«Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых»

Сурикова А. Ю., студент, 2 курс

Научный руководитель: Леонтьева., к. пед. н., доцент

Казанский инновационный университет

«Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых»

В здании на углу Курляндской улицы и Старо-Петергофского проспекта В городе Петроград разместилась школа-интернат закрытого типа, которая носила название «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых» 1920 года в сентябре. Эта школа одна из пяти городских школ для мальчиков-беспризорников. Семейная пара была основателем этой школы: Виктор Николаевич Сорока - Росинский и его жена Элла Андреевна Люмберг, преподаватель немецкого языка. Очень скоро учреждение, которое возглавил Сорока-Росинский Виктор Николаевич, прозвали ШКИД. Это название придумали воспитанники, подхватили воспитатели, преподаватели и обслуживающий персонал. Реальные события, которые происходили в стенах этого здания в 1920—1923 годах, запечатлены в книге Г. Белых и Л. Пантелеева «Республика ШКИД». В 1967 году режиссёр Геннадий Полока по книге снял известный фильм с идентичным названием.

В помещении школы были классы, кухня, столовая, комнаты для сна, дворницкая и гардеробная, прекрасная библиотека и галерея, воспроизводившая лучшие картины европейских художников. Но при всем этом богатстве - было отсутствие спортзала, выбитые стекла во многих помещениях заменяла фанера. Во дворе, не было места, где ребята могли бы выплеснуть свою физическую энергию, отдохнуть после уроков.

В новый детский дом следовали беспризорники, которые успели, несмотря на свой юный возраст, пройти через все тяжкие. Это были дети, изувеченные непосильными для их возраста переживаниями, половина которые были с уголовным прошлым. Всё в них - и нервы, и жизненная установка и психика - требовало даже не ремонта, а полнейшей перестройки. И воспитатели для этого требовались особые, которые обладали тонким педагогическим чутьем. Осталось только десять педагогов, в разное время пришедших в школу Достоевского, из шестидесяти педагогов. Но это были, как считал Виктор Николаевич, педагоги с четко выраженной личностью, «породистые».

В первую очередь, у прибывших ребят в школу Достоевского, бросалось в глаза недоверие абсолютно ко всем взрослым. Они напоминали диких животных, которых загнали в огромную клетку. Нахождение на улице, ознакомление с разными грабительскими и воровскими группировками заразило их своеобразной моралью, по которой все остальные люди, кроме данной шайки - потенциальные противники.

Школьники полностью получили в руки кухню, кладовую и гардероб, чтобы не на словах, а на деле доказать, что здесь никто никого не собирается обижать, чтобы воспитанники чувствовали себя не только объектами, но и субъектами воспитательного процесса.

По каждой из этих частей хозяйства выбирался староста, в помощь которым назначались дежурные на каждый день. Дежурные проверяли закладку продуктов в котел и принимали продукты из кладовой. Через дежурных происходила и раздача разнообразной еды. Все служащие питались вместе с ребятами за одним большим круглым столом.

На первых порах попытка создать самоуправление рушилась из-за неумения бывших беспризорников жить в коллективе. На общих собраниях молчали и выбранных старост ребята не слушались. Но когда трудные подростки убедились, что старосты действительно занимают важное место в ведении общего хозяйства, на эти должности стали выбирать наиболее авторитетных, которые умеют организовать работу. А к концу первого года старост стали просто назначать в порядке очередности, так как каждый уже мог справиться с этими обязанностями.

Традиционно после ужина, заведующий тут же в столовой принимал от старост, воспитателей и дежурных рапорты о том, что было сделано за целый день, как выполнены указания администрации что поступило в хозяйство школы, какие были происшествия. Докладывал и Сорока-Росинский о том, где был он по делам, и что удалось добыть. Всё это выслушивалось с большим интересом, а кое-что записывалось в большую бухгалтерскую книгу, которую торжественно назвали «Летописью». Это был своего рода дневник для коллектива, куда заносились записи и заведующего, и педагогов, и старост, гостей, которые желали высказать свои впечатления. Каждый мог, перелистывая «Летопись», найти в ней и свою фамилию, и описание того, что им было внесено в общее дело.

В. Н. Сорока-Росинский пришел к выводу о необходимости сформировать настоящий коллектив, мечтая о том, чтобы его школьники стали полноправными гражданами, а для этого «найти и поставить перед ребятами какую-нибудь единую цель, общую, для всех понятную, всеми желанную и требующую для своего осуществления непрестанно ведущейся деятельности». Труд такой деятельностью стать не мог — в здании на Старо-Петергофском проспекте не было ни мастерских, ни полей для сельского хозяйства. И тогда Сорока-Росинский решил сделать упор на творческую познавательную деятельность, что было необычайной смелостью в период всеобщего увлечения трудовой школой (изготовлением пособий, обработкой грядок, плетением корзин ).

Учиться! Но не просто учиться, а так, чтобы за четыре года преодолеть отставание от благополучных сверстников, и наравне со всеми идти в средние специальные и высшие учебные заведения. Бывшие беспризорники, оказавшись в школе Достоевского, попадали в атмосферу напряженного интеллектуального труда — проводили за партами большое количество часов в день. Учиться, чтобы «выйти в люди»! Эти слова стали девизом школы, которые вошли в гимн:

Школа Достоевского,

Будь нам мать родная,

Научи, как надо жить

Для родного края.

Путь наш длинен и суров,

Много предстоит трудов,

Чтобы выйти в люди,

Чтобы выйти в люди!

Школьники были разделили на два подразделения - не по возрасту, не по способностям и не по знаниям а прежде всего по тяге к знаниям, по желанию учиться. Во втором подразделении - наиболее проявившие себя в этом отношении, в первом - менее пылавшие жаром к познанию. Программы обоих подразделений были приблизительно одинаковыми, но темпы их выполнения - очень разными. На уроках в первую половину дня проходилась программа-минимум, обязательная для каждого ученика, независимо от его вкусов и способностей. Для самостоятельной работы предназначались вечерние занятия.

Любители чтения нашлись за короткое время, которые постепенно превратились в запойных читателей. Для тех, кому самостоятельное чтение было еще не под силу, читали учителя, а после наиболее сообразительные ребята. От простой декламации перешли к инсценировкам, к чтению по ролям - совсем как в любом театре, а в скором времени, задекламировали и на немецком языке. Когда же под руководством учительницы немецкого языка был инсценирован небольшой прозаический рассказ, то это произвело на бывших беспризорников потрясающее впечатление: их товарищи говорили друг с другом, как «настоящие немцы».

Позже за немецким языком и литературой инсценировки прониклись историей. Стали возникать сначала мелкие стычки на переменах, а затем упоительные сражения между афинянами и спартанцами, и даже пунические войны.

У педагогов появился девиз: «всякое знание превращать в деяние», то есть в какое-нибудь законченное действие: в инсценировку, в рисунок, в вещь, в статью, в игру. Любое из знаний трудные подростки чтили лишь тогда, когда его можно было сразу пустить в ход, сделать из него что-нибудь осязаемое и интересное. К примеру, после урока истории ребята в кружке изобразительного искусства рисовали на исторические тематики, а также изготовляли наглядные пособия. Применение игрового начала в обучении не только очень оживило работу класса, но и обеспечило возможность продолжать обучение на вечерних занятиях в виде веселых инсценировок.

Социальных различий школа не знала. Там учились ребята из разных семей - ремесленников, рабочих, интеллигенции, и даже аристократов. Столь же различны по происхождению были и педагоги. Учителя и ученики жили общей жизнью, жизнью школы, со всеми ее повседневными заботами, радостями и драмами, не ведая социальных различий. Это было, пожалуй, основное, что отличало школу от внешнего мира, как бы многочисленны ни были взаимосвязи. Работая в условиях антигуманной среды, В. Н. Сорока-Росинский и его сподвижники воспитывали в детях гуманизм.

Смело выступил В. Н. Сорока-Росинский против понимания трудных детей как морально или психически дефективных. Виктор Николаевич полагал, что это совершенно нормальные дети, которые попали в тяжелые жизненные условия и вполне поддаются педагогической коррекции. Своих воспитанников В. Н. Сорока-Росинский относил к " супранормному-эндогенному типу", то есть к одарённым натурам, но с отклонениями от нормы в результате специфичного развития и особого душевного и психического склада. Для таких детей он предлагал создавать учебно-воспитательные учреждения, осуществляющие гармоничное воспитание и специальную коррекцию психики подростков. В работе с трудными подростками, учитель должен быть «породистым».

Именно школа Достоевского и её педагоги смогли построить правильный взгляд на мир и из неустойчивой психики каждого ребёнка ежедневно по кирпичику вкладывать только лучшее.

Список литературы

1. Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского для трудновоспитуемых. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http: //kommunarstvo. ru/stoki/stosorshk. html

2. Школа имени Достоевского [Электронный ресурс] // Режим доступа: https: //studbooks. net/1908036/pedagogika/shkola_sotsialno_individualnogo_vospitaniya_imeni_dostoevskogo_trudnovospituemyh