Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений. Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.. Праздник, который.

Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений. Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Праздник, который...
Автор:	tesey
Бета:	нет
Рейтинг:	R
Пейринг:	Гарри Поттер / Северус Снейп
Жанр:	AU, POV, Romance
Отказ:	Все права, традиционно, у автора канона. У меня только любовь.
Аннотация:	Бывает так, что самый дурацкий на свете праздник неожиданно становится для тебя ценным и важным. Но сделать его таким можешь только ты. День Всех Влюбленных – праздник, который всегда с тобой.
Комментарии:	История написана на фест " Три простых слова" на " Время снарри" http: //vremyasnarry. diary. ru/p202665456. htm по заявке " За романтикой - направо" от Neekse
Каталог:	Пост-Хогвартс, AU
Предупреждения:	OOC, AU
Статус:	Закончен
Выложен:	2015-03-02 08: 21: 12 (последнее обновление: 2015. 03. 02 06: 37: 06)
Тебе – вместо всех не подаренных за двадцать один год «валентинок»

	просмотреть/оставить комментарии

- С праздником! Северус терпеть не может праздники. - С Днем святого Валентина! Из всех праздников мира этот конкретный он ненавидит больше всего. Особенно в последние годы, когда количество «валентинок» в нашей почте стремительно растет. Кажется, это и есть слава. - Северус! А вот против своего имени, которое я выдыхаю прямо ему в ухо, отодвинув чуть в сторону тяжелую черную прядь, он ничего не имеет. Даже если продолжает усиленно делать вид, что ему наплевать. Мурашек, сбегающих по напряженной шее, и легкого румянца на резкой линии скулы все равно не скроешь. - Северус… Как и пальцев, судорожно стиснувших, почти переломив его пополам, совершенно новое перо. - Пришел отрывать меня от работы? Можно сказать и так. В последнее время мы редко видимся. Сегодня еще повезло. Внеочередной рейд закончился довольно рано и без всяких этаких сюрпризов. А то однажды… - Что-то хочешь сказать? - Хочу. - Так говори. Как же я люблю этот голос! Хриплый, скрипучий, шершавый, точно речной песок. Обожаю. Схожу с ума. Сначала думали, что Снейп уже и вовсе никогда не сможет говорить. Зубы Нагайны весьма невежливо обошлись с его голосовыми связками. Мы как раз и встретились с ним в то время, когда он мог только молчать. Похоже, это оказалось к лучшему. -? - Я пришел поговорить, профессор. Я репетировал эту фразу долго, целый год. Ходил по своему пустому дому и бормотал: «Нам нужно поговорить…» «Я хочу сказать вам…» «Послушайте, я должен…» Даже стоя под душем с шапкой пены на волосах, не мог остановиться: «Это очень важно, профессор. Нам нужно поговорить…» - Ты свихнулся на своем Снейпе, дружище! – проницательно сказал Рон. Проблема состояла как раз в том, что он не был «моим Снейпом». И вообще – был ничьим. Гулял сам по себе. Вернее, сразу после войны вынырнул из ниоткуда, опровергнув тем самым слухи о собственной смерти, спрятался в берлогу в Паучьем Тупике и разбирался там со своей жизнью, как умел. Сам по себе. Молча. Никого не принимал. Ни с кем не встречался. Впрочем, на суд все-таки явился. Выслушал длинный-длинный список обвинений в свой адрес. Молча наклонил голову. (Соглашаясь? Протестуя? Просто констатируя факт? ) Потом было выступление защиты со мной в главной роли. Многочисленные свидетели, включая директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Минерву МакГонагалл и самого Министра магии Кингсли Шеклболта, выдали свою версию происходивших тогда событий. Версию Ордена Феникса и Дамблдора. Он выслушал их также молча, с бесстрастным выражением лица. А вот на моем выступлении поднял голову и даже презрительно скривил губы. Дескать, «вы еще, Поттер». Мои показания произвели вполне ожидаемый эффект. Даже те, кто не обратил внимания на вопли полубезумного мальчишки во время битвы за Хогвартс, нынче отнеслись с должным вниманием к речи Победителя Волдеморта. Все были по-настоящему впечатлены. Северус Снейп презрительно дернул плечом и сцепил пальцы в замок. И, разумеется, отказался от положенного ему по закону последнего слова. Даже если учесть, что это слово можно было написать и озвучить через какое-то доверенное лицо. Полагаю, у подсудимого Северуса Снейпа не было доверенных лиц. Из зала заседаний Визенгамота он вышел не только оправданным, но даже почти героем. Глядя, как черная фигура, точно древнее чудовище, рассекает беснующееся море представителей прессы, я мстительно подумал, что теперь не только Гарри Поттер может претендовать на титул «нашей новой знаменитости». Разумеется, он не желал быть знаменитостью. Сидел в доме, варил зелья на заказ. Даже на вручение ордена Мерлина не явился, сославшись на состояние здоровья. Снейпа не трогали. Не было таких дураков в Магической Британии, чтобы выводить из себя Снейпа. Кроме Гарри Поттера. Меня распирали несказанные слова. Мне нужно было увидеть, объяснить, высказать. Когда фразы про «необходимо поговорить» начали буквально лезть из ушей, я понял, что сегодня – или никогда. И постучал в выкрашенную омерзительной зеленой краской дверь. Открыл хозяин. Я видел, как шевельнулись губы. (Проклятие? Вопрос? Простое «добрый день, мистер Поттер»? Скорее, проклятие). Отчаянно, как делают шаг с вершины Астрономической башни: - Я пришел поговорить, профессор. Кто сказал, что дураки ничего не боятся? Я боялся. Просто отчаянно трусил. Был готов ко всему. А он просто отступил в сторону, приглашая войти внутрь. Если до сей поры я думал, что дом на площади Гриммо напоминает стылую пещеру, то теперь вынужден был признать свою ошибку. Стылая пещера была как раз у профессора Снейпа. Стылое, неприветливое, одинокое логово. Без заботливой жены или хотя бы домового эльфа. Внезапно я почувствовал острый приступ любви к старому ворчливому Кричеру. Я все-таки обитал в своем доме не один. У Снейпа одиночество из абстрактного понятия становилось чем-то ощутимым, весомым. При желании его можно было вдохнуть вместе с запахом сырости и пыли или даже потрогать руками. Я забыл все, что хотел сказать. А потом в пустой, какой-то совершенно лысой гостиной весело пылал огонь в давно нечищеном камине. И я говорил. А он молчал. Молчал так выразительно, что мне хотелось немедленно встать и уйти, аккуратно закрыв за собою дверь. Я и ушел, когда понял, что говорю слишком долго, что во рту давно пересохло, а чаю мне явно не предложат. Как и стакана простой воды. Потом выяснилось, что говорил я больше трех часов. Снейп вежливо проводил меня до порога. И мне показалось, что даже сквозь дверь был слышен отчетливый вдох облегчения. Рано радуетесь, профессор! Поттер – тот еще репей. Я прихожу через неделю. И снова жду, что меня не впустят в дом. Но меня впускают. Даже создается впечатление, что ждали. Впрочем, чаю не предлагают. Я говорю. Снейп молчит. Смотрит в огонь и молчит. А когда через неделю я прихожу снова, на столике возле камина накрыт чай. Простой фарфоровый сервиз с надколотыми краями, сеткой трещин и нелепыми, совсем не снейповскими розочками на округлых боках посуды. Чай пахнет чем-то дымным и пряным. Бисквиты в вазочке явно знавали лучшие дни, хотя до хагридовских кулинарных шедевров им еще далеко. Сливки в молочнике, кажется, готовы скиснуть от недовольного всем на свете взгляда хозяина дома. Я пью чай и болтаю. Серьезные темы кончились, но мне откровенно плевать. Я болтаю долго, выпиваю весь чай. Съедаю все бисквиты. (Снейп раскрошил свой на блюдце и смотрит на него с большим подозрением, как на неизвестный магической науке, но явно опасный ингредиент). Потом я говорю: «Спасибо», - и ухожу. Чтобы вернуться через неделю. Я таскался к нему несколько месяцев – и говорил. А он молчал. Иногда саркастически хмыкал, иногда – презрительно фыркал. А однажды спросил: - Зачем? Это было так неожиданно, что я поперхнулся чаем. Немота Снейпа была самым надежным и правильным элементом в творящемся между нами абсурде. Я почему-то считал, что так будет всегда. Я ошибся. - Зачем? «Зачем? » - простой вопрос! Еще бы найти на него такой же простой ответ. Слов было так много, что теперь любое из них окажется непереносимой фальшью. На миг выпадаю из реальности, зависаю, точно неуловимый золотой снитч, внезапно возникший перед носом нерасторопного ловца. А когда прихожу в себя, обнаруживается, что я исхитрился встать со своего кресла, точно сомнамбула, приблизиться к сидящему Снейпу и даже склониться над ним, опершись на обтянутые потертым зеленым бархатом подлокотники. Лицо Снейпа оказывается совсем рядом, как в тех моих снах, где я всю ночь напролет пытался расшифровать загадочные знаки: едва заметный трепет ресниц, движения бровей, странное выражение в уголках рта. И взгляд, который затягивает в свою темную глубину и не отпускает. Или это мне только кажется. Я смотрю почти в упор на Северуса Снейпа и думаю, что он некрасив. Ужасно. Просто катастрофически. И длинный нос, похожий на клюв хищной птицы, и глубокие морщины, и тонкие губы, и желтоватая бледная кожа. А еще думаю, что мне все равно. Потому что, если я правильно расшифровал тайные знаки, то может быть… А если неправильно? – То Сектумсемпра покажется мне не страшнее банки с сушеными тараканами. Наши губы встречаются. Просто встречаются, без всяких нелепых фраз. И все оказывается правильно, так, как должно. Сначала я целую осторожно, боясь спугнуть эту странную черную птицу, и только, словно сумасшедший, ласкаю и глажу уродливые шрамы на его запрокинутой шее. А потом он отвечает мне совсем не испуганно и даже не нежно, и мы срываемся вместе со своей Астрономической башни. - Это ответ? – хрипит он во время одной из коротких пауз между поцелуями. - А ты как думаешь? – выдыхаю я. Он роняет меня на пол и берет прямо здесь, на пыльном ковре, жестко и яростно, используя какую-то наспех наколдованную смазку и даже не сняв с себя брюк. А потом шепчет тихо, почти не слышно: «Больно? » - и обеспокоенно заглядывает в глаза. Я мотаю головой и честно говорю: «Нет». Хотя на самом деле болит задница, а также локти и коленки, почти в кровь стертые о старый жесткий ковер. Потом мы все-таки повторяем это в постели. Потом – на кухонном столе. Потом – в ванной. Или это уже на следующий день? Вполне возможно, что и на следующий. Потому что я не ухожу. Хотя мне и не нравится его дом, но Снейп, определенно, нравится и даже больше. Только я ему таких слов стараюсь не говорить, вообще никаких слов на эту тему стараюсь не говорить, опасаясь все испортить. Те, которые привыкли гулять сами по себе, не слишком-то льнут к рукам. Мы вообще мало говорим. Такое впечатление, что умение обходиться без слов передается половым путем. Но к концу второго дня (воскресенье) приходится все же сказать: - Мне нужно домой. Он молча пожимает плечами. Перевожу на человеческий язык: «Твои проблемы, Поттер». - У меня завтра занятия. Нужно переодеться, собраться и вообще. (Свести синяки и засосы и кое-что… хм… полечить поосновательней. А то мы, похоже, слегка увлеклись). Снейп молча вылезает из постели и, как был, голый ныряет куда-то в недра молчаливого дома. Возвращается с полной горстью разноцветных склянок. - Пригодится. У меня начинает першить в горле. Заботливый, Мордред твою Моргану! Мне непривычно от его заботы, и ему непривычно тоже. Он садится на кровать, облокачивается о подушку и смотрит, как я перебираю пальцами разноцветные пузырьки. Заживляющее, кровеостанавливающее. Мазь для сведения синяков. Стоп! А это что? Зелье Сна без сновидений? Думаешь, пригодится? Пригодится. Я же без тебя теперь не усну. Что ж, видно, без слов нынче никак. - Северус… Тишина. Просто тишина. - Северус! - Что? Голос совсем тихий. Похоже, он сильно надорвал связки громкими стонами и криками. Опять ему придется варить специальное, усиленное магией зелье. Не могу удержаться и снова касаюсь пальцами шрамов на белом горле. Северус сглатывает. Кадык нервно дергается у меня под рукой. - Перебирайся ко мне жить. Я знаю, нужно побольше времени. Наверное, какие-то специальные ритуалы. Я ничего в этом не понимаю. Но… У меня большой дом, ты знаешь. Он отчетливо хмыкает на дурацкой фразе про ритуалы, потом долго смотрит куда-то перед собой, в пустоту, потом тихо говорит: - Хорошо. А я понимаю, что это и есть счастье. На следующий день, придя из школы авроров, я не могу узнать собственного дома. Кричер бьется в истерике. Вальбурга вопит так, что, похоже, дом вот-вот рухнет. Северус напоминает невероятно злобного профессора Снейпа приснопамятных Хогвартских времен. На миг мне даже кажется, что сейчас с Гриффиндора снимут сто пятьдесят или даже двести баллов. Понятия не имею, в чем на сей раз моя вина. Но уже хочется спрятаться куда-нибудь в подвал или в Тайную комнату. Не успеваю. Снейп видит меня, сгребает в охапку и шипит своим самым непререкаемым тоном: - В спальню. А я даже и не спорю. Поспоришь с таким, как же! Просто счастливо улыбаюсь и аппарирую нас обоих в спальню. Как результат – сломанная кровать, очень счастливый Гарри Поттер и очень спокойный Северус Снейп. Когда Снейп спокоен – в доме наступает благодать. Кровать чинится словно сама собой, вещи расставляются по местам (кроме, разумеется, снейповского оборудования для лаборатории, с которым все не так просто), Кричер на кухне, немузыкально насвистывая, готовит ужин, портрет Вальбурги озадачено молчит, впечатленный, по-видимому, какой-то из тех угроз, что Северус почти неслышно прошипел на ухо почтенной леди Блэк. Весь вечер мы обсуждаем, где лучше устроить лабораторию. То есть обсуждаю я, привычно беседуя сам с собой, а Северус таинственно молчит. Есть такие люди, в устах которых даже примитивное молчание заставляет собеседника чувствовать себя полным дураком. Обычно лаборатории принято размещать в подвалах. Ну, или это я нахожусь в плену у стереотипов после семи лет учебы в Хогвартсе, где Снейп буквально не вылезал из своих любимых подземелий. Мне не нравится идея с подвалом. Слишком далеко он располагается от жилых помещений, я же изведусь, бегая проведывать Северуса по сто двадцать раз на дню. (То, что у авроров, вообще-то, ненормированный рабочий день, мне как-то даже в этот момент не приходит в голову). Ясно одно – подвал не слишком удачная идея. Я перебираю еще несколько вариантов и окончательно запутываюсь в своих «за» и «против», когда Снейп спокойно произносит: - Будем делать напротив спальни. И, что-то вспомнив, вежливо добавляет: - Если ты не против. Не против? Я только за. Лаборатория и спальня. Это очень правильное решение, профессор. Так мы и живем: лаборатория и спальня. По сути, в нашем доме две самые важные комнаты. Да-да, именно эти: лаборатория и спальня. Направо по коридору – лаборатория, налево - спальня. Меня все устраивает, и Северуса, вроде, тоже. Лаборатория и спальня. Остальные комнаты второго этажа могут спокойно покрываться пылью веков. На первом этаже располагается гостиная, где мы вечерами греемся у камина, кухня, кабинет Северуса («Подальше от тебя, Поттер! ») и столовая, которая чаще всего стоит закрытой. Мы не большие любители гостей. Но иногда они все-таки приходят. Хотя первоначально был шок. У всех, кроме Рона. Видимо, за то время, что я пытался разобраться в своих чувствах к Снейпу, друг выслушал столько, что теперь уже ничему не удивлялся. Хотя с Северусом они по-прежнему предпочитают держаться друг от друга на почтительном расстоянии. Кингсли, на правах старого друга (хм! ) и товарища по Ордену Феникса, устроил кровавые разборки. Вопил про «пидерасов, которым не место в органах», про недопустимость публичности и про пример, который я подаю молодежи. Хорошо, Снейп не слышал. У него с нервами в последнее время куда хуже, чем у меня. Я вопить в ответ не стал. Просто намекнул на возможное интервью «Ежедневному пророку». Кингсли слегка сдулся и перешел в глухую оборону: «Что ты, Гарри! Я не имел в виду ничего такого… Мы же друзья…» Я промолчал, подавив желание положить на стол заявление об уходе из этих самых органов. Кто сказал, что Снейп не оказывает на меня положительного влияния? Или просто мальчик наконец повзрослел? Интервью мы все-таки дали. Года два спустя. Ибо достало прятаться. Был взрыв общественного негодования, пикеты борцов за чистоту магической морали возле здания редакции «Пророка». (Они-то здесь при чем? ) Несколько знакомых внезапно перестали быть знакомыми. Это было не страшно. Мы пережили все. Зато у нас теперь есть возможность вместе гулять по парку, не стараясь держаться друг от друга на «безопасном» расстоянии. Вместе появляться на официальных приемах, одновременно выпадая из камина, и входить в зал плечом к плечу. Иногда мне хочется пригласить Северуса на танец на глазах у всей этой шокированной толпы. Только боюсь, это будет последним подвигом бессмертного Гарри Поттера. Снейп – не любитель публичности и танцев. Зато дома… У нас теперь есть много маленьких личных ритуалов. Совместное чтение книг перед камином зимними вечерами, когда за окном завывает беспокойная вьюга. Утренний кофе из больших керамических кружек с дурацкими надписями. (Подарок Гермионы. Она сказала, что нам не помешает слегка разбавить серьезность). Секс-марафоны, когда мы можем целыми днями не вылезать из постели, прося Кричера принести туда же завтрак, обед и ужин. Совместные сидения в северусовой лаборатории, когда он сосредоточенно варит зелья, а я, замерев, как тишайший мозгошмыг, сижу в углу и наблюдаю за его плавными, уверенными движениями. Иногда подобное созерцание доводит меня до такого градуса кипения, что я не выдерживаю и волоку своего любовника в спальню (на секс в лаборатории Снейпом наложено жесточайшее вето, мало ли что мы тут можем ненароком разлить или сломать). И только праздники Снейп по-прежнему переносит с трудом. Особенно День святого Валентина. Вот и сейчас на мои намеки и заигрывания он морщится, фыркает, пытается отмахнуться. Но я не намерен отступать. - Северус… - Поттер, выражайся яснее. - Куда уж яснее! Хочу тебя так, что скоро штаны лопнут. Во взгляде Снейпа на мои узкие форменные штаны под уже расстегнутой аврорской мантией присутствует некоторая доля тщательно замаскированной заинтересованности. Я это вижу по тому, как вздрагивает на щеке тень от ресниц и хищно раздуваются ноздри восхитительного снейповского носа. - Я работаю. - А я уже свободен. До понедельника. Северус! Откидываю черные с проседью волосы, обнажая жилистую шею, пробегаюсь губами по уродливым гусеницам белых шрамов. Это не совсем честный прием. У Северуса именно шея – одна из самых чувствительных эрогенных зон, он тут же оставляет всякие попытки притворяться и сдерживаться, запрокидывает голову и стонет сквозь стиснутые зубы: - Сволочь! - Знаю, - усмехаюсь я. Что же делать, если у меня в его присутствии все еще плавятся мозги и начинается стремительное сползание крыши. И вообще… Это же такое совершенно невозможное счастье: я жив, он жив – чем не праздник? И разве дело в «валентинках»? - В спальню, - наконец сдается Снейп. Вот кто я такой, чтобы спорить? В спальню, на второй этаж, можно аппарировать стремительно, а можно подниматься медленно, целуясь на каждой ступеньке, нетерпеливо сдирая друг с друга одежду, вжимаясь бедрами в жесткость любимого тела, шепча какие-то несуразные глупости. Впрочем, что это я! По глупостям у нас – Поттер. Северус вообще говорит мало и уж совсем никогда не говорит о любви. Видимо, жизнь отбила у него веру в слова. Но я и не настаиваю. Хотя иногда… Зато Северус все время показывает мне свое отношение. И хотя порой со стороны его действия выглядят, как только похоть, только желание, только страсть, но это не так. Я знаю, чувствую всею своей шкурой. Просто мне удалось научиться читать невидимые другим знаки. Когда он почти неслышно выдыхает: «Гарри…» - за миг до оргазма. Когда судорожно ловит губами мое припадочное дыхание и бессмысленные вскрики. Когда опускается на колени, точно перед древним языческим идолом, и своими волшебными пальцами тянет «молнию» на моих джинсах, опуская от предвкушения ресницы. Его тело совершенно точно не молчит и даже не говорит – оно поет. А я… Я готов говорить за двоих. Вот и сейчас мы добираемся до верхней ступени лестницы уже в одних только полурасстегнутых брюках и в совершенно невменяемом состоянии. И даже у меня закончились слова. - Северус! Мой… мой… Северус… - выстанываю я и трусь об его ласкающую твердую ладонь. - Не дойду… - шипит Снейп, сдирая с меня остатки одежды. – Твою ж мандрагору, Поттер! Понятно, значит быстро и жестко, прямо в коридоре. Я не против. Вот совсем-совсем не против, очень даже «за», но почему бы не подразнить распаленного любовника? - Ну вот… Так всегда… - тяну с тяжелым вздохом, изо всех сил стараясь не переигрывать. – Никакой романтики, один грубый солдатских трах. - Романтика?.. – злобно шипит Северус. – За романтикой – направо, Поттер. Но тогда, учти, грубый солдатский трах откладывается на неопределенное время. Мне безумно хочется наплевать на всякие глупости вроде романтики. (И кто тебя тянул за язык, Поттер? ) И завершить начатое: хоть прямо здесь, у стенки, хоть налево, в спальне. Но… Северус Снейп и романтика? Мы вместе уже почти три года, а такое предложение я получаю от него впервые. Вдруг да больше не повторит? Решительно натягиваю на голую задницу штаны (не застегиваются, сволочи, не застегиваются! ), игнорирую белье, искоса смотрю на возбужденного, взъерошенного и отчего-то дико довольного Снейпа и понимаю, что, кажется, сделал правильный выбор. Раз романтика – направо, то нам в лабораторию. Снейп, небрежно поддергивая упорно сползающие на бедра черные брюки, проходит к своему рабочему столу, а я стараюсь выровнять сбившееся дыхание. Ну неприлично же так пускать слюни, глядя на чью-то тощую задницу, да еще и в штанах! - Иди сюда, Поттер, хватит пыхтеть. Ага, значит я пыхчу! Или пыхтю?.. В любом случае, очень романтично! - Что это? На столе стоит небольшой прозрачный фиал, наполненный крошечными зелеными шариками. (Цвета «Авады» - почему-то подкидывает дурную ассоциацию подсознание). - Вот, - говорит Снейп, и я вдруг замечаю, что он нервничает: теребит пальцами пряжку ремня, оглаживает левой ладонью холодный лабораторный стол. - Что это? – спрашиваю я, осторожно беря фиал в руки. Конечно, осторожно. От Северуса можно ожидать чего угодно. - Подарок, - тихо говорит Снейп и вдруг улыбается неожиданно-светло, как будто позволив себе переступить некий внутренний Рубикон. (Не надо пугаться, я тоже иногда читаю книги). – На День святого Валентина. Для тебя. Шарики загадочно переливаются в своем укрытии, а мое сердце превращается в кусок безобразно дрожащего желе, готового совершенно растечься по организму от какой-то невозможной пронзительной нежности. - Спасибо. (Нет, я не буду сейчас его целовать, а то мы точно не дойдем до спальни. А разгромить именно сейчас обожаемую лабораторию Снейпа кажется мне верхом неблагодарности. Сначала надо разобраться с подарком). - Не хочешь спросить, что это, Поттер? - Что это, профессор, сэр? - Зелье Нежной Смерти. Я едва не роняю флакон. - Что?! - Я сварил для тебя зелье Нежной смерти. Впервые Гарри Поттер не знает, что сказать. - Северус, зачем? Он присаживается на край стола, зябко обхватывает себя руками за сутуловатые плечи, как будто ему внезапно стало холодно. Я бы и сам обнял его, да у меня нынче руки заняты – Нежной смертью. - Помнишь, ты попал в засаду в прошлом году? Мои бывшие недобитые коллеги. Я помню. Мне тоже становится холодно. Радости подонков не было предела: как же! – им в руки попался сам Гарри Поттер! Я продержался сутки, пока не подоспели наши и не отбили мою бесчувственную тушку. В тот раз я с грустью выяснил, что у меня очень высокий болевой порог. Очень. Мне хотелось умереть раз десять или двадцать. А сознание удалось потерять только в самом конце. Твари были настолько изобретательны, что Северус потом три недели приводил меня в порядок своими мазями и зельями, не доверив эту ответственную миссию даже самым лучшим колдомедикам из Святого Мунго. - Вот, - говорит он, - а если бы ты умер в первые же минуты плена, тебя бы оставили в покое. Я начинаю понимать. - Так это что, яд? - Дурак ты, Поттер… - вздыхает мой любимый мужчина, а по совместительству самый великий зельевар всех времен и народов. – Стал бы я давать такому непроходимому тупице, как ты, в руки настоящий яд? Это не сама смерть, а только имитация смерти. Раздавливаешь капсулу - и через несколько минут падаешь замертво. Со всеми, так сказать, ярко выраженными симптомами. Двадцать четыре часа валяешься труп-трупом и ровно ничего не чувствуешь. Потом приходишь в себя. При желании, действие можно повторить. Больше двух раз подряд не советую. Чревато неприятными последствиями для организма. Я смотрю на милую баночку в своих руках. И на шарики, чей цвет так подходит к моим глазам. - А если сработает случайно? - Не сработает. Я дам невербальное заклинание-ключ. Перед рискованной операцией, вроде той… ну… ты помнишь… просто прикрепишь к внутренней стороне зуба. Начнет действовать только после твоего прямого приказа. И… Если что, у меня есть противоядие. Все это безумно напоминает маггловские детективы про шпионов, которые я в детстве смотрел по телевизору во время летних каникул у Дурслей. И, подозреваю, должно вызывать смех. Но мне не смешно. - На ком испытывал? Дурацкий вопрос! На ком-на ком! На крысах. - На себе. На ком же еще. Ты тогда на дежурстве был почти двое суток. - Один экспериментировал? – чувствую, что мой голос становится ну очень неприятным, но ничего не могу с собой поделать. Северус вздергивает подбородок. - Хронический кретин у нас ты, Поттер. А я проводил эксперимент в присутствии мадам Помфри. Так что в наличии имелась страховка. Я смотрю на него и думаю: «Только Северус Снейп мог подарить мне в знак своей любви столь смертоносный подарок. Только Северус Снейп мог придумать, как ради меня в очередной раз закупорить смерть». Вот такая романтика по-снейповски. Мне безумно хочется плакать. Но я держусь. И говорю очень серьезно: - Это самый прекрасный подарок в моей жизни, Северус. Спасибо! Очень аккуратно ставлю фиал на стол и целую своего возлюбленного горячо и сильно, так, что наши зубы, столкнувшись, издают забавный, нелепый стук. - Как тебе мой вариант романтики, Поттер? Снейп дышит тяжело и рвано, а бледное тело его розовеет под моими спускающимися все ниже и ниже поцелуями. - Ты лучший, - шепчу я, обводя языком впадину пупка. – Я тебя безумно люблю. - И я тебя… - выдыхает мне в макушку Снейп так тихо, что я почти сомневаюсь, на самом ли деле услышал эти слова. И тут же глухо и твердо добавляет: - А теперь – в спальню! Иначе я за себя не ручаюсь. И мы стремительно перемещаемся в спальню, все-таки расколотив по дороге пару-тройку каких-то лабораторных колб и опрокинув стул и медный треножник. А я еще успеваю подумать, как понравится Снейпу мой праздничный подарок - спрятанный под подушку длинный шарф, связанный из самой мягкой и самой теплой шерсти в мире. Чтобы не болело горло. 19 - 20. 02. 15

" Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"