Endlessly, He Said

https: //ficbook. net/readfic/4714369

Автор: just B. (https: //ficbook. net/authors/163572)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Бён Бэкхён, Пак Чанёль
Пейринг или персонажи: Бекхён/Чанёль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 9 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
В семь лет они впервые поклялись на крови, что всегда будут вместе. В четырнадцать слово «вместе» приобрело совсем другой оттенок. А в восемнадцать Пак Чанёль исчез, разрушая не только детское обещание, но и Бекхёна тоже.

Публикация на других ресурсах:
Зэтс ноу ноу

Примечания автора:
Работа написана в рамках BAEKYEOL PROFESSIONS FF-FEST группы CHANBAEK ♛ FANFICTION (https: //new. vk. com/chanbaekff)
Профессия: сурдопереводчик.

На самом деле, очень сложно описать словами язык жестов так, чтобы было понятно, о чем идет речь. Так что тема не раскрыта. К тому же, я немного схитрила - курсивом выделены слова/фразы, произнесенные жестами.

Не вычитано.

И я вообще недовольна. Всем.

С названиями у меня тоже туго, так что я нагло перефразировала так удачно подходящую для этой работы песню Endlessly, She Said группы AFI. ♥

https: //www. spreadthesign. com/ru/ - отличный ресурс, где все жесты можно увидеть наглядно.

От квартиры Бекхёна до аэропорта всего час езды, но среди снующих по просторному залу ожидания пассажиров он, по какой-то неведомой причине, оказывается гораздо раньше положенного. Хотя, у неведомой причины есть вполне себе определенное имя – Ким-сведи-окружающих-с-ума-Чонде.

Тот целую неделю донимает Бекхёна рассказами о возложенной на его плечи наиважнейшей миссии, которую ни в коем случае нельзя провалить, и лично следит за подготовкой друга к намеченному путешествию. Бён на весь треп Кима послушно кивает и со всем соглашается. Пусть, и хочется вмазать тому по улыбающейся физиономии со всей своей силы.

Опускаясь в удобное кресло салона первого класса, Бекхён заметно волнуется. Ведь будучи знакомым с Чонде более восьми лет, семь из которых тот занимает вакантную до их встречи позицию лучшего друга, советчика и помощника в трудных жизненных ситуациях, Бён так и не удосужился изучить, в чем же заключается выбранная его товарищем профессия журналиста. И даже ускоренный курс обучения от мастера скабрезных статеек Ким Хичоля и вопросов для интервью, лично подготовленных чуть ли не всем изданием, в котором работал Чонде, не вселили в Бекхёна ни капли уверенности.

Летать Бён боится до жути, но еще больше боится облажаться и подвести Чонде. Поэтому, в тысячный раз прогоняя про себя заученный уже наизусть сценарий беседы, он надеется, что все пройдет гладко.

Не смотря на все трудности, Бекхён, наверное, должен быть благодарен другу за возможность хотя бы ненадолго вырваться из Сеула, который не покидал более пяти лет. Да и шанс одним из первых увидеть знаменитого писателя, книги которого несколько лет подряд становятся национальными бестселлерами, предоставляется не каждому.

Мун Джису хоть и является достаточно известным человеком, о нем самом известно ничтожно мало. Ни возраста, ни настоящего имени, ни даже пола автора, возможно, лучших за последние годы детективных романов его издательством обнародовано не было.

Именно поэтому, когда Чонде ворвался в квартиру Бекхёна с горящими от восторга глазами, тот не смог отказать ему в просьбе. Знаменитый писатель оказался глухонемым, а Ким Чонде счастливчиком, потому что среди его близких так удачно оказался сурдопереводчик.

Бекхён свою профессию любил, несмотря на то, что лет до восемнадцати знал о языке жестов чуть больше, чем ничего. А после окончания старшей школы планомерно отправился на факультет организации сурдокоммуникации, надеясь, что это поможет ему в общении с лучшим другом, лишившимся в результате аварии и слуха, и голоса.

К сожалению, с другом не получилось, но к выбранной специальности Бён прикипел всем сердцем, и бросать обучение не стал. Преподаватели не могли нарадоваться выразительной мимике его лица, пластичности рук и четкой артикуляции.

После университета проблем с работой у него не возникало ни разу. И, если переводы на различных политических саммитах и международных научных лекциях приносили немалый доход, то взаимодействие с потерявшими слух или возможность говорить людьми приносило Бекхёну исключительно моральное удовлетворение.
Он все еще помнил ужас в глазах госпожи Пак, когда один из хирургов, оперировавших ее сына после страшной автомобильной катастрофы, сообщил, что тот никогда больше не сможет ничего ни сказать, ни услышать. Тогда Бекхён пообещал себе, что обязательно это исправит, но так и не смог тогда никому помочь.

Сейчас же на его счету не менее десятка налаженных судеб и счастливых улыбок. Убеждая очередного пациента социальной клиники в том, что наслаждаться жизнью можно и в полной тишине, Бекхён надеется, что и его старому другу тоже кто-то помог.

В аэропорте Чеджу его встречает невысокий полноватый мужчина средних лет с табличкой, на которой жирно выведено «Ким Чонде». Бекхён делает глубокий вдох и, натянув на лицо яркую улыбку, делает уверенный шаг в сторону встречающего.

Мужчина представляется личным помощником учителя Мун и просит следовать за собой, попутно подхватывая небольшую дорожную сумку Бекхёна. Тот же, чувствуя неловкость, пытается завязать непринужденный разговор, но все чего добивается – чужое имя.

- Господин Чон, - не прекращает попыток Бекхён, когда автомобиль покидает шумную туристическую зону. – Есть ли что-то особенное, о чем мне нужно знать при встрече с учителем Мун? Кроме, конечно, того, что учитель… особенный.

- Не знаю, как вы смогли втереться в доверие к его агенту, - хмурит брови мужчина. – Но с самим Мун Джису этот номер не пройдет. Он не был глух или нем с рождения и очень хорошо чувствует людей, так что и вашу фальшь легко заметит.

- Значит, все-таки мужчина, - не обращая внимания на откровенное оскорбление в свой адрес, тянет Бён. – Будет легче найти общий язык, пусть даже и жестовый.

Дом писателя совсем не такой, каким Бекхён его себе представляет. В нем совсем нет вычурности, присущей многим знаменитостям. От него, наоборот, буквально таки веет уютом и теплом. А всего в нескольких сотнях метров виднеется восхитительная прибрежная линия.

Бекхён заворожено наблюдает за небольшими волнами, омывающими желтый песок, и совсем не замечает щелчка дверного замка, пока помощник Чон показательно не прочищает горло.

Предательская дрожь охватывает все тело Бёна, когда тот поднимает взгляд на хозяина дома. Мун Джису очень высокий и непозволительно красивый. А еще Бекхён уверен, что знает его настоящее имя.

Они смотрят друг на друга гораздо дольше положенного приличиями времени, пока писатель первым не прерывает затянувшийся зрительный контакт. Он едва заметно поджимает губы, мгновенно превратившиеся в одну сплошную тонкую линию, неуверенно кивает в приветствии и жестом руки приглашает мужчин зайти внутрь.

Смесь всех навалившихся на Бекхёна чувств можно сейчас описать всего лишь одним словом – кавардак. Он уверен, что не мог ошибиться, узнавая в Мун Джису того самого старого друга, ради которого и поменял кардинально все свои планы на будущее. Но спросить напрямую он не решается.

- Я покажу вам комнату, в которой вы остановитесь, - нарушает напряженную тишину помощник Чон. – Вы наверняка устали в пути и хотите принять душ.

- Нет, я, - пытается возразить Бекхён, но, подумав тщательнее, останавливается. – Хотя, вы правы.

Сейчас ему совсем не помешает освежиться и собраться с мыслями. Впрочем, не только ему. Бекхён замечает, как напряжена спина писателя, и как часто он сжимает и разжимает кулаки – дурная привычка, от которой тот так и не избавился.

Пальцы Бекхёна сами по себе выводят на запотевшем стекле душевой кабины имя человека, которого он знал большую часть своей жизни. С того самого момента, когда несуразный трехлетний толстячок впервые появился на пороге дома Бёнов, прячась за широкой юбкой своей матери.

В семь лет они впервые поклялись на крови, что вечно будут вместе. В четырнадцать слово «вместе» приобрело совсем другой оттенок. А в восемнадцать Пак Чанёль исчез, разрушая не только детское обещание, но и Бекхёна тоже.

Бён не раз пытался понять причину чужого поступка, но так и не смог. И вот сейчас у него появляется прекрасная возможность спросить об этом у Чанёля лично. Возможно, после его объяснений, Бекхён перестанет винить во всем себя и окончательно сможет двинуться дальше.

Будто почувствовав его настроение, чистое утреннее небо затянуло тучами, а по подоконнику и крыше застучали первые тяжелые капли дождя. Бекхён открывает окно и глубоко втягивает свежий, истинно морской воздух, пытаясь хотя бы на несколько минут отсрочить встречу с неизбежным.

От тяжелых мыслей его отвлекает громкий звук телефонного звонка. На экране высвечивается имя Чонде, и Бекхён, наконец, вспоминает, по какой именно причине здесь находится.

Голос у друга непривычно дрожащий, взволнованный и, кажется, немного нетрезвый. Чонде поначалу ничего из этого не признает, но через минуту сдается и, тяжело вздыхая, просит Бекхёна сделать все возможное, чтобы этому интервью суждено было сбыться.

И Бекхён дает слово, потому что знает о шатком положении издания своего друга, и о том, что журналистика для Чонде – вся его жизнь.

Во всем доме стоит звенящая тишина, и Бёну на минуту кажется, что и наверняка узнавший его Чанёль снова сбежал. Пока он не замечает легкого движения на крыльце.

Чанёль, звать его чужим именем больше не получается, появляется внутри комнаты спустя всего минуту. Его волосы немного влажные, но сам он этого не замечает вовсе, отчаянно пытаясь проскользнуть мимо преградившего проход Бекхёна.

Тот останавливает его за запястье и держит так крепко, будто умрет, если пальцы придется разжать. Чанёль выше на целую голову и гораздо крупнее по комплекции, но в этот момент именно Бекхён возвышается над чужой фигурой.

- Трус, - бормочет Бён, прекрасно зная, что его не услышат, и разжимает хватку, отступая на несколько шагов назад.

Чанёль смотрит на него потупившись и будто чего-то ждет, не решаясь начать первым. Он нервно поправляет высокий ворот водолазки и почти до локтей закатывает длинные рукава.

Бекхён тяжело вздыхает, встряхивает кистями рук, привлекая к себе внимание, после чего выставляет правую ладонь на уровне груди, а указательным пальцем левой ведет вдоль нее – от основания к кончикам пальцев. «Начнем? »

Пак явно удивлен, хотя его и должны были предупредить, что интервьюер владеет языком жестов. Но надо отдать ему должное, быстро приходит в себя и кивком головы предлагает Бекхёну следовать за собой.

Кабинет писателя больше похож на обитель криминалиста. Возле одной из стен расположена огромная пробковая доска, полностью заполненная фотографиями людей, названиями городов и стикерами с непонятными несведущему человеку названиями.

- Удивлен? – движения Чанёля не слишком уверены, оттопыренные в разные стороны большие пальцы и мизинцы не имеют ровной линии. Но Бекхён все равно его понимает, проводит ребром ладони в нескольких сантиметрах от губ и машет ей из стороны в сторону.

- Немного.

Они приступают к интервью, как только опомнившийся Бён приносит из комнаты ноутбук. Первая часть подготовленных Чонде вопросов достаточно банальна и касается исключительно творческой жизни автора Мун Джису. Чанёль отвечает на них быстро и кратко, не стараясь выйти за рамки конкретности и аморфности, присущих жестам. Бекхён отмечает четкость его движений и то, с какой легкостью ему мгновенно удается подстроить форму пальцев и положение рук под необходимый ответ.

Перейти к следующей части гораздо сложнее. Бекхён не двигается несколько минут перед тем, как задать вопрос о семье Чанёля. Он не поднимает взгляда, и так чувствуя, что все внимание собеседника направлено на него.

- Семья? – сплетенные между собой пальцы двух рук быстро разъединяются и тут же соприкасаются лицевой стороной ладоней, образуя подобие треугольника или ангельских крыльев, что самому Бекхёну больше по душе.

- Живут в Сеуле, - используя для произношения города дактиль, с небольшой заминкой отвечает Пак. – Ты не знал? Твоя мама каждый год…

Бекхён качает головой, прерывая Чанёля. Ему не хочется знать, что собственные родители больше десяти лет скрывали от него что-то настолько важное.

- Значит, она сдержала слово, - улыбается Чанёль, перемещая руки от лица к груди. – Я просил не говорить.

Бекхёну очень хочется спросить почему, но вместо этого он со всей силы сжимает челюсти и переходит к вопросу о друзьях.

Оказывается, что Чанёль общается со многими людьми. В основном посредством переписки, потому что не каждый решится научиться хотя бы самым элементарным жестам. Сам Бекхён смог, но, видимо, этого было совсем недостаточно.

- А кто-то особенный есть? – Бён прикусывает щеку изнутри и делает вид, что его это совсем не интересует. – Твои поклонники захотят знать.

- Мое, - Пак опускает правую ладонь на середину груди, указывает средним пальцем на сердце и резко сжимает оба кулака на уровне груди. – Сердце занято.

Бекхён натянуто улыбается и спрашивает что-то еще, а потом еще и еще немного. Путается в жестах, совсем этого не замечая, забывает фиксировать ответы и мечтает о том, чтобы все это поскорее закончилось.

Каждая минута, проведенная наедине с Чанёлем, будто вспарывает едва зажившую старую рану, которая и так болезненно ноет в дождливую погоду или сильный ветер.

- Конец, - правой рукой Бекхён словно отрубает выставленные перед собой указательный и средний пальцы левой.

Захлопнув крышку ноутбука, он быстро поднимается на ноги, желая остаться в одиночестве, но теперь уже Чанёль преграждает ему путь к выходу.

- Хочешь есть? – поглаживает себя по желудку Пак, на что Бекхён непроизвольно хмыкает – таким жестом пользуются исключительно дети. – Самгёпсаль? Ты же любишь.

- Ненавижу, - таким же детским жестом проводит себе по горлу большим пальцем правой руки Бён. И он совсем не уверен по отношению к чему именно это озвучивает.

Дождь заканчивается еще где-то на середине их неловкой беседы, поэтому Бекхён, ни капли не раздумывая, сразу же покидает дом, отправляясь на долгую пешую прогулку.

Первое впечатление о том, что жилище писателя – уединенное место, оказывается ошибочным, едва ему удается пройти чуть более пар сотен метров. За небольшим мысом Бекхён находит семейную закусочную, в которой ему с радостью предлагают отведать знаменитого супа с морепродуктами за совершенно символическую плату.

Он долго беседует с хозяйкой заведения, которая рассказывает ему о всех своих ближайших соседях, не обделяя вниманием и милого паренька, которого немотой наказал не иначе как Бог.

Море штормит точно так же, как и эмоции внутри Бекхёна. Ярость сменяется грустью, отчаянье злостью, а ненависть давно забытым чувством, про которое и думать не хочется.

Он до сих пор помнит, как в день аварии первым оказался перед операционной, как успокаивал навзрыд рыдающую госпожу Пак, как еще целый месяц только через крохотное окно палаты наблюдал за тем, как в переплетении трубок и капельниц пытался выжить его самый близкий на всем белом свете человек.

Чанёль был его всем – лучшим другом, с которым он делился полученными в Рождество сладостями, напарником по шалостям, гоняющим по дворам соседских котов, и первой неправильной любовью, после которой грудь щемило от нежности, а губы распухали от неумелых поцелуев.

Но его все исчезло сентябрьским утром, когда в больнице не обнаружилось пациента по имени Пак Чанёль, а в дом в трех кварталах от его собственного вселялись новые жильцы.

В новом жилище Чанёля все так же тихо и темно. Лишь на кухонном столе Бекхён замечает запакованные в полиэтилен тарелки с уже остывшим ужином.

У Бекхёна после столь неожиданной встречи с прошлым до сих пор трясутся руки, и дыхание никак не хочет прийти в норму. Он достает с самого дна сумки запрятанные туда на всякий случай сигареты и зажигалку. Щелкает кнопкой, проверяя исправность, и решительно направляется в сторону небольшого балкона.

После третьей глубокой затяжки Бён чувствует за спиной какое-то движение, но оборачиваться не спешит. Знает, что его ожидает. Чанёль явно дал понять, что серьезного разговора избежать не удастся.

Бекхён на несколько долгих секунд зажмуривает глаза и, развернувшись, опирается спиной на красивые резные перила. Он внимательно рассматривает застывшего в проеме балконной двери его комнаты Чанёля. Уличный фонарь позволяет увидеть совсем немногое, но Бён замечает уголки опущенных в недовольстве губ старого друга и его нахмуренные брови.

Чанёль делает несколько шагов вперед, останавливаясь всего в полуметре от Бекхёна, и резко выдергивает у того из рук почти погасшую сигарету. Оранжевый огонек исчезает под резиновой подошвой домашних тапочек, а ладонь Пака быстро складывается в кулак с оттопыренным большим пальцем, указывающим влево.

- Я, - показывает Бекхён на себя, после чего проводит указательным пальцем по краю брови, проговаривая облачаемые в слова жесты, - знаю, что вредно.

Чанёль поджимает губы, недовольный таким ответом, и еще выше подтягивает ворот синей водолазки, почти полностью закрывая подбородок. И это последняя капля в чаше терпения Бекхёна. Он резко вытягивает руку вперед и дергает плотную ткань вниз, пытаясь, наконец, увидеть, что такого страшного прячет Пак.

На загорелой коже уродливым рубцом белеет сетка из давно заживших шрамов, каждый из которых Бекхён не спеша обводит подушечками заледеневших пальцев свободной руки. Чанёль не пытается вырваться, он, напротив, будто подстраивается под касания холодной руки, наклоняясь ниже и пристально вглядываясь в очертания чужого лица.

Бекхён выдыхает сквозь сжатые зубы и сильно толкает Пака внутрь комнаты, заставляя того сделать огромный неуклюжий шаг назад. А затем толкает еще несколько раз, пока крупное тело всем весом не опускается на мягкий матрас кровати, застеленной темно-синим покрывалом.

- Вечно, так ты сказал, - выплевывает слова Бён, даже не пытаясь объяснить их значение. – И где твоя вечность, сволочь? Может быть, в тех трех месяцах, когда я не выходил из дома? Или во лжи моей матери, которая дала тебе обещание?

Чанёль улыбается грустно, задрав голову вверх и не отрываясь смотрит в разгневанное до предела лицо Бёна.

- Ты, - указывает пальцем на него Пак, очерчивает ладонью круг по предплечью левой руки и проводит углом между указательным и большим пальцем по своему острому подбородку. – Очень красивый.

Губы у Чанёля все такие же мягкие и податливые, Бекхён прикусывает их зубами, стараясь причинить как можно больше боли, и пальцами зарывается в короткие черные волосы на чужом затылке.

Он совсем не сопротивляется, позволяя Бекхёну творить все, что тому заблагорассудится, и послушно поднимает вверх руки, позволяя стянуть с себя мешающий кусок синей ткани.

Приятного золотистого цвета кожа почти полностью испещрена такими же, как на горле, мелкими рубцами, и Бекхёну своими касаниями хочется стереть их все. Он медленно ведет влажными губами по тонким ключицам и смыкает челюсти на первом попавшемся бесчувственном участке тела.

Чанёль вздрагивает и громко сопит, подставляясь под прикосновения. Ногтями впивается в чужие предплечья и изгибает губы в безмолвном крике. Бекхён помнит его таким – покорным и диким одновременно.

Прося большего, Пак сгибает ноги в коленях и самостоятельно снимает черные джинсы, под которыми нет больше ничего. Бекхён внимательно окидывает взглядом обнаженное тело под собой, замечая в чужих глазах дикий страх быть отвергнутым и, сдаваясь окончательно, целует Чанёля в острую коленную чашечку.

Бекхён – опытный любовник и точно знает, как сделать так, чтобы его партнер получил максимум удовольствия. Но с Чанёлем хочется иначе. Хочется, как в самый первый раз – неумело и до одурения медленно и нежно.

Тощие бедра Чанёля под губами Бёна покрываются мурашками и разъезжаются в стороны, почти полностью раскрывая. Бекхён отрывисто дует на бордовую головку аккуратного члена и удовлетворенно отмечает, как напрягаются мышцы чужого живота.

Он на пробу мажет мокрым языком по поджавшейся мошонке, плотно обхватывает ее губами и втягивает носом специфический запах выступившей смазки, смешавшийся с запахом самого Пака.

Терпение у того, кажется, на грани. Он резко дергает бедрами, мажа возбуждением по гладко выбритой щеке Бекхёна и, не в силах до него дотянуться, стискивает в ладонях тонкую ткань покрывала.

Бён, не спеша, раздевается, позволяя Чанёлю в полной мере ощутить произошедшие в нем изменения, и снова удобно устраивается между все еще разведенных бедер Пака. После чего резко обхватывает губами головку чужого члена и, оглаживая ладонями горячие бедра, расслабляет горло, заглатывая настолько глубоко, что влажным лбом дотрагивается до низа загорелого живота.

Пак подмахивает бедрами, прося ускориться, но, не выдерживая заданного темпа, забрызгивает лицо Бекхёна спермой спустя всего пару минут.

- Быстро, - изображает Бекхён пальцами будто взлетевший с посадочной полосы самолет и громко смеется, когда в него прилетают непонятно откуда взявшиеся тюбик смазки и пачка презервативов.

Внутри Чанёля горячо и гладко. Бён чувствует это даже через тонкий латекс, когда мышцы под пальцами расходятся от его касаний. Он нежно целует Пака в закинутую на плечо щиколотку и в очередной раз трется щекой о мягкое бедро, внутри которого вместо кости титановый стержень.

Чанёль переворачивается на живот сам, утыкается лицом в мягкую подушку и прогибается в пояснице, открывая Бекхёну лучший доступ. Тот размазывает по раскрывшемуся анусу холодную смазку и еще несколько десятков секунд водит вокруг головкой члена, не решаясь войти.

Лопатки Чанёля словно превращаются в крылья при первом же толчке, в воронку между которыми интенсивно капает стекающий со лба Бёна пот. Бекхён дрожит каждой своей клеточкой и прижимается к телу под собой так плотно, словно пытается слиться с ним в единое целое. Будто боится повторения сентябрьского дня десятилетней давности.

Он яростно выцеловывает каждый выступающий позвонок Чанёля, каждую его родинку и почти умирает под гнетом хлынувших на него разом ощущений.

Сил Бекхёна хватает только на то, чтобы стянуть с себя использованный презерватив и бездыханной куклой рухнуть рядом с расслабленным Чанёлем. В глазах у Пака целая вечность да что-то вроде сожаления. И винить его, в общем-то, не в чем, Бекхён понимает это только сейчас.

- Ты в моем сердце, - последнее, что видит Бён перед тем, как его сознание отключается от реальности.

А утро встречает его леденящим холодом из-за незакрытой на ночь балконной двери и решимостью в глазах наблюдающего за его сном Чанёлем.

Пак прихрамывает с непривычки, а у Бекхёна в груди поселяется тепло, и улыбка не сходит с губ, когда перед ним на кухонный стол опускается тарелка с горячим завтраком и потрепанный клочок бумаги, на котором всего несколько корявых предложений. Пара глупых причин давнего предательства.

У Бекхёна самолет в полдень и без перерыва названивающий Чонде. Чанёль не пытается его остановить и не задает вопросов, когда провожает к прибывшему вместе с помощником Чоном автомобилю.

- Будешь меня ждать? – дрожат руки, выстраиваясь в символы.

И два скрещенных указательных пальца на уровне сердца в ответ. Вечно.

Не забудьте оставить свой отзыв: https: //ficbook. net/readfic/4714369