- А разве война может восприниматься по крайней мере нормальным человеком иначе, чем страшная беда?

- А разве война может восприниматься по крайней мере нормальным человеком иначе, чем страшная беда?

- Я происхожу из Южной Каролины, США, и наши воспоминания о 130-километровой полосе разрушения, оставленной янки — генералом Шерманом — столь свежи, как будто это событие произошло вчера, а не сто тридцать пять лет назад. И всё-таки на протяжении истории менялись и сами войны, и восприятие их как участниками, так и гражданским населением. Начнём с того, что большинство прошлых войн были строго локализованы.

Да, люди знали, на что похожа война. Им было известно, что если война прокатится через них, то будут разрушены их дома, фермы, деревни и города, что война приводит с собой грабителей и мародёров, а смерть ждёт не столько солдат, сколько мирных жителей. Но за пять километров от поля боя люди практически не ощущали на себе воздействия этого боя. В результате сражения могли измениться торговые пути, на престол мог сесть другой король, армия могла принести с собой болезни, но, по сути, пять километров оставалось достаточным расстоянием для относительно безопасного существования. Исход сражения между Йорками и Ланкастерами не оказывал заметного влияния на жизнь конкретного мужчины или конкретной женщины, если те не были непосредственно вовлечены в конфликт и не оказывались непосредственно на пути армии.

В этом и была главная особенность восприятия войн, начиная от греков и римлян и заканчивая XVII‒ XVIII столетиями.

- Восемнадцатый век? Начало наполеоновских войн?

- Да, при Наполеоне возникло то, что, на мой взгляд, можно рассматривать, как первое приближение «национальных войн». Когда в дело оказывается втянута чуть ли не вся нация, а то и нации, огромное количество людей призывается на военную службу и совершается попытка подчинить военным интересам промышленность и сельское хозяйство. Когда же было изобретено железнодорожное сообщение, стало возможным быстро перебросить с места на место большое количество солдат, снег и грязь из вопроса стратегического переместились в разряд тактических. То же произошло и на море. Флот больше не зависел от ветра и мог плыть, куда хотел и когда хотел его адмирал. Развитие сельского хозяйства позволило гораздо меньшему количеству фермеров накормить гораздо больше народа. Добавьте к этому всё те же поезда и пароходы для перевозки грузов — армии, находясь в походе, получают всё необходимое.

Разумеется, это сопровождается переменой в восприятии людей того, что можно ожидать и что позволено на войне. Столетиями грабёж оставался неотъемлемым правом солдат во время похода. Люди оплакивали потери, но никто не считал, что солдаты переступают границы дозволенного. Однако за столетия, последовавшие за наполеоновскими войнами, возникло убеждение, что нельзя трогать гражданских лиц и гражданскую собственность. Разумеется, ни разбой, ни мародёрство никуда не исчезли, но люди, по крайней мере гражданские, стали считать, что война — это дело военных и не должна их касаться.

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒