии чай произрастать не может.

Безапелляционное заключение относительно невозможности произрастания чая севернее Абхазии основывалось на компетентных выводах компетентных ученых-агрономов, а также и на ряде попыток менее образованных в сфере ботаники энтузиастов, закончившихся, как и ожидали специалисты, полным провалом смелых надежд.

Потому и не привлек внимания серьезных деятелей растениеводства опыт обыкновенного крестьянина заявившего, что он успешно выращивает чай в районе Солох-Аула – горного селения, климат которого субтропическим в отличие от прибрежной зоны, и назвать-то можно только с большим натягом.

Обращения «темного мужика» в официальные учреждения, ведающие сельским хозяйством, были приравнены к изобретениям вечного двигателя или философского камня и удостоены лишь отписками, а он сам как-то даже был арестован полицией за контрабанду. К помощи стражей порядка, не сумев самостоятельно урезонить новоявленного чаевода, обратились продавцы официально признанных – турецкого, грузинского, китайского, цейлонского и индийского – сортов чая.

Дело в том, что солохаульский чай едва появившись на рынке, составил общеизвестным маркам серьезную конкуренцию и отнюдь не более низкой ценой. Цвет, аромат и вкус напитка из собранных в горном селении флешей оставлял далеко позади своих общепризнанных собратьев.

Звали человека, сумевшего далеко на север отодвинуть границу произрастания чая, Иуда Антонович Кошман (1838-1935гг. )

Страницы его биографии по большей части неизвестны. Знаем только, что родился он на украинской земле и по роду своего рождения даже крохотного ее участка в личном пользовании не имел, а потому ничто не держало его на родной Украине, и он с легким сердцем отправился в далекие неведомые дали на заработки.

В некоторых источниках есть сведения, будто начинал он свою чаеводческую карьеру в Турции. В других, гораздо более достоверных, так как основываются они на воспоминаниях потомков Кошмана, говорится, что работать на чайных плантациях он начал в грузинском селении Чаква, куда прибыл в составе партии переселенцев – русских и украинских безземельных крестьян. Однако, судя по этим же воспоминаниям, возникает впечатление, что в Чакве чаеводство не было для Иуды Антоновича чем-то принципиально новым: «…В то время в Чакве закладывались первые в Грузии плантации чая, семена которого были привезены из Китая. Ухаживать за вечнозелеными кустами чая первым вызвался Кошман. Физически крепкий, трудолюбивый, он работал на чайных плантациях не покладая рук. Десятник Никитович уважал за это Кошмана и однажды даже пригласил его к себе домой на чашку чая. С тех пор между Никитовичем и Кошманом завязались дружеские отношения.

На одной из встреч зашел разговор о чае. Десятник прочитал Кошману высказывания ученых о промышленном чаеводстве в России. Даже самые смелые из них утверждали, будто дальше Чаквы чайный куст расти не сможет. — Не согласен, – ответил на это Кошман. – За три года работы на плантации сердцем чую – будет расти чай и в Сочи, и в Туапсе, а может, и в Анапе» (записано со слов потомков И. А. Кошмана известным сочинским журналистом И. Л. Зайцевым и опубликовано в статье «Русский чай» в 1974 году в газете «Черноморская здравница»).

В 1900 году Иуде Антоновичу Кошману исполнилось 62 года. И в этом же году он, невзирая на приобретенное своими знаниями и трудолюбием положение, на заслуженное уважение начальства, берет расчет на чаквенской чайной плантации и переезжает в Солох-Аул, в котором тогда было всего семь дворов, а добираться туда от ближайших более людных приморских поселений приходилось лесными тропами.

В течение года он строит дом и расчищает от леса около полгектара земли. Немолодой, но могучий и статный новый поселенец вместе со своим семейством сразу вызвал у немногочисленных соседей самые добрые чувства. Но вот когда он на своем участке, с такими трудами и стараниями расчищенном, вместо картошки, кукурузы или чего-либо еще в том же роде начал сажать непонятные темно-коричневые шарики, тут вся округа решила, что их новый сосед к своим почтенным летам явно в уме повредился. Но Иуде Антоновичу было не до соседских пересуд. Чай для него был гораздо большим, чем просто растение, чем просто статья дохода. Он ему всю свою жизнь подчинил, всю душу отдал.

И вопреки всем компетентным мнениям и заключениям чай у Кошмана стал расти, не взирая на снежные и морозные зимы. Уже в 1904 году Иуда Антонович собрал со своих кустов первые флеши. Видимо выведением холодоустойчивых сортов он начал заниматься, еще работая на плантациях Чаквы, и продолжил труд селекционера в Солох-Ауле, так как если первые свои посадки он тщательно укутывал на зиму, то несколько лет спустя чайные кусты уже прекрасно переносили зимы без всяких искусственных укрытий.

Вместе с Иудой Антоновичем выращиванием и переработкой чая занималась вся его семья: «Обычно зеленый чайный лист мы начинали собирать в начале мая. Складывая его в мешки по 7-8 фунтов, крепко завязывали, мочили в воде, отжимали, клали на скамью и катали рубелем. Так как рубель был тяжелым, то обычно делали это вдвоем. Катали до появления желтой пены. После лист высыпали из мешка, перетряхивали, вновь возвращали в мешок и катали уже до тех пор, пока каждый листок не скручивался в трубочку. Обработанный таким образом зеленый лист высыпали в ящик, где он лежал два дня, превращаясь из зеленого в коричневый. Затем чай рассыпали тонким слоем на простыню и сушили. При сушке он становился черным. Если день оказывался пасмурным, чай сушили на плите. Прежде плиту засыпали золою, чтобы через щели не могли пройти дым и копоть, потом чай высыпали в проволочное сито и ставили его на плиту.

После сушки производилась сортировка чая. У нас он делился на три сорта. Первый мы отбирали по листочку. На третий шла мелочь. Наш домик имел три комнаты. Самая дальняя была приспособлена под чайную «фабрику». Отец следил, чтобы никто из курящих в нее не заходил. Здесь требовалась абсолютная чистота. У нас имелась баня. Пока не вымоешься в ней, на «фабрику» не зайдешь. Вполне готовый сухой чай хранился в большом сундуке. Сундук этот до сих пор стоит в нашем доме. Если имелись специальные железные банки – чай, предварительно обернутый бумагой, рассыпали по ним и плотно закрывали. Если удавалось достать упаковочный материал, мы расфасовывали чай в пачки и перевязывали их шпагатом, сделанным из специально выращенной нами для этого японской крапивы…» (из воспоминаний Татьяны Кошман, снохи Иуды Антоновича, записанных

И. Л. Зайцевым).

Известно, что осенью 1910 года Кошман выставил образцы своего чая на Сочинской сельскохозяйственной выставке. Образцы получили хорошую оценку.

В 1913г. Кошман участвовал в выставке «Русская Ривьера» в Петербурге, где представлял свои чайные кусты. Кошман был награждён медалью «В память 300-летия царствования дома Романовых», а также премией в размере 200 рублей.

После Октябрьской революции особая роль Кошмана в акклиматизации чайного куста на столь северных широтах была оценена в полной мере. В 1923 году на сельскохозяйственной выставке в Москве он получил золотую медаль «За самый северный в мире чай».

Иуда Антонович Кошман скончался в 1935 году, был похоронен рядом с женой на территории собственной усадьбы. Буквально спустя год после его смерти началось массовое развитие чайной промышленности в регионе. Новые плантации обеспечивались семенами и саженцами с плантации Кошмана.

Источник: https: //www. tea-terra. ru/2013/09/30/8136/