«Воспоминания. воспоминания.»

Франсуаза Саган

«Воспоминания... воспоминания... »

Лендровер мчался на полной скорости к третьему лагерю, и сидевший за рулем ВильгельмХанс, профессиональный охотник, чувствовал странное облегчение. Хотя сэр Глатц и егожена Анна были идеальными клиентами для сафари: молчаливые, вежливые, сдержанные. Ктому же заплатили вперед. За десять лет охоты на диких зверей Ханс всякого навидался, нотут робел, особенно перед сэром Глатцем. Все в нем: близорукие глаза, седые волосы инеобычайно ловкое тело - Ханс видел, как он выпрыгнул из машины практически на ходу, -смутно тревожило его, как живой анахронизм. Жена была, конечно, моложе, но при этом ужесгорбленная, какая-то уклончивая, еще красивая, быть может, но странная, и они так малоговорили между собой.

В конце концов, - подумал Ханс, - мы еще ничего не подстрелили, но они же англичане, а уангличан силен спортивный дух, это общеизвестно.

- Остановимся здесь.

Он поднял руку в закатное небо, и две шедшие позади машины остановились, как развовремя. Бои тотчас же нарочито засуетились, разбивая палатки, в который раз заставив егоулыбнуться. Опять они ломали свою комедию перед туристами, так дорого платившими за то, чтобы их растрясли посильнее. Но переигрывали.

- Хотите выпить чего-нибудь? - спросил Ханс учтиво. - Из-за всей этой пыли вас навернякамучает жажда.

Сэр Глатц помог своей жене вылезти из машины, скорее механически, чем заботливо.

- Давайте сюда, дорогая, - сказал он. - Сейчас как раз ставят вашу палатку. Сможетеотдохнуть.

И опять его жесткий, почти тевтонский акцент резанул Ханса по уху. Но, в конце-то концов, ему плевать. Все эти набитые долларами люди, считавшие себя охотниками только потому, что имели их достаточно, чтобы приобрести хорошие ружья, превосходные билеты насамолет, комфортабельные кемпинги и даже его собственные услуги... все эти люди теперьбыли ему противны. Как они могут верить, будто дичь можно купить или что она камикадзе?

- Сожалею, - начал он вежливо, - сейчас у нас нет шансов.

Он резко осекся, потому что из-за низкого солнца лоб сэра Глатца пересекла косая тень.

- Видите ли, - сказал Глатц, - мы сюда приехали не совсем охотиться. Моя бедная жена Аннавам это подтвердит.

Очень хорошо, - подумал Ханс, - должно быть, этот тип просто хочет проветриться, илилюбит делать фото, или ему осточертел Лондон.

Он улыбнулся, но тот уже продолжал устало:

- Я приехал сюда, чтобы убивать. - Посмотрел Хансу прямо в выцветшие глаза и засмеялся: -... убивать зверей, разумеется. Люди, знаете ли, нынче немного дороговаты.

Этот англичанин - псих, - подумал Ханс, но, едва не хохотнув, снова испытал какой-то страх, хотя психи ему уже попадались, причем самые разные: мифоманы, импотенты, снобы, лжесамцы, люди с деньгами. Однако этот бронзовый, орлиный, почти чеканный профиль подбелыми волосами сбивал его с толку.

- Откуда вы? - спросил Глатц, положив ладонь на рукав Ханса, и тот, к собственномуизумлению, вздрогнул.

- Из Амстердама, - сказал он поспешно.

- Давно? Я хочу сказать, сколько вам лет?

Казалось, теперь он говорил рассеянно. Бои поставили палатки, разожгли костер для ужина.

В сентябрьской саванне было хорошо, сухо и тепло. Ханс глубоко вдохнул ее запах -животных, травы и болот, который так любил, и улыбнулся своему странному клиенту.

- Я? Ах да, родился в сорок первом.

- Поздновато, - сказал сэр Глатц, - слишком поздно.

Он остановился, посмотрел на свою ногу, обутую в ботинок, потом на сигарету Кравен, которую держал в руке. Какое-то мгновение казалось, будто он устанавливает отношениямежду тем и другим, оценивает. Потом бросил сигарету и раздавил подошвой.

- Завтра, - сказал Ханс, не слишком забегая вперед, - отправимся охотиться на слона. Вотувидите, они и в самом деле впечатляют!

- Слишком большие, - возразил Глатц. - Меня впечатляет не сила, а слабость. А вас нет? - И, не дожидаясь ответа, удалился.

В конце концов, Хансу было плевать. Он читал Хемингуэя и Лондона и прочих, но все это ненашло в нем отклика. Он ведь просто делал свою работу, как мог. Ему чуть ли не захотелосьобъяснить это странному типу. Впервые один из этих проклятых туристов внушал ему чувствовины. Ханс вздохнул и машинально, опасаясь всегда возможного пожара, посмотрел наземлю. Сигарета сэра Глатца была так расплющена, раздавлена и вмята в землю, что онслегка попятился. Этот окурок погасила нога человека, обезумевшего от ярости.

- Ну и где эти звери?

Сэр Глатц раздражался. Машина подскочила еще раз, и Ханс еще раз осмотрел саванну вбинокль. Ничего. Глатцам решительно не повезло. Но как объяснить людям такого пошиба, что им не повезло, что их экспедиция напрасна, нелепа и фальшиво опасна? Ханс пожалплечами.

- Сожалею, сэр, - сказал он, - я не думаю...

- Чего вы не думаете? - Голос Глатца был очень резок.

- Не думаю, - продолжил Ханс, - что мы сможем найти - сегодня, во всяком случае, -подходящую дичь.

Рядом с ним раздалось нечто вроде смеха пополам с кашлем. Он бросил взгляд на своегососеда, которого и впрямь что-то сильно позабавило.

- Подходящую! - воскликнул Глатц. - Так вы, значит, думаете, что я приехал сюда убиватьчто-то подходящее?

Тон его голоса был таким презрительным, что Ханс побледнел.

- Как я вам уже сказал, - продолжил Глатц, - я приехал сюда убивать. Что - неважно.

Эти последние слова, процеженные сквозь зубы, ошеломили Ханса.

- Антилоп, например, - добавил Глатц.

Накануне им сообщили о стаде антилоп на северо-западе, но какой интерес они моглипредставлять для охотника? Оба посмотрели друг на друга.

- Это было бы просто убийством, - сказал Ханс, - и довольно неприглядным.

- Для вас, - уточнил сэр Глатц. - Для вас, может быть...

И Ханса, хорошего охотника, это как громом поразило. Но уже появились клубы пыли, уже угадывались животные в той стороне, и сэр Глатц ужевластно указывал ошеломленному бою направление на стадо.

Им пришлось выйти из машины и углубиться в лес. Ханс поддерживал женщину, ведя еесквозь траву и неловко пытаясь успокоить.

- Будет вам, - говорил он, - не бойтесь. Сэр Глатц по-настоящему ничем не рискует. Антилопы...

Но осекся. Не может же он сказать бедной женщине, что антилопы явились сюда преждевсего ради любви и уже обеспеченного на этот сезон приплода, а ее супруг - лишь радигнусной бойни. И потому был удивлен, когда женщина стиснула ему запястье.

- Остановите это, - сказала она.

Он повернулся к ней.

- Иначе он снова начнет.

Теперь она шептала, и ее шепот в этом слишком зеленом лесу испугал его, словнонепристойное предложение.

- Что начнет?

Он услышал собственный голос, прозвучавший хрипло и глупо. Почувствовал, как женщинанапирает на него.

- Снова начнет, как в Дахау, - сказала она.

И ему все стало ясно. Этот мерзавец, желавший убивать антилоп, великолепный, хоть итакой гортанный английский, изможденная жена... Как же долго Глатц сдерживал своимерзости, инстинкты и пристрастия? Нацист! Стал сэром Глатцем, приспособился к новымусловиям, готовил себе счастливую, тихую старость... пока снова не почувствовал вкус кровина губах, как бывает у некоторых псов. Мерзавец!

Теперь Ханс бежал по лесу. Бежал и молился, а когда услышал выстрелы, наддал ходу. Увидел всех возвращавшихся боев, которые расступались перед ним, отводя глаза. А черезсто метров увидел его. Маньяка шестидесяти четырех лет со светло-голубыми глазами, белыми волосами и чудовищным прошлым, который убивал детей, антилоп, евреев, доброту, кротость... Потрясенно увидел, как тот целится и, улыбаясь, убивает саму прелесть мира. Секунду животные с удивлением в глазах конвульсивно содрогались на земле. Их там былоуже десятка три.

- Сэр Глатц, - сказал Ханс почти вежливо.

И палач обернулся, улыбнулся, поднял руку и гордо указал на свою гекатомбу.

- Знаете, - сказал Ханс, - я ведь тоже еврей.

Во взгляде Глатца вспыхнуло безумие, и он отреагировал так быстро, что Ханс попал первымпочти случайно. Тот умер без жалоб, как настоящий эсэсовец.