Галина Гордиенко 8 страница

«Интересно, когда в последний раз Густелев навещал стоматолога? — мрачно подумал Виктор. — Кладбище, не пасть».

Единственное облако лениво дрейфовало вокруг яркого солнца. Деревья во дворе укутывала зеленая дымка. Первые одуванчики наивно улыбались миру. На улице было удивительно тепло.

Окна почти во всех квартирах оказались распахнутыми. Виктор услышал, как над головой бьют часы. Он насчитал пять ударов и разозлился: все-таки опоздал в секцию!

Шестой удар – уже от него! – получил Ванька. Не слабый, честно скажем. Под правый глаз.

Виктор еще раз впечатал Густелева в стену, брезгливо вытер ладони о джинсы и буркнул:

—Скажи спасибо, гад, что рук о тебя пачкать не хочу.

—Они... украли мою собственность! Они... воры! — злобно взвизгнул Ванька, в панике ощупывая мгновенно заплывающий глаз.

—Точно, — кивнул Виктор. — Напомни мне узнать, какая статья положена за зверское убийство невинного животного на глазах у малышей.

Ванька неуверенно хихикнул. Виктор добавил:

—И за избиение мальчишек! Я, кстати, на всякий случай справку у медсестры в нашей секции взял. Там подробно перечислены все их царапины и кровоподтеки. Ольга Викторовна советует идти в милицию.

Густелев промолчал, но смотрел с нескрываемой ненавистью. Виктор бросил взгляд на его перекошенную физиономию и задумчиво спросил:

—Вообще-то нужно сравнять счет, как считаешь?

Ванька побледнел и испуганно прикрыл лицо руками. Виктор сплюнул ему под ноги:

—Только боюсь, у тебя глаз не хватит!

Он резко развернулся и почти побежал к автобусной остановке. Запрыгивая в тронувшийся автобус, подумал: «Интересно, Горелова сегодня тоже будет допоздна работать? »

Мысль, что он может вечером увидеть Иру, подействовала на Виктора, как глоток прохладной воды в жаркий день. Казалось невероятным, что в мире могут одновременно существовать такие разные люди: мерзавец и садист Ванька Густелев и ясноглазая девочка, наивная и немного смешная.

Думая об Ире, Виктор не замечал, как расслабляется. Ненавистный шрам побледнел и стал почти незаметным. Улыбка шла ему необыкновенно, невольно привлекая к юноше внимание пассажиров.

Виктор смотрел в окно, но не замечал шумной, оживленной городской улицы. Он видел Иру. Почему-то вспоминал беспомощного котенка на грязной Гришкиной ладошке и мягко улыбался.

ГЛАВА 14

ДЕБЮТ ПЕТЮНЧИКА

Таня Мишина хмуро наблюдала за восторженной суетой вокруг собаки, приведенной Ирой на сегодняшнюю репетицию.

Она неохотно признала: пес впечатлял. И вел себя – нужно особо отметить – с достоинством. Лежал огромным черным сфинксом посреди класса и не обращал ни на кого внимания.

Зато когда Ира подозвала его, пес мгновенно оказался рядом. И голос подал по команде. Забухал так, что в полупустой школе эхо гулять начало, а с первого этажа примчался встревоженный сторож.

Светлана Степановна поглядывала на страшного пса с сомнением. Ей почему-то казалось: он не будет слушаться Игоря.

По пьесе собака должна вылететь навстречу гуляющей по лесу Лизе, залаять и напугать ее. А потом по команде хозяина подбежать к нему и дальше вести себя спокойно.

В других сценах пес вообще становился статистом. Например, влюбленные гуляли между деревьями и беседовали, а он спокойно дремал. Или наблюдал за ними, поворачивая в сторону хозяина голову.

Впрочем, по мнению Светланы Степановны, достаточно показать пса в двух-трех сценах. Но вот получится ли?

Светлана Степановна кашлянула и, опасливо посматривая на собаку, пробормотала:

—Странное какое имя для пса — Петр.

—Я привыкла, — пожала плечами Ира.

Она не суетилась, не рассказывала многословно о собаке, и Таня в очередной раз подумала, что подруга за последнее время сильно изменилась. Стала серьезнее, что ли? Перестала на переменах трещать о модных тряпках. Не обсуждала с девчонками сплетни про известных артистов. Не шептала Тане про мальчишек из старших классов, которые ТАК на нее посмотрели…

Ира даже учиться лучше стала. К потрясению Тани, прочла наконец «Мастера и Маргариту» Булгакова. Осилила «Преступление и наказание» Достоевского. С явным любопытством прислушивалась к Таниным беседам с Сергеем. Не морщилась досадливо и не хмыкала.

Интересно, что это с ней?

Таня не знала, нравится ли ей новая Ира. Она привыкла к той, прежней. Горелова всегда была своеобразной лакмусовой бумажкой, Таня по ней сверяла с собой остальной мир.

Ведь Ирка — копия большинства сверстниц. А сейчас в ней появилось что-то свое. Горелова становилась незнакомкой.

Таня озабоченно сдвинула брови: вот вчера, например. Она пригласила Ирку к себе. Просто посидеть, поболтать и послушать музыку. Горелова же уставилась на нее как на сумасшедшую. Заявила — некогда.

Ирке — некогда!

Раньше временем дорожила лишь она, Таня. А Горелова готова была слушать музыку целыми днями, лишь бы уроками не заниматься.

Кстати, об уроках. У Ирки и отметки теперь другие. По гуманитарным предметам даже пятерки появились.

Может, Горелова занимается с репетиторами, а ей голову морочит?

Таня возбужденно фыркнула: как она раньше не догадалась? Ирка Горелова — и вдруг работает! Таня явно с ума сошла, когда поверила ей.

Ну, Ирка, ну, артистка…

Таня подняла голову и стала с любопытством наблюдать, как Ира объясняла псу задачу. И мысленно ахнула — Горелова говорила с огромной мохнатой тварью как с человеком!

Таня удовлетворенно усмехнулась: зря. Петр — ох и имя для пса! — само собой, человеком не являлся. Поэтому в сторону распинающейся Ирки и взглядом не вел. Лежал все в той же позе сфинкса и сонно рассматривал прыгающего по подоконнику воробья.

Светлана Степановна это отметила и с досадой сказала Ире:

—Напрасно мы возню с собакой затеяли. Оставь ее, пусть лежит. Главное, чтоб не мешала вести репетицию.

Пес грозно покосился на нее, и Светлана Степановна тихонько ойкнула. Ребята невольно рассмеялись. Ира спокойно заявила:

—Он все усвоил, да, Петр?

Невероятный зверь кивнул. Словно действительно понимал, о чем с ним говорят.

Таня со смешком подумала: «Наверняка собаку приучили на слово «да» кивать. В общем-то правильно. Смотрится классно. А Ирка-то, Ирка! Ну, дает! Держится так, будто все всерьез. Да-а, недооценивала я ее, кажется…»

Таня заметила, с каким интересом смотрят на Горелову одноклассники, и с легким ехидством протянула:

—Проверим?

Ира повернулась к Игорю и предложила:

—Давай с самой сложной сцены начнем, где Сбогар на меня из-за кустов бросается, а ты его отзываешь…

—А где кусты? — возбужденно закричала Света.

—Могу пожертвовать собой и изобразить куст, — закатил глазки Васька Куцых.

—Тебе нельзя, — абсолютно серьезно сказал Виктор.

—Это еще почему? — возмутился Васька.

—Ты слишком талантлив.

—И что?

—А это кобель, ты не заметил?

Но у Васьки никогда не было собаки, и он не понял, о чем ему толкуют. Поэтому смотрел на новенького с великим подозрением. Ваське как-то привычней самому подшучивать над другими.

Ребята хохотали. Васька злился. Светлана Степановна со стоном объяснила:

—Видишь ли, самцы обычно помечают свою территорию…

Васька смотрел непонимающе и на глазах наливался дурной кровью. Даже веснушки вдруг исчезли, а лицо и волосы приобрели одну тональность.

Согнувшийся от смеха Игорь Дудинов прорыдал:

—Балда, кобель на любой кустик лапу задирает и струйку пускает, ну, мочится. Им так положено!

Васька открыл рот. Светлана Степановна махнула рукой в сторону столов и прошептала:

—Там будут кусты…

Стрепетов раздраженно воскликнул:

—Может, закончим балаган? У меня на воскресенье куча дел намечена!

—Подождет твоя куча, — прорычал злющий Васька. Он наконец понял, над чем смеялись друзья.

Сергей подошел к крайнему ряду. Пнул ближайший стол и сказал Ире:

—Объясни своему монстру — именно отсюда он будет бросаться на тебя с лаем.

Но Ира не успела и рта раскрыть. Пес тяжело поднялся и неспешно потрусил к указанному столу. Зачем-то обнюхал его и уселся рядом.

Ира с облегчением выдохнула. Виктор Гончаров шепнул ей:

—Я боялся, что он из принципа на стол брызнет.

—И я, — кивнула девочка.

Она смотрела на лицо Виктора и искренне удивлялась, что еще несколько дней назад боялась этого мальчишки. Из-за шрама. Как глупо!

Ира вчера вечером специально завела о нем разговор с Аленкой. Подумала — если Гончаров ее знает, то, может, это взаимно? И не ошиблась.

Ире даже не пришлось говорить о шраме, как об основной примете. Аленка, услышав фамилию «Гончаров», оживленно воскликнула:

—Витек! Я с его братьями дружу! Санькой и Гришкой. Они близнецы!

Ира с любопытством ждала продолжения, и умница Аленка это поняла. Наморщила лоб и сказала:

—Они на год меня старше и тоже умеют читать.

Ира молчала. Аленка, подумав, добавила:

—Витек хороший, ты на шрам не смотри. Санька сказал — он еще в первом классе его получил. На лыжах катался и упал. А там под снегом ар…арматура, вот! — И она гордо отметила: — Надо же, я не забыла это слово!

Ира потрепала раскрасневшуюся девочку по голове. Аленка охотно пояснила:

—Арматура — кусок железа. Вите тогда щеку в больнице зашивали. Санька сказал — нитками. Настоящими. Больно, да?

И она рассказала, что Витек иногда покупает братьям сладости. И фрукты. Даже игрушки и книжки! На свои деньги. Он сам зарабатывает, мальчишки говорили. Мамины деньги на жизнь идут, а Витины — на баловство.

Аленка немного помрачнела и припомнила, что у братьев папы тоже нет. Как и у нее. Нет, он вообще-то был, но погиб.

Аленка зачем-то оглянулась. Притянула Иру поближе к себе и прошептала ей прямо в ухо:

—Их папа подледный лов очень любил…

—И что?

—Ничего, — Аленка опустила голову и вдруг всхлипнула. — Он весной утонул. Давно. Прямо с машиной. Лед на Шексне не выдержал…

И она так горько заплакала, будто говорила о своем отце, не о чужом. Ира еле-еле ее успокоила.

Потом Аленка лежала и смотрела на свой рисунок. Наверное, радовалась, что ее папа жив. Пусть она пока его не видела, но он жив. И это главное.

Удивляясь себе, Ира спросила:

—Ты потом в секцию?

—Нет, домой. А ты к Аленке?

Ира вдруг покраснела и немного виновато пролепетала:

—Вообще-то я сегодня не работаю, но…

—Понятно, собаку нужно отвести, — подсказал Гончаров.

—Ага, — благодарно кивнула Ира.

Виктор улыбнулся: Ира внезапно напомнила ему младших братьев. Они тоже говорили «ага».

Виктор с Ирой не замечали, с каким интересом за ними наблюдала Таня Мишина. Она пыталась понять, что происходит, но не могла. Знала одно: Ире никогда не нравился новенький.

Да что там, сколько раз Ирка обзывала его уродом! А тут надо же, стоит перед ним, глазки потупила и мило краснеет. Что с ней случилось?

Светлана Степановна захлопала в ладоши и крикнула:

—Сергей прав! Начинаем! Горелова, к дверям! Не забывай, ты идешь…

—И мечтаешь охмурить красавчика Игореху! — захохотал Васька.

—Куцых, опять?! — возмутилась учительница.

—Молчу, как рыба об лед, — покаялся Васька и состроил самую невинную рожицу.

О своей недавней злости Васька уже забыл. Он вообще был отходчив. И сейчас с любопытством наблюдал, как Ира Горелова медленно идет к дверям класса. И буквально на ходу превращается в Лизу Муромскую!

У Иры даже походка изменилась. Из почти мальчишеской она стала плавной, девичьей и слегка кокетливой. Лицо на глазах теряло детскую простоту, становилось мечтательным и очень красивым.

Васька восхищенно прошептал:

—Ну, хамелеон!

Светлана Степановна строго поправила:

—Артистка, Куцых, и, кажется, талантливая.

К искреннему изумлению девятиклассников и Светланы Степановны, страшный внешне пес играл идеально. Бросался к ногам задумчиво бредущей девушки с оглушительным лаем, азартно припадая на передние лапы. А потом послушно отбегал на раздраженный окрик Игоря и кротко ложился у его ног.

Когда же Лиза с Алексеем беседовали, Петюнчик тоже вел себя прекрасно. Спокойно дремал чуть в стороне, лишь изредка вскидывал голову и преданно следил взглядом за «хозяином».

Едва закончилась сцена, ребята дружно зааплодировали. Светлана Степановна промакнула белоснежным носовым платком лицо и осторожно признала:

—Кажется, спектакль получится.

Девятиклассники возбужденно загалдели. Светлана Степановна предложила закончить репетицию. Все слишком переволновались. Да и осталось им пройти совсем чуть-чуть, время есть, спешить не к чему.

Ира подумала про Аленкиного питомца: «Хорошо, я не назвала его здесь Петюнчиком. Не дома же. «Петр» гораздо больше подходит. Хотя… не собачье имя! »

Ира представила, как будет рассказывать Аленке об успехах Петюнчика, и счастливо заулыбалась.

Внимательно наблюдающий за ней Виктор Гончаров снисходительно хмыкнул: нет, все же забавная девчонка. Все время разная. И лицо удивительное. По нему можно читать как по открытой книге.

Выразительное лицо!

И… очень красивое.

***

Ира не спеша шла по проспекту Победы и смущенно косилась на Виктора. До сих пор не понимала, как получилось, что они вышли из школы вместе.

Даже Таня не увязалась за ней. Гончаров как-то очень насмешливо намекнул — им в разные стороны. Мишина посмотрела на него с изумлением и отошла.

Зато противный Васька молчать не стал и ехидно пропел:

—Любовь, ребятки?

Ира чуть сквозь землю не провалилась! Светка Зимина засмеялась и с нехорошим интересом уставилась на нее, ожидая реакции.

Но не дождалась. Ее отвлек Гончаров. Он ядовито поинтересовался у Васьки:

—Завидуешь?

Пока Васька чесал затылок в поисках стоящего ответа, Виктор элегантно раскланялся со всеми и осторожно подтолкнул Иру к двери. И она пошла! Пошла, стараясь не оглядываться и с ужасом думая, что все-все глазеют ей вслед.

Интересно, что думает Танька?

Лишь на улице Ира поняла, что ни разу не вспомнила про Сергея Стрепетова. Ни разу!

Смешно, но Иру гораздо больше волновала реакция Мишиной. И довольно-таки длинный язык Светки Зиминой. Впрочем…

Пусть себе треплется!

На душе почему-то стало легче, будто Ира решила какую-то сложную задачу, и девочка улыбнулась. Шла, жадно посматривая по сторонам, и удивлялась Череповцу. Ира и не заметила, как в город пришла настоящая весна. Почти лето!

Небо сегодня казалось удивительно глубоким. Ни облачка. Солнце оранжевым апельсином висело над головой. На газонах среди густой травы золотились многочисленные одуванчики. Редкие вишни стояли в белой кипени. Над проспектом Победы плыл одуряющий аромат.

На Ирину ладонь спланировали белые лепестки. Она поднесла их к носу и удивилась: как из воска сделаны.

Виктор, незаметно наблюдающий за ней, сорвал целую гроздь воздушных цветов и протянул девочке:

—Попробуй эти.

На этот раз цветы пахли. Сильный, сладковатый запах кружил голову. Ира непонимающе посмотрела на одноклассника. Виктор усмехнулся:

—Больше пахнут пестик с тычинками, чем сами лепестки. Они ведь пыльцой покрыты. И пчелы на пыльцу летят. Ты разве не знала?

Ира отрицательно помотала головой. Расстегнула легкую джинсовую курточку и подумала, что ничегошеньки она не знала. Жила и ни на что не обращала внимания. Вот Таня Мишина…

Но вспоминать сейчас о Тане не хотелось. Наверняка подруга вечером позвонит и пристанет с расспросами, еще нужно решить, что ей врать.

Или сказать правду? Но какую? Она, Ира, совсем запуталась.

Девочка с усмешкой заметила себе: может, Мишина и не позвонит, она такая. Будет терпеливо поджидать, пока Ира сама расколется.

Да уж, долго ей ждать придется!

Ира покосилась на Петюнчика, неспешно трусившего рядом, и ее мысли перекинулись на Аленку. Ира мгновенно погрустнела.

Вдруг вспомнилось, что вчера вечером малышка ни с кем не хотела разговаривать. Лежала в постели и о чем-то думала. Ее личико выглядело по-взрослому печальным, а взгляд то и дело застывал на написанной когда-то акварели. Ира понимала — Аленка опять мечтала о встрече с отцом.

Ира тяжело вздохнула: а может, и не мечтала. Может, Аленка и сама уже не верила в эту встречу. Иначе почему глаза у нее такие потухшие и безразличные? Раньше они буквально светились…

—Что-то случилось? — осторожно спросил Гончаров.

Петюнчик поднял голову и почти по-человечески застонал. Будто понимал, о чем думала его временная хозяйка.

Ира открыто посмотрела на идущего рядом одноклассника и снова удивилась своей недавней неприязни. Сейчас во взгляде Виктора она видела только сочувствие. И желание помочь.

Никакой насмешки, с чего она вбивала себе в голову? И шрам Гончарова ничуть не портил. Подумаешь, щеку немного стянуло…

В памяти всплыл недавний разговор с Аленкой, ее горькие слезы, и Ира снова подумала: она — счастливица. У нее-то есть и папа, и мама. Они Ирину любят, только она, дурочка, никогда этого не ценила и не замечала.

Цеплялась к ним по пустякам, а с чего, спрашивается? Если честно, мама с папой даже ее свободу не слишком ограничивали. Волновались, понятно, но все-таки отпускали Иру из дома одну. И не слишком ругали, когда она возвращалась почти к десяти вечера.

Или они чувствовали, что ничего плохого с дочерью не происходит?

Вполне возможно.

Незаметно для себя Ира рассказала Гончарову о неудачной попытке найти Аленке отца. Неудачной по той причине, что теперь совершенно ясно — Аленке лучше с ним не видеться. Никогда. Как и Наташе.

Пусть лучше Аленка с Наташей по-прежнему живут в сказке. Пусть считают — Игорь ищет их. Просто что-то мешает ему с ними встретиться.

Жаль только, Аленка тяжело больна. Ире почему-то кажется — девочка каждый вечер ждет папу. Может, поэтому не может поправиться?

Ира раздраженно сдвинула брови: «Проклятая сказка про волшебные краски! Зачем только такие придумывают? Ничего нет опаснее ложных надежд…»

ГЛАВА 15

АЛОЕ ПЛАТЬЕ

Часы показывали шесть вечера, а Ира до сих пор находилась у Аленки. Она просто не могла уйти! Уж слишком малышке было плохо.

Бедную Аленку то бил отвратительный сухой кашель, и ее худенькое тельце жестоко сотрясалось, а бледное личико страшно краснело. То она лежала пластом, бездумно глядя в окно. Или просто прикрывала глаза, не желая никого видеть.

Она не спала, но и разговаривать ни с кем не хотела. И на акварель свою сегодня ни разу не посмотрела, Ира специально за ней наблюдала.

Аленкино личико выглядело отрешенным, почти прозрачным. На виске дрожала тоненькая голубая жилка. Тонкая слабая шейка, беспомощные ручки-веточки поверх одеяла...

У Иры сердце ныло от нестерпимой жалости. Временами казалось — девочка вот-вот заснет и никогда не проснется.

Ире страшно было уходить. Вдруг именно она, пока держит малышку здесь, в этом мире?

Даже Софья Павловна тревожилась, Ира видела. Третий раз за сегодняшний день прибегала. Прослушивала Аленку, измеряла ей давление. Потом зачем-то держала крошечную ладошку пациентки в своей и считала пульс. Пыталась развеселить Аленку шутками, но девочка ни на что не реагировала.

—Не нравится мне ее состояние, — шепотом сказала Софья Павловна в коридоре. — Попытайтесь расшевелить ребенка. Сказки, что ли, почитайте… – И она с отчаянием махнула рукой.

Несчастная Наташа буквально места себе не находила. Металась по квартире, заламывая руки. Хваталась то за готовку, то за уборку, то сидела около Аленки и уговаривала ее что-нибудь съесть. Кормила дочь с ложечки и едва не плакала, настолько покорно и безразлично глотала Аленка свой любимый куриный бульон.

Как, как Ира могла их оставить одних?!

С другой стороны, сегодня воскресенье, и родители скоро начнут беспокоиться. Они-то считали — Ира ушла в школу на репетицию. Могли пару часов накинуть на прогулку по городу и болтовню с подругами. Но явиться домой снова к десяти вечера?

Ира с тяжелым вздохом подошла к телефону. Она не знала точно, что сейчас скажет. Просто хотела предупредить родителей — придет поздно. А уж что они подумают…

Трубку поднял папа. Ира горько усмехнулась — как специально. С мамой договориться намного проще. А вот с папой…

Ира тупо смотрела на потемневшие от времени обои и молчала. Не представляла, с чего начать разговор.

Соврать, что она у Тани? Опять корпит над математикой или физикой? В воскресенье?

Не поверит.

Папа, к удивлению Иры, не стал набрасываться с выговором. Довольно мягко спросил:

—Иришка, ты ни о чем важном сегодня не забыла?

Сбитая с толку Ира пожала плечами. Потом сообразила, что папа ее не видит, и озадаченно сказала:

—Кажется, нет.

—Точно?

—Ну... да. Ничего такого, о чем стоило бы помнить.

Папа раскашлялся. Ире вдруг показалось, что он едва сдерживает смех.

—Ты ушла слишком рано, мы с матерью еще спали…

—Я же в школу, — торопливо перебила Ира. — Я вчера вечером вас предупреждала — у меня репетиция.

—Я помню, — успокоил папа.

Они немного помолчали. Ира неуверенно пробормотала:

—Знаешь, па, я сегодня попозже домой приду. У меня дела очень… очень важные, честное слово!

Папа хмыкнул. Ира невольно поежилась. Она словно увидела его жесткое лицо и насмешливый взгляд. И тут услышала невероятное:

—Ты у Аленки?

Ира уронила трубку. Зачем-то бросила взгляд на кухню, где находилась Наташа. Подняла трубку и испуганно пролепетала:

—Откуда ты знаешь?

После мучительно длинной паузы папа сказал:

—Ты бросила на журнальном столике газету. Там было подчеркнуто единственное объявление. И указан телефон.

—И… что?

—Когда ты в первый раз задержалась до десяти вечера, — абсолютно спокойно пояснил папа, — я позвонил по этому номеру. И поговорил с Наташей. Ты только-только от нее ушла.

—Но… но ведь я сказала, что буду у Тани!

—Танина мать никогда бы не позволила сидеть у них до десяти, — отрезал папа. — Если бы хорошо подумала, сама бы поняла!

Ира облизала пересохшие губы и с трудом выдавила:

—И как… теперь?

—Никак. Работай спокойно. Наташа говорила — ты прекрасно справляешься.

Такого Ира не ожидала. Она не поверила собственным ушам! Изумленно посмотрела на трубку, даже встряхнула ее и едва слышно прошептала:

—Ты позволяешь?

—Почему нет? — удивился папа. — Ты взрослеешь, я этому рад. Как и мама.

—Но… почему вы мне ничего не сказали?!

—Мама считает — это ты должна нам довериться.

Неожиданно для себя Ира громко всхлипнула. Папа встревоженно поинтересовался:

—Аленке совсем плохо?

—Ты… ты и это знаешь?

—Наташа упоминала, что девочка приболела. Бронхит, кажется.

—Да.

—Лучше не стало?

—Нет. Она… она…

Договорить Ира не смогла, только тихо, безнадежно заплакала. Папа торопливо воскликнул:

—Малыши частенько болеют, поверь мне!

Ира молчала. Она не знала, что на это сказать. И подумала — так всегда утешают. Мол, и с другими случается. Только от этого не легче. Для нее-то Аленка вовсе не «другие». Она единственная на целом свете.

Ира судорожно вздохнула. Размазала свободной рукой по лицу слезы и упрямо спросила:

—Па, я задержусь до вечера?

И вздохнула с облегчением, услышав короткое:

—Хорошо. Передавай от нас привет Наташе.

Папа положил трубку. А Ира еще долго стояла в коридоре и смотрела на молчащий телефон.

Ей никогда в жизни не было так плохо.

И так хорошо.

Ире вдруг показалось: она впервые разговаривала с папой на одном языке. И еще показалось — его отношение к ней изменилось.

***

К восьми часам Ира слегка охрипла. Она пыталась следовать совету Софьи Павловны. Хотела отвлечь больную Аленку.

Сначала читала Аленке русские народные сказки, одну за другой. Через час поняла — девочка совсем не слушает. Аленка лежала абсолютно неподвижно, и таким же неподвижным казался взгляд больших голубых глаз.

Куда Аленка смотрела? Что видела? На стене ничего интереснее книжных полок нет. Да и они находились в тени, свет настольной лампы на них не падал.

Рассказы о сегодняшней репетиции Аленку тоже не заинтересовали. И успех Петюнчика она восприняла как само собой разумеющееся. Едва шевельнула пальцами, когда пес пристроил ей под руку свою голову. Ире стало не по себе — настолько это не характерно для девочки.

Она потрогала Аленкин лоб, но температура держалась в пределах нормы. И не кашляла Аленка после растирания и ингаляции, Софья Павловна постаралась. Откуда же такое безразличие?

Не зная как расшевелить девочку, Ира начала рассказывать о себе. Про алое платье к выпускному вечеру, из-за которого она вначале прогуляла уроки, а потом поссорилась с родителями. О Тане Мишиной, это именно она обратила внимание на Наташино объявление в газете. О своем желании заработать деньги и купить платье назло отцу с матерью. Доказать им — они не правы. И о том, как познакомилась с Аленкой и нечаянно привязалась к ней.

Рассказ вышел путанным. Ира сама порой не понимала, куда ее заносит. Зато в нем было все.

Ее беспомощная ненависть к собственным родителям и многолетняя любовь к Сергею Стрепетову. Страстная мечта — вот уж глупости! — быстрее повзрослеть и ни от кого не зависеть.

А быть взрослой, как Ира недавно считала — это покупать себе любые тряпки, срезать наконец дурацкие косы и сделать мелирование. Бегать на дискотеки, ни перед кем не отчитываясь. И не выслушивать вечные нотации, как должно жить!

Теперь… теперь получается — все пустое. Алое платье наверняка уже кем-нибудь куплено, и Ире на это почти плевать.

Нет, платье чудесное, пусть Аленка поверит на слово! Ира мерила, оно неузнаваемо меняет ее, но…

Черт с ним, с платьем, лишь бы Аленка быстрее выздоровела!

Ира вздрогнула от неожиданности, когда Аленка крепко сжала ее палец. Помолчала немного и тихо спросила:

—Оно, правда, красивое твое алое платье?

—Правда. Оно… оно без плеч и… с разрезами. Почти… бальное. Как в фильмах.

Аленка нежно погладила ее руку и, — Иру буквально затопила волна облегчения! — улыбнулась. Посмотрела на письменный стол, где уже несколько дней без дела стояли в бокале ее кисти, и мечтательно протянула:

—Я тебя нарисую в нем. Оно будет алое-алое как… маки! Без плеч и с разрезами. И подарю тебе.

Аленка шмыгнула носом. Бросила взгляд на свою любимую акварель и едва слышно прошептала:

— Вдруг… все же мои краски волшебные!

Ира встревожено покосилась на ненавистную картину. Пытаясь перевести разговор, весело воскликнула:

—А знаешь, кто нас с Петюнчиком сегодня домой провожал?

Аленкины глаза вспыхнули от любопытства, но сказать она ничего не успела, раздался пронзительный звонок в дверь.

Ира с досадой пробормотала:

—Интересно, кого в девятом часу принесло? Софья Павловна обещала зайти только к полуночи…

Она хотела побежать в прихожую, но не смогла. Аленка мертво вцепилась в ее руку. Ира посмотрела на девочку и испугалась: она вся дрожала.

—Что с тобой? Болит что-то? Тебе плохо?

Аленка ничего не ответила. Ее личико раскраснелось, огромные голубые глаза лихорадочно блестели, а взгляд был устремлен на дверной проем.

Ира попыталась позвать Наташу, но лишь хрипло раскашлялась. Голос внезапно сел, она и сама себя толком не услышала.

Уйти от Аленки Ира не посмела. Лишь укутала привставшую малышку одеялом и поправила марлевую повязку на тонкой шейке.

И Петюнчик повел себя странно. Обычно он на любой звонок выскальзывал из комнаты и гулким лаем оповещал о госте, а сейчас и с места не тронулся. Уселся рядом с Аленкиным диваном и тоже напряженно уставился на дверь.

Или пес боялся отойти от девочки?

Да что здесь происходит?!

Ира невольно прислушалась: вот Наташа открыла входную дверь… Вот почему-то вскрикнула… Вот с кем-то разговаривает… Вот они замолчали… Тишина…

—Вы кого-то ждете? — озадаченно пробормотала она.

Петюнчик заворчал и мотнул тяжелой головой. Аленка, дрожащая от непонятного возбуждения, пролепетала:

—Мой папа пришел…

Это было уже слишком. Ира с ненавистью посмотрела на проклятую акварель — все она! Несчастная Аленка и без того едва жива, только-только удалось ее немножко расшевелить, так нет — принесла кого-то нелегкая. Так не вовремя! Сейчас незваный гость уйдет, и что тогда будет с Аленкой?

Господи, да с чего Аленка взяла, что пришел папа?!

Ира почти со страхом смотрела на свою маленькую подопечную: может, это что-то нервное? Всю ночь держалась температура под сорок и вот результат — бедная Аленка путает фантазии с жизнью. Наверное, нужно срочно звонить Софье Павловне. Она сделает Аленке укол, она уснет, а утром…

Утром примет все случившееся за сон! Ира лично подтвердит — никто не приходил. Или скажет — соседка забегала за солью.

Мысли скакали как блохи. Ира отметала вариант за вариантом. Больше всего хотелось, чтобы Аленка вообще не вспоминала ни об отце, ни о волшебных красках.

Только как это сделать?

Ничего в голову не приходило. Аленка с Петюнчиком по-прежнему напоминали каменные изваяния.

Ира в отчаянии уставилась на дверь и едва не закричала от ужаса. Как раз в этот момент бронзовая ручка мягко опустилась, дверь пошла в сторону, а на пороге…

Ира гулко сглотнула. Она не верила собственным глазам — в дверном проеме появился высокий плечистый мужчина!

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒