Хелена Хантинг и Л. Дж. Шэн. ВСЕГО ЛИШЬ ЧАЕВЫЕ. Переведено для группы LOVEINBOOKS

Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

Хелена Хантинг и Л. Дж. Шэн

ВСЕГО ЛИШЬ ЧАЕВЫЕ

Перевод: Екатерина Дощенко

Редакторы: Виктория Коробко, Cloudberry

Переведено для группы LOVEINBOOKS

Глава 1

Реджи

Жареный сыр, горячий шоколад и красное вино.

Вот что у меня всегда будет ассоциироваться с Парижем. Не ароматная свежая выпечка, не парфюмерные бутики, не потрясающая архитектура города, уже украшенного к Рождеству, не уличные фонари, увитые гирляндами, и не сверкающие, ярко освещенные бульвары и мосты, перила которых украшены мигающими праздничными огоньками.

«Окунись в культуру», — говорила мне мама. «Найди работу на полставки», — советовала она. И мое любимое: «Заведи друзей».

И я последовала ее совету, хотя уехала за границу вовсе не для того, чтобы учиться, как считают мама и друзья. Я сняла небольшую старомодную квартиру-студию рядом с Парижским университетом Дидро, в котором якобы учусь, и делаю кучу селфи в кампусе, поддерживая таким образом легенду. На самом же деле я ищу своего отца, который бросил меня много лет назад, слиняв после того, как его хотели арестовать за уклонение от уплаты налогов. Я на сто процентов уверена, что он здесь, в Париже, и намерена его отыскать.

Еще я устроилась на работу официанткой в высококлассное кафе. Тут у меня выбора не было — без работы жить в этом очень дорогом городе невозможно. Это кафе располагалось на углу, между тунисским рестораном и цветочным магазинчиком, который постоянно поражал меня своей красочностью и яркими ароматами, — прямо под зданием в готическом стиле с коваными стальными перилами на балконах, словно из времен Ромео и Джульетты.

Первые несколько недель я наслаждалась французскими хлебом, сыром и вином. Но вскоре острый аромат жареного сыра и вкус знаменитого крок-месье — за этим названием на самом деле скрывается обычный горячий бутерброд с ветчиной и сыром — стали терять свой первоначальный шарм.

К тому же у меня непереносимость лактозы… и клиентов. Я глотаю «лактейд», как рейверы — экстази.

Что же до клиентов, то лекарство от них я еще не нашла.

Я иду по кухне, и в нос ударяют навязчивые, всепроникающие запахи масла, жареного хлеба и готовящегося мяса. Букет этих запахов намертво въелся в мою униформу и его практически невозможно вывести из волос.

— Твой заказ для одиннадцатого столика готов.

Из-за сильного французского акцента Жака даже такая обычнаяфраза звучит романтично. К сожалению, самого Жака романтичным не назовешь. Он постоянно подкатывает ко мне, и это жутко неловко, ведь он клеится ко всем официанткам — или официантам, — которые здесь работают. Ему слегка за пятьдесят, у него большой пивной живот, усики, как у извращенца, а в ушах и носу растут волосы. Наверное, на любой мира кухне найдется хотя бы один такой стремный тип. Особенно мило, что заигрывает он со мной на французском, и хотя я изучаю этот язык уже несколько лет, академический французский и разговорный — даже близко не одно и то же.

— Спасибо. — Как можно быстрее беру тарелки, чтобы избежать потенциальногопохабного комментария.

Оннедвусмысленноподмигивает.

— Pas de problem, mon petit chou-fleur.

Не понимаю, как можно считать «маленькую цветную капусту» ласковым прозвищем.

К нам подходит Элоди, одна из штатных официанток, и разражается гневной тирадой на французском. Говорит она с такой скоростью, что возможно уловить лишь случайные слова. Хотя я практически уверена, что она назвала его говнюком. Затем девушка берет три тарелки и киваетна обеденный зал, показывая, чтобы я шла за ней следом.

— Мерзкая свинья.

Элоди, как и я, студентка по обмену, только она из Австралии, а не из США.

О, и она на самом деле студентка. А я просто притворяюсь ради спокойствия хрупкого сердца моей матери.

— Разве можно считать международный опыт настоящим без хотя бы одного домогательства на работе, а?

Элоди хихикает, но как только мы входим в зал, натягивает на лицо ленивую улыбку. Огибая столики, мы идем на террасу. Сегодня солнечно, и это смягчает декабрьскую прохладу. От свежего, морозного ветерка меня бросает в дрожь, но на террасе расставлены обогреватели, чтобы можно было есть на открытом воздухе. Я бы не хотела отморозить здесь себе пальцы, но, оказывается, куча людей очень даже не против этого.

Я скучаю по теплым денькам в конце лета, когда только приехала сюда и могла отдохнуть в парке: взять с собой багет, сыр и таблетки лактозы, положить голову на накачанный пресс моего воображаемого парня и поразмышлять о бытие. Или просто в одиночку напиться дешевым вином. Все зависело от наиболее вероятного варианта, и если вам интересно, чаще всего это был номер два.

Мы с Элоди относим восемь тарелок крок-месье к столику студентов колледжа и обновляем их кофе с молоком и воду. Как только они концентрируются на еде, параллельно выполняя еще семьдесят пять тысяч разных дел, я оглядываю свои столики.

В самом углу спиной ко мне сидит новый клиент. На краю его стола лежит простая бежевая папка, из которой выглядывает белый лист, и мужчина с серебряными часами на запястье беспокойно постукивает по ней своими длинными пальцами. Он одет в черный костюм, что для нашего кафе не редкость. К нам заходят как студенты колледжа, так и успешные бизнесмены, а иногда и сотрудники больницы, которая находится чуть дальше по улице. Хотя они обычно берут еду с собой.

На полу у его ног стоит поношенный кожаный портфель. Наверняка он успешный бизнесмен, и возможно, слегка со странностями: хороший костюм, дорогие часы и старый портфель, словно из секонд-хенда.

Осматриваю свою униформу: черные брюки и белую блузку на пуговицах. Не понимаю, почему кто-то решил, что белый цвет — это хороший вариант для сферы обслуживания. К концу смены на моем рукаве постоянно остается какое-нибудь пятно, и сегодня я, разумеется, уже обзавелась красно-оранжевым потеком в форме дилдо на левой груди, в нескольких сантиметрах от бейджика. Афродизиак? Видимо, так.

Но с потеком уже ничего не поделать, я у стола Успешного Бизнесмена, а поход в туалет, чтобы вывести пятно, займет драгоценные минуты, за которые мои потенциальные чаевые уменьшатся.

— Bonjour, здравствуйте.

Мне удается произнести эти два слова весело и жизнерадостно.

Мужчина перестает постукивать пальцами, отрывает взгляд от меню и поворачивается ко мне. И в те короткие мгновения между моими словами и тем, когда наши глаза встречаются, я впитываю каждую черточку его лица.

Он буквально самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Словно одна из луврских скульптур вдруг ожила и спонтанно решила перекусить здесь, в этом самом кафе. Его темные волосы аккуратно зачесаны на бок, отчего элегантно ниспадают на лоб. Именно перед такими мужчинами я по какой-то причине всегда попадаю впросак. Брови у него дугообразные, точно злодейские, скулы высокие и острые, как у модели. Губы чувственные и мягкие. Будто в насмешку они так манят их поцеловать. Челюсть точеная, квадратная, с легкой щетиной.

Он — совершенное произведение искусства, которое так и хочется трахнуть.

И каждая жаждущая клеточка моего тела соглашается с этой оценкой.

Его живые, ярко-голубые глаза встречаются с моими, и я мгновенно переношусь в пышные тропики. Буквально ощущаю песчинки между пальцами ног и шелест теплой океанской волны, ласкающей щиколотки.

Хотя нет, погодите, это просто чей-то сбежавший крошечный пудель использует мою ногу как пожарный гидрант.

— Какого… Эй, я же не дерево!

Я легонько отталкиваю собачку ногой, и она теряет равновесие. Качается и заваливается на бок, как пьяный моряк, вылизывает себя (опять же, как пьяный моряк), затем вскакивает и тявкает на меня.

Тут подбегает какая-то женщина, бросает на меня злобный взгляд, словно я в чем-то виновата, подбирает эту собачку размером с крысу, подносит прямо к лицу и, драматично воркуя, позволяет той себя облизать, а точней, облизать свои губы.

— Он только что вылизывал свой пенис, — замечаю я.

Да, Реджи, тебе обязательно было нужно произнести это неуместное замечание вслух!

Ожившая Скульптура Мужчины скрывает смешок за покашливанием.

К счастью, женщина, похоже, меня не слышит, так что мое унижение ограничивается посмеивающимся мужчиной. Женщина надменно возвращается к своему столику, засовывает собачку в обратно сумку и ставит ту на пол. Люди частенько втихую проносят сюда своих собак в сумках. Я, конечно, не против создания благоприятной среды для домашних животных, но быть для них туалетом мне как-то не хочется.

Я поворачиваюсь к самому прекрасному мужчине во вселенной и к своему удивлению произношу слова четко, а не как набор бессмысленных невнятных звуков.

— Мне так жаль. — Качаю головой. — Je suis tres…

Он останавливает меня взмахом руки.

— Можно на английском.

О боже! Его голос сладкий, как шоколадный круассан, и глубокий, как Большой каньон. Но знаете, что самое лучшее? Британский акцент. Он мог бы целый день напролетзачитывать шепотом пункты из полиса автострахования, и для меня это было бы раем.

Мужчина говорит что-то еще, но я улавливаю лишь тембр его голоса, а не слова.

— Извините, простите, но я не поняла.

Не волнуйся, Реджи. Держи себя в руках. И не предлагай вместоаперитива себя!

— Если хотите привести все в порядок перед тем, как принять заказ, я подожду.

— О! Точно! Конечно!

Я опускаюсь на корточки и достаю из передника салфетку, собираясь вытереть место, где напрудила собачка, но все уже впиталось в покрытие, а также в мой носок и ботинок.

— Я имел в виду вас, а не пол. — Британская Скульптура Мужчины нежно проводит кончиками пальцев по моей руке, отчего мое сердце делает сальто и ныряет прямиком в пах. — Если вам нужна минутка, я подожду.

Мои соски напрягаются, а внизу живота все невольно сжимается. Я стою перед ним чуть ли не на коленях. Могу юркнуть под стол, и никто ничего не заметит.

— Все нормально. Я в порядке, — сипло отвечаю я, вставая. — В полном.

— Правда? — скептически переспрашивает он.

Где-то в глубинах сознания мелькает мысль, что он, возможно, не хочет, чтобы его обслуживал человек, от которого пахнет мочой, но я уже здесь и могу принять заказ.

— Еще никогда в своей чертовой жизни не была так уверена, — непроизвольно произношу я с фальшивым британским акцентом.

Мужчина слегка склоняет голову набок, уголки его губ приподнимаются, а возле глаз собираются морщинки. Господи, помоги мне, даже его недоумевающий взгляд восхитителен.

— Я не высмеиваю ваш акцент. Такой великолепный. Ваш акцент, в смысле. И вы тоже. — Я машу руками как ненормальная. — Прекрасны, как ваш голос. Просто… как только я слышу британский акцент, то мысленно тут же сама становлюсь англичанкой, а потом такое вот вылетает из моего рта. Прошу прощения. Вы кого-нибудь ждете или будете обедать один?

На тысячу процентов уверена, что мое лицо сейчас по цвету не отличается от помидора.

Надеюсь, остальные посетителине обратили внимания на мой словесный понос.

— Да, я кое-кого жду. — Он откидывается на спинку стула, и в его голубых глазах загораются искорки веселья.

Зуб даю, рядом с ним женщины частенько теряют дар речи. Серьезно, быть таким привлекательным должно быть запрещено законом. Как рядом с ним кто-то вообще может работать?

— Хорошо, конечно. Принести вам пока что-нибудь выпить?

Он заказывает стакан «Перье» с долькой лайма. Невероятно, но слово «Перье» из его уст звучит еще бесподобнее, чем сексуальный британский акцент.

Прежде чем проверить остальные столики, я несусь к своему шкафчику, чтобы найти запасную пару обуви, носков или еще чего, чем можно заменить мокрый кошмар, который сейчас на мне. К счастью, у меня есть кеды, которые я ношу на улице, они не особо подходят для обслуживания столиков, но на них хотя бы нет собачей мочи. Носков, увы, нет, не люблю ходить без них, но повторюсь: все лучше, чем то, что сейчас…

Помыв руки, я возвращаюсь в обеденный зал и тут же вижу, как Горячий Британец встает, чтобы поприветствовать свою спутницу.

— Ну разумеется, она красотка, — бормочу я, рассматривая ее стройную фигуру, роскошные темные волосы и длиннющие ноги в туфлях на каблуках, на которых я и стоять бы не смогла, не то что ходить. Наблюдая за ее движениями, неосознанно шевелю пальцами в своих кедах.

Держу пари, у этого парня все вечера забиты свиданиями. И меня бесит то, что я тоже не прочь куда-нибудь с ним сходить. Более того, я бы не отказалась от такой возможности, даже зная, что буду одной из многих женщин, которые ловят каждое его слово. Смею предположить, что у него самомнение размером с Канаду. С такими-то идеальными физическими данными иначе и быть не может.

Я дожидаюсь, когда он пододвинет женщине стул и займет свое место, а затем приношу «Перье» и спрашиваю, желает ли его спутница что-нибудь выпить. Она заказывает бокал красного вина, после чего тянется через стол и накрывает руку британца ладонью.

— Ты уже решил, что закажешь, Гораций? — спрашивает она с милым французским акцентом.

Гораций? Это имя ему совсем не идет. Давид, Микеланджело, да Винчи, даже Господь Всемогущий подошли бы гораздо больше.

— Наверное, фирменное блюдо. — Он вытягивает руку из-под ее ладони и переводит свои ярко-голубые глаза на меня. — Что вы порекомендуете, Реджи?

На какое-то мгновение я теряюсь в догадках, как он узнал мое имя, но затем вспоминаю, что на мне бейджик… как и каждый божий день на работе.

— Крок-минет, — морщусь, — крок-месье очень популярен.

— Сами пробовали? — ухмыляется он.

Его спутница, очевидно, не расслышала мою оговорку.

— Слишком много углеводов, — бормочет она, содрогаясь в своем маленьком — реально крошечном — черном платье. Понятия не имею, как можно носить такое в лютый холод, но, полагаю, будь у меня свидание с этим мужчиной, янаверняка тоже явилась бы полуголой, просто чтобы потом быстрее раздеться.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Франция — страна углеводов. Это рай из багетов и сыров. Диета здесь — кощунство. Ну, по крайней мере, так должно быть.

В итоге подруга Горация заказывает салат «Нисуаз», но без картофеля, соуса, оливок, анчоусов и бекона.

— Значит, только латук, помидоры и яйца? — прищурившись, уточняю я.

— Ах, нет, и без яиц.

Гораций заказывает каких-то членистоногих. Скорее всего, просто чтобы произнести слово «член», не выглядя при этом явным извращенцем.

Странно, но на протяжении всего обеда он украдкой поглядывает на меня. Или же мои органы чувств слишком обострены, потому что я успела перед ним облажаться.

В какой-то момент я замечаю, что Гораций постоянно отодвигает полы пиджака. Сначала мне кажется, что он поверяет телефон, но затем я понимаю, что это гребаный пейджер.

— Как думаешь, что у них там происходит? — Полируя серебро, Элоди подбородком указывает на Горация.

Парочка уже закончила есть и вот уже десять минут просто сидит за столиком. Я предложила им еще выпить, но оба отказались. Наконец сексуальная стройная француженка берет клатч и пиджак. Они оба встают, целуют друг друга в щеки, и она плавной походкой покидает кафе.

— Без понятия. Но у этого парня есть пейджер.

Я заворачиваю серебряные приборы в чистые льняные салфетки, которые пахнут отбеливателем и въедливым запахом кухни.

— Ого. Это же прошлый век.

— Не говори. Кто сейчас пользуется пейджерами? Кроме пожарных и сутенеров.

Мы на секунду перестаем заворачивать приборы и переглядываемся.

— Он явно не пожарный. У него слишком ухоженные руки.

— Точно. Да и кто тушит пожары в костюме? — пожимает плечами Элоди. — Может, он связан с эскортом?

— Красивый термин для занятия элитной проституцией.

Однако это не объясняет, для чего ему старый кожаный портфель. Что он там прячет? Смазку и презервативы?

Едва я собираюсь принести ему чек, как через кафе на террасу проходит еще одна женщина. И конечно же, направляется прямо к Го. Да этот парень явно высококлассный бабник.

— Черт, та другая женщина ушла… сколько, минуты три назад?

Хотя чему здесь удивляться. Он до ужаса привлекателен, наверняка сам это знает и уверен, чточестность, верность и моногамия — не для него.

Безрассудно, но я все равно переспала бы с ним. Чисто из нездорового любопытства — просто чтобы увидеть, как выглядит его лицо во время оргазма. А потом хранила бы это в памяти до глубокой старости.

Обязанности зовут проверить столик и принять заказ у новой спутницы Го. Я неторопливо подхожу и спрашиваю, принести ли им что-нибудь выпить. У этой женщины тоже есть акцент, но, кажется, шотландский.

— Кофе и десерт? — спрашивает Го, рассматривая пятно на моей блузке.

— Я буду только кофе, черный, пожалуйста, — отвечает женщина, не отрывая взгляда от телефона. Кто знает, может, записывает в расписание свой следующий звонок в службу эскорта.

— Один кофе, черный.

Как ее душа.

— Принести вам десертное меню? — Я выгибаю бровь, глядя на Го. Как же бесит, что я до сих пор нахожу его безнадежно сексуальным, даже несмотря на то, что он определенно бабник и, вероятно, сутенер.

— Не нужно. Лучше скажите, какой у вас любимый десерт? — Он подается вперед, заглядывая мне в глаза.

— Мой любимый десерт? — повторяю я, косясь на темноволосую Барби, которая сидит напротив и даже украдкой не пялится на него. Он точно ее сутенер — без вариантов.

— Да, Реджи, какое у вас любимое лакомство?

Его спутница бросает на нас короткий взгляд и, ухмыльнувшись, снова утыкается в телефон.

Что, черт подери, здесь происходит?

— Наверное, шоколадный пудинг.

— Тогда мне его и эспрессо, — подмигивает он, завершая беседу.

Через какое-то время приношу им заказ и оставляю наедине обсудить то, что обсуждают сутенеры и эскортницы за чашечкой кофе. Быть может, венерические заболевания? Или скидки?

Оплати час с шотландской Барби и получи французскую красотку за полцены!

Спустя двадцать минут из кафе уходит и Темноволосая Шотландская Барби. Я выглядываю из-за угла, чтобы узнать, не пора ли принести счет Го за его спаренную встречу с эскортницами. Нахмурив брови, он стоит с пейджером в руке. Затем достает из кармана бумажник, бросает на столик несколько банкнот, перекидывает через плечо лямку портфеля и с потрясающей грацией перемахивает через чертов кованый забор, приземляясь на брусчатую мостовую.

После чего срывается с места, будто за ним гонится сама Смерть.

Я спешу на террасу, высматривая на оживленной улице его удаляющуюся фигуру, но он уже слился с толпой.

Забираю со столика деньги, пока их не утащили, затем сверяюсь со счетом, и оказывается, что Го оставил недостаточно. Не хватает трех гребаных евро. Вот же сексуальный сукин сын.

Го кинул меня, и не только на чаевые.

Никогда не доверяйте сутенеру.

12 3 Следующая ⇒