« К отцу, на фронт ».

Редактору Российской газеты

В. А. Фронину

от Малышевой Анжелиты Темповны

( т. 8-911-413-69-94)

Уважаемый Владислав Александрович!

Направляю свою заметку для Вашего решения о публикации.

К этому меня побудили письма читателей о любви и памяти, опубликованные в Вашей газете 10. 09. 15 г. ( № 203).

Мой рассказ о неуёмной тяге подростка к испытаниям и приключениям, о непреодолимом кровном зове сына и отца.

« К отцу, на фронт ».

Накануне войны, в сороковом, начале сорок первого года в семье Михаила и Наталии Малышевых (это мои дед и бабушка) всё складывалось неплохо, да и о приближающейся войне они тогда не думали и не знали. Жили в небольшой квартире рабочего городка на берегу Онежского озера – в Кондопоге. Михаил работал начальником отдела здравоохранения райисполкома, Наташа была домохозяйкой, в семье подрастали трое детей.

Миша и Наташа поженились, когда им было по 19 лет, в 1925 году. До замужества Наташа жила с родителями и сёстрами в деревне на берегу порожистой речки Лижма. У них был хороший дом, её отца Александра Касьянова односельчане уважали. Он был хорошим хозяином, удачливым рыбаком, знал кузнечное дело. Ежегодно поздней осенью, заготовив ряпушку, лосося, лесные богатства, и снарядив обозы, он с другими деревенскими мужчинами отправлялись в Питер, где это добро продавали. Домой привозил «голову» сахара, какие-нибудь необычные вещицы, отрезы шелка, крепдешина на платья своим дочерям, кое- что откладывал на «чёрный день».

Миша был бедняком из деревни Кондопога, жил с матерью в маленьком домике, окошко которого прямо смотрело на рубленную топором Успенскую церковь. Образование получил только 4 класса, потом в стране была революция и гражданская война. Надо было выживать, кормить мать, он ходил с товарищами по деревням, помогал ставить и латать дома. Вот и в Лижму попал по случаю ремонта амбара. Как-то после работы шёл по деревне, увидел у колодца девушку, обратился к ней: « Красавица, дай воды напиться». Молодые сразу влюбились в друг друга и вскоре, на Казанскую, сыграли свадьбу. Жить стали в деревне Кондопоге.

Наташа первые годы сравнивала свою богатую Лижму с нищей Кондопогой, сожалела, что попала в такую плохую деревню, но мужем была довольна. Потом началось строительство гидроэлектростанции и бумкомбината. Жизнь оживилась. Около деревни появился рабочий поселок, а потом и городок. Михаил был наполнен революционными идеями, был хорошим организатором, у него был природный ум, мог поднять людей на любое дело, поэтому всё время продвигался по служебной лестнице. Наташа занималась домом.

Первый их сын умер при рождении. Михаил переживал по этому поводу, в том числе и потому, что у него было готово имя для сына. Хотел первенца назвать как истинный энтузиаст новой жизни - Темп. Через год в семье родилась дочь, назвали Верой, в 1931 году родился долгожданный сын Темп. Мама его называла с мягкой «е» - Темпа, а бабушка – Тема. Через пять лет в семье родился Слава. Родственники предпочитали называть его не Вячеслав, а именно Слава.

Супруги Малышевы. 1940 г.

Когда по радио объявили о войне, Вере было около 13-ти лет, Темпу -10, Славе – пять. Нормальная жизнь семьи прервалась. Михаила призвали в Красную армию и он с другими офицерами, назначенными для этих миссий, занимался сначала эвакуацией из города людей и техники, позже - подготовкой обороны Кондопоги. С эвакуацией справились, посадили на поезда всех, кто хотел уехать от войны подальше.

С обороной города было хуже. Когда воинствующая армада финских и немецких захватчиков хлынула всем напором, то пришлось отступать до самого Беломорска. Со временем там сформировалась линия фронта, которую держали, как могли. Нельзя было допустить захвата северной части Кировской железной дороги и узловую станцию в Беломорске, где к Кировской «железке» присоединялась Северная, ни в коем случае нельзя было допустить прорыва врага к Мурманскому порту.

Александр и Прасковья Касьяновы, 1940 г.

Наташа с детьми выехали в эвакуацию, им дали направление в Красноярск. С ней поехали её родители Александр и Прасковья Касьяновы.

В Красноярске моя бабушка, тогда ещё молодая женщина 35-ти лет, с тремя детьми и родителями сняли жилье в частном доме, стоящем на высоком берегу Енисея. Было много переживаний из-за неизвестности, которая нависла над всем и всеми. Наташа беспокоилась: как там муж, что стало с квартирой и имуществом, справится ли она с детьми, когда всё это закончится? Её отец беспокоился от неведения о делах на фронте, остановят ли врага, есть ли оружие у солдат, сможет ли он ужиться в этих далеких краях и суждено ли им всем вернуться на родину? Прасковья плакала о своём красивом доме и хозяйстве, оставленном в родной деревне, а ещё больше о своих дочерях: о Клавдии, которая беременной уехала с мужем-красноармейцем в его часть, находящуюся неизвестно где, о Кате – её направили на фронт под Ленинград, о Наташе, которая доселе была за мужней спиной и мало приспособлена к решению проблем.

Все взрослые понимали, что нужно держаться, стремиться выжить, в первую очередь, из-за того, что с ними трое детей.

Вдали от войны, в новых местах Вере, Темпу, Славе было всё интересно, они бегали на Енисей, удивлялись величию и мощи этой реки, знакомились с местными ребятами, подружились с ними, бегали в городской парк. Плохо то, что старшие дети не пошли учиться. Ни мать, ни дед не настаивали на этом, а работники от образования не приходили по этим вопросам к ним.

С осени 41 года и весь 42 –ой год жили тяжело, впроголодь. Продукты выдавали по карточкам, еды не хватало, своих запасов – картошки, моркови, лука, как у местных жителей, у них не было. Дедушка Александр надорвал своё сердце и умер, ему было немногим за шестьдесят.

Летом 1943 года Темп задумал побег к отцу на Карельский фронт. О его тайных планах найти отца знала только сестра Вера, вдвоем они стали готовить эту авантюру. Было понятно, что необходимо запастись какой-нибудь провизией, для этого откладывали сухари в отдельный мешочек, в другой мешочек собирали вяленную рыбу. Темп стащил у бабушки Прасковьи две монетки, которые она очень берегла и прятала.

То, что это настоящие золотые из царских времен деньги, он только догадывался, не знал об их истинной ценности. С этим багажом парнишка направился за пять тысяч километров, к своему отцу на войну.

На поезде, чаще всего на крыше или в каких-то закутках товарных вагонов он ехал много дней. Сухие кусочки хлеба закончились в первые два дня, ещё несколько дней он сосал сухую рыбешку, иногда его угощали какой-нибудь нехитрой едой попутчики, но голод всё больше захватывал его. На одном из полустанков он зашёл в столовую, подал монетку женщине, стоящей на раздаче. Монетка была настоящей, золотой и очень дорогой, но женщина этого не поняла, налила мальчику миску супа и оттолкнула его от прилавка. Темп провел на этой станции какое-то время, затем продолжил путь по Уралу.

….. Прошел целый месяц путешествия, точнее тяжелейшего испытания для подростка 12-ти лет. Позади тысячи километров, многочисленные станции и полустанки, огромные необжитые территории и крупные города Омск, Курган, Челябинск. Он не представлял, что будет так тяжело. Помочь было некому, ведь была война, а война в тылу – это голод, непосильная работа, горе потерь.

Где-то в Башкирии Темп заболел. Оголодал, сил сидеть на ветру на крыше вагона не оставалось… Он сошёл с поезда на какой-то станции, достал из своей прятки вторую и последнюю монетку. Протянул её повару небольшой столовой при железнодорожной станции. Тот покрутил эту монетку, попробовал на зуб и сказал:

« Мальчик, приходи в столовую целый месяц». Так весь сентябрь Темп провел в этом городке, расположенном на границе Башкирии и Удмуртии. Жил как беспризорник, отходил от болезни, откармливался у доброго повара-башкира.

Позже он и моя мама вспоминали эти места. Выяснилось, что мама, будучи девочкой, со своей матерью прибыли в эвакуацию со Смоленщины. Были в те дни почти рядом – в соседнем районе со стороны Удмуртии. Родители без лишних слов понимали друг друга, когда вспоминали о тех испытаниях, которые тогда им – детям войны - пришлось перенести.

Потом путь лежал на Киров, на Вологду и по Северной железной дороге - на Беломорск. Это ещё целый месяц мытарств.

В конце октября Темп добрался до Беломорска, сошёл с поезда, стал у всех спрашивать как найти штаб Карельского фронта. Ему подсказали направление. Весь оборванный, грязный, по-прежнему голодный он подходил к военной части.

В это же время Михаил вышёл из штаба. Обратил внимание на идущего навстречу парнишку в каких-то рваных обмотках и чумазого. Про себя подумал: как похож на моего сына. Неожиданно этот парень рванул к нему с криком: «Па- а- а- па…. »

Была поздняя осень 1943 года. До окончания войны ещё оставалось полтора года. Все это время Темп находился при отце, в воинских частях Карельского фронта - около Беломорска, Кеми, Лоух, Кестеньги и Соснового, а потом и в Мурманской области. Его поставили на довольствие, даже сшили полувоенную форму из остатков офицерских мундиров и подобие бушлата – из порванных шинелей. С военными соединениями он продвигался на поезде или пешим ходом к новым дислокациям с учётом складывающейся военной обстановкой. Видел немецкие налеты на военный аэродром и военные сооружения, бомбежки, взрывы, гибель солдат и мирных людей. Провожал группы военных, уходящих на задания на передовую линию фронта. Во времена затишья помогал солдатам восстанавливать землянки, чистить оружие, а еще больше любил помогать повару военно-полевой кухни – это ведь был почти самый важный объект в военном деле.

После окончания войны Наташа с младшим сыном и матерью вернулись на родину. Дети стали ходить в школу. Один раз всех учеников построили на школьную линейку. При всех Малышеву Темпу – ученику 7-ого класса вручили медаль « За оборону Советского Заполярья». Конечно, он её спрятал в карман, носить стеснялся, никогда не кичился ею.

Война Михаила Григорьевича закончилась на Дальнем Востоке, когда порешили японский милитаризм. Он вернулся к семье в Кондопогу. Работал в системе здравоохранения, небольшие периоды был председателем колхоза и председателем исполкома горсовета, затем работал в коммунальном хозяйстве. Умер относительно молодым, в канун своего шестидесятилетия.

О своей истории папа Темп Михайлович не раз рассказывал мне и брату, когда мы были детьми. При этом шутил, вспоминал какие-то нелепые ситуации, происходившие с ним во время его побега из Красноярска от матери к отцу в Беломорск.

В силу детского возраста мы воспринимали это его путешествие как смешное приключение, не вдавались в подробности, смеялись вместе с ним, кое-чему даже не верили, и конечно, не понимали всей опасности, всей сложности такого рискованного вояжа в то опасное время. Вокруг была война. Только позже, когда повзрослели и больше узнали о тяжелейшей войне, через которую прошли ниши люди, в том числе наши деды, бабушки, а также наши родители, будучи детьми, - до нас дошло, как было тяжело. Поняли, что в свои детские годы наш отец не раз оказывался в смертельной опасности.

В 80-х годах отец попытался получить удостоверение участника войны, тогда были ещё живы некоторые солдаты войны – его товарищи и товарищи его отца, с которыми они были на Карельском фронте в годы войны, но над ним посмеялись: тебе же было всего 10 лет….

Впоследствии, кое- какие льготы ветеранам подписал президент Ельцин - ровесник отца, знавший на своём опыте, что именно выпало на долю 10-летних детей в годы войны - и на фронте, и в тылу, и в оккупации, но жить оставалось всего ничего. В мой день рождения, на 67 году папа умер.

(ниже фото).

Т. М. Малышев с семьей, 1976 г.

Анжелита Малышева.