Н.Е. Врангель. 17 страница

После преодоления еще целого ряда других трудностей фабрика была готова начать производство сухарей. Комиссия по приему и инспекции сухарей была составлена. Во главе комиссии был князь N — называть его имени не хочу, говорят, что его дети хорошие люди; еще в эту комиссию вошли: трое интендантов, Андреев, Сахаров и некий пожилой человек, имя которого не помню, плюс два офицера из местного гарнизона. Пожилой человек, Андреев и один из офицеров сами называют условия приема: пять копеек за пуд. Я предлагаю вознаграждение Сахарову. Он отказывается. Сахаров служил земским лекарем, решил пойти в интенданты — бедность, большая семья, его не берут, и вот — он член этой комиссии. Председателю-князю и другому офицеру предлагать вознаграждение в данную минуту у меня не хватает духу, надо приглядеться, посмотреть, что за люди.

Фабрика расположена на окраине города, комиссия должна присутствовать с восьми утра до шести вечера и желает, чтобы их каким-то образом кормили. Князь, как бы между прочим, замечает, что любит хорошую еду. Я договариваюсь с шефом — французом, что каждый день нам будут доставлять завтрак для восьми человек за 100 рублей в день, разумеется, без вина; я заказываю вино отдельно, ящики вина. Я договариваюсь с извозчиками, которые будут доставлять членов комиссии на фабрику. Завтра мы начинаем работать.

В пять часов утра я уезжаю на фабрику. Проезжаю мимо громадных ящиков с хлебом. Как я уже упомянул раньше, нам нужно в день, легко сказать, 18 000 пудов хлеба. Машины готовы к работе. Сотни рабочих на своих местах. Сердце радуется — все идет как по маслу.

Генерал, вероятно, посмеялся надо мной: первая партия, 40 000 пудов, одобрена без всякой проволочки. Члены комиссии выборочно вытряхнули несколько сотен мешков, посмотрели, одобрили. Слава Богу, не так страшен черт, как его малюют.

Вторая партия сухарей, сделанная из той же муки на том же месте тем же способом, под наблюдением той же комиссии, отвергнута. Сухари получились слишком светлые.

Но мне неправдоподобно везет: другой поставщик, Посохов, покупает у меня сухари в тот же день со скидкой в 20 000 и на следующий день жизнерадостно предлагает их для одобрения той же комиссии, но это не все — комиссия демонстрирует мне эти сухари как образец.

Третья партия тоже не принята. Крайне осторожно я намекаю князю, что хотел бы вознаградить его за труды, но князь дает мне понять, что он в этом не заинтересован. Тогда я поднимаю вопрос о том, что принятые у Посохова сухари были теми же самыми, которые днем раньше не были приняты у меня, и угрожаю скандалом. Князь расстраивается, обещает рассмотреть дело и проследить, чтобы это больше не повторилось.

Четвертая партия была принята. В пятой оказалось много сухарей, покрытых плесенью. Случается. Не все сухари покрыты плесенью. Нижние нормальны. Надо лучше отсортировывать. Это будет стоить дополнительных денег. Надо усилить контроль. Я нанимаю для сортировки сухарей двадцать артельщиков из Москвы.

Так как я провожу на фабрике с этой комиссией много, невероятно много времени, я хорошо познакомился с ее членами. Князь, кажется, человек хороший, хотя дьявол его знает, сам непосредственно он, совершенно точно, ничего не берет. Андреев мошенник, пьяница, берет взятки, короче, жулик в полном смысле слова. Пожилой человек — типичный интендант, стар как грех, но в комиссии никакой роли не играет. Я спрашиваю его, почему это так.

— После венгерской кампании в 1848 году меня отдали под суд, который продолжался до 1855 года, когда началась Крымская кампания. Тогда дело закрыли и ёзяли опять на службу. Были нужны честные и инициативные люди. Но мои враги опять меня оклеветали, и меня опять отдали под суд. Мое дело, не поверите, тянулось до этого года. Началась война. Были нужны понимающие дело люди, я согласился служить родине и опять был призван.

Офицеры были вполне нормальными людьми. У каждого из них было по две ноги, две руки, желудок, грудь и голова. В желудке — великолепно функционирующий механизм по переработке пищи, что в голове и в груди — никому не ведомо. Вероятно, просто внутренние органы. Самым тяжелым случаем, настоящим бременем для меня, оказался Сахаров. Он был педантично честен, неглуп и довольно приятен. Мы почти подружились. Происходящее в комиссии его огорчало, но боязлив он был, как заяц. Он боялся потерять свое место, у него была большая семья, и именно поэтому, так, на всякий случай, “а вдруг что-нибудь случится”, объясняет он, “ведь я даже дела этого не знаю”, он остается безучастным, никогда не произносит ни слова и принимает все, что говорят другие.

— Не принять безопаснее, — говорит он. — Я не знаком с этим делом, и может получиться, что и поймают.

Мою жизнь можно смело назвать каторжной. С пяти утра я на работе на фабрике, получаю, беседую с подрядчиками, бегаю в банки, ни минуты покоя. Вечера еще хуже. В шесть вечера работа комиссии заканчивается.

— Теперь, — говорит Андреев, — пора идти обедать. В какой ресторан мы пойдем, барон?

Князь уезжает домой, а я веду всех в ресторан обедать. Шампанское льется рекой. После обеда “быстро устремляемся в театр”. У меня заказаны две ложи. Приходим, смотрим, после театра— пьем, расходимся. “Чего ж еще? ” И так день за днем.

Специалист по питию

Мне невероятно повезло, что я должен был поехать в Москву по делам. Времени задержаться в городе хоть ненадолго у меня не было. Пять дней я ехал поездом до Москвы и столько же назад. В Москве я провел всего шесть часов, но не без пользы. Хорошие люди, у которых был большой опыт по части приобретений на благо казны, просветили меня в той области, в которой у меня никакого опыта не было.

— Почему бы вам не завести двойника, способного пить? — сказали мне и помогли такого человека найти. Я взял его с собой в Одессу.

Если вам не повезет в жизни и вам придется работать на благо империи, если по складу своего характера вы не очень любите развлечения, потому что природа не наградила вас великолепным здоровьем, и если вы к тому же совсем не склонны к грубым чувственным наслаждениям, то тогда первое, что вы должны сделать, это обзавестись хорошим специалистом по питью. Опытный специалист по питью — это большая редкость и потому представляет собой настоящую ценность. Он должен быть способен пить сколько нужно, есть, когда того желают интенданты, дружить с кем нужно, ходить в такого рода заведения, куда люди, ценящие свое положение, никогда не заглядывают, давать взятки умело и тактично и никогда не уставать. Он должен быть способен функционировать таким образом хоть десять дней подряд, не утомляясь или, по крайней мере, скрывая свое утомление. Специалист по питью получает ежемесячно хорошую зарплату, в ресторанах у него всегда открытый счет, вы выдаете ему карманные деньги на непредвиденные расходы, за каковые он обязан отчитываться. Честный специалист из выдаваемых ему карманных денег присваивает не всю сумму, а только часть. Эта профессия, как и многие другие, требует от человека много энергии. От постоянного и чрезмерного потребления всего большинство людей этой профессии умирают в молодости.

Плесень

С помощью моего специалиста по питью моя жизнь стала вполне сносной. Вечера принадлежали мне. Я работал с пяти утра до шести вечера, специалист — с шести вечера до восьми утра. Господа интенданты теперь отвергали сухари не за их цвет, а за появившуюся на них плесень. Плесень теперь обнаруживали в каждой партии сухарей. Я предупредил своих артельщиков, что уволю всех до одного, если очередная партия будет с плесенью. Накануне дня приема товара я выборочно сам осмотрел партию сухарей. Артельщики сдержали слово — плесени не было. Появилась комиссия. Открыли первый мешок — сплошная плесень. Старший по артели явился по моему вызову.

— Можете получить расчет и отправляться в Москву.

— Нашей вины в этом нет. Вы сами вчера смотрели всю партию.

— Смотрел. Но как вы можете это объяснить?

— Поговорите с главным охраны.
Главный охраны приходит.

Что вы можете сказать?

— Ваше превосходительство, вы мучаете себя и нас, а все зря. Дайте каждому солдату по копейке за пуд, и плесени больше не будет.

— Объясните мне немного понятнее, пожалуйста.

— Заплесневелые сухари находятся у нас в рукавах. Когда мы открываем мешок, мы их туда сбрасываем.

Я дал ему 50 рублей:

— У меня сейчас нет времени, поговорим завтра.

Я начал думать. Давать взятки интендантам считается нормально, их ничто испортить не может, они уже развращены — но солдатам! Хорошо ли это? Я пошел советоваться к Чихачеву.

— Нет, ни в коем случае этого делать не следует, — сказал он. — Поговорите с вашим князем. Я с ним знаком давно. Он абсолютно достойный человек.

Я последовал данному мне совету. Я сказал князю, что у меня к нему крайне неприятного свойства дело, но изложить дело смогу, если князь даст мне слово чести, что разговор останется между нами. Есть способы принять меры, ничего не обнародуя и никого не наказывая. Князь дал мне слово чести, и я рассказал ему, что происходит.

На следующий день я увидел всех членов комиссии, они сидели за столом и совещались. Официальным тоном князь объявил, что посчитал своим долгом ознакомить членов комиссии с моим сообщением, касающимся так называемых нелегальных действий приемной комиссии и сторожей, что он изложил это дело в своем докладе и просит меня прочитать его и подписать. Я подписал его доклад, но в конце сделал приписку: “Все изложено верно, но, когда я осведомил об этом князя, я получил от него слово чести, что сообщенная ему информация останется между нами и что наш разговор имеет исключительно частный характер. Прошу снабдить меня копией этого документа”. И я вышел. Спустя час князь появился у меня. Он просил меня забыть о нашем разговоре и предложил уничтожить доклад. Я отказался. И когда я получил копию, я послал ее вместе с моим докладом главнокомандующему армией. На следующий день князь исчез. Но вся эта нечистая возня мне так бесконечно надоела, что я послал в штаб армии подробное письмо, в котором написал, что готов уплатить штраф за нарушение контракта, но прошу освободить меня от обязанности снабжающего армию. Спустя некоторое время получаю телеграмму: “Из-за острой нужды в сухарях просим вас продолжать снабжение армии. Посылаем вам в помощь генерала Гудим-Левковича для выяснения недоразумений. При окончательных подсчетах все потери, связанные с углем, будут приняты во внимание”.

Генерал прибыл и, как я слышал, побеседовал с суперинтендантом, сделал ему внушение, разрешил мне обращаться к нему, если будет необходимость и... отбыл. Прибывший с ним офицер доверил мне тайну, что он слегка проигрался, и попросил меня одолжить ему три тысячи рублей, что для него, очевидно, составляло сущую безделицу и, вероятно, поэтому он об этом забыл. И все вернулось на круги своя. Но в моей жизни произошло все-таки нечто новое.

В Одессе после недолго длящейся помолвки я женился на молодой женщине, Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой102, которая мне давно нравилась. Она была дочерью нашего недавно скончавшегося соседа по Терпилицам. Мы устроили скромную свадьбу на английский манер.

Конец истории

Через несколько дней после свадьбы меня разбудили: фабрика загорелась и сгорела дотла. Я продолжил работу в помещениях пивных. Спустя некоторое время появилась новая проблема. Из Военного министерства, всегда с энтузиазмом относившегося к любому новшеству, пришел приказ, что мы должны принимать муку только после тщательнейшей проверки ее специальными машинами, чтобы в ней не оказалось никаких вредных элементов. В поисках идеальной муки прошла целая неделя, фабрика не работала, так как не было муки. Мы побывали на всех складах, на которых я раньше покупал муку, и везде повторялась та же история: мука оказывалась непригодной. Наконец я потребовал, чтобы мне прислали точное описание такой муки, которая считалась бы годной. Доставили муку с интендантских складов, уже прошедшую инспекцию, подвергли ее проверке — не подходит. Привозят муку с других складов — опять не то качество. Посылаю в Петербург запрос по телеграфу: “Что, собственно, делать дальше? ” Наконец приходит ответ: “Ввиду того, что первоначально требуемой нами муки нигде не обнаружено, наш приказ надо считать недействительным”. Не говоря о хлопотах, вся эта история стоила мне много денег. Через несколько месяцев мы получили новую телеграмму: “В связи с окончанием войны прием сухарей производиться не будет”. Я был абсолютно разорен103 и оказался без денег, а у нас должен был родиться ребенок. Я надеялся, что смогу частично компенсировать потери за счет денег, которые должен был получить из казны за понесенные убытки. В день моего отъезда один мой хороший приятель прислал мне из Петербурга газету с моим полным именем в статье “Аристократы в роли участников нашего успеха”. К моему большому удовольствию, я узнал, что являюсь весьма богатым человеком. Я, оказывается, путем махинаций сумел обмануть казну на пять миллионов, снабжая армию отбросами вместо сухарей. Оставив жену в Москве в гостинице, я отправился в Петербург, чтобы завершить необходимые дела. Благодаря имеющимся у меня связям, мне удалось добиться быстрого расследования этого дела: оно было решено в мою пользу и закрыто. Комиссия, этим делом занимавшаяся, признала, что мои потери должны быть компенсированы. Было решено выдать мне сумму в пять тысяч рублей с копейками. Но хорошо было уже то, что дело не заняло годы и закончилось неописуемо быстро. “Связи” в России — это все.

От суперинтенданта я получил приглашение посетить его. Надо сказать, что все это время Кауфман вел себя безукоризненно, совершенно по-рыцарски, но сделать ничего он не мог. Когда я прибыл к нему, я обнаружил у него в кабинете человек пять интендантов и несколько уездных начальников, включая моего знакомого из Одессы. Мне были хорошо известны все их грехи. Кауфман открыл собрание так.

— Я, — сказал он, обращаясь ко мне, — без какой бы то воли с моей стороны виновен в вашей финансовой катастрофе. Я подтолкнул вас на это несчастное мероприятие и хочу помочь вам, насколько возможно, исправить ваше положение. Я предлагаю вам список поставок, которые нам позволено раздать без предварительного аукциона. Выбирайте, что хотите, предоставляю вам первый выбор.

— Благодарю, Ваше Высокопревосходительство, и позвольте ваше предложение отклонить.

— Но почему?

— Чтобы иметь дело с интендантами, надо быть либо сумасшедшим, либо мошенником. В сумасшедших я уже побывал, и на сегодняшний день мне этого достаточно, мошенником я быть не хочу.

Интенданты дернулись, как будто ужаленные:

— Клевета!

— Позвольте мне закончить. Клевета, вы говорите? Давайте посмотрим: кто принял у Иванова ни на что не годные военные шинели за такую-то сумму? У Петрова приняли никуда не годные сапоги за такую-то сумму? Если пожелаете, я вам немедленно назову все имена и представлю все доказательства.

Интенданты сникли, посмотрели вопросительно друг на друга, как будто спрашивая: “Это ведь не ты? Нет? ”

Вскоре после этого я встретил своего друга, генерала свиты Его Величества, Ивана Карловича Притвитца, который был послан расследовать злоупотребления интендантов. Он попросил меня, как человека, работавшего по контракту, снабдить его некоторой информацией.

— Для того, кто не знаком с этими делами, узнать что-нибудь наверняка и понять очень трудно, — сказал он. — Но все же одного из жуликов я поймал, и наказания ему не избежать. Вы, скорее всего, знаете его.

— Кто это?

— Сахаров.
Я засмеялся:

— Как же мне не знать Сахарова - единственного честного человека в этом братстве!

***

Покончив с сухарями, я вернулся со своей женой в Новоалександровск и возобновил свою деятельность мирового судьи. Мы решили, что после рождения ребенка я начну искать другое поприще. Помимо этого, после всех волнений и приключений мне хотелось отдохнуть и успокоиться. О моей неудаче я ни с кем не говорил. Тем более я был удивлен, получив вскоре после всех этих событий письмо от Чихачева, с которым никогда в переписке не состоял. Он написал мне, что азовская контора Русского общества пароходства и торговли срочно нуждается в энергичном и умелом человеке на должность представителя общества, и спрашивал меня, не согласился бы я стать представителем компании в Ростове-на-Дону. Условия меня устраивали, я принял предложение и должен был начать работу через несколько месяцев. 15 августа 1878 года у нас родился мальчик, Петр, который сейчас является главнокомандующим Южно-Российской армией. Вскоре после его рождения я подал в отставку, и мы переехали в Ростов-на-Дону.

Примечания

1 Материал этой главы, за исключением эпизодов об Александре, конокрадах, крестьянах и Сущеве, в русском издании отсутствует.

2 Николай Николаевич Врангель (2 июля 1880, Головковка Чигиринского уезда Киевской губ. — 15 июня 1915, Варшава; похоронен в Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры) — историк искусства, художественный критик; постоянный сотрудник и член редакционного комитета журнала “Старые годы”, соредактор (вместе с С. К. Маковским) журнала “Аполлон” (1910—1912), сотрудник Эрмитажа (1906—1914, с перерывом в 1908—1910 гг. ), один из создателей Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины (1909), в котором был секретарем, организатор нескольких значительных художественных выставок. Среди многочисленных работ Врангеля— “Забытые могилы” (1907), “Очерки по истории миниатюры в России” (1909), “Помещичья Россия” (1910), “Иностранцы в России” (1911), “История скульптуры” (1911), “Иностранцы XIX века в России” (1912; статьи вошли в сборник: Венок мертвым: Художественно-исторические статьи. СПб., 1913); около 50 статей для “Нового энциклопедического словаря”. Особое место занимают подготовленные им каталоги выставок, в том числе путеводитель по выставке “Ломоносов и Елизаветинское время” (СПб., 1912), являющийся ценным источником для изучения XVIII в. (см. также: Врангель H. H. Старые усадьбы: Очерки истории русской дворянской культуры. СПб., 1999; Он же. Свойства века: Статьи по истории русского искусства. СПб., 2001; Он же. Дни скорби: Дневники 1914-1915 гг. СПб., 2001). О H. H. Врангеле см.: Мурашев A. A. “Потомок негров безобразный”: (Штрихи к портрету барона H. H. Врангеля) // Отечественная история. 1999. № 3; Злочевский Г. Д. “С беспристрастием судьи и изяществом художника”: (H. H. Врангель) // Русская усадьба. М., 2000.

3 Толкучий рынок (Александровский) располагался по нечетной стороне Вознесенского проспекта, от Садовой ул. до Фонтанки. М. В. Добужинский встречал на толкучке “длинного с моноклем старика — барона Врангеля-отца”, копающегося в старом хламе в поисках “жемчужин” (Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 181).

4 См.: Венок Врангелю. Пг., 1916. В книгу вошли речи друзей и коллег Николая Николаевича, произнесенные на вечере, посвященном его памяти, 15 декабря 1915 г. Среди выступавших были П. П. Вейнер, С. Л. Бертенсон, А. Ф. Кони, В. А. Верещагин, Александр Бенуа, С. Ф. Ольденбург, князь С. М. Волконский.

5 “Старые годы” — ежемесячный журнал по вопросам истории искусства, выходивший в Петербурге с 1907 по 1916 г. Редактор В. А. Верещагин, с 1908 г. — П. П. Вейнер. В числе сотрудников— А. Н. Бенуа, Н. К. Рерих, В. А. Верещагин, H. H. Врангель. О публиковавшихся там материалах, посвященных H. H. Врангелю, см. в примеч. 38 к гл. 6.

6 Атава— псевдоним прозаика Сергея Николаевича Терпигорева (1841 — 1895). Речь идет о цикле очерков, опубликованных в 1880 г. в “Отечественных записках” под заглавием “Оскудение: Очерки, заметки и размышления тамбовского помещика” (отдельное издание — СПб., 1881).

7 Ср. в очерке H. H. Врангеля “Помещичья Россия”: “Одно за другим гибли пригородные имения, но еще худшее делалось в глухих углах. Получив выкупные деньги, помещики быстро проматывали их либо в губернских городах, либо в Петербурге. И деревенские кулаки <... > так ярко зарисованные Щедриным и Атавой, скупали имение за имением, вырубали сад за садом, перестраивали дома в фабрики. Мебель и предметы убранства просто продавали на слом. Обезумевшие помещики пустились в спекуляции, занялись устройством заводов, коллекционированием канареек или разведением зайцев” (Врангель H. H. Помещичья Россия // Врангель H. H. Венок мертвым. СПб., 1913. С. 85).

8 О собирательской страсти Екатерины II см.: Левинсон-Лессинг В. Ф. История картинной галереи Эрмитажа. 1764—1917. Л., 1985. С. 54—55.

9 Кумберг — владелец популярного во второй половине XIX в. Петербургского магазина, который, по мнению современника, “правильнее было бы назватьмануфактурным Ноевым ковчегом, так как у Кумберга можно найти почти все, что касается домашней обстановки, от роскошных зеркал и английских ковров до сапожной щетки и кухонной чумички <... > Жаль только, что трудно найти у него что-нибудь сходное по цене” (Михневич. С. 118)

10 Имеется в виду Владимир Петрович Клейнмихель, командир лейб-гвардии 4-го стрелкового императорской фамилии батальона.

11 Имеется в виду Георгий Михайлович Врангель.

12 Ср.: “Большинство помещиков или увезли лучшие вещи в город, или, что чаще, продали их заезжим скупщикам. Множество вещей просто погибло: переделано " на новый стиль", изломано и даже, как ни дико сказать, — сожжено. Одна пожилая помещица Калужской губернии рассказывала мне, как в молодости, лет 40 назад, ею было получено в наследство старинное имение, битком набитое мебелью. Но " старая" обстановка не нравилась новой владелице, которая хотела иметь более " модную". Таковая была заказана в соседнем городе и привезена. Но так как помещичий дом был невелик, то не знали, куда девать старую мебель. Дом от железной дороги находился на расстоянии 60 верст, и нашли, что так далеко везти для продажи рухлядь не стоит. Ее просто сожгли, устроив огромный костер, где долго горели и не хотели сгорать старинные диваны, столы, шкафы, бюро и ширмы” (Врангель H. H. Помещичья Россия. С. 55-56).

13 Ср. в воспоминаниях князя С. М. Волконского: “Другой брат моей прабабки (речь идет о Захаржевском, брате жены А. Х. Бенкендорфа. — А. З. ) жил холостяком в деревне в Харьковской области и был ночью зарезан в своей постели. Его родной племянник Николай Похвостнев был заподозрен и умер под этим подозрением. Но на суде выяснилась его непричастность— камердинер покаялся в преступлении” (Волконский С. М. Мои воспоминания. М., 1992. Т. 2. С. 19).

14 См. каталог выставки: O. A. Кипренский в частных собраниях / Сост. H. H. Врангель. СПб., 1912. Выставка, одним из организаторов которой был H. H. Врангель, проходила в декабре 1911 — феврале 1912 г.; на ней кроме портрета К. Н. Батюшкова (1815) были представлены еще две работы Кипренского из коллекции Н. Е. Врангеля — “Портрет” (1813) и “Пейзаж” (1827).

15 Речь идет о кн.: Русские портреты XVIII и XIX столетий: В 5 т. Издание великого князя Николая Михайловича. СПб., 1905—1909.

16 Портрет A. A. Беклешева (1810) в настоящее время находится в Русском музее.

17 Лампи-старший Иоганн Баптист (1751 — 1830) — австрийский портретист, провел в России шесть лет; оказал значительное влияние на русскую портретную школу. “Лампи типичный придворный портретист XVIII века. Он понимает, как надо создать из простого смертного — Монарха, из вульгарного выскочки-parvenu — элегантного царедворца. Лампи знает секрет, как, не нарушая кажущего сходства, сделать старых — молодыми, а уродов — красивыми, как самому обыденному лицу придать вдохновение поэта или ум государственного деятеля <... >. Живопись Лампи — это официальная летопись, написанная по Высочайшему повелению и не позволяющая разгадать скрытую неприятную правду” (Врангель H. H. Иностранцы в России // Врангель H. H. Венок мертвым. СПб., 1913. С. 144—146). Репродукцию портрета A. A. Аракчеева см.: Старые годы. 1911. Июль—сентябрь. С. 48—49.

18 Людерс Давид (1710—1759)— немецкий художник, “известный своими протокольно точными и " ядовитыми" по краскам портретами” (Врангель H. H. Указ. соч. С. 141). В конце 1750-х гг. работал в России. Репродукцию “Женского портрета” см.: Старые годы. 1911. Июль—сентябрь. С. 42—43.

19Голицын Сергей Григорьевич (1803—1868), князь— отставной штабс-капитан, поэт-дилетант, меломан. “Роста и сложения атлетического, веселости неистощимой, куплетист, певец, рассказчик, балагур, — куда он только ни являлся, начинался смех, и он становился душой общества” (Соллогуб В. А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 565).

20Румянцев-Задунайский Петр Александрович (1725—1796), граф— полководец, генерал-фельдмаршал (с 1770).

21 Возможно, речь идет о портрете, представленном в 1912 г. на выставке “Ломоносов и Елизаветинское время”, в подготовке которой принимал участие H. H. Врангель. В каталоге значилось: “Врангель, барон Иван Иванович (р. 1727, ум. 1774г. ). Ротмистр Лейб-Кирасирского полка; полковой адъютант, отличившийся в битве при Кунесдорфе. Работы Бухгольца” (Путеводитель по состоящей под Высочайшим Его Императорского Величества Государя Императора покровительством выставке “Ломоносов и Елизаветинское время”. Отдел 3. СПб., 1912. № 36).

22 Уиверман (Вуверман) Филипп (1619—1668)— голландский живописец, известный своими пейзажами и жанровыми военными сценами, непременным элементом которых была белая лошадь.

23 Лепренс Жан-Батист (1733—1781) — французский живописец, ученик Буше. В 1758—1762 гг. работал в России; рисовал много, зарисовывая типы простолюдинов, рыбную ловлю на Неве, крестьянские избы, танцы, качели и русские кабаки.

24 “Пир Валтасара”. Всего на этой выставке было представлено восемь произведений портретной живописи и 17 миниатюр из коллекции Н. Е. Врангеля.

25 Ср.: “Отличный мужской портрет, прекрасной эпохи и безукоризненной сохранности. Принадлежит он барону Н. Е. Врангелю” (Липгарт Э. фон. Итальянская школа // Старые годы. 1908. Декабрь. С. 711).

26 Гойен Ян ван (1596—1659) — голландский живописец.

27 Александр Сергеевич Долгоруков (1841 — 1912) — обер-гофмаршал (с 1899), член Государственного совета (с 1905). О его собирательской деятельности см.: Вейнер П. Несколько художественных предметов у князя A. C. Долгорукова в С. -Петербурге // Старые годы. 1908. Январь. С. 15—37.

28 Деларов Павел Викторович, “известный в Петербурге коллекционер и большой знаток искусства” (Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987. С. 181), служил юрисконсультом в Министерстве путей сообщения. “Это был невысокого роста, коренастого сложения человек с густой рыжей бородой и рыжим же клочком волос среди высокого лба, что придавало ему сходство с античным сатиром. При этом острые, очень злые голубовато-зеленые глаза и яркий румянец на щеках”. Коллекция Деларова, по количеству картин напоминавшая собой “настоящий музей”, представляла собой “мешанину школ, эпох и достоинств” (Бенуа. Т. 2. С. 320—321; см. также: Врангель Н. Продажа собрания Н. В. Деларова // Старые годы. 1913. Ноябрь). Некролог Деларову, написанный H. H. Врангелем, см.: Старые годы. 1913. Март.

29 Охочинский Петр Владимирович (? — 1909).

30 Сеген (Seguin) умер в 1908 г. “Человек со средствами, Сеген жил уединенно, не показываясь на аукционах и не общаясь с коллекционерами”; оставшаяся после его смерти коллекция живописи, скульптуры и редких ковров была громадна; часть ее он завещал Лувру, распорядившись в своем завещании, чтобы сотрудники Лувра сами выбрали из его коллекции то, что посчитают полезным, на сумму в миллион франков, за что был охарактеризован как “скромный, но щедро-просвещенный коллекционер” (Обогащения Лувра за 1908 г. — “завещательные распоряжения” // Старые годы. 1908. Октябрь—декабрь. С. 749-750).

31 Неточность: в 1866 г. формальности для посещения Эрмитажа были отменены. К 1880 г. число его посетителей достигло пятидесяти тысяч за год.

32 Вааген Густав Фридрих (1794—1868) — директор Картинной галереи Берлинского музея, один из выдающихся европейских знатоков старой живописи. Ваагена дважды приглашали В Петербург для редактирования каталога Картинной галереи Эрмитажа— в 1860 и 1861 гг. О нем см.: ß ickendorf Gabriele. Der Beginn der Kunstgeschichtsschreibung unter dem Paradigma “Geschichte”: Gustav Friedrich Waagens Frü hschrift “Ü eber Hubert und Johann van Eyck”. Worms, 1985.

33 Сведения, сообщаемые Врангелем, не совсем точны. Согласно личному делу, хранящемуся в архиве Эрмитажа, Сидоров Александр Иссидорович (1835— 1906)— из крестьян Костромской губернии, работал в Эрмитаже с 1855 по 1906 г. В 1863 г. “столяр Сидоров по повелению Императора за снятие с опасностью для жизни плафона, икон и др. в церкви Б. Царскосельского дворца во время пожара” был награжден медалью за усердие. В 1873 г. переведен реставратором по механической части и получил личное дворянство. В 1878 г. назначен младшим помощником хранителя Эрмитажа, в 1886 г. — хранителем Эрмитажа. Переводил с дерева на холст картины, в том числе “Мадонну Кон-нестабиле” Рафаэля и “Мадонну Литту” Леонардо да Винчи. См. также: Левин-сон-Лессинг В. Ф. Указ. соч. С. 296.

34 Граф Петр Александрович Бенкендорф погиб 6 августа 1914 г., о нем см. в гл. 6.

35 Бенуа Александр Николаевич (1870—1960) — художник, историк и теоретик искусства, основатель движения “Мир искусства”; автор мемуаров. Эмигрировал во Францию в 1926 г.

36 Каракозов Дмитрий Владимирович (1840—1866) — член Московского революционного кружка H. A. Ишутина; стрелял в Александра II 4 апреля 1866 г., был задержан на месте покушения, казнен.

37 Трепов Федор Федорович (1812—1889)— генерал от кавалерии (1878); варшавский обер-полицмейстер (1863—1866). После выстрела Каракозова стал петербургским обер-полицмейстером, с 1873 г. петербургским градоначальником (до 1878 г. ).

38 Толстой Дмитрий Андреевич (1823—1889), граф — обер-прокурор Синода (1864—1880) и министр народного просвещения (1865—1880); был смещен в период лорис-меликовской “диктатуры сердца”. После прихода к власти Александра III назначен министром внутренних дел (с 1882).

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒